Сумерки медленно опускались на Аскерию. Сгустки темноты возникали сначала редкими участками, но постепенно овладели всем. Гус шёл по дороге. Его обгоняли санеры, и пролетающие клаеры. Как только нос перестал улавливать запахи гари и дыма, он остановился и огляделся. Большая и ровная дорога, очерченная лунным светом, не оставляла ему вариантов. По обочинам кружил лес, местами переходящий в участки ухоженных кустарников. Впервые, расслабившись, Гус, ощутил полное изнеможение и опустился на землю, под дерево. События последних часов забрали у него все силы. Сон медленно, но верно начал брать своё. Сладкая нега охватила Гуса, погрузив в полную тишину. В начавшемся сне он ясно увидел искажённое болью надвигающееся лицо Горбуна. Уворачиваясь от него, Гус отклонился в сторону. Лицо исчезло, оставив перед ним картину горящего Дома. В окне одной из палат женщина в длинном белом платье протягивала к нему руки, беззвучно прося о помощи. Гус попытался встать, но не смог. Невидимые нити опутывали и держали его. В этот момент огненно яркий свет ослепил Гуса. Женщина в окне рванулась вперед, повиснув в воздухе.

– Беги! – громко и чётко произнесла она.

Гус открыл глаза. Звуки сирены и сильного света, падающие сверху, выхватили его из сна. Огромные клаеры нависали над дорогой. Воздушные машины шарили прожекторами по обочинам. Поддавшись инстинкту бегства, Гус вскочил и рванул в сторону леса. В этот момент свет вырвал из темноты его силуэт, растворяющийся в чаще. В клаере заметили беглеца. Воздушная машина опустилась на дорогу. Офицеры СЗА высыпали из клаера и бросились за бежавшим.

Пробиваясь сквозь ветки деревьев, Гус несся вперёд, не видя ничего перед собой. Зубы стучали от пробирающего холода. Сзади всё трещало, скрипело, клокотало. Страх преследования поглотил его. Он не знал, кто гонится за ним, не видел их лиц, даже не мог понять, сколько их. Страх перед людьми оказался сильнее страха перед огнём, тая в себе неизвестность. Спина Гуса взмокла, глаза отказывались ориентироваться в пространстве, только слух обострённо фиксировал сзади звуки погони. Дыхание сбивалось, он жадно выхватывал ртом воздух, ощущая губами вкус крови от поцарапанного ветками лица. Напролом, сквозь чащу леса, он бежал вперед, движимый инстинктом спасения. Звуки сзади начали стихать, Гус впервые обернулся и остановился, тяжело дыша. Вдалеке разрывались воем сирены, лучи огромных прожекторов теребили тёмные участки неба, вспыхивая нервными линиями. Гус сполз вниз, на землю, облокотившись о дерево. Дыхание медленно восстанавливалось, сердце сбавляло бешеный ритм, глаза начали различать в темноте очертания леса. Луна безмолвно и холодно показывала ему на десятки метров вперёд лишь стволы деревьев с раскиданными в стороны ветками, да торчащие из земли кусты. Он благодарил лес, который только что спас его от погони людей, укрыв, сделав невидимым, дал возможность слиться с ним, стать его частью.

Среди деревьев едва различимо блеснули электрические огни. Мелкие точки мигали слабо различимым светом. Напрягшись, он резко встал и двинулся вперед. Слабая ходьба сменилась нарастающим бегом. Он подумал о том, как быстро меняется ситуация. Ещё несколько минут назад он бежал от света в темноту, а теперь движется к огням, забыв об опасности. Постепенно мелкие точки приобретали очертания одноэтажных деревянных домов. Электрические огни вблизи стали светом в окнах. Гус остановился в нерешительности. Только дорога отделяла его от ближайшего дома. Выходить из спасительной чащи или дальше оставаться в лесу? Беглец остановился у последнего перед дорогой дерева. Калитка, дом, рядом на дороге большая лужа. Где-то он уже это видел. Картинки забегали в голове Гуса. Вот он, одетый в свою первую человеческую одежду, выходит из этой калитки, провожаемый добрым взглядом Хониха. Радостный возглас вырвался из его груди. В нескольких десятках метров перед ним оказался дом Хониха и сарай, подаривший ему человеческую жизнь. Такую неоднозначную, странную, но, безусловно, яркую и насыщенную.

Гус, собрав последние силы, пересёк дорогу, обогнул лужу и открыл калитку. В этот момент дверь дома отворилась, и на порог вышел человек. Гус остановился. Человек, замешкавшись около двери, вернулся в дом, но тут же появился снова, держа большой фонарь. Вспыхнул луч света. Он зажмурился, закрывая рукой расцарапанное лицо.

– Ктой там? – раздался знакомый мужской голос. – Ктой в такую темень?

Без сомнений, перед ним стоял Хоних. Радостное волнение охватило Гуса, губы начали что-то шептать в надежде, что он найдет силы и сможет ответить человеку, который стал для него спасением. Силы оставляли Гуса. Организм птицы, ставшей человеком, сделал всё, что мог. Тело обмякло и повисло, опершись о калитку. Хоних, оставив фонарь на крыльце, ринулся, подхватывая его.

– Я знал, что ты вернешься! – тихо и уверенно шептал Хоних. – Сынок, я знал, что мы ещё увидимся.

Тускнеющее сознание Гуса вспыхнуло последними силами. Слух, исправно служивший ему весь день, не мог обмануть его. Хоних назвал его сыном.

– Вы сказали сын? – шевеля пересохшими губами, переспросил Гус.

– А ктой ещё? – улыбнулся Хоних.