1. Простой совет с непростыми последствиями

Май 2448 года, Венера. Альфа

— Вставай, Чико! Хорош дрыхнуть!

Прикосновение. Я открыл глаза, входя в боевой режим и подскакивая, но остановленный ладонью, мягко упертой в грудь, расслабился. Недовольно пробурчал, окончательно просыпаясь:

— Камилл, я с недавних пор не люблю, когда меня так будят!

— Это только твои сложности. — Девушка довольно улыбнулась, после чего вернулась к зеркалу и продолжила наводить марафет. Она уже благоухала, цвела и пахла, то есть, приняла душ, высушила волосы и почти накрасилась, пока я досматривал последние сны. А значит, встала минимум час назад, давая подремать мне.

— Спасибо, — благодарно кивнул я, оглядываясь. Посмотрел на часы. М-да, на разминку не успею. Что не очень хорошо — неразогретое тело на занятиях выдает гораздо более скромные результаты. Но как женщина, с которой провел ночь, решила… Так в итоге и будет.

— Пожалуйста! — улыбнулась она улыбкой матерой обольстительницы, от которой сойдет с ума любой мужчина. Когда это моя Афина так научилась? Или всегда умела, просто мне не показывала?

Я поднялся, сел, оббегая глазами комнату в поисках вещей. Кивнул на нее, воодушевленно совершающую ежедневное таинство.

— Оно хоть того стоит?

— Что? — не поняла девушка.

— Вот это, — указал я на косметичку.

— Разумеется! — вскинулась она. — Когда оно того не стоило?

Я покачал головой.

— Когда у объекта охоты жена — твоя непосредственная начальница, а любовница — глава департамента безопасности. Очень даже не последний человек в масштабах планеты и член совета офицеров корпуса, частью которого ты являешься.

Камилла снова расплылась в улыбке.

— Ты ничего не понимаешь в жизни, Хуан. — Помолчала, поводила кисточкой для ресниц. — Они друг с другом разобраться не могут, эти жена и любовница. Он обеих в ежовых рукавицах держит — даже пикнуть не смеют. Кстати, учись! Тратить в таких условиях силы еще и на меня?

Смешок.

— Я для них пыль, Чико. Никто. Заморачиваться мною ниже их достоинства.

— Думаю, все относительно, — скривился я, поднимая и начиная надевать брюки. — До поры до времени. И если затянешь свои игры с его пре…

— Когда ты — очень авторитетная женщина, Хуан, — мягко перебила она, словно поясняя элементарные вещи, — и у тебя есть такая же могущественная соперница, поверь, какая-то разовая юбка из "быдла" не играет роли. Сеньор Серхио — не тот тип мужчины, который позволит заставить соблюдать себя целибат. Весь вопрос, чтобы… Скажем так, его подружкой, не стал кто-то вроде них самих. Таких они порвут без раздумий. Я же…

— В общем, если на твоем месте окажется Мишель или ей подобная, — перевел я, — они сотрут ее в порошок, невзирая на регалии. Объединятся и сотрут. Ты же — идеальный вариант, учитывая любовь его превосходительства к слабому полу, при этом неприязнь к ангелочкам и отдельно ненависть к как-бы-агенту Даниеле. Кстати, вербовать тебя они уже пытались?

Камилла рассмеялась. Повернулась, сверкнув хитрющими глазами заядлой лисы.

— Естественно! Почти сразу!

Мне же смешно не было.

— Обе?

Загадочная улыбка вместо ответа.

— А ты?

Она сдула со лба выбившуюся пядь, пожала плечами.

— "Думаю". Строю из себя идиотку. Возможно, вскоре опять придется побыть шариком для пинг-понга, но мне не привыкать.

— В общем, в этом кавардаке у меня неплохие шансы, Хуан! — подвела она итог.

Я покачал головой, не соглашаясь. Однако сам для себя признал, что доля истины в ее словах все же есть. А интриги? Корпус живет интригами, любой женский коллектив живет интригами, и кому, как не ангелочкам, к ним не привыкать?

— И вообще, — вновь вскинулась Афина, видя мой скепсис, — Хуан, я мешаю делать твою карьеру? Нет. Вот и ты не мешай делать мою!

— Карьера… Зай, давай не будем о грустном? — Я как раз оделся, застегнул последнюю застежку кителя, и вымученно присел на кровать.

— Отчего же? — Камилла усмехнулась. — Как раз в самый раз поговорить о грустном, и именно сейчас. Пока тема такая.

Помолчала.

— Хуан, бросай своих девочек. Всех. Я имею в виду тех, с кем у тебя более-менее постоянные связи.

— "Пятнашку"? — не понял я. Она покачала головой.

— "Пятнашку" как таковую можешь оставить. Но переквалифицируй ее в простых шлюх, служащих лишь для удовлетворения похоти. Они уже большие девочки, поймут. А вот "крестниц" обломай конкретно. Оттолкни и поясни, чтобы рот не разевали — ты не их вариант. Даже такой экзотический, какой они навыдумывали.

— Но я… — Я хотел сказать что-то в оправдание, но она грозно перебила:

— Рядовой Ангелито, отставить! — Пауза. — Хуан, мы оба знаем, какую пургу они плетут в игровой и библиотеке. Про тебя и них. Пресеки! Объясни, чтобы не занимались дурью и искали себе мальчиков! Что для тебя они — всего лишь сестры с небольшим элементом подстилки. Причем первая составляющая будет в дальнейшем расти, вторая же плавно сойдет на нет, пока не перейдет в платоническую плоскость. Что не понятного?

Я молчал, качая головой, пытаясь понять причины выволочки. И учитывая вчерашние вечер и ночь, не находил их.

— Так же обруби контакты с Мартой, — продолжила Камилла. — Эта пигалица слишком близко тебя воспринимает, что плохо. Вслух не говорит, но издалека видно, на что-то надеется. Попроси помощи у ее девчонок, чтоб промыли мозги. Они пойдут навстречу, тоже не глупые.

От упоминания Марты я сжал кулаки. Да уж, с кем как, а с Белоснежкой у меня сложились самые лучшие отношения. Лишь немного уступающие по теплоте самой Камилле.

— Так же и с остальными поступи, — не останавливалась моя собеседница. — У кого планы на тебя и кто собирается их реализовывать. И обрубай впредь, на корню, чтоб таковых и не возникало. Секс, секс и еще раз секс, ничего кроме секса! Снятие напряжения и только! Никак иначе!

Камилла замерла, набрала в рот воздуха, затем грустно закончила:

— В том числе обруби все контакты со мной. Мы тоже в последнее время слишком близки, несмотря ни на твои, ни на мои приключения. Это тоже надо прекращать.

— Повтори? — не понял я, все еще пытаясь сложить нескладываемую мозаику. Да, чувствовал вчера, что с нею что-то не то, но чтоб настолько?

— Да, Хуан, нам надо прекратить эти встречи, — подтвердила девушка, поворачиваясь, но не встречаясь со мною глазами. — Мне тоже будет тяжело, ты классный. И я к тебе привыкла. Но контакты, во всяком случае, постельные, надо прекращать.

— Из-за твоей "карьеры"? — зло хмыкнул я, понимая, что "карьера" ни при чем. Сеньору Серхио плевать на личную жизнь своей подстилки за пределами собственного кабинета.

— Нет, из-за твоей.

Пауза.

— Да, Хуан. Ты сам сказал, осталось не долго. Скоро начнется основная фаза. И ты не представляешь, как могут осложнить жизнь мне и девочкам их высочества.

Из моей груди раздался облегченный стон. Ну, вот оно! А я уж было испугался.

— И не надо мои слова недооценивать! — вновь повысила она голос. — Поверь, я знаю, что говорю, это серьезно. Твоих шлюх они не тронут, простых подстилок, используемых по прямому назначению. А вот с теми, с кем это делаешь регулярно, вроде как "встречаешься"…

Я нервно рассмеялся.

— Камилл, бред! Тогда мне вообще нужно монахом стать! У меня отношения, которые со стороны можно посчитать за "встречание", с половиной корпуса! В той или иной степени! Да что там, даже мой взвод по твоей логике обречен!

Афина отрицательно покачала головой.

— Со своими ты не спишь, и это знают все. В том числе их высочества, не недооценивай "телеграф". "Пятнашки"… Уже сказала, без "крестниц" и их лепета они никому не интересны. А вот остальные…

…Не подставляй девчонок, Хуан! — закончила она.

Прошлась по комнате, села на стоящий между кроватями стул, опустила голову.

— Ты думаешь, мне приятно это говорить? Просто я знаю этих девочек, знаю, на что они способны, и знаю, как могут выяснять отношения женщины, уверенные, что они — соперницы. Это серьезно, Хуан, и начинать тебе надо сейчас, чтобы к лету гарантированно обрубить все концы. У тебя и так некоторые из них…

Она не договорила, но я понял. Да уж, тот конец будет самым важным. Возможно, не будь его, и мои приключения на территории базы имели бы совсем другой вес.

— Слушай, объясни кое-что, — вздохнул я, собрав, наконец, мысли в кучу. — Почему все кругом говорят о принцессАХ, если работать буду лишь с ее высочеством инфантой?

И вновь эта улыбка женского превосходства.

— Тут два аспекта, независимых друг от друга. Ты не опоздаешь? Нам на развод идти не надо, в отличие от тебя!

Я взглянул на браслет.

— Нет, успеваю. Так что?

— Первый — не факт, что с Фрейей получится. У нее как бы есть… Парень.

— Так, кажется, именно против него и нацелена акция? — рассмеялся я. — На ослабление влияния Феррейра?

— Это не важно. — Она покачала головой. — Важна сама Фрейя. Она непредсказуемая и высокомерная. Возможно, гораздо проще будет добиться целей, играясь с младшей. Та предсказуемей, с нею легче работать. И главное, она не такая высокомерная. Поверь, я знаю.

— Б-р-р-р! — Я замотал головой, словно отгоняя наваждение. — Честно, ничего не понимаю. А как же россказни о ее проделках?

— Я и не говорила, что она подарок, — не стала отрицать Камилла. — Но со старшей ты не общался. Совершенно разные типажи! И неизвестно, что хуже.

Я поежился.

— А второй аспект?

Камилла усмехнулась.

— Ты будешь для них диковинкой, Хуан. Как только возникнешь на горизонте. В любом случае. И они обязательно захотят тебя ОБЕ, хотя бы просто переспать. А поскольку обе принцессы, обе с характером и обе не привыкли делить мужчин, обязательно устроят за тебя драку. За право обладания.

— За право "первой ночи", — задумчиво почесал я подбородок.

— Что-то вроде. И учитывая цели проекта, "первая ночь" растянется надолго. Уж извини, говорю, как есть. Это только на руку офицерам — ручаюсь, они отдадут тебе приказ спать с обеими. Какое-то время, подчеркну, пока там наверху не оценят ситуацию и не разработают дальнейшую стратегию, выбрав, кому отдать предпочтение.

— Так что девочки не остановятся, пока не получат тебя, — закончила Камилла. — Они всегда привыкли всё получать. И на это время твои постоянные связи окажутся под ударом. Включая меня.

Из груди собеседницы вырвался тяжелый вздох.

— Они — сестры, Хуан. И близки друг с другом. Они объединятся на время против третьей соперницы, пока не сотрут в порошок, и только после этого начнут выяснять отношения. А их возможности не стоит недооценивать, особенно, что касается старшей.

Я очумело замотал головой — мысли снова разбежались по дальним далям черепной коробки. Хорошо, что сейчас развод — будет время подумать над словами Камиллы в спокойной обстановке.

Да, в игровой все говорят не только о моем возможном "общении" с Фрейей, что меня, если честно, всегда накаляло. Все всерьез обсуждают и Изабеллу. И на мои вопросы, почему, непонимающе жмут плечами, дескать, чего это я спрашиваю общеизвестные вещи? А оно вот оно как!

— Так что повторюсь, Хуан, — закончила Камилла теплым голосом, поднимаясь, — не подставляй девчонок. Мишель могущественная стерва, но иногда и она бессильна.

Афина похлопала меня по плечу и подефелировала к двери в главный зал каюты, из которой уже несколько раз раздавался стук и крики ее напарниц, призывающих "заканчивать там" и "вспомнить, что одной …гулящей женщине через полчаса заступать".

"М-да, Шимановский! А древняя богиня не так уж неправа! — заметил внутренний голос, пытаясь немного растрясти меня. — Так что, давай, мой любезный друг, прямо сегодня вечером бери и начинай. Обрубать придется много, возможно, с истериками."

"Да ладно тебе! — возразил я. — Я как раз и следую в фарватере. А что девочки там себе придумывают и какие планы строят…"

"Но их высочества услышат именно о планах, мой друг! И им не будет интересно, как обстоят дела на самом деле. Во всяком случае, пока не наделают непоправимого для вас, сеньор!"

"И все это, уважаемый камаррадо, осложнится иным фактором, о котором вы панически боитесь думать. Да-да, той самой девочкой из Северного Боливареса. Особенно, если ее младшее высочество окажется одним и тем же лицом с Бэль, вашей таинственной аристократкой, о которой вы как бы подзабыли, но о которой до сих пор помните."

Мне нечего было возразить. Я поднялся и быстро прошел через каюту — благо, девчонки Афины выскочили в коридор буквально передо мной — на выход. Да уж, тут надо думать, и думать крепко.

 

2. Серьезный женский разговор

— Ну, ты откроешь, или нет? — крикнула Марина, переворачивая котлету. — Не видишь, я занята!

— Ладно!..

Что пробурчала Беатрис, она не слышала, но представила. Ничего-ничего, пусть оторвет пятую точку и откроет дверь — искин пискнул уже во второй раз. Сети — зло, если сидеть в них без ума. А откуда взяться уму в этой маленькой глупой головке?

Марина усмехнулась одним ей известным мыслям, перевернула следующую котлету. Сняла со сковороды еще одну, положила на ее место сырую. Как вдруг сзади раздался робкий голосок сестры:

— А это к тебе!..

Предчувствуя что-то нехорошее, она интуитивно отключила плиту, обернулась. Сзади Беатрис, на голову возвышаясь над ней, стояла девка… В парадной белой ангельской форме.

Марина почувствовала, как сквозь нее проходят волны ярости, а кончики пальцев чешутся. С каким бы удовольствием она сейчас кое-кого удушила! И не его одного — всех их! Включая эту сеньориту. За принадлежность к организации…

Но, судя по бесстрастному лицу, сеньорите было плевать на ее треволнения. Смотрела она ровно и серьезно. Пришла по делу, и речь пойдет не о глупых инструкциях, которые ее заставили выучить и расписаться, дескать да, информацией владеет и в случае чего будет нести полную ответственность за разглашение, ля-ля-ля. Нет, тут что-то другое.

— Чем могу помочь? — максимально приветливо улыбнулась она, вытирая руки о передник, снимая тот и вешая на крючок. Как бы ей ни хотелось задушить Хуана, как бы она ни ненавидела ангелов, она — хозяйка, перед ней — гостья, и нужно принять ее с честью.

Сеньорита бросила красноречивый взгляд на Беатрис, стоящую с развешенными ушами и выпученными глазами, с энтузиазмом ожидающую если не концерта, то хотя бы приоткрытия какой-нибудь очередной тайны. В отличие от нее, той было интересно всё, что касалось Хуана, корпуса королевских телохранителей, охраняющих их семью людей, исчезнувших буквально несколько дней назад, документов, что изучала и подписывала, как член семьи сотрудника, и многое-многое другое.

Но и без сеньориты Марина не собиралась посвящать сестру в свои все дела. Хуан — чужой, лишь, маленький эпизод их жизни, который рано или поздно закончится — и плевать, что с его появлением та встала с ног на голову. Как бы Беатрис ни уговаривала ее бросать маяться дурью, хватать удачу за хвост, раз уж так получилось, ей было противно об этом даже слышать, не то, что думать.

— Пойдем, — кивнула она прочь из кухни, отодвинула плечом вначале сестру, затем и сеньориту, повела последнюю в комнату родителей.

— Сейчас сюда поднимется человек, — начала говорить та, не дожидаясь, пока они доберутся до места назначения. — Прошу вести себя адекватно, без фокусов.

— Хуан?

— Нет, другой человек. — Она спиной почувствовала, как ангел кисло скривилась. — Специально для которого ты понятия не имеешь, где Хуан, что с ним и чем он занимается. Ты не имеешь о нем никаких сведений, вас ничего не связывает, вы ни разу не виделись и не общались после того дня. Кстати, с последним аргументом тебе даже врать не придется, не так ли?

Марина кивнула, чувствуя, как ярость вновь овладевает ею. Вспыхнула, развернулась к девке:

— Знаете что, вы меня достали! Идите вы со своим Хуаном и вашими играми знаете ку…

Сеньорите было плевать на ее эмоции — она смотрела равнодушно, словно робот. Но эмоциональный выпад оборвала не она, а входная дверь, резко распахнувшаяся — видимо, ангел оставила ее приоткрытой для своих, неведомых ей целей. В которую ввалилось… Нечто.

Волосы этой нечто, идеально белого цвета, были растрепаны — Марина машинально отметила, что в естественной природе таких не бывает. Роста среднего, примерно на одном уровне с нею, что можно сказать и о возрасте — они были практически ровесницами. И вообще очень походили друг на друга, отличаясь совсем немного — эта сеньорита была лишь на чуточку худее.

Одежду ее Марина оценила как "домашнюю" — явно не дорогое по меркам аристократии платье без изысков, но стоящее более ее годовой стипендии. Представив себе эти деньги, выкинутые на "домашнее", Марина мгновенно ощутила к ее владелице жгучую ненависть, хотя они даже не начали общаться.

Эта сеньорита не просто ввалилась в квартиру — она ворвалась, одновременно пытаясь вырваться из рук ввалившихся следом и пытающихся удержать ее других девочек в белой форме, которые, несмотря на то, что казались сильнее, ничего не могли поделать — слишком велик был напор девчонки и слишком велика ярость в ее глазах.

— Да пустите же! Пустите, я сказала! — кричала та, заливаясь. — Это дело чести! И вам меня не остановить!

— Нельзя! Там еще не проверено! — пытались апеллировать охранницы, но девчонка ничего не слышала, кипя в буре эмоций.

— Я убью ее! Закопаю эту суку! Их обоих! А ну пусти меня, слышишь?! — и попробовала отпихнуть все-таки блокировавшую ее корпусом одну из телохранительниц.

— Отставить! — гаркнула вошедшая ранее ангел. Вздрогнули все, даже она, хозяйка квартиры, хотя крик предназначался совсем не ей.

Телохранительницы застыли, отпустили девчонку и вытянулись. Сама виновница, перестав брыкаться, сложла руки перед грудью с видом оскорбленного достоинства.

Ангел протиснулась мимо, подошла к белобрысой и с укоризной посмотрела ей в глаза.

— Как ты себя ведешь? Тебе не стыдно?

Ты задорно хмыкнула, но не выдержала и опустила взгляд в пол.

— Стыдно. Но она же!..

— Вот и веди себя, как подобает, чтобы не было стыдно! — жестко оборвала ангел, вроде не повышая голос, но мурашки поползли даже по спине у Марины.

— Что здесь происходит? — все-таки пришла она в себя и спросила вслух. Лица всех присутствующих тут же повернулись к ней. При этом девчонка посмотрела с такой ненавистью, что…

В общем, Марина чуть не подавилась, так сильно горели глаза белобрысой. Но то ли присутствие рядом охранницы с таким волевым голосом придавало сил, то ли воспитание давало о себе знать, в руках себя держала.

— Так ты и есть та самая Марина Санчес! — скорее констатировала, чем спросила она ядовитым голосом.

— Да, — растерянно кивнула Марина, начиная понимать, кто перед нею, но совершенно не улавливая смысла происходящего.

— Де Шимановская? Хм… Супруга Хуана? — уточнила, словно выплюнула, девчонка, сделав пренебрежительный акцент и на слове "супруга", и на слове "Хуан".

Глаза Марины зло сверкнули — она не обязана ни в чем отчитываться, и вообще ей не нравится, когда с ней так разговаривают.

— А ты что-то имеешь против?

— Нет. — Девка парировала ее взгляд еще большим презрением и ненавистью. — Он у тебя? Здесь?

— С чего бы вдруг ему быть здесь? — усмехнулась Марина.

— Лживая тварь! Стерва!

Белобрысая вновь взъярилась, вырвалась, оттолкнув телохранительниц. Промчалась по коридору мимо нее, чудом не задев, бегло бросив:

— С дороги!

Марина ничего, НИЧЕГО не успела сделать! Слишком быстро, развивались события! Эта девка походила на ураган, быстрый, мощный, неудержимый — иные эпитеты в голову не приходили. Она так и осталась стоять с разинутым ртом посреди коридора, чувствуя себя облитой помоями.

— Где он? — Девка распахнула дверь комнаты родителей. Которые, по счастью, отсутствовали — мать еще не вернулась с работы, отец же, по какому-то счастливому стечению обстоятельств, и Марина догадывалась, какому, недавно нашедший работу, тоже.

— Я спрашиваю, где он? Прячешь его? Это ваша комната? — сверкнули ее глаза, после чего, не дожидаясь ответа, она исчезла внутри.

— Это комната родителей. — Марина подошла и тоже заглянула внутрь. Белобрысая стояла посреди явно чуждого ей интерьера микроскопической комнатенки, стены которой были сплошь уставлены различным мелкохозяйственным барахлом, переводила взгляд с одной вещи на другую. Что, ваше высочество, не ожидали такой нищеты? Не кривитесь, не кривитесь! Конечно, не дворец, где спальни размером с ангар космолета покрыты чистым золотом. Куда уж тут.

Белобрысая обернулась, встретилась с нею глазами и в них впервые промелькнула… Растерянность.

— Видишь, его здесь нет. И никогда не было. А эти вещи — моего отца, — кивнула Марина в угол, где стояли различные коробки с папиными вещами и принадлежностями.

Девчонка ничего не ответила, промолчала. Порыв, будто ветер из аэрационной шахты — вновь сорвалась с места и проскочила мимо, едва ее не оттолкнув.

— Может, ты хотя бы скажешь, что происходит? — бросила Марина вслед, но ответа не последовало. Вздохнула, пошла следом. И когда проходила мимо ангела, та молча удержала ее за руку. Посмотрела в глаза. Просто посмотрела, ничего не говоря, но Марина всё поняла. А именно, что будет, если она ослушается и скажет лишнее. Увидев в ее глазах это понимание, ангел удовлетворенно кивнула — мол, дерзай, более претензий нет, и ободряюще сжала плечо.

Поежившись, Марина отогнала наваждение — образ кровавой такой сеньоры с алыми глазами, с бесстрастным лицом вырывающей сердце у живого трепыхающегося человека (в роли которого видела саму себя), вошла. Но чувствовала себя теперь гораздо увереннее. И некая белобрысая дрянь более не ассоциировалась у нее со словом "проблема". Скорее, воспринималась как стихийное бедствие.

— А здесь живем мы с сестрой, — приветливо улыбнулась она. — Видишь, вообще ни одной мужской вещи.

Белобрысая обернулась, растерянность в ее глазах все больше походила на панику, но пока еще не перевалила грани адекватности.

— Где он? Он мне нужен! Отвечай!

— Не знаю. — Марина покачала головой.

— Ты мне не интересна, — продолжила ее высочество. — Только он. Я должна его увидеть.

Марина чувствовала все большее и большее превосходство, и вдруг поймала себя на мысли, что не стоит его столь уж явно демонстрировать. Мало ли…

— Марина? А что здесь происходит? — в комнату вошло последнее действующее лицо, ее сестра. С растерянным видом, но крайне любознательными глазами. Следом вошла и сеньорита телохранитель, бросив из-за спины беглый, но очень красноречивый взгляд.

— Я сама хотела бы это узнать, усмехнулась Марина.

Вновь порыв, но гораздо менее сильный. Ее высочество опять проскочила мимо, направив стопы в оставшиеся неисследованными места их жилища — вначале в санузел, от размеров которого по ее лицу пробежала рябь презрения, затем и в кухню, параметрами коей осталась так же поражена.

— Что, это и вся квартира? — озираясь, спросила она, непонятно к кому обращаясь.

— А что, должна быть больше? — съязвила Марина, вальяжно идущая следом.

Белобрысая задумалась. Глаза ее вновь вспыхнули:

— Хорошо, здесь его нет. Но ты знаешь, где его найти, и сейчас же скажешь мне об этом!

— Марина, а кого она… — вновь показалась мордашка Беатрис.

— Быстро в свою комнату! — рявкнула вдруг Марина на сестру. Этого не следовало делать — не так грубо, и она обычно никогда так не делала, но мысленно представила, что будет, если та случайно выдаст какие-нибудь не касающиеся ее секреты, о которых предупредила ангел. И от этой мысли стало плохо.

— Но я!.. — глазенки Беатис обиженно потемнели, но Марина не дала ей раскрыть и рта.

— Я сказала, бегом!

Рука телохранительницы принцессы, легшая сестре на плечо, лаконично сняла все возможные возражения. Поняв, что спорить бесполезно, что так надо в более высоких, чем она может представить, интересах, эта лиса фыркнула, и, гордо задрав подбородок, удалилась.

— Теперь ты. — Марина указала на дверь ее высочеству.

— Что, я? — не поняла та.

— Теперь проваливай ты. Вы обе, — уточнила она, обернувшись к телохранительнице, никак на выпад, впрочем, не прореагировавшей.

— С чего это вдруг? — вспыхнула от возмущения девчонка. С нею никто никогда так не разговаривал, и тем более ей никогда не указывали на дверь.

— С того. Это мой дом, моя квартира, — продолжила с напором Марина. — И мне не нравится, когда непонятно кто врывается сюда, что-то ищет, отпихивает меня, словно мебель. Ведет себя как у себя дома и при этом еще качает права. Короче, пошла вон! — повысила она голос.

Тишина. Ее высочество опешила, не в силах выдавить ни слова.

— Здесь нет никакого Хуана, и никогда не было, — вновь продолжила Марина. — Но дело даже не в нем. Мне не нравится, когда кто-то ведет себя таким образом. Я не могу вызвать гвардию, она ничего не сделает, но я все равно здесь хозяйка, и вы обе все рано будете делать, как я скажу. Убирайтесь!

Пауза. Секунда. Другая. Наконец, девчонка пришла в себя, и глаза ее вновь начали наливаться кровью.

— Знаешь что, дорогая? Я никуда не пойду, пока не увижу Хуана!

— Мне плевать на тебя, плевать на твой дом! — с жаром продолжила она. — Плевать вообще на всё. Ты — воровка! Наглая подлая воровка, укравшая у меня мальчика, которого я долго искала! — вспыхнула она. — Да еще лгунья!

— Он МОЙ, понимаешь? — сорвалась она на крик. — Я искала его полгода! Полгода поисков, гонок, унижений, и в итоге, когда почти нашла, его уводит у меня из под носа какая-то шлюха из Северного Боливареса?!!

Было непонятно, к чему в голосе ее высочества было больше презрения, к слову "шлюха" или к названию района, но ненависть Марины к ней перевалила отметку "лютая".

— Я не отдам его тебе! — закончила девчонка, ставя точку. — Пускай он на тебе и женился, он мой! Я заберу его и уйду, но только вместе с ним! Понятно тебе?

Марина хотела ответить что-то резкое, парировать, но властный голос сзади осадил:

— Достаточно! А теперь успокоились, обе!

Она повернула к ангелу голову. Та смотрела ровно и невозмутимо. Словно происходящее ее совершенно не касалось, но в то же время Марина чувствовала, что внутри та вся кипит. Эмоции ее так же на уровне, просто хорошо спрятаны.

— Бэль, сядь, — продолжила королевская телохранительница тише. — Марина, ведь так тебя? — Девушка кивнула. — Если ты хозяйка — будь хозяйкой. Предлагаю вам обеим осадить эмоции и спокойно поговорить. Толку от этого будет куда больше. — И многозначительно перевела глаза с одной на другую.

Ее высочество кивнула первой, признавая логичность доводов, и, действительно села за стол, опустив голову на ладони. Вид у нее был… Жалкий. И потерянный. На какой-то момент в Марине появилось сочувствие к ней, но лишь на мгновение. Однако, она сделала важный вывод, что никакие небожители не особенные. Самые обычные люди, с самыми обычными недостатками и проблемами. Только одеваются лучше.

— Чай? Кофе? Мате? — выдавила она из себя слегка казенным голосом, прокручивая в голове происходящее, начиная понимать, что к чему и что стоит за "настойчивым пожеланием" телохранительницы, озвученным перед приходом девчонки. Вот это да! Вот это интриги!

— Все равно, — ответила за нее телохранительница.

Не долго думая, Марина налила в три чашки (а как же, телохранители в ее понимании тоже люди, а значит, им тоже надо налить, как и остальным присутствующим, хотя аристократы наверняка думают иначе) обычного эспрессо из машины, сваренного незадолго до вторжения гостей, поставила на стол, куда добавила тарелку со свежесжаренными котлетами. Положила несколько кукурузных лепешек и приправы.

— Угощайтесь.

Присела, напротив девчонки. Телохранительница взяла в руки лепешку, кофе, после чего отошла в сторону, оперевшись о кухонную панель. Ее высочество к угощению не притронулась.

— Слушаю, — обратилась Марина к принцессе.

Та задумчиво вздохнула.

— Мы познакомились осенью. Потом я его потеряла. Он куда-то делся, не знаю, куда — его спрятали. Не от меня, от бандитов, но спрятали на совесть — я не могла его отыскать. Вроде, его вообще не было на Венере, не знаю.

— Я искала его, хорошо искала!.. — ее кулачки смешно сжались, но весело Марине не было. — А вчера случайно узнала, что он… Женился!

Вздох.

— Я оставила активной программу поиска, автоматически разыскивающего его в базах данных планеты, вдруг объявится. На всякий случай. И вот, объявился…

— Мы расписались месяц назад, — заметила Марина. Девчонка убрала глаза в сторону. Ага, не так часто ваше высочество заглядывало в отчеты о результатах деятельности программы, как вам бы хотелось показать. Однако, это не умаляет настойчивости ее поисков — видимо, хорошо Хуан запал ей в душу, раз так его ищет.

— Я не ревную, — вновь вздохнула ее высочество. — Я готова даже отпустить его, если вы друг друга любите. Просто скажи, что произошло?

Ага, не ревнует она, как же. Если бы не ангел, эта авторитетная сеньорита с громовым голосом, растерзала бы ее голыми руками! Да и насчет "отпустить" Марина сильно сомневалась.

— Мы встретились в клубе. Я веселилась с девочками, — начала она свою историю. — А он… — Задумалась. — Похоже, он забрел туда случайно, чтобы забыться. Напиться и забыться.

Марина сидела боком, потому смогла тайком от собеседницы встретиться глазами с телохранительницей, которая смотрела не осуждающе. И вроде даже одними глазами кивнула. Что придало сил — она на верном пути.

— У него что-то произошло. Что — не знаю, но, похоже, он связался с кем-то непонятным… — Вновь взгляд на ангела. Глаза той прищурились. — С какими-то бандитами.

— Бандитами? — вскинулась головка ее высочества.

— Вроде бы. Я же говорю, не знаю. — Марина понимала, что играет с огнем. Да, она должна поступить так, как ей сказали, никакой самодеятельности. Сделать пакость самой Изабелле Веласкес… Что может подарить больше эндорфинов? Но у нее заложники — ее семья, которые всецело зависят от ее хорошего поведения.

…Однако, и просто так, откреститься, ничего не испортив, тоже нельзя. В конце концов, когда еще представится случай ужалить ее высочество и насолить уже доставшим ангелам?

— …Он убил человека, — решилась Марина, чувствуя в душе кайф от содеянной подлости. А что, она действовала в рамках инструкции! И то, что ее не предупредили, что этого нельзя говорить, не ее сложности!

Глаза ангела пылали. Но сказанного не воротишь, да и при принцессе руки этой девки связаны. Марина испытала легкую эйфорию.

Головка ее высочества дернулась, взгляд голубых глазенок пронзил насквозь.

— Как убил? Кого убил?

В голосе было столько испуга и переживания, что девушке на мгновение даже стало стыдно. Но перед нею был классовый враг. Не просто враг, принцесса, член семьи главы государства. И более того… Просто враг. Марина не могла этого понять, но чувствовала, что сидящее перед ней существо…

Нет, не могла объяснить это чувство. Но отчетливо поняла, что если представится возможность бороться, она будет это делать. Не отдаст Хуана. Не важно почему, об этом можно подумать и позже, но это так.

— Не знаю. — Она как можно безразличнее пожала плечами. — Он не говорил. Мы вообще мало разговаривали, у нас были дела поважнее. Ну, ты понимаешь, о чем я… — Марина сделала красивые бегающие глазки.

Лицо ее собеседницы налилось краской, глаза же излучали такую ярость… Да, не будь она принцессой, не воспитывай в ней с раннего детства презрение к низшим и сдержанность, убила бы точно. И сидящая рядом ангел помешать бы не успела.

— Да-да, мы в основном только трахались, — напустив беззаботный вид продолжала уничтожать девчонку Марина. — И бухали. Квасили. — Беглый взгляд на телохранительницу… Слава Иисусу, утвердительный кивок. — Это был классный отрыв! — закончила Марина на восторженной ноте. Со мной такого никогда не было!

— Такой классный, что вы решили пожениться? — усмехнулась ее высочество. Не зло, волна уже ушла, скорее с интересом биолога, наблюдающего за подопытными кроликами. — Никогда не думала, что женятся потому, что хорошо потрахались. Считала, для этого нужно хоть что-то еще.

— Ну, не совсем так. — Марина покачала головой. — Тут такое дело… В общем… — Пауза.

— В общем, я не помню, что было утром, на следующий день. Мы похмелялись, снова трахались, куда-то ездили… А когда проснулись еще на следующий день, оказалось, что мы женаты.

— Вот так вдруг? И сразу женаты? — вспыхнула ее высочество, но не со злостью — скорее сдерживая истерический смех.

Марина кивнула.

— А что тебя удивляет? Ты не представляешь, сколько мы выпили!

— И вообще, я его пригрела, приласкала, утешила, — продолжила она с напором. — Если бы не я, у него бы нервный срыв был. НЕ ТЫ это сделала! Я! — огорошила Марина, повысив голос. — Так что какие претензии?

Девчонка подскочила, вспыхнула, пытаясь что-то ответить. Но не найдя аргументов села на место.

— Да, наутро следующего дня мы вдруг проснулись женатыми, — с улыбкой победительницы довершила Марина разгром. — А после он ушел. Видно, сам испугался произошедшего. И с тех пор я не видела его и ничего о нем не слышала. И даже не знаю, увидимся ли когда-нибудь.

Картинно задумалась.

— Наверное, все-таки увидимся. Но понятия не имею, когда.

— Ты знаешь о нем хоть что-то? — из последних сил сдерживая нахлынувшее отчаяние потянула принцесса. — Где он? Как он? Как его найти? Кто ему угрожал? Кто защищал? О чем-то же вы разговаривали?

Марина покачала головой.

— Ничего. Ни кто он, ни откуда. Ни чем занимается. Извини.

Девчонка вытащила из сумочки и протянула ей визитку.

— Если он объявится, сообщи. — Затем подумала и протянула еще одну. — И ему отдай, если получится. Пусть сам позвонит. Скажешь, это номер Бэль.

— Понятно. Бэль. — Марина кивнула, с интересом повертела обе визитки.

— Спасибо за кофе, было приятно познакомиться, — буркнула ее высочество стандартную фразу, поднялась и побрела в сторону выхода. Телохранительница двинулась за ней, но на пороге обернулась, собираясь что-то бросить напоследок. Однако, увидев ее, демонстративно рвущую визитки на части, улыбнулась. Кивнула, молодец, все правильно. И ушла, так ничего и не сказав.

Через минуту дверь хлопнула. Еще через несколько минут в кухню вошла Беатрис.

— Марин, что это было? Кто это был?

— Не важно, — отмахнулась она.

— Но…

— Беатрис, дожарь за меня котлеты? — попросила она сестру, находясь далеко-далеко, в мире собственных раздумий. И не дожидаясь ответа, пошла в комнату.

Войдя, привалилась спиной к двери, вздохнула, пытаясь совладать с эмоциями.

— Принцесса… — прошептали ее губы. — А что, не так всё и плохо!

И почувствовала, что камень, давивший на нее целый месяц, куда-то исчез. А Хуан, которого двадцать минут назад она была готова удавить, вполне себе даже ничего мальчик — симпатичный, сильный. Добрый, отзывчивый, наконец, хотя и по-своему. И, как это не парадоксально, ответственный. И невероятно, просто нереально перспективный!

Она брякнулась спиной на кровать; из груди ее вырвался нервный смех, отпуская из объятий долгого напряжения, сковывающего ее, наверное, не один год. Что ж, жизнь не такая уж скверная штука!

 

Глава 1. Марсианское танго 2.0 (часть 1)

Июль 2448, Венера, Альфа

Скрип. Я открыл глаза. Господи, что за атавизм такой? XXV век на дворе, а тюремные камеры запираются скрипящей дверцей на банальный ключ! Причем, так не только здесь: в городской тюрьме то же самое, как и в тюремном блоке базы корпуса. В последнем система управления камерами изолирована, не связана с общей сетью корпуса, и, в принципе, там можно открывать и закрывать створки с пульта, но нет, и там внутри двери со скрипящими петлями.

— Ши-ма-нов-ский! — по слогам произнес гвардеец, сличаясь вихрем перед глазами. Коренной латинос с большой примесью индейской крови с распухшей от синяка рожей, с удовлетворением оглядывающий нас, сбитых в кучу, сидящих и лежащих на полу в позах различной степени удобности. — Есть такой?

По камере прошел презрительный гул, некоторые из ребят откровенно усмехнулись. И я понимал их. Точка невозврата пройдена, они свой выбор сделали, и кроме презрения к представителям власти им более ничего не остается. Но это презрение скрывать больше не нужно.

— Я! — Я поднялся, грустно вздыхая.

Что ж, я — особенный. "Блатной". Парни будут сидеть здесь неизвестно сколько, вот в этих скотских условиях, гадая о будущем, пока наверху все не образуется, а я вечером лягу спать в чистенькой кроватке своей каюты. Кто-то из присутствующих лишится работы, кого-то выкинут из учебного заведения, кому-то присудят штрафы, а кому и исправительные работы или даже небольшие сроки. Я же как проходил обучение, так и продолжу проходить. Ввалит мне королева, покричит, отыграется за потрепанные нервы, растянут меня на раме на Плацу, шандарахнут несколько раз кнутом для отчетности… И всё.

— Давайте, ребят! Приятно было познакомиться! — я начал пожимать парням, с которыми уже успел сдружиться, руки, пытаясь ободрить. Чувствовал себя скотиной. Они же хоть и не понимали причину моего вызова, но отдавали отчет, что это выбивается из привычного алгоритма хода событий. Потому прощание получилось кислым, натянутым.

— Думаешь, назад точно не вернешься? — спросил "интеллигент". Один из тех троих, что ехали в пресловутом вагоне метро, специалист по жестким акциям протеста. Слишком много всего случилось, остальных я потерял, но с ним мы были до конца. Я отрицательно покачал головой.

— Но сделаю все, чтобы вытащить вас отсюда. Что говорить — знаешь, обсудили. Спасибо вам! Остальным, как выйдешь, привет передавай!

— Да не за что! — Парень, имени его я так и не удосужился узнать, скромно улыбнулся.

— Эй, ну ты скоро там? — делано-недовольно заворчал гвардеец. Я вздохнул и под сумрачные взгляды бывших "братьев по оружию" покинул сию неприятную обитель.

В коридоре гвардеец ткнул меня лицом в стену, выкрутил руки, и, обильно потея, застегнул на запястьях наручники. Обычные такие, с цепочкой между браслетов — видно, в связи с последними событиями и наплывом арестантов, магнитные закончились. Его напарник стоял сзади с активированным шокером в руке, демонстрируя намерение использовать его при первом же намеке на мое неадекватное поведение. Я про себя усмехнулся — слишком близко стоит, не успеет среагировать. Если уйти в боевой режим, я могу уложить обоих (хотя и не наверняка). Но вопрос в том, что делать что-либо бессмысленно — отделал свое. А вот груз самобичеваний был для моей психики куда тяжелее, чем все шокеры и наручники мира вместе взятые.

…Да, я сволочь. Я ввязался в драку, зная, что мне ничего за это не будет. Они же, кто остался за спиной, выкладывались по полной, вкладывая в порыв все накопившиеся эмоции, всю ненависть и всё отчаяние. Они — герои, настоящие герои, и будут теперь страдать. Я же…

Комиссар сидел и что-то писал пером на распластанной по столу виртуальной планшетке. Я стоял перед ним и ждал, но не сказал бы, что это демонстрация превосходства. Он был чем-то озабочен, и это имело куда большее значение, чем постановка меня, сопляка, на место, как пытались делать другие знакомые мне по прошлым приводам комиссары гвардии. Я пытался читать его, само собой, но ввиду своего плачевного состояния и его хорошей способности себя контролировать, это оказалось непросто. Скажу лишь, что в нем шла борьба: он не хотел делать то, к чему его вынуждали обстоятельства, но альтернативы не видел. Я догадывался, что это за обстоятельства и какая может быть альтернатива.

— Ши-ма-нов-ский, Хуан? — повторил он по слогам, как и охранник тюремного блока, так же сверившись с личным делом. Поднял глаза, в которых я прочел тревогу и злость отчаяния. Да отдашь ты меня им, сеньор! Как миленький отдашь! Не пыжься!

— Интересная фамилия… — потянул он, видя, что я не реагирую. — Кто же ты, интересно? Русский?

— Почти, — кивнул я.

— Похоже, похоже, — пробурчал он, заканчивая преамбулу. — И что ты хочешь сказать, Хуан, по поводу произошедшего вчера и сегодня?

Я пожал плечами.

— Ничего. А что, должен что-то хотеть сказать?

— Разумеется.

— Что же именно?

— Например… — Он картинно задумался. — Например рассказать, как все было. Что ты не виноват, сам стал жертвой обстоятельств? Не мог поступить иначе?

Я презрительно фыркнул.

— Комиссар, мне не в чем оправдываться. И не перед вами. Знаете, как все произошло — флаг вам в руки, но отчитываться я буду только перед своей совестью.

Комиссар подался вперед, лицо его перекосило:

— А вот это ты напрасно, молодой человек!

Затем, словно осадил себя.

— Ты можешь отчитываться перед кем хочешь: перед богом, чертом или совестью. Но перед людьми тебе тоже отчитаться придется. — Пауза. — И прямо сейчас тебя везут отчитываться перед королевой.

И почему я не узнал ничего нового? Впрочем, для комиссара сей факт был чем-то вроде таинства, с тем же успехом его психика приняла бы фразу "тебя везут отчитываться перед богом", потому он не понимал моего спокойствия.

— Вновь ничего не хочешь сказать? — давил комиссар взглядом. Я отрицательно покачал головой.

— Дурак ты, Ши-ма-нов-ский! — вновь сверил он с досье фамилию. — За тобой приехали не из ДБ! Не следователи, ведущие это дело, а люди королевы! А королева — это политика, прежде всего политика! Да тебя "сольют", парень! Уже слили, подготовили всё к этому! Сделают козлом отпущения, дабы успокоить диаспору! А тебе на это нечего сказать?

Комиссар сбился от избытка чувств. Паузы ему хватило, чтобы взять себя в руки.

— Тебя казнят, парень, — продолжил он спокойно. — Повесив разгром и мятежи в городе. Как зачинщика. Казнят ради того, чтоб эти уроды и дальше разгуливали по нашим городам и творили все, что им заблагорассудится, как будто это мы в гостях, а они у себя дома. И я ничего, совершенно ничего не могу сделать, чтобы тебя им не отдавать! — воскликнул он в отчаянии. — Это люди главы государства, и они откуда-то СОВЕРШЕННО ТОЧНО знают, что ты здесь. Можно было бы попытаться устроить тебе побег, но… Сам понимаешь. Так хоть ты не строй из себя оскорбленное достоинство, давай лучше подумаем, что еще можно сделать?

Комиссар встал и нервно заходил по кабинету. Мне же захотелось рассмеяться — ситуация неожиданно предстала совершенно иной, на сто восемьдесят градусов повернутой к той, каковую я поначалу вообразил. Комиссар ЗАЩИЩАЛ меня, несмотря на то, что именно меня и… Сторонников одних со мной взглядов на марсианскую проблему им пришлось силой усмирять. Да так, что неизвестно, сколько его напарников, сотрудников одной с ним организации попало в больницы. Но нет, мысленно гвардейцы с нами, с народом, несмотря на то, что по долгу службы им пришлось отхватывать от нас. Работа — есть работа, а взгляды…

— Сеньор, я думаю, стоит оставить все как есть, — улыбнулся я, чувствуя, как настроение переходит положительный рубеж — Тем более, вы все равно ничего не можете сделать. Идея побега бред, полностью согласен.

— Думаешь? — хмыкнул он. — Но как же насчет…

— Сеньор! — я перебил. — Треть Альфы вчера и сегодня была парализована уличными беспорядками! В акциях участвовали тысячи людей, если не десятки тысяч!

— Сотен, — усмехнулся комиссар. — Несколько сотен тысяч. Хотя СМИ говорят всего о тридцати-пятидесяти.

Мои губы расплылись в улыбке, как, впрочем, и его. А что еще ждать от СМИ?

— Тем более, сеньор. И кровь одного из СВОИХ, отданного на заклание и умилостивание, будет для оставшихся миллионов, кто пока не участвовал в беспорядках, как красная тряпка.

Если меня казнят, или просто отдадут им, будет новая волна, новые погромы, на сей раз капитальные и с большим количеством крови, — сгущал я краски. — Марсиане драпанут с планеты поголовно, кто выживет. А это будет означать развал Космического Альянса, потерю всей марсианской составляющей нашей армии и Красной планеты, как объекта экспансии.

А кроме того, сеньор, не станет ли Венера после этого республикой, как думаете? — задал я главный провокационный вопрос. — Ладно, если они отделаются отставкой правительства и роспуском парламента, а если нет? У нас достаточно политических сил, спящих и видящих, как завалить Веласкесов…

Я сделал очень многозначительную паузу. И комиссар меня понял.

— Нет, сеньор, уверен, все будет в порядке, — твердо закончил я. — Думаю, ее величество хочет кого-то опередить и обезопасить свой козырь на дипломатическое решение проблемы. Самым радикальным из доступных ей способов — прибрав меня к рукам.

Из груди комиссара вырвался облегченный вздох.

— Эх, малыш! Дай-то господь! — Он задумчиво покачал головой, что-то шепча под нос, наверняка нецензурное. — Ну ты и кашу заварил!..

— Старался! — по-военному вытянулся я, сделав из разговора с комиссаром еще один немаловажный вывод. Королева уже начала информационную атаку на диаспору. Ибо информация о произошедшем в вагоне метро является оперативной и как бы это сказать… Не для общественного просмотра. Но простой гвардеец в участке знает, что там произошло, то есть "утечка" уже организована и пожинает первые плоды. Быстрые они, эти наши стервы сеньорины офицеры! Ох, и быстрые!

Наручники с меня не сняли, но никакого морального давления со стороны охраны я более не чувствовал. Меня просто вели, причем теперь я смог ощутить подобие сочувствия и в душах этих отчаянных парней, существующих для мышечной, а никак не интеллектуальной работы.

Шли мы долго, но в результате вышли-таки на поверхность, в одну из "лицевых" комнат участка, в обычное время служащей для приема жалоб, заявлений и прочей работы с населением. Нас там ждали, три знакомые девочки-хранителя при оружии, с собственными наручниками. Форма парадная, впрочем, как всегда — у хранителей иной не принято, но без доспехов; глаза стандартно-пустые.

Мои наручники расстегнулись, их сменили магнитные браслеты девочек, после чего две из них взяли меня за плечи и потащили прочь, третья замкнула шествие.

Почему — понял не сразу. Их здесь оказалось не три, больше. По дороге, на ключевых точках коридора, там и сям стояли еще девочки, в общей сложности я насчитал девятерых — полный взвод. Я сразу зауважал себя, оценив важность собственной персоны, но оказалось, что и тут был неправ. Внизу нас ждало три машины и еще один взвод, в легких доспехах. То есть, два взвода, полное оперативное соединение.

Девочки внизу заняли удобные тактически грамотные позиции, и в случае чего могли держать под прострелом всю зримую часть улицы. Когда меня посадили в центральную машину, они слаженным механизмом принялись рассасываться по остальным, не нарушая порядок, словно по учебнику. Люди, удивленно стоящие вокруг на приличном расстоянии, как и гвардейцы у входа, уважительно взирали на все с раскрытыми ртами. Да уж, реклама — великая сила!

Действительно, с моим появлением корпус очень активно взялся за собственную рекламную кампанию — пока я проходил курс молодого бойца, в городе было проведено несколько силовых акций. Мишель нисколько не врала, офицеры действительно всерьез озаботились вопросом повышения авторитета, и по мере возможности оный решали. И сейчас не воспользоваться моментом просто не могли.

"Чего уж там, прислали бы роту! — воскликнул внутренний голос. — Четыре взвода в штурмовых доспехах, один — в тяжелой сервоброне, геликоптеры и флайеры поддержки, БМД вместо "мустангов"…

— И к чему цирк? — ухмыльнулся я Бергер, влезшей в машину последней. По ее знаку мои сопровождающие расстегнули с запястий носившие декоративную, но достаточно неприятную функцию браслеты, машина тронулась. — И почему из тюрьмы меня вытаскивает охрана инфанты? Некому больше?

Оливия пожала плечами.

— В связи с вечерними событиями в городе, у нас не было пересмены. Все на боевых постах, все три караула. Фрейю охраняет две группы, как и положено, но свежие. Мы же, как условно уставшие, на подхвате.

— А почему не резерв? — продолжал я узнавать новости, ибо по ее ответам можно судить об очень многих процессах в Альфе.

Вновь пожатие плеч, я бы сказал усталое — действительно, не спали девочки и понервничали.

— Резерв — "мясо". Мы — хранители. И сейчас мы тебя именно храним, охраняем, так как ты не представляешь, под какой удар попал.

Я не представлял. Честно. Не та позиция у марсианской диаспоры, чтобы организовывать нападения на меня…

…Господи, что я за бред несу? Озадачили девочек, чтоб без дела не маялись, и всё! Старый как мир прием!

А резерв? На то он и резерв, будет жарко — вызовут. Но их работа — стрелять и махать винтовкой, а не договариваться со стражами порядка.

Вопрос, почему не офицеры ранга той же Катарины, так же снялся — заняты все, да и чтобы не привлекать лишнее внимание кланов. Оливия — старлей, достаточно высокое звание, чтоб сделать это, но достаточно низкое, чтоб слыть "шестеркой".

— Что в городе? — задал я следующий вопрос, перескакивая с темы.

— Да нормально всё. Уже. — Она тяжело вздохнула. — Но было страшно.

— …Так что имей ввиду, Чико, отхватишь по первое число! — предупредила она из дружеских побуждений. И от честности, искренности в ее голосе, я поежился.

* * *

За двадцать часов до этого

Поезд мерно покачивался. Я сидел, провалившись в себя, почти не замечая ничего вокруг. В связи с этим долбанным матчем, пришлось выехать пораньше — Мишель отымеет за опоздание, несмотря на день рождения. Вообще-то день рождения завтра, но эта… Прелесть отказалась перенести увал на один день, видно, все еще мстя за мои выходки на Плацу и после оного.

Часы показывали полшестого, до семи я успевал более чем, потому имел полное право посидеть и подумать о вечном. То есть о женщинах. Дело в том, что с недавних пор относительно них возникли проблемы, и я не представлял, как их решить.

Я настолько привык к женщинам, что даже не замечаю. Их мир стал моим; они въелись в кровь, став частью меня самого. К ним влечет, слава богу, худшего, как боялся, не произошло, но даже не знаю, что лучше.

Ведь мне не нужен секс — у меня его и так достаточно. Даже несмотря на полное обрубание связей, как сделал по совету Камиллы, засыпаю в холодной постели я редко — слишком велика специфика коллектива. Но все это — животный инстинкт, физиология. Мне же хочется нечто большего, душевного, возвышенного. Чтобы сеньорита представляла интерес как личность, как человек, а не объект, на который неплохо было бы посмотреть без одежды.

Да-да, женщины для меня потеряли изюминку, превратились в "объекты". Причем, как юные сеньориты, так и взрослые умудренные сеньоры — разница между ними, как оказалось, не так уж существенна. Я читаю их всех, как открытые книги, свободно навязываю в общении собственное мнение, собственные мысли. Могу даже заставить что-нибудь сделать, и они будут считать этот поступок продуктом собственного измышления. И гордиться им, хотя до разговора со мной подобное могло вызывать у них неприязнь.

Я манипулирую женщинами, кручу-верчу, как хочу, но главное, полностью контролирую их разум. Внутренний мир, эмоции, чувства. Есть несколько индивидов, на которые моя власть ограничена: например, Мишель вздорная, упрямая и мстительная, и себе на уме. Но и от нее я легко добиваюсь определенных преференций, легко держу ее на поводке, заставляя считать обратное, легко выбиваю необходимые "для работы" чувства и эмоции. Да, ситуация с днем рождения показывает, что власть над нею не такая, как над той же Капитошкой, но Мишель — одна из самых мудрых хитрых и вертких, она показатель сама по себе.

С юными же созданиями ситуация вообще катастрофическая. Если мудрые сеньоры далеко не все колятся, как орехи, то с молодым поколением я делаю все, что хочу. Условия этому способствуют — после Плаца и моего примирения с "сорок четвертыми" я стал персоной грата, всеобщим любимчиком. Барьеры, отделявшие меня от большинства личного состава, рухнули. Кто-то продолжил по инерции смотреть настороженно, кто-то презрительно, но мне было нужно лишь несколько минут тесного общения, чтобы повернуть ситуацию на сто восемьдесят градусов. Я влезал в доверие, становился "своим" как только мог. И на этом поприще преуспел.

Конечно, корпус — это корпус. Боевое братство, за любого члена которого я готов убить. И все, кто общался со мной, понимали — я свой, и никогда не сделаю им плохо. Потому и позволяли собой вертеть — ведь в спину не ударю. А поиграюсь… Почему нет в условиях скуки базы?

Потому, как только меня начали выпускать в увольнительные, я начал эксперименты на других сеньоритах, не связанных с заведением с бело-розовыми колоннами. Я знакомился со всякими — и смазливыми, и страшненькими, и латинос, и русскими, и азиатками. И с образованными, воспитанными, и наоборот, дочерьми улиц. И везде видел одно и то же — скуку. Мне не интересно с ними, все они для меня — пустышки.

"Что это? Почему так?" — все это время спрашивал я себя. Ответ имелся, но создавал новые вопросы.

У меня были способности читать людей, наблюдая за их поведением, мыслями и эмоциями. И я частенько делал это, то сидя в оранжерее, то забурившись куда-то в Центральном парке. После со мной провели колоссальную работу, обучили такому, что сложно описать словами — вложили знания, как изучать людей правильно. А затем оттачивал навыки.

Но нее до такой же степени!

Кто я? Монстр? Чудовище? Учитывая власть, которой обладаю, наверное, да. Но главная трагедия в том, что моя первая и главная жертва — я сам. Ибо отныне я обречен метаться между разными сеньоритами, красивыми и так себе, воспитанными и не очень, ища чего-то возвышенного, но раз за разом получая лишь удовлетворение животных потребностей.

— Эй, братва! Давайте, потише! — выкрикнул я расшумевшимся болельщикам марсианской "Энергии", которых черт занес в мой поезд станцию назад. Стадион расположен на той же ветке, где и Восточные ворота, а ехал я в то время, когда нельзя не нарваться на болельщиков.

Их было пятеро. По возрасту лет двадцати пяти, самой разной комплекции и физической формы. Разумеется, увешанные шарфами, флагами, эмблемами и иной символикой любимой команды. Машинально я использовал новобелгородский выговор, считающийся на Красной планете столичным, но ответили мне на новорязанском:

— О, земляк!

Невысокий широкоплечий крепыш с признаками интеллекта, которого я прозвал про себя "Колобок", медленно подошел ближе. На лице его играл интерес.

— Здорово, брат! Земляк? Откуда будешь?

Я не был похож на "земляка", но в жизни случается всякое, а акцент у меня был самый что ни на есть столичный. Клановость же, землячество у марсиан просто гипертрофированное. Я хмыкнул, не меняя диалекта:

— Да нет, не земляк. Местный я, здешний.

— В смысле, родился здесь? — уточнил он. — Но сам наш?

Я отрицательно покачал головой.

— Латинос. Но мама — русская. Это принципиально?

Он пожал плечами.

— Да нет, брат. Русская — тоже хорошо. Значит, наш.

Что-то в этой логике было — один язык, хоть и разные диалекты, это один язык. Но отдаленное родство я признавал только до тех пор, пока те, кто мне его предлагает, достойны этого.

— Парни, давайте, будем людьми? — вернул я Колобка на землю и кивнул в сторону приятелей. — Мы же люди, а не обезьяны, не так ли? Пожалуйста, не шумите!

Слова о "людях" не вызвали в парне никакого отклика. Однако обращение его тронуло. Раз я перешел в разряд "своих", даже будучи полурусским-полулатинос, перманентно они ко мне прислушаются.

— За кого болеешь? — был следующий вопрос. Который, как понимаю, не мог не прозвучать.

— "Эстудиантес", — ответил я и улыбнулся. — Но против "Энергии" ничего не имею. Просто каждому своё.

— А, ну да. Это да… — Он закивал, завершая беседу. Все вопросы были выяснены, проблемы улажены, и даже вежливость соблюдена. — Ладно, держи краба, брат! Все в норме! — И протянул руку. Я пожал ее, получив в лицо порцию перегара — отмечать грядущий матч парни уже начали. После чего сам вскинул руку в приветственном салюте:

— Мир, дружба, футбол!

Собеседник отсалютовал в ответ и неспешно вернулся к своим. Меня же внутренне передернуло.

…Марсиане. Не люблю марсиан, особенно после недавних событий. И не люблю болельщиков, и тоже после недавних событий. А теперь представьте, как я должен относиться к болельшикам-марсианам?

И сейчас: да, пока парни не бузили, не задирали всех подряд, сейчас до них еще можно достучаться. Но мы еще не доехали до стадиона, надолго ли их хватит? "Энергия" — самая одиозная команда неспроста, а марсиане и так безбашенные, и без фанатского налета.

Но я не боялся. Теперь — не боялся. В принципе, во мне не было бы страха перед ними и раньше, и до корпуса; я бы точно так же бросился в драку, как брошусь и сейчас, если задерут. Но теперь я еще и был уверен в своих силах: я положу их всех, если начнут выпендриваться. И это придавало в общении дополнительной уверенности, которую парни не могут не чувствовать.

"Энергия". Очень неоднозначная команда. Я бы сказал даже не команда, проект. Эдакий социально-идейно-национально-патриотическо… И так далее, самого широкого профиля.

Эта команда была искусственно создана по политическим мотивам лет десять назад, как раз после окончания гражданской войны на Красной планете, во время которой к нам потоком хлынули марсианские переселенцы, и все это время искусственно поддерживалась благодаря колоссальному влиянию инвесторов. Ее финансируют и диаспора, и правительство Марсианской республики, и различные состоятельные люди, выходцы с Красной планеты, но главное, она считается детищем лично президента МР Александра Юрьевича Ноговицына, значимость фигуры которого на Венере не стоит недооценивать. Этот человек может решить любой вопрос, включая поддержание в Примере собственной футбольной команды, пусть и на последнем невылетном месте.

Первые годы после создания клуба, естественно, ведущую роль в его поддержке играли закулисные сделки, что нашло отпечаток в тотальной нелюбви к нему со стороны всего футбольного мира Венеры. Впоследствии команда разыгралась, прочно обосновавшись в середине таблицы, а последние три года даже боролась за место в первой тройке, но презрение к ней, как к нечестной, все равно осталось.

Добавьте сюда негативное отношение к марсианам в принципе, картина получится удручающая. На Венере есть клубы, фанатские сообщества которых на ножах друг с другом; есть которые друг к другу равнодушны. Есть же такие, особенно провинциальные, где болельщики ходят болеть друг за друга, когда игра идет с кем-то третьим. Марсиан же не любят ВСЕ.

Но создавалась "Энергия" не ради самой популярной в мире игры. Ее цель — политика, единение марсианских граждан, отрезанных от Родины, противопоставленных чуждому окружению, но чувствующих свою идентичность. Консолидация их под эгидой спортивной игры, могущей дать хоть какой-то повод гордиться своей нацией. Эта цель стоит любых денег, и учредители проекта ее достигли — организации фанатского движения "Энергии" может позавидовать любой клуб не только на Венере; "Энергия" собирает любые стадионы, будь игра хоть в многолюдной столице, хоть на самой дальней окраине, где Макар телят не гонял.

И можно было бы поздравить марсиан, порадоваться, что для них организована такая отдушина, если бы не чуждый менталитет. Они дикие, и то, что проявляется в обычной жизни, на стезе "боления" переходит все мыслимые границы. Погромы, вандализм, стычки с гвардией, практически обязательные разборки с фанатами противоборствующих клубов — списки нарушений общественного порядка можно скатывать в рулоны после каждого матча красно-желтых. И сделать с этим ничего нельзя — марсиане у нас что-то вроде неприкосновенных, даже за серьезные преступления отделываются штрафом.

Случись что серьезное с кем-то из своих, диаспора сразу же поднимает вой, кричит о "дискриминации" и "геноциде", разводит вонь в прессе, которая совершенно Венере не нужна. Марсиане, несмотря на малочисленность, самые обученные и боеспособные пехотные части в мире, идеально дополняющие венерианские флот, авиацию и бронетанковые войска. Особенно хорошо дополняющие их на фоне грядущей большой войны, к которой готовятся все, и мы, и Земля, вот уж как с десяток лет. А значит, Венера и дальше будет заигрывать с Марсом в рамках Альянса, а мы и дальше сносить со стороны марсиан то, что сносим все эти десять лет.

…На чем я остановился? На сеньоритах вообще?

На них, родимых. Многое я начал понимать совсем недавно, после посвящения "пятнашек".

Я вправил-таки им мозги. Они не воспринимают меня как мужчину, в смысле партнера по жизни; я для них старший и мудрый товарищ, к которому они будут водить мальчиков напоказ, "для утверждения". Ага, Криска учудила, притащила недавно свою "большую любовь" пред мои "грозны очи". И все восприняли этот поступок как сам собой разумеющийся. Так что это только начало концертной деятельности.

То есть, я совмещаю функцию мудрого отца, защищающего брата и одновременно подружки, с которой можно поделиться о самом сокровенном, о чем с мужчинами, даже братьями, не делятся. Это колоссальное влияние, даже не учитывая наши с ними горизонтальные связи. Секс же внутри семьи-взвода нечто священное, сакральное, не несущее романтического смысла, и главное, совершенно не касается представителей внешнего мира. То есть дополнительная скрепка, дополнительный рычаг воздействия.

Конечно, я хотел им добра — выбить из их головок женский шовинистский бред и сделать так, чтобы они не шарахались от мальчиков после посвящения. Но получил в итоге власть, возможность полного тотального контроля, как и доверие, что не воспользуюсь этой возможностью им во вред. Тереза — командир "пятнашки". Я — лидер.

"Почему? Что я сделал? Ведь фактически всего лишь побежал к Мари-Анж с аптечкой, когда она упала с металлоконструкции?" — спросил я себя.

И сам себе ответил. У меня есть некие способности. Они у меня и были, но по совокупности факторов сильно увеличились. И особенно хорошо работают с сеньоритами, на которых по объективным причинам более чем полгода оттачивалось мастерство. И хочу я, или не хочу, это мой крест, а я так и останусь жертвой чудовища, коим являюсь.

Мужчин я тоже вижу, тоже читаю. Например, могу вкратце охарактеризовать любого из пяти все-таки начавших чудить марсиан. Угу, не выдержали, обступили сидящую поодаль чуть в стороне напротив меня девушку с намерением поглумиться. Но с мужчинами все гораздо запущенней — и вижу меньше, и оцениваю не так глубоко, а слово "манипулирование" не приходит даже на ум. Ну, не готовили меня, не "раскачивали" для этого!

Однако, в общении с мужчинами, по крайней мере, с такими, у меня есть величайший инструмент, который совершенно не годится для работы с женщинами. Да-да, он самый, кулак. И, кажется, дело идет к тому, чтобы поупражняться в мужском манипулировании.

Двое из фанатов подсели к девушке справа и слева, блокируя, трое встав напротив, принявшись что-то спрашивать. Рожи у всех светились предвкушением развлечения. Сеньорите, скорее всего, ничего не сделают, лишь нагонят страху, но разве ей от этого легче?

Я осмотрел ее внимательнее, включая все возможные способности. Что сказать, девочка неотрицательная, не из тех высокомерных дряней, что не сложат себе цену. Не красавица, но личико миленькое. Носик его чуть портит, и губки тонкие, ну да ладно, разжирел я на корпусных "харчах" — хорошенькая, в общем. Ссутулилась — боится, но крепится, надеясь на лучшее. Взгляд за окно с тоской — решает, выйти ли на следующей станции. Но понимает, это может не спасти — пристающие легко выйдут вместе с нею и продолжат "беседу" там. Это марсиане, даже гвардия дважды подумает, стоит ли с ними связываться, если они ведут себя прилично и не выходят за рамки. Одета девочка красиво, но небогато, накрашена не так, чтобы очень — едет на встречу с подругой (с подругами), а не мальчиком — то есть защитить ее некому. Мне вообще показалось, что с мальчиками у нее напряженка — то ли недавно расстались, то ли что-то еще, но знакомиться она явно не собиралась.

Но парням нужно было не познакомиться. Им нужно было поглумиться. Как же, венерианская шлюха! Которая не может ответить! Это же святое дело!

— Парни, мы договаривались! — громко крикнул я на полвагона, привлекая внимание, вкладывая в голос всю грозность, на которую был способен.

Пауза, многие сидящие в вагоне обернулись в мою сторону, и не только марсиане. Трое ребят-латинос, сидящих чуть поодаль, напряженно притихли.

Худощавый долговязый паренек, которого я окрестил про себя Дрищ, обернулся и замахал руками, дескать, все под контролем. Его сосед, здоровенный амбал с толстой шеей, так и прозванный мною, Амбал, бросил неприязненный взгляд, как на надоедшую муху. Взаимно, родной, взаимно.

— Да не, все нормально, чо! — крикнул Колобок. — Мы эта, с девушкой знакомимся!

— Знакомьтесь! — как бы разрешающе кивнул я. — Только людьми будьте!

Парни приуныли — у меня получалось держать их в рамках одним "голосом", внушением. Надеюсь, этого мифического авторитета хватит довезти их до самого стадиона. Неплохие это ребята. Просто дурь из них выбить некому.

Девушка воспряла духом — все-таки приятно неожиданно получить помощь, тем более от симпатичного незнакомого молодого человека…

…Я помотал головой, стряхивая наваждение от брошенного ею мне взгляда. Скромного, но весьма информативного. Не сейчас, сеньорита, мне бы вас встретить вчера, в это же время…

…Я выдавил из груди тяжелый вздох и вернулся мыслями к насущному, в смысле вечному.

Марина. Самый загадочный персонаж в моей жизни. Я понял это тогда, когда осознал бесперспективность поисков интересной сеньориты, то есть буквально сегодня утром. Я совершил ради нее сумасбродный поступок, и совершу такой же вновь — со времен разговора с Катариной ничего не поменялось. Почему?

Потому, что она не такая, как все! Не такая, как девочки в корпусе. Не такая, как мои объекты охоты, которых я напряженно исследовал на протяжении последних двух месяцев. Не такая, как вчерашняя жертва — ОЧЕНЬ грамотная умная воспитанная и даже скромная сеньорита, но оказавшаяся со мной в кабинке туалета через час после знакомства, вопреки своей воли. Я не люблю сеньориту Санчес, в ней нет на первый взгляд ничего особого, ничего выдающегося — ей далеко даже до моей вчерашней жертвы. Но при этом именно она мне ИНТЕРЕСНА.

Первое, Марина не поддается моей магии. Да-да, не ошибаюсь — все, что я сделал с нею, она сама хотела сделать с первым встречным, на уровне подсознания. Я не навязывал ей желание, я его просто вытащил из под спуда на свет божий — так что еще неизвестно, кто кем в клубе тогда воспользовался. Более того, она сама имела на меня влияние — промыла мне мозги (чего не удалось сделать ни Пауле, ни Жанке, ни всемогущей Катарине), и вообще невероятное — одним рыком остановила приступ.

Мы беседовали, и я даже читал ее, но очень уж поверхностно. И только теперь понимаю, что совершенно ее не контролировал. Случайно вошедшую сестру — да. Ее — ни минуты.

Я не смог бы совершить с нею того, что делал с "пятнашкой", в смысле промыть мозги. Убедить — да, но только "на равных", и только железными аргументами. Так же не смогу навязать ей мнение, не смогу заставить что-то делать против воли. И главное, мне этого совершенно не хочется.

Она именно тот вариант, который я подсознательно ищу. Люблю я ее, не люблю — она все равно МОЯ. Так что способности сами по себе не крест, и не трагедия. Трагедия в том, что таких, как Марина Санчес, я знаю всего троих. Она, Паула и Бэль.

…Да-да, не смотрите на меня так. Я перебрал все известные мне кандидатуры, за всю сознательную жизнь, пока не остановился на этих троих. Каждая из перечисленных сеньорит особенная, ради каждой из них я готов на безумство и каждая для меня — неизвестная планета.

Про Марину сказал, трудно добавить больше. Паула? Про нее тоже трудно сказать что-то определенное. Напомню лишь, что если бы она не поставила мне жесткие рамки, если бы не шарахалась от меня первое время и не установила табу на совместном душе, крыша у меня взлетела бы выше шпиля дворца. Их во взводе пятеро, со всеми у меня хорошие доверительные отношения, своих девчонок я нахожу интересными и грамотными, но Паула — единственная.

И, наконец, Бэль, девочка, которую я так и не забыл. Мы почти не знакомы, общались всего ничего, но я не сомневаюсь, что когда найду ее, мою крышу сорвет так же, как тогда, на танцполе. Я знаю это, интуитивно чувствую и боюсь. Ведь я в корпусе не просто так, меня готовят конкретно "под инфанту", как инструмент воздействия в будущем на государственную политику. И ее величеству вряд ли понравится, что человек, долженствующий держать под контролем ее дочь (дабы ту не держали под контролем другие), слетит с катушек из-за наследницы ДРУГОГО богатого и возможно враждебного рода.

Да что королева, меня убьет Мишель, опередив ее величество! Я поставлю под удар вложения очень многих людей, далеко не только королевы!

Так что не знаю, что будет дальше. Но что-то определенно будет. Во всяком случае, вторая фаза началась — меня выпускают в город, физические занятия остались на минимуме, ударение в обучении делается на теорию, причем с заметным уклоном высшей школы — как для человека, которому придется заниматься многими самыми разносторонними вещами. И, разумеется, старую добрую психологию, особенно связанную с сеньорами, сеньоритами и их манипулированием…

…Опасность!

Я напрягся. В боевой режим не ушел, не было необходимости, но полностью отмобилизовал тело, готовясь к худшему. Потому, как в вагон вошло еще… Семеро марсиан. Такие же, как и эти пятеро — в шарфах, накидках-флагах, с желто-красными лентами, но со злыми побитыми рожами. Четверо прошли в середину вагона, трое же, узрев "мою" пятерку, направились к ней.

Последовали приветные возгласы, обнимания, рукопожатия, и я понял, что "потерял" ребят — до стадиона их не "довезу". Вошедшие только что где-то отхватили и жаждут реванша; любого, чья позиция не будет совпадать с их, воспримут в штыки и задавят, с удовольствием доведя конфликт до мордобоя. "Мои" же пойдут у них на поводу — слишком велика была энергия, излучаемая троицей.

Один из вошедших выделялся особенно — рожа его казалась самой злой, а взгляд самым ненавистным. Его друзья вступили в дискуссию с "моей" пятеркой, о чем-то друг друга расспрашивая, он же, бросив дежурное приветствие и внимательно осмотрел вагон. Я узнал этот взгляд — поиск жертвы, на ком сорвать злость. Ладно тебе, родной, потерпи! Почти приехали! А то оно в жизни всяко бывает!.. Мысленно к нему тут же приклеился позывной Урод, в смысле моральный.

Первым делом Урод, конечно, посмотрел на меня — я находился ближе всего. И даже сделал в мою сторону шаг, цепляя на лицо наглое выражение превосходства. Но то ли что-то почувствовал, на биоэнергетическом уровне (все люди обладают необъяснимыми способностями, просто все по разному), то ли прочел что-то по моему не менее зверскому, чем у него самого, лицу, но остановился. Правильно, жертва — это тот, кто боится, кто слабее. Бить того, у кого на лице написано, что драться будет до конца, не комильфо.

Скользнул взглядом дальше, к середине вагона, где встали четверо его дружков. Рядом с ними сидели трое парней-латинос, напряженных — кого бы не нервировало такое количество марсиан-фанов в качестве соседей — но спокойных, не чувствующих сгущающихся туч. Эти парни так же были готовы дать отпор, но если я имел вид готового на все радикала, то они — интеллигенции, до последнего старающейся избегать любых конфликтов.

На парней Урод смотрел долго, но подойти и задеть так и не решился. И дело не только в численном паритете — судя по лицам марсиан, "атакующие" действия из всей дюжины готовы были начинать только эти трое, остальные бы их не поддержали, или поддержали не сразу. Но и фактор того, что эта троица сидела рядом с коллегами, в их невидимой, но явственно чувствующейся "зоне ответственности". Знаете, как бывает, подойти к кому-то и задеть, когда рядом стоит твой кореш, не имеющий к этому человеку претензий…

В общем, задирать "интеллигентов" Урод так же не решился. В вагоне, в противоположном конце, оставалось несколько сеньоров и сеньор, но все они были не подходящего для организации "развлечения" возраста. Сейчас марсианам нужна была драка с ровесниками, с молодежью; бить всех подряд — совсем другая история, для которой настанет свое время, и ставки там будут совсем иные. Из молодежи оставалась только девушка, которая на свою беду все так же сидела в нескольких метрах.

Что ж, девушка — тоже неплохо. Конечно, не драка, но душу потешить можно и с сеньоритой. Настроившись на иной лад, Урод ободрено хмыкнул и подсел к ней, что-то спрашивая. Та отрицательно покачала головой, ответила нечто краткое и дипломатичное. Урода ответ не устроил, он продолжил что-то говорить, на чем-то настаивать. С точки зрения анализа было интересно — Урод давил, рожа его приняла надменно-покровительственное выражение; он "осчастливливал" девушку своим вниманием. То есть изначально унижал ее, и целью доколебываний были сами доколебывания — никакой конструктивной реакции от нее он не ждал.

Остальные его товарищи прекратили беседу и замолкли, уставившись во все глаза на действо. Причем почти у всех на лицах я видел ехидное выражение. То есть, развлечение не спонтанное, а отрепетированное, осуществляемое не первый раз, с закономерным и ожидаемым финалом. Первой частью которого стало то, что сеньорита не выдержала и отсела, разрывая дистанцию.

У марсиан это не вызвало ничего, кроме улыбок — развлечение идет по плану. Мне захотелось встать и обломать им кайф, прекратить балаган, но, во-первых, грань дозволенного они не перешли, подумаешь, парень к девушке подсел и на пошлости намекнул, а во-вторых, интерес исследователя во мне никто не отменял.

Само собой, разрыв дистанции не помог, ублюдок ухмыльнулся и придвинулся. И снова начал ездить по ушам. Что-то из разряда "познакомиться поближе", но слишком уж агрессивно.

Девушка вновь не захотела идти на конфликт и отсела на самый край сидения. Она держала лицо максимально бесстрастным, тщательно скрывая за маской презрение ко всяким моральным уродам, особенно инопланетным, а так же страх. Пока еще не всепоглощающий, граничащий с паникой, но липкий, разъедающий душу и подтачивающий решимость. Беглый взгляд на меня, полный мольбы — дескать, поможешь, если что? Защитишь?

Я не ответил, но по моему виду она поняла, что готов к драке и так это не оставлю. Немного успокоилась. И ответила подонку — гневно, с блеском в глазах.

Ожидаемо, этот выпад не вызвал у стоящих марсиан ничего кроме ржания и чувства еще большего удовлетворения на лице Урода, которого забавляла эта игра, доставляя истинное удовольствие ценителя. Господи, как я ненавижу всяких… Уродов!

Хмырь начал говорить что-то вновь, почти навис над сеньоритой, и под конец монолога вальяжно положил девушке руку на колено.

Та вспыхнула, отбросила руку, подскочила. Пересела на противоположное сидение — под громовой хохот наблюдающей братии. Вновь беглый взгляд на меня, но теперь мой вид ее не успокоил. Взгляд в середину вагона, на троицу "интеллигентов". "Интеллигенты", чувствуя, что пахнет жареным, прекратили беседу, напряглись, но не сделали попытки подняться, считая, что ситуация пока что "не вышла из берегов" — численное превосходство противников над ними довлело. Остальные, находящиеся в вагоне, либо не заметили происходящего, либо сделали вид, что не заметили.

Урод растянул губы в эйфорической усмешке, встал и пересел к девушке, вновь что-то говоря и пытаясь положить руку на колено. Девушка вскочила и подбежала к выходу, но тот поднялся тоже, подошел и встал рядом, как бы демонстрируя, что выйдет вместе с нею, но своего добьется.

Угроза его выхода на платформу могла быть реальной, до матча далеко, поглумиться над кем-то времени хватит. И я сомневался, что охрана метрополитена на платформе вмешается, если хмырь все так же не будет переходить рамки условно дозволенного. Им не нужны проблемы, они тоже люди и все понимают. Но главное, меня достало презрение, так и лучащееся от этого… Урода. Не люблю, когда какое-то дерьмо пытается демонстрировать, что все женщины Венеры законченные шлюхи, потому, что венерианки.

— Эй, родной, все в порядке? — произнес я, встав у него сзади. Позицию выбрал неважную, остальные марсиане за спиной слева, если нападут — придется туго. Потому надо до последнего стараться удержать ситуацию от драки. Девушка, пользуясь моментом, быстренько юркнула мне за спину, как своему спасителю. Похвально, предсказуемо, но не практично — за моей спиной тупик, конец вагона, все створки дверей с противоположной стороны. Теперь выскочить без боя у нее не получится.

Урод медленно-медленно развернулся, на его лице было написано желание крушить и ломать. Судя по глазам, он все же решил сделать меня мишенью, причем теперь чем жестче получится драка, тем лучше. "Видишь, Ванюша, как легко сделать приятное человеку?" — подколол внутренний голос.

— Это у нас что еще за птица? — оскалился он.

— Зовут Иван. Фамилия — Шимановский, — честно ответил я и вернул оскал. — У тебя проблемы, парнишка? Ты вообще не путаешь, где ты и какая это планета?

— Чего? — не понял он. Точнее, сделал вид, чтоб потянуть время и оценить меня, как врага. Слишком нагло я пер, имея семерых противников за спиной.

— Ты еще и глухой? — насмехался я. — Парнишка, ты на Венере. Здесь нельзя вести себя так, как ведешь ты. Нельзя просто так лапать наших девочек. Или будь человеком, или лети домой.

— А то что? — сузились его глаза — он еще не пришел ни к какому выводу.

— А то будет не очень комфортно. Поверь, — оскалился я.

Оценивающее молчание. Наконец:

— Это что, ты мне, значит, проблемы организуешь? — Веселая усмешка. Все-таки человек, один, в кольце футбольных фанатов-марсиан, пытающийся угрожать, выглядел в его глазах комично.

— А думаешь, не смогу? — с убийственной серьезностью пожал я плечами, вводя его в еще больший ступор.

До драки оставалось несколько секунд, когда в ситуацию вмешалась "моя" пятерка. Видно, парни все-таки не до конца одобряли действий Урода, в них осталось что-то человеческое.

— Эй, все нормально, это свой! — подскочил с испуганным видом Колобок, вставая между нами. Его товарищи встали за спиной и у него, и у меня, готовые разнять и оттащить нас друг от друга, если что. — Парни, не надо! Это свой, Артем!

Лицо Урода-Артема перекосилось. Свой? Друзья за него заступаются? Такой подлянки от судьбы он не ожидал!

— Свой, говоришь? — Глаза его зло прищурились.

— Свой, свой, — поддакнул Амбал сзади меня.

— У него родители из наших, — добавил стоявший сбоку Дрищ.

Учитывая, что я продолжал вещать на новобелгородском, будто всю жизнь прожил на Марсе, в это было легко поверить. И Урод сдался.

— Так это твоя девка? — вновь скривился он, принимая неизбежное — драка не состоится. Развлечения… Пока отменяются.

— Моя, — сверкнул я глазами.

— Что-то не видно было, что твоя, — все-таки цеплялся он.

— А они тут все мои, — весело улыбнулся я. — И за любую я голову оторву. Я этот… Кабальеро. Слышал такое слово?

— …еро! — усмехнулся мой противник. Первая часть слова по-испански звучала крайне непечатно, и приводить здесь ее я не вижу необходимости. Марсиане вокруг заржали, обстановка начала разряжаться.

— Пусть так, — не стал одергивать я — мне было плевать на его оскорбления.

— Ладно, брат! Держи краба! — протянул он ладонь, исчерпывая конфликт. В конце концов, они ехали на матч, после которого обязательно будет весело. Свою долю адреналина он сегодня получит. И сеньорит в городе, над которыми можно посмеяться позже — великое множество.

Это был переломный момент. Если бы я пожал руку, все бы успокоилось. Для марсиан понятие "свой" — свято — их национальная заморочка. Меня бы не тронули, как и девушку за спиной. Но я взбрыкнул.

Что это, месяцы нервного напряжения в корпусе, где я веду бой за каждый день своей жизни? Да, сейчас полегче, отношение ко мне улучшилось, да и к нагрузкам привык, как и к способу общения. Но сам корпус остался прежним, как и офицеры, законы и традиции, а они весьма далеки от идеала.

Или мои метания в преддверии второй фазы, все эти поиски и попытки самоанализа так психику расшатали? Это ведь на самом деле важно, от этого зависит мое будущее, моя карьера — как я могу относиться к проблемам с сеньоритами несерьезно?

А может это еще более застарелый нарыв, может, меня просто достали всякие подонки, чувствующие безнаказанность? И особенно марсиане, с которыми неоднократно имел "тесные" контакты в прошлом? И мне захотелось высказать конкретно этому вот представителю их диаспоры все-все, что я о его народе думаю?

Не знаю. Возможно, последнее. А возможно, все вместе.

— Не брат я тебе, — отрезал я и презрительно скривился. — А был бы братом — удавил бы тебя. Вот этими вот руками, — показал я ладони.

Это как бы было оскорбление, все окружающие напряглись, но не прямое. От меня срочно требовалось продолжение, уточнение, чтоб определиться, бить меня или разговаривать. И я продолжил:

— Знаешь, за что вас не любят? Презирают? Всех вас, скопом, не разбирая на правых и виноватых? За то, что среди вас есть такие подонки, как ты. Которые сознают безнаказанность и купаются в ней, делая, что хотят. Бьют, унижают, оскорбляют.

А на самом деле вы гости! — повысил я голос. — Пришлые, инопланетяне. И должны соблюдать все традиции и законы этой планеты!

— Вот и ведите себя так, как принято на Венере! — закричал я на полвагона. — Это НАША планета! И мы устраиваем те порядки, какие МЫ хотим!

Марсиане вокруг сопели, но молчали. Я же чувствовал эффект трибуны, уникальный шанс быть услышанным, пока абстрактно "свой".

— Если вам что-то не нравится в том, как мы живем — это ваши сложности — продолжил я тише. — Или живите по нашим правилам, или проваливайте: космопорт — орбита — Марс. И наши женщины — это наши женщины, не ваши. Они не поголовно шлюхи и проститутки, как вы считаете. А если про меж себя так и считаете, это не дает вам никакого права домогаться их и унижать. Ясно?

— Вы никто здесь, гости. Вот и будьте гостями, ведите себя, как гости! — вновь повысил я голос, подводя итог.

Несколько секунд был слышан только тихий перестук колес за бортом. Затем поезд остановился, створки открылись, искин объявил станцию. В вагон вошли какие-то люди, какие-то вышли. Кажется, красно-желтых цветов прибавилось, теперь уже в том конце вагона. Наконец, искин объявил следующую станцию, створки закрылись, поезд вновь тронулся.

— Мы здесь не гости, — словно выплюнул в ответ мой противник. — Мы здесь потому, что вы, твоя планета, бомбили мою планету. Вы устроили у нас войну. И теперь наш дом здесь.

Может мы и не хозяева, — усмехнулся он, — но я у себя дома. И буду делать здесь все, что хочу.

— А ты не боишься, что вас в один прекрасный день выпрут с планеты? Всех вас? Вот из-за таких козлов, как ты?

Ответом мне стала ирония. Кто-то, как Урод-Артем, засмеялся, кто-то хмыкнул, кто-то просто растянул губы в улыбке, но веселились все. Да, смешную шутку сказал, ага. Мне же смешно не было.

— Пусть вас защищают власти, заигрывают с Альянсом, но есть еще мы, — гнул свое я. — Люди. Простые венериане. И что когда-нибудь нам это надоест?

Нет, мой аргумент всерьез никто не рассматривал. Тогда я озвучил другой:

— Ладно, подойдем с иной стороны. Вот ты считаешь себя дома, допустим. И ведешь себя как скот — никого не уважаешь. Но почему ты ненавидишь венерианок?

Лицо собеседника побагровело. Ага, парниша, попался! Как чувствовал же! Вот я и нашлась твоя слабая точка.

— Смотри, — продолжил я, боясь, чтобы он не перебил, — вы не любите "хитрый" закон. Единственный, который на вас распространяется. Но согласно нему, расстреливают его преступивших за домогательство к женщинам. То есть, ты ненавидишь женщин за то, что существует закон, их от тебя защищающий? Ненавидишь за то, что тебе не дают распоясаться в их отношении, безнаказанно насиловать всех без разбору? И после этого ты считаешь себя человеком?

Я сделал паузу.

— Ты урод! Моральный урод! И потому ты мне не брат, и, слава богу, никогда им не будешь, — закончил я монолог, готовый ко всему. — Я презираю таких, как ты, и случись иное место и иное время, — окинул я взглядом вагон, — проучил бы тебя так, что мама бы родная не узнала!

— Но сейчас не в другое время и не другое место! — дипломатично закончил за меня Колобок, конкретно вклиниваясь между нами и уводя ситуацию из опасной зоны. Да, не ожидал от ребят, что они выступят миротворцами. Двое его напарников почти повисли на плечах друга, двое заблокировали меня.

— Да все в порядке! Не буду я его бить! — попытался сбросить "груз" мой противник. — Высказал человек, что думает — его право! — Зло зыркнул мне в глаза. — Кто знает, может, и встретимся?

Я пожал плечами.

— Буду рад.

Друзья потащили его прочь, я же пошел в конец вагона, к убежавшей девушке, испуганно жмущейся к бронестеклу. За которым, к слову, стояли еще ребята в красно-желтом, приникшие к стеклу своего вагона и внимательно наблюдающие за происходящим в нашем. Увидев, что драка не состоялась, они явно разочарованно от стекла отлипли.

— Все нормально? — лаконично поинтересовался я. Девушка кивнула.

Меня не покидало чувство незавершенности эксцесса — было ощущение, что это еще не все. Я разворошил муравейник — очевидно, у этого Артема кто-то погиб из-за пресловутого "хитрого" закона, для него это травма, и оттого он так ненавидит венерианок, всех без разбору. И теперь обязательно должен что-то выкинуть — не может он оставить происходящее так.

Я же человек, вскрывший нарыв. И главное, продемонстрировавший, что не боюсь его. Поставить меня на место, реабилитироваться в своих глазах для таких — дело чести.

То есть, я до своей станции не доеду. Возможно, осталось перегона два, пока он созреет, после же будет драка. В случае которой "миротворцы" вряд ли останутся в стороне, особенно учитывая мои способности, что я разделаю под орех одного из них. Следовательно, нужно выпроводить девушку как можно скорее. Только рядом со мной дюжина марсиан, плюс в том конце вагона, плюс в соседнем. Я же всего лишь человек, какими бы способностями не обладал. Против такого перевеса, да в узком пространстве вагона…

— Сейчас поезд остановится, и ты выбежишь на платформу, тихо произнес я. — Если этот тип успеет выскочить следом — бежишь к охране и просишь защиты. Говоришь, он тебя домогается. Если не успеет — я с ним разберусь.

— А что, он… Того? — светились ужасом ее глаза. — Должен?

— Не знаю, что у него на уме, — покачал я головой. — Но он однозначно что-то выкинет.

Она поежилась. Но подбодрить ее мне было нечем.

Больше мы с нею не перекинулись и словом — не до того было. Я же вспомнил пресловутый закон, единственную безотказно действующую управу на инопланетных выродков всех цветов и мастей.

"Хитрый"… На самом деле ничего хитрого. Все дело в том, что Венера осваивалась как огромный публичный дом: нигде на Земле проституция не была разрешена, только тут, в вотчине у Алисии Мануэлы, а позже Аделины Веласкес. Для нее тут был выпестованный легальный рай. Веласкесы превратили проституцию в серьезный бизнес, золотую жилу для планеты, от которого получали чуть ли не половину доходов. Львиная доля которых ушла в последствии собственно на войну за Независимость, а после позволила стране быстро восстановиться. И поныне доля этого бизнеса в ВВП ощутима, хотя прошло целых сто лет.

Этого всего не могло быть, если бы бизнес в свое время не защитили, суровыми и жесткими, а главное, безусловно исполняемыми законами. Один из которых гласит, что насилие над женщиной на планете карается смертной казнью.

Хочешь секса? Иди и покупай, плати налог — на планете заведения и девочки на любой вкус, для самого требовательного гурмана. Хочешь изысканный, с извращениями? Пропиши извращения в контракте, заплати налог и вперед. Хочешь трэш, экстрим? Господи, пропиши всё в контракте, найди исполнительницу… Заплати налог, и вперед! Бизнес должен работать! Деньги должны иди в казну! А хочешь халявного, бесплатного…? Есть шлюз и атмосфера. И даже хоронить после этого не надо — кислая атмосфера сама все сделает для утилизации трупа.

Мы, родившиеся и выросшие здесь, привыкли к этому закону с детства и воспринимаем его как само собой разумеющееся. Проститутка, шалава, блядь, но если она не согласна… Избить ее можно, получишь небольшой срок и штраф. Убить тоже — сядешь надолго, но живым. Но взять силой?..

Это норма. Для нас. Для них же, разных инопланетян, это самый непонятный и самый жестокий из всех наших законов. Особенно для гостей с Красной планеты, привыкших к безнаказанности.

Когда они начали прибывать, когда начался этот кошмар, многие не восприняли "хитрый" закон всерьез, отнеслись так же, как к остальным. Но бизнес должен работать, и интересы его выше, чем существование Альянса — проштрафившихся марсиан, детей войны, привыкших к иным мерилам ценностей, начали расстреливать.

Диаспора стала возмущаться, устраивать пикеты, марши, демонстрации, но не добилась ничего, кроме ухудшения отношения к себе со стороны аборигенов. Которые не понимали искреннего возмущения пришельцев, да и без того были недовольны их поведением.

Нет, марсиане поняли со временем, что это выше их, что закон надо соблюдать. И что протестовать бесполезно — одну из демонстраций как-то подавили, причем жестоко, а всех участвовавших выслали из страны с волчьим билетом. Но для этого понадобилось расстрелять несколько сотен, или даже тысяч их собратьев. Иначе не доходило.

Оттого и плескалась в глазах Артема такая ненависть, видно, кого-то из его родных не так давно расстреляли. Ведь менталитет быстро не переделать, и даже в наши дни среди всех казнимых, венериан что-то около десяти процентов, тогда как марсиан — под семьдесят. Хотя последних всего-то десять миллионов на планете, против ста миллионов аборигенов. Но это, повторюсь, их сложности, и меня лично эти проблемы совершенно не интересуют. Мне бы только девочку из вагона спровадить…

* * *

Нет, не так я себе это представлял. Ждал, что у меня еще будет время, что Уроду надо еще немного, чтоб подготовиться. К сожалению, я не бог.

Чтоб не провоцировать его, я остался на месте, оставив девочку без подстраховки. И в момент, когда она уже выскочила на платформу, как я ее и научил, за секунду до закрытия двери, этот гад быстрее молнии метнулся и перехватил ее. Но не вылетел с нею наружу, а втащил назад, в вагон. Мгновение — и створки встали на место, поезд тронулся. Девчонка закричала, они мгновенно стали центром всеобщего внимания, но в присутствии в вагоне двух десятков красно-желтых никто не горел желанием геройствовать.

Ну, кроме меня. Я же, как лопух, вновь подставился, подскочил, оставив противников за спиной. Выбора особо не было, но все равно неприятно — Норма с Катариной за такое всыпят по первое число. Впрочем, думал я не об этом, сердце тревожно щемило от чувства вины.

— Слышишь, ты! Придурок! — Это мне. — Говоришь, мы тут гости? — ухмыльнулся в лицо Урод. — Чужие, гастарбайтеры? А почему не вспоминаешь, ПОЧЕМУ мы здесь, почему гастарбайтеры?

Я молчал.

— Твоя страна развязала в моей войну! Выгнала нас! — зло продолжил он, глаза его горели. — Твоя страна бомбила нашу! За что нам вас любить?

— Я не бомбил твою страну, — покачал я головой. Этот парень был в корне неправ, совершенно, он лишь озвучивал широко распространенное среди марсиан "удобное" мнение. Но сейчас это не тема для разговора. — И она не бомбила, — кивнул на стиснутую им девушку.

— Мне все равно! — его глаза налились безумием. Эдакое состояние антиэйфории, нирваны, чего я и боялся. — А еще знаешь что? Вот ты говоришь, "хитрый закон", "хитрый закон". "Единственная управа". А на самом деле нам плевать на него! Веришь? Не веришь — смотри!

Я не успевал. Никак. Слишком поздно понял, что он задумал, а когда понял, оказалось, что стою слишком далеко, чтоб помешать.

Он выпустил девушку. Но не отпустил, а пихнул на противоположные от выхода створки, рядом с которыми стоял, со всей силы. Когда же она обернулась… Заехал ей со всей силы по лицу. Девушку отбросило назад, кажется, вырубило.

Две или три секунды я просто стоял — спешить было уже некуда. Сеньорита оседала на землю. Вроде жива, ничего сверхъестественного, если не учитывать поправку, что она ЖЕНЩИНА. Урод повернулся и что-то ехидно процедил мне сквозь зубы. Он чувствовал себя победителем, а мой ступор принимал за знак того, что я побоялся лезть к нему, начинать драку. "Зассал".

Я не спешил его переубеждать. Лишь медленно, не спеша, но чтоб наверняка накачивал себя, выводя дракона из состояния спячки. Спокойно отмобилизовывал организм, пропитывая его ненавистью. К нему, уроду. К другим, подобным ему. Ко всем чужакам и беспредельщикам, устраивающим в моем доме, на моей земле все, что им вздумается. Ведь ненависть — лучшая пища для дракона, "вкуснее" не придумаешь.

Он не захотел улетать? Его сложности. Его защищают власти, прощая самые тяжелые прегрешения? Это так же его сложности. Личные. Ибо я не собирался допускать, чтобы такая мразь жила на моей планете. И если эта сволочь не захотела улетать по-хорошему, то она просто не будет жить в принципе, по-плохому. Никак.

Момент, когда дракон напитался и сорвался, я проморгал. Очнулся от того, что стоял, держа ублюдка за голову. Тело его безвольно висело, ноги подкосились, потому в руках ощущалась тяжесть. Но слишком незначительная, чтоб обращать на нее внимание. Створка двери передо мной была вымарана кровью — я только что бил Урода о нее лицом. Бил сильно, и неоднократно, так как слой крови был густой и жирный, лицо же моего теперь уже бывшего противника превратилось в кашу.

Бить его далее бессмысленно, свое он на сегодня получил, и я разжал ладони. Тело марсианина повалилось на пол, словно куль с дерьмом. Я оглядел руки. Они так же были все в крови, но на это вообще не стоит обращать внимание. Мысль о том, жив ли мой противник, меня нисколько не занимала.

Обернулся к новой напасти — к только сейчас очнувшимся и бросившимся на меня остальным марсианам, пораженным легкостью моего поступка. Они слишком привыкли быть безнаказанными, слишком привыкли не получать отпор, и тем более не привыкли к ТАКОМУ отпору. Что ж, кушайте, ребята! Когда-то это должно было случиться! И в том, что оно случилось персонально с вами, есть и ваша вина. — …Бум! — встретил я первого.

 

Глава 2. Марсианское танго 2.0 (часть 2)

…Кто-то глубоко внутри меня усмехнулся: конечно, я же ангел! В смысле, ангел королевы. Для правоохранительных органов неприкосновенен. Любой на моем месте получит срок, да такой, что мало не покажется, особенно, если та мразь сдохнет. Мне же не будет ничего. Королеве да, придется попотеть, отмазывая меня, но мне на это наплевать. Она — глава государства, это в ее стране творятся безобразия, так что пусть отдувается хотя бы в малом. Такая ирония — никогда не думал, что стану единственным на Венере человеком, кто может позволить себе наводить порядок. И я буду наводить его, покуда жив и покуда есть на это силы.

Время смазалось. Я был везде, Норма бы мной гордилась. Этот блицкриг был обречен, жест отчаяния — противников слишком много. Справиться с этой семеркой я мог, но когда ударят стоящие сзади, придет пушистый полярный лис. Я шустрый, но не всемогущий. Потому бил тех, до кого мог дотянуться, без жалости, выжимая из организма все ресурсы. Бил, бил и бил, ожидая, когда меня, наконец, повалят и забьют…

…И оказался в одиночестве.

Вокруг лежало пять тел. Кто-то был в сознании, скулил, кто-то пытался отползти, кого-то я вырубил, но бойцов передо мной не осталось. Дрищ и Амбал еще стояли на ногах, но забились в самый угол, дальний край вагона, где до этого стояли мы с девушкой. На лице Амбала читалась решимость обреченности, причем обреченность превалировала, Дрищ же, даже на вид хиляк, едва не отбивал чечетку коленками. Жаль, не сообразил посмотреть, мокрые ли были у него штаны — теперь этого уже не вспомнить.

— Ребят, ну, я же говорил вам, будьте людьми! — вздохнул я.

Бросок, блок, выверт руки Амбала, толчок. Теперь Дрищ. Удар в переносицу, сквозь хиленький и неумелый блок. Все, готов, этому много не надо. Снова к Амбалу. Перехват, руку в захват. Потянуть. На себя, вывернуть. А теперь к перилам у створок. Завести кисть за металл поручней. Еще чуть-чуть, дальше. Вот так. И с силой, всем весом, надавить. Ух!

Вскрик. Есть, перелом руки, парень тоже готов. Но этого мало. Еще рывок, другую руку. Сопротивления не было, я полностью доминировал морально. Ух! Отлично, и вторая.

…Только после этого, добив последнего противника, я отпустил дракона и оглядел поле битвы. Так и есть, те четверо, что стояли в центре вагона не напали по объективным причинам, на которые, планируя возможное развитие событий, я мог лишь надеяться. Парни-"интеллигенты" оказались гораздо более сознательными, чем думалось, и напали-таки на тех, кто мог ударить мне в спину. Причем, они обладали навыками уличного боя, чего я вообще не мог предположить — не тот у них вид. Для непосвященных, уличный бой — это когда без правил; когда нужно не показать красивый прием, а тупо вырубить противника, во что бы то ни стало. Для чего хороши все средства, без разбора их моральных достоинств.

Осмотрел положения тел. М-да. Парни в красно-желтом, похоже, собрались ринуться на помощь своим, но неожиданно сами стали объектом атаки со спины. Вместо четверки, марсиан резко стало трое, и почти тут же двое. Оставшиеся оказались деморализованы, потому одного из них вскоре так же вывели из игры, но уже по честному, лицо в лицо. Последнего же добивали при мне, на моих глазах, всей троицей. Ну да, кабальеро так не делают, но, опять-таки, все честно, никаких подлых ударов сзади.

Стоит ли говорить, что все произошедшее заняло не более полуминуты? Слишком велики были скорости атаки. Небольшая группа красно-желтых, стоявшая в другом конце вагона, естественно, подалась вперед, к нам, но безнадежно опоздала. Я бросил на них грозный взгляд, вспоминая уроки сеньоры Лопес. Сработало, остановились. Слишком страшным я выглядел — в крови, с ореолом человека, раскидавшего около десятка в одиночку.

При этом против них был не только я. "Интеллигенты" так же добили своего последнего противника и перегородили парням дорогу. Люди, сидевшие в этой части вагона, правдами и неправдами ломанулись в стороны, чтобы не попасть под раздачу. Вот и хорошо, люблю свободу.

— Нет, Марко! Не надо! — раздался женский возглас сзади, сбивая меня с боевого настроя. Повернулся. Парень, сидевший недалеко от этого места с девушкой, видно, из зашедших на последней станции, встал рядом со мной.

— Помощь нужна?

— А то! — Я улыбнулся.

— Марко! Не смей! Если ты меня любишь!

Девушка кинулась к нему, но он грубо отпихнул ее:

— Заткнись!

— Не боишься? — хмыкнул я.

— Сколько можно бояться? — лицо парня осветила зверская усмешка.

— Марко, пожалуйста! — судя по голосу, по лицу девушки текли слезы.

— Слушай, дай ему побыть мужчиной? — обернулся я к ней. Действительно, слезы. — Поверь, он оценит!

Других аргументов не нашлось. Да, я слаб в плане женских слез, несмотря на то, что воспитан корпусом. Хоть это и женское заведение, но силовое, и отношение к слезам там совершенно специфическое.

Спорить с нами двоими было бесполезно, да и нам резко стало не до нее. Марсиане, все-таки придя в себя и сбросив оцепенение, воспряли духом и с криком бросились на нас.

Первыми их встретили находящиеся ближе "интеллигенты". Естественно, их смяли — куда там, трое против почти десятка! Двоих марсиане даже повалили на опустевшие сидения и принялись месить. Но нападающие потеряли при этом импульс, напор, "завязли", и тут вступили в бой мы с Марко.

— Ну, что, "братья"? Кто еще не хочет на родную планету?.. — выкрикнул я перед сшибкой.

Если честно, было даже немного скучно, как на полигоне или в спарринге. Один противник, затем еще один, и еще, и еще. Колонной, по одному, в очереди. Встать вдвоем против меня, и тем более втроем, им не давал Марко, да мешала куча мала, где "интеллигенты" уже катались с противниками по полу. Так что третий акт драмы, под названием "бой в вагоне", оказался самым быстрым и с точки зрения тактики неинтересным.

— Хуан, произнес я и протянул руку, когда мы, справившись со своими противниками, помогли "интеллигентам". Те находились в замешательстве, но все гордые и довольные. Видно, и в мыслях не было выстоять против такой шоблы врагов, а тут на тебе! Полный разгром!

— Марко, — Первым пришел в себя и пожал ее вставший рядом парень. Затем представились и остальные. К сожалению, их имена пронеслись мимо ушей.

— Сейчас поезд остановится, быстро выбегаем на платформу, — скомандовал я. Поезд, действительно, начал торможение. — Это еще не все. Там и вон там еще больше этих уродов, — кивнул я на предыдущий и следующий вагоны, где завидевшие драку красно-желтые во все глаза следили за происходящим.

— Почему на платформу? Давай здесь упремся? — возразил один их "интеллигентов", смазывая рукавом кровь из разбитой губы. Я отрицательно покачал головой.

— Нас слишком мало. А в вагоне аж шесть пар створок. Задавят. На платформе же у нас шансы есть. ПОВЕРЬТЕ, есть! — вложил я в голос всю возможную энергию убеждения.

Парни поверили. Видно, то, что с легкостью раскидал стольких, давало о себе знать.

— Вы двое, — ткнул я на двоих "интеллигентов", — прикрываете мне спину. Ваша задача — сделайте что хотите, но удержите вон тех, кивнул я на задний вагон, — пока мы расправимся с теми, — кивок на передний. — Ты, кивок на следующего, — становишься слева, ты — ткнул я палец в Марко — справа. Держитесь от меня на расстоянии метра в полтора-два. Я не шучу парни, не меньше, иначе зашибу. Это серьезно.

Парни верили. Закивали.

— Ты! — обернулся я к девушке Марко, которая встала рядом, словно боясь отпустить нас. Как будто это что-то могло изменить. — Беги к охране. Быстрее пули. Делай что хочешь, кричи, что нас убивают, но сделай так, чтобы они вмешались. Иначе нам не выстоять. Поняла?

Та тоже кивнула. Поезд тем временем остановился, искин объявил станцию.

— Тогда с богом, — крикнул я и первым выбежал из распахивающихся створок, выбирая позицию для боя чуть подальше от края платформы. Парни и девушка посыпались вслед за мной, грубо расталкивая желающих войти. Девушка, как и оговаривалось, припустила вовсю — ее гнал страх. Там все будет в порядке, — успокоил я сам себя.

Обернулся, осмотрелся. Да, здесь мы выстоим. Точнее, можем это сделать, в отличие от вагона. Платформа — огромное пространство, самое то, что мне нужно для маневрирования. Главное, чтобы парни не дали меня окружить или сбить с ног. Надеюсь, справятся. Все-таки четверо, против нескольких десятков!..

— Мы с вами, сынки! — следом, уже после юркнувших внутрь и опешивших от открывшейся картины побоища пассажиров, из нашего вагона вышли два сеньора лет под сорок, один из которых демонстративно хрустнул костяшками, а лицо второго скривилось в такой зверской усмешке, что мне стало не по себе. У мужика к марсианам явно были личные счеты.

— Сюда, — скомандовал я, указывая себе за спину. Времени на разговоры не осталось. Противники, немного задержавшиеся при выходе, перегруппировались и ринулись к нам. И с одной стороны, и с другой. Плюс, какое-то количество красно-желтых мелькало на самой станции, и я не сомневался, они вскоре присоединяться.

Но мы были готовы. И встретили волну напавших во всеоружии. Ведь главным нашим оружием были не кулаки, не тактика и не мои ангельские способности. Главным нашим оружием стала ненависть — застарелое всепоглощающее чувство к давнему врагу. В тот момент нам было все равно, почему они враги. Все равно, что нас такими друг для друга сделали, стравили. И было плевать на причины, почему так произошло. Они были врагами, зазнавшимися, оборзевшими, устраивающими на нашей земле свои порядки. Ненавидящими нас, презирающими наши обычаи и наших женщин. Безнаказанные твари и свиньи, возомнившие о себе слишком много — больше нас не интересовало ничего. Впервые мы могли дать им отпор, впервые могли победить, и никто из нас не променял бы происходящее ни на что на свете.

Бум! Их лавина достигла нас и почти смела. Но благодаря звериной первобытной ненависти парни выдержали. После чего в игру вступил я, уходя на недоступную для себя даже нынешнего скорость восприятия, "включая" уже вкусившего крови дракона.

* * *

Их было около сорока человек. Нас же — семеро. Но мы выдержали первый удар, после чего их ряды начали быстро редеть. Наши же…

Я находился в горячке боя, что-то подсознательно чувствовал, принимал правильные тактические решения, но пошагово могу описать только благодаря данным с камер, преданных мне господином Ноговицыным гораздо позже. Вначале к драке подключились два парня, ожидавших встречный поезд. Затем благопристойно одетый сеньор, в пиджаке и галстуке, с небольшим чемоданчиком, идущий к выходу (из нашего поезда, только из дальнего вагона). Затем парень в майке со спортивной сумкой — явно с тренировки. Затем еще кто-то. И еще. К нам подключилось человек десять, эти люди ослабили нажим, позволили нам выстоять. Не дали завалить меня массой, позволили в полной мере раскрыть умения, вложенные Нормой и другими инструкторами. Ведь повторюсь, какова бы ни была моя скорость, масса тела в любом случае величина постоянная. Суперлюди же, справляющиеся в одиночку с любой, даже очень многочисленной толпой, бывают только в фильмах.

Таким образом, нам удалось превратить бой из режима "избиение" в режим "схватка". Сложный режим, и мы все еще уступали. Но над нами довлело моральное преимущество, враги это подсознательно чувствовали и ничего не могли сделать. Перелом же наступил после вмешательства охранников метрополитена — двух амбалов с дубинами-шокерами, которые влезли в гущу боя и принялись отвешивать удары направо и налево.

Да, всего двое. Но они были с оружием, и в ФОРМЕ! Вдобавок к моральному перевесу, на наших врагов обрушилось еще и это, и те дрогнули. Нам не осталось ничего, кроме как превратить отступление в бегство. Несмотря на их все еще численное преимущество, мы погнали их прочь, к выходу, превращая бегство в паническое, не подобающее гордым сынам планеты бога войны.

Но это был не конец. Все только начиналось. Победой мы были обязаны тому, что марсиане морально не были готовы к бою. Они слишком привыкли не получать достойный отпор, слишком привыкли бить тех, кого меньше или кто слабее, и растерялись. Потому мы должны были продолжать, сейчас, немедля, пока они не пришли в себя и не перегруппировались.

А еще грела душу мысль, что охранники метрополитена выступили на НАШЕЙ стороне, без раздумий, разговоров и промедлений. Как и сеньор в пиджаке, и спортсмен, и работяги, вышедшие к из вагона. От этой мысли я ощутил что-то вроде эйфории — Венера не мертва, у нее есть шансы жить дальше.

"Спортико", станция метро, на которой мы находились, располагалась в центре, почти возле стадиона. И на поверхности к его направлению наверняка движется красно-желтый ручеек болельщиков "Энергии", которые через несколько минут явятся сюда, в качестве подкрепления убежавшим. Я уже сказал, фан-движение у марсиан организовано отлично, в том числе организация "ястребов"; все сети и тематические порталы запестрят сводками о произошедшей здесь драке в течение ближайшей пары минут.

— Это не все! Там на поверхности их!.. — Один из подключившихся к нам молодых парней, только что спустившийся с улицы, подтвердил мои мысли, выразившись немного нецензурно. — Сейчас заявятся сюда, вместе с этими!..

— Это да, там их!.. — вторил ему важный сеньор, после чего поднял и аккуратно переставил чемоданчик к колонне, принялся развязывать галстук.

— Мы их не удержим, — покачал головой один из охранников. — Нас всего двое, и оружие применять нельзя. Да и оружие это… — Он скривился.

Действительно, мелкокалиберные огнестрельные пукалки — только кошек пугать. Я скривился вслед за ними.

— Их нужно встретить там, — услышал я свой голос, рука моя указала к выходу. — На турникетах. Там узко, людно, плюс, турникеты — стественная преграда. Если и удержим, то только там.

— Но!.. — попытался сказать кто-то, но я оборвал:

— Здесь у нас шансов нет! Здесь завалят числом! Надо идти на поверхность!

— А на поверхности?

— А на поверхности гвардия. — Я усмехнулся. — Да и кроме нас народ есть, если что — тоже подтянется. Вы же подтянулись? — отсалютовал я только что подключившимся к драке молодым парням.

Странно, но со мной согласились. Что-то в моих аргументах действительно было. Но и слабых мест в плане хватало. Однако, наша небольшая толпа человек в двадцать, включающая обоих охранников, без разговоров направилась к турникетам. Сзади что-то закричали несколько женщин, спутниц только что примкнувших к нам мужчин, вроде девушки Марко, но те отмахнулись примерно так же.

Да, достало всех. И марсианский беспредел, и засилье инопланетян, и бездействие властей. Напрасно те парни меня не послушали, когда я говорил о простом народе. Мне на самом деле что-то подсказывало, что на поверхности мы найдем еще больше сторонников, еще больше желающих схлестнуться с давним врагом.

Поскольку находились мы на неглубокой ветке, с короткими эскалаторами, почти сразу оказались наверху. Вестибюль уже пестрел марсианами. Наши "знакомцы" с побитыми рожами громко спорили, указывали в сторону эскалаторов, им вторили, повысив голос, "свеженькие", только что вошедшие. В сам вестибюль вливалось несколько десятков фигур в красно-желтом. Простые люди, слыша повышенные тона и видя концентрацию красного и желтого цветов, старались как можно быстрее из вестибюля исчезнуть, удалиться; вахтер же и еще один охранник стояли и смотрели на все с лицами, белее мела.

Я же вновь довольно усмехнулся. Да, марсиан много, но в целом противник бездействовал — еще не пришел в себя и не понял, что надо делать. Лица врагов светились решимостью наказать обидчиков своих земляков, но вместе с решимостью на каждом читалось превосходство. Нас, презренных латинос, недооценивали. Значит, небо улыбалось, и дорога была каждая секунда.

— Вперед! — крикнул я.

Нас увидели. Раздались крики. Затем последовал боевой клич, марсиане понеслись на нас, мы — на них. Но марсиане делали всё неорганизованно; как-то лениво, вразнобой. Мы же, как шли, так и ударили, единой организованной машиной. И пусть нас было меньше, мы смяли их жидкие ряды, отбросив от турникетов. После чего, деморализовав — бой пошел не на их условиях — принялись теснить все дальше и дальше. Не только я, каждый из нас походил на берсерка, а ничто не деморализует так сильно, как вид кого-то решительного и безумного.

Это был не бой, мочилово. Без правил, без понятий о чести кабальеро. Мы били их, как могли, они нас, в меру возможностей. Круговерть, свистопляска, в которой все перемешалось — детали боя помню плохо, хоть дракона больше и не призывал. Мы вновь выстояли. И оттеснили противников, прижали к стеклянным дверям выхода. Мы были единым свирепым механизмом, который не мог не победить, и гордые сыны Планеты Войны вновь обратились в бегство.

Позже, анализируя ту схватку, я долго думал над причинами этого поражения. Ведь нас на самом деле было не более тридцати человек, их же — более шести десятков. И на платформе, и у турникетов марсиане довлели численным превосходством, при том, что бойцы они отменные. Как так получилось?

Мои способности? На тот момент они уже не играли большой роли. В тесноте драки я бился чуть лучше, чуть профессиональнее других, но локомотивом, движущим к победе, быть больше не мог. Я стал всего лишь центром, вокруг которого средоточился очаг наступления, флагом, но судьба бойни решалась не одним мной.

Злость? Ярость? Несомненно. Берсерком, повторюсь, был не только я. Неорганизованность? Нет, марсиане были весьма организованны. К моменту нашего подхода они успели ввести в вестибюль более полусотни своих. Недооценка нас, венериан, в принципе?

Не знаю, но кажется, главным движущим фактором того дня, что все получилось, стала именно недооценка. Презрение к нам, аборигенам, десять лет позволяющим делать на своей планете все, что им хочется. Ведь до сего дня кроме футбольных фанатов да некоторых уличных банд им, по большому счету, никто и не противостоял. К сожалению, их сожалению, это оказалась главная ошибка… Не только их, а всех марсиан, за которую они уже не расплатятся никогда.

Да, они бежали трусливо, пожав хвосты. Могли оказать нам сопротивление на самом выходе, в дверях, так же являющихся естественной преградой, и у нас бы не получилось прорваться. Но они этого не сделали. Мы кинулись вдогонку, но, выбежав наружу, начали останавливаться и приходить в себя. Смысла бежать следом не было.

— Они вернутся, — произнес кто-то. — С подкреплением.

— Стадион рядом, — напомнил кто-то еще и указал вдоль улицы. Улица была перекрыта, став большой пешеходной зоной на время матча.

— Значит, надо встретить! — заключил один из "интеллигентов", повысив голос, чтоб его слышало как можно больше наших. Да-да, наших, без кавычек — несмотря на разношерстность, мы воспринимали себя как единый организм, никто не собирался останавливаться и расходиться по домам, посчитав дело сделанным. Я повернул голову и увидел сосредоточенного, с разбитым лицом, но довольно улыбающегося сеньора, который несколько минут назад снимал галстук. В данный момент он скидывал еще и пиджак, и это так же говорило о многом.

— Эй, сеньоры, что происходит?

Вокруг нас естественным образом скопилось несколько десятков любопытных. Новые любопытные все останавливались и останавливались, скапливались. Вперед же вышла небольшая, человек десять-пятнадцать, компания молодежи. Будете смеяться, но одеты они были в… Голубые с белым с красными полосками цвета "Эстудиантеса".

— Марсиан мочим, — довольно ответил кто-то из молодежи.

— Мы с вами!

Парни встали рядом, похрустывая костяшками.

— Че так? — усмехнулся кто-то.

— Достали уже! — радостно оскалился один из них.

После процесс принял лавинообразный характер. Я больше не пытался следить за ним целенаправленно, лишь отмечал по факту, что то там, то сям из толпы окружающих к нам подходят люди. В основном молодежь, обильно гуляющая здесь, в центре города, в субботний день, либо футбольные фанаты команды, которой предстояло играть с "Энергией". Через несколько минут толпа вокруг достигла нескольких сотен человек, и количество людей, колеблющихся, встать ли рядом с нами, или еще обождать, так же линейно увеличилась.

— Нам нужно оружие, — подошли ко мне "интеллигенты". Что это за "интеллигенты" я догадывался — парни, явно участвовали в подобных акциях ранее, опыт имели. Скорее всего, политические мероприятия — что-то вроде провокаций оппозиции. Меня же они посчитали за главного, вот и подошли с конкретикой, как к главному.

— Что может быть оружием? — уточнил я, оглядываясь. Мне польстило, с одной стороны. Но с другой, у меня совершенно не было такого рода опыта, я не знал, что делать. Тактику полноценного боя в городских условиях знал, организовать людей для встречи вооруженного врага мог, но вот так, с кулаками…?

— Всё, — раскинул руками один из них. Вот урна, например. Если ее выдрать из земли и использовать вот так, вдвоем, — он жестами показал, как именно. — Или, вон, щиты.

— Щиты?

— Ну да, щиты, — кивнул другой на остановку наземного транспорта, стоящую неподалеку. Обшитую легкими и прочными прозрачными пластиковыми щитами. — Ими можно закрыться и давить массой. И ничего против них не сделаешь — они только с виду хлипкие. Но нужно еще и оружие.

— Так, сеньоры и сеньориты! — громко, во весь голос крикнул я, привлекая внимание. Да, меня никто не спрашивал, просто выбрали командиром, и всё. Значит, я должен им стать. — Нам нужно оружие! Любое оружие, которое можно использовать в драке! Палки, камни! Доски! Трубы! Металлические предметы! Смотрите, высматривайте, ищите! Чем больше оружия мы найдем, тем легче будет их встретить!

Вокруг начался гомон, люди принялись возбужденно переговариваться, я же продолжал их организовывать, наводя на правильные мысли.

— Вон, вы! — ткнул я в группку разношерстных, случайно собранных вместе, но уже прошедших проверку боем там, внизу, на платформе, ребят, — выдирайте с остановки щиты. Давайте, парни! Вы! — палец ткнулся в другую группку, среди которых было несколько взрослых сеньоров. — Выдирайте мусорки! Они металлические, если жахнуть — мало не покажется! Высыпайте мусор и выдирайте! Это всех касается! Где еще видите мусорки?

Первая группа ребят, хоть и оглядываясь, но направилась к остановке. К ним присоединилось еще несколько человек, в том числе болельщики "Эстудиантеса". Взрослые уважаемые сеньоры беспрекословно вывалили из урны мусор и принялись раскачивать их, наваливаясь всей массой тел вначале в одну сторону, затем в другую. Анкера, конечно, выдержат, но ножки, сломаются. В общем, "интеллигенты" знали, что говорили.

— А сиденья выдирать? Там пластик, но тяжелый! — подскочил ко мне кто-то из первой группы.

— Выдирайте! — разрешил я, понимая, что процесс пошел. И что включать заднюю тем более поздно. — Что можно использовать еще? — повернулся я к "интеллигентам".

Народ, наконец, понял, что надо делать. Все принялись рыскать вокруг и… О чудо, что-то находить. Какие-то палки, металлические штуковины, пластиковые доски. Была вырвана одна из дверей вестибюля — причем охранники метрополитена, стоящие тут же, не сказали на это ни слова. Появились какие-то цепи, которыми крепят машины от угона, дверные засовы, горизонтальные перекладины ограждения проезжей части…

— Эй, сынок! Идите сюда! — с крыльца расположенного невдалеке от остановки мне крикнул какой-то задорный седовласый сеньор лет пятидесяти. — Сюда! У меня кое-что есть!

Я, "интеллигенты" и еще несколько человек по моему сигналу направились к нему.

— Заходите! У меня тоже есть кое-что! — повторял он.

— Это магазин?

— Да. Но это МОЙ магазин! — расплылся в улыбке он. — Так что берите! Лихо вы их!

— Так достали, сеньор! — в сердцах высказался один из "интеллигентов".

— Это да, достали, — согласился он.

После этого мы стали обладателями несколько швабр и метелок, рукоятки которых были сделаны из прочного дебелого пластика. Если хорошо размахнуться, двинуть можно. На безрыбье сойдет.

— Еще стеллажи. Они металлические. Но их надо разобрать, — указал сеньор на полки. Магазин этот торговал сувенирами, был внутри красивым, а от товара веяло загадочностью. Но разбираться, что именно лежало на полках, было некогда.

— Тут еще народу надо, — хмыкнул один их наших соратников, с видом знатока осмотревший стеллаж. Я кивнул и вышел на улицу.

— Эй, сеньоры! Кто может! Кто свободен! Давайте сюда! Помогайте!

Внутрь ввалилось еще человек десять. Вместе мы аккуратно сгребали в подставленные седовласым сеньором коробки товар с прилавков, после чего быстро разбирали стеллажи. Хорошая штука, скажу вам! Сборные, составные, как конструктор! И сделанные из металла. Для сборки и разборки инструменты не нужны, но требовалось время. Однако нас было много, мы были мотивированы, потому с работой справились за несколько минут. После чего, вооружившись сами, сгребли в кучу остатки стеллажа и вынесли на улицу, раздавая тем, кто оружия не нашел.

— Давайте, парни. Теперь вы, — кивнул я "интеллигентам" на разобранную остановку. Щиты были выдраны и стояли у одной из пустых металлоконструкций. — Учите, как этим пользоваться.

— Да, легко! — воскликнул один из них. — Эй, народ! Слушай сюда! Значит, нужно взять щит вот за этот конец! Давай, помогай!..

Марсиане явились минут через десять. Им понадобилось время, чтобы собраться, перегруппироваться. Естественно, здесь, рядом со стадионом к ним быстро подтянулось подкрепление — причем не только "ястребы", но и вполне себе рядовые фанаты. Обидели кого-то из них, обидели сильно, а они такого не прощают. Наказать дерзких латинос было делом чести всей диаспоры. В основном, конечно, шла молодежь, но я напомню, что на Марсе действует всеобщая воинская повинность, практически все марсиане, за редким исключением, прошли хорошую подготовку и противники серьезные.

— Святая дева Мария!.. — рядом со мной кто-то перекрестился и зашептал молитву. По нашей толпе раздалось несколько вздохов удивления. Марсиан было не просто много — их было МНОГО! Они шли по улице, перегородив полностью проезжую часть, длинной красно-желтой змеей, конца которой видно не было. Над их головами реяли флаги, то там, то сям дудели фанатские дудки, подбадривая товарищей. Завидев нас, эта толпа издала клич, но не понеслась, сломя голову и ломая строй, а степенно двинулась, полностью уверенная в превосходстве.

— Дер-жим-ся! — крикнул я, вцепившись в щит. — Держим щиты, мать вашу! Дер-жим-ся!

— Дер-жим-ся! — вторили мне справа. Еще и еще, подхватывая друг друга.

— Дер-жим-ся!.. — пошла волна и влево. В основном кричали футбольные фанаты, кроме "интеллигентов", только у них был опыт участия в чем-то подобном, но остальные подключались быстро, вникая в суть на лету.

— Навались! — срезюмировал чей-то голос перед самой сшибкой. Мы издали дружный рев и столкнулись с такой же ревущей красно-желтой толпой.

— Бей инопланетян! — орал я, стараясь кричать так, чтоб меня слышали. Дави щитами! Держать строй!

— Навались! — Вторили рядом.

— Навались! — слышалось дальше и дальше. Замелькали палки, трубы, в ход пошел весь имеющийся арсенал.

Первый натиск мы выдержали, а это был самый важный момент. Ибо, начав движение в какую-либо сторону, очень сложно остановиться и изменить направление. Нас было что-то около трех сотен, их, очевидно, в разы больше, но мы оказались технически более подготовлены (спасибо "интеллигентам") и тактически грамотно организованы (а здесь спасибо футбольным фанатам — чувствуется рука специалистов).

За время, отведенное до столкновения, нам удалось раскурочить все три остановки, что находились в зоне видимости, плюс, снять несколько дверей вестибюля метро. Улица была не слишком широкой — центр — потому нам с нашей численностью удалось полностью перегородить ее — флангового удара можно было не опасаться. Мы ощетинились щитами и давили, сковывая действия противника, шедшего на матч и потому технически плохо оснащенного. Марсиане из-за прочного пластика мало что могли нам сделать, наши же ребята второй линии ломили им из-за наших спин подручными средствами по первое число. Поверьте, это сильно деморализует противника — невозможность ответить, когда отступить тоже некуда — задние ведь давят!

Так и давили, мы на них, они на нас. Первая наша линия уперлась в щиты, вторая орудовала поверх голов деталями стеллажей, трубами, сидениями с остановок, цепями и даже урнами, оказавшимися, действительно, тяжелым игрозным оружием. И марсиане вновь дрогнули. Им просто нечего было нам противопоставить, несмотря на численный перевес.

Шаг. Еще шаг. Мы кричали, подбадривали себя. То и дело раздавались фанатские выкрики, вперемешку с организационными, но толпа была слишком разношерстная, потому держать строй долго не удалось. В нескольких местах марсиане смяли нашу линию и прорвались внутрь. Но страшного ничего не произошло — вторая и третья линии встретили их достойно.

Да, у нас было оружие — какие-то подручные средства, которых не было у них. Но главным оружием вновь стала наша злость, наша ненависть. От нашей линии шла такая энергия, что описать словами трудно. Надо быть там, в гуще событий, чувствовать. И марсиане дрогнули — вновь, в который за сегодня раз.

Линия щитов окончательно смялась — ну, не обучена была наша компания к подобной тактике. Но марсианам от этого стало только хуже — парни, скованные необходимостью давить на шит, с ревом бросились восполнять пробел, завязались одиночные схватки. Техника, умение — в толпе, в давке роль уже не играло ничего. Просто одни разъяренные люди рвали и месили других, и давили, давили, давили…

Но то, что мы победим, окончательно и бесповоротно, я понял не тогда, когда они дрогнули и подались назад, лихорадочно отбиваясь и пытаясь вытащить втянутых в нашу толпу своих. А когда случайно замешкался и обернулся назад. И увидел бабушку, простую донью лет семидесяти, вышедшую с сумкой из соседнего магазина, бьющую марсиан палочкой из-за наших спин.

Там, вдалеке (уже), возле оставленной нами станции метро, толпа сочувствующих, но не вмешивающихся зрителей все-таки вмешалась. Две сотни человек, включая женщин, оголтело избивали парней в красно-желтом, видно, шедших с той стороны нам в спину, на подкрепление к своим. И эти "ястребы", здоровые накаченные лоси, прошедшие огонь и воду, ничего не могли сделать. Даже не думая о нападении, сцепившись локтями, парни изо всех сил пытались вырваться, давя массой но женщин и стариков было слишком много. Тех, кто упал, кого выдернули или отсекли от остальных, топтали, месили, пока окончательно не приводили в небоеспособный вид; кто мог держаться — держались, теряя и теряя людей, которых засасывала безумная толпа. И эта донья. Махала палкой, будто девочка, несмотря на возраст.

Я, наконец, понял, что произошло. Джин, десять лет спавший в своей бутылке, по неосторожности был выпущен на свободу. Злой джин, крайне ненавистный, и совершенно неконтролируемый. Загнать его назад будет крайне сложно, а закупорить совсем, как было до сегодняшнего дня, не получится вообще.

Марсианам конец. Окончательно и бесповоротно. Конец их беспрекословному диктату и вольнице. Венера больше никогда не будет такой, как прежде — эпоха страха, дрожи перед ними подошла к концу. А то, что происходит сейчас, возле стадиона — лишь начало этого конца.

 

Глава 3. Подарки ко дню рождения (часть 1)

— А дальше?

— Дальше как в тумане всё. Плохо помню. Но то, что произошло там, у "Спортико", стало переломным моментом — мы захватили инициативу и начали их теснить.

Мы сидели в машине, уже на территории дворца, я делился впечатлениями. Спешить никуда не спешили, и на замечание, что королева меня ждет, девчонки с ехидной улыбкой оборвали:

— Подождет!

— Потом провал, и как вспышка — площадь перед министерством культуры, — продолжил я. — Марсиане бегут, гвардия перегораживает нам дорогу, отсекая от них, мы пытаемся прорваться. У нас получается, мы тесним, но марсиан там уже нет. И гвардия отходит, не вступая в бой, лишь огрызается.

Оливия кивнула.

— Правильно, всех марсиан, кто был в округе, заперли на стадионе. Не только марсиан, кто был — того и загоняли. Не церемонились.

— Насильно?

— Ну, поначалу, — хмыкнула Бергер. — Потом, как вы взяли стратегическую инициативу, а бои вокруг стадиона начались повсеместно, народ сам туда спешить начал, чуть давку не устроил. Под защиту. Оказалось, те, кого туда загнали, счастливчики, у остальных судьба незавидная. Не так много кто из района смог вырваться.

— Что, не только мы зачинщиками стали, да?

— Зачинщиками — вы. Остальные расхрабрились, глядя на вас. И понеслось!.. — Вздох.

Я повторил ее вздох. К сожалению, только в камере в полной мере начал осознавать цену произошедшего. И что, несмотря на поведение некоторых представителей диаспоры, большая часть марсиан совершенно не при чем. Да, "ястребы" организованы, да, отморозков среди диаспоры хватает… Но вчера пострадали в основном невинные люди. И если наша битва с футбольными фанатами еще как-то может вписаться в логические рамки, то избиение по всему городу женщин, пожилых людей или простых марсианских работяг, приехавших работать и занимающихся именно тем, ради чего приехали, не отвлекаясь на участие в погромах — как их оценивать?

Сколько матерей после вчерашнего не дождется сыновей? Сколько людей останется покалеченными? Ведь можно не убить, но дать по голове так, что человек останется наполовину растением! И при этом не испортит официальной статистики! Либо потеряет здоровье, что будет равнозначно катастрофе — большинство марсиан приехало работать, чтобы кормить семьи, кормить детей, полагаясь именно на крепкое здоровье. Инвалидов не жалует даже наше государство, самое богатое в Солнечной системе; аналогичные выплаты гражданам Марсианской республики просто смехотворны.

Но произошедшее еще только предстоит постигнуть и проанализировать. И сделать выводы. В том числе мне. Я не мог поступить иначе: не мог не защитить девушку, не мог не организовать оборону возле вестибюля. Но не мог и удержать лавину, словно сорвавшуюся с гор. Ибо ситуация, с момента захвата "стратегической инициативы" у метро "Спортико" слетела с катушек, превратившись в неуправляемое цунами, потерявшее любые человеческие формы.

— Что было в других районах? — прервал я собственные тяжелые размышления. Оливия щелкнула пальцами, завихряя голограмму визора со стороны внутренней поверхности входного люка.

— Буквально через десять минут, после драки у вестибюля, планета взорвалась. Все радиостанции, все сети запестрели картинками с места бойни. Люди подключались к камерам обзора транспортной системы, смотрели, что происходит и реагировали. Кто как мог, тот так и реагировал — сразу в пяти районах города начались стихийные погромы. В смысле, вначале в пяти, затем очаги росли, как на дрожжах, — Она вскинула руку, активировала большую карту, в которую принялась тыкать пальцами, подкрашивая в красные цвета улицы и площади ближайших к стадиону секторов.

— Началось все, естественно, рядом с вами. Фанаты, шедшие на стадион, сцепились друг с другом широким фронтом. Боковые улочки, парки, площади, выходы из подземки — всё превратилось в места побоищ. К которым, как и в вашем случае, начали подключаться прохожие и отдыхающие, тесня марсиан.

Я кивнул — ожидаемо.

— Гвардия? Лопухнулась, как обычно?

Собеседница скривилась.

— В том-то и проблема, гвардия была на высоте. Отреагировала оперативно, согласно инструкциям. К месту начали стягивать всех возможных силовиков, локализовывать и подавлять очаги столкновений. Очагов было много, руководство не скупилось, снимало и перебрасывало отряды с других районов города.

— Быстро и жестоко, пока чума не распространилась.

Кивок.

— И именно это стало ошибкой. Многие районы вокруг центра остались открытыми, и чума вспыхнула у них в тылу сама по себе, безо всяких "переносчиков". Через каких-то полчаса начались стихийные выступления вот тут, тут и тут, — Она значительно уменьшила масштаб карты, высветив почти весь город. Улицы стали неразличимы, лишь сектора и купола районов, которые девушка начала закрашивать в красный цвет. — Никто не координировал действия погромщиков, везде выступления возникали сами по себе, а сил гвардии, чтоб удержать безумие, было недостаточно.

Красные точки продолжали появляться, закрашивая все больше и больше территории города. Видя масштабы, я присвистнул.

— Весь город, да?

— Да. От Флер-дель-Параисо на востоке до до Санта-Марты на западе. От Боливареса на севере до до Нуэво-Патагонии на юге. Вспыхнул весь город, вся огромная Альфа! — воскликнула она. — Сам понимаешь, локализовать такое невозможно, тем более, часть оставшихся сил стянули к марсианскому кварталу.

Так что не верь СМИ, Хуан, — подвела она итог. — Гвардия отреагировала грамотно, их поливают грязью из политических соображений, козлами отпущения делают. Просто парни не всесильны.

— И что, там везде были марсиане? — указал я на красные сегменты карты, покачав головой. К сожалению, общество так устроено, что не назначить "паровоза" нельзя, не поймут избиратели и инвесторы — у кого кто.

— Возникали очаги да, где были марсиане. — Оливия пожала плечами. — Но как только марсиане "заканчивались", начинались самые обычные в таких случаях погромы кафе, магазинов, офисов, нападение на оставшиеся патрули гвардии и даже на участки. Кое-где это удалось, я про участки, — хмыкнула она. — Представляешь, участки гвардии, захваченные погромщиками?

Я невесело усмехнулся. Разумеется, это так же закономерно — бунтующей толпе нужна "кровь", нужны субъекты, которых можно бить, и объекты, которые ломать. А следом за толпой идейных погромщиков, честно уничтожающих все, до чего могут дотянуться, обычно идут те, кто ни в коем случае не громит. Наоборот, оставляет все, что уцелело, в целости и сохранности. Правда, с условием смены собственника.

— А сам марсианский квартал? — перевел я палец в относительно белый сектор карты, где компактно проживает большая часть диаспоры. Оливия задумчиво покачала головой.

— Там рвануло позже всех. Но зато именно рвануло.

Пауза.

— Гвардия гонялась за призраками, распыляла силы по городу, и необходимости держать крупные отряды возле тихого и спокойного марсианского квартала кто-то из их высших чинов не увидел. А может, подумали, что уж в своем-то квартале "ястребы" диаспоры смогут выдержать любую оборону, не знаю. Но силы, которые первоначально туда стянули, через час значительно проредили. Вы как раз начали штурм здания Сената, а перед этим пытались захватить министерство культуры, так что их можно понять, охрана таких объектов — прерогатива.

Но за это время серьезные группировки со всего города спокойно подтянулись к кварталу и начали его штурм. Это были организованные, не спонтанно возникшие группировки, Хуан, вроде вас у метро. Они специально приехали громить, знали, куда едут и что их ждет. И соответственно экипировались.

— Кто? — скривился я. Сердце обожгло болью. Собеседница грустно усмехнулась, понимая мое состояние.

— Студенты. Камаррадос с окраин. Фанаты всех футбольных команд столицы. Члены спортивных секций, как правило, единоборств. Группы поддержки команд по контрас… Да много кто! Всех не перечислить!

Я вновь покачал головой — да уж, джин оказался куда более грозным, чем можно было предположить. Слишком долго народ терпел, слишком много дерьма накопилось. И когда прорвало — то прорвало. Ни одна запруда столько не выдержит, сколько их не строй.

— На наш взгляд, — окинула она машину с притихшими и вслушивающимися в разговор девочками своей опергруппы, — главная ошибка была в том, что они не отключили метро. Если бы сразу перекрыли транспортные потоки… А так… — Вздох. — Нападающие смели гвардию, оставшуюся охранять район, смели защитные кордоны самих марсиан и ворвались внутрь. Что они творили там — догадайся сам. А к месту событий тем временем накатывали все новые и новые волны желающих "разобраться с проклятыми инопланетянами".

— Шлюзы? Межсекционные створки?

— Перекрывали, — кивнула Оливия. — Но не везде успели. Повторюсь, никто не думал, что марсиане не смогут устоять — слишком сильно на них играла репутация. А их буквально смели.

Да уж! Могу представить, что там творилось! Мы с Кассандрой несколько месяцев назад побывали в марсианском квартале, видели, что он собой представляет и как организована его защита. Район, в который боится заглядывать гвардия, где сотни людей гонялись за двумя беглецами…

— Оружие использовалось? — прокряхтел я.

— Слава богу, нет, — с видимым облегчением закатила глаза собеседница. — Но и без него получилось некисло. Трупы исчисляются сотнями. Во всяком случае, больше сотни, — поправилась она. — Кстати, это между нами, официально погибло около тридцати человек, и еще семьдесят пострадало.

— И человек триста госпитализировано с легкими травмами, да? — с иронией закончил я. Отвечать не требовалось.

— Чем кончилось? — подвел я итог.

— Еще не кончилось, — отстраненно потянула она. — Там до сих пор бои. Зачистка.

В городе объявили чрезвычайное положение, метро и магнитку, слава богу, отключили, основные транспортные шлюзы взяли под полный контроль. После блокировали несколько секторов вокруг марсианского квартала, взяли в кольцо, и поотключали коммуникации. После чего внутрь начали вводить войска, прямо с крыши купола. Без оружия, но в тяжелых сервоскафандрах.

— Армия? Десант?

Она пожала плечами.

— Там много кто. Все, кто оказался близко. Перекидывали и из Дельты, и из Авроры, всю ночь. Но сам понимаешь, погромщиков несколько десятков тысяч, так просто с ними не справиться даже армией. Войска лишь раскидали самых наглых, отбросили от шлюзов, взяли внутрисекторные створки под контроль. После гвардия начала зачищать район за районом, квартал за кварталом, купол за куполом. Тюрьмы переполнены, ближе к полуночи, знаю точно, арестованных вывозили на космодром, в какой-то закрытый ангар. Больницы города так же переполнены, раненых и пострадавших эвакуируют военными конвертопланами в соседние города. Метро с утра запустили, но в городе тишина, все сидят тише воды ниже травы. Тревогу сменили на "желтую", и у нас, и у остальных силовиков, но никого не распускают — ждем окончания.

Она сделала знак, что закончила. Я про себя усмехнулся — будто сводку зачитала! Причем, что удивило на протяжении разговора, весьма и весьма подробную, с информацией, которую не может знать простой старлей королевских телохранителей.

— Откуда ты все это знаешь? — я сделал вид, что удивился.

Она меня поняла, улыбнулась.

— Нас посадили в малом зале приемов, мониторить ситуацию. Смотреть данные с камер. Из корпуса в городе потерялось одиннадцать человек, надо было выяснить, что с кем произошло. Нет, в драках участвовал только ты, — вскинула она руку, предвосхищая вопрос, — остальные нашлись. Так что да, я в курсе всего, особенно если учитывать, что доступ мы имели не только к гражданским сетям и средствам слежения.

— "Вас" это кого посадили? Охрану принцев?

Она кивнула.

— Их заперли во дворце, где-то внизу, в подземных помещениях. Три опергруппы для их охраны оказалось не нужно. И ближе к полуночи Лея посадила тех, кто не нужен, в малом зале, дала доступ к военным, дэбэшным и гэбэшным системам связи и велела вас искать. Особенно тебя — как чувствовала, что с тобой не все чисто. С ума сойти, начать такую заварушку!.. — ошалело покачала Оливия головой.

Я скривился — несмотря на то, что, скорее всего, так и было, факт, что началось все с меня и моего избиения Урода душу не грел.

— Лив, никто не смог бы начать подобное, ни один человек, даже самый одаренный, если бы у людей столько не накопилось. Ненависти к марсианам стало так много, что для запала бомбы хватило одного единственного меня, устроившего потасовку в одном единственном взятом вагоне. Плюс, не забывай про тех троих ребят — они явно были специалистами по подобным мероприятиям. Плюс, тот тип ударил девочку на глазах у всего вагона — каждый уважающий себя кабальеро после этого посчитал бы себя обязанным вмешаться, я лишь оказался ближе всех.

Она покачала головой, не споря со мной, но оставаясь при своем мнении. Mierda, как бы после этого в корпусе богом не начали считать! И так превозносят выше крыши.

— Ладно, Хуанито, оставим, — отмахнулась собеседница. — Соглашусь, в вагоне ты стал запалом вынуждено, это не твоя заслуга. Но насчет остального не отвертишься! — она сделала загадочное и очень ехидное лицо. — Я про твое эмоциональное выступление на крыше департамента культуры. Про призывы громить Сенат и мочить "всяких буржуев". Скажешь, не было?

Я убрал глаза в пол. Пятая же точка моя аж вспотела от предчувствия того, как сильно ей сегодня достанется от королевы.

— Народ пошел за тобой, пошел громить Сенат и мочить "всяких буржуев", — продолжила она. — Может это было и не начало восстания, стычки по всему городу на тот момент уже шли, но исключая марсианский квартал, это был апофеоз выступлений! Благодаря тебе.

— "Подлых" Оливия, — произнес я, поднимая глаза.

— Кого, подлых? — не поняла она.

— Я кричал не про "всяких" буржуев, а про "подлых". Это разные вещи.

— Разные, — согласилась она. — Но только не для Леи. — И нервно рассмеялась.

Я про себя вздохнул. Как объяснить ей? Как объяснить им всем? Их же не было там, они не понимают! И вряд ли поймут.

Ведь что такое толпа? Аморфный нерассуждающий организм, злобный и беспринципный. Толпа живет инстинктами, даже если состоит по отдельности из думающих и здравомыслящих людей. И главный ее инстинкт, главная цель — ЖРАТЬ!

Толпе нужна мишень, на которую можно спустить агрессию. И нужна идея, реальная ли, мифическая ли, без разницы, чтобы эту агрессию оправдать. Толпа не рассуждает, она будет верить в любую идею, если крикнуть ее достаточно громко, и полетит ради ее исполнения за орбиту Седны. Плевать на ее разумность, целесообразность, как и на вину "мишени" — толпе просто надо кого-то бить.

Когда мы выдавили марсиан на площадь перед департаментом культуры, мы превратились в толпу. Ту самую злобную и нерассуждающую. Нас стало более тысячи — в десять раз больше того, что начинало у метро "Спортико". После, пока шли к Сенату, подтянулось еще в десять раз больше, но и на тот момент ситуация слетела с катушек — людей стало так много, что управлять ими оказалось бесполезно.

Марсиане, поняв, что лишились всех стратегических преимуществ, даже количественного превосходства, дали деру в сторону стадиона — он оставался единственным местом, куда они еще могли убежать. Как правильно сказала Оливия, со всех сторон вокруг стихийно начиналось такое же мочилово, только в меньших масштабах. Немногочисленный отряд гвардии человек в сто, изначально стянутый к стадиону, перегородил улицу, давая марсианам убежать, но гвардейцы понимали, что им не выстоять. Да, они были в легкой броне, с шокерами и щитами, но нас было слишком много. И парни подались назад. Организованно, слажено, жестко пресекая любое поползновение в свой адрес. За их спинами возвышался стадион, снабженный мощнейшими створками шлюзов, превращающими его в случае необходимости в неприступную крепость, в котором они планировали закрыться и отсидеться. То есть, преследовать их было глупо, и наша толпа инстинктивно это понимала. Да и градус напряженности пока еще был направлен на красно-желтых, представители закона все еще воспринимались с опаской и уважением.

В общем, наша толпа дала гвардейцам уйти. После же их ухода оказалось, что стоит она на пустой площади, без цели и без спасительной идеи, кого и за что нужно бить дальше. При этом у каждого отдельного ее представителя в крови играл адреналин, ища выхода.

Практически сразу начались погромы близлежащих магазинов и ресторанов, не успевших закрыть атмосферные створки — это воспринималось спокойно, как фон, как само собой разумеющееся. Так же самим собой разумеющимся воспринялся и крик брать штурмом министерство культуры — ближайшее госучреждение.

Сказано — сделано, получив идею, толпа с энтузиазмом взялась за ее реализацию, но в должной мере выплеснуть адреналин не удалось. Охрана министерства, не работающего по причине субботы, закрылась еще раньше, еще до начала драки снаружи, когда разъяренные марсиане только начали подтягиваться к площади, чтобы идти бить нас к метро. Каким-то чудом удалось открыть главный шлюз министерства, разъяренные погромщики с восторженным ревом ворвались в здание, но это был и весь успех. Внутри здания почти каждый кабинет, почти каждое помещение имели дополнительные створки на случай общей разгерметизации, как у нас в школе, и все они были надежно задраены приготовившейся к нападению охраной.

Так что департамент культуры отделался легко — пострадали лишь шторы, жалюзи, какие-то картины и декоративные элементы отделки, ковровые дорожки в коридорах и на лестницах, цветы в горшках да части фигурной лепнины над козырьком, до которых удалось достать. В кабинетах же и помещениях, не снабженных гермозатворами, не оказалось ничего интересного.

После этого я почувствовал, что накал страстей достиг предела, запахло жареным. Топа была готова сорваться, крушить все, что попадет под руку, без разницы, имеет это отношение к марсианам или не имеет. Я не мог допустить этого — все-таки подсознательно чувствовал вину за случившееся, и выступил соло, почти как там, на плацу, давая толпе и идею и мишень одновременно.

Что я кричал там, на крыше козырька — не помню. А в записи не смотрел — проматывал этот момент, чтоб не было стыдно перед самим собой. Но я дал толпе истинно королевскую цель, самую достойную из возможных. Я призвал идти штурмовать не министерства, не какие-то иные учреждения, а Сенат, "логово зажравшихся продажных ублюдков, предавших интересы народа и допустивших в стране беспредел". Продажность и подлость оных "ублюдков" расписывал долго, но и без меня каждый на площади прекрасно знал о продажности и подлости парламентариев, каждый и без меня "любил" народных избранников выше крыши. Так что слова попали в унавоженную почву. После же… Повторюсь, когда у толпы есть идея, реализация ее не заставляет себя долго ждать. Мгновенно началось шествие к площади Справедливости, ожидаемо для меня закончившееся полным разгромом.

Почему Сенат? Потому, что кроме него оставалось всего две достойные цели, и обе были неприемлемы.

Первая — правительство. Но правительство хоть и представляет собой не менее коррумпированный орган, но занимается конкретными делами. Какое б оно ни было, без него машина под названием "Венера" не полетит по нужной орбите. Да и премьер-министр избирается на жалкие пять лет и не может отвечать за всю государственную политику.

Правительство — работяги. Сенат же — говорильня, молоть языком и есть их работа, а многие из сенаторов сидят на своих местах десятилетиями.

Второй же объект подходил для разгрома как нельзя более, ибо человек, его возглавляющий, не избирается и не меняется никогда, в полной мере отвечая за всю государственную политику в любой период истории. Но повести толпу на штурм Золотого дворца я не мог (хотя при иных обстоятельствах именно туда и повел бы). Так что выбор был невелик, и там, на крыше козырька министерства, я его сделал.

— Оливия, ты хорошо провела ночь? — придя в себя, спросил я похоронным голосом, постепенно вливая в него энергию и повышая тональность.

— Ну, как сказать, — ядовито вспыхнула девушка, — с учетом того, что не пришлось даже сомкнуть глаз…

— Но без учета этого хорошо, не правда ли?

Бергер вновь хотела ядовито возразить, но видя в моих глаз странный огонь, стушевалась.

— А что такое?

— А теперь представь, — продолжил я, — что тебе пришлось бы не сидеть в малом зале, а стрелять в безоружную толпу? А после зачищать территорию перед дворцом? Так же с оружием? Представила? А теперь представь последствия этого шага для королевы, и следовательно для тебя и остальных ангелов? Гражданской войной попахивает, чувствуешь?

Оливия промолчала.

— А если бы я не крикнул то, что крикнул, тебе бы пришлось это делать! — давил я. — Поверь, просто поверь! И благодари бога, или богов, или во что ты там веришь, что ты этого не делала!

Под конец я почти хрипел. Оливия и некоторые из ее девочек поежились. Ну, хватит, достаточно давить. Настрой сбил, теперь в силу вступит "телеграф", и те, кто знает о моем участии в деле штурма Сената, веселиться больше не будут. Смерть — слишком плохой предлог для веселья, даже чужая.

— Ладно, извини, — пошла черненькая на попятную. — Но ты не дорассказал, что было дальше, чем кончилось? Ты ж понимал, что повел всех на убой! В смысле, что шансов у вас не было.

— Он специально повел, сдавать толпу, чтоб больше не чудили! — раздалось со стороны водительской кабины — перегородка была опущена, нас внимательно слушали и там. Я согласился.

— Действительно. Куда неподготовленной толпе, даже с подручными средствами, громить охраняемое учреждение? Потому я пытался слинять, забрав нескольких ребят, но у нас не получилось.

— Почему? — нахмурилась девочка, сидящая справа.

— Ответственность! Страшная штука! — вновь ехидно расплылась в улыбке Оливия, которой даже не нужно было читать по моему лицу.

— Там были простые ребята, — как бы оправдываясь, произнес я. — Самые обычные. Я не мог их бросить.

— Ну и дурак! — жестко отрезала Бергер, мгновенно преобразившись во властную стерву.

— Ничего он не дурак! — возразила девочка слева от меня, сидящая напротив нее. — Я бы тоже не смогла! И никто из нас!

— А он должен мочь! — парировала Оливия. — Ты — это ты, вы — это вы, у вас разные задачи! Вы — телохранители, а ему императором быть! Важные государственные решения принимать! А он что, так и будет с толпой ходить? Которую по глупости жаль будет бросить? В ущерб государственной необходимости?

Меня разобрало зло — чуть не придушил ее. Сдержался из последних сил. Еще чуть-чуть, и начался бы приступ.

— Слышишь, Бергер! — зло выдавил я. — Ты можешь засунуть свои мысли и ожидания, что и кому я должен, себе в задний проход! После чего протолкнуть их ершиком! Понятно? Но я никогда, НИКОГДА не брошу своих! Тех, за кого отвечаю!

— Ты ничего не мог изменить! — не сдавалась она, лицо ее перекосила гримаса презрения. — Ты сам отправил их "на убой", в лапы гвардии! Сдал их, обезвредил! Что толку было оставаться? Чтоб поспать вместе со всеми на полу камеры?

— Твое место здесь! — вновь отрезала она, похлопав по сидушке. — Сделав дело, ты должен был возвращаться! А не поддаваться глупой ненужной сентиментальности!

— И чувствовать себя потом предателем? — усмехнулся я. Совершенно спокойно — хладнокровие ко мне вернулось окончательно. Нет, с ней нельзя спорить. Просто у нее своя правда, а у меня своя. Ей не понять, что планета маленькая, и что без ореола мученика, не пострадавшего вместе с теми, кого повел, я превращусь в предателя, трепло и чепушилу. Об этом, может, узнает не так много людей, но узнают, и этого будет достаточно, чтобы ославить меня позже, когда мне действительно придется принимать серьезные решения.

Я должен отвечать за поступки. И принимать мудрые, "государственные" решения. Но еще я должен быть честным, хотя бы с самим собой. Я не смогу вести людей, зная, какое я дерьмо. Трус и предатель не станет тем, кого во мне видит Оливия и девчонки. Это если не считать моих собственных принципов, а сделал я так, как сделал, руководствуясь в первую очередь ими, а не "государственной необходимостью".

Но повторюсь, ей этого не понять. И что-то доказывать я не буду. Время все равно все расставит по местам.

— Как там королева? — бесцветным голосом перевел я тему. Поняв, что слишком эмоциональна, Бергер сделала несколько глубоких вздохов и так же бесцветно ответила:

— Злая. Но не показывает этого. Устала очень.

Я хмыкнул — еще бы! Восстание, повсеместное, и, причем спонтанное — вряд ли ее величество сомкнула хоть один глаз.

— А мы чего сидим? Уже ж минут пятнадцать как приехали?

Собеседница пожала плечами.

— Она там наверху занята, не до тебя. Мы тебя вытащили, привезли, это главное. Приказ вести тебя к ней есть, но поверь, тебя она примет когда будет окно, а оно будет не скоро. Так какая разница, там тебе сидеть ждать, в приемной, или с нами в машине?

Я про себя усмехнулся. Вот они, прелести работы хранителя. Пусть и хранителя инфанты, но эти девочки могут спокойно планировать режим работы королевы, подстраиваясь под него наиболее выгодным для себя образом.

— Подожду-ка ее лучше наверху, — вздохнул я и сделал вид, что собираюсь выходить.

— Хуан, — она положила руку на мою. Я поднял глаза. В ее взгляде читалось напряжение и теплота одновременно. Она еще не была готова считать меня равным, не была готова набиваться в друзья, но быть врагом определенно не хотела.

— Все нормально, я понимаю, — кивнул я и легонько пожал ее руку. — Каждый из нас имеет право на собственное мнение. Ну что, девчонки, до скорого? — окинул взглядом салон.

Ответом мне стали улыбающиеся мордашки и нестройный гул голосов. Что ж, и с двадцать седьмыми я общий язык найду. Со временем.

Я вновь попытался выйти, и когда одной ногой был снаружи, она вновь подала голос:

— Чико, с днем рождения!

Обернулся. Оливия улыбалась. Без надменности, без высокомерия старшего к младшему, просто и искренне.

— Спасибо! — так же искренне ответил я и зашагал к крыльцу черного хода главного дворцового комплекса, возле которого мы стояли. Там, наверху у шлюза, среди черных фигур дворцовых стражей маячила фигурка в белом парадном доспехе — значит, и внутри тоже кто-то есть, проводить к кабинету королевы найдется кому. Несмотря на частые аудиенции, дворца я не знал.

"Слушай, Хуанито! — взбегая по ступенькам, услышал я внутренний голос. — А не рановато ли ее черненькое превосходительство шефство над тобой взяло? А?"

Задумался.

"Нет, пожалуй, не рановато, — ответил сам себе. — Ей ведь тоже надо готовиться к нашей совместной работе, учиться. На нее ляжет большая ответственность, она будет отвечать не только за подопечную, но и за меня. Причем, воздействие друг на друга будет обоюдным — ей так же придется выполнять некоторые мои команды, как мне — ее. Пускай развивается девочка!"

* * *

Королева, действительно, была занята. Но Оливия оказалась неправа, ждать ее мне не пришлось. "Старая дева" личной королевской стражи исчезла в кабинете и тут же появилась, показывая, что могу входить.

В душе ёкнуло — не ждал. Надеялся, пока буду сидеть в приемной, обдумаю стратегию разговора. Ибо пятая точка, что уж скрывать, еще со вчерашнего вечера предчувствующее болела.

Ну что ж, чему быть — того не миновать, а импровизация меня всегда выручала гораздо больше, чем любая, даже самая обдуманная домашняя заготовка. Вздохнув и собравшись с духом, я бодро зашагал навстречу неизбежному.

Дверь закрылась, я вновь оказался в кабинете главы государства. Не был здесь со дня выступления на Плацу, но за это время здесь ничего не изменилось — ковер, зеленый бархат, книги в шкафу, окно…

— Проходи, не бойся, — подбодрил ее насмехающийся голос.

Вновь вздохнул и подошел к столу. Ее величество была не одна, пила дымящийся "американо" в компании с неким сеньором. Точнее, не сеньором, господином. Я узнал его не сразу, для этого понадобилось несколько долгих секунд, хотя изображение его в сетях видел много и часто.

— Вот, это и есть тот самый Хуан, — указала ему на меня королева. — Мой племянник. — Только этот шалопай мог совершить подобное.

Натянуто улыбаясь, повернула голову ко мне.

— А чего размениваться на мелочи? Да, Хуан? Драка — так драка! Бунт — значит, по всей Альфе! С погромами, поджогами, боями с гвардией и штурмами государственных учреждений! Чтоб десятки тысяч участвующих, миллиарды убытка, раненые, погибшие, прочее прочее, и, разумеется, перепуганный сорокамиллионный город, забившийся под лавку! Чувствуется кровь Веласкесов!

Повернулась к собеседнику.

— Знаешь, Алекс, что вытворял мой отец? Давным-давно, когда меня еще не было, когда сам был молод и свободен ото всех обязательств, кроме присяги?

Собеседник отрицательно покачал головой.

— …Эх, славно он тогда гулял! — не нашлась она с подробностями. — Королева Оливия, моя бабка, сбивалась тогда с ног подчищать последствия его проделок. И женила-то его из-за этого, чтоб остепенить. — Вновь поворот головы ко мне. — Как считаешь, ты достойный внук своего деда?

Сказать, мне стало плохо, ничего не сказать. Я так и остался стоять в ступоре, не в силах ничего произнести. Не то, чтобы не догадывался об этом, наоборот, сам пришел к такому выводу, но слова, произнесенные ею, да еще с таким пренебрежением, да еще в присутствии главы другого государства…

— Мне кажется, дон Филипп был великим человеком, — тактично увел разговор от меня собеседник королевы. — На Марсе о нем ходят легенды. Многие старожилы помнят ту войну, и отзываются об адмирале только в превосходной степени. Тактичный, умный, благородный! Добиться того, чтоб о тебе так говорили враги, невероятно сложно! — воскликнул он.

Королева Лея вздохнула и закрыла тему:

— Это точно. Надеюсь, этот паршивец и остальное возьмет от деда, не только умение встревать в скользкие ситуации. Ну, рассказывай, горе мое! — усмехнулась она.

Я пожал плечами. Значит, так? Хорошо, буду играть по новым правилам. Племянник — значит племянник. Держись, тетушка!

— А чего рассказывать? Я так понимаю, Бергер и ее девочки собрали и смонтировали для вас самый полный фильм о произошедшем, вы не раз его просмотрели и видели, что было и как. От себя хочу добавить, что мне жаль, что не прикончил того урода, который ударил сеньориту…

— Прикончил, — перебил собеседник королевы. — К счастью, прикончил. К счастью для него, разумеется.

Сказал это он с еле заметной злостью, глаза его, и так немного узкие — чувствовалось присутствие в крови энное количество азиатских генов, сузились в две грозные щелочки. Я поперхнулся.

— Но я же…

— Продолжай! — грозно прищурилась королева и пригубила кофе из чашки.

— Мне нечего продолжать, ваше величество! — вытянулся я. — О содеянном не жалею и не раскаиваюсь. Хотите наказать меня — наказывайте. Хотите выслать, сровнять с землей — ровняйте. Вышвырнуть в атмосферный шлюз?.. Ваше право. Но мне добавить нечего.

Молчание. Главы государств переваривали услышанное.

— Видишь, Алекс, какой стервец! — наконец, кивнула королева собеседнику, который продолжал наблюдать за "домашним концертом" через свои щелочки. — И как с такими работать?! — Вздох. — Я его в корпус отдала, чтоб девочки его там подтянули. Сам понимаешь, кабальеро, честь сеньориты… Он и так был мальчик с принципами, а теперь их сделали еще и гипертрофированными, чересчур острыми.

Королева поставила чашку на стол, вздохнула и развернула кресло ко мне.

— Не раскаиваешься, значит? — в ее голосе послышалась неприкрытая угроза.

— Никак нет! — вытянулся я.

— И если подобное произойдет еще раз, поступишь также?

— Так точно, ваше величество!

— Даже зная, к чему это приведет?

Я молчал.

— Ты в курсе, что в больницах оказалось несколько тысяч пострадавших? Почти пять сотен из них — тяжелых? А больше ста человек погибли?

— Так точно, ваше величество! — отчеканил я.

— И все равно согласен, чтоб по твоей вине подобное произошло еще раз?

Все, мой выход. Не как мальчика Хуанито, а как принца, ее племянника и внука дона Филиппа, величайшего человека своего времени по словам его собственных врагов.

— Ваше величество, то, что произошло, произошло бы и без меня, — нагло ухмыльнувшись, парировал я. — Я стал спичкой, поджегшей горючую жидкость. Спичка это плохо, согласен, и она виновна, что она спичка. Но ее вины в том, что вокруг была разлита горючая жидкость нет.

Пауза.

— Если бы не сейчас, подобное произошло бы позже, — продолжил я. — На это были объективные причины. И ни я, ни вы, ни сеньор Ноговицын, — кивнул я на ее гостя, — не в силах противостоять этому.

— Понимаете, ваше величество, в стране вот уже десяток лет проводится деструктивная политика, зло выдохнул я, — максимального благоприятствования представителям марсианской диаспоры. Именно деструктивная, я не оговорился. Те преступления, что совершают марсиане, за которые венериане были бы жестоко наказаны, им прощаются. Их нападения на венериан остаются без ответа, спускаются на тормозах. В итоге венериане, ваши подданные, чувствуют себя брошенными, покинутыми собственной властью, что порождает ожесточение — и к власти, и особенно к марсианам. Марсиане же чувствуют безнаказанность, что они — хозяева этой планеты, могут делать здесь все, что хотят, и борзеют еще больше.

Я говорю вам это потому, что вы сидите тут, во дворце, — окинул я руками стены кабинета. — Над городскими куполами, и, скорее всего, знать не хотите, что происходит под ними. Вам достаточно отчетов, которые предоставляют министры и главы служб, в которых говорится об Альянсе, венериано-марсианской дружбе, сотрудничестве и иных глобальных вещах. Но жизнь — не скупой отчет… И кстати, вы сами мне это говорили, именно в этом кабинете, пару месяцев назад.

Внутри королевы кипела буря, война желаний убить меня сейчас, растерзав на месте, или сдержаться и наказать потом, более изощренно. Но внешне она это не показывала, удерживая бесстрастную маску. Еще мне показалось, что она получала от моей отповеди некое мазохистское удовольствие, и именно оно удерживало ее от выражения чувств и немедленной расправы. Тем не менее, невзирая на ее реакцию, я продолжил:

— Венериане ненавидят марсиан. Ненавидят вот уж как десять лет. И власть всячески подливает в огонь ненависти все больше и больше масла.

Вы ведь не могли не заметить, что погромы начались одновременно по всему городу? А в марсианский квартал кроме вечно неспокойных футбольных фанатов направились и вполне себе респектабельные люди? Спортсмены, обыватели?

Это был пик, апофеоз ненависти. У них появился шанс выразить ее в кулаках, выплеснуть наружу, и они им воспользовались.

Потому да, я не сожалею и сделаю подобное еще раз, — подвел я итог. — Так как теперь марсиане, с одной стороны, будут знать, что это не их планета, что они должны жить по НАШИМ законам, и кто не согласен с этим — чемодан, космопорт, дом. Венериане же, с другой стороны, знают, что это планета ИХ, они хозяева на ней, невзирая ни на какие преступления власти. И как бы антинародная власть не вставляла им палки в колеса, именно они — верховный источник оной, и если что, заставят ее делать так, как им надо.

— Преступления? Заставят? — усмехнулась королева и завертелась в кресле. Маску она держала, но покачивание кресла выдало ее волнение и злость. Улыбка же ее напоминала ухмылку змеи перед броском на кролика.

— Да, ваше величество, преступной, — согласился я, зло сверкнув глазами в ответ — слишком долго копилось. — Ибо непреступная власть не может поступать так со своим народом, со своими подданными. Которые, кстати, все еще верят в свою королеву-защитницу. Это я так, к слову…

…Так что да, ваше величество, я возлагаю вину за произошедшее на Лею Аманду Катарину Веласкес, королеву этой планеты, — закончил я. — Женщину, находящуюся у власти все эти годы и лично курирующую взаимоотношения с Марсом и марсианами. Я считаю, что именно ее преступные и антинародные деяния довели страну до бунта, пока только национального, и именно она должна нести ответственность за произошедшее, как и разгребать последствия.

Я закончил, воцарилось ошарашенное молчание. Больше всего, конечно, был ошарашен господин Ноговицын, ее величество, видимо, зная меня, в шоковое состояние от наглости не впала. Я бы даже сказал, ей нравилось мое поведение, как нравится воспитателю пусть неправильный, но искренний и важный для развития поступок воспитанника. Наконец, ее властный голос произнес:

— Все сказал?

Я лаконично кивнул.

— Браво! — Она захлопала в ладоши. — У меня небольшое dйjа vu, нечто подобное я уже слышала при других обстоятельствах и немного в другом месте, но все равно похвально. — Повернулась к господину Ноговицыну. — Я же говорила, наглый до безумия!

— Наверное, есть в кого? — мягко заметил марсианский президент с легкой улыбкой. Королева вздохнула.

— К сожалению. У тебя есть к нему вопросы?

Тот пожал плечами.

— Технических — нет. Только, скажем так, эмоциональные.

Королева жестом показала: "Он в твоей власти". Ее гость прокашлялся и спросил:

— Хуан, вот ты сказал, что сделал бы то же самое, зная последствия. В этой связи мне не понятно, как ты отнесся к информации о погибших и покалеченных? Тебе плевать на них, или все-таки жаль? Ее величество не акцентирует на этом внимания, но мне крайне интересно!

Я вздохнул и пожал плечами.

— Разумеется, жаль, сеньор. Но, понимаете, всему есть своя цена. В том числе и произошедшему. Иначе быть не могло — слишком долго и слишком сильно между нашими народами закачивалась ненависть, и в этом нет моей вины.

— Ты не ответил. Я не о самооправдании. Я об отношении. — Его глаза вновь грозно сузились, и я понял, почему этого человека боятся миллионы людей. У меня у самого от его взгляда по спине пробежали мурашки, хотя он мне никто.

— Да, мне жаль, — признался я и снова вздохнул. — Я сожалею о каждом погибшем, о каждом пострадавшем. Но есть такая вещь, "национальная гордость", "национальное достоинство", сеньор. Они не имеют цены. Вы, как основатель проекта "Энергия" не можете не знать этого.

Господин Ноговицын согласно кивнул — действительно с "Энергией" хороший пример.

— Сегодня Венера заплатила жизнями, но получила ее, эту национальную гордость, — продолжил я. — Получила веру в себя, в собственные силы. Марсиане так же получили то, к чему шло все эти годы — расплату за высокомерие. К сожалению, иногда за подобное приходится платить очень дорого, возможно, сотня погибших — не самая великая цена, какая могла быть.

— Ты скажешь об этом семьям погибших? — еще больше сузились глаза собеседника, а может мне просто так показалось. Во всяком случае, по спине у меня вновь пробежал холодок.

— Нет, сеньор. ПОКА я не готов к этому, — покачал я головой, опуская глаза. Да, господин президент знает, куда бить, чтоб осадить гонор.

— Пока? — усмехнулся он.

— Так точно, сеньор. Пока, — поднял я глаза и упер их в него. Я отвечаю за слова и поступки, и сожаление в общем и целом моего мнения не изменит.

— То есть, считаешь, что со временем сможешь, — озвучил вывод он.

— Мне придется, сеньор, — улыбнулся я. — А значит, научусь.

Господин Ноговицын задумался. Я же усмехнулся, перехватил инициативу и наехал сам:

— Я мог бы обвинить и вас, сеньор. Как человека, причастного к такому явлению, как "марсианское высокомерие". Но не буду делать этого. Вы не мой президент, я не подотчетен вам, как гражданин, вы мне, как ответственный перед избирателем. Но думаю, вы так же сделали должные выводы. — И вернул ему пронзающий взгляд. Тот выдержал, почти не заметив его. Опыт, опыт!..

— У меня больше нет вопросов, — кивнул президент королеве. Та вздохнула и вновь развернула кресло ко мне.

— Хуан, ты ведь понимаешь, что я не могу не наказать тебя?

— Так точно, ваше величество, — вяло произнес я, не вытягиваясь в струнку и не демонстрируя подданнического уважения. — Это ваша обязанность — найти и наказать "паровоза". Отчетность прежде всего! Но я уже сказал, готов понести любое…

— Тогда марш в казарму! С сегодняшнего дня ты лишен права выхода! — грозно рявкнула она, пропустив мой выпендреж мимо ушей. Я понял, ради него и было задумано сегодняшнее шоу, так что в целом я ее не подвел. — Пока. Пока я не придумала адекватного наказания, — добавила она интонацией ехидной кошки.

— Так точно, ваше величество!

Я развернулся, щелкнул каблуками и почти строевым шагом направился к выходу.

— Хуан?

У самой двери обернулся. Она улыбнулась.

— С днем рождения!

* * *

Я шел по территории дворца и размышлял. Для того, чтобы иметь такую возможность, отпросился идти один, без сопровождения, хотя "старые девы" настаивали на том, чтобы проводить меня. Но я — свой, во дворце бывал неоднократно, потому отпустили. Дорога шла через служебные помещения, в личные покои королевской семьи меня никто не пустит, заблудиться не должен.

Хм… Ишь ты, племянник королевы! И ее величество открыто это признает перед главой союзного государства! Произошедшее — представление меня ему, очевидно, тайно прилетевшему на Венеру, инкогнито, по важным государственным делам. Представление это давно планировалось, и то, что в столице произошел бунт, этого события отменить не могло.

Почему про "племянника" сказано при мне? Да потому, что все, кто может об этом догадаться, об этом давно догадались. Ибо повторюсь, корпус не берет мальчиков, даже трижды одаренных, если они не члены семьи.

Королева затевает в будущем большую игру, цель которой — введение меня во власть. Назовем ее "третья фаза". Да, это будет не скоро, вначале нужно завершить вторую фазу, которая должна со дня на день начаться, но никак не начнется. Но и она не за горами, а время имеет свойство лететь очень быстро. И королеве нужно заручиться поддержкой союзных игроков уже сейчас, чтоб планировать рамки и правила будущей партии.

А господин Ноговицын — будущий игрок этой партии, и, возможно, мой будущий тайный покровитель. Ибо несмотря на общую слабость Марсианской республики, он единственный из венерианской политической элиты имеет собственную разведку, собственную службу безопасности и собственную армию. СОБСТВЕННУЮ, чувствуете магию слова? Даже королева Лея не может управляться ничем соответствующим без оглядки на кланы или иные политические силы — генералов, адмиралов, гэбэшников. Возможности господина Ноговицына не стоит недооценивать, это очень сильный союзник.

Бунт… Да, неприятно. Но эти двое проблему решат. Возможно, Лея задавит местные СМИ, чтобы не раздували пожар, господин же Ноговицын свои, марсианские. Да проведет чистку в диаспоре, вышвырнув домой, на Марс, самых отмороженных. В общем, чует мое сердце, все останутся довольны — Венера получит "национальную гордость", Марс — тяжелые, но нужные уроки, Альянс — сохранение себя в прежнем формате; Марс не потеряет опору и покровителя, Венера же сохранит боевой потенциал в войне, к которой готовится последние десять лет, которая "начнется вот-вот", все никак не начинается, но на самом деле которая может грянуть в любой момент.

Так что совещание этих двоих только что, там, за спиной — важный шаг, просто спасение из сложившейся ситуации. И судя по непринужденности беседы, все скользкие вопросы уже были решены до моего появления. Так что не все так страшно, как казалось.

Я… Со мной тяжелее. То, что я остался до конца года без увольнительных — вопрос решенный, но будет ли иное наказание? То, каким тоном королева бросила: "С днем рождения"… Скорее всего, отсутствие наказания она подведет именно к этому. Потому, что, в самом деле, наказывать того, кто не раскаивается, считает себя правым, значит делать из него мученика в собственных глазах. А если наказывать на виду у сочувствующих — то еще и в их. Наши девочки, конечно, далеки от реальной жизни, корпус есть корпус, но, тем не менее, если информация просочится наружу — это лишь добавит мне авторитета и "несгибаемости" в будущем.

Королева займется мной, обязательно займется. Будет учить, объяснять, показывать. Пока я сам не пойму неправоту и не "обелю" ее в своих глазах. Это будет куда педагогичнее, и это будет. Пока же… Все спустится на тормозах до лучших времен.

За раздумьями я не заметил, что прошел мимо нескольких знакомых мордашек. По инерции кивнул им и пошел далее, по коридору, в котором стояли еще две девчонки, уже незнакомые. Нет, если бы тут находилась Оливия, или кто-то из ее опергруппы, я бы все понял, не растерялся. Но Оливия отдыхала, отправленная во второй эшелон, замененная на свежий взвод из резерва. Потому то, кто передо мной, я понял только после того, как с моих уст сорвалась вроде ничего не значащая, но имевшая большие последствия фраза:

— Привет, девчонки!

Они стояли в коридоре и разговаривали. Первая — девочка с каштановыми волосами, спускающимися ниже плеч, мелированными широкими зелеными и голубыми полосами; смуглая в меру, только-только, чтобы признать в ней латинос; с европейскими чертами лица и довольно симпатичная. Одетая в широкую фанатскую футболку с изображением популярного виртуоза, играющего на акустической гитаре, и широкие модные брюки блестящего покроя от кутюрье. И вторая… Второе. Существо, так же одетое в блестящие брюки, непонятную футболку популярного неформального движения, узкие сверкающие туфли, с длинными волосами, раскрашенными в цветные полосы. То, что это не девочка, а парень, я понял, лишь бросив приветствие — слишком смутили узкие туфли и женственный "прикид". Ведь что плечи широкие… У некоторых ангелочков, например, с их физической подготовкой есть и пошире. Так что…

Девушка, увлеченно беседующая с существом, от такого приветствия осеклась, недоуменно перевела глаза на меня. Существо же гневно обернулось. Действительно, парень. Причем вслед за девушкой я узнал и его — "сын Аполлона" Феррейра.

— Слышь, ты! Крестьянин! — бросил он мне вслед. Я, по инерции шедший дальше не сбавляя шага, остановился и обернулся.

— А?

"Сын Аполлона" был зол, и это слабо сказано. Причем, пока я не повернулся, был просто рассержен, злость в нем проснулась при виде меня — такое чувство, будто он меня знал, и сейчас узнал.

— Слышь, крестьянин! — повторился он. — Ты не много на себя берешь?

В воздухе запахло напряжением. Ее высочество принцесса Фрейя недоуменно перевела взгляд с меня на него — она понимала, что происходит что-то непонятное и непременно важное, но не понимала, что именно. Ну, может на территории дворца (или еще где) ей невзначай и бросали приветствия те, кто ее не узнал, но вот оскорбить Феррейра — действительно, событие выдающееся. Которое непременно должно повлечь для оскорбившего большие последствия.

Я сделал гримасу, будто мучительно думаю, что от меня хотят. Наконец, выдал:

— А, ты парень! Не девушка! Ну, извини! — И наигранно рассмеялся. — Признаю, дружище! Ошибся. Да ты сам виноват, чего вырядился, как педрило? Одевался бы, как мужик, и не путали бы тебя со всякими эдакими!

Лицо Феррейра перекосило от злости. Ее же высочество улыбнулось и прыснула.

— Слышишь, ты! — попытался сформулировать мысль "сын Аполлона", но получалось у него плохо — слишком мешала злость. — Ты вообще представляешь, с кем разговариваешь?

Я кивнул.

— Представляю. Она, — кивок на инфанту, — сеньорита. Девушка. Ты — сеньорито(*). Парень, одевающийся как педрило, хотя на самом деле не педрило. Чего тут не понятного? — развел я руками.

Фрейя в голос засмеялась. Мне это придало силы, Феррейра же психанул еще больше, окончательно теряя контроль.

— Да ты представляешь, что я с тобой сделаю?!! — рыкнул он.

— А что ты со мной сделаешь? — я картинно оглянулся за левое и правое плечо, как бы чего-то высматривая. — Отшлепаешь? Не, спасибо! — Выдавил жидкий смешок. — Не надо шлепать! Я не из этих! Но если хочешь, давай на кулаках? Как мужчина?

Я сверкнул глазами и провел серию ударов по воздуху. Стояли мы далеко, угрозой это не являлось. — Или слабо?

Улыбка с лица ее высочества сползла, вновь сменившись недоумением. Веселье весельем, но по ее мнению я переигрывал, нарываясь на конкретные неприятности. "Сын Аполлона" смотрел растерянно, с такой ситуацией он явно сталкивался впервые, плюс его паралич от злости.

— А, понял! — воскликнул я, — ты не сам! Ты попросишь папочку! У тебя же известный папочка, знаменитый! Самый богатый на Венере, да? Он тебя защитит, обогреет и утешит. И мне по попке настучит — чтоб не обижал его сыночка.

Я обреченно вздохнул.

— Ну что ж, пойду готовиться. Или утоплюсь, или в шлюз прыгну, в атмосферу. Я ж должен бояться твоего папочки!

И бросил на него настолько презрительный взгляд, что даже принцесса отшатнулась. В смысле, отшатнулась от него. После чего посмотрела на меня с… Удивлением и уважением. В ее глазах я был самоубийцей, но ей нравились самоубийцы.

Решив, что достаточно, я задорно подмигнул ей, развернулся и бодро зашагал по коридору. Нет, на сегодня хватит — это случайная встреча, и должна остаться таковой. Общаться с этой девочкой в рамках "второй фазы" еще рано, всему свое время. А вот то, что я унизил Себастьяна Феррейра, наследника всемогущего клана Феррейра, ее почти что жениха, на ее глазах — это мне зачтется. Женщины любят победителей, а не слюнтяев-неудачников, не могущих достойно ответить на унижение. Я справлюсь с Феррейра, он мне не конкурент — это главное, что почувствовал я, и что должна подсознательно запомнить она.

Поравнялся со второй группой девочек-ангелов, охранявших коридор с этой стороны. Те, раскрыв рты, смотрели на меня вытаращенными глазами. Свернул за угол, с линии обзора ее высочества и Феррейра. Все, можно расслабиться!

…Да уж! День рождения еще не кончился, наверняка девчонки мне что-то приготовили, а я уже завален подарками по самое не хочу! Оливия взяла надо мной "шефство", забыв о былой конфронтации, показав, что хочет дружить. Королева великодушно "простила" за инцидент с марсианами, представив заодно одному из могущественнейших людей венерианской империи — на будущее. И на десерт я унизил не кого-нибудь, а самого Себастьяна Феррейра, наследника самого богатого и влиятельного клана, на глазах у наследной принцессы! День определенно достоин войти в историю!

В ушах раздалось пилиликание. Я опустил на глаза козырек — сообщение. От Оливии. По внутрикорпусной связи.

"Хуан, ты умеешь находить себе врагов! Будь осторожен!" — написала она. В конце стояли смайлики иронии и улыбки. На ходу активировав режим перчатки, написал ответ:

"Стараюсь!"

 

Глава 4. Подарки ко дню рождения (часть 2)

"Не рановато ли, юный сеньор, вы сцепились с Феррейра?" — зудил внутренний голос, пока я шел по закоулкам базы к кубрику. Именно там, судя по показаниям системы навигации, находились все мои девчонки. Там вообще было полно народу, и в игровой, и в окрестных помещениях — все-таки объявлена "желтая" тревога.

"Все равно с ним придется сцепиться! — пытался возразить я голосу, но выходило, будто сам перед собой жалко оправдываюсь. — К тому же, он мне противен. Я ненавижу его за высокомерие и заносчивость. И будь у меня возможность взбесить этого индюка, обязательно сделал бы это. Просто судьба распорядилась, что таковая мне выпала. А я воспользовался".

"Ага, сцепившись с ним, как последний мальчишка!"

"А почему бы и нет? — хмыкнул я про себя. — Я и есть мальчишка. И наши многомудрые сеньорины офицеры, в отличие от вас, юный-чего-то-там-пыжащийся сеньор, это прекрасно понимают. Они намереваются вас не только учить, но и ВОСПИТЫВАТЬ. Делать из вас человека. "Хомус сапиенс взрослус". Почему бы не побыть тем, кто ты есть? Без фальши и наносных эмоций? В конце концов, пока есть такая возможность — вскоре, чувствую, ее у меня отберут.

И Фрейя. Она меня заметила. И запомнила еще тогда, на площади, на "летучке", а после узнала в галерее. Теперь здесь. Я определенно начну с нею не на пустом месте, и это тоже достижение!"

"Да, достижение. Нахал и грубиян — хорошая площадка для охмурения принцессы! "Сын Аполлона рядится в подобные тряпки и красит волосы только в угоду ей, дабы поддержать в ее следовании какому-то молодежному веянию, а ты его за них же…"

"Что делает сын Аполлона — только его проблемы", — отрезал я. — "Я уже умылся однажды, когда пытался строить из себя того, кем не являюсь, больше не хочу. Нужно быть тем, кто ты есть, а не подстраиваться в угоду кому-то".

"А если придется меняться?

"Буду меняться" — ответил я сам себе. — Но именно МЕНЯТЬСЯ, а не подстраиваться. И вряд ли это будет касаться тряпок и цвета волос".

С такими мыслями я вошел в кубрик, и под удивленные возгласы, взял курс на его сердце — игровую.

Судя по мини-карте навигатора, которую втайне "слила" мне Капитошка, в кубрике находилось под восемьдесят процентов личного состава. Причем всего списочного, включая выходников и отпускников. Естественно, спиртным здесь и не пахло — за спиртное во время усиления накажут так, что… У меня не хватает фантазии, чтоб предположить, как именно. Все встреченные мною девчонки были возбуждены, что-то пытались спрашивать — я приехал из города и нес на хвосте самые последние новости. Приходилось им вяло отвечать, успокаивать, кивать головой, мол, все хорошо, в городе тихо. Марсианский квартал зачищают, еще немного и усиление отменят.

Меня начинали в ответ тормошить насчет подробностей личного вклада в произошедшее, приходилось отнекиваться, дескать, расскажу позже. Что я сидел за решеткой в участке гвардии, и что повязали меня во время штурма Сената, тут знали, похоже, все.

В общем, я сделал вывод, что обязательно нужно будет слепить краткий отчет о приключениях, оформив их в виде художественного произведения. И рассказать его вместо ближайшей вечерней сказки. Сейчас меня отпустят, по горячим следам, но позже с живого не слезут.

…А Оливии надо будет втык дать. За "слив".

…Или может наоборот, поставить бутылку, что сообщила девчонкам, чтобы не нервничали? Ладно, подумаем.

А вот и игровая. Створки подняты, дверь открыта. Действительно, народу битком. Казенная программка дежурных офицеров не соврала — сплошной синий это всего лишь нагромождение синих точек. Кое-где на столах кофе и легкие напитки, вместо же карт в подавляющем большинстве над столами какие-то вихри с журналами мод, фильмами и иными, неизвестными мне, развлечениями.

Войдя, я сразу стал центром внимания — все мордашки начали поворачиваться, разговоры стихать. Эдакая расходящаяся в стороны концентрическая окружность тишины. Я начал шарить глазами по собравшимся, выискивая своих, и открыл уже было рот, чтобы сказать что-то приветственное, как из угла дальней стены раздался истошный визг:

— Хуани-и-и-ито!

Первой на плече, спустя время, необходимое, чтобы добежать ко мне оттуда, повисла Мия. На другом, чуть приотстав, но тоже издавая дикий визг, Роза. Гюльзар бросилась на них сверху, Кассандра же запрыгнула на спину. Эдакая куча мала, как в футболе после гола — я чуть было не грохнулся от напора. И лишь степенно подошедшая Паула подождала, пока куча развалится, чтобы обнять по-человечески.

— Живой! Здоровый! Слава богу! — вырвалось у Кассандры, и я понял, как они переживали. После этого посыпались вопросы:

— Ты где пропадал? Ты, правда, в участке был?

— Мы слышали, тебя возле Сената арестовали, да?

— Там, правда, беспорядки были?

— Сильные?

— Кого-нибудь убили?

— Покалечили?

— И ты, правда, в них участвовал?

— Нет? А что было?

— А из-за чего все началось?

— И что, правда, двадцать тысяч человек? Нет, меньше? Десять? Ну, десять тоже много!

— А гвардия в вас стреляла?

— Как, гвардия не стреляла? А что делала? Так разгоняла?

— Ага, щас! Так мы и поверили, что там по медиаканалам показывают! Значит, правда, все обошлось, не врут?

— …Нет, ну это не в счет! Все же живы.

— Фух, не представляешь, как мы переживали!

— …А тут такое рассказывают!.. И такие вещи в сетях пишут!..

— …Слава богу, тебя там не было!..

— А это тебе гвардия "подарок" на лице оставила?

— А как там в тюрьме? Били?

— Ну как же, в нашей тюрьме, и не били?

Когда вопросы начали сходить на нет, вдруг раздался очень-преочень серьезный голос Паулы, заставивший всех замолчать:

— Хуан, ты почему развлекался без нас?

Произнесла она с укоризной, и со стороны казалось, будто совсем даже не наигранной. Все задумались, не понимая, к чему она.

— Чико, мы тоже так хотим! В следующий раз чтобы и нас с собой взял!

Я думал, от раската нервного хохота игровая рухнет.

Смеялись не только дочери единорога. Улыбались, глядя на нас, почти все. И все дико завидовали моим девчонкам. Хорошей такой, белой завистью.

— Ладно, пошли в каюту. Не представляете, девчонки, как я устал!.. — Затем обратился ко всем остающимся:

— Всё расскажу! Честно! Только позже. Ага?

И под нестройный гул отвечающих мне девчонок, покинул игровую, прихватив за талии Мию и Восточную красавицу — кто под руку попался.

Переживали. Очень переживали! Лица всех моих напарниц просто светились от счастья.

Когда-то давным-давно, в прошлой жизни (не по времени, мировоззренчески), они уже теряли своих. Две их напарницы чуть не погибли на полигоне. Выжили, но Совет их списал, признав непригодными. То есть, они как бы живы, но их нет. Потому, что остались в ТОМ мире, за воротами. А ТОТ мир — совершенно иной, очень далек от этого. Эрида и та ближе.

Так что можно сказать, они их потеряли. И как рассказывали девчонки, делясь секретами, чувство потери, тех, кто прошел с тобой самые сложные два года жизни… В общем, понадобилось несколько лет, чтобы восстановиться после потрясения. Да и то за разговорами они частенько их вспоминают.

Теперь и я мог погибнуть. Не вернуться совсем. Как изменится их жизнь после этого? Как им вести себя дальше?

Не знаю. Но знаю, что они очень, просто невероятно были рады моему возвращению, как и тому, что со мной все в порядке. По отношению к чужим таких чувств возникнуть не может.

Чужим… А ведь прошло каких-то три месяца! После Плаца, моей выходки на нем и нашего с ними примирения. И уже такие успехи! И если с Сестренками более-менее понятно, я тесно работаю с ними по поводу недуга Мии (в сотрудничестве с Катариной, конечно, но перед клонами консультации с Лока Идальгой не афиширую), с Паулитой тоже — мы с нею очень похожи, и между нами с первого дня пролетела непонятная до сих пор искра, то остальные — явный показатель…

…Чего? Не знаю. Но я готов убить за этих девчонок. И убью, если понадобится.

Смеясь, шутливо переругиваясь и непрерывно болтая, валились в каюту. Девчонки усадили меня на кровать Мии, рассевшись вокруг. Кассандра с загадочным и одновременно торжественным видом осталась стоять. Воцарилась тишина.

— Хуан, мы это… — Она хотела продолжить, но слишком сильно волновалась и сбилась. — В общем, тебе сегодня исполнилось девятнадцать лет…

Пауза. Итальянка собиралась с силами, впервые в жизни примеряя на себя подобную роль — поздравлять мальчика. Причем не чужого, а своего. Я молчал, сделав выразительное лицо, пытаясь не сбить ее с настроя.

— В общем… Мы долго думали — не знали, что можно подарить мальчику такого возраста. У нас ни у кого не было прецедентов. Так что не обессудь, если что. Мы старались.

Она открыла шкаф над своей тумбочкой и вынула… Гитару.

Я почувствовал, что челюсть моя гораздо ближе к земле, чем ей положено. Протянул руки и аккуратно взял ее, нежно, будто сокровище.

Красивая. Очень красивая! Красная, с черной узорной каймой, покрытая лаком. В общем, сложно объяснить словами; чтобы оценить красоту подобных вещей их надо видеть. Но мне понравилось.

Завершающим штрихом гитары на обратной стороне корпуса был выгравирован… единорог. Точнее, единорожиха — симпатичная такая улыбающаяся девочка-единорог с длинными пушистыми ресничками и по-детски наивными глазками. От изображения веяло сказкой и добротой.

— Нравится? — глянула через плечо Роза.

Я, взяв гитару вертикально за гриф, внимательно разглядывал рисунок. М-да, это нечто!

— Ты рисовала?

— Угу. — Подбородок Розиты опустился мне на плечо. — Но композицию мы все придумывали, я только изобразила. Так что это от всех нас.

— Класс! Отпадная коняшка!

Девчонки выдохнули с облегчением и заулыбались, все, как одна. Видно, действительно, боялись не угадать. Только как можно не угадать с такой вещью?

— Ну, чего сидишь, сыграй что ли? — поддела Паула.

Я кивнул. Положил инструмент на колено, обнял, будто величайшую ценность и провел рукой по струнам. Раздался мягкий мелодичный звук — у тех гитар, что держал в руках раньше, звук не шел с этим ни в какое сравнение. Взял несколько аккордов.

— ЗдОрово! — произнес вслух.

— Мы не знали, умеешь ли ты играть, — взяла слово Гюльзар. — Но если и не умеешь, научишься.

— Ага, ты всем надоел уже своей музыкой, — улыбалась Кассандра. — Вот мы и подумали: хватит чужое слушать, давай, сам играй.

— Вон, значит, как подумали… — Я перевел глаза на Паулу и слегка сощурился. Совсем-совсем легонько. Девчонки, наверное, и не заметили. Но Паулита заметила и отвернулась. И, кажется, немного покраснела. Ладно-ладно, не красней, просто некому больше. Но, вероятно, дебаты были жаркие, как и истерики: "Ничего не можем придумать!"

— И правильно подумали. Спасибо, девчонки! — воскликнул я и обвел всех глазами. — Нет, не умею играть. Пытался учиться, так, пару аккордов взять могу, не более. Это не игра, баловство…

— …Тем более, время для учебы будет — жизнерадостно закончил я. — Вряд ли Мишель выпустит меня теперь в город до окончания обучения.

Кажется, кто-то даже рассмеялся. Но почти все опустили или отвернули головы — сочувствовали, но помочь не могли.

— А еще мы на стол накрыли, — продолжила отчет Роза. — Когда узнали, что тебя заберут и привезут.

— Да, мы заранее готовились, продукты принесли, — подхватила ее сестра. — А тут раз — и тебя нет!

— Ага, и мы не стали готовить. Да и какой стол, не до того было!

— Оливия отзвонилась, сказала, что привезет тебя, — пояснила Кассандра. — Тогда мы решили, что надо все-таки подготовиться. Не обессудь, скромно, но сам понимаешь…

Я понимал. Умницы! Даже стол накрыть успели! Золото, а не девочки!

— Потому и ошивались в игровой? — усмехнулся я.

— Ну да. Оттуда к выходу ближе. Чтоб тебя перехватить… — сдала всех Мия. На нее шикнули, бросили косые взгляды, я же улыбнулся.

— У вас получилось. Честно. Обескуражен. Несмотря ни на что, это, наверное, сегодня один из лучших моих дней рождения! И уж точно самый памятный.

Все засмеялись. Энергия, которая сковывала всех, начала рассеиваться.

— Пошли? — ткнула в плечо Роза. — Торт вкусный! И еще остался. Вчера испекли, до того, как…

Я вздохнул.

— Что бы я без вас делал!

"А Оливии все-таки лучше проставиться!" — закончил внутренний голос.

* * *

Счастье длилось не долго — по-человечески посидеть и попраздновать нам не дали. Хотя, торт, действительно, оказался волшебным.

— Хуанито, зайди, — произнесла Капитошка в ухо, когда я ответил на вызов.

— Срочно? Нужно именно идти? — уточнил я.

— Как хочешь. — Я почувствовал, в ее голосе иронию. — Но связь тебе могу дать только отсюда.

— Связь? — Я напрягся. — Мама? Случилось что?

— Нет, не мама. Но видимо случилось. — Эта гадина улыбалась. Я чувствовал.

Из груди вырвался вздох. Кроме мамы сюда мне мог звонить только один человек, и не сказать, что я жаждал его слышать.

— Сто восемь вызовов, Хуанито! — воскликнула теперь уже майор Ортега. — Мои девочки устали ей отвечать вежливо, так и хотят послать. Я не даю, но чувствую, еще немного, и они нарушат прямой приказ. Так что торопись!

Из моей груди вновь вырвался вздох.

— Розита, Мия, прошу прощения, но торт откладывается. — Осмотрел остальных напарниц. Те понимающе кивнули. — Сейчас приду. — Это я уже Капитошке.

— Сто восемь неотвеченных, — повторила сеньора Ортега, когда я вошел. Она меня запустила в диспетчерскую, хотя во время тревоги посторонним тут находиться как бы нельзя.

— Понял уже. — Кивнул. — Давай линию.

Она нажала на одну из виртуальных кнопок завихренного сбоку большого визора — то есть линию уже настроила, пока я шел. На том конце раздались гудки.

— Не забывай, все прослушивается и записывается, — привычно озвучила она. Я промолчал.

— Привет, — произнес, когда гудки на том конце закончились. — Звонила?

— Привет. — Какое-то задумчивое это "привет". — Да, звонила. Как ты? У тебя все в порядке?

— В общем, да, — хмыкнул я. Судя по интонации, в порядке ли я Марину интересовало меньше всего. — Из камеры уже выпустили, в драке не пострадал.

— Драке? — Она удивилась. — Ты участвовал в погромах?

Видно, у меня было такое лицо, что Капитошка прыснула в кулак.

— Немножко. Так, пришлось кулаками помахать. Не спрашиваешь, как я после этого?

— А разве с тобой что-то может случиться? С тобой-то?

Я так и застыл с раскрытым ртом. Интересно, эти слова расценивать как лестную характеристику, или нелестную? Ну, обижаться, во всяком случае не хотелось.

— Хуан, нам надо с тобой поговорить, — взяла быка за рога Марина, переходя от политесу к сути. — Срочно. Очень срочно!

— Совсем-совсем очень? — обреченно вздохнул я, борясь с поднимающимся изнутри недобрым предчувствием.

— Совсем-совсем, — подтвердила она. — Я сейчас в сто четвертом городском. Это в центре, недалеко от вас. Завтра же нас переводят в Дельту — там много раненых, персонала не хватает. И когда вернусь — не знаю. Так что подъезжай.

— Зай, а может после возвращения поговорим? — попробовал зарыться я в песок, но, как и следовало ожидать, не получилось.

— Нет, — отрезала она голосом богини грозы, отсекая любые компромиссы. — Сегодня. И чем скорее, тем лучше.

"Ты беременна?" — хотел спросить я в шутку вслух, но оглядел во все уши слушающих нас девочек-операторов и не стал. "Телеграф" и так работает на опережение, не стоит лишний раз выставлять себя посмешищем.

— У нас усиление. Это непросто, — хмыкнул я, активировав линию. — Если договорюсь — перезвоню.

— Хорошо. — Она рассоединилась.

— Это то, что я думаю? — задумчиво произнесла Капитошка.

Я пожал плечами.

— Не знаю. Но если бы было то, что ты думаешь, она бы не ждала три месяца. Что можешь посоветовать? Идти к Мишель?

Ортега покачала головой.

— Нельзя. Во-первых, Мишель не до тебя. Во-вторых, она тебя точно не выпустит. Из принципа. И плевать ей на семейный статус этой Санчес. И тревога, и твой проступок одновременно — ты же знаешь, какая она злопамятная.

Это точно. Сеньора Тьерри очень непростая особа. Особенно в отношении провинившихся.

— Но! — воскликнула Ортега, сверкнув глазами. — Я так понимаю, приказа по тебе еще не было? — Она выдавила хитрую улыбку.

Нет, не было. Пока. Это временно, завтра его оформят, но на данный момент я как бы еще не ограничен четырьмя стенами базы. Ай да Капитошка! Ай да мудрая стерва!

— И пока его нет, ты вольна выпустить меня под свою ответственность, как оперативная, — закончил я.

Девочки, продолжающие, естественно, слушать нас во все уши, сделали вид, что их тут нет.

— Только захочешь ли ты?..

— Бери Кассандру и дуй! — коротко сформулировала она ответ. Без Кассандры не пущу даже я, извини.

Извинением в ее голосе не пахло, но я и не думал обижаться. Она и так рисковала по полной программе. Катарина бы ради меня так не подставилась. — Пропуск на вас обоих караулу у шлюза сейчас скину.

— Спасибо! — с искренним теплом в голосе воскликнул я.

— Должен будешь, — хмыкнула она, улыбаясь одними глазами.

Через несколько минут я уже бежал по направлению к каюте, сообщив по внутренней связи итальянке, чтоб собиралась. Ортега дала нам час, всего час. Но в текущих условиях, учитывая, чем она рискует, это на самом деле вечность.

"Если сегодня все будет тихо, нужно будет устроить ей небо в алмазах" — хмыкнул внутренний голос. — Как бы ты, дорогой, ни устал".

Это я понимал и без него. Как и то, что мне повезло с оперативными.

* * *

Самым сложным, как оказалось, было припарковать машину возле госпиталя. Над въездом на парковку горела табличка, что мест нет, вокруг же в ряд, вдоль обочин, выстроились две непрерывные ровные колонны.

Марина ждала нас у шлагбаума:

— Пойдем, быстрее! Меня всего на полчаса отпустили! — сразу набросилась она. — Ты не представляешь, что там творится!

Нет, как раз представлял. А учитывая, что это центр, к некоторым из здешних пациентов я лично приложил руку, чтоб они здесь оказались.

Но действительно, стоило поспешить. Я кивнул ей на витрину перекусочного заведения через дорогу. Явно недешевого, но выбора не было.

— Пошли.

— Без нее никак? — вздохнула Марина, кивнув на садящуюся к стойке бара Кассандру, присаживаясь и поправляя юбку.

— Никак. Я же говорю, у нас усиление.

Подошедшему официанту заказали два кофе. Пока тот нес, она сидела, думала — видно, не знала, как лучше начать разговор. Наконец, произнесла:

— Хуан, я…

Сбилась. Да что же такое происходит? Что произошло? Явно нечто непривычное, выбивающееся из размеренного ритма ее жизни.

— Не знаю, как тебе сказать. — Вздох. — Может тебе это покажется смешным, но то, что скажу, правда.

— Ты беременна? — Я улыбнулся.

Она посмотрела с недоумением и испугом одновременно, затем отрицательно покачала головой.

— Не я. Сестра.

Мне понадобились все силы и несколько долгих секунд, чтобы понять, что она только что сказала.

— Повтори?

Она скривилась и произнесла похоронным голосом:

— Я говорю, Беатрис беременна. После той нашей ночи в номере клуба.

Какое-то время я по инерции еще сидел и размышлял. Казалось, она шутит. Но лицо ее диссонировало, было предельно серьезным. Хмыкнул:

— Ты уверена?

— На все сто! — Она вспыхнула. — Я вообще-то врач! Определила сразу! А потом мы пошли и к настоящему врачу, по профилю…

— …Короче, Хуан, давай думать, что делать?!! — В голосе ее прорезались истерические нотки. — Да, это правда! Я не шучу!

Да уж, ТАК не шутят. Не такие, как Марина. Но я все еще не верил. Мне не хотелось верить — хватался за любую спасительную соломинку, хотя и понимал, что это глупо. Покачал головой, словно прогоняя наваждение.

— И ты уверена, что это я?..

— Да! У нее больше никого не было! — Глаза моей благоверной напряженно сузились, из них повеяло угрозой.

Я скривил мину, демонстрирующую, что ни в один центаво не ставлю ее слова.

— Не было! И она не такая! — закричала моя собеседница, теряя контроль. И только тут я почувствовал, что пришел в себя, и что она больше не доминирует в нашей беседе. Она ОПРАВДЫВАЕТСЯ, а значит, потеряла фору в атаке.

— Ну, судя по времени, которое потребовалось, чтоб ее уломать… — продолжал я стебаться, в душе понимая, что это стеб, всего лишь контрнаступление, чтоб выбить из под нее почву.

— В любом случае, если это не так, ложь вскроется. — Марина сделала над собой усилие и взяла себя в руки. — Мне нет смысла обманывать. Потому давай закончим с упреками и подумаем, как эту проблему решить?

Как будто я был против!

Задумался. Покачал головой.

— Марин, я понимаю, что это противозаконно. Но у меня два вопроса. Во-первых, почему ты, врач, во всяком случае, человек, имеющий среди врачей контакты, не решила проблему сама? У тебя было время. И второй — прошло уже три месяца. Ты уверена, что это безопасно?

В последнем она уверена не была, что показали ее пальчики, начавшие выбивать на столешнице чечетку.

— Почему ты этого не сделала раньше, а теперь вдруг так экстренно сдергиваешь меня? — продолжал давить я. — Почему именно сегодня?

"Уж не для того ли, чтоб сделать подарок ко дню рождения?" — хотел вякнуть внутренний голос, но я осадил этого камаррадо.

Она какое-то время думала, затем подалась вперед, заговорив тише:

— Мне не дают! С самого начала! Я пыталась, договаривалась, находила специалистов, но после они под разными предлогами отказывались. Пока не вышел срок… Когда…

— В общем, это опасно, — сделал я вывод по второму пункту.

— Немного, — нехотя согласилась она. — Но не так, чтобы очень. Современная медицина… НАСТОЯЩАЯ, — сделала ударение она на этом слове, имея в виду качественную платную медицину, — может творить чудеса. Но проблема не в медицине. Проблема в том, что ТВОИ не дают этого сделать.

— С чего ты взяла, что мои? — ухмыльнулся я.

Она пожала плечами.

— Поняла. Косвенно, конечно. Все думала с тобой связаться, чтоб уточнить наверняка, но не была уверена и вновь и вновь билась лбом в стену. А вчера все встало на места.

— "Слив"?

Она задумалась.

— Не знаю. Скажем так, один человек, с которым оказались вчера в этом госпитале, признался, что после нашего разговора с ним связался некто. И пригрозил, чтобы он забыл обо мне. И о моей сестре, как и о нашем разговоре. Если хочет жить на свободе, конечно. И наотрез отказался разговаривать на эту тему вновь.

Из моей груди вырвался тяжкий вздох. То есть, королева, сеньора Гарсия, ее высочество, Мишель и кто там еще участвует в проекте, все это время ЗНАЛИ о Тигренке?

Ну, по крайней мере королева и Гарсия точно знали. Возможно, Мишель.

"…То есть, получается, она, действительно, не врет?" — проскочила запоздалая мысль. Запоздалая, так как я еще надеялся, что это злая шутка, розыгрыш.

Осознание последней мысли вогнало меня в такой ступор, что сложно передать. Я сидел с раскрытым ртом, смотря на цветок в горшке на противоположной стене несколько минут, пока Марина с видом оскорбленного достоинства пила кофе.

— Все, достаточно? — хмыкнула она, когда взгляд мой приобрел осмысленность.

— Достаточно что? — не понял я.

— Времени. Чтоб поверить. Или, может, поехали к нам домой? Заключение врача покажу?

Я отрицательно покачал головой.

— Верю. Не надо.

— В общем, Хуан, давай так, — хмыкнула она, вновь беря быка за рога. — Разговаривай со своими. Делай что хочешь, говори что хочешь, но проблему реши. Тебя точно никто не посадит, потому решить проблему можешь только ты. И сделать это надо как можно быстрее — ради здоровья Беатрис. Если, конечно, тебе на нее не наплевать.

Я хмыкнул, ловя себя на мысли, что изнутри поднимается здоровая злость.

— Слушай, Марин, а у Тигренка кто-нибудь спрашивал, что хочет она?

Моя благоверная от такого простого вопроса чуть не подавилась кофе, который в этот момент поднесла к губам.

— Чего?

— Я говорю, у Тигренка кто-нибудь спрашивал, чего хочет она?

Мой повторный вопрос вызвал неприятный ступор. То есть, головку моей собеседницы он даже не посетил.

— Но она же!.. — попробовала сформулировать Марина ответ. — Ей же!.. Она же не может!..

Я разочарованно выдохнул.

— Ей семнадцать, Марин. А значит, по закону она имеет право сама решать, вступать ли ей с кем-то в половую связь, или нет. А следовательно, и принимать такие решения.

…Кстати, такие решения, как рождение ребенка, она может принимать в любом возрасте, — отошел я от темы, чтоб окончательно задавить Марину. — Она и только она. Но, кажется, только ее мнением и не поинтересовались.

— Но Хуан! — вновь попыталась вспыхнуть моя благоверная. — Ты же понимаешь! У нас такая ситуация!..

— Какая такая? — скривился я. — Какая такая, что ты готова пойти на убийство ребенка?

— …Сложная! — выдавила Марина и опала. Она не сдалась, нет, просто не могла найти аргументацию. Четкие и стройные доводы в ее голове разбивались о мои слова, словно волны о волнорезы. — И ты!.. Ты же!..

— А что я? Я здесь при чем? — Я убийственно спокойно пожал плечами.

— Но вы с ней!..

— Я сказал, что откажусь помогать? Не говорил. И морально, и материально — сделаю что смогу. Большего не обещаю, сама понимаешь, но и это в вашей ситуации немало.

— Так что решение за ней, а не за тобой, мое солнышко, — подвел я итог, показывая, что спорить бесполезно, я не уступлю.

Она несколько раз хапнула ртом воздух и даже привстала, но снова не найдя аргументов села на место.

— Знаешь что, моя золотая? — Я почувствовал, что яд, который начал копиться внутри при первых ее словах, начинает выходить наружу. — Мне кажется, ты напрасно это устроила.

— Я? — ее ресницы недоуменно взлетели. — Что я устроила?

— Этот наезд. Эти обвинения. Ты ведь пытаешься переложить с больной головы на здоровую, не так ли? Ведь что делать, если чувствуешь себя виноватой? Конечно, убедить себя, что кто-то другой виноват больше! Более того, только он и виноват! А ты просто ангелочек, паинька.

— Да ты!.. — Она захлебнулась от возмущения, покраснела, затем снова подорвалась, чтоб зашипеть что-то в лицо, но я рявкнул:

— Сядь!

Послушалась.

— Это твоя сестра, — продолжал бить я. — Родная, кровь от крови. Ты оберегала ее, воспитывала. Учила, как быть, что делать в жизни и что не делать. Стремилась научить избегать ошибок. Но в один момент проморгала, прозевала. Не уследила, не научила, не проконтролировала.

Теперь подался вперед я.

— А значит, виновата ты! Ты и только ты — за то, что недоглядела, не уследила и не подумала! И именно этой мысли ты не даешь дорогу! Задавливаешь, обвиняя меня! Ненавидеть другого ведь всегда легче, чем признать ошибки, правильно?

Марина пыхтела, пыталась возразить, но лишь безрезультатно хлопала ртом.

— Во всем виноват я, так ведь? Не было бы меня — не было бы и проблемы. Но Марин, это ТЫ сестра! Это ТЫ была самой адекватной там, наверху. Я находился в прострации, хаосе, и даже не отдавал отчет, что делаю. Я не снимаю с себя ответственности, нет. Но не надо все валить на меня!

Откинулся назад, вздохнул.

— Так что не дави. И не делай такие глаза. Я не буду решать эту проблему.

— Но!.. — она снова попыталась протестовать, правда, гораздо более вяло.

— Заткнись! — привычно рявкнул я, чувствуя, что именно сейчас и именно здесь имею на это полное право. — Я даже не буду ее спрашивать, — продолжил я. — Ни тебя, ни ее. Есть закон, и вы обе будете его выполнять. А знаешь, почему?

Пауза.

— Ты ведь потому хочешь найти врача, что я убийца, да?

Молчание.

— Ты права, я убийца. И именно поэтому не хочу убивать кого-то еще. Мне хватает убийств здесь, в этом месте, — кивнул я за плечо, где по моим представлением находился дворец. — И немало будет там, впереди, в будущем — показал рукой так же абстрактно в другом направлении. — И я не хочу делать это с маленьким еще не родившимся созданием.

Она поникла. Сидела с выражением бессилия на лице. С видом женщины, боровшейся за что-то важное, личное, но проигравшей.

— Ну, не надо, не надо этого оскорбленного достоинства, — покачал я головой. — В глубине души ты понимаешь, что это правильно. И как сестра, и как будущий врач.

— Хуан, я совсем не знаю тебя, — произнесла, наконец, она. — Что ты за человек? Что принесешь нашей семье? И Беатрис… Она ведь маленькая еще!

Я пожал плечами.

— Значит, ей придется быстро повзрослеть. Прости, но это шутки высших сил. Мы над ними не властны.

— Но зато властны над некоторыми земными вещами, — продолжил я. — И ими предлагаю заняться. Возможно, не сейчас, а когда успокоишься. Теперь ведь спешить некуда, неправда ли?

Она кисло скривилась. Нет, рано, ей надо дать время переварить, и только после что-то решать. А значит, надо оставить ее в покое и серьезно поговорить с Мишель (так как с королевой в ближайшее время мне никто говорить не даст).

— Я буду заходить в гости. И помогать, — продолжил я. — Без всяких профилактик. Защищать. Это важнее всех принцесс вместе взятых.

Она молчала.

— Я хороший, Марин. Ну, убийца — бывает. Но хороший убийца.

По ее щеке потекла слеза.

— Хуан, я… Может, все-таки, найдешь врача? Договоришься со своими?

Истерика. То есть, разговор, действительно, пора заканчивать.

Я мог бы сказать ей, что мои не станут слушать. Раз здесь приложена рука королевы, то никто на планете не посмеет пойти против ее воли. А к ней я и сам не подойду с таким вопросом. Но это будет означать, что я прячусь за ЕЕ решение; я же решил сам, безо всякой королевы. А значит, должен бить. Давить сопротивление на корню.

— Нет. — Перегнулся через стол, вытер с ее щеки слезинку. — И не надо плакать. Все будет хорошо, Марин. Видишь, мы скоро родственниками станем! Настоящими, не фиктивными!

Лучше бы последнюю фразу не говорил — иногда меня несет, честное слово. Моя собеседница фыркнула, подобралась — слезы исчезли, взгляд сменился на недовольный.

— Ладно, хорошо. Я тебя поняла. — Задумалась. — Но, раз так… Хуан, у нас нет денег. Совсем. Все, что было, мы потратили на Беатрис. А надо много, еще больше.

Ручаюсь, если бы я не надавил, что это мое решение, она бы не попросила — слишком гордая. Но раз я взял ответственность…

…Это, в каком положении нужно быть, чтобы такая гордячка, как она, унизилась и попросила что-то? Да еще от человека, почитаемого чуть ли не за врага народа?..

Эти две мысли одновременно пересеклись, и я снова поймал себя на том, что захлопнул челюсть. После чего полез рукой в карман.

— На. — Достал свою карточку, протянул ей. Банковский робот до сих пор шлет маме деньги на мое содержание. Но поскольку мама к оному отношения больше не имеет, честно перечисляет их сюда. Мне же их тратить особо негде, потому за полгода там скопилась приличная сумма.

— Это все, что у меня есть. Пароль не нужен, не пользуюсь.

— Хорошо, спасибо. — Она отставила пустую чашку, поднялась. Со все тем же видом оскорбленного достоинства. — Если будут новости, позвоню.

Звонить мне она хотела в последнюю очередь, но понимала, что теперь нам контактировать придется. И гораздо чаще, чем хочется.

— Марин! — крикнул я вслед. — За кофе расплатись. Я же говорю, это все, что у меня есть!

Она фыркнула, но пошла к стойке бара. Ну вот и отлично. Несколько дней, чтоб успокоиться, ей хватит. После и будет разговор. Пока же, как только отменят тревогу, нужно вытрясти душу из Мишель по поводу происходящего.

Я и не заметил, как на место моей благоверной села Кассандра.

— Я не слушала, только следила за мимикой, но примерно представляю о чем шла речь. Porca Madonna, Хуан, когда ты успеваешь?

Я молчал.

— Значит, теперь ваш так называемый брак не будет фиктивным? — ехидно усмехнулась она.

Я отрицательно покачал головой.

— Не она. Ее сестра.

Челюсть Кассандры, как и у меня до этого, отвисла. И висела долго.

— Серьезно? — наконец, выдавила она.

— К сожалению. — Из моей груди вырвался обреченный вздох. — И даже не представляю, как будет выглядеть наш так называемый брак теперь. Как и то, что делать дальше.

Она пожала плечами.

— Жить. Выкрутиться ты можешь, но не захочешь — либо я тебя совсем не знаю. Так что вариантов не много.

Пауза.

— С днем рождения, Хуанито! Видишь, кто-то тебе гитару дарит, а кто-то…

Она засмеялась. Но грустно.

— Пошли, папочка. И так уже выбились из графика, опоздали. А еще назад ехать.

— Знаешь, Патрисия, это меньшее, что меня сейчас волнует. — Я скривился и огляделся вокруг в поисках чего-нибудь, по чем можно ударить и отвести душу. Но понимал, что это не спасет.

 

Глава 5. "Тревожный пакет" или о настоящем, прошлом и будущем

— Ну, и как он тебе? — улыбнулась королева, когда дверь за мальчишкой встала на место. Мужчина задумчиво хмыкнул.

— Наглый.

— И все?

— Очень наглый!

— Наглый, да. — Женщина довольно кивнула. — Но не только. Еще он… Фартовый. — Помолчала. — С ним постоянно что-то происходит, какие-то беды или приключения. И он всегда выходит сухим из воды. Мои… Узкие специалисты считают, что у него дар, он — биоэнергетик. Не то, чтобы сильный, но в достаточной мере, чтобы отличаться от окружающих.

— Чтобы влипать в разные истории, — усмехнулся мужчина, президент Марсианской республики его превосходительство господин Ноговицын, он же "Стрелок", он же "Эфиоп", он же "Вепрь". Действительно, прилетевший ради тайных переговоров и случайно оказавшийся на Венере практически перед началом погромов. — И непременно выходить сухим.

Не сказать, что он был удивлен таким развитием событий — его специалисты давно предупреждали о возможности всеобщего народного гнева венериан. Но, к сожалению, он всего лишь президент, и далеко не всегда может заставить огромную машину под названием "Марс" свернуть с торной колеи.

Разумеется, УВР давным-давно имела план действий на случай подобного, с ситуацией смогли бы справиться и без него. Интересы Альянса в любом случае бы не пострадали. Но присутствие главы государства лично, как известно, значительно ускоряет любой процесс.

Так же его присутствие позволит оперативно назначить виноватых в произошедшем, что "допустили", "способствовали" или "не приняли меры". Но теперь ими окажутся не простые служащие-"паровозы", а тяжеловесные камаррадос из лагеря его противников, тронуть которых в ином случае невозможно. Республике нужна кровь, и чем высокопоставленнее будет ее носитель, тем лучше. Венера же издревле служит прибежищем для любых мастей оппозиционеров Красной планеты — выбрать будет из кого. Как там у классиков: "Вот это я удачно зашел!"

— Но взяла его ты не ради биоэнергетических способностей.

— Само собой. — Женщина закатила глаза. — Больше скажу, вопреки им. Они пугают меня, эти способности.

— Я боюсь всего, чему не могу дать объяснение, Алекс, — продолжила она с жаром, и он понял, что она давным-давно ни с кем не разговаривала по душам. А значит, происходящее — момент исторический уже потому, что Лея подняла его на одну ступеньку с самыми доверенными людьми. — Я не знаю пределов их власти, их мощи. Сегодня они служат мне, а завтра? На что они способны в принципе?

Пауза.

— Они обещали сделать Хуана сверхчеловеком. Слабым, не сравнить с большинством из них, но вполне годным для оперативной работы. И знаешь, что я сделала?

— Отказала.

Кивок.

— У меня много таких "сверхлюдей". Целый отдел. А Хуан — один.

Господин Ноговицын задумался.

— Слишком хороший аналитик, чтоб отдавать его "нелюдям"? Я видел его несколько минут, но мне показалось, что наглости в нем куда больше анализа.

Королева пожала плечами.

— Да, возможно. Но способности к анализу в нем есть. И поверь, немалые. Он…

— В нем есть все, Алекс, — вздохнула она, покачавшись в кресле вправо-влево, что свидетельствовало о крайнем внутреннем напряжении. — Все, но понемногу. Аналитические способности. Дар биоэнергетика. Умение чувствовать людей и убеждать, находить нужные аргументы. А, главное, отстаивать свои идеалы. Ты ведь знаешь, как мало в мире людей, знающих, что такое честь, и что тех, кто пойдет ради нее на костер, еще меньше. Это "коктейль Молотова", Алекс, взрывная смесь…

…Которой я и собираюсь взорвать Венеру.

Господин Ноговицын не был удивлен концовкой фразы — предполагал нечто подобное с самых слов "мой племянник". А еще он знал феноменальный талант этой женщины устраивать скромные ничем не примечательные беседы с глазу на глаз, после которых происходят глобальные изменения в мировой политике. Когда-то именно такой приватный разговор полностью изменил ход Марсианской войны, до неузнаваемости поменяв геополитический расклад в Солнечной системе. Теперь вот этот паренек, которого на глазах главы другого государства УЖЕ признали племянником, а следовательно, признают и перед другими, когда придет время, плевав на мнение знати, законы и раскладки в высшем обществе Венеры. Ведь королевы, имеющие законных наследников, признают племянников только в одном случае. Одном единственном. Том самом, который не понравится знати, расписавшей свое будущее на десятилетия вперед, и для обсуждения которого две недели назад его выдернули с Марса, заставив бросить все дела.

Действительно, какие дела? На фоне того, что начало происходить в Золотом королевстве, проблемы Марса так, никому не интересная пастораль!

— Я могу быть неправым, — вновь хмыкнул он, тщательно обдумывая каждое слово, — но мне показалось, что паренек сыроват для роли преемника. Возглавить Марс он бы смог. Но Венера… Ты уверена, что он потянет?

Лея выдавила еле уловимую улыбку.

— Да, Алекс. Уверена. Возможно, он не самый лучший аналитик, ты прав. Больше скажу, возможно, он худший среди всех талантливых аналитиков. Уступит он и биоэнергетикам, причем те сказали об этом сами. И профессиональные проходимцы-прохвосты, то бишь политики, возможно, оставят Хуанито позади. А еще сомневаюсь, что он достигнет карьерных высот на оперативной работе — не тот у парня характер…

Пауза.

— …Но именно поэтому он станет хорошим правителем. Потому, что честный, одаренный, талантливый и немножечко владеет тем, что доступно не каждому. Я ставлю на него, Алекс. Да, он мой преемник это его имя я внесла в список регентов "тревожного пакета", который был разослан всем ключевым фигурам планеты неделю назад. Твой полетел на Марс, вы разминулись с курьерским клипером, так что извини. — Она развела руками.

Его превосходительство нахмурился. Действительно, этот пакет наделал шороху, от данной выходки королевы высший свет Венеры лихорадит уже неделю. Но…

Но это лирика, помноженная на традиции возникновения Венеры, как королевства. Знать понервничает и успокоится, сочтя этот мощнейший фактор гарантии преемственности власти очередной блажью и так "не самой умной" королевы. В отличие от нескольких людей, вроде него, кто будет в курсе.

Однако, такие вещи, действительно, просто так не делаются. Королевская власть…

…Королевская власть на Венере — тема отдельная, достойная целого курса лекций. Начать надо с того, что государство образовалось после кровопролитной войны за Независимость, устроенной имперскими спецслужбами и некоторыми аристократическими семьями. И принцессы дома Веласкес стали во время войны знаменем сопротивления, флагом, за которым народ шел и умирал. Ева, младшая, возглавляла Восточную армию, бойцы которой ее боготворили. Аделина же, старшая, осуществляла общее руководство и координацию, связь "низшего звена" — вооруженных колонистов — с "высшим" — аристократами, поддержавшими восстание и снабжавшими повстанцев всем необходимым.

Можно сказать, без принцесс война была бы проиграна, потому после победы Аделину всенародно избрали королевой, главой государства, как за триста лет до этого одного из потомков эмигрировавшей в Южную Америку испанской королевской семьи сделали императором объединенного континента. Кланы не смогли додавить, воля народа тогда что-то, да значила, но предприняли все возможное, чтобы сделать королевскую власть фикцией, а самих королев — марионетками в своих руках. И у них почти получилось, но сыграло одно "но". Армией командовали не они.

Под давлением представителей теперь уже королевских войск, королеве была оставлена функция верховного главнокомандующего, как и диктатора, имеющего право делать всё и вся без ограничений. Правда, лишь тогда, когда над страной висит угроза, а мирная жизнь в опасности. То есть, когда в стране или на какой-то из ее территорий вводится чрезвычайное или военное положение. С точки зрения логики это правильно — в случае опасности все дрязги должны быть забыты, силовые подразделения государства мобилизованы, а говорильня… Говорильня в лице Сената и правительства, заткнута.

Иными словами, королева на Венере обладает неограниченной властью, вольна распускать Сенат, отправлять в отставку правительство, игнорировать мнение знати и иных лоббирующих структур. Над ее решениями не властна судебная власть, она может указом принять любой, даже самый дикий закон… В режиме чрезвычайной ситуации.

Без оного же режима королева — всего лишь госслужащая. Да, ей частично подчиняется премьер-министр, но она не властна оправить его в отставку. Она не властна и распустить парламент. И даже в силовых ведомствах, подчиняющихся ей напрямую, минуя премьер-министра, она не бог. Единственное эксклюзивное право королевы — назначение референдума по любому интересующему ее вопросу — реализовывалось всего два раза, и оба раза знать находила пути обхода всенародно принятых решений.

"Тревожный пакет" — один из прописанных в принятой при Аделине конституции инструмент экстренной передачи власти в условиях чрезвычайного режима. Своего рода политическое завещание, назначение вместо себя человека, на которого возлагается бремя править государством до коронации законного наследника. Таковой "пакет", на самом деле мощнейшее электронное устройство, которое невозможно вскрыть или подделать, активируется только в случае насильственной смерти монарха, что по определению ситуация чрезвычайная, то есть выводящая власть монархов из спячки.

И если, например, монарх пал жертвой террористов, каких-либо диверсантов — власть назначаемого королевой регента длится лишь до коронации наследника. Но в случае переворота, бунта, революции или войны таковая может длиться и до полного исчезновения угрозы. То есть, попадание в список "тревожного пакета" не значит, что ты становишься законным главой государства. Но это означает, что ты будешь на законных основаниях править им, "рулить", вместо премьер-министра, получающего таковые полномочия в случае смерти монарха естественной, ненасильственной.

То есть, это бомба, заложенная под знать мудрой первой королевой, которая не могла быть заложена более никогда, и которую у Сената не хватит духу отменить еще долго. А бомбы, как известно, нужно бояться.

Следовательно, начинается новый виток каких-то событий, в которых Лея не уверена на сто процентов, что выживет. Про надвигающуюся войну знают все, а он, как глава одного из государств Альянса, даже больше всех, но это не то. Лея опасается кого-то изнутри, предательства, удара в спину. Не уверена в знати во время предстоящего конфликта. А следовательно…

…А следовательно, он не может не поддержать ее. Поскольку он ее человек, и его карьера окончится одновременно с ее смертью. Новой власти на Венере не нужен будет сильный независимый правитель Марса. Как не нужен будет и нынешний привелегированный статус Красной планеты. Марс — колония, и будет таковой, без политеса и прекрас, если он не поддержит эту женщину, каковая бы судьба не сложилась лично у него.

Ай да Лея! Ай да… Дочь своего папочки! Но парнишка?.. Не слишком ли круто она взяла?

— Пакет… Я поначалу думал, ты позвала меня, чтобы обсудить его, — осторожно произнес он, приведя мысли в порядок. — Действительно все так серьезно, что пришлось прибегать к такой… Эксклюзивной мере?

Королева пожала плечами.

— Мера законная. Не моя вина, что ее давно не использовали.

— Допустим. Но этот парень…

— Первый. Первый в списке. Я уже сказала. — Вздох. — Теперь понимаешь, Алекс, как я рискую? Мало того, что я возобновила эту традицию на, казалось бы, пустом месте, так еще и вписала в список регентов имя никому не известного мальчишки, которого лишь там же, в этом письме, признаю племянником.

До меня "тревожный пакет" подготавливала лишь королева Верджиния. Имперцы тогда бомбили Альфу, в Дельте и Омеге шли бои с десантом — Венера стояла на краю гибели. Это был переломный момент существования государства. Больше, несмотря на обилие войн, их не подготавливали ни разу.

Сейчас же войной и не пахнет — во всяком случае, у обывателя складывается такое мнение. Как считаешь, что должна думать знать?

Его превосходительство покачал головой. Ему было плевать на мнение знати, и он был уверен, для Леи это тоже не такая уж большая проблема. За исключением единственного вопроса.

— Кто, согласно "утечке", "коронован" в пакете для них?

Ее величество снова усмехнулась.

— Алиса. Моя сестра. Это логичный шаг — ни у кого больше нет такого колоссального опыта, и кому бы я настолько доверяла. Никто лучше нее не сможет организовать коронацию Фрейи, помочь ей первое время разобраться в ситуации. Моя сестра, Алекс! — Она пронзила его настолько горячим взглядом, что он почувствовал, что вот-вот, и задымится.

— Да, это закономерно. Но при этом ты считаешь, что мальчишка справится лучше главы департамента безопасности, — выдохнул его превосходительство, ослабляя хватку галстука. Воздуха вдруг резко перестало хватать. — Надеюсь, твоя уверенность на чем-то основана?

Королева кивнула.

— Естественно. Но проблема в другом. Поддержка. Он — никто, его не поддержат просто так даже верные мне и клану люди. Ключевые министры, командиры крупных воинских подразделений, капитаны кораблей — пакеты получат многие. Многие из них искренние патриоты, готовые исполнить мою последнюю волю. Но им нужен лидер, Алекс, командир. Человек, который заставит их выполнить свой долг и исполнить присягу. Который не побоится осадить знать до момента воцарения законного монарха.

— Опирающийся на собственную военную силу… — потянул он.

Улыбка.

— Не совсем. На свою, а так же на силу верных Короне воинских частей. И на влияние некоторых специальных служб. Они будут, и силы, и службы, поверь. Если, конечно, вовремя осадить знать, которая попытается выбить почву из под ног, дискредитировав право мальчишки на регентство.

Его превосходительство рассмеялся.

— Послушай, "тетушка Лея", я знаю, что тебя называют Сказочницей. Но не до такой же степени!

Умолчу, что я — глава союзного, но ДРУГОГО государства. И все твои генералы и адмиралы могут послать меня куда подальше. Но даже если и не пошлют, не пойму — ты хочешь, чтоб регентом стал я под его "крышей" или он под моей?

Королева покровительственно улыбнулась.

— Он. Но на твоих штыках. И на штыках тех, кто поддержит тебя по моему "тревожному" завещанию.

Ты второй в списке, Алекс, — огорошила она, не скрывая победной улыбки. — Второй, после него. И только после тебя идет Алиса.

— Но я…

Президент Марсианской республики, прошедший огонь и воду нескольких войн, звук медных труб управления страной, был человеком крепким, тертым. Таким считал себя и он сам, и его подчиненные. Однако впервые за много-много лет он растерялся, как мальчишка.

— Но я не могу! — наконец, выдавил он.

— Можешь, — отрезала королева.

— Нет, не могу! И если ты не понимаешь!..

— Ты хотел интеграции? — закричала вдруг она. Не голосом, интонацией, почти перейдя на рык. — Ты хотел уравнения прав марсиан с венерианами? Хотел единого общего космического государства? Да, мы выяснили, это будет не в этом, в следующем поколении. Но это БУДЕТ. Потому, что мы делаем для этого все возможное.

— Вот и начинай процесс, Алекс! — вновь закричала она. — Приучай всех, что мы не просто Альянс! Мы — едины! И для начала покажи всем, что было бы неплохо соединить наши политические элиты. Начиная с этого самого паренька, наполовину, кстати, русского.

Она замолчала. Молчал и его превосходительство, хотя сказать хотел многое. Да, такого он не ждал. Ладно, мальчишка. Но ОН???

— А что, если я…

Королева отрицательно покачала головой.

— Не переоценивай себя. Интеграция впереди, ей только предстоит начаться. Тебя не поддержат. А вот "своего", поддерживающего законно назначенного на пост главы государства венерианина, каким бы тот ни был, уже увидят. Большего же нам и не нужно.

И да, не забывай. Дети растут, и особенно быстро растут во время кризисов. Вот увидишь, через каких-то полгода узнать Хуанито будет проблематично. Через год же я смогу доверить ему управлять какой-нибудь провинцией.

Так что не так все плохо, Алекс. Хотя, поддержка в обозримом будущем ему все же понадобится.

Его превосходительство покачал головой, будто отгоняя наваждения.

— Ладно, хорошо. Допустим. Но не скажешь ли ты причину всего этого? Ради чего создала пакет? Ведь мальчишка же не самоцель?

— Разумеется. — Лея кивнула. — Будет война, но страшна не она сама. Страшен тот танец, который начнется вокруг нее. Земля выступит против нас единым фронтом: Восточный Союз активно вкладывает деньги в подготовку провокации, готовит агентов, террористов и информаторов. Исполнителей. Имперская же разведка переправляет некоторых из них их на Венеру, а имперские кланы закачивают в экономику королевства колоссальные средства, которые пойдут на наше ослабление, расшатывание власти. Они начали финансирование ультрас всех мастей: националистов, радикалов, всех униженных и притесненных. И где-то за спиной уже начали договариваться с кланами.

— "Несвятая троица"?

Лея покачала головой.

— Эти нет. Эти считают себя слишком сильными, чтоб делиться. Кто-то из мелочи. Пока. Но с троицей другая проблема. Они захотят воспользоваться ситуацией и получить еще больше, чем имеют. То есть, уничтожить монархию, как институт. Превратить Венеру в полностью подконтрольную им республику, в которой народ не имеет право ни на что. Полный олигархический беспредел.

— Но семьи! Имперские семьи! Они же…

— Именно поэтому проект финансируется через имперскую разведку, — вновь улыбнулась Лея. — После неудачного покушения на меня и дочь, они вошли с Союзом "в долю". Каракас стоит за этим не меньше, чем Восточные фанатики. Более того, тем нужны лишь ресурсы, Империи же нужна Венера. Вся.

А кланы… Их задача — делать деньги, — иронично потянула она и оскалилась. — Они прогнутся под любого, кто пообещает им прибыли. Потому я гораздо больше опасаюсь "друзей" здесь, дома, чем врагов там.

Она замолчала. Господин же Ноговицын вновь задумался. Имперская разведка. Восток. Наверняка, Метрополия так же замешана в этом деле — не может третья сверхдержава Земли остаться в тени, когда две другие устраивают передел мира. Россия тоже захочет себе кусок. В который наверняка войдет и Красная планета. Его планета, его дом, за мир и безопасность которого он столько лет боролся. Самому ему, естественно, места на Марсе не останется — красный шарик в космосе слишком маленький, чтобы на нем можно было спрятаться. Но дело не в нем. Он любит свой дом, свою землю ничуть не меньше стервы, что сидит перед ним. Да, они оба не подарки — жестокие люди, отправляющие в небытие противников, обожающие удары сзади, не считающих слово "предательство" отрицательным. Но они оба любят свои народы, каждый свой. Готовы ради них на любое преступление, равно как и на любой подвиг. Только благодаря этому возник их альянс — такой хрупкий и неестественный, но такой живучий.

— Подозреваю, что раз мы с тобой разговариваем, у тебя есть план действий, — нарушил молчание он. — Как избежать этого, сыграть на опережение.

Лея кивнула.

— Естественно. Мы обсудим его, разговор будет долгим. Но все будет бесполезно, Алекс, если мальчишка погибнет.

Пауза.

— Меня могут убить. Могут и тебя — у тебя врагов еще больше, и все среди "друзей". Но Хуанито должен выжить! И возглавить Золотую планету. Любой ценой! Чего бы это ни стоило! — воскликнула она.

— Поэтому я и позвала тебя — не просто ради обсуждения, что делать. Но и ради этого. Пока кланы уверены, что первая в списке — знакомая им Алиса, все сильные и слабые стороны которой они выучили наизусть, он в относительной безопасности. Но если я устрою вокруг него семь колец охраны, то после факта возникновения "пакета" сеньоры могут сложить два и три и попытаться его убрать. Просто так, ради профилактики. Я связана, Алекс: с одной стороны не могу его охранять, с другой — просто обязана это делать.

Его превосходительство молчал долго, собирал в кучу разлетевшиеся от такого потока информации мысли. Поняв, что все слишком серьезно, чтобы быть розыгрышем, задал единственный вопрос, без ответа на который рушилась вся сложенная Леей система.

— Почему именно он? Что в нем такого, что ты так уверена? Если сама же признаешь, что он не гений и не талант?

Королева фыркнула.

— Не гений, да. Но про талант я не говорила. Он талантлив, Алекс. Просто по-своему.

— Так что же в нем? — не отставал президент Марсианской республики, делая, возможно, второй по значимости после решения о Марсианской войне выбор в своей жизни.

Лея загадочно улыбнулась.

— Мои девочки, ты знаешь их. Видел.

Его превосходительство кивнул.

— Они разные. Добрые, злые, сочувствующие, ненавистные. Но все они сложные, крайне сложные люди!

…Знаешь, это неправда, мальчиков брали в корпус, — отступила она от темы. — Пытались несколько раз. Но все отчеты психологов свидетельствуют, что они здесь обречены. Девки должны ломать их, в любом случае, со стопроцентной гарантией. А его не сломали.

— Он у тебя всего полгода, — парировал его превосходительство. — Еще успеют.

Лея покачала головой.

— Уже нет. Он для них свой, Алекс. Для всех трех сотен ангелов, не считая офицеров и малышни. Для всех таких разных и таких сложных.

— Он рассказывает им сказки, Алекс, — улыбнулась она, добавив в улыбку выражение покровительства. — Просто сказки. От Перро и Гримм, до современных авторов. Всех стран, всех народов мира. И за это они готовы за него умереть.

— ???…???…

Господин Ноговицын пытался что-то сказать в ответ, возразить, но прозвучавший аргумент был настолько нестандартным и настолько убойным, что не мог понять, а чем же собственно, возражать? Наконец, сдавшись, откинулся на спинку кресла и еще больше отпустил узел галстука.

— Да уж!

Лея все так же улыбалась, и было видно, сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

— Если уж он подобрал ключик к моим девочкам, Алекс… Откуда мы знаем, какие сказки он приготовит для других? Для солдат? Космофлотчиков? Политиков? Сеньоров аристократов? Для миллионов пролетаиев? Для жителей Обратной Стороны, наконец? Или твоих марсиан?

— Марсиан? Но он же… Вот только сегодня!.. — Слова вновь застряли у господина Ноговицына в горле.

— Сегодня — да, — согласно кивнула королева. — Но завтра будет завтра. А ты сам видел, когда и после чего он ударил.

— Нет, Алекс. Я все продумала, — закончила она. — Тебе же задам только один вопрос. Я знаю ответ, но не могу не задать. Ты со мной?

Господин президент зашелся в истерическом хохоте.

— После такого откровения? А как ты думаешь?!

* * *

— Начнется, как мы и думали, здесь. — Лея очертила рукой прямоугольник, в котором завихрился визор управляющего контура. Пара нажатий "кнопок", и боковая стена, лицом к которой он сидел, подернулась рябью, выдав политическое устройство старушки Земли. После чего западная оконечность Евразии стала быстро приближаться, заняв своими размерами всю стену.

— Европейская конфедерация. Единственная земля, где пересекаются интересы всех четырех империй, и где наши позиции последнее время значительно усилились.

Его превосходительство покачал головой.

— Слишком напрашивается. Я бы на их месте занялся Канадой.

Лея скривилась.

— Я доверяю Agencia de Intelligencia. У них есть подтверждения, что акция готовится именно там.

— Понимаю. — Ее собеседник кивнул. — И отчеты читал. Да и мои ребятки кое-что накопали. Просто интересно, ставлю себя на их место. Канада… Если там жахнет, для нас будут куда более серьезные последствия.

— А зачем? — Лея обворожительно улыбнулась и откинулась на спинку кресла. — Им не нужен пожар, Алекс. Им лишь нужно разжечь фитиль. В атомных реакторах "сгорает" двести тридцать восьмой уран, двести тридцать пятый же должен лишь "поджечь" его. Превратить в плутоний, который будет "гореть" дальше сам, без всяких "спичек".

Так и здесь. Им не нужна крупномасштабная война, им нужна спичка, как повод, чтобы ввести санкции. А дальше все пойдет по наклонной.

Помолчала.

— Когда мы уйдем с планеты, а после переворота на Венере нам придется уйти, мы оставим Канаду без "зонтика", И она без единого выстрела падет к ногам южного соседа. Со всей своей тяжелой промышленностью, всеми ресурсами и даже военной мощью. Англо-саксы признают только два довода, деньги и прибыли, и Себастьян ни в коем случае их этого не лишит. Все остальное там вторично.

Здесь же земля, которую не жалко. Мощной промышленности нет, мощного хозяйства нет, ресурсы — и тех нет. Два миллиарда населения за чертой бедности, самый пестрый на всей планете национальный состав на единицу площади, четыре мировые религии, находящиеся в постоянной борьбе друг с другом, причем зачастую кровавой, рассадник всех мастей террористов и радикалов. Страна, где правительство контролирует только центры городов и дороги. Если мы, по их мнению, эту страну немножечко побомбим, то, что от нее останется, отдать конкурентам будет не жалко.

— Выжженная земля.

Лея кивнула.

— Наподобие. Земля, в которую для отдачи нужно вкладывать, вкладывать и вкладывать. А кроме нас для этого денег нет ни у кого. То есть, Алекс, земля повода. Как выстрел в Сараево.

Господин Ноговицын молчал долго, сравнивая имеющуюся у него информацию с той, что выдала союзница. Да, Старый Свет напрашивался. Но он, да и некоторые специалисты УВР, все-таки до последнего не сбрасывали Канаду со счета. Ведь она — единственный союзник Венеры на Земле, ради которого та пойдет на все.

…Но так думает он, служивший в Метрополии, прошедший три войны, воюя за ее интересы. Эфиопия, Конго, Иран… Они взрывали там все, до чего могли дотянуться, включая мозг аборигенов. Взорвали бы и Канаду, если б их туда послали. Но эта северная земля Метрополию не интересует, в отличие от императора Себастьяна, который, действительно, прибрал бы ее к рукам с большим удовольствием. В целости и сохранности…

— Хорошо, — кивнул, наконец, он. — Дальше. Как будет выглядеть провокация? Как обычно, террористы?

— Скорее всего, религиозные фанатики. — Королева тяжко вздохнула. — Ультрас церкви Благоденствия. Восток давит на конфедерацию, позволяет строить им в своих анклавах целые крепости, готовит кадры. И в один момент на континенте начнется ночь святого Варфоломея — обезумевшая толпа, ведомая этими кадрами, начнет ловить и терзать всех находящихся там венериан. А таковых там около ста тысяч — строители, обслуживающий персонал, менеджеры, инженеры, торговые представители, специалисты. Все наши последние инвестиционные проекты ориентированы на эту территорию — там всё дешево. Плюс, туристы — их в Европе тоже немало.

Его превосходительство покачал головой — действительно, немало. И туристов, и работяг. Потому, что действительно, дешево. А еще потому, что это единственное место, где Венера может разместить свои производства — вся остальная планета жестко поделена, и никто не даст королевству для своих нужд ни клочка земли. Даже за большие деньги. "Покупайте у нас, все в готовом виде, сеньоры амигос!"

— Как понимаю, сворачивать эти проекты и вывозить людей тебе никто не даст, — грустно покачал он головой. Среди венериан на Земле работает множество марсиан, и Марс в любом случае окажется втянутым в разборку.

— Разумеется. Я лишусь трона раньше, чем они начнут провокацию, — пожала плечами Лея. — Ты же знаешь наших буржуев.

— А дальше, по сценарию, должна последовать наша реакция, — продолжил господин Ноговицын.

Вместо ответа Лея улыбнулась.

— Предполагается, что первоначально мы выразим ноту правительству конфедерации. Обычная естественная реакция. То, естественно, заверит нас в наилучших побуждениях наказать виновных, но не ударит палец о палец. И волнения начнутся уже здесь, на Венере.

— Патриоты, — произнес президент Красной планеты. Лея в ответ зло скривилась.

— Да, и патриоты без кавычек. СМИ и блогеры разогреют массовое сознание планеты так, что мы не сможем не действовать. Деньги для этого будут — уже сейчас их закачивают максимально возможными темпами. И мы будем вынуждены выставить правительству Европейской конфедерации ультиматум…

— …Который оно так же успешно проигнорирует, — закончил его превосходительство.

Лея многозначительно улыбнулась.

— Даже захоти они что-то сделать на самом деле, они не могут, — сказала она. — Там все куплено. Наши же силы на планете, тем временем, пока тянется эпопея с нотами, окончательно сомнут войска фанатиков — они и так не страдали дефицитом оружия, сейчас же оно к ним течет рекой. Так что первые бомбардировки и точечные операции на поверхности начнутся гораздо раньше официального ответа Альфы, просто ради того, чтобы защитить и эвакуировать оставшихся внизу наших, — подвела итог королева. — Адмирал Ли будет действовать даже без моего приказа — у него свои четкие инструкции. После чего массированные бомбежки террористических анклавов… Территории суверенного иностранного государства… Станут вопросом времени, а не факта.

— Да уж! — его превосходительство покачал головой. — Те же грабли!

— А куда деваться? — вздохнула и пожала плечами Лея.

Да, грабли те же, что и десять лет назад. Но только с точностью до наоборот. Тогда Венере требовалось кого-то побомбить, чтобы показать военное превосходство. Возможно, мнимое, у настоящей сверхдержавы, не чете дыре под названием "Северная Африка", на орбитальные бомбардировки найдется, чем ответить. Но последствия таковых бомбардировок вещь в любом случае красочная, эффектная и… Ужасная, которая остережет кого угодно.

В это время на Красной планете силами новоиспеченной Марсианской республики был уничтожен экспедиционный корпус Метрополии. Венера и Россия стояли на грани войны (а точнее ее открытой фазы, "своими руками"). Королевству, уже вложившему в Марсианскую кампанию и в восстановление Красной планеты колоссальные средства, таковая была бы не по карману. Ну, не потянуло бы ее маленькое королевство! Всему же на свете есть предел. Потому выход был только один — поиграть мускулами на опережение, позволив противнику отказаться от конфликта, сохранив лицо.

Мишень была выбрана быстро, благо на территории Северной Африки тогда так же были анклавы адептов-ультрас церкви Благоденствия (да они в принципе и после войны никуда не делись, и до сих пор там). После чего целых три венерианских эскадры по очереди отрабатывали удары по поверхности, поднимая в Сахаре песчаные бури, равняя с землей города. Не огромные мегаполисы, естественно, но жертвы исчислялись тысячами. После чего территория бомбежки зачищалась ударными группами десанта.

Выглядело это со стороны эффектно, и народ России, пылавший яростью к врагу, не стал линчевать правительство за отказ от войны. Потому, что как бы ни была идеальна система ПКО, поверхности все равно достанется, какие-то города с лица земли все равно сотрутся.

Аналогичные выводы сделали и на Востоке, и в Империи, так же для подстраховки транслировавших ужастики "в народ".

После же начался побочный эффект, резонанс. От Венеры отвернулись все, кроме пресловутой Канады, финансовые интересы которой в том конфликте почти не пострадали. Общественные и религиозные деятели всей Земли призывали на головы нечестивцев все небесные кары, к объединению и солидарности народа в борьбе с инопланетным врагом. Политики — к бойкоту товаров. Фанатики же — к священным войнам. Все это подействовало, и даже, о, дьявол, на Золотую планету на время уменьшился поток туристов. Правда, после все быстро восстановилось, кроме окончательно испорченного имиджа Венеры, и стены, барьера между нею и всем остальным миром.

Теперь же имидж Венеры планируется испортить окончательно. Причем это будут делать другие, но по опробованному Королевством сценарию. И главное, сделать ничего нельзя — Европа не то государство, где подданных Золотой планеты можно защитить. Правительственные войска, действительно, контролируют только важные стратегические объекты, власть "на местах" принадлежит общинам, и мешать истреблять "проклятых инопланетян" вооруженным до зубов фанатикам дураков не найдется.

Конечно, если бы хотели, давно бы фанатиков раздавили. Но нет желания (деньги от "краснобородых" в карманы идут ровным потоком), нет возможности (статус-кво в стране слишком шаток), и нет приказа "спонсоров". Слава богу, венерианские кланы выторговали у правительства конфедерации привилегию охранять своих рабочих и служащих с помощью наемников, но численность таковых невелика, всего несколько тысяч человек. На почти сто тысяч работяг.

— Они дадут нам побомбить, Алекс. Вволю, — продолжила Лея. — После чего объявят нам бойкот. Введут санкции. Правы мы, не правы — волновать не будет никого, две, а скорее всего все три сверхдержавы Земли прекратят с нами любую торговлю. Это будет не война, нет. Именно бойкот. А значит, наше падение — дело времени.

Господин Ноговицын принялся нервно барабанить по подлокотнику кресла.

— И все ваши "консервы"…

Королева покачала головой.

— Мы можем кормить триста миллионов человек. На планете законсервированы колоссальные мощности. Но все, что мы можем производить, это воздух, вода, еда. Есть еще кое-что, но в основном все связано с жизнью в наших адских условиях.

Да, что-то мы сможем наладить быстро, вроде синтетических тканей, одежды. Но нам нужно оборудование, нужны технологии, и, наконец, нужно продавать то, что производим сами. А это те же скафандры, корабли, ископаемые ресурсы и многое другое. Планета живет этим, и кланы не потерпят своего разорения.

Я еще смогу справиться с миллионами людей, которые лишатся работы. Какое-то время. Но кланы быстро договорятся с Себастьяном за моей спиной и "сольют" Венеру, вместе с монархией и независимостью.

Это худший сценарий, Алекс. Более того, это единственный сценарий, опасный для Венеры. И сейчас он к сожалению стал возможен, — грустно подвела итог она.

* * *

— Но все рассыпается, как карточный домик при одном единственном факторе, — усмехнулся ее собеседник. — Если Метрополия не поддержит проект. Альянс Империи и Союза смертелен для России, и мы, несмотря на распри, становимся их естественными союзниками.

Королева отрицательно покачала головой.

— Метрополия поддержит. По двум причинам. Первая — Метрополия сама в изоляции. Она полностью зависит от моего братца, который обещал поставить в их противостоянии с Союзом на слабого. То есть на них. Дабы не оказаться с Союзом лицом к лицу в одиночку. Политика пауков в банке, никуда от нее не уйти.

Вторая же причина — Себастьяну от отца достался ген убедительности. Он нашел аргументы УБЕДИТЬ русских выступить с ним. Эти аргументы в данный момент постепенно, будто так и должно быть, согласно планам имперского командования, стягиваются к Гавайям, Гуаму и плавучим базам недалеко от Японии и Филиппин. А в твою любимую Эфиопию перекидываются механизированные части со всего Африканского континента, "на учения". И развертывают их таким образом, чтобы была возможность быстро свернуть и перебросить дальше, на Ближний Восток и в Иран. К уже имеющимся там силам Союза, усиленно готовящимся к нападению на северного соседа.

Да, Алекс, если Метрополия рыпнется, они будут воевать, — подтвердила эта женщина его худшие мысли. — Вопрос решенный, сил у них хватит. В отличие от нас это будет именно война, и вдвоем они задавят русских, даже если мы начнем помогать им. Разгрома не будет — не тот порядок силенок, но несколько линий обороны их объединенные силы прорвут и УБЕДЯТ Москву присоединиться к блокаде, во избежание дальнейших бессмысленных потерь.

Королева помолчала.

— Мы пробивали вариант с русскими, подбивали клинья. Сережа лично разговаривал с Марцеловым. И тот вроде даже согласился забыть дрязги, хотя и на своих условиях. Но почти сразу после этого началась передислокации имперских войск в Восточную Африку, и Марцелов резко "передумал".

Так что блокада — вопрос решенный, — закончила она. — И Метрополия хоть и насильно, но участвует.

— Интересно, Марс они им пообещали? — задал его превосходительство риторический вопрос.

М-да, ситуация хуже не придумаешь. Помощь… Они могут помочь русским. В искусстве предательства, как иначе называют дипломатию, полувековая вражда ничто по сравнению с сиюминутной угрозой существования. Но армия Космического Альянса — капля в море от того, что потребуется Метрополии для обороны. И тем более сколь-нибудь ощутимого контрнаступления — ибо войны в обороне не выигрываются.

Да, Венера может дать немало, это богатая страна с мощным ВПК… Но по долгу занимаемого поста он трезво оценивал эту мощь. Метрополия не выстоит.

А значит, союз с Себастьяном, действительно, мудрым человеком, который не станет копать себе яму после подчинения Венеры, русским будет предпочтительнее альянса с космическим королевством. С которым они к тому же вот уж более полувека как лютые враги. И, следовательно, вопрос о неприсоединении к блокаде Венеры в Москве вряд ли рассматривается.

— Что ты предлагаешь? — выдохнул, наконец, он, понимая, что у Леи должен быть какой-то план. Иначе бы его с Марса не выдернули. — Я не вижу выхода. К этому шло давно, об этом предупреждал еще ваш Максвелл. И предупреждал именно потому, что тоже не видел выхода. Старался достучаться, чтобы предупредить, чтобы не допустили…

Лицо королевы Леи на секунду осунулось — его превосходительство на миг увидел немолодую уставшую женщину. Но быстро взяла себя в руки, глаза ее полыхнули злым светом, а появившаяся еле уловимая улыбка не предвещала врагам ничего хорошего.

— Идеи есть, Алекс. Не уверена на сто процентов, что это выгорит, но ничего иного нам не остается. Если не сработает этот план, все мы уйдем в небытие истории…

— На чем основан их план? — продолжила монолог Лея, напустив на себя вид актера, играющего на сцене Королевского театра. Встала с кресла, зашагала по кабинету. — На одной простой мысли. Малочисленности, а значит слабости наших войск. Они считают, что мы не можем совершать широкомасштабные десантные операции. Точечные акции — да. Оккупации небольших территорий и стратегических районов — да. Но операции более глобального уровня обернутся для нас полным уничтожением, несмотря на доминирование в космосе. Так считается, так написано во всех учебниках стратегии и тактики…

— А разве это действительно не так? — перебил ее господин Ноговицын, глаза которого напряженно сузились. Он прошел не одну войну, лучше всех на свете представлял, что такое бой в колониях, чем таковой отличается от боя на Земле, и чувствовал, будто перед ним открывают новую планету. Которая ему категорически не нравится.

— Так. — Королева кивнула. — Истинно, так. Потому мы обязаны бомбить старушку Конфедерацию, зачищать ее, выжигать заразу мечом и орбитальным огнем, ставя условия de jure контролирующему государство правительству. Согласно учебникам, согласно здравой логике. И именно поэтому мы должны поступить иначе.

Губы его превосходительства растянулись в покровительственной улыбке, какой награждаются маленькие дети, дошедшие до какой-нибудь простой, но очень важной для них мысли.

— А вот этого не надо, Алекс, — покачала головой ее величество — видно, ожидала от собеседника именно такой реакции. — Да, мы не будем бомбить Европу. Мы ее оккупируем. И этим сорвем все планы недругов на корню. Потому, как они рассчитывают на что угодно, но не на это.

— Оккупируем? — обалдело выкатим глаза его превосходительство. — Полуторамиллионной армией двухмиллиардную страну? С большим количеством зон высокоуровневой и плотной городской застройки? В которой нас мало кто любит, и в которой оружия нет только у ленивых дегенератов? Я понимаю, "тетушка", что тебя не зря назвали Сказочницей, но это плохая сказка!

Лея тяжело вздохнула, подошла к окну, встав спиной к собеседнику, долго всматриваясь в картину вечно пасмурного венерианского дня.

— Я знаю Алекс, это звучит, как безумие, — устало произнесла она. — Но еще большее безумие ничего не делать. Это гарантированная смерть и обочина истории — все по Максвеллу.

— Да, придется сложно, — из груди ее вырвался хрип. — Да, мы никогда такого не делали, ни мы, ни наши предки. Да, потери будут колоссальные. Но мы должны не просто выжечь заразу, мы должны не допустить ее повторного возникновения. Должны выбить у Союза почву из под ног. Вычистить Агвиевы конюшни раз и навсегда, поставить свое, лояльное нам правительство, изгнать или уничтожить противников из местных элит и вбухать триллионы в экономику страны. Не ради прибылей, просто чтобы удержаться. Колоссальная работа, на десятилетия вперед. Но повторюсь, нам некуда деваться. На кону слишком много.

Его превосходительство задумчиво качал головой. Он был далек от экономики, от теории и практики привода к власти "нужных" людей. Всегда, всю свою жизнь он был прежде всего военным, и именно военный аспект проблемы его волновал больше всего. Гораздо больше "восстановления экономики" и "триллионов" закаченных в нее империалов. Ведь эти "триллионы" банально не наступят, если армия не справится со своей задачей. А армия не справится.

Этой мыслью он честно поделился с "тетушкой", на что та возразила:

— Первое — мы на два порядка превосходим аборигенов технически. Большая часть их вооруженных сил по своей сути полиция, задача которой — охранять государственное имущество от посягательств разного сброда на местах. Они нужны чтобы держать в повиновении тех, кто открыто нелоялен Парижу, и в целом до уровня полноценных армейских частей не дотягивают.

Остальные же силы, которые нам будут противостоять, это разного рода бандиты. Территориальные, региональные, национальные и даже религиозные банды самой разной численности и оснащенности. Их много, и количественно, и номенклатурно, но технически они оснащены гораздо слабее, чем правительственные войска. И главное, статус — никто из так называемого мирового сообщества не ударит палец о палец, чтобы открыто поддержать какую-то зачуханную территориальную группировку. Нет, я считаю, Алекс, что если грамотно спланировать акцию, все выгорит.

— Далее, — продолжила она, не давая сказать что-то в ответ, — это фактор крайней раздробленности, ты о нем забываешь. То, что все воспринимают как сложность в работе на континенте, должно сыграть нам на пользу. Континент неоднороден, всегда найдутся люди, тяготящиеся существующей властью, готовые пойти в услужение будущей. А заодно посражаться за эту будущую власть и частично вместо нее.

— Это опасный фактор, "тетушка"! — покачал головой господин Ноговицын. — Весьма опасный!

— Но необходимый, — парировала та. — Я и не говорила, что будет легко. Наоборот, будет сложно. Очень сложно! — Она обернулась, прислонилась к окну спиной, складывая руки на груди. — Посуди сам: высадка на планете. Уничтожение официальной армии государства. Уничтожение нелояльных подразделений, вроде крепостей фанатиков, с оккупацией проблемных регионов. Затем попытка диалога с местными и местечковыми элитами. Уничтожение тех, кто не захочет идти на контакт. После же продвижение тех, с кем договорится получится, выстраивание под них совершенно новой государственной концепции, возможно, с новой конституцией. Проведение официальных выборов, приведение к власти нового законного парламента и правительства. И все это лишь опираясь на собственные штыки, так как полиция и госструктуры какое-то время будут парализованы.

Нам придется строить государственную машину, Алекс. С нуля. В условно враждебной оккупированной стране. И делать так, чтобы оная машина не просто существовала, но была сильной, работоспособной. Чтобы когда мы начали выводить свою армию, она смогла удержаться на плаву и обеспечить нам контроль над территорией.

— Экспансия, — произнес его превосходительство. — Расширение сферы влияния, создание собственного анклава на Земле. Думаешь, такое возможно, совместить приятное с полезным в конкретном нашем случае?

Королева Лея пожала плечами.

— Не знаю. Но оно стоит того.

— Это ведь не только анклав, Алекс, — продолжила она. — Это огромный рынок сбыта, рассчитанный минимум на два миллиарда потенциальных покупателей. Дешевая рабочая сила. Дешевая площадка для размещения вспомогательных нестратегических производств Альянса. Это спасение, Алекс, наше спасение от проклятия Доминика Максвелла! Любая система может либо расширяться, либо сужаться, это давно доказанный факт, и я предлагаю нашей с тобой системе расширение. Эта война — ключ к нашему дальнейшему существованию и процветанию. Единственный выход из западни. Пора нам выходить из спячки на своих ресурсах и самим создавать себе колонию. Там, на Земле. Только так мы останемся в ранге сверхдержавы.

Его превосходительство думал долго. Да, эта женщина умеет удивлять. Даже его, знающего о ней слишком много, чтобы удивляться в принципе.

— Сама придумала, или кто подсказал? — усмехнулся он. Королева скривилась и прошла к креслу. Поправила платье, села. Перед ним вновь сидела усталая женщина, но совсем не разбитая и не сломленная. Это была хищница, осознающая, какой огромный неподъемный груз взваливает на плечи. Именно такой, по его мнению, должна быть настоящая королева.

— Сама, — произнесла она. — Идею экспансии в целом вынашивала долго, много лет. Но обрядилась в форму та только тогда, когда стало точно известно, где именно будет провокация. Так что это в большей степени импровизация, чем заготовка.

— Сколько планируешь отвести для этого проекта времени? Год? Два? Пять? Десять?

— Не знаю, Алекс. — Королева покачала головой. — Война пройдет быстро — не успеем оглянуться. Работа же по имперскому строительству займет многие годы. Потому мне и важен этот мальчик — он должен сам построить эту империю, сам навести везде порядок. Это будет уже не моя, его империя. Я просто не смогу сделать некоторые шаги, которые потребуются от него.

— Думаешь, он сможет? — Его превосходительство вдруг понял, чего ему так сильно не хватает и что бы он сделал с удовольствием. Словно прочитав его мысли, королева усмехнулась, достала из ящика стола пачку сигарет, зажигалку, пепельницу, и отправила к нему через стол.

Ее собеседник с благодарностью кивнул, подкурил, затянулся полной грудью. Получилось, отпустило, хоть грудь от первых затяжек с непривычки и сдавил кашель. Он не курил уже много лет, с того самого момента, как закончилась его гражданская война. Дал себе зарок. Но сейчас…

Сейчас события вновь слетают с катушек, и, по-видимому, последствия их будут куда более серьезные, чем десять лет назад.

— Сможет. — Королева кивнула. — Он — сможет. Он еще не прошел всего курса обучения, что я хочу ему дать, но уже сейчас видно, мальчик потянет.

— Главное, чтоб твои девочки его не испортили, — скривился его превосходительство. — А знать? Как она отреагирует?

По губам Леи пробежала хитрая улыбка.

— А как должна реагировать знать, видя, какие открываются перспективы? Если мы выиграем войну, они бросятся на континент наперегонки, толкаясь локтями. Встанут в очередь. И именно поэтому мы должны выиграть эту войну сами — чтобы диктовать условия. Да, Марс, как хотели, не получили, пришлось делиться. Теперь же будем умнее. Это будет не наша страна, но мы станем определять правила игры. Мы ДОЛЖНЫ определять правила игры, поправилась она, глаза ее налились злостью, раздражением. — Иначе все будет напрасно.

Его превосходительство вновь задумался.

— Ты начнешь войну без поддержки знати. В то время, когда против тебя целенаправленно будет вестись игра минимум с двумя разведками в главной роли, спонсируемая кто его знает каким количеством инвесторов, включая твоего братца. Ты сумасшедшая?

Лея отрицательно покачала головой.

— Они опешат. Поверь, Алекс, они опешат. После же… Я собираюсь делиться. Привлечь к проекту ресурсы и Союза, и Империи. Но опять-таки, на своих условиях, и поэтому мы должны безусловно выиграть эту войну.

— Ты будешь назначен главнокомандующим силами Альянса, — вновь огорошила она. — Да-да, я собираюсь передать тебе под командование бОльшую часть своей армии и часть флота. Твоя задача будет не только победить врага, но и вычистить наши армейские конюшни, подмять там всех под себя. Чтобы ни одна сволочь не рыпнулась! — глаза королевы вновь сверкнули. — Только тогда у нас получится. Представляешь масштабы ответственности?

Его превосходительство затушил окурок и потянулся за второй сигаретой.

— Подготовка к такой акции не останется незамеченной, — покачал он головой. — Слишком многие поймут раньше времени.

Королева вновь загадочно улыбнулась.

— Не поверят. Ты сам сказал, так не бывает. Таких операций не устраивают, от слова "совсем". Это подобно медленному самоубийству. Так думают все, потому вряд ли кто воспримет наши приготовления всерьез. Ну, проходят мальчики на Венере и Марсе переподготовку, ну, устраивают сборы один за другим… Их дело! Мы на это не купимся! Пускай венерианская стерва пугает кого-то другого!

— Опасно, — покачал головой его превосходительство. — Есть разведка. Есть аналитики. Кто-нибудь, да поймет. И поверит.

— Поймет, — согласилась королева. — Если не сливать грамотную "дезу".

Я уже начала перевооружение трех наших эскадр, — продолжила она. — Внепланово вывела корабли в доки так, чтобы большая часть из них к началу провокации стояла в строю. Производители космических дронов и истребителей завалены внеочередными заказами. На Луне идет монтаж нескольких орудийных платформ. Спешно доукомплектовываются и переоснащаются самым современным оружием десантные части. Мы готовимся бомбить, Алекс, готовимся всерьез. На фоне этого переобучение строевых частей будет смотреться очковтирательством, как и работа с резервистами.

— Мы должны официально, напоказ проводить учения, — подвела она итог речи. — Подготавливать войска к массированному десанту и оккупации. Не объявлять об этом вслух, но говорить за кадром, что собираемся делать именно так. Если хочешь что-то спрятать — положи на видное место, никто не поверит, что это так на самом деле. Блеф чистой воды, с колоссальными финансовыми вложениями.

— А не слишком ли дорогой блеф?

— В наших условиях переподготовка лишней не бывает, — возразила королева. — Жизнь у нас такая. К тому же Себастьян понимает, что я вижу, к чему все идет. И понимает, что я должна сделать все возможное, но сорвать их сговор. Они закачивают деньги в проект с провокацией, и угроза вторжения отодвинет их планы, перенесет на неопределенный срок. Венера получит еще какое-то время, за которое кто знает, что может произойти. Нет, Алекс, они понимают, что я пойду на любые траты, дабы сорвать операцию, но так же абсолютно уверены, что угрозу не реализую.

А значит, нам надо продержаться. Просто продержаться, — закончила она на минорной ноте. — Они начнут шатать основы нашего государства уже вчера. Республиканцы, правые, левые, религиозные фанатики, марсиане, русский сектор — на всех этих фронтах одновременно начнутся проблемы. Так что даже хорошо, что бойня с марсианами произошла сейчас, теперь тебе нужно максимально жестко задавить своих, чтоб хотя бы они сидели тихо. Справишься?

Его превосходительство обреченно вздохнул.

— Это еще не все. Мне нужно две бригады, Алекс. С завтрашнего дня мы начнем перевооружение вашей армии, будем свозить марсианские войска на Венеру, переоснащать и учить. Все по плану, планы утверждены, осталось лишь согласовать их с вашей стороной. Но кроме этого мне нужно еще две бригады, или десантные дивизии в полном снаряжении. Официально они будут находиться на совместных учениях, но учения пройдут в Альфе, недалеко от Сьерра-де-Рояль. В десяти минутах полета от города.

Сказать, что господин Ноговицын был удивлен последними словами — ничего не сказать. Рзве язык от удивления не высунул.

— Эти две бригады будут находиться недалеко от Альфы всегда, что бы ни случилось, — продолжала говорить королева, и ему казалось, голос ее состоял из стали. — Можешь менять их, перевооружать и увозить, но не раньше, чем на их место прибудут две другие. И так до бесконечности.

Эти войска должны оставаться здесь даже после начала войны, будут неприкосновенны для генерального штаба. И более того, командующий этой группировкой должен получить от тебя тайный приказ полностью и безоговорочно подчиняться мне, в любых условиях.

— Все настолько серьезно?

— Именно Алекс. Настолько. Я тоже должна иметь аргументы, чтобы УБЕДИТЬ аристократию вести себя смирно, играть по правилам. От серьезного переворота это не спасет, но от необдуманных действий точно удержит.

Она помолчала.

— Кстати, насчет необдуманных действий. Как думаешь, открытые только что перспективы это больше того, что предложили они после моей смерти?

Его превосходительство закрыл и открыл рот, не в силах выдавить ни слова. Спина его похолодела.

— Что они предложили тебе? — продолжала насмехаться королева. — Остаться царьком своей планеты, коим ты и так являешься? Смысл тогда участвовать во всем этом? Деньги? Ты не сможешь их потратить — они уберут тебя раньше. Получить моральное удовлетворение? Хорошо, получишь. Но после будешь пресмыкаться перед ними, а не передо мной. Просто потому, что будешь от них зависеть. И не факт, что они будут щадить твое самолюбие. Почему, Алекс?

Его превосходительство молчал. Вторая сигарета догорела, потянулся к третьей, но одумался и убрал руку.

— Я сделаю вид, что не знала о твоем участии в том проекте по моему устранению, — со змеиной улыбкой продолжила королева, пронзая собеседника взглядом насквозь. — К тому же, ты не должен был участвовать непосредственно в акте моего устранения, лишь прикрывать чужие задницы. Но больше поблажек не жди. Оступишься еще раз — пощады не будет.

Его превосходительство опустил голову. Позор. Действительно, позор. Так глупо подставиться!

— Тебе нужны имена? Должности? Планы?

Королева пренебрежительно скривилась.

— Нет. Я и так их знаю.

Задумалась.

— У тебя есть цель, Алекс. Единственная, за которую ты готов умереть. Благо твоего народа.

Я предлагаю тебе расширить эту цель, дать ей новый импульс. Объединить наши народы, создать единое государство, единую империю. Ты знаешь, кто ее возглавит, кому выпадет счастье и лавры. И будешь помогать ему. Вначале неявно, после же… Сам понимаешь.

Но начало этой империи будет положено войной на Земле, где я так же предоставляю тебе карт-бланш на любые действия, чтобы ты подготовил почву для проекта, очистил мальчику дорогу.

Это власть, Алекс. Колоссальная власть. И вся она будет твоя, пока мы не воспитаем себе преемника. Единого, для нас обоих.

Если ты согласен подписаться под этот проект — я готова забыть твои прегрешения и начать с чистого листа. Если Нет… — Вздох. — Думай, Алекс. Даю время до утра. — Она поднесла браслет к губам.

— Сеньор Ноговицын уходит. Выделите ему сопровождение.

Через несколько секунд створки раскрылись, в кабинет вошли трое ангелов в парадной форме. Две "старых девы" личной охраны в сопровождении…

— Ты?.. — удивленно вылезли глаза марсианского президента.

— Так точно, ваше превосходительство, — отчеканила вошедшая, смеясь глазами. — Прошу следовать за мной.

Бросив взгляд на Лею, которая демонстративно уткнулась в какой-то вихрь, активированный тут же, для наглядности, встал и пошел за этой шмякодявкой. "Старые девы" составили эскорт справа и слева, демонстрируя, что не только охраняют его от внешнего мира, но и могут сослужить функцию конвоя, если понадобится.

Подошли к лифтовой площадке. Створки лифта тут же разъехались, провожатая вошла внутрь, он — вслед за ней. Обернулся. Эскорт остался на площадке.

— Страшно, ваше превосходительство? — усмехнулась за плечом провожатая. Господин Ноговицын мысленно одернул сам себя, словно стряхивая напряжение. Улыбнулся.

— Ни в коем случае!

Провожатая нажала на кнопку, лифт тронулся.

— Мне говорили, что ты, возможно, здесь, — произнес он. Она безразлично пожала плечами. — Я не хотел верить. Считал что уж кто, но ты, такая идейная, никогда не продашься своему главному врагу. Что ж, обидно.

— Что, обидно? — хмыкнула она.

— Обидно осознавать, что мог так ошибаться в людях, — произнес он, максимально бесстрастно.

Не подействовало, спутница оставалась само спокойствие.

Вдруг ее палец нажал кнопку "стоп", лифт остановился. Его превосходительство почувствовал тревогу. Разворот, молниеносный бросок…

…Господин Ноговицын осознал себя прижатым к стене лифтовой кабины. Дышалось с трудом — горло было зажато этой… Этим демоном во плоти с горящими огнем глазами. Ангел, личный убийца королевы — он знал, как их готовят, и что шансов у него нет. С его трехкратным "погружением" он никогда не успеет за лучшими убийцами Солнечной системы.

Но страха не было — прошел. Да, эта дрянь вселяла ужас, на уровне подсознания, однако этот ужас обязан существованию той, далекой прошлой жизни. Сейчас же… Если бы его хотели убить — убили бы еще там, в кабинете королевы. И никто на планете, кроме пресловутого мальчишки, об этом бы не узнал. "Тетушка Лея" демонстрирует зубки, делает а-та-тай за непослушание. Что ж, не станем ей мешать!

— Знаете, господин президент, — ухмыльнулась провожатая, — я не буду с вами спорить. Я много убивала. И идейно, и просто потому, что передо мной были враги. Но больше всего на свете я хотела убить одного единственного человека. Готова была пожертвовать ради этого жизнью, но достать его. Да-да, речь о вас, господин президент. Я внедрилась в корпус телохранителей, но лишь убедилась, что королева Лея не настолько сильно виновна в гибели марсиан в той войне, как некоторые марсиане.

Пауза.

— Как думаете, что может удержать меня от того, чтобы сделать вот так? — Раздался щелчок, из ее рук вылетели парные веерные лезвия, окрашивая запястья кровью. После этот демон, в которого превратилась ангел, поднесла кончик одного из лезвий к его подбородку. Легонько, совсем легонько ткнула, разрезая кожу. На пиджак и рубашку закапали капли крови.

— Хотите сказать, что я давала присягу, и не могу делать такое с ее гостями? — Усмешка. — Да, присягу я давала. Именно этой женщине. Но есть вещи важнее присяги, ваше превосходительство, не находите?

Их взгляды встретились. Они буравили друг друга глазами, понимая, что эта дуэль ничего не даст — слишком старыми они были врагами, слишком многое не могли друг другу простить. Наконец, она ослабила нажим, позволяя ему говорить.

— И что дальше? Так ты будешь меня убивать, или не будешь? К чему тогда этот цирк? — воспользовался возможностью он.

— Цирк… — Она грустно усмехнулась. — Это не цирк, господин президент. Она послала меня, зная, что я ОСЛУШАЮСЬ приказа. Понимаете?

Господин Ноговицын не понимал.

— Она сотрудничает со мной. Не более. Я выполняю ее приказы, но это не слепая вассальная привязанность. Я делаю то, что нужно ей, пока это выгодно мне и моему народу. И я грохну вас, ваше превосходительство, как только пойму, что моему народу это не выгодно.

— Значит, все-таки выгодно, усмехнулся он.

— Да, — кивнула демон. — ПОКА выгодно.

Помолчала.

— У меня есть для вас предложение, ваше превосходительство. Над нашим общим народом нависла опасность. И мы оба будем делать все возможное, чтобы этой опасности избежать, забыв старые дрязги. Так сказать, начнем жить с чистого листа, забыв те жертвы, что не можем простить друг другу. Мы как бы не будем их прощать, мы лишь принесем их в качестве жертвы на алтарь будущего Марса. Перелистнем страницу истории. Вы как, господин Ноговицын? Не против?

Ее рука вновь надавила на горло. Он захрипел.

— Не слышу?! Так вы как?

Нажим слегка ослаб.

— А у меня есть варианты? — просипел он.

— Конечно. Вы отказываетесь. И я вас кончаю. — Ее лицо расплылось в улыбке гурмана.

— Есть другой вариант. Вы меня обманываете. Соглашаетесь, я вас отпускаю, но после вы меня "кидаете".

— В этом случае ты найдешь меня, и… — попытался засмеяться его преосходительство.

— Да, найду, — кивнула она. — И больше не промахнусь. — Ее глаза горели настолько серьезным огнем, что смех застрял в горле. Ай да Лея! Ай да… Сказочница!

— Я согласен, — вновь просипел он. — Ты меня убедила. У тебя, наверное, тоже есть гены УБЕЖДЕНИЯ, не правда ли?

Его собеседница убрала руки.

— Возможно, ваше превосходительство. Рада, что мы договорились. — Ее улыбка напоминала улыбку кобры перед броском.

— Два мыслящих человека, да еще патриота, всегда смогут договориться! Даже если слово "патриотизм" каждый видит по-своему.

Она не ответила. Вместо этого нажала на кнопку, лифт поехал вновь.

Через несколько секунд остановился. Створки начали разъезжаться. Она молча посторонилась, пропуская его. Его превосходительство вышел — девица идти следом не собиралась. Акция закончена, акценты расставлены — ее миссия выполнена.

— Почему ты тогда промахнулась? — обернулся он к ней.

По ее лицу прошла рябь, с которой она, однако, быстро справилась.

— Не попала. Все мы люди! Это всё?

— Всё. — Он кивнул.

— В таком случае до свидания, ваше превосходительство. — Пауза. — Хотя, с другой стороны, наоборот, желаю вам, чтобы наши пути более никогда не перескались! — расплылась она в ехидной улыбке. — Наверное, это пожелание придется куда более по душе…Всего хорошего!

— Всего хорошего! — ответил он, развернулся и бодрым шагом зашагал по коридору. Двое ангелов эскорта, встречавших его у лифта, засеменили следом.

"Не попала", — произнес его превосходительство про себя фразу собеседницы. — "Все мы люди".

Да, все мы люди. За одним исключением. Светлячок никогда не промахивается.

 

Глава 6. Дела суетные

— Так и сказала?

— Да. И даже не отпиралась. Рыкнула, что мои проблемы ее не касаются, думать надо было, когда совал.

Капитошка, она же майор Ортега, лежащая у меня на предплечье, задумчиво хмыкнула.

— А королева? Про королеву что-нибудь сказала?

Я пожал свободным плечом.

— Да. Дела королевы ее так же интересуют мало. Если та решила защитить и оставить ребенка, значит, у нее были по этому поводу какие-то мысли. Какие — советовала спросить у нее самой. Получается, зря сходил.

— Отрицательный результат — тоже результат, — улыбнулась Капитошка.

— Ах, да, еще она сказала, что так и быть, учитывая важность и сложность свалившейся на меня информации, не станет нас наказывать за несанкционированный выход в город — ни меня, ни тебя. Типа, все понимает и идет навстречу. Но более чтоб я ее не беспокоил и катился прочь, пока она не вышла из себя. У нее усиление, а тут я со своими мыльными сериальными соплями.

Ортега задумалась.

— Ее можно понять, Хуан. С ее точки зрения ничего страшного, действительно, не произошло. О семействе Санчес позаботятся, на трон этот малыш претендовать не сможет, даже если королева тебя официально признает, и планам по поводу тебя и принцесс не помешает. Да, сериальные сопли и только.

— Меня не сопли смущают, — покачал я головой. — Никогда не думал, что допущу, чтобы мой ребенок без отца рос. Я вырос с одной матерью, и тут такое… Как заколдованный круг!

Она потрепала рукой мои волосы.

— Таких, как ты, миллионы, Хуан. Сирот. И ничего, живут. А у тебя была мать, надежная и любящая, в отличие от многих. Твои Санчес девочки хорошие, надежные, не хуже твоей матери — не переживай. И им будут помогать со всех сторон, не оставят, раз решение принято на уровне королевы. Так что не бойся.

— …И Мишель не суди, — добавила она, помолчав. — Мишель тоже вырастила троих детей практически одна. Ее Диего гораздо больше времени проводил в космосе, чем дома. И тянула на себе при этом корпус.

— У тебя эмоции бьют через край, ты на взводе, — закончила она наставления. — Но когда успокоишься, когда информация притрется, взглянешь на ситуацию трезво и все поймешь.

— Пойму, да, — согласился я. — Но то, что без отца… Это все равно, что…

Не в силах облечь мысли в слова, в сердцах махнул рукой.

— Ладно, хорошо. Страшного ничего. Но сказать-то она мне могла? Чтоб я не через три месяца узнал, и то только потому, что все сроки вышли, а… Она же мне как бы не чужая? И такие вопросы, учитывая мою подготовку…

— Это ваше семейное дело, — покачала головой Капитошка. — Плевать на подготовку. Подготовка-подготовкой, но копание в чужом грязном белье… Это копание в чужом грязном белье. Зачем ей подставляться? Особенно учитывая ваши "особые отношения". — Она хитро усмехнулась. — Я сама на ее месте поступила бы так же.

Конечно, разумный аргумент. Умом я его понимал. Но только умом. В душе же чувствовал себя дурачком, болванчиком, которого используют все, кому не лень, начиная от Марины и заканчивая королевой. Мудрость же Мишель так и хотелось выставить предательством.

Эмоции будь они неладны. Я грустно вздохнул. Действительно, надо срочно успокоиться. И чем скорее, тем лучше.

— Ладно, закончили тему, — подвел я итог. — Марину откомандировали в Дельту, и вряд ли на один день. В себя прийти успею. Расскажи лучше о себе. Как у вас там, все получилось?

Губы Капитошки растянулись в блаженной улыбке. Она встала с моей руки, перевернулась на бок. Глаза ее засияли мелкими искрами, которые можно наблюдать только у очень счастливых людей.

— Все было великолепно, Хуан! Я и не думала, что так бывает! И знаешь, что? На следующих выходных мы едем в Аврору, знакомиться с его родителями!

Я про себя присвистнул. Родители — это серьезно. Что ж, пожелаем сеньоре удачи!

Прислушался к себе, попытавшись понять, что чувствую. Ведь знакомство с родителями — это помолвка. Помолвка — это свадьба. А свадьба будет означать, что у меня получилось, что на ноги я поставил не только Сестренок и "пятнашек", но и свою самую одиозную в прошлом начальницу. И значит, встречи с нею в каморке придется прекратить. Чего во мне больше — радости за нее, или собственнического сожаления самца?

…И вдруг понял, что ни того, ни того. Я чувствовал ответственность, которая медленно сползает с плеч. И радость от осознания выполненного дела. Ведь возможность приводить людей в чувство, помогать им — что может быть приятнее? А постель… Нет, разочарования от мысли прекращения с нею контактов не чувствовал. Даже без учета того, что таковые, скорее всего, в той или иной мере могут продолжиться — философия корпуса слишком сильно делит людей на "здесь" и "там". Та же Мишель, например, контакты со мной изменой не считает. Корпус — семья, и что происходит внутри семьи, остается внутри семьи. Кстати, удобно!

"Кадет Чико, отставить посторонние мысли! — одернул я сам себя. — "Выпускного" в виде свадьбы еще не было, а значит, ты за Капитошку все еще отвечаешь!"

— А не торопитесь? — задумчиво покачал я головой.

— А чего медлить? — улыбнулась она. — Мне уже практически сорок, он далеко не мальчик. А я еще ребеночка хочу. А без родителей, без их одобрения, не будет… Ничего не будет! — нахмурилась она. — Он знаешь, какой консервативный? Даром что безопасник! Что посоветуешь делать? Как себя вести?

Я покровительственно улыбнулся.

— Просто будь собой. И сдерживай эмоции.

— А вообще все, хватит, майор Ортега! — резко перешел я на шутливый тон и даже попытался ущипнуть. — Вы достаточно впитали знаний, и даже наработали навыки. Больше я вам не помощник.

— Так точно, сеньор учитель! Будет исполнено! — Она вырвалась из рук, вытянулась и отдала честь. После чего подалась ко мне и прижалась к груди.

— Считаешь, уже все? Можно?

Я молча кивнул.

— А получится?

— Ну, до этого же получалось?

— То было до этого.

— А что теперь не так?

Она задумалась.

— До этого я каждый раз представляла перед глазами тебя. Как ты хмуришь брови, собираясь меня отчитывать. Как будешь разбирать пошагово каждую мою ошибку, каждый недочет, таким вот нудным лекторским тоном. А я… — Она вновь отстранилась и посмотрела в глаза. — я ведь не могу ничего сделать, Хуан, когда ты вот так. Любого другого послала бы, а тебя не могу. Подруг — чтоб не лезли в личную жизнь, мужчин… Их это вообще не касается! А ты… Перед тобой я как открытая книга, и злиться на тебя не за что. Не знаю, Хуан. Все сложно.

Она вновь утонула в моих объятиях.

— Я знаю. — Я поцеловал ее макушку. — Мия тоже видела перед собой мои глаза. Правда, для нее я не мальчик, перед которым не стыдно открыться. Для нее я авторитет, старший мудрый товарищ. Хотя она старше аж на три года…

— Это не важно, — покачала головой женщина у меня на руках. — Возраст не главное. Ты слышишь людей. И делаешь так, чтобы тебя услышали в ответ. И Лока Идальга на самом деле тоже ни при чем, — продолжила она тему, которую я мысленно от себя всячески все это время отгонял. — Она дает тебе инструментарий, учит способам. Причину же ты видишь сам. Это как врачи-хирурги: талантливый может провести операцию гостиничным ножом и спасет кому-то жизнь, а бездарный не сможет кого-то спасти даже с самыми совершенными инструментами. Она дает тебе эти инструменты, превращает гостиничный нож в отточенный скальпель. Когда она закончит, ты станешь страшным человеком, Хуан!

Я потрепал ее волосы.

— Потому ты со мной? Села в нужную лодку в нужный момент?

Она презрительно фыркнула.

— Ангелито, ты сам прекрасно понимаешь абсурдность этого аргумента!

Притянула мою голову, прикоснувшись губами к моим. Я был не против. К тому же, она, действительно заслужила сегодня кое-какое вознаграждение.

— Спасибо, Чико!.. — прошептала она перед тем, как провалиться в безумие. — За все!..

Ортега… Девочки много раз смеялись на разводе, советуя мне ее… Удовлетворить, чтоб не была такой злой. И во многом оказались правы — именно так и случилось, именно так она и перестала быть злюкой. Однако, с небольшими, но очень важными нюансами — сексуальная неудовлетворенность была всего лишь следствием, а не причиной ее агрессивного поведения. Причиной были комплексы. Огромное, просто дикое количество комплексов, мешающих нормально общаться с мужчинами и заводить семью.

Что она нормальная я понял, когда она, рискуя карьерой, передала мне оружие и муляж гранаты перед выступлением на Плацу, на казни "сорок четвертых". Просто со своими тараканами. Оч-чень большими, но которых можно попытаться выгнать, если постараться.

Я решил попытаться. И вскоре после возвращения из Овьедо как-то раз уверенно вломился к ней в каморку… Со всеми вытекающими.

Естественно, это была не совсем моя мысль. Нет, идея моя, но без поддержки со стороны Лока Идальги я бы на такое не решился. Ласточка предложила эксперимент, который мог завершиться успехом, мог нет, но в любом случае дал бы мне бесценный опыт. Ведь Сестренки-Сестренками, но общение со взрослой сеньорой с совершенно иным мировоззрением… Это нечто совершенно иное! Капитошка тогда почти не сопротивлялась. Так, немножко, для вида — видно после Плаца сама интуитивно что-то чувствовала.

Нашу "горизонтальную связь" ее во мне все устраивало — сработал тот же фактор, что и с Мишель, только она еще и не замужем. И я стал постоянным обитателем каморки в ее дежурства.

Добившись этого, принялся интенсивно ее обрабатывать, обставляя процесс, как задушевные разговоры. Вначале говорил о себе и своих проблемах — о Марине, местных девчонках, вспомнил Долорес и свою таинственную аристократку. И вытащил ее на ответные признания, рубя по комплексам с плеча, вытягивая и вытягивая изнутри то, что она сама стеснялась говорить. После же начал воздействие, используя психологию и только психологию, никакой биоэнергетики.

Как видите, результат стал ощутим через каких-то три месяца. В чем секрет? Возможно, в возрасте, в нашей разнице. От ровесника, и тем более ровесника-мужчины она бы закрылась, "закуклилась" почище нашей Гюльзар. Откровения же передо мной не несли ей угрозы — я был никем, не мог воспользоваться ее комплексами ради ее унижения, и ей просто не было со мной стыдно. Я достучался, это казалось чудом… В инструментарии Ласточки-Катарины. Хм.

Впрочем, главное результат. Та же Катарина была бы бессильна в общении с такой особой один на один, и это стоит учитывать в моих самобичеваниях.

Капитошка оказалась не дурой, нет. Не настолько умной и хитрой, как Мишель или Лока Идальга, но и не глупой. Просто эмоциональной. Нечто сродни моей Кассандре, очередная закомплексованная "винтовка" корпуса — очень, невероятно эмоциональная "винтовка"! Эмоции ее задавливали все чувства, но были лишь защитной реакцией на раздражители, на любые попытки воздействия. Я же, только переступивший порог этого заведения, не мог не воздействовать — природа у меня такая, не люблю молчать. Оттого и возник конфликт между нами поначалу.

— Меня вызывают, — пояснила она, когда я поднял голову, очнувшись. Задремал. Она стояла рядом и одевалась, немного добавив каморке освещенности. — Будешь ждть?

— Надолго тебя? — скривился я.

— Не знаю. — Она пожала плечами. — У нас усиление, не забывай. Тревогу сменили на "желтую", но это все равно тревога.

Я не спорил. Служба прежде всего.

Одевшись, она вдруг вздохнула и присела ко мне.

— Хуан, я это…

По ее неловкости я понял, о чем пойдет речь.

Точно!

— Я ему ничего не сказала. — произнесла она, убрав виноватые глаза в пол. — А может и не надо? Ну, хотя бы до Авроры? А после, когда познакомлюсь с его родителями…

— Все повторится, — перебил я, вновь скривившись. — Только ты найдешь другой повод промолчать.

— Я боюсь, Хуан!

На ее лицо было страшно смотреть — только слезы не текли. Страх вкупе с жалостью к самой себе. Но я был безжалостен и неумолим — некоторые вещи делать нужно, даже перешагивая через себя. И делать самостоятельно.

— Если скажешь сейчас, он поймет и простит тебя. Ты проявишь боязнь, страх, а страх мужчина простит женщине. Вы для нас слабые существа априори. И не особо умные… — Я улыбнулся. Она тоже — ту лекцию уже усвоила. — Если же скажешь потом, когда у вас все будет хорошо… Потом это будет выглядеть обманом, предательством. А предательства мужчины не прощают никому. Особенно женщинам. Особенно такие, как он.

— Но потом нас будет многое связывать!.. — пыталась парировать она, но под моим взглядом сбилась и вновь опустила глаза.

— Именно поэтому ненависть в его душе будет гораздо более сильной и всё разъедающей. — Я назидательно покачал головой. — Нет, mia cara, говори сейчас. Ты — убийца, ангел семьи Веласкес. Он должен знать. Он не какой-то фраерок с района, безопасник, опер отдела по борьбе с оргпреступностью. Он поймет.

— А если нет? — Она задрожала. Я же вымученно вздохнул.

— Если нет — нет. Но потом перегорит и поймет. И позвонит. Просто позже.

— Все, беги, — закрыл я тему, чувствуя по ней, что на сегодня хватит. — Думай. Что нужно делать — ты услышала. Дальше, как я уже сказал, сама.

— Спасибо! — Она улыбнулась, потрепала меня по ноге и выбежала из каморки.

Да уж! "Убийца! Ангел семьи Веласкес!" Еще один скелет в шкафу корпуса, испортивший жизнь многим-многим ангелам всех возрастов и поколений. Но именно этот скелет из шкафа она выбросить сможет. Если захочет. И именно в этом я не имею права на нее давить.

* * *

Ночевать в каморке не стал — спать одному не хотелось. Да, разожрался на корпусных "харчах", не без этого. И даже иногда с ностальгией вспоминаю времена, когда девочки пытались меня раскрутить, а я отмахивался и отбивался, дабы сохранить мифический статус. Нет, статус на самом деле вещь не мифическая, и тогда это, действительно, было необходимо…

…В общем, тот этап, слава богу, позади, и сейчас я не видел причины отказывать себе в маленьких жизненных удовольствиях, раз уж судьба-злодейка занесла меня сюда, а не в какое-то другое место.

А вот и родная каюта. Шесть коек, одна из которых принадлежит мне. На оставшихся спали пять девушек, коих я считал сестрами. А, нет, четыре, Маркиза отсутствовала. Но сути это не меняло — сестры есть сестры. За которых я умру и которые умрут за меня.

Вот ведь как бывает, только недавно помирились, только-только нашли общий язык, и трех месяцев не прошло, а уже такой прогресс во взаимоотношениях. Почему так быстро? Не знаю. На этот вопрос ответить сложно. Ведь я — участник процесса, не вижу его со стороны, а значит, необъективен. С Капитошкой было куда как проще! Но мы с дочерьми единорога поняли друг друга, и это главное.

Прошел мимо кровати Кассандры, остановился возле Мии, посмотрел ей в лицо. Условно младшая Сестренка мирно посапывала. Мысленно пожелал ей счастливых снов, двинулся дальше. С этой девушкой нас так же многое связывает, больше, чем с кем бы то ни было из взвода. Ее проблемой все это время я занимался усерднее всего, и, вроде бы, нашел решение. Но об этом, пожалуй, не сегодня.

В принципе, воздействовал я на них всех, просто на кого-то в большей степени, на кого-то в меньшей. И это были не эксперименты на людях под руководством Лока Идальги, это было именно желание помочь. Мие и Розе — не бояться мальчиков, не бояться серьезных отношений, преодолеть детскую психологическую травму. Паулите — побороть комплекс неполноценности, несомый с раннего детства, выражающийся в агрессии и показному отрицанию чего бы то ни было. Маркизе — разбить кокон и начать общаться с внешним миром на равных. Кассандре же просто найти себя, свой дом и семью вместо места, где она служит, потому, что приняла присягу.

Вернувшись на базу, я первым делом направился в кабинет Мишель — прояснить ситуацию. Разговор с этой шельмой оказался непродуктивным и очень-очень быстрым — она сразу осадила меня и послала… В каюту. Пока она добрая, чтоб не отвлекал во время тревоги. И возразить было нечего.

Придя же по указанному адресу, я встретил всеобщее напряженное молчание — весь взвод застыл с отрытой челюстью перед Патрисией, которая как раз закончила рассказывать новости.

— Привет-привет! — помахал я всем, напуская на себя показное веселье. — Чего такие задумчивые?

— Хуан, это правда? — произнесла Паула, огорошенно хлопая ресницами. Я вымученно кивнул.

— Да. Тигренок немного… Подзалетела. Скорее всего, от меня. Не факт, но… Марина бы не стала устраивать шоу, если б было иначе.

— А разве такое возможно? — воскликнула Роза, все-таки подавшая документы в медицинский, все последние месяцы только и делавшая, что зубрившая материалы для поступления — Ты же это… Мы же там были, внизу, все. Вы же… Вы до этого три дня кувыркались! Почти три. Так не бывает!

Как с медиками сложно! Лучше б она выбрала психологию.

Хотя, кто знает, может на медицине мне с нею будет спокойнее?

Я пожал плечами, сел на койку, с ногами, откидывая голову назад.

— В нормальной жизни много чего не бывает, Розита. Но разве я похож на нормального?

Ответом стало всеобщее молчание.

— Только со мной происходят перипетии, которые невозможны в принципе, — начал я ворчливый монолог, который был нужен в первую очередь мне — от него становилось легче. — Только я встречаю людей, которых встретить не могу по всем законам вероятности. Только меня, первого за сто лет, приняли в корпус, только я здесь остался, "влился в коллектив". "Подошел". Это само по себе странно, девчонки, так как вероятность такого события близка к пустоте. Я уже промолчу о моих проделках здесь — то, что я выжил, так же чудо, вероятность которого крайне низкая.

Вывод: если учесть вышесказанное, какова вероятность того, что теория вероятности вновь не сойдет с ума и не выкинет очередной фокус? Биологически же это возможно? Возможно. Вот и получай закон Мерфи в чистом виде!

Девчонки продолжали молчать, словно понимая, что я должен разложить информацию по полочкам и спустить пар.

— Плюс, не забываем о химии, — продолжил я. — Мы не знаем, что они мне там колят. Не знаем, как это отразится на моем будущем здоровье. И тем более страшно предполагать, на здоровье ребенка.

— Я думаю, со здоровьем ребенка будет все в порядке, — улыбнулась Паула, тряхнув огненной копной.

— Думаешь? — Я напрягся.

— Чувствую. Иначе бы тебе эту химию не кололи.

— Но вы…

— Мы — мы, — поддержала ее Кассандра. — Нам вынашивать. Тебе же нужно только вовремя сунуть.

Они все ехидненько в один голос захихикали. У меня же не было слов парировать. Женский коллектив, что возьмешь!

— Нет, правда, Хуан, надо надеяться на лучшее, — как обычно, подвела итог дискуссии рассудительная хладнокровная Гюльзар. — В конце концов, если бы была большая вероятность… Этого… Того, что ребенок будет не совсем…

— Вероятность патогенных мутаций, — подсказала Мия, наш второй взводный медик.

— Да, их, — кивнула Восточная красавица. — Они бы просто ничего не делали — дали бы Санчес-старшей найти врача и сделать операцию. А значит, они не думают, что родится крокодильчик, и нам надо равняться на их мнение.

— Так что я за, Хуан! — Она выдавила радужную улыбку. — Все будет хорошо!

Если честно, на душе полегчало. Всю дорогу скребли кошки из-за проклятой химии. Но раз королева дала проекту зеленый свет… "Б-р-р-р" — я мысленно поежился.

— Поздравляем, папаша! — медленно подошла и похлопала меня по плечам Паула. Ее голос так и лучился иронией, но под ним, вторым слоем, чувствовалось сопереживание, поддержка.

Остальные тоже заголосили, почти в один голос, поздравляя. Облепили меня, рассевшись со всех сторон, засыпали вопросами. Я не успел ответить ни на один, как Кассандра громко всех оборвала:

— Ладно, девчонки, у Хуана прибавление, он еще не понял, что к чему. Поймет — у него все впереди. Но вы… Вы-то поняли, что это значит? — Ее глаза загадочно сверкнули.

Видно, не совсем. Все лица, включая заинтересованное мое, удлинились и повернулись к ней.

— Что, "что это значит"? — озвучила всеобщее непонимание Мия.

— Тетушки. — Итальянка улыбнулась. — Вы… Мы! Все станем тетушками, девчонки! Здорово, правда?

— Поздравляю вас, дорогие тетушки! — произнесла она напыщенно, но одновременно с легким ехидством.

Судя по лицам остальных, тормоз во взводе не один я. Кассандра добавила в голос раздражения:

— Девочки, думаем! Вы же не папаши, и даже не мальчики — вам непростительно! Поясняю: ТЕТУШКИ!!!

Она демонстративно прошлась к своей тумбочке и достала из ящика несколько карточек — заначки на черный день.

— Ах, да! Точно!

Паула первая поняв, что хочет сказать наша комвзвода, вскочила и припустила к своей тумбочке. Я точно знал, кроме заначек жалования у нее есть еще и кругленькая сумма семейных денег — от Земных родственничков. И красноволосая всячески этой суммой тяготилась — хотела от нее избавиться, как от фетиша, принесенного "оттуда", но не находила достойного объекта вложения.

Итальянка тем временем демонстративно начала опорожнять карточки, одну за другой, вставляя их в разъем на браслете, набирая на мини-визоре команды и пароли. Опорожнив три штуки, вставила четвертую и, видимо, скинула всю накопленную браслетом сумму на нее. После чего уставилась взглядом на оставшихся членов взвода, до которых дошло только в этот момент.

— Точно! — воскликнула Роза и потянула сестру. Вскочила и Гюльзар.

— Без пароля, девчонки, — подала голос красноволосая. — А то знаете, как бывает, забудете снять…

— Никаких паролей! Никаких карточек! — отрезала итальянка. — Все на мою сбрасываем. Я завтра отпрошусь, отвезу. Ради такого дела не могут сеньорины не дать несколько часов увала. Да не жмотьтесь, девочки! — воскликнула она. — Это наш первый племянник! Первый! И вы это… Вы не представляете, девчонки, как эти Санчес бедно живут!.. — закончила она на минорной ноте.

От последних слов мне стало не по себе, будто полоснули ножом по сердцу. Но умом понимал, разумеется, это не в мой огород камень, просто констатация. Все это время я объективно ничего не мог сделать, чтобы помочь семье Марины. Жалование не получаю, еще не принес присягу, а деньги, что дает мама… Это как бы не мои, хоть робот до сих пор их исправно и перечисляет.

— А ты, если хочешь, запиши своей Беатрис сообщение, — обратилась Кассандра ко мне, читая по лицу, что творится в душе. — Успокой ее, объясни, что к чему. Я передам. И на словах передам, что захочешь сказать. И это, Хуан, без глупостей! — ее брови нахмурились.

Я пожал плечами, не понимая, о чем она.

— Заодно успокою эту дурочку, — продолжила итальянка, обращаясь больше сама к себе. — Представляю, каково ей там!..

Она прикрыла глаза, собралась, будто мысленно готовясь к борьбе. И правда, ее ждет борьба — суровая и беспощадная. Ведь вразумлять неразумную девочку вместо родной сестры — та еще задачка. Но они — женщины, и гораздо лучше поймут друг друга, нежели разговаривать буду я. Марина своей злобой чуть все не испортила, наверняка до предела обострив обстановку в семье, и теперь одной из убийц, которых она так люто ненавидит, придется эту проблему решать.

Что мне понравилось в девочках — они были готовы к такому событию. Где-то мысленно, на подсознательном уровне. Если я больше тревожился, что будет и как, и, будем откровенны, до сих пор не мог до конца поверить, то они просто порадовались факту зачатия новой жизни, как и положено радоваться подобному обычным женщинам. Так они устроены, так заложено в их природе. И поняв это, я до боли сжал кулаки — почему, ну почему именно они волею судьбы должны становиться убийцами? Идея императора Антонио II по поводу основания корпуса уже не казалась мне такой блестящей.

Впрочем, на этот момент я повлиять не мог — Венера прекрасно крутится и сама, без моего субъективного мнения. Как и Земля, и Марс и все остальные планеты. А значит, надо стиснуть зубы и жить, делая лишь то, что в нашей власти.

* * *

Проснулся я оттого, что почувствовал на себе чей-то взгляд. Поднял голову, открыл глаза, стараясь двигаться не резко. Я дома, в каюте, вокруг не враги, а тренированное тело само, на инстинкте, стремится войти в боевой режим.

На меня смотрели две пары глаз, основной эмоцией в которых читалось удивление.

— Мия, челюсть поправь, — произнес я, добавляя в голос наигранности, силою заставляя себя расслабиться. — Отвисла слишком!

Условно младшая из Сестренок, действительно, запахнула рот.

— Розита, что-то не так? — перевел я глаза на ее сестру. Та замялась.

— Да нет, все так…

— Тогда в чем проблема?

— Но ведь… — Она неуверенно кивнула на девушку, в обнимку с которой я до этого спал. — Это же…

— Что, "это же"? — проследил я глазами за ее взглядом.

Роза раскрыла рот, но сформулировать ответ не смогла. Вместо нее подала голос сестра, громко и совершенно искренне воскликнув:

— Хуан, почему она? Я всегда думала, что первой будет Паула!

— Первой? — Я хмыкнул. На лице Мии не дрогнул ни один мускул.

— Хорошо, второй. Но второй быть она была просто обязана!

Да уж, в логике не откажешь. Но коробила не логика, а открытость ее озвучивания.

— Что Паула? Чего там опять меня обсуждаете?

Красноволосая, лежащая на соседней кровати, перевернулась, села, разлепила заспанные глаза. Но узрев нас, меня и девушку, сон с нее как рукой сняло.

— Хуан… Ты в своем уме?

На ее лице, кроме удивления, читался ужас. В отличие от простодушных Сестренок, она понимала последствия произошедшего, и понимала, что в случае чего, ударит по всему взводу.

— А что, что-то не так? — я пронзил ее взглядом, которым попытался сказать: "Все нормально, не суетись! Все под контролем!"

Пауза.

— Да нет, ничего, все так… — включила она заднюю передачу. Есть, поняла. И решила не вмешиваться, вернув взгляд, в котором читалось: "Надеюсь, знаешь, что делаешь?!"

Нет, я не был уверен, что знаю. Но деваться мне некуда.

Почти все в корпусе считают меня двигателем любого "горизонтального" процесса, его локомотивом. Что если захочу, "задружу" с любой девочкой, даже если та будет немножко против. И к Гюльзар в данный момент относятся по тому же шаблону — я захотел, я сделал, а она… Бедная овечка, которой теперь, если что, придется страдать. И объяснить девчонкам, что именно сегодня, именно с Гюльзар инициатива исходила совсем не от меня, не получится. Впрочем, объяснять я не буду даже пытаться.

— О, вы уже встали?

Объект всеобщего замешательства тем временем зашевелилась, поднялась, разлепила веки. Осмотрела собравшийся вокруг консилиум.

— Хуан, девочки, что-то случилось?

На лице ее не дернулся ни один мускул. Интересно, она так хорошо играет спокойствие, или ей действительно все равно?

— Случилось? — Первая очнулась Роза. Снова попыталась сказать что-то связное, но не смогла. Покачала головой, пробормотала: "Так, мы умываться", — зацепила заупиравуюся было Мию и, действительно, потащила ее в умывальную.

Паула, следуя ее примеру, так же демонстративно поднялась и накинула на бедра полотенце.

— А я в душ. Надо немного проснуться, прийти в себя перед пробежкой. — И вальяжной походкой зашагала следом за Сестренками.

Я бросил взгляд в противоположный конец каюты. Кровать Кассандры пустовала. То есть, итальянка в курсе. Разговор с нею будет, и непростой, но в данный момент она поступила мудро, не став устраивать шоу, и даже устранившись от разбора полетов сейчас, при побудке.

— Хуан, я… — Восточная красавица попыталась что-то сказать, но я приложил ей палец к губам.

— Не надо. Не сейчас.

— Но они… — кивнула она в сторону умывальной, откуда слышались визги явно обливающих друг друга и Паулиту водой Сестренок.

— Дело не в них, — покачал я головой. — Дело в тебе. Они как раз примут любое твое решение.

Девушка опустила голову.

— Я люблю тебя, Гюльзар. Но это совсем-совсем другая любовь. — Я тоже накинул полотенце, висевшее на спинке ее кровати. Именно сейчас и именно с этой девушкой нагота вдруг начала напрягать.

— Мне нужно время, — пробормотала она. — Когда все наперекосяк…

— Время у тебя есть. — Я выдавил вымученную улыбку. — А насчет наперекосяк… У тебя есть мы. Все мы. — Кивнул на умывальную, где Мия и Роза продолжали издавать задорные звуки. — Есть Сестренки, которые не такие умные, как ты, но все же более мудрые. Есть Паула, которая видит и понимает гораздо больше, чем кто бы то ни было. Есть Кассандра, и у нее сумасшедшая интуиция в таких вопросах.

Мы поможем. Только не варись в собственном котле, как раньше. Не покидай нас. И все будет в порядке. Веришь?

Она опустила голову. Может прямо сейчас и не верила. Но очень хотела.

* * *

— О, привет! Ты здесь? — бросил я Маркизе, прикрывая за собой дверь. Умывшись перед сном, вдруг узрел свет в ванной и решил поздороваться. Поздно, конечно, принимать ванную, ночь на дворе, но кто его знает, что в голове у этих девчонок? Им, может, никогда не поздно. — Полвторого на часах, — демонстративно глянул я на хронометр браслета, коий еще не успел снять.

Напарница безразлично пожала плечами.

— Сам-то где шлялся? Капитошку навещал?

На лице не смешинки — вопрос серьезен. Маркиза единственная, кому не доставляют радости пустые сплетни. Она вообще, благодаря своей религии, спокойно смотрит на многие вещи.

Вместо ответа я довольно ухмыльнулся.

— Так это ж не ванная на ночь глядя! Скорее наоборот, достаточно снотворная процедура. И вообще, мне можно, я в тюрьме выспался.

При слове "тюрьма" она непроизвольно скривилась.

— Прости. А я днем спала, пока все бегали, за новостями следили. Мне тоже можно. — И довольно улыбнулась.

Я подошел ближе, присел на край ванной.

— А тебе что не было интересно следить за новостями? Что там делается, кто кого бьет? И где я, черт возьми?

Она с выражением крайнего фатализма на лице пожала плечами.

— Это зло от меня не зависело, Хуан, я никак не могла на него повлиять. Да, мне жалко всех пострадавших, но мы — последний дворцовый рубеж, предел обороны. Если бы нас послали в город, это означало бы, что всё, Венере конец. Во всяком случае, в прежнем виде. А в это никто из нас не верил.

— И правильно делал, — вздохнул я. Прошедшие двое суток вспоминать не хотелось.

Кончиками пальцев потрогал воду. Горячая, только что не обжигает. Бегло прошелся глазами по ее телу, но скорее взглядом гурмана, по привычке — уж кто, но девственница Гюльзар, несмотря на внешнюю красоту, вожделения у меня не вызывала. Так, дань природе, не более. И к счастью, с ее стороны такое отношение взаимно.

Однако, хорошо, что она не спит, и хорошо, что не спит именно она. На воле у меня появились к ней кое-какие вопросы, и хотелось бы их решить. И чем быстрее, тем лучше.

— Не против, если присоединюсь? — похлопал я по глади воды.

Она подобрала ноги, демонстрируя, что не против. Быстро скинув одежду, я ухнул в воду. Резко, всем телом, борясь с желанием зашипеть от боли — вода обожгла. Mierda, как все сложно! И только после того, как сигналы с нервных окончаний эпителия, кричащие о локальных ожогах, прекратили бобмардировать мозг, расслабился и откинулся на противоположной стороне ванной.

…Ванные. На самом деле я тоже люблю их. Полюбил уже здесь, во время, когда мне кололи гадость, от которой мышцы горели изнутри нестерпимым огнем. Тогда только горячие ванные и спасали от всепоглощающей боли. Однако, небольшой нюанс — в отличие от девчонок, обожающих, пользуясь дворцовой халявой, понежиться просто так, мне при приеме подобной процедуры нужна компания. Пусть даже такая невинная, как Гюльзар или Сестренки. Ну, не принимается ванная в одиночестве, хоть тресни! Это к слову о деформации психики, происходящей в корпусе. Кстати интересно, Катарина напишет по результатам наблюдения за мной диссертацию, или это будет закрытая информация?

— Ты не ответил, как там сеньора Ортега? — улыбнулась Восточная красавица на мою адаптационную мимику. — Все соки выжала?

— Практически. А что?

— Интересно же. И как продвигаются успехи? Естественно, не в горизонтальном аспекте проблемы.

"Негоризонтальный аспект". Я непроизвольно хмыкнул. Да, от своих девчонок секрета относительно Капитошки я не делал. Правда, Сестренкам это не интересно, Кассандра старалась интерес не демонстрировать по иерархическим причинам, и открытыми к обсуждению оставались только она и красноволосая. Но Паулиту больше заботили технические детали именно горизонтальной стороны процесса, как гурмана и ценителя. В отличие от Гюльзар, которую я не зря оцениваю как самую умную и понимающую девочку во взводе. Просто самую тихую и непритязательную.

— Уже нашла себе мальчика, — улыбнулся я. — Пардон, мужчину.

По лицу напарницы пробежала тень самого страшного женского греха — всепоглощающего любопытства. Усмехнувшись про себя, я продолжил:

— Оперативник департамента безопасности. Мужик серьезный. Из отдела по борьбе с оргпреступностью, а ты должна знать, кто там работает. Познакомились на балу в честь восьмидесятипятилетия основания департамента, куда я ее насильно погнал, пригрозив всемирным потопом. На выходных едут знакомиться с его родителями.

Моя собеседница присвистнула.

— Повезло! Счастливая она, эта сука Ортега!

"Сука". М-да, даже мои эксперименты над сеньорой оперативной не лишают девчонок удовольствия ее ненавидеть. Отсутствие ненависти, а тем более любовь, все-таки надо заслужить.

— Что теперь будешь делать?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Пока пускай варится, — махнул рукой в сторону, в которой, по моим представлениям, находилась диспетчерская. — Если удержит его — значит, так тому и быть. Нет?.. Нет. В любом случае я ее не брошу, попытаюсь довести до венца. А то испортит еще что-то в самый неподходящий момент…

— Это да, это она может. — Из груди Восточной красавицы вырвался сочувственный вздох. — Это мы все можем.

Помолчали.

— Но с тобой я о другом хотел поговорить, — перешел я к запланированной теме, покончив с "погодой в Сан-Паулу".

— Со мной? Поговорить? — Девушка напряглась. — И о чем же?

— Письмецо одно надо обсудить. — Я расслабленно откинулся назад, довольно прищурив веки.

— Что за письмо?

Так, глазки забегали. Значит, жареным пахло давно, и чудо, что всплыло только сейчас.

— Знаешь, mia cara, когда я вчера собрался домой идти, вот перед самым уходом и поездом метро, случайно в почту заглянул, — начал я, наблюдая за ее лицом.

— И что?

— Писем там было, конечно много. В основном спам. — Сделал паузу. — Но одно было адресным, от хорошо знакомого мне человека.

— От Хуана Карлоса, — произнесла она, предвосхищая события. Cavolo, а я так хотел получить удовольствие, глядя на ее вытянутое личико! Ну что ж, происходящее только подтверждает ее природную неглупость.

— Знаешь, это вообще-то не мое дело, — продолжил я, повышая интонацию, — но просто ответь, что будет с того, что мы с девчонками узнаем о вашей связи?

Напарница опустила голову.

— Вот ты сказала тогда, что не хочешь продолжать знакомство с ним. Допустим, я поверил. Допустим, ты передумала. Допустим, выскочило, проявилось. И что, я должен был тебе мешать? Или девчонки? — Хм-м-м… — А, понял! Я должен был ревновать! Да, mia cara?

Молчание.

— Солнце, я не буду ревновать, — вложил я в голос столько энергии, сколько смог в себе наскрести. — И девчонки, узнав, за тебя только порадуются. Так зачем…

— Что он еще пишет? — перебила она и скривилась. — На что-то еще жалуется кроме меня?

По ее лицу пробежала тень неприятия, ухода в глухой "отказняк". Нехорошо, девочка, нельзя так. Ну, ничего, я тебя выкручу, доломаю.

— Он не жалуется, — покачал я головой. — Скорее, спрашивает совета. Дружеского. Он вообще много о чем написал, хочешь, озвучу?

Собеседница молчала, и я, вновь решив растянуть удовольствие, окунулся по самый подбородок, и, раскинув руки по бортам, начал читать письмо по памяти.

— "Дорогой Хуанито! Пишет тебе твой друг Хуан Карлос, если ты еще помнишь, что у тебя такой есть!"

Сделал паузу, вздохнув полной грудью. К Хуану Крлосу у меня остались теплые чувства, хотя я понимал, что он остался в прошлой жизни.

— "Нет, ты не думай, я не в обиде. Понимаю, вокруг тебя такие движения, что светиться было никак нельзя. Дон Виктор это не Витковский, это нечто гораздо-гораздо более весомое. И честно, рад, что у тебя появились защитники. Даже такие, как та "красноперая".

Вновь присмотрелся к собеседнице. Вслушивается, настраивается на мою волну. Хорошо.

— "Но недавно тебя несколько раз видели на районе", — вновь погрузился я в текст письма, всплывающего у меня в голове чередой образов. — "А однажды даже с девочками, с которыми вы смеялись и весело беседовали. Знаешь, дружище, когда прячутся от криминального дона, как минимум так себя не ведут. Потому я все же решился прервать информационную блокаду и написать тебе последние новости".

— Да-да, он считает, что я исчез из-за проблем с Кампосами, — озвучил я напарнице. — Причем, как правильно замечает, со старшим, который решил за что-то меня убрать. За что — он не знает, но подозревает, что было что-то и кроме фонтана.

— "Кстати, дружище, хочу тебя порадовать: где-то с полгода назад у нас в школе был грандиозный шухер. Все-таки Бенито допрыгался и перешел дорогу кому-то ОЧЕНЬ важному…" — Да-да, так и написал, большими буквами, — усмехнулся я. — "Его встретили прямо на выезде из школы, подорвали машину и отметелили так, что родной папа, наверное, не узнал. И его, и охрану. Эмма считает, что то была принцесса, одна из семейки Веласкес, но я так не думаю. Скорее кто-то могущественный из кланов показал папаше Кампосу, вокруг кого крутится планета. И что преград для войны для таких людей нет — надо будет, раздавит его сына как муху, прямо в школе.

Дружище, я, конечно, терпеть не могу Бенито, да и дону Виктору совсем не симпатизирую, но кажется, это все же перебор. Скромнее надо быть, даже таким влиятельным camarrados".

— Значит, Бенито без тебя не скучает, — сделала вывод напарница.

— Угу, — кивнул я. — Я всегда говорил, его эгоизм и чувство вседозволенности рано или поздно доведут до плохого. Мне казалось, после похищения и обмена он должен был набраться ума, но до некоторых, к их сожалению, доходит слишком долго. — Из груди вырвался наигранный вздох. — Ладно, продолжаю.

— "К чему это я? К тому, что ты, скорее всего, можешь возвращаться в школу, если планируешь сюда возвращаться. А ты, скорее всего, планируешь, так как посещение тебе школьный робот автоматически ставит. Уж не знаю, где ты выкопал эту гонщицу, но связи у нее что надо. Кстати, когда я попытался выяснить, что это за связи, дон Алехандро, наш куратор, кстати, он теперь заместитель директора, меня мягко, но настойчиво "предупредил". Умеешь же ты ключ к людям находить, старик в тебе души не чает!"

Я вновь сделал паузу, но лишь для того, чтобы улыбнуться, справиться с эмоциями. Дон Алехандро остался в моих воспоминаниях своеобразным, но все-таки светлым пятном.

— "Вообще же в школе про тебя еще помнят, — продолжил я. — Эмоции после фонтана улеглись, но факт остался — такое не забывается. Наверное, и через десять лет после нас об этом будут шушукаться те, кто будет здесь учиться. Но большинство, естественно, понимает, что победа в фонтане в войне с Кампосами — совсем даже не победа, и твоему исчезновению не удивлены.

Нас теперь много… — Это он про сопротивление, — пояснил я. Собеседница снова кивнула. — Рулит у нас Селеста. Мировая девчонка, хочу сказать! Что-то в ней есть от тебя, только в юбке. Слушаются ее беспрекословно, даже старшие. И выродки боятся, хотя кто она, а кто они.

Выродки… Ах, да, не сказал. В прошлом году, под конец года, и в нале этого, в Альфе закрылось несколько частных школ. Причем самых-самых, не хуже нашей. Сеньора Сервантес вошла в раж. Как только ее не поливали, но свое грязное дело она до конца довела — администрация боится с нами связываться. В смысле с вами, титулярами. Спускает на тормозах такое, за что в твои времена Витковский и разговаривать бы не стал, и в кабинет бы не пустил.

Но у проблемы есть и обратная сторона. Учащихся тех школ распределили между остальными, в том числе очень много запихнули в нашу.

Мы зовем их "выродки" и "ублюдки". Это не полубандитские камаррадос Кампоса, это нечто похуже — дальние и внебрачные родственники глав кланов, элиты общества. За ними стоят слишком серьезные люди, чтобы с ними тягаться. Пока мы статус-кво держим, спасибо Селесте, но все имеет свои границы. Так что если уж ты "рассекретился", было бы неплохо, если бы подвалил к нам и помог. Хотя бы советом. Я ж знаю, ты можешь, ты тот еще перец!"

— Это он так настойчиво тебя в школу приглашает? — усмехнулась напарница.

— А то! Эдак "ненавязчиво". — Я хрипло рассмеялся.

— Но авторитет у тебя там, действительно, есть, раз приглашает!

С этой мыслью было трудно спорить. Я продолжил:

— "Рулевой у них некий Адриано Манзони, ублюдок этого гребаного итальяшки Умберто Манзони, владельца "Объединенной венерианской атомной компании". Сам понимаешь, хоть это и ублюдок, незаконный сын, зато единственный. Официальные у сеньора Умберто только дочери. И группку вокруг себя Адриано сколотил соответствующую — не такую именитую, но с не менее достойной поддержкой.

В общем, воюем, Хуанито, — процетировал я и сделал вздох, который наверняка вырвался в этом месте у Хуана Карлоса, когда он набирал письмо. — Плачем, зализываем синяки и снова воюем. А куда деваться?

Кампос, к слову, тише воды ниже травы. С выродками связываться боится, однако и они его обходят дорогой. Все движение вокруг нас. Единственная радость, стычки происходят за воротами, и поэтому пока никого не отчислили. Пока…"

— А ты сам как, собираешься возвращаться в школу? — задала вопрос девушка, когда я замолчал, чтоб перевести дух.

— Что? — От неожиданности такой постановки я опешил.

— Я говорю, у тебя ностальгия по школе. Так говоришь о ней, с такой теплотой… Ты бы хотел вернуться?

Я покачал головой, отгоняя наваждение.

— Нет, наверное. Да, ты права, ностальгия есть. Там ведь и хорошее было, не только плохое. Я действительно скучаю, Гюльзар! Но возвращаться… Бр-р-р-р! — снова затряс головой.

Она мило улыбнулась.

— Тебе придется ее закончить. Сдать экзамены и получить школьный аттестат. А потому читай, запоминай, думаю, эта информация тебе пригодится.

Я молчал, глядя в гладь воды, ничего не видя перед собой.

— Королеве не нужен безграмотный неуч, не имеющий даже аттестата, — продолжила она. — Да, тебя здесь учат, и неплохо, но достаточно специфическим вещам. В школе же твое посещение бесстрастно отмечает робот. Зачем? Правильно, сдавать экзамены ты будешь там.

— Я думал, этот вопрос у них на потоке, — покачал я головой. — Уж что, но дать аттестат во власти королевы.

Она кивнула.

— Возможно. И больше скажу, ВУЗ ты именно так и закончишь. Но школа на тебе, Хуан. Когда ты станешь личностью известной, окажется слишком много свидетелей того, что ты ее бросил. А опытные журналисты рано или поздно способны раскопать подлог. Это скандал, угроза имиджу — зачем так рисковать на пустом месте?

Да уж, глупо спорить с очевидным. Действительно, экзамены, как минимум, в школе мне сдавать придется. Но главный экзамен, похоже, я буду сдавать не в школьных аудиториях. Главный экзамен предстоит сдавать в очередном противостоянии, на сей раз со школьными "выродками", поддерживаемыми реальными представителями реальных кланов. И от того, как поставлю их на место…

…Вот стервецы, придумали же слово, "выродки"!..

От этой битвы будет зависеть в первую очередь мое отношение к самому себе. Готов ли я и дальше подниматься, к противостоянию со все более серьезными и именитыми соперниками? А имя сына главы клана, входящего в первую пятерку "золотой сотни", как раз определит сложность первого, стартового экзамена.

— Разумеется, вернусь, — вымученно вздохнул я. — Кажется, в этом и состоит мудрость наших сеньор. Но честно, меня это не беспокоит. Сейчас я решу любую проблему ТАМ. Меня больше волнуют проблемы ЗДЕСЬ.

Она снова напряглась. Я же продолжил читать по памяти:

— "Хуан, у меня к тебе большая, просто-таки огромная просьба. Помнишь ту девушку, Пенелопу, с которой ты познакомил нас полгода назад? У меня по поводу нее несколько вопросов"… — Гюльзар, он до сих пор называет тебя Пенелопой?

Кажется, я себя выдал, слишком иронично улыбнувшись. Кончики пальцев собеседницы сжались в приступе раздражения. Ладно, продолжаем:

— "Она мне нравится. Нет, серьезно, нравится! Да, ты прав, она с тараканами, причем большими и черными. Но с нею как минимум не скучно. Она интересная, необычная… И красивая. И даже то, что повернута на своей религии ее не портит — наоборот, она постоянно следит за каждым своим шагом, каждым действием, стараясь "не допустить зла". Наши девчонки ей и в подметки не годятся!"…

Снова сделал паузу, наблюдая, как то краснеет, то бледнеет личико Гюльзар. Слишком мало в прошлой жизни ее одаривали хвалебными эпитетами, и при словах, которые реально написал Хуан Карлос, ее природная скромность забила фонтаном смущения. Но издеваться, пожалуй, не стоит. Вздохнув про себя, продолжил:

"Понимаю, наверное, из моих уст это глупо звучит, но я не знаю, дружище, к кому обратиться. У меня не получается с ней. Я думаю, что узнал ее, что вижу, чувствую… А она р-раз — и выкидывает что-то такое…

…В общем, у меня не получается. Каждый раз не хватает какой-то малости, шага, и она каждый раз от меня убегает. Причем, не скажу, что отталкивает. Скорее именно убегает. Не дает развивать отношения дальше, строит стену. А через три дня вновь появляется и говорит, что хочет встретиться, погулять и все такое.

Дружище, я в прострации. Никогда не думал, что скажу подобное, но, видишь, сказал. У меня еще никогда не было таких обломов, и самое пакостное, я не знаю, что делать. Я вижу девчонок. Чувствую их. Понимаю, чем они дышат. Достаточно пообщаться с ними час/два/день, и они становятся раскрытыми книгами. Но с Пенелопой не работает НИЧЕГО! Она — загадка!"

Вновь осмотрел "загадку" из под прищура. "Загадка" собралась, утихомирила эмоции, но было видно, что в ней борются некие неведомые силы.

Что за силы? Чего хотят? Не знаю, но Хуан Карлос со своим письмом попал как нельзя вовремя. Я ведь думал, что изучил эту девушку, что знаю. А оказывается, ни черта я не знаю!..

— "Я устал, — продолжил я. — И прошу как друга, который ее неплохо знает, подсказать что-нибудь. Что с ней не так? Чего она боится? Почему так теряется? Я же не страшный. И намерения у меня… Куда уж серьезнее! Я ведь жду, все это время — у нас с нею ничего не было! Представляешь? У МЕНЯ! Ничего не было!

Я не хочу торопить события, не хочу пугать ее. Mierda, если бы мог попросить ее руки — уже попросил бы! Родители бы не поняли, но мне плевать — это моя жизнь, а эта девушка того стоит.

Но она сирота, у нее нет никого, и я не знаю, что делать, тем более.

В общем, дружище, если можешь что-то сделать — сделай. Можешь чем-то помочь — помоги. В долгу не останусь.

Твой надеюсь друг,

Хуан Карлос.

P.S. Не знаю, зачем пишу это письмо. Наверное, крик души. Накопилось, вскипело и вырвалось, хотя сам понимаешь, признавать неспособность справиться с сеньоритой, даже перед другом…

P.P.S. Я знаю, что вы видитесь. Она несколько раз говорила о тебе так, будто вы только вчера расстались. Не понимаю, что у вас за отношения, но ты явно имеешь на нее влияние — говорит она о тебе только в превосходной степени.

P.P.P.S. Нет, я не ревную. Хотя, признаться, первое время ревновал ужасно. Но когда она о тебе говорит, у нее нет огонька в глазах, а это важно. Знаешь, дружище, классно, наверное, дружить с такой девчонкой, да?

P.P.P.P.S. Может, все-таки объявишься и расскажешь, куда пропал? А если нужна какая-то помощь — тем более говори. Поможем всем, чем можем. Теперь нас много, и мы не те, что прежде".

Воцарилось молчание.

— Что скажешь?

Напарница сидела с задумчивым видом, и явно не собиралась ничего объяснять.

— Молчишь?

Тишина

— Гюльзар, пойми, это не просто так, — назидательно покачал я головой, выбирая роль "старшего мудрого товарища". — Я знаю этого парня, и чтобы очаровать его, девушке нужно… Это что-то из разрядов высшего пилотажа! — воскликнул я, не найдя сравнений. — Он, действительно, разбирается в "юбках", чувствует их, и если сам признал, что запал…

— Хуан, что ты от меня хочешь? — Девушка подняла пасмурные глаза. — Я что, должна перебороть себя, чтоб осчастливить его?

— Осчастливить? — Я покачал головой. — Не надо никого осчастливливать, не передергивай понятия. Ты создаешь напряжение, а напряжение редко доводит до хорошего.

— И что?

— И то! Нам нужно последовать просьбе Хуана Карлоса и разобраться в ситуации. Но нее ради него, а ради нас всех. И тебя в первую очередь.

— Так торопишься сбыть меня с рук? — в уголках ее губ появилось выражение разобиженной гарпии.

— Нет, сбыть с рук тебя не получится, — хмыкнул я. — Мы с тобой один взвод, одна семья. Но сделать так, чтобы ты сама же была счастлива, я должен. Именно как член твоей семьи.

Она демонстративно сжала губки.

— Итак, ты его любишь? — я уставил грозный подавляющий волю взгляд. Восточная красавица вспыхнула, но не ответила.

— Гюльзар, давай говорить нормально, как взрослые люди, — давил я. — Ты его любишь? Если да — почему так ведешь себя? Если нет — зачем до сих пор не бросила? Для чего обнадеживаешь? Многие суки из корпуса на твоем месте с радостью кружили бы ему голову ради самого процесса, но ты же не сука! Ты моя милая Гюльзар, борящаяся со злом внутри себя! Что происходит, mia cara?

Молчание.

— Да пойми ты, дуреха! — не выдержал я. — Это надо НАМ! Нам, понимаешь, а не тебе и ему. Я считал, что знаю тебя, что прочел достаточно. Но оказалось, ни черта не знаю! Я считал, что коконы и конспирология — пройденный этап, а ты до сих пор стесняешься имени. Считал, что у тебя есть определенная система ценностей, взгляды и жизненная позиция, а de facto ты пудришь голову мальчику потому, что тебе скучно. Во всяком случае, так выглядит со стороны. В чем дело, солнце? Я хочу доверять тебе, помогать. Хочу быть с тобой в одной лодке. Пока же получается, что здесь ты одна, а там — другая.

Какая из тебя будет со мной в бою? Какая из тебя будет прикрывать меня, когда начнется не вторая, а третья, четвертая, пятая фаза плана наших сеньорин? Кто ты, Гюльзар? Зачем так делаешь?

По ее лицу потекли слезы.

— Я не знаю, Хуан!..

— Ты его любишь? — продолжал давить я. Кажется, брешь пробил. Жаль, что такой ценой — лучше было бы достучаться, договориться, а не сметать защиту волной эмоций.

— Возможно! Он мне небезразличен!

— Так почему молчала об этом? Почему не говорила, что вы встречаетесь?

— Хуан, не дави, не надо! — ручьи на ее щеках стали полноводнее.

— Надо! — пер я напролом. — Это мой друг, и ты это знала! Как знала то, что я отнесусь к вашим встречам спокойно! К чему конспирология?

— Я боялась!

— Чего?

— Тебя! Твоей реакции!

Нет, все-таки женщины странные создания. Совершенно непознаваемые с точки зрения формальной логики. Интересно, хватит ли мне фантазии хоть как-то постичь неформальную?

— Я что, сатрап? — картинно рассмеялся я. — Султан-гаремник? Мы ведь всего лишь напарники, солнце! Я не имею права диктовать девчонкам что-то в личной жизни!

…мать, да я даже не сплю с вами, чтобы ничего не осложнять! — воскликнул я. Вырвалось. Но ведь действительно так. — Какой я, тысяча чертей, гаремник? Сеньорита, ты вообще в своем уме?

Она не просто уткнулась в воду — еще чуть-чуть, и ее нос, наверное, коснулся бы глади.

Тяжело вздохнув, я попытался взять себя в руки. Кокон надорван, теперь эмоции будут только осложнять разговор. Продолжил уже тише:

— Ты чего-то боишься? Чего, Гюльзар? Расскажи?

Помолчал, и добавил:

— Пожалуйста?!..

Подействовало. Она подняла свои огромные карие глаза.

— Он мне нравится, Хуан. Но… Я не уверена, что нравится НАСТОЛЬКО.

Она особо выделила это слово, я хмыкнул.

— А при чем здесь я?

— При всем.

Девушка подалась вперед и… Уселась в моих объятиях, словно котенок, ищущий защиты.

Я чувствовал, что должен ее как-то оттолкнуть, обозначить расстояние, но не мог.

А еще… Несмотря на весь приобретенный иммунитет, вдруг ощутил к ней влечение, желание. Такое, какого не было все эти месяцы, за исключением нашего самого первого дня в душе, когда я единственный раз видел в ней женщину. Это испугало, интуиция попыталась оттолкнуть ее, но руки не слушались. Не осталось ничего иного, кроме как начать успокаивающе гладить ее по волосам.

— Я люблю тебя, Хуан. — Она прижалась щекой к моей груди. — Это выше меня, не мое зло.

— Зло? Никогда не думал, что назовешь любовь злом, — снова хмыкнул я, в принципе, ожидая прозвучавшего откровения. Потому, как только оно напрашивалось логически. И я даже знал источник, причину его возникновения.

— Любовь — зло, когда несет страдание другим, — пафосно воскликнула она. — А моя несет. Я люблю тебя, меня же любит твой друг. Где здесь счастливый конец?

— Ага, осталось только мне полюбить друга… — Мозг лихорадочно работал, пытаясь найти выход. Найти аргументы, с помощью которых как-то объяснить, повлиять на нее.

— Я не знаю, кого люблю больше, — покачала головой она. — Возможно, его. А может и тебя. Но если с тобой все понятно — тебя и готовят к другому, и ко мне ты… — Она запнулась. — То с ним нет. Мы не можем быть с тобой, но если я все же люблю тебя, отдаваться Хуану Карлосу нечестно. Он не заслуживает такого, Хуан. Он хороший.

Да уж! Вы когда-нибудь были в такой ситуации? Вот хоть приблизительно? И чтобы произносимые слова звучали в объятиях в горячей ванной?..

…Бр-р-р-р-р! Я замотал головой, вновь отгоняя наваждение.

— Это не любовь, девочка. Это самовнушение.

— Я знала, что ты так скажешь. Молчи! — она развернулась и положила мне палец на губы. — Я знаю все, что ты можешь сказать!

Пауза.

— Чико, я хочу понять себя. Хочу понять, как к тебе отношусь. Помоги мне! — И ее губы впились в мои.

Это был не просто горячий поцелуй — это был огонь, жар! Чистая квинтэссенция пламени! Высокотемпературная плазма! И я ничего, совершенно ничего не смог сделать, чтобы такое развитие событий предупредить.

— …Я хочу понять, кто ты для меня! Возьми меня! — шептали ее губы.

Она залезла мне на колени, продолжая сладостную пытку. Пытку, потому, что я завелся в один миг, словно все это время, все эти месяцы только и думал о близости с нею. Словно держал себя на спуске, в состоянии хрупкого режима ожидания.

Ее губы жадно целовали мои, руки блуждали по телу, и движения ее никак нельзя было назвать действиями неопытной скромницы. Больше всего заводила ее грудь, которой она пользовалась так, словно всю жизнь только и делала, что упражнялась в искусстве завода мальчиков с последующим слетом их с катушек.

— …Гюльзар, подожди!.. — Я все-таки смог взять себя в руки и заблокировать ее руки. — Погоди! Так же нельзя!

— Почему нельзя? — На меня уставились два бездонных карих колодца.

— Мы же с тобой…

— Напарники. Части корпуса. Мы семья, Хуан! — воскликнула она с энергией. — А что может быть естественнее секса внутри семьи?

— И ты готова расстаться с девственностью…

— Потому, что считаю, что ты достоин! — она даже не моргнула. — Я не говорила, что отдамся только законному супругу.

И с иронией продолжила:

— Я теперь вообще не знаю, как это, "законный"! Почему законный? На основании чего?

Ага, а я по любому законный. Уже. По законам боевого братства. Пусть не супруг, но член семьи, член стаи. Прайда, если быть более точным. А значит, близость между нами нечто из разряда таинства, того, что даже не обсуждается, и безо всяких Хуанов Карлосов.

— Гюльзар, так нельзя! — продолжал тупо гнуть я свою линию, не находя нужных аргументов. Я понимал ее логику, но объяснить вслух, почему она не до конца правильная, не хватало слов. Знаете, это чертовски сложно, объяснить девушке, почему нам нельзя заниматься любовью, когда ее такая упругая и аппетитная грудь находится в сантиметрах от твоих глаз!

— Хуан, я исправлюсь! — прошептала она, вновь подаваясь вперед. Ее зубки начали покусывать мою мочку уха, руки вновь перешли в наступление. — Честно, исправлюсь! Стану хорошей порядочной девушкой! И тебе не будет за меня стыдно! — Прижалась лбом к моему лбу. — Если я его не люблю — я его брошу. Обещаю… Но сначала я должна понять, люблю ли тебя!..

Затем было безумие. И безумие обоюдное, мою крышу все-таки снесло. Размышляя о произошедшем позже, долго силился понять, как мог спокойно воспринимать эту девушку до сего момента? Как мог купаться и принимать ванные с нею раньше, как мог заводить ее ласками, обрубая оные в самые пиковые моменты, не теряя при этом головы? Как я вообще мог считать ее почти сестрой? Ведь с сестрой невозможен пожар, вулкан, ядерный взрыв, что происходил с нами в этот момент…

…Как я это сделал — не понимаю. Откуда взялись силы, если разум был в полном тумане? Интуиция, моя главная спасительница, захватившая власть? Нет, интуиция в тот момент не видела в происходящем ничего фатального. Шестой чувство? Какое, если мне ХОТЕЛОСЬ окунуться в это безумие? Мифическая неловкость перед старым товарищем? Бред — в тот момент видал я Хуана Карлоса с орбитальной станции. Мы были частью корпуса, частью одной большой семьи, а он — нет. Мишель связь со мной даже мужу не считает изменой, Капитошка на тахте в каморке постигает тонкости подхода к любимому человеку, с которым благодаря мне и познакомилась, а тут какой-то Хуан Карлос, который нам никто!

В общем, не знаю, как так получилось, но получилось. Я ее оттолкнул…

…Буль-буль-буль. Рывок. Вдох. Снова буль-буль. Снова рывок. Девушка, горло которой я сжимал, сделала очередной вздох, закашлялась, после чего я снова опустил ее голову в воду. Снова буль-буль — она попыталась закричать под водой. Напрасно. Вытащил, дал прокашляться.

— Еще?

Она попыталась что-то сказать, гневное и злое, но я не дал. Правда, теперь, после активации боевого режима, она успела вздохнуть, набрав воздуха, и дальнейшая процедура пошла безболезненно. Рывок, вздох, пара гневных слов из начинающейся тирады, вода. Снова рывок, снова вдох, снова ее попытка высказаться, и голова опускается в воду. Да, только так, никак иначе. Прекратить безумие по-другому, не выйдя из состояния плотского пожара, не получится. А выйти из пожара можно только сменив одну ярчайшую эмоцию на другую, пусть и отрицательную, но не менее яркую.

Когда она обмякла, прекратив сопротивляться и не пытаясь больше ничего сказать, я дал ей прокашляться и притянул к себе.

— Ну, все! Все, моя родная! Все, хорошая!.. Все закончилось, позади!..

Она плакала. Нет, не дергалась, не пыталась ударить, напасть, сделать что-то еще. "Бабочки", активированные ею было в момент опасности, так и остались не у дел — лишь поцарапали немного стенку ванны. Теперь от ее запястий в разные стороны расходилась дымка крови, но это мало заботило и ее, и меня.

— Тихо! Тихо, моя девочка! Все хорошо! Все позади! Ч-ч-ч-ч-ч!..

Потом мы просто сидели, приходя в себя. Сколько сидели — не скажу, но это было и не важно. Она плакала, и слезами из нее выходило многое, включая всё (как оказалось) напряжение личного фронта последних месяцев.

— Зачем ты это сделал? — прошептала она, окончательно успокоившись.

— Это зло, Гюльзар. Обман. Ведь обман — это зло?

Тишина.

— Это больше, чем зло, — продолжил я. — Потому, что это не обман, а самообман! Это хуже!

— Я воздействую на тебя. Воздействую давно, с первого дня. Пытаюсь найти брешь, разбить вокруг тебя кокон. Это сложно, но у меня получается. Знаешь, что это значит?

Снова тишина.

— Что это именно воздействие, глупая, — погладил я ее по голове. — И ответную реакцию на него его ты ошибочно принимаешь за какие-то чувства.

Она продолжала молчать, но я видел, слушала внимательно.

— Понимаешь, ничего в жизни не происходит просто так. И тем более просто так не проходит психическое насилие. А я насилую тебя! — повысил я голос. — Каждый раз, когда стучусь в твое сознание, я подвергаю его насилию! Я давлю эмоциями, вызывая эмоции в тебе. Такие, которые прорвутся наружу, взорвут тебя изнутри вместе со всей твоей защитой!

Если бы я действовал иначе, как опытный психолог, может, все было бы не так… — Как бы извиняясь, вновь поцеловал ее в макушку. — Но я не психолог, солнце. Я всего лишь пацан-недоучка, интуитивно чувствующий, что творится у людей в душах. А чувствовать, и знать, как воздействовать, это разные вещи.

Помолчал.

— Ты не могла не влюбиться в меня. Уже потому, что я — мальчик, я близко и никого больше рядом нет. И потому, что у тебя никого не было до меня. А еще потому, что я такой весь положительный, всех люблю, обо всех забочусь. — Снова провел ей по волосам, откидывая мокрые пяди за ухо. — Сказки рассказываю. Сколько девчонок в корпусе в меня заочно влюблены?

— Я не они, — прошептала она. Робко, но это была реакция, а значит, у нас диалог. То есть более продуктивный способ воздействия, чем мой пусть и суперправильный, но монолог.

— Не они, — согласился я. — Но их я не насилую. Их мозг, их сознание, их мировосприятие. Тебе я ближе, чем им. Я в тебе самой, стал частью тебя, вместе с мыслями, которые донес. И твое сознание понимает это.

— А вот ты сама — нет, — немного повысил я голос. — Ты ощущаешь близость, но не понимаешь ее природу. Мы близки, Гюльзар, невероятно близки! И будем еще ближе, поверь, потому, что мы — части боевого прайда. Но мы будем ТОЛЬКО частями прайда…

Она думала долго, вновь прижимаясь щекой к моей груди. От эротики, волны вожделения между нами не осталось и следа — я снова чувствовал ту Гюльзар, с которой принимал душ или ванную месяц, два или три назад.

— Хуан, мы будем гораздо ближе, чем он. В смысле, мы с тобой, чем с ним.

— Конечно, родная, — снова провел я по волосам. — Но мы будем ТОЛЬКО напарниками взвода боевого ордена, какие бы горизонтальные отношения нас не связывали. Понимаешь?

Она вздохнула, прикрыла глаза. Поняла. Но я вошел в раж и привел следующий аргумент:

— Чика, знаешь, есть такое явление, "фанатство"? Это когда маленькие девочки вешают на стенах постеры любимых музыкантов, слушают их дни и ночи напролет, признаются в любви на информационных порталах, а на концертах пытаются пробраться в гриммерку? Отправляют им письма, признания, просьбы встреч? И дико недоумевают отсутствию ответной реакции. Знаешь такое явление?

Девушка в моих объятиях кивнула.

— Иногда такие девочки, отчаявшись, совершают самоубийства, оставляя предсмертные записки с признаниями. Сколько в новостях таких случаев показывали?

Вновь кивок. Да, проблема не новая. И думается, существовать будет еще долго, во всяком случае, пока будет существовать человеческое общество.

— Это глупые письма. И признания глупые. Наивные. Проблема в том, что до этих девочек трудно достучаться. Они варятся в своем коконе, плохо воспринимая внешний мир. Когда это сделать удается — они отходят от своей "любви", перерастают ее, и на все минувшие выкрутасы смотрят с покровительственной иронией. "Да, было, и какими же мы были наивными дурочками!"

— Потому, что это на самом деле так, Гюльзар! — снова повысил я голос. — Наивные дурочки! Их любовь возникает оттого, что повзрослев, подростковая душа поднимается на ступеньку выше, ей требуются новые чувства, новые эмоции, новые ощущения! Но опыта таких эмоций и ощущений нет. И главное, нет опыта по приобретению опыта. Глупо звучит, но так и есть — учиться, приобретать опыт тоже надо уметь.

Когда они вырастают, их любовь "теряется" не потому, что эта эмоция слаба. А потому, что они познают другие чувства и другие эмоции. Они сравнивают, приобретают опыт приобретения опыта. — Я улыбнулся — самому понравилась фраза. — Любовь к кумирам никуда не девается, просто занимает положенное ей место.

Я провел ей пальцем по кончику носа. Девушка фыркнула, но я чувствовал, уже почти успокоилась.

— У тебя в душе вакуум, Гюльзар. Ты старше их, да, но духовно ты поднялась с одного уровня на другой, как и они. И в твоей душе, как и у них, возник вакуум. Я же закономерно стал тем, кто этот вакуум заполнил, как они заполняют вакуум любовью к кумиру. А может к мальчику из соседнего подъезда, из-за которого тоже можно потерять голову и оставить предсмертную записку. Или соседнего класса.

Более того, я воздействую не просто поверхностно, своим существованием, я давлю тебя вот сюда! — постучал ей пальцем по лбу. — Я тебя именно насилую, солнце, твое сознание. А значит, мое воздействие сравнимо по эффективности с воздействием "предсмертной записки малолетки".

Помолчали.

— Солнце, лекарство только одно. Нравится оно тебе, не нравится — его придется принимать. Это общение. Общение с кем-то, с внешним миром. С мальчиками, девочками, сеньорами и сеньоринами. Чем больше ты познаешь чувств и эмоций, чем больше приобретешь опыта по приобретению опыта, тем адекватнее ты сможешь оценить свои чувства. И Хуан Карлос — тоже часть лекарства. Общайся с ним, познакомься с его друзьями и подругами, родителями, окружением. Вливайся в любые коллективы. Все это поможет.

— А если я все-таки не люблю его?

Я хмыкнул.

— Он тебе нравится. Это главное. Остальное, повторюсь, ты поймешь позже. И вот тогда решишь, что тебе делать.

— А если я все-таки решу подарить девственность тебе?

Господи, да за что мне такое наказание! Мысленно застонав, я выдавил самую благожелательную улыбку.

— Тогда мы и займемся этим вопросом. Но не раньше, чем ты придешь в себя.

— Это не ради него, Гюльзар, — снова посмотрел я в ее глаза. — Это ради тебя. Если мы сделаем это сейчас, это будет мое предательство по отношению к тебе. А я не хочу предавать тебя, ты дорога мне. — И снова притянул ее к себе.

— Что бы ты не решила, я приму твое решение, — произнес я после молчания, подводя итог беседе. — И насчет законов боевого братства ты права — никуда мы не денемся. Но я хочу, чтобы это было честно. И чтобы никто из нас не чувствовал вины, ни перед кем. Пошли спать?

— Спасибо, Хуан!.. Она снова прижалась, затем развернулась и поцеловала меня. Это был долгий жаркий поцелуй, страстный. Но мы оба знали, чем он завершится. Паузой. Огромной паузой, во время которой маленькая девочка в ней должна перерасти уровень "предсмертных записок" и стать взрослой, принявшей окружающий мир ровно как он есть — со всеми достоинствами и недостатками. А для начала она должна не бояться себя, своего имени и своего выбора — ибо это первые вещи, ведущие к какому бы то ни было кокону.

Лег я с нею, на одной кровати. Не сказать, что вожделенных мыслей она у меня больше не вызывала, но после вечера, устроенного Капитошкой, чувствовал, что переживу. Мне хотелось обнимать ее, показывая близость, и в то же время давая понять, что это близость эта совершенно иного рода, и даже порядка.

* * *

Пробежка осталась позади, как и Плац с разводом. Впереди столовая, а туда опоздать трудно. После, конечно, начнется — силовые занятия, стрельба, тактика… Затем будет обед и… Скорее всего, снова силовые занятия, стрельба и тактика. В городе бунт, есть вероятность, что некоторые преподаватели не смогут приехать на занятия по чисто техническим причинам. Так что торопиться некуда.

Я стоял перед зеркалом и степенно водил станком по лицу, тщательно выбривая щеки. В голову ничего не лезло, ни положительные мысли, ни отрицательные, и я счёл это хорошим знаком. Достало уже всё, если честно! Хуже горкой редьки! Суета, суета, дела суетные! Теперь вот ребенок, в лучших традициях сериальных соплей. И не сделаешь ничего! И сеньорины офицеры не позволят, да и семейство Санчес, что скрывать, очень сильно будет "радо" меня видеть. Скорее бы уже вторая фаза! Скорее бы уже хоть что-нибудь! Надоело!

"…А еще с некоторыми девственницами проблемы…"

Порезался. Mierda! Вот не хотел же думать о грустном! Видимо, бог наказал.

Смыв с лица кровь, осмотрел себя. В принципе, почти закончил, немного осталось. А то после тюрьмы не соизволил, оброс…

…Нет, девственница это все же диагноз, — вернулись мысли на начатую стезю. — Но ругать себя за невнимательность не буду — я не бог, чтобы предусмотреть всё. Особенно такое. Одно могу сказать точно, у нас получится, общий язык найдем. Со временем, естественно. А пока ночевать в каюте нужно пореже — во избежание. Слава богу, за этим в стенах базы дело не встанет, найти место не проблема, как и компанию. Особенно, когда начну осваивать гитару — девчонки просто тащатся от этого!

Сзади открылась дверь, в зеркале отразилась входящая внутрь наша комвзвода. Все это время, и до развода, и после, она не перекинулась со мной ни словом, и сейчас была максимально собрана, сосредоточена. Что ж, голубушка, начинай; вижу у тебя давно кипит.

С чего именно начать, вошедшая девушка не знала. Встала посреди умывальной, сложив руки на груди, и смотрела за моими действиями. Я не торопил, не спеша доделал свое дело, ополоснул лицо. Закрыл воду. И только после этого уставился на нее, через зеркало.

— Не хочу, чтоб казалось, будто я оправдываюсь, ибо я не оправдываюсь, — произнес я. — Просто хочу довести до сведения. Мы не спали. В смысле, спали, в обнимку, но между нами ничего не было. Ты ведь за этим пришла?

Она вздохнула, сделав шаг вперед, убирая руки в карманы кителя.

— Пускай. Сегодня не спали. Но это дело времени, неправда ли?

Я кивнул.

— Естественно. Все вы — дело времени. Даже ты.

— "Мы"? — Она картинно закатила глаза от удивления. — Да нас осталось как бы… Не так и много!

— Но остались же? — Я ядовито ухмыльнулся в ответ и обернулся, опершись о стойку с раковинами. — Патрисия, говори сразу, чего хочешь, и закончим с этой темой. Пока девчонок никого нет. Ты ведь хочешь наехать, да?

Она утвердительно кивнула.

— За то, что сплю с девчонками?

— За то, что копаешь под меня! — презрительно фыркнула она. — Причем копаешь подло, задирая девчонкам подолы.

Да уж, кому-то в голову бьет девственность, а у кого-то шарики едут за ролики на почве ревности. Ревности к власти. И что с ними всеми делать?

— Патрисия… — вздохнул я, собираясь прочесть заготовленную лекцию, но продолжить она мне не дала, грозно воскликнув:

— Ты отрабатываешь свои методики там, за воротами! Тренируешься, ставишь опыты, руку набиваешь! Потом опробуешь на всяких "капитошках", чтобы уж точно уметь, наверняка! А после закрепляешь знания на них, девчонках! Как на куклах, марионетках! Я не говорю, что так нельзя делать — тебя готовят как раз ради этих умений! Но они СВОИ, Хуан! Разве так можно? Офицерам плевать, но ты же один из нас!

Кажется, из моей груди снова вырвался вздох.

— Патрисия, я помогаю им. И Сестренкам, и Гюльзар. Мия спит с мальчиками. Уже несколько раз спала, и никого не убила. Роза никак не придет в себя от счастья за сестру, да и за себя тоже. Теперь разберусь с Восточной красавицей, вышибу у нее дурь из головы. Чтобы тоже была нормальной, жила полноценной жизнью. Разве это плохо?

— Плохо? — Собеседница засмеялась, но смех ее был похож на скрип несмазанных дверных петель. — Нет, Чико! Разумеется, это хорошо! И было бы просто замечательно, если бы целями были ОНИ! Их благополучие!

Но твоя цель — власть. А курсы "терапии" с девчонками — лишь средство ее получения. И сегодняшнее утро этому прямое подтверждение!

— Власть? — У меня не было сил спорить. Пусть уж выскажется до конца и выдохнется, раз взялась. Может, и мне будет легче?

— Разумеется, власть! — продолжала разоряться наша комвзвода, не встречая сопротивления. — Паула и так была твоя с потрохами. Потом ты купил Розу, помогая Мие. Да и сама Мия… Они ведь все рассказывают! И нам с девчонками, и там, — кивнула за спину, имея в виду местное общество. — Мию ты не просто купил, ты ее подчинил, Хуан! Сделал зависимой! Каждый раз, повторяя свои мантры, она думает о тебе, вспоминает тебя! Ты для нее не просто авторитет, а нечто непререкаемое, непогрешимое! Она пойдет за тобой, исполнит любой твой приказ, любую прихоть! Даже если он будет исходить не от…

— Не от тебя, — хмыкнул я.

— Не от командования, дурак! — завизжала она, оскорбляясь. — Как будто мы этого не проходили!

Сделав несколько вздохов, она взяла себя в руки. И спорить с нею не хотелось — действительно ведь, проходили.

Но она завелась не только поэтому. Скажем так, приказы командования были причиной. Поводом же служило то, что в случае нарушение оного приказа, она сама, как командир взвода, полетит за орбиту Эриды.

— А сегодня твоей жертвой стала эта дурочка, — продолжила она, вновь заводясь, набирая обороты. — Уж не знаю, чем ты ее купил, как раскрутил, но теперь она тоже твоя, с потрохами. И знаешь, Чико, это, наверное, высший пилотаж, подчинить сеньориту не переспав, а только ПООБЕЩАВ секс.

— Кассандра, когда я давал им приказы, отличные от твоих? — произнес я с желчью в голосе. Зло одолевало все больше, доводя до кипения. — Когда я вообще отдавал им приказы? Даже на Плацу я просил НЕвыполнять чужие, но никак не озвучивал свои! И, наверное, раз так, то и не собираюсь таковые отдавать? Как думаешь?

— ПОКА — не собираешься. — Итальянка была непрошибаема. — Но когда соберешься — будет поздно. Ты же умный, не то, что мы! Ты всегда будешь делать так, чтоб получилось по твоему, но чтобы никто ничего раньше времени не заподозрил! — Голос ее так и лучился ехидством. И, разумеется, ревностью. — Даже этой красноволосой дряни до тебя, как до Земли, не то, что нам, бродяжкам!

А я не хочу ждать! Не хочу ловить момент, когда окажется, что всё, поздно, ничего не сделать! Давай договоримся, Чико, или ты прекращаешь свои "подготовительные мероприятия", или вали в другой взвод!..

Она хотела сказать что-то еще, но не успела. Расстояние нас отделяло небольшое, а свою "трехкратку", трехкратное физическое ускорение при четырехкратном ускорении сознания, я отработал на "отлично".

Бум! Ее спина под действием силы инерции моего тела врезалась в стену, рядом с полкой для полотенец. Руки, перехваченные чуть ниже тех мест, где установлены веерные лезвия, так же оказались придавлены к оной. Рот же ее был слишком занят, чтобы возмущаться.

Конечно, она могла ударить меня ногой, я был открыт с этой стороны, но моим главным оружием было ошеломление, и оно не подвело.

— Хуан, прекрати! — смогла произнести Кассандра, наконец, убрав лицо в сторону. — Прекрати сейчас же!

В голосе нотки паники. Не страха, не злости, не раздражения — паники. То есть, она знала, к чему приведет такой мой поцелуй, что это неизбежно, и потому не особо сопротивлялась.

— Прекратить что? — усмехнулся я и снова попытался поймать ее губы.

— Прекрати целовать меня!

— Не понравилось?

— Нет! Ну… — Смущение. Мимолетное, но я засчитал себе очко. — Не то, что не понравилось, просто…

Что "просто" договорить я не дал, выпустив запястья и зафиксировав ее лицо ладонями.

На сей раз ошеломления не было, она усердно сопротивлялась, и я почти сразу отступил. Ну, что это за поцелуй, когда сеньорита против? Однако, физически, то есть попытавшись оттолкнуть меня, или ударить, она не отреагировала, что я так же записал в свой зачет.

— Кассандра, у меня нет намерения забирать у тебя взвод, — ухмыльнулся я, глядя ей прямо в глаза. — А если бы таковая была, я бы давно сделал то, что делаю сейчас. — И показно откинул ее растрепавшиеся от бурного выяснения иерархических отношений волосы. — Патрисия, давай будем откровенны, ты давно была бы моей, если бы я хотел. И именно это тебя заводит, а не моя власть над твоими девчонками. Так?

Она молчала, надув губки.

— Все ты видишь, все понимаешь. — Я повысил голос, стараясь не сорваться на крик — достали эти выяснения отношений. — Вот только ни хрена ты не осознаешь, что видишь и понимаешь!

Отстранившись, заходил по умывальной, пытаясь вновь найти слова, чтобы образумить юную сеньориту. И постараться при этом достучаться, а не сломать эмоциональным порывом, как ее напарницу.

— Я спал с Мией, да, но делал я это, porca Madonna, ради нее же! — начал я. — Это был тест, экзамен — грохнет она меня, или не грохнет? Сорвет ей крышу, или не сорвет?

— Мне она рассказала совсем другое.

— ОТКУДА Я МОГ ЗНАТЬ, что будет так, как было? — заорал я итальянке в лицо. Нет, ну достали, честно! — Я делал так, как чувствовал, будет толк! Откуда мог предположить, что стану для нее этим!.. — Сделал в воздухе неопределенные пассы, ловя себя на мысли, что не могу подобрать слово — а кем же все-таки для нее стал?

— Патрисия, солнце, ей это было нужно, — подвел я итог, решив не углубляться в дискуссию. — Ей, не мне. Я не пытался "завербовать" ее против тебя, как ты пытаешься обвинить. И вышло так, как вышло, не от желания кому-то досадить, а просто потому, что я не бог. А Роза… — Из груди вырвался вздох. — Ее я вообще не трогал. Она справилась со своей проблемой сама. И это она тоже должна была рассказать. Рассказала?

Кассандра опустила глаза в пол. Видно поняла, что перегнула палку. Ведь проблема Мии на самом деле считалась ужасной, главное, нерешаемой. Это теперь, когда ее вроде как нет, легко спекулировать. Попробовала бы итальянка заикнуться о подобном месяца три назад…

— Паула… Я рад, честно, что ты считаешь ее частью взвода, — продолжил я, памятуя о мудрости, что лучшая защита — нападение, и не прекращая оного. — Насколько мне не изменяет память, еще полгода назад было не так. А Маркиза… С ней еще работать и работать. — Я зло рыкнул, сверкнув глазами. — И ты НЕ БУДЕШЬ мне мешать, mia cara! Что бы я не делал, как бы это не проявлялось! Просто потому, что от этого зависит психика твоей напарницы! Которая твоя подруга, которую ты считаешь близким человеком! Ты меня поняла?

Кассандра отступила на шаг, другой, испуганно заблымав глазами от такой во мне перемены. Я ведь могу быть убедительным, когда надо.

— Наши разборки с тобой — это наши разборки, — продолжил я. — Но малейшая попытка влезть со своей иерархией в мои отношения с Гюльзар — и я пристрелю тебя! Обещаю!

Какое-то время мы молчали, понимая, что беседа не закончена. Она своим чутьем понимала, что мне надо остыть, я же не сказал всего, чего хотел, и… Остывал.

— Патрисия, — продолжил я, почувствовав, что окончательно сдулся. — Пойми, мне не нужны твои девочки по отдельности. И не нужна по отдельности ты. Мне нужна ты, как командир взвода номер тринадцать. Командир МОЕГО взвода, понимаешь? И девочки… Они останутся твоими. Я не заберу их. И в спину не ударю. Ну, не такой я человек, чтоб бить в спину! Уж ты со своими способностями должна была почувствовать?

— Я уже не знаю, что чувствую, — вырвался у нее тяжелый вздох.

— Просто слушай себя, — улыбнулся я. — И думай. Логически. Если бы мне было надо — все было бы совсем по-другому.

— Хуан, ты говоришь такие вещи… — Она покачала головой.

— Говорю. — Ее я тоже притянул к себе, но жестом эдакого близкого человека, члена семьи, без эротизма. — Командир, правда, отвяжись, а? Ну, не хочу я с тобой драться! Не хочу ничего забирать! Пусть все будет, как есть?

— Сегодня не хочешь… Завтра захочешь!

Нет, как же они бывают неисправимо упрямы! Причем не потому, что так считают, а просто из принципа!

— Вот когда захочу, ты об этом узнаешь. — Я щелкнул ее по носу. Как бы не обидно, но действенно — запускает в сознании эмоции, отвлекающие от текучки. — Мир?

Она думала не долго, но очень серьезно. Ведь изгнать тараканов из ее головы невозможно, не так быстро, можно только лишь притупить их действие. А значит, эта беседа не последняя.

— Хорошо, Хуан. Мир. — Она хлопнула по протянутой ладони. — Но девочки…

— С ними все будет в порядке. — Я поднял руку и прижал к сердцу. — Обещаю. Как обещаю не настраивать их против тебя. Я не играю в ваши женские игры, Патрисия.

— Ох, Хуан! — Она тяжело-тяжело, но с видимым облегчением выдохнула и теперь уже сама подалась вперед, в мои объятия. — Как же сложно с тобой!

— Да брось! Я просто лапочка! — Я выдавил обезоруживающую улыбку. — Слушай, ты в столовую? Займешь мне место? Я тебя догоню, только дела доделаю, — кивнул на зеркало. — А если будут еще вопросы — обращайся. Видишь же, никуда я не прячусь!

— Хорошо. — Снова вздохнув, она вышла из умывальной и, скорее всего, покинула каюту.

Повернувшись к зеркалу, я подождал немного, после чего произнес:

— Кузя, есть результаты поисков?

— Да, сеньор, — послышался мягкий звонкий голосок нашего домового искина.

— Итоги?

— В открытых базах данных корпуса данного изображения нет, сеньор. Ни отдельного, ни на общих снимках, ни в архивах новостей. Поиск в закрытых базах требует дополнительных полномочий. Продолжить поиск?

— Отставить! — остановил я. — Есть данные по ее высочеству инфанте и принцу Эдуардо?

— Так точно, сеньор. Принцесса Фрейя — четыре тысячи сто сорок восемь изображений и записей, включая тысяча двадцать восемь собственных; принц Эдуардо — три тысячи двести пять, включая девятьсот шестьдесят три собственных. Пересекающиеся снимки и записи их высочеств — две тысячи двенадцать. Принцессы Изабеллы на них нет нигде.

— Отлично, Кузя, ты молодец, — похвалил я его. И что, что машина? Это так кажется. На самом деле у меня частенько проскакивает ощущение, что у каждого искина есть своя душа, и я даже стараюсь с ними дружить. — Скинь мне полученные данные на браслетный чип и отбой, можешь отдыхать.

— Так точно сеньор! — отрапортовал довольный голос домового.

Из моей груди раздался очередной вздох. Я посмотрел на браслет. "Извини, Хуанито, сегодня не могу. Дела. Сам понимаешь, работа. Давай в другой раз? Амаранта" — гласил текст последнего сообщения, пришедшего только что, перед самым визитом Кассандры. Снова посмотрел в зеркало. Да уж, ну и времечко! Юбки, юбки и еще раз юбки! И конца и края им нет!

Марина, Беатрис, Кассандра, Маркиза, Мия (с Розой на прицепе), Паула… Теперь еще Мамочка чудит. Наверное, знает, чертовка, зачем к ней обратился, потому уйдет в глухой "отказняк". А ее девочки вообще не пойдут на контакт, найдут повод для "отмаза".

А ведь одними перечисленными "юбками" дела суетные, к сожалению, не ограничиваются. К сожалению, письмо Хуана Карлоса не к месту шевельнуло во мне пласт чувств, о существовании которого я, честно признаюсь, даже подзабыл. Но который, оказывается, есть, и всплыл на поверхность, как только его копнули.

…А после происшествия в метро, как назло, я совершенно отрезан от внешнего мира на незнамо сколько времени!..

"Может Эмме письмо написать?" — подбросил идею внутренний голос.

Нет, эту мысль я твердо откинул. Если уж они убрали ВСЕ изображения ее высочества из внутренних баз данных, то и письмо отфильтруют с легкостью.

Что ж, пора идти в столовую. Вздохнув, я развернулся и вышел из умывальной. Проходя мимо тумбочки, сгробастал стоящий сверху одеколон, полил на щеки, скривившись от боли в порезе. Да уж, действительно, когда начнется эта чертова следующая фаза? Ну, или хоть какая-то движуха, на худой конец?!

…Гермозатвор за спиной встал на место, впереди были коридоры дороги к столовой. Мысленно включив автопилот, я вызвал из памяти текст последней строчки полученного позавчера письма, благоразумно не озвученныйв ванной Маркизе.

"P.P.P.P.P.S. Кстати, ты нашел эту свою аристократку? Как ее… Бэль, кажется? Это не она случайно устроила тебе протеже с защитой от Кампосов и школьным роботом? Ты хоть скажешь потом, кто она такая, а то до сих пор, если честно, не верится…"

Мне и самому не верилось. Но факты твердили, что все совсем не так однозначно, как я считал каких-то полгода назад. Когда же эта долбанная следующая фаза???…

 

Глава 7. Интересный разговор

Научиться играть на гитаре я хотел давно. Да что там давно, всегда! Да и что бы я был за мальчишкой, если б не хотел этого?

Однако, мечтам сбыться оказалось не суждено. Не то, чтобы какой-то злой рок, лютая необходимость, как в случае с танцами, нет. Просто так совпало, звезды не сложились. Да и должного количества времени в наличии не было. Как раз из-за танцев, бассейна, и, само собой, единоборств — не могу же я разорваться, в конце концов? Теперь, пользуясь моментом, я восполнял пробелы и получал ни с чем не сравнимое удовольствие.

Времени для этого оказалось много, в нормальное русло жизнь корпуса вошла не сразу. Да и войдя, никаких особых сложностей не представляла. Мой организм настолько привык к нагрузкам, что спокойно, даже с эдакой ленцой переносил их, слава модифицированным способностям! Оные же способности помогали и в теоретических занятиях. Да, память мне искусственно развивали, теперь она представляла собой кристалл для записи, "жесткий диск", в который может поместиться непонятно что непонятно в каком количестве. Но изначальная база делала этот объем просто невероятным. Письмо Хуана Карлоса, например, поместилось в памяти фотографически, после всего лишь беглого прочтения, без особых усилий и напряжений. Потому и на теоретические занятия я тратил гораздо меньше времени, чем требовалось даже с учетом моей усиленной программы.

Таким образом, уставший, но особо не перегруженный, я все свободное время начал отдавать новому развлечению, "улетая" в иной, необъяснимый мир, даже забыв о том, что лишен всех и всяческих "благ". "Блага" переставали существовать, к неудовольствию сеньорин офицеров, что лишало мотивации их наказание. Наоборот, я был готов расцеловать ту же Мишель (королева вряд ли позволила бы такую фамильярность) за предоставленные возможности — в любом ином случае мое погружение в музыку не было бы столь полным и всепоглощающим.

Самоучители игры на гитаре в базе данных корпуса оказались. Причем, один из них был ровесник первой королевы — висел на серваке со дня основания этого заведения. Плюс, одна из девчонок Белоснежки любила гитару, и худо-бедно, но достаточно красиво играла — училась этому в личное время за воротами. Она объясняла мне азы, после чего я тренировался с самоучителями, юзая их интерфейс на полную катушку.

Так прошла примерно неделя с момента запрета на выход в город. "Примерно" потому, что я перестал следить за временем, дни слились в одну большую полосу, разделенную на промежутки личного времени, сна, занятий и приемов пищи.

Марина не звонила. Звонила мама, интересовалась, куда пропал, но ее я успокоил, сказал, что все в порядке, правила распорядка изменились, и вопрос был снят. В конце концов, я не "зелень" даже, так, "малышня", а "малышня" на базе сидит безвылазно и не вякает.

Нашу Красавицу так же не видел, хотя встреч искал. Она в корпусе появлялась несколько раз, но ненадолго, перехватить ее не удавалось. Само собой, никого из людей ее ранга, способного пролить свет на проблему ее младшего высочества, не видел так же, хотя набрался наглости и написал короткое сообщение Сирене Морган (ее адрес у меня остался со времен противостояния). Которое сеньора полковник, естественно, проигнорировала.

"Девятка" на связь тоже не шла, ни "старая", ни "большая". Размышляя над этим, я поймал себя на мысли, что до сих пор ни разу не видел ее командира, легендарную Лану, Светлячка, героя марсианской гражданской войны, чуть не убившую в свое время господина Ноговицына, бывшего тогда всего лишь полевым командиром. Которую королева в свое время затащила себе в корпус правдами и неправдами. Нет, я, конечно, многих не видел, хранители каста особая, не обязанная видеться с кем-то по их желанию, но сложилось впечатление, что эта особа меня избегает намеренно. К месту вспомнился разговор с Бэль в парке в кафешке, когда она была мокрой, и девица, сидевшая сзади, которая меня так напугала. Если предположение верно и Бэль принцесса, даю голову на отсечение, что Светлячок и была той самой девахой из парка, с аурой опасной хищницы.

Сама Сирена, с которой бы я хотел поговорить прежде всего, вписывалась в конструкцию, выданную Бэль в парке на гора, идеально. Мачеха, жена отца, да еще офицер корпуса — идеальный "штандартенфюрер" для воспитания их высочеств, который будет плевать на их статус и любые выходки. Есть, правда, маленькая нестыковочка, глава клана Веласкес все-таки королева Лея, а не сеньор Серхио, но в принципе это не важно. Это детали. Кланом Веласкес правит "политбюро", в котором у каждого составляющего его свой сектор работ и собственное, строго дозированное право голоса. Королева может послать всех приближенных в пояс Койпера, разумеется, вот только вскоре окажется там вместе с ними сама, потому она не всемогуща и вынуждена учитывать при принятии решений мнения многих. И особенно сеньора Серхио, пусть бывшего, но мужа, отца ее детей. Его превосходительство — единственный мужчина, удерживающий эту бабскую кодлу в узде, потому не удивлен, что в своем рассказе Бэль "назначила" его главой клана. В каком-то смысле это действительно так.

В связи с системой управления, коллективизмом и "политбюро", вырисовывался следующий факт: я зря писал Сирене. Никто не позволит ей разговаривать со мной, играть сольную партию. Если они считают, что мне рано видеться с Изабеллой, разговоры не помогут — никто из тех, кто владеет информацией, на контакт не пойдет. Мишель для подобных откровений даже предпочтительнее — я очень часто распознаю, когда она врет.

…А мне нужно-то всего ничего! Простое изображение! Видео или фотографию! Похоронив эту девушку в душе, я намеренно не искал ее, не лопатил тонны информации, которая валялась под ногами, дабы удостовериться, она это, или не она. И только теперь, когда засвербило, как назло…

…Эх, паскудно-то как на душе. Разиня! Сопливый сеньорито из сериала! И спросить помощи ни у кого нельзя, любая моя просьба раздобыть "на воле" изображение ее младшего высочества вызовет закономерный вопрос: "А что, в базе корпуса такового нет?" Что тогда отвечать? Колоться, что Бэль и ее высочество одно и то же лицо? Вбрасывать в "телеграф" никому не нужную информацию?

А местную сеть распространения слухов не стоит недооценивать. Неспроста ведь сеньорины офицеры держат вокруг меня вакуум (в меру сил, конечно). Любая утечка может иметь колоссальные последствия. И то, что персонально я обо всем догадался, это еще полбеды. Беда начнется, когда информация расползется дальше, за пределы здания с бело-розовыми колоннами. Например, раньше времени достигнет той же Бэль.

Нет, портить игру сеньоринам не стоит. Пускай себе мудрят. Главное, у меня неожиданно, спасибо одному камаррадо республиканцу, появился козырь в виде знаний о планах Совета. А это много.

Теперь понятны и разговоры насчет ДВУХ принцесс. Да, Камилла, скорее всего, была права, и девочки те еще штучки, захотят попробовать меня обе. Но изначально информация о младшем высочестве была вбросом, всего-навсего. С целью подготовить среди местной общественности почву ко… Второй? Третьей фазе?

Черт его знает! Одно могу сказать, эти дни, вот эти самые, проводимые в учебной аудитории с коконами самоучителей вокруг головы и гитарой в руке — последнее тихое время моей жизни. Самое-самое. Больше такого не будет никогда. А потому я должен забыть обо всем и наслаждаться, набираясь сил на дальнейшие бои. Ибо это будут именно бои — с их высочествами, с офицерами и их планами, с королевой, наверняка считающей, что знает о моих желаниях и стремлениях лучше меня, и, само собой, на бои внутренние. Поскольку на самом деле, несмотря на лоск, подготовку и внешнюю уверенность, я, оказывается, понятия не имею, что хочу. И тем более не знаю, как себя поведу, увидев ту же Бэль в метре от себя, живьем, в облике ненаследной принцессы дома Веласкес. К которому сам теперь напрямую отношусь так же, как и она.

— …Красиво!

Поднял голову, выплывая из грез в реальный мир. Струны, издав финальный аккорд, замолчали.

Передо мной сидели четыре прелестных создания с задумчивыми улыбающимися мордашками. Две — "пятнашки", пришедшие поддержать морально, две старшие, идейные, которым нравится именно музыка. Есть еще несколько представительниц наскоро сколоченного фан-движения, всего меня навещает около десятка постоянных слушательниц и по два-три человека непостоянных, но сегодня что-то никого нет. Чупакабра дежурит, заездила девочек.

Кстати, это именно она нашла мне каморку — старую учебную аудиторию, в которой я и занимаюсь. Я здесь неофициально, Мишель, забегающая в корпус на минутку, решение не утвердила, но остальные оперативные не стали ломать кайф и запрещать на пустом месте. Потому хоть тут и не игровая, и вообще не кубрик, это место "закреплено" за моими занятиями, и посторонних не бывает.

— Растешь, Хуан! — продолжила старшая слушательница. Не просто из старших — лет ей за двадцать пять, из хранителей. Из (будете смеяться) "двадцать седьмых", охраны инфанты. — Неделю назад ты по струнам еле попадал!

— Неделю назад много чего было, — отмахнулся я, но похвала задела.

— В город тебе надо, — покачала головой вторая слушательница. Эта из взвода мулатки Белоснежки, напарница моего нынешнего учителя музыки. — К наставнику. Настоящему. Он из тебя золотой слиток сделает.

— Спасибо, — отмахнулся я, — не надо. Для меня это баловство. Время занять. Обойдусь как-нибудь.

Первая собеседница была не согласна.

— Зря, Хуан. У тебя, действительно, получается. Ты этот… Самородок. А от самородка до золотого слитка…

— Рукой подать, — закончил я. Отчего-то хотелось закурить. Нет, после известий от Хуана Карлоса мне курить хочется часто (видно, нервы), но сейчас захотелось вдруг особенно.

— Хорошо, девчонки, допустим, — хмыкнув, начал изливать я желчь, добавляя в голос иронии. — Допустим, вырвусь на волю и найду наставника. Допустим, тот научит меня, обтешет, сделает слитком. А потом? Что дальше?

А дальше начнется вторая фаза плана наших сеньорин. Меня познакомят с твоей подопечной, — кивнул хранительнице, — чтобы очаровал ее. После…

— …После начнется настоящая свистопляска, — вздохнул я. — Битва за влияние на ее высочество, протекции, вхождение в различные кабинеты, какие-то посты для роста… Союзы с некими семьями против других…И инвесторы за спиной, которые вложатся в проект и закономерно потребуют дивиденты. Годы, девчонки! Все это на годы! И ни секундочки лишнего времени. Так зачем мне с такими раскладами гитара?

Девчонки моему выпаду улыбались — понимали гораздо больше, чем позволяли себе показывать. За что я был им благодарен. И сам-то, раскис, ну точно лопух! Нет, пора заканчивать эти самокопания, выбивать дурь из головы. Бэль еще не появилась, только замаячила на горизонте фактом существования, а уже вывела меня из равновесия так, что перед девчонками стыдно. В конце концов, именно этому меня и учат, иммунитету к любым проявлениям женских чар.

А гитара… Действительно, обидно, и я даже не мог представить раньше, насколько. Ведь у меня на самом деле получается неплохо. Я пока еще не знаю ноты, но вижу в движениях струн некую математическую логику, закономерность, которая приводит в восторг. Возможно, из меня не получится композитор, придумать что-то свое я не смогу, но воспроизвести чужое…

Музыка для меня превратилась в математику, мелодия — в закономерность функций аккордов, струн и ладов. Эти закономерности палитрой проносятся в моем мозгу, составляя красивую сложную функцию с непередаваемым рисунком, описать который невозможно — в человеческом языке не существует понятий для этого. Все равно, что описывать красоту дифференциального уравнения человеку, далекому от математики. И понимать надо не мозгом — уж что, но разложить звук на математические составляющие может любая звуковая программа, а душой, внутри себя. Потому, что сложно не увидеть закономерность, сложно именно оценить ее гармонию. И убейте, как это происходит, не понимаю.

Возможно, если бы не было Восточных ворот и того памятного разговора с Мишель, если бы не было на моей голове в тот момент пресловутого навигатора, подаренного Бэль, и в первую очередь пробитого по базе корпуса, я бы рано или поздно занялся музыкой. И кто знает, чем черт не шутит, стал бы профессиональным музыкантом. Ну, не бойцом же становиться, в самом деле, и не каким-нибудь инженером купольных систем — размах не тот. Стал бы со временем знаменитым, имел бы к тридцати толпу поклонниц…

…Хотелось бы мне вернуть этот момент? Зная то, что знаю сейчас, пересек бы я порог досмотровой комнаты в этом случае? Или выбрал иную судьбу, с иными радостями и печалями, но находящуюся как можно дальше от заведения лучших убийц Солнечной системы?

Ответом на этот вопрос и был занят мой мозг в фоновом режиме, пока пальцы перебирали струны. И это был второй огромный фактор, после открытия Бэль, который вызывал у меня раздражение на все слова и действия окружающих. Я был дерганый, психованный, язвил направо и налево… Потому, что несмотря ни на какие коврижки, обещаемые мирной жизнью, все равно бы вошел. Переступил, пересек, остался. А значит, так мне и надо!

* * *

Вызов прозвучал неожиданно, вышвырнув из состояния погружения, вызванного перебором рисунков.

— Слушаю!

— Ты где?

Мишель. Голос не взволнованный, но спешный, предельно сосредоточенный. Назвал ей номер аудитории.

— Это я и так вижу, — хмыкнула она. Видно, звонила из кабинета. — Что ты там делаешь?

Я оглядел сразу вытянувшиеся мордашки слушательниц.

— На гитаре играю. Учусь. Сегодня окно, теоретические занятия отменили.

— Ясно. — Судя по голосу, про занятия она знала. — Бегом в каюту, переодевайся в гражданское. Что-нибудь представительное, но не костюм с галстуком, проще.

— Понял. Костюма на базе у меня все равно нет.

— Вот и хорошо. — Жду тебя у шлюза через пятнадцать минут.

Рассоединилась. Я посмотрел на часы.

— Девчонки, труба зовет! В следующий раз.

И под подбадривающие голоса слушательниц быстрым шагом выскочил в коридор. Сердце застучало сильнее от предчувствия чего-то нового, непонятного. Ой, неспроста теории сегодня нет, совсем неспроста!

"Началось". — съехидничал внутренний голос.

При моем появлении девочки, стоящие на вахте у выхода, молча открыли внутреннюю створку шлюза, кивнув, мол, могу идти. Я кивнул в ответ и вошел в камеру перехода. Есть, внутренняя створка встала на место, поднялась внешняя. Вышел.

Машина Мишель стояла прямо перед выходом, "под парами". В отличие от Катарины, это была не гоночная, но вполне себе представительская полуспортивная белая "Омега", стоимость которой не намного уступает розовой красавице "Эсперансе". Впрочем, в салон, наверняка роскошный, я не попал, запрыгнув в специально оставленный люк кабины водителя.

— Привет! Давненько тебя не было! — ухмыльнулся я, оценивая состояние любовницы и начальницы, пытаясь понять, как вытянуть ее на откровенность относительно интересующих меня проблем. И стоит ли это делать — может, сначала разузнать новости?

Мишель, одетая хоть и не в форму, но не представительно, в "домашнее", закончила оценку моей внешности, осталась довольна, кивнула. После чего закрыла люк, взяла в руки штурвал и тронула машину. Причем на вихре камеры заднего вида отразился тронувшийся следом стоявший в отдалении типовой "Мустанг" корпуса.

— Опергруппа? — Брови мои взлетели вверх. Ведь опергруппа вряд ли предназначалась для нее — ей и без опергрупп неплохо живется. Да и представительно одет был только я, в ее "домашних" брюках и кофте на приемы не ходят. — К чему такой официоз? Я теперь знатная шишка, или на меня открыли охоту?

— В смысле, охоту? Кто? — не поняла она. Я пожал плечами.

— Не знаю. Марсиане, например. Меня же "слили", в первые несколько часов. Я еще до тюрьмы не успел добраться, а видео из вагона метро покочевало по планетарной сети. Ну, может, изыскались какие-нибудь народные мстители?..

Любовница и начальница рассмеялась.

— Нет, мстители сидят тихо, на пятой точке. Департамент и УВР Марса сообща прижали всех к плинтусу — боятся дернуться. Так что насчет своей персоны можешь не нервничать.

Да особо как-то и не нервничал. Просто к слову…

— Кстати, это было специально сделано, или случайно? — ухмыльнулся я. — "Слив"?

Мишель вырулила на главный проезд, ведущий к воротам, выругавшись под нос едущему по не такой уж широкой проезжей части тихоходному дрону-вездеходу ремонтнику, затем ответила:

— Случайно. Вы как раз у министерства культуры дебоширили, а департамент уже нашел причину драки. Там ведь не дураки работают.

— Повод, — поправил я. — Повод драки. Причина тлела на планете уже давно.

— Повод, — не стала она зацикливаться и спорить. — Алиса была у себя, могла оперативно вмешаться и не дать записи ход, но не стала. Ситуация срывалась с петель, лавина неслась, как снежный ком, и она не решилась. Иногда приходится выбирать, Хуан, какой проект важнее.

Что ж, закономерно. Однако следуя собственному амплуа выпендрежника, я напустил я на себя вид показной бесшабашности и как бы съязвил:

— И мой, оказывается, менее важен, чем марсианский!..

— Дело не в Марсе, — фыркнула собеседница. — Дело в стрелочниках. Любое промедление в подобной ситуации, и конец карьеры. Не отмоешься потом. Съедят, не разбираясь, что там на самом деле было. Иногда время ценнее любых проектов, Хуан.

— А Лея? Как она отнеслась, когда узнала?

Мишель пожала плечами.

— Повздыхала. Но Алису не осудила. Она тоже понимает, что к чему.

— Значит, когда "двадцать седьмые" искали в городе оставшихся наших, информация обо мне уже была, — сделал я вывод. — Так?

— Так. — Кивок. — И что тебя повязали, и в какой ты тюрьме — следили в прямой трансляции.

— И использовали это время, чтобы…

Я сбился. Мишель улыбнулась.

— Чтобы тебя отмазать. Да, Хуан, ввиду твоего засвета Лее скрипя сердцем пришлось официально признать, что ты — ее племянник, что обучаешься в корпусе, и, как ангел, действию официального правосудия не подлежишь. Признать не перед камерами, естественно, но те, кто надо, был уведомлен, со всеми вытекающими. И теперь что бы ни происходило, кого бы крайним не делали, на тебя никто не посмеет поднять руку. Относительно тебя у всех НАШИХ амнезия.

Мне не понравилось выделение этого "наших". Однако, шестое чувство подсказывало, что целью моего представительского вида, поддерживаемого опергруппой сзади, и является "разбор полетов" с марсианами. Проблему надо уладить, и для этого есть все: и желание, и возможности, и… Необходимые люди самого высокого ранга.

Но и кроме марсиан в ее словах крылась какая-то нестыковка. Я чувствовал ее пресловутым шестым чувством, подкрепляемым знанием, на какой именно планете мы находимся.

— Допустим, сеньоры олигархи знают. А пресса? Журнашлюхам только дай попиариться на скандалах! Лея так сильно уверена, что ее силовики держат за яйца всех? А если кто-то решит копнуть и сделать на этом имя?

— Вот именно, журнаШЛЮХИ, — улыбнулась Мишель. Мы как раз подъехали к воротам, внутренняя створка шлюза которых незамедлительно поднялась — даже не пришлось останавливаться. — За любыми медийщиками кто-то стоит, Хуан, за всеми. За исключением пары-тройки вольных блогеров, но и с ними работать в принципе можно. В официальных СМИ информация не пройдет, Хуан, верняк!

Я обалдело покачал головой.

— Настолько все печально? В смысле, для планеты?

— А ты хотел свободу слова в олигархической клановой монархии? — повернула она издевающуюся мордашку.

— Корпус — привилегия, закрепленная за кланом Веласкес, — продолжила она нравоучительным тоном, от которого получала удовольствие. Передняя створка как раз раскрылась, мы выехали наружу, в город, и ожидали "Мустанг". — А если кто-то покусится на официально закрепленную привилегию… Оно ведь как, привилегии у многих есть, не только у Веласкесов. У Феррейра, например, они в оборонном секторе. У Сантана — в финансовом.

— …У Манзони — в атомном, — перебил я, вспомнив письмо Хуана Карлоса.

Спутница усмехнулась.

— Именно. И если кто-то покусится на чью-то официально закрепленную привилегию, в любых целях, под любыми предлогами… Это будет значить, что завтра такую же привилегию могут отобрать у тебя самого. Под любыми предлогами, любыми лозунгами. "Сходняк" глав кланов не станет защищать "беспредельщиков", посягающих на святое, закроет глаза, уши, рот, и наша Нимфа без особых проблем и со спокойной совестью проредит ряды зарвавшихся аристократов. Либо распоясавшихся, потерявших контроль медийщиков. И все, в первую очередь медийщики, это знают.

Интересный пунктик. Негласное правило, которое волею слепых инстинктов выживания социума будет соблюдаться гораздо лучше, чем любой самый идеальный писаный закон. Венера, сеньоры и сеньорины, мать вашу!..

— Потому, как бы им ни хотелось утопить некоторые проекты королевы, — подвела Мишель итог лекции, — у тебя индульгенция. И сейчас, и на будущее. — А потому… — "Мустанг" выехал из шлюза, она включила автопилот и повернула ко мне строгие пронзающие глаза мудрой наставницы. — А потому, Хуан, отныне на тебе огромная ответственность. Да, любые свершенные тобой преступления с сего дня останутся без наказания. Но любое преступление, свершенное тобой — это не твой личный промах. Теперь это дело всего клана и лично королевы, потеря имиджа всех нас. Никогда не забывай об этом.

Я ждал подобного разговора. Но не был к нему готов. Потому, что в моем представлении ангелом я должен был стать лишь после присяги. Эта мысль была соломинкой, спасением, за которую я прятался. Но за соломинку не спрячешься, а правда — вот она. Я ангел потому, что обратной дороги просто нет. Уже нет.

— Значит ли это, что теперь информированные сеньоры олигархи захотят от меня избавиться? — усмехнулся я в ответ. — На всякий случай? Как от темной лошадки, вдруг появившегося на горизонте королевского племянника?

Мишель облегченно выдохнула, тема усвоена, и откинулась на спинку кресла.

— Нет. Пока ты из себя ничего не представляешь, убирать тебя нет смысла. И да, раз такая пьянка, ты должен знать — вокруг тебя вертятся люди Феррейра. Вообще-то вертятся многие, очень многие, но Феррейра взяли тебя в такой плотный колпак, что… — Тяжелый вздох. — В общем, нам приходилось отгонять их чуть ли не силой. По плечам хлопать: "Парни, совесть имейте!". Агрессивных действий они не предпринимали, только наблюдали, потому предъявлять им нам нечего — не развязывать же войну на пустом месте? Так что имей в виду.

Да уж, интересная информация! А от неагрессивных действий до агрессивных один шаг — слово их босса.

"Так что действительно, имей в виду, Хуанито, — позлорадствовал внутренний голос. — И всегда, круглосуточно имей пути отступления. На всякий случай…"

— Мама? Марина? — покачал я головой, озадаченный информацией. Из головы не уходили слова: "Привет, девчонки!", и четкий осмысленный взгляд на меня сеньорито Себастьяна Феррейра, наследника их клана. Он ЗНАЛ, кто перед ним. Сын проститутки, и одновременно племянник королевы. Отсюда и презрение, и желание поставить на место в присутствии ее высочества.

— Маму пасут до сих пор, — пожала плечами Мишель. — Из-за них мы не рискнули снять дополнительную охрану, так что там полный порядок.

Насчет Марины все тоже в норме. Как и планировалось, она никому не интересна. Все покрутились и отстали. Феррейра тоже люди, понимают, что произошло. Человеческий фактор в виде пьяной женитьбы он… — Усмешка. — …Возможен. И ценность такого контакта для тебя, и тем более королевы, нулевая.

— Даже теперь нулевая? — хмыкнул я. — Не для королевы, для меня?

Мишель презрительно скривилась.

— А какая разница? Ты не Эдуардо, чтобы твой сын мог на что-то там в отдалении претендовать. Ты — всего лишь ты. И он, если родится здоровым, максимум, сможет участвовать в играх других людей в качестве безвольной пешки. Его ценность так же близка к нулю, Хуан.

— Он — мое слабое место… — попробовал возразить я, но был перебит.

— Для тебя. — Златовласая расплылась в улыбке, от которой мне стало нехорошо. — Тебя теперешнего. Но они судят по себе, и поверь, сын от простолюдинки для них… Не настолько слабое место, как для тебя.

Пауза.

— Чтобы играть с ними на равных тебе придется жить в их понятийном поле, Хуан. Хочешь ты этого или нет. А по их логике, почему бы тебе не пожертвовать в случае серьезной опасности подобным слабым местом в угоду высших интересов? Как то выявление личностей врагов, которых после уничтожишь? Как сделали бы они сами на твоем месте?

— Это называется излишней сентиментальностью, Чико, — продолжила она менторским тоном. — Ты страдаешь ею, но тебе простительно. Пока простительно.

— Я не смогу жить, как они!.. — кулаки мои сжались от ярости бессилия. Я знал, что влез в дерьмо, но пока еще не привык жить им.

Собеседница кивнула.

— Разумеется. Но подстраиваться ты должен. Где-то делать вид, где-то действительно находить компромисс с совестью. Но в их понятии, если ты действительно станешь львом, если станешь опасным, ты не сможешь не быть, как они. И твоя кажущаяся слабость автоматически станет ловушкой для врагов. Оно не стоит того, Хуан. Во всяком случае, лисы вроде сеньора Октавио на такой трюк не купятся.

Кажется, из моей груди вырвался обреченный вздох. Разумеется, это всего лишь слова, теория. Как оно должно быть в сферической форме в вакууме. Практика же далеко не теория, и может произойти всякое. В конце концов, не все такие умные, как лис Октавио.

Но логика сеньор аристократов тоже фактор немаловажный, и слава богу, здесь успехи очевидны.

— Интересно, когда вы сведете нас с Фрейей, Феррейра будут так же лояльны ко мне? — усмехнулся я следующей мысли. — Или все же попытаются грохнуть?

Улыбку с лица Мишель сдуло ветром — видно этот вопрос актуален и без моего озвучивания.

— Все непросто, Хуан, — потянула она. — Октавио просто так не подставится. Будет искать возможности сделать это не своими руками, а это задержка по времени, во время которой мы тоже не будем сидеть сложа руки. Сын — да, тот может сорваться. Но он под колпаком у отца, тот ему не позволит. Во всяком случае, я хочу в это верить. Так что максимум, что тебе грозит, ПОКА, это мордобой. — Ее уголки губ вновь разошлись в разные стороны. — Которому ты, наверняка, только обрадуешься. Так? — И коварная улыбка нагадившей в тапки кошки.

— Меня смущает это "пока"…

— Над этим работают, Чико, — похлопала она меня по руке. — Все мы работаем, весь клан. Весь план держится на установке, что это будет главной угрозой, постоянно висящей дамокловым мечом. Но мы не первый год тут варимся, так что…

Ясно. Я вновь вздохнул и расслабленно откинулся на спинку. А чего, собственно, хотел? Что иного она сможет мне сказать? "Знал, куда шел"? Избито.

"Так что, действительно, расслабляйся, Чико, — вновь поддел голос, — и получай от жизни удовольствие".

— А что будет, если он узнает о Бэль? — озвучил я новое изыскание лихорадочно работающего с непривычки последних дней мозга. — Если вы все-таки решите сосватать меня ей? Получается, Фрейя свободна, они смогут и дальше окучивать ее, а что там вырастет из меня — еще бабушка надвое сказала?..

— Что-что бабушка сказала? — нахмурилась моя любовница и начальница. Женщина она, конечно, образованная, дочь офицера, не какая-то бывшая бродяжка, но не настолько, чтоб всё знать.

— Поговорка такая, русская. Смысла не знаю, — улыбнулся я. Есть, главное проскочило. Слова про Бэль прошли сквозь нее, как нож сквозь масло, не оставив ни единого отклика. То есть…

…Луч надежды, еще теплившийся в моей душе, что это Бэль не принцесса, окончательно потух.

— Понятно. — Златовласая кивнула. Задумалась. — Лея хочет все-таки попробовать с Фрейей, Хуан. Изабелла ничего не решает, это тупик.

— Тупик с королевской кровью, — не согласился я. — И чрезвычайно простым способом легализации на политическом Олимпе планеты.

— Слишком жесткие будут последствия, — не согласилась она. — Стране не нужна конфронтация в лице Фрейи, королевы, поддерживаемой Феррейра, и тебя, мужа ее сестры, поддерживаемого всеми остальными. Это война, Хуан, жестокая война, ослабляющая государство. Феррейра придется давать окорот, максимально жестко, а таких войн без потерь не бывает. Плюс, сама Фрейя — ты не представляешь, какая она властная. Ей тоже нужно будет дать окорот, и это гораздо большая проблема, чем все Феррейра вместе взятые.

— Потому, что здесь надо будет обойтись без потерь… — грустно заключил я.

— Угу. — Кивок. — Потому тебя и учат всему, что может потом пригодиться ТАМ, в той битве. Но ты не маленький, сам давно это понял.

Да понял я, понял. Ничего нового разговор мне не открыл, за исключением статуса девочки с белоснежными волосами. Одни мысли о которой вновь, как и в прошлом году, переворачивают меня наизнанку, сводят с ума.

— Ты не могла сказать раньше, что она — принцесса? — по-свойски спросил я. А чего, свои люди, предмет беседы понятен, тайны раскрыты…

Только теперь Мишель посмотрела на меня иными глазами — оценивающими, напряженными, суженными. Пытающимися просветить насквозь, как рентген. Я засчитал очко — похоже, только сейчас поняла, что я блефовал, и о роли ее младшего высочества в своей жизни лишь догадывался. Но смотрела сеньора начальница без испуга — видимо, была к такому повороту событий готова (а скорее всегда была готова, ждала лишь, когда выстрелит).

— А зачем? — ответила она, окончательно все поняв и успокоившись. — Смысл?

— Смысл? — Я подался вперед. — Ты знаешь, как я к ней относился! Что ради нее в принципе и совершил это безумство — пришел в ваш долбанный корпус!

— Пришел, — согласилась она. — А дальше? Дальше что, Хуан?

Она тоже подалась вперед, ко мне, схватив руками за грудки и толкнув на люк кабины.

— Ты знаешь, почему они не решаются начать вторую фазу? До сих пор, хотя прошло уже столько времени? — Глаза ее пылали, и мне стало страшно. Наверное, впервые. Я увидел, что у этой женщины в душе, увидел ее презрение, ее ненависть в свой адрес, которые она тщательно маскировала все это время ввиду "политической необходимости".

— Потому, что ты — тряпка! — вырвался ее крик, напоминающий рык зверя. — Сопливая тряпка, льющая сериальные мыльные сопли, вот кто ты!

Слова ее срывались с бешеной энергией и больно резали душу. Потому, что она не лицемерила, не врала (что у нее в порядке вещей). Она была искренняя, и эта искренность разила похуже любой самой лучшей лжи.

— У тебя куча талантов, — продолжала разоряться она. — Сильный, умный, понимающий человеческие души. Способный к планированию операций — это все инструкторы подтвердили. Преподаватели тобой не нахвалятся. Но на деле ты "сливаешь" все свои достоинства сентиментальным дерьмом, которое так и лезет изнутри!

Она сбилась, начав остывать. Отпустила. Но голос продолжал лучиться желчью.

— Да, морду набить марсианам ты можешь — там ведь думать не надо! И повести парней в бой с превосходящим противником. И окружить взвод условного противника на полигоне, после чего методично расстреливать его, пользуясь рельефом, не неся потерь — это ты можешь тоже. Но ты ТРЯПКА, Хуан! — закричала она. — И пока ты не выкинешь из себя всю свою дурь, так и будешь бесправным кадетом, "малышней", день за днем, год за годом! Так и будешь сидеть на базе, изучая одни и те же дисциплины! А после станешь никем иным, кроме презираемого тобой "мяса", частью резерва. И Лея, да и все остальные члены Совета, сделают все, чтобы ты никогда не засветился, не встретился с Бэль и не испортил планы на будущее этой планеты.

Она окончательно успокоилась, откинулась назад, сделав несколько тяжелых вздохов.

— Мы решаем судьбы государства, Чико. Всей Венеры. Ста десяти миллионов человек. А так же тридцати миллионов марсиан, членов Альянса. У нас нет возможности отвлекаться на личное.

Да, с Бэль ты познакомился раньше. Да, с нею у вас что-то было, причем обоюдное — эта мерзавка в поисках тебя чуть не разгромила твою школу. Но думать ты должен не о ней и не о себе. И не о Фрейе с Мариной. И не, прости за прямоту, о Пауле с девочками.

— Думать ты должен о ВЕНЕРЕ, мать твою! — снова сорвалась она на крик. — И вот когда мы увидим это в тебе, превалирование государственного над личным, когда увидим в тебе мужа, а не мальчика, только тогда начнутся и вторая, и третья, и четвертая фаза!

Вновь выдохлась. Ох, и трудно достаются иногда некоторые слова. И оттого ранят они гораздо больнее, чем сотни других, эмоциональных, но не таких искренних.

— Так что сиди пока на базе, юноша, и не высовывайся — тебе же будет лучше, — подвела она итог. — Отпустить тебя мы больше не можем, даже если захотим. А значит, так и будем растить рядового бойца резерва. Извини, Чико. Жизнь есть жизнь, ничего личного.

* * *

Молча ехали долго. Наконец, я не вытерпел:

— У меня так сильно много возможностей думать о Венере?

Она, видно, тоже отошла, пожала плечами.

— Начинается все с малого.

— А мне кажется, ты преувеличиваешь. И вешаешь на меня каких-то своих мифических собак. Которые бегают у тебя в голове и только там.

— Хочешь сказать, что дорос до следующего этапа? — усмехнулась она, но меня было уже не пронять.

— Нет, не хочу. Пока не дорос. Но пенять мне про "мужа" и "мальчика" не надо.

— Солнце мое, это не ты сосватала мне Капитошку? — перешел я в атаку, повесив на лицо ядовитую улыбку, добавив в голос энергии. — Твоя идея или Катарины, поэкспериментировать с нею? Возможно, Катюша придумала, штука в ее стиле, но Мишель, лапочка, не ты ли дала добро на операцию?

От слова "лапочка", не вязавшегося с контекстом беседы, собеседница вспыхнула:

— Я…!

А вот что именно, "я", сформулировать не смогла. Есть, получилось, поехали дальше!

— А эти девочки за воротами? Пеняешь меня ими? — Я глубокомысленно покачал головой. — Но ведь это ведь ваша идея — научить меня магии обаяния. Как одному из самых важных методов в грядущей работе. С чего вдруг? — Я сорвался на крик:

— Так почему, маму вашу, вы не даете мне испытать эту магию в полевых условиях? На "необъезженных" непредвзятых девочках "с улицы"? Хотите, чтобы был ботаном-теоретиком, понятия не имеющим о практике? Чтоб лопухнулся на первом же свидании с вашей подопечной? А, пардон, до свидания еще дожить надо! Что с вашим подходом маловероятно. Нет, конечно, вы все-таки выкрутите как надо, администратичный ресурс — великая вещь, познакомить нас познакомите…

…Вот только эта великая вещь ничего не стоит без исполнителя, Мишель, — подвел итог я. — Грамотного, толкового, обученного не только ЗНАТЬ, как надо делать, но и умеющего ПРИМЕНЯТЬ знания на практике.

Она слушала, не перебивая, давая высказаться.

— Ты для этого подобрала меня на улице, на этой помойке — почувствовала, что потяну? — Вздохнув, я принялся наезжать с новой силой. — Ну, так дай же мне развиваться, Красавица! Дай мне готовиться к вашей гребаной второй фазе и мыслить "государственно"! Для начала тренируясь на всех этих девочках! Огради от своих глупостей и наездов! А?

Кажется, я выдохся. Но действительно, достали. Понимаю сеньорин офицеров, со стороны мои дела с этими девочками выглядели совершенно не "государственно". Б…ством выглядели, особенно в свете "проблемы Санчес". И понимаю, что доказать что-то в этой ситуации сложно. Но это так, я, действительно, экспериментировал, и она обязана в это поверить. Иначе ни о каком сотрудничестве, ни о каком доверии между нами больше не может быть и речи.

Есть, попал. Словно прочтя мои мысли, Мишель назидательно скривилась:

— Это здорово, конечно, Хуан, два месяца каждый увал развлекаться, снимать по клубам девочек нетяжелого поведения, а после тыкать в лицо, мол, тренировался, методички обкатывал. Понимаю. И понимаю, что возразить в свете изучаемого тобой трудно.

— А ты попробуй, — хмыкнул я. — Давай поиграем в эту игру. Она хоть и детская, зато эффективная. Давай, аргументируй, что не так в версии, а я пооправдываюсь.

К счастью, она гораздо больше меня понимала, что этот мост между нами нужно установить во что бы то ни стало. Тяжело вздохнув, попробовала закинуть сети.

— Количество. Двенадцать увалов — тринадцать девочек. Это как объяснить?

— Качество, — парировал я, обалдевая про себя скрупулезности подсчета. Ну, полный контроль! Тотальный! — Они все разного "качества". Если говорить языком математики, разных параметров. Национальный состав, психотип, социальный статус, достаток. И даже с интеллектом я экспериментировал — от откровенно тупых до этой… — Я забыл имя девушки, закадренной мною в последний раз, лицо которой четко проявилось в памяти. — Которая учится в частной школе. Любой эксперимент тем точнее, чем больше и объемлюще выборка, тебя должны были этому учить.

Шпильку она проигнорировала, даже не обратив внимания.

— Хорошо, подойдем с другой стороны. Тебе совершенно бесплатно дана выборка в триста… — Она хмыкнула, видно хотела сказать околоцензурное выражение, но передумала — …Испытуемых. Допустим, многие из них близки в социальном плане. Но далеко не все. Твоя Маркиза, например, в приюте провела совсем немного, она из нормальной семьи с неплохим достатком. А еще из другой культуры, другой национальности. И она такая не одна — в выборке подобных уникумов… Ну, с десятка два наберется. Чем не поле для деятельности?

Это что касается социального статуса и этнического состава. — Мишель вновь скривилась. — Что же касается психотипа — поле для простора просто необъятное. Богаче, чем у нас, ты выборки не найдешь. И все как на подбор личности интересные, сильные. Стервы из стерв.

Почти то же с интеллектом — кого тут только нету. Причем, выборка изначально лишена самых тупых, а это плюс — мы же не ищем легких путей, да? — Она повернула голову и ехидно улыбнулась. — Чтоб не облегчать тебе задачу.

— Тебя пустили сюда, как козла в огород с капустой! — подвела она итог. — Как медведя в улей! А ты? Шарахаешься по городу в поисках каких-то шмар? Поясни, Чико?

Я сидел улыбался, прикидывая, какими терминами лучше оперировать. Так и не найдясь с ответом, решил просто привести пример:

— Помнишь, не так давно в столовой инцидент произошел? Паула подралась с двумя девочками?

Лицо Мишель дернулось, видно, произнесла про себя в адрес красноволосой ругательство. Очередное и наверняка не последнее. Паулита у нас девушка с характером, а главное, всеядная и любвеобильная даже по меркам не особо заморачивающегося моралью корпуса.

— Виновником был я. Да, я, не смотри так. — Из груди вырвался смешок. — Одна из них "склеила" нашу девочку, чтобы подобраться через нее ко мне. Я был целью, а не чье-то разбитое сердце.

— Они не просто предвзяты, Мишель, — продолжил я с напором. — Они сами жаждут отработать на мне свою магию. А кто не жаждет — те не против поразвлечься со мной так сказать в пассивном режиме. Не жаждут, но и возражать не станут.

— Я свой. Меня приняли в вашу семью, — подвел я итог. — А значит, и отношение ко мне соответствующее.

— Ты сама спишь со мной потому, что я часть корпуса, — ударил я главным калибром. Лицо моей любовницы и начальницы подернулось рябью — видимо, глубоко в душе она все же себя осуждала. Но от правды не уйти, что бы она там ни думала. — В твоем подсознании это не измена, или не совсем измена, как бы ты не относилась к Диего. Я — тоже часть семьи, только немного другой, иной ее составляющей. Так же и они.

— Они не могут быть выборкой! — сделал я вывод из сказанного, из груди вырвался облегченный вздох. — Только "улица". Только "за воротами". И только "негосударственно", Мишель, никак иначе.

— Да, понимаю, лажанулся с этой Санчес, — сделал отступление — действительно, ведь, рыльце в пушку. — Да и кроме нее у меня бывают… Эксцессы. Но я не принц, — кажется, мои глаза сверкнули, — меня не воспитывали в среде аристократии, не приучали к ответственности за каждый поступок, как приучали, наверное, и Фрейю, и Бэль, и даже Эдуардо. И у меня не было опыта занятия крупной должности, чтобы такой ответственности научиться.

Может я не "государственно" мыслю… В некоторых ситуациях. Но так и ты не просто так трахнула меня тогда в подсобке. — Мишель от моих слов снова дернулась — ай да я! Прямо в ударе сегодня! — Ты собиралась меня учить, сеньора. Учить так, как нельзя научить в формальной обстановке — только в вот такой, личной, доверительной…

Я снова почти сорвался на крик:

— Так учи меня, Мишель, учи! А не поливай грязью и бредовыми аргументами!

Замолчал, расслаблено откинувшись на кресло. Ее ход. Сеньора Тьерри умная женщина, должна все понять правильно.

— Крыша министерства культуры, — мрачно произнесла "умная женщина" после минутного молчания. — Твои призывы идти на Сенат. Что это было?

Я вымученно вздохнул и рассказал, как рассказал, наверное, уже добрый десяток раз не одному десятку слушателей в корпусе. Когда закончил, она кивнула и задала тот же вопрос, что и Бергер несколько дней назад:

— Почему по дороге не "потерялся"?

Из груди снова вырвался вздох. Но в отличие от умной, но все же не настолько далекой Оливии, сеньоре Тьерри объяснить поступок я попытался. Чем вызвал у нее приступ удивления. Во всяком случае сидела и молчала она долго, и ее мнение относительно меня явно изменилось.

— Не трынди об этом на всех углах, хорошо? — повернулась она ко мне, глаза ее потеплели. — Им этого знать не надо.

— Ты про девочек? — усмехнулся я. Ну вот, давно бы так.

— А про кого? — Усмешка. — И да, ты прав. Одна ошибка, даже сейчас, на этой стадии, и потом не отмоешься.

Она издала вымученный стон и бессильно откинулась в свое кресло. Только тут я заметил, что мы столько времени едем по городу, не ныряя в "магнитку". Интересно, специально повела "по улице", чтоб была возможность поговорить?

Наверное. Ведь интересный разговор получился!

— Именно поэтому я так и бьюсь, стараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы предотвратить, — продолжила она. — Предусмотреть. И иногда кажется, что фатально не успеваю.

Я протянул руку, развернул ее к себе и притянул, зарываясь в волосы. Время — крикам, но время — нежностям. Так надо.

— Понимаю.

— Ничего ты не понимаещь, вымученно улыбнулась она. — Тебе придется жертвовать, Хуан, много жертвовать. Людьми, которые тебе дороги. Как бы ты ни хотел поступить иначе. Вот это, готовность жертвовать личным, и есть отличие мужа от мальчика.

— Понимаю, Мишель, — успокаивающе провел я ей по волосам, только теперь почувствовав, как напряжено у нее все внутри — словно съеженая стальная пружина. Господи, это ж какие нервы надо иметь, столько лет вариться в этой каше? — Больше того, я уже пожертвовал. Вот в последние несколько дней, когда вы меня оставили в покое. Хотя именно ради этой девушки и пришел сюда. И кстати так ни разу с тех пор ее не увидел.

По ее лицу пробежала улыбка. Улыбка мудрой тетушки, знающей гораздо больше, чем может сказать, и главное, чем ее неразумный племяш может понять.

— Увидишь еще. — Мы встретились глазами, и я вновь почувствовал в ней стальную пружину. — Но похоронить ее ты должен сейчас, — сверкнула она глазами. — Как бы плохо ни было. Так надо Хуан.

Я отвернул глаза в сторону. Слова сказаны, добавить мне нечего.

Она поднялась — минутка нежностей дело сделала, сеньора начальник вновь была собой, готовая рвать и метать, но главное, мы, кажется, все-таки наладили этот важный и хрупкий мост.

— Сколько тебе нужно времени для прихода в себя? Когда ты понял? — спросила она, потягиваясь

— Когда ехал в метро перед дракой с марсианами, — покачал я головой. — Не то, чтобы прямо понял, но был в минуте, на пороге. Просветление же пришло после возвращения… "В постели Гюльзар…", — чуть не ляпнул я, но спохватился.

— Дней десять тебе хватит?

Пожал плечами.

— Не знаю. Все так сложно?

— Очень. — Она кивнула. — Тебя рассекретили, твоя мордашка известна всей планете, а теперь еще и замелькает в новостях. Пока в марсианских, но это начало. Ждать больше некогда.

Я задумался.

— Не знаю, Мишель. Правда, не знаю. Я не уверен, что буду вести себя адекватно, когда увижу ее рядом с собой. Но я так же не уверен, что буду вести себя адекватно и через месяц, и через год.

Кажется, из ее груди вырвался очередной тяжелый вздох.

— Может, хоть теперь скажешь, куда мы едем? — улыбнулся я. — И к чему такие сложности? — кивок за спину, где выдерживая дистанцию ехал коричневый "Мустанг".

 

Глава 8. …и справедливость для всех

— Значит, говорите, это было в феврале, сеньор Шимановский?

— Именно, сеньор председатель, — кивнул я. — Февраль 2442 года. Это могут подтвердить отчеты бухгалтерии школы. Мне на тот момент не исполнилось и четырнадцати.

— А можете пояснить, чем был вызван выбор именно этой школы?..

Мозг кипел. Я уже добрых полчаса отвечал на вопросы комиссии, одни и те же, пускаемые по кругу, с разными вариациями. Но Мишель дала четкие инструкции, и предупредила, что все слишком серьезно, чтобы выпендриваться.

— Я уже говорил, сеньор, — выдохнул я всей грудью, восстанавливая дыхание и подавляя начавшую было кипеть злость, — у меня начались проблемы в общеобразовательной школе. Старой школе, в районе, где я жил. И секция единоборств, которую посещал до этого, не могла помочь в искусстве защитить себя. Мне требовалась совершенно иная подготовка, с иным режимом, иной нагрузкой. Нужна была школа, в которой бы меня научили драться, а не просто поддерживали бы физическую форму. Я специально выбрал именно эту, сеньор, и ради нее даже пришлось отказаться от посещения других секций, в которые в тот момент ходил. — Я оглядел всех пятерых членов дисциплинарной комиссии, надеясь, что этот вопрос, вновь перефразировав, больше не зададут. Но как известно, надежда умирает последней.

— Мы не говорим о том, что вы неспортивный юноша, — покровительственно усмехнулся председатель одними глазами, — однако согласитесь, не каждый день человек, прошедший подобную подготовку, убивает в драке другого человека…

— …Они неподконтрольны нам, — покачала головой Мишель. — Мы можем надавить, они прогнуться, но это крайний случай. Баланс сил желательно соблюдать, а значит, воздержаться от угроз. К тому же, председатель комиссии — давний друг Софии Монтеро, герцогини де Сантана, а с этим кланом мы надеемся дружить в будущем, когда к власти придут Феррейра.

Мишель курила прямо в салоне, поставив машину на обочину возле здания министерства. Опергруппа в "Мустанге" оказалась не совсем силовиками — хорошо одетые сеньорины, завершающие контракт. Облаченные в строгие деловые костюмы, в которых были бы практически неотличимы от рядовых клерков или секретарей, если бы не кобура от сто девятого AEG на боку у каждой. Мишель захватила их для разведки, а так же чтобы приняли удар на себя в случае чего. Первые результаты не заставили себя ждать — мы сидим в машине вместо того чтобы идти внутрь по ступенькам, на которых собралась толпа ожидающих сенсации крыс пера. Кого они ждут, догадаться нетрудно, зная, что на сегодня назначено заседание дисциплинарной комиссии, рассматривающей дело об убийстве вашим покорным слугой в метро футбольного болельщика и гражданина другой страны.

Когда надо, правосудие на Венере делается быстро, и сейчас — завершающая фаза процесса. Следствие от меня открестилось, заявив об отсутствии состава преступления, свалив дело на комиссию департамента спорта, которая должна установить, можно ли считать мои навыки в инциденте использованием оружия, или же нет. Если да — я попадаю под уголовную ответственность, как спортсмен, переступивший предел допустимой обороны, подпадаю под соответствующую достаточно серьезную статью. Если нет — соответственно, нет. Ход красивый, те, кто знаком с уголовным правом Венеры, оценят его по достоинству. Потому как главное, "паровозами" за отмаз меня от наказания за убийство будут выглядеть люди, никак не связанные с кланом Веласкес.

Конечно, после моего оправдания комиссией будут еще проволочки, так просто это дело не кончится, но там, по словам Мишель, проблем быть не может даже в теории.

— Не слишком ли все сложно? — покачал я головой. — Политика, политика, политика… Это всего лишь департамент спорта, совсем не стратегическое министерство.

Моя любовница и начальница выпустила в потолок ядовитую струю дыма с удушающим ароматом ментола, от которого мне уже, если честно, подташнивало.

— Все слишком переплетено, Хуан. Министерство не стратегическое, но слишком часто возникают моменты, когда от кого-то нестратегического завит судьба крупной комбинации. Зачем оно нам? Так что ты все-таки воздержись от гонора.

Я показно хмыкнул.

— Солнышко, ты меня кем считаешь? Я что, совсем ребенок?

Обращения "солнышко" и "лапочка", которыми я забросал ее сегодня, больше Мишель не коробили. Смирилась. Наверное, давно пора было так сделать, поставить ее на место, а то слишком сильно выражено у нее было отношение ко мне, как высшего существа к низшему.

— Мое дело перестраховаться, Хуан, — выдавила она холодную улыбку. — Лучше я обижу тебя недоверием, чем доверюсь и лопухнусь, чего-то не сказав или не сделав. Ну что, время подходит, ты готов?

— Всегда готов! — вскинул я руку в приветствии юных коммунистов Золотого века.

— Тогда иди. Вот пропуск, девочки встретят.

Люк открылся, я полез наружу, вспоминая сквозь зубы непечатные выражения. Идти придется "огородами", через технический вход для служащих министерства. Толпа журналистов, конечно, небольшая, но не стоит недооценивать этих людей и их могущества.

Итак, как и прежде, задача поставлена достаточно аморфно: "Хуан, сделай то, не знаю, что, но чтобы в итоге мы имели то-то и то-то". Понимаю, моя весовая категория и рядом не стояла с их, если кто-то и сможет работать с комиссией, то только я. Они же будут лишь "работать", по привычке, стандартными и возможно не слишком гуманными методами.

"Шимановский, ты же жаловался, что тебе скучно? Какие проблемы?" — поддел внутренний голос.

"Скорость изменения реальности, — ответил я. — Слишком резкие переходы, тут на вторую производную тянет, если не на третью".

"Привыкай, камаррадо!.." — хрипло рассмеялся он.

— …Таким образом, сеньор, тренер отправил меня на соревнования всего через год после прихода в школу, — продолжал я петь соловьем, постоянно улыбаясь, душа в себе любые мысли о недовольстве и агрессии. Помогало, таким уравновешенным я не чувствовал себя никогда, и это даже начало нравиться. — Я считаю, что это показатель, несмотря на то, что в сорок третьем на первенстве не попал даже в двадцатку. Тренер определил во мне потенциал, и я не подвел его — в следующие годы занял соответственно шестое и четвертое место.

— У меня была база, сеньоры, — вновь попытался подвести я промежуточный итог. — Она всегда была со мной, спортивная школа только обточила ее, нацелила на конкретные задачи. Потому не считаю, что виновен в использовании навыков единоборств — я просто сильно ударил противника, на эмоциях. Слишком сильно, не рассчитав, но вы видели обстоятельства — мне некогда было рассчитывать. Думаю, что убил бы этого подонка, даже не посещай я спортивную школу.

— Модификация? Модифицированные способности? — Сеньор с краю справа от председателя. Эй, а улыбочку-то, улыбочку попроще сделайте! Или лимончика в рот возьмите. Способности модифицированные, ишь!.. Этот сеньор молчал всю дорогу, скорее всего вопрос про способности — единственное, ради чего его посадили. Ну что ж, хотите поиграть по этим правилам — поиграем по ним.

— Возможно, я этого не отрицаю, — повесил я на лицо беззаботную улыбку. — Буду откровенен, у меня нет информации о своей наследственности, однако таковая наверняка есть в базах данных департамента безопасности. Насколько известно, они целенаправленно отслеживают всех модов на планете, и я не мог не попасть в их списки, если таковым являюсь. Так что, если вам интересно, можете затребовать данные оттуда.

Есть, один-один! Сеньор скис. Нет, мину он держал, но я понял, больше вопросов от него не последует. Что радовало.

— …Куражься, выпендривайся, — давала Мишель последние ценные указания, стараясь не пропустить ничего, — но только в меру. И только проявляя уважение — никакого высокомерия. Переведи стрелки со школы, намекни, что ты мод.

— Это же типа секрет, — усмехнулся я. Мишель на усмешку лишь покачала головой.

— Надо дать понять этим людям, что мы играем с ними в открытую, что честны. Что не давим, а именно убеждаем. Просим, но не унижаясь, а как бы по-свойски, по-братски. Да, они прекрасно знают, что "погружение" у тебя как минимум "троечка" при двукратном мышечном ускорении, все-таки профильное министерство, но надо дать понять, что признавая за тобой возможность убить того парня голыми руками без нейронного ускорения они не сильно погрешат против истины. Они должны быть уверены, что ты действительно уникум, алмаз, мы лишь вовремя нашли и подобрали тебя, чтоб огранить. А потому ты как бы достоин того, чтобы они немножечко насчет тебя соврали. При этом врать им придется действительно совсем чуть-чуть…

— …Нет, сеньор, в восемнадцатом году заканчивалась моя базовая школа, — продолжал бодаться я. Нить разговора была потеряна, сеньоры, видимо, пытаясь запутать, постоянно меняли темы вопросов и даже годы, которые предлагали описать. Получалось у них не очень, но они не сдавались. — Я же уже сказал, я планировал получить грант на обучение в каком-нибудь престижном заведении, и государственные экзамены совпадали по срокам с соревнованиями. Мне пришлось выбирать, и я выбрал карьеру за пределами спорта.

— …Это же очевидно, сеньор. Конкуренция в спорте слишком сильна, а любая травма может полностью поставить крест на карьере. Я не мог рисковать, мой отец не Октавио Феррейра, чтобы делать то, что хочется…

Сеньоры откровенно куражились. Да, они знали о корпусе, о том, что ДОЛЖНЫ оправдать меня, ибо в противном случае на них надавят. А значит, не поиздеваться надо мной не имели права. Прошло больше часа, а я все рассказывал и рассказывал, оправдывался и оправдывался, убеждал и убеждал. Двое из них начали уставать, хотя остальные трое, включая председателя, волну еще не потеряли. Но я вдруг начал замечать, что отношение их ко мне в целом меняется. Это было видно по взглядам, но прищуру, по изменившемуся градусу насмешки на лицах, по растянутым или расслабленным уголкам губ. Да и просто чувствовал их, в лучших традициях уроков сеньоры Лопес. Им становилось интересно, они копались в моем белье и проникались — что я не какой-то там страшный монстр, которого взяли на воспитание кровожадные ангелы, а вполне себе мирный и добродушный парень. А главное, способный, и крайне доброжелательный.

— …Нет, сеньор, это не так, — покачал я головой. — Драка в фонтане произошла в октябре, почти за месяц до того, как… я попал в одно известное нам всем заведение. Я не мог использовать там никаких сверхнавыков, кроме природных…

— …Сеньор, мы взрослые люди. Выставьте против пятнадцати человек лучшего бойца той школы, или даже нескольких, сомневаюсь, что они смогут победить…

— …Возможно, нескромный, не спорю. Но я знаю себе цену. И ее знаю не только я. Теперь же слово за вами…

Про фонтан они вспомнили зря — здесь сеньоры не угадали, больная тема таковой не являлась. О происшествии в школе я говорил убийственно сухо, хотя они явно рассчитывали сбить меня этим вопросом с колеи. С другой стороны, возможно они всего лишь удовлетворяли собственное любопытство — в конце концов, я пока что темная лошадка, информация обо не только прорывается в информационное поле высшего слоя государства — почему бы и нет?

— …Нет, сеньор, вину не чувствую, — покачал я головой. — Это дело было в компетенции департамента безопасности, у которого в отношении меня вопросов не осталось. Вы же не будете ставить под сомнение решения департамента?..

— …Хорошо, уважаемые коллеги, еще есть вопросы? — закончил, наконец, председатель. Позже, на выходе, я глянул на браслет — мурыжили они меня чуть более двух часов. Пока же ощущал это время по взмыленному лбу сеньора председателя и уставшему виду остальных членов комиссии.

— Нет.

— Нет… — замотали головами его коллеги.

— Вы свободны, сеньор Шимановский. Ожидайте.

Кивнув, с горделивой осанкой я поднялся, скупо поклонился и вышел, только за дверью позволив себе облегченно вздохнуть.

Мишель ждала в коридоре, прямо напротив двери. Приодевшаяся — в строгом деловом костюме, но не роскошном, в котором должна расхаживать по подобным мероприятиям сеньора ее уровня, а в таком же рабочее-деловом, как у девочек сопровождения. Но в сравнении с ее "домашними" вещами и это прогресс.

— Как все прошло? — глаза полны тревоги, переживаний.

— Думаю, проблем не будет, — выдавил я кислую улыбку. — Сеньоры остались довольны. Кстати, если считаешь, что тебя в этом не узнают, ты сильно заблуждаешься.

По ее лицу пробежала тень, которую она быстро согнала.

— Ты мне не поверишь, но я, действительно, не хочу оставлять тебя одного. Переживаю. За тебя, балбеса!..

Поддавшись порыву, она подалась вперед и обняла меня, прижавшись к груди. Она была искренняя, и настолько искренней бывает редко. И переживала не за свою миссию, а именно за меня, что подкупало.

— Но ты же не думаешь, что…

— Шимановский? — раздался за спиной голос, оборвав мою фразу на полуслове. Слишком знакомый, чтоб его не узнать и не отреагировать. Я отпустил Мишель и обернулся.

— Добрый день, сеньор тренер…

…И почему-то виновато опустил глаза.

Тренер посмотрел вначале на меня, цепким оценивающим взглядом, затем за мою спину, на стоящую там мода-блондинос с белой кожей. Не так много на планете модов с белой кожей, особенно учитывая, что он и раньше догадывался, кто именно взял меня под опеку.

— Как успехи? Не заморили тебя еще эти… своими тренировками? Слышал, их методики… трудно назвать гуманными!

Слова предназначались не только мне, но, я чувствовал, Мишель отстранилась от разговора, дескать, ее это не касается.

— Пока жив, — улыбнулся я. — И даже вроде бы ничего… — Похлопал себя по бокам и животу. — Вас, значит, тоже выдернули? — кивнул на дверь, из которой только что вышел.

— Наделал ты дел, Шимановский! — Он вздохнул, покачал головой и скривился. — Но не мне тебя судить, ты уже достаточно взрослый.

Повисла пауза, во время которой я не знал, что говорить — вроде все, что можно, и так было сказано, как голос подала моя спутница:

— Хуан, ты нас не представишь? А то как-то невежливо…

Я обернулся, но по ее стандартно властному взгляду прочесть ничего не смог.

— Полковник государственной безопасности Мишель Тьерри, глава корпуса телохранителей, — кивнул я на нее тренеру, сделав шаг назад. После чего назвал ей его имя. — Мой наставник и учитель единоборств.

— Бывший наставник, — еле слышно проговорил тренер, но я отрицательно покачал головой.

— Тренеры бывшими не бывают. — Повернулся к Мишель. — Это человек, сделавший меня мною. Тоже не совсем штатский, но звания не знаю.

— Старшина, — улыбнулась Мишель. — В отставке. — Протянула и пожала руку тренера, расплылась в улыбке довольной кошки. — Приятно познакомиться с человеком, сделавшим Хуана Хуаном!

Тренер вежливо, но скупо кивнул — видно, не был готов к такому знакомству и тем более такому повороту событий. Просто не знал, как реагировать.

— Я — классик, — поднял он глаза. — Всего лишь. И мне далеко до ваших методик.

Я хотел что-нибудь ответить, возразить но Мишель меня опередила:

— Дело не в методиках, сеньор, дело в отношении. — Я вновь почувствовал в ее голосе нотки искренности, а так же удовольствие — ей нравилась поднятая тема. — Тренеры, действительно, не бывают бывшими. И то, что вы дали Хуану, не может стоять рядом с тем, что сделали мы. Без вас нас не могло быть вообще.

— Я учу детей стоять за себя! — в глазах наставника, наконец, пронеслись первые искры неприязни. — Вы же учите их убивать. Таких же детей, как и я, но хуже того, девочек!

Мишель его слова не задели, она к таким аргументам готова всегда — слишком они актуальны для самой идеи существования корпуса. Покровительственно улыбнувшись, парировала:

— Но при этом обманом или силой мы никого не завлекаем, заметьте. Да и учим не только убивать, но и умирать. За свою страну, за своего сюзерена, за боевых сестер… И братьев — косой взгляд на меня. — Для кого-то это спорные ценности, но вы не сможете убедить меня в отсутствии в них духовности в принципе.

Тренер покачал головой, не соглашаясь, но и не отрицая, что действительно, духовность, скрепляющая идея тут есть.

— Да и что бы стоил, например, тот же ваш Хуан там, в метро, без наших навыков и знаний? — вновь улыбнулась она, используя последний, козырный аргумент. — При этом замечу, в метро было много людей, в том числе и неслабые ультрас. Но за девушку заступился именно он, и именно он СМОГ сделать это, плевав на численное превосходство противника и последствия. Может не такие уж мы и сволочи, и не так уж плохи?

Кажется, тренер побагровел, но сдержался. Во всяком случае, спорить больше не стал. Вместо этого повернулся ко мне:

— Шимановский, ты молодец. Хотел сказать тебе это, если увижу, вот и говорю. То, что ты там сделал… Так держать! — Вновь косой взгляд на Мишель. — Но мне бы не хотелось однажды узнать, что ты изменил себе и прогнулся под них. Оставайся собой, парень. Если уж даже они признают, что тренеры не бывают бывшими… То прими это как мой завет, мое последнее напутствие.

— Так точно, сеньор! — вытянулся я. Хотел пожать протянутую им руку, но он передумал и небрежно притянул меня к себе, почти по отечески похлопав по спине.

— Удачи, малыш!

— Спасибо!.. — только и прошептал я. После чего он развернулся и быстро исчез. У меня же из груди вновь вырвался тяжелый вздох.

— Ну вот, напутствие ты получил, — произнесла Мишель, безуспешно скрывая довольную улыбку. — Пошли, посидим где-нибудь, пока сеньоры совещаются? Тут вроде буфет есть…

* * *

"…Согласно заключениям экспертов, техника, использованная обвиняемым, имеет ряд элементов, пересекающихся с классической школой единоборств, но в целом спортивной не является…"

"…Проверка школы единоборств номер… особого административного округа Альфа-Аделина так же показала, что…"

"…Учитывая вышеперечисленное, обвиняемый сеньор Шимановский не может быть признан виновным в превышении предела допустимой обороны с использованием знаний и навыков ведения боя, согласно статьи… пунктов…

"…Однако, департамент спорта Венерианского королевства вводит запрет на участие сеньора Шимановского в любых спортивных мероприятиях королевства, включая соревнования, сборы,…"

— О чем думаешь?

Голос Мишель вывел из состояния, напоминающего тягучий кисель. Это когда плывешь по нему, погруженный в какие-то вязкие не отпускающие мысли и не можешь, или не хочешь выплывать. Эдакая противная нирвана.

Я подобрался, выкинул из головы лишние мысли и тут же ощутил ядовитый ментоловый баш, с которым система вентиляции ее спальни уже не справлялась.

— Может, хватит курить? — скривился я. — Ладно, "лизать пепельницу" потерплю, сам балуюсь, когда хреново. Но такое количество ментола меня убьет, честно!

Она выдавила покровительственную улыбку.

— А у меня, значит, нервов быть не может? Только тебе позволено "баловаться, когда хреново"?

Нервная. Слишком нервная. И меня это в конец достало.

— Но все же кончилось хорошо, неправда ли?

Я подался к ней, вытащил из пальцев остаток сигареты, щелчком отправил его в полет к пепельнице и силой повалил ее саму на подушки.

— Послушай, милая распрекрасная Красавица. Может быть мне просто кажется, но у меня такое ощущение, что что-то идет не так, и ты, как обычно, не договариваешь. Колись, что случилось, что за подводные камни?

Ее грудь, колыхающаяся напротив моих глаз, возбуждала. Я был бы не против погарцевать с этой женщиной хоть до утра, благо, впервые на моей памяти обстановка располагала к этому лучше некуда. Но, во-первых, она была настроена как-то вяло, еле-еле отвечала на ласки, а во-вторых, этот сладковатый мятный запах меня, действительно, доводил до белого каления.

— Допустим, они выкрутились, — продолжил нависать над ней, поскольку она в дискуссию вступать не спешила. — Отфутболили меня назад, к силовикам, признав, что дело не в их компетенции, раз не касается спорта. Но ты же говорила, все будет шито-крыто!

Мишель двумя молниеносными движениями вывернулась из объятий, хотя я не так чтобы сильно держал, села, подложив под спину подушку, поджала губы. Она была спокойна насчет миссии — когда "партийное" задание под угрозой так себя не ведут. Но то, что ее тревожило, было достаточно весомым, чтобы нервировать человека с ее выдержкой. А мне последнее время не нравится, когда люди ее уровня вокруг нервничают, как правило, это в итоге негативно отражается и на моей персоне.

— Там все будет нормально, Хуан, — выдавила она, словно родив эти слова в муках. — Мы ждали примерно подобного.

— Что меня отфутболят назад?

— Да. Им не нужно ставить себя под удар конфронтацией, но и ответственность за твое оправдание брать на себя…

Вздох.

— Все ведь не просто так. Попиариться, набрать очки, дескать, оправдывают народного героя, они могли, мы не исключали такую возможность. Но не решились — значит, не решились, их сложности. Проблем не будет, поверь, общественное мнение однозначно на твоей стороне.

— Тогда в чем дело? Департамент что, действительно обяжут кого-то найти? Того, кто "преподавал" мне "неизвестную" технику? Или озадачат военные ведомства? Дескать, ваша техника боя — вы и ищите? Мне снова кажется, или кто-то из аристократов приборзел?

— Нет, я же говорю, там все в порядке! — нервно воскликнула она. Я про себя улыбнулся — есть, процесс пошел.

— Мишель, мы договаривались, что будем партнерами, на равных. Не станем скрывать друг от друга ключевые моменты. Но мне кажется, ты уже сейчас играешь нечестно. Давай так, или ты все рассказываешь, или я иду домой и больше в твоем заведении не появляюсь. Как ты на это смотришь?

— И останешься один на один с королевой? — усмехнулась она, взглянув с интересом. В возможность такого развития событий она не верила ни на центаво, но с другой стороны я пытался заставить ее считаться со своим мнением, требовал, и она не могла игнорировать это.

— С королевой как-нибудь разрулю, — прищурился я, растягивая губы в наигранной улыбке. — Возможно, без союзников твоего уровня, но и без таких же, твоего уровня, предателей.

— Шимановский-Шимановский! — покачала она головой, вздохнула и все-таки полезла к тумбочке, где лежали пачка и зажигалка. Правда, пачка почти пустая, что радовало. — Плохо играешь, неубедительно. Пороть надо Лока Идальгу за такие уроки.

— Ну, так меня ведь учат обращаться с девочками, — парировал я. — Юными неопытными… Почти неопытными сеньоритами. Которым до тебя как до Эриды.

— Подлиза.

Щелчок, затяжка, новая струя дыма. Кажется, я не сдержался, скривился.

— Ладно, так и быть, поделюсь, — усмехнулась она. — Тем более, это не тайна, секрет Полишинеля. Завтра половина корпуса будет знать его "по секрету", вторая же половина узнает послезавтра, причем уже из официальных источников.

Пауза.

— На следующей неделе прилетает Диего, — произнесла она, и в этот момент от нее пошла такая волна самых разноплановых эмоций, что мой внутренний эмпатический "датчик" зашкалило и вырубило. — Ориентировочно послезавтра, а там как получится. Лея все-таки назначила его командующим четвертой эскадрой, приказала или принять командование, или писать рапорт — возражения расценит, как дезертирство.

— Так четвертая… Она же вроде на Меркурии? — зацепился я за нестыковку в информации, выигрывая этим время, чтобы детально, с разных сторон ее обдумать.

— Большая часть кораблей здесь, на ремонте и перевооружении, — отрешенно покачала головой моя начальница и любовница. — И что-то подсказывает, до самой войны они с Венеры не уйдут. Меркурий никому не нужен, его останутся защищать только системы ПКО и орбитальные мониторы, эскадру же соберут здесь перед самым началом конфликта в полном составе, как резерв.

— Войны? — взлетела вверх моя бровь, но развивать эту тему Мишель сочла неуместным.

— Теперь можешь меня понять? Ты здесь ни при чем, Чико. Вернее не ты, твое дело — все эти заседания, суды, комиссии… У меня, возможно, семья разваливается, по швам трещит… А тут еще и это!

— Ну, с "этим" ты справилась вроде неплохо, — заметил я, не только подслащивая пилюлю, но и отдавая должное. Ведь справилась же!

— Хуан, он знает. — Она вновь затянулась, и в тот момент я почувствовал желание повторить ее движение, пусть даже легкие обожжет этот ужасный ментоловый аромат. — Кто-то ему "доложил". Кто — выясняю, но это мог быть кто угодно, сам понимаешь.

— Судя по твоим словам, отмазка, что "корпус — семья и не надо лезть в его дела" не прокатит, да? Не в этом случае?

Мишель отрицательно покачала головой.

— Ты не представляешь, Чико, что мы пережили. Это ведь был вертеп, та жизнь. Я пыталась… Скажем так, интегрировать его в нее, подложила под него вначале Лею, потом остальных девчонок… Потом других девчонок… Думала, удержу, он останется…

— А он понял все по-своему, написал рапорт о переводе хоть куда-нибудь, и улетел в Парамарибо, хлопнув дверью, — закончил за нее я.

— Все правильно он понял! — покачала она головой.

Я про себя вздохнул — чудны дела твои, господи. Логика последней шлюхи — устроить парню "паритет", подложив под него подруг. Наверное, я бы тоже улетел после такого, если б любил. И это сделала женщина, которая после хранила верность почти два десятка лет, несмотря на то, что находилась в не меньшем по масштабу вертепе…

— Но потом он ведь тебя принял, — задумчиво произнес я. — И ни разу не попрекнул.

Она опустила глаза.

— Для того, чтобы изменить что-то, пришлось вначале почти умереть, а после бежать оттуда, взорвав все мосты. При этом, не будь выстрела в Дельте, этой возможности не было бы в принципе. Мое ранение оказалось моим спасением, вот какая штука, Чико. Да и то пришлось удирать, с маской на лице, чужой биометрикой и по поддельным документам, лишь надеясь, что королева Катарина не станет преследовать, памятуя о моем участии в деле выживания ее дочери. Мы слишком много пережили к тому моменту, чтобы предъявлять друг другу претензии. Это было прощение, абсолютное, за все, что было. С условием, что такого никогда не повторится.

Я тоже откинулся на подушки и задумался. Да, у каждого человека есть свои слабости, своя Ахилесова пята. У Мишель она вот такая — ее семья, ее Диего. И ее клятва ему.

Но только ли ему? Скорее, клятва, произнесенная для него, но себе и только себе. Ведь ничто не держит человека так сильно, как узы, которыми он связал себя сам.

А тут я…

— Он изменял тебе? — хмыкнул я, не понимая, с чего начать разговор и к чему клонить. Да, ей была нужна моя помощь, как лекаря душ. Но лекарские способности в данный момент обладали слишком маленьким опытом для продуктивной реализации. Я понимал, что надо делать, но не знал, как.

— Да. — Мишель хмыкнула, как-то беззаботно, словно говорили о пустяке. — Он — военный космонавт и мужчина. Что ты хочешь от мужчины, запертого на корабле по шесть — десять месяцев?

Все-таки собственная установка. Эх, что же она тогда, в молодости, натворила, что измена мужа сейчас для нее пустяк?

"А может твоя Бэль еще и ничего в сравнении с собственной мамой"? — поддел внутренний голос, противно хихикая.

— С другой стороны, ты тоже не видела его по десять месяцев, — попытался я прийти в себя от резко пронзившей вспышки ярости. Так, а вот этого не надо! Только выйти из себя мне не хватало! Из-за какой-то дрянной девчонки в ее глубокое отсутствие!

— Но у меня семья, дети, работа, общество людей, — парировала Мишель. — А у него шесть стен и пустота вокруг. Сразу видно, ты ни разу не был в космосе, Хуан, — выдавила она покровительственную улыбку.

— Не был, — не стал спорить я. — Ты боишься, что второй раз, как в Суринаме, он тебя не простит.

Вместо ответа она опустила глаза.

— Но у вас семья, дети…

— Почти взрослые. — Усмешка. — Это еще хуже, Хуан, жизнь ради детей. Но дети скоро "вылупятся", вылетят из гнезда в собственную жизнь, и тогда…

Да уж, и что мне теперь делать? С нею, такой взрослой и сильной, но одновременно такой слабой и уязвимой сеньорой? Нет, своей вины я не чувствовал и близко, но желание помочь нечужому человеку, да еще в таком простом для меня вопросе…

…Хммм!..

— Давай, я поговорю с ним? — по-простому, по-дружески предложил я. Мишель как раз затянулась, и громко, со смаком, закашлялась.

— Что?

— Говорю, давай поговорю с ним? Объясню, что если бы ты этого не сделала, не навела между нами более широкий мост, тебя бы оставили за бортом проекта со всеми вытекающими.

— Ему плевать на проект, ему плевать на дела сильных мира сего, когда дело касается семьи! — громко выкрикнула она, но я был не согласен.

— А я так не думаю. — Покачал головой. — Не наплевать. Иначе не было бы тех уничтоженных тобою машин с сеньорами аристократами из адмиралтейства на заре эры королевы Леи. Не думаю, что он забыл их за это время, как и камеру, где его пытали. И что такое "немилость" власти в принципе, когда ставишь не на ту партию, наверняка тоже понимает. И мне кажется, догадывается, что соскочить с лодки не удастся, как и то, что как тогда, может не повезти.

Мишель молчала долго. Сигарета догорела, но следующую она не начинала (слава богу!) Выдержав паузу, я продолжил, чтоб додавить, чтоб наверняка:

— У тебя не будет домика у океана, Красавица. Ты знаешь слишком много. Как только сменится генеральная линия правителя (вместе с самим правителем), ты пойдешь в распыл, возможно, даже вопреки воле нового правителя. Просто как человек, опасный для его окружения. Короля делает свита, а ты туда входить не будешь.

— На самом деле у тебя не было выбора, Мишель, — подвел я итог. — Ты должна была сама найти повод, чтобы заманить меня куда-то и переспать, и наверняка усиленно подбирала варианты. Просто так случилось, что мы с Катариной сами дали тебе этот шанс, она — безответственностью, дав мне ключ, я — безбашенностью и беспрецедентной наглостью, начав на автопилоте делать то, что следовало делать только со включенными мозгами.

Пауза.

— Что, не так? Возрази!

Она покачала головой, словно отгоняя наваждение.

— Все так, Чико. Но это…

"Не извиняет меня"? Это хотела сказать? Или что-то еще?

Все она понимает, эта женщина. Но она — женщина, а женщины все-таки слабые существа, что бы о себе не думали. Особенно в таких тонких и ранимых для себя вещах, как семья и большая чистая выстраданная любовь.

Но я сказал ей то, что было нужно, что она хотела услышать. Теперь она наверняка соберется и покончит с хандрой — во всяком случае, должна, если это все та же Мишель, дочь Жана Тьерри, что была раньше. Теперь у нее есть подтвержденное чужим человеком железное алиби, которое останется непоколебимым, какие бы угрозы и вызовы не стояли перед нею и мужем.

Но "алиби" — только полдела. Сейчас нужно было не дать ей грустить, залив океаном ярких эмоций. Неважно каких, главное ярких. И я попытался сделать это, самым простым из доступных способов.

— …Чико, ничего, что мы тут говорили… — обалдело произнесла она, распахнув глаза и смешно хлопая ресницами. Есть, боевой режим включен, сознание мобилизовано, от хандры не осталось и следа. Первая эмоция сработала, теперь дело за второй — чтобы окончательно закрепить успех.

— Ну, так мы же пришли к консенсусу, — нахально улыбнулся я. — Наша связь необходима именно для сохранения вашей семьи, в прямом, физическом смысле. Разве нет?

Искоса, насколько позволяло положение, глянул на кровь, стекающую по шее и подбородку, уже дошедшую до груди. Хорошо порезала, со знанием дела — чувствуется рука специалиста!

— И убери эти долбанные "бабочки"! Ты же знаешь, я все равно это сделаю, даже если ты меня убьешь!

— Нет, Шимановский, такой наглости от тебя не ожидала даже я! — вздохнула она и пробормотала какие-то ругательства, после чего, действительно, деактивировала лезвия.

Чем я тут же воспользовался, попытавшись перейти в новое наступление, правда, не настолько настойчивое.

— А ничего, что когда сеньора против, это считается изнасилованием? — попыталась отстраниться она, но вяло, лишь обозначая намерения.

— А сеньора против? — Я приподнялся и заозирался по сторонам, сделав жутко удивленное лицо. — Мне кажется, сеньора не против, сеньору просто одолела блажь, что явление временное. Была бы она против, она бы не совращала малолетнего подчиненного в отсутствии мужа раньше, полгода назад, — с жутко умным видом расфилософствовался я. — Ведь логически, что он вернется вот-вот, что через полгода — все едино, верно?

Вновь подался к ней, но она еще упиралась.

— Мишель, давай договоримся? — победно улыбнулся я. — То, что происходит, это типа твой взнос в наши договоренности, обязательное условие. От которого такой мачо, как я, сама понимаешь… Ни в жизнь. Но если так надо, с завтрашнего дня мы как бы… Объявим на горизонтальные отношения мораторий, продолжив их только в вертикальной плоскости. По крайней мере, пока. Идет?

Она демонстративно задумалась.

— Мораторий?

— Мораторий. — Я кивнул.

— С завтрашнего дня?

— И никак иначе.

Снова деланные раздумья. Наконец:

— Договорились, Шимановский. — Теперь она сама подалась вперед, опрокидывая меня на подушки огромной, как космодром, кровати. — Ну, а теперь молись! До завтра еще далеко…

— Ты это… Ватку хоть дай! — попытался удержать ее я, ткнув в подбородок и грудь, по которым все еще текла кровь. — Мы тут все испачкаем!

Ее глаза сверкнули, как у хищника перед броском.

— Домовой отстирает. А для нас придумана такая вещь, как душ. Кстати, у нас дома классный душ, Шимановский! И ванная с джакузи, я тебе потом покажу… Или ты хочешь отфилонить? Из-за такой мелочи?

— Я? Да ни в жизнь!

Раздалось ее рычание, после чего началось безумство, назвать которое иным словом было бы преступлением.

Вот такую Мишель я видеть привык. С такой мне даже как-то спокойнее, несмотря на то, что и чувствовать ее, что она думает и что хочет, в таком состоянии удается далеко не всегда. Ну и ладно, фиг с ним, выдержу. А то разнылась, понимаешь…

"Все мы люди, — услышал я шепот внутреннего товарища перед самым отлетом на иную планету. — А они еще и женщины. Даже такие, как она".

Еще в тот момент я понял две вещи. Первая — она была готова проститься с Диего. И мысленно прощалась, поставив все, что имеет, на этот проект. И вторая… За нее я тоже теперь в ответе. Она свой выбор сделала и больше не свернет. Сейчас она старше, опытнее, занимает более высокое положение… Но когда-нибудь, если все получится, ситуация изменится (я про положение, не возраст). Но она останется рядом, будет служить, словно верный пес, работая не на Лею, не на Фрейю или кого-либо другого. Она будет моим человеком. И мне, как хорошему будущему начальнику, вот прямо с этого дня, надо потихоньку ее воспитывать. Как хорошую будущую подчиненную.

"Легкче сказать, чем сделать, Чико!" — возразил внутренний голос.

"А я что, когда-то останавливался перед трудностями?" — парировал ему я.

* * *

— Да уж, здоров ты дрыхнуть!

Я поднялся. Спальня та же. Постель тоже. Время. Браслет на тумбочке. Ползком добрался, посмотрел на циферблат. Начало десятого. Перевел глаза на вошедшую начальницу и любовницу — свежую, благоухающую, одетую в эротичный, но не позволяющий фантазии лишнего синий домашний халатик. Волосы сырые, но макияж на лице выдавал, что она их не сушила — сохли сами. Она что, совсем не ложилась?

Этот вопрос я и озвучил. Ответом стало пожатие плеч.

— Не спалось.

— После вина и ванной?

Я нахмурился, вспоминая наши ночные приключения. Да, дом у Мишель здоровенный, я к таким не привык. Такой же, как у Катарины, только еще больше, и в два этажа. Ванная соответствовала ее описаниям, было в ней все, что только можно придумать, включая продвинутые массажные души и джакузи, жаль, что из всего арсенала удалось попробовать только мини-бассейн (ибо ванной ЭТО назвать не повернется язык). Правда, не в форме сердечка, как в известном мне клубе, но и так вышло неплохо.

С вином тоже вышло немного не так, как я думал — обливаться им моя начальница-любовница не позволила, оперируя аргументом о его немаленькой стоимости. Принимали его мы только внутрь, и только в небольших количествах. Впрочем, последнее фактор объективный, с утра у нас много дел, и быть на них нужно в адекватном состоянии. Но все равно жадина. Жадина и скупердяйка!

— Хуан, я, конечно, не колю химию уже много лет, — усмехнулась она на мои слова. — С самого побега. Но это не значит, что у меня не осталось навыков. Я прошла полный курс обучения, была действующим хранителем, и такая вещь, как несколько суток без сна, для меня ерунда.

— А с алкоголем вы вообще на "ты"… — добавил я от себя. — Врожденно… М-да!

Она довольно улыбнулась.

— Ладно, хорош валяться, вставай, давай. Еда разогрета, курьер прибыл.

— Курьер? — пропустил я про еду, ибо главным во фразе был именно второй пункт. Но проливать свет на сказанное она не стала, бодро развернулась и вышла.

Кухня так же поражала мое воображение. И это была именно кухня — еду готовили здесь. Имелась и столовая, примыкала прямо к кухне, но на такую роскошь, как аристократические замашки, не было времени — уписывали завтрак прямо с пылу с жару. Аргументировано было четко: "Прислугу я вчера отпустила, и так сойдет". Во время завтрака меня не покидала каверзная мысль: а поместится ли на нашей кухне такой диван? Хотя бы один из имеющихся трех? Даже без столов и кресел?

— О чем думаешь? — усмехнулась она, видно, игра мыслей была отражена на лице. Я покачал головой.

— Сравниваю. Тебя и Катарину. Как вы живете.

Ее глаза едко прищурились.

— Кажется мысль, что нельзя сравнивать женщин, с которыми спишь, хоть в настоящем, хоть в прошедшем времени была доведена до тебя как аксиома. Прокол?

— Там говорилось о любовницах, — парировал я. — О женщинах, с которыми собираешься строить хоть какие-то, но романтические отношения. А с тобой мы просто коллеги, или ты уже забыла?

Я про себя улыбнулся. Она же картинно нахмурилась.

— А Лока Идальга, значит…

— С ней не все однозначно, — покачал головой. — Но я склоняюсь к тому, что отношения с нею именно романтические, хотя и со своими нюансами. С тобой я могу обсуждать ее, наоборот — ни в коем случае.

— Ладно, убедил, — закрыла она тему. — И в чью пользу сравнение?

Я задумался.

— Вы разные. Ее жилище — прибежище холостячки, живущей для себя и ради себя. Ради "прикола", удовольствия. Там есть многое, какие-то вещи, какая-то мебель, но все это ей не нужно. Ей не для кого обустраивать норку; она пытается пыжиться, походить на других, имеющих подобный достаток, прививает себе некие вкусы, но на самом деле она девочка из низов, которой много не надо. Это вдобавок к привитому в корпусе сродству к спартанскому образу жизни. Она пытается сама себе доказать, что сибарит, сорит деньгами, но получается… — Я кисло скривился. — Плохо получается.

— А я, значит, сибарит, раз не бродяжка, — задумчиво ухмыльнулась Мишель. — Хотя школу корпуса прошла, как и она. В моей логике где-то ошибка?

Я покровительственно пожал плечами. Дешево, Красавица, дешево. Некрасиво так на комплименты напрашиваться. Ну да ладно, раз душа горит…

— Ты швыряешься деньгами, — пояснил я, — но живешь для кого-то ради кого-то. Создаешь уют не для галочки в ежедневнике, а ради любимых людей. Это чувствуется. Она же… Денег у нее не меньше, а то и больше, учитывая ее былую славу, тягу к азарту и способности, но они явно не помогают, а то и мешают жить так, как ей хочется. Она попыталась найти себя на гражданке, но не нашла, потому и держится так упрямо за корпус. Только там ее дом, только там есть близкие ей люди. Может я скажу страшную вещь, но когда у тебя нет, ради кого жить…

Закончить "страшную" мысль я не смог — не хватило красноречия. Однако, этого и не требовалось. Мишель улыбнулась и произнесла всего одно слово:

— Вывод?

Обожаю эту стервочку!

— Она управляема, — кратко подвел я итог, говоря то, что собеседнице хотелось услышать. — Контролируема. Она верна не тебе, она верна своим страстям, зная которые, ее легко программировать.

— Хотя, что-то подсказывает, наша с нею "любовь" закончится весьма и весьма скоро, — озвучил я вывод, который давно напрашивался. — Возможно, тогда, когда она завершит читать мне курс по женской психологии. И ничего не попишешь — мавр сделал дело…

Мишель покачала головой.

— Держи ее при себе, Хуан, в резерве. Ты прав, она программируема. Но еще она… Скажем так, без тормозов. Такие люди тоже нужны. Ввиду того, что ей не ради кого жить на гражданке, стань тем, в ком она увидит смысл.

— Переведи? — попросил я, обдумав ее слова и так, и эдак, но не поняв, что она хотела сказать.

Мишель улыбнулась, но, как и предполагалось, промолчала. Что же, всему свое время — значит, не дорос еще до понимания. А следовательно, можно поставить точку на этом вопросе. Пока не "осенит".

— Вот видишь, у тебя начинает получаться, — добродушно продолжила Мишель после паузы. Моя тарелка уже блестела, но она поглощала пищу с истинным аристократизмом и никуда не спешила. — Я про оценку тобой "больших девочек", взрослых сеньорин. Пока мелочи, внешняя шелуха, но ты начинаешь анализировать, и у тебя получается.

Молчание.

— Я не ревную нет. Можешь тренироваться и на мне. Но учти, что все мы разные. И главную угрозу для тебя буду представлять не я, и не такая, как Катарина. Главная угроза для тебя все-таки Лея, и ее "шестерка" Елена. А они очень сложные люди, Хуана, поверь. Особенно Лея.

— А Елена…

— Не подарок. — Моя любовница-начальница-партнер покачала головой. — Она в тени, многие недооценивают ее влияния на Принцесску, и зря. Лее выгодно, чтобы о Елене думали, будто она дура, вот все так и думают. Пока просто слушай, разбираться во всем будешь потом, когда начнешь общаться теснее. Просто имей в виду и не обожгись.

— Понятно, — кивнул я и задумчиво опустил голову. Потому, как судя по информации, почерпнутой в "телеграфе", сеньора Гарсия на самом деле лишь "злая" аватара ее величества. Так-так-так, а жить-то все интереснее и интереснее!

— Но самое сложное, подчеркну, это Лея. Мы, девчонки взвода, никогда не могли ее понять. Она разная: сейчас такая, через миг другая. Маленькая Лея не пыталась брать бразды правления во взводе, хотя могла. Ну, когда мы еще не знали, кто она такая. Сирену это бесило, но она была вынуждена смириться. Вот представь, ты — лидер, а у тебя в подразделении ходячая бомба, которая тебе вроде как тебе подчиняется, а на самом деле в любой момент взбрыкнет, и при этом не факт, что остальные девчонки за ней не последуют.

— Будешь смеяться, но я такую ситуацию вижу каждый день, — натужно рассмеялся я. — Но как понимаю, у нас всё было немного по-другому. "Чертова дюжина" изначально не предназначена, чтоб охранять меня, как были предназначены вы.

— Судя по тому, как ты их воспитываешь, я думала, ты понял это давно, — улыбнулась Мишель. — Я тебя переоценила?

Я помахал головой, словно отгоняя наваждение.

— Не совсем. Я не знаю, что делать, Мишель. С одной стороны перед глазами ваш пример, пример взвода королевы. Но с другой, я не хочу так, как она.

— Действительно, плохой пример, — выдавила улыбку собеседница. — Ужасный. Мария Хосе сбежала к племяннику олигарха, врагу. Сирена отбила у сюзерена мужа и сидела в тюрьме. Я сбежала еще раньше, и вернулась… Ну, эту историю ты знаешь. А Елена… Елена бы потянула только то, что имеет, ни больше, ни меньше. Это ее место. Но единственная заслуга, что Лея правильно распорядилась кадрами в ее лице, это ее безграничная преданность, как любовницы. Что больше похоже на стечение обстоятельств, чем на осознанный выбор.

— Бестия? — хмыкнул я. Вот она, "вторая фаза". Ввод данных.

Мишель вновь скривилась.

— Бродяжка. В душе. Справедливая, грамотная, преданная… Но без потенциала, Хуан. Она даже не тактик, она исполнитель. Жаль говорить такое о человеке, которого люблю и уважаю, но мы договорились говорить без оберток.

Я вновь ошалело покачал головой, которая, к слову, уже начала пухнуть от информации, которую нужно срочно переработать.

— С твоими тоже не все просто, — продолжила она. — Но у них потенциал есть. Какой — будет зависеть только от тебя. Надеюсь, ты уже убедился, что твои девочки умнее, чем кажутся?

Я вспомнил Гюльзар, наши с нею посиделки и разговоры, и все-таки согласился.

— У них тараканы, но от того, как ты их вытравишь, будет зависеть, чего они будут стоить в будущем. В противном случае взвод будет расформирован, и все они пойдут туда, куда им и было предначертано, и куда бы они пошли, не появись Паула.

— Кстати, Паула вроде прошла Полигон весной… — решил я прояснить для себя давний больной вопрос, пока масть. — Почему "чертова дюжина" дожила аж до моего появления? Это почти полгода!

Мишель улыбнулась.

— Она начала такое вытворять… Что Лея ее выпускать не решилась. Оставила на базе, под присмотром, пока дурь не выйдет. К Новому году собирались еще раз рассмотреть этот вопрос и уже расформировывать взвод, эта выдра вроде как начала остепеняться, но тут ты…

Из моей груди вырвался вздох. Что ж, так и есть, девчонок держат вместе только из-за меня. Нет у них взвода единого монолита, и никогда не было. Оттого и проваливали они раз за разом тесты на полигонах, противодействуя слаженным боевым командам, вроде "сорок четвертых". Не учили их этому, для другого готовили. Даже "пятнашки" обучены куда серьезнее.

Кстати, "пятнашек" мне скорее всего и будут сватать взводом. Пока присматриваются, но если что, вариант в рукаве у сеньорин есть. А Кассандра с девочками…

— Пока "чертову дюжину" не трогайте, — закачал головой я. — Пока я вам их не отдам. Они еще не готовы, с ними работать и работать.

Мишель снова улыбнулась, будто воспитательница малолетниму воспитаннику, изрекшему известную всем, кроме него самого, мудрость. — Единственное, хотелось бы боевых операций, — бесстрастно продолжил я. — Где смогу покомандовать не на полигоне, в игрушечных условиях, а в реальных боях, с опасностью для жизни. В противном случае любые мои попытки "взять власть" обречены.

Мишель вновь выдавила улыбку.

— Уже. Все запланировано, Чико. Все будет. И боевые операции в том числе. Вот только бы разделаться с этим марсианским дерьмом, и все будет!.. — в сердцах воскликнула она.

* * *

— Вот это принес курьер?

В помещении, именуемом "гостиная", на одном из диванов покоилась средних размеров пластиковая коробка, в которых обычно хранят вещи, сувениры или детские игрушки. Учитывая, что ответом стало одобрительное молчание, я подошел и открыл. Вещи.

Да, вещи. Но вопрос в том, какие вещи!

— Узнаешь? — ехидненько спросила Мишель, когда я развернул и разложил содержимое по сидению и спинке дивана. — На шеврон посмотри. И петлички.

— Да узнал, узнал… — невежливо оборвал я ее.

Да, узнал. К счастью, после первого полугода мне эту дисциплину читать начали — армии народов мира. Форма, типовое вооружение, знаки различия, награды, маркировка военных грузов… Неслабая дисциплина, по объемам запоминаемой информации просто жуть. Ибо рассматриваются в ней не только стандарты нынешних армий мира, коих, к слову, более пяти десятков, но и с кратким экскурсом в историю. И если выучить отличия, например, между АК-74 и ППШ нетрудно — все-таки оружие главного противника, то как насчет моделей Южноазиатской Народной республики начала XXII века? Или снаряжение австралийских королевских коммандос времен Островной войны?

Мое спасение в том, что обладаю хорошей врожденной памятью. Девчонки же обычно, поголовно, на этом предмете плачут и проклинают "мотиваторы"…

— Зачем мне ЭТО?.. — покачал я головой.

— Понадобится, — усмехнулась Мишель. — Именно сегодня и именно это. — Жду внизу, одевайся.

Через пять минут я стоял перед ней в парадной форме второго киевского гвардейского десантного полка, диссонируя цветом марсианского красно-серого хаки с окружающей обстановкой. Ремень сиял бляхой с выгравированной объемной пятиконечной звездой, на ногах красовались парадные берцы, используемые десантными полками, да в общем и не только ими, только для парадов и выход "в город", а на боку покоился типовой двухсоленоидный офицерский игольник невысокой мощности, но ужасной скорострельности с лаконичным названием "Игла" производства ижевского завода стрелковых вооружений. На шевроне красовался штандарт президента Марсианской республики, погоны же, как и положено полку, охраняющему главу государства, были пусты, без каких бы то ни было знаков различия.

— Красавец! — захлопала в ладоши Мишель. — А ну, покрутись?

Я выполнил требуемое, чувствуя себя весьма и весьма прискверно. Потому, что кроме внешних проявлений, под самой формой располагался бронник облегченного типа против мелко и среднекалиберного огнестрельного оружия, добавлявший обмундированию вес, а моему телу — объем. То есть, это не простая бутафория, это полное соответствие марсианским стандартам гвардейского десантного полка, возможное только… Правильно, в реальном марсианском десантном полку. Причем, гвардейском.

— Какова моя задача? — вытянулся я.

Она скривилась.

— Не знаю. Все дальнейшие инструкции тебе даст лично сеньор Ноговицин.

Отчего-то именно так я и подумал.

— Кстати, они уже едут, минут через десять будь готов. Подожди здесь, я переоденусь, провожу.

Провожать далеко не пришлось. Кортеж из трех бронированных машин остановился прямо напротив входа в ее дом. Из первой и последней выскочило несколько ребят с оружием, куда более серьезным, чем моя "Игла", визуально беря под контроль территорию улицы выше и ниже нас, из центральной же спокойно, почти размеренно вышли два человека в точно таком же одеянии, плюс, с масками-балаклавами на лицах. Встали слева и справа, как бы отгораживая охраняемый объект от возможной угрозы, вперив в нас тяжелый изучающий взгляд. Следом появился и сам его превосходительство. Все тот же довольный жизнью человек среднего роста с европейскими чертами лица, но узковатыми азиатскими глазами и короткой армейской стрижкой изрядно пробеленных сединой волос.

Первым делом его превосходительство встретился глазами с моей спутницей, зрительно обменявшись с нею некой важной и наверняка объемной информацией. Завершив перегляд утвердительным кивком, переключился на меня.

Меня пробрал озноб. Да, я не его подданный, он не имеет ко мне никакого отношения, но все равно чувствовалась эта властная тяжесть, заставляющая втягивать голову в плечи и сутулиться, опуская глаза. Я выдержал, да, не прогнулся, но силы, которые пришлось для этого потратить, не счесть.

— Хуан? Рад знакомству! — Он протянул руку. Подумав, я опасливо ее пожал.

— Как я уже сказала, — заговорила Мишель, — ты поступаешь в распоряжение сеньора Ноговицына. Вопрос решен на самом высоком уровне. Это значит, что его распоряжения ты выполняешь так, будто они исходят от ее величества.

— Так точно, — произнес я, бодрясь, но больше подошло бы "промямлил". Или мне вновь кажется ввиду нестабильного состояния? Эх, пора заканчивать хандрить, собираться с духом. Проверку вроде бы прошел, ради чего все и затевалось.

Действительно, прошел. Вторя моим словам к самому себе, господин Ноговицын улыбнулся, в его взгляде появились покровительственные нотки, незримое давление спало. Вот бы мне так уметь!

— Если инструктаж окончен, мы поедем, обратился он к Мишель. — Спешим.

— Да, конечно, — скупо кивнула та.

Сеньора глава корпуса телохранителей развернулась и пошла домой. Одета она была не в форму, но чувствовалась в ней военная выправка, ой как чувствовалась.

— Прошу! — посторонился его превосходительство, скупо указав на открытый люк машины. Когда я прошел мимо и залез внутрь, он влез следом, после чего в машину запрыгнули оба охранника.

— Сильная женщина! Обожаю таких! — задумчиво произнес он.

— Она замужем, — ехидно улыбнулся я.

— Это не важно, — покачал он головой. — Я не в этом смысле. Я уважаю сильных, Хуан. Более того, я уважаю ТОЛЬКО сильных. И она — одна из них.

Я опустил голову, задумавшись.

— Сейчас будете проверять, стоит ли уважать меня?

Он растянул губы.

— Думаю, не нужно быть гением, чтобы дойти до этой мысли.

* * *

— Таким образом, мне нужна кровь. Не много, но чтобы пролилась она ярко, показательно. Возможно, ты уже слышал, скоро будет война.

— …

— Слышал, хорошо, — продолжил его превосходительство. Говорил сухо, четко, по военному, без лишних красок и демагогии. — Альянс будет занят совместной войной, и марсианской проблемы в это время быть не должно. В каком-то смысле это хорошо, что рвануло прямо сейчас, когда у нас есть время погасить последствия конфликта. Правда плохо, что приходится импровизировать.

— Что от меня требуется? — подал голос я.

Его превосходительство улыбнулся.

— Выступить. Причем хорошо выступить, горячо. Ладно, подъезжаем, пояснения дам по ходу дела, пока слушай вводную.

К нам ближе подвинулся человек, которого господин Ноговицын представил как командира взвода своей личной охраны. Видимо, в некоторых вопросах от него секрета не было, ибо подчеркну, он ехал с нами в одном салоне.

— Господин Шимановский, ваша задача…

Схема простая, это хорошо. На самом деле это лишь первое кольцо, охрана непосредственно "нулевого объекта" или как он там называется в их терминологии. Второе кольцо — рассредоточенные в толпе парни в гражданском, причем как марсиане, так и наши, из дворцовой стражи. Третье кольцо здесь обычная гвардия, сотрудники правопорядка, но с другой стороны, меньше внимания — меньше проблем. Логика здесь есть, да и не моего ума это дело, если честно. В подобных структурах не дураки сидят.

Заседание проводилось в главном здании Верховного суда, дабы подчеркнуть значимость, историчность процесса. Само собой, все участники процесса находились под марсианской юрисдикцией, от Венеры здесь присутствовали лишь голые стены. Даже охрана зала заседаний состояла из крепких парней в легких скафандрах красно-серого хаки.

От машины шли молча — не может первое лицо государства идти и беседовать с одним из охранников. Я находился в метре от него, был частью первого кольца, и, надо сказать, ощущения поймал те еще. Меня не готовили для работы в первом кольце, и вряд ли будут готовить, но груз ответственности почувствовал. Ведь если сейчас в господина Ноговицына кто-то выстрелит, какой-нибудь придурок из собравшейся около здания заседания толпы, и я буду на одной линии, мне придется схватить эту пулю, кто бы я ни был. Или иглу. Или заряд деструктора…

Б-р-р-р! Ну и мысли!

Парни, шедшие впереди, растолкали вставших около самого входа журнашлюх, набросившихся с какими-то вопросами, отталкивая их не грубо, но уверенно, привычными рутинными движениями. Я вместе с двумя "напарниками" стиснул кольцо вокруг "охраняемого объекта" до минимума, в душе запела непонятная песня, тело вошло в предбоевой режим.

Есть, прошли. Самый узкий и скользкий участок. Кольцо вокруг охраняемого объекта расширилось.

Да, мы шли на заседание суда по делу о преступлении в метро. Делу с моим непосредственным участием. Потому присутствовать на нем я не мог ни в каком качестве. Этот же человек настоял, чтобы я именно присутствовал, и именно рядом с ним, дабы он мог давать пояснения, комментарии и советы к дальнейшей стратегии.

— Твое выступление завтра. Официальное. Проходишь ты, несмотря ни на что, как свидетель, но отношение к тебе будет, сам догадываешься какое. Хочу, чтобы ты оценил, что это за действо, кто там будет, каков общий настрой. Чтобы завтра не путался и не пугался. Потому единственный способ попасть туда — быть невидимкой для камер, сотрудником моей личной охраны.

— Камеры там будут? — нахмурился я.

— А как же. Почти прямая трансляция на Марс. На Венере тоже, но по кабельным каналам диаспоры. Таким образом Лея хочет оттянуть твое "явление народу" еще хоть ненадолго, но среди марсиан засветишься.

Сегодня же, пока готовимся, этот реквизит твой. Как и вот это. — И он протянул взятую у начальника охраны маску с прорезями для глаз и губ. — Надеюсь, обучили тебя достаточно, чтобы смог потянуть роль первой линии…

Да, достаточно. Теорию я проходил. И первой, и второй, и третьей линии — знать такое положено всем, как-никак мы телохранители. Практика оказалась не намного сложней теории — во всяком случае, но таком небольшом отрезке, как путь от машины до зала заседаний. И роль свою я выполнял честно, отнюдь не бутафорски, вслушиваясь, кроме всего, еще и в интуицию, свою старую подругу и союзницу.

Сели. Слева один боец, справа я. Кто-то в гражданском сел спереди, кто-то сзади. Кольцо. Однако, справа от меня уселся еще один человек в гражданском, и тоже из кольца, но это и понятно. В зале заседаний у меня иная роль, к охране более не относящаяся.

Вошли мы одними из последних. Надо сказать, зал был напичкан охраной и парнями в штатском, коих я вычислял не то, чтобы очень легко, как орешки щелкать, но все же чувствовал. И причина этому не только присутствие главы государства. Настроение у присутствующих было… Мягко говоря возбужденное. Ведь слушалось не простое дело, а важное, слишком важное для будущего Венеры и Марса.

Вошел судья, что-то начал говорить. Появились присяжные. Расселись по своим местам.

— Это не первое заседание, — произнес его превосходительство тихо. Слышно его было плохо, но благодаря гаму, стоявшему в зале, его не услышат за пределами нашего скромного "колечка". — Третье. Народ злой. Далеко не всем нравится то, что я собираюсь сделать.

— А что вы собираетесь сделать? — спросил я.

— Похоронить то, что тебе не по душе. Марсианский национализм, марсианскую вседозволенность.

Или ты думаешь, здесь, наверху, ничего не видно? — Его губы растянулись в злой усмешке. — Все здесь видно, Хуанито. Прекрасно. Но мы стоим перед тяжелым выбором — или так, попуская отморозков, давая им творить беспредел, или же платя совсем иную, гораздо более высокую для наших государств цену.

Заседание началось. Судья просил тишины, стучал молотком, затем кого-то вызвал. Свидетеля. Я узнал его — один из фанатов, стоявших в другом конце вагона. Тех, кого мы отоваривали вместе с Марко и "интеллигентами". Говорили на марсианском диалекте русского, на эдаком общем, смешанном — было заметно, что каждый здесь находящийся прибыл из разных уголков Красной планеты. В слова я не вслушивался, больше ловя настрой по лицам, по эмоциям. И по необъяснимым с точки зрения официальной науки ориентирам сеньоры Лопес, просвечивая людей сверхспособностями.

— Что чувствуешь? — спросил его превосходительство, дав время для наблюдений.

— Раздражение, — лаконично ответил я.

Он согласно кивнул.

— Когда рушатся стереотипы, а они рушатся, это многим не нравится.

— Здесь есть ваши противники? Политические? — кивнул я на зал.

— Разумеется. Но они бессильны, и потому будут гадить по тихому. Не говорю кто, поймешь сам.

— Судья, — усмехнулся я.

Лицо его превосходительства озарила довольная улыбка.

— Правильно. Это ведь так справедливо, чтобы людей, которым втайне симпатезирует весь Марс, судили твои враги, неправда ли? А что можешь сказать о присяжных?

Я вновь всмотрелся. Нет, ничего особого сказать не мог. Все люди мне незнакомые, кроме одного.

— Интеллигенция. Работяг тут нет. Как и военных, — сделал я вывод. — И политиков.

— Правильно, — кивок. — Этих ребят должны осудить, и осудить не политики. И не чиновники от юриспруденции. И не бизнесмены. Их должны осудить простые марсиане, не имеющие к власти никакого отношения. Ведь вместе с обвиняемыми они осудят марсианский национализм, идею превосходства над венерианами. Осудят те дела и поступки, что совершались на этой планете последние десять лет, боевой настрой на безнаказанность.

Их осудят врачи, Хуан. Преподаватели ВУЗов. Спортсмены. Профессора. Уважаемые люди.

Вон, смотри, видишь, кто справа?

Я покачал головой.

— Сеньор, я плохо разбираюсь в выдающихся марсианах. Я как бы… Житель другого государства.

По лицу господина Ноговицына пробежала недовольная тень, но лишь на мгновение.

— Врач офтальмолог с мировым именем. Мировым, Хуан. Дальше профессор, ученый-астрофизик. Автор теории происходящего чего-то там важного в звездах, хоть убей, в подробностях не разбираюсь. Но в мире его считают гением, он — гордость Марса.

А дальше? Снова врач. А эта женщина — преподаватель Новорязанского государственного университета, доцент кафедры… — Он замялся. — Что-то с экономикой. Прилетела к родственникам, лето же, отпуск. Пришлось ее перехватить, заставить сидеть здесь, в качестве присяжной.

Кстати, почти половина присяжных была перехвачена и посажена насильно. Но мы имеем на это право по закону, так что им не отвертеться. А дальше кто?

Мужик. Молодой, но очень-преочень накаченный.

— Спортсмен?

— Чемпион мира по тяжелой атлетике. Из-за гравитации наши олимпийские команды проводят сборы или здесь, на Венере, или на Земле. Так что выбор был. А дальше…

— Ринат Мухамедзянов, трехкратный чемпион мира по контрас, бессменный лидер "красной машины" и самый высокооплачиваемый спортсмен в мире.

Его превосходительство с уважением кивнул.

— Любишь контрас?

— Ну, я же венерианин! — возмутился я.

Вновь кивок — довод признали логичным.

— То же и с остальными, — продолжил господин Ноговицын. — Интеллигенция. Простые люди с Марса, пользующиеся беспрекословным уважением. Именно они должны признать виновников инцидента виновными, как лучшие представители своего народа, чтобы ни у кого не осталось никаких претензий.

И парней расстреляют. По приговору объединенного Марса, который осудит подобное. И даст бог, остальные это поймут. В любом другом случае останутся недовольные, "оппозиция", которая может сказать, дескать, нам "эти люди" не указ. Красные, белые, зеленые, голубые, правые, левые, серо-буро-терракотовые…

Нет, Хуан. Врачи, учителя и спортсмены. Только так, — подвел итог он.

Я уважительно склонил голову — услышанное отдавало… Лекцией, уроком. На мне не было мотиваторов, меня никто не собирался бить током, но это была именно лекция по подготовки к реальной жизни.

"Да, Хуанито, ты хотел начала? Привыкай. Это, действительно, только начало…" — поддел внутренний собеседник.

— Я уже говорил, завтра выступишь ты, — продолжи мой… Теперь уже точно осознаю, наставник. В некой части процесса обучения, которую лучше него никто не преподаст. — Поскольку это процесс не юридический, а скорее политический, ты должен не просто дать показания. Ты должен выступить, как будто с трибуны. У меня есть власть, я позволю тебе это сделать. И обвинить. Обвинить их, — кивок в сторону скамьи подсудимых, в которой я, скрипя сердцем, разглядел старых знакомых — "Колобка", "Дрища" и "Амбала". Последний сидел с перевязанными руками, все парни были изрядно помяты и угнетены. — Обвинить в произошедшем, как зачинщиков бойни. Писать текст тебе не будут, Лея настояла на том, что ты справишься. Потому, собственно, я тебя и привез — чтобы сам понял, что тебе говорить. Так что смотри, Хуан, слушай. И думай. Не знаю, на чем держится ее уверенность в тебе, но я ей доверяю. Для тебя же это будет, так сказать, проверка. В вопросе, стоит ли тебя уважать, о чем мы говорили недавно.

Я сощурился, внимательно рассматривая скамью подсудимых. Семь человек, все, кто начинал ту пресловутую драку, после которой все и началось. За исключением "Урода"-Артема, которого я все-таки замочил. Может не я, это сделал дракон… Но сожаления я не испытывал. В отличие от этих ребят, виновных в гораздо меньшей степени.

— Сеньор, — это обязательно? — Я поймал себя на мысли, что до последнего старался избежать взгляда в сторону этой скамьи. — Не поймите меня неправильно, но эти парни виновны… Постольку поскольку. Все затеял Артем… Фамилии не знаю. И он уже поплатился.

Его превосходительство покачал головой.

— Это не важно. Они могли остановить его.

— А могли не успеть. Они не поддерживали его действия. И в какой-то мере даже пытались блокировать… Может недостаточно, но…

— А что мне делать с сотней погибших, Хуан? — оскалился господин Ноговицын. Не зло, видимо, ждал этих вопросов и этого разговора. — Что делать с остальными отморозками, коих… Совсем не один Артем? Что прикажешь делать с ними, и как прикажешь жить дальше?

Нет, Хуан, — покачал он головой. — Справедливость должна быть для всех. Может быть лично эти парни и не настолько виновны, но они СИМВОЛ. Символ вины Марса. И Марс должен их наказать, наказывая в их лице самого себя, за все те поступки, что совершил.

Потому, что не накажи мы их сейчас, ничего не кончится, все повторится. И что произойдет тогда… — Вздох. — Известно лишь высшим силам.

Они должны умереть, Хуан. Пасть от игл расстрельной команды, состоящей из таких же "учителей" и "врачей" — военнослужащих срочной службы, простых марсианских парней из глубинки, нажмущих на спусковой крючок. Только так мы вырвемся из заколдованного круга.

 

Глава 9. Во имя Альянса

Я один. Совсем один в огромном чужом доме. Мишель сказала, к вечеру прибудет прислуга, но мне это как-то… Далеко. Сама же свалила и понимаю почему — мораторий в нашем случае слишком аморфная штука, чтобы соблюдать его на голой силе воли. Табу преступается всего один раз, и раз уж мы пересекли черту… А ей надо, ей смотреть в глаза любимому человеку, что в ее положении чертовски трудная задача.

Но мне было не до Мишель, и не до эротических фантазий. Мне не было дела ни до чего вокруг, кроме информации. Его превосходительство на прощание дал несколько капсул, содержащих огромное количество данных относительно погромов, начиная от инцидента в метро и далее, по мере расширения. Как территориального, так и во времени.

Интересного было много, нереально много, и себя со стороны посмотреть, ошибки учесть, и на людей посмотреть. И на своих, латинос, и на противника, марсиан. Причем сравнительный анализ оказал на меня влияние, которого я от себя не ждал — будто ледяной душ вылили. Ведь еще утром я был свято уверен в своей правоте, в правоте сограждан, отстаивающих свои ценности. Теперь, насмотревших на огромное количество темных личностей, разного сброда и откровенных подонков, словно коршуны слетевших на пиршество, делалось дурно.

Да, многие марсиане были высокомерны, многие венериан и Венеру ни во что не ставили. Но было много и тех, кто ни во что не ставил марсиан, вроде отморозков, что вошли в кабак подраться, когда мы пели песни после моего первого убийства.

В общем, не все так однозначно. И это плохо, потому, что от меня требовали конкретного поступка, не допускавшего шатание или внутренний разброд, возможность двоякого толкования со стороны присяжных. Никто в зале суда не должен ни на миг усомниться в моей искренности. И если в моих словах хоть намеком проскользнет неуверенность…

Короче говоря, я был в трансе. Я не хотел делать то, что от меня требовали, потому, что знал, что обвиняемые парни не заслуживают казни. Да, "паровозы", но "паровозами" их сделаю я , понимаете? Мне предлагалось стать их палачом, сделать так, чтобы они были объявлены виновными во всех произошедших погромах, и альтернативы нет. Это трудно, очень трудно, задавить совесть осознанием необходимости, а теперь я еще и не уверен на сто процентов в действиях "своих", венериан…

— Стоп! — остановил я просмотр. Искин со славным именем Жером послушно остановил запись.

— Сеньор, не желаете ли поужинать? — раздался из под потолка его мягкий тенор.

— Ужинать? — не понял я.

— Вы сидите здесь более четырех часов. Время ужина. Я обязан напоминать об этом хозяевам, если они забывают.

— Прости, Жером, неохота. — Я как представил себе скучную одинокую кухню, где ничего не знаю, и, несмотря на голод…

— Донья Матильда просит передать, что сегодня будет камидос-корьентес и кокосовый пирог с овощами, — продолжил совращать искин.

— Донья Матильда?

— Распорядительница, — пояснил Жером.

Ясно, прислуга. Уже пришла и вовсю работает. Хотя, они и не обязаны сообщать мне о приходе, да вообще ни о чем не обязаны докладывать. Что ж, а жизнь не так плоха!

— Домашние работники уведомлены о вас, сеньор, — продолжил домовой, — как и о том, что беспокоить вас строжайше запрещено. — Потому донья Матильда передала сообщение через меня, когда ей накрывать на стол.

Я прислушался к урчанию в животе и понял, что, в принципе, уже давным-давно как можно.

— Пускай накрывает, — милостиво разрешил я. — Как будет готово, я выйду.

— Так точно, сеньор! — подвел итог беседе домовой.

Заседание окончилось ничем, да и не могло окончиться иначе. Весь процесс — показуха, что там может произойти интересного? Сейчас идет выяснение подробностей произошедшего, нюансы, детали: кто где был и почему. Рутина. Концерт начнется завтра, когда буду выступать я. Вот тогда будет оживление, причем независимо от того, что буду говорить.

Обратно ехали молча. Я переваривал свалившуюся информацию, раскладывал по полочкам, стараясь отогнать мысль о том, что предстоит. Понимал, что не имею права не поступить так, как "правильно"; ребята не заслужили смерть, но иначе не получится. Сейчас погибло сто пятьдесят человек, не считая раненых и покалеченных, сколько погибнет завтра? А ведь джинн выпущен, больше Венера не станет терпеть марсиан, как терпела раньше. И все эти ультрас, подонки и отморозки с большим удовольствием будут добавлять статистику, дай им марсиане только повод. А те дадут, ибо не считают себя виновными, скорее наоборот, и будут всячески искать новых драк. Ребята не должны умереть, но умрут. Потому, что справедливость не только для них…

…Но я? Сражавшийся за жизнь девчонок на Плацу? Выходивший к фонтану ради светлых идей равенства и воздаяния? Мне приговорить тех, кто не заслужил этого?

"Вот это и называется государственный подход, Ванюша!" — съязвил внутренний голос. — "Именно этим ты и хотел заниматься".

Я знал это. Все знал. Но знать и делать — разные вещи…

…И как же все-таки паскудно на душе!

— Вот, держи, — протянул на прощание капсулы господин Ноговицын, стараясь не смотреть мне в глаза и вообще в мою сторону. — Изучишь. Тут все, что смогло накопать УВР. Посмотри, изучи, продумай, что и как можно использовать.

Он понимал, что происходит. Наверное, ему в свое время было легче — к моменту избрания президентом он уже командовал людьми, отрядами, дивизиями и даже армиями. Примерно знал, что такое политика. Я же…

Впрочем, достаточно самобичеваний. Должен — значит смогу.

— …Не буду тебе мешать, — улыбнулась Мишель, проводившая меня в помещение, похожее на кабинет. Личных вещей в нем не было, только аппаратура, но аппаратура серьезная. От системы слежения за домом, включая управление системами безопасности, до межпланетной связи. — Ничего не трогай, ты понимаешь, о чем я. Я тебе доверяю, вот и оправдай доверие. Приду утром, заберу тебя.

— Хорошо. — Я скупо кивнул и она ушла. Оставив вариться в собственном соку. И я был благодарен за то, что не добавила к сказанному больше ни слова.

— Жером, запрос, — произнес я, чувствуя себя разбитой развалиной. Морально, естественно.

— Так точно, сеньор? — отозвался вышколенный искин. "Так точно". М-да, а как еще может отвечать домовой компьютер в семье военных?

— Запрос на поиск. Ее высочество принцесса Изабелла.

— Так точно, сеньор. Уточняющие параметры?

Я задумался и произнес фразу, которую долго не мог сформулировать.

— Эксклюзив.

Через несколько секунд на подернутой рябью визора правой стене начали проступать результаты поиска — окошки видео, ровные пронумерованные прямоугольнички с краткими подписями о содержимом. Присмотревшись к ним, но не понимая, само собой, что там внутри каждого, даже несмотря на подписи, коротко бросил наугад:

— Четыре.

Да, она. Я уже не удивился, нет. Просто принял, как должное. Та же девушка, та же смуглая кожа, те же голубые глаза и ослепительные неестественные растрепанные белоснежные волосы.

— Отвали! — кричала девушка, глядя мне в лицо и закрываясь ладонью, точнее, пытаясь закрыться.

— Как вы считаете, такое поведение достойно… — говорил ей снимающий, видно, какой-то журналист, но она не слушала.

— Пошел ты! — агрессивно продолжала кричать она. Камера отдалилась и я заметил ангелов, пытающихся закрыть ее корпусом и оттащить в сторону. Но девушка уходить не хотела, вырывалась и перла на снимающего.

— Все вы козлы! Уроды! Понятно? Вас всех вешать надо! За яйца! Я вас всех ненавижу!..

— Спокойно… — Ангелы что-то говорили ей, пытались втолковывать, но девушка не слышала и вновь пыталась вырваться. И получалось у нее, надо сказать, неплохо — еще чуть-чуть, и вырвалась бы.

— А знаешь, почему я вас ненавижу? — ярилась она. — Потому, что вы уроды! Уроды, понятно?

— Пошли отсюда! — к делу подключилась третья ангел, видно, начальник охраны. Лично девчонок я не знал, но в лицо видел.

— Козлы! За яйца вас всех!..

— За то, что позволяем себе снимать членов семей правителей государства в таких неприглядных обстоятельствах? — иронизировал оператор. И как простой зритель, я был бы на сто процентов единодушен с ним… Не знай эту девушку ранее. — Вы позволяете себе вести себя… Нелицеприятно, и за это нужно вешать журналистов за яйца, я вас правильно понимаю?

— Ты! Скотина! Урод! Да я тебя!..

Тут ангелочки навалились и все-таки утащили ее, насилу запихнув в стоящую поодаль машину. Коричневый "Мустанг", стандартный броневик дворцовой стражи… На котором и увозили эту девушку на моей памяти, оба раза, что мы виделись глаза в глаза. Запрыгнули в нее следом, машина тронулась, как и сзади стоящая — такой же "Мустанг", только черный. В камере появилось лицо довольного молодого улыбающегося парня, того самого снимающего журналиста.

— Итак, с вами был Хосе Андреас, с зарисовкой о нравах современной "золотой" молодежи на примере ее высочества принцессы Изабеллы. "Пуэнте да Барко", Альфа, специально для канала…

Естественно, девушка, которую увезли, была в говно пьяная.

"Что, человек не может отдохнуть? Вволю напиться?" — тут же спросил внутренний голос.

" Может, естественно…" — ответил я. Вот только на душе стало как-то не хорошо.

— Тридцать четыре, — произнес вслух, следующая картинка заинтриговала.

На экране та же девушка, которую я вроде как знаю… Одетая в одежду…

Хм, точно. Косплей, вселенная Звездных Войн. Просторное одеяние аристократки этой вселенной, что-то типа шикарного плаща, не стесняющего, однако, движения и оставляющего открытыми ослепительные ноги. Волосы собраны сзади в две… Блямбы — понятия не имею, как они называются, но выглядит эффектно. Девушка остервенело махала зеленым световым мечом, сражаясь с каким-то парнем, одетым так же нелепо, вооруженным соответствующим ярко-голубым оружием.

Вокруг ревела толпа — действие происходило на арене и явно было мероприятием официальным. Наверное, чемпионат вселенной, или как он у них там называется. Во всяком случае, бой велся серьезно, на нехилых немаленьких скоростях, и Бэль выдавала результаты, которых трудно ждать от обычной изнеженной аристократки. Шух, шух, бымц!

"Троечка!" — пролетело в мозгу. Да-да, трехкратное ускорение сознания, стандарт для сотрудника спецподразделения. Чувствуется школа корпуса. Там, во время нападения Кампоса, она тоже показывала ту же "троечку", но там она ей не помогла. Скорость движений пары на арене я оценить не смог, девушка явно занимается меньше, чем должна для удержания этого параметра в тонусе, но явно больше того, что позволяют себе ее ровесницы, а парень… Его техника мне была просто незнакома.

Да, а зрелище красивое! Я бы назвал бой мастерским, если бы понимал в нем хоть немного. И Бэль явно побеждала, тесня противника, гоняя его по арене то влево, то вправо, постоянно атакуя и ловя на контратаках. Наконец, проведя явно обманное движение, зарядила ему "мечом" рубящий в лицо. Поскольку "мечи" игровые, не настоящие, и даже не деревянные, это не страшно, ушиб вряд ли останется, но смотрелось эффектно. Заревела сирена, сообщая, что бой окончен.

Девчонка запрыгала на месте, радуясь, как… Девчонка. После бросилась в один из углов арены, куда выбежало несколько стоявших сзади внизу человек, тоже в одежде вселенной, и они принялись обниматься и прыгать все вместе.

— …Победительницей турнира объявляется Изабелла Органа Соло! — приветствовал зал чел в костюме… Ну что-то вроде сенатора их вселенной. Длинный балахон навел именно на такие мысли. Поднял вверх руку сияющей Бэль, которая чуть не плакала от радости…

— Тридцать шесть, — перевел картинку я. А девочка ничего! Кстати, у ее противника была минимум "двоечка", он тоже из прокаченных. Так что нельзя утверждать, что она превосходила его классом, это была именно победа, равноценная, никак не избиение. Особенно учитывая радость на ее лице в конце.

От следующей картины меня передернуло. Запись велась в туалете. Девушка со всклоченными мятыми растрепанными белоснежными волосами, издавая нелицеприятные звуки, склонилась над унитазом. Послышался смех снимающего.

— А вот и наша Бэль. Ау, Эрида, как самочувствие?

Голос молодой, мужской. Я бы назвал снимающего придурком — такая ассоциация пронеслась благодаря одному только звуку голоса. И смех дурацкий.

…И да, голос так же принадлежал далеко не трезвому человеку, которому бы подошел эпитет " в дупель…".

Девушка… Девица, по-другому не скажешь, подняла голову и повернулась. Косметика размазана, глаза стеклянные. Щеки в туши, под глазами потеки… И эти волосы… Скомканные, грязные…

— Скажи что-нибудь? — продолжил голос, и вновь послышался идиотский смех.

— Пошел ты! — произнесло существо.

— Это все, что можешь сказать в свой день рождения? — усмехнулся снимающий.

— Эдуардо, отвали! — Существо махнуло рукой и вновь склонилась над унитазом. Вновь раздались характерные неприятные звуки. Язык ее, естественно, заплетался. Снова закадровый ехидный пьяный смех.

Камера отодвинулась подальше и охватила… Скажем так, заднюю часть существа. М-да, я как бы разное повидал, меня мало чем можно удивить… Но юбка существа была расстегнута и задрата, блузка с одной стороны заправлена в трусы… Немножко мокрые. Да и юбка не сказать, чтобы… Лужи на полу вроде нет, но бедра блестели.

— Стоп! Свернуть изображение! — скомандовал я. Искин послушно очистил стену.

Я узнал этот взгляд. Это не спиртное, нет. Сочетание спиртного с ноксом, изысканным аристократическим натуральным наркотиком. Это вам не какая-то синтетическая дрянь, что могут сделать в любой подворотне Альфы, это понимать надо! Как оно там в коричневых пятнах не было, не удивился бы…

— Ужин готов?

— Да, сеньор, — отчитался домовой. — Накрыт в столовой, можете идти.

— Спасибо, Жером! — искренне произнес я, поднимаясь с дивана, ощущая, как затекло тело за пролетевшие четыре часа.

— Рад стараться, сеньор! — я почувствовал, как он мысленно подтянулся и встал по стойке смирно. Улыбнулся. Хороший искин, под стать хозяевам.

— "…Пост главы департамента безопасности" — произнесла в моей голове Жанка. Мы сидели на опоре полигона "полос смерти" и обсуждали противостояние. — "Долго думали, но остановились на этом варианте, как самом приемлемом".

"…То есть, ты достаточно дальний и неофициальный родственник, чтоб не претендовать на трон, но достаточно близкий, чтобы считаться частью семьи, частью клана…" — продолжала она.

"…И когда на трон взойдет ее величество королева Фрейя, ее будет кому опекать. Женщины они ведь такие, без мужчин не могут…"

"А тут вассальная клятва, отсутствие права на престол, презрение аристократии, как худородного, хоть и члена королевской семьи с вытекающей из этого преданности королеве…" — произнес я, задумавшись.

"Да, Вань. Пост главы ДБ должен остаться в руках клана. Во что бы то ни стало. Но ни Эдуардо, ни тем более Изабелла не смогут его возглавить даже теоретически в отдаленном будущем…"

Эх, Жанка-Жанка. Тут даже не пост ДБ. Тут полная, полная-полная… опа.

"Ни Эдуардо, ни Изабелла…"

А Фрейя?

Если бы они могли сделать ставку на Фрейю, они бы ее сделали. И воспитывали бы ЕЕ, а не меня.

Издав громкий вздох, я вошел в столовую. Тут было людно, присутствовала молодая служанка, накрывавшая на стол, и что-то ей объясняющая почтенного возраста — видно та самая распорядительница донья Матильда.

— Здравствуйте, — улыбнулся я, мысленно пытаясь найти линию поведения. Они — слуги, я — гость хозяев и не могу панибратничать, хотя именно такая линия поведения больше всего была бы по душе. Ладно, что-нибудь придумаем, выкрутимся. Главное не перегибать палку и в другую сторону, хотя с этим проблемы вряд ли будут…

"…Мокрые трусы!" — пролетела вдруг мысль в голове, но я усилием воли старательно ее вышвырнул.

* * *

— Приехали.

Открыл глаза, поднял голову. Попытался быстро прийти в себя, активировав боевой режим. Ночью спалось плохо — работал допоздна, а после валялся с боку на бок не в силах уснуть. Думал. Много думал. О чем? Много о чем. О любви, о политике, о Его Величестве Случае и тайных знаках, которые не увидит только слепой. О людских стремлениях, стимулах, мотивции. О злобе и ненависти… Много о чем, трудно описать в двух словах, а пересказывать подробно нет ни времени, ни желания.

— Кто это? — За окном стояло много машин, возле которых важно вышагивало несколько человек с тяжелым вооружением.

— Вылезай. — По виду Мишель было заметно, что тоже спала плохо — сильно нервничала. Слава богу, сегодня не курила, сдерживалась — и на том спасибо. Она знала нечто, что не знаю я, от чего меня берегут? Дабы дать больше возможностей для действия, сыграть на импровизации? Ведь не зная опасности, я смело войду в "воду", и, есть надежда, дуром перескочу мутную "реку", чего точно не сделаю, зная заковырки и омуты этого места. Или ее треволнения последствия личных проблем? Ведь главные силы четвертой эскадры уже висят над планетой, а связь у главы корпуса под рукой любая, даже самая-самая, для богоизбранных.

Вылез. Люк тут же встал на место, белая "Омега", не задерживаясь, покатила дальше. Передо мной возвышалось несколько человек в форме второго киевского. Именно возвышалось — у них там что, селекция? Генетически выводят? Не люди, а ходячие горы! За их спинами, оперевшись на передний капот глянцевого "Либертадора", стоял его превосходительство. Справа и слева, за машинами конвоя, наблюдались типовые "Мустанги" дворцовой стражи. Вздохнув про себя, я подошел к господину Ноговицыну.

— Все в порядке? — участливо спросил он, заглядывая в глаза. Я почувствовал, тоже нервничает. И неслабо, хотя внешне по нему сказать об этом трудно. Кивнул.

— Так точно.

— Информацию просмотрел? Подготовился?

Я улыбнулся.

— А как вы думаете? — И тут же продолжил:

— Будут какие-то дополнительные инструкции? Стыковка планов? Каков вообще алгоритм сегодняшнего действа?

— Алгоритм? — Он грустно вздохнул. — Все сложно, Хуан. Многое изменилось со вчера, не в лучшую сторону. Причем резко. — Он сквозь зубы выругался. — Я связан по рукам и ногам, появились некие силы, которые очень не желают, чтобы задуманный нами процесс пошел по изначальному сценарию.

— Те самые враги? — усмехнулся я.

— "Те самые" — это какие? — Он скривился.

Действительно, что значит "те самые"? У таких людей, как он, врагов всегда много, и "тех" и "этих" самых.

— А вы?

— А я всего лишь президент, — выдавил он вымученную улыбку. — Хоть и с колоссальной поддержкой союзников.

Потому, Хуан, чем больше сегодня сделаешь ты… — Он сделал паузу, я же подхватил:

— Как человек чужой, птица вольная…

— Да, именно. Как человек, не связанный с этим гадюшником. Даже если ты будешь валять дурака, валяй.

— На самом деле план тот же, — продолжил он. — Просто теперь мне нужен ПОВОД, чтобы вмешаться и дать тебе высказаться. Как это сделать — спланировать трудно, потому глупо говорить о каких-либо алгоритмах.

— Валять дурака я умею, — я задумчиво улыбнулся, вычленив это слово из общего контекста. — "Тетушка" рассказывала?

— Без подробностей, — покачал он головой. — Потому план такой же, как был: действуем по обстоятельствам. Кое-какая поддержка у тебя будет, но повторюсь, ТЕПЕРЬ вмешаться я могу только в очень серьезном случае.

Ага, понятно. "План" просто восхитительный, отпад!

"А ты ждал от ее величества после противостояния чего-то иного?" — не согласился внутренний голос, заставляя осечься и перевести мысли на конструктивный лад.

А действительно, чего это я?

Итак, что имеем? Задание то же, просто появляется осложняющий фактор — "тяжелая артиллерия" может появиться только после достойного повода. Спровоцировать который — моя прямая дополнительная задача. И не менее, а даже более сложная, чем вся вчерашняя подготовка к "трибунной речи". Что ж, ничего сверхъестественного, прорвемся!

— Как вы допустили такое? — усмехнулся я, давя в себе иронию.

— Допустили? — он сделал наигранно удивленные глаза. — Ты плохо представляешь себе эту клоаку, Хуан. Я только кажусь всемогущим. На самом деле я всего лишь полевой командир, один из, и всегда им был. Просто моя партия была сильнее, чем у оппонентов, у меня было больше людей, техники, а после — хороших "нужных" должностей. Но это не значит, что на планете не было и нет других партий, со своей техникой, своими людьми и хорошими должностями. Да, сейчас оружие отошло на второй план, никто не бегает и не стреляет, все решается в кабинетах… Но сути это не меняет. И пусть тебя не смущает наличие парламента, правительства, банков, суда, космодромов и галстуков, в которые одеты нынешние хозяева планеты. Это только ширма.

— А Лея? Она не могла оставить все в таком виде, она же должна была… Первым делом…

— Против Леи всегда будут играть те, кто способен ей противостоять, — улыбнулся он. — А по поводу "первым делом" — пусть вначале у себя порядок наведет, в своем бардаке.

— Не надо думать, что битва за Красную планету окончена, Хуан, — подытожил он. — Я говорю все это, чтоб ты понял, что на кону. Судьба Марса, моей Родины. И Альянса. Не подведи!

Он потрепал меня за плечо и сел в машину. После туда запрыгнула охрана, и кортеж из "Либертадора" и двух броневиков сопровождения так же умчался вдаль.

Да уж, действительно, дело не в четвертой эскадре. Что-то произошло такое, что мне, действительно, не стоит знать ради чистоты эксперимента. Но для его превосходительства тут есть и позитивный момент — независимо от исхода заседания, он увидел в лицо, кто его противники. "Силы, могущие противостоять Лее" вывели их из состояния спячки, и теперь с ними можно "работать". Как с ними будут "работать" на Марсе, где правит описанный выше волчий закон, меня не интересует, но позитив, все-таки, есть.

…Однако, он может запросто нивелироваться разрушением Альянса, который обязательно произойдет после следующего же погрома…

…Который гарантированно случится, если мое выступление окончится фиаско. Ведь врагов у его превосходительства много, одних "уйдут", другие придут. А Марс один.

De puta madre!

"Шимановский, тебе не надоело играть роль клоуна?" — серьезно спросил меня внутренний голос.

"Надоело", — честно ответил я. — "Но деваться некуда. Это называется "психологическое преимущество". Мне, пацану, мальчишке, простят многое, чего никогда не простят взрослому умудренному мужу вроде него. Это фактор, который будет действовать от силы год-два, и пока он есть, надо им пользоваться. Как в принципе и пытается делать наша умудренная опытом королева"…

— Сеньор? Все в порядке? — перебил мои размышления сотрудник дворцовой стражи с погонами майора на парадной форме. Да-да, у них тоже есть парадная форма, на которой, диссонируя с боевой экипировкой, погоны все-таки есть. Я кивнул.

— Так точно!

— Прошу в машину. — Он указал рукой на центральный "Мустанг". Как со значимой персоной заговорил, здорово! А действительно, ведь сегодня я "особа, охраняемая лично королевой"!.. И кажется, мне это начало нравится.

Сел. Салон мягкий, удобный, хотя и не роскошный. Но поинтереснее тех функциональных моделей "для собственно охраны", на которых довелось поездить ранее. Следом в машину залезло еще четверо парней без доспехов, первое кольцо. Огромные амбалы, хотя и не дотягивающие до десантников его превосходительства. Машины тронулись.

Есть, приехали. Огромная-преогромная толпа перед зданием.

— На выход! — произнес кто-то по громкой рации. Люк начал распахиваться, и парни потянулись на улицу. Меня выпихнули предпоследним, обступили и практически потащили через толпу. Сколько тут собралось человек, несколько сот? Пара тысяч? В тот момент прививаемые навыки примерного подсчета не сработали — слишком нервная и необычная была обстановка. Мелькали тут и журналисты, и обычные горожане, машущие какими-то плакатами и растянувшие баннеры, болельщики "Энергии" в красно-желтых цветах, перекрикивающие шумную площадь своими кричалками. Естественно, градус на площади стоял негативный, ибо там, внутри, судили ИХ ребят, простых и, естественно, "ни в чем не виновных" (когда у нас марсиане были хоть в чем-то виновны?) Само собой, я для них олицетворял абсолютное зло со всеми вытекающими из этого последствиями.

Было заметно, что толпа здесь не просто так. После ТАКОГО погрома мало кто из марсиан отважился бы на выход и участие в подобном мероприятии. Но люди стояли, и не только футбольные болельщики — то есть их основательно "подогрели", даже осознавая риски. То есть это действительно серьезные люди, которым марсианская махновщина во власти глубоко параллельна, они ее просто используют в своих целях, и которые могут замутить эдакое-прескверное даже в центре Альфы, не считаясь с потерями. М-да!

Когда подошли к ступенькам, толпа сдвинулась, пошла на нас волной. Это была не провокация, скорее спонтанное движение, у кого-то не выдержали нервы, но, как известно, в стаде дурной пример заразителен и мой конвой ускорил ход, хотя мы и так почти бежали. Внешнее кольцо, парни в легкой броне и шлемах, уперлись изо всех сил, давая нам проскочить, и мы проскочили в самый последний момент. Охрана практически втащила меня в здание, а на последних ступеньках я споткнулся и чуть не растянулся. Но вроде ничего, удержался. Знамение?..

С точки зрения знамений спотыкание оценить сложно. Ведь я же не упал? Нет, не упал. Так какие проблемы?

Оно и логично: если я не выполню свою функцию, и парней оправдают, у меня будет чистая совесть. Но появятся проблемы на межгосударственном уровне. Если парней расстреляют — самой жаркой части выяснения международных отношений можно будет избежать, но меня заест совесть. Как ни крути, я в проигрыше: как ни крути, я не мог не споткнуться. С любой стороны, какое бы ни принял суд решение, для меня это будет "падение".

Так что заморачиваться этой проблемой не стал и сразу начал настрой на боевой лад. Что-то подсказывало, битва будет нехилая, и потребует от меня всех ресурсов организма, включая, естественно, наглость и изобретательность.

Внутри здания народу было поменьше, да и грозный вид вооруженных до зубов дворцовых стражей в броне кого угодно приведет в трепет — проблем с дальнейшим следованием не возникло. А вот и конечный пункт назначения — какая-то комнатка, явно предназначенная для процесса ожидания. Ранее это было какое-то помещение с второстепенными функциями, сейчас же его экстренно переделали под зал ожидания для свидетелей. СвидетеЛЯ, одного единственного — другие свидетели, если таковые сегодня и были, находились в ином месте. Персональная "свидетельская" для особо ценного свидетеля..

— Сеньор, ожидайте, — кивнул мне начальник охраны и удалился. Парни в доспехах остались снаружи, первое же кольцо внутри, вместе со мной.

Я сел на роскошный диван — хорошие диваны в Верховном суде, заботятся ребята о своих попах, надо отдать им должное — и снова закрыл глаза. Ожидание может продлиться сколько угодно, пока суд не сочтет необходимым меня вызвать. Сон не шел, сказалось нервное напряжение, но мне все-таки удалось провести немного времени между сном и явью. В голове стояли выкрики толпы самого нелестного содержания о моей персоне. О том, что неплохо было бы со мной сделать, да и со всеми этими "выродками-амигос"…

Да, атмосфера впечатляющая. Но чего я хотел? Пастух тем и отличается, что должен заботиться о стаде баранов, даже если те отзываются о нем не очень хорошо, и теперь мне предстоит познать, как это, быть пастухом.

Сложившаяся ситуация немного походила на выступление на Плацу, но со своими нюансами. Во-первых, масштабом проблемы. А во-вторых, сегодня я обязан наоборот, сделать так, чтобы обвиняемых РАССТРЕЛЯЛИ, как бы мне ни хотелось этого избежать.

Совесть? Да, мне придется продать свою совесть. Потому, что цена вопроса куда больше, чем грядущая война, жизнь и отставка господина Ноговицына, или планы нашей доблестной королевы покорить этот мир. Цена — будущее Венеры, моей планеты, моей Родины. Глобальное, не зависящее ни от каких сиюминутных факторов.

Я еще не сталкивался с Фрейей, не знаю ее. Но если бы она на самом деле подавала надежды, никто бы не стал возиться со мной. Может она и лучше сестры с братом…

…Но она — она. А после нее, вторая в очереди… Второе… Существо в мокрых трусах под ноксом, блюющее в унитаз в свой день рождения.

После которого идет долб… Придурок, снявший все это на камеру и не сделавший ничего, чтобы запись не попала к недругам, которые ее наверняка на радостях и распространили, дабы как можно более дискредитировать семейство Веласкес.

Я должен. А значит, смогу.

От звука открывающейся двери я вышел в состояние яви, распахнув глаза.

— Сеньор Шимановский! — на ломаном испанском произнес человек, вошедший в комнатушку в сопровождении двоих бойцов внешнего кольца. Распорядитель. — Прошу!

Следом появился начальник охраны и кивнул — да, можно. Я подтянулся, взбодрился и с некоторой долей облегчения последовал за распорядителем.

Зал. В прошлый раз народу было меньше, как и охраны. Сегодня сидячих мест не осталось совсем, более того, люди стояли в проходах, жались к дверям. Сотни лиц, десятки камер. Прямая трансляция на другую планету, не считая Венеры. "Интересно, сколько человек из присутствующих хочет меня убить?" — повеселила шальная мысль. — "А сколько из наблюдающих за действом за пределами зала?"

Кстати, снаружи, пока мы пробегали, я мельком увидел большой стационарный генератор голографического поля (видно, местный, был тут и до марсианского процесса). По которому так же будут транслировать заседание. Так что если что, с улицы может прийти подкрепление…

Последняя мысль так же была продуктом нервной иронии. Что действительно порадовало — наличие дворцовой стражи, охраняющей меня даже тут. Ну, хоть это разрулить у его превосходительства власти хватило, и на том спасибо. Все-таки свои парни, венериане, в обиду не дадут…

Распорядитель указал мне на трибуну. Я встал, лицом к суду, боком к присяжным и… Задом к основной зрительской массе. Да, не продумали организаторы конструкцию зала, в амфитеатре базы с этим куда как лучше.

Зал сзади шумел, но остывал. Судья какое-то время подождал, затем постучал молоточком, добившись окончательной тишины. Я пригляделся к нему, используя весь арсенал анализаторов. Интересный камаррадо! И перемены в настроении разительные. Вчера он тяготился тем, что приходится делать, сегодня же был уверен в себе, и крайне доволен. Ну, вот и еще один "инструмент влияния" вскрыт, замечательно.

Итак, против меня играет чиновник немаленького уровня, да еще иностранного государства, собаку съевший в своей работе. Старт высокий, более чем. Начали!

— Сеньор Шимановский… — произнес судья на кривом испанском.

— Господин судья, ваша честь, я свободно владею марсианским русским, — перебил его я на чистом новорязанском диалекте. — Если вам будет удобнее, готов отвечать на ваши вопросы на этом языке.

Судья задумчиво кивнул.

— Хорошо. Замечательно.

Пауза.

— Итак, господин Шимановский, как вам известно, суд проходит в юридическом поле Марсианской республики. Однако, согласно межгосударственным соглашениям между Венерой и Марсом… — Он начал перечислять статьи и параграфы базовых документов Альянса, — …за лжесвидетельство вы будете нести ответственность согласно законам республики. Если не желаете подпадать под уголовную ответственность законодательства Марсианской республики, вы имеете право отказаться от дачи показаний. Ваше решение?

— Мне нечего скрывать, — покачал я головой. — И не о чем врать.

— Хорошо. — Он вновь удовлетворенно кивнул. — Итак, вы подтверждаете, что вы — Шимановский Хуан, 2428 года рождения…

Вначале его вопросы носили протокольный характер. После чего он попросил подтвердить, действительно ли на записи из метро, которую тут же на боковом экране продемонстрировал, я. Затем попросил описать происходившее своими словами.

Я лишний раз убедился, что судья — дядька опытный. Очень опытный! Волк просто! Он не давал сказать ни одного лишнего слова, ни единой лишней ремарки, обрывая на полуслове, если я начинал что-то комментировать сверх необходимого. Строго "от пункта А к пункту Б". Видно, для его спонсоров было крайне важно, чтобы я не импровизировал, не наболтал лишнего. Интересно, спонсоры про Плац знают, или нет? Какого это уровня ребята? Местные или все-таки иностранные разведки?

Допрос шел своим чередом. Я играл по правилам, ожидая развития событий, понимая, что так просто вызвать "тяжелую артиллерию" с таким судьей не получится. Но пока шла всего лишь обязательная программа, и делать выводы рано.

Есть, вопросы закончились. Слово обвинителю.

Обвинитель, грузный дядька, явно не дотягивающий интеллектуальными способностями до роли, каковая должна была быть уготована такому персонажу, поднялся, задал несколько ничего не значащих вопросов, вроде того, где я обучался драться, и что именно задело в действиях обвиняемых мои национальные чувства.

— Сеньор, если думаете, что поведение обвиняемых не должно было задеть мои национальные чувства, — начал я, но он мягко осадил.

— Я не говорю, что не должно. Я говорю, что именно?

— Всё, — усмехнулся я. — Все действия обвиняемых задели мои чувства, с момента начала приставания к девушке.

— Спасибо, — кивнул он и отстал. Нет, действительно, тюфяк какой-то. Или у него такая роль по плану? Или я чего-то пока не понял?

Затем слово предоставили адвокату — невысокому тощему лысоватому человечку с выражением ехидны на лице. Причем ехидны ехидной, королевской.

— Сеньор Шимановский, скажите, пожалуйста, вам известно о том, что избитый вами человек, Авакян Артем Геннадьевич, 2423 года рождения, с которым у вас изначально и произошла ссора, скончался? Скончался еще там, в вагоне метро?

— Да, известно, кивнул я, чувствуя, как в кровь выбрасывается адреналин. Нормальная реакция на козырь врага.

— То есть, вы понимаете, что фактически убили этого человека, совершили убийство?

— Да, понимаю, это именно так и выглядит.

Зал зашумел, заволновался, но адвокат продолжал:

— Вы можете пояснить нам, суду и присяжным, почему в таком случае вы, совершив убийство, не сидите в тюрьме, не находитесь под надзором? Почему разгуливаете на свободе? Я чего-то не понимаю, или законодательство нашего союзника, венерианского королевства, прощает такие вещи, оставляя убийц наших сограждан безнаказанным?..

— Протестую! — рявкнул обвинитель, но зал взорвался так, что я чуть не оглох. Вот что значит козырь. И кто из нас первым начал дурачиться, играть на публику? Если что, теперь у меня отмаз — буду играть по ПРАВИЛАМ. Вашим правилам. Что бы ни выкинул.

…Интересно, почему королева с господином Ноговицыным не предупредили о подобном ходе? Не предвидели? Бред! Опять понадеялись на меня, на мою фантазию и импровизацию? Или банально забыли дать инструкции? Впрочем, уже не важно.

Судья постучал молотком.

— Прошу тишины! Протест принят, мы находимся вне юридического поля Венеры и не вправе рассматривать этот вопрос в рамках текущего процесса.

— Вообще-то мне предъявлено обвинение, — попробовал все же ответить я, обернувшись к лысоватому человечку, но судья меня мгновенно перебил, тщательно скрывавший довольную улыбку на лице.

— Достаточно, сеньор Шимановский! Это дело находится за рамками нашей юрисдикции. Ее вопросы?

— Да. Хм… Ваша честь… — Адвокат сделал вид, что замялся. — Сеньор Шимановский, только что вы сказали, что вашу национальную гордость задело ВСЁ в поведении обвиняемых. Можете как-то прокомментировать этот момент? Что именно вас все-таки задело?

Я начал перечислять действия своего противника по пунктам, один за другим, благо, выучил запись из вагона наизусть, посекундно. Когда почти закончил, он перебил:

— То есть, судя по описанному, если бы это не был гражданин Марса, если бы на месте пострадавшего Авакяна был подданный Венеры, ваши национальные чувства задеты бы не были. Я правильно понимаю?

— Сеньор… Господин адвокат, там был именно гражданин Марса! С друзьями — гражданами Марса! — настоял я. — И они делали все, чтобы унизить нашу девушку, вытереть о нее ноги.

— Но если бы это были НЕ граждане Марса, — продолжал давить адвокат, — то вы бы возмутились просто отношением к девушке, как нормальный человек возмущается поведением обычного отморозка! В испанском есть слово "отморозок"? Вы в достаточной степени понимаете, о чем я? — уточнила эта скотина, вновь играя на публику.

— Да, сеньор. Я вас прекрасно понимаю.

— Это хорошо. В таком случае повторю вопрос: если бы на месте господина Авакяна с друзьями были, скажем, венериане, китайцы, имперцы, африканцы — был бы в этом случае национальный вопрос вынесен за скобку?

— Нет, — отрезал я, покачав головой, слыша, как за спиной вновь начинается шум. — Не был бы. Господин Авакян и товарищи были ГРАЖДАНЕ Марса. — Я почувствовал, как в душе просыпается злость. — И вели они себя так, как привыкли вести себя на наших улицах ГРАЖДАНЕ МАРСА!!!

Шум почти перекрыл громкость голоса, судья постучал молоточком. Адвокат продолжил:

— То есть, вы хотите сказать, что у граждан Марса есть некий особый вид поведения, я правильно понимаю? И что ни один хулиган, НЕгражданин Марса, не может вести себя так же?

Зал гудел, но мы больше не обращали на него внимания.

— Вы хотите вынести за скобку то, что было причиной раздора, — парировал я, чувствуя, что аргументации недостаточно. ТАКОЙ, стандартной. Передо мной волки, которые выкрутят что хочешь как хочешь. — А камнем раздора стало именно МАРСИАНСКОЕ отношение Авакяна Артема к девушке, имени, пардон, не знаю, при громогласной поддержке друзей! И я могу доказать это на примере записи нашего разговора в вагоне метро.

— Еще раз, — победно усмехнулся лысый, проигнорировав упоминание о записи, — вы хотите сказать, что более НИКТО, представитель ни одной национальности, не мог вести себя таким же образом. Это могли сделать только марсиане. Что будь на их месте кто-то иной, конфликт был бы погашен. Так, сеньор Шимановский?

— Так, — ответил я, чувствуя, как дрогнул голос. Зал неистовствовал.

— Тише! Тишина!..

Судья несколько раз стучал молоточком, пока гул в зале немного не стих.

— Ваша честь, у меня всё! — закончил коротышка, не скрывая настроя.

— Ваша честь, я могу подтвердить данное высказывание делом, разобрав запись по пунктам!.. — попытался протестовать я, но был перебит:

— Отклоняю! Свидетель Шимановский, вы высказали свою точку зрения, ваша позиция понятна. В просмотре записи нет необходимости, она была рассмотрена нами не один десяток раз, в самых мельчайших подробностях.

— Но ваша честь…

— Достаточно, свидетель Шимановский! Еще вопросы есть? — Это уже не мне.

— Нет, ваша честь.

И обвинитель, и адвокат отрицательно покачали головами.

— Сеньор Шимановский, вы свободны! — победно улыбнулся он, напоследок зло сверкнув глазами.

Зал снова начал гудеть, это дало мне несколько секунд собраться с мыслями.

— Ваша честь, на мой взгляд, здесь имеет место намеренное игнорирование факторов, определяющих судьбу процесса, — не сдавался я. — Вы не учитываете несколько нюансов, национальных особенностей, судите всех по себе, а это неправильно. Я все же прошу слова, выступить и доказать вам, что вы ошибаетесь.

— А на мой взгляд, сеньор Шимановский, вы пытаетесь выдать желаемое за действительное, возможно, испытывая к обвиняемым неприязненные чувства личного плана, поскольку находитесь под следствием дела об убийстве. — Есть, инфа проскочила. Совсем немного, но градус настроя в зале сбить должен, а это уже хорошо. — Мы рассматриваем дело семерых обвиняемых, — продолжил он, — с которых началась драка в метро. Которые повели себя, и этому масса доказательств, некрасиво. Недостойно звания уважаемого человека, а, возможно, и просто человека. Но недостаточно некрасиво, чтобы судить по их действиям обо ВСЕХ граждан Марсианской республики, сеньор Шимановский. До свидания, вы свободны!

Начавшийся шум носил явно одобрительный характер, но уходить я не торопился. Это была точка, но только точка в обязательной программе. Дающая старт программе произвольной. И я вновь поднял руку.

— Вы еще здесь? — скривился судья, лицо его побагровело бы, владей он собой хоть немного хуже.

— Да, ваша честь. У меня к вам вопрос личного характера, позволите?

Пауза. Наверное, опешил от такой наглости. Но на нас смотрели миллионы, он не мог заткнуть меня совсем уж грубо, потому я, почувствовав слабину, продолжил:

— Вам известно, что взаимоотношения венериан и марсиан далеки от идеала? Думаю, да, ибо вы производите впечатление умного грамотного человека, разбирающегося в происходящем. Вам так же наверняка известно, что сейчас эти отношения на грани взрыва, за которым последуют новые погромы, новые жертвы. И когда взаимная ненависть зашкалит, окончится все разрывом космического Альянса.

Теперь пауза, необходимая для усвоения слов "стадом". Есть, продолжаем:

— Вам так же наверняка известно, какие глобальные последствия в мире это вызовет, какие сдвиги в геополитике. Потому, что повторюсь, вы производите впечатление умного и грамотного человека. Потому мой вопрос таков: сколько денег вам заплатила имперская разведка за то, чтобы вы "слили" данный процесс, упирая его в несущественные мелочи, не давая высказаться противной стороне, ускорив тем самым развал Альянса?

Несколько секунд ничего не происходило, затем начались возмущенные выкрики, усиливающиеся и усиливающиеся, переходящие в негодующий гвалт. Который, к слову, тут же начал и затихать. И кажется, впервые с момента начала выступления в зале появились мои сторонники.

Судья побагровел. Против него играли камеры, а так же сотрудники дворцовой стражи, стоявшие за моей спиной. Он не мог себе позволить вышвырнуть меня, хотя видит бог, как сильно хотел. Что, сеньоры, не нравится? Вы первые начали, так что я в домике, не надо так буркалами зыркать! Слова сказаны, и сказаны на огромную аудиторию вещания. Даже если я сейчас уйду, так просто эту тему теперь не замнешь. А значит, есть надежда, что его превосходительство с королевой ситуацию все-таки нужным образом выкрутят. План-минимум выполнен.

— Сеньор Шимановский, — выдавил, наконец, этот черт в мантии, — вы выйдете сами, или приказать охране вас выпроводить?

В зале стояла идеальная тишина, что придало мне силы.

— Прикажите, — нагло кивнул я. — Мне кажется, вы заигрались, сеньор. Ваши спонсоры учли все, что можно, кроме одного. Это Венера. Здесь вы не можете делать все, что вам вздумается, как на Марсе, и заткнуть противную точку зрения вам не удастся.

Я повернулся к залу… Эх, давно бы так! Двое амбалов в форме приставов стояли напротив пары десантников, смотря на упертые в свой живот иглометы. Стояли в нерешительности, хотя явно получили приказ меня выпроводить. Вот она, поддержка артиллерии, пусть даже и не тяжелой. У кого игломет увесистее и скорострельнее, тот и рулит — великий, как оказывается, закон управления Марсом! Что ж, раз так, работаем. Как там с клоунскими способностями и "фактором мальчика"?..

— Подданные Венеры, граждане Марса! — обратился я к залу, как к аудитории, начиная произвольную программу. — Вас обманывают! Обманывает этот человек, — жест в сторону судьи, — и люди, которые за ним стоят! Я не знаю, кто это, я гражданин другого государства и не вникал в борьбу ваших политиков, но их цель — посеять между нами вражду! Между вами и нами! Чтобы мы схлестнулись друг с другом, прокляли друг друга! Это их цель согласно их делам и поступкам! Я уйду, раз меня выгоняют, но хочу чтобы вы знали: не верьте им!

Само собой, начался ад: шум, гам, крики. Кто-то брызгал слюной, возмущенный моим поведением, кто-то просто кричал лозунги, кто-то требовал, чтоб мне, наконец, дали высказаться, а из дальнего угла зала я услышал слово "коррупция". А процесс тем не менее шел, и журналисты фиксировали каждый шаг, каждый выкрик.

"Ну что, Ванюша, работа сделана", — похвалил я сам себя и действительно собрался было уйти — перспектив стояния здесь не видел, как "царица полей", пресловутая тяжелая артиллерия, все-таки выстрелила.

Крики в зале резко стихли, к трибуне в окружении охранников, подошел его превосходительство. Походкой Юлия Цезаря, весь такой грозный и величественный.

— Мальчик, тебе не кажется, что ты… Слишком неправильно себя ведешь? — ухмыльнулся он.

— Я веду себя как патриот своей страны, сеньор, — я важно надулся, одергивая себя, чтоб не переиграть. — А что не вписываюсь в ваши законы — так это ВАШИ законы. — И обезоруживающееся улыбнулся.

Господин Ноговицын сделал очень строгие глаза.

— И все-таки это законы. И я бы попросил тебя их соблюдать, даже из лучших побуждений.

Я виновато опустил голову.

— Хорошо, сеньор. Виноват. Просто… Накипело!

— Понимаю.

Он обернулся к залу.

— Сограждане! Мы все собрались здесь не просто так. Мы должны определить вину и ее степень для этих молодых людей, — жест в сторону скамьи обвиняемых, во все глаза смотрящих на шоу. — Но на самом деле мы здесь не только для этого.

Только что, несколько дней назад, произошли трагические события, которые начались как раз после проступка этих ребят. После! Но не из-за! Я хочу подчеркнуть этот факт, напомнить его всем нам! А значит, дело, наверное, не только в их проступке? Может быть, дело в нас самих?

Театральная пауза.

— Я считаю, что мы должны попытаться разобраться в этом, выяснить это. Хотя бы для того, чтобы больше не повторялись подобные события, чтобы преодолеть ненависть между нашими народами. Чтобы хотя бы понять ее причину. И потому я, как президент Марсианской республики прошу у всех вас и конкретно у присяжных позволить высказаться другой, противной стороне, пусть это выступление и не вписывается в наши процессуальные нормы. Перед нами на весах нечто большее, чем древние неповоротливые законы. В конце концов, законы пишут люди, пишем мы сами, для собственных нужд — так может сейчас именно тот случай, когда мы должны сделать исключение?

Вновь пауза. Зал молчал.

— Я прошу присяжных ответить, стоит ли выслушать этого молодого человека, или все-таки выставим его из зала, продолжив заседание?

Вопрос был из разряда глупых. Учитывая вес прозвучавших аргументов, а так же тяжесть человека, их озвучивших, я бы удивился, если бы кто-то хотя бы воздержался. Отдельно я встретился глазами с сеньором Мухамедзяновым, трехкратным чемпионом одной из самых популярных в мире игр. Он смотрел на меня, оценивая, прищурив глаза, как оценивают спортсмены потенциальных противников. Почувствовал силу, подготовку? Ведь то, чем я до сего дня занимался, более всего походило именно на контрас, по всем статьям! Или почувствовал нечто большее, что наши пути пересекутся?

Не знаю. Но он оценивал меня, я — его. Именно там, в зале суда, наши пути пересеклись в первый раз, и мы оба сделали из этого контакта достаточно емкие друг о друге выводы.

— Сеньор Шимановский, прошу! — привел меня в реальность голос его превосходительства. — И молитесь, чтобы сказанное вами было стоящей информацией, а не глупым пустобрехством!

Последние слова, естественно, были для публики.

Я окончательно развернулся к залу, встав спиной к судье, прокашлялся и начал.

* * *

— Заранее прошу прощения у аудитории за некоторую нудность, но считаю, что предмет обсуждения невозможно понять, не углубившись в корни проблемы. Прошу тех, кто "все и так знает", не кривиться, не отворачиваться, а все-таки послушать меня. Хотя бы потому, что я готовился. — Я улыбнулся. В зале тихо, можно начинать.

Поднял руку, опустил на лицо вихрь управляющего контура, просканировал зал и нашел выход на большой боковой экран перед присяжными. Сделал запрос на подключение, который мигом подтвердили — артиллерия в работе. Стена вспыхнула, на ней появилось изображение вертящегося оранжевого шарика, затянутого облаками, которое вдруг приблизилось, разбившись на сектора — колонии. Политическая карта планеты стопятидесятилетней давности.

— Что такое Венера, дамы и господа? — начал я менторским тоном. — Правильно, это колония. Имперская колония, на которую однажды прибыла имперская принцесса Алисия Мануэла Веласкес. Это все знают, как и то, что сделала эта женщина для планеты.

— Что она сделала плохого? — оглядел я зал. — Да ничего особенного. Ну, решила зарабатывать на всем, на чем нельзя заработать в объятой пожаром ультраконсерватизма метрополии. Допустим. Но она что, тащила сюда кого-то насильно? Заставляла что-то делать из-под палки?

Пауза.

— Нет, нет и еще раз нет, сеньоры и сеньорины, дамы и господа! Никакого насилия! Все, что делалось, делалось людьми, которые ХОТЕЛИ это делать, и летели сюда, зная, что их ждет. Как женщины, так и мужчины.

Я знаю, есть такая тенденция, жалеть тогдашних мужчин, дескать, бедные и несчастные работяги, выбора не было. Право, не стоит. Выбор был всегда, как есть он и сейчас. На этой планете не было и нет несчастных и обманутых, есть только те, кто выбрал для себя такую жизнь, или эдакую — в зависимости от вкусов и предпочтений. Венера — планета свободы, в самом полном смысле этого слова.

— Можем ли мы судить наших предков за то, что устроили на этой планете? — продолжил я, помолчав. — Имеем ли право?

И тут же ответил:

— Нет, не имеем. — Ни мы, потомки, ни тем более вы, чужаки.

— Что сделала собственно принцесса Алисия такого, что осталась в истории? — подошел я с другого конца. — Да, развила здесь кластер туристического бизнеса, львиную долю которого составляла проституция — это знают все. Но мало кто задумывается, что это на самом деле мелочь, ерунда. Кластеры проституции были много где, в том числе в благопристойных и консервативных странах. Они существовали века, принося прибыль владельцам, но при этом жизнь окружающих аборигенов не менялась от этого никак. Бизнес сам по себе, жизнь — сама. Так же могло быть, и было бы, на Венере, если бы не ее высочество.

Что она сделала? Да собственно, сущую мелочь. Она совершила ИНФОРМАЦИОННЫЙ ВБРОС, провела кампанию по внедрению на новоосваиваемой планете новых ценностей, замене ими старых. Ввиду того, что планета, действительно, осваивалась, а переселенцы были готовы с легкостью забыть старый дом, полный бед и лишений, со всеми его законами и традициями, это был сильный ход.

— Что же было сделано такого великого и гениального?

Снова пауза.

— Она создала культ красоты, сеньоры, сеньорины, дамы и господа. Красоты, с большой буквы. Именно это изменило Венеру, а не какой-то там бизнес по продаже интим-услуг.

Это был именно культ, и он внедрялся постепенно, метадично, без резких скачков и видимых изменений на памяти одного поколения. И благодаря постоянному притоку "свежей крови", с радостью перенимающей новые незнакомые традиции, успешно преодолевал сопротивление "старой", наиболее консервативной части общества.

Пятьдесят лет, сеньоры и сеньорины, всего навсего. Полвека политики информационного переформатирования, и налицо новое абсолютно непохожее на других государство с полностью чуждым для окружающих мировоззрением, готовое защищать себя с оружием в руках.

Это и стало причиной первой войны, — воскликнул я. — Да-да, дело было не в деньгах, и не в проблеме распределения финансовых потоков — деньги шли без перебоя и всех всё устраивало. Имперцы просто не поняли, что произошло и попытались силой повернуть процессы вспять, как они привыкли действовать со времен первой конкисты.

— Глупость, конечно. — Иронично хмыкнул. — Но тем не менее, причиной гибели двух миллионов человек стало всего-навсего то, что некоторые люди не смогли понять, что ЭТО — красиво.

По движению моих пальцев по контуру управляющего вихря на экране возник слайд-ряд с… Обнаженными красавицами-моделями. Не то, чтобы совсем обнаженными, но для марсиан достаточно.

Из зала словно понеслась волна, порыв, в котором слышалось и негодование, что позволяю себе непотребства на подобном мероприятии, и поощрение со стороны мужской части аудитории, оценившей подборку по достоинству… Да и одобрение тоже — в конце концов, некоторые переселенцы с Марса живут у нас более десяти лет, "овенерились", и многие моменты нашего менталитета для них давным-давно близки и понятны.

Но общей все же была эмоция удивления. Я сумел удивить всех присутствующих, создал предпосылку к возникновению внутреннего конфликта в обществе, и это было замечательно.

— В этих картинках ничего пошлого, — как бы расшифровал я свой поступок. — Да, девушки. Но они пристойные, можете сами это оценить! Главное, они КРАСИВЫЕ.

Древние восхищались человеческой красотой, записывали ее для потомков в виде картин и статуй. Тонкости отношений между мужчинами и женщинами не считались пошлостью, а зачастую и не были таинством. Во всяком случае, в дохристианскую эру — точно.

— Мы не древние, — покачал я головой, подводя промежуточный итог. — Но красота для нас — это красота, а не распущенность и падение нравов. И жесткое мини, как у девушки из метро, не показатель ее доступности.

Повторюсь, это культ, особое состояние души членов общества. Если хотите — поклонение красоте, как таинству.

Ведь на таинство нельзя поднимать руку, как бы ни хотелось — есть другие пути решения. Таинство неприкосновенно. А презираемая вами проституция — всего лишь попытка познать некую часть этого таинства, заплатив деньги за его временную аренду. Прикосновение к красоте. Ерунда в общем, к тому же полный бесперспективняк — ибо таинство не покупается и не продается. Я в достаточной степени владею русским, понятно употребил слово "бесперспективняк"? — выдавил я коварную улыбку, повернув лицо к адвокату.

По залу прошлась легкая волна, но быстро опала. Мне удалось загрузить присутствующих, и главное, независимо от результата выступления, хоть кто-то, хоть несколько человек, но переосмыслит свою оценку венериан и венерианской культуры. Хотя бы начнет идти по этому долгому пути. И это — тоже достижение.

Возможно, я уже сделал для мира между нашими народами больше, чем поколения политиков и деятелей культуры. Однако, не стоит задираться, к тому же я и не закончил.

— Некоторые наши традиции кажутся вам распущенностью, — с жаром продолжил я. — Большинству из вас. Да, я понимаю эту позицию, она основывается на ваших ценностях и вашем менталитете. Ну что уж там, пусть так и будет — распущенность, чистой воды в чистом виде! — я хрипло рассмеялся. — Допустим! Но у меня вопрос: имеете ли вы право нас за это судить? Кто вы такие, чтобы мы ставили ваше мнение выше собственных традиций? Почему мы обязаны выполнять чужие "хотелки" вопреки собственным привычкам и желаниям?

Я почувствовал, что завожусь: глаза наливаются кровью, а руки начинают подрагивать от ярости. Той самой, "холодной", которая разработка сеньоры Августы, дай ей бог здоровья.

— Мы заплатили за право хотеть и иметь то, что хотим, — продолжил я, делая все возможное, чтобы не сорваться.

Палец вновь чиркнул по управляющему контуру визора, запуская следующий видеоряд, и на экране… Началась война.

Имперские огневые линкоры в трехмерной картинке выходили на орбиту планеты и сбрасывали по заданным координатам "балласт" — осуществляли ковровое бомбометание. Камера шла ниже, под облачный покров, показывая, как на фоне зеленоватого неба поднимаются тучи пыли. Как из-за горизонта к снимающему приближаются сотни истребителей, некоторые из которых ведут огонь, а некоторые отстреливают боезапас. Как закованные в броню танки, либо едущие по самой земле, либо летящие чуть-чуть в отрыве от нее, при поддержке дронов и тяжелой пехоты, фронтом наступают на купольные сооружения с виднеющимися рядом и перед ними земляными укреплениями. Вокруг которых виднеются вспышки лазерных орудий и хвосты ракет, запускаемых окопавшимися там людьми.

А вот один из самых известных кадров войны за Независимость — уничтожение Сантьяго-де-Аурелия, провал городских куполов, один за другим, под ударами каменюк с орбиты, с последующей зачисткой того, что осталось танковыми ударными группами при поддержке истребителей. Число погибших тогда в городе составило несколько десятков тысяч — это был первый уничтоженный город, и население его, не веря в подобный исход, что родное правительство решится, бОльшей частью не успело укрыться в подземных убежищах.

— Мы заплатили за право жить так, как хотим, уважаемые сеньоры, ОЧЕНЬ дорогую цену, — продолжил я. — Вот навскидку некоторые примеры этой цены.

По экрану замелькали новые ряды с новыми картинами боев и разрушений, один страшнее, кровавее другого.

— Лос-Сантос, провинция Санта-Мария, — усмехнулся я. — Уничтожен. Численность погибших до тридцати двух тысяч человек.

— Нуэво Росарио, Санта-Катарина. Уничтожен. Численность погибших около шестидесяти пяти тысяч.

— Сан-Фернандо-де-Аврора. Пятьдесят шесть тысяч, выживших нет.

— Нуэво Кампинас. Сто сорок тысяч. Выжившие позавидовали погибшим — были брошены имперскими войсками посреди развалин и пустыни, без провианта, воды и еды, отрезанные от поставок сил самообороны Венеры.

Это города, стертые с лица земли, уважаемые сеньоры. Были и уничтоженные частично, которые удалось отстоять или быстро восстановить после войны. Например Омега-полис. Разрушен. Численность погибших до ста тысяч человек.

— Нуэво-Флорианаполис. Число погибших до пятидесяти тысяч.

— Альфа. Число погибших более двухсот тысяч, точный учет невозможен.

— Общие потери ПЕРВОЙ войны за независимость — около двух миллионов человек, сеньоры и сеньориты, — подвел я новый итог, чувствуя, что еще чуть-чуть, и сорвусь на рык. — Из проживающих на тот момент примерно десяти, за вычетом двух миллионов беженцев. Посчитайте, сколько осталось? Плюс, потери послевоенных лет из-за разрушенной инфраструктуры — а это сотни тысяч, сеньоры! Не меньше!

— Мы заслужили право херить ваше мнение! — закончил я со всем напором, на который был способен. — Мы отстояли это право, и никому не дадим на него класть с прибором, простите уж мне мой венерианский акцент!

Я на секунду замолчал, но молчал и зал. Тишина стояла такая, что упади у кого иголка — услышали бы. Надеюсь, озадачил я не только и не столько присутствующих.

— Теперь давайте еще раз рассмотрим, что произошло в вагоне метро. Еще раз! — обернулся я вначале к судье, потом к присяжным. — Потому, что вы смотрели, да только видели не то, что было, а то, что вам хотелось видеть! Что, на мой взгляд, для справедливого суда никак не допустимо.

Вновь тычок пальцем, активация последнего видеоряда. Наконец-таки!

Вагон. Девушка. А звук выключить, вот так. Звук вообще не нужен, все портит.

Я дал залу немного посмотреть, после чего нажал стоп.

— Посмотрите внимательно на лица, дамы и господа. Видите, как эти ребята смотрят на нее? Что вы можете прочесть в их взглядах?

Приблизил картинку.

— Я вижу презрение, уважаемые сеньоры. И то, что они ее презирают, сказано слабо. Да, его честь господин судья утверждает, что перед нами обычные хулиганы, что можно списать деяния подсудимых на это. Соглашусь, деяния — да, можно. Но ВЗГЛЯД — нельзя. А взгляд — именно тот показатель, что является предметом дискуссии.

— Однако, — продолжил я, — происходящее сейчас — только начало, первая ласточка. Сеньор Авакян, — вспомнил я фамилию, — еще не вошел в вагон и не утроил собственное представление, по сравнению с которым подсудимые — сущие котята. — Палец включил продолжение со звуком. На экране я окликнул парней, после чего они притихли. Небольшая перемотка. — Вот оно!

В вагон вошли красно-желтые ультрас. Эта стена была еще больше, чем экран в доме Мишель, я невольно осоловел от разрешения и величины фигур, как и от деталей мимики. Тем временем трое из вошедших подошли к "моим", обвиняемым ныне парням, четверо направились в сторону "интеллигентов". Везунчики, их на скамье подсудимых нет.

Небольшая перемотка к следующему маркеру — и один из вошедших, тот самый Артем-"Урод" подсел к девушке. Я снова приблизил изображение, поставив процесс показа на уменьшенную, даже покадровую скорость.

— Дабы господин судья не обвинял меня и далее в предвзятости к марсианам, прошу уважаемых присяжных, а так же всех, кто сейчас это смотрит — судите сами. И делайте выводы. Никто кроме вас за вас этого не сделает.

Видите его лицо? Во всей гамме, без прикрас? Какие эмоции, какие чувства можно прочитать на нем?

В этот момент Урод приближался к девушке, которая отсаживалась от него все дальше и дальше.

— Превосходство. Уже привычное презрение. Желание втоптать в грязь, но не просто по праву сильного, а… По праву превосходящего, единственно правого, и потому имеющему на это законное право, простите за тавтологию.

— В его лице читается власть, — продолжал я описывать главного врага. — Приглядитесь: брови, дуги, блеск в глазах… Она принадлежит ему в его понимании, как шлюха, дающая всем и каждому. Нет, он не тронет ее, не возьмет силой, он хулиган а не бандит. Но показать ей, кто она, его право, которым он с удовольствием воспользуется.

Ну, он же не виноват, что она венерианская шлюха, правда? Не была бы ею — и было все в порядке! Так что с морально-этической точки зрения он не только не неправ за свое поведение, он еще и почти благороден — выполняет пусть и грязную, но нужную работу по дискредитации нравов местного населения в их собственных глазах. Через унижения? А нечего жить по своим неправильным и глупым традициям! Сами виноваты!

Мы должны жить по ЕГО традициям, единственно правильным и верным! — заорал я. — Она, я, те парни, что сидят на сидениях вдалеке — я откатил зуммер, показывая попавших в объектив "интеллигентов". — Да, он хулиган, он быдло, он осознает это, но, блядь же ж, ОН ПРАВ в своих глазах! — закричал я, срывая тормоз — для убедительности и экспрессии. — Простите мой испанский, но как расценить его мимику и поступки, кроме как унижение? Он понимает, что у него плохие, хулиганские методы, что он совершает хулиганское деяние, но его поступок — это ФОРМА выражения отношения к местным. Сам же принцип незыблем и непоколебим — презрение. Просто конкретно он ведет себя так.

Другой же, более интеллигентный марсианин, сделает это иначе, не как последний уличный скот, а как тихая ядовитая сволочь. Потому что принцип в обоих случаях будет один — они правы, и их позиция единственно верная, а мы… — Я замолчал, намеренно сбившись.

— Я не прав, уважаемые присяжные и заседатели? — повернулся я к присяжным. Затем обернулся за спину. — Господин судья, вы можете аргументировано указать, где именно я не прав и почему?

Тот, видимо, подавленный вмешательством "тяжелой артиллерии", возражать не стал.

— А вы, уважаемое собрание? Вы можете возразить мне?

Тишина.

— Нет? Тогда примем это, как факт, что так и есть.

Я перемотал картинку, позволив залу еще раз насладиться моментом с пересаживанием девушки и с рукой, задирающей ей юбку. Для закрепления.

— Почему я обвиняю не конкретно покойного господина Авакяна, — продолжил я, — а этих семерых ребят? И вообще всех-всех марсиан, говоря, что только они могли быть там, а не китайцы, вьетнамцы или индусы, предложенные господином адвокатом? Вот почему!

Камера отъехала, палец включил звук. Из динамиков раздалось дружное ржание.

— Они осуждают действия своего друга? Нет. Только что, за несколько минут до этого парни имели разговор со мной, вы это видели. Были ли там хоть какие-то признаки дивергенции в их поведении? Были ли парни похоже на отморозков, презирающих или ненавидящих всех и вся, цель которых разрушение ради разрушения? Я вот не заметил.

То есть, перед нами именно что среднестатистические парни, пусть и болельщики, то есть склонные к излишней агрессии, но не хулиганы и не быдло-скот, вроде Авакяна., - заключил я. — Обычные рядовые граждане Красной планеты, показатель выборки. И в данный момент они мысленно со своим беспределящим товарищем, чтоб ему черти в котел дровишек подкинули, хотя и не поддерживают его хулиганских методов.

При словах о дровишках зале поднялся ропот, но вялый.

— Они, как я и говорил, поддерживают сам принцип, следствием чего и является этот смех. Да, методы не разделяют, но при этом никто не вступился за девушку, не одернул своего товарища, дескать, Артем, ты не прав. Наоборот, им весело потому, что знают, что девушке ничего не будет, и потому, что знают, что их друг прав. Вот их лица, — вновь приблизил я камеру. — Веселые. Целеустремленные. Жизнерадостные.

Перемотал еще немного назад и вновь поставил на покадровку.

— Они осудили нас, венериан. Осудили наш образ жизни, наши ценности. Признали наши традиции несерьезными, недостойными уважения, а наших женщин поголовно шлюхами и "блядями". И это сделали не они, не эти семеро, вновь указал я в сторону скамьи подсудимых. — Это сделали все вы! КАЖДЫЙ ИЗ ВАС! — зло выделил я последнюю фразу.

В зале вновь поднялся шум, но я воспринял его будто откуда-то издалека. Я что было сил давил приступ, который сам для себя "разогнал", дабы говорить максимально искренне и максимально доходчиво. Еще чуть-чуть, и сорвался бы. Но с другой стороны может только так и надо? На пределе, по самому краю? Может хоть тогда до них дойдет?

— Судья пытался заблокировать мое выступление, а адвокат — дискредитировать, — продолжил я. — Ваши политики активно поддерживают направленность процесса на оправдание этих ребят, создают массовку на выходе из здания, сеют межнациональную рознь. Почему? Хотят разрушить Альянс?

— Плевать им на Альянс! — парировал я, вновь переходя на крик. — Политики лишь пиарятся на сиюминутном тренде, говорят и делают то, что хотите видеть и слышать вы! Дело в вас самих, дорогие мои марсиане!

Вы не хотите, чтобы парни были обвинены потому, что на их месте мог быть любой из вас. Потому, что ВСЕ ВЫ виноваты в происходящем, но не хотите слушать правду. Это же так просто — вытащить парней, спустить дело на тормозах, во всем обвинить "гадких и подлых венериан", как вы делаете это вот уж как десять лет… Пусть дальше случится война, потоп, но вы — белые и пушистые! Невиновные! Это все они, такие нехорошие и подлые!.. Так?

Кажется, я сбился, но ровно на мгновение, продолжив тихо, почти шепотом.

— Но вы виноваты. Более того, виноваты вы все, а не только они. Да, я уйду, и вы все равно сделаете по своему — кто я такой, чтобы ко мне прислушиваться? Вы вновь наденете розовые очки и продолжите жить, не замечая очевидного. Но однажды…

Я улыбнулся, постаравшись, чтобы улыбка вышла максимально роковой. Дрожь в ладонях окончательно прекратилась.

— Однажды… Господин адвокат интересовался, почему я тут, с вами, хотя обвиняюсь в убийстве. Ему наверняка так же интересно, что будет со мной дальше, какой приговор мне вынесут и как накажут. Как и вам, разумеется. Так вот, поделюсь сокровенным: меня не накажут НИКАК! Наказание будет символическим, хотя я и совершил убийство. Почему?

— …Нет, вы тут совершенно не при чем, — рассмеялся я. — Никто не собирается вас этим унижать. Наоборот, в какой-то мере даже защитить, хотя вы не поймете и не оцените.

Дело в том, что наказав меня, власть Венеры создаст икону, мученика, пострадавшего из-за вас, плохих, нехороших и высокомерных. И эту икону накажут ОНИ, власти Венеры. И когда начнутся погромы, а они начнутся, толпа будет громить не только марсианский квартал. Громить будут министерства, ведомства, Сенат и Золотой дворец — все те учреждения, которые олицетворяют собой власть. Ту самую преступную, которая поощряет вас на провокации и преступления, дает вашим отморозкам уйти от возмездия, и которая кормит вас своими согражданами, то ли откупаясь, то ли окончательно ставя крест на них, венерианах, коренной нации, пролившей столько крови за право жить на этой планете.

Власть, ведущая преступную политику по отношению к своему населению, обречена, уважаемые сеньоры, это аксиома, придуманная не нами. А она проводит именно ее, и это в конец всех достало. Практически так же, как ваше высокомерие и ваше презрение.

Вы — чужаки, дамы и господа, — закончил я. — И по каким бы причинам здесь не оказались, вы — гости. Вот и ведите себя как гости, дорогие мои! — вновь перешел на крик. — Мы заплатили слишком большую цену за то, чтобы иметь право на то, что имеем, не выслушивая ваши нравоучения и не лицезря ваше презрение! Вам несказанно повезло, что у нас такое огромное терпение, и что бить вас начали только сейчас, спустя долгих десять лет лояльного отношения!

Пауза. Естественно, в зале гул, как от разворошенного муравейника, но я его уже привычно игнорировал.

— Не верите? Тогда последний, финальный кусок. На закуску. — Я передвинул курсор на последний маркер и снова воскликнул, обращаясь больше к присяжным, чем к залу.

— Обращаю внимание, это было ДО драки, еще до того, как гражданином Авакяном было принято относительно нее положительное решение.

На картинке стояли двое, я и Урод. Где-то за моей спиной пряталась девушка, но я наехал именно на наши с ним лица, с особенной тщательностью показывая его злобную гримасу бесконечного презрения.

— А ты не боишься, что вас в один прекрасный день выпрут с планеты? — спросил мой голос. — Всех вас? Вот из-за таких козлов, как ты?

Смех в ответ, веселый, задорный. Всеобщий — смеялись и оставшиеся за кадром его друзья. И даже рожа Урода, расслабилась от услышанной шутки, стала не настолько злобной.

— Пусть вас защищают власти, заигрывают с Альянсом, — продолжал мой голос, — но есть еще мы. Люди. Простые венериане. И что когда-нибудь нам это надоест?

Снова смех, чуть более жидкий, но все же.

Прикосновение к контуру. И снова:

— А ты не боишься, что вас в один прекрасный день выпрут с планеты? Всех вас? Вот из-за таких козлов, как ты?..

Смех. Маркер.

— А ты не боишься, что вас в один прекрасный день выпрут с планеты? Всех вас? Вот из-за таких козлов, как ты?…

Смех. Маркер. И снова:

— А ты не боишься, что вас в один прекрасный день выпрут с планеты?..

Смех.

— А ты не боишься…

Смех.

— А ты не боишься…

Смех.

— А ты не боишься…

Смех

— А ты не боишься…

Я крутил запись по кругу раз десять, а может двадцать — не помню. В зале стояла идеальная тишина, причем всеобщее настроение я бы охарактеризовал, как: "Хуже некуда, но никого в этом не обвинишь!"

Достучался я до них? Нет? Не знаю, время покажет. Но я сделал все, что было в моих силах. Если Альянс выживет, то в его сохранении будет и моя пусть и скромная, но роль.

— Вы можете оправдать этих парней, — покровительственно указал я на решетку со скамьей обвиняемых, все-таки нажав на "стоп". — Вы вообще вольны сделать все, что угодно. Но оправдывая их, вы оправдаете себя, так и не сделав должных выводов.

За сим, дамы и господа, прощаюсь — у меня всё. — Я церемонно поклонился, благо, смотрел лицом в зал, собственно трибуна находилась за спиной. — Все-таки надеюсь, что наши народы смогут жить в мире, несмотря ни на что!

Собрался идти, но, чувствуя, что что-то не окончил, недосказал, в последний момент остановился.

— Хулиганы? — Выдавил горькую усмешку. — Они есть и у вас, и у нас. И вы, и мы умеем и можем их ловить и наказывать. И наверняка будем делать это. Но только в том случае, если у наших народов может быть будущее хотя бы в теории. А это, как уже сказал, только в вашей власти. Всего хорошего!

Вот теперь всё. Под оглушительную тишину я быстро набрал скорость и выскочил из зала. Дворцовые гвардейцы пропустили меня вперед и выскочили следом. Кажется, только после того, как в дверном проеме замаячили их лица, в зале начался подниматься шум.

"Все, ваше превосходительство, ваш выход. И будете полным идиотом, если не воспользуетесь сложившейся ситуацией" — произнес внутренний голос.

Единственные, кого было жаль в этой ситуации, это обвиняемые. Даже то, что тебе придется умереть во искупление ошибок соотечественников, не отменит факта того, что тебе придется умереть.

Репортеров внизу проскочили быстро — охрана вновь взяла меня в кольцо, да и сами репортеры были хоть и навязчивыми, но поддержки не имели — толпа вокруг шумела, но не давила так, как когда мы приехали.

Есть, салон "Омеги" сеньоры Тьерри. Охрана осталась снаружи, сама же машина быстро тронулась, едва я впрыгнул внутрь.

— Сеньора полковник, задание выполнено, — шутливо откозырял я, давя в себе новый приступ злости и ярости. — Все, что было можно сделать — было сделано, большее от меня не зависит!

Несмотря на общий пасмурный вид, моя начальница улыбнулась.

— Ты молодец, Хуан. Сделал даже больше, чем мы думали.

Я вновь шутливо поднял руку в салютующем жесте.

— Во имя Альянса!

Затем бессильно откинулся на спинку кресла.

— Мишель, у тебя есть в машине чего-нибудь выпить? Знаю, проходил, не поможет, но хоть немножечко, пока не доехали до базы?

Вопреки ожиданиям, не говоря ни слова, любовница и начальница потянулась к вмонтированному рядом с правым люком бару и вытащила прозрачную бутылку-фляжку с нечто коричневым и обжигающим даже на вид.

— Держи. Пока никто не видит. — Подмигнула. — Но завтра на разводе чтоб был как стеклышко!

— Так точно сеньора полковник, — хмыкнул я, откручивая пробку. — Буду!..

Есть открыл. И залпом, не читая этикетки и не нюхая, опрокинул бутылку в рот.

 

Глава 10. Стратегия и тактика

Два дня спустя

Его превосходительство пребывал в пресквернейшем настроении. Да, мальчишка выдал на гора гораздо больше, чем от него ожидали, и теперь давно запланированное переформатирование пройдет без сучка и задоринки. Во всяком случае с минимальными потерями из возможных. Да, его враги открыто вылезли на свет божий, демонстрируя свою откровенно враждебную позицию, о чем раньше он мог только мечтать. Все это хорошо. Но обстоятельства изменились настолько, что то, что радовало вчера, теперь только злит. Причем, слава всевышнему, получилось хоть так, могло обернуться гораздо хуже.

А значит, теперь нужно сделать очень многое. Слишком многое и слишком быстро — времени, оказывается, совсем нет.

И бог с ним, с переформатированием — хоть и внедрялись заготовки небыстро, специалисты готовили его давно. Теперь дело пойдет быстрее, учитывая, что основное сопротивление будет не изнутри общества, а снаружи. Хуже обстоят дела с внутренними врагами, мобилизованными внешними силами. Лопух, президент недоделанный, он и не подозревал, как глубоко пронзили щупальца его вчерашних противников новую элиту Красной планеты!

И ведь как верно рассчитали, стервецы! Выступи против него кто-то один, может две-три ключевых фигуры, дело можно было бы решить мирно. Пара "сердечных недостаточностей", политическое убийство, где он первым бы клял врагов над гробом убиенных, грозя убийцам всеми карами… И дело в шляпе. Но когда против тебя поднимается чуть ли не половина планеты…

Теперь главное не испортить игру. Согласно оценкам имперских и восточных специалистов, он должен находиться в прострации, смятении, ибо на "привычном" политическом поприще победить врагов будет трудно даже при поддержке Леи. А тут и Лея далеко не всесильна, и Венера представляет собой клубок змей, постоянно грызущих друг друга, вставляющих друг другу палки в колеса…

— Бр-р-р-р-р!

Господин Ноговицын поморщился и покачал головой, отгоняя наваждение, собирая начавшие разлетаться по сторонам мысли. Конечно, он — не модель в их программе расчета, и не будет действовать согласно их методичкам. Но все равно, идиот! Какой идиот!..

Разговор с Леей был не вчера. И даже не позавчера. И все это время он бездействовал. Не до конца поверил ей, был слишком самонадеян. Оказалось, все слишком серьезно, и ее отношение лично к нему и Марсу не играет никакой роли, она действительно задавила личные чувства ради грядущих великих дел, хотя его было за что проучить… А он…

Готовиться к противостоянию с имперцами нужно было вчера, тем более, что оно по сути и не заканчивалось, лишь перетекало в вялую латентную фазу. Например, если бы у мальчишки не вышло, что он смог бы противопоставить завтра? Даже переформатирование оказалось бы под угрозой — амигос с Земли перекрыли бы ему кран, заставляя ввязываться в новую гражданскую войну, в которой Венера не смогла бы помочь при всем желании. А объединенная оппозиция? Кошмарный сон для любого правителя! Вмешайся он вчера, сколько здравомыслящих сил можно было бы от нее отбить? А теперь поздно, теперь только кровь, иного выхода ему не оставили. Как будто не было этих десяти лет мира — все псу под хвост!

Из его груди вырвался обреченный вздох. Да, аналитики Земли кое-что не рассчитали, не приняли во внимание. Марс это действительно махновщина, как он и сказал пацаненку, несмотря на внешний лоск мирной жизни. К любой стране, прошедшей ужас гражданской войны, пока не сменятся поколения лидеров, применим термин "территория пассионариев", и за ним, создателем нации, стоит слишком много людей, готовых поддержать с оружием в руках, плевав на "закон" и "демократию". У его противников тоже есть люди и оружие. Но это его страна, это его люди, и каким бы кошмарным управленцем он ни был, они за ним пойдут. А значит, нужно действовать немедля, пока сеньоры амигос не пересчитали ситуацию, внеся в уравнение и этот фактор.

У него всего несколько месяцев, от трех до шести, чтобы утопить в крови оппонентов, показав им, чем на самом деле является их любимая планета. Утопить так, чтобы остальные боялись и трижды думали в будущем, принимать ли помощь извне для удовлетворения политических амбиций. И когда он будет с армией на Земле, на Красной планете все должно быть мирно и тихо, как в уютном гнездышке, спокойно дожидающемся своих птенцов-героев из дальнего странствия.

Кровь, кровь и еще раз кровь. И жесточайшая диктатура. Не потому, что он жестокий. Наоборот, он ненавидит эти методы. А потому, что его планета сможет выжить только так.

Он со злостью толкнул двери кабинета. Да-да, здесь, в построенном несколько лет назад новом здании посольства Марсианской Республики в Альфе, у него был собственный "выездной" кабинет — слишком часто приходится бывать тут по работе. Внутри уже ждал человек, которого он давно ждал и которого распорядился пустить даже в свое отсутствие. Это был один из очень и очень немногих людей, которому его превосходительство доверял, и более того, которого считал другом. Даже более, чем другом, хотя и просто друзей у него было наперечет пальцев одной руки. Кивнув охране, понятливо закрывшей двери, подошел к сиротливо располагающемуся в углу бару, вытащил бутылку с темно-вишневой вязкой жидкостью и два бокала, после чего тяжко вздохнул, обошел стол и сел на свое место. Гость не проронил ни слова.

Вновь вздохнув, его превосходительство наполнил бокалы — вначале гостя, затем свой. Взял свой, кивнул собеседнику, и, не чокаясь выпил.

Гость поднял свой бокал, слегка пригубил, скривился и поставил на место.

— Сейчас не лучшее время для возлияний, Алекс, — произнес он мягким голосом, но таким железобетонным тоном, что любой на месте господина президента виновато поежился бы, проникшись выволочкой. Ибо это была именно выволочка.

— Да, я знаю, — примирительно произнес господин Ноговицын, ставя бокал и откидываясь на спинку кресла. — Просто слишком много всего… И сразу!..

— А ведь я тебя предупреждал! — покачал головой гость, но в его голосе не было поучительной насмешки. Только лишь констатация факта.

— Знаю. И никого не виню, — скривился его превосходительство. — Это стерва была права. Понимаешь, она говорила мне открытым текстом, а я!..

Он снова вздохнул, однако, бокал ядреного пойла, настоянного на особых грибах, произрастающих только на Марсе и являющихся его особо охраняемым торговым брендом, остался на месте. Поток жалости и самобичеваний закончился, сменившись, наконец, чувством необходимости бурной деятельности, решительности, присущей боевому командиру его уровня.

— Сразу после казни улетаю, — продолжил он. — Слишком много дел. Флотские отчитались — яхта готова. Тебе придется разгребать это дерьмо здесь, пока я воюю там.

Собеседник пожал плечами.

— Не впервой.

В голосе гостя не было бравады, но его превосходительство знал, что так и есть. Сидящий перед ним человек справится, сделает все возможное и невозможное, чтобы удержать ситуацию на этом важнейшем для государства фронте под названием "Венера". Впрочем, о планах грядущего они детально говорили вчера, и позавчера, и корректировали их сегодня утром — мусолить одно и то же смысла не было. Потому он задал достаточно субъективный вопрос:

— Ну, как тебе мальчишка? И как специалисту, и как человеку? С учетом того, что про него раскопал?

Гость задумался, постучал костяшками пальцев по столу. Данный жест не всегда свидетельствовало о внутреннем напряжении, иногда этот человек намеренно выводил оппонента таким постукиванием из себя, доводил до белого каления. Однако сейчас по мнению господина Ноговицына этот жест означал растерянность ввиду большого количества резко свалившейся информации.

— С него будет толк, — наконец, произнес гость. — Если грамотно им заниматься.

— Им будут заниматься, — улыбнулся его превосходительство. — В том числе мы. И особенно ты — сам понимаешь, мне особо некогда, слишком большие дела ждут там, — ткнул он пальцем вверх.

— Все-таки хочешь поиграть в ее игры? Не боишься? — покачал головой собеседник. Хозяин кабинета вздохнул и прикрыл глаза.

— Да, дружище, хочу. Тем более, мы готовились. Мы ведь действительно хотим этого.

— Но не на ее условиях! — возразил собеседник своим коронным голосом, отточенным до профессионализма, от которого хотелось втянуть голову в плечи.

— А кто сказал, что условия будут ее? — улыбнулся его превосходительство. — Ее будет только человек. Наша же задача УБЕДИТЬ его, что мы не враги, объяснить стремления и цели. Перевербовать. Он должен сам захотеть с нами сотрудничать. Конечно, влияние Леи сбросить не удастся, но у нас есть шанс добиться признания равноправия в будущем. Такого, какое возможно только в результате небольшой победоносной войнушки. Я думаю, дело стоит этого.

Гость кабинета не был согласен с точкой зрения хозяина, однако ничего иного предложить не мог. Марс умирает, именно это было реальной причиной недавней гражданской войны, это стало и причиной выселения с него трети населения после нее. И главное, станет причиной катастрофы в будущем — превращения Красной планеты de facto в колонию более сильного государства. Не важно какого — любое государство будет воспринимать Марс только как колонию с соответствующим отношением. И изменить что-либо в течении естественного исторического процесса невозможно. Кроме…Самоубийственной мысли Алекса самим стать метрополией, влившись в состав другой метрополии. Самоубийственной с точки зрения реализации, естественно.

— Нам придется лезть в местное клановое дерьмо, — покачал он головой, понимая бесперспективность контраргументации. — Семейство Феррейра пасет его слишком плотно. Возможно, возникнет ситуация, когда нам придется вмешаться, устраняя бойцов этой семьи. А такого врага не стоит недооценивать, капитализация их компаний больше, чем весь марсианский ВВП.

— Нам придется идти на риск в любом случае, — парировал его превосходительство, сверкнув глазами. — Феррейра думают только о себе. Если после смены правящего монарха у нас не будет своего человека в высшем эшелоне, нам конец.

Гость вновь застучал костяшками пальцев, но поддерживать тему не стал.

— Что еще интересного удалось на парнишку нарыть? — усмехнулся его превосходительство, ставя точку в их давнем диалоге.

Его собеседник позволил себе издать вздох — что делал не часто и только в компании, подобной нынешней.

— Кое-что есть, но не так, чтобы много.

Пауза.

— Это определенно Веласкесы. Они пасут его от самого рождения. Есть упоминания о неком профессоре-генетике, исчезнувшем с горизонта событий лет двадцать назад, но копать в том направлении пока опасаюсь. Не стоит злить союзников, а что-то подсказывает, они разозлятся, имей я наглость рыться в их секретах слишком настойчиво.

Сидящий в кабинете выдавил скупую улыбку, за которой могло крыться все, что угодно, в том числе потерю нескольких ключевых агентов на данном направлении работы. Однако, ситуация под контролем, чего бы это ни стоило ему и управлению внешней разведки, координатором которой на Венере он являлся.

— Возможно, стоит вернуться к этому вопросу позже, — оговорился он, — пока же таковой не относится к стратегическим. Важно лишь то, что мальчишка существует, он мод и его опекают.

Его превосходительство согласно кивнул. Что ж, подводные камни есть везде, и, действительно, в некоторое грязное белье лучше не лезть, если оно не затрагивает жизненных интересов.

— Но мне по-прежнему не дают покоя вопросы фонтана и его появления в корпусе, — продолжил разведчик. — Если его опекали, как потенциального наследника, как позволили ситуации в школе выйти на подобный уровень? Учитывая важность мальчишки? Они не могли пустить ситуацию на самотек. Если там есть что-то еще, то мы не раскопали этого. Если нет… — Вздох. — То это выше моего понимания.

— Веласкесы, — усмехнулся хозяин кабинета. — Давай оставим этот момент. Это случилось, и точка. Пока не будут новые данные. Они слишком непредсказуемые, особенно Лея.

Собеседник кивнул.

— Второй вопрос, как именно он попал в корпус, немного прояснился, хотя и там есть белые пятна.

Все кроется в дне, предшествующем его там появлению, — потянул гость. — Мои люди скрупулезно проверили весь центр города — ни одна камера его так и не зафиксировала, и при этом пробелы в их записях, в зависимости от района расположения, поразительным образом стыкуются друг с другом по времени.

— То есть, вам удалось составить его путь следования, — хмыкнул его превосходительство.

— С той или иной долей уверенности, — пожал плечами гость. — Закончился его путь вот здесь…

На стене вспыхнул вихрь, показывающий карту центра города, по которой сидящий в кабинете прошелся лазерной указкой. — Данные записи полицейского участка за один вечерний час так же отсутствуют. Но начались его приключения здесь. — Тычок в большое здание на одной из центральных площадей. — Королевская галерея, в архиве которой так же пробел, но в которой, по моим сведениям, в тот день находились обе дочери Леи Веласкес.

Пауза.

— Таким образом, я думаю, что наш малыш "выгуливал" одну из принцесс, с которой, пока не ясно как и с какой, его чуть ранее познакомили. И дойдя с нею до этого места они подверглись… Скажем так, нападению неких элементов с последующим вмешательством ее охраны. От иных вариантов пришлось отказаться, да и интуиция говорит, мы на правильном пути.

— Так-так-так! — в глазах его превосходительства запрыгали бесенята интереса, он даже подался вперед.

— Отсюда можно сделать два вывода, — продолжил гость. — Первый — у него не все в порядке с отношением к бандитам, что школьный фонтан только подтверждает, и это можно использовать в своих целях. И второй, к подсунутой ему девочке он относится крайне серьезно, трепетно, нежно, только так можно объяснить его согласие на принятие в женскую боевую цитадель в качестве ее будущего охранника. Я не представляю иного аргумента для его самолюбия, кроме как неспособность защитить любимую девушку, учитывая, что она — принцесса. И эту привязанность так же можно использовать.

— Вы уже выяснили, кто эта особа? — коварно усмехнулся его превосходительство, мысленно представляя перед глазами лицо "тетушки".

— Выясняем, — улыбнулся гость. И улыбка эта говорила, что сие — дело времени. Причем весьма небольшого. — И еще, хочу отдельно отметить, его куратор — мастер, — продолжил разведчик. — У меня бы слить информацию о корпусе так, чтобы он захотел туда идти, не получилось.

— Я всегда говорил, — усмехнулся его превосходительство, — что не стоит вешать на ангелочков ярлык законченных дур. Они такими только хотят казаться, несмотря на недостатки.

— Именно поэтому мне нужно разрешение начать работать с корпусом плотнее, — улыбнулся его собеседник. — У УВР практически нет источников среди дворца, и тем более в этом заведении.

Его превосходительство покачал головой.

— Пока это не приоритетное направление. Кроме той девушки, на которую я дал добро. — Он улыбнулся, вспоминая лицо мерзавки Васильевой с теплотой, почти нежностью. Нежностью хищника, увидевшего другого хищника, играть с которым для его хищного нутра сплошное удовольствие. Гость кабинета с пониманием кивнул — чувства к этой девушке были написаны у его старого друга на лице, но от комментариев воздержался. В конце концов, они уже давно не мальчишки — пускай играется.

— Теперь ты понимаешь, как далеко идут ее планы? — воскликнул хозяин кабинета после молчания, вновь откидываясь на спинку. — Она женит его на одной из своих милашек дочерей и делает реальным правителем при жене-кукле. "Прокачивая" мальчишку, обучая, вводя в высшие эшелоны уже сейчас, с заделом на будущее. И весь их клан в случае чего будет его поддерживать, плевав на мнение знати. А клан Веласкес тоже не стоит недооценивать, как и Феррейра.

— Потому мы должны рискнуть, — повысил он голос. — Даже если своими руками придется перестрелять всех Феррейра, вместе с Сантана и Ортега вместе взятыми. Это наш шанс, мой друг. — Глаза господина Ноговицина зло блеснули. — Такие выпадают не часто и не каждому, и потомки проклянут нас, если мы им не воспользуемся. Если узнают, конечно.

Усмешка.

— Это страшная женщина. Очень страшная. Именно тем, что умеет подбирать нужных людей на нужное место, верша этим историю. Потому не стесняйся, бери мальчишку под колпак и пресекай любые на него поползновения, — подвел он итог беседе. — Вплоть до акций устрашения среди знати. Знаю, мы долго не хотели втягиваться в это межклановое дерьмо, но выхода нет. Мы или станем игроками на этом поле, или…

Вздох.

— Кстати, хочешь посмотреть, что этот паршивец еще выкинул? — усмехнулся он отвлекшей его мысли. И глядя на профессионально бесстрастное лицо собеседника, молча вывел на соседнюю стену сообщение из памяти навигатора.

Стрелку. Срочность: "комета". Гриф: "секретно"

Алекс, посмотри, что задумал этот поганец! Оставляю его тебе, как решишь — так и будет. Принцесса"

Пересылка сообщения от абонента "Красавица". Срочность: "комета". Гриф: "секретно". Текст сообщения…

* * *

Март 2434, Золотой дворец, Венера, Альфа

Очнулся он от того, что на голову вылили ведро воды.

Открыл глаза. По подбородку и груди стекал мокрый поток, холодный и бодрящий, прочищающий мозги. Бр-р-р-р! Пошевелил руками и ногами. Вроде действуют, но и только — последствия длительной невесомости не могли не сказаться, в теле ощущалась слабость. Если бы ему предоставили возможность заниматься физически, качаться, как делают в полете все нормальные люди… Но нет, пленникам не положено. Теперь понадобится минимум пара недель для восстановления, а то и больше, и только если ему дадут возможность разминаться.

— Ноговицын Александр Юрьевич, — произнесла сидящая в нескольких метрах напротив него бабенка, кареглазая смазливая шатенка лет тридцати, по взгляду и осанке которой он определил принадлежность к касте военных. Во всяком случае, к людям, носящим погоны и соблюдающим устав.

— Так точно, — привычно ответил он и выдавил максимально плотоядную улыбку, на какую был способен, оглядывая фигуру незнакомки оценивающим раздевающим взглядом.

А посмотреть там было на что. Рост сеньоры был меньше привычных глазу марсианских параметров, но среди жителей Земли и Венеры она считалась бы далеко не низкой. Глаза большие, пронзительные, изучающие; ресницы длинные и чувственные, приведенные в "боевой вид" с помощью нехитрых косметических приспособлений, в номенклатуре которых обыкновенный нормальный мужчина сломит ногу. Хотя обратилась она к нему на довольно хорошем русском, славянкой не являлась, скорее, походила на европейку или североамериканку, но при этом выдавала четкий недвусмысленный венерианский акцент, автоматически раскрывая, уроженка какой она страны.

Судя по лицу, на макияж сеньора потратила времени изрядно — то есть, как минимум хорошо следит за собой, и как максимум старалась произвести впечатление конкретно на него. Красивое лицо, правильное, среди окружающих латинос такая девочка красотой явно выделяется. Фигура атлетическая, но не перекаченная — если бы не оттенки акцента представителей далекой одинокой планеты, он бы подумал, что находится на Земле и перед ним подданная совсем другого монарха нации амигос. Рельефы тела незнакомки его воображение не поразили, но все же выгодно выделялись, даже сквозь белый, видно, парадный китель, на котором искрились золотом подполковничьи погоны. Завершающим штрихом была ее короткая, выше колена, белая юбка, какие носят только на Венере. Строгая, элегантная… Но невообразимо короткая и для Земли, и для Марса. Впрочем, и здесь таковая наверняка на грани экстрима, особенно в ее возрасте, из чего он сделал вывод, что оделась сеньора, как и накрасилась, специально для него. Последняя мысль так же подтвердилась картиной театрально закинутой одна на другую ухоженных ножек, приковавших его внимание особо.

Оценив взгляд "подопечного" и сделав вывод о его "дозревании", сеньора самодовольно улыбнулась и продолжила:

— Майор государственной безопасности, командир отряда спецподразделения "Ястреб" главного разведывательного управления Евроазийского союза. Правильно?

— Если ты и так все обо мне знаешь, зачем спрашиваешь? — хмыкнул он, сразу переходя на "ты", расставляя этим коэффициенты. В современном испанском, как и в русском, есть деление на "ты" и "вы" в обращении, а значит, фифа должна понять правильно.

Да, поняла. И вновь улыбнулась, принимая игру.

— Чтобы быть уверенной, что ты именно тот, за кого себя выдаешь. Все мы люди, никогда нельзя исключить ошибку.

— Я? Выдаю? — он состроил лицо искреннего негодования. — Мне кажется, я ни за кого себя не выдаю. Наоборот, это меня "выдают"!

— Выдаете-выдаете, сеньор Ноговицын. — Ее глаза озорно сверкнули, раскрывая желание дикой кошки поиграть с мышкой. Причем мышкой опытной, которая способна цапнуть в ответ, если исхитрится. — А может, Самойленко Александр Федорович, позывной "Гагарин"? — продолжила она. — Или Ибрагимов Исмаил Магометович, позывной "Исмаил"? Или Ганс Оттович Шредер, позывной "Фашист"?

Александр опустил голову, проговаривая про себя цензурные, околоцензурные и совсем нецензурные обороты Великого и Могучего. Нет, его выбило из колеи не то, что она называла легенды его давно забытых дел, его смутило то, что все они были актуальны задолго до Марса, когда он был бы интересен разведке Венеры. А некоторые должны быть известны очень и очень узкому кругу лиц.

— Итак, я буду говорить, а ты поправляй, где я не права, — снова улыбнулась она, перекидывая ноги с одной на другую.

— А если не захочу? — ехидно оскалился он.

— Это будет крайне опрометчиво с твоей стороны, Алекс. Тогда тобой станут заниматься другие люди, и ты будешь ругать себя гадкими словами за неосмотрительность. А сквернословие — нехорошо. Крайне нехорошо для такого умного и известного человека! — Эта стерва деловито покачала головой.

— Значит, честь общаться с куколкой с голыми ножками под самое "небалуй" выпадает у вас не каждому, — подвел он итог ее словам. — И я должен ценить.

— Это дело добровольное, сеньор Ноговицын, — она безразлично пожала плечами, — ценить или не ценить.

— Мне только неясен предмет нашего разговора, — скривился он. — Что я совершил такого против Венеры, что со мной будут разговаривать специалисты подобного профиля?

— Думаю, ответить на этот вопрос достаточно просто. — Она сделала вид, что задумалась, подперев лоб пальцем. — Достаточно просто меня выслушать. Логично?

Вместо ответа он усмехнулся.

— Итак, сеньор, вы желаете разговаривать со мной, или мне покинуть помещение? — Она картинно поднялась и поправила юбку.

— Не думаю, что устраивать цирк в чьих-то из нас интересах, — улыбнулся он. — Только это… Я не понял… Мы на "ты" или как?

Собеседница присела назад, снова сделала вид, что задумалась.

— Ну что ж, "ты" — значит "ты". Не думаю, что форма обращения будет влиять на исход наших переговоров. — Глазки сеньоры довольно хлопнули.

— Итак… — он сделал приглашающий жест в ее сторону.

— Сирена. — Она улыбнулась. — Сирена Морган. Полномочный представитель королевы Леи, глава службы дворцовой стражи. — В ее улыбке впервые не было фальши.

— Дворцовая стража… — Александр про себя хмыкнул. Было бы неприятнее узнать, что находишься в лапах второго отдела пятого управления — так, вроде, у них закодирована контрразведка. Но с другой стороны, и государству Венера нечего ему предъявить, в отличие от частного лица, коей по сути, несмотря на логические нестыковки, является здесь ее величество. — И что же я совершил такого, что мною заинтересовалась дворцовая стража?

— Мы доберемся до этого вопроса. Со временем. — Сирена искрометно улыбнулась. — Как говорили римляне: "Viam supervadet vadens"!

— Итак, Ноговицын Александр Юрьевич, — начала она. — Родился в 28 ноября 2400 года в агломерации Гершель Новоиркутской губернии, Республика Марс. Еще та, старая, — зачем-то добавила она. Он молчал.

— 2420-ый — окончил Новоиркутский профессиональный техникум по профессии оператора шахтных установок. Не проработав ни дня, ушел в армию, где служил в частях ВКД. По оценкам командиров, — сеньора сверилась с вихрем планшетки, который держала под прямым углом к нему, — "перспективный", "подающий надежды". Однако, несмотря на множество похвал и знаков отличий, контракт они тебе не предложили. Почему, Алекс? Этого нет в твоем деле!

Он хмыкнул — вот она, мнимая всемогущесть спецслужб. Или детская игра второстепенным аргументом, на "пробить эмоции"?

— Жену комбата трахнул, — скривился он. — Ее вообще-то многие трахали — баб-то вокруг почти не было, но меня он застукал.

Несмотря на кажущуюся наивность аргумента, это была чистая правда. Поверила сеньора, не поверила, но выдав мягкую покровительственную улыбку, пафосно произнесла:

— Вот так и рушатся карьеры подающих надежды людей, могущих принести пользу твоей стране! Из-за каких-то шалав и подстилок!..

Он не понял, чему она иронизировала, видно, чему-то своему, но на всякий случай согласно кивнул.

— Продолжим, — вернулась она к планшетке. — 2422 год, не найдя себя на гражданке, сменив пять работ за три месяца, улетаешь на Землю. Откуда в голове вообще могла взяться подобная мысль, сбежать с Родины?

Он пожал плечами.

— Метрополии всегда нужны хорошие солдаты. А марсиане — солдаты хорошие, только у нас такая подготовка, как… У нас, — не нашел он сравнения программы службы в армии на родной планете. — У нас заняться нечем, работы нет, а они постоянно в боевой готовности. Там война из-за брошенного окурка на границе вспыхнуть может.

— Ну, это вряд ли, — улыбнулась сеньора. Он был с нею не согласен, но она находилась на совершенно ином уровне допуска к информации, чтобы спорить.

— Продолжим, — вернулась она к планшетке. — Далее, тот же двадцать второй год — подписание первого контракта с вооруженными силами Евроазийского союза, и уже на следующий год получение вида на жительство с переводом в спецподразделение главного разведывательного управления России. Неплохая карьера за год, сержант! А, уже лейтенант…

— Я же говорю, у них дефицит хороший бойцов! — повторился он, слегка повышая голос. — С их-то территорией!

Она кивнула.

— Дальше карьера просто головокружительная. Переподготовка по специализации "диверсионные операции", после активное участие в спецоперациях на территории Внутренней и Внешней Монголии, в Афганистане, Западном Китае.

Двадцать пятый год — внеочередное звание, получение полного российского гражданства и направление в Центральную Африку, в имперское Конго, с целью организации учебного лагеря для подготовки диверсантов среди недовольного местного негритянского населения.

Двадцать седьмой год — апофеоз деятельности, уничтожение подконтрольным вооруженным формированием имперского аэродрома тактической авиации "Элизе" в провинции Катанга. Разрабатывал план операции и координировал действия отряда лично. После, ввиду изменения вектора политики Евразийского союза, отозван. Получил звание майора, удостоен наград… Неплохо так, от сержанта до капитана, правда?

— На войне повышение быстро идет, — нахмурился он, борясь с тем, чтоб остаться хладнокровным. После беспомощности в невесомости что-то расклеился. А может, ему что-то вкололи? Для беседы? Все возможно. Нездорово как-то накатило, что не этой ряженой фифе в юбке рассуждать о войне.

— Уточнение. Звание получил до операции по уничтожению "Элизе", — выдавил он из себя, чтоб не молчать. Сеньора кивнула.

— Это детали. Главное, был высоко оценен начальством. Этот факт неоспорим.

Пауза, сверка с данными.

— Далее, после краткосрочного отдыха, ввиду изменившихся геополитических ориентиров, очередная переподготовка и новый заброс, в качестве главы уже собственной группы, в Восточную Африку. Прежняя задача, организация и обучение повстанческой армии, дополняется необходимостью лично контролировать деятельность отряда, координируя его с другими отрядами и указаниями "сверху". По итогам операции, проведенная работа оценена, как успешная — созданное вооруженное бандформирование приняло активное участие в свержении в Адис-Абебе провосточного правительства и установлении пророссийского. Среди "бомонда" местных полевых командиров получил прозвище "Белый стрелок", закрепившееся как оперативный псевдоним. По некоторым данным, о "Белом стрелке" в тех краях до сих пор рассказывают легенды. — Она оторвала глаза от планшетки и в ее взгляде проявилось столько уважения, что настроение, находящееся на нуле, начало повышаться. Когда враг признает твои достижения — это хорошо, несмотря на печальный факт того, где они и в каком положении находятся по отношении друг к другу

— "Белые стрелки" стояли почти за каждым представителем… Хм… "Бомонда", — скривился он, вспоминая те лихие дни. Но скромность не прошла.

— Белые стрелки — возможно. — Сеньора кивнула. — Но "Белый стрелок" — один. Ниггеры уважают силу, Алекс, у нас тоже есть ниггеры, я знаю. Но высший пилотаж для их мира — мягкость, дипломатичность. Собрать воедино мягкость и жестокость дано не каждому белому стрелку.

С этим утверждением было так же трудно не согласиться. Действительно, он стал авторитетом, одним из немногих белых, кому эти обезьяны беспрекословно подчинялись.

— Так, награды… — Сеньора снова сверилась с вихрем, но перечислять награды не стала, хотя там было что озвучить. Ну да ладно, он не гордый, и так его до небес превозносят. — Дальше, 2430 — триумфальное возвращение на Родину. В смысле, в Россию. И следующее назначение, в 2432-ом, Восточный Иран. Задача похожая — создание и обучение ячейки с целью проведения диверсионный акций перед готовившейся на тот момент войной между Восточным Союзом и Евроазийским блоком.

Он скривился — об этой части своей карьеры вспоминать не любил, несмотря на то, что вынесенный из Ирана опыт можно назвать бесценным.

— Начало работы успешное — террористическая ячейка была создана, — продолжала фифа. — Кульминация — взрывы на химических заводах под Мешхедом и Исфаханом, в результате которых на несколько месяцев были выведены из строя агрегаты синтеза органического топлива, покрывавшие сорок процентов нужд доминанты Иран.

Действовал под оперативным псевдонимом "Эфиоп". Прославился, союзное правительство выделило два миллиона долларов только за сведения о местонахождения искомого Эфиопа. И результат не замедлил себя ждать — ячейка оказалась разгромлена, все члены уничтожены, лишь несколько человек смогли эвакуироваться на "Большую Землю".

— Что вас подвело, Эфиоп? Или так, КТО вас подвел? — Глаза сеньоры вновь засияли огнем любопытства, и, скорее всего, вопрос исходил от нее лично. А что, человеку не может быть интересно? Почему не спросить, если это только поможет их непростому общению? Вон, как старается мосты наводить, не хочет прибегать к "плохим полицейским", как бы ни задекларировала их возможное появление изначально!

Что ж, это вселяет надежду, но с другой стороны, не договорись они… И его жизнь не будет стоить ничего. Без всяких "плохих полицейских". Потому, как его выкрали, потеряв в перестрелке пару своих бойцов, не для того, чтобы не договориться. И перед ним ЧАСТНОЕ ЛИЦО, не имеющее ничего общего с государством Венера.

То есть, альтернатив нет, как бы не вела себя эта фифа и в какой бы "боевой костюм" не облачилась. Просто ему, действительно, "оказывают почтение", в качестве инвестиции в будущие возможные отношения.

— Торгаши. — Он почувствовал, что презрительно скривился. — Эти персы в первую очередь торгаши, и только после воины. Возможно, в седой древности было не так, я слышал много россказней о "великих пехлеванах" прошлого. Но сейчас они продадут родную мать за карточку с несколькими золотыми долларами, не говоря о Родине. Что говорить о каких-то идеалах, и тем более командире-чужеземце?

Из его груди вырвался вздох — действительно, несмотря на все ухищрения, на то, что лично отбирал кандидатов на ключевые позиции, какая-то сука из местных сдала. Причем сука немаленького уровня. Как удалось эвакуироваться лично ему и трем боевым товарищам с "Большой Земли"… Чудо, не иначе.

Сеньора внимательно выслушала, наблюдая за реакцией, перекинула ноги и продолжила.

— Итак, после эвакуации был снова награжден, получил звание майора и ненадолго выпал из обоймы — приходил в себя. Но снова был мобилизован ввиду новой напасти, и опять против Империи — начавшейся к тому времени войны на Марсе. — Она помолчала. — Как марсианин, как офицер спецназа ты, по их расчетам, был здесь бесценен. Что заставило тебя послать на Макемаке руководство и уйти на вольные хлеба? — в ее глазах заплясали язвительные всполохи насмешки, однако их было не так много на фоне обычного человеческого любопытства.

— Я не ушел на вольные хлеба! — вспыхнул он. — Просто мне виднее, что происходит на планете! Я был НА МЕСТЕ, в отличие от этих дураков-маразматиков с далекой Земли! И они меня поняли, втайне ведя переговоры, подбрасывая кое-что из оружия и гумманитарки!

— Так что мой захват вами — международный скандал. — нагло улыбнулся, понимая, что его бравада разбивается об улыбку сеньоры, как горох о стенку. — Я — кадровый офицер иностранной спецслужбы, которого вы незаконно захватили, и будете иметь дело с моим начальством. Это международный скандал — вы его не боитесь?

— Им плевать на тебя. — Она безразлично пожала плечами. — Ты — пешка, а им всегда плевать на пешек. Поверь, я знаю, нам тоже плевать на своих пешек.

— Послушай…Сирена, — вспомнил он ее имя. — Почему я здесь? В чем меня обвиняют, если обвиняют? Что вы от меня хотите, если хотите? Что мне инкриминируют, если инкриминируют? Я не воевал с вашей страной, не вел против нее подрывную деятельность, наши страны не находятся в состоянии войны. Объясните свои действия?

Губы собеседницы вновь расплылись в улыбке, на сей раз грустной и покровительственной.

— Морис Краузе и Аделина Сантос Дельгадо. Поселок Старый Рудник, провинция Новое Иваново.

— НовыЙ Иваново, — машинально поправил он. — Стыдно знать русский на таком хорошем уровне и засыпаться на мелочах.

Сеньора пожала плечами.

— Да, я все еще путаюсь в ваших склонениях и падежах. Но это что-то меняет? Твои люди расстреляли их, Александр, при том, что они были подданные королевы Леи. Вот и все, что тебе инкриминируют. Вроде немного, но с гарантированным летальным исходом перед строем солдат.

Он рассмеялся, и с этим смехом его начало отпускать. Действительно, глупее и смешнее не придумаешь! Наверное, только подобные фифы с мозгами, как у курицы, могли додуматься до такого!

— Краузе и Дельгадо работали на имперскую разведку, — попробовал он закинуть еще одну удочку. — Занимались поставками оружия и снаряжения хунте. Мне всегда казалось, Венера… Немного недолюбливает бывшую метрополию.

— Возможно. — Собеседница убрала ногу с ноги, поставила на землю и даже поправила юбку, явно намереваясь завершать разговор на сегодня. — Но в данный момент ты расстрелял подданных ее величества, за что и понесешь наказание.

— Что вы хотите предложить? — взял он быка за рога, чувствуя, что вновь срывается. Видно, все-таки что-то вкололи. — Что я должен для вас сделать и от имени кого?

— Предложить? Сделать? — Она показно закатила глаза. — Чтобы предлагать что-то сделать, нужно найти с предлагаемым точки соприкосновения, общую систему координат. Иначе собеседник тебя не поймет. Я не сильна в русском, но надеюсь, объясняю на достаточно хорошем уровне?

Он молчал.

— Мне нечего тебе предложить, Алекс, ПОКА нечего. Но за время до нашей следующей беседы намекаю, подумай о том, кто виноват в проблемах твоей Родины. Возможно, мы найдем общий язык, тогда и станем разговаривать детально.

Дежурно-стандартная улыбка.

— Adios, seсor!

Она встала, и, медленно переплывая с ноги на ногу, вышла. Створки огромного и невероятно прочного шлюза из легированной стали почти беззвучно раскрылись перед ее лицом и мгновенно закрылись, когда она вышла.

"Нет, это не фарс", — пролетело в его мозгу. — "И не комедия. И она далеко не так глупа, как можно подумать, судя по юбке. И те, кого она представляет, однозначно не глупее…

Но что это за игра, которую они затеяли? Венера всегда, с большим удовольствием плюет в спину бывшей метрополии, несмотря на внешний статус союзников-не-разлей-вода. Но как в их игру вписывается Марс? А Метрополия, которая никогда не оставит Красную планету, вгрызаясь в нее зубами, как сейчас? И главное, какую роль хотят уготовить ему, простому солдату, офицеру-инструктору-подрывнику, каких десятки, если не сотни (или даже тысячи, учитывая военное время и то, как быстро люди учатся на фронте)"

У него не было ответов. Но игра задумалась серьезная, потому сеньора дала ему времени для прихода в себя и обдумывания перед следующим этапом разговора.

* * *

Новый сеанс беседы произошел на следующий день — видимо, решили не откладывать в долгий ящик. Условия после корабля ему создали просто царские: комфортабельные апартаменты из трех комнат с тренажерным залом, огромной спальней с мягкой кроватью, доступом в планетарную сеть (правда, с возможностью только получать информацию, да и то ограниченную доменами общего пользования), массажным душем и джакузи. Еду приносила хорошенькая миловидная всегда улыбающаяся горничная с такими формами и в таком мини, что у него невольно текли слюни. Ему бы тут понравилось, не будь трагического осознания, что он хоть и привилегированный, но пленник.

Колюще-режущие предметы из комнат убрали, однако, было заметно, что специально помещение не обрабатывали, лишь выгребли то, что на виду. Человек с его опытом мог использовать здесь в качестве оружия столько всего…

Но нет, лучше не использовать. Ему ДОВЕРЯЮТ, и это не просто так. Видно, рассчитывают получить его либо в качестве идейного союзника, поддерживающего их замыслы как свои собственные, либо…

Либо никакие колюще-режущие, равно как и тупые тяжелые ему не помогут.

Его, потерявшего счет времени из-за полета, разбудили рано утром (по местному времени), и два здоровых амбала в черной форме, но без доспехов и тяжелого оружия, и повели по лабиринту коридоров куда-то прочь. По его представлениям, они находились глубоко под землей, в каких-то секретных специализированных помещениях, способных выдержать геологическую бомбардировку. Руки браслетами не стягивали, из чего Александр сделал дополнительный вывод о степени оказываемого почтения. В конце концов, его украли, и в бою за его тушку погибло несколько его людей — он имел моральное право повыпендриваться, грохнув тут кого-нибудь… Для профилактики.

Наконец, пришли. Помещение было не жилое, но уютное. Сеньора Морган уже ждала внутри, одетая в дорогой серый деловой костюм с костюмной же юбкой не большей длины, чем вчера. Особо глаз радовал вид в шикарном декольте, также явно предназначенном для его персоны. Но в отличие от вчерашнего, ознакомительного "собеседования", сегодня сеньора больше не использовала женского обаяния, не пытаясь очаровать его. Она говорила о делах и только делах, вполне соответствуя содержанию костюма.

— Ну что, сеньор Ноговицын? — улыбнулась она ему, когда охрана вышла. — Подумали?

— Сирена, определись, мы на "ты" или "вы"? — хмыкнул он, пытаясь прийти в себя и настроиться на боевой лад.

— Я на работе, Алекс. — Она понимающе улыбнулась. — И мы с тобой, если все будет хорошо, станем деловыми партнерами. Но если тебе удобно… — Она пожала плечами. — Итак, ты подумал. Твое видение ситуации?

Теперь плечами пожал он.

— А какое может быть видение? Произошедшее ни для кого не секрет. Император Себастьян задумал расшатать Марс и прибрать к рукам. Но не рассчитал силы, и, поняв, что может надорваться, начал спускать дело на тормозах. Тем временем Метрополия, проморгав возможную потерю бывшей колонии, запустила туда тяжелую кавалерию в виде меня и… Мне подобным. Лучшее, чем обладала. И началось!..

— В твоем рассказе две нестыковки, — покачала головой Сирена. — Первая — Империя. Возможно, тебе трудно это принять, ты предвзят, но ЛАИ может позволить себе полную оккупацию Марса уже завтра. Или вчера. Да хоть когда! С полноценным переселением туда миллионов колонистов вместо вас, марсиан, которые отправитесь… Куда захотите. И Россия не сможет этому помешать — у нее под боком более важный враг, который, помяни мое слово, обязательно этой ситуацией воспользуется. Однако, Себастьян не делает этого. Почему?

Второе… — Она задумалась. — Почему ты по сути предал Метрополию, гражданином которой так же являлся? Почему поднял своих мужиков, послав руководство к чертям, и действуешь самостоятельно, от имени "народного ополчения Иваново"? И кстати, почему Иваново, а не родного Иркутска?

Последний вопрос исходил лично от нее. Александр улыбнулся.

— Топать далеко. Уж куда забросили. Да и хунтари в Иркутске прочно обосновались, при поддержке имперского спецназа. Просто так не выбьешь. Там же промышленности до… Это крепость!

— Да, крепость. И таких крепостей теперь на Марсе… — Сирена глубоко вздохнула и продолжила совершенно искренним грустным голосом:

— Что дальше, Алекс? Это ведь цуцванг, не так ли?

Александр опустил голову

Марс… Волнения на Марсе начались давно, он тогда еще был в Иране. Империя, действительно, много лет закачивала в Марс деньги "на оперативные расходы", покупала политиков и медийщиков, но никто никогда не воспринимал эти телодвижения серьезно. Вся экономика русскоязычной части планеты принадлежала нескольким десяткам сверхбогатых людей, олигархам, профинансировавших в свое время отделение от Метрополии и создание собственной, личной республики. Господа капиталисты избавились от конкуренции, необходимости делить прибыли с Земными собратьями, защитились таким образом самым ненавязчивым из возможных методов.

Метрополия в момент референдума об отделении была не в лучшей форме, к тому же две войны Венеры за независимость были перед глазами, как и то, к чему они привели. И в Кремле решили, что разбежаться миром будет гораздо дешевле. Тем более, что фактический контроль над планетой остался в руках Москвы — господа олигархи зарабатывали деньги на Марсе, но жить и держать капиталы предпочитали на Земле.

Однако, такое положение вещей устраивало далеко не всех. Дело в том, что во время владычества Метрополии на планете был какой-никакой, но порядок: опасаясь колониальных бунтов, особенно после успешного примера Венеры, федеральное правительство вынуждено было следить за настроениями аборигенов, сдерживая коррупцию, проводя различные социальные программы, устраивая для малообеспеченных граждан бесплатный отдых на Земле, плевав на расходы. После же отделения таковая надобность отпала — это стало обязанностью независимых местных властей. Которые, не проникшись мудростью федералов, на благо аборигенов просто "забили". Бизнес работал, денежки капали, репрессивная машина функционировала нормально — чего еще удумывать? Какие такие дополнительные расходы? Пусть лучше работают, канальи, если хотят лучше жить! Проблемы негров шерифа не касаются!

Естественно, народу такая смена линии не понравилась. И из довольно спокойной федеральной колонии, гораздо более лояльной Москве, чем иные области на Земле, Марс превратился в пышащий огнем недовольства клубок нервов. "Подогрело" ситуацию и падение мировых цен на ресурсы, связанное с развитием технологий добычи в Дальнем Космосе, а так же бурное развитие Венеры, смогшей предложить конкурирующие товары по более приемлемым ценам.

Таким образом, жизненный уровень на планете упал, народ хотел перемен, развития, инвестиций в собственную жизнь… Но не добился ничего — правящей клике любые изменения были невыгодны. Потому свергали правительство марсиане с легкой душой и чистым сердцем. Как и национализировали предприятия неких особо отличившихся господ олигархов. Да, переворот произошел на деньги и с подачи Латиноамериканской империи, но ведь за правое же дело боролись! Чего уж тут! А амигос? Что ж, будем с амигос дружить, лишь бы была жизнь, а не существование…

Разочарование наступило через год. Обещанные инвестиции не состоялись — имперцы не для того накладывали лапу на Республику, чтобы в нее вкладывать. С уровнем жизни так же не вышло. Дополнительные рынки никто никому не открыл, "друзья" занимались тем, что вывозили из страны те же самые продукты экспорта, что и раньше, но по дешевке (а смысл вывозить задорого, если можно делать это почти даром?).

Таким образом, в результате революции произошло всего лишь перераспределение богатства от своих олигархов в пользу иностранных. Но если свои — именно СВОИ, какими бы скотами ни были, и это была ИХ земля, то Империи было плевать на Марс с орбитальной станции. И люди снова вышли — громить, свергать, устанавливать.

Однако, время изменилось, за год силовые акценты в стране сместились не в их пользу. Дело в том, что Старая Республика, твердо оценивавшая свои силы, не держала крупной армии, комплектуя ее по принципу всеобщей воинской повинности. И первым шагом новой власти стал давно рекламируемый в народе отказ от этой системы, переход на "контрактную" основу. Одурманеный народ рукоплескал реформе, но в тот день, когда его лучшие представители вышли "вернуть все как было", новая "контрактная" армия, состоящая из непонятно кого, в том числе из бывших уголовников, открыла по демонстрации огонь, зачистив после этого центральные кварталы столицы.

Таким образом, второго переворота не состоялось. Но и удержать власть хунта, опирающаяся только на штыки наемников, не смогла — провинции начали откалываться одна за другой. Оставалось последнее средство, продаться Империи напрямую, и хунта пошла на этот шаг, загнав себя им в гроб.

Потому, как по требованию Империи, Новая Республика объявила о "дружбе" с ЛАИ и разрыве всех связей с бывшей Метрополией. И руководство в Москве, до сих пор пытавшееся уладить дело миром, наконец, проснулось, послав войска для наведения порядка.

Но время оказалось упущено и для них. Да, народ ненавидел "амигос", как назвали имперцев, но и к прежним хозяевам любви не испытывал, а бывшая метрополия не нашла ничего лучшего, кроме как тупо вернуть то, что было. Вообще-то это было единственное, что она могла — сидящие в Москве олигархи, такие же точно, как изгнанные с Марса, не могли и подумать о сломе устоявшейся системы. Ибо тогда после Марса перемены коснулись бы их собственной страны, что для них было смерти подобно. И пришедших на Красную планету солдат Метрополии встречали не с цветами и радостными выкриками, а с холодной настороженностью и ненавистью, как кандидатов в будущие оккупанты.

Таким образом, действительно, сложился цуцванг. Хунта имеет власть только в центральном регионе, охраняя саму себя. Провинции же, после непродолжительных боев, разбились на независимые промышленные кластеры с полным циклом выпуска товаров: производство энергии — добыча — переработка — склад — экспорт через космопорт. Принадлежат кластеры по сути бандам, состоящим из случайных людей — маленьким армиям с тяжелой техникой, финансируемым владельцами охраняемых предприятий. Причем владельцы кластеров самые разные — как имперские компании, так и старые знакомые местные олигархи — но и те и те, благодаря своим головорезам, являются единственным источником власти на контролируемых территориях.

В данный момент самые жаркие бои ведутся за кластеры, работающие на один космопорт; к моменту его похищения порты превратились в стратегические позиции, крепости, ставшие самым лакомым куском для всех. К боям за них, по слухам, открыто подключились и имперский десант, и спецназ Метрополии.

— Вот смотри, — Сирена активировала на стене вихрь визора, показывающий карту Красной планеты, в виде полушарий, с обозначением линий границ провинций и промышленных районов. — Данные на текущий момент. — Начала закрашивать различные сектора разным цветом. — Вот это хунта. Под ними Рязань, Тула, Владимир и несколько мелких провинций. Фактически она окопалась и защищает только их. Вот это, — несколько пятен окрасились в голубой цвет, — контролирует спецназ Метрополии. Не явно, конечно. — Она улыбнулась. — Вот это, — несколько южных секторов, на границе с небольшой по площади имперской частью планеты, окрасились в золотой цвет, — зона прямой оккупации Южно-Американской империи. И не делай такие глаза, пока тебя везли сюда, они влезли открыто. Типа, беженцев защищают. Гуманитарная катастрофа там, им еще весь мир аплодировал.

Кулаки Александра до хруста сжались.

— Остальное — махновщина. Так вы называете полный разброд и анархию? — повернула она голову. Он кивнул. — Там идет война всех со всеми. У кого оружие — тот и прав.

— Это я знаю, — вновь кивнул он. Что изменилось за время… Хм, моего полета?

— Космодромы, война за них. — Ее палец начал закрашивать выделенные отдельными кружками точки на карте. — Недавно выяснилось, что для установления мира и порядка космодром должна захватить третья сила. Эта сила должна давать пользоваться мощностями порта всем желающим за плату, никого не притесняя и не дискриминируя. Так снимается вопрос экономического удушения для владельцев кластеров, и, как следствие, прекращается постоянная война с конкурентами. А плата за пользование портом "отбивается" на экономии содержания подконтрольных войск.

— И, естественно, такой силой выступают имперцы… — оскалился он.

— Не всегда, но в большинстве случаев, — согласно кивнула Сирена. — Они создали что-то вроде неписаного кодекса — не вмешиваться. И господам олигархам это нравится, как вашим, так и их.

— М-да!.. — потянул он. — А когда они захватят все космодромы…

— Вот тогда и начнется настоящее веселье, — снова улыбнулась Сирена. После чего откинулась на спинку кресла и завертелась на месте, вытянув ноги.

— Сколько это может продлится, Алекс? Этот беспредел на Марсе?

— Метрополия не допустит этого, — покачал он головой, понимая, что аргумент наивный.

— Не допустит, — Сирена кивнула. — Не допустит факта овладения имперцами ВСЕХ космодромов. Более того, завтра-послезавтра она сама начнет их захваты. Вот только нейтрализовать, и тем более выкурить амигос с планеты она не в состоянии. Это пат, Алекс.

Наши аналитики указывают цифру в десять лет, именно столько продлится этот хаос, пока не перейдет в другую стадию. Кто-то говорит, что больше. Но это уже не важно — важно, что следующий этап будет, в любом случае.

— Следующий этап?

— Переселение, — грустно пояснила она. — Реколонизация планеты земными амигос.

Он хрипло рассмеялся, сам чувствуя в смехе фальшь.

— Этого никогда не будет! Не хватит у них силенок!

— Не хватит. — Сирена снова согласилась. — Завтра — не хватит. И через год. И даже через два. Но через десять… Кто мог подумать десять лет назад, что на Марсе начнется гражданская война? Тихая уютная, пусть и небогатая планетка, где люди едины, одна нация, доброжелательны друг к другу…

Он снова опустил голову.

— Что, ничего не возразишь?

— Короче, — отрезал он, — что вам нужно?

— Для начала, чтоб ты убедился, что я не вру. Вот, ознакомься, интересный перехват. Сделан год назад. На самом деле не особо ценная информация, только младенец на Марсе ее не обсуждал, но пишет ее реальный генерал-губернатор имперских владений.

Она начала копаться в планшетке, ища данные для вывода на экран.

— Вот, читай. — Экран на стене сменился текстом сообщения, не верить в подлинность которого у него не было оснований. Александр начал вчитываться, но она его перебила, выделив пальцем-курсором некоторые строчки.

— Вот здесь самое интересное. "…Если мы введем войска сейчас, мы не сможем контролировать всю поверхность. В то время, как наши северные друзья объявят об агрессии и начнут прямую военную помощь аборигенам-партизанам, активно используя в конфликте свой спецназ. Даже в случае окончательной победы, что, зная характер этих людей и ресурсы Евроазийского блока, под вопросом, мы получим затяжной конфликт сроком на много лет, каждый из которых обойдется имперскому бюджету в триллионы империалов…

— Видишь, какой экономист! О бюджете заботится! — Она показно рассмеялась. — Нам бы таких!

А вот еще. …Победа может наступить только после тотального снижения численности аборигенов с тридцати до максимум пяти миллионов, только в этом случае мы сможем обеспечить контроль над поверхностью и своевременное пресекание попыток оказания помощи со стороны русских. Поэтому рекомендую Вашему Величеству действовать именно в этом направлении — расшатывать ситуацию, создавать анархию, дабы население как можно быстрее покидало эту негостепреимную землю.

Для этой цели рекомендую отказаться от всеобъемлющей помощи официального правительства и начать оказывать поддержку пророссийски настроенным полевым командирам. Этим шагом мы добьемся двух целей:

1. Еще больше снизим численность населения на колонизуемых территориях и

2. Дискредитируем русских в глазах местного населения, что крайне выгодно в стратегической перспективе".

— А вот перечень полевых командиров, с которыми его сиятельство приказывает начать работу, — снова улыбнулась его собеседница, завихривая новый документ. — Это уже внутренний, местный перехват.

На стене появилось фото листа, действительно, с печатью и подписью его сиятельства генерал-губернатора Хименеса, с перечнем имен, прочитав который, настроение у Александра пересекло отрицательную отметку. Венерианка не сказала ему ничего нового, и даже подлинность документов вызывала сомнения, но кусочки мозаики происшествий за последний год складывались в целостную картину, лишь подтверждавшую, что все гораздо хуже, чем можно представить.

— Что, не нравится? Да, Алекс? — ехидно усмехнулась она.

Естественно, не нравится. Третьим в списке был он, его отряд.

— Обратил внимание на дату? — продолжали смеяться ее глаза. — Через сколько времени к тебе "подъехали" их представители? А через сколько ты послал собственное начальство?

Он вновь опустил голову, боясь с приступом ярости. Но венерианка решила не просто добить его, а выдернуть душу.

— На случай, если тебе нужны доказательства… — Она встала и подошла к стоявшей у дальней стены большой коробке.

— Не нужны, — буркнул он, но она его ответ проигнорировала. И вынула из коробки… Шлем. Красно-серый, один из стоявших на вооружении его отряда, полученный во время очередной поставки гуманитарки. Более того, его собственный шлем, в котором он находился во время пленения.

— Узнаешь? — протянула она его ему. Ответа не требовалось. — Там внутри справа, под подкладкой, посмотри. Заводской номер изделия. По нему можно определить завод-изготовитель.

Он начал копаться, отстегивая слои подшлемника, пока не нашел искомое. Мелко-мелко выбитые цифры.

— Теперь смотри на первые восемь. А вот перечень кодов производителей оборудования, — на стене завихрился длинный-длинный список, уходящий в бесконечность. Общий промышленный справочник — На, сам вбей, — протянула она ему управляющий контур, свою планшетку.

Он вбил, запустив поиск. Перед глазами встала строчка: "Космические технологии Гутиеррес", Пуэбло, Мексика, ЮАИ".

— Они снабжают вас под видом фрилансеров и агентов Метрополии, — продолжала вбивать его в землю Сирена. — И делают это с одной единственной целью — хотят очистить Марс от лишнего населения. После чего спокойно оккупируют ваши земли и начнут массовое заселение выходцами южноамериканского континента. Ты не представляешь, Алекс, сколько там желающих хоть как-то изменить свою жизнь, пусть и переселившись в негостеприимные колонии. Их будет слишком много. А активно сопротивляться, партизанить, у вас больше не хватит силенок.

— Я пойду? — Он положил шлем на стол, глубоко задумавшись. Да, ему хотелось, очень хотелось убедить себя, что эта женщина не права, что морочит ему голову. И про сеньора Хименеса, генерал-губернатора, самого могущественного человека на Марсе, и про перехваты, и про шлем с данными производителей…

…Но в этом не было смысла. Ведь то, чем обманет она его сейчас, обязательно выплывет наружу потом. И тогда он из вернейшего союзника превратится в их злейшего врага. Нет, это слишком топорно, а венериане, похоже, собрались сделать крупную ставку. Позже он сможет проверить эти данные, и обязательно проверит, но сейчас стоит отталкиваться от того, что они истинны.

— Конечно, иди, — понимающе улыбнулась она. — Я скажу Лее, что ты готов к разговору с нею. Охрана! — произнесла она в браслет, створки тут же разъехались, и в комнату вошли два знакомых амбала. — Проводите сеньора до его каюты.

Он встал, и, не помня себя, поплелся следом к помещениям, достойным истинных царей, которые, однако, он не мог назвать своими.

* * *

Следующий этап переговоров состоялся через два дня. Все это время он только и делал, что качался, восстанавливая форму, смотрел новостные каналы да валялся в джакузи. Горничная, имя которой не потрудился узнать (правду не скажет, понятно же, чья сотрудница), один раз осталась у него на ночь. Хватило для этого легкого намека. Правда, наутро открытым текстом сказала, что это тоже входит в ее работу, и настроение упало (хотя внутренне Александр ждал именно этого)

Ближе к обеду второго дня заявилась Сирена, самолично, притащив с собой элегантный костюм стоимостью в несколько его прежних месячных жалований, и бескомпромиссно потребовала:

— Одевай!

Костюм подошел. Правда, галстук, полагавшийся к нему, был окрашен в едко-лимонный цвет, и настолько диссонировал с окружающим миром, что хотелось удушить им Сирену, повесив на потолочном креплении люстры. Но венерианка оказалась непробиваема, и в двух-трех резких выражениях заставила его смириться с неизбежным.

Сама она, в отличие от предыдущих образов, была облачена в антрацитово-черную форму, со все теми же блестящими золотом погонами, и, судя по легкости, с какой себя в ней чувствовала, это ее привычное одеяние. Естественно, никаких юбок, мини, коленок и вообще открытых ног не предполагалось, и, поймав себя на мысли, что подсознательно он ждал их увидеть, Александр смачно про себя выругался.

— И все-таки, у нас такое не носят, — сделал заключение он.

— Венера вообще странная планета, — философски заметила она. — Здесь всё, не как у людей. Но нам нравится, а если кто считает нас чудиками… — Легкое пожатие плеч. — Нам плевать.

Да уж, планета чудиков — он все больше и больше это понимал. Жаль, что его готовили для работы с Африкой и Востоком, с гораздо большим удовольствием он прошел бы обучение по направлению работы с представителями второй планеты от Солнца.

Дорогу он не запомнил — слишком была запутанная. Сирена вела его одна, пренебрегая охраной, но он подсознательно чувствовал, что эта хрупкая особа стоит двух амбалов, если не трех. От нее веяло опасностью хищника; он не стал бы связываться с подобной без крайней необходимости, несмотря на свою "трешку" погружения. Легенды, которые ходят об ангелах семьи Веласкес, родились не на пустом месте, а что она — ангел он не сомневался.

Бабы… Женщины… Они хотели именно этого — заинтриговать его, и у них получилось. Кто знает, как сложился бы разговор, если бы с ним вел беседу представитель сильной половины этой планеты? Ведь, главное, расположить клиента к себе, заставить пересмотреть свои взгляды, у этой хрупкой сеньоры получилось. Не сказать, что она открыла ему грандиозные тайны, сообщила что-то новое, неведомое и архисекретное — нет. Но даже просто заставить пересмотреть взгляд на устоявшиеся вещи — труд непростой. То есть, режиссер этого действа очень даже неглупый человек, и, судя по тому, к КОМУ его ведут, этот неглупый человек — тоже женщина.

В общем, бабы его купили. На каких условиях, по какой цене — еще будет оговорено, важно, что подсознательно он готов отринуть то, за что сражался раньше и броситься в новый омут. Ведь разочарование в силах, за которые воевал, не означает автоматического их предательства; на его памяти много случаев, когда бойцы остервенело дрались за идеи, которые не поддерживали, просто потому, что других у них не было.

Вот и он. Да, его мир разрушен, он не видит будущего. И предложенная альтернатива по сути — очередная смена хозяина его родной страны. Но он готов, и даже не сочтет это предательством, если режиссер окажется на самом деле гением и назначит цену, за которую он согласится.

Чувствовал ли он волнение на пороге самого главного решения в своей жизни? Ну, колени не дрожали, но как могут дрожать колени у боевого офицера-диверсанта, прошедшего три десятка боевых операций, включая две масштабные партизанские войны? Однако, холодок в груди он чувствовал, и совершенно ничего не мог с ним поделать.

Наконец, пришли. Целью оказалась огромная светлая комната-оранжерея, в которой росло бесчисленное множество экземпляров редчайшей зелени тропического пояса Африки и Южной Америки, посреди которой уютно располагался небольшой столик, уже накрытый всевозможными яствами, названий которых он не знал даже приблизительно.

— Присаживайся, — кивнула Сирена на один из трех расставленных вокруг стола стульев.

— А королева? — не понял он. — Ее не ждем?

— Она скоро будет, — улыбнулась спутница и тут же присела сама. С элегантностью, которой позавидовал бы любой придворный.

Он так же сел, чувствуя себя неуклюжим носорогом. Или бегемотом? Нет, наверное, носорогом — бегемоты шустрые твари, только с виду неповоротливы. Довелось видеть в Африке, не всех еще истребили…

Долго ждать не пришлось — вскоре со стороны входа послышался шелест листьев, и в сопровождении телохранителя, черноволосой смуглой невероятно красивой сеньоры лет тридцати в белоснежной ангельской форме, в оранжерею вошла королева.

Конечно, он знал, как она выглядит. Офицер ГРУ не может не знать первых лиц мировых сверхдержав. Но вблизи, в реале она ему понравилась гораздо больше, чем в учебных материалах.

Судя по возрасту, ей было между тридцатью и сорока, и, зная, как трудно определить возраст латинос, точнее прогноз сделать было нельзя. Но она ухаживала за собой, причем не просто как любая уважающая себя женщина, а как правительница большого государства, лицо страны. Было в ее виде что-то величественное, что можно получить только по наследству, или впитать с молоком матери. Это проявлялось не только в монументальности "боевой" раскраски — сами черты лица говорили о том что перед ним наследница великого рода, аристократка в энном поколении. Та же Сирена, например, производила впечатление умной верткой деловитой стервы, но стервы знакомой, понятной, "с улицы", каких вокруг пруд пруди. Королева же внушала уважение одним только взглядом, брошенным на тебя вскользь, говорящем о многотонном грузе людей, за которых она отвечает, за плечами. Она пропускала этот груз через каждое свое движение, каждое подрагивание губ, каждое слово в разговоре, и подделать такое физически невозможно.

Как бы ни кривились скептики и "эксперты", все-таки есть что-то и в этой долбанной современной монархии, и в аристократии. Настоящей, потомственной, разумеется, а не привычных ему нуворишей, обеспеченного властного быдла, цель жизни которого хапать побольше и жить как можно дальше, где солнце, море, пляжи и красивые безделушки. Перед ним стояла ХОЗЯЙКА своей земли, которая не даст ее в обиду, чего бы ей это ни стоило, и будь у него такая хозяйка в прежней жизни, не задумываясь принес бы ей присягу.

Одета королева была в роскошное изумрудное платье, подчеркивающее величие. Фасон его отдавал концом века XIX — длинное, почти до пола (к вопросу о мини и коленках), с большим вырезом (радующим глаз), голыми руками и шикарными бантами на рукавах. В общем, Венера, как он окончательно понял, коренным образом отличается от всего остального мира, и не только в одежде и поведении простолюдинов, но и в отношении сильных мира сего.

— Приветствую! — Сирена поднялась, скупо кивнула, но этим приветствие и окончилось. Он, впечатленный видом ее величества, так же поднялся и склонил голову, когда локоть Сирены врезался ему в бок.

— Целуй кончики пальцев! Так принято!.. — раздался ее громкий шепот.

Делать было нечего, он выполнил требуемое, приняв протянутую королевой Леей руку, только потом сообразив, что он ПЛЕННИК, и как бы не обязан…

…Но это было потом. А сейчас он показал, что капитулировал, что принял игру по их правилам, и хорошо это, или плохо… Даст ли козыри в переговорах… Кто знает!

Поправив платье, королева присела еще более элегантно, чем ее Сирена. Было заметно, что та поведению за столом явно училась, тогда, как королева умела это с детства, так же, как ходить или дышать воздухом. Улыбнулась, она взяла в руки приборы и обратилась к нему спокойным ровным голосом, не соответствующим логической цепочке "ставящая условия-пленник".

— Наслышана о вас, господин Ноговицын, наслышана. Жаль, что вы служили не у нас — мы бы смогли по достоинству оценить ваш труд.

Она оглядела стол и принялась накладывать себе в тарелку из разных блюд.

— Заранее прошу прощения, но по соображениям секретности мы решили провести сегодняшнюю беседу без слуг. В конце концов, не малые же дети, справимся как-нибудь? — улыбнулась она, бросив беглый взгляд на Сирену, которая улыбнулась в ответ.

— Лея два года провела в корпусе телохранителей, — пояснила та, видимо, считая, что такие переглядывания невежливы. Руки ее, как и королевы, были заняты поиском и накладыванием еды в тарелку. — Она только кажется беспомощной. На самом деле она прошла такое, что не снилось многим представителям аристократии.

Александр хмыкнул.

— Я и не говорил ничего такого. Напротив, я как бы… Тоже не неженка!..

— Тогда не стесняйтесь, еда не отравлена, — продолжила королева, пряча в глазах насмешливого хулиганистого бесенка.

Он понял, что отсидеться не удастся и тоже начал присматриваться к блюдам, — как выбрать что попроще, чтобы не попасть впросак. Одних ножей и вилок перед ним лежало три пары.

— А стоять над душой обязательно? — придрался он к факту возвышающейся прямо за ним вошедшей черноволосой сеньоры-телохранителя, дабы не молчать и совсем не показаться валенком. — Или вы думаете, что я способен на такое безрассудство, как нападение на вас?

Королева пожала плечами и словно нехотя пояснила:

— Нет, разумеется. Если бы я предполагала, что такое возможно, наша беседа имела бы другой формат. Однако, правила есть правила, и Елена мне не простит, если останусь совсем без охраны. Даже несмотря на присутствие Сирены. Кстати, Сирена тоже мой телохранитель.

Венерианка в черной форме горделиво вытянулась.

— Да вы не волнуйтесь, она тоже один из моих самых доверенных людей, — вновь улыбнулась королева. — Она так же будет работать в нашей команде, но по другому профилю. Ее задача — устранение людей, которые будут мешать нашему проекту. Она в этом деле специалист.

Александр закашлялся, подавившись, хотя еще не донес еду до рта. Да и есть сразу расхотелось. Он представил себе эту милашку, спокойно, без эмоций, откручивающую ему голову.

— Да ты ешь, Алекс, ешь! — усмехнулась Сирена. — Сам же сказал, не неженка. Пока ты с нами, тебе это не грозит. А ты ведь с нами?

Минут пятнадцать говорили "о погоде" — о каких-то мелочах, которые не важны, хотя местами и интересны. Об искусстве, живописи, философии, кинематографе. Поскольку в данных предметах он разбирался слабо, но имел богатый жизненный опыт, то постоянно переводил стрелки на темы более понятные и смешные, в основном вспоминая жизнь в Африке. Обе сеньоры смеялись, как девчонки, совершенно не соответствуя его понятиям о чопорной аристократической беседе, и, был больше чем уверен, стоящая за спиной улыбалась так же.

Когда необходимая пауза была выдержана, королева, наконец, отложила приборы и улыбнулась, откидываясь на спинку.

— Спрашивайте.

Александр так же положил вилку и нож, вздохнул и тоже откинулся, одной рукой ослабляя удавку галстука. Не привык он к таким костюмам.

— Почему я?

Они переглянулись с Сиреной, королева ответила:

— Я дала установку найти честного патриота. Ну как, честного… Хм… Мелкие грешки есть у всех. Но по моим условиям, это должен быть человек опытный, знающий военное дело офицер. Харизматичный, за которым идут люди. И главное, который любит Родину. Это было определяющее условие, специалистов без него у нас хватает.

— Спасибо! — прокряхтел он. Польстило. — Под словом "Родина" вы понимаете Марс, не так ли?

Ответа не требовалось.

— Что от меня требуется?

— Захватить Красную планету.

Пауза.

— Ну, кроме имперского сектора — на такое даже мы не замахиваемся.

— И все? — опешил он. Кажется, даже челюсть отвисла.

— А этого мало? — сделала удивленные глаза королева.

Он вздохнул, пытаясь собраться с мыслями, как правильно сформулировать вопрос. Не найдясь с этим, коротко произнес:

— Расскажите лучше вы. С самого начала. Вдруг я что-то недопонял?

Королева Лея понимающе улыбнулась и начала.

— Да, мы ненавидим нашу собственную Метрополию. Есть за что. Но ненависть вторична, на самом деле Империя угрожает нам тем, что становится слишком сильна. Если так будет продолжаться, в будущем у нас возникнут проблемы. Это самозащита, сеньор Ноговицын, простая самозащита — у нас нет намерений поработить Марс. Мы должны уничтожить имперский марсианский проект, который станет форпостом для атаки на Венеру в будущем. Не обязательно военной атаки, экономическую войну мы тоже проиграем. Потому не обижайтесь, но Марс станет нашим. Должен стать. И ваша Метрополия здесь совершенно не при чем.

Она помолчала.

— Метрополия проспала планету, а позже сделала не ту ставку. Она и сейчас может отыграть позиции, если в Москве примут верное решение. Но таковое там не принимают, а это фатально. Мы дали Кремлю год на осознание опасности, год разрабатываем эту операцию, но не даем зеленый свет. Но больше тянуть нельзя — ситуация может выйти из под контроля. Что, как я объяснила, чревато смертью Венеры в стратегической перспективе.

— То есть, вас устраивает русский Марс, — сделал он вывод.

Королева пожала плечами.

— Он и был русским все эти годы. Это не несет нам угрозы. Наше единственное желание сделать так, чтобы он НЕ СТАЛ южноамериканским. Возможно, в Москве считают, что не все потеряно — ваша нация любит просирать, прошу прощение за сленг, земли и богатства, а после догонять и наверстывать, тратя для этого неимоверные усилия. Однако, сейчас не тот случай, мы не можем полагаться на мифические особенности вашего менталитета. Слишком много на кону. Поэтому да, мое предложение таково — или вы поддерживаете нас, с условием, что я не превращаю Марс в колонию Венеры по типу Южной Америки, или возвращаетесь на Землю… Или на Марс — куда захотите, и продолжаете свою борьбу, надеясь на пресловутый менталитет. Я прикажу доставить вас в любую точку Солнечной системы.

— А как же расстрел моими людьми двух ваших подданных? — поддел он. Королева Лея не моргнула и глазом.

— Мы уже слишком большие, чтоб играться в детские игры.

— Я остаюсь. — Он помолчал. — И вы знали, что я останусь.

По лицу королевы пробежала тень от улыбки.

— У человека всегда должен быть выбор. Вы сделали его, Алекс. Сами.

Пауза.

— И да, раз уж такое дело, предлагаю перейти на "ты". Ты не против?

В голосе королевы, как и в окружающей атмосфере, что-то неуловимо изменилось. Появилась какая-то легкость, облегчение.

— Разумеется, нет! — поднял он руки к небу, на минутку забыв, кто находится сзади и как она может отнестись к резким движениям.

— Тогда Лея. Просто Лея, — вновь протянула королева руку, и он вновь чмокнул кончики пальцев. Но теперь уже не как пленник, а полноценный участник проекта. "Предатель!" — пыталось что-то шептать ему изнутри, но он не слушал. На кону было нечто гораздо большее, чем его честь. На кону было выживание его планеты, его страны. Выживание в принципе.

— Итак, коротко о текущем положении дел, — начала вводную ко главной части беседы… Лея. — Россия скована возможными действиями Восточного Союза: там впервые достигли согласия и готовы выступить единым фронтом. Даже пытаются монархию создать по примеру латиноамериканской. Россия имеет флот более сильный, чем имперский, во всяком случае, пока, но рывок на два фронта не потянет.

Империя. — Она задумалась. — Тут сложно, внутри государства не все гладко, но у них впервые за сто лет сильное правительство. У них нет опыта ни ведения крупных войн — давно не воевали, ни авторитета победителей в них — все последние конфликты ЛАИ с завидной регулярностью проигрывала. Потому Себастьян давит экономически, сеет разруху, ослабляет противников для возможного в дальнейшем рывка. Причем делает это за чужой счет — за счет русских, "бывших" — марсианских олигархов, а так же представителей собственного заинтересованного бизнеса. Это одновременно и его сильное, и слабое место.

Марс… Марс устал от олигархов, устал от того, что о него вытирают ноги, народ Марса больше не хочет терпеть бесправие. Да, к оккупации все относятся отрицательно, однако, Метрополия поставила не на ту лошадку, поддержав старых ненавистных хозяев планеты. То есть, даже в случае их победы все лишь вернется в исходную точку — верхи не хотят, низы не могут. А значит, следом вновь последует финансируемый Себастьяном переворот.

Теперь главный вопрос — что делать?. Это сложный вопрос, так как первый же шаг станет определяющим, задающим вектор. Мы не должны ошибиться, Алекс. Потому давай определим цели, чтобы наши планы не мешали друг другу. В смысле, наши и твои.

Александр внутренне собрался — вот он, торг.

— Итак, ты хочешь сильное государство, — Лея уперла в него пронзающий взгляд, — политически независимое, которое никто "снаружи" не будет унижать. Правильно понимаю?

Александр кивнул.

— Уровень жизни, инвестиции в инфраструктуру… Это я могу тебе обещать. Уровень жизни взлетит — мы собираемся, если победа будет окончательной, конечно, разместить у вас кое-какие свои нестратегические производства. А может и стратегические — у вас с гравитацией и атмосферой попроще, — нахмурилась она.

— Социальные проекты, — покачал он головой. — Особенно первое время. Пока новые кластеры не развернутся, это нужно будет делать за счет Венеры.

Из груди Леи вырвался обреченный вздох.

— Само собой, Алекс. Мы сознаем ошибки предшественников. Но в перспективе не забывай, что это все-таки проблемы местной власти, — отрезала она. И он не мог с этим утверждением не согласиться.

— Все это должно быть оформлено как некий альянс, космический союз. Не можем же мы так нагло вмешиваться в дела другого государства, если оно — не колония? — развела она руками. — Потому союз с целым спектром общих прав для граждан, упрощенкой при передвижении и поиске работы… Думаю, этим займутся профессионалы на завершающем этапе проекта. Как бы двуединое государство с формально равными правами. И назовем весь этот кордебалет…

— Да так и назовем! "Космический альянс!" — подала голос Сирена, улыбаясь во весь рот.

Лея задумчиво пожала плечами.

— А почему бы и нет? — И лицо ее так же расплылось в улыбке.

— Есть какие-то особые требования? — повернулась она к нему. — Что-то кроме?

Он покачал головой.

— Если марсиан будут считать равными, если этот ваш… Альянс… Будет равноправным…

— Юридически! — отметила Сирена.

— Юридически, — согласился он. — Пока нет.

— Тогда ко внутреннему устройству. В нашей ситуации возможна только одна форма правления — социализм. Особенно первое время. То есть, полная национализация всех предприятий, госконтроль за распределением благ. Пока не начнете вставать на ноги. И только после этого заговорим о приватизации.

— Приватизация будет не полной! — повысил он голос. — Госсектор в экономике останется существенным! И плевать, что будут думать ваши сантаны и феррейры!

— Но ты согласен, что с ними все равно придется поделиться, — парировала королева, зло сверкнув глазами.

— Согласен, — не выдержал он ее взгляда и опустил свой в столешницу. — Но тем не менее…

— Хорошо, принципиально договорились, — кивнула она. — По каждому предприятию, каждой шахте будем решать отдельно. И не думай, Алекс, что я такая дура, ничего не понимаю. Все я понимаю. Но они ЗАСТАВЯТ делиться, что бы я тебе сейчас ни наобещала.

— Да все я понимаю! — зло выдохнул он.

— Потому делать это мы должны только на своих условиях, — продолжила она. — Это и будет краеугольной задачей операции.

Пауза.

— Это будет операция КЛАНА Веласкес, Алекс, — отчеканила Лея, сверкнув глазами. — Клана, а не государства Венера. Только добившись каких-то успехов самостоятельно, мы должны начинать привлекать соинвесторов. Когда они будут видеть, что риск не так велик, то и бонусы, которые запросят в финале, автоматически окажутся ниже.

А потому тебе придется трудно, Алекс. Очень трудно! — подвела она итог. — И опираться тебе придется в основном на местные силы. Во всяком случае, на начальном этапе.

— Вы сошли с ума, — покачал он головой, когда до него в полной мере дошел смысл сказанного. Теперь он понял, почему он пленник частного лица, а не клиент государственной спецслужбы. Операция клана… Да уж, такое могло прийти в голову только женщине! Однако, она не раскрыла всех карт, и он собирался ее внимательно выслушать.

— Итак, социализм и народовластие, — продолжила она. — Два кита, на которых будет строиться твоя власть. Ты даешь народу то, что он ждал, народ в ответ идет за тобой. Во главе государства — жесткий бескомпромиссный лидер, пресекающий любые попытки расшатывания страны, как внешние, так и внутренние. Никакой пятой колонны.

— В условиях авторитарного социализма это возможно, — кивнула Сирена.

— Никто не имеет власти больше, чем народ, и ты — страж его воли, — продолжила Лея. А феррейры с сантанами… Они будут, но в таких условиях их реально будет сдержать. Во всяком случае, пока народ будет верить в тебя и стоять за тобой, — улыбнулась она.

— С оружием в руках… — добавила Сирена.

Он вновь опустил голову. Ну вот, кровавый диктатор — и этот пункт тоже входит в сделку, причем как обязательный к исполнению. Причем, как бы даже с его стороны, хоть и озвучили его сеньорины венерианки…

Конечно, прижать господ капиталистов так, как хочется, не получится. Но кроме кланов латинос никуда не денутся "бывшие", а так же капиталисты из далекой Земной северной страны, с которыми так же придется делиться. И это — поле для маневра.

— Согласен, — кивнул он. — Ладно, хватит об экономике — я в ней не силен. Основные пункты разобрали, пока достаточно. Давайте о ресурсах. Что клан Веласкес может предложить в качестве ресурсов для боевой операции?

Женщины переглянулись и опустили головы. Видно, понимали, что понятие "стратег в юбке" скорее ироничное, и не совсем связанное с реальным миром.

— Бригада, — вновь подняла глаза Лея. — У тебя будет бригада. Прекрасно обученных обеспеченных всем солдат, прошедших контракт в королевских вооруженных силах. Танки, несколько истребителей, разнообразные дроны и боевые модули. Системы распознавания, прицеливания, наведения. В общем, все, что потребуется и в любом разумном количестве.

— Разумном? — усмехнулся он, раздумывая, понимают ли, какую глупость сказали? На войне нет понятия "разумный". На войне в ход идет все. Главное — правильно имеющимся распорядиться.

— Не больше, чем ее находится на законсервированных складах венерианской армии, — пояснила Лея.

— А там ее на пятисоттысячный корпус, — добавила Сирена. — Есть еще склады, но пока мы не оформили туда себе допуска, рассчитываем, что и это освоить нужно время.

— Пятисоттысячный… — Александр поправил челюсть и разразился громким смехом. Да уж, сразу видно… Бабы!!

Ну что ж, хотя бы здравомыслящие бабы! В смысле, мыслящие с запасом! И это здорово.

— Что за техника? — напрягся он. — Старинное барахло?

Лея пожала плечами.

— Двадцатилетней давности. Но в строю, не списана. На Марсе воюет гораздо более древняя, причем со всех сторон, даже с имперской. Исключение — спецподразделения, но спецподразделениями войны не выигрываются. В боях с ними у вас будут бОльшие потери, но не фатальные.

— Не фатальные! — Александр откинулся на спинку стула и замолчал. — А как вы собираетесь эту технику… Хмм… Легализовать? Она ведь венерианского производства?

— Частично. — Кивок. — Частично трофейная, российская, осталась с последней войны. Но электронная начинка современная. Частично еще имперская, но то действительно рухлядь. Дроны-камикадзе.

— То есть, у нас будут даже дроны-камикадзе… — вновь отвисла его челюсть. О таком богатстве он не смел и мечтать. — Но ты не ответила на вопрос о легализации.

— Это будет "гуманитарная помощь", — поерзала Лея. — А войско пойдет под знаменем первой антиимпериалистической интербригады. Кстати, популярный лозунг — привлечет к тебе множество настоящих добровольцев.

— Однако, если что-то пойдет не так, эти же "антиимпериалисты", которые настоящие, меня же в шлюз и выбросят, — подвел итог он.

— Я не говорила, что предприятие не рискованное! — завелась вдруг королева. — Мы рискуем все! И я в том числе!

Присела назад, начав успокаиваться. Продолжила уже спокойнее:

— Я вкладываю в проект все средства, все влияние клана Веласкес, Алекс. Если мы прогорим… Возможно, на Венере закончится монархия. Так что решайся. Да или нет?

— Я же сказал, да! Чего непонятного! — повысил он голос, только теперь понимая, что имеет на это право. Как равноправный партнер. Лея улыбнулась.

— Ну, и здорово!

— …Высадку начнешь с Иваново, — ткнула Лея указкой по завихренной тут же карте. — Надеюсь, у тебя осталось влияние на своих бывших бойцов?

— Бывших? — не понял он.

— Тебя нет больше месяца. А не будет еще два или три, — пояснила она. — Кто его знает, что там произойдет.

— Справлюсь, — кивнул он.

— Высадившись, тебе нужно будет одержать первую знаковую победу. Которая будет называться "Новоивановский космодром". Сейчас там окопался имперский спецназ… Да-да, допустили. Тебя вовремя рядом не оказалось. Но повторюсь, силы у тебя будут, бригады должно хватить.

— Бригады!.. — усмехнулся он про себя, покачав головой. Женщины! Будь у него хоть пара батальонов — он уже бы пошел в атаку. А тут и танки, и дроны… Но в целом пока план неплохой, и стратеги ему нравились.

— После победы ты "светишь" лица имперцев, захваченных в плен прессе, которую отправим с тобой, — продолжила главный стратег. — И через час все новостные агентства будут трубить об оккупации Империей территории Марса.

— А разве об этом никто не знает? — не понял он. Лея покровительственно улыбнулась.

— Главное не сама новость, главное ее подать. Плевать, что там на самом деле, но после этого я выступлю с осуждением имперской агрессии и "благословлю" вашу… Интербригаду. Легализую вас. То же самое, скорее всего, сделают русские.

— Мощно! — Александр покачал головой. — Дальше.

— Дальше ты объясняешься со своими и начинаешь формирование второй бригады, уже из местных. Причем везде, куда придешь, будешь проводить агитацию и набирать как можно больше народу — оружием я тебя обеспечу, но вот людьми… У меня нет столько денег на профессионалов, придется создавать подразделения из мяса.

— Понятно. Напрашивается.

— Дальше политика, — продолжила Лея. — Та самая, что задаст вектор. Обеспечив тылы, ты ликвидируешь Новоивановскую народную республику, при твоем же участии созданную, собирая вместо нее Новоивановское земство республики Марс. Земство, Алекс, это что-то вроде парламента-правительства субъекта федерации. То есть, ты объявляешь о создании Марсианской народной республики, единой, общей на все провинции, будущее которой решат представители вот этих самых региональных земств — Земский Собор. Учредительное собрание, которое создаст новую конституцию, когда наберется достаточно региональных представителей. Это круто, Алекс, поверь! Решение многих проблем! — воскликнула она. — Но главное, Марс юридически остается единым и неделимым, а всех противников этой идеи, даже среди друзей, ты будешь активно расстреливать.

— Да уж! — Александр почесал подбородок.

— И далее, освобождая каждый новый регион, ты поступаешь по аналогии — уничтожаешь местное самоуправление, создаешь новое, ориентированное на тебя и общемарсианский конгресс. И когда наберется достаточно представителей, на этот конгресс перекладываешь тяжесть организации жизни людей, включая такую сладкую штуку, как национализация.

— То есть, "отжимать" предприятия ты будешь и без них, — пояснила Сирена. — Но легализует тебя именно Земский собор, планетарный конгресс, пусть на нем и будет представлено всего пять-шесть провинций.

— А вообще, давай им как можно больше народовластия, — продолжила Лея. — На всех уровнях. Пускай сами решают свои вопросы. Мы будем только направлять помощь, а они все обустраивать. В конце концов, они именно этого и хотели — пускай варятся. С них же будет и спрос.

— Дальше начнется самый трудный этап, — вновь взяла слово Сирена. — Через два-три месяца на планету будут стянуты кадровые войска и Империи, и Евроазийского блока. Под каким видом — "добровольцы", или кто еще — не важно. И начнется ад. К этому моменту ты уже должен будешь захватить плацдарм из пяти-шести регионов и поставить под ружье… Как можно больше народа.

— Сколько сможешь, — покачала головой Лея. — Основная проблема будет в обучении — используй присланных с первой волной в качестве инструкторов. Они все будут из русского сектора, с языком разберетесь, хоть диалекты и немного отличаются.

— Разберусь, — кивнул Александр, понимая, какой царский только что был сделан подарок.

— Допустим, меня не сметут, — продолжил он, практически не сомневаясь, что этого не произойдет. — Что дальше? Окопаться, как хунта? Пять-шесть дивизий — не то войско, которым можно штурмовать укрепленные цитадели. А они будут укреплены. Всё, что мы не захватим во время блицкрига после высадки, превратится в такие камни, что…

— Только при условии бесперебойного снабжения, — покачала головой Сирена. Лея же пояснила:

— Дальше начнется вторая фаза, наша. Битва за коммуникации и космодромы.

Она помолчала, глядя на его удивленное лицо.

— Скажем так, кое-где на планете вспыхнет эпидемия некоего вируса… — сощурились ее глаза. — Вирус на самом деле не опасный, да и погибнет от него максимум человек десять. Но шумиха поднимется знатная.

— "Своя" пресса, — улыбнулся он.

— Именно. Но не только. Любая новая инфекция в колониях — универсальная страшилка. Даже не "своя" пресса по всему миру поднимет такой вой, что… В общем, информационная бомба сработает, у меня сомнений нет.

— А потом вы начнете блокаду планеты, — усмехнулся он. — Вполне официально.

Лея покачала головой.

— Вначале от вируса умнет еще несколько десятков человек по всему свету. И на Земле, и на Венере. Причем на Венере введут карантин, где-нибудь в маленьком городишке, не особо промышленно важном.

— Только тогда народ даст добро на блокаду чужой планеты, — продолжила Сирена. — Но это будет уже королевский флот, а не армия клана. В войну вступит государство Венера, и никто не осмелится сказать слово против.

Александр вновь покачал головой.

— Они этого так не оставят.

— Не оставят, — согласилась Лея. — Но наш флот на сегодняшний день превышает все остальные и по численности, и по мощи. Мы их телодвижения просто проигнорируем. А будут настаивать — показно кого-нибудь отправим к праотцам, для наглядности. После чего, прикрываясь санитарными командами, королевский десант начнет методичный захват всех космодромов на поверхности. Пользуясь тотальным доминированием, не думаю, что он встретит сильное сопротивление. Огневые линкоры на орбите — страшная штука, Алекс!

В последнее высказывание Александр верил, хотя никогда не доводилось испытывать этот страх на себе.

— То есть, мы максимально осложним задачу противникам, заодно прижимаем всех "махновцев", понасоздававших собственные мини-государства в ТВОЕЙ стране, — улыбнулась Лея. — Ты же, создав за это время полноценную армию, пользуясь теперь уже официальной поддержкой государства Венера, начнешь полномасштабное наступление на, как говоришь, цитадели — "камни". Это будет война, Алекс, полномасштабная, с использованием самой современной техники. И в ней ты должен победить.

— Сможешь? — вопросительно уставилась на него Сирена.

— Я диверсант… — выдохнул он, еще более расслабляя галстук. — Я не полководец…

— Должен смочь! — отрезала королева. — У нас нет выбора! От того, как ты будешь побеждать, будет зависеть, на каких условиях мы привлечем соинвесторов! Если победы будут вялые — они окажутся Пирровыми, мы не сможем потом задвинуть сеньоров капиталистов.

— Я попытаюсь. — Он, наконец, пришел в себя и почувствовал, как глаза сверкнули огнем решимости. — Отступать ведь мне некуда. А дорогу осилит идущий.

Обе сеньорины, сидящие перед ним, довольно переглянулись.

— Вы знаете, что вы безумны? — наконец, произнес он то, что давно хотел. — Этот план… Да, это безумие! Чистой воды самоубийство!

— Но ведь ты же не отказываешься спрыгнуть с лодки, не так ли? — парировала королева.

— Ни в коем случае, — покачал он головой. — Наверное, я такой же безумец. Потому, что мне это нравится!

— Добро пожаловать на Венеру, Алекс! — хрипло рассмеялась Сирена.

* * *

Его превосходительство подошел к окну, выходящему из кабинета. Естественно, оно было бронировано и поляризовано, и выходило во двор посольства. В взмахом руки он активировал на нем картинку долины Маринера, одной из главных туристических достопримечательностей Солнечной системы. Да, конечно же, далеко не все пошло по плану. И инвесторы понадобились гораздо раньше, и Метрополия на конечном этапе войны чуть все не испортила, создав свой Народный фронт, завезя уйму добровольцев и горы оружия — проснулись. А еще, как оказалось, экономика страны в таком плачевном состоянии, что никакие инвестиции не смогли бы ее реанимировать — и им в срочном порядке пришлось вывозить на Венеру "лишнее" население в виде беженцев, дабы хоть как-то сбить себестоимость продукции и свести бюджет. А еще была кровь, кровь, кровь — много крови. Но они выстояли, сделали это, сохранив Марс, в каком бы виде он не пребывал сейчас.

Сирена… Она курировала проект на начальной, самой важной стадии, организовывая ему подкрепления, создавая рекламную кампанию его движению в медиа. Социалисты, коммунисты, анархисты, антеимпериалисты всех мастей ломанулись в его армию со всего мира (не только с Венеры) в качестве добровольцев в огромном количестве только благодаря ей. Но окончательный выбор его кандидатуры сделала все же не она, а Лея Веласкес, разработчица и вдохновительница проекта. Слабая женщина с совершенно не женским мышлением.

Облегченно вздохнув, что пришел к определенному выводу, он вывел перед лицом вихрь визора и выбрал в "горячих клавишах" панельку "Корпус".

— Девочка, сообщение, — продиктовал он ответившей, судя по голосу, совсем молоденькой девчушке. — Абоненту "Красавица". Срочность — "молния". Текст: "Готовь мальчишку, буду у тебя через полчаса". Стрелок". Конец сообщения.

Отключившись, он еще несколько минут наблюдал марсианский пейзаж, после чего вызвал секретаря.

— Машину с охраной. Через пять минут.

 

Глава 11. Победы и поражения

Уже настал вечер, золотые часы перед отбоем, чтоб поучить пройденное днем, когда раздался вызов. Я вывел вихрь перед глазами.

— Слушаю!

— Переодевайся в гражданское, и ко мне! Ты и Кассандра! — Оперативная.

Бодро ответил:

— Так точно! — но связь уже рассоединилась.

С начальством не спорят. Закрыв все материалы, которые скрупулезно изучал, быстрым шагом направился в каюту. Итальянка уже была там, переодевалась.

— Получил? — повернула ко мне голову. Я кивнул. — Как думаешь, что это?

— Смысл гадать? — пожал я плечами. — Сейчас узнаем!

Вызвали только ее и меня, остальные дети единорога были ни сном, ни духом. Удивленно проводили нас, посмотрев в спину, но не особо при этом переживая. Итальянка дорогой хмурилась, видно, догадывалась, о чем пойдет речь, но мне не сказала ни слова.

Через четверть часа мы стояли у входа в диспетчерскую. Кроме нас там собралось с десяток девчонок самого разного возраста из всех подразделений. Все в гражданском, спокойно переговаривались друг с другом, что-то обсуждали. Так и не дождавшись пояснений от напарницы, я спросил у знакомых, двух более-менее постоянных слушательниц моих сказок:

— Что там? Ради чего праздник?

— Двадцать шестые что-то мутят, — лаконично ответила та.

Как информативно! Я, разумеется, ничего не понял, но уточнять постеснялся. И так всё, что надо, расскажут — иначе бы не вызывали.

Минут через пять вышла оперативная, раздавшая всем присутствующим персональные карточки с золотым на черном значком "GP".

— Так, куда идти знаете, — провела она краткий инструктаж. — По два-три человека, не мельтеша, с интервалом в три-пять минут. Удачи!

И ушла. А вся наша разношерстная компания, которой собралось уже пятнадцать человек, дружно загудев, направилась в сторону шлюза.

— Ты-то хоть знаешь, куда идти? — словно в шутку ткнул я локтем напарницу. Та бросила на меня такой дикий взгляд, что…

Возле шлюза все остановились, затем спокойно, разделившись на пары и тройки, начали "вылазку", выжидая между выходами от трех минут (когда два человека) до пяти (когда три). Само собой, мы с итальянкой оказались последними. Отсчитав положенные три минуты, я вновь ткнул ее в бок:

— Наш выход!

Она недовольно кивнула и перевела взгляд на девочку поста охраны, молча поднявшую внутреннюю створку.

По поверхности шли минут пятнадцать — не далеко, но и не близко. Целью оказалось знакомое здание дворцовой стражи. Ясно, " La Guardia del Palacio", "GP", стоило догадаться. На все мои попытки растормошить итальянку та отнекивалась общими фразами, сходившимися к смыслу: "Увидишь"!

Вот и шлюз входа. Спутница вставила в протянутый гвардейцем терминал выданную карточку, створки тут же разъехались.

— Пошли! — потащила она за локоть, когда я прошел ту же процедуру со своей карточкой.

Вновь коридоры этого заведения. Со времени моего первого, ночного его посещения здесь многое изменилось — в первую очередь было людно. Причем мы смотрелись явно не к месту — основной категорией встреченных обитателей были здоровенные мужики разной степени брутальности, хотя не только. Сеньорины тоже попадались, и не только "бухгалтера", "бумажные клерки" — встретились и две женщины в форме. Как узнал позже — снайперы. Но в любом случае, "детей", под категорию которых мы подпадали, тут не было совсем.

По неширокой лестнице поднялись на четвертый этаж (ого, сколько их тут! У нас этаж один, просто размазан). Прошли в самый конец совершенно пустынного коридора. Тут, как я понял, располагались технические помещения — склады, аппаратные, зал релаксации, учебные аудитории… Ну, и неприметная комнатка с надписью: "5 управление 26 отдел".

Вошли. Перед нами простиралась небольшая учебная аудитория с рядами столов, большим столом преподавателя и огромным стационарным экраном за ним. Весь "бомонд", вышедший раньше, естественно, уже был здесь; в аудитории стоял негромкий гул переговаривающихся друг с другом людей.

— А вот и последние! Ну что ж, начнем? — откуда-то сбоку с передней парты вышла незамеченная до этого… Сеньора Лопес. Во всяком случае, знал я ее под этим именем. И сразу догадался, почему не заметил ее, хотя нас тут не так много, и она выделялась среди всех как минимум возрастом и как максимум формой дворцового стража.

Сеньора встала на преподавательское место, окинула притихший зал внимательным взглядом.

— Смотрю, у нас всего один новенький? Тогда, чтобы не тратить время, даю вводную для всех, с ним же побеседую отдельно. А ты, Хуан, смотри, слушай! — пронзила она меня взглядом.

Я кивнул, она тем временем активировала вихрь управляющего контура и начала выводить на экран за спиной какие-то данные.

Ну что ж, то, что здесь замешан паранормальный отдел, стоило догадаться по реакции Кассандры. Не любит она их, и даже разговоры о них. Не знал, что до такой степени. На экране появилась четырехмерная проекция куда-то идущего знакомого мне человека. Очень знакомого, увидев которого я внутренне подобрался. Вот оно, начинается — серьезные дела!

— Евгений Марцелов, — прокомментировала изображение сеньора Лопес. — Как вам известно, президент России. Завтра его корабль зависнет над планетой, послезавтра же состоится их встреча с ее величеством. Для тех, кто не в курсе — это будет первая встреча первых лиц России и Венеры за последние пятьдесят лет, и это будет первый визит российского президента на Венеру в истории. Знаковое событие. — Помолчала. — И тем более важное, что Россия, возможно, из нашего врага станет союзником. Произойдет это, нет — работа дипломатов, однако, такая вероятность есть, и это много кому не нравится.

Снова сделала паузу, словно разжевывая для девочек элементарные вещи.

— Поскольку событие эпохальное, принято решение продемонстрировать потепление между нашими народами мировым СМИ и толпе — его машина будет ехать по городу аж вот отсюда, — ткнула она указкой на мгновенно возникшую на экране карту Альфы. Ага, семнадцатая площадка, для тяжелых катеров — я выучил их уже все. На границе южной и центральной частей города. — Как видите, путь до дворца, где пройдут переговоры, неблизок. Мобилизованы будут все, кто только можно, включая корпус. Но вы понадобитесь в другом месте.

Снова пауза, смена картинки с росчерком детального маршрута.

— Конечно, на самые опасные участки вас не поставят, — усмехнулась она, — Но есть несколько дыр, которые нам заткнуть некем. Теперь подходим ко мне парами, буду давать вводную каждому отдельно.

Она вышла из-за стола и села за первую парту с внешней стороны. Естественно, первыми стали те, кто уже сидел за ней. Остальные присутствующие расслабились, вновь зазвучал мерный гул переговаривающихся людей.

— Ты уже в этом участвовала? — бросил я к напарнице. Та скупо кивнула. — И как?

Пожатие плеч.

— Никак. Работа как работа. Скучно. Рутинно.

— А разница? Ну, с обычной работой?

Вздох.

— Здесь нужно не просто бездумно смотреть, а еще и пытаться что-то чувствовать. Ни хрена у меня не получается, я же говорю, я только опасность ощущаю! Так что не спрашивай. Да и ставят нас в основном на спокойные места, непроблемные, так что, скорее всего, там, где я была, и не могло никого быть, кого надо обнаружить.

— Понятно. — Я задумчиво хмыкнул, развалился на стуле и отстал от нее, больше наблюдая за остальными девчонками. Для них ничего сверхординарного не происходило, все в пределах нормы, потому дергаться особого смысла не было. Ну, паранормальный отдел. Ну, биоэнергетики. Но не на оперативную же работу посылают! В охрану, в патруль, а это дело привычное.

Конечно, я еще ни разу не был в патруле, как и на охране серьезного объекта, и в качестве боевого крещения сразу такое… Но с другой стороны, и что? Ну, такое боевое крещение! Меня же готовили? Готовили. Учили? Учили! Вот и буду действовать, как учили!

…М-да, позанимался аутотренингом, называется! Себя вроде как убедил, но колени отчего-то все равно преступно дрожали.

Очередь рассасывалась медленно, сеньора Лопес не торопилась, проговаривая задания с каждой парой детально. Постоянно сверялась с какими-то бумагами и вихрями. Прошло около двух часов, пока дошло до нас. Причем, как я отметил, последними перед нами девушки пошли тройкой, оставляя меня и Кассандру в паре — нас изначально было нечетное число. Что навело на определенные выводы.

— Хуан, Патрисия, — произнесла, наконец, сеньора биоэнергетик, указывая нам парту перед собой. Все девчонки, получив задание, вышли, мы остались одни. Кассандра со вздохом поднялась, всячески выказывая недовольство, я тоже спешки не проявлял, пропуская ее вперед. Наконец, под внимательный взгляд прищуренных глаз сели. Повисло молчание.

— Хуан, Патрисия, — произнесла сеньора, — вы у нас самая слабая по сумме показателей пара. Хуан — новичок, его потенциал еще раскрывать и раскрывать, ты… — Она осеклась. — Так что достается вам вот этот участок.

По парте прошелся вихрь, показывающий фрагмент карты с номером, с выделенной красным цветом линией движения кортежа.

— Тринадцатый участок, кстати, под ваш взвод. Как видите, здесь на первый взгляд есть источник опасности — вот этот поворот. — Тычок в карту. — Но это иллюзия, посадив сюда и сюда снайперов, мы полностью перекрываем зону. В толпе же будут наши люди, плюс, по периметру расставим гвардейцев департамента. Кстати, у вас ведь и доспехи департамента есть свои собственные, так?

Мы скупо кивнули.

— Вот и хорошо, чужие мерить не придется.

— Итак, ваш участок вот отсюда и досюда, — провела она по карте, местами залезая пальцем внутрь вихря. — Правая сторона дороги будет очищена, толпа будет стоять только на левой. Ваша задача — мониторинг толпы с целью обнаружения любых отклонений. Хуан, надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю? — Пристальный взгляд в меня.

Я бодро закивал.

— Да, сеньора. Понимаю.

— Входить будете в группу подполковника Гарсия, департамент безопасности. Он не является вашим начальником, вы не обязаны исполнять его приказы, если те будут противоречить выполняемой задаче, однако, действия с ним все-таки нужно координировать. Хуан?

— Так точно, сеньора! — вновь вытянулся я. — Не маленький!

— Это радует. Хм… Напрямую держите связь с оперативным дежурным нашего отдела, выставите его на пятую линию. Но, как правило, он мало что решает, Хуан, — снова подняла на меня глаза. Да что такое, чем я ей… — Гораздо больше в нашей работе зависит непосредственно от главы подразделения, в группу которого вы входите, — закончила она. — Вопросы есть?

— Можно отказаться? — произнесла вдруг моя напарница, сидевшая все это время с кислым видом.

— Нет, — покачала головой сеньора Лопес. — Отказ будет приравниваться к дезертирству со всеми вытекающими. Еще вопросы, лейтенант Лаваль? — ее голос налился сталью.

— Никак нет, сеньора полковник! — теперь вытянулась Кассандра. Сеньора продолжила:

— Старшим группы назначается кадет Шимановский. Как более ответственный. Ввиду того, что…

— Простите-простите? — перебил я, сказанное ею дошло до моего сознания спустя долгих две секунды. Сеньора Лопес расплылась в понимающей улыбке.

— Я говорю, Хуан, старшим в вашей сцепке назначаешься ты. Мы не армия, и не корпус, для нас звания условны.

— А опыт? — все еще не верил я.

Вновь улыбка.

— Опыт придет. А пока я назначаю тебя. Если я уверена, что ты можешь справиться, значит, ты можешь, и плевать на все остальное. Я подотчетна только королеве, никто не вправе лезть в дела двадцать шестого отдела со своими уставами. Ясно излагаю? — Это Кассандре. Та опустила глаза.

Пауза.

— Не подведи, Хуан, — закончила сеньора.

— Постараюсь!.. — вновь вытянулся я, но как-то вяло, чувствуя, как по телу марширует просто армия мурашек.

— Итак, ввиду твоей неопытности, — продолжила она, — усиливаем вашу сцепку штурмовиком. Выберете кого-нибудь из собственного взвода, на кого можете положиться. Задача Патрисии — смотреть, слушать, чувствовать. Я надеюсь, Патрисия не будет глупить? — вновь сверкнули ее глаза.

Моя напарница и теперь уже подчиненная опустила взгляд в пол.

— Никак нет. Я ж не в Сенате сижу, выбирать, что делать, что нет…

— Меня всегда радовала твоя разумность, — сеньора Лопес улыбнулась ей стальной улыбкой анаконды и вновь повернула глаза ко мне.

— Твоя задача — смотреть за Патрисией. Часто бывает, особенно среди новичков, что мы можем продуктивно работать только на одном направлении. И если она вся уйдет в работу по анализу, ее нужно будет прикрыть "в этом мире". Ты же на основе полученных от нее данных принимаешь решения о дальнейших действиях группы и действуешь.

— Не отвлекая ее от транса, — хмыкнул я.

— Это не совсем транс, но да, — согласилась она. — В какой-то мере. На самый крайний случай держи рядом с нею штурмовика, способного прикрыть и ее, и тебя. Вопросы?

Я замотал головой.

— Пока все понятно. Кого взять штурмовиком?

— Я же говорю, решите сами. Вы лучше меня знаете параметры ваших боевых товарищей.

— Только один штурмовик? — уточнил я, поднимая в голове образы Сестренок.

— Один, — покровительственно улыбнулась она. — Не стоит создавать толпу.

— Тогда возьмем Маркизу, — подала голос Кассандра. — Она отличный снайпер, прикроет.

— Не надо Маркизу. Возьмем Паулу, — услышал я свой голос и только тут удивился наглости. Однако, думал я о предстоящем деле, а не иерархии, потому готов был стоять на своем до конца. — Нам нужен не снайпер, нам нужен именно штурмовик. А лучше, чем Огонек, мы никого не найдем — она даже стрелять может с двух рук.

Кассандра вспыхнула от такой выходки, даже поднялась со спинки стула, скривив крайне агрессивную мину, но холодный голос сеньоры Лопес подействовал на нее, как ледяной душ:

— Ну, вот и отлично! Огонек — значит Огонек! Только волосы пусть перекрасит. Хоть и в шлемах будете, но все же…

Кассандра попыхтела немного, но сдалась. Тут не та территория, где она может качать права.

Мы обговорили еще множество деталей, после чего сеньора Лопес попросила меня пересказать все услышанное. И только убедившись, что я соответствую выдвинутым ею самой параметрам, отпустила нас в казарму. Часы перевалили за час ночи.

Почти всю дорогу Кассандра молчала. Дулась. Уже подходя к шлюзу, наконец, взорвалась:

— Она вообще понимает, что делает? Ты же не был ни на одной операции! Совсем ни на одной!

Ревность. Профессиональная. Первый камень нашей с нею неизбежной в будущем войны. Я грустно улыбнулся.

— А ты хочешь, чтоб она поставила главой группы человека, прямым текстом отказавшего от участия в операции?

Вопрос был снят. Но обида, естественно, осталась.

* * *

— Ну что, попробуем? — подошел я к Патрисии, когда девчонок забрали. Та отложила какую-то бумажную книжку (благодаря мне пристрастились, все пятеро в свободное время что-то постоянно читают), посмотрела мутными глазами, обреченно вздохнула.

— Хуан, я не уверена, что получится. Я же говорю, я слабая.

— Ты не слабая. — Я покачал головой. — Ты просто не хочешь. Не боишься, а именно не хочешь.

— Ладно, давай… — скривилась она.

Мы пробовали, но ничего не выходило. Сделали несколько предварительных упражнений для раскачки, даже взялись за руки. Но сладостного покалывания в ладонях, какое чувствую, когда вступаю в резонанс с сеньорой Лопес, так и не возникло.

Конечно, Лопес очень мощный биоэнергетик! Специалист с большой буквы, сотрудник дворцовой охраны! Но у меня с нею получалось, чего, не имей я способностей, произойти не могло, какой бы сильной она ни была. Плюс, с Кассандрой мы так же разнополы, а это, по словам Лопес, очень мощный усиливающий фактор…

…Но нет — значит нет. Итальянка не хочет. Возможно не явно, а где-то в подсознании, неосознанно. Но все равно, никакими коврижками из нее способности не выбить, тут все или абсолютно добровольно, или никак.

Дулась Кассандра не долго, палок в колеса не вставляла, и я бы удивился, будь так. В плане дисциплины и исполнения обязанностей в корпусе все слишком сурово, чтобы даже единственная крамольная мысль исполнить приказ несоответствующим образом могла закрасться в ее прекрасную головку.

Движуха после нашего ночного посещения GP началась знатная. На следующий день сдернули весь личный состав корпуса, отменив увольнения. Поочередно вывозили в город, для "репетиции" на местности, оставляя на базе лишь дежурный отряд быстрого реагирования. Проверка территории — дело рук "внешнего кольца", гвардии, но и оцеплению, чтобы "пристреляться", тоже желательна экскурсия.

Вывозили всех в гражданской одежде, чтобы не привлекали внимания. Сестренок с Гюльзар соединили с другим взводом и так же в свою очередь вывезли. Нас, упомянутых выше пятнадцать человек, плюс штурмовиков поддержки, не трогали.

Кроме попытки занятий с Кассандрой, я весь день истязал себя на специальных тренажерах, оттачивая реакцию и внимательность. После же привычными физическими комплексами ушатывал себя, дабы не чувствовать противное дыхание волнения перед первым своим серьезным испытанием. Но все равно, дрожь в коленках не победил, и уснуть вечером смог только благодаря тренингу, вогнав себя в состояние транса.

Сеньора Лопес забрала нас, когда утренние огни купола только начали разгораться — часа в три утра. Развезла на позиции, отдала последние ЦУ, синхронизировала с каждой из троек связь. На нашем участке уже хозяйничала гвардия, проверяющая каждый отнорок на площади и близлежащих улицах, да несколько спецов с собаками из "собачьего" подразделения.

— Ходите, ищите, смотрите, — благословила она нас и двинулась дальше, развозить следующие группы.

— Ну, пошли, что ли? — поежился я, глядя вслед удаляющимся машинам. Ткнул в плечо Кассандру. — Давай, Патрисия, народ Венеры верит в тебя!

Та фыркнула, но спокойно, без эмоций — перекипело.

Дальше был обход всех прилежащих к дороге территорий и строений. Со стороны смотрелось серьезно — группа специалистов департамента в полной броне и при оружии с умным видом производит осмотр. Но мне было смешно — на самом деле группа состояла из троих сопляков, которым в настоящей безопасности вряд ли что-либо доверят, кроме стояния в оцеплении. Осмотр же заключался в том, что мы просто ходили и прислушивались к себе, к собственным субъективным ощущениям, не подводя действия ни к какому внятному из принятых на службе алгоритму. Не будь самых широчайших полномочий, нас бы вышвырнули за границу зоны, и были бы по-своему правы.

Но выгнать нас не могли. Более того, у нас было больше прав, чем у отряда департамента, подъехавшего чуть позже, быстро и четко, по-военному, взявшегося за дело. И несравнимо больше, чем у "рабочих лошадок", муниципальных сине-золотых гвардейцев.

Подполковник Гарсия, однофамилец нашей Нимфы, оказался мужиком толковым — не стал ничего объяснять или выслушивать, откозырнул и занялся своим делом, предоставляя нам делать свое, не вникая, что именно мы собираемся предпринимать. Лишь вкратце пояснил, как будет действовать его группа и где сидят снайперы, в качестве согласования планов. Я старался держаться с ним как можно увереннее, не показывать, что не просто новичок, а новичок в квадрате. Получилось, нет — не знаю, по лицу подполковника прочитать что-либо было сложно.

Наконец, зону оцепили, бойцы департамента и гвардейцы заняли свои места по периметру, к полосе же дороги начали подтягиваться зеваки. Прилет господина Марцелова — вещь неслыханная, тем более такой неожиданный. Еще несколько недель назад я бы и подумать не мог, что он возможен — так сильно раскалены были взаимоотношения между нашими государствами. Но, оказывается, в жизни все бывает, и удивленный народ стягивался к линии проезда машины, засвидетельствовать почтение.

Не знаю, как на других участках, но у нас почтение свидетельствовалось тихо. Главным шумовым центром стала группа молодых людей, студентов, развернувших огромный баннер с надписью, цензурная часть которого переводилась, как: "Иваны, шли бы вы назад, к себе домой?" Периодически парни выкрикивали какие-то кричалки мутного содержания, но их было не больше десяти человек, и особого беспокойства это не доставляло. Другие граждане, более степенного возраста и интеллигентного вида, выражали почтение тише, спокойнее — я насчитал около десятка плакатов с различной антироссийской символикой и риторикой.

Присутствовали и люди с противоположной политической ориентацией, но в меньшем количестве и с худшей организацией. В двух местах мелькнул российский триколор у кого-то на плечах, а так же несколько флагов, черно-желто-белых "имперок" Обратной Стороны. Однако, активисты русского сектора вели себя сдержанно и хлопот не доставили.

Но особенно умилили две сеньоры-латинос лет тридцати — тридцати пяти, одетые во все розово-белое, с накрашенными розовым щеками, с розовыми воздушными шариками-сердечками, привязанными к спинам. В руках они держали плакаты: "Хватит ненависти!" и "Давайте любить, а не воевать!". На головах у каждой были надеты смешные розовые рожки с белыми помпончиками, вроде тех, в которых бегают дети в Рождественскую ночь. Я пытался вспомнить, какое общественное движение они представляют, но так и не смог — мало ли их, тех движений в Альфе! Но настроили они меня на позитив, и это сказалось на дальнейшей работе как нельзя лучше.

Действо близилось к апофеозу, атмосфера вокруг становилась все напряженнее и напряженнее. Не знаю, как передать это ощущение… Вот будто ты стоишь по грудь в воде и ловишь телом волны — примерно так воспринимается эмоциональный фон толпы. Я нервничал все больше и больше, мне казалось, что что-то должно произойти, вот-вот, и именно здесь, на нашем участке. Но что — естественно, не знал

Еще раз попробовал войти в резонанс с Патрисией. Та не сопротивлялась, но вновь ничего не получилось, и я уловил по настрою напарницы, она этим огорчилась.

Паула ничего не могла сказать и ничем помочь — чувствовала себя предметом мебели и делала единственное, что возможно в ее ситуации, зыркала по сторонам, просматривая толпу тренированным взглядом телохрана. К сожалению, таких "телохранов" здесь и без нас хватает, и все тренированные, так что успехов на этом фронте я не ждал.

— Ладно, девчонки, машины скоро будут, пошли в обход по контуру.

Мы перелезли через ленточку, и под безмолвные взгляды гвардейцев оцепления, медленно-медленно двинулись вдоль дороги. Кассандра шла чуть впереди, спина ее говорила, что она напряженно работает, но толку от этого не было. Паула мерно вышагивала сзади, как и положено самодвижущемуся неодушевленному предмету. Я, ввиду отсутствия надежд на напарниц, пытался компенсировать их, как мог, работая за троих, но повторюсь, мои способности ерунда, на границе статистической погрешности монстров вроде Лопес. Очень помогала психология, а так же природные навыки, которые открыл для себя еще в школе, в той жизни — способность читать людей по лицам. Я не считал это чистой экстрасенсорикой (хотя возможно, они и звенья одной цепи), скорее врожденной интуицией. Но сейчас были хороши все средства.

Психология… Без психологии телохрану никак нельзя. Причем не глубокой аналитической, над которой можно порассуждать вечером у камина, а мгновенной, вбитой на уровень рефлекса. Посмотрел, увидел в лице или жестах что-то не то, отреагировал. И как можно быстрее, так как скорость полета пули, и тем более иглы, если не успеешь отреагировать…

Но телохран в толпе ищет именно ОПАСНОСТЬ, непосредственную угрозу! Я же пытался копать глубже и с беглого взгляда понять, что за человек передо мной. Добрый? Злой? Добился в жизни чего-то? Нет? Ради чего пришел сюда и какую политическую линию поддерживает? И поддерживает ли вообще — может, просто так пришел, поглазеть? В работе отдела, который мы представляем, важны именно такие нюансы, а не только наличие оружия или нервного поведения, сопровождающего большинство непрофессиональных убийц, так называемых "мстителей".

Вот эта девчонка — просто любознательная сеньорита. Вспыльчивая, но с заниженной самооценкой. Скорее добрая, чем злая. Пришла потому, что ей просто интересно. А этот сеньор — корифей в политике, во всяком случае, сам себя таким считает. Лицо интеллигентное, любит и уважает себя, но, что плохо, не переваривает имеющих иную точку зрения, считая таких людей существами не совсем полноценными. О чем говорит его плакат с практически ощипанным перечеркнутым двуглавым орлом. А этот вообще подонок, вышел сюда ради сокровенного желания поучаствовать в драчке, если таковая возникнет. Ведь она возможна, просто черно-желто-белые сегодня настроены мирно. Следующий уже адекватнее, и не так плох. И точно не замысливает ничего дурного. А вот эта сеньорита… А та… А вон тот сеньор… А этот…

Биты и байты информации пронзали мой мозг каждую секунду. Ощущение надвигающегося чего-то довлело, я старался успеть, смочь, предотвратить, ибо чувствовал, что-то не так…

…Но "выстрелило" не у меня, а у Кассандры.

— Хуан! Слева!

Итальянка шла по дороге дальше, тем же размеренным шагом, но спина ее напряглась до предела, а лоб, больше чем уверен, заливал холодный пот.

Я опустил забрало — в виртуальном трехмерном поле, именуемым в просторечии либо "интерфейсом", стоял поставленный ею красный однонаправленный маркер.

— Не останавливаться! — произнес я скорее для порядка. — Отходим и перегруппировываемся. Паула, как дела?

— Я в норме, командор! — хмыкнула другая напарница. Судя по ее тону, она была готова ринуться в бой хоть сейчас, только прикажи.

Пройдя метров пятьдесят, я остановил их и снова поднял забрало, повернувшись к итальянке.

— Уверена? Что там что-то есть?

Кассандра глянула мне в глаза так, что я поежился.

— Хуан, мне нет смысла врать! Наши разборки — только наши разборки! Сейчас же мы на задании! Вот вернемся…

— Я не про это, — покачал я головой. — Я про то, что ты почувствовала.

Она пожала плечами.

— Я же говорю, я ощущаю только направление. И больше ничего. У этого человека есть оружие, и он собирается им воспользоваться. Большего не скажу.

Я снова закрыл забрало и вывел на экран интерфейс с оставленным ею маркером. Приблизил изображение стоящих позади людей. Но, как и думал, отсюда понять ничего не смог. Лица… И лица.

— Надо идти ближе, — срезюмировал я. — Разделяемся. — Девчонки кивнули. — Паула, ты на ту сторону, пойдешь позади толпы — для страховки. Патрисия, ты по эту, попробуй поставить еще один маркер — для уточнения направления. Периодически проверяем документы, примерно раз в двадцать шагов. И не останавливаемся! Я пойду по самой толпе — мне нужен тесный контакт.

Девчонки вновь кивнули, после чего мы с красноволосой (хотя нет, она же перекрасилась) перелезли назад, оставив итальянку по эту сторону, и продолжили обход в обратном направлении.

Вновь на меня нахлынула лавина человеческих эмоций. Что написано у каждого на лице, что в душе. Какие у кого мысли, какие, примерно, конечно же, стремления. Этот человек — говно, этот — ничего. А с тем бы я стал дружить, если бы знал, кто это. Эта девочка высокомерна, сука просто, весь мир вертится вокруг нее. И этот типчик ей под стать — хозяин жизни. Ненавижу таких! А эта бабушка пришла из интереса. Не злая, но склочная, из разряда "вешайтесь, соседи!". Так, а это активист, парень лет двадцати. Нац, только с Обратной Стороны — флаг в руках говорит сам за себя.

— Документы, будьте добры? — откозырнул я, поднимая забрало. Маркер в десяти шагах, Кассандра не спешит со своими предсказаниями, идет даже медленнее меня.

Пока парень из русского сектора предъявлял браслет и сетчатку глаза, пока я искал его в базах данных, Патрисия, наконец, прошествовала мимо. Сближение с маркером… И вновь:

— Справа, Хуан! Но это всё, извини! Точнее не скажу.

— Спасибо! Приятного отдыха! — откозырнул я парню и закрыл забрало, рассматривая в линзе второй маркер.

Разброс небольшой, метра три в ширину. И там, за ленточкой, между маркерами, десятка полтора человек, плюс небольшая погрешность вправо и влево. Ну что ж, Шимановский, теперь великие дела ждут тебя!

— Иди дальше, тем же ходом, — произнес я. — Проверяй документы, не привлекай внимания. Ты мне еще понадобишься.

— Так точно! — донесся собранный голос напарницы.

— Паула, ты встань за маркерами с той стороны, метрах в тридцати, — отдал я приказ красноволосой, мысленно выводя ее в резерв. — Держи наготове сканер.

— Слушаюсь! — ответила та. И, действительно, вернулась немного назад и отошла, ожидая дальнейшего развития событий.

А мне открыть забрало и вперед, вновь и вновь. Медленно, медленно-медленно! Так, без палева, проверить документы еще раз. Какая-то сеньорина, молодая и пышащая эмоциями. Желающая поделиться со всем миром тем, что она в данный момент чувствует. Это у нее в первый раз "такое событие", голосовала на последних выборах она за республиканцев, а к мировой политике относится, как к… "Улыбайся, Ангелито, улыбайся! Ты умеешь!" — поддержал внутренний голос. — "А теперь покивай: "Да, ты права, солнышко…" Только без "солнышка!"

— Спасибо! Приятного отдыха! — не терпящим возражений голосом отрезал я, оборвав надоедливую прилипалу на полуслове. Она сему факту не сильно обрадовалась — рассказала мне еще не все, что планировала, но я был на работе, отмаз конкретный.

Щемящее чувство беспокойства захлестывало. До проезда машин оставалось около десяти минут. Кто? Кто? КТО???!!! — не понимал я, и все шагал, анализируя, анализируя и анализируя информацию. Читая и читая лица, но не находя ничего, что могло бы выбиться из общей картины.

Шаг, еще шаг. На лице дежурная улыбка. Еще. Лица, лица, лица. Эмоции, чувства, порывы. Господи, как же тяжело с вами! Грязь… Грязь… К сожалению, людей без грязи не бывает.

Вот еще один махровый нацик. Да сколько ж вас, уродов! А это — явно агент в штатском, наш, из охранки. Вот просто пожилой любопытный сеньор. А это…

…СТОП!!!

Я чуть не встал посреди шага в ступоре, все испортив. Есть, нашел! Невероятное облегчение пронзило от кончиков ушей до пяток.

О, нет, это был не человек с плохими мыслями или намерениями. Это был человек, который НИЧЕГО НЕ ВЫРАЖАЛ ни в одном из эмоциональных диапазонов! Тупо пришедший сюда, чтоб постоять, придерживая плакат с каким-то не особо политически ярким, хоть и протестным текстом. Шаг к нему.

— Сеньор! — Козырнул. — Ваши документы?

— Конечно… — кивнул тот и протянул браслет. В глазах его не проступило ни одной эмоции, ни одной мысли — словно я был пустое место, к нему обращалась пустота.

Привычным движением считал данные с его браслета в базу данных, подставил детектор сетчатки, в который он прилежно посмотрел. И всё! Меня для него больше не существует!

Бегло взглянув в высвеченные данные, я снова откозырнул:

— Спасибо! Приятного отдыха! — и тут же направился дальше, не меняя шага, раздумывая, что делать. По пути проверил документы еще у троих человек, удаляясь от искомой цели. Наконец, опустил забрало и включил взводную линию.

— Кассандра, зомби!

Та помолчала, выдавила:

— Понятно. Будем брать?

— Погоди, не стоит спешить. — Задумался. — Тут что-то не то. — Оглядел клиента, не оборачиваясь через интерфейс, максимально приблизив камеру. — Паула, просветила его?

Откозырнув, я поставил на зомби маркер, специально для нее.

— Древко плаката, — произнесла красноволосая. — Тонкое, максимум, что возможно — одноразовая рельсовка. Либо мини-ядерная бомба, но это вряд ли. Слишком сложно. Во всех остальных диапазонах он чист.

— Понятно. — Я задумался, отодвинув карту назад и вверх, изучая позицию нашего клиента с точки зрения тактики. Получалась удручающая картина — акция бессмыслена. Так операцию по покушению не планируют.

Но мы — "двадцать шестой отдел". Наша задача не думать, а чувствовать. И мы почувствовали.

— "Центральный" — "тринадцать-шесть", — активировал я пятую линию диспетчера. — Обнаружил на вверенном участке зомби. Характеристики зомби… Жду дальнейших указаний.

— "Тринадцать-шесть" — "центральному", — тут же донеслась ответка. — Уточните параметры зомби.

Я подключился к сети паранормального отдела, сбросил интерфейс с маркерами и результатами сканирования.

— …Предполагаю, взрывчатых веществ на теле нет. Если же бомба ядерная…

— Не ядерная! — отрезали на том конце, и из моей груди раздался облегченный вздох. Как и из груди напарниц. — И не бомба.

— "Тринадцать-шесть" — слушай указания, — продолжил диспетчер. — Зомби не работает в одиночку, его должны "пасти". И в случае неудачной атаки, "зачистить". Приказываю оставить зомби как есть, его "снимут" снайперы, ваша же задача — найти его кукловода и взять живым. Как понял, "тринадцать шесть"?

— Повторите. Зомби "снимут" снайперы в момент проезда кортежа?

— Так точно, "тринадцать-шесть". И это не ваша забота. Как понял собственную задачу?

— Понял отлично! Выявить и взять живьем кукловода! — бодро отрапортовал я. — До связи!

Рассоединился, оглядел иконки напарниц.

— Хуан, у нас не получится, — ответила Кассандра, опередив мой вопрос, словно, читая мысли. — Я выжала из себя все, что могла.

— Кукловод должен быть вооружен, — не сдавался я.

— Его оружие будет направлено только на зомби, — парировала она. — И только если снайперы не "снимут" его с первого выстрела. Мне он не угрожает. Я пас, Чико.

М-да! Захотелось выматериться.

Но нельзя, я на службе. А приказ есть приказ. И что хреново, кроме нас его выполнить некому.

Вновь оглядел толпу, кстати, медленно, но увеличивающуюся, напарниц, карту местности, обернулся к противоположной стороне от дороги. За площадью улица, за поворотом которой — торговый центр. За которым… Жилой комплекс новостроек, которыми постепенно меняют старые дома под центральными куполами. С очень нехорошими крышами, с которых при желании можно достать из снайперки до самого торгового центра.

Развернулся назад, к оцеплению. И вдруг то, что не давало покоя с момента обнаружения зомби встало на свои места. Журналисты. Я непроизвольно насчитал ТРИ бригады журналистов на таком малозначимом отрезке пути кортежа, как наш. Вот так, нет ничего необычного в ситуации! Просто смотреть надо немного под другим углом.

Время, глобальная карта. До проезда кортежа — минут пять. Мало, очень мало. Моментально приняв решение, я продавил палец сквозь иконку экстренной связи с группой поддержки.

— Подполковник Гарсия — "тринадцать-шесть", пятое управление, двадцать шестой отдел, — представился я.

— Слушаю, "тринадцать-шесть"! — буркнул на том конце недовольный голос. Однако, недовольство носило характер намека, подполковник был все-таки прои.

— Нами в толпе обнаружен зомби…

— Да, нам уже сообщили, — хмыкнул он. — Он под прицелом, я отдал ребятам указание "валить" его в момент выхода на линию с кортежем.

— Отставить, сеньор подполковник! Его нельзя "валить"! Ваши бойцы должны ранить, но не убивать его.

Пауза.

— Не понял, "тринадцать-шесть", поясни?

— В толпе находится куратор этого зомби, кукловод, — с жаром воскликнул я. Время, время… — Когда ваши парни ранят контролируемый им объект, его обязанностью будет добить его, чтоб не оставить следов. В этот момент кукловод раскроет себя, и мы попытаемся осуществить его захват.

— Слишком сложно, "тринадцать-шесть" — не согласились на том конце. — Безопасность кортежа в первую очередь.

— Сеньор, — выложил я последние карты, идя ва-банк. — Вам не кажется странным, что для покушения выбрали такое неудачное место? Что есть масса иных, лучших для этого? И приглядитесь, сколько вокруг журналистов? В этой глуши?

— Кортеж в безопасности, сеньор! — продолжил я. — Зомби должен не покушаться на жизнь русского президента, а лишь показно ПОПЫТАТЬСЯ осуществить покушение.

Пауза.

— Я не знаю, кто он, сеньор, — закончил я мысль. — Не знаю, по какому принципу его выбрал тот, кто это устроил. Но, видно, за личностью зомби что-то есть. Работа по какому-то проекту, работа на определенную спецслужбу…

И этой акцией одна спецслужба подставит другую. А кортеж и русский президент — статисты, информационный фон.

— Не круто берешь, "тринадцать-шесть"? — задумчиво воскликнули на том конце, и я увидел, как на общей карте подсвечиваются нейтральным желтым увиденные мною ранее журналисты. Сеньор Гарсия воспринял мои слова серьезно, и это вселяло надежду.

— Нет, — я мысленно покачал головой. — К тому же, это могут оказаться и не наши спецслужбы — слишком топорная акция. Это могут быть и сами русские. Башен-то у Кремля несколько! А мы так, место проведения разборок…

Пауза.

— Уверен, что выявите этого… Куратора? — хмыкнул мой собеседник.

— Никак нет, сеньор! — честно ответил я. — Но другого шанса не просто предотвратить, а раскрыть эту попытку покушения, не получится. Все ниточки, кроме нужных, оборвутся вместе с жизнью зомби.

И снова пауза. Подполковник думал, мучительно думал, что лучше. Безопасность кортежа, которую он обязан обеспечить… Или Звезда на погоны за помощь в раскрытии несомненно важного политического дела, которое не может быть неважным, учитывая место и время действия. До появления машин оставалось минуты полторы-две, когда он все-таки решился:

— Действуйте, "тринадцать шесть"! "Восьмой" и "двенадцатый", слушай мою команду… — обратился он к своим людям.

— Паула, пятьдесят шагов на северо-запад! — начал я отдавать распоряжения своим. — Если он побежит в твою сторону — перехватишь. Кассандра, давай сюда, только без суеты. Крутись около нашего зомбяка, возможно, почувствуешь оружие, когда кукловод будет его мочить.

— Так точно, — ответила итальянка, и я почувствовал в ее голосе неподдельный интерес, кайф от происходящего. Ее точка к тому моменту уже двигалась по мини-карте в мою сторону.

Я так же сменил позицию, встав сзади толпы, держа "клиента" под обзором под насколько возможно большим углом.

Время. Почувствовал, как кровь стучит в виски. Плохо. Но ничего, терпимо. Я сделаю это! Я найду его!

До проезда кортежа меньше минуты. "Смотри, Хуанито! Смотри вокруг" — твердил про себя мой бестелесный собеседник. — "Не глазами, нет! И не с помощью психологических штучек! ЧУВСТВУЙ, Чико! Чувствуй! Тебя учили этому! Этот гаденыш где-то здесь, рядом!"…

Мозг работал лихорадочно. Я перестал понимать, что происходит вокруг, отдавшись процессу его работы. Взгляд шарил по толпе, пытался уцепиться хоть за кого-нибудь, хоть за какую-нибудь нестыковку, но раз за разом отскакивал, словно горох от стены.

Тридцать секунд.

Кассандра составила мне компанию, вертясь почти возле самого зомбяка. Мне пришлось отойти еще дальше, чтобы держать под обзором сектор еще большего размера. Время привычно замедлилось.

Пятнадцать секунд.

Стук. Стук. Стук. Сердце. Кровь в висках. Стук. Стук. Стук…

…Десять секунд. Девять…

…Пять…

Появились машины, где-то там, в отдалении. Толпа загомонила, заревела. Закричали студенты, размахивая матерным баннером. Замахали плакатами и транспарантами нацики-латинос. Замахали флагами и представители Обратной стороны, тоже что-то крича. Розово-белые сеньорины с рожками завизжали, как и еще несколько сеньор группы их поддержки, отпуская шарики в небо. Зомби…

Зомби же, как и положено послушному живому орудию, сделал шаг вперед, к черте оцепления. Наклонил транспарант назад, что-то делая с рукояткой, видно, снимая маскировку и переводя оружие в боевой режим…

…И откинулся назад, упав на спину. Плечо его было залито кровью, брызнувшей в разные стороны. "десять процентов" — определил я мощность рельсовой снайперки стрелявшего бойца. Пуля должна застрять в теле, чтоб не задеть стоящих сзади. На все это я смотрел боковым зрением, отчаянно пытаясь поймать в толпе хоть одно движение, выбивающееся из общей закономерности! Нет, пока нет.

Зомби еще был жив, и попытался подняться. Программа не предусматривала отказ от атаки, задание должно быть выполнено во что бы то ни стало. Но новая пуля подкосила его, раздробив коленную чашечку, после чего следующая гарантировано обездвижила, пройдя через локтевой сустав. После такого попадания рука, как правило, отделяется от тела от слова "насовсем", плакат, так и не превращенный в оружие, перестал быть опасным кортежу даже в глубокой теории. Люди, стоявшие вокруг, наконец, среагировали, начав разбегаться с криком ужаса. На самом деле прошли доли секунды, просто мое время восприятие значительно отличается от их.

…Есть! Чуть не проворонил этот момент, но все же успел, механически ставя маркер! Глаза зомби остекленели, во лбу появилась маленькая едва заметная дырочка.

— У него "Кортик" — закричал я на общей волне, начиная двигаться вперед, в сторону человека, отскочившего от вида крови вместе со всеми, но в котором мне что-то не понравилось. И действительно, пройдя метров пять, тот вдруг выделился из толпы и двинулся позади нее, параллельно дороге, в сторону сектора, не простреливаемого снайперами. — "Тринадцать-семь", как поняла?!

— Поняла! — ответила Паула, тут же двинувшаяся на перехват.

— Подполковник, можете подрезать ему крылья? — включил я общую волну.

— Нет, слишком людно, — донесся ответ сеньора Гарсия, что-то так же командовавшего своим.

Да, людно. Поганец знал, где идти и как от кого закрываться — с этой стороны нареканий к плану покушения у меня не было. Я собрался перейти на бег, чтобы поддержать Паулу, когда, словно прочитав мои мысли, наш искомый объект обернулся.

…И я понял, почему не смог обнаружить его в толпе, хотя дважды проходил мимо. И не смог бы никогда в жизни. Это был не просто кукловод. Это был оперативник класса сеньоры Лопес. Возможно, слабее нее, возможно, сильнее, но однозначно намного сильнее меня. И согласно лекциям, попробуй я атаковать ментально подконтрольного ему зомби, он бы вынес мне мозг. Так что просто великолепно, что я слабый и оперировал одной психологией. Дольше проживу. И просто-таки великолепно, что удалось поставить на него маркер цели. Теперь все средства электронного контроля под этим куполом (и на нем) будут вести этого человека в меру своих электронных возможностей. Электроника она ведь бесстрастна, в отличие от слабой человеческой плоти, которую легко обмануть с помощью различных шаманских штучек. Без маркера мы потеряем его в два счета, моргнуть не успеем, а так…

…А так погоня за ним будет чрезвычайно веселой штукой!

— Паула, приказ! Не смотри ему в глаза! Ни в коем случае! И вообще старайся на него не смотреть, ориентируйся по приборам!

— Так точно! Поняла! — крикнула напарница, быстро сближающаяся с объектом перехвата, активируя оружие. Что этот гад проскочит у меня больше не было сомнений — не тот Паула человек, чтобы его остановить. И действительно, сближение… И электроника показала его точку за спиной огненного демона.

— "Центральный" — "тринадцать шесть"! Кукловода вычислил! Начинаю преследование! — крикнул я в пятую линию, переходя на бег. — Прошу подкрепления, это ваш клиент, причем очень высокого класса!

— Продолжай преследование, "тринадцать шесть", — ответили на том конце. — Как будет возможность — поддержим. В тесный контакт с объектом не вступать, держите дистанцию! Просто не дайте ему возможность сбить маркер!

— Так точно!

Я помчался что есть духу, вовсю используя возможности скафандра. Интерфейс показал точку кукловода, входящую в здание торгового центра. Какой шустряк!

* * *

Нет ничего хуже, чем ловить кого-то в людном месте. Выбор сделан не случайно, не имей беглец в интерфейсе на себе маркер, он бы уже давно потерялся. Во-первых, шаманские штучки: Паула просто обалдела, когда объект преследования вроде был перед нею… Р-раз, и его уже нет.

— "Тринадцать шесть", я его потеряла! — раздался по общей линии ее испуганный визг.

— Не обращай внимания, "тринадцать-семь", — попытался я успокоить ее. — Это нормально. Ты его не остановишь, разве, только пулей. Слушай команду. Я за ним, а ты беги вдоль улицы к новостройкам и займи там какую-нибудь удобную позицию.

— Зачем? — не поняла она. — Может, перехватить по ту сторону торгового центра?

— Ты его не перехватишь! — мысленно покачал я головой, залетая в торговый комплекс, расталкивая людей. В доспехе я был просто огромный по сравнению с ними. — Твоя задача другая. Нам нужно взять того, кто попытается его убить.

Пауза.

— Откуда ты знаешь, что его должны убить? И что именно там? — Паула еще выясняла детали, но ее точка на карте сместилась и помчалась по улице. Видно школу.

— Потому, что я сам на месте организаторов попытался бы сделать именно так и именно там. Все, выполняй! Действуй по обстановке!

— "Тринадцать-один!" — продолжил я, не дослушав ее "так точно".

— Слушаю! — в ответ сосредоточенный голос Кассандры. Сама она, судя по карте, как раз подбегала к автоматическим дверям следом за мной.

— Займи позицию с той стороны здания, пройди по улице.

— Поняла! — ответила итальянка, и ее точка начала огибать торговый центр по периметру.

Ну, вот и хорошо. На место преступления беглец не вернется, если не дурак. Что маловероятно, учитывая класс подготовки. Да и там есть кому встретить. Мои же девочки понадобятся на непосредственной арене дальнейших действий. Мы прошли слишком многое, сотни часов сработки на полигонах, чтобы в ответственный момент довериться сеньорам из департамента.

Почему я был уверен, что нужно поступить именно так, а не иначе? Потому, что пытался поставить себя на место заказчика и думать, как он, только и всего. И если окажусь не прав, ошибусь в каком-либо моменте… Операция сорвется. Но иного плана действий предложить не мог, а предлагать нужно было прямо сейчас, любое промедление, даже в несколько секунд, похоронило бы операцию.

Итак, девчонки пошли занимать места согласно купленным билетам, теперь самое сложное, не потерять этого камаррадо здесь, внутри здания. А вот и он, голубчик.

Интерфейс показал его, поднимающегося на второй этаж. Я перевел взгляд на общую карту — нет, за ним бежать не стоит, слишком много потеряю времени. У меня сейчас два минуса, и оба из-за громоздкости доспеха — необходимость постоянно расталкивать людей, чтоб пройти, и потеря скорости в сужениях конструкций. А эскалаторы — ни что иное, как сужения конструкции, забитые людьми.

Однако, у скафандра и свои преимущества, возможности физически сделать то, что без него сделать не получится. Пользуясь ими, я согнулся и резко подпрыгнул, по максимуму используя гидравлические приводы и компенсаторы. Есть, второй этаж, тут не так и высоко, достал. Уцепившись за край плиты (за перила не стоит, не выдержат веса), подтянулся, рывком перекинул тело на ту сторону. Объект был уже тут, мчал по галерее в противоположную сторону за поворотом (здание внутри напоминало русскую букву "Г").

На втором этаже оказалось не так людно, и я смог использовать второй плюс скафандра — скорость. Все-таки бежать на своих двоих, и скакать вперед прыжками по несколько метров каждый — разные вещи. Я почти догнал беглеца, когда он юркнул в отнорок — служебные помещения.

Похоже, гад понял, что его пометили, потому и ломанулся в узкое место, где можно не только убраться с глаз, смешавшись с толпой, но и уйти от слежки вездесущими камерами. Его проблема заключалась в том, что сеньор подполковник хоть и не мог помочь людьми (не так оперативно, как мне хотелось), но "зацепил" за беглеца несколько автоматических микродронов, прочно севших на хвост жертвы. Сбросить дронов не сложно, но только не решая всех трех задач одновременно — и люди, и приборы, и летающая электроника.

Вообще, это чудо, что удалось его "подсветить". Вычислить человека с такой подготовкой крайне, крайне сложно! Доля секунды раньше, доля позже, и я бы не успел — он банально исчез бы из поля зрения.

Но я сделал это, а значит, экстрасенсы — тоже люди, какими бы всемогущими не казались. И с ними так же можно успешно бороться, как и с остальными.

— "Тринадцать-шесть" — "сто двадцать первому", — раздался голос подполковника Гарсия. — Парень, он отделался от трех зондов, осталось два. Новые выслали, но пока они долетят… Поспеши!

— Так точно, понял, "сто двадцать первый"! — буркнул я, перелетая в прыжке со второго этажа на третий — беглец, пролетев по коридору, параллельному основной галерее, выскочил к эскалатору на третий этаж. Нет, прыгать было не страшно: во-первых, благодаря тренировкам на полосах смерти, такие препятствия для меня давно детский сад, а во-вторых, не разобьюсь, даже если упаду. Доспех защитит. Зашибу кого — другое дело, но я ж оптимист…

— Департамент безопасности! — закричал я по внешней связи, врываясь в один из расположенных на этом уровне магазинов, имеющих почти прямой коридор с внутренними помещениями, в которые ринулся мой преследуемый. — С дороги! Разойдись!

Несколько хорошеньких опрятненьких девочек-продавщиц и две стильно одетые клиентки в испуге завопили, заголосили, но шарахнулись в стороны. Я немного им помог, опрокинув на них вешалку с модной одеждой, но совсем чуть-чуть. Ворвался в узкий коридор подсобки.

Опа, стена! А на карте ее нет. Следуя генеральному плану (на который ориентируются в работе спецслужбы) тут должен быть проход. Можно в обход, но там сильно узко, да и если проломлюсь напрямик, срежу. В конце концов, стена — это проблема менеджеров торгового центра, а не моя, еще и штраф заплатят за самоуправство!

Перегородка оказалась непрочной, понадобилось сделать лишь несколько мощных ударов. Протиснувшись в проломленную щель, я бросился следом за удаляющейся фигурой, понимая, что почти настиг беглеца. Так, поворот, за которым выйду на открытое пространство… Сорвать из-за плеча винтовку…

— Стоять! Департамент безопасности, приказываю остановиться! — закричал я, увидев перед собой спину кукловода.

Ага, так он меня и послушался! Исчез, юркнув за очередную дверь.

Я выскочил в нее следом, сбивая по пути какую-то зазевавшуюся сеньору. Что у нас тут? Главная галерея, люди ходят? Есть, размытый силуэт заскочил в торговую точку напротив справа. Так, подвисной мостик. Теперь за ним!

Это был спортивный магазин. Народу тут обиталось не много, я сразу рванул к подсобке, расшвыривая по ходу движения лишь вешалки да стеллажи. Бум — а чего дверь открывать, если можно и так вынести? Некогда, некогда…

— Стоять! — успел крикнуть я и инстинктивно упал влево, насколько позволял коридор. Поздно. Ай да я! Такое промухать?..

В тот момент я был в горячке боя, потому липкий страх не накрыл меня с головой. Было более важное дело, чем подробный анализ произошедшего. Но выстрел преследуемого отрезвил меня, напомнив, что я — всего лишь сопливый юнец на первом задании, а не матерый оперативник, каковым себя мну. В отличие от преследуемого "кукловода". Который, к слову, почти не торопясь убрал "Кортик" под одежду и показно неспешно потрусил дальше. Из всей спецтехники, летящей за ним изначально, остался всего один дрон.

Я осмотрел повреждения. Плечевые пластины. Прошил насквозь, не задев руки. Хотя явно мог — в сложившейся ситуации проще было не попасть в меня, чем попасть. Мысленно я поблагодарил его, пожелав вывернуться из свалившегося дерьма сухим, по-человечески. Однако, мою работу никто не отменял: вскочив, я снова побежал за ним, но более не рискуя приближаться на дистанцию выстрела.

Из-за этого гонка по торговому центру вскоре завершилась — исчез один из базовых усложнителей задачи отрыва. Мы плавно сместились на второй этаж, затем на первый. Он еще пару раз стрелял в мою сторону, но словно остерегая, намекая. После же оказались на парковке.

Парковка — пространство открытое, потому я отстал особенно сильно, давая ему, по сути, карт-бланш на любые действия. И потому не удивился, когда увидел, как после того, как он забежал в предпоследней секции в тупичок за колонну, что свет вокруг мигнул и погас, а иконки связи, равно как и интерфейс вместе с маркером, исчезли с забрала.

— Автономный режим, — уведомил меня искин доспеха о том, о чем я уже знал и без него. — Контакты с внешним миром отсутствуют.

Классная это штука, электромагнитная пушка, должен вам сказать! Всё, и дроны, и камеры, и любые следящие устройства вокруг были уничтожены (либо ослеплены) ее активацией. Причем не только и не столько военного назначения, да кому нужны простые обыватели! Доспех же сделан с расчетом на противостояние и таким штуковинам в том числе, потому в его пределах для меня ничего не изменилось. Но задание я провалил. Теперь он "отведет мне глаза" (как я это называю), и я промчусь мимо, не заметив, как несколько минут назад Паула. Торопиться больше не было смысла, и я побрел к выходу.

Только возле самого подъема возник контакт с внешним миром и иконки заработали вновь. В ушах раздался дублирующий голос:

— Система подключена ко всем сетям связи. Настройки не изменились.

— Спасибо, — пробормотал я искину, хотя тот не обладал разумом и вряд ли мог оценить.

…Гаденыш! Какой же гаденыш этот типчик! Первое задание!.. И вот так!..

Но оказалось, высшие силы на моей стороне. Через секунду в ушах раздался голосок напарницы:

— О, ты в сети? "Тринадцать-шесть" — "тринадцать-один"! Объект обнаружен! — перешла она на деловой тон.

— Где? — я ускорил шаг и в несколько прыжков выскочил наружу. Этот выезд располагался со стороны новостроек, примерно тут Кассандра и должна была находиться.

— Вот, лови! Тебе это понравится!

На стене здания, почти прямо напротив меня, появился новый маркер. Я приблизил камеру…

…Мой беглец ехал на крышу новостройки, схватившись обеими руками за рукоятку мини-лебедки. Где он ее достал вопрос глупый, учитывая наличие запрятанной на парковке торгового комплекса электромагнитной бомбы.

— Вот …!!! — высказал я вслух в сердцах, ни к кому конкретно не обращаясь, и ломанулся в сторону бетонного ограждения стройки. — Спасибо!

И тут же:

— "Тринадцать-один", прикрой меня с этой стороны, будь внизу! Что-то мне подсказывает, это не конец.

— Поняла! — ответила итальянка, и ее точка на карте начала двигаться параллельно мне.

Лебедки у меня не было, само собой. Но тридцать этажей (там до купола с крыши не так далеко) можно проделать не только на ней. Дом построили совсем недавно, даже не весь строительный мусор с площадки вывезли, и краны не все убрали — так что никого не зашибу и не испугаю.

Разогнавшись, я как можно сильнее оттолкнулся, хватаясь за металлоконструкцию карниза второго этажа. Так, замечательно. Подтянуться, рывок. Есть, теперь третий этаж. Прыжок. Подтянуться, рывок… Четвертый…

…Да, на лебедке быстрее. Но у меня не было лебедки. Да и что-то подсказывало, если все пойдет так, как думаю, спешить не стоит — лучше явиться к финалу.

— "Тринадцать-шесть", вижу их! — раздался голос Паулы, когда я был этаже на десятом.

— Их? Кого "их", "тринадцать-семь"? — улыбнулся я, поняв, что оказался прав.

— Их!.. — не стала уточнять напарница. — Потеряла. Ой! Спрятались!

В этот момент мигнул и погас интерфейс. Связь осталась, в автономный режим скафандр не перешел, но все приборы в радиусе… Сколько там надо для создания трехмерного поля вокруг этого дома, вырубило.

Послышался поток отборных имперских фразеологизмов красноволосой, и я был с нею солидарен. Хорошо, гаденыши, подготовились! Интересно, на крыше активировали? И докуда была волна?

— "Тринадцать шесть", меняю позицию! — закончила сквернословить Паула и ее точка на карте начала смещаться. Нет, карта не погасла, антенны, на которые она ориентировалась, под куполом остались. Правда, видеть я мог только ее и Кассандру.

Надо сказать, Паулита забралась на соседнюю крышу. Даже не соседнюю, а через дом — здание с башенкой и шпилем, идеально подходящее под обзорный пункт. Но что немаловажно, дом был жилой, то есть в нем работал лифт. Аристократические замашки… — хмыкнул я про себя, иронией сгоняя напряжение.

— Держись к северо-востоку от меня, — произнес я, отметив для себя положение итальянки, не слушая ответное: "Так точно!".

Ну вот, дело все ближе к финалу. Работаем девочки! Работаем!

Прыжок. Подтянуться, рывок… Вздох. Прыжок. Подтянуться, рывок…М-да, а это, пожалуй, не так и просто, как показалось снизу! Всего тридцать этажей, гидроприводы… А устал, как черт! И руки болят.

Есть, последний этаж. Прыжок. Теперь аккуратно выглянуть. Чисто.

Подтянуться, залезть. На краю крыши никого, но это и понятно — с края превосходный вид на башенку Паулы, а мой беглец все-таки биоэнергетик, и определить там пост наблюдения мог. Оглядеться вокруг…

То, что я ожидал увидеть, находилось в стороне, за пока еще не демонтированным корпусом строительного крана, закрывающего происходящее от линии обзора с башни. "Кукловод" лежал на спине, глядя в действительно не такую и далекую отсюда крышу купола неподвижным стеклянным взглядом. Рядом стояло что-то вроде чемоданчика — вторая электромагнитная бомба.

Ноги понесли меня к краю с северо-восточной стороны. Успел — "кошка" еще торчала, трос был натянут; убийца убийцы еще не спустился. То ли оперативник рангом пониже, то ли еще что, но подготовка у него явно хуже.

Я вернулся к "кукловоду", отстегнул от его запястья страховочное крепление лебедки, взял в руки ее саму, лежащую рядом. Активировал лучи "кошки". Работает! Вновь подошел к краю крыши. Трос расслабился, после чего "кошка" схлопнулась, и быстро-быстро умчалась за край.

Выждав несколько секунд, осторожно выглянул. Нет, не заметил — спина находящегося внизу человека удалялась в сторону следующей стройплощадки. Он точно не биоэнергетик, что сильно упрощало дело. Активировал "кошку", закрепил и сиганул за край. Страха не было — такая лебедка выдержит несколько скафандров вроде моего. Разработана специально для спецуры, все учтено.

Спуск занял несколько долгих-долгих секунд — скорость размотки под нагрузкой имела предел. После чего, отбросив агрегат в сторону, двинулся за новым преследуемым, вновь вытаскивая из-за плеча "Жало", одновременно вызывая подполковника и сообщая о местонахождении новой цели.

— Так точно! Держись, малыш!

Вот так, фамильярно. Но в голосе сеньора Гарсия сквозило неподдельное уважение, крайне разнящееся с ленивым презрением, с которым он смотрел на нас утром, во время сверки планов.

Беглец почувствовал меня, оглянулся. Вскинул игольник. Не какой-то там маломощный русский табельный "Кортик", наш усиленный бронебойный сто семнадцатый "AEG", с удлиненным из-за дополнительного соленоида стволом!

Я прыгнул в сторону, закатываясь за естественную преграду — стопку бетонопластиковых блоков. Блоки прочные, удар выдержат. Выглянув с другой стороны, дал очередь, но противника уже не было на месте. Поднялся, водя стволом, соображая, куда он делся? Варианта было два, и оба почти на одной линии прицеливания. Начал медленно приближаться, понимая, что начались кошки-мышки, сбежать у подонка не получится, площадка вокруг открыта. Отдал приказ Кассандре обходить с юго-запада. Паула приближалась, с запада, захлопывая мышеловку. Это не считая людей подполковника Гарсия, которых тот все-таки соизволил выделить.

— Как вы там, ребятки? Держитесь? — произнес его голос по общей волне. — Будем через пару минут! А пока к вам летят два модуля поддержки!

— "Сто двадцать первый", стрелять только по конечностям! — на всякий случай предупредил я. Зомби мертв, кукловод — тоже, не хватало потерять и этого.

С позицией противника почти угадал. Следующий выстрел раздался из-за кучи вентиляционных труб. Я был готов к этому, отпрыгнул, уйдя на сверхскорость. Мог достать прячущегося противника очередью и через преграду, материал труб не эталон прочности, но не стоит стрелять, не зная, куда палишь. Потому выстрелил рядом, обозначая, что ему не стоит высовываться.

Затянулась пауза. Противник залег, понимая, что попал. Но сдаваться явно не собирался.

В этот момент над нами пронесся треугольник модуля поддержки — автоматический боевой дрон с тяжелым разнокалиберным вооружением.

— Сдавайся! Бросай оружие! — крикнул я. — Ты окружен!

Кассандра и Паула показались на горизонте событий, каждая со своей стороны; обе были далеко, но противник уже точно никуда не денется. Тем временем дрон начал делать заход, намереваясь выкурить его под огонь наших винтовок. По площадке прошла очередь фонтанчиков земляного крошева, лишь немного не дошедшая до его позиции. Крупнокалиберная гауссовка, страшное оружие!

Стрелял оператор мимо, само собой, но нервы подонка не выдержали. Он высунулся и открыл по модулю огонь из своего "сто семнадцатого", одновременно пытаясь отпрыгнуть в сторону, чтоб я в него не попал. Ага, щас! Не попадешь тут, расстояние слишком маленькое! Модуль вильнул и врезался в землю в полусотне метрах сзади меня, но это уже ничего не меняло — противник упал, пораженный в плечо. Упал между кучей мусора и припаркованным укладчиком дорожного покрытия, но ведь раненый же!

— Хуан, осторожнее! — крикнула Кассандра, забыв о позывных и шифровании данных. Сеньор Гарсия тоже что-то загомонил по общей связи, отдавая команды своим. Я же боком обходил разделявший нас завал стройматериалов. Вот сейчас дам очередь, высунусь и обездвижу его…

Дурень! Теперь я понимаю, какой я дурень! В моих представлениях поверженный враг отчего-то должен был лежать ровно там, где я его ранил и ждать, когда приду его добивать. Ну, или предлагать сдаться. Хотя сам на его месте дрался бы как лев, несмотря на обездвиженную руку.

Вот и он дрался. И когда я выглянул из-за труб на место падения, готовый полить очередями все вокруг, его там не было. Показался он совершенно из другого места, в десяти метрах справа, из-за рамы бункера укладчика, держа оружие в левой руке. Я успевал развернуться, заглянуть в дуло его игольника, но ни отпрыгнуть, ни выстрелить на упреждение не мог.

Следующие события произошли одновременно. В ушах раздался крик трех голосов, двух женских и брутальный мужской; противник нажал на гашетку, отправляя в меня рой бронебойных игл; рука его дернулась, сбивая прицел, пробитая очередью винтовки Кассандры; грудь же его, прошитая иглами Паулы, начала дергаться и окрашиваться кровью.

Следующий момент — рука выродка, зажимающая все еще стреляющее оружие, отделенная от тела (я знал, что так можно при хорошей плотности огня, но никогда, само собой, не видел — преотвратное зрелище!), полетела на землю, разбрызгивая вокруг фонтан из красных капель; сам он, так же весь красный, начал заваливаться на бок. Мертвый. Окончательно и бесповоротно. Я же…

Я тоже упал. Скорость восприятия вернулась в нормальный режим, но мне это не помогло. По рации орали все, кому не лень, но я ничего не слышал. Пытался дышать, но делать это мог с большим трудом — легкие отяжелели и… Трудно подобрать этому ощущению слово. Дотронулся рукой до ряда отверстий от бронебойных игл на груди доспеха. Раз, два, три, четыре… Все они уходили в сторону, было их не много, но они были.

Дальше мир померк, схлопнулся.

* * *

— Привет, симулянт!

Я поднялся на кровати, поправляя подушку, чувствуя, как от радостного возбуждения в груди все поднимается. Делать в VIP-палате военного госпиталя, комфортабельной до безобразия, но ужасно одинокой, было абсолютно нечего. Новости и сети не прельщали, игры… Вырос я из игр. Книги… Разве что книги, но не весь же день их читать? И никаких гостей, только медперсонал вокруг — запрещено, режим!

— Здравствуйте, сеньора Лопес! — улыбнулся я. Искренне, и очень дружелюбно.

— Абигейл, просто Абигейл, — улыбнулась в ответ она и достала из-за спины… Гитару. Мою, красную, с единорожкой и ресничками. Кажется, что-то внутри меня расплылось, превратившись в сентиментальную лужу. "Не раскисать, Шимановский!" — попытался одернуть внутренний голос.

— Это мое настоящее имя, не вставай! — вскинула она руку и села ко мне на кровать.

— Абигейл… — попробовал я имя на вкус — …Лопес. Лопес?

Покровительственная улыбка.

— А вот этого тебе знать не полагается. Во всяком случае, пока.

Я не спорил. Было приятно и так. Даже имена в таких структурах абы кому не открывают. Что ж, меня признали своим, а это хороший знак! Таких людей, как "двадцать шестые", стоит держать в списке друзей, а не врагов.

Взял гитару у нее из рук, нежно провел по струнам, предвкушающее вздохнул и поставил рядом с кроватью — побрынчу, когда останусь один. Перевел глаза на нее.

— Что сказали врачи? Мне они ничего не говорят, отмалчиваются.

— Так положено, — кивнула она. — Сам понимаешь, специфика заведения…

Я непроизвольно вздохнул — достала эта специфика!

— Вы не ответили на вопрос, — заметил я.

— Да хорошо все! — воскликнула она и рассмеялась, и я понял, что говорит правду. — Ткани восстанавливаются с поразительной скоростью. Тут и химия играет, и твои наследственные способности. Кстати, интересно, где это тебя так модифицировали?

Я выдавил кислую улыбку — это бы и сам хотел узнать.

— В общем, — закончила она, — полежишь еще денька три, и свободен.

— Три?.. — из моей груди вырвался жалобный стон. Она пожала плечами.

— Тут уж извини, моя власть заканчивается. Если бы не я, они б тебя держали неделю, не меньше. Так что скажи хоть за это спасибо.

— Спасибо!.. — не стал жлобиться я на благодарности. Действительно, с эскулапами спорить трудно.

— Еще новости есть? — перевел я тему. — Как там мои? Как вообще что? Как встреча первых лиц?

— Встреча нормально. — Она неопределенно пожала плечами. — Говорили. О чем-то договорились. О чем — гадает весь мир. Ни одного договора не подписали, но посиделками были явно довольны.

Пауза.

— Зомби твоего проверили, — перешла она к самому интересному. — Действительно, история мутная, в которой замешаны очень и очень влиятельные люди.

— Наши?

Покачала головой.

— Нет, "северяне". У них в стране тоже не все гладко, не все хотят мириться и дружить с Венерой. Подробности рассказать не могу, сам понимаешь… — Я кивнул. — Следствие идет, но его результаты не знаю даже я. Это не по моему ведомству.

Я вновь согласился. "Двадцать шестые" свою работу выполнили, теперь дело за императорской гвардией.

— Вы знали, что будет попытка покушения, — произнес я, отведя глаза в стенку. Скользкий момент. Она, конечно, может меня послать и не ответить… Все-таки данные не для общего пользования…

…Нет, ответила, задумчиво перед этим помолчав.

— Знали. Была информация. — Вздох. — Но считали, что будет полноценное покушение. Классическое, с деструкторами и взрывами, а не гнилая подстава с зомбированным человеком. Пусть даже таким важным… — чуть не оговорилась она, но то, что все серьезно, мне было понятно и без оговорки. — Потому лучшие силы мы бросили на участки, где покушение реально могло иметь успех, вас же отправили на задворки, где относительно безопасно… Должно было быть, — кисло закончила она. — Дальнейшее ты знаешь.

Да, знаю. Я задумался. Сеньора улыбнулась и коснулась моей руки.

— Давай, говори уж. Вижу же, что не все в порядке.

— А надо? — криво усмехнулся я.

— Ну… — Она насмешливо прищурилась. — В данный момент я твой непосредственный командир. Да-да, не смотри на меня так, пока ты здесь — я за тебя отвечаю. Еще я психолог, обладающий знаниями и багажом, который тебе не снился. И поставить тебя на ноги — моя прямая обязанность.

Усмешка.

— Так что давай, Хуан, всё, без утайки. Обещаю, произнесенное останется только между нами.

Я вновь криво улыбнулся.

— А мне обязательно что-то говорить? — Окинул многозначительным взглядом кровать и палату. — По-моему, все и так видно, и без всяких комментариев. Я неудачник, сеньора! Провалил достаточно простое задание! И при этом чуть не погиб! А если бы девчонки не успели?

Сеньора мило улыбнулась.

— Хуан, открою тебе один секрет. Его знают все, кто хоть раз участвовал в подобных мероприятиях и командовал людьми.

— Ты не идеален! И вокруг тебя не сетевая игра, где можно перезагрузиться и пройти еще раз сложный уровень, — повысила она голос, — избегая ошибок, допущенных ранее! У тебя всего одна попытка, мальчик. Одна! И выполнить задание идеально, с минимумом потерь и максимумом отдачи, невозможно.

Она помолчала.

— Ты должен принимать решения, принимать быстро, согласно бешено меняющейся обстановке. Решения эти должны быть эффективными, приводить к победе — выполнению задания. Но поверь, выделить из всех вероятных максимально эффективное невозможно, всегда останется что-то, что ты не учел, что оставил за бортом.

Пауза.

— Иногда ты принимаешь неидеальное решение под действием обстоятельств, не зная всей обстановки. Неучтенные факторы корректируют любое твое решение, как бы ты не изговлялся в креативе.

Но иногда ты знаешь эти факторы, учитываешь… И ошибаешься. Такое происходит на каждом шагу, Хуан, — подняла она руку, не давая возразить. — Я сама не идеал, сама нередко принимала такие решения. И что самое прискорбное, иногда от подобных ошибок гибнут люди.

Она опустила голову, и я понял, что было в ее карьере нечто, вроде моего. Только хуже, гораздо хуже. Я, по крайней мере, рисковал только собой.

— Но это не значит, что нужно корить себя, биться головой о стенку, крича, какой ты ужасный командир! — воскликнула она. — Просто ты не идеал, не абсолют. Не смог найти оптимальное решение?.. Да, не смог. И точка. Тебе придется с этим жить, и ты будешь это делать. Зная цену будущих ошибок, но ни в коем случае не застрахованный от новых.

— Всё предусмотреть нельзя, — покачала она головой, подводя итог. — И ты еще легко отделался, мальчик.

С этим утверждением я не мог не согласиться, но душу оно не грело.

— Главное, выполнить задание, — закончила она со вздохом. — Победителей не судят, не осудят и тебя.

— Мне сложно считать это победой, — угрюмо покачал я головой.

— И тем не менее, — расплылась она в улыбке. — Хочешь, давай обсудим это?

Я подумал, и кивнул.

— Начинай.

Я прокашлялся.

— Я вел себя, как дурак. Передо мной был тренированный матерый убийца, а я… Гарцевал, как на полигоне! Непростительная глупость, мальчишество!

— Бывает. — Сеньора кивнула. — Это ошибка молодости, и длится она ровно до первого "попадалова". У тебя такое, можно сказать, — окинула она взглядом палату, — уже случилось, так что не переживай. Надежда есть. Дальше?

— Дальше Паула, — хмыкнул я. — Кассандра стреляла в руку подонку. И даже отсекла ее очередью. А Огонек палила в грудь. Она убила человека, ради которого, чтоб он выжил, и была устроена вся эта свистопляска.

— Она защищала тебя, — не согласилась сеньора Абигейл.

— Если бы я взял вместо нее Маркизу, этого бы не случилось! — воскликнул я. — И Кассандра в вашем кабинете советовала сделать именно это!

Сеньора Абигейл вновь покачала головой и усмехнулась.

— Если бы кукловод зомби не обладал паранормальными способностями, твоя Паула была бы бесценна. Она взяла бы его еще там, в толпе после проезда кортежа, тепленьким. Нет, Хуан, это те самые случайные факторы, которые предусмотреть невозможно. Ты поступил правильно, просто не угадал. Этот аргумент не принимаю. Еще?

— Я рассредоточил девчонок, — продолжил я. — А мог собрать их в кулак…

— Достаточно! — оборвала она. — Всё поняла. Твоя проблема стандартна, и тебе придется ее решить. Эта проблема — неуверенность.

Пауза.

— Повторюсь, ты не можешь угадать всё, мальчик. Ты смог почувствовать опытного агента, волка-биоэнергетика, с которым мне самой было бы сложно тягаться. Смог поставить на него маркер и не дать ему уйти в торговом центре.

— Не перебивай! — зло воскликнула она, когда я попытался вставить слово против. — Да, ты не дал ему уйти, это факт!

После же сыграла Кассандра, которую ты, может осознанно, может нет, но поставил в нужном месте. Она обнаружила его визуально в момент, когда никакая электроника обнаружить уже не могла, и тем более этого не смогли бы сделать бойцы опергруппы, окружавшей торговый центр.

Далее, ты угадал, что после такого провала агента захотят убрать, чтоб не подставляться. Более того, ты угадал, где именно они попытаются это сделать. Без электроники, без паранормальных способностей, без аналитического отдела за плечами, на одном здравом смысле и интуиции. Это тоже победа, Хуан, и ее не стоит недооценивать.

— Я должен был направить туда группу, или модули сеньора Гарсия! — парировал я. — Или еще кого, запросив диспетчера. Я же помчался один, как дурак, прыгая по этажам… — Кажется, я опустил голову от стыда.

Сеньора улыбнулась.

— Я же говорю, это нормально. У тебя нет опыта принятия решений такого масштаба. Все, что у тебя за плечами — полигоны корпуса. А это поверь, ой как мало, — покачала она головой.

— Посмотри на проблему с другой стороны, — продолжила она, вздохнув. — Я, твой командир, назначила тебя старшим, зная, что ты к этому не готов. Поставила на участок, оказавшийся самым опасным. Это мой провал, Хуан! Как командира! Благодаря моим неверным решениям ты чуть не погиб! Что мне теперь делать? Игольник к виску? А представляешь, что высказала мне королева? А что было бы, погибни ты?

Я вновь опустил голову, она же продолжала:

— Однако, я сижу перед тобой, ни в чем не раскаиваясь и ни от чего не комплексую. Да ошиблась. Но все имеют право на ошибку. И ты в том числе.

— Так что прекращай, — вновь подвела она итог. — Ты должен сделать выводы, чтобы не допускать подобных ошибок в будущем, где их возможно не допускать. А раскисать — не дело, уныние — смертный грех.

На такой резкой ноте она встала и пошла к двери, но у самых створок обернулась.

— Да, еще, в копилку против твоих самобичеваний. Пускай живым мы никого не взяли, но политического скандала избежали, а потенциального союзника в будущей войне не потеряли. Следствие идет, а значит, какие-то следы, какие-то ниточки за этой троицей потянулись. И ты выжил, несмотря на ранение.

Ты выполнил задание, Хуан. Без потерь в личном составе. Это все-таки победа.

Она улыбнулась

— Что, не согласен? Парируй!

Я вынужденно улыбнулся в ответ, чувствуя, что настроение начинает повышаться. Пока совсем чуть-чуть, почти незаметно, но мне еще долго лежать…

— Спасибо, сеньора, — вырвалось у меня. — Вы настоящий… Командир!

— Я твой куратор, Хуан, — нежно, по-матерински вздохнула она. — Это моя прямая обязанность.

— Ладно, сейчас запущу девчонок. Только твой взвод, остальные, извини, в пролете.

Глядя на мои явно осоловевшие от такой информации глаза, она понимающе улыбнулась.

— Там к тебе в корпусе очередь собралась, просто дикая! И родной взвод, и подруги, и любовницы в полном составе. Пришлось всех расстроить, особенно любовниц, несмотря на их статус.

Я представил Мишель, которой говорят, что она не имеет права зайти ко мне в госпиталь, хотя я ее вроде как непосредственный подчиненный… М-да!

— Открою секрет, — подошла она ближе и заговорила почти шепотом, — Лея тоже очень хотела тебя проведать. Но я ее отговорила — по политическим соображениям. Чтобы не привлекать к тебе нездорового внимания…

— Так что имей в виду, — продолжила она нормальным голосом, — если б не я — она б у тебя побывала. — Она подмигнула и снова направилась к выходу. — Все, выздоравливай, симулянт! Увидимся! Пока-пока!

Я помахал рукой в ответ. Створка встала на место.

Ну вот, не так уж и плоха жизнь. Действительно, идеальных людей нет. Результат… Да, лажанулся. Да, переоценил силы. Да, повел себя как мальчишка, дорвавшийся до "вкусного". Но если посмотреть на меня, как на мальчишку, не так все плохо и закончилось. Победы, поражения… Главное опыт. Тем более весомый, что заплачено за него четырьмя иглами, прошедшими грудь навылет, которые могли и убить, пройди хоть немного левее.

Ладно, посижу — обдумаю. Время есть. Пока же…

…В этот момент створка вновь поднялась и в палату ворвалось пять визжащих фигур, чуть не оглушившим своим визгом, и мне стало не до самобичеваний.

 

Глава 12. Возвращение (часть 1)

Вагон мерно покачивался. Часы показывали без двадцати восемь — я успевал подойти пораньше и разведать обстановку — потрепаться с тем, кого встречу перед первым занятием. А то мало ли, прошло слишком много времени, слишком многое в школе изменилось — не хотелось бы попасть впросак.

Да-да, я ехал в школу, учиться. Ну, как, учиться, в кавычках, конечно. Задолбала сентиментальность, захотелось вновь окунуться в эту атмосферу и понять, что чувствую. Все-таки этот этап жизни никуда не выкинешь, и, несмотря на все случившееся там, он стоит того, чтобы о нем помнить. А заодно разобраться а "ублюдками", которых так красочно описывал Хуан Карлос. Причем я не понимал, какая из причин превалировала.

Школа… Да, она работала, несмотря на конец лета. Дело в том, что ее все-таки прикрыли. На время. На два месяца, если быть точным. После открыли вновь, переведя в нее множество учащихся из других школ, которые так и не открыли.

После же открытия преподаватели, как и положено, активно занимались выпускниками: закрытия закрытиями, а сезон подачи документов и вступительных испытаний в ВУЗы Венеры никто переносить не собирался. И только после выпускников очередь дошла до нас, перво- и второгодков. Каникулы нам перенесут и сократят, само собой, но в данный момент моя сто вторая группа усиленно готовилась к переводным экзаменам, выдерживая нагрузку по пять-шесть пар в день, и было бы неплохо отметиться там лично, благо, мне после госпиталя дали несколько дней на "поправку здоровья".

Итак, часы показывали без двадцати восемь, мне осталась всего одна станция метро, как вдруг в ушах зазвенел звонок, а перед глазами на вихре, на котором я читал скинутую вчера Капитошкой биографию Адриано Манзони, моего сегодняшнего главного врага, вместо имени абонента заплясали всполохи ярко-рыжего пламени.

— Привет, chica! — активировал я шестую… Mierda, не шестую, просто линию. — Как голова после вчерашнего?

— Отлично, пупсик! — усмехнулся на том конце звонкий голосок Паулы.

— "Пупсик" — это слово Лока Идальги! Плагиат! — картинно возмутился я. — Придумай что-нибудь свое?

— А зачем? — хмыкнули на том конце.

— Ладно, хорош трепаться, — оборвала она, перейдя на серьезную тональность. — Слушай сюда, Ангелито, сейчас ты выходишь из метро, и, не доходя до школы триста метров, сворачиваешь в кафешку "Сластена". Она тут по карте жирным отмечена, наверное, хорошая. Как понял?

— Понял отлично, — бодрым голосом отрапортовал я, мысленно поправляя челюсть. — Но назови цель, ради которой я должен это сделать?

— Цель такая: ждешь нас. Мы сейчас туда подъедем.

Я помолчал, обдумывая смысл ее слов. Который мне крайне не нравился. Попробовал отмазаться, закинув удочки, но, в общем, не особо надеясь на успех:

— Паулита, детка, я вышел специально пораньше. Мне еще по школе надо побродить, с нужными людьми поговорить. А так, получится, потрачу бесценное время на ожидание? Давай после первой пары с вами встречусь? Или во время — сбегу с нее?

— Слушай, Мия говорит, у них в рекламном проспекте на сайте тут такие пирожные нарисованы! Ум-м-м-м!.. — Паула издала стон истинного гурмана, игнорируя мой вопрос, как маловажный. — Закажешь две дюжины, мы сегодня не завтракали. Как понял?

— Ало, не слышу! — попробовал откреститься я. — Повтори, что сказала?

— Чико, не ерепенься! — вступила в разговор Кассандра. — Жди нас! Это приказ!

Вот так всегда. Думал сбежать от корпуса хоть на один день, но хрен вышло! И в метро достанут, и в школе. Даже если речь о любимых напарницах.

Вчера меня выписали из больницы. После чего мы накупили жратвы, вина и поехали ко мне, праздновать боевое крещение — девчонки давно нашли общий язык с мамой и нас там ждали. К слову, маме они сказали о ранении только тогда, когда я был вне опасности, из заботливых дочерних чувств — чтоб не нервничала. И заставили сеньору Абигейл привезти ее в госпиталь, хотя я был как бы "вне зоны", под следствием.

Пьянствовали не долго, и, после того, как я высказался о намерении сходить в школу, дружно поехали покупать мне новый костюм. Из старого я вырос — параметры тела за месяцы усиленных тренировок… Увеличились.

Что было дальше — не особо интересно. Вести себя активно врачи мне запретили, хоть я и чувствовал себя прекрасно, и, посидев после торговой галереи в памятном кабачке "У старого Хезуса" возле космонавтов, они отправили меня домой, вернувшись к халявному шопингу. В смысле, к шопингу в халявное время, у них как бы этот день числился службой. И вот с утра пораньше вышли на связь…

Выйдя из метро, я, действительно, зашел в "Сластену" и заказал две дюжины разных фирменных пирожных. Иначе Мия, главная взводная сластена, съест живьем — она еще и с собой на вынос докупит. Цены тут кусались, но зная, что приедут девчонки, был спокоен — у них, живущих на казарменном положении, было особо некуда тратить немаленькое жалование, потому никогда не жмотились. Заказал кофе, принялся ждать, наблюдая за окном знакомые лица идущих на занятия ребят. Ловил позывы ностальгии, пытался разобраться, как отношусь к ним, оставшимся там? Как отношусь к старым милым преподавателям, не ведающим даже такое слово, как "мотиваторы"? Особенно к некоторым из них? Ждал долго, подъехали девчонки ближе к девяти, когда первое занятие уже полчаса как началось. Но вид их стоил ожидания.

Машина — стандартный коричневый "Мустанг" корпуса, но сами они контрастировали с нею, как небо с землей. Шмотки вроде как ходовые, повседневные, но по первому разряду, будто они — детки аристократии, а не сироты и бывшие бродяжки. Даже на наших учащихся, элиту второго эшелона, девчонки могли смотреть сверху вниз, что говорить об остальных! Хорошо вчера прибарахлились! Но особо выделялась Паула.

Серо-черные сапожки без каблука, в которых удобно и ходить, и драться, но которые при этом смотрятся достаточно респектабельно, чтобы в голову не лезли подобные мысли. Серо-черная юбка на ладонь выше колена фасона, принятого в школе Генерала Хуареса к обязательному ношению. Да пиджак, того же "школьного" серо-черного цвета и фасона с золотыми пуговицами и эмблемой на груди слева, где должно располагаться сердце. У нас официально нет школьной формы, но именно эта одежда (фасон ее подробно расписан в специальной инструкции) принята, как обязательная. Больше же всего поразили ее волосы. Длинные, заботливо уложенные (видно, что потрачен не один час), естественного, но редчайшего ярко-ярко рыжего цвета.

Челюсть я смог поправить только когда они вошли внутрь и подошли к столику.

— Пирожные! — загорелись глаза у Мии, и она поспешила ко мне, съедая глазами такое богатство. Роза ухмыльнулась и села рядом. Кассандра знаком показала официанту подойти и заняла место напротив них, куда устремилась и Гюльзар. И лишь огненноволосая, в прямом смысле, улыбаясь, покрутилась вокруг своей оси.

— Ну, как я тебе? — сияла ее мордашка.

— Отпад! — поднял я вверх палец. — Девчонки, я все правильно понял? — перевел я взгляд на итальянку.

Как раз подошел официант, девочки заказали кофе, и, не дожидаясь, налегли на сладкое.

— Да, Чико. И это не обсуждается, — буркнула итальянка, когда тот отошел.

Меня взяло зло. Не сильно — сказалось обалдение, но тем не менее.

— Патрисия, это МОЯ школа! — грозно зашептал я, наклонившись к ней. — И я САМ хочу разобраться.

— Вот, он даже не скрывает! — усмехнулась Восточная красавица.

— Не скрываю что? — осекся я.

— Что хочешь разобраться. — Роза одарила меня победной улыбкой.

М-да. Как все запущено.

— Это ты меня сдала, да? — пронзил я взглядом Восточную красавицу, закидывая удочку, мысленно вспоминая ее, горячую ванную и жутко болтливого себя. И тут же попал — она отвернула глазки в сторону. Однако, при этом ни капельки не раскаивалась, вот что задело!

— Хуан, она о тебе заботится, — встала на защиту напарницы Роза, назидательно качая головой. — Ты давно там не был и можешь наломать дров. Новые умения это хорошо, но не в средней школе.

— Может, я не буду их применять! — хмыкнул я.

— Ты сам в это веришь? — осадила взглядом Патрисия.

Я обреченно вздохнул.

— Хорошо. Насчет Паулы согласен. А вы? И кстати, где ваша форма?

— Мы останемся снаружи, — покачала головой Кассандра. — У нас иная задача.

— А внутрь войдем, только если ОЧЕНЬ припрет, — пояснила Роза. Девчонки загадочно переглянулись.

— Мы здесь защитить тебя от внешних врагов, — продолжила итальянка. — Если такие будут иметь место быть. Наш броневик набит оружием, включая деструкторы; со стороны въезда в школу для машин, возле шлюза, будет стоять группа Белоснежки — с тем же заданием. Так что, если что, — сверкнули ее глаза, — бей смело, Чико! Мы их встретим!

Я покатился со смеху. Они смотрели вначале с недоумением, потом тоже расплылись в улыбках.

— И не надо иронии, — покачала головой Кассандра. — Операция серьезная. Зная тебя, курирует ее лично Мишель. Где-то рядом, в городе, катается Лока Идальга, координирует наши действия. Если возникнут проблемы административного плана — подъедет и разрулит. Имей в виду!

— А чего она сама не вышла на связь? Не озадачила? — хмыкнул я.

Девчонки вновь переглянулись.

— Все надеются, что до этого не дойдет, — ответила за всех Гюльзар. — Они верят в тебя, Хуан…

* * *

Да, они в меня верят. Но кавалерию прислали. Что ж, их можно понять, лучше уж перебдеть, чем недобдеть.

— Почему рыжий? — усмехнулся я. Мы с Паулой неспешно шагали ко главному входу. Она трепалась о чем-то малозначимом, я делал вид, что слушал.

— А? — не поняла она, после чего улыбнулась. — Так это… Не люблю я черный! Понимаю, естественный, — кивнула она, — но не люблю. Привыкла уже цветной быть.

— Вернула бы красный? — пожал я плечами. Она в ответ отрицательно замахала головой.

— Нельзя. В корпусе — можно. В школе — нет.

— ???

— Есть такое заведение в Альфе, — со вздохом начала пояснять она, убрав глазки в сторону, — называется "Рай". Бордель самого высокого класса, для самых-самых. И в нем традиция — все работающие девочки и мальчики раскрашены во все цвета радуги. Красные волосы, зеленые, голубые, желтые, серо-буро-терракотовые… Главное, чтобы цвет был неестественный. Так что, Чико… — Вздох. — Не хочу рисковать. Слишком уж то заведение законодатель мод для этого бизнеса…

— Глупый вопрос, посещала ли ты его, задавать не буду, — ехидно оскалился я.

— Нет, не задавай, — замотала она головой, расплывшись в бесстыжей улыбке. — Конечно, нет!

— И вообще, — продолжила она, — я, между прочим, хочу получить сегодня невероятное удовольствие! Чико, представляешь, как давно я не носила школьную форму? — Она вновь покрутилась, кайфуя от вида развевающейся в стороны юбки.

— Но ведь носила же, — хмыкнул я. — И много лет.

— Не такую. — Ее улыбка стала еще шире. — Эта куда красивее и куда открытее. И теперь меня в ней увидят МАЛЬЧИКИ!!! — Последнее слово она произнесла почти шепотом, чтобы не закричать от ликования на пол-улицы.

Я чуть не подавился.

— То есть… Ты училась в женской школе?

— Мы называли ее "монастырем"! — нахмурился ее носик. — Да, в женской.

Пауза.

— Там форма тоже была не сказать, чтобы совсем консервативная… Но какой в ней смысл? Да, красивая. Но кто эту красоту оценит?

Ее мордашка скривилась совсем уж смешно.

— Так что ты, Хуанито, если что, кайф не ломай, ага? — хмыкнула она.

— Не буду! — рассмеялся я и задумчиво покачал головой. — Эк тебя угораздило. Из одного женского "монастыря" в другой. Везучая просто!

— Именно… — грустно вздохнула она, причем совершенно искренно.

— Потому ты и… Так всеядна? — озарило вдруг меня. — В смысле, потому у тебя такие… Раскованные отношения с девочками, что даже наши тебя в антипример ставят?

— Ну, чем-то ж мы должны были заниматься в том "монастыре"… — Она снова увела глаза в сторону. Я же для себя многое понял. Слишком многое, что стоило понять гораздо раньше.

— И кто лучше, если не секрет? — поддел я, расплываясь в улыбке. — Мальчики или девочки?

— Мальчики, естественно! — показно вспыхнула она.

— А что так? — продолжал издеваться я. — Девочки они же это… Понятнее! Ближе! Девочка девочку всегда поймет, найдет ключик, подход… Да и мужики все козлы! — напомнил я главную женскую аксиому всех времен и народов. — Как же так?

— Сучки они, Хуан! — вырвалось у огненноволосой после тяжелого вздоха. — Такие сучки… Стервы законченные! Причем все, без исключений. Так что ты поосторожнее с ними!..

Давно я так не смеялся.

— А это зачем? Палево же! — ткнул я ей в рукав, где вместо круглой эмблемы школы, совы в магистрской кепке, сидящей на раскрытой книге, красовался взлетающий к солнцу кондор Веласкесов, шеврон формы корпуса телохранителей.

— А, пускай, — отмахнулась она. — Где бы я тебе нормальный шеврон достала среди ночи?

— Эмблему, — поправил я и усмехнулся. — Там же, где и форму, и эмблему, которая на груди.

А действительно, если они решили отправить Паулиту в школу ночью… Где умудрились форму раздобыть? Сами пошили? Или дело сыграла волшебная безлимитная карточка? Причем, зная напарницу, можно предположить, что расплатилась она своими собственными, ради последующего получения удовольствия…

…Но и королева женщина небедная, а Паула часть семьи…

Ладно, это уже не важно. Потому, что мы прошли турникет, причем ее пропуск, карточка учащегося, прилежно мигнула зеленым светом.

— Это еще что! — улыбнулась она на мой прищуренный взгляд, направленный на турникеты. — Я с утра в списке твоей группы, в качестве новенькой! Хотя приказа на меня, сам понимаешь…

Внутри, возле фонтана, было пусто. Да, в общем, так и должно быть, тут людно или перед первой парой, или после последней, или на большой перемене — все остальное время народ предпочитает оранжереи. Сверившись с номером аудитории следующей пары, двинулся сразу на третий этаж, в мою любимую, четвертую. Проходящие мимо в основном не узнавали меня, у всех были свои дела, но вот спутница становилась невольным центром всеобщего внимания. Слабая половина человечества разглядывала ее оценивающе, как потенциальную и очень сильную соперницу, сильная же… Еще и волосы рыжие, наглая-пренаглая провокация!

До оранжереи добрались нормально, и только тут нас начали замечать, в смысле меня.

Бодро покивав всем, кто меня поприветствовал, я напролом двинулся к Хуану Карлосу, увлеченно болтающему о чем-то с очередной "просто подругой".

— Здорово, дружище! — хлопнул его в спину, вкладывая в толчок немного силы. Тот аж подавился, вскочил… Но, узнав, вытянул лицо в крайней степени удивления.

— Хуанито! Ты, что ли?

Он закричал и бросился мне на шею. Я ожидал бурных чувств, но не настолько бурных.

— Ладно, ладно, хорош! — отстранил его, похлопав по плечу. Для смены эмоционального состояния указал на спутницу. — А это Паула, моя знакомая. С сегодняшнего дня будет учиться с нами.

— Знакомая? — Он с удивлением и недоверием покосился на нее. Судя по глазам, в нем зашевелились какие-то подозрения, но сформулировать их он пока не мог.

— Паула Сантос Герреро, — улыбнулась огненная бестия и присела в придворном реверансе. Который вышел у нее так, будто она всю жизнь только и занималась, что делала подобные. Блин, хотя именно это она и делала!..

— А-а-а-а… — Челюсть друга отвисла. М-да, эффектная стервочка! И сегодня во всеоружии!

— Она моя дальняя родственница, так что без глупостей! — предостерег я его, вновь хлопая по плечу и делая зверские глаза. Хватит мне проблем с одной напарницей, не хватало еще разлада во взводе ради этого ловеласа.

— Родственница? — не понял он.

— По отцу. Недавно нашел их… — улыбнулся я, уходя от развития темы.

— А-а-а-а… — кивнул он, и, кажется, начал приходить в себя.

— А ты, значит, и есть тот самый Хуан Карлос, который юный изобретатель?! Наслышана-наслышана… — продолжала игру Паула, не разделяя мои взгляды на мир в семье, а может и вопреки им. Эта ведьма бросила на него такой томный взгляд, что я чуть не подавился и был вынужден скорчить предостерегающую рожу, сжав руку в кулак.

Поняла, одними глазами кивнула в ответ.

— Покажешь свои модели? — продолжила уже спокойнее, без магии, переходя на деловой тон.

— Чего?.. — Друг начал приходить в себя, но пока еще от шока не отошел.

— Я говорю, корабли свои покажешь? Я видела тот, что дома у Хуанито. Классный! Продай мне один? Я заплачу!

— А-а-а-а… Ну это… Можно, конечно…

— Мне на подарок, хорошему человеку, — смущенно улыбнулась она, бросив косой взгляд на меня. — Потому нужен самый лучший. Деньги у меня есть.

— Это точно, деньги у нее есть, — подтвердил я.

Тот прокашлялся и, наконец, пришел в себя окончательно.

— Я могу сделать на заказ, сеньорита Сантос Герреро.

— Паула… — улыбнулась эта бестия.

— Паула… — Согласно кивнул Хуан Карлос. — Кому подарок? Брату?

— Дяде, — хмыкнул я.

— Сестре, — засверкали ее глаза. "Ага, не угадал, умник!" — А что, я не говорила, что у меня есть сестра? — сделала она мне удивленные глазки.

Нет, не говорила. Но я промолчал.

— Модельный корабль… Сестре… — задумчиво потянул Хуан Карлос. — Ей какая эпоха нравится?

— Любая! — вновь расплылась Паула в улыбке. — Он любит военную историю, оценит…

Почувствовав на себе взгляд из-за спины, я оставил этих двоих обсуждать условия сделки и обернулся. Эмма.

— Привет! — подошел к ней.

— Привет… — Эмма расплылась в улыбке, после чего смущенно уставила глаза в пол. — Тебя давно не было.

— Занят был, — отмахнулся я. — Ты как?

— Нормально.

Помолчала, подняла голову:

— Она нашла тебя? Та девушка?

Я отрицательно покачал головой.

— Пока нет. Но всё в процессе. Она была здесь, да?

Эмма кивнула.

— И она тоже.

Вздох.

— Хуан, тут без тебя в школе столько изменилось… — начала она. — Эти аристократы уже достали! Они!.. Они!.. — Сбилась.

— Знаю. — Я выдавил обнадеживающую улыбку. — Потому я и здесь. Разобраться с ними. Раз уж даже тебя достали!

— Они смотрят на нас, как на пустое место! — возмущалась она. — Хотя сами!.. Сами!..

— Ты как после того? — перебил я, не став я уточнять после чего именно. — Дружишь с этими?

Она пожала плечами.

— Дружу. Но не так, как раньше. Деваться-то некуда.

А вообще я занимаюсь, нашла себе дело. Решила стать дизайнером.

Пауза.

— Хуан, мне кажется, когда школа закончится, мы с ними вряд ли когда-нибудь созвонимся…

Я не зло рассмеялся.

— Это нормально, поверь! Настоящие друзья это те, ради кого ты готова на всё, а не те, с кем весело проводить время.

— Я знаю… — Вновь убрала она глаза в пол. — Спасибо!..

Ясно. Эмма из дерьма выбралась. И это здорово.

— А эта… — кивнула она на мило щебечущую с изобретателем мою спутницу, — тоже принцесса?

Я кивнул.

— Только никому не слова! — И приставил палец к губам. Эмма довольно улыбнулась. — И как ты их чувствуешь?

— Этого не объяснить, — Она покачала головой. — Просто чувствую. Она не такая, как мы. И как ОНИ тоже.

— Что скажешь об Адриано Манзони? — сразу перевел я тему на больное, раз уж заговорили. — Охарактеризуй его.

Она нахмурилась.

— Он не в нашей группе, в сто первой. Ходит, нос выше крыши. Смеется над всеми, презрительно смотрит на каждого, но задирает только титуляров. Мальчишек они бьют, девчонок… — Вздох. — Недавно одна новенькая, ты ее не застал, из новопереведенных, ушла. Довели насмешками до слез.

— Манзони и его банда?

Кивок.

— Бенито не трогал девочек, Хуан! — загорелись праведным гневом ее глаза. — Так нельзя!

Хм… И это Эмма? Которой плевать на титуляров с орбитальной станции? И тем более плевать на проблемы мальчишек, которые не интересны лично ей? Это что же такое сдвинулось в школе, что свершилось подобное?

— Ладно, увидимся! — боковым зрением я заметил, что в оранжерею, в сопровождении двоих человек поддержки, вошел тот, кто мне нужен. Точнее, та.

— Привет! — Я раскрыл объятия и Селеста бросилась ко мне.

— Хуан, сволочь ты эдакая, куда пропал? — застучали ее кулачки по спине. — Сколько лет сколько зим?

— Да вроде и года нет! — Я поставил ее на место, ощутив рядом готовую сорваться с места тигрицу. Шустро она! Миг же назад с Хуаном Карлосом разговаривала!

— Чем занимался хоть? — продолжала допытываться Селеста. Я скривился.

— Занят был. Кстати, Селеста, это Паула, — представил я ее красноволосой. — Паула, это Селеста. Та самая, о которой я рассказывал. Которую, когда я стану императором, сделаю губернатором провинции.

Рыжая нахмурилась.

— Хуан, это плохие шутки!

— А кто тебе сказал, что я шучу? — парировал я ее взгляд убийственной серьезностью. Повисла пауза.

— Ладно, рассказывай! — ктнула в бок Селеста, разряжая атмосферу. — Какими судьбами? Надолго?

— На пару спешишь? — Я вздохнул и потащил ее к фонтану, на парапете которого освободилось место, второй рукой хватая за локоть Паулу. Селеста пожала плечами.

— Пацаны, а вы как? — обернулся к "группе поддержки". — Спешите?

Двое ее "телохранителей" переминулись с ноги на ногу и тоже пожали плечами.

— Если надо…

— Надо.

Я посадил девчонок, сам присел перед ними. За спиной встали Хуан Карлос, мальчишки… И Эмма.

— А тебе чего здесь надо? — попыталась зыркнуть на нее моя юная спутница, но я одернул.

— Она со мной!

— Их очень много, Хуан, — покачала головой Селеста. — Сюда сразу перевели около двухсот человек. Только представь, все группы увеличились от трети до половины! У нас семнадцать новеньких на тридцать два стареньких, в других группах не лучше.

— У нас шестнадцать, на тридцать, — подтвердил Хуан Карлос. — Минус ты — на двадцать девять.

Я многозначительно хмыкнул. Я до сих пор не определился, считать себя частью школы или нет, но они уже все решили. Хотя, возможно, это и правильно.

— Было много титуляров — у них гранты, и куда-то их надо было девать, — продолжала юная спутница, и я видел, она ощущала себя тут главной. И… Отчитывалась передо мной, как перед более старшим начальством, лелея при этом надежду, что это начальство решит все проблемы, раз пришло. — Но много было и "ублюдков". Их папы выше крыши, их просто не могли вышвырнуть на улицу. Богатые всегда договорятся.

— Бенито? — произнес я. — Он что делал?

— Пытался сопротивляться, ставить на место тех, кто задирал его, — покачала она головой. — Кого-то из "ублюдков" даже отметелили. Но это не титуляры, и их быстро задавили, выкинув из школы самых одиозных. Бенито вообще последнее время вел себя тише воды, особенно после того, что произошло под новый год…

— А что произошло под новый год? — уточнила любознательная Паула.

— Сюда заявилась одна девушка, — пояснил я. — Которую он сильно обидел. Аристократка. И накостыляла ему при помощи своей охраны прямо на выезде из школы. Используя деструкторы и другие "веселые" приспособления.

— Тихо! — оборвал я раскрывшую было рот в вопросе Паулу. — Тихо…

Она понятливо кивнула.

— Бенито? — напомнил я Селесте. Та кивнула.

— Ну да, я сказала. Он и так сник, сдулся, а тут еще эти… В общем, он потерял практически все влияние. Мне кажется, мог бы побороться, но не стал.

— Понятно, — задумчиво покачал я головой. Бенито поумнел, это хорошо. Но плохо, что одна беда сменилась другой.

— Поначалу нас сильно не трогали, — продолжила Селеста. — Сверху пришла указка, титуляров не отчислять, что бы ни произошло — акционеры боятся сеньоры Сервантес до дрожи в коленях. Но этих уродов тоже отчислить нельзя, слишком "блатные". Так одно за другое, мало-помалу… И началось.

— Вначале они задирали для пробы, — продолжил один из парней. — Посмотреть, что будет. Тех, кто отвечал, начинали прессовать. Это когда не бьют, а окружают и улюлюкают. Ну, да ты знаешь, не тебе рассказывать!.. — махнул он рукой. Я согласился — не мне. — Кто-то кинулся драться, его замесили. Прибежала охрана, всех раскидала. Но ничего не произошло, все остались при своих. А это — зеленый свет.

— Они все же стараются нападать за территорией, — решила уточнить Селеста. — Боятся, хоть и зеленый свет. Но и в школе тоже бывают эксцессы, хотя реже.

— Девочек бьют? — нахмурился я.

— Не бьют. — Селеста, как и Эмма перед ней, опустила голову. — Но иногда кажется, лучше б били!..

— У них сплоченная группировка, дружище, — взял слово Хуан Карлос. — Они пришли сюда уже с нею. А школы по городу позакрывали из-за титуляров, мерзкого быдла, посмевшего что-то о себе возомнить. Вот и антагонизм!

— Сколько их? — Я почувствовал хруст костяшек пальцев, однако в душе царила ледяная пустота. Работал только мозг.

— Их как бы несколько группировок с разных школ, — вновь пояснила Селеста. — Но группировка Манзони — самая сильная. Его отец признал его, по сути, он — представитель элиты, высшего сословия. Наследник клана, занимающего пятое место в списках после Большой Тройки и Веласкесов. И к нему все тянутся.

— И потому он ведет он себя как заносчивый мудак, — подтвердил Хуан Карлос, — знает, падла, что всё с рук сойдет.

— Ну, для элиты это нормально, поверьте, вести себя так. Я б удивилась, будь он адекваша… — задумчиво потянула Паула. Остальные переглянулись, но ни я, ни она не произнесли ни слова.

— А чего бы ему не пойти в школу для элиты? Полностью частную? — задала закономерный вопрос Эмма. Паула покачала головой в ответ.

— Там он никто, незаконнорожденный. Там его зачморят, опустят ниже плинтуса. — Кажется, голос ее дрогнул, а кулаки сжались. — Они же только тут смелые!

— Ладно, подумаю, что можно сделать, закончил я этот разговор. Надо взять паузу и посмотреть на все своими глазами, прежде чем делать выводы. — Держим связь. Если что — свистну.

Все разошлись. Точнее, Селеста с парнями ушли на свое занятие, мы с Эммой, Паулой и изобретателем направились на свое.

— Что там у нас, кстати? — задал я вслух вопрос.

— Континентальная история… — Кажется, Хуан Карлос тоже сжал кулаки, а голос его дрогнул.

Что, промывка мозгов достала даже его? Эдакого всегда жизнерадостного неунывающего перца? Посмотрим-посмотрим! Может и тут что-нибудь придумаем?!

* * *

История ЛАИ. Мой "любимый" в прошлом предмет. В отличие от преподавателя, того самого сеньора, у которого я так и не спросил имени.

Да, преподаватель был все тот же. И когда мы дружно вошли, показно нахмурился, задумав какую-то пакость.

— Сеньорита Долорес, сеньор Гальего, прошу на место, — указал он на аудиторию. — А это, как понимаю, новенькая? — Он сверился с журналом. — Сеньорита Сантос Герреро?

— Не совсем, но около этого, — кивнула Паулита, включая "блондинку".

— Не совсем — это как? — переспросил он, уголки губ его растянулись, выдавая ценителя актерской игры. "Блондинкой" он мою напарницу не считал, и я мысленно засчитал ему очко.

— Ну, Герреро — фамилия тетушки, не родная, — кривлялась красноволосая. — А Сантос… Почему бы и нет? Святая Паула? Здорово звучит, да?

— Садитесь, сеньорита Святая Паула, — указал он в сторону скамей и ей, видимо, решив отсрочить планы дальнейшего общения и "раскола". Так сказать, самое вкусное на десерт. — Разберемся с вами чуть позже. Сеньор Шимановский, какая встреча! — перевел он глаза на меня. В них заплясали демоны театрального гурмана, было видно, он соскучился по хорошему представлению и просто жаждал наверстать упущенное после моего ухода. — И что это вы вдруг решили почтить нас своим присутствием? Ни с того ни с сего?

Я расплылся в любезной улыбке.

— Да вот, сеньор преподаватель, шел мимо и решил: "Дай зайду на огонек"? Соскучился… — Я состроил мину патологического меланхолика.

— А, вот оно какое дело, — понятливо закивал он. — Все гадали, как это так получается, что сеньор Шимановский нас не почитает присутствием, но посещение при этом ему выставляется? А он, оказывается, все это время мимо ходил! Наверное, слишком близко от здания школы, раз система учета срабатывала!..

В зале раздались жидкие смешки, но слишком уж жидкие. Все понимали, что происходит нечто важное. Меня слишком долго не было, исчез я после громкой истории, и, действительно, несмотря ни на что, до сих пор здесь числился. А тут еще рядом сногсшибательная рыжая сеньорита с длинными ногами, имперским акцентом и шевроном Веласкесов на рукаве. Конечно, далеко не все его заметили, а из заметивших лишь малая часть поняла, что это такое, но не стоит этот момент недооценивать.

— Ладно, сеньор Шимановский, вы знаете, что делать, — кивнул преподаватель на "точку". — Раз уж вы все-таки решили войти сегодня внутрь, давайте продолжим начатую нами в прошлый раз дискуссию. Не возражаете?

Я не возражал.

— Как понимаю, новый материал, из последнего, спрашивать глупо?

— Ни в коем случае! — Я усердно замотал головой. — Я занимался это время, сеньор, без дела не сидел! Так что, скорее всего, отвечу. Правда, не факт, что вы с моим ответом согласитесь…

— Видимо, не соглашусь. — Его уголки губ вновь расплылись в довольной улыбке. — Но в этом-то и прелесть, сеньор Шимановский. Убеждать таких активистов и возмутителей спокойствия, как вы, в том, что они правы не до конца, или совсем не правы — это целое искусство! Не говоря уже о том, насколько это полезно для общества и тех, кто, посмотрев на вас, будет более объективно оценивать различные альтернативные мнения!..

Наши взгляды встретились, и похожи они были на столкновение двух сабель. Нет, я не испытывал к нему неприязни, это было профессиональное. Смогу ли выстоять? Смогу ли отстоять мнение перед группой? Чего я стою сейчас, ощущая незримую поддержку клана и обладая уникальными для многих на планете знаниями?

Ведь он — часть СИСТЕМЫ, с которой мне придется бороться. Возможно, не на этом фронте, но мне придется выдвигать и отстаивать какие-то тезисы, которые будут ломать что-то в системе государственного устройства, чему та будет всячески противиться. Смогу ли я достучаться до людей с промытыми мозгами, шевеля извилины тех, кто еще способен думать? Да, сейчас тема невинна — история давно забытых лет. Но придет время и актуальных вопросов, и гораздо более высоких ставок, чем мнимый авторитет в школе.

— Я готов, сеньор, — сделал я шаг вперед, чувствуя, как по телу разливается уверенность стотысячетонного астероида в своем праве не сворачивать с курса идущего ему в лоб маленького корабля. — Спрашивайте.

— В прошлый раз мы не нашли общий язык по теме объединения Южно-Американского континента, — улыбнулся он, ему понравился мой настрой. — Насколько я помню. Полагаю, было бы закономерно продолжить именно ее. Прошу! — вновь махнул он рукой в сторону "точки".

— Итак, — произнес он, когда я встал перед аудиторией, — расскажите нам, сеньор Шимановский о процессе объединения континента, причинах и предпосылках. Я смотрел ваше выступление перед марсианской аудиторией, вы умеете говорить красиво. Расскажите красиво и об этом…

Жаль, что у меня нет глаз, но я и спиной почувствовал уважение в его взгляде. М-да, он смотрел выступление в суде? Интересно, его многие смотрели, или только те, кому положено по долгу службы?

— Сеньор, это очень сложный вопрос, — начал я, задумчиво помолчав, разглядывая группу. Изменения в ней были заметны сразу. Увеличилась почти наполовину, много незнакомых парней и девушек. Причем титуляры от платников отличаличь даже на беглый взгляд. Те, кого я мысленно отнес либо к "банде" Манзони, либо к другим пришлым группировкам из богатых школ, выделялись так же — рожи у них были… Иные. — Вы уверены, что этим наивным детям стоит знать такое, сеньор? — позволил я немного усмешки. Вас не поругают на вашей службе… В министерстве образования?

Само собой, имел в виду я совершенно иное ведомство.

— Ближе к делу, сеньор Шимановский! — Голос преподавателя налился показным свинцом. "Не перегибай палку, парень!" По группе прокатился ропот, одновременно и довольный, и недовольный, но быстро стих.

"Ну, раз так, умываю руки, а совесть моя чиста" — улыбнулся я про себя.

— Хорошо. Как говорил в прошлый раз, образование единого латиноамериканского государства прошло не без сучка и задоринки. Части этого государства даже сейчас терпеть друг друга не могут, о единстве и не пахнет. — Пауза — Но на самом деле это цветочки, сеньор! Государство вообще не желало объединяться, спасибо, что все прошло хотя бы так!

— Поясните? — с интересом нахмурил лоб преподаватель, севший за столик сбоку от меня.

— Поясняю. Как известно, предпосылки к объединению возникли еще в конце XX века. Было множество мешающих факторов, вроде влияния США, но процесс был естественен и неостановим.

Однако, уже к первой трети ХХI века он замедлился и сошел на нет. Народы континента были близки, торговали, вместе решали какие-то задачи, однако, на этом всё. После же исчезновения общей угрозы со стороны США дела пошли еще хуже, начали проявляться обратные процессы, особенно на фоне конфронтации мощной Бразилии и слабых маленьких испаноязычных всех остальных.

— Вы считали, центростремительные тенденции уступили центробежным? — усмехнулся он. — А как же единый рынок? Единая валюта?

— Так не я считаю, сеньор, — покачал я головой. — Так было. Интеграторы уступили, несмотря на единые рынок и валюту.

Дальше дела пошли еще хуже — рухнула Европа, наглядный PR пример континентальных интеграторов. Согласен, это изначально был плохой пример, но другого у них не было. Казалось, дело швах, и инициативу северян по эксплуатации континента перехватят китайцы, но Латинскую Америку спасла то затухающая, то разгорающаяся Третья мировая.

Пауза. Пока без одергиваний — в каныу укладываюсь.

— Элиты попытались сделать ставку на нее, — продолжил я. — Превратив в некий ужастик, пугалку для континента, который просто обязан был объединиться перед лицом угрозы. Им даже придумывать и подтасовывать ничего не пришлось — достаточно было просто грамотно освящать факты.

Однако ни вид безжизненных ядерных пустынь на месте людных земель, ни панорама уничтоженных городов, ни миллиарды погибших — ничто не смогло всколыхнуть Латинскую Америку. Да, война была страшная, но латинос было на нее наплевать — ведь она гремела где-то там, далеко! А тут пальмы, бананы растут, тишь, гладь…

Кажется, преподаватель нахмурился. Но не пребил.

— Сидящим в зале покажется это дикостью, но таки да, простым никарагуанцам, аргентинцам, колумбийцам, бразильцам или перуанцам было плевать, что где-то рвутся ядерные бомбы, а они станут в войне следущими, пусть и через десяток-другой лет. Они не хотели понимать этого. Потому, что на самом деле великие империи не строятся на страхе перед кем-то. Великие империи строятся только железом и кровью, и упомянутый Евросоюз — первый живой в этом пример.

— Это может быть кровь, пролитая сверху! — поднял я руку, останавливая собравшегося возразить преподавателя. — В лучших традициях сеньора Бисмарка. А может снизу, через осознание единства путем сопротивления общему врагу, по примеру Московской Руси, объединившей разрозненные русские земли в противостоянии с монстрами, желающими полного и безоговорочного уничтожение местного населения, перехода его в другой этнос и другую веру. Но это должна быть именно кровь, сеньоры и сеньориты, цена, которую нужно заплатить за единство.

— У вас очень специфический взгляд на жизнь, — покачал головой преподаватель. — И как же интересно в этих условиях могло произойти объединение континента? Не будете же вы утверждать, что элиты устроили войну? Я что-то такого не упомню!

— Нет, конечно, сеньор, — хмыкнул я. — Они пошли другим путем. Более долгим, более опасным, приведшим в итоге к тому, что есть… Но тем не менее у них получилось.

Лицо преподавателя выражала абсолютнейший скепсис, даже насмешку, и по залу прокатилось эхо перешептываний — аудитория начала терять интерес. Но я чувствовал, что оппонент неискренен, что играет лицом, и это придало уверенности.

— Это была бомба, сеньор. Обычная информационная бомба, — будничным тоном продолжил я. — До этого ее несколько раз использовали представители англо-саксонской культуры, чем, собственно, ее и погубили, но выбирать не приходилось. Континентальной элите пришлось искусственно форматировать национальные менталитеты своих стран под менталитет единой нации. Согласитесь, непростая задача в условиях сильнейшей дифференциации менталитетов форматируемых!

— Подробнее, сеньор Шимановский, — держал улыбку преподаватель. — Думаю, мало кто из сидящих здесь понимает, о чем вы.

Я прокашлялся.

— В тридцатые годы XX века, во время Великой Депрессии в Северной Америке, элитами было принято первое в истории решение о переформатировании менталитета. Вместо пусть и прогрессивной, но все же консервативной пуританской морали повсеместно начал внедряться культ потребления. Безудержного, всего и вся. Начался долгий экономический рост, мир достиг невиданных высот… Мы знаем, к чему это в итоге привело, природа не может бесконечно оплачивать безграничные запросы капиталистов, но на определенном отрезке истории это был успех.

Далее эта технология использовалась много раз, например… — Я задумался, вспоминая лекции Нелюбимой Сеньоры, обожающей "мотиваторы" более всех остальных. — …Например, пропаганда гомофилии, как средство снижения численности населения. Или внедрение так называемой "толерантности", когда рабочих рук Западной цивилизации перестало хватать и потребовалось ввозить большое их количество с Востока. Были и удачные примеры использования этой технологии, но в целом почти все они закончилось плачевно.

Потому повторюсь, риск был, и Латинская Америка могла исчезнуть в анналах истории, вместо того, что мы имеем сейчас.

— Браво, сеньор Шимановский! — похлопал в ладоши преподаватель, чувствуя, что я, наконец, загнал себя в ловушку, и он сможет меня растерзать. — Интересно, где вы начитались этой конспирологической ерунды? Мой совет, не сидите больше на мусорных порталах, уважайте себя!

— Вы боитесь, — произнес я, беря его "на пушку", чтоб сбить спесь.

— Боюсь чего? — скривился он, все еще уверенный, что владеет ситуацией.

— Что я прав. Потому и иронизируете.

Вхдох.

— Сеньор Шимановский! У нас — научный предмет! История! А история, как вам известно, несмотря на гуманитарный характер, оперирует четкими достоверными фактами! Или вы можете документально подтвердить свои… Тезисы?

— Документально нет, — улыбнулся я, чувствуя, что меня несет. В хорошем смысле. Я контролировал ситуацию, а не пытался бросаться аргументами вслепую, как раньше. — Но я могу рассказать, как это работает. На простом, но доступном примере. После чего каждый может сделать выводы — ведь несмотря ни на что история — все-таки гуманитарный предмет… Мне попробовать, или вы боитесь?

— Боюсь чего? — повторился он, и в его голосе вновь появилось раздражение.

— Что мозги сидящих здесь заработают, — не моргнул я.

Снова картинный вздох уставшего от глупого спора человека. Насквозь фальшивый, и это почувствовали, наверное, даже подруги Эммы.

— Сеньор Шимановский! У нас занятие. И вы со своей ненаучной конспирологией…

— Вы — историк! — патетически воскликнул я, вкладывая в голос всю возможную энергию. — Вы поставлены сюда учить этих детей! Делать так, чтобы они думали в будущем своей головой! Вы же год за годом далдоните им одно и то же, генеральную линию, одобренную министерством культуры, словно не понимая, чем это закончится для государства. Это менеджеры, сеньор! — окинул я рукой аудиторию. — Будущие менеджеры! А не работяги, шахтеры или монтажники куполов, которым плевать на все, что выходит за рамки их мира. Они должны уметь ДУМАТЬ, а не ЗНАТЬ.

Мы снова встретились взглядом. В его глазах я прочел… Бурю чувств, бурю эмоций. И лучшее, что было в нем, побеждало. В свое время это был бунтарь, как и я, просто теперь он стоял по ту сторону барьера и был вынужден делать то, что делает, чтобы не быть спрессованным по эту. Что ж, у каждого своя дорога. Он выбрал свою, я — свою.

Но сегодня, глядя на меня, как в зеркало, он карт-бланш мне дал. Все остальное зависит только от мозгов тех, кто в моей лекции что-то понял, но тут властны только высшие силы.

— Информационная бомба, — начал я, — это технология манипулирования сознанием масс с помощью информации. Самая обычная, без всяких лучей, скрытых надписей и тому подобных грязных приемов. Причем любой информации — вплоть до надписях на заборе. Процесс это небыстрый, на него требуется жизнь минимум поколения, но, как правило, это время окупается.

Рассмотрим на примере… Пусть будет гипотетического вытеснения одних продуктов другими в отдельно взятой стране.

Дано: никто в стране V не ест кукурузные булочки, и ваша задача сделать так, чтобы ели. Для этого вы делаете информационный вброс. Во всех СМИ страны регулярно начинают мелькать невинные заметки о том, что кукурузные булочки — это очень вкусно. Обыватель не обращает на них внимания, пробегает глазами и покупает привычную еду, но с течением времени в его сознание прочно впечатывается слово: "Кукурузные булочки"! Это первый, начальный этап.

Через несколько лет начинается второй этап. В стране V начинают создаваться партии придурков, пропагандирующих эти булочки среди населения. Они устраивают невинные акции, вроде развешивания баннеров на высотках, "летучек" на улицах, глупые митинги со скандированием лозунгов. Люди проходят мимо, мило улыбаются — чудики же. День за днем, год за годом. Но каждый из обывателей постепенно привыкает к мысли, что кукурузные булочки — это вкусно! Да, конкретно ты их не ешь, но в том, что их есть сосед — нет ничего предосудительного!

Дальше третий этап, переход от смешного к серьезному. Любители кукурузных булочек начинают организовывать политические партии, отстаивающие интересы тех, кто эти булочки ест, от притеснений тех, кто не ест. Начинаются погромы, акции протеста, спровоцированные теми, кто финансирует информационное внедрение. СМИ единогласно трубят о том, что "эти люди имеют право на свое мнение", и вообще "каждый может есть то, что ему нравится, нельзя никого осуждать"! Все это делается только одним фронтом, о тех, кто булочки не ест, что у них тоже есть права, не произносится ни слова.

После — апофеоз. Благодаря простой и понятной программе, красивым кричалкам, движение едоков этих булочек привлекает на свою сторону много молодежи, так называемый актив. Подросшее поколение вообще относятся к движению спокойно, как к самому собой разумеющемуся феномену, и актив сопротивления почти не встречает. Люди же, которые помнят, что этих гадских булочек еще совсем недавно никто не ел, постепенно выходят из политически активного возраста, и любые слова против начинают восприниматься брюзжанием пенсионеров.

В итоге партия любителей кукурузных булочек, опираясь на молодежь, приходит к власти, начиная постепенно, подчеркну это слово, выдавливать ВСЕ продукты своими булочками. С расчетом минимум еще на поколение. И еще через двадцать лет те, кто финансировал проект, контролируют страну V снизу до верху.

Я вновь сделал паузу, осмотрел зал. Аудитория слушала. Кто-то мало что понял, вроде подруг Эмммы и им подобным, для кого-то это было интересно лишь по факту "прикола", что учащийся нагло спорит с преподавателем, не углубляясь в суть, но кто-то отнесся к проблеме серьезно. Для них я сказал мало что нового (надеюсь), но одно дело прочесть о подобном в сети, и другое — слушать от человека, учащегося на государственные деньги, в подконтрольном государству образовательном учреждении в эпоху тотального контроля над образовательной программой. Попадание в списки неблагонадежных пятого управления омрачит любую карьеру, титуляру же это смерти подобно.

— Таким образом, — продолжил я, — можно запросто внедрить идею о том, что педерастия — это нормально. Что это соответствует нормам морали. Или что религия — зло и мракобесие, способ отъема денег у верующих, а кто верит в бога (или во что-то свое) — достоин лишь потешания.

Можно убедить народ, что власть олигархии, правящего народом класса сверхбуржуев, есть предел мечтаний этого народа, и что такая форма правления — истинная демократия, несмотря на то, что не имеет с народовластием ничего общего.

Можно рассказать всем, какая хорошая у нас королева, — сузил я пространство для мышления. — Или какой хороший президент. Или что без кланов, без суперкрупного бизнеса, страна погибнет, и потому мы должны прощать этому бизнесу всё.

А еще лучше — что страна в кольце врагов, "все против нас", и потому "нам надо сплотиться для противостояния", "простив" некоторых одиозных представителей элиты "за заслуги" перед обираемым им "отечеством".

Можно сделать много, сеньор, — повернулся я к преподавателю в пол-оборота. — Но к теме нашего предмета назову лишь два момента. Первый — переформатирование Венеры, начатое Алисией Мануэлой под давлением магнатов туристического бизнеса, и объединение латиноамериканского континента в пусть и аморфное, но устойчивое образование через четверть века после окончания последних боев Третьей мировой. У меня всё, — откланялся я. Вздохнул, только теперь почувствовав дрожь в теле.

— Вы сами верите во все сказанное, сеньор Шимановский? — выдавил препод после паузы.

— А почему я должен в это не верить? — парировал я нахальной улыбкой.

— Потому, что это бред сивой кобылы!

— Аргументируйте! — сверкнули мои глаза. Нагло, но Рубикон перейден.

— Оставим объединение континента, — задумчиво хмыкнул он после паузы. — Это была жесточайшая борьба интеграторов и националистов, здесь вы правы, сеньор Шимановский. Не правы вы в том, что сейчас можно приплести туда все, что угодно, какую угодно конспирологическую концепцию. Но тем не менее, это был ИСТОРИЧЕСКИЙ процесс, а значит, объективный!

Он зыркнул на меня, и я решил не спорить.

— Но Венера — это другое, — продолжил он. — Это территория переселенцев. Суровая планета, жесткие условия жизни, отсутствие контроля со стороны привычных институтов, включая церковь и центральную власть. Это был культурный феномен, сеньор всезнайка, и он так же был естественного происхождения. Принцесса Алисия Мануэла лишь только поддерживала его в нужном русле.

— Это была информационная бомба, — покачал я головой. — "Взорванная" в интересах бизнеса, не подчиняющегося Короне. Бизнеса, отмывающего деньги кланов и спецслужб Империи. И тянулось переформатирование не до войны за Независимость; оно закончилось лишь через двадцать лет после него, опять-таки в интересах бизнеса.

— Спасибо за очередную альтернативную версию, — кивнул преподаватель, ставя в споре точку. — Мы вас выслушали. Про булочки было очень познавательно, в качестве глубокой теории, но применение оной вы так и не доказали. Садитесь! — выдавил он улыбку, указывая на место в аудитории. — Остальным же напомню, что буду спрашивать знание РЕАЛЬНЫХ событий; отстоять альтернативные, как видите, не получается даже у сеньора Шимановского, несомненно одаренного и талантливого юноши!..

— Сеньор, но вы действительно не правы! — подняла вдруг руку моя огненная спутница, приковывая к себе всеобщее внимание, когда я уже было собрался идти на место.

— Сеньорита… — перевел преподаватель внимание на нее.

— Я говорю, сеньор, вы не правы. Сеньор Шимановский говорит дело, так все и было. И переформатирование Венеры, и Латиноамериканского континента в конце XXI века. До этого были схожие процессы в Англо-Саксонской цивилизации, а после — на Востоке. Или вы сможете иначе объяснить, как множество совершенно антагонистических, ненавидящих друг друга культур Полумесяца от Аравии до Японии смогли не просто найти общий язык, но по сути стать единым мегагосударством? Да, процесс у них не завершен, но он идет! И технологии работают!

И кстати, вот прямо сейчас начинается переформатирование Марса. Это маленькая страна, возможно, результаты мы увидим раньше, лет через десять-пятнадцать.

От "блондинки" в ней не осталось и следа. Вид у моей родственницы был грозный, собранный, как у человека, как минимум готового идти за свои слова на плаху. Преподаватель от такого неожиданного выпада прокашлялся.

— Повторюсь, я не сторонник теории заговоров, — покачал он головой. — И мне интересно, откуда сеньорита…

— Гортензия, — перебила Паула, растянув рот до ушей, максимально акцентируя внимание на своем имперском акценте. На моей памяти она манипулировала акцентом по желанию, тот мог почти исчезнуть, или выскочить вновь, будто прилетела с Земли она только вчера. — Гортензия де Росарио Кордоба, графиня де Кумана. Я получила несколько иное образование, сеньор, в иной школе, уровнем выше. И мы изучали такие вопросы без оговорок, прикрас и подтасовок фактов.

На какое-то время в аудитории воцарилось напряженное молчание. Повторюсь, говорила Паула настолько искренне… Что даже я поверил бы ей, не знай я, кто она, заранее. Затем по группе прошел ветерок перешептываний — не все знали, кто такая крестница королевы, хотя, несомненно, почти все о ее наличии слышали.

Преподаватель, как и положено, отошел от магии ее голоса первый. И сделал разумный вывод о том, что балаган пора прекращать. Естественно, он может "опустить" Паулу, посмеяться над ее словами о происхождении, а после задавить аргументами о неправоте. Но воевать на два фронта ему не хотелось. В конце концов, он всего лишь человек.

— Что ж, сеньорита де Росарио Кордоба, поздравляю! — расплылся он в змеиной доброжелательной улыбке. — Однако непонятно, что вы забыли в таком простом учебном заведении, как наше?

Она пожала плечами.

— Посмотреть. Как люди живут. Я не долго, не волнуйтесь. На один день.

— Тогда будем считать, что мое занятие для вас окончено. Раз вы знаете даже то, что не знаю я, встретимся на экзамене. Тогда и поговорим.

Снова доброжелательнейшая из улыбок, рука же его показала на дверь.

— Сеньор Шимановский, вы так же свободны. Встретимся на экзамене.

Я бросил беглый взгляд на Хуана Карлоса, смотрящего на всё обалдевшими глазами, и на душе потеплело.

— Зачем тебе это было надо? — произнесла напарница, когда мы вышли. — Понтануться захотелось, какой всезнайка?

Открывать всей правды я не стал, ограничившись оперативной обстановкой.

— Мы заявили о себе, mia cara. Прокричали: "Эй, кто там считает себя главными в этой школе, мы здесь! И мы круче!" Теперь те, кто нам нужны, сами нас найдут, не придется подстраивать провокации.

— …Хотя нет, придется… — оговорился я и задумался. — Просто немного не так. Ладно, пошли куда-нибудь присядем, расскажу детали плана. И еще, мне нужна прямая связь с королевой.

— С королевой? — выкатила глаза сеньорита Гортензия де Росарио, графиня де Кумана, остановившись. — Но зачем? И у меня нет связи с королевой!

Я глубоко вздохнул.

— У Катарины есть. Значит, вызовешь Катарину. А у Катарины точно есть, поверь. ТАКИЕ операции, — обвел я пальцем вокруг, — без ее контроля не делаются.

Помолчал, затем, глядя на ее все еще ошпаренные глаза, решил растолковать.

— Ты новости читаешь? На прошедшем недавно неофициальном "слете" глав кланов по поводу мобилизации экономики даже "большая тройка" поддержала королеву. Умберто же Манзони выступил против, и перетянул на себя всех сомневающихся. А под ним несколько ключевых предприятий оборонки, и у некоторых сомневающихся тоже.

Если война будет скоро, а судя по оговоркам некоторых, это возможно, — подвел итог я, — королеве срочно нужно заткнуть этого итальяшку, чего бы это ни стоило.

— И ты думаешь… И кто же все это придумал? — удивленно воскликнула спутница.

— Не знаю. — Я пожал плечами. — Но у нас с тобой нет права на поражение. И еще, не забывай, все это нужно сделать чужими руками, клан Веласкес не будет иметь к этому никакого отношения…

 

Глава 13. Возвращение (часть 2)

Отсутствует "Возвращение (часть 2)" Впечатление такое, что автор просто забыл об этом.

 

Глава 14. Фаза силы

— Хуан, я говорила тебе, что ты очень самоуверенный человек?

Я пожал плечами.

— Не помню.

— А что ты СЛИШКОМ самоуверенный? — покачала головой Паула, все еще находящаяся под впечатлением от моего разговора с королевой.

Мне нечего было сказать. Ответ просился сам собой, но она знала его и так.

Я слишком сильно наломал дров в прошлый раз. Я вообще всю сознательную жизнь до сего момента только и делал, что ломал дрова. Но история с погоней и крышами показала, что с этим пора заканчивать. А начать заканчивать было бы неплохо именно здесь, в моей alma mater, в месте, где концентрация древесных отходов жизнедеятельности по объективным причинам максимальная. Замыкая наконец этот проклятый круг и начиная новый, на котором жизнь пойдет по совершенно иным законам. Законам мудрости, а не силы.

Да, я могу подставить королеву, не выполнив взятое на себя. Но не так давно она сама сказала, что жизнь — это казино, и ничего не поставив, ничего в ней и не выиграешь, как ни тужься.

Несколько минут назад прозвенел звонок, и мы направились к оранжерее, ближайшей к аудитории следующей пары сто второй группы. Нам требовалось засветиться, чтобы "шестерки" Манзони передали ему, где мы. После чего, я не сомневался, нам предстоит личное ознакомительное общение.

— Каков дальнейший план? — хмыкнула спутница, наконец, придя в себя и настроившись на боевой лад.

— План прежний: поговорим с выродками и выдергиваем Селесту, — произнес я, входя в оранжерею и окидывая ее опытным взглядом. — Проводим с нею разъяснительную работу и, после, когда она найдет добровольца, устраиваем провокацию. Скорее всего, на большой перемене, и я примерно представляю, как лучше это сделать.

План был прост, в дальнейшем вы увидите, насколько. Но осуществить его должен не я, и в этом первая моя мудрость в процессе отхода от заготовки древесины.

Оранжерея меня поразила, точнее, поразило происходящее в ней. М-да. Такого подарка судьбы я не ждал. Хотя при условии, что в нашу школу согнали половину города, в том числе отбросы других школ, ничего удивительного. В разных школах разные порядки, и парни явно до сих пор живут своими.

Нашим бичом был Кампос, а его банда считала себя парнями "конкретными", предпочитая развлечения пожестче. Да и наказать при Витковском за "поведение, недостойное учащегося школы имени генерала Хуареса" вроде того, что устроили сейчас чужаки, могли в легкую, невзирая на лица. Имидж школы для акционеров превыше даже Виктора Кампоса.

— Совсем сеньора Сервантес всех запугала, — мрачно заметил я. — При мне за такое бы как минимум строго предупредили. А так, не имея возможности как отчислить этих, так и спровадить того… — кивнул я на действующих лиц представления.

— Чего ж он не бьет? Прямой в торец, и лезть больше не будут! — задала рыжеволосая простой, но очень неприятный вопрос.

— А вот за драку отчислят, — ухмыльнулся я, вспоминая имя пацаненка. Себастьян. Один раз его уже отчислили, но дело явно попахивает вторым.

— Вмешаешься? — спросила Паула.

Глупый вопрос. Я пожал плечами.

— Разумеется. Вот только мне кажется, можно не дергать Селесту. Исполнитель уже есть.

— Этот? — Она показно скривилась.

— Этот-этот, — кивнул я и выдавил скупую улыбку. — Он не пользуется авторитетом. Его унижают даже… Они… — Я не нашел эпитета, чтоб охарактеризовать троих придурков, играющих в "собачку" рюкзаком того самого нескладного паренька, которого Витковский отчислил из школы незадолго до меня. "Собачка" бегала от одного к другому, но, естественно, не поспевала, а дать в рыло, как я уже сказал, он опасался. Что играло против него — все, находящиеся в оранжерее, смотрели за действом и весело смеялись, включая девчонок (что для меня было бы обидно особо). Очередной школьный объект унижений, вечный, учитывая нескладное строение тела. Однако, я не мог спасти его — больше не мог. Он должен спасти себя сам и только сам. Лидеры, клоуны и отщепенцы будут всегда, в любом обществе — это незыблемый закон социологии. Всё, что я могу, это поговорить с ним, объяснить… И использовать. В своих корыстных, естественно, целях.

— Представляешь, как будет обидно выродкам, если их тронет тот, кого чморят даже представители не самого высшего общества школы?

Вместо ответа рыжеволосая сокрушенно вздохнула. "Это твоя школа, твоя операция — делай, что хочешь".

Я улыбнулся, и, чувствуя себя меркантильной скотиной, подался вперед. Есть, зашел за спину одного из подонков. Вот рюкзак полетел в нас, то есть в него, него, я сделал резкий шаг, толкая подонка в сторону, перехватывая рукой летящую сумку:

— Дай и мне!

Подонок зло вспыхнул, но оглядев меня и почувствовав воинственный настрой, сдержался.

— Ты кто такой? — зло ощерился он.

— Хуан. Шимановский. Сто вторая, — охотно пояснил я и выдавил одну из фирменных улыбок, которым научился не так давно, от которой парень блымнул глазами и интуитивно сделал шаг назад.

— Эй, тебе чего тут надо? — подошли оба его товарища, готовые сорваться в драку, но вынужденно сдерживающиеся. Я не походил на унижаемого ими Себастьяна совершенно, и дело совсем не в складности внешности.

— Парни, "хлеба и зрелищ" — опасный лозунг, — улыбнулся я и им, но уже без магии. — Сейчас вы развлекаете толпу за счет другого, — кивнул я на вставшего с отвиснутой челюстью от неожиданного вмешательства посторонней силы паренька. — Но может настать момент, когда кто-то будет развлекать ее же за счет вас. Это называется закон воздаяния. Вы его не боитесь?

Тот, которого я принял за главного в троице, ничего не поняв, начал ершиться:

— Слышишь, ты! Философ! Я повторяю, чего тебе надо?

Все ясно, запущенный случай. Я вновь выдавил фирменную улыбку, на сей раз милую и дружелюбную.

— Да вот, зашел, смотрю, а вы играетесь. Подумал, а меня в игру не примите? Я тоже хочу!

Я демонстративно переложил несколько раз совсем небольшой и нетяжелый рюкзак из руки в руку, словно это баскетбольный мяч. Действие это в моем исполнении несло угрозу, так как намекал я совсем на другую игру.

Парни переглянулись, решая, принимать вызов, или все-таки нет, но ни к какому выводу не пришли.

— Слушай, как тебя там, — оскалился главный, — шел бы ты отсюда? Это не твое дело, без тебя разберемся!

Краем глаза я заметил в оранжерее всех, кого хотел встретить — и только что вошедшего Манзони, и Селесту, и даже Эмму, которую тоже собирался мобилизовать на общественные нужды. Но это будет потом, сейчас мне нужно показать Манзони силу — такие, как он, ведут переговоры только с сильными. Но одновременно не перегнуть палку, не сломать парням что-то важное.

— Ты знаешь, кто я? — улыбнулся я персонально вожаку. — Спроси у местных, из этой школы, кто такой Шимановский!

— А я не хочу! — задрал голову он.

— А ты все-таки спроси, — настоял я, покровительственно усмехнувшись. — И тебе ответят, что Шимановский всегда был за справедливость. За нее он дрался, и даже умудрился победить. Слышал про бой у фонтана?

Лица придурков вытянулись. Да, про фонтан не знать они не могли, а значит, я гораздо более серьезный противник, чем они предположили изначально, и тем более, чем им хотелось бы.

— Вас трое, парни, — продолжил я. — А он один. Нехорошо как-то! — Вновь перебросил рюкзак из руки в руку. — Не по человечески!

Повисла грозовая тишина, пролети по оранжерее муха, ее бы услышали. Но я, кажется, загнал ситуацию не туда: драться парни не хотели, уйти не могли, а провоцировать их мне было пока невыгодно. И учитывая всеобщее внимание, из положения надо было срочно как-то выходить.

— Чико, дай я? — услышал я сзади голосок спутницы. — Дай я их побью? Пожалуйста!

Она положила руку на плечо и встала рядом. Сделала умоляющие глаза. Причем очень-очень умоляющие, да еще повернувшись так, чтобы ее видела вся массовка. Ай да Паула, ай да умница! Быстро соображает!

— Они очень похоже на моих кузенов — такие же высокомерные полудурки! — как бы пояснила она мне. — Можно их побью я, а не ты?

— Я… — Моя челюсть слегка отвисла от мысли, что даже не подумал о таком быстром и дешевом способе выйти из пата, достигнув своих целей. Господи, женщины — самое страшное оружие из всего тобою придуманного!

Вожак, сжирающий глазами фигуру моей спутницы, во всей этой тираде услышал лишь два слова, "побить" и "чико". Задорно хрюкнув, что у него долженствовало значить легкий смешок, выдавил:

— Чико?.. Малыш?..

— Вот с этого и начну, — ткнула Паула в него свой пальчик. — Он прям как мой младший! И такой же тупой.

— Тупой? — Глаза вожака начали зло сужаться, а лицо вытягиваться. До этого слова они воспринимали мою спутницу как может быть и наглую, но женщину, сеньориту, неумное недоразумение. Теперь же она перешла в разряд зарвавшихся потерявших страх сук, а таких стоит проучить. Хотя бы для профилактики.

— Слышь, ты! Кукла крашеная! — произнес он, одновременно ловя настроение на моем лице. — А я могу и не посмотреть, что ты сеньорита!

— Между прочим, я и не сеньорита! — задрала Паулита носик, продолжая одновременно и линию блондинос, и выпендристой сучки. — Я боец! — В ее взгляде появилась насмешка. — Пятнадцать лет занятий, второе место на первенстве префектуры Ансоагети, Венесуэла! Ну что, мальчики, кто рискнет?

Между делом она ткнула меня локтем в бок, выводя из игры. Для парней это была демонстрация, что она сама хозяйка своих слов, и не потерпит моего вмешательства для своей защиты. Для меня же… Что мои авторитет и решимость не будут мешать им делать глупости, а значит, они их сделают.

Ситуация разрядилась. Перед парнями стояла дура, а чего ждать от дуры?

Тупицы! Я бросил взгляд на Адриано и его компанию. Не знаю как насчет компании, но сам Манзони прекрасно видел, что она играется с ними, как с котятами, и отдавал себе отчет о ее реальных силовых характеристиках.

— Не верите? — хмыкнула рыжеволосая, смешно морща носик. — А может, устроим показной бой? Не в качестве драки, а так, для развлечения?

Парни вновь переглянулись, но теперь основным лейтмотивом переглядываний была демонстрация, что вот-вот, и они рассмеются.

— Не верите, значит, — покачала она головой. — Ладно, так и быть. В таком случае предлагаю пари. На глазах у всех — чтобы все были свидетелями, — окинула она стоящую в оранжерее массовку, увеличившуюся человек до шестидесяти. — Если кто-нибудь из вас, придурков, продержится против меня двадцать секунд — тому я отдамся. Не здесь, разумеется, но честно сделаю это. Чико подтвердит, он человек слова. — Тычок мне в плечо. — Если нет — то нет, но бить буду сильно. Как, вас устраивает?

Господи, где она так научилась строить глазки? Плохо служить с такими, как Паула, в одном взводе, мало возможностей узнать, на что они способны на самом деле.

— И с точки зрения правил школы мы будем чистенькими — продолжила она совращать, демонстрируя, как сильно ее задница жаждет приключений. — Это ведь не будет дракой! Так, легкое пари — вы ведь подтвердите, что мы не дрались? — она вновь перевела глаза на зрителей.

…Конечно, парнями двигало не желание "познать" мою подружку, как особь женского пола. Это было желание самца поставить на место вздорную самку, бросившую вызов. Я вспомнил себя, слабого и глупого, купившегося на ту же самую уловку полгода назад, на тех же условиях. Да, парни, будет вам уроком — не стоит недооценивать женщин!

— Чико, считай вслух до двадцати! — бросила огненноволосая мне перед схваткой. — Готов? — Это уже противнику.

— Готов — готов! — довольно оскалился он.

— Начали! — скомандовала она.

— Раз!.. — произнес я.

На счете "шесть" противник Паулы провел первую пробную атаку. Естественно, неудачную, после которой моя спутница его контратаковала. Мягко, не на поражение, лишь прощупывая слабые места. На счете "двенадцать" атаковала снова. Увлекла его в контратаку, на которой поймала и…

Нет, не по яйцам, а то бы плохо было даже мне. Но от вида корчащегося на полу и ловящего ртом воздух человека многим в помещении стало нехорошо.

— Эх, машыш-малыш! — присела Паула рядом с поверженным, и, гладя по голове, как мамочка, назидательно выговаривала. — Говорили же тебе, слушайся старших! Не обижай младших! И слабых тоже не обижай! Говорили? Нет?

— …Сука!.. — прошептал ее теперь уже бывший противник, хапнув воздуха.

— Нет? А мне говорили, — горестно вздохнула она. — А я тебе говорю, так сказать, по эстафете. Не обижай слабых! В этом мало чести! Пойдем, Хуан!

Она встала, намереваясь уйти, но я задержался и обратился к растерянно смотрящим на происходящее оставшимся парням, так и прозванным про себя "придурки".

— Парни, повторюсь, а то, кажется, вы не услышали. "Хлеба и зрелищ" — опасный лозунг. И если вы не готовы, чтобы потешались над вами, не тешьте публику за счет кого-то сами.

Поняв, что лучшей точки не придумать, развернулся и пошел догонять спутницу.

— Чего так долго? Я досчитал до семнадцати! — бросил я ей, выйдя из оранжереи в коридор.

— Быстро — сильно скучно, — пожала она плечами. — Я всегда поддаюсь. Или ты думал, с тобой было серьезно? Теперь какие планы?

— Планы? — Я хмыкнул. — Остановиться и позволить себя догнать. Они идут следом. Но теперь говорить буду только я, не вмешивайся.

Она закатила глаза.

— Чико, я выросла среди подобных! И знаю, что такое деловая этика.

Угу, знает. И знает, каким весомым она может стать аргументом в переговорах, если просто встанет за плечом и будет СМОТРЕТЬ. Не просто смотреть, а именно СМОТРЕТЬ, как нужно, и как могут только подобные ей. Что ж, начали!

* * *

— Шимановский?

Трое парней (больше двух для массовки пока не нужно) неспешно подошли и окинули нас оценивающим взглядом. А мою спутницу при этом еще и раздевающим.

— Слушаю? — перешел я весь во внимание, пытаясь создать для себя подробное представление, что есть такое этот Адриано.

Среднего роста, типичный латинос с привлекательными чертами лица и длинными черными волосами. Он не был накачан и перекачан, как Толстый, и вообще я не сказал бы, что это спортивный юноша. Развитый, да. Занимается, как и все на Венере. Но в меру. Взгляд его не был надменным, как я мысленно представлял его дома, пока читал досье — видно, тяжелая жизнь бастарда его все-таки обтесала. Можно было бы сказать, что мы с ним очень похоже, в смысле он и я — прежний… Но в его глазах я прочел нечто, что мне не понравилось.

Передо мной стоял человек, готовый, в отличие от меня, на все, ради цели. В том числе, готовый идти по трупам, как врагов, так и друзей. Готовый доказать другим, что он лучше, круче, и не потерпит в свой адрес неуважения или оскорбления, чего бы это ни стоило. На самом деле не такие страшные качества, если бы не одно "но". Щадить кого-то на своем пути, признавать чье-то право на то же самое, он не собирался. Для него был важен только он сам, как планета, центр вселенной; остальные представляли собой лишь инструменты, механизмы достижения своих целей. И именно это, несмотря на общий положительный, и, что говорить, располагающий к себе вид, вызывало в нем отторжение.

Рядом стояло два "кивалы", "массовка", которых я определил как таких же бастардов, правда, отцы которых не из первого десятка, и даже, вероятно, не из первой сотни. Но которые пойдут за своим лидером до конца, потому, что больше они на фиг в этой жизни никому не нужны. Эти были накаченные, "силовики", но с обоими я бы справился в легкую, не говоря уже о Пауле.

— Я знаю, кто ты, — выдавил Адриано дружескую улыбку — он явно собирался наводить мосты и не хотел ссориться. Во всяком случае, сейчас.

— Я тоже знаю, кто ты, — сухо пробормотал я в ответ.

— Это обязательно? — кивнул он на мою спутницу, как на предмет мебели. Я взглядом проследил за его рукой, уставленной четко в шеврон корпуса. Пожал плечами.

— Мне кажется, или там внизу у входа сидит несколько горилл твоего отца с запрещенным вооружением?

Тема была закрыта, у каждого из нас своя охрана, с поправкой на то, что моя Паула тяжелое оружие не проносила и законов не нарушала. Ну, почти.

— Зачем ты вернулся? Для чего? — перешел Адриано к делу.

— Не уверен, что готов брать тебя в духовники, — бесстрастно покачал я головой.

По его лицу пробежала тень, но он сдержался.

— Ты не понял, Хуан. Я не хочу враждовать. Я знаю, у вас были терки с Кампосом. Но я не Кампос, и мне ты не мешаешь.

— Зато ты мешаешь мне, — выдавил я доброжелательную улыбку. — Адриано, ты обидел здесь многих людей. Очень многих. И почти все они — мои друзья.

— Трущобная быдлогвардия Селесты? — удивленно выкатил он глаза.

По моему лицу промелькнула тень, но развивать тему я не стал, ограничившись тезисами:

— Это мои друзья, Адриано. И это моя школа. Понимаю, у тебя был невелик выбор, куда идти, школ подходящего класса в городе осталось не так много, но это твои трудности.

— Это МОЯ школа, — сделал я ударение на слове "моя", — и никто без моего ведома не будет здесь устанавливать свои порядки. Ты понимаешь, о чем я?

— А не много ты на себя берешь, Чико, — усмехнулся он. Видать, запала в душу оговорка Паулы.

Я отрицательно покачал головой.

— Я вернулся ради тебя. Устал от жалоб в твой адрес. Возможно, тебе лично ничего сделать не удастся, не позволит… Тетушка. Но твоя жизнь превратится в ад, Адриано. Это я тебе обещаю. Ты ведь тоже ничего не сможешь сделать мне, не так ли?

Мельком оглядел лица поддерживающей его "массовки". В глазах парней появился легкий испуг. На ум пришла древняя поговорка из книги афоризмов: "Паны дерутся, у холопов чубы летят".

И действительно, мотивация у холопов колоссальная. Для своей "массовки" Адриано — лидер, шанс быть нужными и куда-то пролезть в дальнейшей безрадостной жизни бастардов не особо влиятельных аристократов. Для титуляров же война с ними — дело принципа, и многие всерьез готовы положить на алтарь борьбы все, что угодно. Плюс, незримая поддержка клана Веласкес, который больше не позволит, чтобы с ними обращались, как Витковский со мной в свое время.

Так что мои слова не стоит воспринимать как пустое бахвальство, при желании я мог бы устроить ему "сладкую" и "веселую" жизнь. И то, что не намерен ждать неизвестно сколько в достижении цели, а собираюсь форсировать события, Адриано знать совершенно не нужно.

— Твои условия? — перешел он к делу, и я почувствовал голос крови. Сын человека, входящего в топ-5 самых богатых и влиятельных людей Венеры, должен иметь деловую хватку.

— Ты извиняешься, — прищурил я глаза, оценивая его реакцию. — Я соберу своих друзей, всех, кого ты успел обидеть, а так же тех, кого еще не успел, и ты произносишь пламенную речь, как сильно раскаиваешься за содеянное. После чего забываешь, что это такое — обижать титуляров.

Он посмотрел на меня, как на умалишенного.

— Ты серьезно?

Я кивнул.

Он не сдержался и хрипло рассмеялся.

— Хуан, мы взрослые люди…

— Мы — люди, — парировал я. — И они — люди. У них две руки и две ноги, голова. И то, что у тебя крутой папочка, а у них — нет, ничего не значит.

— Ты сам веришь в свои слова? — покровительственно улыбнулся он. — Что "не значит"?

Нет, разумеется, я не верил. Но в отличие от неких стоящих рядом подонков, я не кичился родством с сильными мира сего, и уж всяко не собирался никого унижать на основании того, что они такового родства не имеют.

— Адриано, я не торгуюсь, — покачал я головой. — Это мои условия. И ты либо принимаешь их, либо нет. Повторюсь, эта школа — моя, и правила устанавливаю в ней я.

Если же тебе не нравится этот, предлагаю другой вариант. Ты идешь в учебную часть и пишешь заявление о переводе. Куда угодно, меня это не интересует. В таком случае считаем инцидент исчерпанным.

— А не многого хочешь? — усмехнулся он, и в глазах его загорелся огонь ненависти. Это был не тот тип людей, которые терпят, чтобы им ставили условия в принципе. И тем более не тот, которые на выдвинутые ультиматумы соглашаются.

— Думаю, в самый раз, — ответил я. — В противном случае я объявляю тебе войну, и, повторюсь, тебе останется только молиться. Итак, что скажешь?

— А как же твои более важные дела за пределами школы? — хмыкнул он. — Тетушка тебя не отшлепает за срыв графиков подготовки?

Я беззаботно пожал плечами.

— Тетушка поймет. Она понимает, что мальчику нужно самоутвердиться, и лучшего тренажера для самоутверждения, чем сын Умберто Манзони, придумать сложно.

Мы стояли и сверлили друг друга глазами, и я понял, что нажил врага. Смертельного. Он никогда мне не простит, что бы ни случилось в жизни после. Что ж, выбор тетушки действительно мудр, начинать борьбу со знатью лучше с таких, как Адриано.

— Так понимаю, ты отказываешься, — подвел я итог молчанию.

— Разумеется! — процедил он сквозь зубы. — И это… Смотри не надорвись, Чико!

Последнее слово он бросил с презрением. М-да, народные прозвища подчас даются раз и навсегда, и избавиться от них невозможно. Впрочем, я уже писал об этом.

— Тогда до встречи, — подвел я итог переговорам. — Думаю, она произойдет скорее, чем хотелось бы.

— Всегда к твоим услугам, — чуть заметно склонил он голову, как бы ставя подпись под принятием вызова. Перевел глаза на мою спутницу. — Сеньорита де Росарио Кордоба? — Вновь еле заметный поклон, но теперь с издевкой в глазах. — У вас превосходный имперский акцент! Браво! Как и актерский талант.

После чего развернулся и бодро зашагал обратно, в сторону оранжереи. Приотставшая "массовка" засеменила следом.

Селеста появилась спустя минут пять.

— Ну? — напряженно уставились на меня ее глаза.

— Что, "ну"? — хмыкнул я. Она боялась, и это слабо сказано. Чего? Что я "солью" их?

"Чико, тебя не было больше полугода! И изменился ты сильно, это все видят. А что ей еще думать?" — возразил внутренний голос, и я с ним все же согласился. Да, настолько изменившийся человек мог и "слить" их, договорившись с Манзони… Скажем так, о разделе сфер влияния в школе. Но я же не "слил"!

— О чем вы договорились? — зло сверкнули ее глаза.

— Будет война, — кратко пояснил я. — Вы готовы к войне?

Не думал, что при слове "война" может последовать настолько облегченный вздох.

— Хуан, мы всегда готовы… — Она опустила глаза в пол. — …Надо только поговорить, поддержать ребят. Пояснить, что их не бросят, если что… Поддержат… Они же поддержат нас, если что? — вскинула она мордашку, глаза ее загорелись огнем надежды.

— "Они"? — усмехнулся я, понимая, как много пропустил. И что все бы отдал за источник распространения слухов.

— Твои покровители, — пояснила она и кивнула на Паулу, как на мою персональную телохранительницу. А что она таковая после произошедшего в оранжерее для неглупых людей больше не секрет. — Ты ведь тоже из этих… Выродков!.. Хоть и не выродок!..

Сумбурное изложение, но я ее понял. И сделал скидку на державшую в кулаке неуверенность. Подошел, притянул ее голову к груди, погладил по волосам.

— Разумеется, вас не бросят, глупая! Иначе я бы не вернулся. Мне ты веришь?

Вздох.

— Хочу Хуан! Очень хочу верить! И тебе прежнему бы поверила без оглядки!..

— Я прежний, Селеста! — Я оторвал ее от себя и заглянул в глаза. — Прежний!

Пауза. Дав почувствовать, что не вру, продолжил максимально боевым тоном, на какой был способен:

— А поэтому нам надо закончить то, что мы начали тогда, в прошлом году!

Слушай мою команду! Я иду назад, в оранжерею, а ты собирай ребят! Зададим им перца, и мамой клянусь, сделаем это раз и навсегда!

— …И это… Того, который с рюкзаком, из оранжереи… Себастьян, кажется! — крикнул ей вслед, когда она, воодушевленная, побежала исполнять приказания. — Найди его и притащи к нам, где бы он ни был!

— Так точно! — отозвалась девушка. По военному, хотя к корпусу она отношения не имела никакого.

* * *

Столовая. Арена, выбранная мною для следующего этапа операции — силового.

Почему здесь? Ностальгия! Здесь я впервые оказал достойное сопротивление тем, кто "нагибает" титуляров, и здесь же встретил четко спланированное противодействие. Именно ту ситуацию экстраполировала на мое противостояние с "сорок четвертыми" сеньора Гарсия — да-да, это она стояла за "сливом" информации из моего засекреченного досье. У меня были слишком хорошие учителя, сеньорита Сандра и камаррадо Бенито Викторович Кампос, чтобы не воспользоваться моментом и не повторить подобное. Как говорят в России, бог любит троицу.

Напротив меня сидела Паула и кривилась — в столовой корпуса кормили на порядок лучше. Больше всего ее возмущало, что не всё в столовой входило в "обязательную программу". Бесплатно поесть можно было только базовые блюда. А, несмотря на то, что их много и они довольно хорошего качества, это именно БАЗОВЫЕ. Всё, что выходит за рамки, типа пирожных и разных вкусняшек, продается здесь за деньги. Правильно, зачем бесплатно кормить титуляров тем, что позволено небожителям? Захотят — купят, а так пусть жрут, что дают! Но эта мысль так и не давалась моей спутнице, как она ни старалась ее понять.

Рядом сидел Хуан Карлос, таращась на нас выпученными глазами. Он сбежал с пары и заявился в оранжерею с требованием объяснить, что происходит. Объяснять я ничего не стал, у нас шел военный совет, но и прогонять не решился. Пусть смотрит, слушает, делает выводы — но сам. И да, про некоторых сеньорит мы с Паулой не распространялись: свои взаимоотношения пусть разруливают сами. Я не виноват, что Гюльзар до сих пор не сподобилась сказать ему, кем является.

— Девять человек, — произнесла Эмма вместо приветствия, подсаживаясь за наш столик.

— Где? — Я завихрил план-карту школы, прямо на столе, принимая ее доклад, а это был именно доклад. В который та начала тыкать.

— На стоянке — четверо. Там три машины, вот эти, самые близкие ко входу.

— Блатное место, — хмыкнул я, оставляя на указанных объектах цветные точки — для девчонок.

— Таким людям, как сын одного из ключевых олигархов, положено, — она кисло улыбнулась.

— Откуда знаешь, что четверо? Может, кто еще в машине?

Эмма одарила меня улыбкой, способной вогнать в землю любого самца, для верности захлопав ресницами.

— Хуан, ты меня недооцениваешь! Неужели думаешь, что скучающие мальчики не помогут бедной сеньорите найти потерянные ею на площадке ключи с брелком? Особенно, если она блещет вот этим, — Эмма картинно поправила грудь, которая, напомню, была… Ой какого размера, — и при этом совершенно не блещет вот этим! — постучала она себя по лбу.

Я рассмеялся. Напряжение, сковывающее до этого, немного отпустило.

Не знаю, чего мне это стоило, но у меня получилось убедить Эмму сыграть дуру так, чтобы она при этом не обиделась. Вспомнил ее поведение в кабинете Витковского, как она довела этого прожженного мудака до белого каления. Объяснил, что когда мужики видят первую составляющую того, что она показала, да в придачу к длинным ножкам, мозги им отшибает напрочь и брать их можно голыми… Ногами. И что образ дуры в таком случае — самый выигрышный, никто ничего не заподозрит.

В общем, Эмма прониклась. А после того, как я поддел, мол, не хочешь попробовать себя в качестве актрисы, глаза ее загорелись огнем.

— Дальше, — вернул я беседу в прежнее русло. Она вздохнула, собираясь с мыслями.

— Двое трутся около входа со стороны парковки, вот здесь. — Вновь ткнула в карту. — Ничего не делают, сидят в сети, рассматривают голых баб.

— Ты и это разглядела? — улыбнулся я.

— Ну, так я же вижу с этой стороны, что они смотрят! — искренне возмутилась Эмма. — А голая модель и в зеркальном отражении голая модель!

— То есть, они даже не шифруются, что смотрят на работе порнуху, — покачала головой Паула. — Ну и нравы!

Как сотрудника авторитетной охранной организации ее такое поведение коллег мягко говоря коробило. В корпусе за занятие на посту тем, чем заниматься нельзя, можно схлопотать по самое не хочу, чего стоит один кнут. А есть еще карцеры, десять штук. Причем в "единичке", самом суровом, не был даже я.

— У них мотивации нет, — покачал я головой. — И на стоянке их парни, и у главного входа. Они со всех сторон прикрыты, стоят для усиления, подхвата, в случае чего. — Я ткнул рукой в место их поста, провел большим и указательным пальцами вокруг большой диаметр. — Случись что в школе, они почти везде будут первыми. Вот только что может в ней произойти с перекрытыми выходами?

— Титуляры могут охраняемому ими объекту рыло начистить… — озвучил в качестве версии Хуан Карлос.

Я покачал головой.

— Не их уровень. Конечно, они вмешаются, защитят. Но поверь, дружище, изначально они здесь для другого.

Хуан Карлос грустно вздохнул. И я его понимал. Но тратить на него время не мог.

— Что с главным входом? — вновь вернулся на грешную землю.

— Трое, — произнесла Эмма. Я поставил на карте еще три точки. — За территорией у входа стоит машина, но сколько кого в ней — не знаю. Я туда не пошла.

— И правильно, — кивнул я. — Это страховка. Их задача — внешний контур, на случай атаки с улицы. Ни на что иное они реагировать не будут и нам не помешают. А вот ты повышенным вниманием могла раскрыть легенду. Кстати, как сработала там? У входа? Ничего не заподозрили?

"Сработала". Правильно, пусть осознает, что это — работа. А не игрушки, в которые она играла с подругами. А следовательно, совершенно иной уровень адреналина. Напомню, она только что занималась сбором информации для операции по избиению сына пятого человека на планете, а это чего-нибудь, да стоит. И если я и вправду знаю Эмму так, как думаю, теперь она будет моей с потрохами — раз вкусив адреналина "соскочить" невозможно. А там кто знает… Дуры всегда нужны. Особенно с ее внешними данными и не таким уж скудным умишкой. В конце концов, актрисы одной роли всегда востребованнее, чем способные войти в любой образ профи. Не такие популярные, не такие оплачиваемые, но гораздо более нужные. Особенно дуры. А я… Кто его знает, чем мне предстоит заниматься в будущем!..

Эмма задумчиво пожала плечами.

— Хорошо сработала. Опять "потеряла ключи". Клюнули все, даже наши, школьные.

Задумчивое молчание.

— Двое из них — разгильдяи, Хуан. Кинулись заигрывать со мной, как только я показалась на горизонте. Я что-то рассыпала из сумочки, они оба кинулись помогать собирать. А потом мы полчаса болтали.

— Полчаса? — вылезли на лоб глаза рыжеволосой.

Эмма наморщила носик.

— А сколько надо? Пара же длинная, а я на тот момент уже почти всё обошла. К тому же там была и наша охрана, они тоже подключились к разговору. Но те серьезнее, они на работе…

Я видел, как Паула произнесла про себя несколько непечатных выражений. Ага, а сотрудники службы безопасности сеньора Манзони не на работе, только школьная охрана.

…Однако, вооружена до зубов именно охрана сеньора Манзони. Служба безопасности школы вооружена лишь дубинками, да "Шмелями", на самый крайний случай вроде атаки террористов. С полным запретом на использование оных в ЛЮБЫХ иных случаях.

— Один из них попытался клеиться, — скривилась Эмма. — Я не отшила, но номер для связи так и не дала. Может, если получится, подойти еще раз? От себя? Да и вашу легенду уж точно не провалю…

Ее глазки забегали, и было видно, черти в черепной коробке устроили шабаш. Который, однако, продлился не долго — она быстро перескочила на другую тему.

— А вообще, Хуан, слишком просто с ними было. Такое ощущение, что надоело им всё, вот тут сидит… — Эмма поднесла ладошку к горлу. — И еще. Это простые ребята. — Она внимательно оглядела она нас с Паулой. — Самые обычные. Не убивайте их! Пожалуйста!

Хуан Карлос чуть не подавился. Я сделал вид, что не обратил на это внимания.

— С чего ты взяла, что мы собираемся их убивать? — сдвинул брови, пронзая Эмму грозным взглядом. Та стушевалась.

— Ну, вы же такие, всех убиваете… — Взгляд исподлобья на Паулу. — Для вас это, как…

— Хм-хм!.. — закрыл я тему, от греха подальше. — Нет, Эмм, убивать в этой школе никто никого не будет. Во всяком случае, если парни не попытаются никого убить сами. Ну, а девятый? Ты говорила, что их девять?

Эмма облегченно выдохнула и вновь ткнула в карту.

— Вначале тоже был у входа. Но потом куда-то отлучался, отошел. Потом снова подошел. Это главный, Хуан. Он самый опасный. И у него лицо такое… — Мордашка Долорес съежилась в мучительном подборе эпитета. — Умное лицо! Вот!

— Он тебя не "спалил"? — напрягся я. Эмма покачала головой.

— Он меня узнал. Сам назвал по имени. Наверное, у него прямой доступ в школьную базу данных через навигатор…

— …Так что хорошо, что ты не послал никого из титуляров! — сделала она неожиданный вывод. Неожиданный для нее, разумеется — для ее скромного умишки это важное и ценное достижение. — Селесту бы быстро опознали и сделали выводы, да и вообще кого угодно из титуляров. А я — дочь Хулио Долореса, уважаемого человека! На меня трудно подумать!..

— Умное… — задумчиво потянула употребленный Эммой эпитет Паула. — Умный-то умный, а людей распустил!

— Не требуй от наемников слишком многого, — усмехнулся я. — Тем более, они по сути в безопасности — почему нет? А как быстро могут мобилизоваться — не мне тебе рассказывать.

— Но он УЖЕ мобилизован, и это напрягает.

Я пожал плечами.

— Просто отхватывать, если что, будет он, а не они. Аони… Почему бы не пофилонить, если не тебе отхватывать?

Я ее не убедил, но тему она закрыла. Впрочем, это даже хорошо, что у старшего лицо "умное". Сделает должные выводы и вовремя сообщит куда следует. Что нам и нужно.

— Оружие? — задала вопрос Паула по своему профилю. Эмма задумалась.

— Игольники. Какие — не скажу, но большие. Вот такая кобура у них. — Она привстала и показала на себе толщину кобуры и ее габаритные размеры.

— Ясно, сто девятые. Стандарт. Именно так я и думала.

— Справишься, если что? — спросил я. Ответом мне стала презрительная усмешка.

— Спрашиваешь!

* * *

— Хуан, три минуты! — прозвучал в ушах голос Селесты. Я спустил на левый глаз изображение с камеры коридора, ведущего в столовую, которое было свернуто в ждущем режиме. По моим расчетам, хода оттуда три минуты, "Гаврила" как раз должен успеть.

— Гаврила — Первому, твой выход!

— Понял, Первый! — буркнул голос мобилизованного мною нескладного паренька, ожидающего в двух минутах от столовой. Очередь на раздачу есть, но двигается она достаточно быстро, чтоб успеть проскочить, если он придет слишком рано. Но и слишком поздно, в конце очереди, он мне будет не нужен.

"Гаврила"… Я назвал операцию "Выстрел в Сараево". Что такое Первая мировая — присутствующие на оперативном совещании в оранжерее знали, однако почему началась — не помнил никто. Кроме Паулы, естественно. И "Гаврила" на свой позывной поначалу обиделся. Хорошо, не стал заморачиваться, спустил дело на тормозах — были дела поважнее, чем глупые пререкания. Однако задуматься об уровне подготовки в частных школах стоило — в отношении латиноамериканского континента мы проходим настолько неважные и незначительные по мировым меркам вещи… А тут одна из главных войн в истории и такое отношение!

Через минуту Себастьян, как, действительно, звали нескладного паренька. Вошел в столовую и встал в очередь на раздачу.

— Минута! — произнесла Селеста, занявшая пост снаружи от входа.

— Парни, вы на позициях? — проверил я боеготовность. Мог бы и не спрашивать, все точки участников операции сияли у меня на мини-карте перед глазами, но профилактика не повредит.

— Да…

— Да…

— Конечно…

— На позиции… — ответил нестройный хор голосов.

— Надо говорить: "Так точно"! — не выдержала Паула такого надругательства над уставом, активируя пятую линию своего координатора. Я весело улыбнулся и промолчал, лицо же Хуана Карлоса, и так вытянувшееся, стало овальным.

— Так точно! — бодро ответил один из парней, кстати, один из тех, с кем мы выходили биться с Кампосом. Судя по голосу, игра в "войнушку" ему нравилась, как, впрочем, и всем им. И для них это была именно игра — с четким планированием, спецтехникой слежения, позывными и прочими атрибутами. Счастливые!

— Внимание! — произнесла красно… Рыжеволосая. Все участники операции напряглись. В столовую вошел Адриано Манзони.

Не один. С тремя друзьями. И было видно, что это не просто силовая поддержка. Те, с кем он активно общается, люди ближнего круга. И с двумя девушками — тоже представительницами ближайшего окружения. Одну из них я определил, как подругу соратника, что они встречаются; другая же по всем признакам была просто равноправной частью коллектива.

А теперь самый скользкий для меня момент. Компания подошла… Сразу к раздаче, минуя очередь. В общем, момент скользкий только для меня — никто более не сомневался, что так и будет. Но от сердца отлегло.

Очередь встала, компания начала делать заказы. Уж не знаю, то ли мне показалось, то ли действительно по очереди прошел недовольный гул, перекинувшийся на остальной зал. Так-так, а выродков-то не любят не только титуляры! Хотя, пример недовольства сидит со мной за столиком, а она дочь не последнего в Альфе человека!..

— Гаврила, пошел! — скомандовал я, увидев, что дело близится к завершению.

— Эй, уважаемые! — Нескладный парень, находящейся за несколько человек от кассы, вышел вперед. Я понял, что не прогадал с исполнителем — страха в нем не было. Перед компанией стоял совершенно не тот паренек, которого шпыняли в оранжерее: в глазах его читалась решимость обреченного поквитаться, наконец, с противником. Ну, одним из противников, зато с самым серьезным. — Эй, уважаемые! А не приборзели ли вы?

Очередь затихла, как и часть зала, ближайшая к раздаче. Сказал он не так, чтобы очень громко, но четко и уверенно.

Компания поначалу не поняла, что обратились к ним. Прошло долгих несколько секунд, прежде чем до них дошло.

— Чего? — Камаррадо Адриано, как раз указывающий женщине на раздаче, что поставить на поднос, повернул недовольное лицо. Само лицо через камеру Паулы я не видел, но по голосу чувствовалось, насколько оно недовольное.

— Я говорю, — еще более уверенно произнес Себастьян, — что не приборзели ли вы? Вообще-то здесь очередь!

— Слышишь, ты! — Выродок вспыхнул, но потратил несколько драгоценных секунд, чтобы подобрать слова. — Слышишь, ты! Крестьянин! Тебе что, плохо живется? Проблемы ищешь? — Пауза. — Ты вообще кто такой?

— А кто такой ты?! — не сдавался Себастьян. — Вы пришли последними, встали без очереди! В уставе школы написано, что вы имеете право на что-то, недоступное нам? Нет?

Вновь пауза.

— Скажешь, я титуляр, а ты за себя платишь? Так таких как ты в очереди много! — кивнул он на ожидающих раздачи парней и девушек, взирающих на действо со священным трепетом. Ах да, столовая замолчала и смотрела за происходящим — слишком уж выбивалась ситуация из привычного графика.

— Кто ты такой, чтобы подходить и брать что-то, плевав на остальных? — разорялся Себастьян, и разорялся искренне. — Кто такой, чтобы ставить себя выше всех нас? Или считаешь, что если твою мамашу трахнул богатенький недоносок с родословной, это дает тебе на что-то право? Так ты сильно ошибаешься!

Про мамашу и сеньора это он уже от себя, импровизация.

— Да ты!.. — Руки выродка задрожали, мои парни активизировались, приготовились вскочить, чтобы замесить их, но тут на плечо товарищу легла рука Адриано:

— Спокойно!

Его голос прозвучал резко, неожиданно, грозно и подействовал, как холодный душ.

— Но он!.. — жалобно залепетал полностью отмобилизованный и мысленно уже дерущийся камаррадо.

— Знаю! — одернул Адриано. — Но это не значит, что нужно на него бросаться. Кто он такой, чтоб обращать на его слова внимания?

Компания Адриано загудела, оценивая слова лидера — поддержать или воспротивиться? По очереди же и по столовой вновь прошла легкая недовольная волна.

— Парень, как там тебя… — Адриано сделал вид, что задумался. — Не важно. Бери. — Он отодвинул своих и посторонился от кассы сам. — Бери! Впереди нас. Ты прав, ты пришел раньше.

Я вогнал сознание в боевой режим. Сука!..

…А этот Адриано не так прост! Умная скотина! В отличие от того же Кампоса. Ну что ж, переиграть такого противника даже приятнее! Однако, для начала его надо переиграть.

— …Стоп! — произнес я, выводя мозг из ускоренного восприятия. Оно понадобилось мне для того, чтобы иметь несколько дополнительных секунд для обдумывания ситуации. В обычном мире повисла пауза длиной секунд в пять, я же по сути размышлял все пятнадцать.

— Стоп! Не соглашайся! Скажи, что впереди тебя еще ребята!

Услышав мой голос, растерявшийся было Себастьян воспрял духом. Адриано видел его растерянность, видел последовавшую за тем метаморфозу и наверняка сделает выводы, но это уже не играло роли.

— Не могу. Я пришел раньше вас, но они пришли еще раньше меня, — кивнул нескладный паренек на очередь. — Тебе плевать на репутацию, но я не хочу, чтобы ко мне относились с таким же презрением, как к тебе.

Очередь и столовая снова загудели, одобрительно. Адриано же лишь постно скривился.

— Тогда извини. — И уверенно подошел к кассе, доставая знакомую мне золотую карточку с зеленой полоской венерианского королевского банка. — За всех мы не договаривались. В конце концов, у всех свой язык есть…

— Уходи, — скомандовал я, и Себастьян неспешно вернулся в очередь.

— Зачем? Почему? — зашипела Паула, отключив селектор. — Надо было давить до конца!

Я последовал ее примеру и так же отключил общий канал.

— Он нас переиграл, Паулита! Это было бы совсем не то, что мы хотели!

— Но его можно было додавить!

Я отрицательно покачал головой.

— Он роет себе могилу. Это его успех, да, но успех тактический. Всё, ждем второй фазы! — пресек я дальнейшие пререкания.

Рыжеволосая заткнулась, я же принялся внимательно наблюдать за происходящим через ее камеру, поскольку сидел к действу спиной. И не зря — когда счета были оплачены, а подносы взяты, Адриано пристально посмотрел на меня. Прямо мне в спину. И на лице его играла довольная улыбка.

Да, операция имела не одну стадию. Первая стадия — попытка вывести из себя кого-нибудь из окружения Адриано возле кассы, к которой, по словам Селесты, они всегда идут вне очереди, что мало кому нравится. После чего от души их всех напинать. Вторая же — собственно по стопам товарища Кампоса, переворот подноса на голову кому-то из их компашки. Само собой, не просто так, а как результат провокации возле очереди. Сдержаться после такого пострадавший не сможет, как и остальные не защитить своего, когда наши парни на него накинутся.

Прошли к крайнему столику, сели. Не стали заходить поближе к стене, уверенно присели в самом центре. Сказывается отсутствие боевой практики и презрительное отношение ко всем присутствующим — я, сколько себя помню, всегда выбирал места возле стен, спиной к которым садился. Слишком уверены в неуязвимости? Ну-ну!

— Кассандра, запрос, — быстро произнес я, включая шестую линию. Голову посетила интересная и очень важная мысль. — Учился ли Адриано в школе для элиты? Для "сливок"?

Ответ последовал незамедлительно — видно, девчонки, пока сидели в ожидании, досье Адриано проштудировали назубок.

— Да. Проучился три месяца, затем перевелся по собственному. В другую школу. Обычную частную, хотя и одну из лучших. Типа вашей.

В этот момент Себастьян взял свой поднос, который, по договоренности, уставил двойным набором блюд, включающих два супа и жаркое с обильным количеством соуса, майонеза и кетчупа.

— Гаврила, притормози, — попросил я, переключаясь на пятую линию. Нескладный парнишка последовал приказу и заозирался, что-то высматривая на полу. Типа, уронил.

— Себастьян, планы меняются, — продолжил я, пытаясь удержать бешено стучащее в груди сердце. — Не выливай ни на кого поднос, это будет некрасиво. Поставь рядом. После же я буду говорить, а ты за мной вслух повторять. Осилишь? Просто кивни, да или нет?

Парнишка подумал и утвердительно кивнул.

— Я буду говорить эмоционально, так, как нужно, твоя же задача просто грамотно всё воспроизвести, слово в слово, интонацию в интонацию. Сможешь?

— Попробую… — буркнул под нос "Гаврила".

— Тогда начали! — воскликнул я, проводя дыхательное упражнение для взятия себя в руки. Блин, даже в толпе, когда брали зомби, так не нервничал!

Нескладный паренек медленно подошел к затихшей компании Адриано и аккуратно поставил на стол свой поднос. Я начал тихо говорить, через секундную задержку Себастьян повторять. С паузой получалось даже лучше, эффектнее.

— Я должен был опрокинуть этот поднос на голову одному из вас, — произнес он. Выродки переглянулись. — Но я не буду.

— Теперь посмотри в глаза Адриано, — переключил я интонацию и продолжил. — А знаешь, почему?

— А знаешь, почему? — повторил паренек.

Теперь паузу сделал и я. Зал вокруг вновь замолчал. Все поняли, инцидент не исчерпан и подсознательно ждали шоу. Отдельно я отметил Бенито Викторовича, взирающего на происходящее со щенячьим восторгом. О чем он думал, судить не берусь, но получал от зрелища удовольствие истинного ценителя.

— Потому, что это подло, некрасиво! — произнес Себастьян вслед за мной в полной тишине. Хорошо, что мы сидели в самом-самом дальнем углу, да еще возле выхода — а то меня бы услышали.

— Теперь картинно вздохни и продолжай…

— …Почему я должен уподобляться вам? Почему должен совершать подлые вещи, подлые поступки? — эмоционально повторял Себастьян. — Да, вы это делаете. Вы плюете на нас, презираете. Но я не презираю вас! — воскликнул я, и Себастьян вслед за мной. Красавчик! Я бы так по тексту не сыграл. Прошу обратить внимание на его природную нескладность и славу слабого, которого обижают. Слышать некоторые вещи от подобных ему довольно обидно. — Я тебя ненавижу! — с жаром воскликнул я, прикрывая ладонями рот. — А это разные вещи!

— …А это разные вещи! — прилежно повторил Себастьян.

— Теперь слушай внимательно, — продолжил я. — Придется играть на публику. Обернись вокруг себя, словно обращаешься ко всему залу, и словно для всех произнеси…

— Люди! Знаете, кто такой наш многоуважаемый Адриано Манзони? — закричал Себастьян, закрутившись, задрав голову. По залу пронесся очередной вал шума. — Да, он сын владельца "Объединенной атомной корпорации", это так. Но кто он лично, как человек?

Пауза.

— Он никто! Тряпка! — словно выплюнул нескладный паренек. — Тряпка, о которую вытирали ноги! И именно поэтому он строит перед нами крутого! Такого всего аристократа, уверенного в себе, смотрящего с покровительством в глазах!

Пауза. Перевод взгляда в глаза Адриано.

— А на самом деле его унижали! Его чморили! — В голосе Себастьяна было столько желчи… И эта желчь была не моей, его. Парень импровизировал. — Это делали те, которые, по его словам, входят в его круг! В элиту! Его чморили настоящие аристократы, которые тоже дети первых людей государства! НАСТОЯЩИЕ дети, законные!

— А что Адриано? А Адриано ничего! Смылся! Сдался! Убежал в другую школу! — Себастьян вновь покрутился вокруг, работая на публику. — Ведь в другой школе он — супер! Он — элита! В другой школе он плюет на всех, как плевали на него! В другой школе он вытирает ноги, как вытирали о него, и подходит к кассе без очереди!

— Адриано, а в попку они тебя не того… Не чпок-чпок?!.. — произнес Себастьян с улыбкой на лице, возвращаясь глазами к лицу красного, как марсианский флаг, Манзони. Я же в очередной раз похвалил его про себя — рубит с полуслова. — А то я слышал, в элитных школах мальчики того… Друг друга!.. Они же однополые, эти школы, там девочек нет!..

По залу прошла волна смеха. Жиденькая, но расставившая всё по местам. Компания в центре сидела, как под бомбежкой, готовая провалиться сквозь землю. Быть шутами, клоунами, когда над тобой смеются — не то же самое, что быть грозными и страшными. Клоунов не боятся. И став клоуном раз, тебя не будут бояться никогда, хоть ты забей всех до смерти.

— Все сказал? — произнес Адриано. Спокойно, даже с мужеством. Я позавидовал его выдержке — я бы уже сорвался. — Или Шимановский тебе еще что-то нашептал?

Далее я ответить не успел, "Гаврила" начал собственный монолог. Ситуация сорвалась с катушек, во всяком случае, с моих.

— А при чем здесь Шимановский? — зло усмехнулся он. — Я что, и без него не знаю, кто ты?

Пауза.

— Ты — выродок! — зло прокричал Себастьян. — Выродок! И вся твоя заслуга в том, что твоя мать вовремя раздвинула ножки перед отцом, богатой и обеспеченной сволочью! Какая-то шлюха, пожелавшая себе за твой счет лучшей жизни! А ты, вместо того, чтобы быть человеком, помня о корнях, всячески рвешь их, пытаясь быть тем, кем не являешься!

Признаюсь, при слове "шлюха" меня покоробило, но я был уже не тем мальчиком, который кинулся на Звезду в библиотеке корпуса. Проглотил.

— Ты выродок, самый обычный выродок! — продолжал разоряться Себастьян. — А строишь из себя неизвестно кого! Аристократ хренов!

Он смачно плюнул в сторону Адриано.

— Я презираю тебя! Потому, что ты — ничтожество! И никто больше! Ты выродок!

— Себастьян, кричи дальше! — громко прошептал я, боясь опоздать. — Что он выродок! И погромче! "Выродок"! "Выродок"!..

— Выродок! — послушался парень. — Выродок!

— Парни! Встаем и поддерживаем! Все вместе! Дружно! — продолжал я, реализуя лихорадочно пришедшую мысль. — "Выродок"! "Выродок"!..

И действительно, меня послушались. Ближайший камаррадо Слесты, сидящий через несколько столиков, подскочил первым и громко поддержал:

— Выродок! Выродок!

Тут начали подтягиваться еще люди. И еще. Вставать и кричать. Причем не только боевая гвардия титуляров: простые парни и девушки, которых я не знал, некоторые даже не из нашей школы, поддерживали, выкрикивая с мест:

— Выродок! Выродок! Выродок!

Кто-то выкрикнул во множественном числе:

— Выродки!

И понеслось:

— Выродки! Выродки! Выродки!..

Кричала вся столовая. Конечно, не все, далеко не все присутствующие, но половина, если не больше. Как я уже сказал, Адриано сам вырыл себе яму. А теперь, с моим приходом… Люди просто перестали бояться, понимая, что в игру вступила другая сила. Поскольку я — символ, человек, вышедший победителем из прошлого противостояния и успевший стать легендой.

— Выродки! Выродки! — кричали и парни, и сеньориты, и теперь все до единого понимали, что им за это ничего не будет. Это было не просто презрение, это был ад. Адриано больше не сможет остаться в школе после такого, что равносильно его поражению…

…Если только не сделает единственное, что может сделать в такой ситуации для восстановления чести. И Адриано сделал, мое ему уважение. Набросился на Себастьяна с красным, как марсианский флаг, лицом.

Естественно, он был сильнее и сразу отправил нескладного паренька в нокдаун. Но он ударил первым, и ребята, готовые к бою, сорвались даже без моего приказа, в момент преодолев расстояние до столика выродков и устроив потасовку. Сразу трое напали на самого Адриано, остальные трое — на его компанейрос. Девушки с визгом кинулись в рассыпную — само собой, их не трогали.

Дальше произошло то, чего я так же не ожидал. К драке начали подключаться совершенно "левые" люди. И вот "бригаду" Адриано "месят" уже восемь, десять человек! Двенадцать! Включая незабвенного Себастьяна, находящегося, несмотря на профессиональный удар по скуле, на пике эйфории.

Парни в оранжерее получили указку проследить, чтоб персонально у Адриано не было фатальных повреждений, и мне пришлось им дважды об этом напомнить, особенно когда Манзони повалили на пол и принялись пинать ногами. Несмотря на угар боя, они были вынуждены отодвинуть от Адриано посторонних, поднять и дубасить поочередно под дых, вывернув для уверенности ему руки. Ну, хоть так! Его друзьям повезло меньше.

На всю потасовку ушло около минуты. Срок для мероприятия с подобным количеством участвующих колоссальный, однако для быстродействия школьной охраны очень даже неплохой.

Охрана… Это была третья стадия операции. Поскольку мы реалисты и прекрасно понимали, что двумя первыми она закончиться не может. Я-одиночка мог замутить подобное, не беспокоясь о последствиях, но я-стратег, ответственный за планирование, позволить себе такую роскошь не мог.

Вбежало два охранника, с дубинками наперевес.

— Прекратить! — заорал первый, и потасовка сама собой стихла. Крики и визги девчонок сошли на нет, столовая, в общем и целом радостно поддерживающая дерущихся, замерла.

— Щенки! — произнес первый, и, не сбавляя хода, ткнул шокером ближайшего к себе участника потасовки. Им оказался один из парней Селесты, и более того, один из тех, кто выходил тогда со мной драться с бандой Кампоса. Который крикнул: "Так точно" несколько минут назад. Ударил охранник его не сильно, но это была не дубинка, а именно шокер, отбросивший парня назад, на руки своих.

— Вы что себе позволяете, щенки! — продолжил разоряться первый охранник, отгоняя толпу потасовщиков от поверженных выставленным вперед оружием. — Недоумки малолетние!

— Эй, сеньор! — Я встал, чувствуя, что глаза мои начинает застилать красная пелена. Пока еще я себя контролировал, но это скользкое слово "пока"… — Сеньор! Вы ударили учащегося шокером!

Я находился сзади, так как сели мы согласно диспозиции возле выхода, и обоим охранникам пришлось обернуться.

— Это еще кто такой? — то ли у меня, то ли у напарника спросил он. — Тебе чего надо?

Но я не собирался вступать в дискуссию. Быстро сократив разделявшее нас расстояние, вошел в боевой режим и поднырнул, проводя удар в челюсть и одновременно выхватывая у него дубинку.

От удара охранник увернулся — я отдал должное его умению. Спецвойска, минимум десант, хотя и без ускорения сознания. Но шокер все же оказался в моих руках. Автоматически переставив его на минимум, я со всей дури зарядил им по противнику, только что закончившему маневр уклонения и в принципе не ожидавшему такого развития событий.

Бум!

Плечо. Даже не больно, совсем чуть-чуть. Он снова попытался увернуться и контратаковать, но скорости сознания ему явно не хватало. Мой шокер ткнулся ему в подбородок — не сильно, но опять-таки, ток…

После я был вынужден отвлечься, так как меня атаковал второй охранник. На него я потратил аж три секунды, выбив из рук дубинку и заехав шокером так же в подбородок, однако, выставив его предварительно пальцем на половинную мощность.

— Вас учили, что нельзя применять оружие против школьников? — произнес я, громко, чтоб услышала вся обалдевшая столовая. — Вы должны были проходить это перед экзаменами на профпрегодность. Или не учили?

Тут очухался первый. Я вновь развернулся к нему и нанес несколько точных ударов, вновь выигрывая несколько секунд, и опять повернулся ко второму. Тычок в подбородок.

— Я не услышал! Вас учили, что нельзя бить БЕЗОРУЖНЫХ учащихся, НЕ ОКАЗЫВАЮЩИХ СОПРОТИВЛЕНИЕ? — закричал я на всю столовую. — Нет?

Хлесткий удар в основании шеи, затем по затылку — и второй охранник без чувств повалился на пол.

Разворот к вновь восставшему, как птица Феникс, первому.

— Он не ударил учащегося — не успел, — пояснил я. — А ты успел, мой хороший!

Сделал шаг, атакуя. Без эмоций, без жалости, как учила Норма. Совсем чуть-чуть давая дракону сорваться, но в целом удерживая его на поводке. Противник взвыл, я же сделал захват и повалил его на пол. А теперь самая соль — размахнулся, и, как когда-то в драке с Алессандрой Перес, опустил дубину ему на ладонь. Со всей силы, сколько было, ломая кости.

— Чтоб знал, падла, что нельзя поднимать руки на учащихся!

После чего вновь позволил дракону овладеть собой, поднял его с пола и с силой пиханул в сторону раздаточной. Но не просто в витрину, а в место, где стоят горячие блюда. Подогреваемые снизу электрической печкой. Из расчета послать его именно на ту самую печку. И судя по его вскрику, мне это удалось — проломив витрину, он проехал по печке голыми ладонями, одна из которых еще и представляла собой месиво из костей и мяса.

"Так, теперь стоп! Прийти в себя! Глазки, глазки в норму! Вот так, Шимановский!" — произнес внутренний голос, выводя меня из боевого режима. Я обернулся, совершенно спокойный, оглядел зал, стоящих в молчании, раскрыв рот и выкатив глаза учеников нашей школы.

— Он первый начал! — словно оправдываясь, произнес я, выдавливая из себя улыбку. — Зачем было бить учащегося дубиной? Не по-людски это!

— Ты ударил охранника! — произнесла Селеста, каким-то боком оказавшаяся здесь, хотя до начала драки находилась за пределами столовой. Степень ее удивления описать трудно, как и удивления в глазах всех присутствующих, включая Кампоса. — И сломал ему руку!

— Назови мне причину, по которой я должен их жалеть? — зло ухмыльнулся я. — Они что, жалели в свое время меня? Или других титуляров? Они всегда ловко орудовали дубинками, избивая нас — вот и получили то, что им причитается!

Дальнейший философский диспут был прерван появлением третьей группы действующих лиц — троих охранников сеньора Манзони. Судя по лицам, входя, они не рассчитывали увидеть здесь того, что увидели. Но надо отдать им должное, мобилизация у них прошла быстро — через миг передо мной стояли готовые ко всему отчаянные хищники-головорезы.

— Что здесь происходит? — Спросил старший, окидывая взглядом побоище. Ответить ему никто не успел — события развивались быстрее скорости звука. Один из его людей потянулся к кобуре и извлек игольник. Нервы не выдержали, а может профессиональная привычка? Кто теперь скажет!

— Так, оружие убрали! Быстро! — раздался голос Паулы из своего угла. Рыжеволосая встала и медленным кошачьим шагом сделала несколько шагов вперед.

Через секунду на нее смотрело уже три ствола — парни явно знали, кто перед ними и отдали этой цели приоритет.

— Эй, лови! — крикнул я старшему, кидая дубинку, одновременно бросаясь второму под ноги. Этого выкрика и миллисекундного отвлечения внимания Пауле должно хватить.

Есть, своего противника сбил — так как я был без оружия, стрелять он не решился. Поскольку угол между мной, ними и Паулой был тупой, атаковать своего успела и красноволосая, выбивая оружие. Еще через секунду на нее напал старший, которому я кинул дубину. Ну, что с "умным" лицом. Оружие он убрал сам, видно, и в самом деле умный, и я со спокойной совестью занялся тем, кого сбил, дав ему вскочить и атаковать меня, поймав на контратаке. Тоже спецвойска, но к его сожалению, тоже без ускорения. После чего красиво сделал обманный, дал ему проскочить мимо, прыгая в сторону и отстегивая дубинку с пояса школьного охранника, которого просто вырубил. Кстати, он очухался, но в себя еще не пришел. Ну, а теперь, имея в руках шокер, вырубить противника было делом техники. Крепкий оказался гад, пришлось бить его током несколько долгих секунд, причем на максимуме мощности.

Вернулся к Пауле. Та устроила махач против двух противников, красиво задирая ноги — ох уж эти девчонки, все бы им покрасоваться! Есть, один из них открылся, и красноволосая зарядила ему в челюсть, выключая из поединка. Затем разворот, встречный против "умного", и "умный" остался лежать на полу без каких-либо перспектив.

— Я же сказала, оружие убрать! Неужели непонятно было?

"Умный" сквозь зубы выругался. Попыток продолжать веселье не делал.

В этот момент прибыла следующая партия участников, два бойца, смотревших, по словам Эммы, порнокартинки недалеко от выхода на парковку. Вбежав, они, естественно, сразу же схватились за оружие.

— Ай!..! — воскликнул первый, успевший вскинуть игольник, но не успевший снять предохранитель, роняя оружие на пол, обхватывая правую руку левой.

— Да ты ж!.. — вторил ему напарник, проделывая ту же манипуляцию.

— Еще кто-то хочет? — улыбнулась Паула, грозная, как валькирия. Или богиня грозы. В руке она сжимала третий метательный нож, первые же два торчали из бицепсов вбежавших парней.

— Отставить! Отставить, недоумки! Вы что устроили? — заорал вдруг "умный", до которого только сейчас дошло, во что он играется и каковы ставки. Да, гордыня грех смертный, и подвержены ему далеко не только такие, как Адриано. Люди его уровня тоже грешны, что иногда выходит им боком.

Старший телохран Манзони вскочил и принялся разоряться, не делая попыток нападать. Разорялся долго, пинками подняв и моего противника, и того, что оприходовала Паула — жлобы здоровенные, оклемались быстро. Приказал им вести Адриано, который к тому моменту так же очухался, к машине. Вели парни не Адриано — тот шел сам, а двух его более побитых товарищей, но то их дело. После орал на раненых, чтобы тоже дули к машине, а потом на вбежавших под занавес пятерых охранников школы — всех, кого начальник охраны смог собрать.

Само собой, геройствовать больше никто не пытался, и когда люди Манзони вместе с пострадавшими ребятами и девчатами удалились, школьные охранники обратились ко мне:

— Учащийся Шимановский?

— Слушаю? — я был сама невозмутимость.

— Пройдемте к директору! Сеньорита, вы тоже! — повернулся говоривший к моей напарнице, предусмотрительно убравшей нож. Господи, где она эти ножи прятала все это время?

Двое из них остались оказывать помощь своим, особенно тому, которого я швырнул на кухню, трое же, включая начальника охраны, пошли с нами, причем предпочитая идти позади. Уже выйдя из столовой и пройдя пару коридоров, я немного замешкался, хотел что-то сказать напарнице, за что получил тычок одного из них в спину.

Через секунду тот получил мощный удар в челюсть, а затем протаранил лицом ближайшую стену.

— Еще эксцессы будут? — обратился я к старшему. Тот успел выхватить "Шмель", но я оружие тупо игнорировал. — Командир, давайте так, или вы — люди и ведете себя как люди, или мы положим вас тут всех и дальше пойдем одни. Вопросы?

По лбу старшего стекла холодная капля.

— Пойдемте… — произнес он, убирая игольник. — Эй, помоги ему! — обратился он к не менее обескураженному напарнику.

 

Глава 15. Фаза мудрости

Кабинет директора. Давненько я здесь не был!

Первое, что бросилось в глаза, на месте секретаря вместо памятной смазливой куколки сидела сеньора в возрасте. Да, с такой не позажигаешь! Профессионализм и вздорный характер читался в ней издалека — в бараний рог скрутит любого директора! Хотя, любители найдутся и на таких, но не думаю, что после скандала с Витковским, новый директор будет думать о романах с секретаршами в принципе.

Внутри кабинета почти ничего не изменилось. Разве появилась голограмма… Показывающая как бы окно в школьный двор, к фонтану. Красиво! Я первым делом подошел к ней и вальяжно глянул "вниз". И вид красивый, как настоящий, со смещением геометрии и фокусов.

— Я пойду? — спросил начальник охраны, и желание смыться побыстрее читалось в его голосе даже нетренированным ухом.

— Да, конечно, иди, — отпустил его директор. Я не справлялся, как его зовут, мне это было не интересно. Вальяжно подойдя, сел на стул напротив него. Паула, выдерживая на губах улыбку, приличествующую высокородной сеньорите в высшем обществе, поправила юбку и села у стены, сбоку, стараясь быть самой незаметностью.

Итак, директор. Этот человек так же был невысок, с залысиной, как и Витковский, но с латинскими чертами лица. На вид лет пятьдесят, лицо умное. Еще я бы назвал его смелым — в его глазах не было страха, только озабоченность. Наши проделки в столовой с точки зрения возможного негативного поведения в своем кабинете он не брал в расчет, а значит трезво оценивал нас и… Не боялся. То есть, деловые качества этого человека не стоит недооценивать, как не стоит играть перед ним пустыми мускулами, пытаться брать на "пушку" просто так.

— Слушаю? Вы хотели меня видеть? — произнес я после паузы, во время которой не только я оценивал его, но и он меня. Причем только меня — Паула как личность его не интересовала.

Директор хмыкнул и подался вперед.

— Что это вы там устроили, сеньор Шимановский? Зачем вам это было нужно?

Я пожал плечами.

— Это мои проблемы.

Грубо, да. Но акценты нужно расставить сразу.

Проглотил. Лишь неодобрительно покачал головой.

— Я понимаю, что лезу не в свое дело, это разборка структур, стоящих высоко над моим уровнем власти… — вздохнул он, — …но все-таки, вам не совестно совершать ТАКОЕ в школе?

— "Такое" — это какое? — прищурился я.

— Могли пострадать дети, сеньор Шимановский! — воскликнул он. — И пострадали!

— Пока, на данный момент, пострадали только выродки, — не согласился я. — Дети стояли в стороне. И кстати, часть из них пострадала бы, не утихомирь я одного из ваших охранников. Мой вам совет, обновите службу безопасности. Это не дело, когда взрослые мужики, прошедшие армейский контракт, бросаются на безоружных школьников!

Директор вновь вздохнул и грустно покачал головой.

— Наверное, мне не стоит спрашивать, как эта сеньорита попала в школу и имеет пропуск, и даже внесена в ведомости занятий в отсутствие приказа о зачислении?

— Я думаю, сеньор, вы все понимаете, — улыбнулся я. — И именно поэтому возле школы нет скорых и гвардии, несмотря на то, что минимум три человека пострадало. Неправда ли?

Я посмотрел на него в упор и начал атаку.

— А еще я знаю, что вы дали клану Манзони карт-бланш, индульгенцию для его сына и их службы безопасности. При том, что de facto вы представляете интересы акционеров и только их. Теперь же появились мы и спутали вам все карты. И вам нужно срочно понять, каков уровень силы, стоящий за нами, и как можно это использовать, чтобы выкрутиться.

— Я просто хочу защитить свою школу! — вспыхнул он.

Новый вздох, с оттенком обреченности. Он явно не ждал от пацана беседы в таком русле и с такими аргументами. Ну, трудно человеку его возраста на равных разговаривать со школьником! Очень трудно! Но придется.

— Мой предшественник был к вам предвзят, сеньор Шимановский, — попробовал начать он сначала. — Школа имени генерала Хуареса в моем лице признает, он сделал в отношении вас много недопустимых вещей. Но сейчас ситуация иная, титуляры катаются, как сыр в масле, мы никого не отчислили за полгода, хотя драк здесь было бесчисленное множество. Нам даже пришлось вдвое увеличить число охранников…

— Зря, — перебил я. — Не стоило увеличивать численность, беря в штат придурков и отморозков.

Директор шпильку снова проглотил, продолжив на своей волне.

— Мы делали все от нас зависящее, чтобы в школе восторжествовала социальная справедливость. Вы не представляете, на какие меры пошли ради этого акционеры! И мы этого достигли. Многого достигли!

Пауза.

— Однако с вашим приходом все вновь летит в тартарары! — воскликнул он, глаза его сверкнули. — Может хватит, сеньор Шимановский?

Я улыбнулся про себя и покачал головой.

— Давайте к делу. Преамбулу я понял.

— Я не буду наказывать никого из участников сегодняшней потасовки, вы же взамен переносите арену ваших разборок с сеньором Манзони за пределы этого заведения, — выдвинул он свои условия.

— А если не соглашусь? — в лицо усмехнулся я. — Что вы сделаете, если я не соглашусь? Хотите отвечу? Ничего вы не сделаете!

Теперь паузу сделал я.

— Вам плевать на социальную справедливость в школе! И на титуляров плевать, как и моему предшественнику. Просто единственное, что может вас заставить считаться с ними — это деньги. Деньги акционеров школы, которые те потеряют, когда ее закроют. Давайте называть вещи своими именами, сеньор?

Вы боитесь не меня. Вы боитесь сеньору Сервантес. А она не будет вдаваться в детали произошедшего. Тем более, в схватке участвовал сын Умберто Манзони, человека, открыто бросившего вызов ее величеству, членом команды которой эта сеньора всегда была.

Вы не сделаете ничего плохого никому из титуляров, — закончил я. — Поскольку в данный момент, в произошедшей схватке, участвовал ее племянник и сын ее противника. Это не ваш уровень, сеньор, тут вы правы, и вы в жизни не подставитесь. Потому нет, такая договоренность мне не по душе. Зато предлагаю другую договоренность…

— Да пойми ты! — вновь вспыхнул он, и я увидел в его глазах отчаяние. — Манзони раскатает школу в кукурузную лепешку! Акционерам будет проще закрыть к дьяволу эту школу, чем попасть под удар такого человека! Они не могут противостоять ему, это слишком… Могущественный человек!

Директор вздохнул и откинулся назад. Взял себя в руки. Я же вновь поразился контрасту — ему на самом деле было не наплевать на школу и на учащихся.

— Сеньор, вы здесь не при чем. — Я решил сжалиться и не давить. — Потому сеньор Умберто вас не тронет. Можете не переживать. И акционеры не пострадают. Это я могу обещать, так как немного знаю, что запланировано тетушкой в ближайшем будущем. Просто держите дистанцию и ни во что не вмешивайтесь. И да, проинструктируйте охранников, они у вас не соответствуют занимаемым должностям. Неадекватных увольте без жалости, поверьте, лучше выплатить им выходное, чем допустить, чтоб они вас подставили. И чем скорее — тем лучше.

Директор отрицательно покачал головой.

— Сеньор Шимановский, вы не хотите меня понимать. В таком случае я вынужден отказать вам в допуске к занятиям. Вы переводитесь на домашнее обучение. Ваше удостоверение временно блокируется, доступ в школу временно запрещается, до окончания расследования.

— Расследования? — я сделал круглые глаза

— Вы же не думаете, что я оставлю нападение на свою охрану безнаказанным? — усмехнулся он, но вот актер он был плохой. — Только представьте реакцию прессы? Она будет смаковать пальчики, если узнает, что королевский племянник в паре с телохранительницей напали на школьную охрану!

— Так что да, сеньор Шимановский, — закончил он, — я объявляю внутреннее расследование. Естественно, приказ о вашем переводе на последний курс будет написан, и я подпишу его, как только вы сдадите переводные экзамены в следующем учебном году. Экзамены, само собой, будете сдавать без каких либо штрафных санкций, посещая при этом текущие занятия своей группы.

Он замолчал, я же внутренне ему поаплодировал. Хороший ход! Интересный все-таки человек, этот новый директор!

— Прошу сдать удостоверение, — протянул он руку, и когда я не отреагировал, постучал пальцем по столу. — Сеньорита, понимаю, вам наклепают таких сто штук, — повернул лицо он к Пауле, только тут ее как бы заметив, — но и вас я попросил бы сдать пропуск.

— А если мы откажемся? — задала вопрос красноволосая, хлопая ресницами.

— Я буду вынужден вызвать гвардию и подключить прессу, — не моргнул глазом директор, губы его расплылись в улыбке. Кажется, он и сам поверил, что может здесь что-то решать.

Понимая, что он действительно так сделает, ибо деньги инвесторов для него (и для инвесторов) действительно высшая ценность, я решил идти ва-банк.

— Сеньор, можно с вашего терминала сделать звонок?

Он разрешающе махнул рукой в сторону "окна во двор". Я спустил на глаза вихрь и выбрал поиск устройств. Состыковавшись с кабинетным терминалом и запросив у искина пароль (не стоит лишний раз выпендриваться), выбрал в телефонной книге пункт "Красавица" и нажал "вызов".

Мишель была у себя в кабинете, одетая по форме. Вероятно, координировала операцию на следующем после Катарины по значимости уровне. Увидев нас, сразу воскликнула:

— О, Хуан? Как дела?! Слышала, уже успели подраться? Надеюсь, никого не убили?

Она выдала плотоядную улыбку, играя на публику в лице директора. Которого ей тоже было видно, так как терминал был его собственный, рабочий.

— Если бы убили — ты бы первая узнала, — скупо отчитался я и перешел к делу.

— Слушай, Мишель, у меня тут возникли небольшие проблемы… В общем, меня из школы отчислили.

Пауза.

— Не то, что отчислили, но не дают учиться, выгоняют за территорию. Типа, расследование у них какое-то. Я хотел тетушке позвонить, но ты же знаешь, как она занята. А сеньоре Гарсия говорить ничего не стоит — она вначале проткнет нашего директора чем-нибудь острым, и только потом спросит, в чем проблема.

Я бросил косой взгляд на хозяина кабинета. Лицо его при упоминании личной телохранительницы и любовницы ее величества побледнело, а при слове "проткнуть" он нервно сглотнул. Да, держался, внутри него был прочный стержень, но я игрался с такими вещами, которые не могли не оказать впечатления даже на него.

— Поговори с ним ты? — попросил я. — Он неплохой человек, убеди, что он ошибается.

Мишель перевела глаза на директора, вновь сделав такую кровожадную гримасу, что все маньяки Альфы, увидь такую, подохли бы от зависти. Впрочем, ровно через секунду перед нами сидела хорошенькая натуральная фифа-блондинос с хлопающими ресницами и миловидным просящим личиком, интеллект которой на вид вряд ли дотягивал до пяти десятков.

— Сеньор! Пожалуйста! Не обижайте нашего мальчика? Он хороший, правда! Я могу поручиться за него — он больше не будет шкодить! Вы мне верите?

Директор нервно сглотнул.

— Да, с-сеньора! Вам — верю!

— Вот и хорошо! — Она вновь разыграла дуру, радующуюся новости об очередной распродаже. Взгляд на меня.

— Хуан, я поговорила. Твой директор обещал тебя не выгонять. Надеюсь, ты будешь вести себя хорошо?

Я скривил гримасу шалуна, застуканного за поеданием варенья, который обещает, что больше так не будет:

— Разумеется! Честно-честно!

Она, доводя фарс до конца, погрозила пальцем.

— Смотри у меня! Ладно, все, давай, у меня много работы! Тетушке привет передам — мне скоро к ней на совещание. Не балуй!

И рассоединилась. Обожаю эту стервочку!

Перевел глаза на директора.

— Вы все еще настаиваете на расследовании и моем отстранении? Или подумаете?

— Это была угроза? — Директор покраснел, его только не затрясло от злости. Я отрицательно покачал головой.

— Никак нет, сеньор. Демонстрация. Всего лишь демонстрация. Что вам не стоит лезть туда, где не ваш уровень. Если вы испортите игру клану Веласкес, последствия могут быть не хуже, чем гнев Манзони. Причем не для абстрактных акционеров, а лично для вас. Хотя и для них тоже, и догадайтесь, кого они назначат виновным?

Я помолчал, давая ему переварить и принять неизбежное.

— Потому мой вам совет, просто не лезьте. Никуда.

Встал, прошелся к двери.

— Могу еще дать совет, по дружбе. Слишком уж вы гармонируете с предшественником. Увольте нерадивых охранников прямо сейчас, а посторонних в лице службы безопасности сеньора Манзони, вышвырните за территорию школы. Если хотите уцелеть на месте директора, конечно. Пошли!

Это я Пауле. Та молча поднялась, сделала реверанс, достойный королевского дворца, и вышла вслед за мной наружу.

* * *

— Ну и что дальше? — спросила Паула, когда мы спустились на этаж ниже. Я решил идти назад, в столовую. Кто как, а я так и не поел толком, и собирался этот пробел восполнить. Ну и что, что была драка; война-войной, а обед по расписанию! Главное, чтоб саму столовую не закрыли, а то с них станется!..

— Дальше?.. — Я задумался. — Дальше ждем. Теперь ход Адриано. Он должен совершить ошибку. И как только совершит — будем его добивать.

— А поподробнее можно? — недовольно хмыкнула спутница. Я покачал головой.

— Нет. В столовой всё получилось не так, как я планировал. Общий вектор тот же, все прошло лучше, но не так, как было задумано изначально. Всё и сейчас может измениться.

Главное — общий вектор. Адриано должен совершить ошибку. Глупость. И не совершить ее он не может, иначе потеряет авторитет.

— Я бы не стала недооценивать этого парня, — покачала головой Паула. — Он умнее, чем представлялся изначально.

С последним высказыванием было трудно спорить, но только с ним.

— Он бастард, — парировал я. — И его за это унижали. Он бросил школу, проучившись всего три месяца. Три месяца, Паулита! — повысил я голос. — Затем он пошел в школу для богатых, но не знатных. "Всадников", хотя по рождению входит в круг "нобилей". Но и эта школа закрылась. Пусть не из-за него, но ты можешь себе представить, чтобы сам Умберто Манзони, пятый человек среди глав кланов, не смог сделать так, чтоб школу его сына не трогали? Из-за каких-то титуляров? Это удар, mia cara, и Адриано этот удар задел даже больше, чем сеньора Умберто.

Я сделал вдох, судорожно ища в мыслях изъяны плана. Ибо я — человек, а все люди могут ошибаться.

— Теперь здесь. — Я усмехнулся. — Я выгоняю его, и открыто об этом говорю при свидетелях. После чего поясняю серьезность намерений кулаками слушающихся меня друзей, плевав на его охрану и статус.

Пауза.

— Нет, Паулита, если он хоть капельки себя уважает, если имеет хотя бы небольшое намерение бороться за то, чтобы стать наследником отца, он не может свернуть. Заберет документы — и прощай репутация, навсегда. Уж кто, но его сестры, законные дочери сеньора Умберто, сделают всё, чтобы о его позоре узнало как можно больше людей. Это клоака, змеиное гнездо… Ну, да не тебе мне рассказывать, — махнул я рукой.

— Сейчас решается его будущее, и потому Адриано должен действовать, — подвел итог я. — Не важно, что он сделает, главное, скорость. Если не придумает ничего до конца дня, максимум до завтрашнего обеда, ему не останется иного, кроме как уйти. Совсем и отовсюду. Он станет посмешищем, а у посмешища нет будущего.

— Так что да, моя дорогая, — усмехнулся я, — я уверен на все сто. Он сделает ошибку. И сделает сейчас, в ближайшую пару часов.

— А если он перехитрит тебя? — не соглашалась рыжеволосая. — Если придумает что-то? Ты же придумываешь! Ты у нас мастер на выдумки!

— Да, придумываю, — согласился я. — И огребаю за свои придумки по полной программе.

Из груди вырвался тяжелый вздох — вспомнилось количество граблей, на которые пришлось наступить, пока не пришел к тому, что имею.

— Нет, в такой ситуации ничего умного придумать невозможно, — покачал я головой. — Для этого нужно время. Нужно сбросить напряжение, унять эмоции. А времени у него нет.

Разговор наш прервала знакомая фигура в конце коридора. Настолько знакомая, что я скривился, а Паула напряглась.

— Привет, — помахал нам рукой Толстый, делая шаг вперед. — Разговор есть. Отойдем?

Руки мне не подал, но я бы ее и не пожал. Поговорить? Поговорить можно, чего ж нет!

Мы как раз вышли в вестибюль перед главным входом — широкое пространство, со стендами с официальной информацией, заставленное по периметру кадками с пальмами и другими миниатюрными деревьями.

— Слушаю? — хмыкнул я, когда мы отошли за самую дальнюю пальму, подальше от чужих глаз и ушей — на большой перемене людно даже здесь.

Бенито замялся, видно, собираясь с духом. Искоса посмотрел на мою спутницу, и в глазах его читалась нешуточная опаска. Наконец, решился:

— У меня пять человек. Пять вместе со мной. Мы пойдем с вами.

— Пойдем куда? — не понял я. Точнее, понял, но только после того, как с языка сорвался глупый вопрос. Передо мной Толстый, он знает мою тактику и мой образ мышления лучше, чем кто бы то ни было. Стоило принять в расчет, что он раскусит мой план.

— Чико, не прикидывайся, — довольно оскалился он. — Тебя ж ЭТИ так прозвали, Чико? Малыш? — новый косой взгляд на Паулу. На губах его заиграла веселая улыбка.

Я закатил глаза к потолку — господи, все вокруг всё знают! Стоило ли городить такие барьеры секретности, если каждый сын хефе в городе владеет о корпусе самой полной информацией?

— Допустим, — кивнул я. — Почему ты думаешь, что мы не справимся без вас?

— Потому, что мы умеем драться. — В его глазах промелькнул огонек гордости, превосходства над титулярами. Хотя бы физического.

— Не аргумент, — покачал я головой. — Будет сложно, но мы справимся.

Он глубоко вздохнул и попробовал зайти с другой стороны:

— Шимановский, смотри, — активировал он перед глазами козырек. — Через два часа после вашего приезда в школе неожиданно появилось три новых ученика. ТРИ! — сделал он акцент на этой цифре. — Кто это — думай сам, но в девять утра этими учениками и не пахло, а в одиннадцать на них уже были готовы приказы о зачислении

Он последовательно вывел на вихрь изображения трех молодых парней лет двадцати брутальной внешности. — Это мне прислал отец, приказав и от них тоже держаться подальше.

— И от них тоже? — усмехнулся я. Бенито не моргнул глазом.

— Ну, на вас он прислал еще утром…

— На нас — это на меня и нее?

Он покачал головой

— Нет, только на нее, — кивок на мою спутницу. — И еще на четверых. Там две близняшки, гостья с Востока и латинос. Наверное, те, кто мог пойти с тобой вместо нее. С категорическим приказом не приближаться ни к кому из них ближе пятидесяти метров.

— Не особо ты соблюдаешь приказы… — покачал я головой. Вот оно как.

Отчего-то вспомнился сеньор Козлов, пришедший проведать вашего покорного слугу в подвале имения Кампосов перед обменом. И игольник, переданный от его имени Амарантой-Мамочкой в обход сеньорин офицеров перед расстрелом на Плацу. Как же тесен мир!

— Ну, так я ж не в армии, чтоб слушаться приказов! — улыбнулся Бенито. — А отец… Он меня любит. И заботится, как может. Но он многого не понимает, хотя на моем месте поступил бы точно так же.

— В общем, — подвел он итог, — это какие-то бойцы. Поддержка. — Рука его протянула Пауле капсулу с только что озвученной информацией. — Мокрухи не будет — мокруху в частной школе не простят даже Умберто Манзони, а значит, у вас на счету каждый боец, Шимановский. Тем более, такой, как мы. — Он улыбнулся и расправил плечи, явно оценивая себя как хорошего бойца.

Да, боец он хороший. Как и члены его команды. И то, что их всего пятеро, мало значит — эти пятеро в иной драке стоят десятка. Но меня смущало, что это бригада Бенито Кампоса , со всеми вытекающими выводами.

— Один из них был в столовой, — произнесла вдруг Паула. — Я его видела.

— Почему же он не вмешался? — повернулся я к ней. Она пожала плечами.

— Не знаю.

— Потому, что ОНА не угрожала Адриано, — ухмыльнулся Бенито. — Да и драчка была, если честно, так себе. Слабая драчка. — Он показно скривился, делая рукой неприличный жест. — Мы бы их месили совершенно иначе, и именно МЕСИЛИ.

С этим тоже было трудно поспорить. Эти месить умеют.

— Что ж ты не организовал им драчку получше? — усмехнулся я в ответ. — А наоборот, растерял всю свою команду, позволив какому-то выродку наводить порядки в ТВОЕЙ школе? Вас же было человек пятнадцать, а осталось пятеро… Не очень красивые цифры, Бенито!

— Кто я, а кто Манзони! — поднял Толстый палец к потолку. — Я рамсы не путаю, Шимановский, и место знаю! Ну, до тех пор, пока не получится ударить — так ударить. Чтоб наверняка, — пояснил он. — Просто не все из моей команды это поняли.

"…А Бенито ведь на самом деле поумнел! — поймал я себя на мысли. — Совершенно не похож на того быковатого качка, которого я знал ранее! Вот что делают с людьми стрессовые ситуации!.."

— Что с Николь? — сверкнул я глазами, резко переводя тему. Нет, во мне не было эмоций, но задавая некоторые вопросы выглядеть нужно грозно.

— А ее я тебе не отдам! — зарычал вдруг Бенито, резко превращаясь из спокойного рассудительного сеньора в звереныша. Я даже чуть не отшатнулся. — Она моя! И я люблю ее!

Я поднял руки в примирительном жесте — ссориться из-за этой сеньориты с Кампосом в мои планы точно не входило.

— Главное, чтоб она тебя любила!

Он сделал несколько успокаивающих вздохов, пока не взял себя в руки.

— Сам поговоришь с ней, Шимановский, если не веришь. Я ее ничего не заставляю. И не давлю. Я не такой, как ты себе там навоображал! Я полгода ее добивался!..

— Мальчики, закрыли тему! — подвела итог дискуссии Паула. Но по глазам было видно, что как и всякая история любви, эта вызвала в ней интерес гораздо больший, чем все противостояния с выродками вместе взятые. Но работа, работа…

…Николь. А что, собственно, произошло? Я выбрал корпус, чтобы сделать себе карьеру, какую смогу. Девочка из трущоб Флер-дель — Параисо, аналога Северного Боливареса, только в восточной части города, выбрала Бенито, чтобы сделать свою. Становиться бандиткой? Спутницей сына хефе? Кому, как не ей чувствовать себя на этой стезе, как рыба в воде? Я видел их сегодня, и не сказал бы, что она так уж несчастна. Каждый выбирает себе судьбу сам, мне же хватило истории с Мариной, чтобы не делать больше глупостей.

— Ну так что, берете нас? — Бенито успокоился окончательно, и в глазах его я уловил тщательно скрываемую надежду. Он боялся, что его не возьмут подраться из принципа, и меня эта боязнь веселила.

— Что, так сильно эти сволочи достали? — поддел я.

Он гневно сверкнул глазами, кулаки его грозно сжались.

— Скажем так, мне есть, что ему вспомнить. Для вас этого должно быть достаточно.

— Хорошо, договорились, — примирительно кивнул я. — Действительно, достаточно. Когда все будет готово, я с тобой свяжусь.

— …И да, еще, — окликнул я его, когда он развернулся уходить. — Возле школы есть люди твоего отца?

Бенито сделал глаза, словно говоря: "Обижаешь!"

— Сообщи дону Виктору, пусть прикажет им уезжать.

— Куда уезжать? — не понял он.

— Не важно. Главное — подальше от школы. Просто скажи, что так надо.

— Но они же…

— С тобой ничего не случится, — растянул я губы. — Цель охоты — не ты. А они под раздачу попадут, будет нехорошо.

— Понял, — кивнул Толстый. И удалился.

Через минуту, мы не успели дойти и до столовой, он связался со мной, позвонив на старый браслетный номер.

— Шимановский, коричневый "Мустанг" возле входа — ваш? — В голосе его звучала тревога.

— А что? — Я напрягся. На том конце послышался вздох облегчения.

— А три другие машины? — Он перечислил марки транспортов, которых нет в гараже корпуса, и которые по этой причине вряд ли будут использоваться в сегодняшней операции.

— Три?!! — не удержался я от восклицания. — Оперативные, сволочи!

— Уже три, — охотно подтвердил Бенито. — А час назад была всего одна. Причем отец говорит, внутри всех четырех, включая "Мустанг", вооруженные группы. Вооруженные в том числе тяжелыми иглометами, и не спрашивай, откуда он знает.

— Нет, эти три точно не с нами, — хмыкнул я.

— Тогда вам зеленый свет, — отрапортовал он. — Людей отца вокруг школы нет, можете действовать как угодно жестоко.

Он помялся, но добавил:

— Шимановский, после драки в столовой около полусотни человек резко ушло домой. Хотя на носу экзамены, у нас сейчас сумасшедший напряг. Понимаешь, к чему я?

— К чему? — нет, я не понял. Уход части школьников был мною запланирован, как неизбежный естественный процесс, и он был нам на руку.

— Среди них не было ни одного титуляра, — пояснил Бенито. — Вообще ни одного, не только из "гвардии" Селесты.

— И зачем ты это говоришь? — Кажется, я догадался, к чему он клонит.

И действительно:

— Выродки так же школу не покинули. Ни один. Хотя уж кто, но их родители — люди с влиянием, могли забрать чад, раз тут такие разборки…

— Спасибо, Бенито. — Никогда не думал, что произнесу эти слова. — Учту.

Разъединился.

— Что он сказал? — спросила рыжеволосая, — тыкая рукой в блюда на раздаче — мы как раз подошли к совершенно пустой витрине столовой. Сама столовая работала, но в ней почти никого не было.

— Сказал, что я прав, — ухмыльнулся я. — Адриано на крючке. — И тут же активировал четвертую линию.

— Ласточка — Ангелито.

— Ласточка слушает, — раздался в ушах спокойный голос Катарины.

— То, что Паула вам сбросила. Вы проверили? Что это за типы?

Тяжелый вздох.

— Проверили. Еле-еле докопались. Их досье лежали в особой папке департамента, нашли случайно.

Она помолчала.

— Помнишь свой эксцесс с марсианами? Ты в своих показаниях упомянул троих парней, которых прозвал "интеллигенты".

— Ласточка, ты читала мои показания по марсианскому делу? — усмехнулся я. Она на том конце хмыкнула.

— Вообще-то я твой куратор, если что! Я обязана читать такие вещи! — Помолчала. — В общем, у них особая подготовка. Специализация — подлые удары, уличные драки, массовые беспорядки. На татами такой огребет, но если ударит первым, воспользовавшись моментом — вырубит даже чемпиона. Плюс, действия в массовке — они обучены драться именно в таких условиях. Они опасны, Ангелито, и я до сего дня вообще не знала, что у нас кто-то готовит подобных бойцов.

Я про себя усмехнулся — понятно, кто готовит. Ультрас от оппозиции. А "танцует" подобных мальчиков тот, кто за их подготовку платит, то есть тот, кто оных ультрас финансирует. Тот, кто собирается в ближайшем будущем сделать политический навар на собственноручно организованных беспорядках. Кажется, мы удачно зашли!

— Ясно, Ласточка! Будем иметь в виду, — ответил я, переключаясь на шестую линию.

— Удачи! — раздался напоследок ее голос.

— Кассандра, вы на месте? — спросил я уже по взводной линии.

— Так точно, — отозвалась итальянка.

— Машину СБ Манзони видите?

— Так точно! — повторилась она.

— Попробуйте понервировать мальчиков. Пройдитесь, осмотрите парковку. Продемонстрируйте игольники на поясах. Дело к развязке, нужно заставить их нервничать. Пусть наша снайпер светанет как бы нечаянно рельсовую винтовку. Ничто так не мотивирует, как вид рельсовой винтовки!

— Поняли тебя, — ответила Кассандра.

— Отлично! На рожон пока не лезьте, — предупредил я и рассоединился. Огненный демон наложила два подноса еды, причем мой взгляд на тезис относительно войны-войной она явно разделяла.

Что ж, ждем! "Осталось недолго, совсем недолго" — кричала мне интуиция, а эта сеньора меня еще ни разу не подводила.

* * *

Я бы очень удивился, если бы нам удалось пообедать нормально. Предчувствуя это, ели мы быстро. И действительно, под конец трапезы наше общество почтил присутствием следующий переговорщик. Адриано Манзони собственной персоной.

— Вот ты где! — присел он за наш столик без спроса. Я его присутствие проигнорировал, лишь боковым зрением отметив, что фатально в его внешности ничего не изменилось. Так, пара царапин, ссадин и синяков на лице — для мужчины детский сад. — Слушай, Шимановский, зачем тебе это? — задал он вопрос. — Ты ведь такой же, как и я. Такой же "выродок". — Последнее слово он произнес с нескрываемым пренебрежением.

— Я не такой, как ты, — покачал я головой, показно орудуя вилкой. — Я один из них, — указал абстрактно в сторону. — Ты забыл корни, попытался подмазаться к НИМ. Но для них ты — пустое место. А теперь гнешь пальцы здесь, так и не поняв, что ты на самом деле пустое место, и для нас тоже. Единственное, чего ты добился — ненависть. И презрение с обеих сторон.

— Кое-кто пошел за мной, — задумчиво потянул он, разваливаясь на стуле. — А кое-кто пойдет за тобой. Я не думал, что такое возможно, но увидев тебя, поверил, что ты действительно собираешься брать ИХ в команду. — При слове "их" он вновь пренебрежительно скривился. — Но ты не понимаешь, что никто будешь не только ты. Никто будут и они. Зачем тебе делать ставку на неудачников? Не лучше ли поддержать друг друга в борьбе с ТЕМИ?

— "Теми". "Ими". Ну у тебя и терминология! — усмехнулся я. — И почему ты считаешь титуляров неудачниками?

Он меланхолично пожал плечами.

— Я не имею ничего против них, как личностей. Но то, что им "повезло" родиться в простых семьях, разве удача?

Пауза.

— У них нет перспективы, Шимановский! — отрезал он, и глаза его сверкнули праведным огнем. — Как бы ты к этому не относился! Программа титульного обучения — их потолок! Может ты и попытаешься их как-то использовать, и с помощью тетушки чего-то достигнешь… Но в целом они именно неудачники, и в глубине души ты с этим согласен.

— Ты и сам сейчас был бы никем, если бы королева тебя не заметила и не приблизила, — закончил он. — Если б не фонтан, бегать тебе до сих пор, не догадываясь, кто ты есть на самом деле!..

Мне захотелось выругаться, но я сдержался. Действительно, какими бы негативными качествами этот подонок не обладал, в уме ему не откажешь. И понимании ситуации. Эх, если бы можно было взять его в союзники!..

…Но нет, мы враги. Так сложились обстоятельства, которые выше нас. А значит, исходим из того, что имеем, а не чего хотим.

— Чего ты хочешь? — выдавил я, пытаясь унять резко подступившую к горлу волну ярости. Вот только не сейчас, не надо!

— Мира! — сверкнул он глазами. — Я обещаю, что не буду трогать твой кадровый резерв, ты пообещаешь, что не будешь трогать мой. Так же я поговорю с отцом, чтобы те, кого ты сегодня подставил, не понесли наказания.

— Наказания? — Я недоуменно скривился. — Какого наказания? Я чего-то не понял?

— Не прикидывайся, — улыбнулся он. — Или ты думаешь, что нападение каких-то титуляров на детей значимых персон кто-то собирается спустить на тормозах? Или действительно считаешь, что королева опустится до того, чтобы прикрыть каждого? — Он натужно рассмеялся. — Ты на Венере, Хуан, и знаешь это не хуже меня. Они списаны, все, кто принимал в этом участие. Более того, за пределами школы у них так же не будет будущего.

Я расхохотался.

— Адриано, ты серьезно думаешь, что ее величество позволит обидеть сеньору Умберто СВОИХ титуляров?

Лицо собеседника скривилось. Нет, в такое он не верил.

— Адриано, ты не понимаешь главного, — хмыкнул я. — Цель операции не только ты. Точнее, не столько ты. Ты — это бонус, приятный для ее величества, что-то не поделившей с твоим отцом. Моя же цель во всем этом цирке — поставить на место вас, зарвавшихся ублюдков.

Я сделал паузу, собираясь с мыслями и подыскивая слова.

— Я планировал эту революцию давно, еще до встречи с королевой. Что-то у меня даже получилось. Но фонтан оказался акцией разовой, которая ничего никому не доказала и никого ничему не научила.

Теперь же я собираюсь устроить именно революцию. Слом в их сознании. Титуляры должны заставить с собой считаться не только потому, что конкретно данный министр образования их защищает. Они должны САМИ заставить считаться с собой. Понимаешь?

Он молчал, вглядываясь в мое лицо — шучу ли я. Я продолжил:

— То, что на сей раз противостояние идет с тобой, значит лишь то, что я получу поддержку от ее величества, всего лишь. Но ровно в тех размерах, чтобы люди твоего отца держались на расстоянии. Бить тебя будут титуляры, как титуляры и от имени титуляров. Другие же титуляры, в других школах, посмотрят на эту борьбу и сделают то же самое — поднимутся, дабы защитить свои права.

Я собираюсь бороться не с тобой, Манзони. Я собираюсь бороться со страхом в них самих. Так что извини, камаррадо, твое предложение неприемлемо, — покачал я головой. — Я его не хочу даже рассматривать, так как мы находимся в совершенно разной ценностно-понятийной системе. Всего хорошего!

Его глаза сузились, дыхание участилось. Он ждал, что встретит адекватного собеседника, с которым все же можно договориться… А увидел отморозка-революционера, отстаивающего какие-то глупые идеалы. С идеалистами же договориться нельзя в принципе, тем более с революционерами.

И сидящая рядом ангел ставила в беседе точку — ему не удастся подавить меня силой, используя влияние клана. То есть, он обречен на борьбу, в которой вынужден выйти с титулярами один на один, причем титулярами, потерявшими страх перед такими, как он, перед их могуществом. Впору самому бежать в учебную часть за документами!

— Как знаешь, Шимановский! — процедил он сквозь зубы. — Я предлагал!

И ушел.

— Что теперь? — задумчиво произнесла Паула, смотря ему вслед.

— Теперь глупость. Та самая, о которой я говорил. — Моя рука опустила на глаза козырек и вывела из меню горящие кнопки.

— Селеста, сообщи парням, пусть будут готовы. Особо усильте охрану нашего "Гаврилы".

— Так точно! — бодро ответила девушка. Угу, уже нахваталась. Все-таки общение с красноволосой не проходит бесследно.

— Про себя не забудь. Ты тоже лакомая цель, хотя и второочередная.

— Поняла, хорошо, — ответила она.

— Удачи!

* * *

Глупость произошла на закате большой перемены, за несколько минут до ее окончания. Для нас она началась звонком и истеричным голосом Селесты:

— Хуан, срочно подходи! — И назвала координаты места.

…Коридор, ведущий к спортзалам. Место глухое, идеальное для нападения.

— Какого…! — разорялся я. — Я же сказал! Мы же всё обсудили, договорились!

Девушка стояла, опустив глаза в пол.

— Он сбежал, Хуан. — Голос виноватый. — Мы ничего не могли сделать. Когда нашли его — они уже закончили и убежали.

Двое парней, которые должны были подстраховать нашего "Принципа", стояли рядом с мрачным видом, переминаясь с ноги на ногу.

— Они сразу убежали, — произнес один из них. — Точнее ушли. Этот валялся на полу, ему уже хватило. Предупредили, мол, "вы следующие", и спокойно удалились.

— И вы им ничего не сделали? — Это Хуан Карлос за моей спиной — откуда только взялся? Вроде же на занятие пошел.

— Троим? Вдвоем? — перевел на него злые глаза второй боец. Вопрос был снят.

Я издал глубокий вздох и посмотрел на виновника события. Нескладный паренек сидел, прислоненный к стене; Паула, как прошедшая базовую медицинскую подготовку, его осматривала.

— Вы хоть определили, кто именно это был?

Кивок первого бойца.

— Наши?

— Да. Один из тех, кто был в столовой, и еще двое. Тоже личности известные. — Кулаки его сжались.

— Они особо и не скрывались, типа, напоказ это сделали, — добавил второй.

— Ничего страшного. Сотрясение и синяки. Жить будет! — поднялась тем временем Паула.

Я воспользовался моментом и присел к парню сам.

— Ну и?

Себастьян виновато опустил голову.

— Знаю. Дурак. Но и ты… Ты же тоже!..Ты не наш!..

— Я БЫЛ ваш, — парировал я. — Больше года. И я никогда не сдавал своих.

Он молчал.

— Ты дурак не потому, что сглупил, — добавил я. — А потому, что сейчас поедешь в больницу. И пропустишь финал всего этого веселья. А оно стоит того, чтобы в нем участвовать! Но повторюсь, сам виноват.

— Прости!.. — потянул он, и только в этот момент на арене появились последние действующие лица. Как нельзя более вовремя.

— Так, что тут происходит? Расходимся, расходимся!..

К месту событий подошел директор в сопровождении школьного фельдшера и двух охранников. Вклинившись в толпу окруживших нескладного паренька зевак, охранники всех растолкали. Фельдшер тут же кинулся к пострадавшему, а работники службы безопасности начали безапелляционно оттеснять массовку от места действия, толкая всех корпусом (прогресс, однако!). Директор же, оглядывая присутствующих исподлобья, вещал:

— Так, разошлись! Расходимся-расходимся! Ничего интересного не произошло, а что произошло — разберемся без вас! Звонок на занятия не про вас писан, юный сеньор?..

Оттеснили и нас с Паулой. Мы не сопротивлялись, напротив, моя спутница подхватила под руки меня и Селесту и потащила вдаль.

— В четвертую оранжерею, — скомандовал я не справившимся с заданием парням, а так же стоящим рядом еще нескольким членам "сопротивления".

Через десять минут все были в сборе. Семнадцать человек, вся гвардия Селесты и сочувствующие "в теме", включая трех девушек. Здесь же были вездесущий Хуан Карлос, и так и примазавшаяся к нам Эмма (их я выделил отдельно).

— Ну? — уперла в меня глаза Селеста, представляющая коллективный интерес всех собравшихся.

Слово взяла Паула.

— Сотрясение. Просто сотрясение. Ничего страшного. Думаю, хотели бы убить — убили бы. Это знак, демонстрация. Как месть за столовую.

— Это мы и сами понимаем, — воскликнул кто-то из ребят, участвовавших в операции "Выстрел в Сараево".

— И главное вовремя, накануне переводных экзаменов!.. — произнесла одна из присутствующих сеньорит. — Теперь его если не отчислят за драку, то точно выпрут по учебе. И грант его накроется…

— Сам виноват! — вспыхнула Селеста. — Не надо было дурью маяться! Как они вообще нашли его? — Этот вопрос уже ко мне. Ответила опять Паула.

— Они тоже смотрят в камеры, контролируют школьную сеть. Здесь и сейчас я их отключила, — предвосхитила она следующий вопрос, кивнув на верх боковой стены, — но в целом по школе сделать это не могу, извините.

По оранжерее прошел легкий ропот, но вдаваться в технические подробности мы не хотели. Потому, что отключать камеры во всей школе нельзя — в них смотрят еще и девочки Катарины.

— Ты ждал этого? — обернулась ко мне огненный демон, вопросительно сузив глаза. — Что они попытаются отомстить, кого-то отметелят?

— Да. — Я кивнул. Обошел взглядом всех собравшихся. Все смотрели с надеждой, видели во мне лидера, который знает, что делает. Который защитит и обогреет, спасет от любых невзгод. Жаль, но именно сейчас мне придется ломать эту надежду.

— Ну, и что теперь? — загорелись глаза Селесты. — Пойдем их бить? Или у тебя другие планы?

Я задумчиво покачал головой, вздохнул, не зная, с чего начать. Прошелся, сел на парапет фонтана. Снова осмотрел толпу.

— Я так понимаю, это все, кто с нами? — Усмехнулся, заглянул в глаза каждому. — Тогда, ребята, должен кое-что вам сказать. Сказать и разочаровать.

Вновь возник ропот, но на сей раз быстро стих, едва начавшись.

— Я — Веласкес, — произнес я, пробуя эту фразу на вкус. Я произносил ее на людях впервые и… И мне понравилось! — Я не знал и до сих пор не знаю, кто мой отец, но это внебрачный сын Филиппа Веласкеса. И тогда, после фонтана, когда королева приехала в школу… В общем, она приехала из-за меня, — снова признался я.

Собравшиеся начали нестройно кивать — многие это подозревали. А кто не подозревал — узнали сегодня, в течение дня, и были морально к такому откровению готовы.

— Сейчас за мной сила. Сейчас за мной стоит мощь клана Веласкес, — указал я на Паулу, которая смотрела за действом с каменным лицом истинного телохрана. — С одной стороны это хорошо, но с другой…

Пауза.

— Я не могу! — воскликнул я. — Я ничего не могу! Понимаете? Школа оцеплена двойным кольцом. Первое — люди Манзони. Второе — люди клана Веласкес. Как только я ударю этого подонка, или это сделает кто-то из них, — вновь кивок на спутницу, — или мы сцепимся с людьми их службы безопасности, эти кольца откроют друг по другу огонь. Из рельсовок, Гауссовок, игольников, деструкторов, ракетниц — всего, что стреляет. Это война, ребята. Полномасштабная война в пределах планеты. И дай высшие силы, чтобы к ней не подключились другие кланы!

— И что ты предлагаешь? — глаза Селесты начали застилаться слезами, в голосе появилось отчаяние. Что-то она подозревала и только что я ее опасения подтвердил. — Забыть всё? Зачем же ты тогда пришел? Зачем устроил потасовку в столовой? Зачем всех подставил, если ничего не можешь?

По оранжерее вновь прошел гул. Нестройный, но однозначный — все в той или иной мере разделяли позицию Селесты. Просто большинство считало, что я сказал еще не всё, и в рукаве у меня козырные карты.

— В моей власти вас защитить, — продолжил я речь, чувствуя, что начинаю защищаться, а значит, потерял инициативу. Впрочем, так было нужно, без этого битву за их сердца не выиграть. — Защитить от Умберто Манзони, но защитить здесь и сейчас, сегодня. Вас не отчислят, с вами персонально не "поговорят" за воротами… Но завтра я уйду, а вы останетесь!

— Тогда иди в жопу со своим противостоянием! — по щекам Селесты потекли слезы. Она не доверяла мне с первой минуты, до последнего ждала подвоха и была готова к предательству. К тому же, она слышала слова Себастьяна насчет меня и своего поступка, и теперь в ее душе что-то надломилось. — И со своими клановыми разборками иди в жопу! И с королевой!

Все вокруг молчали. Я выдержал паузу и задумчиво покачал головой.

— Ребят, вы не поняли главного, ради чего я пришел. Да, я смогу защитить вас. Смогу от слова "вообще". От всего защитить. Смогу создать вам шоколадные условия учебы, и поверьте, до конца школы, до самого выпуска вас никто не тронет.

— Вот только когда вы выпуститесь, Селеста, все вернется на круги своя! — закричал я, выпуская давно просящуюся наружу свою вечную подругу. Руки мои мелко задрожали. — Администрация примется расправляться с титулярами, как ей заблагорассудится! Всякие подонки и выродки, вроде Манзони и Кампоса, отыграют свое, и будут измываться над вашими преемниками, как захотят! А если еще и сменится министр образования — а она обязательно сменится, так как важную реформу провела, и нужна будет королеве в другом месте — их вообще некому будет защитить!

— Потому, что защиту дал вам Я!  — выделил я это слово. — Дам просто так, бесплатно, по знакомству! От имени королевы и клана Веласкес! Для всех вокруг это будет выглядеть стихийным бедствием, которое надо просто пережить, и они переживут его, Селеста! Забьются в уголок на полтора года… И всё, фенита!

Я снова сделал паузу, хватая ртом воздух — слишком много эмоций выпустил на такой короткий текст.

— Это должна быть ВАША победа, дорогие мои, — перешел я ко главной мысли. — Не моя. И не ее, — вновь кивок на огненноволосую. — И достичь ее вы можете только САМИ!

— В свое время я вышел к фонтану… Мы вышли, — нашел я глазами ребят, которые выходили тогда вместе со мной. — Втроем против пятнадцати. Как, с помощью чего — не важно, но мы победили. И поверьте, это очень сложное решение, выйти на бой против всего мира, зная, что шансов не то, что победить, а просто выжить, не так много!

Мы знали, что скорее всего школы больше не увидим. Знали, что можем остаться инвалидами, а то и вообще прикажем долго жить. Но мы вышли. Потому, что знали, что кроме нас больше некому.

Мы не прятались за какого-то дядю, который может защитить! — заорал я персонально на Селесту. — Мы просто взяли и вышли! Поняла, что я хочу сказать? Поняла, почему я здесь?

Пауза, и уже тише:

— Я не помогу вам. Могу, но не сделаю этого. Вся моя помощь, если вы вдруг решитесь, будет в том, что я не дам вас обидеть охранникам СБ клана Манзони и школьной охране. Всё. Что будет дальше, что будет после… — Я кисло скривился и покачал головой. — Потому ВЫ решайте, готовы ли вы к решающей схватке или нет. Выйдете ли вы к своему фонтану, чтобы постоять за себя, или вернетесь в аудиторию, дабы просто доучиться до конца, не отсвечивая?

Сейчас вы примите это решение, что и как мы будем делать, и будем ли. Я же лишь соглашусь и приму его. Каким бы оно ни было. Итак, слово за вами.

* * *

— Может, все же пойдешь?

Я отрицательно покачал головой.

— Нет. У меня другие дела. И запомните, кроме вас — никто!

Собравшиеся опустили головы, несколько человек грустно вздохнули. После чего, разделившись на две группы, отправились каждый к своей цели. Девчонок не взяли — я настоял, отпустили по аудиториям, на занятия.

Остались все. Кто-то по идейным соображениям — все-таки сопротивление они организовали сами, без меня, и значит, на что-то рассчитывали. Мой вклад лишь первый кирпич их организации; все остальное они достигли сами, а значит, чего-то, да стоят. А кто-то из коллективизма, чувства локтя. Эти люди может и готовы были соскочить, но лодка ушла уже слишком далеко от берега. Их не поняли бы их собственные товарищи. Коллективизм не стоит недооценивать!

Когда все вопросы с риском и выбором разрешились, я разделил ребят на две группы и отправил "мочить" двоих из трех напавших на Себастьяна. Мочить сейчас, во время занятия, по горячим следам. А что, революция — так революция! Чтоб на всю школу, на всю планету! И не будь это противостояние с сыном самого Умберто Манзони, не будь здесь противоборства двух аристократических кланов, эта наша сегодняшняя революция вышла бы знатной, вошла бы во все сводки новостей. Имей я в свое время полтора десятка ребят у фонтана, мы бы такого наворотили!.. И никто бы не посмел пикнуть, чтоб нас исключить!..

…Но тогда у меня не было этих полутора десятков. Сейчас же…

…Сейчас противостояние в анналы планетарной сети не войдет. Войдет, но как событие не знаковое, второстепенное, которое потеряется на фоне межклановой войны. Ибо наличие на территории средней школы вооруженных до зубов людей одного из влиятельнейших людей планеты все же более весомая новость. Особенно учитывая, что это далеко не самая бедная школа с далеко не самым бедным контингентом учащихся.

Жаль, но таковы издержки плана. Всему свое время. И сейчас я делал последний штрих, дабы захлопнуть ловушку, и вооруженные до зубов люди все-таки вошли на территорию школы. Шел запускать девчонок.

Коридор. Поворот. Снова поворот. Мы подходили к посту охраны со стороны школьной парковки, на которой в данный момент развлекались девчонки, запугивая вражескую СБ. Мельком глянул на Паулу. Рыжеволосая собралась, приосанилась, подготовившись к худшему варианту развитию событий. Мобилизация это хорошо, пусть не расслабляется. Какие бы ангелочки быстрые ни были, игла все равно быстрее.

Есть, последний коридор, в конце которого пост. Я притормозил, знаком останавливая и спутницу, активируя связь.

— Мы на месте. Кассандра, ваш выход! Эмма?

— Все спокойно, никого нет, — отрапортовала Долорес, которую я отправил в сторону главного поста. Близко к посту приказал не подходить, но бегущих с той стороны вооруженных людей она не увидеть не сможет. Пока это всё, что я мог ей поручить, но учитывая, что выключать нужные камеры в нужный момент можем не только мы, это не так мало.

— Хуан Карлос?

— Тишина, никого, — отчитался изобретатель, поставленный на стреме в другом важном коридоре. Обоих пришлось подключить к шестой линии, линии взвода, но оно и к лучшему.

— Поняли. Выходим! — произнесла Кассандра спокойным голосом, и только тот, кто близко знал ее, мог уловить в нем крайнее напряжение.

Противники среагировали сразу. Я смотрел на картинку с системы координации Кассандры и мог оценивать ситуацию в реальном времени. Как только они покинули салон "Мустанга", из стоящей почти у самого входа машины Манзони вышли пятеро парней. Подались навстречу, встали, перерезая дорогу. В руках все держали оружие, тяжелые винтовки — хорошо, однако, девчонки их разнервировали! Правда, активировать их не торопились, что говорило о наличии у парней мозгов, но с точки зрения массы их армейские иглометы перевешивали легкие игольники девчонок.

— Мальчики, можно пройти? — мило улыбнулась Патрисия. Я этого не видел, само собой, но почувствовал.

— С оружием — нельзя! — отрезал невысокий жилистый мужичок со шрамом на щеке, которого я выделил как самого опасного из всех. Старший.

— Хорошо, мы пройдем без оружия, — кивнула итальянка и показно отстегнула пояс с кобурой. Покачала ремешок в руке. — Где мы можем оставить его на временное хранение?

Старший что-то выслушал, сообщение от своего куратора, скупо выдавил:

— На охране! — И сделал несколько шагов в сторону, давая знак своим, чтобы тоже расступились.

После чего девчонки прошли сквозь них, и выглядело это жутковато. Четверо хрупких девчушек сквозь толпу вооруженных Гауссовками брутальных парней… Тут нужно обладать недюжинной смелостью! Ну, я об обычных девчонках, естественно…

Обе створки шлюза входа были подняты, и представительницы "чертовой дюжины" без препятствий вошли.

— Сеньор, это вам, — заявила итальянка, подходя к стойке школьного охранника, бледного, как сама смерть, кладя ему на стол ремень с кобурой. — Расписаться надо, что сдан, или так сойдет?

— Я..! — Тот не знал, что сказать, челюсть его отвисла, а потому девчонки, по кивку Кассандры, одна за другой положили перед ним свои игольники.

— Смотрите, не потеряйте! Будем уходить — заберем! — погрозила ему на прощание Розита пальцем.

— А-а-а!.. — только и смог выдавить охранник.

— Вы далеко?

Пара буйволов, охраняющих пост с этой стороны, замененных после инцидента в столовой вместо пораненных Паулой на еще более огромных и тупых, перегородили коридор. Видно, они имели свои инструкции, отличные от парней на стоянке. А может куратор, пока девчонки сдавали оружие, принял решение все же не запускать их — кто знает, что у этих ангелов на уме!..

— Внутрь, — кивнула им за спины Кассандра.

— Нельзя, — произнес один из них и положил руку на кобуру. Точно, тупее!

— Почему? — настаивала итальянка,

Я глубоко вздохнул и сделал несколько шагов вперед, выходя из своего укрытия, вставая как раз у них за спиной.

— Сеньоры, я вам настоятельно не советую этого делать! Уберите руки от оружия!

Паула встала рядом, и бугаи тут же оказались в окружении.

Но одновременно со мной в помещение вошли пятеро стражей парковки, все с теми же винтовками в руках. Встали за спинами девчонок, сверля глазами их и меня, ожидая дальнейших распоряжений. Сложилась ситуация, когда каждый оказывался одновременно и в выигрышной, и в проигрышной ситуации. Но у нас было преимущество — мы не боялись. Я демонстративно улыбнулся и посмотрел в глаза мужичку со шрамом:

— Сеньор, нехорошо! Вас на территории школы много, и вы все вооружены. Нас же мало. "Нас" всего одна она, — кивнул я на стоящую рядом спутницу. — И без оружия. Не паритет!

— Но это ангелы! — покачал головой крепыш, и в голосе его звучало уважение. Судя по лицам девчонок, им польстило.

— Но без оружия! — парировал я.

— Они и без оружия уделают любого из моих парней, — не согласился он.

— Интересно, если ее величество соберет по этому вопросу совет глав кланов, что уважаемые сеньоры на это скажут?

Пауза.

— Наверное скажут, что клан Манзони оборзел, — усмехнулся я. — А значит сам виноват, что семеро представителей его службы безопасности безвременно скончались, и претензий к клану Веласкес по этому поводу нет.

Тишина. Теперь слово за их куратором. Пусть думает, это по его части. Ведь действительно, в школе крайне нездоровый паритет в сторону клана Манзони, и клан Веласкес имеет полное право стянуть сюда более сильную группу для защиты объекта охранения. Возможно, меньшую в количестве "штыков", но никак не единственного вооруженного только ножами телохранителя против десятка амбалов Манзони с армейскими крошителями человечины. Главное было донести эту мысль до куратора в нужный момент, чем еще более подогреть ажиотаж. Ибо пятеро ангелов на парковочной площадке не есть пятеро ангелов на территории собственно школы.

— Хорошо, — кивнул крепыш, получив долгожданную команду, и демонстративно развернулся уходить, закидывая винтовку за плечо. Остальные последовали за ним. От сердца отлегло — прорвались!

По плану "войска" Селесты должны были атаковать одновременно двоих из трех напавших на Себастьяна, вытащив их из аудитории в коридор прямо на паре и избив до полусмерти, максимально жестоко. После чего часть ребят должна была разойтись — куда угодно, не важно куда — а часть соединиться с нами для нанесения визита непосредственно Адриано. Третий напавший учился с ним в одной группе, и пускать туда "гвардию" я опасался. Устроят еще что-нибудь! Я и так боялся переиграть, боялся, что кто-то из участников плана сорвется раньше времени как Себастьян. Адриано фигура политическая, с ним надо действовать предельно осторожно! Если же инцидент произойдет в других группах, например, тамошние выродки встанут на защиту своих — пожалуйста. Численный перевес на стороне "гвардии". Справятся!

По пути в четвертую оранжерею я проинструктировал девчонок, узнав последние новости. Новостей было выше крыши. Например, вокруг школы болтается уже пять групп быстрого реагирования СБ клана Манзони. Мишель так же объявила тревогу и стянула в эту часть города почти весь резерв корпуса. К каждой их группе приставлен взвод наших, причем в броне и с тяжелым оружием, включая деструкторы. А на парковку вместо "чертовой дюжины" едет группа Белоснежки, и тоже в полной броне.

Я про себя хмыкнул. Да, вот это масштабы! А то что это, школьная форма для Паулы за ночь — как-то мелко для корпуса!..

— Говоришь, четырнадцать — двадцать три? — покачал я головой, одновременно с раздумьями слушая нашу старшую.

— Так точно, — кивнула итальянка.

— Откуда оно там, не сказали? Когда умудрились положить?

Она пожала плечами.

— Это не наше дело. Сказали, пять стволов, номер шкафчика, всё.

Понятно. Интересно, когда эту операцию все-таки начали готовить? Ее как, изначально готовили, зная, что ожидается противостояние с кланом Манзони, или заготовка на всякий случай, которая неожиданно выстрелила? Появление здесь Адриано, и без того подозрительное, окончательно перестало казаться мне стечением обстоятельств. Его сюда целенаправленно "подселили", зная, что мне придется возвращаться в школу и "сдавать экзамен", первый в нынешней "постшкольной" жизни. В котором сын одного из лидеров элиты Венеры будет очень жирной и лакомой, но и достаточно трудной мишенью. Ай да ее величество!..

— О, здрасьте!.. — возле оранжереи нас уже ждал Хуан Карлос, которого я после исчерпания инцидента у входа на парковку, вызвал сюда. — О-о-о-о!.. Ты?.. — глаза его расширились от удивления.

Маркиза, встретившись с ним взглядом, споткнулась. Я ей немного помог, подкорректировав тычком в спину полет так, чтоб она едва не упала — мобилизовать рефлексы. Девушка посмотрела на меня… Дикими глазами, совершенно дикими. Но с некой благодарностью. Знаю, родная, ты не думала, что сегодня его увидишь, но от нас мало что зависит. Тем более, не сегодня, так в ближайшее время я бы вам встречу все равно организовал — для того и нужны старшие братья, чтоб вразумлять неразумных сестренок.

— Дружище, следующее задание, — произнес я ему, не давая событиям пойти по "мыльному" руслу. — Веди их в сектор хранения. Это Кассандра, можно Патрисия, — указал я на итальянку, — она старшая. Слушать всё, что она говорит, делать всё, что велит. Вопросы?

Хуан Карлос испуганно глянул на нашу комвзвода и замотал головой.

— Нет вопросов!..

— Отлично. Тогда идите! — я еще раз толкнул Гюльзар в спину. Кассандра бросила на меня косой взгляд, но промолчала.

— Привет. Называй меня Кассандра, мне так привычнее… — начала она вводную изобретателю, потянув того за рукав. Сестренки, бросив мне веселые заговорщицкие взгляды, пошли за ними.

— А ты — со мной, — произнес я к и так никуда не торопящейся Пауле. Та молча кивнула. — Как там наш главный объект воздействия?

Она щелчком активировала вихрь перед глазами.

— Все хорошо. Кстати, ребята уже закончили, бегают по всей школе. Пойдем.

Да, действительно, включив мини-карту я увидел зеленые точки, разбросанные по огромной площади. Можно начинать.

Школа гудела. Не обычным гулом, но интуиция подсказывала, что там, за стенками и створками кабинетов что-то происходит. Не физическое, нет — физически там шли обычные занятия, подготовка к экзаменам. Нечто на моральном уровне, умственном. Видео с мест избиения двоих выродков, наглого до безумия, расходилось по школе быстрее звука. И все, кто его смотрел, задумывались, и думать им было много над чем. После же, буквально через несколько часов, эта запись попадет в планетарную сеть, и думать будет уже гораздо большее количество народа.

Мимо нас дважды промчалась охрана — патрули по два человека, причем второй раз вместе с директором. Кого-то искали, догоняли, и я даже знал, кого. Они опоздали, безнадежно опоздали — прежней школа уже не будет, даже после моего окончательного исчезновения. И, надеюсь, вся планета. Эдакий завершающий штрих к задуманной королевой реформе образования.

Сейчас же предстоит другой этап схватки, который не должен попасть ни в одну сеть. Потому, как разбираться будут кланы, и примером ни для кого послужить не должны. Мы спустились на минус четвертый, где шло занятие сто третьей группы, кстати, военная история сеньора Ривейро по прозвищу "Командор", моего самого "любимого" преподавателя (ну, одного из самых). Все, кто должен, уже были здесь — Селеста и пятеро ее лучших бойцов. Больше брать я запретил, нам нужна не массовка, а представительство.

— Как все прошло? — не мог не спросить я.

Она в нескольких словах, по военному, отчиталась. Итак, потери — три человека, схвачены и отправлены в кабинет директора. Остальные разошлись кто куда, некоторые даже по аудиториям. Об эмоциях ни слова, хотя при нормальных обстоятельствах даже те, кто разошелся по аудиториям, были бы исключены. Однако, свой Рубикон ребята перешли, и знали, на что подписывались.

— Пошли, — махнул я рукой. Что ж, три человека — ощутимая потеря, одна пятая от боевого состава, но не фатальная. Справимся.

Хм… Гермозатвор, как обычно, закрыт. Командор своим традициям неизменен, сука! И взломать его практически невозможно. Однако, зная другую слабость сеньора Ривейро, я поднес к глазку браслет, код учащегося сто второй группы в котором никто не отменял. Пауза.

Есть, створка поехала вверх, после чего отъехала и дверь. Блаженны нищие духом!.. Махнув остальным, чтоб стояли наготове, вошел, взяв за руку только Паулу.

— Здравствуйте!

Первым делом беглый взгляд на группу. Адриано в центре, не в первых рядах, но и не в последних. Нужный нам камаррадо с ним за одной партой. Оба бледные, как смерть, но Адриано при этом зол, а его друг просто испуган. Теперь Командор. Сеньор Ривейро стоял перед аудиторией и что-то рассказывал, и наше появление ему ой как не понравилось.

— Так, а это у нас кто…? — Лицо его расплылось в зверской предвкушающей улыбке. — А, Шиманьски! Что это, сеньор Шиманьски, вас так долго не было?

До придурка даже не дошло, что я из другой группы, не той, у которой он ведет занятие.

— Сеньор, почему вы коверкаете мою фамилию? — спокойно произнес я. В голову пришла крамольная мысль, и я лихорадочно обдумывал возможность ее реализации. Но потом, только после основного дела!

— Шиманьски! Опоздал марш на место! — сверкнул глазами преподаватель. — А это у нас кто? — его взгляд заинтересованно прошелся по фигуре Паулы.

— Заходим! — бросил я в сторону все еще открытых створок и "гвардия" начала действовать. Быстро, слажено, дерзко. Парни и Селеста влетели внутрь и принялись подниматься к парте Адриано с разных сторон, одновременно со мной и Паулой, усиливших каждый из потоков.

— Эй, что это такое? Что здесь происходит? Отставить! — орал Командор, причем я оценил параметры его голоса. В армии ему не было бы цены — грозно, харизматично. В иной ситуации я сам бы втянул от его рыка голову в плечи, но сейчас ситуация… Не "иная".

— Сидеть! — рявкнула Паула, и метательный нож впился в верхнюю парту в десяти сантиметрах от головы одного их парней в правом конце аудитории. Судя по наглой физиономии — выродок. — И ты тоже! — Другой нож воткнулся в столешницу перед вторым, в котором я опознал "интеллигента" Бенито Кампоса, нового сегодняшнего ученика. Стоит отдать тому должное, несмотря на навыки, умом парень обладал и на рожон не полез. Камера заднего выхода, которую я включил перед входом в аудиторию, показала обалдение на лице сеньора Ривейро, который уже было собрался действовать.

— Сиди не дергайся! — ткнул я пальцем в Адриано, глядя на него сквозь изображение Командора. — Мы не за тобой!

"Гвардейцы" напали слажено, чувствовалось, что опыт они сегодня приобрели, вытащили из-за стола обидчика "Гаврилы" и потащили вниз. Адриано все же попытался кого-то из них ударить, отпихнуть, но двое парней надежно блокировали его, пока трое других скручивали цель операции. Наконец, когда дело было сделано, и все ретировались, я негромко произнес:

— Сиди, Адриано! Мы понимаем, что за всем стоишь ты, но в том избиении ты не участвовал! — Я обернулся, осмотрел аудиторию. — Запомните! Со всеми, кто подумает, что он крут и может безнаказанно гнобить кого-то, произойдет что-то нехорошее! Как с этими тремя камаррадос! Спасибо за внимание!

После чего развернулся к выходу, раздумывая, стоит ли выполнять вторую, спонтанную часть плана. И так получилось, как по нотам, зачем усложнять? Лучшее — главный враг хорошего!..

Оказалось, стоит. Командор не оставил мне выбора.

— Шиманьски, отставить! Ты что себе позволяешь, придурок? — заорал он.

— Придурок? — Я остановился и смерил его платоядным взглядом хищника. Сам напросился.

— Сеньор, до каких пор вы будете позволять себе коверкать мою фамилию?! — утробно взревел я голосом своего почти ручного дракончика, и в аудитории воцарилась тишина, в которой даже стали слышны удары за створками. — Почему вы считаете, что имеете право унижать меня? Кто вам такое право дал?

Командор позеленел.

— Шиманьски, не беси меня! Если тебя слушается это быдло из неудачников, это не значит…

— А то что будет, если взбешу? — Я угрожающе делал к нему шаг за шагом, но не спешил — напоследок хотелось выяснить кое-какие вопросы.

Его лицо сморщилось в попытке выдать связную фразу, четкую мысль, и в конце концов ему это удалось.

— Шиманьски, ты — никто! — прошипел он. — Сын русской шлюхи! И не бери на себя слишком многого!

— Какое вам дело до того, кто я и чей сын? — Я остановился в нескольких метрах, оттягивая момент апофеоза, хотя дракон протестовал ОЧЕНЬ сильно. — Кто дал вам право судить ребят; кто из них титуляр, кто выродок, кто сын шлюхи? Кто достоин презрения, а кого нужно облизывать?

Молчание. Я усмехнулся.

— Никто. Вы просто в тренде, сеньор Ривейро. Презираете тех, кого общество по тем или иным причинам пытается презирать, или просто недолюбливает, не утруждая себя необходимостью разобраться в причинах презрения. Просто потому, что вам нужно кого-то презирать. Просто потому, что тогда вы сами себе будете казаться себе значимее. Вы — ничтожество, сеньор Ривейро, достойное презрения, и потому ищете кого-то более слабого, беззащитного и более презираемого.

— Шиманьски!..

Он хотел сказать что-то еще, но я не дал. Дракон сорвался.

— …Я же сказал, я не позволю коверкать свою фамилию! — ревел я, избивая его ногами. Как я атаковал, как свалил его на пол — не помню, но сейчас получал несказанное удовольствие. Пожалуй, все мои перипетии, все пройденные страдания последнего года стоили такого возвращения. — Меня зовут ШИ-МА-НОВ-СКИЙ! — ревел я. Наконец, остановился. — И если вы будете и дальше издеваться над учениками, я вам не завидую, сеньор Ривейра!

Отпустило. Совсем отпустило — дракон, получив свою порцию эндорфинов, превратился в маленького пушистого котенка, мурлыкающего у меня на заднем дворе сознания.

Я вновь оглядел группу. Все молчали, отвесив челюсти, даже Адриано. Звуков избиения за гермозатвором слышно больше не было — ребята закончили.

— Хочу обратиться к титулярам, — произнес я. — К каждому из вас. Ко всем — меня ведь снимают, неправда ли? — Подошел к учительскому терминалу и написал кое-что пальцем на электронном вихре доски. — Помните это.

Развернулся, вышел. Сзади скулил майор в отставке Ривейро, и мне хотелось бы верить, что и он сделает кое-какие выводы. Что всё не напрасно. На "доске" же, как привычно на школьном сленге называют главный голографический вихрь передней стены аудитории, во всю ширь сияла надпись:

Nemo praeter te

* * *

Дальше все шло как в тумане. Паула меня куда-то тащила. Парней рядом не было — убежали, сзади шлатолько Селеста. Зачем, почему — меня накрыл отходняк, я не понимал.

Наконец, оказались… Нет, не в четвертой оранжерее, превратившейся за сегодня в наш неформальный штаб, а "на улице", возле фонтана, перед главным входом. Здесь я умылся, намочив заодно и голову, и только после этого стало отпускать.

— Где остальные? — задал я главный вопрос. — Все убежали?

— Педро схватили, — покачала головой Селеста.

— Всё? — нахмурился я.

— Еще нас схватить пытались. Директор и трое охранников. Но ты зыркнул так, что не стали, побежали дальше, — поежилась она.

Угу, понятно, потому она и бежала за нами. Без нас ее бы быстро "оприходовали"…

— Скажи остальным, пусть поднимаются к нам. Раз такая пьянка…

— Ясно! — кивнула она, отвернулась и тут же принялась что-то говорить по общему каналу. Что — я не слушал. Сел на парапет, угрюмо посмотрел на шлюз входа.

— Что теперь? — рискнула спросить Паула.

— Ждем. Спросила, как дела у девчонок?

Рыжеволосая кивнула.

— Нормально. Шкафчик открыли. Содержимое заявленному соответствует. Перепаковали его в сумки, если что, будут в вестибюле наготове.

Я кивнул — правильно, нечего тут светиться.

Через десять минут начали подтягиваться первые "гвардейцы", рассредоточенные по всей школе. Собралось уже человек пять, когда на горизонте событий показался Адриано собственной персоной.

— Шимановский, преподавателя зачем? Не слишком ли ты круто взял?

Он был один, и это удивило. Впрочем, я сам демонстрировал ему неприкосновенность.

— Это мои сложности, Манзони, — хмыкнул я ему в ответ. Я уже окончательно успокоился, пришел в себя, и теперь мозг лихорадочно работал в попытке найти оптимальный сценарий дальнейших действий. Да, часть плана я выполнил, титуляры восстали, причем сами, уверенные в отсутствии моей поддержки, но проблема с заданием королевы оставалась. И решить ее сложнее, чем поднять на бой и так готовых к этому горячих парней и девушек.

— Я не коверкаю твою фамилию, — улыбнулся он.

— Твое счастье, кивнул я. — Зачем пришел?

— Я не говорил им напасть на того придурка, — произнес он, и я почувствовал, что не врет. — Они сделали это сами.

— Адриано, надеюсь, ты понимаешь, что теперь это не играет никакой роли? — выдавил я ядовитую усмешку.

Он молчал. Я продолжил.

— Ты не понимаешь простой вещи, Адриано. Тебе конец. В любом случае, при любом раскладе.

Допустим, дело замнется, спустится на тормозах. И завтра я не выйду в эту школу, никогда не выйду. Но ты понимаешь, что послезавтра, послепослезавтра, или на следующий день, когда подойдешь к раздаче без очереди, ты все равно получишь в морду?

Пауза. Лицо его перекосило.

— Да, с подачи твоего отца здесь могут начаться репрессии, — продолжал я. — Допустим даже, что все, кто участвовал в сегодняшней драке, окажутся за воротами. Но репрессии страшны только тогда, когда их боятся. Когда же появляются герои, идущие на "смерть" с расстегнутой рубахой, плевавшие на последствия, любые репрессии обречены. Они превращаются в конвейер ненависти, и чем жестче прессинг, тем больше ненависти породят. И уважения, симпатии к героям.

А значит, тем быстрее наступит момент, когда новая волна героев сметет старый миропорядок. Этим людям будет плевать на последствия для себя, плевать на твоего отца и администрацию. Перед их глазами будут те, кто шел с расстегнутой рубахой. Это называется "пассионарии", и их будет тем больше, чем жестче их будут прессовать.

Я сделал паузу, собирая мысли. Нас слушали, все, очень внимательно. Более того, нас слушали и два школьных охранника, вставшие чуть сбоку сзади.

— Они убьют тебя, Адриано. Просто убьют, — подвел я итог. — Это если будете прессовать по черному. Если же мягко, с умом, без перекоса…

…Как думаешь, сколько отдаст твоя сестра в будущем за записи, где тебя чморят в школе? — улыбнулся я.

От этих слов лицо Адриано вновь перекосило, причем гораздо сильнее, чем когда бы то ни было. Попал. Ай, да я! Я же продолжал бить, забыв, что такое "жалость".

— Сколько ей лет? Пятнадцать? Четырнадцать? Почти взрослая. Но когда встанет вопрос о наследовании делу отца, она, чистокровная аристократка, смешает тебя с дерьмом, Адриано. Потому, что не смешать с дерьмом того, кого чморят титуляры, "быдлогвардия", невозможно.

Пауза.

— Ты никто, Адриано. И знаешь, в чем поразительная мудрость ситуации? Я здесь совершенно не при чем!

Он был жалок. Сестра — его самое слабое место. Принадлежность к аристократии он уже "доказал" в элитной школе, и опуститься еще и в неэлитной… Отец сам никогда не оставит ему дела, чтобы семья не стала посмешищем. Если бы я мог, я бы ему сочувствовал — но я не мог. Я не сочувствую подонкам, пусть даже местами благородным, умело скрывающим свою подленькую сущность. Такой я вот стал злой.

— Что ты хочешь?! — Он был разбит, и ручаюсь, владей собой хоть немного слабее, по его щекам потекли бы слезы.

Я пожал плечами.

— Ничего. Не поверишь, Адриано, я сделал сегодня всё, что планировал. И теперь спокойно умываю руки. Если у тебя есть вопросы — обращайся к ним, — указал я на стоящих вокруг ребят и конкретно на Селесту. — Теперь это их школа.

— Как насчет разобраться? Один на один? — не сдавался он.

— Мальчик, я побил бы тебя и в лучшие годы, — покачал я головой. — А теперь у меня "трешка". Ты большой уже, знаешь, что это означает.

Он скривился. Знал. Я повторился:

— Еще раз говорю, все вопросы к ним!

До него, наконец, дошло.

— Хорошо! — Адриано обернулся, повышая голос, окидывая взглядом присутствующих, коих собралось уже более десяти человек. — Предлагаю разобраться! Один на один! Вы выставляете своего лучшего бойца, и мы всё выясняем! Если побеждает кто-то из вас — я ухожу из школы! Если я — никто из моих друзей никогда более не будет обижать и задевать титуляров!

— И не только титуляров! — выкрикнула Эмма — когда только здесь оказалась?

— И не только титуляров, — согласно кивнул Адриано. — Ну, что?

Пока он вертелся, Селеста посмотрела на меня, сделав большие глаза. Я отрицательно покачал головой. Остальные молчали, чувствуя, что не вправе решать такие вопросы.

— Ну? — терял терпение Адриано, перейдя на следующую октаву.

— Кажется, они не хотят, — подвел я итог его изысканиям. — Адриано, проваливай, видишь, не любят тебя здесь! Даже благородным побыть не дают!

Он заскрипел зубами так, что было слышно, наверное, под куполом. Покраснел, как двести тридцать восьмой плутоний, окинул меня ненавидящим взглядом…

— …Но я думаю, вариант "все на все" более приемлем… — улыбнулся я ему в лицо. — Все твои, против всех нас. Всей остальной школы. Думаю, такой расклад ребятам будет больше по душе!

Ему эта мысль не нравилась. Очень не нравилась. Но весь мой сегодняшний план имел целью произнести именно эти волшебные слова. Толстый сразу раскусил мою цель, хвала ему, но Адриано не Толстый. И выбора у него, действительно, больше не было.

— Хорошо!.. После занятий!..

— Твой отец в жизни не даст нам это сделать после занятий, — усмехнулся я. — После последней пары. Прямо здесь, у фонтана, — похлопал я рукой по парапету. — Традиция есть традиция. А может чуть раньше — экстрим, так экстрим. Если не явитесь, значит, вы проиграли, и тогда, в школе вам лучше больше не показываться.

— Хорошо! После последней пары! — процедил он, развернулся и пошел назад, в сторону входа.

Вокруг загомонили, я же ничего не видел и не слышал. Я ликовал.

Есть! План выполнен! Оба плана! Во всяком случае, что бы ни случилось далее, это будут технические детали, вопросы исполнения, не влияющие на ход процессов в целом. Я победил, поступив в полном соответствии с заветами Лао-Цзы, Нормы, Катарины и учебника стратегии и тактики военного департамента под редакцией полковника Фредерико Маршалла: достиг выполнения сразу двух задач, причем сделал всё чужими руками.

Да, прошлый фонтан навсегда останется в истории. Моей личной. Как бойца. Теперь же я — командир, стратег, и никогда не должен забывать об этом. Сегодняшняя операция — конец эпохи силы в моей жизни. И буду надеяться, начало новой эпохи, эпохи мудрости.

 

Глава 16. Расправляя крылья

За пять часов до этого, Золотой дворец

Работалось с утра из рук вон плохо — дела откровенно не шли. Хорошо, что вчера догадалась приказать перенести все терпящие вопросы — как чувствовала. Вот и сейчас, провела совещание с силовиками и поняла, что больше ни на что сил нет.

— Что там у нас еще, Марко? — активировала она канал связи с секретарем. — Есть что-то, не терпящее отлагательств? Война, эпидемия, падение грузовоза с орбиты?

— Никак нет, ваше величество, — ответил секретарь. — Только текучка.

— Тогда на сегодня всё, больше никого не принимаю!

— Вас понял, ваше величество!

Марко отключился. Она держала этого мальчика много лет, подобрав в совсем юном возрасте. Как секретарь он был так себе, но обладал феноменальной способностью вешать всем лапшу на уши и договариваться. Качества в политике незаменимые.

Подумав о мальчике с тоже феноменальными, но немного иными способностями, она покрутилась в кресле и нажала на терминале связи другую иконку.

— Елена?

— Да? — раздался голос старой подруги.

— Новости есть?

— Уже есть. — Пауза. — Похоже, наш мальчик клюнул.

Лея усмехнулась — она не сомневалась, что так будет.

— Он решил попытаться сплотить титуляров, как во время обучения, но теперь чтобы поставить на место Адриано. Ты оказалась права.

— Ставки растут, — промурлыкала ее величество.

— Но методы остаются теми же, — недовольно хмыкнула ее телохранительница.

— Не торопи события, — мысленно покачала Лея головой. — Что-то мне подсказывает, что методы те же только на первый взгляд. Давай подождем и посмотрим, что будет дальше?

— Спорим, он выкинет финт в столовой? — не унималась Гарсия. — На что хочешь поспорю!

— Елена, повторюсь, давай не будем спешить? — ушла от разговора Лея.

Возможно, Елена права, он будет использовать кое-что из старого арсенала. А что-то уже выкинул — Гарсия мониторит все каналы связи Катарины и видит его действия "из первых рук". А еще она чуть ли не назубок выучила его досье, особенно раздел про школьные годы. Но старыми приемами и методами Хуан однозначно не ограничится, не будь он генетический потомок Хуана Четвертого. А значит… Ждем.

Она хотела перевести каналы связи Катарины на себя, чтобы тоже понаблюдать за происходящим — раз уж решила не работать, но Елена вдруг спросила:

— Слушай, Принцесска, как ты угадала, что Адриано будет вести себя так, что у нашего Малыша зачешутся кулаки? В старых школах он вел себя не настолько нагло, а кое-где совсем не нагло…

Ее величество усмехнулась.

— Это трудно объяснить. Это что-то на уровне чувств.

— Интуиция?

— Нет, скорее… Скорее я слишком хорошо знаю таких людей, чтобы ошибаться, — сформулировала она. — Это аристократия, Елена, а аристократия — это синдром, образ мышления.

Она задумчиво откинулась на спинку кресла, вспоминая, как решилась на такой невинный с виду проект. Невинный, но очень важный, так как любую охотничью собаку нужно натаскивать, и начинать делать это надо постепенно, раз за разом повышая "качество" жертвы. Ибо если пустить молодого щенка против матерого волка…

… А Елена так и осталась приютской девочкой, несмотря на все прожитые годы и взятые вершины в работе. Она может предугадать логику действий сеньоров аристократов, но логику их мышления ей не понять. К сожалению.

Адриано аристократ, им он хочет стать, а значит, будет вынужден вести себя как аристократ. Презирать окружающее "быдло", строить всех. Даже сына Виктора Кампоса, тоже не последнего человека на планете, ему удалось построить, что стало для нее сюрпризом. Так что вопрос столкновения его с Хуаном был именно вопросом времени. А вот со временем вышла накладка.

Она готовила это испытание для Малыша на следующий год. Именно тогда по ее расчетам должно было начаться предвоенное шевеление среди высшего сословия, и небольшой экзамен Хуану бы не повредил. Но Умберто Манзони проснулся раньше, почувствовав силу имперской разведки за плечами; начал вставлять палки в колеса, когда вопрос конфликта на Земле окончательно не утвержден. И пауза с дурацким ранением Малыша была как нельзя кстати для окатывания душем этого чертового итальяшки. Чтоб окончательно не зарвался.

— Держи меня в курсе, я буду на линии, — улыбнулась Лея, переключая терминал в рабочий режим. Развлечения развлечениями, но у нее еще куча документов, от просмотра которых никуда не деться.

— Так точно, — отрапортовала Елена, после чего ее величество минут десять честно пыталась вникнуть в суть написанного. Однако, вскоре голос Елены раздался вновь, удивленный и тревожный:

— Слушай, не поверишь, но тут на проводе наш Малыш, самолично! Вышел на связь через Лока Идальгу, хочет что-то обсудить. Соединять?

— Да, конечно. — Лея про себя хмыкнула и поежилась. Интересно-интересно! Звонить ЕЙ, королеве?..

— Ваше величество? — Парень на том конце явно улыбался.

— Да, Хуан. Ты хотел что-то сказать? Спросить? — улыбнулась она в ответ.

— Нет, ваше величество. У меня к вам предложение. — Судя по голосу, этот паршивец растянул губы еще шире. То есть, задумал очень-очень большую пакость.

— Слушаю? — Лея подалась вперед, входя не в ускоренный, но мобилизовывающий сознание режим, в котором легче решать важные вопросы. Наличие такового — результат воздействия "мозговерта", и цена у него — мигрень до конца дня, но иногда оно того стоит.

— Ваше величество, — начал парнишка, — я правильно понимаю, что вы хотели, чтобы я… Немного подретушировал физиономию Манзони? — сформулировал он. — Который Адриано? Неправда ли?..

Лея скривилась.

— В общем, ты не далек от истины. И что хочешь на это возразить?

— Возразить? Боже упаси! — Голос мальчишки налился торжественностью. — Я хочу предложить вам больше, гораздо больше!

Пауза.

— Вы готовы прищемить хвост его папочке, сеньору Умберто?

Лея почувствовала, как у нее отвисла челюсть. Кроме того, она отвисла и у Елены, и у Катарины, которая тоже наверняка слушает собственный канал связи.

— Хуан, если я скажу "нет", ты мне не поверишь! — добавила королева в голос немного иронии. — Вопрос в том, что можешь сделать ТЫ, чтобы "прищемить хвост" такому человеку?

"Мальчик, это разборки не твоего уровня", — слышалось в ее голосе, но стервец понимал это и сам, невозмутимо продолжив:

— У меня есть план, ваше величество. Шикарный план, как соединить в одно два достаточно естественных и нужных процесса.

Первый — консолидация титуляров, объединение их в жизнеспособную структуру, которая способна за себя постоять даже перед лицом сына одного из влиятельнейших людей. Ключевым моментом этого действа станет массовое избиение титулярами всех, кто поддерживает Адриано, невзирая на происхождение, достаток и связи родителей.

— …Возможно, попадет кому-то невинному, — нехотя оговорился Хуан, — но тренд останется. Восстание титуляров в отдельно взятой школе. Запись которого будет старательно смонтирована и распространена по планетарной сети, как инструкция, план действий для других титуляров, учащихся в других школах.

— Хуан, ты предлагаешь мне принять участие в распространении насилия среди школьников? — В ее голосе прорезались нотки стали, но на мальчишку они не произвели ни малейшего впечатления.

— Нет, я предлагаю вам поучаствовать в деле защиты титуляров, которое вы успешно начали год назад, и которое ныне естественным образом забуксовало. Этому делу нужно дать свежего пендаля, перевести на следующий уровень, а следующий уровень как раз и есть консолидация титуляров для защиты собственных интересов "снизу". Вам надо их только поддержать. Пусть даже морально.

Лея открыла рот, дабы разразиться возмущенной тирадой, но вдруг его захлопнула, осознав, что сказать ей нечего.

— Это надо в первую очередь вам, ваше величество, — продолжил мальчишка. — Вам и сеньоре Сервантес, если вы планируете заниматься этой реформой дальше. От сеньоры министра потребуется всего ничего, надавить на администрацию конкретно этой школы, и легенда пойдет в массы.

— Легенда? — не поняла Лея.

— Да, легенда, — возбужденно продолжал Хуан. — О восстании титуляров. Как песнь о Роланде, как сказания о короле Артуре и рыцарях круглого стола. Легенда о том, что в одной отдельно взятой школе когда-то произошел бунт, и никому за это ничего не было.

Сейчас предэкзаменационная лихорадка, — продолжил он, не давая себя перебить. — Потом настанут укороченные каникулы. Эмоции стихнут, кое-какие воспоминания рассосутся. В следующем семестре уже мало кто вспомнит о моем участии в процессе, как и о том, что в тот день в этой школе были арестованы вооруженные люди. Зато каждый участник будет выливать в сеть свои собственные воспоминания об эмоциях, которые чувствовал, избивая выродков. Появится романтический налет, и уже через год легенда будет жить своей собственной жизнью, вдохновляя новые и новые поколения титуляров на борьбу за свои права.

Мы поможем этой легендой не каким-то конкретным людям, не всем подряд, — мрачно закончил Хуан. — Но я хочу дать шанс тем, кто готов за себя биться, драться. Легенда — это очень важно, ваше величество. Просто поверьте!

Мальчишка просил. Чуть ли не умолял. Она хотела осадить его, чтоб не зарывался, ткнуть носом в землю…

…Но зачем? В конце концов, он говорил дельные вещи. И при грамотной реализации такое, действительно, могло сработать.

А еще она понимала, чьи гены играют в нем в данный момент. И обламывать его у нее не поворачивался язык.

— Ладно, Хуан, допустим, — задумчиво кивнула она, лихорадочно выискивая в его плане слабые места. А заодно думая, как озадачить мальчиков и девочек из PR-отдела, чтобы помочь разрешиться проблеме нужным образом. — Дальше? Что там насчет второго плана и арестованных вооруженных людей? — Ее губы при этих словах невольно растянулись.

Судя по смене интонации, Хуан на том конце расцвел.

— Все просто, ваше величество. В школе будут избивать возможного наследника владельца "Объединенной венерианской атомной компании". Чего СБ клана Манзони никак не может допустить. Потому сотрудники этой СБ вмешаются, чтобы отбить сына своего патрона.

— А при чем здесь ВООРУЖЕННЫЕ люди? — не поняла она.

— При том, что школа будет кишеть ангелами, ваше величество, — без малейшей нотки скромности продолжил Хуан. — Представителями клана Веласкес. Да, вы никогда не станете использовать Адриано для давления на его отца, разве что позволите племяннику начистить ему. Но этого не знает Умберто Манзони, сеньора. А значит, чем больше ангелов будет ошиваться внутри школы и вокруг оной, тем больше он будет нервничать.

Я же буду всячески демонстрировать отсутствие злых намерений против Адриано лично, буду травить его только титулярами, никак с вами напрямую не связанными, и для авторитета паренька будет нехорошо, если его заберут домой раньше времени. Потому они сделают единственное, что возможно — усилят численность и вооружение своих людей внутри и вокруг школы. Вдруг я "передумаю". Знаете, как это нервирует, сеньора, ожидание Большой Проблемы на фоне постоянного лицезрения огромного количества маленьких?

— Нет это-то понятно, — мысленно кивнула она. — Нагнетание обстановки, вторая фаза. Меня интересует третья. То есть, когда вы начнете избивать непосредственно Адриано.

Лея захотела рассмеяться. Всё гениальное просто! Или очень просто. Вот только чтобы додуматься до такого, нужно быть мальчишкой. И даже не обязательно мальчишкой с шестьюдесятью пятью из шестидесяти восьми "лидерских" генов, достаточно просто посмотреть на проблему под иным углом.

— Когда его будут избивать, рядом с ним будут находиться вооруженные ангелы, — подтвердил Хуан, в голосе его прорезались нотки злорадства. — Я прошу на эту роль свой взвод — с ними у нас максимальная слаженность, хотя у вас есть девочки и более эффективные, как штурмовики.

— Это детали, — махнула она рукой, чувствуя, как по коже бегут мурашки. Она ПРИНЯЛА его план. Без раздумий и долгих рассуждений. Сходу, слету. И это стало для нее неожиданностью.

— Дальше парни, вооруженные штурмовыми иглометами, врываются в школу — продолжил мальчишка. — И попадают в засаду. Их "накрывают", но не ангелы, а представители департамента безопасности, усиленные несколькими подразделениями телохранителей ее величества.

— Повтори, — произнесла Лея, не успевая осознать глубину смысла последней фразы.

— Я говорю, — понимающе усмехнулся этот наглец, — что "накрыть" их должны представители департамента безопасности. Штурмовые группы которого будут лишь усилены отрядами ангелов, но при этом останутся отрядами департамента. Как это сделать юридически вы наверняка знаете лучше меня. Основание… Ну пусть будет личная просьба ее высочества ввиду оперативной информации по готовящемуся вооруженному захвату школы террористами, очередными борцами за-что-то-там-такое-важное. Придумаете, у вас есть для этого специалисты.

Лея тяжело выдохнула, чувствуя, что лоб покрывается потом, а корсет платья слишком сдавливает грудь.

— Хуан, ты что сегодня кушал? — произнесла Елена, не сдержавшись.

— Пирожные, сеньора Гарсия, — не моргнув глазом ответил мальчишка и тут же продолжил:

— Ваше величество, они УЖЕ находятся на территории школы с оружием, хотя по закону и по уставу там могут находиться только сотрудники охраны школы и представители власти при исполнении. Они УЖЕ нарушают закон. Но игольники — это мелко, недостойно ареста представителей СБ серьезного клана. А вот если они будут со штурмовыми винтовками, да если успеют активировать их в боевой режим…

— Это ШКОЛА, Хуан, — покачала головой Лея.

— Никто не пострадает, ваше величество. Обещаю! — Парень на том конце заулыбался. От его голоса несло невероятной уверенностью. — Но именно то, что школа, и даст эффект. Департамент безопасности накроет банду вооруженных до зубов террористов с активированными винтовками в школе, где учатся дети непоследних родителей Альфы. Представляете масштабы скандала? Замолчать такое не сможет вся несвятая троица, не то, что какой-то Манзони!

— Допустим. А потом? — Лея почувствовала, что успокоилась. И мысленно приняла план, лишь ищет его слабые стороны. — Что предлагаешь им инкреминировать? Терроризм? Но ведь все всплывет очень быстро. Пронос в школу тяжелого оружия? Мелко. Дело развалится, все отделаются крупным штрафом, что для такого клана — песчинка против астероида. Да, я уколю Манзони, но…

— Ваше величество, ну что же вы так мелко мыслите? — показно вздохнул этот нахал, окончательно растаптывая любые понятия границ дозволенного, субординации и уважения. Лея налилась пунцовой краской, но вновь промолчала. — Зачем пронос оружия? Терроризм и только терроризм! Никаких скидок, только хардкор! Люди клана Манзони? Ни в коем случае! "Люди, выдающие себя за представителей службы безопасности одной из крупных корпораций"! Цель? "Захват школы с целью…" Придумаете, сами, у вас есть головы в этом деле поумнее моей. Выкуп, доступ на крышу, орбитальный катер… И все с корочками СБ Манзони, чтоб никто не задавал вопросов в процессе подготовки.

Да, Манзони отвертится, — с жаром продолжил он. — Но скандал гарантирован. И привязка всего его клана к финансированию террористической деятельности, апофеозом которой станет временный арест сеньора Умберто по горячим следам.

Конечно, вы его отпустите. Как и его горилл впоследствии. Но пока будете его законно мурыжить "по подозрению", начнется хаос, паника. На бирже ажиотаж — акции крупной промышленно-финансовой империи летят за орбиту Эриды. Здесь можно будет наловить рыбки в мутной воде, прикрыв или перехватив управление какими-нибудь его опасными проектами, но тут я тем более не советчик. И волна, сумасшедшая волна сопровождения в прессе!

Пауза.

— Это будет сенсация, и это будет ВАША сенсация, ваше величество, — закончил он мысль. — Вооруженные люди, лежащие мордой вниз, да не где-то в Северном Боливаресе, где, как теперь понимаю, возможно всё, а в школе имени Генерала Хуареса. Одной из саамы-самых, где куются кадры будущего страны…

Повисла пауза. Ни у кого, кто слушал паренька в данный момент, язык не поворачивался что-то сказать. Слишком уж огорошила их такая мысль.

Наконец, Лея пришла в себя.

— Хуан, мне кажется, это… Чересчур. Слишком большие последствия. Я открою ящик Пандорры…

— А сколько вам можно уже бояться? — усмехнулся Хуан, и в голосе его слышалась насмешка, презрение. Вызов. — Ваше величество, вы королева или нет?

Пауза, глубокий вдох и снова:

— Это терроризм , ваше величество. Вопрос национальной безопасности. И надо, чтобы все поняли, что у вас есть этот козырь, национальная безопасность. Вы будете использовать его редко, но вы БУДЕТЕ, если кто-то из сеньоров олигархов слишком уж зарвется.

Вдобавок, сами задержанные бойцы могут начать нести чушь, путаться в показаниях. Этого несложно достичь, если все же решиться на такое. И тогда Умберто Манзони никогда не отмоется. Да, обвинения будут сняты, но "дыма без огня не бывает", и его репутация окажется подмоченной. А в современном деловом мире репутация значит больше любых денег. С "пособником терроризма" многие просто не захотят иметь дел.

Это удар, ваше величество. И этот удар осуществим. Но только сейчас, сегодня. Максимум завтра. После эта возможность показать свою силу "прокиснет".

Тяжелый вздох, и как итог:

— Потому еще раз, ваше величество. Я буду заниматься титулярами в любом случае, мне нужна эта легенда. Вы же обдумайте всё, посоветуйтесь с теми, кто мудрее меня. Но к большой перемене дайте четкий однозначный ответ. Да — и я работаю по Манзони-старшему. Нет — занимаюсь только своими мелочными делами. Прошу простить, но уменя всё.

— Сколько до большой перемены? — нахмурилась Лея.

— Полторы пары.

— Я с тобой свяжусь, — произнесла она и отключилась.

— Елена! — Палец пронзил другую иконку. — Экстренное совещание. Сирена, Мишель, Алиса, Аделия и ты. Пять минут назад. Где бы они ни находились!

— Поняла!.. — Хорошо, что Елене не надо объяснять очевидные вещи.

— …Что на это скажете? — улыбнулась она, глядя на вытянутые лица подруг. Почти все присутствовали виртуально, но смятение и растерянность на лицах после прослушивания записи можно было определить и с закрытыми глазами.

— Надо попробовать, — первая выдала вердикт Сирена. — Он прав, второй такой возможности не будет. Если начнем готовить подобное заранее, планировать, нас вычислят и поймают за руку.

— Мишель? — перевела Лея взгляд на следующую "сидящую" за столом.

— А я что? — Белобрысая пожала плечами, всячески пытаясь удержать улыбку. — Даю красную тревогу хоть сейчас! Сколько групп вам надо?

— Ясно. Алиса?

Сестра задумалась, но думала не долго.

— Дам две группы. Приказ они получат минут за двадцать до начала операции — во избежание утечки. Предупредишь Хуана. Вам хватит, если рассредоточить бойцов между группами девчонок. Мои парни — полномочия, ваши девочки — кулаки. Тогда система сработает. Плюс, на совести ваших девочек проконтролировать утечку, чтобы никто не смог ни с кем до начала операции связаться. Мало ли…

Лея понимающе кивнула, но Алиса не закончила.

— Лея, у меня есть еще три школы на примете. Конечно, там не штурмовые винтовки, но пару-тройку игольников раздобудем. Разреши провести операцию параллельно на нескольких объектах? Придадим этим масштабность, заодно отвлечем на первое время внимание прессы, это даст нам время.

— У тебя людей на всё хватит? — улыбнулась Лея. Глава ДБ улыбнулась в ответ.

— Найду.

— Аделия?

Бестия тоже улыбалась. Картинно похлопала ресницами:

— Сделаю что смогу. Давно мы так не веселились, девчонки!

Это была правда, операций такого уровня, да еще спонтанных, да еще в таком составе…

Лея внимательно оглядела лица подруг. Нет, их не смущало, что место проведения операции — школа. Не смущало, что там будут дети. Перед ней вновь сидели девочки, с которыми она прошла сквозь многие передряги, и которые в свое время были способны на всё. Хуан зажег в них этот давно погасший огонек бесшабашности, веры в возможность невозможного. И за это стоит сказать ему отдельное спасибо.

— Оперился наш птенчик, девочки, — заметила Мишель, не в силах больше скрывать улыбку. — Крылышки расправляет. Вам не кажется?

Несогласных не было.

* * *

— Ну вот, снова встретились, — усмехнулся я подошедшему Бенито. Толстый шел не один, в сопровождении шестерых агрессивно настроенных камаррадос — остатки его боевой группы. То есть, за прошедшее время смог найти еще двоих, что говорит о его дипломатических талантах. Почти всех членов группы я знал, был опыт общения, ребята как бойцы серьезные.

— Да, вот как бывает, — потянул Кампос. — Такая жизнь штука!..

— Наверное, я все-таки не буду убивать тебя, как раньше планировал, — ехидно растянул я губы.

Он выдавил понимающую улыбку. Понимающую, что это шутка. И перешел к конкретике:

— Каков план действий?

Я кивнул на шлюз главного входа в вестибюль школы со двора, за которым в данный момент находилось уже более тридцати человек. Причем как титуляры, так и некоторые платники, на что я изначально не рассчитывал. Обычно платникам проблемы титуляров до марсианского Олимпа.

— Когда наши общие знакомые сшибутся с ребятами во дворе, атакуете сзади. Будете засадным полком.

Друзья Толстого понимающе закивали — тактика напрашивалась, но сам Бенито вдруг проявил интеллект:

— Но это не всё, да? Ты приготовил нам что-то персональное, грязное дело? На которое жалко подписывать своих дружков-титуляров?

— Естественно! — выкатил я глаза. — Как же без этого? Ваши главные цели не простые бойцы Адриано, а те трое, что ты показал. Плюс, сам Адриано. Возможно, его придется немного поломать, и лучше вас этого никто не сделает.

— И мы, значит, того… Под удар…

— Бенито, — милостиво улыбнулся я, — вы можете вообще никуда не ходить, сидеть тут. Я никого ничего делать не заставляю. Это не ваша война и не ваша битва, вы здесь так, присоседились. Но если все же решитесь и пойдете, играть будете по моим правилам. В частности, первая ваша задача нейтрализовать эту троицу, так как парни Селесты и сочувствующие кроме давления тупой массой ничего им не противопоставят. В отличие от вас, имеющих опыт даже таких противостояний. Вопросы?

— Ты не зыркай, Шимановский! — Глаза Бенито сверкнули, в них промелькнула обида, будто его обозвали трусом. — Я не говорил, что мы передумали! Просто!..

— Просто обидно быть не на первых ролях? — перевел я его пасмурный настрой. Он глубоко вздохнул и нехотя кивнул. — Тогда советую не медлить, — продолжил я, — как всё начнется. Что-то мне подсказывает, собравшиеся у фонтана сомнут их и голой массой.

Бенито втянул голову в плечи — видно понимал это и сам. Тридцать человек во время четвертой пары… ВО ВРЕМЯ… А что будет после оной? А после перемены?

Однако, влияние Манзони тоже не стоит недооценивать. За Адриано "подпишутся" все, кто думает связать дальнейшую жизнь и карьеру с ним и его кланом. Быть бастардом дело гнилое, все дороги в высший эшелон заказаны, и союз с могущественным коллегой, потенциально возглавящим в будущем "Объединенную венерианскую атомную корпорацию", безоговорочно поддерживая его со школьной скамьи, дорогого стоит. Это пропуск в Большой Мир, даже если тебе сегодня и сейчас ввалят по первое число.

Да, сегодня ввалят. Но завтра и послезавтра ты останешься со своим патроном, обретя славу верного и преданного товарища, надежного человека, что в мире знати на вес палладия. Этих ребят будет меньше, чем титуляров, но драться они будут с отчаянием обреченных. Плюс "интеллигенты" клана Манзони. Плюс, иные сочувствующие, а такие тоже найдутся.

— Ладно, Шимановский, посмотрим, — закончил данный этап переговоров Толстый. — Главное, чтоб нас не отоварили твои дружки, а то с них станется!

— Я всех предупредил насчет тебя, — покачал я головой. — Не должны.

— …И это, еще, — добавил вдогонку, — местных школьников разрешаю только по мелочи оприходовать. Никого не калечить, не издеваться. Поломанная рука или свернутая челюсть — это максимум воздействия, и то для самых упоротых. Тех же троих лишь бы не убить, в остальном делайте с ними всё, что заблагорассудится. Насколько хватит фантазии.

Семерка моих бывших врагов кивнула, одновременно и довольно и недовольно. Недовольно, что на полную порезвиться нельзя, а довольную, что хоть с кем-то это можно "работать" вволю. Трехкратное сокращение численности банды это хороший повод выместить зло, я не завидую сегодня выродкам.

— Адриано — статья особая, — поучительно продолжил я. — Когда всё закончится, все будут обезврежены, избиты, и брошены в виде тушек в фонтан, займемся им. До того момента его блокировать и лишь немного поколотить — чтоб не доставил проблем. Все вопросы относительно него буду диктовать в режиме реального времени, и очень настоятельно советую меня слушаться.

Губы Бенито ехидно расплылись.

— Шимановский, я понимаю, каковы ставки. Не бойся, не сорвусь. Лишь бы твои придурки не набросились.

Мы оба закивали головами — вопрос не праздный, могут сгоряча.

А Бенито рискует, сильно рискует! Подставляет данной выходкой отца под удар сильного клана. Причем сам, не испросившись и не получив разрешения — ибо дон Виктор пресечет любую его самодеятельность. И от исхода баталии, от того, сломают ли Веласкесы хребет Манзони, останется ли у тех возможность мстить, будет зависеть для него очень многое.

Что ж, Бенито рисковый парень, и мозги у него все-таки есть. Честно скажу, он в моих глазах сегодня поднялся. Хотя руки я ему по прежнему не дам.

— Ладно, до связи, — закончил я беседу и направился в раздевалки, посмотреть, что там.

Раздевалки встретили меня звонким девичьим смехом где-то в отдалении, среди тишины и полутьмы помещения. Зона хранения это шкафчики, стройные ряды шкафчиков, с двукратным запасом количества учащихся. И как показали недавние события, не напрасно.

Нужны они, например, чтобы держать спортивную форму, не таскать ее два-три раза в неделю. Или хранить запасную школьную. Переодеться, а то мало ли что! Особенно "мало ли что" в столовой — практика показывает, это достаточно оживленное место в плане получения неприятностей. В общем, место нужное и востребованное. И как всякое востребованное место, помещение оборудовано системами наблюдения, чтобы учащиеся не хранили чего ни попадя. Потому вопрос, как Веласкесы умудрились протащить сюда пять винтовок, не выходил у меня из головы с самых пор, как получил информацию о них от Катарины. Второй вопрос был продолжением первого, когда это произошло? И чувствовалось, ответов на них не получу.

— Привет! — вышел я к своим. Девчонки сидели между двух рядов металлических конструкций с уже собранным оружием в руках, кто прямо на полу, вытянув ноги, кто на присядках. Все были в раже, шутили, что-то обсуждали, показно веселились. Даже вечно сумрачная Маркиза поддерживала всеобщую эмоциональную волну. Рядом стоял обескураженный Хуан Карлос, пытающийся "въехать" в ситуацию, но судя по лицу, не преуспевший. Его старый мир разрушился, новый же он пока не принял, хотя и понял основы его мироздания.

— Привет! — повторился я. — Камеры работают?

— А как же! — отрапортовала Роза, в руке у которой находился экран управляющего контура системы подавления сигналов. Эта штука помощнее моего старенького SCL-500, с нею мы полностью контролировали все информационные потоки школы, включая системы охлаждения, снабжения кислородом и даже канализацию. Само собой, и все камеры (кроме пресловутых ДБшных, которые никто за это время не удосужился убрать), и створки шлюзов, и, главное, аварийные гермозатворы. Скорее всего, люди сеньора Манзони имеют на вооружении нечто подобное, их возможности равны нашим, но в некоторых случаях важнее кто "выстрелит" первым, а не у кого "длиннее" контур управления.

— Выключи! — бегло бросил я. Она послушалась. Повернулся к Хуану Карлосу — Ты как?

— Нор… Нормально, — выдавил он. — Хуан… Ты не говорил, что ты!..

Я пожал плечами.

— Поверь, дружище, есть вещи, которые, чем меньше знаешь, тем крепче спишь!

Я взял его за плечи, встряхнул и заглянул в глаза. Он контакта не выдержал, взгляд отпустил, но вроде в норму начал возвращаться.

— Ну, вот и выяснили! — подвел я итог. — А ваши взаимоотношения с вот этой сеньоритой, — кивок за спину, на мгновенно с моим приходом подобравшуюся Маркизу, — это ваши и только ваши взаимоотношения. Кто и что говорил и недоговорил — разберетесь сами. Только позже.

Он кивнул, и, судя по реакции, перенос оных разборок был запланирован и без меня. Действительно, какие разборки на территории школы с тяжелым оружием в руках в ожидании толпы не менее вооруженных громил?

— Но королевские телохранители… Королевские телохранители!.. — воскликнул он, обращаясь к самому себе, и я понял, что мешать не нужно.

— Так, девчонки, боевая готовность, — продолжил я вводную, когда все посторонние вопросы были решены. — План тот же, заманиваем, держимся до подхода подкреплений, но немного ретушируем детали…

Через десять минут, когда я подробно объяснил всем алгоритм действий, прозвенел звонок.

— Давай картинку, что там по школе, — вновь бросил Розе, мысленно перенастраиваясь с теории на мысли о ее реализации.

Сестренка завихрила большой-большой визор полутора метров в высоту и двух шириной, на который вывела данные с трех десятков камер. Я, как знающий стратегические места школы, бегло просмотрел их, оценивая общую ситуацию. Пока получалось, что все в рамках плана.

Много людей, около сотни, после пары ушло домой. Хотя занятия закончились едва ли у половины из них — перед экзаменами, да после двухмесячного простоя, учебная часть вряд ли будет злоупотреблять халявой с последней парой; обычно в это время она загружает всех по-полной. То есть, волна по школе пошла, и неготовые случайно попасть под раздачу от конфликта бежали. В основном это были детки обеспеченных родителей, хотя видел я и титуляров.

— Как активность во внутрешкольных сетях? — задал я вопрос, активировав линию связи с Катариной. Та, помолчав, задумчиво произнесла:

— Весьма и весьма. Девочки говорят, такое чувство, что на этой паре вся школа не училась, а сидела в сети. Возрастание активности на четыреста пятнадцать процентов по сравнению с предыдущей парой. Причем пик активности под конец пары, со второй ее половины.

— То есть, первая половина — столовая, — уточнил для себя я. — Первую половину все наслаждались нашей акцией там. Вторая — наше избиение троих выродков прямо на парах и вызов, брошенный Адриано.

— Получается, да, — согласилась она.

— Катарина, план тот же, продолжил я раздачу ЦУ, — но управление им передаю тебе. Момент до избиения Адриано на мне, остальное же, как только начнется атака, на твоей совести.

— Конечно, Хуан. — Она ехидно улыбнулась. Я не видел, чувствовал. — Не думал же ты, что я позволю тебе командовать после начала большой атаки?

Я про себя усмехнулся. Бахвальство — нас ведь слышат. Я смогу координировать действия после атаки, так как школу знаю лучше всех. А что еще нужно для провода по ней штурмовых групп?

Но не надо брать на себя всё, добром это не кончится. У меня есть Катарина для решения стратегических вопросов, вот пускай она их и решает. Как дочери единорога будут решать свои вопросы, тактические, гвардия Селесты — свои, а Бенито Кампос — свои.

На визоре Розы появилась группа наших противников. Собирались они медленно, возле первой оранжереи, и к ним постоянно подходили новые люди. Растерянные, осознающие, в какое дело ввязываются, но готовые идти до конца — как я и предполагал. Под занавес перемены там насчитывалось три десятка человек, но были это не только представители банды Манзони. Некоторые другие подонки, мнущие себя элитой, а титуляров быдлом, так же присоединились к Адриано, видимо, осознавая, что после него примутся за них, и бить их есть за что.

Адриано, стоявший молчаливо, неохотно отвечая на вопросы подошедших камаррадос (сбором и организацией группировки занимался не он, а его ближайшие сподвижники), вдруг отошел в сторону и с кем-то заговорил. Разговор этот, судя по эмоциям на лице, носил очень жесткий характер. Адриано спорил, до хрипоты, что-то доказывал, затем перешел к мольбам, но под конец разговора опять повысил тональность. Договориться ему явно не удалось, каждый остался при своем мнении, и это могло внести в план коррективы.

— Катарина, удалось перехватить, с кем наш звездный мальчик разговаривал? — нахмурился я, вновь активируя четвертую линию. В ответ получил усмешку.

— Нет. Каналы связи таких людей не прослушиваются, Хуан. А если и прослушиваются, то инстанциями не чета нашей.

Все ясно. Отец. Не глава СБ — не те эмоции. Значит, играть будем на отцовских чувствах сеньора Умберто, раз он лично следит за происходящим. Если не даст команду выволочь сына силой до начала сшибки, можно сказать, план упрощается — отец это не холодный уравновешенный профи из СБ.

Раздался звонок на последнюю пару. Школа, словно зверь, предчувствующий грядущее потрясение — ураган там, или пожар в лесу — разошлась по аудиториям. Все учащиеся, кого видел, повтягивали головы в плечи, осунулись, ожидая новостей. Да и присутствовало на парах от силы две трети списочного состава, а то и половина, и это тоже накладывало отпечаток.

Минут через пять после звонка, выродки и сочувствующие, коих я насчитал уже под сорок человек, дружно двинулись в сторону лестниц наверх, в школьный двор.

Переключение камеры.

Во дворе собралось около полусотни бойцов "нашей" стороны. Титуляры, платники из простых — много хороших ребят. Вокруг выродков, словно провожая их на бой, крутилось десятка полтора девушек; у фонтана тоже присутствовали девушки, но некоторые из них явно собирались драться. Все-таки Паула та еще зараза, умеет вдохновлять прекрасных сеньорит на подвиги. Гораздо позже, просмотрев запись наших приключений в поисках ошибок, я отнес ее бой в столовой с размахиванием ног как самый красивый эпизод операции, который никого не мог оставить равнодушным. Вот и эти сеньориты собрались подражать.

— Селеста, они идут, — произнес я, активировав пятую линию. — Готовность — три минуты.

— Поняла, — ответила девушка, залезла на парапет фонтана и тут же начала раздавать приказания своим.

— Селеста, скажи всем, чтобы сняли пиджаки и галстуки. Галстуки — чтоб их не удушили во время боя, пиджаки — чтобы отличаться от выродков. Те в пиджаках.

— Поняла, — повторилась девушка и начала отдавать распоряжения с новой энергией.

Я щелкнул камеру вестибюля — великолепная семерка Толстого "висела" там, в режиме ожидания. Рядом, возле выхода в шлюз, стояли четверо школьных охранников с совершенно растерянными лицами. Их руки чесались что-либо предпринять, но директор свою часть сделки блюл, и приказа на это не поступало. Плюс, грозный силуэт Паулы в школьном дворе, выделяющейся ростом и цветом волос, мог образумить кого угодно — кто она и как хорошо владеет ножами, охрана уже уяснила.

Две минуты. Я почувствовал, что по спине бегут мурашки, а лоб вспотел. Минута…

…Вот выродки и сочувствующие поднялись на первый наземный этаж. Вот толпой, словно бойцы эскадрона, идут по вестибюлю ко главному шлюзу. Натуральный эскадрон, как в фильмах про криминальные разборки, только все в цивильных пиджаках. Галстуки они тоже сняли — кто-то умный догадался. Время!..

…И тут произошло то, чего не было в плане — охрана заступила им дорогу. Парни действовали на свой страх и риск; возможно интуитивно, возможно кто-то работал ранее в спецподразделениях муниципалитета и знал инструкции, что надо делать во время акций протеста враждующих группировок. Да, всего четверо, но в условиях горловины шлюза для моего плана это было катастрофой. Они все стояли в форме, при оружии и при исполнении, и главное, от них шла волна уверенности в правильности своих поступков. И толпа в каких-то сорок невооруженных школьников легко откатиться, если парни упрутся.

— Роза, канал директора, быстро!

— Слушаю! — почти тут же произнес в ушах голос директора. Роза среагировала оперативно, быстрее молнии.

— Прикажите своим людям пропустить группировку Манзони во двор, — бросил я.

— Хуан, ты хоть понимаешь, что творишь?!! — Голос директора был грозен, но я чувствовал в нем грань истерики, ужаса. — Ты понимаешь, что после этого произойдет?!

— Понимаю, сеньор, — мысленно кивнул я. — Но так надо. Именно так!

Пауза.

— А вот девок гоните прочь — нечего им там делать. Действуйте, сеньор! — прикрикнул я. — Или ручаюсь, департамент безопасности заинтересуется некоторыми вашими махинациями! Как и акционеры!

С последними аргументами я блефовал, однако что это за директор, если совершенно чист на руку? Пусть не в этой, пусть в другой школе, или где он там до этого работал, но что-то за ним должно быть. Посадить его, может, не посадят… Но к кормушке в жизни никто больше не подпустит.

— Сеньор, никто не погибнет, обещаю! — включил я "доброго гвардейца". — Вы останетесь сухим, вам никто обвинений за происходящее не предъявит! Я разговаривал с тетушкой, знаю, что стоит в планах. Она вас поддержит!

— А пресса? — усмехнулся он. — От прессы она тоже защитит?

— Ну… Уменьшит издержки, — сформулировал я. — Насколько сможет. — Хороший аргумент. Все-таки умный этот новый директор. Жаль только что не последовал совету и не выдворил за территорию школы всех вооруженных лиц, понадеявшись, что я блефую, и вообще что всё само рассосется.

— Сеньор, я сказал — вы услышали! — закончил я и рассоединился. В данный момент это была оптимальная тактика.

Через пару минут ситуация изменилась — директор все-таки пошел на контакт. Дети-детьми, но своя рубашка ближе к телу. После явно громких споров с кем-то невидимым, все четверо охранников нехотя отошли от шлюза, открывая выродкам дорогу. Я бы на их месте так не поступил, ведь по сути это вопрос безопасности, а в вопросах безопасности инструкции важнее приказа любого директора. Но они тоже люди, и, видно, на них тоже нашлось, чем надавить.

Но кого они не пустили — так это сопровождающих выродков девчонок. И были в этом вопросе непреклонны. Причем подозреваю, и безо всяких моих советов. Нечего сеньоритам делать на войне, наша Селеста и ангелы не в счет!

Но это играло на руку выродкам, избавившихся от балласта. Видя, что тылы свободны, члены группировки издали клич, что-то вроде "смерть быдлу" и "равнять их с землей", и ломанулись во двор. Существовала последняя возможность предотвратить сшибку, закрыть нафиг обе створки шлюза атмосферным гермозатвором. Не створками, нет — створки мы откроем отсюда, а именно атмосферными плитами, которые просто так не откроешь. Управление такими вещами есть и на центральном пульте охраны, и в виде аварийных кнопок по всей территории школы, и, само собой, в кабинете директора. Но открытыми остались не только атмосферные плиты, не шелохнулись даже простые шлюзовые створки. Веселье началось.

* * *

Красивой сшибки не получилось. Группировка титуляров так же издала клич при виде врагов и ломанулась навстречу. И когда задние "выродки" еще находились в вестибюле, передние уже начали потасовку.

Происходившее после можно описать только по законам статистики — скупым, точным, но совершенно безэмоциональным языком. Не передающим гаммы чувств десятков парней, перешагнувших порог, отделяющих в них зверя от человека. Не передающим ощущения эйфории, когда тебе наплевать, что будет дальше. Ты вышел на смертный бой, этот бой решит твое будущее, но это будет когда-то потом. А сейчас вот он ты, а вот твой смертный враг. И это незабываемое ощущение чувства локтя, когда рядом дерутся твои товарищи в состоянии, один в один, как у тебя. Это безумие, читающееся на лицах…

…Нет, всего передать невозможно — не хватит и десятка томов, ибо каждый сражающийся в этот момент индивидуален, каждый — целая вселенная со своими чувствами, стремлениями, ощущениями, целями, тормозами и собственным кодексом чести. Потому возможна только голая статистика, которая, хотя подобными вещами не оперирует, может описать детально, как первая волна титуляров захлебнулась, ибо была неорганизованной. И "выродки", надавив массой (они же были скучены), оттеснили противников от шлюза на широкое пространство двора. И как после этого навалились остальные, и с той, и с другой стороны.

— А если "выродки" победят? — раздался вдруг голос сзади. Мия. В бой вступили все силы сторон, черное пятно во дворе было почти таким же по количеству участников, как и белое.

— Не победят, — покачал я головой.

— Кампоса с друзьями может оказаться недостаточно! — не сдавалась она, качая головой. — Черных слишком много!

Действительно, много. После разговора с директором я представлял себе иную цифру, максимум человек в двадцать пять. На фоне же аж сорока бойцов Адриано терялись даже трое "интеллигентов" поддержки его папочки, хотя бой еще покажет, что они грозная сила даже в этом случае. Титуляров же было всего полсотни, меньше того, что я ждал, включая нескольких глупых-глупых сеньорит, пускай и умеющих драться. Сеньорит не стоит недооценивать, на Венере многие представительницы слабого пола умеют драться хорошо — в одной только нашей спортшколе несколько десятков таких, которые могли бы оказать достойный отпор любому противнику. Но они не обладают главным качеством для боя в толпе — массой.

— Смотри, — кивнул я на изображение, не став втягиваться спор.

Итак, массовка, следуя предупреждениям сеньоры Абигейл о том, что нельзя учесть всего, действительно, оказалась больше, чем я предполагал, и в ином соотношении. Получившаяся дисперсия казалась убийственной для изначального плана, как и последствия для тех, кого "затопчут". Ибо ожесточение боя уже зашкалило за разумные пределы, а соотношение сторон будет и дальше подогревать градус. Но ситуация все же не была безнадежна, не стоит подобно Мие впадать в панику, так как победа будет добыта не в прямом столкновении. Любая победа, согласно Сун Цзы, одерживается еще до сшибки, и я имел достаточно сильные козыри в рукавах.

Тем временем фаза столкновения кончилась, началась собственно битва. Месилово широким фронтом, почти по диагонали двора. Отчего-то вспомнился уличный бой возле метро "Спортико" — и в вестибюле, и около него; что-то было в них общее, некое безумие, безрассудство. Обе стороны прошли точку невозврата, как и там, это чувствовалось даже у нас в зоне хранения, через камеры.

Но вот по законам все той же статистики единый фронт нарушился. Площадь школьного двора была достаточно большой, и вся сотня сражающихся рассредоточилась, разбиваясь из ударных кулаков на одиночные схватки. Линия соприкосновения осталась, но начала представлять собой водоворот ног, рук, кулаков и иных частей тела, с вперемешку мелькающим черным и белым цветом спин участвующих. Вся эта масса постоянно двигалась, перемешивалась, словно муравьи в муравейнике или пчелы в улье, как на экскурсии в королевском биосферном музее.

Вскоре стали видны очертания текущей битвы со всеми направлениями ударов и центрами силы, словно смотришь на завихренную на столе карту-план операции. Словно там, вверху, не люди, а компьютерные бездушные юниты, цифровые человечки. Но было и отличие: управлять этой битвой, перемещать по карте эти "центры силы", я не мог. Только смотреть и наблюдать. И это самое главное, пожалуй, отличие реальной жизни от сетевой игры.

…А еще, там были все-таки люди.

…Как я и думал, во всей красе себя проявили "интеллигенты" — это действительно оказался козырь, СБ сеньора Манзони не прогадало. Они образовали вокруг себя самый мощный центр силы, которым продавливали фронт титуляров, которые были вынуждены пятиться под натиском. Однако, в других местах сказывалось численное преимущество титуляров, там давили уже они, огибая ударный кулак "выродков", образуя на контурах школьного двора вытянутую кляксу. Ситуация попахивала патом: при такой численности бойцов и площади двора окружение выродков ничего титулярам не давало; их было больше, но противник организованнее…

…То есть, решение должно было наступить резко, как только одна из сторон дрогнет. Не истощится, нет, в такой конфигурации это менее реально, а именно дрогнет, запустив лавинообразный процесс. И это будет катастрофой.

— Бенито, давай! — активировал я линию связи с Толстым. Тянуть не стоит, в таких схватках время летит быстро. Несколько минут — и всё готово. Это в фильмах толпа на толпу может мочиться часами.

Компания Кампоса прекрасно всё понимала и без меня, и буквально сорвалась в направлении шлюза. Но охрана на входе попыталась не выпустить и их. Я вновь вынужден был набрать директора, номер которого повесил на горящий вызов. После чего только и успел крикнуть:

— Отставить, придурки! Не бузить! Вы чего делаете?..

Ибо парни Бенито на полном серьезе собрались прорываться силой, драться с охраной, лишая меня последнего козыря. Вот уж точно придурки!

…Вру, не последнего. Предпоследнего. Так как был еще я сам. Но это воистину последний резерв, до которого лучше не доводить.

Успел, прекратили. Бенито быстро въехал в ситуацию и отвесил кое-кому из своих мощный подзатыльник. С ним не спорили — понимали, каковы сегодня ставки, да и авторитет у Толстого остался.

Наконец, через минуту их пропустили, причем главный среди охранников яростно спорил с невидимым оппонентом, и судя по лицу, решил для себя послать в ближайшем будущем на все буквы и эту школу, и ее директора — от греха подальше. Жаль парня, не успеет.

Итак, Кампос и его бригада ударили. Ударили, несмотря на заминку у шлюза, мощно, единым кулаком, сметая всех на пути. Надо сказать, в компании Бенито ребятки всегда были накачанные, подтянутые; все они детки представителей криминального мира того или иного уровня, а там, от простого бойца эскадрона до хефе, физическое развитие является обязательным условием уважения. Да, ты можешь быть задохликом-инвалидом, тебя возьмут в их структуру аналитиком, финансистом, программером… Но не лидером. Будь ты семи пядей во лбу. А лидер, как и любой боец, должен быть в первую очередь силовиком. Пусть не самым-самым, но могущим обезопасить себя от гнилых претензий. Потому с парнями Бенито всегда было тяжело сражаться — даже при прочих равных подонки превосходили титуляров общей мышечной массой, как и умением ее использовать — ибо мышечная масса без единоборств мало чего стоит.

В общем, "великолепная семерка" Кампоса сыграла роль танкового клина, вошедшего в оборону врага "по самые гланды", прорвавшего ее, как нож тонкую бумагу, и, поскольку это был как бы тыл, поток титуляров, огибающий и продавливающий выродков слева и справа, хлынул в пробитую ими брешь, довершая разгром. Нет, это был еще не конец, но как говаривал камаррадо Жуков, это было начало конца. Поскольку этот прорыв и стал тем самым "фактором катастрофы", из-за которого противник дрогнул, испугавшись…

…Чего? Не важно чего. Важен сам принцип распространения паники, а эта зараза распространяется, как электромагнитная волна, в любой среде, с любым эмоциональным сопротивлением. Просто потому, что это в человеческой природе. И распространяется по закону экспоненты, как нейтроны при ядерной реакции.

Первыми эта ядерная реакция задела тех, кто был наименее мотивирован — случайных людей, прибившихся к группировке Манзони по стадному принципу. "Интеллигенты" и собранный вокруг них кулак еще будут сражаться, и дорого продадут победу над собой; идейные выродки, собственно бастарды, решившие сделать ставку своей карьеры на Адриано, так же не сдадутся… Но "массовка" была обречена. И почувствовав над собой дамоклов меч, быстро решила, что лучше прослыть трусами, чем быть похороненными тут неизвестно за что и за какие идеалы. Ведь титуляры именно похоронят — как уже сказал, все здесь присутствующие перешагнули грань человечности.

В общем, они побежали. Двор был достаточно большим для сотни дерущихся, толпа не слишком плотной, и вырваться в сторону шлюза особого труда не составляло. Один, два, три… Пять, десять человек! За ними погнались, но провожали только до шлюза — на той стороне камеры перехода стояли вооруженные и очень злые охранники, да и преследовать противника ТАМ…

— Селеста, пусть бегут! — крикнул я, видя, что одна из групп титуляров пытается мешать беглецам, оттеснить их от "зеленого коридора". — Беги туда, скажи, чтоб дали "выродкам" уйти! Так надо!

— Поняла! — прокричала девушка и помчалась исполнять приказы. Кажется, я с каждой минутой все больше и больше обожаю девочек из трущоб — ничем их не удивишь, ничего не боятся. Даже драки в сотню рыл. Стояла себе под охраной Паулы в сторонке, следила за битвой со стоицизмом Марка Аврелия, и тут же понеслась выполнять приказ, как только его получила. Не просто куда-то за чем-то, а именно выполнять, четко представляя, что происходит и чего я хочу.

— Парни, назад! — поддержал я девушку. Вся "гвардия" титуляров была настроена на пятый канал и меня должны были услышать. — Ваша задача не дать уйти Манзони! Только Манзони! Остальные пусть бегут! Повторяю, пусть бегут, никого не преследуйте!

— Роза, готовь створки! — отключил я пятый канал, пытаясь не потерять глазами Адриано. — Если скажу "давай" — сразу закроешь!

— Есть, готова! — вновь отрапортовала старшая Сестренка. — Этих всех выпускать?

— Да, всех.

Да, пусть бегут. От бОльшего количества пролитой крови, сломанных рук, ног и челюстей победа не станет слаще. Наоборот, отсутствие таковых хоть и ненамного, но облегчит участь директора, а я не сомневался, что отныне он политический труп. Да и в конце концов, юридически это дети, школьники, всего-навсего. Плевать, какого они достатка, как ведут себя с другими и кто их родители. Не дело это, добивать школьников…

— Бенито, теперь эта троица! — произнес я, видя, что атака Кампоса захлебнулась. Захлебнулась по причине исчезновения противника. Был, р-раз, и уже нет. Из всех четырех десятков условных "выродков" на поле боя остался лишь ударный кулак "интеллигентов", блокированный и отрезанный от шлюза, в составе которого держали удар идейные. Их было немало, почти два десятка, но соотношение сторон изменилось уж слишком круто.

— Понял! — весело усмехнулся Бенито, и принялся что-то на ходу объяснять своим.

— Селеста! Парни! Ваша задача отсечь пути к отходу тем камаррадос, которые вокруг Адриано! Повторяю, отсечь пути отхода группы Адриано! Как слышите?

Посыпались невнятные ответы. Судя по всему, парни были в состоянии эйфории, им хотелось гнать и добивать противников. Но мой голос возымел действие, и многие из них начали приходить в себя, демонстрируя адекватное поведение. Не все, но ситуацию можно было назвать "под контролем".

Итак, решающая атака. "Великолепная семерка" вновь вклинилась в ряды противника… И через несколько минут всё было кончено.

Специалисты ударного дела Бенито Викторовича Кампоса вновь дали прорваться титулярам, которые навалились массой и буквально разорвали на ошметки толпу противников, пресекая любые попытки драться организованно. Наваливались на врагов по два-три человека, оттаскивали от своих и принимались месить, вымещая всю оставшуюся злобу. Словами это описывается сухо, но замес на самом деле получился знатный, так как парни Адриано тоже знали, за что борются, что стоит на кону и что светит в случае поражения, и дорого продавали себя. Но это был вопрос чистой математики — в отсутствии оперативного простора их не спасло бы даже умение уходить на сверхскорость восприятия. Перевожу — меня там во дворе, будь я одним из них, замесили бы так же, и ничего бы не помогло. Как не помогло и "интеллигентам" их некислое умение драться, которое я впервые оценил по заслугам, так как во время марсианской эпопеи как-то не до того было.

Поняв, что всё почти кончено, титуляры не только не успокоились, но наоборот, еще больше рассвирепели. Они рвали "выродков" руками и ногами, пинали лежачих, пока те не прекращали подавать признаков сознания. Убежать не дали никому, да никто и не пытался. Я не мог контролировать это избиение, есть вещи выше моих сил. И, каюсь, думал, что может кончиться хуже. В итоге до смерти никого не забили, хотя в худших сценариях я делал поправку и на это.

Да, вот такая я бесчувственная скотина, играюсь жизнью и смертью людей. Причем по сути детей, юных мальчишек, только начинающих жить. Но я не чувствовал раскаяния — ни предварительного, когда планировал операцию и потери, ни текущего, пока взирал на всё в режиме реального времени, ни запоздалого потом, когда просматривал отснятый материал. Я позволил себе судить, класть на чашу весов очень серьезные вещи. Может быть это плохо, может нет… Но через это НАДО пройти, ибо эта битва в школе лишь первый мой детский шажочек на долгом пути становления, если, конечно, все-таки собираюсь стать тем, кем решил однажды. И пусть он будет хотя бы такой — почти безобидный, бескровный, в котором пострадают только "плохие". В конце концов, это видоизмененный, но тот же самый "принцип казино" ее величества, и участвующие в игре сознавали, какую ставку делают. И "выродки", и "титуляры".

Через пару минут всё было кончено. Последних "выродков" титуляры растащили на "молекулы", как диполи воды ионы соли, а приготовившаяся по команде Селесты гвардия "Сопротивления" навалилась телами на Адриано, отсекая его от массовки, не давая остальным на растерзание. Это был один из скользких моментов плана — я не был уверен, что удастся сохранить в парнях адекватность к концу битвы. Окружению Манзони повезло меньше, но повторюсь, они знали, на что идут.

Я нашел глазами Бенито. Он и его сорвиголовы не участвовали во всеобщем акте эйфории, а спокойно и размеренно делали то, о чем мы договаривались — ломали "интеллигентную" троицу, выловив ее представителей среди массы противников. Делали они это вшестером, так как один из бойцов их отряда все-таки огреб — сидел у парапета фонтана, схватившись за лицо, и огреб, видимо, от одного из троицы. Парням я не завидовал, но и не сочувствовал — уж эти точно знали, на что шли. Камаррадос Толстого планомерно отбивали им все органы, ломали кости, которые можно сломать, и главное, не отвлекались более ни на что — то есть и бригаде Бенито нашлось занятие. Мальчики при деле, не будут мешать моему плану, и не сказать, что у них есть повод для обиды — один из их врагов "отоварил" их друга. Тут сам бог велел…

…Нет, вот только не надо этой гуманистской чуши. Да, простых школьников, хоть и "выродков", мне жаль. Но только их. Эти же трое проходили спецподготовку, и проходили не просто так. Особенно "не просто так" в виду недавней информации о готовящейся войне и возможных массовых беспорядках со стороны "пятой колонны" внутри страны. Например, оппозиции того же Умберто Манзони, отказавшегося от соглашения с королевой по переводу страны на военные рельсы и значит определенно на кого-то работающего. Не будь фальстарта в виде происшествия в нашей школе, кто знает, где эти трое применяли бы свои навыки? Кто пострадал бы от их действий? Гвардейцы в оцеплении? Простой демос, толпа на акции протеста? А может ими бы разгоняли демонстрации политических противников? Какой урон это принесло бы государству под названием Венера, моей Родине?

Нет, судить их я был не вправе. Но я и не судил — я всего лишь не возражал, чтобы это сделал Толстый. Что будет потом с ними, заинтересуется ли ДБ их организацией… На всё воля высших сил, а они, как показывают последние события, совсем даже не спят.

— Внимание, всем! — произнес я, когда ситуация естественным образом подошла к завершению, — заканчивайте с разгромом! Повторяю — заканчивайте с разгромом! Всех, кто может двигаться, швыряйте в фонтан — пусть поплавают! Остальным оказать первую помощь по мере необходимости! Повторяю, всех ходячих в фонтан, а кому нужна помощь — немедленно окажите!

— Но…

— Парни, вы люди, вы не звери! И не какие-то выродки! — осадил я, услышав по пятой линии первые намеки на недовольство. — Вот и будьте людьми!

…И это, проследите, чтоб "живые" не захлебнулись!.. — добавил уже спокойнее.

Кажется, процесс пошел. Настало время предпоследнего акта этой драмы, едва ли не более сложного, чем вся эта громоздкая конструкция с организацией школьной революции. Ибо победить "выродков" мало, как и отлупить Адриано Манзони. Нужно отлупить его так, чтобы пара десятков горилл его папочки ринулись на территорию школы напролом, забыв про принципы, правила и законы. Плевав, что, возможно, загоняют себя в ловушку. И в этой битве мне будут противостоять не зеленые мальчишки, какого бы достатка они ни были, а зрелые тертые мужи — сам сеньор Умберто и шеф его службы безопасности.

Конечно, мысль о том, что половину плана я уже сделал, и сделал на "отлично", всячески пыталась греть душу. Что я уже молодец, что бы там ни было далее. Но я уже говорил как-то Катарине, аккурат после своей женитьбы, что нельзя жить имеющимся. Нельзя останавливаться на достигнутом, ибо это путь в никуда. И даже если у меня не получится подставить клан Манзони, я должен отдать для этого все силы, всю смекалку, всю харизму, наконец, чтобы потом, как тогда в палате с сеньорой Абигейл, сидеть и не жалеть, что мог сделать лучше, но не сделал.

Я должен. И значит, сделаю. В конце концов, это сеньор Манзони вышел на войну и пытается победить, а не я…

 

Глава 17. Ловушка для дьявола

— Вы что, совсем осел? — не выдержал я и перешел на крик. — Школа оцеплена! В любой момент сюда могут ворваться громилы с армейскими штурмовыми иглометами и начнут палить! И тогда и вы, и эти дети, которых вы так бережете, окажетесь под ударом, на линии огня! Или думаете, бойцы сеньоров олигархов будут щадить каких-то простолюдинов-школьников?

Только тут до моего собеседника, того самого рослого охранника с зачатками мозгов, дошло. Я же продолжил разоряться:

— Я вообще не спрашиваю вас, можно ли мне пройти! Если надо, всех вас тут всех уработаю и пройду! И мои девочки из охраны помогут! Я именно пекусь, и именно о ребятах!

Быстро, ноги в руки и гоните всех по аудиториям! А кто не может — того в актовый зал тащите, наверх! Пусть ходячие орлы берут своих неходячих и дуют! А вы проконтролируйте! Это не шутки, это межклановые разборки, мать вашу!

— А-а-а-а…

— Выполнять! — закончил я рыком, которого охранник не посмел ослушаться.

Само собой, в моем тоне что-то было. Но и аргументы я привел грамотные. Детина развернулся и начал отдавать приказы как своим, так и толпящимся в вестибюле, словно бараны, бежавшим с поля боя "выродкам", которые, дезорганизованные, сидели, непонимания, что же делать дальше. Здесь была охрана, они чувствовали себя в безопасности и не спешили расходиться, хотя по лицам видно, понятия не имели относительно перспектив дальнейшей судьбы.

Видя, что процесс закрутился, я снова направился к шлюзу, но теперь, по знаку старшего, остальные охранники меня пропустили.

Актовый зал… Это хорошее решение. Одно из самых безопасных мест школы, так как находится в ее самом углу, на втором наземном этаже, в тупике. Там гориллам сеньора Манзони делать нечего, их цель будет намного ближе. Вопрос в том, как спровоцировать сеньора Умберто на их рывок, и по этому поводу ощущалась здоровая дрожь в коленках. Я — сосунок, он — прожженный дьявол, а крыша высоток после покушения намекала, что нехорошо переоценивать силы.

— Кассандра, давай на исходную, — вымученно произнес я, после чего обернулся и вновь крикнул старшему из охранников, вдогонку:

— Да, и это, распорядитесь, чтоб туда тоже доставили несколько аптечек! Там тоже полно пострадавших!

Меня услышали. Выполнят, нет — неважно, большего сделать я не мог.

— Роза, вхожу в переход. Закрывай гермозатворы!

Пока я проходил камеру перехода шлюза, с обратной стороны школьного двора произошло интересное и нечастое для наблюдения событие — опускание огромных атмосферных защитных плит, которые отгородили школьный двор от главного входа, со стороны турникетов. Теоретически шаг для находящейся там охраны неприятный, но не смертельный — этот гермозатвор внутренний, и его при желании можно обойти по техническим коридорам. Было бы хуже, опусти мы створки внешние — тогда да, школа оказалась бы изолирована. Но как тогда люди Манзони сюда проникнут?

Однако я мог чувствовать себя в безопасности, ибо меня и людей враждующего клана, находящихся всего в нескольких десятках метров, теперь разделяла металлоуглеродная стена, способная выдержать три сотни атмосфер при почти тысяче градусах Цельсия. Охране же, чтоб оббежать стену, во-первых, нужно время, во-вторых, по дороге их встретят мои девочки, которым я только что дал команду подтягиваться на позицию. Этот наш шаг просчитывался, но проблема в том, что аварийные гермозатворы закрываются легко, массой способов, и предотвратить их закрытие невозможно в принципе, тогда как открыть — потребуется время. А начни люди сеньора Манзони действовать на упреждение, то есть проникни они в школьный двор ранее… Это выглядело бы как вмешательство, на которое могли бы отреагировать наши оперативные группы "за воротами", что так же просчитывается.

То есть, я мог смело идти в школьный двор только потому, что шеф СБ клана Манзони соответствует квалификации и не отправил людей в просчитываемую ловушку, которую мы готовим ему на более поздней стадии операции. Вот такая ирония!

— А, вот ты где! — встретил меня вопросом Бенито, отчего-то чувствовавший себя здесь если не главным, то самым сильным и влиятельным. Потому, что пока я поднимался, угар боя утих, и титуляры представляли собой жалкое зрелище. Растерянные, злые и не менее дезорганизованные, чем "выродки" в вестибюле. Следуя полученной установке, они не давали высунуться из фонтана недобиткам "выродков" местных, "добитки" же были милосердно оттащены в сторону, где вокруг них ходили наши девочки, оказывая, под мудрым руководством моей огненноволосой спутницы, первую помощь. Рядом лежали и сидели и пострадавшие титуляры, "выродкам" помогали наравне с ними, и это дополнительно стирало грань противостояния.

Селеста и четверо ее самых здоровых парней стояли в сторонке, под нужной мне камерой. Двое держали под руки не пытающего сопротивляться полностью раздавленного Адриано, двое зыркали глазами с грозным видом, блюдя приказ о недопущении расправы над Манзони-младшим со стороны остальных титуляров, не входящих в "Сопротивление".

— Пошли! — махнул я Бенито. Тот с гордым видом засеменил следом.

— Хуан, наконец! — облегченно вздохнула Селеста, показывая парням расступиться. Я подошел ближе.

— Отпустите его.

Парни разжали руки, и Адриано плюхнулся на четвереньки.

— Ничего ему не отбили?

— Ну, если только не специально, — криво усмехнулся один из них.

— Идите к фонтану. Все, — мягко приказал я. Парни послушались. — Бенито, разверни сеньора Манзони-младшего вон в ту сторону.

— На камеру, да? — ухмыльнулся Толстый.

— Да, — не стал спорить я и встал в "мертвую зону". — Скажи своим, чтобы подняли его.

— Почему мы? — напрягся он.

— Потому, что вы круче, — пронзил я его подавляющим взглядом. — И за себя постоите. А они — стадо, за которым никого нет.

Аргументация убойная, хотя стоящая невдалеке Селеста скривилась. Впрочем, как и Кампос, видно, только сейчас, во дворе, осознавший, как далеко всё зашло, и что обратной дороги нет.

Когда двое молодчиков Толстого вновь подняли Адриано и повернули к толпе у фонтана, я обратился к нему так, чтобы меня слышал весь притихший двор:

— Адриано Манзони! Ты виновен в проявлении крайнего высокомерия! Высокомерия к нам, людям, не принадлежащим к "высшей касте" государства, то есть аристократии! И особенно по отношению к титулярам, выходцам из наименее обеспеченных семей общества, обучающихся в этой школе за государственный счет!

Пауза. Во дворе установилась тишина — исчезли даже перешептывания. Более того, все еще пытающиеся выбраться из фонтана насквозь мокрые недобитки "выродков" так же затихли, вслушиваясь в мои слова сквозь шелест падающей воды.

— Это высокомерие неоднократно проявлялось в виде унижений и побоев не нравящихся тебе людей, — продолжил я, — а так же в принуждении забрать из школы документы откровенно неугодных, как лично тебе, так и твоим друзьям-аристократам. Мы, простые учащиеся школы имени генерала Хуареса, заявляем о неприемлемости такого отношения, а так же, что отныне подобное будем пресекать всеми доступными, в том числе и очень жестокими способами. Ввиду попустительства и лояльного отношения к вам администрации, мы, простые учащиеся, заявляем, что отныне сами будем решать вопросы своей защиты, любыми мерами, какие посчитаем приемлемыми! Отныне и навсегда!

Со стороны фонтана раздался оглушительный поддерживающий рев. И главное, картинка шла сразу в несколько камер, которые дадут просто обалденную запись действа.

— Мы, титуляры и обычные учащиеся, — продолжил я, — требуем от тебя, чтобы ты извинился перед всеми, кого бил и унижал! Перед всеми, кто терпел от тебя и твоих дружков! И за себя и за них! И если увидим в твоих словах искреннее раскаяние, обещаем, что не тронем больше пальцем никого из вас! Начинай.

— На колени его. — Парни Бенито силой опустили Адриано на колени. Тот сопротивлялся, но несильный удар вначале под коленки, а после по почкам, ускорили процесс. Стараясь, чтоб в голосе не звучала издевка, я продолжил:

— Давай: "Я, Адриано Манзони!.."

Тишина.

— "…Прошу прощения перед лицом своих бывших противников!..За свое высокомерное поведение и поступки!.."

— Пошел ты! — презрительно бросил Адриано. Не громко, но смачно — услышали его все.

— Что ж, вот и выяснили, — подвел я итог. — Никакого раскаяния! А значит, и никакой жалости. Ногой его, под дых, — скомандовал я Толстому, и тот с явным удовольствием зарядил Манзони что было силы.

— Еще одна попытка. "Я, Адриано Манзони… — попробовал я продолжить игру, уже чисто на зрителя. Коим был далеко не только и не столько собравшийся вокруг фонтана народ. — Прошу прощения у всех, кому в этой школе нагрубил и кого обидел… Кого избили я и группа моих товарищей!.."

— Пошел ты, Шимановский! — заорал Адриано, и Толстый зарядил ему снова, и без команды.

— Бенито, можешь сломать ему палец? — задумчиво хмыкнул я.

— Могу, а что? — Толстый пожал плечами.

— Тогда мизинец. На правой руке. Давай!

Послышался хруст. И вой Адриано. От этого воя захотелось вжать голову в плечи — Толстый дело знает.

— Теперь еще один, безымянный. Сразу, для обозначения серьезности намерений.

Бенито кивнул и снова хруст. И вновь дикий нечеловеческий вой. Краем глаза я заметил, как Паула скользнула в сторону вестибюля и встала напротив створок шлюза. Мои девчонки встретят только охрану сеньора Манзони, действовать по обстановке охране школьной никто помешать не сможет. А парни там в состоянии, когда становятся параллельны приказы любых директоров.

— Не передумал? — усмехнулся я Адриано.

— Пошел ты!.. И все вы!.. Пошли!.. — сквозь муть боли выцедил тот.

Продышавшись и совладав с собой, мой главный противник вдруг обратился к Бенито:

— А ты что, Толстый, теперь "шестерка" Шимановского, да? Такой значит себе "независимый и несгибаемый"? И чем же он лучше меня?

— Бенито мне должен, — ответил я за Кампоса. — Он заказал меня наемному убийце. И хотя отец выкупил его, заплатив золотом, понимает, что это ничего не значит. Я грохну Бенито, как только буду иметь такую возможность. Не сейчас — так через несколько лет. Десять, двадцать… Не важно, некоторые вещи не имеют срока давности.

Лицо Бенито перекосило, но он смолчал. Так как понимал, что в этих словах есть доля правды, как и то, что я фактически "отмазываю" его от гнева сеньора Манзони-старшего. Все-таки служить добровольно, и служить поневоле — разные служения.

— Ты бы лучше о себе беспокоился, "золотой мальчик", — усмехнулся я. — Тебе жить осталось чуток! Бенито, дайте ему по почкам?

Новый удар, и визг с элементами фальцета. Под Адриано неспешно начала расползаться лужа. Сам он задергался в лапищах удерживающих его парней в неистовых безумных порывах.

— Хорошо, да? — продолжил я, вновь для камеры. — И как справедливо, не находишь? Скольких друзей сеньора Кампоса ты лично выдворил из этого заведения? Хотя они априори ничего не могли тебе сделать ввиду разного социального положения! Кто они, а кто вы! Но они тебе не нравились, а значит…

— А значит по заслугам, Адриано, по заслугам! — подытожил я.

— Катарина, как обстановка, — продолжил почти шепотом, как бы невзначай ткнув палец сквозь иконку четвертой линии на козырьке.

— Пока все так же, — раздался в ушах напряженный голос Лока Идальги. — Еще не созрели. Хуан, ко главному выходу подъехала еще машина. Там их теперь три. Мы так же добавили свою. Уверен, что удержишь ситуацию? Они на взводе, я чувствую!

— Интуиция? — усмехнулся я.

— Да, и поверь, она меня не обманывает.

Я задумался.

— Уверен. Удержу. Не уверен, что раскачаю. Ладно, что со стоянкой?

— Там дела получше. Марту усилила твоими "пятнашками". Силы примерно равные, но у наших деструкторы. И помочь тебе, если что, смогут только они. Так что думай!

Я про себя чуть не выругался. Что тут думать, если это МОЙ план? Да, стоянка далеко. Да, нужно будет время, чтоб продержаться до подхода девчонок. Но повторюсь, за эту часть плана я был спокоен.

— Дай мне связь с сеньором Манзони — старшим, — перешел я к цели своего вызова. — Срочно!

— С кем? — не поняла она.

— С Умберто Манзони! — продемонстрировал я, что она не ослышалась, чем ввел в крайний ступор.

— Хуан, ты соображаешь, что просишь? — выдавила она после паузы.

— Я не прошу, mia cara, — усмехнулся я. — Я приказываю, ибо за такие вещи отвечаю здесь я. К тому же, сеньор Умберто меня сейчас меня прекрасно видит, и, наверняка, слышит. Мне просто нужна обратная связь.

— Подожди минутку, я не правомочна принимать такие решения…

Я мило улыбнулся. Естественно, не правомочна. Но тот, кто правомочен, точно так же слушает нас сейчас, как и сеньор Манзони. Если не сама королева, то как минимум сеньора Гарсия.

И действительно, связь появилась спустя всего полминуты, то есть крайне оперативно, учитывая, что это за канал и какие на нем степени защиты.

— Слушаю! Чего ты хочешь? — произнес грубый баритон усталого взволнованного, но повидавшего многое на жизненном пути человека. Такие люди могут быть взволнованными, ибо это в природе вещей, могут быть уставшими, но всегда останутся хладнокровными, прагматиками до мозга костей, что бы вокруг ни происходило и какой бы информацией ты их не огорошивал. Самый опасный из возможных типажей противников.

— А "здравствуйте"? — немного опешил я, не успевая и думать, и анализировать человека по голосу одновременно.

— Велика честь! — раздраженно бросили на том конце.

— О, это зря, зря! — ухмыльнулся я. — Я же в свою очередь проявлю вежливость — не дело это, грубить старшему, годящемуся в отцы сеньору, да еще весьма и весьма уважаемому с точки зрения окружающих!

— Buon giorno, signore! Puo" prendere i miei bagagli? Quanto le devo? — с удвоенной энергией и показным дружелюбием озвучил я фразы из учебника сеньоры Гонзалез. Итальянский был неосновным языком, и времени ему она почти не уделяла.

— Не паясничай! — оборвал собеседник. Голос его был эталоном хладнокровия, но я легко читал за ним тщательно скрытую ярость.

— Простите, я только начал учить итальянский, — как бы начал оправдываться я. — Знаете, у меня напарница итальянка, но она категорически не желает учить меня своему языку. От нее я знаю всё больше нецензурные фразеологические обороты, а приветствовать вас ими… Это ниже достоинства кабальеро!..

— Довольно, щенок! — кажется, у меня начало получаться вывести его из себя, кокон хладнокровия треснул. — Повторяю, чего тебе нужно?

— Мне? — потянул я. — Мне — ничего. Скорее, нужно вашему сыну. А нужно ему, чтобы его противники из числа учащихся этой школы его отпустили. И вы можете этому посодействовать.

— Твои условия? — рявкнул голос.

Блин, сеньор, ну детский сад, честное слово! Я прошел корпус. Мотиваторы. Кнут. Плетку. И даже девять разновидностей карцеров из десяти. Противостоял в смертельном поединке злому списанному взводу хранителей, который потом усердно, не жалея себя, спасал от расстрела. Предотвратил покушение на президента вражеской державы, гоняя по крышам оперативников ее сверхъестественного отдела. А вы хотите запугать меня каким-то дешевым рыком?

— Давайте поступим так, сеньор Умберто, — начал формулировать я, одновременно пытаясь щупать, что нужно говорить. — Сейчас вы связываетесь с королевой Леей и говорите, что согласны на все ее требования. ВСЕ, сеньор Манзони, то есть, вы не просто уступаете в чем-то, а капитулируете. Естественно, в рамках ваших неудавшихся переговоров. Как бы это сказать… В рамках недоговоренностей, вот. Никто ваш бизнес обирать сверх означенного не будет.

— Неприемлемо! — вновь рявкнул голос, видно, все еще надеясь меня запугать.

— Да дослушайте же вы! — покровительственно вздохнул я. — Итак, вы связываетесь с королевой и сообщаете о капитуляции. Это не трудно, она наверняка нас тоже сейчас слушает — она любопытная женщина. После же того, как вы быстренько документально все это оформляете, я уговариваю своих друзей, используя старые школьные связи, передать вашего сына в целости и сохранности. Но только после этого, когда получу благословение тетушки, не обессудьте.

Пауза, и, наконец:

— В случае же если вы этого не сделаете… Ничего не произойдет. И ваш сын получит по заслугам от своих давних классовых врагов — уговаривать их не поступать с ним жестоко я даже не подумаю.

— Долго думал? — хмыкнули на том конце.

— Что вы, сеньор! Чистая импровизация! Такие вещи трудно думать заранее, слишком много возмущающих факторов.

…И да, вы видели демонстрацию серьезности намерений? — улыбнулся я. — Это я про пальцы. Так вот, пальцы — не самая важная часть тела вашего сына. Самая важная все-таки голова, и поверьте, сеньор, мне известно много способов, как сделать так, чтобы избиваемый человек остался здоров, но заимел бы какую-нибудь умственную неполноценность. Подумайте об этом.

Я глянул на Адриано, пришедшего в себя и вслушивающегося в мой монолог. В лице его застыл ужас, но этот ужас не был связан со страхом. Он не боялся, нет, смирился с тем, что произойдет — понимал, какого уровня это игра и каковы ставки сторон. Просто… Скажем так, был в ужасе от неизбежного.

На том конце линии задумались, я услышал обреченный вздох. После чего голос продолжил, но гонора и показной грозности в нем было куда меньше.

— Молодой человек, вы представляете, с чем пытаетесь играть? Давайте сделаем так: я допущу, что ваша тетушка не в курсе происходящего, ибо вы юноша импульсивный, и, по моим сведениям до сих пор имеете в школе авторитет, достаточный, чтоб организовать на борьбу "угнетаемое сословие". — Последние слова он презрительно выплюнул. — Вы могли затеять этот бардак без ее ведома, потому я не буду поднимать волну и предъявлять претензии, в обмен на обещания усиления контроля за вами с ее стороны. Вы же прямо сейчас отпускаете моего сына и всех его друзей, не препятствуете оказанию им первой помощи и мирно расходитесь по домам, без потери лица.

— Без потери лица со стороны клана Веласкес, я правильно понимаю?

— А вы не лишены интеллекта, юный сеньор! — усмехнулись на том конце.

Я мысленно покачал головой.

— Сеньор Умберто, может у меня в некоторых местах и проблема с интеллектом… А еще со скромностью, — честно признался я. — Многие говорят, что это качество во мне вообще на уровне следов присутствия. Но с логикой у меня все в порядке, и это тоже многие подтвердят. Хотите объясню, что происходит на самом деле с точки зрения логики?

Пауза.

— На самом деле, сеньор Умберто, сегодня в школе имени генерала Хуареса произошла революция. Я думал об организации подобного давно, больше года, но, к сожалению, планам помешал фальстарт, закончившийся известными событиями в школьном фонтане. После чего тетушка забрала меня к себе, а сеньора Сервантес на время сгладила остроту конфликта между титулярами и платниками драконовскими административными мерами.

Однако, сеньор Умберто, ваш сын совершил невозможное и вновь накрутил напряжение, которое ей удалось сбить, своим неадекватным поведением и бездумными действиями. Унижением окружающих, причем не только титуляров, что нонсенс для этой школы. Этому есть масса документальных свидетельств — видео избиений, видео унижений и подтруниваний, показания забравших документы учащихся… При грамотной работе их можно наскрести в тома, не вам рассказывать, как работают специалисты!

Так вот, ваш сын раздул антагонизм между условно "бедными" и "богатыми" в этой школе до такой величины, что и без того злые на весь мир "бедные" объединились и показали ему мать Кузьмы.

— Кого? — не понял собеседник.

— Мать Кузьмы. Идиома такая. Я же наполовину русский, — усмехнулся я. — Побили его, в общем, и побили круто. И его, других "богатых", кто решил за вашего сына "вписаться". Само собой, больше всех досталось самому сеньору Манзони, как главному зачинщику противостояния.

Пауза.

— Это классика, сеньор. Противостояние по имущественно-сословному признаку, которое в этот раз выиграли "бедные". А ваш сын всего-навсего стал одной из бесчисленных жертв этого вечного социального конфликта. Жаль, что его единственного со всей школы врачи не смогли выходить, что он навсегда остался инвалидом, но тут уж как улыбнутся высшие силы!.. — с иронией воскликнул я, и закончил:

— …И объясните мне, ради всего святого, при чем здесь клан Веласкес?

Пауза. Собеседник слушал, решая, как воспринять меня. Первоначальное его мнение обо мне, как об одаренном, но юном сеньоре, которого все-таки можно "нагнуть" авторитетом, окончательно разрушилось.

— Ах да, наш разговор, мои угрозы!.. — делано спохватился я. — Так это всего лишь наш разговор, двух частных лиц, сеньор! Который никуда не подошьешь, поскольку я никто, а мои слова — пустой треп. Меня даже не признали еще, я не член клана Веласкес, не могу говорить от его имени. И вообще не участвовал в указанной драке — на каком основании мог что-то предъявлять вам?

— Щенок! — сформулировал собеседник, не скрывая злость. Кажется, только теперь понял, что относиться ко мне нужно как минимум ко взрослому, а лучше, как к равному.

Пауза. Очень-очень долгая пауза, которую я не решался нарушить. Наконец, почувствовав, что "клиент дозрел", как бы вскользь выдавил главные слова, ради которых и был затеян весь этот разговор:

— Так что выбор за вами, сеньор Умберто. Или звонок королеве, или своей любимой женщине, матери Адриано. Не будете же вы в самом деле запускать в школу вооруженных до зубов горилл, чтоб отбить сына у каких-то невооруженных школьников?

И вновь пауза, но теперь моя, так как ход мой.

— Вы ведь любите ее, правда? До сих пор?

Тишина. Я бил вслепую, но, кажется, попал. Ибо это была не просто тишина, а перехваченное дыхание.

— Да, любите! — Я стал говорить громче, чтоб Адриано слышал каждое слово. — Вы только потому признали сына, несмотря на репутационные потери! Она стоила этого в ваших глазах! И сейчас приблизили его по той же причине, отдавая дань уважения своей единственной любимой женщине!..

Незаметно подал знак, и Бенито вновь со всей дури двинул Адриано ногой. Тот захрипел, закашлялся, согнулся, насколько это было возможно.

— А ну-ка прекрати, ублюдок! — рявкнули на том конце. Я улыбнулся — обратная связь есть, и сеньор не такой уж непрошибаемый.

— Любите! — констатировал я и продолжил, как ни в чем не бывало. — А знаете что самое печальное, сеньор Умберто?

Пауза.

— Что вы — скот. Двуличный скот! Я не испытываю неприязни Адриано, мне больно его избивать. Он хороший парень, просто не до конца понявший законы этой жизни. Вы же скот, и я ненавижу вас, хоть мне вы ничего не сделали!

Я ненавижу вас за Адриано, потому, что он пока не понял, не дозрел до свершенного вами поступка. Ненавижу за всех бастардов, как признанных, так и не очень, родные отцы которых приближают их к себе, чтобы "кинуть", "прокатить" на глазах законнорожденных родственничков. Ненавижу за…

Да, и у меня бывают паузы в красноречии — я сбился. Однако перескочил на следующую мысль, стараясь не потерять темп:

— Он ведь поэтому и подставил вас, не послушался, выйдя во двор! Что верил, что вы не просто признали его сыном, а сделаете НАСЛЕДНИКОМ! Ради этого, равенства с вами, он готов был пойти на многое, если не на всё. Да что там, этот дурень до сих пор в вас верит!..

…И ему невдомек, что вы всего лишь играетесь им, собираясь использовать его таланты и способности на службе компании. И что когда придет время, просто вышвырните его, оставив наследницей законную дочь. Просто потому, что она законная, а он — ублюдок и выродок. Я не прав?

— Нет, не прав, — выдавил сеньор Умберто. Но слишком уж сильно он выдавливал.

— Не врите, сеньор Умберто, — усмехнулся я. — Мне — ладно, я человек посторонний, но не врите Адриано. Вы "прокатите" своего сына. И более того, сделаете это гораздо раньше, просто отказавшись от него, когда встанет вопрос: капитуляция перед королевой или он!

…Потому, что он никто, всего лишь бастард, пыль и пустое место!

По щекам же Адриано поползли слезы. Он не плакал, когда его били. Не просил пощады и никогда не попросит прощения. Его можно убить, не сломив… Но сейчас, слыша мои слова, он впервые заплакал.

— Я буду бить Адриано, — зло выдавил я. — Бить без удовольствия, мне будет противно это делать. Просто потому, что я тоже винтик в чужой машине, и не могу поступить иначе. А вы будете сидеть там, зная, что "слили" сына, но жалеть будете всего лишь о том, что сделали это раньше времени, не выжав ту пользу, которую его острый ум мог приносить вам многие годы.

Вы привыкните, сеньор. Свыкнитесь с мыслью, что так было нужно, что это издержки. Ведь любовь — это тоже товар, статья в бухгалтерской колонке, которая легко становится издержками. Когда любимая женщина простолюдинка, ее акции слишком низки, чтобы учитывать в таких глобальных раскладах!..

— Заткнись, щенок! — выкрикнули на том конце, окончательно потеряв равновесие, но это был и весь аргумент. — Заткни свою грязную пасть! Ты не знаешь, ничего не знаешь!..

— Не знаю того, что вы берете деньги у имперской или восточной разведки на расшатывание ситуации на Венере в преддверие большой войны? — рассмеялся я. — Полноте, сеньор, это секрет Полишинеля. Не знаю, что уже пытаетесь раскачивать лодку, требуя от Веласкесов за лояльность больше, чем они могут дать? Ну, так это тоже не секрет, это напрашивается. Вы же деловой человек, и когда выгодно, с удовольствием продадите тех, кто вас покупает. В происходящем нет ничего криминального, это всего лишь вопрос цены!..

…А цена велика. Крайне велика! Что рядом с миллиардами империалов и властью над планетой жизнь какого-то бастарда, которого вы и без того собирались "кинуть" через несколько лет, выдоив из него всю пользу, на какую будет способен?

— Не обманывайте себя, — сеньор Умберто, — закончил я. — Меня вы не обманете, я не Адриано. Я повторяю условия: звонок королеве, которая прекратит этот балаган, или Адриано в виде растения. Даже если МНЕ придется смотреть в глаза его матери.

Я отключился — руки дрожали, сил продолжать беседу не было. Всё, сеньор Манзони, ваш ход.

— Друг мой, ты сам все понимаешь, — улыбнулся я Адриано, который в ответ лишь опустил голову. — Есть вещи выше моего хотения и желания, хотя лично я бы тебя в свою команду взял. Без идиотских условий и без "кидалова" — честь по чести. Поднимите его.

Парни дернули Адриано вверх, Бенито, по моему знаку, начал экзекуцию. Но теперь делал это не в кайф, как раньше, а будто через силу. Тоже всё понял. Да и что за радость избивать морально сломленного человека, абсолютно не реагирующего на твои удары? Человека, раздавленного изнутри больше любого внешнего воздействия?

Я вновь активировал четвертую линию.

— Слушаю? — ответили там.

— Я — всё. Теперь ждем, — отчитался я. И почувствовал, как из груди вырвался вздох облегчения — этот разговор выпил из меня все силы. Катарина молчала.

— Катюш, как считаешь, королева разрешит взять этого мальчика к себе, если сеньор Манзони не отреагирует? — продолжил я.

— А ты думаешь, он не отреагирует?

— Может. Если он на самом деле такой скот.

— Хуан, он на самом деле такой скот! — усмехнулась Лока Идальга. — Стоило брать это в расчет, когда выставлял ему ультиматум.

— Да, но он любит! — не согласился я. — Или любил. И все его действия сейчас зависят исключительно от того, насколько сильно он любил.

На том конце раздался обреченный вздох.

— Ну ты и намудрил, Чико! Королева, наверное, в бешенстве. Все экстренные линии заняты.

— Мне кажется, главное результат, — парировал я. — А он в любом случае будет. И именно о другой ипостаси результата я хотел бы тебя попросить.

— Вся во внимании? — напряглась она.

— Ты поговоришь с королевой, если что? Заступишься за идею принятия под крыло Адриано? Он неплохой парень, очень умный и перспективный. Если отец от него откажется… Мне в корпусе не так скучно будет, а ее величество получит еще одного верного человека!..

— Хуан, об этом давай не сейчас? — улыбнулась Катарина. — Давай все же дождемся итогов? Как понимаю, Бенито здесь для мебели, бить по-настоящему ты будешь сам?

— Правильно понимаешь, — согласился я.

— Тогда до связи! Жду красивую картинку.

— До связи, — повторил я и рассоединился.

Нет, Катарина ничего не решает, и ее слова заступничества никто слушать не станет. Но решающие уже сейчас, сию минуту, услышали мой нехитрый вброс, и примут к сведению. А там…

А там все зависит от того, как сработает ловушка для дьявола, как тот себя в ней поведет. Ибо капитулировать он не может от слова "никогда", а пошлет ли на территорию школы людей… Зависит только от его безумия, то бишь от силы былой всепоглощающей любви.

"Какая же ты сволочь, Шимановский! — вздохнул внутренний голос. — Обращаешь против людей самое святое, что есть в их душах! Чем ты лучше них?"

"Да ничем, в общем", — произнес про себя я и понял, что при любом раскладе, при любом развитии событий, сегодня вечером мне захочется надраться до поросячьего визга. Лестница в небо на самом деле не совсем то, чем кажется. Это ступени, да, но ведут они совсем не вверх. А вниз, вниз, и чтоб подняться, тебе нужно спускаться все дальше и дальше, глубже и глубже… И тебя-прежнего на ней больше не будет никогда.

 

Глава 18. Конец игры

Все революции начинаются, все заканчиваются. И как сказал кто-то мудрый, планируют их гении, осуществляют романтики, а плоды пожинают авантюристы.

Кто пожмет плоды школьной революции примерно ясно — Бенито Кампос и девочка из трущоб с сумасшедшей хваткой. Возможно, кто-то еще им подобный. Этот новый виток истории начнется сразу же, как со сцены сойдут романтики со мной во главе. Наша роль в этой пьесе отыграна.

Другая революция, иного масштаба, так же свершилась, и разница с первой в ней лишь в том, что авантюристами в ней выступят королева и ее приближенные. Романтики и гении в ней участвующие те же самые. Во главе со мной, гением-романтиком, заварившим эту кашу. Да, мое время истекло и пора уходить со сцены, "доверив" плоды революций тем, кто лучше меня справится именно с результатом, а не процессом. Ибо я могу быть гением, могу романтиком, а могу и гением-романтиком… Но гений-романтик-авантюрист — это уже из области запредельного.

Итак, ловушка для дьявола захлопнулась, и что бы он ни сделал, какой бы поступок ни совершил, это будет шаг к его поражению. Оптимальный выход в данной ситуации вообще ничего не делать, пожертвовав Адриано. Да, я изобью его, и он отвернется от отца, и, возможно, со временем перейдет в мой лагерь (я приложу к этому все силы), но его люди останутся агнцами божьими, за пределами школы, а клан Манзони отделается легким испугом. И учитывая, что на той стороне линии связи люди неглупые, я решил исходить из этого сценария.

— Достаточно! — вскинул руку, останавливая Бенито, прекращая этот фарс. — Дальше я сам.

Толстый, отделывавший своего врага без энтузиазма, вздохнул с видимым облегчением и, ни слова не говоря, отошел в сторону, лишь бросив:

— Удачи, Чико… — Последнее слово было сказано без насмешки.

Прежде, чем подойти, я активировал шестую линию.

— Девочки, где там наш гений-конструктор?

— На позиции, — отозвалась Кассандра.

— Где именно?

— В вестибюле. — Это Роза.

— Хорошо. Хуан Карлос, слушай команду. Заходишь во двор и становишься возле створок. Прямо рядом со шлюзом с этой стороны! Как понял?

— Понял отлично. Сейчас войду.

— Что там в вестибюле? Много народу?

— Нет никого, — задумчиво хмыкнул он, видимо, озираясь. — Где все — не знаю, но когда подошел, охрана выгоняла последних "выродков". Куда-то в сектор "E".

Ясно, ну, хоть это сообразили сделать быстро и без пререканий.

— Хорошо. Еще раз, входишь во двор и становишься в паре метров от шлюза. Сумку держишь так, чтобы быстро отдать в случае чего. В руках. Как понял?

— Да понял я, понял! — вспыхнул изобретатель. Я про себя улыбнулся и только после этого подошел к Адриано.

Тот представлял собой жалкое зрелище. Добрый "я" внутри меня оставил бы его как есть, удовлетворившись имеющимся — поверьте, живого места на парне не осталось. Однако умный "я" понимал, что так нельзя. Да, возможно, Умберто Манзони не даст людям приказ на штурм, но попытаться вынудить его действовать все равно нужно. Иначе не поймет королева.

…А значит, бить Адриано я не буду. Я его буду пытать.

Сеньора Норма, моя наставница силовых дисциплин, имеет на вооружении крайне результативный метод усвоения своими учениками знаний. И при этом невероятно простой. За каждым промахом, за мельчайшей невосприимчивостью к тому, что она говорит и показывает, стоит боль. Каждая ошибка карается, и карается без жалости. Вся система преподавания в корпусе построена на этом, но Норма — недостижимый для остальных тренеров и инструкторов идеал.

Так же много она знает о строении человеческого тела, и о том, как и в какое место нужно нажать/ударить/ткнуть, чтобы человеку было ОЧЕНЬ больно. Специально пытки я еще не проходил, этим будет заниматься со мной сеньора Гарсия (перехват от одной из любовниц среди высшего эшелона офицеров), но на уровне боевика я несколькими приемами владею. Причем, что важно, каждый из этих приемов в полной мере испытал на себе — без пощады, вплоть до потери сознания. И потому внутренних тормозов относительно применения их на других людях у меня нет. Кто прошел ад, подсознательно не считает его чем-то эдаким, что не могут пройти и другие.

…Ну, заодно и оправдание моему доброму "я". Бить Адриано не буду, а картинка для сеньора Умберто получится великолепной (надеюсь). В остальном он не девочка, потерпит (хотя знали бы вы, ЧТО могут вытерпеть девочки!..)

— Прости, Адриано, — с соболезнованием в голосе произнес я. — Я, правда, не испытываю к тебе негатива. Ничего личного, просто мы по разные стороны баррикады.

Рывок. Вывернуть ему руку, потянуть на себя. Присесть, упереть в спину колено — никто не говорил, что я сам должен испытывать неудобства. А теперь болевой прием!..

…Уже ушедший было в нирвану Адриано взревел. Двор, равнодушно взиравший на… Скажем так, не совсем эффектные потуги Бенито сравнять врага с землей, вновь затих, ловя глазами происходящее. Я же надавил сильнее, вызывая у бывшего противника просто адские муки. А теперь перевернуть. Другая болевая точка. Надавить. Есть!

Вновь ор на весь двор. Я давил и давил, Адриано орал и орал, и чувствовалось, как в его глазах, повернутых к одной из камер, плещется ужас.

— Хуан, они зашевелились! — услышал в ушах голос Катарины. — Будь осторожен!

— Думаешь, они начнут? — усмехнулся я, стараясь говорить так, чтобы губы мои почти не двигались — умение читать по губам среди спецуры не является чем-то эдаким. А среди сотрудников СБ мощного клана таковых не может не быть.

— Не знаю. — Голос Лока Идальги был растерянным. — Во всяком случае, Бенито, как бы ни ненавидел Адриано, никогда не сделает ему ничего эдакого. Он не дурак. У тебя же тормоз один — приказ королевы, и кто его знает, что она тебе там наприказывала?!..

М-да, действительно, кто его знает…

"Что, Чико, не рассчитал, гений аналитики? — усмехнулся внутренний голос, мой добрый "я". — И дьявол все-таки загонит себя в ловушку?"

"Не знаю, — парировал "я"-умный. — Но раз такая пляска, попробовать тем более стоит. Мы же ради этого собрались?"

Я продолжил, с новой силой и энергией (откуда только взялась), и мой боевой настрой отразился на лице. В голову пришла мысль, пусть думают, что я садист или около этого. Я из корпуса, и мои учителя имеют определенный негативный авторитет среди знающих людей. Я тоже ангел, достойный их выкормыш, а, следовательно, способен на всё.

Адриано вновь взвыл, и от его нечеловеческого крика заложило уши. Парни и девушки возле фонтана начали отворачиваться, втягивать голову в плечи, показывая этим самим себе и друг другу, что, дескать, они не со мной. Почувствовав, что на верном пути, я надавил еще сильнее, сделав лицо максимально бесстрастным — истинные палачи всегда бесстрастны.

— Сеньор Умберто, вы мне не верите? — громко произнес я на камеру, чуть ослабив хватку. Теперь из расчета именно на чтение по губам. — Вашему сыну хана. Но у вас еще есть время остановить этот беспредел. Я жду.

Рывок. Новый крик боли, в котором уже не слышалось ничего человеческого. Кажется, Адриано что-то пытался говорить, но получалось у него… Никак.

— Потерпи-потерпи, родной! — похлопал я его по голове, вновь ненадолго отпустив — что это за пытки, если без паузы? В паузах самая соль! — Мне ведь не ты нужен. А твой отец. Ты здесь марионетка, Адриано, статист. Уж извини, но иначе никак — такие люди ловятся только на эмоциях. На чувствах к близким. — Естественно, говорил я сквозь зубы. — "Пацанская" честь, честь кабальеро… Ерунда это всё, mio caro. А ты попался. Как последний лопух!..

— Pezzo di merda! — зашевелился мой противник, и я улыбнулся. Знакомое выражение. Бьюсь об заклад, его познания итальянского относятся ровно к той же области, что и мои, почерпнутые у Кассандры, и по той же причине. — Baciami il culo!

Всё, передышка закончена. Разворот и новая болевая точка. Крик. Затем рывок, удар. Снова удар. И новая болевая точка. А теперь целый болевой прием!..

Снова крик. В котором слышны отчаяние, боль, обреченность. Безысходность. И мое довольное улыбающееся лицо истинного профи.

— Хуан, начали! Они начали! — раздался вдруг голос Лока Идальги, когда мой запал почти улетучился, а добрый "я" начал побеждать умного. — Они тебе поверили! Девочки, боевая готовность, действуем по плану!..

Не выдержали? Я не верил своим ушам, а потому решил уточнить, чтоб железно. Перевернул Адриано и со всей силы рванул его руку на себя, выбивая ее из сустава.

Очередной дикий крик, уже привычный. Больно, да. Но не смертельно — такие штуки мы с Нормой тоже проходили. И я даже обкатывал их как-то в драке в парке, после испытания кровью.

— Восемнадцатый и пятнадцатый взвод, не стрелять! Приказываю не стрелять! Пускай идут внутрь! — продолжала командовать Катарина. Ключевое слово "внутрь". То есть, действительно начался штурм? Не взятие на пушку?

По лбу стекли две капли холодного пота. Получается, так.

— Хуан, они вошли в здание с обеих сторон! — в голосе Катарины послышалось напряжение. Она нервничала, как не нервничала никогда на моей памяти.

— Понял, — отозвался я и застыл в размышлении, ускоряя для верности сознание.

Итак, ловушка захлопнулась. Захлопнулась, несмотря на мои умозаключения о единственном безопасном пути выхода. Почему? Эмоции? Чушь!

Потому, что Умберто Манзони АРИСТОКРАТ, и судьба клана для него не пустой звук? Ведь аристократы этим и отличаются от олигархов-нуворишей, что имеют неписаный кодекс чести, отступиться от которого нельзя даже самому подлому и беспринципному среди них. Ибо они — ХОЗЯЕВА, а не какие-то временные менеджеры своего дела.

Или все же эмоции?

Не знаю. Но думать об этом некогда, и, как сказала легендарная мисс О" Хара: "Об этом подумаю завтра". Как и поставлю себе вопрос — смогу ли я рискнуть всем ради жизни близкого человека, или превращусь со временем в законченного расчетливого прагматика.

— Паула, быстро сюда! Срочно! — произнес я по шестому каналу. Кровь в висках забилась. Стук. Стук. Стук…

— Слушаю? — Рыжеволосая оказалась рядом, приземлившись слету на коленки рядом со мной.

— Придержи его. Вот так, за руку. Рука выбита. Если сможешь — вправь.

— Смогу, — кивнула она и сразу принялась за дело. — А ты куда?

Я поднялся и медленно пошел ко шлюзу.

— Мне надо кое с кем связаться. — Так, а шаг не ускорять. Она должна остаться рядом с Адриано. Чтобы не успела опередить меня до момента, когда действовать будет поздно.

— Сейчас? — округлились ее глаза.

— Именно сейчас! — кивнул я.

— Хуан, они прошли сектор "А" — произнесла Катарина, но подошло бы слово "закричала". — Со стороны парковки то же самое, тамошние ребята в секторе "С"! Начинайте уже!

— Рано, — покачал я головой, отсчитывая шаги. Шаг, еще шаг, еще. Я примерно знал, где напавшие на школу сейчас, и маршрут их следования представлял до минуты. — Кассандра, отступайте на вторую позицию. Повторяю, давайте назад, включаем план "В".

— Поняли! — отрапортовала итальянка, но эта была предельно спокойна.

— Хуан, сеть накрылась, — добавила Катарина. — Они отрубили всю сеть видеонаблюдений школы, кроме камер двора, где вы. Мы их больше не видим.

— Как и они вас, — не мог не усмехнуться я. — Погоди, mia cara, не время. Они должны втянуться. У них не может быть пути назад, понимаешь?

Она вздохнула и произнесла спокойнее.

— Да. Давайте, Хуан! Я в вас верю!

— Паула, ты за старшую! — произнес я, обернувшись, и ткнул пальцем в повешенную на "горячую панель" иконку закрытия гермозатвора вестибюля. И не медля и начал разгон. С места, на максимально возможном ускорении сознания. Ибо остаться во дворе согласно плану должен был я, и надо не дать рыжеволосой успеть реализовать план по изначальной задумке.

— Сво-лочь! — раздался сзади ее негодующий вопль. Конечно, она догадалась сразу, что я задумал, но субординация помешать не дала.

А теперь поздно, плиты гермозатворов шлюза вестибюля медленно, но неумолимо ползли вниз. Есть, на ходу вырвал сумку с пятой винтовкой из рук опешившего Хуана Карлоса. Проскочил под медленно опускающейся многотонной плитой первой створки, и, пригнувшись, под второй. Есть, огненный демон не успеет, даже если захочет, да и согласно плану кто-то из нас по любому должен остаться во дворе.

Секрет плана прост до неприличия. Люди Манзони попытаются открыть этот гермозатвор изнутри, и у них получится, так как они будут находиться в вестибюле. Но кроме ручного управления есть еще и управление аварийное, предусмотренное, например, в случае, если при аварии люди спаслись здесь, в школьном дворе, а по самой школе, ее коридорам, гуляет атмосферный воздух. Для этого надо всего лишь заблокировать гермозатвор с нашей стороны — нажать и держать аварийную кнопку. Блокировка не позволит многотонным плитам подняться, какая бы система управления ни была активирована.

Нет, открыть можно все, что угодно. Но боевики Манзони сделать этого не успеют, даже если среди них и будет электронщик достаточной квалификации. Тогда, как стоять и держать кнопку, о наличии которой знает не каждый сотрудник, не говоря о простых учащихся, ума и сил много не надо.

На что надеялись люди Манзони, начав штурм? Да не знают они об этой кнопке! Знают, что такая есть, но понятия не имеют, как работает, ибо в случае реального прорыва будет рулить автоматика. В каждом помещении стоят датчики температуры, давления, газоанализаторы, проходящие поверку каждые два-три года. Случись под куполом пробой, и не сработай какой-то из внешних гермозатворов, система сама рассчитает оптимальную конфигурацию защиты и даже даст людям переместиться в наиболее удобные для пережидания напасти помещения. Я и сам-то разобрался в этой системе только благодаря Восточной красавице, обучающейся по профилю, на инженера безопасности систем жизнеобеспечения. Во всем же остальном действует прерогатива внутреннего над внешним — любую створку можно открыть изнутри, вручную, а сюда, в вестибюль, как раз и направлены стопы наших противников.

Кстати, одновременно с этой створкой я закрыл и все гермозатворы аудиторий, в которых идут занятия. Так что дети в школе в безопасности, как я и обещал королеве.

Я присел на колено, доставая из сумки разобранные части винтовки, когда из под закрывающейся плиты, в последний момент, перекатом появился… Хуан Карлос.

— Какого хрена! — вскочил и начал кричать я, но он посмотрел на меня такими наивными и одновременно серьезными глазами… Что запал сам собой угас.

— Помочь хочу! Вдруг что!.. — промямлил конструктор.

— Вдруг что… — Кажется, во мне вновь появились силы кричать. — Mierda! Почти тезка, ты совсем с орбиты рухнул? Ты соображаешь, что натворил? Тебя могут убить!

— Но вы!.. — Он покраснел и опустил глаза. — И они!..

"Они". Ключевое слово. Как меня достали эти любовные дела! Тут о жизни и смерти думать надо, а не в игрушки играть!

Впрочем, кричать поздно — плиту я не подниму при всем желании, даже если захочу — это дело не одной минуты.

— Они прошли подготовку, — спокойно продолжил я, вновь присев и давая волю рукам, заученными автоматическими движениями собирающим смертоносный агрегат. — Они умеют воевать, мать твою! А ты?.. Теперь еще тебя защищай, отвлекай на это силы!

Я произнес несколько непечатных словечек — моральное воздействие оказать все-таки нужно.

— Запомни, если из-за тебя кого-нибудь из них убьют… Да и если тебя убьют! — воскликнул я. — Они же себя винить будут!

Ответом мне стали телячьи бессмысленные глазки. Счастливый человек, этот изобретатель — даже не представляет, что такое смерть.

Есть, собрал — последняя деталь винтовки встала на место. Я вскочил, махая рукой в сторону лестниц.

— Побежали, нас ждут. И быстрее, мать твою, герой!

Mierda!

 

Глава 19. Рефинансирование

За суетой вокруг все про нас забыли. В оранжерею подтянулись еще люди — вначале наши девочки, затем офицеры-оперативники департамента безопасности. Следом подозрительно быстро появились эксперты, делающие замеры своей ни на что не похожей аппаратурой, берущие какие-то пробы. Нас не трогали, делать что-то самим не хотелось — оставалось только смотреть на всё это мельтешение и тихо офигевать.

Эмма выплакалась, сидела, тупо смотря перед собой. Трупы накрыли брезентом, ей стало легче, но осознание того, что вот этот бугорок еще полчаса назад был живым человеком, который ходил, смеялся и разговаривал… Мне уже ничего, привык, а вот им с Хуаном Карлосом…

…Да и меня коробило, если честно, просто не так сильно.

Катарина появилась спустя минут тридцать. Внимательно осмотрела всех нас и коротко раздала указания:

— Кассандра — в машину. Мою, командную "Эспаньолу". Вы, — палец ее уткнулся в повесивших голову школьников, — идите в школьный двор, ждите там. Если надо — покажитесь медикам, там они есть. Территорию школы до особого разрешения не покидать, но родных известите, что живы и с вами все в порядке. А ты — со мной!

Последняя часть фразы предназначалась мне.

Хуан Карлос, как истинный кабальеро, подхватил все еще находящуюся в прострации Эмму под локоть и потащил к выходу. За ними потянулись и мои девчонки, так же находящиеся не в лучшем расположении духа. Мы же, дав им всем уйти, вышли в коридор следом.

— Камеры отключены, — произнесла Катарина, когда немного отошли от оранжереи… Бывшей оранжереи, сколько ее будут восстанавливать — тот еще вопрос. — Говорить можно где угодно, нужно только тихое место.

В коридоре, на нашем ярусе, было людно. Одного "двухсотого" метрах в пятидесяти ближе к лестницам паковали эксперты, рядом "трехсотым" занимались медики. Мимо туда-сюда шныряли скользкие типы, лишь один из которых был в форме и при погонах.

— Много их здесь? — усмехнулся я, кивая на офицера департамента, подразумевая и тех, кто в штатском.

— Мы привезли девять, — покачала головой Катарина. — Сколько сейчас — не знаю, операция вышла за рамки моих полномочий. Сюда в течение двадцати минут пол-Альфы подтянули. Теперь это дело ДБ и только ДБ…

— …Ты что же, сукин сын, творишь! — резко сменила она тональность, как только мы свернули за угол, за линию обзора ближайшей группы криминалистов. Схватив за грудки все еще сырой формы, она шандарахнула меня затылком о стену. Глаза ее пылали праведным огнем. — Ты что себе позволяешь, щенок? Хоть понимаешь, сколько людей сегодня подставил, на какой риск пошел?

— Ты хоть понимаешь, СКОЛЬКО в тебя вложили?!! — продолжила она почти шепотом, но уж лучше бы кричала. — И далеко не денег!

Сосунок! Герой хренов! Ты когда головой научишься думать, а не эмоциями?! Выпендриться захотелось? Перед девочками школьными покрасоваться? Наших не натрахался, донжуан гребаный?..

Но я больше не был тем парнем, которого она хватала за грудки и прикладывала затылком чуть менее, чем какой-то жалкий год назад. Почувствовав злость, я так же полыхнул глазами, сбросил ее руки, подался вперед и приложил о стену уже ее, с силой надавив на плечи всем весом, чтоб не дергалась. Мышечная масса у меня больше, и в данный момент это более значимый козырь.

— Она — принцесса иностранного государства!!!  — размеренно выцедил я, после чего сделал паузу, чтобы дошло — слишком уж Лока Идальга сегодня импульсивная. — Принцесса, понимаешь? А у нас с Южно-Американской империей отношения далеко не самые радужные!

Тебе нужен международный скандал? На ровном месте и на ТВОЕЙ совести? Как начальника операции, на которого после ее гибели переведут все стрелки?

— Да ты!.. Да ты!.. — пыталась парировать она.

— Не знаю, как ты, а мне этого не нужно, — закончил я и выдавил приторную улыбку. — И где мое честно заслуженное "спасибо"?

Я отпустил ее. Она пыталась возразить, и аргументы у нее имелись… Но слова про "принцессу", такие прогнозируемые и ожидаемые, оказались настолько неожиданными, что ответы испарялись, не успев сорваться с губ.

— Хуан! — жалобно выдавила она, сдаваясь. — Хуан, Лея посмотрит сквозь пальцы на десяток таких принцесс! Тем более таких, от которых открестились там, на Земле. Но за тебя убьет — ты у нее один, и другого не предвидится. И всех, кто "допустит", "не предпримет мер" и так далее накажет ОЧЕНЬ сурово! Паула — ничто, пыль!

Нет, челюсть у меня не отвисла. Но только потому, что тренированная. За год я не только возмужал, но и разучился удивляться. Однако, под ложечкой засосало.

— Ты уверена?

— Да. — Кивок. — Я не знаю всего. Я не знаю и десятой части. Я просто была на некоторых совещаниях.

— Но международный скандал! — Кажется, теперь жалко выглядел я со своим показным героизмом. Показным для сеньорин офицеров, знающих куда больше и меня, и даже Катарины, которая у них всего лишь девочка на побегушках.

— Я все сказала. — Она подняла голову, глаза ее вновь засветились, но страха в них не было. — Даже больше, чем имела право, гораздо больше! Дальше думай.

— Жучки? — скривился я и обвел взглядом коридор вокруг. Она вновь покачала головой.

— Подотру. Сегодняшние управляются из машины, а других, насколько знаю, на тебе нет из соображений… — Кривая усмешка… — Совершенно не твоей безопасности. В корпусе они не нужны, там ты даже в душе на ладони.

Последнее высказывание я пропустил — нечто подобное подозревал, особенно после памятного противостояния с "сорок четвертыми".

— Кто я? — вырвался вопрос. Не хотел его задавать, знал, что не ответит…

…Но она ответила.

— Генетический эксперимент. Хоть убей, большего не скажу. Но эксперимент оттуда… — ткнула она пальцем в потолок. После чего натужно засмеялась:

— Впрочем, о том, что ты — плод генного эксперимента, в корпусе знают даже ссыкухи из "мелюзги". Я не открыла ничего нового.

— Кроме отношения к нему… И ко мне… Королевы, — прошептал я, сжимая кулаки.

— А о моем отце что-нибудь известно? — вскинулся я, вновь почувствовав злость. Никогда не думал, что ТАКИЕ тайны будут раскрываться походя, в моей же собственной школе. — И на что, porca Madonna, меня модифицировали, раз это так важно?

Катарина думала долго, качала головой. Затем заговорила, отвернув глаза в сторону, видно, не выдерживая контакта.

— Не знаю, почему это говорю, наверное, ты мне все-таки небезразличен. Хочу остеречь от необдуманных поступков, Хуан, как сегодня….

Пауза.

— На что? Тут просто. Посмотри на девочек, которым рассказываешь сказки. Просто посмотри на их лица, и всё поймешь.

— Офицеры тоже слушают твои истории… — добавила она, губы ее тронула еле уловимая улыбка. — ПРОСТО ТАК такие сказки не рассказывают! Пусть ты трижды единственный мальчик в корпусе. А про отца…

Вздох.

— Чико, если я это узнаю, меня уберут. От слова "совсем". Чтоб не болтала лишнего.

— Тебе повезло, что тебя взяли в корпус, под контроль, понимаешь? — продолжила она с жаром. — О твоем отце нет никакой, НИКАКОЙ информации! Вообще! Нигде! Знаешь, когда такое бывает? В каких случаях?

Да, я знал. И от этого знания по спине строевым маршем двинулись мурашки. Ни имеющие отношения к тому, что я все-таки подзамерз, сидя без движения в мокрой одежде.

— И еще неизвестно, что будет с твоим ребенком! — продолжила она. — Да-да, тебе придется опекать Беатрис Санчес, как только можно. И ее, и малыша. Столько, на сколько хватит сил. Что-то мне подсказывает, у них будет ОЧЕНЬ веселая жизнь, и твой проект тут совершенно не при чем. Это будет НЕ ТВОЙ проект.

Из моей груди вырвался стон. Сдавленный, полный отчаяния.

Почему? Потому, что я — лопух. Все эти мысли, что только что озвучила Катарина, были на поверхности. Я обдумывал каждую из них по отдельности. Вот только собрать конструкт в единую схему не получалось. Нет, не потому, что глупый — я не глупый. А потому, что я НЕ ХОТЕЛ осознавать всё это. Мне нравилась моя жизнь, в которую, несмотря на изменения последнего года, я за девятнадцать лет втянулся. Мысли о том, что вся твоя жизнь лишь иллюзия… Которая сломается, едва ты это осознаешь…

…Нет, в изысканиях я не хотел уходить так далеко. Гораздо проще думать, что ты всего лишь внебрачный родственник правительницы.

— Я племянник королевы, да? — вновь вырвалось у меня, а кулаки вновь сжались. Кажется, я даже боролся с тем, чтобы из глаза не побежала непрошенная слеза обиды на самого себя. — Внук дона Филиппа? Эксперимент проводили при королеве Катарине, и наша любимая королева, как ее дочь и наследница, завершает проект?

Лока идальга все-таки встретилась со мной глазами, вздохнула, но тут же отвернулась вновь.

— Ты ее родственник. Об этом говорит программа сличения лиц, которую можно найти в свободном доступе. Где-то слышала, кто-то сличал твои гены с Веласкесами и подтвердил это, но на уровне слухов. Наверняка не знаю.

— Кланы?

— Возможно. Ты же знаешь этих сеньоров.

Да, знаю. И был бы удивлен, не сделай они этого. По крайней мере, самые могущественные из них.

— В общем так, Шимановский, — вернулась Лока Идальга к образу сурового командира, вышвыривая нас в реальность. — Про твои намерения мы выяснили, и я доложу, чем ты руководствовался. Но больше так не делай.

Что провела с тобой разъяснительную работу — тоже доложу. Впредь никакого риска, во всяком случае, на пустом месте, и ради этого тебе сообщили больше, чем положено знать даже старшим командирам.

Пауза.

— Каждого затачивают под конкретные задачи, Чико. И у Паулы выжить в бою шансов куда больше. В тебя же…

— Многие люди нехило вложились, — повторил я и усмехнулся. — Понял.

— Ни хрена ты не понял! — обреченно вздохнула она. — Мозгами работать тебя учат. И сегодня ты доказал, что у тебя это получается, несмотря на патологическое нежелание ими пользоваться.

— Вот и работай ими, Чико! — закончила она наезд "мудрой тетушки" и одновременно куратора. — А схватки оставь тем, кого обучают именно этому.

Взгляд, пронзивший меня до самой черепной коробки, и вердикт:

— Ну, да ладно, доложу, что понял! Иди в машину.

Я собрался идти, но поняв, что хочу сделать еще кое-что, во всяком случае попытаться, обернулся:

— А если по дороге заскочу в одно место?

— Не долго! — не стала ломаться и строить буку она. — Минут двадцать, максимум полчаса. У меня есть несколько дел, надо уладить, но как улажу — чтоб был в машине! — Ее глаза налились свинцом, она не шутила.

Я понятливо кивнул и только собрался уходить вновь, как меня настиг ее голос:

— Мы пойдем за тобой, Хуан. Если и дальше будешь доказывать, что достоин…

Я снова обернулся… Но нет она сказала всё. Лицо Катарины озаряла хитрющая улыбка, а пальцы крутили на руке головку печатки, видимо, имеющей ту же природу, что и подаренная Мамочкой ставящая помехи змейка. Когда она активировала ее — не заметил, но руки держала замком давно.

— Только не рискуй больше понапрасну… — добавила она, подводя разговору окончательный итог.

— Да, конечно… — промямлил я, и, наконец, удалился.

"Мы". Слова сказаны. Офицеры… Во всяком случае, бОльшая их часть, выбор сделали. И если начнется мое противостояние с будущей королевой… Во всяком случае, при выполнении мною неких базовых условий, одно из которых я продемонстрировал сегодня…

…Нет, о таком думать сгоряча не стоит. Только выспавшись, на свежую голову, взвешивая каждую мелочь!.. Только не сегодня!..

 

Эпилог. Котенок в ведре

Сентябрь 2448, Венера, Альфа

Вывеска над входом гласила: "Рио де Ла-Плата".

— Ты уверен, что здесь?

Хуан Карлос кивнул.

— Да, он сказал, тут. А что, что-то не так? Знакомое заведение? Какой-то скандал?

Спутница пожала плечами и нахмурилась.

— Не то, что знакомое, и вроде без скандалов… Но чтоб заказать здесь столик, нужно начинать суетиться за неделю. Откуда у твоего друга такие связи, чтобы назначить здесь беглое свидание за сутки? Или мы, как неудачники, будем разговаривать на ходу, за стойкой?

Он мог ответить, какие у него связи, но не стал. Разберется сама. Работа у нее такая — разбираться.

Вышли из машины, подошли ко входу. Одеты были явно не под стать уровню заведения, и это бросалось в глаза, однако, спутницу данный факт не смущал — привыкшая работать где угодно в каких угодно условиях, ей было плевать и на кривую ухмылку парковщика, и на косые взгляды охраны. Подойдя с наглым видом, она покровительственно бросила:

— Приглашение. Сеньор Хуан Шимановский.

Стоящий у входа менеджер сверился с вихрем планшетки, которую держал в руке под углом к ним, кивнул.

— Да, конечно, сеньора. Второй этаж, малый зал.

После этих слов они перестали быть охране интересны. Всё-таки огромная пропасть лежит между человеком, могущим заказать столик в подобном заведении и человеком, не могущим. Если ты можешь, или ты гость такого человека — ты персона грата, и любые твои чудачества — чудачества человека, могущего позволить себе всё. Можешь прийти голый, в купальном костюме, в обносках, словно дитя улиц, два волшебных слова: "Столик заказан" — и перед тобой все раскланиваются с улыбкой. Ну, возможно, кроме, если ты совсем голый, по соображениям сугубо этическим. Если же нет, и на клиента ты не тянешь — ты быдло. Для таких вот парней, которые сами никто, охрана, слуги и халдеи. Хуан Карлос всегда поражался такой двойственности реальности, и, наверное, не он первый и не он последний.

На второй этаж поднялись молча. На первом этаже гремела музыка — вовсю шел танцевальный марафон, принятый, согласно сведений, почерпнутым об этом заведении из сетей, здесь по субботам. Жаркое аргентинское танго царит в этом здании, собирая любителей и ценителей со всей Альфы, если не со всей Венеры. Причем если на первом этаже можно встретить и начинающих, любителей танца с улиц, то второй этаж отводится лишь для профессионалов, понимающих, каково это, пылать в жарком огне главного культурного достижения Серебряной Страны. Само собой, абы кто там не собирается; чтобы попасть туда нужно либо обладать пятью-шестью нулями годового дохода, либо… Танцевать СЛИШКОМ хорошо.

Спутница хмурилась все больше и больше. Одежда и выражения лиц встреченных людей говорили о многом. И если по поводу сильной половины Хуан Карлос мог сказать мало определенного, то обилие прекрасных сеньорин в легких эротических и вместе с тем роскошных нарядов вгоняло в ступор. Ступор, что это НЕ ЕГО мир, он не будет здесь своим, даже если научится великолепно танцевать.

-..Да, конечно, идите за мной! — произнес администратор малого зала и проводил их мимо в большинстве пока еще пустых столиков в VIP-зону, представляющую собой закрытое от глаз из зала пространство, из которого, однако, прекрасно было видно сцену. Музыка в малом зале молчала, вечернее представление здесь еще не началось, но Хуан Карлос был готов поклясться, что в отличие от центра помещения, в их кабинете можно будет тихо поговорить о чем-то важном даже когда загремит музыка.

— Чай? Кофе? Прохладительные напитки? — улыбнулся администратор. — За счет заведения!

Хуан Карлос закашлялся, ловя себя на мысли, что первым делом подумал о стоимости чашечки кофе ЗДЕСЬ. И именно эту мысль поймал администратор, поспешив добавить "за счет заведения", про себя покровительственно улыбнувшись.

— Кофе, — вздохнул он. — А ты? — взгляд на спутницу.

Та назвала популярный безалкагольный коктейль. Впрочем, у нее на отдых в "Рио-де-Ла-Плата" деньги найдутся, это он, нищий школьник…

Заказ принесли в течение нескольких минут. Спутница молчала, ерзала. Нервничала. Спрашивать ничего не спрашивала, но по лицу он видел в ней бурю противостоящих друг другу мыслей.

Пытка закончилась почти сразу, как принесли заказ. В их VIP-отделение вошел Хуанито, довольно улыбающийся чему-то своему. Одет он был не лучше них, однако совершенно не обращал на это внимания. Хуан Карлос чувствовал, он считал, что имеет на это право — во все стороны от парня шла волна уверенности, что он и есть сеньор этой вселенной, и те, кто не собирается преклоняться перед ним, должны как минимум уступить дорогу.

— Здорово дружище! — Хуан сгробастал его, вставшего из-за стола, чтоб поприветствовать, и поднял над землей. Чувства в нем бурлили, и были искренними. То есть, его друг не превратился в напыщенного индюка, кичащегося неожиданно обнаруженным родством с сильными мира сего, как боялся Хуан Карлос. И несмотря на то, что они не общались почти год, и что между ними пролегло столько… Проблемных вещей, включая прекрасную сеньориту, относится к нему так, как прежде.

— Привет-привет! — выдохнул Хуан Карлос, когда его ребра отпустили, а самого поставили на место. Прокашлялся и повернулся к спутнице. — Хуан, это Инесс. Инесс, это Хуан, — ладонь его ткнулась в грудь Хуанито. — Тот самый.

Хуанито присел за столик напротив, моментально собравшись под взглядом спутницы. Хуан Карлос почувствовал возникшую в воздухе электрическую дугу, до поры до времени скрытую от глаз, но весьма отчетливую. И понимал, что по-другому не могло быть. С журналистами иначе не получается, они слишком глубоко пытаются копать, с первой секунды общения. Родственники же королевы, даже новоиспеченные, должны автоматически выработать иммунитет к подобным людям, если не хотят подставиться.

— Итак, я слушаю? — произнесла Инесс, и, демонстративно закинув ногу за ногу, отпив из трубочки. У нее, надо сказать, были отличные ножки, и к беседе она явно подготовилась.

— У меня к тебе предложение, — осторожно начал Хуанито — ноги в модных чулках и жесткое мини его не поразили. Взгляд его был по рабочему напряжен, оценивающ, и даже больше, Хуан Карлос чувствовал за ним тщательно прикрытое веселье, словно он держал сидящую перед ним сеньору в руках со всеми потрохами. Иннес же была на самом деле напряжена… И немного поражена. Поражена именно таким веселым взглядом, ибо объективно не видела, почему он должен чувствовать моральное право "быть сверху".

— "К тебе"? — картинно закатила глаза спетница. — Мы уже на ты?

Хуан задумался.

— Знаешь, каких-то триста лет назад в испанском и португальском не было обращения "вы". Только "ты". Но если ты так цепляешься за этикет, предлагаю перескочить стадию перехода ввиду отсутствия на это времени.

Гаденыш подленько усмехнулся, вновь выражая взглядом превосходство. Инесс внутри закипела, однако игру приняла.

— Хорошо, юноша. Так и быть. Давай перескочим. — Обворожительная улыбка. На которую, впрочем, Хуан так же не купился.

— Вот здесь — фильм. — Он положил на столик перед ней информационную капсулу. — Тщательно смонтированный, в "белом", товарном виде. Фильм уже прошел цензуру нужных людей и утвержден. Твоя задача — дать ему максимальное распространение. Справишься — впоследствии получишь еще "вкусняшек" в виде хорошего интересного материала. Нет… Будем работать с кем-то другим.

— Мы? — Инесс усмехнулась.

— Мы, — кивнул Хуан. — Я и группа близких мне компанейрас.

— Что я буду с этого иметь? — Глаза ее победно прищурились.

Хуан издал тяжелый вздох.

— Я же сказал, ОЧЕНЬ интересную информацию. Которую, если грамотно использовать, можно качественно проинвестировать в собственную карьеру и собственное будущее.

— Считаешь, что фильм о школьной драке — то, что может продвинуть собственную карьеру? — Инесс показно скривила носик. — Юноша, я встретилась с вами только потому, что меня попросил очень хороший друг. Племянник товарища моего отца. Только поэтому я разговариваю. И мне очень хотелось бы знать, ради чего я должна потратить свое время… — Беглый взгляд на табло браслета. — …Которое уже трачу… Неизвестно на что.

Она одарила его таким надменным взглядом, а в глазах ее плескалось такое превосходство умудренной опытом сеньорины перед юнцом-muchacho… Что Хуан Карлос втянул голову в плечи от предчувствия, что зря это затеял.

Однако Хуан был непробиваем. Кто угодно на его месте бы сдрейфил, включил заднюю… И принялся бы УГОВАРИВАТЬ собеседницу его выслушать, но Хуанито не был кем угодно. Он развалился на своем диване, повесив на лицо улыбку взрослого, застукавшего ребенка за враньем по поводу съеденного из банки варенья. И Инесс, вроде как поставившая юнца на место, занервничала еще сильнее.

— Итак, я слушаю! — повторилась она, повысив голос. — Почему я должна браться за это дело и помогать вам?

Хуан пренебрежительно пожал плечами.

— Не хочешь — не помогай. — Пауза. — Да-да, не хочешь — не надо! Свободна! — он кивнул в сторону выхода.

Лицо Инесс покраснело, а взгляд повернулся в его сторону.

— Ради этого ты меня вытащил? Чтобы какой-то сопляк сказал, что я свободна? — Ее глаза налились свинцом, а от злости едва не разрывало. Хуан Карлос был готов провалиться, но вмешался Хуанито, перейдя на вежливый тон галантного кабальеро:

— Прекрасная сеньора, не стоит ругать моего друга — он здесь ни при чем. Всему виной я, и мне, правда, жаль, что так вышло. — Он привстал и выдал поклон, достойный приема в императорском дворце Каракаса. Концентрированный яд так и лучился из него, перечеркивая все манеры и вежливое обращение. — И в качестве компенсации… Предлагаю вам приятно провести время в этом заведении. Этот столик ваш до конца вечера, забронирован и оплачен. Всего хорошего!..

..А фильм… — Его рука сгробастала капсулу. — Найдем для фильма кого-то другого. Ты уже проморгала одну сенсацию, Инесс Лоран, 2415 года рождения, Санта-Фе-де Аврора; с 2541 года — сотрудница пятого канала, — налился вдруг сталью его голос, а глаза презрительно сощурились. — Сотрудница, главным фактором роста по карьерной лестнице которой является тайная интимная связь с шефом, главредом канала, а никак не профессиональная деятельность.

Пауза. Вид Инесс был такой, будто ее облили помоями.

— Та сенсация, годичной давности, могла быть твоей, — усмехнулся он, добивая. — И изменить положение в лучшую сторону. Но ушла в "народ" и сети просто так, бесплатно, никому не принеся выгоды.

Теперь ты бездарно просираешь и эту сенсацию, зная, что это может быть бомба, но отчего-то торгуясь из глупого желания поставить юнца на место. Счастливо оставаться!

Он с не терпящим возражений лицом направился к выходу, когда комнату пронзил визг:

— СТОЙ!!!

Остановился. Медленно обернулся.

На Инесс было страшно смотреть. Глаза дикие, дыхание сбитое. Нервы на пределе. И в глазах — страх. Страх человека, нашедшего золотую жилу и вдруг увидевшего, как его потенциальное богатство уплывает куда-то далеко-далеко, в совершенно недоступное место.

— Стой, Хуан Шимановский, 2429 года рождения, Альфа! — парировала она ответной осведомленностью. Точнее, судя по бесстрастному лицу оппонента, лишь попыталась. — Внук ссыльного польского националиста и русской переселенки по материнской линии, и, предположительно, внебрачный родственник Филиппа Веласкеса по мужской. Ничего не путаю?

Хуан молчал, предлагая оппонентке продолжать. В голосе Инесс появилась уверенность:

— С октября прошлого года, предположительно, кадет корпуса королевских телохранителей, взятый на обучение в качестве эксперимента. Умен. Экспрессивен. Хорошо владеет единоборствами, участвовал на состязаниях среди юниоров планетарного масштаба, где дважды попадал в первую десятку. Оценки выше среднего даже учитывая уровень школы, и, согласно мнению преподавателей, способный, с перспективами. Продолжать?

Хуан покачал головой.

— Не стоит. Я и так знаю свою биографию.

Он вернулся и сел назад, вновь уперев в нее взгляд. В глазах его не было покровительственной иронии победителя. Они говорили лишь: "Смотри, я могу поставить тебя на место, но удовольствия мне это не доставляет. Так что не вредничай, цыпуля!"

— Вот видишь, ты готовилась, — наконец, улыбнулся он. — Раскопала про корпус, про Филиппа Веласкеса. Кстати, эта утечка идет от королевы, потому сие секрет полишинеля. — На его лице промелькнула довольная ухмылка, связанная с чем-то личным. — Но если ты готовилась, почему так ведешь себя? То, что перед тобой мальчик — королевский телохранитель и родственник Веласкесов уже сенсация! Не будь ты дура, ты бы уже вцепилась в меня, какой бы материал я ни предлагал!

— Но я к тому же предлагаю не пустышку! — надавил он голосом так, что вновь захотелось вжать плечи. — Этот материал — реальная революция, которая произошла тихо и незаметно на фоне другого громкого дела, сама понимаешь, какого!

Пауза.

— И то, что дело Манзони утихло — повод как раз и вспомнить о революции, не считаешь?

Инесс молчала.

— И как любая революция, — продолжил он, — это не может быть неважно, тем более, я уже доказал однажды, что такие вещи могут иметь колоссальную отдачу.

— Да, я дура! Это ты хотел услышать? — вспыхнула спутница, после чего нервно вытащила пачку и подкурила. — Здесь курят?

— В этом помещении — да, — кивнул Хуан. — Видишь, тут даже пепельница. Но в зале — нет.

— Тогда думаю, вы меня простите, мальчики, — произнесла она. Щелчок зажигалки, глубокая затяжка. Пауза.

— Хуан, при всех твоих неоспоримых достоинствах, о тебе знает очень узкий круг лиц. — начала она следующий раунд переговоров. — Настолько узкий… В общем, ты неизвестен широкой общественности.

— И это повод пытаться диктовать условия? — хмыкнул Хуанито. — Глупо.

— Не совсем диктовать. — Инесс скривилась. — Я должна была попытаться поставить тебя на место банально для того, чтобы не висеть на крючке.

— Ты прав, я неудачница! — вспылила она, не злясь персонально ни на кого. — Сплю с шефом, только потому и работаю. А значит, мне нужно было сделать так, чтоб хотя бы ты не вытирал о меня ноги. Тебе ведь нужен "свой" журналист, да? — ее глаза налились победным блеском. — Ты не хочешь зависеть в этом от ее величества. А значит, я так же нужна тебе, как и ты мне. Сопоставимо со мной.

Хуан кивнул.

— Доля правды в твоих словах есть.

Пауза.

— Я хочу иметь за "воротами" собственный проект, собственный информационный канал в медиа. Конечно, он будет подконтролен "тетушке", до определенного предела, но это будет МОЙ канал!

Поэтому я не собираюсь вытирать о тебя ноги, chica, — улыбнулся он. — Ты неправильно поняла. — После чего расслаблено выдохнул и откинулся на спинку дивана. — Мир?

Инесс театрально задумалась и кивнула.

— Твои условия? — произнесла она, ставя точку в проблеме, и одновременно, по стечению обстоятельств, туша остаток от сигареты в пепельнице.

— Информация, — победно сверкнул глазами Хуан. Не удержался. — Которая будет передаваться ровно в том виде и в том ключе, в каком буду говорить я. Никакой самодеятельности и коверкания. Возможно, тобой заинтересуются сильные мира сего… Слабейшие из них, — нахмурился он. — Ты не должна их бояться и раскрывать источники. Кроме тех, которые я разрешу раскрывать в качестве "дезы". Осилишь?

Она покачала головой.

— Так всё сложно?

Он пожал плечами.

— На самом деле нет. Просто я не знаю, когда начнется поток информации, и каким он будет. Пока мой проект в стадии пробуксовки, хотя кое-какое движение вроде наметилось.

Инесс кивнула.

— Договорились. Справлюсь. Я ведь буду под защитой вашего клана, если что?

Хуан улыбнулся.

— Chica, защита клана не гарантирует абсолютной безопасности. Но ты — журналистка, а вашему брату не привыкать.

— Точно, не привыкать… — выдохнула она. — И что там с фильмом?

Хуан снова вытащил и положил на стол капсулу.

— Это по сути сведенные воедино записи с камер, со сделанными в нужных местах акцентами крупным планом. Без закадрового текста, но девчонки постарались подобрать материал так, чтобы этого не потребовалось. Логический ряд и монологи участников всё расскажут и без него. Над качеством поработали, разобрать слова можно, любые. Особенно нужные.

Главный мотив — героическая борьба титуляров с платниками. Не простыми, а так называемыми "выродками" и "ублюдками", незаконными детьми аристократов и им сочувствующими. Оригинал записей есть всего в двух источниках, у СБ Веласкесов и СБ Манзони. Клану Манзони не до школьных записей, у них есть дела поважнее… — Хуан довольно хмыкнул, — но в любом случае, ТЕБЕ их никто не даст.

Инесс кивнула.

— Понимаю.

— В фильме есть скользкие моменты, — продолжил Хуан. — Излишняя агрессия, насилие, кровь. Где-то он может не пройти по внутренней цензуре канала, возможно. Но сверху, — он ткнул пальцем в потолок, — его одобрили, так что это будут твои проблемы. Идеологически фильм выверен.

— Что от меня требуется? — вновь кивнула Инесс. — Кроме официальной трансляции?

— Информационная волна. Сейчас сентябрь, часть школ уже начали сезон, часть, у которых прошлый сезон был сдвинут, вот-вот откроется. Так что самый момент наводить волну и давить администрации на местах. Я хочу, чтобы в каждой частной школе титуляры поняли, что революция — это не нечто запредельное. Это рядом, протяни только руку. Возьми и организуй, если прижимают. Потому мне нужна не только трансляция и публикация на вашем портале. Тебе нужно будет выйти на "хороших" людей в других изданиях и информационных агенствах, связаться с топовыми блогерами. Желательно не завязанных на политику — эта революция политического оттенка не имеет, взгляд через призму любого политического процесса убьет ее.

— Да, работенка еще та! — покачала головой Инесс.

— Именно. — Хуан согласно кивнул. — Но по моим данным, несмотря на то, что ты неважный журналист, подобных знакомых у тебя хватает. — Он выдал такую искрометную улыбку, что спутница покраснела до кончиков ушей.

— Хуан, я!.. — попыталась что-то сказать она, но он не дал.

— Хороший режиссер не всегда должен быть хорошим актером, — покачал он головой. — У каждого свой талант, и у тебя свой есть. К тому же, у женщин собственный арсенал оружия, им необязательно действовать теми же средствами и методами, что и мужчинам, чтобы достичь того же.

Пауза.

— Да, это философия корпуса, — кивнул он. — И на самом деле очень мудрая мысль. Корпус основали не дураки, кто бы и как бы ни обливал их грязью. Потому не надо этого стесняться своих связей… — Вновь искрометная улыбка, от которой у Инесс сперло дыхание. — На мой взгляд ты вообще по жизни молодец, тебе нужно лишь уверенности в себе. Остальное, поверь, у тебя есть.

Пауза. И на закуску, так сказать, добить:

— Я верю, что у тебя получится, девочка! Ты умница!

— Я!.. — Инесс захлебнулась от столкнувшихся противоречивых чувств. Ее ХВАЛИЛИ. Но одновременно закатывали под пенобетон намеками личного характера. Наконец, чуть придя в себя, она выдавила:

— Шимановский, не зарывайся! Какая я тебе девочка?

— Эх, дорогуша, — расслаблено потянул Хуан. — Знала бы ты, кого я девочками называю! Сеньорины не тебе чета!

Вздох, и как итог:

— Ладно, пошел я. Предложение насчет столика в силе. Давай, дружище!

Хлопнув его по плечу, Хуан вышел.

— Останемся? — поднял глаза на задумчивую спутницу Хуан Карлос.

Та пожала плечами.

— Извини, у меня нет настроения. — Сжала в руке искомую капсулу. — Поеду домой, посмотрю, подумаю, что и как лучше сделать.

— Тогда я с тобой. — Он поднялся и помог ей встать. Говорить, что ему страшно оставаться одному ЗДЕСЬ не хотелось.

* * *

— Ушли? Не остались? — раздался сзади мелодичный девичий голосок с едва уловимой помесью акцентов столицы Империи и жителей Ла-Платы. Я пожал плечами и обернулся.

— И нечего им тут делать.

Подошедшая села за стойку рядом.

— Уверен, что тебе нужна именно эта цыпа? Она дилетант.

— Она профессионал в своей среде, — покачал я головой. — Я просветил ее, насколько возможно. Она плохой журналист, но хороший психолог. И прекрасно понимает, где и за какую ниточку нужно тянуть, чтоб получить результат.

Подошедшая скривилась — такой подход к проблеме не разделяла.

— Мне не нужен толковый журналист, — вновь покачал я головой. — Мне нужен организатор. Она справится.

Со стороны девушки раздался разочарованный вздох, но тему она закрыла.

— Ладно, дело твоё. Ну, а как сам, готов? — Она кивнула за плечо, на уже прилично заполненный зал. — Между прочим, они пришли поглазеть на нас!

Меня передернуло.

— Может, все-таки выберем место, где никого нет?

Глупая надежда. Напрасная. Девушка покровительственно замотала головой.

— И лишить их такого зрелища? Нет, Чико, я специально всех предупредила, что сегодня будет урок. И они специально забронировали столики, как только узнали. Половина Альфы решила поглазеть на нас, и я не вправе их этого зрелища лишать.

Я внимательно оглядел малый зал. Возможно, не вся Альфа. Далеко не вся. Но многие личности, известные в тусовке, а это показатель.

— Знаешь, я себя не очень хорошо чувствую, будучи витриной… — повторил я попытку, но вновь безрезультатно.

— Это только твои сложности! — Она встала и безапелляционно потянула меня за руку, на танцпол. — Пошли!

Вышли. Я краем глаза отметил, что ансамбль уже на месте — его появление проморгал. Причем по сравнению с прошлым разом значительно усиленный — теперь в него входило более десятка человек, в том числе девушка-мулатка с известной мордашкой, где-то виденной в сетях. К инструментам добавились две скрипки и еще один бандонеон, пара гитар. Плюс, за оркестроном сидел новенький, чернокожий тип с косичками, являющимися визитной карточкой Ямайки.

Она встала в самом центре, причем к краям танцпола тут же, не сговариваясь, начали подходить люди, с интересом ценителей следящие за происходящим. Мне было не по себе, но деваться некуда — надо играть по правилам, а правила здесь задает она.

— Итак, начнем с разминки, с чего-нибудь легкого. Сальса! — произнесла сеньорита и сделала несколько жестов, понятных только музыкантам. Чем-то они походили на сигнальную систему имперского спецназа, но что-то было в них и своё.

Те кивнули, и в зал полилась музыка. Девушка-мулатка запела, пока не используя все чары своего голоса, распеваясь. Сеньорита начала шаги, дорожку, я пытался вторить ей, поддерживая ритм. Выходило плохо — еще не настроился на боевой лад и безбожно топтался, словно медведь.

— Давай, Чико! Смелее! — подбадривала хозяйка заведения. — Ты же можешь!

Постепенно я расслабился, дело пошло легче. Начались кружения. Пытался угадывать ее намерения и перехватывать, но удавалось не всегда.

— Энергичнее, Чико! Как будто первый раз сеньориту обнимаешь! — издевалась она, и оставалось только скрипеть зубами.

Наконец, прорвало. Тело ощутило легкость и пошло в атаку, перехватывая эту сеньориту, кружа и пытаясь вытворять что-то эдакое, своё.

— Уже лучше! — подбадривала эта бестия, кружась и изгибаясь под различными, но очень аппетитными и эротичными углами. Цветомузыка так же вошла в раж, делая на изгибах ее тела дополнительные акценты — видно, оператор сел за пульт, отключив "автопилот".

Первая песня кончилась, но тут же началась вторая. В голосе мулатки начали проявляться энергия, эмоции — в раж входил не только я. Толпа вокруг танцпола стала непроницаемой, люди полностью окружили нас… И тут меня понесло.

— …Стоп! — резко встала она, скрестив руки над головой. Музыка заглохла. — Хуан, тебе сколько объяснять, сверхскорость тебя не спасёт! Это СРЕДСТВО! Если ты умеешь — она может помочь тебе! Но если топчешься, как буйвол на равнинах Арагуайи, а ты топчешься, как буйвол на равнинах Арагуайи, никакого эффекта от нее не будет!

Пауза, долгий-долгий гневный взгляд.

— Еще раз! И без выпендрежей!

Жест руками, музыканты заиграли вновь, сеньорита встала в позицию. Я встал напротив, пытаясь угадать, куда понесется этот ураган в следующий момент. Мулатка запела, вихрь пошел вправо, выделывая руками и ногами энергичные жесты. Я крутанулся, пошел наперехват…

— …Ну, как медведь, честное слово! — не сдержалась она. — Кто так ходит? Где пластичность? Чико, ты не в ударе!

— Да, я не в ударе! — зло прошипел я. В зеркало лучше не смотреться — испугаюсь своего лица. Хотя сеньориту им не пронять — ей, как и любому приличному преподавателю, плевать на мои эмоции.

Нет, у меня получалось, не думайте. И согласно вчерашним и позавчерашним критериям, танцевал я неплохо. Но мне нужно танцевать не неплохо, а великолепно! Лучше всех! Поскольку я сам задрал себе планку и не могу отступить! Дай бог, чтобы ее высочество хотя бы сегодня не приперлась сюда, выяснять, что это я тут такого делаю — что даст мне фору в обучении. И научить меня, соответственно уровню, может только кто-то вроде этой сеньориты, заслужено считающейся одной из лучших танцовщиц Империи.

— Ладно, давай еще раз, — затух я, приготовившись к следующему раунду боя. Она улыбнулась: "Сразу бы так!"

Музыка заиграла. Руки и ноги вновь заходили, как на шарнирах. Теперь дорожка… Так, круг, еще круг… Теперь поддержка. Закружить ее ко всем чертям…

…Мулатка пела что-то еще более энергичное, более быстрое, чем до этого, и я почувствовал себя, наконец, на волне стихии. Ускорение темпа. Еще ускорение. Сеньорита не отставала — но от нее трудно ожидать, что она не справится.

…И вот настал момент, когда мы задвигались быстрее музыки. Нет, ритм чувствовался и в ускоренном восприятии, и финал каждого нашего движения попадал в такт. Но сами движения…

Мы кружились, выделывали какие-то невообразимые кульбиты. Резко выросло сопротивление воздуха, а тяжесть во время поддержки возросла до критических величин. Платье же сеньориты превратилось из реющего флага в нечто едва уловимое глазу — я успевал его видеть только благодаря "погружению"; для всех же остальных оно превратилось в некое мельтешащее пятно. Очень быстрое и эротичное, надо сказать, пятно!

Наконец музыка замолкла. Мы, мокрые и потные, замерли почти по центру танцпола, и сил ни на что более не осталось. Она распласталась, раскинув руки, вытянув одну ногу, подогнув другую, я поддерживал ее под лопатками и за талию, удерживая в нескольких сантиметрах от пола. Класс!

Зал неистовствовал. Правильно, люди пришли сюда понаблюдать экстрим, настоящий уровень. Настоящую сверхскорость. И свое получили.

Я поднял ее, встали. Она была не суше меня — тоже вся мокрая и выпотрошенная.

— Понял? — покровительственно прищурились ее глаза. Я нехотя кивнул.

Когда подошли к стойке, прохладительные напитки уже были выставлены исполнительным барменом. По знаку сеньориты музыканты взяли паузу, ведь танцпол принадлежал нам, а не глазеющим на со всех сторон обывателям. Нам же нужно было срочно восстановить силы.

— Этому тоже учат в имперской разведке? — тихо проговорил я, беря свой бокал, садясь рядом с партнершей и одновременно учителем в таком непростом деле. Сеньорита не моргнула и глазом.

— Там много чему учат. Я же не спрашиваю, чему тебя учат в корпусе? — Глоток с задумчивым выражением. — Не спрашиваю. Хотя вижу.

Вздох.

— Нет, Хуан, ты всего лишь успевал. И двигался при этом как буйвол. Ты "погрузился" но лишь выполнял определенную последовательность действий, программу, как тебя учили. Никакой грацией там не пахло. А нужна именно грация, нужна пластичность. Нужны эмоции, вложенные в каждое движение. В этот момент ты не воин, ты… Огонь, язык пламени!.. — Она не нашлась со сравнением. — Потому повторюсь, — уперла она взгляд своих бездонных карих колодцев, — не уходи в "погружение"! Пытайся работать без него! Если не получится без него — ничего не выйдет и с ним!

Я вновь кивнул. Понял, всё уже давным-давно понял. Проблема не в понимании, а в реализации. Переучиваться невероятно сложно!

— Сейчас перейдем к румбе, немного отдохнем, — продолжила она, вставая, опуская на стойку пустой бокал.

— А танго? — нахмурился я. Она покачала головой.

— Сегодня танго не будет. Ты еще не готов. Ты не чувствуешь меня, а без этого, на одних заученных заранее движениях, настоящее танго не танцуется.

Я пожал плечами, но ничего не ответил. Это не мое поле.

Затем была румба, где я понял, что "скисаю". Чем меньше энергии в танце, тем хуже меня пронимает, и тем хуже я себя чувствую. Речь не о скорости, нет, об энергии, абстрактного, но вполне ощутимого понятия. И залажав в очередной раз, остановился, поднимая руки:

— Всё, не могу!

На меня уставился разъяренный взгляд бездонных глаз.

— Слушай, ты права, корпус меня угробил! — продолжил я, вновь воздев руки. — Во всяком случае, как партнера по танцам. Вот только там есть один очень хороший педагогический прием, называется "ведро для котенка", — прищурился я, выдавливая еле уловимую улыбку.

— "Ведро для котенка"? — Кажется, сеньорита заинтересовалась.

— Это я его так называю, у них он зовется по-другому. Смысл прост. Когда котенка бросают в ведро… Ну, ты понимаешь, когда котят бросают в ведро… — ухмыльнулся я. — Если он выплывет — то будет жить. Достоин этого. Утонет — туда ему и дорога.

Она задумалась, и, поняв, что хочу сказать, кивнула.

— Давай я побуду твоим котенком? — словно выклянчивая конфетку, скривился я. — Загрузи меня по максимуму, самым сложным, самым ответственным? Все эти сальсы, румбы… Дай мне что-то, что я либо утону, либо…

Она покачала головой.

— Хорошо. — Блеск хитрющих глаз. — Но учти, Хуан, сам напросился!

Последовала серия жестов музыкантам. Вначале стандартный кулак — "стоп". Музыка смолкла. Затем несколько второстепенных, вновь напоминающих сигнальную систему имперского спецназа. Особенно числительные.

— Готов? — улыбнулась, наконец, она, глаза ее коварно блеснули.

— Всегда готов! — ответил он приветствием юных коммунистов древности, отсалютовал и встал в позицию.

Она хлопнула в ладоши. Еще. И еще. Хлоп. Хлоп-хлоп, хлоп. Хлоп-хлоп, хлоп. И еще. Е еще. По залу прошел довольный гул, после чего вокруг, со всего периметра, начали раздаваться сначала жидкие, но затем все более и более настойчивые хлопки в унисон. Заиграла музыка.

Ого! Сразу так? Сам гранд-Астор, с благороднейшим из латиноамериканских исполнений?

"Ну, ты же сам просил котенка в ведре, Чико?" — усмехнулся внутренний собеседник.

По телу прошла волна — полная мобилизация организма. Я перестал видеть, слышать и чувствовать. Сам превратился в чувство — в вихрь, состоящий из эмоций. Тело по-прежнему двигалось, но лишь теперь оно начало двигаться само по себе, без команд и усилий со стороны сознания. Сознание же было слишком занято — его задачей было ЧУВСТВОВАТЬ, где находится сеньорита, что она делает, и главное, что хочет сделать в самом ближайшем будущем, в интервале двух-трех секунд. И знаете, у него начало получаться!

…Мы танцевали. Бешено кружились, не зная, что каждый из нас будет делать через секунду, но стараясь во что бы то ни стало это понять и предвосхитить. Энергия лилась из нас во все стороны, и окружающие люди, "бомонд" Альфы по интересам в этой среде, зачаровано смотрели, подбадривая нас криками и аплодисментами. Ноги сами прыгали в такт бессмертному "Либертанго", и далеко не только у нас.

Птенчик расправил крылья, и даже сделал пробный полет вокруг гнезда. Но не всегда ему летать в двух шагах от дома, опираясь на поддержку взрослых и мудрых членов стаи. И для того, чтобы начинать жить самому, играть сольную партию, нужно многому научиться из арсеналов того, что должен уметь в ЭТОЙ, грядущей жизни… Не птенец, нет. А полноправный птиц. Ну, или котенок, взъерошенный и мокрый, спрыгнувший на стол с края большого и жуткого ведра.

А потому я буду учиться. Всему, чего не касался, о чем даже не думал в жизни прошлой. И научусь! Сделаю это! Чего бы оно ни стоило!

Да и по большому счету, нет в мире ничего невозможного!..