Рождественский рассвет был ясным, но серым. Перегрин пришел в помещичий дом на рождественский завтрак в салоне и нашел Джиллиан среди моря подарков под елкой; она рассматривала книжку о лошадях — подарок Адама и Филиппы. Ее голубые глаза заметно прояснились при виде художника, которого полюбила, как младшая сестра; она поднялась на ноги и крепко обняла его. За три дня их официального знакомства она прозвала его Ястребом и, хотя ничего не помнила о почти двух месяцах, проведенных в коме, казалось, каким-то невыразимым образом чувствовала, что он имеет какое-то отношение к ее выходу из тени.

— Привет, дядя Ястреб! — крикнула она, восторженно чмокая его в щеку. — Дед Мороз принес тебе много подарков?

— О, он принес все, что мне надо, — усмехнулся Перегрин, поглядев мимо нее на Адама, и высвободился, чтобы поставить сумку, которую принес с собой. — Хотя, по-моему, кое-что он оставил у меня по ошибке. — Он залез в сумку и вытащил маленький, ярко раскрашенный сверток с именем Джиллиан, крупно написанным на этикетке.

— Это для тебя. — Он улыбнулся девочке. — Счастливого Рождества!

Это был очаровательный браслет: тонкая цепочка из бледного золота, на которой висела крохотная фигурка рождественского ангела. Джиллиан ахнула от удовольствия и сразу же протянула руку, чтобы он застегнул браслет на запястье.

— Спасибо, дядя Ястреб! Это замечательно!

— Это восхитительно, мистер Ловэт! — согласилась Айрис Толбэт. — Но, конечно, вам не следовало бы быть столь расточительным.

В ответ на этот упрек Перегрин по-мальчишески пожал плечами.

— Может, и не следовало, — признал он, — но это казалось как-то уместным.

У него были подарки и для остальных: для Толбэтов карандашный набросок Джиллиан, большеглазой и полной жизни.

— Это эскиз для настоящего портрета, — сказал он им. — Когда я закончу, то лично привезу вам в Лондон.

Для Филиппы он сделал миниатюрный портрет Адама в образе викторианского джентльмена, сделанный на слоновой кости и вставленный в брошь. Она сказала только:

— Спасибо, Перегрин, — но глаза сказали остальное, когда она попросила его приколоть булавку у горла блузки со шнурками и оборками.

Подарок для Адама был в самой большой коробке: бронзовая статуэтка всадника почти в фут высотой. Адам присвистнул, с явным удовольствием вынимая ее из гнезда из ткани и пенопластовых шариков, потом пригляделся внимательнее и расплылся в улыбке.

— Да ведь это Халид! — воскликнул он удивленно.

— Верно, — ответил Перегрин. — Сделано моим приятелем и скульптором в Лондоне по моим эскизам. Я сделал заказ вскоре после Уркхарта. Надеюсь, вам нравится.

— Нравится? — сказал Адам. — Это великолепно! Огромное вам спасибо.

— И я по-прежнему собираюсь сделать конный этюд, похожий на этюд с вашим отцом и его серым гунтером, о котором мы говорили. Я намеревался закончить его к сегодняшнему дню, но все время что-то происходило.

Адам хмыкнул и, бормоча: «Отговорки, отговорки!», подал Перегрину подарок от него и Филиппы. Это был набор китайских акварельных кистей в изящной лакированной коробке вместе с бронзовыми ступкой и пестиком для размалывания пигментов. Глаза художника сияли от удовольствия, когда он рассматривал все детали.

— Я рада, что вам понравилось, дорогой, — улыбнулась Филиппа, увидев выражение его лица. — Джулиан смогла найти это для нас через одного антиквара, приятеля ее покойного мужа. Мне велено сказать вам, что иероглифы на коробке символизируют счастье и удачу… которыми, мы надеемся, вы будете наслаждаться всю жизнь.

Поздний завтрак сопровождался шампанским, а потом Перегрин простился, чтобы отправиться на другие празднества.

— Я приглашен к дяде Джулии на рождественский обед, — сказал он Адаму, когда они прощались у дверей. — Меня приглашали переночевать, и Джулия немного недовольна, что я не останусь, но мне по-настоящему хочется поехать на охоту в День Подарков, если погода будет не слишком сырая. Я был бы очень рад, если бы и вы смогли пойти.

— Я как-нибудь ухитрюсь, — ответил Адам, — но, думаю, должен воспользоваться временем, когда дома никого нет, чтобы продолжить поиски. Вы не представляете, насколько отвлекает, когда по всему дому носится подросток… хотя я, конечно, не жалею о ее новообретенном здоровье. В любом случае Джон поедет и присмотрит, чтобы с вами чего не случилось. И я знаю, что Джиллиан и ее родители хотят ехать за охотой на машине. Такого они еще не видели.

Перегрин ухмыльнулся.

— Для меня это тоже ново… или по крайней мере возвращение к забытому старому. Боже, я не охотился с университета.

— Во всяком случае, верхом, — невесело улыбнулся Адам. Перегрин посерьезнел и жестом предложил Адаму пройти за ним до ждущего «морриса».

— Я так понимаю, никакого прогресса? — сказал он.

— Ничего, достойного упоминания. Я работаю над теорией, частично основанной на том, что сказал тогда ночью Скотт, но пока не получил подтверждения этих предположений. К несчастью, в нашем положении приходится ждать, пока противник сделает следующий ход — не та стратегия, которую я обычно рекомендую; когда у меня есть выбор, я предпочитаю превентивные удары. Но я не рискну Охотничьей Ложей в том, что могло бы стать верной смертью, если мы выступим преждевременно, без соответствующей подготовки.

Вздрогнув, Перегрин открыл дверь машины и положил подарок на пассажирское сиденье.

— Ну, я жду сигнала, когда бы вы ни решили, что мы готовы. И, конечно, дам знать, если что-нибудь придет в голову.

На этом они расстались: Перегрин, чтобы попытаться восстановить праздничное настроение, а Адам — играть гостеприимного хозяина. На следующий день, когда Адам простился с охотниками: Перегрин и конюх уехали верхом, а Филиппа и Толбэты на «тойоте» (за рулем был Хэмфри), Адам снова зарылся в книги. Около полудня пронзительный звонок у парадной двери оторвал его от размышлений. Это был Маклеод с бутылкой «Мак-Аллана». Они открыли ее и выпили в честь праздника, сидя в эркере библиотеки с видом на припорошенную снегом лужайку.

— Хотелось бы мне прийти с какими-то новостями, — хмуро сказал Маклеод, поднимая стакан, — но наша добыча, кажется, забилась в нору, и, как я ни пытаюсь, не могу напасть на след. По вашему парню, Вемиссу, наконец, подали заявление об исчезновении, но мы пока ни черта не нашли. Довольно интересно, то немногое, что мы узнали о нем, кажется, указывает на такую же незаметную карьеру, какую мы отмечали у мрачного инспектора Нейпира.

— А что делал он? — спросил Адам. — Мне бы очень хотелось придумать что-то, чтобы арестовать его, пока мы с этим разберемся.

— И вам, и мне, — проворчал Маклеод. — Трудно даже посмотреть ему в глаза, когда мы сталкиваемся в коридоре. Но у меня на него ничего нет — недостаточно даже, чтобы натравить на него МВД.

— Очень жаль.

После краткого обсуждения теории о связи с Гитлером оба встревожились еще больше. Наконец Маклеод допил виски и встал, забрав с дивана шарф и пальто.

— Думаю, мне лучше вернуться, — сказал он хмуро. — Родные Джейн приедут сегодня на обед, и мне надо присутствовать. Вы по-прежнему собираетесь завтра ехать в Мелроуз с нами?

— Нет, я как раз собирался позвонить вам насчет этого, — сказал Адам, когда они шли к двери. — Я привезу доктора Локхарт — да, моего очаровательного доктора, которая приезжает на дом, — так что мы встретимся там. Как насчет пунша в «Отеле Берта» около шести?

— Звучит восхитительно! — согласился Маклеод. — Вы с ней составите компанию Джейн, пока будет Шествие. Перегрин едет?

— Нет. Когда я спросил его, он сказал что-то о планах с Джулией.

— Ну что ж, это правильно, — ответил Маклеод. — В конце концов он совсем не знал Рэндалла. И я рад, что он проводит время с этой своей девушкой. По-вашему, он собирается на ней жениться?

Адам пожал плечами и улыбнулся.

— Он не упоминал о долгосрочных планах. Думаю, еще слишком рано говорить. Хотя он, конечно, очень отличается от того молодого человека, каким был два месяца назад.

— Да, и вы сыграли в этом превращении весьма заметную роль, — согласился Маклеод. — Вы весьма тонко помогли ему. А та ночь… — Он улыбнулся и довольно кивнул. — Да, это действительно было нечто особенное.

— Теперь от нас требуется только суметь сохранить ему жизнь. — В голосе Адама был оттенок цинизма. — Сейчас не совсем то время, которое я бы выбрал, чтобы ввести его… но ведь нам не часто дают свободу выбора в таких делах, не так ли?

— Нет, но обычно в конце концов мы ухитряемся все уладить. — Маклеод полез было в машину, потом остановился. — Кстати, Адам, не знаю, приходило ли вам в голову, но это дело завтра в Мелроузе могло бы вдохновить противника на следующий ход. Я хочу сказать, там будет… больше сотни масонов в одном месте, многолюдное собрание, где безопасность почти невозможна.

— Это предчувствие? — спросил Адам.

— Нет, просто пришло в голову. Если бы я действительно считал, что что-то случится, то не взял бы Джейн. Но было бы неплохо держать глаза и уши открытыми.

— Я буду помнить об этом, — согласился Адам. Но до конца дня он так и не получил никаких указаний об особенной опасности. Он читал в библиотеке, пока за окном не начало темнеть, и встал, чтобы включить свет, когда по дорожке перед домом проехала «тойота», направляясь к гаражу, чтобы выгрузить замерзших и голодных зрителей. Вскоре и Перегрин с Джоном рысью проехали по дорожке под начинающимся снегопадом; за спиной Перегрина, крепко держа его за талию, сидела розовощекая, запыхавшаяся Джиллиан.

Следующий час был посвящен бурной деятельности: надо было поставить лошадей в стойла, снять грязные высокие сапоги, заманить Джиллиан наверх для весьма необходимой ванны и приготовить горячий чай для взрослых. Мисс Гилкрист приготовила обильный ужин, и они поужинали у рождественской елки, рассевшись в салоне у камина. Перегрин и Джиллиан снова и снова переживали каждую минуту охоты, увлеченно вспоминая подробности, к веселью Толбэтов и снисходительному развлечению Филиппы и Адама. Все рано разошлись по комнатам, но к тому времени Адам устал не меньше, чем если бы охотился сам, и провалился в сон без сновидений почти сразу же, как голова коснулась подушки.

Канун святого Иоанна обещал быть еще пасмурнее, чем вчерашний день, угрожая к ночи принести со стороны Глазго метель. Соответственно Адам повез Толбэтов в аэропорт загодя. Расставание со Стратмурном было и грустным, и счастливым, потому что выздоровевшая Джиллиан возвращалась домой. Перегрин пришел проститься с ней, подарив на прощание акварель, изображающую ее верхом на Поппи, и даже Филиппа была растрогана почти до слез, когда «тойота» отъехала от парадной лестницы.

В аэропорт они приехали вовремя, самолет явно вылетал по расписанию. Толбэты зарегистрировались, он простился с ними и поехал на Блакетт-плейс за Ксименой. Она надела объемный арранский свитер и желто-коричневые вельветовые брюки, крепкие сапоги и кожаную куртку цвета жженого сахара с воротником из овчины — в высшей степени подходящее дополнение к его плису и полушубку. Они обменялись скромным приветственным поцелуем, когда она встретила его у двери, потом, когда она взяла шарф, шапочку и перчатки, спустились к «тойоте».

— Ну, расскажите мне побольше о Шествии Масонов, — сказала она после обмена ожидаемыми шутками об успехах в больнице и улучшении состояния Ксимены после надлежащего сна, когда они ехали на юг по шоссе А7. Дул порывистый ветер, но снег пока только слегка присыпал те три-четыре дюйма, что уже лежали на земле: достаточно для создания атмосферы, но совершенно никакого неудобства для полноприводной «тойоты».

— Ну, раньше я там никогда не бывал, — ответил Адам, — но по рассказам, будут присутствовать масоны Лож со всего Пограничья. И конечно, сегодня будут из еще более дальних мест. Все собираются в Доме Масонов в Мелроузе, факельное шествие трижды обходит Меркат-Кросс, потом направляется к самому аббатству, где кто-нибудь выступает с патриотической речью. Потом одинокий волынщик играет «Лесные цветы» в память обо всех шотландцах, погибших, защищая Шотландию, и они идут обратно к Меркат-Кросс, где старейший Мастер Лож принимает парад. И все. Все занимает около часа.

— Звучит отлично, — ответила она. — Хотела бы я, чтобы папа мог видеть это. Последнее время пресса довольно плохо отзывалась о Вольных Каменщиках… еще до того, как убили вашего друга.

— Да, действительно. Мой товарищ из Управления полиции — довольно активный масон, и ему приходилось отвечать на множество вопросов журналистов. Сегодня вы встретитесь с ним и его женой.

— Но зачем вообще кому-то нападать на масонов? — спросила она. — Они только творят добро. И, конечно, не причиняют никакого вреда.

— Ну, с этим я бы, конечно, согласился. Один из доводов, выдвигаемых критиками, что Вольные Каменщики используют свои масонские связи на рабочих местах, отдавая масонам преимущество перед немасонами при приеме на работу, продвижении по службе и заключении контрактов. В некоторых случаях это так, поскольку такова человеческая природа, но мои знакомые масоны, те, кто действительно живет масонскими идеалами, говорят, что масонский фактор не учитывался бы, если бы все прочие качества не были бы равны. А тогда, если надо выбирать между незнакомым немасоном и масоном, который по крайней мере поклялся внешне соблюдать некий моральный кодекс добродетели… ну, я не считаю неразумным, что масон получит поддержку скорее, чем немасон.

Она фыркнула.

— Я слышала этот довод в Штатах — обычно от тех, кого не приняли. Хотя они делают очень много добра через свои благотворительные организации и тому подобное. Для некоторых это почти продолжение религии.

— Я склонен согласиться. В сущности, я бы сказал, что в некоторых отношениях Вольные Каменщики помогают заполнить дыры, оставленные организованной религией, — делая вклад в тот «зонтик» резонансов добра, если хотите, создаваемых людьми доброй воли по всей планете, который помогает не дать злу выйти из-под контроля.

— Значит, вы считаете зло материальной силой? — спросила она.

— Да, — ответил он, думая о том, что ощутил в Кэйрнгормских горах. — Хотя, вообще, мне кажется, то, что мы воспринимаем как зло — чаще равнодушие или распустившиеся предрассудки. Это не только то, что мы сделали, но и то, что мы оставили несделанным, как выражается «Символ Веры». Я склонен верить, что большинство людей хотят поступать хорошо.

Он притормозил, когда они свернули на дорогу А6091, следуя указателям на Мелроуз.

— Но сейчас едва ли подходящее время для философских дискуссий о природе зла. Надеюсь, вам понравится эта малая часть шотландского наследия, даже если привел нас сюда печальный повод. Вы уже бывали в Мелроузе?

— Нет, мне все время не хватало времени для путешествий по стране. Я приехала в июне и с тех пор в основном работала.

— Ну, вам надо приехать сюда снова, когда будет светло, — ответил Адам, проезжая мимо отеля «Уэверли-Касл» к Меркат-сквер. — Эйлдонские холмы — один из чудеснейших районов Пограничья… и, конечно, в радиусе двадцати миль отсюда есть и другие Пограничные аббатства: Драйберг, Джедберг, Келсо. Все они по-своему эффектны, но, должен признаться, я особенно люблю Мелроуз.

Меркат-сквер была скорее длинным треугольником, чем квадратом, вся мощенная, но со стоянкой в центре. Меркат-Кросс был на дальнем конце, в центре круговой развязки, но Адам остановился задолго до Кросса и осторожно втиснул «тойоту» на стоянку рядом со знакомым черным «БМВ» Маклеода перед «Отелем Берта». Ноэль и Джейн уже пили в баре нижнего этажа, и Маклеод приветственно поднял руку, когда вошли Адам и Ксимена, топая, чтобы стряхнуть снег с обуви. На Маклеоде под расстегнутым пальто были фартук и кордон Мастера Каменщика, а на Джейн — твидовое пальто.

— А, вот и вы, — сказал Маклеод, делая знак бармену. — Как раз вовремя для горячего пунша, прежде чем нам придется выйти и снова бросить вызов холоду. А вы, должно быть, бесстрашная доктор Локхарт, которая заштопала нашего своенравного друга, — добавил он, протягивая руку Ксимене.

— Ноэль и Джейн Маклеод, доктор Ксимена Локхарт, — представил Адам, обмениваясь поцелуем с Джейн. — И мы обещали не говорить сегодня на профессиональные темы. Ксимена как раз отделалась от пятидневного дежурства — все Рождество — и только-только перевела дух после того, как сегодня отоспалась.

— Боже мой! — сказала Джейн, пожимая Ксимене руку. — Вы ведете такую же ужасную жизнь, как Ноэль.

Еще минут двадцать они болтали о пустяках, только Маклеод время от времени отвлекался, приветствуя других собратьев-масонов и высказывая мнение о порядке шествия или помогая приладить регалии, между делом подсказывая трем спутникам места, откуда лучше смотреть. Но очень скоро он простился и вышел из бара вместе с прочими масонами.

Допив пунш, Адам, Ксимена и Джейн тоже вышли, натягивая шапки и перчатки и застегивая пальто, и направились к месту, дающему хороший обзор, возле Меркат-Кросс. Полицейская машина в бело-голубых цветах Полиции Лотиана и Пограничья остановилась неподалеку у обочины, чтобы обеспечить контроль за толпой. Из-за погоды участников, казалось, было больше, чем зрителей, привлеченных светом факелов перед Домом Масонов на дальнем конце площади, пока оркестр готовился.

Ровно в шесть тридцать процессия двинулась к Меркат-Кросс двумя колоннами: факелоносцы от двадцати лет до девяноста с лишним в самой разнообразной зимней одежде, большинство носили масонские регалии поверх верхней одежды. Процессию возглавлял красивый темноволосый молодой человек в цилиндре и с обнаженным мечом — Привратник, как объяснила Ксимена с видом авторитетного специалиста, — а с двух сторон шествие сопровождали маршалы с длинными белыми жезлами. Оркестр играл веселую маршевую мелодию, в которой Джейн распознала «Веселого каменщика».

Всего было шесть волынщиков и примерно столько же барабанщиков, все явно замерзшие. Марширующие масоны растянулись во всю длину площади, когда голова процессии начала поворачивать по Меркат-Кросс по часовой стрелке; над их головами торжественно горели факелы. Маклеод шел примерно в середине колонны рядом с очень задумчивым Дональдом Кохрейном. Некоторые мужчины носили килты, что, по мнению Ксимены, выглядело очень странно в сочетании с цилиндрами, а на многих были традиционные котелки, часто ассоциируемые с официальной масонской одеждой. Поражало разнообразие фартуков, кордонов и прочих регалий, отражающее традиции буквально дюжин Масонских Лож, и все это образовало калейдоскопический водоворот красок и движения, когда они, в такт волынкам и барабанам, трижды обошли Меркат-Кросс.

Джейн усмехнулась и подхватила Адама и Ксимену под руки, когда Привратник повел процессию с Меркат-Кросс к улице, ведущей к аббатству.

— Теперь побежали к аббатству, — сказала она, — чтобы занять хорошее местечко. Тут всего несколько кварталов. Они не задержатся, так что надо торопиться.

* * *

Когда Адам и две женщины быстро пошли по Эбби-стрит к ярко освещенному аббатству, а последние масоны ушли с площади, мужчина, наблюдавший из тени возле «Отеля Берта», словно ненароком прошел между черным «БМВ» и белой «тойотой», припаркованными перед отелем, и остановился, опершись рукой на внедорожник, словно проверяя что-то на ботинке, потом положил что-то серебристое в снег, наваленный на капот машины, как раз за дворниками ветрового стекла. Цепочку он один раз обмотал вокруг основания самого дворника, так чтобы довольно длинный свободный конец свесился в одно из узких вентиляционных отверстий, прорезанный в этой части капота. То, что было закреплено на цепочке, не сможет соскользнуть и не будет замечено раньше, чем послужит своему назначению.

Он быстро пригнулся, чтобы зачерпнуть пару горстей снега, — и вся работа была прикрыта, а мужчина пошел дальше. Он шел по другой улице, ведущей к аббатству, и резко свернул, когда его уже нельзя было увидеть с площади, зная, что должен, пока не слишком поздно, сообщить соучастнику об изменении плана. Выбор между двумя машинами потребовал от него нескольких минут тяжелых размышлений, ибо у каждой были свои преимущества, но он был уверен, что его окончательный выбор представляет гораздо лучшую мишень, чем избранная предварительно.

Он достиг кованой железной ограды, окружающей аббатство, как раз когда первые ряды процессии масонов исчезали в южном входе аббатства, а остальные растянулись по занесенному снегом кладбищу на южной стороне аббатства. За воротами по-прежнему играл, обозначая шаг, оркестр, но главный волынщик шел в хвосте процессии, с завернутой волынкой под мышкой. Золотой свет факелов отбрасывал длинные, застывшие тени от древних надгробий, легкий снег мерцал на свету и опускался на белокурые волосы мужчины в красивом пальто цвета верблюжьей шерсти, стоявшего у лачуги уборщика возле закрытого сейчас главного входа.

Инспектор Чарльз Нейпир собрался с духом, поплотнее запахнув воротник пальто. Ребурн сначала рассердится, но, Нейпир был уверен, одобрит изменение планов.

Ребурн обернулся на скрип шагов по выпавшему снегу, его глаза расширились от удивления, когда он узнал приближающегося человека.

— Какого черта вы здесь делаете? — прошептал он. — Медальон на месте?

— О, на месте, — сказал Нейпир, дуя на руки в перчатках, чтобы согреть их, — но не в аббатстве. Синклер здесь. Я видел, как он вышел из машины на площади. Маклеод тоже здесь, как я и ожидал, но Синклер лучшая мишень.

Ребурн, казалось, не верил своим ушам.

— Вы хотите сказать, что самовольно изменили цель?

Нейпир не дрогнул, хотя это было трудно перед лицом нарастающего гнева Ребурна.

— Масонов мы можем уничтожить в любое время. А для хорошего удара по Синклеру у нас, боюсь, еще долго не будет случая. Он был бы самым желанным подношением. А без Мастера Охотничья Ложа уберется у нас с дороги на некоторое время — достаточное, чтобы исполнились планы Верховного Мастера.

Казалось, Ребурн охотно придушил бы Нейпира на месте.

— Я очень надеюсь, что мы справимся с этим, мистер Нейпир, — тихо прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Если что-то не получится, нам обоим придется встретиться с гневом Верховного Мастера, но я намерен внести полную ясность, кто виноват.

— Если вы сделаете то, что требуется, с этим ожерельем, — Нейпир указал на торк, выглядывающий из-под шарфа Ребурна, — то я потребую награду, причитающуюся за устранение Синклера. Идемте. Надо взять машину, чтобы мы были наготове, когда он соберется уезжать.

* * *

В Мелроузском аббатстве последние звуки «Лесных цветов» замерли среди разрушенных стен; снежинки порхали на фоне ослепительного света огней на улице. Процессия масонов уже менее официально поползла из нефа к южному входу и снова по кладбищу, потом из ворот и на этот раз направилась прямо к Меркат-сквер по дороге, выводящей к Дому Масонов.

Адам и женщины снова обогнали их, чтобы занять место получше, срезав часть обратного пути по проулку с молодым констеблем в форме, знакомым Адаму по последнему приезду в Мелроуз. Они вышли из боковой улицы как раз вовремя, чтобы увидеть, как процессия сделала один круг по Меркат-Кросс и направляется к Дому Масонов, хотя Привратник остановился раньше. Потом пары мужчин начали расступаться, образовав проход, по которому прошли Привратник и маршалы с белыми жезлами, пока волынки продолжали играть «Веселого каменщика», а барабаны четко отбивали маршевый ритм. В конце ждали трое старейших среди присутствующих Мастеров — с белыми бакенбардами и в цилиндрах, — самый старший из них опирался на руки двоих помоложе.

Привратник и маршалы отдали салют и пошли обратно по проходу, а масоны по обеим сторонам сняли шляпы и выстроились за ними, так что колонна развернулась сама на себя. Это было замечательное зрелище: при свете факелов, под визг волынок и барабанный бой. Когда Мастера дошли до конца, они прошли под аркой, образованной белыми посохами маршалов, и вошли в дом, а процессия постепенно рассеялась.

— Что ж, Рэндаллу бы понравилось, — сказала Джейн, когда они шли через площадь к поджидающему Маклеоду. — Все было очень мило, хотя, подозреваю, из-за погоды кое-кто не пришел. Тем не менее подобающее воздаяние. Вам понравилось, Ксимена?

— Да, очень, — ответила она. — Я благодарна, что Адам взял меня. Вы и Ноэль поужинаете с нами?

— Спасибо, дорогая, но я собираюсь забрать мужа домой и отключить телефон, — откровенно сказала Джейн. — Сейчас первый за много недель вечер, когда мы предоставлены сами себе, и я намерена использовать это на полную катушку. Адам, даже не думайте свалить на него какой-нибудь новый кризис, или я не буду больше с вами разговаривать!

Адам хмыкнул и обнял Ксимену.

— Обещаю не нарушать вашу плановую ночь супружеского блаженства. А Ноэль знает об этом?

— Думаю, подозревает, — сказала она лукаво.

— Ясно. Тогда вы вряд ли захотите выпить с нами перед отъездом — хотя бы кофе?

— Ну, нет, — категорично сказала Джейн. — У меня в холодильнике ждет бутылка шампанского, и я не хочу, чтобы он заснул на мне. Было очень приятно познакомиться с вами, Ксимена. Надеюсь, еще увидимся.

С этими словами Джейн окликнула мужа и потащила его к черному «БМВ». Маклеод махнул рукой на прощание, увидев, как они идут мимо машин, и пожал плечами, словно говоря, что ситуация ему неподконтрольна, но вид у него был глуповатый, и он не возражал, когда Джейн запихнула его на пассажирское место, а сама села на водительское. Адам тихо смеялся, когда они с Ксименой входили в отель, чтобы найти ресторан.

— Наверное, очень трудно быть женой копа, — сказала она, когда они сели.

— Думаю, они разработали что-нибудь разумно удовлетворительное, — ответил он. — Они женаты почти тридцать лет. О, я вижу, сегодня в меню есть оленина. Искренне рекомендую.

Через час они уплели заслуживающий всяческих похвал ужин, запив его стаканом восхитительно мягкого «Мондави-Каберне», выбранного Ксименой. Когда они вышли к машине, Адам чувствовал приятную сытость. Ксимена села в машину; он стянул полушубок и бросил на заднее сиденье, прежде чем сесть за руль. Меркат-сквер была уже почти пуста, большинство гуляк-масонов после Шествия разъехались по своим делам.

— Что ж, было очень интересно, — сказала Ксимена, тоже сняв куртку, прежде чем пристегнуться. — И очень милый городок. Думаю, мне бы хотелось как-нибудь вернуться сюда и как следует все разглядеть.

Адам завел двигатель и осторожно вывел «тойоту» на дорогу, направляясь к Дому Масонов. Он не заметил, что за ним по площади ползет черный «мерседес».

— Лучше всего весной, — сказал он. — Надо будет как-нибудь в хорошую погоду устроить пикник… когда бы это ни было в Шотландии, и приехать сюда на вашем «моргане». Или мы могли бы взять какой-нибудь из моих драндулетов.

— Ну хорошо, Адам Синклер! — сказала она. — Я устала от всех этих автонамеков! Сколько у вас машин и каких, что вы относите этот великолепный «бентли» к «драндулетам»?

— Ну, о «рейнджровере», который у меня был, вы знаете. — Он искоса посмотрел на нее и хитро улыбнулся. — А мой управляющий ездит на «лендровере», принадлежащем поместью… но это так, рабочая лошадка. Есть также разные тракторы и тому подобное. Потом есть почтенный «хамблер-эстейт», на котором Хэмфри ездит за покупками…

— Вы что-то скрываете от меня, — сказала она. — У вас есть что-то еще, особенное, о чем вы сознательно избегаете упоминать. Это должна быть какая-то открытая машина. Какая?

— Ну…

Внезапно низкий, предостерегающий рокот грома вторгся в его сознание вместе с ощущением неотвратимой угрозы, смертельной опасности. По-прежнему шел небольшой снег, слегка присыпающий ветровое стекло, и он покосился вперед и включил дворники, когда гром загремел снова. Он внезапно осознал, что над головой собираются черные тучи, хотя еще несколько минут назад небо было чистым. Далеко впереди, на севере, небо на миг озарила лихорадочная вспышка голубой молнии.

В тот же миг он заметил проблеск серебра под снегом, наваленном на капоте машины; дворники шевелили его, но не перемещали. Он крутанул руль вправо-влево, чтобы попытаться сбить медальон, но цепочка явно была на чем-то закреплена… а ощущение зла росло.

— Ксимена, прыгайте! — крикнул Адам, тыкая замок ремня безопасности, но не трогая тормозов. — Вон из машины и бегите как можно дальше! Там бомба!

Слово «бомба» подействовало на нее, как не смогло бы ни одно другое. Он протянул руку, чтобы дернуть за ее дверную ручку, яростно следя за кипящими над ними тучами, но Ксимена уже катапультировалась из открытой двери, крутанувшись, как в боевых искусствах, и оказалась в снегу по другую сторону дороги. Адам рывком распахнул свою дверь и выпрыгнул на ходу, когда снова загремел гром и обжигающая стрела молнии упала с неба, охватив машину уничтожающим взрывом бело-голубой энергии.