— Группы, выдвигаемся, — раздался голос руководителя в ухофоне.

Время переместиться в недра планеты, узнать её тайны, прочно запечатанные под двадцатиметровым слоем земли. Я была абсолютно уверена, что здесь будет что-то стоящее. Первый выезд предполагает практику навыков новичков, а какая практика у нас, архивариусов, может быть без артефактов.

Пока два поисковика раздвигали заржавевшие засовы, пытаясь образовать достаточно широкий проем, в который пролезет и человек, и криокамера с биологическим материалом, если таковая вдруг здесь обнаружится, руководитель сообщил нам имеющуюся у него информацию об этом бункере. Оказывается, на этом месте пятьсот тысяч лет назад располагался центр по криоконсервации, откуда развозились криокамеры по всей Владимирской области, во всяком случае, по важнейшим районным центрам. Жесткий диск компьютера, найденного в этом бункере первыми поисковиками, указал местоположение еще четырехсот пятидесяти криокамер на территории городов Гусь-Хрустальный, Муром, Суздаль и Покров. Но так как этот район был одним из первых исследуемых секторов, то остальные «сокровища», погребенные под покровом растительности, остались нетронутыми, следовательно, у поисковых команд еще много работы в этом и в других подобных секторах. Плана бункера как такового не было, поэтому изучать всё подземелье пришлось заново. За железной плитой (это оказался верхний люк в бункер) когда-то была лестница. Её отдельные фрагменты до сих пор были различимы, однако спускаться по ней было крайне небезопасно. В связи с этим Антону и Роману из нашей поисковой группы было дано задание установить подъемный механизм, который позволит всем членам экспедиции спуститься внутрь и после исследования выбраться наружу.

Вниз спускались в том же порядке: наша группа была третьей по счету, как и наш автомобиль в составе каравана. В лебедку, как её называют поисковики по-простому, входило три человека, поэтому спуск занял довольно длительное время. Я с Ольгой и Антоном начали спускаться, всё ниже, ниже, вот уже свет солнца виден только с запрокинутой головой. Мы включили встроенные в капор фонарики и с изумлением озирались вокруг себя. Стены бункера были сделаны из листов прочного металла, но коррозия всё-таки добралась и до них. Во многих местах ржавчина разъела стены настолько, что металл казался тоненькой паутинкой, дунь на которую, и она разлетится в разные стороны. Высадились. Ступили ногами на линялый и практически стершийся в порошок линолеум. Не дожидаясь остальных, пошли вглубь бункера, откуда раздавались голоса других поисковиков.

Бункер оказался настоящим лабиринтом. Синхронизировать инфоочки не представлялось возможным, так как под толщей земли связь не работала. Мы были полностью отрезаны не только от Купольного города, но и от оставшихся наверху механиков, подготавливающих павильон к принятию артефактов и криокамер. Мы вышли в достаточно большой темный зал, освещенный лишь светом многочисленных фонариков на капорах поисковиков. Из этого зала в разные стороны отходили ответвления — туннели, ведущие к нашей цели. Руководитель, спустившийся последним, распределил всех членов экспедиции, работающих внизу, на группы по четыре человека: восемь туннелей — восемь групп поисковиков. В центре бункера вбили анкер, и один человек из каждой группы приварил себя к нему стальным канатом. Такой способ, довольно банальный и, я бы сказала, нисколько не инновационный, был единственно возможным для обеспечения нашего возвращения в этот зал и потом наверх. Кто знает, вдруг каждое ответвление имеет другие туннели. Так недолго и заблудиться.

Мы направились в один из темных, мрачных, местами влажных туннелей, на стенах которых светился буро-зеленый мох, а иногда и выдавались вперед корни деревьев, пробивших себе путь даже сквозь железо. Как сильна сила жизни природы, уничтожившей все признаки присутствия человека на Земле. Уменьшение количества кислорода привело к почти мгновенному разрушению всех бетонных сооружений, деревянные постройки превратились в труху под действием солнца, дождей и зубов термитов. Осталось только железо, пластик и частично стекло. Другие органические и неорганические материалы сохранились только в контейнерах, коробах и помещениях из вышеперечисленных материалов. Поэтому и зонды почвы настроены исключительно на поиски железа и пластика.

Мы продвигались вперед, прислушиваясь к собственным шагам и гулкому эху, гулявшему по темному коридору, казавшемуся бесконечным. Нет, коридор отнюдь не бесконечный: пройдя еще метров десять, мы практически носом уткнулись в закрытую дверь когда-то синего цвета, но теперь облупленную, с кусками синей краски, свисавшей с нее, точно старая змеиная кожа.

Попытки открыть дверь ни к чему не привели: она была либо закрыта на замок с той стороны, либо до такой степени приржавела и спеклась со стеной.

— Намертво закрыта, — сказал Антон. — Есть что использовать в качестве рычага? Можно сдернуть её с петель, и дело в шляпе.

— Нет, тут надо сварочник, — ответил Роман. — Придется продолжать завтра. Тем более скоро конец рабочего дня.

— Подождите-ка, — загадочно сказал Ольга, внимательно вглядываясь в стену, граничащую с дверью. — Тут что-то есть.

Ольга достала кисть, которая предназначена для первичного очищения артефактов от пыли, грязи и микробных отложений, и принялась энергично ей махать, так что мельчайшие крупинки пыли закружили в свете налобных фонариков, создавая иллюзию сумасшедшего хоровода.

— Это блок управления, — торжествующе взглянула на нас Ольга.

— Молодец, Ольга. Значит, сможем обойтись без сварочника. Завтра попробуем отключить запирающую систему. А сейчас идем обратно, — на правах старшего группы сказал Роман.

— Может сейчас попробуем? — попросила я. Мне не хотелось целый вечер провести в ожиданиях и надеждах. — Еще ведь есть время. Заглянем внутрь, а уж завтра всё опишем и обработаем.

— Не вижу смысла, — отказал мне Роман. — Даже если нам получится открыть эту дверь, продезинфицировать артефакты мы всё равно не успеем, следовательно, гнилостный процесс начнется уже сегодня, а это чревато потерей органических материалов.

— Он прав, Валерия. Утро вечера мудренее, — поддакнул ему Антон и скомандовал: — Возвращаемся.

До главного зала мы добрались на удивление быстро, не обращая внимания на легкое свечение мха и на гулкое эхо от наших шагов, гулявшее по бесконечным тоннелям этого полупризрачного прошлого мира. В главном зале уже стояли члены четвертой группы. Двое поисковиков бережно держали на трясущихся руках холодильную камеру.

— Что-то обнаружили? — спросила я, кивком головы указав на их ношу.

— Ткань. Одежда, — сказал поисковик с табельным номером Прохор1206, выгравированном на его жетоне.

— Хороший улов, — прошептала Ольга, как будто боясь, что обладатели этой одежды выйдут из стен их мрачного склепа и отнимут эту драгоценность.

Дождавшись остальных, мы, наконец, выбрались наружу. В павильоне было уже темновато. Сквозь пленку просвечивало хмурое облачное небо. Снаружи шел дождь: было слышно и даже ощутимо, как тяжелые капли ударяются о пленочное покрытие павильона, разбиваясь на тысячи сверкающих осколков и оставляя мутные разводы на нашем временном жилище.

Руководитель экспедиции распустил всех на время ужина, отдав приказ всем подойти к его палатке для доклада после принятия пищи.

В палатке нас уже ждал Михаил, который, как и все механики, весь день провел у транспорта, проверяя работоспособность датчиков и механизмов автомобилей.

— Что там было? Рассказывайте, — потребовал Михаил, старательно высасывая содержимое своего энерготюбика.

— Сплошные лабиринты. Четвертая группа нашла одежду, представляешь? Одежду, которой пятьсот тысяч лет, — с восторгом рассказала я.

— А у вас что? — поинтересовался Михаил.

— А мы наткнулись на закрытую дверь с блоком управления, — сказал Роман. — Завтрашний день начнем с того, что попытаемся её открыть.

— Раз там кодовый замок, за дверью может быть что-то действительно важное, — мечтательно произнесла Ольга.

— Возможно, — ответил ей Антон. — Но не факт. Поживем — увидим.

— Подождите-ка, — произнес Михаил, направляясь к своему рюкзаку. Перебрав всё его содержимое, не выпуская из рук свой энерготюбик и жадно заглатывая его содержимое, он с торжествующим видом достал небольшой прибор с жидкокристаллическим экраном почти во всю длину прибора и кучей проводков, старательно намотанных на шнуродержатель.

— Это может вам помочь, — сказал Михаил, показывая свой прибор. — Меня завтра опять должны оставить наверху. Мы не всё успели сделать за день. Только этот прибор нигде не значится, не показывайте его никому.

— Хорошо, — согласился Антон. — Расскажешь мне принцип его действия после общего собрания.

— Да. Кстати, уже пора идти, — сказал Михаил, одновременно вставая и направляясь к выходу из палатки. Мы пошли вслед за ним.

У палатки руководителя собрались все сорок членов экспедиции. Каждая группа, исследовавшая свой туннель, докладывала о результатах проверки. Первая группа, как выяснилось, обнаружила спальное помещение. Они отсканировали все предметы мебели (кровать, прикроватные тумбочки, стулья) для их последующей печати на 3Д-принтере и вырезали часть пружинного блока для изучения его состава. Вторая группа исследовала помещение для приема и приготовления пищи. Находок здесь было очень много: керамическая посуда, стеклянные банки и бутылки, алюминиевые и чугунные сковороды, деревянные ложки, стальные ножи, серебряные вилки (по крайней мере, согласно первичному осмотру они были серебряными). Третья группа, это мы, доложили об обнаружении запертой двери и запросили необходимые инструменты. Четвертая группа пришла в тупик, то есть наткнулась на стену, перекрывающую дальнейший проход. Члены пятой группы вынесли из своего туннеля какие-то железные банки с запаянной крышкой. Обнаружить их содержимое можно было только в вакуумной комнате, во избежание гнилостных процессов, которые могут начаться на открытом воздухе. Оставшиеся туннели вели в совершенно пустые комнаты. Вероятно, в них располагались криокамеры, которые вывезли первые поисковики.

Таким образом, осталась только наша дверь. У меня была надежда, что именно она ведет к настоящим сокровищам. Вероятно, поисковики не смогли (или не захотели?) вскрыть её. Может, просто не нашли отпирающий механизм. Так или иначе, было решено нашей группе в полном составе с утра спускаться в бункер и пытаться открыть эту дверь. Остальные поисковики работали в павильоне, обрабатывая и упаковывая найденные артефакты.

С самого утра нам выдали сварочник и капсулу с взрывным устройством на крайний случай, если не получится открыть дверь другим, более безопасным, способом. Михаил прихватил свой приборчик, надеясь только на него. Антон получил разрешение провести обед в бункере, чтобы не тратить время на лишние подъемы и спуски. Мы с Ольгой схватили холодильную камеру.

Полностью экипированные, мы спустились к заветной двери. Михаил присел к блоку управления и начал что-то колдовать над ним, производить одному ему известные манипуляции. Прождав два часа и не видя результатов работы Михаила (блок никак не хотел поддаваться), Роман с Антоном начали работать сварочником. Мы с Ольгой, наблюдая за мужчинами, мечтали поскорее оказаться внутри замурованной комнаты и приступить к своей работе.

Щелкнул замок. Ура! Нам удалось! Михаил окинул нас торжествующим взглядом.

— Не надо благодарностей, — Михаил весело подмигнул нам.

Помогая себе ломами и самодельными рычагами, мы приоткрыли заржавевшую дверь, один за другим протиснулись внутрь комнаты… и ахнули от разочарования. Комната была пуста. Вернее, не совсем пуста: в правом углу мы обнаружили массивную лестницу с полусгнившими деревянными периллами. Железный каркас ступеней позволил остаткам дерева удержаться на своих местах и не рухнуть под воздействием процессов гниения. Так как связи с поверхностью не было, мы решили на свой страх и риск продолжить поиски и подняться по этой ненадежной лестнице.

Я стала подниматься первая. За мной осторожно ступали остальные члены группы, след в след, чтобы не разрушить и без того хрупкую конструкцию. Казалось, мы поднимались целый час, хотя на самом деле прошло около десяти минут. В полнейшей темноте, нарушаемой лишь тусклым светом наших налобных фонариков, узкие лестничные пролеты казались невесомыми. Ступи на них — и всё превратится в прах, а мы полетим с пятидесятиметровой высоты вниз, прямо на жесткие кирпичные полы, застеленные таким же жестким разодранным линолеумом. Адреналин зашкаливал. Куда ведет лестница? Этого никто не знал и поэтому рисовал себе самые невероятные картины. Я представляла себе, что, поднявшись до последней ступени, мы обнаружим комнату, полную бумажных изданий, отлично сохранившихся благодаря герметичной двери. Михаил, наверняка, мечтал об обнаружении командного пункта с кучей компьютеров, которые можно потом разобрать по запчастям и подробно изучить каждую его составляющую. О чем думала Ольга, интересно?

— Время обеда, — сказала она.

Всё ясно. Сейчас скажет, что мы должны сесть в полной темноте на эти полусгнившие ступени и целый час высасывать живительную генномодицифированную пищу.

— Здесь у нас нет никаких условий, — отозвался Антон. — Чуть просрочим обед. Никто не против?

— Не против, — откликнулись все, даже Ольга.

Прошло еще десять минут. Мне катастрофически не хватало воздуха. Пот стекал со лба прямо на глаза, я то и дело вытирала его рукавом куртки. Становилось нестерпимо больно от нехватки кислорода.

— Нужно передохнуть, — еле слышно сказала Ольга, задыхаясь от бесконечного подъема.

— Здесь мало воздуха. Если сядем, мы не сможем сдвинуться с места. Нужно идти до конца, — ответил ей Роман таким же запыхавшимся, чуть слышным голосом.

Мы продолжали подниматься из последних сил. Вдруг я увидела проблеск света. Сначала я подумала, что у меня галлюцинации. Это нормальная реакция организма на кислородное голодание. Но нет, другие тоже его видели:

— Там свет, — сказал Роман.

— Это еще одна дверь, — произнес Михаил. — Причем, не такая плотная, как предыдущая.

— Да будет свет! — радостно воскликнул Антон.

«И дышать вроде легче стало», — подумала я.

Мы подошли к двери вплотную. За ней действительно был свет, причем казалось, что это не свет лампы или светодиодов, а свет солнца. Мы поднялись на поверхность?

— Открываем? — спросил Михаил.

— Конечно. Спускаться обратно будет полнейшим безумием, когда мы уже так близко, — ответила я.

Я несколько опасалась, что запирающее устройство и на этой двери будет достаточно сложным. Это было бы естественно, учитывая относительно современный кодовый замок на предыдущей двери. Но я ошиблась. Эта дверь, которая сейчас для нас была единственной возможностью выжить в этом темном бескислородном лабиринте, имела простейшее устройство с винтовым самозапирающимся механизмом, так что открыть её не представляло большого труда. Буквально через пару минут Михаил выдохнул: «Готово!», и с оглушающим хлопком раскрыл перед нами путь к свободе.

Правитель мой! Мы стоим на выходе из бункера, а вокруг нас цветет, буйствует, дышит живая природа планеты. Под нашими ногами — нежнейшая оливково-зеленая трава, растущая так густо, что цвета черной плодородной почвы не могут прорваться сквозь эту травяную какофонию. Среди травы изредка мелькают крошечные бело-серебристые цветочки, собравшись в большую группу на одном тоненьком темно-салатовом лепестке. Над нашими головами — бесконечное, бездонное небо, не светящееся-голубое, каким оно было при нашей высадке на полянку, а темно-синее, почти сиреневое из-за рассеянных лучей солнца. Причина этому — огромные серые, фиолетовые, чернеющие в вышине тучи, готовые вот-вот разорваться над нами.

Вдруг раздался громкий звук, похожий на отдаленную канонаду огнестрельного оружия. Может, пока нас не было, на павильон произошло нападение, и сейчас они всеми силами пытаются отстреливаться от чудовищных созданий новой природы?

— Это гром, — сказала Ольга. — Наверное, будет дождь.

Дождь. Это знакомое, в принципе, слово звучит так необычно. В Купольном городе никогда не было дождя, как и других атмосферных осадков. Защитный купол не дает попасть на улицы города ни одной капельке жидкости, ни одному кристаллику льда, поэтому и само слово горожане не используют в своей речи.

Снова раздался оглушающий взрыв грома, уже ближе, прямо над нами. Наши уши, более привычные к тихой, спокойной обстановке вокруг нас, не выдерживают столь агрессивных звуков дикой, необузданной природы, которая будто пытается напугать нас своими ужасающими воплями. Я инстинктивно приложила ладони к ушам, словно это может спасти меня от природного шума.

Но природа не отступала. Вслед за громом, она наслала на нас шквальные порывы ветра, которые пытались сбить нас с ног, сорвать с нас униформу, лишить защиты, уничтожить нас, тех, кто без разрешения вторгся в её владения. Порывы ветра всё усиливались, но мы продолжали стоять на месте, пораженные буйством этой незнакомой природы. Мои ноги словно приросли к поникшей под напором дикого вихря траве. Тысячи, нет, сотни тысяч травинок обняли мои ноги, будто говоря: «Стой на месте. Мы с тобой». Но и этой невидимой защиты лишил нас наш враг. Природа теперь показала свое истинное лицо. Она — главный враг человечества. Она повелевает стихиями, которые могут запросто разрушить наш город, превратить наш транспорт в груду бесполезного металла, смести всё на своем пути и добраться до нас, до людей, уже во второй раз пытающихся показать свое превосходство. Да мы для нее — просто ничтожные букашки. Мы не трогаем её — и она спокойна. Но стоит её разозлить — и она сможет раздавить нас малейшим движением пальца.

Я почувствовала небольшой удар, потом еще один, и еще один, в ускоряющемся темпе. Это вода, огромные капли воды, прорвавшие тучи и устремившиеся на землю. С бешеной скоростью капли дождя обрушивались на голову, плечи, руки. Мне казалось, что по мне стучат уже не капли воды, а целые глыбы льда.

— Это град! — закричал Михаил. — Заходим обратно в бункер!

Голос Михаила вернул меня с небес на землю. Зелень травянистого луга исчезла, испарилась, оставив вместо себя бело-черное месиво из воды, грязи и льда.

— Дверь захлопнулась! — крикнул Антон. Его голос был едва слышен из-за неистовых воплей ненавидящей нас природы.

— Так открой её! — послышался слабый голос Ольги.

— Не получается! Не получается! Она не открывается! — в голосе Антона была слышна паника. Он был напуган, как и все мы, встретившись лицом к лицу с разрушающей стихией.

— Слушайте все меня! — старался перекричать оглушающие порывы ветра и треск падающего льда Роман. — До павильона около двухсот метров. Наверняка, это он чернеет там, смотрите. — Роман показывал рукой на темное пятно, которое было всего лишь на пару оттенков темнее окружающей нас местности.

— Точно. Это он, — закричали все мы, увидев в этой пугающей темноте наше спасение.

— Придется бежать по поверхности. Дверь заклинило, — пытался раздать указания Роман. — Закройте головы ранцами.

— Но там же блокираторы. Нам придется отключить паралитики, или они подействуют и на нас, — ужаснулась я.

— Значит, отключаем их. В таких погодных условиях насекомые не выживут. Они, должно быть, попрятались в лесу. Давайте, без разговоров, — приказал Роман, и мы повиновались. Возможно, это был единственный вариант добраться до павильона и спастись от града. Вихрь усиливался, неся с собой всё большие потоки льда, которые обрушивались на наши головы с неистовой яростью.

Мы отключили спасающее нас от насекомых оружие, сняли рюкзаки со спины и на вытянутых руках держали их над головами.

— Так, бежим след в след. Я — первый, за мной Ольга, Антон, Валерия и последний Михаил, — скомандовал Роман. — Вперед!

Мы рванули от двери, открывшей нам новый, доселе невиданный мир действительно разрушительной природы, к спасительному павильону, чернеющему на фоне такого же иссиня-черного неба. Бежать было до невозможности сложно: ноги увязали в размокшей глинистой почве; руки затекали от тяжелого ранца с блокиратором, который приходилось постоянно держать над головой, защищая её от огромных градин; промокшая насквозь широкая куртка, которую я не потрудилась застегнуть перед выходом за дверь, замедляла движения. Только слышимое позади затрудненное дыхание бегущего вслед за мной Михаила ободряло меня. Мы добежим. Мы спасемся. Мы сможем.

— Роман! — раздался душераздирающий крик Ольги. — Держись!

В пяти шагах от нас я увидела Ольгу и Антона, распластавшихся на грязной сырой земле. Подбежав ближе, я поняла, что случилось. Трава, примятая ливнем и градом, скрыла нору какого-то насекомого, в которую и угодил Роман, болтаясь теперь над чернеющей пропастью, одной рукой держась за земляной уступ, а другой — за руку Ольги, успевшей придти ему на помощь. Антон пытается дотянуться до второй руки Романа, но тот, находящийся в состоянии паники, не может отпустить кажущийся ему спасительным клочок земли. Михаил, подбежавший вслед за мной, сбросил свой ранец и начал искать веревку.

— Есть! Держи, — кинул он мне веревку.

Ослабленными руками я завязала прочный узел (на это ушла, казалось, целая вечность) и передала веревку Антону, который в ту же секунду накинул петлю на Романа, который вот-вот сорвется и полетит вниз, в смертельно опасную темноту. Схватившись за другой конец веревки, мы все вместе стали тянуть Романа наверх. Раз подход, два подход. Вот уже голова Романа показалась из норы. Он судорожно цеплялся за каждую травинку, пытаясь выбраться из норы, которая в любую секунду может стать его могилой.

Вдруг он издал нечеловеческий крик и исчез в норе. Веревка выскользнула из рук, но Ольга, стоящая у самого края, удержала веревку, крича:

— Тяните! Тяните! Там медведка!

Правитель спаси и сохрани! Вот тебе и отключение паралитиков. Говорила я, что лучше град, разбивающий голову, чем насекомые, способные сожрать нас живьем. Снова включить их было нельзя: Роман уронил свой ранец при падении, так что инфразвук мог парализовать и его, если не убить. Дрожащими руками я отпустила веревку, сняла со спины автомат и на ватных ногах подошла к самому краю норы. Роман был в ловушке: мы тянули его вверх — медведка, зацепившись своими лапами-клешнями за ногу бедного поисковика, утаскивала его вниз, в свою нору, готовясь хорошенько поужинать человечинкой. Не бывать этому! Я прицелилась и уже хотела стрелять прямо в огромный шаровидный глаз медведки, но тут меня окликнул Михаил:

— Не стреляй! Ты попадешь в Романа! Направь инфразвук в нору!

— Но Романа он тоже заденет! — в ужасе воскликнула я.

— Убавь мощность. Медведку это спугнет, и Роман выживет.

— Хорошо. Одевайте ранцы.

Я убавила мощность инфразвука на две единицы, надеясь, что этого будет достаточно для того, чтобы медведка убралась восвояси, и повернула рычаг. Раздался дикий крик боли Романа, который спустя пару секунд неподвижно повис на веревке. Зрелище было невыносимым. Я непроизвольно зажмурилась, не желая видеть, как от моих рук погибает горожанин.

— Тянем! Раз, два три!

Голос Михаила заставил меня, наконец, открыть глаза. Роман неподвижно лежал на сырой земле. На его безмятежное лицо (он спит или умер?) падали кристаллики льда. Медведка отступила. Но выживет ли он?

Антон с Михаилом подхватили обездвиженное тело товарища и вновь побежали по липкой и скользкой траве, уже не обращая внимания ни на тяжеленные куски льда, пытающиеся пробить их головы, ни на шквальные порывы ветра, старающиеся сбить их с ног. Мы с Ольгой побежали впереди них, к спасительному павильону, очертания которого уже четко виднелись буквально в ста метрах.

Добравшись, наконец, до павильона, мы не обнаружили в нем остальных членов экспедиции, как и их автомобилей. Они уехали. Бросили нас. Как же так?

Павильон был почти полностью разрушен: пленка не выдержала напора ветра и града. Спасительным убежищем теперь его не назовешь, но это всё же лучше, чем открытое пространство. Мы добрались до палатки, которая стояла на месте, нетронутая, включили инфразвук и забрались внутрь. Антон и Михаил уложили Романа в спальный контейнер. Ольга в это время разрывала аптечку в поисках нужного лекарства. Сверхтаблетки мы не обнаружили, да я и не была уверена, что она выдается поисковикам. Надо будет уточнить этот вопрос у распредрука. Пришлось довольствоваться найденными микробиоцидными пластырями, которыми мы обернули пострадавшую от клешней медведки ногу Романа, и маской с обезболивающим газом.

Пока мы возились с раненым, Михаил пытался связаться с головной группой по портативному передатчику (ухофоны вышли из строя из-за попадания воды). Ничего не получилось.

— Они уже далеко. Сигнал не доходит, — сказал он.

— Нужно идти в автомобиль и связаться с Купольным городом, — предложил Антон.

— Я пойду, — сказала я.

— Я с тобой, — откликнулся Михаил.

— Я справлюсь, — попыталась отказаться я от его помощи.

— Нет, идем вместе. Одну я тебя не пущу, — не терпящим возражений тоном сказал Михаил.

Ольга с Антоном остались сторожить раненого Романа.

Мы добрались до нашего автомобиля. Инфразвуковое оружие было исправно. Значит, мы можем спокойно ехать обратно. Относительно спокойно.

Мысли беспорядочно роились у меня в голове. Не решаясь мешать Михаилу, я сама себе задавала вопросы и не могла найти мало-мальски правильных ответов или хотя бы могущих казаться другим горожанам правильными. Почему остальные поисковые группы не дождались нас? Вероятно, они так и не смогли связаться с нами (что неудивительно, ведь аппаратура вся намокла и побита градом) и решили, что мы столкнулись с чем-то в бункере и погибли. В этом случае, почему они не пошли за нами? Вдруг нам нужна была помощь? Или другой вариант: они решили, что мы переждем буйство стихии в подземном бункере, благополучно вернувшись потом в Купольный город самостоятельно. Но тут опять же несостыковка: в нашей группе трое новичков из пяти, то есть только два поисковика теоретически знакомы с местностью и смогут довести остальных до врат.

Другой вопрос, который мучил меня в данный момент: как быть с раненым Романом? Как его перевозить? Не умрет ли он по дороге, и не окажемся ли мы виновными в его смерти?

— Мне удалось связаться с головным транспортом, — прервал мои размышления Михаил.

— Группа номер 26, прием, — раздался голос руководителя первой группы в бортовом передатчике.

— Мы на связи, — ответил Михаил.

— Доложите обстановку.

— Попали под град. Оружие пришлось отключить. Поисковик Роман1020 ранен, наткнулись на медведку.

— Перевозка раненого возможна?

— Не могу сказать точно. Прошу разрешения перевозить раненого в спальном контейнере под действием обезболивающего газа.

— Даю разрешение. Есть кому управлять автомобилем?

— Я смогу, Михаил0323.

— Новичок?

— Да, но в управлении я разобрался еще до выезда. Дорогу помню. Как пользоваться картографом, знаю.

— Хорошо. Следуйте моим указаниям: стихию пережидаете в автомобиле. Броня защитит и поисковиков, и всё оборудование. Артефактов и криокамер не обнаружено?

— Нет. Дверь оказалась выходом на поверхность.

— Ясно. Значит, пережидайте град. Завтра с утра, если погода улучшится, отправляйтесь в обратный путь.

— Ужин и ночь тоже в автомобиле? — спросил Михаил.

— Придется потерпеть неудобства.

— Указания приняты. Разрешите выполнять?

— Выполняйте. Конец связи.

Мы провозились целый час, сооружая носилки для транспортировки спального контейнера Романа (подъемники экспедиция увезла с собой, пришлось нести всё на себе, включая оборудование и палатку). В первую очередь мы проверили раненого, дополнили его контейнер обезболивающим газом, сменили повязку на истерзанной гигантской медведкой конечности. К слову сказать, его нога выглядела уже значительно лучше. Вот оно, чудо медицины эры науки.

Только в половину восьмого вечера мы смогли снять с себя промокшую да нитки униформу, облачиться в сменный комплект теплого, сухого ночного белья и развалится на сиденьях автомобиля. Слава правителю, они додумались оставить нам нашу «ласточку», а не похоронили нас заживо в этой красивой, но исключительно опасной бескупольной глуши.

— Мы пропустили ужин, — сказала Ольга.

— Сейчас нагоним, не переживай, — успокоил её Антон. — У нас форс-мажор. Имеем право.

Михаил пересчитал энерготюбики и уверил нас, что еды нам хватит еще на неделю. Раскладывать стол не было смысла. Сидя на своих местах, мы старательно высасывали пищу в полном молчании. Каждый из нас, я уверена, был на пределе своих физических возможностей. Происшествия в бункере, беговой марафон на чистом воздухе — этого уже достаточно для того, чтобы лишить сил обычного горожанина, привыкшего к спокойной, размеренной и напичканной гаджетами жизни. Добавить к этому еще тяжелейший физический труд в неприемлемых погодных условиях. Сказать, что мы были обессилены, значит ничего не сказать. Каждый мускул наших тел ныл от нестерпимых растяжений; каждая клеточка в наших организмах требовала длительного отдыха; глаза застилала пелена тумана, вероятно, от действия прямых солнечных лучей; кожа зудела от многочасового нахождения в сырой униформе; желудок выворачивало от голода, так что пришлось употребить двойную порцию энерготюбиков.

Спальных мест в кабине автомобиля не предусмотрено. Поэтому Михаил, который стал считаться неофициальным руководителем группы на период болезни Романа, распорядился спать на полу. Жестко, неудобно, тесно, но всё-таки в лежачем положении. Мы с Ольгой разместились на сиденьях, Антон и Михаил — практически на голом полу, подложив под простыни тонюсенькие переносные матрасики. Всё же лучше, чем ничего.

То ли насыщенные события дня, то ли неудобная поза для сна не давала мне заснуть. Я лежала с закрытыми глазами, пытаясь успокоить свои мысли, которые так и кружили в моей голове, не давая покоя и без того уставшему мозгу. А может, причина в перенасыщении кислородом. Мы целый день провели вне павильона, без защиты от удушающей атмосферы нашей планеты. Кислород, как оказалось, имеет довольно странное влияние на наш организм. Его нехватка вызывает удушье, замедление мыслительной деятельности, общее отупение всего человечества и даже его вымирание; излишество же приводит к головокружению, беспрестанной работе мозга, мешающей жить нормальной жизнью. Теперь я понимаю идею Купольного города: он защищает нас не только от страшных творений новой природы Земли, но и от губительного влияния атмосферы. Правитель высчитал оптимальное процентное соотношение кислорода в воздухе, которым мы дышим, которое, с одной стороны, не дает нам деградировать, как случилось с нашими предками, но и не убивает нас, как прямые лучи солнца на незащищенной местности.

В кабине послышался легкий сдержанный вздох. Ольга, похоже, тоже не может уснуть. На полу кто-то из мужчин ворочался, как медведь в своей берлоге, который пытается поглубже зарыться в ворох осенних листьев. Михаил закашлялся — наверное, получил простудное заболевание. Не дай правитель, он тоже будет недееспособен, как Роман. Кто же тогда нас отвезет в спасительный купол?

— Черт побери, — еле слышно проворчал Антон.

— Что, тоже не спится? — также шепотом спросил Михаил.

— Вообще нереально заснуть. Всё тело ноет, не знаю, куда деть ноги — руки, как голову удобно положить, — ответил ему Антон.

— И я не сплю, — отозвалась Ольга.

— Ну и я голос подам, раз никто не спит, — уже громче и веселее сказала я.

— Я первый раз за всю свою новую жизнь не могу заснуть, — пожаловалась Ольга. — Может, это какой-то вирус, инфекция? Может, нас лечить надо?

— А ты не знаешь, в чем дело? — хвастливо произнес Михаил, будто только ему известны все тайны вселенной.

— Просвети меня, о умнейший из умнейших, — дурачилась Ольга.

— Автомобиль не предназначен для ночевок, — начал Михаил объяснять свою теорию. — Каждая группа обязана устраиваться на ночлег в палатке, в котором горожане легко засыпают на всю ночь, хотя там тоже не так удобно, как в собственной кроватке в Купольном городе.

— И в чем же дело? — заинтересованно спросил Антон, слегка приподнявшись с пола, окончательно сбив сон.

— А дело в том, что все спальные помещения Купольного города, как и выездные палатки, оборудованы газопроводом, автоматически подающим усыпляющий газ с 21.00 до 06.00. Конечно, в маленьких пропорциях, иначе мы бы не услышали оповещения и проспали весь день.

— С чего ты это взял? — спросила Ольга недоверчиво.

— Да так, изучал когда-то устройство наших квартир, — таинственно сказал Михаил.

— Изучал? — Ольга начала о чём-то догадываться. — И понял, как его перекрывать, наверное? И здесь может ты перекрыл, чтобы мы все нарушили правила и не спали?

— Здесь его просто нет. Автомобиль — это средство транспорта, а не жилое помещение. Поэтому нет необходимости в газопроводе. Следовательно, его здесь не было и быть не может.

— А вчера в палатке? — спросила Ольга.

— Что в палатке? — Михаил притворился, что не понял вопроса.

— Ты делал что-то с этим газопроводом? — настаивала Ольга на своем.

— Ты ведь это о своем сне? — попыталась я выручить Михаила. — Это был всего лишь сон, я же тебе объясняла. Незнакомая обстановка, перенасыщение кислородом. Наш мозг трудится на всю катушку, работая даже во время сна нашего тела.

— Я такой голодный! — сказал вдруг Антон. — Вот бы высосать парочку — другую энерготюбиков! — и весело засмеялся.

Тема была закрыта. Во всяком случае, мне так показалось. Антон позвал Михаила в кабину управления, якобы проверить датчики, раз уж всё равно не спим.

Мы остались с Ольгой наедине.

— Скажи мне, что я не схожу с ума, что всё, что я видела собственными глазами, не игра моего воображения, будь оно не ладно. Это останется за пределами купола. Обещаю! — Ольга говорила с таким жаром и напором, что я не смогла отвертеться.

— Я могу тебе полностью доверять? — спросила я после минутного раздумья.

— Ну а как не можешь! Мы же с тобой вместе учились, работаем в одной научной области, выезжаем в составе одной поисковой группы. Я никогда не доносила ни на тебя, ни на Михаила. А знаю я достаточно. Например, я уверена, что Михаил припрятал часть своей обеденной жвачки и в настоящий момент они сидят и жуют её в кабине управления вместе с Антоном.

— Ну хорошо. Это действительно было не видение, — согласилась я рассказать всё. Будь что будет. — Мы с Михаилом проводили эксперимент, вот и всё. Отключили на минутку газопровод, чтобы посмотреть на наш мир в ночное время суток. Это так завораживает, — мечтательно произнесла я, вспомнив скопление маленьких сверкающих звездочек на фоне необъятного черного неба.

Ольга помолчала, обдумывая мои слова, а потом неожиданно выдала:

— Мы ведь можем сейчас приоткрыть светофильтры и полюбоваться ночным небом прямо из автомобиля.

— Ты этого хочешь?

— Я никогда не забуду это свое видение, которое стало теперь реальностью. Такую красоту мы можем больше никогда не увидеть.

— А как же правила?

— Антон же говорил, что за пределами купола нет никаких правил.

Мы с Ольгой переглянулись, на цыпочках подошли к закрытой на ночь панели, отделяющей салон автомобиля от рулевой кабины, и открыли её. В кабине, как Ольга и думала, сидели Антон и Михаил, тщательно перекатывая жвачку во рту.

— А нас не хотите угостить? — спросила Ольга, подмигнув Михаилу, замершему от неожиданности.

— У меня с собой немного. Держите одну на двоих.

Однако у Ольги не хватило смелости предложить открыть иллюминаторы Михаилу. Поэтому мы молча дожевали жвачку (она была восхитительна, со вкусом сочной ягодной смеси) и разошлись по своим спальным местам.

В конце концов мы всё-таки заставили сами себя лечь, если не спать, то хотя бы полежать с закрытыми глазами, дать своему телу отдохнуть перед завтрашним днем. Не знаю, сколько времени я пролежала без сна, может, десять минут, а может, и пару часов. С разных углов кабины раздавалось недовольное ворчание и сопение Михаила и Антона, проклинающих всю ночлежную систему Купольного города, не дающую им уснуть в диких условиях. Ольга ворочалась с боку на бок, пытаясь устроиться поудобнее на ужасно жестких автомобильных сидениях, впервые использующихся в качестве кроватей. Я лежала с открытыми глазами, уставившись на черные защитные светофильтры иллюминаторов, представляя себе, что за ними скрывается необъятное, великолепное, умопомрачительное ночное небо, по непонятной мне причине запрещенное для просмотра горожан.

Созерцая бездонное звездное небо в своем воображении, я медленно погружалась в свое извечное видение. Только на этот раз мой перетруженный мозг выдавал совершенно другую картинку. Лес, по которому я брожу в своих снах, стал еще более пугающим. На фоне совершенно черного неба (куда делись все звезды?) переплетения сухих веток, путаница черных стволов напоминали мне огромную паутину, ужасающий лабиринт шелковых канатов, каждый из которых неизбежно ведет к одному результату — к мучительной смерти в цепких лапах мохнатого паучище, ждущего свою добычу в кромешной тьме вечной ночи. Пробираясь сквозь запутывающую сеть, я медленно иду к своей цели — ярко-красной маковой полянке. Цвет ночи плавно переходит в оттенки багрового, который становится всё светлее и светлее. Почва и трава, примятая моими униформенными ботинками, приобретает густой красный цвет. Оказывается, я иду не по лесной тропинке, а по мелкому ярко-красному ручью, который ведет в самый центр маковой полянки. Нет, это не полянка. Это пруд, манящий меня в свои кровавые воды. Кровь, повсюду кровь. Под моими ногами, над моей головой. Руки, ноги, вся одежда в крови. Зрелище до того реально, что я не могу заставить себя проснуться, и только прошу неизвестно кого: «Верните полянку. Умоляю, верните мне мою маковую полянку!».

Я резко сажусь, жмурясь от яркого солнца, бьющего в окно кабины нашей амфибии.

— Доброе утро! — слышу я знакомый голос, резко оборачиваюсь на звук и вижу ухмыляющуюся физиономию Романа.

— Ты выздоровел? — вместо приветствия сказала я.

— Чувствую себя превосходно, — ответил Роман. — А вот вы все, похоже, подхватили какую-то редкую тропическую болезнь. Время 06.30. Группа номер 26. Подъем! — скомандовал Роман.

Остальные, наконец, зашевелились, подымаясь со своих импровизированных спальных мест.

— Который час, ты сказал? — переспросила Ольга.

— 06.30, — повторил Роман. — Вы проспали подъем!

Неудивительно, что мы проспали. Хоть Михаил и утверждает, что современному человеку эры науки хватает три часа сна, но привычка плюс насыщенный событиями вчерашний день дали о себе знать.

— Поисковая группа номер 26. Прием! — донеслось из связного пункта рулевой кабины.

Роман сел за руль и включил передачу сообщений:

— Поисковая группа номер 26 на связи. Поисковик Роман1020.

— Доложите обстановку, Роман, — это был голос распредрука.

— Личный состав группы в полном сборе. Ждем указаний.

— Что с погодой?

— Температура воздуха — 31 градус по Цельсию. Относительная влажность воздуха, — Роман глянул на приборную доску, — 90 процентов. Скорость ветра — 3 метра в секунду.

— Начальник группы, как я слышу, здоров?

— Так точно, болезнь отступила, — отчеканил Роман.

— Хорошо. После завтрака выезжайте. До обеда вы должны прибыть в автопарк.

— Указания получены. Разрешите выполнять? — официальным тоном спросил Роман.

— Разрешаю, — ответил распредрук и отключился.

За завтраком Михаил доложил Роману о происшествиях вчерашнего вечера, умолчав, конечно, о проблемах со сном. Так как у Романа не возникло вопросов по поводу ночлега в салоне автомобиля, мы, наскоро высосав по два энерготюбика, двинулись в путь.

На этот раз все были на удивление серьезны. Никаких тебе возгласов восхищения дикой природой, никаких жалоб на невыносимо палящее солнце: система кондиционирования была повреждена градом, поэтому, когда мы подъехали к вратам, одежда была насквозь пропитана потом.

— Хоть выжимай, — сказал Антон.

Это была единственная фраза, произнесенная кем-либо из нашей команды за все два часа поездки.

Мы заехали в туннель. Врата за нами неспешно закрылись. Стало темно и холодно, как будто кто-то нажал на кнопку и выключил солнце.

Роман вышел из автомобиля, расписался в электронном журнале выездов, что-то сказал голограммщику и снова запрыгнул в кабину. Время поджимало. До обеда оставался час, а нам нужно было успеть добраться до автопарка и переодеться. Проезжая по улицам города и наблюдая за неестественной тишиной и пустотой окружающего нас купольного мира, я окончательно уяснила себе, что спокойная, размеренная жизнь — не для меня. Пусть даже выезды чреваты смертельной опасностью, пусть я или мои коллеги могут пострадать, но только за пределами купола чувствуешь силу природы, настоящую жизнь и свободу.

В городе же на меня напала невыносимая, опустошающая тоска. Гневный «разбор полетов», как назвал наш разговор с распредруком Антон, объяснение каждого действия, приведшего к невыполнению миссии, куча отчетов для управы — это всё так ничтожно, так мелко по сравнению с тем, что мы пережили там, на свободе.