Если лодке и экипажу назначена автономка, то она состоится во чтобы то ни стало. Это значит, что на 99,9 % они в неё пойдут, и 99 %, что они из неё вернутся. Не вернулись лодки и часть экипажей в мирное время холодной войны (Бессонова, Британова, Ванина) и полностью — Кобзаря и Лячина. «Курск» поставил точку в холодной войне: воевать России стало нечем и некем.

В общем сложилось так, что в канун 300-летия Российского флота и очередных ельцинских выборов с начала года начали готовить на боевую службу 6-й «Барс» комсомольской постройки со вторым экипажем. Дело после гибели ПЛА «Комсомолец» неслыханное (экипаж Ванина был вторым). Может, этим хотели доказать необратимость реформ в ВМФ, а может, и впрямь лучшего экипажа не нашлось. Экипаж в самом деле был неплохой, но… На волне демократической вседозволенности как минимум три экипажа ещё молодых, но грамотных и опытных специалистов ушли на гражданку — искать лёгкого хлеба в бизнесе. Подготовка к автономке сразу не заладилась. При гидравлических испытаниях первого контура реактора (на предельное давление) появилась капельная течь из заглушки осушения реактора. Посчитали за мелочь, докладывать не стали. Не вдаваясь в чертежи, решили подтянуть. Хотели, как лучше, получилось, как всегда — течь усилилась. Начали вникать в конструкцию — ужас! Для исправления неисправности надо снимать крышку реактора. Её на лодках третьего поколения вообще ещё никто никогда не снимал! Но не зря же шутят одесские евреи, что мы, русские, — самая сообразительная нация в мире. Старый опытный технарь, начальник СПТБ-8, на спор, не снимая крышку реактора, устранил неисправность за три (!) дня. За это получил именные золотые часы от командующего флотилей, хотя на сэкономленные деньги золотые часы можно было приобрести для всех подводников Рыбачьего. Но график восстановления технической боеготовности сократился почти на месяц, исходя из того, что расчитан он на шестьдесят суток. Большая часть времени ушла на согласование и объяснение вышестоящим инстанциям, как это можно сделать побыстрее, и главное — почти задаром.

Объяснили, согласовали, сделали, но график остался прежним. За месяц предстояло выполнить все запланированные мероприятия, расчитанные на два. Естественно, что безразмерный флотский рабочий день продлился до бесконечности и стал равен суткам. Все ходили, как очумелые, с единственной мыслью — где-нибудь притулиться, где-нибудь прислониться и поспать! Если нижним чинам это с горем пополам как-то удавалось, то командованию корабля и командиру БЧ-5 со своими комдивами — практически никак.

Надо заметить, что командир БЧ-5 был новым, назначенным из другого экипажа: с гонором, с амбициями, но без опыта. Лодка погружалась полчаса и дифферентовалась столько же. Начальство дивизии свирепело, метало громы и молнии, а он только снисходительно улыбался и объяснял молодому, перспективно-спортивному командиру дивизии (уже контр-адмиралу), почему быстрее погрузиться нельзя.

— При старом командире БЧ-5 из этого экипажа лодка погружалась за пять минут и столько же дифферентовалась! А вы мне тут демагогию разводите…

— Не знаю, как делалось при старом командире БЧ-5, а я делаю всё, как положено, согласно инструкции.

Прежний старый командир БЧ-5 (механик) в свои сорок два года ожидал повышения в звании с одновременным переводом в Учебный центр ВМФ и уже полгода стоял на штате механика заводской лодки, прекратившей средний ремонт, то есть откровенно бил баклуши.

Экипаж, особенно нижние чины, тоже суеверничал: «Со старым Дедом всё было проще… как ушёл, так началось… что в автономке будет?»

Естественно, этот суеверный ропот дошёл до дивизионного начальства (нештатные осведомители остались и при демократии). Командир дивизии и флагмех хорошо знали старого механика и, можно сказать, были в дружеских отношениях. А поэтому… Приказ о переводе и присвоении капитана первого ранга положили под сукно, отловили его в выходной на горнолыжке и — этак по-дружески:

— Н…ч, сходи на контрольный выход, помоги своей замене. Сорок минут не может лодку погрузить! Ещё и улыбается, — начал командир дивизии.

— Да, поторопились мы с его назначением, наша вина. Но списки уже утверждены, и ничего не поделаешь. А мне самому надо идти на задачу с другим экипажем. Больше послать некого, опытнее тебя нет, а посылать кого-нибудь просто так для отмазки опасно. В море всякое может быть, сам знаешь, — продолжил НЭМС, старший товарищ и бывший неофициальный наставник старого механика.

— Да, но вы сами сказали, что списки утверждены, а у меня ни ВВК, ни ЛВД не пройдены, и я же теперь на другом проекте, на РТМе служу, — заартачился Дед.

— Но ты же сам говорил, что будешь «резервом Ставки», когда представление подписали, и будешь работать, как работал…

— Так и работал: делал, что приказывали. Вот-вот приказ должен прийти, я проверял по своим каналам.

— А если не придёт, что будешь делать?

— Не знаю, — опешил старый механик. — Сплюньте! Второй год перевожусь с Камчатки на Камчатку в Учебный Центр ВМФ. И грустно, и смешно…

— Ладно, пока нет приказа, сходи на контрольный выход, а там посмотрим. Может, и в автономку придётся идти. Мы всегда к тебе хорошо относились, но ситуация безвыходная.

— А кем я пойду?

— Представителем штаба от ЭМС, наставником молодого механика. Я ж тебя когда-то учил, помнишь? Будешь первым плавающим преподавателем, если придёт приказ. А он придёт скоро.

— И последним! Меня там убьют за такую инициативу.

— Так ведь приказа ещё нет…

Контрольный выход с торпедной стрельбой и постановкой мин на заднем ходу с перископа (когда лодка теоретически неуправляема) получился строго плановым, без срывов и задержек. «Как старый Дед пришёл, так сразу всё и пошло, как по маслу, — заговорили экипажные волхвы. — Надо его в автономку взять — не потонем».

А старый Дед вроде бы ничего и не делал. Посидел-постоял в центральном при погружении — погрузились за десять минут. За столько же и отдифферентовались. Никаких команд, никаких умных публичных советов или разносов…

— Ну, как сходили? Всё нормально? — спросил НЭМС по возвращении.

— Да всё нормально. Нормально погрузились, нормально отстрелялись — все всё знают, все всё умеют.

— Ты погружался?

— Нет, только присутствовал.

— И за сколько?

— За десять минут, но можно и быстрее.

— А почему тогда в прошлый раз так долго?

— Это специфика «Барса» и Инструкции по управлению.

— Ну и что ты сделал?

— Поговорил с оператором «Молибдена». Спросил, как он ключами щёлкает, правша он или левша.

— А это тут при чём?

— Надо, чтоб вышел воздух с носовой надстойки. Поэтому при заполнении концевых групп ЦГБ надо «клюнуть носом», то есть сначала заполнить носовую группу, а через три-пять секунд — кормовую, и лодка пойдёт, как миленькая. А по Инструкции положено одновременно. Поэтому лодка валится на корму, ведь там уже в гондолу УПВ тридцать тонн закачано, а после заполнения средней дифферент на корму достигает полутора градусов, и остается пузырь в носовой надстойке, большинство гидростатов закрыто. Всё, полчаса обеспечено. Тем более что правая рука оператора лежит на ключе кормовой группы, а левая — на носовой. У правши правая рука всегда опережает левую — вот и сорок минут. Поэтому я всегда учил своих операторов: сначала носовую, а как пошёл дифферент на корму — то и кормовую. Всё. Я этот приём называю «сено-солома».

— Ну, не знаю. Ты ж в курсе, я десять лет отслужил механиком на «Барсе», и всегда нормально погружались, безо всякого там «сена-соломы».

— Ха, так ваши операторы получили школу от сдаточной заводской команды на ходовых испытаниях, и дальше всё передавалось по наследству. Поэтому первые экипажи всегда погружаются хорошо, а вторые — не всегда.

— Теперь понял. Вот видишь, не зря сходил!

— Может быть. Но это задача флагманов — учить, анализировать, обобщать…

— А знаешь… наверное тебе придётся идти на боевую службу, хотя бы на первый этап, суток на сорок. К выборам вернётесь. Если всё будет нормально, то дальше не пойдёшь.

— И кто это всё придумал?

— Командир дивизии. Да и экипаж просит, чтобы ты с ними сходил.

— А приказ на перевод…

— Приказа пока нет, — выпалил флагмех, — придётся идти.

«По местам стоять, корабль к бою и походу приготовить». Приготовили.

«По местам стоять, к проходу узости». Прошли, вышли в море.

«По местам стоять, к погружению, проверке прочного корпуса на герметичность».

…«Принять главный балласт, кроме средней» … «Заполнить среднюю»… «Начата дифферентовка» … «Продуть балласт по схеме, следовать в точку погружения».

Продуть балласт — это значит восстановить запас плавучести. Это с одной стороны. С другой стороны — это значит израсходовать запас ВВД, а он у нас самый большой в мире. Поэтому продувают «по схеме», то есть не полностью. Такой абсурд может быть только у нас. И всё равно до полного пополнения запаса ВВД (иначе никак нельзя) надо работать всеми компрессорами около четырёх часов в надводном положении. Но если б не было дураков, то были бы мы самой сообразительной нацией в мире? То-то. Поэтому экипажу объявили: «Готовность номер два надводная», и две боевых смены рухнули спать. Молодой командир БЧ-5 тоже ушёл к себе в каюту осуществлять месячную мечту — поспать хоть пару часиков.

На то, что лодка низко сидит с не полностью продутыми ЦГБ, никто особого внимания не обратил. Вентиляцию перевели в «подводное»: машинки приводов бортовых захлопок шахт вентиляции застопорили в закрытом положении. До точки погружения оставалось всего полчаса, пора на последний перекур. В подводном положении на лодках данного проекта не курят. Хотя проектом курилка была предусмотрена, но существовала она только на первом «Барсе», где командир был курящим. На остальных шести первые командиры оказались некурящими, и курилку зарубили. Обычно перед погружением курящего народа в ограждении рубки — не протолкнуться. Даже те, кто на вахте стоит, подменяются на перекур, а тут тишина и безлюдье. Вот уж действительно замордовали экипаж — даже на последний перекур никто не вышел. Правда, внизу в центральном к старому механику пристал молодой комдив-три с прикомандированным старшиной команды трюмных. Мол, люк ВСК негерметичен.

— Боковой герметичен? — отмахнулся механик.

— Так точно!

— Ну и хрен с ним. В случае чего, разберёмся в подводном положении. Не возвращаться же на базу — съедят живьём.

— Никто не понимает, и вы не понимаете! Врубитесь! Негерметичен верхний люк ВСК! Верхний!

— Верхний?! А когда вы об этом узнали?

— При проверке прочного корпуса на герметичность перед дифферентовкой.

— Та-ак… а что ж раньше не доложили?

— Докладывали, но никто ж не врубается. Все, как и вы, спрашивают про боковой и машут руками.

Надо отметить, что ВСК имеет аж три люка: боковой — для выхода на ходовой мостик, нижний — для входа в прочный корпус, и верхний — для аварийного выхода из ВСК спасшихся уже после её отстыковки и всплытия.

— Мама родная, а его что, кто-нибудь открывал? — вопрос к КД-три, заведующему ВСК.

— Так точно!

— А на хрена?!

— Приехал какой-то чёрт из Владика по воспитательной части и прибыл на пирс благословлять перед автономкой. Командир сыграл «Большой сбор». Боковой заклинило, не смогли отдраить, а через люк третьего грузили продукты. Командир приказал открыть и выходить через верхний люк ВСК.

— Ни хрена ж себе… А дальше?

— Отремонтировали боковой, а верхний задраили и забыли.

— А на герметичность?

— Времени не было, и некому. Вот старшину дали из техников только перед выходом. Что делать?

— Или возвращаться в базу…

— Сожрут!!!

—…или чинить.

— А как?

— А где шипит? По клапану выравнивания давления или по периметру уплотнительной резины?

— Говорит, по периметру где-то…

— Наверное, что-то попало на зеркало комингса. Отдраить, протереть резину и зеркало, затем смазать чем-нибудь погуще: тавотом, АМС-ом, литолом на худой конец… чудес не бывает.

— А повторно на герметичность проверять будем?

— Естественно. Во компрессора как сосут — аж в люке стягивает.

— А если не будет держать?

— Ну, тогда в базу. На съедение.

— По команде вы доложите?

— Доложу, запрошу. Отдраивайте, протирайте, смазывайте. Уже меньше полчаса осталось! Я к командиру на мостик, на перекур. Не потонем!

Повеселевшие от снятой ответственности комдив-три со старшиной трюмным энергично занялись люком.

Стармех перекурил на мостике, растолковал всё командиру. Командир был молодой, волевой, но не дурак, и не паникёр; стармех знал его ещё с лейтенанта, сам уже будучи капитаном третьего ранга.

— Делают? — спокойно спросил командир.

— Делают.

— Кто?

— Комдив-три со старшиной команды.

— Н…ч, держи меня в курсе.

— Хорошо.

Стармех покурил, посмотрел на кипение работы возле люка и начал спускаться вниз.

— Задержаться наверху!!!

Команду такой громкости могли дать только старшему на борту — ЗКД (заместителю командира дивизии). Его выдернули прямо из госпиталя, не залечив геморрой, но он не дрогнул, пошёл. Ещё бы, светило стать командиром дивизии и словить адмиральскую «муху».

— Что, механик, спать уже больше не можешь? — съехидничал старший, хотя по возрасту и выслуге был моложе стармеха.

Это слегка задело. К тому же механик считал, что много спать любят люди обречённые и ущербные, а также бездельники и лентяи. Себя он (как и все) таковым не считал. Потому не стерпел.

— А вы в госпитале, поди, отоспались впрок.

— Да нет, мне не удалось… Геморрой, — обиделся «геройский геморройщик».

— Ну, если спать хотите, то могу помочь сон разогнать…

ЗКД настороженно расширил глаза.

—…верхний люк ВСК негерметичен.

Глубоко сидящие глаза будущего адмирала расширились ещё больше.

— Верхний. Люк. ВСК. Негерметичен. Ещё повторить?

— Верхний?! — спички окончательно выпали из глаз старшего на борту.

— Так точно! — и палец в небо.

— А наш, то есть их механик — знает?

— Должен знать. Механик по заведованию отвечает за прочный корпус и его герметичность.

— А где наш, то есть их механик?

Молодой механик был из бывшего экипажа ЗКД и его выдвиженцем.

— Не знаю, где ваш, то есть их механик. Спит, наверное.

«Геройский геморройщик» мгновенно забыл про геморрой и передумал выходить наверх. Выражение лица приобрело злобный решительный оттенок.

— Задержаться внизу!!!

И будущий адмирал крысёнком сиганул вниз по вертикальному трапу.

— Командир БЧ-5, срочно прибыть в центральный пост!!! — заголосила громкоговорящая связь «Лиственница» по всей лодке голосом «геройского геморройщика». Стармех тоже передумал спускаться вниз (будить командира БЧ-5) и поднялся снова на мостик — ещё раз покурить, а заодно посмотреть на завершение работ с верхним люком.

— Как думаешь, чудес не будет? Всё будет нормально? — спокойно поинтересовался молодой командир.

— Думаю, да, всё будет нормально, но чудеса сейчас начнёт творить ЗКД.

— А ты что, ему доложил?! Докладывать старшему — дело командира.

— Я ему не докладывал, а только сообщил, чтобы помочь сон разогнать.

— А на хрена?

— Да достал он своими подколками…

— На герметичность же проверять надо!

— Теперь — обязательно. Два больших компрессора работают. Задраим люки перед остановкой, отваккуиммируем мгновенно.

— А сравнивать как?

— Лодка продута по «схеме», сидит глубоко, и волна — через РКП.

РКП — устройство для пополнения запаса ВВД перископного положения.

— Логично. Иди вниз. Следи, руководи, а я тут покомандую.

— Мостик — центральный! ЗКД приказал произвести повторную проверку прочного корпуса на герметичность. Прошу «добро», — запросил из центрального невыспавшийся командир БЧ-5.

— Могут быть чудеса, твою мать!

— Иди быстрее вниз, чудес у нас и так под завязку.

— По местам стоять, к проверке прочного корпуса на герметичность! — разнеслось по отсекам. — Мостик, в подводной лодке по местам стоять, к проверке прочного корпуса на герметичность. Задраить боковой и верхний люки ВСК! — наращивал темп центральный.

Верхний люк задраили первым, механик-наставник заторопился вниз. В самом узком месте нижнего люка ВСК его чуть не сбросило с трапа мощной струёй воздуха. «Они там что, сдуру ещё вытяжной вентилятор запустили? — пронеслось в голове у стармеха. — Вот дятлы безмозглые! Лодка-то сидит ниже крейсерской ватерлинии, и наружная захлопка вентиляции в воде. Не потонем, конечно… но хлебнуть воды можно, если так торопиться…» И, как в подтверждение, затрещали барабанные перепонки в ушах от быстрого снижения давления в лодке.

— Стоп вентилятор! — скомандовал молодой командир БЧ-5, но стрелка барометра-анероида стремительно уходила в зашкал.

— Останови компрессоры ВВД! Ты чё творишь?! — повысил голос наставник.

— А-а, чёрт, забыли! Двадцать пятый! Стоп компрессора!

Компрессора остановили, когда стрелка барометра упёрлась в нижний ограничитель предела.

— Во отваккуиммировались! Поспать не дают, Н….ч. Оказывается, верхний люк ВСК негерметичен, — виновато заулыбался, окончательно просыпаясь, молодой командир БЧ-5.

— Ты зачем вентиляцию трогал? Бортовые захлопки в воде! И почему сливные клапана закрыты? Открой!

— Центральный — «Онега». Сопротивление изоляции основной силовой сети триста восемьдесят вольт полста герц — ноль! Пригласите на связь старого механика, — доложил комдив-два с командного пункта электро-энергетической системы ПЛ.

— Немедленно играйте учебную тревогу, — вмешался в ход событий «геройский геморройщик».

— Двадцать пятый, стоп кормовое кольцо вентиляции! — также принял участие в назревающих событиях стармех, но со знанием дела.

— Центральный — «Онега». Ноль снялся. Что пускали-останавливали?

— Остановить учебную тревогу для поиска «ноля», — среагировал ЗКД.

— «Онега», остановили кормовое кольцо вентиляции. В пятый через вентиляцию попала вода, все «ноли» — там. Пульт, дайте команду в пятый остановить кондиционеры (УВВ-шки), стоящие на ручном, — продолжал командовать и на корню давить назревающие аварийные события стармех-наставник.

— Центральный — двадцать пятый. Наличие воды в сливных клапанах кормового кольца!

— А какого чёрта они у вас были закрыты?! — набросился на БП-25 наставник.

— Командир БЧ-5 приказал… — оправдывался оператор 25-го.

— Чего?! — наставник вопросительно-возмутительно посмотрел на уже почти не улыбающегося командира БЧ-5. — Ты хоть понимаешь, что произошло, и что могло произойти?! Сиди, осмысливай, а я — в пятый. Воду сливать с воздухопроводов и «ноли» вылавливать. Мне нужен весь личный состав пятого отсека и второй дивизион. Думаю, к погружению успеем разобраться с обстановкой. Как вакуум?

— Стоит, как вкопанный.

— Это хорошо, когда стоит… но по вакууму герметичность люка не определишь. Подменись и сходи сам, лично послушай — шипит, не шипит? Всё, я в пятый.

Стармех-гуру растворился в кормовых недрах энергоотсеков, предоставив ГКП во главе с ЗКД разбираться, «что это было, и что могло произойти».

А произойти могло следующее.

На вторые или третьи сутки автономки на ПУ ОКС «Молибден» высветился бы сигнал «Вода в ВСК». Сначала его могли бы посчитать за ложное срабатывание датчика, но потом, по мере заполнения, вода обязательно дала бы о себе знать отпотеванием нижней части ВСК и появлением её через контрольные клапана в крышках нижних люков. Эти клапана должны быть открыты. Скрыть это дело и проходить всю автономку с заполненной (заполняющейся) ВСК ЗКД вряд ли рискнул бы. Всё равно потом это выяснилось бы, и по головке никого бы за это не погладили.

С момента проверки на герметичность с низкой посадкой с использованием системы вентиляции могло бы произойти короткое замыкание и пожарчик в пятом отсеке, а также могло залить и вывести из строя стойки приборов автоматики ГЭУ (главной энергетической установки) в том же пятом — аварийная защита турбины или реактора обеспечена. Могла выйти из строя и автоматика испарителя, а ручная работа на нём не предусмотрена. Это как минимум. Если бы всё даже обошлось без человеческих жертв, срыв автономки с позорным возвращением в базу был бы обеспечен. А там расследование, комиссии, взыскания: поиск виновных и наказание невинных, но хватило бы и ЗКД, и командиру, и командиру БЧ-5.

А так все они неплохо продвинулись. При этом «геройский геморройщик», наверное, так до конца и не въехал, «что это было, и что могло произойти» (даже учебную тревогу не сыграли…), снеся всё на козни стармеха-наставника. Всё-таки забортная вода попала на три кондиционера в районе испарителя и дистиллятный насос испарителя. Два кондиционера удалось восстановить, а дистиллятный насос был предусмотрительно прикрыт ДУК-овским мешком…

Молодой командир БЧ-5 после осмысливания всего этого стал меньше улыбаться, а начальству так и вовсе перестал и… сделал отличную карьеру.

На второй этап старый Дед не пошёл. Во-первых, он был уже не нужен. А во-вторых, оказывается, он и так отморячил сорок суток, будучи уже два с копейками месяца старшим преподавателем УЦ ВМФ и капитаном первого ранга. И — самое главное: на корабле должен быть один механик. Один, который за всё отвечает.