Сергей Кургинян, Юрий Бялый

Доклад опубликован в журнале "Россия XXI". 2001. #4

Сейчас и у нас в России, и за рубежом существует огромное число разного рода алармистских публикаций о неизбежно предстоящем в самое ближайшее время крахе доллара или даже всей мировой финансовой системы. Ширятся советы обывателям: срочно переводите свои долларовые сбережения в другую валюту, рубли или товары, постоянно обнародуются рекомендации Центробанку – постараться как можно быстрее перевести валютные резервы из доллара в евро и т.п.

Люди обеспокоены, и к нам уже многие обращались с вопросом: может быть, действительно нужно срочно предпринимать такие или другие меры? Именно по этой причине мы и выбрали данную тему для сегодняшнего доклада. И, поскольку мы здесь собираемся не для некоей "трансляции рекомендаций", а для совместного понимания ситуации, начать придется с вопросов динамики и общего состояния мировых финансов и финансовых рынков.

1. МИРОВЫЕ ФИНАНСЫ – ИСТОРИЯ И ДЕНЬ СЕГОДНЯШНИЙ

Для тех, кто не очень знаком с данной проблемой, напомним, как выстраивалась и развивалась современная мировая финансовая и валютная система в ХХ веке (см. рис.1).

Самое старое состояние – это эпоха золотого стандарта. В те времена объемы денег, выпускаемых (эмитируемых) правительствами и Центральными банками различных государств, с теми или иными оговорками соответствовали золотовалютным, золотым и другим резервам этих стран. В 1944-м году, после тяжелейшего мирового экономического кризиса 1929 года, который в каком-то смысле разрешился Второй мировой войной, в Бреттон-Вудсе собралась конференция ООН, где обсуждался послевоенный финансовый мировой порядок. Там было принято решение о том, что основным "якорем" мировой валютной системы будет американская валюта – доллар, обеспеченный золотом. Тогда содержание этого обеспечения было примерно 28-29 долларов за унцию золота.

Рис.1.

При этом устанавливаемые фиксированные валютные курсы других стран соотносились – с долларом и через доллар – с золотом. И очень скоро США, которые были и единственным эмитентом доллара, и почти единственным финансовым донором восстанавливающегося послевоенного мира, начали, как выражаются экономисты, "сбрасывать инфляцию" из своей экономики в другие страны (в первую очередь, в Европу, которую они финансировали по плану Маршалла) за счет эмиссии дополнительных долларов, не обеспеченных золотом.

Этот процесс шел, с теми или иными кризисными вспышками, до начала 80-х годов. Но уже в 60-х годах окрепшие после войны европейские экономики (и, соответственно, лидеры европейских государств) начали проявлять всё более жесткое и явное неудовольствие в связи с этим очевидным процессом наращивания экономической мощи США за счет "ограбления" ближайших союзников по "системе капитализма". И начали предпринимать попытки вернуть эту (как небезосновательно полагали европейские лидеры, ничем не обеспеченную) долларовую массу в США в тех или иных формах. Наиболее известная и громкая из этих попыток – история с направленным Францией в США кораблем, груженным бумажными долларами, с требованием выдать в обмен эквивалентное количество золота из Форт-Нокса, главного золотого хранилища США.

Эти демарши не увенчались успехом, а реакцией на них стали сначала снижение США размеров золотого обеспечения доллара (1962 г. и далее), а затем отмена Вашингтоном в 1971 году – просто своим волевым решением – золотого обеспечения доллара и далее введение "плавающих" валютных курсов. Доллар, таким образом, был окончательно "отвязан" от какого-либо реального физического эквивалента стоимости. А одновременно было резко ослаблено или полностью снято большинство ограничений по трансграничным перетокам капитала.

В результате почти сразу оказался форсирован отвязанный и от доллара, и от золотого эквивалента мировой эмиссионный процесс. Страны Европы (в первую очередь), а чуть позже и Япония начали сбрасывать не обеспеченные золотом и все более масштабные объемы собственной валюты в другие государства (прежде всего, в "третий мир") за счет сверхдоходной эмиссии. То есть позволять этим государствам расплачиваться за крашеную бумагу с портретами президентов или архитектурными памятниками соответствующих развитых стран реальными товарами.

70-е годы в мировой валютно-финансовой системе отмечались интернационализацией и наращиванием объемов финансовых и фондовых рынков (валюта, акции корпораций и предприятий, казначейские обязательства правительств и центробанков). В условиях, когда фактически были сняты ограничения на международные перетоки капитала, эти перетоки, их масштаб определялись темпами соответствующих финансовых проводок и интересами, осторожностью, боязливостью, решительностью, спекулятивностью, наглостью, если угодно, соответствующих инвесторов, инвестиционных групп и других хозяев капиталов.

В 80-е годы на повышение объема мировой "финансовой пирамиды", включающей необеспеченную валютную массу, наложился стремительный рост рынков вторичных и третичных ценных бумаг и деривативов (форварды, фьючерсы, опционы и т.д.). Подчеркнем, что ценные бумаги вторичного и третичного происхождения, опять-таки, не были обеспечены в большинстве своем реальными активами (жесткой привязки к этим активам уже давно не требовалось). И, по сути, их стоимость и возможность их выпуска и востребования рынками определялась только ожиданиями, позитивными или негативными, рыночных игроков.

Именно тогда и таким образом возник и существенным образом распух знаменитый (это, наверное, на слуху у большинства присутствующих) "финансовый пузырь", то есть отрыв номинальной суммы различных финансовых инструментов, первичных и вторичных, от физических объемов реальной экономики: производства товаров, услуг, технологий, ноу-хау и т.д. И уже тогда, к концу 80-х – началу 90-х годов, соотношение между номинальным объемом этого "пузыря" и совокупным стоимостным эквивалентом реальной экономики составляло, по разным оценкам, от тридцати до пятидесяти.

А в 90-е годы в трансграничные перетоки капитала и этот самый "финансовый пузырь" удалось вовлечь и государства бывшего советского блока. В результате развала "мировой системы социализма" сначала страны Восточной Европы, а затем Россия и все постсоветские страны были включены (не полностью, конечно, но уже в очень значимой мере) в описанную финансовую систему мира.

По сути, экстенсивная экспансия мировой финансовой системы во главе с долларом на этом завершилась или завершается: ей уже некуда более расширяться. Доллар в той или иной мере, иногда подавляющим образом, иногда частично, косвенно, но освоил все доступные при нынешних условиях зоны нашей планеты.

Однако одновременно возникли, что будет обсуждаться ниже, новые финансовые технологии, в том числе в глубокой степени связанные с информатикой, которые позволили "гонять" деньги, а также другие финансовые инструменты, включая деривативы, по финансовому пузырю со скоростью передачи сигналов. В пределе – со скоростью света, за вычетом скорости реакции тех, кто эти массы "эквивалентов стоимости" по данному "пузырю" гоняет.

А поскольку желающих и умеющих "гонять" стало много, возникла достаточно острая и болезненная проблема. Эта система рынков базируется и "работает" в огромной степени на основе факторов психологического характера – прогнозах, предчувствиях, ожиданиях. Которые, как известно, крайне неустойчивы и могут быстро меняться, подавая "импульсы" изменений в рынки. И сам факт или сама возможность того, что одновременно приходящие на финансовые и фондовые рынки из разных точек (от разных субъектов рынков) импульсы вызовут крупные изменения ожиданий, уже содержит в себе зародыши "взрывов" или "крахов" рынков такого типа.

То есть этот самый финансовый пузырь стал накапливать крайне высокую нестабильность. Несколько мощных импульсов, даже стохастических, случайных (и уж тем более импульсов целенаправленных и концентрированных), могут создать в финансовом пузыре очень мощные и разрушительные волны.

Возникла ситуация, когда мировая финансовая система в ее нынешнем качестве, с одной стороны, вошла в достаточно глубокую неустойчивость и, с другой стороны, оказалась по сути захвачена горизонтальной, экстенсивной экспансией. И потому перед "хозяевами мировых денег" с особой остротой встал вопрос о том, что неизбежно придется достаточно быстро создавать новую структуру хозяйственной эксплуатации "мировой периферии". Что насущно необходимо продумывать и пытаться создавать новую систему хозяйственных укладов, новую систему соотношения финансовых и реальных сегментов мирового хозяйства, новую систему инструментов управления в (на сегодняшний день уже практически единой) мир-экономике. Эта мир-экономика при всей ее несомненной динамике уже сложилась и объективно существует как нечто действительно глобальное.

Суть концепции мир-экономики по Броделю или по Валлерстайну, если охарактеризовать ее в нескольких словах, заключается в том, что существуют некие центры мир-экономического хозяйственного регулирования и господства и существуют разного рода периферийные зоны мирового хозяйства. Причем центры – потому и центры, что они владеют, контролируют и управляют наиболее прибыльными, в том или ином смысле, наиболее эффективными, современными сегментами хозяйства и технологическими укладами, а менее прибыльные (иногда просто издержечные и убыточные) укладные структуры мировой экономики "сбрасывают" во всё более дальнюю периферию – другим. Подчеркнем, что речь далеко не всегда идет о собственно географической "периферии": периферийные укладные зоны существуют во множестве высокоразвитых государств – например, в Южной Италии, Северной Норвегии, центральных штатах США и т.д.

И, таким образом, оказывается, что полупериферия эксплуатирует периферию за счет своего укладного преимущества, а центр, ядро мир-экономики, эксплуатирует и периферию, и полупериферию, то есть всех остальных, за счет различных видов отчуждаемой у них прямым или косвенным образом ренты: сырьевой, структурной, технологической и т.д. А если говорить о данной проблеме применительно к обсуждаемой теме, это означает, что укладная структура ядра мир-экономики и обслуживающий ее финансовый инструментарий сегодня уже не позволяют обеспечивать эффективную и устойчивую эксплуатацию совокупной периферии. Вот таким образом и в таком виде мировая валютно-финансовая система пришла к своему нынешнему состоянию.

Что в этой системе означает доллар? Что он делает, что он значит, каковы его функции? Обратимся к рис.2. Если вернуться к подзабытым, хотя и регулярно воспроизводящимся в мировой финансовой аналитике, идеям о возвращении мировой финансовой системы к золотому стандарту (в частности, известно, что в начале 80-х годов Рейган давал поручение разработать соответствующий проект), то нужно иметь в виду, что у США собственно золота чуть больше 8000 тонн. По нынешним биржевым ценам это всего-навсего около 60 млрд. долл.

Рис.2.

При этом США уже эмитировали около 630 млрд. долл. только в наличности, причем из них почти 500 млрд. долл. обращается вне США. Фактически это бесплатный беспроцентный кредит – подарок, который выдан американской экономике со стороны всех тех, кто пользуется наличной долларовой массой вне США. Причем эта долларовая масса нарастает: по оценкам экспертов, дополнительная эмиссия казначейства США составляет до 20-25 млрд. долл. в год. В частности, последнее крупное эмиссионное вливание было сделано по команде администрации Клинтона в период президентских выборов в США для "демпфирования" неблагоприятного воздействия на ориентации избирателей происходившего тогда повышения цен на нефть и нефтепродукты.

Кроме этого, есть еще один крупнейший фактор беспроцентного кредитования американской экономики со стороны "мир-экономической периферии": это около 3 трлн. долл., которые сосредоточены в рыночной стоимости тех мировых ценных бумаг, которые в долларах номинируются. Это косвенный, но тем не менее чрезвычайно прибыльный источник бесплатных или полубесплатных финансовых поступлений для американской экономики.

Далее, в долларах сегодня концентрируется около 60% мировых золотовалютных резервов всех национальных банков мира и около 30% резервов частно-корпоративных финансовых структур: банков, инвестиционных, пенсионных, страховых фондов и т.д. В долларах производится около 40% объема международных расчетов. В частности, только европейский рынок энергоносителей обслуживается долларовой массой порядка 105-108 млрд. долл. Опять-таки, в долларах концентрируется около 40% объема инвестиционных портфелей мирового частного капитала. И, наконец, к доллару привязаны валюты примерно 25 стран мира.

Такова ситуация с ролью доллара в сегодняшней мировой экономике. И вот почему вопрос о крахе, кризисе или даже о незначительной девальвации доллара оказывается столь важным, столь серьезным предметом обсуждения не только в США, но и во всем мире.

2. ОТКУДА ИСХОДЯТ УГРОЗЫ ДОЛЛАРУ

Теперь попытаемся рассмотреть, из-за чего же может быть девальвирован (или, тем более, может рухнуть) доллар? Каковы факторы, которые на это влияют? Сначала мы их просто сгруппируем и перечислим (см. рис.3), а затем перейдем к более детальному рассмотрению.

Первая группа факторов – это то, что можно условно назвать "естественно-объективными" процессами. Сюда следует отнести прежде всего перегрев фондового рынка США, необеспеченность доллара реальными активами и структурные проблемы американской экономики.

То, что фондовый рынок США (и вообще экономика США) в состоянии "перегрева", то есть завышенной стоимости активов и ситуации неадекватных действий агентов рынка, ориентированных на необъективную (оптимистично-смещенную) оценку конъюнктуры, – это уже как бы общее место в современном экономическом анализе. И то, что такой перегрев не может длиться вечно, также почти никем не оспаривается. Необеспеченность (или, точнее, неполную обеспеченность) доллара реальными активами публично признают даже вполне официальные лица из высших финансовых кругов США. Наконец, о своей неудовлетворенности структурой хозяйственной системы США заявляли (впрочем, с разных позиций и с указанием на разные "болевые точки") даже кандидаты на высший государственный пост на последних президентских выборах.

Рис.3.

Вторая группа процессов – это субъектно-активные процессы. Не нейтральные, не естественные закономерности, а осмысленная игра тех крупнейших финансово-хозяйственных субъектов, которые существуют в мире и которые могут быть, по тем или иным причинам, заинтересованы в различных играх вокруг доллара и его курсовой стоимости. В том числе в его крахе, девальвации и т.д.

Первое, что достаточно широко обсуждается, – это игра альтернативных политических центров экономической мощи, к которым в первую очередь относят Евросоюз, Японию и Китай. Почему им интересно в это играть, понятно: им же обидно, что эту маржу, эту сверхприбыль с мировой экономики, включая сырьевую, технологическую, финансовую, техно-финансовую и т.д. ренту, снимают по преимуществу США, а им достается мало или не достается ничего. Они хотят перераспределения этой ренты в свою пользу.

Далее – игра крупнейших транснациональных корпораций и банков. Этот очень противоречивый, но и очень активно формирующийся "совокупный субъект" уже достаточно давно заявляет о своей позиции как о возможности альтернативы существующей мировой регулятивной хозяйственно-экономической системе в виде национальных государств и созданных ими официальных международных институтов. Такие заявления еще в начале 70-х годов были встроены в систему докладов Римскому Клубу в виде тезиса о том, что государства преследуют узконациональные интересы, плохо распоряжаются финансовой и производственной собственностью и потому не могут обеспечить эффективное устойчивое развитие в глобальном масштабе. А вот транснациональные корпорации и транснациональные банки, именно в силу своей транснациональности, имеют более широкую, планетарную систему интересов, планетарную систему ответственности. И в этом смысле могут и, более того, обязаны взять на себя ключевые рычаги мирового финансового и хозяйственного управления.

И, наконец, третья группа субъектно-активных процессов – это то, что мы называем "элитной разборкой в США", которая очень условно может быть названа конфликтом между демократами и республиканцами, между Гором и Бушем. Хотя, конечно, на деле это сложнее, это очень большая масса разных групп и людей, очень серьезные конфликты корпоративных интересов, несколько разных систем целей и острых проблем их увязки или трансформации. Однако об этом – ниже.

Конечно, факторы, относящиеся к проблеме возможной девальвации или краха доллара, приведенным списком не исчерпываются. Но, на наш взгляд, это факторы наиболее существенные, наиболее важные, которые мы и попробуем разобрать более подробно и последовательно.

2.1. "Естественно-объективные" угрозы доллару

Начнем с перегрева фондового рынка США и неизбежности фазы его рецессии (см. рис.4). Влияние данного фактора вытекает из общеизвестных положений классической теории кризисов, кризисных волн и вообще циклических процессов в экономике. Теоретических представлений об этих циклических процессах множество, в разной степени убедительных, хотя, видимо, никто достоверно их природу не знает. Но тем не менее эти процессы – неоспоримый факт: экспериментально обнаружены так называемые "длинные волны Кондратьева", 20-летние циклы, 10-12-летние, более мелкие циклы. Объясняются волны или циклы по-разному, однако их общая закономерность в том, что после экономического подъема с необходимостью следует спад.

В чем же состоит эта самая цикличность? Классический 10-12-летний цикл выглядит в первом приближении примерно так. Появляются новые технологии, они бурно развиваются, на их основе создаются новые производства, новые основные фонды. Для этих новых технологий и их товаров расширяется рынок, повышается платежеспособный спрос. Идет мультипликативный подъем ключевых сегментов экономики, то есть инновационная волна распространяется по всей экономике или подавляющему большинству ее секторов, формируя новые типы производств или, даже по большому счету, новые технологические уклады. Всё это составляет фазу экономического подъема.

Но в конце концов "локомотивная роль" новых технологий и укладов исчерпывается. Начинается старение (физическое и моральное) созданных ранее основных фондов. Появляются, но еще не реализуются в практической деятельности корпораций, предприятий и компаний новые технологии. Необходимо в них инвестировать и создавать (проектировать, испытывать, строить) новые основные фонды. На это востребуется главный инвестиционный потенциал экономики (вложения в будущее), и в результате на данном этапе (в настоящем) происходит рецессия, наблюдается понижательная фаза волны в экономической системе.

Рис.4.

Так что в этом смысле представляет собой, по оценкам большинства нынешних экономических аналитиков, последняя волна 90-х годов в США? Происходила стагнация почти всей реальной экономики. В то же время росла фондовая "пирамида ожиданий" в отношении новой информационной экономики. То есть фокус-то оказался в том, что новая экономика, "информационная экономика", по мере своего роста требовала от компаний и корпораций всех сегментов хозяйства, включая старую, традиционную экономику, инвестиций в потребление продуктов новой экономики: компьютеров, компьютерных программ, баз данных, систем управления потоками, логистических систем и т.д. и т.п. Для этого нужны соответствующий машинный парк, высокооплачиваемые специалисты, дорогое обеспечение и прочее.

Но при этом оказалось, что реальных серьезных результатов в повышении эффективности и производительности во всех сегментах экономики, включая "старую экономику", а также сферу обслуживания (в том числе новые сегменты сферы обслуживания), это не приносило. Точнее, сначала появилась серьезная отдача в хозяйственной сфере – прежде всего там, где использование новых информационных технологий в производственных процессах позволило отказаться от ряда крупных "пауз" и непроизводительных расходов в технологических цепочках (например, логистика товарных потоков, непрерывные поставки, поступление субпродуктов и сырья с транспорта прямо в производственный цикл, минуя складской этап – "работа с колес", с соответствующим снижением издержек, и т.д.). Но затем, после освоения этих результатов "информационной экономики" традиционными сегментами хозяйства, обнаружилось, что мультипликации эффектов от ее внедрения фактически не происходит.

То есть оказалось, что новая экономика, дав некоторые существенные результаты для традиционной экономики, далее (по крайней мере сейчас или пока) не может по большому счету имплантироваться в общие системы хозяйственных механизмов. Ни в США, ни где бы то ни было еще. Единственные две зоны, в которых в последние годы такая имплантация удалась, где действительно произошел кардинальный подъем качества и возможностей, – это информационно-финансовые технологии и собственные технологии новой экономики.

В итоге оказалось, что эта новая информационная экономика, по сути, является главным, процентов на 60-70, потребителем собственного продукта, включая "компьютерное железо" всё более высокого уровня, новое и еще более новое программное обеспечение, еще более новые компьютеры, суперскоростные системы связи и т.д., и т.п. А вторая зона использования ее результатов – это сравнительно узкий сегмент потребительского рынка, на котором главную роль играют компьютерные игры и "бытовой" Интернет.

Зато в информационно-финансовом сегменте новая экономика, во-первых, позволила резко улучшить скорость и качество информирования субъектов рынка о реальной ситуации во всей мировой экономике, на всех фондовых, сырьевых, товарных и прочих биржах, на всех уровнях производственного процесса конкретных компаний и корпораций, буде они захотят представлять соответствующую информацию. И, кроме того, позволила быстро принимать решения о переводах капиталов или о перенаправлениях инвестиций, о покупках акций, облигаций, об их продажах и т.д. и сверхбыстро реализовывать такие решения.

Кроме того, информационная экономика (или ее информационно-финансовый сегмент) решила в последние годы еще одну, очень важную для себя, задачу. Она создала такие структуры доступа, грубо говоря, "экономических лохов" к финансовой системе мира, при которых любой инвестор со своего домашнего компьютера, уже безо всяких брокеров, без сложных и длинных процедур обращения в соответствующие банковско-финансовые структуры, консультативные системы и т.п., может сам, на свой страх и риск, осуществлять инвестиции и переинвестирование, то есть стать игроком на мировых фондовых, валютных и прочих рынках. И за счет этого удалось не только довольно заметно увеличить объем мировой "финансовой пирамиды", но и одновременно снизить вероятность опасных спекулятивных атак на эту пирамиду. Просто потому, что крупные целевые атаки на рынки хозяев крупных капиталов в какой-то мере "растворяются" в хаосе разноречивых и разнонаправленных действий мелких инвесторов.

Но, с другой стороны, парадоксальным образом повысились риски. И вот почему. При увеличении объема финансовой пирамиды и отношения массы этой финансовой пирамиды к массе реального сектора параллельно увеличивается отношение объема фиктивных квазиденежных финансовых инструментов к объему активов реальной экономики, то есть к объему того, что реально производится: услуги, технологии, товары и т.д. И чем выше это соотношение, тем более страшным и катастрофическим, естественно, будет возможное обрушение "пирамиды".

В результате непрерывного вовлечения в оборот валютных и фондовых рынков (американского, в первую очередь) всё новых и новых игроков и роста эффективности финансовых (информационно-финансовых) технологий в США наблюдался непрерывный экономический подъем. Но, поскольку в ходе этого подъема фундаментального технологического и укладного переоснащения реального производящего хозяйства не происходило (серьезный подъем – только на рынках финансовых инструментов), этот подъем не может, в конце концов, не закончиться спадом по логике процессов, которые отражены на рисунке 4. И потому сейчас встал и бурно обсуждается вопрос: будет ли этот спад катастрофическим или же станет осторожным, мягким спуском? И будет ли этот спад подобен кризису 1929 года или же спуск не достигнет таких страшных глубин?

Следующий фактор возможного краха доллара после фактора цикличности – это вопрос о необеспеченности доллара реальными активами, то есть о разрыве между финансовым пузырем и реальной экономикой в самих США (рис.5). Действительно, экспертные оценки дают следующие цифры. По цене физических активов и резервов США – (А) – обеспеченность доллара составляет всего 3-4% долларовой массы. Если к этому добавить оценочную стоимость продаваемых товаров и услуг – (П), то обеспеченность доллара А+П – всего 11-15% от номинала. Если к ним добавить оценочную стоимость продаваемых технологий – (Т), то обеспеченность доллара А+П+Т составит 25-30%.

Рис.5.

Но для остальных 70% номинальной стоимости доллара никакой обеспеченности в перечисленных смыслах не существует. По сути, их единственное обеспечение – это доверие всех мировых держателей долларов и ценных бумаг, номинированных в долларах, к "якорной роли" американской экономики и вообще США в мировой экономике и мировой политике. И потому, если это доверие катастрофически рухнет, то в итоге (по разным оценкам, как минимум, примерно вдвое-втрое) неизбежно обрушится цена доллара.

Третий фактор из естественных – необходимость переструктурирования финансово-хозяйственного и укладного контура в США (см. рис.6). Как мы уже говорили, существующая укладная система в тех или иных смыслах изнашивается, устаревает как физически, так и морально, появляются инновации, инновации востребуются и включаются в хозяйственный контур. И потому фактор структурной перестройки хозяйства непосредственно связан с фактором цикличности: речь идет, как правило, именно о "переструктурирующей цикличности" как главном принципе макроэкономической динамики.

Рис.6.

В том, что касается данной проблемы, в тексте (иногда в подтексте) выступлений ключевых политических и экономических аналитиков и в материалах аналитических центров США просматриваются три основные целевые идеи.

Первая – это воссоздание нового индустриального контура в США, то есть новой индустрии, которая будет конкурентна с мировыми индустриальными лидерами.

Вторая – это концентрация на "индустрии технологий на продажу" и на сегментах жизнеобеспечения. То есть американская экономика должна сохранять устойчивость в ключевых сегментах жизнеобеспечения: инфраструктура, военная безопасность, продовольствие, а все остальные ресурсы следует направить на создание и экспорт новых технологий.

И, наконец, третья целевая идея – это концентрация на постиндустриальных технологиях и, если возможно такое словосочетание, на "постиндустриальной промышленности".

Здесь имеется в виду, во-первых, обеспечение безусловно лидирующих позиций в биотехнологиях, где речь идет и о антропологических биотехнологиях ("медицина XXI века"), и о новой "зеленой революции": генная инженерия и новые продукты питания с улучшенными свойствами – защита от сорняков, защита от вредителей, повышенные питательные качества продуктов, повышенная урожайность и т.д.

Это, во-вторых, новая энергетика, в частности, термоядерная, которой американцы по-прежнему занимаются достаточно активно. Более того, существует утверждение, что они создадут первые термоядерные реакторы с позитивным выходом энергии, то есть с положительным коэффициентом полезного действия, примерно к 2008-2010 году. Одновременно в США уже сейчас многие компании традиционной энергетики очень активно и небезуспешно занимаются доведением до коммерческой конкурентоспособности с "обычными" способами получения энергии (тепловыми и атомными электростанциями) таких направлений, как ветровая, солнечная, водородная и пр. энергетика.

И в-третьих, речь идет о группе технологий, которые называют "закрывающими" или "финишными". Идея здесь состоит в создании технологий и продуктов, которые обессмысливают существование огромных сегментов мировой экономики в их нынешнем качестве. Например, если удается создать технологию производства дорожного покрытия, которое служит без ремонта в течение 50-ти лет, то огромная часть индустрии, которая работает в этом сегменте рынка, оказывается лишней и идет "на свалку". Если оказывается, что рельсы, арматура и машиностроительные конструкции, полученные с использованием специальных технологий из упрочненных легированных спецсплавов, служат в 6-8 раз дольше обычных и не подвержены серьезным температурным деформациям, то соответствующие сталепрокатные производства придется сокращать в 6-8 раз, а всё остальное опять-таки выкидывать на свалку. Подчеркнем, что речь идет не только и не столько о создании соответствующих технологий для США, "для внутреннего потребления", а именно об индустрии "конвейерного производства" и экспорта подобных технологий.

Но и биотехнологии, и "новая энергетика", и "закрывающие технологии", естественно, потребуют массированных инвестиций в новые сегменты науки, технологий и промышленности. И сам факт необходимости этих огромных инвестиций, и перенаправление инвестиционных потоков означают неизбежную переструктуризацию нынешнего рельефа рынков, в том числе фондового и кредитного. А это, соответственно, не может обойтись без хотя бы временного ослабления доллара.

2.2. Субъектно-активные угрозы стабильности доллара

Наиболее очевидным и часто упоминаемым фактором из субъектно-активных угроз доллару является игра альтернативных центров экономической силы (рис.7).

Рис.7.

Первый, наиболее крупный центр, который сейчас как бы непрерывно наращивает свою массу и мощь, – это Европейский Союз. Среди попыток ослабления позиций доллара и игр против него, идущих с 60-х – 70-х годов, о которых мы говорили выше, наиболее решительным шагом была попытка создания европейского валютно-финансового союза и единой евровалюты под названием "экю" в 1992 году. Наверное, многие знают, что тогда происходило, как знают и то, что эта попытка была остановлена очень мощной спекулятивной атакой на валютную систему Европы.

Самым важным и самым опасным для США фактором происходившего интеграционного европейского процесса (тогда он предполагался в гораздо более мягком варианте, чем нынешний, Маастрихстский) было то, что правительство Великобритании согласилось присоединиться к Еврозоне и ввести у себя экю. В этот момент небезызвестный Джордж Сорос произвел мощную спекулятивную атаку на фунт стерлингов, в результате которой состоялась, по принципу "домино", серия обрушений стоимости европейских валют и экономического потенциала Европы. И в результате та попытка валютной евроинтеграции была надолго приостановлена.

Эксперты утверждают, что Сорос играл против фунта стерлингов, конечно же, не самостоятельно (он просто не располагал необходимыми для этого финансовыми ресурсами), а по поручению и с использованием очень крупных денег определенных американских корпоративных групп, близких к правительству США, и соответствующей "разведывательной" информации о рынках. Собственно, потому ему и удалась эта атака. И точно так же не самостоятельно Сорос вел свою спекулятивную атаку на валюты Юго-Восточной Азии в 1997 году, когда разразился последний крупный мировой финансовый кризис.

Следующая европейская попытка ослабления всевластия доллара – это последовательная реализация Маастрихтского договора 1992 года и создание "зоны евро". "Евро" – действительно очень мощный интеграционный проект, продуманно выстроенный, системный, с увязкой по срокам, по обязательствам стран, по условиям валютного регулирования. Данная попытка Европы, которую нельзя не расценивать как атаку на доллар, отчасти завершилась введением безналичного "евро" в прошлом году и должна окончательно завершиться (по крайней мере, институционально) с появлением наличного евро с 1 января 2002 года.

Ответ США на эту попытку – "торможение" экономического развития Европы, во-первых, войнами на Балканах (прежде всего, в Косово и в Сербии), затем македонским процессом и некоторыми особенностями продолжающихся косовского и боснийского процессов. А далее произошло очень существенное повышение мировых цен на нефть, в котором заинтересованно и активно участвовали определенные элитные группы США, главным образом, связанные с сырьевиками, с республиканской партией и конкретно с "командой Буша", у которой традиционно чрезвычайно тесные отношения со странами ОПЕК, в первую очередь – с Саудовской Аравией и с Кувейтом.

И, наконец, в контексте и в ходе последней Балканской войны произошла еще более прочная привязка стран Европы к политике НАТО, их глубокое вовлечение в эту политику (в том числе, подписанием 25-26 апреля 1999 года документов о новом формате НАТО, о новых обязательствах и о новых правах членов НАТО, по своему объему и мир-политической значимости резко превосходящих все, что было ранее). Подписав эти документы, Европа в лице большинства стран ЕС еще жестче встроилась в военно-политическую структуру НАТО, в которой абсолютно доминируют США.

Конечно же, значительная часть элит Европы стремится отвязаться от столь тесной и обременительной зависимости от США. И, более того, понимает, что постольку, поскольку продолжается процесс евроинтеграции, дальнейшие атаки со стороны США на "евро" неизбежны. С приходом Буша одна из наиболее опасных, угрожающих атак, видимо, будет идти по направлению цен на энергоносители. Например, нынешний израильско-палестинский кризис совершенно явно увязан с проблемами нефтеэкспорта из Персидского Залива: вполне вероятный военный взрыв на Ближнем Востоке неотвратимо и скачком поднимет мировые цены на нефть. А поскольку Европа (впрочем, также Япония и Китай) гораздо сильнее зависит от импорта ближневосточной нефти, чем США, подобное развитие ситуации, безусловно, наиболее болезненно отразится на динамике европейской экономики.

В связи с этим следует обратить внимание на обнародованные прошлой осенью несколько документов о стратегии энергоснабжения Европы, из которых наиболее существенным представляется так называемый "план Проди". Романо Проди, нынешний лидер Евросоюза, а также ряд других крупных европейских деятелей сформулировали серию инициатив, суть которых заключается в том, чтобы максимально диверсифицировать европейский энергоимпорт, максимально "отвязаться" от слишком опасной зависимости от поставок нефти из региона Персидского Залива. В том числе или даже в первую очередь за счет российского газа, российской нефти и дополнительных капиталовложений в месторождения зоны Северного моря.

И, конечно, в том же русле попыток Европы снизить валютно-финансовую зависимость от США лежит политика Европейского Центрального Банка (ЕЦБ). Его глава Вимс Дуйзенберг и его вероятный будущий преемник Жан-Клод Трише достаточно последовательно и настойчиво ведут политику снижения учетных процентных ставок в Европе, ограничивая наплыв спекулятивных капиталов на европейские финансовые рынки и тем самым снижая возможности США организовать и реализовать широкомасштабные и очень болезненные спекулятивные атаки на европейские финансы.

Но здесь мы хотим подчеркнуть следующее. Зависимость стран ЕС от США сегодня во всех смыслах столь высока, а перечень демонстрационных мер, способных надолго и болезненно уязвить европейскую экономику, которые могут предпринять США, настолько очевиден, что ни совокупная Европа, ни даже самые крупные европейские государства, включая Германию или Францию, сегодня объективно не способны и не будут по большому счету и по-крупному играть против доллара на его обрушение.

Далее обратимся к Японии. Каковы основные факторы ее влияния на доллар и американскую экономику? Прежде всего, это мощная экспансия на фондовый рынок США. Гигантские японские деньги находятся на американском фондовом рынке и в принципе могут быть переструктурированы, выведены, переведены в другие активы, тем самым нанеся крайне болезненный удар по американской фондовой и валютной системе. При этом Япония обладает гигантским именно финансовым потенциалом. Помимо того, что у нее есть собственные активы порядка 800 млрд. долл. в американской экономике, нельзя забывать и о накоплениях населения на уровне около 9 трлн. долл., которые могут быть активизированы банковской системой.

Япония по-прежнему ведет достаточно мощную экспортную экспансию в США, в том числе по группам высокотехнологичных товаров. И в 2000 году положительное сальдо торговли Японии с США, по ряду сообщений, превысило 63 млрд. долл.

Плюс ко всему описанному, у Японии огромные золотовалютные резервы, одни из самых объемных в мире, и в ней в последнее время ведется последовательное укрупнение банков. В прошлом году создана банковская группа МИЦУИ, самая большая в мире, с активами 1,3 трлн. долл. Совсем недавно еще семь крупных японских банков объединились в три другие сверхкрупные группы, каждая из которых оказывается близка по активам к таким недавним мировым лидерам, как "Сити-групп" или "Дойче-Банк" (речь в каждом случае идет об активах уровня 820-930 млрд. долл.).

Но в то же время в Японии даже эти укрупняющиеся гигантские "банковские бегемоты" обременены огромными "плохими" долгами, из которых Япония не может выпутаться уже десятилетия. Ее промышленный комплекс стагнирует, несмотря на нулевую или отрицательную банковскую ставку процента, никакой значимой позитивной динамики инвестиций не наблюдается. Внутренний спрос значимо повысить не удается уже несколько лет, и поэтому зависимость Токио от благополучия на внешних рынках (самый крупный из которых – американский) крайне высока.

Но есть и причины военно-политического характера, по которым для Японии прочное партнерство с США сегодня практически безальтернативно. Эти причины связаны, в первую очередь, со стремительным ростом (военным, экономическим, политическим) китайского соседа, у которого к Токио слишком большой исторический счет, чтобы японское руководство воспринимало этот рост без стратегических опасений.

И по указанным причинам Япония не может, не подвергая себя очень серьезным рискам, предпринимать атаки на доллар. Поэтому вряд ли случайно то, что, начиная с премьерства Хасимото и неоднократно при премьерстве Ясиро Мори, японские лидеры подчеркивали, что они хотели бы возложить глобальную финансовую ответственность на МВФ. Тем самым давая недвусмысленный сигнал о том, что не хотят строить в Азии собственную валютную систему, собственный валютный союз под руководством иены.

Наконец, Китай. Китай сегодня объективно уже один из самых мощных мировых экономических игроков. Если считать реальные возможности Китая, финансовые и хозяйственные, то, по ряду авторитетных экспертных оценок и сопоставлений, валовый внутренний продукт Китая (ВВП) уже сегодня сравним с США.

Официальные цифры, которые называются в отчетах МВФ, таковы. США – это примерно 29% мирового ВВП, а Китай – примерно 3,5% от того же ВВП, то есть почти в 10 раз меньше. Однако в конце прошлого года был опубликован совместный доклад ЦРУ и других стратегических служб США, в котором называется другая цифра: ВВП Китая составляет 50-54% от ВВП США.

Но есть целый ряд независимых экономических исследований, которые утверждают, что, даже при подсчете ЦРУ (гораздо более объективном, чем подсчеты МВФ и Всемирного Банка), тем не менее не учитывается, во-первых, значительная часть теневого сектора Китая, который весьма велик. И, во-вторых, – подавляющая часть продукта индивидуальных и малых предприятий в провинциях, которые вообще никакой статистикой (ни китайской, ни какой-нибудь иной) не отражаются, поскольку эти предприятия даже не зарегистрированы.

При этом золотовалютные резервы (ЗВР) Китая, по данным ЦРУ, более чем вдвое превышают официальные и составляют около 400 млрд. долл. А если учитывать резервы "ближайших родственников" Китая, то есть Гонконга и Тайваня, то это еще примерно 200 млрд. долл. То есть всего – 600 млрд. долл. Столько ни у кого нет!

Китай в последнее время играет против США довольно решительно и смело, но ни в коей мере не в духе прямой конфронтации. В частности, Китай очень активен на рынках Латинской Америки (и это одна из самых болезненных точек Буша). Администрация Буша как бы уже обозначила в качестве одного из своих важнейших приоритетов экспансию американской экономики на "Южный конус", то есть в Латинскую Америку. Но при этом Панамский канал после того, как он вышел из-под юрисдикции США и перешел к Панаме, почти сразу же был передан в аренду гонконгской фирме. А фирма эта, как быстро выяснилось, контролируется очень известным китайским мультимиллиардером Ли Кашином, который достаточно тесно связан с правительством континентального Китая. И, таким образом, ключевая артерия по транзиту грузов из Атлантического в Тихий океан и обратно оказывается под контролем (по крайней мере, под косвенным контролем) Пекина.

Но, помимо этого, Китай всего лишь за один последний год нарастил объем своей торговли с Латинской Америкой более, чем в два раза: с 6 млрд. долл. до 13 млрд. долл. Наконец, именно в период наиболее скандальной фазы "обмена любезностями" между Пекином и Вашингтоном по поводу катастрофы самолета-разведчика, посадки этого самолета на китайском аэродроме и обследования китайцами всех его технологических секретов Цзян Цзэминь совершал затяжное турне по Латинской Америке.

Он совершал турне по восьми странам, включая те, которые традиционно считаются очень тесно связанными с Вашингтоном, и заключал там весьма крупные и серьезные экономические соглашения. Причем, что очень важно, последние из этих экономических соглашений касаются уже далеко не только традиционно конкурентоспособного китайского "ширпотреба", который давно присутствует и в Латинской Америке, и в Африке, и в Азии, и в Европе, и в самих США. Соглашения касались и продажи в Латинскую Америку вооружений, и отнюдь не примитивных стрелковых, а военных самолетов, тяжелой бронетехники, артиллерийской техники китайского производства. Несколько стран этой зоны заявили о готовности приобрести эту технику у Китая, по крайней мере, подписали меморандумы о таком согласии.

И, наконец, в ходе описываемого турне Цзян Цзэминь еще раз обсудил, уже в практической постановке, совместную космическую программу (!) с Бразилией. Китай уже вложил более 100 млн. долл. в эту программу и заявил о готовности вкладывать еще.

Потенциал возможностей у Китая как центра силы в конкуренции с США очень высок еще и потому, что у Китая уже объективно складывается почти что "собственная валютная зона" в странах Юго-Восточной Азии, где капитал этнических китайцев – хуасяо – прямо или косвенно доминирует в экономике. И это – не "мелочь", а такие весьма мощно и динамично развивающиеся страны, как Гонконг, Тайвань, Сингапур, Малайзия, Таиланд.

Причем здесь надо подчеркнуть еще одно очень важное обстоятельство. В самый острый момент последнего мирового экономического кризиса, когда Китаю было очень нелегко сдерживать напор на юань, когда у Китая рушились традиционные рынки не только в Юго-Восточной Азии, но и в других регионах мира (это был 1997-98-й год), Пекин не пошел на снижение курса юаня. Единственной валютой, которая не была девальвирована в кризисе, помимо гонконгского доллара (тоже спасенного Китаем, поскольку именно пекинские валютные вливания позволили Гонконгу устоять), стал юань. Для всего гигантского и по географическим масштабам, и по населению, и по экономическому потенциалу региона это стало достаточно четким и ясным знаком: юань – валюта, которой безусловно можно доверять.

Можно, конечно, считать это случайностью, признаком идеологического упрямства или каких-то сложных умыслов Пекина. Но наиболее очевидная интерпретация данного события следующая – Китай дает знак: "Мы готовы сделать юань центром нового валютного союза в Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке".

Однако, несмотря на описанную сумму обстоятельств, Китай, скорее всего, не намерен и не будет в ближайшие годы "по-крупному" играть против доллара и по своей инициативе входить в резкую конфронтацию с США.

Прежде всего, Китай замыслил и начал реализовать целый ряд крупнейших инфраструктурных и хозяйственных проектов: строительство системы гигантских электростанций, крупномасштабные ирригационные сооружения и системы, позволяющие резко поднять качество и объемы производимого продовольствия; наконец, проектируется или уже начато строительство ряда современных высокотехнологичных индустриальных комплексов. На всё это Китаю нужны очень большие инвестиции. И поступают сообщения, что он уже принципиально договорился об этих инвестициях с США.

Но, помимо этого, Китай, будучи экономическим гигантом даже по сравнению с США по ВВП, пока что в той же системе координат объективно является технологическим карликом. По общему уровню технологий он, конечно, глубочайшим образом отстает не только от США, но и от многих других стран мира (хотя есть некоторые сегменты, в которых китайские технологии на уровне мировых, но эти зоны крайне узкие, и их можно пересчитать по пальцам). Во всем остальном Китай крайне нуждается в сверхсовременных, то есть именно американских технологиях. И по этой причине он, опять-таки, играть против доллара и США всерьез не хочет и не может.

Следующий фактор возможного обрушения доллара из выделенной нами "субъектной" группы – игра против американской экономики, организованная транснациональными корпорациями и банками – ТНК и ТНБ (см. рис.8). Цели транснациональных корпораций и банков, о чем уже говорилось выше, – это перехват управления финансовыми потоками и мирохозяйственными процессами у национальных, то есть государственно-финансовых, структур.

Рис.8.

Пафос соответствующей концептуальной репрезентации – "Мы выше государств, мы – трансгосударство, мы – реальные хозяева денег и производственных активов, и мы лучше знаем, что нужно и как нужно делать в мировой экономике". Механизмы движения к указанным целям – это, с одной стороны, предъявление стратегической "хозяйственной недееспособности" американского государства (впрочем, также и других государств и вообще государств) на фоне кризиса и доказательство того, что целепроектная деятельность государства неудовлетворительна. То есть попытка ТНК и ТНБ выйти на доминирующие целепроектные позиции. И это, с другой стороны, прямое и косвенное "кризисное ограбление" держателей долларовой массы и фондовых активов во всем мире, с перетоком соответствующих ресурсов в руки ТНК и ТНБ.

Каким образом может произойти такое "кризисное ограбление"? Зададимся вопросом: куда капиталы (и резидентов, и нерезидентов) побегут из США в ситуации, когда произойдет крах и у них не будет отдушины в виде американского фондового рынка и американского доллара? Они сначала попытаются найти "убежище" в других странах, в их казначейских облигациях и других ценных госбумагах. Но при серьезном крахе в США эти бумаги также "посыплются" (это неизбежно, как мы показали выше, ввиду слишком тесной связи между всеми ключевыми сегментами современной "открытой" мирохозяйственной системы).

И тогда может оказаться, что наиболее надежными гаванями для капиталов станут ценные бумаги (акции и корпоративные облигации) крупнейших транснациональных корпораций и транснациональных банков. Которые (ТНК и ТНБ), еще раз подчеркнем, непрерывно растут, вспухают, друг друга поглощают…

Государственный контроль за монополизацией (олигополизацией) финансовой и производственной сферы, который был наиболее жестким в США, сейчас резко ослаблен или практически прекращен, за исключением тех немногочисленных вполне конкретных случаев, когда те или иные околовластные элитные группы очень хотят "наказать" конкретные корпорации. (В порядке примера укажем, что антимонопольная атака на "Майкрософт", столь резко начатая при Клинтоне и спускаемая на тормозах при Буше, была вызвана, по ряду экспертных оценок, прежде всего слишком высокой активностью контактов, включая финансовые контакты, между Биллом Гейтсом и руководством Республиканской партии США, а также болезненным для "традиционных" отраслей перераспределением инвестиций в пользу "новой экономики".)

В остальных случаях антимонопольная деятельность всерьез не ведется. Более того, именно в банковско-финансовой сфере США в 1999-м году был отменен закон Гласса-Стигала 1929 года, который запрещал совмещать страховую, банковскую и инвестиционную деятельность, то есть использовать деньги из страховых и пенсионных фондов в спекулятивных целях. Теперь этот запрет снят, хотя формально контроль государства за страховой и пенсионной системами сохраняется.

Но тем не менее и возможности слияний и поглощений банков, компаний и корпораций, и возможности игры с новыми очень крупными и ранее "неприкосновенными" деньгами резко повысились. И, видимо, у всех присутствующих "на слуху" непрерывно идущие слияния и поглощения (с очень мощным именно транснациональным акцентом) в финансах, в телекоммуникациях, в алюминиевой, сталелитейной, автомобильной промышленности. Процесс укрупнения транснациональных финансовых и производственных гигантов идет и нарастает.

Существует ли риск активной игры этих субъектов мировых рынков против доллара, на сброс доллара по всем перечисленным позициям? Конечно, исключать его нельзя. Но в то же время нынешние транснациональные корпорации и банки пока еще слишком тесно связаны почти неразрывной пуповиной с государствами и правительствами и еще слишком уязвимы в отношении встречных властных "контратак". Более того, ниже мы покажем, что для них еще вовсе не решен вопрос: ломать ли государство с его бюрократическими структурами управления как "помеху" или же "приспособить его к своему делу" в качестве полезного инструмента?

Однако ТНК и ТНБ, как представляется (и это главное), еще не готовы (по крайней мере, в основной своей массе) к тому, чтобы затевать серьезную игру в мировой экономический хаос. Они еще не договорились о том, куда выходить из такого хаоса, и еще не создали достаточных инструментов для действий в подобном хаосе. А то, что крах доллара обусловит мировой хаос, – это почти безусловно. Но об этом – также несколько ниже.

Следующий из обсуждаемых нами факторов – то, что выше было названо "элитной разборкой в США" (рис.9).

Нужно сразу оговорить, что, во-первых, формат этой "разборки" фактически выходит далеко за рамки собственно США: это мировые элитные проектные проблемы, и США являются их главным полем прежде всего потому, что на данном историческом этапе оказались мировым экономическим лидером и "местом сосредоточения" соответствующих миропроектных конфликтов. Во-вторых, еще раз подчеркнем, что обозначение главных сторон данной "разборки" как "демократов" во главе с Гором и "республиканцев" во главе с Бушем также очень условно. Это – грубое приближение, за которым происходит множество тонких процессов, расколов и конфликтов: корпоративных, экономических, политических, этнорелигиозных, параполитических и т.д. Соответственно, излагаемые нами далее модели и целепроектные ориентации выделенных групп – разумеется, не их опубликованные программные документы, а наши собственные, хотя и вполне обоснованные множеством косвенных данных, реконструкции.

Рис.9.

Если говорить об условных демократах, то провозглашенная и реализуемая (попытки реализовать ее, во всяком случае, были) цель – это монополярный мир, единая мир-экономика с глобальной ответственностью США. То есть единое мир-экономическое ядро находится в США, а весь остальной мир является концентрами полупериферии и периферии тех или иных уровней. И США в этой конструкции глобально отвечают за весь мир.

Для того, чтобы стать центром-ядром мировой экономики, в этой парадигме Америке нужно отказаться от собственной индустрии и ее преимуществ и перенести всю или почти всю такую индустрию в контролируемые периферийные зоны остального мира. А самим США нужно сконцентрироваться на так называемых метатехнологиях, суть которых состоит в технологиях создания технологий управления мировыми процессами, нужных как в США, так и в других регионах мира и призванных стать главным американским экспортным продуктом.

Один из ключевых механизмов подобного управления – это контроль за мировым информационным пространством и мировым массовым сознанием. Иными словами, элитное ядро США должно определять, чего будет хотеть мир сегодня, завтра и послезавтра, должно навязывать, диктовать остальному миру соответствующие потребности и показывать, как эти потребности возможно удовлетворить. Есть старая максима, которую приписывают Сен-Симону: "Цивилизация рождает потребности, в которых нет потребности". Так вот, в парадигме условных "демократов", видимо, содержится доведение данной максимы до ее стратегического, логического конца под контролем и управлением ключевого ядерного сегмента американской элиты.

Что для этого нужно? Разумеется, нужно вложить средства, интеллектуальные и иные ресурсы в индустрию создания метатехнологий. И для этого отвлечь финансовые потоки из других, в первую очередь традиционных, сегментов американского хозяйства.

Далее, нужно "срезать" в США старый индустриальный контур. И, естественно, при "срезании" старого индустриального контура переложить издержки этого процесса на саму индустрию, то есть на хозяев индустриальных активов, на население, которое при этом получит падение уровня жизни, и на Буша, который возглавляет в данный печальный период США и у которого должны возникнуть проблемы с избранием на очередной срок уже в 2004 году. И даже если не в 2004 году, то уж наверняка в 2008 году демократы должны вернуться к высшей власти в США, предоставив срок до указанного момента республиканцам, как "дьяволу для грязной работы", для "расчистки" старого индустриального контура. И объявив команду Буша виновниками всех (подчеркнем, очень высоких и болезненных) издержек американского общества и большой части американских элит на этой фазе.

При этом должна быть реализована еще одна цель: перевод хозяйства США в "зеленый" экологический режим "устойчивого развития" с перекладыванием издержек экологии на индустриальную периферию мир-экономики. То есть индустрия будет в полупериферии и периферии, и там же должны будут заботиться о снижении экологических издержек, тратить на это деньги и просить у США, ядра мир-экономики, кредиты на то, чтобы улучшать экологию, которую они непоправимо портят. А сами США должны подписать Киотский протокол по ограничению выбросов вредных газов в атмосферу, не должны иметь индустриального производства в широких масштабах и портить экологию также не должны.

Но при этом понятно, что поскольку значительная часть такой "грязной" индустрии, в том числе наиболее грязной – сырьевой и сырье-перерабатывающей индустрии, – это часть капиталов, более связанная с "командой Буша", то данная стратегия предусматривает еще и прямой удар по системе "карманов" (и не только предвыборных карманов) собственно бушевского клана.

Что такое в этом смысле "условные республиканцы" как целепроектный модус? Это квазимультиполярный мир и снятие с США глобальной ответственности за мир-экономику в целом (то есть ее частичный переток к конкурирующим квазиполюсам: к ЕС, Китаю, Японии, России). Далее – развертывание программ инвестиций в создание новых технологий постиндустриального контура США с технологическим отрывом от конкурентов. То есть здесь речь идет не о посттехнологическом, не о метатехнологическом, а именно о технологическом отрыве, мотором которого должен стать, как это не раз происходило ранее и в США, и в других странах, военно-промышленный комплекс.

Отсюда – акцент на программе НПРО, а также обсуждение ряда других крупных инновационных военных программ. Причем здесь нужно подчеркнуть, что речь идет не о том, что команда Буша очень хочет создать в небе над США противоракетный щит. Она в нем не очень нуждается, она не верит в возможность ядерной войны, она, более того, не слишком надеется на возможность действительно создать подобный "непробиваемый" щит. Просто потому, что сегодня провезти контрабандой ядерный боезаряд к объектам, критически важным для жизненного контура США, – это, наверное, гораздо проще, чем запустить по ним много-много ракет СС-18 – "Сатана" или "Новых Тополей".

В команде Буша этого не очень боятся. Но они очень хотят вложить большие деньги в технологический рывок под флагом создания системы НПРО. Точно так же, как система "Аполло" – программа США, в которую были вбуханы гигантские деньги, – в первом приближении не закончилась ничем, кроме, конечно, завоевания престижа. Ну, высадились на Луне, ну, походили по ней, – результата хозяйственного, результата политического в этом было не слишком много, что вызывало резкую критику со стороны "прагматичных" американцев. А вот многочисленные новые технологии, которые были разработаны в процессе работы по программе "Аполло", оказались фундаментом мощнейшего технологического рывка США и, как показано рядом детальных дальнейших исследований, окупились многократно как чисто экономически, так и в смысле американского политического, рыночного и военного доминирования в мире.

"Условный Буш" хочет сейчас примерно того же самого. И потому глобализация по Бушу (или по республиканцам) – это не глобализация по Клинтону – Гору. Буш хочет такой глобализации, в которой – по военно-технологическим и экономическим причинам – все другие, неамериканские, полюса силы как бы будут в наличии, но в то же время, в силу своей слабости и "квазиреальности", будут и не опасны для США, и глубоко зависимы от решений и действий Америки. Однако при этом сам факт наличия таких квазиполюсов позволит, во-первых, управлять мировыми процессами за счет создания и "разруливания" "межполюсных" конфликтов и, во-вторых, возлагать на эти квазиполюса ответственность и за наличие этих конфликтов, и за прочие "издержки и несовершенства" мировой системы, снимая эту ответственность с США.

А в том, что касается "ближнего плана" глобализации по Бушу, – это, в первую очередь, глобализация в рамках осовремененной "доктрины Монро" (Америка – для американцев), то есть индустриальное и финансовое освоение и прочная привязка к США "Южного конуса", Латинской Америки. И не случайно именно Буш буквально просто "пинками" форсировал сначала саммит министров торговли, а затем – саммит глав правительств государств Америки, всех, за исключением Кубы. С буквальным "продавливанием" задачи: как можно скорее создать панамериканскую зону свободной торговли, как можно скорее! Пока европейцы, китайцы, японцы, арабы и др. не слишком влезли туда своими сапогами и капиталами.

Причем только очень жесткое сопротивление Бразилии и, как ни странно, Аргентины и Мексики помешало Бушу решить эту задачу в рамках 2003 года. Бразилия, Мексика и Аргентина были решительно против и настояли на том, чтобы отодвинуть срок на 1 января 2005 года, причем Бразилия подчеркнула свою особую точку зрения в очень неприятной для США форме. Президент Бразилии Энрике Кордоза заявил: "Мы вступим в эту зону свободной торговли позже и только в том случае, если ее условия будут справедливыми". А руководство Чили сообщило о том, что оно в ближайшее время готово вступить в блок "Меркосур". То есть в чисто латиноамериканскую зону свободной торговли, в которой доминирующую роль играет Бразилия.

Одновременно произошел еще один, может быть, не столь значимый для данной темы, но тем не менее примечательный эпизод. В Аргентине недавно вернулся на пост министра финансов Доминго Кавальо. Тот самый Кавальо, автор знаменитого "валютного совета доллара" в Аргентине, который якобы спас страну от финансового краха, а затем в 1996-м году был со скандалом уволен за развал экономики и неспособность сократить бюджетные расходы. Так вот, первая крупная идея, которую объявил вернувшийся Кавальо, такова: превратить валютный совет Аргентины из нынешнего долларового – в совместный валютный совет доллара и евро.

Это была, с учетом очень плотной привязки Аргентины к доллару и американским финансам, весьма ощутимая пощечина элитам США. И вряд ли случайно именно после данного шага Кавальо Аргентина вновь начала рывками двигаться к экономическому кризису. И вряд ли случайно стартовыми обстоятельствами этих рывков стали заявления аналитиков крупнейших рейтинговых агентств США о том, что Аргентина на пороге дефолта по госдолгу…

Как представляется, одна из важных ближайших задач, поставленных перед собой командой Буша, – это снятие дестабилизирующей угрозы глобальных финансовых атак на США со стороны "квазиполюсов". Для этого нужно "сдувание" американского "финансового пузыря" и частичное надувание "пузырей" у квазиполюсов-конкурентов, то есть снятие столь острого и болезненного разрыва между реальными активами и фиктивной финансовой пирамидой. Бушу нужно аккуратно "сдуть" эту пирамиду в США и одновременно "надуть" подобные пирамиды в квазиполюсах – в Европе, в Китае, если удастся (хотя в Китае – вряд ли, там компартийная элита очень жестко контролирует финансовые процессы), в Японии, в других местах. Если удастся, то и в России было бы неплохо подобную пирамиду надуть, как к лету 1998 года (хотя мы надеемся, что, наученные прошлым горьким опытом, наши монетарные власти проявят в этом отношении необходимое благоразумие).

А далее, "сдув", хотя бы частично, до относительно безопасного уровня, пирамиду "виртуальных капиталов" в США и создав в квазиполюсах зоны уязвимости в виде их собственных финансовых "пузырей", можно управлять казиполюсами через американское финансовое участие в прямых и портфельных инвестициях, а также через управление политическими и внешними кризисами в квазиполюсах и между ними.

Образец – Югославия; везде найдется своя Югославия, которую можно поджечь. В России – это Чечня. У Китая это – Синцзян, Тибет, Пакистан, талибы. Можно еще попытаться более жестко развернуть Индию и Вьетнам против Китая. Везде можно придумать место и механизм, где можно управлять конфликтами. И именно администрация Буша, в очень высокой степени базирующаяся на старых кадрах национальных разведсообществ (еще времен Рейгана и Буша-старшего), лучше кого-либо освоила эти технологии управления конфликтами и в наибольшей мере умеет ими пользоваться.

Это ведь, по сути, как раз и есть практическая реализация (пусть и в провокационном режиме) знаменитой доктрины Хантингтона о "войне цивилизаций": трение "цивилизационных плит", конфликты между ними во всех сферах – от культурно-религиозной до политической, от экономической до военной. То есть "разруливание" мировой конфликтности после того, как она будет создана в нужном США формате. А далее задача в том, чтобы ее простраивать, подстраивать, трансформировать, регулировать по замыслам и в интересах американских элит.

Наконец, еще один фактор контроля за квазиполюсами в "парадигме Буша" – это контроль через новые супертехнологии – военные и "мирные", – которые должны быть разработаны в ближайшее время. Здесь, видимо, первый этап их разработки и уточнения целевых ориентиров и стратегии – 4-5 лет, а окончательная фаза, когда должна быть уже в главных чертах выстроена описанная структура "глобализации по-республикански", наступит где-то через 12-15 лет.

Кроме того, у команды Буша давно есть желание (чему есть ряд прямых свидетельств, и что постоянно сквозит в подтексте ряда программных вступлений ключевых фигур) снять с населения США чрезмерно накопленный при Клинтоне социальный, психологический и экономический "жир". Команда Буша считает громадные социальные программы гор-клинтоновского образца, во-первых, невыносимыми для бюджета и, во-вторых, психологически разрушительными для американской нации. В третьих, эта команда убеждена, что ситуация, при которой огромная часть населения США живет на достаточно щедрые государственные подачки, – это политико-экономический и социокультурный тупик, в условиях которого Америка просто не сможет устойчиво сохранять мировое лидерство. И потому данную ситуацию необходимо ликвидировать теми или иными способами.

Таким образом, подытоживая обсуждение ключевых обстоятельств "элитной разборки" в США, можно сказать, что "условный Гор", в принципе, готов по ряду причин играть на понижение доллара. Но он не может и не хочет создавать хаос, то есть обрушивать доллар. Ему в этом хаосе нечем управлять. Его метатехнологии, масс-медиа, информационные системы, при помощи которых он собирается контролировать сознание, в хаосе становятся пустышкой или, по крайней мере, резко ослабляют эффективность. Он может играть на умеренную девальвацию доллара против "условного Буша", перекладывая на этого Буша вину за ухудшение состояния экономики и благосостояния американских граждан. Но на крах доллара он играть не может: это его ограничение.

"Условный Буш", со своей стороны, может быть, и хотел бы обрушить финансовую и "метатехнологическую" базу Гора, в первую очередь, крупнейшие финансовые корпорации и телекоммуникационные компании (в этих сферах ресурсы "условного Гора" доминируют). Но при этом "Буш" понимает, что и "вытапливать жир" из американских граждан, и сносить ключевые финансово-ресурсные бастионы своего политического конкурента для него одновременно означает рубить сук, на котором он сидит и на котором он должен досидеть (а лучше – пересидеть) по крайней мере следующие президентские выборы. Он понимает, что и для него, и для его команды обрушение доллара есть политическая и экономическая катастрофа. Республиканская команда на это, естественно, также не пойдет.

3. А ЕСЛИ ВСЕ-ТАКИ ВДРУГ

Но что же произойдет, если всё-таки доллар тем или иным путем будет обрушен (рис.10)?

Рис.10.

Во-первых, произойдет катастрофический развал фондового рынка США. По экспертным оценкам, он может потерять более 10-15 трлн. долл. Напомним, что за первые три месяца падения фондового рынка США в текущем году он потерял чуть более 2 трлн. долл., и это, конечно, была гигантская потеря для значительной части держателей акций этого рынка.

Соответственно, если при крахе доллара потери будут выше обозначенного уровня, это означает банкротство огромного количества финансовых институтов и компаний, основные активы которых находятся в акциях. Это, в первую очередь, инвестиционные и пенсионные фонды, а также страховые компании. Очень сильно пострадают и банки, и группы по управлению активами: хотя акции в их инвестиционных портфелях, как правило, не преобладают, но тем не менее акционерный капитал, то есть участие в фондовом рынке, для них один из основных или основной инструмент управления собственной ликвидностью. Потеряв который, они тоже начнут рушиться.

Тотальное недоверие к доллару, далее, приведет к бегству от него инвесторов. Куда? Видимо, прежде всего в драгоценные металлы, в раритеты, в недвижимость, во фьючерсы на ликвидные товары, то есть в контракты на покупку этих товаров в будущем. Непосредственно в товарные запасы, в ценные и ликвидные промышленные активы.

Здесь мы хотели бы отметить, что парадоксальное поведение цен на золото – их низкий уровень в нынешней ситуации неустойчивости финансовых и фондовых рынков – объясняют довольно любопытно.

Существует мнение многих крупных экономистов (оно обсуждается довольно давно) о том, что единственным спасением мировой экономики от финансовой нестабильности и угроз катастрофы может быть ее возвращение к тем или иным формам драгметаллического валютного стандарта. Не обязательно конкретно золотого, но в широком смысле драгметаллического: золото, серебро, платина и платиноиды, не исключено также – некоторые драгоценные камни и редкие природные материалы, для которых можно более или менее объективно устанавливать стоимость. И считается, что именно рассчитанные на такую возможность целенаправленные действия определенных спекулятивных групп по управлению мировым рынком золота, то есть скупкам, продажам и концентрации активов в золоторудных месторождениях, в золотодобыче, как раз и держат золотой рынок на столь низком уровне.

Но бегство от доллара в описанную зону высоколиквидных товаров и активов при тотальном недоверии к доллару, конечно же, не поглотит той финансовой массы, которая стронется с места при долларовом крахе. И эта масса начнет искать другие точки приложения в мире, не находить удачных и выгодных, и обесцениваться, обесцениваться, обесцениваться…

Что это будет означать в США для его населения и для его хозяйственной системы? Конечно же, неизбежно – резкое снижение текущего потребления, снижение налоговых поступлений в бюджет, снижение социальных расходов, которые финансируются из бюджета, политическую дестабилизацию и снижение производства из-за ограничения конечного спроса. И одновременно обязательно обрушится емкость американского рынка (самого крупного рынка в мире) и резко сузится финансовая база для кредитования производства во всех сегментах экономики. Очень многими аналитиками считается, что в таком случае единственным выходом для правительства станет эмиссионное кредитование экономики, которое не может не разогнать инфляцию или даже гиперинфляцию в США.

Поскольку "схлопнется" самый емкий американский рынок, вслед за этим (вспомним огромное положительное сальдо торгового баланса целого ряда стран с Америкой) начнется кризис сбыта у крупных экспортеров: Японии, ЕС, Китая, Кореи, Тайваня. Это будет означать неизбежность восстановления протекционистских барьеров между национальными рынками, то есть, по сути, ликвидацию самой парадигмы свободной мировой торговли. Последует крах и развал – юридический или фактический – Всемирной торговой организации ВТО (в которую Россия сейчас так старается поскорее вступить) и локальных общих рынков, и начнется острая конкуренция мировых "горячих денег" за рынок инвестиций.

Где в такой ситуации окажутся надежные и безопасные зоны инвестирования? Обнаружится, что их нет или почти нет. И, естественно, начнутся сговоры и усиление транснациональных компаний и банков, которые, не будучи ответственными за бюджеты, за социальные расходы, за инфраструктуру, за политическую стабильность, в этой ситуации окажутся самыми "отвязанными", не ограниченными почти никакими рамками, – и, значит, как правило, самыми успешными игроками. Многие из них в подобной ситуации, конечно, также окажутся одной из "страдательных сторон". Но при этом будут тем более решительно и безоглядно искать возможности "поправить дела" и вернуть и нарастить капитал, тем самым провоцируя новые витки финансово-экономической дестабилизации.

Всё это вместе будет означать затяжной мировой экономический и политический кризис. И почти очевидно, что социальная и политическая дестабилизация – и в США, и в других регионах мира – окажется несовместима с политическим и экономическим либерализмом. Государствам неизбежно придется самым прямым и непосредственным образом вмешиваться в экономику, вводить все более жесткое регулирование – как минимум, так, как это делала кризисная администрация Рузвельта в наиболее острой фазе кризиса 30-х годов.

Причем уже звучат голоса – и в США, и в других местах, – которые подчеркивают, что времена и люди изменились очень сильно. Особенно сильно изменился этнокультурный состав наций в США и Европе (который стал очень пестрым), а также представление об индивидуальных свободах (которое очень резко расширилось). И далее говорится, что все это означает, что в будущем кризисе начала XXI века для обуздания хаоса к государственным мерам экономического регулирования неизбежно придется добавлять комплекс крайне жестких военно-полицейских мер.

В подобном ракурсе, кстати, сейчас очень серьезно рассматривают события энергетического кризиса в Калифорнии, приведшие к массовым протестам и волнениям. Впервые очень громко и публично признается, что важнейший инфраструктурный сегмент государственного масштаба, будучи дерегулирован и отдан на откуп частным корпорациям, оказался под управлением, которое преследует корпоративные цели и отрицает цели государственные, что в конечном итоге привело к инфраструктурному краху. В результате сейчас штат Калифорния срочно выпускает долговые обязательства на 10-12 млрд. долл., на которые собирается выкупить у банкротящихся частных компаний энергетические активы, включая электростанции и распределительную сеть. Для нас же этот живой пример может служить неким предостережением и поводом задуматься о том, к чему может привести развал РАО ЕЭС в России.

Еще раз подчеркнем: описанные экономические кризисные явления обязательно будут приводить к форсированному, широкомасштабному вмешательству государства в экономику и ужесточению внутригосударственных политических режимов. Но одновременно конкуренция между рынками, таможенные и тарифные барьеры, таможенные и тарифные войны, попытки сбыть и невозможность сбыть товары – все это обязательно приведет к мировой политической конфронтации. То есть политическое лицо мира при таком кризисе не может не измениться вместе с экономическим.

Что может означать крах доллара для России (см. рис.11)? Рассмотрим "про" и "контра". Первое, что бросается в глаза (и уже озвучивалось СМИ) из возможных позитивных последствий, – это удешевление внешнего долга и его обслуживания. Дешевый доллар – значит, нам меньше платить по внешним долгам, которые у нас, в основном, в долларах. И, соответственно, меньше тратить на обслуживание внешнего долга.

Рис.11.

Следующий возможный позитивный результат обрушения доллара, который сейчас активно обсуждается российскими аналитиками и в кулуарах, и в прессе, – повышение инвестиционной привлекательности России для "горячих" денег. Те деньги, которым некуда будет деваться, с американского рынка побегут. Куда они побегут? Они побегут по всему миру искать ликвидные активы, которые еще можно недорого купить, вложив в них обесценивающиеся доллары. Считается, что одной из главных зон, где такие ликвидные активы еще имеются в большом количестве, является Россия и что мы в результате краха доллара якобы получим у себя беспрецедентный инвестиционный бум. Хотя шансы на это, по нашему мнению, мизерны, и ниже мы покажем почему.

И, наконец, в контексте этой темы постоянно говорится о возможности выстраивания Россией более благоприятных балансовых зависимостей от мировых финансово-экономических центров. Зависимости эти признаются всеми, и вопрос в их оценке. Сейчас наша экономика действительно чрезмерно привязана к экономической и иной политике США как через влияние США на МВФ, ВТО, Всемирный Банк, так и через ситуацию с нашими государственными и корпоративными долгами. И было бы лучше, если бы существовал некий баланс зависимостей.

Все понимают, что до реальной независимости экономической политики России далеко. Но, если существующие зависимости будут переформатированы так, чтобы ни один из внешних экономических субъектов во влиянии на Россию не доминировал, на этом можно играть, можно торговаться по тем или иным вопросам с разными партнерами, заключать тактические союзы; конечно, при таком балансе зависимостей жить легче.

Перечисленное, на наш взгляд, в основном исчерпывает перечень крупных возможных позитивных последствий краха доллара для России и для нашей экономики.

Теперь – о вероятных негативных последствиях.

Неизбежно снизится стоимость наших золотовалютных резервов, т.к. по последним данным, которые приводились экспертами, у нас в долларах примерно 17-18 млрд ЗВР. Если даже доллар падает не в три раза, как предполагалось выше в связи с анализом его необеспеченности активами, а всего в два раза, то мы потеряем около 10млрд. долл: для нашего бюджета, для нашей экономики – гигантская потеря! Кроме того, поскольку значительная часть активов и резервов наших государственных и коммерческих банков также содержится или номинируется в долларах, наступит глубочайший кризис всей банковско-финансовой системы. То есть произойдет тяжелейшая хаотизация наших финансов, возможно, в гораздо худших вариантах, чем мы наблюдали после августа 1998-го года.

Конечно же, произойдет очень болезненный удар по долларовым накоплениям населения. Экспертами приводятся довольно разные цифры, но если говорить о наиболее вероятных, то у российского населения только "в чулках" – примерно 60 млрд. долл., и почти столько же – в банковских депозитах. Даже если речь идет о половине из них, это будет крайне болезненной потерей. Во всяком случае, в результате такой потери о социальной стабильности и устойчивой поддержке власти, о благостном, лучезарном, оптимистичном взгляде в будущее российского населения, особенно его наиболее социально активной части – высшего и, главное, якобы складывающегося "среднего" класса (у которых-то и есть в основном эти доллары) – говорить уже не придется.

Кроме того, наша экономика потеряет важнейшие мировые рынки сырья из-за их резкого схлопывания, то есть падения мирового спроса. А для нас эти рынки сырья жизненно важны. Здесь и сталь, и прокат, и алюминий, и древесина, и платина-палладий – катализаторы автомобильного выхлопа (автомобильный рынок тоже начнет схлопываться, а это основное потребление наших платины и палладия).

Но, главное, наверняка резко упадет рынок нефти, т.к. ОПЕК в ситуации с резким падением доллара просто не может не опустить цены. ОПЕК обязательно опустит цены, причем очень глубоко, можно полагать – примерно до 7-8долл. за баррель. Именно такими цифрами эксперты оценивают среднее "ценовое дно" рентабельности для большинства стран – членов ОПЕК. А при таких ценах подавляющая часть российской нефтедобычи, с учетом повышенных накладных расходов и очень дальней транспортировки, просто убыточна. Плюс – за рынком нефти с лагом в несколько месяцев обязательно повалится вниз экспортный рынок газа. Для России это – конец, крах той части нашей экспорториентированной экономики, которую называют "экономикой трубы".

Понятно, что такой масштаб потерь явно приведет к очень резкому схлопыванию российского бюджета (который от сырьевых долларов зависит в крайне высокой степени и, кроме того, потеряет большую часть налоговых поступлений в результате сжатия конечного спроса и у предприятий, и у населения). О всяких там "бюджетах развития", о государственных программах модернизационной структурной перестройки экономики придется надолго забыть.

Но в тактическом, кратко- и среднесрочном, аспекте, гораздо важнее то, что балансировочные возможности бюджета при таком развитии ситуации, естественно, исчезнут. Возможности выплат пенсий, стипендий, социальных льгот всех уровней, возможности поддержки медицинского обслуживания, здравоохранения, образования окажутся под огромным вопросом! И социальные последствия понятны, и социальный протест неизбежен.

Но в этом случае, опять-таки, окажется неизбежна и резкая делиберализация экономики и политики, включая попытки власти заставить "олигархов" и "региональных баронов" хотя бы отчасти платить за кризис, пополняя бюджет. А "олигархи" – их главная часть, связанная с "экономикой трубы", – сами будут в достаточно тяжелом экономическом положении из-за потери части внешних рынков, не говоря уж о том, что "делиться" вовсе не в их натуре. А "региональные бароны" сами окажутся перед лицом разъяренного населения, которому они не в состоянии обеспечить даже минимально необходимую "социалку". И власть получит в дополнение к острейшим экономическим проблемам социально-протестную волну снизу плюс олигархический и региональный протест сверху. Понятно, что это будет политический кризис такого масштаба, которого мы не видели за всю постсоветскую эпоху?!

Поэтому, когда нам говорят о том, что крах доллара есть благо для России, что в результате мы, наконец, накажем "американского супостата", к этому приходится относиться как к очень несерьезным и необдуманным эмоциональным оценкам, если не как к бреду! И то, что якобы, когда доллар рухнет, другие валюты при этом выдержат и укрепятся, и всё будет замечательно, и мы будем дружить не с американцами, а с Евросоюзом, в первую очередь, с немцами, при благостном, бескризисном, выгодном для России развитии мировой и отечественной экономики, мы полагаем тоже бред!

Представляется, что корни и того, и другого бреда – в непонимании важнейших обстоятельств уже произошедшей и завершающейся стадии экономической глобализации, становления практически единой мир-экономики, в которой слабая Россия, как одна из периферийных зон, должна и будет нести издержки любых мировых кризисных процессов, что называется, "по максимуму". Но об этом подробнее – ниже.

4. РЕАЛЬНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ И СЦЕНАРИИ

Теперь – о состоянии экономики США в нынешний момент и о том, насколько описанные выше алармистские сценарии возможны (см. рис.12).

В США – действительно низкая эффективность значительной части индустриального контура, то есть он, по большому счету, неконкурентоспособен даже со значительной частью европейского и, уж тем более, тихоокеанского – азиатского, латиноамериканского и т.д. – производства. США делают традиционные индустриальные товары в основном либо хуже, либо дороже, либо то и другое вместе. По многим причинам, включая то, что многие основные фонды не обновляли, а уровень зарплат один из наивысших в мире. Но, кроме того, инвестиционные деньги в течение многих лет "отсасывались" в новую экономику, а старая экономика задыхалась без инвестиций и кредитования. И технологическое обновление, и инновации, и просто амортизацию фондов – всё это нередко откладывали "на потом", "до лучших времен".

Рис.12.

Действительно происходит неуклонное падение прибылей, очень многие компании, несмотря на понимание того, что это очень портит рыночное реноме и капитализацию, вынуждены объявлять убытки. Американский обыватель, который более 50% своих сбережений традиционно держал в акциях, глядя на процессы на фондовых рынках, начинает чесать затылок и понимать, что его реальные накопления – нулевые или почти нулевые. То есть у него в кармане – ничего, а нужно платить за дом, за машину, за страховку, за образование детей.

В результате идет постепенное, но угрожающее снижение текущего потребления, прежде всего, дорогих инвестиционных товаров. Меньше продаются дома, автомашины, дорогая бытовая техника, инвестиционные товары основных фондов. Но раз снижается спрос, соответственно, возникают проблемы с производством и сбытом. Растут складские запасы непроданной продукции, причем существуют оценки, которые утверждают, что у целого ряда внешне благополучных американских компаний на деле благолепие последних квартальных отчетов зиждется на простой вещи: они "как бы втихаря" выкупили у самих себя и оставили на складе до лучших времен свою продукцию, потому что понимают: объяви они непроданную продукцию и убытки – фондовая стоимость их акций рухнет так резко, что они провалятся и обанкротятся.

Но падение производства и продаж и объявление убытков компаниями не может не приводить к сокращению занятости. Сейчас в США официально зафиксирован и объявлен трехлетний максимум безработицы. То есть с 1998-го года, с его самой кризисной фазы, такой безработицы не было – 4,4-4,5%. И уже очень много компаний и корпораций – причем крупнейших компаний и корпораций – регулярно объявляют о планах дальнейших сокращений персонала, где называются цифры в сотни, тысячи и даже десятки тысяч человек.

И этот факт, безработицу, в отличие от складских запасов, никуда уже не спрячешь. Как никуда не спрячешь и постоянный рост дефицита торгового баланса. В 1998 г. дефицит торгового баланса США был 270млрд.долл. В 2000г. он достиг 420млрд.долл. Этот огромный дефицит торгового баланса указывает на то, что американские товары даже на собственном рынке, а уж тем более на внешних рынках всё менее конкурентоспособны. Плюс к изложенному напомним, что оценки совокупного национального долга США – внешнего и внутреннего – сейчас составляют более 25 трлн. долл. (!!!).

Достаточно хорошо известно и постоянно обсуждается падение фондовых индексов. Главный фондовый индекс США – Доу-Джонс, так называемые "голубые фишки", – упал за год на 12-15%. А индекс, обобщающий котировки акций компаний сферы высоких технологий – НАСДАК – за год упал более, чем на 60%. При этом уже не фондовые аналитики и не малоизвестные эксперты, а такой ответственный человек, как глава Федерально-резервной системы США Алан Гринспен, заявляет: "Крахи надежд на информационную экономику".

Гринспен говорит буквально так: "Интернет – это технологии следующей волны". Заметим – следующей, а не сегодняшнего дня! И объективно происходит возвращение на высшие позиции в рейтингах, в том числе в знаменитом рейтинге журнала Форбс и других рейтингах, компаний сырьевых и машиностроительных отраслей, с неуклонным оттеснением назад большинства недавних лидеров – компаний из сферы телекоммуникаций и информационных технологий.

Для иллюстрации – динамика индекса НАСДАК (рис.13), который в марте прошлого года перевалил за 5000 и составлял примерно 5100, а в настоящее время колеблется в интервале 1700-2100. То есть налицо обвал чуть меньше, чем в три раза.

Рис.13.

И при этом, естественно, происходит коррекция отраслевой структуры фондового рынка (рис.14). Если верить американской прессе, то общего спада капитализации рынка еще нет, есть даже, на фоне повышательных и понижательных вариаций (впрочем, аналитиков крайне тревожит нарастание амплитуды этих вариаций), небольшой рост. Но при этом наблюдается падение капитализации сегмента информационных технологий, причем очень резкое, и заметное падение в технологиях телекоммуникаций, при повышении долей на рынке "старых" отраслей. Вот объективные процессы коррекции структуры рынка, которые подтверждают и фразу Гринспена, и многочисленные заявления о том, что информационная экономика, "новая экономика", по сути сейчас блистательно провалилась. Провалилась даже в той широко разрекламированной сфере Интернет-торговли, на которую так сильно рассчитывали в последние годы.

Рис.14.

Теперь, когда мы рассмотрели разного рода алармистские модели относительно американской экономики и доллара и проанализировали, что и как в них происходит, немножко о "тормозах" американского краха и о том, почему он, скорее всего, не состоится (рис.15).

Почему, на наш взгляд, он не состоится? Во-первых, у американского правительства, вернее, у Федеральной резервной системы (ФРС), основной монетарной власти США, существует достаточно мощный рычаг прямого влияния на рынок – учетные ставки по краткосрочным кредитам. Так вот, совсем недавно глава ФРС Гринспен объявил об очередном снижении учетной ставки. И она теперь оказалась даже ниже, чем у ЕЦБ (Европейского Центрального Банка): 4,5% – в США, 4,75% – в Европе (в Евросоюзе). И аналитики прогнозируют, что это снижение учетной ставки не последнее.

Рис.15.

Таким образом, оказывается, что "горячие" деньги выталкиваются из системы банковских и государственных кредитных инструментов, им там становится невыгодно (прибыль на акции, как правило, гораздо выше, а потому они уходят обратно на фондовый рынок). То есть "сдувание" спекулятивного пузыря фондового рынка, о котором мы говорили, происходит в плавном, а не в катастрофическом, прокалывающем, схлопывающем режиме.

Казалось бы, деньги из США в ситуации, когда там учетная ставка низкая, должны уходить в другие места – в ту же Европу, например. Но у американцев есть еще и такой инструмент, который можно назвать наращиванием рисковости альтернативных рынков. Американский фондовый и финансовый рынок плох? Да, конечно же, плох. Но что значит плох? Он ведь может быть плох только в сравнении. Однако тогда который рынок хорош? Европейский? А если там начнется очередная война… Рынок нефтяной собственности новых месторождений в Персидском Заливе? Там ведь Израиль горит, и сейчас, не дай Бог, рванет!.. Рынок Японии? А там – стагнация. Премьер-министров меняют, как перчатки, и каждый новый премьер сообщает, что в обозримой перспективе улучшений не предвидится.

То есть альтернативные американским финансовые рынки являются высокорисковыми. Причем у американцев, у правительства и корпораций США есть масса возможностей продемонстрировать их актуальную, всё более высокую рисковость. И они это будут постоянно демонстрировать, по мере нужды, если окажется, что американский фондовый "пузырь" схлопывается, а не сдувается мягко и постепенно.

Однако у США – именно и только у США – есть и другой инструмент воздействий на финансовые и фондовые рынки, о котором мы упоминали в связи с идеей метатехнологий у команды "условного Гора". Это – работа с массовым сознанием, в том числе с массовым сознанием инвесторов. Наиболее квалифицированная и пользующаяся массовым спросом и доверием экономическая аналитика – в США, включая рейтинговые агентства, консультативные фирмы и службы, Интернет-порталы и т.д. И через них инвесторам дают понять, куда сейчас следует двигать свои деньги для того, чтобы их сохранить и приумножить.

Сейчас через все эти американские "метатехнологические" инструменты инвесторам можно дать понять, что времена максимальных прибылей, по крайней мере пока, кончились. И поэтому нужно от "стратегии максимальных прибылей" переходить к "стратегии минимальных потерь". А минимальные потери – при вложении в казначейские обязательства США. Это надежно. Прибыльности – никакой. В принципе, вероятна даже убыточность с учетом тренда курсовой стоимости доллара. Но зато деньги в основном сохранятся! А в другом месте они могут просто-напросто совсем исчезнуть, "сгореть"!

Существует и еще один "тормоз" краха доллара – это ограниченные возможности вернуть "горячие доллары" в США. На спекулятивном рынке эти доллары либо не сделают погоды, либо обесценятся в очередном сконструированном кризисе. Понятно, что кризисы эти конструирует не Европа, не Япония, не Россия, а экономическая элита США и ФРС. Этот инструментарий кризисности – у них в руках. Сжечь эти "горячие доллары" там, в США, очень просто и легко, а вот получить что-нибудь ценное взамен – шансов не слишком много. И у инвесторов-нерезидентов печальный опыт подобных игр на рынке доллара имеется.

Инвестировать же в США, то есть получить за свои доллары реальные активы, тоже очень проблематично, потому что американское законодательство на этот счет достаточно жесткое. Оно пускает инвесторов, во-первых, в не контрольные и даже не блокирующие пакеты акций, а во-вторых, далеко не во все отрасли. В частности, в чувствительные отрасли, вроде военных, супервысокотехнологичных, и в сегменты жизнеобеспечения США нерезидентам вход практически, на уровне реального контроля за стратегией и прибылями, заказан.

Пока что мы говорили, так сказать, о верхнем слое "тормозов", предотвращающих крах доллара. Но есть еще и "мотивационные" тормоза вне США. Это – незаинтересованность основных альтернативных "центров силы" в обвале США. Поскольку в этом случае слишком вероятен мировой обвал! А это страшно для ЕС, плохо для Японии, плохо для Китая. Это плохо для всех… Поэтому США, как ядро нынешней глобальной мир-экономики, находятся в очень выгодной роли лидера, которого нужно спасать всем вместе во имя самосохранения.

Для того, чтобы развиваться и двигаться вперед европейской экономике, нельзя допустить, чтобы рухнула экономика США. Для того, чтобы Китай наращивал экспорт и имел сегодняшние 70млрд.долл. положительного сальдо торгового баланса с США или даже больше, нужно, чтобы в США был рынок для китайских товаров, а оттуда шли инвестиции и технологии. То же самое понимает и Япония. И другие, в том числе исламские, центры финансовой силы (такие тоже есть, хотя они гораздо скромнее по масштабам) это понимают отчетливо. В результате никто из реальных крупных субъектов мировых финансовых игр объективно в нынешней ситуации не заинтересован в том, чтобы доллар рухнул и чтобы в США был крах. Но об этом подробнее – также несколько позже.

Ну и, кроме того, еще один важнейший фактор: незаинтересованность ключевых элитных групп в США (при любой конфронтации и тех обстоятельствах, которые мы обсуждали в контексте "элитной разборки в США") в глубоком кризисе в стране. Здесь есть, разумеется, большая доля того, что называется американским патриотизмом. Но есть и другое. Дело в том, что в США, при всей их публичной ненависти и негативизму в отношении так называемого "корпоративного государства", уже давно создан совершенно особый, уникальный и очень эффективный тип корпоративного государства. Именно корпоративного государства!

Только там существует абсолютно неразрывное сращивание корпораций с властью при непрерывном, кадровом в первую очередь, обмене между властью и корпорациями. Например, чиновник Госдепартамента Пол О’Нил – один из членов Совета директоров американского мозгового центра "Херитидж фондейшен", глава крупнейшей американской алюминиевой корпорации (вообще, крупнейшей мировой горнодобывающей корпорации) "АЛКОА" – сейчас министр финансов США. Например, бывший "нефтяник" Дик Чейни становится крупнейшим чиновник госадминистрации США, затем возвращается в свою нефтяную отрасль, в компанию "Халлибертон", а оттуда вновь приходит в госадминистрацию, на пост вице-президента США.

Этот тип движения и ротации кадров делает связь между государственной и корпоративной элитой США совершенно неразрывной. Но плюс к этому существует и еще один слой такой "корпоративности" – это, описано, в частности, в недавно вышедшей брошюре "Крах доллара" (Рук. проекта А.А.Нагорный. М., 2000., С. 64-67). У корпоративной элиты США и у государственно-бюрократической элиты США в действительности почти единое аналитическое обеспечение, то есть совместная стратегическая аналитика. Есть, разумеется, в госучреждениях разного рода аналитические отделы и группы, но "делают погоду" не они.

Аналитические центры США, фактически, в подавляющем большинстве работают и на корпорации, и на государство, точнее, отчасти – на корпорации, отчасти – на государство. Под конкретные проекты лучшие эксперты делегируются, скажем так, корпорациями в государственные органы. Более того, под конкретные проекты отбираются и собираются группы, которые в государственной бюрократической машине, в ее функциональном сегменте, решают конкретную задачу, а затем возвращаются обратно в корпорации.

Аналитика в США – это очень практичная аналитика, это аналитика "под ключ". Она предусматривает стратегическую концепцию, план работы, участие в реализации этого плана, непосредственный контроль за его исполнением и – ответственность за результат. И такая аналитика, будучи "совместной собственностью" государства и корпораций, ответственна за этот результат и перед теми, и перед другими.

А потому корпоративная элита США, несмотря на очень острую систему противоречий между различными ее сегментами, принципиально не способна ввязаться в такую войну, какую мы в последние годы наблюдали в России между нашими олигархами. Такое в США невозможно, и дело совсем не в "политкорректности" и "традициях демократии". Дело в том, что создан специфический тип корпоративного государства, где элиты, в том числе враждующие сегменты элиты, тем не менее прочно переплетены между собой и с властью через государство, через его управляющие функциональные сегменты, и ограничены в конфронтационных действиях таким переплетением.

Так что же всё-таки может быть с долларом? Крах его принципиально возможен, но крайне маловероятен. Для этого по доллару должен быть нанесен направленный массированный удар "весом" во многие сотни миллиардов долларов.

Удар такой мощи принципиально может нанести, например, уже названная выше группа "Мицуи". В порядке бреда: совет директоров "Мицуи" принимает решение угробить американскую экономику, подбирает союзников и начинает мощнейшую финансовую диверсию против доллара, наносит удар… Во-первых, нужно отметить, что даже такой удар вряд ли приведет к краху доллара (привлеченные для подобной атаки активы несопоставимо ниже, чем общий объем мирового долларизованного финансового "якоря"), хотя глубокий кризис создать может. Во-вторых, и это главное, возможна ли такая атака, с учетом глубокой зависимости Японии от американского рынка, с учетом того, что у "Мицуи" имеются собственные и очень крупные инвестиции в США, и того, что в совете директоров "Мицуи" представлены в том числе и американские интересы? Наверное, возможна, но лишь как форма коллективного харакири…

Но если это невозможно, то что возможно и что вероятно? Возможна и вероятна рецессия, причем рецессия довольно глубокая. То есть возможен экономический кризис, более опасный, чем те, которые США проходили в начале 60-х годов, начале 70-х годов, начале 80-х годов, и имеющий более болезненные последствия для мировой экономики. С безработицей, с инфляцией, со снижением курса доллара, с соответствующей проекцией этого снижения на всю мировую валютную, финансовую, хозяйственную, промышленную, инновационную, инфраструктурную и прочие системы.

В ходе этого кризиса будет продолжаться борьба между теми моделями глобализации по "условному Гору" и "условному Бушу", которые мы обсуждали выше: кризисная дестабилизация мира не может не подхлестнуть эту борьбу. Но она в кризисе не станет "войной на уничтожение", "войной до победного конца": будут попытки как-то договориться и совместить в тактическом и стратегическом плане эти модели. Почему мы в этом уверены – покажем ниже.

При этом нельзя исключить постепенного (или ступенчатого) падения курса доллара в ходе такого кризиса процентов на 25-30 или даже более; доллар, скорее всего, будет постепенно и целенаправленно девальвировать сама политическая и монетарная власть США. При удачном стечении обстоятельств, если не будет резких сознательных, провокационных ударов со стороны США по Европе, евро упадет несколько меньше, процентов на 15-20. Но если США начнут в это время воевать против евро (а они, скорее всего, воевать начнут, и прежде всего наращиванием рисковости европейских рынков через политическую и военную дестабилизацию Балкан), то евро может упасть и глубже, чем доллар. А возможности для этого есть: если будет мало Македонии, то нет ничего невозможного в том, чтобы запустить этнонациональный конфликт, например, в Болгарии (где много македонцев, а также вовсе не безоблачны отношения между болгарами и турками), или на Кипре, или обострить отношения между Грецией и Турцией…

В связи с пониманием возможности таких сценариев многие российские эксперты говорят, что хорошо бы России максимально "отвязаться" от главных мировых валют и договориться с ключевыми внешнеторговыми партнерами (страны ЕС, США, Индия, Китай, Япония, Иран и т.д.) о том, чтобы вести внешнеторговые расчеты в рублях. То есть добиться для рубля статуса одной из мировых резервных валют. Это, конечно, хорошо бы, только в обозримой перспективе вряд ли реально. Такой статус не дают и о нем не договариваются. Такой статус "берут" тем, что "вес" соответствующей национальной экономики оказывается решающим образом важен для всей глобальной мир-экономики, а позиции соответствующих национальных элит – жизненно значимы для элит мир-экономического ядра. И пока этого нет, рассчитывать на мировую или даже "евразийскую" резервную роль рубля не приходится.

5. ГЛАВНЫЕ ВОПРОСЫ БЕЗ ОТВЕТОВ

А теперь мы хотели бы обсудить ряд вопросов, которые ранее затрагивали лишь пунктирно. Вопросов, которые по своему содержанию гораздо шире, чем спасение или крах доллара, но которые к устойчивости доллара имеют самое непосредственное отношение. Вопросов, на которые у нас ясных ответов нет и которые обнажают некоторые важные пробелы в нашем осознании ситуации и проблем, стоящих не только перед нашей элитой, но и перед всем обществом. Основные вопросы и проблемы, о которых пойдет речь, показаны на рис.16. И мы их сейчас последовательно обсудим.

Первая из этих проблем, которую, как нам кажется, обнажают все дискуссии о долларе, – некий дефицит правил понимания, дефицит языка, дефицит знаний, на которых базируются эти обсуждения. Это прежде всего теоретический пробел. Что такое сегодняшний мир, в котором мы живем? Это что (воспользуемся для начала марксистско-ленинской терминологией и позицией, хотя, конечно, можно говорить не только на этом языке): империализм как высшая стадия развития капитализма? Данный вопрос совсем не праздный и не умозрительный. Не умозрительный потому, что от ответа на него в решающей степени зависит, состоится ли крах доллара.

Рис.16.

Допустим, нам отвечают – нет, империализм не есть высшая стадия развития капитализма, и сегодняшний мир не укладывается в такую теоретическую схему. Тогда возникает следующий вопрос: что, мы уже живем в мире, устроенном не по Ленину, а по Каутскому, который писал об ультраимпериализме и о транснациональном империалистическом государстве (ТИГ), и мы уже в реальности имеем "мировое правительство", которое кристаллизуется у нас на глазах? Или же происходит нечто третье, что мы не можем точно и до конца теоретически, даже на уровне базовой модели, описать – развивается и захватывает мировые плацдармы неоимпериализм, постимпериализм, параимпериализм, еще что-то совершенно иное?

Какова в реальности картина мира, в пределах которой можно ответственно заявить, что на деле происходит: заваливаются США или не заваливаются, назревает тотальный мировой кризис или же нет? Нельзя на эти вопросы ответить, нельзя дать стратегический прогноз, если нет концептуальной модели. Нужна теория. Постмарксистская, парамарксисткая, антимарксистская, ультранеолиберальная – любая. Но ее же у нас вообще нет! Если раньше политик, экономист, социолог, разрабатывая стоящий перед нами вопрос, мог, пусть грубо и условно, обозначать некую теоретическую парадигму, в рамках которой он думает, то сейчас вообще нет такой парадигмы, в пределах которой работает мысль и строится стратегическое прогнозирование. О каком прогнозе тогда может идти речь? Это получается почти в чистом виде "Ёжик в тумане"…

Вторая проблема, непосредственно связанная с тем, что мы здесь сегодня обсуждаем, – это острейший дефицит стратегической аналитики. Система мировых финансов и мировой собственности, при любых заявлениях о транспарентности и неуклонном движении к ней, фундаментально непрозрачна. Кто-нибудь в России может достоверно сказать, что собой представляют ключевые субъекты финансовых и фондовых рынков? Например, кто реальные хозяева рокфеллеровского нефтяного конгломерата, или группы "Де Бирс", или "Группы Альянс" в Германии? Кто-нибудь знает точно, как в этих корпорациях, концернах и вокруг них выстроена система собственности и трастовых договоров?

И если кому-то кажется, что это в США, Великобритании, Германии так мутно и неясно, а в других странах и регионах мира иначе, он ошибается. Как неверно и то, что внутри страны, в рамках национальных экономик, подобные данные не афишируются, а, мол, между странами все ясно: вот эта корпорация – британская, эта – итальянская, а эта – японская, немецкая, французская и т.д.

Здесь – все так же мутно и непрозрачно! Кто реальные хозяева "Би-Пи-Амоко" или банка "Си Эс Фест Бостон"? Как далеко зашла, со времен довоенного "Банка фон Шредера", конвергенция элит и капиталов США и Германии? Каковы были реальные принципы такой конвергенции до Второй мировой войны и после нее? Кто, куда, как, на какие роли вошел, с какими капиталами, на каких условиях? Почему в нынешней фазе стремительного транснационального укрупнения, слияний и поглощений гигантских компаний и банков, одни сделки проходят, что называется, "без сучка и задоринки", а другие оказываются совершенно невозможны?

И если мы все это совершенно не понимаем, если у нас нет достоверных оснований для того, чтобы даже приступить к содержательному обсуждению поставленных вопросов – о чем мы говорим? О каком долларе, евро, марке, иене, франке идет речь, если корпоративные капиталы в соответствующих странах давно превышают государственные финансы и мы не знаем, чьими в действительности инструментами игры на мировых рынках являются перечисленные валюты? Когда нам, например, сообщают, что у американской группы "Голден энд Сакс" гораздо больше экономических интересов в Европе, чем в США, это что значит с точки зрения игры-войны между долларом и евро?

Непонимание всего этого, отсутствие достоверной фактологической базы для стратегической аналитики – второй, после теоретического, важнейший дефицит в нашей способности верно оценивать и прогнозировать ситуацию с долларом, и не только ее.

И в связи с этими дефицитами встает следующая проблема: мы все время строим обсуждение вокруг вопроса, произойдет или не произойдет что-то с США, у которых есть своя валюта – доллар. А что такое сегодня США? США – это государство, очерченное определенными границами? Это реальный плацдарм мирового империализма или неоимпериализма? Это база "мирового правительства"?

Тогда кто хочет подрывать позиции США? "Мировое контрправительство"? Кто, с кем, во что играет в этой мировой (ведь совершенно ясно, что мировой) игре? В чем заключается реальная расстановка действительных игроков, где их зоны конфронтации, союзов, поляризации?

И в связи с этим что такое тогда на самом деле есть доллар? Это расчетная единица США? Это мировая финансовая единица "Клуба неких хозяев мира"? Кто ее хочет и может пытаться обрушить, почему и зачем? Или в "пул доллара" вошли еще не все хозяева мира и "невошедшие" через крах доллара собираются менять формат "Клуба хозяев мира"? Кому это нужно? Ведь если они уже все вместе и о главных принципиальных вопросах уже договорились, если доллар – их совместное достояние и совместный инструмент, то кто его будет взрывать?

А если его не будут взрывать, а кризисные явления на мировых финансовых и фондовых рынках нарастают, то как эти самые "хозяева мира" собираются выходить из положения? Как, какими механизмами, на кого собираются перекладывать издержки (ведь понятно, что гигантские издержки) "разруливания" этой кризисности? Мы не можем внятно ответить ни на один из этих фундаментальных вопросов вне решения теоретической проблемы и проблемы стратегической аналитики. Но по этой же причине в понимании процессов, происходящих вокруг доллара и США, большинством российских (и не только российских) аналитиков не может не обнаружиться некий парадигмальный, скажем так, глобалистический, пробел.

Что касается нашей собственной позиции, то мы полагаем, что нет и не будет сейчас в настоящей, самой крупной мировой элите, в элите экономических "хозяев мира", никакой серьезной "войны против доллара и против США". Будет совсем не это, будет, напротив, "война за доллар и за США". И это совершенно иной, принципиально иной процесс!

Мы считаем, что все, кто сейчас играет в эту игру по-крупному, по-настоящему, рассуждают так: "Это наш общий доллар, это важнейший инструмент господства над миром, это один из главных рычагов на пульте мирового (причем отнюдь не только финансового или, шире, хозяйственного) управления. Нам не нужно ни взрывать этот пульт управления, ни даже ломать этот очень важный и полезный рычаг. Нам нужно другое: получить возможность войти в комнату, где находится этот пульт, и повернуть рычаг в свою сторону. То есть изменить в свою пользу весовые коэффициенты в мировой управляющей элите и иметь соответствующую долю геополитической, геоэкономической и иной прибыли от очень доходного совместного предприятия под названием "господство над миром". Нам нужно придвинуться как можно ближе к центру формирующейся глобальной мир-экономики и как можно плотнее войти в ее ядро, чтобы получать самую важную и самую крупную ренту с мир-экономической периферии".

И именно о параметрах, характере, условиях инфильтрации тех или иных мировых элитных групп в это мир-экономическое и политическое (то есть целепроектное) ядро и идет речь прежде всего во всех случаях, когда мир наблюдает те или иные конфликты и кризисы. Началось это, видимо, очень давно: некоторые крупные экономические эксперты считают, что по крайней мере с эпохи европейского Возрождения. Но уже в XVIII веке это происходило очень явно, а недавно завершившийся ХХ век этими процессами был буквально пронизан.

Что такое союз англосаксонских (британских и американских) политических и экономических элит до Первой мировой войны и в ее ходе и какова в этом союзе роль, например, таких крупнейших корпораций, как оружейный концерн "Виккерс", группа Рокфеллера, группа Ротшильдов или "Бритиш Петролеум"? Что такое взаимная инфильтрация американских, британских и германских капиталов в период между войнами, которая очень интенсивно шла, в том числе после прихода к власти в Германии Гитлера, и стала, в очень большой степени, финансово-хозяйственной базой подготовки "Третьего рейха" к войне?

На каких основаниях и по каким каналам шла миграция элиты этого самого "Третьего рейха" в высшие эшелоны американского истеблишмента после Второй мировой войны? А ведь о том, что такая миграция была и что она в огромной степени определялась традиционными американо-германскими элитными финансовыми и политическими связями довоенной эпохи, в тех же США опубликованы многие десятки, если не сотни, книг и расследований.

Но связи Европа – США – это только один, хотя и очень важный, аспект обсуждаемого нами сюжета. А после Второй мировой войны крайне существенным процессом такой инфильтрации стал исламский, или исламо-арабский, процесс. Если кто-то в этом слишком сомневается, уместно задать вопрос: что такое представляет собой компания "Бэктел", с которой оказалось довольно прочно связана значительная часть ключевых фигур из нового руководства США? Чья это в действительности компания, что в ней происходит с капиталами, трастовыми договорами, с реальной собственностью, высшими менеджерами? Ведь если мы сумеем точно ответить на эти вопросы, нам, не исключено, придется существенно пересматривать, например, нынешнюю роль правящей династии Саудовской Аравии в отношении группы "реальных хозяев мира" и ядра формирующейся глобальной мир-экономики…

Следующий вопрос – о стратегии будущего властвования этих самых "хозяев мира", о том, как они понимают свои цели и в чем могут состоять их "проекты XXI века". В чем состоят тенденции в развитии производительных сил и что представляют собой эти самые новые производительные силы?

Содержание эпохи в чем: в борьбе некоей новой волны технологий и их контролеров со старыми технологиями и их хозяевами? Например, оно в том, что "информационные менеджеры" хотели бы срезать и заменить собой существующую олигархию? И первый из них, кто попытался это сделать и отчетливо это показал, был Роберт Гейтс с его "Майкрософт", и за это он чуть не поплатился и довольно болезненно? Тогда реальное, как говорили классики, "формационное", содержание идущего процесса – это борьба старой олигархии, которая не хочет выдвижения мира на рубежи новой укладной системы за счет предоставления места у мирового терминала управления новым группам, с какими-нибудь информационными менеджерами, которые хотят прорваться к этому терминалу и вывести мир к новым укладам, новым этапам развития производительных сил.

Но тогда это означает, что возникает проблема фундаментального конфликта сил и интересов и одновременно вспухает "нарыв" противоречий между новыми технологиями, уже способными заявить о себе и дать принципиально новый мировой производительный результат, и инерционной системой старых технологий и связанными с этими старыми технологиями капиталами, инфраструктурами, основными фондами, типами мышления, наконец. А тогда нам необходимо понять, в чем состоят главные противоречия, какие из них "диалектические", а какие "антагонистические" и где, скорее всего, проявится наиболее остро и болезненно, где и как может прорваться этот "нарыв".

И теперь еще один вопрос, непосредственно связанный с предыдущим: а что, по большому счету, происходит с современной наукой? Мы здесь рассматриваем возможность краха доллара, анализируем шансы на "финансовую революцию" и обсуждаем, как реализовать в виде товаров для мирового рынка высокотехнологичные наработки советской эпохи. А что обсуждают в кругу тех самых "хозяев мира", о которых мы сегодня говорим? Ведь, похоже, там рассматривается уже совершенно другая генерация проблем! Первая проблема на повестке дня: человеческое бессмертие. Там ждут не "финансовой революции", а революций биогенетической, евгенической, еще 4-5 подобных революций, которые медленно подтягиваются к этапу практической технологической реализации и которые должны начать создавать другое человечество – постчеловечество.

Что это будет с философской, антропологической, социальной, политической, этической точки зрения? Человечество может рухнуть под напором этих революций, если оно не сумеет отреагировать на них ни глубоким переосмыслением системы ценностей, ни соответствующей перестройкой ключевых социальных институтов. Но ведь это все уже, что называется, на подходе!

Еще одной фундаментальной революции ожидают от новых наработок по структуре человеческого мышления, по созданию новых механизмов мобилизации скрытых резервов человеческого мозга. Этим сейчас крайне активно занимаются во всем мире, и идет почти что гонка соперничества – кто первым и лучше всех поймает нерв проблемы и получит результат: Европа, Америка, Китай, Индия, Япония?

Куда сейчас реально, как в место наибольшей привлекательности, стекается основная энергия этих поисков? Прежде всего в Калифорнию, вообще на юго-запад США. Кто мобилизует наибольшие инвестиции на решение этих проблем, кто является лидером в этих поисках и делает все, чтобы не упустить лидерство? Опять-таки США. Мы у нас в России понимаем, что это – важнейшая сфера для осознанного выбора стратегии действий в будущем мире XXI века и что она самым прямым, фундаментальным образом связана с тем, какое место возможно получить нашей стране в этом будущем мире?

6. ДОЛЛАР И РОССИЯ: МЕЧТАНИЯ И РЕАЛЬНОСТЬ

Очень серьезная группа проблем, которая остро стоит перед нами в связи с описанными дефицитами в теоретической и аналитико-стратегической сфере, – это весьма поверхностное, без глубокого анализа вероятных сценариев, отношение к возможным последствиям обрушения доллара для нашей страны. Выше мы уже говорили о ближайшей, очевидной группе таких последствий. Сейчас мы вернемся к менее очевидным, но не менее важным последствиям такого рода (рис.17) и попытаемся описать причины того, почему эти последствия постоянно оказываются вне зоны внимания российской экономической элиты.

Первая из таких причин – постоянное воспроизводство в нашей нынешней российской действительности советской инерции мышления. У нас слишком многие до сих пор фантомно мыслят ситуацией, при которой Россия – это не формальный правопреемник СССР в немногочисленных международных организациях вроде ООН, а якобы самый что ни на есть настоящий СССР, со всеми его потенциалами.

Между тем крах доллара в ушедшем в прошлое биполярном мире, где второй стороной, альтернативным полюсом, являлся СССР, – это был, согласно классикам, путь к мировой революции или к мировой войне. Тот СССР был способен в случае краха доллара и катастрофического ослабления США (то есть в случае, если прочность экономической и политической системы "империалистов" резко снизилась) нести туда "пожар мировой революции". На что эти самые империалисты могли ответить только ядерной войной (которую, как известно уже с 70-х годов, начинать нельзя, потому что это будет означать полное уничтожение всего мира). И тогда было понятно, зачем России крах доллара и ослабление США: речь шла о мировой революции и перехвате СССР мирового господства.

Рис.17.

А что такое для России (уже не для СССР) крах доллара и ослабление США сейчас, сегодня? Допустим, "из цепких рук американского империализма" мировое господство уплывает. Оно уплывает – куда? Ведь не в пустоту же! К нам оно может сейчас уплыть? Ясно, что нет.

Тогда давайте перебирать основные центры геоэкономической и политической мощи на нашей планете и искать такой, чтобы нам, России, было полезно и выгодно перетекание мирового господства в этот центр.

Допустим, Китай. Рассуждаем: у нас за Уралом осталось меньше, чем 32 млн. человек населения, на гигантскую почти пустую территорию. А у Китая земли не хватает, а населения только в Северных провинциях – больше, чем во всей России. И ВВП у Китая, о чем мы уже сегодня говорили, во много раз больше, чем у России. И идеология интернационализма в Китае никогда в чести не была, а сейчас – тем более не будет приниматься во внимание. И армия у Китая уже давно – не чета нашей и по размерам, и даже во многих отношениях по вооружениям. О том, как Китай со слабыми соседями разговаривает, можно у наших казахстанских коллег поинтересоваться, которые уже свою святыню – район Хан-Тенгри – за китайскую границу были вынуждены "отпустить" и уже второй год пытаются Пекину объяснить, что его проекты по отбору воды из Черного Иртыша приведут к катастрофе на Северо-Востоке Казахстана. Так нам что, выгодно, чтобы мировое господство перетекло в Китай?

Далее – Европа. Это наш непосредственный сосед, и в России уже давно сложилось мощное лобби, которое говорит, что нужно перехватывать мировое господство у США вместе с Европой. Но сама Европа-то что отвечает? Она отвечает, что ей очень нужно российское сырье и что она готова и хочет сотрудничать с Москвой на условиях: они нам – технологии, менеджеров и капиталы, а мы им – сырье. Но капиталы – не в подарок, а для приобретения контрольных пакетов акций в корпорациях по производству и экспорту того самого сырья. Это называется вместе брать мировое господство? Это и есть "выгодно"?

Тогда чье мировое господство должно быть выгодно для России? Исламское?.. Куда оно должно перейти, чтобы России от этого стало хорошо? Кто из тех, кто готов "слопать" часть мировой власти, выпадающей из зубов "американского империализма", намерен ею "благородно поделиться" с нами? Когда был СССР и грозил "супостату" своими ракетами, одновременно показывая всему миру привлекательные образцы социальной политики, культуры, науки, образования, было понятно, что мы сами хотим и готовы пытаться "съесть" эту мировую власть целиком. Но сегодня ведь совершенно понятно другое. Понятно, что все, выпадающее из этих самых "зубов США", пойдет не нам, а в чужой рот.

Но поскольку это понятно, то опять-таки у нас, в России, возникают группы, которые ставят во главу угла не российский интерес, а ту же осточертевшую "борьбу с американским империализмом". Только теперь уже не под флагом "марксизма-ленинизма", а под флагом "континентализма" против "атлантизма" – как у Александра Дугина, например. А тезис здесь почти совсем прозрачный: пусть лучше ничего не будет вообще, и России не будет, пусть все пойдет в распыл, но рухнет американский империализм! А войну за мировое господство мы продолжим, видимо, на Сатурне…

Однако это еще не все. Мы уже показали выше, что ослабление доллара и США – это обязательно мировой кризис. И тогда нам стоит обсудить проблему "слабого звена" или проблему "кто оплачивает?". Кто в первую очередь будет оплачивать мировой кризис? Крайние. В каком смысле крайние? В смысле своего размещения в периферийных концентрах глобальной мир-экономики.

Но при этом стоит подчеркнуть, что не любые "крайние". Это будут явно не Габон, не Никарагуа и не Буркина-Фасо: они не могут оплатить мировой кризис, не тот потенциал. А оплачивать будут те страны и части мир-экономической периферии, которые настолько слабы, что от их ресурсов и потенциала можно без особого риска "откусывать", и одновременно настолько велики и ресурсно "массивны", чтобы "откушенными кусками" можно было бы покрыть издержки кризиса мирового масштаба. Понятно, что в потенциальной когорте этих самых "крайних" место России уже зарезервировано, причем одно из самых первых мест.

Значит, для нас сейчас ничего невыгоднее и опаснее, чем мировой кризис, быть не может. Да, идет очень жесткое и беспощадное наступление на Россию – американское, прямое и косвенное, в первую очередь. Да, мы заинтересованы в том, чтобы американцы наделали крупных международных политических ошибок, восстановив против себя те части мировой элиты, тех "хозяев мира", которые намерены отстаивать свое право сесть рядом с ними у терминалов мирового господства. Пусть, например, они на Тайвань что-нибудь серьезное и неприятное для Пекина поставят, из оружия, и пусть начнут выяснять отношения с Китаем, и чтобы подольше и поактивнее (хотя, разумеется, как мы уже выше показали, такое выяснение отношений в основном дальше риторики не пойдет – есть общие фундаментальные интересы).

Но мы, Россия, будучи еще способны хоть как-то использовать противоречия внутри складывающегося "клуба хозяев мира", сегодня воспользоваться результатами мирового кризиса совершенно не в состоянии. Мы ими можем воспользоваться еще в меньшей степени, чем, например, во время мирового кризиса 1930-х годов. Потому что тогда мы были очень слабы, но у нас в руках был "факел мировой революции" и мощное влияние на коммунистические движения. И нас, даже очень слабых, боялись: что если мы как раз тогда бросим на Запад этот факел и пролетариат в кризисных странах поднимется? Это же будут страшные проблемы, и как их решать – непонятно. А сейчас-то у нас в руках что есть, какой "факел"? Вхождения в мировую цивилизацию, что ли? Или "мировой криминальной революции"? Напугали…

И это, заметим, тоже очень немало людей в России понимают. Понимают – но прячутся за какие-то странные, ни на чем всерьез не основанные упования на "чудо". Это мы уже называли – мышление от Окуджавы: "И вдруг замечаю: у самых Арбатских ворот извозчик стоит, Александр Сергеич прогуливается! Ах, завтра, наверное, что-нибудь произойдет!" Чуть не вся наша патриотическая элита ждет: вдруг завтра что-нибудь хорошее для России произойдет "само собой".

Например, очень бурно обсуждается грядущая климатическая инверсия мировых природных зон. Мол, очень скоро мировая температура поднимется в результате глобального потепления на полтора-два градуса, и в результате большая часть США превратится в пустыню, а большая часть России вместо многовековой зоны рискованного земледелия окажется благодатной "землей обетованной", где мы станем летом и зимой ходить в рубашках и снимать по три-четыре урожая в год.

Или другое мечтание такого же рода: произойдет логическая катастрофа в управляющих компьютерных системах той же самой Америки, и вся их инфраструктура, в том числе инфраструктура жизнеобеспечения и производства, повалится. А у нас, где на компьютерах только в крестики-нолики или тетрис играют, все останется, как было, и мы окажемся чуть не "впереди планеты всей" – с нашими просторами и немеряными запасами сырья и других природных ресурсов. Мол, не это, так другое, но что-нибудь да произойдет, и супостаты, которые наш век заедают, сами собой обрушатся и отомрут, а мы встанем во весь рост и твердым шагом пойдем дальше. Господа-товарищи, не будет ничего подобного, так не бывает!

Теперь давайте еще раз вернемся к обсуждению возможности мирового кризиса и к тому, кто и как будет его оплачивать. Мы уже показали, что оплачивать его будет весь мир и, в первую очередь, "крайние" в периферийной зоне мир-экономической иерархии. Но каким образом?

Приведем простой пример. Саддам Хусейн, который, как сейчас уже достаточно хорошо известно, получил из Вашингтона ясные поощрительные сигналы и правильно их понял, полез в Кувейт и начал занимать нефтепромыслы. Саудиды испугались и попросили, чтобы их защитили. Американцы привели в Персидский залив флот и армию и "отстояли просвещенные исламские режимы региона от варвара Хусейна". А после этого остались – в большом количестве, между прочим, – выведя лишь часть военной силы. Но при этом сказали королям, эмирам и шейхам: мы ведь понесли большие издержки – платите. Когда короли и эмиры поняли, сколько платить, они ужаснулись. Но в итоге США гораздо прочнее встали в Персидском Заливе и вообще на Ближнем Востоке, а за это им платят, и много платят.

Значит, если у "хозяев мировых терминалов власти" возникают сложности – например, расплатиться по долларовой массе, – то что они делают? Они создают проекты, включающие появление крупных проблем у других. Создают проекты, где эти хозяева являются монопольными держателями ресурсов для решения проблем. А затем предлагают другим – всему миру – "скинуться" на эти проекты. Предыдущий проект назывался "Борьба с мировым коммунизмом". И все, кроме стран соцлагеря и так называемых "неприсоединившихся", платили!

Неважно, как будет называться следующий проект – "борьба за экологию", "война с международным терроризмом" или "отражение нападения летающих тарелок". Но это будут проекты, в которых те же США, как контролер главного терминала "хозяев мировой власти", будут выгодно продавать соответствующие инструменты решения проблем – свой военно-морской флот, или систему НПРО, или технологии "чистой энергетики" и "зеленой революции". По какой цене? По любой. Просто потому, что больше ни у кого равноценных инструментов для решения этих проблем нет. И это будет всегда так – до тех пор, пока не появятся другие контролеры и другие равномощные терминалы власти с равноценными инструментами.

7. Заключение

Однако все нами сказанное вовсе не означает, что у самого этого американского главного терминала мировой власти, у его хозяев, все "о'кей". Сегодняшний мир накапливает все более острые противоречия. Нарастают несоответствия между производительными силами и производственными отношениями. Система структур мирового управления на всех ее уровнях накапливает неустойчивость. Реальных и ясных решений множества "больных проблем" современности – от экологии до финансов, от технологий до социальных проблем глобализации – нет. Гуманистического антропологического ответа на вызовы со стороны атакующего антигуманизма пока не найдено, и нет даже точного понимания того, где и как его можно искать.

Все эти и многие другие противоречия накапливаются и начинают все сильнее и болезненнее давить на мир, на его системную целостность, делают этот мир все более опасным и неуправляемым. Видимо, эти противоречия будут накапливаться до некоего критического уровня еще достаточно долго, может быть, лет десять. А группы на том терминале "хозяев мировой власти", который мы обсуждали, будут искать и готовить технологии и инструментарий для того, чтобы эти противоречия так или иначе разрешить.

И когда противоречия станут невыносимыми, а инструментарий будет хоть отчасти готов, эти группы мировой элиты начнут фундаментально перераспределять власть, собственность и, главное, глубоко, до самого основания, менять формат мирового управления. Захотят ли они при этом взорвать "святая святых", свои финансы, обрушить или вообще убрать этот самый свой рычаг – доллар, – чтобы за счет этого решить наиболее больные проблемы? Исключать нельзя.

Например, можно будет уйти в какую-нибудь "постфинансовую цивилизацию": у всех, как это описывал Жак Аттали в своих "Линиях горизонта", будут не деньги, не собственность, а только кредитные карточки на право пользоваться товарами и услугами. Только "всеобщим эквивалентом" могут оказаться не доллар и не золото, а, например, заработанное, подаренное или унаследованное время человеческой жизни. Суешь ты эту свою карточку, допустим, в какую-нибудь "информационную пирамидку" и узнаешь, сколько тебе причитается или осталось лет жизни – 20, 50 или 200.

Ведь, наверное, можно и так мировое управление построить! Вопрос не в этом, вопрос в том, кто будет строить, кто будет "архитектором правил" на этом будущем рынке? Россией "архитектурная инициатива" фундаментально упущена. Ее сегодня у нас нет. И даже непонятно, где такая инициатива сейчас аккумулируется в мире, есть ли ее центры, альтернативные главному – американскому.

А без такой инициативы замахнуться на гегемонию, на перераспределение мировой власти в любых ее формах – финансовых, политических, технологических, военных – невозможно. Власть, которая решилась применять любые средства, чтобы удержать самое себя, непобедима до момента, пока внутренние противоречия не начинают взрывать ее изнутри, пока она сама не расползается и не обрушивается под вызовом потери управляемости.

Последнее – тоже нельзя исключать. Любая мировая империя, не имеющая по-настоящему сильных и опасных конкурентов, неизбежно становится косной, ленивой, инерционной, бюрократической, в стратегическом смысле "тупой и нечувствительной", и тогда следует ожидать ее распада. Но нужно еще раз подчеркнуть: в тот момент, когда этот распад начнется, очень многим "небо покажется с овчинку". Просто потому, что оплачивать такой распад будут, в первую очередь, слабые.

А потому главный вопрос, на который нам в контексте поднятой сегодня проблемы нужно содержательно отвечать, как в ходе и на фоне понимания мировых тенденций самим перестраивать ситуацию в России таким образом, чтобы воспользоваться этими тенденциями. Или, что гораздо труднее, что сегодня почти невозможно, – начать влиять на эти тенденции. Это очень тяжело, это требует постоянных усилий и сверхусилий – интеллектуальных, организационных и прочих. Но если что-то делать и обсуждать, то именно это. Это, а не вопрос, как именно Россия, когда кризис обломает зубы американцам, запоет нашу замечательную имперскую песню. Так имперские песни не поются.

Теперь, возвращаясь к тому, с чего мы начинали наш доклад, и учитывая все, что мы в нем изложили, можем сказать, что резких масштабных девальваций и тем более краха доллара, скорее всего, в ближайшее время не будет. Кризисные процессы в мире окажутся если и не совсем одновременны, не синфазны, то в любом случае тесно взаимоувязаны. Конечно, предугадать детали, тонкости динамики этой взаимоувязанности практически невозможно, просто в силу сложности современной мир-экономической системы и наличия у ее субъектов разных целей и ресурсов влияния.

Что же касается нашей России, то ей играть, как на бирже, на прогнозах возможных девальваций валют из "мировой корзины" и бесперспективно, и опасно, и унизительно. Нужно как можно скорее осознавать и преодолевать описанные нами дефициты теоретического, аналитико-стратегического и психологического характера, содержательно понимать нарастающую "периферийность" нашей роли в складывающейся глобальной мир-экономике и думать и действовать для того, чтобы решительно выбираться из этой роли.

Но это – уже совершенно отдельная тема и проблема.