За дощатой стеной у Пафнутия - содружинник-друг Евпатий, Коловратов сын.

На одре он, слышно, ворочается, то вскрикнет, то встонет с зубьим скрежетьем.

И лежит Кочкарь, лелеет думушку, все Паруня-зелейница блазнится. Округ чресл крутых понева белохрущата, округ шеи белой бусы зеньчужные. На устах румяных усмешка ветляная, на ноге высокой чуня пеньковая…

За досаду было ране-то Пафнутию, не ему-де ягодка досталася. Все стерегся нелепких слухов-домыслов, обережничал ин приглядывал.

Ноне он, Пафнут, удачу празднует - пронесла, знать-то, мимо нелегкая! Не его томит во снах нечистая, не ему сулятся сети вельзевуловы.

Ан и жалко друга Евпатия, да уж видно ничего не поделаешь.

ДI.

Дальше у Илпатеева вновь пошли вычерки да вымарки. Однако по отдельным разобранным мною словам, а также если судить по контексту, можно предполагать, что речь идет о женитьбе Евпатия. Вновь, кажется, в дело замешивается Нефеда Возок, он отыскивает по просьбе Льва Евпатьича невесту заблудшему сыну (какую-то будто бы дочь щетинника именем Евстолия), но свадьба, как видно, по какой-то причине расстроилась, хотя и разлученье с дурненовской из Пешей ведьмою усилиями доброхотов все ж таки произошло.

Воевода Лев не то из-за напастей с сыном, не то с неотступной по жене тоски внезапно помер, и в тот лют день прибегал под крыльцо к терему юродивый Варяжко, с гуком-скоком совал Евпатью грамотку.

Повелела- де, показывал, отправщица во печи пожечь, в полымя спалить.

«А как сгорел, - констатирует Илпатеев, бесстрастный хроникер, - берестяный свитец сей, с белой лебеди в жабу скорчился, полегчало у сердца Евпатия, точно камень в три пуда сринулся…»

Как я понимаю (прошу прощенья), сим эпизодом подается факт, что дело в самом деле не обошлось без лукавого, - приворот, черная некая магия, наверное, - кумара, них, них, запалом, бада, - но (не то в связи с кончиной отича, не то коль и вправду он венчается) являлось вне сомнения благородство женское: отпускали Евпатия на волюшку.

В те же примерно сроки молодой Коловрат покинул молодшую дружину Истомы Декуна и, по одним косвенным сведеньям, предавался долгое время праздности, по другим - успел послужить брату великого князя Ингварю Ингваревичу ловчим либо сокольничим.