Сегодняшний день удивлял меня своим спокойствием и размеренностью. Он ничего не мог предрешать, ничего не сулил и ничего не даровал в память о себе. Больше всего на свете я люблю тишину, именно такую, какая была в этот день. Из открытой форточки доносился приятный влажный ветерок, наполненный ощущением нежности и прохлады. Я вдыхал его запах, чтобы сохранить внутри себя, насладиться его прикосновениями. Пять часов утра на часах застыли, словно в невесомости. Я не сводил взгляд с этих настенных часов, с этих чёрных стрелок, одна из которых очень медленно вращалась по кругу. За дверью царила тишина. Раннее утро в академии всегда было таким размеренным, даже удивительным. Набросив на плечи свой пиджак, я принялся завязывать галстук, наблюдая за своими движениями в огромном зеркале, стоящим у стены. Вейн всё ещё спала, разбросив руки в разные стороны. Так она ещё больше похожа на поломанную игрушку. Каждую ночь я провожу рядом с ней без её ведома. Я хотел, чтобы она всегда была рядом со мной и была такой же беззащитной, как и сейчас, когда она сладко спит. Часто я просто наблюдаю за ней во сне, но этой ночью я впервые уснул рядом с ней. Сон для меня самая большая роскошь. Но рядом с ней мои веки смыкаются, проклятое сердце окончательно замирает. Тишина вокруг… Лишь биение её хрупкого сердца, которое будет играть только для меня. Никому не позволю притронуться к ней, никому не позволю даже посмотреть на неё. Наклонившись над ней, я осторожно прикоснулся к её щеке губами, оставив после такого поцелуя ожог, запорошённый серым пеплом. Она недовольно закрыла лицо одеялом. Вейн, да ты серьёзно ребёнок!

Меня привлёк слабый стук, доносящийся по ту сторону зеркала. Приблизившись к нему, я озарился дьявольской улыбкой и набросил на него бархатное покрывало с соседней кровати.

— Тебе не кажется, что держать этих тварей рядом с людьми нормально? П-моему, это полнейший бред. Ты рискуешь, Вальмонт. Одна ученица уже сгинула. Неужели ты не остановишь это? Избавься от них, — всё так же сложив ноги на стол ректора, Гетхэм достал пачку дорогих сигарет, которую ректор тут же выхватил у него из рук, бросив в потухший камин, — Ты хоть знаешь, сколько они стоят?!

В глазах ректора была одна пустота, заполонившая всё, что совсем недавно озарялось жизнью, до того самого момента, когда Гетхэм задал ему этот вопрос.

— Чем ближе они находятся к людям, тем сильнее они приспосабливаются. Начав жить среди людей, они старались быть на нас похожими. Им всегда было интересно, что такое любовь или семья. Они учились у нас очень долго, подражали нам, чтобы понять, почему мы счастливы. Демон никогда не слышал этого слово в преисподней. Поэтому я и решил помочь им, заставив чувствовать ответственность за жизни людей. Эта среда им необходима, ровно столько, сколько и любому существу, пожелавшему изучить человека, научить тому, о чём он никогда не слышал.

Гетхэм тяжело вздохнул, опустив ноги со стола, точно что-то переоценивая.

— Так или иначе, ты безумен, мой друг. Демон никогда не сможет стать человеком. Их манит игра, присутствие, но никак не желание учиться. Посмотри на них, они кажутся людьми, но рано или поздно их сущность вырывается на свободу. Что станет с городом, если все их внутренние демоны вырвутся?!

— И всё же я знал одного демона, который смог смешаться с толпой, который научился ценить человека.

— И что с ним стало?

— Я убил его, — голос ректора звучал столь твёрдо, как никогда раньше.

— Тогда позволь мне позаботиться об этих демонах. Я буду наблюдать за ними, вести занятия в выпускном классе.

Это заявление удивило ректора. Он даже невольно улыбнулся, сам того не ожидая.

— Ты будешь вести занятия?!

— Да. Я решил.

Ректор издал едва слышимый смешок.

— А я уж хотел взять это в свои руки. Посмотрим, как ты с этим справишься. Нынче дети совсем ни те.

Гетхэм ничего не ответил, просто направился к выходу, готовясь к своему первому занятию, которое начнётся лишь через два часа.