Когда человек погибает, мир приглашает нового гостя в свои пределы. Душа погибшего становится либо жертвой тех, кто позарился на неё, желая приобрести в свою копилку, либо наполняет новый сосуд жизни, который давно ждал своего черёда для жизни в этом мире. Всё равносильно, линейно и весьма справедливо.

Смерть всегда навязчива, неотступна. Она точно знает, чего хочет и знает, как добиться своего. Она, несомненно, лучший игрок, с которым я бы с радостью сыграл, бросив ей вызов, который был бы для неё равносилен жгучему песку, брошенному в эти пустые глазницы. Я часто встречал её и вижу до сих пор. Она рядом, продолжая существовать вне чьего-то великого рассудка. Она свободна, но поступает осторожно, сначала продумывая тактику своего следующего хода. Это очевидно, смерть превосходный игрок.

Жёлтые розы были возложены в руки мертвеца. Эти цветы больше не пахнут свежестью, некой робостью и счастьем. Запах мёртвого тела пропитал их насквозь, заставив благоухать печалью и скорбью. Как забавно всегда это было у людей. Они постоянно дарят друг другу мёртвые цветы, со стеблем срезанные с земли, считая, что это принесёт радость. Дарят живому мёртвое… Вот на что готов пойти человек ради своих чувств, преподнеся любимому прах красоты. Цветы кружат в их руках, вонзаются шипами в их руки, чтобы пожелать счастья, но не навредить. Их лепестки осыпаются, падая вниз, под ноги, а затем и вовсе становятся забытыми. Как прекрасны эти срезанные жёлтые розы в руках мертвеца. Эти руки бережно их держат, не обращая внимания на боль от впившихся шипов. Лицо человека обездвижено, оно замерло, вдыхая проклятый аромат мёртвых цветов. Веки застыли, алые губы не шевельнулись… Мёртвые цветы так прекрасно смотрятся в руках мертвеца.

Сырая земля ударила о крышку гроба, навеки оставив покойницу в одиночестве и темноте. Ей нечего больше бояться, душа её теперь даже не подумает о страхе. Приятный запах сырости ударил по моему обонянию. Лёгкий ветерок колыхнул пряди моих чёрных волос, донеся до меня тревогу ягнёнка, загнанного в полное опустошение. Слёзы бежали по щекам Вейн, окропляя без того сырую землю под её ногами. Её душа болела, я это чувствовал. Обнимая её, скрывая лицо от ветра, Джорджия старалась утешить Вейн, понимая, что это для неё сейчас важно. Оставаясь в стороне, я наблюдал за ней, задаваясь многочисленными вопросами о человеческой природе, которую мне никак не понять. Люди удивительны. Они способны понять друг друга, чувствовать любовь и привязанность, при том отличая их друг от друга. Неужели дружба людей настолько сильна, что её потеря заставляет скорбеть? Потеряв дорого человека, всегда становится душно от печали. Я чуть не сгорел, потеряв свою семью… Семья всегда выделялась нами как некое величие, божество, отвернуться от которого невозможно. Именно семья способна пробуждать в себе чувства, воспитывая их так, как положено. У людей всё взаимосвязано. Они готовы продать душу ради спасения друга, любимого. Тереза всегда говорила мне в детстве, что вести за собой нужно лишь того, кого способен ты назвать семьёй, кто способен пойти на жертвы ради тебя самого.

На моё плечо легла тяжёлая рука ректора. Он удручённо смотрел на меня, точно пытаясь собрать слова воедино. Я едва улавливал его дыхание.

— Эта смерть — трагедия для академии. Я бы в жизни и не подумал, что может произойти что-то подобное, — ему было трудно говорить, но он не мог не сказать, — Человек слишком слаб, его жизнь очень легко сломать. Когда я просил защитить учеников, я имел ввиду всех учащихся, а не только одну, которая для тебя важна.

— Эта девчонка, как и многие люди, бесполезна для меня. Такое безликое и пустое… Она всегда, с рождения, была такой, — мой голос звучал крайне спокойно, как всегда.

— И всё же она важна. Каждый очень важен, даже самая маленькая и пустая жизнь имеет значение. Энгис, — его лицо приняло серьёзный вид, — твой мир разделён на чёрное и белое. Так скажи, какая фигура для тебя я на твоём поле?

Я едва улыбнулся.

— Несомненно, пешка, — тихо произнёс я, — которую я готов защитить.

Он, казалось, заглянул мне тогда в саму душу, не зная, радоваться моим словам или нет.

Ангел брёл по городу в сторону старого городского кладбища. Мысли его путались, когда он приближался к новому надгробию. Он опоздал в тот момент, когда мог спасти невинную душу. Вина поглощала его, ведя к бездне, наполненной ядовитыми змеями. Посиневшая от боли рука была перемотана бинтом, сквозь который всё же просачивались пятна свежей крови, окропляя рукав помятого пиджака. Он понимал, что был далёк от совершенства, но всеми силами старался показать это людям, которые захотели бы в него поверить. Ангел не был спокоен с тех самых пор, как душа его коснулась людского мира. Всё, что он когда-то познал здесь, всё, до чего он дотронулся, было грязным, замаранным от рук тьмы. С некоторых пор, расставив перед собой приоритеты, он решил, что отныне избавит Сан-Лореил от греха, от этой грязи, которая пеплом осела на руках мрака, что был на каждом уголке мрачного, одинокого города, который когда-то хотел быть счастливым.

Он так и думал, что будет один на кладбище. Все уже покинули это место, оставив память на прокажённой земле. Ангел хотел быть один, это единение было ему нужно. Остановившись у надгробия, он замер, сжав руки в кулаки. Холодное надгробие хранило тишину.

Римма Бастон

(15.04.1999 — 19.05.2016)

Вечная память.