Гетхэм следил за нами в стенах академии. Проходя мимо него, создавалось чувство ненависти и жуткой неприязни, что кипели внутри меня. Его меры по безопасности академии меня несколько напрягали. Везде была слежка, от которой мы нигде не могли укрыться. Я понимал, это одно из условий нашего существования в «Энн Саммерс», но отчасти я начал жалеть о том, что пошёл на это. Как-то, заходя в свою комнату, я заметил нож, торчащий из моей внутренней стороны двери, с которым была и записка: «Я везде вас достану». Как бы этот пёс не действовал мне на нервы, я не подавал никакого вида, что просто дьявольски озлоблен его нападкам, зная, что одной из целей Гетхэма было спровоцировать меня. Это может продолжаться сколько угодно, но я не сдамся какому-то охотнику с подмоченной репутацией.

Вечером, когда ученики уже разбрелись по своим комнатам, Сэм ворвался в кабинет ректора, аккуратно положив на его стол бессознательное тело Риммы, сплошь покрытое гематомами и порезами. Глаза её были настежь распахнуты, не отображая ничего, что было перед ней. Она точно перестала быть живой.

— Боже! Где ты её нашёл? — подпрыгнув с места, Вальмонт кинулся к ней, машинально ища рукой прозрачный бутылёк с такой же прозрачной водой в ящичке своего рабочего стола.

Откупорив небольшой сосуд с длинным горлышком, ректор осторожно, точно считая концентрацию содержимого, напоил бессознательное тело. Девушка вдохнула воздух, обессилено закрыв распахнутые настежь глаза.

— После этого случая они не могут остаться рядом с нами. Ректор, прошу Вас, позвольте мне принять меры, пока не пострадал кто-то ещё, — по голосу Сэма было слышно, как он злился, вспоминая лица тех, кого ректор впустил в стены академии.

Вальмонт был спокоен, по его лицу было сложно что-то сказать о его чувствах, которые бушевали внутри него. Ректор был не в силах остановить происходящее в этот проклятом городке, как и не мог уничтожить или прогнать то, что воспитывал по подобию и образу человека.

— Если они снова нападут на одного из учеников, будет намного сложнее сохранить спокойствие в «Энн Саммерс».

— Сэмми, — присев за своё рабочее место, Вальмонт готовился, казалось, к серьёзному разговору, — я не сомневаюсь в твоих словах, но, однако этот город является домом для всех несчастных душ. Помнишь, какими несчастными бывают случайные встречи?

В душу Сэма вдруг что-то вонзилось, невероятно холодное и болезненное. По его телу пробежал мороз, сковав все его движения, из-за чего тело Риммы чуть не выпало из его рук. Он помнил, он хорошо помнил тот день, когда он остался один среди безликих людей, что бессмысленно сновали по холодному и серому городу. Это были для него тяжёлые мысли, невероятно болезненные воспоминания, которые ему не хотелось бы воссоздавать в своей памяти больше никогда. Сердце его немного оттаяло от ледяной корки, впустив слова ректора в самую глубину своей человечности, которая более-менее уживалась в нём.

— Помню, — туго ответил он, точно собираясь с тяжёлыми мыслями, — Я иногда думаю, зачем Вы взяли на себя это?

— Что именно? — линзы очков ректора тускло сияли на искусственном свете настольной лампы.

— Ответственность за тех, кто этого не заслуживает.

На лице Фатенхеджа не дёрнулась ни единая мускула, отвечающая за эмоции. Парень покинул пространство ректора, закрыв за собою двери, однако Вальмонт всё ещё думал над его словами, пытаясь найти ответы, которые давно ему уже были известны.

Ворвавшись в комнату девушек, Сэм бережно положил Римму на её кровать, как в тот момент с пути его смела Вейн, бросившись к своей единственной подруге. В глазах её читался ужас.

— Что с ней? Кто… кто это сделал? Сэм, отвечай!

Парень молчал, наблюдая за ней свысока, точно виня во всех происшествиях, произошедших в мире.

— Что ты молчишь? Скажи, что случилось!

Но Сэм так ничего не ответил, направившись к выходу из их комнаты, как остановился, встретившись взглядом со мной. Да, этот взгляд я ожидал увидеть. Вся эта ненависть, вся эта злоба и отвращение…. Мой друг уже не был прежним, собственно, как и я сам. Мы молча стояли друг перед другом, не зная, как отреагировать друг на друга, пока сзади не раздался голос Вейн. Она назвала моё имя, ещё более раззадорив Сэма, который выскользнул из комнаты.

— Он вовсе изменился с тех пор, как… я появилась в академии, верно? Вы ведь были друзьями.

— Не глупи. Он никогда бы не смог унять себя.

— О чём ты?

— Видишь ли, героем быть сложно, но он изо всех сил старается хоть немного быть похожим на него. А герои, как известно, несчастны.

Вейн не проявляла ни единой эмоции на мои слова, полностью отдав своё внимание обессиленной подруге, что до сих пор не приходила в себя.

— Можешь помочь ей? — её просьба меня удивила, заставив на миг восхититься благородностью дружбы этих подруг.

Склонившись над телом, я взглянул на неё, не продемонстрировав никакой реакции.

— С ней всё будет нормально. Дай ей отдохнуть. Она проснётся. Сейчас её лучше не беспокоить.

Оторвавшись от неё, Вейн подошла к окну, наблюдая за тем, как на небе рождаются звёзды, освещая всё пространство над собой приглушённым светом. Это был холодный свет, едва заметный, но Вейн могла его почувствовать и даже увидеть.

Её что-то тревожило, пагубно влияя на душевное состояние. Эти голубые глаза сияли, отображая в себе тёмные силуэты неприкаянных душ, что плутали по Сан-Лореилу каждую ночь, ища приют, который сможет их принять.

— Сначала я опасалась этих душ. Они пугали меня. Но теперь мне жаль их, — прислонив ладонь к холодному стеклу, Вейн невольно обранила слезу, осветившую тьму своей безгрешностью и чистотой, вскоре тихо погаснув у её ног, — Всё их существование основывается на жалком подобии жизни, в которой они никогда не смогут быть счастливы.

— Точно так же, как и мы, — сокрыв её ладонь своею ладонью, я тихо ей прошептал, заставив пряди волос едва содрогнуться от своего холодного дыхания; по стеклу, где остановились наши ладони, побежали морозные узоры, раня нас колючим холодом, точно мелкими иглами.

Вейн не издала ни звука, хоть по заледеневшему стеклу пробежали алые полоски крови, медленно рухнув на её лакированные носики туфлей. Может быть, душа моя когда-нибудь оживёт рядом с ней. Может быть, я смогу познать счастье, к которому когда-нибудь меня приведёт это беззащитное, но удивительное создание Всевышнего. Сердце моё внемлет такту её собственного, но душа молчит, желая по-прежнему получить, уничтожить её собственную.

— Энгис, — обернувшись ко мне, она тихо произнесла, не сводя глаз с меня, — что ты выбрал во мне? Сердце или душу?

Этот вопрос…. Он задел меня, ввергнув в глубокую пучину той дьявольской сущности, что постоянно борется с моими остатками человечности. Что я выбрал в ней? За что полюбил? Я бы мог легко ответить, если бы сам знал ответ, но две половины тёмного и светлого твердили во мне разное, никак не придя к одному соглашению. Сердце, способное любить, или душа, ни на что не похожая….

По стеклу пробежала трещина, громким треском наполнив комнату. Это напугало Вейн, позволив мне исчезнуть. Сердце или душа…. Всё равняется греху, который таится за моей спиной.