В академии царила полная тишина. Ректор отправил учащихся на экскурсию в соседний городок, в котором находился музей истории. Их присутствие здесь было бы лишним, ведь чтобы обеспечить их безопасностью, нужно удостовериться в том, что никто из них не знает об угрозах. Лео не отходил от Рене, точно боясь потерять. Братья направили опустошённые глаза в сторону окна, остановив взгляд на фонтане, из которого мощными потоками билась вода. В тот момент все мы были лишены чувств, ибо понимали, что с минуты на минуту Гетхэм, по просьбе ректора, нажмёт на курок. Выстрел. Он точно пробудил всех нас ото сна, снова заставив замереть, но уже не от тошного ожидания, а от печали, которая была сильнее всего на свете в этот момент. Шаги Гетхэма послышались в коридоре. Тяжёлыми шагами он прошёл мимо нас, скоро исчезнув за одной из дверей. Эндиан… Это имя теперь никому не принадлежит.

Что бы не случилось, мы остаёмся теми, кого в нас увидели. Какими бы мы не были, память расскажет о нас всю правду. Воспоминания… эти обрывки, стёкла большой истории, не способные гореть, но способные воспламенить. Я не чувствую многого, что могут почувствовать люди и многие демоны, но я могу понять, как ощущается печаль и скорбь, ведь даже не будучи человеком и его копией, я, теряя что-то важное, печалюсь, понимая, каково оно, каково быть пустым. Многие бы сказали, напомнили мне о том, что я — демон, не умеющий сопереживать, но что-то всё же треплется в моей груди, причиняя мне адскую боль. Я пуст, но мне не зачем опускать руки, ведь это бы не разумно, особенно, с моей стороны. Чарльз всегда говорил мне, что нужно быть реалистом, который мог бы отделить иллюзии от реалии, что нужно быть настоящим. Какой же я настоящий? Я — Энгис Кёллер, единокровный демон, рождённый с маской человека, воспитанный по людским моралям и строгим принципам. Кто я? Скорей всего тот, кто имеет право носить своё собственное имя, отличающее меня от остальных. Я не стараюсь казаться тем, кого во мне хотят увидеть, ведь зачем быть тем, кем ты не являешься. Когда очернение коснулось меня, я, казалось, был на грани потери собственного рассудка, но, видимо, сил во мне было больше, нежели в Эндиане. С рождения я был склонен больше к своей дьявольской сущности, Эндиан же полностью принял себя как человека, отказавшись от своего истинного лица. Очернение… это не уничтожение, это месть внутреннего демона, которого мы так усердно пытались забыть.

— Теперь они живут только в наших мыслях, — Рене было очень тяжело переносить чью-либо гибель, поэтому в такие моменты даже её глаза, казалось, становились пустыми.

— К сожалению, ничего больше нельзя было сделать. Если бы мы всё оставили на своих местах, то рано или поздно Эндиан, сам того не понимая, убил любого на своём пути, — я пытался быть рациональным, хоть голос мой и колебался.

— Верно, это не убийство. Это спасение и наше и его, — Лео находил какие-то аргументы сам для себя, стараясь победить своё внутренне навязчивое чувство вины перед Эндианом, — Если бы… если мы оставили всё на своих местах, то ничем хорошим эта история бы не кончилась.

— А она может хорошо закончиться?! Эй, посмотри, в этом городе всегда будет тьма, а мы уже, самое интересное, не являемся её инициаторами, — бурная кровь в какой-то момент вскипела в венах Майкла, окрасив его и без того багровые глаза в едкий огненный, — Мы столько времени думали, что можем что-то сделать ради друг друга, но кем бы мы не хотели быть, мы никогда не сможем стать по-настоящему людскими. Эта навязчивая идея лишает нас наших сил, возможностей. Если бы мы были теми, кем являемся…

— То нас бы никогда и не было, — дав Майклу крепкий подзатыльник, Стивен сделал такой взгляд, от которого даже мне было не по себе, — Ничего не происходит просто так. Если мы здесь, в мире людей, то так и должно было произойти. Нас осталось не так много, на самом деле. Те демоны, рождённые на земле человека, погибли или окончательно слились с обществом. Мы стараемся казаться семьёй, но сами не знаем, что это значит.

— Вероятно, мы и не познали всю человеческую сущность, но это ещё не значит, что мы бесполезны. Если Джорджия и Эндиан погибли, то это нельзя считать слабостью от того, что мы потеряли свои силы. Даже если бы мы имели их, то всё равно не смогли бы спасти их.

— О чём ты, Энгис? — Рене схватила меня за рукав, приблизившись так сильно, что я чувствовал её тёплое дыхание.

— Кому-то на руку их гибель. Это всё всего лишь отвлекающий манёвр, умело сделанный шах.

— Кто может пойти на это? — глаза Лео помрачнели, он словно вспоминал что-то очень страшное и невероятное одновременно.

— Только тот, кому есть за что мстить.

Когда я вернулся в комнату Вейн, я замер на месте, найдя лишь одну пустоту в этом молчаливом пространстве. Я сказал ей ждать, но она не послушала меня, лишив всякой возможности понять её. Что она хотела мне сказать? Её сердце тягостно отбивает жизненный ритм. С ней что-то не так. Она словно изменилась с тех недавних пор, когда я пытался стать для неё защитником. Я едва улавливаю аромат её души, который практически исчезает из моей памяти. Только сейчас я понимаю, что теряю её, сам того не замечая. Я словно забыл что-то очень важное, что-то, чему можно найти объяснение. Вейн… Почему я чувствую одну лишь пустоту? Касаясь её, когда она спит, я чувствую холод. Её душа окоченела. В этом городе она медленно умирает, как и многие из нас. Сан-Лореил — обитель проклятых и забытых. Каждый, кто попал сюда, искал либо свою гибель, либо причину своего проклятия. Но при чём здесь она? Вейн чиста и непорочна, она не могла заблудиться здесь, если только сама не является… бесом.

В какой-то момент я почувствовал чьё-то присутствие в комнате. Я не мог понять, откуда оно исходит. Это был не человек, ни кто-то другой. Я мог бы легко отыскать его, если бы у него билось сердце.

Едва уловимый стук по ту сторону окна заставил меня подойти к нему. Лишь моё отражение и ничего больше. Вглядываясь в свои холодные глаза, я пытался увидеть нечто, что хотело привлечь моё внимание. Я неотрывно вглядывался в эту прозрачную гладь, но так и ничего не увидел. Решив, что это не стоит моего внимания, я поспешил выйти из комнаты, отправившись на поиски Вейн. Однако, когда я закрыл за собой дверь, на стекле появился ледяной отпечаток чей-то ладони.

Я говорил, что всегда беру своё, что бы мне этого не стоило. Пропажи детей в городе меня не особо, честно говоря, затрагивали, и заниматься этим самому мне было проигрышно. Поэтому я ждал прихода того, кто станет моими руками. Данте Вильдар — подарок дьявола одинокому кукольнику, никогда не мог понимать людей. Он был готов пойти на всё, лишь бы стать хоть капельку чем-то полезным, но не себе, а тем, кто был готов подать ему руку. Все марионетки завидовали ему, ибо, будучи такой же куклой, он мог свободно передвигаться, без каких-то жалких ниточек, привязанных к их запястьям. Столько раз они пытались убить его, но он был гораздо удачливее на спасение, хоть и намного хрупче них. Он и не подозревает, как легко им управлять, дав надежду, что он станет полезен. В клане Александровски он был посмешищем. Как же эта кукла стремилась стать кому-то нужной?! Охотники не принимали его всерьёз, но он был самым живым и отважным из них. Хрупкий, но смелый. Он скрывал свои трещины, рассыпавшиеся по всему телу, под длинным плащом, но огромную трещину, что была на его сердце, он спрятать не мог. Когда-то очень давно он забыл о собственном отце, который воспитал его таким, дал ему всё, что нужно, подарив самое главное — умение ценить справедливость. Память куклы быстро исчезает и даже самые главные люди в его жизни быстро становятся пустотой. Каждый раз он пытается вспомнить что-то очень важное, но его память пуста, хоть он и знает, что когда-то рядом с ним был кто-то, кто очень сильно его любил.

Данте не мог смириться с тем, что происходило в последнее время в клане Александровски. Он не мог терпеть похищения детей и промывание их мозгов. Эта ложь была для него мучительна. В детских глазах он уже перестал видеть надежду, а в глазах охотников он видел сумасшествие. Куратор клана был заодно с ангелом, сам того не подозревая, что Сэм лелеял собственные мысли о моём уничтожении. Получив своё, он бы просто уничтожил и весь клан, сам обратившись бесом. Этот ангел… Данте часто наблюдал за ним. Он хотел уничтожить его, освободить людей и детей от его влияния, но прекрасно понимал, что сам этого сделать не сможет. Став моей пешкой, он отчаянно, ровным шагом ступал по каменному полу тёмного храма под городом, направляясь в большой зал, посредине которого стоял алтарь, за которым сидел куратор Нарвелл. Это был грозный мужчина с шрамом на шее от какого-то кинжала. Вокруг него всегда было много охраны, которая никогда не оставляла его одного. Данте раньше никогда не подходил к нему так близко как сейчас. Остановившись перед его столом, Вильдар замер, бросив куратору вызов своим взглядом.

— Чего тебе надо, кукла? Решил, что так близко и без разрешения можешь подойти ко мне?! Ха! — махина, подложив руки под подбородок, язвительно засмеялся, точно дав понять, что ничего серьёзного он не видит в Данте, — И что же тебя привело, раз уж ты здесь?

— Твоя смерть, — выхватив пистолет из-под плаща, Данте молниеносно направил его ко лбу Нарвелла, хладнокровно нажав на курок.

Тело махины звучно упало на пол, перевернув стул и библию, лежавшую на краю стола. Охотники набросились на Данте, нанося ему смертельные для куклы удары железными битами. Удар за ударом и Данте растворился в фарфоровых осколках своего прошлого существа.