Кипрский прецедент — 2

Ко мне обращаются очень многие с просьбой завершить описание кипрской ситуации в предельно короткий срок, и при этом осуществить именно полное описание этой ситуации. Идя навстречу таким вполне обоснованным просьбам (многим людям нужны, в том числе, и практические сведения для решения практических задач), я публикую трехполосный материал. И обязуюсь впредь этого не делать. Или делать крайне редко. Публикацией этого материала я подвожу черту под кипрской тематикой.

Юрий Бялый

Развитие кризиса

21 марта, в тот же день, когда из России улетел ни с чем глава Минфина Кипра М. Саррис, «тройка» (Еврогруппа, МВФ и ЕЦБ) подтвердила, что обязательным условием выделения Кипру кредита в 10 млрд евро является изыскание им самим «средств самоспасения» в объеме около 6 млрд евро. Новый глава Еврогруппы Йерун Дейсселблум еще раз заявил, что времени у Кипра «в обрез», и что «финансирование по системе экстренного кредитования… может быть предоставлено только кредитоспособным банкам…».

И в этот же день в Москву прибыла беспрецедентно представительная делегация: 15 еврокомиссаров во главе с председателем Еврокомиссии Жозе Мануэлем Баррозу.

22 марта Баррозу в своем заявлении по итогам визита использовал обтекаемые фразы об успешном развитии отношений ЕС с Россией, об энергетической политике, торговле, визовом режиме, транспорте, науке и прочем. Но в качестве единственного конкретного результата переговоров в Москве назвал утверждение весьма расплывчатой «Дорожной карты энергетического сотрудничества России и ЕС до 2050 года».

Ясно, что ради подобного результата 15 высоких еврочиновников в Россию привозить не стоило. И ясно, что обойденный Баррозу в его заявлении вопрос о Кипре на переговорах был центральным, хотя сообщения о его результатах в основном пришли из кулуаров саммита. Тем не менее, премьер РФ Дмитрий Медведев по кипрскому вопросу высказался вполне определенно. Он, по сути, заявил, что Россия в качестве «спасителя» на Кипр идти не будет: «Взаимоприемлемое решение… должно быть найдено Евросоюзом, с одной стороны, и Кипром как государством-участником Евросоюза. Именно это является в настоящий момент самым главным». Из кулуаров саммита пришли сообщения о том, что Россия резко возражала против первоначального плана «тройки». А «Коммерсантъ» подчеркнул, что ответ Баррозу был не просто жесткий, а откровенно грубый в отношении России: «Первый приоритет для ЕС — последствия ситуации… для самих жителей Кипра… это надо четко понимать… Кипр оказался в сложной ситуации в первую очередь ввиду размеров и структуры его банковской системы по сравнению с размером страны… Решение Еврогруппы будет сообщено России…».

В это же время парламент Кипра ускоренно разрабатывал альтернативный «план самоспасения». В нем вместо ограбления вкладчиков банков Кипра предлагалось собрать недостающие 6 млрд евро через специальный «Национальный антикризисный фонд». И наполнить этот фонд за счет продажи золотых резервов ЦБ Кипра, продажи своих активов Кипрской Православной церковью, национализации пенсионных фондов, а также продажи ценных бумаг, обеспеченных будущими доходами от разработки газовых месторождений.

Однако этот план категорически не устраивал организаторов атаки на Кипр — хотя бы потому, что не позволял «тройке» взять правительство острова «за финансовое горло» уверенно и безусловно. Потому «тройка» — уже в начале обсуждения плана «самоспасения» в парламенте Кипра — дала понять, что такой план не примет.

22 марта Еврокомиссия предложила Кипру для «спасения» свой «план Б». Который предполагал, что на основе счетов крупнейших банков республики: Bank of Cyprus и Cyprus Popular Bank (Laiki) — будут специально созданы два разных банка: «хороший» банк, куда перейдут депозиты (вклады) размером до 100 тысяч евро и «здоровые» активы, и «плохой» банк, куда будут направлены «больные» активы и остальные депозиты, и где они будут заморожены и использованы для пополнения капиталов кризисных банков страны.

23 марта парламент Кипра с трудом (большинством всего 1 голос) принял закон о чрезвычайных полномочиях Центробанка по спасению финансовой системы страны. После чего ЦБ согласился с применением «спасательного» побора с депозитов размером более 100 тыс. евро в банках республики.

Деваться парламенту Кипра было некуда: «тройка» кредиторов назвала 25 марта в качестве последней даты решения вопроса о выделении республике 10 млрд евро «спасающего» кредита. У страны, давно сидящей без наличных денег, с неработающими банкоматами и кредитными картами, находящейся на грани государственного дефолта и социального взрыва, просто не было выхода.

Президент Анастасиадис тут же повез принципиальное согласие Кипра с «планом Б» в Брюссель. И 25 марта его одобрили сначала Еврогруппа и МВФ (с болезненными для Кипра изменениями и дополнениями), а затем и парламент Кипра.

В это же время появилось косвенное свидетельство того, что во время визита «команды Баррозу» Москва и Брюссель о чем-то компромиссном по Кипру все-таки договорились. Сразу после принятия Кипром закона о чрезвычайных полномочиях ЦБ В. Путин предложил Минфину проработать вопрос о реструктуризации кипрского долга в 2,5 млрд евро, и глава Минфина А. Силуанов с готовностью заявил, что реструктуризация фактически спишет с этого долга 250 млн евро.

И хотя 24 марта в аналитической программе «Вести недели» Дмитрий Киселев обвинил в беспрецедентной конфискационной программе для Кипра Германию, сравнил эту программу с изъятием имущества у евреев в Третьем рейхе, а Ангелу Меркель — с Гитлером, высшие политические фигуры России (и, прежде всего, президент Путин) по «плану Б» никаких резких реакций (в отличие от предыдущего «плана А») не высказали. Лишь премьер Д. Медведев, поручая правительству просчитать последствия для России соглашения «тройки» с Кипром, меланхолично заявил: «Там, по-моему, продолжают грабить награбленное. Нужно понять, во что эта история, в конечном счете, превратится».

В чем же заключался «план Б» после его корректировки «тройкой» кредиторов Кипра?

Он требовал пожертвовать вторым по размерам в стране банком Laiki, который будет разделен на «хороший» и «плохой», и из которого вклады до 100 тыс. евро будут переведены в Банк Кипра. Вклады более 100 тыс. евро при этом замораживаются и облагаются конфискационным налогом, размер которого будет подсчитан позже. Кроме того, на Кипре вводится жесткий контроль за движением капитала, основные действующие налоги повышаются до минимального в Еврозоне уровня, а «урезание» бюджета потребует замораживания или сокращения пенсий и пособий, приватизации и массовых увольнений в госсекторе, снижения зарплат госслужащих, а также ряда других мер, крайне болезненных с социально-политической точки зрения.

26 марта было решено задержать открытие банков Кипра на два дня. За эти дни ушло в отставку руководство Банка Кипра и Laiki, а глава Минфина страны М. Саррис заявил, что из вкладов размером выше 100 тыс. евро может быть изъято более 80% суммы.

29 марта банки на Кипре возобновили работу, но с жесткими ограничениями на снятие наличных денег с депозитов, на вывоз валюты из страны, а также на размер финансовых операций, проводимых без специальных разрешений ЦБ.

31 марта на Кипре разразился скандал: крупнейшая местная воскресная газета «Прото Фема» сообщила, что за два дня до начала кипрского кризиса 132 компании, включая фирмы семьи президента Анастасиадиса, использовали инсайдерскую информацию и спешно вывели из страны (в том числе, на счета в Лондоне) около 700 млн. евро. Президент заявил, что этот скандал — попытка отвлечь внимание от истинных виновников, и подчеркнул, что с начала апреля в стране начнет работать специальная комиссия по расследованию причин и виновников кризиса.

2 апреля было объявлено об отставке главы Минфина Кипра М. Сарриса, которого заменил министр труда Харис Георгиадис. Отставку Сарриса объясняют его несогласием с президентом и с тем планом вывода страны из кризиса, которую навязала Кипру «тройка» кредиторов.

А 4 апреля гостелевидение Кипра сообщило, что «неизвестные уничтожили данные о деятельности кипрских банков в период, предшествовавший их банкротству». Об этом говорится в докладе консалтинговой компании Alvarez & Marsal, которая по поручению ЦБ страны проводила расследование спорных и сомнительных сделок банков Кипра в период, предшествовавший кризису. В Alvarez & Marsal считают, что информацию уничтожили лица, которые опасаются привлечения к уголовной ответственности за безответственную оценку рисков при покупке гособлигаций Греции (их обесценивание в итоге стало одной из главных причин кризиса в стране).

Самые острые события кипрского кризиса, видимо, на этом этапе завершились. Однако оптимизм президента страны Анастасиадиса, заявившего, что основные последствия кризиса будут на Кипре ликвидированы в течение полугода, никто из серьезных экспертов в стране и в мире не разделяет.

И речь не только о самом Кипре. Последствия этого кризиса многогранны, и среди них есть и глобальные, и «долгоиграющие». Что требует обстоятельного анализа.

Последствия кризиса: Россия

Начнем с последствий для России — которые для нас, естественно, наиболее важны. И, прежде всего, проведем (очень приблизительный, разумеется, ввиду отсутствия полных данных) расчет тех политических издержек, которые «тройка» хотела навязать России своим первоначальным кипрским «планом А».

По данным отчета, выпущенного банком Barclays, на конец 2012 г. на депозитах в банках Кипра (при общей массе депозитов в 58 млрд евро) на счетах размером менее 20 тыс. евро находилось 18,4 млрд евро, на счетах размером 20–100 тыс. евро — 12,9 млрд евро, а на счетах размером более 100 тыс. евро — около 37 млрд евро, причем из них 29 млрд евро — на счетах размером более 500 тыс. евро. Тогда средневзвешенный размер «малых» (до 100 тыс. евро) счетов можно оценить в 40 тыс. евро, а «больших» (более 100 тыс. евро) — в 800 тыс. евро. Отсюда получается, что «мелких» вкладчиков в банках Кипра было около 800 тыс. чел., а «крупных» вкладчиков — около 30 тыс. чел.

По данным ЦБ Кипра, сумма депозитов в банках Кипра к началу мартовского кризиса существенно упала и составляла около 45 млрд евро, из которых примерно 15 млрд евро принадлежало «русским» вкладчикам. Допуская, что «русские» вкладчики «убегали» из банков Кипра наравне с другими, причем одинаково «убегали» и мелкие, и крупные вкладчики, количество россиян, чьи вклады «зависли» на Кипре, можно грубо оценить в примерно 220 тыс. «мелких» и примерно 12 тыс. «крупных» вкладчиков.

При этом нужно учесть, что значительная часть крупных вкладов компаний и физлиц из России, в том числе госструктур, находилось в кипрском филиале российского банка ВТБ, «Русском коммерческом банке», который не подпадал под санкции «тройки». Кроме того, крупные русские компании и «богачи», за редкими исключениями, не держали основные деньги на Кипре, а использовали остров только для текущих расчетов и для транзита средств в другие офшоры и Европу. То есть, из российского крупняка в результате кипрской банковской экспроприации могли пострадать не более 5–6 тыс. чел.

Таким образом, первоначальный план «тройки» с экспроприацией существенной части мелких и крупных российских вкладов на Кипре явно был нацелен на возбуждение против российской власти — причем на фоне уже обещанного оппозицией весеннего «протестного обострения» — огромной массы российского «среднего класса», включая значительную часть «болотных хомячков» и мелкого чиновничества, а также существенной части российских «среднебогатых».

Ведь и во времена Ельцина, и во времена Путина эти группы российского населения спокойно и как бы законно выводили деньги в оффшоры и, в том числе, на Кипр — в полном соответствии с лозунгом власти о скором и неизбежном вхождении России в Европу. Они — с неявного благословения Путина — покупали в Европе недвижимость и предприятия, которые из России обслуживать (налоги, коммунальные платежи, оборотные капиталы и пр.) очень сложно. Для такого обслуживания как раз и открывались счета на Кипре. И потому указанные российские группы имели весомые основания для того, чтобы обвинить в неожиданной кипрской экспроприации своих вкладов не только «тройку» кредиторов Кипра, но и Путина.

Далее, ясно, что Путин мог бы компенсировать потери от этой экспроприации только из бюджета — либо новым кредитом Кипру, либо срочным приобретением «мусорных» кипрских активов, либо прямыми выплатами из российских госбанков. И не менее ясно, что на такую компенсацию за счет денег, собранных с российских налогоплательщиков, он пойти не мог, поскольку возбудил бы против себя широкие нищие российские народные массы. Те массы, которые ничего скопить и вывести в офшоры «не сподобились» и у которых уже достаточно прочно вошел в сознание настойчиво тиражируемый зарубежной и российской прессой тезис о созданной властью Путина криминальной буржуазии, выводящей грязные воровские деньги на Кипр.

Как результат Путин в любом случае должен был в ближайшее время получить менее широкий («хомячки») или более широкий (обездоленные), но очень массовый и достаточно агрессивный протест. Или, в худшем случае, объединение этих протестов в единую и ориентированную на «снос власти» протестную волну.

То есть, российскую власть и, прежде всего, Путина, первоначально предъявленный «тройкой» для Кипра «план А» (изъятие 6,75% вкладов с депозитов менее 100 тыс. евро и 9,9% вкладов с депозитов более 100 тыс. евро) ставил в положение «цугцванга», когда любой ход плох. И не случайно и президент Путин, и премьер Медведев выступили против этого плана столь решительно и жестко.

И столь же неслучайно Путин и Медведев сравнительно спокойно отнеслись к принятому в итоге «плану Б». Который оставлял в покое кипрские вклады большинства российских «хомячков» и мелкого, но многочисленного чиновничества и наносил удар только по той — сравнительно малочисленной — части российского «крупняка», которая оказалась столь недальновидна, что не вывела свои деньги с Кипра вовремя. Тем более, после объявления Путиным программы «деофшоризации», а также прозвучавшего в декабре 2012 г. прямого и недвусмысленного призыва президента РФ возвращать деньги в Россию, «пока не поздно».

При этом заявление вице-премьера Игоря Шувалова о том, что правительство готово рассмотреть вопрос о поддержке/компенсациях лишь в отношении «зависших» на Кипре активов госкомпаний, ясно показало, что российских «богатых» наша власть спасать не намерена. То есть, что их подлежащими частичной экспроприации активами на Кипре Путин готов пожертвовать. Просто из описанного выше политического расчета.

Исчерпываются ли перечисленным последствия кипрского кризиса для России? Увы, не исчерпываются.

Во-первых, российская власть не получила гарантированного доступа к личным данным российских вкладчиков кипрских банков. Более того, такой доступ (а значит, и весомые «инструменты влияния» на этих вкладчиков) получила та группа аудиторов «тройки», которая в ходе кризиса провела детальный анализ счетов и проводок в кипрских банках. То есть, данные об этих счетах и проводках теперь имеются у МВФ, ЕЦБ, Еврогруппы. И, значит, у властей и спецслужб США, Великобритании и некоторых стран Европы (прежде всего, Германии) — но не у России.

Во-вторых, российские физлица и компании все-таки понесут на Кипре вполне ощутимые — по разным оценкам, до 1,5 млрд евро — потери. К которым могут добавиться возможные потери (до 10 млрд евро) на инвестициях российских банков в кипрские банки.

В-третьих, не стоит забывать, что львиная часть прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в Россию в последние годы поступала, как уже сказано ранее, из выведенных в офшоры российских денег, причем главную роль в этом поступлении ПИИ (39% в 2012 г.!) играл именно Кипр. Нет сомнений, что по крайней мере в краткосрочной перспективе поток ПИИ с Кипра резко сократится. А это на фоне и без того затухающей инвестиционной активности в российской экономике и почти полной остановки даже номинального роста ВВП может сказаться на нашей экономике весьма болезненно.

И здесь встает очень непростой вопрос о том, как сейчас поведут себя оффшорные российские деньги.

Эти деньги могут, будучи напуганы «кипрским прецедентом», последовать совету Путина и начать возвращаться на родину.

И эти деньги могут, не понимая перспектив развития ситуации в России, начать убегать в другие «белые» и «серые» офшоры. А тогда за ними почти наверняка «потянутся» отечественные и иностранные деньги, еще находящиеся в России.

Пока же ЦБ РФ сообщил, что чистый отток капитала из страны за первый квартал 2013 года составил $25,8 млрд. И если этот процесс наберет инерцию, нельзя исключать, что для предотвращения новой волны кризиса в России правительству придется «залезать» в Резервный фонд и Фонд национального благосостояния. А тогда ухудшение социально-экономической ситуации в стране неизбежно. Со всеми отсюда вытекающими протестными — и политическими — последствиями.

А что на Западе?

Конечно, в ходе начавшейся еще осенью на Западе массированной кампании насчет «грязных русских офшорных денег» Россия понесла значительные имиджевые потери. Но ведь одновременно с этой кампанией на том же Западе прошла яркая кампания против налоговых, «отмывочных» и прочих махинаций крупнейших американских и европейских корпораций.

В частности, второй в мире по масштабу банк HSBC недавно заплатил американским властям штраф в 1,9 млрд долларов за отмывание денег мексиканских наркобаронов. Закрыт по решению суда старейший швейцарский банк Wegelin&Co, в котором сотни прячущихся от налогов американцев завели тайные счета более чем на 1,2 млрд долл. Бурно обсуждаются махинации пула крупнейших мировых банков с глобальной ставкой межбанковских кредитов LIBOR. Один из членов этого пула, банк UBS, вдобавок обвинен в сокрытии от налогов 780 млн долларов и заплатил штраф в $1,5 млрд. Завершается аналогичное расследование против еще одного из крупнейших мировых банков — Barclays. В Германии и США ведется расследование против крупнейшего Deutsche Bank, чьи «дочки» обнаружились в офшорах по всему миру.

В середине марта The Wall Street Journal обнародовала данные о том, что 60 крупнейших американских корпораций, включая Johnson & Johnson, Microsoft, Abbott Laboratories и т. д., имеют на зарубежных, в том числе офшорных, счетах минимум $5 млрд каждая, а все вместе — около $1,3 трлн. То есть выводят из-под налогообложения, выплаты дивидендов и инвестирования более 40% свой прибыли.

И, наконец, в начале апреля британская «Гардиан» начала новую серию публикаций материалов «Международного консорциума журналистов-расследователей» (ICIJ), получившего доступ (отдельный вопрос — от кого?) к 2,5 млн электронных документов держателей капиталов в офшоре Британских Виргинских островов (БВО). Авторы этого скандала, уже названного «Вирджиликс», сообщают, что документы относятся к сомнительным операциям на БВО примерно 130 тысяч человек из более чем 170 стран. Причем речь идет не только об уклонении от налогов, но и о разного рода подставных фирмах и других криминальных операциях.

Знаменательно, что проект ICIJ, в котором участвует около 160 журналистов из разных стран и множество привлеченных экспертов, спонсируется в основном американскими фондами Форда, Найта и Сороса. Не менее знаменательно и то, что сейчас и зарубежная, и российская пресса из немногочисленных опубликованных имен «офшорных насельцев» БВО уделяет особое внимание русским (Михаил Фридман, Владлен Степанов, Валерий Голубев, Андрей Реус, Борис Пайкин, Владимир Маргелов) и немцам (Гюнтер Закс, Франц Вольф и др.).

Германские интересы

Конечно, в создании «кипрского кризиса» решающая роль принадлежит Германии, а в Германии — канцлеру А. Меркель и главе Минфина В. Шойбле. В ходе мирового кризиса (за последние 5 лет) отчетливо выявилось то обстоятельство, что созданная в Европе «экономическая конфедерация» ущербна и маложизнеспособна. О том, что ее нужно превращать в экономическую и политическую федерацию, в Германии говорят давно. В остальной же Европе — и даже во Франции, стоявшей у колыбели ЕС, — этих амбиций Берлина (все более явных по мере роста экономической мощи и влияния Германии) откровенно опасаются.

Но Германия, оказавшись «на гребне» глобального кризиса главным финансовым донором-спасителем «слабых» стран ЕС (Испании, Португалии, Греции, Италии, Ирландии), от этой своей роли явно устала. Кроме того, правящий в стране политический альянс во главе с Меркель уже понес в результате своего «европейского донорства» серьезные политические издержки (проигрыш на региональных выборах в земле Северный Рейн-Вестфалия после одобрения в 2010 г. программы финансовой помощи Греции, ослабление позиций в электорально очень важной Баварии, и т. д.).

В этих условиях для Меркель, которая готовится к выборам в бундестаг в сентябре 2013 г., был очень важен максимально будоражащий избирателей «жест» властной твердости, избавляющей национальный бюджет и немецкого налогоплательщика от новых трат. Ей также было необходимо показать тем слабым членам ЕС, которым ранее Еврогруппа и МВФ навязали болезненные программы «финансовых реформ» и «бюджетной экономии», что Берлин уже не будет мириться с их явным нежеланием выполнять эти программы в расчете на новые порции германской финансовой помощи.

Кипр был выбран для «показательной порки» по совершенно понятным причинам. Крохотная страна с ВВП в доли процента от общеевропейского, слабо включенная в хозяйственные и инвестиционные связи с другими странами Еврозоны, с «раздутым» финансовым сектором и банками, наделавшими кучу долгов, «жирующая» на своем офшорном статусе, и вдобавок вовлеченная в «отмывку» серых и черных капиталов… Такая страна для европейского и, в особенности, для германского обывателя представала кругом виноватой «жертвой, которую не жалко». Именно на примере показательной жестокой разборки с «жертвой, которую не жалко» и были продемонстрированы возможные последствия «неправильного поведения» слабых членов ЕС:

— их могут заставить расплачиваться за финансовый кризис личными деньгами граждан в банках страны, а далее — заставить много лет отдавать государственные долги;

— их могут принудительно лишить большинства социальных льгот и завоеваний, а также заставить расплачиваться за нежелание «реформироваться» по рецептам МВФ и ЕЦБ огромной безработицей и снижением уровня жизни;

— их могут — в случае отказа «расплачиваться» — попросту изгнать из финансовой конфедерации — с неподъемными долгами и полным отсутствием возможностей их погасить в обозримые сроки.

Были у такой показательной «порки» Кипра и хорошо просчитанные побочные последствия. «Напуганные» кипрской экспроприацией капиталы в банках «слабых» стран, на фоне начавшейся «очень вовремя» глобальной «антиофшорной» кампании, не могут не искать надежные финансовые гавани. А это, прежде всего, Германия, Франция, Великобритания в Европе, а также США. Связанное с «кипрским кризисом» снижение курса евро дает Германии как одному из крупнейших мировых экспортеров существенное повышение конкурентоспособности экспорта и, тем самым, дополнительную экономическую фору в сравнении с европейскими соседями и мировыми торговыми конкурентами. В итоге «слабые» страны Европы получают одновременно и углубление кризиса у себя дома, и усиление своей экономической и политической зависимости от германского «ядра» Еврозоны и от МВФ.

В этом смысле очень показательны высказывания ведущих «архитекторов» кипрского кризиса — главы минфина Германии В. Шойбле и председателя Еврогруппы Й. Дейсселблума.

Шойбле еще в ноябре 2011 г. в «Нью-Йорк Таймс» заявил: «Надо двигаться к централизованной Европе… Нужен политический союз с избранием президента непосредственно народами… к концу 2012 или середине 2013 года мы будем иметь все необходимое, чтобы укрепить и углубить политические структуры… Мы сможем достичь политического союза только в условиях кризиса».

А Дейсселблум 25 марта 2013 г. сообщил журналистам Reuters, что спасение банков Кипра за счет средств вкладчиков (то есть, за счет их откровенного ограбления!) «станет моделью для будущих пакетов помощи в рамках Еврозоны…».

«Слабые» члены Еврозоны сразу осознали, что «кипрский колокол» звонит по ним. И не случайно в европейской прессе в отношении Германии тут же возникло клеймо «Четвертый финансовый рейх», а на демонстрациях на Кипре и в «проблемных» странах Еврозоны появились портреты Меркель в эсэсовской форме и с гитлеровскими усиками, а также Шойбле с окровавленным мясницким топором.

Зачем кипрский кризис США?

Основные интересы США в кипрском кризисе также вполне понятны.

Это, во-первых (не случайны и вопли американской прессы вокруг «российских грязных денег на Кипре», и начало публикации в рамках «Вирджиликса» русских фамилий) демонизация, экономическое и политическое ослабление России и Путина, а также демонстрация российской элите способности США болезненно «прищемить» эту элиту угрозой изъятия ее зарубежных счетов.

Это, во-вторых, «выдавливание» России с Кипра (отношения с которым в обозримой перспективе уже явно не будут столь дружественными) и, значит, из Средиземноморья.

Это, в-третьих, дальнейшее ослабление объединенной Европы как экономического и политического конкурента США.

Так, уже на первой фазе кипрского кризиса начался быстрый отток евро из глобальных валютных резервов (в особенности из развивающихся стран) и его замена долларом или гособлигациями США. В результате доля евро в резервах развивающихся стран упала ниже 24%.

Кипрский кризис вызвал ухудшение прогноза по ВВП Еврозоны. Если до кризиса прогнозировалось падение ВВП в 2013 г. на 0,1%, то по итогам кризиса (на начало апреля) прогноз ухудшился до падения ВВП на 0,5%

Наконец, судя по последним опросам, происходит существенное снижение в Еврозоне индекса предпринимательской уверенности. Что не может не сказаться на дальнейшем снижении (и без того очень слабой) кредитной и инвестиционной активности.

Это, в-четвертых, расчет США на быстрое ослабление системной прочности Еврозоны, вплоть до ее распада.

Признаков такого расчета множество.

Так, например, глава МВФ К. Лагард еще до кипрского кризиса регулярно обнародовала для Еврозоны панические экономические прогнозы.

Нобелевский лауреат по экономике (и ведущий авторской колонки в «Нью-Йорк Таймс») Пол Кругман в ходе кипрского кризиса настойчиво и с развернутыми аргументами объяснял, что Кипр должен спешно выходить из Еврозоны. Кругман подчеркивал, что нынешние антикризисные меры «тройки» кредиторов — лишь «отложенный крах» Кипра под диктовку Германии и Еврогруппы: «Если ты хороший солдат, Брюссель и Берлин будут к тебе хорошо относиться, но это будет стоить очень дорого твоему населению». По Кругману, единственное спасение Кипра — в том, чтобы покинуть еврозону, вернуться к собственной валюте, девальвировать ее ради повышения конкурентоспособности экономики, создавать сильный экспортный сектор и — через большие трудности, разумеется — самостоятельно выбираться из кризиса, используя гибкую независимую финансовую политику.

Далее, не случайно именно в ходе нарастания кипрского кризиса вышел доклад группы американских и британских экономических экспертов, который утверждает, что главной причиной глубокого экономического кризиса в Европе (и, прежде всего, в Испании, Португалии, Греции, Ирландии) является введение евро. Что не позволило европейским странам использовать гибкую валютную политику и, тем самым, своевременно и целенаправленно реагировать на возникающие кризисные тенденции.

29 марта британская «The Financial Times» публикует материал Вольфганга Мюнхау под названием «А Еврозоне все-таки конец», где автор доказывает, что экономическое объединение таких стран, как Германия и Кипр, — нежизнеспособно.

Наконец, уже в завершение кипрского кризиса, в начале апреля, основатель «Saxo Bank» и влиятельный «финансовый гуру» Ларс Кристенсен заявил, что «распад еврозоны поможет победить кризис… но принятие… таких решений требует политической воли, а пока политики не готовы признать своё поражение… Евробюрократы, посягнувшие на вклады в кипрских банках, фактически уничтожили доверие к банковским системам «периферийных» стран, а заодно истребили остатки веры в евроинституты».

Однако помимо процитированных выше призывов, заявлений и предупреждений о грядущем распаде европейской «экономической конфедерации», в этой сфере налицо и уже вполне оформленные политические действия.

Так, в Италии на прошедших в конце февраля 2013 г. внеочередных парламентских выборах движение «Пять звезд» бывшего клоуна и популярного блогера Беппе Грилло показало сенсационный результат в 25,5% голосов избирателей, решающим образом изменив политический расклад сил в стране. В числе программных целей движения Грилло — требование отказа Италии от евро и выхода страны из Еврозоны.

Аналогичные политические силы все громче заявляют о себе в Греции.

Но и в Германии (что еще более показательно!) 12 марта 2013 г. группа влиятельных немецких бизнесменов, юристов и экономистов заявила о создании новой политической партии «Альтернатива для Германии». Сторонники этой партии (которая намерена активно участвовать в сентябрьских выборах в бундестаг) считают, что единая валюта разрушает экономику всех стран Европы. И предлагают либо вывести Германию из Еврозоны, либо создать «узкую еврозону» в составе Германии, Австрии, Голландии и Финляндии (даже Францию они считают экономически слабой и нестабильной). Примечательно, что эта позиция в Германии вовсе не маргинальна: по данным социологических опросов, обсуждать вопрос об отказе от евро и возврате страны к старой валюте — марке — готовы более 25% немцев.

Так что существование Еврозоны оказывается под нарастающим давлением не только со стороны заинтересованных США, но и изнутри валютного союза: и «снизу» (Италия, Греция), и «сверху» (Германия). И можно не сомневаться в том, что по мере продолжения и углубления глобального кризиса это давление на Еврозону будет нарастать.

Как бы побочные, но связанные с Кипром сюжеты

Здесь я позволю себе на время отвлечься от собственно европейских событий и обратить внимание на то, что в «кипрский кризис» явно неслучайным образом вплелись еще два очень важных политико-экономических сюжета.

Первый сюжет — газовый. В ночь на 30 марта 2013 г. в Израиль пошел первый газ с крупного прибрежного шельфового месторождения «Тамар». Это, в условиях регулярных перебоев с поставками газа из бунтующего Египта, обеспечивает Израилю не только определенную устойчивость его энергоснабжения. Уже начатое освоение еще более крупного шельфового месторождения «Левиафан», как заявляют израильские политики, способно сделать Израиль значимым экспортером газа в Европу. А присоединение к этим средиземноморским источникам газа еще более крупного кипрского месторождения «Афродита» может создать на европейском газовом рынке вполне серьезного конкурента и России, и Катару. Тому самому Катару, заинтересованность которого в уничтожении власти Асада в Сирии не в последнюю очередь связана с мечтаниями о проведении «своего» газопровода в Европу через Ирак, Сирию и Турцию.

Права на «Афродиту» после краха экономики Кипра, скорее всего, получат его европейские (прежде всего, германские) кредиторы. Поскольку именно они наиболее способны договориться с Турцией о маршруте соответствующего газопровода через турецкую территорию. И тем самым резко сбавить амбиции Катара, в последние годы слишком нагло вмешивающегося не только в локальную региональную (Ливия, Тунис, Сирия), но и в европейскую политику. И заодно — «прижать» Россию. То есть, пусть и не «запереть» российский газ на западном направлении экспорта, но заставить Москву продавать газ Европе на тех условиях, которые продиктуют Берлин и Брюссель. А затем — пытаться диктовать России и другие, не только экономические, условия.

Второй сюжет — глобальный финансово-политический. Именно в разгар кипрского кризиса в южноафриканском Дурбане проходил очередной саммит стран БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южно-Африканская республика). Возникший 12 лет назад (тогда еще без ЮАР) как почти случайное называние аналитиком «Голдман Сакс» Полом О’Нилом группы крупных стран с высокими темпами экономического роста, этот «клуб» в последние кризисные годы начал конституироваться в качестве некоей — в перспективе — экономической альтернативы США и Евросоюзу. Но альтернативы «асимметричной», то есть исповедующей другие принципы организации национальных экономик (с сильной экономической и регулирующей ролью государства) и межгосударственного экономического взаимодействия.

«Мотор» этого конституирования — конечно, в первую очередь, Китай. Причем к саммиту в Дурбане члены БРИКС уже достаточно детально обсудили планы создания собственных Банка международных расчетов (в национальных валютах, минуя доллар и евро!), общего Антикризисного фонда объемом в $240 млрд, а также общего Банка развития с уставным капиталом в $50 млрд (предложение России), альтернативного МВФ и Всемирному банку.

Знаменательно, что незадолго до саммита в Дурбане китайский официоз «Женьминь Жибао» сообщила, что на конец января 2013 г. Китай контролировал самый крупный в мире госдолг США (в гособлигациях) размером $1,265 трлн. И не менее знаменательно то, что в разгар обсуждения «раскулачивания» владельцев банковских вкладов на Кипре, а также начала «Вирджиликса» — в мировых СМИ появились сообщения о том, что теневые капиталы китайских бизнесменов, партийных и государственных чиновников, а также их родственников, выведенные в различные мировые офшоры, превышают $2 трлн…

В итоге саммит в Дурбане договорился о том, что планы создания в БРИКС параллельной глобальной финансовой инфраструктуры должны быть «доработаны», а пока они «отложены на потом». Хотя, отметим, в Дурбане эти планы были еще раз обсуждены и отчасти конкретизированы.

Кроме того, в ходе этого саммита Китай и Бразилия заключили соглашение о валютном свопе (то есть, взаимной торговле за юани и реалы, без доллара и евро) на эквивалент 30 млрд долларов США. Что дополнительно (и существенно) продвинуло Китай к его давно объявленной цели — превращению юаня в глобальную валюту, конкурентную доллару и евро.

Глобальная экономическая «перестройка»?

Возвращаясь к европейским проблемам и Кипру, отмечу, что в экономической системе Еврозоны возникла еще одна (почти не замеченная на фоне кипрского кризиса) важная новация. В конце января 2013 г. по инициативе Германии и Франции Еврогруппа одобрила введение с 2014 г. (пока — для 11 стран Еврозоны, которые с этим согласились) налога на финансовые операции, который должен сократить масштабы спекуляций на фондовых рынках. То есть ограничить неконтролируемые международные перетоки спекулятивного капитала. Примечательно, что против этого налога выступили прежде всего страны-офшоры — Люксембург и Кипр.

Почти одновременно в публикациях Пола Кругмана в «Нью-Йорк Таймс» появилась очень родственная тема «кризисогенного влияния» неконтролируемого движения капитала. Кругман, разбирая истоки кипрского кризиса, заявляет, что все кризисы последних десятилетий имеют своим источником цикл в виде массированного притока в страну иностранного капитала и его последующего массированного оттока.

А далее Кругман посягает на одну из «священных коров» современной глобальной финансовой системы и предрекает, что неизбежно придется создавать международные нормы, ограничивающие свободное движение капиталов. И выносит вердикт: «Глобальный капитализм сейчас, по всей видимости, постепенно движется к тому, чтобы стать значительно менее глобальным».

Кругман в своих выводах о глобальных последствиях кипрского кризиса вовсе не одинок.

Уже в тот момент, когда «тройка» кредиторов — с участием и санкцией МВФ! — предъявила описанный выше «план А» спасения Кипра, глобальный финансовый мир прекрасно осознал, что этот план (предусматривающий открытое нарушение законодательства ЕС о 100%-ном гарантировании сохранности вкладов менее 100 тыс. евро!) — «атака с высшего уровня» на глобальную финансовую систему. То есть, старт целенаправленной трансформации мировой экономики.

Но даже после отказа «тройки» от «плана А» (и предъявления взамен «плана Б») всем экономическим и политическим элитам в мире было ясно, что задача глобальной финансово-экономической трансформации под эгидой МВФ (и, значит, в огромной мере с санкции США) никуда не исчезла. Эти элиты понимали, что кипрский прецедент фактической крупномасштабной экспроприации частной собственности, которая доселе во всем «рыночном» мире считалась безусловно священной, вызовет глубочайший общемировой кризис доверия к рыночной экономике. Ведь теперь никто не может гарантировать, что в любой «рыночной» стране — неважно, из-за кризиса или по обвинениям во влиянии теневых капиталов, — не произойдет такой же грабеж вкладчиков и инвесторов, как на Кипре.

Взаимное доверие участников рынков, а также их общее доверие к государству, которое является контролером «правил рыночной игры», наряду с принципом священности и охраны частной собственности — действительный фундамент рыночной экономики. Обрушение этого фундамента, публично и открыто проводимое базовыми глобальными институтами капитализма, — симптом развертывания целенаправленных действий по слому нынешней «мейнстримной» капиталистической экономической модели.

Обсуждение вопроса о том, что именно может быть предложено глобальному экономическому миру взамен сломанного, — выходит за рамки рассматриваемой мною темы. Однако ясно, что уже сейчас (вспомним заявления Кругмана о «деглобализации») в мире нарастает интерес к альтернативным (рыночным, но жестко регулируемым) экономическим моделям — китайской, кубинской, венесуэльской.

И не менее ясно, что вокруг попыток сломать нынешнюю глобальную рыночную модель не могут не развернуться ожесточенные конфликты между теми, кто получает от этой модели максимальные преференции и прибыли, — и теми, кто жаждет эти преференции и прибыли отобрать в свою пользу, а также теми, кто намерен радикально менять в своих интересах правила глобальной экономической игры. Причем — случайно ли? — сейчас главной мировой площадкой, где разворачиваются эти конфликты, оказывается Европа.

В связи с этим завершу анализ одним — причем вовсе не маргинальным — пророчеством.

10 марта 2013 г., как раз накануне развертывания острой фазы кипрского кризиса, Жан-Клод Юнкер (в тот момент уже бывший глава Еврогруппы, не связанный столь жестко должностными рамками политкорректности), опубликовал в газете «Зюддойче Цайтунг» весьма мрачное предупреждение. Юнкер написал, что « …нынешняя ситуация в Европе слишком похожа на ту, что была перед началом Первой мировой войны… Демоны войны не исчезли, они просто спят… Есть удивительные параллели в том, что касается беспечности. Многие в Европе тогда думали, что война не может вспыхнуть вновь… Для моего поколения единая валюта всегда означала политику мира. Сегодня я вижу, что слишком многие в Европе снова теряются в узконациональных идеях… »

И в заключение — два вопроса и ответа.

Готова ли Россия к тем бурным глобальным трансформациям, которые предвещает «кипрский прецедент»? — Явно не готова.

Осознала ли Россия необходимость к этим трансформациям форсированно готовиться? — Увы, похоже, все еще не осознала…