Ну, вот и он, завершающий этап операции по 'раскачке' и оценке имеющихся ресурсов. Ломка через колено своих, родных ангелочков.

Не думал, что придётся идти на крайние меры. Считал, удастся решить проблему мирно, полюбовно - когда все понимают друг друга и идут навстречу. Но человеческий фактор слишком мощная и слишком непредсказуемая штука, и даже самые близкие по духу люди, которых, кажется, знаешь и полностью понимаешь, и которые понимают тебя, могут подложить большую свинью.

Еще вчера я был готов добиваться своего мягче, используя дипломатию - как в том анекдоте про мексиканского мачо и дочь Октавио Феррейра. И у меня получилось бы... Но, porca troia, это моя вендетта, или нет? Кто здесь главный? Я или всякие Анариэли с Бергерами и Светлячками?

Они должны знать своё место. И если я их на него не поставлю, если буду сюсюкать и уговаривать...

...То придется сюсюкать и уговаривать их до конца своих дней.

Обострять в моём положении просящего? Да-да, с точки зрения логики - бред. Но иногда иначе просто нельзя. И если политика - искусство возможного, то мне, как обычно, снова нужно сделать невозможное.

Норма, оставшаяся сегодня за оперативную, выделила для наших 'посиделок' амфитеатр - всё равно помещение пустует. Зал огромный не только по корпусным меркам - такой и в городе составит достойную конкуренцию многим по вместимости и акустике. Я эмоционально просил её отключить запись на время моего представления, но сам понимал, это из разряда фантастики. Запись будет, хотя и не для тиражирования среди личного состава. Но последнее и не нужно - моим приглашением воспользовались почти все, кто был сегодня вечером на базе - и резерв, и выходники, и отпускники. Так же съехались все хранители, кто мог, кому позволяли тактические условия - принцы находились во дворце, охраны им требовалось минимум. То есть, я собрал аншлаг, около ста пятидесяти человек, что для корпуса цифра архивнушительная. Говорить при таком стечении народа о конспирации бессмысленно, завтра и безо всякой записи о моих планах узнают все, включая королеву, старших офицеров и её высочество Лису-Алису. Хорошо это, плохо? Я ведь действую как бы неофициально, никто о моих проблемах и деяниях 'не знает'. Эдакая легализация со знаком 'минус', когда помочь мне будет так же нельзя, но придётся делать вид, что они вообще тупые и слепые, ничего не понимают.

Но это теория. На практике весь корпус давным-давно всё знает, весь личный состав обсуждает мои планы и действия не один день... Просто 'закрывать глаза' и 'не видеть в упор' придется значительно более ярко.

Ладно, лицемерие в среде местного террариума считается добродетелью, так что справятся. И юные девочки, и тем более умудрённые опытом и битые жизнью матери-командиры.

Боялся же я всего одно существо, приснопамятную рыжеволосую сеньору с генерал-майорскими регалиями. Только она могла поставить палки в колёса так, что у меня реально начнутся проблемы. Но тут уж поделать ничего нельзя - или все, или никто.

Когда часы показали восемь, в зал зашли последние из ожидаемых гостей, попросившие через коллег и напарниц подождать - хранители девятой группы. Под предводительством незабвенной Васильевой, само собой. Прошли с каменными рожами, сели в самом низу. Хотели расположиться в боковом секторе, отдельно, но я встал грудью - я и остальных девочек рассадил только по центральному сектору аудитории.

- Изображение будет панорамное. Завихрения визора изгибаются, вот так, и те, кто будет сидеть сбоку... У них линии сместятся. А сзади пойдёт наложение картинки с другой плоскостью панорамы. Нет, мы включали проектор, хорошо видно только оттуда.

- Панорамное изображение? - хмыкнула Васильева.

- Чико будет кино показывать, - как бы пояснила девочка, которую я знал, как Кровавую Мэри, с иронией и сарказмом. Мне кажется, или среди обилия стерв в стенах корпуса девятая опергруппа и тут выделилась, собрав самые сливки?

Я был непробиваем, и, наткнувшись на моё каменное лицо, хранители всё же пересели.

- Все в сборе? - встал я в центре 'пятачка' нижней площадки. Ответом мне стал общий гул в зале. - Отлично. Тогда попрошу тишины.

- Хуан, пара вопросов! - подняла руку Васильева, дождавшись, когда в помещении все звуки улягутся, но опередив меня на доли секунды.

- Слушаю? - напрягся я. Да, напрягся. Потому, что вдруг осознал нечто, что мне не очень понравилось. Мы - соперники. И не только из-за Бэль.

Мы - лидеры. Харизматичные, умные, расчётливые. Готовые рисковать и идти до конца за свои желания и стремления. Хорошо, что она держалась поодаль это время - сие спасло нас от ненужной войны, которая юного сочинителя, то есть меня на заре жизни в этих стенах, и погубила бы. Здесь есть устав, есть офицеры, есть порядки, как и есть лица, несравнимые с нами по статусу; но кроме этого есть и остальной коллектив, и двух первых ролей в нём быть не может

...Ну, немного преувеличиваю - двум лидерам в этих стенах, если они не старшие офицеры и не желают целенаправленно уничтожить друг друга, разойтись всё же можно. Однако нам придётся схватиться на узком поле боя, и 'сверху' останется только один. Да-да, Бэль. Мы будем сражаться за влияние на неё, и это станет моментом истины, кто чего стоит.

Судя по глазам Васильевой, она это поняла гораздо раньше меня, и её неприязнь вызвана в том числе оным пониманием. Что ж, драться - так драться. И первой моей битвой в этой борьбе станет произведение на неё впечатления. Чтобы ей было не зазорно зачехлить пушки и ракеты хотя бы на время. Добиться вооруженного нейтралитета и партнёрства, отложив вопрос 'кто сверху' на как можно более поздний 'потом'. Нет-нет, это не иллюзии, два лидера не уживутся, тёрки всё равно останутся. Но воевать лучше шпильками, а не ракетами и деструкторами. Просто договариваться о вооружённом нейтралитете она будет только с ОЧЕНЬ сильным Хуаном, который сможет произвести на неё ОЧЕНЬ большое впечатление; любого иного растопчет, используя все доступные средства (и эту лапочку не стоит недооценивать)

Что ж, цель поставлена, начнём. А для начала перекинем мячик на её поле - пусть вскроет козыри.

- Хуан, я хочу задать вопрос, который тебе покажется неприятным, - начала Васильева-Светлячок. - Какой смысл того, что ты нас здесь собрал? Зачем ты собрал ВСЕХ?

- А что, не могу собрать девочек и рассказать очередную сказку? - весело ухмыльнулся я.

- Ты не поверишь, но девочки знают о твоих проблемах. И морально поддерживают. Но от тебя ждут не слёз и плачей перед всеми, а конкретный план действий, с чётким перечнем шагов и списком людей, кого ты намерен для этого использовать.

То есть, - она картинно обернулась, - минимум сто человек здесь - лишние. Зрители. А раз зрители... То это не план, а пиар, рекламный ход. - Эта бестия прострелила меня ледяным насмешливым взглядом. - Мне кажется, реклама и слёзы с жалобами - несколько не то, чего от тебя ждут, учитывая твою репутацию.

- С чего ты взяла, что я собираюсь плакаться и просить помощи? - продолжал улыбаться я.

В ответ ироничная усмешка. Из разряда: 'Мальчик, ну до чего ты предсказуемый!'

- У тебя нет плана, Хуан, - продолжала она гнуть свою линию. - И занимаешься ты не его составлением, а всякой ерундой. Куда-то ездишь, с кем-то разговариваешь... Тогда, как насиловавшие девочку подонки разгуливают на свободе, и разгуливают смело, ничего не боясь. Тебя тут называют 'рыцарем в алмазных доспехах'. Не знаю, что за аналогия, из какой это сказки, но ты не тянешь на рыцаря. Ты жуёшь сопли, а не действуешь. И максимум, чего достиг, это подарить цветы какой-то посторонней шлюхе, не связанной с насильниками, напрягая ради этого все силы этого заведения. СлАбо, Ангелито! Очень слАбо!

По залу поднялся гул одобрения и негодования. Одобрения слов Васильевой, негодования моим поведением. Светлячок лишь произнесла вслух то, что у остальных крутилось в уме. Причём подала мысль с самой неприглядной стороны. И если я сейчас вдруг начну оправдываться... Ну, если вдруг сдуру допущу такую ошибку... Сам себя похороню.

Вот значит как? Ну, хорошо, поиграем по-твоему. Я мило, с лёгким налётом грусти и сожаления улыбнулся, отдавая марсианке этот раунд. Пусть куражится. Чем выше взлетишь, тем ниже падать, а сегодняшний удар (о, какая немыслимая ирония) я изначально нацелил на девяносто восемь процентов на Васильеву, и только на неё. Остальных хранителей хотел приплести 'паровозом', на эмоциональной волне. Ну, кушай, девочка!

- Твои предложения? - не дрогнул на моём лице ни один мускул.

Она же посчитала мою реакцию маской, под которой я скрываю растерянность её правотой. От чувства удовлетворения её аж перекосило, глаза вспыхнули:

- Поскольку мы все свои, и у большинства из нас есть опыт, предлагаю не устраивать общего собрания, а пройти куда-нибудь в более спокойное место... Скажем, мне, тебе, Анариэль и Оливии. И еще нескольким человекам от каждой опергруппы. Плюс, тем, кого планируешь взять со своей стороны. Вместе мы всё обсудим, обдумаем и выработаем чёткий план, для реализации конкретно под наши силы. Чем больше народу, Хуан, тем сложнее это сделать, поверь.

- Тянешь одеяло на себя? А потянешь? - Я усмехнулся, но усмешка выглядела не слишком уверенной.

- Я - профессионал, - как бы безразлично ответила эта дрянь, когда поднявшийся по залу гул немного стих. - И девочки - тоже. Может мы не эксперты уровня некоторых офицеров, не гении теории планирования, но за какой конец винтовку держать знаем и в боях участвовали. А большего нам и не надо.

Гул поднялся несильный, и не надолго. Основным мотивом недовольства девочек стало то, что каждая из сидящих в амфитеатре хотела участвовать в вендетте - другие сегодня в принципе не пришли. А Васильева взяла и всех обломала, назвав вещи своими именами. Однако фактор последней надежды, что их возьмут вопреки всему, играл на меня, а не неё, и это стало её первой ошибкой.

- Хуан, у нас получится! - продолжила эта дрянь, не замечая, что оступилась. - Хватит заниматься ерундой, пошли!

Всё, достаточно. Теперь мой раунд.

Улыбнувшись еще искромётнее, как только мог, я обратился к залу:

- Уважаемые сеньориты! - Есть, мгновенно воцарилась тишина. - Сеньорита Васильева здесь пытается играть в штаб отдела специальных операций ВКС... Но я её несколько разочарую. Я собрал вас всех не для этого. В смысле, не для разработки плана операции. Точнее, НЕ СОВСЕМ для этого.

Тишина зазвенела.

- Я хотел бы сделать для всех несколько важных объявлений. Но сначала хочу показать вам кое-что.

- Нет, это не запись с места трагедии, - покачал я головой. - И не ролик с виновными, или ещё кем-то. Это нечто другое. Впрочем, лучше посмотреть самим.

Кивнул, подав знак. Девчонки Терезы приказали искину отключить в помещении свет, одновременно включая местный голографический проигрыватель. Настолько мощный, дающий настолько сглаженную картинку, что даже запись с любительского устройства на нём смотрелась довольно приятно.

Запись эту я компоновал из множества, из сотен фильмов, переданных Оксаной, сестрой Макса. Она не хотела отдавать их, считала меня убийцей, и только крест и письмо, написанное братом собственноручно, подтопило лёд. Она позвонила мне через несколько дней после казни, но коробку с вещами передала через порог, не впустив в квартиру, молча и не смотря в глаза. Так сказать, исполнила последнюю волю брата, хоть и не была согласна с этим его решением. Ну, и на этом спасибо.

Только просмотр фильмов в свободное время занял у меня несколько месяцев. В основном записи касались быта осажденного подземного города, интервью у людей, которых я не знаю, память о которых осталась только в этих плёнках. Самое же ценное находилось в хронологическом конце - те самые записи с боевых скафов, которые Макс принимал до последней секунды, до самого взрыва бомбы. По ним можно было сделать полнометражный документальный фильм как патриотического окраса, так и совсем наоборот... И я таковой сделал. По крайней мере, приложил все силы и все способности для этого. Господин Ноговицын, увидь этот монтаж, убьёт меня... Но с другой стороны, он знает, что не святой, и... Сам виноват. У каждого из нас наступает время собирать камни. Фатум, закон воздаяния - ничего личного.

Первым на картинке возник бункер, подземное помещение. Панорамный обзор в сто градусов - действительно, с боковых секторов ничего не увидеть. Помещение большое, в нём находилось человек двадцать народу, может и больше. Что-то вроде комнаты эмоциональной разгрузки - были видны спортивные тренажёры; во всех концах стояло оружие, виднелись части совсем недавно снятых доспехов и биоскафандров. Люди сидели, лежали, занимались, играли в карты, спорили или чистили оружие. Люди разные, и в смысле национальной принадлежности, и расовой. Лишь лёгкая форма цвета красно-серого хаки у всех, местами тёртая и не совсем чистая, а местами рваная и откровенно грязная, выдавала в них принадлежность к единой монолитной категории людей - членов боевого подразделения.

- Привет! С вами в эфире снова я, Максим Копылов! - раздался закадровый голос человека, держащего камеру. - Стажёр медроты третьего батальона ополчения Десногорского укрепрайона.

Сегодня четыреста восемнадцатый день обороны города, и я веду свой репортаж из казарм роты охранения участка вольфрамового завода, где мы продолжим общаться с доблестными бойцами ополчения и шестой интербригады, защищающими Смоленск.

Камера поплыла, охватывая убогость интерьера бункера. Обшарпанность стен, плесень на потолке. Ржавую решётку вентиляции... Усталых людей, искусственно поддерживающих себя в бодром состоянии духа. Обветшалую местами рваную форму... И шевроны старой республиканской армии с большой пятиконечной звездой. Снимавший не обращал внимания на такие детали, совершенно искренне считая их обыденностью, и одно только это угнетало.

- Сегодня тринадцатое июня две тысячи четыреста тридцать седьмого года. Идёт четыреста восемнадцатый день обороны Смоленска, война на планете длится пятый год. Спросим, кто что думает по этому поводу?

Камера 'пошла' вперёд и остановилась возле одного из парней, молодого мужчины с волевым лицом и шрамом на щеке, сидящем на кушетке полулёжа, сцепив руки в замок на затылке. - Скажите, что вы думаете по этому поводу?

- Макс, отвали! - произнес боец, не раскрывая глаз.

- Ясно. - Камера переместилась на его соседа, сидящего на своей кушетке с ногами и что-то читающего в виртуале. - А что скажете вы?

Виртуал погас, открывая зрителю совсем юное, почти мальчишеское лицо светловолосого парня.

- Привет!.. - помахал он рукой. - Я - Стас!

- Да-да, это по-прежнему наш Стас, - подтвердил голос. - Напомни, Стас, откуда ты?

- Из Пскова.

- Стас из Пскова. Интербригада. Что скажешь по поводу войны и наших шансов на победу?

- Скажу, что пока мы живы, враг не пройдёт! - Стас поднял вверх сжатый кулак, но эмоций в его возгласе было не много. Скорее привычка говорить одни и те же слова. - Мы будем гнать этих ...лядей до самого имперского сектора! А потом вышвырнем за пределы планеты, в космос.

- А ты? - Камера сместилась к еще одному отдыхающему бойцу, работающему с гантелей. Тот обернулся. - Для начала представься.

- Макс, ты задолбал! - выцедил боец. - Каждый раз одно и то же!

- Тебе что, сложно? - по-свойски фыркнул Макс.

Вздох.

- Андрей. Из Питера. Доволен?

Судя по всему, державший камеру улыбнулся.

- Итак, что скажешь по поводу военной обстановки на текущий момент?

- Скажу, что всё хреново. Но мы победим. Если уж эти ...ляди больше года не могут нас выковырять... Да не одни, а вместе с амигосами... Мы выдержим. А потом погоним их назад. Потому, что за нами правда. Это наша земля.

- Ты останешься здесь после победы?

На лице парня проступили следы борьбы.

- Я подумаю, - честно ответил он. - Тут с гравитацией не всё в порядке. Я привык, что если вещь что-то весит - то весит, - подбросил он высоко вверх тяжелую гантелю килограмм на шестнадцать, какую на Земле выжимал бы, лишь использую специальную технику.

Камера вновь поехала, и приехала к одному из тренажеров. Там тоже занимались, остервенело рвя жилы, перетягивая тяжести, но делала это женщина.

- А это наша Ингрид. Хэлоу, Ингрид! - позвал парень.

Сеньора в майке с оголёнными бицепсами лет тридцати, с раскосыми глазами и кожей слегка-слегка шоколадного оттенка, выдающих в ней яванку, отложила штангу и поднялась, похлопывая руками. Прошептала что-то неразборчивое, из которого я понял лишь 'Fuck...'

- Ингрид из Австралии, - 'перевёл' оператор. - Доброволец из далекого Союза. Как тебе здесь, Ингрид?

- Пощьёль нафиг! - искрометно улыбаясь, проговорила австралийка, складывая пальцы буквой 'V'. Видно, русским владеет не так, чтобы, и пользуется этой фразой на все случаи жизни. Затем снова легла и взяла штангу в руки, подняла... И вновь принялась работать на скорости.

- Она до сих пор не привыкла к нашей силе тяжести, - покровительственно усмехнулся оператор. - Хотя на Марсе уже больше двух лет. Никак не поймёт, как это так, вес у тела совсем небольшой, а вот масса точно такая же, как дома.

- ...Fuck!.. - Сеньора что-то повторила на своём языке, явно предназначавшееся Максу.

Смена плана. Другой бункер, по виду - спальное помещение. Ряды коек. Большинство - пустые. Кое где лежат люди, спят мертвецким сном - измот и усталость чувствовались даже по эту сторону визора. Множество кроватей были незастелены, некоторые представляли собой сборище грязи. Видно, они уже никогда не дождутся обитателей.

- Четыреста двадцать девятый день, - тихо продолжал оператор. - Мы держимся.

Камера поехала вправо, высветив человека, стоящего на зелёном коврике на коленях и непрестанно кланяющегося.

- Это Ибрагим. Но его сейчас трогать не будем, он молится. А это Лайнен. - Еще дальше вправо, наезд на светловолосого пухлолицего невысокого парня, развалившегося на койке. Так же изможденного, но улыбающегося до ушей. - Микки, привет! Расскажи что-нибудь?

Парень заговорил. Язык не был мне знаком даже приблизительно, в целом его можно описать, как произвольная и очень-очень быстрая комбинация звуков вроде 'олла-лала-риллаа'. С обилием гласных, в том числе удвоенных.

- Микки называет себя Суомилайнен. Но мы его зовём просто Лайнен.

- Но-о-о! СУОМИлайнен! - возражающее воскликнул парень, но судя по глазам, давно смирился с коверканием, просто воспринимает его как повод проявить эмоции.

- Он прекрасно знает русский, просто притворяется, - пояснил снимающий. - Микки у нас пилот-исстребитель. Ага-ага, вот тут, под землёй, пилот-исстребитель!

- О, ишштеребиттеле! - пропел боец.

- Лайнен, как тебе тут? - окинул рукой вокруг оператор. - Жить можно?

- Жиить можьно! - закивал собеседник. Но сильно хотеть домой. Суоми... - И вновь перешел на свой язык. Видимо, описывал красоты Родины. - Когда всьо это закончитьсья, я приглащьяю всех, кто это видит, к себе домой, в Турку! Будем празднОвать! ПоедИм на озеро...

Смена картинки. Видно, камера включилась случайно. Вид с шлема, заброшенный тёмный тоннель. Слышен гул далёких взрывов, после каждого тоннель качается, иногда сверху осыпается песок и пыль. Мимо бегут люди с оружием, им навстречу несколько человек, женщин, в скафах с логотипом медиков - красным крестом и полумесяцем - тащат раненых.

- Макс, давай сюда! - один из голосов, но сразу видно, запись звука идёт с внутренней линии связи. Вид 'подбежал'.

- Кто?

- Вот этого бери, и вот этого. В барокамеру. Оксанка, больше пены! Больше пены, мать её, не донесём до камеры!

Съемка шла с верхушки шлема, лиц видно не было. Только слышна какая-то возня, женские усердные пыхтения и маты шепотком, как мужские, так и женские.

- Взяли! Этого первого!

- Маш, готовь зажимы. - Та же волна, но явно не здесь, в другом месте.

- Трое операбельных! Иваныч, трое операбельных!

- 'Двухсотые'?

- Двое. ПОКА двое.

- Так, парни! Взяли! Взяли, взяли, я сказал! Потащили!

- Макс, с дороги!

- Господи, сколько их? - А это кажется девушка, почти девочка, прибежавшая вместе с Максом.

- Шесть. Все, кого успели вытащить. Остальных завалило.

- Раскопаем! - чей-то возглас в сердцах.

- 'Таксы'? - А это уже Максов детский голос.

- Хуже, 'кроты'. И за ними трое 'бульдогов' проскочило. Наши там по трём уровням пытаются ловить.

- Так, ну вы работаете, или где? - рык определённо старшего по званию командующего медиками мужчины с грубым прокуренным харизматичным баритоном. Мужчина в возрасте, на слух лет пятьдесят. Тот самый Николай Иванович, майор медслужбы старой республики. Он же 'Дядя Коля', позывной 'Иваныч'..

Надо сказать, оператор не скучал, подбежав, сразу прикрепил к висевшей на плечах конструкции одного раненого, затем с другой стороны - другого. Оба тела были обильно покрыты герметиком - специальной пеной для удержания давления в скафандре. Марс не Венера, там такое можно. Конечно, получается не всегда, и чаще после разгерметизации человека спасти не удаётся... Но по статистике последней войны, пена спасла очень и очень много жизней, почти каждую третью. Или четвёртую.

- Этот - всё. - Тоже мужской голос со стороны.

- Иваныч, барокамера готова! - А это голос женский, как бы издалека.

- Макс, давай! Пулей!

Вновь пыхтение обладателя камеры. Два 'скафа' по бокам от снимающего приподнялись и медленно поплыли назад, прочь от этого тоннеля, к месту, откуда снимавший сюда вошел. Еле-еле отрываясь от земли, а где-то и волоком. Гравитация на Марсе, конечно, низкая... Но тела были в скафандрах, штурмовых доспехах, а это вещи нелёгенькие. По моим прикидкам, паренёк в этом кадре тащил груз, эквивалентный ста килограмм в земном 'жэ'. Для четырнадцати лет многовато.

- Внимание! На отметку проскочило три 'бульдога'! - раздался сигнал по общей линии, оперативно более старшей. - Три 'бульдога'! Персоналу не забывать про оружие!

- Да понял я, понял! - Макс с ношей как раз зашёл за угол. Обернулся. Камера краем зацепила болтающийся за его плечом огромный рельсовый 'Алтай'.

Вид сменился. Мимо протопало несколько человек в штурмовой броне - десантные тяжелые скафы с опознавательными знаками старой республики. Человек десять, хотя по записи сказать трудно. За ними неспешно, но от этого совсем даже немедленно, проехал 'бульдог', тоже со звездой красно-серой расцветки на боку. Всего один. Тяжело парням с роботами! Точнее, БЕЗ роботов. Ой, как тяжело! Война в атмосфере это война в первую очередь роботов...

- Прорвёмся! - Это Макс, сам для себя. Уперся в землю... Р-раз, шаг. Упёрся... И-ещё шаг. Я досмотрел запись до конца, одного из раненых до барокамеры он не донёс, несмотря на герметик. Андрея. Из Питера. Ниже, в самом углу картинки, уже я сам своей волей прикрепил цифры '430'.

Смена картинки.

- ...Пятеро, мать вашу! За один день! Куда это годится?

Съёмка велась нагрудной камерой. Лиц находящихся рядом видно не было, в кадр попало лишь две девочки, сидевшие сбоку стола командира - интеллигентного по виду, но очень сурового и злого, разъярённого человека. Причем злость и ярость для него в последнее время, очевидно, нормальное состояние. Полтора года сидения под землёй, полтора года осады - тут кто угодно сдаст.

- Марина, какого вы отправили парней по сто третьему?

- Но в сто четвёртом же мины!

- А в сто третьем 'бульдог'! И вы знали, что они прорвались примерно в этот район!

- Но Павел Сергеевич...

- Знать ничего не хочу! Смерть Карины на твоих и только твоих руках! Думать надо, прежде чем делать или говорить! Как там того парня хоть звали?

- Магомет, - раздался голос сбоку. - Позывной 'Мага'. Ополчение.

Цифры в правом нижнем углу показывали '431'

- Сегодня четыреста сорок второй день обороны Смоленска. - Вновь грязный серый бункер комнаты отдыха. Кто-то читает, кто-то чистит оружие. Четверо в центре режутся в магнитное 'домино' - есть на Марсе такая старинная игра. Настроение гнетущее, и даже голос снимающего дрожит больше, чем в прошлый раз. - Меня зовут Максим Копылов, стажёр медроты третьего батальона ополчения Десногорского укрепрайона. Сегодня по графику пора смотреть, как меняется динамика настроения бойцов от месяца к месяцу осады. Вот ты, - камера наехала на одного из отдыхающих, парня со светло-русыми волосами и суровой внешностью с огромной татуировкой на всю руку, от локтя до плеча. - Начнём с тебя. Это Эрик, наш снайпер. Эрик, что скажешь? Какие ощущения после вчерашнего боя?

Эрик поднял глаза, грустно и очень устало усмехнулся. Я же в этот момент внимательно рассмотрел татуировку - солнцеворот, он же свастика, за ним красивый меч, смотрящий вниз. На заднем плане трубы и дудящие в них ангелы. Ангелы изображались схематично, но количество труб посчитать было возможно - четыре с одной стороны, три с другой. Ангелы апокалипсиса.

- Если наша раса не остановит амигос на этом, последнем рубеже, - проговорил боец на очень чистом руссом, почти без акцента, - то туда ей и дорога. Но я буду драться до последнего. Ты это хочешь услышать?

- Не совсем. - Максим замялся. - Мы же выиграли вчерашний бой. Я думал, ты скажешь что-то ободряющее.

- А я и сказал ободряющее! - зло ухмыльнулся герой кадра.

Смена вида. Та же запись, то же помещение. Камера наехала на играющих в домино. Четверо мужиков брутальной внешности, один, самый авторитетный на вид, лет шестидесяти. Камера, естественно, наехала на него.

- Михалыч, хоть ты скажи что-нибудь.

- Колобок, отвали, а? - не повернул голову в его сторону авторитет.

- Михалыч, мы снова победили. Всех положили. Почти без потерь. Если бы не тот тоннель, вообще бы... Но то случайность! А на базе уныние, все как дури обожрались. От которой плющит на 'грустняк'.

- Дури, говоришь? - хмыкнул 'авторитет'. - Рыба! Вот вам, нах! Выкусите! - Это обращение к коллегам по игре.

Поставив в игре точку, тот, кого назвали Михалычем, повернулся и посмотрел на нас, сидящих по эту сторону визора, пронзительным взглядом.

- Устали люди, Максик. Очень устали.

- Но мы ведь победим? А, дядь Федь?

Михалыч опустил голову.

- Сложно сказать, Максим. Но отступать нам некуда, а значит, драться будем до конца.

- Хрена там! - громко закричал голос в стороне. Камера тут же развернулась на говорившего - им оказался здоровый мужик, сидящий в стороне на кушетке. - Хрен вам! Отставить пораженческие настроения! - Вскочил, подбежал к столу. Навис, как бы возвышаясь над Михалычем:

- Мы погоним эту плесень! Обязательно погоним! Как только Метрополия пришлёт подкрепления, как только до этих уродов дойдёт, что Марс это всё! Последний рубеж! И погоним!

- Ни хрена не погоним! - вскочил Михалыч, срываясь в ответ. - И никаких подкреплений не будет, Паша! Выкуси, а не подкрепления тебе!

Кто, от кого ты хочешь подкреплений? От ЭТИХ? - он презрительно скривился, показывая рукой куда-то за спину. - Барыг, готовых Родину продать за кусок хлеба с салом? Она им нужна, эта Россия?

Нету у нас с тобой Родины, Паша! Была, да вышла вся! Продали и отдали её эти толстосумы, предатели! Ты, я, парни, - окинул он рукой вокруг. - Ингрид, Микки, Эрик, Мумба... Ибрагим ещё... Всё! Нету больше никого! Никого не осталось!

Никого не осталось ТАМ, - палец вверх, в потолок, в космос, - дурья твоя башка! Нет идеи! Нет правды! Те, кто за правду, за пять лет сюда все давно перебрались! А кто остался - они не за нас!

Потеряем Марс? Да на что он им! Каменюка за миллионы километров! Средняя Азия? Кавказ? Сибирь? Да зачем они нужны! Им ведь и так хорошо, и без них! И те, кто остался - С НИМИ, Паша! И пойдут за ними! И сделают всё, что им скажут 'сверху', нахваливая, какой мудрый у них президент, избежал новой глобальной войны с амигосами! ИМ ВСЁ РАВНО!!!

- Все они предатели, - продолжил Михалыч тише. - Предатели, Паша. Даже те, кто остался и молчит. Ноговицын хоть предатель честный - открыто заявил, с кем он. А те твари ни с кем, они против всех. Против России, Паша.

Михалыч выдохся. Глубоко вздохнул, сел. Продолжил гораздо тише, обращаясь на сей раз ко всем, кто находился в бункере:

- Вот Максимка тут кино снимает, каждую неделю интервью берёт. И я с ним вместе за вами всеми смотрю, за компанию. И знаете, что скажу? Дураки мы. Все дураки.

- Да, пораженческие настроения, - вскинул он руку, останавливая бойца по имени Паша, с которым только что спорил. - Все мы тут хорохоримся, рассказываем, как победим, как врага гнать будем. Да ни хрена мы не будем! Эх!..

Смена картинки. Полутьма помещения. Бункер, освещаемым искусственным, в смысле не стационарным прибором, а внешним, 'карманным' носителем. Освещение на редуте к тому моменту - всё.

- Не получится, парни. - Голос того самого Михалыча. Самого его не видно, камера направлена на двух людей, выгодно выделяющихся на сером 'местном' фоне. Два огромных бритых качка, один лет тридцати, один - сорока, в военной форме-хаки, но... Неуловимо отличающейся от остальных. - Тоннель засыпан. Восстанавливать его не будут - амигосы там сюрпризов натыкали, больше людей потеряем. Так что мы отрезаны. И Десногорск от Смоленска отрезан уж как месяц. Совсем.

- Мы хоть как-то уйти можем. По наземке, если повезёт. - А это суровый, но потухший голос начальника медслужбы. - Да и кой-какие тоннели остались - если амигосы их не вычислили, конечно. Шансы есть. А в городе - всё. Полная герметизация. Ушли на нижние уровни. Даже дёргаться бесполезно.

- Короче, парни. Офицеров у нас больше нет. Иваныч - самый старший, но он медик, - продолжил первый голос. - Потому демократия: я всех собрал, мы выслушаем вас и решим. Коллективно.

- И гражданские? - с ухмылкой бросил один из этой парочки качков. И после этой фразы стало понятно, чем он отличается от присутствующих. Акцентом. 'А'кающий и 'о'кающий, со своими фонетическими особенностями. Как говорят в Метрополии, Земной России, а не на Марсианских Центральных равнинах. Легендарный спецназ ГРУ.

- У нас нет гражданских, майор. - Михалыч покачал головой. - Медрота - тоже армия. А сейчас... Сейчас вообще всё коллективно решать будем. - Тяжелый вздох. - И у них есть право голоса, право высказаться. Как и у остальных.

- Ну-ну... В бою у вас тоже будет демократия? - лучились иронией глаза майора, но было видно, он просто цеплялся, пытался сорвать злость совсем за другое.

- В бою - то в бою. - Камера съехала и показала голову Паши из предыдущего ролика. Тоже суровый ополченец, и настроен решительно. - Но сейчас мы решим вместе. И вместе либо пойдём с вами, либо будем рвать когти

- Рвать когти? - Новый голос, его не было в текущем фильме-сборке. - Михалыч, что вообще происходит, что за хрень у нас творится?

- Давай, майор. - А это голос так же невидимого начальника медслужбы.

Спецназовец тяжело вздохнул, про себя выматерился и начал. Профессионально, издалека.

- Видели, что у вас на поверхности творится? - кивок в потолок.

- Чай, не слепые. И не в склепе сидим, - подал голос ещё кто-то. Суровый и авторитетный, в летах.

- Ну да, ну да. Знаете. Десногорцы ведь поэтому на нижние уровни ушли. Поближе к реакторам. Потому, что считают, что уж термояды амигосы бомбить не станут НИКОГДА и ни за что, даже если всё вокруг превратится в ад. Слишком ценные. Кстати, напрасно считают - будут.

- Слышь, майор! Давай ближе к делу! - Ещё один голос. А пришлых тут явно не любят.

- Венериане перекинули сюда чуть ли не весь свой бурильный парк, - продолжил ГРУшник - Но за бурами пойдут не боты. И заниматься будут не штурмом. Для штурма такой подземной цитадели даже у Венеры не хватит ресурсов. За бурами пойдут геологические бомбы.

Пауза.

- Да, они собрались похоронить Смоленск. - Майор внимательно оглядел присутствующих - камера передала на его лице отчаяние и решимость обречённого. - Они не будут вас выкуривать, они вас тут замуруют. Всех вас. А потом, после войны, будут потихоньку копать и отстраивать город, прихоранивая выкопанные косточки.

- Но зачем? - испуганно пискнул девичий голосок.

- В американских землях формируется новая армия, - пояснил майор. Новый фронт. Венерианцы не смогли сломать через колено императора Себастьяна, и имперцы активно помогают в деле создания оной. С Земли перебрасываются 'отпускники', регулярные войска под видом добровольцев. Почему, как правительства договорились - не ко мне вопрос, я всего лишь военный, но это достоверная информация. Вашим друзьям наверху нужно срочно опрокинуть этот фронт, вышвырнуть оклахомскую группировку в имперские земли. И если не сделать этого сейчас, потом альянс метрополий стянет туда слишком большие силы и никакая Венера не поможет. У них фора всего в несколько месяцев. А тут ваша почти миллионная группировка в тылу... Сами понимаете.

- Им надо сделать так, чтобы вы, Смоленск, не смогли ударить им в спину, - взял слово второй боец, который чуть моложе, до этого молчавший. - Уничтожив вас, приняв капитуляцию, или изолировав, замуровав под землёй - им не принципиально. Вот они и решили не штурмовать подземный город в лоб, а обрушить, нахрен, всё, что у вас в первых приповерхностных сотнях метров. Под ноль.

- И ваши реактора им даром не нужны. Они на Венере уже тендер объявили на постройку новых, только своих. С попилом среди тамошней олигархии. И всё это в кредит их марионеточной республике, которую создаёт Ноговицын - то есть марсиане за это ещё и платить потом будут, долгие годы. Так что повторюсь, зря вы тут такие оптимисты.

- Но погибнут люди!.. - Снова девичий голосок. Я знал только, что девицу зовут Маша, и всё. - Там же женщины. Дети. От взрывов пострадают резервуары с водой и воздухом. И нижние тоннели тоже... Осыпятся.

- Их это мало волнует, - покачал головой майор. - У нас было задание. Мы должны были добраться до межпланетного передатчика, связаться с нашими и доложить обстановку. В Смоленске считали, если Москва поднимет бучу, обвинит Венеру в геноциде миллиона человек, амигосы не решатся на такой шаг и откатят операцию. Хотя бы сдвинут время её проведения.

- И что? - Ещё чей-то голос из молодых. Спецназовец скривился.

- Амигосы сказали, что не воюют на этой войне. Что передали оружие тридцатой армии и ополчению сеньора Ноговицына, и всё, что те делают, на их совести. Дескать, это гражданская война, вот и...

- А Ноговицын? - сжал кулаки Михалыч.

- Никакой реакции. Кто-то в их штабе проблеял, что война есть война, и война гражданская. В смысле, сверхдержавам не следует лезть в её ход - это некрасиво. И всё.

- Из Центра пришёл приказ - сдаваться, - снова заговорил второй спецназовец. - Мы - граждане Метрополии, нас, дескать, по-тихому обменяют на пленных латиносов - если быковать не будем. То есть, в Москве нас похоронили и оптимизуют потери. Всех нас. Спасают кого можно, самых ценных, пусть даже через плен.

- Но Смоленск... - дрожащий голос глава медслужбы.

- Списан. Помощи не будет. - Майор покачал головой. Слова давались ему нелегко, ведь это очень и очень хреново, быть вестником апокалипсиса. Пусть даже в масштабе одного города. Но лучше знать плохую правду, какая бы та ни была, чем жить в розовых очках. - Никого не осталось. Только вы и ваша бомба.

- Бомба? - А это по-детски звонкий голосок обладателя камеры.

- Бомба? - вторил непонимающий женский голосок от сидящей рядом.

- Что за бомба? - А это кто-то из молодых бойцов.

- Наш редут не просто так держится, парни, - взял слово Михалыч, обращаясь к своим, к сидящим вокруг стола бойцам-марсианам. - У нас тут приготовлен сюрприз для осаждающих. Приготовлен давно и не нами, с запасом. Просто так, на случай осады, любой - мало ли что. Когда это делали, подразумевали вражескую армию, десант - никто не думал, что это будут свои выродки.

- Что за бомба, Михалыч? Не томи!

- Стас, заткнись! - рявкнул главный медик.

- ЭМИ. Сто пятьдесят мегатонн, - выложил 'Достоевский'. - Выжжет, нахрен, всё на поверхности, всю область. До Нового Воронежа достанет.

- Место у нас здесь такое, рельеф, - пояснил глава медслужбы. - Таких объектов, как наш, несколько... Было.

- Но только ваш ещё держится на плаву, - грустно усмехнулся майор из Метрополии.

- Поэтому 3,14дарасы и копают тут вокруг? - снова раздался чей-то обалдевший молодой голос. - А мы потому с редута и не уходим?!

- Хотя нафиг нам не упал это вольфрамовый... - поддержали его.

- Четверо наших сдались, - покачал головой майор. - - Последовали приказу. Мы - нет, решили сражаться до последнего. Они не знали о бомбе. Мы - знаем. И мы у вас. Как вы решите, мужики - так и будет. Если сдадитесь - мы с вами. Решите уходить, прорываться - поможем огнём. За какой конец винтовку держать знаем. Вдруг и правда получится? А решите драться...

- Да кем, кем драться! - подскочил Паша из предыдущего ролика. - Нас тридцать! Тридцать человек, товарищ майор! Двенадцать ополченцев и восемнадцать бригадовцев! И пятеро гражданских в медслужбе! Три девочки и мальчишка! Да раненые, сорок шесть тел, кого в город до завала не успели отправить! Нету у нас редута! Нету у нас батальона! Никого нету!

- Зато у вас есть бомба, - одними глазами усмехнулся майор.

Смена плана. В кадре картинка. Вид плеча и груди Михалыча, 'Достоевского'. Было видно, они сидят со снимающим рядом в одном из тёмных оставшихся без света тоннелей, разговаривают 'по душам', и судя по эмоциональному накалу, разговор очень важный. Наверное, самый важный во всей этой кампании на вольфрамовом заводе.

- Видел, ты и на совете запись включил, - укорил 'Достоевский'. - Не можешь без своих штучек, да?

- Дядь Федь, я... - попытался оправдаться Макс, но был остановлен.

- Молчи уже, - устало махнул рукой ополченец. - Если б я хотел - ещё там приказал бы выключить. И Иваныч заметил - и тоже молчал. Что, удивлён?

- Ну... Да. Он же обычно ругается.

- Обычно... - потянул 'Достоевский'.

- А что в этот раз такого, что разрешил? - не понимал Мак.

- Такие дела, Максик, что всё, что было раньше, не имеет больше значения.

Помолчал. Перешёл к другой мысли, тоже начав издалека.

- Ты условно гражданский, Макс, но все мы знаем, что ты - воин. Такой, каких поискать. Скольких ребят с того света вытащил? Сколько тебе жизнью обязаны?

- Михалыч, я...

- Молчи! - вновь одёрнул ополченец. - Молчи и слушай. Мы, конечно, все тут воины. Суровые мужики, много лет сражаемся и знаем, что такое война. А бригадовцы - те и до нашей войны знали, как деструктор держать, вон, сколько народу по Африкам воевало... Молчи говорю! - в очередной раз одёрнул готового что-то возразить мальчишку. - Только знаешь какая ирония? Не мы главные на этом редуте. А ты.

- ??? - Обалдение мальчишки передалось на эту сторону визора.

- Не смотри на меня так. Именно от тебя зависит, зря мы тут сидели все эти четыреста восемьдесят пять дней, или не зря.

Снова помолчал, собираясь с мыслями.

- Понимаешь, мы пойдём в бой. Но не важно, как он окончится - мы в любом случае проиграем. Если у нас получится - спасём жителей Смоленска, или отсрочим их гибель. Нет - не спасём и не отсрочим. Но ничего не изменится.

Даже если они обрушат верхние уровни, потом, после войны, найдут сотни тысяч причин обелить себя. Никто никогда не упрекнёт их том, что натворили. А ведь это геноцид, Максик! Геноцид не чужого, СВОЕГО народа! Самое страшное преступление из всех, что только возможны!

Но никто не посмеет сказать выродкам слова против - иначе тут же отправится в шлюз без скафандра. Победителей не судят.

А даже если у нас получится, они эту тему потом просто замнут. Заставят всех забыть, что на наши равнины стягивались буровые и какие завозились заряды. Никто не упрекнёт их в попытке геноцида, потому, как никто не докажет, что таковая была. Повторюсь, даже если у нас получится. И они и дальше будут жить, здравствовать и творить беспредел. С народом. Нашим. Собственным. Вот такие дела, Колобок.

- Видишь, мы в тупике, - зло усмехнулся ополченец. - Эта сволочь Ноговицын в любом случае победил. Всё, что мы можем, всего лишь умереть честными людьми в ладах с собственной совестью.

- И что же делать, дядь Федь? - в голосе мальчонки было столько боли...

- Ты, Максик, - упёрла фигура 'Достоевского' в мальчишку указательный палец. - Ты единственный, кто может что-то изменить.

Старый ополченец снова помолчал.

- Мы с Иванычем, а до этого ещё и с Сергеичем, долго кумекали насчёт твоего хобби, всех этих еженедельных и ежемесячных записей. Сам понимаешь, война, секретность, а тут ты со своей камерой. Но решили разрешить, чтоб память была. Нас всех не будет, сгинем, а память останется - здорово же это!

Но теперь ещё покумекали, и пришли к выводу, что это не просто записи. Это, Максик, оружие. Самое мощное из всех существующих на сегодняшний день. Вот какое ты знаешь самое мощное оружие?

- Термояд? Аннигиляторы? - предположил мальчишка.

- Информация, Максик! - назидательно поднял вверх палец Михалыч. - Информационная бомба - самая страшная из бомб. Гораздо страшнее любых анигиляционных или термоядерных.

- Ты пойдёшь с ранеными и девчонками, - отрезал он. - Не спорь, всё уже решено, это приказ. У нас сорок шесть раненых, по конвенции, которую латиносы этих выродков заставляют соблюдать, их нельзя так просто взять и грохнуть. Как и вас, гражданских. Ты - мальчишка, они - женщины, да и пойдёте без оружия. Лучше, чтобы вообще вас патруль амигос обнаружил, но любой вариант сойдёт.

- Я не пойду без оружия! Как же!..

- Молчать! - зло одёрнул ополченец. - Это приказ. Приказы надо выполнять.

- Есть, выполнять! - судя по голосу, ещё минута, и из глаз мальчишки потекут обиженные слёзы.

- Пойми, Максик, умирать тут есть кому, - попробовал увещевать, а не давить ополченец. - И твоё желание умереть - тоже понятно. И где-то в душе я горжусь такой реакцией. Но это - глупо. Ты - мальчишка, тебе ещё жить и жить...

- Я воин, Михалыч! Не оскорбляй меня! - вскинулся юнец.

- А раз воин, - по голосу было слышно, как назидательно сверкнули глаза у 'Достоевского', - то обязан выполнить то, что скажу. Даже если тебе ОЧЕНЬ не понравится.

Снова пауза, и переход к сути:

- Макс, тебе НУЖНО выжить. Даже если поляжем мы все. Даже если полягут все раненые, что возьмёте с собой. Их ценность невелика по сравнению с твоей миссией. Даже если полягут девчонки - они тоже солдаты, а гибель для солдата - естественна. И то, что он - девчонка, ничего не меняет. Но ТЫ, - сделал он ударение, - выжить ДОЛЖЕН.

- Затем, после войны, - продолжил он после паузы, дав юнцу переварить информацию, - а она закончится скоро, не надо обольщаться помощью Метрополии, нужно выждать время... И ударить. Информационно. Записями.

- Ты должен обнародовать их, - перевёл на понятный язык ополченец. - Показать всей планете, всему миру. Что Ноговицын и его выродки... Выродки. Что они хотели совершить, а может и совершат, если мы залажаем с бомбой, геноцид собственного народа. Того, которым они собираются после войны управлять. Что на их ладонях кровь девятисот тысяч человек. Девятьсот тысяч, почти миллион. Это много, Максик! Очень много!

Ты должен будешь рассказать людям правду. И только ради этого ты завтра идёшь с девочками.

- Завтра?

- Да. - Кивок. - Пойдёте в режиме молчания по пылевой буре, ховаясь от любых сил противника. У вас сутки чтобы отойти и сховаться в предгориях... Вот здесь.- Старый ополченец активировал карту и указал на визоре жёлтую точку в зоне повышенного рельефа. - Амигосов в том районе не много, и вот тут и тут - старые резервные тоннели системы обороны. Не задействованные, там боёв почти не было, и по данным месячной давности, амигосы их так и не обнаружили. Так что дойти вы должны, шансы есть.

- А потом?

- А потом, через сутки, начнём свой танец со смертью мы. - Было видно, Михалычу не по себе, но голос не дрожал, хотя для того, чтобы сдержать его, он прилагал все возможные усилия. - Активация бомбы - пять минут. Так как выродки стоят прямо над нами, нам придётся эти пять минут сдерживать их, не давая её обезвредить. Мы примем бой, задача которого - выиграть эти долбанные пять минут любой ценой. И там наши жизни так же не будут играть никакой роли.

- Да, Максик, все мы тут сдохнем, - срезюмировал он. - Но мы сами выбрали этот путь, это наше решение и никому нас не переубедить. Тем более, думаю, до собственно взрыва никто и не доживёт - слишком на поверхности силы не равны.

- Михалыч... - срывающимся голосом прошептал мальчик. Ополченец потрепал его по голове.

- У тебя есть сестра, Колобок. Заботься о ней. Защищай. Твоё время умирать ещё придёт. Смерть - такая штука, что ещё никто от неё не спасся.

- И ещё. Мы с Иванычем и майором отдельно покумекали, и решили, что тебе нужно будет что-то убойное, чтоб подтвердить слова. Доказательства. Которые мы тебе предоставим.

У каждого из нас, из тридцати двух оставшихся, на скафе будет установлена система передачи данных. Ну, то есть запись будет вестись. Тебе, в условную точку, через защищённый спутник Метрополии - у майора есть на него выход, и он точно знает, он ему больше не понадобится. Тридцать два скафандра, тридцать два канала - только успевай принимать.

Во время активации бомбы мы постараемся взять штурмом одну из бурилок и продемонстрировать на видео, что за хрень они там на самом деле устанавливают. Чем больше будет у тебя фактов - тем лучше. Ну, и покрасуемся заодно перед смертью, - усмехнулся он. - Помирать - так с музыкой.

- Михалыч... - Мальчик покачал головой, но ничего так и не сказал.

- Всё, иди, готовься, Колобок. Оксанке и Машке скажи, чтоб готовили раненых - у вас несколько часов до выхода, а сам проверь и перепроверь всё, собери ВСЕ данные, что тут назаписывал. Потом разберёшься, где полезные, а где личные - сейчас не это главное. После взрыва ста пятидесяти мегатонн тут только котлован останется. До самых нижних уровней.

- Готовы?

- Так точно, товарищ майор! - вытянулась девушка Маша, назначенная старшей их группы. Максим был единственным мужчиной, но пятнадцать лет - не тот возраст, когда тебе доверят командовать.

- Максим? - Николай Иванович посмотрел оператору в глаза, сквозь оба забрала скафов, и его, и собственного. Посмотрел пристально, передавая мальчугану мегабайты информации. Максим понял.

- Сделаю, товарищ майор. - И отдал честь. - Служу Республике!

- Служи народу, сынок. - Николай Иванович положил руку ему на плечо. - Сделай так, чтобы они не смогли спать спокойно. Чтобы правда не умерла вместе с нами. Это единственное, что я прошу, от всех нас.

- Есть, товарищ майор! - повторился юный солдат.

- Ну, с богом. - Стоящий в стороне в красно-сером скафе Михалыч и два помощника из ополчения раскрутили кремальеру и раскрыли зев тоннеля. Одного из немногих, сохранённых в целостности и тайне от амигос. Который выведет их почти к предгорьям... Где и надлежит принять ПОСЛЕДНЮЮ информацию. Последнюю гранату в грядущей информационной войне. После чего они сдадутся. Нарушат режим молчания и запросят амигос, даже днём сияющих огнями теплосбросов на орбите. Оксанка знает испанский - должна справиться. Правда, надо будет выждать время, пока в район подтянут свежие силы - вся техника, что будет находиться на равнинах Смоленщины, в момент взрыва сгорит без возможности к восстановлению. Даже венерианские защищённые от всего на свете военные системы.

- Двигаемся! - Маша первая зацепила ручку управления тележкой и потянула её в зев пропасти, отделяющей их прошлую жизнь, полную безнадёги борьбу за выживание в осаждённом городе, но рядом с близкими и любимыми, от жизни будущей, возможно, более спокойной... Но где они уже никогда ни на что не смогут повлиять, лишь оплакивая тех, кто остался в этих подземельях. Тележки с медскафами были соединены в четыре поезда, и первый тронулся вслед за девушкой в тоннель. За Машей пошла следующая представительница медвзвода, так же зацепив поезд из тележек. Тележки собрали все, что нашли на редуте. Раненых разместили, и даже осталось место для кислорода и припасов на несколько недель - мало ли. Затем двинулся Макс, так же зацепивший ручку своей тележки. Сервоприводы и движки колёс пока работали (хотя и не у всех тележек), и много усилий, чтобы тянуть этот состав, было не нужно. За спиной его покоился привычный 'Алтай', бросить который предстояло значительно позже, после выхода на связь с флотом противника.

- С богом, малыш! - донёсся по приватной линии голос земного спецназовца.

- Fuck! Fuck! Fuck!.. - Это было всё, что можно разобрать. Австралийка садила по цепи противников с расстояния около трёх километров, насилуя оптику старенького полуразбитого лёгкого скафа. Пыль после последней бомбардировки осела не вся, видимость была не то что неприемлемая... Но интуитивно Ингрид чувствовала, где враг, и некоторые из снарядов её рельсовки попадали в цель, облегчая задачу тем, кто окопался между холмами, где началась активация самого смертоносного из оставшегося у 'смоленцев' оружия. Вот прыгнул один из серых силуэтов вражеской тяжёлой пехоты. Вот ещё прыжок. А вот прыжок, закончившийся не амортизацией на ногах, а падением и переворотом - цель поражена. Смещение прицела на другую цель и всё заново. Вот поражено пять или шесть целей, смена позиции.

- Ингрид, на восемь! - голос в ушах

Австралийка, резко прыгнув в сторону со своей позиции, успела повернуться назад вправо, на восемь часов, увидеть приближающиеся МПД, модули поддержки десанта, захватить автоматикой цель, и всё так же в прыжке, не приземляясь, дать очередь из и без того горячей винтовки. Есть, поражение. Смещение прицела. Удар ногами о землю. 'Шараги', активация, прыжок вперёд влево, сбивая прицел МПД. Снова очередь, но наугад - автоматика цель не захватила. Тут же, в прыжке, внутренняя поверхность забрала подёрнулась красной пеленой. Мигающая иконка 'разрерметизация'. И в уголке маленькое изображение человечка без... почти всей правой стороны тела. Правая рука, нога и часть бочины женщины оказались вырваны очередью крупнокалиберной гауссовки, и сверхпрочный материал скафа для такого оружия - что тонкая фольга - никакой разницы. Ингрид умерла быстро, не успев приземлиться. Лишь после падения сквозь окровавленное забрало можно было увидеть силуэты четырёх приближающихся 'мехов' в сером, продолжающих стрелять с земли, не поднимаясь в воздух, в прикрывающего её согласно заданию Стаса. Который пережил защищаемую на жалкие полминуты - подлетевший МПД прервал серию его зигзагообразных прыжков по этой мёртвой планете.

Зенитный робот был пуст, в смысле внутри не было оператора. Три грязно-серые фигуры, не замеченные спустя рукава выставленным охранением, подобрались к нему на неприлично близкое расстояние.

- Двадцать пятый, охраны нет. Повторяю, охраны нет. Приступаем.

- Действуй, четырнадцатый.

- Пошёл!

Одна из фигур по знаку другой начала перебежки к роботу по открытому пространству. Такому, где тебя легко заметить, где песок и пыль не смогут больше сохранить в тайне присутствие. Пылевая буря почти сошла на нет, и это сильно мешало.

Возле самого входа в кабину нашлось и охранение. Один скучающий молодой парень, непонятно как попавший на эту войну (ибо разгильдяи на войне долго не живут). Удар виброножа в забрало, и тот скончался, не успев ничего понять. То ли от мгновенной разгерметизации, то ли от проникновения в лицевую часть острого предмета. Пальцовка третьей по счёт тени: 'Иди'. Третья, отворив шлюз кабины, вытащила свой вибронож и полезла внутрь.

Смена плана, запись со скафа третьей фигуры. Кабина управления зенитного робота.

- Я 'Лайнен', объект под контролем. Повторяю, объект под контролем. - Голос на достаточно чистом русском, почти без акцента. Пальцы бойца меж тем, хоть и находясь в скафе, совершали быстрые действия с панелью управления, на которой появлялись мистические символы, понятные лишь избранным.

- Понял тебя, 'Лайнен'. Как будешь готов, говори.

- Система управления от нашей отличается, многое на испанском, но всё понимаю. - Ещё несколько щелчков тумблера, активация 'пречатки' - виртуального контура управления, и резюме:

- 'Достоевский' - 'Лайнену'. К бою готов.

- Отлично, 'Лайнен'. Ты последний.

- Всем - 'Достоевский'. Начали. Повторяю парни, начали! С богом!

- С богом!

- С богом! - раздались по линии голоса.

Майор вёл самый красивый бой среди всех участников того сражения.

Они напали на отдыхающего противника, не готового к моментальному отражению атаки, и вывели множество единиц техники, мирно ожидающей приказов на земле. Уничтожили и две буровые вышки, которые находились в этом районе, предварительно тщательно 'срисовав' и взорвав начинку лежащих рядом складов. Но после враг опомнился и почти мгновенно начал теснить их. Их было тридцать два человека. Восемнадцать интербригадовцев, двенадцать ополченцев и два бойца спецподразделения Метрополии. Противников же - несколько армий, более ста тысяч человек. Через минуту после начала этой безумной атаки в их сторону было переброшено несколько батальонов 'мехов' - тяжёлой пехоты, под прикрытием дронов. Через две минуты пехоту поддержала авиация - аэродром находился не в шаговой доступности, а ближе к Смоленску. Дроны и модули поддержки исчислялись сотнями. И если бы авиацией не занималась пятёрка зенитчиков во главе с Лайненом, главной ударной силой, прикрывающей от тяжёлых истребителей, то парней смяли бы в течение двух-трёх минут.

Майор летал. Прыгал. Бегал. Снова прыгал и бегал, снова летал, хаотически меняя направление движения своего 'меха' в воздухе, практически непрерывно ведя при этом огонь из всех четырёх расположенных на нём гауссовок. Не то, чтобы за время боя он поразил так много целей, но он и его группа продержались больше трёх минут. Три минуты сдерживать батальон с МПД-шками на хвосте? Это многого стоит.

На этой записи я впервые увидел действие тяжёлой пехоты 'изнутри', через забрало шлема. Развороты, прицеливания, мысленные команды через кибернетические устройства. Наверное, венерианские 'мехи', сервоскафы для спецподразделений не хуже, но русский впечатлил своей функциональностью. В условиях лёгкого Марса это настоящая машина для убийства. Быстрая. Тяжёлая. Идеальная. Особенно помноженная на 'троечку' 'погружения' бойца - реально без нейронного ускорения в 'мехе' нечего делать. Майор успевал всё, и то и дело то одна цель, то другая на тактическом визоре подёргивалась красным цветом попадания.

Вообще подобные сражения надо просматривать в замедленной съёмке, ибо и действо происходит быстро, и пылевая буря всё ещё не улеглась, давала изображению помехи, смазывала.

А вот запись со скафа его так и оставшегося безымянным напарника. Парень воевал не намного хуже командира, ополченцы, пошедшие с ними, из их группы, полегли быстро, а эти двое крутились и крутились, отвлекая огонь от холма на себя, давая остальным драгоценные секунды. Но вот второй боец рухнул вниз - попадание в ранец. Амортизаторы работали, прыжок. Выстрел, выстрел. Боеприпасы остались только в правой плечевой гауссовке и левой нижней, ещё выстрел и ещё. Приземление, амортизация, и снова прыжок. И снова. Прямое попадание - приближение оптики... И снарядом прямой наводкой из рельсотрона парню разворотило грудь. Такой мощный и прочный тяжёлый доспех, гордость Метрополии, разорвался как какая-то картонка.

Прыжок майора вниз, в небольшое ущелье, скрывшее его на несколько секунд от противника. Командная строка на тактическом визоре: 'Перезарядка вооружения' - три из четырёх действующих гауссовок автоматически перезарядилсь. 'Активация виброклинка'. Прыжок, и оглушающий крик майора: 'За спецна-а-аз!'

Темнота.

Лайнен, пилот-истребитель, владел 'погружением' гораздо лучше меня. Он был... Везде. Не знаю, как можно управлять зениткой в скафе, но свою 'десяточку' 'погружения' он использовал на все возможные проценты. Причём, как и Ингрид, частенько стрелял наугад, полагаясь на интуицию, а не автозахват цели. Две эскадрильи истребителей трижды заходили на позиции парней, и трижды с потерями удалялись. Сам финн что-то кричал на своём тарабарском языке, очень-очень быстро, и я тем более не понимал, как он мог что-то кричать, находясь в 'погружении' такого уровня. Тем не менее, его 'алла-улла-елла' так и сыпались во все стороны.

Но нет ничего вечного, не выдержала и его оборона. Какой-то из мелких дронов подлетел неприлично близко к роботу и протаранил корпусом кабину, одновременно активируя весь боезапас, в котором были и химические бомбы. Эдакий брандер - им явно управлял человек, а не программа. Кабина выдержала - венерианская зенитка была сделана... С венерианским качеством. Но тактический экран скафа пилота загорелся красным: 'Разгерметизация'.

Я в замедленном воспроизведении следил за системой жизнеобеспечения. Воздух выходил из повреждённого скафа лётчика, но тот продолжал стрелять, оря на своём языке, выигрывая для своих секунду за секундой, плевав, какую для этого заплатит цену. Снова дрон - их там много, снова выстрел. Ему оторвало обе ноги и скорее всего раздробило кости таза, но ударная доза обезболивающего, активированная не выходя из сверхскорости, и через секунду он снова ведёт огонь. Пам-пам-пам... Пам-пам-пам...

И, наконец, данные системы жизнеобеспечения: 'Смена статуса. Смерть. Реанимация невозможна. Закрытие программы...'

Голова лётчика упала на грудь, вид камеры сместился на панель управления роботом... И почти тут же погас - одна из эскадрилий 'тяжёлой' авиации зашла на очередной заход. Взрыв зенитного робота был красив, его было видно с нескольких скафов других, пока ещё живых бойцов.

А вот записи некоторых из них, которых я накидал чисто для количества - самые красивые сцены подарили миру именно перечисленные выше люди. Бойцы не обладающие сверхскоростью, но в неплохих доспехах (хотя и не сравнить с 'мехами' спецназовцев), прыгающие, летающие, кричащие и стреляющие, стреляющие, стреляющие... Взрывы вокруг. Трассирующие дорожки. Вспенивание очередями земли, с которой вверх подымались клубы марсианской пыли. Видящие гибель товарищей, меняющие позицию и... Погибающие сами. Но несмотря на убывания количества, время обратного отсчёта неумолимо уменьшалось. Вот таймер в углу показывает полторы минуты. Минута. Двадцать секунд. Десять...

Примерно за двадцать секунд до взрыва погиб 'Достоевский', сделавший невозможное - сумевший с группой ополченцев удержать позицию на холме до момента, пока не стало поздно.

Десять секунд.

Пять.

Две.

Фёдор Михайлович оказался неправ. Не все не дожили до взрыва. Ибрагим, позывной 'Ибрагим', молившийся в одной из записей на коврике, остался тем, кто увидел этот чёртов взрыв. За две секунды до него, ведомый каким-то неведомым мне чутьём, обернулся, приблизил оптику... Прямо на летящий в его направлении тяжёлый дрон-бомбардировщик. Ещё десять секунд, и тот сбросил бы тяжёлую бомбу на пару килотонн, расфигачившую бы то, что так долго и трепетно защищали бойцы вольфрамового... Но вот индикатор показывает '00:01', '00:00'...

...И всё. Серый экран.

Смена плана. Снова вид с нагрудного кармана сидящего рядом с Максимом человека. Но Максиму здесь уже двадцать пять, а сидящий с ним и ведущий съёмку... Я. Вокруг - тюремная камера. На столике которой - бутылка крепкого рома, две рюмки и кое-что из закуски. Ночь перед их расстрелом.

- Я не смог, Вань, - виновато проговорил марсианин. - Я ведь воевал. На самом деле воевал против них. Да, физически никого из живых не убил, только ботов, но, блин, какая им разница!

Я был под колпаком, и после войны ничего не мог сделать. Они прессовали меня, и... - Вздох. - А ещё Оксанка. Заложница. Они бы убили её, только заикнись я о материалах. Или сделали бы что-то более страшное.

- Да, я испугался! - гневно воскликнул он, но гневался на самого себя. По лицу его, судя по голосу, стекали слёзы обиды и отчаяния. - Возможно, трус. Отступил, не смог продолжить свой бой, настоящий, ради которого судьба сохранила меня там, в Смоленске. Позволила выжить. И поэтому теперь сдохну тут, на Венере, в логове врага, как какое-то ЧМО, за совершенно детское и идиотское никому не нужное преступление. Какая, блин, ирония, да?

Я молчал. Он продолжил:

- Это карма, Вань. Закон жизни. Раз я не справился, она убрала меня в утиль. И прислала тебя, того, кто сможет сделать это, кто выполнит её желание. Иначе хрена бы ты пришёл сегодня со своей бутылкой!

- То есть, ты не в обиде? - А это мой голос. - За метро. За суд. За всё.

Максим из недавнего прошлого покачал головой.

- Нет. Говорю же, это Судьба. Мироздание убрало меня с шахматной доски, просто ты стал той фигурой, благодаря которой оно это сделало. Причём, снова ирония, оно убрало меня не просто так, а совершило рокировку, поставив тебя, моего врага, на моё место. Если есть бог, Вань, а утром я это узнаю, то у него отменное чувство юмора.

- Да уж, точно, отменное! - не мог не согласиться я.

- Так что, брат, теперь это твоя ноша, твой крест. Теперь ТЫ должен выполнить это задание и взорвать ту чёртову ИНФОРМАЦИОННУЮ бомбу. Теперь ты должен рассказать народу Марса о её верхушке, о том, как эти святые люди, которых так активно хвалят СМИ, чуть было не грохнули миллион соплеменников. Просто так, без особой надобности, чтобы всего лишь обезопасить тыл, на который нам и нападать было нечем. Заметь, я не спрашиваю тебя, я лишь сообщаю об этом.

Я на записи некоторое время размышлял, после чего кивнул.

- Знаешь, брат, я не удивлён. Честно. У меня так складывается жизнь, что... - Вздох. - В общем, чего-то подобного следовало ожидать.

- Очередной квест? - усмехнулся Макс.

- Да. Ключевое слово 'очередной'.

- Понимаю. Вот тебе задание, и крутись как хочешь. Бывает.

Я помолчал, и серьёзно ответил:

- Я это сделаю, Макс. Обещаю. Чего бы это ни стоило. К тому же, если теперь струшу я - меня тоже расстреляют за какое-нибудь глупое недоразумение. А предупреждён - вооружён.

Мы засмеялись, оба. Он хлопнул меня по спине ладонью.

- Спасибо, брат. Спасибо, что тебе не всё равно. Хотя это мой народ, а не твой. У тебя свой народ, а ты...

- Так, тишина! - скомандовал я на картинке и потянулся к бутылке. Налил две полные рюмки. - За победу. Чтобы у НАС всё получилось.

- За победу! - поднял свою рюмку Макс и мы чокнулись.

- Теперь слушай, где записи... - продолжил говорить Макс, даже не закусив.

* * *

Запись закончилась, экран погас. Я обернулся к залу... В котором стояла полнейшая тишина. Все, и молодые ссыкухи, и опытные ветераны, сидели под впечатлением. Но меня интересовала всего одна девушка, та самая, ради которой я и устроил сегодняшнее представление.

- Свет! - произнёс я. Не так уж и громко, но в тишине слова эти прозвучали резко. Словно раскат грома. Искин зажёг освещение, и по залу начала катиться, набирая обороты, первая, пробная волна - люди начали отходить от увиденных и пережитых вместе с героями эмоций. Я не дал ей разойтись и вскинул руку, не отрывая глаз от Васильевой.

- Светлячок!

В зале снова воцарилась тишина. Васильева подняла глаза. Я продолжил, уже увереннее:

- Лана, я знаю, у тебя есть какие-то связи со СВОИМИ, - выделил это слово. - Вот здесь, - вытащил из принесённой с собой шкатулки связку жетонов, - память о тех людях, кто сражался тогда на вольфрамовом. - Подошёл к ней и положил связку на стол. - Передай их куда надо, пусть отдадут... Родственникам там, не знаю - у вас же есть что-то вроде домов памяти и такого прочего?

- Есть. - Васильева скупо кивнула и взяла в руки связку. Жетонов там было много, около сотни. Огромная такая связка, где на каждой из пластин были выбиты имя, позывной, группа крови и прочая важная информация для опознания тела в случае чего. Тем, кто планировал оказаться в эпицентре полуторасотмегатонного взрыва, такие были ни к чему. А родственники могли остаться, и сейчас, через десять лет, узнать, что их близкие и знакомые люди не 'пропали без вести', а погибли, как герои... Мне кажется, это правильнее.

- Ты должна рассказать, как они погибли.

Васильева кивнула.

- Это! - потряс я информационной капсулой в другой руке, - записи. Все фильмы, что снял Макс на том редуте. Я отдаю их тебе, делай с ними что хочешь, поступай как знаешь. В обмен хочу шестьдесят винтовок и три деструктора. Винтовки нужно привезти в дом к Санчес, деструкторы буду просить к каждой конкретной операции с возвратом, забирать надолго не буду. Плюс, ваш 'Ландыш', на тех же условиях, то есть по требованию.

- А больше ты ничего не хочешь? - попыталась иронично усмехнуться она, но у неё не получилось.

- Нет, больше ничего не хочу, - покачал я головой.

- Если по требованию... На ракетницу и деструкторы согласна. Но винтовки... - Она глубоко задумалась. - Сорок.

- Нет, - отрезал я.

- Хуан, это много, - покачала она головой, но немного уступила. - Пятьдесят.

- Я не торгуюсь, Свет, - продолжал я буравить её взглядом. Она не выдержала, глаза отвела.

- Ладно. Шестьдесят. По рукам.

В зале вновь поднялся гул. Слышимость в амфитеатре колоссальная, безо всяких микрофонов, наша беседа стала достоянием каждого здесь сидящего (каждой сидящей), хотя говорили мы не на повышенных тонах.

Я положил капсулу перед обалдевшим от всего произошедшего Светлячком, сделал несколько шагов назад, на местную 'точку', и обратился к вновь начавшему набирать децибелы залу:

- Уважаемые! Все-все-все! Минуточку внимания, у меня для всех есть пара слов. Объявление.

Гул вновь стих.

- Камилла, - обратился к своей старой боевой подруге, как и все, сидящей с обалдевшим лицом.

- Да, Хуан? - вскинулась она.

- Я надеялся, что сегодня придёт Даниела. Но её нет. Хочу попросить тебя, как комвзвода и свою подругу, поговори с нею. Попроси от моего имени оружия. Сколько можно. Сколько даст. Мне наплевать на все сложности в вашей опергруппе, я никому не хочу ничего сделать, я просто по-человечески прошу помощи.

- Конечно, Хуан, - обалдела Камилла ещё больше, - я передам. Но...

Что 'но' она сказать не смогла. Ну, вот и отлично - ещё одно дело сделано. Теперь эта сучка (а про вздорный характер главы опергруппы сеньора Серхио ходят легенды) не отвертится. Мне одному, в лицо, наверняка отказала бы. Но когда я попросил перед всеми, перед лицом сообщества... И ПОПРОСИЛ ПОМОЩИ для святого дела мести за изнасилованную девочку... Так что ещё винтовок тридцать у меня будет. Что ж, следующая сцена, гораздо более серьёзная и важная, ради которой я сегодня народ и собрал.

- Следующее объявление для всех-всех-всех неравнодушных, волонтёров, кто хочет поучаствовать в планируемых мною акциях возмездия.

- АкциЯХ? - раздался голос из зала.

- АкциЯХ, - подтвердил я. - Ибо врагов, то есть целей, в этом деле слишком много. Да, это будет несколько акций, возможно, плавно переходящих одна в другую. Я не знаю, сколько для этого потребуется людей, но лишним никто не будет. Потому приглашаю всех... ВСЕХ-ВСЕХ, - выделил это слово, - кто захочет участвовать, в назначенное мною позже время на сборы. Где мы определимся с точным количеством оружия, тактикой и составом участников.

- Девчонки, я хочу видеть вас ВСЕХ, - снова сделал акцент я. - Я не могу обещать, что всех возьму в дело - оружия может не хватить. Но дать шанс хочу всем без исключения. Скорее всего, мы проведём по месту что-то вроде лотереи, жеребьёвки, кто будет участвовать, кто нет. Возможно даже, жеребьёвка будет не между конкретными людьми, а между сработанными командами. Но повторюсь, КАЖДАЯ, кто придёт помочь, будет иметь шанс принять участие в деле.

Что тут началось... Меня будто затопило шквалом, нахлынувшим, словно волна, и утопившим с головой. Это был... Словно взрыв термической гранаты. Столько радости, сколько я увидел в тот момент на лицах этих девчушек, а они в любом возрасте словно маленькие девочки, когда касается оружия и убийства плохих парней, я не видел больше нигде в жизни. Меня были головы расцеловать и разорвать на сувениры, не стой я с видом, что сказал не всё и есть ещё объявления. Потому, погудев несколько минут, зал вновь затих. Я поднял руку, как бы успокаивая.

- Ну, и последнее объявление. - Тишина зазвенела. 'Что он ещё там придумал?' Девчонки уже более-менее меня знали. - Оно касается не всех, а только бойцов оперативных групп Оливии Бергер и Анариэль.

Пауза. Представители названных подразделений, предчувствуя нехорошее, напряглись, повытягивали мордашки... И я ударил.

- Девочки, если хотите участвовать в вендетте, предоставьте в моё полное распоряжение по тридцать винтовок с опергруппы. Всего тридцать, многого не прошу. Привезите их на квартиру к Санчес - её охраняет безопасность, там они будут в полном порядке. И после этого можете подъехать к условной точке сбора, которую я укажу, для координации действий и ЖЕРЕБЬЁВКИ на общих основаниях.

Девочки не догнали, гула не поднялось. Я предвидел, что они не сразу поймут, ибо кто в здравом уме будет говорить то, что сказал я, и разжевал:

- То есть, девочки, если вы хотите участвовать - с вас по тридцать винтовок, и будете участвовать в ЖЕРЕБЬЁВКЕ вместе со всеми. Если вам выпадет жребий - поедете. Если нет... Не судьба. Но если вы не хотите участвовать, или не хотите давать оружие, или хотите давать оружие, но на своих условиях - идите к чёрту! Справимся и без вас!

- А теперь, - обвёл я глазами услышавший, но не осознавший зал, - разрешите откланяться, у меня сегодня ещё много, много-много дел!

Я действительно поклонился и бегом, стараясь быстрее перебирать ногами, помчался наверх, к выходу.

Вот так, девочки. Действительно, идите к чёрту. Мне нужна МОЯ армия, а не аморфное воинское подразделение, заложником которого стану я сам. Не хотели по-хорошему, добровольно - значит, будет через колено. Но - будет.

В голове вновь всплыла фраза, пришедшая как-то в машине. 'Последний довод королей'. Не получается по-другому. Только тяжёлой артиллерией.

...А что, может, действительно назвать так эту операцию?

 

Сделка тысячелетия

Неделей ранее

- Привет, ты дома?

Пауза.

- Да. А что такое?

- Одна?

- Не совсем. Хуан, что-то случилось?

- Пока ничего. Выгоняй его, мы к тебе едем.

- Мы?

- Я и две бутылки вина. Мы тебе понравимся.

- Хмм... Хуан, а ты не приборзел?

- Отнюдь!

Обалдевшее молчание.

- Ладно, Катюш, закрываем тему. Выгоняй его, буду у тебя через полчаса.

- А если я скажу 'нет'?

- Тогда я не послушаюсь и всё равно приеду. Тебе нужна разборка между мной и твоим хахалем у себя дома?

На такое она не нашлась, что ответить. При всём своём житейском опыте. Я продолжил:

- Чика, с точки зрения физиологии тебе должно быть всё равно, я тебя трахну или он. Но со мной ты получишь незабываемые впечатления, а он... Так, очередная бабочка на одну ночь. Не первый и далеко не последний. Всё, расконнекчиваюсь. До скорого.

Разорвав связь, я улыбнулся. Есть! Грубо, нагло... Но с этой малышкой только так и надо.

Что выгонит хахаля, не сомневался - такая женщина, как Катарина, живёт приключениями, а участие в одном из них я и собирался ей предложить. Такое стоит любых хахалей. Нет, мысли она читать не может, но понимает, что смысла звонить и ставить себя так, как это сделал я, в противном случае просто нет.

* * *

- Что это? - Катарина в уютном для глаз коротеньком домашнем халатике, с лопаточкой для жарки в руке вошла в ванную, где я разворачивал антишпионскую систему. Посмотреть там было на что - два чемоданчика, от которых в разные стороны и вверх тянулись длинные-длинные усы антенн. Как это работает я так и не понял, не гуру радиоэлектроники, а потому просто следовал инструкциям. И главной технической проблемой было просунуть усы по полу в зазор между стенкой и ванной.

- Система подавления сигналов, - пояснил я, улавливая приятные ароматы готовящегося мяса из-за раскрытой двери. - Смотри, одно кольцо создаём на уровне пола, замыкаем на этот чемоданчик. Другое крепим на стояках, а так же вон тех крючках и полке, - начал указывать я на детали интерьера ванной, которые собирался использовать. - Диаметр большой, надо подумать, чем их можно закрепить. Слушай, у тебя же дом - атмосферник?

Катарина нахмурилась.

- Естественно. А что?

- Каждый этаж такого дома в случае аварии перекрывается независимо от остальных. Если твой этаж перекрыть, да врубить подавители, сигнал либо совсем не уйдёт за пределы, либо ему будет нереально трудно это сделать. Учитывая, что твоя квартира занимает весь этаж, можно попытаться перекрыть его вручную.

- Чико, это называется паранойя, - весело оскалилась она.

- Даже если у тебя нет паранойи, это не значит, что ОНИ за тобой не наблюдают! - процитировал я какой-то сетевой афоризм.

Она подумала, помолчала, затем вздохнула, развела руками и продолжила без иронии:

- Хуан, я не знаю, как это сделать. Там автоматика. Газоанализаторы, термодатчики, датчики давления... Их раз в три года по графику проверяют, что-то меняют... Но как включить атмосферную защиту вручную не имею ни малейшего представления.

Я презрительно скривился.

- Зай, ты мне только права администратора дай. Я найду, как.

Ответом мне стал тяжелый вздох.

- Эта паршивка восточная научила?

- Угу. Должна же от неё быть хоть какая-то польза, раз не даёт?

Катарина усмехнулась и ушла дожаривать наш будущий ужин, бросив в дверях:

- Сейчас переключу искина на тебя. Я не имею понятия даже где эта панель находится физически.

Я покачал головой - ну и зря. А если штурм? Она что, такой вариант развития событий не допускает?

Впрочем, я лукавил. От штурма её квартиры спецподразделением не спасёт ни одна атмосферная защита. Ты же, создав таковую, лишь отрежешь себе возможные пути к отступлению.

- И откуда же ты раздобыл такую хитрую систему? - окинула она взглядом созданную мной жуткую конструкцию. Которая работала - браслет 'висел' без возможности включиться, а более мощный и защищенный координатор ведения боя, используемый мною вместо голографического навигатора, показывал автономный режим. Но внешне всё это напоминало кадр из фильмов ужасов про каких-нибудь пришельцев с чуждой нам технологией, придавая нашим посиделкам в ванной некий высокотехнологичный шарм.

- Попросил у герцогини де Сантана. По дружбе, - улыбнулся я.

- Дружбе? - Катарина нахмурилась. - Мне не нравятся твои друзья.

- Пока я враг Феррейра, они вынуждены со мной дружить, - развел я руками, демонстрируя, что говорю очевидные вещи.

Она не нашлась, что возразить, хотя мнения не изменила.

- Допустим. А остальное как объяснить? В паранойю, зная тебя, не верю, даже после покушения. Значит?..

- Шикарное вино! - Я развалился на бортике, пригубив из своего бокала. Отдал за него кругленькую сумму, но жалко не было. Если уж взял в долг, который собираешься отдавать с награбленной у врага добычи, то надо использовать эти средства по максимуму, чтоб и дело сделать, и удовольствие получить. - Нет, конечно. Какая тут паранойя, всё более, чем реально! Сам удивляюсь, имея таких врагов, как я сейчас, как можно предаваться беспечности и, например, расхаживать в одиночку по городу?

Вопрос был сугубо риторический, преамбула. Я продолжил:

- Знаешь, ты наверное не в курсе, но тут вокруг меня очень нездоровые интриги закручиваются. Но самое печальное, все держат меня за идиота, мальчика-болванчика. Неужели я так дохло выгляжу в интеллектуальном плане? Или думают, что 'молодость' и 'неопытность' - синонимы слова 'тупость'?

- Естественно, Сантана не бескорыстны, - повертел я бокал, разглядывая вино на просвет. - И сомневаюсь, что сеньора Монтеро не приказала внедрить в систему подавления домашнюю заготовку, чтобы та подавляла всё, кроме прослушки клана Сантана.

То же могу сказать о приборе сеньора Серхио,- кивнул я на стоящий на полке активированный второй артефакт. - Он знает о том, что Веласкесы в лице Мишель дали мне подавитель сигналов, и его прибор - лазейка, позволяющая игнорировать системы безопасности корпуса и дворцовой стражи. Естественно, с функцией передачи данных уже ему самому. Его не боюсь, он реально единственный, кто не ударит в спину, но учитывая то, что я задумал, может попытаться закрыть лавочку, отстранив меня от вендетты. Чего бы мне очень не хотелось.

Прибор Мишель... Знаешь, он прекрасно работает, у меня дома вырубил всю электронику, даже на кухне. Думаю, он нацелен на подавление всего, что не распознаётся, как системы слежения клана Веласкес. Всякие там Сантаны, Феррейры... Веласкесы ревнивые, и больше никому не позволят прослушивать своего 'клиента'.

- Кроме прибора его превосходительства, - усмехнулась Катарина.

- Кроме прибора его превосходительства, - согласился я. - Который работает лично на королеву и не заморачивается плясками с бубном на нижних этажах иерархической структуры клана.

- То есть, - подвела итог Лока Идальга, - система Мишель гасит сигналы клана Сантана и других, кто мог тебе что-то подсадить. Прибор сеньора Серхио затыкает дыры прибора Мишель, чтобы офицеры и её высочество не чувствовали себя всемогущими... Кроме самого сеньора Серхио. А прибор Сантана нейтрализует сигналы прибора его превосходительства. Так? Каждое устройство по отдельности использовать бессмысленно, в парных сочетаниях толку от них больше, всё зависит от того, кого ты боишься, а кому хочешь слить 'дезу'. Но треугольник, конструкция из всех трёх...

- Треугольник вообще жесткая конструкция, - улыбнулся я. - Правда, гениально?

- Сам себя не похвалишь... - покровительственно хлопнула Катарина ресницами. - Ну, да ладно, молодец. Хвалю и я. И чтобы совсем осложнить жизнь сеньорам и сеньоринам, считающих тебя не самым умным, ты ещё и этаж перекрыл, как при прорыве атмосферы. Может, теперь расскажешь, к чему такие меры предосторожности?

Я какое-то время молчал, не зная, как начать. Думал об этом весь день, с момента прихода этой безумной идеи в голову, но так и не пришел к определённой мысли. Что ж, опять придется импровизировать.

Обстоятельства располагали. Вино действовало, но в данный момент лишь немного расслабило, раскрепостило сознание. Сексом мы до сих пор не занялись, лишь воздавали должное принесенному мной напитку, распаляя себя, и возбуждение стимулировало дополнительно.

Я оглядел её восхитительное тело. Жгучая брюнетка-латинос, смуглая, но европейского типа. Атлетическая, подкачанная. Но женственная. Формы - мечта любого гурмана! Умная. Расчётливая. В меру стервозная. Последние две характеристики могут быть зачтены кем-то в минус, но я люблю именно таких женщин - стервозных и расчётливых. С ними нескучно. Работает не пойми на кого, служа всем подряд.... Но в итоге, в самой-самой глубине души, и я совершенно точно знал это, подчиняется лишь себе, своему собственному демону. Страшная женщина! Страшная в своей восхитительности!

Я бы обязательно за неё поборолся. Она была бы моей и только моей, и плевать на всяких там принцесс и внешние обстоятельства... Если бы мы не принадлежали разным поколениям.

Разница между нами не преграда для секса, для бурных ночей и совместных приключений, но только для оных. Она не моя, и моей не будет. Даже после того, что собираюсь предложить. Союзница? Да. Друг, готовый поддержать в трудную минуту? Возможно. Любовница, готовая принять в любое время, обиходить, промыть мозги и дать толковый совет? А как же без этого! Но только не сеньора, с которой будешь идти вместе, рука об руку, до конца жизни.

- Ты никогда не задумывалась о том, чтобы уйти из корпуса? - начал я, поймав так долго витающую где-то нить, разложив мысли и эмоции по полочкам. Я как раз подловил момент, когда она поднесет бокал ко рту. Нет, не прыснула - жаль. Молча убрала руку в сторону, посмотрев на меня, как на умалишенного.

- Хуан, ты вроде выпил совсем немного. Больше не наливать?

- Нет, а что, в самом деле? - пожал я плечами. - Посмотри на себя. Кто ты? Чем живёшь? Чего добилась?

- И чего я добилась? - гневно прищурилась она, показывая, что терпит эту тему только ПОКА. Пока добрая.

- Ты - неудачница! - начал резать я по живому, игнорируя её запылавшие разом глаза. - Круглая неудачница! Лузер! Возможно, частично вина в этом на твоей бесшабашной юности, когда ты ещё не понимала, что в жизни почем и наделала глупых ошибок, за которые расплачиваешься. Но это не важно, так как ничего уже не исправить.

- Хуан! - гневно подалась она вперед, но я вновь её показно проигнорировал:

- Ты пошла в корпус потому, что там ИНТЕРЕСНО. Потому, что по духу всегда была авантюристкой, с самого детства. Побеги из дома? Бродяжничество? Мелкое воровство? Да. Но не потому, что дома плохо, а потому, что на улице весело. Приют, побеги, и вновь воровство и бродяжничество? Попрошайничество? Да. Но не потому, что не было выхода, выход есть всегда. А потому, что тебе было интересно не просто смотреть мир, а 'нагибать' его. Прогибать под себя, отвоёвывая какие-то личные, недоступные другим сверстницам блага. Ты не выживала на улице; ты получала удовольствие от движения, что происходило вокруг тебя, от ощущения сумасшествия этого мира. Ты - человек Адреналина, Катюша. Адреналина с большой буквы.

Затем корпус. Дался он тебе тогда? Ты ведь и так неплохо устроилась, чувствовала себя в приюте уверенной. Но нет, написала заявление. Хотя мстить-то тебе на воле было некому! Движущая сила девяноста процентов кандидаток в ангелы - месть кому-то в Большом Мире, кому иначе не отомстишь, и главный тормоз для претенденток, отсекающий большинство - возможность получить по рогам от сверстниц, если вернёшься, не пройдя отбор. С этим в приютах жестоко, по всей планете, и, подозреваю, это психологи корпуса в прошлом внедрили данное 'понятие' среди приютских сирот. Чтобы отфильтровать тех, кто истово хочет очутиться в ваших стенах от тех, кто смотрит на корпус, как на ступеньку в карьере. Или как ты, на главное жизненное приключение.

Ты - авантюристка. И корпус стал для тебя вершиной, которую надо во что бы то ни стало покорить. Просто потому, что на Венере, больше нет подобных вершин.

- Не думаю, что ты закончила бы приют, как все, и стала проституткой, - покачал я головой, делясь результатами длительных наблюдений. - Не тот у тебя характер. Скорее организовала бы какой-то свой бизнес, возможно даже преступный. Но статус королевской телохранительницы и рядом не стоит с любыми карьерными возможностями приютской девочки. И ты рискнула, зная, какая будет кара в случае провала.

Да, победила. Да, не сломалась в процессе обкатки. Да, из тебя сделали человека, посещающего оперу и театры, умеющего хорошо одеваться и сорить деньгами так, что никто и не заподозрит в тебе бывшую бродяжку. Офицеры переформатировали в тебе всё...

...Кроме твоей сути, жажды адреналина, - закончил я.

Катарина сникла. Сидела, опустив голову. По её лицу трудно было что-либо прочитать, но это было и не нужно. Я и так чувствовал каждый напрягшийся нейрон в её нервной системе, слышал каждую мысль.

- Далее, кого ты выбрала своим спутником? - продолжил я. - Гонщика! Не простого, выступающего на открытых соревнованиях, а гонщика без правил, работающего на свои деньги, на свой страх и риск.

- Он выступал одно время за 'Моторы Омеги', - буркнула Катюша, рассматривая под водой ногти на ногах.

- Но основное состояние нажил на гонках без правил. И тебя 'подсадил' на этот спорт.

Наверняка в этих гонках участвуют только те, кто прошел 'погружение', - усмехнулся я. - Незаконно, ибо законно его могут пройти только сотрудники спецподразделений - кстати, именно поэтому этот тип гонок считается 'подземным'. И ты со своей подготовкой пришлась ко двору, заняв вначале место рядом, а после - и его место. Это тоже был адреналин, стать лучше мужа. Доказать 'им всем' и Мирозданию. Даже ценой распада брака.

- Хуан, я не хочу говорить об этом! - зазвенел её голос, но слишком неуверенно, 'на автомате'.

- Придётся, - покровительственно улыбнулся я. - Я ради этого разговора создал слишком много степеней защиты в твоей квартире.

Вздох, и:

- Итак, Адальберто. Ты превзошла его, заняла его место. Это было ошибкой, так как ты сама 'слила' самый большой Адреналин своей жизни. Что может быть лучше вечного соперничества двух таких психотипов, как ваши? У вас же была идеальная гармония!

С распадом брака ты лишилась смысла жизни, лишилась соперничества, борьбы. И все выигранные после этого соревнования не были для тебя победами. Победа сладка только тогда, когда кто-то признает её, признает твои возможности, а кому было их признавать? Неудачникам, незаконно подсевшим на 'мозговерт'? Ты - ангел; они же не стоили твоего каблука. Какой стимул обыгрывать неудачников?

- ...И ты вернулась, - закончил я. - Иногда играя с жизнью на трассе, чтоб совсем не взвыть, ты вновь стала частью корпуса. Потому, что только он мог дать тебе твой главный наркотик, покормить твоего демона.

Спецоперации? Это не экстрим, это суперэкстрим! Не просто риск жизнью, как на трассе или в бою, а игра жизнями других. За свою ты не переживала, этот этап тебя давно не впечатлял, но нечаянно погубленную по твоей вине жизнь девочки, напарницы или коллеги, ты себе не простишь.

Ты стала экспертом в планировании разных акций. Не потому, что гений, а потому, что имела колоссальный стимул прыгнуть выше себя. И даже ещё выше. С таким стимулом ты не могла не достичь высот, и сейчас котируешься не столько как психолог службы вербовки, сколько в качестве специалиста по особым и скользким поручениям, на самых опасных направлениях. Это здорово, конечно...

Я замолчал, скривился.

- Это здорово, конечно, - напомнила она. - Но?..

- Но что дальше, Катюш? - фыркнул я. - Тебе уже под сорок. Ты одна. Твой демон пресыщен всем, даже работой в корпусе. Кроме которой у тебя так же ничего нет. Что будет в пятьдесят? В шестьдесят? Как ты закончишь жизнь и что оставишь после себя? Только не говори, что не задумывалась обо всём этом.

- Я пыталась найти себе кого-нибудь! - взорвалась она, на миг потеряв контроль. - Они все козлы, понимаешь?

- А наша Капитошка, вот, нашла козла, и радуется. Может, дело в другом?

- Да, дело в другом. - Её рука потянулась, налила полный бокал, который она тут же почти залпом выглушила.

- Ты сволочь, Хуан. Та ещё сволочь. Вытаскивать на свет дерьмо, о котором стараешься не думать...

Пауза.

- Я не смогу жить ни с козлом, ни с нормальным, понимаешь? Я пыталась. Знакомилась со всякими, с разными. Особенно долго у меня задержался один парень, врач-хирург. Святой человек! - Из её груди вырвался вздох восторга и одновременно жалости к себе. - Понимал меня, понимал мою работу. На всё делал скидки. Просто любил, принимая такой, какая есть. Честный и вообще... Замечательный!

Вновь тяжелый вздох. Я безжалостно констатировал:

- Но тебе с ним было скучно.

Кивок.

- Мне было безумно жаль, но я так больше не могла. И порвала с ним.

С козлами, конечно, веселее. И сожаления при расставании не чувствуешь... Но с ними я более Лока Идальга, чем Катарина, а Безумной Идальге не нужна семья. Идальга готова покориться только тому, кто сильнее, кто сможет завоевать и усмирить её, скрутив в бараний рог.

Я не нашла второго Адальберто, Хуан. И что-то подсказывает, уже не найду. Это можно было сделать только раз в жизни, в ранней молодости, когда в голове ветер и кажется, что возможно всё. И я бы попыталась за него бороться, вернуть его, если бы он остался жив... Но...

- Тебе нужен новый стимул для жизни, - вновь констатировал я. - Нужен новый Адреналин. И если не получается найти мужчину, значит, ты должна сделать это без него.

- От кого рожать, Хуан? - неожиданно резко и зло воскликнула Катарина. - От козлов? Или от правильных? И что я буду делать потом, связанная по рукам и ногам? Это экстрим, да, но экстрим относительный. Пройдет десять лет, и из ангела, всемогущего специалиста корпуса по особым поручениям, я превращусь в тихую квочку, более беспокоящуюся, не бегут ли у моего чада сопельки и не обидел ли его кто в садике или школе? Не стукнулся ли он, упав с качели?

- Ты утрируешь, - не согласился я. - Ты - психолог. Силовик. Прошла мощнейшую школу жизни, что в детстве, что в корпусе. Воспитание станет для тебя той ещё встряской. Я даже стесняюсь представить, кого вырастешь!

Она грустно покачала головой.

- Я не уверена в этом. Я буду слишком сильно любить его. И баловать. С ним я не смогу быть суровой, как с подопечными малявками. Матери-одиночки всегда балуют детей. Твоя тебя воспитала сурово, сделав достойным человеком, только потому, что была под колпаком. За нею следили люди королевы, она не могла им перечить - не сильно поперечишь, сидя на крючке!

- А что, если за тобой тоже будут следить родственники отца ребенка?

Катарина нахмурилась, не понимая.

- Это что-то изменит, учитывая, какая я стерва?

Я улыбнулся.

- К тому же, к тебе иногда будет заглядывать и сам отец.

Смеялась она долго. Выгнулась, откинувшись на борт, и хохотала, подняв волну, расплескавшую воду на пол. Я не мешал, слишком нервный был её смех. Хотя искренний.

- Хуан, это такая шутка, да? - смогла произнести она, немного успокоившись. - Первое апреля?

Я отрицательно покачал головой.

- Нет. Это не шутка. И то, что я предлагаю, это моя тебе плата. Всё честно.

- Плата? - Катюша подобралась. Глаза её засветились, как светятся у опытного торговца, понимающего, что если прямо сейчас, в сей момент, правильно вложится, можно поиметь огромный куш.

- Я предлагаю сделку, - продолжил я. - Я даю тебе то, что сделает всю твою оставшуюся жизнь безумно экстремальной - ребёнка-мода с некими способностями, которых и сам не понимаю, и о которых предпочитает молчать его превосходительство, ссылаясь на то, что он человек маленький. Тебя не оставят в покое, и только такая мать, как ты, будет способна подобное чадо защитить.

- И достойно воспитать, - задумчиво проговорила она.

- И достойно воспитать. Потому и говорю, у тебя не будет возможности его баловать. А если вам придётся скрываться от королевы... Это будет вообще суперфантастика, а не жизнь!

- Продолжай, - кивнула она. - А ты?

Я бегло пожал плечами.

- Я не знаю, что будет со мной завтра. И тем более не могу сказать, что послезавтра. Смогу как-то влиять на вашу жизнь, помогать? Или нет?

Если смогу - буду. Но не уверен, что смогу. Интуиция так говорит, а ей я верю. Ты же навсегда останешься при своих, независимо от того, где буду я. Это будет твоя личная весёлая игра с королевой и офицерами, победа в которой будет означать, что ты всех их 'нагнула'. Возможность 'нагнуть' её величество и всех этих мартышек, презирающих тебя, смотрящих с высоты? Как тебе такой экстрим? Или я не прав, и они относятся к тебе как-то иначе?

- Да нет, они ко всем так относятся. - Катарина сидела мрачнее тучи. - Мы - быдло, Хуан. Просто привилегированное по сравнению с теми, кто за забором.

- Вот! - поднял я вверх палец. - И что? Какое будет твоё положительное решение?

Она глубоко вздохнула.

- Плата шикарная. А с точки зрения твоей адреналиновой теории - просто королевская. Родить Веласкеса со сверхспособностями... Всё упирается в то, чем мне придется за это заплатить?

Я выдал лучезарную улыбку. Она согласна. Торг - это торг, но принципиально вопрос решён.

- От тебя мне нужно две вещи. Первая. Ты становишься моим человеком. Что бы ни случилось, что бы ни происходило в дальнейшем, работаешь на меня и только меня. Мишель разубеждать в лояльности не нужно - пусть считает тебя своей игрушкой. Но все отчёты перед нею будешь проговаривать со мной. Хватит, ты не шлюха какая-то, подо всех ложиться.

- Ну да, только под тебя, - ехидно заметила она.

- Есть что-то плохое в том, чтобы лечь под отца своего ребенка? - нахмурился я. - Если так рассуждать, самые большие шлюхи на свете - верные жёны! Продают своё тело на блага семейной жизни, сытое размеренное существование за спиной мужа.

Она задумалась, но, кажется, я её убедил:

- Продолжай.

- Собственно, по этому пункту всё, - улыбнулся я. - Я знаю, ты 'стучишь' одновременно и Мишель, и Гарсия. Нимфе как представительнице королевы, да и сама Лея тебя на ковер частенько вызывает. А ещё к тебе подкатывает её высочество лично. Тётушка Алиса не доверяет Мишель, но моя интуиция говорит, что в данный момент ты валяешь дурочку, и это пока срабатывает.

- Это мне в тебе с первого дня нравилось. От тебя ничего не скроешь. - Катарина потянулась к бутылке, разлила остатки якро-красной ароматной жидкости. - За тебя! Твою интуицию!

- За это грех не выпить! - поддержал я, мы чокнулись.

- Ну, допустим. Стала я твоей личной шлю... То есть, только твоим человеком, - ехидно 'оговорилась' она, но меня было не пронять. - Работая одновременно и на Мишель с королевой. Здесь ничего сложного, справлюсь. Какое второе условие?

- Ты научишь меня планировать операции. Покажешь, как делать это ПРАВИЛЬНО, - сделал я акцент на этом слове. - Со всеми секретами и подводными камнями профессии.

Она вначале хмурилась, но затем её лицо разгладилось.

- И всё?

- Это на самом деле куда сложнее, чем тебе кажется со своей высоты.

- Возможно. - Кивок. Задумчивая пауза. - Ладно, я сделаю это. Возьмусь за тебя всерьёз. Но буду строгой!

Я расплылся в победной улыбке.

- Замечательно!

- На самом деле ты себя недооцениваешь, - покачала она головой. - Ты можешь планировать операции, просто боишься. Тебе недостаёт уверенности в себе. Именно этим я и займусь в первую очередь. И ещё, Хуан, проясни-ка мне один момент... Что ты там говорил по поводу того, что мне пора уходить из корпуса?

- После моей вендетты тебя вышибут в народное хозяйство, - вновь улыбнулся я. - Не факт, но даю девяносто процентов. Само собой, сделка останется в силе, свою часть обязательств я выполню.

Она нахмурилась.

- Повтори?

- Говорю, свою часть обязательств я в любом случае выполню.

- Я не про это.

- Тебя вышибут, - повторился я.

Она прокашлялась.

- Уверен? И что предлагаешь мне сделать такого катастрофического?

- Я называю этот этап операции 'Охота на Лису'. Мы дискредитируем её высочество, обломаем ей рога, выведя из игры. Её нужно поставить на место; тебе же предлагаю таким способом оформить свой уход в народное хозяйство. Так сказать, хлопнуть дверью напоследок.

- Угу, щёлкнув сестру королевы по носу. А что, неплохой адреналин!

- А я о чём говорю! - отсалютовал я своим бокалом.

- Хотя выглядит... Некрасиво. - Она вновь нахмурилась. - Как будто ты хочешь меня подставить.

- Подстава не предполагает открытого доверительного разговора, - заметил я. - Ты можешь отказаться. Правда ребенка, даже если ты... Украдешь кое-что и решишь действовать сама, у тебя заберут. Мать-воровка - не самое лучшее решение для моего отпрыска. Признайся, ты успела об этом подумать!

- Успела, - не стала строить из себя девственницу она. - Хорошо, я согласна. Согласна на всё, сказанное тобой, включая обещание обломать рога той гадине.

Так быстро? Я закашлялся.

- Не ожидал, да? - победно улыбнулась она.

- Так достала серость и беспробудность бытия, что прыгаешь в омут с разбега?

- Скажем так, в момент твоего появления в моей жизни в виде юного неопытного школьника, я как раз собиралась уходить. Ты дал моему демону корма, которого хватило на год. Возможно, протяну ещё какое-то время, но рано или поздно ты уйдёшь, и этот адреналин кончится. И твоя плата на самом деле королевская. Я думала о ней со времени нашей первой ночи. Тогда, давно.

Вот даже как? Так всё запущено?

- А почему не решилась? Боялась, что Лея заберет ребенка? Она может? Но Беатрис...

- Ребенка Беатрис ты признал, - покачала Катюша головой. - И она жила бы в инкубаторе, окруженная со всех сторон заботой и охраной. Она маленькая и слабая девочка, ей иного и не надо... Было бы, - кулаки Катарины сжались. - Я же - не она, и ты сам мне это только что расписал в красках.

Пауза. И как итог:

- Да, может забрать. Но только если ты его не признаешь. После же это будет мой адреналин, и не советую тебе лезть по каждому пустяку. Я - мать, я решаю, что и как.

- По рукам! - вновь улыбнулся я, облегченно вздохнув.

Мы пожали друг другу руки.

- А не боязно? - усмехнулась она, отставляя бокал и подаваясь ко мне навстречу. Я обнял её, усадил себе на колени, принимаясь изучать некоторые интересные выпуклости её тела. - Вдруг станешь кем-то... А тут я...

- Даже если стану императором и возглавлю эту чёртову планету, мне будет выгодно иметь на горизонте под рукой такую стерву, как ты. - Я искрометно улыбнулся. - Пробивную, и на которую можно положиться. Ну что, начнём?

- Пока рано, пока не получится, - покачала она головой. - Вот схожу к врачу... А пока давай просто отметим эту сделку тысячелетия? Так, как и должно отмечать подобные сделки!

- Гюльзар говорила, межэтажные перекрытия, конечно, прочные... - нахмурился я. - Но...

- Я оплачу соседям ремонт. Не отлынивай, о, мой господин! - Катарина усмехнулась и наклонилась ко мне.

 

(1) 'Флаги', 'бандеры', были основаны криминальными элементами, выходцами из испаноговорящих стран ЛА, 'звёзды' - представителями криминального мира провинций Бразилии. В результате процесса эволюции банды смешались, потеряли национальную идентичность и слились. На данный момент бандеры - крупные преступные организации, занимающие определённые ниши, как то торговля оружием, антиквариатом, ювелиркой, обналичкой золота, производством и оптовым распространением наркотиков различных ценовых категорий и т.п. вещами. Каждую бандеру возглавляет криминальный авторитет в статусе 'команданте'. 'Звёзды' - это синдикаты, союзы нескольких банд, команданте которых выбирают лидера, отстаивающего общие интересы - 'хефе' (то есть управляющего). На Земле существует 'должность' 'каудильо' - главы всего преступного мира континента, избираемого среди хефе, но на Венере такового не сложилось. В данный момент существует четыре синдиката-'звезды': Сириус (Мату-Гроссу), Мулифен (Рондония), Саргас (Алагоас), Акрукс (Сан-Паулу). Ничего общего с провинциями Бразилии эти организации не имеют.

(2) 'Сердце Млечного Пути', она же 'Стрелец А*' - сверхмассивная черная дыра в центре нашей галактики

(3) (z) Bandera (исп) - флаг

(4) (z) Ordem I progresso (порт) - Порядок и прогресс. Надпись на флаге Бразилии

(5) (z) Esperansa (исп) - надежда.

(6) (z) Думаю, и в 25 веке будут транспорты - аналоги этого класса грузоподъёмности.

(7) (z) Скорее всего, в описываемое время вместо гипса будут применяться более совершенные материалы. Но для удобства читателя буду писать 'гипс', по старинке 

(8) (z) Первое управление императорской гвардии - 'Agencia de Intelligencia' - венерианская разведка. Ближайший аналог - СВР РФ.

(9) (zz) Отдел специальных операций ВКС (военно-космических сил). Ближайший аналог ГРУ ГШ РФ.

(10)

(11)

(12)