Не знаю, почему они тянули целую неделю — то ли силы собирали, то ли злобу копили, то ли нужную фазу луны ждали. Было их много, очень много — несколько десятков, точно подсчитать не получалось, да и не было особого смысла. Видимо, памятуя о результатах прошлого боя, они держались очень высоко и кидали сразу по несколько копий одновременно, не забывая и про прочие свои способности. Против меня их атаки успеха не имели всё равно — после наших утренних тренировок с Настей и Мальвиной, попасть в меня было крайне затруднительно даже если бить по площади. У Мальвины был её доспех — более чем достаточной прочности, к тому же, если верить покедексу, гарпиям против неё ничего не светило. Хуже всех приходилось Насте — ни брони, ни скорости у неё не было, и несколько атак её зацепили.

Отвечать нам было особо нечем — гарпии держались слишком высоко, наша же тренировочная площадка была совсем открытой — за эту неделю мы её расширили минимум вдвое, оставив от деревьев одни пеньки — и мы были как на ладони. Ситуация складывалась хреновая, бесила меня адски, но никаких путных идей в голову не приходило — кроме как запихнуть Настю под мало-мальски приличный завал и прыгать вокруг, отбивая сыплющиеся сверху подарки, тихо матерясь от бессильной ярости. Пару раз я пробовал кидать камни, ровно пещерный человек, но гарпии только поднялись повыше и теперь успевали уворачиваться — заодно и нам немного упростив задачу.

Я отчаянно рылся в воспоминаниях, пытаясь найти хоть что-нибудь, даже вспомнил какой-то мультик, где летающего монстра сбили, запустив в него одного бойца из волшебной мегарогатки, но здесь такую рогатку просто негде было растянуть — даже если отбросить всю бредовость этого варианта. Я вспоминал всё, что знал об оружии, в надежде, что хоть что-то можно будет реализовать подручными средствами, но единственный хоть сколько-то осмысленный результат — это вывод, что мне нужна игла, летящая со скоростью хотя бы метров четыреста в секунду, лучше пятьсот… Тем временем, на пару с Мальвиной, мы навалили деревьев с краю площадки и помогли Насте под ними спрятаться. Раны её были сравнительно лёгкими, но довольно неприятными. У меня в голове медленно крепла идея геноцида гарпий.

Подобрав одно из уцелевших копий, я попробовал метнуть его, разбежавшись вверх по дереву — по идее, когти у меня на ногах могли позволить такой манёвр, мысленно попросив свою половинку выдать в броске самую-самую максимальную скорость, какую только можно. Результат оказался двойственным — вверх по дереву я разогнался, бросок был такой силы, что обе правых руки как кипятком ошпарило, но этого оказалось недостаточно — гарпия, в которую копьё летело, успела увернуться, отделавшись лишь несколькими перьями из крыльев, и они все поднялись ещё выше. Это был настоящий пат: наши атаки до них не доставали, от их атак мы легко уклонялись — или отбивали, если они целили в настино укрытие. Рассчитывать, что они устанут или у них кончатся снаряды не приходилось — я заметил, что гарпии время от времени отлетали в сторону, а на их место прилетали другие. Геноцид гарпий постепенно превращался в навязчивую идею.

Белая пелена ярости застилала глаза и требовала выхода. Рядом были две пиджи, положившиеся на меня, а я ничего не мог придумать.

— Настя! Идеи! Любые, хоть безумные! — но она только помотала головой, занятая своими ранами.

С каким-то нечеловеческим рыком я ударил по земле всеми четырьмя руками. В ослепительной золотой вспышке мир вокруг изменился… Не мир — я… нет — МЫ изменились. Тогда, выпутывая меня из своей паутины и пытаясь сделать меня обратно человеком, Настя вместо этого создала стену, отделившую ещё остававшееся во мне человеческое от всего того, что уже стало пиджи, «половинкой», как я её назвал… От меня осталось совсем немного, лишь главные инструменты укротителя — мозг… и тот, что пониже пояса, всё остальное — симбионт… И теперь эта пиджи-симбионт, если так можно сказать про хозяйку примерно девяноста процентов нашего общего тела, эволюционировала, и стена стала не нужна. Теперь я мог почти напрямую пользоваться её способностями, всеми способностями. Я… чувствую мир вокруг — каждую песчинку под ногами, отдельные камни в паре шагов… Валун под землёй… Что-то твёрдое в стволе дерева неподалёку… Волну магической атаки от гарпий и падающие копья — и легко уворачиваюсь, даже не включая форсаж полностью.

Выбегаю на самое широкое место, Настя что-то кричит, Мальвина машет руками, но я только отмахиваюсь, мол, спрячьтесь и не лезьте.

— Хрен вам, вороны тормозные! — ору я во всю глотку, задрав голову, и всеми четырьмя руками изображаю разные неприличные жесты. Поначалу гарпии не обращают на меня особого внимания, но каждая их атака, от которых я ухожу впритирку, ехидно комментируя их криволапость и косокрылость, распаляет их всё сильнее и сильнее. Наконец, одна из них теряет осторожность и спускается чуть ниже, чем следует.

— Живьём гадину! — командую я своим, и Мальвина в последний момент чуть подправляет прицел молнии, а Настя выпускает веер паутины вдогонку. Наполовину оглушённая разрядом и спутанная, гарпия падает — а я не даю ей разбиться, перехватив лёгкое тело в прыжке… Только для того, чтобы на виду у остальных демонстративно сломать крыло. Пронзительный визг режет уши, ему вторит другой, сверху, и новая яростная волна атак — перья, магия и копья вперемешку — накрывает поверженную гарпию, а я стою буквально в полуметре от сплошной стены смерти и смеюсь, как безумный. Визг захлёбывается, сменившись быстро стихшим хрипом.

— Пернатые крысы! Ни х** у вас не выйдет! — снова ору, уже матом. Новый шквал атак, уворачиваюсь с трудом, но всё равно прыгаю к телу, ударами когтей и хвоста отрубаю крыло, опять прыгаю от новой волны атак и размахиваю над головой жутковатым трофеем.

— Ну! Кто добьёт тупую п****?! — это правда: вся окровавленная, без одного крыла, сбитая гарпия ещё жива: будто пытаясь улететь, судорожно загребает уцелевшее крыло, дёргаются сломанные ноги… Настю тошнит в укрытии, и Мальвина что-то бледновата… Да и я себя чувствую не лучшим образом. С неба слышится нечленораздельный и нецензурный вой.

— Давайте! Летите сюда, косоглазые суки! Я вас научу Родину любить! — уже неважно, что именно я ору — их бесит сам факт того, что я до сих пор стою, невзирая на все их атаки, да ещё и насмехаюсь над ними. Уже несколько гарпий не выдерживают, срываются в пике — и я встречаю их броском двух копий, с разбега, в прыжке, чуть не оторвав себе руки — и в одну всё же попадаю. А остальных накрывает молнией позабытая ими Мальвина.

В рядах пернатых начинается раздрай — те, что поумнее, видимо, хотят свалить, а те, что погорячее — продолжать.

— Валите отсюда, куры безмозглые! Вам тут ничего не светит! — последняя из сторонниц драки теряет осторожность и немедленно получает молнию. Меня всё-таки задевает вихрем перьев и магии, больно, но чешуя держит, и я стою, гордо и презрительно показывая неприличный жест вслед улетающим гарпиям.

* * *

Меня разбудили тихие всхлипы под боком. Слева? Мальвина. Попытка погладить и успокоить не увенчалась успехом — рука не поднималась, как налитая свинцом… Хорошо хоть не привязана… С некоторым трудом удалось повернуть ладонь и погладить тёплый бок. Во избежание, погладил Настю тоже и решительно открыл глаза. Темнота кромешная, не видать ни зги… Чувство пространства — не знаю, как его ещё описать — показало небольшую пещеру, много камня во все стороны, вход узкий, идёт дальше, чем те примерно десять метров, на которые я могу дотянуться…

У Насти на руке лубки — трещина в кости, почти перелом. У Мальвины повязка на левом глазу, разобраться не получается.

— Девочки, я с вами! — пытаюсь звучать бодрее, чем себя чувствую. — Но только духом, тело обещало зайти попозже, не ругайтесь на неё, она честно старалась. — Не бог весть какая шутка, но они старательно улыбаются сквозь слёзы. — Как вы тут без меня?

— Плохо. У меня, кажется, рука сломана, а у Мальвины глаз повреждён, видеть, скорее всего будет, только неизвестно, когда, и шрам, наверное, останется. А ты как упал, так и спишь уже сутки, ни на что не реагируешь, а мы тут переживаем, — говорила Настя, Мальвина молчала, лишь тихо всхлипывала.

— Гарпии? — даже говорить было трудно.

— Улетели и не возвращались. Они шалаш разгромили. Покедекс разбили, — пояснила Настя в ответ на моё недоумение. Покедекс — это плохо, но объясняло состояние Мальвины. Надо было думать, думать очень быстро, а сил не было совсем, хотелось просто лежать и не шевелиться.

— Мальвина, ты стала любить его меньше? Или хуже помнить? — Её единственный глаз наполнился возмущением — как я только мог такое подумать! — Нет? Кто бы сомневался! Твоя память и твои чувства вот тут, — я постучал пальцем ей по лбу, «с помощью лома и какой-то матери» всё-таки приподняв руку. — Мерзкие пернатые сломали всего лишь старую, и так почти дохлую железку. И убью я их не за это.

— Но это всё, что у меня осталось от старого мастера!

— Нет, — говорить становилось всё труднее. — Ещё ты. Ты жива и помнишь… — я уснул, не договорив и не узнав, удалось ли мне утешить Мальвину, потерявшую последнюю связь со своим прошлым.

В следующий раз я проснулся от голода. Самочувствие было в целом нормальным, только неимоверно хотелось жрать. Мальвины в пределах досягаемости не наблюдалось, Настя, судя по запаху, что-то готовила ближе к устью пещеры. Готовка давалась ей пока с переменным успехом, но от сырого мяса она отказалась бесповоротно.

— Кажется, я вовремя! — мне удалось принять сидячее положение, уперевшись руками в пол и прислонившись спиной к стене. — Что у нас на завтрак?

— Тушёный кролик с травами, — соли не было и мы выкручивались, как могли. — Только это не завтрак, а обед.

— Ничего не знаю, у вас, может, и обед, а у меня когда проснулся — тогда и завтрак. — в несколько приёмов мне удалось переползти поближе. В теле по-прежнему была слабость, но не болезненная свинцовая тяжесть, а нормальная слабость выздоравливающего человека. — Как там Мальвина? Наверное, это был сильный удар для неё…

— Мальвина? А про меня спросить ты не хочешь? — Настя, впервые на моей памяти, кажется, обиделась.

— Хочу. Но позже, как и про глаз Мальвины. Телесные раны всегда заживают, раньше или позже, так или иначе, а вот раны душевные могут болеть всю жизнь. Дай сюда, — я указал на её замотанную руку. Она, всё ещё обижаясь, подчинилась. Я сфокусировал внимание на повреждённом участке кости.

— Когда я смотрел в прошлый раз, у тебя была трещина, вот здесь. Сейчас она выглядит уже заметно лучше, ещё несколько дней, максимум неделя — и заживёт окончательно. — притянув её к себе, я поцеловал скулу, где был синяк. — А здесь уже зажило. Видишь — я всё помню! — я прижал её к себе крепче… А потом — осторожно, чтобы не задеть больную руку, уронил на себя и обнял всеми четырьмя руками.

— Пусти! Кролик! — вдруг стала вырываться она.

— Фиг с ним. Не пущу. Не сердись на меня, ладно? И на неё не сердись тоже. — попросил я. — Если я хоть что-нибудь понимаю в колбасных обрезках… — мои идиомы нередко ставили её в тупик, и этот раз не стал исключением. — Короче, нутром чую: у нас впереди — куча всяких гадостей, и справиться мы сможем только вместе… Если повезёт… Знаешь, как я перепугался, когда эти твари сверху всяким кидались, а тебе даже спрятаться некуда было? Будь осторожна, хорошо? Береги себя, ты мне очень дорога!

Мальвина, подошедшая к «самому интересному», тихонько помешала варево в самодельном горшке.

— Иди сюда! — позвал я её, похлопав по свободному месту слева от себя. — Ничего этому кролику не сделается.

Мальвина как-то замедленно подошла и села… Чуть-чуть дальше, чем я ожидал. Видимо, пока я отсыпался, что-то такое произошло… Какая-то кошка между ними явно пробежала. Будем разбираться, а то только этого мне и не хватало. Вытянув обе руки, притянул её к себе, и крепко прижал. Она не вырывалась, а я какое-то время сидел молча, просто радуясь теплу двух живых и дорогих мне людей… да пошли они все, пиджи — тоже люди!

— Эх, девочки, как же хорошо, что вы у меня есть! — не знаю уж, чего они ожидали, но явно не этого. Ну, хоть порадовал их — и то неплохо. — Давайте сделаем так: сначала я вам рассказываю, а потом вы мне. У меня, скорее всего, будет короче.

— Первое. Настя, я, кажется, знаю, кто ты. Ты — гибрид девочки-паука и гениального долбодятла… Это была шутка, — пояснил я в ответ на их затянувшееся молчание. — Знаешь, что ты со мной сделала? Сначала ты почти полностью превратила меня в пиджи, потом отгородила то, что осталось, а всё остальное — почти девять десятых! — превратила в симбионта. Не хило, да? Симбионт, который фактически и есть организм! А когда я окончательно слетел с нарезки — когда МЫ с ней ВМЕСТЕ слетели с нарезки, эта пиджи-симбионт эволюционировала, и «перегородка» между нами исчезла… почти полностью. Полноценного сознания у неё действительно нет, только рефлексы да некоторые навыки, которыми я могу пользоваться почти как своими. Почти — потому что некоторые вещи в человеческой голове в принципе не укладываются… Да и скорость… Когда мы включаем разгон на полную, моё сознание разгоняется тоже, но недостаточно, чтобы успевать за телом. Поэтому телом управляет она, я только задачи ставлю. Но так было и раньше, сейчас просто… чуть проще, чуть эффективнее… А вот чего раньше не было: я теперь могу чувствовать пространство… На небольшом расстоянии я могу различать разные материалы… Если совсем близко — вот, у Насти в кости трещина, я её чувствую, и чувствую, что она заживает, с прошлого раза она стала меньше. — Я подтянул к себе голову Мальвины и сфокусировался на её глазе.

— Так, глаз цел, кожа на лбу разорвана, даже кость поцарапана… Вроде заживает, но, похоже, будет шрам. Погоди-ка. — Оглядевшись по сторонам и не найдя ничего подходящего, я сунул наконечник хвоста в костёр, даже не подумав о том, что, вообще-то, можно и обжечься, затем резко им взмахнул — раздался характерный хлопок и я почувствовал, что наконечник теперь чист и стерилен. Удерживая голову замершей от неожиданности Мальвины двумя руками, я аккуратно срезал повязку.

— Потерпи, пожалуйста, будет больно: у тебя там воспаление. — и тут же в два коротких взмаха располосовал едва зажившую рану. «Полевой хирург из меня ещё тот» — краем сознания отметил я, как можно осторожнее убирая гной, каждый раз уже привычным взмахом очищая хвост. «Ещё чуть-чуть, потерпи, милая», приговаривал я мысленно, продолжая неприятную процедуру. Мальвина слегка повернула голову, видимо, не утерпев… «Ну вот и всё». Я осторожно свёл вместе края раны — теперь уже ровные, если шрам и останется, то совсем незаметный.

— Наааааассссстяааа, — мой голос звучал странно растянуто и низко. — Зззаааккррреееппии…

Голова Мальвины в моих руках плавно вернулась в прежнее положение… Это она, оказывается, просто дёрнулась? Сколько же времени прошло? И Настя, и Мальвина — у обеих удивлённые лица, широко распахнутые глаза…

— Настя, скрепи, пожалуйста, края раны. — голос вернулся в норму… И скорость тоже… Это что же, я под разгоном всё сделал? Ну и ладно. Настя выпустила небольшую ленту паутины и осторожно заклеила порез. Его продолжение на щеке под глазом было не таким глубоким и уже почти зажило, так что его я трогать не стал. Мальвина пыталась проморгаться вновь открывшимся глазом.

— Теперь хорошо, теперь ПРАВИЛЬНО болит! Потому что заживает! — улыбнулась она.

— Ну, раз с лазаретом разобрались, давайте сюда этого кролика — я голоден, как сто чертей! И рассказывайте по порядку, что произошло, пока я спал и почему вы так косо друг на друга смотрите.

По первому пункту возражений не последовало, и я на некоторое время лишился возможности активно участвовать в дискуссии — рот был очень занят, аж уши заложило. Тем временем дискуссия развернулась… Горячая.

— Это ты во всём виновата!

— Нет, ты! Ты первая начала!

— А что я начала? От тебя вообще никакого толка! Если бы не ты — мастер бы так не страдал!

— А ты вообще одноглазая! Да если бы не я — мастера бы вообще здесь не было! Его бы съел кто-нибудь, или ещё чего похуже!

Детский сад, честное слово! Надо бы вмешаться, но такой подвиг мне пока не под силу… Вот ещё кусочек съем, тогда…

— Зато теперь он вон как выглядит! Думаешь, ему это нравится? Это он тебя, глупую, жалеет и молчит!

— А на тебя он теперь только из жалости и полезет, с таким-то лицом!

— КОЛЯ, СКАЖИ ЕЙ!!! — это они уже хором. Да, хороший был кролик, жаль, только, маленький. Вместо ответа я просто опять крепко обнял их обеих — Настю справа, Мальвину слева, и крепко задумался, как же укротители управляются со своими гаремами — у некоторых ведь и больше десятка пиджи бывает… Правда, вроде бы, помногу за раз не достают, остальные в шарах сидят… Да уж. Ладно, авось прорвёмся. Обе пиджи гневно смотрели друг на друга, крепко прижавшись ко мне.

— Вообще-то, я хотел узнать, где мы и что собираемся делать… — демонстративно-задумчиво протянул я. Вид у обеих сделался очень пристыжённый. — Но если у вас такие серьёзные споры, прямо на уровне детского сада, честное слово, то давайте сначала разрулим их. Итак, ты, Мальвина, считаешь, что Настя меня изуродовала, мне это не нравится и я по этому поводу страдаю, а от неё нет никакой пользы. Да, изуродовала, да, мне это не нравится, нет, не страдаю, нет, польза есть. Во-первых, без неё я бы действительно не выжил — я ничего не знаю о здешнем лесе, хоть те же ягоды вспомни! Во-вторых, у меня появились дополнительные способности, без которых я, опять же, не выжил бы, да и вообще, главное цело, — я кивнул вниз: мой организм — мужская его половина, скажем так — наконец-то обратил внимание, что к нему с обоих боков прижались очень симпатичные девушки… пиджи… да какая разница, всё равно симпатичные! И активно демонстрировал желание пообщаться поближе. Взгляды обеих слегка затуманились предвкушением. — В-третьих, ко всему можно привыкнуть, и даже научиться жить с удовольствием. И, наконец, Настя совсем не бесполезна. Посмотри хотя бы на себя — ну или хотя бы пощупай. Теперь твоя рана — довольно скверная, кстати — хорошо закрыта и туда не попадёт никакая инфекция, она быстро заживёт и даже шрама почти не останется.

— Теперь ты, Настя. Тебе не нравится Мальвина чем-то конкретным или вообще? Подумай, ты же умеешь! — думать ей явно не хотелось… Хотелось ей совсем другого, а не думать, и без Мальвины. — Понятно. Вообще. А боевые способности — это просто предлог, так? Сдаётся мне, что это обычная жадность, то бишь, ревность — как же так, ты первая пришла, а тут новенькие требуют делиться. — судя по сильно задумчивому виду, очень близко. — Уверяю тебя, Мальвине тоже несладко. Насколько я понимаю, это у вас генетически заложено — соревновательный дух и борьба за лидерство в группе.

Они обе попытались что-то сказать, что-то вроде «лидер у нас ты, а вот ОНА — только мешает», даже рты открыли одновременно… И так же одновременно закрыли. Настя потому, что уже хорошо меня знала, и поняла, что я сейчас опять буду вещать, и, возможно, по делу. А Мальвина уже была в гареме и прекрасно знала, зачем нужна альфа… И что, скорее всего, в моём гареме ей это место не светит.

— Вам как, покороче или попонятнее? — смотрел я на Мальвину.

— Лучше покороче, — буркнула она, прижимаясь крепче и отвернув лицо в сторону — никому не нравится признавать поражение. Настя терпеливо ждала, видимо, уловив моё настроение. Я повернулся к ней.

— Ну, если покороче, тогда так. Редко бывает, что у человека есть только одна пиджи — обычно группа, гарем. Видимо, из-за того, что Сукебе создал вас для ведения военных действий, у вас генетически запрограммирована необходимость чёткой иерархии. Поэтому в гареме всегда есть альфа — главная пиджи. Вот именно на почве того, кто из вас будет главной, вы и поссорились. Каждая из вас считает, что подходит на эту роль лучше, ты — потому, что мы с тобой вместе дольше, Мальвина — потому, что у неё больше боевого опыта, да и вообще боевой потенциал выше… Честно говоря, я очень надеялся, что до этого не дойдёт — вас же всего две, но, видимо, не судьба мне отвертеться от ответственности. Так что, Мальвина, не дуйся, — я повернулся к ней, к большому удивлению обеих. — Если Настя будет плохой альфой и будет тебя обижать — я передумаю, а её отшлёпаю.

Краем глаза уловив… что-то, я стрельнул глазами в сторону Насти — как раз вовремя, чтобы заметить, как с лица её исчезает румянец, а вид из мечтательного-мечтательного становится деловым-деловым.

— Гм. Не ожидал. Ну, если хочешь — могу тебя и сейчас отшлёпать, поводов ты дала предостаточно, — Настя опять стремительно краснела, явно не зная, что сказать или сделать… и, похоже, не зная, чего ей хочется больше — спорить или соглашаться, и от этого краснела ещё больше. — Но Мальвину всё равно не обижай, ладно? — Всё ещё пунцовая, она решительно кивнула.

— Так, теперь ты, Мальвина. Я так понимаю, что у старого мастера альфой была ты, верно? В частности, из-за дельта-связи, так? Да я и не сомневался, что не только из-за неё, это я к тому, что у нас с Настей нечто похожее… Не так глубоко, не так сильно… Но я довольно неплохо чувствую её, а она, судя по тому, как быстро выучила язык, хорошо чувствует меня. Так что не обижайся, но альфой будет она. И я серьёзно: если она не справится — назначу другую, только надеюсь, что ты ей поможешь. Она очень-очень умная, даже не знаю, насколько умнее меня, так что ты ей просто объясняй, она разберётся. Настя, ты тоже слушай внимательно. Разделение труда: я ставлю цели, как самый наглый, Настя их обдумывает, как самая умная, Мальвина — советует по всем вопросам, как самая опытная, получившийся план выполняем вместе. Пока понятно? — они сосредоточенно кивнули, всё-таки, военная жилка у них в крови, точно вам говорю… и секс, блин… Недаром в старину говорили, что в любви и на войне все средства хороши — вот Сукебе (так и хочется переиначить этого засранца!) и объединил. — Теперь сложное: если я вдруг скажу или соберусь сделать глупость — немедленно меня поправить. Ну или остановить, по ситуации. И это — приказ. Первый и, надеюсь, единственный мой приказ. Предпочитаю договариваться по-хорошему.

Они смотрели на меня несколько удивлённо — что это за генерал, который не командует, а просит. Но я-то не генерал…

— Говорил же, что будет сложно. Я вполне могу ошибиться — в любом месте, в любое время, в любом вопросе. И мне гораздо важнее не сделать глупость, чем «сохранить лицо», мол, я тут главный. В конце концов, историю пишут победители, и я твёрдо намерен черкнуть там пару строк. Если вам так больше нравится — можете считать, что ваше мнение — это подлый приём, которым я бесчестно пользуюсь, чтобы победить. Так лучше? — судя по их лицам, так действительно было лучше.

— А теперь очень важный вопрос: у нас ещё еда есть? — я показал пустой горшок. Вид у них сделался слегка ошарашенный — горшок был довольно приличного размера, должно было бы хватить на всех троих. — Ну что? Я два дня ничего не ел! Так что быстренько тащите всё сюда, а то отшлёпаю обеих!

Судя по тому, с каким красным лицом убежала Мальвина, в своих фантазиях Настя была не одинока… Мне же вспомнился анекдот про «пороть его, похоже, уже поздно»…. Память постоянно выкидывала такие фортели — не помня своей жизни в целом (или даже двух, как меня упорно убеждало адское месиво, оказавшееся на месте моей памяти), я с поразительной лёгкостью вытаскивал на свет разные бесполезные мелочи…

Невзирая на взаимные трения, когда дело касалось меня, пиджи мгновенно находили общий язык. Настя притащила фрукты, а Мальвина спешно раскочегарила «печку» и что-то жарила. Постепенно голод уходил, вместе со слабостью, и я потихоньку оживал.

— Так что всё-таки случилось после боя? — наконец вспомнил я.

— Ну, как гарпии улетели, ты сам видел, а потом мы отнесли тебя в пещеру, это чуть ниже по течению и вглубь леса от стоянки Мальвины — она присмотрела её на зиму, но так ни разу и не воспользовалась — здесь не бывает холодов. Мы боялись, что гарпии вернутся. Потом я тебя охраняла, а Мальвина пошла к своему шалашу, а там… Гарпии всё поломали и изгадили. И покедекс тоже разломали, и сумку порвали, и… навалили сверху… кучу… — пояснила она шёпотом, передёрнувшись. — Мальвина вернулась грустная-прегрустная, и весь день плакала, и полночи. Вцепилась в тебя и не отпускала, всё время что-то шептала, и всё плакала и плакала.

— Будто ты не плакала, — фыркнула Мальвина.

— Плакала, — согласилась Настя. — Ну а кто на нашем месте не плакал бы? Мастер в отключке, гарпии вернутся или нет — неизвестно, зато известно, что если вернутся — мы не отобьёмся. Когда мастер очнётся — непонятно, ещё вспышка эта меня напугала…

— Это была эволюция. Я такое несколько раз видела, но только у пиджи.

— Да, я поняла, мастер же объяснил.

Очень забавно было слушать, как они говорили про меня в третьем лице, как будто меня нет… Чувствовался в этом какой-то подтекст, какой-то не совсем понятный мне этикет… Но, вроде, всё нормально… Так, стоп. Первое правило хорошего начальника — не лезть через голову подчинённых, ничего хорошего всё равно не получится, а вот проблемы будут точно… В общем, если Мальвина сама не пожалуется, то и я вмешиваться не буду… Подожду месяцок — если будет повод, спрошу её наедине, вот. Очень довольный таким коварным планом, я подтолкнул разговор:

— И что дальше? Вы тут так и сидели, пока я не очнулся?

— Ну, во-первых, всего-то третий день. Первый раз ты очнулся этой ночью, а сейчас уже далеко за полдень. И нет, мы не сидели. Мы принесли еды — той, что долго не портится, хотели ещё запасти мяса, но у нас не очень получилось. — при этих словах Мальвина громко фыркнула, но ничего не сказала. — За тобой присматривали, бульоном мясным тебя поили, только без толку. Сегодня ещё кроликов поймали, это Мальвина сказала, что ты скоро очнёшься, после эволюции такое бывает, и я решила приготовить.

Настя с очень таким… прямо-таки материнским умилением на лице смотрела, как я ем уже четвёртый банан — и старательно принюхиваюсь к творчеству Мальвины. Такое впечатление, что еда исчезала раньше, чем попадала в желудок… Хотя нет, живот, поначалу практически прилипший к спине, теперь округлился и больше не бурчал. Мальвина закончила импровизированные шашлыки и села рядом, с ровно тем же выражением лица, что у Насти.

— Девочки, — им явно нравилось такое обращение. — Присоединяйтесь! Если я съем всё это один — меня потом совесть замучает. На повестке дня у нас два вопроса: истребить гарпий и что делать дальше.

Они обе подавились.

— Никто не смеет безнаказанно вас обижать, — безапелляционно заявил я. — Кроме меня, но я хороший. Так что гарпий я убью.

— Эм… — Мальвина только хлопала глазами, а вот Настя всё-таки набралась решимости возразить. — А ты уверен, что это хорошая идея?

— Нет. Это откровенно плохая идея, и я рад, что ты тоже так считаешь. Но наказать их всё равно надо, и так, чтобы они накрепко запомнили.

— Не получится, — Мальвина тоже включилась в спор. — Они живут на самых неприступных скалах, а в воздухе у них преимущество.

— Думать будем. Но потом, сначала — десерт.

— Ну-с, кого первую отшлёпать? — пояснил я. Они смущённо переглянулись и Настя решительно потянула меня к себе.

— Меня! Раз я теперь главная, то с меня первой и спрашивать! — и, отпихнув Мальвину, улеглась мне на колени, демонстративно оттопырив попу.

— Не лезь на рожон! — шлёп!

— Не обижай своих! — шлёп! Шлепки были совсем не сильные, но Настя старательно пищала на каждый.

— И сама не обижайся! — шлёп! Фантазия у меня кончилась, а она похоже, только во вкус вошла.

— И вообще! — шлёп! — Что это такое! — шлёп! — За безобразие! — шлёп! — Как ты, — шлёп! — С таким подходом! — шлёп! — Собираешься командовать?! — шлёп! Вот теперь точно всё. Ущипнув Настю — на этот раз она взвизгнула вполне искренне — я сгрузил её с коленей.

— Следующая! — Мальвина бодро плюхнулась ко мне на колени — точно так же оттопырив попу, как перед этим Настя, только в противоположную сторону.

— Ты! — шлёп! — Зачем! — шлёп! — Шлем! — шлёп! — Убрала! — шлёп! — А?!! — шлёп-шлёп! На этот раз шлёпал я несколько решительнее, уж очень мне не понравилось резать по живому…

— А если бы без глаза осталась? — шлёп! Всё-таки взял себя в руки и сбавил обороты. В отличие от Насти, Мальвина «терпела» молча, только чуть-чуть вздрагивала.

— И могла бы догадаться! — шлёп! — Чего Настя бузит! — шлёп! — И объяснить! — шлёп! Чёрт, она не вздрагивала! Это она коварно притиралась грудью к… Вот что значит опыт!

— И нечего тут коварно подкрадываться! — пресёк я её поползновения и тоже показательно ущипнул за попу.

Раскрасневшиеся пиджи сидели передо мной абсолютно бесстыдно, совершенно довольные понесённым «наказанием».

— А теперь я вас буду награждать за геройское спасение меня любимого! — и с весёлым рыком я прыгнул на них и повалил обеих — к полному их удовольствию.

Помнится, где-то встретил умную мысль, что секс с двумя женщинами — это как тащить два неподъёмных чемодана — то один чуть-чуть, то другой, и всё время стараешься, чтобы один от другого слишком далеко не утащить, чтоб не спёрли… С пиджи такой проблемы нет — хоть среди них и есть строго гетеросексуальные (очень мало, но есть), даже они воспринимают групповой секс вполне благосклонно, а про остальных и говорить не приходится. У Насти с Мальвиной в этом плане были совершенно классические вкусы, и мы старательно перепробовали самые разные варианты — даже те, о которых я никогда, ни за что и никому не расскажу — пока не уснули, усталые, с непонятными перспективами впереди, но счастливые здесь и сейчас, как всегда обнявшись — Настя справа, Мальвина — слева.