Всё свободное время я отдавала эксперименту, отвлекаясь лишь на ежемесячные выезды за пределы купола. Каждая вылазка была для меня глотком живительного кислорода, небольшой порцией свободы, дикой жизни в палатках, один на один со смертельно опасной природой нашей новой планеты. Немногие могут похвастать, что проживают сразу две уникальные, неповторимые жизни. Волнующие эксперименты с бумажными изданиями, общение с правителем, который постепенно становился для меня самым близким товарищем, с которым я с упоением обсуждала свои надежды на успех в своих начинаниях, — это моя первая жизнь, жизнь правительственного архивариуса, проводящего большую часть суток в своей лаборатории в полном отречении от настоящей жизни. Если бы не помощь Василия, который постоянно подбадривал меня, присутствовал на наиболее значимых этапах моих опытов, я бы даже возненавидела эту жизнь: никакой свободы, никакой опасности, отсутствие палящего солнца и пышущего кислородом воздуха, от которых кружится голова, слабеют ноги, бешено бьется сердце. Вылазки за пределы купола — это моя вторая жизнь, полная неожиданностей, захватывающих приключений, позволяющая мне знакомиться с жизненным укладом наших предков. Каждый артефакт, найденный нашей группой при раскопках очередного сектора, уже прошерстенного другими поисковиками в поисках криокамер с биологическим материалом, приводил меня в жуткий восторг, будь то обычные железные банки с консервированной пищей, которые мы даже не транспортировали в Купольный город (таких артефактов у нас навалом), или же необычный предмет быта предков, которому нет названия в лексиконе горожан. Например, на вылазке в бывшую республику Марий Эл при раскопках краеведческого музея наша группа обнаружила несколько старинных нарядов из чистейшего конопляного холста, полностью вышитых разноцветными нитками и испещренных сферо- и шаровидными украшениями из металла, пластика и стекла. На фоне этой древней одежды наша черно-синяя униформа казалось уродливой.

За столь интересными занятиями, будь то вакуумизация книг или поиски артефактов, время пролетало незаметно. Один месяц сменял другой, я даже перестала следить за датами, находясь в непрекращающемся водовороте увлекательных событий. Через шесть месяцев утомительных опытов с бумажными изданиями, требующих огромной концентрации внимания на мельчайших деталях, я, наконец, объявила правителю о первом вакуумированном бумажном издании, готовым к подъему наверх, на тусклое купольное солнышко, на оценку широкой общественности. Правитель был в полнейшем восторге: он без конца перелистывал страницы, которые на вид оставались как старинная, покореженная от времени бумага, но на ощупь представляли собой твердую, как стекло, поверхность, которой не страшны ни воздух, ни ослепляющий свет, ни влияние вездесущих микробов, ни прикосновения человеческих рук.

Для презентации моего успешного исследования правитель устроил научный вечер в конференц-зале. Моя книга, получившая шанс на вечное существование, мелькала на всех видеоэкранах Купольного города. Мое имя было включено в учебники по архивному делу для архивариусов — второгодок. Я была даже приглашена на одно из занятий с целью привить любовь к настоящим бумажным изданиям и научить вновь появившихся, выбравших стезю архивариуса, добиваться своей цели.

Единственное, что огорчало меня в этот период — это то, что правитель постоянно уговаривал меня отказаться от выездов и работать только в своей области. Как он не понимал, что вылазки — это мое второе я. Там Михаил и Ольга, которых мне пришлось бы лишиться, откажись я от поисковых работ. Там чистейший воздух, буйство красок. Нет, без моей второй жизни мне и первая не нужна. Конечно, я не могла таким образом объяснить свое упорство Василию. Я пыталась настаивать на том, что без раскопок я утрачу свое трепетное отношение к артефактам. Ведь только там я могу прикоснуться к их девственной чистоте, увидеть окружающую их обстановку, воссоздать оптимальные условия для консервации. Время от времени мы возвращались к этому вопросу по инициативе правителя, но я оставалась непреклонной. «Я всё успею за свою вечную жизнь, и в грязи покопаться, и в вакууме поработать», — любила говорить я ему. На что он неизменно отвечал:

— Я не могу гарантировать тебе вечную жизнь за пределами купола. Только здесь я могу тебя защитить.

Я даже не заметила, когда мы с правителем перешли на неформальное общение. Он стал для меня таким же коллегой, как Антон или Роман. Да что уж там говорить, иногда, изнемогая от жары, натянув на себя капор и выставив перед собой боевой автомат, откапывая очередной бункер, я даже скучала по общению с Василием, по его мягкому, спокойному тембру голоса, по его тихим шагам, раздающимся в пустом коридоре минус пятнадцатого этажа, по тем редким часам в его кабинете, когда вся жизнь в Купольном городе замирала на время обеда, а мы сидели друг напротив друга, посасывая экзотические энерготюбики и одновременно обсуждая судьбу нового человечества. Порой у меня в голове сливались два образа: образ моего одноименного, с которым у нас была врожденная тесная связь, и образ правителя, с которым связь была не менее тесной, несмотря на то, что мы декриоконсервировались в совершенно разные эпохи существования нового человечества: он — в период полной разрухи, я же — в момент процветания Купольного города.

Вечер в честь первого вакуумно-бумажного издания, как его прозвал правитель, должен был состояться накануне моей очередной вылазки. В воскресенье 13 июля 26 г. э.н. в 14.00, сразу после обеда, я явилась в конференц-зал для презентации своего детища. У входа в здание меня уже ждал Василий, и я была крайне раздосадована, что на этот раз прикатила на свое эр-ранце, а не воспользовалась услугами голосового такси. Я уже сделала заказ на другое городское транспортное средство, которое каждый полноценный горожанин имеет право менять раз в год — это небольшой одноместный электромобиль с функцией автопилота. Я посчитала, что это хорошая замена такси. Но, к сожалению, доставка была назначена только на 1 августа, поэтому сегодня я выглядела, как мне казалось, очень противоречиво в белоснежно-кремовом брючном костюме, как настоящий правительственный служащий, но верхом на парящей над тротуарами стеклопластиковой раме и с двумя огромными баллонами на спине, приминающими мой тщательно приготовленный пиджак.

Но это только мои размышления. Василий, как мне показалось, даже не обратил внимания на мое транспортное средство, лишь сверкнув глазами по необычному сочетанию традиционных деталей одежды, причитающихся каждому горожанину. В этот раз я не боялась экспериментировать, заменяя отдельные детали и создавая свой собственный неповторимый образ. Для кого я так наряжалась? Я сама не могла понять. То ли ради Михаила, который, как и вся моя поисковая группа, был приглашен на вечер, то ли ради Василия, который в данный момент восхищенно глазел на меня, таким образом одобряя мой выбор.

Василий провел меня в отдельную комнату, в которой я могла бы повторить свою речь и спокойно дождаться своего выхода, а сам ушел отдавать дальнейшие распоряжения.

Меня колотила мелкая, неприятная дрожь, будто небольшие капельки измороси, так часто бывающей за пределами купола, барабанят по моей коже, мешая сосредоточиться. Справившись с волнением (на это ушел почти час), я вышла в зал и села на специально приготовленное для меня место в первом ряду, рядом с нашим правителем и его секретарем Ириной. Зал постепенно заполнялся горожанами. На вечер были приглашены особо значимые фигуры Купольного города, по большей части из гуманитарных областей. В первый же ряд, чуть поодаль от меня, примостилась, вернее, плюхнулась всем своим весом главный архивариус Мария1205, на лице которой не отражалось ничего, кроме смертельной скуки. Впрочем, она меня не сильно интересовала. Я снова и снова пробегала глазами по бесчисленным рядам кресел, ожидая увидеть добрые, улыбающиеся лица своих поисковых товарищей, которых я упросила пригласить Василия, несмотря на их научную область, далекой от архивного дела. К сожалению, я их так и не увидела до самого начала вечера. Не пришли? Не может быть. Они не могут пропустить мой триумф. Я надеялась, что просто не различила их в толпе полузнакомых или вовсе незнакомых мне лиц.

Раздался резкий звук, взывающий к полной тишине. Я вжалась в кресло, вцепившись ногтями в подлокотники, пытаясь унять вновь нарастающую в моем теле дрожь. На сцену вышел бессменный длинноволосый ведущий с крикливым голосом и неопрятной внешностью, который объявил тему вечера (как будто о ней кто-нибудь не знает) и предоставил, по традиции, слово правителю. Василий, как всегда, говорил плавным, тягучим, тихим, но разборчивым и уверенным голосом, а все присутствующие в зале в полнейшей тишине внимали его речам. Правитель рассказал практически всю мою биографию, начиная со дня находки моей криокамеры в секторе номер 57 и заканчивая настоящим моментом. Однако та горожанка, которую он так пламенно описывал, вовсе не была мной. Он меня расписал таким образом, что даже я не поняла, что речь идет обо мне. Интересно, откуда во мне взялось это ложное чувство скромности? Нужно привыкать, что я теперь — видный правительственный сотрудник, работающий в паре с самим правителем Купольного города, старающийся на благо всей цивилизации. Возможно, так оно и есть, но я не чувствовала себя достойной такого приема.

После своего выступления правитель объявил мой выход. Я, опасаясь попасть впросак, как это всегда со мной происходит, постаралась твердой походкой выйти на сцену и представить плод своего труда, на который ушел почти год моей новой жизни. Пламенные речи у меня никогда не получались. Произнося вступительные слова, поблагодарив горожан за внимание к моему изобретению и вкратце обрисовав перспективы дальнейшей работы, я начала объяснять суть своего изделия. Здесь я чувствовала себя как рыба в воде, так как от и до знала весь процесс консервации бумажного издания. Поэтому речь моя становилась увереннее, голос — более твердым и громким, даже, я бы сказала, убеждающим. А раздавшиеся оглушительные аплодисменты по окончании моей презентации возвестили о моем успехе и в декламаторском деле.

После выступления всех горожан, присутствующих в конференц-зале, пригласили в малый зал, в центре которого на высокой белоснежной тумбе, которая, как и стол в кабинете Василия, имитировала резную работу мастеров прошлой донаучной эры, лежал тот же «ненужный» справочник по химии (часть листов, несомненно, были утеряны из-за длительных поисков оптимальных пропорций вакуумного раствора), который я впервые взяла в руки почти десять месяцев назад и только сейчас его отпустила, давая возможность другим полистать настоящее бумажное издание. Небольшими группами или поодиночке, горожане подходили к тумбе и пролистывали несколько страниц книги, изучая их толщину, размер, шрифт, переплет. Некоторые даже умудрялись понюхать книгу. Бумагой она, к сожалению, уже не пахла. Возможно, наши умы дойдут до того, что мы сможем сохранять полную консистенцию каждой странички, включая запах типографской краски как минимум полмиллионогодичной давности.

Вечер, в общем и целом, удался. Единственное, что меня расстроило, — это отсутствие Михаила и Ольги. Они так и не пришли, не понятно, по каким причинам. «Ну да ладно», — успокоила я сама себя, — «завтра я их увижу и допрошу с пристрастием, как они могли пропустить мой вечер».

Тут со мной соединился Василий. В моем ухе зазвучал как будто незнакомый, игривый, даже интригующий голос правителя:

— Валерия, после церемонии спустись в вакуумную комнату. У меня есть для тебя небольшой сюрприз.

И отключился, ничего не объяснив. Может, нашли новую книгу, и он хочет дать мне новый заказ на вакуумизацию? Я стояла возле тумбы со своим сокровищем, машинально улыбаясь горожанам, всё еще подходившим к книге, желая взглянуть на нее еще раз перед уходом, а сама думала о предстоящем сюрпризе.

— Привет, Валерия.

Этот голос я уже и не рассчитывала услышать.

— Михаил! Ты всё-таки пришел! — попыталась спокойным голосом сказать я, но глаза выдавали мои эмоции. Лишь бы никто не заметил.

Михаил был весь взмокший, вероятно, от сверхскоростного кручения педалей на своем шароцикле. Тяжело дыша, он с ноткой обиды в голосе заявил мне:

— Как же я приду, если меня никто не уведомлял.

— Как не уведомлял? Василий сказал мне, что тебя, Ольгу, Антона и Романа пригласили на вечер, — я оправдывалась, как первогодка, попавшаяся на преступном поступке.

— Василий? Вы настолько сработались, что ты уже можешь фамильярничать? — завелся Михаил.

— Извини, Михаил. Тут, должно быть, закралась какая-то ошибка. У меня был разговор с правителем о вашем присутствии в конференц-зале. Она уверил меня, что его секретарь уведомит всех вас.

— Может, и ошибка, — смирился Михаил, но в его глазах горели злющие огоньки гнева. — Я из автопарка мчался, как угорелый, чтобы успеть хотя бы к концу вечера. Мне ведь не выдано разрешение на передвижение в рабочее время.

— Я позже выясню, в чем дело, почему вас не позвали. Ты хочешь посмотреть книгу?

— Я хотел посмотреть на тебя, героиню вечера. А теперь мне пора. Завтра увидимся, — сказал Михаил на прощание и быстро зашагал к выходу.

Какая досадная ошибка. Наверняка, это Ирина забыла их уведомить, ведь на нее взвалили такой объем работы в последние дни. Вся организация вечера была на ней.

Успокоив себя таким образом и решив по возвращении в купол после выезда уладить это недоразумение, я вошла в лифт и нажала кнопку минус шестнадцатого этажа.

Возле входа в вакуумную комнату стоял Василий.

— Давно ждешь? — спросила я, увидев необычное выражение нетерпения на его лице, соседствующее с некоторой загадочностью. Его глаза горели непонятным огоньком. Такое же выражение лица я наблюдала у Михаила, когда он готовил новую проделку, нарушающую все правила Купольного города.

— Я тебя ждал с 1 года э. н. Еще полчаса ничего не решает, — тихо ответил правитель.

Что бы это значило? Он совершенно не похож на себя. В его беспорядочных, еле заметных движениях руками (он теребил какую-то белую ткань в своих ладонях) я усмотрела тщательно скрываемое волнение.

— Где сюрприз, о котором ты говорил? — спросила я.

— Он за дверью, — кивком головы Василий указал на вход в вакуумную комнату.

— Входим? — еле слышно спросила я. Волнение Василия постепенно передавалось и мне, оставляя после себя сладостное чувство предвкушения удивительного вечера.

— Я хочу завязать тебе глаза.

— Зачем? — даже возмутилась я, однако позволила надеть на себя широкую белую ленту, которую Василий без устали теребил в руках. Повязка плотно закрыла мне глаза, так что я абсолютно ничего не видела.

— Но как я пойду? Я же совершенно ничего не вижу, — сказала я, чувствуя, что моя дрожь становится внешне ощутимой. Не дай правитель, Василий заметит.

— Я тебя проведу, — таинственно шепнул мне на ухо Василий. Я услышала, как раздвигаются двери, ведущие в скафандрную комнату, и почувствовала, как правитель своими сильными теплыми ладонями обхватил меня за плечи и медленно повел вперед. Мои эмоции выплыли наружу от этого прикосновения: колени дрожали, руки покрылись мельчайшими пупырышками, сердцебиение участилось раза в два, не меньше.

— Мы на месте, — наконец сказал Василий, убирая руки с моих плеч. Я испытала огромное облегчение, избавившись от преступных прикосновений, и одновременно жалость от того, что я лишилась теплоты его ладоней, мягко согревающих мое тело.

Василий развязал повязку, которая, теперь уже бесполезная, медленно упала к моим ногам. Перед моими глазами было всё то же помещение, предназначенное для облачения в защитный скафандр перед посещением вакуумной комнаты. Но отдельные детали совершенно изменили его визуальный облик. Обычно ослепляющий желто-белый свет был слегка притушен, так что в комнате царил полумрак. Вдоль стен были развешены переносные светодиодные лампы, накрытые сверху разноцветными лоскутами: синими, красными, зелеными, желтыми, отчего по полу и потолку скакали такие же цветные огоньки. Вид комнаты мне теперь напоминал калейдоскоп, откопанный нами в секторе номер 157 и, к сожалению, ликвидированный из-за отсутствия научной ценности.

— Как тебе иллюминация? — спросил правитель, глядя мне прямо в глаза.

— Как красиво! Замечательный сюрприз! — восторженно ответила я, уже не боясь, что он увидит мои эмоции, тем более они запросто читались в моих широко открытых от изумления глазах.

— Это еще только начало, — таинственно сказал Василий, подходя к стене и спуская вниз контейнер для перемещения. Затем он открыл один из шкафчиков, достал оттуда комбинезон телесного цвета, одновременно снимая с себя свой кремово-белый пиджак, белые брюки, по которым пробегали разноцветные тени от развешенной иллюминации, и свою неизменную черную рубашку, которая так поразила меня во время первой нашей встречи в конференц-зале. Оставшись в одном нижнем белье, он будто нарочно медленно натягивал на себя рабочий комбинезон, позволяя мне рассмотреть его мускулистые плечи, огромную, вздымающуюся от каждого движения грудь, густо заросшую мелкими черными волосками, сильные ноги с синеющими прожилками вен. Закончив приготовления к перемещению, он перешагнул порог контейнера и нажал кнопку «Пуск», бросив через плечо:

— Жду тебя в вакуумной комнате.

Контейнер, скрыв Василия в облаке дезраствора, увез его в шлюз. Я осталась одна в этой будто незнакомой разноцветной комнате, пытаясь собраться с мыслями. Вид обнаженного мужского тела потряс меня, вызвав во мне бурю непонятных эмоций. Сейчас я уже не чувствовала ни гордости за успешно проделанную работу, ни обиды из-за товарищей, бросивших меня в самый знаменательный день моей новой жизни. Только чувство восхищения от доселе невиданного, от красоты человеческого тела на фоне мерцающих разноцветных огоньков.

Контейнер вернулся на свое место. Спохватившись, я быстренько переоделась в комбинезон и приготовилась к перемещению, находясь в предвкушении от дальнейших сюрпризов. Процедуру перемещения я совершала сотни раз. Практически на автомате я дернула рычаг, закрывавший стекло контейнера, и приготовилась к стандартной процедуре облачения в скафандр. Тут меня ждал еще один сюрприз. Вместо ослепительно белых лент, обычно вырывающихся из стен и пола контейнера, мое тело начали опутывать невыносимо яркие цветные полоски ткани, создавая причудливый узор, не поддающийся никакому научному анализу. Красные ленты наслаиваются на желтые, синие — на зеленые, бардовые — на черные, розовые — на оранжевые. Я даже почувствовала легкое головокружение от красочной какофонии. Наконец, меня обдало дезинфицирующим раствором и понесло в черную дыру, ведущую в мое самое любимое помещение во всём Купольном городе.

Несколько раз усиленно моргнув, чтобы привыкнуть к полумраку вакуумной комнаты, я перешагнула порог контейнера и пошла вперед в поисках Василия. Сегодня, из-за предвкушения остальных сюрпризов, я даже не обращала внимания на ценные бумажные артефакты, которые мне в будущем, возможно, предстоит вакуумировать.

— Валерия, проходи к Ньютону, — послышался голос в ухофоне, за секунду до этого синхронизированного со средством связи правителя.

Расположение книг, представленных в этом зале, я уже знала наизусть, поэтому без труда нашла Василия, стоявшего за тумбой в полном полумраке. Не говоря мне ни слова, правитель слегка отодвинул тумбу с бумажным изданием. Вдруг стена за его спиной начала мутнеть, исчезать, испаряться, как будто её здесь и не было. Образовался небольшой проход. «Еще один шлюз?» — подумала я. Василий взял меня за руку (жаль, из-за перчаток я не могу почувствовать тепла его тела) и повел за стену. В полнейшей темноте мы шли несколько минут. Правитель не говорил ни слова. Я тоже молчала, не желая нарушать изумительного мгновения постижения тайны. Темному тоннелю, казалось, не будет конца, и мы так и будем блуждать в полной темноте, пока не закончится запас кислорода в баллонах. Вот где-то вдалеке, или совсем близко, промелькнул красный огонек. Может, мне показалось? Но нет, неяркая красная точка на мгновение погасла (это Василий поднес к ней руку) и снова появилась, неся с собой нарастающий теплый желтый свет.

Мы вошли в еще одну комнату. После кромешной тьмы мутное освещение на мгновение ослепило меня.

— Снимай шлем, — сказал Василий.

Я повиновалась. Освободившись от затемняющего зрение стекла забрала, я оглянулась вокруг и онемела от увиденного. Вдоль одной стены комнаты, в которую меня привел правитель, стояли высоченные, до самого потолка, шкафы, доверху заполненные бумажными изданиями разных размеров и расцветок. Вот она, настоящая сокровищница, о которой я даже не смела мечтать.

Но не только обилие книг поразило меня. Дизайн комнаты был очень необычным, во всяком случае, в сравнении со стандартными помещениями Купольного города. У противоположной стены стоял небольшой диван пестрой зеленовато-бордовой расцветки, перед ним — маленький столик, на котором стояли макеты древней посуды: тарелки, блюдо с имитацией фруктов, ваза с цветами, сделанными, на первый взгляд, из гибкого пластика, высокие стеклянные бокалы. По двум противоположным сторонам стола стояло два стула. Такие стулья я видела только на визуализаторе: материал, похожий на дерево (какая-то инновационная имитация), резные ножки причудливой формы, мягкое сиденье темно-бардового цвета, вогнутая спинка с поперечными брусьями, скрепляющими каркас всего стула. Напротив дивана расположился невысокий, но широкий шкафчик с тремя выдвигающимися ящичками. Подойдя к нему, я глазами попросила у Василия разрешения открыть их. Получив молчаливое согласие, я заглянула в один из них. Там лежала одежда, но разительно отличающаяся от стандартной городской униформы. Как учащийся первого курса, я с упоением перебирала юбочки, кофточки разных цветов и размеров, шорты, укороченные брюки, жилеты, накидки, простые лоскуты нежнейшей ткани, проскальзывающей между моими пальцами и падающей обратно в ящик, словно не желая выходить из своего секретного убежища. Дотронувшись до самого шкафа, я поняла, что это не имитация, а настоящее дерево. Как такое может быть?

Я пошла дальше, разглядывая и трогая все предметы, составляющие убранство этой поистине невероятной комнаты. Вот какое-то подобие визуализатора: выпуклый экран, вставленный в большую пластиковую коробку черного цвета, на передней панели которой выпирали небольшие кнопки с полустертыми непонятными изображениями на них.

— Это телевизор, — сказал Василий. — Он работает. Я, конечно, немного модернизировал его, добавил пару разъемов. Хочешь включить?

Радостно взглянув на него, я нажала на одну из кнопок. Экран очень медленно, невыносимо медленно начал светлеть, проявляя изображение. Я смотрела, не отрываясь, как по глубокому снегу (вот бы увидеть это чудо природы вживую!) шагает неуклюжая молодая женщина, одетая в непонятную мохнатую куртку, смешную такую же мохнатую шапку, в огромных ботинках (не знаю, как они называются, да это и не важно).

— Это старинный фильм, — пояснил Василий.

— Из какой научной области? — спросила я, почувствовав себя неловко от сказанного, потому что Василий громко засмеялся, глядя на меня.

— Это не наука. Это развлечение. Предки много чего делали просто так, без какой-либо потенциальной пользы, — сказал он, продолжая игриво улыбаться.

— И много у тебя таких фильмов? — спросила я.

— Достаточно, — уклончиво ответил правитель.

Подходя к бесчисленным навесным полочкам, я рассматривала странные, порой вообще не напоминающие ничего из нашей новой жизни предметы, слушая краткие пояснения Василия:

— Это подсвечник, источник света в старые времена. Это икона, то есть изображение существа, которому поклонялись наши предки, считая его самым могущественным и главным.

— Как ты, правитель, главный во всём Купольном городе? — спросила я.

— Типа того. Но не совсем. А это, — сказал он, взглянув на то, что я держу в руке, — это, как бы тебе сказать, древний макет животного.

— Это медведь, — угадала я, вспомнив занятия историей старого мира. — По макету изучали его анатомию?

— Нет, это тоже для развлечения, для украшения дома.

— Дома? — переспросила я, услышав еще одно незнакомое слово.

— То есть жилища, — поправил себя Василий. — Наши предки называли своё жилище, будь то комната в образовательном корпусе или квартира в многоквартирном блоке, домом.

— А это ведь калейдоскоп? — удивленно спросила я, взяв в руки знакомую мне вещицу с разноцветными стеклышками внутри, которую я своими собственными руками откопала в секторе номер 157.

— Да, ты права, — ответил Василий.

— Этот тот самый, который мы привезли с раскопок? Он же ликвидирован, — несмело спросила я.

— Возможно. Я не прослеживаю места раскопок, откуда прибыли эти артефакты. Я просто сохраняю их здесь, в этой комнате. Это своего рода кладбище ненужных старинных предметов.

— Значит, артефакты не уничтожаются?

— Некоторые артефакты, чаще всего повторные, ликвидируются. Зачем мне, к примеру, второй калейдоскоп?

Василий предстал передо мной совершенно другим человеком, не безжалостным правителем, который уничтожает ценные артефакты, каким он мне казался совсем недавно, а преданным, любящим свою историю горожанином, пытающимся сохранить осколки прежнего мира, даже если для этого приходится нарушать созданные им самим правила.

— Ну как, понравился сюрприз? — спросил Василий.

— Это незабываемо, — ответила я искренне. Я стояла в своем цветном скафандре на мягком шерстяном ковре, сотканным руками людей, живших пятьсот тысяч лет назад, освещаемая светом многочисленных древних светильников, ламп, торшеров и люстры, в одиночестве висящей на потолке.

— Хочешь посидеть на настоящем деревянном стуле? — такое предложение правителя меня удивило?

— Так это настоящее дерево? Не имитация?

— Конечно. Здесь всё — настоящее. Никаких стереомакетов, никакой бутафории. В этой комнате попадаешь в старый мир до кислородного взрыва. Кроме этих скафандров, которые сейчас одеты на нас, здесь нет ни одного предмета или устройства из нового мира.

— А как же связь, подача кислорода и тому подобное? — спросила я.

— Связи с этой комнатой нет. Кислород подается естественным путем. Смотри, — он указал на достаточно большое отверстие в стене, закрытое потемневшей от времени пластиковой решеткой. — Это естественная вентиляция с поверхности, как делали наши предки в своих жилищах.

— Но как это могло сохраниться? — удивилась я.

— А ты не чувствуешь, что здесь намного хуже дышится? — вопросом на вопрос ответил правитель.

Только после его слов я почувствовала некоторую сложность дыхания, приводящую к еле слышным хрипам в легких.

— Процентное соотношение кислорода здесь занижено, ведь так?

— Молодец. Догадалась.

— Поэтому и книги в полной сохранности, и дерево не разлагается, — продолжила я. — Так ведь это идеальный способ сохранения артефактов. Зачем тогда нужен мой проект, зачем консервировать книги, если мы можем читать их в подобных помещениях?

— Нахождение в этой комнате губительно для интеллекта. При пониженном процентном соотношении кислорода в воздухе наш мозг испытывает кислородное голодание, которое в больших дозах приведет к постепенному отупению всего нового человечества. Нам это невыгодно. Поэтому об этой комнате не должен знать никто. Это будет наш с тобой секрет. Ты согласна, Валерия?

Я молча кивнула, соглашаясь с доводами правителя.

— Ну что же ты стоишь? — спросил Василий, вновь повеселев. — На этом сюрпризы не закончились.

— Уже время ужина. Пора идти, — неуверенно сказала я, чувствуя себя неловко от того, что указываю правителю на необходимость соблюдения введенных им самим правил Купольного города.

— Всё продумано, не беспокойся, — ответил правитель. — Мы будем ужинать сегодня здесь.

«Замечательно», — подумала я, — «теперь я нарушаю правила не одна, а в компании с самим правителем. Ужас!»

Я с большой осторожностью села на предложенный Василием стул, стараясь не давить своим весом, огромным из-за тяжеленного скафандра, на хрупкое дерево. Сидеть было на удивление приятно. Все стулья, диваны и кресла Купольного города были достаточно жесткими, так как доподлинно известно, что удобство расслабляет и не дает полноценно работать. Мягкая обивка этого старинного стула как будто и была рассчитана на отдых, праздное времяпрепровождение, недопустимое в нашем городе. Василий достал из небольшого шкафчика старинную бутылку, сделанную из толстого стекла, в которой плескалась жидкость темно-красного цвета, и поставил её на стол. Там же он взял несколько энерготюбиков. Я было протянула руку, чтобы получить свою порцию пищи (строгий пищевой режим давал о себе знать, я была ужасно голодна), но правитель с улыбкой помотал головой:

— Мы с тобой находимся в старом мире. Никаких тюбиков. Будем есть из тарелок.

Вот это новость! Я и не умею обращаться с древними столовыми приборами. Я запаниковала, представляя себе, как неловким движением разбиваю этот великолепный артефакт.

Василий выдавил содержимое тюбиков на тарелку, стараясь создать красивый узор из желтовато-зеленого мангового желе, темно-коричневой гречнево-рисовой массы и ярко красного яблочно-персикового пюре. Открыв бутылку, он налил непонятную красную жидкость в высокие стеклянные бокалы и сел напротив меня, сказав мне:

— Смотри на меня и повторяй мои движения.

Василий взял в правую руку ложку, медленно зачерпнул из тарелки манговое пюре и отправил его в рот. Я повторила, стараясь делать всё так же медленно. Но алюминиевая ложка так громко стукнула о тарелку, что я испугалась и начала искать трещину.

— Не беспокойся. Тарелок у нас много. Можешь бить, — успокоил меня правитель.

Такое потребление пищи было для меня в новинку, чего не скажешь о Василии. Он уверенно зачерпывал очередную порцию пищи, от чего раздавался тихий звон керамики. В конце концов и у меня начало получаться. Удивительно, насколько сам процесс приема пищи меняет вкус продуктов питания. Обыкновенная гречнево-рисовая масса стала настоящим деликатесом. Яблочно-персиковое пюре с трудом давалось мне в руки, стекая по ложке обратно в тарелку, но когда мне удавалось его схватить, я чувствовала во рту удивительный новый привкус, вероятно, от самой ложки.

— Вкусно? — спросил Василий, когда наши тарелки опустели.

— Ничего вкуснее в новой жизни не пробовала, — ответила я, старательно соскребая остатки пюре с тарелки.

— Ну ты и грязнуля, — улыбнулся правитель, протянув руку к моему лицу. Он с робкой нежностью провел пальцем по моим губам, стирая с них остатки ужина. От этого прикосновения меня бросило в дрожь, кровь прилила к лицу. Я инстинктивно отдернула лицо от его руки.

Как будто не заметив моей реакции, он взял в руки мой бокал, наполненный до краев непонятной красной жидкостью, и подал его мне. Я неуверенно приняла бокал, не зная, что с ним делать.

— Это вино, — сказал Василий. — Изумительный напиток. Попробуй.

Я, глядя на действия правителя, поднесла бокал к губам и попробовала отпить, но жидкость потекла мимо моего рта, по подбородку, попадая на скафандр, оставляя после себя кроваво-красные пятна.

— Что я наделала! — испуганно вскрикнула я.

— Ничего страшного, скафандр всё равно одноразовый. Не переживай. Попробуй так, — сказал Василий, вынув из посудного шкафа небольшую полую трубочку. Он поместил один её конец в мой бокал, а другой конец захватил губами, отпив капельку моей порции вина. «Действительно, так удобнее», — подумала я, наслаждаясь вкусом великолепного напитка и обескураживающим запахом моего товарища по нарушению правил, который остался после него на трубочке.

Василий подошел к очередному артефакту, старинному механизму для воспроизведения компакт-дисков, насколько я могла судить, глядя на него издалека. Обнаружение компакт-дисков сегодня не редкость, однако я не знаю ни одного диска, который не был бы ликвидирован из-за отсутствия научной ценности. С другой стороны, если эта комната, как говорит Василий, — кладбище артефактов, возможно, все они хранятся здесь.

Я оказалась права. Из ящика тумбы, на котором стоял этот прибор, правитель, несколько секунд основательно покопавшись в поисках более или менее подходящего диска, извлёк сверкающую круглую пластинку и поместил её в открывшееся отверстие прибора. Взяв дистанционный пульт, он вернулся к дивану и сел рядом со мной, предварительно сделав глоток вина.

— Что сейчас будет? — спросила я, еле сдерживая свое неизвестно откуда взявшееся веселье.

— Слушай, — прошептал Василий и нажал кнопку включения прибора.

Неожиданно комната наполнилась громкими, травмирующими мои уши звуками. Казалось, будто все горожане собрались у входа в потайное хранилище и издавали эти показавшиеся мне сначала ужасными шумы чем ни попадя. Затем послышались мужские и женские голоса, проговаривающие порой незнакомые мне слова в определенном ритме. Не пытаясь разобраться в тексте, я просто слушала ставший уже приятным гармоничный звук голосов.

Запись закончилась. Я попросила включить еще раз, теперь пытаясь вслушиваться в слова людей: «Россия — священная наша держава, Россия — любимая наша страна. Могучая воля, великая слава, твое достоянье на все времена». Понятно, речь идет о бывшей России, на территории которой расположился Купольный город. Но многие слова были просто мне не знакомы, поэтому и смысл прослушанного терялся. Что значит «отечество», «отчизна» (явно, это однокоренные слова), «братский», «родной», «хранимый богом»? Пытаясь вспомнить занятия по мертвым языкам (кислородное голодание в этой комнате действительно немного ослабляет мозг, мне стало очень сложно здраво рассуждать), я так и не смогла добраться до сути услышанных слов. Но само их воспроизведение укачивало, умиротворяло, успокаивало, заставляло мое сердце биться в такт ритму.

— Ты знаешь, что это? — спросил меня правитель.

Я судорожно, превозмогая слабость во всём теле, пыталась найти нужное слово, которое крутилось у меня на языке. Вот-вот его вспомню. Как же это всё называется? И тут, где-то в глубине моего подсознания, всплыло видение, подобное тому, как это бывает во время сна. Я стою на сцене. Возле меня — красивое зеленое дерево, украшенное разноцветными шарами и светящимися лентами. Напротив меня на маленьких стульчиках сидят люди, в основном, женщины, много женщин, но мой взгляд направлен только на одну из них. Я издаю похожие на запись звуки, непринужденно и безо всяких усилий слетающие с моих губ. Я пою, вот как это называется: «В лесу родилась елочка, в лесу она росла, зимой и летом стройная, зеленая была», а все вокруг мне хлопают, умиляются, глядя на меня. Какая же это красивая музыка.

— Это музыка, — приглушенно ответила я правителю, теперь отчетливо понимая, что он включил мне музыку, пение людей. И я сама пела, не знаю когда, но явно не в новой жизни. Либо это полет моей безудержной фантазии, либо я вспомнила свою прежнюю жизнь.

Я даже заулыбалась во весь рот от своей догадки.

— Ты где-то уже встречала это слово? — спросил меня правитель, глядя мне прямо в глаза. Его взгляд стал чужим, несколько обеспокоенным или даже озлобленным. Мой изнывающий от кислородного голодания мозг давал о себе знать.

— Давай вернемся. Мне, по-моему, нехорошо, — попросила я, надеясь, что он не повторит свой вопрос.

— Хорошо. Пойдем. Скоро отбой, — сказал правитель, натягивая на ходу шлем и перчатки.

Из последних сил проделав все эти действия, я быстро зашагала за Василием. На этот раз он не брал меня за руку, и я была вынуждена идти наугад в полной темноте, пока не дошла до контейнера.

— Переодевайся и поднимайся наверх. Эр-ранец не используй, вызови голосовое такси, — раздался в ухофоне голос правителя. Я покорно зашла в контейнер, вернулась во всё еще сверкающую разноцветными лампочками скафандрную и, не дожидаясь Василия, отправилась в свою квартиру, пытаясь воспроизвести в памяти свое недавнее видение.