2.1. Структура методологии: звезда в квадрате

Автор в течение многих лет научно-исследовательской и преподавательской деятельности многократно сталкивался с обстоятельствами, когда слушатели вузов, молодые исследователи не знают, не понимают, а, следовательно, и не используют в своей практической деятельности всего богатства методологического инструментария. Нередко даже бытует предубеждение против методологии, понимаемой весьма упрощённо – как некоторой абстрактной области философии, не имеющей прямого отношения ни к конкретным научным исследованиям, ни к потребностям практики. Что касается преподавательского корпуса, то и здесь наблюдается любопытная картина: многие преподаватели методологически вооружены недостаточно, налицо значительный разброс в методологических подходах, в трактовках, оценках методологии как таковой, её сущности и содержательной стороны.

В ходе научного семинара на одной из кафедр РАГС при Президенте РФ её преподавателями по поводу методологии были высказаны самые различные точки зрения. Под методологией понималось следующее:

– имитирующее мышление;

– особое средство, набор принципов по организации знаний и представлений об изучаемых объектах;

– совокупность подходов (системных, деятельностных, познавательных) для организации знаний, операций, моделей и онтологических картин;

– форма организации средств нашего мышления и мыследеятельности;

– система гносеологических принципов и способов организации и построения теоретической и практической деятельности, а также учение об этой системе;

и т. д.

В советский период методологии научных исследований уделялось значительно больше внимания, чем в настоящее время. В многочисленной литературе того времени большинство исследователей считали методологию:

– учением о структуре, логической организации, методах и средствах теоретической деятельности;

– принципами и процедурами формирования и применения методов познания и преобразования действительности;

– совокупностью наиболее общих принципов решения сложных практических задач и методов исследования;

– исходными (ключевыми) положениями о структуре, функциях и методах научных исследований [Загвязинский 84].

Методологическое знание той или иной науки является результатом разрешения противоречия между процессами познания и преобразования соответствующей практики. Это является существенным признаком методологического знания. Теоретическое знание это результат разрешения иного противоречия – между предметом познания и методом, с помощью которого возможно познание данного предмета (при этом не является обязательным требование единства и взаимосвязи познания и преобразования, теоретической и практической деятельности). Теоретико-методологическое знание выводится из разрешения проблемы, содержащей в себе оба противоречия: между предметом и методом, между познанием и преобразованием. Очень важно положение о том, что, наряду с теорией научно-исследовательской (познавательной) деятельностью методология должна иметь и собственную теорию преобразовательной (практической) деятельности. В отсутствии внимания к данному признаку (единство познания и преобразования) заключается серьёзная ошибка многих исследователей, которые под методологией понимают только процессы познания. Появились даже термины «методология познания», «методология научного исследования», что далеко не всегда соответствует второму признаку методологического знания – единству познания и преобразования. Именно этот аспект реализуется в практической аналитической деятельности.

В ходе рецензирования и научного руководства соискателями учёных степеней постоянно приходится сталкиваться с удивительной бедностью представлений о методологии науки, в большинстве кандидатских и даже докторских диссертаций теоретико-методологический блок представлен очень узко, однобоко и недостаточно. Этот же отмечает и ВАК Минобрнауки РФ для наук, относящихся и к материальному, и к духовному производству. Что тогда говорить о специалистах, не занимающихся профессионально научной деятельностью – для них методология тем более является туманной, неясной областью.

В таком положении дел есть свои причины. Роль вопросов логики и методологии познания вообще и научного познания в частности, структурно-функциональной организации научного исследования, субъектно-объектных взаимосвязей, мыслетехнологий, объективности и адекватности теоретического отражения практической деятельности в современной науке поистине огромна. Однако в этой сложной и многомерной проблеме – разработке научно-методологического инструментария – довольно много путаницы и неясностей.

В принципе, методология как важнейшая часть любой науки, требует, с одной стороны, холодного чистого разума, бесстрастно проникающего в суть вещей, логической последовательности, оперирования тончайшими категориальными и понятийными различениями, с другой же – игры со всеми смыслами, творческого самовыражения, поиска новых идей, то есть всегда носит субъективный отпечаток.

В связи с этим хочу чётко выразить свою позицию по данному важнейшему для развития современной науки вопросу, потому что противоречия в данной сфере продолжают нарастать и уже сказываются на качестве научно-исследовательских и аналитических разработок. В среде современных российских учёных не так много представителей, которые глубоко и неформально понимают, в чём суть и сила «методологической грамотности». Анализируя и обобщая опыт их научно-исследовательской и информационно-аналитической деятельности, а также опыт собственной работы на этой ниве, попытаюсь целостно представить те положительные моменты, которые могут быть использованы практически каждым, кто берётся за проведение исследований в рамках кандидатской или докторской диссертации, осуществление НИР или НИОКР, занимается управленческим консультированием.

Каждая научная теория, включая философию, соединяясь с практической деятельностью людей, превращается в научную методологию. Жизнь убеждает, что для эффективной работы в интересах аналитической практики методология должна быть ясной и понятной. Тогда процедура выбора методологических средств для решения конкретной задачи познания не будет вызывать таких затруднений как сейчас.

Одной из важных задач также является привлечение внимания молодых учёных и исследователей к именам людей, которые внесли большой вклад в отечественную и мировую науку, используя возможности методологии. Среди них: П.Я. Гальперин, Г.П. Щедровицкий, Л.С. Выготский, Т. Кун, Д.Э. Розенталь и другие.

Для облегчения восприятия автор попытался максимально просто и образно выразить достаточно сложные теоретические конструкции, используя в этих целях методику системно-структурного моделирования и конструктивное упрощение некоторых подходов и методик. Дело в том, что большинству практиков, которые недавно пришли в науку, и сотрудников аналитических подразделений в различных структурах необходима хотя бы первичная ориентация в огромном мире методологии, в первую очередь нужен конструктивно несложный, но эффективно работающий инструментарий. В этих условиях незаменимо конструктивное упрощение с чётким выделением основных частей объекта. На примере анатомии понятно, что изучать человека значительно легче, когда сначала рассматривают его скелет, а потом мышечную, кровеносную, нервную и другие системы.

Для облегчения восприятия приведу следующий образный пример. Пусть в огромном ангаре выставлены все виды и образцы вооружения и боевой техники – от пистолета и автомата до танка и сверхзвукового истребителя. В зависимости от задач предстоящего боя нужно выбрать необходимое. Понятно, из пушек по воробьям не стреляют. Точно также и с методологически инструментарием – он различен по сложности, из существующего в науке арсенала выбирается то, что эффективно сработает при решении изучаемой проблемы. По моему мнению, таким своеобразным методологическим «автоматом Калашникова» может выступать методика системного анализа, выступающая ядром современной аналитики. [Курносов 04].

Каждый человек, стремящийся стать аналитиком, должен достаточно чётко представлять себе место и роль методологии в научно-исследовательской и информационно-аналитической деятельности.

Разница между теоретико-методологическим и практическим уровнями деятельности людей огромна. Многие «практики» скептически относятся к теоретикам, яйцеголовым, считая, что все жизненные проблемы можно решить на уровне здравого смысла. Однако я согласен с физиком Л. Больцманом в том, что всякая хорошая теория сугубо практична.

Общая логика движения мысли (а ею, по сути, является методологическая работа в ходе научного познания) такова:

• описание общего проблемного поля (существующих на практике противоречий, «узких мест», «болевых точек», конфликтных ситуаций и т. д.);

• выбор подходов, принципов, методик, приёмов, категорий из уже существующего методологического арсенала;

• формулировка проблем;

• структурирование проблем;

• всесторонняя характеристика, описание проблем;

• моделирование проблем;

• вскрытие сущности проблем, их онтологических, гносеологических, социальных, политических, экономических и иных корней;

• определение путей решения проблем.

На практическом уровне деятельности людей в оценке проблемных ситуаций применяется в основном метод интуиции, когда человек априори знает, как ему действовать правильно, руководствуясь при этом критериями рациональности и здравого смысла.

Учёные всего мира столетиями пытаются осуществить грандиозную попытку построения теории мышления. Члены Московского методологического кружка (ММК) в 70-е годы, под руководством выдающегося методолога Г.П. Щедровицкого перешли от исследования мышления к его культивированию. Эта смена подхода к проблеме мышления – с исследовательского (теоретического) на инженерно-практический, – осознавалась, но чаще всего на идеологическом уровне. Средства же и методы работы оставались по преимуществу старые, заимствованные из философии и науки.

В процессе работы на семинарах сознательное культивирование мышления заставило отказаться от статичной организации мышления. Постепенно происходила проблематизация всех культурно-закреплённых форм его организации, в первую очередь – предметной. Мышление начинает пониматься не как познающее («отражающее»), а как продуктивное, становящееся и воспроизводящееся. В этих процессах огромную роль сыграли методологические схемы, новое средство, позволяющее на одном материале (на схеме) фиксировать как объект размышления, так и способ реализации мышления.

Культивирование мышления неизбежно повлекло за собой его практикование и смещение интереса методологии в сторону проектирования и программирования деятельности, а в дальнейшем – в сторону общественной инженерии и социального проектирования.

Г.П. Щедровицкий первым в нашей стране понял: для культивирования и практикования становящегося и продуктивного мышления необходима особая игровая площадка. Существующие системы деятельности были непригодными для этих целей. Его гениальный расчёт в сочетании с интуицией подтолкнули методологов к Игре, как специфическому способу жизни, где новый стиль мышления стал преодолевать устаревшие структуры мышления. Появились организационно-деятельностные игры (ОДИ), в ходе которых игровое отношение постепенно «втягивало в себя» не только устоявшиеся структуры мышления и деятельности, но и те структуры, что культивировались лишь в ММК и считались «собственно методологическими». Втягивало – и так же успешно разрушало. Интересный анализ наследия Г.П. Щедровицкого дал один из участников ММК [Климов 03].

Разрушение «устоев» методологического мышления происходило параллельно с восстановлением в ОДИ полной структуры Игры. Как отмечает Ю.В. Громыко, это имело несколько последствий: с одной стороны, снижение уровня и социализацию отдельных методологических групп; с другой, попытки «не заметить» знаменательного события и вернуться к «теоретической чистоте» методологического мышления, превращая методологию в «инструментальную часть философии»; с третьей, очищение методологической идеи от промежуточного состояния (оппозиция официальной советской философии и позитивистской науке) и формирование на её основе самостоятельного стиля мышления – методологического или «катастрофического» мышления.

Громыко Ю.В. (р. 1958) – российский педагог, методолог. Директор Института опережающих исследований имени Шифферса, директор НИИ Инновационных стратегий развития общего образования (НИИ ИСРОО) Департамента образования города Москвы, председатель Экспертного совета по экспериментальной и инновационной деятельности в образовании Деп. образ. Москвы. Лауреат Премии Правительства РФ, профессор Британской школы социально-экономических исследований. Перечень 24 трудов этого незаурядного мыслителя дан в разделе Литература .

«Катастрофическое мышление» в его методологическом варианте практически полностью сформировались в ОДИ. Можно не выделять «катастрофическое мышление» как особое, считая его следующей фазой развития мышления (первая фаза – мышление как инструмент или способ исчисления сущностей – Логика Аристотеля; вторая – мышление как способ создания идеальных сущностей – новоевропейская наука; третий, в создании которого участвует методология – мышление как способ создания новых миров).

Действительно, в истории формирования человеческой культуры отчётливо выделяются два типа мышления, появляющиеся в разное время и при разных обстоятельствах.

Первый тип – «исчисляющий сущности» – появляется и оформляется в Древней Греции. Его основы сформировал Аристотель. Значительный вклад внесли Платон и его поздние последователи с чистым мышлением: Лейбниц, Кант, Гегель, К. Юнг. Завершилось это направление грандиозными трудами схоластов. В основе данного подхода лежит необходимость рассчитывать (исчислять) сущности мира. Но при этом понимание сущности мира лежит вне мышления – оно идёт через откровение и созерцание. «Исчисление сущностей» означало выстраивание связей и отношений между ними.

Данное учение представлено Физикой, Метафизикой и Логикой Аристотеля. Физика позволяет систематизировать вещи видимого мира, Метафизика говорит о сущностях мира невидимого, а Логика даёт возможность строить истинные суждения и о тех, и о других. Мышление при этом регулярно, но Разум и Мир разрывны: между мыслимым и реальным миром стоит Откровение. Эта традиция сильно укрепилась в период средневековья, когда были заложены основы классического образования на базе тривиума и квадривиума.

В системе образования господствующим становится Cемичастный канон «свободных искусств» (учебных дисциплин), которые в кратком изложении охватывали весь состав знаний средневековья, за исключением его самого высокого уровня – философского осмысления сущего. С V в. н. э. были установлены два набора дисциплин: тривиум (грамматика, риторика, диалектика) и квадривиум (арифметика, геометрия, астрономия, музыка; порядок следования дисциплин мог различаться). Теоретически тривиум являлся начальной ступенью (для учеников примерно 6–14 лет), он давал практические знания, позволявшие занимать общественные должности. Квадривиум предназначался для тех, кто намеревался стать учёным. Наиболее подробно 7 свободных искусств изложены в трактате неоплатоника V в. н. э. Марциана Капеллы О браке Филологии и Меркурия , где в аллегорической форме рассказа о свадебном пиршестве во дворце Юпитера персонифицированные школьные науки выступали как служанки невесты – Филологии. Этот трактат стал одним из популярных учебников Средневековья.

Второй (в исторической последовательности) тип мышления, также хорошо описанный [Крылов 05], [Фейерабенд 86] – это чистое мышление, создающее свои собственные сущности – идеальные объекты. Основу для их появления дают онтология (учение о фундаментальных принципах бытия, его устройства, структуры) и метод, понимаемый как «порядок, правила для руководства ума». В результате чистого мышления появляются уже не истинные суждения, а совсем другие образования – знания. Мышление начинает производить знания. Это уже достижение новоевропейской науки.

Мышление второго типа начинает переносить свою регулярность и расчётность на организацию жизни и внешнего мира. Появляется техническая инженерия, позволяющая всё больше изменять мир согласно идеальным представлениям, которые формирует наука. Эффективность мышления этого типа была такова, что в какой-то момент возникла иллюзия, что мир устроен согласно мыслимому, а мышление «отражает» сущность мира. Отсюда и объективный идеализм, считающий Мир проявлением развития Идеи, и материализм, полагающий, что мышление «отражает» законы природы, и дуалистические воззрения, пытающиеся построить переходы из идеализма в материализм и обратно. Но с какого-то момента возникает понимание того, что регулярно устроенное мышление не может воспринять и освоить события мира. Возникают ощущения: сначала абсурда, затем катастрофы. Понятие катастрофы стало актуализироваться лишь в конце XIX – начале XX вв. Оно связано с нарушениями регулярного хода событий в человеческой цивилизации, происходящими в течение жизни одного поколения. Смысл катастрофы в том, что происходит разрушение систем жизни – но при этом цивилизованное сознание человека сохраняется, он должен выжить и при этом не деградировать, а сохранить уровень цивилизованности [Попов 91]. По моему мнению, теории «управляемого хаоса» являются логическим завершением катастрофического мышления.

В этом смысле римляне не осознавали падение своей Империи как катастрофу [Зиновьев 96].Для них это было поражение в очередной войне, гибель правителей и их смена, личные коллизии. Те же, кто оставался носителем прежнего уровня культуры, уже не могли его восстановить – они либо опускались, либо погибали, либо бежали. В XX веке положение изменилось – обе мировые войны, экологические бедствия, технологические аварии, революции, перестройки, финансовые кризисы – современным сознанием воспринимаются как катастрофы: система организации жизни разрушается, а сознание остаётся столь же высокоорганизованным, как и до катастрофы, и требует того же от жизни. Усилия человечества направляются на восстановление прежней жизни и её развитие. Соответственно перед мышлением руководителей всех рангов возникает задача совершенно иного порядка: организации жизни в целом, проектирование и творение её новых форм. Мышление в рамках масштаба возможных катастроф в равной степени даёт ключи к их организации и предотвращению. Как показывает мировая социальная практика последних десятилетий, данное направление весьма актуально. Ситуация осложняется тем, что с каждым днём вероятность возникновения глобальной войны, как средства разрешения финансового тупика, куда завёл мир Запад с его идеологией безудержного потребления, усиливается.

В орбиту этой войны в той или иной форме, несомненно, будет втянута и Россия. И вовсе не потому, что у России есть какие-либо агрессивные планы, а потому, что у нас есть то, за что в ближайшем будущем развернётся жесточайшая борьба: территория и ресурсы [Канчуков 12].

Человек начинает строить планы изменения жизни на всех уровнях – от реорганизации фабрики до реорганизации жизни целых стран и народов. И точно так же, как во времена Древней Греции пираты Средиземноморья строили свои расчёты – как, имея три сотни человек, захватить многотысячный город, где к тому же ни одному из них не пришлось даже побывать, так сейчас множество людей – от руководителя бизнес-структуры до рекламного агента и аналитической группы крупного политика – рассчитывают: как без прямого насилия заставить массы людей делать то, что запланировано. Тем, чем в 1905 и 1917 годах занимался В.И… Ленин с немногочисленными соратниками, рассчитывая перевернуть огромную страну, теперь занимаются тысячи и сотни тысяч людей. В результате мелкие и крупные социальные катастрофы стали повседневностью. А их предотвращение, равно как и организация – работой и промыслом.

Расчёт катастрофического хода событий, как бы мы их не называли – конфликты, проблемы, рискованный бизнес, крахи и банкротства, аварии, массовые беспорядки, социальные и научные революции, чрезвычайные ситуации – и участие в них (не участвовать мы не можем, пока живём как люди в обществе) требует иного строя мышления, чем тот, который в нас воспитали философы и учёные прежних генераций. В то же время учёные и специалисты как-то незаметно вытесняются в категорию яйцеголовых, пополняя ряды бесчисленных экспертов, советников и аналитиков, а настоящий бал правят финансовые магнаты, продумывающие судьбы Запада и «развивающихся стран», организацию «экономических чудес» в Азии и «расчистку территории» в Югославии для будущего «чуда», политики и военные, устраивающие перевороты и кризисы. К ним примыкают рекламные агенты и специалисты в области PR-технологий – владельцы настроений толпы, организаторы мировых систем информации. А носители мышления старого типа повсеместно служат им. Служат, поскольку не могут понять причину катастроф. Их мир регулярен и закономерен, но болезненно реагирует на изменения.

Чтобы участвовать в новом мире, нужен иной тип мышления, тот, что в настоящее время активно формируется современной аналитикой. Его логическую основу составляет индивидуальное и общественное самосознание, возникающее как пространство жизни интеллекта, эмоционально-чувственной и волевой сферы, как самоорганизация индивида и социума в соответствии с меняющейся ситуацией. Результатом такого мышления является новый порядок жизни, новое поведение.

Перечисление многочисленных социальных симптомов появления мышления нового типа, нового интеллектуального отношения к реальности не означает, что именно реальное положение дел делает прежний способ мышления второстепенным. Скорее наоборот. Сформировавшиеся идеалы монистического и регулярного мышления породили своих «могильщиков»: технологическую форму организации [Взятышев 02] и идею управления.

Важным феноменом нашей современной жизни является кризис социального проектирования и переход технологических форм организации от производственной сферы к организации человеческой жизни вообще. Роль и значение технологических укладов продолжает возрастать. Но народы, страны и люди, в отличие от машин, не могут жить технологически – они обладают способностью ставить собственные цели, способностью и стремлением к игре. Они включены в различные системы жизнедеятельности. Властям пришлось специально воспитывать особые виды людей, у которых эти способности минимизированы. Господство технологической формы организации создало ситуацию нарастающей экологической угрозы всему живущему, ибо регулярное мышление не смогло осознать сущность технологизации, а, следовательно, и необходимость её ограничения. Для большинства граждан России реальным стимулом интеллектуальной и политической активности может стать ориентация на достижение характеристик качества жизни, свойственных среднему классу. Это обеспеченное материальное положение, высокий социально-профессиональный статус (высшее или среднее специальное образование, стабильная, достаточно интересная работа), самоидентификация (ощущение самодостаточности, принадлежности к активной части российского общества). В настоящее время лишь 6,9 % российских семей обладают всеми названными тремя признаками, а лишь двумя – 20 % населения страны. В наиболее развитых странах средний класс составляет около 70 % населения [Аршинов 10]. Участники ММК под руководством Г.П. Щедровицкого поставили себе цель – основываясь на методологии, культивировать наиболее передовые формы мышления.

Методология вышла к проблеме формирования синтетического аналитического мышления, подкреплённого идеями эффективной организации и управления.

Методологи с той же прямотой и последовательностью, которых требует служение Мысли, стали культивировать предельные формы регулярного мышления. Для этого необходимо было «преодоление» этой, ещё не существующей в развитой (предельной) интеллектуальной и социальной реальности, границы – между регулярным мышлением Декарта и Канта и современным мышлением катастроф. Этому способствовала общая социальная ситуация: советская цивилизация, построенная на идеях управления всей жизнью, организованная по планам, была реализацией грандиозной утопии новоевропейского мышления и шла к своему разрушению.

В ходе работы кружка было обнаружено: эти идеи – управления и организации, рождённые регулярным мышлением – уже практически выпадают из его компетенции, и его участники «одной ногой» уже в новом – инженерном, или «катастрофическом» мышлении. Формой, когда можно было бы актуализовать организацию и управление по-новому, когда человек мог бы их прожить и почувствовать их границу и как мыслительную, и как социальную реальность, стали организационно-деятельностные игры (ОДИ).

Ниже приведены некоторые энциклопедические определения методологии.

Методология (от метод и -логия) – учение о структуре, логической организации, методах и средствах деятельности (БСЭ, 3-е изд., 1968–1979; БРЭ, 2002).

Методология – система принципов и способов организации и построения теоретической и практической деятельности, а также учение об этой системе (Философ. энцикл. Словарь, 1983).

Поиск в Интернете по слову «методология» в качестве первых ссылок даёт: «методология программирования и внедрения программных продуктов», «методология инвестиционного анализа», «методология управления проектами», «методология расчёта индексов фондового рынка», «методология внедрения бизнес-систем» и т. д.

Анализ сложившихся в литературе, научной и практической деятельности подходов показывает следующее.

Во-первых, методология вообще долгое время рассматривалась дословно лишь как учение о методах деятельности – от «метод» и «логос» (учение). Подобное понимание методологии ограничивало её предмет анализом методов, начиная с Декарта [Декарт 98]. И такое понимание методологии имело свои исторические основания: в условиях классового общества, разделения труда на умственный и физический (по К. Марксу), когда относительно небольшая группа людей «умственного труда задавала цели деятельности, а остальные трудящиеся «физического труда» должны были эти цели исполнять, реализовывать. Так сложилась классическая для того времени психологическая схема деятельности: цель – мотив – способ – результат. Цель задавалась человеку как бы извне – ученику в школе учителем, рабочему на заводе правляющим и т. д.; мотив либо «навязывался» человеку также извне, либо он его должен был сам себе сформировать, например, мотив заработать денег, чтобы прокормить себя и свою семью. Таким образом, для большинства людей для свободного проявления своих сил, для творчества оставался только один способ или, как синоним, метод – непроизводственный, подробнее об этом см. в [Новиков 00А, Б, 04–07]. Отсюда и бытовавшее узкое понимание методологии.

Действительно: в Философском словаре (1972) читаем: «Методология: 1) совокупность приёмов исследования, применяемых в какой-либо науке; 2) учение о методе познания и преобразования мира». Такая узкая или слишком широкая, неконкретная трактовка методологии встречается и поныне: «Понятие методология имеет два основных значения: система определённых способов и приёмов, применяемых в той или иной сфере деятельности (в науке, политике, искусстве и т. п.); учение об этой системе, общая теория метода, теория в действии» [Кохановский 05].

Во-вторых, традиционно сложилось представление о том, что методология практически целиком относится к науке, к научной деятельности. До последнего времени, если звучало слово «методология», то как бы подразумевалось, что речь идёт о методологии науки вообще или методологии какой-то конкретной науки – математики, химии и т. п. Но научная деятельность – лишь один из специфических духовно-интеллектуальных видов человеческой деятельности, наряду с искусством, религией и философией. Все остальные профессиональные виды деятельности человека относятся к практике, они связаны с производством и реализацией материальных благ. Тогда понятие «методология» должно распространяться на все виды деятельности без исключения, это будут: методология практической деятельности, методология художественной деятельности и т. д., включая методологию экспертно-аналитической работы, о чём мы будем говорить ниже.

В-третьих, в гуманитарных, общественных науках в силу недостаточного уровня развития их теоретического аппарата в былые годы, да, в общем-то, и теперь, сложилась тенденция относить к методологии все теоретические построения, находящиеся на более высокой ступени абстракции, чем наиболее распространённые, устоявшиеся обобщения. Например, вот типичное определение «методологии педагогики» [Загвязинский 84]: «Методология педагогики – это учение о педагогическом знании и о процессе его добывания, то есть педагогическом познании. Она включает:

1) учение о структуре и функции педагогического знания, в том числе о педагогической проблематике;

2) исходные, ключевые, фундаментальные, философские, общенаучные и педагогические положения (теории, концепции, гипотезы), имеющие методологический смысл;

3) учение о методах педагогического познания (методология в узком смысле слова)».

В этой цитате, с позиций современного понимания методологии:

– пункт первый к методологии педагогики не относится, это предмет самой педагогики, в частности, теоретической педагогики;

– пункт второй говорит о том, что теория играет роль метода познания, но лишь в том смысле, что предшествующие теории являются методом для дальнейших исследований, в том числе для построения последующих теорий; но поскольку здесь теории рассматриваются в смысле метода, то пункт второй целиком поглощается пунктом третьим;

– пункт третий относится только к методам педагогического познания, но, как уже говорилось, структура деятельности аналитика и учёного-исследователя значительно шире, чем только методы.

Таким образом, в этом определении наличествуют, с одной стороны, раздвоенность, неоднозначность предмета методологии, а с другой стороны, – его зауженность. Такого рода подходы к определению методологии довольно типичны. Например: «Главная цель методологии науки – изучение тех методов, средств и приёмов, с помощью которых приобретается и обосновывается новое знание в науке. Но, кроме этой основной задачи, методология изучает также структуру научного знания вообще, место и роль в нём различных форм познания и методы анализа и построения различных систем научного знания» [Рузавин 99]. Повтор союза «и», наличие связок «а также», «кроме того» лишний раз говорят о многозначности, неопределённости, расплывчатости предмета методологии в данном определении.

Другой вариант раздвоения предмета методологии, тоже часто встречающийся – это попытки соединить в предмете методологии сознание и деятельность: «Методология является дисциплиной об общих принципах и формах организации мышления и деятельности» [Крылов 05] или «Методология – тип рационально-рефлексивного сознания (вторая часть слова «методология» – логия – указывает, что это учение, а уж никак не тип сознания – В. К.), направленный на изучение, совершенствование и конструирование методов… в различных сферах духовной и практической деятельности» (Новая философ. энцикл., 2000).

Кроме того, в физико-математических и технических науках широко распространилось совсем уже упрощённая трактовка методологии – под нею стали понимать либо лишь общий подход к решению задач того или иного класса, либо просто методику – определённую последовательность действий для достижения требуемого результата. Обе трактовки имеют право на существование, но для наших целей они слишком узкие.

В-четвёртых, некоторые авторы разделили методологию (науки) на два типа: дескриптивную (описательную) методологию – о структуре научного знания, закономерностях научного познания и т. д.; и нормативную (прескриптивную), непосредственно направленную на регуляцию деятельности и представляющую собой рекомендации и правила осуществления научной деятельности [Краевский 01Б], [Юдин 70, 78]. Но такое разделение, опять-таки ведёт к раздвоению, неоднозначности предмета методологии. Очевидно, следовало бы говорить о двух разных функциях: описательной и нормативной, единого учения – методологии.

В-пятых. Для появления подобной неопределённости и многозначности предмета методологии были свои причины. Дело в том, что методология как таковая, в первую очередь методология науки, в советские времена стала оформляться лишь в 60–70-е годы прошлого века. До этого, да и в те времена, когда партийные органы предписывали, что методология заключена в «марксистско-ленинском учении», и предупреждали: всякие разговоры о какой-либо ещё «методологии» вредны и опасны. Несмотря на это, методология науки стала развиваться благодаря трудам П.В. Копнина, В.А. Лекторского, В.И. Садовского, В.С. Швырёва, Г.П. Щедровицкого, Э.Г. Юдина и других исследователей. И в этом их огромная заслуга, поскольку они мужественно противостояли идеологическому давлению. Но, в то же время, они поделили методологию (в основном, рассматривая лишь методологию науки) на четыре этажа [Юдин 78].

Рис. 5. Основные уровни методологии по представлениям советских учёных

Такое разделение методологии было признано практически всеми методологами и стало подобием «священной коровы» – оно не подвергалось сомнению. Но оно привело к тому, что учёные должны были заниматься методологией или использовать её в своих исследованиях лишь на каком-то определённом «этаже» – порознь. А где же единая картина, где единая методология? И вот эту путаницу в методологии мы расхлёбываем до сих пор.

Действительно, судя по всему, верхние первый и второй этажи вышеуказанной конструкции строения методологии отведены для философов. Мне часто приходилось слышать мнение, что разницы между этими этажами практически нет. Философы сами конкретных научных исследований не ведут (за исключением исследований собственно философии). Они анализируют лишь наиболее общие результаты, полученные в различных отраслях научного знания в прошлых исследованиях, как правило – в прошлых десятилетиях, а то и столетиях. Их труды, поэтому, следует отнести, в основном, к гносеологии, как науке о познании, логике науки и т. д., то есть к тем аспектам, которые связаны с наукой как со сложившейся системой научных знаний (прошлая деятельность «умерла», остались лишь её результаты). А учёным – представителям конкретных наук: физикам, химикам, педагогам и т. д. – нужна методология как наука об организации деятельности, как интеллектуальное оружие для проведения их собственных исследований, проводимых в настоящее время. Кроме того, работы философов по проблематике гносеологии и методологии зачастую написаны настолько сложным, подчас заумным языком, что для «простых» учёных они просто недоступны (они называют такой нарочито усложнённый язык птичьим).

Далее, третий сверху «этаж» отведён как бы методологам конкретных наук – физики, биологии, психологии и т. д. Но их позиция «зависает»: – они уже не философы, но и не собственно учёные, добывающие новое научное знание. Эти методологи, как правило, в конкретные методики и содержание научных исследований не вникают, поэтому их результаты редко представляют интерес для исследователей в конкретных предметных областях.

В итоге получается, что конкретными методиками и содержанием исследований вроде бы должны заниматься «простые» учёные (четвёртый этаж), зачастую в значительном или в полном отрыве от верхних этажей при таком строении методологии.

Таким образом, подводя итог краткому вводному экскурсу в методологию научного исследования (методологию науки), приходится констатировать, что при всём большом объёме накопленных полезных материалов, в ней сложилась парадоксальная ситуация: с одной стороны, многозначность её предмета, с другой стороны – его зауженность.

В-шестых. В последние десятилетия, в первую очередь, благодаря работам и просветительской деятельности Г.П. Щедровицкого [Щедровицкий 87А, 97] стали формироваться группы специалистов, называющих себя «методологами», а своё научное направление (несколько в духе своих предшественников) системо-мыследеятельностной методологией. О.С. Анисимов, Ю.В. Громыко, П.Г. Щедровицкий, Б.В. Сазонов, В.М. Розин, А.А. Пископпель, Б.Г. Юдин и другие стали проводить в различных регионах страны организационно-деятельностные игры с коллективами работников: сначала в сфере образования, затем сельского хозяйства, с политологами, управленцами и т. д. с целью осмысления инновационной деятельности, что принесло им довольно широкую известность, хотя мнения о ней зачастую противоречивы (см. интернет-ресурс ).

Одна из ошибок этой группы «методологов» заключалась в том, что Г.П. Щедровицкий разделил субъектов процесса проектирования на две категории: методистов и методологов: вторые как бы направляют «мыследеятельность» первых. В результате игротехники-методологи шли по этому пути, не вникая в содержание проблем, стоящих перед методистами. Мне пришлось лично участвовать в двух игротехнических модулях, проводимых профессором С.А. Анисимовым. Польза от этих занятий, конечно же, есть и немалая. Выход на метатеоретичексий уровень рассмотрения любого предмета или явления, овладение мыслетехнологиями очень важны. Однако мне, как аналитику-практику, было непонятно это разделение на методистов и методологов, которое заводило в такие дебри тонкостей мыследеятельности, что до практических проблем было как до Луны. Из-за этого возникало взаимное непонимание, и организационно-деятельностные игры давали зачастую невысокие, а, подчас, и отрицательные результаты. В то же время, такое разделение специалистов на методологов и «всех остальных», глубоко укоренилось в общественном научном сознании.

Параллельно с этим в печати стали появляться публикации учёных с анализом и научным обоснованием инновационной и проектной деятельности – в образовании, инженерном деле, экономике, менеджменте и т. д. [Безрукова 96], [Взятышев 02], [Дзегелёнок 91], [Заир-Бек 95], [Разу 06].

Моё мнение по данному вопросу таково: знать методологию, хотя бы её основы и уметь пользоваться ею должен каждый: учёный, специалист-практик, обучающийся (школьник, студент, аспирант). Тем более, знание методологии необходимо сотрудникам информационно-аналитических подразделений, профессиональным аналитикам.

Кроме того, в последние годы среди программистов распространился термин «методология» в совершенно новом «звучании». Под методологией программисты стали понимать тот или иной тип стратегии, то есть тот или иной общий метод создания компьютерных программ [Арчибальд 04], [Фатрелл 03].

Так, по сути дела, наряду с методологией научно-исследовательской деятельности стало формироваться новое направление – методология практической деятельности. А их, по мнению авторов, необходимо рассматривать в одном ключе, с единых позиций, а именно с позиций современного проектно-технологического типа организационной культуры [Никитин 98], [Новиков 05, 07].

В целом же, вероятно, основная объективная причина появления различных неоднозначных толкований методологии это переход человечества в новую, постиндустриальную эпоху своего развития, сопровождаемый такими процессами, как информатизация общества, глобализация экономики, изменение роли науки в обществе и т. д., так что теория просто не поспевает за бурно развивающейся практикой.

Теперь, когда мы рассмотрели причины расплывчатости и неоднозначности предмета методологии, сложившиеся в литературе, перейдём к формулированию собственной позиции. Зададимся вопросом: а чем принципиально методология науки (научной деятельности, научного исследования) отличается от методологии любой другой человеческой деятельности? И чем, в частности, если говорить о методологии науки, методология, например, педагогики как науки отличается от методологии науки психологии? Или методологии физики?

Действительно, невозможно выделить какие-либо сугубо специфические для какой-либо конкретной науки методы, принципы или средства исследования. Так, особенности научной деятельности, принципы познания и т. д. едины для всей науки вообще, науки в целом. Требования, например, к эксперименту одинаковы и для физики, и для биологии, и для педагогики, и для любой другой отрасли научного знания. Даже, казалось бы, такие экзотические методы, как бурение скважин в геологии или раскопки в археологии – это разновидности опытной работы, точно так же, как и в педагогике, и в психологии. Другое дело, что, например, аксиоматический метод, методы математического моделирования широко применяются в физике, а в социологии, в педагогике и т. д. их применение пока что весьма ограничено. Или же наоборот – изучение и обобщение передового опыта широко применяется в педагогике, в экономике, в организации труда и производства, а в физике и химии их применение бессмысленно. Но это лишь специфика применения тех или иных методов, а в принципе же общее строение методологии науки едино.

Вернёмся к приведённым выше двум общим энциклопедическим определениям методологии. Они верны, однако в них имеет место некоторая расплывчатость. В первую очередь, из-за наличия в определении из Философского энциклопедического словаря диады теоретическая деятельность и практическая деятельность, и возникает, очевидно, множество разных толкований. Так, одни авторы рассматривают методологию как способ, средство связи науки и практики [Краевский 94, 01]. Другие же [Масюкова 99] счтают её средством помощи науки практике и т. д.

В целом, рассматривая методологию как инструмент высшего концептуального уровня, попробую дать своё определение этой категории, очистив его от излишних наслоений.

Методология – это целостная совокупность подходов, принципов, инструментария (методов, методик, приёмов, способов и средств обработки информации, доказательств и экспериментов), правил работы с категориальным аппаратом, усвоенная исследователем в виде мыслетехнологий и применяемая для структурно-функциональной организации научно-исследовательской, аналитической или иной деятельности.

В этом определении содержатся пять основных частей методологии как научно организованной системы, ориентированной на решение аналитических задач.

Представление о «здании» методологии в целом может дать структурно-логическая модель (рис. 6). Её символ – звезда в квадрате – легко запоминается и может служить ориентиром для работы в теоретико-методологическом разделе исследования.

Рис. 6. Теоретическая модель методологии («методологический квадрат»)

Данная структурно-логическая модель может служить инструментом для оценки полноты отражения методологической стороны в любом научном и аналитическом исследовании. Например, её можно использовать при рассмотрении любой диссертационной работы, где первая часть представляет собой теоретико-методологический блок. Сравнив содержимое данного блока конкретного исследования с моделью «методологического квадрата, вы сможете сами увидеть, что многие авторы, кроме перечисления некоторых методов исследования, ни слова не говорят о подходах, принципах, понятийном аппарате исследования и т. д. То есть понимают методологию в очень усечённом виде. И вот на таком обеднённом методологическом инструментарии сделаны многие диссертации. Сколько раз на заседаниях диссертационных советов я слышал в ответ на вопрос, что диссертант понимает под методологией исследования, такой ответ: «Ну, это совокупность методов исследования, учение о методах». И всё! Слабый методологический инструментарий, неразвитость методологического мышления рождают слабые диссертации.

Рассмотрим указанные части «методологического здания» отдельно.

 

2.2. Основные концептуальные подходы

В общей сложности существует около 30 концептуальных подходов в исследованиях. Достаточно привести лишь названия этих подходов, применяемых как при организации, так и в ходе проведения исследований, чтобы увидеть, сколь много точек зрения и «систем отсчётов» может быть при изменении ракурса подхода к изучению реальности.

В науке сложились следующие основные концептуальные подходы, используемые в исследованиях:

• системный,

• онтологический,

• гносеологический,

• синергетический,

• исторический,

• логический,

• аналитический,

• философский

• социологический,

• теоретический,

• диалектический,

• морфологический,

• вероятностно-статистический,

• семиотический,

• коммуникативный,

• проблемно-целевой,

• интуитивный,

• психологический,

• холистический,

• эффективный формальный,

• междисциплинарный,

• аксиологический,

• политологический,

• экономический,

• правовой,

• демографический,

• логико-семантический,

• алгебраический,

• комбинаторный,

• кибернетический,

• информациологический,

• каузальный и другие.

Названия этих подходов взяты мною из научной литературы и теоретико-методологических разделов авторефератов кандидатских диссертаций, защищённых в 2004–2009 годах в РАГС при Президенте РФ.

Ключевыми подходами в науке и в аналитической работе являются онтологический, он отвечает на вопрос о том, как мир, объект устроены, и гносеологический, он отвечает на вопрос, как их познать. В этой связи предметом рефлексии становится внутренняя организация познания и его формы, их влияние на содержание и логическую организацию знания. Обнаружение множественности оснований познания позволило утвердить важный для самосознания науки тезис об относительности истины.

Если для онтологии главным является вопрос о том, как достигнуть истинного знания об объекте, его сущности и структуре, каковы предпосылки этого, то гносеология сосредоточивает размышления над теми познавательными основаниями, которые увеличивают конструктивную силу познания. Иначе говоря, нас интересуют те условия, когда можно говорить об адекватности данных форм познания данной научной задаче, т. е. в конечном счёте – данному способу познавательного овладения объектом. Самосознание науки в целом концентрируется вокруг связки «субъект – объект», т. е. вокруг гносеологического отношения. Крайне важно, чтобы каждая частная наука опиралась на правильную гносеологическую основу.

Выбор подходов является весьма креативным делом аналитика и во многом зависит от принятой им логики, жизненных и профессиональных установок, жизненного опыта. Подход к аналитическому исследованию определяет общую ориентацию, стратегический ракурс и конкретные параметры его рассмотрения, ключевые акценты. Так, например, если мы рассматриваем предмет (явление, процесс) с точки зрения исторического подхода, то для нас, прежде всего, будут важны и значимы его аналоги в прошлом, вопросы онтогенеза, происхождения, становления и развития этого предмета. Логика должна опираться на историю, а история на логику. Подход определяет общую логику движения мысли по объекту, реперные точки, придающие исследованию цельность и последовательность.

 

2.3. Принципы изучения и анализа предметной области

Существенную роль в методологии играют принципы, на которых строится изучение и анализ предметной области. Принципы науки – это специфические её формы, отражающие сущности способов связей явлений между собой. Такую роль они выполняют во всех без исключения науках.

Среди них наиболее важными являются принципы, вытекающие из диалектики, как важнейшей части философии. О них уже частично шла речь в предыдущей книге [Курносов 04А]. В аналитической работе в той или иной степени используется вся палитра этих принципов.

Среди ключевых следует назвать следующие принципы:

• адекватного отражения, сознательной рефлексии;

• комплексности;

• системности;

• распредметизации;

• проблематизации;

• связи и развития;

• функционирования;

• детерминизма;

• выявления сущностных связей;

• единства формы и содержания;

• единства количественных и качественных характеристик;

• единства теории и практики.

Эти принципы являются своеобразным базовым алгоритмом мыследеятельности аналитика при изучении предметной области и во многом зависят от той теоретической школы, к которой он принадлежит.

Систему философских, общенаучных принципов «онтологического ряда» можно представить следующим образом:

принцип бытия →

принцип материального единства мира →

принцип неисчерпаемости материи →

принцип связи →

принцип развития →

принцип детерминизма →

принцип системности →

принцип функционирования.

Каждый из представленных принципов, являясь формой философского знания, отражает специфические всеобщие способы связи явлений действительности. Это важно подчеркнуть, поскольку главное предназначение принципов как форм научного знания в том, чтобы отразить сущность способов, последовательностей связей явлений конкретной предметной области.

В аналитике ключевую роль играет принцип системности, это общенаучный, философский принцип. Категория «система» – общенаучная, философская в силу действия ряда причин:

а) в окружающем нас мире реально существуют явления-системы, то есть явления, достигшие в своём развитии системного качества;

б) в каждом явлении, даже бессистемном, непременно имеются элементы-системы;

в) каждое явление по своей природе стремится достичь системного состояния, имеет тенденцию стать системой, но далеко не все феномены действительности достигают системного состояния.

Все эти причины детерминируют существования принципа системности, занимающего своё место среди общенаучных, философских принципов. «Принцип системности и в онтологическом, и в гносеологическом, и в мировоззренческом, и в методологическом планах является носит всеобщий характер, выводится из анализа процессов объективной действительности и является диалектическим снятием содержания принципов существования, материального единства мира, принципа его неисчерпаемости, принципа связи, развития и принципа детерминизма» [Кокорин 08].

Теория познания предоставляет нам богатый арсенал принципов и методов исследования предметной области. При этом весьма значима абстрагирующая деятельность человека. Различные научные дисциплины, всё глубже проникая в сущность исследуемых ими явлений, вынуждены переходить от использования элементарных форм абстракции к более сложным и разветвлённым её видам. В арсенал научного мышления входят такие виды абстракции, как абстракция отождествления, изолирующая абстракция, математические абстракции актуальной бесконечности и потенциальной осуществимости, процесс идеализации и т. д.

Порядок применения названных принципов детерминирован, прежде всего, и главным образом, конкретными условиями действия субъекта познания и преобразования явлений действительности.

Следует учитывать, что сами принципы тоже образуют систему, но систему не закрытую, а открытую, в которую могут войти новые принципы. Система в целом и каждый принцип развиваются. Система принципов изучения и анализа предметной области функционирует, проявляет себя в среде, через мыслетехнологии, систему практического мышления людей, их действия.

 

2.4. Методики исследования предметной области

Третью часть методологического знания составляет его инструментарий. По своему богатству это самая ёмкая часть методологии, её боевой интеллектуальный арсенал. Сюда входит огромное число методов, методик, приёмов, способов и средств обработки информации, доказательств и экспериментов.

Всего их более ста видов, и есть опасность утонуть в спорах о том, чем метод отличается от методики или приём от способа. В моём понимании методика это процедура выбора методологических средств, в первую очередь, методов, для решения конкретной задачи познания и определения последовательности использования методов, то есть я сторонник сплетания мощного каната из тонких слабых нитей. Ведь для нас важнее применение этого каната на практике, не так ли?

Основные методы исследования широко применяются во всех научных дисциплинах (рис. 7). В их числе анализ, синтез, дедукция, индукция, метод сравнения, системный метод.

Рис. 7. Основные методы исследования предметной области

Эти методы активно применяются в научных исследованиях и аналитической работе, находя своё воплощение во множестве методик. Осуществляя процедуру познания, его субъект обязан выбрать из всего наличия средства анализа, позволяющие познать объект наиболее полно. Ниже перечислены основные методики исследования предметной области:

• диагностирование;

• отбор;

• формализация;

• систематизация;

• структурирование;

• классификация,

• моделирование;

• идентификация;

• унификация;

• планирование;

• прогнозирование;

• системный анализ;

• декомпозиция сложного объекта;

• форсайт [(англ. foresight – «взгляд в будущее»), систематические попытки оценить долгосрочные перспективы науки, технологий, экономики и общества, чтобы определить стратегические направления исследований и новые технологии, способные принести наибольшие социально-экономические блага];

• маркетинг;

• разведка;

• многомерное оценивание.

Любому аналитику в зависимости от реализуемых целей и задач работы приходится использовать самые различные методики. Наиболее часто прибегают к структурированию, классификации, формализации, систематизации, моделированию, системному анализу и верификации. В настоящей работе нашли своё применение многие из перечисленных методик.

Выбор методологического средства зависит от:

– особенностей объекта анализа;

– условий выполнения конкретной аналитической процедуры в настоящем или будущем;

– целей и задач анализа;

– возможностей, уровня подготовленности, опыта, интуиции субъектов анализа;

– уровня и глубины исследованности конкретного явления до проведения данной аналитической процедуры.

Крайне редка ситуация, когда аналитик использует один-единственнный метод. Жизнь заставляет его использовать палитру методов, многопланово и разносторонне изучать объект анализа.

 

2.5. Использование категориального аппарата

Создание категориального (понятийного) аппарата – важная часть методологической работы. На обыденном уровне сознания многие люди часто путают слова «понятие» и «категория», не в силах усвоить, в чём же разница между «понятийным аппаратом» и «категориальным аппаратом» исследования (иногда встречающийся «термин» категорийный аппарат – неправилен). А разница – в объёме: понятие шире по объёму и его содержание определяется не так строго, как при определении категории. Категории – это базовые понятия в любой науке. У них есть чёткие определения – дефиниции и содержательно-смысловые границы (см. теорему Гёделя о неполноте).

В диалектической логике под категорией (логической категорией) понимается понятие, отражающее последовательную стадию становления любого конкретного целого (соответственно процесса его духовно-теоретической репродукции).

Все понятия непосредственно закрепляются и выражаются в языковой форме – в виде отдельных слов или словосочетаний. В научной практике такие языковые формы, выражающие точное обозначение одного определённого понятия, называются терминами. Одним из главных качеств научного термина является его устойчивая однозначность, естественно, в определённых конкретно-исторических условиях. К такой однозначности и должна стремиться, например, библиографическая система базовых категорий и понятий, или терминосистема [Гречихин 00]. В силу исторической подвижности, развития научных дисциплин, а значит, и используемых в них понятий (категорий, терминов) научная разработка такой системы всегда была и является сложной проблемой. Понятие можно определить как целостную совокупность суждений, т. е. мыслей, где что-либо утверждается об отличительных признаках исследуемого объекта, и ядром этой совокупности являются суждения о наиболее общих и в то же время существенных признаках этого объекта [Кондаков 87]. В философских энциклопедиях и словарях иногда понятие определяется как мысль, отражающая в обобщённой форме предметы и явления действительности и связи между ними посредством фиксации общих и специфических признаков, в качестве которых выступают свойства предметов и явлений и отношения между ними. При этом объект характеризуется в понятии обобщённо, что достигается применением в процессе познания таких умственных действий, как абстракция, идеализация, обобщение, сравнение, определение. Посредством отдельного понятия и систем понятий отображаются фрагменты действительности, изучаемые различными науками, научными теориями.

В каждом понятии различают его содержание и объём. Содержание понятия – это совокупность отображённых в нём признаков предметов и явлений. Объём понятия – это множество предметов, каждому из которых принадлежат признаки, относящиеся к содержанию понятия. В логике по отношению к содержанию и объёму понятия сформулирован закон их обратного отношения: чем больше содержание понятия, тем меньше его объём, и наоборот.

Любая наука представляет собой стройную систему понятий, где все они связаны между собой, переходят друг в друга. Поэтому всякая наука всегда требует изучения понятий в движении, взаимосвязи [Разумов 04].Правда, даже в самой логике пока единой системы понятий не создано.

Существует несколько классификационных схем понятий, например, в зависимости от:

– уровня обобщения предметов (видовые и родовые понятия);

– количества отображённых предметов (единичные и общие понятия);

– отображения предмета или свойства, абстрагированного от предмета (конкретные и абстрактные понятия);

– характера элементов объёма понятия (собирательные и несобирательные понятия).

Важно также учитывать, что понятийная система (в некоторых источниках терминосистема) исторична, то есть с каждой исторической эпохой она видоизменяется, понятия уточняются, углубляются, совершенствуются.

 

2.6. Отправная точка – мыслетехнологии аналитика

Имеется ещё одна часть методологии, не столь очевидная, как бы «скрытая» в голове исследователя. Это подходы, принципы, методики, категории, известные аналитику и реально применяемые им. В совокупности они составляют мыслетехнологии [ОДИ 10] – как работающее живое знание. На схеме (рис. 6) этот сегмент методологии представлен в виде звезды. Получается такой образ – «звезда в квадрате», символизирующий структуру методологии. Он легко запоминается и практически применим как типовой алгоритм раскрытия содержательной стороны методологии, представляющей собой научную систему. Хочу подчеркнуть, что все элементы этого методологического квадрата «работают» в процессе познания в тесном единстве, взаимодополняют возможности друг друга, интегрируются в единый механизм познания в изменяющихся условиях. При этом нередко они превращаются друг в друга.

Говоря более подробно о мыслетехнологиях, следует вспомнить, что их истоки восходят к идеям Канта. Именно он сделал важнейший шаг к пониманию зависимости познания не только от его объекта, но и от наличных мыслительных форм. Отсюда, в частности, вытекало, что познание не может толковаться как простое отражение действительности без учёта конструктивной работы самого мышления, созидающего формы познавательного процесса. Этот тезис и сейчас составляет основу любой серьёзной методологии научного познания. Развивая идеи Канта, последующая немецкая классическая философия (Фихте, Шеллинг, Гегель) попыталась в развёрнутом виде выразить новые принципы познания – диалектический способ мышления. Зарождавшаяся новая методология научного мышления всё более ориентировалась на поиски внутренних «механизмов» жизни и развития сложных объектов действительности [Блауберг 73].

В сущности, мыслетехнология – это технология управляемой рефлексии (углублённого изучения собственного мышления) и состоит в последовательных «сеансах рефлексии», что является залогом постоянного развития разума.

Всех людей, с точки зрения их способности мыслить здраво, можно разделить на следующие категории:

• люди, не способные к стихийной рефлексии и тем более к управляемой рефлексии (неразумные люди);

• люди, способные к стихийной рефлексии, но не способные к управляемой (недоразумные люди);

• люди, способные к управляемой рефлексии (разумные люди).

В последней категории людей можно выделить мыслетехнологов – мастеров управляемой рефлексии. Они должны не просто быть хорошими логиками, но и обладать высокой креативностью для работы на междисциплинарном поле. Эталоны «правильных рассуждений» известны со времён Аристотеля и именуются силлогизмами. Простейший известен с тех же времён: «1) Все люди смертны. 2) Кай человек. 3) Кай смертен». На этом в своё время выросла формальная логика.

Г.П. Щедровицкий, как мыслитель и как личность, сыграл огромную роль в развитии методологической культуры мышления российских интеллектуалов. Работая над проектом создания методологического мышления как мышления будущего, на этом долгом и трудном пути внедрения системо-мыследеятельностного или СМД-подхода, он оставил богатейшее теоретическое наследие, которое ещё только начинают осознавать наши современники. Огромен его вклад в создание концепции Знания, осмысление принципа и техник проблематизации, развитие культурных оснований форм и методов мышления, организационно-деятельностной игры (ОДИ) как формы реализации методологических идей. Являясь все последние годы непременным участником чтений, посвящённых памяти Г.П. Щедровицкого (они проходят в Москве ежегодно 23 февраля и собирают по несколько сот человек), хочу выразить признательность его ученикам и последователям за большую теоретическую и организационную работу по продолжению интеллектуальных традиций ММК, расширение смысловых горизонтов методологической деятельности, в том числе касающейся развития мыслетехнологий. Начавшееся с ММК методологическое движение в России существует как интеллектуально-общественный и культурный феномен уже более полувека.

 

2.7. Ситуационные центры, ситуационный анализ

В настоящее время в России во многих органах государственной власти и управления, в крупных компаниях и силовых структурах создаются ситуационные центры (СЦ) для сбора и анализа информации об управляемом объекте, подготовки управленческих решений. Активное создание в последние годы систем подготовки (поддержки) принятия решений (СППР) для органов государственной власти, как правило, ранее ограничивалось разработкой средств коллективного отображения информации, формированием различных типов баз данных, созданием информационно-справочных и телекоммуникационных систем, технологий автоматизации документооборота и качественного оформления документов и т. п. Основная же, наиболее специфическая для СЦ функция – аналитическая проработка имеющихся массивов информации для выявления воздействующих факторов, тенденций, закономерностей, выявления слабых мест, критических точек – всегда отходила на второй план. При создании информационных систем для высших федеральных органов государственной власти и управления упор делался на замещение информационными технологиями (ИТ) элементов умственной, интуитивной, творческой деятельности руководителей. В настоящее время сложилась ситуация, когда информационная составляющая в СЦ значительно превосходит по своему качеству интеллектуально-аналитическую, из-за чего результативность работы СЦ, в целом, значительно снижается. В частности, это объясняется тем, что традиционное моделирование ситуаций с использованием многокритериальных методов и средств решения систем уравнений эффективно работает только применительно к достаточно устойчиво развивающимся, детерминированным и замкнутым объектам управления. Если же в СЦ приходится анализировать реальные процессы жизнедеятельности общества, прежде всего, в социально-политической и экономической сферах, то исследователи сталкиваются с огромным числом проблем, которые даже в теории проработаны слабо, а на практике тем более. Поэтому не удивительно, что многие управленческие решения принимаются без должной системно-аналитической проработки и осмысления. Имеющиеся теоретические и практические наработки в области организации решения проблем, разработки процедур оценки мнений групп экспертов, создания самоорганизующихся и саморефлексивных систем пока составляют достаточно самостоятельный участок работы, автономный от И Т.

Теоретические и практические исследования СППР для СЦ сейчас развиваются по следующим основным направлениям:

• пользователи и их поведение при использовании СЦ;

• внешнее окружение (поступающая информация);

• изучение специфики решаемых задач;

• разработка сценариев и исполнительных стратегий;

• I T, включая пользовательские интерфейсные системы, конфигурации СППР.

Аналитическая же составляющая остаётся явно недооценённой. В России не ведётся систематическая подготовка аналитиков, не проводятся фундаментальные исследования особенностей информационно-аналитической работы в современных условиях, нет системы в использовании огромного потенциала экспертно-аналитического сообщества. Практически никак не учитывается и соответствующий зарубежный опыт. Так, ещё более 30 лет назад, в СССР вышла переводная книга Фабрики мысли о научно-исследовательских структурах США типа корпорации РЭНД, которые там уже доказали свою высокую эффективность [Диксон 76]. Многие действительно разумные идеи можно было бы реализовать и в нашей стране. Однако этого не случилось, и мы по-прежнему изобретаем велосипед.

В современных условиях аналитическим подразделениям при развитии систем, обслуживающих СЦ, и создании новых, необходимо учитывать следующие особенности деятельности пользователей в СЦ:

• технология управленческой работы с большим трудом поддаётся формализации, и нет оснований полагать, что в обозримом будущем что-то здесь существенно изменится;

• ярко выраженный проблемный и динамический характер управленческой деятельности;

• ЛПР, в отличие от другого персонала, могут в широких пределах самостоятельно выбирать средства деятельности, что повышает требования к используемым ИТ-технологиям;

• весьма значителен дефицит времени для оценки ситуаций, постановки проблем и принятия решений;

• высока избыточность текстовой информации.

Творческий, проблемный характер деятельности пользователей, их свобода в выборе средств обеспечения деятельности требуют использования принципа активного пользователя в качестве ведущего принципа в работе СЦ. Этот принцип предполагает необходимость создания условий свободного выбора для субъектов любых функций системы, реализация которых представляет для них интерес в данный момент времени, а также предполагает реализацию специальных методик, стимулирующих творческую активность пользователей. Кроме того, этот принцип ориентирует на создание условий, необходимых для широкого удовлетворения познавательных потребностей, возникающих (или формируемых средой) у пользователей.

Ниже перечислены системы и модели, работающие по принципу активности ЛПР.

• Имитационные модели и системы. В имитационных моделях достигается максимально возможная структурно-функциональная аналогии моделей и исследуемой системы, что позволяет получить «наглядные» промежуточные и окончательные результаты.

• Диалоговые системы. Диалоговые системы создают условия для проявления активности пользователем путём вовлечения его в целеполагание, а также в замысел решения, при этом обеспечиваются «естественные» условия диалогового взаимодействия ЛПР с компьютером.

• Экспертные системы. В контексте реализации активности пользователей экспертные системы выступают как средство формализации личного опыта и передачи его другим пользователям с обеспечением возможности идентификации автора знаний и процедур их получения. Экспертные системы встраиваются в реальные процессы принятия решений и пользования информацией, облегчая для ЛПР эти процессы.

• Мультимедийные технологии. Для ЛПР важно обеспечение целостного и образного представления проблемных ситуаций на основе использования всех каналов восприятия окружающего мира.

• Когнитивная графика является естественным продолжением и развитием мультимедийных технологий и связана с обеспечением ведущего канала восприятия мира – зрительного. Этот подход был назван когнитивной графикой. Принципиальное отличие когнитивной графики от обычной (иллюстративной) компьютерной графики состоит в том, что когнитивная (помогающая размышлению) графика имеет целью не иллюстрирование готового результата, но показ процесса поиска решений, результатов. Когнитивная графика рассматривается как новый способ постановки и решения проблем и задач.

• Системы виртуальной реальности в отличие от других средств когнитивной графики расширяют сферу взаимодействия объекта управления с человеком. Виртуальная реальность позволяет моделировать образно-действенные компоненты мышления.

Важно отметить, что описанный выше ряд, показывая в какой-то степени динамику развития инструментальных средств, не исключает использования любого из них или их сочетания для решения конкретных аналитических задач в процессе подготовки управленческих решений.

Существенным методологическим аспектом является формирование идеологии групповой аналитической работы при подготовке управленческих решений. В этом подходе заключён глубокий смысл. Дело в том, что решение принимает человек, а не система, какой бы «интеллектуальной» она ни была. Принятие решения – это лишь один из многих видов деятельности ЛПР. Аналитическая поддержка принятия решения необходима на всех уровнях управления, поэтому весьма важны коммуникация и координация между лицами, принимающими решения и находящимися на разных уровнях организационной системы, равно как и находящимися на одном уровне.

Обычно процесс принятия решений включает следующие составляющие: планирование, генерирование ряда альтернатив, установление приоритетов, выбор наилучшей линии поведения после нахождения ряда альтернатив, распределение ресурсов, определение потребностей, предсказание исходов, построение систем, измерение характеристик, обеспечение устойчивости системы, оптимизация и разрешение конфликтов.

По мнению Т. Саати, «Ответы на задачи по принятию решений страдают от избыточности техники патентованной медицины, исключающей лечение в целом. Рекомендации только к решению одной задачи могут привести всю систему в более возмущённое состояние чем то, в котором она была сначала» [Саати 93].

Во избежание этого нужны интерактивно-аналитическая среда, «коллективный разум», групповое обсуждение всех приемлемых вариантов решения проблемы с применением программных продуктов и пользовательских интерфейсных систем, которые должны обеспечивать помощь в принятии решений одновременно группой или по частям различными людьми по очереди. Для поддержки таких решений требуется реализация разных возможностей: персональная поддержка, организационная поддержка, групповая поддержка, грамотное медиапланирование [Бахтияров 07].

В период 1996–2006 годов в России был накоплен большой опыт создания интеллектуальной среды групповой поддержки решений в архитектурно-планировочном процессе, где были разработаны инновационные программно-аппаратные решения – интерактивный стол групповой поддержки решений и специальное программное обеспечение, где свёртка мнений экспертов осуществлялась с использованием известных гармонических пропорций Золотого сечения (чисел ряда Фибоначчи). Эти новаторские подходы были реализованы во многом благодаря инициативе учёного и методолога Э.П. Григорьева и его коллег (А.В. Петров, М.М. Тихомиров, И. В. Амелин, О.А. Жирков, К.Л. Тарасов, А.В. Иващенко и другие), использовались при создании первой очереди Ситуационной комнаты Президента РФ, где анализировался ряд президентских программ, а также при проведении в 90-х годах исследовательских работ в НИИЦ «КОНТУР» ФАПСИ России по анализу социально-политических процессов в стране и электоральной обстановки. При этом активно применялось сочетание видеосюжетов и фактографической базы данных в полиэкранном режиме для анализа состояния региональной обстановки (прежде всего, на Северном Кавказе). Позже эти разработки нашли применение в Ситуационном центре Президента РФ, Ситуационном центре РАГС при Президенте РФ. Некоторые примеры таких подходов приведены в Приложении № 3.

Накопленный практический опыт создания аналитических систем для высших уровней принятия решения, финишных этапов архитектурно-проектного процесса, проведения тендеров и конкурсов и других игротехнических сеансов групповой мыследеятельности позволяет выделить следующие сущностные моменты.

В процессе практической работы с использованием интерактивно-аналитической среды для принятия управленческих решений или на финишном (оценочном) этапе процесса формирования управленческих решений – (leadership), проведения тендеров на застройку территории или конкурсов на дизайн-решения важнейшую роль приобретают психологический климат в группе формирования и оценки решений и потенциальная эффективность группы экспертов по анализу слабо структурированной проблемной ситуации.

Интерактивно-аналитические системы групповой поддержки решений наиболее эффективны там, где возникают затруднения с анализом слабо структурированной предметной области, при моделировании территориально-распределённой проблемной ситуации с её анализом и последующей генерацией и оценкой вариантов её разрешения, при прогнозировании рейтингов лидеров партий и общественных движений. Примерами таких предметных областей могут быть варианты территориального размещения объектов различной социально-экономической природы, анализ вариантов социально-экономического развития регионов, прогнозирование рейтингов лидеров партий и общественных движений, анализ нестабильности социально-политической обстановки в регионах, оценка вариантов ликвидации чрезвычайных ситуаций, оценка вариантов эргодизайнерских решений и многие другие.

Системы такого типа могут входить в комплекс интерактивно-аналитических и презентационных средств ситуационного центра федерального, регионального и муниципального уровней управления, а также отраслевых и коммерческих предприятий. Эффективно их применение также и в учебном процессе при изучении новых И Т.

Предметная область и исходная база знаний и данных в значительной степени предопределяют создаваемый в процессе разработки групповой интерфейс системы. В известной степени это зависит и от типа личностей будущих конечных пользователей (групповой социальный портрет коллектива ЛПР), искусства и опыта конструктора системы. Поскольку разработки носят инновационный характер, важную роль играют искусство программистов и возможности используемой программной среды, что вносит известные ограничения (временные и ресурсные) в разрабатываемый программный продукт. В рамках исследования была реализована задача создания технологии разработки инвариантного программного продукта, предназначенного для поддержки интерактивного анализа широкого круга слабо структурированных проблемных ситуаций. В ситуационном центре должна быть создана специальная интерфейсная служба, способная вести различные по стилю диалоги с возможно быстрым переключением с одной предметной области на другую по желанию пользователя; с возможностью приспосабливать действия пользователя к различным имеющимся средствам и обеспечивать гибкую поддержку баз знаний пользователя.

В аналитической деятельности применяются различные стратегии подготовки и принятия управленческих решений. Выделяют следующие основные стратегии деятельности при подготовке и принятии решений.

• Стратегия интуитивного поиска решений. Последовательное выдвижение и проверка идей, гипотез без доказательства корректности каждой из них (мозговой штурм, синектика).

• Стратегия систематизированного поиска решений. Формулирование, определение всех возможностей в рамках сложившейся ситуации. Последовательная проверка с целью отсеивания неэффективных, ложных вариантов, сочетаний и т. п. (морфологическое исследование, эвристические методы).

• Стратегия упорядоченного направленного поиска решений. Логический анализ причин, породивших негативное явление с выявлением решения (метод анализа иерархий).

В настоящее время известно большое число методов, основанных на каждой из этих стратегий. Так, метод мозгового штурма помогает на начальном этапе решения проблемы, когда информация либо отсутствует, либо её слишком мало для включения механизмов логического подхода [Осборн 53]. Метод «Дельфи» часто используется для устранения противоречий, возникающих при организации работы группы экспертов. Так, если опрашивать их независимо друг от друга, то возможны отклонения в больших пределах, а если позволить экспертам взаимодействовать, обмениваться мнениями в процессе работы, то это может привести к появлению оценок, навязанных авторитетом коллег. Прямые дискуссии экспертов заменяются индивидуальными опросами по программе в несколько этапов. Это позволяет уменьшить влияние присущего экспертам конформизма, боязни спора с авторитетами, устранить конфликтные ситуации. Метод «Дельфи» наиболее применим, когда к работе привлекаются эксперты, компетентные не по всей проблеме, а по различным её составляющим. Если участвующих экспертов обеспечить автоматизированными рабочими местами, включёнными в общую компьютерную сеть, то этот метод можно определить как «оперативную конференцию».

Метод анализа иерархий представляется хорошо математически обоснованным путём решения многокритериальных задач в сложной обстановке с иерархическими структурами, включающими как осязаемые, так и неосязаемые факторы, нежели подход, основанный на линейной логике. Применяя дедуктивную логику, исследователи проходят трудный путь построения тщательно осмысленных логических цепей только для того, чтобы в итоге, полагаясь на одну лишь интуицию, объединить различные умозаключения, полученные из этих дедуктивных посылок. Кроме того, подход, основанный на логических цепях, может не привести к наилучшему решению, так как в данном случае может быть потеряна возможность принятия компромиссов между факторами, лежащими в разных цепях логического мышления.

Данный метод позволяет группе людей взаимодействовать по интересующей их проблеме, модифицировать свои суждения и в результате объединить групповые суждения в соответствии с основным критерием: при проведении непарных сравнений объектов по отношению к некоторой характеристике, или характеристик по отношению к высшей цели, обратные отношения обеспечивают ключ к объединению групповых суждений рациональным образом. Так как группа состоит из нескольких лиц, каждое из которых может иметь отличающееся от других мнение, выходит, что имеется только один путь объединить эти мнения. Какое-либо суждение применяется только в том случае, если вся группа после детального обсуждения приходит к одному мнению. Часто оказывалось, что по истечении некоторого времени члены группы соглашались иметь общее суждение относительно сравниваемых объектов. Метод также позволяет рассматривать проблемы конфликтов в группе людей, имеющих общие цели; между конкурирующими организациями и даже между разными странами (с привлечением посредника).

Синектика означает соединение воедино различных, а порой даже очевидно несовместимых элементов [Гордон 61]. Метод включает практические подходы к сознательному решению и использованию бессознательных механизмов, проявляющихся у человека в момент творческой активности. Ключевым моментом синектики, отличающим её от метода мозгового штурма, является подход к процессу решения. Обычное для мозгового штурма выдвижение идей отвергается синекторами практически в течение всего процесса работы. Указывается, что законченная, целостная мысль, предоставляющая идею или совокупность идей, основанных на неких посылках, выдаётся индивидуумом после того, как он сам её придумает. Эта целостность может быть принята окружающими как версия полезная, или отвергнута как неверная. Целостность противодействует дальнейшим изменениям. Никто не может признать за собой право авторства этой идеи, кроме того, кто её высказал. (При проведении мозгового штурма специально договариваются о распределении (или общности) авторства на выдвинутые идеи).

Таким образом, в синектике результаты решения проблемы рациональны, процесс же приводящий к решению, иррационален. Важнейшим элементом синектического процесса является практическая реализация полученных в процессе работы идей. Синекторы должны принять участие в практической работе. Это считается жизненно важным процессом для поддержания их в хорошей форме. Без выхода в практику процесс мышления замыкается в абстракциях, а они ведут к ещё большим абстракциям и неопределённости. В синектических группах роль лидера выполняют все члены группы поочерёдно в зависимости от особенностей ситуации.

Решения, которые предлагают синекторы, часто представляются оригинальными, иногда рядовыми, обычными, но следует иметь в виду, что основа и наибольший объём работы синекторов заключается не в решении проблемы, а в её постановке, в возможности увидеть неожиданный ракурс, поворот, акцент. Итак, синектика – средство для постановки задач. Один из девизов синекторов: «Сформированные задачи решаются».

Возрастающая сложность решаемых российскими органами государственной власти и управления задач и необходимость принятия управленческих решений при недостатке, а иногда и избытке, противоречивости и при низкой достоверности поступающей информации, в условиях роста числа телекоммуникационных средств, баз данных и источников информации, заставляет разработчиков информационных систем форсированно развивать методы и средства аналитического сопровождения. Это в полной мере относится и к деятельности СЦ в различных органах государственной власти и управления, а также в силовых ведомствах.

 

2.8. Системный анализ и другие эффективные методики аналитической работы

Системный анализ является ядром аналитики. Место системного анализа в структуре аналитики и смежных отраслей знания представлено на рис. 8. Владение методикой системного анализа в значительной степени определяет уровень профессионализма аналитика.

Рис. 8. Место системного анализа в структуре аналитики и смежных отраслей знания

От зарождения протонауки в глубокой Древности и до первой четверти XX в. идеи о единстве мира, о простом и сложном, о целом и его частях, их взаимосвязи и взаимозависимости в человеческой мысли присутствовали всегда. Как остроумно выразился К. Маркс, «Разум существовал всегда, но только не всегда в разумной форме». Представлениями о системности объектов и явлений действительности имплицитно пронизаны мифы, предания, верования древних и тем более выдающиеся творения учёных позднего времени: Ньютона, Дарвина (его современником был Мендель, основоположник генетики), Максвелла, Менделеева (от него оставался шаг до квантовой физики и освоения энергии атома). Без представлений о системности (в какой бы то ни было форме) была бы невозможна вся материальная антропогенная инфраструктура планеты, которую Гердер назвал Второй Природой . Но лишь А.А. Богданов (Малиновский) в своём труде Тектология (1926)) исчерпывающе изложил системный подход в научном познании, хотя сами термины «система», «системный» он не использовал. Рядом с ним можно упомянуть Т. Котарбиньского с его Праксиологией . Честь дать имя новорождённому – новому воззрению, принадлежит биологу Л. фон Берталанфи, впервые опубликовавшему статьи о системах в конце 30-х годов прошлого века, позднее вышел его обобщающий труд Общая теория систем .

Родоначальницей использования системного анализа, как направления общей теории систем, с целью управления системами, неотъемлемой составляющей которых являются люди, стала американская корпорация РЭНД – она начала проектировать большие человеко-машинные систем военного назначения. Мощный толчок к развитию системный анализ получил в ходе решения прикладных задач стратегического управления. Например, так было в США при решении проблем управления на уровне корпораций, на государственном уровне – тогда были реализованы системы ПАТТЕРН [Янч 74], МИРАЖ-75 и другие. Примерами организационных решений, связанных с применением методологии системного анализа и стимулировавших его развитие, могут служить внедрение в США системы PPB (Planning, Programming, Budget) [Бабинцев 88], [Катасонов 72], принятие руководством Японии закона о технополисах, введение элементов государственного регулирования технологической структуры экономики во Франции и другие.

Теперь семантически сопоставим советский системный подход с американским System Analysis. В СССР тоже были неплохие системные познания, но наши школы разительно отличались. Советский системный подход, если судить по открытым материалам, весьма мало занимался проблемами именно военного системного анализа, не использовал возможностей этой науки для изучения вопросов противоборства двух и более систем. Советская школа больше всего внимания уделяла вопросам устройства системы, её целостности, управления, принятия решений, в том числе и в условиях неопределённости, с применением математического аппарата, теории развития системы, информатики, прогнозирования, вопросам сложности систем, их функционирования и самоорганизации, энтропии и упорядоченности, моделирования, искусственному интеллекту и т. п. При этом в каждом исследовании необходимы были ссылка на вечно живое учение марксизма-ленинизма, клятвы в верности историческому материализму и т. д. В СССР абсолютное большинство трудов начиналось с простых объяснений что такое система, окружающая её внешняя среда, субъект-объектные связи. И дальше шло объяснение какого-то частного вопроса. Конечно, это несколько упрощённая картина, но суть с системным подходом в советской науке она отражает.

Системный подход сначала называли «системно-структурным», и он нередко действительно сводился к структурному анализу – отсюда и понятие «структурализм», точно обозначившее эту фазу истории системных исследований (на Западе наиболее ярко её представлял К. Леви-Стросс, а в СССР – молодой Ю.М. Лотман). Затем стали осознавать необходимость связи структурного анализа с функциональным. Эта идея была реализована в теории функциональной системы физиолога П.К. Анохина [Анохин 98], а также в структурно-функциональной концепции социолога Т. Парсонса.

Советские учёные были заняты поисками путей решения своих проблем, и практически никогда – созданием проблем другим. Конечно, на ранних этапах советской истории были такие явления, как Коминтерн, Институт Красной профессуры, да и во времена КГБ СССР тоже были попытки создавать политические сферы и механизмы советского влияния за рубежом, однако в целом советская наука больше была нацелена на созидание нового, чем на разрушение чужих общественно-политических и экономических систем. Также следует учитывать и ту огромную помощь, которую оказывал Советский Союз развивающимся странам.

Из всей известной советской литературы по теории систем лишь немногие авторы стремились показать возможности прикладной диалектики, прикладного системного анализа. Более успешно велись наработки по данным вопросам лишь в военной сфере. Учёные-систематики вносили непосредственный вклад в разработку новых видов оружия (ракет), особенно большие достижения были в области сложных математических вычислений, но, тем не менее, системный подход как прикладная диалектика рассматривался недостаточно. И в таком положении дел трудно кого-либо винить конкретно – это был системный недуг советской науки.

Советский системный подход, чьи корни уходят к трудам великого русского философа и медика-экспериментатора А.А. Богданова, так сложился исторически. Никто и никогда не ставил перед советскими учёными задания: разработать план захвата всего мира через уничтожение главного противника – США. Разработка таких планов – всегда функция агрессора. А вот американское руководство ставило такие геополитические задачи своему «мыслящему классу» с начала прошлого века, ещё со времён президента Вудро Вильсона и его советника полковника Хауза [Хауз 43].

Американская аналитическая школа (если очень коротко) задачи ставила так. Есть система А («Эй») и система В («Би»), «Эй» характеризуется тем-то и тем-то, она противостоит системе «Би», которая тоже имеет свои характеристики. Задание: как системе «Эй» наиболее эффективным образом уничтожить систему «Би»? Далее вёлся поиск решения в контексте задания. То есть сама постановка вопроса методологически была принципиально иной, чем в Советском Союзе. Каждый мог подставить вместо условных А и В две страны: США и СССР. Вот в таком глобальном контексте осуществлялся американский System Analysis. Он действительно всё время имел военно-политическую основу. Если советский подход был направлен на определение и разрешение проблемы внутри своей системы, то американский – на выявление проблемы внутри и вокруг чужой системы, и доведении этой чужой системы до катастрофы. Итак, пока советские доктора философских наук строили онтологические картины и различным образом объясняли, как устроен мир, американские аналитики постоянно думали, как этот мир изменить в свою пользу.

А теперь, самое парадоксальное: такой порядок сохраняется и поныне! Только сейчас американская аналитика озабочена задачей спасения США в условиях мощнейшего финансово-экономического кризиса. И опять применяется весь арсенал аналитики для запуска деструктивных процессов и кризисов в других странах, чтобы опять получить для США односторонние преимущества. Свежайший кровоточащий пример Ливии чрезвычайно красноречив в этом плане. Это же касается и Сирии.

Сама история создания американского системного анализа (System Analysis) такова. В начале II Мировой войны командование американских ВВС предложило Высшим курсам делового администрирования при Гарвардском университете (Harvard University School of Business Administration) в кратчайшие сроки найти решение следующей задачи: за год нарастить ВВС с имеющимися 4 тыс. боевых самолётов и 300 тыс. человек личного состава до 80 тыс. самолётов и 2,5 млн. чел. Конгресс смог выделить только 10 млрд долларов. Требовалось ещё и уложиться в эту сумму. Чтобы справиться с заданием, при Курсах была создана особая секция статистического управления. В её работе, в частности, принял участие Р. Макнамара, будущий министр обороны США. Задача была решена в заданный срок именно с помощью системного анализа.

Одного и того же, строгого и принятого всеми определения системного анализа не существует. Даже внутри самой корпорации РЭНД есть несколько школ, трактующих эту методику по-разному. Там, например, утверждали (цит. по [Гвишиани 72]):

«Системный анализ – это исследование, цель которого помочь руководителю, принимающему решение, в выборе курса действий путём систематического изучения его действительных целей, количественного сравнения (там, где возможно) затрат, эффективности и риска, которые связаны с каждой из альтернатив политики или стратегии достижения целей, а также путём формулирования дополнительных альтернатив, если рассматриваемые недостаточны».

В военном контексте термин анализ систем применяется очень широко для обозначения любого системного подхода к сравнению альтернатив. Таким образом, хотя характер анализа, предлагаемый для решения такой, например, проблемы, как улучшение боевых характеристик радиолокационной сети, вероятно, по своей сущности отличается от анализа, целью которого является достижение устойчивого термоядерного равновесия в мире, они оба будут служить примерами анализа систем.

Понятие анализа систем отнюдь не связано исключительно с военными системами или системами безопасности. Этот анализ служит средством выработки рекомендаций по разрешению противоречий в любой проблемной сфере. Выявление и объективная характеристика проблемы предполагают её решение, для чего используется весь аналитический арсенал проектирования и эффективного использования технически и институционально сложной структуры, различные компоненты которой могут иметь явно противоречивые назначения. Соответственно необходимы подходы выбору стратегии с наилучшим соотношением степени риска, эффективности и затрат. Цель системного анализа – путём рассмотрения каждого элемента системы в его собственной среде добиться того, чтобы, в конце концов, система в целом могла выполнить свою задачу при минимальном расходе ресурсов.

Через собственное издательство корпорация РЭНД выпустила много книг непосредственно по технологии системного подхода, начиная с [Кан 57], этот и последующие труды такого плана, например, [МакКин 58], готовились строго на базе системного подхода.

Главное в системном анализе заключается в том, как сложное превратить в простое; как найти эффективные средства управления сложными объектами; как труднопонимаемую проблему оптимизировать в серию задач, имеющих метод решения. Последнее обстоятельство весьма важно и для понимания механизмов развала СССР: системный эффект был достигнут за счёт продуманных, целенаправленных и долговременных ходов во всех сферах жизнедеятельности Советского Союза – от политики до народного хозяйства. На Великой шахматной доске (метафора З. Бжезинского) расставлялись ключевые фигуры «перестройки», осуществлялись целевое финансирование и гуманитарная помощь при строгом сохранении тайны замысла, чтобы каждое мероприятие в отдельности не выглядело как вредоносное, и все связи между ними были неочевидны. Специально создавались информационный хаос, социальная нестабильность, по общественному сознанию страны наносились мощнейшие идеологические удары.

Считается, что с системным анализом связана ещё одна функция: он соединяет в одно целое все остальные аналитические методы корпорации РЭНД. Это своеобразная квинтэссенция методологической работы корпорации, для которой характерно стремление по-своему смотреть на вещи, выделять главное и сущностное, неуёмная жажда нахождения новых путей и методологий, а также прямо-таки фанатическое стремление к применению мультидисциплинарного подхода к решению проблем.

Таким образом, американская версия системного анализа представляет собой сложный, бесструктурный, приблизительный и индивидуализированный подход к рассмотрению новой системы, будь то новое оружие или глобальная кампания против недоедания, предусматривающий использование различных аналитических методов – от высшей математики до интуиции. Это не формальный способ анализа, опирающийся на застывшие догмы, а скорее концептуальный подход, требующий использования максимального диапазона дисциплин и исследовательских приёмов для системного рассмотрения какой-либо одной проблемы.

Со второй половины 50-х годов методология системного анализа получила своё развитие и в советской науке. Характерно, что отечественные учёные благодаря высокому уровню своей теоретической подготовки и специфике образовательной системы СССР быстро наверстали накопившееся в методологической области отставание. Быстрому развитию и внедрению системного подхода в практику теоретических и прикладных исследований способствовали также сильные традиции междисциплинарных исследований, характерные для русской науки начиная со времён Д.И. Менделеева, В.В. Докучаева, В.И. Вернадского, А.Л. Чижевского и многих других. Уже в 70-80-х годах подготовка специалистов в области системных исследований велась в большинстве ведущих вузов СССР. Выпускники этих вузов, инженеры-системотехники, становятся одной из наиболее востребованных категорий специалистов. Это было связано с повсеместным внедрением компьютерной техники, автоматизированных систем управления производством (АСУП).

В этот период развитие системного анализа фактически привело к мощному обогащению комплекса исходных идей методологическим аппаратом, синтезированным в рамках смежных отраслей науки. В числе научных теорий, пополнивших своими методами методологический арсенал системного анализа, следует упомянуть теорию исследования операций, теорию рефлексивного управления и ряд других. Особенно примечательным в этом отношении является использование в системном анализе теории выбора и принятия решений, включающей в качестве своей основной составной части теорию предпочтений и полезности. Теория выбора и принятия решений прошла большой путь от концепции полезности в античной философии до современных методов многокритериальной оптимизации и оценки эффективности, существенно опирающихся на положения системного анализа, связанные с понятием цели. Следует отдать дань уважения классикам и основателям теории выбора – итальянскому экономисту В. Парето, (в начале XX в. он сформулировал принцип наименьшего из зол) и выдающемуся математику фон Нейману, в 30-40-х годах разработавшему основы теории игр. Большой вклад в развитие системной концепции и системного анализа в их современном виде внесли академики В.Г. Афанасьев, Д.М. Гвишиани, С.В. Емельянов, Н.Н. Моисеев, Г.С. Поспелов и другие советские учёные.

Системный анализ интенсивно заимствует и адаптирует к решению прикладных задач математические методы, разработанные в области кибернетики, термодинамики, радиотехники, а также методы общественных наук. Появление компьютеров также способствовало реализации методологии системного анализа. Наиболее распространённым классом задач системного анализа являются задачи оптимизационного типа, связанные с определением экстремумов, решением систем линейных и нелинейных дифференциальных уравнений, задачи вариационного исчисления. Особенно часто эти методы используют при построении систем, обеспечивающих рациональное распределение ресурсов между группами взаимосвязанных процессов-потребителей для решения некоторого комплекса задач. При этом компьютеры обеспечивают не только решение расчётных задач, но и синтез имитационных моделей с применением специальных языков моделирования процессов и явлений.

Понятийный аппарат теории системного анализа достаточно подробно был представлен нами в предыдущей книге, где его определение как научной дисциплины давалось различными способами: по цели исследования, по объекту (предмету) исследования, по методу исследования и по субъекту исследования [Курносов 04А]. Естественно, системный анализ продолжает совершенствоваться и развиваться. Поэтому здесь, не вдаваясь в слишком глубокие теоретические подробно, хочу дополнить материал несколькими важными положениями о сущности, принципах и методах системного анализа именно как аналитического инструмента.

Системный анализ как отрасль научного знания, предметом изучения которой являются наиболее общие закономерности процессов возникновения, функционирования, роста, развития и распада сложных систем, преимущественно выступает в виде комплексного исследования, построенного на методах структурно-логической и функциональной декомпозиции сложных систем, а также их синтеза на основе достижений философии, естественных и гуманитарных наук, математики и математической логики.

Сущность системного анализа состоит в комплексном всестороннем рассмотрении объекта любого типа, представленного в качестве системы, и получение теоретической модели, предельно адекватной объекту исследования. На последующих этапах исследования с применением методик системного анализа могут быть спланированы модельные и натурные эксперименты, исследованы поведенческие реакции исследуемой системы на изменения во внешней среде. Для аналитической работы, независимо от области её приложения, принципиально важна тесная связь системного анализа с принятием управленческого решения.

Системный анализ целесообразно проводить последовательно по двум уровням.

Первый уровень предусматривает системный анализ состояния субъекта, среды, объектов и целей управления. На этом уровне главной задачей является сознательный поиск, выделение и формулирование проблем, подлежащих решению. Здесь системный анализ призван облегчить принятие решений и по необходимости должен включать немалую долю креативности, нестандартных подходов.

Второй уровень – это системный анализ собственно проблем. Здесь системный анализ представляет собой метод (способ) рассмотрения сложных динамических систем для выявления в них проблем и противоречий, мешающих их развитию, и выбора управленческих воздействий на эти системы для их оптимизации в условиях неопределённости, многофакторности (например, при решении проблем, связанных с национальной безопасностью).

В таких случаях преследуемых целей и решаемых задач обычно бывает много, и они могут быть противоречивыми. Соответственно может меняться содержание и последовательность этапов аналитической работы. В то же время можно выделить типовой алгоритм системного анализа. Рассмотрим его основные этапы:

1. Определение целей каждого исследуемого процесса, операции в отдельности и, собственно исследования в целом. Целевой анализ начинается с формулировки глобальной цели. В дальнейшем она конкретизируется посредством определения подчинённых ей главных задач (подцелей). Проведение системного анализа объектов, состоящих из многих элементов, целесообразно начинать с композиционного развёртывания главных целей в многоуровневое «проблемное дерево» целей и задач. Эта ориентация системного анализа на формализацию и придание явной логической формы системе целеполагания позволяет на раннем этапе структурировать последующую аналитическую работу, а также выявить возможную противоречивость в постановке глобальной цели, что весьма важно для выявления формальной предпосылок принципиальной достижимости цели и решаемых задач.

2. Анализ ограничений, связанных с ресурсами и условиями реализации решения, направленного на достижение поставленных целей управления. Задачи системного анализа решаются в условиях различного рода ограничений, налагаемых обстановкой, в которой должно быть реализовано принимаемое решение. Важнейшими видами ограничений являются ресурсные, в том числе – в сфере финансового, материально-технического, методологического и организационного обеспечения, а также фундаментальные ограничения, связанные с наличием принципиальной возможности реализации решения (условие отсутствия противоречий с фундаментальными принципами существования природы и общества). Целесообразно также рассматривать класс субъективных ограничений, обусловленных постановкой задачи заказчиком и предпочтениями аналитика (например, когда поле исследований сознательно ограничивается определёнными рамками).

3. Анализ пространства альтернатив. Пространство альтернатив – это совокупность вариантов достижения поставленных целей и условий их реализации. Наличие максимально полной информации о возможных вариантах достижения цели позволяет принимать решение не только интуитивно, но и с учётом всех возможных вариантов достижения целей и рисков, связанных с запуском тех или иных стратегий.

4. Выбор критериев эффективности. Наличие строгих, сопоставимых критериев, свидетельствующих об успешности решения поставленных задач, позволяет объективировать процесс выбора предпочтительной стратегии. В качестве критерия эффективности, как правило, выбирают некоторое значение или диапазон значений параметра, позволяющего судить о том, что успешное решение задачи получено с приемлемым уровнем затрат некоторого ресурса или группы ресурсов.

5. Синтез теоретической модели, адекватно отражающей исследуемый объект как систему. В силу рискованности подходов, когда для определения приемлемости той или иной управленческой стратегии требуется её апробация в практической деятельности, исследование альтернативных стратегий проводят на моделях. Такая теоретическая модель должна отражать все основные структурные элементы системы, взаимосвязи между ними, целевой и функциональный аспект, иерархичность, эмерджентность, управленческий блок и т. д. Поскольку различные стратегии для достижения цели могут использовать различные методы и привлекать различные ресурсы, требуется, чтобы модели для исследований позволяли получить однородные показатели эффективности и были в равной степени адаптированы для моделирования различных стратегий деятельности.

6. Выявление и формулирование ключевых проблем и противоречий (кризисных точек) и их причин.

7. Планирование и проведение модельного эксперимента. На этом этапе с применением различных методик планируется и проводится всесторонне исследование предлагаемых форм и методов решения проблем, исследуется устойчивость полученных решений к изменениям условий функционирования системы.

8. Выработка рекомендаций. Это заключительная часть системного анализа, содержащая выводы из проведённого исследования и указания по реализации его результатов.

Представленный типовой алгоритм системного анализа, в принципе, соответствует схеме рациональной управленческой деятельности, когда субъективизм в принятии решений можно снизить благодаря анализу объективных критериев и логически построенной системе аргументов в пользу той или иной стратегии. В то же время не игнорируется, а наоборот, предполагается творческая активность руководителя. Последний тезис чрезвычайно важен, поскольку психологические особенности человека нередко приводят к попыткам принятия решения по принципу «от противного», когда управленческое решение, предложенное аналитиком, под действием неосознанных мотивов ЛПР игнорируется. В случае же, когда сам волевой акт решения остаётся полностью в компетенции руководителя, риск принятия таких решений существенно снижается.

Таким образом, системный анализ может претендовать на роль стержневой методологической системы для аналитики как комплексной научной дисциплины, поскольку располагает:

– наиболее развитым формальным аппаратом для описания систем различного происхождения;

– мощным арсеналом методов исследования систем;

– совокупностью методов анализа разнородных данных и компенсации неполноты знаний;

– универсальными подходами по оптимизации систем деятельности и поиску управленческих решений.

Это позволяет решать задачи анализа сложных междисциплинарных проблем в условиях высокой неопределённости знаний об исследуемых системах, планировать деятельность, направленную на компенсацию неполноты данных. То есть, системный анализ по своему потенциалу наиболее близок к тому, чтобы играть роль интегрирующей научной дисциплины, обеспечивающей высокую эффективность применения различных научных методов в интересах решения управленческих задач.

Выбор конкретных методов системного анализа – это отдельный вопрос, решение которого в большей степени связано со спецификой предметной области. Характерно, что системные методы оказываются эффективными и на этапе выбора формальной системы для представления модели и численных методов, используемых затем при реализации вычислений.

В рамках системного анализа разработано множество методик аналитической деятельности, позволяющих сочетать логико-интуитивные подходы со строгими научными методами, с равной степенью эффективности использовать субъективные экспертные оценки и объективные результаты статистических наблюдений, гармонично сочетать динамические и статические модели в ходе многомодельных исследований [Курносов 04].

В качестве примера алгоритмизации процессов решения аналитических задач, связанных с выделением и решением конкретных проблем, можно привести одну из эффективных (но не универсальных) методик проведения системного анализа:

1. Постановка проблемы:

– выявление проблемной ситуации (области, зоны);

– изучение специфики объекта и условий решений проблемы;

– формирование цели и критериев её достижения;

– окончательное формулирование проблемы в виде, предполагающем её решение;

2. Определение типа проблемы, анализ её структурированности:

– стандартная;

– хорошо структурированная;

– слабо структурированная;

– неструктурированная.

3. Декомпозиция проблемы на составные части; кризисные точки:

– моделирование проблемы и определение составных частей проблемы;

– выявление взаимозависимостей;

– оценка «веса» кризисной точки в общей структуре проблемы;

4. Выбор метода решения:

– несистемные методы решения;

– методы исследования операций;

– экспертно-интуитивные методы.

5. Процедура формирования решений и синтез альтернатив:

– формирование массива исходных данных;

– генерирование рабочих идей и путей решения проблемы;

– подготовка и оценка альтернативных вариантов решения;

– выбор наиболее эффективных решений;

– передача решений лицу, принимающему решение (ЛПР). Естественно, данный алгоритм имеет формальный вид, и при его применении будет осуществляться детальная классификации типов задач, обычно решаемых данной конкретной информационно-аналитической службой, будут сформулированы требования, а впоследствии разработана и конкретная технология, ориентированная на решение задачи. Однако такой подход может привести к построению малоэффективной системы технологического обеспечения ИАР – технологическое обеспечение будет представлено совокупностью специализированных технологий, не предоставляющих возможности гибкого использования интеллектуального потенциала субъекта ИАО.

В процессе системного анализа аналитикам приходится применять различные методы и приёмы при обработке статистико-цифровой и иной фактуры. Значительный опыт такого рода накоплен в Международной академии исследований будущего, действительным членом которой я являюсь. В академии многие годы осуществляет научную деятельность И.В. Бестужев-Лада, опубликовавший ряд интересных трудов по данной тематике [Бестужев-Лада 07]. Его работа вызывает во мне лично неизменный научный пиетет и уважение. Отслеживая профессиональную литературу по проблеме аналитики, считаю крайне интересными его подходы по сопоставительному изучению различных стран на основе энеаграммы стратегических факторов, так как эти подходы весьма плодотворны, перспективны и универсальны [Бестужев-Лада 07]. Вместе с тем некоторые моменты, касающиеся методологии и технологии работы, нуждаются в уточнении. Изложенное ниже – не столько «критика», сколько доброжелательное внешнее рецензирование.

Любой рубрикатор по неизбежности «произволен», но десятеричная система, при прочих равных условиях, наиболее удобна (инструментальна), а также, что очевидно в мировой практике, конвенциональна. Все эти параметры – очевидны и продуктивны, однако в плане дальнейшего уточнения модели, глубинного несоответствия похожего, хотелось бы показать некоторые чрезвычайно важные зоны, которые должен выделять, характеризовать и детализировать именно аналитик, системно рассматривая заданную проблемную область. К ним относятся:

1. Самодостаточность системы (синтетический показатель, описывающий зависимость от внешней среды) – устойчивость и живучесть системы перед лицом внешних факторов.

2. Доктринальная, культурная идентичность, география принятия стратегических решений (внутри – вовне), степень обусловленности внутренней политики внешними обстоятельствами, культурная ориентация населения. Вхождение в чужой управленческий контур.

3. Степень внутренней интеграции, в том числе самоорганизации масс, наличие механизмов и идеологии, мобилизующих массы на национальное строительство.

4. Техническая и научно-технологическая зависимость, способность быстро и адекватно заимствовать чужие достижения, в том числе и административные, организационно-правовые.

5. Ресурсная самодостаточность (потенциал экономики и природных ресурсов).

6. Наличие и эффективность действия механизмов, блокирующих дестабилизирующие воздействия (внутри и извне системы) – вертикаль и основные ветви Власти, общенациональные институты наподобие Церкви, профсоюзов.

7. Наличие среднего класса, острота социальных, культурно-гендерных, этнорасовых противоречий, практика государственного и муниципального управления, умение или неумение канализировать негативные проявления в социуме в конструктивное русло.

8. Эффективность и адекватность влияния идеологии на социум.

9. Возможность самореализации и степень удовлетворённости индивида в социуме (соответствующий инструментарий создал П.А. Сорокин [Сорокин 92]; синтетические показатели). Возможно, это как-то прямо связано с конфликтностью/ альтруистичностью социума, распространением наркомании, алкоголизма, самоубийств, утечкой мозгов, духовной целостностью, здоровьем граждан.

10. Универсальность, переводимость культуры на иные развитые языки мира, гармоничность, международный престиж, социокультурная привлекательность, актуализированный архетип в резонансе с мировыми геополитическими запросами. Так, американцы шутят: каждый развитой человек в мире хочет (и может) стать американцем, в Китае или Японии подобная шутка невозможна.

11. Пионерство в некоторой духовной сфере, прозелитствующее за пределами своего ареала.

12. Степень вражды и дезинтеграции, включая сюда и актуализацию альтернативных политических сценариев, включая реальные силы вне и внутри страны, заинтересованные в их осуществлении. Способность (или неспособность) политической системы в рамках привычного гражданского инструментария притушить, возглавить, обезвредить их.

13. Resistence, Политическая Воля Быть (Пассионарность, Конфронтация).

Попробуем обосновать необходимость учёта этих критериев, соотнести их с предлагаемым в книге Бестужева-Лады рубрикатором, а также по итогам нашего комплексного анализа найдём место всему кластеру.

При оценке обеспеченности природными ресурсами полагаю целесообразным сместить акценты с потенциальных на актуальные. Ресурсы малопродуктивно отделять от науки, образования, технологий, производственного потенциала. Синтетическими показателями доступного ресурса является ресурсоёмкость, то есть выход продукции на единицу мощности задействованного ресурса. С этой точки зрения, если сравнить, например, деревообрабатывающую промышленность Канады, Финляндии и России, то результаты будут не в нашу пользу.

Далеко не всегда одни и те же наличные ресурсы ведут обязательно к тем же социально-экономическим и политическим результатам. По числу населения Индия и Китай сопоставимы как супердержавы, однако первая на это не претендует. Чеченцы и ингуши этнически близки, это одна народность – вайнахи, однако только Чечня развязала широкомасштабную войну против Российской Федерации. Иран (65 млн чел.) и Египет (68 млн чел.) сопоставимы по многим параметрам, однако Иран после исламской революции в конфронтации с США, а Египет долгое время (до 2011 года) кормился за их счёт. Пуштуны (афганская диаспора в Пакистане) и палестинцы в секторе Газа по численности сопоставимы (4-5 млн человек), однако первые ассимилировались, а вторые стремятся создать собственное государство.

Критериям, представленным в энеаграмме, отвечают Франция, Швейцария, Греция, Финляндия, Тайвань, Корея, Канада, Турция, Мексика, Египет, Бразилия, Индонезия. Однако есть множество стран, которые только по форме обладают суверенитетом, а по сути являются зонами стороннего влияния – Кувейт, ЮАР, Пакистан, Балканские государства, постсоветское пространство кроме России, вся Восточная Европа, Африка. Этот процесс нарастает по принципу матрёшки, сейчас нередко на одном и том же пространстве ведётся скрытое противоборство мощных «центров сил», осуществляется иерархически разнонаправленная, разноконтурная управленческая работа в пользу тех или иных национальных интересов. Для аналитика крайне затруднительно (причём процесс этот будет нарастать) определить (и эта трудность будет лишь усугубляться), где здесь заканчивается государственный управленческий контур, а где государственная самодостаточность ограничивается, переходя в иную, более высокую целостность, примером могут служить ФРГ и Великобритания в их взаимоотношениях с Евросоюзом.

Мировая статистика имеет давнюю историю, и её данные говорят сами за себя. Обратимся к публикациям в нашей прессе, где со ссылкой на ЦРУ были приведены данные о самых населённых странах мира на 2006 год, см. например: «Российская газета», 06.07.07, № 143 (4406). Британскому лидеру конца XIX в. Бенджамину Дизраэли приписывают крылатую фразу о том, что есть три вида лжи, это просто ложь, наглая ложь и статистика. В самом деле, ЦРУшные демографические данные на одну треть сравнительно легко опровергнуть, даже не будучи математиком и специалистом по демографической статистике, потому что они не стыкуются с другими, косвенными параметрами, имеющими свою внутреннюю логику. Наверное, основное отличие аналитика от мастеров статистических выкладок в том, что статистик нередко подтасовывает данные под некоторую концепцию, являющуюся импликацией государственной идеологии или что-то около того. Тогда все его получаемые вторичные данные модифицируются вокруг более-менее достоверных цифр, приближенных к шаблонам международной статистики, выдаются как рядоположенные и в глазах общественности выглядят эмпирически достоверными.

Аналитик – в отличие от хрониста-статистика, пытается увидеть внутреннюю интерпретацию поступающих данных, создать их адекватную модель (концепт), и для него вся статистика верифицируема, интерпретируема, то есть служит вспомогательным материалом, и часто аналитик может иметь несколько моделей, в том числе допускающих привлечение косвенной информации в качестве приоритетной. Тогда первичной будет именно концептуальная внутренняя связка, синтетическая многомерная модель нескольких показателей, которая не столько интерпретирует сомнительные цифры, сколько подтверждает достоверные.

Образно говоря, аналитик – это начальник штаба, который готовит командирские решения, а не тот вороватый тыловик, что в заведомо подогнанных цифрах пытается закамуфлировать собственные упущения или личную выгоду. Наверное, аналитика можно сравнить с неким квантификатором, интерпретирующим политические решения командира полка и дающим заместителям командира рекомендации, по каким графам разнести (списать) простыни, моторы, печки: на обстрелы, наводнения, землетрясения, нерадение бойцов. Он, будучи интеллектуалом, должен иметь представление о математической статистике, статистических погрешностях. Наверное, есть своё предметное информационное поле и у аналитиков – только они смогут профессионально разобрать, как говорят, «по косточкам», любой информационный продукт и ответить (системно и профессионально) на многие важные вопросы: кто этот продукт создал; для чего (с какой целью, с чьей подачи, кто за этим стоит). Он может оценить меру прозрачности и достоверности информации (или понять, что это дезинформация); определить, какие действия с нашей стороны целесообразны (и почему конкурент этого не ожидает или ожидает); увидеть павлиний хвост или торчащие уши чужого сценария. Возможно, истина будет обусловлена наличием спущенных сверху или своих собственных негласно табуированных мёртвых зон, например, устных договорённостей и моральных обязательств, нежелательностью кого-то во что-то посвящать или же опасением кого-либо подставить в случае неудачи и т. д. При всей дискретности и разноплановости этих постановочных вопросов именно этот прикладной аспект аналитики в реальной управленческой практике является ключевым.

Бывают и другие обстоятельства, с полным основанием относимые к «зрелой аналитике», осознающей возможность изъянов в официальной информации и владеющей искусством хронистики прятать концы в воду. Шила в мешке не утаишь: аналитика как служанка практической политологии и управления, реально существует, а вот достоверной статистики, которую она должна переосмысливать, недостаточно, и при этом многие статистические данные настолько не соответствуют реальной действительности, что даже можно предположить, будто эта «статистика» выполняет чей-то скрытый заказ на подготовку сценариев, предопределяющих будущее.

Говоря об использовании цифрового материала в аналитике, следует помнить, что количественная информация всегда идёт в связке со своей дихотомной противоположностью – дезинформацией, и часто речь идёт о сокрытии качества информации. Например, есть количественные статистические показатели (в обиходе – цифры), такие как: ежегодное производство зерновых (по странам), калорийность питания 1 военнослужащего (в среднем) в сутки, потери регулярных армий в период локальных войн, контртеррористических операций и т. д., но сам парадокс заключается в том, что сейчас аналитическая обработка статистических данных уже не помогает. Так, цифры годового производства зерновых культур могут камуфлировать всё, что угодно, так как в агрегированных показателях по зерновым могут отражаться различные сельскохозяйственные культуры – от кукурузы, сои, риса до ржи и твёрдых сортов пшеницы, причём разброс характеристик полезности этой продукции и цен на неё бывает от однократного до восьмикратного, что вообще не даёт возможности по этим общим показателям принимать управленческие решения или давать соответствующие рекомендации (например, по финансовым интервенциям). В своё время по инициативе «большого доброжелателя» СССР пана Збигнева Бжезинского в США был принят закон, запрещающий продажу Советскому Союзу продовольственного зерна, из которого можно производить хлеб и макароны. На основании этого закона нам продавали только кормовое зерно. И до сего дня этот закон не отменён! Поэтому, если брать валовые цифры по зерну всех видов, получается, что вроде бы зерна может производиться и закупаться много, а хлеба может не хватать. Таким образом, простая арифметика здесь не срабатывает. Вопрос качества информации остаётся главнейшим. Особенно, если учесть рост поставок генномодифицированных продуктов (ГМП). Если ими кормить наших солдат, детей у них после службы в армии не будет! Кто ответит за это?!

Вопрос по сельскому хозяйству очень серьёзный, и есть много публикаций, освещающих эту тему. Понимание ситуации в аграрном секторе на макроуровне необходимо каждому грамотному человеку в России.

Поясню, почему мне так близка эта тема. Вырос я в семье преподавателей Львовского сельскохозяйственного института (ныне Львовская аграрная академия), мать, кандидат сельскохозяйственных наук, работала агрономом, была «первопроходцем» выращивания сои в Украине, отец был на хорошем счету как специалист по сельхозмашинам. Я сам тоже учился в этом вузе до поступления в погранучилище. Ещё обучаясь в школе, я два уборочных сезона (это было на Волыни) работал в поле помощником комбайнёра.

Умению увязывать качественные и числовые показатели нас учили уже в Львовской физматшколе № 11, которую я закончил в 1970 году. Наш классный руководнитель, математик от Бога , Людмила Ароновна Балинская предавала нам сверх школьной программы вузовский курс основ матанализа и другие вещи, что расширяло наш кругозор и воспитывало тягу к научному познанию, способствовало формированию мировоззрения. Наверное, поэтому все выпускники нашего класса получили потом высшее образование в самых престижных вузах.

Есть общемировые закономерности, о которых почему-то не принято говорить у нас в стране. Так, сельское хозяйство везде в мире – дотационное! Исключений практически нет! Тот факт, что в России не дают денег селу – это не глупость, это преступление, ловко камуфлируемое идеями фермерского развития хозяйства. Раньше, в советский период, для высших руководителей была информация закрытая («красные справочники»). Согласно приводимым там данным, в Англии крестьяне в зависимости от погоды ежегодно получали официально гарантированную 60-75 % оплату стоимости произведённой сельхозпродукции, в Японии – около 70 %, а в России – ноль! Разве это нормально, что мы ежегодно импортируем даже картофель и капусту, которые растут практически везде?

Сегодняшние «рекомендации» международных и благотворительных организаций разнятся не столько количественно, столько интерпретацией. Понятно, что все они отвечают лишь своим национальным интересам. Приведём ещё более наглядный, пусть и грубоватый пример: военнослужащему, чтобы восполнить необходимые 4300 калорий, расходуемых за сутки, надо либо выпить 1,4 литра водки, либо съесть 4,5 кг овса или 125 граммов красной икры. Понятно, что все эти цифры (достоверные по отдельности) не вписываются в реальный социально-профессиональный жизненный контекст. Продуктивнее разделение на группы задач и решение в их рамках (неплохо вспомнить в этом плане и советский опыт).

Конечно, качество выводной информации во многом определяется достоверностью статистических данных. Но вот эта смена концептуальной сетки: «фуражное зерно в питательном рационе», «потери граждан коалиции в войне», «сопоставительные затраты стран коалиции в долларах США» дают такую лукавую статистику, что хуже большой лжи. При всей кажущейся абсурдности внешнего подхода – именно концептуальная сетка внутреннего анализа – есть синоним доминирующей в политической системе аналитики. Например, можно задать вопрос о поголовье крупного рогатого скота в СССР перед Великой Отечественной войной. Ответ на него объясняет не только организационную специфику советской системы, но и многое другое. Во время нашего отступленяи в 1941 году гнали на восток десятки тысяч коров.

Меня могут спросить: раз не было холодильников и консервных заводов, то, может быть, пока добрели до Волги, весь скот поели? После войны Ю.М. Носов, мой сосед по дому в Дублянах Львовской обл. рассказывал, как он, будучи пацаном, сопровождал стадо коров, которое благополучно перегнали из-под Нежина Черниговской обл. аж до Саратова! Мой отец, Курносов Василий Федорович, тоже рассказывал, как морозным декабрём 1941 года под Сталинградом, их стройбату, занятому в окрестностях станции Гумрак сооружением железной дороги для подвоза боеприпасов к фронту, достался на съедение раненый от бомбёжки бык из стада, которое гнали на Восток.

Резюме – русские управленческие планировщики правильно мыслили грядущую войну, ладно консервы и холодильники, но поголовье рогатого скота в тех условиях – это синоним продовольственной безопасности, постоянной мобилизационной готовности к войне, удобно связанный со всеми иными показателями (здоровье, вагоны, фураж и др.), по сути синтетическими. Интересно, что и большинство других показателей такие же реликтовые. Они сохранились в отчётности чуть ли не до 1990 года.

Из сказанного не возникает однозначно ответа, зачем нужна аналитика – для анализа прошлого или предвидения будущего, отчасти ещё возможно – рассмотрения настоящего, но отметим, что именно «настоящее» аналитике не подвластно, ибо здесь и сейчас возникает мёртвая зона. Для нашего настоящего (это примерно период 1990–2012) открыты уникальные методы реконструкции истории, генетики, общей биологии, планирования и экономики, которые для своей предметной деятельности нуждаются в эмпирических данных прошлого, контрольных цифрах для сравнения и планирования по результатам в будущем. Для этого нужны достоверные данные о прошлом, которые известная нам история не только не даёт, но чаще даже камуфлирует. Эти новости о прошлом зачастую могут изменить наше представление о пережитом страной, а следовательно, и о её будущем.

Прокомментируем данное положение. Из всего возможного разброса гомогенных рядов остановимся всего на двух – продовольствие и население, но материалы можно взять в любой сфере.

Сегодня история, а опосредованно все гуманитарные (и управленческие) науки взрослеют в том смысле, что квантификация, то есть измерение качественных признаков с конвертированием их в количественные (численные) показатели, становится обязательной. Столетиями общие идеологические размышления были самодостаточны – испанцы были слишком богаты, вот англичане и привлекали пиратов, а свои короли – инквизицию. Наверное, первым новое слово сказал Л.Н. Гумилёв – можно, конечно, говорить об относительно более эффективной управленческой системе Византии или Франции, сравнительно с бриттами или славянами Киевской Руси, но важно отметить соотнесение населения: соответственно 24 млн и 6,5 млн человек и 30 млн и 6,5 млн человек в начале XII века. Эти цифры не безусловны (у историков есть и иной разброс, хотя порядок, в принципе, неоспорим), но они решают принципиально многое, если не всё, в геополитическом сопоставлении. Понятно, что Франция в средние века имела самое многочисленное население, тогда как Англия была малой страной (1,5-2 млн человек). И, наверное, любое геополитическое сопоставление будет неубедительно, школярно после Л.Н. Гумилёва, если не сопоставить демографические потенциалы. Причём этот справедливый вектор абсолютно инструментален, даже если мы его обращаем в далёкое прошлое (до Гумилёва).

Германия жёстко и эффективно воевала в 1939–1945 годах, но у неё вместе с союзниками было около 90 млн населения, а у СССР, США, Великобритании вместе взятых примерно впятеро больше. Наверное, современное исследование (в том числе военно-идеологического противостояния) непродуктивно без демографической статистики, причём часто сама эта статистика выступает идеологическим инструментом этого противостояния. Так, сталинские репрессии и война делали невозможной адекватность демографических показателей, по крайней мере, трёх переписей, на что указывали отдельные западные исследователи. Но всё же есть некоторый «коридор достоверности», который все нарисованные цифры вписывает в систему иных показателей, что допускает взаимные корреляции.

Крайне важно время от времени пересматривать эти ключевые показатели (ключевую сетку национальной отчётности, статистики). Так, сегодня вряд ли показатели, отражающие экстенсивный этап развития российской (советской) экономики, такие как добыча угля и железной руды, производство цемента, могут быть показателями современного экономического развития, скорее – себестоимость электроэнергии, производимой на угле, себестоимость выплавки стали, строительство долгосрочного жилья в гражданском секторе. Но это ставит перед аналитиками-статистиками дополнительную непростую задачу интерпретации старых форм отчётности, состыковку их с новыми, в том числе зарубежными. Не случайно сегодня мировой капитал и международные надправительственные организации уделяют столь большое внимание унификации, однотипности коммерческой отчётности. Простейшие примеры: замена пудов тоннами, вёрст километрами, напряжение 220 вольт вместо 127 и 110 вольт, национальные налоговые сетки, медицинские и продовольственные стандарты. Иногда учёные-аналитики используют остроумные многоходовые методы для косвенного выведения необходимых данных.

Мне известен интересный факт: в период развала СССР французская разведка под прикрытием небольшой коммерческой фирмы в Москве, занимавшейся анализом производства и движения деревянной тары (ящиков) разных типоразмеров, по косвенным показателям вскрыла и описала потенциал нашей оборонной промышленности. Понятно, каждый снаряд должен быть в ящике. Данные по снарядам были секретными, а по ящикам – нет. Потому-то метод анализа косвенных данных и принёс успех.

И если отдельные (национальные) показатели, неважно, чем бы они ни были вызваны – политическими соображениями, неадекватностью и небрежностью статистики, неверностью (неуниверсальностью, несопоставимостью) методологической сетки, могут вызывать сомнения и активное недоверие (экспертное несогласие), то их симфония, системное соотнесение при данном уровне развития производства и общественного развития, существенных возражений не вызывает, становится общепризнанной и очевидной на уровне макромоделей.

Многие синтетические показатели теряют свой абсолютный смысл с изменением рыночной конъюнктуры и развитием технологий. Им на смену приходят более комплексные, синтетические индикаторы, помимо прочего отражающие технологическую соотнесённость национальных рынков (универсальность, переводимость). Например, вместо абсолютных показателей нефтедобычи – её рентабельность, соотнесение реальных доходов населения и цен на топливо на внутреннем рынке. Но некоторые индикаторы достаточно универсальны, так что из них выводятся дополнительные косвенные индикаторы. Приведённые показатели по демографии и производству зерновых весьма конъюнктурны и подвержены корректировкам по стратегическим и политическим соображениям. Их адекватному обнаружению (выведению) нередко посвящают свои труды аналитики, используя для получения косвенных данных все средства своей науки.

Кратко остановимся на других эффективных методах аналитики.

А. Методика структурно-функционального моделирования

В практической деятельности любого аналитика, осваивающего данную специальность, огромное значение имеет его методическая вооружённость, умение целеустремлённо и творчески применять в ходе занятий широкий диапазон новых и традиционных методов обработки информации. Однако в современной научной литературе ещё нет достаточно полного описания этих методов, как нет и обоснования наиболее эффективных технологий анализа, позволяющих оптимально использовать те или иные методы в зависимости от целей исследования и других конкретных условий аналитической работы.

Причиной этого, в частности, служит то обстоятельство, что хороший аналитик, как и любой мастер, как правило, старается не распространяться о тайнах своего ремесла. Методические «изюминки», техника и приёмы работы с информацией накапливаются годами, их ценность сугубо индивидуальна и, естественно, легко может быть профанирована, если её вырвать из контекста конкретного аналитического исследования и всего комплекса ИАР. Можно по праву сказать, что личная методическая система препарирования информации у каждого аналитика эзотерична, закрыта, предназначена только для узкого круга единомышленников.

Особенно это заметно у западных учёных и специалистов. Мне неоднократно приходилось слушать их публичные выступления и лекции на конференциях и симпозиумах. Крайне редко они раскрывают именно методическую сторону своей деятельности. Если у профессора есть своя «школа», то это его личное «ноу-хау», и раскрывать её детали он не собирается, ведь тогда он просто будет не нужен. В последнее время такая же тенденция проявилась у нас. В период обучения в Финансовой академии при Правительстве РФ я обратил внимание на достаточно странный для меня факт: на отдельных лекциях ряд преподавателей, понимая важность преподаваемого ими учебного материала, запрещали пользоваться диктофонами и другими средствами фиксирования информации, помимо традиционных ручки и тетрадки, так как излагаемая ими информация могла быть использована в коммерческих целях.

В принципе, любую вербальную лекцию, читаемую в нормальном темпе без диктовки и повторов, можно без труда записать verbatim ( лат . «дословно») даже без предварительного освоения стенографии. Для этого нужно писать слова сокращённо, не спеша, выбрасывая их середину, но сохраняя окончания: они в русском важны, как и в латыни. Вот пример записи 1-й фразы данного абзаца:

В пр_пе, лю_ю верб_ю лек_ю, чит_ю в нор_м реж_е бз дик_и и повт_в, мо_о бз т_да зап_ть v_m ла дос_но дж бз предв_го осв_я ст_фии.

Ясно, что лекцию нужно, не откладывая, расшифровать, переписав от руки (не на компьютере!), тогда сработает моторная память (самая надёжная), и материал останется в голове навсегда.

Но и лектор не лыком шит: по ходу лекции он в основном демонстрирует через проектор слайды, когнитивную графику, анимацию, учебное видео. Слушатель достигает при этом лишь первой ступени понимания, приятного ощущения: вроде что-то понял. На второй ступени, достигаемой трудоёмким штудированием основной и дополнительной литературы, обучаемый способен озвучить материал verbatim, не перевирая – именно это требуется на экзамене. Редко, но бывает, что изучающий достиг высшей стадии понимания, то есть настолько въехал в тему, что уже замечает нестыковки в построениях своего гуру и готов вступить с ним в дискуссию. Настоящий Учитель счастлив, когда у него есть такие ученики!

Как бывший преподаватель ряда учебных заведений (Военно-политическая академия им. В.И. Ленина, Московский политический институт, Академия ФСБ России, гуманитарный колледж «НИВА», РАГС при Президенте РФ, Дипломатическая академия МИД России) на основе обобщения личного опыта применения метода структурно-функционального моделирования в преподавании общественных наук, хочу изложить некоторые принципиальные моменты, связанные с моделированием учебной информации. Глубоко убеждён, что данный метод эффективен и надёжен при развитии творческих способностей будущих специалистов, обеспечивает индивидуальный подход в обучении, способствует совершенствованию самостоятельного мышления и созданию на занятиях атмосферы сотрудничества и сотворчества. Идея данного метода была заимствована мною у видного педагога из Донецка В.Ф. Шаталова [Шаталов 79, 87, 90], создавшего оригинальную систему преподавания с использованием опорных конспектов.

Шаталов В.Ф. – педагог-новатор, народный учитель СССР (1990), почётный доктор АПН Украины, заслуженный учитель Украины. Работал в школе преподавателем математики (с 1951) и директором школы. С 1956 года вёл экспериментальную работу с учащимися. Автор системы обучения с использованием опорных сигналов. В этой системе учебный материал представлен в вербально-графической форме. Использует педагогику сотрудничества, игровые формы занятий. Более 60 опубликованных книг, в том числе [Шаталов 79, 87, 90]. Профессор Донецкого института социального образования.

Считаю себя верным учеником В.Ф. Шаталова, хотя виделся с ним в жизни всего лишь однажды. На этой встрече я сказал В. Ф. Шаталову, что его система помогла закончить мне три вуза, все – с красным дипломом, стать доктором наук, профессором, что очень высоко ценю его личный вклад в педагогику. На прощание он подарил мне свою книгу Трудных детей не бывает с надписью: «Победителю-ученику от побеждённого учителя. Слова Жуковского – Пушкину».

По сравнению с традиционной школьной формой обучения эта система имеет ряд преимуществ, таких как:

– гибкость (подвижность) элементов структуры проблемного модуля, возможность дифференцирования и индивидуализации, интеграции содержания обучения; технологическая динамичность и взаимозаменяемость приёмов и методов обучения, системы контроля и оценивания достижений учащихся; возможность прогнозирования учебной деятельности с учётом особенностей учебного материала и специфики конкретного коллектива учащихся;

– концептуальная и организационная простота для учащихся и учителя, позволяющая достигать реальных результатов в решении заданий, которые ставит учитель, переносе оперативных знаний, формировании компетентности;

– систематическая (от занятия к занятию, от темы к теме) самостоятельная деятельность учащихся при обучении, дифференцированная в парах, группах, индивидуально. Специально разработанные вопросы и задания: проблемные, развивающие, логические, стимулируют учащихся систематически готовить домашние задания, изучать дополнительную литературу, что, в конечном итоге, формирует у них такие нравственные качества, как ответственность, целеустремлённость. Итогом этой целенаправленной работы становится общее развитие школьников. В противоположность этому, при традиционном обучении, в частности, на комбинированном уроке, элементы самостоятельной работы и различные виды её организации применяются лишь эпизодически (см. материал на интернет-ресурсе ).

В процессе творческого обогащения и применения на практике его идей, мною была создана своя система (ей-то я и обязан тремя красными дипломами) некоторые её элементы изложены ниже. Данная методика может применяться как в преподавательской, так и непосредственно в аналитической работе.

Смысл метода структурно-функционального моделирования (его также можно назвать и структурно-образным, структурно-логическим) в том, что преподавание учебного курса строится на активном использовании структурно-функциональных схем, в предельно сжатой конспективной форме раскрывающих содержание темы. Они служат отправными пунктами организации самостоятельной работы и стимулируют раскрытие творческих способностей слушателей.

Данная технология обучения позволяет наиболее полно учитывать психологические особенности обучаемых, их ведущие репрезентативные системы – аудиальную, визуальную, кинестетическую, добиваться эффективного преодоления барьеров восприятия.

Кинестетическое ощущение , так называемое «мышечное чувство», – ощущение полного контроля положения и перемещения как отдельных членов, так и всего своего тела в пространстве; особенно развито у спортсменов: гимнастов, акробатов, сноубордистов, прыгунов с шестом, парашютистов, а также у космонавтов; непосредственно связано с функционированием вестибулярного аппарата.

Основой структурно-функциональной схемы служат опорные сигналы (термин ввёл В.Ф. Шаталов) – то есть ключевые понятия, цифры, наиболее сущностные элементы любой информации, выраженные в образной форме – схеме, графике, рисунке, которые являются составными частями модели, отражающей реальные жизненные ситуации, связи, отношения, проблемы и т. д. Схема представляет собой системную модель с такими ключевыми характеристиками, как структура и функции системы, отображаемой моделью. На этих же принципах построена и аналитическая карта проблемного поля, о которой подробнее будет сказано ниже.

В нашей культуре доминирует словесно-логический способ описания мира, дающий максимальную точность и глубину восприятия. Он является наиболее адекватным в научном познании. Другой способ, наглядно-образный, обеспечивает по сравнению с первым максимальную скорость и целостность восприятия, он доминирует в искусстве, но применяется (значительно реже) и в науке: вспомним, например, Периодическую таблицу химических элементов Д.И. Менделеева, наглядную экономическую таблицу Кене (1758), которая, по словам В.В. Леонтьева, Нобелевского лауреата по экономике, послужила отправной точкой его собственных разработок. Методом структурно-функционального моделирования я пытался уравновесить эти два способа восприятия, сделать их равнозначными.

В процессе обучения слушатель должен всем существом «абсорбировать» новую информацию, освоить её, иначе обучение будет малоэффективным. Но существует механизм, связанный с мотивацией к учёбе, не позволяющий это сделать. Обычно, слушая, человек старается понять то, о чём ему говорят. «Понять» – означает объяснить новое старыми переживаниями, понятиями и т. п., то есть приспособить новое к уже имеющейся старой информации. Если приспособить новое к старому не удаётся, оно на уровне самосознания негласно «объявляется» непонятным и отвергается. Т. е. обучения не происходит, так как преодолеть барьер «непонимания» чрезвычайно трудно.

С помощью структурно-функционального моделирования, предоставляющего преподавателю удобные условия для многократного вариативного повторения материала, удаётся снимать барьер «непонимания», увеличивать информационную пропускную способность слушателей, сформировать у них навык целостного восприятия предметов и явлений действительности.

Человеку присуще следующее свойство: как только он узнаёт новое слово, фразу, факт, то пытается эту «мёртвую» словесно-логическую информацию оживить собственным непосредственным переживанием. Не найдя такого в своём опыте, человек подключает фантазию, с помощью которой приписывает неизвестным словам известные переживания, иначе говоря создаёт иллюзию субъективного знания. В противном случае новое слово или фраза в сознании не задерживаются. Но коль новая информация всё-таки «зацепилась», значит, возникли и какие-то переживания по её поводу. Это может происходить как на бессознательном уровне, так и осознанно.

Молодёжная аудитория особенно активно реагирует на сленг. Допустимо ли это для профессионального преподавателя? Если дозированно и к месту – то да. Страшного ничего не произойдёт, если для переключения внимания или в качестве «оживляжа» аудитории вы расскажете какую-то притчу, смешной случай из жизни или просто используете необычное выражение или оборот речи. Это будет своеобразной изюминкой вашей лекции, выступления.

Приведу притчу о двух юношах, движимых жаждой познания и приложивших немало усилий, чтобы добраться до ашрама. Мудрец, в порядке вступительного экзамена, поставил перед ними задачу, на первый взгляд, очень простую: описать пустую комнату, где лишь ваза с водой, а там плавают две рыбки, но почему-то отвёл для выполнения целые сутки. Вначале новоприбывшие простоте испытания обрадовались, но, выстрадав час, смогли вымучить из себя один страничку, другой две, и мудрец в обучении отказал обоим. «Но почему, о, мудрейший?!» – огорчились абитуриенты, и тот ответил: «Даже об одной из этих рыбок я смог бы писать всю жизнь».

Ашрам ( санскр .) – обитель мудреца-отшельника, обычно в трудно доступном месте. Но почему к гуру приходится добираться в такую даль и глушь, не проще ли ему занять кафедру в столичном университете? Есть существенная разница в передаче знания западным мудрецом и восточным. Дом западного мудреца обычно пуст и на замке, потому что хозяин, открывший какую-нибудь мудрую истину, повсюду: на конференциях, симпозиумах, в издательствах, лекционных залах… Он стремится пересадить открытую истину в головы людей хоть бы силой. Восточный же мудрец всегда дома, и двери его открыты, ибо он знает: те, кому знания нужны позарез, сами к нему за ними придут. Меня могут спросить: а как же Конфуций? Есть его письменные труды, их преподают во всех университетах – вроде бы, он типичный западный мудрец? Думаю, ларчик открывается просто: правитель страны тоже оказался не дурак, пригласил мыслителя в гости, создал условия и на редких аудиенциях вываливал ему на голову тысячи вопросов: о земледелии, воспитании детей, военной стратегии, лечении болезней, движении светил, построении геометрических узоров и т. п., и вот учёный, гуляя каждое утро по обширному императорскому саду, прекрасному и безлюдному, размышлял вслух, пытаясь на всё найти ответы и не замечая, что за ним тенью следует писец (их сменяли через полчаса), фиксирующий каждое его слово.

О важности развития внимания и наблюдательности на своих занятиях я говорю постоянно. Это основа основ. Внимание – это всё. Но им нужно также и умело управлять, так как слушатель не может быть стопроцентно внимателен всё занятие. Моменты отвлечения – это нормальное явление, бояться их не нужно. Тем более не стоит призывать к порядку или стращать чем-либо аудиторию.

Наоборот, надо стремиться, чтобы было весело, радостно. Что может быть приятней радостной учёбы? Тут под сурдинку можно давать самый сложный материал! Алгоритм занятия, как правило, прост: напряжение должно чередоваться с расслаблением. Не надо бояться игровых элементов. Но, разумеется, во всём должно быть чувство меры.

Для снятия барьеров восприятия годятся приёмы разогрева психических познавательных процессов. Можно потратить время на разогрев, зато потом за полчаса подать материал так, что он останется в памяти учеников на всю жизнь. Большинство же преподавателей работают всухую, без создания творческой атмосферы или же уделяют этому слишком мало внимания. Сравните с гимнастикой – нельзя же делать упражнения без разминки. А уму порою ещё тяжелее! Чтобы информация закрепилась надолго – должны работать настроенные на приём рецепторы всех чувств: слуха, зрения, осязания. Можно настраивать даже подсознание! Как? Например, вот так. Почаще напоминайте обучаемым, мол, вы всё сможете, всё сумеете, это всё нетрудно. Я, например, часто показываю фотографию только одной клетки головного мозга – нейрона – и поясняю, что мозг человека содержит 17 млрд таких клеток, причём каждая из них по своему строению сложнее ноутбука, и все вместе они способны «переварить», усвоить любое количество информации, включая содержание всех книг РГБ. Главное, знать, как это делается. Далее объясняю некоторые принципы работы человеческого сознания, памяти, мышления. Например, что ничто не пропадает, и чем больше информации хранит мозг, тем больше порядка в нём, так как мозг является самоорганизующейся системой. Происходит такое упорядочивание именно на уровне подсознания.

Я – сторонник принципа конструктивного упрощения. Суть его в том, что о сложных вещах тоже можно говорить доступно. Это не значит опускаться до уровня обывателя, которому для повседневной жизни и общения из богатейшего русского языка вполне хватает двух, двух с половиной тысяч слов. В общественных науках, напротив, процветает такое явление, которое многие называют болтологией. У нас в стране таких мастеров говорить ни о чём хватает с избытком. Пустопорожние разговоры, лишённые смысловой нагрузки и содержания, на уровне эмпирического восприятия «что вижу, о том пою» стали настоящим бичом.

В среде российских учёных встречаются клановость и другие патологии. Во многом можно согласиться с А.С. Шушариным (см. его сайт shusharin.ru), когда он пишет по этому поводу: «Правящий научный клир, находящийся, даже по собственному (правда, косвенному) признанию, в старых парадигмах двух уже нерелевантных «экономизмов», соответственно совершенно невменяем, непосредственно неодолим, непроницаем, вороват, изворотлив, вплоть до антиинтеллектуализма, вроде заявления упомянутого профессора – дай ключ от квартиры, где деньги лежат. Интеллектуальный контакт практически исключён. Весь этот клир как весьма дружная организация (И. Уоллерстейн) в самосохранении будет всё тоньше изощряться, как писал Т. Кун, до погоста своих выразителей, а то и их идейных потомков» [Шушарин б/г].

Метод структурно-логического моделирования учитывает принцип конструктивного упрощения, то есть сведения содержания текста к его смыслу и значению.

Да, каждая схема, модель – это упрощение. Практика показывает: многие слушатели (студенты) не владеют навыками такого упрощения. Это – задача преподавателя! Пока обучаемые не владеют навыками «свёртки» содержательной стороны лекции, это должен делать преподаватель и постепенно учить этому слушателей (студентов).

В моей системе слушатели, прежде всего, обучаются приёмам выделения главных, смысловых моментов в любой новой информации и кодировке их максимально кратким символом, семантический и функциональный объём которого задаётся в ходе обучения. Таким образом, в долговременной памяти слушателя фиксируются континуальные субъективные блоки смыслов. Как показала практика, данный код легче усваивается в процессе обучения и не вызывает психологического напряжения при формировании новых знаний.

Для усиления самостоятельности обучаемых мне приходится часто подчёркивать роль самого слушателя. Например, я говорю: что сила не в учителе и не в излагаемом им учении, она – в ученике! От самого ученика зависит усвоение им учебного материала, особенно в тех случаях, когда он встречается с неквалифицированным преподавателем, которые ещё попадаются и способны запутать самый простой учебный материал.

Есть ещё такое жизненное наблюдение: если хочешь глубоко изучить что-то для себя совершенно новое, возьмись преподавать это другим. Конечно, готовиться к занятиям придётся с колёс , да и неизвестно, усвоят ли что-нибудь ученики, зато сам разберёшься досконально, это точно!

Каждый преподаватель знает, конечно, общие требования в отношении любого выступления или лекции, такие как:

1. Профессиональные знания по теме,

2. Ясность,

3. Наглядность,

4. Направленность (без перескоков с одной темы на другую и обратно),

5. Ритм,

6. Повторы (вариативные),

7. Элемент внезапности,

8. Насыщенность излагаемого (отсутствие воды),

9. Формат передачи информации,

10. Некоторая доля юмора и даже, в какой-то мере, иронии. Вышеперечисленное – это как бы теория, а практика? Повторение, например.

Оно должно быть многократным и вариативным! Естественно, при сохранении основного содержания и смысла.

А как важна интонация! Вопрос на засыпку: какую информационную нагрузку может нести интонация? Давшему верный ответ – интересная книга в подарок. Так вот, правильный ответ – до 40 процентов! Вдумайтесь серьёзно в эту цифру, в ней такое ёмкое наполнение, свидетельствующее о роли наших эмоций! Кого может затронуть холодно-равнодушно прочитанный материал? Это же ведь тоска слушать, даже когда всё верно, но неинтересно!

Конечно, я могу ошибаться, но у меня есть принцип: преподаватель должен хоть на голове ходить, но аудитория должна слушать именно то, что он говорит! Не газеты читать, не спать (и это бывает у иных преподавателей, которые не уважают самих себя и просто стыдятся признаться в своей профнепригодности). Ведь прекрасно видно с кафедры, кто и чем занимается, как и на что отвлекается, чем развлекается. Если число отвлекающихся больше 5 % – тут же останавливайте лекцию и придумывайте что угодно, делайте переключение – наступил момент «прерывности». Смотрите и засекайте (видите, как используется сленговое выражение?), каким образом осуществляют эти переключения внимания аудитории другие преподаватели. Я всю жизнь коплю эти «изюминки».

Со школьных времён помню, как наш учитель физики рассказал быль об Исааке Ньютоне: тот был избран в английского парламент от университетского города Кембриджа и поначалу активно участвовал в законотворчестве, всегда выступал очень доходчиво, разъясняя даже самый сложный вопрос. Когда Ньютона спросили, как ему это удаётся, он ответил: «А очень просто. Я выбираю в зале самое тупое лицо и объясняю конкретно ему до тех пор, пока оно не просветлеет…». Доходчивая шутка. Со временем активность Ньютона-парламентария иссякла. Он посещал все заседания пунктуально, мог часами сидеть неподвижно и безмолвно. Окружающие ему сочувствовали, подозревая нервную депрессию, но на самом деле он интенсивно работал, размышляя над трудными научными проблемами, от гвалта спорящих депутатов, порой яростного, он умел отключаться.

Лишь на исходе его парламентского сидения случилось нечто невероятное: учёный встал и попросил слова. В зале моментально воцарилась мёртвая тишина, все головы повернулись к нему. Оратор был краток: «Пусть закроют окно – дует», и сел на место.

Методика структурно-функционального моделирования – это, конечно, не панацея. Она должна быть составной часть всей методической системы преподавателя-аналитика, лишь одним из его интеллектуальных инструментов. Разве может обойтись, скажем, преподаватель без коммуникативных навыков? Современная психология даёт нам большие возможности для этого.

Непосредственно в информационно-аналитической работе эта методика имеет некоторые особенности. Аналитику приходится моделировать не учебный материал, а реальные и очень сложные процессы в различных сферах жизнедеятельности государства и общества.

Так, моделированию подлежат:

• общее проблемного поле;

• проблемная ситуация;

• структура проблемы (проблем);

• пути решения проблем.

Это минимальный набор, он может быть значительно расширен в зависимости от конкретных целей и задач ИАР.

Мозговая атака – известный оперативный метод аналитической работы. Его создатель – А. Ф. Осборн (Osborn) использовал его впервые ещё в 1938 году, назвав его «brainstorming» (мозговой штурм, мозговая атака) [Осборн 57], [Микалко 07]. «Мозговая атака» – способ генерации идей, с помощью которых в дальнейшем можно решить ту или иную проблему. Применяется в случае необходимости полного, оперативного и неконфликтного учёта и структурирования мнений участников, включённых в некоторый процесс, в том числе и политический. Метод мозговой атаки коренным образом отличается от дискуссии и предполагает спонтанное высказывание идей всеми приглашёнными, включая неспециалистов, а также отказ от всякой критики идей. Его лучше всего использовать для решения задач, которые не являются точными и специальными. При решении очень сложных задач, в особенности технического характера эффективность применения этого метода менее вероятна, чем при решении задач более общего типа. Более конкретное описание метода здесь приводить не будем, он широко известен и описан во многих источниках. Из личного опыта проведения «мозговых штурмов» в научно-аналитических подразделениях ФСБ России могу лишь сказать, что данная методика исключительно эффективна и полезна. Жаль только, что применяется она всё-таки редко.

Единственная задача «мозгоатакующего» коллектива – это выдвижение идей; категорически запрещается всем участникам начинать фразы со слов «Нет», «Это невозможно…» и т. п. Это связано с тем, что 95 % людей не могут творчески работать в условиях моральной угрозы, морального давления. Также очень важны условия проведения мозгового штурма.

• Свободные ассоциации приветствуются; чем смелее и необычнее замысел, тем лучше; члены коллектива должны высказать все появившиеся у них идеи.

• Весьма важно множество замыслов; чем больше замыслов, тем больше вероятность их использования; доказано, что количество замыслов рождает их качество.

• Комбинирование и улучшение замыслов желательны; участники совещания должны взаимно улучшать, комбинировать и направлять замыслы остальных. Замыслы других могут быть использованы как «трамплин» для зарождения новых мыслей у каждого участника. Наилучшие замыслы индивида являются, как правило, комбинацией замыслов других членов ВТК.

«Мозгоатакующее» совещание никогда не должно быть формальным. Единственным формальным моментом является запись мыслей (лучше всего на диктофон, когда все выкрикивают идеи в диком гвалте). Совещание ведётся в форме дружеской беседы. Шутливые предложения по решению проблемы тоже фиксируются.

При проведении мозговой атаки следует создать непринуждённую атмосферу в группе. Этому содействуют состав группы, поведение руководителя, помещение, освещение и т. д. Никто из участников не должен бояться того, что его высказывания не представляют ценности. Предложения или идеи нельзя негативно оценивать ни словом, ни жестом, ни интонацией. Наоборот, желательны их поддержка и развитие. Свои идеи участники должны высказывать откровенно и свободно. Не надо бояться нереальных идей. Нередко именно они ослабляют скованность группы и являются первопричиной рождения оригинальных идей. Чем больше идей, тем лучше. Надо стремиться к тому, чтобы предложения поступали быстрее, это тоже уменьшает скованность группы. Хотя опыт проведения «мозговых атак» и показывает, что с увеличением числа предложений ухудшается их качество, но зато, в конечном счёте, увеличивается количество оригинальных предложений. В некоторых случаях группа выдвигает более 200 идей в час. Работает принцип: отбирайте лучшие идеи, а не отбрасывайте худшие. Не устанавливайте авторство идей. Самые лучшие идеи – плод коллективного творчества.

О нетривиальности предложений. У человека многие идеи могут приходить во сне. Этому феномену множество подтверждений – известно, что Д.И. Менделеев открыл таблицу химических элементов во сне, А. Эйнштейн писал в своих мемуарах, что большинство его открытий (в том числе теория относительности) были сделаны во сне. Зингеру приснилась идея иглы с ушком вблизи острия (в виде мчащегося на него улана с копьём, а вблизи острия развевался бело-красный флажок), позволившая ему сконструировать первую швейную машинку. По мнению австралийских психологов Аллана Снайдера и Джона Митчелла, наш мозг, решая какую-либо проблему, способен рассматривать любые, даже самые «дикие» варианты решения. Но высшие разделы мозга «редактируют» результаты, отбрасывая всё, не укладывающееся в так называемый «здравый смысл». Во сне эта «цензура» отключается или хотя бы ослабевает, пропуская в сознание «безумные» варианты, которые иногда оказываются просто гениальными. Лауреат Нобелевской премии, один из изобретателей лазера А.М. Прохоров как-то в интервью сказал: «Озарение часто приходит во сне. Если боишься, что, проснувшись утром, забудешь ночную догадку, перед сном положи рядом стенографистку» (см. Благодарение, № 1, 2011, С. 8 на интернет-ресурсе blagoda.com/magazine). Метод сценариев – преимущественно качественное описание возможных вариантов развития исследуемого объекта при различных сочетаниях некоторых условий.

Он в развёрнутой форме показывает возможные варианты будущих событий для их дальнейшего анализа и выбора наиболее реальных и благоприятных условий. Этот метод хорош для первичного упорядочения проблемы, получения и сбора информации о взаимосвязях решаемой проблемы с другими и о возможных и вероятных направлениях будущего развития. Группа квалифицированных профессионалов начинает с составления плана сценария, где стремится наметить области, которые не должны быть упущены из поля зрения при постановке и решении проблемы. Сценарии различной направленности обычно пишутся разными группами людей, последовательно излагающими своё видение вероятного хода событий. Включение в группу разных специалистов помогает потом проследить развилки, предусмотренные сценарием.

Сценарий может быть написан как полный, самодостаточный документ или же включён в качестве отдельного этапа в более общий системный анализ. В этом случае он будет выступать в качестве начального этапа (анализ проблемы) и одного из промежуточных (прогноз и анализ будущих условий).

Метод сценариев был разработан корпорацией РЭНД в качестве вспомогательного средства для исследований в области стратегических проблем. При использовании данного метода предпринимается тщательно продуманная попытка написать искусственный сценарий будущих событий, служащий основой для рассмотрения ещё не возникших политических и социально-экономических проблем. Сторонники составления сценариев утверждают, что их метод помогает воображению, что этот приём заставляет учитывать реалистические детали вместо абстрактных концепций, создаёет возможности, которые могли бы не возникнуть при обычном анализе, позволяет разработать и рассмотреть будущие альтернативы, а также сосредоточить внимание на взаимосвязи событий. При этом не предполагается, что сценарии должны быть точными или предсказывать будущее.

В большинстве наук, содержательно изучающих конфликты, основные понятия задаются пока ещё при помощи чисто словесных описаний, оставляющих возможности различного их понимания и истолкования – таков, в частности, метод Дельфи (дельфийский метод), названный так в честь дельфийского оракула [Долки 69], [Халперн 00].

В Древней Греции главным прорицалищем был Дельфийский оракул при храме Апполона в Дельфах. К храму несли богатые дары и спрашивали о будущем. Надышавшись дурманящих испарений из расщелины в скале, главная жрица ( пифия ) впадала в транс, бормоча и выкрикивая малопонятные обрывки фраз, которые, по большей части, можно было истолковать как в одном, так и в другом, прямо противоположном первому смысле.

Метод Дельфи разработан корпорацией РЭНД в 50–60-е годы прошлого века, область применения – стратегическое планирование. В России практически не используется, так как стратегический анализ у нас пока мало востребован. Особенности метода: заочность, многоуровневость, анонимность. Базовым принципом метода является положение, что некоторое число (до 20) независимых экспертов, часто не связанных между собой, лучше оценивает и предсказывает результат, чем структурированная группа (коллектив) экспертов. Суть метода заключается в том, чтобы с помощью серии последовательных опросов добиться максимального консенсуса при определении правильного решения. Анализ проводится в несколько этапов (обычно в 3 этапа), результаты опросов обрабатываются статистическими методами. Изучение причин расхождений в оценках экспертов позволяет выявить незамеченные ранее аспекты проблемы.

Теория игр, математическая теория оптимальных решений в конфликтных ситуациях, также активно используется при подготовке будущих аналитиков. Поскольку участники конфликта, как правило, заинтересованы в том, чтобы скрывать от противника свои действия, ситуация задач теории игр является ситуацией принятия решений в условиях неопределённости. Логической основой теории игр является формализация содержания и понятий конфликта, принятия решения о путях его разрешения и оптимальность этого решения. Конфликтом называют явление, когда налицо одно или несколько противоречий, и субъекты (участники, игроки) имеют различные цели и располагают некоторым множеством способов действия – стратегий. Игроки могут объединяться в коалиции, т. е. объединять свои интересы в конфликте. В этом случае рассматривают стратегии коалиции, а не отдельных игроков. [Нейман 70], [Раскин 08], [Вильямс 09].

В корпорации РЭНД теорией игр занимались очень плотно и довольно большое число сотрудников, из которых выделяют, например, философа по образованию Н. Долки (Dalkey), автора нескольких трудов, который много рабочего времени проводил за военными играми. Эти игры, имитируя условия подлинного кризиса, помогли научным работникам РЭНД овладеть технологиями решения проблем в области обороны [Долки 64].

Военные игры проводятся отделом операционных систем. Во время игр создаются ситуации, близкие к действительности. Выявляется действенность разведки, различных систем вооружения, радарных установок. В результате игр выявляются многие недостатки. Так, например, одним из последствий этих игр явилась замена некоторых видов вооружения на более современные, введение медиапланирования (создания, проверки, обновление управленческого контура, внедрение ИТ).

Игры используются также как метод прогнозирования международных отношений, для разработки возможных вариантов будущих международных кризисных ситуаций путём имитации развития событий. Популярность имитационных игр, несмотря на некоторый спад в увлечении ими в конце 1960-х годов, и сейчас остаётся весьма высокой. Они применяются в десятках исследовательских центров и высших учебных заведений США.

Сравнение с отечественной ситуацией по данному вопросу явно не в нашу пользу. Работа ММК под руководством Г.П. Щедровицкого, где в своё время начали разрабатывать игротехнику, лишённая какой-либо государственной поддержки, на американском фоне просто выглядит самодеятельностью. Говорю об этом с крайним сожалением! Ведь что характерно – ситуация вновь и вновь повторяется, я испытал это на собственной шкуре. Как тормозили аналитику нас в стране тогда, так продолжается и по сей день!

Главным в этой интеллектуальной технологии для нас является то, что конфликты в теории игр делятся на два класса – антагонистические в играх со строгим соперничеством и неантагонистические в играх с нестрогим соперничеством. В первом случае интересы сторон прямо противоположны и непримиримы. Победа одной стороны означает поражение другой. В игре с нестрогим соперничеством интересы сторон сталкиваются, но их нельзя считать прямо противоположными, поскольку существует более или менее обширная область компромиссов, уступок, сотрудничества. В период перестройки М.С. Горбачёв, а за ним и все советские СМИ щеголяли новомодным словечком консенсус (согласие, достигнутое путём взаимных уступок), но от частого употребления к месту и не к месту оно было дискредитировано, затёрто и стало ироническим синонимом заумной пустой болтовни. Итог неантагонистической игры не является столь строго определённым, как в случае игры со строгим соперничеством. Западные эксперты по теории игр понимали опасность прямого противостояния и сделали ставку на иные подходы: предпочитая душить в объятиях, навязали СССР игру с нестрогим соперничеством. Результат – их победа в холодной войне – известен. Россия, страны СНГ и бывшего соцлагеря до сих пор платят контрибуцию в разных формах за это поражение.

Метод военных игр, разработанный корпорацией РЭНД, тесно связан с методом составления сценариев. В наиболее простой форме он предусматривает, что участники игры принимают на себя роль государства в целом, отдельной группы или лица, принимающего решение, например, выступают в качестве «Испании», «католической церкви в Испании» или «Генерального секретаря ООН» и изображают их действия в ответ на критическую ситуацию. Чаще всего в корпорации РЭНД использовали игры для искусственных экспериментов в заведомо нереальных условиях. В простейшей кабинетной форме игры проводили для подготовки сотрудников с учётом требований, возникающих в кризисной ситуации. Особенно популярной такая форма была в Пентагоне и Госдепартаменте США в начале 60-х. Упрощённая игра этого типа могла начинаться, например, с предположения об атомном взрыве в штате Юта, и участник игры, выступающий в роли президента США, не знал, произошёл ли взрыв в результате преднамеренной иностранной диверсии, какой-либо неисправности или же это дело рук доморощенного безумца.

Для осуществления операций в большинстве игр используются компьютеры, причём действия лиц, принимающих решения, влекут за собой вычисления таких переменных, как оптимальная структура подразделений Вооружённых сил или количество потерь, которые, вероятно, будут понесены при проведении какой-либо акции. Например, в играх, организованных Минобороны США и проводившихся корпорацией РЭНД, несколько групп, реально находившихся в различных «фабриках мысли», военных учреждениях и в Агентстве по контролю над вооружением и по разоружению, были связаны закрытой компьютерной сетью, охватившей всю страну. Игры состояли из нескольких этапов, и на каждом из них имитировались возможные кризисы и войны, для того чтобы определить, в какой мере такие переменные, как технический потенциал, вооружение, а также численность, количественный и качественный состав Вооружённых сил великих держав могут повлиять на окончательный исход.

Эти игры потребовали от специалистов РЭНД полного напряжения сил и привели к разработке различных альтернатив, они оказали также влияние на эволюцию важнейших политических решений. Традиция таких игр берёт начало ещё с 50-х годов, когда изучалась возможная роль авиации в случае войны на Среднем Востоке. Весьма важным для качественного значения таких разработок является то, что они имеют и программно-компьютерное обеспечение.

Техника имитации (Simulation Technique) также представляет собой интересную аналитическую методику. Эта компьютерная программа зародилась в стенах корпорации РЭНД, где был написан ряд работ на эту тему [Гейслер 60], [Ньюэлл 61], а позднее подхвачена рядом других учёных, в том числе и в СССР. Наибольшее практическое применение методика имитации нашла при изучении советской системы. Эта программа позволяла учесть сколь угодно большое число постоянно меняющихся и неопределённых факторов. Поэтому её приняли в качестве методологического средства реализации разведывательно-исследовательских разработок в США, направленных против Советского Союза. Сложные системы логично рассматривать только в динамике, понимая, что изменения, происходящие в них на наших глазах, вызваны отнюдь не только что оказанным на них существенным воздействием, а опосредованы целой цепочкой воздействий и ответных реакций систем на протяжении прошлого периода времени, уходящего вглубь лет, десятилетий и даже веков. Для моделирования таких систем начали широко применять методы имитации поведения систем с использованием компьютерной техники. Имитационная модель описывает структуру и внутреннее взаимодействие в системе на особом (специализированном) алгоритмическом языке имитации. Методы имитации более трудоёмки, чем математические методы, менее изящны и лаконичны, но зато имитация обладает большей эвристической силой, проста в использовании и широко доступна для восприятия людьми, не подготовленными специально к работе с моделями.

В отличие от математической модели имитационная модель допускает вмешательство в её функционирование на любом этапе моделирования, перестройку, вставку, устранение или замену отдельных блоков модели без существенной перестройки остальных; её структура независима от свойств используемых переменных и от точности исходных данных. В силу своей гибкости, хорошей адаптируемости к условиям моделирования, нечувствительности к изменениям структуры и свойств переменных имитационные модели отлично соответствуют особенностям применения системного анализа к исследованию сложных систем [Козлов 74].

Электронное моделирование и создание виртуальных систем помогают имитировать работу других, реальных систем, которые могут быть самыми разнообразными – от модели человеческого сердца до проектируемой системы оружия. Подобные возможности открывают перспективу для проведения экспериментов в условиях, не существующих в реальном мире.

Аналитическая система «Фэкшинз» (англ. factions – «Распри»). По окончании II Мировой войны шаги Советского Союза становились всё более непредсказуемыми, и прогнозы, построенные на приписываемом его руководству оперативном коде [Лейтес 50] с каждым годом всё более и более не совпадали с реальностью. Такая ситуация складывалась вследствие того, что само руководство КПСС и СССР размежевалось, по большому счёту, как минимум на два лагеря, а по отдельным вопросам и того более, и всё труднее было выработать компромиссное решение для противостояния двух сверхдержав. Американским аналитикам потребовалась более современная методика, и она была выработана. Такая система была разработана и введена в действие в 1984 году специалистами ЦРУ США. Главная её цель заключалась в составлении с помощью специальных компьютерных программ прогнозов динамики развития политической и экономической обстановки в зарубежных странах. Эксперты и аналитики, занимающиеся исследованиями в рамках этой системы, заявляют, что на основании многолетнего опыта её использования можно с большой долей уверенности говорить о высокой точности прогнозов. В частности, по их словам, с помощью методики «Фэкшинз» в мае 1991 года был предсказан августовский путч в СССР. Долгое время методика была строго засекречена. Активно использовалась эта система и в годы «перестройки».

Сама же работа более всего напоминала методику мозговых штурмов, то есть дискуссию, когда сначала каждый участник высказывает своё суждение по обсуждаемой проблеме, максимально обосновывая его, а окончательное решение принимается консенсусом. Методические приёмы были следующие.

• Определение объектов исследования. Таковых в итоге оказалось три: пути развития российской экономики; отношения, складывающиеся между центром и регионами; политика России по отношению к США.

• Определение состава ключевых игроков – личностей или групп, наиболее влиятельных в исследуемой области. В каждом из трёх случаев состав немного менялся. Естественно, главными «игроками» во всех случаях были ведущие политики, аналитики и эксперты.

• Каждый игрок получает оценки в баллах (от 1 до 100) степени своего влияния на проблему и степени своей заинтересованности в ней.

• Игроки распределяются по шкале, также разделённой на 100 частей между крайними позициями.

• Данные загружаются в компьютер, и результат выводится в виде готового продукта – экспертной оценки и диаграммы, показывающей место и влияние самых главных игроков.

Сама методика «Фэкшенз» была закрытой, но её первооснова стала вскоре известна советской стороне и, если говорить упрощённо, заключалась в том, что весь дипломатический корпус, западные журналисты, аккредитованные в Москве, и кремленологи были заняты поиском информации, характеризующей расклад сил на советском политическом Олимпе. Их интересовала любая информация о процессе принятия решений на высшем уровне советского политического руководства, о борьбе между сторонниками различных тенденций развития, между ведущими политиками, претендующими на лидерство. Методы сбора информации были самыми примитивными и косвенными: от сбора слухов до оценки степени влиятельности конкретных политиков по расположению членов Политбюро на мавзолее Ленина во время празднеств. Исходя из характеристик персоналий, олицетворявших различные тенденции развития страны, делались выводы о том, каким именно путём СССР пойдёт дальше.

В 90-х в правительственной газете Известия был опубликован материал Ю.М. Батурина, бывшего тогда помощником Президента России по национальной безопасности. Там, в частности им дана и методу «Фэкшенз» довольно высокая оценка. Первый важный аспект этой модели заключается в её подтексте, согласно которому считается принципиально возможной адекватная формализация динамики политических процессов. Методика «Фэкшенз» как раз и отличается способом представления, в котором параметры состояния общества, отражающие политическое устройство, социально-политическую систему, расщепляются в спектр своеобразной «призмой» – интеллектом экспертов.

Такой подход, безусловно, является строго научным. Основной практической проблемой на этом пути описания является лишь ширина спектра, необходимая и достаточная для построения достоверных прогнозов. Отдадим и мы должное достоинствам «Фэкшенз». Прежде всего, измерению процессов в трёх ракурсах: ведущих хозяйственных отраслей, регионов и политиков. Каждая из действующих сил развития общества имеет свою направленность и свой «вес». Понятно, что методика «Фэкшенз» имеет гораздо более широкое поле применения, нежели упомянутое.

Индекс потребительских настроений (Consumer Sentiment Index).

После II Мировой войны американский бизнес и правительство США были обеспокоены вопросами о путях реализации населением весьма значительных сбережений, накопленными за время войны. Будут ли их тратить? Если будут – то как и на что? Это важно было знать, потому что в рыночной экономике именно рядовой массовый потребитель является главной фигурой. Потребительские расходы, скажем, в США составляют, по разным оценкам, от двух третей до трёх четвертей ВВП. Американские учёные и аналитики вовремя пришли к выводу, что потребительское поведение является главным фактором экономики. Вот почему ещё в 1946 году согласно разработке университета штата Мичиган для анализа социально-экономических процессов был введён показатель, получивший название Индекс потребительских настроений (ИПН). В его основе лежали данные опроса 2400 человек в 101 точке страны, отобранных по социальному положению, полу и возрасту так, чтобы они наиболее точно представляли мнение всего населения страны. ИПН в США занимался Центр изучения закономерностей реакции потребителя. В изданной у нас переводной литературе указывалось, что это была «первая фабрика мысли, выражающая интересы потребителей». На самом деле она не выражала интересы потребителей, она их учитывала, делая, скажем откровенно, из этих же самых потребителей управляемые объекты. В Советском Союзе за всё время только известный аналитик С.Е. Кургинян (о нём речь ниже) лишь однаждысказал о взаимосвязи между уровнем жизни и сменой строя. Сделал он это в 1991 году в закрытых материалах для ЦК КПСС, позднее они были опубликованы. В корпорации РЭНД этими вопросами занимался О. Хелмер, причём первая конференция состоялась ещё в 1947 году. ИПН сам по себе есть метод только отслеживания информации, но в целом, благодаря огромному прогнозирующему эффекту, он применим и в технологиях социального проектирования.

Предполагаю, что «помощь» Западу в сборе информации о советском обществе с советской стороны была, причём её качество было довольно высоким. Как представляется, информацию могли доставлять Центр по изучению общественного мнения при ЦК КП Грузии, социологические службы, действующие при Ставропольском крайкоме и Свердловском обкоме КПСС и которые находились под контролем и прикрытием соответствующих первых секретарей региональных комитетов партии – Э.А. Шеварднадзе, М.С. Горбачёва и Б.Н. Ельцина. Особое внимание уделялось поведению жителей Москвы и Ленинграда – в самом деле, масса событий перестройки произошла именно в этих городах, а не где-то на периферии. Здесь исходили из того правила, что бунты – удел провинций, а революции – столиц. Поэтому обе столицы рассматривались как отдельные социальные системы, для них давались отдельные оценки и, соответственно, здесь должны быть свои ИПН.

Кейс-технологии (Computer aided system engineering – CASE, компьютерная поддержка проектирования систем). Современный рынок насчитывает сотни кейс-продуктов. Кейс-технологии отличаются стремлением вскрыть логику процессов там, где обыденное сознание видит лишь груду ничем не связанных между собою феноменов. Там же, где учёные видят лишь компоненты, принципиально не сводимые в единое целое, специалисты по кейс-технологиям видят процессы, различные по типологии, но тем не менее способные к сводимости по общим знаменателям.

Так, например, одна из чаще всего используемых простейших методологий это IDEFO (англ. Integration Definition for Function Modeling) – методология создания функциональной модели производственной среды или системы. Она была разработана на основе языка функционального моделирования SADT (англ. Structured Analysis and Design Technique) в середине 70-х годов. С тех пор системные аналитики всего мира используют этот подход для разработки компьютерных программ долгосрочного и стратегического планирования, создания программного обеспечения оборонных систем, управления ресурсами. В рамках специальной программы методы SADT были стандартизованы, после чего и получили название методологии IDEFO. С 1981 года ВВС США потребовали, чтобы все фирмы, участвующие в конкурсах на заключение контрактов, представляли и обосновывали свои предложения в терминах IDEFO. С помощью данной методологии легко описываются управление, обратная связь и механизм исполнения.

Главная конструкция IDEF0-модели это её функциональный блок. В основе методологии лежат следующие правила: функциональный блок преобразует входы в выходы; управление определяет, когда и как это преобразование может или должно произойти; механизм непосредственно осуществляет это преобразование. IDEFO-модели – это не блоки и не диаграммы, как таковые, а предписывающие диаграммы, они представляют вход/выход каждого преобразования и «подсказывают» правила этих преобразований.

Методология IDEF1Х так же, как IDEFO, относится к числу языковых средств моделирования IDEF, но, в отличие от IDEFO, представляет собой программное средство семантического (смыслового) моделирования данных, основанное на ER-концепции (англ. Entity – Relationship, «сущность – отношение»), его создал исследователь П. Чен (Chen) на базе так называемой «концептуальной схемы». Компонентами этой системы являются сущность, отношения между сущностями, атрибуты сущностей. Одним из важнейших компонентов является отношение «многие-ко-многим», характеризующее связь между двумя сущностями, когда каждый элемент первой сущности связан с произвольным (в том числе нулевым) числом элементов второй сущности, а каждый элемент второй сущности связан с произвольным (в том числе нулевым) числом элементов первой сущности. Такого рода подход позволил детализировать любой анализ до такого уровня, что все бесконечно сложные виды отношений типа «многие-ко-многим» были раскрыты и заменены соответствующим множеством простых отношений.

Средство IDEF1Х применялось для «проектирования деятельности» как отдельных лиц, так и целых организаций союзного уровня, способных повлиять на всю сложную систему СССР. Оно включало:

• анализ важнейших подсистем с полным учётом управленческих связей, а также изменений комбинаций связей, в том числе неформальных;

• рекомендации по встраиванию чужеродных элементов, связанных с определёнными сегментами в системе для свёртывания программ и изменения целей (или отказа от их достижения, а также по совершенствованию управленческой деятельности самих США таким образом, чтобы ряд элементов СССР стал её «гармоничным продолжением».

Именно кейс-технологии и математический инструментарий позволяют успешно решать задачи такого рода.

Математические методы. Корпорация РЭНД разработала или адаптировала для аналитической работы также целый ряд весьма сложных и тонких математических методов, в частности линейное программирование, динамическое программирование, метод Монте-Карло, нелинейное программирование, определение очерёдности проблем, а также новые подходы в области футурологии и технического прогнозирования. Самый знаменитый из этих методов – метод Дельфи (см. выше).

Метод PPB («Пи-Пи-Би», англ. planning-programming-budget – планирование-программирование-бюджет, ППБ) также получил большую известность и распространение.

США для прогнозирования своей внешней политики использовали и обычные методы, но делали это через использование новейших средств. Так, например, в рамках Межуниверситетского консорциума политических исследований в Мичиганском университете работает Архив внешнеполитических исследований. Информация архива, накапливаемая и хранимая в компьютерной памяти, становится достоянием всех членов консорциума, а также на коммерческой основе предоставляется исследовательским центрам других объединений. Правда, эта информация почти исключительно о событиях прошлого, но она служит базой для проведения многочисленных новых прогностических исследований с применением математических методов (например, экстраполяции).

Можно привести ряд примеров подобных «банков данных» (БД), активно используемых самым широким кругом исследователей [Шевякин 05]. Это данные по таким вопросам, как:

• внутриполитическое развитие отдельных стран, например, «Исследование политических изменений в Великобритании, 1963–1970» это анализ событий, приведших в результате к исчезновению британских колоний, что по-своему можно рассматривать как «генеральную репетицию» уничтожения советской империи; главный блок этих данных содержит результаты специального выборочного опроса 2922 человек по 28 пунктам в 14 турах;

• двусторонние отношения отдельных стран; так в БД «Региональное взаимодействие в Азии, 1956–1968. Попарное взаимодействие азиатских стран друг с другом»; исследованы 272 различных сочетания азиатских стран по 21 показателю: торговля, дипломатический обмен, договоры, конфликты, членство в международных организациях;

• развитие политической обстановки в отдельных регионах представлено закодированными и разбитыми по 7 «переменным» данные о 10 тыс. внешнеполитических событий на Ближнем Востоке в 1949–1969 годах с участием Израиля, Египта, Сирии, Иордании, Ливана, Ирана;

• политические события глобального масштаба представляет «Проект Запад – Восток»; это данные по 15 тыс. событий во взаимоотношениях стран НАТО и Организации Варшавского Договора (ОВД) плюс Югославия и КНР за период 1945–1965 гг.;

• международные союзы и коалици; так БД «Данные по международным военным союзам: 1920–1957» содержит данные по 44 показателям для 137 союзов, заключённых в этот период; показатели включают принципы создания союза, основные характеристики его членов, судьбы союзов;

• развитие системы международных отношений – «Международные регионы и международная система»; исследование содержит данные по частям системы международных отношений с «социальной и культурной однородностью», по группировкам с похожими «политическими подходами и внешним поведением», измеренным по результатам голосования в ООН и т. д.;

• международные организации – «Объединённые Нации и колониализм», данные по 1166 случаям голосования в ООН по этому вопросу за период 1946–1967;

• международные конфликты и кризисы – «Политические конфликты: 1944–1966», данные для 323 конфликтов в различных странах и регионах мира по показателям степени их остроты, типам имевших место военных операций, методам разрешения и результатам для внешней политики США;

• войны – «Международные подсистемы: данные по войнам», данные собраны для войн за период 1649 –1963 годов для 21 международной подсистемы, «переменные» включают: длительность войны, тип, участников, интенсивность боевых действий, результаты войны;

• сопоставление 1700 цивилизаций по 1400 параметрам («модели ЮНЕСКО»).

В современной зарубежной и отечественной общественной науке существует заложенная П.А. Сорокиным ещё в 50-х годах традиция сравнительного анализа макросоциологических и культурологических теорий Н.Я. Данилевского, А. Тойнби, В. Шубарта, А. Кробера, Ф. Нортропа и др. В этом ряду можно отметить сближение подходов Н.Я. Данилевского и А. Тойнби ввиду не только их относительной хронологической близости, но и многочисленных концептуальных совпадений в толковании хода и структуры мировой истории.

Концепция «cost – effectiveness» (англ., «издержки – эффективность», советский аналог этого термина: соотношение цена – качество) пользуется популярностью в правительственных ведомствах США. Она предусматривает применение методов экономического анализа для принятия решений и используется при перспективном планировании. В ней основное внимание уделено задачам, а не объектам, она особенно подходит, когда имеется несколько возможных путей для достижения какой-либо цели. Анализируя экономический аспект альтернативных способов действия, лицо, осуществляющее планирование, получает представление о наиболее экономных путях достижения своей цели.

Её метод предназначен для решения ряда физических проблем путём проведения серии статистических экспериментов, когда точность зависит от количества предпринятых попыток. Многие математики утверждают, что без него водородную бомбу не удалось бы создать столь быстро. Корпорация РЭНД использует этот метод для определения траекторий искусственных спутников, анализа атмосферы других планет, в проектировании систем связи и т. д.

Метод «Content Analysis» (англ., «контент-анализ») также широко известен и применяется как социологами, так и информационно-аналитическими подразделениями спецслужб для извлечения информации из открытых источников. Спецслужбы США, других западных стран, накопили колоссальный опыт получения информации из открытых источников в отношении СССР и нынешней России.

Так, в марте 1989 года американская газета Washington Post писала: «Открытость Советов во многих технических вопросах анекдотична. Однако это не просто феномен перестройки. Бывший армейский инженер, работавший в начале 60-х в Управлении по ядерному оружию, рассказал об исследователе из корпорации РЭНД, которому поручили собрать из открытых советских публикаций всю информацию о последствиях применения ядерного оружия в космосе. Когда спустя шесть месяцев он пришёл с докладом, американцы были вынуждены срочно созвать секретное совещание». В той же публикации «Вашингтон пост» говорилось и о способах получения доступа к новейшим российским разработкам. Каковы же эти способы?

По моему мнению, одним из главных способов было искусство заимствования идей из научной литературы, издающейся в России. Другой способ получения доступа к разработкам состоит в предоставлении грантов и заключении прямых контрактов на исследовательские работы. В настоящее время этот способ легальной разведки против интересов России принят как основной.

Американская аналитика также традиционно сильна в использовании интуитивно-логических методов, основанных на знаниях и интуиции экспертов по различным проблемам международных отношений. Предполагается, что специалист всегда знает и готов сказать о будущем больше, чем он может обосновать и доказать строго научным образом.

Метод перекрёстной корреляции, модификация метода Дельфи, ныне получает развитие в США как позволяющий учитывать взаимное влияние возможных будущих событий и поэтому повысить достоверность прогнозов. Идея использования перекрёстной корреляции событий для прогнозирования в принципе проста. Все события записываются в матрицу, и между ними устанавливаются, а затем количественно оцениваются перекрёстные связи. Чем больше вводится в матрицу событий, тем точнее прогноз. В компьютер можно ввести до миллиона случаев перекрёстной корреляции.

Компьютерное моделирование позволяет создать большее число сценариев и определить вероятность их осуществления. Считается, что, применяя этот метод, можно также более обоснованно вырабатывать внешнеполитическую стратегию, ускоряя наступление желаемых событий или, наоборот, замедляя развитие явлений нежелательных.

Из собственно математических методов исследователи, в первую очередь, используют построение математических моделей: будучи созданы и проверены, они становятся методом и инструментом исследования. В американской практике есть два основных пути построения таких моделей: эмпирический и нормативный. Первый выражается в анализе большого числа количественных данных, собранных на базе какой-либо весьма общей, предварительной гипотезы исследования. Другой предполагает с самого начала весьма точное определение структуры и процессов объекта исследования на основе имеющихся теорий.

На протяжении последних лет заметное развитие получили комбинированные методы и методики, призванные компенсировать специфические недостатки отдельных методов.

Одну из интересных комбинированных методик разработал Т. Робинсон из корпорации РЭНД с участием сотрудников Института проблем войны и мира Колумбийского университета. Первым вариант этой методики известен под названием «прогнозирование альтернативных вариантов рельефного будущего». Суть этой методики в последовательном прогнозировании будущей военно-политической обстановки (без учёта её вероятности), проблем и возможностей, возникающих перед политическим руководством, в определении его целей и возможных действий в условиях создающейся неопределённости. Используется, в частности, матрица проблем и особенности действий будущих правительств в отдельных странах; для окончательной оценки вероятности событий применяется метод «Дельфи».

Метод линейной экстраполяции состоит в распространении прошлых и нынешних ситуаций на будущее с помощью графоаналитических построений.

Графоаналитический метод основан на анализе системы с выделением нескольких уровней иерархии через построение триады: «дерево целей – дерево решений – дерево ресурсов».

Expert Systems (англ., Экспертные системы) – направление, предусматривающее создание ПО для компьютеров V поколения, с тем чтобы они оперировали не только данными, но и знаниями, как это делают эксперты при выработке умозаключений. Корпорация РЭНД стала одной из организаций, активно работающих в области построения таких систем, основанных на использовании знаний.

PATTERN-design, ПАТТЕРН-проектирование (от англ. Planning Assistance Through Technical Evalution Relevance – «помощь планированию посредством относительных показателей технических оценок»). Слово «pattern» означает «шаблон, модель, образец, схема», и сама аббревиатура, почти точная, умышленно его воспроизводит. Применяется ПАТТЕРН при планировании НИОКР для достижения целей в условиях неопределённости (то есть в сложных, противоречивых системах); при выделении функциональных подсистем; в принятии решений с помощью ПО, позволяя наиболее чётко формулировать политические цели по уровням – их число может быть сколь угодно большим, но при этом они должны быть взаимосвязаны: от глобальных целей до их функциональных элементов.

Метод коллективной экспертизы. При принятии важных управленческих решений целесообразно использование коллективных экспертиз, обеспечивающих большую их обоснованность и эффективность. Разрабатываемое управленческое решение в этом случае получает разностороннюю оценку и аргументированность. Методы коллективной экспертизы, внимание к которым было привлечено с начала 60-х годов, в настоящее время достаточно продвинуты. К их числу можно отнести прежде всего методы Дельфи, «мозговой атаки», ПАТТЕРН и др.

При организации коллективной экспертизы важно обеспечить анонимность экспертных заключений, обратную связь, нивелирование возможных эффектов конъюнктурности и конформизма экспертных суждений. Обработка индивидуальных экспертных оценок с целью определения результирующего экспертного суждения должна выполняться по соответствующим алгоритмам, которые в настоящее время достаточно хорошо разработаны [Литвак 04].

 

2.9. Выявление латентного содержания информации

Уважаемый читатель, если Вам удалось дочитать книгу до этого момента – поздравляю Вас, ибо сейчас будет изложена главная суть аналитики, которую до конца не понимают очень многие, даже те, кто должен был бы по своему служебному статусу это знать и использовать на практике. Попробую описать это доступно и наглядно.

Итак, представим следующую картину. За столом сидит руководитель. Стол завален кипами бумаг с различными данными и информацией по профилю деятельности организации. Тут информационные сводки, материалы СМИ, докладные и служебные записки, бухгалтерские документы, квартальные, полугодовые и годовые отчёты о деятельности структурных подразделений, планы работы и результаты проверок.

Естественно, в этом массиве данных попадается разноплановая информация – от крайне важной до малозначительной, «пустой», попавшей случайно. Чем выше по рангу руководитель (лицо, принимающее решение – ЛПР), тем строже «сито» (фильтр), пропускающий нужную информацию к нему на рассмотрение.

ЛПР из всего этого информационного богатства, всесторонне характеризующего те или иные аспекты деятельности организации, прежде всего и главным образом, нуждается в выводном сущностном знании , но оно, до того как будет изложено на бумаге и реализовано в управленческом решении, пока ещё остаётся «скрытым», непроявленным, латентным ! ВЫЯВЛЕНИЕ ЭТОГО ЛАТЕНТНОГО СОДЕРЖАНИЯ – смыслов, идей, факторов, тенденций, закономерностей, центров сил , угроз, рисков, противоречий, проблем в хаосе разноплановой информации И ЕСТЬ ГЛАВНАЯ ЗАДАЧА АНАЛИТИКА.

Именно эти латентные элементы, нуждающиеся для своего извлечения в специальных аналитических процедурах, составляют глубинную суть аналитической работы. На их основе принимаются управленческие решения, распределяются силы и средства, запускаются новые позитивные процессы и останавливаются тормозящие развитие (как негативные, так и ставшие ненужными). Эта работа осуществляется в креативном ключе, и многие её стороны почти не поддаются формализации.

Говоря попросту, именно здесь собака зарыта.

В хаосе сырой информации могут скрываться:

– идеи;

– смыслы;

– самое существенное и необходимое для решения проблемы;

– внешние и внутренние факторы, воздействующие на ситуацию;

– тенденции развития ситуации;

– закономерности;

– причинно-следственные зависимости;

– цели действий субъектов;

– риски;

– признаки угроз;

– сами проблемы;

– связи (прямые и обратные), взаимозависимости;

– паттерны (характерные конфигурации);

– точки роста, а также точки запуска новых процессов;

– центры сил», сферы их интересов и целеполагание; и т. д. и т. п.

Вся предварительная работа по отбору, систематизации, классификации поступающих данных переходит, наконец, из информационной стадии в собственно аналитическую.

Аналитик, владеющий навыками системного подхода, всегда будет стремиться на основе полученной информации понять общий контекст ситуации (её сегмента), внутреннюю структуру системы и соотношения всех скрытых в ней моментов. Основательнее всего нужно относиться к ситуациям, когда наблюдается повторяемость характера событий. Именно этот воспроизводящийся рисунок, ключевой образ в синергетике называют паттерном событий. Понятно, что всегда будут особенности, особые обстоятельства для каждого случая, однако главным будет именно паттерн – ключ к пониманию всей скрытой от нас смысловой конструкции и структуры. Системное мышление аналитика нацелено на вскрытие сущности явления, его закономерностей, глубинных факторов, определяющих тенденции, последовательность и особенности проявления событий, развития их во времени и пространстве. Всё это в совокупности как раз и отображает паттерн.

Удобным инструментом для изучения, анализа и оценки проблемных ситуаций служит аналитическая карта проблемного поля .

Термин «аналитическая карта проблемного поля» , а также использование этой карты в качестве методического приёма я ввёл в аналитику в 2002 году во время моей работы в Информационно-аналитическом управлении ФСБ России. С помощью аналитической карты совместно с другими сотрудниками Управления удавалось решать прикладные задачи анализа путей урегулирования ситуации в Чеченской Республике, повышения эффективности деятельности органов безопасности в период проведения контртеррористической операции.

Чрезвычайно важно увидеть место проблемы в существующем половодье общественно-политической, экономической, научно-технической и управленческой информации. Аналитическая карта общего проблемного поля значительно облегчает типологизацию и выявление степени достоверности имеющейся по изучаемой проблеме информации. Будучи методологическим инструментом проведения некоторой подготовительной работы для последующего решения проблемы, аналитическая карта позволяет аналитику, заказчику (ЛПР) и другим участникам систематизировать данные и понять, какая информация нужна дополнительно.

Типология означает не только наименование, перечисление и описание всех подходов к решению аналогичных проблем в прошлом, всех их составляющих и объединений в группы, но и определяет иерархичность подпроблем. Мы принимаем ту или иную иерархичность, рассматриваем блок целеполагания, определяем их актуальность и своевременность, выстраиваем цепочку объективных взаимосвязей, по возможности вне зависимости от субъективных целей авторов (владельцев, создателей, дистрибьюторов) информации. При этом начало отсчёта должно находиться, образно говоря, в самой высокой точке, откуда видно всю проблемную ситуацию.

Аналитическая карта проблемного поля может содержать следующие элементы:

• главные детали обстановки (в зависимости от поставленной аналитической задачи);

• «центры сил» и объёмы ресурсов, которыми они располагают;

• сферы интересов «центров сил» и сферы, где они пересекаются (противоречат) друг другу;

• параметры конкурентной среды (конкуренты, союзники, партнёры);

• кризисные точки и сформулированные ключевые пробемы;

• векторы развития;

• базовые тренды, тенденции, факторы, оказывающие влияние на проблемную ситуацию;

другую информацию.

Аналитическая карта формата А3 размножается на цветном принтере (при необходимости – в формате А1 на плоттере) в нужном количестве и служит средством объединения мыслительных усилий группы аналитиков, участвующих в поиске решения проблемы. При необходимости она может быть представлена (через ноутбук и проектор) и на экране для удобства коллективного обсуждения. Эффективность общих усилий при этом повышается в разы! Особенно это заметно на фоне продолжающейся десятилетиями устаревшей практики проведения конференций, чтений по какой-либо проблеме, где есть основной докладчик и выступающие. Вопросов докладчику при этом, как правило, не успевают задавать из-за нехватки времени, а сама суть проблемы и пути решения отодвигаются на задний план из-за формального отношения к обсуждению.

Использование же аналитической карты сразу же вводит всех участников в суть дела, избавляет от лишней говорильни, переводит обсуждение в предметную плоскость, позволяет реализовать полный набор методологического инструментария, а не лишь его куцые субъективные обрывки.

При составлении такой карты аналитик, используя в качестве контента различную «фактуру», в том числе цифровую, (нередко из-за своей объёмности она выглядит хаотической), должен найти сходную структуру связи событий, элементов, т. е. выявить адекватный паттерн. В книгах по синергетике часто приводится пример очертания побережья, который в различных системах наблюдения будет оставаться схожим: береговая линия, различаемая с высоты, очень похожа на видимую с земли, и тот же рисунок будет при более близком рассмотрении. Структура береговой линии может отличаться в деталях, однако её характер остаётся неизменным, один и тот же паттерн возникает в изображениях, не только разномасштабных, но и полученных под разными углами. Такие структуры – паттерны, одинаково воспроизводящиеся на всех масштабных уровнях, называют фракталами [Мандельброт 02], [Кроновер 06].

На рис. 9 представлен общий вид структурно-логической модели рассматриваемой сущностной аналитической работы.

Первый блок в этой модели означает саму жизнь (Ж) во всём многообразии её процессов – социальных, экономических, политических, информационных, духовных, религиозных и т. д., со всеми их переплетениями и взаимозависимостями, полную живых проблемных ситуаций.

Второй блок – это информация (И), отражающая с помощью различных инструментальных средств различные аспекты этой жизни, как информационно-виртуальный слепок ситуации или объекта. При этом отражение не всегда бывает адекватным, так как носит оттенок субъективности, и часть информации может передаваться в чувственно-образном виде. Информация представима в различных формах, это:

• докладные, служебные, аналитические записки;

• сводки;

• таблицы;

• графики;

• доклады;

• конспекты;

• проекты решений;

• приказы;

• передачи и публикации СМИ;

• факты, их вербальные и графические интерпретации;

Рис. 9. Базовая модель сущности аналитической работы

• рассказы очевидцев;

• базы данных;

• фото– и видеоматериалы;

• карты местности;

• литературные произведения; и т. д.

Иначе говоря, все эти формы выступают как информационная интерпретация, теоретическая или предметно-практическая рефлексия реальных жизненных процессов, протекающих в объекте анализа.

Третий блок – это латентная часть информации, выделяемая с помощью аналитических процедур. Поясню феномен «скрытости» на примере выявления, формулирования, структурирования и разрешения проблем. Идею о том, что проблема не лежит на поверхности, а нуждается в специальных аналитических процедурах для своего выявления, фиксации и разрешения, я услышал впервые в период работы в НИЦ ФСБ России от начальника своего отдела Вадима Васильевича Макушина (позже он стал первым заместителем начальника Центра). Для меня это стало маленьким интеллектуальным открытием. Постепенно приходило понимание, что в аналитике много таких вроде бы небольших «изюминок», крупиц опыта, теоретически описать которые сложно, но ими с успехом пользуются практики.

Проблема – это выявленная с помощью специальных процедур, сформулированная совокупность тех противоречий, которые принципиально можно решить с помощью соответствующих управленческих решений в рамках имеющихся в распоряжении ресурсов. То есть, это как бы сформулированное условие задачи (сколько будет дважды два?), ждущее своего решения. Каждая проблема имеет свою структуру, куда входят иерархически расположенные кризисные точки (ключевые противоречия) с разными весовыми коэффициентами приоритетности и значимости. При этом важно понимать, что проблема и проблемная ситуация – это не одно и то же.

Проблемная ситуация – более широкое понятие, означающее совокупность огромного количества объективно существующих в реальности, но латентных, непроявленных, не структурированных и не готовящихся к решению проблем.

Соотношение проблемной ситуации и проблемы по объёму содержания соответствует соотношению объекта и предмета исследования при решении научных задач.

Пояснить данное различие между проблемной ситуацией и проблемой также можно на примере животрепещущей темы автомобильных пробок. То, что мы наблюдаем на магистралях Москвы и других крупных городов в часы пик, – это проблемная ситуация из десятков, а то и сотен противоречий, кризисных точек, латентно сущест-вующих трудностей и проблем. Пока мы смотрим по телевизору репортажи или читаем сообщения в прессе об очередном дне Х, когда вся Москва (или иной крупный российский город) парализуется из-за автомобильных пробок – это уровень общей проблемной ситуации, той, что существует объективно и лишь может предполагать какое-либо решение. Это просто уровень фиксации негативного положения дел в автодорожном движении.

Переход же на уровень проблемы предполагает сознательное вычленение последней из общего контекста (проблемного поля, проблемной ситуации) с целью конструктивного решения на практике. Для этого проблема нуждается в выявлении, формулировании, структурировании, детализации, то есть в представлении в виде ряда конкретных «решабельных» задач. Следовательно, из структуры проблемы необходимо вычленить её составные части – «кризисные точки», подпроблемы, каждая из которых нуждаются в отдельном разрешении. Их совокупное разрешение и будет решением проблемы в целом. Так, например, «проблема пробок» распадается на следующие кризисные точки:

• протяжённость (общая площадь) магистралей в городах не соответствует растущему количеству автомашин;

• низкое качество полотна магистралей и проезжей части улиц;

• недостаточное количество и плохое качество развязок на перекрёстках;

• отсутствие боковых съездов на перекрёстках;

• неудовлетворительная работа ГИБДД;

• низкая поведенческая культура водителей и пешеходов (из-за особенностей национального менталитета);

• не отлаженное функционирование светофоров и т. д.

В России боковые съезды на перерестках дорог широко начали строить примерно с 2000 года. Для сравнения – когда в фашистской Германии в 30-х годах начала реализовываться программа строительства автобанов, везде на пересечениях с иными дорогами делались боковые съезды.

Поэтому, чтобы решить проблему пробок, сначала надо её увидеть, понять, сформулировать, структурировать, представить в теоретическом виде именно как проблему и затем перевести на язык решаемых управленцами конкретных задач!

Далее, в ходе декомпозиции, детализации проблемы выделяют её содержательные стороны, разрабатывают ТЭО необходимых управленческих решений с конкретизацией исполнителей, сроков, соответствующего финансирования. Иначе всё превращается в пустопорожнюю болтовню, и действительно существующие в нашей жизни актуальные проблемы не решаются годами. Пример с автомобильными пробками настолько ярок и очевиден, что в нём, как в фокусе, сразу видны недостатки деятельности большого числа ведомств, вносящих свою лепту в пояление общей неразберихи на улицах и магистралях города. Но развязка не за горами. В статье Когда Москва встанет С.Г. Кара-Мурзы, АиФ, июнь 2007, расчёт автора прост. Каждая автомашина занимает в среднем 6 кв. метров площади города. Поделите сами общую площадь всего асфальтового покрытия в столице на общую площадь, занимаемую машинами. На асфальтированном покрытии остаётся очень немного свободного места. Уже сейчас, если даже только половина автомашин выезжает из дворов и гаражей – Москва встаёт намертво на многие часы. Если по-прежнему ничего не делать, не строить дорог и ежедневно настойчиво, предметно не заниматься проблемой пробок или делать дороги такими темпами, как сейчас, полный коллапс наступит очень скоро.

Естественно, поскольку данная проблема складывалась годами и даже десятилетиями, решение её затянется надолго. И оно по определению должно быть системным по всем обозначенным выше ключевым параметрам сразу. Частные, узкоаспектные решения успеха не принесут.

Неужели неясно, что в качестве первоочередной меры нужно срочно развивать капилляры, коллатерали (медицинский термин, означающий боковые или обходные пути кровотока, ветви кровеносных сосудов, которые обеспечивают приток или отток крови помимо основного сосуда при его тромбозе), то есть обходные пути там, где постоянно возникают заторы.

Иногда предлагают убрать все столбики и заборчики, ограничивающие въезд машин во дворы, мол, тогда при необходимости спецмашины ( скорая помощь , пожарная) смогут туда проехать. Но это проблему не решает: представить, что теперь и дворы будут забиты потоками машин, можно разве что в кошмарном сне.

Но есть положительный опыт других стран, ведь пробки бывают и там. Я своими глазами видел в Лондоне, как в потоке машин пробирается мотоцикл, и на нём молодой волонтёр доставляет к месту происшествия медсестру для оказания первой медицинской помощи. Оказывается, у них существует такая практика. Ведь в таких ситуациях счёт времени может идти на минуты.

Аналогичная практика есть и в Израиле. Для этого введено даже специальное понятие «ангелы рая». Разбив районы городов на сектора, волонтёры (их работа принципиально бесплатная и добровольная) после получения сигнала вызова быстро добираются до места происшествия и успевают оказать требуемую помощь. Число спасённых ими людей идёт на сотни.

В результате налаживания такой «народной службы спасения» там добились, что средняя скорость прибытия к месту происшествия (а это как раз главное в запруженных городах) составляет около 90 секунд. Естественно, выезжает на место ближайший «ангел». После этого уже иначе смотришь на толпы наших мотоциклистов, часами мающихся от безделья на своих тусовках. Эх, эту бы социальную энергию да на благие дела!

 

2.10. Принцип вертолёта при моделировании реальных ситуаций

Для наглядности преподавания я ввёл приём, названный мною как принцип вертолёта. Суть его в том, что при исследовании какой-либо предметной области, явлений и процессов, происходящих в реальной жизни, крайне важно получить в самом начале общее целостное представление об объекте, и лишь потом можно переходить к детализации. Этим приёмом многие десятилетия активно пользовался выдающийся педагог В.Ф. Шаталов из Донецка при разработке опорных конспектов для школ. В книге [Кара-Мурза 09] хорошо показано, чем отличается школьное образование у нас в стране и на Западе, где как раз учащимся специально не дают полноценной картины мира, фрагментатизируя её и делая упор на подачу узкоспециализированного знания. Как тут не вспомнить древнеиндийскую мудрость, цитируемую в рёриховской Агни-йоге: «Можно давать целую чашу, можно её не давать, осколки же – ранят» [Рёрих 92].

Наглядно принцип вертолёта можно сформулировать, как от простого сложного к простому составляющему, и изобразить, как показано на рис. 10. Этот подход, по моему мнению, более эффективен, чем устоявшийся и применяемый повсеместно в отечественной педагогике подход от простого к сложному.

Рис. 10. Графическое изображение «принципа вертолета». Предметная область аналитического исследования (факты, явления, процессы…)

Принцип вертолёта удобно использовать при составлении аналитической карты проблемного поля, при ситуационном и синергетическом анализе, в практической работе ситуационных центров.

Разобраться в разноплановом содержании информационного поля, где может «скрываться» любая проблема, непросто. Информация «растёт» снизу вверх, разрастаясь и ветвясь как дерево, причём её смысловые конструкты могут «маскироваться» в листве этого дерева – в обилии описательных характеристик его деталей и иного, несущностного «информационного шума», почти не имеющего практического значения. В большинстве даже блистательно соструктурированных информационных сообщений, ярко выражающих фактографическую сторону и реминисценции на фактаж по поводу какого либо события или явления, как правило, превалируют описательные характеристики, тогда как зависимости сущностно-смысловые и причинно-следственные в анализе проблем авторы этих сообщений показывают редко.

В настоящее время существует немало замшелых ретронаучных школ, что пережили советское академическое время, но сейчас малопродуктивны, почти архаичны, их методики работы не меняются годами, не отражают требований сегодняшнего дня. Люди в них «работают», надувают щёки и семинарят, хотя ценности для будущего почти не представляют. Многие появившиеся за последнее десятилетие частные вузы взяли под свою опеку значительную часть последователей этих школ. Нередко это весьма неглупые люди с неплохим социальным статусом, хотя и чересчур политизированные в ущерб науке. Иногда они создают весьма изощрённые тенденциозные псевдонаучные конструкции, что вовсе не делает их от этого более актуальными, ибо им не соответствует никакая реальность в современной России. [Назаров 99], [Носовский 12], [Жеребчиков 05], [Мегре 07]. Конечно, они по-своему интересны и у них всегда будет немало сторонников.

Современные геополитика, общая и военная история, теория управления пополняются всё более любопытными исследованиями, методологией, фактажем, опровержениями сложившихся стереотипов, их интересно просматривать для общего ознакомления, однако ключевыми для интеллектуального прогресса всё же являются яркие личности, научные школы с большой степенью осведомлённости о закрытых внутренних процессах, методологически адекватные современности, обладающие большой интегрирующей емкостью. В их числе И.В. Бестужев-Лада, О.И. Генисаретский, Ю.В. Громыко, В.Я. Дубровский, И. Панарин, В.М. Розин, Р.А. Силантьев, П.Г. Щедровицкий, отчасти О.А. Платонов [Силантьев 07], [Платонов О 12]. Их метафизическая (концептуально-историософская) составляющая, взятая вне их частных инициатив и высказываний по отдельным поводам, весьма продуктивна, инструментальна в отдельных системных вопросах, востребована и широко представлена в публикациях.

Наряду с этим, существует ряд идеологических продуктов, созданных в стиле Project management. Под этим термином можно понимать достаточно успешные коллективные интеллектуальные игры (работы уже упоминавшегося тандема Фоменко-Носовского), достаточно настойчиво и последовательно продвигающие внешне убедительную парадигму. Например, книгоиздательские программы издательств «Вече» («Причины гибели СССР», серия книг о Сталине); «Алгоритм», Фонда Сороса, где вовсе не всё деструктивно, есть и вполне добротные издания, написанные на современном научном уровне и на русском материале (многие исследования часто проведены на иностранные гранты российскими авторами). Примером такой доступной квинтиссенции достаточно объективного уровня анализа является постоянно пополняющаяся американская свободная интернет-энциклопедия на английском (Wikipedia.org) и русском (Wikipedia.ru) языках. Сюда же можно добавить почти все сугубо инструментальные отечественные и западные профессиональные издания по вопросам бизнеса, менеджмента, которые как правило ни под кого не заточены специально и достаточно универсальны. Подобные работы позволяют аналитику лучше понимать обусловленность корпоративного строительства. Хотя они бывают и самодостаточными, системообразующими, подменяющими иное, более слабое целеполагание, например, такова «Дианетика» [Хаббард 93].

Научные гранты, однозначно идеологически нацеленные программы типа «Золотой Лев», «Левада-Центр», «Центр Карнеги» и т. д. являются примерами многогранной деятельности различных команд, идеологически сопровождающих продвижение и борьбу политических кланов, и корпоративное строительство. По форме такие команды часто совпадают с редколлегией (сайта, журнала, издательского холдинга), руководством партии, но этим не исчерпываются. Обычно эти объединения если и не выходит на уровень реальной политики, то всегда имеют свою многообразную историю (становления, вовлечённости, периферии и заимствований, механизмы социального заказа) и выходят на первоклассного политического лидера, являясь его референтным окружением. И.Б. Чубайс (брат А.Б. Чубайса) с его семинарами, Щедровицкие (отец и сын), «Театр на досках» С.Е. Кургиняна, Игорь Яковенко, В.В. Жириновский, А.Г. Дугин, породившие целые сонмы текстов, комментариев, команд, заимствований, подражаний, альянсов и имитаций. Здесь нередко разобраться сложно – кто с кем и против кого «дружит», но типология просматривается.

Информационное поле в России постоянно покрыто малоструктурированной информацией, называемой белым шумом. Есть несколько десятков псевдонаучных политологических сайтов, где вся информация такого рода связывается в некие псевдорационалистические симфонии. Всё во всём, трактовки, объективки, перекрёстные ссылки. Трудно сказать, кто и как, и для чего их финансирует, кто нуждается в этой «информации» и пользуется ею, однако некоторые соображения можно высказать.

Белый шум может часто совпадать с научной информацией, но лишь по форме. Его истинный характер, рациональный или псевдорациональный, из него самого не следует – в отрыве от целеполагания, поставленных или решаемых задач (всегда закрытых). Принципиально важно, что любой грамотный аналитик на основе этого материала, имеющегося в открытом доступе в Интернете, может сам вывести, найти, уточнить, понять существующее положение дел, хотя эта «информация» порой сильно варьирует от размытой до просто абсурдной. Типичные особенности этих развёрнутых сайтов: избыточная «информация», «информационный» хаос, подмена понятий. Когда многие разнокачественные, разнонаправленные и разнозначимые явления в этой «информации» рядоположены, предлагаемая тут же их рубрикация (структуризация) становится бессмысленной, имитирующей. И хотя прямая дезинформация не столь часта, в прессе нередко используются приёмы бухштабирования, когда большое преуменьшают до малого, а из мухи раздувают слона.

Бухштабирование – ( рассыпные буквы ), получивший распространение в России, как и во всём мире, приём, когда при электронном письме (SMS, e-mail) слова или краткие выражения заменяют английскими аббревиатурами, иногда ребусными: IMHO (in my humble opinion по моему скромному мнению), ASAP (as soon as possible – как можно скорее), w8, так как 8 читается эйт , всё слово на слух будет уэйт , то есть англ . wait – подождите, 10Х, то есть 10 читается тэн , а всё вместе тэн_кс , что на слух почти совпадает с англ. т(ф)энкс  – thanks спасибо и т. п.

Случайная оговорка в ином контексте, публикуемая в качестве заглавия, меняет все акценты. Таким образом создаётся «информационный продукт», по сути «неусвояемый» и абсурдный, хотя ему и соответствуют иногда некоторые социальные реалии, конкретные факты.

Усвоение информации может быть затруднено также из-за ставшей обыкновением подмены понятий. Например, часто СМИ подают информацию через прямое цитирование высказываний с очень слабыми и необязательными логическими мостиками. Например, информация о мэре Москвы содержит его прямые высказывания и высказывания автора публикации о нём. Понятно, что подобное курабье (печенье на сливочном масле с начинкой из повидла) можно «срежиссировать» в какую-угодно сторону: мало-ли что человек говорил в разной обстановке и по разным поводам, но такой информацией практически невозможно пользоваться для целей более тонкого анализа, типологического сопоставления.

 

2.11. О цитировании

Хочу высказать своё отношение к цитированию.

Цитирование, в том или ином виде, известно с древнейших времён, однако концептуально этот вопрос осмыслен недостаточно. Действительно, только такие гении, как Ньютон, Декарт, Эйнштейн писали свои выводы – как родоначальники школ и научных направлений – одной формулой, одним самодостаточным абзацем. В других случаях предполагался верисифицирующий научный аппарат, позволяющий проверить не столько результаты и выводы, но и ход рассуждений исследователя, чтобы подтвердить научную грамотность в теме, основательность, осведомлённость, уточнить его место среди других школ и направлений мысли.

Наверное, древнейшее и характернейшее использование цитирования – богословие любой религии. Например, в христианстве неприемлемо пересказывать или толковать текст Священного Писания своими словами, но, тем не менее, в библейских текстах много разночтений, что предполагает необходимые толкования, пояснения. Помимо текстов апокрифов (и комментариев к ним признанных богословов), аналогичные вещи есть в мусульманской богословской традиции, где существуют хадисы, числом в десятки тысяч в шиитской традиции, тасиры, набор канонических правил (своего рода прецендентное право) на все мыслимые случаи жизни, различающиеся степенью достоверности, определяющейся, так сказать, дальностью от первоисточника – Пророка. Нечто подобное (еретическое многозвучье) существует и в научном методическом аппарате современной академистики, хотя это пожалуй структурно и не осмысляется, что порождает проблемы непонимания и искажения смыслов.

Апокрифы  – произведения позднеиудейской и раннехристианской литературы, не вошедшие в библейский канон. Первоначально апокрифами считались сочинения представителей гностицизма , стремившихся сохранить своё учение в тайне. Позднее так называли раннехристианским тексты (различные евангелия, послания, откровения ), не признанные богодухновенными христианской церковью и не включённые ею в библейский канон.

Некоторые апокрифы оставили след на вероучении христиан, например, Протоевангелие от Иакова, послужившее источником для празднования Рождества Богородицы и Введения Богородицы во храм. Особый интерес представляет собой сборник аграф, т. е. изречений Иисуса Христа, сохранённых в других книгах, помимо Евангелий.

Современная информатика выделяет три уровня восприятия реальности, описываемой в различных текстах. С точки зрения объекта и техники цитирования можно представить, пусть и весьма условно, следующие типы цитирования (см. табл. 1, с. 268).

Хадис – изречение ( кауль ), одобрение ( такрир ), образ ( васфи ) или действие ( филь ) пророка Мухаммада, их совокупность это Сунна (араб. «путь», свод высказываний и действий Пророка Мухаммеда, жизненное руководство для всех мусульман), составляющая одну из основ шариата (сумма правовых, морально-этических и религиозных норм, предписаний ислама, регламентирующая жизнь как сообщества мусульман, так и каждого исповедующего ислам). Хадисы передавались народу через сподвижников Пророка.

Понимание Корана даётся правоверным через духовное постижение, через тасиры (комментарии, толкования Корана), помогающие найти тот истинный смысл, что заложен в него Пророком.

Таблица 1. Смысловое разделение типов цитирования

Попробуем разобраться в указанных типах цитирования, понять их механику, внутренние ограничители (семантическое поле) и применимость.

Буквальное цитирование наиболее распространено, и оно очевидно. Применяется в полных библиографических описаниях, в трудах классической академической науки, в том числе в диссертациях и т. д. В точных академических исследованиях этот метод вполне применим, однако, как правило, он характеризует жёстко-догматическое, идеологическое общество с доминантой самоцензуры. Вспомним хотя бы диссертации периода 70–80-х армии советских учёных, где сносок на марксистско-ленинские источники подчас было больше, чем оригинального текста.

Ныне, когда сказано почти всё обо всём, можно процитировать из сатиры Оруэлла Скотный двор: «тут все животные равны, но некоторые более равны, чем другие». Интересна забава не только художников пера, но и богословов, социологов, вообще специалистов, профессионально работающих с большими объёмами текстов – угадывание авторства цитат, их контекста. Это своего рода высший пилотаж эрудиции, книжной культуры.

В наше время доминируют цитирования более высокого порядка. Тематическое цитирование доминирует в добротных академических работах, претендующих на некоторую систематизацию, обзорность. Так, до 1917 года многие авторы, интеллектуалы часто не имели формального высшего (университетского) образования. Отдельные положения из многих, весьма далёких от прагматической науки, сфер – оккультизма, эсхатологии, герменевтики вводились в научный оборот через добротное тематическое цитирование. Так, приводя некоторые очевидные факты, идеи, реминисценции pro profanis (лат. «для непосвящённых»), авторы звёздочкой отмечали для специалистов или буквоедов сноски для дальнейшей самостоятельной работы, например: «так же (да, валась ссылка на издание, страницу) полагает Антуан Фабр д Оливье», после чего следует ещё десяток именитых культурологов на 5-6 европейских языках. Таким образом, для своих давались ориентиры в виде своего рода карты звёздного неба.

Если буквальное цитирование даёт формат семантического поля – квадрат, треугольник, то – тематическое детализирует (в линейке треугольников – равносторонний, равнобедренный и т. п.) коридор, в коем рядополагает себя автор. Многое в этом смысле даёт анализ библиографии к изданиям, по ней сразу видно, в каком семантическом поле автор видит своё построение. Как правило, в этом много позитивного для вдумчивого читателя. Подобная же практика указания или тематического цитирования доминирует с 60-70-х годов в англоязычной литературе.

Есть и другой вид цитирования – концептуальный. Есть такие труды о трудах, когда анализируются не слова, интонации, но прагматика и интенциональность, выделяется сущность и смысл текста. Такова, например, знаменитейшая книга [Поппер 92], она оказала и оказывает громадное концептуальное воздействие на современную цивилизацию, хотя вообще не поддаётся буквальной интерпретации. Это же касается и не менее известной книги [Шпенглер 09]. «Как нельзя из бронзы вылить Бога Вольтера», так же существуют ограничители форм выражения смысла. Если применять к этим и другим культурологам, таким как Ясперс, Ортега-и-Гассет, тематическое цитирование, это ничего существенного не даёт, так как они исследовали широкую общую тему «разум – общество – человек – социальные институты». Дословных цитат (прямых ссылок) на К. Поппера практически нет – это фундаментальное исследование можно цитировать лишь концептуально, целиком, равно как и любопытные пассажи из бестселлера [Эко 02], и полемизировать можно не с некоторыми небесспорными аргументами и построениями, но с доминирующими в книге постулатами о том, что только планомерное развитие разума способно наиболее адекватно и эволюционно трансформировать социальные институты, общество, человека.

Наверное, концептуальное (целостное, сущностное) цитирование является предтечей аналитического подхода. И буквальное, и тематическое цитирование исходит из самодостаточности, самоценности Текста (будь то Библия, Коран, К. Маркс, В.И. Ленин), а выводимое из него является, так сказать, атрибутом, иллюстрацией. В более сложных случаях можно сказать, что автор-комментатор выступает в роли заложника текста (адепта, компилятора). В случае же концептуального цитирования предполагается более свободное обращение с материалом, свободная, т. е. концептуальная интерпретация под конкретные задачи исследования. Таким образом, объект исследования является первичным по отношению к любому тексту о нём, где все они по сути равноположены. Этот метод – инструментальный по своей сути – позволяет использовать в исследовании разнокачественные нарративные источники, косвенно, но ярко представляющие как автора, так и его эпоху. Инструментальный метод (за пределами специфики материала) возможен лишь при выходе за буквальные пределы источника – то есть на уровне прагматики в социолингвистике или концептуальном анализе, при сопоставлении источников по существу; например, сравнивая, чем отличается Библия от Корана.

Различные типы цитирования зависят не столько от предмета исследования (что достаточно условно и безразлично), сколько от умственного горизонта самого исследователя, его способности свободно и правильно ориентироваться в информационных полях. Точнее говоря, студент, кандидат или доктор наук по-разному будут воспринимать одну и ту же информацию. При написании концептуальных трудов важно осознавать и потенциальные возможности респондентов, их способность (или неспособность) впитывать реальное знание высокого уровня абстрагирования.

Наверное, методологически неверно предлагать студенту и доктору философских наук одинаковый научный аппарат, поэтому издательства при некоторых университетах поступают так: они выпускают специальную литературу двух видов – студенческую для I–III курсов обучения (уровень бакалавриата) и профессорскую для студентов-исследователей старших курсов, аспирантов, магистрантов, «остепенённых» педагогов-исследователей.

Если перед нами не чисто теоретическое иследование по сложной и комплексной теме, а глубокая практическая разработка, то буквальное следование цитате, тексту, традиции, в том числе научной, может завести нас в тупик. Как-то читал в самолёте американский покетбук в жанре fantasy о том, что на Земле после ядерной катастрофы инопланетяне нашли на свалке киноролик и по нему восстановили всю картину доядерной жизни людей, вот только не смогли расшифровать аббревиатуру WD, тогда как сейчас во всём мире и дошкольники знают: это Walter Disney (раз имеет отношение к кино). Очевидно, только инструментальный анализ, построенный на концептуальном цитировании, способен наиболее адекватно оценить источник – то, что в нём есть в смысловом плане, и то, чего в нём нет. Вообще же, для зрелого ума, много и систематически занимающегося интеллектуальной деятельностью, как правило, форма презентации (при прочих равных условиях, таких как адекватность, актуальность, востребованность информации), включая уровень цитирования источников, не имеет значения. У подобного специалиста на уровне мыслетехнологий развит внутренний механизм перевода различных языков презентации текста (в силу интеллектуальной опытности и погружённости в предмет) на сущностный уровень. На высоком уровне интеллектуального развития – у многих поэтов, философов, политиков, способных концептуально осмысливать доступную информацию, она часто выражается в афористичной форме, кратком крылатом выражении или имени для ещё невербализованного массива разнородных разрозненных факторов. В период моей учёбы в разных вузах мне ещё попадались старенькие профессоры философии, умевшие на уровне слоганов по десяти параметрам определять, это Кант, Гегель или Cartesius (Декарт). Слушать их было необычайно интересно.

По аналогии с указанными типами цитирования старательные стажёры сумбурно пересказывали бы философские учения (опираясь на цитаты вне контекста), жизнелюбивые доценты – давали бы живые образы, показывая жизнь в философии. И только старенький профессор ненавязчиво сопоставлял их в широком философском контексте (то есть как раз занимался концептуальным цитированием, сведением к единому основанию).

К сожалению, сегодня в российском обществе утеряна философская культура. Социальная роль философии нередко умаляется, а то и вообще отрицается. Вершиной этой тенденции являются попытки отрицать научный статус философских знаний [Волкогонова 06], [Кохановский 07]. Железо, софт, базы данных, Интернет якобы делают ненужными те природные биокомпьютеры, что на человеческих плечах. На уровень выше какого-то общедоступного прагматического минимума поднимается всё меньшее число людей. Да, книжность может быть избыточной и вести к потере инструментальности жизненного практицизма. Но заметна и другая тенденция – вербальная лигатура (многозначность, многоярусность изложения материала, смысловые вариации в тексте) всё больше заменяются графическими, табличными, кластерными методами.

Лигатура ( лат . ligatura, «связь») – знак любой системы письма или фонетической транскрипции, образованный путём соединения двух и более графем (букв), и обычно хорошо различимо, из каких. Так, например, лат. Æ есть лигатура из букв А и Е. Вид долгоживущей лигатуры может эволюционировать, как это произошло с английским предлогом at («при») в кружочке, он превратился в значок, напоминающий свернувшуюся калачиком собачку и ныне символизирует эл. почту: запись [email protected] означает П/Я автора данной книги при сайте mail.ru. С лигатурой связана и самая грандиозная в истории книг опечатка. Когда готовили первое издание энциклопедии Britannica, её вычитывали и держали корректуру десятки опытнейших грамматистов, тем не менее, на всех вышедших экземплярах первого тома красовалось тиснёное золотом ЭНЦИКЛОПУДИЯ (конечно, слово было из латыни: ENCYCLOPEDIA, но ведь надо было с лигатурой: ENCYCLOPÆDIA, так правильно). Кстати, 12 марта 2012 года объявлено о прекращении выпуска этой энциклопедии на бумаге, будет только электронная версия.

Вербальная лигатура это или составное слово, воспринимаемое как цельное (например, лицемер) или устойчивый оборот (напр. ни дать ни взять) с конкретным смыслом.

Современная научная литература всё больше подходит к шаблонным формам представления информации – избранной сотне графиков, таблиц и библиографии.

 

2.12. Новое в аналитике – синергетический анализ

Сравнительно новым понятием в современной аналитике и фактически её креативным ядром является синергетический анализ, обладающий большими эвристическими перспективами. Покажем его особенности и возможности. В 80–90-х годах прошлого века в точных и общественных науках повсюду постепенно вошёл в моду синергетический подход: и в социологии, и в практическом менеджменте (как эффективный инструмент управления). Синергетика как учение о самоорганизации в системах живой и неживой природы стала быстро набирать силу. Сегодня она представляется одним из наиболее популярных и перспективных междисциплинарных подходов.

Сам термин «синергетика» (от др.-греч. synergeia – «совместное действие, сотрудничество») предложил в начале 70-х годов прошлого века немецкий физик из Штутгарта Г. Хакен. Термин имеет два смысла: с одной стороны, кооперативное действие элементов сложной системы; с другой – сотрудничество учёных разных областей знания [Климонтович 86]. Авторы учебников, правда, обходят стороной неологизм Хакена, используя вместо него термины «Х-наука», «нелинейная термодинамика», «теория самоорганизации» или просто «наука о сложном».

Синергетика возникла на стыке различных научных школ, [Поремский 89], таких как брюссельская школа И.Р. Пригожина, рассматривающая самоорганизацию в физических и химических процессах; школа самого Г. Хакена, изучающая лазеры; советская школа В. Арнольда, школа А.А. Самарского и С.П. Курдюмова, строящая теорию самоорганизации на основе вычислительного эксперимента; биофизическая школа М.В. Волькенштейна и Д.С. Чернявского и др.

Став «модной», синергетика, наряду с теоретическими достижениями (на её темы были написаны сотни диссертаций), ещё больше породила псевдонаучных изысканий, вот как раз с результатами-то у «синергетиков» небогато. Когда синергетика стала набирать силу, то некоторые её представители больше занимались спекуляциями, чем поиском фактов и постановкой экспериментов, а только они могут подтвердить или опровергнуть те или иные подходы.

Такое положение дел привело к примечательному обратному эффекту – синергетика стала всё больше влиять на разные сферы деятельности, вызывая всё больший интерес. В отличие от традиционных областей научного знания, синергетику интересуют общие закономерности развития систем любой природы. Абстрагируясь от специфической природы систем, синергетика претендует на способность описывать их эволюцию на обобщённом языке. Это позволяет синергетике делать достояние одной области науки доступным пониманию представителям совсем другой области (см. интернет-ресурс ).

Сейчас этим подходом интересуются многие – от студентов до политиков, от менеджеров до активно работающих исследователей. (см. интернет-ресурс ).

Однако мода, в том числе в тематике научных исследований, преходяща, что можно видеть на примере синергетики: она буквально на глазах вырождается в «болтологию». Так, после кончины С.П. Курдюмова интерес к синергетике в его институте резко пошёл на спад. Точно так же угас интерес к рефлексивному управлению, теории нечётких множеств и подобным модным затеям. В.Б. Губин, в частности пишет: «Синергетика по принятым представлениям – это изучение области явлений, в сущности, многоэлементной или многофакторной природы, не демонстрирующих стремления к усреднению термодинамического типа, вследствие чего их рассмотрение обычными относительно простыми средствами механики или термодинамики затруднено. Следовательно, синергетический подход вообще, без указания особой специфичности конкретных рассматриваемых явлений – вещь непонятная» (см. интернет-ресурс ).

Я не согласен с таким категоричным утверждением. Считаю, что в синергетическом подходе заключены большие креативные возможности, прежде всего в методологическом плане. Чуть ниже попытаюсь убедить читателя в этом.

В науке достаточно известен принцип Бритвы Оккама – то есть оптимального обобщения, единения знаний, обеспечивающий возможность некоторой экстраполяции и, в конечном счёте, практического применения знаний в другое время и в других условиях.

Бритва Оккама  – методологический принцип теоретического объяснения явлений, его ввёл Аристотель в своей Логике как принцип достаточного основания . Монах Оккам в начале XIV в. лишь придал этому принципу чёткую формулировку: «Не следует привлекать [для объяснения чего-либо] новые сущности без самой крайней на то необходимости». То есть, если какое-то явление можно объяснить двумя способами, например, первым – через привлечение сущностей (терминов, факторов, преобразований и т. п.) А, В и С, а вторым – через А, В, С и D, и при этом оба исчерпывающе убедительны, то верным признаётся первое объяснение, без привлечения сущности D, и её необходимо как бы отсечь острой бритвой . Согласно принципу Бритвы Оккама , лучшее объяснение то, что требует меньше всего гипотез, предположений. Иначе говоря, слабая теория обычно порождает дополнительные вопросы и допущения. Этот метод, учитывающий количество привлекаемых для объяснения сущностей, обеспечивает связность и единство любой теории в её соотнесении с другими, является оружием борьбы за единство и предсказуемость науки, средством превращения набора разрозненных гипотез и допущений в строгую, экономную научную теорию.

Далее с использованием принципа Бритвы Оккама, предполагающего максимально возможное упрощение структуры любого объекта без потери смысла, а также принципа конструктивного упрощения я покажу суть синергетического анализа.

Современному аналитику приходится иметь дело с огромными массивами информации, характеризующей реальные социально-политические, экономические и иные процессы. При этом весьма трудно определить, где начало и где конец, где причина и соответствующее следствие, какие параметры ключевые, что с чем коррелирует. Как правило, легко осознаётся лишь прямая связь между двумя и более факторами, равно работающими на общий результат. Примером служат сетевые магазины, где современная форма организации торговли даёт её организаторам монопольные преимущества, недостижимые для других участников рынка, что сказывается в громадном сокращении управленческих, транспортных, складских, маркетинговых, рекламных затрат, позволяет оперативно внедрять современные научные методы труда. Здесь уже вряд ли действуют традиционные корреляты соотнесения, апробированные в мелком и среднем бизнесе, но действуют законы синергии, когда каждый успех отдельного участника сети потенциально ведёт к ещё большему общему успеху. В числе других примеров синергетического эффекта можно назвать термоядерную бомбу, бинарные газы, даже обычную русскую водку.

К огромному сожалению, все примеры синергетического подхода формируются ad post, а не ad ante: только после, а не до выясняется, что «оказывается, я применил-то методологию синергетики». Обоснованных теоретико-методологических подходов, подкреплённых математически, фактически нет, как нет и прикладных технологий, формального аппарата для «синергетического анализа», его типовых алгоритмов.

Однако в качестве «технологии для повтора» синергетические подходы могли бы послужить хорошим аналитическим инструментом. Хотя здесь таится опасность: приучая людей «думать образно-метафорически», мы размываем научный подход.

Синергетический анализ имеет, как минимум, два явных преимущества перед традиционными методами – он позволяет анализировать не все, пусть важные параметры, а, прежде всего, ключевые (критические) точки, и при целенаправленном воздействии на них ожидать фантастического результата. Эти бифуркационные точки в процессах и институциональные элементы в системах , как правило, всегда служат центром приложения сил управленческого корпуса, управляющего механизмами их функционирования, роста и развития.

Точка бифуркации  – условная точка разделения на два состояния «туда или сюда», вблизи которой происходит колебание неустойчивой динамической системы, достигающей при этом своеобразного равновесия. Так, при температуре 0 °С, в воде плавает лёд, и малые её порции замерзают, образуя лёд, в то же время точно такое же количество льда тает, превращаясь в воду. Какая конкретная молекула H 2 О в данный момент станет водой, а какая льдом – решает случай. Здесь точек бифуркации множество, и все они на границе раздела фаз «вода – лёд».

В долине Польских Татр вблизи города Закопане туристам показывают необычный феномен: из верхушки небольшого пригорка мощным фонтаном бьёт ключ, но на максимальной высоте взлёта он разделяется на две падающие струи, образуя на земле две одинаковые речки: одна течёт на запад, другая на восток. Здесь точки бифуркации группируются на «максимуме» ключа-фонтана.

В аналитике, очевидно, подобный синергетический эффект (качественное приращение Знания) может быть достигнут посредством применения разных научных методов на том же семантическом поле с перекодировкой научной информации из одной понятийной сетки (парадигмы) в другую, что было характерно для работ Д.И. Менделеева, Ч. Дарвина, Ж. Кювье, В.В. Вернадского.

Кювье Жорж (1769–1832), французский зоолог, один из реформаторов сравнительной анатомии, палеонтологии и систематики животных. Его считают одним из родоначальников анатомии и палеонтологии как отдельной ее ветви. Иностранный почетный член Петербургской АН (1802). Ввел понятие типа в зоологии. Установил принцип «корреляции органов», на основе которого реконструировал строение многих вымерших животных. В одном из научных собраний произнёс свою знаменитую фразу: «Дайте мне кость, и я восстановлю животное!» И это не было пустым бахвальством. Подобное умение по малой части воссоздавать целое весьма ценно и для аналитика.

В небольшой фантастической повести «Люди или животные» французского писателя Веркора (наст. имя Жан Брюллер) горделивая фраза Кювье прозвучала вторично. По сюжету появились странные существа, их облик и поведение не позволяли понять, разумные это люди или представители дикой природы. И тогда специалист по сравнительной анатомии позвоночных, видимо, неплохой аналитик, воскликнул: «Дайте мне его астрагал (кость нижней конечности человека или задней конечности четвероногого, находящаяся рядом с пяточной), и я скажу, человек ли это!»

Общая содержательная схема синергетического анализа представлена на рис 11.

Синергетический анализ способен выявить сущностные связи и зависимости в многоуровневых структурах изучаемых объектов и процессов, в том числе латентные. При этом имеются ограничения – предметно-содержательные, пространственные и временные, они задают рамки исследования. Важно, что предметный контур, лежащий на внешней поверхности изучаемых явлений, всегда кем-то управляем изнутри. Именно внутри этого контура (как правило, в сокрытом состоянии) находится реальный управленческий контур из ЛПР, регулирующий распределение и движение базовых ресурсов. Там находятся реальные центры сил, контролирующие общую ситуацию, запускающие основные позитивные и негативные процессы и управляющие ими.

Рис. 11. Модель синергетического анализа

Как показывает аналитическая практика, изучение лишь внешних параметров, элементов предметного контура непродуктивно, так как упускаются сущностные связи и зависимости. Предметика подчинена некоторой упорядоченности, что задаёт шаблонно-детерминированный характер данному контуру, своеобразные «правила игры», часто блокирующие все новые управленческие решения. Все иные варианты, выходящие за рамки шаблонного предметного контура, носят вероятностный (альтернативный) характер и либо фиксируются (на более высоком, эффективном) уровне, либо отторгаются. Оператор либо захватывает (получает) вожделенный кусок энергии, отторгаемый (приносимый в жертву) шаблонным контуром – позиция, цена, сегмент рынка, либо сам теряет энергию (качество) в результате агрессивного энергообмена (встречный бой, лобовой удар). Очевидно, побеждает (энергетически, стратегически) здесь тот, кто выстраивает более длинную и сложную энергетическую цепочку, включающую компонент виртуализации (дезинформации, срезания углов, аберрации), потребляющую по определению меньше ресурсов, энергии. Фактически это сложная, многоходовая комбинационная работа (хотя бывают случаи, когда эффективны и простейшие ходы), и те, кто занимается ею постоянно, рано или поздно добиваются решающего успеха.

В то же время об этих схемах знают и их активно используют мошенники всех мастей. Во время работы в Счётной палате РФ я сталкивался с такой ситуацией, когда непрозрачность вопросов определения ответственных исполнителей и конкурсных процедур, многоходовые механизмы согласований при выделении и освоении финансовых средств создают почву для злоупотреблений со стороны отдельных должностных лиц и структур. Оценка рисков нелегитимного и неэффективного расходования государственных средств в условиях продолжающегося роста затрат на подготовку и проведение XXII Олимпийских зимних игр и XI Паралимпийских зимних игр 2014 в Сочи показала, что они многократно возрастают в условиях привлечения в качестве исполнителей посреднических фирм различных ООО). В 2011 году более 50 % ООО, являющихся ответственными исполнителями Программы строительства и инвесторами олимпийских объектов, в сущности, не имели ни своей собственной производственной базы, ни финансовых ресурсов. Кроме того, крайне низок уровень ответственности этих компаний организации по взятым на себя обязательствам в рамках Олимпийского проекта. Счётная палата РФ своевременно забила тревогу по данному вопросу, добиваясь принятия мер для исправления ситуации.

Любой аналитик-профессионал знает: сильнейшая структура поддержки та, что невидима. Структуры («центры сил»), имеющие в запасе больший латентный (виртуальный, невидимый) компонент (контекст), как правило, выигрывают в противоборстве, хотя мыслимы и системы, когда прямое действие конструктивнее, особенно если имеются превентивные проработанные схемы быстрого адекватного реагирования с мобилизацией необходимых ресурсов в связи с резко меняющейся ситуацией.

Главное внимание в синергетическом анализе уделяют исследованию управленческого и информационного контуров, включая их латентные элементы. Любую эффективно функционирующую управленческую структуру можно представить как геометрически целостное пересечение замкнутых контуров, включающих контур свободного перехода. Управление системой (организацией, бизнес-структурой) по результатам и есть контроль точек (шкал) перехода от линейности к параболе, от неэффективности к эффекту, которые в связке контрольных цифр обеспечивают надёжную управляемость системы. Отсутствие контроля за любой из шкал не даёт полного представления о протекающих процессах и сужает возможности оператора для манёвра. Очевидно, предприятия, относящиеся к среднему уровню корпоративного бизнеса, имеют преимущество в мобильности и скорости реагирования по сравнению с крупными государственными экономическими структурами, обладая способностью сжатия-расширения-модуляции, гибкого адекватного реагирования на изменения состояния внешней и внутренней среды. В большинстве случаев они имеют преимущество перед неповоротливыми «монстрами» с многоуровневой системой принятия управленческих решений, больший выбор и манёвр в пространстве перехода, и могут превратить свои минусы (ограниченность ресурсов, спонтанность, иррегулярность, непредсказуемость) в плюсы в виде качественной продукции, оптимальной ценовой политике, стратегической устойчивости, выхода на новые сегменты рынка.

В информационном контуре главное внимание уделяют не изучению и анализу уже опубликованной информации, а тому, откуда и как она появляется, работе с теми, кто ее создаёт. Эти вопросы, как правило, не принято приоткрывать или разъяснять в открытой печати. Здесь можно лишь указать, что понимание только одного этого аспекта уже принципиально отличает работу настоящих аналитиков-профессионалов от тех, кто только номинально носит это высокое звание.

Таким образом, синергетический анализ через выявление сущностных зависимостей, точек бифуркации и эмерджентности даёт ключи к пониманию уязвимых мест любой системы. При необходимости деструктивного воздействия на неё сразу видны элементы-мишени. В современных технологиях дезинформирования такие подходы применяют довольно часто. Путём согласованного целенаправленного воздействия на отдельные элементы предметного контура внезапно запускаются противоречивые (антисимбатные) процессы разного (неформализованного) порядка, выпадающие из привычного контура управления. Быстрая смена формата, масштаба, угла зрения не позволяет стандартной системе управления выйти из непродуктивной заданности (общего здравого смысла) и адекватно отреагировать на ситуацию. Появляется дельта запаздывания в реагировании, что связано, прежде всего, со временем, необходимым для принятия управленческого решения и мобилизации ресурсов на его реализацию. Система впадает в состояние информационного хаоса (и как следствие, социальной нестабильности), где имеются большие возможности для любых манипуляций со стороны противника. В любом случае (типологически) деструктивное воздействие продуктивнее в противофазе (с использованием приёмов нарушений всех шаблонов и правил) и обязательно – с опережающей скоростью принятия соответствующих управленческих решений, отдания приказов.

Именно с помощью таких методологических подходов и сценариев противник многие годы сознательно и целенаправленно разваливал Советский Союз. Одним из методологов, который фактически помог американцам выявить уязвимые точки СССР (точки роста), чтобы целенаправленно ударить по ним, был ученик Г. П. Щедровицкого, один из активных членов московского методологического кружка (ММК) В.А. Лефевр, который ещё в семидесятые годы прошлого века опубликовал ряд оригинальных работ, после которых он был замечен американскими аналитиками.

Фигура В.А. Лефевра весьма подходит для изучения, являсь живым примером того, как недюжинный исследователь, невостребованный у нас на родине, стал востребованным за рубежом. После эмиграции в США (с помощью одного полковника ФБР США), В.А. Лефевр опубликовал целый ряд работ и оказал значительную консультационную поддержку спецслужбам США в развале Советского Союза. [Лефевр 65–67, 91, 94, 97, 01, 03А, Б; 11А, Б]. В Интернете в свободном доступе есть работы В.А. Лефевра «Алгебра конфликта» http://psychologiya.com.ua/konfliktologiyaagressiya/615-lefevr-va-algebra-konflikta.html , «Конфликтующие структуры» http://zipsites.ru/books/konfliktuyuschie_struktury/ и другие, в них изложены принципиальные идеи по запуску любого конфликта и управлению им.

Данные теоретические подходы по дестабилизации больших социально-экономических систем американцы с успехом использовали и продолжают использовать практически во многих регионах мира, в том числе на территории России и стран бывшего СССР.

Дальнейшие научные исследования синергетического анализа как феномена представляются продуктивными. В частности, актуальны вопросы: каким образом взаимодействуют его составные части – методики системного, процессуального и ситуационного анализа; каковы способы выявления точек эмерджентности, создающих новое качество из разрозненных элементов; на каких уровнях анализа возможно определить точки бифуркации (развилки), где корректируется направление развития уже существующих процессов посредством микровоздействий; как осуществить запуск новых позитивных процессов в системах и блокировать деструктивные изменения; как определить точки появления новых векторов развития, «точки сборки» новых смыслов в наличествующей информации о системе и т. д. Думаю, появятся молодые учёные, интересующиеся данными направлениями исследований.

Предметное развёртывание синергетического анализа как интеллектуального инструмента целесообразно осуществлять через моделирование (схематизацию) и содержательное наполнение функциональных контуров, таких как:

• предметный (ресурсный);

• управленческий открытый;

• управленческий закрытый;

• контур перехода (свободное пространство для ЛПР, в рамках которого он распоряжается ресурсами системы);

• информационный контур;

• сущностно-смысловой контур;

• уязвимые (проблемные, кризисные) точки;

• точки роста (развития), запуска новых процессов;

• показатели пороговых значений устойчивости системы и т. д.

Скажу несколько слов по поводу последнего – о разного рода критичных оценочных показателях (роста, эффективности, устойчивости и т. д). Как правило, любая управляющая структура стремится иметь как можно более точное представление об объекте управления, из-за чего число отчётных показателей имеет тенденцию к постоянному росту. Потом наступает момент, когда сама подготовка данных по этим показателям настолько усложняется, что начинает тормозить нормальное функционирование системы. В науке очень мало исследований, посвящённых обоснованию необходимости тех или иных критериев, показателей. В практике государственного управления неразберихи в этом вопросе тоже хватает. Иногда меня просто берёт оторопь: в докладах различных ведомств (от Минэкономразвития России до Минобороны России только по ДРОНДам (докладам о результатах основных направлений деятельности) более 100 показателей! Работа, проведённая Минрегионом России с заинтересованными федеральными органами исполнительной власти по совершенствованию системы оценки эффективности их деятельности, нашла отражение в Постановлении Правительства РФ от 15.04.2009 № 322 «О мерах по реализации Указа Президента РФ от 28.06.2007 «Об оценке эффективности деятельности органов исполнительной власти субъектов РФ», утвердившем 295 показателей оценки эффективности деятельности указанных органов власти. Счётная палата РФ, изучив во второй половине 2009 года проблемы оценки эффективности деятельности исполнительных органов государственной власти субъектов РФ, отметила формальный подход в ряде регионов к подсчётам показателей [Степашин 09].

Получается своего рода заколдованный круг. Одни бюрократические умы выдумали эти сотни показателей, другие же тратят колоссальные силы, чтобы их подсчитать. Организаторская работа сводится к тому, чтобы обеспечить своевременную подготовку и доклад наверх отчётов – квартальных, полугодовых, годовых, но при этом большинство управленцев рассматривает это как игру – ведь практическая польза от собираемых цифр часто просто мизерная! Кому нужны показатели государственной статистики двухлетней давности, когда поезд давно ушёл и рельсы, остыв, заржавели? А ведь именно с такой дельтой во времени поступают сейчас данные по многим показателям после завершения окончательной обработки. Да, возможно, потом они могут пригодиться в качестве общей статистической базы – историкам, социологам, отдельным учёным для обобщения и написания диссертаций. Но для реальной управленческой практики нужна более свежая, оперативная информация о состоянии дел в экономике, социальной и финансовой сферах. Получить её реально только при резком снижении общего числа показателей деятельности и выделении основных, ключевых. Современные ИТ вполне позволяют конструктивно упростить и значительно ускорить эти процессы. Поэтому в последнее время наметилась тенденция создания дублирующих каналов получения такого рода объективной информации, построенных на новых подходах, вплоть до режимов on-line.

Очень плохо и то, что конкретных (натуральных) показателей всего единицы. Это наблюдается и в отчётной практике, и в бюджетном процессе. В своё время кое-кто очень постарался, чтобы убрать их из системы бюджетного планирования под предлогом, что это было присуще лишь социалистическому государству в годы пятилеток, а в современных условиях эти натуральные показатели и конкретные задачи социально-экономического развития определять не нужно (так же как и ответственных за их выполнение), мол, государство должно как можно меньше вмешиваться в свободно функционирующую экономику. Считаю, такая практика ошибочна и вредна, а её идейное обоснование специально подброшено в нашу науку и социально-экономическую практику из-за рубежа. Мы уже на практике увидели, к чему приводит такая политика невмешательства государства, когда всё пущено на самотёк в надежде, что рыночные механизмы сами это отрегулируют. Отсюда заоблачные цены на жильё и многое другое.

Представляется, что именно синергетический анализ можно было бы активнее использовать при прогнозировании будущего. Исследователи, неравнодушные к исторической судьбе России, других стран СНГ на постсоветском пространстве, к их месту в современном мире, возможностям и путях преодоления проблем, используют разнообразные методики и подходы. В Интернете активно обсуждаются работы заведующего отделом моделирования нелинейных процессов Института прикладной математики РАН Г.Г. Малинецкого, чья область интересов охватывает математическое моделирование будущего, перспективы модернизации [Малинецкий 12]. Я вполне солидарен со многими его подходами. С точки зрения синергетического анализа, позволяющего рассматривать будущее как сложный функционал со многими переменными и выходить на стратегический уровень осмысления происходящего в стране и мире, понятно: чтобы Россия стала мощным современным развивающимся государством, необходимо соблюдение нескольких стратегических условий: следует запретить вывоз из страны крупного капитала, обеспечить людей работой (а не обрекать их на обнищание), переориентировать банковскую политику на поддержку малого бизнеса, разместить в оборонном комплексе крупные заказы для поддержки высоких технологий. Также необходимо создание условий, чтобы в стране стало выгодно заниматься не только финансовыми спекуляциями и монополизированным строительным бизнесом. Должны быть сокращены огромные разрывы в доходах как по различным группам населения, так и по регионам.

Что касается инноваций, о которых говорят как о спасательном круге, то были рассчитаны различные сценарии для Московской области, где расположены десятки наукоградов. По инвестициям в инновации Московская область находится среди мировых лидеров, на уровне Швеции. Но, раздавая деньги, мы черпаем воду решетом – отдача мизерная, поскольку промышленность, и это проблема повсеместная, невосприимчива к инновациям. Высока вероятность гибели наукоградов и превращения Московской области в регион складов, свалок и спальных районов. Если удастся решить проблему невосприимчивости к инновациям, Московская область станет локомотивом для всей России.

В недавнем прошлом крайне тяжёлые ошибки были допущены в вопросах демографической политики. Демографические процессы слишком инерционны, чтобы возникшие проблемы можно было быстро решить даже самыми благими мерами. Выплата материнских пособий – лишь один из многих параметров. Прогноз неутешителен: к 2050 даже при повышении рождаемости и росте миграции население России не превысит 100 млн человек. К демографии можно отнести и то, что через 15–20 лет поколение бабушек, учительствующее в школах, окончательно уйдёт и заменить его будет некем. Профессия педагога по рейтингам популярности у молодёжи не входит в число приоритетных. Ситуация, казалось бы, очевидная, понятная. Ну, а где же меры?

В национальном хозяйстве (раньше оно был «народным») следует учитывать не только деньги, основные фонды, их капитализацию, но даже такие «нематериальные вещи», как национальный менталитет, народный обычай. В Америке по этому поводу в ходу термин «социальное чудо России». Суть в том, что на Западе в трудной ситуации каждый, как последний герой сериала, ставит только на себя. В России же развиты неформальные домены человек по 15–20 с круговой поддержкой, что определяет невероятную живучесть нации. В этом главный источник моего оптимизма. Если бы то, что сотворили с Россией в конце XX столетия, было проделано с любой другой страной, та просто прекратила бы существование. Россия же чудесным образом всё ещё сохраняет высокий потенциал. Время на то, чтобы подняться, у России есть, хотя и немного – как у боксёра-тяжеловеса, поверженного в нокдаун. Но ещё не вечер. Приведу одну оценку: по крайней мере до 2015 года наш ракетно-ядерный потенциал будет в состоянии нанести любому центру силы неприемлемый ущерб.

В 2001 году Президент РФ поставил перед РАН две главные задачи, это: 1) мониторинг, прогноз и отработка методов предупреждения катастроф, и 2) разработка механизма перехода от сырьевой экономики к инновационной. Прошло 10 лет, академики ломали головы над этими задачами, но задания Президента так и не выполнены. Уместно вспомнить исторические аналоги: Рим погиб, когда к его стенам подступили варвары, но защищать его никто не вышел – бывшие воины теперь были слишком увлечены зрелищами.

В США, в Европе, Японии, даже в Китае есть мощные мозговые центры, где занимаются проектированием будущего. В США ежегодно проводится около 30 научных конференций по этим вопросам. Недавно в Москву приезжал знаменитый футуролог нобелевский лауреат Гелл-Манн, но его визит прошёл тихо и незаметно. Насколько востребованы и серьёзны отечественные разработки по проектированию будущего?

У СССР были вторая экономика мира, высокий уровень социальных гарантий, эффективные силовые структуры. Но это не предотвратило распада государства, который Президент России назвал самой большой геополитической катастрофой XX столетия. В чём причина? Не хватало обоснованной модели развития общества. Если прогнозы предлагались, им не доверяли. При М.С. Горбачёве в Институте системных исследований академик В.А. Геловани методом компьютерного моделирования рассчитал пути развития СССР. Страна могла выбрать технологический путь, совершить прорыв в постиндустриальное будущее и остаться мировым лидером. В 1985 году благодаря высокому уровню образования перед нами, безысходно томившимися под гнётом ни на что не способной геронтократии была открыта дверь в сказку. Это частично реализовалось в странах бывшего советского блока: Чехии, Словакии, ГДР (вернувшейся в семью немецких земель), Польше. Описывались и самые проигрышные модели, вплоть до… распада СССР в 1991 (!). И вот парадокс – страна пошла именно этим, худшим путём! Формальный лидер М.С. Горбачёв страдал недугом иррационального «нового мышления» (с ударением на ы), осложнённым утопическими представлениями о России. Общечеловеческие ценности в том виде, как их трактовали прорабы перестройки, – это полная чушь, ибо каждая цивилизация борется за то, чтобы именно её ценности всеми воспринимались как общечеловеческие. Традиционные ценности России известны: духовное выше материального, общее выше личного, справедливость выше закона, будущее важнее настоящего и прошлого. Но за последние 20 лет в нашей стране сделано всё, чтобы их разрушить!

В нашей стране испытывают пиетет (робкое почтение) перед железной леди Маргарет Тэтчер. Она тоже давала прогнозы, один из них был такой: в условиях глобализации на территории СССР экономически оправдано проживание населения численностью… 15 млн человек (!), чтобы они (то есть мы) обеспечили Западу добычу углеводородов, поскольку ни на что другое эта страна не способна. Конечно, это вызвало бурю возмущения у мыслящих людей России, хотя этот сценарий вполне реален при экономике, ориентированной на трубу и выкачку ресурсов. Если Россия не желает быть стёртой с политической карты мира, требуются сверхусилия всего народа и прорыв в постиндустриальное общество, построенное на инновациях. Иначе наша продукция будет оставаться неконкурентоспособной, а трубу рано или поздно у России просто отберут.

Ключевое значение для нашей исторической перспективы имеет формирование образа будущего. Жизненно важно наосвоить то, что мы можем делать, причём лучше других. Индия на экспорте ПО зарабатывает в год $40 млрд. Вчетверо больше, чем мы на вооружении (примерно $9 млрд), хотя и наши программисты на голову сильнее, что из года в год доказывают международные конкурсы. Но у нас по-прежнему интеллект не в почёте, и, как следствие, нет мозговых центров по проектированию будущего. Лишь в последнее время предприняты попытки наметить долговременные цели, чтобы засучив рукава заняться стратегированием социально-экономического развития [Пискунов 11]. До 1.10.2012 в Госдуму должен быть внесён проект закона о государственном стратегическом планировании, чтобы «координировать стратегическое управление и меры бюджетной политики». А вот в Финляндии такой проект реализовали: там в разгар очередного мирового кризиса была создана фирма Nokia, ныне один из мировых лидеров в мобильной связи, и теперь страна развлекается, устраивая международные чемпионаты по метанию на дальность… мобильников разных весовых категорий (!). Есть сценарий более масштабный, реализованный в США президентом Рузвельтом, который вытащил страну из Великой Депрессии, в чём ему тогда помог приглашённый в качестве советника гражданин США русский специалист, будущий лауреат Нобелевской премии по экономике В.В. Леонтьев, применения талантам которого в Совет-ской России не нашлось. Сегодня борьба между цивилизациями идёт не только в сфере экономики, но и в сфере ценностей и представлений о будущем. Как говорил Сенека, для корабля, порт назначения которого неизвестен, нет попутного ветра.

В Институте прикладной математики РАН на основе динамической теории информации был сделан геополитический прогноз для России на период до 2030 года. Заместитель директора по науке профессор, доктор физмат-наук Г.Г. Малинецкий обнародовал этот прогноз в 2010 году (см. интернет-ресурс ). Хорошего ждать нечего: если дела будут идти так, как идут, по инерционному сценарию, то и без внешнего вмешательства вероятен распад России на зоны влияния других цивилизаций. Дальний Восток разделят Китай и Япония. К Америке отойдут Камчатка, Чукотка и Сибирь. В европейской части появятся мусульманский анклав и Северо-Западное образование. Это согласуется с прогнозами ЦРУ, где Россия рассматривается как зона кризиса и нестабильности. Некоторые американские исследователи предрекают распад России на 5–8 государств в течение 10–15 лет. И не только предрекают и прогнозируют, но и постоянно целенаправленно предпринимают шаги, чтобы способствовать этому. Важный сущностный параметр этого сценария – утрата значительной частью населения нашей страны жизненной активности.

Альтернативный, более мягкий вариант – самоорганизация элит на уровне элиты постсоветских республик и понимание ими необходимости тесного союза, выделения общей сферы ответственности. Правильная политика: иметь друзей поближе, врагов подальше, а не наоборот. Тогда вокруг России может сложиться новая конфедерация. Шаги в этом отношении предпринимаются – создан Таможенный союз государств-участников СНГ.

Согласно третьему сценарию произойдет самоорганизация снизу, ею управлять сложно из-за множества кажущихся сейчас непреодолимыми факторов, порождающих социальную нестабильность. Не исключены жёсткая смена элит, революционные потрясения. Если приложить сверхусилия, то можно попытаться восстановить на евразийском пространстве историческую общность – «советский народ» с по-прежнему желанным для большинства населения типом более справедливого жизнеустройства. Кстати, сторонники распада России и углубления пропасти между сверхбогатым меньшинством и беднеющим большинством, а такие в стране есть, открыто и презрительно называют советское прошлое совковым, а тех трудяг, кто с грустью вспоминает о его достижениях, – совками. Но и Россия после 1917 года, затем СССР никогда не были на деле Страной Советов, где всем бы действительно распоряжались выбранные населением органы власти – советы, напротив, наше государственное устройство фактически было тоталитарным. Если поискать на политической карте Европы, то настоящую Страну Советов найти легко: ею была с момента образования и остаётся Федеративная Республика Германии. Вот там на муниципальном уровне действительно всем заправляет избираемый местными жителями Совет (Rat), а выше – демократически избираемые парламенты регионов (земель) и федеральный Bundestag, где самая многочисленная, пользующаяся наибольшей поддержкой населения) партийная коалиция проводит своего кандидата на пост канцлера, высшего чиновника исполнительной власти. Экономика многоукладная, но подавляющее большинство трудоспособных от госбюджета не зависит, так как все либо работают на селе на семейных подворьях, либо держат в городе разнообразные бизнесы, тоже на личном труде, либо нанимаются в частные фирмы покрупнее, и лишь часть – бюджетники, что трудятся на государство. Поэтому живут немцы, включая оставшихся ветеранов II Мировой, неплохо и даже всю махину Евросоюза из кризиса вытягивают почти в одиночку. Просто, как колумбово яйцо. Опросы немецких социологов говорят: самыми непопулярными российскими политиками за столетие немцы считают Б.Н. Ельцина и М.С. Горбачёва, а самыми популярными – В.В. Путина, что нормально для действующего лидера, И.В. Сталина и Л.И. Брежнева.