Некоторое время я наблюдал за дверьми собора, надеясь увидеть хоть кого-то входящего или выходящего из этих каменных стен, но я лишь потратил своё время. Вокруг была тишина. Я уже отчаялся, оставив все свои попытки разузнать о клане Александровски что-то новое, о чём никто и не подозревал, но в какой-то момент я услышал тяжёлые шаги, приближающиеся ко мне. Я не мог понять, откуда они доносятся, пока на мощёную дорогу не упала лёгкая тень.

— Вздумал следить за мной? Я видел, как ты шёл за мной ещё с самого города. Мне хорошо известны твои методы наблюдения. Должен признаться, ты отличный охотник, Энгис, но я слишком хорошо тебя знаю, — прозвучал ровный голос, — Поэтому я всегда знаю, если ты где-то рядом.

Ступив навстречу силуэту, я лестно улыбнулся ему, бросая вызов своим взглядом. Я не доверял ему и больше не желаю подпускать слишком близко, как когда-то, когда ректор воспитывал нас под одной крышей, пытаясь привить братские чувства, ответственность друг за друга. За столькие годы я так и не понял этого мотива ректора, считая очень странным и непонятным. Чувства, которые испытывают люди, очень сложные, неподвластные осмыслению или анализу. Мне не хотелось понимать их, хоть Вальмонт всеми силами пытался меня переубедить в моём убеждении. Сэму легко получилось ужиться, принять и понять людей, приняв их чувства в своё сердце. Однако со временем его это начало ранить, толкая на пропасть ангельского существования. Глаза его горели по-прежнему живо, но лишь я мог заметить нечто внутри них, внутри этих сияющих зелёных глаз ангела. Это называют душевной травмой, которая распространяется по всей душе, оставляя едва заметные трещинки на глазах ангела. Они почти незаметны, если смотреть без интереса, но если заглянуть в душу израненного, то легко можно заметить эти неполадки, с каждым разом разрастающиеся всё сильнее. Они будут расти до тех пор, пока душа его и вовсе не разобьётся от боли. Ангелы очень хрупки и многие из них, попавшие в мир людей, умирают именно так. Медленно. Болезненно. В одиночестве.

Я бы давно избавился от этого ангела, если бы он не был так интересен. Смотреть, как он пытается выкарабкаться из собственной греховности, борется с внутренней болью, играет непонятную мне роль в этом мире, пытаясь найти своё место. Крылья его не могут даже подняться за его спиной, нимб совсем впился в руку, окрасив её в красный, живой цвет. И всё же он пытается взлететь, сохранить при том своё лицо и свою душу. Жалкий… жалкий и никчёмный ангел!

— Что тебе здесь нужно? Это место — собственность клана Александровски, земля охотников. Как думаешь, как мы встречаем таких гостей, как ты? — его рука легла на пистолет, который выглядывал из кармана его чёрных брюк.

— С каких пор клан ворует детей? Это, как мне известно, нарушение кодекса охотников. Да и ты, ангел, травишь свою душу.

— С каких пор тебя стали волновать люди?! Совсем на тебя не похоже.

— Несмотря на бесполезность людей, мне не совсем нравится, что кто-то нарушает покой Сан-Лореила. Мне важно, чтобы в городе было всё в порядке.

— Иначе говоря, ты делаешь это ради ректора, — Сэм усмехнулся, — Ну конечно! Ты так ничего не понял?! Вальмонт отлично делает свою работу без чужого на то ведома, при помощи тебя. Ты попросту марионетка в его руках, хоть тебе и кажется, что никто не может тобой управлять. Даже у короля есть свой хозяин. Стоит только ему пожелать, как ты сломаешься, несмотря на защиту своих шести фигур и случайных пешек! С Вальмонтом вы все бессильны.

Его слова разозлили меня, но я смог сохранить хладнокровное спокойствие, хоть в мыслях я видел, как он горел в адском пламени. Убить его было бы так просто и бессмысленно. Для него у меня есть ещё кое-какая роль, которая приведёт к тому, что я смогу сломать его, заполучив самое ценное и загадочное — его душу.

После разговора с ангелом, я долго пребывал в городе, не заметив, как сумерки накрыли его пеленой. Уличные фонари сонливо зажглись, далёкие звёзды на небе едва проявлялись. Люди спешили домой, поскорее желая ступить на порог своих тёплых домов. Ещё мгновение и я остался один на один с Сан-Лореилом. Холод коснулся моего тела, засев где-то глубоко в сердце. Как приятны такие вечера, когда ты находишься в кромешной тишине, которую постепенно накрывает темнота. Всё, что мне хотелось в такое мгновенье — отдохнуть в парке на скамейке под раскидистым деревом, запрокинув голову вверх, любуясь звёздами, которые в то время, как мне казалось, любовались мной. Тишина вокруг была удивительна! Даже неприкаянные души города бродили тихо, не издавая ни звука, даже не напоминая о себе. Магия? Нет, просто влюблённость. В это небо, в эти звёзды, в этот холод… Всё это напоминает её. Вейн такая же хрупкая, как и этот мир вокруг меня, который очень легко сломать. Она в моих руках и вряд ли я когда-то пожелаю её отпустить. Верно, демон внутри меня? И тишина в ответ. Как всегда. Он спит, заявляя о себе лишь тогда, когда чувствует сладкую наживу.

— Зачем мне учиться тому, что должны знать люди? Зачем мне учиться их чувствам? Я родился демоном, а значит, человеком уже стать не смогу.

— В аду когда-то мы были жалкими тварями, не знающими ничего о счастливой жизни. Демоны убивали, лгали, но смысла всему этому так и не нашли. Это было жалкое существование. Нам нужно было спасение, которое сможет дать нам настоящую жизнь. Люцифер, сгорая в собственном отчаянии и беспомощности, заключил сделку с человеком, кукольником, который попросил у него сына. Это был шанс вырваться из ада. Взамен на эту просьбу, Люцифер попросил у кукольника часть его жизни, которая смогла бы научить Люцифера человечности. Нам был открыт путь в мир людей, к их чувствам. Мы учились любить, смеяться, плакать, радоваться… Всё было так, как у людей. Мы, как демоны, начали тихо умирать, усмиряясь.

— И всё же, я не хочу быть таким, как все. Отец, я не смогу стать таким, как люди. Мы просто потеряем себя в них.

— Энгис, мы мечтали о счастье и нашли его. Там, в тёмных глубинах ада, мы были жалки и бессмысленны. Теперь у нас есть имена, семьи… Хотя мы, Кёллеры, отчасти являемся сторонниками демонического. Мы чтим прошлое, ценим то, чем мы выделяемся. Многие демоны, если честно, слишком понадеялись на жизнь людскую, что не заметили, что полностью обратились в людей. Однако наша семья никогда не потеряет свою особенность. Это твоя задача, Энгис, сохранить нашу кровь и значимость. Пока в тебе преобладает демон, ты несёшь власть над теми, кто утратил его. Посмотри, твои телохранители рождены от человека и демона, а значит, они отчасти смешались с серой массой.

— Но я никогда не стану таким. Я никогда не стану похожим на других, пусть даже я умру ради этого.

— Ты так юн и так расчётлив! Ты всегда удивлял меня. Именно по — этому ты всегда был для меня особенным, Энгис.

Всегда был особенным… Пронеслось у меня над головой тихим шёпотом. Я не заметил, как задремал в парке. Ночь уже спустилась на город чёрной пеленой, сокрыв всю жизнь за невидимой чертой. Поднявшись со скамейки, я направился в сторону академии, как внезапно остановился, услышав тихие шаги, следующие за мной. Обернувшись назад, я лишь убедился в том, что был в парке один. Оставив все размышления по поводу сегодняшнего дня, я продолжил свой путь в «Энн Саммерс», тихо напевая мелодию, которую слышал ещё в детстве. Вот только откуда она… Кто был её автором? Загадка.