Глава Экспертного института РСПП Андрей Нещадин в статье "Экономика недоверия", опубликованной в газете "Ведомости" (N 205 от 10 ноября 2003 г.) красочно описал экономический порочный круг низкой покупательной способности большинства россиян. Огорчает это не только бедных, но и богатых, поскольку низкий спрос ограничивает масштабы бизнеса и мешает становиться еще богаче, а отсутствие у населения сбережений сужает кредитную базу экономики. Пока что экономика развивается за счет сбережений самих предпринимателей: именно это означает приводимое в упомянутой статье соотношение в инвестициях предприятий собственных и привлеченных средств (на двенадцать рублей собственных средств один рубль привлеченных).

Однако, когда дело доходит до рецептов исправления ситуации, все ограничивается общими словами про рост, развитие систем накопления и кредитования. Конечно, автор прав, — прилив поднимает все лодки. Но причина приливов известна — притяжение Луны. А вот откуда возьмутся "неспекулятивные инвестиции" остается неясным. Итак, для модернизации морально устаревшего и физически изношенного производственного аппарата необходимы инвестиции, причем не деньги, а вполне осязаемые здания, оборудование, сырье и технологии.

 

Экономика роста

Главная проблема российской экономики — морально устаревший и физически изношенный производственный аппарат. Для его модернизации необходим интенсивный поток инвестиционных благ. Подчеркнем, что речь идет не о деньгах, а о вполне осязаемых зданиях, которые еще предстоит построить, о новом оборудовании, которое еще нужно произвести, о сырье, которое необходимо либо вырастить, либо извлечь из недр, о технологиях, которые предстоит создать, испытать и воплотить в документацию.

Для строительства зданий, изготовления станков, добычи полезных ископаемых, проведения испытаний, в свою очередь, нужны разнообразные средства труда (в частности, механизмы, компьютеры, транспорт, средства связи и т. п.), которые делают труд человека более производительным. В современной экономике, основанной на глубоком разделении труда и специализации, производство предметов потребления представляет собой лишь верхушку огромного айсберга производства средств производства — капитального богатства общества, обеспечивающего непрерывность потока потребительских благ.

Когда говорят, что в такой-то отрасли российской экономики износ основных фондов превышает 70–80 процентов, это означает, что данную отрасль нужно фактически создавать заново. В любой такой отрасли в радикальной модернизации нуждается практически каждая стадия производства.

Источником средств для технического перевооружения могут быть только сбережения, образующиеся в результате отказа от потребления части полученного дохода. Повторю еще раз, говоря об инвестициях и капитале я имею в виду не деньги, а материальные факторы производства. Из добытой руды можно изготовить либо легковой автомобиль, либо грузовик. Из строительных материалов можно построить либо жилой дом, либо производственный корпус. Деньги лишь направляют ресурсы — либо в производство потребительских товаров, либо в создание производственных фондов.

Таким образом, модернизация экономики требует жертв, связанных с ограничением текущего потребления. Но откуда возьмутся сбережения в условиях удручающей бедности российского населения? Если рассчитывать только на собственные силы, то выход один — затянуть пояс еще туже и в течение нескольких десятилетий последовательно, шаг за шагом, заниматься обновлением производственных мощностей и воссозданием целых отраслей. Тем более, что прецеденты такие в нашей истории уже были. Вспомните форсированную индустриализацию первых пятилеток. Сначала были созданы отрасли, производящие сырье и машины, а только затем — отрасли, производящие конечную продукцию.

Правда, конечная продукция оказалась весьма специфической — это было главным образом вооружение. Этот факт, впрочем, отражал характеристики конечного потребителя, на удовлетворение потребностей которого и было ориентировано производство. Для целей настоящей статьи гораздо важнее привлечь внимание читателя к другому факту, а именно, к тому, что средства на эту первую модернизацию не упали с неба, а были получены в ходе ограбления и физического уничтожения крестьянства, реквизиций церковной собственности, распродажи культурных ценностей и золотого запаса, накопленных за всю предыдущую историю России, а также, не в последнюю очередь, за счет принудительных сбережений населения (принудительные займы).

Для сегодняшней России определенную надежду внушает то, что, c тех пор как в XIX в. началось масштабное движение капитала между странами, истории известны и другие примеры быстрого создания современной промышленности. Применительно к ХХ веку первым приходит на ум феномен так называемых новых индустриальных стран Юго-Восточной Азии и Латинской Америки, а самый близкий по времени пример — Китай. Во всех этих случаях современная промышленность возникла во многом благодаря иностранным инвестициям.

Однако, если еще несколько месяцев назад, особенно после присвоения России инвестиционного рейтинга, многие надеялись на реализацию именно второго сценария, то сейчас ближайшие перспективы осуществления широкомасштабных иностранных инвестиций оцениваются более пессимистично.

Означает ли это, что нас ждет незавидная участь развития только на основе собственных (весьма скудных) сбережений? Если ответ положительный, то на этот — крайний и нежелательный — случай у нас осталась одна весьма значительная заначка. Эта заначка образовалась благодаря… протекционизму.

Отказавшись от протекционизма во внешней торговле, мы вполне можем поддержать продолжающийся экономический рост, увеличив одновременно и покупательную способность населения, и объем инвестиций. Кроме того, отказ от протекционизма позволит избавиться от ложных стимулов для иностранных инвестиций.

Протекционистские пошлины и нетарифные меры защиты создают иллюзию высокой экономической эффективности одних отраслей, низкой эффективности других, направляя инвестиции в ошибочные проекты. Протекционистские пошлины, кажущиеся такими привлекательными сегодня, грозят обернуться масштабными ошибочными инвестиционными решениями завтра.

 

Резервы протекционизма

Вообще говоря, одновременно увеличивать и покупательную способность, и инвестиции невозможно. Замена слова "инвестиции" на "сбережения" делает это очевидным. Но даже в условиях немобильности капитала и рабочей силы (как раз наш случай) можно высвободить и покупательную способность, и капитал, если начать торговать с другими странами. Это приведет к расширению в каждой стране уже существующих отраслей, имеющих сравнительные преимущества, и сворачиванию сравнительно неэффективных. Необходимость последнего как правило забывается. Но уход с рынка неэффективных производств такое же непременное условие и следствие экономического роста, как и процветание и расширение эффективных.

В наших условиях, когда какая-никакая международная торговля все же ведется, и говорить о полной автаркии, разумеется нельзя, это означает ликвидировать элементы автаркии, т. е. протекционистские барьеры.

Что мы выигрываем, устраняя протекционистскую пошлину на какой-либо товар?

Снижение цены на импортные изделия позволяет потребителям сэкономить свои средства. После снижения цен на те же деньги потребители могут либо купить больше данного товара, либо столько же, сколько раньше, а сэкономленную сумму направить на какие-то другие покупки. Капитал, высвободившийся за счет сворачивания неэффективной отрасли, будет инвестирован либо в расширение экспортной отрасли (что позволит оплатить возросший импорт), либо в производство любой другой нужной людям продукции для реализации на внутреннем рынке. Высвобождающиеся работники перейдут в расширяющийся сектор, где их труд будет более производительным, а заработная плата более высокой. Эффективнее используя имеющийся капитал и повышая производительность труда, мы получаем одновременное увеличение и покупательной способности, и инвестиций. Кроме того, как мы покажем ниже, имеется еще весьма значительный выигрыш от прекращения бессмысленной "войны с природой".

Пример

Теперь имеет смысл показать, как это действует на практике. Самый известный пример уничтожения ресурсов под защитой протекционистских пошлин — это отечественная автомобильная промышленность. По некоторым оценкам, ежегодный прямой ущерб потребителям от введенных в этом году пошлин на импорт иномарок составляет около 1 млрд. долларов.

Несмотря на внушительность суммы, автомобильная промышленность не является здесь абсолютным лидером. В последние годы ей приходится делить лавры с сахарной отраслью. Сахар — не менее вопиющий и показательный случай. В 2003 году только государство получит в качестве таможенных пошлин на сахар-сырец 1 млрд. долларов. И, как вы понимаете, потери экономики не ограничиваются этим в полном смысле слова дополнительным налогом на сахар.

Посмотрим, как используются ресурсы в условиях покровительства сахарной отрасли. Для эффективной защиты наших сахаропроизводителей от внешней конкуренции им необходимо, чтобы оптовые цены на сахар превышали уровень себестоимости сахара из сахарной свеклы, то есть были выше, чем 455 долларов за тонну. Сами сахаропроизводители добивались целевой цены 500 долларов. В параметрах сахарного режима, разрабатываемого на следующий, 2004 год, целевым показателем оптовых цен является 470 долларов.

Если бы пошлин не было, оптовые цены на сахар в России были бы около 270 долларов за тонну, что на 70 % ниже заложенных на 2004 год. Всего в стране ежегодно потребляется 6 млн. тонн сахара. Таким образом, из кармана потребителей планируется изъять дополнительные 1,2 млрд. долларов.

Фактическая картина 2004 года будет отличаться от планируемой. Дело в том, что поступление сахарного сырья удается эффективно ограничить не всегда — потребители сахара (т. е. практически все россияне) должны сказать "спасибо" контрабандистам и различным схемам. Поступление дешевого сахарного сырья приводит к падению цен, что снижает фактический потребительский налог. Он, однако, ни в коей мере не исчезает совсем — в последние годы ежегодные сахарные поборы колебались между 700 млн. и 1 миллиардом долларов.

Кому достаются эти деньги? Главным бенефециаром процесса является государство, получающее 1 млрд. долларов таможенных пошлин, уплачиваемых за ввоз около 4,3 млн. тонн сахара-сырца. Будем считать, что импортеры получают нормальную прибыль на капитал (несуразности сахарного таможенного режима нас сейчас не интересуют).

Какую выгоду получают защищаемые этим режимом производители сахара из сахарной свеклы? Их непосредственная выгода — само существование этого с позволения сказать "бизнеса", т. е. нормальная рентабельность инвестиций в экономически бессмысленное и расточительное дело.

Однако самое замечательное — это разница между себестоимостью свекловичного сахара (330 за тонну долларов без налогов) и ценой импортного сахара на границе России (240 долларов, также не включая российских налогов). Умножив эту разницу на объем производства свекловичного сахара в прошлом году, получим 170 млн. долларов.

Внимание: эти деньги, выйдя из кармана потребителей, не попали ни в чей карман! Куда же они делись? Они пошли на войну с природой, т. е., попросту говоря, просто закопаны в землю!

Сто семьдесят миллионов долларов — такова осторожная оценка капитала, который ежегодно бессмысленно уничтожается только в сахарной отрасли.

Отменив сахарные пошлины, страна получит возможность осуществлять дополнительные инвестиции на эту сумму.

 

Высвобождение скрытых резервов капитала

Для простоты и наглядности ограничимся рассмотрением лишь прямых выгод от отмены сахарных пошлин.

1. Импорт 6 млн. тонн сахара и сахарного сырья будет с успехом обслуживаться капиталом в размере 300 млн. долларов. Продолжительность торговой операции по импорту партии белого сахара или сахара-сырца — два месяца. Худо-бедно, но капитала для таких операций в стране вполне достаточно.

2. Кроме того, значительные объемы такого краткосрочного капитала высвободятся, ведь пошлина, увеличивая цену сахара, увеличивает потребность в торговом капитале по всей оптово-розничной цепочке. Одно дело, когда 100 000 т сахара стоят 27 млн. долларов, и совсем другое, когда они требуют 47-ми млн. долларов. Обслуживая тот же физический оборот товара с бессмысленно раздутой протекционизмом стоимостью, капитал отвлекается от других направлений использования.

3. Высвободятся долгосрочные (со сроком окупаемости 3–5 лет) инвестиции в сумме несколько десятков миллионов долларов в год. Именно эти суммы сегодня ежегодно вкладываются в свеклосеяние и сахарные заводы И именно таких длинных инвестиций остро не хватает российской экономике. Как мы показали, только из-за экономически нелепого таможенного режима эти деньги сегодня связаны в абсолютно неэффективной сфере, которую и производством назвать язык не поворачивается. Сейчас окупаемость этих вложений принудительно оплачивают потребители через завышенные цены на сахар.

4. Покупательная способность россиян не будет ежегодно искусственно уменьшаться на 1 млрд. долларов. На эти деньги будет куплена продукция. Эти покупки простимулируют стимулировать расширение соответствующих отраслей. Та часть этих денег, которая будет сбережена, будет работать на рост в виде инвестиций.

5. Более низкие цены на сахар повысят рентабельность и будут стимулировать расширение отраслей пищевой промышленности, для которых сахар является сырьем и которые в последние годы были лидерами роста.

6. Ну и конечно, не последнее место занимает спасение для экономики ежегодно уничтожаемого капитала на 170 млн долларов.

7. Не лишним будет напомнить и о социальной справедливости, о которой сегодня расточается столько слов. Борьба с бедностью ведь в том и состоит, чтобы бедным жилось полегче. Вернуть им деньги, сегодня присваиваемые горсткой жадных, но недалеких людей — это ли не достойная задача! Самое удивительное здесь это то, что незадачливые бизнесмены от сахара тоже не останутся внакладе! — они получат возможность использовать освободившиеся площади, сегодня занятые экономически бессмысленной культурой. Напомним, что сегодня ежегодно тратится 170 млн. долларов для того, чтобы получать продукцию себестоимостью в 330 долларов за тонну при цене импортного сахара 240 долларов за тонну.

* * *

Таким образом, протекционизм подрывает экономический рост, направляя инвестиции в сферы наиболее неэффективного использования, искусственно увеличивая потребность в капитале в защищаемых отраслях и просто-напросто уничтожая капитал. Положение можно исправить одним росчерком пера, получив одновременно рост и покупательной способности, и инвестиций.

В завершение позвольте напомнить слова Адама Смита: всякий благоразумный отец семейства придерживается правила не производить дома того, что изготовить дороже, чем купить. То, что является благоразумным для обычной семьи, не может быть бессмысленным для великой страны.