Антиквар

Пожилой мужчина с темными, вперемешку с сединой, волосами сидел в конце зала и глядел из-под очков внимательно, оценивая входящих. С годами мог по виду определить, зачем пришел этот посетитель. Просто из любопытства, рассеянно рассматривая все разложенное в магазине, или ищет конкретно то, что ему нужно, в определенном месте. Таких он сразу брал на заметку. С ними он разговаривал. Если приходил знакомый ему любитель старины, он приглашал его присесть и заводил с ним неторопливый разговор о любимых предметах. Ему было интересно, что он ищет и знает об этом предмете. Беседа могла затянуться надолго. Он подносил какой-нибудь предмет и снова отходил, пока посетитель не останавливался на чем-то. В это время, если приходили другие люди, успевал выяснить предмет их интереса. В хорошие дни иногда обслуживал одновременно несколько человек, и никто не уходил без покупки.

Когда покупатель спрашивал, сколько она стоит, всегда начинал издалека. Мол, там-то она стоит столько, называя высокую цену, и смотрел на реакцию покупателя, расхваливая товар под эту цену. За это время изучал его реакцию и уже мог всегда назвать вторую цифру, очень близкую возможностям посетителя. Покупателю оставалась мелочь – согласиться или попросить снизить незначительно цену. Покупка состоялась. Каждый, кто что-нибудь приобретал, всегда выходил от него с чувством выгодной покупки вещи, которая обладала удивительными свойствами. Таких ни у кого нет. Сказывался опыт профессионального продавца.

А начинал он не просто. Окончил физмат. В детстве мечтал стать ученым-математиком, открывать новые теоремы, которые назовут его именем. Много читал. В университет поступил сразу, хотя конкурс в тот год был необычным, двойным. Два выпуска школьников десятого и одиннадцатого классов встретились на вступительных экзаменах в институты. У многих это повлияло на дальнейшую судьбу – выбор любимого вуза оказался невозможным. Проходили в институты только сильные по знаниям или по влиятельности родителей. Он был из первой категории, а его друг, с которым вместе поступали, смог пройти этот барьер только со второй попытки на следующий год.

Все у него легко получилось. Отлично, с одним «хорошо», закончил университет. Его с удовольствием взяли в НИИ заниматься алгоритмами для управляющих систем. Он только успел разобраться с темой, как приятель позвал в конструкторское бюро, где осваивали сетевые графики как лучший в то время метод управления производством. Там он стал заведующим группой исследователей.

Но оказался на зыбком пути, отойдя от чистой математики. Когда он понял, что все больше приходится заниматься прикладными проблемами и написать по этой теме кандидатскую будет непросто, порвал с КБ и перешел в Академию наук. Здесь, наконец, он смог заняться теорией нечетких множеств. Она увлекла его. Он уже почти приготовил кандидатскую, но женился. Прошел медовый месяц, потом другой. Родился ребенок. А тут наступило время перемен в стране, и оказались крайне нужны деньги.

Он сначала нашел работу с хорошей зарплатой, но фирма через год обанкротилась. Потом другую – та же история. Решил сам стать хозяином своего дела. Приятель подсказал идти к нему в партнеры в антикварный магазин. В это время антиквариат повышался в цене, и дело было выгодное. Распродавали все, чем раньше запрещали торговать. Иконы, вещи царских времен, символы советской власти. Так стал набирать опыт нового для него дела. Затем его приятель, который любил выпить, заболел. Охал, ахал и отошел от дел. Он остался один, и вот уже лет пятнадцать – владелец антикварного магазина.

За это время Антиквар успел овладеть искусством торговли таким непростым товаром. Здесь главное – знать настоящую цену этой, казалось бы, никому не нужной для утилитарного использования вещи. Редко кто использует ее по назначению. Основная ценность заключена в ее истории, в связи с известными людьми или событиями. Поэтому часто в семьях хранят даже простую ложку, как память об отце или матери. Если их никто не помнит, то она уже ничего не значит. Для других тем более.

В этой торговле, как и любой другой, нужно установить связи с теми, кто поставляет товар, и с покупателями. Но что немаловажно – и с теми, кто может охранять или защитить бизнес. Где проходят денежные потоки, как у воды, собираются все, кто хочет напиться. Об этом мало любят говорить, но такие связи нужны как в легальных структурах, так и почти легальных.

Однажды у него пропала ценная серебряная статуэтка. Он обратился в МВД. Там завели дело, но без всяких результатов. Пришли, опросили, попросили фото статуэтки, узнали цену и ушли.

Прошло несколько месяцев, и к нему подошли два парня, крутых из себя, сказали, что готовы продать эту статуэтку, и назвали цену – сколько это будет для него стоить. Ту, за которую он сам продавал. «Но если ты свяжешься с милицией, то ни ее, ни нас больше не увидишь. – Для того, чтобы он все правильно понял, добавили: – Своего магазина тоже. Вот и думай. Через три дня мы снова придем».

Пришел, правда, один и не из тех. Совсем другой человек, более пожилой и понятливый. Спросил, что он решил. Он ответил, что цена большая, нужно скинуть. Тот ответил, что это деловой разговор, и он ему нравится. Так они скинули тридцать процентов, но сказали, чтобы он иногда принимал от них товар на продажу. Антиквар ответил, что может брать на комиссионную продажу – то есть оплата после продажи – и отвел место для их товаров, чтобы не путать со своими.

У него больше не появлялось проблем с воришками. Если что, он звонил им, и те решали проблему. Так он и работал до тех пор, пока не случился этот прокол с чашей. Он им звонил, и те сказали, что разберутся. Но кто и как, не сказали. Он о них мало знал. Только приходили и уходили. Да и знать больше о них особенно не хотел. Крепче спишь.

А тот парень, который принес деньги, оказался совсем не причем. Он сказал сотрудникам МВД, что не знал о деньгах, которые принес. Просили только принести пакет, и он принес.

 

Альберт. Цунами

При встрече в кафе, которую предложил Юрий, Альберт сразу заметил, что с ним что-то не так. Обычно он сам заводил первым разговор и задавал тему. Альберт оппонировал, и разговор был интересен для обоих. Юрий на нем отрабатывал свои новые мысли. Сейчас у него тем не было. Альберт не решился его прямо спросить, в чем дело. Видно было, что ему тяжело об этом говорить. Если захочет – сам скажет.

Попытался ему напомнить последнюю командировку Юрия на Курилы – отклика тоже не получил. Сказал лишь, что был в Курильске. Юрий заказал на этот раз бутылку армянского коньяка, кофе и предложил выпить. Чокнулись.

Альберт, чтобы нарушить неразговорчивость Юрия, решил самому рассказать о своем детстве, которое прошло на этих островах – на острове Итуруп. Счастливое это было время и интересное. Не каждый горожанин может похвалиться, что жил на такой дикой природе.

Юрий проявил интерес к рассказу Альберта:

– Ну, расскажи, а то я про твое детство мало знаю. Про свое уже много тебе наговорил.

На этот раз Юрий был готов больше слушать, чем говорить. Он опять налил себе и Альберту коньяка.

– Тогда я учился в четвертом классе в поселке Горячие ключи. Была весна. В середине урока истории я услышал где-то за окном, далеко крик: «Цунами», потом еще раз громче: «Цунами!». Дверь распахнулась. Завхоз, гроза всех школьных хулиганов, бросила с порога в класс: «Цунами! Все быстро на дорогу на вулкан!» В классе на какое-то мгновенье возникло замешательство. «Быстрее же!» Все бросились к дверям. Из других классов тоже лавиной выкатились на школьный двор ученики. Во дворе завуч командовала: «Выходите на дорогу, а там – на вулкан. Что в дверях мешкаете? Пропустите, пропустите сначала». В дверях застряли с портфелями несколько учеников. Она подбежала и вытащила из дверей одного ученика, оторвав у него рукав серого школьного пиджака. «Быстрее, быстрее, – торопила завуч. – На дорогу, на вулкан».

– До дороги было метров триста. Рядом бежали и останавливались передохнуть от бега школьники. Младшие классы вели учителя. Старшие, каким я считал свой класс, бежали самостоятельно. Везде слышался звон, похожий на колокольный – били металлической палкой по газовым баллонам – сигнал тревоги. Старые газовые баллоны с вырезанным дном вместе с отрезками трубы висели прикрепленные проводкой к перекладинам, как к виселицам, в разных местах поселка. Вид их всегда вызывал у меня неприятные чувства. Этот звон пронизывал насквозь, заставлял забыть все, кроме «быстрее, быстрее». Он подстегивал людей. Ты слышал, как звучит металл по металлу?

– Слышал, – угрюмо отозвался Юрий.

– Я остановился. Сердце, казалось, стучало не в груди, а во всем теле. Сделал несколько шагов, оглянулся назад и снова побежал. По дороге шла редкая колонна людей, ехали машины. Люди с вещами в руках торопливо, полубегом двигались по пока еще пологой дороге. После ночного дождя кое-где виднелись лужи. Машина, в кузове которой сидели и стояли несколько человек, медленно въехала в лужу и остановилась. Задние колеса бесполезно крутились, разбрызгивая грязь по сторонам. Люди не слезали. Машина еще несколько раз погазовала и замерла. Сзади, оставляя на глинистой почве четкие следы, подъехал бульдозер. Медленно поднял свой «хобот» с блестящей нижней металлической полоской, подставил его прямо под низко опустившийся задний борт машины и неторопливо, обдав сидящих в кузове людей едким дымом из короткой трубы, вытолкнул машину из лужи, как коробку спичек.

– Люди шли забрызганные грязью, никто не отходил и не уступал дорогу машинам – машины сигналили. Одна женщина шла с эмалированной кастрюлей в руках. Кто-то окрикнул ее: «Хозяйка, что несешь драгоценного в кастрюле?» Женщина оцепенело держала в руках кастрюлю и шла, никого не слыша. Глаза ее ничего не видели.

– Редкими группами растянулись по дороге солдаты с оружием и вещмешками. На спинах у них тускло отсвечивали каски. «И каски выдали, – подумал я. – Значит, в полной боевой». Знал, как и все местные мальчишки, основные законы военной жизни поселка. Мог точно определить, куда идут солдаты по их виду – на учение, в кино, на торжественное построение или же просто на занятия. Сейчас они шли по-боевому Я сильнее почувствовал приближение опасности. Как на войне. Противник где-то рядом. Вот сейчас… Волна нависает над заливом гигантской стеной, заслоняет солнце. Я боялся повернуть голову, чувствуя спиной, что делается сзади. Надо быстрее. Быстрее.

– Совсем рядом проехала машина. Борта прошли совсем близко от меня, покачиваясь на выемках. Я сделал несколько быстрых шагов и, подпрыгнув, ухватился руками за задний борт. В правой руке у меня была школьная сумка. Она прилипла вместе с рукой к грязному борту машины. Машина, опустившись, въехала в лужу – я коснулся ногами лужи. Потом борт поднялся высоко – увидел серое облачное небо. В разрывах облаков светило солнце. Опять вниз и резко вверх. Я не удержался за борт – руки соскользнули, и упал в середину лужи, расплескав вокруг себя густую серо-коричневую воду. Мокрые брюхи прилипли к телу. С них на землю лилась грязная вода. Попытался отряхнуться, расстегнул портфель, вылил из него воду, начал перебирать учебники, но потом опомнился и, выливая воду из ботинок на ходу, пошел вперед. Оглянулся вокруг – никто не смеялся.

– Ботинки начали издавать булькающий звук. Потом тише. Дорога круче поднималась вверх и становилась все более узкой. Людской поток почти полностью заполнил ее. Машины, проезжая, цеплялись за бамбуковые заросли, которые при этом неприятно шипели, как будто недовольны чем-то. Колонна уходила, извиваясь, далеко вперед, на вулкан.

– Я оглянулся назад на поселок. Внизу увидел море и дальний край поселка. «Метров тридцать, – подумал я, – над уровнем моря». «Волна, говорят, в заливе Лаперуза», – услышал совсем рядом. «В проливе Лаперуза, Лаперуза» – понеслось по колонне. Шаг стал быстрее. Впереди споткнулся солдат, его сапоги разъехались по глине, и он бы упал, если бы не схватился за бамбуковые ветки. Еле удержался.

Юрий, наконец, улыбнулся. Он опять налил себе и Альберту коньяк.

– Я не знал, что ты бегал быстрее цунами.

Альберт подумал: «Может, сейчас спросить его, что произошло, почему он такой помятый?».

– Продолжай, интересно, – сказал Юрий, и Альберт снова вернулся к рассказу о цунами.

 

Возврат чаши

Виктор уже не мог смотреть на купленную чашу, когда заглядывал в свой сейф. Звонил Антиквару и предложил ему продать ее за сколько сможет. Наконец, Антиквар попросил его принести эту несчастную чашку, и если проявится владелец, то, может, что-то из денег вернут ему. Виктор, не теряя времени, приехал в антикварный магазин. Попросил только расписку и даже почувствовал облегчение, когда вышел на улицу, как будто сбросил большую ношу с плеч. Может, что-то вернут, и то хорошо. Главное, ее больше у него нет.

Когда Виктор рассказал об успешном возврате чаши в магазин, Сергей сказал, что явно чувствуется работа профессиональных мошенников.

– А отдавать эту чашу обратно Антиквару не следовало. Ведь это вещественное доказательство преступления. Не понимаю, почему у тебя ее не конфисковали. Видимо, отправили документы с экспертизой в Интерпол и теперь ждут его реакцию.

Виктор в свое оправдание сказал, что, может, кое-что из денег вернут. Так ему обещал Антиквар. Сергей вспомнил, что ему рассказывал знакомый в горотделе МВД о методах работы международной преступной организации, но не стал обнадеживать Виктора.

 

Цунами. Продолжение

Альберт вернулся к воспоминаниям о цунами, которое ему пришлось пережить в четвертом классе. Они оставили яркий след на всю жизнь.

– Убегая на вулкан, я вспомнил, что отец остался там, на командном пункте в скале, которая возвышалась у входа в залив. Дежурную смену всегда оставляют, даже во время цунами. Связь с Большой землей должна сохраняться. Я посмотрел на поселок. Чуть в стороне от него на скале одиноко виднелась многоярусная антенна. Ее вид многое напоминал мне. Они были со мной все мое детство. Отец всегда переезжал с «точки» на «точку». Везде условия для жилья были разные, дом то кирпичный, то деревянный или шиферный. Только антенны я помнил везде такими же. И узнавал их всегда – по ним находил свой дом, если уходил далеко от поселка. Антенна одиноко и жалобно стояла, всеми забытая, на скале – против моря, против стихии и волны.

– Он служил в радиотехнических войсках? – спросил Юрий.

– Я уже не помню, как они назывались, но антенны помню.

– Отец остался там. Дорога передо мной расплылась. Сквозь пелену видел под ногами ту же коричневую со сломанными ветками бамбука и кедрача дорогу. Меня сзади толкнули: «Шевелись пацан. Заснул, что ли?» Я пропустил вперед мужчину, тащившего за руку девочку лет восьми. В руках у него был узел с вещами, в другой – женский ридикюль и рука девочки.

– Я бывал на службе у отца, на командном пункте противовоздушной обороны. Иногда мать посылала отнести отцу обед, когда не успевала приготовить ему вовремя. Отцу это не нравилось – он любил аккуратность во всем. Его форма была всегда выглажена и подогнана.

– Командный пункт размещался в скале в бетонном японском укреплении времен войны, на высоте пятнадцати метров над водой. Выделялись черные металлические двери с большими, в пятикопеечную монету, заклепками. Обычно они были наполовину открыты и можно было видеть толщину двери – около метра металла, собранного из толстых пластин с приспособлениями для герметизации и странными замковыми устройствами. Каждый, кто хоть раз видел эти двери, обязательно останавливался около них. Всегда кто-нибудь напоминал ему, что когда наши освободили остров, то долго не могли войти в это укрепление. Потом с помощью двух танков и смекалки все-таки удалось их открыть. Оружия и питания в нем было столько, что там можно было жить небольшому подразделению целый год без выхода на поверхность. Оттуда вели ходы сообщения к разным местам, как в поселке, так и на берегу. Когда отец рассказал мне это, я спросил: «А что, эти двери больше не закрывают?» «Большие – только в особый период или же во время стихийных бедствий». «Ну конечно, – подумал я, – цунами и есть такое стихийное бедствие. Они закроют эту большую дверь, и никакая волна им не будет страшна. А как они ее закроют? Подгонят тягач и закроют».

– Я остановился и стал всматриваться туда, где была антенна, но, кроме нее, не мог ничего разглядеть. Серый выступ в море. «Надо было взять из сарая мощный морской бинокль. Если б знал… Сейчас эта вещь очень бы пригодилась, – с сожалением подумал я. – Волна в первую очередь нападет на скалу. Неужели через какое-то мгновенье всех этих людей, этого поселка, меня не будет? Будет только это море, вулкан, а меня – не будет. Мне стало нестерпимо жалко себя, отца, людей на этом затерянном в море острове. А там, на Большой земле, сейчас ничего не знают, спокойно работают, учатся в школе, сидят дома, смотрят кино. Несчастный остров. Зачем мы только сюда приехали?» Вспомнил старую японскую картину, которую нашел в заброшенном доме. Таких домов на острове хватало – они остались после расформирования большой танковой части. На пожелтевшем от времени картоне очень тоненькими штрихами были нарисованы вулкан и большая волна, которая всасывала своей передней частью корабли, лодки и маленькие, еле видимые штрихи – людей. Картину я тогда выбросил и больше не вспоминал про нее. Но сейчас подумал, что волна именно такая, как была нарисована на картине.

– Дорога очень медленно поднималась вверх. От волны можно спастись только высотой. Да, она признает только высоту и больше ничего. Мне захотелось лететь. «Не больше сорока», – подсчитал в уме, прикинув угол наклона дороги. Там, на повороте, у корявого кедра, будет метров на пять больше. Только высота над уровнем моря спасает. Подальше от этого моря!

– За поворотом у кедрача, старого и высохшего, без единой зеленой ветки, колонна, словно вступив в более безопасную зону, замедлила шаг. Люди шли понуро, но уже не так подгоняли друг друга. Солнце словно искало что-то. Луч пробежал по дороге, как фонариком, осветил людей, машины и исчез. Большое облако нависло над дорогой, закрыв собой вулкан. Казалось, до него можно достать рукой. Порыв ветра разорвал его на части, и снова луч солнца немного задержался на подъеме.

– Поселок был виден внизу. Близкие к вулкану дома еще можно различить, дальше поселок сливался с морем. Лишь единственное двухэтажное каменное здание выделялось. Отсчитывая от него, каждый пытался найти черты своего дома.

– Прошли самый тяжелый участок дороги – самый крутой. Машины свернули с дороги и, буксуя, въехали прямо в заросли бамбука и там встали. Все выгрузились и пошли вверх пешком. Впереди виднелось ровное плато – там бамбук был реже.

– Посмотрел вверх. В просветах увидел серовато-белую снежную вершину вулкана – она показалось холодной. Ей ничего не было страшно. Она хладнокровно смотрела на людей, на море. Грозная и красивая.

– Там, где вулкан от подножья постепенно набирал высоту и крутизну, хоть снизу этот подъем казался плавным, на самом деле были места относительно плоские и ровные. Они образовалась после затвердения лавы, когда-то растекавшейся из кратера вулкана. На одной из таких площадок располагалось временное пристанище для жителей поселка. От прошлых стоянок остались едва заметные следы костров, кое-где сохранились простенькие, сделанные из досок скамейки, заросшие кустами бамбука. «Видимо, не раз приходилось бегать от цунами», – подумал я.

– Колонна втягивалась в лагерь. У входа мужчина с повязкой на руке указывал, кому влево от дороги, кому вправо. Старались располагаться, не мешая друг другу. Взрослые искали своих детей, дети своих родителей. Увидел знакомых своих родителей – они приходили к нам в гости, но не подошел к ним, постеснялся, что такой грязный. Пошел влево, подальше от того места, где дорога входила в лагерь. Здесь, на старой продолговатой коряге, сидели двое матросов. Так обычно одевались те, кто работал на баржах: простые клетчатые рубашки, синие хлопчатобумажные брюки. Рядом с ними лежали рабочие куртки. Вправо и влево от дороги, среди бамбука, который здесь был чуть ниже человеческого роста, виднелись головы людей, как на городском проспекте. Около коряги было свободно, и я сел на ее край – на старое упавшее дерево, гладкое от дождей, снега, ветра.

– В воздухе вспыхивали красные ракеты. Все знали, красный – опасность, зеленый – отбой. При каждом характерном шипении и хлопке все смотрели вверх. С досадой и беспокойством опускали головы – красный. Щурясь, смотрели на море. На залив набежал низкий густой курильский туман. Корабли ушли курсом в море, у пирса остались лишь две баржи и несколько небольших рыбачьих лодок и буксир. Пирс небольшой – к нему крупные корабли не приставали. Они разгружали груз и людей на баржи прямо в море, а они доставляли их на пирс.

– Рядом, за густыми ветками бамбука, можно было расслышать мужской голос: «Что теперь делать будем, если зальет? Сто раз тебе говорил, ты же была дома, первым делом бери с собой шкатулку! Тысячу раз тебе повторял, чтоб за шкатулкой смотрела! Вот коснись что-нибудь, ну, что мы теперь будем делать? Кто нам все вернет?» «Я хотела…» «Ты хотела, ты хотела… У тебя все время так, с тех пор, как только поженились». Я услышал всхлипыванье. Из-за кустов выглянул мужчина: полный, небольшая залысина на массивной крепкой голове. «Кончай, слышь, кончай слезу гнать!»

Альберт постарался точно передать хриплый голос мужчины и жалобный женщины. Люди, сидевшие за соседним столиком в кафе, стали оглядываться на него.

– Самое неприятное было то, что никто не знал, когда придет и придет ли волна. Этот вопрос задавал себе каждый. Природа, стихия. Не зависит от воли и желания людей. Хоть здесь, в лагере, было безопасно, и все понимали – сюда волна не доберется, но это слепое море, равнодушное к людям, не хорошее, не плохое, пугало людей. Когда? Может, уже сейчас лавина воды, поднятая взрывом подводного вулкана, как круги на воде, начала свой путь. Сначала невысокая, робкая, затем, набирая силу и скорость, как реактивный самолет, при разбеге, нацелилась на этот крошечный кусочек земли. На наш остров.

– Я сидел и изредка поглядывал на море. Волна до лагеря не дойдет – ослабнет и бессильно расстелется где-нибудь внизу, может, там, у старого кедрача, может, даже еще ниже. Но скалу зальет. Как гончая, с шумом набросится на скалу, посмевшую возвыситься над морем, подставив ей навстречу тонкую антенну. Представил, как она, будто слепленная из спичек, сначала ломалась, а потом накрывалась волной. Гигантский бурлящий поток воды несется дальше: на поселок, на школу, на канаты, подвешенные в школьном дворе. Разве кто-нибудь может остановить эту волну? Разве можно заставить подводный вулкан не взрываться? Никто не может и не в силах.

– Посмотрел на небо над горизонтом – глаза начали болеть. Не мог разобрать, где кончается море и начинается небо. Закрыл и потер глаза. Снова посмотрел в море. Свежий ветерок разогнал туман. «Что сейчас делает отец?» – вертелось в голове. «Ну, что, малец, увидел там?» – спросил моряк. «Ничего не вижу». «А где родители-то?» «Мать в отпуске, на материке, а отец – там, дежурит». И показал рукой вниз. Пальцами снова протер глаза. «А там разве кто-нибудь остался?» «Кому надо – тот остался, – вмешался старшой. – Тебя бы там оставить нужно было, чтоб знал. Ты не расстраивайся, пацан. Все будет в порядке. Пирс замочит немного, нашу баржу тряхнет, да и все».

– Недалеко от них кучкой расположились солдаты. Говорили о доме и скорой демобилизации. «Ты дембель не трогай, – включился в разговор еще один солдат, – Тебе до него еще не скоро, можешь здесь сидеть. Мне, вон, вещи собирать надо, а я здесь с вами кукую». «Конечно, обидно. Твои дембельские подарки родным во Владивосток раньше тебя там окажутся. Волной быстрее донесет», – засмеялся солдат.

Альберт снова исполнил все реплики разными голосами и замолчал, ждал реакции Юрия. Может, расскажет, что с ним произошло. Но Юрий только улыбнулся и махнул рукой:

– Продолжай. Интересно, чем все это закончилось.

 

Радик. Поиск эксперта

Радик получил задание попытаться наладить связи в России и установить отношения с местным криминальным авторитетом, который захотел войти в долю с их организацией по торговле антиквариатом, но сделать это осторожно. Ведь он лучше других в организации знает российские условия. Для этого нужно сначала прозондировать вопрос о принципах дележа прибыли, как они оценивают свое участие в бизнесе.

Было еще одно деликатное дело. Он должен был проверить, кто купил подделку старой китайской чаши, попытаться вернуть деньги покупателю и забрать эту чашу, чтобы замять скандал, которым уже занимается Интерпол. Но так, чтобы не засветиться у местной полиции. Радик должен был передать деньги наличными – проверить этот канал передачи денег в России, чтобы можно было с ними дальше работать.

Радик вышел через людей на одного члена группировки этого авторитета, Димона, и тот согласился выяснить у Лютого – так звали его шефа – условия, при которых они будут работать в России с международной организацией «Феникс».

Димон встретился с вором в законе Лютым и передал ему условия группы «Феникс» по работе с антиквариатом. Лютый сказал, если они хотят работать в стране, то должны половину прибыли платить им. Теперь уже Радик передаст эти условия своему руководству. Согласится ли оно?

Кроме того, он попытается найти эксперта по антиквариату который работал бы на них. У местных не было связей в этих кругах, и Радик стал сам искать кандидатов – начал выяснять, кого можно привлечь к этой работе.

 

Цунами. Продолжение

Юрий предложил выпить за то, что Альберт спасся в такой ситуации. Тут, на земле, тоже можно оказаться не в лучшем положении. Альберт замолчал, ожидая о каком не лучшем положении расскажет Юрий.

– Продолжай! Что было дальше?

– В зарослях бамбука на склоне вулкана собрались теперь уже все жители поселка. В нескольких местах зажгли костры – подогревали пищу, сушились. У костра было веселей, около него каждый находил себе место – таков неписанный закон при цунами. Никто не остается без огня и еды, как бы мало ее ни было. Делились тем, что захватили с собой.

– Для того чтобы развести костер, выбирали полянки или вырубали их. Кругом стоял треск от ломаемых веток бамбука. Он при горении испускал едкий дым. Кедрач был лучше для костров. Матросы расчищали место для него недалеко от коряги. Я не любил ломать бамбук – часто резал при этом пальцы. Пошел искать кедрач.

– Мать, перед тем как уехать в отпуск на Большую землю, долго и педантично наставляла отца и меня, что в ее отсутствие делать, какие вещи носить, что покупать. Мы жили теперь с отцом одни. Я ходил в школу, отец – на службу: сутки дежурил, двое – дома. После школы ходили вместе на рыбалку, ловили форель, жарили ее и этим питались. Я, как и большинство ребят в поселке, ходил частью в гражданской, частью в военной форме. Серые брюки, ботинки, военная рубашка, солдатский ремень и фуражка с кокардой.

– Такая самостоятельная жизнь мне нравилась. До летних каникул оставалось немного, а там – совсем вольная жизнь. Можно пойти в поход с ночевкой до рыбачьего поселка Гремучий. С друзьями уже договорился. Там кита выбросило прямо на берег. Можно на него даже залезть. Вдоль моря мы собирали много интересных вещей, которые оно выбрасывало. После волны тоже надо обязательно пройтись по берегу. Улов должен быть богатый. Недалеко Япония.

– В поход решено было идти, когда меня отпустят из дома. Я высчитал день, когда отец дежурит. Сказал друзьям, что в тот день смогу. Единственная проблема, которая мне не давала покоя, это были гуси. Да, гуси. Мать завела в сарае около дома гусака и несколько гусынь. Их обязательно надо выпускать гулять и кормить. Тут тоже был план. Я уговорил одноклассника, тот обещал сделать как надо. Сейчас я начал сомневаться в нем. Он может подвести, тогда гуси поднимут такой гвалт, что отец услышит их даже на своем командном пункте. Надо что-то придумать.

– Пошел искать кедрач. Сквозь бамбук увидел женщину, которая раньше шла с кастрюлей в руках. На ней было тоненькое платье с большими красными цветами. Цветы на ее платье сквозь бамбук показались мне настоящими. Она сидела на пне и благодарила пожилую женщину, которая наливала ей в металлическую кружку чай из термоса. «Как только все это кончится, я первым пароходом уеду на Большую землю. Мне эти условия не подходят. Сплошные нервы». «Да успокойся ты, выпей еще. Ну и что здесь особенного? В прошлый раз, вон, бегали от цунами, а волны-то и не было. То ли мимо прошла, то ли ошиблись наши метеостанции. Заработались, небось». «Я теперь не засну. Прошлый месяц землетрясение было, вы помните? Как затрясет землю! Что может быть надежнее для человека, чем земля под ногами, а тут – туда-сюда, ходуном ходит. Весь мир рушится. Как будто конец света наступает. Это ужасно! Я потом две ночи не спала, поверите? Дверь скрипнет – вздрагиваю». Она сделала из кружки два маленьких глотка. «На, накройся одеялом, дрожишь вся. И ничего не взяла с собой?» «Ничего. Только вот… ничего».

– Кедрача было мало. Приходилось далеко заходить в сторону от людей. Везде в бамбуке слышны были шорохи, искали дрова. В поиске хорошего кедрача я не заметил, как забрел далеко от лагеря. Там бамбук стал реже, заметны были воронки от снарядов. Видимо, это следы обстрела с наших кораблей, еще когда штурмовали в 1945 году острова. Рядом с ними валялись осколки снарядов. Я заметил остатки похожего на дот укрепления, наполовину разрушенного. Осторожно зайдя в него, посмотрел в амбразуру. Берег и наш поселок как на ладони. Огляделся. В углу, вместе с ржавыми железками непонятной формы и мусором из пожелтевших старых японских газет и листов бумаги, увидел что-то темное, металлическое. Пацанов в поселке не раз предупреждали, чтобы не лазали по таким местам и не трогали японские предметы, наши саперы могли их пропустить при разминировании. Но любопытство было сильнее. Слегка отодвинул бумаги и увидел темную пластину с рисунком. Взял аккуратно ее в руки – на ней были иероглифы и изображение воина со страшным лицом и саблей в руке, готовым нанести удар. Я ее забрал с собой. Для пацана это была ценная находка – можно было на что-нибудь интересное для себя обменять. Стал искать дорогу обратно к лагерю. Хорошо, что голоса были слышны далеко, вышел на звуки лагеря.

– И что это было? – заинтересовался Юрий.

– Оказалась серебряным самурайским талисманом – так сказал отец. Она, кстати, у меня сохранилась. Недавно перерывал вещи, чтобы избавиться от старья, и на дне коробки, в которой хранились ненужные вещи, обнаружил ее. Видимо, при переезде попала вместе с хламом, который выбросить было жалко. Я ее как-то показал знающему японский язык студенту. Он перевел надпись: «Нужно знать десять тысяч вещей, познав хорошо лишь одну». Хотел оценить ее у специалистов. Хорошо, что сейчас вспомнил, опять ее куда-то положил. Найти нужно.

– Знаешь, – сказал Юрий, – это очень верная мысль. Всего познать невозможно, а что-то одно человек за свою жизнь может очень хорошо изучить.

Он опять предложил выпить за это. Альберт и не заметил, как у них на столе появилась еще одна бутылка коньяка.

– Продолжай.

– Когда я возвращался к морякам, увидел, как Захарыч умудрился организовать чай для младших школьников. Они сидели у костра и пили чай из солдатских кружек с печеньем. Ребята постарше ломали бамбук и носили кедрач. Учительница читала младшим школьникам рассказ из детской книжки. Дети ее не слушали, болтали между собой. Значит, наши где-то здесь. Мне захотелось подойти к костру и остаться с ними. Но я же обещал матросам принести кедрач. Захарыч меня, кажется, заметил. Я отвернулся и пошел в другую сторону. В таком грязном виде появляться перед ним не захотел.

– Мы тогда жили в одноэтажном деревянном доме, с огородом и сараем. Все самое ценное я хранил в своем сарае, отдельном от того, где были гуси. Там у меня даже стояла старая списанная рация. Для чего ее держал, сам не знал, но ее вид мне нравился. Особенно передняя панель, когда включал и приборы светились. Она была немного похожа на аппаратуру, с которой работали солдаты у отца на командном пункте. Такие же стрелки с подсветом и различного типа ручки и тумблеры. Как настоящие.

– Вкусно пахло обедом. Открывались банки тушенки. Кто-то даже готовил на костре борщ. Его запах собрал к костру людей. Многие подошли из любопытства. Недалеко сидел на пне мужчина в очках, рядом с ним – молодой парень в костюме. Тот, который в очках, негромко, но внятно говорил парню: «… и пришли к выводу, что наш остров имеет форму гриба. То есть над водой выступает его большая часть, а под ней тонкая ножка, которая опирается на кратер старого затонувшего вулкана, несравненно большего, чем те, которые есть на острове. Гигантского подводного потухшего вулкана». Я нагнулся, увидев неплохой кедрач. «Так вы полагаете, что если этот нижний вулкан проснется, то его малейшее извержение…» «Трудно даже представить, что может произойти». «Но ведь тысячу лет же простоял. Да куда там тысячу, значительно больше». «Как в таких случаях бывает? Отчет института, который обследовал подводную часть острова, спрятали от общественности. Чтоб ее не пугать». «А если действительно остров имеет такую форму, и кто-нибудь об этом узнает? Кто ж здесь захочет жить и работать? Ни за какие деньги». «Такие дела. Это я вам уже по секрету много наговорил…» Мужчина оглянулся. Он не заметил меня, который стоял в низине, закрытой бамбуковыми листьями.

– До меня стало медленно доходить то, о чем сейчас слышал, и я остановился как вкопанный. Как будто узнал военную тайну. Не может быть. Не могу сделать шаг, боюсь, что остров потеряет равновесие и упадет, потонет. Надо спросить у кого-нибудь. У кого? Нет, этого не может быть. На мгновенье мне стало страшно. Наступила странная мягкая тишина, какая бывает накануне чего-то страшного и ужасного. Я уже знал, что перед тем, как волна с шумом обрушивается на скалу, вода от нее как бы откатывается назад, в море, собираясь с духом.

– Посмотрел на мужчину в очках – чисто выбритое интеллигентное лицо, волосы аккуратно причесаны на пробор, тонкие узкие брови. Почему он тогда так спокойно сидит? Начал медленно раздвигать каждый стебель бамбука. Легкий шелест листьев, их постукивание друг о друга, когда отпускаешь стебель, треском отзывались у меня в голове. Хотелось быстрее выбраться на возвышенность, чтобы увидеть море. Сначала медленно, затем все быстрее, быстрее я разгребал руками бамбук. «Если выберусь из этой истории, если когда-нибудь это кончится, я буду самый счастливый человек на свете. Буду в школу ходить, как на праздник. Только бы это закончилось». Я напряженно слушал шум моря.

– Прошла целая вечность. «Ты ничего не слышишь?» – спросил молодой парень рядом. «Нет, ничего. А что?» «Мне показалось, какой-то шум внизу». «Нет, ничего не слышно», – ответили ему.

– Еле слышный, сначала ровный гул усилился. Все, кто был в лагере, насторожились, разглядывали из-за кустов бамбука море. Легкий туман слегка закрывал сам берег. В лагере стало тихо. Только где-то рядом ребенок капризно просил мать: «Дай, дай». Мать торопливо пробормотала что-то в ответ. Звук усиливался. Теперь можно было различить звук моторов. «Да это же самолет», – громко сказал кто-то. «Самолет, самолет» – разнеслось по лагерю. Люди опять зашумели. «Это, наверное, дежурный самолет. Осматривает сверху обстановку. Сверху же все им видно».

– «Как бы я хотел быть сейчас на самолете, – подумал я. – Летел бы себе, видел, как внизу эти бездомные люди сидят у костров, а потом, когда все кончится, приземлился бы на аэродром». И так мне захотелось быть рядом с летчиком, что я готов был заплакать. Задрал голову и смотрел вверх, на небо. Самолета еще не было видно.

– «По звуку самолет-то не наш», – услышал он чей-то голос. «Видно, с Большой земли. Прислали посмотреть, как мы тут, что у нас творится». Люди всматривались в небо, как будто оттуда должна была прийти помощь и спасение. «Я говорю, самолет-то не наш, – снова повторил тот же голос. – Американец или японец». «Что ему делать сейчас здесь?» – неуверенно ответили ему. «Что делать? Что и всегда. Высматривать, что у нас делается. Фотографировать людей, солдат, технику». «Смеется, наверное, над нами. Так, мол, вам и надо. Забрали наши острова, так теперь получайте». Кто-то громко сплюнул. В подтверждение его слов над морем на низкой высоте появился самолет – странной формы, темно-серый, без каких-либо знаков. Он летел над заливом на высоте трехсот-четырехсот метров. Отец говорил, что такие самолеты все время летают над нейтральными водами, когда там плывут наши пароходы. «Пускай смеется. На их берег волна тоже доберется». «Прячься! Ложись!» – прозвучали команды. Люди спряталась в бамбуке. Я присел на корточки. Рядом женщина в светлом платье с кружевами легла прямо на землю: «Мамочки родныяяя».

– Звук самолета удалялся. Разговаривали негромко, как будто на самолете могли услышать. «Он залетел на нашу сторону». «Тут же недалеко нейтральная зона проходит. Может, с курса сбился».

– Через три-четыре минуты самолет снова появился, теперь он летел с другой стороны. Гул турбин был еще сильнее, чем в первый раз. Я стал различать знакомый звук. Это же звук турбин нашего истребителя, который часто слышал над поселком! На острове был свой полевой аэродром. Серый самолет стал уходить по направлению к морю. Прямо над лагерем появился серебристый «МиГ». Он разворачивался на курс уходящего самолета. Я даже привстал. «Смотрите наш!» – воскликнул кто-то. «Наш пошел. Он ему сейчас покажет, – весело кричал я, совсем забыв, что на земле, собственно, ничего не изменилось, опасность не миновала. – Смотрите, он с нашего островного аэродрома! Отец мой сейчас дежурит на командном пункте. Управляет этим полетом. Они там всегда ведут самолет по курсу». Стало очень легко. Значит, отец там, у него все нормально. Иначе как же может лететь наш истребитель? Он, наверное, сейчас разговаривает с отцом по рации. Отец мне говорил, что между летчиком и землей ведутся переговоры, что летчик без них не сможет выполнить свою задачу. «Он ему сейчас покажет. Смотрите удирает!» – кричал я. Серебристый самолет сделал поворот и начал удаляться в направлении серого самолета. Люди все привстали. Из-за бамбука вырос целый лес голов. Кто-то махал рукой. «Удирает, смотрите! Ха-ха! Удирает! То-то же, а то подумал – у нас цунами, так все разбежались. Вот и получил». Я залез на какой-то пень. Мне хотелось крикнуть летчику: «Передайте по рации отцу, что у меня все нормально. Пусть не волнуется. Здесь безопасно». Очень хотел, чтобы летчик меня заметил.

– Самолеты превращались в точки на горизонте. Люди весело переговаривались. Каждый чувствовал себя в эти минуты причастным к делу защиты границы – дальней восточной границы. Остров жив и борется. Пусть это все видят. Наш остров, пограничный остров, не боится ни цунами, ни этого серого самолета. Пусть это знают на Большой земле. «Прилетай еще», – подзадорил кто-то. Узнал в нем мужчину с залысиной на голове, который ругался недавно с женой. Я стоял на пне и смотрел на самолет до тех пор, пока он совсем не скрылся из виду, и долго не мог успокоиться от этих радостных чувств. Пошел бесцельно по лагерю, потом вспомнил про дрова. Мне повезло, нашел несколько хороших веток кедрача. Хоть они и были неудобные для того, чтобы их тащить, и длинные, стиснув зубы, старался вытащить их из бамбука на почти незаметную тропинку. По ней приволок их к тому месту, где сидели матросы. Компания меня устраивала. Они не жалели меня, что я упал в лужу, что мать уехала, отец на дежурстве, о чем обязательно напомнили бы знакомые. Я решил пока остаться с ними. Потом видно будет.

Альберт, хотя и захмелел, но заметил, что за столиком рядом две женщины стали прислуживаться к его рассказу. Юрий молча слушал, иногда кивая головой. «Он тоже захмелел», – подумал Альберт. От воспоминаний он расчувствовался, и теперь ему самому захотелось до конца поведать всю эту историю.

 

Виктор. Радик

Однажды к Виктору в институт пришел мужчина восточной внешности и на хорошем русском языке стал интересоваться темой сохранения культурных ценностей, по которой Виктор тоже работал. Он представился сотрудником международного института культуры со штабквартирой в Мексике.

– Слышал, что вы тоже интересуетесь наследием древних цивилизаций. Что посоветуете посмотреть в городе. Я хорошо знаю язык, потому что раньше жил в России. Родился в городке недалеко от Владивостока, где потом изучал культуру Юго-Восточной Азии.

Виктор принял его с интересом. Тем более от него можно было получить грант на какую-нибудь работу. Он договорился сходить с ним в музей восточного искусства и был очень обрадован согласием Радика – так он представился.

На следующий день Радик уже знал все про Виктора и его интересы в антиквариате. И о том, что ему подсунули подделку. Радик сказал ему, что некоторые подделки эксперты оценивают очень хорошо.

Любая вещь притягивает противоположную, как два полюса магнита. Так и в характерах людей. Виктору больше нравились люди активные. Те, кто знает, что делать, и не сомневаются в своих действиях. Поэтому Радик сразу же понравился Виктору. Он даже подарил ему книжку про русскую культуру.

Во время их встречи к Виктору заглянул Сергей, чтобы узнать, как дела. Он обратил внимание на хороший костюм Радика. «Наверное, иностранец, – подумал он. – Хорошо одет. Точно не научный сотрудник». Он привык определять людей по внешнему виду. Если без галстука и небрежно одет – то это человек творческой профессии. Может, научный сотрудник. Если в костюме и при галстуке – то чиновник. А в хорошем костюме и дорогом галстуке – бизнесмен. Так он определил Радика за иностранного бизнесмена. Но в его глазах он прочитал нечто другое и на секунду задумался. Но его отвлек Виктор, спросив, зачем он пришел. Сергей ответил, что зайдет попозже.

 

Цунами. Окончание

Юрий опять разлил коньяк по рюмкам. Чокнулись.

– Расскажи, чем кончилось.

Альберт продолжил свой рассказ. Теперь он размахивал руками, показывая, какое огромное дерево он принес для костра.

– «Ты посмотри, малый какой настырный, сам с вершок, а кедрача целое дерево приволок. Молодец». Я даже немного покраснел от похвалы матроса: «Куда бросать?» «Сюда тащи. Миша, давай распаляй костер, да так, чтоб тебя с небес видно было. Пусть знают, что мы, вместо отдыха на берегу, на вулкане околачиваемся». Бросая ветки в костер, я зацепился ногой за что-то мягкое и почувствовал, как ботинок набился землей. У мокрого ботинка отстала подошва у самого носка. «Этого еще не хватало». Присел, почистил палочкой ботинок, приладил подошву, наступил и прошелся немного. Ничего, только быстро ходить нельзя и надо наступать на пятку. Неудобно идти так, но понемногу можно. Спешить-то некуда. Пошел медленно, чтоб не заметили, что хромаю. Только несколько шагов, постою и снова несколько шагов. «Что, ботинок есть запросил?» – спросил старшой. «А, ничего». «Сними и чуть посуши, сейчас что-нибудь придумаю». Он достал из кармана ножик, острием проткнул носок, просунул в него часть шнурка и крепко стянул. «Почти шпоры, но только спереди».

– К костру начали подходить люди. «Что, действительно, здесь нам сидеть придется долго?» – спросила женщина с ребенком на руках. Ребенку было года полтора. «А кто его знает? В прошлом году дома ночевали». Мужчина протянул ребенку кусок копченой колбасы. Малыш взял в руку, поднес ко рту и потом бросил на землю. «Я же говорил, что большой уже – просто так не закусывает».

Мужчины засмеялась. Малыш тоже улыбнулся, как будто понял шутку. Старшой рассказал случай, чтобы остудить торопившихся спуститься вниз: «Несколько лет назад на Парамушире случай был. Прошла первая волна, не очень большая. Кого-то накрыло, кто не успел добежать до сопки. Остальные сидели на возвышенности, как мы, а отбоя все нет и волны тоже. Некоторые нетерпеливые решили вниз спуститься, посмотреть, что от волны пострадало. А тут она гигантская навалилась. Те, кто вниз спустился, все погибли. Много, говорят, жертв было. В момент накрыло и дома, и людей. Когда оставшиеся спустились, увидели, ну, прямо потоп. Не только знакомые разделились, но и родные. Одни остались на сопке и спаслись, другие вниз спустились. Реву было. Откуда можешь знать? Стихия. Человек и за себя порой вперед сказать не может, а тут «волны не будет…». «А на что сейсмологи?» «Да знаю я этих сейсмологов. Из-за них-то мы тут, наверное, и сидим. Страхуются тоже. Сказать, что волна точно будет, не могут. А скажи не будет, вдруг эта нечистая откуда-нибудь появится? Подсудное же дело. Так они нас здесь и будут держать, пока море не высохнет», – сказал подошедший мужчина, грея руки у костра.

– Вверх снова взлетела красная ракета. Она прошипела и щелкнула, обдав всех сверху розовым светом. «Наши-то предки жили без всяческих удобств. Только палка, да камень и сила своих рук. Полезно на природе пожить. Начинаешь понимать, как мы далеко от них ушли». В кустах, там, где сидели солдаты, что-то зашуршало. Из бамбука, ломая ветки, пыхтя кто-то выползал. Мужчина, стоявший рядом с кустами, отпрянул. Ветви бамбука в этом месте были особенно плотными и густыми. Что-то коричневое запуталось в них. «Медведь!».

Солдат, который сидел лицом к кустам, схватил с земли свою винтовку. Остальные на мгновенье замерли. В кустах сильнее зашуршало. «Медведь», – жалобно закричал тот же мужчина. Солдат уставился на кусты и пальцами не находил, где у карабина находится затвор. Все, кто сидел, вскочили на ноги. Холодно щелкнул затвор карабина. В кустах все замерло. Солдат поднял карабин и ждал. «Так там же человек. Вы что, с ума спятили?» – крикнул старшой. Я стоял рядом с ним и тоже видел, как в кустах бамбука показалась серая куртка и человек поднялся во весь рост. Солдат опустил карабин. Из кустов, ломая бамбук, вышел человек с взлохмаченными волосами, в коричневых штанах и серой куртке. Бледный. «Очки свои потерял. Без очков ничего не вижу», – мужчина слабо засмеялся. «Ну, ты спятил, из кустов задом выходить. Тебя же за мишку приняли. Еще немного, и очки тебе бы не понадобились», – сказал старшой. Раздался хохот. «Еще момент – и получил бы пулю в зад. Ха-ха-ха! Я думал, что медведь. Точно, как он, пыхтит, кусты валит. Коричневый, я уже хотел у солдата винтовку забрать».

– К нему подошли люди, и он уже третий раз рассказывал, как он увидел медведя. Залез даже в кусты бамбука, чтоб показать, какой ужасный треск был слышен в кустах. Я нашел неплохое место и присел у костра. Старшой продолжал свой рассказ о случаях с медведями: «Он сидел на дереве, пока его через несколько часов не сняли оттуда. Шесть часов просидел». «Так у него же патроны должны были быть. Ведь пограничник». «Он все выпустил второпях, в медведя стрелять надо уметь. У него лобовая часть, как у танка броня. А он в лоб. Раз. Два. Перезарядил и еще раз, два. И все в лоб. Потом бежать, и пистолет Стечкина бросил. Залез так высоко на дерево, что когда люди пришли помочь, то сразу снять не могли. Медведь раненый внизу лег и лежит. Если б тот его не ранил, то медведь бы снял его с дерева. Он же лазает по ним знаешь как? А раненый лежит и ревет. А тот сидит наверху. Закоченел». «Это верно, медведю в пасть стрелять надо, когда он ее откроет и ревет». «Я бы посмотрел, как ты бы стоял и ждал, когда он пасть откроет. Умный нашелся».

– На острове каждый знал несколько таких историй про медведей. Всех больше всего интересовал неразрешимый вопрос: нападает ли медведь на человека, или же человек сам провоцирует нападение. Большинство считало, что медведь без причины не нападает. Даже советовали, если увидал медведя, стать и замереть. Но в жизни редко кто придерживался этого правила. Нужно быть или смертельно напуганным, или же нечеловечески выдержанным. Люди, как правило, не были ни теми ни другими.

– Ты прав, я там был недолго, но мне уже успели рассказать пару историй про медведей и их привычки, – сказал Юрий. – Но ты продолжай…

– Огонь костра согревал. Я облокотился на торчавшую из коряги высохшую ветку и доел без хлеба кусок колбасы, которым угостил матрос. Ботинки начали сохнуть. От них шел пар. Солнце клонилось к западу. Ракет долго в воздухе не было. Дольше, чем обычно. Тепло. Глаза слипались… «Ракеты, наверное, закончились, эх, служба», – услышал я, как казалось мне, очень далекий разговор. «Почему кончились? Незачем просто ракеты тратить, и так ясно. Что без толку палить? Может, еще несколько дней пускать их придется – экономят». «Брось болтать-то – несколько дней. Нам работать надо, – перебил старшой. – Давай лучше в картишки срежемся. Неси что подложить». Они стали искать вокруг коряги, как бы сделать удобнее площадку для игры. Считали старые засаленные, с распушенными краями карты: «… двадцать один, два, три».

– «Зеленая», – прозвучал, как выстрел, чей-то крик. Я очнулся. «Зеленая. Смотри, зеленая ракета!» «Отбой дали». Лагерь ожил, все поднялись. Начали собирать вещи, смеялись и шутили. «Все это метео придумала. Волна. Цу-на-ми. Даже на следующий день погоду не скажут точно. Все у них переменная облачность». «Что-то все-таки было, – заступился за метеослужбу другой, – Если они всполошились, то что-то было. Может, не такая большая, как мы думаем. Раньше времени не смейтесь. Может, у кого и дома нет».

– Смеркалось. Внизу ничего нельзя было разобрать. Света в окнах поселка не было. Темный поселок выглядел недружелюбно. «Ну и что, спать будем в палатках», – пошутил солдат. «Отбой, отбой», – проходя по лагерю, командовал мужчина в военной куртке без погон. «Сами знаем», – сказал старшой.

– Люди собирались, укладывали вещи, тушили ветками бамбука костры и выходили на дорогу. Спотыкались. Слышался смех. Кто-то затянул песню: «Курилы, Курилы, гряда золотая, цепочка родных островов…». Впереди в поселке зажигались редкие огни. Заработала электростанция. Поселок возвращался к своей обычной жизни на затерянном в море острове.

– Вот такая история. Ну, что развеселил? – спросил Альберт. – Это бегство от цунами я на всю жизнь запомнил. Даже в мельчайших подробностях, хотя мне было всего двенадцать лет. Полностью только тебе сейчас рассказал. Не было повода.

– Да, занимательно. Мне не приходилось в этом возрасте такое пережить. Зато сейчас…

Видно было, его что-то сильно беспокоит, но коньяк сделал все-таки свое дело. Юрий стал более разговорчив:

– Знаешь, Вероника меня крупно подвела.

– С женщинами бывает, – откликнулся Альберт. – Ты же знаешь, моя жена тоже ушла от меня.

– Хуже.

– Что может быть хуже? – спокойно спросил Альберт.

Юрий задумался.

– Она подставила меня под статью.

– Какую?

– Измена.

– Измена с другим мужчиной? – удивился Альберт.

– Хуже. С другой зарубежной компанией. Хотели, чтобы я на них работал. За большие деньги.

– А ты что? Как ты поступил?

– Послал их всех.

– Правильно, – успокоился Альберт.

– Я-то думал, она порядочная. А она… Давай выпьем.

– Давай.

– Чтобы преодолеть цунами. И выплыть.

– Давай.

– Я больше с ней не встречаюсь. Слишком много вопросов.

Альберт все понял. Они вышли из кафе, уже хорошо захмелев. Взаимопонимание полное. Немного протрезвев от прогулки по бульвару, Альберт сказал:

– Ты поступил правильно. Еще не хватало работать на них. Если нужна моя помощь – звони. Найдешь другую. Не переживай.

 

Встреча со следователем

Неожиданно у Виктора появился сотрудник МВД и стал выяснять, кто к нему приходил насчет его чаши. Виктор был удивлен и сказал, что никто. Сотрудник показал фото человека, в котором он узнал Радика. Подтвердил, что действительно к нему приходил этот научный сотрудник, но он не интересовался чашей. Он специалист по культуре.

– Да, это специалист по культуре… А также и по продаже подделок произведений искусства. Вы встречались с членом международной преступной организации «Феникс», за которой мы давно охотимся. Она похищает культурные ценности по заказам богатых коллекционеров и занимается подделкой антикварных изделий. У них есть ремесленники, которые создают подделки. Одну из них вы приобрели. А чтобы их сбывать, они имеют несколько подконтрольных фирм и антикварных магазинов в разных странах. Теперь интересуются Москвой, – сказал следователь.

По оперативной информации отдела организованной преступности следователю было известно, что в Москве находится один из их членов. С металлической кличкой. Что-то похожее на стронций или уран. Он должен продать или купить какую-то уникальную вещь. Недавно появилась информация, что подозрительный человек появился в институте Виктора.

– Зачем он приходил к вам? О чем спрашивал, чем интересовался? Это очень важно для следствия.

Виктор в растерянности ничего не мог сказать. Сотрудник попросил Виктора записать на бумаге весь разговор с ним и попросил визитку, которую Радик оставил. Там не было номера телефона, только адрес в Мехико.

Пока Виктор пытался сосредоточиться и написать пару страниц об их беседе, следователь раздумывал по поводу последних дел. То подделки, то пропажи. И все антиквариат и культурные ценности. У него уже накопилось несколько дел по этой теме.

Особенно его волновала статуя, которую вздумала купить жена младшего офицера в секретариате одной из силовых структур. Оттуда почти каждый день звонили и спрашивали, как дела с поиском мошенника. Ну как можно было купить у незнакомого человека трехсотграммовую статуэтку, посчитав ее золотой? Она была красивой, но бронзовой. Жена выложила пятнадцать тысяч долларов. «Учить таких надо – зажрались. Пусть заберут у меня это дело. Мне все равно не купить даже бронзовую статуэтку».

 

Юрий. Потребность в деньгах

Юрий сильно переживал свою проблему. Решил больше с Вероникой не встречаться. Если она работает на людей, которые занимаются воровством чужих секретов, ему с ней не по пути. Сказал ей, что у него в ближайшие дни не будет на нее времени, пусть работает на своего шефа и Дока. Вероника восприняла это как обычную размолвку.

Выходит, она за ним следила и все сообщала им. Вместе со своим шефом навела его на Цоя, интересовалась состоянием его глаз и говорила, что если бы у них были большие деньги… Все ясно, хотела, чтобы он сломался и стал работать на них. А он, идиот, не видел, какой она человек. И постоянно тратился на нее.

Тут, как бывает, пришла новая беда. Позвонил отец, с которым он давно не виделся. Он уехал из города и поселился в сельской местности, завел свое хозяйство. Фермер, одним словом. Приглашал к себе. Но у Юрия, как всегда, не было времени. И вот он проявился и сказал, что все деньги вложил в хозяйство, и тут его дом местные сожгли. Теперь он бездомный и безденежный. Просил Юрия прислать, если есть возможность, ведь животных кормить нужно каждый день. Они не понимают, что такое банкротство. А он еще должен за кредит. Так что выходит круглая сумма в тридцать тысяч долларов. Просил помочь найти деньги.

Юрий не знал, что делать. Обратился ко всем, кого знал. Конечно, в первую очередь к Альберту. Тот тоже оказался в финансовых тисках. Хорошо, что ему жена вернула хоть две тысячи, но этого мало. Юрий просил найти хотя бы тысяч семь.

 

Антиквар. Жалость

Антиквару требовалось объяснить, почему ему передавали деньги от международной преступной организации «Феникс». Он слышал о ней, но лично ни с кем из них не поддерживал отношений. Парня, который принес ему пакет с деньгами, он видел в первый раз. Это оплата за аренду части помещения, которую ему обещал старый знакомый. Вот, собственно, все, о чем он мог рассказать следователю.

Сам подумал только, что с ней может быть связан старый приятель, который давно уже переехал в Германию и занимается торговлей всем, что приносит доход. Это он арендовал у Антиквара небольшой угол для продажи своих вещей на полгода и выставил эту поддельную чашу. Он сказал, что передаст ему 25 тысяч долларов. Эти деньги обещал передать сам, но позднее позвонил и сказал, что ему передадут их от Радика. Это его приятель, который собирается в Россию. Из них 20 тысяч он должен отдать покупателю чаши, если тот ее вернет. А 5 тысяч – оплата за аренду. Вот и все. Никакого договора он не заключал с ним, так, на честном слове. Он доверяет ему.

А то, что он состоит в какой-то организации, он не в курсе. Он же живет в Берлине, в какие организации там антиквары могут вступить, не знает. Он боялся только одного. Чтобы эти деньги не были связаны с продажей подделки. Это уже более серьезное дело. Вот, собственно, и вся история.

Следователь начал задавать ему вопросы о членах этой организации, кого он знает, называл какие-то имена. Антиквар все отрицал. Следователь сказал, что, поскольку он получил деньги от международной преступной организации, то их придется конфисковать. Того, кто их передал, задержать. Антиквару запретили уезжать из города, может еще понадобится.

Пора звонить своему знакомому из МВД. Но лучше с ним переговорить с глазу на глаз. Пока еще он на свободе, то, как дело повернется, никто не скажет. Телефон могут прослушивать, по нему нельзя звонить и подставлять своего знакомого. Его сынишка учится рядом в школе и проходит каждый день мимо магазина около часа дня. Нужно подождать и передать ему записку, как в шпионском фильме. Фантазии на большее у Антиквара не хватало. Он стал напряженно ждать.

На этот раз школьник опаздывал, увидел его только около половины третьего. Вышел из магазина и, похлопав мальчишку по плечу, передал ему в руку кулек конфет с запиской. И тихо сказал: «Передай пакетик папе». И все. Огляделся, вроде никого подозрительного не увидел.

На следующий день, когда паренек шел в школу, Антиквар вышел его приветствовать. Школьник ему сказал, что отец его ждет в парке у главного павильона в шесть вечера. Антиквар давно знал этого любителя старых красочных альбомов и картин, с тех пор когда тот еще был молодым лейтенантом. Теперь звезды у него увеличились в два раза. Антиквар взял с собой на встречу маленькую графику очень талантливой художницы Елены Антимоновой, на которой изображен шут, играющий на скрипке и просящий подаяние. Она ему очень нравилась, ведь искусство всегда старается за свои произведения выпрашивать у людей мзду.

На встрече в парке его знакомый, узнав суть дела, сказал, что вопрос решаемый, если он действительно с ними не связан. Антиквар уверил его, что между ними всегда только откровенные разговоры. Хитрит он в другом месте. Тогда знакомый сказал, если он не будет настаивать на возврате денег, дело можно замять. Пусть они лежат в деле. Все-таки их происхождение криминальное и о них могут вспомнить.

После этого разговора к Антиквару уже больше не приходили следователи. И приятель из Берлина тоже не проявлялся. «На время», – подумал антиквар. Такая вот опасная работа. По лезвию ножа. Человек так устроен. Хочу все знать и все иметь. Очень близкие по сути явления. Накопление знаний и вещей преследуют людей. Он сам прошел все эти стадии. Хотел стать математиком и интересовался всем, что относилось к математической науке. Теперь только вещами. Страсть та же, только предмет изменился.

Позднее он заинтересовался, почему одни вещи вдруг растут в цене, а другие падают. От чего это зависит? Есть, видимо, какие-то циклы, которые возбуждают интерес к одним вещам и теряют к другим. От чего это зависит? От настроения общества и его моды. А она? Его склад ума, который успокаивается, только найдя достаточные доказательства истинности, не давал ему покоя.

Может, это связано с идеями. Они для общества подобны лекарствам. Одни болячки излечивают, другие – проблемы вызывают. Периодически они меняют друг друга и то мобилизуют общество на решение отдельных проблем, то создают новые проблемы.

Любая идея выступает за что-то и против чего-то. Других границ для идеи нет. Она может быть за что угодно и против чего угодно. Здесь пределом может служить только другая идея – оппонент. И радикальными могут стать тоже любые идеи. Это показатель ее терпимости по отношению к другим теориям.

Так он стал размышлять о судьбе вещей. Для кого-то они ценны, а для кого-то нет. Почему? Он любил иногда пофилософствовать в те часы, когда никого из посетителей не было. Вот как сейчас. Он любил в такое время взять старую книгу и читать.

Недавно пожалел старого пенсионера и принял у него книгу, которую знал, что не продаст. Илизаров «Тайная жизнь Сталина». «Сам буду читать», – решил он. Жалость – не лучшее качество любого антиквара.

В книге он нашел интересные размышления вождя о качествах людей, записанные им на обложке философской книги Ленина.

«1) слабость, 2) лень, 3) глупость – единственное, что может быть названо пороком. Все остальное – при отсутствии вышесказанного – составляет, несомненно, добродетель. NB! Если человек 1) силен (духовно) 2) деятелен 3) умен (или способен) – то он хороший, независимо от любых иных «пороков». (1) и (3) дают = (2). Увы, увы! И что же видим мы?».

Антиквар читал раньше, что Сталин отлынивал от своих обязанностей по уборке и приготовлению пищи, когда они в ссылке вместе со Свердловым жили в Курейке, около полярного круга, в 1914 году. Там он занимался рыбалкой, подолгу охотился в тайге. Значит, лень была в его арсенале. Возможно, что и остальные два порока тоже.

Вообще для вождя было характерно при чтении эмоционально реагировать на то, с чем он согласен или не согласен. Большое количество пометок на книгах его библиотеки об этом свидетельствуют. «Сейчас такие книги дорого стоят», – подумал он.

Сталин утверждал, что читать нужно по 400 страниц в день. Сам он много работал, и ему, поскольку он все замкнул на себя, приходилось просматривать огромное количество документов.

Антиквар подумал, что каждого человека можно рассматривать с разных точек зрения. Как лидера или семьянина, как профессионала или любителя, как писателя или читателя, как учителя или ученика. И как преступника. Из таких кубиков можно сложить очень занимательную фигуру. Главное, чтобы она не оказалась однобокой. Вот в прошлом году старая, бедно одетая женщина, со следами бывшей красавицы на постаревшем лице, принесла ему свое свадебное кольцо из белого золота с надписью внутри. Долго стояла и думала, отдавать ли его на продажу. Ломбард в тот день был закрыт. Он осмотрел кольцо, и ему стало очень жаль эту женщину. Не хотел брать грех на душу. Дал ей тысячу рублей и вернул кольцо. Она очень удивилась. Видя ее растерянность, брать или не брать деньги, он сказал, что это взаймы. Когда будут у нее деньги, вернет. Через несколько месяцев он зашел в ломбард посмотреть, что у них нового, и узнал это кольцо, выставленное на продажу. Да, жалость не лучшая черта для антиквара.

 

Сын сослуживца

После разговора с Виктором, который рассказал ему о приходе следователя по культурным ценностям, Сергей позвонил своему знакомому в горотдел МВД. И он открыл ему подноготную человека, которого ищут. Ориентировка на него только поступила из Интерпола. Он переслал ее Сергею.

Его настоящая фамилия Даев. Надо же! Радик оказался сыном сослуживца Сергея в полку внутренних войск. Его отец был старше Сергея на 5 лет. По званию капитан. Такая вот судьба.

Он теперь ясно вспомнил его, когда тот приходил к Виктору. Когда посмотрел на него, тот кого-то ему напомнил. Теперь понял – он похож на своего отца, его сослуживца. Конечно, как он мог не узнать? Это же его сын. Он не ожидал его увидеть у Виктора. Тем более по виду успешного бизнесмена. Почти точная копия отца. Его уже давно нет в живых. Встреча с прошлым.

Да, он видел его еще пацаном, когда приходил к его отцу домой на праздник. Даже с ним играл. Чтобы занять пацана, пока родители готовили стол, рассказывал ему разные истории и советовал читать умные книги. Тот спросил, какие книги считаются умными. Он порылся в своей полевой сумке и нашел только «Мордовские поговорки и загадки». Их ему дал солдат, с которым Сергей заспорил, что все они одинаковые у всех народов. Тогда царил интернационализм, а этот настырный солдат донимал его и утверждал, что все-таки есть разница и специфика в пословицах у каждой нации, которые отражают характер народа. По ним можно узнать, что он пережил в своей истории. И дал ему почитать ту книгу, подчеркнув некоторые поговорки.

Ему было тогда лет семь. Шустрый и смышленый был парень. Его отец ему позднее передал, что сын спрашивал, когда снова придет этот дядя с пословицами и загадками. У него уже есть ответы.

Сергей потом узнал через знакомых, что отец Радика погиб при исполнении служебных обязанностей в Карабахе, когда там только все начиналось. Значит, сын рос с лет 14 без отца. Конечно, его могли свернуть с пути. И пожалел его. Отец погиб за свою всеми уже забытую страну, а сын должен был выкарабкиваться из бедности сам, как мог. Военные тогда получали небольшие зарплаты. Серей вспомнил, что он сам не мог ребенку купить игрушки, которые он просил. Не было денег.

Он даже обрадовался, когда узнал от своего знакомого из городского отдела МВД, что этот член группировки «ушел, гад, прямо из-под носа». Отлегло от сердца. Как будто выполнил долг перед памятью о своем сослуживце. Пусть его сын еще побудет на свободе. Может, одумается.

 

Альберт. Портсигар

Альберт собрал все, что можно было сдать, и пришел в антикварный магазин. Антиквар стал медленно и бережно рассматривать старые книги, которые он принес. И если она ему нравилась, откладывал в сторону, а если нет, молча возвращал Альберту. Потом за каждую принятую книгу называл цену. Если он молчал, то карандашом на задней странице записывал ее. Пару очень старых книг он отложил и посмотрел в компьютере цены на них.

Закончив с книгами, он взял в руки серебряный талисман самурая. Повертел в руках, посмотрел через увеличительное стекло и назвал цену. Альберта она не устраивала – он ожидал в три раза больше. Сошлись на двойной цене. Потом Альберт предложил серебряную авторучку и несколько настольных медалей. Всего получилось около четырех с половиной тысяч долларов.

Затем Альберт вытащил из портфеля портсигар деда. Это был золотой портсигар с вензелями последней царской фамилии с выбитыми под ними словами: «Смерть эксплуататорам народа. От товарищей. Апрель 1918 г.». На задней стенке была аккуратно забитая надпись. Видимо, дарственная от прежних хозяев. Весил он около 180 грамм.

Глаза Антиквара заблестели от отсвета розоватого золота. Он аккуратно взял в руки портсигар, пару раз открывал и закрывал его, проверяя замок и внимательно прочитал надпись.

– Вы знаете его историю? Кому он принадлежал?

– Мне кажется, кому-то из царской свиты или чиновнику.

– Эта вещь очень редкая, возможно, она принадлежит самой царской семье. Или это их подарок какому-нибудь влиятельному лицу.

– Сколько она может стоить, на ваш взгляд?

– Откуда она у вас?

– От деда, которому, как видите, подарили товарищи по борьбе.

– Такие вещи продаются только на аукционах. Стоимость ее будет зависеть от оценки экспертов. Цена может сильно различаться от того, кому она принадлежала. А сколько вы хотите за нее получить? – спросил задумчиво Антиквар, держа в руках портсигар.

– Я только хотел ее оценить.

– Это нужно обращаться к специалистам. Я могу вам дать их контакты.

– Спасибо, – ответил Альберт, взяв от него визитку.

Антиквар погладил матовую розовую поверхность портсигара, еще раз открыл и закрыл крышку и вернул его Альберту. Видно было, что эта вещь ему очень понравилась.

– Антиквариат сейчас в цене, и трудно сохранить вещь, которая многим нравится, – сказал он. – Есть ли у вас фотография этой вещи? Я мог бы помочь вам с оценкой этой вещи хотя бы по фотографии.

Альберт пожалел, что раньше ему не пришла такая простая мысль. Обещал принести.

– Кстати, многие старые люди приносят нам свои фамильные вещи для продажи, а потом, когда появляются деньги, жалеют, что продали, и ищут покупателя, торгуются с ним. У меня целая коллекция таких золотых и серебряных вещей. Мы их редко показываем, только хорошо знакомым людям. Я готов в порядке исключения показать их вам и, если что-то понравится, продать.

Он попросил Альберта подождать, вошел в соседнюю комнату, где у него хранился сейф, и вышел с коробкой со стеклянной крышкой, в которой находились бесценные для кого-то потери. Золотые и серебряные вещи, броши, кольца с драгоценными камнями. Все они покинули своих хозяев из-за нужды в деньгах.

Альберт понял, что Антиквар хочет ему предложить обмен с доплатой. Поблагодарил и сказал, что он и так отдал ему достаточно дорогие для себя вещи.

– Может, в другой раз.

Когда он вышел от Антиквара, к нему подошел хорошо одетый молодой человек и спросил, сколько он хочет получить за золотую вещь. Он скупает сейчас золото, оно поднялось в цене, а вес у вещи неплохой. Он видел ее, когда стоял в магазине. Альберт сказал, что это память о его родственнике и он не собирается ее продавать. Пришел только оценить.

– Мы предлагаем вам реальную рыночную цену, – сказал незнакомец, услышав отказ. – Всегда есть такая цена, за которую можно купить любую вещь. Но если не хотите продавать, ваше дело.

Альберт знал, что около антикварных магазинов и ломбардов всегда какой-нибудь перекупщик пасется в надежде, что удастся что-то удачно перекупить.

Он вернулся домой в плохом настроении. Вот, хранил этот портсигар. Даже когда была нужда в деньгах и с женой упрашивали знакомых одолжить деньги, он не закладывал и не продавал его. О нем не знала даже жена, поскольку он держал его в сейфе на работе. И так бесславно его потерять. «Правда, получишь деньги, это уже не потеря, – успокаивал он себя. – Мог ведь раньше продать. Или сейчас. Какая разница».

 

Фитнес-центр

Они вместе собирались только по пятницам. Некоторые ходили сюда через день, другие реже. Пятница для них была, как в армии четверг, «банный день». Это стало традицией уже давно. Кто-то хочет сохранить форму, чтобы соответствовать требованиям службы, кому-то рекомендовали врачи, кто-то приходил за компанию, как Сергей.

Все они хорошо знают друг друга, работали и служили в разных охранных структурах. А некоторые из них продолжают служить и сейчас. Опасная работа. Специфика службы требует быть в форме и осторожно обращаться с информацией. Образовался некий клуб для бесед. Никто не говорит о самом насущном, рассказывают друг другу интересные истории, делятся опытом спорта и поддержания здоровья. Если хотят поговорить о чем-то конкретном, то договариваются созвониться и поговорить наедине.

На этот раз обсуждали, кто как борется с проблемами здоровья. Один показал пачку таблеток, которые он принимает, и сказал, что они помогают при больших нагрузках на сердце. Он пользуется ими уже второй год. Сергей заметил на упаковке только конец названия «-тол». Переспрашивать не стал.

Сам он не был любителем таблеток. Один профессор как-то при обязательном медицинском осмотре ему сказал, что в каждом человеческом организме есть свой доктор и своя аптека. Как только организму чего-то не хватает, он вырабатывает такое вещество сам. Если же сырья недостаточно, он просит найти недостающее. Нужно только внимательно слушать организм – он сам подскажет. Сергей запомнил этот разговор и пользовался только натуральными продуктами. А чтобы организм был бодр, занимался каждое утро зарядкой. Но не так, как спортсмены, по полдня, а 15 минут. Запаса бодрости хватает на целый день.

Другой, бывший однополчанин Сергея, только старше его по возрасту и званию, сказал, что доктора прописывают лекарства для каждой болезни, используя стандарты, принятые много лет назад.

– Вы же знаете, что такое – дословно выполнять приказы. Поэтому формально они всегда правы, а по сути – не лечат. Выписывает таблетки некому среднему по палате больному с этими симптомами. Нужно принимать то, что тебе помогает. Таблетки или природные продукты, которые требует организм.

С ним начали спорить, что это самолечение. Откуда он может знать, что ему нужно принимать? Сергей, напротив, поддержал своего сослуживца.

– Сам организм говорит о том, что ему полезно. Ведь если человеку хочется пить, значит, организм говорит, что ему нужно воды. А почему, если ему требуются вещества, которые есть, например, в свекле, человек будет отказываться от нее? Если внимательно понаблюдаете за собой, то поймете, когда и что вам захочется есть или пить. Все зависит от того, насколько сильно человек этого желает. Это говорит о потребности организма.

– А если мне все время хочется есть? – съязвил один из присутствующих полноватый мужчина, который до пота сгонял свой вес.

– Я не доктор, может, у вас аномалия какая, – осторожно ответил Сергей. Он не знал этого человека.

– Лучшее средство от всех болезней – прогулки на свежем воздухе. Заменяет все таблетки. Движение и свежий воздух – самое необходимое для организма. Не бег, а свободная ходьба, – в разговор включился пожилой мужчина. – Я каждое утро прохожу три километра по дороге в лесу.

После того, как все немного позанимались на различных снарядах, разговор пошел о том, что лучше: решать проблемы со здоровьем заранее или же когда появляются симптомы.

– Их нужно решать по мере поступления, как мы решаем их на работе, – это был бывший генерал, которого Сергей уважал за честность. Его то восстанавливали в должности, то переводили на низшую. Все за его непримиримый характер. В конце концов, уволили его за опоздание на работу без уважительных причин. Сейчас он работает в какой-то адвокатской конторе. Помогает защищать тех, кого он раньше арестовывал. – Заранее никогда не знаешь, где порвется.

– Укреплять иммунитет нужно раньше, – спорил с ним его бывший коллега по МВД, руководитель службы безопасности одной из крупных фирм. – От него зависит сопротивляемость всего организма. Я вот пью по утрам напиток из корня женьшеня. И прекрасно чувствую себя весь день.

– Лучше принимать по 25 грамм коньяка, как мне советовал мой бывший начальник. Вы его знаете – был замминистра в конце 90-х годов. Так у него с советских времен в буфете всегда был армянский коньяк. Говорил, коньяк – это не алкоголь, а лекарство. Для расширения сосудов. Это признавали даже во время антиалкогольной компании. Никогда на здоровье не жаловался, – вмешался один из сегодняшних начальников ЧОПа.

Тут включился в разговор худощавый высокий человек, видимо, из молодых сотрудников МВД.

– Я считаю, что самое важное для здоровья – питание. Правильно тут говорил один наш коллега. Древние говорили, что мудрый человек использует в пищу только то, что благотворно для жизни. Он не употребляет вредное для тела: слишком острое, горькое, кислое, сладкое или соленое. Уберегается от слишком сильного холода или жара. Избегает вредного для души: слишком большой радости или страха, слишком большого гнева или скорби. Поэтому душа в его здоровом теле находится в спокойном состоянии, и он живет долго. Проживает отпущенное для него природой время.

– Это очень сложно для наших сотрудников, – ответил бывший генерал. – Если так жить, то нужно уходить из охранных структур точно. Где вы это взяли?

– Я недавно прочитал у одного китайского философа, – ответил несколько сконфужено молодой сотрудник.

– Что, у вас в отделе есть время читать китайских философов? У кого вы работаете?

– Чего ты, Петрович, привязался к парню, он правильно говорит, – вмешался бывший коллега по МВД. – Сейчас там другие порядки. Не будучи философом, не будешь знать, как там служить. И кому служить.

– Это ты верно заметил, – согласился бывший генерал.

Все опять вернулись к занятиям на снарядах. Из них Сергей выбирал только беговую дорожку. Ставил невысокую скорость и легко бежал.

Уже перед окончанием времени занятий разговор опять вернулся к китайскому философу. Бывший генерал уже вышел одеваться.

– Все-таки прав был этот китаец – нужно питаться только нормальными продуктами, – это был начальник ЧОПа. – А что сейчас едят? По моде. Чего только не сделаешь, если у одного соседа микроволновка, а у другого зимой набитый фруктами морозильник. Это ведь вредные вещи. Об этом производители оборудования никогда не скажут. Бациллы при нагревании погибают, а при охлаждении засыпают до поры до времени. Этим пользуются люди. То у них в моде микроволновки, то морозильники для фруктов. В первом случае мода заставляет их есть обеззараженные продукты – все равно, что пить дистиллированную воду, в другом – употреблять отогревшихся после заморозки и зимней спячки голодных бацилл. Непонятно, кто кого тогда съест.

– Конечно, кормить бацилл это вредно. Но еще вреднее вдыхать в легкие дым. Я вот много раз бросал, но все равно возвращаюсь к дурной привычке – работа нервная, – сказал худой и седой мужчина.

– А я вот бросил это занятие много лет назад. Испробовал много разных вариантов и понял, что все дело в воле и выдержке. Нужно запомнить главный принцип бросания – больше ни разу. Если хоть раз ты опять попробуешь, то все снова. Поэтому если сможешь это выдержать, значит, сможешь бросить курить.

– Это верно. Но попробуй после двадцатилетней привычки бросить. Я вот бросал и не курил три месяца, думал все. Как-то отмечали юбилей, думаю – теперь можно, и закурил. Привычка вернулась. Вы абсолютно правы, больше никогда. Но с этим свыкнуться трудно после двадцати лет курения, – с сожалением поддержал его худой мужчина.

– Что вы беспокоитесь? Лекарства, прогулки, курение, фитнес… Скоро все будет намного проще. Восстановление организма будет похоже на ремонт машины. Замену органов поставят на поток, главное – найти запчасти, – уходя одеваться, в шутливом тоне произнес молодой сотрудник МВД, которого осудил бывший генерал.

В фитнес-центре редко, но обсуждались и дела. Так Сергей месяц назад в приватном разговоре получил предложение перейти на другую работу – начальником личной охраны. Это предложил ему бывший сослуживец, который продвинулся у крупного бизнесмена в заместители.

 

История портсигара

Альберт стал интересоваться, чем же интересен его портсигар, кроме стоимости золота на вес. Видимо, герб и его происхождение. Может, действительно он принадлежал кому-то из царской семьи? Вряд ли надпись, выбитая на портсигаре соратниками деда, кого-нибудь сегодня заинтересует. Про революционные годы сейчас не любят вспоминать.

Альберт стал просматривать информацию в интернете. Оказалось, с такими гербами были вещи, принадлежавшие царской фамилии или подаренные ими высокопоставленным людям. Они не продавались, как сейчас металлические фляшки с гербами СССР. Это его заинтересовало. Он решил еще раз сходить в архив и посмотреть внимательнее дело деда. Может, там есть упоминание о награждении его портсигаром.

В прошлый раз он просматривал дело деда, чтобы выяснить судьбу его друга Шклярова, которого он использовал, чтобы войти в доверие в белоэмигрантскую организацию «Новая Россия».

Сейчас он искал упоминания о его награждениях ценными подарками. Нашел записи о его награждении пистолетом «Браунинг» и орденом Красного знамени. Но про портсигар там ничего не было указано. Альберт поинтересовался у служащего в архиве, отмечаются ли в деле награждения ценными вещами. Тот ответил, что иногда такие записи есть, но не всегда. Узнав про портсигар с дарственной надписью, посоветовал посмотреть, есть ли в деле сведения об участии в арестах дворцовых служащих. Или чиновников, близких ко двору.

Альберт снова пересмотрел дело деда и нашел упоминание об аресте близкого ко двору последнего императора генерала Михаила Путилина. Но описи изъятого у него имущества в деле не было. Архивист сказал, что это могло оказаться в другом деле. Иногда такую опись и не составляли, смотря, кто проводил арест. Особенно это касалось таких обиходных вещей, как ножи, ложки, портсигары, которые были популярны у солдат. Они часто не могли оценить, из чего они сделаны. Главное – вещь нужная и полезная. Что говорить, время было такое.

Уже дома, порывшись в интернете, узнал про судьбу этого генерала. Он состоял в свите императора и часто посещал известного всем Распутина. Тот сам не курил и пытался отучить многих от курения. Эту историю знали близкие к Распутину люди. Альберт подумал, это может быть портсигар, который царем был подарен генералу свиты.

Около больших по положению и слабых по характеру людей всегда оказывается человек, который придает им веру. Часто умением убеждать или пророчеством. Тайна Распутина до сих пор интересует многих.

Вечером позвонил Антиквар и попросил Альберта подойти к нему в магазин в понедельник:

– Есть предложение.

Знакомый из Германии опять связался с Антикваром. Сказал, что знает об изъятии денег:

– Не беда. Если уговоришь продать этот золотой портсигар, то мы с тобой в расчете. Еще получишь процент от продажи портсигара.

И попросил узнать условия продажи у собственника.

 

Анатолий. Участник

Теперь, когда появилось достаточно времени, Анатолий стал вспоминать всю историю с Радиком. Очень обаятельный и начитанный человек. Дал взаймы денег – сначала немного, потом больше. Старался все время, когда они были вместе, платить за него. В результате Анатолий получил от него около трехсот тысяч за разные покупки. То есть задолжал. Более того, Радик сказал, что он отвел от него опасность мести. Анатолий постепенно оказался связан с ним.

Потом Радик попросил отнести пакет Антиквару – оплата за покупку, а там была засада. Ждали члена международной преступной организации «Phoenix», специализирующейся на антиквариате. И схватили Анатолия, как только он передал деньги Антиквару. Так его арестовали. Деньги были признаны деньгами «Phoenix». Ему грозила статья о содействии отмыванию преступно полученных средств.

Но оказалось, что у него появился хороший адвокат, которому Димон заплатил большие деньги. Следствие оказалось в затруднении. Адвокат доказал, что Анатолия попросили только передать пакет и он не знал, что в нем. А кто попросил его – он не знает. Вот такая любезность. В общем, незаконное задержание. Поскольку адвокат прибыл в районное отделение быстрее, чем Анатолия успели допросить, то он ничего не успел рассказать про Радика. Только некий неопознанный человек фигурировал в деле.

Трое суток Анатолий провел в следственном изоляторе. Вместе с ним в камере оказался страховой агент, попавшийся за мошенничество – выдал знакомый, с которым он разделил сумму, полученную от возмещения за его якобы сгоревший двухэтажный деревянный дом. Сгорела куча мусора, а дом был застрахован на десять миллионов рублей. Эти деньги они разделили пополам. Затем у знакомого начались трудности, и его жена потребовала еще денег. А тот у него. Денег уже не было. И жена знакомого сдала его милиции. Он все время рассказывал, какой он был друг, а оказался сволочью.

– Нельзя, – говорил он Анатолию, – никому верить. Запомни.

Анатолий тупо слушал его, занятый своими мыслями. А страховой мошенник уже третий раз за сутки рассказывал ему свою историю. И опять повторял – нельзя никому верить. И смотрел прямо в лицо Анатолию.

– А ты за что?

Только когда он в четвертый раз начал рассказывать про своего бывшего друга, предавшего его, Анатолий тихо ответил ему:

– Да, действительно, это верно. Я тоже сижу за то, что поверил одному незнакомому человеку.

Мошенник успокоился и пожалел Анатолия:

– Ты еще молод, выберешься. А мне пятьдесят пять, и если посадят лет на десять, то мне свободы не видать. Болезни старые вернутся и привет.

Анатолий пожалел его и сказал, что он выглядит нормально и выберется. Его дед просидел пятнадцать лет и ничего – вышел здоровым. И соврал, что ему было столько же лет.

Его выпустили. У ворот его ждал адвокат, который отвез домой. Через несколько дней, когда он зашел в продовольственный магазин, рядом с ним оказался мужчина, показавший на целлофановый пакет в продуктовой коляске.

– От Радика, – тихо сказал он. – Здесь не открывай.

Дома Анатолий прочитал записку, которая была аккуратно спрятана в целлофановом пакете. Радик предлагал ему встречу на одном из вокзалов столицы.

При встрече он поздравил Анатолия с успешным освобождением.

– Мы своих не бросаем. Запомни. Мы проверяем Антиквара, он оказался под подозрением.

Радик передал ему пачку долларов, и Анатолий сунул ее в сумку. Договорились встретиться на следующей неделе в кафе.

Анатолий почувствовал, что оказался в сетях. И они все больше стягиваются. Теперь он был обязан Радику за то, что он спас его от тюрьмы. Если он расскажет правду следователю, то ему все равно светит статья за пособничество. Если не расскажет, то будет полностью зависим от Радика и его хозяев на всю жизнь. И надо теперь послушно выполнять их задания.

Анатолий вернулся на работу немного подавленным. Только директор знал, что его задержали за что-то и просили на него характеристику. Спросил, за что. Анатолий рассказал, как попал в неприятную историю с пакетом, который попросили передать в магазин продавцу. Во и все, больше он ничего не знает. Остальным объяснил свое отсутствие болезнью. Тем более что пропустил только одну рабочую пятницу. В фирме такие случаи были не редкость, главное, чтобы вовремя сдал отчет.

Он уже не боялся Володи. На ту девушку, из-за которой весь этот сыр-бор, он смотрел теперь без всяких чувств, как на незнакомую. Даже если он его закажет, есть, кому пожаловаться. Его судьба зависит уже не от Володи, а от Радика и некой международной преступной организации «Феникс», как называл ее следователь.

На следующей встрече в кафе Радик старался подбодрить его. Потом сказал, что скоро уедет из страны на некоторое время, и в конце передал ему еще одну пачку долларов, которые Анатолий машинально сунул в карман.

– Если у тебя будут проблемы, то связь через Димона. И не переживай. Ты ничего следователю не сказал обо мне, это очень хорошо. Мы тебя отовсюду вытащим. Тебе не нужно никого теперь бояться.

Анатолий понемногу приходил в себя. Стал более внимательным на работе, но все-таки допустил небольшие ошибки в отчете. Все сотрудники ему сочувствовали. Они ждали, что может еще выкинуть Володя. Ведь он может ему отомстить.

Сначала Анатолий был потрясен своей новой ролью – надо же стал участником группы преступников. Потом к страху стал привыкать. Достал пачки долларов, которые ему передал Радик, посчитал. Оказалась приличная сумма. Решил проверить, настоящие ли они. Зашел в обменник и убедился, что они подлинные. Значит, можно жить. В ресторане заказал себе коньяк и покушать. К концу вечера хорошее настроение вернулось к нему. Он даже позвонил своей старой знакомой, которая принимала его, если у него были деньги, без всяких проблем и вопросов. Уходишь – счастливо. Приходишь – привет. Он подозревал, что она так же ведет себя еще с кем-то. Но ревновать ее не было оснований. Сам такой. Ведь вместе они хорошо проводили время, а что потом – ни ее, ни его не интересовало.

Это была странная женщина. Была недолго замужем. После этого она относилась к мужчинам снисходительно. Анатолий даже один раз, когда они хорошо погуляли в ресторане, потом, у нее дома, предложил ей жить вместе. Не жениться, а жить вместе. Она спокойно ответила, что не любит готовить завтраки. Если он согласен сам их готовить и стирать свое белье, то пусть остается. Анатолий остался. Но наутро пошел завтракать в кафе и уже к ней не вернулся. Она даже не позвонила ему.

Когда появился на работе, настроение у него улучшилось. Всего бояться – постоянно наказывать себя. Это ему сказал Радик. В кармане пиджака чувствовалась плотная пачка рублей. Хотя вчера оставил ей деньги. Можно жить.

Ведь он ничего по существу криминального не совершил. Подумаешь, передал деньги Антиквару. Даже если и посадят, то дадут не больше двух лет. А его дед отсидел пятнадцать. И ничего, вернулся живой.

Он вспомнил, как ему покупал конфеты всегда только дед. Родители нет, а он покупал. И всегда заступался за него. Прав он был или нет. Однажды он так шлепнул его обидчика, что тот больше никогда к нему не подходил.

«Вообще надо жить, а там посмотрим. Нельзя же постоянно бояться. Может, рассказать все знакомому отца? Он же в МВД каким-то большим начальником. Но после смерти отца я его видел только один раз. Привет, как дела – ничего – пока. Нет, не надо падать раньше выстрела. Может, все обойдется».

Настали будни. Анатолий вернулся к делам. И тут появился Володя. Он даже не стал разговаривать с ним. Оказывается, он отдыхал в Индии на море три месяца. А он тут переживал, его боялся.

«Может, Радик его предупредил, чтобы ко мне не приставал? Они имеют везде связи. Радик мне говорил, что могут любого достать из-под земли. От них за рубежом не спрячешься. Не похоже. Володя вообще никем на работе не интересовался. Даже той девицей. А что мне говорил этот советник директора? Он тогда сильно меня запугал. И ее. Пришлось прятаться и обращаться к Димону. Если бы не он, я бы сейчас бегал, как раньше, за девчонками. Эх! Сейчас с деньгами, а тогда без денег. На зарплату не разгуляешься. Все, что ни делается, все к лучшему. Нужно работать, не подавая виду. Теперь даже Димон, когда я его встретил во дворе, разговаривал со мной уважительно, как со своим партнером, а раньше просто не замечал меня». Через две недели Анатолий привык к своей новой жизни.

Радик ведь ему все это рассказывал раньше:

– Все за одного, только «крысам» у нас не место. Своих не бросаем. У нас есть влиятельные люди во всех странах и высококвалифицированные эксперты тоже. Мы решаем любые проблемы. Главное, не сдавать своих, даже если они ошибаются. И красть у своих нельзя. За это мы караем. В остальных случая выручаем.

«Поскольку я ничего милиции не сказал, это меня и спасло».