Раскидистый клен, расфуфыренный в прах, ветвями бессмысленно машет... На синей скамейке с ребенком в руках сидит молодая мамаша. На сына глядит, как татарин на дань – любовно, зверино и слепо... Мадам, посмотрите немножечко вдаль, лет этак на двадцать с прицепом. Мадам, посмотрите немного вперед, – вдали возникает картина: вот с факелом кто-то в тумане снует, стреляют обрезы, хохочет народ... Мадам, приглядитесь, ведь это идет облава на вашего сына. Настигли! А что там за сахарный хруст?.. По черепу чем-то с разбега!.. И тянут у сына из сахарных уст мучительный крик человека! Не надо пугаться... Трезвее, мадам!.. Не пойте ему колыбельной... Облава идет по горячим следам, – вы сына спасти не успели... Чтоб сын ваш не плакал лет двадцать спустя, не ждал ни поблажку, ни жалость, мадам! разрешите мне ваше дитя!.. Мы с ним побеседуем малость... Душистый пацан, голосистый пацан, четыре кило обаянья... Учись защищаться без маменьки, сам! Расти в пулеметном сияньи! Облава настигнет – гримасу сострой, чтоб бдительность снизить облавью, затвор передерни, глушитель открой – хвала пулеметному лаю! Срывайтесь, глаза, из орбит к небесам! Кишки, разрывайтесь на клочья!.. Резвее, пацан! Наслаждайся, пацан, кровавой облавною ночью! Вот это – за сахарный хруст головы!.. Вот это – за крик человека!.. Вот это – за все, что задумали вы в условиях хамского века!.. Пусть носится эхо из хижин в дворцы, и тризну злодейскую славит!.. И пусть по-звериному воют отцы убитых на этой облаве!