1

— Вы их упустили? — Амнелис не повышала голоса. Но ледяного тона, которым она произнесла эти слова, было достаточно, чтобы командир отряда побледнел. Даже красные воины, находившиеся в подчинении у графа Рикарда, нервно теребили свое оружие. В Львином зале повисло напряжение.

Весь гнев генерала был направлен на высокого воина по имени Влон, державшего в руках шлем с белыми перьями. Влон командовал личной охраной Амнелис.

— Прошу простить меня, генерал! Мы были…

— Извинений недостаточно! — Ее резкий окрик заставил его вздрогнуть. — Я не виню вас за провал задания. Все мы в руках судьбы. Вы объясняете свое решение не переправляться через реку тем, что не получили соответствующего приказа. Но вам было известно, насколько важно поймать всех, находившихся на плоту. Можно было догадаться, что они попытаются скрыться на другом берегу. Вы должны были хотя бы отправить послание в Альвон и попросить подкрепления. Я велела Рикарду подготовить несколько плотов. Беглецов следует разыскать и схватить немедленно! Или переправа кажется вам слишком рискованной?

— Да, генерал.

Влон покрылся холодным потом. Он был дворянином из очень древнего рода, имевшего отношение к самому герцогу Владу. Но во всем Монгауле не нашлось бы человека, способного перечить командиру белых воинов, и дело не только в том, что это дочь герцога.

Сейчас Амнелис сняла доспехи и переоделась в белое платье, обнажавшее одно плечо, словно мужская тога. Под платьем были обтягивающие брюки. Прекрасные волосы Амнелис спадали до талии и сверкали ярче червонного золота. Она была по-настоящему красива.

Небольшой рот с губами, напоминавшими лепестки цветка, оттенял холодные аквамарины загадочных глаз. Сочетание их взгляда и чистого голоса сражало наповал любого мужчину.

Вот и Влон не мог этого выдержать. Он скорчил неловкую гримасу и опустил голову.

Амнелис бросила на него короткий взгляд, потом заговорила более спокойно:

— Ладно. Надеюсь, в дальнейшем вы не будете больше тупо следовать приказам и сможете воспользоваться предоставившейся возможностью. Может быть, люди графа Рикарда именно в этот момент пересекают реку и мои опасения напрасны. — Амнелис повернулась к начальнику крепости: — Граф, пройдите в мои покои. И пришлите ко мне гадателя Гадзуса.

— Да, моя госпожа, — тут же откликнулся граф и отвесил глубокий поклон. Он стоял и смотрел вслед дочери герцога. Белое платье развевалось у нее за спиной, облегая прекрасную фигуру тренированного воина.

Дождавшись, пока она уйдет, граф повернулся к смущенному гиганту.

— Ну что, Влон, досталось?

Эти двое были закадычными друзьями. Хотя Рикард командовал гарнизоном крепости, а Влон находился в подчинении у Амнелис, каждый из них носил графский титул и они дружили уже много лет.

— Честно говоря, никак не пойму, что у нее на уме. Я лишь кое о чем догадался, когда услышал доклад твоих воинов, вернувшихся со Стафолосской Заставы. Если бы я знал, что среди тех чудаков на плоту были парросские близнецы, то конечно, переплыл бы реку прямо на коне.

— Но ты этого не знал, значит, и винить себя не в чем, — ответил Рикард, чувствуя облегчение от того, что влетело не ему.

— С самого начала парросской кампании я был при генерале! Ведь мне поручено защищать ее. Все, что было известно ей, было известно и мне. Но кажется, то, что мы с ней усвоили из этих сведений, отличается, как небо и земля.

— Вот поэтому-то она генерал и представитель герцога, а ты — нет.

— В самом деле, дружище. Хотя я прожил вдвое больше ее, она видит вещи в сто раз яснее, — вздохнул граф Влон. — А впрочем, не важно… Какая удивительная страна этот Паррос! Трудно объяснить, как близнецы достигли Приграничья за одну ночь. А увидев человека-леопарда, я не поверил своим глазам.

— Это наверняка какая-то маска.

— Мне так не показалось. Такое впечатление, будто голова леопарда растет на человеческом теле. И ни одна маска не удержалась бы на нем при таком страшном ударе о воду.

— Не удивлюсь, если Амнелис проявила интерес к плоту и из-за него, — сказал Рикард задумчиво.

Он понятия не имел о причине разрушения Стафолосской крепости — о том, что призрак, выдававший себя за Черного Графа, приказывал ловить дикарей, и это в конце концов спровоцировало их нападение. Ему лишь доложили о сигнальных дымах, сообщавших о странных результатах обследования развалин. В ночь битвы парросские близнецы и человек-леопард находились на заставе. Об этом граф Ванон (на самом деле призрак, маскировавшийся под него) никому не сообщил. И раз всех троих видели на реке, то они каким-то чудом избежали смерти под обломками крепости. А теперь им снова удалось улизнуть от монгаулов.

— Я никогда не слышал, чтобы при парросском дворе служили полузвери, — сказал Влон. — Иначе об этом болтали бы в любой таверне! Откуда же он взялся?

— Ума не приложу, — покачал головой Рикард. — Друг мой, я должен тебя покинуть. Нельзя заставлять даму ждать.

Но Влон продолжал, будто не слыша его:

— Паррос был высокоразвитой страной, хотя в военном плане сильно уступал Гохре. Его столица была прекрасна, словно мечта. Когда пал Хрустальный Дворец… мне показалось, что победа далась нам слишком легко. Как странно! Хотя королевской семьи больше нет и от королевства остались одни воспоминания, я не могу отделаться от мыслей о нем…

В этот момент подошел паж и доложил, что Гадзус, гадатель по рунам, уже явился в покои госпожи. Рикард немедля удалился, но Влон, погруженный в свои мысли, даже не заметил этого.

* * *

Граф Рикард застал Амнелис за оживленной беседой с Гадзусом.

Занимавший центр комнаты широкий угольно-черный стол был уставлен кубками с напитками и вазами с фруктами. Но тщедушный, тонкий, словно гвоздь, гадатель не пригубил даже воды. Амнелис сидела, наклонившись к нему. Ее молочно-белая рука сжимала серебряный кубок, из которого она в перерывах между вопросами потягивала мед. Кажется, он помогал ей думать. Как только граф вошел, девушка повернулась к нему.

— Граф Рикард, если мы отправим минимум людей для восстановления Стафолосской Заставы, не сокращая при этом охрану Альвона, то сколько у нас останется свободных воинов?

Рикард понимал, что лучше всего не тратить времени на церемонии, поэтому тут же ответил:

— Я могу предоставить в ваше распоряжение два отряда всадников, три отряда пехоты и обоз.

— Гадзус! — Амнелис обернулась к гадателю. — Как нам лучше поступить? Собрать оставшиеся в округе Тауриды и Гаурина силы или послать в Торус за подкреплением из Красного войска?

Гадатель потер костлявые руки и прокаркал скрипучим голосом:

— Забрать войска из Тауриды и послать в Торус за подкреплением.

— Но это слишком долго, — возразила Амнелис. Рикард почти что слышал, как напряженно работают ее мозги. Его так и подмывало спросить, о чем она думает.

— Что ж, — произнесла девушка наконец. — Рикард, обоз нам не понадобится, но я должна попросить у вас отряд всадников. От пехоты, пожалуй, придется отказаться. Земля Носферуса пропитана ядом и слишком опасна для того, чтобы ходить по ней ногами. Итак, подготовьте всадников для переправы через реку. Я сама поведу их…

— По землям, населенным нелюдями?! — воскликнул граф удивленно.

— Вы можете предложить что-нибудь получше? — На устах генерала появилась тень улыбки.

— Вы не должны туда ходить! У вас ничего не получится! Как верный слуга его превосходительства герцога я не имею права отпускать вас…

— У нас нет времени на споры, граф Рикард, — оборвала его Амнелис, протянув руку к хрустальному шару, который держал Гадзус. — Я не стала бы подвергать себя неоправданному риску, но сейчас ничего другого не остается.

— К тому же, — добавила она после паузы, — мы можем принять некоторые меры предосторожности. Ваши люди построят временный мост через реку, а после — простейшие укрепления, которые позволят нам удержаться на противоположном берегу. Я поведу свой отряд прямо в Носферус. Кес непредсказуем, а потому трудно сделать что-нибудь более основательное, но мост понадобится нам, лишь когда прибудет подкрепление из Тауриды и Торуса. Вот тогда и начнется главное наступление на пустыню.

— Н-наступление? — выдавил Рикард. После того как объявили тренировки по переправе через реку, стало ясно, что во Дворце Золотого Скорпиона почему-то положили глаз на Носферус. Но граф никогда не ожидал настоящего вторжения туда. Что можно найти в этой коварной безлюдной земле?

— Герцог отнесся к падению Стафолосской Заставы со всей серьезностью, — объяснила Амнелис. — Линия, пролегающая между нею и Альвоном, — не единственная граница Гохры, требующая защиты. Существует также северо-западный край Приграничья. Мы больше всего опасались, что тамошние жители, сочувствующие Парросу, объединятся с дикарями из Носферуса и нападут на Гохру с тыла. А теперь, после того как близнецам удалось удрать, эти опасения все усиливаются.

Необходимо поймать королевских отпрысков прежде, чем они доберутся до семов, и допросить. Даже если наши страхи беспочвенны и союз Парроса с дикарями несостоятелен, нам нечего рассиживаться. Стафолосская крепость разрушена, и мы должны отомстить за нее! Нужно начать кампанию против Носферуса и истребить основные племена семов. Понимаете, граф Рикард, сейчас, когда мы запустили руки в самую глубь Срединных Земель, особенно важно давить врагов, обосновавшихся у нас под боком. Нападение на Паррос было полностью делом рук моего отца. Он сделал это конечно же ради славы трех герцогств Гохры. Тарио Кумнский и Олу-Хан Юланский высоко оценили эту победу. Но победы Монгаула нарушили равенство между герцогствами. Отношение к более сильному и удачливому соседу изменилось. Конечно, немыслимо, что Кумн и Юлания объединятся для того, чтобы поставить Монгаул на место, но нечто подобное витает в воздухе.

— Слава Монгаулу! — крикнул Рикард, невольно вскакивая на ноги и выхватывая меч в воинском приветствии.

— Да… Так теперь вам понятно, зачем нам… зачем Монгаулу понадобилась пустыня? — Глаза Амнелис загорелись изумрудным огнем.

— Чтобы защитить тылы? — спросил Рикард, тщательно взвешивая слова.

Амнелис от души рассмеялась:

— Да, это одна из причин.

— Вы хотите сказать, что Монгаул станет воевать с…

— Граф Рикард, это дело величайшей секретности. Даже во Дворце Золотого Скорпиона лишь немногие посвящены в него. — Голос Амнелис звучал негромко, но твердо. Она глядела прямо на собеседника. — Но я все-таки скажу вот что. Завоевание безлюдных земель Носферуса для нас жизненно важно, и мы должны пошевеливаться, пока кто-нибудь за пределами Дворца не разнюхал о наших планах. Гадзус!

— Да, моя госпожа? — ответил тот скрипучим голосом.

— Что говорят звезды?

— А я как раз посоветовался с ними, пока вы говорили.

Он повернул хрустальный шар из стороны в сторону и потер его поверхность костлявыми пальцами.

— Нехорошо… Совсем нехорошо. Вот что говорят звезды. Их позиция однозначна.

Амнелис сидела спокойно, ожидая объяснений. Гадатель потрогал четки, висевшие у него на шее.

— Признаюсь честно, я не очень понял их послание. Мне ясно лишь то, что нечто начнет двигаться и примет какую-то совершенно невероятную форму… Возможно, это повлияет на ход событий в Срединных Землях на долгие годы. Звезды битвы и провидения, а также Полярная звезда, занимающая северный трон, настроены друг против друга, а значит, они войдут в один и тот же дом!

— Что это означает?

— Это означает грядущие перемены. Возможность встреч и неожиданных решений. И еще нарушение правильного хода судеб, моя госпожа.

Амнелис пристально смотрела на старика. Поняв, что ему больше нечего добавить, она пожала плечами и повернулась к Рикарду:

— Вот видите, мой дорогой командир заставы, все гадатели одинаковы. Пытаются сделать вид, что что-то знают, хотя на самом деле не знают ничего. И ни одно их слово не имеет практического значения.

— Звезды не предсказывают будущее, госпожа Амнелис, — прокаркал Гадзус. — Они представляют собой лишь зеркало, отражающее то, что происходит на земле. События случаются благодаря людям, а нити судеб переплетены и запутаны. Мы переходим от одного узла к другому, и даже величайшие из провидцев не могут точно сказать, что произойдет дальше.

— Да-да, конечно, это я знаю. — Амнелис досадливо махнула рукой. — Так о чем же ты говоришь, если не видишь предзнаменований, ни дурных, ни добрых?

— Я действительно не вижу признаков дурного или доброго, не вижу даже окончательной позиции звезд. Но мне кажется, что судьба очень многих изменится, и весьма скоро.

— Ну, а что человек-леопард? Я должна знать, кто он такой!

Рикард поднял брови:

— Мне кажется, что его вид вызван какой-то болезнью или же он носит прекрасно сделанную маску…

Слова графа повисли в тишине. Он вспомнил недавний разговор с Влоном и решил, что не стоит лезть со своим мнением. Ведь сам он не видел человека-леопарда.

— Так что же, гадатель? Ты можешь ответить на мой вопрос? Мир велик, а Приграничье полно разными чудовищами. Существуют ли какие-нибудь сведения о получеловеке, которого я встретила?

Гадзус поскреб столик костлявыми пальцами и ответил:

— На своем веку я сталкивался с множеством тайн, но почти все они оказывались связанными с различными сторонами нашей повседневной жизни. Кое-кто с помощью своей магической силы представлял их в новом свете. Но то, о чем вы говорите, имеет другую природу. Оно связано с мифами, а не с волшебством.

— С мифами? Ну да, конечно! Он напоминал звероголового бога… кажется, Сиреноса… — Амнелис осушила кубок и медленно поднялась из-за стола. — Несомненно, если мы его поймаем, завеса тайны будет снята. В любом случае мы должны выяснить все о человеке-леопарде.

— Могу я спросить, почему моя госпожа проявляет такой интерес к этому созданию? — произнес Гадзус.

Удивленная Амнелис обернулась к нему.

— Моя госпожа что-то чувствует, не так ли? — продолжал гадатель. — Я сказал, что звезды соберутся в одном доме. Это дом Льва. И не думайте, что леопард похож на Льва. Этот огромный хищный зверь притаился в самом центре вселенной. Все движутся к нему, меняя свои пути. И… вот что, моя госпожа, дочь герцога: из многих звезд, приближающихся сейчас ко Льву, лишь одна сверкает ярче Дворца Золотого Скорпиона. Это звезда, осенившая ваше рождение.

Его веки наполовину опустились, казалось, что он готов впасть в транс. Внезапно глаза Гадзуса ярко разгорелись. На мгновение Рикарду показалось, что старик прислушивается к каким-то отдаленным звукам, но потом стало ясно, что в таком состоянии тот не может ничего слышать. Тень от капюшона, опустившаяся на лицо Гадзуса, сделала его похожим на мертвеца. Гадатель пытался что-то сказать, но с губ слетали лишь отдельные бессмысленные звуки.

Амнелис на мгновение замерла, ничего не говоря. Ее зеленые глаза светились чем-то средним между шоком и яростью. Нижняя губа дрогнула, как будто девушка хотела что-то спросить, но не находила слов. Рикард затаил дыхание.

И тут, к огромному удивлению графа, лицо Амнелис расплылось в теплой улыбке.

— Вот и все, что ты сказал, Гадзус! Кажется, ты свихнулся, глядя целыми годами в свой дурацкий шар! — Она от души рассмеялась, потом велела посетителям выйти и начала собираться в дорогу.

Оказавшись за дверью, мужчины переглянулись и тут же отвернулись друг от друга. Оба молчали. Граф Рикард выглядел растерянным, а Гадзус не хотел, чтобы кто-то прочел по глазам его мысли.

 

2

После того как песок в песочных часах пересыпался дважды, граф и генерал снова встретились в холле. Подошедший слуга доложил, что уже все готово для похода. Колокол на Красной Башне, стоявшей в самом центре крепости, прозвонил ровно десять раз. Все, находившиеся на заставе, покинули свои посты и поспешили туда, откуда могли видеть внутренний двор.

Альвонская крепость имела те же размеры, что и разрушенная Стафолосская, но ее гарнизон был намного больше.

В гохрской армии отряд состоял из ста пятидесяти всадников и делился на пять частей. Сейчас во дворе выстроились три отряда красных воинов графа Рикарда и шестьдесят человек личной генеральской гвардии.

Красные всадники стояли в три ряда. На груди у каждого сверкал герб со скорпионом монгаульского герцога и гохрским львом. Командиры отрядов стояли во главе каждой линии, держа шлемы с красными перьями в руках.

Белые воины из Торуса носили тот же самый герб. Их командиры, граф Влон и барон Линдрот Торусский, держали шлемы с белыми перьями.

На балконе появилась Амнелис. Паж нес ее длинный меч, усыпанный драгоценными камнями. Девушка удовлетворенно оглядела войска. На лицах воинов не было и тени страха или слабости. Однако чувствовалось какое-то напряжение. Все войско устремило взоры к дочери герцога.

Если бы даже Амнелис не была генералом, ее взгляд заставил бы их повиноваться. Сейчас ее белые доспехи покрывал длинный плащ. На поясе у нее висел короткий меч, также богато украшенный. Шлем она держала в руках, и ее золотые волосы рассыпались по плечам. Бледное лицо светилось юношеским задором. Девушка напоминала кого-то из легендарных героинь. Кивнув пажу, Амнелис взяла у него длинный меч. Потом повернулась к воинам и начала речь:

— Сегодня три отряда красных воинов вместе с отрядами Влона и Линдрота переправятся через реку Кес и проникнут в Носферус, чтобы изловить парросских близнецов и тех, кто их сопровождает. Вас поведу я, Амнелис, генерал и дочь герцога. Наш поход будет весьма опасным. Воины из отрядов Красного войска должны зажечь факелы, чтобы мы видели, куда двигаться. Вы возьмете с собой трехдневный запас провизии, но вернемся мы лишь тогда, когда выполним свою миссию. И запомните — никто не должен покидать свой отряд ни по какой причине, а все мои приказания должны выполняться беспрекословно.

— Да здравствует Монгаул! — От крика сотен глоток содрогнулись стены крепости.

— В путь! — Амнелис воздела свой драгоценный меч к небу.

Всадники натянули поводья. Амнелис ушла с балкона и через несколько мгновений появилась среди воинов. Белый плащ развевался у нее за спиной. Паж подвел ей белого коня, и она легко вскочила в седло.

Высокий граф Влон с кислой миной на лице и приземистый барон Линдрот ехали по бокам от нее. За ними следовали гадатель Гадзус и паж. Амнелис первой выехала из ворот крепости, а замыкали строй красные всадники в легких доспехах под предводительством графа Рикарда.

Сумерки миновали, и на Приграничье опустилась ночь. Если бы не Амнелис, никто из мужчин не решился бы переправляться через реку в это время.

Но элитные воины Монгаула не сказали ни слова. Вслед за прекрасным генералом они спокойно ехали по лесу, окружавшему крепость. Даже на марше сохранялось разделение на пять отрядов. Всадники, ехавшие по бокам, держали зажженные факелы. Было светло настолько, что солдаты видели лесных жителей, напуганных неожиданным вторжением. Но воины, ни на что не обращая внимания, продвигались к реке. Лунная богиня Эрис ярко освещала воду. По ее поверхности шли странные, как будто нереальные блики.

Вскоре всадники оказались на прибрежных утесах. Позади простирался бесконечный Альвонский Лес, бесформенным пятном окружавший крепость. Над вершинами деревьев виднелись башенные огни. А дальше тянулся Крестовый Лес, невидимый даже в свете факелов, и развалины Стафолосской Заставы.

Войско остановилось, ожидая приказаний, воины вглядывались в сверкающую внизу воду. Река таила в себе массу разных опасностей. Но даже зная об этом, ни один из всадников не подал виду, что испытывает страх. Свет факелов играл на их шлемах, а за спиною простиралась темнота.

Белые доспехи и золотые волосы Амнелис служили для воинов путеводной звездой, плывшей в полумраке.

— Зажгите еще несколько факелов, — приказала она.

Казалось, что девушка задумалась, как будто предвидя, что их ожидает впереди. Но это продолжалось лишь мгновение. Ее приказы снова зазвенели в ночном воздухе. Всадники перевесили свои арбалеты на седла, чтобы можно было схватить их в любой момент, и зажгли все имевшиеся факелы. Стало светло как днем.

Амнелис подняла руку в белой перчатке, и отряды начали спускаться к реке по крутой, извилистой тропинке. Она оказалась такой узкой, что сперва пришлось двигаться вниз только красным воинам.

В это время мастера из крепости принялись спускать плоты на воду. Эти плавсредства были устроены примерно так же, как и стафолосские, но их покрывало больше железа и перила держались крепче.

Спешившись, передовой отряд стал грузиться на плоты по десять человек, предварительно укрепив факелы. К этому времени на воде оказалось уже три плота. Взошедшие на них воины тут же отчалили с помощью шестов.

Если Гуину и его друзьям пришлось плыть вниз по течению, то монгаулы собирались по прямой переправиться на чужой берег. Следовательно, их задача упрощалась. Орудуя сразу десятью шестами, они запросто справлялись с течением. Плоты качало, огонь факелов плясал, отбрасывая на воду причудливые тени. Не глядя на своих товарищей, плывущих следом, воины сосредоточивали все усилия на продвижении вперед.

Внезапно из темноты донесся крик и громкий всплеск. Все инстинктивно схватились за мечи.

— Большерот! — воскликнул кто-то.

Граф Рикард, остававшийся на берегу, увидел пенную струю, погасившую часть факелов. Над водой раздался звон клинков.

— Первый отряд! Доложить о потерях! — крикнул Рикард.

Но с плота донеслось сразу несколько голосов. Наконец граф услышал внятный доклад: нападение отбито, имеются две жертвы. Одного воина утащил большерот, а другого смыло струей.

— Нужно спасти его! — крикнули с плота.

— Не останавливайтесь! Его подберут следующие! — ответил Рикард, хотя и понимал, что вытащить человека в доспехах из реки ночью почти невозможно.

Наконец, будто бы целую вечность спустя, первый плот ткнулся в противоположный берег. Воины спрыгнули на сушу с явным облегчением, на время забыв о том, что они находятся в пустыне Носферус, где им могут угрожать даже большие опасности, чем на реке.

Плот наполовину вытащили из воды, привязав его к камням цепями и веревками. Затем рядом причалили два других. Как следует укрепив их, воины взялись за цепи, соединенные с еще тремя плотами, и потянули их к себе с помощью воротов.

Теперь переправа значительно облегчилась и пошла вдвое быстрее. Вскоре следующий отряд присоединился к своим товарищам, а новые плоты прикрепили к предыдущим. Всю процедуру повторяли десять раз, до тех пор пока не образовался настоящий мост, по которому оставшиеся воины могли ехать верхом.

Амнелис с удовлетворением следила за происходящим. Первый этап похода близился к концу — у них появился мост.

— Гадзус, сколько времени? — спросила она.

— До восхода песок в часах пересыплется еще дважды, моя госпожа.

— Тогда — вперед!

Красные воины уже переправились, и на монгаульском берегу остались только Белые. Амнелис повернулась к Рикарду.

— Возвращайтесь в крепость, но оставьте часть своих людей для охраны моста. С первыми лучами солнца высылайте отряд строить укрепления и упрочнять мост. Вам должны докладывать о ходе работ дважды в день, на закате и на рассвете. Когда прибудет подкрепление из Тауриды, пусть оно хорошенько отдохнет, а потом также отправляется за реку для поддержания линии обороны. Вы все поняли?

— Да, генерал. И, пожалуйста, будьте осторожны, — в голосе графа слышалась искренняя забота, — Носферус — это владения Доала, а вы так нужны во Дворце Золотого Скорпиона.

— Я вернусь в крепость, как только мы поймаем беглецов. Если вода поднимется и снесет мост, восстановите его, сколько бы раз ни пришлось это делать.

— Да, генерал.

— И следите за ситуацией на стафолосском участке. Возможно, дикари снова пойдут в атаку…

— Я понял.

Амнелис кивнула, надела свой белый шлем, спрятала под него золотые волосы и опустила забрало. Потом, повернувшись к Влону и Линдроту, произнесла:

— Мы отправляемся!

Девушка направила коня к мосту. Развевающийся за спиною плащ делал ее фигуру несколько призрачной.

Белые воины пришпорили коней и разом двинулись по мосту. В середине отряда ехал гадатель Гадзус. Благодаря своему черному плащу, а также седлу и сбруе черного коня он казался чернильной каплей в молочной реке.

«Факелы на берегу создают обманчивое ощущение безопасности, — подумал Рикард, наблюдая за переправой. — Безрассудная… Эта девушка безрассудная и прекрасная. Если бы только на мне не лежала обязанность охранять границу! Я бы тоже перешел реку вслед за ней».

Амнелис и шестьдесят белых всадников достигли берега без происшествий. Красные воины с нетерпением ждали их прибытия, не выпуская из рук поводья. И как только переправа окончилась, войско тут же двинулось в пустыню.

* * *

В те дни район, известный как Приграничье, представлявший собой бесконечные пустыни и леса, заполненные неописуемыми тварями и злобными дикарями, неожиданно пришел в движение.

Жители Срединных Земель, считавшие себя единственными в мире цивилизованными людьми, полагали, что все человечество обитает на территории между Постным морем и морем Кор. Здесь был сравнительно небольшой участок плодородной земли, на котором и размещались все королевства. Срединные Земли простирались на тысячи тадов между реками Кес и Арго. На юго-востоке лежали зеленые равнины, выходившие к Постному морю. Теплые Южные земли находились довольно далеко. В них входили джунгли и пустыни, а также выжженные солнцем острова моря Кор — Симахра, Урания и Лодос.

Королевства холодных Северных Земель были покрыты льдами. О них сохранились лишь полузабытые мифы. Впрочем, жители Срединных Земель мало интересовались тем, что происходит за пределами их королевств.

Тракт Хенна, называвшийся также Красной Дорогой из-за рыжеватого цвета булыжников, которыми он был вымощен, служил главной артерией Срединных Земель и соединял различные королевства, герцогства и вольные города. Раньше по тракту можно было быстро добраться до Приграничья, но теперь он предназначался для сообщения только между внутренними селениями страны. Приграничье стало совершенно диким краем, где отваживались появляться лишь отчаянные головы.

Но даже эта земля казалась ухоженным садиком по сравнению с пустыней, в которую углубился экспедиционный корпус. Он двигался по безлюдному краю строго на восток, туда, куда, по-видимому, направились беглецы. В течение первого часа пути воины все еще могли, обернувшись назад, увидеть горящие на берегу факелы, напоминавшие издалека духов-стражей.

В Носферусе не было ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего дорогу. Лишь кое-где виднелись заросшие лишайниками тропинки между массивными валунами — единственным украшением пейзажа. Даже ночь казалась здесь темнее, и лишь один Доал знал, какие твари в ней таятся.

Амнелис прекрасно осознавала сложившуюся ситуацию. Рядом с ней ехали в полной тишине пятьсот воинов, поднявших факелы вверх. Она понимала, что пламя выдает их присутствие, но двигаться без света по этой пустыне было бы просто безумием. Всадники держались как можно ближе друг к другу, так, чтобы каждый чувствовал едущего рядом. Благодаря этому они могли тут же вновь зажечь погасшие факелы.

Там, куда не доставал свет, мрак будто бы еще сильнее сгущался. Казалось, что ночь — это живое существо, какая-то студенистая масса, неотступно следующая за людьми и поглощающая все вокруг. И внутри нее двигались какие-то твари, какие-то пятна тьмы, следившие за незваными гостями. Несмотря на стоявшую кругом тишину, здесь было гораздо больше чудовищ, чем в Крестовом Лесу.

Амнелис держалась посреди колонны, окруженная сотнями хорошо вооруженных воинов. Внезапно ее мысли нарушил странный звук — как будто вопила женщина, которую секли кнутом. Затем прямо над девичьей головой захлопали огромные крылья. Когда охрана подняла факелы выше, летающее существо исчезло, но тут же все увидели на земле нечто среднее между пиявкой и сороконожкой.

Никакие опасности пустыни ничуть не смущали Амнелис. Она снова углубилась в свои мысли. Ее лицо было скрыто забралом и капюшоном плаща, так что невозможно было понять, о чем она думает.

Уже близился рассвет, но землю все еще окутывала тьма, а в воздухе витал отвратительный запах. Это была неописуемая вонь, прежде незнакомая всадникам. Она забивала ноздри и притупляла все прочие органы чувств, так что люди будто бы ничего не видели и не слышали, а могли лишь бороться с этим запахом. Больше всех страдал Гадзус. Он зажал рот и нос краем капюшона, чтобы не вдыхать зловонный воздух, и забормотал что-то странное:

— Этот запах… он исходит от ползучих растений… или нет, от самой земли. Кажется, тут водятся родственники большеротов. Они больны, очень больны! Но звезды привели мою госпожу сюда. Таков был выбор судьбы. Она должна была выступить в поход…

С тех пор как гадатель заглянул на заставе в хрустальный шар, мысли о звездах не покидали его. Было слишком много противоречивых факторов, не дававших понять, какой же исход ожидает их впереди. Какой причудливый путь прописан для них на небесах! И будущее только начинало принимать конкретные очертания.

Лишь немногие из гадателей могли бы верно истолковать послание этих звезд — мудрый Лонкандросс, западный оракул, или, возможно, Агриппа, проживший, как говорили, двадцать тысяч лет! И конечно, сам Глатеис, Жрец Тьмы. По сравнению с ними, развивавшими свои магические способности не один десяток лет, Гадзус казался совершенно ничтожным. Однако такое расположение звезд могло поставить в тупик и более искусных гадателей. Агриппа глядел на звезды тысячи лет и лишь после этого понял, что они говорят. Да, кроме этих троих, пожалуй, никто бы не смог правильно определить предначертанное ныне.

«А возможно, что и они не смогли бы тут разобраться, — подумал Гадзус. — Великий Глатеис, Жрец Тьмы, главный из приспешников Доала, вряд ли пришелся бы ко двору любого из монархов. А Агриппа, величайший из чародеев? Он скорее легенда, чем живой человек. Никому не известно, где он находится, а значит, его и вовсе может не быть. Если бы кто-то отправился разыскать Агриппу, то это могло бы послужить сюжетом для целой поэмы. Коли уж я и решился бы искать кого-то из них, то выбрал бы Лонкандросса. Это белый маг, которому доступны небеса. Но говорят, что он удалился в горы и проводит все свое время в созерцании звезд, равнодушный ко всему мирскому. Возможно, он уже умер и его остекленевшие глаза не отрываются от Полярной звезды».

Гадзус зябко поежился. Видимо, судьбоносный Дзарн слишком хорошо маскирует свои намерения, чтобы они были доступны простым смертным.

«Мне остается лишь одно, — подумал гадатель, — уверить мою госпожу, что она следует верным путем. Но судя по этой вони и по тем тварям, которые уже попались нам в пути, нельзя сказать, что все эти пятьсот воинов вернутся обратно в Альвон целыми и невредимыми. И что вообще вернутся! Это будет трудно… невероятно трудно!»

— Гадзус! — раздался резкий окрик генерала. — Что ты там бормочешь?

— А-аа, — только простонал в ответ гадатель и склонился к лошадиной шее.

Амнелис отвернулась от него, откинула капюшон и подняла забрало, чтобы как следует оглядеться.

Густая ночная мгла наконец-то начала расступаться. Рыжие лучи солнца постепенно обрисовывали на горизонте пики восточных гор, а черное небо прорезали белые, как будто бумажные, полосы.

Наконец Амнелис приказала потушить факелы. Барон Линдрот приблизился к ней и произнес негромко:

— Простите, моя госпожа, но действительно ли мы движемся в том же направлении, что и беглецы? Может быть, было бы благоразумнее разделиться надвое?

Амнелис взмахнула рукой в белой перчатке:

— Гадзус нагадал, что они направляются на восток, к Канану. Как только окончательно рассветет, нужно будет подняться для разведки на ближайшую вершину. Но основные силы должны держаться вместе. Еще не хватало, чтобы мы потеряли друг друга в пустыне.

— Да, моя госпожа.

— Прикажите всем командирам отрядов объехать строй и проверить, нет ли потерь.

Линдрот отсалютовал ей и погнал своего белого коня вдоль строя. Вскоре командиры получили приказания, и почувствовалось некоторое оживление — воины приходили в себя после напряженной ночи.

Потерь не оказалось. Удовлетворенная Амнелис дождалась, пока они достигнут небольшой скалы, видневшейся слева, и приказала устроить первый привал.

— Будем отдыхать, пока песок в часах не пересыплется один раз, — объявила она. — Спешьтесь, накормите коней. Половина из вас должна лечь спать, а остальные пусть остаются во всеоружии.

Как только простые воины начали спрыгивать с коней, Амнелис знаком велела Влону, Линдроту, Гадзусу и его пажу подниматься за ней на скалу.

Генеральский конь как будто радовался окончанию долгой ночи и поднимал копыта высоко. Амнелис дала ему передышку лишь на самой вершине скалы. Оттуда, все еще продолжая сжимать поводья, она окинула взглядом пустыню.

С ее губ сорвался невольный вздох. Повсюду, насколько хватало взора, простирался бело-пепельный океан. Камни, тут и там торчавшие среди песков, напоминали волны. И лишь легкая дымка, поднимавшаяся над землей, нарушала иллюзию безбрежного моря. Солнце еще не взошло, и пики гор загадочно сияли. В пустыне становилось светлее с каждым мгновением. Но тут не было птиц и даже каких-нибудь других живых существ, способных приветствовать наступающий день.

Путники стояли и смотрели на встающее над горизонтом кроваво-красное светило. Здесь оно казалось куда более величественным, чем за рекой. Так начинался день в Носферусе.

Ветер погнал тонкие нити ангельских волос. Они облепляли лица и доспехи стоявших на вершине людей и тут же таяли.

Внезапно глаза Амнелис расширились. Она подняла руку и указала на восток. Из-за отдаленной скалы поднималась тонкая струйка дыма. Девушка опустила забрало и стегнула коня плетью. Тот помчался галопом вниз. Остальные последовали за генералом.

Беглецы нашлись!

 

3

— Гуин, пожалуйста, нам нужен отдых. Я не могу больше и шагу ступить. — Ринда, тяжело дыша, опустилась на ближайший камень. Ремус пристроился рядом.

Никто не знал, насколько они успели углубиться в пустыню. Плот разбился о камни, а с противоположного берега кричали воины, приказывая им вернуться. Одна из их стрел ударилась в скалу рядом с Ремусом. После этого друзья кинулись бежать без оглядки.

Сейчас, когда близнецы окончательно выдохлись, солнце давным-давно опустилось за горизонт и наступила ночь. Гуин и Иставан обменялись взглядами, и стало ясно, что устали все. Наемник опустил плечи и бухнулся на камень, не дожидаясь, пока Гуин кивнет.

— Ничего, все будет нормально. Никто не отважится переплывать реку ночью! — сказал Иставан, переводя дыхание. Отдышавшись, он достал из сумки плод васьи и начал с аппетитом жевать. Еще у них были с собой гати — лепешки, которые пекли в Приграничье, — и вяленое мясо. Но теперь все это пропиталось ядовитой водой Кеса и стало несъедобным.

Некоторое время беглецы сидели молча. Дети тяжело дышали и растирали свои уставшие ноги. Наконец Иставан оторвался от фрукта и произнес:

— Нужно развести костер.

Гуин хотел было возразить, но наемник не дал ему и слова сказать.

— Да говорю же, все будет хорошо. Неужели ты собираешься провести ночь в Носферусе в полной темноте?

Да, отчасти он был прав. Оба воина принялись собирать сухой лишайник и вскоре соорудили небольшой костерок. Даже такой огонь горел достаточно ярко, чтобы путники почувствовали себя в безопасности впервые со времени крушения плота.

— Ну и ну, — произнес Иставан, доедая плод. — Наш плот пошел на зубочистки для большеротов, а за нами по пятам гонится гохрская армия. Не совсем то, на что мы рассчитывали, а?

Ринда поглядела на брата, притянула Суни поближе и уставилась на огонь. Прижимаясь к мягкой шерсти малышки, она почти забыла, где они находятся и что кругом творится. А при взгляде на полуосвещенную костром маску Гуина принцесса чувствовала, что с ним она везде будет в безопасности.

— Итак, путь в Гохру нам отрезан, — продолжал наемник. — Тем более без плота. И идти по пустыне без всякой подготовки — тоже чистое безумие. Черт возьми! На этот раз Дзарн явно перемудрил. Ты что-нибудь придумал, человек-леопард?

— Возможно, — пробурчал Гуин. — Но сейчас рановато об этом говорить. Пока что ясно одно — возвращаться нельзя, значит, нужно идти вперед.

— Х-ха! — воскликнул Иставан. Казалось, наемник собрался поддеть Гуина, но вместо этого замахал руками, как будто что-то отгоняя.

— Что случилось? — спросила Ринда, уставившись на него.

— Доал! Проклятые ангельские волосы! Они попали мне в лицо!

— Ты с ними поосторожней, — предупредил Гуин. — Ангельские волосы безвредны поодиночке, но если они навалятся на тебя скопом, ты можешь задохнуться. Кстати, это самые распространенные существа в пустыне.

— Кажется, ты многое о ней знаешь, — заметил наемник. — А почему бы и нет? Ведь ты явился отсюда, не так ли? И теперь, небось, радуешься, что попал домой!

— Не смей так говорить! — взвилась принцесса. — С чего ты взял, что Гуин из Носферуса?

— Все ужасы появляются отсюда, малышка, — ответил Иставан. — Но сейчас не до этого. Итак, нам придется идти вперед. Интересно только, как мы выживем? И куда, собственно, нам держать путь без всякой провизии? Может быть, в Канан?

— Да, — ответил Гуин.

— Ты хоть знаешь, сколько тадов до него?

— Кажется, знаю.

— Тогда смотри. — Иставан стал чертить ножом на песке. — Мы пройдем через Кананские горы. Замечательно. Проще простого. Потом нам предстоит пробраться сквозь джунгли и пересечь реку. И после того как мы это сделаем, придется продвигаться по странным Восточным Землям и искать корабль, идущий в Чейронию. Ты обо всем этом подумал?

— Другого пути нет.

— Что ж, тогда идем, — сказал наемник с наигранной бодростью. — Бывалому вояке не привыкать к годовым походам без отдыха. Вот только жратвы у нас — кот наплакал. Правда, можно съесть эту прелестную юную дикарку…

— Иставан! — Ринда пронзила его взглядом и крепче прижала Суни к себе. — Как ты можешь такое нести? Ты грязный варвар! Скотина!

Она с трудом подбирала слова от негодования. Но наемник смотрел на нее с самым невинным видом.

— Тебе не доводилось пробовать обезьяньего мяса? В Валачии его жарили по праздникам… м-мм! Вот это были пиршества!

Ринда сообразила, что он просто дразнит ее, и закусила губу. Суни затравленно озиралась по сторонам, как будто что-то понимала. Затем поднялась, приблизилась к Гуину и о чем-то взволнованно затараторила.

Тот слушал, наклонив к ней ухо, потом заговорил с ней на том же языке. Суни ответила еще более взволнованно.

— Послушай, Гуин, о чем лопочет эта обезьяна? — спросил Иставан.

— Не называй ее обезьяной, ты… — начала было принцесса, но Гуин поднял руку, призывая к тишине.

— Суни говорит, что обязана нам по гроб жизни и что просто так ходить по пустыне слишком опасно. Она предлагает отвести нас в свою деревню. Племя Раку отблагодарит нас и обеспечит беспрепятственный проход по территории семов в любом направлении.

— В самом деле, Суни? Ты можешь нам помочь? — Лицо Ринды расплылось в улыбке. Девочки крепко обнялись.

— Нас спасут дикари? — Иставан поглядел на них недоверчиво. — Клянусь огненным языком Доала, сроду не слышал ничего подобного! Почему бы нам сразу не кинуться на свои мечи?

— Послушай! — воскликнула принцесса. — Прекрати упоминать имя нечистого всуе, иначе накличешь на нас беду!

— Ха! Не станешь же ты прятаться за камни каждый раз, как кто-то поминает Доала! Кстати, если бы ты попала в злачные места Валачии, то это слово было бы там самым мягким.

— Чур меня! — Ринда быстро сделала защитный знак Дзаноса. Ее брат выглядел так же растерянно, как и она. — Если мы и попали в Носферус, то только из-за твоих проклятий. Почему ты столько ругаешься?

— Скоро сами заругаетесь, — ухмыльнулся наемник. — Вы знаете, что меня зовут Колдовским Мечом, но у меня есть и другое прозвище — Приносящий Несчастья. Где я, там и беда.

— Так я и поверил, — скривился Ремус.

— Именно поэтому, — продолжал Иставан, — дворяне повсюду вызывают меня на дуэль и расплачиваются жизнью, а благородные дамы затевают со мной интрижки, за что вылетают из дворца и из дома… А почему пала Стафолосская Застава? Но у меня есть способность выпутываться из любой переделки. Только на меня одного не действуют несчастья, которые я приношу! Возможно, тут замешана божественная сила. Кто-то опекает меня — может быть, великий Дзанос, а может, старик Дзарн. Или нет, по-моему, за Иставаном приглядывает сам Доал.

— А не отправиться ли тебе к нему прямо сейчас? — спросил Ремус, побледнев. — Твои признания…

Он внезапно замолчал. Гуин и Иставан напряглись. Суни сидела неподвижно. И все глядели на Ринду.

С девочкой что-то происходило. Ее лицо, на котором играли отсветы пламени, как будто стало совсем чужим. Исчезла детская беззаботность, всегда читавшаяся в ее благородных чертах. Она уступила место новой силе, почти что святости. Теперь принцесса походила на жрицу из храма Дзаноса. Темные глаза сверкали, в них отражалась мудрость тысячелетий. Все остальные затаили дыхание, ожидая, что она скажет.

Ринда подняла руку с необычайной для своего возраста грацией и указала на наемника.

— Скоро… — голос принцессы тоже стал незнакомым, более взрослым, резким и почти пугающим, — скоро ты узнаешь, носитель великих несчастий, что они угрожают и тебе. Ты представляешь угрозу для всех окружающих, но вскоре она коснется и тебя. Когда звезда Льва победно засияет достаточно ярко, чтобы стереть с небосклона твою звезду несчастий… только тогда ты обретешь покой. Все беды, которые ты принес Срединным Землям за время своих странствий… не разомкнут объятий до тех пор, пока твоя звезда не растает в рассветных лучах.

Ее бледные веки опустились на глаза, словно тяжелые заслонки. Ринда покачнулась, будто лишившись сил, и прильнула к Ремусу.

— Что это было? — начал Иставан, собираясь посмеяться над случившимся, но внезапно замолчал. Даже не от страха, а от какой-то слабости, в которую повергли его слова принцессы. Он молча уставился на нее.

Здесь, на краю безлюдной пустыни, пространство и время будто бы замерли и навалились на людей всей своей тяжестью. Казалось, что ночи и безмолвию не будет конца. Иставан вдруг ощутил непонятное одиночество, сдавившее ледяной рукой его сердце. Он растерянно огляделся по сторонам, ища хоть кого-нибудь живого из мира людей, но увидел лишь безграничный ночной сумрак. Прямо на него надвигалось лицо жрицы из потустороннего мира с полузакрытыми, словно у маски, глазами. Рядом с ней сидел человеко-зверь, кажется, ее ангел-хранитель, а может быть, идол какого-то странного культа.

Лица маленькой дикарки и наследного принца потонули во тьме. Наемник видел лишь воина с головой леопарда и юную Провидицу, казавшуюся богиней. А время замерло навсегда…

Иставана затрясло. Ему с самого рождения была предначертана необычайная судьба, отчего у него выработалось обостренное чувство юмора и самоуверенность. Однако сейчас он никак не мог унять дрожь. В скольких кровавых битвах довелось ему побывать! Разве он не Колдовской Меч? Но вот…

Да, время словно застыло. Наемник оказался в руках судьбы, стал обычным смертным, рано или поздно обреченным на небытие, на безмолвие, на вечный мрак. Дрожь исходила из самой глубины его души. Его тело трепетало, как осиновый лист, оттого, что ему стало заметно незаметное прежде. Он больше не принадлежал этому миру!

— Я… — Иставан с трудом оторвал язык от неба и попытался что-то сказать. В этот момент в костре треснул уголек, и во все стороны разлетелись искры.

Чары нарушились. Пламя костра задрожало, и время снова пошло. Огонь высветил четыре фигуры из плоти и крови. Они были смертными и шли всю жизнь по дорогам, начертанным Дзарном.

Иставан глубоко вздохнул. Тряхнул головой, пытаясь избавиться от жуткого ощущения одиночества.

Гуин наклонился и подбросил сухого лишайника в костер. Поскольку его маска оставалась неподвижной, казалось, будто он ничего не заметил.

— На рассвете за нами вышлют погоню, — произнес Гуин, глядя на друзей своими желтыми глазами. — Именно так бы я поступил на месте командира Альвонской Заставы. Несомненно, он увидит связь между падением Стафолосской крепости и нашим появлением на реке. Возможно, воины заметили Суни и решили, что мы заключили союз с семами. В этом случае за нами вышлют огромную силу. И как бы ни было опасно идти по пустыне ночью, нужно убраться отсюда как можно дальше.

— Да… да, это так, — согласился Иставан. Его голос все еще дрожал, но он быстро справился с этим. — Нужно торопиться. Странно, что это белым воинам понадобилось на территории красных? Бьюсь об заклад на свой меч, что назревает нечто крупное.

— Мечом лучше не рисковать, он еще может пригодиться, — прорычал Гуин. — Сперва нужно поискать хорошее укрытие и там уж решить, что делать дальше.

— Решить?

— Конечно. Не бегать же нам вот так всю жизнь. У гохрцев слишком длинные руки и острые глаза.

— По-твоему, мы должны с ними сразиться? — спросил наемник, изумленно глядя на него и будто бы забыв о недавнем ужасе. — Что же ты собираешься им противопоставить, во имя раздвоенного языка Дзарна?

— А что ты собираешься делать в Чейронии?

— Ну, отыщу какое-нибудь войско, выдержу испытание и снова поступлю на службу.

— А о нас ты подумал? Что будет делать Гуин среди людей? — воскликнула Ринда. Теперь она снова стала обычной девочкой. Таинственность и божественная холодность исчезли. Ее недавнее перевоплощение казалось лишь сном. — Или ты рассчитываешь найти для него войско таких же, как он? Разве не ясно, что ему житья не будет! И что тогда делать нам с Ремусом?

Почувствовав, что все вернулось на круги своя, Иставан ухмыльнулся.

— Послушай, мне и себя-то защитить не просто. Не могу же я заботиться обо всех остальных. И потом, Гуин сам может за себя постоять.

— Это верно, — кивнул человек-леопард. — Но сейчас мы посреди пустыни, и до цивилизованных краев много тадов пути, если только мы не собираемся вернуться в Гохру, прямо в львиную пасть. Скажи-ка, Иставан, ты действительно не собираешься полагаться на помощь племени Раку?

— Полагаться на их помощь? Я думал, что они могут лишь вывести нас отсюда. — Наемник слабо улыбнулся и смахнул волосы с глаз. Этот мальчишеский жест напомнил о том, как он еще молод — всего-то около двадцати лет. Он мог бы казаться очень милым, если бы не его постоянное хамство.

— Что это вошло в твою кошачью башку? Не собираешься ли ты во главе этих обезьян вломиться в Гохру? Я думал, что твоя маска сводит с ума только маленькую дикарку, но, кажется, она так же действует и на тебя.

Он сдвинул колени и принялся хохотать до слез. Этот приступ смеха мог обезоружить кого угодно, но только не Ринду.

— Иставан! Ты самый большой грубиян, какого я только встречала! — воскликнула она, и это еще больше развеселило его.

— Если он не хочет идти с нами, пусть катится на все четыре стороны! — сказал Ремус, видя, что спорить бесполезно. — Гуин, мы пойдем с тобой в деревню Суни. Не знаю, как насчет нападения на Гохру, но они точно помогут нам добраться до Эарлгоса или Чейронии. Там можно будет отсидеться до тех пор, пока вновь не соберется армия Хрустального Города, и тогда…

— Ремус! — одернула его сестра, но было уже поздно. Глаза Иставана сощурились, потом расширились. Он закусил губу с удовлетворенным видом.

— Ага. Я же видел, что в вас обоих есть что-то необычное! — указал он на близнецов. — Получается… получается, что вы королевские дети, уцелевшие в Войне Черного Дракона!

— Ремус, ты идиот! — прошипела Ринда. Ее фиолетовые глаза пылали яростью. Вскоре она перевела взгляд на Иставана. — Да, твоя догадка верна. Я Ринда-Провидица, продолжающая линию жрецов Парроса. А это, само собой, мой брат, наследный принц. Итак, теперь тебе известно все. И что же ты сделаешь? Продашь нас гохрцам? Побежишь к ним прямо сейчас и расскажешь, где мы? Но в этом случае тебя ждет проклятие королевского дома Парроса! Выбор за тобой.

— Придержите коней, юная госпожа, — начал наемник, слабо улыбаясь. Он не хотел признаваться себе, что ярость Ринды смущала даже его. В то же время он невольно восхищался ее красотой — сверкающими фиолетовым глазами, гордыми скулами, щеками, покрасневшими от гнева. Да, она была настоящей принцессой. Ее упреки на самом деле очень сильно задевали Иставана, но ему не хотелось этого показывать.

— Не стесняйся, наемник! — продолжала Ринда. — Ведь мы мало на что способны. Нам не под силу тебя убить, если бы даже и хотелось. Мы всего лишь двое сирот, лишившиеся трона. У нас осталась только королевская кровь и честь. Мы совершенно беспомощны. Так что же ты собираешься делать? Отвечай!

— Ну… — Иставан снова закусил губу. Узнав, кто такие эти дети, он сначала почувствовал удовлетворение, но теперь совершенно растерялся.

Гуин поднялся, не сводя с него глаз, и произнес:

— Моя принцесса! Вы не так беспомощны, как вам кажется. Хотя с вами больше нет армии, на вашей стороне могучий воин, который голыми руками переломит хребет любому предателю, собирающемуся выдать вас врагам.

— Эй, ты… — начал было Иставан.

Близнецы кинулись к человеку-леопарду.

— Гуин! — воскликнула Ринда. Забыв о своей королевской гордости, она обхватила его мускулистую руку и всхлипнула от счастья.

Тот оставался неподвижным и по-прежнему глядел на наемника.

— Не плачь, сестренка! — Ремус погладил сестру по плечу. Суни беспокойно глядела на Ринду, ухватившись за ее ногу.

Иставан не знал, плакать или смеяться. Наконец стукнул кулаком по ладони и громко выругался, от чего слезы принцессы тут же высохли.

— Клянусь задницей Дзаноса, я не пойму, что на вас на всех нашло. Чтобы я еще хоть раз связался с несчастными сиротами и звероголовыми чудаками! Разве я когда-то говорил, что торгую детьми, пусть даже и королевскими? Клянусь черным мочевым пузырем Доала, вы должны мне верить! Как же мне убедить вас в этом? Ладно же, я отправлюсь с вами куда угодно. Хоть в вонючую обезьянью деревню, хоть на горы Канана, хоть в логово самого Доала! Мне все равно, черт возьми!

Гуин заворчал, повернулся к костру и сказал:

— В общем, нужно уходить как можно быстрее. Я спрошу Суни, сколько идти до ее деревни.

Он заговорил с малышкой на ее языке, потом обернулся к остальным:

— Она утверждает, что полтора дня пути. Но при этом надо учесть рост семов. Так что мы, возможно, доберемся туда быстрее.

— Надеюсь, что так, — откликнулся Иставан. — У нас осталось совсем немного васьи, а вода почти на исходе. И если наша мохнатая подружка не достанет нам еще, придется съесть ее саму.

— Только попробуй! — вскинулась Ринда.

Гуин поднял руку, призывая к тишине:

— Довольно. Сделайте факелы, и идем на восток.

Все, как обычно, послушались его. Поднялись, зажгли факелы, потушили костер. И совсем скоро они двинулись вперед — человек-леопард Гуин, Иставан Валачский, парросские близнецы и Суни из племени Раку, пятеро друзей, объединенных желанием выжить.

 

4

Пятеро беглецов продвигались довольно быстро. Они успели уйти уже далеко, в то время когда воины только переправлялись через реку. Но все-таки преимущество было на стороне последних.

У воинов были кони, а беглецам приходилось идти пешком. Правда, Суни, которая вела маленький отряд, прекрасно видела в темноте, и это позволяло избежать многих опасностей.

Но пустыня Носферус отнюдь не являлась раем даже для обитавших здесь племен Сем. Близнецы заметили, что Суни ведет себя как-то странно — то и дело сходит с тропы и ловит светящиеся в темноте пряди ангельских волос. От ее прикосновения они тут же таяли, но, успев подержать их, она как будто узнавала все необходимое.

Близнецы никак не могли понять, что могут подсказать призрачные нити. Они изо всех сил вглядывались в синеватое свечение, источаемое этими примитивными существами, но так и не могли взять в толк, для чего они нужны Суни.

— Я бы мог понять, если бы ангельские волосы летели по ветру, — сказал Иставан, стряхивая их с лица. — Но ведь они просто кружатся повсюду. Чепуха какая-то. Все здешние обитатели прокляты, от семов до лагонов. Если тебя не схватит сухопутный большерот, то отыщут песчаные черви… или хищные нурлы. Они походят на обычные камни до тех пор, пока не обнажат зубы длиною с меч и не перекусят тебя пополам. А что останется, подберут кровососущие лишайники. — Он подхватил очередной пучок летающих нитей и стал наматывать на руку. — А может быть, ангельские волосы замучают тебя до смерти.

Наемник зевнул от скуки, оглянулся, чтобы понять, слушает ли его кто-нибудь, и, не заметив никакого внимания, продолжал:

— Эта пустыня — настоящий рассадник чудовищ. Недаром менестрели утверждают, что здесь земная преисподняя. Знаете, что они говорят о ее происхождении? Дзанос с Доалом оспаривали господство над миром, и победил первый. Но он забыл включить Носферус в список своих владений, и Доал воспользовался этим! Вот почему он безраздельно правит здесь. Я просто с ума сойду! — Иставан огляделся по сторонам. — Впрочем, мои товарищи тоже, кажется, сумасшедшие, и тогда я им больше понравлюсь.

Он закашлялся и вытащил изо рта очередную прядь ангельских волос.

— Проклятые червяки! Здесь даже нельзя насвистывать при ходьбе. А когда взойдет солнце, эта земля превратится в раскаленную сковородку. Кажется, я найду тут свой конец.

— Если будешь столько болтать, то вскоре почувствуешь жажду, — предупредил Гуин.

— Хуже хождения по этой доаловой пустыне может быть лишь хождение в тишине. — Иставан облизал губы. — И как вы только не свихнетесь?

— Из-за твоей болтовни мы не услышим, если кто-нибудь подкрадется к нам. Лучше уж свихнуться, чем быть сожранным.

Наемник на некоторое время замолчал, но вскоре снова забубнил:

— Хоть бы Суни нашла нам что-нибудь поесть. Я могу подождать до рассвета, но не больше. Я бы уплел даже то, что жрут дикари. Ну же, человек-леопард, скажи этой девчонке, чтобы поискала еду. Ты меня слышишь?

Гуин зарычал, но все же заговорил с Суни. Та задумалась.

— Кстати, ты умял целый плод васьи и ни с кем не поделился, — напомнила наемнику Ринда.

— Да у него вкус, как у доалова дерьма, — скривился тот. — Ах, извините. Я сказал еще одно грубое слово в присутствии святой принцессы Парроса. Какой позор!

Он отвернулся и с силой плюнул в темноту.

— Имиру! — взвизгнула вдруг Суни, подскочила к Иставану и толкнула его в грудь.

— Что ты делаешь, глупая обезьяна? — Наемник отбросил ее в сторону и вдруг заорал: — Помогите! Темнота схватила меня!

— Хиии! — Суни отскочила в сторону, и близнецы последовали ее примеру.

Действительно, казалось, что нападает сама темнота. Она заколыхалась, словно густой бульон, и потащила Иставана за правую ногу.

Он вскрикнул и потянул за эту ногу руками. Наемник даже не догадался схватиться за меч, а нога исчезла до колена.

— Ай! Оно все поднимается! — Иставан рухнул наземь, пытаясь выбраться из темного желе. — Да помогите же! Сделайте что-нибудь! Вы так и будете стоять и смотреть?

Ринда протянула было руку, но Гуин оттолкнул ее в сторону.

— Не прикасайся, это идохи! Слишком опасные твари!

— Но он же погибнет!

— Отойди!

Гуин схватил несчастную ногу наемника и приподнял ее над землей.

— Прикрой лицо, будет очень горячо! — Гуин поднес факел к бесформенному чудовищу.

— Да ты поджаришь меня живьем! — закричал Иставан.

Но Гуин уже сунул факел в колышущуюся массу.

Ринда невольно вскрикнула. Нога Иставана сама, казалось, превратилась в огромный факел. Бесформенное существо пылало и корчилось.

— Прекрати! Прекрати! Как горячо! — Наемник голосил, словно ребенок. — Воды! Кто-нибудь, погасите меня!

— Гуин, у нас же нет воды, он умрет! — Ремус в панике взмахнул пустой флягой.

Но человек-леопард воткнул ногу Иставана глубоко в песок и придавил ее своим весом.

— Нет! Гуин!

От запаха горелой плоти Ринде стало плохо. Она опустилась наземь и закрыла лицо руками.

— Вот так вот, — сказал Гуин, поднимаясь.

Иставан все еще лежал на песке. У него кружилась голова. Его до пояса покрывала корка из сгоревших идохов. Однако кожаный сапог уцелел и на теле не было видно следов крови.

— Гуин, ты цел? — спросила Ринда, подскочив к нему.

Тот поднял голову и стряхнул с себя налипшие остатки идохов.

— Ты же обгорел! — воскликнула принцесса, в ужасе глядя на его широкую грудь.

— Пустяки. Вот Рандоч… Там мне доставалось и похуже, намного… — Он неожиданно замолчал.

— Что ты сказал, Гуин? Т-ты кое-что вспомнил! Рандоч? Это твоя родина? — спросила Ринда с нетерпением.

Человек-леопард на мгновение задумался, забыв об ожоге, затем покачал головой и произнес:

— Хорошего мало.

— Ремус, мы что-нибудь учили о Рандоче? — спросила Ринда.

— Ну, я помню, что есть Рангарт в герцогстве Каулос, а еще вольный порт Ригорл… — ответил тот задумчиво, с трудом припоминая уроки географии.

— А ты, Иставан? — Принцесса повернулась к лежащему наемнику: — Ты там бывал, правда?

— Помилосердствуй же, хоть ради Доала! — Тот принялся щупать свою ногу. — Я тут помираю, а тебя интересуют лишь воспоминания человека-леопарда?

— Но ведь он спас тебя, не так ли? А ведь ты сам нарвался!

— Откуда мне было знать про эту штуку? Разве вы ее видели? Только бы мне больше не попадалось таких тварей! Когда она меня схватила, мне показалось, что я лишился ноги. Она так похолодела, что я подумал, будто ее уже нет!

Суни что-то сказала Гуину, и тот, улыбаясь, перевел:

— Она говорит, что это тебе урок. Нападение идохов ужасно, но они не так агрессивны, как прочие здешние твари, вроде большеротое или песчаных червей. А напали они лишь потому, что ты плюнул. Ты сам себя выдал.

Иставан снова выругался.

— Тебе повезло, что у меня под рукой был огонь, — добавил Гуин. — Идохов не разрубишь мечом или ножом, их можно только сжечь.

— Откуда ты знаешь? — спросила Ринда шепотом. — Ты удивляешь меня все больше.

— Просто знаю, и все. Что-то подсказало мне: огонь — единственное средство.

Принцесса покачала головой, осторожно отряхнула пепел с его груди и спросила:

— Ты действительно не сильно обгорел?

— Действительно. Кстати, все живы?

— Суни! — Ринда огляделась и увидела, как та появилась из темноты, что-то сжимая в руках.

— Она говорит, что нашла целебный лишайник, который можно приложить к ожогу. Спасибо, Суни. — Гуин кивнул малышке и стал приматывать это средство к своей груди полоской ткани.

— Кстати, насчет Рандоча, — раздался голос наемника, когда Гуин уже собирался двинуться в путь.

Все обернулись к нему. Иставан отвернулся, избегая взглядов.

— Кажется, я где-то слышал это название.

— Где же? Это страна? Или город? Или, может быть… — допытывалась принцесса.

— Я пытаюсь вспомнить, а ты мне не даешь! — огрызнулся наемник, поглаживая колено. — Ага! Я вам не говорил, что до пятнадцати лет служил на валачском торговом корабле?

— Точнее, на пиратском корабле, — заметила Ринда.

Иставан пропустил ее замечание мимо ушей, но та поняла, что угадала.

— Однажды нам встретился в море загадочный корабль, белый и элегантный. У него был странный корпус, длинный и гладкий. Он двигался быстрее, чем все прочие корабли. Мы решили, что он принадлежит какому-то королю или дворянину. Но как только мы попытались взять его на абордаж, он сорвался с места и в мгновение ока скрылся за горизонтом. — Наемник облизнул губы и глуповато улыбнулся. — Так вот, когда мы только приближались к нему, я разглядел на борту надпись. Там было написано «Рандоч».

— Так назывался корабль? — спросил Ремус.

— Может быть, а может, и нет. Это все, что мне удалось увидеть. Да, и вот еще что. На носу корабля была скульптура — женщина с крыльями, вроде гарпии. Это тебе ни о чем не говорит, Гуин? То второе слово, что ты помнишь, похоже на женское имя.

— Аурра?

Иставан молча кивнул. На некоторое время все задумались, но так и не нашли вразумительного ответа.

— Возможно, Гуин был королем Рандоча, — предположила Ринда. — И заговорщики надели на него эту заклятую маску.

— Какое у тебя богатое воображение. Может быть, подумаешь о заговорщиках, когда у тебя снова будет королевство? — усмехнулся Иставан, не замечая вспыхнувших глаз Ремуса. — Как странно. Я не вспоминал об этом призрачном корабле уже пять лет, и вот теперь всего одно слово пробудило мою память.

За разговором они постепенно двинулись дальше, строго держась за Гуином и не замечая наступающего рассвета. Небо на востоке заливалось бледным теплым светом. Вскоре должен был наступить жаркий день.

* * *

Путники остановились отдохнуть всего на час. Они пробовали жевать какой-то лишайник, принесенный Суни, но от него только захотелось пить и заурчало в животе. Тогда все легли спать, оставив часовым Иставана. Он уселся на камень, оглядываясь в поисках возможных врагов и подбрасывая лишайник в костер.

Наемник даже не представлял, что делать, если появится хоть одна из этих студенистых тварей. События прошедшей ночи сильно потрясли его.

— Если бы человек-леопард не знал так хорошо эту пустыню, — бормотал он, — я бы уже остался без ноги. Хорош Колдовской Меч, нечего сказать! Этот Гуин и впрямь могучий воин. Я рад, что мы вместе. А с другой стороны, эти близнецы…

Иставан полез за отворот сапога, где у него хранился последний плод васьи, и начал жевать его, ругаясь шепотом.

Солнце поднималось все выше. Внезапно Иставан вскочил на ноги.

— Что такое? Я чувствую опасность! — Он выплюнул семечки и почувствовал, что у него волосы встают дыбом. Это могло означать лишь одно — враги совсем близко. — Но это невозможно. Постой-ка…

На вершине одного из холмов что-то засверкало. Это были белые доспехи и золотые волосы Амнелис, оглядывавшей пустыню. Она наверняка заметила дым костра.

Иставан кинулся было будить остальных, потом остановился. Задумчиво облизал губы. Улыбнувшись, подошел к своим вещам и поднял оружейную перевязь. Посмотрел на Гуина. Тот крепко спал, видимо, ослабев из-за ожога. Близнецы растянулись у костра, посапывая во сне.

Наемник снова облизал губы и направился было за холм, как вдруг маленькая рука вцепилась в его куртку.

— Черт! — Иставан едва не выругался во весь голос. — Ах, это ты, обезьяна. Успокойся, чего тебе неймется? Да, я знаю, что враги приближаются. Но я не собираюсь убегать. Я кое-что придумал. Вот глупая обезьяна!

Наемник подхватил Суни на руки, зажал рот и кинулся бежать на восток.

На западе, со стороны реки Кес, над равниной поднималась пыль. Ее облако все приближалось, и сквозь него уже просматривались фигуры всадников. Сперва они казались не больше песчинок, потом увеличились до размеров гальки, затем — камней, и наконец появились пятьсот красных и шестьдесят белых воинов в полный рост.

Гуин внезапно пробудился. Окинул взглядом всадников, нацеливших на него арбалеты, и зарычал.

— Что случилось? — спросили близнецы, протирая глаза спросонья. Сперва Гуин хотел подхватить их и кинуться прочь, но сообразил, что рядом больше пятисот вооруженных людей, держащих беглецов на прицеле. Человек-леопард глухо заворчал и остался на месте.

— Наемник исчез! И Суни тоже! — произнес Гуин.

— Он нас предал! — воскликнул Ремус.

Гуин прижал близнецов к себе. Так они и стояли посреди клубящейся пыли. Их окружали более пятисот арбалетов и мечей. Чей-то резкий голос потребовал бросить оружие, и Гуин подчинился.

Беглецы снова были в плену у гохрцев.