Февраль 2448, Венера, Альфа, Золотой дворец. Корпус королевских телохранителей

Я медленно поднялся. Глянул на часы – половина двенадцатого. Девчонок на кроватях рядом никого, и слава богу – не знаю, как чувствовал бы себя при них. Мне было ПЛОХО!!!

С Кассандрой мы разрулили, взаимно сделали вид, что ничего не произошло, но отныне она шарахается от меня, как от огня. Боится. Я понимал ее – как я боюсь потерять авторитет, переспав с нею, так и она точно так же боится потерять его, переспав со мной. И мне проще – я знаю, что еще не готов к 'ненасильственному захвату власти'; она же в проблеме разбирается хуже и ежеминутно ждет от меня практических шагов к этому. Но дело не в Кассандре. И не в остальных.

А в том, что я ОДИН в корпусе, переполненном девчонок, и мне нельзя с ними ПРОСТО ТАК! Авторитет зарабатывается долго, но теряется легко. Придурковатый мачо это совсем не тот человек, за которым девочки пойдут сквозь огонь и воду. Трахаться – пойдут, побегут даже, наперегонки, кто быстрее, а вот в бой, сквозь трудности…

…А я не монах, совсем даже. А с вариантами, с кем можно без потери авторитета, 'по-братски', у меня не густо.

Так что я постоянно хочу. Не помогает ни душ, ни физические самоистязания – ни-че-го. Там, за гермозатвором, удается отвлечься, держаться, взвалив на себя нечеловеческие нагрузки. Но тут, в родной каюте, глядя на обнаженных СВОИХ девчонок, я тихо закипаю и еле удерживаюсь от того, чтобы завыть.

С момента же, как девчонкам запретили выход в город, ситуация стала просто катастрофической. Вроде мелочь, однако ударило сильно, и больше всего, как я и думал, подвела Паула. Красноволосая словно взбесилась: то, что она вытворяла за воротами с мальчиками, теперь пытается вытворять здесь с девочками, плевав на все пересуды.

Но особо напрягают ее очень красноречивые взгляды в мою сторону, а это уже серьезно. Ведь она мне тоже нравится, по крайней мере в физическом плане. И потому я даже приблизительно не понимаю, что делать.

Как шлюху ее не хочу, не смогу потом общаться, как прежде. А сделать ее своей постоянной девочкой, 'горизонтальной связью'…

Теперь и Кассандра туда же – ее взгляды не менее красноречивые. И сам воспринимаю ее не совсем как командира. Но здесь, к счастью, и я и она держим себя в руках. Прошедшие школу приюта девочки знают, что значит в их обществе авторитет, я же пришел сюда не развлекаться, а стать тем, кем мечтал. И зарубить всё единым махом по зову мозга, который находится на кончике детородного органа…

Эх!.. А водичку похолоднее!.. Вот так!..

…Ну вот, полегчало немного. Теперь тренинг. Закрыть глаза. Настраиваем себя, настраиваем, Шимановский! Катарина та еще сука, но она профессионал, и методики у нее не просто классные, а великолепные. Так, вышвырнул лишние мысли из головы, вышвырнул, теперь представляем перед глазами круг…

'…А может плюнуть на все и зажать Кассандру?' – сбил я сам себя и грязно выругался.

Бли-и-ин!!! Ну, нравится она мне. Ну, тянет к ней. Но не настолько же?

'Или не стоит?'

Зло сплюнув, я выключил воду и вышел из душевой в предбанник – это раздевалка, скрещенная с умывальной. Настроение было ниже нуля. Хорошо, что все разошлись, в каюте никого – не дело это, видеть кому-то, как я раскис. Но тут ждал очередной облом – перед раковиной стояла Роза и смывала косметику. Для чего ей косметика – не знаю, ибо за ворота ее никто не пустит, а в 'горизонтальных связях' я ее никогда не замечал. Видно, некоторые моменты в женщинах на генетическом уровне, и раз 'вышла вечером в люди', то надо. Но беспокоило не это – надето на моей напарнице было лишь банное полотенце, и она явно собиралась поменяться со мной в душе местами. Обернулась, посмотрела оценивающим взглядом. Наверное, в гроб кладут краше, чем я стоял в тот момент, но промолчала, лишь дипломатично уточнив:

– Хуан, точно все нормально?

Я кивнул и подошел ближе.

– Да. Как у вас дела?

Она вернулась к прерванному занятию. Пожала плечами.

– Скучно. Нечем заняться. Непривычно.

– Здесь это бич, да? – Я усмехнулся.

– Вроде того.

– Косметику смываешь. Думала пойти по стопам Паулы? Искала такое же занятие, как она?

Роза скривилась. Помолчала, надув губки, затем призналась:

– Не мое это, Чико. Хоть про нас с Мией и наговаривают, из-за того, что мы вместе спим, но ты знаешь правду. Мы до мозга костей натруралки.

– А она сама где? Где ее потеряла? – Кажется, я подошел еще ближе. Тело мое подрагивало. Но Роза то ли не замечала этого, то ли не обратила должного внимания, привыкнув к нашим 'обнимашкам' – знала, что все равно ничего эдакого в итоге не будет. Наверное, последнее.

– А вот ее я как раз сосватала. – Она выдавила сама себе в зеркале хитрющую улыбку. – Попросила кое-кого устроить ей незабываемую ночь. Для профилактики.

Я молчал. В принципе, я боролся с собой, но она посчитала, что я укоряю ее, и взорвалась, выплескивая скопившиеся внутри чувство вины:

– Я устала за ней следить, Хуан! – обернулась она. – Я трижды останавливала ее! Трижды! Она трижды чуть не прикончила троих ни в чем не повинных мальчиков! А одного все-таки прикончила, понимаешь? Калекой сделала! Говорят, он восстановился, Лея отдала бешеные деньги на операцию, но он был в двух шагах от гибели!

Я понимающе молчал. Пусть выговорится, ей полезно.

– Ей сносит крышу! И я не знаю, что с этим делать! Вот так каждый раз идем, и я не знаю, что будет! Снесет, не снесет? Успею, не успею? Какая тут может быть личная жизнь? Да и мальчики… – Она сбилась. – Я хочу с нормальным мальчиком познакомиться, чтоб встречаться, как все люди. А вынуждена каждый раз устраивать с нею групповуху, чтобы успеть перехватить, если что! – Ее вновь повело. Словно плотину прорвало, давным-давно подтапливаемую. – Как думаешь, смогу я после такого нормального найти? Удержится ли он рядом со мной? Я хочу чтоб это был МОЙ мальчик, Хуан! Мой и только мой! Но ничего не могу сделать!

Она опала, начала успокаиваться. Именно в этот момент спонтанно возник момент, когда я мог стать штатным целителем душ, как предсказывала знакомая древняя богиня. Однако не смог им воспользоваться – мои мысли находились в совершенно другой плоскости. Можно сказать, профукал драгоценнейшую возможность. Однако надо трезво смотреть на вещи – в той ситуации это было нереально.

– Да, это проблема!..

Я усмехнулся, пытаясь все же настроиться на нужный лад, но руки мои предательски дрожали все сильнее и сильнее, самого же меня колотило. Оптимальный выход был один – валить, и как можно быстрее. Прочь, в оранжерею, не в каюту даже. Но какая-то сила не давала уйти, приковывала к полу, заставляя глаза блуждать по телу собеседницы вызывая этим еще большую дрожь.

– А говорили, 'здорово, здорово!.. Мальчикам нравится!..'

Роза грустно усмехнулась.

– Поначалу было здорово, да. Только я хочу в сольный полет, Хуан! – вновь воскликнула она. – Мне надоело 'здорово'! Но я не могу ее бросить, она моя сестра.

– Понимаю…

Ни хрена я не понимал. Но в этот момент прорвало – я сгробастал ее в свои объятия, притянул к себе. И мне показалось, она словно ждала этого шага, была готова, ибо нисколечки не сопротивлялась.

Я уткнулся ей в волосы, держась из последних сил, чтоб не провалиться в безумие, мои руки сорвали с нее полотенце и принялись жадно блуждать по телу. Только тут последовали робкие попытки протестовать:

– Хуан!.. Прекрати!.. – простонала она.

– Не могу! – честно прошептал я в ответ.

– Пожалуйста, не надо!

– Ты же знаешь, это все равно произойдет! – продолжал я, все более и более теряя контроль, вновь становясь зверем, но не берсерком, а существом, заложенном с рождения внутри каждого мужчины.

– Хуан!.. – Она снова застонала. – Не надо! Это не ты, понимаешь? Сейчас ты – не ты!

– Почему не я? – возразил я, не останавливаясь и еще более развивая успех. – Тебе же нужен мальчик!… Ты же хочешь соло!..

– Но не такой же!.. Не так!..

– А как?.. Мальчики бывают иначе?.. – У меня случился миг просветления и я все-таки смог сформулировать:

– Роза, моя милая, ее нету!.. Ты одна, я один!.. И это все равно произойдет, рано или поздно!..

…И тут реальность потерялась окончательно.

Очнулся я на полу. Из разбитого носа текла кровь. Роза залезла на стойку с умывальниками и… Ревела, уктнувшись в колени.

– Прости, это рефлекс… – пролепетала она, извиняясь. – Он всегда включается, если я.. Если меня… А я не готова…

Все понятно. Я поднялся и подошел к самому дальнему от нее умывальнику. Открыл воду и принялся смывать кровь. В общем, не так сильно она и ударила, просто четко. Да уж, эти Сестренки! Те еще фрукты! Жертвы насилия, что поделаешь. Мия вообще может убить. Вот так же, в приступе. Если ей только покажется, что ее хотят взять силой. Так что я легко отделался.

Когда кровь остановилась, я поднялся и снова посмотрел на Розу. Плакать она прекратила и сидела, не шелохнувшись, рассматривая ногти на ногах.

– Ты же знаешь, что это произойдет. Мы не брат и сестра. И мы слишком близко.

Она кивнула.

– Я знаю. Но давай не сейчас? Я не готова.

Что ей возразить?

Я медленно побрел к выходу, и когда уже вышел в спальное, она окрикнула:

– Мию не трогай! Она тоже все понимает, но к ней даже не прикасайся!

Я обернулся, выдавил вымученную улыбку.

– Я похож на камикадзе?

* * *

Mierda! Мало мне проблем 'снаружи' взвода, так еще и в родном подразделении одни напряги! Кассандра смотрит волком, Паула шарахается, Сестренки… Сестренки. И Гюльзар тоже начала держать дистанцию. Дошло, что присутствие во взводе мальчика опасно. А только-только лед начал таять!.. Что делать? И к Катарине не побежишь – стыдно с такими вопросами бегать. Вколоть бы сего чего-нибудь, успокоиться, оценить ситуацию трезво, а потом действовать! Но колоть нечего, а гормоны сносят крышу так, что…

Да уж, день обломов, точнее ночь. Оранжерея оказалась занята. Паулой. И еще очередной ее девочкой. Девочка лежала на диванчике, раскинув в стороны… Нет, не руки, другую часть тела. И балдела. Ладно, без анатомических подробностей, но прочес ей нравился, и она счастливо стонала, запрокинув голову. Я почувствовал, как кровь снова ударила – а ведь только-только успокоился! Может попросить Розу еще раз заехать? Чтоб наверняка?

– Хуанито, ты, что ли? – подняла голову Паула, отрываясь от явно любимого дела. Глаза ее бесстыже блестели – никакого понятия о морали в них не читалось даже близко. – Чико, пожалуйста, погуляй в другом месте? – лукаво стрельнула она ими и скорчила извиняющуюся улыбку. – Это моя девочка, а я не люблю делиться.

Я выдавил в ответ нечто, долженствовавшее выглядеть покровительственной улыбкой, но, естественно, таковой не являвшейся, и молча побрел прочь, аккуратно прикрыв дверь. 'Девочка' Паулы промолчала.

Бестия! Огненная бестия! Демон! Кажется, в нашу первую встречу я правильно ее окрестил!

Я встал на перекрестке дорог между двумя блоками и задумался. И что теперь? Спать не хочется совершенно – не усну, идти куда-либо… Там тоже девочки, и их мне тоже захочется. 'Пятнашку' же, на которую возлагал такие большие надежды, перевели в Овьедо на следующий же день после моего пробуждения в их каюте. Разумеется, не из-за меня, а чтобы развести их с сорок четвертым взводом, но я не успел реализовать ни одного исследовательского рейда в отношении 'защищаемых', кроме упомянутой ночи с 'крестницами'. Так что… Хм…

В общем, я решил никуда не ходить, во избежание, а направился в каптерку оперативных. Та самая комнатушка, где нет камер, где они вопреки приказам и инструкциям спят ночью, когда нельзя. Ведь если нельзя, но очень хочется, то можно, правда? Особенно, если ты оперативный дежурный корпуса королевских телохранителей.

Откуда у меня ключ? Ну как же, от Катарины! Я ночую в каптерке каждый раз, когда Лока Идальга остается за оперативную. Правда, когда ее нет, она запретила ключом пользоваться, его как бы нельзя никому давать, но сегодня оперативных нет вообще никого. Кто-то в отпуске, кто-то взял по семейным, кто-то заболел. В общем, за оперативного пришлось остаться самой Мишель, а белобрысая не опустится до того, чтобы спать в каптерке, когда под рукой огромный личный кабинет со всеми удобствами и терминалом связи, не уступающим тому, что в диспетчерской. Она и руководить, если захочет, может из кабинета, в отличие от прочих, только переключая каналы на свои визоры.

Итак, заночевать в пустой каптерке и утром по-тихому свалить, пока туда никто не нагрянул, показалась мне хорошей мыслью. Там точно никого нет, никто не принимает душ, никто не приведет туда свою очередную 'горизонтальную связь'… Как раз то, что мне надо. Вот и дверь. Не гермозатвор, нет, обычная дверь, но оно и правильно – меньше привлекает внимания. Ключ к инфракрасному глазку. Есть, подтверждение.

Двери почти бесшумно разъехались, я вошел в темное помещение.

– Свет! – бросил искину, но освещение отчего-то не зажглось. Двери, тем временем, встали на место и я оказался в полной темноте.

Почему не сработал свет я понял – успел мельком разглядеть в темноте на кушетке свернувшуюся калачиком спящую фигуру. Сработал приоритет отдачи команд: у меня нет допуска для отдачи приказов искину, тот воспримет меня как хозяина только в случае, если в помещении никого нет вообще. Ключ он ведь просто безликий ключ, а для получения приоритета нужно поднести к сканеру браслет, чего делать мне нельзя ни в коем случае. Ибо в памяти искина я буду зарегистрирован, и Катарине потом круто влетит.

Однако, вот это я попал! И что теперь делать? Открыть дверь на темную и по-тихому уйти? Уж как-нибудь отпирающее устройство нащупаю. Или определиться, кого это сюда занесло? Ведь если здесь лежит тот человек, о котором я думаю…

По телу снова прошла волна. Я все-таки остался, и даже подошел на несколько шагов ближе.

Я знаю всех оперативных и всех подменных. Как уже сказал, у всех них объективные причины не быть здесь сегодня. Абсолютно. Кроме одного человека – Катарины де ла Фуэнте, моей дорогой Ласточки. Где Ласточка летает, какие по ночам подвиги совершает – остается только гадать, но она частенько возвращается утром на работу явно не спавшая, но довольная. А может заявиться и среди ночи – бывало. Однажды даже не совсем трезвая пришла. У нее свой кабинет здесь, если что, где голову положить найдет. Мишель… Мишель по барабану, в нерабочее время корпус – дом для всех, кто его прошел. Катарина здесь у себя дома, всегда, в любом состоянии, как и любой другой ангелочек. Ангелы – это не до тридцати пяти, это на всю жизнь. А сама Мишель вряд ли опустится до того, чтобы занимать рабочее-крестьянскую каптерку с единственным предметом мебели – кушеткой.

Я подошел вплотную, нога моя столкнулась с краем оной кушетки. Спящая ощущалась мною не зрением, чем-то большим, сеньора Лопес была бы мною довольна. Я словно чувствовал где она, как она лежит, как мирно сопит. Нет, трезвая. Но все равно, могла и заявиться, если сюда ближе, чем к дому. Завтра же все равно с утра на работу…

Я плавно опустился рядом. Провел рукой по ее телу.

– Катарина…

Она почувствовала, заворочалась. Потянулась.

– Катарина… Это ты?

Глупый вопрос, учитывая, что моя рука, гладящая ее тело, делала это все увереннее и увереннее. Тело лежащей женщины подо мной затрепетало. Она еще раз легонько потянулась, издала легкий стон. И я понял, что она сама в пяти минутах от того, чтобы наброситься на меня – ей хотелось тоже, и как бы не сильнее, чем мне. Неудачное свидание, окончившееся на самом интересном? Для жаркой знойной латинос Катюши это, наверное, смерти подобно! Я про себя усмехнулся.

Женщина еще не проснулась, находилась между сном и явью, но ей нравилось, и она с удовольствием повернулась вполоборота ко мне, словно приглашая. Я начал действовать еще активнее, подключил вторую руку. Она сладко застонала… И резко дернулась:

– Кто здесь?

– Катарина? – я опешил и подался назад. Это была НЕ Катарина.

– Что?

Душа моя ушла в пятки. Я понял, КТО передо мной.

– Катарина… Я думал… Это она…

– Свет! – грозно произнес голос. Послушный искин выполнил команду.

Точно. Золотые волосы по плечам, молочно-белая кожа, белый же непрозрачный лиф, поддерживающий довольно неплохую грудь. Мишель натянула плед повыше, словно стесняясь и кутаясь, брови ее угрожающе сощурились.

– Шимановский, можно тебя спросить, что ты здесь делаешь?

Мне не осталось ничего другого, кроме как честно признаться – это был болезненный, но лучший выход.

– Я думал, здесь Катарина. Мы с нею… Иногда… В общем…

Кажется, я покраснел.

Она понимающе усмехнулась, лицо ее разгладилось.

– И часто вы с ней…Здесь?..

– Ну, когда она дежурит!.. – вновь не стал отпираться я. – Когда запар нет…

– Но сегодня же не ее смена?

– Но она могла вернуться!.. – лепетал я – …И значит…

– Но я – НЕ ОНА! – воскликнула Мишель. Ты что, не видел? Повылазило?

– Так было темно, сеньора!.. Хоть глаз выколи!.. И я… Не успел… Рассмотреть… – Кажется, моя спина уперлась в двери. Неосознанно, я отступал и отступал, как будто мог избежать этим неприятностей.

– Да уж, Лока Идальга! – покачала Мишель головой, разговаривая сама с собой, – Учудила! Ключ она дала?

Я бегло кивнул. Учитывая предыдущие откровения, глупый вопрос.

– Простите, сеньора! Я больше не буду!.. – пробормотал я, как маленький ребенок. Да, глупо. Ну, а что я мог сказать в этой ситуации еще?

Сеньора Тьерри довольно усмехнулась – ее откровенно забавила ситуация.

– А больше и не надо, Шимановский! – Улыбка. – Ладно уж, чего там! Все понимаю. Да иди сюда, я не кусаюсь!

Она поманила меня поближе. Я сделал несколько шагов вперед, про себя вздохнув с облегчением. Кажется, бить не будут. Пока. А что от Катарины потом попадет – то проблемы завтрашнего дня.

– Сеньора, я… – начал я говорить, но она властно перебила:

– Заткнись!

Я последовал приказу.

– Что, девочки совсем спать не дают? – кивнула она на меня. Точнее, не на меня, а мне… На определенную часть тела.

– Так ведь… Э…

Она вновь усмехнулась, как кошка.

– Так в чем проблема? Их вон сколько, любую выбирай!

– А потом что? Репутация мачо, то есть полудурка с большим агрегатом? Или проблемы с 'горизонтальными связями'? Мне связи не нужны! Не сейчас! А они такие – не отлипнут!

– Да уж, а в случае Лока Идальги все проблемы решены… – вновь пробормотала она под нос. В очередной раз усмехнулась, задумалась. Затем отдала новый приказ искину:

– Свет на минимум.

Встроенные под потолком рассеивающие лампы притухли, в помещении воцарились потемки. Какие-то интимные потемки. Мишель откинула одеяло и поманила к себе:

– Иди сюда!

– Я… – Челюсть моя отвисла. – Сеньора, но я же!..

Она тяжело вздохнула, потянулась, взяла меня за запястье и притянула поближе.

– Я сказала иди сюда, Шимановский! Это приказ.

– Но я же!..

– Ты что, не знаешь, что такое приказ? – спросила она со сталью в голосе. Но сталь эта была наигранной. Глаза же ее лукаво блестели.

– Никак нет, сеньора! Знаю!

– Вот и выполняй приказы, Шимановский!

Пальцы же ее в это время быстро-быстро расстегнули мой пояс и принялись за ширинку. А что, не такая уж плохая у нее грудь! – отметил я про себя. – И приказы… Не такие плохие… Ой!!!…

Больше думать в тот вечер я не мог. Ни о чем. Да было и незачем.

* * *

– Все, я больше не могу!

– Слабак!

– Пускай слабак. Но на сегодня все, хватит.

– А если я прикажу тебе? Будешь игнорировать приказы?

– Не буду. Я тебя пошлю. Коротко, всего на три буквы, зато доступно. Ты ведь русский знаешь, должна представлять, где это территориально?

– Остряк!

– Зато по уставу. Ведь посылка по известному адресу не есть игнорирование, а значит всё в порядке. И чего ты смеешься?

– С тебя смеюсь. Поражаюсь. Языкатый. Наглый. Бесстыжий. Наглый. Гремучая смесь!

– Повтор. Наглый два раза.

– Не повтор, это разная наглость.

Первая – приставание к женщине, когда не уверен на сто процентов, кто она такая. С поправкой, что лежит она в комнате оперативных дежурных, твоих непосредственных начальников. А если бы это была Капитошка? Не фырчи, это могла быть она, ей с утра дежурить. А вторая – наглое неисполнение приказов. Панибратское отношение к командиру, главе этого заведения. Угроза не просто неисполнить ее приказ, а послать на волшебные буквы своего языка.

– Ну ты и выкрутила! Мне что, тебя теперь на 'вы' называть? И по званию? Отлично! Прошу прощения, сеньора полковник! Я больше не могу с вами трахаться, сеньора полковник! В отличие от вас, у меня завтра с утра насыщенный тренировками день, и поскольку я уже чувствую себя 'никак', после еще одного раза буду вареной сосиской, сеньора полковник! И та же Капитошка впаяет мне с утра столько креативных и интересных в реализации вещей, что я взвою, сеньора полковник! Разрешите просто подремать, хоть сколько-нибудь, сеньора полковник?

– Думаешь, глава корпуса телохранителей не отмажет тебя от какой-то Капитошки? После такой ночи?

– Не имею понятия, сеньора полковник! Учитывая, что 'такая ночь' была исполнена по вашему приказу!

– Не паясничай!

– Мишель, если это всплывет, а если ты отмажешь, это обязательно всплывет, представь, как ко мне будут относиться? Кем я буду в глазах остального личного состава? Тебе плевать, понимаю, но мне – нет. И если у тебя есть хоть капля совести, пожалуйста, не роняй зачатки имеющегося у меня авторитета, мне они еще пригодятся. И не смейся.

– О, да, мой подчиненный! Так и быть, не буду! Но вначале ты еще раз утолишь жажду своей ненасытной начальнице. Иначе она сама завтра придумает для тебя кару похлеще всех мук ада. Капитошка от зависти аж нервно закурит в сторонке! Ты же знаешь, неудовлетворенные женщины к утру становятся мстительными суками!..

…К тому же, я уже привела тебя в боевую готовность…

– Бестия!..

– Бестия – это Аделия, глава ДО. Кстати, вы знакомы. Скорее все-таки Мутант. Видишь, какая кожа белая?

Ладно, довольно разговоров! Мы что, потрепаться здесь лежим?..

– Ау-у-у!.. Нет, точно бестия! Хоть и мутант…

* * *

– Как ощущения?

Я лежал и тупо смотрел в потолок. Она выпила из меня все соки, я не знал, что так вообще можно. Это даже безумием сложно назвать! Когда меня оттрахала Катарина, я думал, что понял, что такое напор неудовлетворенной женщины, но, оказывается, ошибся. Мишель творила такое, что даже Катарина 'закурила бы в сторонке' от зависти.

– Сил нет, – признался я. – И что, совсем-совсем полгода без секса?

Она кивнула.

– Если быть точной, семь месяцев. Я не изменяю Диего, Хуан. При всех нравах, царящих здесь, при всей распущенности, через которую прошла в юности. Хотя сам понимаешь, при моей внешности и должности это сложно.

Я устало кивнул. Это да, целибат не для такой, как Мишель.

– Я не для этого сбежала к нему из того вертепа, – продолжила она. – Вертепа, ты не представляешь, что мы творили в свое время всем взводом, вместе с нашей дорогой нынешней королевой. По сравнению с теми приключениями нравы нынешней золотой молодежи – детский сад!

– Надоело всё, да? Тот вертеп? Так все было запущено?

Я усмехнулся, вспомнив Розу и ее последние жалобы. 'Поначалу было здорово, Хуан, но потом надоело'. 'А я хочу в сольный полет!..' Да, и такое бывает, к счастью. Жаль, что я поступил с нею так нехорошо. Надо было слушать, просто слушать ее. И, скорее всего, и ночь закончилась бы в ее постели – такие разговоры между мальчиками и девочками редко заканчиваются иначе, и я стал бы для нее другом, даже больше, чем другом, которому она бы доверяла. А я начал действовать нахрапом, на гормонах, и все испортил. Теперь не факт, что она снова доверится. Хотя кто знает?..

– Да. – Мишель вздохнула. – Все было ОЧЕНЬ запущено. Надо было выбирать, либо жить так дальше, либо Диего. Серьезных отношений в вертепе быть не может, это аксиома.

– Но кто бы тебя отпустил оттуда, – усмехнулся я, немного зная ее историю.

– Точно! Но возможность представилась, к счастью. Я спасла Лее жизнь, и королева пообещала, что выполнит любое мое желание, любую мою разумную просьбу. Вот я пришла и попросила освободить от обязанностей. Не от клятвы, нет, от обязанностей. И объяснила, почему.

– А она не согласилась, – снова усмехнулся я. – Хотя поняла. Но есть слово 'устав', и оно выше твоих романтических потребностей.

Мишель грустно кивнула.

– Да. И мне пришлось бежать. Именно бежать, по поддельным документам, с измененной внешностью. К Диего, к месту его службы. Я верила, что он поймет, простит и примет. Так и получилось. И по прилету мы тут же, в этот же день, обвенчались, благо, в военных городках это делают за несколько минут, без сроков ожидания и волокиты. Надо было как можно скорее придать отношениям законность, чтобы нас не могли просто так разлучить, насильно вернув меня на Венеру.

И у нас получилось. Донья Катарина оставила нас в покое. Не посмела тронуть человека, спасшего ее дочь, и ее законного избранника. Это выше любых уставов корпуса. – Она счастливо вздохнула, губы ее растянулись в задумчивой улыбке. – И следующие несколько лет были самыми счастливыми в нашей жизни. Мы ни от кого не зависели, не были никому должны, жили сами для себя. Собирались заводить детей, как только химия выйдет из моего организма. Диего тоже никто не преследовал, палки в колеса не вставлял, чего я боялась больше всего. Но, к сожалению, ничто не вечно, мир меняется. Королева свалилась с болезнью и умерла. Ее отравили, ты слышал?

Я кивнул. Разумеется, слышал.

– Слишком быстро она зачахла – только-только была здоровой и сильной, и вот уже больная дряхлая старуха. Я не видела ее в последние дни, но после возвращения часто смотрела записи. Это было страшно, Хуан! – она покачала головой. – Страшная болезнь, страшная смерть!

Про отравление и гибель прежней королевы я знал хорошо, несмотря на то, что принадлежал к другому поколению. Действительно, слишком резко тогда всё произошло. И слишком серьезные механизмы сдвинулись в политической жизни планеты с ее смертью.

– Через время Лея мобилизовала меня. Прислала ко мне Аделию, с личной просьбой – вернуться. Не приказом, просьбой. У нее не было выхода – Сирену нужно было срочно убрать, причем так, чтобы не расколоть корпус, не допустить со стороны не в меру ретивых офицеров необдуманных поступков. Сирена за короткое время навела тут такого шороху, что горячие головы начали мечтать о несбыточном, терять связь с реальностью. А отдавать приказ стрелять в своих…

Вздох.

– Но и не остановить их было нельзя. Это было чревато такими проблемами, что даже масштаб описать трудно.

– Революция?

– Возможно. Сирена слишком многим за воротами прищемила хвост, очень многие жаждали любой ценой с нею разделаться, им нужен был только повод. А заодно и с королевской властью, под шумок. Рвануть могло так, что камня на камне не осталось бы. Потому я согласилась и вернулась – выбора не было. Это мой дом, что бы там ни было у меня с королевой Катариной.

– А почему ты? Мало было в корпусе офицеров постарше и поопытнее?

– Проверенных – мало. – Она покачала головой. – Лея не доверяла никому, слишком многие ее предали со смертью матери. А Елена и Аделия бы не справились. Так что эта ноша досталась мне, и я тяну ее до сих пор. – Она грустно усмехнулась.

Я немного знал продолжение истории, но хотел услышать ее из первых рук. Потому начал издалека:

– А что Диего? Его жена заняла ответственный пост в государстве, как это сказалось на нем?

Она покровительственно улыбнулась, видно, понимая, куда я клоню и чего хочу.

– Плохо. Его пытались прессовать, чтобы надавить на меня. Наказать за липовые преступления. Но он уперся. И я тоже. Он считал себя сильным, способным защитить меня, а я… А мне нельзя было начинать карьеру с уступок кому бы то ни было, и тем более сеньорам олигархам.

Закончилось все серьезно – трибунал и реальный срок. И все это в обстановке крайнего напряжения, когда Лея не могла ничем помочь – была занята на других фронтах. Да и не смогла бы – она как в ступоре ходила, Елена ее постоянно трусила.

Она помолчала.

– И тогда я пошла на риск. – Глаза Мишель сверкнули. – На который более никогда в жизни не отважусь. Сама не понимаю, как решилась, видно, слишком сильно приперли к стенке обстоятельства.

Я ликвидировала парочку высокопоставленных персон адмиралтейства, причастных к делу Диего, устроила им 'несчастный случай'. Сама. Своим приказом. Как это делала Сирена, только насмерть.

– А Лея?

Мишель отрицательно покачала головой.

– Она бы не позволила. Боялась. Я поставила ее перед фактом – сделала то-то и то-то потому-то и потому-то. Возможно, кстати, именно это и спасло меня – Лея поняла, у нее должен быть человек, способный на подобные безумства. Никто не должен быть, а я должна. При условии, что я не буду лезть в политику, конечно, а я не лезла и до сих пор не лезу.

Так что когда все закончилась, Лея выразила мне благодарность и оставила на этой должности. И держит до сих пор – на всякий случай.

Я про себя мысленно кивнул – разумно. Корпус – не государственная структура, это частная армия. И когда командир твоей личной армии способен на такие вот поступки, это хорошо. Да, пригляд за подобным командиром нужен особый, но именно в момент, когда случится что-то серьезное и приглядывать окажется некому, командир этот должен уметь действовать самостоятельно, смело и решительно, с элементом безумства. Безумства, как иначе, без последнего лезть с тремястами стволами на арену, где вращаются жернова Большой Политики целой планеты немыслимо!

– А дальше? – улыбнулся я.

Она задумалась, вспоминая.

– Я ликвидировала двоих чинов адмиралтейства, представителей древних знатных родов. 'Кабинетных адмиралов', если тебе что-то говорит этот термин. Но остальные ничего не поняли. Были в бешенстве и начали делать ошибки, уверенные, что 'свои' в кланах их прикроют. Диего назначили пересмотр дела 'в связи с новыми открывшимися обстоятельствами', перевели назад, в изолятор, где начали пытать. И все прекрасно понимали, что трибунал окажется фикцией, приговор будет один – расстрел.

Тогда я подняла по тревоге несколько групп и одновременно атаковала еще троих из этой группировки, прямо на улице, устроив 'коробочку'. В открытую, никого не стесняясь. Никаких 'несчастных случаев'. И только после этого дело с мертвой точки сдвинулось.

– ???

– Меня начали уважать, Хуан! – рассмеялась она. – Не корпус, не королевскую власть, а меня, защищающую мужа. Это красиво, романтично, и совсем не отдает дворцовыми дрязгами, как выглядело дело Диего изначально.

После этого офицеры флота, боевые офицеры, игнорировавшие это дело, считая 'дворцовым', возмутились. А их возмущение, как оказалось, стоит брать в расчет. Да-да, Хуан, сам флот заступился за своего, я всего лишь привела в движение этот маховик. Но иначе меня бы раздавили, как муху. Я слишком мало весила, да и сейчас вешу, чтобы воевать в одиночку.

– И как же королевский флот может защитить таких, как ты и Диего? – с иронией усмехнулся я. – Корабли – это всего лишь корабли, это несерьезно. А вот адмиралтейство, отдающее приказы кораблям, это гораздо серьезнее. Но по твоим словам выходит, что как раз в адмиралтействе ваши враги и окопались.

– Когда над городом висит целая эскадра боевых кораблей, Хуан, – парировала она, – никому не подчиняющаяся, блокирующая оба столичных космодрома и несколько в провинциях, это серьезно, поверь.

– Флот сильно отличается от армии, Хуан, – продолжила она вводной. – Многие представители аристократии по традиции связывают свою жизнь с ним и занимают со временем высокие командные должности. Но в отличие от армии, проходить службу 'в поле', на боевых кораблях, не в пример тяжелее. Ты не представляешь, что такое жизнь на корабле, в невесомости. Что такое месяцы одиночества в шести стенах на каком-нибудь эсминце, где все рожи вокруг надоели до безумия, а чтобы сходить в туалет, нужно…

– …В общем, это сложно, – сформулировала она. – Гораздо проще занять пост где-нибудь 'на берегу', на базе. Или в штабе. И легче, и карьерный рост быстрее.

Таким образом, львиная доля выходцев из кланов сосредоточена на 'тыловых' должностях, в тепле и уюте кабинетов, регулярно получая свои звездочки. 'В поле' же летают в основном простые смертные, ведь даже должность командира корабля воспринимается аристократами, как наказание. Да, аристократы в числе капитанов тоже есть, и их немало, но к счастью к 'тыловым крысам' они относятся точно так же, как и остальные. А что такое боевой корабль, Хуан?

Я молчал, не понимая, к чему она клонит.

– Корабль это машина, способная за пятнадцать минут уничтожить двадцатимиллионный город, – сама же продолжила она. – Это только легкий корабль, класса эсминец или корвет. Крейсера же и линкоры способны превратить в пыль половину любого Земного континента. А эскадра… – Она сделала паузу. – Эскадра может устроить апокалипсис. Без кавычек.

Вот и представь, что должны чувствовать люди, если над их головами висит такая эскадра, которой никто не управляет, а капитаны, высший эшелон которой, разделяют совсем не твою политическую позицию.

– Но ведь никто не будет бомбить планету! – возразил я. – Это самоубийство для эскадры, бомбить свой дом!

– Да. – Она кивнула. – Но кто говорит о 'бомбить'? Достаточно блокировать.

Она рассмеялась.

– Поверь, Хуан, для колониальной Венеры достаточно одного месяца блокады, чтобы простые жители вышли на улицу и сокрушили ненавистный режим, доведший их до такого состояния. Людям плевать, кто стоит у власти: королева, олигархи, парламент или президент, – но только до тех пор, пока им есть чем дышать, что кушать и пить, и где работать. Малейший необоснованный перебой со снабжением, и… – Она коварно усмехнулась.

– А как же все эти огромные стратегические запасы на случай войны?

– А кто бы их дал распечатать каким-то мятежникам? Они актуальны для СТРАНЫ, государства, малыш. Но никак не для переворота. Наши уважаемые сеньоры не в состоянии поднять против королевы всех, кто-то как минимум останется нейтральным. А нейтралитет не подразумевает, что с мятежниками надо делиться.

– Это спорные вопросы, Хуан я не готова разводить с тобой по ним дискуссию, – закончила она тему, – но поверь, сеньоры в кланах умеют считать деньги и просчитывать ситуацию на будущее. И они пришли к выводу, что блокада планеты ничего хорошего им не даст. Выгоды от этого меньше, чем возможные проблемы. Потому они пошли на переговоры.

В Овьедо, в нашем дворце в Санта-Марии, собрались двенадцать глав крупнейших кланов, королева, ее пока еще супруг Серхио и Бернардо Ромеро – ее крестный, наряду с Серхио реально управлявший планетой на тот момент. И я. Мы – как представители Короны, клана Веласкес. Мы договорились обо всех спорных вопросах. Всех, Хуан, даже о тех, о которых ранее сеньоры олигархи не хотели и слышать.

В числе своих уступок эти сеньоры сдали нам адмиралитет, так и не понявший, что вокруг творится. После чего спецназ Леи тут же арестовал всех, кто был причастен к 'делу Росио Мендеса', а дон Густаво, командующий четвертой эскадрой, друг дона Филиппа, отца Леи, срочно был назначен командующим королевским флотом. А он, несмотря на происхождение, считался человеком королевы, и за пару лет окончательно вычистил из адмиралтейства нелояльные элементы. Так флот стал нашим, на самом деле королевским, мы одержали победу.

– Это была наша первая победа! – воскликнула она, подскочив. Глаза ее сияли. – Первая победа в войне за то, чтобы королевская власть осталась королевской властью, а не фикцией, рудиментом, который не нужен, но от которого недосуг избавиться! После этого Серхио и дон Бернардо воевали с сеньорами не один год, все более и более подключая к войне Лею, которая, наконец, отошла от депрессии и принялась вгрызаться в политику. А затем и ее сестру. Но начало было положено именно тогда, моей безумной выходкой по наглому беспрецедентному отстрелу аристократичных ублюдков.

…Я кивнул про себя. Дело было не только и не столько в Диего, боевом капитане, не защиту которого встали другие капитаны, рискнувшие всем и примкнувшие к определенной партии. Дело было еще и в том, что этот самый дон Густаво, командир четвертой эскадры, был другом Жана Тьерри, отца Мишель, тоже боевого капитана, ушедшего в облако Оорта с научной миссией. Именно дон Густаво защитил маленькую сиротку Мишель, не дал социальным работникам забрать ее в приют. А когда его приперли к стенке, правдами и неправдами впихнул подоечную вместе с юной Леей в корпус телохранителей. И именно его небольшая эскадра, базировавшаяся на Меркурии, первая зависла над городом в трудный момент, когда после 'наглого отстрела' в стране ощутимо пахло переворотом. А не третья и пятая, базирующиеся на гелиоцентрических станциях недалеко от Венеры, примкнувшие гораздо позже. Она видно забыла, что я прохожу здесь курсы истории 'не для непосвещенных', оттого и озвучила хоть и сдобренную реальными фактами, но все же версию произошедшего.

Мишель – связующее звено королевы с флотом, именно поэтому она осталась на своем месте (точнее, не 'поэтому', а 'и поэтому тоже'). А после сегодняшнего разговора я понял, что действительно, недооценивал возможности влияния королевского флота. Как обстоят дела сегодня – не знаю, но могу привести пример – на ежегодный выпускной бал высшего военного училища королевского флота автоматически приглашаются все-все ангелы, от восемнадцати лет и старше. И там на них смотрят не как на ряженых кукол, а с уважением. И многие из ангелочков выскакивают замуж именно за представителей флота, даже чаще, чем за армейских, хотя последних количественно гораздо больше. Это важный союз, и мне, как человеку с амбициями, стоит иметь это в виду на будущее. Мишель не просто менеджер, она менеджер со связями, несмотря на то, что наверняка за эти годы королевой были приняты меры к окорочению флота – слишком много власти в руках адмиралов тоже не комильфо, возгордятся. Вот такие здесь творятся дела.

– А почему твой Диего до сих пор летает как простой смертный, рядовой капитан? – задал я давно мучивший вопрос. – С его положением и положением жены? Почему до сих пор не возглавил что-то там важное?

Мишель рассмеялась, напряжение разговора начало спадать.

– Если он возглавит 'что-то там важное', его сожрут, кабинетная война не для него. Он слишком прямолинеен для этого. Поверь, я хорошо его знаю. Лучше быть хорошим капитаном, чем плохим адмиралом.

С этим утверждением трудно спорить.

– Он любит космос, любит полет, – продолжила она с теплом в голосе. – Я предлагала выбить для него пост главы третьей эскадры, когда была возможность, но он не захотел. А после ему и без меня предлагали, но уже пост командующего первой, самой мощной и боеспособной на сегодняшний день эскадры. Он тоже отказался. И я не могу его винить – каждому свое.

Вздох.

– Так что я по-прежнему вынуждена периодически от полугода до года, соблюдать целибат. – Она печально улыбнулась. – Но как видишь, нисколечки не тягощусь этим. Ведь самое сложное не это, Хуан. Самое сложное ждать. Провожать и ждать, и надеяться, что они прилетят все, целые и невредимые.

Она подалась вперед, обняла меня, потянула назад, на кушетку.

– На чем мы, говоришь, остановились?

Резкий переход. С романтической лирики тут же на животный трах. Я аж застыл в ступоре. Видя мое смятение, она засмеялась:

– Ты ему не конкурент, малыш. Ты для меня мальчик, не мужчина даже. Так что это не измена.

– Что-то не больно ты спишь с другими мальчиками в его отсутствие! – попытался я поддеть, но она была непробиваема.

– Ты – часть корпуса. А корпус – семья. Сама по себе. Для каждого из нас. Так что нет, я не воспринимаю это как измену, можешь не отлынивать. То, что происходит в корпусе, остается в корпусе. Да и что там сегодня осталось спать, подумаешь! Всего ничего!

Говоря это, она неспешно приводила меня в состояние боевой готовности. Я не выдержал, сгреб ее в охапку, издал рычащие звуки и повалил, нависнув сверху. Ее молочно-белое тело и золотые волосы возбуждали так, как не возбуждало ничего на свете. Это была женщина-диковинка, женщина-сказка, ничего подобного в моей жизни не было, и я просто шалел.

Конечно, логики в ее словах было столько же, сколько правды в предвыборных обещаниях премьер-министра. Тоже мне, 'корпус-семья'! Я нужен ей, и она пошла на контакт почти не раздумывая, умело воспользовавшись ситуацией. Потому, что так надо, так легче держать меня под контролем. Добрая мудрая тетушка Мишель, не просто глава боевого ордена, а ЛИЧНАЯ наставница во многих, в том числе щекотливых вопросах – что может быть ближе?

Но мне она нужна не меньше. Эта монета с двумя сторонами, и так же, как я буду нужен ей в будущем, к которому она меня начнет готовить с завтрашнего дня, она необходима мне в настоящем. Детали, как именно использовать связь с нею, обдумаю потом, но что нужна – это однозначно.

Так что наш с нею сегодняшний героический трах – всего лишь политика, один из ее инструментов. Самый обычный инструмент влияния в нежных женских руках. Специфика заведения. Но кто сказал, что я при этом не могу получить свою порцию удовольствия?

* * *

Сигнал браслета жужжал настойчиво, один раз, второй, третий, практически без перерыва. Тот, кто жаждал меня слышать, нажимал и нажимал вызов не переставая, без отдыха, приводя меня в состояние неистовства. Потому, что отключить функцию внутренней связи на браслете я не могу – не положено. Снять сам браслет могу, и убрать куда подальше, где сигнал не будет так слышан, но для этого придется проснуться, чего в данный момент мне делать не хотелось. Так что приходилось лежать и слушать завывание вызова, надеясь, что этот кошмар когда-нибудь кончится, и вызывающий меня субъект пойдет на все буквы алфавита.

Я перевернулся на другой бок, но это не помогло – ничего не изменилось. Да кому там неймется! Достали!

Сигнал продолжал жужжать, все больше и больше действуя на нервы. И я понял, что несмотря ни на какие ухищрения придется просыпаться и отвечать. Иначе эта каторга не закончится. Вынырнул из полудремы и все-таки нажал кнопку приема.

– Слушаю…

Ответом мне стал не крик, шепот, но произнесенный таким тоном, будто на том конце кричали:

– Porca Madonna! Шимановский, ты совсем охренел?!

– А что такое? – сразу подобрался я, сон начал слетать с меня со скоростью звука.

– Что? – Пауза. – Ты спрашиваешь, что такое? На часы глянь, вот что!

Далее шла грозная тирада на непереводимом итальянском, сдобренная аналогичными выражениями всех языков и диалектов диаспор родины Цезаря и Гарибальди.

Я разлепил веки и глянул на хронотабло, расположенное на браслете чуть выше иконки связи. Произнес с ноткой удивления, все еще ничего не понимая:

– Девять ноль две. И что?

Ответом мне стали гудки. И только тут я покрылся холодным потом. ДЕВЯТЬ НОЛЬ ДВЕ!!!

Развод уже начался. Две минуты назад. И смену принимает не кто-нибудь, а сама Капитошка, у которой на меня зуб. А я лежу в каптерке оперативных, абсолютно не в форме и без оружия, и даже не могу толком проснуться.

В следующий момент я вскочил и принялся лихорадочно искать одежду. Память услужливо подсказала, что Мишель ушла где-то часа полтора назад, растолкав меня и заставив включить будильник.

– На разминку сегодня можешь не ходить, так и быть, разрешаю, – покровительственно усмехнулась она, глядя на сладко сопящего меня, – но на разводе чтобы был, как штык!

– Угу… – пробормотал я тогда сквозь сон.

…Итак, я проспал, не услышав будильника. Проспал настолько, что успеть не получится никак. Теперь цена вопроса – на сколько минут позже я явлюсь, и, соответственно, насколько подставлю Мишель. Хреново!

Одевшись, выбежал из каптерки и что есть духу припустил к тринадцатой каюте. Коридоры были пустынны, все обитатели этого заведения находились на разводе, и добрался до цели я никем не замеченный, но это ничего не значит. Камеры вокруг каптерки Мишель широким жестом обещала отключить, как и стереть информацию о моменте, когда я туда входил, но грамотные операторы, а они у нас все грамотные, других не держат, легко сопоставят, где я был и откуда в данный момент бегу. Когда вокруг людно – можно затеряться, но вот одинокая фигура бегущая по пустым коридорам…

…А скрыть в этом гадюшнике что-либо эдакое ОЧЕНЬ сложно. Особенно, если дело касается начальства.

Есть, гермозатвор поехал вверх. Теперь переодеться, быстро, быстро! В парадную ДБшную форму, отчего-то так и приклеившуюся к нашему взводу. Есть, готово. Теперь винтовка. Всё, можно бежать. Бежать, бежать и еще раз бежать! Как можно скорее! Пока информация о нарушении не ушла выше. Пока у сеньоры Ортеги не возникло мысли завершить развод, передав дело о моей неявке дисциплинарной комиссии, со всеми вытекающими последствиями. Вряд ли она это сделает, ей надо поставить меня на место лично, плевав на всё, но мало ли…

…Я опасался напрасно, Капитошка все же решила устроить цирк, несмотря на то, что с момента начала развода прошло почти двадцать минут. Все девчонки, кроме тех, кто меняет охрану дворца, стояли на Плацу буквой 'П' и ждали. То есть, юридически развод не окончен, и мое опоздание – всего лишь опоздание, а не неявка. Я мельком глянул на хронотабло – девять восемнадцать. Неплохо управился!

– О, а вот, наконец, и Чико, наш Малыш! – злорадно усмехнулась капитан Ортега и указала мне на место перед строем. Я молча встал куда указано, обернулся кругом, лицом к девчонкам линии основания плаца, отметив, что за моей спиной две наказующие уже приготовили раму, а одна из них держит в руках плетку. Быстрая, стерва! Уже и наказующих подключила! Рядом же со мной стояла девочка из молодых, только прошлым летом получившая погоны и статус ангелочка. Еще одна опоздавшая, но, естественно, не настолько, насколько я. Ее накажут, но чисто символически – основное внимание будет приковано ко мне, и она это понимала. И даже смотрела на меня с неким сочувствием, что бесило. За собой смотри, родная! За собой!

– Смир-рно! – рявкнула Капитошка. Я вытянулся. – Итак, кадет Ангелито, ты можешь назвать нам причину того, что почтил нас своим присутствием в девять девятнадцать? – Она посмотрела на хронотабло одновременно со мной, когда я вбегал в помещение, и теперь злорадно ухмылялась. – Опоздав на развод почти на двадцать минут?! При том, что система слежения, я проверила, не зафиксировала выполнение тобой утреннего разминочного комплекса?

Про разминочный комплекс я не нервничал – не она им заведует, в смысле, не оперативный дежурный. Это комплекс для штрафников, и контролируется он либо специально назначенными людьми, либо самой главой корпуса. А Мишель разрешила. Я же прохожу его только из-за статуса: в отличие от остальных, я только обучаюсь, а эта полоса программируется. Но в контексте событий, озвученное перед строем это звучало не очень.

– Я проспал, сеньора капитан-лейтенант! – гордо отрапортовал я. Абсолютно честно. Да, виноват, но никаких эмоций по этому поводу она не дождется.

– Интересно узнать, почему же ты проспал?

Поскольку вопрос был задан не в явной форме, я предпочел помолчать. Она же, решив сыграть на публику, усмехнулась и обернулась к строю.

– Девочки, я понимаю, что пользовать нашего мальчика не запрещено. У нас достаточно лояльный устав в плане межличностных взаимоотношений, а переделывать его из-за одного единственного мальчика никто не будет. Но мне интересно, почему та блядь, что пользовала его всю ночь, не разбудила к разводу? Это что, такая благотворительность? Дать бедному заморышу поспать подольше? Или забота, любовь? – Она сделала паузу. – А может, подстава?

Ответом ей стало ошарашенное молчание – такого поворота не ждали. Не от прямолинейной, как центральная аллея туристической зоны, Капитошки. Девочки начали рассматривать друг друга, во все глаза, причем как представителей своих, так и чужих взводов, на всех без исключения лицах проступил один-единственный вопрос: 'Кто?' Все просто лучились от интереса, и я дам руку на отсечения, ближайшие пару дней в кубрике это станет темой для пересудов номер один. Ай-да сеньора Ортега! Не ждал! И что прискорбнее всего, после того, как я сам себя подставил, шансов докопаться до истины у девочек предостаточно.

Мои девчонки так же смотрели ошарашено, особенно Роза. Кассандра стояла задумчивая, Мия и Гюльзар были удивлены, но скорее за компанию со всеми, и лишь Паула покровительственно улыбалась. Смотрела с усмешкой, как бы говоря: 'Ханито, ну ты красавчик! Так держать! Давно пора!' И я еще раз убедился, что несмотря на ее выходки, она в этом гадюшнике по духу мне ближе всех.

Тем временем Капитошка, довольная эффектом, обернулась ко мне.

– Видишь, Хуанито! Молчат. – Рот ее растянулся в покровительственной усмешке. – Они все явились вовремя, даже вот эта, – кивок на стоящую рядом. – Так что думай в следующий раз, с кем трахаешься. Враз подставят!

Терпеть нравоучения Капитошки? Я готов был провалиться под землю! Лучше б в морду дала, честное слово! Но именно этого она и добивалась, и заслуженно торжествовала.

– За опоздание на развод без уважительной причины, – продолжила она казенным голосом, – тебе назначается двадцать ударов плетью. Наказание приводится в исполнение немедленно, в назидание остальным.

Ну, хоть это ожидаемо – я даже бровью не повел. Двадцать ударов это максимум, который она имеет право мне назначить, как дежурный офицер проштрафившемуся кадету, не передавая дело по инстанции выше. Выше – да, дисциплинарная комиссия минимум из трех человек, там все серьезно, и двадцатью ударами не отделаюсь, но тогда меня накажут ОНИ, а не она. Именно поэтому сеньора Ортега и тянула с разводом – поквитаться лично. Ну, да ладно – заслужил – получу, где наша не пропадала…

Не удовольствовавшись моей кислой реакцией на произнесенное, Капитошка решила добить. Подошла ближе и прошептала еще раз, еле слышно:

– Я серьезно говорю, Шимановский! Выбирай себе подруг аккуратнее!..

– Разберусь без вас, сеньора Ортега! – так же еле слышно прошептал я.

Она вновь оскалилась и кивнула наказующим, которые, взяв меня под руки, повели к раме. Вокруг по-прежнему царила тишина.

Но когда меня уже приковали, а тросы, удерживающие руки, натянулись, ситуация на Плацу вдруг резко изменилась, а Плац, вроде как зашушукавшийся, снова затих. В помещение вошла Мишель.

Я сразу перевел на нее взгляд: растрепанная, без косметики, под глазами круги. Все всегда привыкли видеть ее строгой, подтянутой, с иголочки, и то, что она явилась на развод в таком виде, свидетельствовало о многом. Любой другой местной сеньоре такой финт был бы простителен, но у Мишель сложился определенный образ, имидж, и она не могла нарушить его просто так. Я прочел по лицам девчонок, что теперь это станет темой номер два – выяснить, почему аккуратистка сеньора Тьерри позволила себе подобное. И почему от нее не веет за три километра хищницей, строгой-престрогой, готовой удавить всех, кто скажет или посмотрит не так, как нужно, как веет обычно.

Я, как человек, знающий ответы на все эти вопросы, попытался провалиться сквозь землю. Но мало того, что земля не проваливалась, так я еще и был для верности прикован браслетами к раме для наказаний, не мог даже шелохнуться. Хотя по глазам Мишель, медленно приблизившейся и одарившей пронзающим взглядом, понял, что самоубийство в данный момент было бы оптимальным выходом.

– Что здесь происходит? – спросила она. Тихо-тихо, не повышая голоса. Даже тональность ее была какой-то расслабленной. На первый взгляд, конечно, за ней чувствовалась сталь, но все-таки было понятно, что это не та же самая боевая стерва, которую все привыкли видеть.

– Опоздание, – отрапортовала Капитошка, которая явно ничего не поняла. – Без уважительной причины. Вину признает, говорит, проспал.

– Признает, говоришь? – Она усмехнулась и подошла вплотную. Весь Плац, словно чувствуя что-то особенное, необычное, замер, во все глаза следя за происходящим. – Это хорошо, что признает.

Ее взгляд принялся буравить меня насквозь. Если бы им можно было убить, или хотя бы воспламенить, ручаюсь, Мишель бы сделала это. ТАКОЙ злости в ее глазах я еще никогда не видел! И дай бог не увидеть. Будь я не на плацу, перед лицом полутора сотен девчонок, она заехала бы мне, после чего методично избивала бы, пока не потеряю сознание. Но позволить себе такую роскошь она не могла, к своему сожалению.

Смотрела она секунд десять, не больше. Но мне хватило. И главное, очень уж многие в строю поняли, что означает этот взгляд. Но Мишель, очевидно, не собиралась прятаться, ибо развернувшись, отдала Капитошке немыслимый приказ:

– Развязать. Отпустить.

– Но сеньора… – Капитошка сперва опешила, но быстро подобралась, осознавая, что именно ей приказали. – Сеньора полковник, я не могу исполнить этот приказ!

Мишель, собравшаяся было уходить, остановилась. Медленно обернулась. И я почувствовал, что Капитошка попала. Мишель срочно нужен был кто-то для битья, спустить пар, и эта крыса невольно предложила свою кандидатуру.

Голос Мишель налился сталью:

– Капитан-лейтенант Ортега, поясните?

Та вновь сбилась, почуяв неладное, но было поздно.

– Сеньора полковник! Мальчишка опоздал на развод! При этом проигнорировав утренний комплекс упражнений! Его необходимо наказать! Иначе мы создадим прецедент, покажем, что правила существуют не для всех, что их можно нарушать!

– Капитан Ортега! – Мишель немного повысила голос и усмехнулась. Нехорошо усмехнулась. – У вас хорошо со знанием устава? Что-то у меня закрадываются сомнения относительно этого. И относительно соответствия вас занимаемой должности. Вопросы есть?

– Никак нет, сеньора полковник! – вытянулась в струнку Капитошка.

– Вольно! – бросила Мишель, развернулась и быстрым шагом покинула помещение. Внутри я зааплодировал – так опустить Капитошку при всех?..

Но была и другая сторона медали. Мишель только что расписалась в том, что именно с ней я провел эту ночь. Теперь обе темы для разговоров плавно сольются в одну, а я совершенно не знаю, как реагировать.

…Да, да, понимаю, она была не обязана этого делать. Заслужил – получай. И тайна осталась бы тайной. Девочек-операторов прижучили бы, они ничего бы не сказали относительно вида меня, бегущего по пустым коридорам, это в ее власти. Ведь тамошние девочки совсем не рядовой личный состав, у них секретность, и чем прижучить найдется. А без этого вычислить, в чьей каюте я ночевал, дело непростое. Но Мишель чувствовала свою вину за произошедшее, свою ответственность – сама же не давала мне спать. И если бы сейчас не вмешалась, я мог 'обидеться' и предъявлять претензии. Что для нее неприемлемо. Она не хочет рушить только-только проклюнувшийся было между нами контакт, а то что это за 'добрая тетушка', если позволяет наказывать 'любимого племянника' за собственные просчеты?

Так что из двух вариантов – тайны, но потери лица, или тесного продолжения 'дружбы', но без тайны для окружающих, она выбрала последнее. Последствия этого трудно спрогнозировать, но то, что решилась – доказательство того, что это важнее глупых внутрикорпусных пересудов. Следовательно, со мной будут работать очень плотно, продолжая готовить к занятию неведомых и немыслимых ныне высот. Подконтрольных неким силам, естественно, которые она представляет, но то забота не сегодняшнего дня.

– Развязать! – нехотя бросила Капитошка, долго-долго вглядывающаяся в мое лицо, на которое я повесил бесстрастную маску. Кажется, дошло даже до нее. Бли-ин!

– Дежурным – принять смену! – отдала она приказ, отвернувшись, наконец, к остальным. – Занять посты! Остальные свободны!

'Н-да, Шимановский! Ты попал!' – озвучил мои подозрения внутренний голос.