Пятая рекомендация «Оракула перемен»

«Рекомендация 17-5: Не трать ресурсы, не упорствуй в больших делах, обрати внимание на мелочи. Оракул перемен».

Альберт задумался. Что это значит? Обрати внимание на мелочи. На что намекает Оракул? Почему не упорствовать, а главное – не упорствовать в чем? Может, это относится к моему характеру?

 

Сон Альберта: Диалог веры и безверия

Альберт вчера опять поздно лег спать. Пытался еще раз прочитать «Пути перемен» Дока, но его все больше стал волновать вопрос, в чем интерес к книге деда? Или монаха Григория? Ночью ему приснился сон. Обычно сны он помнил смутно, лишь ощущение от сна, которое на время сохранялось. А этот сон, проснувшись, отчетливо помнил. Альберт оказался в прохладном хвойном лесу на склоне величавых гор со снежными вершинами. Что-то вроде Альп, в которых он не бывал. Хотя видел подобные горы в Киргизии. И на Кавказе. Они с Юрием сидели на террасе за деревянным столиком и пили пиво. Как в студенческие времена, когда вместе заходили в кафе выпить по чашке кофе и бокалу вина и поболтать на разные темы.

Тогда между ними постоянно возникали споры. О том, как правильно понимать «Капитал» К. Маркса, чем социализм отличается от капитализма, кто будет раньше на Марсе – мы или американцы, почему их так медленно обслуживают… Тем было неисчислимое количество. На этот раз они спорили о том, как относиться к фантастической литературе. Юрий любил фантастику, а Альберт ее терпеть не мог. И вот во сне они продолжают этот спор. Юрий разъяснял ему свою позицию:

– Мы сами создаем наше представление о мире, которое может отличаться от реального. И держимся за него как за спасительную соломинку. А кто сказал, что наши представления о нем истинны? И что кажется нам чудом, на самом деле закономерно? Поэтому мне и нравятся новые оригинальные мысли, которые можно найти в фантастике. И они, оказывается, часто сбываются. Нужно только по-новому посмотреть на мир.

– Но ведь это далеко от истины. Реальный мир существует по другим законам. Сегодняшние представления о нем формировались тысячелетиями. И доказаны практикой. Вера в такое устройство природы не нами придумана, а всем развитием человечества. Значит, в этом что-то есть истинное, – ответил Альберт.

И тут он услышал ясно голос Дока, который оказался между ними. И тоже за столом с бокалом пива. Появились еще какие-то люди, лица которых он не разглядел.

– Истина – ты и мир природы вокруг тебя. И только. Все остальное относительно. В мире нет ничего постоянного, только перемены. Поэтому одни государства и народы расширяют свою территорию и увеличиваются в количестве, а другие гибнут или захватываются другими и исчезают с лица земли.

– Потому что они остановились в своем развитии, и начался регресс, – возразил Альберт. – Это происходит по объективным законам, не зависящим от наших представлений.

– Все имеет начало, расцвет и упадок, – утверждал Док. – И снова возвращается, но в другие времена. И так без конца, без начала. Начала и концы схлопываются. Мы их не видим. Может, мы их сами придумали.

Дальше во сне он спорил уже с одним Доком. Его друг куда-то исчез.

– Природа не терпит ничего постоянного, кроме своих законов перемен, – знакомым уверенным голосом продолжал Док.

– Человек всегда должен опираться на что-то постоянное. На верную картину мира.

– Нужно быть всегда готовым к тому, что она постоянно изменяется.

– Но человек тогда не будет затрачивать свое время и энергию для строительства дома, воспитание детей, если не уверен в своем будущем. Он должен верить во что-то, что незыблемо. Например, в то, что добро всегда побеждает зло. И тот, кто имеет правильную картину мира, знает, что будущее за ним. Ведь природа развивается по объективным законам, и тот, кто честно живет, всегда получит свой кусок хлеба. – Альберт говорил легко и свободно, как будто эти мысли были у него всегда на кончике языка.

– Перемены – вот постоянство. Они постоянно сменяют друг друга. А природа, или божественное провидение, это как кому угодно, – их вершитель. Она делает их через людей уже не в первый раз и не в последний. Заставляет их быть недовольными своей судьбой, чтобы менять мир и чтобы самой меняться в соответствии со своими желаниями. Бороться и воевать друг с другом за территорию и за все, что на ней. Нарушать спокойствие и границы, отнимать, защищать и убивать. И радоваться победам и добыче. Все это было и все еще будет. Вот это и есть объективный закон развития.

– Так неужели нельзя выстроить научную картину мира, которая опирается на реальные законы физической природы и общественной жизни? Иначе получается хаос, в котором существуют люди. И на что они будут опираться в своей духовной жизни? Откуда тогда появится мораль? Ведь она строится на реальных отношениях между людьми. А если все время меняются принципы и нормы и им приходят на смену противоположные, то как людям верить в их правоту? – уверенно заявил Альберт.

– Ну, не совсем так. Постоянным остается только то, что каждый всегда во что-то верит. Просто меняется его вера в соответствии с потребностями жизни. Если вчера главным были общественные интересы и человек во имя их реализации жертвовал жизнью, то сегодня, наоборот, главное личные интересы. И для достижения их он опять готов жертвовать жизнью.

– Но парадокс состоит в том, что и те, и другие интересы связаны. Люди не могут жить только личными интересами. И наоборот, чтобы человек имел свободу, нужно что-то отдавать обществу, а иногда и свою жизнь. Так-то вот.

– Человек испытывает те же чувства вражды и любви, голод и холод, что и его предки сто или двести пятьдесят тысяч лет назад. Меняется только оценка его действий, которую задает время, его судья. И времена.

– Но ведь вера не может меняться, как одеяло. Человек, который верит во что-то, даже когда он видит, как его вера разрушается и оскорбляется, он внутренне ищет оправдания и всегда их находит. Так же, как мать всегда найдет оправдания своему непутевому сыну. И даже убийце. Если кто-то теряет веру, то он ломается, и уже никогда не будет верить ничему. И если он говорит, что поменял веру, не верь ему. Он просто потерял веру. И все. А новую он никогда не приобретет. Ведь вера это не знания. Прочитал, познакомился и поверил. Вера – это человек. Это глубоко внутри него. – Альберт с легкостью говорил, как будто читал текст. Его скованность от гипноза речи Дока, которую он ощущал на встрече с ним в клубе, прошла. – Каждый со временем находит то, что ему нравится. Совокупность того, что ему нравится, и есть этот человек. Другому нравится иное. Это мало зависит от человека. Это глубже и сидит внутри него. И все идеи берутся на веру, только если он их принимает. То есть они соответствуют его представлениям о мире.

– Вера вещь нужная и много дает человеку. Но от нее бывает очень сильное похмелье. Не все могут его перенести. Надо быть выше этого. Не закабаляться никакой идеей. Нужно просто верить в закон постоянных перемен. То есть абсолютную веру заменить на относительную. Те, кто умеют это понять, по-другому видят мир. Он становится им понятен.

И вот уже они с Доком сидят в мягких креслах друг против друга в каком-то красивом китайском ресторане. В руке у Дока он заметил книгу «Пути перемен», которую он подарил Альберту на первой встрече. Он вчера ее допоздна читал. И, заглядывая в книгу, Док говорит ему:

– Да, люди меняются, но для конкретного человека все будет таким же и так же. Не надо обманываться новыми одеждами людей и природы. Все подобное уже было и еще будет. Никто этого не остановит. Твои чувства уже много раз испытали. Только другие люди. Не одно поколение, а тысячи тысяч поколений. Но те же самые чувства, страдания и радости. Верить можно только в то, что они меняются по форме, но по сути остаются теми же.

– Но так можно все оправдать. Есть же моральные принципы, справедливость, наконец, в мире, – пытается возразить Альберт. – Нужно не только приобретать, но и все время отдавать. Что-то обществу, что-то семье, что-то себе. Приобретая – отдавать. Каждому давать свое. Тогда будет меньше голодных и злых. И пусть не радуются те, кто захватил больше по желанию своей природы, но не по праву общества. Они были слишком голодны и могут погибнуть от несварения. Пусть не плачут те, кто остался без всего. Их слезы вернутся к тем, кто много отнял у них. Колесо природы уже возвращается назад и раздавит тех, кто не смог вовремя вернуть все лишнее обратно. И это уже миллион раз было. Ничего нового в этом нет. Сколько взято, столько будет отнято. Сколько воды выталкивается предметом, столько и выливается.

– Надо верить в перемены, в них постоянство. Они учат, не слишком радуйся – будешь плакать. Не слишком плачь – и будет радость. Каждому и всего дается поровну. Радости и страдания. Никто не получит больше чего-то одного, и никто не будет обделен ими. Ведь от занозы в руке и от потерянной золотой монеты можно страдать одинаково сильно. И радость одна и та же от встречи друга и гибели врага.

Голос Дока звучал все увереннее и тверже. Он уже не говорил с ним, а вещал. Так как обычно выступают с церковной кафедры. И Альберт вспомнил это щемящее чувство ученика начальных классов, когда он с напряженным вниманием слушал своего учителя и старался понять то, о чем он говорит. И восхищался его знаниями и умением рассказывать. Так он в то время не мог. И дистанция между ним и учителем была пугающе огромна.

– А социальная справедливость? Почему так много в мире обездоленных людей? Разве это справедливо? Ведь земля и ее богатства даны людям природой. Почему одни имеют на нее права, а другие лишены всего? – вмешался Альберт. – Надо верить в возврат и воздаяние. Все возвращается. Каждое наше движение где-то откликается. С той же силой, но позднее во времени. Если уже прошло хоть немного времени, то и ответ стал ближе. Он придет. Обязательно и неотвратимо.

Говорил уже один Альберт:

– Если верить в постоянные перемены, то каждый тогда обречен на постоянное ожидание перемен и связанных с ними неприятностей, – снова попытался возражать Альберт. – Станет неуверенным в своем будущем. Это приведет только к нервным болезням. Каждый хочет верить в хорошее. И у него есть такое право. Особенно у тех, кто честно этого заслуживает своим ежедневным трудом. Им нужна вера положительная, которая говорит и обещает всем только хорошее будущее.

И собравшись с духом, Альберт выпалил свой последний неотразимый аргумент:

– Разве добро не побеждает зло? – и с надеждой посмотрел на Дока. Док ответил вопросом:

– А почему люди, зная мысли Экклезиаста, тем не менее продолжают так же поступать, как и до того? Что меняется, когда люди узнают, что, в конце концов, все их усилия сделать мир лучше оканчиваются всегда разочарованием и любую идею ждет гибель?

После паузы с долей злорадства Док ответил сам на вопрос:

– Но живут. И живут как прежде. Значит, люди не учатся на примерах других. А каждый раз начинают все заново. С начала. И воспринимают только то, что им интересно. Отбрасывая и не слыша, чем все это кончается. И как лошади с закрытыми сбоку кожаными накладками, видят только то, что впереди. Такое свойство у энергии, которая накапливается в людях. Они управляются своими потребностями, а не общечеловеческой мудростью и разумом. И глупо объяснять умирающим от жажды людям, что в мире существуют другие ценности, чем вода. А умирающему от голода, что красть нельзя. Так всегда. И

ненависть, накопленная, есть сила реальная и грозная. Она уничтожает людей больше, чем природные эпидемии.

Перейдя на более примирительный тон, Док сказал: – Конечно, есть такие, кто считает все временным, бесполезным и напрасным. И ведет образ жизни, оправдывающий безделье. Это крайность и фатализм. Вера в перемены для людей сильных и готовых их встречать. А не тех, кто боится, что за углом его ждут одни неприятности. – И уже на дружеской волне Док добавил: – Все имеет свое зеркальное отражение. Оно противостоит самому себе. От него нельзя избавиться. Нужно научиться жить на солнце с тенью. Это лучше, чем в полной темноте. Все чередуется. После неприятностей всегда приходит освобождение от них. Разве это не радость? Никто не может постоянно страдать. Так же – быть постоянно счастлив. Маятник природы вокруг нас и в нас. Надо двигаться в ритме с ним. Тогда будет легко идти. Альберт дальше слушал молча.

– Каждое событие толкуется иначе в различные времена. Добро и зло меняются местами. Знай, в какое время живешь, и не увлекайся. Оно поменяется. И ты когда-нибудь станешь угоден ему. Если доживешь. И не гордись, в этом не много твоей заслуги. Она не больше того, что пережили в веках твои предки, которые позволили тебе родиться и выжить. Они испытали намного больше тебя. Если сложить все их горести за много-много лет, то не найдется в мире сегодня такого горя. И радости тоже. Тяни эту нить дальше.

Он увидел, как Док громко читает из книги деда: – Будь собой. Ты не знаешь законов природы. Если полностью подчинишься своим чувствам, они тебя закабалят. Не трать напрасно свое время, оно не повторяется. Времена возвращаются, но не время, которое ты потратил. Не надо накапливать перемен – они настигнут тебя. Нужно отдавать им свою дань. Ежедневно. Кормить как любое животное. Или дать ему возможность самому искать пищу.

У Альберта было неприятное чувство, он всеми силами противился этим унижающим его принципы заповедям. Ведь так человек не может жить. Без борьбы за лучшее и справедливое обустройство жизни. Для себя и для других. А не колебаться вместе с генеральной линией, как дерьмо на морской волне. Он силился возразить Доку. Но не мог. Рот словно был заклеен скотчем. Это неправда, неправильно, так нельзя… Он хотел забрать у Дока свою книгу, напрягся и пытался крикнуть. И тут проснулся.

Альберт посмотрел на окно. Оно оставалось на ночь открытым. Вот почему снились горы и чистый прохладный воздух. Он даже немного замерз.

Как ни странно, но он помнил все, о чем спорил с Доком, чем был немного озадачен. Он спорил с книгой «Пути перемен», которую вчера читал и старался понять. Ведь и Доку эти слова пришли в виде откровения. «Чушь какая-то», – вслух произнес Альберт и занялся приготовлением завтрака. Но ощущение тревоги не покидало его.

 

Смутное чувство тревоги

Звонил Виктор, интересовался, как дела с поиском книги. Сказал, что книга «Гибель империи ромеев» монаха Григория есть в каталоге эмигрантского издательства «Время». Но в наших библиотеках ее нет. Может, это не та книга, которую Альберт ищет?

Альберт теперь уже стал понимать: кто-то сильно интересуется его книгой. Но кто? Почему? Альберту хотелось спросить, кому нужна эта книга? Почему к ней такой интерес со стороны Михаила, который никогда не интересовался литературой? Кто же у него запросил «Византийскую хронику»? А человек он опасный. Кто-то приходил к Букинисту, наверное, от Михаила. Просил тоже «Византийскую хронику». Значит, Михаил. Зачем она ему? Ему ведь, кроме денег, ничего не нужно. Значит, книгу кто-то заказал? Кто? Откуда такая нервозность? Абсолютно непонятно, где здесь собака зарыта.

Смутное чувство необъяснимой тревоги нарушило ход его мыслей. «Спиной чувствую, что-то не так», – говорил один его знакомый в таких случаях. Если поступает информация из двух источников, ей следует уделить внимание. А тут…

В квартире Альберта все лежало и располагалось на своем месте. Он любил порядок. Поставил на газ чайник и включил телевизор. По привычке посмотрел на часы и нашел новостной канал. Из репортажей отметил только сообщение, как очередной олигарх борется за оставшийся кусок государственной собственности. Но, по сути, это тоже не было новостью.

Зазвонил мобильник. Он автоматически посмотрел на экран телефона, где в темноте высветилось «номер не определен», долю секунды подумал, а затем нажал клавишу «Прием». В ответ – тишина.

– Да, алло, алло, слушаю вас.

Привычка говорить «Да» появилась у Альберта на сборах в воинской части, после учебы на военной кафедре университета. Он был дежурным по роте и подошел к телефону, который в пустой канцелярии роты надрывался уже несколько минут.

– Да, слушаю, – как ему показалось, по-военному четко ответил он.

– Командир части подполковник Костин. Кто у телефона? – трубка задрожала от голоса, не терпящего возражений.

– Курсант 2-го взвода 2-й роты, – от неожиданности четко и быстро выпалил Альберт.

– «Да» отвечают в телефон только генералы…

После этого случая само собой вышло так, что он продолжал отвечать на телефонные звонки: «Да, слушаю», ощущая преимущество гражданской службы.

Подождав полминуты и услышав короткие гудки, выключил мобильник.

– Кто же это может быть? – подумал Альберт. Он не любил эти молчаливые звонки.

Что-то не так стало и с домашним телефоном. Звуки, которые он издавал при вызове и приеме, Альберт знал как хороший музыкант. Но сейчас обратил внимание на задержу в несколько долей секунды в подключении и отключении абонента. Уверенности не было, но вполне могли прослушивать. Но кто? И зачем?

Может, криминал по наводке выслеживает квартиру? В поселке участились такие случаи. Воришки в последнее время нередко навещали квартиры. Но они всегда имели наводки и знали, что брать в квартире. Но у него нет ничего, что бы их заинтересовало, может быть, кроме ноутбука. Огляделся – все на месте. Надо быть внимательнее.

Но мысли вернулись к тревожным ощущениям, связанным с книгой. Он все больше склонялся к тому, что это все из-за нее. В книге или около нее было то, что интересовало даже таких людей, как Михаил. Он мог просто сослался на знакомого, а книга нужна ему. Тогда тут может быть все.

Альберт стал вспоминать признаки внешнего наблюдения, следы слежки за собой. Нет, ничего не заметил. Да это просто мнительность, с облегчением подумал он.

А может, по каким-то старым делам идет проверка. Сейчас много говорят о борьбе с коррупцией. Но там у

Альберта все было чисто. Он ничего за собой не оставил предосудительного.

Альберт почувствовал, что он попал в какое-то сжимающееся кольцо обстоятельств. Нужно было что-то решать. Он не мог до конца понять, что же стоит за книгой? Почему она привлекает внимание? Он пытался разобраться, откуда такой интерес к ней? И чего нужно бояться? Не хватало фактов, чтобы можно было прийти к каким-то определенным выводам. Много неясного.

Все признаки куриной слепоты. Это было любимое выражение его начальника на прежней работе.

– Проблема ваша не в отсутствии информации, – он говорил своим недовольным тоном, – на что вы постоянно жалуетесь, а в придании смысла информации. У вас ее достаточно, но она противоречивая. – Если начальник видел новое лицо в отделе, которое еще не знало всех его нравоучительных историй, то продолжал. – Есть укоренившийся миф о том, что советская разведка чуть ли ни ежедневно снабжала самыми точными и убедительными данными руководство страны о том, что война с Германией будет в ближайшем будущем. И даже назывались точные даты. Но скромно умалчивается и известно только специалистам, что были и другие, противоположные сообщения. В результате на столе у Сталина накопился целый ворох донесений с отметкой «пользуется доверием», в которых утверждается и то, и другое. – Здесь он делал паузу и смотрел на реакцию нового слушателя. – Наконец, он не выдержал и вызвал начальника разведки и поставил перед ним конкретный вопрос: «Так нападет ли Германия на СССР в ближайшее время?» Начальник разведки долго готовил доклад по этому вопросу. Выводы: при определенных условиях может, а при их отсутствии – нет. В результате вывод пришлось делать «самому». Это и есть куриная слепота.

Здесь была назидательная остановка. В зависимости от присутствующих, если было много тех, кто с ним давно работал, он говорил: «Вот и вы меня постоянно подставляете самому принимать решение».

Если же присутствовали новые лица, которые не слышали его нравоучений в школе молодого госслужащего, то он обязательно учил дальше.

– А он, – при этом всегда показывал наверх, – рассуждал примерно так: «Только идиот может напасть на СССР, не закончив войну с Англией. Я бы так не поступил». А тот, о котором он рассуждал – поступил. И напал.

И всегда добавлял про американцев:

– Такая же ситуация и с нападением на Америку 11 сентября 2001 года. Как потом оказалось, информации о готовящемся теракте было достаточно на различных уровнях. Но все думали, что по такому сценарию могут действовать только безумцы. Результат известен. То есть информацию нужно прочитать. А это дело очень тонкое. Искусство. За это и платят вам. Чтобы в справках описывали реальную ситуацию в отрасли, а не то, что вам наплетут в жалобах руководители госпредприятий, чтобы получить дополнительное финансирование.

Если у него было время, он приводил один и тот же пример.

– Один раз я послушал женщину научного сотрудника одной нашей организации. Она жаловалась, что у них в институте зарплаты хватает только на оплату дороги от дома до работы и назад домой. Все. Мне стало жалко ее, и я поговорил с директором. Он жаловался на жалкое финансирование. Вместе с ним мы рассчитали, сколько нужно ему дополнительных денег, чтобы все сотрудники получали нормальную зарплату. Я пошел к начальству и потребовал увеличить финансирование института на эту сумму. Был неприятный разговор, потому что денег тогда не хватало всем. Но за несколько таких встреч убедил все-таки выделить эту необходимую сумму институту. Поссорился даже с финансистами. – Дальше шла пауза в его речи, как у хорошего актера. – И что вы думаете? На следующий год в то же самое время ко мне приходит эта же женщина и говорит, что у них в институте зарплаты хватает только на оплату дороги от дома до работы и назад домой. Я возмутился. Начал опять выяснять, что же происходит с институтом. Деньги, которые они просили, им выделили. Оказывается, директор совместно со своим замом создали частную фирму и через нее получали все заказы для института, а институт выполнял все эти работы за ту же зарплату.

Если же у начальника не было лишнего времени, он опускал этот пример и говорил:

– Вы заставляете меня стать гадалкой. Почему древние вожди в важных случаях спрашивали совета у предсказателей? Почему? Может быть, им не хватало уверенности?

И тут Альберт однажды, когда еще только начал работать в его отделе, не выдержал и вмешался:

– Просто никто не знает своего будущего. И любая подсказка, имеющая хоть какое-то правдоподобие, принималась во внимание.

На этом месте всегда кто-то попадался. И нужно было видеть, как всегда мрачное лицо начальника озарялось неким подобием улыбки. Это был его звездный час:

– Совершенно не правильно. Они с н и м а л и с себя ответственность за дальнейших ход событий. – После того, как слушатели были шокированы таким неожиданным ответом, он говорил: – Хуже всего доставалось предсказателю: нужно делать выводы самому. Любой из вариантов гадания, как правило, не дает однозначный ответ. Все дело в толковании. Вот тут они мастера, потому что от их предсказания напрямую зависела их жизнь. Потому что, если предсказывали плохие события, люди считали, что гадатели их накаркали. И вся вина на них. Ну не на вождях же. Так-то вот. Так было и так будет.

Эту мысль он повторял и тогда, когда заходил в отдел с явно выраженными следами недовольства начальства. Сам он никогда не упрекал его за критику. Всему виной – его внутренний предсказатель. Нужно предчувствовать реакцию начальства. Иначе нечего делать на такой работе.

В последствии Альберт наблюдал этот спектакль много раз и не обращал на него никакого внимания. Занимался своими делами.

Сейчас вспомнил еще одно любимое наставление: «Мелочи заметны на фоне однообразной деятельности. Любые отклонения должны вызывать вопросы. Почему? Что это значит?». Прав был его бывший начальник, нужно отвечать на эти вопросы. И без куриной слепоты.

 

Сергей. Не говорить Доку

Через час Сергею становится известно, что Букинист вышел на след книги и готов ее получить. Сергей, после некоторого раздумья, звонит Виктору.

– Что посоветуешь делать? Книгу, похоже, Альберт получит.

– Не торопись. Главное – отслеживать, что он с ней будет делать. Тогда и решим.

– Говорить ли Доку?

– Пока не надо. Он скажет срочно ему доставить книгу. И ты будешь вынужден идти на силовой вариант. И можешь запачкаться.

Сергей согласен. Нужно заранее предвидеть, что за словами последует, какое решение напрашивается. Один раз он не выдержал, а потом сожалел об этом. Остался неприятный осадок.

Это произошло летом в сибирской исправительно-трудовой колонии, в которой осужденные занимались заготовкой леса и распилкой его на пилораме на доски. В тех глухих местах, кроме леса и комаров, ничего не было. Возле пилорамы штабелями накапливались доски, а в стороне от них – большие сугробы опилок. Их периодически, раз в месяц, расчищали и увозили на машинах. Но гора опилок снова росла.

После окончания смены на поверке не оказалось одного осужденного, молодого парня лет двадцати пяти. Искали везде и несколько раз. Уже устал конвой, незлобно огрызались зэки. Пришло время ужина. Пора ехать в лагерь.

Внимание конвойного привлекло что-то, торчащее из одной громадной кучи опилок, которая высилась в два роста человека и растянулась на десяток метров. На ней среди накопившегося разного мусора виднелся небольшой кусочек резиновой трубы. Солдат потянул ее на себя. Она не поддавалась. Он раскопал ее больше. Еще раз потянул. Трубка уходила вглубь спрессованной глыбы опилок. Шланг был прочный, его не так-то просто было вытащить. Подошел на помощь еще один солдат – безуспешно. Позвали Сергея, начальника караула.

Как она могла здесь появиться? Подобный шланг использовался для подачи воды на пилораме. Что-то насторожило Сергея, он имел тогда уже хороший опыт службы в конвойных полках. Верхний слой опилок отличался от остальной его части. Кто-то помогал. Сообщники, значит, рядом, мелькнуло в голове. Один он бы не смог закопать себя.

Заключенные стояли в два ряда метрах в ста от этого места. В сумерках их лиц было не различить. Сергей подошел к ним и спросил: «Есть желающие раскапывать опилки?» Желающих не было. «Считаю до трех. Раз. Два… Три». Никто не вышел. «Бульдозерист, подгони машину к куче», – скомандовал Сергей. В полной тишине он пошел к куче опилок. Прозвучали его команды: «Наматывай шланг. Крепи, – затем через пару минут, – Тащи». Шланг напрягся, напружинился и вылетел из кучи. «Сам выберется», – со злостью сказал Сергей. Когда раскопали опилки, нашли молодого заключенного с наколкой «фарт». Он задохнулся. Сергей за предотвращение побега тогда не получил благодарность. Но и выговора тоже, хотя себя он позднее винил. Осадок остался.

 

Воспоминания об уходе

Альберт продолжал искать ответ на вопрос: что это значит. На столе лежала эта загадочная книга. Что в ней такого, что ею интересуются все? В голове всплывали истории про книги, которые искали по разным причинам. Как ключ для того, чтобы расшифровать запеленгованные радиопередачи. Разведчики выбирали именно редкие книги. Может, это именно такая книга? Но сразу отбросил эту версию. Сейчас уже другая техника для сеансов радиосвязи.

Вспомнил день, когда вышел на улицу из старого кирпичного здания, где тогда размещался их госкомитет, и остро почувствовал себя вне команды. Вдруг все, с кем он годами работал, переживал радости и трудности, остались за дверями. Сказал: «Нет, это меня не устраивает». И вышел. Никаких колебаний у него не возникло, они пришли уже потом, когда он понял, что сделал. Он ушел из своей команды. Ему предлагали другую работу. Он сказал: «Нет». Они ему объяснили, что у них нет для него другого предложения. Пусть он подумает, его не торопили. Он сказал «Нет» и ушел. Ему звонил старый приятель, пытался уговорить. Ему тоже сказал «Нет» и не стал объяснять ничего. Какой-то ступор. Он даже пробовал продумать возможные формы возвращения, но сам себе же говорил: «Нет».

И только через неделю понял, на что он пошел. Он отказался от поддержки коллег и остался один. Ну, не один, есть еще друзья и знакомые. Но он не хотел бы к ним обращаться. Поэтому получается «зеро». Да, и это в 40 лет. Голова работала непрерывно, трудно было об этом не думать. Читал где-то, что все чувства обостряются в такие минуты. Он, сам того не желая, запустил механизмы мобилизации.

Его заподозрили в том, что он ввел в заблуждение руководство комитета, которое официально подписало письмо в поддержку проекта. Но разразился скандал. Конкурент нажал на все тормоза и прислал большое письмо с аргументацией трех академиков, что проект вреден для государства. Более того, руководство госкомитета преднамеренно пытается растратить государственные деньги на заведомо ложные проекты. Нецелевая растрата государственных средств. Его непосредственный руководитель – начальник отдела, относившийся к нему достаточно неплохо – сказал: «Кто-то из нас должен пострадать. Выбирай». Выбора не было. Альберт взял на себя две ноши ответственности. В это время в госкомитете происходила реорганизация. И ему объявили выговор. «Понимаешь, – оправдываясь, говорил ему тот начальник, – мы не виноваты, но там, где фигурируют миллионы, человек слаб, а там где миллиарды – он ничто, с ним уже не считаются». И предложил ему другую работу с понижением, которую Альберт считал для себя неприемлемой.

В каждом заключен дух противоречия по природе. Если она сама противоречива, то ее дух в человеке тоже.

И часто он заставляет поступать не так, как ему подсказывает опыт и знания, а наоборот. Иногда человеку даже трудно объяснить, почему он так поступил. Он в оправдание может только невнятно что-то ответить, что кто-то его дернул. Не он сам виноват. Так и Альберт временами из-за духа противоречия рассматривал ситуацию с другой точки зрения. И видел совсем иное.

Он уже привык к своей работе в отделе госкомитета, у которого была своя технология подготовки продукта (отчета или справки), независимо от темы или заданного вопроса. Она даже не зависит от технических средств, с помощью которых выполняется. В свернутом виде включает всего четыре операции: анализ проблемы, оценку ситуации, выводы и предложения. При этом оценка ситуации – это выбор между «Плохо» и «Очень плохо». Понятно, что если дела обстоят хорошо, то справка, за редким исключением, вовсе не была нужна. Если только для отвода глаз. Две последних операции заключаются в поиске ответов на вопросы: «В чем причина?» и «Что делать?». Самая сложная операция – анализ проблемы заказчика, то есть попытка понять, что же хочет от тебя начальство? Если задача сформулирована точно, то все остальные операции можно завершить в течение небольшого времени.

Самое же большое искусство при подготовке справки – это умение уходить от прямого ответа на поставленные вопросы. Здесь обязательно появятся знакомые «Но», «При условии» и «Если», «С одной стороны, с другой».

Были, правда, редкие отклонения от этих правил, которые доказывали правоту этой жизненной железной схемы. Однажды Альберт, в начале своей деятельности, описав в справке ситуацию и сделав выводы, не смог сформулировать конкретные предложения. Посчитал, что это дело руководства. Справка вернулась с большим энергично поставленным вопросом, нарисованным толстым синим карандашом на всей первой странице. И текстом «Подготовьте мне мое мнение». Звонить и выяснять, что этим хотело сказать начальство, не стали. Желающих попасть под тяжелую руку с синим карандашом не нашлось. Разгадка «вопроса» в отделе привела к единственному выводу – нет предложений, что нужно делать? Доработанный материал с большим количеством возможных действий от начальства не вернулся. Значит результат – положительный.

Чтобы немного передохнуть от требующей большого внимания работы, сотрудники отдела любили немного поразвлечься нестандартными идеями, которые невозможно было высказать руководству. Так, в обиход вошло полушутливое выражение: «Решение проблемы – ее отсутствие. Когда проблема становится уже не актуальной, считается, что она решена».

Альберт никогда не любил сложных систем и теорий. Вернее, считал, что все они, в принципе, просты. Всегда можно найти элементарные правила, на которые такая система раскладывается. То есть основы. Если знаешь основы и правила вывода, то знаешь и систему. Почему-то верил, что и в природе, и в обществе сложная, запутанная теория есть не понятая теория или идея. Всегда старался доискаться до самой сути.

Ему часто поручали работы, когда надо было на основе вороха документации составить простую методику, из которой должно быть всем все ясно и с которой даже неспециалисты смогут без посторонней помощи выполнить необходимые действия. На основе обычной логики он легко справлялся с такими заданиями. Ему такая работа нравилась.

Альберт резко встал. Хорошо, что это уже проехал. Прошло уже почти три года, но все это он помнит хорошо. До подробностей. Хотя вспоминать про старую работу стал реже. Вот сегодня только. Конечно, в команде решать любые вопросы легче. Если бы обсудили ситуацию с книгой деда, всегда бы нашли выход.

Он переключил программу на очередной новостной канал. Показали, что открылась выставка книг в ЦДХ на Крымском валу. Пометил дату в смартфоне. Долго смотрел на папку, в которую начал складывать все материалы, относящиеся к поиску книги деда.

 

Книга нашлась

Звонил Букинист:

– Приезжай, книга у меня. «Гибель империи ромеев». Автор – монах Григорий.

– Действительно ли это та книга, которую я ищу?

– Все верно. Совпадает с твоей копией. Она у меня в руках. Речь идет о цене. Оказалась, что это очень редкая вещь. Продавец просит за нее три тысячи зеленых. Согласны ли вы на такие условия?

– Как вы думаете, стоит ли она таких денег? Или стоит поторговаться? – спросил Альберт.

– Стоит. Редкая книга, таких всего одна или две. Переизданий нет.

Хотя цена была предельная, он согласился. Хотел поговорить с продавцом, может, тот согласится на рассрочку. Но Букинист ответил, что имеет дело с цепочкой людей, и не в их правилах договариваться напрямую. Единственное, что он может сказать о продавце – тот сказал, что знал – эту книгу будут искать.

Радость скоро прошла. Таких денег у него сейчас не было. В наличии только около пяти сотен, если считать в долларах. Придется искать остальные финансы.

Не хотелось пользоваться помощью Дока и Михаила. Они ведь обещали оплатить все расходы по получению книги. Но тогда книгу придется отдать им. Нет, на это Альберт не был готов пойти. В крайнем случае, он может им потом продать ее, если в ней не будет ничего интересного. Он договорился с Букинистом, что приедет за книгой, как только найдет деньги.

Альберт оказался в цейтноте. После того, как он отдал жене практически все, что у него было, найти три тысячи долларов было не просто.

Если животные в голодные времена бегут туда, где они прошлый раз получили пищу или тепло, то люди тоже. Но бегут туда, где можно получить деньги. Собственно, этим и отличаются люди от животных при поиске пищи и тепла. Они договорились обмениваться друг с другом бумажками, которые сами признают.

Альберт позвонил своему хорошему знакомому, у которого он иногда занимал деньги. Нельзя сказать, что он был богат, но периодически у него деньги водились. А иногда Альберту приходилось давать ему взаймы. О процентах и сроках между ними никогда не было разговоров. Но у него на этот раз денег не было. Он сам ищет, где бы занять. Сказал, что, возможно, только через месяц он выплывет. «Кстати, – добавил он, – у тебя же есть неплохие книги, их можно продать». Альберт замялся и сказал, что сильно дорогих у него нет.

– Ты скромничаешь, я слышал, что ты нашел какую-то ценную книгу.

– Откуда ты это взял? – удивился Альберт.

– В среде, где я покупаю книги, как на восточном рынке, все знают, кто что ищет или нашел, – ответил знакомый. – Готов тебе найти покупателя за хорошие деньги.

– Ладно, – сказал Альберт, – если не найду денег, то приду к тебе.

Звонил Юрию, хотя знал, что у него денег лишних не водилось. Тот сказал, что приедет через неделю – поможет, но не настолько. Звонить своему директору не стал, зная, что тот тоже нуждается в деньгах, но еще больших. Кредит под огромные проценты, чтобы потом оставаться совсем без денег, Альберт брать не мог. Еще ипотеку на квартиру не закрыл.

* * *

Нужно что-то срочно продать или заложить. Альберт оглядел свою квартиру глазами судебного пристава. Ничего, кроме книг, не представляло общественно полезной ценности. Вернее, была только одна драгоценность. Но он ее в таких случаях не касался. Это был золотой портсигар с вензелями последней царской фамилии. По преданию, это был подарок деду от соратников, которые выбили на нем слова: «Смерть эксплуататорам народа». Ниже «От товарищей».

На задней стенке была аккуратно забитая надпись. Видимо, дарственная от прежних хозяев. Стоимость этой вещи трудно было оценить. В советское время отец сдавал его в ломбард, и ему предлагали заплатить по весу золота. Около 80 грамм.

Если это был действительно подарок от членов царской фамилии кому-то за услуги, то сегодня было трудно даже представить его верхнюю цену. Стоимость этих заслуг резко поднялась в последнее время в цене, а заслуги его деда, соответственно, упали. Альберт никогда никому его не показывал. Даже жена о нем не знала. Он боялся, что она соблазнится легким получением денег. И часто выдерживал ее стенания по поводу того, где найти деньги. Сомневался в душе – может, все-таки продать? Но сомнения он отбрасывал, вспоминая слова отца, уже серьезно больного, когда он передал ему портсигар и сказал: «Память деда. Храни».

Вспомнил, что когда в последний раз видел отца, он часто кашлял. Ни с того, ни с чего, вдруг сказал: «Тебе надо быть более активным». Ни спорить, ни объяснять сказанное у отца не было сил. По ночам он не мог заснуть. Изредка он садился на балкон, курил и смотрел в окно. Его сильно измотала борьба, которую он вел в техникуме, первой на гражданке работе. Он хотел работать, видел, что нужно делать и как делать. Но он был для системы чужой, и ему часто указывали на его место. Свою работу он всегда делал тщательно. Кабинет военной подготовки в техникуме – его гордость. Он там все сделал своими руками, пропадая денем и ночью. Этим только и жил. Все своими руками.

Его жизнь, полная трудов и небогатая радостями, жизнь талантливой, очень чувствительной и ранимой личности – трагедия человека, который все делал и хотел делать только сам. В молодости писал стихи. Он гордился своей работой, своим умением, своей смекалкой. И посмеивался над теми «дураками», которые не могли того или другого.

Начал он с того, что не вышел ростом, не получил знаний в школе. И всю жизнь пытался это наверстать. Поздно, но закончил академию. Сам разбирался с науками. Имел свое суждение о политике, искусстве, обо всем.

Зачем ему столько книг? Ему понравилась книга о философии киников и «Махабхарата». Ну, это еще кое-что. А остальные зачем? Последнюю книгу, которую он читал в военном госпитале была «Пятьдесят лет в строю» А. Игнатьева. Она ему понравилась, но книгу он не дочитал. Уже не смог. Ее вернули Альберту.

Раньше Альберт держал портсигар в сейфе на работе. Теперь в старых вещах, среди хлама. Туда он его спрятал после того, как его соседей на первом этаже обворовали. Взяли только золото и деньги. Нет, эту вещь он не решался сдавать даже в ломбард. А для чего он ее хранил, сам толком не представлял. Как память о деде и отце.

* * *

Оставалось последнее – продать книги. За редкие издания из серий «Academia», «Литературные памятники», «Памятники письменности Востока» он мог получить где-то около двух тысяч долларов. Да, книги – это было последнее, чем он мог жертвовать. Придется звонить знакомым книжникам, чтобы они отобрали книги и заплатили за них сразу. Он знал одного такого, которого считал за приличного книжника. Давно был с ним знаком и много у него купил книг. Значит, пришло время возвращать. Альберт знал, тот будет покупать только хорошие, любимые книги по нехорошей цене. Это было как резать без наркоза. Как гибель самого ценного при катастрофе. Чтобы получить эту книгу «Гибель империи ромеев».

Альберт на это никогда не пошел бы, если б не эта возня вокруг книги. Почему она так нужна Михаилу, почему ею так заинтересовался Док? Почему… Азартное чувство охотника заполучить первым добычу овладело им. Не давало покоя. «Ладно, чтобы получить – нужно жертвовать. Ведь еще в древности, когда очень хотели, чтобы что-то произошло, приносили в жертву самое ценное, – подумал Альберт. Тут тот же случай. Жертвоприношение».

Он отложил в сторону несколько стопок книг, которые должны были исполнить роль жертвы, и пригласил домой книжника. Тот, когда услышал, что Альберт хочет продать книги и хочет продать их быстро, сказал, что хоть у него нет времени, но приедет скоро.

Было жалко книг. Они могли еще пригодиться. Книжник приехал в четыре часа дня. И Альберту пришлось, скрепя сердце, доставать еще и еще книги, чтобы получить сумму в 2500 долларов. Он уговаривал себя тем, что некоторые тексты можно достать в электронном виде. Винил себя, что отдал жене столько, сколько она просила. Нужно было себе оставить две тысячи. Думал ведь, что скоро зарплата. А деньги нужны завтра.

Деньги положил в конверт и больше не хотел на них смотреть. Было что-то омерзительное в этой сделке. Любимые книги, от которых веяло теплом, часами, проведенными вместе, – и какие-то зеленные бумажки.

 

Док. Что делается?

Док встретился с Сергеем в своем кабинете в клубе.

– Как дела с вдовой? Что нового?

– Ситуация с ней контролируется.

– Я разговаривал с Михаилом. Он говорит, что акции компании «Трикветр» ничего не стоят. Он какую-то часть, которая продается на рынке, купит. Но выкупать не по рыночной цене у вдовы он не хочет. Это все равно, что просто заплатить ей из своего кармана.

– Вдова вчера долго была в офисе адвоката. Ее братья на время скрылись из виду. Их нет в городе. Легли на дно, видимо, снова нашкодили.

– Затаились. Нужно придумать что-то еще. На Михаила надежды нет. У меня какое-то нехорошее предчув ствие.

– Нужно связаться с тем топ-менеджером этой компании «Трикветр», который просил предсказать ее судьбу и организовал утечку информации, – быстро среагировал Сергей, чтобы не оставлять вопрос открытым. Всегда нужно давать свои предложения. Иначе получишь чужое, невыполнимое. – Пусть они тоже что-нибудь придумают. Ведь он тоже замазан в этой истории.

– Всегда вот так, – раздумывая, произнес Док. – Решишь одну проблему, с большим трудом подтягиваешься и забираешься на верхнюю площадку. Оглянувшись, оказываешься у стены. Пробуешь еще раз подтянуться. С трудом забираешься наверх. Снова перед тобой стена. А если посмотреть со стороны, то увидишь себя в начале длинной бесконечной лестницы.

Док достал из сейфа какие-то документы по клубу и положил их в сумку.

– Попробуй с ним связаться. Переговори. Что с книгой?

– По книге есть информация, букинист развил бурную деятельность и вышел на след книги. Она сейчас проверяется. Альберта посадили на деньги. Если он ее получит, вынужден будет продать.

– Если будет новая информация о книге, свяжись со мной.

Сергей уже знает, что Альберт ищет деньги. Все по плану, скоро попадет в сети, которые он ему поставил. Должен попросить деньги у своего знакомого, а тот выдвинет ему условие, которое ему передал Сергей. В крайнем случае, если не продаст книгу, можно придумать еще что-нибудь. Какой-нибудь долг для вышибал. Они ему мозги прочистят.

Сергей звонил Виктору и передал разговор с Доком. Добавил, что Альберт книгу скоро получит. Букинист вышел на след. Виктор предложил плотнее наблюдать за Альбертом. Что он будет делать с ней? Отслеживать каждый его шаг. Сейчас будет самое интересное. Куда он с ней пойдет?

– В сортир, – пошутил Сергей.

– Посмотрим, – смеясь, ответил Виктор, – может, ты и прав.

 

Получение книги

Альберт, как только книжник уехал, помчался в букинистический магазин. С непомерной легкостью он дошел до станции метро, пробежал по эскалатору вниз и втиснулся в вагон. Проехал три остановки и энергично прошел по переходу на радиальную.

Пожилой седой мужчина, в многократно стиранном костюме старого покроя с лацканами, что-то сказал молодому парню в легкой, облегающий торс куртке с ярким орлом на спине и синих джинсах, который шел рядом с ним в толпе, направлявшейся в глубину перехода в метро. Тот повернулся и резко ответил. Мужчина, видимо, ответил ему. Не было видно. Молодой парень с прытью юного тигра бросился к нему и замахал руками. Пожилой мужчина закрылся от него двумя руками. В одной из них был портфель. Молодому мешали нанести сильный удар в лицо пожилому мужчине не конкретные люди, а толпа, которая шла по переходу плотной массой. Крайние даже не видели, что происходит в ее середине. Толпа немного отступила и освободила им пространство, но недостаточное для свободного избиения парнем мужчины, который делал жалкие попытки отбиться. Он опрокинулся назад и увяз в толпе, как в тесте. Перед парнем оказались уже другие пешеходы, напиравшие сзади. Он попытался пробиться в глубину, но этого ему не удалось. Пробурчали недовольные голоса прохожих. И толпа сомкнулась. Эта вспышка людской ненависти длилась всего не больше минуты. И снова масса людей двигалась ровно по направлению вниз по переходу.

«Никакого уважения к возрасту, – подумал Альберт. – Особенно страдают от молодых хищников пожилые бомжи, которые остались без опоры в эти жестокие времена. Они с остервенением набрасываются на этих слабых и беззащитных людей и убивают их в бешеной злости. Этот молодняк трусливо убегает от здоровенных и нахальных своих сверстников. Только сила в период перемен играет роль, – согласился Альберт, вспомнив, что прочитал в книге «Пути перемен». – Но все-таки общество сдерживает свободную игру сил молодых и энергичных против старых и обессиливших. Хотя бы так.

Даже уголовник в письмах любимой девушке клянется начать жизнь правильную, как только вернется на свободу. И ограбивший других, играя без правил, тоже ищет тех, кто его оправдает. Каждый, приходя в этот мир, хочет быть добрым, честным и справедливым. Уходя – хочет, чтобы о нем осталась хорошая память. А между этими событиями можно жить, как получится. Даже вступать в драку с пожилым мужчиной из-за нескольких обидных слов».

И вот он уже на улице. Еще метров двести – и букинистический магазин. Остановился, посмотрел на себя в зеркало-витрину ювелирного магазина. Надо успокоиться. Чтобы не выглядеть мальчишкой перед Букинистом.

Зашел в ювелирный, медленно ничего не видящими глазами посмотрел на запрятанные под стекло и под настороженные взгляды охранника ювелирные изделия. Вот где действительно можно успокоиться, глядя на цены и прекрасные, но недоступные вещи.

Через пять минут Альберт спокойной походкой вошел в магазин и приветливо кивнул Букинисту. Тот тоже, с плохо скрываемой гордостью за успешно сделанную трудную работу, сохраняя внешнее безразличие, не спеша вытащил из-под прилавка завернутую в светло-коричневого цвета глянцевую оберточную бумагу книгу. Аккуратно развернул и протянул Альберту: «Смотри. “Гибель империи ромеев”». На вид она была немного потрепана, но целая. Обложка была новая, не родная. Альберт узнал книгу по размерам, бумаге и шрифту. Открыл первую страницу и увидел – Монах Григорий. Гибель империи ромеев. Переводчик А. Шкля ров. Издательство «Время». Берлин, 1923 год. Пролистал веером страницы и остановился на приложении.

– Очень редкая вещь. Один-два экземпляра, возможно, сохранились на руках, – сказал Букинист, с уважением глядя на книгу.

Альберт передал ему деньги, завернул книгу в ту же обертку и положил в портфель.

– Спасибо. Очень вам благодарен.

– Пришлось немножко поработать с клиентами.

– А у кого все-таки она была?

– Я не могу сказать, мне ее принес посредник, который о книге знал только цену. А собственник, не называя себя, ничего о ней не хотел говорить, только то, что за ней обязательно придут.

– Еще раз огромное спасибо.

* * *

Альберт начал читать книгу уже в метро, прежде всего те страницы, которых у него не было. Теперь она была полной. В той, которая была у него дома, не хватало пятнадцати первых страниц. И двадцати семи последних.

На первых страницах предисловия, написанных переводчиком А. Шкляровым, говорилось, что автор книги «Гибель империи ромеев» монах Григорий, оказавшись в конце жизни на острове Корфу в нищете, потеряв все нажитое, описывает историю последних дней Византийской империи как их участник и свидетель. От того времени у него сохранилась лишь книга «Оборот времен», которая ему досталась от последнего византийского императора. Эта книга была переведена с персидского языка греком, жившим в первом столетии нашего времени.

Шкляров писал, что знание истории может послужить хорошим уроком для современников. «Рождение и гибель империй, к сожалению, случались не раз. Такое уже было. Напрасно тыкать пальцем, указывая то на одно, то на другое лицо этой великой драмы. А ужасы тех дней не стали барьером для человечества. Те, которые сегодня волей судьбы оказались у власти, должны это знать. Так же будет и с империей большевиков. Их ждет такая же участь, как и византийскую знать. Если не сегодня, то завтра. Революция сама пожирает своих детей. Наступает время зачеркнутых фамилий. Им я хочу привести слова из книги «Оборот времен», которая приведена в приложении: «И нет прощения, а есть только воздаяние»».

Впечатление Альберта от чтения книги было совсем другим, чем от чтения того разодранного экземпляра, который у него был. Сама история заговорила с ним на своем языке.

Книга «Гибель империи ромеев» начиналась со слов: «Я прожил долгую жизнь и видел на своем веку много противоречивого. И хочу рассказать потомкам, к чему я пришел».

«Да, это очень точно. Кто долго жил, тот видел много противоречивого», – подумал Альберт. Это было ужасное и наполненное дикими сюжетами время. С первых страниц на него обрушились события тех дней, описанные человеком, который прошел все, потерял всех своих близких и в конце жизни оказался в монастырской келье совершенно один. Ведь были амбиции, была даже дружба с императором. Были планы и успехи. А где сейчас император, где империя, где близкие и друзья? Как он родился, не имея ничего, так и уходит. Без всего. Оборот времен.

Зачем он вынес из огня эту написанную неизвестным автором книгу? Как память о погибшем императоре? Или она ему чем-то понравилась? Может, в ней он находил мысли, которые сам выстрадал? Эта книга размещалась как приложение в самом конце книги. В предисловии Шкляров писал, что ряд фрагментов было трудно прочитать из-за ветхости, а другие – из-за невозможности перевода. В тексте книги приводились фрагменты, которые он смог перевести. Их может понять только тот, кто в жизни достиг определенных успехов, а затем потерял все. Это не чтение для любопытных и сытых. Это книга для прошедших через испытания и выживших. Она показывает им мир таким, какой он есть. Вот в чем смысл этой книги.

Но самое интересное оказалось в другом. «Оборот времен» начинался со слов, которые Альберту были знакомы: «Винить времена – дело глубоко бесполезное. Нужно знать свое время и жить в согласии с ним. Или созвучно со своей идеей, время которой еще не пришло. Судить время никому не дано. Оно само для всех судья». Но где же он их читал? Да это же есть в «Пути перемен»!

Уже дома открыл книгу и… начало «Оборота времен» было слово в слово одинаковым с «Путями перемен». Дальше оказалось тоже все точь-в-точь. Альберт быстро листал две книги, страницу за страницей. Да, это был один и тот же текст. Не может быть. Ведь Док говорил о том, что он в состоянии транса записал… Значит…

Ведь это огромное надувательство со стороны Дока. Не может быть такого откровения, чтобы ему и неизвестному греку, а затем Шклярову пришли на ум те же слова. Две тысячи лет назад и в наше время. Мысли – может быть, но слова – определенно нет.

Это мысли человека, пережившего время перемен. Что в нем после перемен остается. Могилы одних, безверие других, несметные богатства третьих и усталые глаза остальных. «Да, – подумал Альберт, – еще старые пачки газет, в которых говорится не о том, что на самом деле делалось. А о том, что бы хотелось, чтобы другие думали, что так все и происходило. Что же на самом деле было, становится известно не раньше чем через двадцать лет. Через одно поколение. А может, через два или три. Тогда мало кому оно станет интересным. Потому что каждый напишет свою историю, из которых время выберет только то, что ей нужно, чтобы оправдать нынешние времена. Остальное – для следующих времен».

Дело в том, что время это самый жестокий цензор. Оно отбрасывает как не нужный хлам все, что не соотносится с его сегодняшними потребностями. Из старого сундука оно выбирает только то, что непременно пригодится завтра или, в крайнем случае, послезавтра. Но не далее. А если принять во внимание, что бывают войны, пожары и просто переезды. И вот из этого сундука оно выбросило все лишнее. Это не всегда пропало, часть подобрали хозяйственные люди, пригодится, часть кто-то увез с собой в дальние края, подальше от людских глаз… Те, кто занимался коллекционированием, наверное, знает массу историй о необычных приключениях старых вещей. Да, время не только цензор, оно и антиквар.

Он наткнулся в тексте «Оборота времен» на фразу: «Не прошлое говорит о том, что было, а только будущее говорит о прошлом. Прошлое является только свидетелем. Название этому дает будущее». Очень точно сказано о том, что такое история. Альберт хотел подчеркнуть абзац, но сдержался, пожалев столь дорого доставшуюся ему книгу. А почему он, когда читал книгу Дока, не обратил на этот текст внимания? Интересно.

А если действительно это так? И Док написал то же самое? На миг возникли сомнения у Альберта. Ведь эта мысль, по существу, очень простая и очевидная. Мы на каждом шагу сталкиваемся с различными оценками происходящего. Альберту приходилось встречаться с тем, что одинаковые мысли приходят в голову разных людей, когда общество подходит к необходимости решать проблемы. Даже телефон одновременно изобрели несколько человек. Можно спорить, кто раньше. Но с исторической точки зрения это произошло в один миг. Пусть внешне они по форме отличались. Но это был первый телефон. Суть одна и та же.

Он хотел сразу же позвонить Доку. Но потом отказался от этого. Еще раз, теперь более внимательно, прочитал «Оборот времен» и текст «Пути перемен», чтобы найти хотя бы какие-то отличия. Нашел. Один фрагмент был потерян. Альберт не нашел в «Пути перемен» фразу «Истина дается в обмен на жизнь», которая поразила Альберта в «Обороте времен».

До него стало доходить, что и сама судьба переводчика Шклярова, жившего в период очередного краха империи, была трагической. Она разделила людей на два враждующих лагеря. Борьба шла без пощады за нашу и их правду. И тем, и другим досталось. А его дед был в гуще тех событий.

Альберт обратил внимание на дату выпуска книги – 1923 год. Берлин. Дед был в это время в Германии. Он вспомнил, что отец как-то ему рассказал, что дед привез ему из Германии хорошие игрушки на Новый 1924 год. Да это по годам совпадало!

Так, может быть… Он пытался вспомнить имя того друга деда, про которого говорил ему Подниекс.

Альберт вспомнил и сам разговор с Подниексом. Когда он был в Риге, Альберт решил навестить одного из старых знакомых отца Подниекса, который долго жил в советской Риге и остался в независимой Латвии. Он был каким-то очень дальним родственником по линии деда. Ему было около семидесяти. Весь седой, но крепкий на вид мужчина внимательно посмотрел на бутылку армянского коньяка, которую привез в качестве подарка Альберт. «Помню», – сказал улыбаясь Подниекс. Он говорил по-русски практически без акцента. Вспомнили об отце, которого он хорошо знал с детства. Часто семья деда Альберта и отца Подниекса вместе отдыхали на Взморье.

– Ты же знаешь, твой дед Дмитрий был чекистом, – сказал он. – Крепкий был мужик. Стальной. О таких тогда говорили – непоколебимый борец за дело пролетариата. Даже со своим другом он поступил…, – он задумался, подбирая слово, – жестко, – наконец выговорил он.

Оказывается, у деда Альберта был друг-сокурсник. Они вместе учились в университете. Даже ухаживали за одной девушкой. Но пути их после революции разошлись. Его друг стал белоэмигрантом, а дед – чекистом. Они встретились, когда деда направили за границу, чтобы «обезглавить белоэмигрантскую организацию».

Подниекс говорил правильно по-русски, но чувствовалось, как он тяжело подбирает слова.

– А в это время там его дружок был не последним членом этой организации. Дед выдал себя за сторонника белого движения. Друг ввел его в состав белоэмигрантской организации. Но вскоре их руководителя отравили. Вместе с дедом попал под подозрение и его друг. Молодые офицеры взялись ликвидировать их. Но дед в последний момент скрылся.

– А что стало с его другом?

– Не знаю точно. Разное говорили.

– Мне отец говорил, что дед тоже натерпелся. Ему приписали какие-то порочащие связи с руководителями контрреволюционной организации. Еле отмазался. Но я не знал, что стало с его другом.

– Такое было время, – подвел итог Подниекс. Они оба помолчали.

– Да, времена были не простые, – первым заговорил Подниекс.

– А эта девушка? – спросил Альберт, чтобы уйти от этой неприятной новости.

– Эта девушка… – Подниекс внимательно посмотрел на Альберта, оценивая его степень осведомленности, – Эта девушка, Эмма или Элла… У нее был сын.

– И что с ним?

Альберт видел, что что-то насторожило Подниекса и он не знал, как ответить.

– Ну, в общем, она уехала за границу. Там ее следы затерялись.

Подниекс замолчал. Было видно, что ему не хотелось говорить на эту тему. Пауза затянулась. Альберт постарался перейти на другую тему.

Да, подумал Альберт, вспоминая ту встречу с Подниексом, тогда он узнал про то, как дед героически и беспощадно боролся с врагами революции, даже скрывавшимися под маской друзей. А сегодня это выглядело иначе – предательством дедом своего друга. Если судить людей прошлого по нынешним нормам, мы далеко уйдем.

Он разглядывал эту старую книгу деда и пожелтевшие тетрадные листки из нее. Они помнят это время и людей того времени. С их законами.

Кто может сказать, по каким законам жить, как правильно поступать в конкретных ситуациях? Можно найти оправдание любому поступку человека. Потому что на все есть какая-то причина. Человек учится этому искусству всю жизнь и часто уходит, не поняв этого. Мы не можем изменить законы жизни, мы можем только их использовать. Альберт где-то прочитал, что один старый врач сказал посетителю: «Если будешь осторожен в еде и питье, то в моих услугах не будешь нуждаться». А тот совсем перестал есть и пить. Когда, заболев от голода и обезвоживания, человек снова пришел к врачу и стал укорять его в плохом совете, то врач ему ответил: «Разве ты не знаешь, что мы не создатели природы, а ее исполнители? Аккуратные и не очень, тихие и буйные, сознательные и неразумные, как ты. Но исполнители».

Альберт решил, что если он сейчас позвонит Доку, то тот начнет торговаться. Чтобы отрезать себе пути отступления, он отсканировал копию книги. Обработал текст и исправил ошибки сканирования. Теперь у него была электронная книга «Гибель империи ромеев», которую он скопировал на флэшку.

Альберт положил книгу и пожелтевшие листки из нее в новую папку. И надписал сверху красным мягким карандашом «Гибель империи ромеев». Затем дополнил ее книгой «Пути перемен». Все относящее к одному делу должно находиться вместе – так его учили в госкомитете.

* * *

Включил настольную лампу, взял со стола листки, которые он нашел в книге деда.

«Почему все это происходит? Откуда на нас наваливается беда? Уверен, мы ее создаем сами. Каждый свою. И вот уже одних событие радует, другие не могут скрыть слезы. Общество разделилось. Еще свежи общие заботы и общие оценки. Но человек в ответ не слышит одобрения, его уже не понимают.

Он смотрит по сторонам – где его понимают? Находит сочувствующих, смотрит на них внимательнее и видит – они такие же, как он. Они требуют: Хлеба, Мира и Свободы. Их беды и его беды – одни и те же. Его жена говорит вечером то же самое, что их жены. Он понимает, что думает этот человек. Это уже сообщество. Да, это небольшое сообщество внутри большой людской массы. Что это? Класс? Группа? Ему все равно. Услышав, как говорят другие, он понимает – они правы. Прочь сомнения. Мы правы. Вот откуда берется слово «правда». Прав? Да! Кто-то должен сказать «Да».

Вы когда-нибудь были в толпе демонстрантов? Когда она оппозиционная и против политики царского самодержавия, как в феврале в Петрограде? Даже дома эти люди не могли говорить об этом. И вот после долгих дней полутайных мыслей, разговоров шепотом он слышит во весь голос – да, он прав. Не только слезы, хочется обнять их всех, они же настоящие братья. Да, они тоже так жили, на них так же смотрели искоса, их коробила чья-то радость, они ежедневно слышали то, что не хотели слышать, и не было надежды, и не хватало сил… И вот он слышит наконец то, что он хочет, желает слышать. «Да здравствует… Долой…». Это его мысли. Это – правда. Я тоже также думаю.

Чтобы это видеть, надо быть в гуще. Это не гипноз, это резонанс слова и чувств. Он усиливает и поднимает каждого. Нет уже в толпе слабого духом, он встал во весь рост, гордо смотрит и громко говорит. Это ли сломленный скудной жизнью рабочий, которого вы видели вчера? Нет! Вы его не узнаете. В него вдохнули силы, его оживили. Его время пришло! За этот миг он готов заплатить и лишениями и горестями, он готов все забыть: грязный угол, безденежье и бездомье. Вот этот час! Кто это не понял, посмотрите на него. Это его час. Он готов для действий. Только скажи – и он пройдет сквозь любую стену. Вчерашний подмастерье идет, глазами ищет, что нужно сделать. Сломать, разбить, убить… Он на все готов.

Страшен этот час. И правители это знают. За занавесками, за дверями, за охраной они чувствуют дыхание толпы, дыхание и мысли каждого. Они знают, это пришел его час и пробил их час. Время для них остановилось и тронулось вспять. Принципы, устои, колонны, скрижали зашатались. Вот-вот и они сдвинутся, потеряют равновесие, упадут, разобьются.

Из толпы они слышат: «Еще немного, еще ребята… Надавим. Еще… Или они нас!». Неужели нам придется разбегаться? И снова – оскорбления, грязь, безденежье, позор. Нет, нужно всего лишь еще немного, давай чуть-чуть…

Кто это не ощущал, тот не видел ход истории, тот не видел ее лицо. А кто видел, никому это точно не сможет передать. Это надо прочувствовать.

Но даже если толпа и захватит, сломает, разрушит этот «старый мир», она увидит, что внутри царских покоев пустота. Гулкая пустота Зимнего дворца. Где же все это, которое нам так долго мешало? То, что от нас скрывали, получив это, мы станем счастливыми и довольными. Что это? Пустота. Звенящая пустота шагов в разбитом снарядами дворце. Выстрелы и крики. Потом все замирает, к вечеру все расходятся на ночлег. Тихо. Лишь хмельные песни.

А наутро – где мы? Нас обманули. Кто обманул? Он нас не туда привел. Нет, нас все равно обманули. Где те, которые нас вели? Их время кончилось.

Те, кто зовут за собой, постоянно меняются. Предвещают одни, убеждают другие, ведут третьи. У каждого вождя свой срок и свое время. Что было раньше – он не помнит, что будет потом – он не знает. Есть только его час, миг, когда он вождь. Сейчас он прав, и его слушают. Но время проходит так быстро, что не успевают до конца дослушать то, что он хотел сказать. Можно лишь поверить, что он хотел нам добра. Он хотел нам добра. Но он нас привел к злу.

Вы видели, как восходит и заходит солнце зимой? Оно светит всегда одинаково, но на земле рисует разные узоры. Так и время вождей. Не будем к ним более требовательны, чем к самим себе. Отдадим им этот маленький миг, на который они взошли и быстро погасли. Мы не успеваем перевести дух. Время ищет новой пищи. Ни дня без хлеба, ни дня без мысли. Их же должен кто-то придумывать. Горе тому, кто считает, что это говорит истина. Она сегодня говорит одно, а завтра? Зачем ей думать об этом? Это же истина.

Будь мужествен, это твое время испытаний или твое время воздаяния. У каждого оно свое. То и другое для тебя тяжко. Во время испытаний можешь согнуться и потеряться или сломать свой духовный стержень.

Плохо, когда люди разделены так резко, когда у них все вызывает разные чувства. Это к большой беде. Тучи на небе изойдут или громом, или дождем.

Что-то в природе человека не дает закончиться этой длинной дороге. Видимо, потому, что плачущему воздается, а сытый теряет. Они меняются местами. Есть в этом большая мудрость? Наверное, есть».

«Похоже на текст выступления или листовку. Вряд ли оно адресовано кому-либо персонально. Нет начала и нет конца, – подумал Альберт. – Кто это написал? Это точно не дед, а человек прошедший революцию 1917 года, возможно, и гражданскую войну. Значит, он жил в его время».

 

Юрий и книга «Оборот времен»

Альберт прислал по электронке Юрию копии «Оборота времен» и «Пути перемен», называя Дока «псевдоавтором».

Юрий начал читать текст «Оборота времен» и нашел в книге фрагменты, которые искал: «Все меняется по кругу, повторяясь. Путь идет через полный путь перемен, а не по прямой». «Если ты на одной стороне противоречия – у тебя есть вера. Ты не видишь всего пути. Признаешь две стороны, увидишь все четыре основные перемены и весь путь перемен. Но ты потеряешь веру».

Узнав в книге два фрагмента текста из той китайской истории про комментатора И цзин Линга, которые он помнил почти наизусть, Юрий не прочитал, а просто проглотил остальной текст. Фрагменты отличались незначительными деталями. Но как хороший музыкант всегда может отличить фальшивую ноту от правильной, так и он через несколько неточно поставленных слов, прочитал мысли. Они без сомнения были такими, как в легенде о Ю.

Но его заинтересовала в книге «Оборот времен» фраза: «Остерегайся третьего поколения». Почему «Остерегайся третьего поколения»? Цикл в три стадии развития, в три поколения людей… Где-то он уже встречал эту мысль.

Но остальной текст был ясен. Он стал понимать, чего не хватало ему в той длинной цепочке вопросов, которые он сам себе задавал, но не находил ответа. Теперь он понимал, что нельзя привязываться к искусственным схемам, объясняющим мир и природу. Они зависят от времени. Если сегодня кажется незыблемым некое положение и никто из людей не оспаривает его, это совсем не значит, что придет время и над таким пониманием вещей будут смеяться или многозначительно усмехаться. Мол, это такой дремучий лес. Или детский лепет.

На самом же деле в то время, когда люди что-то принимали за истину, они были по-своему правы. Да, они жили с таким пониманием природы и общества. Но надо было жить с ними в эту эпоху, чтобы признавать их истины.

Но самое главное заключалось в другом. Если же книга «Оборот времен» была написана в то далекое время, то значит и в те времена в обществе было такое же настроение, как сейчас у Юрия, как у этих людей, которые рядом.

Времена повторяются. Точнее, дух времени. Это было потрясающе ново для Юрия. Конечно, он слышал такие выражения, как нет ничего нового под солнцем. Что развитие общества идет по спирали. Но чтобы мысли людей далекого по сегодняшним меркам времени обладали такой новизной и так точно отражали его, Юрия, настроение – такого он не ожидал. Не был к этому готов.

В какие-то моменты жизни человек может переосмыслить принципы своего восприятия природы и людей. Это, безусловно, накапливаемая ситуация. Она происходит не за один день. И вот наступает мгновение, когда он начинает уже по-новому воспринимать окружающий мир. Называют это иногда просветлением сознания или как-то еще. В зависимости от начитанности.

Толчком к этому может стать совершенно незначительное событие или наблюдение. Оно становится тем триггером, крючком, который, выдергивая из памяти пробку, освобождает поток сознания. И выстраивается новая иерархия принципов, в соответствии с которыми человек воспринимает природу и мир. Это кризисные точки для него. Такую ситуацию сейчас переживал Юрий.

Теперь у него не было сомнений. Это то, что осталось от Ю. И от комментатора Линга. Может, Ю и есть Линг? Это их дух и их понимание И цзина. Не зря он так долго искал этот текст. Наконец, он может описать те правила, которые помогут разработать модель. Это уже дело техники, а он этим владел достаточно хорошо.

Юрий наслаждался текстом. Еще и еще раз, теперь уже спокойно, стал перечитывать и анализировать его.

Нужно связаться с китайскими партнерами. Пусть проверят эту находку. Но тогда может сорваться его запланированная и одобренная руководством поездка в Китай. Нет. Он еще много должен там сделать. Юрий отбросил эти своекорыстные мысли и продолжил читать «Оборот времен». Текст нашел еще одного своего читателя.

Юрий позвонил Альберту и рассказал про фрагменты, которые нашел. Альберт попытался найти их в «Пути перемен», но один из них: «Если ты на одной стороне…» не нашел. Он думал, что книга только копия «Оборота времен», но оказалось что в ней не хватает фрагментов. Договорились о встрече в кафе «Дельфин».

 

Жизнь идей

Когда звонил Юрий, Альберт читал листки из книги деда. Внимательно разглядывал их, пытаясь понять, кто бы мог их написать? Три из них отличались цветом и чернилами, но имели один и тот же аккуратный почерк, как будто его писали дома за письменным столом. Или несколько раз переписывали.

«Так и с идеей и ее носителями – людьми. Идея использует их как марионеток. Две идеи сегодня борются за умы и сердца людей. Индивидуализм и социализм. Эгоизм и общественные интересы. В прошлом столетии слово осталось за эгоизмом. Начало этого за социализмом.

Новая идея всегда уводит нас от сегодняшнего дня в сторону. Это всегда маленькая и заросшая тропинка. По ней давно никто не ходил. Для многих она бездорожье. Можно испачкать новые туфли. Или поскользнуться и сильно растянуться. Тут уже не до обуви.

Редко когда поиск собственного пути, оторванный от интересов общества, может сделать кого-нибудь счастливым. Его вера должна постоянно получать одобрение от людей. Это ее подзарядка. Никакое отрешение от всех чувств не способно сделать живого человека невосприимчивым к трудностям жизни. Нельзя смотреть на мир сквозь замутненные или совсем темные очки и не видеть света. Полусвет не спасает, надо видеть мир реальным, черно-белым, таким, какой есть. Это требует мужества со стороны человека, но оно же дает ему силы жить. Нужно только понять, что мир создан не благими пожеланиями или темными намерениями. Все поколения твоего рода до тебя прошли этот путь, и ты его пройдешь. В нем мало что изменилось. Нужно только постоянно идти. Не останавливаясь. И для тебя найдется в нем место. И если тебя посетили сомнения, это нормально. Твой разум тоже имеет право на отдых. Отдохни. А потом встань и иди.

Почему так происходит? Да потому, что людям истина нужна как предмет веры. В нее нужно только верить. И не надо каждый день думать, почему да как. Из любой истины выстраивается идея, которая дает ответы на все вопросы. Не нужно себя напрягать поиском нового. Достаточно углублять то, что уже стало предметом веры. Тем более, когда эта истина признана хотя бы большинством общества.

Другое дело, если кто-то еще не устал искать истину. Тот может позднее оказаться ее противником. Это вопрос времени и запаса сил человека. Потому что, начиная расследовать, откуда она взялась и как она была признана, докопавшись до ее начал, которые, как известно, «темны», он начинает задавать вопросы. А сомневаться в истине нельзя. Если же он не только сомневается, но и предлагает новую, более правильную, по его мнению, истину – тут уж полная оппозиция к нему со стороны старой идеи, признанной обществом. Если при этом он еще и настаивает – тут и прецедент искать не надо, приговор всегда один и тот же. Можно даже не писать новый текст вердикта, а использовать старые, проверенные временем, заменяя только фамилию и вид казни. Если он вовремя не отречется или не скроется из вида».

«Да, идея социализма была когда-то новой или молодой», – подумал Альберт. Теперь он уже видел следы стиля Шклярова. Очень похоже на то, что это мог писать переводчик книги «Оборот времен» с древнегреческого. Альберт продолжил чтение.

«Есть люди, которые не признают, что существует иерархия идей между собой, господство в данное время одной из них над другими. И при всей своей кажущейся объективности они все равно выделяют какой-либо принцип за основной, ведущий. А дальше происходит как в сказке. Борьба с другими принципами за господство. Тут же определяется основной противник – противоположная идея, принципы родственные, пограничные, нейтральные. Эта драма уже известна каждому на примере истории страны, края, собственной истории. Это борьба обладателя главной истины против всех остальных. Есть союзники, есть предатели и провокаторы. Репертуар полный.

И все из-за того, что какая-то идея захотела быть правой и господствующей. Не то, что раньше. Сидела себе тихо в ряду различных полусмешных и полузабытых принципов, претендующих на истину. Время назвало ее и вытащило из забытья. О ней вспомнили, начали сдувать с нее пыль, чистить, искать, кто же его первым ее произнес? Но из-за небрежения, с которым относились к ней все это время, ничего не было известно, кроме того, что ее придумал какой-то полусумасшедший мыслитель в какой-то неизвестной стране и умер бедным неизвестно где и когда.

И дальше начинается для этого хилого дитя новая жизнь. Путь из грязи в князи. Он описан у многих классиков. Ее вытащили на свет, и она зашагала сначала неуверенно, морщась на солнце, неумело надевая новые блестящие одежды. Она хочет быть честной и желает всем добра. Считает, что каждый принцип в чем-то тоже прав. Понимает, что любой выбор – ошибка. Разница только в том, это может быть ошибка сегодняшнего или завтрашнего дня.

Да, она не хочет быть главной, но время ее призвало, она должна стать самой важной. Люди и обстановка требуют того, чтобы остальные замолчали, пока она говорит. Но они, глупые, не молчат, и поэтому нужно заткнуть им глотки. Да, к сожалению, это так. Но ничего не поделаешь – время торопит. Жизнь и народ требуют. У него нет времени. Она, конечно, их понимает. Но у нее нет выбора. Тогда она сама должна уйти. Но народ призвал ее. Так, что, коллеги, извините. Пришло ее время. Оно торопит.

Многие уже бросились к победительнице. А кто победительница? Это капризный подросток, растущий на глазах. Ей хочется самостоятельности, она хочет управлять всем. Но зависит от побежденных. Они учат ее, как и что делать, советуют, связывают руки. Она рвет эти путы. Платит всем, кто страдал за нее, забытым и известным героям, живым и мертвым – всем. У нее появилось много блестящих монет, но она их не жалеет. Заработает новые.

Как только принцип завоевывает мир, она растет вширь, расцветает и рождает несколько похожих, но новых истин. И начинается ее медленное угасание. Мы наблюдаем ее болезнь. Хворь и враги добивают ее. Она пытается вылечиться, держится на таблетках, но ее время истекает. Ее дух еле теплится. Ее уже перестали понимать, не отличают от других истин.

Крах великой идеи, что может быть более трагичным? Кто ее дети? Это не очень просто разглядеть среди кучи обломков, грязи и прочего хлама. Может быть, и останется от нее кто-то и будет жить. Но слава великой предшественницы сделает его настолько мизерным и несчастным, что он будет выглядеть хуже, чем сын-балбес у приличного и знаменитого отца.

У ближайших родственников это вызывает стоны и слезы. Да, жаль, она была когда-то красивой и сильной, славной и доброй, бескорыстной и жестокой, она была молодой. Она хотела покорить весь мир и сделать людей счастливыми. Ее ли вина, что в том мире, в котором она появилась, все смертно, все имеет начало и конец. Мужайтесь, ее сторонники. Она завещала вам ту же стойкость, ту же веру в будущее, те же нормы, которым она следовала. Не она виновата в том, что люди всегда хотят «царя».

Не она виновата, что верным сторонникам платила всем, чем могла. И они, получив это, хотели еще и еще. И давно уже тратили то, что не заработали, пользовались тем, на что имели право только по рождению, а не по заслугам. И появились те, которые работали и не получали, страдали и не могли облегчить свою участь. Их становилось больше. И они, улыбаясь днем, хмурились ночью.

И это все уже было. Виновата ли в этом великая идея? Не может он стряхнуть с себя вековой грех. Отдала она свое завещание слабым людям, которые еще ничего не имеют, вернее, им ничего не досталось, кроме ругани и оскорблений. Они должны выслушать все, что люди не могли высказать ей. И они, ничего не получившие от нее, кроме завещания, снова начали свой длинный путь. Они смогут себя прокормить, если только будут много и тяжело работать.

А ведущая идея вернулась к своему месту и села на скамейку рядом с полусмешными и полузабытыми принципами, претендующими на истину. Это и есть трагедия.

Только наблюдающие со стороны люди могут добавить: да, время торопит, потому что новые идеи идут на смену этой постаревшей эгоистке. Но это уже другая история.

Неужели все предопределено? Это сложный вопрос. Я думаю, что есть ряд условий, которые непременно приводят к определенному событию. Это не предопределенность судьбы, а предопределенность законов эволюции людей».

Неожиданная мысль обожгла Альберта – это написал Шкляров. Конечно, эти листки принадлежат Шклярову, другу деда. Это он – настоящий переводчик текста «Оборот времен». От волнения Альберт не находил себе места.

 

Юрий и книга «Оборот времен». Продолжение

Юрий, продолжая читать «Оборот времен», обратил внимание, что в ней существуют те же идеи цикличности и колебаний, что в современной физике. К новым теориям приходят, когда из прежних представлений уже нельзя объяснить много накопившихся фактов. И тогда из вороха старых истин можно отобрать нечто, что можно использовать для нового, нетрадиционного приложения.

Придет когда-нибудь время, и все положения «Оборота времен» будут понятны и расшифрованы. И все эти древние законы, которые открыты людьми за много веков до нас, еще только предстоит заново открыть. Когда каждый сможет иметь в смартфоне набор правил и принципов действий на все случаи жизни. И если он попадает в сложную ситуацию, они подскажут, как правильно поступать. Учитывая многовековой опыт многих поколений, живших до него. Экономя свои усилия и чрезмерно не увлекаясь. Энтузиазм, который двигает заблуждениями человека, направит на движение только вперед.

«А может, будут и предсказывать последствия предпринимаемых действий. А почему нельзя использовать для этого круг перемен? – задумался Юрий. – Все говорит о том, что здесь также можно использовать физические законы, которые уже имеют мощный математический аппарат, выработанный столетиями. Ведь третий фрагмент Линга говорит о том, что нужно стать нейтральным по отношению к явлению. Тогда только можно правильно видеть его. То же самое говорит и опыт экспериментов по теории относительности Эйнштейна».

Отстраненность – вот что позволяет описывать противоречивый процесс со стороны. Вовлеченность требует признания одной из сторон противоречия за истину. Истина есть нечто, признаваемое в какое-то время в каком-то сообществе людей. Она позволяет выделить это нечто, принять его за целое. Это прерывание кольца, остановка или предел детализации, которая позволяет строить из нее, как из кирпичиков, здание или систему.

Истина – это условное соглашение, которому придается сила закона. Но людского закона, а не закона природы. Если будем постоянно во всем выделять противоречия, то невозможно остановиться и выстроить какую-либо систему. На это указывали догматики. Но Геродот и скептики утверждали иное. Их точка зрения хоть и услышана, но она тонет в хоре голосов, которые хотят услышать истину. Без нее им нельзя. Она им нужна, и она всегда присутствует как вторая сторона противоречия. Абсолютная истина и относительность составляют эту пару, которая гуляет, как хочет, среди людей. Ты можешь верить во что угодно, но всегда будешь в этом кольце. Только ближе к одному полюсу или другому.

В различных системах координат одно и то же событие приобретает различные оценки. События не меняются. Меняется система координат, то есть место наблюдателя.

А в природе кольца, так же, как и в петле Мебиуса, нет истинной стороны. Она непрерывна и индифферентна.

В теории перемен противоречие рассматривается как целое. И эта противоречивость не загоняется в потемки, как во многих научных теориях, а постоянно поддерживается. Может, только изменится место нахождения наблюдателя. Но что это меняет? То, как мы видим процесс, в каких цветах.

«Эти же вопросы волнуют всех людей в это непростое время: Кто мы? Где мы находимся? Куда идем? – подумал Юрий. – Значит, все верно. И мы можем с помощью известных физических законов с математической точностью определять по кругу перемен, что и когда произойдет».

Эта идея захватила Юрия. Он несколько часов рисовал какие-то формулы.

 

Попутчик. Законы жизни

Альберт опять вернулся к разговору с Подниексом. Может, позвонить? Но прошло уже более десяти лет. Жив ли он? Вспомнил опять все детали этого разговора. Даже то, как добирался до него на самолете.

Удобно расположился по привычке в кресле рядом с проходом. Рядом с ним сел мужчина лет около тридцати пяти. Сосед взял из спинки кресла журнал и начал перелистывать страницы. Альберт посмотрел на него: волосы с небольшой проседью, глаза серые. Короткая прическа, синий хлопковый костюм, сера я вельветовая рубашка. Все в его внешнем облике соответствовало стилю современного бизнесмена. Иногда жесткие взгляды из-под уставших глаз выдавали в нем человека, прошедшего огонь и воду. От него исходил запах хорошего одеколона и коньяка.

Слово за слово – разговорились. Сначала о качестве американских Боингов. Затем о себе. Посетовал, что мест в бизнес-классе не нашлось.

– Да, бизнесмен. Все решают деньги. Все, что чего-либо стоит, имеет цену. Решает рынок. Это закон жизни. Если обществу что-то очень нужно, оно завышает на этот продукт свою цену. И все бросаются выпускать его. И проблема решается. А если обществу это уже не нужно – грош цена. Заполняй мусорники. Все очень просто. Главное, знать, что завтра будет нужно. И предложить этот товар раньше, чем другие. Время – вот что самое главное для этого. Чуть прозевал – свободен. И защита своих интересов. Если у тебя нет связей, ты слабак. Сила в связях. Это даже сильнее денег, особенно у нас в стране. Без них ничего не сделаешь. А деньги, даже очень большие, отберут. Такова жизнь. Я вот сам бывший офицер, но усвоил эти правила, и мне сегодня черт не страшен.

– А вы чем занимаетесь? – спросил он Альберта.

Альберт скупо рассказал о себе. В государственной организации.

– Ну и что там делаете?

– Да так. Пишу справки. В основном, о необходимости развития новых технологий.

– Вот раньше была наука у нас. Особенно в военно-промышленном комплексе. А сейчас только продажа наших старых идей или покупка чужих.

– Наука хоть что-то создает, а коммерция ничего, – решил Альберт тоже поддеть своего соседа.

– Человек постоянно присваивает результаты чужого труда. Овеществленного в продуктах, продукции или в услугах, предоставляемых ему. Почему он может купить время большого количества людей? Значит, общество считает его достойным для продолжения своего развития и отдает ему дань. В виде людей, которые ему служат. И делает его сильным за счет других, живых и мертвых. Их времени. Оно сохраняется. Через них энергия природы находит свой путь, не теряясь и не уменьшаясь.

Альберт подумал, что так вот всегда. Когда он в дороге, то обязательно с ним откровенничают соседи. Они всегда свободно высказывают свои идеи, попробовали бы они рассказать открыто об этом на работе или приятелям. Зная их реакцию, они зажимают свои взгляды. А в дороге – пожалуйста. Вот ведь он какой. Его визитка должна была остаться у Альберта.

Нужно заехать в архив и поинтересоваться, что сохранилось о деде в его делах, решил Альберт. И кто был его друг, которого он предал. Это теперь больше всего заинтересовало его.

 

История деда

Само дело деда Альберта находилось в архивном фонде, доступ к которому до сих пор был строго ограничен. Альберт еще два месяца назад, чтобы узнать о нем, как своем родственнике, написал длинное заявление с приложением копий паспорта, свидетельства о рождении, еще каких-то справок. Три раза он объяснял разным сотрудникам архивного фонда о причине своего интереса.

В комнату с окрашенными в зеленый цвет стенами ему принесли папку. Обложка дела была многократно проштампована и исписана множеством инвентарных номеров.

Альберт с волнением разглядывал пожелтевшие страницы дела. За каждым из документов скрывалась человеческая судьба. Да, жили люди, радовались, страдали и погибали.

В качестве родителей деда в деле указывалась мать – из учителей и отец – служащий российской таможни на польской границе с Германией. После революции о них, со слов деда, ничего не известно.

В деле находилось решение партийной ячейки о направлении деда на работу в ВЧК с копией постановления Совета народных комиссаров:

«Совет Народных Комиссаров, заслушав доклад председателя Всероссийской комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлением по должности о деятельности этой комиссии, находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью; что для усиления деятельности ВЧК и внесения в нее большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей; что необходимо обезопасить Советскую республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях;

что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам,

что необходимо опубликовать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры.

Народный комиссар юстиции Д. Курский, народный комиссар по внутренним делам Г. Петровский, Управляющий делами СНК Вл. Бонч-Бруевич. 5 сентября 1918 г.».

На Альберта прямо в лицо заглянула история. Он много слышал различных историй, связанных с репрессиями, но никогда раньше с такой ясностью и жестокостью языком небольшого документа история не говорила с ним.

Самое интересное содержалось в конце дела. Дед с помощью А. Шклярова был принят в организацию белогвардейских офицеров «Новая Россия», готовивших теракты против Советской России. Затем он участвовал в операции против руководителя этой организации.

Это был Шкляров, да, это переводчик книги «Гибель империи ромеев»! Вот оно что. Поэтому и книга осталась у деда. Книга белогвардейца, противника Советской власти. Разве мог он держать у себя дома такую книгу? За такие дела люди попадали в лагеря. Теперь понятно, почему она без обложки и без выходных данных. Все теперь сходится. Альберт изумленно глядел на эти пожелтевшие страницы.

В признаниях одного белоэмигранта был описан суд чести над Шкляровым, где он показал, что не знал о связи его друга молодости с ВЧК. Тот его обманул и предал. В другом источнике указывалось, что у Шклярова в России оставалась мать и чекисты поставили ему условие: или он сотрудничает с ними, или его мать может оказаться в тюрьме. Он отказался от сотрудничества. Значит, дед предал своего друга. Или, может быть, все было еще хуже. Он его шантажировал. Из-за матери, оставшейся в России. Да, чудны дела твои, господи.

Альберт несколько минут тупо глядел на эти документы и не мог дальше читать дело. Затем сосредоточился и прочитал донесение, подписанное одним из закордонных сотрудников, который сообщал, что Шкляров перешел нелегально границу и посетил свою мать в России.

В деле был еще один любопытный документ. Сообщение из Берлина о том, что предотвращен выпуск антисоветского издания «Гибель империи ромеев», в котором белоэмигрант Шкляров предсказывал крах советского строя и злорадствовал по этому поводу. А сама книга вредна своей политической направленностью и подрывает веру в светлое будущее всего прогрессивного человечества. Весь тираж с помощью местного коммуниста уничтожен.

Альберту стало понятно, что он нашел то, чего не должно быть. Если весь тираж уничтожен. В растерянности он еще раз прочитал эти строки. Вот почему и Док, и некий книголюб через Михаила заинтересовались этой книгой.

У него, оказывается, единственный экземпляр этой книги. Или того, что от нее осталось. Конечно, даже в таком виде это библиографическая редкость. А Док воспользовался этим и присвоил ее авторство.

Среди книжников известно много случаев, когда книга считалась утерянной или сожженной, но находились печники, которые интересовались книгами. И история собирала свою долю.

В деле была короткая справка на Шклярова А.П.

«Шкляров Александр Павлович родился в 1891 году в Санкт-Петербурге. В 1914 году окончил Санкт-Петербургский университет. С 1914 по 1917 год стажер и преподаватель университета. С 1917 года на фронте. С 1920 года в составе интернированной армии Бермонта (лагерь Альтенграбен, позднее Магдебург). Участвовал в съезде «младороссов» в Мюнхене в 1924 году. Встречался с Ка-зем-беком».

Альберт заметил, что там должны были находиться еще более поздние документы про Шлярова или деда. Но они были аккуратно изъяты. Хотя он много узнал, ощущение чего-то недосказанного осталось у Альберта, когда он выходил из архива.

 

Шкляров. Чужаки

Когда Альберт приехал домой, он достал листки из книги деда. Теперь он по-новому их читал. Он перед собой видел живую картину этого жестокого времени. И человека, написавшего эти пожелтевшие листки.

«Что можно противопоставить паровозу истории, который мчится на всех парах? Тем более человек, оторванный от страны, от своей Родины. Здесь, за границей, где чужие люди смотрят на него то с жалостью, то с осуждением. А большинство – с высокомерным безразличием.

Как к чужакам, которых никто к ним не звал. Которые пришли сами и хотят еще, чтобы к ним хорошо относились. А за что? За то, что их выгнали из страны? За то, что они позволили тем, кто там остался, взять власть в свои руки? Слабаки. Значит, они никому не нужные не только здесь, но и у себя на Родине. Кому тогда они вообще нужны?

Я особенно остро ощущал эти мысли во взглядах и на лицах людей этой чужой нам страны. Иногда приходилось слышать: «Пусть едут к себе и там доказывают, на что они способны. А не здесь у нас в стране. Где и без них хватает проблем».

А если из-за тебя кто-то из местных не получил какие-то блага, то тут уже держись. Можно выслушать целую историю о тебе и твоем народе с самых первых дней его существования на земле. Кого только не вспомнят. Все обиды и несправедливости будут только от твоих предков.

Поэтому я научился быть незаметным на улице, в магазине, в общественных местах. Язык у меня был с акцентом, который выдавал мое славянское происхождение. Старался делать все без лишних слов, чтобы не вызывать никакой реакции местных жителей. Поэтому меня не всегда понимали и иногда давали совсем не то, что я хотел. Но я не возражал. Мне было трудно объясниться с ними.

Город казался мне серым и неуютным. Лишь в парках я чувствовал себя легче. На скамейке среди деревьев, когда тепло. Или прогуливаясь по дорожкам, чтобы согреться. И быть подальше от несправедливости людей.

Но еще ужаснее видеть город, в котором ты вырос, в котором каждый камень, каждый куст тебе известен с детства, – чужим. По нему ходят другие люди, и там, где раньше шумно веселились, играли дети и болтали знакомые тебе или твоим родителям люди, – тихо и безлюдно.

Только изредка проходят какие-то потерянные, странные люди. И тихо пробежит собачка. Чужой, незнакомый город.

Так происходит во время революций и войн. Или после долгого отсутствия. Старое, милое сердцу, уходит. Пытаешься найти что-то, сохранившее свой старый облик, здание, еще не покрашенное и не отремонтированное. Дорожка, которая заново не вымощена, или скамейка в парке, которая уже из-за ветхости никуда не годится.

А тебе все это старое и отжившее, которое сохранило свой прежний вид, запах твоей молодости – мило. Ты не можешь оторвать взгляда от них. Машинально ищешь взглядом знакомый силуэт здания, оно должно выступить сейчас за поворотом, вот за этими домами, но вместо него – пустота. Его снесли, хотя еще ничего нового не построили. Пустота. Так и ноет в душе. Потеряно навсегда. Этого здания уже никогда не будет. А около него ты давно, очень давно встретил своего близкого друга. Нет, ты не ищешь старые здания, ты ищешь свою потерянную юность. И ты ее теряешь прямо на своих глазах.

Ты вглядываешься в лица проходящих мимо людей и пытаешься узнать кого-то, любого, которого ты видел на улице многие годы. Тебе хочется, когда ты зайдешь в этот новый магазин, который построен на том же месте, увидеть лицо знакомой продавщицы. Женщины, которую так ясно вспомнил сейчас. Она подаст тебе хлеб и сдачу. А ты, молодой, пойдешь к себе домой, минуя вот эти привычные за многие годы кусты. А дома тебя ждут. Да, всего этого уже нет. И никогда не будет. Но так хочется, чтобы это стало явью. Хотя бы на одну минуту увидеть всех такими же, как были».

Это были, теперь он уверен, записки Шклярова. У Альберта не оставалось сомнений. Ведь он побывал в России уже после революции.

* * *

«Нас учили любви к ближним, даже к нашим врагам, которые отнимают у нас имущество и жизнь близких нам людей. Нет, пусть этому учатся они. Потом уже мы. Иначе это несправедливо. Нам не нужно учиться любви к ним. Можно говорить лишь о терпимости, выдержке и сохранении спокойствия при виде наших обидчиков. И отмщению. Ведь никто не называет домом любви то место, где публичные женщины предлагают свои утехи. Их называют домом терпимости. Терпимость – вот что можно требовать от тех, кто хочет видеть своего врага горящим на медленном огне, и не завтра в аду, а сегодня, сейчас и здесь, на глазах у всех.

Съешь свои угрызения совести и иди. Не ты первый, не ты последний. И знай, что представления о том, что правильно и что не правильно, часто меняются. Просто нужно оставаться человеком. Это знает каждый, что такое – оставаться человеком.

Каждый, кто, попадая в сложные ситуации, пытается понять, почему с ним это происходит. Найти для себя решения на принципах, которые он считает правильными. Хорошо если выход может быть найден согласно с его убеждениями. А если нужно «наступать себе на горло»? Как поступит он в такой ситуации? Хватит ли у него запаса прочности? Люди, которые делали революцию, обладали той накопленной массой злости и основанной на ней стальной уверенностью, которая толкала их под пули. Погибнуть, но идти своим путем».

«Другое поколение, – подумал Альберт, – которым досталась Великая война, тоже гибли за веру в новое общество, которое вот-вот должны построить. А за что гибнут сегодня? Понятно, когда это происходит в процессе передела собственности. Борьба идет за себя, свою собственность. Свое благополучие. А если за страну, то хватит ли нам воли?» Эта мысль не давала покоя ему, когда он читал эти хрупкие от времени листки.

 

Встреча с другом отца

Узнав из дела деда о его молодом помощнике, Альберт решил попробовать поискать его, может, следы сохранились. Он даже вспомнил, что про него говорил отец. Нужно обязательно найти его. Может, все-таки дело обстояло иначе, и дед поступил не так подло со своим другом.

Владимир Сергеевич уже не жил по старому адресу на Арбате в Москве. Альберт сначала нашел адрес его внука, который работал в какой-то молодежной организации.

В комнате, заставленной плакатами с яркими, в стиле авангарда, лозунгами, за столом, покрытым листом покрашенного железа, сидели девушка и парень. Над ними висел большой плакат «Мы всех вас…». Увидев Альберта, они оценивающе оглядели его и, выразив во взгляде безразличие, продолжали что-то писать. Альберт спросил Василия. «Это я», – ответил парень в футболке с ярко выделявшейся надписью «NEVERTHELESS». Альберт поинтересовался у него, как найти его деда. «Дома он», – буркнул в ответ Василий. Нехотя парень дал его телефон и снова занялся написанием, как понял Альберт по первым фразам его писанины, воззвания к молодежи о поддержке антиглобалистов.

Владимир Сергеевич, удивившись появлению Альберта, рассказал, что он немного знал деда Альберта. Отец Владимира Сергеевича и дед Альберта учились вместе в университете. У деда была интересная компания. Его друг, Скляров или Скляревский, потом оказался в белоэмигрантском движении «Новая Россия».

Альберт уточнил фамилию – Шкляров. Тот неуверенно подтвердил. Может быть, давно это было.

– Да, вот еще, у деда Альберта и Шклярова была общая подружка. Она сначала жила с дедом, потом от него ушла к его другу. Она уехала к нему в Париж. Мне один человек, очень информированный, говорил, что она там, в Париже, подорвала себя, ну, как сегодня говорят, была шахид-кой. Хотела взорвать советское посольство на Гринеле, а бомба сработала раньше. У нее в России остался сын.

– А как ее звали, не помните?

Владимир Сергеевич позвал из другой комнаты жену. Вышла седая женщина в очках.

Да, она помнит имя этой девушки. Звали ее Эльза. Говорят, она была очень привлекательная. Дед Альберта ее очень любил и сильно ревновал к своему другу.

– У них еще был ребенок, – вмешался Владимир Сергеевич.

– Насчет ребенка я слышала, сын у нее был от Шклярова, – добавила женщина.

– А у деда Альберта тоже был сын – Николай, но от другой женщины, – отозвался Владимир Сергеевич. – Она рано умерла от тифа в Сибири.

– А я слышала, что это был сын его друга, – настойчиво утверждала женщина. Просто он был вынужден это скрывать, так как Эльза была врагом народа.

Она обратила внимание, как Альберт побледнел и спросила:

– А вы кем приходитесь деду Дмитрию? Родственник? – Иди лучше приготовь нам чай, – прервал ее Владимир Сергеевич. – Вечно бабы болтают всякое. Они такое наговорят, что если им верить…

– Если дед сказал, что Николай от другой женщины, так значит от другой, – успокаивающе глядя на Альберта продолжил он. – Эти сплетни распространяли те, кто хотел привлечь твоего деда к ответственности за теракт в Париже. Знаешь, время было какое – все друг друга подозревали.

Альберт хотел еще что-то узнать про Эльзу, но Владимир Сергеевич сказал, что он про нее ничего больше не знает.

Про Шклярова он знал больше. Своеобразный был человек. Очень искренний. Выступал во время революционных событий со своей идеей. Все метался. Между революционерами и контрреволюционерами. Но после революции оказался в белой армии. Потом через Германию оказался в Париже. Имелась информация, что он тайно приезжал в Россию к матери. На него даже готовили засаду, но он ушел.

 

Эльза

Альберт дома стал снова просматривать бумаги, которые остались от деда в книге. На открытке с видом моста Александра III в Париже он прочитал:

«У меня одна просьба, прости меня, мой дорогой хх-хххх. – Имя было замазано черной тушью. – Ты должен знать, что я люблю тебя и думаю о тебе. Кроме тебя у меня нет никого на всем белом свете. Я пошла на это дело сама. Я сама, по своей воле, пошла на этот шаг. Когда я уходила, я очень хотела тебя обнять. Но ты мог догадаться обо всем, а я могла не выдержать. Ты должен понять, почему я пошла на это дело. Чтобы несправедливость не царствовала в этом мире, а мы с тобой не скитались за границей без Родины, как бездомные собаки. Чтобы наш сын имел будущее. Я очень не хотела расставаться с тобой, оставлять тебя одного на этом свете. С тобой моя душа, она позаботится о тебе. Пока мы опять не будем вместе на небесах. Я буду терпеливо ждать и никому тебя больше не отдам. У меня никого, кроме тебя, не было. Никого я так сильно не любила и теперь уже не полюблю. Прощай. Буду ждать тебя. ХХХХХ».

Имя тоже было замазано тушью. Но теперь Альберт знал, что под ней скрывалось имя «Эльза». Длина букв тоже совпадала. Можно, конечно, попросить прочитать специалистов. Но все для него было ясно. Адресат письма тоже был ясен. Это был Шкляров. Как она уж его называла, не важно.

«Как люди гибнут за металл, всем сегодня понятно, – подумал Альберт. – Они хотели получить больше денег. На них можно приобрести больше благ для себя и своих ближних. Это понятно. Но если люди идут на смерть за идею, за некую благую весть? Как это можно понять?»

Взять хотя бы этот случай, описанный в воспоминаниях о революции 1917 года. В Российский центральный банк был назначен управляющим комиссар. Он ходил оборванным и в рваных сапогах. Когда ему сотрудники банка, оставшиеся от царского режима, хотели из жалости купить новые сапоги, он их чуть не застрелил из висевшего у него на поясе маузера. Его прислали в банк для того, чтобы ликвидировать деньги как социальное зло. Он не признавал деньги, будучи, по существу, директором банка.

По сегодняшним меркам считается, что они замаскированные эгоисты. Ведь они борются за власть идеи, то есть проще – за власть. За ее господство. Но это, в конечном счете, тоже деньги. Хотя признают, что это не очень прямо связано между собой. Часто они способствуют захвату власти, а ее результатами пользуются совсем другие люди. Ну, кинули, их – вот и все. Обидно.

Но как выразился один известный писатель: «Я этих людей и люблю, и ненавижу. В общем, я их боюсь, если говорить откровенно». Ведь радикализм – это рождение идеи, ее родовые муки.

Альберт еще раз внимательно посмотрел на вид моста на открытке. При въезде на мост с каждой стороны стоят огромные каменные столбы, над которыми бронзовые фигуры, символизирующие Науку, Искусство, Индустрию и Войну.

«Это был привет из далекого и забытого времени, времени энтузиазма и иллюзии, – подумал Альберт. – Такая взрывная смесь, достигнув критической массы, могла разрушить целую империю».

* * *

Альберт опять вернулся к открытке, написанной Эльзой.

– Да было время, – вполголоса сказал Альберт.

Он теперь знал, кто перевел и издал книгу. Она, видимо, сохранилась целой в двух-трех экземплярах. Дед, очевидно, ее получил через агентуру, а может, сам получил от своего друга Шклярова.

– Это было время новой идеи, – повторил Альберт. – Всегда, во все времена появляются люди, которые хотят новой истины. На самом деле она так же стара, как мир. Они этого не знают, или от большого желания переполняющего их сердца, горящими от восторга глазами не замечают, как она на самом деле выглядит. Что на ней ветхие одежды, и у нее морщинистое лицо. И ее неопределенный возраст.

Для них она новое учение, новая идея, за которую зовут встать под знамена. И идти за ними. Они наряжают ее в новые модные одежды, делают прическу, надевают аксессуары. Они искренне верят в нее. Без искренности бы такое не получилось. Они считают, что нашли истину, и хотят, чтобы в это поверили все.

Конечно, это истина, но истина она только для этих людей, людей нового времени. Как всегда, она требует своих жертв, чтобы утвердиться в сердцах и умах людей. И такие жертвы находятся. Они становятся героями новых учений. Из них делают идолов и их превозносят адепты.

Я всегда думал, откуда появляются такие люди? Почему им не хочется оставаться в рамках старых и привычных правил и порядков? Почему нужно всегда убивать тех, кто так не считает? Почему прогресс у людей выстлан костями тех, кто хотел сделать всем людям добро? Не есть ли это жертвоприношение? Просто плата за то, что люди живут на этой земле? А за то, чтобы жить на ней, всегда надо платить дань. Смысл жертвоприношения и состоит в том, что мы просто платим за то, что имеем возможность жить. Речь идет только о том, кому платить и сколько. Деньгами или людьми?

За то, чтобы нам указали путь, мы платим самыми честными и искренними людьми. Те, кто наблюдают, остаются жить на берегу. А буйные выходят в море и указывают нам путь. Чтобы указывать путь нужно платить своей жизнью. Выживают только те, кто следует за ними. И мы следуем за ними или за теми, кто следует за искателями истины.

Но на развалинах старой побежденной идеи новые люди, не оглядываясь, делят и растаскивают все, что было в ее запасниках. Оно быстро заканчивается. Те, кто успел или смог получить из них большую долю, насытившись, как клопы, отвалились. Превратились в праздно живущих и отдыхающих. Другие, которые ничего из этого не получили, превратились в их слуг. Насколько близко то, что происходило в те времена, современной истории.

И так продолжается до тех пор, пока не объявляется новый лидер, из обиженных. Своей жизнью он меняет курс. А как же иначе? Путь освещает факел, который быстро сгорает. И все продолжается по круговороту перемен.

Судьба книги «Гибель империи ромеев» тоже такая, как у новой старой идеи. Ее кто-то раньше ценил. Затем про нее забыли. Ею пренебрегали. А затем вспомнили. И она становится современной. Эту книгу ищут. И готовы платить большие деньги.

Альберт опять удивился повторяемости времен. В чем собственно новизна истории? Она новая только для тех, кто не знает прошлого и не жил в другие времена. Нет, оказывается в этом ничего нового. Все это люди уже проходили.

Теперь Альберт был уверен, почему книга в таком виде. Как он не мог раньше догадаться, что дед жил во времена зачеркивания фамилий, отрезания фотографий, вырывания страниц и уничтожения книг и портретов. Альберт знал про это из рассказов людей, которые пережили это время. И видел искалеченные книги без нескольких страниц.

Видимо, дед, боясь, чтобы его не уличили в чтении литературы белоэмигранта в 30-е годы, оборвал все признаки, которые позволяли определить и автора, и место издания: Берлин, 1923 год. Дед также вырвал из книги антисоветское введение. А по тому, что осталось, трудно было сказать, что это за книга и кто ее автор. А память о друге для него сохранилась.

Тогда получается, дед скрывал от отца Альберта, кто его мать. Говорил, что она была его соратником по революции и умерла от тифа в Сибири. Это было в его официальной биографии. А так ли это было? А может, все было так, как говори ла жена Вла димира Сергеевича? А Владимир Сергеевич хранил эту информацию, уважая деда, который воспитывал мальчика сам. А звали ее Эльза. Она официально не была женой деда. Поэтому репрессии его не коснулись.

Так отец и рос. А если бы было иначе? Не было бы отца и меня. Альберт отчетливо вспомнил, что его отец замолкал, когда он спрашивал о бабушке. Значит, это семейная тайна. Жаль, очень жаль, что нет рядом отца. Он бы сейчас его спросил о матери. Знал ли он правду?

До Альберта дошло, что если это так, то Эльза его бабушка! Ничего себе открытие. Ему стало как-то неуютно от того, что он прикоснулся к тайне своей семьи. Надо ли было ему ворошить этот груз? Хорошо, что на дворе другие времена и не нужно заполнять анкеты про своих родственников.

А как письма Шклярова попали к деду? Наверное, так же, как книга. Дед их оставил у себя как память об этих людях. Или получил через агентуру. Ведь Шкляров забрал у него любимую женщину. Альберту стало жалко деда. Жить в такие времена. Как бы он сам поступил в подобной ситуации?

Альберт из своего опыта знал, что очень трудно ставить себя в чье-то положение. Ставя себя на место кого-то, думаешь, что ты бы в том конкретном случае поступил иначе. Но часто ты просто не знаешь все обстоятельства, в которых был человек. Редко когда он обладает большей силой пробоя, чтобы устоять перед давлением всех обстоятельств, вынуждающих его поступать именно так, а не иначе. То, как он поступил, было единственно возможным путем для него. Правильно говорят, человек – это он сам и его обстоятельства.

Сомнения возникают тогда, когда силы обстоятельств, действующих на него, еще не пришли в боевое столкновение. Они стоят, как две армии, друг напротив друга. Если же ты напрягаешь мозги и пытаешься выбрать верный путь, они борются друг с другом. Это очень тяжелый бой, с неявной победой, если выбор тяжелый. Используются все духовные и физические ресурсы человека. Но борется не он один, а борются между собой его обстоятельства. И какие из них победят, так он поступит. Поэтому часто человек и не понимает, почему он так поступил.

И Альберт с ужасом подумал, он, возможно, поступил бы также. Ну, может, постарался бы… А если бы такой возможности не было? Также. Поэтому история и повторяется. И ничему не учит.

«Нет, – убедил он себя, – я бы поступил иначе. Конечно, заплатил бы за это. Но иначе». И опять пришла запоздалая мысль – зачем он встрял в эту историю с книгой?

А где же тогда приложение, «Оборот времен»? Может, дед сохранил его? Альберт вспомнил, что однажды, еще маленьким мальчиком, лазая в комнате, где лежал больной дед, нашел тоненькую книжку, которая была спрятана или свалилась за тумбочку. С трудом прочитал несколько слов и спросил деда:

– А почему никому нельзя верить?

Дед потрепал его за ухо и сказал:

– Потому что нельзя брать чужие книжки. И так ты никому не говори. Вырастешь – поймешь.

Может, это и был «Оборот времен». Отдельно подшитый. Жаль, что уже трудно найти следы. И некого спросить. Нет деда, да и родителей тоже. Возможно, где-то она сохранилась.

Интересно, что остается в памяти человека по прошествии многих лет? Некоторые помнят все. Таких немного. Это настоящие живые архивы. Больше тех, кто помнит только то, что оставило какой-то след в жизни. Хороший или плохой.

 

История книги «Гибель империи ромеев»

Сергею не давал покоя интерес Дока к книге. Из опыта он знал, что там должно быть что-то серьезное. По переписке Букиниста в интернете (его люди из ЧОПа сработали) узнал адрес электронной почты того, кто продавал книгу. И так он по цепочке дошел до книжного магазина, куда сдали книгу. Там он по телефону узнал, что она нашлась у самого никчемного выпивохи, который использовал книгу в качестве подставки для сковородки. Как она попала к нему, он не помнил. Он вообще уже мало чего помнил. Какой-то дальний родственник, распивавший с ним водку, увидел книгу и забрал к себе. В очередное похмелье, в поисках денег, ознакомившись с содержанием, сдал ее в букинистический магазин за бесценок. Магазин продал ее знакомому книжнику. Все.

Сергей уже сам догадался, что книжник выставил ее в Интернет и там ее нашел знакомый Букиниста. Об их торговле по поводу цены он прочитал несколько писем. Она постоянно росла по мере продвижения от «подставки» для сковородки до продажи Альберту.

 

Запись в дневнике

Альберт сначала удивился совету «Оракула перемен». Но теперь понял, что внимание к листам, которые лежали в книге, дало ключ для понимания им всей ситуации с книгой. Открыло глаза на историю деда. И его возможной бабушки. В дневнике осталась короткая запись:

«Рекомендация не упорствовать и обратить внимание на мелочи оказалась на удивление очень правильной».