1

В Приграничье наступил рассвет.

По поверхности реки Кес стлалась утренняя дымка. За гладью вод простирались до горизонта безлюдные земли — пустыня, сплошь песок и камни. Даже редкие пучки травы были песчаного цвета. И все-таки в этом пейзаже просматривалась своеобразная, дикая красота. Она будто бы заявляла: «Здесь нет плодородной почвы, нет полезных растений, нет дорог к селениям. Здесь есть только смерть». На картах эти земли обозначались как часть Приграничья. Но по сравнению с пышным зеленым лесом, в котором прятались близнецы, это был совсем другой мир.

Листва Крестового Леса шелестела так мирно… Однако Ринда подумала, что любое спокойствие может оказаться обманчивым. Она потянулась и зевнула. Половина леса совсем недавно превратилась в золу, а мощный оплот гохрцев, укреплявшийся десятилетиями, рухнул в одночасье.

— А ведь все казалось таким прочным, таким… несокрушимым, — произнесла девочка вслух и обхватила себя руками за плечи. Откинула назад отливавшие платиной волосы, спадавшие прямо на глаза, и поглядела на груду камней, оставшуюся от крепости. Над руинами все еще поднимались струйки чернильного дыма. Застава, казавшаяся неприступной, пала под натиском дикарей-семов менее чем за сутки. Ринда моргнула и в очередной раз поежилась. Ей подумалось о том, сколько народу здесь полегло.

— Ты что-то сказала? — донесся из-за спины заспанный голос.

Обернувшись, Ринда увидела приближающегося брата. В утреннем свете оба выглядели совершенными существами. Их прекрасные лица с правильными чертами, похожие как две капли воды, обрамляли платиновые волосы, только у девочки они были чуть длиннее.

Мальчик казался полным отражением сестры, вплоть до цвета глаз. Лишь выражения лиц были разными. Ремус, наследник парросского трона, производил впечатление слишком мечтательного — его взгляд был мягким, линия губ плавной. Он с наслаждением вдыхал свежий утренний воздух. А у его сестры, Ринды-Провидицы, взгляд был не по годам серьезным.

Да и как же ему не быть серьезным? Она уже не в первый раз видела падение крепостей. Хрустальный Город Парроса тоже казался несокрушимым, пока по его брусчатке не прошли сапоги варваров-гохрцев. В тот день погибли родители близнецов, король и королева. Детям же удалось спастись благодаря какой-то таинственной уловке. Они неизвестно каким образом оказались здесь, в Приграничье, совсем близко от пустыни Носферус. Близнецов и их нового странного друга схватили воины со Стафолосской Заставы. Но тут, на счастье или на горе, ее осадили орды дикарей.

Их новый друг Гуин, человек с головой леопарда, прыгнул вместе с близнецами в реку прямо с верхушки пылающей башни. Сейчас он спал под прибрежным утесом, откуда открывался вид на разрушенную крепость. Гуин решил, что до тех пор, пока в небе не появится колесница солнечного бога Руаха, здесь будет безопаснее всего. Напряжение прошедшего дня постепенно исчезло, и беглецы устроились на ночлег.

Сон, охвативший Гуина, был глубже, чем темные подземелья Доала, но Ринда знала, что при первом же подозрительном звуке он вскочит на ноги и обнажит свой длинный меч. При этой мысли девочка улыбнулась и глянула через плечо на руины крепости.

— Ринда… — Ее брат наконец-то стряхнул с себя последние паутинки сна и теперь говорил приглушенным голосом, словно опасаясь нарушить утреннюю тишину. — Неужели нам удалось бежать? И мы до сих пор живы?

— Конечно живы, — огрызнулась сестра.

— Тише! — произнес Ремус. — А вдруг враги все еще поблизости?

— Как бы не так! — воскликнула девочка, отчасти чтобы взбодриться самой. — Даже ты мог бы догадаться! Дикари понимают, что сюда вскоре налетят войска с других застав. Вполне вероятно, что уже сегодня могут нагрянуть альвонские и талосские отряды. Поэтому семы этой ночью переправились обратно за реку. В противном случае они бы сейчас хоронили убитых и праздновали победу. Нам повезло. Неужели ты думаешь, что если бы они не торопились, то не обыскали бы все окрестности?

— Мне это в голову не пришло.

— Ох! И когда ты только научишься включать голову! — Но внезапно нахлынувшее чувство голода заставило Ринду прекратить перебранку. Она потерла пустой живот и вздохнула: — Есть охота. Но мне не хочется питаться рыбой после того, как по реке протекло столько крови. Ты видел, сколько трупов несло по течению? Наверняка все рыбы обожрались ими!

— Это точно! Наверное, поэтому теперь река такая чистая. Даже не верится, что вчера она была запружена покойниками, — пробормотал Ремус растерянно.

— Их снесло по течению, дурачок. — Ринда прищелкнула языком. — Никаким рыбам не под силу сожрать за одну ночь все, что тут плавало!

Принцесса ошибалась, но откуда ей было знать об этом! Она выросла в Срединных Землях, да к тому же в королевском дворце. И подлинная суть реки Кес, называемой Черным Потоком, оставалась для нее тайной. Впрочем, подобные вещи сейчас мало занимали ее.

— Видимо, придется умереть от голода… Это все же лучше, чем от рук гохрцев. И если мы не хотим, чтобы нас схватили, нужно поскорее убираться отсюда.

Ринда замолчала и огляделась по сторонам. У воды было немного безопаснее, чем в лесу, где в любой момент могли появиться новые силы гохрцев. Но кто знает, какие бесчеловечные темные силы могут таиться на противоположном берегу реки?

— Гуин, должно быть, скоро проснется и скажет, что намерен делать дальше, — произнесла девочка и стала нервно покусывать губу.

— Все будет нормально, — ответил Ремус как можно бодрее. — Гуин наверняка знает, как нам выпутаться.

— Хорошо бы. Нам предстоит выбирать между лесом и пустыней. То есть выбора-то, можно сказать, и нет.

— Гуин! Суни! — позвала она своих друзей, видя, что те наконец-то пробудились и направляются к ним.

Парочка казалась довольно забавной. Чтобы поспеть за гигантом, маленькой дикарке Суни приходилось почти что бежать. При этом она затравленно озиралась кругом. Оно и понятно, после вчерашних ужасов. Ринда и Гуин уже трижды спасали ее от неминуемой ужасной смерти. Малышка была из семов, но принадлежала к племени Раку, более миролюбивому и культурному, чем племя Карои, захватившее крепость.

Несмотря на племенные различия, все дикари выглядели примерно одинаково — рост около метра, приземистое телосложение и шерсть, покрывающая все тело, включая лицо. Они напоминали скорее обезьян, чем людей, и мыслили тоже, большей частью, по-обезьяньи. Но беглецы уже успели убедиться, что это далеко не обычные животные.

У семов был свой язык, они могли делать оружие, пробивавшее доспехи гохрцев. Во время штурма стало ясно, что они умеют пользоваться огнем. У них даже имелась и простейшая одежда, изготовленная из звериных шкур. А пообщавшись с Суни, Ринда и ее друзья поняли, что этим существам знакомы такие чувства, как любовь и благодарность. Именно они светились сейчас в глазах малышки.

Маска Гуина, напротив, ничего не выражала. Она оставалась неизменной с тех пор, как близнецы впервые встретили его в Крестовом Лесу.

Сейчас он замедлил шаг, чтобы Суни не отставала. Рассветное солнце играло на его маске. Он был вдвое выше малышки и в шесть раз тяжелее, но при этом в нем не было ни грамма лишнего веса. Стальные мускулы говорили о многих годах упорных тренировок. С первого взгляда было видно, что это настоящий воин. Кожу Гуина покрывало множество боевых шрамов — и старых, и совсем свежих. Благодаря маске леопарда он был похож на звероподобного бога. Впрочем, временами казалось, что это настоящий дикий зверь.

— Вы уже встали? — спросил Гуин в своей обычной рычащей манере, из-за которой близнецы с трудом научились понимать его речь. — Вам надо набираться сил. Если мы не уберемся с гохрских земель до заката, то нам придется туго.

— Мы должны покинуть Гохру? Но каким образом? — Глаза Ремуса расширились.

— Самым простым. Пересечем реку и окажемся в пустыне. Как же ты сам не догадался?

Суни коротко вскрикнула и бросилась к ногам Ринды, не сводя глаз с ее серебристых волос. Та осторожно погладила маленькую подружку по голове. На фоне рассветного солнца принцесса и впрямь казалась богиней.

— Но в пустыне с нами может произойти все что угодно… — выдавил Ремус, поежившись.

— Ты можешь предложить что-нибудь лучше? — ответил Гуин. — Я думал об этом всю ночь. Мы должны переправиться через реку, потом углубиться в пустыню и добраться до восточных границ Срединных Земель. Все остальные пути куда более тяжелы и опасны. Во всяком случае, мне и Суни в человеческих краях делать нечего.

— Но как мы выживем в пустыне? — спросил мальчик.

— Ты кое о чем забываешь, Гуин! Есть еще один путь! — раздалось откуда-то сзади.

Все четверо обернулись и увидели красивое, свежее лицо беглого наемника Иставана Валачского.

* * *

Накануне вечером оказавшемуся на крыше башни Гуину пришлось выбирать: либо предать себя и детей в руки разъяренных орд, либо кинуться в черные воды реки. Ринда запомнила навсегда падение в темноту ночи, а после — удар о водную поверхность и холодный мрак, поглотивший беглецов.

Она не знала, сопутствовала ли им простая удача или Судьбоносный Дзарн приглядывал за ними. Так или иначе, они выжили. Прыгая с высоты тридцати трех метров, беглецы могли запросто разбиться о прибрежные камни. В этом случае у них не осталось бы ни одной целой косточки. Однако они упали в самую середину реки и лишь на время потеряли сознание. Их понесло вниз по течению.

Тут им снова улыбнулась удача. Они не попались на глаза ни крупным рыбам, ни людям. Но кое-кто наблюдал за их полетом из укрытия у подножия утеса. Это был Иставан. Молодой наемник родом из приморского района Валачия, смелый и находчивый, еще раньше сбежал из камеры, находившейся рядом с той, в которой держали Гуина и Ремуса. Он попал туда за оскорбление начальника заставы. Иставан решил бросить вызов своей судьбе, выбравшись из башни по веревке, сделанной из связанных между собой простыней. Его недаром прозвали Колдовским Мечом — у него был нюх на опасность.

Иставан успел покинуть крепость как раз вовремя. Если бы он хоть немого промедлил, дикари убили бы его, как всех оставшихся в крепости. Несмотря на прекрасное владение мечом, ему не удалось бы выстоять перед тысячами противников.

Дзарн весьма капризен, поэтому судьба крепости переменилась всего за одну ночь. Но Иставану повезло и в том, что он смог проскочить незамеченным меж орд дикарей, ожидавших начала атаки в лесу и переправлявшихся через реку.

Когда Гуин и дети прыгнули вниз, наемник все еще оставался в своем укрытии у подножия утеса. Сообразив, в чем дело, он сразу же кинулся к ним.

Иставан нашел на берегу веревку, соорудил петлю и после нескольких бросков смог заарканить плывущие по воде фигуры. С большим трудом вытащил их из реки. И вовремя — едва он успел выволочь всех на берег, как из воды показалась огромная пасть, усеянная множеством острых зубов. Это был большерот. Вскоре он исчез, прихватив один из плывших по течению трупов. Иставан невольно вскрикнул, потом сделал защитный знак от демонов.

Убедившись, что тварь исчезла, наемник оглядел спасенных. Он не обратил никакого внимания на маленькую дикарку и прежде всего занялся Гуином. Как следует встряхнул воина, а после осторожно приподнял его голову.

— Клянусь огненной шерстью адского пса Гармара, — пробормотал наемник удивленно. — Кажется, у него действительно голова леопарда! А я думал, что он просто скрывает лицо под маской.

Присвистнув, Иставан ощупал мускулы Гуина, затем вытащил его меч. Потом наемник повернулся к близнецам, и его раскосые глаза неожиданно прищурились.

— Да это же мальчишка из соседней камеры, а с ним, должно быть, сестра, о которой он говорил. Клянусь бледным лицом Эрис, лет через десять все мужики будут драться из-за нее! Может быть, она будет мне весьма полезна!

Иставан опустился на землю, вглядываясь в прекрасное бесчувственное лицо Ринды, и скрестил ноги по-турецки, как было принято в Валачии. Он мог бы еще долго любоваться ее чертами, но неожиданно вскрикнул и вскочил на ноги.

Перед ним вырос один из дикарей, отбившийся от орды, и немедленно пустил ядовитую стрелу. Но было уже поздно. Иставан увернулся, потом взмахнул мечом, и голова дикаря полетела в реку.

Наемник огляделся по сторонам в поисках остальных семов, потом услышал какой-то шорох. Это Гуин и его друзья приходили в себя.

Весь остаток ночи они провели среди высоких камней под присмотром наемника.

* * *

— Извините, что подслушал ваш разговор. — Иставан скрестил руки на груди и насмешливо поглядел на Гуина.

Хотя наемник не обладал таким же массивным телосложением, как человек-леопард, но был довольно высок. В его гибком теле чувствовалась сила. Да и как же иначе, если он с детства жил среди воинов? На нем была форма гохрцев, только без гербов — их оторвали, когда бросили его за решетку. На поясе у него висело два меча, короткий и длинный. На ногах красовались кожаные сапоги.

Забрало на шлеме Иставана было поднято, и солнце ярко освещало его молодое лицо. На вид ему можно было дать около двадцати лет. «У него вытянутое лицо, но довольно приятное», — подумала Ринда. Как и все монгаулы, наемник носил короткую стрижку. На губах Иставана играла ироничная улыбка.

Самыми необычными в его облике казались глаза. Они все время оставались хитрыми и даже подмигивали как-то особенно. Но Иставан обладал таким обаянием, что мог очаровать собеседников даже в том случае, если они заведомо знали о его ненадежности.

— Ты утверждаешь, что есть другой путь? — спросил Гуин, обернувшись к нему.

Наемник кивнул, с трудом разобрав его слова.

— Мы продержались здесь одну ночь, и дикари не нашли нас. Однако, как ты сказал, вскоре здесь будут гохрские войска. Значит, надо уходить. Но сперва я должен кое-что сделать.

— Что же?

— Подкрепиться. — Иставан улыбнулся и полез в свою сумку. Оттуда, как по волшебству, появилось множество провизии — холодного мяса и лепешек. Все это он захватил перед побегом.

При виде еды близнецы затряслись от голода. Иставан по-братски поделился со всеми, но скривился, отдавая Суни ее порцию.

Все расселись на камнях, принялись жевать мясо, завернутое в лепешки, и обсуждать дальнейшие действия. Всем, кроме Суни, нужно было одно — выбраться из Приграничья и попасть в цивилизованные края, стараясь не оказаться на территории Гохры.

— Думаю, у этой дикарки найдутся друзья и без нас, — сказал Иставан. — Я — другое дело. Беглый преступник никому не нужен. По правде говоря, у меня и раньше были враги в столице, поэтому я и попал в Приграничье.

На его лице появилась широкая ухмылка.

— Я… скажем так, укоротил жизнь одного дворянского отпрыска. На меня объявили розыск в Юлании, поэтому пришлось бежать в Кумн… Там я ввязался в дуэль, после чего, наконец, попал в Монгаул. Словом, меня никто не ждет с распростертыми объятиями в трех гохрских герцогствах. Но и со здешними обезьянами мне делать нечего. Значит, остаются лишь Чейрония на севере и древнее королевство Хайнам.

— Ну, а мы… — начала Ринда, но подумала, что не стоит болтать лишнего. — Мы тоже думаем отправиться в Чейронию или в Эарлгос.

— В луговой Эарлгос? Куда выдали замуж младшую сестру парросского короля… то есть бывшего короля? — уточнил Иставан с самым невинным видом, но при этом пристально посмотрел на близнецов. Они переглянулись, но не ответили.

— А ты что, человек-леопард? — поинтересовался наемник у Гуина.

— Я… — Гуин задумался. — Я должен узнать, что означает слово «Аурра». А еще выяснить, кто я такой, откуда родом и что это со мной случилось. Ни больше ни меньше.

— Значит, ничто не мешает тебе отправиться в Чейронию?

— Ничто.

— Тогда решено! — объявил Иставан. — Ну, а теперь о другом пути. Если повезет, мы найдем пару плотов, уцелевших после битвы. Хватит и одного, если удастся его починить. В этом случае мы сможем спуститься вниз по течению.

— Плыть по реке? — воскликнул Ремус. — Да ты с ума сошел! Даже я знаю, что еще никто не пережил подобного путешествия. Так нам говорил учитель. Кес течет между цивилизованными землями и пустыней Носферус! Считается, что там живут страшные твари… твари из другого мира.

— Малыш, я знал это, а также многие другие вещи еще до твоего рождения! Пока ты пачкал пеленки, я уже сражался! — ответил наемник и громко расхохотался, не обращая внимания на яростный взгляд принца.

— И что с того? Разве от этого путешествие по реке станет менее опасным? — спросила Ринда, разделявшая опасения брата.

— Кес впадает в Постное море возле города Рос. Там мы сядем на купеческий корабль и переплывем море. Мы сможем отправиться в Чейронию или даже в Валачию и будем делать все, что угодно.

— Вряд ли меня пустят хоть на один корабль, — заметил Гуин.

Иставан хмыкнул, облизал с пальцев застывший жир, потом коротко хохотнул.

— Да, с твоей башкой нужно что-то делать. — Тон наемника стал серьезным, но в глазах плясали веселые искорки.

— Если бы можно было что-то сделать, то он давно бы это сделал, — возразила Ринда. — Думаю, что на нем лежит какое-то заклятие, иначе он уже снял бы маску. Поэтому остается лишь закрыться капюшоном или чем-то еще…

— Ладно, об этом думать еще рано. — Иставан махнул рукой и отхлебнул из фляжки, висевшей у него на поясе. — Разберемся, когда попадем в город. Большеротам и прочим хищникам, населяющим пустыню, не важно, какая у тебя голова. Ведь это не влияет на вкус. Поэтому…

Наемник внимательно оглядел Гуина и покачал головой:

— Думаю, тебе будет непросто выяснить, кто тебя заколдовал. Я сражался чуть ли не по всему миру — от Талума и Земли Королевы на севере до южных архипелагов, от прекрасной Симахры до грязной Замазки. Я бывал даже в проклятом богами Ферахла, Королевстве Уродов, и повидал такое, чего лучше бы не видеть. Но еще нигде мне не встречались существа, похожие на тебя…

— Малышка, — продолжал он, обернувшись к Ринде, — ты не слыхала о холодной Земле Королевы? Ею правит Ледяная Королева Тавия. Там со всех сторон один снег, и все-таки она живет! Еще мне запомнился правитель Симахры, сокровище Корсеи. Это был человекобык, великий жрец… с хвостом! Правда, его бычья голова на самом деле — всего лишь маска, украшенная драгоценностями. Она кажется довольно страшной, но, как и большинство удивительных вещей, все-таки является творением человеческих рук.

— По-моему, Гуин носит что-то в этом роде, — заметила принцесса.

Иставан поглядел на Гуина и вздохнул:

— Такое впечатление, будто ему оторвали голову и пришили на ее место кошачью, при этом оставили его собственные мозги и, может быть, душу. От одного вида такой башки — мороз по коже! Словом, мне не нравятся вещи, не имеющие логического объяснения.

«Этот наемник говорит так, будто Гуин сам выбрал эту маску, — подумала Ринда сердито. — Но ведь он ни в чем не виноват!»

— Ты права, малышка, — произнес Иставан спокойно. — Гуин стал человеком-леопардом не по своей вине. Поэтому он и должен узнать, что такое «Аурра». Может быть, в этом слове лежит разгадка ко всему случившемуся. На его месте я сделал бы то же самое.

Ринда так и подпрыгнула. Она не произнесла ни звука, а он будто бы прочел ее мысли.

— Так или иначе, ситуация мне совсем не нравится, — продолжал наемник. — За всем этим стоят какие-то силы, дергающие за веревочки. И Иставан Колдовской Меч не собирается сидеть сложа руки! Да и вы, кажется, тоже. Кстати, малышка, не слыхала ли ты о Сверкающей Госпоже?

— О Сверкающей Госпоже? — Ринда на мгновение задумалась. Ей явно доводилось прежде слышать это имя. Она переглянулась с братом, потом покачала головой. Однако когда девочка попросила Иставана объяснить, кто это, тот лишь пробурчал что-то невнятное и замолчал. Она попросила снова, но наемник, будто не слыша ее, внезапно поднялся и стряхнул крошки со штанов.

— Сейчас не до разговоров! Ну, так что же мы предпримем? Будем искать плот, чтобы спуститься вниз по течению, или нет? Вы собираетесь вечно шагать по пустыне, сражаясь с дикарями, демонами и кем-нибудь похуже? Или все-таки плыть по реке? Конечно, по дороге может случиться пара неожиданностей, но если мы достигнем моря, то сможем сразу же попасть в Чейронию. Я бы поискал плот. Войска Альвонской Заставы будут здесь очень скоро, и к этому времени мы должны оказаться как можно дальше отсюда.

Близнецы взялись за руки и встревоженно посмотрели на Гуина. Суни не понимала, о чем идет речь, но видела, что обсуждается нечто очень важное, поэтому сидела на камне и молча дожевывала остатки пищи. Пронзительные черные глаза Иставана пристально глядели на близнецов в ожидании решения.

Гуин медленно кивнул. Всем было ясно, что последнее слово за ним. Как-то само собой вышло, что он стал лидером. Видимо, так происходило всегда, кем бы ни были его товарищи. Даже гордая принцесса Парроса ждала от него окончательного решения. Человека-леопарда словно окружала аура величественности, подобающая истинному руководителю.

Наконец Гуин произнес своим низким голосом:

— Если искать плот, то лучше начать с подвалов.

Иставан хлопнул себя по бокам. Солнце блеснуло в его черных глазах и на клинке. Решение было принято.

 

2

Найти плот оказалось не так трудно, как ожидалось. Хотя дикари крушили все подряд, их не интересовали плавсредства гохрцев, сложенные в подвалах.

Арбалеты гохрцев прошлой ночью тоже поработали на славу. Лишь немногие дикари были одеты в шкуры, поэтому близнецы по пути к крепости морщились от отвращения, переступая через голые тела. Испуганная Суни держалась за рукав принцессы.

Но на Гуина и Иставана ужасное зрелище не произвело никакого впечатления. Они шагали вперед, механически прокладывая дорогу между трупов, и остановились лишь для того, чтобы разобрать завал у дверей в подвал. Хотя на фоне человека-леопарда наемник казался хрупким, его руки были довольно сильными. Он с легкостью оттаскивал в сторону покойников в тяжелых доспехах.

Когда путь стал наконец-то свободен, Иставан скользнул внутрь. Вскоре раздался его торжествующий крик — он нашел то, что искал.

Плот состоял из толстых деревянных брусьев, скрепленных металлическими полосами. На нем были даже небольшой ящик для провизии и мачта. Для такой реки, как Кес, он подходил куда больше, чем лодка, которая бы в два счета перевернулась.

Плот волокли все пятеро, включая малютку Суни. Добравшись до реки, они успели изрядно вспотеть, несмотря на то, что, следуя предложению Иставана, использовали в качестве катков толстые ветки.

Спустить плот с обрыва к воде оказалось делом непростым. Но этот вопрос решился почти сразу же. Иставан сбегал в крепость и вернулся с веревкой и блоком, которые служили гохрцам именно для спуска плотов. Пришлось еще немного попотеть, и вскоре можно было отправляться вплавь по реке. К этому времени солнце уже стояло высоко и палило нещадно.

Друзья решили отдохнуть. Пот катился градом, застилая глаза. И мысли о приближающихся гохрцах не придавали сил. Даже Иставан дышал тяжело. А близнецы и вовсе валились с ног от жары и усталости. Суни принялась обмахивать Ринду широким листом, и та благодарно улыбнулась.

— Послушай, Гуин, а ты действительно человек? — спросил наемник.

Но тот слишком устал, чтобы огрызаться, поэтому промолчал.

— Клянусь хвостом змея Гетоха, если ты человек, то я не знаю, кто мы все! Ты силен как бык! — продолжал Иставан.

Гуин снова промолчал.

Иставан окинул взглядом плот, на котором им предстояло проделать долгий путь. Его мысли метались из стороны в сторону.

— Какой чудесный плот! Построен специально, чтобы плавать по этой реке. Кстати, знаешь, Гуин, чем занимались наемники после прибытия на заставу? Мы в течение нескольких месяцев пытались выстроить плоты в одну линию, чтобы сделать мост для проклятого графа. Герцогу Владу было мало владений, простиравшихся вдоль реки, и он приказал возвести мост, чтобы присоединить пустыню к территории Гохры! Видимо, пытался произвести впечатление на остальных герцогов. Тарио Кумнского и Олу-Хана Юланского, должно быть, очень заинтересовали бы его планы. Влад так сильно желал новых земель, что позарился на Носферус!

— Мне на это плевать, — ответил Гуин. Если бы он только знал, что жадность монгаульского герцога вскоре коснется и его!

Иставан поглядел на близнецов, обессиленно растянувшихся у подножия утеса, и сказал:

— Нужно взять с собой как можно больше продуктов и воды. Пить из этой реки нельзя, да и есть то, что в ней водится, по-видимому, тоже. А еще надо запастись оружием.

Он произнес все это таким тоном, будто отдавал подобные распоряжения много раз.

Вспомнив о приближающейся угрозе, дети поднялись на ноги и отправились к руинам на поиски всего необходимого. Они подбирали любую еду, даже если она казалась неаппетитной. Самое лучшее давно смели дикари. Кувшины с водой и вином они унести не смогли, поэтому перебили их.

И все-таки удалось найти немного вяленого мяса и фруктов, а также муки, правда, частично промокшей. Все это путники собрали в кожаные сумки, которые привязали к поясам.

Иставан принялся осматривать погибших дикарей. На вопрос Ринды, зачем ему это нужно, он ответил с беззастенчивой улыбкой:

— Я просто ищу разные блестящие безделушки, которые они могли стащить.

Принцесса покачала головой. Этот человек был еще более бессовестным, чем ей казалось! Значит, за ним нужен глаз да глаз.

И как будто в подтверждение ее мыслей, Иставан обернулся к ней:

— Послушай, малышка, а для чего тебе нужно в Чейронию? Где твои родители? Ты не похожа на крестьянскую девчонку, это точно.

Девочка сначала опешила, а после кинулась в контратаку:

— Я могла бы спросить у тебя то же самое! И что это за Сверкающая Госпожа? Ведь ты ищешь ее, не так ли?

— А ты девчонка бедовая! Не хотелось бы иметь такую дочку. С тобой хлопот не оберешься! — добродушно рассмеялся Иставан. — Знаешь, при таком освещении ты напоминаешь прелестную серебряную куклу. Может быть, ты и есть та самая Сверкающая Госпожа, которую я ищу? Откуда же ты родом, девочка?

Эти расспросы еще сильнее рассердили Ринду, но она лишь прикусила покрасневшую губу. Приблизившийся Ремус взглядом спросил ее, в чем дело. Она тоже глазами ответила, что все нормально, и произнесла, вновь повернувшись к наемнику:

— Какое тебе дело до моей семьи? Даже если я та, о ком ты говоришь, то мне не хочется иметь ничего общего с типами вроде тебя!

Она откинула свои платиновые волосы за плечи.

— Но если бы ты действительно была Сверкающей Госпожой, то тебе пришлось бы иметь со мной дело. Ведь в ее руках моя судьба.

— Твоя судьба?

— Да. По правде говоря, я сам толком не знаю, что это значит. Гадалка…

Иставан захлопнул рот, будто внезапно осознав, что наболтал лишнего. Ринда собиралась выпытать у него побольше, но в этот момент появились Суни и Гуин, державший в каждой руке по арбалету. Взгляд его был тревожным.

— Нужно отчаливать как можно скорее, — произнес человек-леопард. — Из-за Талосского Леса поднимается дым. Если не ошибаюсь, это готовит обед гохрское подкрепление. Значит, его передовой отряд может появиться здесь в любую минуту.

— Мы будем двигаться вплавь значительно быстрее и к закату достигнем Альвона. Давайте собираться, — сказал Иставан, направляясь к утесу. Дети двинулись за ним по узкой тропинке.

Оживленные разговоры сменились напряженным молчанием. Путники двигались, словно затравленные звери. Гуин обернулся к разрушенной крепости — ему хотелось убедиться, что они не оставили никаких следов. На руинах больше не было ничего живого. Пламя поглотило все, даже злого духа, ставшего господином заставы и ее проклятием.

* * *

Как только Гуин поднялся на плот, брусья, схваченные железом, прогнулись под его весом. Иставан поспешно перескочил на противоположную сторону для равновесия.

— Ринда, держись поближе к наемнику, а ты, Суни, встань посередине, — скомандовал Гуин. — Да, вот так.

Как только все заняли нужные места, Иставан крикнул:

— Отплываем!

Его голос прозвучал по-мальчишески звонко, как будто ему вспомнилось давнее детство, проведенное в Валачии. Он перерубил мечом веревку, державшую плот у прибрежного валуна. Быстрое течение понесло плот на самую середину бурного потока.

Ринда поежилась и схватилась руками за железные перила, тянувшиеся по бокам плота. Уж больно стремительным было течение!

— Слушайте! — крикнул Иставан. — Если кто-то из вас бухнется в воду, то мы не успеем его подобрать!

Гуин уперся ногами в брусья и стал править плотом с помощью длинного шеста.

Солнце все так же припекало, но над водной поверхностью дул сильный ветер, поднимавший холодные брызги.

Вскоре Ринда привыкла к большой скорости, и путешествие даже стало нравиться ей.

— Какая прекрасная река! — воскликнула она, вглядываясь в воду. — Кажется, я вижу камни на дне! Даже не верится, что эту реку называют Черным Потоком!

Иставан только покачал головой. Он стоял на переднем крае плота, опустившись на одно колено, одной рукой держась за перила, а другой за меч.

— Приглядись как следует, — произнес Гуин. — Река глубока настолько, что ты не увидишь дна. Оттуда, где я стою, она кажется черной, словно смерть. А если ты видела что-то, похожее на камни, то это, скорее всего, какие-то твари. Будьте осторожны, дети. Приграничье полно опасностей!

Говоря все это, он не переставал следить за направлением и орудовать шестом.

Близнецы переглянулись расширившимися глазами, потом кивнули.

— Мы уже, наверное, очень далеко от Стафолосской Заставы, — сказала Ринда. — Может быть, пора сойти на берег?

— Отсюда до города Рос добрая тысяча тадов — много дней пути, если скакать верхом, — откликнулся наемник. — Течение, конечно, намного быстрее лошадей, но все-таки нам придется провести на этой смертоносной реке не один день. Будем надеяться, что всевидящий Дзарн окажется в хорошем настроении!

— Понятно, — грустно вздохнула Ринда. Ее платиновые волосы, которые ласково трепал ветер, сверкали на солнце. Иставан улыбнулся в ответ.

Путники следили за тем, чтобы плот не сбился с курса. И хотя все дружно смотрели на воду, острое зрение позволило Гуину заметить всадника на одном из прибрежных утесов.

Это был воин, вглядывавшийся в Черный Поток. Его забрало было опущено, а белый плюмаж эффектно развевался по ветру. Доспехи всадника тоже были совершенно белыми. Даже конь был белым, а его сбруя, сделанная из светлой кожи, сверкала драгоценными камнями.

Воин смотрел на реку сквозь забрало. С вершины утеса все, плывшие на плоту, казались ему муравьями, оседлавшими листок.

Всадник глядел на них недолго, потом удовлетворенно кивнул и, натянув поводья, направил коня прочь. Из-под его шлема выбивались длинные светлые волосы.

— Но! — крикнул воин, взмахнув кнутом с серебряной рукоятью. Белый конь поскакал по тропинке, ведущей через лес к Альвону.

Путники поняли, что их заметили сверху.

— Послушай, Гуин! — крикнул Ремус сквозь шум потока. — Пора подумать о том, как тебя замаскировать, когда мы прибудем в Рос. И что делать с Суни?

— Там видно будет.

— Но Суни…

— Мы не станем удерживать ее, и она сможет вернуться к своему племени, — ответил человек-леопард.

— Ты прямо как девчонка, — покосился на принца Иставан. — Все время из-за чего-нибудь дергаешься. Твоя сестра больше похожа на парня, чем ты.

— Эй, да как ты… — начал было мальчик, сильно задетый за живое, но не закончил фразы. Его лицо внезапно побледнело, пальцы изо всех сил сжали перила.

— Что случилось? — спросила Ринда.

— Там… там что-то страшное! — Ремус указал дрожащей рукой на воду.

— Страшное? — Сестра посмотрела в ту сторону и воскликнула: — Что это?

Вода забурлила ключом. Что-то огромное поднималось со дна и приближалось к плоту.

Наконец появилось существо, состоявшее, казалось, из одних лишь белых, как слоновая кость, зубов!

— Это большерот! — крикнул Иставан, перехватывая меч поудобнее.

Огромная распахнутая пасть надвигалась прямо на них.

 

3

Ринда громко вскрикнула, в страхе отпустила перила и зажала ладонью рот.

— Дура! — заорал Гуин, лихорадочно орудуя шестом. — Не смей отпускать перила, или тебя выбросит!

— А в эту пасть ты как раз целиком поместишься! — добавил Иставан. Он и сам держался за перила одной рукой, другой сжимая меч. Его глаза не отрывались от приближающегося создания.

Что это было за существо! С первого взгляда можно было понять, почему оно называется большеротом. Собственно, оно представляло собой одну огромную пасть! Она составляла в поперечнике около двух метров и могла заглотить обоих близнецов. А зубы! Они напоминали острые кинжалы и ничуть не уступали акульим.

Но само строение существа наводило куда больший ужас, чем пасть. У него вовсе не было тела. Ни головы, ни туловища, ни плавников, ни хвоста — абсолютно ничего. Весь большерот состоял из этих устрашающих челюстей. Он был настолько ненасытным, что казался младшим братом Доала.

При виде этого кошмарного чудовища Ринда задрожала. Пасть приближалась, то открываясь, то закрываясь. Всякий раз, когда она захлопывалась, позади нее била струя белой пены. Принцесса поняла, что за счет этого большерот движется. Он буквально пропускал воду через себя!

Хуже всего было то, что после каждого глотка поднимались огромные волны, качавшие плот из стороны в сторону, отчего пассажирам приходилось цепляться за поручни изо всех сил.

Очередная волна так тряхнула плот, что Гуин чуть было не свалился в воду. И лишь благодаря своему удивительному умению сохранять равновесие он смог устоять на ногах, балансируя шестом.

К счастью, волны относили плот к восточному берегу, возле которого река была намного мельче. Гунн, державшийся на одной ноге, нашарил шестом подводный камень, оттолкнулся и с невероятной легкостью перескочил на середину плота.

— Гуин! — воскликнул Ремус облегченно.

— Эта тварь не отстает! — крикнул Иставан. — Лягте на палубу и держитесь крепче! И опустите головы, если они вам дороги! А я разрублю доалово отродье, чего бы это мне ни стоило!

Большерот прыгнул вперед!

Челюсти захлопнулись, во все стороны разлетелись брызги. Путники буквально ощущали голод чудовища.

— Берегитесь! — крикнул наемник и взмахнул мечом в воздухе. Налетевшая волна чуть было не опрокинула его. Но он не выпустил меча и успел схватиться за перила.

Увидев все увеличивавшиеся волны, Ринда снова вскрикнула и прижалась к палубе, держась за перила. Когда чудовище нависло над ней, она открыла глаза и увидела его раскрытую пасть, а в ней — пару маленьких глазок, горевших ненавистью. Хотя у принцессы были лучшие учителя по всем наукам, она никогда не слышала о существах, у которых все органы чувств находятся во рту!

Именно такое странное строение тела давало большероту сильное преимущество. Вылетев из воды и оказавшись прямо над головой у Иставана и близнецов, он закружился в воздухе. Затем, выпустив очередную струю воды, направился к Гуину, по-прежнему управлявшему плотом с помощью шеста.

Но тот не стал дожидаться, пока его сожрут. Воин размахнулся шестом и, как только большерот приблизился, подставил ему свое орудие. Зубы сжали шест. Гуин размахнулся пошире и сбросил тварь обратно в реку.

Большерот плюхнулся в воду боком и тут же скрылся. Огромная волна подбросила плот.

— Хиии! — раздался громкий визг.

— Суни! — вскрикнула Ринда.

Маленькая дикарка выпустила перила и начала падать за борт. В этот момент вновь забурлила вода. Это означало, что большерот вот-вот вынырнет на поверхность и Суни упадет прямо в его пасть.

— Кто-нибудь, спасите ее! — воскликнула Ринда.

Гуин успел подхватить малютку своей огромной рукой как раз вовремя. Большерот всплыл и кинулся было за плотом но отчего-то… снова опустился на дно так же внезапно, как и появился.

Некоторое время стояла тишина.

— Черт возьми! — нарушил молчание Иставан, словно пробудившись от дурного сна. — Вот это тварь! Никого не съела?

Все промолчали. Тогда он отвернулся, отжал воду из рукава и произнес:

— Глядя на нас, можно подумать, что мы пережили шквал на море!

Действительно, все пятеро промокли до нитки и теперь спешно взялись выжимать одежду и проверять, что уцелело на палубе.

Ринда наклонилась к Суни и прошептала:

— Все нормально. Эта тварь исчезла. Мы в безопасности. В безопасности.

И только один Гуин казался невозмутимым. Он по-прежнему стоял на краю плота и правил шестом на середину реки. Его желтые глаза сверкали, всматриваясь в темную водную поверхность.

— Кажется, эта тварь действительно исчезла, — сказал Гуин наконец. — Может быть, она была не так уж и голодна. К тому же нам повезло — большерот попался не самый крупный.

Он помотал головой, стряхивая капли, как это делают звери.

— Как? Ты хочешь сказать, что эти создания бывают и больше? — воскликнул Ремус.

— Большинство из них, малыш, — откликнулся Иставан. — К тому же в этой реке водятся твари похуже большерота. Думаешь, куда девались все трупы, еще вчера переполнявшие ее? Большинство обитателей Кеса вечно голодны.

— И мы могли бы присоединиться к этим трупам, — добавил Гуин.

— Вот именно! — Наемник улыбнулся ему, потом взглянул на свою сумку. — Черт! Я вымок, как мышь, и мой сухой паек превратился в суп!

Хотя за время нападения песок в самых маленьких песочных часах мог пересыпаться всего один раз, близнецам показалось, что прошла целая вечность. Река вновь сделалась спокойной. И при виде солнечных бликов, заигравших на ее поверхности, страхи постепенно исчезли.

— Интересно, он вернется? — спросил Ремус.

— Разумеется! — ответил Иставан бодрым тоном. — Но не бойтесь. За время службы в этой дыре я перебил уйму большеротов и песчаных пиявок.

«Хм, чудовище-то одолел Гуин, — подумала Ринда. — Может быть, у большерота действительно здоровая пасть, а вот самый длинный язык на этой реке — у наемника».

Иставан метнул в ее сторону взгляд, полный ярости, словно хотел ответить на непроизнесенное вслух замечание. Но все-таки промолчал, закусив губу.

Плот по-прежнему плыл по реке, послушный одному лишь шесту.

* * *

Во двор Альвонской Заставы ворвался всадник на взмыленном коне. Граф Рикард, начальник крепости, командовавший Красным войском, с нетерпением ждал донесения. Он разослал гонцов во все концы, по дорогам, тянувшимся от Торуса, словно паучьи лапы, и этот вернулся первым.

Граф выслушал посланца, и лицо его тут же побелело.

— Как?! Ты говоришь, уже в Альвонском Лесу? Но почему не было сигналов с башен? А впрочем, уже не важно. Седлайте моего коня! Я должен мчаться к воротам, чтобы поприветствовать…

— В этом нет нужды, граф Рикард. Я уже здесь, — раздался твердый голос где-то у него за спиной.

— Ч-что? — Граф обернулся и окинул взглядом крепостную стену.

В воротах остановился тот самый всадник, что наблюдал за плотом с прибрежного утеса.

Он пришпорил коня и въехал во двор. За ним следовало еще несколько воинов, одетых в белое. Издалека все казались настолько похожими, что было неясно, кто из них главный. Но вблизи становилось понятно, что все, кроме первого, всего лишь рядовые воины.

— Путешествовать с таким маленьким эскортом слишком… — начал граф, но всадник, спустившийся на землю с помощью троих оруженосцев, прервал его взмахом руки.

— Отряд моих белых воинов ждет в Альвонском Лесу. Пошлите к ним проводника и подготовьте для них жилище. А еще… не спрашивайте меня, что я здесь делаю.

Его голос был таким чистым и звонким, что невольно хотелось взглянуть на лицо говорившего. В нем чувствовались сила и благородство, дающие право командовать людьми. Сразу было видно, что это генерал.

Хотя граф был намного выше и массивнее, ему пришлось согнуться в низком поклоне и сказать:

— Все будет исполнено.

— Стафолосская Застава пала, — продолжал белый всадник. — И теперь Альвон стал аванпостом в защите приграничных земель.

Рикард, переживший множество тяжких сражений, прикусил губу.

— Я послал кавалерийский эскадрон на помощь графу Ванону, как только наши дозорные увидели черный дым. Я думал, что мои люди прибудут туда вовремя и…

— Они опоздали. Племена дикарей не пересекали реку уже много лет. Видимо, Ванон чем-то их прогневил. Монгуальская империя потеряла Стафолосскую крепость. А это значит, что вся Гохра под угрозой.

— Нужно было как следует наладить сообщение. — Рикард распрямился, достал из ножен меч и приложил его к левой стороне груди в приветственном жесте. Генерал протянул руку в белой перчатке и дотронулся до меча.

— Вы ни в чем не виноваты, граф, — произнес он ободряюще. — Стафолосская Застава разгромлена, и тут ничего не поделаешь. Но надо срочно обдумать наши последующие действия. Вы слышали о затруднениях, связанных с Войной Черного Дракона?

— Да.

— В таком случае вам известно, что по плану, разрабатывавшемуся долгие годы, наши элитные силы захватили Паррос, сокровище Срединных Земель. Когда пал Хрустальный Дворец, король-жрец Алдросс и его супруга, королева Таня, были убиты, но кое-кто из правящего дома успел улизнуть.

— Принцесса Ринда и наследник трона принц Ремус, именуемые Жемчужинами Парроса, верно?

— Верно. Неизвестно, белой ли магией они воспользовались, но только вскоре их обнаружили в Крестовом Лесу. Весь Дворец Золотого Скорпиона сгорает от любопытства, пытаясь понять, как двое беззащитных детей ускользнули от элитных воинов и оказались в Приграничье всего за одну ночь! Если тут замешаны какие-то неизвестные нам силы, то необходимо поскорее раскрыть эту тайну. Она может оказаться жизненно важной не только для Гохры, но и для всех Срединных Земель! Ну а теперь, граф Рикард…

— Да, генерал?

— Не видите ли вы связи между появлением близнецов в Крестовом Лесу и внезапным падением Стафолосской Заставы?

— Связи? — Граф нервно сглотнул. — Вы, доверенное лицо герцога, командир Белого войска, спрашиваете об этом меня?

— Вот именно.

— Ну… к сожалению, я не думаю, что двое маленьких детей приложили руку к разрушению целой крепости, битком набитой пехотой и кавалерией!

— Болван! — воскликнул генерал, будто щелкнул кнутом. — Крепость разрушили орды дикарей. Это же очевидно.

Граф побледнел.

— Я спрашиваю, — продолжал генерал, — не кажется ли вам странным, что дети и дикари появились в одно и то же время? Неужели у наследников парросского трона может быть что-то общее с семами?

— Но это же чистое безумие! — помимо воли вырвалось у Рикарда. — Чтобы священный королевский род Срединных Земель водил дружбу с полуобезьянами?

— Не делайте столь поспешных выводов, граф, — ответил генерал, указывая кнутом в сторону реки Кес. — Возможно, Паррос привлек дикарей из Носферуса на свою сторону, как бы невероятно это ни казалось. Если королевские воины, уцелевшие в Войне Черного Дракона, объединятся с семами, то Гохра окажется перед лицом серьезной опасности. Кстати, граф, вы должны кое-что знать. По пути сюда, при взгляде на реку с утеса, мне попалось на глаза кое-что странное.

— Какое-нибудь водяное чудовище? В этих краях их полно…

— Нет, — оборвал его генерал. — Это был одинокий плот, плывущий по реке, может быть, от Стафолосской Заставы и направляющийся, видимо, к Росу.

— Одинокий плот на этой реке? — Граф невольно расхохотался, но тут же замолчал. Ходили слухи о том, что генерал в белом, правая рука герцога Влада, был очень скор на расправу. И вовсе не хотелось проверять это на собственной шкуре. Поэтому Рикард откашлялся и спросил серьезным тоном: — Может быть, это дикари?

— Нет, — ответил генерал после краткого раздумья. — Точно не могу сказать, кто это был. Я могу разглядеть сокола на расстоянии многих тадов, и все-таки мне до сих пор кажется, что глаза меня обманули. На плоту было пятеро — два мужчины, две женщины или два ребенка, и еще одно маленькое существо, похожее на сема. При этом один из мужчин…

Граф невольно подался вперед, движимый любопытством. Что же заставило знаменитого генерала, посланца герцога, сделать паузу?

— Один из мужчин… выглядел… довольно необычно.

— Вы говорите, необычно?

— Нет, скорее всего, это была всего лишь игра света. — Генерал щелкнул языком. — Но мне показалось, что более крупный из двух мужчин обладал головой огромной кошки — леопарда или тигра!

— Леопарда? — Граф снова с трудом удержался от смеха. Конечно, это солнечные лучи сыграли с генералом шутку! Но Рикард понимал, какой реакции ожидает генерал, поэтому поспешно распорядился послать людей на поиски плота.

— Да, поверить глазам было трудно, — сказал генерал. — Но все-таки пришлось отправить дымовое послание небольшому отряду моих белых воинов, чтобы они перехватили плот и доставили ко мне тех, кто на нем.

Это произвело впечатление на графа. Сразу видно, что генерал умеет взяться за дело.

— Отправьте следом своих людей, — продолжал генерал, — пусть помогут выловить добычу из реки. Надеюсь, упражнения в переправе через Кес, которые постоянно обсуждались во дворце за чаем, шли по плану?

— Да, генерал.

— Замечательно. Тогда подготовьтесь к переправе. И когда станете отправлять дымовое послание о Стафолосской Заставе, не упоминайте об этом.

Последние слова поразили графа. Неужели генерал собирается что-то скрыть от герцога?

— И не нужно лишних вопросов, — продолжал генерал. — Вы лишь должны проследить за тем, чтобы мои приказы выполнялись немедленно. Приготовьте для меня комнату. Дорога слишком утомила меня, поскольку скакать из Торуса пришлось почти без отдыха и сна.

— Как прикажете.

Граф отправил пажа распорядиться насчет комнаты. А генерал начал медленно снимать свой великолепный белый шлем.

Рикард стоял и молча наблюдал за ним. Ему почему-то было интересно узнать, как выглядит генерал.

Наконец тонкие пальцы справились с завязками, и генерал снял шлем. Все, кто находился во дворе, обернулись к нему.

Сперва показалось, что его освещает какой-то внутренний свет, но это было лишь солнце, игравшее на золотистых волосах. Граф Рикард едва не вскрикнул, пораженный открывшимся зрелищем. Перед ним была настоящая красота! Оказалось, что шлем скрывал лицо молодой женщины. Ее черты были настолько безупречными, что она казалась самой богиней войны Ираной.

Подойдя ближе, Рикард ясно увидел, что это скорее юная девушка, чем женщина. Однако она обладала достоинством, заставлявшим невольно повиноваться ей. Золотистые волосы, обрамлявшие лицо, спадали за плечи, а строгая линия рта говорила о непоколебимой воле. Но как очаровательно должны улыбаться эти губы, такие полные и розовые! А ее зеленые глаза, глубокие, как река Кес, были наполнены решительностью и страстью, редкой даже для мужчин. Словом, она была благородной и целеустремленной, элегантной и грациозной.

Да, девушка-генерал казалась воплощением красоты. Она напоминала зарю нового, прекрасного и счастливого дня.

«Нет, — подумал граф. — Она совсем не похожа на бледную и утонченную Эрис. Вот действительно богиня войны!» И Рикард понял, что зрелище заворожило не только его.

В этот момент вернулся паж и сказал:

— Ваши комнаты готовы, госпожа Амнелис.

Она кивнула и зашагала через двор. Теперь уже вся крепость знала о том, что сюда приехала любимая дочь герцога по имени Амнелис, командир белых воинов, руководивших завоеванием Парроса.

 

4

Некоторое время на плоту было спокойно. Не появлялись ни большероты, ни прочие ужасы, о которых предупреждал Иставан. К удивлению Ринды, путешествие по реке вновь начало казаться ей приятным. Золотая повозка Руаха медленно двигалась по небу и сейчас уже опускалась за горы. Так легко было забыть о том, что кругом Приграничье и что эта река — зловещий Кес.

С одной стороны бесконечный зеленый лес. И единственным разнообразием за всю дорогу был неожиданно появившийся дымок домашнего очага. Время от времени на глаза попадались живые существа: над вершинами деревьев порхали огненно-красные и угольно-черные птички. Иногда путь плота пересекала быстро двигавшаяся водяная змея.

С другой стороны располагалась пепельно-серая пустыня Носферус, где не было ничего, кроме песка и камней. И все-таки там тоже виднелись какие-то признаки жизни — камни покрывал зеленый лишайник. Этот берег составлял полный контраст с противоположным. Сразу было видно, что пустыню населяют одни лишь злобные твари.

Где-то далеко за песками, словно мираж, поднималась горная гряда.

— Это горы Ашгарн, крыша мира. Они стоят между Приграничьем и Северными Землями, — сказал Иставан, указывая в их сторону. — За ними находится Земля Королевы. Ее владычица живет среди вечных снегов. А еще дальше на север находится Талууан, страна великанов. Потом Ванхейм, страна богов, которой правит герой Бардор, а за ней — Норн, самая северная страна в мире. По крайней мере так говорят.

Все остальные молчали. Приняв это за знак уважения, Иставан продолжал свою лекцию:

— Монгаульский герцог весьма сильно интересуется тем, что находится в этих пустынных землях. Мы провели много ночей, отрабатывая переправу через реку. Конечно, Приграничье — далеко не рай, но все же оно такое зеленое, там можно жить, черт возьми! Но стоит только переплыть эту проклятую реку, и окажешься в безлюдном краю. Дзарн, должно быть, был в дурном настроении, создавая его.

А может быть, он знал, что делает, поместив с одной стороны людей, а с другой — нелюдей. Барды сложили много песен о ядовитых парах и огнедышащих тварях, населяющих Носферус.

И это не самые страшные истории! Говорят, что два народа, живущие в пустыне — великаны лагоны и крохотные семы, которые не слишком похожи на людей, — когда-то были такими же, как мы. Но под влиянием колдовства пустыни изменились их тела и разум, словом, они стали дикарями! Мой дедушка пел эти истории под кифару. И слыша их, все ощущали атмосферу того, что происходило в незапамятные времена. Как будто наползал туман, изменивший обитателей пустыни, сделавший их чудовищами. Именно благодаря ему твари, вроде большерота, песчаной пиявки и летучих велолитов, населили воду, землю и воздух. А еще появились призрачные творения Доала, которые даже не имеют названия!

Иставан неожиданно обернулся к Гуину:

— Послушай, человек-леопард, может быть, ты как раз из них?

— Гуин не призрак! — воскликнул Ремус.

Ринда смерила наемника ледяным взглядом. А сам Гуин лишь покачал головой, давая понять, что не знает ответа.

— Но ты же должен хоть что-нибудь помнить, хоть самую малость! Не пойму, то ли ты безмозглый, как водяная змея, то ли только прикидываешься?

— Иставан, ты бессовестный… идиот! — воскликнула принцесса яростно.

Но наемник только рассмеялся в ответ:

— Когда ты гневаешься, твои глаза становятся из фиолетовых лиловыми, словно две вечерних звезды! Почему бы тебе не посветить ими на воду в поисках большерота? В этом случае мы будем наготове.

— Скотина! — прошипела Ринда, но все-таки окинула взглядом окружавшую их воду. Уже опускались сумерки. Альвон был совсем близко. Дальше путь лежал к Тауриде, северо-восточной части Монгаула.

Путники перекусили вяленым мясом, сушеными фруктами и плодами васьи. За время, прошедшее после сражения с большеротом, солнце уже успело высушить их одежду. Гуин по-прежнему правил с помощью шеста.

— Что-то слишком тихо, — заметил Иставан, жуя васью.

— Вот и хорошо, — огрызнулась принцесса, глядя на него. Было в молодом наемнике нечто такое, что постоянно бесило ее и в то же время ставило в тупик. Почему он всегда ведет себя по-хамски и так странно ухмыляется?

— Я сказал «слишком тихо». Как-то не верится, что здесь чертова река Кес, которая не очень-то годится для летних прогулок под парусом… Сдается мне, что-то должно произойти, и в самом лучшем случае это будет вдвое хуже того большерота.

— Так подсказывает твое чутье, Иставан Колдовской Меч? — спросила Ринда ехидно. С нее было довольно его выпендрежа.

— Послушай-ка, человек-леопард, — продолжал наемник, — ты ведь не собираешься провести эту ночь на воде?

— Нет, конечно, — ответил Гуин, не оборачиваясь. — Здесь плавают по ночам лишь демоны и всякая нежить. Для людей это было бы чистым самоубийством. Нужно пристать к берегу до наступления темноты, развести костерок, совсем небольшой, чтобы его не заметили, и выставить часовых. А утром продолжим путешествие по реке.

— Замечательно! — произнес Ремус с явным оживлением.

Ринда с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть от облегчения. До чего же здорово, что их защищает Гуин, настоящий воин! Кто знает, что произошло бы, будь с ними один лишь наемник. Скорее всего, ими бы уже давно полакомились всякие демоны! Кажется, даже Иставан признавал первенство Гуина, хотя и недобро сверкал глазами. В его взгляде и насмешках просматривалось что-то нехорошее, заметное одной лишь принцессе… Подумав об этом, она невольно поежилась.

— Я согласен, — сказал наемник, как будто не замечая взглядов близнецов. — Как только мы выберемся из Монгаула, все станет значительно проще. От Тауриды до Роса простираются земли вольных крестьян.

— Да, — откликнулся Гуин. — Но сегодня придется рискнуть и остановиться на монгаульской территории. Ночевать в Носферусе не лучше, чем на плывущем плоту.

Иставан что-то пробурчал и украдкой посмотрел на него. За время пути Гуин заметил, что наемник не сводит с него глаз. Вряд ли это было вызвано необычным обликом. А понять истинную причину такого любопытства никак не удавалось. Гуин поднял голову. Его дикие желтые глаза встретились с черными, насмешливыми глазами Иставана. Тот первым не выдержал и стал разглядывать утесы на дальнем берегу. Неожиданно его лицо сделалось серьезным.

— Гуин! — Наемник не выкрикнул, а прошипел это имя низким, напряженным голосом. В это время человек-леопард уже направлял плот к берегу. Закатное солнце окрасило воду в багровый цвет. — Там кто-то есть!

— О чем ты говоришь… — начал Ремус, но сестра схватила его за руку, заставив замолчать.

Иставан вглядывался в лес, надеясь увидеть какое-то движение, потом махнул рукой Гуину.

— Стой, стой, поворачивай обратно! Я точно чувствую… Там… на берегу, где деревья спускаются к воде… Их там множество!

— Гохрские солдаты! — воскликнула Ринда.

Иставан глянул на нее краем глаза.

— Может быть. А может быть, всего лишь местные жители, если Дзарн в добром настроении. Все равно нельзя причаливать.

— Их там целый отряд, — заметил Гуин.

— Что-то не похоже на регулярную армию. Они одеты в белое! — Глядя на показавшихся всадников, Иставан скорчил гримасу. Теперь они были отчетливо видны среди деревьев.

Несмотря на страх, закравшийся в ее сердце, Ринда не могла не отметить определенную красоту этого зрелища. Всадники появлялись из-за деревьев, как белые призраки, будто высеченные изо льда, покрывавшего Ашгарнские вершины. Позади развевались белые плащи, а на шлемах качались белые перья. И кони тоже были белыми.

— У них доспехи гохрского образца, — заметил Гуин.

— Белые воины? Невероятно! — воскликнул Иставан.

— Почему? — спросила Ринда. — Всем известно, что монгаульская армия состоит из пяти подразделений — Черного, Белого, Синего, Красного и Желтого…

— Прибереги лекции на потом, — обрубил Иставан. — И не болтай о том, чего не знаешь. На Стафолосской Заставе служили черные воины графа Ванона, на Альвонской — красные воины графа Рикарда. Понимаешь? В Приграничье бывают лишь черные и красные.

— А белые?

— Ими руководит госпожа Амнелис, генерал, дочь герцога Влада. Это гвардия, обычно находящаяся в Торусе, и здесь ей делать нечего.

— И все-таки эти всадники здесь, — сказал Гуин.

Иставан молча вцепился в перила, глядя на воинов. Стало ясно, что удача покинула беглецов. Правда, еще оставалась слабая надежда, что всадники не заметят их в полумраке. Но тут самый рослый из них приблизился к кромке воды, сложил ладони рупором и крикнул:

— Эй, вы, на плоту!

Гуин быстро обменялся взглядом с Иставаном. Наемник потянулся было к мечу, но человек-леопард отрицательно покачал головой, давая понять, что им не выстоять против стольких воинов. К тому же намерения всадников еще не были известны.

— Что будем делать? — спросил Иставан негромко. — До темноты осталось совсем немного.

— Пусть они сделают первый ход, — ответил Гуин.

— Эй, вы, на плоту! — снова крикнул всадник, на этот раз громче. — Это приграничный патруль с Альвонской Заставы. Кто вы такие и куда направляетесь? Пристаньте к берегу и отвечайте!

Иставан досадливо щелкнул языком.

— Мы с близнецами еще могли бы как-то выпутаться, но человек-леопард и девочка-обезьянка… Слушай, Гуин, кажется, лучше всего сматываться.

— Нет, — возразил тот. — Посмотри-ка.

Беглецы взглянули в сторону всадников и хором вскрикнули. Стало ясно, что те намерены остановить плот во что бы то ни стало. В его сторону смотрело тридцать арбалетов, готовых выстрелить в любую минуту.

— Что вам за дело до нас? Мы мирные путники! — крикнул Иставан сердито. Командир всадников повелительно взмахнул плетью.

— Вопросы задаю я. Мне приказано доставить всех, кто плывет на плоту, на Альвонскую Заставу. Сходите на берег — или мы стреляем.

— Великолепно, — пробурчал Иставан. — Гуин, поднажми. Дети, ложитесь ничком. После заката они вряд ли в нас попадут.

— Держитесь крепче, — сказал Гуин и оттолкнулся шестом от речного дна, увеличивая скорость плота.

Всадник снова закричал, приказывая остановиться. Под шест попался твердый камень, и Гуин оттолкнулся еще сильнее, так, что во все стороны пошли волны. Воздух наполнился испуганными криками:

— Йипс!

Обернувшись на звук, Иставан увидел, как Суни, цепляющаяся за перила, расширившимися глазами смотрит на…

— Большерот! — заорал наемник.

Теперь все находившиеся на плоту и на берегу отчетливо видели струю белой пены, движущуюся с невероятной скоростью.

Плеск воды заглушили громкие вопли.

Иставан подивился точности своего предсказания — этот большерот был почти втрое крупнее первого.

— Он разрушит плот! — воскликнул наемник, выхватывая меч и опускаясь на колени, чтобы сохранить равновесие: волны, расходившиеся в стороны от приближающегося чудовища, могли сбить его с ног.

Большерот раз за разом налетал на плот, пытаясь опрокинуть его. При каждом ударе беглецы дрожали, словно насекомые, прицепившиеся к листу в бурю. Нечего было и думать о защите. Оставалось лишь изо всех сил цепляться за жизнь.

Всадники, которые получили приказ доставить пленников живыми, начали стрелять из арбалетов. Но чудовище не обращало внимания на стрелы. К тому же приходилось тщательно прицеливаться, чтобы не задеть людей на плоту.

Плот трясло так, что даже Гуину и Иставану пришлось изо всех сил схватиться за перила. Тем временем большерот поднырнул под плот и стал колотиться об него снизу. Стало ясно, что скоро всем настанет конец.

Гуин зарычал. Пришла пора действовать! Бросив шест, он подполз к самому краю. По-прежнему держась одной рукой за перила, другой достал короткий меч, который в данном случае подходил куда больше, чем длинный. Зажав клинок в зубах, быстро снял перевязь и бросил ее на плот. Только теперь Ринда, сжимавшая перила онемевшими руками, заметила, что он делает, и увидела яростный огонь в его желтых глазах. Кровь отлила у нее от лица.

— Нет, Гуин! — воскликнула она, отпуская перила и продвигаясь к нему. — Что ты задумал? Не смей! Он сожрет тебя!

— Держись за перила, девчонка! — прорычал Гуин, вынув меч изо рта лишь на мгновение.

Но когда он уже собрался прыгнуть навстречу разверзшейся, словно преисподняя, пасти, принцесса снова завопила:

— Постой, Гуин! С большеротом что-то творится!

Все уставились на воду и вскрикнули. Чудовище выбралось из-под плота. Казалось, что вода вокруг него превратилась в желе. Рядом с ним был кто-то еще. Какое-то существо накинулось на большерота и охватило его.

— Это червеглот! — воскликнул Иставан с надеждой.

Огромное прозрачное существо с тысячами коротких щупалец, напоминавших реснички, по ширине втрое превышало рост Гуина. Это создание двигалось в воде с помощью своих ресничек и обволакивало пищу собой.

Большерот пытался вырваться, но тщетно. Тысячи маленьких щупалец впрыснули в его тело яд, который медленно парализовывал его.

«Значит, большерот вовсе не король реки», — поняла Ринда.

Обреченное чудовище изо всех сил боролось за свою жизнь. Последние солнечные лучи обагрили воду, и казалось, будто плот плывет по кровавому потоку.

Как ни вырывался большерот, он не мог освободиться от червеглота. Всего за мгновение охотник превратился в жертву. Он изо всех сил впивался в желеобразное тело противника. Но червеглот не кровоточил и как будто не испытывал боли.

— Пора бежать! — воскликнул Иставан.

— Невозможно! Я потерял шест! — ответил Гуин.

Плот снова закачало, и Ринда вскрикнула. Большерот и червеглот затряслись в конвульсиях, отчего поднялась гигантская волна, подкинувшая плот. Все находившиеся на нем выпустили-таки перила и полетели в воду.

* * *

— Все живы? — спросил, откашливаясь, Иставан, вынырнувший первым.

Его юность прошла на море, поэтому он прекрасно плавал. Выпустив изо рта фонтан, наемник направился к монгаульскому берегу. Однако крики воинов, на что-то указывавших, заставили его развернуться. Ему совсем не хотелось оставаться рядом с двумя чудовищами, но пришлось плыть на другую сторону.

Ринде повезло. Когда плот перевернулся, ее отбросило на мелководье почти к самому берегу Носферуса. Подоспевший Иставан обхватил ее за шею и потянул за собой. Вскоре они добрались до суши. Наемник выполз, словно промокшая крыса, и вытащил за собою бесчувственную принцессу.

Едва леопардова голова Гуина показалась на поверхности, он сразу же направился к остальным. Прежде чем выбраться самому, он вытолкнул на прибрежные камни малышку Суни. Ремус обошелся без посторонней помощи. Иставан протянул руку человеку-леопарду, вылезавшему из воды. И вовремя — желеобразное существо покончило с большеротом и теперь протягивало свои щупальца к Гуину.

Оказавшись в безопасности, друзья долго молчали. Они вытянулись, ощутив под собою твердую землю, и дышали прерывисто, чувствуя, что промокли до костей.

Солнце почти скрылось за горизонтом. Белые всадники на дальнем берегу будто бы остались в другом мире. «На дальнем берегу», — подумала Ринда, приходя в себя и выплевывая воду.

Итак, они оказались в Носферусе.

 

1

— Вы их упустили? — Амнелис не повышала голоса. Но ледяного тона, которым она произнесла эти слова, было достаточно, чтобы командир отряда побледнел. Даже красные воины, находившиеся в подчинении у графа Рикарда, нервно теребили свое оружие. В Львином зале повисло напряжение.

Весь гнев генерала был направлен на высокого воина по имени Влон, державшего в руках шлем с белыми перьями. Влон командовал личной охраной Амнелис.

— Прошу простить меня, генерал! Мы были…

— Извинений недостаточно! — Ее резкий окрик заставил его вздрогнуть. — Я не виню вас за провал задания. Все мы в руках судьбы. Вы объясняете свое решение не переправляться через реку тем, что не получили соответствующего приказа. Но вам было известно, насколько важно поймать всех, находившихся на плоту. Можно было догадаться, что они попытаются скрыться на другом берегу. Вы должны были хотя бы отправить послание в Альвон и попросить подкрепления. Я велела Рикарду подготовить несколько плотов. Беглецов следует разыскать и схватить немедленно! Или переправа кажется вам слишком рискованной?

— Да, генерал.

Влон покрылся холодным потом. Он был дворянином из очень древнего рода, имевшего отношение к самому герцогу Владу. Но во всем Монгауле не нашлось бы человека, способного перечить командиру белых воинов, и дело не только в том, что это дочь герцога.

Сейчас Амнелис сняла доспехи и переоделась в белое платье, обнажавшее одно плечо, словно мужская тога. Под платьем были обтягивающие брюки. Прекрасные волосы Амнелис спадали до талии и сверкали ярче червонного золота. Она была по-настоящему красива.

Небольшой рот с губами, напоминавшими лепестки цветка, оттенял холодные аквамарины загадочных глаз. Сочетание их взгляда и чистого голоса сражало наповал любого мужчину.

Вот и Влон не мог этого выдержать. Он скорчил неловкую гримасу и опустил голову.

Амнелис бросила на него короткий взгляд, потом заговорила более спокойно:

— Ладно. Надеюсь, в дальнейшем вы не будете больше тупо следовать приказам и сможете воспользоваться предоставившейся возможностью. Может быть, люди графа Рикарда именно в этот момент пересекают реку и мои опасения напрасны. — Амнелис повернулась к начальнику крепости: — Граф, пройдите в мои покои. И пришлите ко мне гадателя Гадзуса.

— Да, моя госпожа, — тут же откликнулся граф и отвесил глубокий поклон. Он стоял и смотрел вслед дочери герцога. Белое платье развевалось у нее за спиной, облегая прекрасную фигуру тренированного воина.

Дождавшись, пока она уйдет, граф повернулся к смущенному гиганту.

— Ну что, Влон, досталось?

Эти двое были закадычными друзьями. Хотя Рикард командовал гарнизоном крепости, а Влон находился в подчинении у Амнелис, каждый из них носил графский титул и они дружили уже много лет.

— Честно говоря, никак не пойму, что у нее на уме. Я лишь кое о чем догадался, когда услышал доклад твоих воинов, вернувшихся со Стафолосской Заставы. Если бы я знал, что среди тех чудаков на плоту были парросские близнецы, то конечно, переплыл бы реку прямо на коне.

— Но ты этого не знал, значит, и винить себя не в чем, — ответил Рикард, чувствуя облегчение от того, что влетело не ему.

— С самого начала парросской кампании я был при генерале! Ведь мне поручено защищать ее. Все, что было известно ей, было известно и мне. Но кажется, то, что мы с ней усвоили из этих сведений, отличается, как небо и земля.

— Вот поэтому-то она генерал и представитель герцога, а ты — нет.

— В самом деле, дружище. Хотя я прожил вдвое больше ее, она видит вещи в сто раз яснее, — вздохнул граф Влон. — А впрочем, не важно… Какая удивительная страна этот Паррос! Трудно объяснить, как близнецы достигли Приграничья за одну ночь. А увидев человека-леопарда, я не поверил своим глазам.

— Это наверняка какая-то маска.

— Мне так не показалось. Такое впечатление, будто голова леопарда растет на человеческом теле. И ни одна маска не удержалась бы на нем при таком страшном ударе о воду.

— Не удивлюсь, если Амнелис проявила интерес к плоту и из-за него, — сказал Рикард задумчиво.

Он понятия не имел о причине разрушения Стафолосской крепости — о том, что призрак, выдававший себя за Черного Графа, приказывал ловить дикарей, и это в конце концов спровоцировало их нападение. Ему лишь доложили о сигнальных дымах, сообщавших о странных результатах обследования развалин. В ночь битвы парросские близнецы и человек-леопард находились на заставе. Об этом граф Ванон (на самом деле призрак, маскировавшийся под него) никому не сообщил. И раз всех троих видели на реке, то они каким-то чудом избежали смерти под обломками крепости. А теперь им снова удалось улизнуть от монгаулов.

— Я никогда не слышал, чтобы при парросском дворе служили полузвери, — сказал Влон. — Иначе об этом болтали бы в любой таверне! Откуда же он взялся?

— Ума не приложу, — покачал головой Рикард. — Друг мой, я должен тебя покинуть. Нельзя заставлять даму ждать.

Но Влон продолжал, будто не слыша его:

— Паррос был высокоразвитой страной, хотя в военном плане сильно уступал Гохре. Его столица была прекрасна, словно мечта. Когда пал Хрустальный Дворец… мне показалось, что победа далась нам слишком легко. Как странно! Хотя королевской семьи больше нет и от королевства остались одни воспоминания, я не могу отделаться от мыслей о нем…

В этот момент подошел паж и доложил, что Гадзус, гадатель по рунам, уже явился в покои госпожи. Рикард немедля удалился, но Влон, погруженный в свои мысли, даже не заметил этого.

* * *

Граф Рикард застал Амнелис за оживленной беседой с Гадзусом.

Занимавший центр комнаты широкий угольно-черный стол был уставлен кубками с напитками и вазами с фруктами. Но тщедушный, тонкий, словно гвоздь, гадатель не пригубил даже воды. Амнелис сидела, наклонившись к нему. Ее молочно-белая рука сжимала серебряный кубок, из которого она в перерывах между вопросами потягивала мед. Кажется, он помогал ей думать. Как только граф вошел, девушка повернулась к нему.

— Граф Рикард, если мы отправим минимум людей для восстановления Стафолосской Заставы, не сокращая при этом охрану Альвона, то сколько у нас останется свободных воинов?

Рикард понимал, что лучше всего не тратить времени на церемонии, поэтому тут же ответил:

— Я могу предоставить в ваше распоряжение два отряда всадников, три отряда пехоты и обоз.

— Гадзус! — Амнелис обернулась к гадателю. — Как нам лучше поступить? Собрать оставшиеся в округе Тауриды и Гаурина силы или послать в Торус за подкреплением из Красного войска?

Гадатель потер костлявые руки и прокаркал скрипучим голосом:

— Забрать войска из Тауриды и послать в Торус за подкреплением.

— Но это слишком долго, — возразила Амнелис. Рикард почти что слышал, как напряженно работают ее мозги. Его так и подмывало спросить, о чем она думает.

— Что ж, — произнесла девушка наконец. — Рикард, обоз нам не понадобится, но я должна попросить у вас отряд всадников. От пехоты, пожалуй, придется отказаться. Земля Носферуса пропитана ядом и слишком опасна для того, чтобы ходить по ней ногами. Итак, подготовьте всадников для переправы через реку. Я сама поведу их…

— По землям, населенным нелюдями?! — воскликнул граф удивленно.

— Вы можете предложить что-нибудь получше? — На устах генерала появилась тень улыбки.

— Вы не должны туда ходить! У вас ничего не получится! Как верный слуга его превосходительства герцога я не имею права отпускать вас…

— У нас нет времени на споры, граф Рикард, — оборвала его Амнелис, протянув руку к хрустальному шару, который держал Гадзус. — Я не стала бы подвергать себя неоправданному риску, но сейчас ничего другого не остается.

— К тому же, — добавила она после паузы, — мы можем принять некоторые меры предосторожности. Ваши люди построят временный мост через реку, а после — простейшие укрепления, которые позволят нам удержаться на противоположном берегу. Я поведу свой отряд прямо в Носферус. Кес непредсказуем, а потому трудно сделать что-нибудь более основательное, но мост понадобится нам, лишь когда прибудет подкрепление из Тауриды и Торуса. Вот тогда и начнется главное наступление на пустыню.

— Н-наступление? — выдавил Рикард. После того как объявили тренировки по переправе через реку, стало ясно, что во Дворце Золотого Скорпиона почему-то положили глаз на Носферус. Но граф никогда не ожидал настоящего вторжения туда. Что можно найти в этой коварной безлюдной земле?

— Герцог отнесся к падению Стафолосской Заставы со всей серьезностью, — объяснила Амнелис. — Линия, пролегающая между нею и Альвоном, — не единственная граница Гохры, требующая защиты. Существует также северо-западный край Приграничья. Мы больше всего опасались, что тамошние жители, сочувствующие Парросу, объединятся с дикарями из Носферуса и нападут на Гохру с тыла. А теперь, после того как близнецам удалось удрать, эти опасения все усиливаются.

Необходимо поймать королевских отпрысков прежде, чем они доберутся до семов, и допросить. Даже если наши страхи беспочвенны и союз Парроса с дикарями несостоятелен, нам нечего рассиживаться. Стафолосская крепость разрушена, и мы должны отомстить за нее! Нужно начать кампанию против Носферуса и истребить основные племена семов. Понимаете, граф Рикард, сейчас, когда мы запустили руки в самую глубь Срединных Земель, особенно важно давить врагов, обосновавшихся у нас под боком. Нападение на Паррос было полностью делом рук моего отца. Он сделал это конечно же ради славы трех герцогств Гохры. Тарио Кумнский и Олу-Хан Юланский высоко оценили эту победу. Но победы Монгаула нарушили равенство между герцогствами. Отношение к более сильному и удачливому соседу изменилось. Конечно, немыслимо, что Кумн и Юлания объединятся для того, чтобы поставить Монгаул на место, но нечто подобное витает в воздухе.

— Слава Монгаулу! — крикнул Рикард, невольно вскакивая на ноги и выхватывая меч в воинском приветствии.

— Да… Так теперь вам понятно, зачем нам… зачем Монгаулу понадобилась пустыня? — Глаза Амнелис загорелись изумрудным огнем.

— Чтобы защитить тылы? — спросил Рикард, тщательно взвешивая слова.

Амнелис от души рассмеялась:

— Да, это одна из причин.

— Вы хотите сказать, что Монгаул станет воевать с…

— Граф Рикард, это дело величайшей секретности. Даже во Дворце Золотого Скорпиона лишь немногие посвящены в него. — Голос Амнелис звучал негромко, но твердо. Она глядела прямо на собеседника. — Но я все-таки скажу вот что. Завоевание безлюдных земель Носферуса для нас жизненно важно, и мы должны пошевеливаться, пока кто-нибудь за пределами Дворца не разнюхал о наших планах. Гадзус!

— Да, моя госпожа? — ответил тот скрипучим голосом.

— Что говорят звезды?

— А я как раз посоветовался с ними, пока вы говорили.

Он повернул хрустальный шар из стороны в сторону и потер его поверхность костлявыми пальцами.

— Нехорошо… Совсем нехорошо. Вот что говорят звезды. Их позиция однозначна.

Амнелис сидела спокойно, ожидая объяснений. Гадатель потрогал четки, висевшие у него на шее.

— Признаюсь честно, я не очень понял их послание. Мне ясно лишь то, что нечто начнет двигаться и примет какую-то совершенно невероятную форму… Возможно, это повлияет на ход событий в Срединных Землях на долгие годы. Звезды битвы и провидения, а также Полярная звезда, занимающая северный трон, настроены друг против друга, а значит, они войдут в один и тот же дом!

— Что это означает?

— Это означает грядущие перемены. Возможность встреч и неожиданных решений. И еще нарушение правильного хода судеб, моя госпожа.

Амнелис пристально смотрела на старика. Поняв, что ему больше нечего добавить, она пожала плечами и повернулась к Рикарду:

— Вот видите, мой дорогой командир заставы, все гадатели одинаковы. Пытаются сделать вид, что что-то знают, хотя на самом деле не знают ничего. И ни одно их слово не имеет практического значения.

— Звезды не предсказывают будущее, госпожа Амнелис, — прокаркал Гадзус. — Они представляют собой лишь зеркало, отражающее то, что происходит на земле. События случаются благодаря людям, а нити судеб переплетены и запутаны. Мы переходим от одного узла к другому, и даже величайшие из провидцев не могут точно сказать, что произойдет дальше.

— Да-да, конечно, это я знаю. — Амнелис досадливо махнула рукой. — Так о чем же ты говоришь, если не видишь предзнаменований, ни дурных, ни добрых?

— Я действительно не вижу признаков дурного или доброго, не вижу даже окончательной позиции звезд. Но мне кажется, что судьба очень многих изменится, и весьма скоро.

— Ну, а что человек-леопард? Я должна знать, кто он такой!

Рикард поднял брови:

— Мне кажется, что его вид вызван какой-то болезнью или же он носит прекрасно сделанную маску…

Слова графа повисли в тишине. Он вспомнил недавний разговор с Влоном и решил, что не стоит лезть со своим мнением. Ведь сам он не видел человека-леопарда.

— Так что же, гадатель? Ты можешь ответить на мой вопрос? Мир велик, а Приграничье полно разными чудовищами. Существуют ли какие-нибудь сведения о получеловеке, которого я встретила?

Гадзус поскреб столик костлявыми пальцами и ответил:

— На своем веку я сталкивался с множеством тайн, но почти все они оказывались связанными с различными сторонами нашей повседневной жизни. Кое-кто с помощью своей магической силы представлял их в новом свете. Но то, о чем вы говорите, имеет другую природу. Оно связано с мифами, а не с волшебством.

— С мифами? Ну да, конечно! Он напоминал звероголового бога… кажется, Сиреноса… — Амнелис осушила кубок и медленно поднялась из-за стола. — Несомненно, если мы его поймаем, завеса тайны будет снята. В любом случае мы должны выяснить все о человеке-леопарде.

— Могу я спросить, почему моя госпожа проявляет такой интерес к этому созданию? — произнес Гадзус.

Удивленная Амнелис обернулась к нему.

— Моя госпожа что-то чувствует, не так ли? — продолжал гадатель. — Я сказал, что звезды соберутся в одном доме. Это дом Льва. И не думайте, что леопард похож на Льва. Этот огромный хищный зверь притаился в самом центре вселенной. Все движутся к нему, меняя свои пути. И… вот что, моя госпожа, дочь герцога: из многих звезд, приближающихся сейчас ко Льву, лишь одна сверкает ярче Дворца Золотого Скорпиона. Это звезда, осенившая ваше рождение.

Его веки наполовину опустились, казалось, что он готов впасть в транс. Внезапно глаза Гадзуса ярко разгорелись. На мгновение Рикарду показалось, что старик прислушивается к каким-то отдаленным звукам, но потом стало ясно, что в таком состоянии тот не может ничего слышать. Тень от капюшона, опустившаяся на лицо Гадзуса, сделала его похожим на мертвеца. Гадатель пытался что-то сказать, но с губ слетали лишь отдельные бессмысленные звуки.

Амнелис на мгновение замерла, ничего не говоря. Ее зеленые глаза светились чем-то средним между шоком и яростью. Нижняя губа дрогнула, как будто девушка хотела что-то спросить, но не находила слов. Рикард затаил дыхание.

И тут, к огромному удивлению графа, лицо Амнелис расплылось в теплой улыбке.

— Вот и все, что ты сказал, Гадзус! Кажется, ты свихнулся, глядя целыми годами в свой дурацкий шар! — Она от души рассмеялась, потом велела посетителям выйти и начала собираться в дорогу.

Оказавшись за дверью, мужчины переглянулись и тут же отвернулись друг от друга. Оба молчали. Граф Рикард выглядел растерянным, а Гадзус не хотел, чтобы кто-то прочел по глазам его мысли.

 

2

После того как песок в песочных часах пересыпался дважды, граф и генерал снова встретились в холле. Подошедший слуга доложил, что уже все готово для похода. Колокол на Красной Башне, стоявшей в самом центре крепости, прозвонил ровно десять раз. Все, находившиеся на заставе, покинули свои посты и поспешили туда, откуда могли видеть внутренний двор.

Альвонская крепость имела те же размеры, что и разрушенная Стафолосская, но ее гарнизон был намного больше.

В гохрской армии отряд состоял из ста пятидесяти всадников и делился на пять частей. Сейчас во дворе выстроились три отряда красных воинов графа Рикарда и шестьдесят человек личной генеральской гвардии.

Красные всадники стояли в три ряда. На груди у каждого сверкал герб со скорпионом монгаульского герцога и гохрским львом. Командиры отрядов стояли во главе каждой линии, держа шлемы с красными перьями в руках.

Белые воины из Торуса носили тот же самый герб. Их командиры, граф Влон и барон Линдрот Торусский, держали шлемы с белыми перьями.

На балконе появилась Амнелис. Паж нес ее длинный меч, усыпанный драгоценными камнями. Девушка удовлетворенно оглядела войска. На лицах воинов не было и тени страха или слабости. Однако чувствовалось какое-то напряжение. Все войско устремило взоры к дочери герцога.

Если бы даже Амнелис не была генералом, ее взгляд заставил бы их повиноваться. Сейчас ее белые доспехи покрывал длинный плащ. На поясе у нее висел короткий меч, также богато украшенный. Шлем она держала в руках, и ее золотые волосы рассыпались по плечам. Бледное лицо светилось юношеским задором. Девушка напоминала кого-то из легендарных героинь. Кивнув пажу, Амнелис взяла у него длинный меч. Потом повернулась к воинам и начала речь:

— Сегодня три отряда красных воинов вместе с отрядами Влона и Линдрота переправятся через реку Кес и проникнут в Носферус, чтобы изловить парросских близнецов и тех, кто их сопровождает. Вас поведу я, Амнелис, генерал и дочь герцога. Наш поход будет весьма опасным. Воины из отрядов Красного войска должны зажечь факелы, чтобы мы видели, куда двигаться. Вы возьмете с собой трехдневный запас провизии, но вернемся мы лишь тогда, когда выполним свою миссию. И запомните — никто не должен покидать свой отряд ни по какой причине, а все мои приказания должны выполняться беспрекословно.

— Да здравствует Монгаул! — От крика сотен глоток содрогнулись стены крепости.

— В путь! — Амнелис воздела свой драгоценный меч к небу.

Всадники натянули поводья. Амнелис ушла с балкона и через несколько мгновений появилась среди воинов. Белый плащ развевался у нее за спиной. Паж подвел ей белого коня, и она легко вскочила в седло.

Высокий граф Влон с кислой миной на лице и приземистый барон Линдрот ехали по бокам от нее. За ними следовали гадатель Гадзус и паж. Амнелис первой выехала из ворот крепости, а замыкали строй красные всадники в легких доспехах под предводительством графа Рикарда.

Сумерки миновали, и на Приграничье опустилась ночь. Если бы не Амнелис, никто из мужчин не решился бы переправляться через реку в это время.

Но элитные воины Монгаула не сказали ни слова. Вслед за прекрасным генералом они спокойно ехали по лесу, окружавшему крепость. Даже на марше сохранялось разделение на пять отрядов. Всадники, ехавшие по бокам, держали зажженные факелы. Было светло настолько, что солдаты видели лесных жителей, напуганных неожиданным вторжением. Но воины, ни на что не обращая внимания, продвигались к реке. Лунная богиня Эрис ярко освещала воду. По ее поверхности шли странные, как будто нереальные блики.

Вскоре всадники оказались на прибрежных утесах. Позади простирался бесконечный Альвонский Лес, бесформенным пятном окружавший крепость. Над вершинами деревьев виднелись башенные огни. А дальше тянулся Крестовый Лес, невидимый даже в свете факелов, и развалины Стафолосской Заставы.

Войско остановилось, ожидая приказаний, воины вглядывались в сверкающую внизу воду. Река таила в себе массу разных опасностей. Но даже зная об этом, ни один из всадников не подал виду, что испытывает страх. Свет факелов играл на их шлемах, а за спиною простиралась темнота.

Белые доспехи и золотые волосы Амнелис служили для воинов путеводной звездой, плывшей в полумраке.

— Зажгите еще несколько факелов, — приказала она.

Казалось, что девушка задумалась, как будто предвидя, что их ожидает впереди. Но это продолжалось лишь мгновение. Ее приказы снова зазвенели в ночном воздухе. Всадники перевесили свои арбалеты на седла, чтобы можно было схватить их в любой момент, и зажгли все имевшиеся факелы. Стало светло как днем.

Амнелис подняла руку в белой перчатке, и отряды начали спускаться к реке по крутой, извилистой тропинке. Она оказалась такой узкой, что сперва пришлось двигаться вниз только красным воинам.

В это время мастера из крепости принялись спускать плоты на воду. Эти плавсредства были устроены примерно так же, как и стафолосские, но их покрывало больше железа и перила держались крепче.

Спешившись, передовой отряд стал грузиться на плоты по десять человек, предварительно укрепив факелы. К этому времени на воде оказалось уже три плота. Взошедшие на них воины тут же отчалили с помощью шестов.

Если Гуину и его друзьям пришлось плыть вниз по течению, то монгаулы собирались по прямой переправиться на чужой берег. Следовательно, их задача упрощалась. Орудуя сразу десятью шестами, они запросто справлялись с течением. Плоты качало, огонь факелов плясал, отбрасывая на воду причудливые тени. Не глядя на своих товарищей, плывущих следом, воины сосредоточивали все усилия на продвижении вперед.

Внезапно из темноты донесся крик и громкий всплеск. Все инстинктивно схватились за мечи.

— Большерот! — воскликнул кто-то.

Граф Рикард, остававшийся на берегу, увидел пенную струю, погасившую часть факелов. Над водой раздался звон клинков.

— Первый отряд! Доложить о потерях! — крикнул Рикард.

Но с плота донеслось сразу несколько голосов. Наконец граф услышал внятный доклад: нападение отбито, имеются две жертвы. Одного воина утащил большерот, а другого смыло струей.

— Нужно спасти его! — крикнули с плота.

— Не останавливайтесь! Его подберут следующие! — ответил Рикард, хотя и понимал, что вытащить человека в доспехах из реки ночью почти невозможно.

Наконец, будто бы целую вечность спустя, первый плот ткнулся в противоположный берег. Воины спрыгнули на сушу с явным облегчением, на время забыв о том, что они находятся в пустыне Носферус, где им могут угрожать даже большие опасности, чем на реке.

Плот наполовину вытащили из воды, привязав его к камням цепями и веревками. Затем рядом причалили два других. Как следует укрепив их, воины взялись за цепи, соединенные с еще тремя плотами, и потянули их к себе с помощью воротов.

Теперь переправа значительно облегчилась и пошла вдвое быстрее. Вскоре следующий отряд присоединился к своим товарищам, а новые плоты прикрепили к предыдущим. Всю процедуру повторяли десять раз, до тех пор пока не образовался настоящий мост, по которому оставшиеся воины могли ехать верхом.

Амнелис с удовлетворением следила за происходящим. Первый этап похода близился к концу — у них появился мост.

— Гадзус, сколько времени? — спросила она.

— До восхода песок в часах пересыплется еще дважды, моя госпожа.

— Тогда — вперед!

Красные воины уже переправились, и на монгаульском берегу остались только Белые. Амнелис повернулась к Рикарду.

— Возвращайтесь в крепость, но оставьте часть своих людей для охраны моста. С первыми лучами солнца высылайте отряд строить укрепления и упрочнять мост. Вам должны докладывать о ходе работ дважды в день, на закате и на рассвете. Когда прибудет подкрепление из Тауриды, пусть оно хорошенько отдохнет, а потом также отправляется за реку для поддержания линии обороны. Вы все поняли?

— Да, генерал. И, пожалуйста, будьте осторожны, — в голосе графа слышалась искренняя забота, — Носферус — это владения Доала, а вы так нужны во Дворце Золотого Скорпиона.

— Я вернусь в крепость, как только мы поймаем беглецов. Если вода поднимется и снесет мост, восстановите его, сколько бы раз ни пришлось это делать.

— Да, генерал.

— И следите за ситуацией на стафолосском участке. Возможно, дикари снова пойдут в атаку…

— Я понял.

Амнелис кивнула, надела свой белый шлем, спрятала под него золотые волосы и опустила забрало. Потом, повернувшись к Влону и Линдроту, произнесла:

— Мы отправляемся!

Девушка направила коня к мосту. Развевающийся за спиною плащ делал ее фигуру несколько призрачной.

Белые воины пришпорили коней и разом двинулись по мосту. В середине отряда ехал гадатель Гадзус. Благодаря своему черному плащу, а также седлу и сбруе черного коня он казался чернильной каплей в молочной реке.

«Факелы на берегу создают обманчивое ощущение безопасности, — подумал Рикард, наблюдая за переправой. — Безрассудная… Эта девушка безрассудная и прекрасная. Если бы только на мне не лежала обязанность охранять границу! Я бы тоже перешел реку вслед за ней».

Амнелис и шестьдесят белых всадников достигли берега без происшествий. Красные воины с нетерпением ждали их прибытия, не выпуская из рук поводья. И как только переправа окончилась, войско тут же двинулось в пустыню.

* * *

В те дни район, известный как Приграничье, представлявший собой бесконечные пустыни и леса, заполненные неописуемыми тварями и злобными дикарями, неожиданно пришел в движение.

Жители Срединных Земель, считавшие себя единственными в мире цивилизованными людьми, полагали, что все человечество обитает на территории между Постным морем и морем Кор. Здесь был сравнительно небольшой участок плодородной земли, на котором и размещались все королевства. Срединные Земли простирались на тысячи тадов между реками Кес и Арго. На юго-востоке лежали зеленые равнины, выходившие к Постному морю. Теплые Южные земли находились довольно далеко. В них входили джунгли и пустыни, а также выжженные солнцем острова моря Кор — Симахра, Урания и Лодос.

Королевства холодных Северных Земель были покрыты льдами. О них сохранились лишь полузабытые мифы. Впрочем, жители Срединных Земель мало интересовались тем, что происходит за пределами их королевств.

Тракт Хенна, называвшийся также Красной Дорогой из-за рыжеватого цвета булыжников, которыми он был вымощен, служил главной артерией Срединных Земель и соединял различные королевства, герцогства и вольные города. Раньше по тракту можно было быстро добраться до Приграничья, но теперь он предназначался для сообщения только между внутренними селениями страны. Приграничье стало совершенно диким краем, где отваживались появляться лишь отчаянные головы.

Но даже эта земля казалась ухоженным садиком по сравнению с пустыней, в которую углубился экспедиционный корпус. Он двигался по безлюдному краю строго на восток, туда, куда, по-видимому, направились беглецы. В течение первого часа пути воины все еще могли, обернувшись назад, увидеть горящие на берегу факелы, напоминавшие издалека духов-стражей.

В Носферусе не было ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего дорогу. Лишь кое-где виднелись заросшие лишайниками тропинки между массивными валунами — единственным украшением пейзажа. Даже ночь казалась здесь темнее, и лишь один Доал знал, какие твари в ней таятся.

Амнелис прекрасно осознавала сложившуюся ситуацию. Рядом с ней ехали в полной тишине пятьсот воинов, поднявших факелы вверх. Она понимала, что пламя выдает их присутствие, но двигаться без света по этой пустыне было бы просто безумием. Всадники держались как можно ближе друг к другу, так, чтобы каждый чувствовал едущего рядом. Благодаря этому они могли тут же вновь зажечь погасшие факелы.

Там, куда не доставал свет, мрак будто бы еще сильнее сгущался. Казалось, что ночь — это живое существо, какая-то студенистая масса, неотступно следующая за людьми и поглощающая все вокруг. И внутри нее двигались какие-то твари, какие-то пятна тьмы, следившие за незваными гостями. Несмотря на стоявшую кругом тишину, здесь было гораздо больше чудовищ, чем в Крестовом Лесу.

Амнелис держалась посреди колонны, окруженная сотнями хорошо вооруженных воинов. Внезапно ее мысли нарушил странный звук — как будто вопила женщина, которую секли кнутом. Затем прямо над девичьей головой захлопали огромные крылья. Когда охрана подняла факелы выше, летающее существо исчезло, но тут же все увидели на земле нечто среднее между пиявкой и сороконожкой.

Никакие опасности пустыни ничуть не смущали Амнелис. Она снова углубилась в свои мысли. Ее лицо было скрыто забралом и капюшоном плаща, так что невозможно было понять, о чем она думает.

Уже близился рассвет, но землю все еще окутывала тьма, а в воздухе витал отвратительный запах. Это была неописуемая вонь, прежде незнакомая всадникам. Она забивала ноздри и притупляла все прочие органы чувств, так что люди будто бы ничего не видели и не слышали, а могли лишь бороться с этим запахом. Больше всех страдал Гадзус. Он зажал рот и нос краем капюшона, чтобы не вдыхать зловонный воздух, и забормотал что-то странное:

— Этот запах… он исходит от ползучих растений… или нет, от самой земли. Кажется, тут водятся родственники большеротов. Они больны, очень больны! Но звезды привели мою госпожу сюда. Таков был выбор судьбы. Она должна была выступить в поход…

С тех пор как гадатель заглянул на заставе в хрустальный шар, мысли о звездах не покидали его. Было слишком много противоречивых факторов, не дававших понять, какой же исход ожидает их впереди. Какой причудливый путь прописан для них на небесах! И будущее только начинало принимать конкретные очертания.

Лишь немногие из гадателей могли бы верно истолковать послание этих звезд — мудрый Лонкандросс, западный оракул, или, возможно, Агриппа, проживший, как говорили, двадцать тысяч лет! И конечно, сам Глатеис, Жрец Тьмы. По сравнению с ними, развивавшими свои магические способности не один десяток лет, Гадзус казался совершенно ничтожным. Однако такое расположение звезд могло поставить в тупик и более искусных гадателей. Агриппа глядел на звезды тысячи лет и лишь после этого понял, что они говорят. Да, кроме этих троих, пожалуй, никто бы не смог правильно определить предначертанное ныне.

«А возможно, что и они не смогли бы тут разобраться, — подумал Гадзус. — Великий Глатеис, Жрец Тьмы, главный из приспешников Доала, вряд ли пришелся бы ко двору любого из монархов. А Агриппа, величайший из чародеев? Он скорее легенда, чем живой человек. Никому не известно, где он находится, а значит, его и вовсе может не быть. Если бы кто-то отправился разыскать Агриппу, то это могло бы послужить сюжетом для целой поэмы. Коли уж я и решился бы искать кого-то из них, то выбрал бы Лонкандросса. Это белый маг, которому доступны небеса. Но говорят, что он удалился в горы и проводит все свое время в созерцании звезд, равнодушный ко всему мирскому. Возможно, он уже умер и его остекленевшие глаза не отрываются от Полярной звезды».

Гадзус зябко поежился. Видимо, судьбоносный Дзарн слишком хорошо маскирует свои намерения, чтобы они были доступны простым смертным.

«Мне остается лишь одно, — подумал гадатель, — уверить мою госпожу, что она следует верным путем. Но судя по этой вони и по тем тварям, которые уже попались нам в пути, нельзя сказать, что все эти пятьсот воинов вернутся обратно в Альвон целыми и невредимыми. И что вообще вернутся! Это будет трудно… невероятно трудно!»

— Гадзус! — раздался резкий окрик генерала. — Что ты там бормочешь?

— А-аа, — только простонал в ответ гадатель и склонился к лошадиной шее.

Амнелис отвернулась от него, откинула капюшон и подняла забрало, чтобы как следует оглядеться.

Густая ночная мгла наконец-то начала расступаться. Рыжие лучи солнца постепенно обрисовывали на горизонте пики восточных гор, а черное небо прорезали белые, как будто бумажные, полосы.

Наконец Амнелис приказала потушить факелы. Барон Линдрот приблизился к ней и произнес негромко:

— Простите, моя госпожа, но действительно ли мы движемся в том же направлении, что и беглецы? Может быть, было бы благоразумнее разделиться надвое?

Амнелис взмахнула рукой в белой перчатке:

— Гадзус нагадал, что они направляются на восток, к Канану. Как только окончательно рассветет, нужно будет подняться для разведки на ближайшую вершину. Но основные силы должны держаться вместе. Еще не хватало, чтобы мы потеряли друг друга в пустыне.

— Да, моя госпожа.

— Прикажите всем командирам отрядов объехать строй и проверить, нет ли потерь.

Линдрот отсалютовал ей и погнал своего белого коня вдоль строя. Вскоре командиры получили приказания, и почувствовалось некоторое оживление — воины приходили в себя после напряженной ночи.

Потерь не оказалось. Удовлетворенная Амнелис дождалась, пока они достигнут небольшой скалы, видневшейся слева, и приказала устроить первый привал.

— Будем отдыхать, пока песок в часах не пересыплется один раз, — объявила она. — Спешьтесь, накормите коней. Половина из вас должна лечь спать, а остальные пусть остаются во всеоружии.

Как только простые воины начали спрыгивать с коней, Амнелис знаком велела Влону, Линдроту, Гадзусу и его пажу подниматься за ней на скалу.

Генеральский конь как будто радовался окончанию долгой ночи и поднимал копыта высоко. Амнелис дала ему передышку лишь на самой вершине скалы. Оттуда, все еще продолжая сжимать поводья, она окинула взглядом пустыню.

С ее губ сорвался невольный вздох. Повсюду, насколько хватало взора, простирался бело-пепельный океан. Камни, тут и там торчавшие среди песков, напоминали волны. И лишь легкая дымка, поднимавшаяся над землей, нарушала иллюзию безбрежного моря. Солнце еще не взошло, и пики гор загадочно сияли. В пустыне становилось светлее с каждым мгновением. Но тут не было птиц и даже каких-нибудь других живых существ, способных приветствовать наступающий день.

Путники стояли и смотрели на встающее над горизонтом кроваво-красное светило. Здесь оно казалось куда более величественным, чем за рекой. Так начинался день в Носферусе.

Ветер погнал тонкие нити ангельских волос. Они облепляли лица и доспехи стоявших на вершине людей и тут же таяли.

Внезапно глаза Амнелис расширились. Она подняла руку и указала на восток. Из-за отдаленной скалы поднималась тонкая струйка дыма. Девушка опустила забрало и стегнула коня плетью. Тот помчался галопом вниз. Остальные последовали за генералом.

Беглецы нашлись!

 

3

— Гуин, пожалуйста, нам нужен отдых. Я не могу больше и шагу ступить. — Ринда, тяжело дыша, опустилась на ближайший камень. Ремус пристроился рядом.

Никто не знал, насколько они успели углубиться в пустыню. Плот разбился о камни, а с противоположного берега кричали воины, приказывая им вернуться. Одна из их стрел ударилась в скалу рядом с Ремусом. После этого друзья кинулись бежать без оглядки.

Сейчас, когда близнецы окончательно выдохлись, солнце давным-давно опустилось за горизонт и наступила ночь. Гуин и Иставан обменялись взглядами, и стало ясно, что устали все. Наемник опустил плечи и бухнулся на камень, не дожидаясь, пока Гуин кивнет.

— Ничего, все будет нормально. Никто не отважится переплывать реку ночью! — сказал Иставан, переводя дыхание. Отдышавшись, он достал из сумки плод васьи и начал с аппетитом жевать. Еще у них были с собой гати — лепешки, которые пекли в Приграничье, — и вяленое мясо. Но теперь все это пропиталось ядовитой водой Кеса и стало несъедобным.

Некоторое время беглецы сидели молча. Дети тяжело дышали и растирали свои уставшие ноги. Наконец Иставан оторвался от фрукта и произнес:

— Нужно развести костер.

Гуин хотел было возразить, но наемник не дал ему и слова сказать.

— Да говорю же, все будет хорошо. Неужели ты собираешься провести ночь в Носферусе в полной темноте?

Да, отчасти он был прав. Оба воина принялись собирать сухой лишайник и вскоре соорудили небольшой костерок. Даже такой огонь горел достаточно ярко, чтобы путники почувствовали себя в безопасности впервые со времени крушения плота.

— Ну и ну, — произнес Иставан, доедая плод. — Наш плот пошел на зубочистки для большеротов, а за нами по пятам гонится гохрская армия. Не совсем то, на что мы рассчитывали, а?

Ринда поглядела на брата, притянула Суни поближе и уставилась на огонь. Прижимаясь к мягкой шерсти малышки, она почти забыла, где они находятся и что кругом творится. А при взгляде на полуосвещенную костром маску Гуина принцесса чувствовала, что с ним она везде будет в безопасности.

— Итак, путь в Гохру нам отрезан, — продолжал наемник. — Тем более без плота. И идти по пустыне без всякой подготовки — тоже чистое безумие. Черт возьми! На этот раз Дзарн явно перемудрил. Ты что-нибудь придумал, человек-леопард?

— Возможно, — пробурчал Гуин. — Но сейчас рановато об этом говорить. Пока что ясно одно — возвращаться нельзя, значит, нужно идти вперед.

— Х-ха! — воскликнул Иставан. Казалось, наемник собрался поддеть Гуина, но вместо этого замахал руками, как будто что-то отгоняя.

— Что случилось? — спросила Ринда, уставившись на него.

— Доал! Проклятые ангельские волосы! Они попали мне в лицо!

— Ты с ними поосторожней, — предупредил Гуин. — Ангельские волосы безвредны поодиночке, но если они навалятся на тебя скопом, ты можешь задохнуться. Кстати, это самые распространенные существа в пустыне.

— Кажется, ты многое о ней знаешь, — заметил наемник. — А почему бы и нет? Ведь ты явился отсюда, не так ли? И теперь, небось, радуешься, что попал домой!

— Не смей так говорить! — взвилась принцесса. — С чего ты взял, что Гуин из Носферуса?

— Все ужасы появляются отсюда, малышка, — ответил Иставан. — Но сейчас не до этого. Итак, нам придется идти вперед. Интересно только, как мы выживем? И куда, собственно, нам держать путь без всякой провизии? Может быть, в Канан?

— Да, — ответил Гуин.

— Ты хоть знаешь, сколько тадов до него?

— Кажется, знаю.

— Тогда смотри. — Иставан стал чертить ножом на песке. — Мы пройдем через Кананские горы. Замечательно. Проще простого. Потом нам предстоит пробраться сквозь джунгли и пересечь реку. И после того как мы это сделаем, придется продвигаться по странным Восточным Землям и искать корабль, идущий в Чейронию. Ты обо всем этом подумал?

— Другого пути нет.

— Что ж, тогда идем, — сказал наемник с наигранной бодростью. — Бывалому вояке не привыкать к годовым походам без отдыха. Вот только жратвы у нас — кот наплакал. Правда, можно съесть эту прелестную юную дикарку…

— Иставан! — Ринда пронзила его взглядом и крепче прижала Суни к себе. — Как ты можешь такое нести? Ты грязный варвар! Скотина!

Она с трудом подбирала слова от негодования. Но наемник смотрел на нее с самым невинным видом.

— Тебе не доводилось пробовать обезьяньего мяса? В Валачии его жарили по праздникам… м-мм! Вот это были пиршества!

Ринда сообразила, что он просто дразнит ее, и закусила губу. Суни затравленно озиралась по сторонам, как будто что-то понимала. Затем поднялась, приблизилась к Гуину и о чем-то взволнованно затараторила.

Тот слушал, наклонив к ней ухо, потом заговорил с ней на том же языке. Суни ответила еще более взволнованно.

— Послушай, Гуин, о чем лопочет эта обезьяна? — спросил Иставан.

— Не называй ее обезьяной, ты… — начала было принцесса, но Гуин поднял руку, призывая к тишине.

— Суни говорит, что обязана нам по гроб жизни и что просто так ходить по пустыне слишком опасно. Она предлагает отвести нас в свою деревню. Племя Раку отблагодарит нас и обеспечит беспрепятственный проход по территории семов в любом направлении.

— В самом деле, Суни? Ты можешь нам помочь? — Лицо Ринды расплылось в улыбке. Девочки крепко обнялись.

— Нас спасут дикари? — Иставан поглядел на них недоверчиво. — Клянусь огненным языком Доала, сроду не слышал ничего подобного! Почему бы нам сразу не кинуться на свои мечи?

— Послушай! — воскликнула принцесса. — Прекрати упоминать имя нечистого всуе, иначе накличешь на нас беду!

— Ха! Не станешь же ты прятаться за камни каждый раз, как кто-то поминает Доала! Кстати, если бы ты попала в злачные места Валачии, то это слово было бы там самым мягким.

— Чур меня! — Ринда быстро сделала защитный знак Дзаноса. Ее брат выглядел так же растерянно, как и она. — Если мы и попали в Носферус, то только из-за твоих проклятий. Почему ты столько ругаешься?

— Скоро сами заругаетесь, — ухмыльнулся наемник. — Вы знаете, что меня зовут Колдовским Мечом, но у меня есть и другое прозвище — Приносящий Несчастья. Где я, там и беда.

— Так я и поверил, — скривился Ремус.

— Именно поэтому, — продолжал Иставан, — дворяне повсюду вызывают меня на дуэль и расплачиваются жизнью, а благородные дамы затевают со мной интрижки, за что вылетают из дворца и из дома… А почему пала Стафолосская Застава? Но у меня есть способность выпутываться из любой переделки. Только на меня одного не действуют несчастья, которые я приношу! Возможно, тут замешана божественная сила. Кто-то опекает меня — может быть, великий Дзанос, а может, старик Дзарн. Или нет, по-моему, за Иставаном приглядывает сам Доал.

— А не отправиться ли тебе к нему прямо сейчас? — спросил Ремус, побледнев. — Твои признания…

Он внезапно замолчал. Гуин и Иставан напряглись. Суни сидела неподвижно. И все глядели на Ринду.

С девочкой что-то происходило. Ее лицо, на котором играли отсветы пламени, как будто стало совсем чужим. Исчезла детская беззаботность, всегда читавшаяся в ее благородных чертах. Она уступила место новой силе, почти что святости. Теперь принцесса походила на жрицу из храма Дзаноса. Темные глаза сверкали, в них отражалась мудрость тысячелетий. Все остальные затаили дыхание, ожидая, что она скажет.

Ринда подняла руку с необычайной для своего возраста грацией и указала на наемника.

— Скоро… — голос принцессы тоже стал незнакомым, более взрослым, резким и почти пугающим, — скоро ты узнаешь, носитель великих несчастий, что они угрожают и тебе. Ты представляешь угрозу для всех окружающих, но вскоре она коснется и тебя. Когда звезда Льва победно засияет достаточно ярко, чтобы стереть с небосклона твою звезду несчастий… только тогда ты обретешь покой. Все беды, которые ты принес Срединным Землям за время своих странствий… не разомкнут объятий до тех пор, пока твоя звезда не растает в рассветных лучах.

Ее бледные веки опустились на глаза, словно тяжелые заслонки. Ринда покачнулась, будто лишившись сил, и прильнула к Ремусу.

— Что это было? — начал Иставан, собираясь посмеяться над случившимся, но внезапно замолчал. Даже не от страха, а от какой-то слабости, в которую повергли его слова принцессы. Он молча уставился на нее.

Здесь, на краю безлюдной пустыни, пространство и время будто бы замерли и навалились на людей всей своей тяжестью. Казалось, что ночи и безмолвию не будет конца. Иставан вдруг ощутил непонятное одиночество, сдавившее ледяной рукой его сердце. Он растерянно огляделся по сторонам, ища хоть кого-нибудь живого из мира людей, но увидел лишь безграничный ночной сумрак. Прямо на него надвигалось лицо жрицы из потустороннего мира с полузакрытыми, словно у маски, глазами. Рядом с ней сидел человеко-зверь, кажется, ее ангел-хранитель, а может быть, идол какого-то странного культа.

Лица маленькой дикарки и наследного принца потонули во тьме. Наемник видел лишь воина с головой леопарда и юную Провидицу, казавшуюся богиней. А время замерло навсегда…

Иставана затрясло. Ему с самого рождения была предначертана необычайная судьба, отчего у него выработалось обостренное чувство юмора и самоуверенность. Однако сейчас он никак не мог унять дрожь. В скольких кровавых битвах довелось ему побывать! Разве он не Колдовской Меч? Но вот…

Да, время словно застыло. Наемник оказался в руках судьбы, стал обычным смертным, рано или поздно обреченным на небытие, на безмолвие, на вечный мрак. Дрожь исходила из самой глубины его души. Его тело трепетало, как осиновый лист, оттого, что ему стало заметно незаметное прежде. Он больше не принадлежал этому миру!

— Я… — Иставан с трудом оторвал язык от неба и попытался что-то сказать. В этот момент в костре треснул уголек, и во все стороны разлетелись искры.

Чары нарушились. Пламя костра задрожало, и время снова пошло. Огонь высветил четыре фигуры из плоти и крови. Они были смертными и шли всю жизнь по дорогам, начертанным Дзарном.

Иставан глубоко вздохнул. Тряхнул головой, пытаясь избавиться от жуткого ощущения одиночества.

Гуин наклонился и подбросил сухого лишайника в костер. Поскольку его маска оставалась неподвижной, казалось, будто он ничего не заметил.

— На рассвете за нами вышлют погоню, — произнес Гуин, глядя на друзей своими желтыми глазами. — Именно так бы я поступил на месте командира Альвонской Заставы. Несомненно, он увидит связь между падением Стафолосской крепости и нашим появлением на реке. Возможно, воины заметили Суни и решили, что мы заключили союз с семами. В этом случае за нами вышлют огромную силу. И как бы ни было опасно идти по пустыне ночью, нужно убраться отсюда как можно дальше.

— Да… да, это так, — согласился Иставан. Его голос все еще дрожал, но он быстро справился с этим. — Нужно торопиться. Странно, что это белым воинам понадобилось на территории красных? Бьюсь об заклад на свой меч, что назревает нечто крупное.

— Мечом лучше не рисковать, он еще может пригодиться, — прорычал Гуин. — Сперва нужно поискать хорошее укрытие и там уж решить, что делать дальше.

— Решить?

— Конечно. Не бегать же нам вот так всю жизнь. У гохрцев слишком длинные руки и острые глаза.

— По-твоему, мы должны с ними сразиться? — спросил наемник, изумленно глядя на него и будто бы забыв о недавнем ужасе. — Что же ты собираешься им противопоставить, во имя раздвоенного языка Дзарна?

— А что ты собираешься делать в Чейронии?

— Ну, отыщу какое-нибудь войско, выдержу испытание и снова поступлю на службу.

— А о нас ты подумал? Что будет делать Гуин среди людей? — воскликнула Ринда. Теперь она снова стала обычной девочкой. Таинственность и божественная холодность исчезли. Ее недавнее перевоплощение казалось лишь сном. — Или ты рассчитываешь найти для него войско таких же, как он? Разве не ясно, что ему житья не будет! И что тогда делать нам с Ремусом?

Почувствовав, что все вернулось на круги своя, Иставан ухмыльнулся.

— Послушай, мне и себя-то защитить не просто. Не могу же я заботиться обо всех остальных. И потом, Гуин сам может за себя постоять.

— Это верно, — кивнул человек-леопард. — Но сейчас мы посреди пустыни, и до цивилизованных краев много тадов пути, если только мы не собираемся вернуться в Гохру, прямо в львиную пасть. Скажи-ка, Иставан, ты действительно не собираешься полагаться на помощь племени Раку?

— Полагаться на их помощь? Я думал, что они могут лишь вывести нас отсюда. — Наемник слабо улыбнулся и смахнул волосы с глаз. Этот мальчишеский жест напомнил о том, как он еще молод — всего-то около двадцати лет. Он мог бы казаться очень милым, если бы не его постоянное хамство.

— Что это вошло в твою кошачью башку? Не собираешься ли ты во главе этих обезьян вломиться в Гохру? Я думал, что твоя маска сводит с ума только маленькую дикарку, но, кажется, она так же действует и на тебя.

Он сдвинул колени и принялся хохотать до слез. Этот приступ смеха мог обезоружить кого угодно, но только не Ринду.

— Иставан! Ты самый большой грубиян, какого я только встречала! — воскликнула она, и это еще больше развеселило его.

— Если он не хочет идти с нами, пусть катится на все четыре стороны! — сказал Ремус, видя, что спорить бесполезно. — Гуин, мы пойдем с тобой в деревню Суни. Не знаю, как насчет нападения на Гохру, но они точно помогут нам добраться до Эарлгоса или Чейронии. Там можно будет отсидеться до тех пор, пока вновь не соберется армия Хрустального Города, и тогда…

— Ремус! — одернула его сестра, но было уже поздно. Глаза Иставана сощурились, потом расширились. Он закусил губу с удовлетворенным видом.

— Ага. Я же видел, что в вас обоих есть что-то необычное! — указал он на близнецов. — Получается… получается, что вы королевские дети, уцелевшие в Войне Черного Дракона!

— Ремус, ты идиот! — прошипела Ринда. Ее фиолетовые глаза пылали яростью. Вскоре она перевела взгляд на Иставана. — Да, твоя догадка верна. Я Ринда-Провидица, продолжающая линию жрецов Парроса. А это, само собой, мой брат, наследный принц. Итак, теперь тебе известно все. И что же ты сделаешь? Продашь нас гохрцам? Побежишь к ним прямо сейчас и расскажешь, где мы? Но в этом случае тебя ждет проклятие королевского дома Парроса! Выбор за тобой.

— Придержите коней, юная госпожа, — начал наемник, слабо улыбаясь. Он не хотел признаваться себе, что ярость Ринды смущала даже его. В то же время он невольно восхищался ее красотой — сверкающими фиолетовым глазами, гордыми скулами, щеками, покрасневшими от гнева. Да, она была настоящей принцессой. Ее упреки на самом деле очень сильно задевали Иставана, но ему не хотелось этого показывать.

— Не стесняйся, наемник! — продолжала Ринда. — Ведь мы мало на что способны. Нам не под силу тебя убить, если бы даже и хотелось. Мы всего лишь двое сирот, лишившиеся трона. У нас осталась только королевская кровь и честь. Мы совершенно беспомощны. Так что же ты собираешься делать? Отвечай!

— Ну… — Иставан снова закусил губу. Узнав, кто такие эти дети, он сначала почувствовал удовлетворение, но теперь совершенно растерялся.

Гуин поднялся, не сводя с него глаз, и произнес:

— Моя принцесса! Вы не так беспомощны, как вам кажется. Хотя с вами больше нет армии, на вашей стороне могучий воин, который голыми руками переломит хребет любому предателю, собирающемуся выдать вас врагам.

— Эй, ты… — начал было Иставан.

Близнецы кинулись к человеку-леопарду.

— Гуин! — воскликнула Ринда. Забыв о своей королевской гордости, она обхватила его мускулистую руку и всхлипнула от счастья.

Тот оставался неподвижным и по-прежнему глядел на наемника.

— Не плачь, сестренка! — Ремус погладил сестру по плечу. Суни беспокойно глядела на Ринду, ухватившись за ее ногу.

Иставан не знал, плакать или смеяться. Наконец стукнул кулаком по ладони и громко выругался, от чего слезы принцессы тут же высохли.

— Клянусь задницей Дзаноса, я не пойму, что на вас на всех нашло. Чтобы я еще хоть раз связался с несчастными сиротами и звероголовыми чудаками! Разве я когда-то говорил, что торгую детьми, пусть даже и королевскими? Клянусь черным мочевым пузырем Доала, вы должны мне верить! Как же мне убедить вас в этом? Ладно же, я отправлюсь с вами куда угодно. Хоть в вонючую обезьянью деревню, хоть на горы Канана, хоть в логово самого Доала! Мне все равно, черт возьми!

Гуин заворчал, повернулся к костру и сказал:

— В общем, нужно уходить как можно быстрее. Я спрошу Суни, сколько идти до ее деревни.

Он заговорил с малышкой на ее языке, потом обернулся к остальным:

— Она утверждает, что полтора дня пути. Но при этом надо учесть рост семов. Так что мы, возможно, доберемся туда быстрее.

— Надеюсь, что так, — откликнулся Иставан. — У нас осталось совсем немного васьи, а вода почти на исходе. И если наша мохнатая подружка не достанет нам еще, придется съесть ее саму.

— Только попробуй! — вскинулась Ринда.

Гуин поднял руку, призывая к тишине:

— Довольно. Сделайте факелы, и идем на восток.

Все, как обычно, послушались его. Поднялись, зажгли факелы, потушили костер. И совсем скоро они двинулись вперед — человек-леопард Гуин, Иставан Валачский, парросские близнецы и Суни из племени Раку, пятеро друзей, объединенных желанием выжить.

 

4

Пятеро беглецов продвигались довольно быстро. Они успели уйти уже далеко, в то время когда воины только переправлялись через реку. Но все-таки преимущество было на стороне последних.

У воинов были кони, а беглецам приходилось идти пешком. Правда, Суни, которая вела маленький отряд, прекрасно видела в темноте, и это позволяло избежать многих опасностей.

Но пустыня Носферус отнюдь не являлась раем даже для обитавших здесь племен Сем. Близнецы заметили, что Суни ведет себя как-то странно — то и дело сходит с тропы и ловит светящиеся в темноте пряди ангельских волос. От ее прикосновения они тут же таяли, но, успев подержать их, она как будто узнавала все необходимое.

Близнецы никак не могли понять, что могут подсказать призрачные нити. Они изо всех сил вглядывались в синеватое свечение, источаемое этими примитивными существами, но так и не могли взять в толк, для чего они нужны Суни.

— Я бы мог понять, если бы ангельские волосы летели по ветру, — сказал Иставан, стряхивая их с лица. — Но ведь они просто кружатся повсюду. Чепуха какая-то. Все здешние обитатели прокляты, от семов до лагонов. Если тебя не схватит сухопутный большерот, то отыщут песчаные черви… или хищные нурлы. Они походят на обычные камни до тех пор, пока не обнажат зубы длиною с меч и не перекусят тебя пополам. А что останется, подберут кровососущие лишайники. — Он подхватил очередной пучок летающих нитей и стал наматывать на руку. — А может быть, ангельские волосы замучают тебя до смерти.

Наемник зевнул от скуки, оглянулся, чтобы понять, слушает ли его кто-нибудь, и, не заметив никакого внимания, продолжал:

— Эта пустыня — настоящий рассадник чудовищ. Недаром менестрели утверждают, что здесь земная преисподняя. Знаете, что они говорят о ее происхождении? Дзанос с Доалом оспаривали господство над миром, и победил первый. Но он забыл включить Носферус в список своих владений, и Доал воспользовался этим! Вот почему он безраздельно правит здесь. Я просто с ума сойду! — Иставан огляделся по сторонам. — Впрочем, мои товарищи тоже, кажется, сумасшедшие, и тогда я им больше понравлюсь.

Он закашлялся и вытащил изо рта очередную прядь ангельских волос.

— Проклятые червяки! Здесь даже нельзя насвистывать при ходьбе. А когда взойдет солнце, эта земля превратится в раскаленную сковородку. Кажется, я найду тут свой конец.

— Если будешь столько болтать, то вскоре почувствуешь жажду, — предупредил Гуин.

— Хуже хождения по этой доаловой пустыне может быть лишь хождение в тишине. — Иставан облизал губы. — И как вы только не свихнетесь?

— Из-за твоей болтовни мы не услышим, если кто-нибудь подкрадется к нам. Лучше уж свихнуться, чем быть сожранным.

Наемник на некоторое время замолчал, но вскоре снова забубнил:

— Хоть бы Суни нашла нам что-нибудь поесть. Я могу подождать до рассвета, но не больше. Я бы уплел даже то, что жрут дикари. Ну же, человек-леопард, скажи этой девчонке, чтобы поискала еду. Ты меня слышишь?

Гуин зарычал, но все же заговорил с Суни. Та задумалась.

— Кстати, ты умял целый плод васьи и ни с кем не поделился, — напомнила наемнику Ринда.

— Да у него вкус, как у доалова дерьма, — скривился тот. — Ах, извините. Я сказал еще одно грубое слово в присутствии святой принцессы Парроса. Какой позор!

Он отвернулся и с силой плюнул в темноту.

— Имиру! — взвизгнула вдруг Суни, подскочила к Иставану и толкнула его в грудь.

— Что ты делаешь, глупая обезьяна? — Наемник отбросил ее в сторону и вдруг заорал: — Помогите! Темнота схватила меня!

— Хиии! — Суни отскочила в сторону, и близнецы последовали ее примеру.

Действительно, казалось, что нападает сама темнота. Она заколыхалась, словно густой бульон, и потащила Иставана за правую ногу.

Он вскрикнул и потянул за эту ногу руками. Наемник даже не догадался схватиться за меч, а нога исчезла до колена.

— Ай! Оно все поднимается! — Иставан рухнул наземь, пытаясь выбраться из темного желе. — Да помогите же! Сделайте что-нибудь! Вы так и будете стоять и смотреть?

Ринда протянула было руку, но Гуин оттолкнул ее в сторону.

— Не прикасайся, это идохи! Слишком опасные твари!

— Но он же погибнет!

— Отойди!

Гуин схватил несчастную ногу наемника и приподнял ее над землей.

— Прикрой лицо, будет очень горячо! — Гуин поднес факел к бесформенному чудовищу.

— Да ты поджаришь меня живьем! — закричал Иставан.

Но Гуин уже сунул факел в колышущуюся массу.

Ринда невольно вскрикнула. Нога Иставана сама, казалось, превратилась в огромный факел. Бесформенное существо пылало и корчилось.

— Прекрати! Прекрати! Как горячо! — Наемник голосил, словно ребенок. — Воды! Кто-нибудь, погасите меня!

— Гуин, у нас же нет воды, он умрет! — Ремус в панике взмахнул пустой флягой.

Но человек-леопард воткнул ногу Иставана глубоко в песок и придавил ее своим весом.

— Нет! Гуин!

От запаха горелой плоти Ринде стало плохо. Она опустилась наземь и закрыла лицо руками.

— Вот так вот, — сказал Гуин, поднимаясь.

Иставан все еще лежал на песке. У него кружилась голова. Его до пояса покрывала корка из сгоревших идохов. Однако кожаный сапог уцелел и на теле не было видно следов крови.

— Гуин, ты цел? — спросила Ринда, подскочив к нему.

Тот поднял голову и стряхнул с себя налипшие остатки идохов.

— Ты же обгорел! — воскликнула принцесса, в ужасе глядя на его широкую грудь.

— Пустяки. Вот Рандоч… Там мне доставалось и похуже, намного… — Он неожиданно замолчал.

— Что ты сказал, Гуин? Т-ты кое-что вспомнил! Рандоч? Это твоя родина? — спросила Ринда с нетерпением.

Человек-леопард на мгновение задумался, забыв об ожоге, затем покачал головой и произнес:

— Хорошего мало.

— Ремус, мы что-нибудь учили о Рандоче? — спросила Ринда.

— Ну, я помню, что есть Рангарт в герцогстве Каулос, а еще вольный порт Ригорл… — ответил тот задумчиво, с трудом припоминая уроки географии.

— А ты, Иставан? — Принцесса повернулась к лежащему наемнику: — Ты там бывал, правда?

— Помилосердствуй же, хоть ради Доала! — Тот принялся щупать свою ногу. — Я тут помираю, а тебя интересуют лишь воспоминания человека-леопарда?

— Но ведь он спас тебя, не так ли? А ведь ты сам нарвался!

— Откуда мне было знать про эту штуку? Разве вы ее видели? Только бы мне больше не попадалось таких тварей! Когда она меня схватила, мне показалось, что я лишился ноги. Она так похолодела, что я подумал, будто ее уже нет!

Суни что-то сказала Гуину, и тот, улыбаясь, перевел:

— Она говорит, что это тебе урок. Нападение идохов ужасно, но они не так агрессивны, как прочие здешние твари, вроде большеротое или песчаных червей. А напали они лишь потому, что ты плюнул. Ты сам себя выдал.

Иставан снова выругался.

— Тебе повезло, что у меня под рукой был огонь, — добавил Гуин. — Идохов не разрубишь мечом или ножом, их можно только сжечь.

— Откуда ты знаешь? — спросила Ринда шепотом. — Ты удивляешь меня все больше.

— Просто знаю, и все. Что-то подсказало мне: огонь — единственное средство.

Принцесса покачала головой, осторожно отряхнула пепел с его груди и спросила:

— Ты действительно не сильно обгорел?

— Действительно. Кстати, все живы?

— Суни! — Ринда огляделась и увидела, как та появилась из темноты, что-то сжимая в руках.

— Она говорит, что нашла целебный лишайник, который можно приложить к ожогу. Спасибо, Суни. — Гуин кивнул малышке и стал приматывать это средство к своей груди полоской ткани.

— Кстати, насчет Рандоча, — раздался голос наемника, когда Гуин уже собирался двинуться в путь.

Все обернулись к нему. Иставан отвернулся, избегая взглядов.

— Кажется, я где-то слышал это название.

— Где же? Это страна? Или город? Или, может быть… — допытывалась принцесса.

— Я пытаюсь вспомнить, а ты мне не даешь! — огрызнулся наемник, поглаживая колено. — Ага! Я вам не говорил, что до пятнадцати лет служил на валачском торговом корабле?

— Точнее, на пиратском корабле, — заметила Ринда.

Иставан пропустил ее замечание мимо ушей, но та поняла, что угадала.

— Однажды нам встретился в море загадочный корабль, белый и элегантный. У него был странный корпус, длинный и гладкий. Он двигался быстрее, чем все прочие корабли. Мы решили, что он принадлежит какому-то королю или дворянину. Но как только мы попытались взять его на абордаж, он сорвался с места и в мгновение ока скрылся за горизонтом. — Наемник облизнул губы и глуповато улыбнулся. — Так вот, когда мы только приближались к нему, я разглядел на борту надпись. Там было написано «Рандоч».

— Так назывался корабль? — спросил Ремус.

— Может быть, а может, и нет. Это все, что мне удалось увидеть. Да, и вот еще что. На носу корабля была скульптура — женщина с крыльями, вроде гарпии. Это тебе ни о чем не говорит, Гуин? То второе слово, что ты помнишь, похоже на женское имя.

— Аурра?

Иставан молча кивнул. На некоторое время все задумались, но так и не нашли вразумительного ответа.

— Возможно, Гуин был королем Рандоча, — предположила Ринда. — И заговорщики надели на него эту заклятую маску.

— Какое у тебя богатое воображение. Может быть, подумаешь о заговорщиках, когда у тебя снова будет королевство? — усмехнулся Иставан, не замечая вспыхнувших глаз Ремуса. — Как странно. Я не вспоминал об этом призрачном корабле уже пять лет, и вот теперь всего одно слово пробудило мою память.

За разговором они постепенно двинулись дальше, строго держась за Гуином и не замечая наступающего рассвета. Небо на востоке заливалось бледным теплым светом. Вскоре должен был наступить жаркий день.

* * *

Путники остановились отдохнуть всего на час. Они пробовали жевать какой-то лишайник, принесенный Суни, но от него только захотелось пить и заурчало в животе. Тогда все легли спать, оставив часовым Иставана. Он уселся на камень, оглядываясь в поисках возможных врагов и подбрасывая лишайник в костер.

Наемник даже не представлял, что делать, если появится хоть одна из этих студенистых тварей. События прошедшей ночи сильно потрясли его.

— Если бы человек-леопард не знал так хорошо эту пустыню, — бормотал он, — я бы уже остался без ноги. Хорош Колдовской Меч, нечего сказать! Этот Гуин и впрямь могучий воин. Я рад, что мы вместе. А с другой стороны, эти близнецы…

Иставан полез за отворот сапога, где у него хранился последний плод васьи, и начал жевать его, ругаясь шепотом.

Солнце поднималось все выше. Внезапно Иставан вскочил на ноги.

— Что такое? Я чувствую опасность! — Он выплюнул семечки и почувствовал, что у него волосы встают дыбом. Это могло означать лишь одно — враги совсем близко. — Но это невозможно. Постой-ка…

На вершине одного из холмов что-то засверкало. Это были белые доспехи и золотые волосы Амнелис, оглядывавшей пустыню. Она наверняка заметила дым костра.

Иставан кинулся было будить остальных, потом остановился. Задумчиво облизал губы. Улыбнувшись, подошел к своим вещам и поднял оружейную перевязь. Посмотрел на Гуина. Тот крепко спал, видимо, ослабев из-за ожога. Близнецы растянулись у костра, посапывая во сне.

Наемник снова облизал губы и направился было за холм, как вдруг маленькая рука вцепилась в его куртку.

— Черт! — Иставан едва не выругался во весь голос. — Ах, это ты, обезьяна. Успокойся, чего тебе неймется? Да, я знаю, что враги приближаются. Но я не собираюсь убегать. Я кое-что придумал. Вот глупая обезьяна!

Наемник подхватил Суни на руки, зажал рот и кинулся бежать на восток.

На западе, со стороны реки Кес, над равниной поднималась пыль. Ее облако все приближалось, и сквозь него уже просматривались фигуры всадников. Сперва они казались не больше песчинок, потом увеличились до размеров гальки, затем — камней, и наконец появились пятьсот красных и шестьдесят белых воинов в полный рост.

Гуин внезапно пробудился. Окинул взглядом всадников, нацеливших на него арбалеты, и зарычал.

— Что случилось? — спросили близнецы, протирая глаза спросонья. Сперва Гуин хотел подхватить их и кинуться прочь, но сообразил, что рядом больше пятисот вооруженных людей, держащих беглецов на прицеле. Человек-леопард глухо заворчал и остался на месте.

— Наемник исчез! И Суни тоже! — произнес Гуин.

— Он нас предал! — воскликнул Ремус.

Гуин прижал близнецов к себе. Так они и стояли посреди клубящейся пыли. Их окружали более пятисот арбалетов и мечей. Чей-то резкий голос потребовал бросить оружие, и Гуин подчинился.

Беглецы снова были в плену у гохрцев.

 

1

Солнце висело высоко над пустыней. Его лучи так сильно нагревали камни, словно пытались их изничтожить.

В тени высокой скалы раскинулся огромный шатер — походная резиденция Амнелис, дочери монгаульского герцога. Здесь находился штаб военной операции гохрских воинов, накануне переправившихся через реку.

Над шатром реял флаг с Черным Львом Гохры и Золотым Скорпионом Монгаула. Под его колышащейся тенью стояли двое пажей, охранявших вход. Все остальные воины вместе с конями расположились вокруг шатра и в любой момент ожидали сигнала сниматься с места.

Пленники сидели на голой земле под присмотром нескольких гохрцев. Солнце нещадно пекло их, и Гуин особенно страдал от этого зноя.

Троих друзей не связали, однако Ринда начинала жаловаться на условия содержания, как только кто-нибудь из стражников подходил ближе. В ответ ей лишь приказывали молчать и ждать. Было ясно, что Амнелис собирается допросить пленников прямо здесь, в пустыне, а не отправлять за реку.

— Я понимаю, что мы должны ждать, но вы бы хоть дали нам воды! — крикнула принцесса. — Сколько нам еще сидеть в этой пыли? Какие же вы воины, если мучаете пленников?

Ее сильно ранило бегство Иставана, а еще тревожили мысли о судьбе малышки Суни и об ожоге Гуина. Это был непосильный груз для маленькой девочки. Да еще и в ответ на все просьбы ей по-прежнему приказывали ждать.

— Да падет на Монгаул тысячу раз проклятие Дзарна! Даже если ваша империя продержится совсем-совсем недолго! — выпалила принцесса в отчаянии.

Наконец из шатра раздался короткий приказ:

— Привести пленников!

Стражники подняли троих друзей на ноги. Ринда обругала того, кто подтолкнул ее ко входу, но вообще-то она была рада уйти с солнцепека.

Неожиданный полумрак сперва ослепил ее. Она споткнулась обо что-то, и Ремус едва успел ее подхватить.

— Разве их всего лишь трое? — раздался девичий голос, едва они оказались в шатре. Это был голос человека, привыкшего всегда получать ответ на заданный вопрос. — Влон, Линдрот! Отправьте небольшой отряд всадников на поиски остальных. На плоту были еще двое, и я хочу их найти.

Оба командира кивнули и отправились было отдавать приказания, но Амнелис остановила их.

— Те, кто важнее всех, уже у нас в руках. Отправьте небольшой отряд, но недалеко. Велите прочесать окрестности и возвращаться в случае опасности.

— Как прикажете, — ответил Влон, поклонившись.

Пленники, наконец-то привыкшие к полумраку, осмотрелись по сторонам. И прежде всего Ринда увидела фигуру в белом плаще.

Длинные стройные ноги, обутые в удобные кожаные сапоги с серебряными пряжками. Поверх сапог одеты поножи из светлого металла, отчего вся нога напоминает меч в ножнах. Белые доспехи… Независимо от того, кто их носил, мужчина или женщина, было ясно, что этот человек обладает невероятной грацией, способен привлечь любые взоры и разбить множество сердец. На груди красуется герб Монгаула, отделанный золотом и драгоценными камнями. А выше…

Ринда услышала, как ее брат невольно вскрикнул, увидев лицо необычайной красоты, светившееся куда ярче, чем драгоценности.

Амнелис сидела в кресле, положив руки на подлокотники. На ее голове не было ни шлема, ни капюшона, поэтому близнецы достаточно хорошо разглядели прекрасные черты лица и волосы. На лбу у девушки сверкал серебристый обруч с единственным бриллиантом. У детей закружилась голова. Перед ними была сияющая статуя, созданная скульптором из неведомых миров. Царивший в шатре полумрак только оттенял ее красоту. Она была настолько элегантна, а ее черты настолько отточены, что пленники даже не замечали стоящих по бокам от нее стражей. Суровые воины застыли, ожидая приказаний полубогини.

Потрясенный Ремус не мог оторвать взгляда от Амнелис. И даже Гуин казался завороженным. Хотя его маска не выражала никаких чувств, в глазах появился таинственный блеск.

Гордая маленькая принцесса Парроса невольно сжалась и отступила назад. Только теперь Ринда вспомнила, что со времен штурма Хрустального Дворца ни разу не принимала ванну, что ее одежда пропиталась потом, грязью и песком. Свой некогда роскошный наряд девочка будто бы где-то украла, а платиновые волосы давно свалялись без расчески. Руки и ноги покрывали многочисленные царапины и ссадины. Казалось, она была в бегах так долго, что забыла королевское величие.

— Значит, это и есть парросские близнецы. — Завораживающий голос Амнелис прозвенел в тишине шатра, будто колокольчик.

— Д-да, госпожа, — пробормотал Ремус. — А вы, должно быть…

«Госпожа? — внутренне взвилась Ринда. — Как ты можешь обращаться так к предводителю наших врагов?»

— Я Амнелис, командир Белого войска, генерал и дочь Влада, герцога Монгаульского, — ответила та мягко, но властно.

В сознании принцессы как будто молния сверкнула. «Белые воины руководили разрушением Хрустального Города! Вместе с черными они убили наших родителей!» Ринда закрыла глаза и увидела вылетающих из облака дыма черных всадников, а вслед за ними — белых. Благодаря своим развевающимся светлым плащам они напоминали призраков.

— Ч-что от нас нужно госпоже Амнелис? — выдавил Ремус, стараясь держаться достойно рядом с этой девой неземной красоты и думая о том, что ему никогда не быть столь величественным.

Ему было невдомек, что Амнелис тоже поражена. Даже в таком жалком виде близнецы казались ей необыкновенными. Она поняла, что их недаром называют Парросскими Жемчужинами. Ну, а человек-леопард, которого привели вместе с ними…

Зеленые глаза Амнелис загорелись любопытством. Она наклонилась вперед, в ее взгляде читалось явное возбуждение. И лишь всем известное генеральское самообладание не позволяло ей вскрикивать как маленькой при виде необычайного зрелища.

Сжав подлокотники кресла, прекрасная воительница спросила:

— Так что мы тут имеем?

На своем веку она повидала достаточно воинов, но ни один из них не был так прекрасно сложен, как Гуин. По правде говоря, ни у кого из них не было и леопардовой головы, но не только она произвела впечатление на генерала. Под маской горели глаза, желтые, бездонные глаза холодного хищника. В них виделось что-то такое, чему девушка не могла найти названия и от чего у нее бешено заколотилось сердце.

Поначалу казалось, что в этих глазах светится простое желание убивать, присущее диким зверям. Но Амнелис, как и Ринда, умела видеть суть вещей, поэтому сразу же заметила в них невыразимую силу. И если для дочери Монгаульского герцога эта сила представляла угрозу, то для принцессы Парроса — защиту. На первый взгляд можно было сказать, что мощь Гуина показная, всего лишь бравада, но после становилось ясно, что это сила, способная изменить мир, грозная и непобедимая, сосредоточенная в одной личности.

Наконец Амнелис нашла определение для энергии, светившейся в глазах Гуина и исходившей от его могучего тела. Она назвала ее роком. Перед нею стояло одушевленное воплощение буреподобного рока, принявшее форму человеко-зверя. Да, это был яростный, хаотичный рок, способный изменить весь мир.

Амнелис сжала подлокотник еще сильнее, стараясь унять охватившую ее дрожь. С трудом сглотнула и только теперь заметила обеспокоенные взгляды Влона, Линдрота, а также командиров отрядов Красного войска Мелема и Каина, никогда прежде не видевших генерала в таком состоянии. Она снова сглотнула и приступила к допросу.

— Ты, — обратилась девушка к могучему пленнику непривычно низким голосом. — Кто ты такой?

— Я Гуин, — ответил тот, спокойно глядя ей в глаза.

— Гуин?

— Да.

— Это… твое имя?

— Да… кажется.

— Кажется?

Гуин мотнул головой, словно леопард, пытающийся отогнать назойливую муху, но ничего не сказал.

— Отвечай, когда госпожа спрашивает! — крикнул Влон, но Амнелис подняла руку, останавливая его. Она с трудом выходила из оцепенения, вызванного этими желтыми глазами.

— Объясни свой… необычный вид.

— Не могу.

— Ты рожден таким? Или это результат заклятия?

— Не знаю. Я помню себя лишь с недавних пор и все время таким. — Гуин еще пристальней посмотрел на нее.

— Откуда ты родом?

— Не знаю.

— Почему ты… — Влон сделал знак своим воинам приблизиться к человеку-леопарду. — Если ты не хочешь отвечать добровольно, я буду рад выбить из тебя признания! Мы не такие нюни, как парросцы, которые не переносят чужой боли.

— Гуин не помнит, что с ним было до того, как он оказался в Крестовом Лесу! Это правда! — воскликнула Ринда, не в силах сдержаться. — Как он может сказать то, чего не знает?

Зеленые глаза Амнелис смерили ее с ног до головы, как бы спрашивая: кто позволил тебе вмешаться?

Ринда замолчала и почувствовала, что ярость прошла.

— Это действительно так? Ты потерял память? — Взор Амнелис снова обратился к Гуину.

Тот кивнул медленно, как будто его голова была слишком тяжелой:

— Я изо всех сил пытался вспомнить, но ничего не вышло.

— На свете есть способы освежить память, — сказала Амнелис, повернувшись к гадателю. — Гадзус!

— Да, моя госпожа?

— Принеси свой шар и загляни в душу этого человека.

— Как пожелаете.

Ринда хотела было возразить, но пронзительный холодный взгляд Амнелис заставил ее проглотить готовые вырваться слова и попятиться назад. Девушка-генерал была старше всего года на четыре, но принцесса чувствовала себя рядом с нею сущим ребенком, хотя от этого в ее груди и закипала ярость.

— Сейчас мой гадатель попытается заглянуть в твою память, — сказала Амнелис Гуину. — В случае чего ты уж не обессудь. Надеюсь, Гадзус с помощью своей премудрости поможет тебе стать самим собой. И все-таки я не могу понять — если ты ничего не помнишь, то почему бежал от монгаулов? И почему стал защищать парросских близнецов?

Гуин не ответил. Амнелис повторила вопрос, но он снова промолчал.

— Отвечай! Ведь ясно же, что ты почему-то сделал выбор! Если тебя ничто не связывает с Парросом, почему ты помог близнецам? Отвечай немедленно! — воскликнула Амнелис, и ее лицо затряслось. Она вскочила с кресла, топнула ногой в белом сапожке и воскликнула:

— Почему ты спасал парросских близнецов?

— Ты должен отвечать госпоже Амнелис! — прокричал Влон одновременно с нею.

Голова леопарда медленно склонилась на бок. Потом он, ко всеобщему удивлению, засмеялся.

— Что тут смешного? — Амнелис снова топнула ногой.

— Вы, госпожа.

— Что?

— Может быть, ваши воины считают вас грозной, прекрасная дочь герцога, но вы слишком изящны для настоящего воина.

У Ремуса отвисла челюсть. Ринда закинула голову назад, стряхнув с лица серебристые волосы. Амнелис застыла потрясенная.

— Не смей оскорблять госпожу, демон! — Влон и Линдрот, взявшись за рукояти мечей, шагнули к Гуину. Но Амнелис взмахнула рукой, отзывая их назад. Они недаром подчинялись стальной воле генерала. Всего через мгновение ее ярость улетучилась, и она даже улыбнулась.

— Может быть, ты пытаешься меня разозлить, чтобы отвлечь от какой-то тайны? — Ее голос сделался холодным. — Я выясню это в подземельях Альвонской Заставы, возможно, на пыточном столе. Но ответь мне хотя бы на один вопрос сейчас. Я видела ваш плот со скалы и уверена, что с вами было еще двое. Один из них носил черную форму Стафолосской крепости, а другой походил на сема. Что же с ними случилось?

— Я ничего не знаю, — ответил Гуин.

Амнелис была готова вот-вот сорваться, но снова взяла себя в руки.

— Гадзус, ты готов?

— Моя госпожа, — ответил тот, — волшебный шар показал этого человека.

— И что же?

— Ну, если я могу…

— Изъясняйся кратко. Мне не нужны театральные эффекты.

— Ну что ж…

На лице гадателя читался явный испуг. Он поднял свои сухие, словно опавшие листья, руки и положил их на гладкую поверхность шара, но тут же отдернул, будто обжегшись.

— Я положил хрустальный шар на водное зеркало, — сказал Гадзус, — и прочел нужные рунные заклинания, чтобы узреть истинное положение вещей. Однако…

Он сделал эффектную паузу. Амнелис с нетерпением ждала продолжения.

— Водное зеркало не показало ничего, кроме огромного леопарда.

— Леопарда? — Амнелис подняла бровь. — Что бы это могло значить? Мне нужны не символы, а реальные вещи! Если ты не станешь изъясняться проще, то будешь наказан!

— Простите, но леопард — это просто леопард, — ответил Гадзус. — Отсюда следует, что у этого человека душа гигантской кошки. Больше я не могу разглядеть никаких деталей. Словно он не потерял память, а до недавнего времени в его жизни ничего не было… Все живые существа рождаются с наследственной памятью своего вида, скрытой в глубинах сознания. И даже у младенца больше воспоминаний, чем у этого создания! Зеркало видит через любую маску, моя госпожа, если только под ней есть настоящее лицо! Я его не вижу! Не вижу!

Он замолчал на некоторое время, потом добавил:

— Я впервые сталкиваюсь с подобным существом.

Казалось, что гадатель разом постарел на сто лет.

— Болван! Я тебя больше не задерживаю! — выкрикнула Амнелис и махнула рукой, потом произнесла другим тоном: — Замечательно. Мы пришли к выводу, что этот человек — гигантский леопард, заблудившийся в Гохре. Возможно, над ним поработала какая-то таинственная сила, неизвестная людям. Может быть, тут замешана одна лишь черная магия Носферуса. Проще всего предположить, что демон Доал, правящий пустыней, развлекается с нами подобным образом. Влон!

— Да, моя госпожа.

— Линдрот!

— Здесь!

— Отдайте приказ о возвращении. Мы поворачиваем назад, как только в лагерь прибудет отряд, посланный в разведку. Отправьте гонца в Альвон, чтобы там готовились встречать нас. А этих пленников…

Амнелис смерила их взглядом, в котором читались торжество и жестокость. Потом ее губы медленно раздвинулись в улыбке.

— Их не нужно усаживать в седло. Свяжите им руки и ноги кожаными ремнями, и пусть идут вслед за лошадьми. А то, если это действительно леопард, кони могут испугаться.

Линдрот остановился на пороге и оглядел пленников.

— Я прошу вас позволить ехать хотя бы детям, — произнес, точнее, почти что прорычал Гуин. — Вдвоем на одной лошади. Они слишком малы и уже сильно устали. К тому же не забывайте об их высоком происхождении. Думаю, что в Гохре еще не забыли о чести и милосердии.

— Генерал… — начал Линдрот, поглядев на Амнелис.

— Молчать! Тебе нужно повторять приказание дважды?

— Н-нет, моя госпожа.

— Если вас считают благородной госпожой, вы должны напоить и накормить детей, — вмешался Гуин. — Они валятся с ног.

Но тут он почувствовал прикосновение маленькой холодной ладошки и обернулся.

— Как принцесса Парроса, Ринда-Провидица, я приказываю тебе: не унижайся перед ними, — произнесла девочка.

Все уставились на нее со странным чувством. Она как будто подчинила их своей воле.

Несмотря на долгие дни, проведенные в бегах, принцесса держалась гордо и независимо. От ее пристального взгляда Амнелис задрожала. В венах у дочери парросских монархов кипели ярость и королевское достоинство. Глаза сверкали, словно звезды, а щеки ярко пылали.

Потом на ее напряженных губах проступила улыбка. Девочка напомнила себе, кто она такая. «Я принцесса Парроса, единственная дочь священной королевской семьи. Я Ринда-Провидица, сокровище Хрустального Дворца. И даже самые благородные из монгаулов не годятся в подметки моим слугам! Будь гордой, принцесса Ринда, держи голову высоко поднятой. Ведь если ты склонишь голову, ее склонит и весь Паррос!»

Конечно, оказавшись в плену, она почувствовала страх, но теперь достоинство взяло верх. Грязный и уставший ребенок, сам того не сознавая, вновь превратился в принцессу. Рядом с солнечной Амнелис она напоминала серебристую луну, освещавшую весь павильон. Все, включая Гуина, пришли в смятение.

Эта перемена совсем не понравилась генералу. Ее зеленые глаза засверкали холодным огнем, губы сжались. Она явно почувствовала превосходство принцессы.

Амнелис поглядела на Ринду, и та выдержала ее взгляд без тени страха. Девочка смотрела в глаза той, из-за кого погибли ее родители и из-за кого они с братом были вынуждены скрываться. Перед ней был заклятый враг, с которым нельзя ходить по одной земле.

Их взгляды встретились. Яростные зеленые глаза столкнулись с холодными фиолетовыми. Столкнулись две богини, обладавшие одинаковой гордостью и достоинством. Они впервые глядели друг на друга как равные.

Но им было еще непонятно, что в их глазах светится нечто большее, чем вражда заклятых врагов: взаимной ненавистью пылали две прекрасные девы. Каждая из них была по-своему красива и бросала противнице смертельный вызов.

Они глядели друг на друга, не отводя глаз до тех пор, пока кто-то не произнес:

— Госпожа, отряд вернулся из разведки!

Полог шатра приподнялся, и появился красный воин с плюмажем командира на шлеме.

— Простите генерал, но беглецы не…

— Ничего! — ответила Амнелис и откинула назад прядь волос. Ее голос стал чистым и звонким: — Отдайте приказ об отправлении!

Все, кто был рядом, поднялись на ноги. Амнелис подошла к столу, чтобы взять шлем, потом направилась к выходу. Гуина она будто бы не замечала, но проходя мимо Ринды, остановилась, пригладила свои золотистые волосы и посмотрела на девочку сверху вниз холодным взглядом.

Амнелис, которая была на голову выше принцессы, исполнилось только восемнадцать. Ее нежная кожа была гладкой, молочно-розовой. Красота и сила создавали вокруг нее ауру могущества. Она одинаково завораживала и мужчин, и женщин.

Ринда подняла голову. Ее фиолетовые глаза светились яростью. Но Амнелис только ухмыльнулась и произнесла:

— Бедная сиротка.

Потом пошла к выходу не оглядываясь. Воины последовали за ней.

Ринда закусила губу почти что до крови. Ремус обеспокоенно поглядел на сестру, но она этого даже не заметила. Принцесса не могла разобраться в своих чувствах. И не понимала, будет ли ненавидеть Амнелис до конца своей жизни.

 

2

Монгаульские воины были готовы возвращаться на Альвонскую Заставу. Близнецов и Гуина связали за лодыжки и запястья кожаными ремнями, концы которых вели к седлам воинов. Пленников поставили между двумя отрядами белых всадников, которых, в свою очередь, окружали красные.

— Ринда, у меня болят руки, — прошептал Ремус, готовый вот-вот разреветься.

Его сестра спокойно позволила себя связать, как будто ее гладкие руки давно привыкли к подобным вещам. Вот и сейчас лицо принцессы оставалось мужественным.

— Ремус, твой отец погиб от рук этих белых воинов. Не забывай об этом! А еще о том, что Амнелис обращалась с нами, наследниками престола, как с собаками! Если посчастливится выжить и восстановить свое королевство, ты первым делом должен будешь рассчитаться с Монгаулом, нет, со всей Гохрой, и сровнять ее с землей.

— Она собирается нас убить? — спросил Ремус, глядя на сестру глазами, полными страха.

— На ее месте я бы так и поступила! — объявила Ринда, даже не думая его успокаивать. — Если уж нам придется умирать, то вместе. Но не забывай, что ты наследник трона! Сохраняй гордость до тех пор, пока лезвие не опустится на твою шею, и умри с высоко поднятой головой. Ты меня понял?

Ремус покачал головой, и на глазах у него все-таки выступили слезы. Спокойствие сестры резало его душу так же сильно, как впивавшиеся в кожу ремни.

— Я не хочу умирать, — простонал мальчик, внутренне злясь на сестру.

— Ремус, — начала она, но Гуин оборвал ее:

— Маленькая принцесса, на свете найдется немного людей столь же отважных и благородных, как ты. Не следует осуждать чужую душу, даже если она скрывается за лицом, похожим на твое. Ведь от нас не зависит, какими мы рождаемся. А ты, принц Ремус, не должен стыдиться. Немногие из отважных рыцарей могли бы признаться, что напуганы до смерти. Так что ты необычный мальчик.

— Ты смеешься надо мной, — откликнулся Ремус.

Гуин покачал головой.

— Я считаю, что ты должен собой гордиться.

— Марш! — раздался приказ во главе колонны. Он передавался по цепочке от воина к воину. Наконец все пятьсот всадников двинулись с места. Ремни натянулись, и пленникам пришлось быстро шагать за конями.

Солнце, висевшее высоко в небе, медленно плыло на запад, будто бы стараясь расплавить все живое.

— Гуин, — прошептала Ринда.

— Не разговаривай, иначе совсем ослабнешь.

— Гуин, куда бы нас ни привели…

— Я сказал — молчи! — прошипел тот. Воин, конвоировавший их, обернулся и произнес:

— Разговаривайте — не разговаривайте, все равно вас скоро потащат по земле волоком.

— Этот монгаульский демон!.. — крикнула Ринда срывающимся голосом, вспомнив об Иставане, и из глаз у нее побежали слезы.

Человек-леопард, опустив голову, дождался, пока воин отвернется. Потом, убедившись, что никто его не слышит за топотом сотен копыт, сказал приглушенным голосом:

— Не называй его имени. Возможно, он наша последняя надежда.

— Что? Этот предатель, должно быть, дрыхнет под какой-нибудь скалой.

— Неизвестно. А даже если так, мы не вправе его винить. Он наемник, а мы не платили ему. Нам остается лишь уповать на Дзарна и его увечное дитя — Надежду.

* * *

Иставан не спал. Как и предполагала Ринда, он не испытывал верности к близнецам и не ощущал ответственности за их судьбу.

И все-таки что-то не позволяло ему сомкнуть глаз.

Обстоятельства не давали ему толком порадоваться удачному побегу от войска монгаулов. Прежде всего наемник находился в безлюдной пустыне, полной одному Доалу известно какими опасностями. Самый искусный воин не смог бы продержаться здесь в одиночку больше одного дня. Даже если это было существо вроде Гуина. А впрочем, не важно…

Иставан кое-что знал о Носферусе и его обитателях. И стоило только вспомнить об идохах, едва не сжевавших его ногу, или о большероте, одинаково хорошо себя чувствующем на воде и на суше, как волосы вставали дыбом. Впрочем, о водяных тварях пока нечего было и думать, раз у него нет плота.

«Дела-то совсем плохи, — рассуждал Иставан. Клянусь сотней оглохших ушей Дзарна, я вляпался по-крупному».

А ведь еще утром все шло так хорошо. Он увидел пыль, поднятую приближающимся войском, и кинулся бежать, прихватив с собой Суни. У него был потрясающий дар спасать собственную шкуру. Этот дар был так же неотъемлем, как нечеловеческая сила воли и мощь Гуина. Иставан чувствовал, когда начинало тянуть паленым, видел признаки приближающейся опасности еще за час до ее появления. Нынешнее утро было полным тому подтверждением.

Наемник наблюдал за тем, как воины окружили его друзей. Он был уверен, что поимка Гуина и близнецов удовлетворит монгаулов и они будут искать его и Суни спустя рукава. Иставан отпустил малышку. Та залопотала что-то на своем обезьяньем языке и отскочила в тень. А наемник, вместо того чтобы углубиться в пустыню, стал подниматься на скалу.

Он наблюдал за воинами с вершины, подозревая, что они отправятся на восток. Вскоре на его глазах вырос огромный шатер, в тени которого отдыхали люди и лошади.

— Послушай, обезьянка! Я знаю, что ты меня не понимаешь, но скажу тебе одну старую мудрую истину, — произнес Иставан. — Как по-твоему, где лучше всего прятаться? Рядом с теми, кого опасаешься. И как только они тронутся с места, нужно идти за ними! За ними, понимаешь? Нет, вижу, что не понимаешь. В общем, это означает, что мы пока можем сидеть себе на солнышке и в ус не дуть.

Он поглядел на небо и негромко выругался.

— А может быть, этого делать не стоит. Вряд ли мы тут долго выдержим. Как морозный дух Лаала, накинувшийся на бронзовый диск солнечного бога Руаха и мгновенно растаявший. К тому же я чертовски проголодался. Постой-ка. Ты хочешь что-то сказать?

Иставан поднялся из своего удобного укрытия и поглядел на девочку, которая неожиданно забеспокоилась. Она схватила его за руку, выказывая явное волнение.

Следуя за ее взглядом, Иставан посмотрел на подножие скалы. Там что-то происходило. С такого расстояния люди казались песчинками, но он легко разглядел Гуина и близнецов у входа в огромный шатер, конечно же принадлежавший полководцу.

Наемник не понимал ни слова из того, что говорила Суни, но жесты дикарки были достаточно красноречивы. Она размахивала руками, топала по скале, указывала на шатер и дергала за меч Иставана. Ее карие глаза горели яростью. Малышка явно умоляла спасти Ринду.

— Алуура, иминитто, грах! — повторяла она.

Иставан скривился. Хотя слова были чужими, они явно означали что-то вроде «трусливый кретин».

— Глупая обезьяна! Если не перестанешь трещать, я приготовлю тебя на ужин, — пригрозил наемник и прижал палец к губам. Но если Суни и поняла его, то не показала этого, а только еще сильнее потянула за меч.

— Убери свои вонючие обезьяньи лапы! — прошипел Иставан, пытаясь оттолкнуть ее. — Что с тобой такое? Ты переживаешь из-за них? Послушай, Гуин сможет выдержать все, что пошлет ему Дзарн, уж если смог справиться с той студенистой тварью. Давай-ка лучше подумаем о собственном спасении. Где там дорога к твоему племени? Ах, да заткнись же ты!

Его глаза сузились и заблестели недобрым огнем, рука потянулась за мечом. Суни вскрикнула и отшатнулась. Она глядела на него со страхом, не замечая в глазах усмешки.

— Кажется, ты поняла своим обезьяньим умом, что я не бросаю слов на ветер. Смотри у меня! — прорычал наемник с наигранной сердитостью и схватился за бока от смеха. Видя настоящий испуг Суни, он расхохотался еще сильнее. Порою Иставан вел себя не как закаленный в боях воин, а как шаловливый мальчишка.

Но Суни была обеспокоена всерьез. Ведь Ринда ее спасла, и малышка навеки подарила ей свое сердце. Она переживала о судьбе принцессы даже больше, чем та сама волновалась о себе. И вот теперь, когда Ринда была в опасности, Суни не могла думать ни о чем другом.

Наемник был рад, что она больше не просит его о помощи и не дергает за меч. Малышка в задумчивости уселась на скалу, потом вскочила на ноги и устремилась вниз. Она кинулась по склону со скоростью, достойной уроженки пустыни.

— Эй, обезьяна! Остановись! Куда ты собралась, обезьяна? — воскликнул Иставан. Он хотел схватить ее, но та была уже далеко. Суни сверкнула на него своими карими глазами и побежала прочь без оглядки. Иставан молча смотрел ей вслед. Маленькое мохнатое существо двигалось зигзагами по склону скалы.

Наемник долго следил за нею, потом плюнул.

— Что это на нее нашло? Чертова обезьяна… — Он ощутил внезапный приступ ярости и вскочил на ноги. — И чего это она на меня так смотрела? Клянусь тремя с половиной завитками хвоста Дзарна, я все сделал правильно!

Его молодое лицо скривилось в горькой гримасе. Иставан тоже начал спускаться к подножию. После секундного раздумья улегся было на землю, но потом опять поднялся на ноги.

— Они сами в это ввязались, — проворчал наемник, ни к кому не обращаясь. — Человек-леопард — хозяин своей судьбы. Зря я поперся вместе с такими чудаками. Может быть, стоило продать близнецов гохрцам, и дело с концом. Тогда я даже мог бы стать дворянином. Это было бы очень кстати после того, как Монгаул захватил Паррос.

Он задумчиво почесал подбородок. Нужен был какой-то план, вот только какой? Даже Колдовскому Мечу придется непросто в этом краю, особенно когда здесь ошиваются пятьсот воинов. Совсем не хотелось рисковать собственной шкурой. А ведь близнецы даже не нанимали его. Так что он ничем им не обязан.

— Что такое? — Его размышления прервал неожиданный шум.

Войско задвигалось. Видимо, был отдан приказ о выступлении. Всадники собирали свои пожитки и выстраивали коней в походном порядке. Вскоре образовались колонны, впереди которых встали командиры.

Наемник нашел среди камней у подножия скалы безопасное укрытие и распластался на земле.

Всадники, недавно вернувшиеся из разведки, присоединились к своей колонне. Теперь все войско напоминало цветок с белой сердцевиной и красными лепестками. Барабанщики, стоявшие во главе каждого отряда, рассыпали мелкую дробь, отразившуюся эхом от скал. Это был сигнал к отправлению.

Наконец из шатра показалось несколько человек. Могучее тело и леопардова голова Гуина, а также платиновые волосы близнецов были хорошо видны даже издалека. Дети напоминали редкие цветы, распустившиеся посреди голых скал.

Воины заставили пленников опуститься на колени и связали им руки и ноги. Иставан не мигая смотрел на то, как их потащили вслед за лошадьми. Потом он увидел возле шатра еще одну фигуру, гордо восседавшую на белом коне.

Наемник с трудом сглотнул.

Издалека он не мог как следует разглядеть девушку, но понимал, что она просто бесподобна. Иставан закрыл глаза, охваченный каким-то странным чувством. Потом поднялся на ноги и кивнул, будто бы приняв важное решение. Он был готов действовать.

 

3

— Гуин… — прошептала Ринда.

Более пятисот воинов двигались по пустыне Носферус в полной тишине. Во главе колонны ехал третий отряд, которым руководил Мелем. Дальше двигался второй отряд под командованием Каина. Потом — белые воины Линдрота и Влона. А замыкала колонну гордость Альвона, сто пятьдесят всадников первого отряда под командованием Астриаса.

Амнелис ехала в центре строя. Отсюда ее аура, заставлявшая подчиняться, распространялась на всех воинов.

Девушка сняла шлем, и ее золотые волосы засверкали на фоне белоснежных доспехов в лучах закатного солнца. Казалось, что даже пронизывающий ветер, гонявший по пустыне пыль и прозванный Дыханием Доала, уступал ей дорогу.

— Гуин… Ох, Гуин! — снова позвала Ринда. Наследники Парросского трона тащились в конце колонны, привязанные к седлу, словно скотина, которую гонят на базар. Тонкие ремни резали кожу на запястьях, и рукава уже покраснели от крови.

— Гуин… я больше не могу идти… — Голос принцессы сделался таким хриплым, что его невозможно было узнать.

— Крепись, Ринда… — произнес Ремус негромко, хотя и сам едва шагал.

— Да что с вами? Вот не ожидал, что Жемчужины Парроса так быстро сдадутся, — прошептал Гуин.

Ринда подняла на него измученные глаза. Он мужественно шагал за конем, высоко подняв голову и не выказывая признаков усталости. Его глаза светились какой-то невероятной, дикой энергией. Взглянув в них, Ринда почувствовала прилив сил.

— Ремус, — прошептала она. — Ремус, запомни эту усталость, это унижение. Смерть наших родителей, горе жителей Парроса и вся наша боль помогут нам бороться.

— Не разговаривай. Береги силы, — произнес Гуин.

— Мне становится лучше от разговора, — усмехнулась принцесса. — Ох, Гуин… И почему это случилось? Всего неделю назад мы мирно жили в Хрустальном Дворце… и как неожиданно все изменилось.

Хотя Ринда и обладала храбростью и стойкостью духа, она была всего лишь четырнадцатилетней девочкой. Принцесса негромко постанывала, облизывая иссеченные песком губы. В горле пересохло — за весь день у нее во рту не было и глотка воды. Глаза тоже высохли, и слезы, которые принцесса упорно загоняла обратно, выходили потом через кожу, тут же испаряясь.

— Пути Дзарна неисповедимы, — вздохнул Гуин. — Я потерял память и даже не знаю, кто я и откуда. А теперь нас связали и ведут в крепость. Все это составляющие какой-то великой схемы, недоступной нашему пониманию.

— Ох, Гуин, я больше не могу без воды, — простонал Ремус.

Один из красных воинов, ехавших впереди, обернулся и посмотрел на него. Хотя воины Гохры навевали страх, не все они были сущими демонами. Просто они хранили верность Амнелис и беспрекословно подчинялись всем ее приказам, даже самым жестоким. Тащить на привязи такого могучего пленника, как Гуин, было для них обычным делом, но вид измученных детей заставлял их страдать.

— Не вспоминай о воде, — прошептал Гуин. — А то станет еще хуже.

— Но… Гуин… я не могу идти дальше.

— Крепись, Ремус. — Теперь уже Ринда начала ободрять брата. — Гуин…

— Что, малышка?

— Этот песок и камни такие горячие. У меня начинают дрожать ноги. Может быть, это не только от жары?

— Конечно. Я тоже это заметил, — ответил Гуин. — Разве ты не чувствуешь? В здешнем воздухе витает нечто почти живое. Может быть, это какая-то из студенистых тварей с помощью ветра врывается в мою глотку…

— Интересно, а монгаулы это заметили?

— Не разговаривай! — крикнул один из воинов, ехавших впереди них, и добавил более тихо: — А то быстрее загнешься.

Хотя в его голосе слышалось добродушие, Ринда не могла спокойно говорить с врагом. Все ее мускулы напряглись. Она облизала губы, раздумывая, какой бы колкостью ответить.

Но в этот момент колонна затормозила, и впервые за все время пути строй нарушился. Откуда-то послышались крики:

— Многожор!

— В песке!

Впереди раздавались вопли всадников, пытавшихся успокоить своих коней. Командиры спешно отдавали приказания, стараясь навести порядок.

Многожоры, обитавшие только на суше, были ближайшими родственниками большеротов. Они напоминали последних строением тела, но прятались не в воде, а в песках, и, кроме того, значительно превосходили их в размерах. Едва появившись из своего укрытия, многожор взлетел над дюнами и кинулся на молодого воина из отряда Мелема. Тварь сразу же перекусила лошадь пополам. Всадник упал на землю, прямо в нору, из которой появился многожор. Чудовище принялось доедать лошадь. Воин пытался выбраться наверх, но внезапно вскрикнул и исчез. Стоило ему только добраться до поверхности, как бледное щупальце какого-то другого существа обхватило его за талию и медленно потащило обратно. Остальные всадники зажали уши от дикого крика.

— Помогите ему, сейчас же! — приказал ближайший командир.

— Бесполезно, — ответил один из воинов. — Его схватила пасть пустыни! — Люди отпрянули от ямы, не желая смотреть на гибель своего товарища.

Но прежде чем извивающаяся жертва исчезла в пульсирующей яме, некоторые успели разглядеть щупальца, напоминавшие ожившие древесные корни и пасть, высасывающую кровь из несчастного.

С тех пор как войско покинуло крепость, это была уже третья потеря. Отведя глаза и повернувшись к яме спиной, всадники кинулись к многожору, чтобы отомстить. Это чудовище они могли достать с легкостью и в несколько минут изрубили его на куски. Потом залили яму маслом и подожгли.

Каменистая земля была забрызгана кровью, завалена кусками мяса и пеплом. От лошади ничего не осталось. Воины побросали куски многожора в огненную яму и поспешили прочь, чтобы не попасться в горящие щупальца корчащегося в агонии чудовища. При виде этого зрелища многих стошнило. Остальные проклинали на чем свет стоит и пустыню, и все Приграничье.

Впрочем, потерять здесь всего лишь трех человек из пятисот было настоящим чудом. После минуты молчания войско снова двинулось в путь. Все понимали, что граф Рикард уже соорудил на берегу основные укрепления, и Амнелис рассчитывала привести туда пленников до наступления ночи. Недавнее происшествие подгоняло воинов, и вскоре они уже увидели с вершины холма черные воды реки, окрашенные закатным солнцем в пурпур.

Войско окутала тьма, и в несметном количестве появились пропавшие днем ангельские волосы. Ближе к реке их становилось все больше. Липкие белые полоски, что-то среднее между животными и растениями, облепляли лицо и доспехи, но тут же таяли. Отмахиваясь от них, всадники несколько замедлили движение. Ангельских волос все прибывало.

Возможно, их пробудило к жизни такое количество людей и лошадей, доселе невиданное в Носферусе. Вскоре все войско как будто накрыло белым облаком.

Командиры собрались вместе и стали обсуждать сложившуюся ситуацию. Все сошлись на том, что ангельские волосы безвредны, и вскоре прозвучал приказ о дальнейшем продвижении. Но один из воинов неожиданно взглянул вверх и…

— Смотрите! — пронесся по колонне испуганный крик. Остальные тоже стали поднимать головы и вскрикивать от удивления. Небо полностью скрылось за облаком ангельских волос!

Обычно ночное небо в пустыне было темно-фиолетовым, словно глаза близнецов. На нем не появлялось ни одной звезды. Как будто какое-то студенистое создание скрывало звезды от жителей Носферуса. Но теперь все заполонили ангельские волосы!

Даже тем, кто считал их совершенно безвредными, зрелище показалось ужасным. Дрогнули самые бесстрашные. Им почудилось, что Дзанос насылает на них грозовую тучу, которая втянет их в себя, словно червеглот. Туманные полосы, казалось, застлали весь белый свет.

Среди воинов началась паника. Они могли бы выстоять против орд семов или армии Чейронии, но эти белесые полосы, безмолвно опускавшиеся на землю, пробудили потаенные страхи, скрывавшиеся в самой глубине сознания.

— Гадзус! — позвала Амнелис, и окружающим показалось, что даже ей не под силу держать себя в руках. — Что это такое? Отвечай немедленно!

Старый гадатель стал молча перебирать деревянные руны, нанизанные на четки.

— Ведь ангельские волосы не могут на нас напасть? — спросила Амнелис.

Гадзус покачал головой.

— Я никогда не слышал о подобных вещах, моя госпожа.

— Но ты же гадатель. Что показывают твои гадания?

— Я скажу, что это не дурное, но и не доброе предзнаменование.

— И что от этого толку? — воскликнула Амнелис.

Несколько воинов ехали достаточно близко, и те, кто не был слишком поглощен борьбой с ангельскими волосами, расслышали слова Гадзуса.

Всадники начали перебрасываться испуганными фразами.

— Ты когда-нибудь видел подобное, Марус?

— Нет, никогда. Один из моих двоюродных братьев, проживший очень долго вблизи Тауриды, рассказывал мне об ангельских волосах. Он утверждал, что они противные, но безобидные. Это было как раз перед тем, как меня перевели на Альвонскую Заставу.

— А ты что скажешь, Хендри?

— Ничего не скажу. Но если бы это были духи, то я бы почувствовал.

— Юрик многое знает. Нужно спросить у него. Эй, Юрик! Юрик! Тебе доводилось слышать о таких вещах? Это обычное явление?

— Вообще-то я о них не слышал. Но мне думается, что здесь, в Носферусе, все возможно.

— Вот что! — сказал воин, молчавший до сих пор. — Говорят, будто ангельские волосы — это души, выходящие из мертвых тел через рот!

— Не мели чепухи!

— Клянусь перед лицом милостивой матери Дзаноса!

— Знаете, когда пал Хрустальный Город, наши воины, черные и белые, скакали по улицам и рубили беззащитных жителей направо и налево…

— Эй, да заткни ты свою чертову пасть! Внезапно поднялся ветер, заколыхавший пелену ангельских волос. Кто-то зажег факел и поднес его к облаку. Белые нити начали таять, и появилось окно, в котором виднелось беззвездное фиолетовое небо. Но уже через мгновение проем затянулся.

Войско должно было медленно продвигаться вперед. И хотя по отдельности каждый ангельский волос был действительно безвреден, в таком количестве они могли задушить людей, поэтому всадникам приходилось то и дело стряхивать их с лиц. К тому же в этом облаке ничего не было видно уже на расстоянии в несколько шагов. Поэтому передние воины могли запросто попасть в притаившуюся среди песков пасть пустыни.

Три командира, Мелем, Кайн и Астриас направили коней к центру колонны и приблизились к генералу.

— Госпожа Амнелис, мы не можем двигаться в подобных условиях. Это слишком опасно! — сказал Мелем.

— Наши люди напуганы, — добавил Кайн.

— Мы решили, что нужно остановиться и разбить лагерь, чтобы переждать ночь, — закончил Астриас.

Амнелис поглядела на Влона и Линдрота. Те согласно кивнули.

— Что ж, — сказала она после секундного раздумья. — У нас хватит провизии на три дня, а от реки нас отделяет всего три тада. Лучше всего двигаться при свете дня. Отдайте приказ разбить лагерь. Мы привяжем лошадей вокруг него на всякий случай, выставим тройную охрану, а посреди лагеря разожжем большой костер. Никто не должен снимать доспехов. Выступим при первых признаках зари, и когда солнце взойдет, мы уже будем в крепости.

Три командира кивнули и поспешили отдавать приказания. Но Амнелис остановила их:

— Неизвестно, действительно ли ангельские волосы так безвредны. Прикажите всем приготовить факелы, чтобы можно было зажечь их в любую минуту.

— Будет исполнено.

— Вот теперь вы свободны. — Амнелис поглядела им вслед, затем снова заговорила, ни к кому не обращаясь: — Какое невезение. Я собиралась во что бы то ни стало добраться до реки к ночи.

— Обстоятельства диктуют нам другой план действий, — прошептал Гадзус.

— Эти ангельские волосы не дают мне покоя. Почему я никогда не слышала о таком? Что могло вызвать подобное явление?

— Моя госпожа, это Носферус… — ответил гадатель.

— И ты ни о чем не догадываешься? — вскинулась Амнелис. Потом прикусила свою розовую губку и стала вглядываться в призрачный туман.

— Вам нужно отдохнуть, госпожа, — сказал паж. — Я поставлю шатер.

Но девушка-генерал даже ухом не повела.

* * *

Воины поспешно готовились к ночлегу. Посреди лагеря запылал костер, закипели котлы для ужина.

Гуина и близнецов освободили от пут и даже дали походные постели. Они сразу же легли и не шевелились, следя лишь за тем, чтобы не задохнуться.

Амнелис больше не вызывала пленников к себе, как будто забыв о них. Вскоре воины дали им еды и питья, а также масла, чтобы смазать раны от ремней.

Близнецы принялись с жадностью пить, а к еде вовсе не притронулись. Даже после того, как они выпили всю воду, горло оставалось пересохшим, и дети не могли взяться за твердую пищу.

Гуин отхлебнул всего лишь глоток, прополоскал рот и выплюнул воду наземь. Потом взял кусочек какого-то сушеного фрукта. Размял в руках и принялся медленно жевать.

Близнецы снова улеглись, уставившись в неспокойное небо.

— Это… это как-то слишком странно, — произнесла Ринда слабым голосом. — Монгаульские воины остановились, испугавшись ангельских волос, а я ни чуточки не боюсь. Мне почти что уютно и… почему-то кажется что все это уже происходило давным-давно.

Ремус кивнул.

— Я тоже совсем не боюсь. Эти нити даже кажутся мне красивыми. Они напоминают паутину с росой, которую дева Айин дает умершим, перед тем как проводить их в чертоги Дзаноса.

— Она будто окутала меня, и я могу полететь… полететь в небо. А ты, Ремус? Интересно, может, ангельские волосы и вправду души умерших? И здесь собрались все те, кто погиб в Парросе?

Гуин обеспокоенно посмотрел на близнецов. Конечно, он не верил в эти истории, но чувствовал, что разговор помогает им успокоиться. Он молча принялся за свою порцию еды.

Стражники тоже слышали слова детей, но ничего не сказали и лишь сделали защитный знак Дзаноса.

Ветер успокоился, но ангельские волосы все продолжали опускаться. Казалось, будто люди находятся на дне бескрайнего моря. Ночная тьма сгущалась, вселяя беспокойство в сердца воинов. Их начал одолевать липкий страх. Они боялись, что уже не увидят рассветного солнца.

 

4

Становилось все темнее и темнее.

В генеральском шатре много часов продолжался совет, не приведший ни к чему. Командиры разошлись по своим отрядам. После этого паж помог Амнелис очистить руки и ноги от налипшего за день песка и улечься в постель, а затем погасил факел.

Снаружи удалось заснуть лишь немногим. Никто не чувствовал себя в такой же безопасности, как на заставе. Люди подбрасывали в костер мелкие щепки и сухой лишайник, а также любое другое топливо, попадавшее под руку.

Воины поспешно жевали свой ужин и жалели о том, что в походе нельзя выпивать и что в этой пустыне даже не удастся вымыться. Случайно взглянув друг на друга, они удивлялись бледности лиц.

После того как вокруг лагеря зажгли костры, пелена ангельских волос как будто начала редеть, в ней образовалось круглое окно. Люди ожидали, что оно вот-вот затянется, но, к их облегчению, небо над лагерем оставалось чистым. Увидев спасительную силу огня, воины слегка успокоились. И все же им казалось, будто сверху за ними следят чьи-то холодные глаза. Костры горели ярко, возле них было тепло, и воины постепенно разговорились приглушенным шепотом.

Конечно, все сводилось лишь к двум темам — ангельским волосам и странному пленнику.

В каждом отряде находились умники, уверявшие, будто знают все тайны мироздания или обладают шестым чувством.

— Это совсем дурной знак, — сказал один из них, задумчиво глядя на огонь. — Если я ошибаюсь, то съем клинок своего длинного меча!

— А что это? — прошептал другой воин. — Действительно волосы ангелов или что-то еще?

— Кто их знает? — отвечал умник, отхлебывая из фляжки. — Здесь бывает все что угодно. В темноте скрывается множество куда более страшных тварей, мой друг. Но ангельские волосы и человек-леопард… Он действительно принес несчастье Стафолосской Заставе…

— У меня там были друзья, Гулун и молодой Орро, — оборвал его другой воин, говоривший с сильным акцентом. — Что-то подсказывает мне, что это чудовище виновато в падении крепости или хотя бы просто являет собой дурное предзнаменование. Хотелось бы мне расплатиться с тем, кто похоронил моих друзей под развалинами Стафолосской крепости.

— Во всяком случае, ничего хорошего нас не ожидает, — вмешался еще один воин. — Если бы можно было отбиться мечом от судьбы, тогда бы людям не понадобилось волшебство.

— Знаете, что я думаю? — сказал умник, усмехаясь и оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что все смотрят на него. — Только не надо об этом болтать. Я могу довериться лишь надежным людям. Ну ладно. В общем, у меня такое ощущение, что Золотому Скорпиону не стоило разевать рот на Паррос.

Все, сидевшие рядом, вскрикнули и изумленно уставились на него.

— А как же вы думали? Все эти странные вещи, включая падение Стафолосской Заставы, как-то связаны с Парросскими Жемчужинами и охраняющим их воплощением Сиреноса.

— Хм… в самом деле… — задумчиво кивнул кто-то из сидевших рядом.

— Колесо, которое крутит Дзарн, называют судьбой, — продолжал умник. — А сплетения нитей, возникающие под его руками, называют совпадениями. Одному лишь Дзарну известно, как и когда эти нити сложатся в узор. Но за последние несколько дней…

— По-моему, эти нити сплетаются в петлю, — сказал один из воинов угрюмо. — И если мы не избавимся от этих Жемчужин и их чудовищной няньки, то всем нам крышка!

Все кругом рассмеялись, только умник оставался серьезным.

— Если бы вы слушали меня внимательно, то поняли бы, что это не наши пленники, а знак проклятия для всего Монгаула.

Смех разом оборвался. К костру приблизилось еще несколько воинов. Умник оглядел всех с удовлетворением, потом заговорил так, будто читал лекцию в академии:

— Прекрасный Хрустальный Город, в центре которого возвышался Хрустальный Дворец, был средоточием волшебства и центром поклонения Дзаносу. Парросское королевство существовало тысячи лет! Его история началась тогда, когда мы, гохрцы, еще были дикарями. Вы все об этом знаете, но я скажу то, что вам неизвестно. Под Хрустальным Дворцом находится другой, называемый Запретным Храмом. Жрецы и жрицы, с незапамятных пор ухаживавшие за священными мощами Высшего Короля Алдросса, скрываются там и поныне. Каждый наследник престола спускался в Запретный Храм, чтобы пройти испытание — встретиться с мумией древнего короля! Немногим об этом известно, но тем не менее это правда!

— Постой-ка. Ты хочешь сказать, что все ужасы начались из-за того, что наш герцог захватил Хрустальный Город? Из-за того, что на наших руках кровь Парроса? — спросил кто-то.

— Вот именно! И если уж каша заварилась, то нам остается лишь уповать на везение…

Умник неожиданно вскрикнул — кто-то хлестнул его плеткой по плечу. Обернувшись, он увидел Каина, сердито глядящего на него с коня. Всю важность простого воина будто ветром сдуло.

— Если ты не прекратишь сеять панику, то завтра будешь бороться с большеротом в реке голыми руками! — крикнул командир. — А вы, если услышите, как какой-нибудь шут гороховый распускает подобные слухи, заткните уши, иначе вам всем не поздоровится!

Кайн огляделся по сторонам, затем стегнул коня и отъехал от костра. Некоторое время воины сидели молча, погрузившись в свои думы. Потом кто-то указал на небо и воскликнул:

— Смотрите!

Все вскочили на ноги и разом вскрикнули. Пока они разговаривали, поднялся легкий ветерок и разогнал все белые нити. Небо стало совершенно свободным.

Глубокое молочное море, только что покрывавшее лагерь, сменилось темной синевой. Казалось даже, что свежий ветер прогнал нечистый, липкий воздух Носферуса. Все кругом казалось ясным и чистым. И даже появились звезды…

Воины глядели вверх, поразевав рты. Звездное небо в Носферусе было большой редкостью. Очень часто его затягивали черные тучи, никогда не проливавшиеся дождем. Поговаривали, будто ночные светила не по нутру Доалу. Но сегодня небо над Приграничьем заполняли яркие звезды. Астрологи утверждали, что созвездия не так постоянны, как кажутся, что в древности они имели совершенно другие очертания. Но на простых жителей Гохры, знавших лишь одно небо, знакомые созвездия всегда действовали успокаивающе.

Некоторые ночные светила сверкали гораздо ярче других. Среди них выделялась огромная красная Звезда Войны. Но самыми яркими были две звезды, с которыми связывалось множество легенд. Одна называлась Белый Медведь, или Полярная. Она с древнейших времен служила маяком для мореплавателей и словно сидела прямо на гребне северных Ашгарнских гор. Ее завораживающий свет вел людей короткими роковыми дорогами. Звезда следила за их делами, вершила суд и издевалась над их простодушием, даже если они сверяли направление пути по ней.

Другое огромное светило висело над окутанными легендами горами Канан и освещало восточный край пустыни. Малиниам, Рассветная звезда… Она была такой же белой, как Полярная, но не так завораживала. Гора, над которой располагалась Малиниам, напоминала спящего льва. И если Белый Медведь считался божьим маяком, направляющим людей по предназначенному судьбой пути, то Рассветная звезда — единственным недремлющим оком Дзарна. Многие так и называли ее.

Звезды мерцали в ночном небе, и их беззвучная музыка успокаивала как воинов, так и пленников. Все прислушивались к зачаровывавшему пению небес. Даже если это было затишье перед бурей, многие забыли о том, что находятся во владениях Доала, и почувствовали себя в безопасности.

А в генеральском шатре царили безмолвие и темнота.

* * *

Под тем же небом тихо двигалась чья-то длинная и худая беспокойная тень, искусная в маскировке. Она кралась, прижимаясь к земле и прячась за высокими камнями. Движения были точными и быстрыми, словно у водяной змеи Данаян.

Эта тень пробиралась вслед за монгаульским войском с тех пор, как оно днем снялось с места и направилось к реке. Она не приближалась и не отставала от него, стремясь не попасться на глаза воинам. Если встречались валуны, тень скрывалась за ними, а в их отсутствие стлалась по земле. Когда солнце стояло высоко в небе, приходилось оставаться так далеко, что войско было едва видно. Но с наступлением сумерек все значительно упростилось.

Послышались какие-то крики. Приблизившись, тень увидела командира Астриаса, молодого дворянина из Торуса, жгучего брюнета богатырского телосложения. В последних лучах заходящего солнца он вглядывался во что-то блестящее вдалеке, напоминавшее ему металлическую пряжку на доспехах.

— Что это такое? — произнес командир, ни к кому не обращаясь, и взмахнул плетью.

— Я ничего не вижу, — ответил ближайший воин, оглядевшись по сторонам.

Астриас задумчиво пожал плечами. Командование хвостовым отрядом казалось ему большой ответственностью. Он хотел было подъехать поближе к незнакомому предмету, как вдруг издалека донесся крик:

— Многожор!

— Проклятье! — выругался Астриас и пришпорил коня. Теперь самое главное — сохранить порядок в строю, не допустить паники. Блестящий предмет может оказаться всего лишь игрой света или миражом, а вот многожор шутить не любит.

После этого происшествия ничего особенного не случилось, и тень спокойно следовала за войском до того момента, когда оно расположилось лагерем.

Этой тенью, конечно же, был наемник Иставан Валачский. Черная монгаульская форма позволила ему в темноте подобраться совсем близко к лагерю. Сейчас он сидел за камнями почти возле самых костров и ругался на чем свет стоит.

— Клянусь тринадцатью дочерьми Доала, эта пустыня никогда не кончится! Будь прокляты эти студенистые твари и ангельские волосы! — Он сделал паузу, словно раздумывая, что бы еще обругать, потом произнес: — Эти призрачные нити заставили-таки монгаулов остановиться.

Только теперь до него дошло, что он совсем не испугался, увидев опускающиеся на войско ангельские волосы.

— Будет что порассказать внучатам в старости, сидя на каменном крыльце своего домика у моря, — усмехнулся Иставан.

Он был рад тому, что войско наконец-то устроилось на ночлег. Лагерь лежал перед ним как на ладони. Наемник почти сразу же увидел то, что искал, — генеральский шатер, где наверняка находился тот златоволосый воин, которого он видел издалека.

— Кто бы это мог быть? — произнес Иставан задумчиво. — Может быть, это обман зрения, но, клянусь оком Дзарна, его волосы будто отлиты из чистого золота.

Наемник стал припоминать знакомых ему командиров белых воинов. Он вспомнил графа Влона и барона Линдрота, но они были гораздо старше того воина. Еще ему вспомнились Райас, Аллион и Рентз.

«Хм… может быть, это был Аллион? Может быть, только… Доал ногу сломит!»

Он хотел было подобраться поближе, но услышал приглушенные голоса. Кажется, приближавшиеся воины разговаривали для того, чтобы успокоиться. Иставан чуть было не выругался вслух, потом быстро спрятался за камни и затаил дыхание.

— Тебе не кажется, что с ними обращаются слишком жестоко? Конечно, это наши пленники, но ведь они еще совсем дети, — сказал один из воинов.

— Не нам обсуждать приказы генерала, — ответил с сильным акцентом другой, более старый.

— Когда мы вернемся, их, конечно, посадят за решетку, но пока…

— Считай, что они уже за решеткой, и выброси это из головы. Думаешь, мне не жалко этих детей? Девчонка особенно хороша. Уже по коже видно, что она королевских кровей. Не хотелось бы видеть ее на пыточном столе.

— Тише!

Неожиданно распахнулся вход генеральского шатра, и разговор оборвался.

— Спокойной ночи, генерал, — произнес крепко сложенный мужчина, появившийся в проеме.

— Прикажите своим людям готовиться к выступлению с первыми лучами, — ответил молодой и звонкий голос. — Всадник, которого мы выслали вперед, уже, должно быть, достиг укрепления. Может быть, подкрепление встретит нас на полпути к реке. И еще скажите Линдроту…

— Что же?

— Скажите Линдроту, чтобы с пленников глаз не спускали. Как бы они не откусили себе языки или не натворили еще каких-нибудь глупостей.

— Как прикажете.

— Астриас!

Иставан услышал, как внутри шатра кто-то неразборчиво откликнулся.

— Завтра в хвосте пойдет Кайн, а вы — в середине. Так вы меньше устанете, — донеслось приказание генерала.

— Я не устал, но как скажете, генерал, — ответил голос Астриаса.

Вход в шатер закрылся.

Иставан попробовал подобраться поближе. Может быть, удастся подглядеть в щелочку полога. Нужно узнать, кто этот юный генерал, отдающий приказания, словно опытный ветеран. Днем невозможно было разглядеть его как следует. А в голосе этого воина было нечто такое, что вызывало непреодолимое желание увидеть его лицо.

Наконец наемник добрался до шатра. Отыскал в ткани стык и начал потихоньку раздвигать его. Изнутри шатра доносились приглушенные голоса. Иставан готов был уже заглянуть внутрь, как вдруг…

— А-ах! — вскрикнул он от неожиданности и быстро зажал рот ладонью.

К другой руке присосалось что-то извивающееся. «Личинка песчаного червя! — пронеслось у него в голове. — Должно быть, она вылезла из камней». Эта тварь впилась в его ладонь, пытаясь высосать кровь. Ее красные глаза горели злобой.

«Ах, чтоб тебя Доал забрал!» — мысленно выругался наемник.

Тварь была совсем маленькой, но казалась ужасно мерзкой. Наемник проворно стряхнул ее и раздавил каблуком.

— Кто здесь?

Личинка отвлекла Иставана настолько, что он чуть было не попался на глаза приближающемуся патрулю. Наемник поспешно спрятался за камни. Воины огляделись по сторонам и, ничего не заметив, зашагали дальше.

Хотя наемнику так и не удалось увидеть таинственного генерала, вылазка не была совсем бесплодной. В голове у него созрел новый план. Может быть, не самый лучший, но раздумывать над более удачным было некогда. Уже совсем скоро на небе появится колесница солнечного бога Руаха.

— Доал! — проворчал Иставан. — Будь все проклято! А ведь я бы мог получить за этих близнецов награду в миллион раанов.

И, продолжая ругаться, он удалился в пустыню.

* * *

Когда песок в часах пересыпался еще раз, небо на востоке стало светлеть. Участники похода уж было решили, что им удалось пережить эту ночь, как вдруг над лагерем разнесся оглушительный вопль:

— Помогите! Песчаный червь! На меня напал песчаный червь!

— Где? Где?

— Песчаный червь!

В мгновение ока лагерь превратился в растревоженный улей. Песчаный червь невероятных размеров метался по лагерю, не обращая внимания ни на оружие, ни на огонь, и истреблял подвернувшихся людей.

Песчаные черви считались одними из самых страшных обитателей Носферуса. Это была огромная тварь, не чувствовавшая боли. Она могла нападать даже после того, как ее разрубали пополам. Справиться с червем можно было лишь покрошив его на мелкие части.

— Помогите!

— Защищайте шатер!

Воздух заполнили приказы и просто беспорядочные крики. Лошади рвались с поводьев, воины разбегались в страхе.

В шатер вбежал один из командиров:

— Моя госпожа! Вы в опасности! Скорее спасайтесь!

Но Амнелис покачала головой:

— Вышлите вперед арбалетчиков! Я буду командовать ими!

Брошенные костры еле тлели. В полумраке и в суматохе никто не заметил приближающегося к пленникам воина, одетого в черное.

Когда он начал резать ремни, молодой стражник попытался помешать ему. Но Иставан ответил:

— Приказ командира. Нужно сберечь пленников!

— Тебе помочь? — спросил стражник.

— Не надо! Если у тебя есть меч, беги за червем! Он жрет наших братьев!

Наемник почти не притворялся напуганным. Его голос дрожал от дикого бега. Ведь ему пришлось самому послужить приманкой для червя.

— Клянусь двумя горбами Дзаноса, я в последний раз кому-нибудь помогаю, — проворчал он, разрезая путы Гуина коротким мечом.

Пленники вскочили на ноги, не говоря ни слова, и кинулись прочь из лагеря. Гуин и Иставан поймали двух лошадей, в панике бегавших по кругу. Они были уже оседланными, поэтому оба воина тут же вскочили на них и посадили близнецов перед собой.

— На восток! — сказал Гуин.

— Н-но! — крикнул наемник и пришпорил коня.

Тот пустился в галоп, и в этот момент в лагере заметили бегство пленников. Послышались новые яростные крики.

В пустыне занималась заря.

 

1

— Пленники сбежали! — пронеслось над лагерем.

Иставан, Гуин и близнецы прильнули к лошадиным шеям и мчались вперед без оглядки. Командный голос Амнелис, приказывавшей немедленно догнать их, смешался с испуганными воплями и лязгом металла. Командиры безуспешно пытались навести порядок.

Кони скакали во весь опор; расстояние, отделявшее их от лагеря, все увеличивалось. Беглецы больше не могли разобрать, что кричат враги. Теперь лишь слышался смутный шум, напоминавший рычание адского пса Гармара, ищущего души умерших.

Беглецы направлялись на восток. Кони едва успевали огибать валуны, в их гривах свистел утренний ветер. Рассветная Звезда, Око Дзарна, постепенно гасла, уступая место солнцу, поднимавшемуся над изломанными горами Канан. Четырем друзьям открылся путь к голой равнине и к свободе.

— Но, но! — подгонял своего коня Иставан. Он каждую минуту ожидал услышать крики преследователей и свист стрел. Ему казалось, будто в любой момент может протянуться чья-то огромная рука и схватить его.

Гуин, прижимавший к себе Ремуса, как всегда, казался спокойным. Он натянул поводья и приблизился к наемнику.

— Притормози немного, а то загонишь коня!

Иставан, ехавший впереди, обернулся к нему через плечо.

Монгаульский лагерь давно скрылся из виду. Кругом тянулась только безжизненная земля да белые камни. Увидев, что опасность миновала, наемник вздохнул с облегчением и разразился потоком ругательств.

— Клянусь черной огнедышащей свиньей Доала, я проделываю подобные вещи в последний раз! Клянусь, я…

Он внезапно замолчал, услышав, что кто-то произнес слабым голосом его имя. Это была Ринда. Она дрожала, но старалась улыбнуться сквозь слезы.

— С-спасибо тебе, Иставан. И… пожалуйста, прости меня. Я думала, что ты сбежал. Думала, что ты бросил нас. А ты, оказывается, вон что придумал… Прости меня! Я напрасно в тебе сомневалась.

— Ха, — ответил Иставан дурашливым тоном. — «Спасибо» на хлеб не намажешь. Зря я в это ввязался. Клянусь тюрбаном Дзарна, я просто болван! Я пренебрег первым правилом наемника — ничего не делать задаром. И вторым правилом — ни к кому не привязываться. Так что, ваше высочество, прежде чем благодарить, казните меня, но перед этим дайте золота!

Гуин, ехавший рядом, молчал. Из-за маски было даже непонятно, улыбается ли он. Но его желтые глаза довольно блестели. Он видел, что Иставан зарделся, словно роза.

Ринда же, еще не вышедшая из детского возраста, совсем не разбиралась в мужских повадках.

— И почему ты такой грубиян, Иставан? В моих жилах течет благородная кровь, и я не привыкла к ругательствам! — воскликнула она, пытаясь отстраниться от него, насколько позволяло седло. — Если моя благодарность ничего для тебя не стоит, то обойдусь без нее. И даже возьму свои слова обратно! Что касается денег, то их у меня нет, но если Паррос возродится, тебе воздастся сторицей.

— Ты обещаешь мне заплатить? — Иставан сделал вид, что это произвело на него впечатление. — Но только учти, мои услуги недешевы.

— Правда? И сколько же ты берешь?

— Миллион раанов.

— Губа не дура! — Ринда вспыхнула от ярости. — Собираешься нажиться на нас?

— Ну, рассчитаемся по-другому, если цена слишком высока. Сделайте меня дворянином.

— Тебя дворянином? Ни за что!

— Вот как обращаются с тем, кто спас Ринду-Провидицу и ее брата, наследного принца, от долгих пыток и публичной казни!

При упоминании об этих вещах девочка поникла и сказала:

— Ладно. Я, Ринда-Провидица, обещаю, что, когда возродится Паррос, ты станешь командовать Священными Рыцарями Хрустального Дворца.

— Не разбрасывайся обещаниями, маленькая принцесса. А то тебе потом от меня не отделаться! — усмехнулся наемник. Он почему-то готов был биться об заклад, что Паррос действительно восстанет из пепла. Но сейчас думать об этом было пока рановато. — Королевская семья Парроса всегда держит свое слово. И я, Иставан Валачский, тоже. Мое слово твердо, как кремень. Значит, я буду командиром Священных Воинов?

— Да.

— И ты будешь платить мне за службу? Не миллион, конечно, но все-таки приличную сумму?

— Естественно.

— Замечательно. — Иставан облизал губы, как кошка, налакавшаяся сладкого молока. В его глазах засветилось что-то вроде удовольствия. — Итак, — добавил он, — мы договорились о плате за нынешнее спасение. Но нам еще предстоит долгий путь через пустыню, который, возможно, займет много месяцев. А после нам придется блуждать по горам Канан, о которых ходят далеко не приятные слухи. Так вот, какова будет плата за то, что я доставлю вас целыми и невредимыми в Эарлгос или Чейронию?

— Ну, я…

— Не забывай, что ты уже назначила меня командиром Священных Воинов! — сказал Иставан, хитро улыбаясь. — В общем, скажешь, когда надумаешь. А то, может быть, и вообще не захочешь меня нанимать? Но если все же захочешь, я буду защищать вас до последнего, пока договор не будет аннулирован.

— Понятно. Только как я могу тебя нанять, если у меня нет ни своей страны, ни казны… — вздохнула Ринда.

Иставан снова облизал губы и улыбнулся:

— Я кое-что придумал! Может быть, сделаешь меня Хрустальным Герцогом, чтобы я смог сидеть во дворце рядом с вами?

Принцесса невольно расхохоталась:

— Во дворце! Понимаешь ли ты, что говоришь, Иставан Валачский? Хрустальным Герцогом может быть лишь мой регент, а если я стану королевой, то мой муж!

— Вот как? Неужели если я помогу тебе восстановить королевство, ты не захочешь выйти за меня? — ответил Иставан, так же смеясь. Потом, сделавшись неожиданно серьезным, сказал: — Вряд ли я такой уж неприятный человек.

После этого он снова развеселился и принялся хлопать себя руками по бокам.

— Останови коня, немедленно! — воскликнула Ринда. — Мне вовсе не хочется сидеть рядом с таким кретином! Я скорее предпочту общество песчаных червей. Останови коня, слышишь?

— Не валяйте вы оба дурака, — вмешался Гуин, потом то ли засмеялся, то ли зарычал.

— Я, конечно понимаю, что брак со мной — это ужасный позор для принцессы Парроса, — произнес Иставан. — Ведь я всего лишь сын бедного рыбака из Валачии, то есть никто. Я родился в грязи и с четырех лет рос на поле битвы. Не думай, что я не разбираюсь в жизни! Прошу прощения за нанесенное вам оскорбление, принцесса, но запомните — я рожден в рубашке, и деревенский гадатель сказал мне, что когда-нибудь я стану королем, причем получу свое королевство от Сверкающей Госпожи!

— Об этом ты нам еще не говорил, — заметила Ринда.

— Так сейчас говорю! И в то утро, когда я стану королем, вспомни о предложенной тебе чести и о том, как ты швырнула ее мне в лицо!

— Я никогда…

— Да прекратите же вы, а то кто-нибудь из вас свалится с коня! — прикрикнул на них Гуин. — Стыдись, Иставан! Она же еще совсем ребенок!

Солнце уже взошло. В пустыне наступил очередной знойный день. Небо сделалось бледно-фиолетовым со светлыми полосами последних нитей ангельских волос, плывших из ниоткуда в никуда.

Унылый пейзаж напомнил принцессе кое о чем, и, забыв про спор, она вновь обернулась к наемнику.

— Суни! Что случилось с Суни? Ты… ты ее не съел?

— Больно нужно! — огрызнулся Иставан. — Эту тощую вонючую обезьяну? Она куда-то умчалась сломя голову, едва увидев вас связанными. Думаю, ничего с ней тут не сделается. Вот неблагодарная! Я всегда ожидал от нее подобной выходки.

— Суни… убежала? — произнесла Ринда потрясенно. Она сильно привязалась к своей маленькой мохнатой подружке, встреченной в камере Стафолосской крепости. Что бы ни происходило, с ней было как-то спокойнее. Какие бы еще тяготы ни послал им Дзарн, больше всего хотелось прижаться к ней и видеть ее мордочку.

Принцесса тяжко вздохнула и отвернулась от наемника. Ее фиолетовые глаза наполнились грустью, брови печально сдвинулись. Она долго молчала, прислушиваясь к мерному цокоту копыт.

* * *

Тишина царила до тех пор, пока Гуин вдруг не воскликнул:

— Смотрите!

Обернувшись туда, куда он указывал, путники увидели облако пыли, поднимавшееся на западе.

— Они нас догоняют, — процедил Иставан и негромко выругался.

Гуин кивнул.

— Было бы удивительно, если бы этого не случилось. Все шло слишком хорошо.

Пыльное облако росло прямо на глазах, а лошади беглецов заметно устали. Хотя близнецы весили совсем немного, позади была сумасшедшая скачка. А пока Иставан пререкался с Риндой, скорость заметно упала.

На некоторое время повисло молчание, потом Иставан произнес:

— Что будем делать, Гуин?

— У тебя есть какие-то предложения? — откликнулся тот.

— Прятаться нужно! Если некуда бежать, а силы неравные, ничего другого не остается.

— Прятаться… — эхом отозвался Гуин, как будто одобряя эту мысль. — И как долго, по-твоему?

— Ничего не выйдет! — воскликнул Ремус. — Они будут искать нас до тех пор, пока не найдут. К тому же у них, в отличие от нас, полно провизии. Словом, им остается лишь подождать.

— А тебя не спрашивают, мальчишка, — огрызнулся Иставан. — Ты можешь предложить что-нибудь получше, человек-леопард?

— Не могу… — ответил тот с досадой.

— Так что же тогда?

— Ты считаешь, что ни бежать, ни сражаться мы не можем, но я не согласен.

— Ты собираешься драться с ними? — Иставан деланно рассмеялся. — Ха! Клянусь огненным мечом Руаха, ты с ума сошел!

Наемник плюнул и обернулся назад, вглядываясь в приближающееся облако.

— Ты их видишь? Они там все? — спросил Гуин.

— Конечно, вижу. Мои глаза способны разглядеть пичужку на вершине дерева, находящегося в тысяче тадов от меня! Их около двух сотен. Красные всадники под предводительством белых.

Гуин как будто взвешивал шансы в уме.

— Да, почти все войско, — сказал Иставан.

— Плохи дела, — произнес Гуин медленно. — Но мы сделаем все, что в наших силах. Кажется, ты не слишком хорошо знаешь эти края.

— Ни на грош, — признался наемник. — И не страдаю от этого.

— На востоке отсюда находятся горы Канан, о которых говорится в древних легендах.

— Это я знаю.

— Нам не успеть добраться до этих гор, но деревня племени Раку, о которой говорила Суни, не так далеко. Она объяснила мне, что это селение лежит «там, где Собачья Голова с твой палец».

— Что, во имя Доала, это может означать?

— Ты видишь вон ту гору слева? Это священный пик Ферус, высочайший среди Канан. Семы считают, что он похож на собачью голову, поэтому так и называют его.

Иставан поглядел на Гуина с сомнением.

— Отсюда видна лишь половина головы, — продолжал тот, указывая на гору. — Закрой один глаз и посмотри на свой палец. Деревня Раку находится там, где гора будет казаться с твой палец.

Он обернулся и поглядел на преследователей. Они были уже так близко, что отчетливо виднелись отдельные всадники.

— Вам придется скакать втроем на одной лошади, и как можно быстрее, — сказал Гуин.

— Как? — воскликнул Иставан растерянно. Его темные глаза округлились. — Что это ты задумал?

— И еще — у меня отобрали меч, поэтому ты отдашь мне свой.

— Постой-ка, — пробормотал Иставан.

— Что ты собираешься делать, Гуин? — воскликнула Ринда.

— Не волнуйся, у меня свой подход к людям, — невесело рассмеялся тот. — Вот что, дети, возможно, Носферус и вправду мой родной дом. И я собираюсь проверить, насколько знаю его.

— Гуин, я не могу позволить тебе этого! Мы не примем такой жертвы… — начала было принцесса.

— Перестань. Я сделаю то, что собираюсь, — отрезал Гуин.

Он поднял Ремуса в воздух и бросил Иставану. Тот вовремя подхватил принца и посадил к себе на седло.

— Гуин, нет! — крикнули близнецы хором.

Тот, не обращая на них внимания, протянул руку к наемнику. Иставан достал свой меч и кинул ему. Человек-леопард подхватил его на лету своей могучей рукой.

— Может быть, передумаешь? — спросил Иставан.

— Да не волнуйтесь вы. Увидимся в деревне Суни. — Гуин снова засмеялся и издал яростный вой, от которого близнецы поежились.

Теперь враги были видны уже совсем отчетливо. Ясно слышался звон оружия и мерная дробь копыт. Ветер доносил крики:

— Эй! Вот они! Держи!

— Скачите! Сейчас же! — заорал Гуин и взмахнул мечом. — Встретимся в деревне Раку.

— Ладно, в деревне Раку! Там, где Собачья Голова высотой в палец! — откликнулся Иставан, пришпоривая коня.

Ринда схватила наемника за ногу, пытаясь остановить:

— Нет, мы не можем бросить его!

— Держись, малышка! Мы отправляемся!

— До них не больше трех тадов! Увидимся скоро! — крикнул Гуин на прощание, развернул коня и погнал его в галоп.

Отважный воин поскакал навстречу приближающимся всадникам. Уже вскоре послышались их крики:

— Эй ты, стоять!

— Стоять, или стреляем!

В воздухе просвистели сотни арбалетных стрел. Гуин натянул одной рукой поводья, а другой схватился за меч.

— Ни с места, человек-леопард!

— Сопротивление бесполезно!

Гуин обращал на эти крики не больше внимания, чем на падающие с неба ангельские волосы. Он быстро огляделся по сторонам: нужно было отыскать гнездо песчаных червей или многожоров, чтобы заставить их напасть на всадников. Но ничего не обнаружив, он решил пустить в дело меч и окинул взглядом надвигающиеся на него сотни воинов.

— Гуин! — раздался позади него детский голос, сопровождавшийся топотом копыт.

— Дурачье! Зачем вы вернулись? — откликнулся он. Его глаза вспыхнули яростью.

— Плохи дела! Посмотри-ка! — крикнул Иставан и указал на восток, туда, куда они собирались бежать. Дети сжались перед ним на седле и с тревогой глядели на человека-леопарда.

Глаза Гуина сузились, ярость, горевшая в них минуту назад, пропала. На востоке, на фоне гор поднималось еще одно облако пыли.

— Нас взяли в клещи, — выдохнул Иставан.

Гуин испустил тяжкий стон.

В нем звучало почти что отчаяние.

 

2

Два пыльных облака постепенно смыкались вокруг четверых друзей, словно гигантские челюсти.

— Гуин, нам конец, — прошептала Ринда слабым голосом. Ее глаза наполнились слезами. — Они догнали нас, и теперь нам уже не вырваться. Остается надеяться лишь на то, что эти монгаульские черти обладают хоть каким-то понятием о чести и наша смерть будет легкой. В любом случае, мы с Ремусом не забудем, как ты решил пожертвовать собой, Гуин, и как сражался за нас. И ты, Иставан… — Она обернулась к наемнику, и его глаза, встретившись с ее взглядом, расширились от удивления. — Спасибо тебе. Спасибо, что помог нам бежать. Теперь ты один из нас можешь спастись. Разыщи наших, во что бы то ни стало, и расскажи им обо всем!

Наемник, не ожидавший такого излияния чувств, моргнул и промямлил, что сделал вдвое меньше, чем было в его силах.

— Не теряйте надежды! — оборвал его человек-леопард. — Я же говорил вам, наследники трона, — нужно сражаться до последнего! Бейтесь, даже если не можете поднять меч!

— Н-но… — выдавил Ремус.

— Постойте! — воскликнул Иставан. В его голосе звучало какое-то странное напряжение. — Это облако какое-то не такое!

— Что? — удивилась Ринда.

— Они… это…

Тут им показалось, что наемник лишился рассудка. Он откинулся назад и весь затрясся от смеха.

— Иставан! — воскликнула Ринда, укоризненно сузив глаза.

— Ах-ха-ха! Теперь я понял! Как раз вовремя! — выкрикивал наемник, колотя по седлу кулаками.

— Хо! — неожиданно воскликнул Гуин так же радостно.

— Что такое? — начала принцесса.

— Суни! — воскликнул Гуин. — Езжай, Иставан! Езжай на восток. Только на всякий случай пригнитесь пониже, а то в вас могут попасть из арбалетов.

— Держитесь крепче, ребята! — крикнул наемник, пришпоривая коня.

— Но при чем тут Суни? Что происходит? — допытывалась Ринда, все еще ничего не понимая.

Иставан снова развернул своего коня, и они помчались к облаку, приближавшемуся с востока.

— Суни привела свое племя, чтобы спасти нас! — крикнул наемник. — Эта маленькая обезьянка пришла нам на помощь, хотя и не слишком быстро! Мы чуть было не попали в пасть к многожору!

— Суни! — воскликнула Ринда и зарыдала.

Дикари были уже довольно близко, и принцесса наклонилась вперед, чтобы их получше разглядеть. Они были почти вдвое ниже гохрцев. Иставан придержал коня, чтобы тот не налетел по инерции на союзников.

Семы были не слишком искусными, но яростными воинами. Их лица покрывала красная боевая раскраска, а за спиной виднелись колчаны с ядовитыми стрелами и луки с тетивами из лозы. Тела прикрывали наряды из шкур, а головные уборы состояли из перьев каких-то редких птиц.

Впереди шагала или даже почти бежала знакомая маленькая фигурка.

— Суни! — воскликнула Ринда, спрыгнув с коня, чтобы кинуться ей навстречу. Неловко приземлилась и упала на колени, но тут же поднялась и побежала, не замечая, что ноги вязнут в песке.

— Рииинда! — откликнулась маленькая дикарка. По ее обезьяньей мордочке побежали слезы.

— Суни! — Девочки обнялись, не замечая монгаульских стрел, падающих вокруг них на песок.

Они всхлипывали и повторяли имена друг друга, не в силах даже перевести дыхания. Девочки принадлежали к разным народам и к разным сословиям и даже не знали общего языка. Но здесь, в песках Носферуса, они поняли, насколько сильна их дружба.

— Суни! Моя дорогая малышка Суни! Ты настоящий друг! — повторяла принцесса, а слезы все бежали по ее лицу.

— Алура, алуфех эмииру, аллу елаату! — лепетала та возбужденно, указывая на низкорослое войско позади нее.

Иставан и Ремус спрыгнули с седла и побежали к семам. А лошадь обессиленно повалилась на песок.

— Один, два, три… Кажется, их около сотни плюс мы с Гуином против армии Монгаула. Похоже, наши шансы возрастают, черт возьми! — произнес Иставан.

— Благородная госпожа! — раздалось неожиданно.

Ринда встрепенулась и огляделась.

Суни отстранилась и, улыбаясь, указала на одного из своих соплеменников. Беглецы с первого взгляда поняли, что перед ними вождь. Это он разговаривал по-человечески, причем акцент был почти незаметен.

— В благодарность за спасение дочери нашего племени мы поможем вам в битве и приглашаем вас в свою деревню.

— Я… я не знаю, что и сказать, — выдавила принцесса.

— Я Лото, верховный вождь племени Раку. Вижу, вы устали. Пожалуйста, спрячьтесь за нашими спинами.

Ринда удивлялась тому, что он так хорошо говорит на языке Срединных Земель. Она опустилась на одно колено, чтобы поприветствовать вождя, как было принято при ее родном дворе, и взяла его за мохнатую руку.

— Я Ринда-Провидица из королевского дома Парроса. Это мой брат Ремус, наследный принц. А это наш друг Иставан Валачский.

— Не время разводить дворцовые церемонии перед обезьянами! — воскликнул наемник, не в силах сдержаться. — Клянусь раздвоенным мечом Сиреноса, человек-леопард уже сражается в одиночку с сотнями монгаульцев!

Ринда вспомнила, где находится, и огляделась по сторонам. За спиною у них разыгрывалась яростная битва. Принцесса слишком увлеклась встречей с Суни и не заметила, что Гуин уже начал сражение. Рыча, словно дикий зверь, и воздев меч над головой, он двинулся в одиночку против целого войска.

Враги встречали его удивленными возгласами.

Они толком не знали, что делать с одиноким, но грозным воином, мчавшимся прямо на них, и невольно расступались перед ним. Наконец Астриас махнул красным командирским флагом, приказывая выровнять строй и напасть на Гуина.

Тот вмиг заработал мечом, круша всадников направо и налево.

— Не стрелять! Нужно взять его живым! — крикнул Астриас. Он пришпорил коня и сам кинулся к Гуину. Командира выводило из себя то, что нельзя сражаться по-настоящему. Но приказы дочки герцога были недвусмысленными. Если бы с ними специально не отправили белых воинов Сайма и Фелдрика, он бы тут же приказал прикончить человека-леопарда, а после придумал бы какое-нибудь оправдание.

— Смелее, смелее! Он же совсем один! — кричал Астриас, подгоняя своих растерявшихся воинов.

Но хотя Гуин и был один, сражался он за десятерых. Красные доспехи заливала красная кровь. А человек-леопард, рычавший по-звериному, напоминал звероголового бога Сиреноса, поющего боевую песню и танцующего кровавый танец, чтобы поглотить их души. Всадники валились с коней на землю, и никому не хотелось попасть под следующий удар.

Астриас все больше распалялся, видя страх своих подчиненных:

— Эй вы! Что на вас нашло? Мы же настоящие воины, а он совсем один! Окружайте его и валите на землю!

Но прежде чем он договорил, появился еще один противник. Его забрало было опущено, и воины не могли понять, кто это.

— Я прикрою тебя с тыла! — крикнул он Гуину, потом ударом короткого меча свалил одного из врагов наземь. Ловкий, словно пантера, он спрыгнул с коня, выхватил у убитого длинный меч, снова вскочил в седло и кинулся на помощь товарищу.

— Гуин! Ты цел? — крикнул этот неожиданно появившийся союзник.

— А ты?

Они вдвоем врезались в сплошную стену всадников, проворно орудуя мечами.

— Мы впервые сражаемся вместе!

— Ага!

Хотя эти двое сильно проигрывали в числе, они почти сразу же рассеяли ряды врагов. Те перегруппировались и стали надвигаться на отважных воинов, будто живой прибой на скалистый берег.

И тут, словно буря, с криками налетела толпа дикарей.

— Это семы! — воскликнул кто-то из отряда Астриаса.

— Откуда они взялись? — подхватил другой.

По рядам гохрцев пробежала новая волна страха. Астриас больше не мог сдерживаться.

— За Монгаул! — заорал он во все горло и, огрев своего коня плеткой, кинулся в гущу сражения. Саим и Фелдрик, находившиеся рядом с ним, не успели его остановить.

Две силы сшиблись, будто два песчаных червя, борющихся за территорию. Но едва это произошло, красного червя, словно муравьи, облепила туча семов.

Они бегали между лошадей и пускали отравленные стрелы туда, где доспехи не закрывали тела воинов. Раненые с громкими криками валились наземь. Как только они оказывались внизу, дикари приканчивали их ножами и топорами.

Правда, и кавалерия не осталась в долгу. Множество обезьяньих голов взлетело в воздух. Замахиваясь сверху, всадники одним ударом разрубали дикарей пополам. Но те быстро освоились и придумали свою тактику боя. Один из семов взбирался другому на плечи, цепляясь за лошадь. По их спинам взбирались еще двое и сверху прыгали на всадника. От такого трюка не защищали ни меч, ни доспехи.

Огненная колесница Руаха была уже высоко в небе. Казалось, вся пустыня обагрилась кровью. Эхо разносило боевые кличи воинов и взвизгивания семов.

— Аллу, алурах! Альфетто!

— Йии, йии, йии!

— За Монгаул! За Монгаул!

— Руби их!

Красные воины отступили под напором дикарей. Двое белых всадников стали переговариваться шепотом.

— Фелдрик, они сомнут нас, — произнес Саим.

— Да, под предводительством этих двоих они вскоре одолеют нас.

— Ты видел, как дерется человек-леопард?

— Как же не видеть! И тот, в черном. Если не ошибаюсь, на нем гохрская форма, хотя и без герба.

— Может быть, местный житель? Или изменник? В любом случае нам не поздоровится.

Фелдрик не успел ответить сразу — совсем неподалеку от него семы прорвали линию фронта, и пришлось отбиваться.

— Изменник или нет, но Амнелис была права — дикари заодно с парросскими близнецами!

— Это крайне нежелательно для Монгаула, — откликнулся Саим.

— Еще бы! — Фелдрик отмахнулся мечом от очередного сема. — Мы должны возвращаться и предупредить нашу госпожу.

— А как же Астриас?

— Возможно, в наших руках судьба Монгаула! Нельзя терять ни минуты!

Они оба кивнули, потом повернули коней и поскакали галопом туда, откуда приехали.

В пылу битвы один лишь Гуин заметил двух удирающих белых всадников. Он взревел и кинулся вдогонку. Несколько красных воинов преградили ему путь, но он с легкостью разбросал их в стороны.

— Наемник! Их нельзя упускать! Они приведут подкрепление!

Иставан крикнул в ответ что-то неразборчивое и поскакал вслед за Гуином. Красные воины встали у него на пути. Понимая, что так ему не угнаться за беглецами, он поднялся на стременах и метнул свой меч, словно дротик, как делали гохрцы.

Бросок оказался точным. Широкое лезвие глубоко вонзилось в конский бок. Лошадь повалилась наземь, сбросив Сайма, шлем которого раскололся об острые камни. Подоспевший наемник быстро прикончил его.

Гуину повезло меньше. На пути у него оказалось еще несколько красных воинов, и стало ясно, что через них уже не прорваться. Оставалось только вернуться к битве.

Фелдрик скакал не оглядываясь и даже не видел ужасный конец своего товарища. Нахлестывая коня, он вскоре скрылся в облаке пыли, направляясь к укреплениям, вероятно, уже построенным у реки.

— Эй, ты! — услышал Иставан чей-то голос. — А теперь повернись ко мне! — Судя по голосу, это был воин его возраста. Темные волосы и глаза цвета оникса, видневшиеся из-под забрала, казались почти такими же, как у самого наемника. Всадник пришпорил коня и встал между Иставаном и удиравшим Фелдриком.

— С дороги, ублюдок! — заорал наемник, кидаясь на него.

— Я Астриас, командир красных воинов. Назови свое имя, ты, носящий гохрские доспехи, но сражающийся за семов! Надеюсь, ты простой разбойник, а не изменник империи!

«Астриас? Красный Лев Гохры?» — пронеслось в голове у наемника, но он глядел на противника из-под забрала совершенно спокойно. Если бы не цвет доспехов, это было бы точь-в-точь его отражение. Будь они одеты одинаково и будь их забрала подняты, воины казались бы близнецами.

И все же противник кое-чем отличался от Иставана — дворянским происхождением и преданностью своей стране. Наемник глядел на него с усмешкой и думал, что тот ему совсем не нравится.

— Не сносить тебе головы, Астриас! — крикнул Иставан, забыв о Фелдрике, и двинулся к противнику, сжимая меч.

Молодой командир мрачно ухмыльнулся. Их клинки скрестились, и во все стороны полетели синие искры. Последовал еще один удар, и еще…

После третьего выпада кровь начала отливать от лица Иставана. Он давно усвоил, что уцелеть на поле боя можно лишь избегая поединков с противником, которого заведомо не сможешь одолеть. Неизвестно, сколько ему удастся продержаться против врага, которого наверняка с раннего детства тренировали лучшие учителя. Хотя оба были равны по силе и обладали одинаковой волей к победе, становилось ясно, что перевес на стороне классической школы боевых искусств.

Бывший пират чувствовал, что его долгим приключениям скоро настанет конец. Он уже выдохся. Рука с трудом держала меч, и каждый новый удар болью отдавался в плече.

— Не стоило замахиваться на голову Альвонского Льва! — крикнул Астриас торжествующе, чувствуя, что победа уже у него в руках. Он даже не глядел на то, что творилось на поле битвы. Дикари почти окружили красных воинов и постепенно уничтожали их. Но, несмотря на все свои военные успехи, Астриас был всего лишь двадцатилетним юнцом, которого больше всего волновали собственные выигрыши в поединках. На войне молодость далеко не всегда бывает преимуществом.

— Назови свое имя, трус! — повторил Астриас. — Мой меч не хочет рубить безымянного вояку, возомнившего себя ровней дворянину!

За долгие годы службы Иставан уяснил, что дворянская спесь и мнимое благородство стоят не больше, чем меч без клинка. Если хочешь выжить, нужно полагаться на реальные силы. И он закричал во все горло:

— ГУИН! ГУИН!

В это время человек-леопард был в самой гуще врагов, число которых неумолимо сокращалось. Услышав зов, он тут же кинулся на помощь наемнику.

— Трус! Это же был честный поединок! — закричал Астриас, увидев приближающегося нового противника.

Теперь расстановка сил переменилась. Звероголовый воин пришелся молодому командиру не по зубам. Уже после второго удара меч вылетел из его руки, и гохрец свалился на землю. Гуин склонился над побежденным, уперев клинок в горло.

— Давай же, прикончи меня! — прошипел Астриас сквозь зубы. Его лицо пылало от стыда. — Прикончи меня!

Гуин, не мигая, смотрел ему в глаза.

— Демоническое отродье! Из-за тебя в Гохре начался сущий ад, так убей же и меня! — крикнул Астриас в отчаянии.

Иставан посоветовал человеку-леопарду исполнить это желание. Но тот не двигался.

— Я Гуин, — произнес он резким голосом. — У меня есть послание для твоей госпожи, которая сражается и командует, как мужчина. Покиньте землю Носферуса, или я буду воевать против Монгаула до бесконечности.

После этого Гуин отвел меч в сторону и помог Астриасу подняться на ноги. Тот глядел на него растерянно. Не верилось, что победитель дарует ему жизнь. Хотя молодой командир не получил ни единой царапины, в его глазах читалась боль. Он потер руками шею и на нетвердых ногах направился к своему коню.

Астриас слабым голосом отдал приказ к отступлению. Уцелевшие всадники снова выстроились и двинулись по направлению к реке. Из двухсот воинов, вступивших в битву, в живых осталось лишь пятьдесят.

 

3

Это поражение Астриас будет помнить до конца своих дней.

Он родился в благородной семье и с тех пор, как в пятнадцать лет выехал на поле битвы, одерживал победу за победой, поэтому прослыл героем, молодым Львом Гохры. Ему должен был достаться от отца графский титул и должность губернатора Торуса. И вот теперь его вместе со всем отрядом разбила толпа обезьяноподобных дикарей.

Лицо Астриаса, едва видневшееся сквозь забрало, было бледным, словно пергамент. Он сжал зубы и несколько раз ударил кулаком по седлу. Проиграть семам! Воинская честь была запятнана навсегда.

Красные всадники улепетывали на полной скорости. Дикари могли бы их добить, но не стали, подчинившись Гуину. Конечно, они прежде всего слушались своего вождя, но человек-леопард казался им божеством, внезапно спустившимся на землю. При звуках его голоса обезьянолюди невольно пятились.

— Зачем ты их остановил, Гуин? — спросил Иставан, довольный тем, что битва окончена. — Я хотел преподать монгаулам хороший урок. Мы могли бы выставить голову дворянского щенка на копье посреди песков. Теперь он будет убегать всякий раз, как только увидит нас плечом к плечу.

Гуин отрицательно покачал головой.

— Почему? — спросил Иставан.

— Астриас из благородной семьи. Он фаворит самого герцога Влада. Его отец, Мальке Астриас, губернатор Торуса, правая рука герцога. Поэтому месть за смерть молодого командира была бы слишком ужасной.

— Хм, это верно, — согласился наемник, все еще расстроенный тем, что мало насолил Монгаулу. — Постой-ка, а откуда тебе известно о Торусе больше моего?

Он остановился и с подозрением поглядел на леопардову голову. Гуин промолчал.

Песок пропитался кровью погибших. Пробираясь между поверженными телами, к Гуину спешил Лото, а за ним — близнецы. Несмотря на маленький рост, вождь производил сильное впечатление, особенно в головном уборе из перьев.

Приблизившись к Гуину и Иставану, он низко поклонился. Его глаза светились признательностью и изумлением.

— Храбрые воины! — произнес вождь серьезным тоном. — Сюда, в эту пустыню, вас прислал бог Альфетто. Луки и стрелы Раку принадлежат вам.

Несколько младших вождей выстроились у него за спиной, поклонились и сказали:

— Рийаад.

— Это означает «леопард» на нашем языке, — объяснил Лото. — Ты сын бога Альфетто.

— Вот как? Он утверждает, что ты сын обезьяньего бога? — переспросил Иставан.

— Я Гуин, — произнес тот просто. — Спасибо, что спасли нас.

— Нет, нет, Рийаад, — махнул рукой Лото. — Это мы должны благодарить тебя за спасение моей внучки.

— Суни?

— Да, она четвертая из моих внуков. Суни отправилась за травами, необходимыми нам для ритуалов, но черный демон, явившийся из-за реки, схватил ее и увез. Черный демон сдирает с нас кожу и пьет нашу кровь.

— Вам больше нечего его бояться. Гуин расправился с демоном Стафолосской Заставы! — воскликнула Ринда с гордостью. Она крепко сжимала руку маленькой подружки.

Лото покачал головой:

— Может быть, черный демон и исчез, но теперь появилось множество красных демонов. Что им понадобилось в наших краях?

— Ваше племя не принимало участие в разгроме Стафолосской крепости? — спросил Гуин.

Лото снова покачал головой.

— Раку — мирное племя. Верховные вожди племен Карои и Гуро звали нас с собой, но мы отказались. Если демоны приходят, мы стараемся просто избегать их. Нельзя остановить убийства, превратившись в демонов.

— Стафолосская крепость разрушена, — сказал Гуин. — Там погибло много людей и семов.

— Племя Раку радо принять тебя и твоих друзей, великий воин Рийаад. Вы можете остаться в нашей деревне столько, сколько пожелаете.

Иставан хотел было что-то сказать, но не решился, перехватив взгляд Гуина.

— Вы цените мир и стараетесь избежать войны, — произнес тот, обращаясь ко всем вождям. — Это хорошо, нет, это просто замечательно. Но кажется, миру пришел конец. Во время битвы двое белых воинов пытались сбежать, чтобы позвать подкрепление. Мы остановили одного, но второй все-таки удрал. Если не ошибаюсь, он направляется к Альвонской Заставе. Оттуда может выступить против вашего народа новое войско.

Лото обернулся и перевел эти слова младшим вождям. В их глазах появилась тревога.

— Здесь собрались все воины Раку? — спросил Гуин.

— Нет, конечно, — ответил Лото с гордостью, неожиданной для того, кто считает себя сторонником мира. — Раку — самое большое племя среди семов. Наши женщины сражаются плечом к плечу с мужчинами. Лишь старики и дети не участвуют в войне. Мы можем выставить две тысячи воинов.

После этих слов он перешел на родной язык, который понимал Гуин, и добавил:

— Столько же, сколько ножек у червеглота.

Гуин глубоко задумался. Его друзья стояли молча, словно дети, ожидающие родительского решения.

— Рийаад, — произнес Лото, шагнув вперед. — По-моему, не слишком мудро дальше оставаться здесь, где пролилось много крови. На ее запах потянутся многожоры, песчаные пиявки, пустынные муравьи и кое-кто похуже.

— Ах да… я совсем забыл. — Гунн встряхнул головой, будто пробудившись от сна, и повернулся к близнецам: — Тогда нужно уходить.

— Мы отправляемся в деревню Суни! — воскликнула Ринда.

— Да, вы отправляетесь туда.

— А ты? — Она поглядела на Гуина растерянно. — Разве ты не идешь с нами?

— Меня заботит оставшийся в живых белый воин, — ответил тот мягко и повернулся к Лото: — Можно попросить у тебя пятьдесят бойцов? Мне нужны помощники. Мы проследим за тем, что происходит у реки, и скоро вернемся в деревню.

— Как пожелаешь, великий воин Рийаад. Бери всех, кого нужно, — ответил вождь с поклоном и указал в сторону своего войска.

— Я прошу также, чтобы ты отвел детей в свою деревню, верховный вождь Лото, — добавил Гуин, так же низко кланяясь.

— Как это? — взвилась Ринда. — Не можешь же ты нас оставить?

— Я ведь сказал — скоро вернусь. Мы идем всего лишь на разведку, — ответил человек-леопард успокаивающим тоном и положил свою сильную руку ей на плечо.

Ринда покачала головой, но не нашла что возразить. Все-таки она слишком натерпелась за эти дни.

— Но уж я-то иду с тобой, а, Гуин? — спросил Иставан. — Я не понимаю язык этих бешеных обезьян. Мне все кажется, что они облизываются, глядя на меня.

Гуин посмотрел на него с сомнением, но после кивнул. Потом повернулся к семам и заговорил на их языке:

— Кто из вас хочет отправиться со мной, чтобы проследить за красными демонами?

Пятьдесят молодых дикарей выступило вперед. Среди них не было раненых, а битва лишь раззадорила их. Эти воины казались такими бодрыми, будто только что встали после долгого сна в родной деревне.

— Они в твоем распоряжении, Рийаад, — сказал Лото.

— Спасибо, — кивнул Гуин и снова повторил: — Мы скоро вернемся.

— Зажарьте к нашему приходу черного кабана, — добавил Иставан. — Или хотя бы песчаную пиявку.

Лото растерянно поглядел на него.

Человек-леопард с наемником выбрали из валявшихся на земле мечей два наименее иссеченных. Потом поймали двух уцелевших лошадей, проверили их седла и сбрую. Семы, собиравшиеся вместе с ними на разведку, взяли у тех, кто возвращался в деревню, побольше ядовитых стрел.

Но как только все собрались в путь, Ринда подскочила к Гуину и схватила его коня за поводья.

— Пожалуйста возьми меня с собой!

— Не могу!

— Ну пожалуйста! Умоляю тебя!

— Нет, малышка. Ты обладаешь настоящим боевым духом, которому могли бы позавидовать многие мужчины. Но у тебя тело маленькой девочки. Еще совсем маленькой девочки. Ступай вместе с Суни в деревню и отдохни.

— Гуин, мне только что было откровение, очень зловещее. Если ты не возьмешь меня с собой, может случиться беда. Не худшая, конечно, но все же беда. Мои глаза способны видеть в тумане грядущего. Я смогу разглядеть ловушки и предупредить тебя! Видение было таким четким… и мне стало страшно за тебя.

Гуин глубоко задумался. В душе у принцессы появилась было надежда, но человек-леопард махнул рукой и сказал:

— Нет. Ты должна идти в деревню. — Его голос был мягким, но решительным. — Ты сказала, что может случиться не самое худшее? Тогда положись на мою силу, удачу и те странные воспоминания, которые возникают в моей голове будто из ниоткуда. Пока все это при мне, я смогу выкрутиться из любой переделки. Не бойся, маленькая принцесса. Мы скоро снова будем вместе.

— Понимаю, — кивнула Ринда печально, хотя по глазам было видно, что ничего она не понимает. Конечно, Гуин что-то задумал. Вот только что? Через мгновение девочка подняла глаза и снова посмотрела на него. — Тогда я должна рассказать тебе, что узнала. Пожалуйста, слушай внимательно. Будь одинаково осторожен по пути туда и обратно. Опасайся невидимого больше, чем видимого. Удача лежит внутри неудачи, но если хочешь до нее добраться, прокладывай собственную тропу.

— И это все? — спросил человек-леопард.

— Да, все.

— Это похоже скорее на пословицы, чем на пророчества, — заметил Иставан с улыбкой.

Гуин сжал плечо Ринды.

— Ты тоже будь осторожна.

На душе у девочки по-прежнему было неспокойно, однако она улыбнулась и благословила его. Потом подошла к Суни.

Пора было отправляться. Гуин и Иставан поехали на запад во главе пятидесяти семов, а близнецы вместе с остальными направились к деревне.

В середине отряда Лото шли раненые, опиравшиеся на плечи своих соплеменников. Тех, чьи раны были наиболее тяжелыми, несли на носилках из связанных тетивами луков. А тех, кто больше никогда не смог бы сражаться, оставили на поле битвы. Таков был закон пустыни. Эта земля была совсем не плодородной, и пищи на всех не хватало. Семьи не смогли бы содержать калек. Но долго мучиться несчастным не приходилось. Обитатели Носферуса быстро расправлялись с ними.

Ринда поежилась. Она горячо полюбила Суни и была рада попасть в ее деревню, но никак не могла привыкнуть к жестоким обычаям дикарей. «Спасибо звездам, что я не родилась в пустынном племени!» — подумала она.

Когда семы двинулись домой, солнце стояло высоко, и сухой ветер начал разносить с поля боя запах крови. От стонов раненых и лошадиного ржания было тоскливо на душе. С неба начали опускаться на лица и тут же таять ангельские волосы, навевавшие мечту о первом снеге.

Дикари, шагавшие впереди, неожиданно остановились. Они замахали оружием и стали выкрикивать имя своего бога. Гуин и его спутники обернулись назад и увидели, что на поле битвы появилась из-под песка огромная тварь со страшными клыками.

— Рийолаат, — пробормотал сем, стоявший рядом с человеком-леопардом, указывая на многожора, пожиравшего павших воинов. И вдруг чудовище исчезло так же внезапно, как и появилось.

Через мгновение рядом распахнулась яма, и пасть пустыни поглотила троих убитых дикарей.

— Лалу, — сказал все тот же сем.

Пустыня начала очищать себя от трупов. К наступлению ночи не останется ни одного из них. А когда Руах появится на следующее утро, поле битвы снова будет покрывать чистый песок да редкие камни. Никто и не догадается, что еще вчера здесь шел кровавый бой.

Лото приказал двигаться быстрее. Ведь как только чистильщики пустыни покончат с мертвецами, им понадобится новая пища.

Оглянувшись через плечо в последний раз, Ринда увидела Гуина, едущего во главе своего войска, гордого воина, направляющегося навстречу очередной победе. Но вскоре он уже растворился в песках пустыни, словно мираж.

* * *

Гуин ни разу не обернулся. За его спиной челюсти многожора перемалывали кости и с чавканьем пожирали плоть. У обычного человека от этих звуков волосы встали бы дыбом. Но человек-леопард не обращал на них никакого внимания.

— У нас совсем немного времени, — произнес он. — Нужно торопиться.

Гуин направил своего коня на запад, к реке, в сторону Альвонской Заставы, к вражескому генералу, от которого сбежал утром.

Поначалу Иставан сомневался, что дикари поспеют за ними. Но вскоре понял, что опасения напрасны — пятьдесят низкорослых воинов спокойно шагали за двумя всадниками, причем совсем не проваливались в песок.

Через некоторое время Гуин приказал остановиться. Семы тут же замерли на месте.

— Что там? — спросил наемник. Гуин указал на просвет между скалами.

— Это остатки отряда Астриаса.

— Неужели они здесь? Тогда нужно поскорее покончить с ними.

— Не торопись, — прорычал человек-леопард. — Нас всего пятьдесят, а остальные далеко. Не забывай об этом. Нужно обойти их стороной.

Иставан пробурчал что-то неразборчивое, потом его лицо посветлело.

— Послушай, Гуин…

— Что?

— Как забавно — всего несколько часов назад мы в страхе удирали от монгаулов, а с нами было всего два клинка да наше сокровище — сироты. А теперь мы охотимся за ними, и ты ведешь свой собственный элитный отряд, как прирожденный полководец.

— Ну, я удирал не в страхе.

— Согласен. Но бьюсь об заклад, что в своем Рандоче или Аурре, или где бы ты ни жил, ты был королем или хотя бы генералом. Готов поспорить на рубашку, в которой родился.

Гуин не ответил.

Стараясь не попасть на глаза воинам Астриаса, они стали пробираться между скал. Семы легко прыгали с камня на камень, окуривая себя парами травяного отвара, предохранявшего от змей, песчаных пиявок, а также хищных лишайников.

Вскоре отряд оказался на холме, откуда можно было оглядеть земли, простиравшиеся к западу. Остатки сил красных воинов продвигались к Альвонской Заставе. Они совсем не походили на гордых рыцарей, еще утром преследовавших беглецов. Их лошади были утомлены, доспехи помяты. Раненые вскрикивали каждый раз, как только под ноги коням попадались крупные камни.

— До реки осталось совсем немного. Совсем немного! — крикнул Астриас, пытаясь ободрить своих людей.

Во рту у него давно пересохло, стоны раненых выводили его из себя, но он упрямо ехал вперед. Ему было двадцать лет, и поражение, которое он потерпел от дикарей, оказалось первым в его жизни. Его гордости был нанесен сокрушительный удар. Он сам нуждался в ободрении, но все же, сжав зубы, продолжал путь и следил за тем, чтобы воины не сцепились друг с другом. Один раз Астриасу пришлось остановиться, чтобы напоить из своей фляжки тяжело раненного бойца. Хотя командир был опозорен, в нем по-прежнему жил молодой гохрский дух, двигавший им тогда, когда отказывало все остальное.

На счастье побежденных, дикари не бросились в погоню. И если не начнется еще одна, непредвиденная битва, оставшиеся воины уцелеют. По пути не попадалось ни многожоров, ни песчаных червей. Может быть, ему благоволил бог семов Альфетто, гигантская песчаная пиявка. Но Астриас не видел, что враги движутся за ними прямо по пятам.

Некоторые воины, лишившись перевязей, просто держали мечи трясущимися руками. Когда кони ступали по камням, оружие раздражающе громко звенело. Этим звукам вторили стоны раненых и плеск последних остатков воды в почти опустевших флягах. Потемневшие лица всадников покрывал песок и запекшаяся кровь.

Один из раненых повалился на шею лошади и уронил свой шлем. Увидев это, Астриас вернулся, подобрал шлем и вернул ему.

Потом пришлось поднимать еще один шлем. И вдруг раздался чей-то слабый голос:

— К-командир…

Это был Поллак, его помощник, напряженно всматривавшийся в окружающий пейзаж.

— Что это такое? — спросил он.

Астриас тоже пригляделся, но увидел лишь какую-то смутную дымку. Подняв забрало и сняв перчатку, протер глаза. Они запылали огнем, но все же стали видеть яснее.

— Командир, — снова прошептал Поллак. Кажется, в его голосе звучали радостные нотки.

— Стойте! Стойте! — крикнул Астриас, облизав пересохшие, потрескавшиеся губы. Его сердце забилось учащенно. Он не верил своим глазам. Должно быть, это мираж. Юноша моргнул, но видение не исчезло.

— Поллак, вперед. Вернетесь и доложите об увиденном.

— Будет сделано! — воскликнул тот и с неожиданной силой хлестнул коня плетью.

Глядя ему вслед, Астриас глубоко вздохнул. Стыд и ярость мгновенно исчезли, уступив место радости и сладкому вкусу надежды. Его тело наполнялось энергией, лицо засветилось. Когда Поллак исчез из виду, командир стукнул кулаком по седлу.

— Звероголовое чудовище, изменник в черных доспехах, пустынные обезьяны, слушайте меня! Удача отвернулась от вас! И стране дикарей пришел конец!

 

4

Конечно, Гуин и его спутники ясно разглядели с вершины холма то, что Астриас и Поллак сначала приняли за мираж. Прежде всего им бросилась в глаза сверкающая лента реки и стена поднятой в воздух пыли.

Вскоре ветер переменился, и пыль развеялась.

— Ложитесь, немедленно! — приказал Гуин, соскакивая с коня. Семам не нужно было повторять дважды — они в мгновение ока распластались среди камней. Кое-кто даже успел достать стрелу из колчана.

— Нет! Не стрелять! — прошипел человек-леопард на их языке. — Лежите и не двигайтесь. Если на вас надето что-нибудь блестящее — спрячьте это.

Иставан заставил лошадей лечь и опустился рядом. Вскоре он сообразил, что его черные доспехи на белом холме видны издалека. Наемник изо всех сил вжался в землю и подполз к Гуину.

— Это то, о чем я думаю?

Тот молча кивнул и глухо зарычал.

— Доал бы все это побрал! — выругался наемник.

Все взоры обратились к долине. Открывшееся им было намного ужаснее того, что они ожидали увидеть. Как будто вся монгаульская армия переправилась через реку и обосновалась на краю пустыни. Их лагерь протянулся на целый тад от берега.

Иставан сразу же определил, что там больше десяти тысяч человек. Солнце блестело на доспехах, высоких шлемах и оружии.

— Там в центре отряд белых, — сказал наемник. — Справа — весь оставшийся гарнизон Альвонской Заставы. А слева — синие, должно быть, подкрепление из Тауридского замка. Не удивлюсь, если ими командует сам граф Марус. Ну а тыл защищают черные воины с Талосской Заставы.

Гуин кивнул, внимательно слушая.

— По-моему, это первая часть большой экспедиции из Торуса, — продолжал Иставан с кажущимся спокойствием, но его голос все-таки дрожал. — Сейчас здесь десять-пятнадцать тысяч человек. Примерно пять тысяч арбалетчиков, три тысячи пехотинцев и добрых пять тысяч кавалерии. Видишь, как они выстроились? Это монгаульское пятицветное построение. Правда, одного цвета не хватает, но они поведут свою классическую компасную атаку — одна сила с севера, другая с запада, третья с юга, четвертая с востока. Ты знаешь, почему монгаулы красят доспехи именно таким образом? Во-первых, для того, чтобы не принять своих за чужих в бою, а во-вторых, для того, чтобы генерал видел, куда посылать подкрепление.

— Должно быть, они обрадуются, увидев отряд Астриаса, — кивнул Гуин. Его голос стал задумчивым. — А та воительница и есть их генерал?

— Конечно. Видишь белых воинов? А их вымпелы? Те, что на флангах, принадлежат гохрскому герцогу. А тот, что в центре, — его дочери.

— И эта девушка собирается вести армию по пустыне, чтобы завоевать ее камни и песок, чтобы поработить ее племена, как мирные, так и агрессивные, — произнес Гуин таким тоном, будто считал Амнелис безумной.

— Монгаульский генерал — одна из крупнейших фигур в армии, — сказал Иставан. — Единственный сын герцога Миал родился хилым и немощным. Поговаривают, что Амнелис унаследует отцовский трон. На этот случай у нее даже есть накладные усы! — Он усмехнулся. — Кажется, у Монгаула та же проблема, что и у Парроса!

— О чем это ты?

— Как о чем? Принцесса куда мужественнее принца. — Наемник зажал себе рот, чтобы не расхохотаться во весь голос.

Человек-леопард покачал головой.

— Что касается Ринды и Ремуса, то, по-моему, тебя вводят в заблуждение шелковистые волосы и мягкий характер принца. Ты не замечаешь дракона, дремлющего у него внутри. Я знаю, что этот мальчик будет… — Гуин внезапно замолчал, заметив перемены во вражеском войске, потом спокойно произнес: — Армия двинулась.

Зрелище было фантастичным. Монгаульское войско напоминало огромный цветок с разноцветными лепестками.

Каждый из этих лепестков имел треугольную форму. Впереди шли арбалетчики, за ними пехотинцы, а потом кавалерия. Они двигались без остановок и казались единым живым организмом. Этим движением руководили нити, бегущие откуда-то из центра. Белые воины управляли флангами, как будто кукловоды. И хотя Амнелис не было видно, она, несомненно, находилась в самой середине, окруженная верными воинами и трепещущими флагами.

— Доал бы их забрал! — выругался Иставан. — Как они смогли собрать целую армию за такой короткий срок? Подобные походы планируются целыми месяцами!

— Может быть, так и было, — возразил Гуин. — Возможно, наше появление только подстегнуло их. В любом случае, похоже, что монгаулы давно собирались поработить семов и лагонов сразу же после завоевания Парроса. Скорее всего, их подтолкнули к этому другие герцоги, собирающиеся захватить Монгаул, когда он ослабнет из-за долгой войны.

Он задумался на мгновение и продолжал:

— После нашей стычки с отрядом Астриаса худшие опасения монгаулов подтвердились — парросские близнецы вступили в союз с семами!

— Точно, — кивнул наемник. — И перед нами наверняка не вся армия. Не удивлюсь, если вскоре появятся еще десятки тысяч солдат. Должно быть, они уже в пути.

— Вот что, — сказал Гуин. — Мы не должны приводить их прямо к деревне Раку. Против такой силы она не выстоит и одной ночи, падет, пока песок в часах пересыплется всего раз.

Он обернулся к семам и кратко объяснил им ситуацию. Вожак отряда, которого звали Сиба, спросил, что это значит.

— Нужно возвращаться в деревню и готовиться к битве, — ответил Гуин. — Иначе в ближайшие дни весь Носферус будет в руках Монгаула.

— Ты думаешь, горстка обезьян сможет выстоять против отборных войск? — вмешался Иставан. — Если так, то ты просто спятил!

Гуин пристально посмотрел на него и спокойно ответил:

— Нам известны планы врагов, но они об этом не знают. Вот в чем наше преимущество. К тому же они не знают точного местонахождения деревни. Монгаулы могут двигаться лишь днем. А деревня затеряна в долине, и отыскать ее довольно трудно. Так что у нас остается на подготовку пять или шесть дней.

— С чего ты взял, человек-леопард? — пробормотал Иставан мрачно. — Откуда тебе известно местонахождение деревни, в которой ты ни разу не был?

— Ничего я не знаю, — ответил Гуин. — Я просто делаю выводы, глядя на эту землю.

— Дело твое, Рийаад, — вздохнул наемник. — Мне все равно, будем ли мы готовить дикарей к бегству или к защите, но давай же что-то делать, во имя Доала!

Гуин кивнул, повернулся к семам и начал отдавать приказания. Отряд стал готовиться к отправлению. Тем временем войска все продвигались по равнине со странной грацией гигантской амебы. Угол левого фланга оказался под тем холмом, на котором притаились беглецы.

Семы кивнули своему предводителю и молча поднялись. Иставан покачал головой и тоже начал медленно подниматься, но его кожаный сапог неожиданно заскользил на крутом склоне. Он вскрикнул и едва успел схватиться за руку Гуина. Вниз обрушился целый поток песка.

Монгаульский воин, проезжавший внизу, услышал шум и задрал голову вверх. Он долго простоял так, вглядываясь в склон холма, потом стал указывать на него своим товарищам. Гуин и Иставан, выглянувшие из своего укрытия, увидели, как он поскакал в центр войска докладывать о случившемся.

Неизвестно, кто отдал приказ, но только вскоре вся армия вдруг остановилась, как будто натянулись невидимые поводья. Значит, кто-то из командования отнесся к сообщению очень серьезно. Гуин увидел, что вымпелы командиров двинулись к центру. Значит, созывалось совещание.

— Теперь им известно, что мы здесь, — сказал человек-леопард мрачно. — Генерал обязательно пошлет сюда кого-нибудь.

Иставан огляделся по сторонам. Семы смотрели на него осуждающе.

— Уходим, — объявил Гуин и кинулся к лошади. Наемник последовал его примеру. — Двинемся на север. Если отправимся на восток сейчас, то приведем их прямо к деревне. Изменим направление, только когда поймем, что нас не преследуют.

— Айи! — ответили семы негромко, и отряд сорвался с места.

Гуин и Иставан пришпорили коней, и низкорослые дикари едва поспевали за ними.

Никто не оглядывался назад. А синие воины тем временем направились к холму.

— Туда!

— На вершину!

Уже в третий раз за несколько дней человек-леопард и наемник слышали у себя за спиной крики гохрцев.

Друзья пустили коней в галоп. Теперь они отвечали не только за собственную жизнь, но и за всю деревню Раку. Даже Гуин изо всех сил пришпоривал коня, а пятьдесят семов бежали со всех ног. Их путь лежал туда, где возвышались заснеженные пики гор Ашгарн.

— Скорее, Раку, скорее!

— Рийаад! Аиии! Рийаад!

Песок скрипел под множеством босых ног. Оглянувшись назад, Иставан как будто понял, что семы говорят на своем странном языке:

— О песчаный бог, дающий жизнь и взрастивший нас! Мы вверяем тебе свою жизнь. Танцуй, песчаный бог! Поднимись и загороди нас от глаз демонов, ослепи их. Спаси народ Носферуса от ярости людей и лошадей.

Внезапно до них донеслись крики воинов и в воздухе просвистели стрелы. Трое семов, бежавших позади, как будто наткнулись на что-то и упали.

— Рийаад!

Сиба поднял лук и стрелу, показывая, что собирается остановиться и принять бой.

— Нет, нужно бежать! — крикнул Гуин, подгоняя коня. — Если убить одного или двух, это ничего не даст.

— Гуллах! Эмииру! — воскликнул Сиба с яростью, но подчинился. Ведь все племя клялось в верности Гуину.

Семы, выросшие в этих краях, имели большое преимущество перед монгаулами. Гохрские кони, как и всадники, были закованы в броню, поэтому их копыта глубоко проваливались в мягкий песок. Расстояние между войском и беглецами все увеличивалось. Монгаулы ругались, хлестали лошадей плетками и в бессильной ярости стреляли из арбалетов. Но больше ни одна стрела не достигла цели.

Всадники, отправленные на разведку, быстро достигли того места, где недавно видели беглецов, но нашли лишь тела трех подстреленных семов и, подобрав их, вернулись к основным силам. Вскоре поднялся сильный ветер, тут же заровнявший следы, по которым гохрцы могли выследить свою добычу.

Пустыня вновь погрузилась в сумерки. Ветер погнал с гор Ашгарн пряди ангельских волос. Воины тяжело вздыхали в ожидании жуткой ночи.

* * *

Беглецы скакали галопом, пока песок в часах не пересыпался трижды, и только потом Гуин позволил своему отряду замедлить шаг. Голоса преследователей и свист стрел больше не были слышны, и можно было перевести дыхание.

— Мы потеряли троих, — доложил Сиба.

«Надеюсь, они погибли на месте, иначе эти демоны будут их пытать», — подумал Гуин, а вслух сказал:

— Пора поменять направление. Если даже придется идти ночью, нужно как можно быстрее предупредить племя о вторжении монгаулов. Дорого каждое мгновение.

— Я понимаю, Рийаад. Мы не устали. Можем бежать ночью, — ответил Сиба.

— Бежать не надо. Достаточно быстрого шага.

Они направились на восток, с облегчением подставив спины солнцу. Оно превратилось в огромный рыжий диск, спускавшийся за горизонт. Казалось, будто это злой глаз Доала, наблюдающего за своими владениями.

Дорога пошла вниз, делаясь все уже. Вскоре путники оказались между двумя невысокими утесами.

— Клянусь Дзарном, — пробормотал Гуин, отмахиваясь от шелковистых нитей, — сегодня многовато ангельских волос.

— Может быть, у них тут место для свиданий, — проворчал Иставан. С тех пор как его неосторожное движение привлекло внимание преследователей, он пребывал в мрачном настроении.

Гуин не ответил. Огляделся по сторонам и глухо зарычал.

Утесы все продолжали подниматься, и стало ясно, что отряд оказался в ущелье. Уже почти совсем стемнело. С неба опускалось все больше и больше ангельских волос Семы совершенно спокойно относились к белой субстанции, таявшей на их лицах, и безмолвно стряхивали ее мохнатыми руками. Но Гуин почему-то сильно волновался.

— Сиба! — позвал он резким голосом.

— Да, Рийаад.

— Ты уверен, что это правильный путь?

— Да, он ведет к деревне Раку.

— Но посмотри — тропинка становится все уже и уже! — воскликнул Гуин обеспокоенно.

Иставан удивленно поглядел на него. Впервые за все время их знакомства человек-леопард выказывал страх.

Внезапно весь отряд остановился. Перед ним открылась кошмарная картина, которая могла возникнуть лишь в сознании сумасшедшего художника.

Тропинка резко обрывалась, выводя к огромному озеру, светившемуся синевато-белым светом!

От страха и отвращения у всех отнялись языки. Ведь перед ними простиралась не водная гладь, а тысячи, нет, сотни тысяч копошащихся студенистых тварей. Это были идохи, заполнявшие целую долину.

Крики застряли в глотках путников. Они почувствовали, как их тела холодеют. Воины стояли и смотрели, не в силах двинуться ни назад, ни вперед.

И тут озеро пришло в движение. Рой идохов заметил их. Он был явно рассержен.