Шло кино. Военное. О Бресте. На экране плакал старшина... Вдруг на самом напряженном месте звук пропал, и в клубе – тишина... И не слышно музыки военной, и беззвучны выхлопы ружья... Но идет, накручивает лента голубые метры бытия... Медсестра с черемуховой веткой... Спят в траншее русский и киргиз... Политрук с наганом и планшеткой над толпой размашисто повис... Политрук ругался с облаками! Рвал зубами воздух голубой... Потрясал беззвучно кулаками, звал солдат куда-то за собой... Напряглось коряжистое тело, как ручей, напившийся дождя... Вдоль толпы он крался, камыши усами разводя. И когда качнул прическу ветер, он, ударив землю каблуком, шкуру неубитого медведя вдруг вспорол невидимым клыком! Он в молитве, яростной и дикой, бушевал неслышною грозой... Наконец взмахнул партийной книгой – и кино украсилось слезой... Тут взревел динамик басовито, стоголосо рявкнула труба... Ритуальный танец замполита наградила криками толпа! ...Через часть – с короткого разбега штыковая грянет, будто шквал... Комиссар, шаман шального века, будет срезан пулей наповал.