Мое сердце, тормозимое годами перегрузок, отвечает на невзгоды учащенностью реакции, галопом, иногда оно опечалено, но даже когда оно кровоточит от страданий, оно живо, потому что высокочастотное сердце у меня.

Такое же – у певца Ираклия Пирцхалава, он свежеиспеченный папа, и у него день Варенья. Он обаятельный малый, умеющий заворачивать любовные истории в красивые вокальные фантики и очень старающийся делать это честно.

Мне нравится, что в моем соплеменнике минимум цинизма, что он не любит матерные частушки, а любит полифонию и поэзию, пыль, превращающую в блеск (прочитайте или перечитайте Шота Руставели). Мне нравится, что он молниеносно остроумен – и до такой степени, что при нем я чувствую себя человеком дождя с пластичной психикой.

Его семья, его мама, жена и бурно растущий наследник – концентрированное воплощение всего самого лучшего в грузинском этносе.

Жизнелюбие, отсутствие фрустраций, практичность, миролюбие, улыбчивость, как способ коммуникации.

Даже меня, умеренного мракобеса, он убедил своим примером, что футбол раз в неделю оберегает от провалов, с летами не спасаемых развязным смехом, камуфлирующим комплексы.

Он молодой совсем, но переживает, что еще слишком мало знает, его ум интересуется всем – от Нелли Фуртадо до дзюдо.

Я желаю хорошему парню и впредь сомневаться в себе и, помирив алгебру с гармонией, служить все-таки гармонии.