ПУ ГЭУ — пульт управления главной энергетической установкой на атомной подводной лодке — место особое. Это вторая неофициальная столица (после Центрального), это государство в государстве, это казацкая вольница окраины. Опытный подводник, заглянув на Пульт ГЭУ, сразу определит степень боеготовности экипажа и атомохода в целом. Пульт — это «ум, честь и совесть» экипажа. Здесь свои лидеры, своя иерархия, свои законы, своя железная дисциплина. Пульт — это ход корабля. Корабль без хода — это уже не корабль. Это баржа. Отсюда — роль, значимость и уважение. Именно благодаря пультовикам лодка дошла до Дохлака в Красном море и по пути отнесла все боевые службы. А сейчас она возвращалась через Индийский океан в советскую военно-морскую базу Камрань, что во Вьетнаме.

Сам Пульт как выгородка (помещение) размещался над пятым турбинным отсеком, а вход имел через отдельную переборочную дверь из шестого. Проникнуть туда внезапно было совершенно невозможно. Посетитель из носа, всякое начальство и прочие проверяющие обязательно проходили двойной заслон — через боевой пост реакторного (БП-45) и турбинного (БП-55) отсеков, а они были обязаны докладывать на Пульт ГЭУ о прибытии чужаков. Но если на Пульте происходила какая-нибудь «расслабуха», то переборочную дверь просто задраивали, а рычаг кремальеры фиксировали специальным ремнем. Не мог проникнуть никакой враг-злоумышленник. Начальство эта вольница раздражала, но — ничего не поделаешь — приходилось мириться. К тому же, на переборочной двери Пульта в соответствии с «Корабельной ведомостью» красовалась буква «П», а сие означает, что дверь должна быть задраена постоянно, а отдраиваться — только по приказанию.

Когда напряжение боевой службы в Персидском заливе спало, и можно было заняться «расслабухой» (то есть, заниматься на вахте посторонними вещами), повадился ходить в гости на Пульт замполит. Заходил-то он, конечно, и раньше, но никакой теплоты и душевности ему не выделялось (как, впрочем, и остальному начальству), и долго он не засиживался. Официальный доклад — не вставая, не оборачиваясь, не отрывая взгляда от приборов; руки на рычагах управления. «Товарищ капитан такого-то ранга, в работе оба реактора на мощности столько-то процентов, параметры номинальны (понижены), ЦНПК первого контура на большой (малой) скорости, ограничение столько-то… турбина вперед столько-то… турбогенераторы побортно… испаритель…», — и так минут десять, до посинения. Мало кто из начальства мог вынести столь презрительный доклад. Причем, что особенно раздражало — оно, начальство, стоит, а докладывающий сидит! Говорят, такой порядок завел академик Александров — «тот еще технократ»…

— Достаточно, — не выдерживал принимающий доклад, и его можно понять! Где тут можно присесть?

А штатных сидячих мест больше нет, проектом не предусмотрено.

— Вот, на сейф комдива… садитесь, пожалуйста.

Вроде бы, положение уравнялось, но управленец сидит в штатном, удобном, вращающемся кресле, а ты, начальник, на голом железе: либо на комингсе переборочной двери (что считается крайней серостью), либо на сейфе. Хрен редьки не слаще. Причем, на тебя, начальник, даже не смотрят — следят за показаниями приборов. Видно, проектировали этот пароход-атомоход (671РТМ) такие вот «умники-инженеры»… а ничего не поделаешь! Поэтому визиты начальства быстро заканчивались.

А тут — пригрели… Телогрейку-ватник первой боевой смены (!) подстелили, чайком напоили… И одичавший от безделья замуля повадился ходить на Пульт. И не только к «штрейкбрехерам-пришельцам», но и ко второй, даже к первой смене! Требовал себе телогрейку под зад; не найдя душевной теплоты и чаю, начинал доставать: «…а на следующую вахту захватите с собой коспекты первоисточноков, я посмотрю…»

— Во………! Ну……….!! — взвыли обе смены. Встал извечный вопрос — что делать? Даже пожаловались комдиву.

— Надо изгнать торгующих из храма, — пророчески изрек безвременно полысевший комдив-раз. А как именно — не сказал. Но намек комдива — больше, чем приказ.

Долго думали, и решили устроить для зама представление. На посты поставили опытных мичманов. Разработали план-сценарий, провели учение-репетицию. А ничего… эффектно… В репетиции по понятным причинам не участвовал только замполит, хотя спектакль ставился исключительно для него, и главная роль тоже была его.

Главной сценой стала площадка в корме, на верхней палубе реакторного отсека, собственно БП-45. Дело в том, что там размещалась панель ПЭМов (пневмоэлектроманипуляторов) дистанционно управляемых клапанов паропроизводительной установки. Привода этих клапанов управлялись сжатым воздухом среднего давления — сорок пять кило — и при переключениях производили громкий шумовой эффект: хлопок и шипение. Особенно громко — 31-й клапан перемычки четвертого контура. Вздрагивали даже специалисты первого дивизиона, застигнутые переключением врасплох.

— Предупреждать надо! — неслось на Пульт возмущенно.

— Надо… а ты какого…. там делаешь? — невозмутимо отвечали с Пульта. На этом дружеский диалог обычно и заканчивался.

— Для пущей убедительности решили выключить нормальное освещение и покомандовать по пультовому «каштану».

Дело происходило ночью, «по московскому времени», перед сменой вахты. Операцию по изгнанию проводила первая смена, у второй не хватило бы духа. Включили видеокамеру на просмотр, а «каштан» на прослушивание. Напряженное ожидание начало подтачивать терпение, а главного действующего лица все не было.

— Мобыть, не придет? — с надеждой засомневался оператор правого борта, которому предстояло командовать.

— Придет, куда денется. Первоисточники ж, не хрен собачий, — заверил ветеран-КИПовец (он же главный режиссер, он же главный зритель).

Наконец, когда ожидание стало невыносимым, ручка кремальеры переборочной двери пошла против часовой стрелки, и появился холеный «слуга партии». Зам был в чистеньком выглаженном РБ, причесанный, выбритый, с подшитым белым подворотничком, с увеличенной белой биркой на левом нагрудном кармане — «ЗАМЕСТИТЕЛЬ К-РА». Одним словом — белая кость. Пультовики, кажется, даже ощутили противный запах дорогого одеколона.

— Вырядился… пидор… — заерзал молодой оператор правого борта, и КИПовцу, — скомандуйте вы! Я, боюсь, не смогу… не выдержу политической линии…

Вот те раз, доигрались! Формально старшим на Пульте считается оператор правого борта, ему и карты в руки. Но там сидел совсем недавно фактически допущенный к самостоятельному управлению лейтенант с на год задержанным очередным званием. Пришел он с «заводской лодки из среднего ремонта» год с лишком назад и выделялся сильной неприязнью к политработникам, хотя сам являлся неважным специалистом. Формально его допустили сразу, через положенные полгода, а вот «пультовой совет» — совсем недавно, уже в автономке, и тут же представление на старшего лейтенанта толкнули условным сигналом. Натаскивал его, курировал, а также нес за него ходовую вахту больше года ветеран-КИПовец, допущенный к смежной специальности, мастер военного дела, будущий комдив и уже давно капитан-лейтенант. Спектакль отменять не хотелось…

— Ладно, выметайся, — и быстренько поменялись местами.

Мичман-спецтрюмный уже докладывал заму, преградив собой дальнейший его путь: «Товарищ капитан второго ранга, вахтенный БП-45 мичман…»

— Эх! Была — не была, — и КИПовец щелкнул ключом «31».

Замуля уже надменно протянул руку к плечу мичмана, мол, достаточно, мол, хватит…

Вдруг погас свет, зажглись аварийные фонари кратковременного. Во внезапно наступившем полумраке раздался резкий хлопок, а за ним — жуткое шипение сжатого воздуха, способное заставить содрогнуться даже мертвого. Тут же нервно запульсировала оранжевая лампочка пультового «каштана», и зазвенело:

— Сорок пятый! Доложить обстановку! Исчезли показания уровня первого контура в компрессорах объема реактора правого борта! Открылся клапан перемычки четвертого контура! Доложить уровень первого контура и мощность гамма-излучения!

— Пульт, тут заместитель…

— Что — заместитель?! Быстро, к уровнемеру!!!

Мичман исчез, как привидение. Остался только полумрак, хлопки и шипение. И зам, конечно — посреди всего этого.

Пульт настойчиво запрашивал параметры первого контура и какие-то уровни гамма-излучения. Черт знает что происходит… По-настоящему становится страшно, когда ничего не понятно, и не знаешь, что делать. Слова «первый контур» и «гамма-излучение» зам где-то уже слышал, и точно знал, что это не шуточки. А жизнь так коротка… по сути, только начинается… Душа воинствующего материалиста ушла в пятки, беззвучно ударилась о пайолы и, отделившись от грешного тела, метнулась в центральный. Тело, не раздумывая (нечем!) всей бездушной сутью оставшейся живой плоти тоже рвануло в нос, вослед душе, но споткнулось о ступеньку в коридоре и растянулось тротуаром Невского проспекта.

Бум! — раздалось на Пульте. Этот звук был неплановым и явно не вписывался в сценарий.

— Четвертый! Что за грохот у вас там?! Осмотреться в отсеке, разобраться с освещением!

Включили нормальное освещение, и в нем была видна фигура заместителя, резко отделившаяся от пайол и скачкообразно, как молодой империализм или силуэт в рисованном мультике, метнувшаяся и исчезнувшая в направлении Центрального.

— Ой… что будет… — обрел дар речи правый оператор.

— Садись на место. Если и будет, то — тебе. Ты теперь самостоятельно управляешь, и вахту принял по журналу, — сказал КИПовец.

— Пульт, что там у вас происходит?! — запросил из Центрального комдив-раз, который там стоял ВИМом (вахтенным инженер-механиком). Как будто не знаешь! Но — надо играть дальше, хотя сценарий уже закончился.

— Дополз, ожил… гад. Ну, отвечай, твоя вахта.

— Да… тут у нас… — начал мямлить лейтенант.

— Кто на Пульте?

— Первая боевая смена, в полном составе…

— Командир группы автоматики на Пульте?

— Так точно!

— Пусть доложит.

— Кх-кхм!.. Сработал 31-й клапан перемычки четвертого контура от провала напряжения на ВАКСе сети 220 вольт постоянного тока УСБЗ! — на ходу импровизировал КИПовец. — Доложено электрикам на «Байкал», причина выясняется. По режиму работы ГЭУ изменений нет, — это уже для комдива-раз, мол — все прошло по плану, пора завязывать.

— А гамма-излучение при чем? — не унимался комдив-раз. Понятно, что зам оправдывался (душа снова вошла в тело) и либо все понял, либо хочет убедиться, что жизнь продолжается, и он по-прежнему зорко за ней следит, направляя верной дорогой. И хрен с тобой, направляй, отвяжись только. Но гамма-излучение действительно не при чем, об этом знают даже офицеры-«люксы». А ведь не простит, коли узнает… Автоматчик решил пойти ва-банк, главное — быстрота, уверенность и даже наглость, если хотите.

— Ну, как же! Основной сигнал заведен от расходомера, а дублирующий от мощности гамма-излучения третьего контура. Поскольку расходомеры стоят на БП-55 в пятом…

— А-а, ну все понятно. Я вспомнил, — выручил комдив-раз.

Спектакль закончился тихо-мирно, без оваций и цветов. Самое интересное, что за спектаклем вполглаза наблюдал молодой командир лодки, несший командирскую свою вахту в Центральном, и уж он точно знал, что гамма здесь вовсе не при чем, но вмешиваться и поднимать упавший престиж своего заместителя по вполне понятным причинам не стал.

После этого случая визиты зама в корму напрочь прекратились. По партийным и воспитательным вопросам вызывал к себе в каюту… на чай… Так-то оно лучше — каждый сверчок знай свой сучок… С-сучок…

Ну и — примечание. Вместо длинного многоточия там, выше, вставьте крепкое выражение или словцо на свой вкус и усмотрение. Попадете в самую точку.