Развалины уничтоженной семьи единокровных Де Ранжио безмолвно зависли в воздухе. Холод окропил их своим гнётом ненависти, а воспоминания пронзили его мёртвое сердце, уничтожив последнюю надежду на спокойную жизнь. Золотые лишили когда-то семью графов Де Ранжио счастливой судьбы, уничтожив даже двоих детей, которых родители не смогли спасти от псов, нашедших своё утешение в охоте, как они это называют, на нас, на тех, кто может им возразить. Однажды они коснулись и моей семьи, но самую малость. Они бы не решились на этот шаг, если бы не он, этот предатель, который не достоин своего имени. Мы все считали его своей семьёй, но ошиблись, попавшись в его самую хитроумную и лукавую ловушку, под названием доверие. В ту зимнюю ночь мы потеряли кое-что. Возможно ли это вернуть? Я пытаюсь сделать это, хоть и чрезвычайно трудно.

— Эй, сколько можно терпеть это унижение? Мы натерпелись, — Келвин, рассматривая собственное отражение в лезвии старого кинжала, невольно оскаливался, видя свои неживые глаза, в которых было только одно — желание отомстить. Но за что? За то, что он и его жалкая семья, состоящая из его братьев, никогда не могла быть счастливой. Век от века они укрывались от проливного дождя в лесах, скрывая от мира своё новое лицо обращённых, ища возможность снова стать живыми. Молодая жена Келвина погибла у него на руках, когда один из единокровных лишил её малейшей возможности на жизнь, проглотив её душу без остатка. Свержение власти, месть, ненависть…. Он ничем не мог заполнить свою прокажённую душу. Он страдал от этой вечности, но всегда делал вид, что наслаждается ею. Кто мог допустить такое несчастье? Тот, кто всегда всем сначала кажется честным, — Видели многое. Эти кости тому свидетели. Триальда, — голос Келвина, казалось, на миг охрип, — Я обещал тебе, что разберусь с ними, найду и уничтожу каждого, у кого будет голубая кровь.

Покой Келвина потревожил один из его троих братьев, сообщивший о том, что в эту ночь состоится праздник, на котором он станет главным гостем.

Чёрный лимузин ждал нас во дворе, за рулём которого был наш верный семейный водитель — тень, когда-то бывшая душа несчастного человека, жившего в Сан-Лореиле. Завязав алый галстук, я медленно направился в гостиную, где уже собрались все, сидя у горящего камина. Там же была и Вейн, неловко перебирая пальцы на руках. Это голубое платье в пол идеально…. Превосходно! А эта тиара, украшенная жемчужинами, предавала Вейн неповторимый романтический образ. Я не нашёл в себе слов, чтобы что-то сказать ей, лишь просто смотрел на неё, замерев на какое-то мгновение. Она невольно улыбнулась, смущаясь даже от этого. Ей слов не нужно, чтобы что-то понять. Наверное, Вейн, ты особенная, раз уж я слышу биение твоего мелодичного сердца. Продолжай играть для меня эту мелодию, не прекращая. Порой мне даже кажется, что я зависим от тебя. Опять улыбаешься, но боишься смотреть мне в глаза. Верно, я безнадёжно зависим от тебя.

Мотор машины завёлся каким-то диким рычанием и скоро медленно превращался в тихое шипение.

Я люблю холод, люблю нечто большее, чем просто боль, но что правит всем этим? Разум? Вера? Что? Я долго пытался в этом разобраться, но никак не смог найти ответ. Что побуждает меня любить? Смотря на взаимопонимание Эндиана и Джорджии, я удивляюсь, как они просто любят друг друга, не отходя ни на шаг. Что любовь для меня? Наблюдение за объектом любви или присваивание её….. Вейн слишком хрупка. Ей нужна защита. Смогу ли я защитить её от этого мира, в который она уже втянута? Смогу ли я сделать всё правильно, не навредив ни её телу, ни разуму? Эти голубые глаза смеются, смотря из окна лимузина. Что забавляет её? Звёзды на ночном тёмно— синем небе Сан-Лореила. Они сияют краше драгоценностей, но эти глаза…. Мне хочется прикоснуться к ним, понять, бездна ли это. Я внимательно вглядываюсь в них снова, но ответ очевиден. Вейн улыбается, зная о том, кем я являюсь, кем является этим мир вокруг неё. Что с ней не так? Странный человек, способный ослепить меня одним своим взглядом. Звёзды сияют…. Я вижу, как восхищение растёт на её лице, когда башенные сооружения поместья семьи Лаограсс показались вдали. Это было белокаменное сооружение, имеющее вид эпохи романтизма. В детстве я часто бывал здесь со своей семьёй. Готов поспорить, что знаю каждый уголок этого поместья, вероятно, лучше самих жильцов. Я помню леди Ровильсу, мать Индиана и его сестры. Это прекрасная женщина, которая никогда не расставалась с Терезой. Как-то я узнал, что Ровильса с детства была привязана к моей матери, так же, как и они, по праву мои демоны, верно служившие мне с давних времён. Ровильса любила играть со мной в шахматы. Именно она научила меня всем правилам чёрно-белого поля для сражения. Я берегу свои воспоминания о ней. И всей душой презираю Эрхарда, не способного спасти свою любящую жену от лап Золотых. Я знаю, он был бессилен против шайки Келвина, но это низко, ведь он не смог. Он просто не смог спасти то, что было ему дорого. Руки мои сжимаются в кулаки, когда я слышу его имя. Чарльз и Тереза не винят его, но Джениэл точно уверен в том, что Эрхард просто не достоин был любви этой женщины. В чём была точка опоры его позиции? Он с давних времён был влюблён в Ровильсу. Потеряв её, он лишился всякого смысла. Направляясь в это поместье, он никак не может прекратить представлять её и то, как она снова будет тепло встречать нас на пороге своего поместья.

Лимузин тихо припарковался во дворе, в центре которого восседал гордый медный лев, олицетворяющий силу и горделивость семьи Лаограсс. Выйдя первым, я подал руку Вейн, чем очень сильно то ли удивил её, то ли смутил. Дав мне свою руку, она неспешно встала на асфальтированную дорогу, замерев на миг, чтобы ещё раз взглянуть мне в глаза. Что в них можно было увидеть? Наверное, она видела в них то, что сама больше всего хотела в них увидеть. Яркий свет из окон поместья манил, приглашая войти внутрь, что мы все поспешили сделать. Эндиан неохотно волочился за Джорджией, подгоняемый её настойчивым взглядом. Сложно было зайти сюда снова. Все воспоминания путаются в его голове. Он слаб, находясь рядом с тем местом, где столько всего потерял. Ему всегда было жаль Энилику, которая осталась в стенах поместья. Он уговаривал её стать частью моей свиты, но она отказалась, пожалев отца, заявив, что он печален после гибели их матери. Он всегда удивлялся её характеру, считал неким божеством, которое было рождено не в том мире: она совершенно не была похожа на демона. Она даже помогала людям, забравшимся на местность владений её семьи. Кем она была в душе? Ангелом? Нет, ангел был бы по сравнению с ней слишком грешен.