Глава 1

§ 1.1. Принципиально не вторгаясь в такой сугубо богословский вопрос как обоснованность канонизации царской семьи, нельзя не обратить внимания на то, что Романовым и в этом случае «не повезло».

Дело в том, что Русская Православная Церковь за границей (РПЦЗ) прославила их ещё в 1981 году – однако сделала это крайне неудачно, против всех канонических правил. Во-первых, РПЦЗ прославила казнённых Романовых в лике мучеников, в то время как Николай Второй и его близкие были убиты отнюдь не за смелое исповедание христианской веры (в чём состоит подвиг мученичества), – они были устранены как политические враги. Во-вторых, члены царской семьи были прославлены РПЦЗ вместе с их казнёнными приближёнными-иноверцами – католиком Труппом и лютеранкой Шнейдер (что вообще не имело аналогов в Православии!).

Разумеется, эти досадные несуразности тогда же вызвали волну критики и насмешек, дискредитировав идею канонизации в глазах многих представителей русского зарубежья.

Сразу после крушения Советской власти, в 1992 году, был дан ход процессу канонизации царской семьи Русской Православной Церковью (Московского Патриархата). РПЦ (МП) избежала явных канонических нарушений, допущенных в своё время РПЦЗ, и на архиерейском соборе 2000 года прославила всех членов царской семьи – Николая, Александру, Алексея, Ольгу, Татьяну, Марию и Анастасию – в лике страстотерпцев. Из присутствовавших на соборе иерархов РПЦ только митрополит Нижегородский Николай (Кутепов) выступил против канонизации императора, назвав его «государственным изменником».

Как бы то ни было, канонизация царской семьи Русской Православной Церковью вполне соответствовала каноническим правилам (и имеет аналоги в истории Православия).

Однако, подобно канонизации 1981 года, канонизация 2000 года тоже мало кого удовлетворила! И – едва ли не прежде всех – недовольны остались отечественные монархисты. Решение архиерейского собора вызвало целый шквал нападок с их стороны. Ибо нынешним «рыцарям монархии» этого мало! Им хотелось бы, чтобы Николай Второй был прославлен – минимум! – как «благоверный царь». Ибо всё его царствование и вся его жизнь представляются им одним сплошным светозарным подвигом, бестрепетным жертвенным служением.

Даром, что Николай Второй сам отрёкся от престола, став с этого момента частным лицом, – и поэтому претендовать на прославление в лике благоверных не может в принципе! Не говоря уж о том, что жизнь Николая Второго и его близких до 1917 года, по заключению синодальной комиссии, не содержит оснований для канонизации.

Бог с ней, с «неудачной государственной и церковной политикой императора»! Но и личные интересы царственных супругов были весьма «суетными» – что часто находило отражение в их переписке: «Вел. – любовник Ольги О (это большой секрет, ей пришлось несколько лет тому назад сделать выкидыш); он был не очень мил с нею потом», и т. п. Что уж говорить о слабости Николая и Александры к заграничным оккультистам (мсье Филиппу и Папюсу), о благоговейном ношении полученных от них амулетов, о вызывании духов умерших и т. д.? – всё это мало походит на поведение «благоверных царей»!

Да и впоследствии – после революции, в период пребывания в заключении, – позиция «граждан Романовых» состояла отнюдь не в том, чтобы «покориться Божьей воле», «испить чашу до дна» (или, тем паче, – «пострадать вместе с народом»), а в том, чтобы легально или нелегально выехать из революционной России в спокойную Англию. Небезынтересны и более отдалённые планы Николая: вернуться – когда всё утихнет – в Россию и зажить с семьёй в своей крымской резиденции (каковая, по его мнению, должна была после всех катаклизмов остаться за ним). Какая уж тут жертвенность!

§ 1.2. Но скучные факты не сбивают энтузиазма фанатиков. В современной России их оказалось так много, что просто нет физической возможности перечислить все существующие группировки, «толки» и направления. Поэтому упомянём – навскидку – несколько наиболее заметных имён.

Так, немалый интерес представляет творчество историка Петра Мультатули – автора многочисленных исследований о царствовании Николая Второго. Основной посыл: эпоха правления императора Николая – подлинный «золотой век», «зенит» русской истории (и было это – личной заслугой императора). Одним из оригинальных исторических «открытий» Мультатули является то, что Николай Второй – оказывается! – не отрекался от престола в марте 1917-го…

Другой восторженный царепевец – доктор исторических наук Александр Боханов, автор многих книг (и даже учебников); убеждённый коммунист при Советской власти, с начала 1990-х – столь же убеждённый сторонник Самодержавия… Одно из главных направлений деятельности Боханова – защита от поклёпов доброго имени великого подвижника благочестия Григория Распутина. Боханов-исследователь не верит буквально ни одному документу, ни одному свидетельству, если только они порочат «старца». Чуть что – у Боханова наготове объяснение: это, мол, очередной клевещущий масон, враг России и Монархии.

Историк и писатель Сергей Фомин (совершенно феерическая личность!) все силы положил на посмертную реабилитацию царского друга Григория Распутина. С этой целью написал о «святом старце» многотомный труд… Характерно, что другим кумиром Фомина является «праведный царь» Иоанн Грозный.

Активную деятельность по прославлению Николая Второго развернул доктор экономических наук Олег Платонов – один из популярнейших историков современной России. По мнению Платонова, Николай Второй – великий исторический деятель (ну, а Распутин, соответственно, безгрешный святой при нём). Тут надо заметить, что Платонову вообще присуще какое-то фантастическое видение русской истории. Например, о политических идеалах императора Николая он пишет буквально следующее: «Образцом правителя для Николая II был царь Алексей Михайлович, бережно хранивший традиции старины».

Это Алексей-то Михайлович «бережно хранил традиции старины»?! «Бережнее» Алексея Михайловича были только большевики и Пётр Первый!

В то же время Платонов благоговеет перед Иосифом Сталиным – притом, именно за истребление большевиков («ему принадлежит величайшая заслуга уничтожения большей части этих самых еврейских большевиков, мечтавших построить в России царство «избранного народа» на основах Талмуда»). Надо ли говорить, что любые негативные свидетельства о Распутине представляются Платонову умышленной клеветой на праведника со стороны коварных врагов России и Православия? Ведь все беды России проистекают от жидо-масонского заговора. Да ещё – от безбожной интеллигенции, развращённой либеральными масонскими идеями…

§ 1.3. Кстати, о Сталине. Официальной церковной канонизации Сталина добивается другой, не менее известный, поклонник Николая Второго – писатель и публицист Александр Проханов. Ибо «Иосиф Виссарионович является лидером священной Христовой победы». Вот сосед-то будет екатеринбургским мученикам!

Интересно наблюдать, как сами образы царственных страстотерпцев в умах наших монархистов постепенно затираются-заслоняются другими (видимо – более близкими им по духу) персонажами. Иногда – из царского окружения (Распутин), а когда – и вовсе из других эпох (Иван Грозный, Сталин).

Вот и у Игоря Евсина – известного православного беллетриста и публициста – главным героем давно уже стал не Николай Второй, а «оклеветанный старец» Григорий Распутин. Чуть ли не в одиночку – как настоящий боевой маг! – противостоял дивный старец бесчисленным масонам (за что те и организовывали покушения на его жизнь). Забавно, что Евсин порой пишет о Распутине удивительно здравые вещи: «Особенно сказался дар утешения на Государыне Императрице Александре Фёдоровне, которая была в крайнем нервном истощении из-за неизлечимой болезни наследника Царевича Алексея. Но благодаря Распутину её депрессивные состояния проходили как бы сами собой». Что ж, всё именно так и было!

Из этого следует неизбежный «практический» вывод: «Потому, почитая святыми Царственных Мучеников, мы должны почитать и старца Григория – молитвенника за Россию. И необходимо как можно скорее канонизировать пророка и чудотворца, человека Божия, мученика Григория Распутина-Нового». Что ж, свой резон в этом есть: если уж считать любые действия святого царя «единственно верными» и «непогрешимыми» – это будет только логично! А весь прижизненный и посмертный «негатив» о Николае Втором и его окружении исходит (стало быть) от врагов России и Православия.

Эту идею отстаивает и Михаил Назаров – один из наиболее видных представителей православно-монархического лагеря. Падение российской монархии в 1917 году видится Назарову в сполохах Армагеддона: «Свержение православной монархии с последующим убийством Помазанника Божия стало кульминационной точкой в двухтысячелетием противоборстве «тайны беззакония» и христианских сил, на государственном уровне удерживавших мир на пути следования Божию замыслу». Тут уместно напомнить, что Назаров был одним из кукловодов небезызвестного раскольника – бывшего епископа Диомида, анафематствовавшего в своё время патриарха Московского и всея Руси Алексия Второго. По собственному признанию Назарова, именно он способствовал распространению знаменитого «Обращения» епископа Диомида.

Надо ли добавлять, что Назарову мало канонизации Николая Второго и его семьи? Он тоже – сторонник канонизации Григория Распутина. А заодно уж – проведения всенародного Собора в видах восстановления в современной России самодержавной монархии!

Почитателем Григория Распутина является коллега Назарова в деле раскола Православной Церкви и популяризации «диомидовщины», главный редактор погромно-антисемитского портала «Агентство аналитической информации «Русь Православная» Константин Душенов – один из столпов самодержавной идеи в современной России. Столь же естественно и то, что ещё больше, чем перед императором Николаем, Душенов (чей идеал – полное порабощение личности тоталитарным государством) преклоняется перед светлой памятью царя Ивана Грозного и генералиссимуса Сталина…

Сам бывший епископ Диомид (Дзюбан) – тоже восторженный поклонник (и вечный верноподданный) святых благоверных царей. В частности, в своём знаменитом «Обращении» Диомид уличал священноначалие Русской Православной Церкви в следующем страшном грехе: «Одобрение демократии. Призыв к голосованию за определённых политических лидеров, вопреки церковным канонам и в нарушение соборной клятвы 1613 года». О том же «всенародном грехе клятвопреступления» говорят многие сподвижники и единомышленники Диомида. Например, архимандрит Пётр (Кучер) – главный борец с ИНН, новыми паспортами и т. п., – который ещё в конце 1990-х начал совершать перед памятником Николаю Второму «чин всенародного покаяния» за измену русского народа соборной клятве, данной при избрании на престол Михаила Романова.

§ 1.4. К сожалению, есть целые сообщества не вполне адекватных людей (порой – формально относящих себя к чадам Русской Православной Церкви, а порой и нет), которые уже много лет устраивают балаган на костях царской семьи.

«Акценты» в идеологии и практике этих сообществ расставлены по-разному. Одни – как «Союз православных хоругвеносцев» – больше упирают на скандальные публичные акции. Показательно, что для СПХ не меньшими кумирами, чем Николай Второй и Григорий Распутин, являются Иван Грозный и Малюта Скуратов. Опять же – всё логично: если свят царь Николай, то свят и Распутин; если свят царь Иван – свят и Малюта!

Другие – как «Царская православная церковь» – бесчинствуют не на городских улицах и площадях, а всё больше в богословской сфере: превознося царя Николая над всеми остальными святыми, когда-либо просиявшими; называя его «непорочным агнцем», «альфой и омегой» и признавая его «искупителем русского народа».

Понятно, что всем этим несчастным, впавшим в ересь «царебожия», свойственны совершенно наивные представления о дореволюционной России – как о подлинном рае на земле (кабы не евреи и масоны!); о государственной деятельности Николая Второго – как о бесконечно мудром правлении (в ходе которого царём не могло быть сделано ни одного неверного шага); о «благочестивом окружении» Николая Второго – где не было места недостойному (что приводит к неизбежному выводу о святости Григория Распутина); наконец, о смерти Николая Второго – «умученного от жидов» (как о некоем ритуальном убийстве).

Ну, а уж к чему всё это приводит в сфере «актуальной политики»… В качестве примера достаточно процитировать политическую программу руководителя Союза «Христианское возрождение» Владимира Осипова (бывшего «узника совести» и убеждённого сторонника православной монархии): «Император Константин установил статус Православной Церкви как государственной при наличии только десяти процентов христианского населения в Византии. Тем не менее, он сделал это. Поэтому мы имеем право при обстоятельствах, если они возникнут, восстановить Православную монархию даже при наличии 10 процентов православных монархистов от населения России».

Надо ли объяснять, что от многих из этих «православно-монархических» поклонников и почитателей сам Николай Второй пришёл бы в ужас? Своей ревностью не по разуму эти люди лишь дискредитируют императора Николая в глазах современных россиян – не меньше, чем американские журналы с их крикливыми (и лживыми) заголовками о «самом богатом святом»…

 

Глава 2

§ 2.1. Как бы ни были чудны нынешние «ультра-православные» почитатели царя Николая, с их теократическими идеями, – не меньшую оторопь вызывает современная критика Николая Второго (в том числе – с ортодоксальных позиций). А критиков таких немало.

Вряд ли стоит подробно останавливаться на высказываниях Геннадия Зюганова (с его откровениями на тему того, что «Христос был первый социалист») или на письмах «православных верующих», публикуемых в коммунистической периодике, – с их заявлениями о том, что-де «Николай Второй был великим грешником и ныне находится в аду за свои преступления перед народом».

Вряд ли нуждается память императора в защите от нападок совсем уж дремучих православных обскурантистов, клянущих его за то, например, что он, находясь в заключении, читал с семьёй светскую литературу (а не одну только Библию и жития святых) и даже – какой ужас! – поставил домашний спектакль по юмористической пьеске Чехова «Медведь». По мнению этих «православных», глава находящейся в заточении семьи – вместо того чтоб поддерживать в домочадцах бодрость духа – должен был неустанно приучать своих детей к мысли о смерти. По счастью, такие ненормальные представляют собой редкое исключение – так что даже не заслуживают полемики…

Но нельзя не обратить внимания на критику из уст такого известного и авторитетного в церковных кругах человека как доктор богословия, заслуженный профессор Московской духовной академии Алексей Осипов. Дело в том, что профессор Осипов всегда был убеждённым противником канонизации царской семьи и в преддверии архиерейского собора 2000 года написал на данную тему специальную работу «О канонизации последнего русского царя». На этой работе стоит остановиться поподробнее!

Несмотря на авторскую брань по поводу «политической подоплёки» канонизации Николая Второго Зарубежной Церковью, большая часть его претензий к убиенному императору также зиждется на почве политики. В своей работе он скрупулёзно перечисляет прегрешения Николая Второго, как правителя, перед Отечеством и Православием.

Под первым номером у профессора Осипова значится следующий «страшный грех» императора: «Беспрецедентное в истории Российского государства отречение Государя от престола имело среди прочих следующее роковое последствие для страны. Николай II, не обеспечив исполнение важнейшего в этой исключительной ситуации закона Российской империи – безусловного наследования престола (статья 37), своим (и за Наследника) отречением упразднил Самодержавие в России и там самым открыл прямую дорогу к установлению революционной диктатуры. Он при этом не только противозаконно отрёкся за Наследника, не только передал власть тому (Михаилу), кто даже не знал об этом, а когда узнал, не принял её, но и прямо преступил решения и клятвы Великого Московского Собора 1613 года, постановившего: «Заповедано, чтобы избранник Божий, Царь Михаил Фёдорович Романов был родоначальником Правителей на Руси из рода в род, с ответственностью в своих делах перед Единым Небесным Царём. И кто же пойдёт против сего соборного постановления – Царь ли, патриарх ли, и всяк человек, да проклянётся таковой в сём веке и в будущем, отлучён бо будет он от Святой Троицы» (выделено нами – А.О.)».

Спору нет, отречение Николая Второго от престола не красит его как государственного деятеля! – оно говорит о нём как о слабовольном правителе, не сумевшем справиться с революционной бурей и не нашедшем в себе смелости отстаивать свою власть до конца. Однако ж «прямую дорогу к установлению революционной диктатуры» открыл всё-таки не царь, а его враги – заговорщики-«февралисты»!

Попытка же современного богослова подвести отрёкшегося российского императора под проклятие Собора 1613 года совершенно неосновательна. Это хорошо понимали в монархической Российской Империи: «При действии правил, выше изображённых о порядке наследия Престола, лицу, имеющему на оный право, предоставляется свобода отрещись от сего права в таких обстоятельствах, когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании Престола». Эта старая правовая норма (ещё 1825 года) вошла в «Свод основных государственных законов Российской Империи» 1906 года в качестве его 37-й статьи.

Причём предполагалось, что своё право на отречение может реализовать не только потенциальный претендент на престол (как это и сделал в своё время великий князь Константин Павлович), но и царствующий император. В частности, в учебнике «Русское государственное право» (1909 года) содержалось следующее разъяснение по этому поводу: «Может ли уже вступивший на Престол отречься от него? Так как Царствующий Государь, несомненно, имеет право на Престол, а закон предоставляет всем, имеющим право на Престол, и право отречения, то надо отвечать на это утвердительно». Весьма резонно. Тут надо иметь в виду, что никаких «вольностей» касаемо вопроса престолонаследия в легальном дореволюционном учебнике государственного права содержаться не могло.

Что касается «затруднения в дальнейшем наследовании Престола», то таковые затруднения нельзя исключить в принципе. Они могли возникнуть при любой смене монарха (и порой возникали). Главное – то, что династия Романовых на момент отречения Николая Второго была весьма многолюдна; уж что другое, а проблема «выморочного трона» России точно не грозила! Поэтому можно понять побудительные мотивы непопулярного, всеми брошенного (и осознающего свою «брошенность») монарха в условиях разразившейся революции.

Отречение Николая Второго не только за себя, но и за сына, было, конечно, юридически ущербным, но тем более объяснимым (и даже разумным): «ввиду его болезненности мне следует отречься одновременно и за себя, и за него». Ведь мало того что цесаревич Алексей был несовершеннолетним (так что пришлось бы в условиях революции задействовать такой «скользкий» правовой институт как регентство), – он был ещё и смертельно болен! А статья 199 «Свода основных государственных законов Российской Империи» гласила: «Попечение о малолетнем лице Императорской Фамилии принадлежит его родителям».

§ 2.2. Впрочем, вина императора Николая, по мнению профессора Осипова, была куда тяжелее и «глобальнее»: «Николай II в своём акте отречения написал: «Заповедуем Брату Нашему править делами Государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу» (выделено нами – А.О.). То есть последний Царь не только уничтожил одну из великих святынь нашего народа – Самодержавие, освящённое Церковью, традицией, историей, но и собственноручно утвердил западные, демократические принципы правления в России, что уже прямо свидетельствует о характере его убеждений».

Здорово! Создаётся такое впечатление, что главная православная святыня («по профессору Осипову») – это самодержавие.

Вот тут-то и начинаются главные «вины» императора Николая! Беда в том, что ещё прежде – задолго до псковского отречения – вся его политика была прямо-таки богоборческой: «Дарованные Императором свободы 1905 г., не ограниченные надлежащими рамками и скоро переродившиеся, фактически, в откровенный произвол, помимо прямого унижения Русской Церкви, открыли легальную возможность дискредитации и трона, и Православия, развития в стране всякого рода мистицизма, оккультизма, сектантства, аморализма и проч.

Сразу же после указа стали в изобилии выходить из подполья и возникать вновь всевозможные общества, организации, партии и союзы, издающие огромное количество журналов, газет, книг, в которых активно пропагандируются либеральные, антимонархические, антицерковные, революционные, атеистические идеи. В России наступила эпоха демократии по образу и подобию «просвещённого» Запада».

Подумать только! – по вине императора Николая в России стали возникать общества, организации, партии и союзы. И ну издавать огромное количество журналов, газет и книг! Вот ведь горе-то! Как же тут не расплодиться аморализму и мистицизму? А всё оттого, что безбожный царь взял за образец «просвещённый» – естественно, в кавычках! – демократический Запад (а не старые добрые азиатские деспотии). Симптоматично умышленное чередование в тексте: «антимонархические, антицерковные, революционные, атеистические». Богослов Осипов явно не разделяет политические взгляды и религиозные убеждения.

Для пущей солидности профессор Московской духовной академии ссылается на авторитет Святых Отцов: «Святой Иоанн Кронштадтский резко осудил дарованные царём свободы: «Свобода печати всякой сделала то, что Священное Писание, книги богослужебные и святоотеческие писания пренебрегаются, а читаются почти только светские книжонки и газеты. Вследствие этого вера и благочестие падают, Правительство либеральничающее выучилось у Льва Толстого всякому неверию и богохульствует в печати, смердящей всякой гадостью страстей». Смеем всё же думать, что это – лишь сильное выражение, вышедшее из-под пера убеждённого консерватора в минуту крайнего раздражения, – и что в действительности правительство Николая Второго в печати не богохульствовало!

§ 2.3. Интересно, что Манифест 17-го октября и Указ об укреплении начал веротерпимости профессор Осипов считает отнюдь не проявлением «минутной слабости», не «вырванными у царя» уступками, а следствием внутренних убеждений императора Николая: «Эти указы о свободах явились естественными проявлениями общей разрушительной для страны либеральной политики Николая II».

Напомним, что Манифест 17-го октября даровал российским подданным основные политические свободы и вывел Российскую Империю на путь парламентаризма и конституционализма (по образцу всего цивилизованного мира, столь ненавистного профессору Осипову). Напомним также, что вплоть до появления Указа об укреплении начал веротерпимости в Российской Империи сохранялись многие специфические юридические нормы: были существенно ущемлены в правах старообрядцы, человек мог быть во внесудебном порядке подвергнут заточению в монастырскую тюрьму, выход из Православия рассматривался как уголовное преступление и карался каторгой и т. д.

Все эти пережитки Средневековья – совершенно нетерпимые в 20-м веке (и, к слову сказать, буквально толкавшие инаковерующих в стан врагов российской государственности) – были Николаем Вторым отменены. Но всё это – при сохранении первенствующего положения Православной Церкви как государственной!

Как видим, иные российские богословы до сих пор не могут простить императору Николаю введения в России свободы совести.

И богословы эти не перестают задаваться вопросом: откуда же свалилась на Святую Русь такая напасть как свобода совести и тому подобные богопротивные вещи?! Профессор Осипов называет возможные источники проистекания на Русь этого гибельного яда: «Ряд свидетельств так же определённо говорит и о связях Двора, в том числе и последнего царя, с масонством, что указывает на ещё один серьёзный источник мистицизма (и идей европейской демократии) в царской семье».

Конечно, куда ж православному богослову без масонов? – это ведь они, враги, научили русский народ-богоносец той заразе: «идеям европейской демократии»!

Да, но как могли масоны, с их вредоносными влияниями, попасть ко двору православного царя?! Профессор Осипов отвечает и на этот вопрос: «Очень показательным является и тот факт, что в ближайшем окружении царской семьи всегда, и до конца жизни, были люди разных исповеданий: католики, англикане, лютеране. В этой экуменической атмосфере воспитывался и Наследник, чего, естественно, не мог бы позволить себе ни один строго православный христианин».

Тут даже не знаешь, что сказать… Похоже, профессор Осипов чохом подводит под анафему всех российских императоров и императриц, начиная с Петра Первого. Вот прежде, в Московской Руси, было благолепие! Хотя – как посмотреть: в качестве личных медиков московские цари тоже держали при себе иностранцев-иноверцев. А уж как было правителю многонациональной Российской Империи (чьими родственниками были сплошь немцы, англичане и датчане; а Двор и гвардия были немецкими на треть) избежать тесного общения с англиканами и лютеранами, – это знает один только профессор Осипов.

Но одних «государственных преступлений» и «соборных проклятий» нашему критику мало! – особенно строг Осипов к Николаю Второму в вопросах личного благочестия: «Что принципиально не позволяет с христианской точки зрения ставить вопрос о канонизации Николая II, так это его личное признание своей матери в письме из ссылки: «Бог даёт мне силы всех простить, только генерала Рузского простить не могу». Этого признания не снимает свидетельство великой княжны Ольги о том, что отец всех простил, так как она ничего не говорит о главном в данном вопросе – простил ли он Рузского? Следовательно, она или не знала об этом, или предпочла, по понятным мотивам, молчать».

Ну и ну! Оказывается, именно этот частный вопрос (прощение Николаем Вторым главнокомандующего Северным фронтом генерала Рузского – одной из центральных фигур заговора) является «главным». И сей камень преткновения «принципиально не позволяет» даже «ставить вопрос» о канонизации! А ведь профессору Осипову должно быть хорошо известно, что даже величайшие святые порой находились в весьма непростых отношениях меж собой (вплоть до письменных пожеланий смерти друг другу). Но почему-то именно к убиенному императору он особенно суров! – так что даже не желает верить никаким свидетельствам, «обеляющим» его.

После прочтения подобных зубодробительных опусов поневоле приходит на мысль, что император Николай был хоть и не идеальный человек – но уж куда лучше своих православных критиков! А самое главное: он опередил их в политическом развитии на целый век.

 

Глава 3

§ 3.1. Конечно, спорами вокруг церковного почитания царской семьи дело не ограничивается. Число критиков Николая Второго «с прагматических позиций» на несколько порядков превосходит число его «православных» хулителей!

В авангарде этой «антиниколаевской школы» традиционно шли советские историки. За годы Советской власти они привыкли поливать грязью дореволюционную Россию (для того их и держали!). Всю свою сознательную жизнь они занимались этим спокойным и прибыльным делом, так что набили в нём руку…

После крушения Советской власти доселе монолитная когорта профессиональных историков раскололась. Одна часть (обладавшая более гибким позвоночником) резко поменяла свои взгляды, другая осталась на прежних идеологических позициях. Наиболее интересна именно эта часть. Там подобралась уникальная публика (гвозди бы делать из этих людей!). Горечь постигшего их исторического поражения лишь придала резкости их суждениям и желчи – их оценкам и характеристикам.

Понятно, что Николай Второй – как последний правитель дореволюционной России (к тому же – павший от рук большевиков) – стал их излюбленной мишенью. Общую суть их «концепции» можно передать словами доктора исторических наук Корнелия Шацилло: «Николай II сам себя загнал в подвал Ипатьевского дома». Позиция, что и говорить, очень выгодная для коммунистов и их приспешников. Жертва, дескать, сама ищет палача! Она, видите ли, оказалась недостаточно сильной – и в этом состояла её вина: «её слабость в ответственные моменты жизни страны лишена исторических оправданий и становится преступлением». Это – удобный способ снять ответственность с подлинных преступников.

Если же начать сравнивать невеликие государственные таланты Николая Второго с вопиющей бесталанностью тех, кто пришёл ему на смену, и неслыханной кровожадностью тех, кого они привели за собой, то многое предстанет в новом свете… Хотя – надо признаться! – не для всех. «Красную профессуру» не переделаешь.

Однако ж профессоров с докторами сегодня читают мало (и у этой приметы времени есть как плохие, так и хорошие стороны). На «идеологическую передовую» в 1990–2000 годах вышли исторические публицисты. Они свободны от гнёта многих застарелых исторических догм; пишут легко, доступно и увлекательно. Понятно, что у них больше шансов достучаться до умов широкой читательской аудитории!

Беда в том, что в своих произведениях они сплошь и рядом повторяют всё те же большевистские штампы – только другими словами (и с ещё большим пренебрежением к исторической правде, нежели историки-академисты). Соответственно, и реального вреда от такой публицистики ещё больше, чем от нудных академических монографий, которые всё равно никто не читает.

§ 3.2. На сегодняшний день одним из самых популярных российских авторов историко-публицистического жанра (и, безусловно, самым плодовитым!) является Александр Широкорад. На протяжении 1990-2000-х годов им были написаны десятки книг по истории России. Достаточно подойти к полкам «исторического раздела» в любом книжном магазине – и обязательно наткнёшься на фамилию Широкорада! Нужды нет, что очень часто содержание очередной книги почти полностью дублирует содержание предыдущей… Широкорад успел высказать своё мнение практически по всем вопросам отечественной истории.

При этом у него есть устойчивые исторические симпатии и антипатии. Так, он беззаветно любит товарища Сталина и ненавидит лютой ненавистью династию Романовых (особенно – Николая Второго). Навязчивый мотив его творчества: Империя, профуканная Романовыми и восстановленная великим и мудрым Вождём. Например, в книге Широкорада «Тайная история России. История, которую мы не знали» (2007 года) есть целый раздел, посвящённый царствованию Николая Второго (под характерным названием «Кризис империи»). Стоит привести несколько выдержек из этого раздела – слишком уж они показательны!

Вот Широкорад пишет о династии Романовых (в главе «Легитимность последнего царя и легитимность династии»): «Очевидно, что династия Романовых в XIX веке была нелегитимной. Об этом знала вся знать, но громко об этом никто не осмеливался сказать – «чтобы потом тихонько в путь до Нерчинска не махнуть». Почему же это вдруг – «нелегитимной»?! Да много почему… И древний боярский род Романовых был, оказывается, «до неприличия беспородным» (то есть – не из варягов-Рюриковичей). И мужская линия его пресеклась ещё в 1730 году, со смертью Петра Второго. Пётр Третий же был по матери, цесаревне Анне Петровне, – Романовым, а по отцу – герцогом Голштейн-Готторпским. Скажите пожалуйста, какое открытие! Вообще-то об этих династических «раскладах» знала не только «вся знать», но и все желающие; и никакой тайны из этого в Российской Империи не делалось.

Да и сам Широкорад, когда царь ему симпатичен, смотрит на такие вопросы куда проще! В частности, о причинах воцарения Годуновых он пишет следующее: «По версии сторонников Годунова, царь Фёдор Иоаннович завещал власть своей жене Ирине, а она, в свою очередь, уходя в монастырь, передала царство своему брату Борису. Однако всё это не имело особого значения. Куда важнее было то, что Борис уже много лет правил государством от имени царя Фёдора». И это – на страницах той же самой книги!

Но такой либерализм – только по отношению к «духовно близким». Как говорится, «для друзей – всё, для остальных – закон». Ненавистным Романовым Широкорад всё «вчинил». И род – незнатный (как будто у Годунова знатный!). И избрание было – не от всей страны (как будто Годунов был «всенародно избранным»!). И даже трёхсотлетнее – юридическое и фактическое – правление государством почему-то не прибавило Романовым легитимности (в отличие от Годунова, правившего тринадцать лет от имени слабоумного царя). Что уж тогда говорить о династическом договоре, закрепившем на российском престоле потомков Петра Первого по женской линии?

Однако Широкорад этим не ограничивается и, наряду с подобными «секретами Полишинеля», приводит в доказательство нелегитимности Романовых аргументы иного порядка: «Новый наследник, Павел Петрович, формально по всем правилам генеалогии относится к Голштейн-Готторпской династии. На самом же деле историки могут только гадать, кто был настоящим отцом Павла – Салтыков или безвестный гвардейский офицер, может, и чухонец?»

То есть Широкорад, как беззастенчивый шулер, вытаскивает то из одного, то из другого рукава самые разные «козыри» (лишь бы их можно было как-то использовать для дискредитации Романовых!). При этом он предстаёт то поклонником славного рода варяжских конунгов Рюриковичей, то махровым русским националистом, то строжайшим формалистом-легитимистом, то собирателем низкопробных сплетен. «Аргументов» много – цель одна: внушить читателям мысль о том, что династия Романовых к моменту восшествия на престол Николая Второго была нелегитимной. А стало быть – изначально нелегитимным был и император Николай (что заботливо подчёркивается уже в названии главы).

Примерно так же, кстати, рассуждают некоторые современные российские ультра-либералы. В частности, Анатолий Чубайс в своё время заявлял: «Если всерьёз признать тезис о том, что в 1996 году победил Зюганов, а не Ельцин, то автоматически придётся признать нелегитимными оба срока президента Путина В.В. и нынешнее президентство Медведева Д.А.». Спрашивается, почему?

И что уж тогда говорить о зарубежных монархиях? Рассуждая подобным образом, легко признать нелегитимным, скажем, шведского короля Карла Шестнадцатого Густава – ибо в истории шведского королевского дома сомнительных моментов можно найти не меньше, чем у Романовых. Начиная с революционного прошлого основателя династии (наполеоновского ставленника) и заканчивая тем комичным фактом, что из пятнадцати коронованных Карлов, предшественников нынешнего, шесть были… попросту выдуманы Иоанном Магнусом!

§ 3.3. Но как бы ни была плоха династия Романовых, император Николай был гораздо хуже! Николай Второй (по Широкораду) был бездельником и дураком, государственными делами занимался от одного до трёх часов в день (но лучше бы вовсе не занимался! – ибо совершал одни только промахи и ошибки).

Понятно, что ко всем политическим мероприятиям Николая Второго Широкорад предельно строг и видит в них только негатив. По его мнению, если в Российской Империи и происходило что-то хорошее, то не благодаря, а исключительно вопреки власти. Широкорад задаёт наивный вопрос и столь же наивно отвечает на него (в главе «Система управления империей»): «Возникает вполне резонный вопрос: почему при таком плохом управлении в 1894–1903 гг. и 1908–1914 гг. наблюдался устойчивый рост экономики России? Причин тут много. Среди них: дурное исполнение дурных распоряжений, трудолюбивое население, готовое трудиться за невысокую плату, энергичные предприниматели и купцы, превосходные, возможно, лучшие в мире инженеры и учёные, и, наконец, обилие природных ископаемых».

Словом, никто не забыт, ничто не забыто! Ни купцы, ни «природные ископаемые»… Ни лучшие в мире инженеры (неизвестно откуда взявшиеся), ни учёные. А первая причина устойчивого роста благосостояния России на протяжении всего царствования Николая Второго (за исключением периода войн и революций) – «дурное исполнение дурных распоряжений»!

Все эти рассуждения, по-видимому, искренни – они объясняются политической позицией автора. Но встречаются такие моменты, где сквозит явный лукавый умысел: навязать читателям представление о Николае Втором как о каком-то невиданном преступнике, достойном тяжкой кары. А ведь в случае с Николаем Вторым сделать это не так-то просто! В частной жизни это был добрейший человек; в государственных делах – скорее «ведомый», чем «ведущий». Остаётся только писать всякую ерунду… Вот и сокрушается Широкорад (в главе «Государственный старец»): «К сожалению, в современной литературе бытует обывательское мнение, что царь не мог не делиться с женой своими проблемами, а Александра была хорошей женой и старалась помочь мужу советами. В годы Первой мировой войны во всех странах мира военачальник, осмелившийся обсуждать с женой планы боевых действий, подлежал военно-полевому суду по обвинению в разглашении военной тайны».

Спору нет, Николаю не следовало делиться военными планами с императрицей! – но к чему такая словесная трескотня, с упоминанием военно-полевого суда для императора-главнокомандующего и ссылкой на авторитет «всех стран мира»? Ведь точно такая же «слабость» была свойственна главнокомандующим обеих ведущих стран-участниц Мировой войны – Германии и Франции! И Широкораду, как профессиональному военному историку, это должно быть хорошо известно.

Так, секретные военные сведения сообщал в своих многочисленных письмах жене начальник Полевого Генерального Штаба Германской Империи Гельмут фон Мольтке – в том числе в разгар битвы на Марне (которую проиграл). Тем не менее, никто его не предавал военно-полевому суду: за понесённое сокрушительное поражение (фактически означавшее крах всей кампании) Мольтке был всего лишь снят с должности.

Но если в случае с Мольтке-младшим хотя бы нет фактов, доказывающих, что разгром на Марне мог быть как-то связан с его неуместной откровенностью, то в случае с французским главнокомандующим Робером Нивелем всё гораздо хуже. О «Наступлении Нивеля» знает весь мир! «Бойня Нивеля», «Мясорубка Нивеля» стала символом бессмысленного кровопролития. Крупнейшее наступление Первой Мировой войны, долженствовавшее привести к разгрому Центральных держав, закончилось невиданным в истории кровопусканием (вконец подкосившим дух французской армии. И одной из причин этого позора была чрезмерная разговорчивость нового главнокомандующего – делившегося своими грандиозными замыслами со всеми подряд (вплоть до журналистов). Но и Нивель избежал военно-полевого суда: его всего лишь сняли с должности.

Однако Широкорад будто нарочно «подставляется» и в 2008 году публикует в еженедельнике «Военно-промышленный курьер» статью под названием «В памяти народа останется как Николай «Кровавый». В статье, помимо прочего, содержится следующий перл: «Представим себе, что подобное случилось бы в 1914–1916 годах в демократической Франции. Главнокомандующий армией передавал бы секретную информацию жене, а та – другу-экстрасенсу. Последствия предугадать несложно: военно-полевой суд приговорил бы генерала, как комбатанта, к расстрелу, а жену и экстрасенса, как гражданских лиц, к гильотине».

Поневоле закрадывается подозрение, что эту мысль Широкораду старательно внушает какой-то шутник-провокатор… Но всё объясняется гораздо проще: уж очень хочется Широкораду ретроспективно предать Николая Второго военно-полевому суду, а никаких юридических оснований для столь крутой меры (кроме переписки с женой) он не находит.

§ 3.4. Но как бы ни был плох император Николай, императрица Александра Фёдоровна была гораздо хуже! Александра Фёдоровна (по Широкораду) была государственным преступником уже без всяких натяжек.

Возможно, Широкораду не дают покоя лавры предшественников, сумевших углядеть «государственный переворот» (или его «попытки») и в 1915 году, и в 1907-м! Во всяком случае, он решил всех переплюнуть и потому заложил следующую «информационную бомбу» (в главе «Династический кризис»): «Поздней осенью 1900 г. Николай традиционно находился на отдыхе в Ливадии. Там царь заболел. Лейб-медик, престарелый Гирш, поставил диагноз – инфлюэнца (то есть простуда или грипп). Однако царю становилось всё хуже. Вызванный из Петербурга профессор Военномедицинской академии Попов изменил диагноз на брюшной тиф. С 1 по 28 ноября царь находился в тяжелейшем состоянии. Врачи не исключали летальный исход.

Императрица-мать в это время гостила у родных в Дании. Узнав о болезни сына, Мария Фёдоровна срочно отправила несколько телеграмм в Ливадию Александре Фёдоровне с предложением пригласить лучших европейских врачей к сыну и просила сообщить, когда ей лучше приехать. Александра сухо отклонила оба предложения. Присутствие в Ливадии императрицы-матери и свидетелей-иностранцев не входило в планы Алике.

Ряд министров и генералов во главе с военным министром Куропаткиным (будущим «маньчжурским героем») начал подготовку к государственному перевороту – отстранению Михаила. В случае смерти Николая они собирались возвести на престол пятилетнюю дочь Ольгу, а царица становилась регентшей. Однако премьер-министр Витте отказался присоединиться к заговору, за что заслужил пожизненную ненависть царицы. Михаила любила гвардия, да и вся Россия от аристократов до социалистов слишком хорошо знала прелести женского правления в XVIII веке, поэтому страна вряд ли тихо приняла бы на престол пятилетнюю девицу. Таким образом, уже в 1900 г. Россия была поставлена на грань гражданской войны.

Царь выздоровел, и переворот оказался ненужным».

В 2008 году этот же образчик «альтернативной истории» (по другому его назвать нельзя!) Широкорад повторяет в статье «В памяти народа останется как Николай «Кровавый». Действительно, что ж добру пропадать? Только в газетном варианте финал выглядит ещё жёстче: «Николай выжил, но вместо того, чтобы наказать заговорщиков (а по законам империи за одно намерение изменить порядок престолонаследия полагалась виселица), царь составил секретное завещание на передачу власти Татьяне».

То есть Широкорад возмущён тем, что в декабре 1900 года императрица Александра Фёдоровна не была повешена. Ну, что тут поделаешь? – «царь-тряпка»… А ведь преступление «Алике» и Куропаткин замышляли серьёзное. Шутка ли? – государственный переворот в самодержавном государстве! Остаётся только гадать, почему в хрестоматиях по отечественной истории нет соответствующего раздела: «Попытка захвата власти Александрой Фёдоровной», «Заговор Куропаткина», «Неудавшийся переворот» (или ещё что-нибудь в этом роде).

§ 3.5. А в самом деле: почему? Да потому что вся эта захватывающая дух история от начала до конца выдумана! В действительности всё обстояло совсем по-другому: ключевым моментом «династического кризиса 1900 года» была не болезнь Николая Второго, а беременность Александры Фёдоровны!

Дело в том, что осенью 1900 года, когда царская семья находилась в Крыму, выяснилось, что императрица находится в интересном положении. Ранее в царской семье родились подряд три дочери; поэтому – уже исходя из теории вероятностей! – все были уверены в том, что на этот раз родится сын. Кроме того, были ещё некоторые специфические признаки, указывавшие на скорое рождение долгожданного наследника. В частности, великий князь Константин Константинович писал по этому поводу: «Она очень похорошела… все поэтому трепетно надеются, что на этот раз будет сын». То есть царская семья (как и вся династия Романовых) ждала появления на свет давно чаемого наследника престола.

В этот момент и заболевает Николай Второй. К концу октября выясняется, что это не пустяковая простуда, а брюшной тиф. Болезнь протекает очень тяжело: на протяжении почти целого месяца (с конца октября до двадцатых чисел ноября) не исключалась вероятность летального исхода.

Именно сочетание этих факторов – ожидание рождения наследника в царской семье и опасение возможной смерти императора – породило всеобщее брожение умов. Проблема была в том, что законы Российской Империи не предусматривали такой ситуации – когда в царской семье ожидают рождения сына (то есть законнейшего наследника правящего императора по прямой нисходящей линии), но император умирает, не дожив до этого радостного события (а следовательно, престол должен перейти ближайшему мужскому представителю династии). Положение складывалось более чем щекотливое. Что особенно важно – никак не оговорённое законами о престолонаследии!

То, что немедленная передача престола (в случае смерти императора) его младшему брату Михаилу Александровичу была бы не лучшим выходом, понимали многие. В частности, об этом писал обер-прокурор Святейшего Синода Победоносцев: «Императрица беременна и может родить сына, который будет прямым наследником. В этих обстоятельствах великий князь Михаил Александрович не может принять на себя державу. Как тут быть, когда нет никакого государственного акта на этот случай?» А уж более консервативного и осторожного «охранителя порядка», нежели Константин Петрович Победоносцев, в России нельзя было отыскать!

При таких непростых обстоятельствах в Крыму состоялось совещание с участием представителей правительства и Дома Романовых, на котором обсуждался вопрос о том, как быть, в случае если болезнь императора примет трагический оборот. Если верить Витте, именно он в ходе этого совещания выступил наиболее убеждённым сторонником соблюдения буквы закона (заметим: закона, не предусмотревшего такой уникальный случай!) – то есть настаивал на необходимости незамедлительной передачи престола (в случае смерти императора) великому князю Михаилу Александровичу.

По воспоминаниям Витте, военного министра Куропаткина на том совещании не было. Через несколько дней Куропаткин заехал к Витте позавтракать и задал вопрос о проходившем без него совещании. При этом (если верить мемуарам Витте) между ними произошла следующая сценка: «Он говорит: «Я не мог приехать», – а затем встал в трагическую позу и, ударяя себя в грудь, сказал мне очень громким голосом:

– Я свою Императрицу в обиду не дам.

Зная Алексея Николаевича за комедианта балаганных трупп, я этому выражению его не придал никакого значения и сказал:

– Почему, Алексей Николаевич, Вы принимаете на себя привилегию не давать в обиду никому – Императрицу? Это право принадлежит всем, а в том числе и мне».

Примерно то же самое, что и в посмертно изданных мемуарах, Витте рассказывал при жизни – тогда он обращённые к нему слова Куропаткина передавал так: «Во всяком случае, Александру Фёдоровну в обиду никогда не дам».

Вообще-то Витте известен как… хм… крайне недобросовестный мемуарист. Но даже если данный разговор имел место в действительности, то это ничего не значит. Спрашивается, отчего бы Куропаткину не разделять мнение «законника» Победоносцева? – так тогда думали очень многие!

При этом сам же Витте заявляет, что не придал словам Куропаткина никакого значения. Но то – Витте (источник информации). Что с него возьмёшь? – «что вижу, о том пою»… Другое дело – Широкорад (мудрый аналитик). Он – зорче смотрит, дальше видит: «Ряд министров и генералов во главе с военным министром Куропаткиным (будущим «маньчжурским героем») начал подготовку к государственному перевороту». И не больше, и не меньше!

В действиях «главной заговорщицы», Александры Фёдоровны, тоже не удалось накопать ничего криминального – кроме того, что вела она себя в той ситуации не очень умно (о чём уже говорилось выше). Поэтому Широкораду остаётся только злобно комментировать её переписку со свекровью: «Присутствие в Ливадии императрицы-матери и свидетелей-иностранцев не входило в планы Алике».

От этого – мороз по коже! Что ж это за злодейские «планы»? – отравить больного мужа?! Надо полагать, именно потому она и была против приезда «лучших европейских врачей»? А о том, что в Ливадии уже 26 октября находилась сестра Николая, великая княгиня Ксения Александровна, Широкорад скромно умалчивает… Вообще, «свидетелей» в Ливадии было более чем достаточно!

Другое дело, что это были свидетели непонятно чего – ибо «заговор императрицы и Куропаткина» (равно как и все прочие заговоры, приписываемые Александре Фёдоровне) существовал только в воспалённом воображении создателей разного рода «тайных историй России».

§ 3.6. Но что же в итоге? Да, львиная доля обвинений в адрес последнего русского императора и его близких оказалась вопиющей ложью (не было Царское Село ни вертепом разврата, ни гнездом немецкого шпионажа, ни банкой с пауками). А что было? – были довольно заурядные люди, не гении и не злодеи. Николай Второй и Александра Фёдоровна прожили жизнь в любви и согласии; так что царскую семью можно было бы назвать благополучной (когда б не смертельная болезнь сына и психическое расстройство матери…). Император Николай и его близкие были вполне приличными, верующими людьми, притом – убеждёнными патриотами России.

При оценке Николая Второго как государственного деятеля также не удастся найти ничего «ужасного» – не был он ни жестоким деспотом, ни алчным казнокрадом, ни упёртым реакционером, ни кровожадным милитаристом, ни дешёвым популистом перед лицом заграницы (каких немало знает русская история), – зато можно указать на многие его объективные «минусы» и недостатки. Прежде всего – узкий кругозор (достаточный для батальонного командира, но не правителя огромной империи!). Плохое знание страны и народа (что порождало опасные иллюзии касаемо последнего). Недостаточная твёрдость в проведении однажды принятого решения (что делало правительственный курс зависящим от разного рода тайных влияний: супружеских, распутинских и т. д.). Отсюда – «неверность» Николая по отношению к собственным министрам (которые никогда не могли на него вполне положиться)… Приходится признать, что именно личность императора Николая оказалась «слабым звеном» имперской государственной машины в годину испытаний.

Но всё это было бы справедливо вменять «по всей строгости» лишь при одном условии – если бы Николай Александрович Романов сам рвался (и дорвался-таки) до верховной власти, не имея к ней никаких способностей. Однако же законный старший сын императора Александра Третьего не был виноват в том, что оказался в свой черёд на престоле! – тут всё решила случайность рождения.

Здесь надо отметить следующий важный момент: как бы мы ни относились к факту прославления царской семьи Русской Православной Церковью с религиозной точки зрения, нельзя не признать, что «исторической судьбе» царской семьи канонизация сильно повредила. То, что публика охотно простила бы «непривилегированному» историческому персонажу, – не прощается тому, кто громогласно объявлен святым. Канонизация царской семьи предельно ожесточила общественное мнение по отношению к царственным страстотерпцам. Известно, как опасно «перехвалить»! Именно эту особенность массового сознания стараются сегодня эксплуатировать идейные враги Российской Империи.

Историческая правда, как и сто лет назад, приносится в жертву идеологическим установкам, и образ реальных Романовых дрожит и искажается в юрких руках политических проходимцев. Подлинный лик последнего императора почти не виден за толстым слоем дёгтя и сажи (и скрыт под лучами, исходящими от пририсованного нимба) – следствие малопродуктивного противостояния неофитской восторженности и языческой потребности в кумире с обыкновенной ленью ума и приверженностью историческим штампам.

октябрь 2016-го