Никс открыла глаза и увидела… ничего. Слепая темнота окружала ее со всех сторон. Чувствуя, как накатывает безотчетная паника, она стала дышать. Ровно, медленно. Вдох. Выдох.

Темнота, да.

Но пальцы ощущают твердый, холодный камень. Пальцы скользят по шелку с шершавой причудливой вышивкой по канту.

Она одна в абсолютной, непроглядной темноте.

Но откуда-то веет свежим воздухом, сквозняком.

Она не может призвать магию и сделать так, чтобы было светло.

Но, попытавшись, она начинает что-то различать, и вскоре оказывается, что за пазухой, в складках тяжелого шелка, спрятался солнечный кинжал.

Никс достала его и положила на подставленные вертикально ребра ладоней, впервые рассматривая внимательно.

Она сосредоточилась на нем.

Волны, гребни, изгибы. Словно солнечный кинжал сработан из кости, словно на нем вырезано стилизованное море, бушующее, золотое. Вот, кажется, эти символы, так похожие не силуэты птиц — это на самом деле буквы неведомого алфавита, чайки в полете, который несет в себе смысл.

Солнечный кинжал, который выудил из нее самой Кэрри, когда она попыталась колдовать.

Может быть, это воплощение ее магии, отражение ее силы в мороке?

Никс сосредоточилась и снова призвала огонь. Солнечный кинжал стал теплей, начал гореть ярче.

Точно. Магия.

Ну, хорошо.

Она попробовала подняться. Оглядев пышное шелковое одеяние, Никс взялась за подол и, используя кинжал, безжалостно откромсала самый длинный край.

Так-то лучше.

Вокруг все еще была кромешная темнота, но солнечный клинок горел, словно факел, и Никс преисполнилась надежды.

Неся его перед собой, она двинулась вперед мелкими шажками, опасаясь, что в каменном полу, по которому она идет, могут быть дыры.

Темнота казалась бесконечной.

В уме вместо страха и оторопи, грозивших захлестнуть лишь несколько секунд назад, зароились где-то подслушанные шутки про туннели и поезда, реалистов, пессимистов и водителей паровозов, про водителей-оптимистов, водителей-пессимистов и… или у паровозов машинисты, а не водители?.. Никс двигалась через тьму наобум, совсем уже не уверенная, что идет туда, откуда в прошлый раз повеяло сквозняком.

Потом ей пришло в голову крикнуть что-нибудь, чтобы проверить, насколько бездонна тьма.

— Ау!

Через секунду эхо ее собственного голоса вернулось к ней.

Воодушевившись, Никс перестала медлить и пошла скорее, все же поглядывая под ноги на всякий случай. Когда отблески света выхватили из кромешной тьмы стену и прямоугольный проем в ней, Никс возликовала.

Черная бесконечность кончилась намного раньше, чем она уже успела себе навоображать.

Никс подошла к проходу в стене, оказавшейся кирпичной. Куда-то вниз вела деревянная винтовая лестница, узкая и на вид скользкая. Именно оттуда прилетал сквозняк. Еще из проема пахло морем — совсем чуть-чуть, а может, и не морем, просто солью.

Делать было нечего, Никс пошла вниз.

Лестница начала постепенно расширяться, поменялась фактура дерева, стали попадаться светлые доски, не пропитанные лаком, сухо скрипящие. Появились витые перила. Лестница, будучи теперь достаточно просторной, продолжала ввинчиваться в тело неведомого здания, такая же обманчиво бесконечная, как тьма наверху.

Окончилась она деревянными двойными воротами под округлой аркой. Никс с усилием толкнула створки, те со скрипом поддались и открыли проход в длинный мрачный коридор, завершившийся новыми дверьми, на этот раз железными, судя по всему. На стенах коридора висели потемневшие до полной нечитабельности изображения в тусклых золотистых рамках, и Никс, проходя мимо, гадала, что же там было нарисовано раньше. Скорее всего, пейзажи какие-нибудь, хотя… может быть, какие-нибудь инструкции, но сказать наверняка не получится.

Железную дверь пришлось тянуть на себя. Давно не смазанные петли скрипнули протяжно и тоскливо, так, что звук остался звенеть в голове даже после того, как затих. Никс опасливо заглянула в открывшийся проем, ширины которого едва хватило, чтобы она смогла протиснуться.

Этот проход привел ее в большую полутемную комнату с высокими потолками. Пыль танцевала в сине-фиолетовых лучах, что пробивались через маленькие круглые окошки, расположившиеся на самом верху, сразу за широкими, черными потолочными балками. Из этой комнаты куда-то дальше вели еще два прохода, закрытые старыми, но внешне надежными, бронированными сейфовыми дверьми, оборудованными сложными механическими засовами с множеством ручек и рычагов.

Между ними, в затененной середине комнаты, на возвышении стоял массивный железный стул с высокой, прямой спинкой, а на стуле сидел, сцепив в замок узловатые морщинистые пальцы, старик, на вид древний, как неизвестно что, и такой бледный и сухой, что, кажется, рассыплется прахом, стоит к нему прикоснуться. В укрытой серой пылью и паутиной одежде можно было различить проблески золотой нити и бисерной вышивки. При этом размеров старик оказался немаленьких, что впечатляло.

Мертвый он, что ли? Или уснул? Уснул во сне?

Никс понимала, где находится. Это снова был морок — никаких сомнений, тот самый действительный сон, куда ее снова угораздило провалиться. На секунду ей вспомнился костер и берег моря, желтый песок, белые пальцы Рейнхарда, узкая, словно лезвие, улыбка Берсы, карие, топкие, цепкие глаза Тихомира, теплое пламя, послушное, словно собственные руки, и… холодный камень, солнечный кинжал вместо привычного прирученного огня, вычурный шелк и гулкое эхо в неизмеримой, неведомой темноте.

Никс оглянулась по сторонам. Кроме старика в комнате был еще стол, квадратный, железный, с деревянной крышкой. Сверху, поддерживаемая облупившимися, когда-то позолоченными механическими держателями вроде фигурных треног с поршнями, стояла огромная неправильная сфера из зеленого стекла, прозрачного наверху и мутного внизу. В стекле, ближе к верху, было круглое отверстие.

Никс, засмотревшись, так и не смогла предположить, что это такое.

А когда обернулась к старику, оказалось, что он уже тоже смотрит на нее.

Блеклые водянистые глаза оказались живыми.

— Приветствую тысяча первого посетителя королевской пророческой библиотеки при Башне Тайны, — произнес старик ровным бархатистым голосом, — назовите, пожалуйста, полное имя, пол, возраст, гильдию, если есть, и предъявите документ, удостоверяющий, что у вас наличествует доступ к содержащейся здесь информации.

Никс растерянно замерла. Не веря тому, что услышала, переспросила:

— Б… библиотека Башни Тайны?..

— Приветствую тысяча первого посетителя королевской пророческой библиотеки при Башне Тайны, — повторил старик, не меняясь в лице. — Назовите, пожалуйста, полное имя, пол, возраст, гильдию, если есть, и предъявите…

И он повторил свою прошлую речь слово в слово.

Никс поглубже вдохнула для храбрости.

— Никола Константиновна Рэбел, восемнадцать лет, пол женский, гильдия элементалистов. Документов нет, все, что есть — вот только этот нож, и все, — она продемонстрировала старику солнечный кинжал, держа его за рукоять, острием вниз.

Глаза старика чуть дрогнули, вдруг ожив, и стало понятно, что до этого он недвижно смотрел в одну точку.

— У вас есть традиционное право задать три любых вопроса и ожидать истинный ответ на них, кроме вопросов, перечисленных в дополнении три, тринадцать, восемь к Заповеди Неугомонного Сердца. Удостоверьтесь, что задаете желаемые вопросы. Удостоверьтесь, что сформулировали вопросы корректно. Спрашивайте.

Он механический, что ли? А выглядит как живой.

Никс потопталась на месте, взвешивая "за" и "против".

Ни о каком дополнении под таким номером к Заповеди Никола не слышала. Она вообще не слышала о дополнениях, да и саму Заповедь Неугомонного Сердца знала так себе. Если старик не врет и ответы, которые он может дать, истинны… то надо быть крайне аккуратной. Конечно, все получается более чем странно.

Доступ в библиотеку через живого человека?.. С другой стороны, эта библиотека — в мороке, и это — библиотека пророков. Мало ли, как там оно у них было. Кто ж их знает теперь. Может быть, это — нормально.

Она, конечно, ждала полок, книг, свитков, на худой конец. Чтобы сесть, чтобы искать… а тут…

Старик смотрит вперед, не на нее, куда-то за плечо, и взгляд его неподвижен.

Где-то там, за стенами башни, плывет величественный Фантасубвеструм. Где-то в реальности люди, которым зачем-то не все равно, наверняка снова о ней беспокоятся. А где-то еще живой, но, как будто бы, безвозвратно потерянный, забывает о ней мальчишка-судьбоплет, повинный во всем, что стало происходить после его бездумного, такого глупого, такого незначительного проклятия-благословения.

Никс, начав было злиться, проглотила, задушила злость на корню, преобразовав ее в упрямство и веселое отчаяние. Вопросы так вопросы. Начать следует с легкого, такого, который проверит дееспособность системы.

Старик-терминал? Прекрасно! Проверим на зуб технологии сгинувшей в веках гильдии пророков. Они-то должны знать кое-что о том, что интересует ее, Николу Рэбел, огненного элементалиста и дальше по списку.

— Значит, вопрос первый, — заговорила Никс. Следующие слова никак не хотели спрыгивать с языка, никак не складывались в предложение и все норовили остаться невысказанными, но им все-таки пришлось прозвучать. — Кого любит элементалист льда Рейнхард Майерс, известный более как Рин Даблкнот?

Система должна или дать осечку, если она — машина, или…

Старик, прикрыв веки на мгновение (зрачки его дергались под тонкой кожей и Никс даже померещилось легкое, едва заметное призрачное свечение), снова открыл глаза и произнес:

— Никого.

Кольнуло где-то в груди. Никс поняла, что, пожалуй, на самом деле не хотела знать ответа на этот вопрос. Точнее, знала, чувствовала и так, но подтверждение показалось каким-то болезненным. Если старик не врет, то Рейнхард не любит и себя тоже, и как это вяжется с тем, каков он, как себя преподносит, какую играет роль?.. Но это не важно. Сейчас это все — второстепенно, как и размышления о том, как именно получилось так, что библиотеке пророков известны душевные тайны Рейнхарда Майерса.

Никс подумала о том, что, возможно, стоило бы и самой побыть чуть менее эгоистичной и узнать, раз такая оказия, что-нибудь касательно смысла жизни и всего такого, но тут же решила, что это потом. Когда она выберется отсюда (и никаких "если") и вдруг какая-нибудь дискуссия коснется вышеозначенной проблемы, тогда она обязательно посоветует доморощенным философам посетить Башню Тайны и удовлетворить любопытство. Пока что есть более важные вопросы.

Никс стала перебирать в голове варианты формулировки. Все выходило не так, плохо, криво. Старик терпеливо ждал и не торопил.

Наконец она решительно выдохнула:

— Как мне выбраться из морока в реальность наиболее быстро и навсегда?

Старик прикрыл веки, из-под которых снова начал сочиться свет, а затем произнес:

— Ожидайте.

Когда он снова открыл глаза, что-то в его взгляде неуловимо поменялось. В нем появилась теплота, интерес, жизнь.

— На данный момент у вас нет возможности покинуть Мир Снов навсегда, — ответил ровный, бархатный голос, в который вплелись внезапно едва заметные певучие интонации. — Пока не восстановлено зеркало Лок, вы будете вынуждены пребывать в Мире Снов. В случае если вам удастся покинуть Мир Снов, вас заново призовут.

Никс, опешив, молчала, переваривая услышанное. Внутри бурлила волна негодования. Как несправедливо! — хотелось закричать ей, но она молчала. Почему-то старику верилось. Она понимала, что он-то здесь вообще ни при чем, и крик не поможет.

Ну, хоть не навсегда. И то хорошо.

Кое-как взяв себя в руки, она сосредоточилась на формулировке последнего вопроса, самого важного. Морок, Лок, "призовут" — это потом. С этим можно разобраться, в конце концов, вроде бы, даже ясно, как.

Куда серьезней другое. Первопричина. Корень зла. Исходная точка всех этих неприятностей и треволнений.

— Что я должна сделать, чтобы встретиться с Романом Заболотницким?

— Искомого вами человека не существует, — ответил старик и замолк. — Ваш лимит вопросов исчерпан. Однако вы можете попытать счастья в лотерее.

И он указал морщинистой рукой на стол с зеленой стеклянной сферой.

Никс глянула вбок.

Ромки нет.

Какая удача? Какая там лотерея? Его нет. Может, и не было никогда. Он им приснился, что ли? Сон, пробравшийся в явь, истаявший первым осенним снегом.

"Искомого вами человека не существует…" — эхом прокатывалось в голове, снова и снова.

Спокойно. Эти мысли сейчас ядовиты, токсичны.

Нет и нет. Надо думать и делать дальше. Нет времени впадать в отчаяние и о чем-либо сожалеть.

Никс заставила себя подойти ближе к странному агрегату из потускневшего металла и мутного стекла.

— Крутите ручку, — произнес голос из-за спины.

Никс взялась за шершавую деревянную рукоятку и, приложив силу, заставила механизм заработать, ожить. Большие пыльные шестеренки, цепляясь друг за друга, завертелись, скрипя и лязгая. Стеклянная сфера описала замысловатый кульбит, явив закрытый металлической крышкой клапан. Что-то щелкнуло, и крышка клапана откинулась на пружине.

— Выбирайте билет и зачитывайте текст, — проинструктировал далее старик.

Никс, исполненная отчаянной беспечности, протянула руку внутрь сферы и тут же нащупала там ворох скрученных в узкие цилиндры бумажек. Схватила одну. Вынула, развернула, поднесла к глазам

— Вы получаете грандиозную возможность использовать Дневник Неотправленных Писем, — прочла Никс.

Странно. По идее, во сне текстов читать нельзя. Этот "морок" — совершенно определенно не то, что о нем говорят. А значит…

— Вы — любимец судьбы, — произнес старик.

Затем он поднял сухую сморщенную руку, которая, казалось, тут же рассыплется прахом, если ею вообще пошевелить, и указал ею на дверь слева от себя.

Тут же множество мертвых, казалось бы, механизмов и поршней задвигались, запели, стуча и вращаясь, и мощная круглая створка, похожая чем-то на внутренности часов, плавно разошлась на несколько неровных частей, открывая путь в еще одну неизведанную темноту.

Старик молчал. Никс, сжимая "билет" в одной руке, а солнечный кинжал — в другой, оглядываясь часто и опасливо, прошла мимо возвышения по центру комнаты к двери и переступила тускло поблескивающий, выгнутый дугой порог.

Она не была уверена, что ей нужно использовать этот самый Дневник. Но что-то подсказывало ей, что это — продолжение пути, который она должна пройти.

"Направляйтесь прямо, не сворачивая", — послышался тот же голос, но теперь он шел будто бы отовсюду.

Никс двигалась по узкому темному коридору с таким высоким потолком, что его было не различить, будто и нет его вовсе. На стенах попадались картины, сохранившиеся лучше.

Вот — дева с золотыми волосами, и в теле ее рваная дыра, в которой роятся звезды. Сквозь эти звезды проплывают золотые крылатые корабли.

Вот — зимняя, заснеженная сторона, и в густой поземке утопает по голени механический зверь, неся на горбатой, гнутой спине всадника в красном плаще с изогнутым, черным мечом в руках.

Вот сплелись в стилизованном танце он и она — воплощения крови и солнца, одна из полузабытых диад, тех, учебники с которыми давным-давно сожгли, а алтари забыли.

По обеим сторонам коридора попадались высокие двери, которые, казалось, заперты наглухо, и Никс не решалась пробовать открывать их.

Пыль и паутина притаились заплатками по углам.

Холодная полутьма была пронизана вязкой загробной тишиной, которую кромсали и рвали на части скорые, четкие шаги Никс и сияние ее солнечного кинжала, зажатого в пальцах правой руки.

Коридор вскоре расширился и образовал перекресток с другим, и посередине, возвышаясь над полом на добрые метра три, завис на тонких, едва заметных нитях огромный многоярусный глобус, сработанный из светлого желтоватого металла и разноцветного стекла. Казалось, ярусы эти могут менять положение, смещаться относительно общей оси, но нужный для этого импульс давно иссяк, и они застыли в хрупком своем равновесии навсегда.

"Поверните налево и следуйте до конца", — произнес голос, и Никс от неожиданности вздрогнула: она успела засмотреться на старинный, мертвый механизм.

Следующий коридор был таким же темным, пыльным и длинным, вот только двери в стенах были поменьше и шли в два ряда: один — сразу возле пола, а другой — прямо над нижним рядом, и никаких тебе ступенек, лестниц или еще чего-то подобного.

Оканчивался проход на первый взгляд тупиком, но затем Никс заметила, что пол — железный, а сбоку приютились металлические рельсы и рычаг.

"Приведите механизм в действие", — снова послышалось будто бы отовсюду.

Никс подчинилась.

Платформа содрогнулась, скрипнула и стала медленно подниматься вместе с Николой вверх. Движение это вскоре показалось полетом через пустоту, так как стены кончились и свету от солнечного кинжала теперь не от чего было отражаться.

Никс пригнулась к платформе, боясь упасть, хоть та и шла плавно и довольно медленно.

Стены окружили ее так же внезапно, как кончились, и в следующий миг платформа вынесла Никс в комнату, залитую солнцем.

Дерево, бархат, латунная ковка. В огромных окнах, обрамленных витражными полосами, обыкновенное здесь, невообразимое, сумасшедшее небо искристых опаловых оттенков. Посредине стоит стол, на столе лежит закрытая книга в алой матерчатой обложке. Рядом с книгой — чернильница и перо.

Никс подошла к столу, пробежала пальцами по шершавой обложке, по тисненым золотом буквам, гласящим: "Дневник Неотправленных Писем". Открыла книгу на первой странице и обнаружила, что она пуста.

Но не совсем. На титульной странице имелся мелкий отпечатанный текст — что-то вроде инструкции, написанной с таким обилием архаизмов, что Никс едва сумела уловить суть. На переднем форзаце, испещренном золотистыми цветочными узорами, так же имелась рукописная пометка, быстрая, выполненная синим карандашом: "А это не так-то здорово, как казалось".

Никс, сосредоточенно нахмурившись, взяла в руки перо и откупорила стеклянный пузырек с чернилами.

Что ж, на этот раз, кажется, ей повезло.

— И привет нам передает некто Н., - видимо, он пожелал остаться неизвестным! — и просит зачитать поздравление… Или обращение… Итак! "Я не знаю, как именно оно сработает, но — привет!" Отлично сработает, я вам сообщу! Шлите нам свои сообщения на короткий номер, мы их обязательно прочитаем! Так вот, некто Н. продолжает: "Ищу как выбраться, пока что дело — дрянь, но я…", — и тут сообщение обрывается, и мы так и не сможем узнать, какую песню хотел заказать некто Н. В любом случае, мы желаем ему или ей удачи и предлагаем вашему вниманию зажигательный хит позапрошлого лета…

Помехи. Голос вернулся, прервался, вступили гитары.

— Выключи эту муть, — попросил я, протирая глаза. — Что, приехали уже?

— Уже пять минут как, — ответил Тиха, выставляя регулятор громкости на минимум.

Я оглянулся по сторонам. Местности не узнал. Надел очки. Посмотрел еще раз.

— Тиха, а зачем ты за этими кустами встал? Ближе никак?

— Тут ларек рядом, — ответил Тихомир загадочно. — К тому же, где твоя паранойя, Рейни?

— Кончилась моя паранойя, — выдохнул я. — А зачем?..

— А посмотри, включив мозги, на свой дом внимательнее.

Я пригляделся. Пышная крона акации, нисколько за первую неделю осени не поредевшая, мешала, но все же позволила увидеть окна второго этажа и, в частности, мое. В окне горел свет и наблюдалось какое-то движение.

— Что это хозяйке понадобилось у меня в комнате, — подумал я вслух.

— Он не видит, — сказала Берса.

Тиха полез в бардачок и выудил оттуда самый настоящий бинокль, большой, в кожаном чехле.

— На.

Мне понадобилось время, чтобы настроить прибор под себя. И когда линзы наконец скомпенсировали близорукость, я смог разглядеть совершенно определенно мужской силуэт. Человек был одет во что-то мешковатое, темно-серое, с капюшоном.

— Это что за хрен с горы? — возмутился я.

— Что делать будем? — спросил Тиха.

— Что-что, пойду по ушам ему надаю, — я принялся на ощупь разыскивать рычажок на двери.

— Рейни, не смей!

Берса вцепилась мне в куртку сзади и как-то умудрилась заехать ногтем по щеке.

— Кей, отпусти. У меня там… материалы! Всякое!

— Не ходи, кому говорю! — зашептала Берса громко, чуть ли не рыча, не отнимая цепких, проворных пальцев, впившихся мне в ворот.

— Да я из него эскимо сделаю, — пообещал я, начиная злиться всерьез. — Отпускай!

И тут зазвонил телефон.

Кей от меня отцепилась, увидев, что я намерен хотя бы посмотреть, кто звонит.

Звонила Ирвис. Я принял вызов.

Голос Ирвис дрожал — то ли от гнева, то ли от слез, и я даже не успел спросить, по какому поводу она звонит мне за полночь.

Я выслушал ее, чувствуя как из глубин естества поднимается уже не просто злость, но настоящая ярость, и возникает желание натурально кого-нибудь покалечить.

— Ир, бери руки в ноги и двигай к нашему кафе на углу. Я знаю, что закрыто. Рядом стой. Мы там тебя подберем. Минут через десять, да. Десять-пятнадцать.

Я спрятал телефон и повернулся к Тихе:

— Рули к "Чашке Тлена".

— Что случилось с Ирвис? — снова возникла из-за спинок сидений Берса.

Тиха неразборчиво выругался и завел колымагу.

— И заедь по пути к Абеляру. Чисто рядышком прокатись. Нужно посмотреть, нет ли там чего.

— Рейнхард, будь ты неладен, что сказала Ирвис? — зарычала Кей. — Что аж эскимо неактуальным стало!

Я обернулся к ней. Пока формулировал ответ, заодно проверил состояние Керри — тот сидел, прилипнув к окну, тычась в стекло белым носом.

— Ну?!

— Ирвис говорит, что возвращалась домой с каких-то посиделок, а там — пожар тушат. Поджог, вроде как. Да не абы какой — кто-то вытащил половину мебели в подъезд и ее тоже подпалил.

— Зачем? — искренне удивилась Берса.

— Тут вариант один: чтобы выжечь воздух в подъезде, а вместе с ним — все ее простенькие обереги. Ветра вне подъезда, ясное дело, чужие, дикие, и ей с них никакого толка, учитывая ее уровень.

— О мои рваные полосатые носки, в этом городе остались не-маги? — взмолился Тиха. — Хоть одна девушка без лишних способностей? Ну хоть одна?

— Молчи, чья бы корова мычала вообще, — отмахнулся я, — рули!

— Да рулю-рулю. Вон, после развязки повернем — будем закоулок Абеляров проезжать. Заезжать, нет?

Но заезжать не понадобилось.

Проезд в переулок был перекрыт. Расставленные вокруг знаки предупреждали о том, что на этом отрезке пути ведутся дорожные работы. Однако вместо асфальтоукладочной техники и возможных рабочих вокруг красных шашек и оградительной ленты терлось подозрительное количество полицейских, а сама дорога не выглядела нуждающейся в ремонте.

Мы проехали въезд в переулок в гробовом молчании.

— Я заверну к площади, расчехляй бинокль, — сказал Тиха. — Глянешь на академию.

— С площади ж не видно, — удивился я.

— Между мэрией и гастрономом как раз просвет, академия как на ладони.

— Юноша знает толк в развлечениях, — хмыкнула Берса невесело.

— Да уж, — согласился Тиха, переключая передачу.

Минивэн притормозил.

Я снял очки и снова приладил к глазам бинокль. Академия и в самом деле показалась целиком, и даже деревья, окружающие ее, не сильно мешали смотреть с этой стороны. Здание, венчающее холм, ощетинившееся крышами и дымовыми трубами, в такое время суток должно было быть черным и монолитным, как кирпич, и только окошко в сторожевом домике могло бы, теоретически, светиться.

Но Академия бодрствовала. Свет горел в окнах четвертого и третьего этажей, и совершенно точно кто-то был в той аудитории, что амфитеатром.

— Оттуда же выгоняют в девять, — произнес я недоуменно. — Что за неофициальный слет полуночников?..

— После "Чашки Тлена" куда? — спросил Тиха, выруливая из закоулка.

— Давай сначала к "Чашке", — ответил я. — Надо подумать.

Я обернулся к Берсе:

— Кей. Что все это может значить, Потерянный меня забери?

— Ну, ты же сам понимаешь, Рейни, — вкрадчиво проговорила Кей, косясь на безучастного Керри. — Только говорить стесняешься. Думаешь, что если произнесешь это вслух, то я тебя обвиню в безосновательной панике. Но я не обвиню, мне тоже кажется, что кто-то или что-то идет по следу нашего огонька. К тебе наведались, к Ирвис наведались, к Абеляру, теперь академию потрошат. И их, судя по всему, много. И у них, судя по всему, связи.

— А огонек-то известно где, — продолжил я. — И просто так ее не найти.

— Так, может, и не стоит пока ее оттуда доставать? — спросила Кей. Обернулась к Керри: — Слушай, а как там у вас — опасно вообще? Что может случиться с одинокой девушкой ее возраста?

Керри перевел на нас взгляд темно-малиновых глаз. Он будто бы раздумывал о чем-то с минуту и потом только ответил:

— Первые сутки, думаю, опасно не чрезмерно… ей могут встретиться только пепельные гиены и слабые, боязливые химеры. Гиены охраняют Башню Тайны, а с химерами она справится и с тем клинком, что у нее есть. Другое дело, что там сейчас нет меня… и через несколько ваших ночей, если я правильно понимаю смысл здешнего времени, чудища станут… станут смелее. Боюсь, они поймут, что меня больше нет. А если и не поймут, их станет больше в любом случае — они же начнут свою перемену.

— Начнут свое — что? — переспросила Берса.

— Перемену, — ответил Керри. — Спящие станут меняться и… я не знаю, к чему это приведет. Обычно я успеваю разрушить их связь с мороком до того, как перемена случается. Я не ошибаюсь почти никогда. Тут главное успеть. Они, конечно, все равно по капле меняются — но жизни их слишком коротки для того, чтобы яд успел подействовать полностью.

— Ох, не нравится мне этот гнилой базар, — посетовал Тиха, — не нра-авится.

— Но хуже этого то, что измениться может она сама, — продолжил Керри.

Я напрягся.

— Как?

— Тех, кто ступил в морок во плоти, надобно уничтожать любыми методами. После четырех часов пребывания в мороке необходимо осуществить преследование с целью изгнания, максимальный срок преследования — двенадцать часов. По прошествии этого времени нужно прекратить преследование и приступить к уничтожению. Эта мера обусловлена тем, что пришедшие во плоти тоже могут начать свою перемену, и она — навсегда, — Керри покачал головой и вздохнул. — Недопустимо отпускать в земли исхода измененных. Измененному положено умерщвление.

Мы молчали. Я начал осознавать, что именно едет с нами в минивэне Тихомира и от чего на самом деле защищала меня Берса там, на берегу.

— Ну, охренеть теперь, — прервал наше молчание Тиха. Он вел и говорил, не оборачиваясь. — То есть, если вернуть тебя в морок, то ты тут же ринешься умерщвлять вероятно изменившуюся Николу? Плохой план, приятель. Очень плохой план.

— Я неволен пред сводом правил и законами бытия, — смиренно ответил Керри, глядя на свои руки с длинными красными ногтями. — Так было всегда.

А потом он поднял взгляд на нас с Берсой и произнес спокойно и просто:

— Мое имя — Кровавый Рассвет, я — последний хранитель снов, Третье Дитя Нашедшего Путь. Мое предназначение — справедливо наказывать тех, кто посмел пронести в сверкающий морок свою несовершенную плоть и грязную кровь, ведь всем известно, что намерения беглецов преступны. Но вы называйте меня Керри, пожалуйста.

И он снова потупился.

Я должен был бы удивиться или испугаться, а, может быть, не поверить ему. Но как тут не верить. Зачем?..

Я устало потер переносицу.

Слов у меня уже не было, остались одни междометия.

Кровавый Рассвет так Кровавый Рассвет, чего уж тут.

Последний хранитель снов — пускай, бывает, у каждого свои недостатки.

И если этот красно-белый трепетный монстр не врет, а он не врет, — значит, неприятности наши куда более серьезны, чем я мог себе представить.

— Мы будем называть тебя Керри, — заверила его Берса после паузы, и голос ее прозвучал мягко и даже нежно. — Только, пожалуйста, не прикасайся пока ни к кому живому тут — на всякий случай. Можешь только ко мне. Пока мы не проверим твои способности на чем-то, чего не жалко.

Я покосился на нее, но вопроса нужного так и не задал. Вместо этого перевел взгляд на Керри:

— Кто такой Нашедший Путь?

— У меня нет слов, чтобы рассказать о нем, — ответил Керри.

— Что подразумевает собой изменение?

— Морок — не место для человека, — ответил Керри, — изменения преступны, недопустимы.

— Ты думаешь, что недопустимы, — заметил Тиха. — Но ты даже не знаешь, что такое эти изменения, раз не можешь нам рассказать!

— О, я знаю, — ответил Керри грустно, — я видел…

Машина резко притормозила так, что меня даже подбросило. Керри ухватился за поручни, я — за что пришлось, Берса стукнулась головой об обивку салона и стала шипеть, потирая макушку.

— Приехали, — сообщил Тиха. — Где там ваша повелительница ветров?

Я открыл дверцу и вышел наружу. Огляделся, разыскивая Ирвис, и заметил ее на другой стороне улицы, как раз рядом с закрытой на ночь "Чашкой Тлена". Я помахал ей рукой. Ирвис, оглядевшись по сторонам, перебежала дорогу, обошла машину сзади и поздоровалась сквозь зубы, ежась от вечерней прохлады.

— Что, совсем все плохо? — спросил я. — Залезай внутрь. Не пугайся только — у нас там, видишь ли, красноволосый летающий палач из параллельной реальности. Довольно симпатичный.

Ирвис натянуто улыбнулась. Взмахнула ресницами, устремляя на меня пронзительный взгляд темно-фиолетовых глаз.

— Странное что-то затевается, Рейни, — сказала она. — И я не удивлюсь, если ты не врешь.

— В самом деле симпатичный, — уверил я ее, открывая перед ней дверцу. — И Берса. И еще вот Тихомир Одиш, — представил я Тиху, забравшись на свое сидение.

— Здорово, — Тиха изобразил рукой приветственный жест.

— Ирвис Вандерфальк, — представилась Ир, умостившись. — А по какому поводу сборы? Ну, кроме того, что я, например, теперь без жилья, денег и документов.

— В последнее время концентрация требующих спасения девушек вокруг Рейнхарда увеличилась вдвое, — проворчал Тиха. — Таки соболезную. Едем куда аль тут постоим?

— Двигай к круглосуточной пиццерии на выезде, — скомандовал я. — До тех пор разберемся.

— Пожрать — это всегда хорошо, — согласился Тиха, заводя машину. — Тем более, север севером, а еда у нас всяко лучше.

— Это вы — палач из параллельной вселенной? — тем временем спросила Ирвис у странно замершего Керри.

— Ир, ты лучше расскажи конкретней, что случилось, — попросил я. — Поджог? Мебель в подъезде? И почему ты позвонила именно мне?

Она горько улыбнулась.

— Ну а кому мне звонить в полночь, Рейни? Родственников у меня здесь нет, ты по ночам не спишь, да и… дело — сам понимаешь, пахнет… — она мельком глянула на Берсу, — не очень.

— Ты в самой квартире была?

— Нет, меня внутрь не пустили какие-то ребята в форме… черная с золотым тонким кантом — я не поняла, кто это. Ваша церковь, что ли? Удостоверения какие-то показывали мельком, рассматривать не давали. Они хотели меня там куда-то препроводить для допроса или типа того — но я улучила момент и смылась.

— Колдовала?

— Колдовала, — призналась она.

— Что колдовала? — насторожилась Берса.

Ирвис замешкалась, поджала губы. Я запоздало сообразил, что Ирвис и Кей, вроде бы, знакомы, но в каких они отношениях именно, мне не известно.

— Отталкивающую подушку, — наконец произнесла Ирвис. — Ну, и ветер в спину, пока бежала.

— Молодец, что сообразила, — ответила Кей.

— Как ты вообще? — спросил я.

— Немного в шоке, — призналась Ир. — Поверить в произошедшее все еще особо не получается. Пальцы вот трясутся. А так, сама по себе, я будто бы спокойная. А пальцы…

Минивэн вырулил на ярко освещенный проспект, ведущий прямиком к выезду из города. Тоненькие, изящные пальцы Ир и вправду подрагивали в мелькающем свете придорожных фонарей.

— Я полагаю, стоит позвонить опекуну Николы, — произнес Тиха. — Попросить его передать трубочку нашему знакомому некроманту. Во-первых, предупредим их о творящейся здесь фигне и расскажем заодно, где находится Никс. А во-вторых, ты, Рин, спросишь у него, как именно он проник тогда в морок, и нужно ли для этого что-то особенное. Если я все правильно понял, Керри туда отправлять, пока Никола там, нельзя. Следовательно, на ее поиски должен пойти кто-то из нас. Это если способ перехода осуществим. Если нет — мы не теряем времени и едем на север, как и планировалось, со всеми вытекающими.

Я проглотил язык. Звонить опекуну и… говорить с некромантом?.. Ну нет.

— Рейни, меня не волнует, что там у тебя было с этим молодящимся козлом, звони. Чтобы, когда мы доедем до пиццерии, вопрос был решен.

— А он всегда такой суровый? — тихо спросила Ирвис у Берсы. — И какой такой север?

И пока Кей рассказывала Ирвис обо всем том веселье, в которое нас угораздило вляпаться, я вдоволь нарассматривал телефон, изучив заново все его трещинки и осознав, что пора бы, в сущности, завести новый. Несолидно, как бы. Пальцы сами прошлись по гладкой поверхности, выискивая нужные комбинации, и несущая сигнал волна полетела сквозь пространство и время туда, где сейчас находится опекун Николы и его товарищи.

Гудки были долгими и пронзительными, как песнь загулявшего по весне кота. Я понял, что времени формулировать не осталось, и вздрогнул, когда вместо голоса опекуна Николы услышал протяжное, ласковое, хищное:

— Приве-ет. Марик занят немного.

Я не нашелся, что ответить. Точнее, я потерялся напрочь.

— Что там у вас случилось? — продолжил голос обеспокоенно. — Ну же, не молчи. Ты бы еще в трубку подышал прерывисто. Рин?

— Попробуй положить это в рот и подвигать челюстями вот так, — Кей продемонстрировала Керри, как именно стоит поглощать пиццу. — Давай. Тебе должно понравиться.

Керри, видимо, позабыл закрыть рот при жевании, и оттого его лицо приобрело выражение легкой недалекости.

Тиха хмыкнул, сдерживая смех.

— Что ржешь? — задиристо спросила Кей. — К кустам сам его поведешь, инструктаж проводить.

Тиха не был уверен, что это существо — мужского пола, но решил согласиться на всякий случай:

— Да без проблем.

— И переодеть бы его, — заметила Ирвис.

— Ну, с этим мы с тобой вдвоем справимся, — Кей обернулась. — Рейни, ты пиццу-то будешь или где? Хватит маячить! У тебя что, хомячок сдох?

— Он все еще не может отойти от разговора с некромантом, — объяснил Тиха с ухмылкой. — У него там какие-то очень странные отношения с этим стариком, что-то крайне загадочное.

— Да какой же он старик, — цыкнула Кей.

— Весьма потрепанный, — уверенно ответил Тиха. — Это точно.

Тиха иногда проговаривался, и далеко не всегда — против воли. Ни Кей, ни кто-либо еще из собравшихся не смог бы увидеть, сколько путей пройдено тем или иным скитальцем, а значит, они ничего не поймут. Рассказывать, доказывать и объяснять — тоже дело неблагодарное, а значит, незачем и пытаться.

Из-за контраста с освещенным пятачком ночь вокруг казалась плотной, словно кисель. Чудилось, будто бы вокруг вообще ничего больше нет, есть только этот вот клок земли, минивэн, остатки пиццы, две перепуганные девчонки (одна — так точно перепуганная) и два растерянных беспомощных обалдуя, которые вообще не знают, что дальше делать, но обоим надобно держать лицо и никак нельзя в растерянности признаваться. И этот еще, красно-белый — существо, не прошедшее на своих двоих и пары километров, этакий дорожно-путевой младенец, диво дивное.

Рейнхард, перестав вытаптывать траву на обочине, все-таки подошел к капоту минивэна и уставился на оставшийся кусок пиццы. Оперся на изрисованный огненными всполохами металл и, обведя всех собравшихся тяжелым взглядом, заговорил:

— Некромант сказал, что они уже пересекли Поющую, то есть примерно через сутки они втроем явятся в город. Выслушав перечень произошедшего, наш старший друг одобрил решение не ввязываться в драку с "грабителем". Он добавил, что в сад у его поместья снова пытались пробраться, но в этот раз безуспешно — так как были это живые, настоящие люди, а против них там развешаны специальные и сугубо действенные заклинания. Вероятно, это одна команда или, хуже того — организованная банда со связями наверху. Иначе чем объяснить оцепление дома Абеляра и подозрительных людей в форме, пытавшихся задержать Ирвис? Создается впечатление, что силы не равны, и нам, вчерашним студентам и все такое, лучше на время из города исчезнуть.

— А что насчет перехода в морок? — уточнил Тиха. — Ты спросил?

— Естественно. По мнению некроманта, точки слияния, отмеченные на довоенной карте, использовать у нас не получится, — Рин нахмурился. — Камориль говорит, что пробовал пробраться в морок снова, в качестве эксперимента, но его не пропустило. Причем, насколько я понял, он пытался не единожды. Ему кажется, что и в первый раз все получилось только потому, что он обладал тогда какой-то особенной магией.

— Какой магией? — настороженно спросила Кей.

— Он не ответил, — Рин задумчиво покачал головой, — похоже, вопрос был некорректен. Ясно только, что теперь этой магии у него нет.

— Может, в первый раз ему помогла Лунь? — предположил Тиха, вспомнив весенний цирк с конями в саду у некроманта. Это представление он наблюдал лично и был им, откровенно говоря, впечатлен.

— И с Лунью пробовал, говорит, — ответил Рин. — Безуспешно. Короче, я не уверен, стоит ли нам тыкаться в эти точки слияния, если не вышло у более опытного мага, который, к тому же, уже бывал в мороке.

— Так, погоди-погоди. То есть мы не сможем туда попасть? — напрягся Тиха. — О чем речь тогда?

— Я как раз к этому подхожу. Камориль утверждает, что кое-что они там, на континенте, уразумели. А именно, нашли свидетельства того, что задолго до Войны Причин алтари диад, которые сейчас почти вытеснены храмами Потерянного, использовались для манипуляций населением глубинки, для наказания и поощрения. Собственно, людей с их помощью забрасывали в морок. Все это маскировалось божественными байками. Тех, кого хотели поощрить, отправляли в морок через сны, а тех, от кого хотели избавиться, кидали во плоти. Наверное, чтобы наш приятель Керри не скучал.

Тиха нахмурился. Он, в отличие от своего брата, Пламенное Просвещение не слишком жаловал, но после слов Рейнхарда Пламя Самоубийц показалось ему чем-то чуть более гуманным и… честным, что ли. Эти-то хоть смертников сами казнят, без помощи третьих лиц. Но, если насчет алтарей — правда… значит, надежда есть.

Рин тем временем обратился к Керри:

— Слушай, а скольких ты, вообще, упустил? То есть было ли такое, чтобы измененный ушел от тебя?

— Не было такого никогда, — гордо ответил Керри, вздернув вверх бледный подбородок.

— Помидору ему кто-нибудь с лица сотрите, — попросил Рин.

Холодало. Коробку из-под пиццы с капота убрали, и Рейнхард развернул на ее месте помятую, видавшую виды карту. Все, кроме Керри, скучились вокруг, загораживая головами свет от фонаря на высоком столбе. Керри смотрел в ночь, а Тиха поглядывал на него, ожидая в любой момент подвоха.

Чуть раньше Тиха уже предлагал Рейнхарду все-таки связать красноволосого. Рин, прищурившись, зачем-то ответил "нет". И вроде бы он не из тех, кто до последнего не верит в возможность плохого исхода, и все же… почему-то Рейнхард решил обращаться с Керри как с человеком. Что ж, пускай будет так, по крайней мере, до первой попытки ушастого как-то кому-то навредить.

— Думаю, нам стоит попробовать отыскать способ задействовать эти алтари, — проговорил Рин, глядя на карту. — Тиха, где тут ближайший целый алтарь?

Тиха, слегка поразмыслив, ткнул пальцем в лесок рядом с западным краем листа. Уточнил:

— Только я там не был. Знаю, что он есть, слышал, что вроде бы даже используется местными, но в глаза, честно говоря, не видел.

— Ага. Используется? Это отлично. Может, они все еще практикуют что-нибудь из нужных нам ритуалов? В общем, нам туда. Но, чтобы не просчитаться, давайте подумаем, какие у нас есть еще варианты? Мы могли бы отправить кого-то на поиски Никс с помощью осколка Лок, но это бы значило, что этот кто-то выбывает из игры до тех пор, пока мы не решим вопрос с самим зеркалом.

— Отпадает, — Кей покачала головой. — Еще неизвестно, решим ли мы вопрос с зеркалом и поможет ли это.

— Значит, остаются алтари, — подытожил Тиха. — Поедем, посмотрим. Не выйдет — на север. Такой план.

Мимо припаркованного под столбом минивэна прошла фура. Достаточно далеко, чтоб до машины не долетела пыль, но и достаточно близко, чтобы заглушить ненадолго все разговоры.

Керри смотрел в ночь. Ирвис ежилась. Рин гипнотизировал карту.

Надо было уже начинать двигаться, что-то делать, но все медлили, будто бы это мгновение — перекресток, и, пока они в нем, пока ночь черна, словно деготь, возможностей больше, чем будет после. Но миг истек.

— Есть у кого-нибудь закурить?.. — спросил Тиха.

Кей протянула ему пачку сигарет и синюю пластмассовую зажигалку.

— Ты, Ирвис, как вообще… — Тиха затянулся, отметив про себя странный сладковатый привкус у непривычно густого дыма. Выдохнул через ноздри. — Что собираешься делать? Как видишь, ясно одно: покой — это не про нас. Будем кататься. Возможно, доедем до весьма прохладных широт, и это я пытаюсь как-то смягчить формулировку. Чтоб не все сразу наваливалось. То есть понимаешь, да? Нам предстоит путешествие из лета в осень и дальше по карте. Походные условия и все прилагающееся по списку.

— Я уже начала догадываться, — растягивая слова, ответила Ирвис. — Перспектива, конечно, внезапная. С другой стороны… с другой стороны у нас неизвестные с очевидно недобрыми намерениями. И они приходят за теми, кто контактировал с Никс. И я в списке, благодаря собственной доброте и Рейни.

— Рейни тебе капитально задолжал, — кивнул Тиха. — Хоть и не со зла.

— Деваться мне особо некуда, — проговорила Ир. — Я здесь не родилась, я с юга. Что уж там скрывать — не совсем легально. Здесь я — несертифицированный маг, и на мелкие мои проделки департамент закрывал глаза, но эти, в черном с золотом — не оттуда. Этим, кажется, не до шуток.

— Уж не использовала ли ты невидимое перо? — медленно проговорила Берса.

Ирвис смолчала.

— Использовала! — Кей ахнула. — И как?..

— Обошлось без крови, — ответила Ир. — Выбора у меня особо не было.

— Ну да, так все выглядит серьезней, — кивнула сама себе Кей.

— Барышни, я ничегошеньки не понимаю в ваших словесных перемигиваниях, — пожаловался Тиха. — Чую только что-то неладное.

— Короче говоря, мои обстоятельства на данный момент складываются так, что, судя по всему, наиболее разумно мне будет оставаться с вами, — сказала Ир.

— Ну и отлично, — Тиха криво улыбнулся. — Будете с Кей картошку чистить помогать.

— Если все-таки поедем известно куда, — начала Берса, воруя у Тихи из пальцев сигаретку, — то надо бы для Ир и Керри одежки раздобыть. Околеют же.

Керри, услышав свое имя, уставился на Кей.

— Да-да, я о тебе, красавчик, — подтвердила она, закусывая губу.

Керри потупился и стал проверять золотистые пуговицы на своих одеждах. Кей разулыбалась, довольная собой и производимым эффектом. Тиха цыкнул, Ирвис удивленно приподняла брови.

Тем временем Рин надумал что-то еще.

— Ты вот что скажи мне, — обратился он к Керри, — кроме Сердца Мира — есть ли еще какие-то выходы из морока? Куда ты гнал бедолаг?

Керри перестал мять в пальцах золотистый кант платья, сдвинул тонкие ркасные брови к переносице.

— Я никуда их не гнал — я лишь грозил, заставлял спешить, — помедлив, ответил он. — Мне же их путь неведом, мысли людские сокрыты от меня. Все уходили по-разному, и казалось, будто бы кто-то умеет ступать по всем измерениям, а кому-то доступна лишь часть. Кто-то натыкался на стены, невидимые даже мне. Кто-то бродил по кругу, как оглушенный слепец.

— То есть выход наверняка — Сердце Мира и все? — Рин был настойчив.

— Она не успеет к нему прийти, — ответил Керри, качая головой. — Она переменится. Это недопустимо.

— Предположим, — голос Рейнхарда звучал низко и глухо. — Предположим, ей угрожает перемена. Как мы можем помочь ей выбраться оттуда, если найдем ее там? Куда идти? Как еще можно покинуть этот твой Мир Снов, требующий защиты от нас, "беглецов"?

— Я… я не знаю, — растерянно ответил Керри.

Рейнхард шумно выдохнул. С лица его пропали всяческие эмоции, и только тонкая черта, обещающая в будущем стать одной из глубоких морщин, прорезала лоб посередине.

Тиха выбросил сигарету в пыль и затер подошвой.

Нащупал в кармане ключи и сжал так, чтобы ощутить впивающийся в ладонь металл.

Он немного жалел, что испугал тогда Никс.

А все дороги сейчас ведут на север, и никаких "но".

Конечно, они попробуют, заедут к алтарю, может быть, даже что-то получится — но предчувствие, что с намеченного пути уже не свернуть, было острым, словно край отколотого стекла.

Повернулся ключ, взревел мотор, ночь разделилась на "до" и "после" росчерком дальнего света, и мир, в котором не было девочки-огонька, ринулся навстречу.

Мироходцы: перекресток

— Ну вот, ты меня догнал, — произнес безликий, не оборачиваясь. — Что дальше?

— Поговорим, — сказал преследователь.

— Как мне тебя называть? — спросил безликий.

— Айра.

— Тогда ты зови меня Ветивер.

— Хорошо.

— Зачем ты идешь за мной, Айра?

— Я ищу путь домой.

— Ты не хочешь убить меня?

— Нет.

— Ты не хочешь забрать мою силу?

— Нет.

— Как ты догнал меня?

— Я понял, что лишь тот не может поравняться с преследуемым, кто идет с ним одинаково быстро. Чтобы настичь тебя, я должен был стать быстрее тебя, и я стал.

— Тогда я открою тебе свой лик, Айра, и увижу твой.

Тот, кто отбрасывает сорок теней, обернулся. Меж длинных красных прядей, спутанных, сплетенных косами, унизанных золотыми кольцами и колокольчиками, явилось, проступило из тени лицо — остроносое, с глазами узкими и хищными, зелеными, как безымянный океан, что охватывает с трех сторон позабытый дом Айры. Ветивер вздернул узкий белый подбородок, и колокольчики запели.

— И вот он, перекресток миров, но ты вряд ли рад мне, Айра.

— Я рад тебе. Я успел к тебе привязаться, пока шел за тобой, я смог многое выучить, следуя твоим путем. Я лишь не знаю, равноценно ли это новое знание тому, что я успел позабыть.

— Чего же ты хочешь еще, мальчик?

— Давай вернемся домой, — тихо попросил Айра.

Ветивер отвернулся от него и стал смотреть на лиловые громады ежесекундно меняющихся облаков, сплетающихся кольцами и спиралями.

— Ты же знаешь, я все еще не нашел того, что должен. Ты сам… да, ты сам, тот, кого ты оставил там, приказал мне искать. Возможно, — Ветивер снова обернулся, — ты поможешь мне в поисках? Ведь так, в самом деле, может быть проще… Помоги мне найти искомое и я помогу тебе вернуться туда, куда не существует путей.

Айра стукнул деревянным посохом по выгнутому высокой дугой мосту, и ветер вздул его рваный оливковый плащ:

— Да будет так.