Проснувшись на следующее утро, я с ужасом поняла, что заболела. В голове шумело, в глазах стоял белёсый туман, мешавший мне надеть инфолинзы. Успокаивая себя тем, что это всего лишь влияние кислородного голодания из-за нескольких часов, проведенных в тайном хранилище правителя, я, превозмогая боль, стала собираться в автопарк. Ведь сегодня очередной выезд. Впервые за всю свою службу в поисковой группе я не присутствовала при подготовке. И всё из-за этого триумфального вечера. Михаил, наверняка, злится на меня, да и Ольга, я думаю, не в восторге от того, что её даже не пригласили в конференц-зал. Об эмоциях Василия я могла только догадываться. Он мне открыл страшную тайну, способную привести к непоправимым последствиям, расскажи я об этом кому-либо. Плюс мое вчерашнее видение. Эта песня до сих пор не выходит у меня из головы. Да и вообще раньше я не знала слов «песня», «музыка». Откуда я их взяла? Может, я действительно психологически больна и мне нужна изоляция? Если так, то правитель не даст мне спокойно выехать за пределы купола и упечет меня в особый медкорпус.

На инфоочках отразился табельный номер правителя. Лёгок на помине.

— Валерия, приветствую, — раздался обычный мягкий и нежный голос правителя.

— Здравствуйте, Василий, — отозвалась я в официальном, но в то же время товарищеском стиле, избежав перечисления надоевших цифр табельного номера.

— Как ты себя чувствуешь? У меня голова раскалывается после вчерашнего вечера. Слишком много времени провели в вакууме.

Услышав эти слова, я сразу успокоилась. Конец вчерашнего дня был не идеален, но он не мог затмить всего вечера, как торжественной части, так и неофициальной.

— Честно говоря, у меня есть признаки недомогания. А сегодня же выезд.

— Вот поэтому я тебе и звоню. Прими таблетку номер 5. Она есть в аптечке. И… счастливого пути.

— До свидания, Василий, — попрощалась я, нашла эту таблетку и быстро проглотила её.

Буквально через пару минут я почувствовала себя намного лучше. Тысячи молоточков, тихонько забивающих невидимые, но вполне ощутимые минигвоздики в мою черепную коробку, постепенно сдавали свои позиции, а по прибытии в автопарк и вовсе затихли, делая вид, что и не устраивали никакого шума в моей голове. Несмотря на полное выздоровление в физиологическом плане, я всё-таки чувствовала себя некомфортно, как бы сказал Антон, не в своей тарелке. Вероятно, меня мучило чувство вины за совершенные вчера вечером преступления. И даже тот факт, что инициатором нарушений был сам глава нашего города, не мог улучшить моего психологического состояния.

Что еще более странно: мне казалось, что все вокруг знали о моих нарушениях, читали о них в моих глазах, движениях или еще правитель знает как. Первый же горожанин, которому я попалась на глаза, — это был распредрук — молча взглянул на мой браслет и легким прикосновением указательного пальца отметил в сопроводительном электронолисте мой сегодняшний маршрут. В принципе, всё как обычно. Но что-то неуловимое (настороженный взгляд куда-то поверх меня или легкое, будто удивленное, поднятие бровей) указало мне на мое неправильное поведение.

То же было и с остальными поисковиками нашей группы: Ольга сухо поздоровалась, не проронив ни слова о моем вчерашнем триумфе; Роман, делая вид, что занят картографией, даже не взглянул на меня; Антон, всегда жизнерадостный и неистово возбужденный от очередной вылазки, смотрел на меня мрачно-угрюмо. Только Михаил, прикативший позже всех, весело поприветствовал меня, поздравив с моей новой книгой. «Если дело лишь в том, что их не пригласили в конференц-зал», — подумала я, успокаивая саму себя, — «то вечером, когда у нас будет свободное время между ужином и отбоем, я всё им объясню».

Но объяснить пришлось раньше. Как только врата в Купольный город закрылись, и мы, подгоняемые жаждой новых открытий, понеслись со скоростью ветра к месту раскопок, Ольга подняла этот вопрос. Спасибо Михаилу, мои коллеги поняли всю ситуацию и даже высказали предположение, что им намеренно не выдали разрешение на передвижение по городу в рабочее время, ведь они — помеха на моем пути к архивным свершениям. Вернее, не они, а сама поисковая деятельность, от которой меня безуспешно пытался отговорить правитель. Я же была уверена, что это лишь недочет работы секретаря Ирины. Я даже дала своим коллегами слово сразу по возвращению в Купольный город прояснить этот вопрос.

На этот раз раскопки оказались очень удачными. В ранее обнаруженном бункере в районе бывшего Татарстана, из которого было изъято около двух десятков криокамер с биологическим материалом, мы проконсервировали и вынесли наружу более сотни артефактов разных видов: предметы интерьера (несколько светильников, каркасы табуретов, кроватей, пара холстов, чудом сохранившихся в таких условиях), стеклянная и керамическая посуда, большущий сундук с ворохом одежды, механические устройства, даже древний велосипед, проеденный ржавчиной, но до сих пор стоявший на своем месте, а не превратившийся в прах, как это часто бывает.

Пока Антон с Ольгой переносили вакуумные камеры со всем добром в нашу «ласточку», мы с Михаилом укладывали в переноски ненужную, по мнению правительства, мелочевку, которая подлежала пересмотру и последующей ликвидации в Купольном городе. Теперь, зная, что артефакты не уничтожаются, а продолжают радовать новых хозяев (меня и Василия) в тайной комнате, я уже более бережно перебирала безделушки. Здесь были фигурки уже вымерших животных, алюминиевые каркасы для каких-то картинок (типа современных рамок для стереоизображений), тюбики с уже испарившимися лекарствами, украшения и т. д. Одно из украшений — массивная брошь из драгоценных металлов (вроде, из платины с серебром), с многочисленными камушками бордового цвета — настолько понравилась Михаилу, что он, задорно подмигнув мне, положил её в боковой карман комбинезона. Я вопросительно взглянула на него, но он бесшабашно улыбнулся, прижив указательный палец к губам. Его мелкое укрывательство подзадорило меня. Прислушавшись, не раздаются ли шаги наших коллег по гулкому темному подземелью, я вытащила из переноски небольшую, размером с мою ладонь, шкатулку, которая когда-то была обшита мягкой розовой тканью: её обрывки до сих пор остались на боковых стенках, свисая, как усохшая трава с тяжелых железосодержащих входов в подвалы прежнего мира. На переднем бортике шкатулки виднелось небольшое отверстие, вероятно, замочная скважина. Стоит соорудить ключик нужной формы, и ящичек откроет новому миру свои сокровища.

Довольные друг другом, мы с Михаилом, чувствуя тепло старинного быта в своих карманах, подхватили переноску и вернулись в павильон, где остальные готовились к ужину. Остаток вечера мы провели в приятных хлопотах, маркируя вакуумные коробы и составляя списки артефактов.

Три дня после вылазки я работала в автопарке, как и было оговорено с Василием, каталогизируя и архивируя найденные артефакты. Только теперь я поняла, зачем мы тратим свое время и ценные дезрастворы на предметы старого мира, готовящиеся к ликвидации: большинство из них попадут в тайную комнату правителя и продолжат свою жизнь в мрачных стенах малокислородного помещения. Возможно, я смогу их еще раз увидеть, если Василий разрешит мне повторное посещение своей сокровищницы. Даже если не разрешит, у меня осталась частичка сектора номер 123 — непонятная шкатулка, хранившая в себе свою тайну.

Кстати, эту тайну я всё-таки открыла. Шкатулка была пуста, к моему глубокому сожалению, но при открытии пружинный механизм создавал приятную музыку, не песню, которую мне давал послушать правитель, а просто мелодию, без слов, но настолько красивую, что в момент её прослушивания мне становилась тяжело дышать, а глаза начинали вырабатывать слезную жидкость. Более того, процесс открытия шкатулки (довольно долгий и нудный, к слову сказать, ведь я не технарь, чтобы с ходу открывать древние заржавевшие замки) позволил мне проверить гипотезу Михаила насчет фторотана в жилых помещениях Купольного города. Полночи я проводила в рабочем кабинете, бодрствуя до 2—3 часов утра, а затем бегом добиралась до постели и засыпала мертвецким сном до ежеутреннего оповещения.

Усталости я не ощущала. Теория Михаила действительно работала. Появившиеся дополнительные часы я проводила с большой пользой: высчитывала пропорции дезраствора для нового вакуумно-бумажного издания, проводила опытные работы, изучала многогигабайтные труды ведущих архивариусов Купольного города, совершенствуя свой мозг.

Правитель откровенно восхищался моими успехами. Благодаря ночным бдениям, я делала свою работу в два, а то и в три раза быстрее. На моем счету уже было три вакуумно-бумажных издания, каждое из которых было встречено горожанами бурными овациями. Для Василия я стала чем-то вроде правой руки: я его сопровождала на каждом торжественном мероприятии, вместе с главным архивариусом Марией1205 принимала новые бумажные издания (хотя чувствовала, что Мария от моего столь быстрого карьерного роста была не в восторге).

Моя тесная связь с Василием обеспечила мне полную свободу действий. Некоторые даже считали, что я злоупотребляю доверием правителя, наживаясь за его счет. Как говорил Антон, я стала «фавориткой» главы Купольного города. Я и не отрицала, что с удовольствием принимаю дополнительные блага от правителя. В каталоге интерьерных вещей мне был одобрен безлимитный доступ к любым предметам для комфортной жизни. Однажды я поведала Василию о том, что я не могу определиться с выбором транспортного средства. Для поездок в центр города к правительственному зданию я использовала электромобиль, но для поездок в автопарк или прогулок по кислородному парку я бы предпочла эр-ранец. На следующий же день Василий распорядился о доставке новенького ультрасовременного реактивного ранца в мою квартиру. Я была единственной обладательницей сразу двух транспортных средств. Но я считала, что вполне имею на это право, так как работаю в разных условиях: в претенциозном правительственном здании, где я должна выглядеть серьезно и респектабельно, согласно своей должности, и в диких условиях закупольной жизни, копаясь в грязи и мокнув под частыми проливными дождями. Для своего рабочего кабинета я заказала две пары люминесцентных штор, которыми закрыла этажерки с награбленными сокровищами.

Милая музыкальная шкатулка стала первым экспонатом моей собственной тайной коллекции, о которой не знал правитель. После этого я начала с жаром собирать ненужные Купольному городу артефакты, тайком пронося их в свою квартиру, обрабатывая их в полной тишине спящего города и устанавливая на этажерку, прикрытую от чужих глаз новенькими шторами. Я не понимала, как может кто-то увидеть мою коллекцию, если в моей квартире (как и в квартирах всех остальных горожан) не могли находиться посторонние. Однако я вняла уговорам Михаила, который был в курсе моей невинной, как мне казалось, шалости, и оборудовала свой рабочий кабинет дополнительным самозапирающимся замком с голосовой идентификацией.

Помимо коллекционирования ненужных артефактов, я занялась растениеводством здесь же, в собственном рабочем кабинете многоквартирного блока, расположенного в самом центре района номер 12. Пользуясь своим привилегированным положением, я без лишнего труда проносила в квартиру комки настоящей Земной почвы, не искусственно созданной, использующейся в кислородных парках Купольного города, а той самой, которая веками образуется трудами насекомых и процессами гниения живой природы. Во время выездов я находила красивые цветы, аккуратно транспортировала их до автопарка, а оттуда — напрямую в свое тайное хранилище. Сейчас у меня насчитывалось двадцать два растения, адаптировавшихся к нашим условиям и растущих в старинных чашках, мисках и банках. Таким образом, я сочетала хранение артефактов с выращиванием диких цветов.

Спустя год упорной работы, я достигла такого мастерства в консервации вакуумно-бумажных изданий, что правитель дал мне новое сверхсекретное задание. Я стала консервировать его собственную библиотеку. Василий выдал мне разрешение на посещение тайной комнаты в любое время, производить на месте первичную обработку, а затем, книга за книгой, создавать новую библиотеку, не боящуюся света и атмосферы Купольного города.

Я с остервенением набросилась на работу, уверенная, что в итоге не только правитель, но и я смогу прочесть все свои вакуумно-бумажные творения. Но, как ни странно, от Василия не поступало таких предложений. Через полгода его библиотека пополнилась на двадцать изданий, ни одно из которых я так и не увидела. Правитель контролировал каждое мое движение, не давая возможности даже прикоснуться к окончательному изделию. Я, конечно, понимала, что чтение этих книг противоречит правилам Купольного города. Но сам же правитель привил мне чувство наплевательства к всеобщему уставу: я с завидной самой себе регулярностью принимала пищу в тайной комнате, иногда в обществе Василия, иногда в полном одиночестве, овладев в совершенстве ложкой, вилкой и даже ножом; сидела на мягком диване, окунув босые ноги в чуть теплые шелковистые ворсинки ковра; слушала музыку, которую мне предлагал Василий; смотрела отрывки видеофильмов, опять же с его подачи, сама выбирать пока не могла.

Одного я не понимала: для чего нужна моя работа? Зачем я воссоздаю наследие наших предков, если его не увидит ни одна живая душа. Однажды я не утерпела и спросила об этом Василия. Это стало моей первой ошибкой. Услышав мой вопрос, заданный в интимной обстановке в тайной комнате, Василий отставил свой бокал с вишневой выжимкой в сторону и сказал мне:

— Те книги, что ты сейчас консервируешь, Валерия, далеко не научны. Я бы даже сказал, антинаучны.

— Но для чего они были написаны и изданы нашими предками? Ведь столько драгоценных деревьев было срублено для их создания!

— Это художественная литература. Этого термина ты не знаешь.

— Нет, не знаю, — согласилась я.

— Наши предки, как тебе известно, не были людьми науки. Очень многое в древние времена создавалось просто для увеселения, — пытался объяснить мне Василий.

— Тогда зачем мы их храним и пытаемся воссоздать? — не могла понять я.

— Ты выполняешь эту работу лично для меня. Ты — мне, я — тебе, понимаешь? Ты мне даешь книги, я тебе — комфортные условия для жизни. Тебя это разве не устраивает?

Его замысел стал мне теперь понятен. Дав мне всё, что я хочу, я имею в виду материальные блага, Василий купил мою работу. Всем известно, что древнее общество существовало благодаря денежным отношениям. Оно и погибло из-за денег: те слои населения, которые имели меньше этих самых денег, не смогли купить себе криокамеру и пережить кислородный взрыв. Я с ужасом осознала, что мы с Василием возобновляем губительные денежные отношения, что неизбежно приведет… к чему? К смерти общества как такового? К моей или его смерти? Даже смешно думать о смерти одного человека в условиях относительно вечной жизни.

— А вы читаете её, художественную литературу? — спросила я, в надежде получить искренний ответ.

Правитель меня не разочаровал:

— Да, я прочел все эти книги, причем многие не по одному разу. Но я — человек другого склада ума, если хочешь, человек другой эпохи. Я создал наш мир науки. Я создал каждого из вас, жителей Купольного города, такими, какими вы и являетесь в настоящий момент. Только чтение этих ненаучных книг позволило мне понять, что же действительно нужно современному горожанину.

Его ответ был вполне логичен. Поколебавшись немного, я всё-таки рискнула спросить:

— А я не могу прочесть их?

Спросила и поняла, что сделала вторую грубейшую ошибку: сама нарушила правила, высказала крамольные мысли и кому: самому правителю!

Василий посмотрел мне прямо в глаза, как будто пытаясь понять мои истинные намерения.

— Тебе это ни к чему, поверь мне. Ты и так стоишь выше остальных горожан, находясь здесь, в этой комнате, тогда как другие и не догадываются о её существовании.

— Тогда зачем всё это? — я развела руками, показывая убранство комнаты, имея в виду не только само нахождение здесь, но и все совершаемые под его началом противоправные действия.

— Потому что я устал жить в одиночестве, — честно сказал Василий. — Все двадцать восемь лет жизни в Купольном городе я был один, как и остальные сорок лет прежней жизни. И только сейчас я нашел человека, которому могу довериться, которого полюбил всем сердцем.

Правитель говорил с таким жаром и вдруг умолк, как будто сказал что-то лишнее. Только я совершенно не поняла его слов, словно он говорил на неизвестном мне языке.

Василий, вероятно, увидел мое замешательство, быстро встал, убрал всё со стола и велел мне собираться на выход.