26 сентября 2006 года Илья Валерьевич непривычно буднично встретил день своего рождения. Великому русскому поэту исполнилось 47 лет. Дата не круглая, но положение дел требовало от именинника подведения жизненных итогов. А они, говоря откровенно, радовали мало.
Илья проснулся в полутемной комнате и посмотрел на залитое дождями окно. Его съемная квартира выглядела по-холостяцки заброшенной. Несколько месяцев назад Алеся улетела в Лондон, где выиграла грант на обучение в Trinity College of Music. Неудивительно, что теперь мешки с мусором оказались сваленными в коридоре, стиральная машина сломалась, а по комнате валялись пластиковые контейнеры из-под еды. В холодильнике доживали свой недолгий век сосиски и гречневая каша.
В углу кабинета-студии лежали под-стилка и одеяло — спать на нормальной кровати Кормильцев уже не мог из-за сильной боли в пояснице. По ночам, когда спина продолжала ныть, он дремал по несколько часов, распластавшись на боку. Друзья предполагали, что у него обострились радикулит или межреберная грыжа. В течение нескольких месяцев они пытались сделать поэту томографию, возили к врачам-остеопатам и массажистам, прогревали спину чудо-лампой, но безрезультатно.
Боли становились все сильнее, и одетый в черную футболку Илья слонялся по дому вялый и раздражительный. Накануне он даже не пошел на концерт своей любимой дарк-фолковой группы Current 93 - не было ни физических, ни душевных сил.
Как известно, болезнь подобралась к поэту еще несколько лет назад.
«Так случилось, что Кормильцев с Маньковской выиграли "билетик счастья”, находившийся внутри журнала, который они взяли в супермаркете, — вспоминает Саша Орлов. - Приехав домой, они обнаружили там лотерею и бесплатную поездку в Шарм-эш-Шейх. Проблема заключалась в том, что тур проходил в самый разгар лета. В Египте стояла страшная жара, но Кормильцев потом с восторгом рассказывал, как пинал рыбу-попугая. Там было очень здорово, но очень душно. А поскольку у Ильи была наследственная предрасположенность к меланоме, он после этой поездки тяжело заболел».
Чувствуя неладное, Алеся нашла опытных врачей в Белоруссии, которые сделали Илье успешную операцию, после которой он прилетел на книжную выставку.
«В 2004 году я оказался в Москве и остановился у Ильи дома, — вспоминает Саша Гунин. — Кормильцев встретил меня с перевязанной рукой и сказал, что никто не знает про операцию, кроме близких людей, поэтому очень просил не проговориться. Когда мы выходили из квартиры на книжную ярмарку, Илья повторил: "Я всем говорю, что это бандитская пуля"».
На самом деле, белорусские врачи поставили Кормильцеву довольно неутешительный диагноз. В Гомеле опытный доктор большими волосатыми руками внимательно посмотрел на поэта и грустно пошутил: «Звезда онкологии».
«Долгое время Илья настаивал, что у него хронически больной позвоночник, — признается Алеся Маньковская. — И, мол, исключительно по этой причине рак не может начаться с позвоночника. А позднее стало понятно, что начался он именно оттуда».
Сразу после операции врачи предупредили пациента о регулярных медицинских проверках, на которые Илья откровенно забил. Спустя полгода Кормильцев приехал на обследование, единственный раз. Поскольку анализы метастаз не выявили и показали положительную динамику выздоровления, поэт убедил себя в том, что это не рак, а именно «позвоночник». Больше на гистопатологические обследования он не приезжал и отказался от химиотерапии. Это оказалось фатальной ошибкой, и к осени 2006 года боль в спине стала невыносимой.
В эти неровные дни резко ухудшились дела «Ультра.Культуры», деятельность которой в очередной раз споткнулась о повышенное внимание государственных структур.
В конце сентября 2006 года Илье позвонил из Екатеринбурга взволнованный Бисеров - увы, с плохими новостями. Местный суд вынес приговор - полностью уничтожить тиражи книг «Культура времен Апокалипсиса» и «Клубная культура», удовлетворив иск Госнаркоконтроля, указывающего на пропаганду наркотиков. Обе книги изъяли из продажи, и по решению суда их должны были тупо сжечь, словно во времена средневековой инквизиции.
Российским «чиновникам от цензуры» были известны радикальные на-строения Кормильцева-издателя, но в данном случае речь шла о книгах, которые продавались по всему миру. К примеру, безобидная «Клубная культура» была написана профессором Филом Джексоном на основе его докторской диссертации и представляла собой исследование клубной жизни Великобритании. Книгу изучали студенты Оксфорда и Сорбонны, читали в Библиотеке конгресса США, но для Кировского райсуда Екатеринбурга эти аргументы оказались неубедительными.
«Одной из последних мы выпускали “Культуру времен Апокалипсиса”, — вспоминает начальник отдела продаж “Ультра. Культуры” Андрей Константинович Чернов. — Меня вызвали повесткой к десяти утра на улицу Степана Разина, в отдел по борьбе с наркотиками. По-видимому, они успели книжку отследить, хотя она только поступила в продажу, и в Москву ее не отгружали. Мне сказали, что судом принято постановление изъять тираж. Он хранился на складе “Уральского рабочего” и туда пригнали машину, в которую, пересчитав, погрузили все три тысячи экземпляров. Самое интересное было потом. Меня привезли назад в издательство, тщательно осмотрели все шкафы, убедились, что книг не осталось, и только после этого ушли. А весь конфискованный тираж сожгли».
Сам Илья, похоже, начал привыкать к тому, что «Ультра.Культура» подвергается постоянной травле. Выходило так, что в мире всевластной российской цензуры «ментальный химик» Кормильцев оказался неким островком свободы, принципиальным и неподкупным. И этим он был в тысячи раз опаснее для Системы, чем толпы митингующих.
Эпатажность Кормильцева и его жесткая конфронтация с государством становились все более заметным явлением. Неудивительно что в последнее время по телефону и Интернету ему начали поступать анонимные угрозы. Парадокс состоял в том, что, к примеру, рабочая библиотека заместителя руководителя администрации президента Владислава Суркова в значительной части состояла из изданий опальной «Ультра.Культуры», но при этом тиражи уничтожались, а само издательство находилось на грани банкротства.
«Я не исключаю варианта, что “Ультра.Культуру” рано или поздно придется закрыть, — заявил Кормильцев в интервью газете “Завтра”. — Как выполнившее свои функции издательство, отчасти уже приевшееся обществу. И начать искать что-то новое. В этом смысле я никогда не идеализировал ни одного вида своей деятельности как окончательного решения. Для меня важнее процесс, а не результат».
С поэтической составляющей в этот период дела у Ильи Валерьевича обстояли ненамного лучше. В последние годы его песни оказались в модном телесериале «Тайный знак» (ТВ 6, ТВЦ, канал «Россия») и в кинофильме «Бегущая по волнам», но изменить творческую судьбу «позднего» Кормильцева эти поэтические шедевры, к сожалению, не смогли. Сочинять новые стихотворения в кризисной ситуации у него не получалось. Не находилось ни вдохновения, ни сил, ни желания.
Группа «Наутилус Помпилиус» распалась еще в прошлом веке - грязно, скандально и жестко. Вспоминать подробности не хотелось. После болезненного разрыва остались лишь юридические тяжбы по авторским правам и совершенно неожиданное воссоединение музыкантов и поэта на фестивале «Нашествие 2004».
«Пресс-конференция была невероятной возможностью вновь увидеть участников “золотого состава” вместе, - вспоминает журналист Владимир Преображенский. - Была ли у них радость от встречи? Судить сложно. Уместнее сказать, что они с достоинством выполняли отведенную им роль. Как интеллигентные бывшие супруги на торжестве у общего ребенка. Говорил в основном Бутусов, а Кормильцев иронично смотрел, будто откуда-то со стороны, иногда вставляя редкие язвительные замечания».
Все дальнейшие события подтвердили сюрреализм происходящего — как на пресс-конференции, так и после выступления «Наутилуса» на «Нашествии». Илья по-прежнему не общался со Славой, а Слава старался минимизировать встречи с поэтом. «Расцвета упадка» эти высокие отношения достигли в тот момент, когда Кормильцев принципиально отказался от гигантского гонорара в 100 000 долларов за переиздание каталога «Наутилус Помпилиуса».
«Была очень сложная ситуация, когда Андрей Сумин из Dana Music представлял интересы Кормильцева, а Максим Дмитриев отстаивал интересы Бутусова, — вспоминает Никита Балашов из “Мистерии звука”. — За права на каталог группы мы готовы были предложить суммарные 200 000 долларов. Дмитриев красиво вышел из игры, заявил, что ему не надо ни копейки, и пусть Бутусов получит свою часть полностью. Я пошел в гости к Кормильцеву, с которым жил в одном доме. Но Илья неожиданно уперся насмерть, хотя сидел абсолютно без денег. И почему он сказал: "Нет!", я так и не понял. Со стороны Кормильцева в адрес Бутусова была произнесена целая тирада, которую я не хочу воспроизводить. В итоге он ничего не подписал и категорически отказался брать эти 100 000 долларов».
Жизнь разбросала идеологов «Наутилуса» «по разные стороны полос». Казалось, что Кормильцев рвется в самое пекло общественной жизни, а социопату Бутусову с его холодной музыкой «Ю-Питера» крайне неуютно находиться в зоне высоких энергий. Но так только казалось.
Летом 2006 года Слава Бутусов выступил перед активистами прокремлевского движения «Наши». На коммерческом концерте в летнем лагере «Селигер» лидер «Наутилуса» исполнил несколько композиций на стихи Кормильцева.
«Ну, подумаешь, сыграли три песни на пути из Питера в Москву», — небрежно заявил журналистам директор Бутусова. Похоже, что именно эта фраза стала последней каплей в чаше гражданского терпения Ильи. Кормильцев был в ярости. Вскоре он опубликовал в Интернете открытое письмо Бутусову, где красноречиво выразил отношение к селигерскому подвигу бывшего единомышленника.
«Я не хочу, чтобы наемные гопники, оттягивающиеся за счет налогоплательщиков, внимали стихам, которые я писал сердцем и кровью, — декларировал свои взгляды опальный поэт “Наутилуса”. — Я простил Славе визит к Суркову, в конце концов, мотивом могло быть простое любопытство — но этого я ему простить не могу».
Как уже упоминалось выше, Илья перерос рок-н-ролл и пылкое увлечение им. Но как ему было предвидеть, что расставание с идеалами юности окажется настолько болезненным? Теперь при упоминании словосочетания «Наутилус Помпилиус» поэт вздрагивал и незаметно переводил разговор на другие темы. Как ни печально, весь рок-н-ролл остался у него в XX веке. Настали другие времена.
Именинник затянул шторы, включил компьютер и криво ухмыльнулся. Несколько друзей, которые были сегодня у него в гостях, ели не кулинарные шедевры Ильи, а пельмени и заказанные в ближайшей лавке суши. На привезенные подарки издатель смотрел слегка скептически. Вечером попросил Володю Харитонова выкинуть на помойку все еженедельники, а семью Саши Орлова - принять в подарок огромный аквариум с любимыми Ильей сомиками.
Неосознанный выбор был сделан поэтом уже давно, но ясность и спокойствие настигли Кормильцева, похоже, только сейчас. Тот, чьи песни знала, вероятно, половина страны, жил под постоянным психологическим давлением. Жил без прописки и собственного дома, переезжая с одной съемной квартиры на другую. Его семья оказалась разбросана по всему миру — Лиза и Игнат жили в Екатеринбурге, Стас перебрался в Москву, Алеся училась в Лондоне, а Каролина находилась у родственников в Минске.
Кормильцев полез в Интернет и стал искать дешевые билеты. Еще со времен знакомства с Гуниным он мечтал найти инвестора и начать издавать в Лондоне книги авторов «Ультра.Культуры». Обратного пути не было. За несколько дней Илья хотел закрыть все дела и поскорее улететь в Англию. Он целенаправленно искал билет в один конец «Окончательно идея переезжать в Лондон сформировалась у Кормильцева после того, как провалилась наша затея с журналом, — вспоминает Алексей Цветков. - У нас была идея выпускать издание с условным названием “Нигилист”, такой революционный глянцевый “журнал наоборот”. С политикой, литературой и новыми технологиями. И ни на какие компромиссы мы идти не собирались. Но спонсор так и не был найден. И для Ильи это стало большим разочарованием».
С другой стороны, государство практически уничтожило его издательство. Битва казалась проигранной, и Илья твердо знал, что в страну поражения он не возвратится никогда. Не так давно Кормильцев делился с друзьями мечтой — преподавать на старости лет в небольшом английском университете и быть похороненным на старинном кладбище. Он не догадывался, что жить ему оставалось несколько месяцев.