– Подъем!

Железный громовой голос. Я нехотя поднялся, отгоняя остатки сна, сел. Да уж, нет худа без добра – не помню, когда последний раз столько спал!

Железная дверь, закрывающая бокс камеры, открылась. За решеткой стояли две фигуры, опознать которые было трудно ввиду яркого света лампы из коридора, бьющего им в спину, а мне в лицо. Раздался скрип железной решетки. Обе фигуры вошли в камеру, обретая черты. Одной из них оказалась наказующая, приставленная охранять камеры. Не кадровая, из тех, что назначают для дежурства из резерва, а потому весьма любопытная и строгая только с виду. Другая – знакомая мне еще по Совету сеньора Морган, одетая на сей раз в гражданское.

Наказующая внесла в камеру стул, поставила, и, стараясь делать вид, что ей все безразлично, вышла, предварительно закрыв нас решеткой.

Сеньора Морган тяжело вздохнула, передвинула стул на середину камеры и села на него верхом, сложив руки перед собой на его спинке, после чего принялась активно меня рассматривать. По ее выражению лица я не мог прочитать ничего. Единственное что отметил – усталый вид. Наверное, замордовали в связи с моим делом. В противном случае, что она забыла здесь в штатском? На службе у нее своя форма, идеально черного цвета, в которой была в прошлый раз. Ее явно выдернули из дома, и скорее всего, после работы. Плюс, косметика, точнее ее отсутствие – в боевой вид привести себя было некогда. Для женщин такое сродни смертному греху, вещь недопустимая, и возможна только в очень уж экстренных ситуациях.

– Ну и как тебе тут? – нарушила она молчание спустя минуты две. Я равнодушно пожал плечами.

– Выспался.

Снова тягучее молчание, словно очень-очень густой кисель. Наконец, она вздохнула и выдавила, прогоняя оцепенение:

– Хуан-Хуан! Что же мне с тобой делать?!

– А что такое? – я показно удивился.

– Трибунал не предполагает наличие у обвиняемого адвоката, мальчик. Если ты стоишь перед трибуналом, ты уже виновен. Априори. Трибунал всего лишь определяет степень вины и назначает наказание.

– Так в чем проблема? Назначьте это свое наказание!

– В том и проблема. Сверху пришел приказ. Негласный, но подобного рода вещи к исполнению обязательны. Ты должен продолжить обучение. Несмотря ни на что.

Я расхохотался – кажется, давно мне не было так весело.

– Улёт! Ну, делайте, как приказали, раз обязательно! Ко мне какие вопросы?

Голос сеньоры налился сталью:

– Ты напрасно радуешься поддержки сильных мира сего, юноша! Если королева приказывает 'отмазать' тебя, это не значит, что ты крут! Это всего лишь значит, что твоя цена немного выше цены той девочки, которую ты искалечил! Но когда она окажется ниже чего-то другого, более важного для ее величества, она так же легко пожертвует тобой, как сейчас жертвует ею! Подумай об этом на досуге!

Веселость с меня как рукой сняло. Да уж, умеет сеньора настроение портить!

– К тому же не забывай, – продолжила она, – если мы не накажем тебя, это мало что изменит. Освободив, мы подпишем тебе смертный приговор. Весь… ВЕСЬ корпус встанет против тебя, и за твою жизнь после этого я не дам ломаного центаво.

– Даже так? – потянул я.

– Даже так, – кивнула она. С соболезнованием в голосе. – Они это могут. Даже зная, что мы их потом расстреляем. Их учат не дорожить жизнью, и поверь, они хорошо усваивают уроки.

Вот теперь она меня озадачила. Я сложил голову на руки… Но ничего на ум не приходило.

– Что вы от меня хотите?

– Я должна понять ситуацию. Понять тебя. Мне надо знать, что говорить на Совете, какие вопросы задавать во время трибунала. Нам надо решить это уравнение, Хуан. С двумя неизвестными. И если не решим – ты труп. Это не преувеличение.

Насчет последнего я верил.

– Что с этой… Дамочкой, – все же пересилил я себя и не озвучил не очень приятный эпитет в адрес бывшей противницы. – Жива?

Сеньора кивнула.

– Но искалечена. Ты перебил ей кисти. Кисти заживут, полноценную жизнь вести она сможет, но быть боевиком… – Сеньора Морган отрицательно покачала головой. – Ее однозначно придется списать. А значит, у тебя автоматически появляются восемь смертельных врагов здесь, плюс один на воле.

– Как вы обычно поступаете в таких случаях? – последнее высказывание я пропустил мимо ушей – и так понятно. – Как поступили бы со мной, не будь этой разнарядки?

– Обычно мы списываем в запас. Это была драка, серьезная, и зачинщиком ее был ты. Да-да, ты, несмотря на то, что она первой ударила. А это однозначно списание. После мы берем списанного человека на заметку. Если уверены, что он.. Она не будет использовать приобретенные у нас навыки направо и налево, мы оставляем ее жить со своими проблемами. Если нет – зачищаем. Периодически сверяемся со всеми списанными, кто что делает, чем занимается, и, сам понимаешь, любой залет – и тоже зачищаем.

– Представив дело, как несчастный случай? – удивился я такой откровенности. Вот так прямо в лицо, 'зачищаем'. Скажи кому на территории – получат бунт!

Но с другой стороны, меня готовят для более высокого эшелона, не для работы простым бойцом, что сеньора только что невольно подтвердила, и знать такие вещи, в качестве методов, мне как бы нужно.

– В основном да, – кинула она. – Но если залет – можем забрать к себе и вполне себе официально утилизировать. Мы не несем ответственности перед системой правопорядка, но лишние источники неприятностей нам не нужны.

Мощно поставлено! Мысленно я поаплодировал. Да уж, наказующие здесь не просто особая каста, это именно спецслужба, куда до них каким-то хранителям!..

– Но твой случай – это не 'обычно', – усмехнулась сеньора. – Я уже сказала, ты не просто спровоцировал и начал драку, ты покалечил кадрового бойца. И ладно бы самооборона, но сделал это целенаправленно, когда она тебе уже не угрожала. Я промолчу о том, что не подчинился приказу офицера, одно это уже серьезные проблемы, просто они меркнут перед тем, что ты натворил после.

Пауза.

– Это утилизация, Хуан. Однозначная. Так что я внимательно слушаю тебя, что произошло, как и почему. И о чем ты в тот момент думал.

Все-таки придется рассказывать. Я мониторил сеньору во время монолога, как только мог, но кроме тревоги ничего в ее эмоциях выявить не мог.

И рассказал. Обстоятельно, что как было и за чем. Она долго сидела после моего рассказа, переваривала. Наконец, выдавила:

– Норма будет рада, что у тебя получилось использовать концепцию 'холодной ярости'. Это ее разработка, ее изобретение. Но это единственная хорошая новость.

Вздох.

– Хуан, я внимательно читала твое личное дело, смотрела записи. Я понимаю тебя и что тобой двигало. Но ты был не прав. Это ящик Пандоры, который ты попытался открыть по незнанию, в своем гипертрофированном стремлении к справедливости. Эти методики придумали почти полтора века назад, очень давно, и они как часики работают все это время. Почему, как думаешь? Несмотря на всю свою нелогичность, а местами бесчеловечность?

Я молчал.

– Хорошо, подойду с другой стороны. Знаешь такую русскую поговорку: 'Для чего в реке щука? Чтобы карась не дремал!'?

Отрицательно покачал головой. Нет, эту не слышал.

– Это можно описать одним словом, 'эволюция'. Естественный отбор. Если в реке не будет щуки, карась обленится, станет толстым, неуклюжим, регрессирует и вымрет. Так и мы, если поставим всех девочек в одинаковые условия, не создадим антагонизма, они обленятся. Работу свою выполнять будут, как в армии, как в частной охране, как в любой силовой структуре, но это будет уже не корпус королевских телохранителей. Это будет организация наемников с четко прописанными контрактами, только и всего. Даже армия мотивирована лучше – бессмысленные изнуряющие тренировки, чтоб только не сидеть без дела, крики командиров, бессмысленные с точки зрения гражданского человека наряды для провинившихся… Это отбор, естественный отбор, и до конца контракта, получив все причитающиеся льготы, доходят только те, кто сумел принять это и подстроиться. Те, кто при мобилизации будет думать о долге солдата, а не о своих мелочных меркантильных интересах. Понимаешь?

Я нехотя кивнул.

– У нас то же самое, только со своей спецификой. Государству нужно создать армию профессионалов, способных на все и беспрекословно подчиняющихся. Нам нужно создать армию, так же способную на все, подчиняющуюся еще более беспрекословно, но с возможностью использовать бойцов дальше, после контракта, для гораздо более интересной и ответственной работы.

Например, эта Рыба и ее взвод. Кто они такие? Что будет с ними после демобилизации? Они сопьются, Хуан! Если не найдут себе в жизни занятия, которому посвятят все свободное время. Кто-то выйдет замуж, кто-то окунется в работу, станет хорошим хирургом, например. А тот, или вернее та, кто ничего не хочет, опустится до самого дна. Это запрограммировано. Те же, кто сопротивляется, кто бодается, кто чем-то интересуется и что-то постигает, тому мы даем шанс расти дальше. Предлагаем хорошую должность и карьерный рост. Там не сопьешься – некогда, и человек там полностью себя реализует. Попавшие туда будут стоять на такой высокой ступеньке, что вчерашние высокомерные 'рыбы' лишь искусают локти от досады, что им такого не предложили.

Усмешка.

– Да, Хуан, вижу вопрос по твоим глазам. Королеве нужны свои люди. И то, с чем ты вчера так активно боролся – первый шаг отбраковки тех, кто ей не подходит.

Такие, как, Кристина, пробивные, кто не следует в фарватере, у нас на заметке. С самого раннего времени, с поступления. У них большое будущее. Будущее 'рыб' – гнить на помойке после контракта.

А теперь подумай, нужна ли нам в этой схеме икона сопротивления? Нужен ли нам такой 'благородный защитник', Робин Гуд двадцать пятого века? Или лучше обойтись без него?

– Не по-человечески это, – возразил я.

– По-человечески! – ее глаза сверкнули. – Они изначально сильнее сверстниц 'на воле', приют – тоже кузница человеческих качеств! Тебе должны были говорить, у нас очень серьезный отбор, и в первую очередь психологический. Мы уже на этой стадии берем только сильных личностей. А чтобы развиваться дальше, сильным личностям нужна конфронтация. Продолжать?

– Спасибо, я понял, можете не повторяться, – кивнул я ей и вздохнул. Вот ведь!.. Mierda!..

– Вот так, Хуан. – Она покровительственно кивнула. – Мы можем позволить тебе быть иконой, но только тебе и только в разумных пределах. И только ради повышения твоего авторитета. Временного, конечно, за пределами 'зелени' за авторитет тебе еще предстоит бороться. Но мы можем попытаться просчитать ситуацию и выехать на этом.

У меня аж дух перехватило. Вот это лицемерка! Одним выстрелом двух зайцев! Вот тебе и решение уравнения с двумя неизвестными!

Но с другой стороны, практичная лицемерка. А корпус всегда отличался практичностью.

– Что потребуете взамен? – У меня вырвалась усмешка. Сеньора ее заметила, но сделала вид, что нет.

– Невмешательства. Хочешь быть иконой – будь. Но отныне только духовным вдохновителем борьбы, а не участником. Если хотят стоять за себя – пусть стоят сами. Понятно?

Я кивнул.

– Кроме твоего пятнадцатого взвода, – оговорилась она, и глаза ее хитро блеснули. – Во избежание эксцессов. Раз ты за них отвечаешь – отвечай. Но что касается остальных… САМ драться ты отныне не можешь, что бы ни случилось! Ты как?

– А у меня есть выбор? – улыбнулся я.

– Выбор есть всегда. В общем, мы договорились?

Я согласно кивнул.

– Все, до завтра. Завтра у нас обоих сложный день…

Она нажала кнопку на браслете, через минуту вошла тюремщица-наказующая и выпустила ее, забрав стул. Я же откинулся на кушетку и задумался. И думать мне предстояло очень о многом.

* * *

Да, день сложный. В первую очередь из-за самого процесса ожидания. Ждать ведь тоже надо уметь! Я, вот, умел плохо, опыта маловато, но старался. За будущее переживалось не особо – будет – и будет! Расстрелять меня им не позволят, на съедение личному составу не отдадут, а что они там про меж себя придумают… Увидим. Гораздо больше беспокоило то, что будет после трибунала.

Ведь это все не просто так. Наказующие НЕ МОГУТ позволить личному составу сцепиться друг с другом, это грубейшее нарушение устава. Само понятие 'наказующих' предусматривает наказание за проступки, и, соответственно, контроль за таковыми, чтобы по возможности предотвращать то, за что потом надо наказывать. Ведь гораздо проще навешать пендалей до, чем расстреливать после свершения. Но нет, две наказующие спокойно стояли и смотрели, как я провоцирую Рыбу, давая мне начать драку, а после точно так же взирали, как я ее калечу. Правда, между этими событиями они дали Рыбе помахать руками с активированными 'бабочками', но я повторюсь, чешуйчатая всего лишь демонстрировала превосходство. Она могла применить артефакты только если бы я полез на нее, дуром, нахрапом, но все присутствующие понимали, что я этого не сделаю. Я полез, да, но только после того, как обезопасил себя – через столешницу 'бабочки' не опасны. А после вновь не вмешались. Что это напоминает?

Правильно, мы ДОЛЖНЫ были сцепиться. Причем акция спланирована на самом верху. Ведь приказ о переводе хранителей в резерв может отдать только Сирена, глава дворцовой стражи. А кто такая Сирена известно всем. Сомневаюсь, что она рискнула бы действовать на свой страх и риск, без ведома и благословения королевы. Мишель тоже не могла не быть в курсе – мимо главы корпуса такие вещи не проходят, даже если она и не играла первую скрипку. И, наконец, сеньора Гарсия, начальник наказующих. Они подчиняются ей и только ей, и раз они не вмешались, то только согласно ее приказу. Без исключений.

То есть, предстоящий трибунал – фарс. Давно запланированный фарс. И скорее всего, сам трибунал не последний в моей жизни, так как в сорок четвертом взводе кроме Рыбы еще восемь кобылиц, которые будут жаждать отомстить мне за напарницу, какое бы решение сегодня не вынесли. Вначале они затаятся, что естественно, но спустя какое-то время начнут проверять меня на прочность: сперва потихоньку, потом все активнее и активнее. Пока это все не перейдет в фазу 'я или они'.

Вопрос: 'Зачем им это'? Чего сеньоры офицеры добьются таким шагом? Ведь это не просто какой-то тест, вроде тех, что сдаю у Нормы на занятиях, это сложная ответственная операция, для реализации которой пожертвовали взводом хранителей!

По моей спине поползли мурашки. Я вновь повторил про себя эту фразу, и они поползли еще сильнее. Волосы же встали дыбом.

Пожертвовали!!! Хранителями!!!

'Шимановский, что вокруг происходит?' – завопил внутренний голос.

Я не знал ответа. Знал только, что трибунал – не окончание моих проблем, а лишь начало. И от этого немного подташнивало.

Привели меня к помещению для заседания совета офицеров, я уже был здесь однажды. Что ж, стоило ожидать. Две добрые тетки с отзывчивыми глазами вздохнули, активировали через инфракрасный глазок гермозатвор. Створка поехала вверх, почти одновременно начали разъезжаться в разные стороны двери.

– Заходи.

Одна из них легонько подтолкнула меня в спину, и мы вошли. Створки дверей съехались за нашими спинами, раздалось гулкое 'бум'. Это помещение относилось к разряду самых охраняемых, несмотря на то, что в нем не было оружия и боеприпасов. Более того, когда внутри кто-то есть, его нельзя открыть снаружи или с пульта диспетчерской пока те, кто внутри, не подтвердят запрос. Зал совета снабжен независимой системой регенерации воздуха, запасов которого хватит более чем на месяц при условии нахождения здесь пятидесяти человек, есть автономный туалет, запас воды, так же дней на тридцать, система водной регенерации и автономное питание. И, соответственно, наделенный особыми полномочиями искин. Все это я узнал от Катарины почти случайно (хотя в отношении нее вряд ли применимо слово 'случайно'). Цель – максимально обезопасить Совет. Даже если во время заседания на территории корпуса будут идти бои, заседающих это не коснется, они смогут принимать сложные решения исходя из ситуации, а не в целях личной безопасности.

Сейчас здесь присутствовало в десять раз меньше людей, чем запланировно проектом. Ну, плюс две наказующие сзади меня, но они не в счет. Пять человек, 'директория', и все пять – весьма уважаемые люди. Перечисленная мною троица в полном составе, то есть Гарсия, Тьерри и Морган. В нагрузку к ним вездесущая Норма, и Марселла, оперативная, на смене которой произошел инцидент. С первой понятно – она не просто инструктор, она крутая. Член Совета, подменная оперативного дежурного, разработчик методических инструкций – то есть теоретик, а это здесь считается высшим пилотажем, и многое-многое другое. Марселла же, очевидно, для балласта, но среди всех возможных кандидатур балласта один из лучших вариантов. Хорошая тетка, отзывчивая и порядочная, в отличие от коллеги Капитошки (которая, кстати, так и осталась Капитошкой, несмотря на официальный позывной. Подозреваю, это теперь до конца).

– Хуан Шамановский, – казенным голосом начала Сирена, одетая на сей раз в парадную форму ангелочков с яркими золотыми звездами на погонах, – позывной 'Ангелок'. Ты обвиняешься в организации драки, нападении на сослуживицу, причинении ей тяжких телесных повреждений, не совместимых с возможностью несения дальнейшей службы, невыполнении приказов командования. Трибунал рассмотрел запись инцидента, сделанный следящими устройствами, и пришел к выводу, что ты виновен по всем указанным статьям. Что можешь сказать в свое оправдание?

– Оправдание? – Я закашлялся. Нервы, все-таки не каждый день стою перед трибуналом. – Ничего не скажу. Какой в этом смысл?

Я выдержал паузу. Да, фарс, но и фарс должен быть красивым – иначе какой в нем смысл?

– Я защищал девочку, – с жаром начал я. – Ту, которую обижала …Сеньора, которой я нанес 'тяжкие телесные повреждения, не совместимые с возможностью дальнейшей службы'. – Последнюю часть фразы я процитировал с издевкой. – Но для вас это ничего не значит, уважаемые сеньоры. Вы устроили здесь миниатюрный беспредел с целью селекции, и те, кто нарушают правила этого беспредела – ваши личные враги. Как враги насаждаемых порядков.

Несвятая троица из взвода нашей достопочтимой королевы сидела с непрошибаемыми лицами. Но вот Норма отчего-то заинтересовалась.

– Давай с этого момента поподробнее?

– …Да, сеньорины, все так. Вы можете расстрелять меня, но я не приемлю такие законы. Я бежал от них в школе, и здесь вижу то же самое. Пусть вы считаете, что эти взаимоотношения под контролем, но на самом деле это розовые очки, которые вы не хотите снимать. Вы целенаправленно сводите одних и разводите других воспитанниц, и это неправильно, – закончил я гневную отповедь, которую прочитал после рассказа о произошедшем, как я увидел и почувствовал со своей колокольни.

– Молодец! – Сирена похлопала. – Браво! Коротко, четко, эмоционально!

– Подожди. – Мишель, положила ей руку на ладонь. – Хуан, можно вопрос? Намного отвлеченный, но больно тема у нас интересная. Как думаешь, кто становится командирами взводов?

Я раскрыл рот, чтоб ответить, но тут же его захлопнул. Я не вдавался в этот вопрос подробно, а те, кто находится вокруг, не придавали ему значения. Командиры – и командиры! И только сейчас до меня запоздало дошло, что ВСЕ командиры взводов, кроме моей Кассандры, прирожденные лидеры, и власть их никогда никем не оспаривается.

– Вижу, понял, – вновь улыбнулась Мишель, прочтя мои эмоции, которые я даже не пытался скрыть. – Понимаешь, мы швыряем их в омут, в неизвестную и непонятную среду. На том этапе они все малолетки из приютов, непривычные к драконовским мерам дисциплины, непривычные новым порядкам. Да что там, непривычные даже к тому, что здесь кормят до отвала, и еду не надо втихаря таскать из столовой, чтобы съесть позже! Совершенно иная среда! И единственное, что у них остается из привычного, это законы общения друг с другом, принесенные из-за забора. Мы выбиваем это их из них, обязательно, но позже. Какое-то время они варятся в каше из самих себя и в результате сами выстраивают четкую иерархическую структуру своего коллектива.

Она вздохнула, давая моему бедному мозгу правильно переварить информацию.

– Это шок, экстремальные условия. В таких условиях просто не может не сформироваться лидер. Да что я говорю, ты же учил социологию! И он формируется, Хуан. Они сами себе его выбирают. А если чьи-то притязания на лидерство не подтверждаются, девочки 'скидывают' такого с пьедестала, и возводят нового, более подходящего под требования.

В итоге, когда начинается ломка, прессинг, у нас уже есть лидеры, в каждой группе, в каждом взводе. Группы им подчиняются, а нам остается только добавить им на погон лычки капралов и официально назначить командирами вверенных подразделений. Красиво?

Я обалдело кивнул.

– Это законы коллектива, Хуан. Законы малых сообществ. Но чтобы выявить лидеров, общество должно находиться в экстремальных условиях, понимаешь?

– И то, что ты называешь 'неуставщиной', – продолжила Сирена, ехидно хмыкнув, – что ставишь нам в вину, это всего лишь попытка создания контролируемых экстремальных условий на более позднем этапе. И это вынужденная мера – если этого не сделать, на выходе получим роботов, умеющих исполнять приказания, но способных думать только в пределах их выполнения. Солдафонов. А нам нужны люди для разной работы, с разными задачами.

Я молчал. Опустил голову и молчал. А что тут сказать? Чувствуется легкая рука Антонио Второго, основателя этого заведения. Не зря же он считался одним из выдающихся специалистов в области психологии своего времени!

– Меня интересует, – взяла слово Норма, возвращая всех на грешную землю, – почему ты не остановился, когда девочка тебе не угрожала.

– Я уже сказал, сеньора. Я себя не контролировал. Мною управлял 'дракон', я так это называю, я же лишь как статист, смотрел и запоминал. Это правда.

При словах о 'драконе' остальные сеньоры кто отвернулся в сторону, кто выдавил грустную усмешку. Видно, это больная тема, учитывая, куда меня готовят. Изъян, с которым ничего нельзя, по крайней мере пока, поделать. Лишь Норма слушала заинтересованно, ибо 'контролируемая ярость' – ее разработка, ее стихия.

– Я готов провериться на полиграфе, готов отвечать под сывороткой! – вскинулся я, обретя вдруг силы. – Я, правда, себя не контролировал!

– Верим. – Это Марселла. Видимо, насчет кое-чего, вроде ярости, ее все-таки просветили. – А как насчет приказа наказующей? Ты ослушался приказа офицера и начал драку. А это серьезный проступок.

– А как насчет поведения самой наказующей? – усмехнулся я в ответ. Нагло усмехнулся, с издевкой. – Почему она, офицер, отвечающий за безопасность, не предприняла меры для того, чтобы предотвратить драку?

И посмотрел в глаза сеньоры Гарсия.

Да, вот так, ва-банк. Вам нужно было представление – вы его получите, уважаемые сеньоры. Что, нравится такой поворот?

– Действия наказующих не имеют к этому делу никакого отношения! – по инерции воскликнула Марселла, возмущенная моей выходкой, но не знающая, как себя вести. – Ты нарушил приказ независимо от того, что они предприняли или не предприняли!

Да уж, балласт – он и есть балласт. Только зачем давать балласту слово? Сирена скривилась, видно, разделяя мои мысли, но сделать ничего не могла – политес.

– А я думаю, очень даже имеют, сеньора! – возразил я. – Более того, я думаю, там, за гермозатвором, все очень озадачены этим! Им будет очень интересно узнать, что сорок четвертый взвод просто 'слили', списали, и особо интересно, почему это сделали!

Воцарилось молчание. Даже сеньору Гарсия проняло – она на мгновение потеряла контроль и зло скривилась. Правда, тут же набросила на лицо бесстрастную маску, но я все видел. Да, сеньоры офицеры, я тоже с зубками. Понимаю, это несерьезно, это спектакль с целью прежде всего поучить меня, но спектакли тоже должны быть красивыми. Само собой, запись заседания дальше посвященных не пойдет, а присутствующие, включая офицеров-наказующих, будут держать язык за зубами. Марселле же промоют мозги, если не сделали этого раньше. А слухи и домыслы за гермозатвором… Всего лишь слухи и домыслы.

– Что можешь сказать относительно своего поведения? – вновь взяла слово Сирена, как председатель, подводя черту под 'заседанием'.

– Скажу, что если и дальше в моем присутствии кто-то будет бить или обижать слабых, я буду бить в ответ, и плевать на ваши 'контролируемые экстремальные ситуации'.

– И больше ничего не скажешь? – хитро усмехнулась она.

– Нет, сеньора. Больше не скажу, – так же хитро усмехнулся я в ответ.

– Хорошо, ты свободен. Уведите.

Понятливые 'морпехи' подошли и похлопали мне по спине, указывая, куда должен быть направлен мой вектор движения. Двери разъехались.

Через пару секунд мы вышли и направились к 'дисциплинарному блоку', как здесь зовется внутренняя тюрьма. Снова ждать, теперь уже приговора… Надоело!

…Но зато можно еще поспать, чем не занятие?

– Каков наглец, а? – Мишель рассмеялась, и смеялась долго. – Получили? – Обернулась к сидящим слева Елене и Сирене. – Выкусите! – '…И еще интереснее узнать, почему это сделали'! Поздравляю!

– Девочки, вы меня извините конечно, – подала голос сидящая с краю Марселла, – но раз вы меня сюда посадили, я прошу посвятить меня в детали. Что здесь вообще происходит?

Она знала, что трибунал – фарс. Но умела держать язык за зубами, не участвуя во внутрикорпусных интригах, за что ее и ценили. Но некоторые вещи были за гранью ее посвящения, хотя она чувствовала, что вокруг происходит нечто невероятное, чего никогда не было. Никогда вообще, не только на памяти их поколения.

– Вы что, действительно 'слили' сорок четвертый взвод?

Сирена улыбнулась.

– Не совсем. Решение провести чистку среди хранителей было, о ее необходимости все мы говорили неоднократно. Просто руки так и не дошли. Говорить – это одно, но сама знаешь …

'Угу, кренделей получать никто не хотел, – добавила про себя Мишель. – Система отлажена, хорошо работает, кому нужны лишние проблемы на мягкое место?'

Сирена же продолжила:

– А тут представилась хорошая возможность испытать нашего мальчика, создать ему самому экстремальные условия. То, что его взяли – еще ничего не значит, Лея хочет посмотреть на его способности, что он может. И в частности, как он может погасить конфликт с противниками, превосходящими его количественно и качественно. Хранители подходили идеально, как самые высокомерные, отвыкшие от ежедневного прессинга, под которым живет резерв, а заодно как самые опытные.

– И вы решили убить двух зайцев! – подала голос Мишель.

Кивок.

– Почему нет? Это же превосходная ситуация! С одной стороны все понимают, что мы 'слили' взвод ради Хуанито и с напряжением следят за развитием событий, с другой мы вычистили, и не смотри на меня так, действительно, вычистили ряды хранителей. Пока это всего один взвод, но это прецедент, и девочки об этом знают. Малейшая небрежность, и за ними последует любой другой провинившийся взвод, но это уже не будет восприниматься в штыки. Прецедент же был!

Таким образом, мы свершили революцию, которой все боялись, причем тихо и незаметно. Без решений Совета, без бюрократии и гневных воплей. Так будет Марселла, и это моя победа, как начальника дворцовой стражи.

– А на переднем плане этой авантюры стоит Хуанито со своим противостоянием с ними… – заметила Норма. Вроде отстраненно, но укол в ее словах все почувствовали.

– Ему это надо, Августа, поверь! – улыбнулась Елена, впервые нарушив молчание. – Надо!

– Я понимаю… – вздохнула та.

– Кто ж из вас придумал-то такое? – тяжко выдохнула удивленная Марселла.

Мишель указала пальцем на Елену, но та и сама кивнула.

– Я. И считаю, мы на верном пути. Новых хранителей мы всегда найдем, причем их рога уже будут обломлены. А мальчик… Он выдержит.

Повисла пауза, но висела не долго. Вновь нарушила ее Марселла.

– Хорошо, я поняла. Тогда может вернемся к вопросам, ради которых собрались? Я так понимаю, предложения, что делать, уже готовы?

Кто б сомневался.

– Все просто, – Сирена выдавила хитрую улыбку. – Во-первых, офицеров-наказующих, допустивших драку, примерно накажем. За несоответствие. Прилюдно объявим выговор или что-то в этом роде, громкое, но безобидное. Это кухня Елены, она сообразит, что именно. Далее, у них обеих семьи, организуем им билеты на Землю, куда-нибудь в Бразилию или на Карибы, на море. На месяц. Пускай всеми семьями отдохнут, воздухом подышат. А то и на два месяца. Когда еще такое будет за казенный счет? – Усмешка. – Далее, по девочкам. Эти клуши, которые не участвовали в драке, получат плеток, допустим, по двадцать. Сильно много не надо, чтоб не обозлились, только обозначим.

– Может, карцер? – предложила Норма. – На пару дней?

Сирена отрицательно покачала головой.

– Нет уж, лучше плеток. За плохое поведение. Хуанито тоже получит, но кнута, и без жалости. Лучше мы ему потом спину обезболивающим 'заморозим', но пострадать он должен по полной программе. И чтобы все молодые девочки видели.

– Лея тебя не убьет? – усмехнулась Мишель.

– Нет. Иконой просто так не становятся. Это вопрос авторитета, а он парню нужен.

– Допустим! – согласилась златоволосая. – А как насчет самого сложного?

– Насчет Рыбы? 'Чешуйчатой'? – повторила она эпитет, уже прицепленный к ней с легкой руки Хуанито. – Ее однозначно придется списать. Но тут есть 'но'. – Она повернула голову к Елене. Та тоже сделала загадочное лицо.

– Медслужба не вынесет заключение о ее непригодности к дальнейшей службе. Этот вопрос как бы останется открытым. А спишем мы Рыбу за проступок – активацию 'бабочек' в драке. Это вопрос по моей части, в моей компетенции, и я беру его на себя. Чтобы больше никому не повадно было боевые артефакты направо и налево применять!

– Тогда все равно придется удалять сорок четвертый, – покачала головой Марселла. – Они ему не простят.

– Они не простили бы списание по увечью. А списание из-за нарушения… – Елена выдавил хищную улыбку. – Нет, это другое. А значит, немедленной расправы не последует, у нас будет время посмотреть за развитем событий.

– Может, все-таки в Форталезу их? – подала голос Норма. – Это опасно. А Лее отчитаться, что эксперимент вышел из под контроля по вине испытуемого?

Елена отрицательно покачала головой.

– Нет. Тем более, Форталезу нужно заслужить. Дослуживать срок на море, вдали от начальства, из-за залета одной из них, из-за провинности?.. Бред!

– Итак, решено! – подвела итог заседанию Сирена. – За сим предлагаю закончить и оформить вышесказанное в бумаге…

Когда все присутствующие расписались в бланках приговоров, Норма не утерпела и вновь обратилась к Елене.

– А если бы они не стали искать конфликта с мальчиком? Если бы не начали искать и задирать девчонок его второго взвода? Что бы вы ему в этом случае организовали?

Елена покровительственно улыбнулась.

– Ты действительно думаешь, что не стали бы?

– А вдруг? Ну, предположим, у них было бы все в порядке с мозгами?

Елена хмыкнула.

– Они задрали бы кого-нибудь другого. А потом еще. И еще. Пока не вышли бы на нашего мальчика. То есть, пока не задрали бы кого-то в его присутствии. Нам повезло, эксперимент шел всего неделю, хотя мы предполагали от месяца до трех. Но через три месяца они обязательно бы схлестнулись, поверь.

– А все-таки? Вдруг он бы не вмешался?

Елена вновь улыбнулась.

– Ты же читала его личное дело. И в это веришь?

* * *

Экзекуция не оставила по себе никаких особых воспоминаний. Стоял на Плацу, ни о чем не думая, поддерживаемый с боков очередной сменой 'морпехов'. Члены трибунала… Даже слово 'трибунал' произносить не хочется, но, к сожалению, это было официальное мероприятие, к которому есть протоколы и прочие атрибуты. …Члены трибунала стояли в стороне, но как бы в центре внимания всех присутствующих. Возле них стояли и другие авторитетные офицеры – все-таки, подобные вещи здесь не часты, это что-то сродни казни. А казнь… Не будь разнарядки 'сверху' это и была бы казнь, так что да, событие эпохальное.

Новая оперативная, заступающая на службу, провела развод, огласив список, кто сегодня несет какую вахту. Затем те, кто должен охранять дворец, покинули Плац, а перед оставшимися вышла вторая по рангу наказующая, помощница сеньоры Гарсия, и начала зачитывать официальную часть приговора.

Для начала устроила разнос офицерам своей службы, допустившим со стороны личного состава 'недопустимые действия'. Что-то про устав, пункты и подпункты. Устава наказующих я не знал, потому не вникал. Понял только, что разнос прилюдный, но совершенно не опасный – никаких карательных санкций озвучено не было. Разве что отстранение от работы 'до решения дисциплинарной комиссии', но это не наказание, это вывод их из под удара ввиду начинающегося масштабного театрального представления, чтоб о них на время забыли. 'Мавр сделал дело, мавр может отдохнуть'.

Девочкам сорок четвертого досталось, слава богу. 'За поведение, недостойное высокого звания королевского телохранителя', то бишь за показное избиение Кристины. А я уж сомневался, что это случится, честное слово! Хотя, досталось чисто номинально, на двадцать назначенных каждой плетей они даже не отреагировали, не то, что расстроились. Но хоть что-то!

– Ангелито. – Наказующая поравнялась со мной. – Ты признаешься виновным в подстрекательстве к драке, и нападении на сослуживицу. Трибунал учел твой мотив – попытку защитить неправомерно избиваемую, но это не оправдывает твои действия. За перечисленные преступления ты приговариваешься к тридцати ударам кнутом. Так же признаешься виновным в саботировании приказа, неподчинении офицеру службы внутреннего контроля. За это приговариваешься к десяти ударам кнута и месяцу общественных работ в личное время.

Итого, сорок ударов кнутом и месяц общественных работ. Наказание приводится в исполнение немедленно.

Я поежился. Да что поежился, съежился от страха, весь! А недавно съеденный завтрак встал в желудке комом. Сорок ударов. СОРОК!!!

Кнут и плетка – разные вещи. Плетка наказание скорее психологическое, сродни 'погрозить пальцем'. Его и за наказание мало кто принимает! То ли дело кнут, 'машина смерти', рассекающая кожу до мяса. Это не просто больно, это ОЧЕНЬ больно!

Кнут назначают в экстренных случаях, когда всё, дальше некуда. Обычно за драки между кадровыми бойцами, которые, несмотря на драконовские меры на территории базы, периодически вспыхивают. Но обычно назначают десять-пятнадцать ударов. Редко, но бывало двадцать. Тридцати при мне не было ни разу. А тут вообще сорок…

– Алессандра Перес… – Дойдя до Рыбы сеньора словно споткнулась. Сделала глубокий вздох, чтоб собраться. Я ей в этот момент не завидовал. Я знал, что последует, и поверьте, это сложно, рушить чью-то судьбу. – Ты признаешься виновной в неправомочном использовании боевых артефактов. В мирное время, в драке с сослуживцем, в отсутствии адекватной угрозы для жизни…

Она говорила что-то еще, но я уже не слышал. Вот так поворот! Ай да Сирена, все-таки выкрутила!

…Короче, то, что было до момента активации 'бабочек', признавалось моей виной. Все, что произошло после – её. Да-да, то, что я напал на нее со столом в руках, сломал ребра и кисти – полностью ее вина, так как мои действия были спровоцированы ею активацией боевых артефактов. Активация которых без необходимости – административное преступление, а активация, чтобы кому-то угрожать… В общем, зря я думал о корпусе плохо, не так тут все и запущено.

Естественно, наказанием для такого тяжелого проступка могло быть только одно – списание в запас. Рыба стояла ни жива ни мертва, но мне не было ее жалко. Она получила ровно столько, сколько заслужила. Однако, обратил внимание, как сжимаются и разжимаются кулаки у ее товарок. Стоящих не рядом с нами, тех, кто с тобой на одной линии видно плохо, а другой четверки, не имеющей к инциденту отношения. Они располагались почти напротив, чуть справа, и я видел их перекошенные от гнева лица. Да, карта, разыгранная офицерами, начинает работать, тушите свет и готовьте шланги.

Наказующая закончила, но вперед вышла сеньора Гарсия и продолжила разнос, теперь уже внеплановый, вспоминая всех родственников всех здесь присутствующих. 'Тупые макаки, думающие… Передним местом' было самое слабое из ее эпитетов в адрес старших бойцов.

– Если я узнаю, что кто-то еще раз активирует 'бабочки'!.. Пристрелю сама лично! – разорялась она. -Додуматься надо?! Использовать мономолекулярные лезвия, чтоб подраться?! В рядовой драке между членами корпуса? Одной семьи? – Далее пошли новые эпитеты и фольклорные выражения.

– Если еще раз какая-то тупая… Промежность решит повторить сие действие, – подвела она итог пятиминутному разносу, – пусть пеняет на себя! Даже если тебя зажали, обездвижили, бьют и издеваются над тобой, – неявный, но заметный кивок на Рыбу, – это драка! Рядовая драка! Не лезь, избегай драк, решай проблемы миром, и все будет замечательно! Но если в драке ты активируешь артефакты или используешь иные особые умения – подчеркнула она это слово, – это бой. А бой… Это бой, должны понимать, не маленькие! Сколько лет мы в вас это вбиваем?!

Она красноречиво покачала головой, затем сделала жест, как будто откручивает кому-то голову.

– Все всё поняли?

Затем началось представление, ради которого все и собрались.

Вначале хлестали девчонок. Хлестали, надо отдать должное, от души, но болевой порог здешних взрослых особей и тем более хранителей такой, что для них двадцать ударов – детские игрушки.

Затем 'мои' 'морпехи' повели к раме для наказания меня. Я еле переставлял ватные ноги, думая, как бы не грохнуться на глазах у почти двух сотен человек. Приказали снять футболку, повиновался. Руки мелко подрагивали. Начали привязывать. То есть не привязывать, закреплять запястья в специальных подготовленных держателях, которые затем рывком разъехались в стороны и вверх. Я оказался повисшим на руках, и это подстегнуло волну страха.

Десять. Я получал пару раз по десять ударов, когда мне обламывали рога, еще до 'мозговерта'. Как пережил тогда – загадка, ибо было ОЧЕНЬ больно. После же экзекуции спина болела не меньше недели, постоянно бегал в медблок для наблюдений. Что же будет теперь?

Я закрыл глаза и попытался поймать волшебный вихрь летящих снежинок. Я НЕ ДОЛЖЕН закричать! Не могу, не имею право! Но придется, если не уйду в себя. Я должен выдержать, пройти и выдержать, и показать, что я сильный. Меня не сломить! Если же я вскрикну…

– Не дрейфь, все будет в порядке! – шепотом произнесла подошедшая наказующая, одна из местных, сделавшая вид, что проверяет крепления. – На, вот, держи. – И всунула мне в зубы кусок чего-то жесткого, но не твердого – какой-то особый пластик. – Это чтобы зубы не сломались. – Я почувствовал, как она улыбается.

Еще я чувствовал ее неловкость. Она знала, что не все будет в порядке, даже если та, кто будет меня бить, будет делать это в щадящем режиме. Но подбодрить пыталась. И еще я сделал важный вывод, который не мог сделать сидя в камере. Те, кто стоял там, за моей спиной, ЗА МЕНЯ. Ну, почти все, коров из сорок четвертого я не считаю. Я совершил хороший поступок, защитил слабую от нелюбимой многими высокомерной хранительницы. ИХ слабую, одну из них. И одним этим стал гораздо ближе, чем мог, ели бы претворил в жизнь десять тысяч головоломных методик сближения и втягивания в коллектив, преподаваемых Катариной. Да, до статуса своего мне далеко, но я показал Белоснежке и остальным, что не высокомерный сноб, каковым они меня видели, пришедший сюда ради каких-то своих целей. И пусть Кристина из условно моего взвода, пусть мы дружим, но я показал направление своих мыслей и поступков, и многие задумались.

– Раз. – Свист хлыста. Удар, отдающий через спину во все тело. Боль. Я сдавил пластик во рту, давя в себе вскрик. Я ДОЛЖЕН!!!

…Увидел, наконец. Благословенные снежинки!..

– Два. – Снова удар и снова боль. Я чувствовал эту боль, транс – не полная нирвана. Но я был далеко. Мое тело считало удары вместе с наказующей, руки стискивали тросы держателей, зубы проверяли на прочность пластик во рту, но я медленно брел по колено в невесомых снежинках, наблюдая за их чарующим танцем.

– Три…

* * *

– Вставай! Давай, просыпайся!..

Сквозь полудрему я понял, что это мне. Незнакомый голос сверху. Ну как незнакомый, знакомый, но не из тех к которым я привык по утрам.

Когда до меня дошло, что происходит, я поднял голову, попытался прийти в себя. Память медленно, но услужливо выдала подробности произошедшего накануне. И я все менее понимал, как теперь себя вести.

– И этих буди, нечего им валяться! Сони! – Тереза усмехнулась, словно пакостная кошка. – Эй, встать! Труба зовет! – И принялась трусить сопящую справа от меня Мари-Анж.

– А? Чего? – буркнула та спросонья и махнула на Терезу рукой, словно отгоняя муху. – Отвали!

Я приподнялся на локтях, борясь со вдруг проснувшейся болью в спине – уколы за ночь отошли. Но эта боль была последним, что меня тревожило. 'Крестницы', сопевшие рядом, беспокоили куда больше, а то, что казалось замечательным вчера, сегодня выглядело не таким уж радужным.

– Чего она там? Что случилось? – Криска, безмятежно, словно маленький котенок, дрыхнувшая у меня на руке слева, подняла голову и уставилась на Терезу. – Чего шумишь, командир?

– Вашему герою пора. У него пробежка, а это не то же самое, что у нас.

Да, пробежка. Дело святое. Из моей груди вырвался обреченный стон. На старте и финише моей трассы стоят контролеры посещения, схитрить, как на общей беговой дорожке, не получится. Сама же трасса в два раза длиннее, и хоть проходит по одним и тем же секциям полос смерти, постоянно моделируется, чтобы не было одинаковых препятствий каждый день. Плюс, там шатаются дроиды, хоть и в самой медленной своей ипостаси, но все с замашками зомби – если поймают, убьют. Более того, со мною вместе эту трассу проходят провинившиеся, а это о многом говорит.

Я с сожалением осмотрел небольшие, но такие аппетитные грудки Кристины, теперь уже официально признанной второй моей 'крестницы', тяжело вздохнул и показал, что собираюсь вставать. Та посторонилась.

– Уже уходишь? – Мари-Анж соизволила повернуть заспанное личико в мою сторону. – Погоди, я тебе 'заморозку' сделаю!

– Я сама сделаю. Бегом в умывальник, время не ждет! – Это мне. – И вы, клуши, тоже, подъем! Хорош валяться! – В голову Мари-Анж полетела подушка.

Я не стал смотреть, чем закончится их внутривзводная баталия, подхватил с соседней, не сдвинутой вместе с нашими кровати свою одежду и убежал в умывальную. Мне нужна была пауза, чтобы прийти в себя и оценить обстановку. Душ был бы наилучшим решением, но и ледяная вода в лицо поможет.

Не успел я одеться, сполоснуть лицо и почистить зубы, как мимо, визжа, пролетели два оголенных существа, взяли какие-то вещи и умчались обратно. Еще через минуту вошла Тереза, неся автоматический шприц.

– Как самочувствие? – поинтересовалась она без капли иронии. Я кивнул.

– Нормально.

– Еще придешь?

– А пригласите?

Она хмыкнула с таким видом, словно ожидала от меня больших умственных способностей.

– Стой смирно! – Я замер. – Сколько она сказала колоть? Пять?

– Шесть. Можно семь.

Тереза скептически покачала головой.

– Семь многовато будет. Пусть будет шесть. – И принялась колоть шприцом, настроенным на серию уколов по одному кубику 'заморозки', в разные части спины, стараясь, чтобы уколы легли как можно равномернее. – Я их выгнала, пускай пробегутся, в себя придут, – пояснила она. – Знаешь, когда тебя в город не пускают, как с непривычки крышу сносит? Это не из-за тебя, это из-за них.

– Понимаю. – Я смотрел через зеркало на нее и пытался прочесть эмоции. И был удивлен. На ее лице не было и тени смущения. Тереза относилась ко мне, как к своему, члену собственного взвода, как отнеслись бы ко мне поутру Мия или Маркиза.

Но вот живу я в каюте с Мией и Маркизой, а не с ними! А с ними…

…А с ними всего лишь спал. Только что. С двумя из них. И всё.

Или не всё?

– Хуан, скорее соображай, – улыбнулась она, раскусив мои мысли. – Тебя ж по спине били, а не по голове.

Я встрепенулся и затрусил головой:

– Б-р-р-р-р!

Смех.

– Полегчало?

– Да. Резко так все произошло…

– Не резко. Все как и должно быть.

– Правда? – Я решил проверить, как оно должно быть. Развернулся, и захватив своей рукой ее талию, притянул к себе. Ее лицо оказалось в миллиметрах от моего. – А так должно быть?

– Дурачок! – Она впилась мне в губы, затем отпрянула. – Ладно, тебе и правда пора бежать. Сегодня дежурит Чупакабра, а она не любит, когда опаздывают. Если тебе еще и карцер впаяют, это будет на нашей совести, мы себе не простим. Если хочешь – заходи вечером.

Я нагло прошелся руками по ее телу, оценивая формы. До параметров Катарины или Паулы, конечно, далеко, но поинтереснее и Мари-Анж, и тем более Кристины. Она не то, что не сопротивлялась, а как бы даже помогала, крутясь и выставляя в лучшем свете свои анатомические особенности. И при этом была донельзя довольна.

– Сегодня не обещаю. – Я улыбнулся, как кот, дорвавшийся до халявной сметаны. – Но зайду обязательно! Минимум шесть раз, – вспомнил я мордашки оставшихся членов взвода.

Она прыснула.

– Думаю, шесть будет мало. У тебя же теперь аж две 'крестницы'! Постоянно будут перехватывать.

Она не зло рассмеялась, я поддержал ее и принялся одевать захваченную с собой из спальной футболку. На развод, судя по всему, сегодня опоздаю, но мне было плевать. А вот бездумно побегать, потратить силы, сейчас самое оно.

Сознание я потерял на двадцать шестом ударе. Не впал в транс, а именно потерял сознание. На этом экзекуцию посчитали выполненной и отправили меня в лазарет, где я провалялся два дня. На третий же меня хоть и выпустили, но заниматься не велели ничем, кроме 'мозговерта', занятия на котором пропускать нельзя ни в коем случае.

Само собой, под вечер я оказался в пятнадцатой каюте. Где и остался на ночь, хотя не планировал. Но Крис оказалась очень уж настойчивой, а моя оборона после экзекуции оставляла желать лучшего. Где-то в другом месте да, но с ними, я чувствовал, теперь нас связывает нечто большее, чем просто дружба. Потому не протестовал, когда вмешалась еще и Мари-Анж, готовая выцарапать всем глаза, мотивируя, что она моя 'крестница', связующее звено между ними и мной, и тоже имеет право быть первой. Девчонки, от греха подальше, не стали усугублять, потихоньку разошлись, я же остался с обеими 'крестницами' наедине.

Это было что-то! Такого со мной еще никогда не было! Сразу две! И обе практически никакие, девочки без опыта, но желающие как можно скорее наверстать оный. Я творил с ними все, что позволяла фантазия, а она после месяцев почти что воздержания позволяла многое. Так что реакция на побудку у девочек была закономерная – глаза они сомкнули не так давно.

Но я по-прежнему не мог понять, хорошо это или плохо, что у нас происходит с пятнадцатым взводом. ВСЕМ взводом, Тереза это только что подтвердила. Потяну ли я свою роль? Ведь ничего не дается просто так, и за возможность такого вот бешеного секса без тормозов и правил я буду платить свою цену. Которую могу банально не осилить. И что будет, если это случится?

Тринадцатая каюта встретила меня тишиной – девчонки убежали на пробежку. Быстро нацепив скафандр и подобрав винтовку, я галопом бросился к своей разминочной дорожке.

– О, привет! – увидев возле стартового терминала знакомую фигуру с иглометом, я опешил. – Какими судьбами?

– Здравствуй-здравствуй, добрый молодец! Наказана. Разводящей нагрубила. – Девушка расплылась в хитроватой улыбке.

Я фыркнул. Жанку переводят в хранители, она и ее взвод сдали все необходимые тесты, их служба уже нечто среднее между службой в резерве и в охранении. Попасть на штрафную дорожку в ее положении достаточно сложно.

– Это как же нужно было нагрубить, что хранительницу, да еще саму русскую принцессу направили бегать на штрафную дорожку, вместе со всякими неудачниками? – усмехнулся я.

– Ты себя недооцениваешь, – покачала она головой, но глаза ее смеялись. – К тому же, преувеличиваешь насчет принцессы.

Я опустился на землю рядом с нею и продолжил тише:

– Жанн, если ты представляешь интересы целой группы людей, целой диаспоры, это значит, что они тебе доверяют. Не просто доверяют, верят в тебя. Признали в тебе лидера, вожака. А вожаками не становятся абы кто, просто так…

– Ладно, хорош трепаться! – вздохнула она, уходя от темы. – Побежали.

И мы побежали, опустив щитки забрал. Автоматика зафиксировала номера наших скафандров, и с этого момента двигаться надо было очень быстро. Но мне нравился такой режим, мне нравился боевой транс. Я или сбивал с ног инерцией, или лупил прикладом по башке всех встречных роботов, расчищая дорогу, с удовольствием взлетал на вертикальные препятствия и перебирался через горизонтальные. Я чувствовал окрыление, полет. Жанка не отставала, но она предпочитала бежать осторожно, уклоняясь от роботов и оббегая ненужные препятствия. Наконец, минут через десять, когда до финиша было рукой подать, мы вбежали по лесенке на знакомую неподвижную металлоконструкцию, которую невозможно трансформировать в принципе, потому, что опорная, с которой прыгнули на макет строения, 'разрушенного дома'. Да-да, это была та самая зона, где я проходил вступительное испытание и попал в ловушку. Одной отличительной особенностью именно этого здания, подсказанной мне старшими товарищами, являлось то, что здесь нет устройств слежения. Вообще. Мертвых зон на территории базы достаточно много, но именно здесь, именно на этой трассе, на этой крыше можно поговорить так, чтобы твоя беседа осталась незамеченной

– Уфф-ф! – вздохнул я и откинул забрало. Она последовала моему примеру. – Тяжеловато сегодня!

– Спать надо больше! – ее глаза смеялись. Что, уже все знают? Похоже на то. Вот… Террариум, блин!

– Ладно, не бери в голову! – рассмеялась она. – Все в порядке.

Я продолжал сидеть, мрачнее тучи.

– Ой ты гой еси, добрый молодец! – продолжила подначивать она. – По что кручинишься-печалишься? По что буйну голову повесил? Али одолевают тебя какие тревоги и сомнения?

И я рассказал. Как есть рассказал.

Она выслушала внимательно, кивнула. Задумалась.

– И что тебя не устраивает? Вроде же все хорошо.

– Средневековье… – вытянул я и усмехнулся вслед ее громовому хохоту.

– Уморил, Ангелито! Серьезно!

Вновь задумалась.

– Не надо бояться. Феодализм это не так уж и плохо, если разобраться. Это немного не то, что нам говорят о нем и что демонизируют. Понимаешь, они идут на это ДОБРОВОЛЬНО. Отдают себя в твою власть в обмен на защиту. И твоя власть не касается их личной жизни, здесь можешь не переживать. Да, средневековая формулировка, сеньор(защитник) – подчиненный(вассал, защищаемый). Но что плохого в том, что вассал отдает сеньору что-то за защиту?

– По-моему, ты углубилась в философию. На самом деле все прозаичнее.

– Прозаичнее. – Жанка согласилась. – Больше скажу, кое-кто из них делает это неосознанно, до конца не понимая, что происходит. Это мы интеллектуалы, а там, кроме Терезы, может, и некому больше. Но интуитивно они все хотят этого и согласны. Иначе бы представления вчера не было.

Они сами пошли на это, их инициатива, – подвела итог она. – И если ты оттолкнешь – обидишь. Оскорбишь. Они не простят.

Так что поздравляю, Ваня! – закончила она весело и похлопала по плечу. – У тебя отныне свой собственный прайд!

– Гарем… – мрачно поправил я.

– Прайд, – покачала она головой. – Гарем – немного другое. А это стая, где ты – лидер и защитник. Прайд.

– Да какой с меня, на хрен, защитник?! – в сердцах закричал я. – Кто бы меня самого защитил, этого защитника! Я же!.. Ты же не понимаешь, Рыба пьяная была, только поэтому я ее победил! А теперь…

Она снова похлопала меня по плечу.

– Хорошо, не защитник. Пусть будет полузащитник! Но не надо себя недооценивать. Понимаешь, Вань, то, что случилось, означает, что они тебе доверяют. Не просто доверяют, верят в тебя! Признали в тебе лидера, вожака! А вожаками не становятся абы кто, просто так. Понимаешь меня?

Ее глаза ехидно блеснули. Я про себя выругался.

– Значит, есть в тебе что-то, – вновь подвела она итог. – Можно быть накаченным и перекаченным, как та же Рыба, но быть при этом тупым 'мясом'. А можно быть слабым, но вести людей за собой и сокрушать такое 'мясо' силой духа. Силой тех, кто верит тебе. Это сложно объяснить, но это так. Так что ты на верном пути.

Я не мог ничего возразить – я еще сам не определился, что думаю.

– Ладно, я чего приперлась сегодня, – сменила она тему. – Мы тут с девчонками обмозговали ситуацию и тоже пришли к выводу, что 'сорок четверку' они 'слили'. Тебе.

– Не много ли чести для меня?

– Не думаю. – Она отрицательно покачала головой.

– Они – хранители. На их подготовку потрачены бешеные средства. Они УЖЕ доверенные люди королевы – возразил я. – Были. До падения с Олимпа. Ради чего их так подставлять? Что может окупить потерю целого взвода хранителей?

– Мы думаем, пост главы департамента безопасности, – огорошила меня Жанка. – Долго думали, но остановились на этом варианте, как самом приемлемом. Ты – Веласкес, хоть и дальний. – При слове Веласкес я поморщился, но она это проигнорировала. – То есть, ты достаточно дальний и неофициальный родственник, чтоб не претендовать на трон, но достаточно близкий, чтобы считаться частью семьи, частью клана. Ты пройдешь сумасшедшую подготовку, из тебя уже растят лидера и командира. И когда на трон взойдет ее величество королева Фрейя, ее будет кому опекать. Женщины они ведь такие, без мужчин не могут, – потянула она.

– А тут вассальная клятва, отсутствие права на престол, презрение аристократии, как худородного, хоть и члена королевской семьи с вытекающей из этого преданности королеве… – поддержал я.

– Да, Вань. Пост главы ДБ должен остаться в руках клана. Во что бы то ни стало. Но ни Эдуардо, ни тем более Изабелла не смогут его возглавить даже теоретически в отдаленном будущем. А ставить туда чужого человека, не члена семьи, чревато. Женщину, бывшего ангела, не поставишь – не воспримут всерьез, это не дворцовая стража, а тяжеловесы со стороны могут… Сам понимаешь, что могут натворить. Так что ты – лучшая кандидатура для того, чтобы сохранить этот пост за кланом и удержать его влияние. А так же наставить на путь истинный юную королеву, когда ей это понадобится. А ей это обязательно понадобится!

Она вздохнула.

– Но это только теория, сам понимаешь. Наши домыслы. Но согласись, по сравнению с этим взвод хранителей – ничто. Не тот масштаб.

Я нехотя согласился.

– Так что да, они стравливают вас, чтобы ты проявил характер, проявил способность справиться с любой ситуацией. А сеньоры офицеры будут сидеть и смотреть, как ты выкручиваешься, и решать, подойдешь ли для их дальнейших планов, или нет. Они не могут рисковать.

Жанка помолчала.

– Мы пойдем за тобой, Вань. Все мы, все наши. Это будет первый русский глава департамента безопасности, первый свой человек такого уровня за всю историю после оккупации. Но мы присоединяемся к офицерам – если сумеешь показать, что достоин, что ты на самом деле лидер… А если нет – Вздох. – извини.

– Да, какие проблемы! – я выдавил кислую улыбку.

– И еще, насчет 'пятнашки', – вновь улыбнулась моя собеседница. – За нее не беспокойся. Они – часть Системы, а Система не дает в обиду своих. Ты же чужак, на тебя это не распространяется. Так что трогать их 'сорок четверке' запретят, вот увидишь, и из полузащиты ты все-таки станешь полноценным защитником.

Так что сконцентрируйся на вашем противостоянии, это единственное, что действительно важно.

– Спасибо. – Я облегченно вздохнул, Жанка редко оказывается неправой. – Побежали?

Мы почти одновременно опустили щитки забрал, вскочили и рванули вперед. Да, на развод опоздали, уже, оба, но нам обоим было плевать. Есть вещи гораздо более важные, чем все разводы вместе взятые.

Плита гермозатвора поползла вверх. Из кабинета раздалось властное: 'Заходите'. Они вошли. Все восемь человек.

Мишель стояла перед кухонной панелью и наводила чай. Она любила именно чай, не кофе, не мате, что многие находили странным, однако у каждого могут быть свои причуды. За ее столом сбоку сидела главная наказующая и бесстрастно рассматривала вошедших, предоставляя говорить их прямой начальнице.

– Значит так, девочки, – начала Мишель, наведя две кружки и поставив на стол, одну перед собой, другой перед сеньорой Гарсия. – То, что вы учудили…

Она покачала головой, не найдя слов, чтобы выразить эмоции.

– В общем, учудили, так учудили. А теперь слушайте внимательно. Совет очень недоволен положением с неуставными отношениями. Он всегда был недоволен, но сейчас он недоволен ОСОБЕННО – выделила она это слово. – Если вы еще хоть пальцем прикоснетесь к кому-то из 'зелени', особенно к пятнадцатому звену, мы соберем Совет на внеочередное заседание и поставим вопрос о вашей ликвидации. Примерной, перед строем, чтобы другим было не повадно. Уяснили?

Девочки пыхтели. Стояли и пыхтели, таким молчаливым образом выражая недовольство. Но недовольство это было Мишель до фонаря.

– Мы вас предупредили, – подвела она итог, – теперь можете идти. Свободны!

Они, как по команде, развернулись, но Звезда, старшая из них, вдруг обернулась вновь.

– Сеньора, это касается только 'зелени'?

– – Пошли вон! – Мишель все-таки вышла из себя. Но как-то неестественно, неправдоподобно. И вошедшие прекрасно это поняли.

– Так точно, сеньора! – вытянулась Звезда. Развернулась, и, чеканя шаг, вышла вслед за ошалевшими напарницами.

Створка гермозатвора опустилась на место. Хозяйка кабинета взяла из вазы большой пряник и принялась размешивать ложечкой содержимое чашки.

– А ты говорила, тупые, не допрут! – усмехнулась она своей бывшей напарнице и подруге. Да-да, подруге, несмотря ни на что. В ответ Елена философски заметила:

– Им же хуже!

* * *

пел красивый мужской голос с просто ужасным, невероятным акцентом. Дэн и Майкл, два щуплых долговязых паренька с невыспавшимися лицами и кругами под глазами, явно находящиеся на стимуляторах, работали уже третий час. Изабелла слышала, что в информационном отделе, опекаемом сестрой, их то ли пять, то ли шесть человек, и в плане взлома информационных сетей лучше них на планете нет. Есть равные, но не лучшие. И все они крепко сидят на крючке – официально в данный момент считаются отбывающими наказание в местах не столь отдаленных. Так что на парней положиться можно, это профессионалы, и раскопают в системе безопасности галереи даже то, о чем все давно забыли и даже не знали. Но пока ребята работали, они с девчонками катастрофически скучали.

Вначале они переговорили друг с другом обо всем на свете, обсудили все волнующие темы. Потом не особо волнующие. Но говорить до бесконечности о моде, раутах, мальчиках, премьерах и платьях той или иной известной сеньоры Изабелла не могла – не в этом состоянии. Ее всю колотило, какая мода, какие платья? И разговор плавно сошел на нет.

Сестра с Сильвией какое-то время по инерции еще обсуждали свои дела, но видя перед собой ее скорбное личико, быстро выдохлись. Так что всем оставалось только сидеть и слушать то, что крутила Лана. И эта музыка… Бэль никогда не слышала такой, хотя любила эпоху ее происхождения. Каким-то образом эти скрипящие, но манящие мелодии прошли мимо нее, потому она внимательно вслушивалась в каждое слово, в каждый звук, боясь не понять или чего-то пропустить.

продолжил певец с непередаваемой энергией. Сильвия, тоже слушающая с интересом, подала голос:

– Жуткий акцент!

– Двадцатый век, – усмехнулась Лана с переднего сидения. – Я вообще удивлена, что что-то можно разобрать. Разница, например, в языках пятисот и девятисотлетней давности колоссальная! Человек из того же двадцатого века воспринял бы речь человека века шестнадцатого как иностранную. Или близкую к иностранной.

Девчонки не могли с этим не согласиться. Такая тенденция, начиная с двадцать первого века, прослеживалась во многих языках. С чем это связано гадали величайшие светила науки, куда уж им делать предположения!

– Это гимн шестой интербригады, – продолжила Лана с тоской в голосе. – Добровольцы с Земли, отправившиеся умирать на Красную планету за свои идеалы. Если честно, совпадает только первый куплет и припев, остальные пять куплетов уже наши, местные. Из этого времени. Так что то, что вы слышите, реликт, оригинал! – она грустно засмеялась. – Никогда не думала, что раскопаю такую древность!

– Это не те, что погибли под Смоленском в полном составе? – спросила Сильвия, и тут же спохватилась. Лана нахмурилась, но сказано было без насмешки и иронии, потому просто промолчала.

– И где же ты ее раскопала? – продолжила Сильвия, стараясь замять предыдущую реплику. Бэль знала, она тоже увлекается музыкой древности, но все-таки больше как коллекционер редкостей, а не ценитель творчества. А специализация ее – классический рок-н-ролл. Вот и сейчас в ее глазах разгорелся хищный огонек золотоискателя, нашедшего богатую жилу.

Лана пожала плечами.

– Девчонки дали послушать. Уважаемые сеньоры офицеры недавно взяли к нам мальчика, вы должны были слышать. – Сидевшая в конце салона возле люка Оливия при этих словах скривилась. – Из русского сектора. У него много таких вещей, на русском. Девчонки из диаспоры заслушиваются, он их снабжает. И мне подкинули по доброте – сама я на базе практически не появляюсь.

– Да-да, слышали про мальчика, как не слышать, – промурлыкала Фрейя. Лицо ее вдруг расплылось в предвкушающей улыбке. – Но только ушами. Внутрь нас не пускают, даже меня. Загадочный паренек!

– Ничего загадочного, – фыркнула Оливия. – Самый обычный.

– О, ты с ним общалась? – заинтересовалась Сильвия.

Оливия фыркнула вновь.

– Можно сказать и так.

– И как он? – воскликнула Фрейя.

Пожатие плеч.

– Высокомерный. Наглый. Пытается всех строить. Вроде как пуп Венеры и все должны его обожать. В общем, так себе! – подвела итог хранительница.

– Хоть симпатичный? – плотоядно улыбнулась Сильвия.

– Тебе понравится. – Оливия многозначительно оглядела ее тело. – Но главное, чтобы ТЫ понравилась ему. А то он у нас такой недотрога, привередливый, абы кого ему не подавай!..

Девчонки переглянулись и прыснули.

– Я прямо вся в интриге! – воскликнула Сильвия. – Буду ждать, когда с ним можно будет пообщаться.

– А с музыкой там что? – вернула всех к исходной теме Изабелла.

Оливия вновь пожала плечами.

– Не знаю. Говорят, он из русского сектора, хотя испанский его без акцента. Вот и музыку слушает соответствующую. Больше не скажу.

– Надо будет с ним как-нибудь встретиться… – произнесла она совсем безобидно, и имела в виду именно музыку, но эти подружки-хохотушки вновь прыснули, подумав о своем. Изабелле осталось только вздохнуть и развести руками.

– К нему не пускают, – подала голос Лана, включая другую композицию. – Он – экспериментальный проект, офицеры не хотят рисковать и светить его. Во всяком случае, пока.

– И поступают мудро, – изрекла Изабелла, оглядев хитроватым взглядом сестру и ее подругу. – А ты сама с ним общалась? Наверное, у вас много общих тем, раз вы оба – русские?

Лана покачала головой.

– Я не русская. Я – марсианка. Да и некогда мне. Пару раз время было, пыталась его найти, но оба раза меня вызывала Мишель с какими-то идиотскими поручениями. Бюрократия!.. – она явно нецензурно выразилась, но про себя.

– Зато ты командир оперативной группы, – подбодрила Оливия. – А здесь без бюрократии никак не обойтись!

– Разве ж я спорю? – Лана обернулась и улыбнулась.

– Лан, натаскайте с девчонками и мне такой музыки послушать? – попросила Бэль, чувствуя, как настроение медленно повышается. – Заинтриговали.

– А с мальчиком потом познакомишься? – улыбнулась Сильвия.

Изабелла фыркнула, но оставила подначку без ответа. Сейчас у нее голова болела совсем о другом. Ей надо было найти СВОЕГО мальчика, и все остальные подождут. Видно, окружающие прочли эти мысли у нее на лице и отстали.

Атмосферу разрядило открытие люка машины. За разговором они не заметили, как к ней подошли взломщики сестры и как девчонки группы-два их неспешно проверили. Очнулись лишь, когда Дэн залез в салон, оставив Майка, как условно младшего, на улице.

– Привет, красавицы! Скучали?

Дэн бросил на Сильвию раздевающий взгляд. С Фрейей отношения у них панибратские, но сестра четко установила границы этих отношений, и даже пристрелила двоих непонятливых товарищей, решивших, что к ее словам не стоит прислушиваться. Речь шла не о сексе, парни просто пытались ее 'построить', но намек поняли все и более не рисковали даже думать за пределы этих границ. Она же – ее сестра и принцесса, и тоже под табу. А вот Сильвия мало того что не принцесса, так еще и та любительница весело провести время. Изабелла была больше, чем уверена, ночевать молодой человек будет не дома.

– Дэн! – показно посуровела Фрейя. Взломщик стушевался и начал доклад.

– Врет он всё. Капитально врет.

И изложил результаты своей инспекции в подробностях, в которых Изабелла мало что поняла. Однако Фрейя кивала головой и пасмурнела все больше и больше.

– То есть, никто никак и ни при каких обстоятельствах не мог удалить эти данные дистанционно, – подвел он итог. – Ее высочеству – кивок в сторону Изабеллы – грубо навешали лапши. Их стерли, целенаправленно стерли, по месту, с обоих основных модулей, и что самое интересное, с резервного. Сделать это можно только из одного места – из операторской службы безопасности, и только запустив специальную процедуру, подтвердить разрешение на которую может лишь директор галереи. Лично.

– Вот сволочь! – Изабелла сжала кулаки, вспоминая заявления директора, что, возможно, 'данные уничтожены специальными службами планеты дистанционно'.

– В момент стирания данных, – продолжил Дэн, – за час до этого и час после, внутренняя система слежения не работала, записи не велись. То есть какой-то человек отключил систему наблюдения, стер данные за последний час (они еще не были сброшены на второй, архивный модуль, а значит, не требовали специальной процедуры) и спокойно удалил из основного архива то, что ему нужно. Еще через час система автоматически включилась, но все следы были заметены. Кроме одного – этот человек обладал полномочиями директора галереи, которые система безопасности самой сети подтвердила и совершила удаление. Вот такая раскладка, сеньориты.

– То есть, директор сам удалил данные? – переспросила Сильвия. – А нашей дорогой Изабелле наплел что-то про спецслужбы?

Дэн покачал головой.

– Не обязательно, сеньорита. Теоретически службы могли прислать для уничтожения данных агентов, наделенных полномочиями. И директор запустил эту процедуру по их приказу. А соответствующий приказ, как и документ, удостоверяющий полномочия, в сети не регистрировался, например, у него в сейфе хранится.

– То есть, он мог врать только насчет того, что это было сделано дистанционно, – уточнила Лана. Дэн обернулся в ее сторону.

– Да, сеньорита. Теоретически. Практически же выяснить это мы не можем.

– Зато мы можем. Пошли! – отдала она команду Оливии, и та начала распоряжаться группами на улице, подготавливая выход.

– Будет еще всякая шваль 'разводить' ее высочество, дочь самой королевы! – зло прошептала она. Тихо прошептала, но все услышали.

Директор сидел ни мертв, ни жив. Второй визит их высочеств за день, да еще эта их дурацкая инспекция, которую они 'убедили' провести под дулом винтовок своих безбашенных девок в белом. Какие-то их внутрикорпусные внутриклановые разборки, поиски неких мальчиков – как это далеко от реальных серьезных вещей, которыми он занимается! Но ему пришлось пойти на все это, выслушивать, кивать и разрешать. Потому, что они – принцессы, а этот статус в стране пока еще что-то значит. Да и стоит взбрыкнуть, что, мол, у вас нет нужных полномочий, эта дрянь инфанта организует таковые за пять минут. Только после в случае чего спокойно договориться с нею будет гораздо сложнее.

– И все-таки, сеньор Алмейда, – увещевала его она, – вспомните. Это важно, и моя сестра будет вам несказанно благодарна.

Глазки этой бестии хитро блестели, она прекрасно понимала, что к чему, и что он врет. Но она здесь никто, он был в своем праве и отчитываться перед нею не обязан. А девки… Не дура же она в самом деле использовать против него своих девок?! Попугать – да, уже пугает, скользкими такими намеками, но использовать…. Потому он не нервничал и успешно отбивался, воспринимая происходящее как стихийное бедствие. Ее высочество тоже понимала бесперспективность силовой акции, потому битых четверть часа пыталась давить морально, увещевать. Но понимала, что получается у нее плохо.

– Сеньорита, я вам в сотый раз говорю, – продолжал директор, – я не знаю, о чем идет речь. Не имею понятия. Я не помню, чтобы приходил кто-то полномочный для работы с информационными архивами, а сам я настолько далек от этого, что боюсь сделать что-либо непоправимое. Вся информация, которая должна быть на месте, присутствует. Которая не должна – отсутствует. Об остальном не имею ни малейшего представления.

– Ай-яй-яй, сеньор Алмейда! Как нехорошо врать! – улыбнулась она. – Мои люди доложили, что процедура уничтожения данных была запущена вами, а такую мощную систему безопасности, как у вас, трудно обмануть!

– Я не исключаю возможности того, что кто-то подставил меня, ваше высочество, – улыбнулся он в ответ. – Незаконно скопировал мою биометрику, украл мои личные коды и пароли и провел эту операцию, никем не замеченный. После чего исчез. А я – 'виноват'.

– Проводить такую сложную операцию ради того, чтобы удалить информацию о самом обычном дне самой обычной выставки? – усмехнулась стоящая чуть в стороне Сильвия.

– У меня нет иного объяснения, сеньорита Феррейра, – повернулся он к ней и победно улыбнулся. Эта белокурая выскочка не пугала его совершенно, ибо имеющимся у нее авторитетом была полностью обязана тому, что является хоть и не особо любимой, но дочерью своего отца. – И вообще, сеньориты, почему вы считаете, что я должен перед вами оправдываться? – перешел он в наступление. – Я не совершал ничего противозаконного, совесть моя чиста, а если вам что-то не нравится… – Он развел руками. – Ничем не могу помочь.

– И, кажется, у вас еще много дел, не так ли? Не смею вас отвлекать, и, надеюсь, это взаимно! – закончил он.

Грубо, очень грубо, это все-таки принцессы. Но он не боялся. Все должны знать свое место. Если на месте этой дряни сидела бы, например, ее тетушка, коварная донья Алисия, или дон Серхио, ее отец, он пел бы совсем по-другому. А с этими шмякодявками надо так и только так, и никак иначе.

Ее высочество опешила от наглости, собралась сказать что-то в ответ, но в этот момент к ним подошла одна их вездесущих сеньорит в белых доспехах с лейтенантскими погонами, стоявшая в дальнем конце комнаты.

– Ваше высочество, позвольте мне? Я освежу память сеньору Алмейда, а заодно объясню, в чем именно он не прав.

– Да, конечно! – Ее высочество инфанта тут же успокоилась и благосклонно кивнула. Это походило на фарс, на дешевую попытку запугать. Девочки насмотрелись детективов в сетях. Дон Алмейда иронично скривился.

– Дэн? – бесцветно произнесла эта сеньорита. Понятливый юноша даже не стал уточнять, что от него хотят, и молча вышел за дверь. Зная кто это, сеньор Алмейда прекрасно понимал его – лишние проблемы парню не нужны.

– И что теперь? – хотел усмехнуться он в лицо этой дряни, но в следующий момент ее руки, оказавшиеся неожиданно сильными, приподняли его и бросили затылком о стену. Он даже не успел ничего понять, не то, что сопротивляться – настолько быстро и неожиданно она это сделала. Очнулся лишь сидя на полу. Затылок гудел.

– Встать! – раздалось сверху.

– Что вы себе позво.. – начал возмущаться он, но ему под дых заехал тяжелый доспешный сапог. – Ах ты ж…

Он захрипел и сложился в три погибели, пытаясь сдержать вулкан пронзившей его боли. Била она его явно не в полную силу, иначе он не представлял, что бы с ним было. Но для металлического сапога и этого достаточно.

– Ах ты ж… – Чуть придя в себя, он попытался перечислить все эпитеты, какими в мыслях только что наградил ее, но она подхватила его за грудки, резко дернула вверх, затем мгновенно передислоцировала в руки притороченную за спиной винтовку и со всей силы врезала ему дулом в живот. Ну как со всей, не со всей, конечно. Но и этого тоже хватило.

Как он не сошел с ума от боли – сложно сказать. Но как только пришел в себя, наконец, включились его инстинкты, и он попытался накинуться на нее, хотя понимал бесполезность затеи. И действительно, неуловимым движением был перехвачен и отправлен в полет к собственному столу.

Бум!

Подбородком, о столешницу. Больно, но не так, как было до этого. И челюсть двигается – слава богу. Но прийти в себя эта дрянь ему не дала, тут же развернула и снова двинула под дых, на сей раз кулаком.

– Руки! Держать ему руки! – воскликнула этот демон, после чего два других белоснежных демона, стоявшие по бокам, навалились своими телами на его руки. Она же сама вновь перекинула в руки винтовку и не спеша прижала к его горлу цевье. Навалилась всем весом.

Сеньор Алмейда захрипел. Ему было страшно, но боялся он не столько того, что с ним делают, а глаз этой бестии. Холодных, расчетливых, в которых плескалась сама смерть. Точно, демон! Из самой преисподней!

Перед ним была машина смерти, машина для убийства, холодная и бесстрастная. И он, сам Жозе Алмейда, не последний человек в этом городе и в этом бизнесе, занимающий такой высокий пост и имеющий столь высоких покровителей, что страшно подумать, ничего не мог поделать!

– Достаточно!

Подчиненные этого демона в белом по команде отпустили руки, сама она выпустила его, убрав винтовку, отступила на шаг и подождала, пока он не прохрипится и не прокашляется.

– Да что вы себе… – он попробовал вновь расставить точки над 'i', но эта дрянь его опять схватила, оттащила на ту сторону стола и швырнула на пол, прямо к ногам ее высочества. Рядом моментально оказались еще две телохранительницы, иглометы которых недвусмысленно были направленны на него. Как намек.

– Вот теперь спрашивай, – бросила эта дрянь. Он не увидел, но почувствовал, как она довольно улыбнулась.

– Сеньор Алмейда, повторяю вопрос, – как ни в чем не бывало продолжила ее высочество принцесса Фрейя, даже с показной ленцой. – Кто стер информацию, переданную галерее дворцовой стражей, с вырезанным моментом посещения ее мной и моей охраной?

– Я…

Что 'я' сказать он не успел, сапог демона вновь врезался в его ребра. Да так сильно, что из глаз посыпались искры.

– Только правду! – раздался сверху сухой голос.

Кажется, пара ребер сломана. Но не ребра сломили сеньора Алмейда, а бессилие, которое он испытал в первый раз в жизни. ТАКОЕ бессилие.

Из его глаз полились слезы. Сам он отполз чуть-чуть назад и приподнялся. Сел. Ему не мешали, понимая, что 'клиент дозрел'. Ведь он дозрел, на самом деле.

– Как вы меня достали! – в сердцах бросил он. – Ну что же вы такие липкие, а? Что ж вам дома-то не сидится?

– Сеньор Алмейда!.. – попробовала повысить голос ее высочество, но осеклась.

– Вы даже не представляете, какие деньги здесь крутятся! Здесь, в этой галерее, в этом бизнесе! Миллионы! Вы понятия не имеете, сколько их отмывается тут каждый день! И тем более в тот день, когда была эта проклятая выставка!

Он горько усмехнулся.

– Вы понятия не имеете, какие люди в этом замешаны! Такие люди, что вам и вашей Тьерри не снилось! Ну, чего вы лезете сюда со своими мелочными разборками?

– Тьерри? – переспросил Фрейя, но директор ей не ответил.

– Они убьют меня! Понимаете? Прикончат, и даже не станут разбираться, сказал я что-то вам, или нет! А если сюда прибудет инспекция… – Он недвусмысленно провел большим пальцем по горлу. – А вам все мальчики да мальчики!

Ошарашенные девчонки молчали.

– Ее звали де ла Фуэнте. Это одна из ваших …, – он употребил очень нелитературный эпитет, означающий принадлежность к крайне извращенному способу секса. – Она и стерла данные. Я даже не знаю какие, она меня не посвящала! Знаю только, что она действительно ангел, и документы выписаны на это имя. Вот и все, что я знаю!

– Она была здесь? – нахмурилась Фрейя.

– Да. В день, когда вы говорите, данные были стерты.

По лицу сестры Изабелла поняла, это что имя ей знакомо, и ей это не нравилось.

– Она скопировала их перед тем, как удалить?

– Не знаю. Она пришла, приставила мне к голове игольник и убедила сотрудничать, – продолжил сеньор уже тише, успокаиваясь, видя, что убивать его больше не будут. – Убедила ввести мой ключ доступа к системе защиты. Не знаю я, не знаю, что было в этих данных! – вновь воскликнул он.

– У нее были хоть какие-то полномочия? – усмехнулась Сильвия.

– Точно такие же, как у вас. Lex in manibus. (z)

– И вы позволили сделать это? – округлила глазки сидящая в противоположном конце кабинета ее младшее высочество. – Без полномочий? Без… Мама Мия, это же преступление!

– Здесь всё преступление, ваше высочество, – недобро усмехнулся сеньор Алмейда, окончательно приходя в себя. – Причем такое преступление, что прибудь сюда королевская инспекция, пострадают очень многие Большие Люди. А она обязательно прибудет если вызвать охрану и устроить скандал с королевской телохранительницей. Ваша Тьерри та еще шавка, сама никто, но проблемами обеспечить может. Так что да, я отдал ей эти данные, чтобы не привлекать к галерее лишнего внимания.

– И особенно к вашим покровителем, – закончила Сильвия. Директор скривился, но согласился.

– И особенно к покровителям.

– А кто такая эта де ла Фуэнте? – вновь подала голос Изабелла.

– Служба вербовки, – ответила Оливия, стоящая позади ее высочества инфанты и отчего-то хмурящаяся. Очень сильно хмурящаяся.

– А зачем ей эти записи?

На этот вопрос, естественно, никто не ответил.

– Она сама – никто, – начала рассуждать Фрейя. – Она – человек Мишель. Значит, Мишель ей приказала, и та сделала это. Вот так же, нахрапом, как и мы.

– Да уж! – одним словом сформулировала Сильвия общие эмоции. – А зачем это надо самой Мишель?

– Боюсь, сеньор Алмейда не сможет ответить на это вопрос, – усмехнулась Фрейя. – К сожалению. Это за гранью его компетенции и его точно не просвещали.

– А что, если сеньора Тьерри сама использует против вас скопированные данные? – задала Изабелла директору простой вопрос, от которого и сестра, и подруга отчего-то скривились. – Для своих нужд? Например, для борьбы с вашими покровителями?

Директор покачал головой.

– Да кто ж ей даст! Это политика, юная сеньорита, а в политике Тьерри никто, ноль. К тому же, поверьте, в них не было ничего, что могло бы скомпроментировать Больших Людей. Это какие-то ваши внутренние разборки, внутриклановые. И связываться с этим, ввязываться в ваши дрязги… – Он покачал головой. Вам плевать на Королевскую галерею и на моих покровителей, и им плевать на вас и разборки в вашем клане. Я сделал единственное верное, отдал эти данные, чтобы наши и ваши интересы не пересекались. Чтобы избежать ненужных сложностей. Потому господом нашим Иисусом Христом прошу, оставьте меня в покое! Я сказал все, что знаю!

Воцарилось молчание.

– Он не врет, – нарушила его Лана.

– Сеньор, мне кажется, вам нужно сходить привести себя в порядок, – улыбнулась Фрейя.

– Да, конечно, ваше высочество… – понятливо кивнул директор, поднялся и поплелся в приемную, оставив кабинет. Он был настолько жалок, что Изабелла невольно скривилась.

Когда двери за ним закрылась, сестра коротко сформулировала:

– Вы верите ему?

– Да, – твердо кивнула Лана. Фрейя повернула голову к Оливии, но то лишь пожала плечами, отказываясь участвовать в дискуссии.

– А ты что думаешь? – повернулась она к Сильвии. Та иронично усмехнулась.

– Скорее всего, не врет. Действительно, в таких местах отмывается много денег, я слышала. Правда, не слышала насколько много.

– А эти таинственные покровители?

Смешок.

– Фрей, не удивлюсь, если здесь замешаны люди ранга моего отца. Понимаешь, что это значит? – Она улыбнулась. – Их имена, если что, не всплывут, а такие 'стрелочники', как дон Алмейда, покинут скорбную юдоль этой жизни.

Она помолчала.

– Чтобы связаться с вашей тетей Алисой, сеньоре Тьерри нужно всего лишь набрать номер. Это реалии жизни, о которых все знают. Ему, действительно, гораздо проще отдать игрушку, чем начинать мутить воду с неизвестными последствиями. Если этот шаг спланировала ваша Мишель, а на нее похоже – очень уж нагло, то она просчитала всё правильно, у нее получилось. Так что да, я ему верю.

– А тетя Алиса… И мама знают об этих… – Изабелла обвела вокруг рукой, но сбилась под взглядами сестры и Сильвии, посмотревших на нее, как на девочку, упавшую с далекой звезды. – …Этих делах… Хм…

– А ты это где так научилась вопросы задавать?! – восхищенно обернулась Фрейя к Лане, резко меняя тему.

– На Марсе, – скупо ответила та, отчего-то внимательно разглядывая Оливию. И разглядывала она ее уже давно.

– Но ты же тогда маленькая была!

– Я – да, – вновь скупо ответила она. – Но я смотрела, как наши взрослые пленным языки развязывали. И запомнила. Поверь, это ерунда, в условиях отсутствии сывороток правды люди чего только не придумают!

– Ладно, девочки, вернемся к главному, – поспешила возвратить всех к искомому вопросу, ради которого собрались, Сильвия. – Кто что думает по этому поводу?

Вновь воцарилось молчание.

– Поехать к Мишель и поговорить с нею? – подала голос Изабелла, но снова поняла, что сморозила глупость. – Или с этой… Де ла…

– Де ла Фуэнте, – поправила сестра. Бесполезно. Она никто, исполнитель. Меня гораздо больше беспокоит, почему Мишель? Мы же вроде считали, что мальчишкой занимается отец? Что вообще происходит?

Вопрос был риторический.

– У меня одно объяснение, – вздохнула Сильвия, поворачиваясь к Изабелле. – Пусть тебе не нравится, но оно единственное что-то объясняет. Твой мальчик немного не тот, за кого себя выдавал. Или человек кланов, или связан с разведками. На худой конец бандит, но тебе эта версия тоже не понравится. И они его изолировали, чтобы уберечь тебя и не разбивать сердце после пережитых на Земле нервных встрясок.

… Лана давно заметила неправильное, неадекватное поведение равной коллеги. Вместо того, чтобы бурно участвовать в дознании и расследовании, как оно должно было быть, Оливия стояла задумчивая, дистанцировавшись от всего. Но в момент, когда прозвучало имя Мишель, вдруг вскинула руку в жесте, переводимом на невербальном языке бойцов спецслужб Венеры, как 'тишина', 'молчание'. Все девчонки ее группы, присутствовавшие в помещении, одна за одной, кивнули в ответ. Девочки, горячо обсуждающие дальнейшую стратегию, летящие на своей волне, этого просто не заметили, как и жест, который был показан вполоборота, как бы невзначай. От всего этого пахло какой-то тайной, важным секретом, но Лана не понимала каким и о чем вообще речь. И это ее беспокоило.

Она вперила в коллегу пронзительный взгляд, и та, поймав его, поманила к себе.

Лана сделала полукруг по кабинету, обойдя девчонок, и подошла к Бергер. Та отступила, сделав несколько шагов назад, к двери, чтобы их и принцесс разделяло как можно большее расстояние, и тихо прошептала:

– Боюсь, вам нужно поговорить с Мишель. Не ей, – кивок на Изабеллу, – а вам. Тебе.

– Уверена? – Спина Ланы начала покрываться потом. Она знала, что означают тайны на уровне хранителей и что бывает в случае 'ухода' их налево. А девчонки, судя по всему, в поисках своего мальчика вплотную подошли к одной из таких, архиважных, сами того не ведая.

– Да. – Оливия кивнула.

– Что происходит, Лив?

Коллега в ответ лишь покачала головой.

– Я не могу сказать. Извини. Но если это то, о чем я думаю, то Мишель сама все объяснит. Поверь, это серьезно. Тебе срочно, кровь из носа нужно с нею поговорить.

– Как только окажемся на базе – сразу, – ответила Лана. – Не по рации же с ней связываться? А если помчимся прямо сейчас, девчонки что-то заподозрят.

Оливия неодобрительно скривилась, но стращать не стала. Она боялась, поняла Лана, очень боялась. И от этого ей самой делалось дурно.

– …Да мне все равно! – разорялась тем временем Изабелла. – Я не хочу знать, к чему эти шпионские игры! Я просто хочу найти своего Хуанито! Узнать, кто он! И если они его прячут – отдадут, куда денутся! Заставлю отдать! И пускай попробуют пооправдываться, для чего устроили этот цирк!

– Ты так уверена в его кристальной чистоте? – усмехнулась Сильвия.

– Да! – Бэль чуть не лопнула от злости.

– Нет. – Фрейя отрицательно покачала головой. – Все-таки, вначале надо понять, почему они его от тебя прячут, и только после являться к отцу. Если хочешь, сформулируем так: надо убедиться, что он не преступник. Бэль, корпус подключают только для грязной работы, пойми. Убить кого-то, украсть, похитить, данные нахрапом стереть… – Она сделала паузу, оглядывая помещение. – И если отец подключил Мишель, значит дело серьезное.

Изабелла дулась, но возразить не смогла.

– Решено, – сама себе кивнула Фрейя. – Предлагаю вернуться к плану 'Б'. – Ты ищешь ваших обидчиков через комиссариат, благо, 'сыворотка правды' у тебя есть, причем работающая без всякой химии, – уважительный кивок в сторону Ланы, – и от них узнаешь кто твой мальчик и как его найти. Где живет, учится… Жил, учился, – поправилась она, ибо все понимали, что после исчезновения из баз данных и визита представителей корпуса для обрубания последних ниточек вряд ли они найдут парня на месте. – И что на него есть. Если он… Скажем так, просто не дружит с законом, ты придешь к отцу и потребуешь разбирательства. И тогда отец не отвертится, согласна. Если повезет, убедишь дать ему второй шанс.

– А если он не просто не дружит с законом? – пролепетала Изабелла. Она уже совсем не была уверена в кристальности Хуанито, хотя упорно за эту мысль цеплялась.

– Если нет… Я не знаю, что будет. Смотря что он натворил, – вздохнула Фрейя и покачала головой.

– Да, Бэль, – поддержала Сильвия. – Мне тоже кажется, это лучший выход. Если они его прячут, значит на то есть причины. А раз есть причины, с позиции силы разговаривать нельзя. Раскопай все, что можешь, потом решим, что делать дальше.

– Конечно. – Изабелла обреченно покачала головой. – Значит, все-таки комиссариат…

Ее кулачки смешно сжались, и от вида этой картины и Фрейя, и Сильвия почти одновременно прыснули. Атмосфера начала разряжаться.

– Только дай нам отъехать подальше и где-нибудь засветиться! – воскликнула сестра. – Я не хочу получить за твой налет.

Изабелла улыбнулась.

– И все-таки, свяжись с Мишель, прямо сейчас, – прошептала Оливия, чуть задержав Лану, когда принцессы и Сильвия уже вышли.

Лана вновь тяжело вздохнула, но не ответила. Вышла из кабинета последняя, отключила гаситель сигналов и связалась со своими.

– Мамочка, давай наших в группу-один. Всех остальных 'на улицу'. Срочная ротация.

– Но нас всего двое! Я и Мэри! Не положено! – начала возмущаться старая напарница, но Лана быстро перебила:

– Это приказ. Так надо. Тряхнем стариной.

– Так точно… – отрапортовала та после небольшой паузы.

Итак, они едут в комиссариат, трясти сеньора Жункейра, так красиво сделавшего ее высочество утром. И если они вдруг столкнуться с каким-нибудь секретом, а что-то подсказывало, что обязательно столкнутся, она хочет опираться на тех, кого знает и в ком уверена, кто сделает все возможное, чтобы предотвратить утечку информации 'наружу'. Ибо Бергер не страшен сам черт, и бояться просто так чего бы то ни было она не будет.

– 'Двадцать семь – два' и 'двадцать семь – три', отбой, – раздалось по пятой линии. – Мы вышли, можете включать.

Тут же последовал ответ:

– Так точно! Всё, наши мальчики докладывают, системы слежения включены, мы выходим!

– Принято!