На следующее утро, как всегда, солнечное, яркое, пробуждающее интерес к жизни (в Купольном городе никогда не бывает хмурой погоды, спасибо голограмме), я достала единственный вариант городского наряда, который я до сих пор ни разу не надевала: строгий белый сарафан ниже колена. В нем я надеялась выглядеть более опытным правительственным служащим, чем я есть на самом деле. В сборище горожан, толпящихся у входа в правительственное здание, я выглядела как минимум нелепо со своим открытым от удивления ртом и беспомощно бегающими глазами от растерянности. Сегодня же я собралась вернуться в это здание раз и навсегда уверенной в себе горожанкой, от которой зависит судьба всей дальнейшей научной деятельности Купольного города.

Эр-ранец для воплощения моего нового имиджа не подходил никаким образом, во всяком случае, мне так казалось. Поэтому я снова вызвала голосовое такси, благо, что эта услуга доступна безлимитно. Прибыв в пункт назначения, я протиснулась в толпу правительственных служащих и позволила ей плавно занести меня в здание правительства под звуки мягкого, убеждающего голоса правителя на видеоэкране: «Мы живем в новую эру, эру науки. Только наука и еще раз наука поможет человечеству выжить, а не потерпеть крах в поединке с природой, как пятьсот тысяч лет назад. Залог нашей вечной жизни — это гармония человека и природы. Мы её не трогаем, и она не трогает нас. Мы её защищаем, не давая побочным действиям нашей промышленности навредить ей и её творениям, и она нас защищает, не позволяя лучам палящего солнца сжечь наши тела, не давая ветрам и дождям разрушать наш спасительный купол».

Голос правителя затих, уступив место бесконечному цоканью каблуков и шарканью мужских туфель по виниловому полу, еле слышным разговорам служащих между собой, тихому тиканью голограммных схем здания. Я прошла к лифту, поднялась на двадцать пятый этаж, заранее сделав несколько глотательных движений, чтобы избежать заложенности в ушах, и прошла в приемную к Ирине.

— Доброе утро, Валерия0323. Пройдемте со мной в Ваш кабинет, — сказал Ирина, не давая мне вставить ни слова приветствия, и повела меня к лифту. Нажав кнопку «-15», мы стремительно рухнули вниз на скорости, я ничуть не преувеличиваю, около сорока километров в час. Выйдя из лифта, Ирина уверенной походкой зашагала по чистому, как будто только что выкрашенному белому коридору, я — вслед за ней, еле успевая, на ватных ногах и с ужасным головокружением после скоростного спуска.

— Ваш кабинет находится на минус пятнадцатом этаже, так как Ваша научная деятельность подразумевает работу с артефактами, находящимися в вакуумной комнате. Она находится на минус шестнадцатом этаже. Вот лестница, если не захотите пользоваться лифтом, — Ирина указала на небольшую дверь, сливающуюся со стенами, без какой-либо надписи на ней. «Эту дверь придется сначала поискать», — подумала я, уже раздражаясь от ослепляющего белого цвета.

Мы подошли к такой же белой двери, ничем не отличающейся от других. Ирина вынула из кармана своего сарафана пластиковую карточку и быстрым, ловким движением прикрепила её на дверь теперь уже моего кабинета. «Правительственный архивариус Валерия0323» значилось на табличке.

— Кто-то еще работает на этом этаже? — спросила я, поскольку мне показалось, что мы здесь совершенно одни. Даже как-то жутко стало, почти так же жутко, как в лесу, без парализатора, один на один с огромной зубастой медведкой.

— Да, конечно. Все архивариусы, следящие за состоянием вакуумной комнаты. Возможно, Вы их позднее встретите внутри библиотеки.

— А я имею доступ в вакуумную комнату? — спросила я, чуть не поперхнувшись от восторга.

— Несомненно. Вакуумная комната полностью в Вашем распоряжении. Вы обязаны докладывать только об изъятии изданий. В остальном Вы совершенно свободны.

Ирина выдала мне пластиковую карту со словами «Вы должны носить её с собой постоянно» и открыла дверь в мой кабинет, слегка коснувшись моей картой запирающего устройства.

— Располагайтесь. Правитель спустится к Вам в 11.00.

И ушла. Я осталась совершенно одна. Не похоже было, что здесь кто-то еще работал. Меня окружала неестественная тишина, от которой я уже начала сходить понемногу с ума. А что же будет дальше?

«Ладно. Начнем обустраиваться», — сказала я сама себе и оглядела свой кабинет. Это была большая комната, даже больше, чем кабинет правителя, где-то сорок квадратных метров. Напольное покрытие, как и в вестибюле правительственного здания, из винила; стены, окрашенные белой водно-дисперсионной краской; разумеется, ни одного окна из-за подземного размещения комнаты, но их иллюзию создавали люминесцентные шторы, повешенные прямо на стену; посередине кабинета — стол с тремя выдвижными ящичками; большое, удобное, на первый взгляд, роликовое кресло; в дальнем углу навалены еще не собранные полки и стеллажи для экспонатов, как я поняла.

Так, а что же с оборудованием? Я села в кресло (сидеть в нем действительно оказалось очень комфортно), придвинулась поближе к столу и вывела на его поверхность рабочую страницу. Посмотрим, что мне здесь предлагается: программа для формирования стереоизображений, текстовый редактор, каталогизатор, браузер. Используя браузер, я набрала свой табельный номер. Так и есть, мне открыта ссылка на архивное оборудование. Я выбрала основные пункты, необходимые для проведения эксперимента: химикаты для дезинфекции, консерваторы, вакуумную камеру, холодильный контейнер, пару переносок, необходимые реактивы, керамические ванночки. Вроде, ничего не забыла. Осталась только книга, настоящая бумажная книга, над которой мне позволят проводить эксперимент. Покопавшись в каталоге, я не нашла ничего похожего и решила ждать правителя, чтобы задать ему этот вопрос.

Раздался щелчок захлопывающихся дверей лифта. Звукоизоляция здесь, похоже, плохонькая. Зато сразу услышу, что у меня намечаются гости. Действительно, раздался короткий стук, дверь распахнулась, и вошел правитель.

— Приветствую, архивариус Валерия0323.

— Проходите, Василий0101.

— Освоились в новом кабинете? Как он вам? — поинтересовался правитель.

— Очень просторный, — ответила я.

— Как бы еще тесновато не было. Вы заказали столько оборудования, что, может, всё и не вместится, — с мягкой улыбкой сказал правитель, вероятно, пытаясь пошутить, но с чувством юмора у него явно проблемы.

— Только самое необходимое, — проинформировала его я. — Возможно, в дальнейшем потребуется дозаказ, уже в процессе выполнения опытов. Пока не хватает только одного… — начала я.

— Книги? — спросил правитель.

— Да, бумажного издания. Причем я не уверена на все сто процентов, что консервация продет успешно с первого раза. Возможно, я могу подпортить его.

— Без проб и ошибок не бывает научного открытия, — философски сказал правитель. — Найдем мы Вам такую книгу.

— Какую? — уточнила я, не понимая, что он имеет в виду под словом «такая».

— Не очень важную, так скажем. Наши предки были людьми, далекими от науки. Вы это уже знаете.

Я слегка кивнула в знак подтверждения его слов.

— Так вот, они тратили ценнейшую бумагу, настоящую бумагу из древесины, на никому не нужные записи.

— Например? — спросила я, до сих пор не понимая, что он хочет сказать.

— Например, какие-то свои мысли, эмоции, даже чувства, всё записывалось на бумаге, печаталось, подшивалось, оформлялось в книгу. Причем больше восьмидесяти процентов бумажных изданий, найденных за всё существование нового человека — именно этого рода. Бесполезные находки.

— А что происходит с этими бесполезными находками, можно узнать?

— Они перерабатываются и используются для экспериментов изобретателей.

— Но некоторые всё же остаются? — продолжала я задавать интересующие меня вопросы.

— Несколько таких книг я вам найду. Единственное — Вы не имеете права их читать. Их содержание не приемлемо в нашей системе. Они крамольны и могут вызвать ненужные эмоции. А ведь Вы уже были под влиянием эмоций, не так ли? — правитель противно прищурил глаза, ожидая от меня собственного рассуждения на тему моего диагноза.

— Я бы не сказала, что это влияние эмоций. С моей точки зрения, спад мозговой активности, который случился у меня на первом году обучения, обусловлен тем, что поисковики, появившиеся на экскурсии первогодок, не переодели свои униформы и занесли в нашу атмосферу губительный вирус, которому я оказалась подверженной. — Это объяснение я продумала уже давно, поэтому сейчас излагала его с полной уверенностью.

— Если на улицах это влияние незаметно, — продолжала я, — то в замкнутом пространстве наличие трех грязных униформ, а также испарения от осиного жала, торчащего из ноги архивариуса той поисковой группы, привели к моему краткосрочному инфицированию.

— Ваше мнение вполне логично. Но все медицинские работники настаивали, что спад мозговой активности был вызван чувством, а именно, страхом смерти.

— Смерти боятся все. Это я теперь знаю не понаслышке, особенно после схватки нашей поисковой группы с медведкой. Гораздо проще говорить, что не боишься смерти, не выходя за пределы купола, ничем не рискуя.

— Вы правы. Для этого я и начал строительство купола в 1 году э. н. Лишь горстка вновь появившихся вынуждена была жить какое-то время без защиты, чувствуя постоянное присутствие смерти. Однако теперь мы всегда защищены, поэтому не должны испытывать этого чувства.

— Но как вы выжили, без защиты, без оружия, один на один с дикой природой? — поразилась я откровениям правителя.

— Почти год я с первыми декриоконсервированными прятался в подземном бункере, в котором и вновь появился на свет. За год мы создали модель купола, который разросся до современных размеров всего за двадцать шесть лет. Это здание, в котором мы с Вами сейчас находимся — это и есть тот самый бункер, хотя теперь, конечно, от первичного нашего убежища не осталось ничего. Всё модернизировано, усовершенствовано.

— Я этого не знала, извините. Возможно, я что-то пропустила в период обучения, — я даже смутилась от своего незнания истории эры науки.

— Это не Ваша вина. Проходили годы. Горожане, в конце концов, забыли те опасные времена, и перестали меня спрашивать, что было в начале нового мира. Я думаю, это защитная реакция нашего мозга на неприятные воспоминания. Поэтому я исключил эту информацию из учебной программы. Она ни к чему. Вы — единственный человек, кто поинтересовался о начале нового мира за последние пятнадцать лет.

В этот момент прозвучало оповещение о времени обеда. Какая жалость! Я могла бы узнать столько нового из нашей беседы с правителем, этим великим человеком, поистине великим, ведь он спас всё новое человечество от верной гибели в условиях дикой природы.

— Пойдемте, я покажу Вам пищеблок, — предложил правитель.

Я послушно поплелась за ним, разочарованная резко оборванным разговором. По пути мы не обмолвились ни словом. Лифт остановился на втором этаже.

— Пищеблок прямо по коридору. После обеда Вам доставят всё необходимое оборудование. А завтра с самого утра я вас отведу в вакуумную комнату. Поищем подходящую книгу, — сказал Василий0101.

Двери лифта закрылись. Постояв несколько секунд, проводив уезжающего правителя глазами, я направилась в пищеблок.

Пищеблок здания правительства представлял собой помещение гигантских размеров. Сюда бы влезла не одна сотня стандартных квартир. Длинные столы (с одного конца стола не было видно его другого конца) стояли параллельными рядами, как и небольшие табуреты, прочно прибитые к полу, чтобы не нарушать симметрии помещения. Справа от столов, за которыми уже обедали некоторые служащие правительства, стояли этажерки с различными энерготюбиками. В принципе, всё то же самое, тот же пищеблок, что и в образовательном корпусе, и в здании факультета архивного дела, только размерами побольше. Хотя нет, далеко не то же самое. Большим отличием было разнообразие энерготюбиков. Я даже не могла определить содержимое некоторых из них по их названиям. Я проходила вдоль этажерок, дивясь диковинной пище (вот чем кормят в правительстве!): чечевично-бататовый мусс, баклажанно-бобовая смесь, ржаной артишоковый кисель, соево-грибной соус, горохово-кукурузное желе, дынно-перловый смузи, пшено-реповый крем, персиково-имбирный сорбет, арахисово-редисный хумус, перечно-облепиховый коктейль, абрикосо-манное пюре, пшенично-овсяный паштет, огуречно-жимолостная нуга, виноградно-инжировое повидло, фасолевый сироп и тому подобное. Выбор огромный и далеко не ограниченный, как принято в нашем всесистемном обществе.

Я выбрала свободное место за столом, между двумя горожанками, ни одна из которых даже не посмотрела в мою сторону, когда я присела рядом. В пищеблоке царила полнейшая тишина, если не считать редкие всхлипы энерготюбиков, из которых особо голодные горожане выдавливали последние капли живительной генетико-модифицированной пищи. Целый час тратить на питание — это слишком много. Это я полностью осознала только сейчас, в полнейшей тишине правительственного пищеблока. Казалось, остановились даже кислородные фильтры, оборвав свою деятельность на время обеда. Я с ностальгией вспоминала приемы пищи в образовательном корпусе. Мы сидим с Михаилом, плечом к плечу, весело болтаем о том новом, что узнали за первую половину дня. А тогда ведь всё казалось новым, каждая ниточка знания, тянувшая за собой воспоминания из прошлой жизни, необходимые для успешной научной деятельности сейчас, через пятьсот тысяч лет недвижимого замороженного существования без какой-либо надежды на спасение. Даже обеды в корпусе архивного дела были веселее, хотя Ольга, моя неизменная обеденная спутница, и не одобряла праздные разговоры во время принятия пищи. Почему? Зачем нужен этот запрет на общение? Неужели только для того, чтобы предотвратить разрастание недовольства в Купольном городе? Да и откуда возьмется это недовольство, если для всех всё вокруг идеально. Для всех, кроме меня.

Остаток дня прошел незаметно. Сразу после обеда ко мне в кабинет доставили выбранное мной в каталоге оборудование. Двое горожан — крепких, биологически молодых мужчин — предложили свои услуги по сборке мебели и приборов. Мне оставалось лишь указывать, где всё должно стоять, а так как я еще не распланировала свой кабинет, пару этажерок им пришлось таскать из угла в угол несколько раз. Сервис тут, конечно, на высоте! Что в своей квартире, что в автопарке, мы всё оборудование переносили с места на место вручную, сами. Мужская половина поисковой группы, несомненно, часто берет наиболее тяжелые предметы на себя, но это лишь дань врожденной галантности, доставшейся нам от предков. Странно, но раньше женщин называли слабым полом, поэтому всю тяжелую работу всегда выполняли мужчины. Сейчас же все равны. Изучение человеческой физиологии позволило нам, людям эры науки, понять, что мужчины и женщины также отличаются друг от друга, как, скажем, биологически двадцатилетние и восьмидесятилетние горожане, то есть только внешним видом. Мускулы, мозг — всё это в нас идентично.

В правом ухе раздалась едва ощутимая вибрация, прервав мои размышления о человеческой природе. На инфолинзах появилась надпись: Правитель Василий0101.

— Валерия0323, — ответила я на звонок.

— Успели оборудовать кабинет? — спросил правитель.

— Да, вот только несколько минут назад ушли доставщики. Она даже помогли мне всё собрать и расставить как надо.

— Признаюсь, это я их попросил Вам помочь. Боялся, что Вы не успеете, а завтра у нас с Вами очень плотный график.

— Ясно. Спасибо за помощь, — как можно нейтральнее попыталась ответить я, хотя до конца еще не понимала этого знака внимания. Или это попытка сблизиться со мной? Тогда это было бы нарушение правил. Парадокс: правитель нарушает правила, которые сам ввел в систему.

— Пусть это останется нашим секретом, Валерия. Я вижу в Вас большой потенциал. Не хотелось бы в Вас ошибиться.

«Что это было?» — подумала я, когда правитель отключился. «Сначала похвала, а потом сразу угроза? Как же Вас понять, Василий0101?».

В этот же день, сидя в своей уютной квартирке на третьем этаже и созерцая пустоту улиц, я с точностью до деталей планировала завтрашний день: в 8.40 я вызову голосовое такси; в 8.55 открою свой кабинет (только подумайте, свой собственный кабинет!); в 9.05 ко мне спустится правитель; около 09.30 мы будем стоять перед главным архивом, готовясь ко входу; до обеда я буду созерцать бесчисленные сокровища старого мира — настоящие бумажные издания великих ученых старого времени, физиков, химиков, математиков и апологетов других научных областей; время обеда я проведу в унылом безмолвном пищеблоке, наедине сама с собой, не считая тысячи упорно молчащих и старательно питающихся правительственных служащих; в 14.00 я получу бесполезную, по мнению Василия0101, книгу и начну готовить её к эксперименту. Поистине захватывающий день.

С утра я начала свои действия по строго намеченному плану. Я вызвала такси и прибыла к правительственному зданию. Созерцая безмолвный ряд стереоизображений, выводимых на видеоэкран, и прислушиваясь к каждодневной пламенной речи правителя на главном экране города, вещающего о важности науки и прогресса и о необходимости обучения новых кадров в каждой научной области, я прошла к лифту и буквально за две секунды спустилась на свой минус пятнадцатый этаж. Зайдя в полупустой кабинет, я плюхнулась на роликовое кресло в ожидании правителя. 09.10. Правителя нет. 09.30. Правителя нет. Весь мой тщательно спланированный график дня полетел к черту, как бы сказал оружейник нашей группы Антон. «Что-то они сейчас делают?» — подумала я с толикой грусти. Не то чтобы я не была довольна своей новой службой. Отнюдь нет, не в этом проблема. Я собираюсь заниматься любимым делом, когда правитель, наконец, соизволит выдать мне материал для исследования. Но здесь мое вечное чувство одиночества выходит на первый план, чего никогда не бывает в компании моих коллег по поисковым работам.

10.00. По подземному коридору прокатилось гулкое эхо от раскрывающихся дверей скоростного лифта. По виниловому полу послышался легкий цокот женских каблуков. Это явно не правитель. Так и есть: в кабинет зашла незнакомая мне горожанка биологических лет около пятидесяти, на нагрудном табельном номере которой я прочла: главный архивариус Мария1205. Встряхнув своими темно-русыми волосами, завязанными, по правилу, в тугой конский хвост, она оглядела меня с ног до головы, вероятно, оценивая нового правительственного архивариуса, явно осталась недовольна моим внешним видом (скорее всего, моим слишком молодым биологическим возрастом), но с большой долей почтительности произнесла:

— Архивариус Валерия0323. Правитель ждет Вас на минус шестнадцатом этаже. Я вас провожу.

Ни слова ни говоря, я вышла за этой грузной горожанкой в коридор, еле успев запереть свой кабинет, проведя картой по считывающему устройству. Она повела меня к лифту, хотя я, честно говоря, предпочла бы спуск по лестнице, не травмируя лишний раз свои барабанные перепонки.

Минус шестнадцатый этаж был точной копией этажа, на котором находился мой кабинет: те же серо-белые стены, освещаемые ярким холодным свечением светодиодов, симметрично расположенных вдоль коридора. Мы проходили сквозь бесчисленное количество белоснежных дверей. Только на некоторых из них были таблички: «Зал приемки», «Зал обработки», «Главный каталог», «Зал реставрации», «Зал выдачи». Наконец мы пришли к последней двери, отделяющей нас от вожделенной мною вакуумной комнаты, на которой было написано «Допуск А», то есть самая высокая степень допуска, которую одобряет сам правитель.

Главный архивариус открыла дверь своей картой, пропустив меня вперед. Я зашла в абсолютно темное помещение, однако через секунду щелкнул датчик движения, и пространство озарилось мягким желтовато-белым светом. Я оглянулась вокруг. Кабинет был абсолютно пустой, не считая ряда шкафчиков, стоящих у стен, и висевших рядом с ними прозрачных контейнеров высотой в человеческий рост.

Не говоря ни слова, главный архивариус подошла к одному шкафчику и откинула крышку контейнера, указав мне на него кивком головы. Сама она подошла к противоположной стене и молча встала, скрестив руки на груди. Я, искоса поглядывая на свою спутницу, сняла жакет, блузу и брюки-клеш, сменив стандартный наряд горожанина на мягкий хлопковый комбинезон неестественного телесного цвета, и перешагнула перегородку контейнера, встав спиной к стене и лицом к Марии. Она медленно, как будто нехотя, подошла ко мне, закрыла крышку контейнера, так что я оказалась изолированной от внешнего мира, и резко дернула боковой рычаг. Еле слышно заворчали механизмы, спрятанные городскими изобретателями внутри контейнера. Включился механизм невесомости. Я оторвалась от поверхности и повисла в центре контейнера. Из четырех отверстий снизу, справа и слева от меня появились извивающиеся ленты, похожие на опасных ядовитых змей, до сих пор обитающих в диких лесах нашей новой планеты, и начали симметрично обматывать мои ноги, руки, туловище и шею. У меня возникло ощущение, что я нахожусь в коконе, как гусеница, готовящаяся стать большекрылой разноцветной бабочкой. Более мелкие ленточки старательно обматывали каждый мой палец на руках, создавая таким образом аналог высокопрочных перчаток. Когда процесс «коконизации», как я его себе представляла, был завершен, часть верха контейнера открылась, и из отверстия появился последний элемент вакуумного костюма — что-то наподобие поискового капора, только много прочнее по своему материалу и со стеклянным забралом, закрывающим всё мое лицо. Невесомость пропала, я вернулась в обычное положение, стоя ногами на полу контейнера. На лицевом экране, встроенном в стеклопластиковое забрало, появилась надпись: «Наденьте рюкзак». Я оглянулась, нашла небольшой ранец, состоящий из двух вместилищ для баллонов, которые при соприкосновении со скафандром автоматически включили подачу кислорода в мои легкие. Я была готова. Скафандр, насколько я могла судить, находясь в тесном контейнере, ни капли не стеснял мои движения. Он был практически невесомым, только стекло забрала перед глазами несколько ухудшало видимость.

Я уже приготовилась перешагивать через порог контейнера, чтобы выйти обратно в комнату. Но мои ожидания не оправдались. Перед глазами появилась надпись: «Внимание. Подача дезинфицирующего раствора» и буквально через секунду на меня обрушился поток едкого газа. Я инстинктивно зажмурилась, чтобы защитить глаза от сжигающего всё живое раствора. «Дезинфекция завершена». Надписи появлялись каждую секунду. «Шлюз открыт» — контейнер развернуло на сто восемьдесят градусов, теперь я стояла лицом к открывшемуся проему в стене, к зияющей черной дыре, ведущей в самую запретную комнату Купольного города. «Начало перемещения» — мой контейнер медленно двинулся в проем; я оказалась в кромешной тьме. «Перемещение прошло успешно» — темнота отступила, стена медленно поехала в сторону. Теперь я находилась в слегка освещенном помещении. Полумрак после яркого белого цвета Купольного города даже немного пугал своими серо-желто-коричневыми тонами. «Открытие контейнера» — передняя прозрачная стенка контейнера бесшумно поднялась. Я, преодолев врожденное чувство страха перед неизвестным, перешагнула порог контейнера и встала, как вкопанная, пытаясь рассмотреть помещение.

Комната, в которую меня перенес контейнер, ничем не освещалась. В таинственном полумраке невозможно было оценить размеры помещения. В разных углах мерцали неясные источники света, направленные на небольшие тумбы, стоящие, по всей вероятности, вдоль стен.

Я услышала щелчок в правом ухе. Мой ухофон синхронизирован с другим устройством. Здесь кто-то есть кроме меня?

В ухофоне раздался голос правителя:

— Валерия0323, проходите вперед, не стойте у шлюза.

Я с трудом оторвала ноги от пола. Казалось, что мой вес увеличился вдвое. Защитный скафандр только в контейнере казался невесомым, а на деле он весил как минимум пятьдесят килограмм.

— Я Вас не вижу, Василий0101. Здесь так темно.

Скафандр исключал попадание посторонних звуков. Я слышала только свой голос и дыхание правителя, медленно, под тяжестью собственного скафандра, идущего в мою сторону. Вскоре я различила неясные очертания человека и пошла к нему навстречу.

— Это уже вакуумная комната? — спросила я правителя.

— Вы не так её себе представляли? — вопросом на вопрос ответил он.

— Совершенно не так.

— Условия в этом помещении максимально приближены к первоначальным условиям хранения бумажных изданий, — объяснил Василий. — Интенсивность света равна 415 люмен от каждой сорокаваттовой лампы накаливания. Плюс бескислородная среда — всё это создает оптимальные условия для хранения книг. Во всяком случае, пока Вы не разработаете новое средство их консервации.

Мы медленно шли к противоположной стене, собираясь начать оттуда просмотр изданий. Для каждой книги была выделена отдельная тумба кристально-белого цвета, который, однако, из-за тусклого освещения казался больше грязно-белым, почти серым, не болезненно ослепляющим, как все остальные здания и предметы быта Купольного города, а спокойным, умиротворяющим, вселяющим в сердце непонятную, необъяснимую грусть. Тумб было относительно немного, во всяком случае, я представляла себе намного большее количество бумажных изданий, хранящихся в вакуумной комнате.

— Сколько здесь книг? — спросила я у правителя полушепотом, как будто боясь нарушить абсолютную вакуумную тишину.

— Сто тридцать, — ответил он таким же шепотом, и я почувствовала его благоговейный восторг от атмосферы спокойствия, окружающей нас, от тусклого света, не слепящего глаза, как лучи безапелляционного дикого солнца. «Мы так с ним похожи», — невольно подумалось мне, и тут же появился жуткий страх, что правитель каким-то образом поймет мои чувства, и я лишусь возможности созерцать невиданное доселе чудо.

— Это всё, что нашли поисковики за двадцать пять лет? — удивилась я. Я-то представляла себе бесчисленные этажерки, доверху заполненные книгами разных форматов и размеров. Я была даже несколько разочарована тем, что мои ожидания не оправдались.

— Это наиболее важные книги, наше достояние, азы всех наук, без которых бы не было современного мира, — ответил правитель.

— А остальные, менее важные книги? — поинтересовалась я, хотя в душе противилась такому безответственному отношению к бумажным изданиям. Для меня каждая книга — это наше достояние, свидетельство нашей мощи, доказательство нашей прежней жизни.

— Их намного больше, но не все они сохранены. Во-первых, они в довольно изношенном состоянии, я имею в виду сам материал страниц. А во-вторых, их содержание не соответствуют принципам и правилам эры науки.

Больше я расспрашивать не стала, чувствуя, как мало-помалу распаляется правитель, видя безуспешность своих попыток объяснить тому, для кого книга — это величайшая ценность во всём новом мире, что книга может быть бесполезной и ненужной.

Я медленно пошла вдоль тумб, рассматривая каждую книгу, осторожно гладя защитной перчаткой нежный, готовый вот-вот рассыпаться в прах переплет, перелистывая хрупкие странички, стараясь не задеть ни одной пропечатанной на них буковки. «Вот они, основы основ», — думала я про себя, считывая название каждой книги, выставленной в вакуумной комнате. Здесь представлены фундаментальные научные исследования наших предков по физике (Эйнштейн, Максвелл, Гувер, Фарадей), астрономии (Ньютон, Чижевский, Циолковский, Коперник), биологии (Дарвин, Флеминг, Вавилов), химии (Менделеев, Дальтон, Томсон, Кюри), геометрии (Евклид, Лобачевский), грамматике (Ломоносов, Щерба). Большинство бумажных изданий датировалось XX — XXI вв. до э.н., хотя здесь были и совсем древние образцы. Например, бумажное издание 1543 года выпуска под названием «Коперник. О вращениях небесных тел», одно из первых исследований прежнего мира в области космонавтики. Помимо бумажных изданий, я, к своему глубочайшему изумлению, обнаружила свитки из папируса, рукописи на пергаменте и бересте, которые были в ходу еще до изобретения бумаги как таковой. Например, в одном из бывшеевропейских музеев архивариусы обнаружили фрагменты древнейшего математического сочинения под названием «Евклид. Начала», которое было написано еще до начала летоисчисления наших предков.

Находясь в состоянии всепоглощающей эйфории, я не замечала, как проходила минута за минутой, час за часом. Я не могла оторваться от этого великолепия, погребенного под толщей земли и наноуглерода и не имеющего возможности вырваться на поверхность, на свободу, как и все мы, жители Купольного города, которые не могут (а зачастую и просто не желают) выбраться за пределы стекло-мраморно-бетонной могилы, дающей им лишь иллюзию настоящей жизни.

— Валерия0323, пора уходить, — раздался в ухофоне голос правителя. Я слегка вздрогнула, от нахлынувших эмоций забыв о его присутствии в вакуумной комнате. С огромным сожалением оторвав взгляд от бумажных сокровищ, я посмотрела ему прямо в глаза и тихим голосом произнесла:

— Мы должны выпустить их наружу. Дать возможность горожанам увидеть это чудо.

— Для этого Вы здесь и работаете, — с мягкой улыбкой сказал правитель. — Если эксперимент удастся, в вакуумной комнате уже не будет необходимости. Мы построим огромную библиотеку, чтобы каждый желающий мог приобщиться к великим научным открытиям всех времен. Вы уверены в успехе своего проекта?

— Я на это очень надеюсь, но уверена буду лишь после практических опытов, — сухо сказала я. Непонятно откуда взялась злость на наших предков, не сумевших уберечь планету; на природу, обрушившую весь свой гнев на ни в чем не повинных людей; на новое человечество, запершее настоящее сокровище в подземной темной клетке. Правитель уловил горечь и зачатки гнева в моих словах и попытался меня успокоить:

— Меня обуревают те же эмоции, когда я прихожу сюда. С каждой вновь обнаруженной книгой я будто получаю весточку от прежнего мира. И я уверен, что только Вы, Валерия, сможете сделать мечту явью и вынести из этого склепа каждое издание.

Он в точности повторил мои мысли. Нет, я была неправа насчет него. Он не запирает их в клетке. Он их сохраняет, вынашивает, заботится о них, как криокамера хранит нас до нашего нового рождения. Придет день — и мы получим возможность спасти их.

С этими мыслями я стояла у шлюза, терпеливо ожидая, когда правитель пришлет за мной контейнер. Я прошла обратную процедуру извлечения из вакуума. На выходе я встретилась с главным архивариусом Марией1205, которая отвела меня к лифту и сразу же ушла по своим, я уверена, неотложным делам.

Я же почти бегом добралась до своего кабинета и приступила к подготовке вакуумной камеры к транспортировке издания в мой кабинет — лабораторию. Еле отсидев положенный час в многолюдном, но тихом пищеблоке, я возобновила свою подготовку, надеясь, что уже сегодня мне выделят издание для опытов. Но, несмотря на все мои ожидания, только на следующий день я получила сообщение о том, что материал для моего исследования готов к транспортировке.

С этого дня я начала без устали работать над своим проектом. Бумажное издание, выделенное для опыта (это был справочник по химии 2001 года до э.н. выпуска), по словам правителя, не имело особой ценности для нового человечества, так как дублировало уже известную информацию. На всякий случай я отсканировала все страницы издания и начала экспериментировать с каждым бумажным листочком, скрупулезно высчитывая пропорции дезраствора, оптимальное время вакуумизации, стараясь довести процесс консервирования до совершенства.