Военное положение России к концу XVIII столетия было вполне благоприятным. Наша армия занимала почетное место среди других армий по численности, по отличному боевому составу, обучению, вооружению и наличию в среде армии выдающихся начальников с бессмертным Суворовым во главе. Наши ближайшие соседи — Австрия и особенно Пруссия — были сравнительно слабее России в военном отношении. Исторические задачи, возложенные на русскую вооруженную силу по объединению русского племени и выходам к морям Каспийскому, Балтийскому и Черному, были выполнены. Россия могла в течение XIX века заняться крайне необходимой для нее внутренней работой. Нуждалась и наша военная система во многих усовершенствованиях. В особенности надлежало принять меры, чтобы мирный состав чинов армии при объявлении войны мог быть использован в возможно большей степени для ведения военных действий. У нас же в XVIII столетии на довольствии числилась многочисленная армия, а в поле выводилась лишь малая часть из числа чинов, числившихся на довольствии.

Но XIX век, вместо отдыха и переустройства, принес русской армии огромную боевую деятельность, кратко изложенную в предыдущих главах.

В течение XIX века Россия вела 15 внешних и 3 внутренних войны, не считая Кавказской войны и польского мятежа в 1863 году. Общая сумма всех сил, выдвинутых на различные театры борьбы в XIX столетии, близка к 5 млн человек. Общая потеря убитыми, ранеными и эвакуированными из армии по болезни составила около полутора млн человек. Из числа их приходится на борьбу с Наполеоном около 500 тыс. человек, на восточную войну — 340 тыс. человек, на войну с Турцией в 1877—1878 годах — 260 тыс. человек. Относительно деятельности наших войск в XIX столетии в предыдущих главах сделаны следующие выводы:

По войнам с Наполеоном

1) Мы начинали войны 1805, 1806, 1812 и 1813 годов с недостаточными силами и притом разбросанными. Назначение командующих армиями и главнокомандующих встречало затруднения. Русские войска большей частью подчинялись иностранцам и инородцам. При начале войны в 1813 году наши войска находились в расстройстве, и дисциплина их ослабела. Позже оправились и подтянулись.

2) С первых же боев образовывался слабый состав частей. Со своевременным укомплектованием войск совершенно не справились.

3) Отпуски от казны были скудны. Поэтому войскам приходилось терпеть недостатки в продовольствии, одежде, обуви, обозах, боевых припасах.

4) Высокопоучителен план действий, принятый в 1812 году против Наполеона. Увлечение противника, обладавшего превосходством сил материальных и духовных, в глубь страны, было успешно применено в борьбе со шведами в XVIII столетии и погубило армию Наполеона в XIX столетии.

Ныне становится все более несомненным, что тот же план, примененный в начале XX века в Русско-японскую войну, тоже неизбежно привел бы русскую армию к победе.

5) Боевая практика в эти войны представилась для войск огромная и пополнила недочеты обучения и воспитания в мирное время. Почти непрерывный ряд войн со второй половины XVIIIстолетия до 1815 года дал возможность выделиться начальникам с крупными военными дарованиями. Корпус офицеров, отставший в теоретической подготовке, был практически отлично подготовлен и не уступал офицерскому составу ни одной из европейских армий.

Нижние чины, служившие в рядах свыше 20 лет, были превосходны. Они считали полки и другие части войск, в которых служили, своей родиной. Дух войск был отличный.

6) Упорство в бой русских войск приобрело всемирную славу, но при обороне мы часто действовали слишком пассивно.

7) Причина частных неудач наших войск в войну 1813 года под Дрезденом и Лейпцигом заключалась в отсутствии общего руководства боем, в отсутствии связи между действиями разных колонн и в разрозненности действий каждой из колонн. Лучшие боевые подвиги войск относятся, в особенности, к арьергардным боям и вообще боям оборонительного характера (Шенграбен, Бородино, Кульм).

8) Конница покрыла себя славой. Казаки приносили армии огромную пользу. Артиллерия не жалела себя и выручала другие роды оружия.

В войну с турками 1806—1812 годов обозначились:

1) Неудовлетворительность политической подготовки войны: главные русские силы были отвлечены на запад, а для борьбы с турками были назначены недостаточные силы.

2) Эти силы, вследствие чрезвычайной болезненности, находились все время в огромном некомплекте. Со своевременным укомплектованием войск военное министерство не справилось.

3) В приискании главнокомандующих встречались большие затруднения: за пять лет войны сменилось пять главнокомандующих.

4) Пути сообщения, связывавшие театр военных действий с Россией, находились в неудовлетворительном состоянии.

5) Денежные отпуски на армию были недостаточные.

6) Наши войска имели несколько серьезных неудач. Турки со второй половины XVIII века достигли в военном деле успехов.

165

В войну с турками в 1828—1829 годах:

1) Цель войны была неопределенная.

2) Политическая подготовка оказалась неудовлетворительной: главные силы русской армии оставались на западной границе.

3) Поэтому войск в действующую армию было назначено недостаточное количество, и их пришлось значительно усилить.

4) Войска действовали в большом некомплекте, вследствие потерь в боях и особенно потерь от болезней. С укомплектованием войск военное министерство не справилось.

5) За время войны сменилось два главнокомандующих.

6) Пути сообщения, связывавшие княжества Молдавию и Валахию с Россией, находились в неудовлетворительном состоянии.

7) Денежные отпуски на армию и для ведения войны были недостаточные.

8) Содействие флота сухопутным операциям было могущественное.

9) Офицеры и нижние чины были храбры и выносливы. Начальники войск на кавказском театре отличались большей самостоятельностью и предприимчивостью, чем на европейском.

10) Кампания 1828 года на европейском театре окончилась для наших войск неудачно.

Выигрышу кампании 1829 года помогло расстройство турецких войск и прочное сознание нравственного превосходства наших войск над противником.

С окончанием наполеоновских войн в нашей армии происходит резкий перелом. Боевые требования сменяются смотровыми. Звучность ружейных приемов, маршировка с носка становятся на главное место. Аракчеевщина расшатывает армию. Самостоятельность убивается.

Легкие успехи в венгерскую кампанию приносят армии вред, увеличивая самодовольство, скрывая недостатки.

Денежные отпуски для поддержания нашей армии в техническом отношении на одной высоте с другими армиями были недостаточны.

40 лет применения аракчеевской системы обучения и воспитания войск, вместе с недостаточностью денежных отпусков, в весьма значительной степени ухудшают боевую годность и готовность нашей армии.

В войну 1853—1856 годов:

1) Политическая подготовка войны были неудовлетворительная. Вероятная роль Австрии и Пруссии определена неправильно. Союзников мы не имели. Главную массу войск выставили не против Турции, а на западном фронте.

2) Цель действий войск была неопределенная.

3) Для войны с турками были назначены недостаточные силы.

4) Даже против турецких войск наши войска в нескольких случаях действовали неудачно.

Организация, обучение и вооружение турецких войск со времен войны 1828—1829 годов улучшились. В турецких войсках снова обнаружилось патриотическое возбуждение.

5) Недостаточность в течение долгого периода денежных отпусков на армию повела к тому, что при встрече с европейскими противниками наши войска оказались отсталыми в вооружении: гладкоствольные ружья против нарезных, парусный флот против парового.

6) При обороне Севастопольских укреплений, несмотря на недостатки вооружения и обучения наших войск, сухопутные войска и моряки, пехота и артиллеристы сражались геройски.

7) Действия наших войск в поле в боях на Алме, под Инкерманом и на Черной речке велись неумело и неудачно. Кроме недостатков в вооружении, в этих боях обнаружилась совершенно недостаточная тактическая подготовка войск. В особенности наши войска действовали слабо в наступном бой.

8) Главные причины неудач наших войск в наступных боях под Инкерманом и Черной речкой заключались в отсутствии общего руководства боем, в отсутствии связи между действиями разных колонн, в разрозненности действий каждой из колонн (ввод в бой недостаточных сил) и в малом содействии пехоте со стороны артиллерии и конницы.

9) Главная тяжесть боя ложилась на пехоту. Артиллерия, помогая самоотверженно пехоте при обороне Севастополя, в полевых боях, кроме нескольких случаев, оказывала пехоте недостаточное содействие. Кавалерия, которая играла такую доблестную роль в наполеоновских войнах, несмотря на превосходство во много раз в численности против конницы противника, содействия другим родам оружия почти не оказывала. В боях, где пехотные полки выходили, потеряв половину состава, полки конницы теряли несколько человек или, уклоняясь от боя, вовсе не имели потерь.

10) Унтер-офицерский состав армии под Севастополем был в высшей степени надежным. Нижние чины — отличные. Офицерский состав был храбр, но, при увлечении ружейными приемами и маршировкой, не получил достаточной подготовки для борьбы с европейским противником. Частная инициатива отсутствовала. Начальники войск, за немногими исключениями, не соответствовали занимаемым ими должностям.

11) За время войны сменилось два главнокомандующих.

12) С укомплектованием войск, продовольствием их, снабжением всем необходимым и устройством санитарной части военное начальство не справилось.

13) Трудность подвоза разных запасов увеличивалась от плохого состояния путей, связывавших Крым с внутренними местностями России.

14) Несмотря на все изложенные недочеты войск, не заключи мы мир, война окончилась бы победой для России. Поэтому главной причиной неудачи войны 1853—1856 годов нельзя не признать несвоевременное заключение мира.

Войска, действовавшие на кавказском театре войны, не испорченные аракчеевской муштрой, закаленные в непрерывной борьбе против горцев, во многих случаях сражались с выдающимся успехом. Частные начальники войск обладали самостоятельностью и инициативой. Все роды оружия дружно помогали друг другу. Конница, бездействовавшая под Севастополем, покрыла себя славой на кавказском театре войны, врубаясь в пехоту, беря орудия, склоняя своими самоотверженными действиями участь боя в нашу пользу.

Война 1877—1878 годов

1) Политическая подготовка войны была неудовлетворительная: союзников мы не имели; главную массу войск держали против западного фронта.

2) Силы турок и их подготовка к войне были недостаточно известны и умалены.

3) Силы русских войск, назначенные для войны против турок, были недостаточные, и их пришлось почти удвоить.

4) Недостаточность денежных отпусков на армию повела к тому, что по вооружению пехоты и артиллерии мы отстали от турок.

5) Организация, вооружение и подготовка турецких войск со времени войны 1853—1856 годов очень подвинулись вперед. Снабжение боевыми запасами было обширное.

6) На европейском театре войны русские войска при превосходстве в силах перешли к обороне.

Плевну с полевыми укреплениями не могли взять штурмом при тройном превосходстве в силах.

7) Главная тяжесть боя легла на пехоту. Артиллерия во многих случаях мало помогала пехоте. Конница почти вовсе не помогала другим родам оружия. Пехота на штурмах Плевны теряла до половины состава, артиллерия теряла десятки людей на батарей, а конные полки, за небольшими исключениями, имели лишь случайные потери по несколько человек на полк, ибо конница в боях почти не участвовала.

Недостаточно подготовленные для успешного наступного боя, наши войска поддержали свой славу в оборонительных боях, особенно на Шипке. В общем, тактическая подготовка войск оказалась недостаточной.

8) Главные причины неудач наших войск в трех штурмах Плевны были те же, что и под Инкерманом и Черной речкой: 1) отсутствие общего руководства боем; 2) отсутствие связи в действиях различных колонн между собой; 3) разрозненность действий войск в каждой из колонн в отдельности и 4) малое содействие пехоте со стороны артиллерии и конницы.

В особенности незначительна и мало самоотверженна на дунайском театре войны была роль конницы.

9) Нижние чины, несмотря на переход к 5-летнему сроку службы (с 15-летнего), были все еще хороши; но унтер-офицерский состав оказался значительно слабее, чем был в Восточную войну 1853—1856 годов. Запасные нижние чины были слабее срочнослужащих, но скоро сливались с ними. Если нижние чины при переходе к коротким срокам службы несколько ухудшились, то офицерский состав в младших должностях, особенно ротных командиров, значительно улучшился по подготовке против 1853 года. Командиры полков, бригад, дивизий и корпусов, за несколькими блестящими исключениями, не были достаточно подготовлены к успешной деятельности в военное время. В особенности в них замечался недостаток инициативы и самостоятельности.

Деятельность штабов вызывала много справедливых нареканий со стороны войск.

10) С укомплектованием войск, вследствие долгой стоянки под Плевной главной их массы, военное начальство справилось довольно успешно. Менее успешно оно справилось с продовольствием войск, обмундированием, снабжением разного вида запасов и с устройством санитарной части.

11) Турки представили, в сравнении с прошлым, несравненно более серьезного противника. Времена, когда с 17 тыс. человек можно было разбить армию турок в 150 тыс. человек, прошли. Главные причины: а) усовершенствование оружия, дававшее возможность туркам наносить нашим наступавшим войскам, даже с дальних дистанций, тяжелые потери; б) сформирование и у турок регулярных войск, вместо прежних нестройных и недисциплинированных скопищ.

12) Несмотря на улучшение турецких войск, наши войска при всех слабых сторонах, ими проявленных, сохраняли во всех случаях сознание превосходства над противником и стремились вперед.

13) Тяжелую задачу главнокомандующего облегчали выдающиеся старшие начальники — генералы Гурко, Радецкий, Скобелев 2-й, Тотлебен.

14) Недостаточность отпусков от казны на армию, кроме отсталости в вооружении пехоты и артиллерии, повела еще к отсталости наших технических сил и средств (саперные войска, осадная артиллерия, шанцевый инструмент, мины, проволока, понтоны и пр.).

Недостаток отпуска денежных средств был причиной того, что за 7 лет, со времени восстановления права иметь флот, не было создано на Черном море даже слабых морских средств. Там, где моряки приняли участие в военных действиях, они действовали молодецки.

15) Отсталость культурных средств России, сравнительно с западными державами, послужила причиной малого развития к 1877 году сети железных дорог. Сосредоточение войск совершалось медленно. Связь армии с родиной была слабая (в Болгарии грунтовые пути и один мост через Дунай).

16) Кавказские войска, как и в 1853—1856 годах, действовали в общем успешнее войск Дунайской армии. Плевна с полевыми укреплениями останавливает наши войска на несколько месяцев и берется измором (блокадой), и в то же время кавказские войска берут ночным штурмом сильную крепость Карс.

Частные начальники всех степеней проявляют на Кавказе много самостоятельности и инициативы. Между ними особенно выделились Лазарев, Гейман, Тер-Гукасов. В особенности надлежит отметить действия в кавказской армии артиллерии и конницы, самоотверженно и умело облегчавших пехоте достижение победы.

Высокие нравственные качества наших войск во всех войнах выказывались при обороне. Относительно этой характерной особенности наших войск профессор Н. Сухотин дает следующее заключение:

«Будучи народной, наша вооруженная сила на театрах войны и на полях сражений являла те же свойства, с каковыми прожил русский народ свое историческое прошлое: терпеливость в беде, безграничная выносливость и стойкость, тягучая, спокойная, несокрушимая настойчивость, отвага без задора, смелость без бахвальства. Все эти свойства покоятся на той же основной способности всей массы народа к беззаветному самопожертвованию и каждого отдельного человека к жертве своей личностью и своим личным интересом — делу народа, делу государства, делу общему.

Эти свойства русской вооруженной силы, как оно и естественно, особенно ярко проявляются в тяжелые дни ее военной истории и выражаются в способности русской армии, как и всего русского народа, к крайнему напряжению в обороне; идея защиты до крайних пределов — наша народная идея; напротив, идее нападения, несмотря на то, что осуществлением ее Россия доведена до настоящего ее положения и величия, в народных симпатиях отводится второе место. Такие факты оборонительного характера, как 1812 год с его Бородинским боем и сожжением Москвы, как Севастопольская година и, в последней войне, Шипкинское сидение с его знаменитым «на Шипке все спокойно» и т. п., несомненно более запечатлелись в народной памяти и более чтутся народным самосознанием, чем подвиги наступательного характера, хотя бы такие, как зимний переход через Балканы, как наступательный поход через льды Ботнического залива в 1809 г ., как легендарные наступательные походы на Кавказе, в Хиве и т. п.» [91] .

На основании вышеизложенного можно сделать общий вывод, что первые 15 лет XIX столетия русская армия, при почти непрерывной боевой деятельности, поддерживалась на той же высоте, на которую возвысилась во второй половине XVIII столетия, но затем начала быстро ухудшаться в духовном и материальном отношениях, что и сказалось в Восточной войне 1853—1856 годов. Но этот тяжелый урок еще не был достаточен, чтобы вывести русскую вооруженную силу из той отсталости сравнительно с армиями наших соседей, к которой она была приведена после 1815 года аракчеевской системой.

Пробуждение началось только после грома немецких побед 1870—1871 годов на полях Франции.

Основу каждой армии составляет численность ее в мирное время. До 1825 года русская армия была одной численности как в мирное, так и в военное время. Затем, следуя примеру других держав, главным образом Пруссии, и в России появилась разница между военным и мирным составами, которая все увеличивается, в зависимости от роста выставляемых в военное время сил наших соседей. Несомненно однако, что чем больше эта разница, тем прочность армии уменьшается. При увлечении только численностью военного времени армия может обратиться в ополчение.

Екатерина II оставила в 1796 году Павлу I армию мирного и одновременно военного состава в 503 тыс. человек император Павел I, желая облегчить тяжелое материальное положение населения, сократил численность армии до 400 тыс. человек мирного и военного состава, но при этом своей внешней политикой поставил Россию в опасность вооруженной борьбы почти со всеми первостепенными державами Европы.

Его преемник Александр I, начав с первых годов своего царствования ряд войн с Наполеоном, вынужден был быстро увеличить численность нашей армии и оставил в 1825 году своему преемнику императору Николаю I армию по штатам мирного и военного времени в 620 тыс. человек. Царствование императора Николая I в течение 30 лет сопровождалось непрерывной военной деятельностью на Кавказе, войнами с Турцией и Персией в 1828—1829 годах, войной с поляками в 1830 году, венгерским походом 1849 года и войной 1853—1856 годов с турками и коалицией держав. За эти 30 лет армия выросла в численности по штатам мирного времени до 850 тыс. человек, а по штатам военного времени до 1130 тыс. человек. Содержание такой огромной армии в мирное время было 60 лет тому назад совершенно не по силам бедному в массе населению России, что и отразилось недостаточными денежными отпусками на армию и флот. В результате мы под Севастополем стояли с гладкоствольными ружьями против нарезных штуцеров и с парусным флотом против парового.

Тяжелое материальное положение России после войны 1856 года не дозволило приступить к тем преобразованиям, необходимость которых выяснилась опытом войны. Напротив того, отпуски на содержание армии были так затруднительны, что пришлось начать уменьшать мирный состав армии. Это уменьшение продолжалось 14 лет до франко-прусской войны 1870 года, когда опасность дальнейшего ослабления мощи России стала слишком очевидной.

После разгрома в двухнедельный срок в 1866 году австрийской армии прусские войска в 1870 году, поддержанные войсками других германских государств, на 20-й день после объявления мобилизации уже открыли военные действия против французов, одержав победу под Вейсенбургом, а через четыре недели после начала военных действий французская армия была разбита в нескольких сражениях; одна часть вместе с императором Наполеоном сдалась в плен под Седаном, другая заперта в Меце и позже потерпела ту же участь. Эти необычайно для той эпохи быстрые и решительные успехи заставили русских военных людей, стоявших у власти, рассмотреть вопрос: какими силами и средствами располагает Россия, чтобы противиться Германии, если после победы над Францией, по тем или другим причинам, возникнет война между Россией и Германией?

Этот вопрос 40 лет тому назад был решен неутешительно для России: наша западная граница оказалась почти беззащитна в случае быстрого вторжения многочисленной германской армии. Вся сила постоянной армии, доведенной до минимума, в 1869 году во всех округах европейской России, без Кавказа, составляла по штатам мирного времени только 367 тыс. человек. Мобилизация и особенно сосредоточение этих войск, при малом развитии сети железных дорог, могли производиться только весьма медленно.

Чтобы не утратить в военном отношении значения великой державы, пришлось спешно увеличивать состав армии, строить крепости, проводить железные дороги, строить шоссе, заготовлять различные запасы. Одновременно, следуя примеру других держав, требовалось перевооружиться как в пехоте, так и в артиллерии.

Вместо существовавшей системы комплектования армий, обеспечивавшей содержание прочного по выучке мирного состава нижних чинов, но не обеспечивавшей укомплектование армии в военное время и, в особенности, значительного развития вооруженных сил по военному составу, в России в 1874 году была введена так называемая всеобщая воинская повинность.

После Крымской войны срок службы нижних чинов был определен в 15 лет, из коих на действительной службе — 12 лет и в бессрочном отпуске 3 года. Затем срок действительной службы уменьшили до 10 лет и к 1874 году в действительности нижние чины находились во внутренних округах на службе в сухопутной армии только 7 лет. По новому уставу о воинской повинности срок действительной службы был определен в 5 лет, а пребывание в запасе — 13 лет.

Хотя новая воинская повинность и называлась «всеобщей», но в действительности была таковой только по названию. Прежде всего, повинность эта распространялась только на 84 % всего населения России. Но путем большого числа льгот по семейному положению, по образованию и другим причинам воинская повинность ложилась только на часть населения, и притом не на самую сильную.

Поднятие в семидесятых и восьмидесятых годах русской армии на необходимую высоту затруднялось сильным распространением с начала семидесятых годов различных учений отрицательного направления, по которым военная служба считалась не почетной, военные — дармоедами. Эти учения не могли не влиять в особенности на комплектование офицерского состава. Быстрому усилению армии препятствовала также скудость средств государственного казначейства. В результате, как изложено выше, в 1877—1878 годах наши войска оказались по вооружению пехоты и артиллерии отставшими не только от европейских держав, но и от турок.

Суд над Россией на Берлинском конгрессе в 1878 году и последовавшее затем образование тройственного союза из Германии, Австрии и Италии являлись угрозой самым жизненным интересам России. Поэтому в царствование миролюбивого императора Александра III усиление нашей армии производилось с особой энергией.

К концу XIX века штатный мирный состав всей русской армии уже составил один миллион человек. В военное время наши силы развивались применительно к росту сил по военному составу Германии и Австрии. По новой организации армии потребовалось иметь не только надежный мирный состав, но и надежных «запасных». Роль унтер-офицеров армии увеличилась. Но особенно увеличилась и усложнилась роль офицерского состава.

а) Нижние чины

Состав нижних чинов, поступавших по всеобщей воинской повинности, введенной в 1874 году, к концу XIX столетия ухудшился по разным причинам. Прежде всего надо отметить чрезвычайные льготы по семейному положению, данные населению. Число пользующихся льготами дошло почти до половины состава всех достигающих призывного возраста.

В Германии и Австрии число льготных по семейному положению составляет 2—3 %, а во Франции не существует вовсе льгот по семейному положению.

В числе льготных по семейному положению дома оставалось много отлично физически развитых людей, и приходилось быть снисходительными при приеме из остальной половины контингента, подлежащего призыву. Число бракованных по физической негодности к службе у нас составляло к концу XIX века 17 %, в то время как в Австрии и в Пруссии, где население физически развито не хуже нашего, бракуют в Австрии 50 % и в Пруссии — 37 %.

Понижение достатка в земледельческом населении коренных русских губерний, дававших основу нашей армии, отразилось понижением физических качеств населения, уменьшением роста, замедлением физического развития, большей восприимчивостью к заболеванию.

Когда земля стала плохо кормить население, усилилось хождение на заработки, в том числе и в города. В деревнях развился сифилис, занесенный из городов и фабрик. Число сифилитиков, поступающих в войска, стало увеличиваться. Увеличились также заболевания, связанные с алкоголизмом. Очень возросло и заболевание глазами.

Все эти причины в совокупности требовали принятия мер, чтобы остановить ухудшающийся в физическом отношении состав новобранцев.

При обязательной повинности состав нижних чинов в армии начал в общем соответствовать племенному составу всего населения России. Таким образом, в армии и ее запасе в круглых цифрах русских оказалось только 75 %; из остальных 25 % наиболее видное место занимали поляки — несколько свыше 7 % и евреи 5,5 %.

Таким образом, только в мирном составе армии оказалось свыше 200 тыс. инородческого элемента, да в запасе их было в несколько раз большее число.

При долгих сроках службы армия справлялась с этим элементом и сообщала ему русский характер, прививала русскую речь и русские мысли.

При коротких сроках службы эта задача стала становиться все труднее, особенно когда радетели об особых правах окраинного населения добились усиления его обособленности и уменьшения преподавания русского языка. С ростом сепаратных стремлений разных народностей задача армии по обращению каждого инородца прежде всего в русского воина станет непосильной.

Наименее пригодными для военной службы из всех иноплеменников оказались, по общему отзыву, евреи. А между тем при мобилизации (особенно в северо-западном крае) число евреев в некоторых частях войск, расположенных в этом крае, доходило до такой цифры, что начальники с основанием тревожились, предвидя понижение боевой годности вверенных им частей, слишком обильно укомплектованных евреями.

Отпуск войск на вольные работы затруднял поддержание дисциплины. Но в особенности вредное влияние на войска производило частое, иногда совершенно бесцельное, командирование войск для усмирения разных беспорядков. Не улучшали качества войск и чрезмерные караульные наряды, препятствовавшие продолжению и закреплению в нижних чинах сведения, спешно сообщенные им в течение зимних занятий первого года пребывания на службе.

Если по указанным причинам к концу XIX века состав нижних чинов русской армии уже начинал требовать принятия мер, чтобы остановить возможное дальнейшее его ухудшение, то состав унтер-офицеров нашей армии к концу XIX века внушал еще большие опасения.

б) Унтер-офицерский состав

Развитие в России заводско-фабричной промышленности увеличило число новобранцев, работавших уже несколько лет на фабриках и заводах. Увеличилось и число поступавших из городского населения. По физическому развитию и нравственным качествам эти новобранцы были хуже новобранцев из земледельцев. Но, живя в городах, на фабриках и заводах, они представляли больший процент грамотных и оказывались более земледельцев способными осилить так называемую «словесность», т. е. словесные знания, необходимые для производства в унтер-офицеры. Такое превосходство их над земледельцами повело к нежелательному увеличению числа унтер-офицеров из горожан и фабричных сравнительно с земледельцами.

Дело в том, что при недостаточности с одной стороны отпусков из казны, а с другой — из желания поскорее накопить большое число запасных, действительную службу в пять лет начали в главном роде оружия — в пехоте — сокращать (без изменения закона) и довели лишь до 3 лет 8 месяцев.

При такой короткой службе приготовить унтер-офицера из совершенно безграмотного земледельца (хотя и отвечающего своими нравственными качествами несравненно более унтер-офицерскому званию, чем бойкий, но и более испорченный в разных отношениях и физически более немощный фабричный или горожанин) было очень трудно. Поэтому в унтер-офицеры начали намечаться не наиболее надежные в нравственном отношении, не наиболее обладающие характером, а наиболее бойкие и грамотные.

Сделанные в конце XIX века попытки образовать значительный кадр сверхсрочнослужащих унтер-офицеров не имели достаточного успеха.

К концу XIX столетия мы имели лишь 8 1/2 тысяч сверхсрочных унтер-офицеров, в то время, как в германской армии их было 65 тыс., а во французской — 24 тыс. человек.

Жалобы на ухудшение унтер-офицерского состава при принятых коротких сроках службы начали принимать тревожный характер.

в) Офицерский состав

Усиление мирного состава армии и развертывание армии в военное время потребовали значительного увеличения корпуса офицеров.

Число лиц, производимых ежегодно по окончании курса в кадетских корпусах, покрывало потребность в ежегодном приливе офицеров в армию примерно только на половину. Офицеры, производимые из юнкеров, проходивших службу в войсках при повышенных требованиях от офицерского состава, уже не могли признаваться соответствующими.

Тогда были основаны юнкерские училища с весьма незначительным курсом общих знаний и довольно обширной программой специально военных предметов. В них был открыт доступ всем сословиям.

Этим путем в армию попало много достойных и даровитых служак всех сословий, но попало много и таких элементов, которые не могли быть желательными.

В юнкерские училища потянулись неудачники, не могшие окончить курса в гимназиях и реальных училищах, и притом не по призванию к военной службе, а чтобы обеспечить себе хотя бы скромный кусок хлеба. Многие из таких лиц, зараженные модными в то время учениями (1860—1875 годов), относились к военной службе без уважения и любви.

Одновременно произведена и реформа кадетских корпусов.

Общие классы отделили и обратили в военные гимназии, а специальные собрали в несколько вновь основанных военных училищ.

Эта реформа тоже отвечала настроению интеллигентного общества той эпохи. Боялись, что в кадетских корпусах молодежь насильственно направляется на военную службу, быть может, не имея к ней призвания, боялись вреда от соединения в одно заведение детей в 10 лет и юношей в 18—20 лет. Многим, наконец, представлялось, что суровый режим кадетских корпусов уже не отвечает современным взглядам на воспитание детей и юношей. Много лиц с истинным призванием к педагогической деятельности посвятили себя постановке военных гимназий на прочную ногу. Была хорошая сторона и в военных гимназиях. Несомненно, что преподавание многих общих предметов выиграло, но воспитанники военных гимназий приобрели слишком «штатский вид» и «штатские взгляды», отличные от тех, которые прививались в кадетских корпусах. Несомненно, что в старых кадетских корпусах было много недостатков, но были и дорогие для военного дела особенности. Прежде всего, в кадетских корпусах крепко держалось товарищество, каждая измена этому товариществу вызывала суровый самосуд. Выдать товарища признавалось позорным, стоически переносили розги, карцер, снятие погон, но не выдавали. Еще в конце шестидесятых и в начале семидесятых годов розги были в употреблении, и много доблестных начальников русской армии без горечи вспоминали, что и их секли.

Одновременно они, оживляясь, вспоминали суровые требования товарищества в кадетском корпусе и ту закалку, дорогую для военной службы, которую получали в кадетских корпусах будущие офицеры. Сама обстановка жизни в кадетских корпусах была суровая, приготовлявшая к военной службе в большей мере, чем в военных гимназиях.

В начале 90-х годов кадетские корпуса были восстановлены, кроме специальных классов, которые остались в военных училищах.

К 1900 году в составе нашей армии число офицеров, окончивших курс в военных училищах, было 51 %, в юнкерских — 49 %. Другими словами, около половины офицерского состава имели общее образование ниже среднего.

По происхождению в конце XIX столетия в офицерском составе русской армии было дворян: обер-офицеров около половины, штаб-офицеров — около 70 %, генералов — несколько более 90 %.

Такое значительное ослабление в офицерском составе дворянского элемента не способствовало сплоченности корпуса офицеров и поддержанию в нем высокого корпоративного духа. Этот корпоративный дух был важен потому, что ограждал корпус офицеров от проникновения в него нежелательных элементов по воспитанию, привычкам и образу мыслей.

С ростом культурного развития недворянских элементов невыгоды допуска в корпус офицеров этих элементов все уменьшаются. Ныне обойтись без широкого допуска в офицерскую среду представителей всех сословий нельзя. Можно усиливать требования, но закрывать доступ к военной службе юноше, образованному, воспитанному, чувствующему призвание к военной службе, физически хорошо развитому только потому, что он не из дворян для армии и России невыгодно.

Но затруднить доступ тем, кого в армии называют «разночинцами», в том числе, например, писарям разных управлений, вахтерам при разных складах, неудачникам из семинарий, лицам, жившим в трактирной обстановке, лицам, получившим особые привычки, несовместимые со званием офицера, — желательно и необходимо.

Относительно вероисповедания и национальности рассмотрение списков генералов и капитанов нашей армии за 1907 год дает следующие данные:

В русской армии в 1907 году в составе корпуса офицеров находилось:

а) не православного вероисповедания: генералов (полных) — 22%, генерал-лейтенантов — 15 %, генерал-майоров — 14,5 %, капитанов — 15 %;

б) с нерусскими фамилиями: генералов — 41 %, генерал-лейтенантов — 36 %, генерал-майоров — 37 %, капитанов — 31 %. Значительное число нерусских фамилий в генеральском составе носит следы немецкого происхождения.

Как ни велико для получения хорошего офицерского состава значение правильно поставленных военно-учебных заведений, но такой состав может получиться только при правильной постановке всей службы офицеров от младших чинов до самых старших. Между тем в этом отношении в последнюю четверть XIX столетия обнаружились такие особенности службы в армии, которые не способствовали выработке командного состава армии, самостоятельного и знающего.

Несомненно, что в армии до Восточной войны 1853—1856 годов существовало много явлений, крайне печальных и нежелательных. Например, командиры полков, особенно кавалерийских, сами довольствовали вверенные им части фуражом и только с этого отдела хозяйства имели огромные доходы. Кроме того, они получали также доходы с обмундирования и других статей. Были случаи, что «для поправки расстроенных денежных дел» различные лица получали полки. То же было и в артиллерии. Ротные и эскадронные командиры тоже имели доходы с сумм, отпускавшихся на продовольствие нижних чинов.

Реформы армии, особенно энергично начатые с 1862 года при военном министре генерал-адъютанте Милютине, во многих отношениях имели благодетельные последствия. Но их слабая сторона заключалась в развитии огромной отчетности и в создании разных коллегий и хозяйственных комитетов, которые должны были блюсти интересы казны. Начальников частей ставили в роль как бы председателей этих коллегий и комитетов, оставляя в то же время ответственными за состояние частей войск. На каждый произведенный расход, даже самый ничтожный, требовался «оправдательный документ». Большое количество разных книг велось не только в полках, но и в ротах. Кроме того, толстейшие тетради ежемесячно составлялись в полках и дивизиях, где проставлялись все данные для контроля каждого человека и лошади, бывших на довольствии. Начальники дивизий должны были удостоверять эти ведомости. Каждая пуговица была на учете.

Россия была разделена на военные округа и в каждом созданы военно-окружные управления. Они должны были облегчить роль центральных управлений военного министерства (децентрализация власти). Все хозяйственные вопросы по разным заготовкам и сверхштатным расходам войск и управлений обсуждались коллегиально. Особые «члены от военного министерства» наблюдали за точным применением законов и распоряжений центральной власти.

Казалось бы, при таких условиях утаить казенную копейку было нельзя. Но охотники извлечь доходы из казенных отпусков в свой личную пользу, т. е. попросту воры в разных рангах, скоро ориентировались в новой обстановке, и сама сложность отчетности послужила им на помощь, облегчая прятание концов. В особенности так называемые «оправдательные документы» во многих случаях помогали в глазах ревизующего начальства «невинность соблюсти и капитал приобрести». Дело в том, что фабриковать такие документы опытным людям не составляло никакого труда и стоило очень дешево.

Явилась целая масса совершенно фиктивных документов. Но и там, где разные поставщики и подрядчики получали деньги, многие из них без стеснения расписывались в получении сумм больших, чем им были в действительности выданы. В свой очередь разные поставщики продовольственных запасов, фуража, топлива, ставя меньшие количества или худшего качества, получали удостоверения в полной поставке продуктов хорошего качества.

В результате нагромождение всевозможных книг, ведомостей, приложений, документов лиц, способных к хищению казенных денег, не останавливало, а огромному большинству офицеров, совершенно честно относившемуся к делу, создавало чрезмерную письменную, канцелярскую работу, которая отнимала время от строя и от военной книжки.

При новой организации, по мере увеличения численности войск по военному составу, увеличивались и различные запасы, которые надлежало хранить в мирное время в готовности на случай объявления мобилизации. В частях войск создалось так называемое мобилизационное имущество из вооружения, снаряжения, мундирной одежды, обуви, части продовольствия, лазаретных вещей, обоза и пр. Содержание в порядке этого имущества лежало на ответственности командиров полков (батарей, отдельных батальонов). За порчу или недочеты в имуществе командиры частей должны были отвечать не только по службе, но и материально. Учет этого имущества был несравненно более легок, чем, например, проверка подготовки офицерского состава в военном отношении, чем проверка подготовки части в тактическом отношении. Старшие начальники с необычайным усердием на своих смотрах занялись поверкой сапог, мундиров, осмотром окраски обозов и пр. В результате многие полковые командиры придали сохранению мобилизационного имущества и своевременной окраске обоза большее значение, чем подготовке полка в тактическом отношении.

Массы всевозможных запасов хранились в округах, в учреждениях артиллерийских, инженерных, интендантских (парки, госпитали, неприкосновенные продовольственные запасы, шанцевый инструмент и пр.). Осмотр и поддержание в порядке всего этого имущества лежали на командующих войсками в округах. Объезды этих запасов для осмотра их, деятельность в окружных советах, огромная переписка по штабу округа отнимали много времени. Знакомиться с войсками, изучать начальствующий персонал, воспитывать войска — времени оставалось мало. Командующий войсками округа, в зависимости от личного расположения, легко обращался, главным образом, в начальника окружных управлений.

Обучение войск

Увлечение ружейными приемами до преднамеренной порчи ружей, чтобы они звенели при приемах, увлечение церемониальным маршем на все лады до движения в ногу больших масс «ящиками» окончились временно с войной 1853—1856 годов. С новыми веяниями, однако, начались и новые увлечения. В начале 70-х годов, в первые после освобождения крестьян годы, в армии увлекались обучением грамоте. Добивались, чтобы каждый солдат, возвратившись домой, умел читать, писать, знал простейшие правила арифметики. Ротные командиры привлекали к этим занятиям младших офицеров. Работа шла горячо и успешно. Но с сокращением службы до 3-х лет 8 месяцев и при увеличившихся требованиях караульной службы и хозяйственных работ, обучение грамоте в войсках ослабело. Главное внимание стали обращать на тех, которые предназначались в учебную команду для подготовки в унтер-офицеры, а масса нижних чинов, поступивших в войска неграмотными, оканчивала службу, не выучившись ни читать, ни писать.

Затем в нашей армии, с получением хороших ружей (системы Бердана), начали увлекаться обучением стрельбе в цель. Появились толстые наставления для обучения стрельбе в цель, но скоро обнаружилось, что это обучение производилось при такой обстановке, которая совершенно не соответствовала боевым условиям. Начали вводить учения с боевыми патронами и в этом отношении достигли некоторых полезных результатов. Но увлечение «процентами» попавших пуль и аттестование ротных командиров в зависимости от этих процентов часто приводили к серьезным несправедливостям.

Короткое время увлекались и гимнастикой, добиваясь в некоторых частях чуть не акробатства. Много полезнее увлечения машинами и так называемыми вольными движениями оказалось обучение «полевой гимнастике», где требовался бег, одоление всевозможных препятствий и штурм вала со рвом перед ним. К сожалению, этому важному виду занятий не дали должного развития. (Опять встретились денежные затруднения в приобретении нужных для гимнастики участков земли.)

Отрадно было видеть части войск, в которых занятия в казармах ежедневно оканчивались прохождением всех препятствий полевой гимнастики с офицерами во главе. В других частях, во вред для дела, офицеры оставались только зрителями.

Но особо важное значение имели для войск лагерные сборы. При усложнившихся требованиях по тактической подготовке войск и увеличившихся дистанциях действительного огня, ружейного и орудийного, земельные участки для обучения войск, принадлежавшие военному ведомству, оказались слишком ограничены. Потребовались значительные кредиты для расширения имевшихся и приобретения новых. Опять явилась задержка в отпуске денег, и к концу XIX века эта важная потребность войск не была еще удовлетворена в достаточной степени.

Но и там, где участки были значительны, например, в Красносельском лагерном сборе, войска слишком привыкали все к одной и той же местности и знали заранее, какие им будут даны задачи. Вырабатывались известные шаблоны атаки и обороны, например, «Кавелахтских высот», «Лаборатории». Когда, всего еще 20 лет тому назад, один из вновь назначенных в Петербургский военный округ генерал, командуя армейской пехотной дивизией, атаковал своего противника — начальника одной из гвардейских дивизий — не с того фланга, как это обычно практиковалось, начальник гвардейской пехотной дивизии громко выражал серьезное недовольство своим противником, учинившим ему такую неожиданность…

Маневры на две стороны имели особо поучительное значение для подготовки командного состава, но, производимые часто до уборки хлебов, они сбивали с толку участников, создавая массу условностей, например, по засеянному полю, для уменьшения уплат за потраву, приходилось целым полком пробираться по бороздкам гуськом; много легко проходимых мест приходилось обозначать условно непроходимыми.

Большим и чрезвычайно полезным подспорьем в обучении войск в поле явились так называемые «подвижные сборы», где войска двигались и действовали на неизвестной им местности.

Для того чтобы лагерные сборы приносили действительную пользу войскам, необходимо, чтобы на этих сборах практиковались в непосредственном командовании войсками, прежде всего, старшие начальствующие лица, ибо их роль в военное время наиболее трудна и потому требует наибольшей практики в мирное время. Между тем, в действительности, наибольшую практику на них получали нижние чины, затем обер— и штаб-офицеры, а генералы практиковались в командовании войсками мало и, чем выше было их положение, тем меньше.

Многие командующие войсками в округах, командуя по много лет, ни разу лично не практиковались в командовании войсками в поле. Самое большее, если, присутствуя на занятиях войск в лагерных сборах, они делали свои замечания, отдавая их в приказах.

Но роль командующих войсками, как руководителей подготовки войск на военное время, еще более уменьшалась, если в лице командующего войсками совмещалась и власть гражданская — генерал-губернатора. И по получаемому содержанию, и по представительству генерал-губернатор умалял скромного командующего войсками. Попав часто в совершенно незнакомый ему круг гражданской деятельности, такой командующий войсками или сразу рубил с плеча и путал, или начинал учиться. Приходилось одновременно учиться и действовать. Времени при этих условиях на гражданскую часть уходило много, а на военную часть и на самую притом нужнейшую —учиться самому командовать войсками в поле — времени совершенно не хватало.

Были, конечно, исключения. Были командующие войсками в округах, которые справлялись с полным успехом как с военной, так и с гражданской частью. Но таких за последние 35 лет прошлого столетия я помню только двоих: генерала Гурко в Одессе и потом в Варшаве и генерала Кауфмана в Туркестане. Уже в меньшей степени всем сложным и важным обязанностям командующего войсками и одновременно генерал-губернатора удовлетворяли генералы: Дрентельн, Тотлебен, Драгомиров и Троцкий. Приискать подходящих лиц не только для совмещения этих должностей, но даже только для командования войсками в округах было задачей трудной, и выбор таких лиц не всегда был удачен.

Много ближе к войскам и их обучению в нашей армии поставлены командиры корпусов и начальники дивизий, и только благодаря их работе наша армия, хотя и медленно, но все же подвигалась вперед в смысле подготовки к военному времени.

Но и в их деятельности канцелярская работа и, как изложено выше, поверка разных запасов и отчетностей играли слишком большую роль и занимали слишком много времени. По климатическим условиям занятия войск в поле зимой очень затруднены, весной они почти не производятся. Все время зимой и весной уходит на судорожную работу с новобранцами, чтобы в шести-, а иногда в четырехмесячный срок подготовить их к постановке в строй. Затем идет прохождение курса стрельбы. Осенью занятия тоже производятся в поле в незначительной степени, потому что увольняют старейший срок службы в запас, и части войск заняты имущественными заботами и подготовляются к приему новобранцев. Остается короткое лето, которое и служит для подготовки войск к самому главному: умению действовать в поле как малыми частями, так и в больших массах всех родов оружия.

Этот отдел в нашей армии поставлен хорошо для мелких начальников — командиров полков, бригад. Но уже начальники дивизий, обучая своих подчиненных, сами очень мало практикуются в командовании своими дивизиями в сборе. На двухсторонних маневрах корпусов, по разным соображениям, начальники дивизий часто являются то посредниками, а то и зрителями…

Корпусные командиры еще реже учатся сами тому, что им придется делать в военное время, — командованию в поле своими корпусами. Они всех учат, всех критикуют, но сами не практикуются в принятии решений, которые выпадают на их долю в случае войны. Это критики, но не практики. По финансовым соображениям сборы войск, в которых участвует несколько корпусов, относительно редки. И вот, если корпусному командиру за весь год придется покомандовать в поле своим корпусом один—два раза, то это уже удача. Многие корпусные командиры по несколько лет подряд не имеют случая командовать своими корпусами в поле.

Принять в личное начальство часть своего корпуса и маневрировать против своего подчиненного — начальника дивизии — некоторые командиры корпусов и решались, но такой симпатичный способ пополнения своего военного образования у нас не был в моде.

Точно так же редкие из корпусных командиров для практики маневрировали с относительно малым числом войск, но обозначавшим корпус (рота обозначала батальон и т. д ). Этот вид занятий особенно важен, ибо отвлекает относительно мало нижних чинов, а старшим начальникам и штабам дает хорошую практику.

Занятия военной игрой в нашей армии, к сожалению, не привились.

Скажу несколько слов и о наших командирах бригад. На их долю в бой выпадают очень важные и самостоятельные задачи. Они являются решителями многих самостоятельных боев. А между тем в мирное время их роль более чем скромная. Положение командира полка более самостоятельное и ответственное, чем командира бригады. В зависимости от начальника дивизии командир бригады большую часть года может бездействовать и ни за что не отвечает. Такое положение ведет к тому, что многие бригадные командиры опускаются и ко времени получения ими дивизий не дают тех энергичных и опытных начальников, какими могли бы стать при ответственном, самостоятельном командовании своей бригадой.

Практики в командовании несколькими корпусами командующие войсками в округах не имеют, за исключением тех случаев, когда производятся маневры в обширных размерах, формируются армии. Такие занятия войск, опять по финансовым соображениям, производятся даже не каждый год, а в тот год, когда производятся, из всех командующих войсками в округах имеют практику лишь два человека. Многие же, пробыв долгое время в должности командующего войсками округа, ни разу не являлись в роли командующего войсками в поле.

Были и командующие войсками, которые по несколько лет подряд ни разу не садились верхом на лошадь.

Все, что мной выше изложено, относится к концу XIX века.

В общем, относительно обучения войск в конце XIX столетия можно было сделать следующие замечания:

Сложная хозяйственная часть войск и огромная переписка отвлекали войсковых начальников всех степеней от строевой и тактической подготовки войск.

Больше всего времени уделялось обучению легчайшему, меньше всего времени — труднейшему из отделов подготовки войск к бой; легчайшему — обучению нижних чинов ружейным приемам, маршировке, прикладке, прицеливанию уделялось очень много времени. На занятия с нижними чинами в поле, что труднее, времени уделялось меньше. На подготовку в поле хороших унтер-офицеров времени было уделяемо еще меньше.

Из офицерского состава ротные командиры, командуя по много лет ротами, имели относительно очень большую практику при обучении вверенных им рот в поле. Полковые командиры имели практики в поле по командованию много меньше, чем ротные командиры. Тем не менее, командование в поле полком составляет даже и ныне не настолько сложное дело, чтобы внимательный, любящий военное дело полковой командир не осилил его даже и при той практике, которую имеет. Командуя полком несколько лет, он ежегодно несколько недель может сам практиковаться во главе полка и подвигать вперед тактическую подготовку своих подчиненных.

Начальники дивизий и корпусов, роль которых в бой ныне очень усложнилась и требовала от них не только многообразных знаний, опыта, но и применения технических средств, практиковались в командовании в поле частями, во главе которых были поставлены, совершенно недостаточно.

Наконец, командующие войсками в округах, естественные кандидаты в командующие армии в военное время, в мирное время, за редкими исключениями, вовсе не практиковались в командовании войсками в поле.

Таким образом, чем труднее были обязанности в военное время разных чинов военной иерархии, тем менее они готовились в мирное время к успешному выполнению этих обязанностей.

Кроме знания военного дела теоретически и практически, начальствующий персонал в армии должен обладать силой характера. Поэтому в мирное время необходимо принимать особые меры к выбору таких лиц, к быстрому продвижению их вперед и к созданию такой обстановки службы, при которой с младших чинов в офицерском составе формировались бы будущие самостоятельные начальники с сильными характерами.

В настоящее время нельзя отделять жизнь населения всего государства от жизни армии. Достоинства и недостатки всего населения отражаются, как в зеркале, и в армии. При крайнем развитии бюрократизма в России, при крайней централизации власти по всем отделам управления, при боязни свободного слова и свободного почина, при малом отсюда развитии предприимчивости и самостоятельности в классах дворянском и купеческом, не говоря о классах низших, а также и по другим причинам спроса в России в XIX столетии на сильные характеры во всех сферах деятельности не было. Они и не явились. Отсутствие в последнее время сильных характеров вообще в России сказалось и на армии. Но и сама служба, проходимая войсками, не способствовала выработке сильных, самостоятельных характеров. Если, как изложено выше, министерством внутренних дел обезличивались губернаторы, то центральные управления военного министерства в значительной степени обезличивали местные управления и войсковых начальников.

Еще в недавнее время, например, главный штаб, откуда шли назначения, награды, критика представлений старших местных начальников, имел слишком большое и не всегда полезное для войск значение.

Точно не главный штаб существовал для войск, а обратно. Заслуженные командиры корпусов, посетив главный штаб, чувствовали себя не по себе и по «неписаной субординации», так верно очерченной гр. Л. Толстым в его труде «Война и мир», заискивали у разных начальников отделений. В 70-х годах генерал-губернатор Туркестана генерал-адъютант Кауфман очень заботился о том, чтобы его представлениями в Петербург об устройстве края остался доволен начальник азиатской части главного штаба полковник Проценко. Заслуженный государственный деятель тоже заискивал перед этим начальником отделения.

Главные управления артиллерийское, инженерное, интендантское и проч. старались подражать главному штабу.

Штабы военных округов и частей войск получили обширное и неполезное развитие.

30 лет тому назад в военно-окружном управлении Кавказского военного округа числилось 948 лиц и они стоили в год 859 тыс. руб.

Начальники штабов всех военных округов приобрели чрезмерное и не полезное влияние на всю службу войск: они принижали значение непосредственных старших начальников строевых частей. По закону начальники штабов округов числились, для дальнейшего служебного повышения, только кандидатами на должность начальников дивизий, а в действительности по значению в военных округах стояли, несомненно, выше командиров корпусов.

В особенности влияние начальников штабов округов возрастало там, где командующий войсками был в то же время и генерал-губернатором. Чрезмерно занятые делами по гражданской части, такие начальники обыкновенно свои обязанности по командованию войсками понемногу передавали начальнику штаба округа. В одном из важнейших западных округов один из начальников штабов округа распоряжался в значительной степени войсками округа из нескольких корпусов при трех командующих войсками подряд.

В другом, тоже важном округе, 25 лет тому назад я был свидетелем приема начальником штаба округа командира полка в генеральском чине. Он принял его, сидя сам, поздоровался, небрежно протянув руку через плечо, не посадил и скорее делал выговор, чем передавал приказание командующего войсками.

Начальники штабов корпусов и дивизий тоже по их значению в войсках поставлены в действительности выше того, чем полагается по их чину и должности.

Начальник штаба корпуса, иногда полковник, имеет более влияния в корпусе, чем начальники дивизий.

Начальник штаба дивизии полковник, иногда подполковник, которому еще предстоит командовать полком, имеет больше влияния в дивизии, чем генералы — командиры бригад и командиры полков.

Такое слишком влиятельное значение начальников штабов всех степеней приносит большой вред армии, ибо принижает значение старших строевых начальников, отнимает от них должное к ним уважение и страх со стороны подчиненных. Привычка забегать к влиятельному начальнику штаба помимо своего непосредственного начальника, существующая, к сожалению, в некоторых округах, приносила большой ущерб армии.

Некоторые из высокопоставленных начальников, при разборе действий сторон на маневрах или после различных смотров, выходили из себя по пустякам, не сохраняли в должной степени самолюбия начальствующих лиц и своими словами или презрительным тоном унижали их в присутствии подчиненных офицеров. Такому начальнику части долгое время после разноса, унизительного для самолюбия, иногда не заслуженного, было стыдно смотреть в глаза своим подчиненным.

Конечно, в таком случае следовало бы подать в отставку, но материальная привязанность к службе, семья и проч. перевешивали у большинства обиду; обиженный оставался на службе и иногда, тоже ко вреду для дела, вымещал свой затаенный гнев на подчиненных.

Такое отношение некоторых начальствующих лиц к подчиненным, гнет со стороны штабов, вечное опасение за целость казенного имущества не создавали благоприятной обстановки для выработки твердых, самостоятельных характеров.

Сколько мне известно, в настоящее время приняты уже меры, чтобы улучшить описанное выше положение начальников строевых частей войск.

Недостаточность отпусков из казны

При сильном развитии в последние 30 лет прошлого столетия русской армии потребовалось быстрое увеличение денежных средств на содержание армии и подготовку ее на случай войны во всех отношениях.

Следуя примеру западноевропейских армий, кроме расходов по содержанию войск мирного состава, приходилось производить значительные расходы на подготовку развертывания армии по военному составу, для чего требовалось содержание в готовности различных запасов, орудий, ручного оружия, обозов, обмундирования, снаряжения, артиллерийских, инженерных, интендантских, военно-санитарных запасов и проч.

Быстро растущее значение техники отразилось и на военном деле. Потребовалось обеспечивать на случай войны технические силы и средства (развитие саперных и железнодорожных частей, телеграфных, телефонных, воздухоплавательных средств, запасы инструментов, мин, проволоки, запасы полевых железных дорог, моторные средства).

Введение в соседних армиях сильной осадной и позиционной артиллерии и пулеметов вызывало те же потребности и у нас.

Принятие на Западе усовершенствованного по скорострельности ружья и орудия создавало нашим соседям такие серьезные преимущества, что нельзя было медлить с перевооружением и нашей армии.

Требовалось также подготовить организацию тыловой службы и обеспечить непрерывность укомплектования войск в случае войны.

Таким образом, расходы на армию определялись в четырех главных видах:

— расходы на содержание войск в мирное время,

— расходы на перевооружение армии,

— расходы на приведение армии в военное положение,

— расходы на образование различных запасов, необходимых на военное время (орудий, оружия, технических средств, продовольствия, обмундирования и проч.).

Двадцать лет тому назад в военном министерстве были подробно разработаны все потребности нашей армии на случай приведения ее в военное положение, с целью поставить ее на один уровень с армиями наших западных соседей, причем выяснились суммы, потребные к отпуску сверх денежных средств, ассигнуемых на текущие расходы по содержанию армии.

Министерство финансов, удовлетворив потребные расходы на содержание армии в мирное время, обеспечив отпуск средств на перевооружение армии, найдя средства на содержание и развитие военного флота, не признало возможным в то же время назначить к отпуску достаточные средства для удовлетворения всех тех потребностей армии, которые являлись настоятельно необходимыми только в военное время.

На основании расчетов профессора Макшеева, за период с 1888 по 1900 год, на содержание сухопутной армии было израсходовано:

в Германии — 3581 млн руб.,

в России — 3479 млн руб.,

откуда видно, что за этот период Германия истратила на 100 млн руб. более, чем Россия. Между тем Россия содержала в мирное время армию почти вдвое более многочисленную, чем Германия.

Из сопоставления этих цифр видно, насколько сравнительно с численностью нашей армии отпуск денежных средств был недостаточен.

Эти же цифры объясняют, почему наша армия оказалась в русско-японскую войну без достаточного числа пулеметов, горной артиллерии, гаубичных батарей, полевых железных дорог, телеграфных и телефонных средств, запасов мин, проволоки, без достаточного числа войск сообщения, без законченной организации запасных войск и проч. Все это пришлось спешно заготовлять и организовать во время войны. Запасы эти ныне имеются в армии, но они опоздали прибытием на театр военных действий в Маньчжурию.

Выше, при определении выводов из опыта войн, которые вела Россия, неизменно отмечался недостаточный отпуск денег на армию, затруднявший подготовку армии к войне и ведение военных действий. Вследствие неотпуска достаточных денежных средств русская армия оказалась отставшей в техническом отношении не только от европейских государств в 1855 году, но и от турок в 1877—1878 годах.

Историку войны 1904—1905 годов придется определить, в зависимости от той же причины, и нашу отсталость в техническом отношении сравнительно с армией японской.

На основании вышеизложенного относительно военного положения России к концу XIX века можно сделать следующие общие выводы:

1) В начале XIX века русская армия не отставала от лучших современных армий по вооружению, организации, обучению, а по боевому опыту и высокому нравственному духу превосходила армии соседних государств — Пруссии и Австрии.

2) С 1815 года начинается ухудшение нашей армии в отношении обучения и воспитания, а затем является и отсталость в вооружении, что обнаруживается с полной силой в войне с коалицией европейских держав в 1855 году.

3) После франко-германской войны начинаются коренные реформы в нашей армии; быстро растет ее численность, улучшаются обучение и воспитание войск и поднимается боевая готовность; тем не менее, в войну 1877—1878 годов снова обнаруживается наша отсталость в вооружении и в других отношениях.

4) Успехи пруссаков в войну с французами в 1870 году дали толчок к развитию нашей армии с 1873 года. Заключение тройственного союза между Германией, Австрией и Италией в 1879 году вызвало усиленную деятельность военного министерства по увеличению как численности армии, так и ее боевой готовности.

5) При весьма большом напряжении средств государственного казначейства наша армия к концу XIX века достигла миллионного состава по мирному времени, и развертывание ее в военное время было обеспечено. Но культурная отсталость России от западных держав, выразившаяся в особенности в отсталости железнодорожной, не дозволила придать нашей армии такую же боевую готовность к быстрому сосредоточению и быстрому обеспечению всеми техническими средствами борьбы, какая достигнута была нашими западными соседями. В начале XIX века русская армия по численности и боевой готовности превосходила прусскую и австрийскую. Отстав от этих держав в культурном отношении, Россия к концу XIX века отстала от них, вследствие мало развитой сети железных дорог, в скорости сосредоточения армии.

6) Подготовка к войне в мирное время к концу XIX века старших начальников войск русской армии была недостаточная. Слишком занятые заботами мирного времени, они не имели достаточной практики в непосредственном командовании войсками в поле.

Общие выводы из опыта войн, веденных Россией в XIX столетии, сводятся к следующим:

1) Политическая подготовка трех последних войн, веденных Россией в 1828—1829 годах, 1853—1856 годах и 1877—1878 годах, была недостаточная России приходилось воевать не только без союзников, но и оставлять главные силы армии против западной границы и внутри России на случай вмешательства в войну соседних держав.

2) Войны, веденные Россией в XIX столетии, начинались каждый раз недостаточными силами, которые с началом войны приходилось значительно усиливать.

3) Связь армий, действовавших в Турции или в Крыму, с внутренними местностями России в дорожном отношении была недостаточная.

4) С укомплектованием войск во все веденные в XIX столетии войны военное министерство не справлялось. Исключение отчасти составляет армия, действовавшая в 1877 году на европейском театре войны.

5) Во всех веденных войнах выказались отличные боевые качества русской армии: храбрость, выносливость, упорство, особенно в оборонительных боях.

Состав нижних чинов с переходом к сокращенным срокам службы несколько понизился, особенно унтер-офицерский в войну 1877—1878 годов сравнительно с войной 1853— 1856 годов. Напротив того, офицерский состав в младших чинах и должностях улучшился в 1877—1878 годах сравнительно с офицерским составом в Крымскую войну.

Старший командный состав в Крымскую войну в войсках, действовавших вне Севастополя, был слаб. В русско-турецкую войну, за несколькими блестящими исключениями, командный состав на европейском театре войны был недостаточно подготовлен в командном отношении и не обладал достаточной инициативой и самостоятельностью.

6) Приискание главнокомандующих над армиями во все войны, веденные Россией в XIX столетии, представляло большие затруднения.

7) Недостаточный отпуск денежных средств на армию в мирное время был причиной отсталости ее в вооружении и техническом отношении в 1855 году от армий французской и английской, а в 1877—1878 годах и от турецкой.

Общее заключение относительно военного положения России в конце XIX столетия будет следующее:

Сравнительно с военным положением к концу XVIII столетия, положение к концу XIX столетия ухудшилось. Армия наша мирного состава стала в 2 1/2 раза более многочисленной, чем была в начале XIX столетия.

В военное время мы могли мобилизовать и сосредоточить огромные силы с быстротой, которая в начале XIX столетия признавалась совершенно невозможной (ранее собирались только по грунтовым дорогам).

Вооружение и обучение армии, а также снабжение ее разного вида запасами, подвинулись за сто лет много вперед. И тем не менее общий вывод по отношению к нашим ближайшим соседям, по сравнению боевой готовности наших сил с силами Германии и Австрии, независимо от их численности, получился менее благоприятный, чем сто лет тому назад.

Россия имеет сухопутную границу в 17 тыс. верст и соприкасается с девятью государствами: 1) Швецией и Норвегией, 2) Германией, 3) Австро-Венгрией, 4) Румынией, 5) Турцией, 6) Персией, 7) Афганистаном, 8) Китаем и 9) Японией.

В течение XIX столетия Пруссия и Австрия далеко обогнали Россию в культурном отношении и, пользуясь более развитой сетью железных дорог, достигли значительного превосходства над нашей армией в скорости сосредоточения.

Догнать эти державы в этом столь важном отношении для России возможно только одним путем: увеличением достатка населения, увеличением культурности его. С развитием материальных сил русского народа разовьется сеть железных дорог и приумножатся вообще все средства населения, в том числе и технические, необходимые для ведения победоносной войны.

Турция, ослабленная войнами с Россией, в конце XVIII столетия была менее сильным противником для России, чем в конце XIX столетия. Ныне ее армия, организованная немецкими инструкторами, представляет весьма серьезную силу, особенно принимая во внимание отличные боевые качества турецкого населения.

Освобожденная нами Румыния, при возможных еще осложнениях на Ближнем Востоке, может отстаивать свои интересы с армией из нескольких корпусов.

Афганистан с воинственным населением и значительной, хотя и плохо организованной, армией представляет для России более серьезного противника, чем в конце XVIII столетия могли представить нестройные орды кочевников на нашей юго-восточной границе.

Китай пробуждается от долгой спячки и принимает меры к организации по европейскому образцу значительной армии.

Наконец, в течение XIX века выросло новое военное могущество на Дальнем Востоке — Япония.

Поэтому, если наше военное положение на западной границе, вследствие культурной отсталости, за последние сто лет ухудшилось, то и на остальных границах за тот же период наше положение стало менее безопасным и потому требующим содержания большего количества войск.

Для своевременного подкрепления этих войск на каждом из основных участков нашей азиатской границы тоже требуется прилагать особые заботы к развитию железнодорожных путей.

Сравнивая боевую годность нашей армии в конце XVIII века с боевой годностью ее в конце XIX века, можно выразить мнение, что в общем высокие боевые достоинства нашей армии, проявленные ею в войнах XVIII столетия, были сохранены и в XIX столетии. Тем не менее, не следует упускать из виду, что с принятием коротких сроков службы и всеобщей воинской повинности состав нижних чинов армии в конце XIX столетия стал менее однородным, чем был в конце XVIII столетия и не улучшился, а по отношению к унтер-офицерам и запасным нижним чинам в боевом отношении даже ухудшился.

Напротив того, можно признать, что за последние 30 лет прошлого столетия подготовка к боевой деятельности корпуса офицеров в младших должностях значительно подвинулась вперед. Если в Турецкую войну 1877—1878 годов мы имели младших офицеров лучше подготовленных, чем в войну 1855 года, то в Русско-японскую войну не только наши обер-офицеры, но большое число штаб-офицеров, командовавших полками, заявили себя в боевом отношении с отличной стороны. Подготовка в мирное время к боевой деятельности старших начальников нашей армии, к сожалению, еще в конце XIX века была недостаточная. Прежде, при частых войнах, отсутствие правильно поставленного обучения старших начальников их обязанностям в военное время заменялось боевой практикой, быстро выдвигавшей вперед наиболее способных из них. При отсутствии боевой практики и без хорошо поставленной школы мирного времени командный состав нашей армии не мог оказаться на высоте предъявляемых ныне к нему в военное время требований, что и подтвердилось в Русско-японскую войну.