Я люблю тех, кто страдает, побаиваюсь тех, кто страдает живописно, кто сделал из слез артефакт, из боли – театральщину.

Макс Фадеев, конечно, сложный малый, но уж он-то точно знает, что невозможно вынести, когда нас не любят, даже будучи монголом, даже будучи кандидатом в мастера спорта по за**ыванию мозгов, даже будучи Марией Арбатовой.

В песнях Фадеева нет эквилибристики, на каковую способен только Меладзе, но огонь, бьющийся в тесной печурке, есть.

Эту песню мы признали шедевром вместе с Юрием Айзеншписом, когда за окнами шел снег, и в девять утра очень хотелось жить – ему, уже болеющему, и мне, болеющему из-за того, что болеет он.

«А снег идет», конечно, не метафизика, а причудливым образом триумф детской боли, граничащей с деморализующим страхом никому ненужности.

Если тебя отвергают, ты, отрицая метафизику, решаешься на поход с земли на небо, только не хладнокровный, вампирский, а с надрывом и со слезой, с ревом белуги.