Я человек маленький, о будущем человечества думаю только в 5:00, когда наливаю себе первый кофе, все остальное время думаю о будущем моих детей, и свои воззрения на то, что вы зовете Божьим миром, а я ежедневным боксом на-за выживание, мне менять поздно.

Мой человеческий путь (содержание настоящей заметки выспренне и оттого несколько вызывающе, посему я, говоря о программных вещах, позволяю себе быть высокопарным) сопряжен, обставлен, оснащен, обременен, с таким количеством ошибок, что чудо-чудное, что я жив, но я никогда не забывал, кто за моей спиной.

«Тело съедали сласти, а душу страсти» – все это было и есть, но я с этим бьюсь.

Все беды мира, широко говоря, – от незнания математики и отсутствия сентиментальностей.

Не сентиментальная, а может, отчаянно скрывающая свою сентиментальность журналистка, пришла ко мне в Киеве на презентацию книги и попросила об отдельном интервью.

Глаз зафиксировал в барышне нечто странное, но я согласился. «Нечто странное» оказалось предубежденностью, граничащей с недоброжелательностью.

Звуковая гамма окружающего была сильно мешающей размеренной беседе: на берегу Днепра под 50 Cent водружали летнюю террасу.

Но вопрос я расслышал.

– Вера в деньги, ваша на грани истерии любовь к деньгам выше всего? По Вам видно, что Вы ради них на все готовы.

Предыстория, кратко, такова.

На веселые вопросы презентация, как я ни старался, был голод. Это я понял по веселым ответам.

И на вопрос, не хороший ли контракт прельстил меня, переехавшего в Украину (и, куда без похвальбы-то, переехавшего по рейтингам всех!), я во всю мощь своей оркестроподобной носоглотки возопил: «Конечно, контракт! Я баблос боготворю!»

(А вы бы что ответили?)

Я с тоской посмотрел на журналистку и медленно и тихо произнес то, что вы сейчас прочтете: я обошелся без лохматых цитат, без ёрничанья, без шипения, потому что говорил о Самом Важном:

– Вы похвально, но и обескураживающе наблюдательны. Да, только доллары мне и нужны. Я так жаден, что работаю с 5-ти утра до часу ночи, иногда, чтоб отправить детей на море, за втрое меньший гонорар. Я так жаден, что рискую своим будущим, треплю себе нервы, умерщвляю свое здоровье, рискую заслужить ненависть игнорируемых мною съемочных бригад всех на свете каналов, а также собственных кожи и глаз. Бегаю со съемки на съемку, просыпаюсь в самолетах, терплю идиотов, и старикам и старушкам, говорящим мне «Мы выросли на ваших передачах!», говорю «Большое спасибо!». Если понадоблюсь, обращайтесь, найдя меня в рубрике «РВАЧ». Я делаю это ради нескольких помятых баракообамов.

И еще ради того, чтобы уберечь ту самую малость гордости за свою семью, оставшуюся после смертей мамы и папы, чтобы мои дети не считали свою кровь гастарбайтерской, а своего папу, пусть немного сумасбродного, не считали себялюбцем и нытиком. Обыденность, давно породнившаяся с деньгами, гонит в дорогу меня, и глаза мои горят корыстным огнем, так и напишите, взяв во внимание, что во время монолога я странно дергался.

…Я допил стакан и пошел собираться в аэропорт.