Этот предпоследний в моем тексте эпизод я реконструировал по рассказам Паши и его жены Зои.

В погожий осенний вечерок они втроем стояли и разговаривали у арки, ведущей с проспекта в Пашин двор. Обсуждали только что вместе просмотренный американский фильм, и Илпатеев высказывал ту в общем не новую мысль, что, когда в фильме нет супермена, легче идентифицируешься с главным героем, и получается страшнее, достовернее.

Паша был под некоторым остаточным шофе и, вопреки своему обыкновению, с глубочайшим согласием кивал.

Зоя внимающе помалкивала, но тоже ничего не имела против фильма, поскольку была довольна случившимся вот культурно-семейным времяпрепровождением.

Этих Илпатеев заметил, когда, шевелясь и вьюжась внутри, они, как гальянья стайка, проплывали мимо. Судя по униформе (лыжные надвинутые шапочки и спортивные с лампасами штаны), они были не из центра, а скорее всего с Северо-Запада, потому что от Юры доходили вести о чем-то подобном…

Илпатеев, закончив про идентификацию, подумывал уже, что пора-де наконец и попрощаться и честь знать, пригревая бока-то у чужих очагов, как, глянув машинально вослед уплывшим «шапочкам», увидел то, что в глубине души почти ожидал увидеть. Хулиганы держали в кольце высокого молодого мужчину в светлом клетчатом пальто, и шла потасовка.

- Не надо, - обронил следивший за его взглядом Паша. - Не встревай!

Паша жил ближе к жизни и, в особенности через Семена, лучше, чем Илпатеев, был включен в круто менявшуюся в Яминске криминальную ситуацию.

Драка шла где-то посередине между магазином «Детский мир» и подземным, ведшим к обеим сторонам перекрестка переходом. Время было в начале одиннадцатого, на троллейбусной остановке, расположенной через газон, было еще полно народу.

Илпатеев знал: «хуже», как это гениально выразил Иосиф Виссарионович, будет и так и эдак. И, если не побежишь, опять, в который раз будешь несколько дней носить в носоглотке смрадный шерстяной душок собственного бессилья и мелкости.

Он побежал.

«Что же вы, гады, делаете?» - услышал он, словно чужой, собственный крик, хриплый от смеси страха и ярости.

Двое- трое прыснули было с первого перепугу в подземный переход, но, поняв, что переоценили угрозу, почти тотчас возвратились в строй.

Самый здоровый, вероятно главарь и заводила, ни на Илпатеева, ни на его крик, ни на краткий побег товарищей не обратил ни малейшего внимания, совершенно поглощенный битвой. Мужчина в пальто дрался по-дилетантски, как уж получится, губы у него были в крови, но на ногах он стоял.

Было мгновенье, когда Илпатеев едва не бросился именно на главаря, но уже в следующее, - и это он очень себе заметил, - он решил оставить его Паше. То, что Паша сейчас подбежит, и то, что он его, Илпатеева, сильнее, он ни на секунду не сомневался.

Однако отыскался и на его долю враг. Это был юркий, малорослый юноша с мутящимися от садистской похоти глазами.

Они начали обмен ударами, оба вовремя уклоняясь и не попадая.

Наконец подбежал на скользивших подошвах Паша и, тормозя, подкатил на них прямо на главаря. Асфальт по краям тротуара был в вечернем ледке.

Подкатив и теряя равновесие, Паша успел схватить главаря за куртку и, падая, завалить на себя. Тот мгновенно оседлал Пашу и начал, попеременно выпрямляя и сгибая руки в локтях, гвоздить сверху кулаками.

Илпатеев ринулся туда. Ломая ногти, он с трудом отодрал крупное клокочущее тело главаря от Паши и на последней потуге спихнул его в переход. И сразу, как бес из преисподней, выскочивший оттуда маленький-удаленький ударил Илпатеева в нос, точно, сильно и с совсем близкой дистанции. В глазах Илпатеева пыхнуло, он качнулся, но устоял и еще какое-то время только отступал и защищался. Драться расхотелось.

Но шапочки лезли и лезли из перехода, а мужчина в клетчатом пальто и Паша, едва поспевая, сталкивали их обратно. Во всем этом было нечто жутковатое, почти мистическое, и Илпатееву чудилось, что они делятся где-то там внизу почкованием и конца этому не наступит никогда.

Бегала, кричала, взывала «к людям» испуганная Зоя, бросалась к телефон-автомату, но люди как-то не откликались, а автомат на номер милиции давал короткие гудки.

И все подскакивал к Илпатееву маленький-удаленький, трясясь от нехорошего возбуждения - «Ты! Ты! Цокнемся раз на раз!», а Илпатеев вяло, без необходимой страсти обмениваясь с ним ударами, не сразу соображал. «Раз на раз» обозначало у того «один на один».

И выходил враскач гориллою главарь и шел на Пашу: «Мужик! А мужик! Ты за что меня ударил, мужик?»

И возник, материализовался откуда-то миролюбец, мужчина лет пятидесяти пяти, в шляпе и очках. Разведя гуманные, честные свои руки, он вдвигался между сражающимися и с какой-то мягкой, обращенной к себе самому улыбкою «не давал свершиться насилию».

Однако, как давно известно, всему приходит конец. Зоя все же дозвонилась в милицию, и, чутьем сукиного сына услыхав это по неведомо каким электромагнитным волнам, из преисподней перехода вылез еще один бес и, отворачивая от чужих глаз лицо свое, прошептал на ухо главарю нужное.

Неохотно и не сразу, вырывая из влекущих рук товарищей свои, тот отшагивал к лестничным, а потом по лестничным ступеням вниз, и ящерный неразработанный его голос набившим всем оскомину рефреном повторял родившуюся единожды фразу: «Мужик! А мужик! Ты за что ударил меня, мужик?»

И за минуту до лихого разворота у троллейбусной остановки цыплячье-желтого газика с мигалкой шапочки уже были на другой стороне перехода, рассеиваясь и растворяясь в зыбящейся желто-коричневой полумгле.

Немолодой тучный милиционер, замотанный милой своей работенкой до равнодушья невозмутимости, с двух слов оценив обстановку, предложил проехаться кому-то с ними для точности опознаванья, а еще минут через пять принявший приглашенье мужчина в клетчатом пальто прикурил от спички Илпатеева сигарету. «Ищи ветра в поле!» - выдохнул он с дымом.

Плюха влетела в щеку с ходу, без предваряющих слов, когда он просто шел шапочкам навстречу.

- Спасибо! - затягиваясь поглубже и выпуская с наслаждением дым, пожал он руки Паше и Илпатееву. - Без вас бы они меня…

- Это они тренируются, - приговорился кто-то из подошедших болельщиков, - нанюхаются разной пакости, ну и… двойной кайф.