25 октября, понедельник

Ночную тишину, царящую в гаражном кооперативе, нарушило негромкое ворчание двигателя. Из-за поворота появились огни фар, они скользнули по ближайшему боксу и двинулись дальше, покачиваясь вместе с автомобилем на неровной дороге. Потрёпанный Иж-21251 «Комби» медленно катился вдоль приземистых строений, надсадно скрипя рессорами на бесчисленных ямах.

В салоне не горел свет — только два тлеющих огонька от сигарет выдавали водителя и его пассажира. Особой надобности в маскировке не было, Анатолий Проценко, сидящий справа, просто любил темноту. Она его успокаивала, придавала сил, поэтому он предпочитал бодрствовать ночью, благо его нынешняя работа (если можно её так назвать) этому только способствовала. Он бы и фары погасил — луна давала достаточно освещения, к тому же мужчина хорошо запомнил расположение боксов.

— Приехали, — сказал Анатолий.

«Комби» с тихим свистом тормозных колодок остановился. Водитель не стал спрашивать: «Ты уверен?», прекрасно зная ответ. Его попутчик не отличался многословием, зато под каждой его фразой можно было без сомнений подписываться.

Проценко взял свой чемоданчик с инструментами, открыл дверь и вышел. Водитель промолчал и на этот раз, не пожелав удачи. Незачем. Он лишь проводил взглядом своего пассажира, и «Комби» медленно покатил прочь.

Когда негромкий рокот изношенного уфимского двигателя затих вдали, Анатолий по привычке постоял с минуту, прислушиваясь. Ветер ласково шевелил жёлтую и сухую, как старая газетная бумага, траву, размеренно журчала протекающая неподалёку речка, да где-то вдали лаяла собака.

Мужчина медленно, не таясь, подошёл к нужному гаражу и, поставив чемоданчик на землю, посмотрел на замочные скважины, гадая, как быстро с ними справится. Луна и здесь сослужила добрую службу, освещая дверь.

Достав отмычки, Анатолий приступил к делу. Раздавалось лишь негромкое позвякивание и скрежетание. Как он и предполагал, трудностей не возникло — гараж самый обыкновенный, никаких хитростей. Впрочем, если бы владелец автомобиля потратился на более эффективную защиту, это его всё равно не спасло бы от печальной участи снова стать пешеходом. Задержало бы Проценко на несколько минут — и только.

С последним щелчком калитка в воротах открылась. Мужчина шагнул в чёрный проём. Достав из кармана куртки фонарик, он включил его и осветил дремлющий тёмно-синий седан «Тойота Краун» выпуска начала 1980-х годов.

За этим автомобилем Анатолий следил почти неделю и точно выяснил не только, где он «живёт», но и оборудован ли сигнализацией (нет) и бегает ли беспокоящийся хозяин каждые полчаса присматривать за своим сокровищем (тоже нет). Этот тип даже внешне не подходил к солидному, пускай и не первой свежести, седану — одет неряшливо, весь обрюзгший, с огромным пивным пузом. Порой Анатолий жалел хозяев, которых лишал транспортного средства, но в данном случае он, наоборот, считал, что спасает машину от постепенно превращения в помойку на колёсах.

Открыть дверь автомобиля не составило труда. Забравшись внутрь, мужчина вздохнул, увидев пыль на приборной панели и крошки на сиденье. Запах в салоне стоял неприятный — тошнотворное сочетание вяленой рыбы и пота.

Чертыхнувшись, Проценко отработанными уверенными движениями завёл двигатель без ключа. «Тойота», коротко чихнув, зарокотала своими шестью цилиндрами. Мужчина открыл ворота и выехал из гаража, оставив его не запертым, хотя обычно возвращал всё на свои места. Не для маскировки — маловероятно, что кто-то придёт сюда до наступления утра — а чтобы хозяин не лишился, помимо автомобиля, других вещей, хранящихся в гараже.

«Тойота» быстро покинула территорию кооператива и выбралась на асфальтированную дорогу.

Мужчина отрешённо управлял машиной. Как всегда после успешного угона (а иных у него пока не было) он думал о том, что всего-то два года назад жил совсем другой жизнью. Тогда Анатолий Александрович Проценко работал водителем на автобазе, в будни управляя мощным служебным КрАЗом, а по выходным — личной «Таврией».

И у него была семья.

Мужчина снова, как и бесчисленное число раз, видел удивительно чёткие картины того дня, когда они втроём поехали к морю. Отдельные фрагменты, без движения, но со звуком.

Яркий солнечный летний день. Прямая, ровная трасса. Блики на ветровом стекле. Сытое урчание двигателя. Рука Анатолия, небрежно поддерживающая руль (вторая покоится на оконном проёме). Лида на соседнем сиденье. На ней красивое цветастое платье, приобретённое втридорога в Военторге. Ей тридцать восемь (ему тогда было сорок два). Солнце и счастливая улыбка освещают её лицо, и она выглядит почти так же великолепно, как в первый день их знакомства. В проёме между передними сиденьями стоит Саша — их девятилетний сынишка. Ему скучно сидеть сзади, он активно участвует в разговоре родителей и с интересом смотрит вперёд, на убегающую вдаль дорогу. Анатолий слышит его восторженные и по-детски наивные комментарии.

Потом мужчина видит то, чего не мог видеть тогда.

Их ярко-красная свежевымытая «Таврия» движется по трассе. На крыше — вещи, которые не уместились в багажнике. Приближается знак — чёрным по белому написано «Ляличи». Дорога свободна, но Анатолий сбрасывает скорость до пятидесяти пяти.

Сзади «Таврию» настигает тёмно-зелёный «Москвич-2141». Едет быстро — и не думает притормаживать в населённом пункте. Анатолий замечает его, но не беспокоится. Если водитель так сильно торопится, то пускай обгоняет — помех-то на встречной полосе нет.

Попутный автомобиль действительно опережает их, а потом…

Вспыхивают огни стоп-сигналов. Задок «Москвича» угрожающе приближается. Анатолий рефлекторно нажимает на тормоз и успевает подумать: «Вот скотина!».

То, что произошло дальше, стало для него полнейшей неожиданностью. «Таврия» вместо того, чтобы затормозить, резко шарахнулась в сторону, зацепила обочину, начала входить в занос — и в следующий момент начался хаос.

Как впоследствии выяснилось, тормоза оказались неисправны — правое переднее колесо блокировалось раньше остальных. Машина прошла техосмотр за месяц до происшествия. Без замечаний. Но в любом случае Анатолий проклинал себя. Он ДОЛЖЕН был досконально проверить автомобиль перед дальней дорогой, а не ограничиваться поверхностным осмотром и упованием на то, что «Таврия» в хорошем состоянии.

Ещё больше сводило с ума то, что он не заставил Лиду и Сашу пристегнуться (а ведь лично оборудовал и заднее сиденье ремнями безопасности), хотя сам это сделал. Такая мера не уберегла бы их от травм, но, возможно — даже НАВЕРНЯКА — они остались бы живы.

Вышло же иначе.

Развернувшись почти поперёк дороги, «Таврия» перевернулась несколько раз и осталась лежать на крыше в окружении осколков битого стекла и личных вещей. Столовые приборы, одежда, палатка, магнитофон, салфетки, аэрозольные баллончики… — всё это, недавно аккуратно сложенное, теперь в беспорядке валялось на трассе.

Саша погиб быстро — во время одного из переворотов его бросило в проём открытого окна, и верхняя часть тела мальчика оказалась раздавлена кузовом машины.

Водители подъехавших через пару минут других автомобилей вытащили из «Таврии» и Анатолия, и Лиду. Как позже сказали врачи, скорее всего, эти люди невольно убили её, извлекая из искорёженного салона. Но даже если бы она выжила, остаток жизни провела бы прикованной к кровати.

Анатолий не винил тех, кто пытался помочь — в конце концов, сочившееся из-под лючка бензобака топливо не оставляло выбора (по иронии судьбы возгорания так и не произошло). Сам мужчина отделался сотрясением мозга, переломом левой руки и множеством ссадин и ушибов.

Проценко потерял сознание ещё до того, как «Таврия» замерла на крыше, но почему-то отчётливо помнил, как тёмно-зелёный «Москвич», ревущий двигателем, уносится от места происшествия.

Номер этого автомобиля никто не запомнил и виновника страшной аварии так и не нашли.

Анатолий поправился быстро — разве что головные боли стали часто донимать. А вот вернуться к прошлой жизни он так и не смог. Работа вконец опостылела, о возможности (не такой уж невероятной — сорок лет не восемьдесят) создать новую семью он не хотел и думать. Мысли о самоубийстве его, конечно, посещали, однако он с удивлением понял, что и этот вариант его не устраивает.

Проценко продолжал ежедневно забираться в кабину закреплённого за ним КрАЗа, гадая, сколько ещё продлится это бессмысленное существование. И однажды Константин (его бывший сослуживец), предложил другой способ заработка. Поначалу Анатолий отнёсся к идее угонять машины для последующей перепродажи или разборки на запчасти со скепсисом. Он не боялся преступить закон — просто не верил, что это ему поможет.

И всё же ради интереса попробовал. Успешно избавив владельца от хлопот с новенькой «Самарой», Проценко осознал, что это именно та работа, которая ему нужна. Ненормированная, ночная (он после аварии стал ненавидеть жизнерадостный солнечный свет) и, если так можно выразиться, уединённая. Наконец, приносящая неплохие деньги.

Испытывал ли он угрызения совести? Нет. Как и радости. Только удовлетворение от выполненной работы.

Сегодняшнее задание не стало исключением. Анатолий намеревался перегнать «Тойоту» на «базу», где ею займутся другие люди, а затем отправиться домой и просидеть у телевизора до рассвета.

* * *

Если бы у Михаила Афанасьева спросили, какой звук он ненавидит больше всего на свете, он бы без колебаний назвал звонок будильника. Причём независимо от того, сводящий ли это с ума «дребезг» советских аппаратов или нежные трели импортных аналогов. Порой парень просыпался незадолго до запланированной минуты пробуждения и терпеливо ждал момента, когда проклятые часы напомнят, что не он хозяин своей жизни — с тем, чтобы оборвать звон через полсекунды после его начала.

Нащупав кнопку отбоя, Михаил с силой нажал на неё, опрокинув будильник, и с трудом разлепил веки.

— Который час? — услышал он сонный женский голос над своим ухом и повернул голову.

Дольше, чем ему хотелось бы, Афанасьев пытался вызвать из памяти имя девушки, лежащей рядом с ним. Евгения. Его всегда забавляли такие универсальные имена; при этом он бы ни за что не стал назвать ими своих детей.

Ещё некоторое время потребовалось лениво выкарабкивающемуся из алкогольной трясины мозгу, чтобы воссоздать события минувшего вечера. Частично — многое, похоже, утеряно безвозвратно.

День Михаил провёл вовсе не с Жанной, как планировал — она отказалась от встречи, сославшись на «те самые дни». Поскольку то же самое она сказала и неделей раньше, он пришёл к единственному верному выводу и вычеркнул её из своей записной книжки. В обед встретился с другом и до семи часов они вместе медленно, но верно напивались. Всего лишь пивом, поэтому неудивительно, что Михаилу захотелось продолжения. Товарищ идею не поддержал, а вот Афанасьев завалился в один из баров, где и встретил Евгению, одну из своих любовниц, с которой расстался около полугода назад. Время сгладило неприятные впечатления о ссоре, положившей конец их отношениям, а алкоголь позволил снова увидеть привлекательные стороны друг друга.

Михаил мало помнил о происходившем ночью, и ему оставалось лишь надеяться, что он не забыл воспользоваться презервативом. Ну или, на худой конец, что Евгения позаботилась о предохранении сама — уж ей-то нежелательная беременность тем более ни к чему.

— Так сколько времени? — повторила свой вопрос девушка.

Афанасьев поднял уронённый будильник и посмотрел на циферблат.

— Пятнадцать минут девятого.

— Чёрт, мне же на работу надо… — простонала она и прижала ладонь ко лбу.

— Не тебе одной, — бросил Михаил и встал с всклокоченной постели.

Его одежда была разбросана по всей комнате. Натянув нижнее бельё, он принялся за рубашку и остановился, глядя на Евгению. Она продолжала лежать с закрытыми глазами.

— Эй, ты чего, опять заснула? — громко произнёс он. — Вставай-вставай, выходные закончились.

— Ненавижу утро! — сказала она, медленно приподнимаясь.

Михаил тоже чувствовал себя паршиво, однако болезненный вид девушки всё равно озадачил его.

— Ты не приболела, случайно? — спросил он.

— Не знаю. Башка трещит, я вся разбитая… — Евгения, наконец, посмотрела на него: — Ты чем меня напоил вчера?

— А вот этого не надо! — поднял указательный палец парень. — Мы пили вместе. И я ничего тебе не подсыпал. Зачем мне это? Мы не впервые в одной постели оказались.

Девушка покачала головой.

— Что тогда?

— Перебрала. Мы оба перебрали, — продолжая одеваться, ответил Афанасьев.

— Не знаю… Такого со мной ещё не бывало.

— Прими «Цитрамон».

— Хоть больничный бери, — сказала Евгения и улыбнулась: — Можно я останусь у тебя сегодня?

— Слушай, — Михаил присел рядом с ней, — мы хорошо провели время, спасибо тебе. Но — это всё. У тебя своя жизнь, у меня своя. А теперь пора уходить.

Девушка помрачнела и, больше ничего не говоря, встала с кровати.

Афанасьеву показалось, что для этого ей пришлось приложить немало усилий.

* * *

Когда Михаил и Евгения вышли из квартиры, часы показывали без двадцати девять. Девушка была мрачна и неразговорчива — лишь тень самой себя из минувшего вечера. Парню ситуация нравилась не больше, чем ей, но он не сомневался, что поступает правильно. Он не верил во вторую попытку. И зачем вообще всё усложнять? Они оба получили ночью то, что хотели — и точка. Если же планы Евгении не заканчивались плотскими утехами, она может винить только себя за самонадеянность.

Афанасьев подвёз её к месту работы — благо это было по пути. Когда девушка выбиралась из машины, кряхтя, словно недавно разменяла седьмой десяток, Михаил снова спросил:

— Ты точно в порядке?

— Справлюсь, — последовал короткий ответ.

То ли специально, то ли действительно не справившись с тугим замком, Евгения не смогла плотно закрыть дверь. Парню пришлось перегнуться через салон и сделать это самому. Посмотрев вслед девушке, он сказал себе, что она взрослый человек и сама знает, нужна ли ей помощь.

Не избавившись полностью от смутной тревоги, он погнал «Волгу» на окраину города (такая вот ирония — живёт в центре, а работает на периферии, в отличие от подавляющего большинства). Михаил понимал, что в его крови ещё достаточно алкоголя, чтобы нарваться на крупные неприятности с ГАИ, поэтому старался выбирать окольные пути.

Несмотря на задержку, он остановил машину рядом с конторой за пять минут до начала рабочего дня.

«Ещё успею воды купить. И сигарет», — подумал Афанасьев, вылезая из салона.

Направившись к магазину, единственному в этом захолустном районе, он только сейчас обратил внимание на одну странность.

Люди вокруг выглядели все, как один, мрачно и угрюмо. В общем-то, в этом не было ничего необычного — как ещё должны выглядеть рядовые работяги ранним утром в понедельник? Или, если уж на то пошло, как вообще должны выглядеть жители этой страны в свете последних событий? Не прошло и месяца, как танки открыли огонь по Белому дому на потеху зрителям CNN, уровень жизни стремительно падал… Оставалось только гадать, какое ещё «представление» устроят власти.

И всё же выражение лиц окружающих озадачило Михаила. Это не просто свидетельства недосыпания или ставшего нормой пессимизма — это болезненность. Бледная кожа, тёмные круги под глазами, отрешённый взгляд… И никто не пытался заговорить друг с другом, даже не смотрел никуда, кроме как себе под ноги.

Открыв дверь магазина, Афанасьев оглянулся на улицу и заметил ещё кое-что.

Сегодня утром народу на улицах определённо было меньше, чем обычно.

«Чёрт, наверное, Женька права — мы вчера напились какой-то дряни. Теперь вот бред всякий в голову лезет», — нашёл единственное логичное объяснение парень и прошёл в торговый зал.

Здесь находилось всего несколько покупателей. Большинство — у кассы, где мрачная продавщица отпускала им товар. Остальные смотрели на витрины с таким видом, будто на дворе снова 1990-й, и кроме чёртового маргарина и одной палки наполовину протухшей колбасы ничего нет.

Михаил занял место в небольшой очереди и, терпеливо дожидаясь, отвлекал себя размышлениями о том, что лучше: много денег и мало товара, как при Горбачёве — или наоборот, как сейчас?

— Чего вам? — бросила продавщица, вернув его в реальность.

Афанасьев никогда не мог представить эту женщину молодой. Он бы скорее поверил, что она уже родилась такой — бесформенной стокилограммовой бабой неопределённого возраста (где-то между тридцатью и семьюдесятью, точнее трудно сказать), нежели что она когда-то была юной и хотя бы чуть-чуть — самую малость — привлекательной.

— Бутылку минералки и пачку «Примы», — ответил Михаил, надеясь, что мысли не отражаются на его лице.

— И всё? — переспросила она.

«Нет, ещё вашу очаровательную крокодилью улыбку», — про себя добавил он, вслух сказав:

— Всё.

Женщина отошла от кассы.

Парень достал бумажник и, опустив голову, принялся отсчитывать мелочь.

Раздался громкий звон разбившегося стекла.

Михаил вздрогнул и, чертыхнувшись, посмотрел на продавщицу, всерьёз опасаясь, что выскажет всё по поводу её неловкости.

Она лежала на полу. Минеральная вода пузырилась среди осколков бутылки.

— Эй! Что…

Он не договорил, краем глаза заметив движение в торговом зале. Резко обернувшись, Афанасьев увидел, как остальные покупатели тоже повалились без чувств и замерли в нелепых позах, словно игрушки с севшими батарейками.

— Какого чёрта? — парень подскочил к ближайшему из них, пожилому мужчине, и потряс его за плечо. — Что с вами? Очнитесь!

Никакой реакции не последовало. Голова деда болталась без малейшего сопротивления.

На улице послышался нарастающий шум. Через мутное стекло витрины Михаил увидел ревущий самосвал ЗИЛ-130, пронёсшийся мимо магазина. Спустя несколько секунд раздался грохот и скрежет металла. Следом показались ещё две машины. ВАЗ-2106 медленно катился вперёд, дёргаясь, как в лихорадке — его размякшего водителя удерживал на сиденье только ремень безопасности. Едва автомобиль окончательно остановился, заглохнув посреди проезжей части, в него сзади, даже не пытаясь притормозить, врезался Иж-«каблук».

Клокотание вырывающегося из треснувшего радиатора пара осталось единственным звуком.

Афанасьев выскочил на улицу.

Все люди в поле зрения неподвижно лежали на земле.

* * *

Леонид опасался, что будет плохо спать ночью, а он чертовски не любил идти на работу не выспавшимся. Гнетущее состояние, когда тебя раздражает всё вокруг и совершенно не хочется ни с кем перебрасываться даже мимолётными репликами, для человека его профессии неприемлемо. Однако он заснул почти сразу, как лёг в постель и не размыкал глаз до самого утра. И пускай первой его мыслью по пробуждению стало воспоминание об умершем коте, мужчина с облегчением осознал, что вполне может сосредоточиться на работе.

Он подумал, что это естественная защитная реакция, помогающая человеку оправиться от потери. В зрелом возрасте он испытывал подобное впервые. О смерти своей бабушки, когда ему было семь лет, Сутурин помнил факты, а не эмоции. Куда больше он переживал развод родителей.

Наскоро позавтракав, Леонид отправился на работу.

По пути он обратил внимание, что горожане непривычно хмуры, а улицы полупустынны — меньше как пешеходов, так и машин. Когда же он добрался до школы, сомнения только усилились. Учащиеся, как всегда, заполоняли коридоры перед началом первого урока, но их тоже было меньше обычного.

И они странно себя вели.

Ни громких разговоров, ни беготни, ни мелких стычек. Все, как один, понуро брели к своим классам с таким видом, словно каждому влепили по двойке в четверти.

В учительской ситуация ненамного отличалась. Коллеги сдержанно здоровались с Леонидом, в том числе улыбчивая преподавательница английского языка, которая, хотя и была замужем, всегда смотрела на Сутурина с интересом. Сегодня же она лишь мрачно кивнула на его бодрое (пожалуй, чересчур бодрое) приветствие. С удивлением Сутурин подумал, что у него настроение лучше, чем у окружающих, а разве не должно быть наоборот? На осторожные вопросы он получал примерно одинаковые ответы: «Голова болит…», «Плохо…», «Не до тебя».

Тем не менее, занятия начались по расписанию, и Леонид, становящийся после входа в здание школы Леонидом Фёдоровичем, прошёл в класс.

Примерно треть детей отсутствовала, а остальные проявляли вялый интерес к его словам. Даже примерные отличники.

«Не иначе, какой-нибудь вирус бушует. Для гриппа рановато, но кто знает?» — подумал мужчина.

Он невольно вспомнил о странной поляне в лесу за городом — как и о своём нежелании распространяться о ней. При этом сам Сутурин чувствовал себя нормально.

Завершив первый урок, он надеялся, что последующие будут не настолько унылы. Увы — второй, уже с другим классом, ничем не отличался. Снова неполная численность, снова отсутствие заинтересованности (и вроде бы эти ребята выглядят ещё хуже предыдущих).

У мужчины возникло ощущение, что происходящее не реальность, а сон. Далеко не приятный. Он проработал в этой школе больше пяти лет, нередко становился предметом насмешек учащихся (как и большинство учителей), наблюдал, как с каждым годом дети становятся всё непослушнее и равнодушнее к знаниям — но никогда ещё не чувствовал страха. Не неуверенной боязни совершить ошибку, которая сопровождала его в первые месяцы преподавания, а животного страха перед неизвестной опасностью.

«На перемене пойду прямо к директору и попробую с ним переговорить — не могу же я один видеть, что происходит, в конце концов!» — подумал Леонид и, окинув класс как можно более воодушевлённым взором, произнёс:

— Итак, ребята, тема нашего сегодняшнего занятия — Чёрное море. Однако прежде, чем углубиться в неё, я считаю, мы просто обязаны вспомнить об одном знаковом событии. О кораблекрушении, которое вошло в историю не столько из-за количества погибших, сколько из-за причин. Случилось это не так давно. Вы, конечно, тогда были совсем юны, но наверняка слышали или читали об этом. Уверен, кто-нибудь из вас уже догадался, о чём я. Да?

Сутурин быстро переводил взгляд с одного учащегося на другого. Лишь пятеро смотрели на него; остальные предпочли уткнуться в свои тетради и учебники. Стало очевидным, что ждать ответа бессмысленно.

— Смирнова! — обратился Леонид к сидящей на первой парте девочке, которая хотя бы пыталась делать вид, что ей интересно. Вариант почти беспроигрышный: скромница и отличница (в последние годы такой тип встречался всё реже). — Может быть, ты скажешь нам, о каком корабле я веду речь?

Ученица неохотно и как будто с немалым трудом поднялась и посмотрела прямо в глаза Сутурину. У него неприятно засосало под ложечкой — взгляд девочки был затуманенным, отрешённым. Почти десять секунд она пыталась выудить ответ из своей памяти, в итоге тихо произнеся:

— «Титаник»?

Леонид неуверенно улыбнулся. Если бы она сказала «Не знаю», он бы ещё понял. Но ТАК ошибиться Смирнова просто не могла. Мог Тихонов, могла Давыдова — но не Смирнова. Он бросил взгляд на часы, неожиданно остро захотев отпустить всех пораньше.

Переборов себя, мужчина хмыкнул:

— Нет. Я говорю об «Адмирале Нахимове».

Девочка нахмурилась. Сутурин решил, что больше не будет задавать вопросы и ограничится монологом.

— Садись, Смирнова, — сказал он. От него не ускользнуло, с каким облегчением она опустилась на сиденье парты. — Всё же я уверен, что вы слышали историю этого корабля. А если и нет, она достаточно интересна и познавательна.

Леонид посмотрел на окно. Отличная погода, почти как вчера: яркое солнце, голубое небо, не холодно. Как здорово было бы оказаться сейчас где-нибудь на природе, подальше от города.

От людей.

Он заговорил на удивление спокойным голосом:

— В океанах за всю историю мореплавания затонуло бесчисленное множество судов, и эта катастрофа не стала чем-то экстраординарным — в отличие от того же «Титаника».

Сутурин покосился на Смирнову и, вздохнув, продолжил:

— Собственно, у этих крушений есть сходство — ключевое, я бы сказал. Самонадеянность. В обоих случаях трагедии произошли из-за стечения многих обстоятельств, которые по отдельности не могли привести суда к гибели. И объединяющим фактором стала именно, повторюсь, самонадеянность.

Леонид нарочно старался выбирать слова так, как если бы выступал перед аудиторией, наполненной серьёзными взрослыми людьми, а не в классе средней школы. Он рассчитывал, что вызовет если не интерес, то удивление хотя бы у одного из учащихся. Но пока — ничего, никакой реакции. Даже те, кто смотрел на него, похоже, совершенно не вникали.

Мужчина отчётливо почувствовал, что разговаривает сам с собой. И продолжал, потому что боялся тишины, обволакивающей его, едва он замолкал.

— Это было очень символичное событие. В нашей стране начиналась так называемая перестройка, результаты которой вы тоже ощущаете на себе. Безусловно, крушение «Адмирала Нахимова» не могло затмить взрыв на Чернобыльской атомной электростанции, произошедший в апреле того же года. Однако оно всколыхнуло страну.

Теперь на Леонида смотрело только двое… и лучше бы они этого не делали — их взгляды окончательно лишились осмысленности.

— А знаете, что я думаю? — сказал мужчина, резко встав из-за стола. — Я думаю, что пересказывать эту историю десятки раз, делая упор на чудовищную трагедию — пустая трата времени. Хоть я учитель географии, могу с полной уверенностью заявить, что история не знает сослагательного наклонения. Что было — то было. Жертв нужно оплакивать, да, но нужно также делать выводы. Потому что гибель «Титаника» была не напрасной. Можно ли то же сказать об «Адмирале Нахимове»? Хотел бы я ответить утвердительно.

Сутурин всегда ограничивался стандартным рассказом о гибели этого парохода, и обычно большего не требовалось для привлечения внимания учащихся (катастрофы подсознательно интересуют людей, так или иначе). При этом он понимал, что говорит только часть правды, банальную часть. Сейчас он позволил себе не только отклониться от обычного плана, но и проявить излишние для учителя эмоции.

Принесло ли это результат? Нет!

— Да что с вами всеми сегодня? — выпалил он, отворачиваясь к доске и беря тряпку. Необходимости стирать сделанные им в начале урока надписи не было — он просто не мог больше смотреть в пустые глаза детей. — Наверное, я возьму на себя смелость и завершу наше занятие. Уж эта новость-то вас обрадует?

Послышалось шуршание одежды. Леонид подумал, что учащиеся встают, намереваясь покинуть класс, и обернулся.

Дети не поднимались — они заваливались. Кто уткнулся лицом в столешницу, кто откинулся назад, уставившись невидящими глазами в потолок, кто плавно сползал на пол.

Мужчина выронил тряпку и подскочил к ближайшему ребёнку, успев подхватить его.

— Макаров, что с тобой? — Леонид посмотрел на остальных учащихся, лишившихся чувств. — Что происходит?!

Он отметил, сколь холодна кожа мальчика и попытался нащупать у него пульс.

Не смог.

«Я просто сбит с толку, не могу сосредоточиться. Это наверняка болезнь. Простуда. Грипп. Поэтому они и потеряли сознание».

Ладони Сутурина разжались, и ученик повалился на пол. Безжизненная рука увлекла за собой тетрадь и ручку.

Мужчина отступил на шаг, в ужасе глядя на детей, а потом стремглав бросился прочь из класса, зовя на помощь.

Но ещё до того, как он заглянул в соседний кабинет и увидел там ту же картину, он знал, что никто не откликнется.

А потом снаружи раздался сильный грохот.

* * *

Это утро у Татьяны не задалось с самого начала. Сперва выяснилось, что её муж Евгений приболел — сильная головная боль и общая слабость могли указывать на множество хворей. По крайней мере, угрожающими эти симптомы не выглядели. Оставалось только порадоваться, что у него, сержанта милиции, сейчас отпуск и можно с полным правом не покидать постель.

Татьяна хотела побыть с супругом, благо, частная ветеринарная практика позволяла иметь гибкий график, но, как назло, к ней поступил вызов. Потом ещё один, и ещё — в целом около десятка. И это в течение пятнадцати минут! Люди жаловались, что их животные плохо себя чувствуют; некоторые также подмечали, что и сами не в лучшей форме.

Всё это казалось Татьяне подозрительным. При этом сама она не ощущала никакого недомогания, поэтому, вздохнув, по привычке быстро собралась, захватила свой неизменный саквояж и пошла за машиной.

И здесь её поджидал второй сюрприз — семейные «Жигули», нередко капризничавшие по пустякам, на этот раз решили играть по-крупному и наотрез отказались заводиться. Женщина немного разбиралась в матчасти, но у неё не было ни времени, ни тем более желания копаться под капотом. Остался один выход — общественный транспорт.

По пути к остановке Татьяна обратила внимание, сколь мрачно и болезненно выглядели люди, встречавшиеся ей. Беспокойство усилилось.

Меж тем жизнь в городе будто бы шла своим чередом, и автобус опоздал на свои обычные пятнадцать минут.

В видавший виды ЛиАЗ-677М набилось так много пассажиров, что Татьяна, моментально оттеснённая толпой к окну, могла пошевелить лишь кистями рук. Попытавшись выкроить себе хотя бы немного пространства, она оставила это бесполезное занятие.

Путь до ближайшего пушистого пациента предстоял недалёкий, однако женщину это не столько радовало, сколько раздражало — как, скажите на милость, она доберётся до выхода? Похоже, придётся подождать, пока салон хотя бы немного освободится. Вот и обилие вызовов на руку — ехать можно в любую точку города, по выбору.

Автобус медленно тащился по Зареченску. Время от времени Татьяне приходилось пользоваться общественным транспортом, поэтому она не понаслышке была знакома с поведением людей в подобных условиях. И очень удивилась, не заметив сегодня ничего этого: ни недовольного ропота, ни просьб «пробить билетик» или пропустить к выходу (как робких, так и откровенно хамских), ни даже обычных тяжких вздохов пассажиров, осознающих, что у них впереди ещё тысячи таких же поездок.

У Татьяны создалось впечатление, что все они двигались, только вынуждаемые силой инерции.

Неожиданно женщине остро захотелось покинуть эту душегубку. У неё не было клаустрофобии, но осознание того, что она не может толком пошевелиться и тем более выбраться на свежий воздух, поневоле рождало панику.

Посмотрев за окно, Татьяна поняла, что автобус приближается к мосту над железной дорогой — за ним остановка, где всегда сходит много людей.

«Нужно немного подождать, и станет легче. Уже совсем скоро», — успокаивала себя женщина.

ЛиАЗ сбросил и без того невысокую скорость, а потом, неуклюже повернув, принялся взбираться вверх. Двигатель страдальчески заревел, изо всех сил пытаясь затянуть на подъём перегруженную машину, которую по-хорошему следовало списать ещё год назад. Каждый следующий метр, казалось, преодолевался медленнее предыдущего.

А потом что-то произошло.

Стоящие вплотную к Татьяне люди обмякли и откровенно навалились на женщину. Воздух с шумом вырвался из её сдавленных лёгких одновременно со стоном боли. Лицо оказалось прижато к стеклу; в последний момент она успела повернуть голову и упёрлась в преграду не носом, а щекой.

Яростный рёв двигателя стих, сменившись клокотанием на холостых оборотах. ЛиАЗ стал замедлять ход.

— В чём дело?.. — выдавила из себя полузадушенная Татьяна.

Ответа не последовало.

Потерявший тягу автобус остановился на подъёме и покатился назад, снова набирая скорость.

Женщина в страхе смотрела на пассажиров, что были в поле её зрения.

Все они не двигались. Их глаза были закрыты, тела безвольно повисли, удерживаемые в вертикальном положении только благодаря крайней забитости салона.

ЛиАЗ уже разогнался задним ходом до сорока километров в час. Ещё несколько секунд, и мост закончится, а там… поворот, вписаться в который на такой скорости не получилось бы даже со здоровым водителем за рулём.

Задыхающаяся Татьяна яростно желала, чтобы авария произошла как можно быстрее.

Когда жуткая боль во всём теле и нехватка кислорода стали невыносимыми, автобус принял горизонтальное положение, покинув мост. ЛиАЗ немного развернуло на спуске, поэтому он съехал в кювет под углом. Накренившись, но упорно не заваливаясь набок, многотонная махина ещё некоторое время двигалась, раскачиваясь на неровностях, а потом на её пути встало дерево.

К этому моменту скорость упала, и всё-таки удар получился сильным. Татьяна по инерции сместилась вместе с остальной людской массой — головой прямо на поручень сиденья. Скрежет металла и звон разбившегося стекла стали последними звуками, которые женщина слышала, прежде чем потеряла сознание.

* * *

Белая «Тойота Королла» выехала за пределы Зареченска.

Совсем недавно этот автомобиль был серого цвета, имел иные номера кузова и двигателя, не говоря уже о регистрационных, и принадлежал одному из тех, кто умудрился остаться на плаву в тяжёлое время. Кстати, неплохой, в общем, парень — Анатолий Проценко не имел против него ничего личного, угоняя его машину. Впрочем, и не жалел. Это точно был не тот случай, когда человека лишали последней радости.

«Тойота» прошла необходимую «доработку», и её следовало перегнать новому владельцу. Обычно этой работой занимались другие люди, но на этот раз Проценко вызвался сам. Несмотря на то, что чувствовал себя уставшим и раздражённым, ведь заснуть ему так и не удалось. Неудивительно — с тех пор, как его жизнь переменилась, спонтанная бессонница преследовала мужчину по пятам, приходя и уходя по одной ей ведомой системе.

Анатолий решил, что дорога поможет ему прийти в себя. Когда остаёшься один на один с убегающей вперёд асфальтовой лентой, все заботы становятся несущественными и так легко поверить, что наконец-то нашёл лекарство от уныния. Катастрофа двухгодичной давности отобрала у него всё, кроме, как ни странно, особого отношения к месту, где она и случилась — трассе.

Поездка предстояла недолгая — в соседний Спасск-Дальний. Вдобавок по второстепенной дороге, где встречных машин немного. Проценко рассчитывал отдать «Короллу», отоспаться, потом, возможно, прогуляться по городу, почти такому же небольшому и уютному, как Зареченск.

Мужчина глубоко зевнул и, держа руль одной рукой, потёр глаза. Состояние, конечно, скверное, но вот что забавно: сегодня все чувствовали себя плохо. Ребята на «базе» были мрачны и немногословны — никто и не подумал спорить по поводу использования одного из лучших специалистов в роли рядового перегонщика. Их проблемы — эти люди заодно с Анатолием, что совсем не означает его трепетного к ним отношения. Как говорится, «ничего личного — только бизнес».

Сзади появился автомобиль. Он быстро настигал размеренно двигающуюся «Тойоту». Мужчина поглядывал на него в зеркало заднего обзора, рефлекторно крепче сжав руль. Теперь он с недоверием относился к любой обгоняющей его машине.

Особенно если она превышала скорость, как этот белый хэтчбек ВАЗ-2109.

Подспудно Проценко всегда ожидал, что снова встретится с водителем того тёмно-зелёного «Москвича», ставшего причиной автокатастрофы. Или кого-то похожего. Более того — он хотел этого.

И всё-таки, когда «девятка», едва обогнав его, начала настойчиво тормозить, мужчина растерялся. Всего на пару секунд.

А потом почувствовал нарастающую ярость.

ВАЗ с упорством, достойным лучшего применения, сбрасывал скорость, вынуждая делать то же самое «Тойоту». Когда же Анатолий попытался совершить обгон, нахал не позволил ему, вывернув руль.

Если бы водитель «девятки» остановился на этом, ещё можно было избежать дальнейших событий. Но он не стал, и, когда в очередной раз притормозил, Анатолий резко нажал на педаль газа.

Взревев, «Королла» одним рывком догнала ВАЗ и столкнулась с ним. Послышался отчётливый треск и звон бьющегося стекла. Мужчина почти сразу ударил по тормозам. Стоп-сигналы «девятки» (частично лишившиеся красных светофильтров) тоже вспыхнули, но она проехала немного дальше, роняя обломки расколотого заднего бампера. Машины остановились метрах в десяти друг от друга.

Проценко шумно выдохнул и, отерев лоб, откинулся на спинку сиденья.

Чёрт, это действительно оказалось приятно, хотя он и понимал, что придётся возвращать «Тойоту» на «базу» для ремонта. Нехорошо, босс подобное не одобрит, но Анатолию было наплевать. По крайней мере, сейчас, в эту минуту.

Передние двери «девятки» открылись, и из салона выбрались двое молодых людей среднего телосложения в импортных ветровках и джинсах. Они сначала посмотрели на повреждения своей машины, а потом направились к «Королле». Выражение их лиц не сулило ничего хорошего и было бесконечно далеко от раскаяния. Проценко отметил, что они так же бледны и болезненны, как и его коллеги, да и вообще все люди, с которыми он встречался сегодня.

Он спокойно сидел, не собираясь выходить. Пока. Варианты дальнейших действий он уже давно продумал, ворочаясь бессонными ночами, и теперь ему оставалось лишь перебирать их в поисках подходящего. Вызов ГАИ ни один из них не подразумевал.

Парни подошли к «Тойоте». Тот, который управлял «девяткой», наклонился в открытый проём водительского окна; второй стоял у капота и, поигрывая в руке монтировкой, снисходительно осматривал повреждения.

— Дядя, ты чё творишь, а? — спросил первый.

— А ты? — посмотрел на него Анатолий.

— В смысле? — сразу же ощетинился парень.

— В прямом, — всё так же невозмутимо ответил мужчина. — Ты мне не давал ехать, хотя я тебе не мешал.

— Ты еле плёлся на своём ведре!

— И что? Повернуть руль влево и обогнать меня, не снижая скорости, оказалось таким сложным для тебя испытанием?

— Слышь, дядя, у нас сегодня плохое настроение, так что ты не быкуй тут!

— Кто бы говорил.

— Я не понял! — угроза в голосе юнца неуклонно нарастала. — Ты ещё и права тут качаешь? Думаешь, ездишь на иномарке, и тебе всё можно?

— По-моему, ты меня перепутал с собой. За вычетом иномарки, конечно.

— Нет, ты представляешь? — обратился первый парень ко второму. — Этот урод в нас въехал, а теперь ещё и умничает!

— Вообще козёл! — поддакнул его приятель и пнул передний бампер «Тойоты».

Ярость внутри Анатолия вскипала всё сильнее. В том зелёном «Москвиче» наверняка сидел вот такой же «король дороги», мнящий себя настоящим мужиком и при этом не считающий зазорным бегство с места им же спровоцированной аварии. Последние крохи самообладания ещё удерживали мужчину, когда перед его взором услужливо всплыла картина с перевёрнутой «Таврией» в окружении разбросанного багажа. На переднем плане — огромное размазанное пятно крови на асфальте.

Крови его сына.

И трусливо уносящийся прочь «Москвич».

Проценко настолько сильно сжал руль, что оплётка впилась в его пальцы.

— Вот что… парень, — сквозь зубы произнёс он. — Я не хочу ничего тебе доказывать. И мне даже наплевать на мою машину. Мне не нужны ни деньги, ни тем более ГАИ. Просто бери дружка, садись в свою «девятку» и уезжай. И нет проблем.

— Совсем оборзел, что ли? — взревел его оппонент. — Гони бабки на ремонт! Раз купил «япошку», то и для нас рублики найдутся.

Для убедительности он одним ударом сломал зеркало на водительской двери «Тойоты».

Анатолий другой реакции и не ожидал. Плохо или хорошо, но он пытался уладить конфликт, сам не зная, хотел ли этого в действительности. Теперь же точка невозврата оказалась пройденной.

Двигатель «Короллы» он не глушил, первая передача заблаговременно подоткнута, сцепление выжато — осечки быть не могло.

Её и не случилось.

«Тойота», коротко взвизгнув шинами, рванулась вперёд — прямо на стоящего перед ней второго парня. Анатолий прокатил его на капоте всего несколько метров, после чего резко затормозил, сбросив на землю. Зная, что сейчас последует, он, не теряя времени, открыл дверь и уже почти вышел из машины. Немного не успел.

Водитель «девятки» подбежал к нему и нанёс удар в лицо. Сильный — если бы Проценко не попытался увернуться, то лишился бы пары зубов, а так отделался разорванной кожей на скуле. Не оставляя противнику времени на второй замах, он атаковал сам.

Анатолий метил не в лицо, а в солнечное сплетение. Парень охнул и опустился на колени, словно в приступе неожиданного прозрения вымаливая прощение.

— Ах ты, сука! — раздалось за спиной. Проценко мгновенно повернулся и, перехватив руку второго оппонента, заломил её. Монтировка выпала из ослабевших пальцев и звонко ударилась об асфальт.

— Ребята вы не хилые, да вот умения маловато, — хмыкнул Анатолий, уткнув противника лицом в помятый капот «Тойоты». — Верно я говорю, сопляк?

— Ты попал, мужик! Мы тебя запомнили! И твои номера тоже! — прокряхтел парень.

— Да ну? И что же вы сделаете? — усмехнулся Проценко.

— Увидишь! Держу пари, у тебя симпатичная дочурка. Может, и жена сгодится, если не очень жирная!

Улыбка мужчины исчезла. Он развернул противника лицом к себе, чем тот и воспользовался, всё-таки приложив свой кулак о челюсть Анатолия.

До этой секунды Проценко хотел лишь припугнуть юнцов, небезосновательно полагая, что они спасуют перед тем, кто может дать отпор.

Теперь же игры закончились.

Парень, заметив, как изменилось выражение лица мужчины, принялся отчаянно размахивать руками и ногами, намереваясь не подпустить его к себе. Анатолий подловил момент и нанёс противнику сокрушительный удар. Тот осел на капот «Короллы» и схватился за лицо. Между пальцев показалась кровь.

— Я в армии не дурака валял, сопляк, — сказал Проценко и снова атаковал.

Водитель «девятки», наконец, пришёл в себя и начал подниматься. Вместо того чтобы помочь приятелю, голову которого Анатолий методично прикладывал о капот «Тойоты», он побежал к своей машине.

С каждым ударом металл прогибался всё сильнее. Парень уже лишился сознания, однако мужчина не мог остановиться. Он продолжал и продолжал, превращая лицо противника в кровавое месиво.

Часть сознания Проценко здраво оценивала ситуацию. Он будто видел себя со стороны, отлично понимая, ЧТО совершает… и не пытался вмешаться.

С удивлением Анатолий осознал, что с момента катастрофы, унёсшей жизни его жены и сына, он не срывался. Ни разу. Наоборот, вёл себя СЛИШКОМ спокойно. Но ярость копилась в нём всё это время и рано или поздно она обязана была найти выход.

Мужчина перестал ударять головой парня о «Тойоту», лишь когда услышал взревевший двигатель «девятки».

Глядя, как обмякшее тело сползает с окровавленного капота, Проценко судорожно сглотнул.

«Проклятье, я убил его!» — вспыхнуло в мозгу.

Он присел и пощупал пульс. Сердце парня еле билось.

«Даже если он выживет, то останется изуродованным. За такое меня посадят! Проклятье! Что же делать?!»

Ответ пришёл быстро.

Мужчина бросился к «Тойоте» и прыгнул за руль. Сдав назад, он, посомневавшись пару секунд, объехал брошенное прямо на дороге тело и помчался вдогонку за «девяткой», стремительно удаляющейся от места расправы.

«Королла» получила только внешние повреждения и настигала ВАЗ, несмотря на все старания его водителя, раскручивающего двигатель до звона.

Анатолий, сжимая руль неприятно липкими от крови руками, лихорадочно размышлял. То, что казалось справедливым возмездием, оборачивалось против него. Случившееся не тянуло и на самооборону. Какая к чёрту самооборона, если он искалечил одного парня и погнался за его ретировавшимся приятелем? Никто не встанет на его сторону — и будет прав. Зачем же он продолжает погоню? Чего хочет?

Он знал, чего. От себя не скроешь. В тюрьму Проценко не собирался, а водитель «девятки» его наверняка запомнил. Арифметика пугающе проста.

На продолжительном прямом участке, убедившись, что других автомобилей поблизости нет, Анатолий приготовился столкнуть ВАЗ с дороги. «Тойота» приблизилась к покачивающемуся на неровностях хэтчбеку.

«Девятка» начала плавно смещаться к осевой линии.

Проценко подумал, что парень пытается не пустить его, однако машина пересекла встречную полосу и запрыгала по ухабистой обочине, не снижая скорости.

Мужчина с изумлением наблюдал, как ВАЗ-2109 съехал в кювет и почти сразу перевернулся. Автомобиль кувыркался снова и снова, разбрасывая во все стороны осколки разбитых стёкол, содержимое салона и клочья вырванной с корнями пожухлой травы.

«Королла» резко затормозила. Анатолий выскочил из салона и побежал к замершей в поле «девятке».

Машине превратилась в груду искорёженного металла. Весь кузов покрывали глубокие вмятины; крыша вместе со стойками свернулась вбок и вдавилась в салон; одно из колёс оторвалось и укатилось далеко вперёд. Проценко заглянул в узкую щель, оставшуюся от оконного проёма, и увидел, что водитель был пристёгнут. В данной ситуации это его спасти не могло.

«Какого чёрта этот идиот бросил управление? Неужели понял, что не оторвется, и смирился с судьбой? Чушь же! А что тогда? Сердечный приступ? В его-то годы! Нет, случилось что-то другое, только что?»

С трудом отведя взгляд от того, во что превратилась голова парня, Анатолий вернулся к «Тойоте». Он присел на капот с левой, не запачканной кровью стороны, и закурил.

«А разве примерно не так эта безумная погоня и должна была закончиться? Какая разница, почему он это сделал. Главное — ты его вынудил. Значит, ты его убил. Точка».

Наверное, стоило попытаться скрыться с места происшествия. Может, и получилось бы. Но Проценко не сдвинулся с места. Он просто сидел и смотрел на изуродованную «девятку», ожидая следующей машины, которая поедет этой дорогой.

* * *

Придя в себя, Татьяна услышала тихое потрескивание остывающего двигателя. Она открыла глаза и увидела ясное голубое небо за грязным окном перед собой. Коснувшись лица, женщина почувствовала кровь.

Она попыталась приподняться — и только в этот момент поняла, на чём лежит.

Местами мягкое, местами твёрдое, ещё тёплое…

Люди, десятки людей. Пассажиры автобуса, на котором она ехала.

Застонав, Татьяна начала вставать, но очень быстро осознала, что сделать это, не опираясь на тела, не получится.

Не допуская резких движений, женщина осторожно огляделась.

Автобус стоял, накренившись направо под углом не менее сорока пяти градусов. Количество пассажиров было столь велико, что Татьяна фактически лежала на сплошной массе людей, находясь от окна всего в метре. Она похолодела, представив, что было бы, если бы ЛиАЗ завалился на другой бок…

«Нужно вылезать отсюда», — подумала она.

Татьяна не представляла, что с ними всеми произошло в один миг и ДО аварии (которая, к тому же, не настолько страшная, чтобы погубить даже половину пассажиров). У неё возникла жуткая уверенность, что она является единственным живым человеком в автобусе.

Женщина вздрогнула и посмотрела на ближайшего человека, мужчину примерно её возраста. Его глаза были закрыты, голова откинута назад, руки распластаны по соседним телам. Никакого движения, он определённо не дышал, но Татьяна не могла отделаться от мысли, что надо как можно скорее выбираться.

Она говорила себе, что причина, скорее всего, в риске утечки бензина или ещё какой-нибудь обычной после аварии причине. Говорила — и заставляла себя не смотреть на мертвецов.

«Господи, как отсюда вылезти?!» — женщина закричала бы, если бы не сковывающий её страх.

Обе двери в правом борту автобуса, заваленные телами, были недоступны. Ещё одна имелась со стороны водителя, но в кабину вообще не попасть — не пропустит стекло в перегородке, выбить которое, отталкиваясь от трупов, Татьяна всё равно не решилась бы. Следовательно, и лобовые отпадают. Заднее? Нет, там дерево и… кровь. Много. Не получится.

Взгляд женщины упал на надпись прямо перед ней: «Запасный выход». И левее буквами помельче: «Выдерни шнур, выдави стекло».

Несомненная удача! Татьяна находилась рядом с окном, через которое предусматривалось аварийное покидание автобуса.

Вот и кольцо, за которое нужно дёрнуть. Только до него ещё надо достать.

Женщина подвинулась к ближайшему сиденью, стоящему против движения, и вцепилась в поручень. Попробовала подтянуться, но мышцы протестующе заныли. Сжав зубы, она пересилила боль, схватилась за кольцо и потянула его на себя. Это потребовало больших усилий, чем Татьяна рассчитывала, но в итоге уплотнитель поддался.

Когда она, наконец, отбросила длинный резиновый жгут в сторону, до её ушей донёсся звук. Один из тех, которые слышишь столько раз, что не придаёшь им значения.

В обычных обстоятельствах.

Работающий на пределе дизель. Локомотивный? Похоже на то.

Снова приподнявшись, Татьяна одним рывком вытолкнула более ничем не удерживаемое стекло из проёма. Соскользнув по борту, оно упало на землю, не разбившись.

«Теперь самое трудное».

Сложность заключалась не столько в преодолении расстояния до выхода, сколько в опоре, которая для этого понадобится. Всё естество женщины противилось, но выбора не было.

Ухватившись за тот же поручень, она привстала и взялась за край оконного проёма. Чтобы вылезти этого было недостаточно. Поэтому Татьяна, проклиная каблуки на своих демисезонных сапогах, осторожно наступила на одно из тел, перенеся вес на подошву.

Стараясь не думать о податливости плоти, на которой стояла, женщина высунулась наружу и осмотрелась.

ЛиАЗ лежал в кювете чуть в стороне от моста, на который так и не смог взобраться и под которым проходила железная дорога. Рёв мощного дизеля усилился — поезд приближался.

И больше никаких звуков. Ни единого движения. Безмолвные пятиэтажные дома, несколько автомобилей, уткнувшихся в кусты…

«Неужели и водители мертвы? Да что здесь вообще происх…» — мысли женщины оборвались, когда её правая нога соскользнула с чьего-то бока и провалилась в пространство между телами.

Вскрикнув, Татьяна упала обратно в салон автобуса. Левая нога опоры не теряла, поэтому женщина замерла в нелепой позе, потянув мышцы на внутренней стороне бёдер. С бешено колотящимся сердцем она начала выкарабкиваться, ненароком снова посмотрев на того же человека, что и раньше.

Его лицо изменилось.

Оно стало заметно более угловатым, а из пор на коже проступили капельки серого цвета.

Оглядевшись, Татьяна убедилась, что с остальными пассажирами происходят те же метаморфозы. Она с удвоенным усилием принялась извлекать ногу, провалившуюся в груду тел почти полностью. Уже увереннее упершись левым сапогом в грудь какого-то мужчины, она схватилась за оконный проём.

После долгих двадцати секунд борьбы женщина, наконец, освободилась из западни и встала на боковину сиденья.

Послышался шорох ткани. Затем скрип обуви по линолеуму на полу автобуса.

Не в силах сопротивляться, Татьяна посмотрела вниз.

Прямо в открытые глаза того самого мужчины, на груди которого стояла.

В чёрных зрачках на фоне испещрённых серыми капиллярами белков читалась враждебность — так же легко, как в злобном оскале ощетинившейся собаки.

Не издав ни звука, несмотря на захлестнувший её ужас, женщина одним рывком, от которого затрещали сухожилия, забросила левую ногу на оконный проём, затем оттолкнулась правой от боковины сиденья и полностью покинула салон. Поскольку автобус стоял с сильным креном, Татьяна не удержалась на его борту и скатилась вниз, рухнув на землю рядом с ржавым днищем. Тело пронзила боль, но женщина не дала себе и десяти секунд отдыха.

Потому что из салона ЛиАЗа донёсся леденящий кровь рык.

На четвереньках Татьяна выползла из кювета на дорогу и только потом оглянулась, услышав звуки возни.

В смятой о дерево задней части автобуса возникло движение. Из искорёженного оконного проёма показалась рука — её обладатель яростно загребал землю в тщетной попытке вытащить тело наружу. Женщина обратила внимание, что вместо красной крови из ран теперь сочилась серая.

Шум в салоне ЛиАЗа усилился. Одно из лобовых стёкол затрещало от сильного удара изнутри.

Водитель…

Татьяна вскочила и бросилась бежать, хромая. Кровь из раны на голове, смешанная с потом, скользила по лицу. Смахнув её, женщина свернула сначала к мосту, а потом, поняв, что подъём на него ей сил точно не прибавит, решила его обогнуть и выйти к железнодорожным путям. Судя по звуку, поезд был уже близко. Если всё подгадать правильно и перебраться на другую сторону перед ним, то он, пускай временно, отделит её от людей из автобуса. Во что бы они ни превратились.

Перед тем как скрыться за гаражами, располагающимися рядом с мостом, женщина ещё раз оглянулась и увидела, что пассажиры уже выбираются из ЛиАЗа, разбивая уцелевшие после аварии окна. То же самое происходило и в машинах, в беспорядке стоящих на дороге и обочинах.

Отвернувшись, Татьяна побежала дальше. Когда она добралась до насыпи, от рёва дизеля содрогалась земля. Тепловоз, тянущий за собой вереницу полувагонов с углём, быстро приближался, изрыгая из труб клубы чёрного дыма. Перейдя пути, женщина остановилась и с сомнением посмотрела на рельсы — кривая в этом месте была довольно крутая и даже далёкой от железнодорожных премудростей Татьяне скорость поезда показалась чрезмерной. На всякий случай она отошла от насыпи, а когда снова бросила взгляд на локомотив, то увидела, как из окна кабины высунулся человек…

Даже на удалении женщина рассмотрела приобретшее уродливые очертания серое лицо и злобный оскал.

«Боже, да что происходит?!» — застонала она.

Было очевидно, что поездом никто не управляет — машинист и его помощник тоже стали жертвами неизвестной болезни.

Первые жуткие догадки начали рождаться в голове Татьяны. Она осмотрелась, опасаясь увидеть других изменившихся людей, но пока рядом никого не было.

Оглушительный грохот поглотил все звуки и мысли.

Произошло то, что и должно было — слишком быстро двигавшийся поезд, оказавшись на кривой, расшил колею и сошёл с рельс. Грязно-зелёный тепловоз ТЭ3 соскочил с насыпи и продолжил движение по земле, вгрызаясь и зарываясь в неё. Далеко он не уехал — стальная махина врезалась в гаражи, проламывая бетонные стены и уродуясь сама. Словно в замедленной съёмке Татьяна видела, как деформирующийся оконный проём кабины разорвал тело помощника машиниста. Вторая секция тепловоза отцепилась от первой, встав почти перпендикулярно ей, и сразу же была снесена гружёными полувагонами, которые по очереди сходили с рельсов. Сталкиваясь друг с другом и с изувеченными останками локомотивов, они заваливались на бок, сминаясь, как бумага.

Казалось, этому хаосу не будет конца, хотя на самом деле крушение длилось лишь несколько наполненных грохотом и разрушениями секунд, а потом всё стихло. Место трагедии заволокло угольной пылью и дымом, который дизели изрыгали до самого последнего момента, пока окончательно не были выведены из строя. Несколько вагонов из хвоста поезда остались неповреждёнными на уцелевших рельсах, но большая часть превратилась в груду металлолома, на которой угадывались номера, станции приписки, характеристики — символы чётко отлаженной системы, которая неожиданно дала сбой.

Татьяна не помнила, как бросилась бежать подальше от разлетающихся во все стороны обломков. Облако угольной пыли настигло её, и она закашлялась. Прикрывая нос и рот рукой, она выбралась к ещё одному гаражному кооперативу. За ним высились жилые пятиэтажные дома, к которым женщина приближаться не решалась, боясь, что и в них уже нет нормальных людей. Иначе, почему даже после крушения поезда никто не выглядывает в окна?

Дверь одного из боксов была распахнута, рядом стоял небесно-голубой ВАЗ-2105 с открытым капотом. Татьяна замедлила шаг, прислушиваясь. Она пока ничего не понимала в происходящем, но знала — ей нужна машина. Идти пешком — последнее, что сейчас стоит делать.

Салон «пятёрки» был пуст; оставалось надеяться, что и гараж тоже. Смущал поднятый капот — что если автомобиль неисправен? В поле зрения других не имелось, а выходить к дороге женщина боялась.

Едва слышно ступая, она приблизилась к «Жигулям». Осторожно заглянув в гараж, Татьяна с облегчением убедилась, что там никого нет. Значит, хозяин либо отправился за помощью, либо…

Посмотрев на моторный отсек машины, женщина увидела открытый бачок омывателя стекла и лежащую рядом в луже воды бутылку. Надеясь, что обслуживанием всё и ограничилось, Татьяна заглянула в салон. Ключи висели в замке зажигания.

Снова удача?

Она как можно тише открыла водительскую дверь и забралась в салон. Протянула руку к ключу и повернула его.

Секундное замешательство стартера сменилось уверенным рокотом. Не теряя времени, Татьяна выскочила наружу, закрыла капот и вернулась за руль. Заперев дверь изнутри, она включила первую передачу и сорвала автомобиль с места.

* * *

Когда Михаил увидел, что все люди на улице лежат без движения, он некоторое время просто стоял, замерев. Происходящее настолько не вязалось с привычным и казавшимся незыблемым распорядком жизни, что куда легче было поверить во внезапное собственное помешательство. Из оцепенения его вывел сильный грохот, раздавшийся с соседней улицы. Афанасьев решил, что это сталкиваются автомобили, но он не слышал ни визга шин, ни воя сирен, ни криков горожан.

Он подбежал к ближайшему человеку — грузной пожилой женщине, лежащей на спине с раскинутыми руками. Её авоська с разбившимися при падении яйцами валялась рядом. Михаил наклонился над телом и попробовал нащупать пульс. Ничего. Необъятная грудь тоже не поднималась. Он посмотрел вдоль улицы, надеясь увидеть хотя бы ещё одного прохожего, оставшегося на ногах.

Вместо этого до его ушей снова донёсся шум — на этот раз громкий хлопок. Между домами показался столб жирного чёрного дыма.

Парень, поняв, что женщина мертва, бросился к следующему человеку, потом к другому. Всё это время на разном удалении раздавались звуки ударов, грянуло несколько взрывов. Казалось, город подвергся нападению, но это не объясняло, что случилось со всеми людьми. Почему нет звуков сирен пожарных, милиции, скорой? Почему вообще ни единого крика?

Афанасьев подбежал к заглохшей посреди дороги «шестёрке» и открыл дверь. Водитель из салона не выпал только благодаря тому, что был пристёгнут ремнём безопасности — он безжизненно повис на нём, уткнувшись лбом в обод руля. Михаил взял его голову и приподнял.

Этот человек тоже был мёртв, и парень хотел уже оставить его, когда заметил, как из кожи на лице стали выделяться серые капельки. Появились они и на других видимых участках тела. Афанасьев тотчас отпустил покойника, и тот снова повалился на руль, на этот раз зажав клаксон.

Пронзительный звук сигнала «Жигулей» ударил по нервам Михаила, и он отшатнулся. От водителя исходила угроза, природу которой парень понять не мог. Но это чувство было слишком сильным, чтобы его игнорировать.

Афанасьев посмотрел на мёртвого мужчину в Иже, врезавшемся в «шестёрку», ещё раз оглядел лежащих людей. Со всеми происходило то же самое, что и с владельцем «Жигулей» — серая жидкость уже полностью скрыла под собой бледную кожу и начала пропитывать одежду.

Грохот на соседних улицах стих — все машины, которые ехали в тот момент, когда ЧТО-ТО произошло, так или иначе закончили свой неуправляемый путь. Только «шестёрка» продолжала надрывно гудеть, и Михаил даже был рад этому звуку, не позволяющему воцариться жуткой тишине.

Он направился к своей «Волге», нервно теребя в руках связку ключей и переводя напряжённый взгляд с одного тела на другое. Забравшись в автомобиль, парень запер изнутри сначала водительскую дверь, а потом, перегнувшись, и пассажирскую (задние были уже закрыты, поскольку он редко ими пользовался).

Стартёр вяло крутился почти десять секунд, вызвав у Афанасьева приступ лёгкой (пока) паники. Затем двигатель всё-таки завёлся, однако Михаил не торопился трогаться с места.

Надо что-то делать. Что? Ехать в милицию? Или в ближайшую больницу? А они помогут? Сирен по-прежнему не было слышно — это навевало неприятные мысли.

Парень ещё прикидывал возможные варианты, когда заметил впереди движение.

Одно из тел, лежащих на тротуаре, пошевелилось и начало медленно приподниматься. Через несколько секунд к нему присоединились остальные. Оглянувшись, Афанасьев увидел ту же картину и позади себя.

Но эти люди мертвы! Не нужно быть врачом, чтобы сделать подобный вывод. А ещё эта странная серая жидкость на них…

Михаил сполз по спинке сиденья так, чтобы его почти не было видно снаружи, а сам он мог наблюдать за происходящим. При этом он выжал сцепление и включил первую передачу, готовый к тому, чтобы сорваться с места.

Прохожие уже в большинстве своём поднялись. Они не осматривались, не глядели друг на друга или на самих себя, с головы до ног заляпанных серой жидкостью. Они просто стояли там же, где и упали, не двигаясь, словно восковые фигуры.

Михаил почти не дышал, хотя звук двигателя «Волги» и вой клаксона «Жигулей» успешно маскировали его. Он неотрывно смотрел на людей, и его страх только креп. Они уже не те горожане, с которыми он встречался ежедневно в течение многих лет.

Может, и не люди вовсе.

Их волосы беспрепятственно осыпались и, подхваченные ветром, разметались по улице. Серая жидкость на коже, поначалу блестевшая на солнце, потускнела. На ум Михаилу пришло сравнение с пластилином, нанесённым тонким слоем — неточное, в чём он убедился, когда горожане, наконец, зашевелились.

Они одновременно повернули головы, и вещество на их шеях идеально повторило все движения.

Афанасьев не сразу понял, куда они смотрят. Сначала он решил, что в его сторону, и в груди будто всё оборвалось. Потом он заметил — их глаза с серыми белками остановились не на нём, а на его «Волге». И продолжающей выть «шестёрке».

«Их привлекают звуки?..»

Мысль была оборвана мелькнувшим в наружном зеркале движением.

Михаил мгновенно отреагировал и выжал газ. Автомобиль сорвался с места, и в ту же секунду стекло левой задней двери с треском разлетелось. Его разбил сильным ударом руки подобравшийся сзади прохожий. Не вызывало сомнений, что он намеревался атаковать водительское окно и лишь хорошая реакция спасла Афанасьева.

«Волга» двигалась по улице у кромки тротуара — прямо на очередного горожанина, женщину лет сорока, равнодушно глядящую на приближающуюся машину. В последний момент Михаил вывернул руль и разминулся с ней. Пускай её кожа стала матово-серой, как резина, пускай все её волосы вылезли, пускай её лицо превратилось в уродливую маску, исказившуюся яростью, когда она увидела Афанасьева — он не решился её сбить.

Когда «Волга» добралась до перекрёстка, парень, наконец, приподнялся и сел нормально. Он всё ещё надеялся, что на соседней улице будет иная обстановка, что встретятся хотя бы несколько нормальных человек. Увы — там оказалось то же самое. Существа (он не мог думать о них, как о людях) были везде: и в домах, и в разбитых машинах; они бились в окна, пытаясь выбраться.

Превращение произошло не со всеми — Михаил обратил внимание на «Запорожец», замерший на тротуаре. Автомобиль был цел — очевидно, он докатился сюда, по счастливой случайности ни во что не врезавшись по пути. Его водитель не изменился — на коже не появилось серой жидкости, волосы не осыпались. Он был просто мёртв. И таких тел лежало вокруг немало.

«Может, некоторым людям нужно больше времени?» — подумал Афанасьев.

Он бы предпочёл отрицательный ответ. Как бы ужасно это ни звучало, пускай лучше они будут трупами, чем станут одними из тех, кто провожал его «Волгу» злобными взглядами.

Подъезжая к очередному перекрёстку, Михаил притормозил, поскольку услышал рёв двигателя.

Существа направились к его снизившей скорость «Волге», но пока они были на безопасном расстоянии. Парень краем глаза наблюдал за ними, сосредоточившись на приближающемся с боковой улицы УАЗе. Грузовичок нёсся на пределе своих возможностей, и всё-таки водитель заметил Михаила.

Мужчина отвлёкся буквально на пару секунд — и этого хватило, чтобы не суметь разминуться с обломками от разбитых машин, валяющимися на перекрёстке. Колёса выдержали, не лопнули, но УАЗ бросило в сторону, занесло, и он на полном ходу врезался в бетонный столб. У водителя не было шансов — кабина «уазика» смялась настолько, что руль выстрелил аж через заднее стекло.

Существа уже почти достигли «Волги», и Михаил вынужден был продолжить движение, борясь с дрожью в руках. Он осторожно объехал разбитый грузовичок, под которым скапливалась лужа горячего масла. Афанасьев не набирал больше сорока километров в час, наученный чужим горьким опытом. По большому счёту, разогнаться-то и негде было — повсюду разбитые машины и рухнувшие столбы. Удивительно, как мужчине, к тому же на грузовичке, вообще удалось развить высокую скорость.

Михаил не сомневался, куда нужно отправиться. К дьяволу милицию и прочие службы — даже если кто-то из них выжил. Сейчас более чем когда-либо стоило рассчитывать только на собственные силы. И спасать тех, кто действительно дорог.

Михаил повёл «Волгу» в направлении школы.

* * *

Леонид перебегал из одного кабинета в другой и видел везде одно и то же — безжизненные тела учащихся и преподавателей. Его неотступно сопровождал доносящийся с улицы рёв моторов и грохот сталкивающихся автомобилей, словно все водители сошли с ума и нажимали на педали газа до упора, наплевав на последствия. На разном удалении грянуло несколько взрывов, и по голубому небу пополз густой чёрный дым. Сутурин не думал о творящемся снаружи — его сознание заволокло туманом непонимания и шока. Вскоре он уже не осматривал классы, а беспорядочно метался по коридорам.

Всё разом изменилось, когда Леонид увидел выступившую на коже детей и педагогов жидкость. Она очень напоминала вещество на странной поляне в лесу. Но даже без этого сходства зрелище скрывающихся под серыми масками лиц побуждало мужчину убираться из школы как можно быстрее.

Он устремился к лестнице и спустился со второго этажа в вестибюль. Уже находясь у выхода, он замер.

Ему показалось, или он услышал плач?

Леонид затаил дыхание, напрягая слух. Грохот снаружи к этому моменту практически стих, и Сутурину удалось уловить звук, который он поначалу принял за игру воображения. Сориентировавшись, он побежал через раздевалку к восточному крылу здания школы, где располагались начальные классы.

Плач усиливался. Это был детский голос, похоже, мальчишки.

— Эй! — крикнул Леонид. — Эй, где ты, отзовись!

Ответ, который он получил, мужчина ожидал меньше всего.

Заскрежетали отодвигаемые стулья и парты, затем раздался топот множества ног. Слишком размеренный для ребятни.

Плач сменился отчаянным криком, в котором было столько ужаса, что Леонид забыл о собственной безопасности. Он подскочил к двери, из-за которой доносились душераздирающие вопли, и распахнул её.

Большая часть детей продолжала лежать на сдвинутых партах или на полу в окружении упавших ручек, тетрадей, учебников и прочих школьных принадлежностей. Но несколько первоклашек, кожа которых стала совершенно серой, двигались в угол класса — к тому, кто взывал о помощи. Они пока не видели Леонида… в отличие от учительницы, которая медленно поднялась из-за своего стола. Сутурин знал её. Тамара Алексеевна, женщина в возрасте, проработавшая в школе не один десяток лет и при этом не утратившая любви к детям. Он с ней ладил и считал отличным педагогом, примером для подражания.

Только ничего этого больше не было. Немигающие глаза, полные бессмысленной злобы, остановились на мужчине, и посеревшее лицо исказил звериный оскал.

Глухо зарычав, Тамара Алексеевна шагнула к оторопевшему Леониду.

Крик нестерпимой боли, донёсшийся из скопления склонившихся над жертвой учеников, вывел Сутурина из оцепенения. Когда обречённый мальчик набирал воздух в лёгкие для очередного вопля, послышался отчётливый треск ломаемых костей. Совсем юная девчушка, одежда которой насквозь пропиталась серой жидкостью, и белым остался только бант, оглянулась и заметила Леонида. Она перестала терзать тело своего одноклассника и направилась к мужчине, протягивая руки, с которых капала свежая кровь.

Сутурин выскочил в коридор, и в этот момент двери остальных классов распахнулись, выпуская наружу десятки таких же чудовищно изменившихся детей. Леонид едва успел пробежать мимо них и снова оказался в раздевалке. Он слышал отдельные крики и рычание, доносящееся, казалось, со всех сторон.

Когда до спасительного выхода оставалось всего несколько шагов, дорогу Сутурину перегородили ученики, вышедшие из спортзала. На этот раз отнюдь не первоклашки.

Леонид метнулся к лестнице. Он знал, что загоняет себя в ловушку внутри здания школы, но прорываться через старшеклассников (а некоторые из них выше его ростом) было бы самоубийством.

Оказавшись на втором этаже, Сутурин увидел ещё учащихся: они выходили из коридора, ведущего к классам, а также спускались сверху, не оставляя ему вариантов. Мужчина завернул за угол. Здесь находилась столовая и кабинет школьного врача напротив умывальников.

Приоткрытый.

Леонид заскочил в него. Мельком посмотрев на грузную медсестру, обмякшую на стуле, он захлопнул дверь и подпер её столиком с лежащими на нём медицинскими инструментами. Понимая, что это полумера, Сутурин принялся искать ключ от замка. Окинул взглядом стол медсестры. Ничего. Схватил её сумку и вытряхнул содержимое на пол — тоже нет. Где же?

Он обратил внимание на халат женщины. Один из карманов был прижат её телом к спинке стула.

Не церемонясь, Леонид схватил медсестру подмышки и с трудом оттянул от стола. Она тяжело рухнула на пол, раскинув руки. Мужчина обыскал её халат и с облегчением нащупал ключ. Подскочив к содрогающейся от ударов двери, он вставил его в замок и повернул.

Затравленно дыша, Сутурин отошёл на шаг. Чутьё подсказывало — долго этот барьер не продержится. Но, по крайней мере, пару минут он выиграл, и терять их впустую не собирался.

Мужчина оттолкнул столик с инструментами и принялся передвигать шкаф с медикаментами, стоящий у соседней стены. Он был тяжёлым сам по себе и мог надолго задержать тех, кто ломился в дверь. Леониду пришлось приложить все свои силы, чтобы справиться с ним.

Закончив, он, совсем выдохшийся, присел с краю кушетки и посмотрел на медсестру. Как и многие дети, она не изменилась, и из её кожи не выступила серая жидкость.

Она просто была мертва.

* * *

Завладев «Жигулями», Татьяна решила направиться домой. Она хотела оказаться в знакомой, родной обстановке, где могла хотя бы попытаться осмыслить происходящее и прийти в себя.

Она вела «пятёрку» по знакомым с детства улицам, и везде видела одно и то же: разбитые машины, начавшиеся в отдельных квартирах пожары… И горожане. Многие были мертвы — они лежали там, где их застигло «что-то», ставшее причиной происходящего. «Что-то», убившее часть населения, а остальных превратившее в… она не знала, во что. Они перестали быть людьми, и дело вовсе не в неестественном цвете кожи.

Мужчины, женщины, дети, старики — все они бродили без разбору по тротуарам и дорогам, не обращая внимания ни на тела под ногами, ни на себе подобных. Зато на движущийся автомобиль реагировали мгновенно и начинали его преследовать. Впрочем, особого рвения они не проявляли — никто не сорвался на бег, даже на быстрый шаг. А когда машина удалялась от них на значительное расстояние, и вовсе теряли к ней интерес.

Когда ВАЗ-2105 заехал во двор многоэтажного дома, в котором жила Татьяна, она была вынуждена резко затормозить, пропуская выскочившего из подъезда кота. Он бежал в сторону деревьев, растущих рядом с детской площадкой. Через несколько секунд показались его преследователи. У них полностью отсутствовала шерсть, а оголённая кожа приобрела уже знакомый женщине серый цвет.

Татьяна напряглась, ожидая, что они бросятся на машину, но коты даже не посмотрели на неё, уверенно двигаясь за своим бывшим собратом, который к тому времени забрался на дерево и испуганно смотрел на них сверху. Во дворе пока не было заражённых людей, поэтому женщина позволила себе понаблюдать за происходящим.

Животные неторопливо приблизились к стволу и задрали головы.

Кот зашипел, когда они стали забираться на дерево. Не все. Двое. Ещё трое остались внизу. Когда противники добрались до ветки, на которой он сидел, зверёк всё-таки спрыгнул. Высота была большая, но он, едва приземлившись, попытался броситься бежать. На этот раз удача отвернулась от него.

Женщина не стала смотреть, как коты убивают своего собрата. ВАЗ проехал немного вперёд и остановился напротив подъезда. Татьяна заглушила двигатель, не желая привлекать внимание «этих» — так она мысленно назвала изменившихся горожан — и с сомнением посмотрела на дом. Вроде бы пожара нет, в окнах и на балконах не заметно ничего угрожающего. Она отмахнулась от мысли, что загонять себя в четыре стены — не лучшая идея. Другие нравились ей ещё меньше. Рано или поздно придётся действовать, но сейчас она думала только о безопасном уголке.

Собравшись с духом, женщина вышла из машины, на всякий случай заперла её и трусцой добежала до подъезда. Бросив ещё один взгляд на двор, она убедилась, что никто её не преследует. А также успела заметить, что заражённые коты начали разбредаться, оставив под деревом то, что на расстоянии выглядело, как большой окровавленный комок шерсти. Отвернувшись, Татьяна открыла дверь в подъезд и прислушалась.

В доме было тихо. Слишком тихо.

Женщина осторожно двинулась вверх по лестнице, стараясь издавать как можно меньше шума. Она жила на четвёртом, предпоследнем, этаже. Оказавшись на третьем, Татьяна услышала царапанье в одну из дверей. Изнутри. Ещё час назад она не сомневалась бы, что это запертое в помещении домашнее животное, ищущее выход; теперь же…

Она на цыпочках поднялась выше и, наконец, подошла к своей квартире. Женя, муж, должен быть дома, в постели. Татьяна до сих пор не видела ни одного оставшегося нормальным человека и не могла не думать о том, что может её ждать за дверью. Она тешила себя надеждами, что в помещении с закрытыми окнами шанс заразиться меньше. И потом, ей каким-то образом удалось не измениться — значит, должны быть и другие такие же люди. Обязательно!

Женщина по привычке протянула руку к кнопке звонка. И замерла.

«Нет. Лучше не шуметь почём зря», — решила она и нащупала в кармане плаща ключ. Вставила его в замочную скважину и медленно повернула. Хорошо смазанный механизм замка почти не нарушил тишину, отомкнувшись. Закусив губу, Татьяна приоткрыла дверь и заглянула в щель.

В прихожей было темно — как всегда. Даже в самый яркий солнечный день здесь царила полутьма. Отсюда также была видна часть зала и коридора, ведущего в спальню.

Женщина напрягала слух, силясь уловить малейший угрожающий звук. Приболевший Женя мог и не услышать щелчка замка и звука открываемой двери.

«Может, и вправду спит? — предположила Татьяна. — Хотя вряд ли… Снаружи ведь такое творилось! А если его нет дома?.. Вдруг он вышел, чтобы кому-то помочь?»

Терзаясь догадками, она шагнула в квартиру. Заглянула в кухню, мельком окинула взглядом зал — ничего необычного. И направилась туда, где был супруг, когда она уходила — в спальню.

С бешено бьющимся сердцем, сбивчиво дыша, она подошла к закрытой двери. Тело покрылось холодной испариной, в том числе и руки, которые женщина вытерла о плащ. Помогло всего на несколько секунд, а потом ладони снова увлажнились.

Больше не в силах выносить растущее напряжение, Татьяна толкнула дверь.

Он был там.

Муж стоял у окна, прижав к нему руки. На стекле виднелись смазанные отпечатки пальцев и ладоней. Серого цвета. Это же вещество было на шторе, которая валялась на полу вместе с сорванным карнизом. На обоях на каждой стене, на кровати, на изнанке двери, даже на полу…

Евгений отступил от окна и повернулся к жене.

Её затрясло, когда она увидела потемневшее, изуродованное несвойственным ему злобным выражением, но всё равно родное лицо человека, с которым прожила почти десять лет.

Он начал к ней приближаться.

Татьяна бросилась к выходу. Выскочив из квартиры, она услышала шаги на лестнице и заметила внизу незнакомого мужчину, уверенно поднимающегося к ней. В поле зрения была только матово серая рука, скользящая по перилам.

Женщина не побежала наверх, поскольку из этого подъезда не имелось выхода на крышу. И прорываться через одного (пока?) противника на лестнице тоже не стала. Вместо этого она вернулась в квартиру и заперла замок изнутри.

Евгений уже был в прихожей. Увернувшись от его протянутых рук, Татьяна бросилась на кухню. Тело словно действовало само по себе — она выдвинула ящик стола и схватила самый большой нож.

Супруг показался в дверном проёме.

Татьяна знала, что ей нужно — ПРИДЁТСЯ — сделать, но всё же простонала:

— Женя, остановись! Это же я!

Он проигнорировал её, продолжая приближаться.

Женщина крепче сжала нож, и когда муж («Нет, это не он, а только его оболочка!») попытался схватить её за горло, вонзила лезвие ему в живот. Оно на удивление легко вошло в тело Евгения по самую рукоятку. Мужчина ничего не предпринял, чтобы избежать этого — и не остановился. Его руки непременно сомкнулись бы на шее жены, если бы она не отклонилась в сторону.

Скрюченные пальцы впились в плечо Татьяны. Резкая боль придала ей сил, и она, вынув нож, воткнула его снова, почти в то же место. Хватка немного ослабла, однако вторая рука Евгения уцепилась за волосы супруги. Женщина нанесла третий удар, и на этот раз в грудь. Лезвие сначала упёрлось в ребро, а потом соскользнуло и проникло вглубь тела, плотно застряв в чём-то упругом.

Мужчина замер и начал оседать. Пальцы он так и не разжал, и поэтому увлёк Татьяну за собой на пол.

До сих пор она не издала ни звука. Теперь же коротко вскрикнула, повалившись сверху на тело мужа. Не без труда избавившись от его хватки, она отползла в сторону и её стошнило.

Когда рвота прекратилась, женщина, вопреки мольбам разума, посмотрела на Евгения. Из ран в животе и груди текла кровь — точно такого же серого цвета, как и его кожа. Глаза мужчины были широко открыты и безжизненно уставились на потолок.

На этот раз он действительно был мёртв.

Нож, вонзённый Татьяной в сердце супруга, она больше использовать не могла. Приподнявшись, она взяла из ящика стола другой, чуть поменьше, зато такой же острый (Евгений сам наточил их всего с неделю назад; знал бы он…).

Дотронувшись до пластмассовой рукоятки, женщина осознала, что её руки испачканы мерзкой серой дрянью. Переведя взгляд на себя, она увидела, что плащ спереди тоже изрядно заляпан. Содрогнувшись от отвращения и едва справившись с новым позывом к рвоте, она быстро скинула верхнюю одежду и подошла к раковине. Вода потекла из крана, правда, напор был слабее обычного. Татьяна очень тщательно помыла руки хозяйственным мылом (вещество поддавалось с трудом, по стойкости напоминая масляную краску), но этого было мало.

Не смотря на мёртвого Евгения, женщина покинула кухню и осторожно приблизилась к входной двери. Шаги доносились теперь сверху, с пятого этажа. Противник, похоже, не знал о её присутствии в квартире, иначе уже попробовал бы вломиться. Это хорошо — значит, идея укрыться дома не такая и глупая.

«Если бы только Женя…»

Решив, что временно она в безопасности, Татьяна прошла в ванную и щёлкнула выключателем — электричество пока было. Она открыла краны, скинула с себя всю оставшуюся одежду с твёрдым намерением больше к ней не прикасаться, и встала под душ.

По её щекам потекла не только вода.

* * *

За четверть часа мимо Анатолия не проехал ни один автомобиль, что даже для малоиспользуемой загородной дороги было странно. Докурив очередную сигарету и с отвращением бросив её на обочину к другим окуркам, мужчина неуверенно огляделся.

Поля с пожухлой растительностью, лесок в отдалении; отсюда Зареченск уже не был виден. И никого вокруг, кроме Проценко с его «Тойотой» и разбитой «девятки» в кювете. С каждой минутой Анатолий всё больше отходил от пережитого, и неизбежность тюрьмы уже не казалась единственным исходом.

Мысль о том, чтобы сбежать с места происшествия, всё больше захватывала сознание мужчины. Строго говоря, шансы остаться не пойманным есть, и немалые. Никто не видел произошедшего, повреждения на «Тойоте» всё равно будут устранены, вдобавок её надо снова перекрасить — и дело в шляпе. С него, конечно, вычтут, но это меньшее из зол.

Ах да, ещё ведь второй парень из «девятки», оставшийся у дороги в нескольких километрах позади. Проценко так и не решил, как с ним поступить. Всё-таки свидетель. С другой стороны, много ли он сможет рассказать после произошедшего?

По-прежнему гадая, куда подевались остальные машины, Анатолий сел за руль «Короллы» и завёл двигатель. Из-под капота раздался подозрительный механический шум. Бросив взгляд на приборы и не увидев ничего подозрительного, мужчина развернул «Тойоту» и погнал обратно в город.

Скоро он увидел приятели погибшего водителя «девятки».

Вопреки ожиданиям, парень не лежал на обочине в луже собственной крови, а брёл посередине дороги, пошатываясь. Проценко подавил в себе желание не снимать ногу с педали газа и притормозил. Заслышав автомобиль, молодой человек остановился и медленно повернулся всем телом.

Анатолий увидел, что его кожа приобрела серо-стальной цвет. Раны на лице продолжали кровоточить, только жидкость, сочащаяся из них, была похожа скорее на слишком жидкий цементный раствор. Проценко был поражён произошедшими с парнем изменениями, но не настолько, чтобы потерять бдительность.

Продолжая прихрамывать, молодой человек направился к «Тойоте», неотрывно смотря на её водителя полными ненависти глазами. Разбитые губы скривились в животном оскале, открыв взору сломанные зубы.

Решение было принято мгновенно — Анатолий погнал «Короллу» на парня. Тот не пытался увернуться, вообще ничего не предпринимал, позволив ударить себя передним бампером. Отброшенный в сторону, он кубарем прокатился по земле и остался лежать в клубах пыли.

Затормозив, Проценко вышел из машины и осторожно направился к трупу. Если сейчас мимо проедет другой автомобиль, Анатолию будет трудно придумать оправдание, ведь повреждения на «Тойоте» говорят сами за себя. А убивать ещё кого-то он точно не собирался.

Тело лежало в нескольких метрах от дороги, уткнувшись лицом в сухую траву. Правая рука была загнута под неестественным углом за спину, кисть левой оказалась раздроблена ударом об автомобиль. С ногами дела обстояли не лучше. Из свежих ран вытекала всё та же серая кровь. Анатолий перевернул труп носком ботинка.

Лицо парня изменилось до неузнаваемости — к повреждениям, нанесённым мужчиной, добавились новые. Как Проценко ни присматривался, не смог заметить, чтобы грудь хотя бы немного вздымалась. Проверять пульс он не стал, не желая касаться потемневшей кожи.

Озадаченный, Анатолий направился к «Королле», то и дело оглядываясь. Необъяснимый, иррациональный страх заставил его ускорить шаг. Сев за руль, мужчина вытер пот со лба и поехал прочь.

Мысли в его голове бешено метались в поисках ответов или хотя бы приемлемых версий. Он даже на время забыл о перепалке с парнями из «девятки».

Проценко увидел автомобиль, съехавший в кювет. Обычный деревенский бортовой «газик». Проценко медленно проехал рядом с ним, через распахнутую водительскую дверь оглядев пустую кабину. Никаких следов торможения или столкновения на асфальте не было — грузовик просто скатился с дороги, как будто им никто не управлял.

В точности, как «девятка».

Мужчина нахмурился а, проехав ещё немного, заметил чёрный дым, поднимающийся в небо. Нехорошее предчувствие сжало грудь невидимым обручем, не давая глубоко вдохнуть. Пожар бушевал в городе — серьёзный, к тому же сразу нескольких местах…

— Да что за чертовщина? — промолвил Анатолий и погнал «Тойоту» в Зареченск, уже не беспокоясь о вмятинах и крови на ней.

По пути он видел другие автомобили, большей частью съехавшие в кюветы или столкнувшиеся. Сначала он подумал, что они все пусты, как и грузовик, и, лишь приблизившись, заметил в салонах людей. Некоторые были неподвижны, но не все…

Проценко остановил «Тойоту» неподалёку от белой «Мазды» на обочине. Кожа водителя была точно такого же серого цвета, как у сбитого парня. Анатолий не сразу понял, что этот человек делает — создавалось впечатление, будто его закрыли в машине, и он теперь ломился наружу, почему-то не пытаясь выбраться обычным способом. Проценко перевёл взгляд на легковушки поблизости; двери многих были открыты.

А вдалеке на дороге виднелись неспешно бредущие люди.

В этот момент водитель «Мазды» заметил Анатолия. Его серое лицо тотчас исказила гримаса такой неподдельной ярости, что по телу мужчины побежали мурашки.

Удары в стекло стали целенаправленнее — и гораздо сильнее. Вскоре оно не выдержало, и существо стало неуклюже выбираться через проём окна. Покинув таким способом автомобиль, оно встало в полный рост и направилось к «Королле», двигаясь не быстро, уверенно.

Взревел двигатель, взвизгнули шины, и «Тойота» настигла очередную свою жертву. На этот раз тело не отлетело в сторону, а оказалось на капоте, потому что скорость была небольшая. Проценко притормозил, сбросив его, потом снова нажал на газ. Подпрыгнув два раза, «Королла» переехала водителя «Мазды» и понеслась прочь.

Анатолий заставлял себя дышать глубоко и не поддаваться панике.

— Какого дьявола здесь творится? — он не замечал, что озвучивает свои мысли вслух. — Что со всеми этими людьми? И что же теперь делать? Так, соберись! Думай! В первую очередь, нужно найти безопасное место, где можно будет всё обмозговать. Домой? Нет, слишком рискованно, только в ловушку сам себя загоню. Нужно что-то надёжнее… Ну конечно же!

Он хлопнул по рулю. «Тойота» издала короткий гудок, будто соглашаясь.

— «База». Я поеду на «базу». Там вполне можно окопаться. Конечно, если ребята тоже стали такими, как водитель «Мазды», придётся и с ними разобраться… Чёрт, мне нужно какое-нибудь оружие! Саня на работе держит охотничьё ружьё — не самый идеальный вариант, но для начала пойдёт. Значит, решено!

«Королла» уже находилась в черте Зареченска. Брошенных автомобилей здесь было слишком много, и пришлось сбросить скорость. А ещё горожане… Они бродили без разбору по тротуарам и дорогам и поворачивались, заслышав звук двигателя. Проценко удерживался от соблазна сбивать их всех, боясь, как бы и без того повреждённая машина окончательно не вышла из строя. Несколько раз ему всё же пришлось оттолкнуть их с пути, иначе было не проехать.

Прорываясь мимо этих существ, Анатолий осознал, насколько их много.

* * *

Удары в дверь прекратились через пару минут после того, как Леонид забаррикадировался в кабинете школьного врача. Он отчётливо слышал шаги, доносящиеся из коридора: учащиеся и учителя продолжали бродить по зданию, отрезая пути к отступлению. Сутурин видел в окно, как некоторые вышли наружу и направились в одном им известном направлении. В поле его зрения попали и другие люди — обычные прохожие, которые тоже изменились. Вместо того чтобы строить десятки предположений о причинах происходящего, он размышлял о том, как выбраться отсюда.

Леонид пробовал воспользоваться находящимся в этом кабинете телефоном, так ничего и не добившись — в трубке была тишина, ни малейшего щелчка. Аппарат неисправен или проблемы на линии? Верить в то, что отсутствие связи имеет непосредственное отношение к происходящему, не хотелось.

Кладя трубку, мужчина заметил на полу движение. Присмотревшись, он увидел обычного таракана. Санитарное состояние школы давно оставляло желать лучшего, и эти насекомые были отнюдь не редкостью в её стенах. Леонид собирался раздавить непрошенного гостя, когда увидел ещё несколько.

Иных. Серого цвета.

Таких Сутурин никогда не встречал. Он озадаченно наблюдал, как они приближаются к своему оставшемуся нормальным сородичу. Двигались они непривычно медленно, с разных сторон, отрезая ему пути к отступлению. На всякий случай Леонид забрался с ногами на кушетку и нервно огляделся.

«Не хватало ещё оказаться запертым с этими тварями», — подумал он.

К счастью, тараканов нигде, кроме пола, больше не было.

Их кольцо сужалось. В определённый момент попавшее в ловушку насекомое попыталось удрать — и тут же было поймано одним из серых. Он его только задержал, позволив остальным приблизиться. Всей массой они атаковали своего недавнего собрата.

Мужчина неотрывно смотрел, как безжалостно они расправляются с ним, в прямом смысле разрывая на части. Он не был биологом и не знал, способны ли тараканы вообще физически на подобное, но верил своим глазам.

Покончив с неприятелем, насекомые начали расползаться обратно по углам, всё так же неторопливо.

Поддавшись неожиданному импульсу, Леонид соскочил с кушетки и шагнул к ним. Как и любой человек, сталкивавшийся с этими существами, он прекрасно знал, как они ловко разбегаются в случае опасности. Однако на этот раз они словно и не заметили его присутствия.

Даже когда Сутурин раздавил одного из тараканов, остальные никак не отреагировали. Он проследил за ними взглядом, а потом услышал звук двигателя.

Мгновенно забыв про насекомых, Леонид подбежал к окну и увидел подъезжающую к школе белую «Волгу»-универсал. За рулём сидел молодой парень.

Не теряя времени, Сутурин попытался дать о себе знать. С первой створкой он худо-бедно справился, а вот вторая оказалась надёжно залеплена в преддверии грядущей зимы. Дёрнув её несколько раз и убедившись, что так просто она не сдастся, Леонид схватил стул медсестры и обрушил его на стекло.

Оглушительный дребезг разорвал тишину. Очистив проём, Сутурин высунулся наружу.

Водитель заметил его и остановил машину. К ней тут же направились бродившие неподалёку дети — вернее, то, чем они стали.

Леонид забрался на подоконник и посмотрел вниз. Высоковато, и в форме мужчина пребывал далеко не в лучшей, но сомневаться некогда. Он свесил ноги, чтобы сократить расстояние до земли, а потом прыгнул.

Приземление на клумбу вышло жёстким. К счастью, обошлось без травм и даже сильной боли. Не дав себе и пары секунд отдыха, Сутурин побежал к «Волге». Водитель, Михаил Афанасьев, наклонился и отпер изнутри переднюю пассажирскую дверь.

Существа, меж тем, были уже совсем близко, окружая машину.

«Как и тараканы», — мельком подумал Леонид.

Путь ему преградила девочка лет двенадцати. Кажется, он её знал, хотя и не мог вспомнить, из какого она класса. Мужчина не позволил себе мешкать — он оттолкнул её и юркнул в автомобиль, громко хлопнув дверью.

Водитель тут же принялся сдавать назад. Ему пришлось быстро вертеть рулём, виртуозно объезжая детей. Кажется, кого-то он всё же задел, и Леонид увидел, как ещё сильнее напряглись вцепившиеся в обод руки.

«Волга» вырвалась из не успевшего стать плотным кольца учащихся и, проехав с десяток метров, остановилась. Сутурин ожидал, что его спаситель погонит её прочь от школы, поэтому воскликнул:

— Ну, в чём дело? Давай, поехали!

— Там мой сын, — ответил парень.

— Нет там никого! В смысле, нормального…

Михаил повернул голову и пристально посмотрел на Сутурина.

— Да? А ты откуда тогда взялся?

— Я… я не знаю почему, но не умер и не стал таким же, как они, — ответил Леонид.

— Я тоже, как видишь, — хмуро произнёс Афанасьев. — И не уеду, пока не узнаю, что с моим парнем.

— Безумие! — рявкнул Сутурин. — Они там всё заполонили! Ты просто не прорвёшься через них!

Дети снова подбирались к «Волге». Пристально, не мигая, глядя на сидящих в автомобиле людей, они медленно сужали кольцо. Все из младших классов, но в окнах здания школы и на дороге вдалеке виднелись ребята постарше.

— Будь я проклят, — выдохнул Михаил. — Это же Алёна, одноклассница Кости…

Он указал на одну из девочек и принялся хаотично осматриваться, выискивая взглядом своего сына.

Леонид нервно сжал кулаки. Он не знал, смогут ли дети, пускай и изменившиеся, разбить стёкла. В любом случае, чтобы вырваться, придётся их растолкать машиной. Он не хотел этого, несмотря ни на что, и полагал, что водитель такого же мнения.

— Послушай, — Сутурин старался говорить быстро и, в то же время, вкрадчиво, — я был в классе, когда это началось. Тех, кто не умер и не стал одним из них, они, — он показал на приближающихся детей, — убивали. УБИВАЛИ, понимаешь? Я видел это! Извини, парень, но что бы ни произошло с твоим сыном, мы его не спасём. Никак. Зато можем помочь другим людям…Ты меня слушаешь вообще?

Афанасьев снова посмотрел на Леонида.

— Если я не узнаю точно…

Раздался удар в заднее окно. Только сейчас Сутурин заметил, что стекло на одной из дверей разбито.

— Чёрт побери! — выпалил он. — Собрался умереть? Тогда дай я сяду за руль!

В подтверждение своих слов Леонид ощутимо пихнул Михаила. Тот оттолкнул его, прорычав:

— Он может быть жив!

Сутурин, понимая, что на уговоры нет времени, выпалил:

— В каком он классе учится?

— В третьем.

— Давай, объезжай здание. Все начальные на первом этаже, с другой стороны.

— И что?

— Можно заглянуть снаружи!

Афанасьев больше не терял времени. «Волга» вырвалась из кольца тянущих к ней руки детей и обогнула школу. Здесь не было дороги, только узкий тротуар, за которым начинался частный сектор. И ни одного противника поблизости. Парень остановил машину у ближайшего окна, открыл дверь и, встав на порог, заглянул в класс.

— Ну?! — поторопил его Леонид.

— Не здесь, — ответил Михаил и перегнал автомобиль дальше.

Тоже ничего. И у следующего.

— Чёрт, ты не знаешь, где именно учится твой ребёнок?! — не выдержал Сутурин.

— Он живёт с матерью! — огрызнулся Афанасьев и снова поднялся.

Едва он заглянул в помещение, окно задребезжало под натиском изнутри. Михаил отшатнулся и, оступившись, упал. Он успел забраться в машину, когда раздался звон разбивающегося стекла. Осколки посыпались на крышу и в салон через открытую дверь.

— Уезжай! — крикнул Леонид.

— Ещё не везде… — начал Афанасьев, а потом увидел выходящих из-за угла существ. Маленькие и взрослые, учащиеся и учителя — все они направлялись к автомобилю, привлечённые, очевидно, звуком двигателя.

Из разбитого окна показался маленький мальчик. Порезы на его руках сочились серой кровью, но он словно не замечал ранений.

Михаил включил заднюю передачу и повёл «Волгу» назад тем же путём, которым сюда заехал. Ребёнок спрыгнул на тротуар и неторопливо двинулся за ней.

Добравшись до поворота, Афанасьев притормозил и только сейчас закрыл дверь.

— Почему встали? Гони! — встрепенулся Сутурин.

— Я не нашёл Костю! Неужели непонятно?

— Если это так, то он не мог здесь остаться. И куда он пошёл, а? Домой! Больше некуда!

Ещё несколько безумно долгих секунд парень глядел на приближающихся существ, а потом, наконец, развернул автомобиль.

Леонид оглянулся на здание школы, на своих уже бывших коллег и учащихся, и почувствовал, как у него защипало в глазах. Стараясь дышать размеренно, он посмотрел на Михаила, сосредоточенно управляющего автомобилем, и сказал:

— Едва успели. Спасибо, что выручил.

Афанасьев не ответил.

— Может быть, стоит покинуть город? — предложил Леонид.

— Сначала — домой. Ты прав, Костя мог пойти только туда.

Сутурина не радовала перспектива снова рисковать, но он не смог возразить и лишь устало откинулся на спинку сиденья.

* * *

Пробыв в душе почти четверть часа, Татьяна почувствовала себя немного лучше. Она ни на секунду не забывала, что её муж мёртв и лежит на кухне в луже собственной крови… вернее, того, чем стала его кровь. И всё-таки ей полегчало. Возможно, из-за слёз. Посмотрев на себя в зеркало, женщина увидела, как распухли глаза; при этом в целом, несмотря на бледность, выглядела она сносно. Уж точно лучше, чем все остальные…

Этой мысли хватило, чтобы едва не столкнуть Татьяну обратно в пучину отчаяния. Она с большим трудом справилась с собой и вышла из ванной. Бросила взгляд в сторону закрытой двери кухни — видит бог, ничто не заставит её снова туда зайти. Дрожа, женщина проследовала в спальню.

Здесь тоже не хотелось оставаться долго — окно и обои были измазаны серой слизью, в которой угадывались отпечатки ладоней Евгения. Лужа этой мерзости имелась и на полу у не застеленной кровати — похоже, именно здесь муж перевоплотился. Поскольку Татьяна была полностью обнажена, она внимательно смотрела, куда ступает, и ни к чему лишнему не притрагивалась. Открыв испачканную дверцу шкафа (ручка, к счастью, оказалась чистой), она принялась одеваться.

Татьяна никогда не старалась выглядеть кокеткой (разве что на свиданиях), а теперь и подавно сосредоточилась на функциональности одежды. Облачившись в нижнее белье, она, поразмыслив и придя к выводу, что никогда не была морозостойкой, натянула колготки. Затем — тёплые и не сильно стесняющие движения штаны и свитер с высоким воротом, укрывающим шею. Памятуя о том, что было в автобусе, выбор остановила на сапогах почти без каблука. Поразмыслив, женщина достала из шкафа сумку и набила её другими вещами, которые посчитала нужными. Она надеялась, что берёт сменное бельё и гигиенические принадлежности только из предосторожности, и в действительности они ей не пригодятся. Захватив также куртку с капюшоном, Татьяна вышла из спальни.

Что теперь? Она неосознанно облачилась так, словно собиралась в скором времени выйти наружу, на улицу. Но стоит это делать? Здесь, по крайней мере, она в относительной безопасности. Не лучше ли переждать?

Может, и лучше, да только чего и как долго ждать? И сможет ли она находиться в одной квартире с трупом, тем более собственного мужа?

Женщина в нерешительности простояла на одном месте несколько минут, а потом её осенило. Раздосадованная собственной несообразительностью, она прошла в прихожую, где стоял телефон. Сняла трубку — гудок есть. Уже хорошо.

Посмотрев на дверь кухни, Татьяна взяла аппарат (благо длина провода позволяла) и переместилась в зал. Сумку и сапоги оставила в прихожей. Расположившись на диване, она набрала единственный пришедший на ум номер: 02.

Вызов шёл, как и время, но никто не отвечал.

Нажав на кнопку сброса, женщина попробовала дозвониться в скорую помощь, потом пожарным. Везде её ждало одно и то же — длинные гудки, свидетельствующие о том, что линия в порядке и на том конце провода телефон напрасно взывает, чтобы кто-нибудь снял трубку.

Татьяна солгала бы себе, если бы сказала, что не ожидала подобного. И всё равно её стала бить нервная дрожь, поэтому она не сразу справилась с диском, набирая поочерёдно номера ветеринарной клиники, работы мужа, нескольких своих подруг.

Ответа она не дождалась нигде.

Тогда она решила выйти на межгород. На этот раз её ждал сюрприз — увы, неприятный: в трубке воцарилась тишина. Ни щелчков, ни треска помех. Нахмурившись, женщина повторно набрала «8». То же самое.

Она снова вернулась к одному из местных номеров: длинные уверенные гудки без ответа.

Отложив телефон, Татьяна откинулась на спинку дивана. Надежда на то, что происходящее не так плохо, как кажется, ещё не умерла, но серьёзно пошатнулась. Даже в самых пессимистичных мыслях женщина не представляла, что ЭТО охватило всю страну (а тем более мир), однако тот факт, что не работала междугородняя связь, очень настораживал.

Блуждающий по комнате взгляд Татьяны остановился на экране телевизора. Новенький «Панасоник», который она и Евгений купили всего два месяца назад.

«Не думать о муже!» — приказала она себе и взяла пульт дистанционного управления.

После включения комнату заполнил хорошо знакомый однотонный звук, а на экране плавно проявилась во всём своём цветовом разнообразии настроечная таблица.

Лицо женщины осунулось. Это был первый канал. Она переключила на второй — то же самое. Третий, местный, в это время обычно не вещал, появляясь в эфире вечером, дабы вернувшиеся с работы горожане смогли насладиться очередным американским фильмом, транслируемым прямо с видеомагнитофона. Татьяна всё-таки проверила его. Вдруг случится чудо, и в студии окажется ещё один выживший, решивший с помощью телевидения подать о себе весточку. Слишком надуманно, но надежда ведь, надежда!

На этой «волне» вообще ничего не было, только помехи и шипение.

Женщина выключила телевизор и, отложив пульт, прижала ладони к лицу. Теперь ей хотелось не плакать, а просто выть, если бы она могла себе это позволить, не опасаясь, что привлечёт внимание существ, наверняка продолжающих бродить по подъезду.

* * *

К тому моменту, как Анатолий добрался до «базы», из-под капота «Тойоты» уже показались струйки пара, а указатель температуры двигателя вплотную приблизился к критической отметке. Мужчина окинул взглядом обычное здание автосервиса и остался доволен.

Во-первых, находится оно в стороне от жилых домов, пожары в которых разгорались всё сильнее.

Во-вторых, все окна на первом этаже забраны решётками. И не примитивной ажурной конструкцией, а добротными металлическими штырями — с такими этим чёртовым «зомби» (или кто они такие) не сладить ни за что.

В-третьих, задний двор, служащий одновременно автостоянкой и автосвалкой, огорожен высоким бетонным забором. Попасть туда можно только через массивные железные ворота.

И, наконец, в четвёртых — здесь есть практически всё нужное для того, чтобы окопаться: автономный источник питания (мощный генератор и приличный запас топлива к нему), простенькое (а лучше и не надо) жилое помещение, где можно коротать время и отдыхать, большой выбор транспортных средств.

Омрачали только две проблемы: недостаток продуктов питания и бывшие сотрудники, коллеги Проценко, хотя бы пара которых однозначно находилась на «базе», когда всё это началось.

В целом, ничего непреодолимого.

Анатолий поставил «Тойоту» на стоянке у фасадной части здания рядом с двумя широкими воротами, ведущими в ремонтную зону. Выйдя из машины, мужчина обернулся и увидел, что около десятка «зомби» (он решил именно так их называть) двигались к нему.

— Не дождётесь, ребята, — бросил он и направился к торцу автосервиса, где был служебный вход. Остановившись у окна, он заглянул внутрь.

В дежурном помещении всегда сидел на вахте либо Коля, либо Вадим. Кто-то действительно находился там, в кресле подле стола, завалившись набок. Достав свой ключ, Проценко отпер дверь и зашёл в здание. Закрывшись изнутри, он сразу почувствовал себя лучше, но нужно было убедиться, что убежище с ним больше никто не делит.

Подойдя к замершему на стуле человеку (им оказался Коля), Анатолий удовлетворённо кивнул. Не вызывало сомнений, что коллега мёртв и угрозы не представляет — его кожа посинела, а не посерела.

Мужчина открыл ящик стола и, покопавшись в нём, извлёк из потайного отделения то, что так хотел найти. Пистолет, хранившийся «на всякий пожарный» — вот как раз подходящий момент и наступил. Проверив обойму и убедившись, что оружие полностью заряжено, Анатолий заткнул его за пояс и распахнул дверь в ремонтную зону.

Помещение, несмотря на свои немалые размеры, очень хорошо освещалось множеством ламп. Прислушавшись, мужчина не уловил тарахтения генератора — значит, электричество ещё не отключилось. Он решил, что потушит свет после того, как обезопасит территорию.

В ремонтной зоне находилось несколько автомобилей: один на подъёмнике, один у окрасочной камеры и ещё два, пострадавшие в аварии — рядом со стеллажами и верстаками с инструментом. Все они были «чистые», сданные на починку законными владельцами. Угнанные машины заезжали сюда только в ночное время, а днём отстаивались в гаражах на заднем дворе, окружённых отслужившими своё кузовами легковушек и прочим металлоломом.

Стояла полная тишина, подчёркиваемая ровным гудением ламп. Анатолий обошёл всё помещение, просмотрев укромные места, где могли бы спрятаться бывшие коллеги. Нашёл только труп механика Васи (его ещё всё время подкалывали, сравнивая с чуть ли не хрестоматийным гаражным дядей Васей). Подумав о том, что надо будет разобраться с телами, пока они не начали гнить, Проценко поднялся на второй этаж, где располагались служебные помещения сотрудников. Он тщательно проверил каждое, обнаружив ещё три покойника.

В комнате отдыха, на диване, лежал Георгий Константинович, начальник. Очевидно ему, как и всем, нездоровилось этим утром, но он мог себе позволить прилечь. И уже не встал.

Анатолий открыл холодильник, заполненный, в основном, принесённой ребятами из дома едой. Негусто, ну да на первое время хватит. А там можно и магазин обчистить. Насчёт припасов Проценко не переживал, поэтому продолжил осмотр.

Вновь спустившись на первый этаж, он уже хотел пойти на задний двор, когда его взгляд остановился на приткнувшемся в углу японском внедорожнике «Тойота Ленд Крузер Прадо». Внушающий уважение своими размерами автомобиль был доработан Стасом, одним из механиков: увеличен клиренс, поставлены более крупные колёса. Он мечтал об идеальном транспортном средстве для езды на охоту и рыбалку, и почти осуществил задуманное. По его словам, оставалось установить мощные фары на крышу, а на передний бампер — лебёдку и «кенгурятник», как Стас называл массивную конструкцию из гнутых труб, которая была уже готова и лежала неподалёку. В довершение он хотел выкинуть из салона всё «лишнее» и покрасить кузов в более подходящий, нежели чёрный, цвет (предпочтение отдавалось военному стилю).

Анатолий с одобрением относился к этой затее и при случае помогал Стасу возиться с машиной. Кто бы мог подумать, что она достанется ему? Лучшего средства передвижения по нынешнему Зареченску не сыскать. Правда, кое-что придётся всё-таки сделать, прежде чем выезжать. Позже.

Выйдя из здания на задний двор, Проценко обошёл неровные ряды ожидающих ремонта автомобилей. Здесь он не нашёл ни трупов, ни «зомби». Неужели повезло и не придётся тратить патроны?

Завершая осмотр, Анатолий окинул взором гаражи, в которых обычно отстаивались угнанные машины. В одном из них находилась тёмно-синяя «Тойота Краун», пригнанная им минувшей ночью. А до сегодняшнего утра там же стояла «Королла», которую он так и не доставил новому владельцу.

«Сомневаюсь, что она ему теперь нужна», — подумал Проценко и мрачно усмехнулся.

Он проверил ворота, ведущие наружу, и удостоверился, что они надёжно заперты. Впереди ожидало самое неприятное — избавление от тел.

* * *

— Ну давай же, парень, где ты? — сжимая подлокотник, прошептал Леонид.

Михаил скрылся в подъезде дома, где жила его бывшая жена и сын, больше пяти минут назад. Когда «Волга» завернула во двор этой обычной трёхэтажной «хрущёвки», находящейся неподалёку от школы, вокруг не было изменившихся горожан; теперь же они показались в поле зрения. Пока только на дороге, проходящей мимо, но Сутурин всё равно чувствовал себя очень неуютно в заглушенной машине (Афанасьев не преминул забрать ключи с собой).

Из нескольких окон дома валил дым; то же самое творилось и в соседних зданиях. На тушение рассчитывать не приходилось, поэтому рано или поздно немалая часть Зареченска выгорит до основания. Для выживших людей — скверная перспектива.

Леонид подумал о том, что лучше бы вовсе уехать из города, и снова посмотрел на часы. Михаил отсутствовал уже восемь минут.

Ничего не поделать — надо ждать. Поторопить парня Сутурин никак не мог. Не привлекать же внимание существ гудком клаксона.

«…А если он угодил в ловушку? Вдруг он уже мёртв?» — прокралась в сознание удушающая мысль.

Леонид поёрзал на сиденье и нервно покосился на дом.

Неожиданно где-то вверху раздалось чириканье. Мужчина, привыкший к всепоглощающей тишине, вздрогнул.

«Выходит, выжили не только отдельные люди, но и животные!»

Радость его оказалась преждевременной. Звуки, издаваемые птицей, вовсе не были беззаботным щебетанием — она боролась за свою жизнь. Рядом с «Волгой» плавно опустились на землю несколько перьев, а затем всё резко стихло, и на капот с глухим стуком упала тушка воробья.

Леонид неотрывно глядел на зверски истерзанное, словно побывавшее в лапах крупного хищника, тельце и думал об увиденном в школе, когда из подъезда осторожно высунулся Афанасьев. Посмотрев по сторонам, он трусцой подбежал к машине и сел за руль.

Увидев воробья, парень удивлённо посмотрел на Сутурина.

— Не только люди жертвы, — сказал тот и задал вопрос, ответ на который и так был очевиден: — Не нашёл сына?

— Нет. Я стучал в дверь, просил Костю, если он там, открыть мне. Снова и снова. Ничего! — Михаил крепко зажмурился, и на какой-то момент Леонид решил, что парень расплачется.

Вместо этого он помотал головой, взлохматил свои волосы и промолвил:

— Если Костя выжил, он в школе. Больше негде.

— Предлагаешь туда вернуться? Несмотря на то, что мы едва унесли ноги?

— Ну вот ты бы на моём месте что сделал? — развернулся к пассажиру Афанасьев.

Сутурин старался придумать хоть сколько-нибудь убедительный довод, чтобы отговорить парня от его самоубийственного плана. Есть ли вообще возможность остановить родителя, ребёнок которого в опасности?

— Ты думаешь, что он мёртв, да? — не дождавшись ответа, сказал Михаил.

— Я… не знаю.

— А, может, стал одним из этих, — парень мотнул головой в сторону оживших горожан.

— Их слишком много, — вздохнул Леонид. — Извини, но… мы просто не пробьёмся через них. Даже будь у нас оружие.

— Я знаю одно место, — после паузы произнёс Афанасьев. — Мы сможем там укрепиться и хорошенько всё обдумать, прежде чем рисковать.

Он завёл двигатель, на что сразу отреагировали находящиеся поблизости существа, и стронул машину с места.

Когда «Волга» проезжала мимо горожан, один из них попытался перегородить путь. Михаил объехал его и вывел машину на дорогу.

Сутурин молчал. Облегчение оттого, что больше не нужно удерживать парня от поспешных действий, боролось в нём с ощущением беспомощности и стыда. Он действительно не верил, что сын Афанасьева жив, но сути это не меняло.

* * *

Полулёжа на диване с закрытыми глазами, Татьяна потеряла счёт времени и не заметила, как начала дремать. Сон охватывал её обманчиво медленно, один за другим заменяя реальные ощущения эфемерными. В какой-то момент она почти отключилась, а потом услышала скрип половицы.

Резко открыв глаза, женщина увидела своего мужа, склоняющегося над ней. Из раны в животе сочилась поблескивающая в лучах солнца серая жидкость. Он протягивал к супруге руки со скрюченными пальцами, пытаясь дотянуться до её шеи.

Она отшатнулась и затравленно огляделась.

Кроме неё в комнате никого не было. Тяжело дыша, женщина крепко обхватила себя руками, зная, что это никоим образом не сможет заменить объятие дорогого человека.

Которого больше нет.

Евгений мёртв, весь город, а, может, и край погрузился в хаос.

Не отнимая от себя рук, Татьяна встала с дивана и подошла к окну, из которого был виден только стоящий напротив дом. С ним вроде бы ничего не произошло, но по небу плыл густой чёрный дым, заслоняющий солнце — во многих зданиях бушевали пожары, начавшиеся из-за оставленных без присмотра электроприборов. Если бы дул ветер, то стало бы совсем худо. А он поднимется — это лишь вопрос времени.

Женщина чувствовала слабый запах гари и осознавала, что подвергает себя нешуточной опасности, находясь на четвёртом этаже. Случись что, выхода не будет. Но куда ещё она может пойти? Где безопасно?

Она открыла дверь и вышла на балкон. Осторожно, стараясь сильно не высовываться, наклонилась и посмотрела вниз.

Похоже, пожара в её доме пока нет.

Взгляд Татьяны задержался на оставленной ею у подъезда «пятёрке». К счастью, бродящим по двору существам не было дела до автомобиля, а воспользоваться им рано или поздно придётся.

Женщина вернулась в квартиру и закрыла балконную дверь, надеясь хотя бы частично отгородить себя от гари, проникающей снаружи. Она прошлась по комнате и остановилась у шкафа.

— Точно! — Татьяна не удержалась и сказала это вслух.

Открыв дверцу, она отыскала униформу мужа, висящую на привычном месте («Не думать о Жене, НЕ ДУМАТЬ!»). Там же была портупея с пристёгнутой кобурой. Женщина извлекла наружу табельный пистолет супруга и села на диван, разглядывая его.

Евгений однажды показал ей, как пользоваться оружием. Скорее просто развлечения ради, чем желая действительно обучить жену. Тогда она отнеслась снисходительно, но сейчас была рада, что не отказалась. Вспоминая, как это делается, Татьяна осторожно извлекла обойму и увидела, что все патроны на месте. Не вставляя её, она навела пистолет на своё отражение в зеркале и нажала на спусковой крючок.

Ей пришлось приложить усилие, прежде чем тишину в комнате нарушил сухой металлический щелчок. Попрактиковавшись ещё немного, женщина вновь зарядила оружие и положила его рядом с собой.

* * *

Михаил ехал в тот самый дом, который посетил накануне, исправляя недостатки в работе сигнализации. Вчера увлечение владельца безопасностью казалось чрезмерным, на грани мании, но это вчера.

Попутчик, представившийся учителем Леонидом Сутуриным, всю дорогу молчал, чему Афанасьев был только рад. Меньше всего ему хотелось говорить — и неважно, о чём. Если бы существовал способ так же просто избегать собственных мыслей! Парень вглядывался в лицо каждого встреченного ребёнка, боясь, что увидит Костю. Изменившегося, подобно остальным, с серой кожей и злобным взглядом, плетущегося в неизвестном, наверное, даже самим этим существам направлении.

А, может, и лежащего на тротуаре с перегрызённым горлом.

Вернулась головная боль. Малейшее движение усиливало её, и при проезде очередной крупной неровности Михаил сжимал зубы.

Наконец, «Волга» добралась до цели. Афанасьев посмотрел на высокую ограду из белого кирпича и убедился, что не ошибся. Перебраться через неё без лестницы не представлялось возможным, к тому же бывшие горожане не демонстрировали особой прыти.

Леонид бросил взгляд на дом и удовлетворённо кивнул.

— Неплохо. А как мы проникнем туда?

— Есть способ, — сказал Афанасьев. Он подогнал «Волгу» как можно ближе к стене и поставил его параллельно ей. — Я сейчас открою ворота, а ты сразу загонишь машину во двор.

— Понял. Тебя там не встретят, случайно?

— Не знаю. Хозяин наверняка уехал на работу, а вот его жена может быть и дома. Всё лучше, чем здесь.

Михаил указал на четырёх существ, ковыляющих к автомобилю.

— Тогда удачи, — бросил Сутурин.

Афанасьев молча открыл дверь и забрался на капот, а потом на крышу «Волги». Стоя на машине, он смог заглянуть за ограду и не увидел ничего угрожающего. Подтянувшись, парень перебрался на другую сторону и спрыгнул. Приземление отозвалось такой яркой вспышкой боли в голове, что у Михаила потемнело перед глазами. Пока он приходил в себя, услышал, как Леонид разворачивает автомобиль, и криво усмехнулся. Хоть какая-то польза от этого типа.

Подойдя к воротам, он отодвинул засов и открыл их. «Волга» уже стояла наготове, только слишком близко — створки ударились о передок машины.

— Чего так прижался? — выкрикнул Афанасьев.

Сутурин побледнел и снова со скрежетом подоткнул заднюю передачу. Михаил бы не удивился, если бы двигатель заглох, но учителю удалось совладать со сцеплением и с собой. Когда «Волга» откатилась, парень смог открыть ворота на достаточную ширину. Взревев, автомобиль заехал во двор.

Существа были уже в десятке шагов от ограды, поэтому Афанасьев поспешно запер створки и опёрся о них спиной, тяжело дыша.

Леонид выбрался из автомобиля и осмотрелся:

— Неслабый домик.

— Вот именно, — произнёс Афанасьев, подходя к нему. — Этим гадам сюда непросто будет проникнуть.

Из-за ворот послышались звуки шагов, а потом раздались удары. Негромкие — скорее изучающие, нежели требовательные. Почти сразу существа принялись проверять и ограду. Это продолжалось несколько минут, в течение которых ни Афанасьев, ни Сутурин не сдвинулись с места и не произнесли ни слова, после чего противники отступили и продолжили свой путь по улице.

— Ты понимаешь, что это значит? — прошептал Леонид.

— Они тупы, как пробки. Спрятаться от них — проще простого.

— Если, конечно, они действительно отступили, а не перегруппировываются.

— Да чушь! По ним же видно, что они ни черта не соображают. Как зомби в американских фильмах. Уж не знаю, какого дьявола с ними случилось, но ума это им точно не прибавило.

— Ладно, пока будем считать, что ты прав.

— Конечно, я прав!

Они направились к дому. У крыльца Сутурин придержал Афанасьева.

— Ну что ещё? — вздохнул тот.

Леонид кивком головы показал на собачью конуру. Она не пустовала — наружу торчала морда большого пса, овчарки. Мужчины неуверенно переглянулись. Дом был ближе, зато машина не заперта.

— Может, дохлая? — шёпотом спросил Михаил. — Не шевелится вроде бы.

— Нет. Она такая же, как те люди. Вон, шерсть вылезла, а кожа посерела.

— Чёрт, вчера я не видел здесь этой псины! — с досадой произнёс Афанасьев.

— Как ты собирался проникнуть внутрь? — поинтересовался Леонид. — Здесь решётки на окнах.

— Через дверь, — не удержался и съязвил Михаил. — Вчера я заметил, где хозяин прячет запасной ключ. У двери гаража, в ограде, есть липовый кирпич. Он вытаскивается наружу — вот там то, что нам нужно.

— Дерзай.

— Шутишь? Конура слишком близко! Эта тварь меня на куски порвёт!

— Если моя теория правильная, то нет, — не отрывая взгляда от собаки, сказал Сутурин.

— Какая ещё теория?

— Она знает, что мы здесь. И совершенно не проявляет к нам интереса.

— Ну да — до поры, до времени!

Леонид шагнул к конуре.

— Эй, ты чего делаешь? — зашипел Афанасьев, но мужчина его проигнорировал, остановившись всего в метре от овчарки.

Она повернула голову к чужаку.

Сердце Сутурина сжалось.

Пёс лишь скользнул по нему отрешённым взглядом, а потом вернулся в прежнюю позу.

Леонид оглянулся на Михаила и сделал ещё пару шагов, достигнув ограды.

— Который из них? — спросил он.

— Точно не видел, — ответил Афанасьев.

— Ну знаешь!

— Наверняка есть пометка.

Сутурин осмотрел стену. Поначалу все элементы кладки показались ему одинаковыми, а потом он заметил, что у одного из них немного отбит край. Взявшись за кирпич, мужчина без особых усилий вытащил его и увидел полость, в которой лежал ключ.

Подивившись эксцентричности богатых, Леонид забрал находку и, медленно обойдя конуру, вернулся к Михаилу. Пёс никак не реагировал на людей.

Отперев замок, они проникли в дом. Закрыв дверь, Афанасьев облегчённо выдохнул — и увидел спускающуюся со второго этажа жену хозяина. От её холодной красоты и статности не осталось и следа. Она была в халате, который полностью пропитался серой жидкостью и плотно облепил тело. Её лицо исказилось, как только она заметила незваных гостей.

— Похоже, эта стерва поменялась ролями с собакой, — сказал Михаил, нащупывая ручку двери.

— Надо от неё избавиться, — произнёс Леонид.

Поражаться его невозмутимостью у Афанасьева времени не было. Он тоже относился к этой женщине не как к человеку, а враждебной твари, которую следует как можно быстрее обезвредить. Лучшего и скорейшего способа, чем убийство, не существует.

Сутурин сбросил со стоящей рядом с ним вешалки плащ и поднял её. Афанасьев выхватил из подставки у двери зонтик.

Мужчины посмотрели друг на друга и поменялись оружием.

Женщина продолжала приближаться.

Михаил замахнулся вешалкой, едва не задев своего напарника, и попытался ударить её по голове. Она перехватила его и с силой стиснула запястье. Вскрикнув от боли, свободной рукой парень врезал ей по лицу. Она слегка отшатнулась, но не отпустила его — наоборот, ринулась вперёд, намереваясь дотянуться до горла.

И резко остановилась, напоровшись на что-то.

Пока Афанасьев боролся с женой хозяина, Леонид подгадал момент и воткнул острый конец зонта в её грудь. Метил в сердце, и хотя промахнулся, напор её ослаб, чем Михаил тотчас воспользовался. Одним рывком он отбросил её от себя, повалив на пол, и, не собираясь давать ей шанса встать, обрушил вешалку на её голову. Послышался отчётливый хруст. Парень нанёс второй удар, третий… Лицо женщины превратилось в бесформенную массу, истекающую серой кровью; руки и ноги неконтролируемо затряслись, колотя по полу.

Отбросив своё оружие, Афанасьев отвернулся, борясь с подступившей тошнотой. Леонид, тоже не глядя на продолжающий конвульсивно содрогаться труп, шагнул к Михаилу и похлопал его по плечу.

— По крайней мере, этих тварей можно убить.

— Согласен, — глубоко дыша, ответил парень. — Но в следующий раз… предпочту пистолет.

— У хозяина такого дома он наверняка имеется. Давай осмотримся и заодно убедимся, что больше никого здесь нет.

* * *

К одиннадцати часам бессонная ночь всерьёз стала давать о себе знать. И всё же лечь спать Анатолий пока не мог. Мешали ему не «зомби» — они вообще не пытались проникнуть в здание или на территорию, продолжая отрешённо бродить по улицам. Проценко это устраивало, и он не хотел лишний раз привлекать их внимание. Тем не менее, придётся, если он не хочет проводить время в компании трупов, которые рано или поздно начнут разлагаться.

Мужчина думал о том, чтобы отложить решение этой проблемы на вечер или следующий день: для спокойного сна ему было вполне достаточно убрать тела со второго этажа, где он намеревался устроить себе новое жилище. Но он не любил оставлять дела на «потом», даже если чувствовал себя неважно, как сейчас, и мечтал об отдыхе.

Поначалу Анатолий хотел погрузить всех покойников в машину (на территории как раз имелся подходящий японский грузовичок) и просто отогнать её в сторону от автосервиса. Недалеко — ровно настолько, чтобы смрад разложения не доносился. Потом он понял всю нелепость подобного плана. По всему городу на улицах лежали сотни, а то и тысячи тел, убирать которые никто, разумеется, не будет. Так что зловоние непременно охватит Зареченск — это лишь вопрос времени.

Это не означало, что ничего не надо делать. Как минимум Проценко намеревался очистить свой новый дом и заодно обзавестись припасами, раз уж всё равно выбираться на улицы.

Заводя грузовичок «Мазда Бонго», Анатолий осознавал, что звук двигателя наверняка привлечёт «зомби». Что ж, почему нет — заодно можно проверить надёжность убежища. Загнав машину со двора в бокс, Проценко остановил её рядом с воротами, ведущими наружу, и заглушил, чтобы не задымлять помещение.

Перемещая тела к автомобилю и затаскивая их в кузов, мужчина задумался о том, не слишком ли он торопится. С момента начала хаоса прошло не больше двух часов, а он уже обустраивается и готовится к длительной обороне. Уж не паранойя ли? Анатолий бы не удивился. И пусть.

Потратив четверть часа и порядком вымотавшись, мужчина прошёл к умывальнику и сполоснул лицо водой. Протерев слипающиеся глаза, осторожно выглянул в окно. Несмотря на отсутствие подозрительных звуков, он бы не удивился, увидев перед воротами толпу «зомби». Но их не было.

Анатолий приблизился к воротам и приотворил их. Противники находились метрах в пятидесяти от автосервиса и пока не видели человека. Не теряя времени, он забрался в грузовичок, завёл его и выгнал из здания. Выскочив из кабины, заметил, что «зомби» уже направляются к нему. Предсказуемо. Мужчина мог бы сразу умчаться прочь, но решил, что никто не должен проникнуть в убежище за время его отсутствия. НИКТО. Ни эти твари, ни другие возможно уцелевшие люди.

Заперев ворота, Анатолий вернулся в машину.

«Куда отправиться за «покупками»? — размышлял он. — Ближайший магазин? Заманчиво — и рискованно. В таком месте легко попасть в западню. Лучше прямиком к складам, где есть всё, что нужно».

Гружёная телами «Мазда» шла мягко, покачиваясь на неровностях. Проценко с беспокойством отметил изменение в поведении «зомби» — они теперь пытались выйти наперерез автомобилю. Уж не умнеют ли эти твари? Как бы то ни было, он старался объезжать их, не желая лишаться лобового стекла.

Неоднократно ему приходилось разворачиваться и выбирать другой путь, причём не только из-за искорёженных машин. Во многих зданиях бушевало пламя, иногда настолько сильное, что дым застилал целые улицы, а жар становился невыносимым даже в кабине с закрытыми окнами. Анатолия душил кашель, воспалённые глаза слезились — он с трудом видел, куда едет.

«Зомби» переносили такие условия гораздо лучше. К открытому огню они не приближались, а дым их и вовсе не тревожил. Мужчина не мог понять, дышат ли они вообще.

Прошло почти полчаса, прежде чем он добрался до места назначения. Реализационную базу огораживали массивные бетонные плиты, правда, местами покосившиеся. Попасть на её территорию можно было только через ворота, которые оказались открыты, чем Анатолий и воспользовался, проехав на большую площадку, по периметру которой располагались внушительные склады. Также здесь стояло несколько грузовых автомобилей. Один из них — фургон на базе ЗИЛ-130 — разгружали, когда всё началось. Рядом с ним замер погрузчик, на вилах которого покоились коробки с товаром; его мёртвый водитель завалился на сиденье. В поле зрения имелись ещё несколько трупов — и ни одного «зомби». Всё же рисковать Проценко не собирался. Подогнав «Мазду» как можно ближе к ЗИЛу, он вытащил пистолет и выбрался из кабины.

На территории базы пожара не было, в отличие от окружающих её зданий, дым от которых заволакивал солнце. Мужчина пригнулся и трусцой подбежал к открытой задней двери фургона. Заглянув внутрь, он увидел, что большую часть товара не успели выгрузить. Судя по надписям на коробках, это были мясные консервы.

Анатолий перебрался к кабине ЗИЛа, непрестанно оглядываясь на открытые ворота. Пока «зомби» в поле зрения не было. Дёрнув за ручку, он распахнул дверь и увидел ключи в замке зажигания.

«Вот на этом грузовике я и уеду отсюда, — решил мужчина. — Только сначала запасусь, как следует — на одной тушёнке долго не протянешь. Я первый сюда приехал, и нет гарантии, что в следующий раз здесь будет, чем поживиться. Кто знает, сколько людей выжило? Нет, нельзя рисковать».

Он зашёл в полутёмный склад, настороженно озираясь. Ассортимент товара не очень богатый, зато для одного человека запас практически неисчерпаемый. Проценко принялся как можно быстрее переносить их в кузов грузовика, обливаясь потом. Не давая себе ни минуты отдыха, он работал примерно треть часа. За это время ни один «зомби» не проник на территорию базы.

Закончив с погрузкой, Анатолий закрыл фургон и забрался в кабину ЗИЛа. Двигатель завёлся с пол-оборота. Бросив последний взгляд на «Мазду» с телами бывших коллег в кузове, Проценко повёл грузовик к выезду.

Обратная дорога заняла меньше времени, поскольку мужчина уже знал маршрут, позволяющий избежать препятствий. «Зомби» перемещались по стоянке у автосервиса, не пытаясь прорваться в здание.

ЗИЛ был слишком большой, чтобы загонять его в ремзону, поэтому Анатолий подогнал его к воротам, ведущим на задний двор. Выпрыгнув из кабины, он подбежал к служебному входу, отпер его предусмотрительно захваченными ключами и закрылся изнутри.

Через несколько секунд «зомби» навалились на дверь снаружи, громко стуча по её стальной поверхности.

Выглянув в окно, на решётку которого тоже обрушились удары, мужчина с удовлетворением увидел, что существа не обращали внимания на заглушенный ЗИЛ. Конечно, было бы ещё лучше, если бы он не маячил на виду, ну да ладно. Грузовик ничем не примечательный, да и не факт, что выжившие (если они вообще есть) поедут этой дорогой и уж тем паче попытаются завладеть им. Проценко надеялся, что вечером, когда он проснётся, «зомби» оставят свои бесплотные попытки проникнуть внутрь автосервиса и разбредутся, дав ему возможность без осложнений загнать фургон во двор.

Пока же он, наконец, мог позволить себе расслабиться. Поднявшись на второй этаж, мужчина прошёл в комнату отдыха и закрыл дверь, чтобы приглушить шум, доносящийся снизу. Он заснул почти сразу, как лёг на диван.

* * *

— Нет, я не могу так сидеть! — сказал Леонид, резко встав с дивана. Подойдя к окну, он отдёрнул штору и посмотрел на полыхающие в соседнем квартале здания.

Михаил ничего не ответил, продолжая держать у уха трубку телефона.

— Да оставь ты это! — махнул рукой Сутурин. — Никто тебе не ответит!

— Я хочу дозвониться до своей жены. Она никчёмная сука… и всё же я не желаю ей смерти.

— Слушай, — Леонид потёр затылок. — Я понимаю, ты считаешь, что нам нужно было остаться и попытаться найти твоего сына. Но я был уверен тогда, и уверен сейчас, что мы оба погибли бы там.

Афанасьев, наконец, положил трубку и, уставившись на стену перед собой, произнёс:

— А ты и рад, да?

Сутурин покосился на него и ответил:

— Если на то пошло, я НАДЕЮСЬ, что он просто умер. Не стал одним из этих монстров… и не был ими убит.

— Сразу видно, что у тебя нет детей.

Леонид проигнорировал это замечание и, отойдя от окна, сказал:

— Так, надо действовать.

— О чём это ты?

— Проедемся по городу в поисках выживших. Раз уцелели мы двое — значит, есть и другие. Чем больше нас, нормальных людей, соберётся вместе, тем проще нам будет в дальнейшем.

Михаил встал, сделал пару шагов и, развернувшись, бросил:

— Нет.

— То есть как? — удивился Сутурин.

— А вот так. Мы только что приехали, здесь безопасно — этого мне достаточно.

— Именно поэтому мы и должны отыскать ещё кого-нибудь! — воскликнул Леонид. — Разве можно сейчас отсиживаться в убежище?

— Почему бы и нет? — пожал плечами Афанасьев.

Сутурин растерянно смотрел на него, не зная, что сказать.

— Что, считаешь меня трусом? — усмехнулся Михаил.

— Я считаю, что ты не в себе из-за сына.

— Да! — смахнув телефон на пол, крикнул парень. — Я не спас своего ребёнка! Так какого чёрта я буду рисковать из-за посторонних, колеся по городу среди пожаров и завалов? Ладно бы мы знали, куда ехать — а искать самим… Уволь, дружище — это без меня.

Леонид фыркнул и произнёс:

— Поступай, как считаешь нужным. Но я поеду. И для этого мне понадобится твоя машина.

— Погоди…

— Тебе-то она зачем?

— А откуда мне знать, что ты не смоешься? — сузил глаза Михаил — Ты же хотел уехать из города.

— Это было раньше. Слишком уж всё внезапно началось. Теперь я понимаю, что твоя идея насчёт этого дома правильная. Здесь вполне можно укрепиться, и я обязательно сюда вернусь.

— Если не подохнешь там.

— Пусть так! — Сутурин тоже решил выпустить пар на телефоне и ударом ноги отправил его в угол.

На Афанасьева неожиданно навалилась усталость. Прижав пальцы к вискам, он закрыл глаза и произнёс:

— Ладно, можешь взять машину. Одно условие — вывези отсюда труп хозяйки.

— По-моему, это излишне…

— Это не просьба. Мне здесь разлагающийся труп не нужен.

— Можно её похоронить, места на участке достаточно.

— Нет! — Михаил открыл глаза. — Вон — и точка.

— Хорошо, — вздохнул Леонид. — А как насчёт собаки?

— Надо и её убить, — сказал Афанасьев и смягчившимся голосом прибавил: — Было бы чем. Ствол же мы пока не нашли.

— Я попробую раздобыть оружие в городе. В милиции, например.

— Наконец-то убедительная причина дать тебе машину.

Мужчины спустились на первый этаж. Тело женщины лежало там, где они его оставили, в луже серой слизи, всё ещё продолжающей сочиться из ран. Сутурин открыл шкаф, стоящий в прихожей, и, покопавшись в нём, достал мужские перчатки. Протянул их Михаилу, сам надел рукавицы, и открыл входную дверь. Леонид снова пересёкся взглядом с псом, по-прежнему остающимся равнодушным, и взял женщину за руки. Парень поступил так же с её ногами, и они вынесли труп из дома.

Косясь на собаку, мужчины подошли к «Волге». Сутурин ненадолго отпустил тело, чтобы открыть дверь, и помог Афанасьеву затолкнуть его в грузовой отсек.

— Хорошо бы отмыть потом, — хмыкнул Михаил.

— Не вопрос. А ты вытри всю ту гадость, что натекла с трупа в прихожей, — парировал Сутурин, садясь за руль. — Пока вода есть.

На это Афанасьеву возразить было нечего, и ему оставалось лишь мрачно кивнуть.

— Когда я вернусь, посигналю. Будь готов впустить меня в ту же минуту. По рукам?

— Да, — Михаил наклонился к окну. — И ещё кое-что. Если получится, захвати сигарет. Страсть как хочется курить, а я так и не успел купить пачку.

— Ладно, — кивнул Леонид. — Это можно.

Выпуская «Волгу», Михаил позволил себе выглянуть.

К его удивлению, улица была пуста.

* * *

Резкий звон разбивающегося стекла и дребезг падающих на пол больших осколков разорвал тишину в квартире.

Татьяна подскочила на диване и увидела мужчину, разбившего окно балконной двери и уже пролезающего в комнату. Женщину бросило в жар и сразу окатило ледяной волной. Она нащупывала пистолет, не в силах отвести глаз от серого лица человека, которое показалось ей знакомым.

Он неотрывно смотрел на неё, и даже когда перебирался через проём, старался не терять жертву из виду. Встав в полный рост (осколки захрустели под его ногами), мужчина направился к Татьяне.

Она, наконец, смогла сориентироваться и схватила оружие. Времени на прицеливание у неё не было, поэтому она выстрелила почти наобум.

Противник остановился, схватившись за левое плечо. Между пальцев потекла серая кровь. Он замер лишь на секунду, после чего снова двинулся к женщине.

На этот раз она нажала на спусковой крючок с большей уверенностью.

Пуля вошла в грудь мужчины. Он опустился на колени и, всё ещё продолжая смотреть на Татьяну, рухнул лицом вперёд, едва не уткнувшись в её ноги.

Она слезла с дивана и отошла к двери, продолжая держать противника на прицеле. Он не шевелился, но женщина не собиралась рисковать. Равно как и удостоверяться, что он действительно мёртв.

Через минуту она опустила пистолет и потёрла распухшие глаза. Татьяна не заметила, как заснула. Сколько же она проспала? Взгляд на часы — почти полдень. Достаточно, чтобы погрузиться в глубокий сон, и, будучи резко вырванной из него, пребывать в прострации. Впрочем, резь в глазах была вызвана не только этим.

Дым. Он потихоньку проникал и прежде, а теперь, когда окно балконной двери разбито, ничто не мешало ему заполнять помещение.

«Здесь оставаться нельзя, — сокрушённо подумала Татьяна. — Даже если этот дом не горит, я задохнусь. Нужно выбираться из города. А сюда приезжать вообще не стоило».

Женщина окинула комнату взглядом, осознавая, что вряд ли ей суждено когда-нибудь вернуться. Эта мысль казалась чудовищной… чудовищно правдоподобной. Что взять с собой? Документы, деньги? А какой теперь прок от этих бумажек?

Тем не менее, Татьяна всё-таки захватила свой паспорт и кошелёк и сунула их во внутренний карман куртки.

«Что ещё? Вещи я уложила. Оружие при мне. Еду? Тогда придётся идти на кухню… нет, лучше где-нибудь в другом месте её раздобуду».

Так и не избавившись от ощущения, будто она забыла что-то важное, женщина надела сапоги и решилась подойти к трупу вторгшегося в её квартиру мужчины. Он лежал на боку, и ей не составило труда перевернуть его носком сапога.

Она вспомнила, откуда знала его. Он жил в соседнем подъезде — фактически за стенкой. Став одним из «этих», он, умудрившись не сорваться вниз, перелез к Татьяне, поскольку их балконы были смежные.

«Но как он узнал, что я здесь? — озадаченно подумала она. — Неужели я так сильно храпела?»

Шутки шутками, а вопрос далеко не праздный. До этого момента женщина считала, что достаточно укрыться в месте, где эти существа тебя не видят, и можно их не опасаться. Выходит, ошибалась, и если бы не пистолет мужа, это заблуждение могло дорого ей стоить.

Она старалась не думать о том, куда собирается ехать. В соседний город? А если и там то же самое? Если ВЕЗДЕ то же самое?

Татьяна помотала головой, словно эти движения могли помочь избавиться от гнетущих мыслей, и подошла к входной двери. В подъезде было тихо. Посмотрела в глазок. Никого.

Она открыла замок и вышла из квартиры. Несколько мучительных секунд женщина не могла заставить себя сдвинуться с места, парализованная осознанием того, что она снова на опасной территории, где за любым углом её может ждать враг.

«Прекрати! — сказала она себе. — Там, в четырёх стенах, ненамного лучше, ты уже убедилась. Ну, пошла!»

Сначала она старалась спускаться по лестнице медленно, издавая как можно меньше шума, но долго такой черепаший темп просто не смогла выдерживать и бросилась вниз бегом. Лишь у выхода из подъезда она остановилась и, крепче сжав в одной руке пистолет, а в другой ручку сумки, выглянула во двор.

Чёрный дым заволок всё вокруг. От него не было спасения нигде, даже у самой поверхности земли. Создавалось впечатление, что полыхает весь город, целиком… может, так оно и есть.

Ветер. Он поднялся, когда Татьяна спала, раздувал пламя и переносил уголья.

Женщина с облегчением увидела, что ВАЗ-2105 мирно стоит там, где она его оставила. В поле зрения было несколько существ, и среди них ни одного бывшего человека. Только домашние питомцы. Все без шерсти, с матовой серо-стальной кожей. Они не бродили разрозненно, а сбились в небольшие группы — кошки с кошками, собаки с собаками, и совершенно не обращали друг на друга внимания.

Отказавшись от мысли вдохнуть поглубже перед финальным броском к машине, Татьяна выбежала из подъезда. Несколько животных посмотрели на неё — и продолжили свой путь, ничего более не предприняв.

Оказавшись у водительской двери «пятёрки», женщина дрожащими руками отперла замок и скользнула в салон. Бросив сумку на заднее сиденье, дотронулась до ключа в замке зажигания, и тут её осенило.

«Фотографии! Вот что нужно было взять!»

Память о прошлой жизни, которая ещё утром была настоящей. Колыбель, детский сад, школа, выпускной, свадьба, родители, муж, родственники… Татьяна не верила, что ей когда-нибудь доведётся вернуться в свою квартиру — может статься, весь дом скоро выгорит дотла. Она почти решилась выйти из машины и вернуться хотя бы за одним альбомом, а потом поняла, что не может заставить себя сделать это. Снова зайти в подъезд, подняться наверх — подвергнуться опасности ради сохранения частичек воспоминаний, которые можно потрогать?

Ей не нравилась такая постановка вопроса, но возразить было нечем.

Женщина завела двигатель.

Густой дым, застилающий город, превращал яркий осенний солнечный день в сумерки. Татьяна включила ближний свет фар, выруливая со своего двора на главную дорогу, и повела автомобиль кратчайшим путём к выезду из Зареченска.

То, что она видела вокруг, убеждало её в правильности решения покинуть город. Неудержимо бушующие пожары поглощали квартиру за квартирой, строение за строением. Разнесённый ветром огонь поджёг некоторые автомобили, сухую траву, деревья. Лежащие повсюду трупы людей и животных казались жертвами взрыва атомной бомбы, застигнутыми врасплох и погибшими в один момент. И лишь восставшие существа безмолвно двигались среди этого хаоса, подобно призракам. Женщина отметила, что их стало меньше; в то же время ей не попадались одиночки — только группы. Это очень не нравилось Татьяне, и она буквально считала метры, отделяющие её от указателя с названием города, перечёркнутым красной полосой.

«Пятёрка» проделала большую часть пути, когда за очередным поворотом заехала в новообразованный тупик. На этот раз дорогу блокировали не разбитые автомобили, а, ни много, ни мало, обломки обрушившегося (скорее всего, из-за взрыва газа) здания. Относительно свободным остался лишь тротуар на противоположной стороне улицы, но женщина не хотела рисковать и ехать этим путём. В конце концов, есть альтернатива. Татьяна включила заднюю скорость и оглянулась.

По улице шли люди. Женщина сразу поняла — это «они», существа, лишь похожие на прошлые человеческие оболочки. Она не знала, откуда они появились, да ещё в большом количестве.

Врагов от машины отделяло метров пятнадцать. Татьяна должна была выбирать: либо нажать на газ и попробовать прорваться через плотную толпу, либо…

Ещё не додумав, она уже претворяла второй вариант в жизнь: повернула ключ, заглушив двигатель, и слезла с сиденья на пол. Места между рулём и педалями было очень мало, и женщина в кои-то веки порадовалась своему небольшому росту. В довершение она накинула капюшон куртки на голову и замерла. Оставалось только надеяться, что при взгляде снаружи она будет похожа на кучу тряпья, сваленную в салоне.

Татьяна изо всех сил сдерживала учащённое дыхание, а с бешено бьющимся сердцем и подавно ничего не могла поделать. Гул пожаров должен был заглушить звуки, которые ей самой казались пугающе громкими.

Прошло больше времени, чем она ожидала, когда послышались шаги: спокойные, уверенные, никакого шарканья.

Женщина боялась пошевелить пальцем. С её места был виден только пол у пассажирского сиденья, по которому скользили смутные тени. Она ожидала услышать удары в окна «пятёрки» и треск сдающихся под напором стёкол, но существа ничего подобного не предпринимали, постепенно перемещаясь вперёд — туда, где улица была перекрыта обломками.

Боясь себе признаться в том, что её план срабатывает, Татьяна продолжала сидеть под рулём. Оставаться совершенно неподвижной было очень непросто не только из-за крайне неудобной позы, в которой тело затекало в считанные минуты. Главная причина — накатывающая паника. Женщина проклинала каждую лишнюю секунду.

«Да сколько же там этих тварей?!»

Наконец, шаги стали удаляться. Этот момент оказался самым тяжёлым — слишком велик был соблазн приподняться и выглянуть наружу. Поборов себя, Татьяна посмотрела через лобовое стекло, только когда топот окончательно затих.

Улица снова опустела. Ни впереди, ни позади машины не было ни одного существа, даже животного.

Эйфория от счастливого спасения длилась недолго. Когда женщина, заведя двигатель, повела «пятёрку» задним ходом к ближайшему повороту, тягостные мысли вернулись.

* * *

Уже через полчаса блужданий по городу Леонид вынужден был признать, что он ищет не столько выживших, сколько свободные дороги. О каких поисках вообще могла идти речь, когда улицы заволокло дымом — местами таким плотным, что становилось почти невыносимо дышать? Даже если кто-то уцелел, ему придётся покинуть Зареченск.

Удручённый результатами, Сутурин собрался возвращаться в коттедж к Михаилу, а потом вспомнил про странную поляну в лесу. Не причастно ли это явление к происходящему? Возникло сильное желание взглянуть на это место ещё раз. Вдобавок там наверняка удастся, наконец, избавиться от тела женщины, лежащего в багажном отделении «Волги».

Как Леонид и рассчитывал, на трассе препятствий было меньше — только автомобили, большинство из которых нашли последнее пристанище в кюветах. Помимо трупов, в некоторых машинах до сих пор оставались и существа. По какой-то причине они не пытались разбивать окна, но при этом отдельным удалось выбраться цивилизованным путём — через двери. Мужчина надеялся, что они случайно зацепляли ручки, обшаривая салоны в поисках выхода, а не умнели.

После освобождения многих из них направлялись в сторону города.

Без особых осложнений добравшись до знакомого ответвления от трассы, Леонид решил сделать то, о чём накануне только подумал. Колея по-прежнему выглядела неприступной для легкового автомобиля, в отличие от травы вокруг. «Волга» не подвела — раскачиваясь на неровностях, она уверенно продвигалась вперёд. Не доезжая до поворота, Сутурин с удивлением заметил стоящий за деревьями «уазик» — самую обычную «буханку» тёмно-зелёного военного цвета. И никого вокруг.

Не глуша двигатель, Леонид вышел наружу и, ощутив холодные прикосновения ветра, пожалел об оставленном на вешалке в учительской плаще. И ещё больше о своей несобранности — в коттедже наверняка можно было разжиться подходящей одеждой. Теперь же оставалось довольствоваться брюками и рубашкой.

Сутурин приблизился к УАЗу. Это был грузовой фургон, и потому окна в задних дверях отсутствовали. Мужчина подошёл к водительской двери и заглянул в салон через немного запыленное стекло. Пусто. Ключей в замке зажигания нет. Подёргал за ручку — заперто.

— И что же ты тут делаешь? — задумчиво произнёс он.

Эта грунтовая дорога не вела к военному объекту; насколько Леонид помнил, она вообще никуда не вела, обрываясь в глубине леса, и ею пользовались только охотники да грибники.

Бросив недоверчивый взгляд на «уазик», Сутурин отправился к поляне. На полпути он был вынужден остановиться — землю впереди покрывала поблескивающая на солнце серая слизь. Обойти её не представлялось возможным, поскольку она окружала цель его вылазки со всех сторон, а контактировать с этим веществом мужчина никоим образом не хотел.

Это и не требовалось — отсюда Леонид видел поляну. Насколько он мог судить, внешне она не изменилась, но воздух больше не вырывался с шипением из недр каждую минуту. Не зная, радоваться этому факту или бояться ещё больше, Сутурин направился обратно к «Волге».

— Какого?.. — вымолвил он, озадаченно остановившись.

За весьма непродолжительное время его отсутствия трава позади «Волги» скрылась под слоем серой слизи, которая уже добралась до задних колёс машины. Неприятная мысль молнией сверкнула в мозгу. Прыгнув за руль, Леонид включил первую передачу и нажал на газ. Двигатель уверенно зарокотал, однако «Волга», как и боялся Сутурин, не сдвинулась с места. Тогда он попытался сдать назад, хотя бы чуть-чуть, надеясь «раскачать» автомобиль.

Безрезультатно.

Открыв дверь и высунувшись наружу, мужчина смотрел, как задние колёса вхолостую прокручиваются, словно между ними и поверхностью отсутствовало малейшее трение.

Перестав безрезультатно терзать машину, Леонид выбрался из неё и со смешанным чувством омерзения и страха посмотрел на слизь. Она не надвигалась на мужчину, что не могло успокоить. Откуда-то она ведь появилась за пару жалких минут!

«Проклятье, что же это за гадость?!»

Он перевёл взор на «уазик», и сразу отбросил идею завладеть им. Если проникнуть в салон можно, банально разбив окно, то завести машину без ключа вряд ли получится. Сутурин решил сначала попробовать вызволить «Волгу».

Он сгрёб сухие листья и траву и с помощью ветки затолкал их вплотную к колёсам. Не удовлетворившись этим, мужчина принёс ещё несколько охапок, после чего забрался в машину и попробовал тронуться с места.

Задние колёса подмяли под себя листья, но, к немалому удивлению Сутурина, лишь выбросили их назад, так и сдвинув автомобиль ни на сантиметр.

— Да быть не может! — в сердцах воскликнул он, выбираясь из салона и хлопая дверью.

Не желая так быстро сдаваться, Леонид снова набрал листьев и травы, на этот раз присовокупив немало сухой земли. Засыпав всё пространство вокруг колёс, он отряхнул руки.

— Посмотрим, что ты на это скажешь!

Мужчина взялся за ручку, чтобы открыть водительскую дверь, и в этот момент из земли прямо под его ногами начала выделяться густая серая масса. Он тотчас отскочил назад и упал, чувствительно приложившись задом о землю.

С пугающей скоростью ещё один участок оказался поражён неизвестным веществом; теперь и передние колёса «Волги» были на нём, и забраться в машину стало затруднительно. Да и надо ли? Времени у Сутурина оставалось немного, прежде чем эта дрянь доберётся и до УАЗа.

Он отломал ветку потолще и с её помощью попытался выбить стекло на пассажирской двери фургона. С третьего раза удалось. Просунув руку в проём и отперев замок изнутри, мужчина забрался в фургон.

Первым делом он открыл «бардачок», надеясь найти там запасные ключи. Не преуспев в этом, Леонид проверил противосолнечные козырьки, затем под сиденьями, нащупав там только монтировку. Заглянул и в тёмный грузовой отсек через окошечко в перегородке. Там почти ничего нельзя было рассмотреть, но он явно не пустовал. Глядя на смутные очертания покоящихся там предметов, Сутурин поневоле задумался, что же всё-таки здесь делает эта машина.

И услышал шаги.

Через лобовое стекло УАЗа он увидел приближающегося к нему мужчину в военной форме. Белки его немигающих глаз были почти такие же серые, как и кожа.

Сутурин не успел пошевелиться, как кто-то схватил его за ногу и принялся вытаскивать из салона. Он успев лишь сжать в руке монтировку, и через пару секунд уже находился снаружи. Второй солдат, отпустив его голень, потянулся к горлу.

Леонид несколько раз ударил своим импровизированным оружием по виску противника, который вполне мог бы увернуться или парировать атаку, но не сделал этого. Обмякнув, солдат повалился на Сутурина.

Мужчина не без труда выбрался из-под бесчувственного тела и начал подниматься, когда второе существо схватило его за локоть. Леонид рванулся прочь. Ткань затрещала, и рукав остался в кулаке солдата. Потеряв равновесие, Леонид снова бы упал, если бы не оказавшееся рядом дерево. Монтировка выскользнула из его вспотевшей ладони и упала на сухую траву.

Мужчина лишь на пару секунд замешкался, но и этого хватило, чтобы противник набросился на него, и на этот раз вцепился не пальцами, а зубами.

В предплечье.

Вскрикнув, Сутурин оттолкнулся от дерева и вместе с солдатом повалился наземь. Не раздумывая, мужчина сомкнул руки на сером горле, почувствовав под пальцами маслянистую кожу, и сжал с такой силой, что услышал хруст. Существо даже в предсмертной агонии пыталось не защититься, а достать человека. Коснувшись шеи Леонида, оно захрипело и задёргалось в конвульсиях.

Сутурин не отпускал военного, пока не убедился, что тот мёртв. Только после этого он встал и отошёл в сторону, тяжело дыша. Его руки оказались гораздо чище, чем он ожидал — серая дрянь к ним вовсе не пристала, поэтому мужчина прижал к своей кровоточащей ране ладонь.

К этому моменту вещество уже захватило задние колёса УАЗа и вплотную подобралось к передним. Леонид подумал о том, чтобы поискать ключи у солдат — машина ведь полноприводная, однако не успел он склониться над ближайшим телом, как фургон полностью оказался на заражённой территории. Едва успев отскочить от выступающей из земли слизи, мужчина с досадой выругался.

«Ну что, блин, проверил лес? Чёртов придурок! Как теперь без машины, а?!»

Бросив последний взгляд на автомобили, стоящие так близко и в то же время недоступные, он покачал головой и зашагал прочь.

* * *

Когда «пятёрка» вырвалась, наконец, из погибающего в огне города, Татьяна облегчённо выдохнула. Впрочем, расслабляться было рано — ей приходилось объезжать встречающиеся на пути брошенные и разбитые автомобили, с бьющимися в салонах существами, так и не нашедшими выхода. Эти люди были такими разными, хорошими ли, плохими, но личностями. Со своей историей, прошлым, настоящим. И уже без будущего. От их жизней ничего не осталось. Даже если тела, изменившись, продолжали функционировать.

Женщина поневоле представляла, что подобное может встречать её в каждом следующем городе. Прошло всего несколько часов с момента начала хаоса, и всё-таки разве не должен был остальной мир как-то отреагировать? Хотя бы вертолёт пролетел или по радио сообщение передали.

В «Жигулях» был приёмник, Татьяна включила его ещё в Зареченске — и с тех пор слушала треск помех.

Она с тревогой посмотрела на указатель уровня топлива. Чуть больше половины бака — пока беспокоиться рано. Что же потом, когда бензин закончится? Заправить машину без электричества вряд ли удастся, а женщина не сомневалась, что отключение всех коммуникаций лишь вопрос времени. Можно, конечно, слить горючее из другой машины… правда, тогда проще и логичнее эту самую другую машину угнать.

Встречающиеся по пути Татьяне существа мало чем отличались от себе подобных, поэтому она сразу обратила внимание на выскочившего из леса мужчину. Размахивая одной рукой, а вторую, окровавленную, прижимая к телу, он с надеждой смотрел на приближающуюся «пятёрку».

«Господи, это нормальный человек!»

Растерявшись, женщина так резко нажала на педаль тормоза, что автомобиль бросило к обочине. Мужчина успел отскочить и в нерешительности замер, глядя на остановившуюся «пятёрку», позади которой на асфальте чернели следы колёс.

Визг шин не мог не привлечь существ — находясь и впереди, и позади, они незамедлительно начали приближаться.

Татьяна посигналила, поторапливая попутчика. Он подбежал к машине и рванул ручку на себя.

Она не поддалась.

Кляня себя за забывчивость, женщина наклонилась и отперла замок.

— Извините, я не сразу сообразила, — сказала она.

— Пустяки… — ответил мужчина, садясь в салон, и осёкся, разглядев её. — Татьяна?..

Она знала очень многих владельцев животных, но ей не понадобилось много времени, чтобы вспомнить одинокого холостяка, накануне лишившегося своего любимца.

— Леонид?..

— Он самый, — вымученно улыбнулся Сутурин.

— Что с Вами случилось? — посмотрев на его руку, спросила она.

— Думаю, сейчас неподходящее время и место, чтобы беседовать, — показал за окно он.

Татьяна нажала на газ, и «пятёрка» вихрем пронеслась мимо пытавшихся её окружить существ. Когда угроза осталась позади, мужчина ответил на вопрос женщины:

— Парочка этих тварей на меня напала. Не такие уж они тупые, как я думал.

— Час от часу не легче.

— А куда мы едем? — поинтересовался Леонид.

— Подальше от Зареченска.

— Нет, нам нужно вернуться! — воспротивился он.

— Вы с ума сошли? Я только что с трудом вырвалась оттуда!

— По окраинам не так плохо. К тому же я встретил ещё одного выжившего. Мы нашли надёжное место, где можно отсидеться.

— И что? Какой смысл?

— Могу задать Вам тот же вопрос.

Татьяна замялась, подыскивая подходящий ответ.

— Послушайте, — сказал Леонид, полуобернувшись к ней, — у меня нет желания спорить, совершенно. И заставлять я Вас не могу. Только просить. Отвезите меня туда, а сами, если хотите, можете потом продолжить своё путешествие.

— «Путешествие», — невесело усмехнулась женщина. — Скорее уж слепое бегство.

— Поверьте мне, пожалуйста, — мужчина положил ладонь на её плечо.

Она посмотрела на него и затормозила. Сутурин поспешил убрать руку, смутившись. Ни слова не говоря, Татьяна подоткнула заднюю передачу и развернула автомобиль.

— И какой же у нас план? — спросила она. — Ждать в убежище чуда?

— Для начала и этого достаточно.

Женщина потёрла рукой лоб.

— Хорошо, я отвезу Вас. И если — ЕСЛИ — место, о котором Вы говорите, действительно такое надёжное, присоединюсь к Вам.

— Спасибо, — сказал Леонид и позволил себе, наконец, откинуть спинку сиденья и, расслабленно закрыть глаза, лечь.

«Жигули» ехали в обратном направлении, снова навстречу дыму, пожарам и разрушениям. Татьяна покосилась на руку Сутурина и произнесла:

— Вам нужно сделать перевязку.

— Пустяки, — не размыкая век, ответил он. — Сначала доедем, а там уже разберёмся.

— Как именно это случилось?

— Один из них меня укусил.

Она оглянулась и, столкнувшись с напряжённым взглядом Леонида, предпочла сменить тему:

— А что Вы делали за городом без машины?

— Машина у меня была, только она застряла. В лесу. Я заехал туда, чтобы посмотреть…

Он замолчал.

— На что?

— Извините, Татьяна, давайте отложим разговор.

— Вам нехорошо?

— Просто усталость. Столько всего произошло в это утро.

— Да уж, — вздохнула она.

Оставшуюся часть пути они проделали в молчании. Женщина думала, что Леонид заснул, но когда «пятёрка» вновь оказалась в черте города, он поднялся и вернул спинку сиденья в нормальное положение. Мужчина подсказывал Татьяне, куда и каким путём ехать, поэтому они без осложнений добрались до нужного района. Здесь, вдали от центра Зареченска, и вправду царила безмятежность. Ни одного изменившегося существа, будь то человек или животное — улица выглядела совершенно пустынной. Люди воспользовались этим, навестив единственный на всю округу магазинчик и нагрузив «Жигули» продуктами питания и бутылками с водой.

Едва завидев разительно отличающийся от окружающих его лачуг коттедж, женщина поняла, что это и есть убежище, о котором говорил Сутурин.

— Вот мы и на месте, — сказал он. — Посигнальте.

«Пятёрка» остановилась у неприступных на вид ворот и издала короткий гудок.

Время шло, а ничего не происходило.

— Ещё, — потребовал Леонид.

Клаксон затянул свою настойчивую и раздражающе громкую песню. Татьяна смотрела по сторонам, чувствуя, как по спине скользят капельки пота и думая о том, что это похоже на призыв к обеду для существ.

— Может, Ваш товарищ уехал? — предположила женщина, перестав сигналить.

— Да куда он денется без машины-то.

Наконец, ворота приоткрылись. Выглянувший в щель молодой парень с удивлением посмотрел на «Жигули» и Татьяну, а потом, увидев Леонида, широко распахнул створки. Загнав «пятёрку» во двор, женщина заглушила двигатель и, выбравшись из-за руля, смотрела, как приятель Сутурина поспешно, несмотря на отсутствие явной угрозы, закрывает и запирает ворота. Справившись с этим, он подошёл к Леониду.

— Эй, а куда ты дел мою «Волг»… Чёрт, что с тобой стряслось? — сменив тон, спросил он, указывая на окровавленную руку.

— Один из этих гадов меня цапнул, — ответил Сутурин. — Ничего страшного.

— Погоди, как же «ничего страшного»? А если он тебя заразил?

— Вы пересмотрели американских ужастиков, — вмешалась женщина.

Парень бросил на неё хмурый взгляд и хмыкнул:

— Я смотрю, ты таки преуспел. Нашёл выжившую.

— Да. Михаил — это Татьяна. И наоборот.

Она протянула руку, и Афанасьев, помешкав, пожал её.

— Теперь нас трое, — улыбнулся Леонид и обратился к женщине: — Ну что Вы думаете об этом доме?

— Надёжно, — ответила она и прибавила: — Раз уж мы все познакомились, перейдём на «ты»?

— И верно, — кивнул Сутурин.

— Пойдём, надо тебе, наконец, наложить повязку, — сказала Татьяна.

— Э, минуточку, — вмешался Михаил. — Воду отключили.

— Плохо, — помрачнел Леонид. — Хотя этого следовало ожидать.

— Я успел набрать полную ванну. Как чувствовал, — продолжил Афанасьев. — Но это не значит, что её можно транжирить.

— Рану надо промыть. Иначе действительно возможно заражение, — не терпящим возражений тоном произнесла Татьяна.

— Наполним пару вёдер для хозяйственных нужд, а остальное оставим для питья, — предложил Сутурин. — В конце концов, мы привезли с дюжину бутылок минералки.

— Как хотите, — махнул рукой Михаил.

Сутурин сделал шаг к дому и остановился, глядя на конуру рядом с крыльцом. Пёс, и прежде не удостаивавший вниманием людей, теперь и вовсе лежал на боку, глядя остекленевшими глазами на стену.

— Слушай, а что приключилось с собакой?

— Я её убил, — ответил Афанасьев и вытащил из-за пояса револьвер.

— Хозяйский? — спросил Леонид.

— Точно. В спальне нашёл, в ящике комода. Ещё там есть сейф, но я не медвежатник.

— Значит, теперь у нас два пистолета, — подытожила Татьяна, извлекая оружие своего супруга из кармана плаща.

Оба мужчины с удивлением посмотрели на неё.

— Долгая история, — отмахнулась она, не желая возвращаться к случившемуся с Евгением. — Миша, давай перетащим продукты из машины в дом, а ты, Лёня, займись водой.

* * *

Наполнив в ванной глубокую миску и взяв из аптечки перекись водорода, Татьяна вернулась в комнату на первом этаже, которую тотчас окрестила «гостиной». Освещаемое яркими лучами солнца большое помещение с дорогой качественной мебелью, мягким цветастым ковром и шелковистыми обоями поражало роскошью. И безвкусицей, ярчайшим примером которой служил камин — такой же поддельный, как и мрамор, из которого он был сделан. Последний штрих — висящие на стенах картины с пейзажами тропических островов, утомляющие глаза пестротой и неестественной яркостью красок. Сидящий на диване Леонид в заурядных брюках и рубашке, вдобавок порванной и окровавленной, выглядел в подобной обстановке, как катафалк на свадьбе.

Намочив в миске полотенце, Татьяна села рядом с мужчиной.

— Неплохое место вы выбрали для убежища, — сказала она, оттирая свернувшуюся кровь с его руки. — Со всеми удобствами и даже сверх того.

— Это идея Михаила. Его привлекла ограда вокруг этого дома. Ну и на окраине мы почти избавлены от дыма…

Сутурин сжал зубы, когда женщина стала промывать рану.

— Потерпи. Без этого всё равно не обойтись.

— Да нормально, — отозвался он. — Сильно там мне досталось? По ощущениям, изрядно.

— Ну, — хмыкнула Татьяна, — эта тварь отхватила кусочек, но, к счастью, артерии не задеты. Болеть будет долго, останется шрам — и только.

— Не ожидал от этих гадов такой прыти, — вздохнул Леонид. — И уж тем более, что один из них решит меня укусить.

— М-да. Так что ты там про дым говорил?

— Его гонит не в нашу сторону. Не думаю, что здешний владелец знал про розу ветров — скорее, просто удача. Для нас.

— Пожары — это одно. Вот скоро тела на улицах начнут разлагаться, и…

— И это тоже, — поспешно согласился Сутурин.

В комнату зашёл Михаил и, опустившись в одно из кресел, спросил:

— Слушай, Таня, а ты вообще знаешь, как это делается?

— Она врач, — вместо неё ответил Леонид.

— Ага, только ветеринарный, — уточнила женщина.

— Ветеринарный? — Афанасьев не удержался от смешка.

— Именно так, — кивнула она: — Если обычно я лечу животных, это не значит, что не могу помочь человеку. — И, покосившись на парня, прибавила: — Да и выбора-то нет, не правда ли?

— Да я не против, — поднял руки Михаил. — Просто забавная у нас компания подбирается. Ветеринар, школьный учитель и установщик сигнализаций.

— Не вижу ничего забавного, — сказала Татьяна, вернувшись к прерванному занятию.

— Точно. Особенно если учесть, что эта тварь могла заразить тебя, приятель, — произнёс Афанасьев.

— И что же ты предлагаешь? — нахмурился Сутурин.

— Расслабься, я тебя выставлять за ворота не собираюсь. Но надо за тобой присматривать. Так, на всякий случай.

— Согласен, — кивнул Леонид. — Впрочем, пока я чувствую себя сносно.

— И, будем надеяться, так пойдёт и дальше, — сказала Татьяна и улыбнулась ему.

* * *

Электричество отключилось ненамного позже воды, и потому консервы пришлись как нельзя кстати. Три банки сайры, чай, несколько ломтиков порезанного хлеба и ложки составили нехитрый обед выживших.

— А я думал, света нет, — сказал Леонид, взяв тёплую чашку.

— Остатки былой роскоши, — ответила женщина. — И это в последний раз, сами понимаете, так что придётся привыкать к холодной пище. Можно, конечно, разжечь костёр во дворе…

— Я бы не рискнул, — заметил Михаил. — Мало ли, вдруг дым привлечёт этих тварей.

— Сейчас везде дым, — возразил Сутурин.

Афанасьев пожал плечами и, не дотронувшись до своей консервной банки, отошёл к окну. Когда он достал из кармана свежую пачку сигарет, захваченную в магазине Леонидом, Татьяна поморщилась:

— Ты же не собираешься курить здесь?

— Извини, я без этого не могу.

— А как же запах никотина? Это тебе не гарь пожарища.

— Знаешь что, — вздохнул Михаил, — я и так лишился почти всего. Последняя радость осталась. А если эти скоты и учуют табак, пускай сначала попробуют залезть сюда.

— Не высоки ли ставки?

— Рано или поздно они всё равно начнут это делать, верно? — вмешался Леонид.

— Вот-вот, — кивнул Афанасьев и, открыв окно, закурил.

Одарив обоих мужчин неодобрительным взглядом, Татьяна решила сменить тему:

— Так что будем делать?

— Полагаю, всё, что от нас сейчас требуется — это терпение, — ответил Леонид. — Мы должны ждать.

— Чего? — нахмурилась женщина. — У моря погоды?

— Он прав, док, — выпустив струю дыма через ноздри, сказал Михаил.

— Не называй меня так. И я не уверена, что бездействие так уж замечательно.

— Это не бездействие, — поправил её Сутурин. — Это выжидание.

— Отговорки!

— Чего тебе неймётся? — покачал головой Афанасьев. — Вон, этот тип тоже рвался в бой недавно. А теперь поумнел. Угадай, почему? Да просто он был ТАМ.

— И я тоже была. ТАМ, — съязвила Татьяна.

— Послушай, — сказал Леонид, — тебя насильно никто не держит. Ты ещё можешь сесть в свою машину и отправиться… куда считаешь нужным. Не скажу, что буду рад такому развитию событий, но, как говорится, вольному воля.

— Тут ты прав, — согласилась она и вздохнула. — Знать бы ещё, куда ехать.

— Вот-вот, — хмыкнул Афанасьев.

— Вдобавок, Миша прав. Я уже пытался найти других выживших. Встретил только тебя — и то случайно. Те, кто уцелел, либо укрепились в надёжном месте, подобно нам, либо уехали.

— Я не привыкла сидеть, сложа руки.

— И мне это не по душе. Лично я считаю, что мы должны выждать несколько дней, от силы неделю. А потом, если сюда так никто и не прибудет, отправляться в путь самим.

— Стоп-стоп! — поднял руку Михаил. — О чём это ты, приятель? Здесь можно прожить гораздо больше, чем паршивую неделю.

— Ты в этом уверен? — прищурился Леонид. — Положим, еда у нас есть. И вода, в принципе, тоже, пусть и не так много, как хотелось бы. А вдруг весь этот хаос надолго? На носу зима, а отопления нам не видать, как своих ушей. Будем жечь костры?

— Да хотя бы!

— Только что ты говорил, что это неразумно, — не удержалась Татьяна.

— Не умничай, док, — сузил глаза Афанасьев.

— И не забывай про другие «мелочи», которые могут серьёзно осложнить наше положение, — продолжил Леонид. — Даже, пардон, про отсутствие воды в туалете.

— Там, — Михаил показал за окно, — всё равно хуже.

— Согласен! Но как долго ты будешь здесь сидеть? Месяц? Два? Год?

— Я спрошу конкретнее — сколько до нас будут добираться спасатели? — спросила Татьяна: — Если вообще будут.

— Это ещё что за разговоры? — вскинулся Афанасьев. — Думаешь, нас бросят?

— Я лишь хочу сказать, что нельзя такую возможность сбрасывать со счетов, — ответила она. — Никто из нас не верит, что эта, гм, эпидемия захватила весь мир, но если пострадал хотя бы весь Приморский край…

— Я понял, — отмахнулся он. — И пока лично не увижу этих тварей на Красной площади, не поверю, что всё так плохо.

— Верь, во что хочешь, только не пытайся нам навязать свои условия, — холодно произнесла женщина.

— «Нам», — издал короткий смешок Михаил. — Лихо ты спелась с товарищем учителем.

— Это что за намёки?

— Погоди, — остановил её Сутурин и обратился к парню: — Я очень тебе признателен за убежище, но если я захочу уйти — я уйду.

— И я, — прибавила Татьяна.

— Ну и на здоровье, — пожал плечами Афанасьев и выбросил окурок в окно. — Мне больше достанется.

В тишине он зажёг вторую сигарету и затянулся.

Женщина допила уже остывший чай и, поставив чашку на стол, тихо спросила:

— Что же происходит?

— Можно только гадать, — ответил Леонид.

— Валяй.

— Что ж. По улицам бродят толпы существ, бывших людьми, которые пытаются убить выживших. Всё как в фильмах ужасов.

— Всё — да не всё, — покачала головой Татьяна. — Многие не восстали, так и лежат мёртвые.

Её передёрнуло.

— Видимо, действует не на всех. Кого-то убивает, кого-то, как нас, вообще не затрагивает, остальных же перевоплощает. Но это действительно не зомби.

— Зомби тут вообще ни при чём. Мы не на Гаити. Не путай понятия, — сказала Татьяна.

— Ну, ты же поняла, о чём я. Главное — они не ожившие мертвецы.

— Почему? — подал голос Михаил.

— Потому что их можно убить, — заключила женщина. — Я это точно знаю.

— Я тоже, — кивнул Сутурин и вкратце рассказал о том, что произошло в лесу.

— Что-то слабо верится, — сказал Афанасьев. — Не тянешь ты на человека, способного уложить двоих солдат. Тем более голыми руками.

— Я победил лишь потому, что они не пытались защититься, — ответил Леонид.

— То есть?

— Такое чувство, что у них отсутствует инстинкт самосохранения. В противном случае они, действительно, одолели бы меня.

— Ну вот — ещё одно доказательство, что они мертвецы, — щёлкнул пальцами Михаил. — Все живые существа имеют этот инстинкт, верно, док?

— Да говорят тебе — их можно убить! — вспылила Татьяна. — Точно так же, как обычных людей.

Афанасьев выдохнул дым на этот раз в её сторону и подытожил:

— Значит, всё не так уж и плохо. Можно не целиться им в башку, а стрелять в грудь или живот.

— Именно так, — сказал Сутурин. — Проблема лишь в том, что их там, снаружи, тысячи. Они возьмут числом, будь у тебя хоть зенитка.

— К тому же, они объединяются в группы, — задумчиво произнесла Татьяна.

— Стадный инстинкт, — хмыкнул Михаил.

— Это к вопросу о том, насколько ДЕЙСТВИТЕЛЬНО безопасно наше убежище. Если они умнеют…

— Ну это совсем перебор, — выдохнул Афанасьев. — По-твоему, они сюда припрутся с лестницами, а, док? Или, может, пригонят автовышку, мать её?

— Не утрируй. Я лишь говорю, что нам нужно быть начеку и при случае быстро сбежать.

— Довольно трудно с единственным-то выходом, — сказал Леонид и хлопнул себя по колену: — Ладно, давайте не будем сгущать тучи ещё сильнее, а то так и с ума сойти недолго. Мне вообще кажется, что эти твари не знают о нашем пребывании здесь.

— Однозначно, — заявил Михаил. — Иначе уже ломились бы.

— А зачем вообще мы им? — спросила Татьяна.

— Как зачем? — удивился Сутурин. — Чтобы сожрать.

— А я вот не уверена, что они пытаются нас съесть. По-моему, они просто хотят нас убить.

— Надо же, как неожиданно, — буркнул Михаил, выкидывая в окно второй окурок.

— Нет, послушайте! Я видела, как коты, тоже ставшие этими… ну пусть будут монстры. В общем, они набросились на своего не заражённого сородича и буквально растерзали его. Не обглодали, а порвали на части.

— Да, но как тогда объяснить это? — Леонид указал на свою перебинтованную руку.

— Не знаю, — призналась женщина.

— Если ты права, то они всё-таки мертвецы. Им-то пища не нужна, — сказал Афанасьев. — Иначе что они едят, если не мясо?

— Хороший вопрос, — согласился Сутурин. — А как насчёт того, что животные-монстры не нападают на нас?

— Кстати, да, — кивнул Михаил. — Пёс, которого я пристрелил, не обращал на меня внимания до самого конца.

— Зато своих сородичей они истребляют безжалостно, — произнесла Татьяна.

— Видимо, то же самое и с нами, — предположил Леонид. — Что-то я не припомню, чтобы люди-монстры бросались на животных-монстров.

— Более того, собаки не трогают кошек, — прибавила женщина.

— И что же всё это означает? — развёл руками Афанасьев.

— Что ты зря потратил патрон на здешнюю овчарку, — сказал Сутурин.

— Если и так, мне всё равно спокойнее, что она теперь дохлая.

— Получается, каждый вид стремится уничтожить только себе подобных? — задала вопрос Татьяна и сама же на него ответила: — Бред.

— Есть идеи получше?

— Нет, но это полная бессмыслица. Если эти твари хотят убить тех, кто остался нормальным, то не быстрее ли было бы нападать на всех выживших без разбору?

— Пожалуй. И это подводит нас к главному вопросу, — Леонид встал и прошёлся по комнате. — В чём причина происходящего? Как вообще такое могло случиться?

— Это должен быть вирус. Некая болезнь, — сказала женщина.

— Да, такая мысль первой приходит на ум, — кивнул Сутурин. — Только необязательно она верная.

— А что же ещё может вызвать подобное? — удивилась она. — Посуди сам — пострадали все и сразу. По крайней мере, в пределах нашего города.

— Какое-нибудь излучение тоже способно воздействовать одновременно на большой территории, — возразил Леонид.

— Постой, ты намекаешь, что это происки людей? Наших врагов? — пробормотала Татьяна.

— Сейчас ни один вариант нельзя отбрасывать.

— Абсурд!

— Брось, док, ты же не вчера родилась, — отойдя, наконец, от окна, сказал Михаил. — Уж не знаю, как это было сделано, но вот он результат — в момент город накрылся.

— Надуманно, — возразила она. — Да и холодная война кончилась — какие у нас теперь враги?

— Враги есть всегда, — отрезал Леонид. — Вплоть до внутренних.

— Ну это уже вообще ни в какие ворота!

— Необязателен злой умысел. Как насчёт неудачного эксперимента?

Женщина сделала неопределённый жест рукой, давая понять, что не желает спорить на эту тему.

— В общем, — пробурчал Афанасьев, устраиваясь в кресле, — мы по уши в этом.

— Между прочим, тот факт, что мы не умерли и не перевоплотились, как раз и говорит в пользу версии о вирусе, — заметила Татьяна.

— Намекаешь на естественный иммунитет у нас? — спросил Сутурин.

Она кивнула и прибавила:

— Что делает наши жизни ценными не только для нас самих.

— Брось, док, — отмахнулся Михаил. — Если даже в нашем Занюханске выжило как минимум с десяток человек, то в крупных городах и того больше. Не такие уж мы и уникальные.

— А что между нами общего? — задался вопросом Леонид. — Может, группа крови? У меня четвёртая. Сами знаете, нечастое явление.

— Мимо, — парировала женщина. — У меня вторая положительная.

— Я не знаю, какая у меня, но точно не редкая, — сказал Михаил.

— Должно быть что-то ещё… — произнёс Сутурин, потирая подбородок.

— Я склоняюсь к естественному иммунитету, — повторила Татьяна.

— Я видел кое-что в лесу накануне. Собственно, поэтому я туда и поехал сегодня — проверить свою догадку.

Леонид поведал о странной поляне, стараясь описывать всё максимально подробно. Когда он упомянул о военном УАЗе, Афанасьев оживился:

— Так, а это уже интересно.

— Это ничего не доказывает, — сказала женщина.

— Зато кое о чём говорит.

— На самом деле, Таня права, — поддержал её Сутурин. — Армейская машина с солдатами там была — это факт. Но вот что они там делали? Наблюдали за ходом эксперимента — или же изучали неизвестное явление?

— Два рядовых на «буханке» не тянут на исследователей, — бросил Михаил.

— На самом первом этапе, может, и тянут.

— И ты столкнулся с этим ещё вчера? — спросила Татьяна.

— Да.

— Почему же никуда не сообщил?

Леонид посмотрел на женщину, увидев в её глазах продолжение вопроса: «Если бы ты не промолчал, кто знает — может, ЭТО бы и не случилось. Ты об этом не думал?». Он почувствовал, как краснеет его лицо, и излишне поспешно ответил:

— Интересно, куда? В милицию? В санэпидемстанцию? Или, может, в Исполком… пардон, администрацию?

— Попытаться стоило.

— Я понимаю, куда ты клонишь. И мой ответ — нет. Если бы я даже знал, что произойдёт сегодня — кто бы мне поверил? И потом, это не глухомань какая-то. Там всего в десятке метров проходит федеральная автотрасса, а совсем рядом — грунтовая дорога. По-твоему, я первый, кто столкнулся с этим?

— Присутствие там солдафонов говорит, что нет, — подметил Михаил.

— Вот! — щёлкнул пальцами Леонид.

— Может, вы оба и правы, — неохотно согласилась Татьяна. — Мне просто невыносима сама мысль, что этот кошмар нельзя было предотвратить. Что все были обречены, и ничто не могло этого изменить.

Она вздохнула и, помолчав, произнесла:

— Не факт, что поляна вообще причастна к происходящему.

— Ну, конечно — лишь бы обелить своего товарища, да? — Афанасьев демонстративно не смотрел в их сторону.

— А ты пораскинь мозгами, — сказала она. — Много ли таким образом из-под земли было выброшено заражённого воздуха?

— Зависит от того, что именно оттуда извергалось, — уточнил Леонид. — И такое место может быть не одно. А как насчёт серой слизи? Она один в один похожа на кровь этих существ.

Женщина не нашлась с ответом, помрачнев ещё сильнее.

— Многовато совпадений, — подтвердил Михаил. — Если это то же самое дерьмо, то не опасно ли с ним контактировать?

— Мне пришлось, — промолвила Татьяна. — Я её смыла, хотя и не без труда.

— Похоже, док, и ты в списке подозреваемых, — наконец, удостоил её взглядом Афанасьев.

— Если это означает, что я должна отдать тебе свой пистолет, то ответ — нет.

Их глаза встретились. Парень издал короткий смешок и отвернулся.

— Итак, — обратился к женщине Сутурин, — ты по-прежнему считаешь, что это природное явление? Нечто, зревшее в глубине земли и по неизвестной причине вырвавшееся на свободу только сейчас?

— Да. А ты, стало быть, списываешь на вероятного, как любили говорить в былые годы, противника?

— Я надеюсь на это.

— Почему?

— Потому что если права ты, то спасения от этой напасти может просто не существовать.

— Аминь, — буркнул Михаил.

— Ладно, довольно болтовни, — Татьяна встала с дивана и направилась к выходу.

— Ты куда? — спросил Леонид.

— Хочу осмотреть труп пса.

— Я с тобой. Если ты не против.

— Хорошо.

— Присматривай там за ним, док, — сказал им вслед Афанасьев.

Женщина покачала головой и вместе с Сутуриным вышла из дома.

Надев перчатки, которые уже использовались при перемещении трупа хозяйки в «Волгу», она присела рядом с конурой.

— А он метко стреляет, — заметила Татьяна, указав на пулевое отверстие в голове собаки.

— Надеюсь, ты тоже.

— Рада бы обмануть, — она осторожно дотронулась до животного, словно опасалась, что оно, несмотря на смертельную рану, может внезапно кинуться на неё. — Хм.

— Что?

— Совсем закоченела.

— За один час?

— Слишком быстро, согласна. Если только тело стало деревенеть ещё утром, когда умерла собака, и родилось… это.

— Значит, и с людьми то же самое?

— Понятия не имею. Вряд ли — они бы тогда не смогли толком двигаться.

— Если только не в движении суть, — Леонид приподнял один из клочков шерсти, которую ветер разнёс по всему двору. — Мгновенная линька.

— Возможно, это связано с посерением кожи, — сказала Татьяна и принюхалась: — Что-нибудь чуешь?

Сутурин последовал её примеру:

— Немного псиной несёт, как и положено.

— Вот и нет. Запах идёт от конуры, а вот от собаки — ничего. Вообще.

Открылась входная дверь, и на крыльцо вышел Михаил.

— Ну и что за ерундой вы тут занимаетесь?

— Есть идеи получше? — огрызнулась женщина.

— А представь себе. Там, на втором этаже, хомячок в клетке. Живой.

— Живой?! — воскликнула она.

— А что такое? Пожалел я пулю на него. Всё равно ведь заперт.

— Что ж ты молчал всё это время?

— По-твоему, это важно? — фыркнул Афанасьев.

— Это мне решать, — Татьяна пошла мимо него в дом.

Сутурин задержался и обратился к парню:

— Слушай, не надо раскачивать лодку. Нам это сейчас точно ни к чему.

— Иди ты со своими советами, — Михаил оттолкнул его и, спустившись с крыльца, закурил очередную сигарету.

Леонид вздохнул и проследовал за женщиной. Он нашёл её на втором этаже, в комнате, о назначении которой гадать не приходилось: неаккуратно приклеенные к стенам и шкафу плакаты с изображениями кумиров молодёжи, разбросанные игрушки (сплошь яркие китайские машинки), заправленная в качестве огромного одолжения (и всё равно небрежно) кровать, маленький телевизор с подключённой к нему игровой приставкой. Сутурин поблагодарил судьбу, что сегодня не выходной, и потому самого подростка здесь не было.

На столе, заваленном тетрадями и учебниками, примостилась клетка. Приблизившись, Леонид увидел неподвижно сидящего внутри хомячка — серого, окружённого выпавшей бело-рыжей шерстью. Тускло поблескивающие глазки лишь на мгновение переместились на человека.

— Что думаешь? — спросил Сутурин у женщины.

— Обрати внимание, как он спокоен. Обычно такие грызуны очень суетливые, игривые, всё время принюхиваются, а этот застыл, как статуя.

— Я слышал, что они больше активны по ночам.

— Верно. Но и днём настолько заторможенными я их никогда не видела.

— Был бы у нас другой, не заражённый хомяк, наверняка этот бы отреагировал.

— А ещё вода, — продолжала Татьяна. — Чашка полная. Думаю, мальчик наполнил её перед уходом в школу. По идее, зверёк должен был с тех пор много выпить, а он к ней, похоже, и не притронулся.

— И к еде тоже, — Сутурин указал на кусочки овощей и семена. — Хотя голодным он не кажется.

— Я хочу кое-что попробовать, — сказала женщина и, не дожидаясь реакции Леонида, открыла дверцу клетки.

— Ты чего? — воскликнул он.

— Тихо! — шикнула Татьяна и протянула руку в перчатке к хомяку.

Тот не реагировал. И когда она осторожно взяла его, не сопротивлялся.

Женщина вытащила зверька наружу и усадила на одну из тетрадей. Потом подняла — никаких следов на бумаге не осталось.

— Эта серая дрянь и вправду не пачкается, — кивнул Леонид. — Я ведь упоминал об этом.

— А теперь мы окончательно убедились. Гляди, он совсем безразличный, — сказала Татьяна и ткнула хомяка пальцем в бок. Грызун завалился набок и с несвойственной ему медлительностью поднялся, приняв ту же позу.

— Окоченение есть?

— Вроде нет. Излишней податливости, впрочем, тоже.

— Понимаю, о чём ты, — произнёс Сутурин, вспомнив, каким безвольным стало тело его кота сразу после смерти. Мужчина решил, что, пожалуй, его любимец вовремя скончался, избежав куда менее завидной судьбы, как у этого грызуна.

— Не могу я в этих перчатках, — заявила женщина и, сняв их, коснулась тельца зверька, комментируя свои ощущения: — Кожа на ощупь кажется слегка жирной, но к пальцам ничего не пристаёт. Похоже, изменился не только цвет — она более грубая. И холодная, не выше комнатной температуры.

Она поднесла грызуна как можно ближе к лицу, услышав нервный вздох Леонида.

— И этот ничем не пахнет. И вроде не дышит вовсе… А интересно…

Татьяна зажала кожу зверька между ногтями и сдавила, приготовившись к ответной реакции — которой так и не последовало.

— Итак, боли эти существа не чувствуют, — подвела итог женщина.

— Надеюсь, мы не будем выяснять, до какой степени? — спросил Сутурин.

— Это ни к чему. Конечно, мы узнали немного. Вот сделать бы вскрытие…

— О, ну нет! — воспротивился мужчина.

— Расслабься — у меня нет ни инструментов, ни желания.

Татьяна посадила хомяка обратно в клетку и заперла её.

— Сдаётся мне, по нему нельзя судить обо всех существах, — сказала она. — Не замечала, чтобы другие просто сидели, как он.

— Лучше, чем ничего, — хмыкнул Леонид.

Бросив последний взгляд на грызуна, продолжающего равнодушно смотреть в одну точку, люди поспешили удалиться из комнаты.

* * *

Когда Анатолий проснулся, свет за окном уже сменил дневную жизнерадостность на вечернее умиротворение. Перевернувшись с бока на спину, мужчина протёр глаза и осмотрелся. Во сне ему не удалось спрятаться от реальности: он неоднократно подскакивал в холодном поту, когда кошмары, в которых «зомби» прорывались в автосервис и поднимались наверх, в комнату отдыха, где Проценко оказывался в ловушке, становились невыносимыми.

Возвращаясь в реальность, мужчина каждый раз слышал продолжающиеся стуки и удары в дверь. Он надеялся, что рано или поздно противники сдадутся и уйдут восвояси. Увы, наступил вечер (на часах — без двадцати семь), а они продолжали свои неугомонные попытки проникнуть в здание.

Анатолий встал с дивана и подошёл к окну, из которого открывался вид на стоянку перед автосервисом. Так и есть — там находилось не менее десятка этих существ. На первый взгляд они бесцельно вышагивали по ней, однако, понаблюдав за ними несколько минут, мужчина заметил, что они не выходят за территорию, словно патрулируя её. Или, возможно, прикрывают тылы своим собратьям.

Проценко перебрался к окну в соседней стене, откуда можно было увидеть ворота во внутренний двор, содрогающиеся под напором «зомби». Несколько противников пытались выломать также и дверь служебного входа. Обе преграды пока успешно сдерживали натиск.

ЗИЛ продолжал стоять на том месте, где мужчина его оставил — целый и невредимый. Проблема в том, как до него добраться.

— Оружие, — еле слышно сказал Анатолий. — Вот, что мне нужно.

«И не жалкая пукалка, которую я нашёл здесь, — мысленно продолжил он. — Стоит обзавестись кое-чем посерьёзнее».

Он долго не размышлял, где именно найдёт то, что нужно.

Первостепенная же задача — выбраться из автосервиса целым и, желательно, невредимым. Проценко понимал, что происходит именно то, чего следовало ожидать — надёжное убежище, будучи окружённым толпой противников, становится ловушкой. Это неприятно, но он не собирался отказываться от идеи пересидеть если не весь кризис, то хотя бы самую активную его часть.

Спустившись вниз, Анатолий обнаружил, что электричества уже нет. Не беда — мощный генератор в помощь. Потом.

Он решил, что поедет на внедорожнике «Тойота», который приметил ранее. Оба выезда из гаражного бокса оккупированы «зомби», поэтому придётся временно впустить их. Подобная перспектива мужчину не очень беспокоила — в конце концов, когда у него будет много оружия, зачистить здание не составит труда. Ну а тела в крайней случае можно временно свалить на заднем дворе.

Анатолий закинул в багажник две объёмистые сумки, забрался в машину и замер.

Пока Проценко ещё не выдал своего присутствия; теперь же настал переломный момент, и пути назад не будет.

«Да какого чёрта! — подумал он. — Они всё равно каким-то образом пронюхали, что я здесь».

И повернул ключ в замке зажигания.

Рык мощного двигателя, несомненно, отлично был слышен снаружи. Мужчина подогнал внедорожник почти вплотную к воротам и, не глуша его, покинул салон, после чего трусцой пробежал в служебное помещение.

Дверь подвергалась большему натиску, чем минутой ранее, и сотрясалась под мощными ударами. Анатолий глубоко вдохнул и потянул за рычаг, открывающий ворота. К счастью, никакой автоматики — старый добрый механический привод.

Стараясь сам не показываться, мужчина выглянул в окно и увидел, как «зомби» мгновенно отреагировали на исчезновение преграды и устремились во внутренний двор. Он надеялся, что заманит туда если не всех, то подавляющее большинство. На секунду возникла мысль закрыть их там, в импровизированном загоне, от которой он почти сразу отказался. Что толку — новые придут…

Вернувшись к машине, Проценко отпер ворота бокса, но не открыл их, и сел в «Тойоту». Взревел двигатель, внедорожник упёрся в преграду и, поднатужившись, распахнул её.

«Зомби» на стоянке перед автосервисом было уже гораздо меньше, и всё-таки часть их находилась здесь, не последовав за остальными во внутренний двор. Не отказав себе в удовольствии подмять под массивные колёса нескольких из них, Анатолий повёл машину к ближайшему отделению милиции.

За то время, пока он спал, ситуация в городе кардинально не изменилась. Пожары продолжали бушевать, охватив целиком дома. Кое-где они уже сами собой прекратились, поглотив всё, что могли: чёрные остовы зданий с зияющими провалами окон выпускали в воздух снопы тлеющих искр. Дым, всё ещё застилающий улицы, стал менее густым и не вызывал удушающего кашля. Проценко отметил, что «зомби» теперь встречались не на каждом шагу. На некоторых улицах их вообще не было, зато на других они собиралась в такие толпы, которые мужчина не решался таранить даже мощным внедорожником, предпочитая благоразумно выбрать другой путь. Не укрылось от его взора и то, что люди и животные действовали порознь, не обращая друг на друга ни малейшего внимания.

Удача пока продолжала ему улыбаться — отделение милиции не пострадало от пожаров и рядом с ним никого не оказалось. Захватив пистолет и сумки, Анатолий, на всякий случай заглушив двигатель, выбрался из машины.

Улица была совершенно пустынна. Лучи предзакатного солнца вкупе с окутавшим город дымом окрашивали выгоревшие здания, разбитые автомобили и лежащие на тротуарах тела серо-жёлтыми тонами. В звенящей тишине ветер, несущий резкий запах гари, шевелил одежду на трупах и покачивал оборванные провода.

Призывая себя не расслабляться, Проценко подошёл к двери отделения милиции и распахнул её, выставив пистолет перед собой.

Никого. Лишь не представляющие угрозы покойники.

«Могут ли «зомби» притворяться мёртвыми? — подумал Анатолий и сразу же себе ответил: — Вряд ли — их выдаст цвет кожи».

Он проследовал к посту дежурного и услышал звуки, доносящиеся из камер предварительного заключения: глухие стуки и шарканье ног. Стараясь не выдавать себя лишним шумом, Проценко отыскал ключи, отпер шкаф с оружием и горящими глазами посмотрел на ровный ряд автоматов Калашникова.

Как и в случае с едой, мужчина не ограничивал себя. Наполнив обе сумки боеприпасами так, что с трудом мог их поднять, он направился к выходу из отделения. Ирония судьбы: он тащит целый арсенал — и при этом безоружен. Обе руки заняты, и пистолет пришлось засунуть в карман куртки. Оставалось надеяться, что за время его отсутствия на улице не объявились «зомби».

Выглянув наружу, Анатолий убедился в безопасности и вышел из здания. Приложив немало усилий, чтобы взвалить сумки в багажник внедорожника, он сел за руль и повёл машину обратно к автосервису. Сильно хотелось курить, но дыма и снаружи полно — не хватало ещё и салон им заполнять.

Подъехав к своему убежищу, мужчина с удивлением увидел, что на стоянке нет ни одного противника, не считая сбитых, которые не шевелились. Во внутреннем дворе несколько существ всё-таки обнаружилось — их было гораздо меньше, чем раньше.

«Может, они забрались через открытые ворота в здание?»

Включив фары, Проценко загнал внедорожник в бокс и, действительно, заметил «зомби». Всего двух.

Он не торопился. Вышел из машины, закрыл ворота изнутри — и только потом застрелил противников из пистолета. Решив пока не выгружать из багажника автоматы, мужчина обошёл автосервис и обнаружил ещё только одного «зомби». Наверху, в комнате отдыха. Не желая пачкать её, он выманил врага, для чего понадобилось всего лишь попасться ему на глаза, на первый этаж, где и привёл приговор в исполнение.

Раздались удары в дверь, ведущую во внутренний двор — существа, что находились там, услышали стрельбу.

Прежде чем позаботиться и о них, Проценко покинул здание и забрался в кабину ЗИЛа. Едва заведя двигатель, мужчина увидел выходящих «зомби». Когда грузовик двинулся прямо на них, они не попытались отойти в сторону и исчезли под колёсами. Остановившись у гаражей в глубине двора, Анатолий выпрыгнул из кабины и убедился, что задавил только двух врагов — ещё трое направлялись к нему. Он направил на них пистолет, а потом передумал и убрал его.

— Вы мне ещё пригодитесь, — сказал он и пробежал мимо существ, которые безуспешно попытались его схватить.

Заскочив в здание, мужчина дёрнул рычаг, и ворота во внутренний двор закрылись до того, как «зомби» достигли их.

— Вот и попались, — удовлетворённо произнёс он и опустился на стул, переводя дыхание.

* * *

К вечеру большая и светлая гостиная наполнилась тенями, увеличивающимися с каждой минутой подобно разлитым чернилам. Сидя в кресле рядом с окном, Михаил глядел на окружающую дом ограду, время от времени прикладываясь к бутылке.

После возвращения Леонида и Татьяны из детской, Афанасьеву окончательно надоели разговоры о происходящем, и уж тем более о дурацком хомячке, поэтому он предпочёл заняться обследованием коттеджа. Методично, помещение за помещением. Парень не искал что-то конкретное — просто заглядывал во все шкафы и ящики, отметив, что в чужом жилище это на редкость увлекательное занятие.

Ключ от сейфа он так и не нашёл, в отличие от денег. И немалых — в кабинете владельца на столе небрежно лежала сумма, которую Михаилу пришлось бы зарабатывать полгода. Подержав хрустящие купюры в руках, Афанасьев бросил их обратно и переключил внимание на мини-бар в стене, в зеркальном нутре которого обнаружился армянский коньяк. Сейчас парню хотелось чего-нибудь проще и не такого крепкого — обычное пиво было бы в самый раз. Он спустился в кухню и, открыв дверцу холодильника, улыбнулся.

«Богатые тоже люди», — заключил Михаил, представив высокомерного хозяина развалившимся в кресле перед телевизором с запотевшей бутылкой в руке.

После отключения электричества прошло достаточно времени, чтобы напиток стал теплее желаемого. Выбирать не приходилось, и парень, взяв сразу упаковку, с тех пор сидел у окна.

Леонид и Татьяна уединились в комнате для гостей, о чём-то беседуя. Афанасьев не слышал, о чём именно, почему-то не сомневаясь, что о нём. А как иначе? Небось, обсуждают, что им с ним, таким вредным, делать.

«Школьный учитель и ветеринар, — с ехидной усмешкой подумал он. — Ха! Тоже мне, умники. Где бы они были сейчас, если бы не я? А ещё этот гад мою «Волгу» профукал. Что мне его извинения? Если он или эта баба решили, что смогут уехать отсюда на «Жигулях», то ошибаются. Чёрта с два я им отдам машину! Раз такие смелые, отыщут другую сами».

Михаил поставил опустошённую бутылку на пол и открыл следующую, прикидывая, как бы отобрать ключи у Татьяны. У неё ведь тоже пистолет есть, хотя сомнительно, что она умеет стрелять, и уж тем паче решится направить ствол на живого человека. А дополнительное оружие парню вовсе не помешало бы. Постепенно его мысли переключились на сына, оставшегося в школе. Безостановочно прокручивая в голове утренние события, Афанасьев всё больше убеждался, что необходимости поспешно уезжать не было. Стоило просто затаиться где-нибудь неподалёку и подождать, пока существа разбредутся, кто куда. Но нет — учитель же запаниковал!

«А я поддался, — сделал вывод Михаил и так крепко сжал бутылку, что испугался, выдержит ли она. — Слинял оттуда, поджав хвост. Бросил Костю, даже не узнав, что с ним. Чёртов трус! Чёртов Лёня!»

Идея, что сын ещё может быть жив и продолжает прятаться где-то в школе, всё сильнее захватывала сознание Афанасьева. Он понял, что не сможет и дальше оставаться в неведении, иначе сойдёт с ума от предположений одно ужаснее другого.

Отставив недопитую бутылку, парень вытащил из-за пояса пистолет.

* * *

Так и не добившись расположения Михаила, Татьяна и Леонид ушли в одну из комнат на первом этаже. Солидную её часть занимала кровать; имелся также комод, шкаф, небольшой стол и стул. Всю мебель покрывал небольшой ровный слой пыли, но воздух не был спёртым, и паутина в углах не развевалась. Мужчина предположил, что это помещение для гостей.

Женщина села у окна и краем глаза наблюдала, как Сутурин, устроившись на постели, перелистывает книгу с красочными и многочисленными фотографиями «Петродворца», не пытаясь делать вид, что увлечён.

Бездействие угнетало и Татьяну. Ей казалось, что время подобно паутине, в которой она запуталась, пытается разорвать её, а та тянется, тянется… до бесконечности.

Женщина вспоминала о дорогих ей людях: родители, близкие и дальние родственники… В повседневной рутине так легко забыть о том, что жизнь лишь кажется чем-то основательным и продолжительным, что она может закончиться в мгновение ока — и ничего уже нельзя будет исправить. Татьяна думала об отце и матери, милых стариках, которым она уделяла недостаточно внимания. Ей удавалось отмахнуться от этого раньше, говоря себе, что она регулярно их навещает и никогда не отказывается помочь материально. Но теперь она не могла отрицать, что поездки к ним в деревню были для неё скорее обязанностью, чем естественным желанием — возможностью доказать, что она хорошая дочь. Получалось? Наверное. Если даже родители чувствовали её неискренность, то виду не показывали. Женщина не могла объяснить, почему вела себя так. Она действительно любила и отца, и мать, её беспокоила их судьба — и при этом каждый визит она стремилась сократить и поскорее вернуться домой. Вряд ли дело только в том, что деревня располагалась почти в полусотне километров от Зареченска. Сельский быт? Всеобщий упадок, который там ощущался острее, чем в городе? Или, может быть, неприятие старости, почти физическая боль от того, какими она помнила своих родителей с детства — и какими они стали теперь? Осознание близости смерти и страх перед её неумолимостью?

Каков бы ни был ответ, Татьяна не находила себе оправдания. Да и поздно уже исправлять былые ошибки.

«Поздно?.. А куда я ехала, когда встретила Лёню? Может быть, не отдавая себе отчёта, к ним? Они ведь не обязательно мертвы…Но хочу ли я отправиться туда и найти их живыми?»

Она ужаснулась этим мыслям. И ещё больше ответу на последний вопрос, который родился в её мозгу слишком быстро, чтобы она успела от него отречься. Подавляя желание закричать от безысходности, пока не кончится воздух в лёгких, женщина прижала ладони к вискам и глубоко задышала.

— Таня? — услышала она голос Леонида. — Что с тобой?

Вместо ответа она поочерёдно нанесла себе две безжалостных пощёчины.

Сутурин подскочил к ней и схватил за запястья.

— Ты с ума сошла? Остановись!

— Всё, — только и смогла произнести она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.

— Что всё?

Она помотала головой.

— Так, иди сюда.

Мужчина помог ей перебраться со стула на кровать, и Татьяна прижалась к нему, изо всех сил сдерживая рыдания. Он нерешительно обнял за плечи и сказал:

— Не спеши хоронить нас. Мы ещё слишком мало знаем, чтобы отчаиваться. Прошло всего полдня.

— Прошло УЖЕ полдня.

— Рано опускать руки, — повторил он. — Рано.

Они посидели в тишине, и когда ком в горле перестал душить женщину, она спросила:

— У тебя вообще есть близкие?

— Где-то есть, — пожал плечами Леонид. — Только я их почти не знаю. Родителей и то едва помню. Мама умерла, когда я в первый класс пошёл. Слабое сердце. Отец после этого предпочёл оставить меня на попечение двоюродной сестры, а сам начал новую жизнь. Раньше я его осуждал, потом мне стало всё равно. Когда я достиг совершеннолетия, предпочёл выбраться из-под крыла опекунши и отправиться в свободный полёт.

— И стал учителем.

— Да.

— Почему?

— Если в твоём вопросе кроется ещё один: люблю ли я детей, то ответ будет короткий. Я их не люблю, но мне с ними интересно. Особое место в моей душе занимает самый первый класс, который я учил, а остальные уже такой отклик не вызывают. Для меня это просто работа, хотя, надо отдать должное, не обременительная.

— Ты не завёл собственную семью из-за неудачи родителей?

Он помолчал, прежде чем ответить:

— Просто так сложилось. Вернее, не сложилось. Никакой тайны нет, как нет и интересной истории.

— Жаль. Работа с людьми, а жизнь в одиночестве. Так ведь можно и…

Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату нетвёрдой походкой зашёл Михаил. Направив пистолет на Татьяну и Леонида, он сказал:

— Дайте мне ключи от машины и не мешайте.

— Ты что, сдурел? — вскинул брови Сутурин.

— Куда ты поедешь? — в свою очередь спросила женщина ещё дрожащим от слёз голосом.

— Не твоё дело. Я не стану болтать с вами.

— За сыном он собирается, — вздохнул Леонид.

— Заткнись! — рявкнул Афанасьев и шагнул к кровати, направив оружие в лицо мужчины. — Заткнись, слышишь! Ни единого слова!

— Убери пистолет, Миша, — сказала Татьяна. — Нас и так мало, ссоры нам ни к чему.

— Я не хочу никого убивать, — ответил он. — Просто отдайте эти чёртовы ключи.

— А мы не хотим, чтобы ты погиб, — смотря парню в глаза поверх ствола пистолета, произнёс Сутурин.

— Я знаю, что тебя волнует на самом деле, — процедил Афанасьев. — Твоя поганая шкура. Поэтому ты и уговорил меня уехать, а не спасти Костю.

— Ты не понимаешь…

Татьяна положила руку на грудь Леонида, призывая его помолчать, и снова обратилась к Михаилу:

— Ты действительно веришь, что можешь помочь сыну?

— Да!

— Хорошо, — она встала с кровати и положила связку на стол. — Бери.

Сутурин в немом протесте покачал головой. Афанасьев протянул свободную руку, когда Татьяна спросила:

— Ты готов убить своего сына?

— Что ты несёшь, дура?! — выпалил он, направив пистолет на неё.

— Сегодня утром, — не шелохнувшись, продолжила она, — я зарезала своего мужа. Кухонным ножом.

Она заметила, как расширились глаза у Леонида; лицо Михаила не изменилось, но напирать он перестал.

— Мне пришлось сделать это, потому что он уже не был тем человеком, которого я знала. Он ВООБЩЕ не был человеком, и если бы я замешкалась, то валялась бы сейчас дома со сломанной шеей. Твой сын мог выжить, да. Мог и умереть вместе с другими. А мог стать одним из этих существ. В таком случае тебе ПРИДЁТСЯ его застрелить — или позволить убить себя. Если ты готов это сделать — бери ключи.

Умолкнув, Татьяна отошла в сторону.

Афанасьев посмотрел на связку, потом перевёл взгляд на женщину. Она не отводила глаз, как бы ей этого ни хотелось. Леонид продолжал сидеть на кровати, затаив дыхание.

Рука Михаила с зажатым в ней пистолетом медленно опустилась. Постояв так немного, парень бросил оружие на стол рядом с ключами и, ни слова не сказав, вышел из комнаты.

Татьяна шагнула к двери и прислушалась. Михаил вернулся в гостиную, звякнула уроненная бутылка — и всё стихло. Взявшись за ручку, женщина заметила, как сильно дрожат её руки. Притворив дверь, она вернулась на кровать и закрыла глаза.

— Я, правда, не думаю, что была возможность спасти… — начал Леонид.

— Не надо, — сказала Татьяна. — Я верю.

Она почувствовала его руку у себя на плече.

— Ты молодец. Не знаю, как бы я с этим справился.

— Хватит, больше ни слова.

Он убрал ладонь и, помолчав, произнёс:

— Я, пожалуй, пойду. Посижу на крыльце.

— Нет, не уходи, — остановила его женщина, открыв глаза. — Я сейчас не хочу разговаривать, но ещё больше не хочу оставаться одна. Можешь заниматься, чем хочешь. Только останься.

Их взгляды встретились, и когда Сутурин кивнул с усталой искренней улыбкой, Татьяна почувствовала, как в груди у неё потеплело.

* * *

Лучи угасающего солнца уже не могли бороться с темнотой в боксе, но Анатолий не торопился задействовать генератор, несмотря на то, что топлива было достаточно. И дело не в тарахтении дизеля, которое наверняка снова привлечёт внимание «зомби». Мужчина не боялся вторжения — его раздражало осознание того, что они рядом и пытаются добраться до него с тупым упорством. Сейчас, когда он обзавёлся оружием, сдержаться от того, чтобы пустить его в ход, будет особенно трудно. А поддаться искушению — неразумно.

Подойдя к умывальнику, Проценко повернул кран, желая сполоснуть лицо. Добился он лишь приглушённого стона труб, сменившегося мёртвым безмолвием через несколько секунд. Кое-какие запасы воды имелись в кухне наверху, плюс ещё немало дожидалось своего часа в будке ЗИЛа. Смерть от жажды мужчине пока не грозила, а вот с другой потребностью сложнее. Поразмыслив, он отыскал пару вёдер и перетащил их в туалет — в сложившихся обстоятельствах об унитазе лучше вообще забыть.

После этого Анатолий поднялся на второй этаж и налил в стакан давно остывшей кипячёной воды из чайника. Выпив больше половины, а остальное плеснув себе на лицо, он вытер глаза и подошёл к окну во внутренний двор.

Трое «зомби» (двое мужчин и женщина), пойманные там в ловушку, продолжали напирать на дверь, правда, без прежнего усердия. Проценко достал пистолет и проверил обойму. Осталось только два патрона. Не страшно, ведь он и не собирался убивать этих гадов. Пока. Анатолий привык рассчитывать на самое худшее и потому не верил, что эпидемия закончится в ближайшее время. В таком случае неплохо бы узнать о них побольше.

Мужчина открыл окно, впустив в помещение прохладный ветерок, несущий гарь, и высунулся наружу. Противники пока не замечали его, поэтому он свистнул.

Все трое подняли на него безумные глаза и приглушённо зарычали. Заранее обречённых попыток добраться до человека на втором этаже они не предпринимали, лишь стояли на одном месте и неотрывно смотрели на него.

— Я мог бы вас уложить за пару секунд, — сказал Анатолий. — Но у меня другие планы.

Он прицелился. Никто из «зомби» не подал виду, что вообще заметил оружие.

«Или им всё равно? — подумал мужчина. — Сейчас проверим».

Он нажал на спусковой крючок, и пуля попала в живот женщины. Она согнулась и, потеряв равновесие, упала на колени. Вокруг входного отверстия стало расплываться слишком уж тёмное для крови пятно. Она смотрела на рану, даже не пытаясь прижать к ней руки. А потом снова подняла взгляд на человека.

Проценко с удивлением понял, что выражение её лица не изменилось, хотя игнорировать боль от подобного ранения невозможно.

— Значит, вы ничего не чувствуете, — хмыкнул он.

Два других «зомби» так и не пошевелились, совершенно не обратив внимания ни на громкий выстрел, ни на сражённую женщину-сородича.

— И вам плевать друг на друга, — продолжил Анатолий. — А ещё вы не учитесь на чужих ошибках.

Он перевёл пистолет на одного из мужчин и выпустил последнюю пулю. Снова не промазал, только на этот раз прострелил не живот, а коленную чашечку.

«Зомби» оступился, ещё некоторое время балансировал на одной ноге, а потом рухнул рядом с женщиной, по-прежнему не выказывающей никаких признаков страданий. Подстреленный мужчина ещё немного повозился на земле, но вовсе не борясь с болью, а пытаясь встать. В конечном счёте это ему удалось. Упершись ладонью в стену здания, он поднялся и задрал голову.

— Как роботы, мать вашу, — сплюнул Анатолий и отложил разряженный пистолет.

Третьего «зомби» он не тронул — Проценко был нужен невредимый подопытный.

Бросив последний презрительный взгляд на существ, он закрыл окно и спустился на первый этаж, тонущий во мраке. Мужчина запустил генератор и вздохнул свободнее, когда бокс осветился ярким светом ламп. Потушив часть из них, чтобы не жечь понапрасну топливо, он решил заняться доработкой внедорожника.