Я погубила всю свою жизнь и жизнь других людей, которые действительно дороги мне. Единственный вариант всё исправить — это исчезнуть, испариться. Решение проблемы появилось в моей голове внезапно. Оно казалось единственно правильным. Я уйду за пределы купола, чтобы никто больше не рисковал своей вечной жизнью из-за меня. Михаила я уже подставила по полной, поэтому его я обязана вытащить. А потом — убежать, скрыться, найти ту маковую полянку из моего сна, сесть в высокую траву, выключить парализатор и ждать, когда смерть придет за мной.

С такими мыслями я доехала до своей квартиры, максимально успокоившись и пытаясь мыслить разумно. Рухнув на бархатный диван, однако не ощущая его обычно умиротворяющей мягкости, я стала продумывать свои дальнейшие действия. У меня есть час-два, чтобы собрать необходимые вещи. После обеда я должна добраться до автопарка и подготовить транспорт к отъезду. Пешком я идти не собиралась. Туда, куда я хотела добраться, своим шагом не дойти. Я твердо решила, что моя новая жизнь закончится там, где началась — в секторе номер 57, где почти шесть лет назад поисковики обнаружили наши с Михаилом криокамеры. Я вывела на экран штор карту освоенных территорий и наложила её на карту старого мира. Вот и нужный мне сектор — это бывшая Орловская область, всего триста шестьдесят километров от Купольного города. На нашей ласточке я доберусь до пункта назначения за пару часов. Сейчас поисковики не работали в том направлении, поэтому я надеялась, что если меня и обнаружат, то очень не скоро, несмотря на близость сектора к вратам Купольного города. Но до этого сразу после отбоя нужно наведаться к особый медкорпус и вытащить оттуда Михаила.

Я положила в рюкзак все энерготюбики, что были у меня в холодильнике, комплект сменной одежды, средства гигиены, планшет с закаченной картой и отправилась в автопарк. На что я рассчитывала, я и сама не знала. Первичные приготовления к своему побегу я сделала, но что дальше? Что будет с Михаилом, если я его вытащу из особого медкорпуса? Лучше бы его не впутывать в свою войну с правителем. С другой стороны, авария была не случайной. В этом я была уверена на сто процентов. Более того, я догадывалась, что сбить Михаила было вовсе не идеей Сергея. Он всего лишь марионетка, а Василий — это тот, кто дергает за веревочки. Значит, Михаил узнал действительно что-то важное, что и поставило на карту его дальнейшее существование в стенах Купольного города.

В автопарке на меня никто не обращал внимания. Наших никого не было (что-то долго они заседают у правителя): распредрук носился туда-сюда, отправляя сразу две группы на выезды, так что ему было не до меня; Сергей наверняка не должен был появляться здесь до нашего следующего выезда, который теперь уже вряд ли состоится, во всяком случае, в прежнем составе. Пользуясь полнейшей свободой и абсолютной тишиной, я забралась в кабину нашей ласточки и по мере своих возможностей пыталась подготовить её к незапланированной поездке. Я включила встроенные парализаторы в сеть, надеясь, что до наступлении ночи они успеют подзарядиться, установила новый маршрут, синхронизировав автомобильный картограф со своим планшетом, перевела систему спутникового слежения в спящий режим, чтобы исключить доступ в автокомпьютер со сторонних источников, затем погрузила в салон всё оборудование, проверила состояние экскаваторных механизмов, пополнила запас пищи и перенесла две пары униформы, одну из них про запас. Кто знает, сколько мне придется пробыть в диких условиях, пока я не рискну довести свой замысел до конца.

Время 17.00. Пора уходить из автопарка. Но куда мне идти? В своей квартире я боялась появляться. Вдруг меня там уже ждут? Про кислородный парк Василий также в курсе. В конце концов я решила переждать четыре часа до отбоя в кислородном парке образовательного корпуса. Я надеялась затеряться среди учащихся, и это мне удалось. Если меня уже искали, то у них не хватило ума заявиться сюда, в нашу альма-матер. А мы еще восхваляем наш ум. Да, в каких-то областях мы стали в разы умнее и изобретательнее, но другие функции мозга, такие как интуиция, догадка, логика, до сих пор нам не доступны, как и нашим предкам. Внезапно я осознала, что мы действительно ничем не лучше их, древних людей, живших до эры науки. Я имею в виду не отдельных личностей, а всё общество в целом. Мы добились полного равенства, избежали последствий денежных отношений. Это факт. Но соотношение власть — простой народ осталось прежним. Власть (правитель и его прихлебатели типа Сергея, наверняка он не единственный) создает правила и сама же их нарушает, а простой народ (я не имею в виду себя, я тоже люблю совершать преступления, но Ольга, Антон, Роман, они-то тут причем), простой народ боится посмотреть не в ту сторону или лишний раз посмеяться от души. Жаль, что я поняла это слишком поздно. Теперь я не смогу ничего исправить, и мне придется либо умереть, либо навсегда уйти из-под защитного купола, дающего нам всем иллюзию безопасной вечной жизни.

8 часов вечера. Стало понемногу темнеть. На улицах — ни души. Все сидят в своих уютных квартирках, на мягких вельветовых и бархатных диванах, копаясь в библиотечной сети или просматривая свои научные планы на завтрашний день. Одна я — изгнанница, которой некуда податься. Меня охватил леденящий душу страх: темные безлюдные улицы, матовый свет в бесконечных бело-серых окнах, такой близкий, и в то же время такой далекий. А не сдаться ли мне? Включить связь и вызвать ухофон правителя. Пусть он решает, что со мной делать. Хуже смерти, на которую я уже почти решилась, всё равно не будет.

Меня останавливало только послание Михаила. Он не будет спать. Он будет ждать меня. Поэтому я должна сначала добраться до него, а потом уже решу, что мне делать дальше.

Стараясь не привлекать к себе внимание видеокамер, которыми был доверху напичкан Купольный город, я быстрым и уверенным шагом подошла к выходу из парка и включила дистанционное управление своим электромобилем. Выставив маршрут и скорость в тридцать километров в час, чтобы сидящие за видеокамерами (такая должность, наверняка, существует в Купольном городе) не бросились перекрывать моему транспорту дорогу, я, встав за ближайшее дерево, следила за подъездом к парку. Через двадцать минут электромобиль прибыл. Хоть какая-то польза от Василия: у моего эр-ранца не было функции дистанционного управления, в отличие от новенького ультрасовременного электромобиля. Закинув реактивный ранец в небольшой багажник, я, придерживаясь той же скорости в тридцать километров в час, направилась к особому медкорпусу. Лишь бы успеть до девяти часов. Я даже, честно говоря, не имею понятия, что будет, если после отбоя обнаружат движение на улице.

За десять минут до отбоя я заехала на парковку стоящего рядом с медкорпусом многоквартирного блока. Выключив фары, но не глуша электромотор, я стала ждать. Эти десять минут тянулись ужасно медленно. Я то и дело поглядывала на часы на приборной панели, но время от этого нисколько не ускорялось. Вдруг ужасно захотелось спать. Я надеялась, что это лишь сила привычки, которую не победить даже полуторагодовалым бодрствованием до двух часов ночи, а не действие фторотана. На всякий случай я вышла из электромобиля и села на корточки позади него. На улице я точно не усну.

В пять минут десятого, когда город погрузился в кромешную тьму, я нацепила выездной капор с налобным фонариком и при его тусклом свете пошла к зданию особого медкорпуса. Я не имела ни малейшего понятия, как я туда зайду, как я найду Михаила в этом лабиринте похожих друг на друга дверей. Я встала перед дверьми в полном замешательстве.

— Кого-то ждете, Валерия0323?

Я даже вздрогнула от шепота Михаила. Я резко обернулась и, увидев его слегка осунувшееся от пережитого шока, на такое же, как прежде, улыбающееся лицо, обняла его крепко-крепко, прижимаясь лицом к его колючим щекам.

— Ух ты, какая встреча! — весело прошептал Михаил.

Я не хотела отрываться от него. Так бы и стоять до утра, пока нас не обнаружат и не поставят перед правителем.

— Пойдем, Валерия. Нам пора уходить, — нежно прошептал Михаил, хотя и ему, я это чувствовала, не хотелось отпускать меня из своих объятий.

— У меня электромобиль на парковке, — сказала я, вытирая неизвестно откуда взявшуюся слезную жидкость.

— Умница моя! Я знал, что ты всё организуешь как надо.

Мы быстрым шагом добрались до электромобиля, еле влезли на одно сиденье (так вот для чего у нас выпускают только одноместные автомобили, во избежание всё того же тесного общения).

— Куда тебя отвезти? — спросила я Михаила. Скорее почувствовав, а не увидев его замешательство, ведь было темно, хоть глаз выколи, я объяснила:

— Этой ночью я уезжаю из Купольного города. Другого пути у меня нет. Но тебя я в свои проблемы втягивать не хочу.

— У нас общие проблемы. Ты думаешь, куда я могу пойти, после того, что узнал? Мы теперь в одной лодке. Всю нашей группу, и тебя, и меня, и даже Ольгу с Антоном и Романом, собираются ликвидировать. Я это слышал собственными ушами.

— Ликвидировать, значит убить? — в ужасе спросила я.

— Не совсем убить, но лучше бы сразу убили.

— Что это значит?

— Давай доедем до автопарка. Ты ведь туда собиралась?

Я кивнула, не уверенная, что он увидит этот жест в кромешной темноте. Но он понимал меня без слов, как всегда.

— Включай автопилот.

Пока мы ехали, он рассказал мне всё, что знает о планах правителя, причем, как оказалось, он уже давно копал в этом направлении, с момента таинственного исчезновения нашей любопытной однокурсницы Кристины0323. Михаил выяснил, что Василий нашел довольно оригинальный способ использовать неугодных ему горожан в своих целях. Особый медкорпус не зря внушал панический страх всем жителям Купольного города. Только снаружи это было медицинское учреждение, но на самом деле это была огромная генетическая лаборатория. Ни одного из когда-либо раненых в вылазке поисковиков не возвращали в общество. После встречи со смертью человек приобретает чувство страха, а страх для нашего научного сообщества, отрицающего любые эмоции, — это неизлечимая болезнь. На этих горожанах генетики Купольного города под эгидой правителя испытывают свои разработки, пытаясь создать вечную жизнь. С научной стороны, вполне разумно испытывать медицинские препараты и пробовать различные манипуляции на больном человеке, а только потом внедрять разработки в массы. Но все эти люди, страдающие во имя науки, идут на пытки против своей воли.

— Ты знаешь, что стало с Ольгой, Антоном и Романом? — спросил меня Михаил.

— Романа перевели в другой автопарк. А Ольгу и Антона я встретила сегодня у входа в правительственное здание. Их вызвал правитель.

— Боюсь, они теперь находятся в ожидании своей участи в особом медкорпусе. Роман точно там. Я видел его медкарту в ординаторской.

— Правитель мой!

— Мучитель мой, ты хотела сказать? Это происходило со всеми: с Кристиной0323, с Виталием0608, которого спасли от роя ос. Все они стали подопытными кроликами. Одного я не могу понять…

— Чего же? — спросила я.

— Почему они отпустили тогда тебя после твоего обморока?

— Я думаю, это Василий приказал. У него на меня, как бы это сказать, особые планы, — созналась я.

— Не понял, что еще за планы? — удивился Михаил.

— Он мне недавно признался в любви. Ты знаешь, что такое любовь?

Михаил молчал, пытаясь вспомнить значение этого слова.

— Любовь — это еще одно запрещенное чувство, — продолжала я. — Я вспомнила это чувство. Вернее, я его и не забывала, глядя на тебя. Это когда ты не можешь жить без другого человека и готов пожертвовать всем ради него.

— И ты его, правителя, тоже…? — пытался задать свой главный вопрос Михаил. Так я и думала, он всегда меня ревновал к Василию.

— Я тоже испытываю это чувство, но не к Василию, как бы он этого не хотел.

Михаил молчал. Я практически призналась ему в своих особых чувствах, за которые меня запросто поместят в операционную на долгие века. Как я ждала, что он скажет: «Я всегда любил тебя, Валерия», но этого не произошло. Для осознания своего чувства требуется время. Так что подождем.

Мы подъехали к автопарку. Михаил вышел из электромобиля, открыл гаражные ворота и знаками показал мне заезжать внутрь. Припарковав транспорт в дальнем углу, за большим локомотивом, чтобы его не сразу заметили, я закрыла ворота и включила свет. Михаил в это время уже шуршал в нашей ласточке, производя известные одному ему операции.

— Валерия, пройди по остальным автомобилям, собери все энерготюбики и всё переносное оружие, что найдешь. Я пока отключу связь, и рванем.

— Подожди, — остановилась я. — Про выезд понятно, пункт назначения я загрузила в картограф. Но что делать с голограммщиком?

— Не волнуйся, — успокоил меня Михаил. — Я в курсе, как там всё устроено. А Виктор появится не раньше 08.30. Так что за дело.

Мы готовились к отъезду два часа. Время уже приближалось к полуночи, когда мы были готовы к побегу.

— А почему сектор номер 57? — спросил меня Михаил, взглянув на карту.

— Это наше место. Мы там провели пятьсот тысяч лет. Я уверена, что мы там можем найти ответы.

— Ответы на что?

— Почему мы одноименные. Почему нас тянет друг к другу.

— Окей, — весело крикнул Михаил в духе Антоновских шуток-прибауток и завел автомобиль.

— Переодеваться не будем? — спросила я.

— Ну ты даешь! — засмеялся Михаил. — Мы нарушаем уйму правил. Возможно, нас сразу убьют, не привозя в особый медкорпус. А ты собралась соответствовать их правилам о внешнем виде?

— И то верно, — рассмеялась я в ответ, села на соседнее с Михаилом сиденье и закрыла за собой дверь.

— Чуть не забыл, — хлопнул себя по лбу Михаил. — Ухофоны надо убрать.

— Это больно? — спросила я, вжавшись в автомобильное кресло.

— Не знаю. Сейчас проверим. Поворачивайся правым ухом.

Михаил взял щипцы и резким движением вырвал прибор из моего уха. Я закричала от боли, будто меня режут на кусочки. Мне казалось, что он мне вырвал ухофон вместе с ушной раковиной.

— Теперь моя очередь, — сказал Михаил и подставил ухо. Вот тут-то я ему отомстила! Любовь любовью, а за боль расплачиваются болью.

Михаил взревел, как стадо орангутанов, но тут же весело рассмеялся и вышвырнул оба ухофона из окна.

— Вот теперь мы полностью свободны! — прокричал он и нажал педаль газа. Автомобиль взревел и понесся по улицам Купольного города с высоченной скоростью.

— Ну как тебя езда шестьсот километров в час? — расхохотался Михаил.

— Ты нас убьешь! — закрыла я лицо руками.

— Это еще не предел. На природе будем выжимать все семьсот, вот увидишь. Они нас и догнать-то не смогут. Мы ведь забрали единственный экспериментальный четырехгибрид с реактивным двигателем. Спасибо правителю!

На бешеной скорости мы влетели в туннель голограммы. Как и говорил Михаил, врата никем не охранялись. В принципе, зачем их охранять? Какой безумец решится выехать за пределы купола без разрешения?

Михаил вышел из автомобиля, открыл врата и долго, минут десять, колдовал у голограммной панели. Я посмотрела за врата — темнота, но совершенно иная, не та абсолютная темнота Купольного города, исключающая и малейшие проблески света, а темнота, наполненная тусклым, отраженным от солнца светом луны и точечным свечением бесчисленных звезд, усеявших дикое небо планеты Земля.

— Я небольшой кипиш им устроил, — весело сказал Михаил, садясь обратно в кабину.

— В смысле? — не поняла я.

— Я отключил голограмму, всю полностью. То-то будет у них удивление, когда вместо привычного ясного неба они увидят облака, тучки, пролетающих мимо стрекоз и других насекомых размеров с многоквартирный блок.

— Вот бы еще дождь пошел! — подхватила я фантазии Михаила. Его веселье передалось и мне, перемешиваясь со злорадством. Месть — приятная штука.

Как только мы выехали за врата, наше веселье мигом улетучилось. Отъезжая всё дальше и дальше от Купольного города, казавшегося когда-то оплотом нашей безопасности, я с каждой минутой явственнее ощущала чувство одиночества. Я была по гроб жизни обязана Михаилу за то, что он не бросил меня в трудный час. Но, несмотря на его присутствие совсем рядом, в темноте кабины автомобиля, несущегося на скорости не менее пятисот километров в час, меня охватило всепроникающее чувство безысходности. За шесть лет моей новой жизни Купольный город стал частью меня. Как бы сказали наши предки, мы сейчас покидали родной дом, не в силах отвоевать его у нашего врага — правителя. Именно правитель был виновен во всех испытаниях, выпавших на нашу долю. Какое он имеет право лишать человечество основополагающих ценностей: он лишил нас дома, заменив его стандартными, ничем не отличающимися друг от друга квартирами в многоквартирных блоках; он лишил нас друзей, вытеснив из памяти каждого вновь появившегося само понятие дружбы и заменив его исключительно рабочими взаимоотношениями; он лишил нас права любить и быть любимыми, чувствовать свою важность для одного единственного человека, который готов пройти ради нас и огонь, и воду, и медные трубы. Внезапно я поняла, что не могу просто скрыться, уйти из жизни Купольного города или даже сознательно умертвить свое тело. Я должна попытаться сделать новый мир лучше, показать горожанам, что их жизни — это не очередное научное открытие. Криокамера была создана не для того, чтобы сохранить науку. Она была призвана сохранять личность с его сильными сторонами и слабостями, со всеми его эмоциями и чувствами.

Мы уезжали всё дальше и дальше. А внутри купола остались наши настоящие друзья, даже не подозревающие о существовании такого понятия, как дружба. Взять хотя бы Ольгу. Мы с ней — две противоположности: я — взбалмошная, неподчиняющаяся правилам, способная на преступление; Ольга — образец веры в общество, в науку, в закон. Несмотря на такой «правильный» характер, она была способна на всё ради дружбы. Или взять Антона. После мнимого перевода Романа в другую поисковую группу он как будто сдулся, выдохся. У него исчезла цель с уходом единственного друга, с которым он на протяжении всей своей новой жизни противостоял дикой природе, но вот дать отпор цивилизованному обществу не смог. Как же мы можем их бросить?

— Мы их не бросим, Валерия. Переждем время. Потом что-нибудь придумаем, — сказал Михаил. Он прочел мои мысли? Или я говорила вслух, забыв о его присутствии?

Тем не менее, он был готов к войне. Хотя, война — это громко сказано. Наша замышляемая революция была подобием попыток мухи противостоять цепким лапам паука, уже сосущего её кровь. Пусть так. Пусть это будет лишь предсмертная агония, но мы покажем горожанам истинную сущность их любимого правителя.