Будильник Жафа задребезжал командным голосом главреда. Вставать по будильнику для Жафа было всегда травмой. Сны, его сны прерывали! Это казалось недопустимым! Весь день после этого Жаф чувствовал себя разбитым, несчастным, неожиданно повергнутым в пучину несправедливсти.

В этот раз он видел во сне море. Оно плескалось, омывая его волосатые ноги. Он брёл по берегу, любуясь чайками. Почему-то они были жёлтыми, нагло кричали, опускались низко, заглядывая в глаза журналисту. Вдруг на небосклоне, на месте, где должно было быть солнце, появилось лицо главреда. Яркая картинка моря осыпалась как новогоднее конфетти. Жаф проснулся.

Что у нас сегодня? Мысли Жафа заметались. Необходимо срочно закончить и сдать статью про хлебный скандал. Разлепив сонные глаза, он потянулся и сел в кровати. Рыжая красавица сладко сопела, по-детски подложив ладошки под щёку.

Открыв стеклянную дверь балкона на кухне, он закурил сигарету. Рабочее утро встретило его особой звенящей тишиной. Жаф беспокойно оглянулся. С улицы не доносилось ни единого звука. Высунувшись наружу и почёсывая голую волосатую грудь, он зажмурился, снова открыл глаза.

За окном простиралась его улица, но отчего-то непривычная и чужая. Рекламные и новостные дисплеи чёрными засасывающими глазницами молча таращились по сторонам, сами удивляясь несвойственной им тишине. В это утро никто не призывал аскерийцев купить новый вид зубной пасты или тонкие, невидимые глазу, гигиенические прокладки самого нового поколения. Не бегали строчки рейтингов, побуждающие стремиться к покорению новых вершин Достижений. Не мелькало уже известное всему аскерийскому народу лицо Гуса. Никаких новостей, происшествий и трагичных случаев.

Взглянув на гаверофон, Жаф увидел ночное сообщение: «Гусь будет на площади Золотого района в 12.00. Мистер Гавер».

Крякнув от удивления, он начал водить пальцем по экрану. Никакой реакции. Гаверонет не открывается. Доступ к личным кабинетам и всей новостной паутине заблокирован. Рабочие данные по статьям также надёжно защищены, но сегодня даже от самого владельца. Что за чертовщина? Попытки позвонить главреду и другим знакомым наткнулись на глубокую тишину. Под ложечкой засосало. Информационный голод требовал своей утренней порции. Оставалась последняя надежда на гаверовизор. Привычным движением Жаф нажал на кнопку пульта. Гаверовизор засветился, вспыхнул синевой и зашипел от натуги и отсутствия сигнала. Беготня по кнопкам не принесла результата. Все каналы солидарно мычали или не подавали вообще никаких признаков жизни. Маленькие глазки Жафа с каждой минутой расширялись от удивления. Не сон ли это?

В комнате заверещала Рыжая.

– Жафчик, что-то случилось с моим гаверофоном!

Девушка выскочила из спальни, на ходу накидывая прозрачный пеньюар на стройное обнажённое тело.

Хоть это осталось прежним, с облегчением подумал Жаф, с наслаждением разглядывая длинные стройные ноги и выпирающие бугорки.

– Жаф, у меня сломался гаверофон! Мне срочно нужен новый! Он не реагирует. О, ужас! Я не смогу сегодня выставить в гаверонет свои новые селфи, – глаза девушки заблестели от подступающих слёз.

– Не волнуйся, милая! Наверное, перебои в сети. Скоро всё наладят, – попытался успокоить её Жаф.

Однако интуиция подсказывала ему, что этой ночью случилось что-то серьёзное. В Аскерии ещё ни разу не прекращалась подача сигналов. Нужно идти по следу. Отсутствие связи журналисту не помеха. У него есть глаза и уши. Самые талантливые глаза и уши Аскерии.

Рыжая ходила по комнате и заламывала руки. Надевая чистую голубую рубашку и натягивая джинсы, Жаф бросал на девушку короткие взгляды. Гримаса несчастья и искреннее глубокое расстройство так исказили лицо девушки, что падающие на него спутанные волосы превратили её в разъярённую ведьму. На этом фоне красивая фигура быстро меркла. Наревевшись, Рыжая присела на краешек дивана и, уставившись в одну точку, начала раскачиваться взад-вперёд, убаюкивая на руках гаверофон, ставший бесполезной штуковиной.

Жаф окликнул её.

– Дорогая, ты опоздаешь на работу, – повторил он.

Девушка молчала, не реагируя на слова, словно всё живое в ней ушло вместе с сигналом, оставив лишь пустую телесную оболочку.

Неужели последние четыре месяца он встречался с этой странной куклой. Нет уж, начинается самое интересное. Сейчас не время впадать в прострацию. Жизнь полна приключений. Найдя в шкафу фотоаппарат, он нацепил его на шею и выскочил в подъезд.

На всех этажах бряцали двери, выпуская сонных соседей, рвущихся узнать, в чём же дело. Одетые в ночные рубашки и семейные трусы, они трясли в руках гаверофоны. Никто не спешил на работу, не собирал детей в климадосты. Удивлённые лица ждали сигнала. Но сигналов не было. Никаких. Лишь только один, не заглушаемый никакими другими информационными помехами. Сегодня на площади их ждёт Гусь. Лишь только это стало темой разговоров.

Уже много лет соседи не общались между собой. Спеша по своим делам, они мимоходом приветствовали друг друга, улыбаясь сквозь зубы. Их пристальное внимание привлекало лишь электронное табло на первом этаже, ежедневно обновляющее рейтинг и список Достижений, каждый день напоминая им, кто они есть в Аскерии.

Но сегодня и оно не подавало признаков жизни.

Жители пытались распределить полураздетых соседей по фамилиям из рейтингового списка. Но видели лишь себе подобных – растерянных и неспособных принимать решения людей, грубо вырванных из привычного, сложившегося ритма жизни в системе.

Они впервые начали задавать вопросы. Скучковавшись группами, люди обсуждали приключившееся событие, пытаясь совместно найти выход. Разучившись думать, все пришли лишь к одному выводу: нужно выполнить приказ последнего сигнала. Всем – на площадь. К Гусю.

Толпа росла и мешала Жафу пробираться к лестнице, а если и удавалось протиснуться сквозь поток людей, следующий этаж встречал его новой пробкой.

Заплаканный, сопливый ребёнок лет пяти, дёргал за юбку мать, пытаясь привлечь к себе внимание. Его детское устройство с играми тоже предательски молчало. Разозлившись, он бросил его в сторону лестницы. Игрушка врезалась в спускавшегося Жафа и, отскочив, со свистом унеслась между лестничными проёмами вниз. Детский рёв усилился.

Перед самым выходом, на последней ступеньке, сидел молодой мужчина с первого этажа, держа в руках безжизненный электронный прибор. Жаф часто видел его входящим и выходящим из подъезда, всё время смотрящим в гаверофон, что-то перебирающим пальцем на экране. Мужчина посмотрел на Жафа, не узнавая его. Да и откуда он мог его знать. На лице мужчины отражалось явное горе. Глаза тускло и безжизненно смотрели на журналиста, нижняя губа по детски выпятилась вперёд, тёмная богатая шевелюра разлохматилась.

– Что будет со всеми нами? Как я теперь узнаю свой рейтинг? – слезливо промямлил сосед.

– Не печалься! Твой рейтинг высок! – Жаф похлопал мужчину по плечу.

– Откуда вы знаете? – прогнусавил он. – Ваши слова не подтверждены последними данными. Да вы, вообще, кто такой?

– Сосед я твой! Живу я здесь! Ты – на первом этаже, а я – на пятом!

– Сосед? – лицо мужчины перекосило удивлением.

– Сосед, сосед! – Жаф направился к выходу. – Сделай только лицо попроще, а то мне за тебя страшно становится.

С ума, что ли, все посходили, думал Жаф, фотографируя на ходу ошарашенных соседей, вбегающих в подъезд.

Выскочив на улицу, он двинулся в сторону остановки общественного транспорта. Вызволить клаер со двора Хониха пока не удалось. Остановка пустовала, впрочем, и утренние гаверобусы отсутствовали на ней. Зато по дороге вышагивали аскерийцы. Людские потоки тонкими ручейками сливались в один широкий, двигавшийся по направлению к площади.

Аскерийцы с интересом рассматривали друг друга, смеялись, размахивали деревянными гусями. В полдень они наконец-то увидят живого символа Аскерии, живого лидера! Сигнал, любопытство и ожидание новизны.

Окна домов, обычно наглухо закрытые и зашторенные от чужих глаз, распахивались. Жильцы высовывались наружу, перекрикивались и через несколько минут покидали свои квартиры, присоединяясь к уличному шествию.

Запыхавшись, Жаф добрался до офиса редакции Аскерийских новостей. Коридор не шумел каждодневными разговорами, стук шагов непривычно гулко отзывался в пустоте. Одинокая пальма, стоявшая у огромного оконного витража, наклонилась, пытаясь прорваться сквозь стекло, чтобы узнать последнюю, самую важную новость Аскерии.

Неожиданно Жафа схватили за плечо могучей рукой и резко развернули.

– Жафчик! Какое чудо, что ты догадался прийти сам! – Главред сжал журналиста в объятьях так, что у того захрустели косточки. – Ты видел, что там происходит? Во всей Аскерии исчезла связь. Невозможно никому позвонить. Ещё и последнее сообщение про Гуся. Как думаешь, кто за этим стоит? Надо выяснить, – шепнул он на ухо Жафу. – Сейчас наша газета – единственный источник информации! Это наш шанс повысить продажи!

– События развиваются слишком стремительно, шеф, – Жаф почесал затылок.

– Ты справишься! Давай, Жафчик, надо успеть на площадь раньше всех!

Журналист скептически посмотрел на главреда и с сомнением покачал головой.

– А… Ты об этом?

Главред достал из-за пазухи пухлый конверт и протянул Жафу.

– Давай, не теряй времени!

Он хлопнул Жафа по плечу и выставил на улицу.