Таинственный взгляд под опушкой ресниц…

Неведомый страх, скрытый масками лиц…

Сыграем по новой пасьянс или блиц?

Железной рукою нам карты сдает

Плутовка судьба и с ухмылкою ждет…

Кружащиеся в голове строки начали пробуждать ее к реальности. Саша как будто вспомнила, что сейчас нужно просто посидеть спокойно, чтобы не вызывать боли в теле и голове. Спустя некоторое время она почувствовала, что может открыть глаза без особых последствий. Она с изумлением заметила двух мужчин, полулежащих, как и она, в песчаной яме, и облокотившись спиной к стене. Немного ближе к ней был темноволосый юноша, очень приятный на вид. Он с нескрываемым удивлением смотрел на нее, слегка морщась от боли – видимо он стал смотреть раньше, чем нужно, и его голова разболелась от напряжения.

– Закройте глаза, юноша! Вам станет легче, – тихо сказала Саша и сама поплатилась приступом головной боли. Закрыв глаза, она еще посидела так с пару десятков минут, пока боль окончательно не ушла. Наконец до нее донеслись тихие слова:

– Сударыня… извините, я не знаю вашего имени, – юноша уже справился с приступом и мог говорить. – Разрешите представиться, Александр, Саша… – он вдруг замолчал на полуслове, потому что никак не мог вспомнить, кто он и откуда.

Даже фамилия вылетела из головы. Ему в ответ донесся слабый смех:

– Саша!

– Да, Саша, а что тут смешного?

– Нет, вы не поняли, молодой человек. Я тоже Саша… – она призадумалась и добавила. – Но ничего больше о себе я не помню.

– И я тоже. Какая-то странная амнезия с нами приключилась. А Вы не знаете, кто это там, у дальней стены? Такой впечатляющий мужчина, – Александр решил свести беседу к нейтральной теме, пока сам не разобрался в своих ощущениях. Он указал глазами девушке на противоположную сторону ямы. У дальней стены полулежал с закрытыми глазами довольно высокий, хорошо физически развитый мужчина, с приятными чертами лица и темными прямыми волосами. Он был явно не знаком Александру. Впрочем, юноша сомневался, есть ли сейчас хоть один человек в мире, которого он узнал бы. Он перевел взгляд на девушку, и у него замерло дыхание. До него только сейчас дошло, насколько красива она была. И совсем не своими нарядами. Он заметил, что они все в этой яме были одеты в какую-то стандартную крестьянскую одежду. Только на девушке, в отличие от мужчин, было одето длинное домотканое платье вместо холщевых порток. На ногах красовались типичные деревенские лапти. Додумать мысль о несоответствии простого одеяния с утонченными чертами лица девушки, не дал ее возглас:

– Саша, мне кажется, что я вообще никого не помню. Так что знаком ли мне этот мужчина, я совершенно не могу сказать. И простите меня за мой непрезентабельный вид. Я ничего с этим не могу поделать.

– По-моему, тут у нас всех такой вид, так что нечего и расстраиваться. У меня предложение, давай на "ты" обращаться, раз уж мы товарищи по несчастью, – предложил Александр.

– Давай. Это даже как-то поддерживает. Хоть кто-то близкий будет в этой ужасной обстановке, – с радостью согласилась Саша и спросила. – Кстати, где это мы находимся?

– Судя по решетке сверху, ничего обнадеживающего. Это какая-то тюрьма, – Александр нахмурился и немного торжественно прошептал. – Сашенька, можно я так буду тебя называть? Я хочу сказать, что хоть и не помню о себе ничего, но я обещаю, что постараюсь защитить тебя от наших тюремщиков.

– Спасибо, – напряженно шепнула Саша. – Но ты ведь ничего обо мне не знаешь!

– А какое это имеет значение здесь? Ведь, насколько я понял, ни я, ни ты, сами ничего о себе не помним. Мне достаточно чувства. У тебя такие ласковые глаза. Ты не можешь быть плохой.

– Спасибо на добром слове. Мне действительно, стало гораздо легче. Если еще и этот мужчина окажется благородным человеком, то, надеюсь, нам будет намного проще выживать здесь…

Пока они так, неспешно вели беседу, физические силы постепенно возвращались к ним. Саша, наконец, встала и, слегка покачиваясь, прошла по периметру ямы, задержавшись у неподвижного тела мужчины.

– Бедный, жив ли он хоть?

Будто в ответ на ее слова, мужчина вздрогнул и застонал…

***

Еще один шаг в неизвестность миров,

И вот под ногами то пропасть, то ров.

И сколько еще мне придется пройти

Пока не достиг завершенья пути?

В голове опять кружились какие-то странные рифмованные строчки. Это уже с ним было. Но, вместо звука капающей воды, он услышал шорох легких шагов по песку.

– Не шевелитесь… расслабьтесь. Сейчас Вам будет легче… – мягкий шепот донесся до ушей Жана. Нет, его зовут Ян? Да, кажется, так. Он почувствовал прикосновение чьей-то руки ко лбу и поглаживание по волосам. Это очень помогло.

Начавшая стучаться в висках боль утихала. Детский голос продолжал нашептывать. – Не открывайте глаз и не пытайтесь шевелиться, пока не почувствуете, что все силы вернулись к Вам.

Ян остался сидеть, не открывая глаз. Память стала возвращаться к нему в обратном порядке, начиная со странных видений, которые пришли к нему, когда он умирал в пустыне. Он понимал, что это были странные воспоминания из его далекого прошлого.

Он даже припоминал какие-то лица, но никак не мог вспомнить ничего конкретного, кроме откуда-то всплывшего имени Жан. Он чувствовал, что во всем этом что-то неправильно, но что? Потом на него навалились жуткие переживания последних дней побега. Да, теперь он знал, что такое смерть, и смерть не внезапная, а выстраданная, от потери последних сил в борьбе с жестоким миром, когда пытаешься выстоять до конца, но обстоятельства все равно ломают тебя, как тростинку.

Он вдруг с ужасом вспомнил свои растрескавшиеся и кровоточащие руки и не удержался от того, чтобы открыть глаза и посмотреть на дрожащие кисти рук. От этого усилия снова взорвалась боль в голове и поплыли желтые круги перед глазами, но он успел заметить, что руки у него в порядке. Расслабленно Ян ждал, когда успокоятся пульсирующие иглы в висках. Опять послышалось шуршание легких шагов, и укоризненный шепот:

– Все в порядке, не беспокойтесь. Просто расслабьтесь. Через полчасика Вы сможете нормально говорить и смотреть, – Ян снова почувствовал мягкую ладонь на лбу и гладящее движение по волосам. Боль в голове стала быстро утихать.

"Кто же эта фея, так быстро избавляющая от мучений?" – промелькнула мысль в голове. Ян понял, что это не ребенок, а, наверное, девушка, но открывать глаза и нарушать рекомендацию постеснялся. Мысли опять перенеслись к воспоминаниям. Но ничего отрадного в его жизни он вспомнить больше не мог. Единственно, полезной информацией, которую он сумел восстановить, было то, что где-то существует маленькое царство слегка помешанного мага Свана – болотный волшер. В этот волшер маг стягивает все тучи с округи, чтобы выращивать у себя резиновую траву и потом продавать полученную из нее резину по всему миру. Поэтому вокруг его царства образовался засушливый пояс, который и не смог преодолеть Ян из-за своей пересохшей лягушачьей кожи, которой Сван награждает всех новеньких "пришедших".

Ян был таким "пришедшим". Он, как и другие, пришел откуда-то в этот мир и не мог вспомнить откуда. Вот и сейчас, память уперлась в его первое появление в зиндане, как в глухую стену. Только предсмертное воспоминание в пустыне чуть-чуть приоткрыло эту плотную завесу забытья, и то только для того, чтобы посеять в его душе смятение.

Через некоторое время ему опять послышался шепот. Ян удивленно вслушался. Было впечатление, что два человека переговариваются недалеко от него. Но, поскольку слов было не разобрать, а времени, прошедшего с момента пробуждения прошло достаточно, Ян рискнул подать голос:

– Гм… простите… я не помешаю вашей беседе? – выговорил он медленно, опасаясь, что слова обернутся новой мукой. Но боли не было.

Тогда Ян отважился приоткрыть глаза, и это оказалось тоже почти безболезненно.

Он увидел, что в этом зиндане, вырытом в песке, было намного светлее и суше, чем в первом. Скосив глаза в сторону послышавшегося шепота, Ян увидел девушку и юношу, напряженно смотрящих на него. Они были одеты в простую незамысловатую одежду. На вид им можно было дать лет 17 – 20. Чернявому парню еще явно не хватало мужественности, но и маленьким его назвать было нельзя, а вот девушка уже успела вступить в ту самую пору, когда женщина цветет всей своей красотой, а чуток угловатости в ее порывистом движении только добавлял ей прелести. У обоих были правильные черты, только девушка, естественно, была утонченней и мягче. Ее вьющиеся темные волосы контрастировали с бледной кожей. Ян попытался им улыбнуться, но, по-видимому, его гримаса мало походила на дружелюбную, так как лица молодых людей только еще больше вытянулись, пока они напряженно всматриваясь в его мимику паралитика. Тогда Ян, не смотря на возможные болевые последствия, решил кардинально прояснить ситуацию:

– Спасибо, юная леди, за заботу, и прошу простить за мои, несколько устрашающие гримасы, они должны были выражать дружественную улыбку! – Ян попытался пошире растянуть рот, потом сложил губы в трубочку и попытался свистнуть. Вместо свиста раздалось уморительное шипение и глупейший звук "фю". В результате, Ян смущенно выпучил глаза и заткнулся. Однако эта пантомима сработала, как нельзя лучше.

Девушка, не удержавшись, весело рассмеялась. Парень тоже, аж прихрюкнул, пытаясь сдержать усмешку. Тогда Ян продолжил свой монолог. – Разрешите представиться, Ян!

Больше о себе мне почти нечего сказать. Помню только, что был рабом в каком-то болоте и кормил собой тамошних комаров и крокодилов, которые по какой-то причине сами не сбежали оттуда и не сдохли там от тоски.

Девушка, осмелившись, встала и, отряхнув платье, подошла к Яну:

– А я Саша, – и даже немного угловато присела в легком книксене. – А это тоже Саша. Так странно – нас зовут одинаково! Мы недавно познакомились. Но, к сожалению, нам нечего больше о себе сказать – мы почти ничего не помним о себе.

Только то, что где-то когда-то жили и даже может быть были знакомы, но это все на уровне эмоций. Мы уже с час, как очнулись, а потом я заметила Вас. Я поняла или помнила откуда-то, что нам нельзя двигаться вначале, так как это причиняет боль, поэтому успокаивала Вас и просила не двигаться. Это ничего?

– Я очень благодарен тебе за помощь! – сумел встрять в радостное щебетание девушки Ян. – Только давай на "ты", а то я себя каким-то старцем чувствую.

Значит, мы почти одновременно появились в этом зиндане?

– Да. Мы, если только чуть-чуть пораньше. Поэтому мы уже в полном порядке. Надо бы придумать, как отсюда выбираться. А то неизвестно, сколько еще ждать придется, пока за нами придут.

– Давай зови своего Сашу посоветоваться, а то я еще сам к нему не дойду! – предложил Ян.

– Он не мой Саша, – не сдержав смущения, возразила слегка покрасневшая Саша. В попытке срыть неловкость, она повернулась сидящему в пяти метрах парню, махнула ему рукой и крикнула. – Саш! Ну что ты там, боишься, что ли? Иди, познакомься.

Ян еще двигаться не может.

– Да не боюсь я! Просто, зачем сударю мешать, если он в себя еще не пришел? – деловито проворчал парень и, подойдя к Яну, коротко представился. – Александр!

– Ян! Извини, руки толком еще не могу подать, – серьезно кивнул ему Ян, а сам про себя улыбался, любуясь на этих взрослых детей. Их эмоции и мысли можно было читать по лицам, как с листа бумаги. И то, что он читал там, сильно его радовало.

Он благодарил судьбу, которая, будто излив на него всю грязь в прошлую попытку, решила сделать ему подарок, сведя его с двумя такими юными, чистыми и, кажется, совершенно еще не испорченными душами, недостаток жизненного опыта которых, с лихвой восполнялся силой эмоций, искренних устремлений и открытостью. Он пригласил их. – Присаживайтесь поближе ко мне, поговорим, – и, увидев, что ребята устроились рядом с ним, прямо на песке, продолжил. – Сначала давайте, как-нибудь договоримся называть вас по-разному. У вас прекрасные имена, которые для обоих можно просклонять, как угодно. Выбирайте, что кому понравиться – Алекс, Саша, Шура, – и, посмотрев на парня, посоветовал. – Тебе бы, например лучше подошло бы имя Алекс, чем Шурик.

– А что, хорошо звучит. Буду Алексом! – согласился парень.

– А можно мне остаться Сашей? – осторожно спросила девушка.

– Ты еще спрашиваешь? – удивился Ян. – Слово девушки для джентльмена закон, если оно, конечно, не вступает в противоречие с окружающей действительностью. -?

– Пардон, я, кажется, вспомнил, что имею дурную привычку нести всякую ахинею в присутствии хорошеньких девушек. Некоторое разжижение мозгов, понимаете ли-с!

Так что, прошу простить, – Ян заспешил оправдываться, увидев непонимание в глазах собеседников, и уже серьезным тоном добавил. – Все, решили! Вы будете Алекс и Саша. Ну, можно, иногда я буду вас звать Сашенька или Шурик? А за это можете обзывать меня, как угодно – Ян-болван, Ян-профан, да хоть Ян-чемодан!

Ребята опять прыснули, видимо представив, как будут обзывать этого мужика такими прозвищами. Таким образом, знакомство состоялось, и настала пора выяснить, что они знают о ситуации, в которой оказались. Выждав, когда ребята отсмеются, представляя его чемоданом, Ян продолжил:

– Я понял так, что Саше уже больше нечего добавить по прояснению ситуации, но, может, ты, Алекс помнишь хоть что-нибудь полезное из своей прошлой жизни? Ваша речь немного странная, как будто старинная… – Ян заткнулся на полуслове, не в силах объяснить себе, что это за старинная речь такая.

– А у нас была прошлая жизнь? – несколько смущенно спросил в ответ юноша, оставив без внимания нюансы речи. – Я ни в чем не уверен. У меня осталась только память на отношение ко всему. Я могу сказать о чем-то, что мне нравиться или нет.

Например, к Саше у меня отношение такое, будто мы уже знакомы.

– Ну, это может быть между людьми, если они очень подходят или нравятся друг другу, – возразил Ян, и продолжил, чтобы не смущать молодежь. – Тогда я вам расскажу, что знаю об этом мире. Почему-то я помню почти все о своей прошлой жизни с самого появления в зиндане, весьма похожем на этот. Кстати Вам тоже слышались какие-то стихи, когда вы очнулись здесь?

Ребята дружно кивнули, но ничего конкретного по этому поводу не могли сказать.

Так что Ян продолжил рассказ, а они внимательно слушали его историю, будто пытаясь осмыслить, было ли и с ними что-либо подобное, и только иногда уточняя для себя какую-нибудь деталь повествования. Во всяком случае, ни тени сомнения в их взглядах Ян не заметил. Закончил он свою речь словами:

– Одно я могу сказать наверняка – нам необходимо выбраться из этого зиндана, как можно скорей. Я не верю в душевность и благородство здешних магов, особенно, по отношению к молоденьким девушкам, – Ян заметил, как при этих словах, гневно сверкнули глаза Алекса и испуганно вздрогнули ресницы Саши. Сделав паузу, Ян продолжил. – Мне кажется, в этом есть какой-то перст судьбы, что мы оказались здесь вместе. Поверьте старому прохиндею, я не оставлю вас без своей помощи, и в ответ надеюсь, на вашу поддержку. Нам просто надо держаться вместе пока существует общая для всех опасность.

– Да, ты прав, – согласился Алекс. – Нам нужно попытаться выжить вместе, а главное, уберечь Сашу от местных любителей дам.

– А знаете, что? – задумался Ян. – Нам надо распределить роли, на случай, если мы все-таки окажемся в "гостях" у местного мага. Вот вы довольно похожи и будет неплохо, если назоветесь братом и сестрой. А я буду злым дядькой, который, просто не набрался еще сил, чтобы разделаться с парочкой молодых ребят. Тогда, в любом случае, кто-нибудь из нас будет обладать большей свободой, и сможет попытаться что-нибудь предпринять для общего блага всех присутствующих. И еще, Сашенька, я понимаю, что это нелегко девушке, но постарайся быть пострашнее, ну, или хотя бы грязнее. Сутулее, что ли. Это отведет от тебя чрезмерное внимание мужчин.

– А что, я такая хорошенькая?! – кокетливо сощурила глазки девушка.

– Ох! – сокрушенно вздохнул Ян. – Ну почему женщины любой поворот дела используют для того, чтобы поиздеваться над мужчинами? Ты хочешь услышать, какая ты красивая? Пожалуйста – очень красивая! Но сейчас это может сыграть против тебя. Ладно, хватит болтать. Давайте, лучше попытаемся выбраться отсюда.

Спустя несколько часов они, запыхавшиеся и отчаявшиеся, стояли под решеткой, прикрывающей зиндан сверху. Максимум, что им удалось, это подсаживая друг друга, цепляться за железные прутья и висеть на них. Несмотря ни на какие усилия, решетку сдвинуть не удалось.

– Ладно, подведем итоги, – деланно бравым тоном сказал Ян, переведя дыхание. – Отсюда нам не выбраться. Давайте думать дальше.

– А что тут думать, копать надо! Грунт песчаный, так что и голыми руками что-то сможем сделать, – предложил Алекс.

Ян озадаченно посмотрел на парня и мысленно выругал себя за тупость. Конечно, если втроем по очереди делать подкоп, может что и получится. Единственно, надо придумать, как оберегать руки. Ян посмотрел вокруг. Яма была совершенно пуста, как и в его прошлое "пришествие". Странно, еще тогда он заметил, что в зиндане не работают естественные потребности организма: не хотелось ни есть, ни пить, ни, соответственно, освобождать свой организм от продуктов метаболизма. Видя, что ребята ожидающе уставились на него, он сказал:

– Ну что вы так на меня смотрите? Ну да, осел – не подумал! Но голыми руками мы долго не прокопаем. Есть на нас хоть что-нибудь твердое?

– Если только лапти, – посмотрела на свои ноги Саша.

– А если ими и копать? – спросил Алекс.

– Да, если на вас нет ничего другого покрепче, остаются только лапти. Давайте выберем какой-нибудь участок и начнем. В тюрьмах люди ложками подкопы рыли – вдохновился Ян и стал осматривать песчаные стенки их родильного узилища.

– В каких тюрьмах? – послышался пытливый вопрос сзади.

Ян задумался, но ничего не мог вспомнить. Поэтому, тряхнув головой, ответил:

– С ума легче сойти, чем вспомнить, откуда у меня эти мысли. Давайте лучше копать! Вот здесь попробуем. Тут песок явно суше и сыпется.

Он начал отгребать прямо из-под крыши зиндана. Сначала дело шло весело. Песок ссыпался ему под ноги, и он, забираясь по нему все выше, копал под самой крышей.

Но крыша не кончалась, а рыхлая масса превратился в твердую супесь, и могла перейти в еще более твердый песчаник. В конце концов, Ян в изнеможении свалился с откоса, который он успел накопать, уставился на свои сбитые в кровь руки и, сдерживая стон, сказал:

– Лапти лаптями, но не повторяйте ошибок глупого дяди Яна. Теперь я не знаю, когда смогу хоть что-то делать этими стертыми огрызками.

– Нашелся дядя! – подбежавшая Саша осторожно взяла его за руки и, чуть не плача, продолжала упрекать Яна. – Ну зачем надо было так стирать руки? Что мы, не можем по очереди потихоньку копать? Как обидно, здесь ничего нет, чтобы тебе помочь!

Погоди, я придумала!

Она решительно взялась за подол своего крестьянского платья и рванула подол, так, что в ее руках остался длинный узкий лоскут. Она довольно умело обмотала его вокруг кистей Яна.

– Стой! – крикнул Ян Алексу и добавил, повернувшись к Саше. – Спасибо тебе, моя спасительница, но не рви свое платье больше, а то оно может стать опасно коротким для окружающих. Лучше оторви подол моей рубахи – она достаточно длинная, и обмотай так же руки Алексу, пока он их еще не сбил о почву.

Саша незамедлительно принялась за дело, и Алекс избежал участи Яна, сохранив свои руки под повязкой. Настил из сколоченных бревен был, действительно, широкий – в расчете на то, что один человек без инструментов не прокопается и за неделю.

Им повезло – их было трое, и Саша копала почти на равных, когда у Алекса и Яна больше не было сил. Она неистово вгрызалась в землю, забывая о своем внешнем виде, и Ян только стыдливо отводил глаза, завидев в очередной раз выбирающуюся вперед ногами из лаза Сашу, когда она вытаскивала оттуда песок – как ни пачкай песком красивое и сильное девичье тело, оно не теряет своей привлекательности.

Ян начал замечать, как неравнодушен к девушке Алекс, причем вполне взаимно. Он же почему-то чувствовал себя гораздо опытнее ребят и испытывал к ним, в особенности к Саше, какие-то родительские чувства. Хотя, были ли у него самого когда-нибудь дети, тем более взрослые, он не смог бы сказать, как не мог бы сказать, сколько лет ему было в той жизни, которая приснилась ему перед смертью.

Только на второй день к вечеру им удалось достичь края настила, прокопав четырехметровый туннель под ним. Уставшие от тяжелого труда и голода, они стояли у своей кротовой норы и осматривали сверху ловушку для "новорожденных".

Последние метры лаза они делали совсем узкими, так чтобы только протиснуться под бревнами. Яну даже пришлось расширять его под себя после Саши, чтобы добраться до фронта работ.

Прокопалась наружу Саша. Ян с Алексом, лежащие недвижно на земле, уже начали беспокоиться, долго не слыша звуков выбирающейся из лаза девушки, когда она вдруг весело крикнула им сверху, через решетку:

– Привет! Вы долго еще будете тут прохлаждаться? Я иду гулять! – и звонко засмеялась, как будто не копала только что туннель из последних сил.

Наконец до приятелей дошло, что надо выбираться отсюда, пока их еще ждет прелестная чумазая первопроходчица. Ян пропустил вперед Алекса и полез последним.

Он опять застрял в лазе, и ребятам пришлось расширять его снаружи, а ему откапывать изнутри и выбрасывать землю вперед к ним. В конце концов, его, как червя, вытащили за руки, и ему только осталось потом удивляться, как это он мог протиснуться в такую дырочку.

Когда первая эйфория от обретенной свободы прошла, перед ними во весь рост встала проблема: куда идти, куда податься? Ведь можно было протопать прямо в логово местного мага, а этого ни у кого из беженцев в планах не было. Ян, припомнив свой обширный опыт по совершению побегов в прошлой жизни, сделал предложение:

– Давайте посмотрим, куда идут следы от этого зиндана. Если это тупиковая точка, а зинданы, скорее всего, всегда тупиковые точки тропинок, то мы легко определим направление "магистратуры".

– Чего?

– Ну, жилища предполагаемого мага. Короче, расходимся в пределах полста метров по секторам и возвращаемся обратно.

Через некоторое время они четко определили выход и направление одной единственной тропинки.

– Отлично, дорога найдена! – заключил после небольшого совещания Ян и повернул в противоположную сторону от тропы. – Кстати, на всякий случай, нам надо выломать какие-нибудь палки, и проверить лапти, вернее то, что от них осталось – нам нельзя сбивать ноги.

Ян шел впереди, тараня заросли ивняка и елей, чтобы облегчить путь молодежи.

Вскоре им попался чистый ручей, из которого они могли попить и ополоснуться. До вечера им удалось преодолеть приличное расстояние. Уже в темноте Ян решил остановиться прямо в лесу, так как им так и не попалось никаких признаков жилых мест. С одной стороны, это было хорошо, потому как их возможным преследователям не у кого было спросить, где искать беженцев. С другой – ему жалко было смотреть на Сашу. Она мужественно крепилась и старалась не отставать от остальных, но от природы более нежное и тонкое создание не могло соревноваться с мужиками в физической выносливости в таких тяжелых и голодных условиях.

Выбрав для остановки сухой мшаник под пологом сосен, он нашел бревнышко, на котором Саша могла посидеть и передохнуть, а сам взял Алекса в помощники и приготовил с ним девушке импровизированное ложе из елового лапника и пушистого мха. Сами они легли прямо на мох в некотором отдалении с двух сторон от девушки, как бы охраняя ее, на случай нападения четвероногих или двуногих хищников.

Им повезло. Здесь видимо, долго не шли дожди, и мох был настолько сухой и теплый, что с ночевкой не возникло никаких проблем. Другое дело, был начавшийся голод.

Как только они покинули зиндан, у них начали нормально функционировать организмы, со всеми вытекающими и… другими последствиями. Голод, как раз и был одним из таких последствий. Если жажду они успешно удовлетворили водой из ручья, то те несколько сомнительных грибов и зеленых ягод, что попались им по пути, выглядели настолько несъедобно, что они не решились на опасные эксперименты. Без какого-либо оружия и огня, добывание пропитания могло стать основной проблемой, если они не встретят завтра крестьянского жилья.

Ян лежал на мягкой лесной подстилке, беспечно предавшись разным мыслям, блуждавшим в его голове, как загулявшие пьяные гости, никак не хотящие расходиться по домам и мучающие гостеприимного хозяина. Кто он такой и зачем в этом мире? Он чувствовал, что этот извечный философский вопрос очень странно обернулся конкретной задачей, от правильного решения которой зависело их выживание. Причем, ребята как будто первый раз жили в этом мире или у них была начисто стерта память о предыдущих попытках, а вот у него была четкая вторая попытка, как в компьютерной игре. "Интересно!" – другая мысль бесцеремонно выпихнула из головы первую: "А что такое компьютерная игра?.." Но никакой спасительной идеи не приходило. Тогда первая мысль опять своенравно вернулась на место: "Будем считать, что мы гости, у которых отшибло память!" Но легче от такого ответа не стало, и тогда в голову ввалился извечный русский вопрос: "Что же им все-таки делать?" Тут же захотел влезть вопрос: "А что такое русский?", но Ян просто отмахнулся от него, понимая, что толку так не добьешься. Зато откуда-то пришло другое, более здравая соображение: "Вот американцы сразу бы сказали – "Спасайте ваши задницы!" И были бы, между прочим, правы!" Что тут действительно, думать?

Все равно, вокруг полнейшая неизвестность. "Утро вечера мудренее!" – всплыла откуда-то дурацкая поговорка и выгнала, наконец, все думы, в том числе и о том, мудренЕе или мудрЁнее будет утро.

Ян уже совсем погружался в сон, когда вдруг ощутил на краю восприятия странное ощущение то ли зова, то ли притяжения внутри себя. Это чувство было очень слабым и пробилось сквозь его озабоченные дневными проблемами мысли только сейчас, когда он почти уснул. Но оно было четким. Он не знал почему, но он знал, куда теперь ему надо идти. Опять-таки, он не мог сказать: надо ли идти туда же его компаньонам по побегу? Но с этого момента в нем включился внутренний компас, как у перелетных птиц, китов или потерявшихся кошек. Он просто ощущал, что ему очень надо в сторону… кстати, почти совпадающую с направлением их побега. Что же – ему не надо менять планов, если такие и были. Они просто будут двигаться в этом направлении втроем… так Ян и уснул посреди неоконченных дум и странных ощущений.

Алекс тоже не спал на своем месте. Ему не давал покоя голод и сбитая нога. Из-за чего он вертелся с боку на бок и постоянно вздыхал. На самом деле его сердце, кажется, посетила одна незамысловатая болезнь, особенно характерная для столь юного возраста. Он очередной раз крутанулся с боку на бок, и перед его глазами в темноте леса вырисовался стройный силуэт причины его "сердечной недостаточности".

Раздался шорох платья, и рядом с ним на мох присела легкая лесная тень, тихонько спросив:

– Алекс, ты не спишь? Мне немного страшно, можно я с тобой рядом посижу?

– Конечно, Сашенька!.. Можно я тебя так буду называть? – Алекс, обрадованный визитом Саши, не знал, как выказать свою признательность за то, что девушка пришла за помощью к нему, а не Яну.

– Конечно, называй. Я не помню, кто, но мне кажется, меня именно так называли раньше. Может, маменька или бабушка… жаль, что я о них ничего не помню.

– Странно как-то все это. Я тоже понимаю, что у меня должны быть родственники или хотя бы друзья, но вспомнить что-либо конкретно о них не могу, – пожаловался Алекс и предложил. – Давай, лучше я провожу тебя до твоей лежанки и посижу рядом с тобой, пока ты не уснешь. А потом вернусь сюда спать.

– Хорошо, только не уходи так далеко, ляг где-нибудь рядом. Если я проснусь, то опять со страху в голову начнут всякие кошмары лезть, – попросила Саша.

***

Утром проснувшийся Ян застал странную сцену. Парочка молодых, целомудренно лежала ногами в разные стороны. Причем голова Алекса умостилась на краю Сашиной лежанки, касаясь ее виска. "Милые нравы девятнадцатого столетия!" – Ян опять удивился странному сравнению, всплывшему у него в голове. Почему милые нравы?

Причем тут столетия? И все-таки, он внутри понимал, что это именно так, и не смотря на поверхностное раздражение, он, действительно, умилялся этой наивности и чистоте чувств.

Удача сопутствовала им. После спокойной, хотя и голодной ночи, они, несмотря на сбитые ноги, довольно высоким темпом двигались примерно до полудня, пока не вышли на сенокосы какой-то деревушки. Первая попавшаяся им пожня с высокой, по грудь травой, была еще не скошена. Найдя выходящую с нее тропинку, беглецы двинулись по ней дальше. На второй пожне во всю шла работа. Мужчина косил траву, а две женщины, по всей видимости, мать с дочерью, сгребали сушеную траву и складывали ее в копны. Одеты они были очень похоже на беглецов. Ян, мгновенно оценив обстановку, решил разыграть приблудившихся крестьян и, пройдя прямо к крестьянину, выдал откуда-то вспомнившуюся глупую фразу:

– Бог в помощь! – хотя, что она должна была означать, он не понимал.

– Спасибо, коли не шутите, – как-то без вдохновения ответил крестьянин.

– Мы тут, того… приблудились маленько, – начал немного косноязычно выговаривать Ян, подделываясь под простонародную речь и вспоминая свой прошлый рабский опыт.

– Дак и чего надобно? – прямо спросил крестьянин.

– Дак вот, работу ищем. Не найдется ли у тебя какой? – стал без обитняков подряжаться в батраки Ян.

– Да работы-то завсегда найдется. Только оплачивать ее мне нечем.

– Да нам платы и не надо! Дашь приют, да покормишь, того и довольно. Нам сейчас не до торга. Обувка почти сносилась, а в дороге разбойники напали, хорошо их мало было – мы удрать сумели. Только вот, ничего с собой не осталось, – продолжал заливать Ян. Он здраво рассудил, что для начала нужно было разобраться, что к чему в этой местности, а уж потом предпринимать какие-либо действия, согласно обстановке. Так что передышка в гостях у крестьян была весьма кстати.

– А че, мне годится! – даже обрадовался халявной рабсиле мужик. – Как раз сезон в разгаре, а сыновей бог не дал, так что очень даже к месту помощь придется, – потом, внимательно разглядев спутников Яна, сказал. – А ребятки-то хлипковаты.

Но ничо, ты вон экий бугай – без лошади пахать можно! Они-то шо тебе, родня чай какая?

– Да племяши, сестра с братом, Алексашки оба. А меня-то по-уродски, Яном прозвали, вот и мыкаюсь.

– Да уж, прикрякнул сочувственно крестьянин. – Это ж в каких же это местах так людев кличут?

– Да, честно сказать, издаля мы, не сумею и объяснить. Вот бродим, без кола, без двора.

– Ну ладно, коль с местными магами у вас свары нету, то это не моего ума дело. А меня Артемом кличут, да женку Ефросиньей, можно Фроськой, да дочка на выданье, Параша, – и, завидев ухмылку на лице Яна, вызванную немного странноватым именем, крестьянин неправильно ее истолковал. – И чтоб у меня без баловства! Знаю я, эти молодеческие ухватки – дрыном туда, дрыном сюда. Ежели что, быстро отростки повыкорчевываю!

Однако Ян заметил, как мужичок сам, украдкой облизываясь, посмотрел на Сашу и понял, что политика нравов здесь, скорее всего, соблюдается только в отношении одной стороны. "Ну, это ничего, и у Саши защитники найдутся!" – несколько раздраженно подумал Ян про себя. Крестьянин, заметив плачевное состояние путников, смилостивился над ними:

– Ладно, сегодня вечор уж близко, так что идите с Парашкой в деревню – она вам наш дом покажет. Помойтесь, да поешьте, а завтра с утра за работу!

Парашка, заслышав об отпуске, свалившемся ей на голову посреди самой страды, весело подхватила юбки и уже пританцовывала, в нетерпении ожидая гостей и батраков по-совместительству. Девчонка оказалось веселой, и без задней мысли выбалтывала все деревенские новости. Ян внимательно слушал и только иногда направлял мысль юной крестьяночки в нужное ему русло, одновременно подмигивая Сашеньке, чтобы она прониклась важностью выуживания новостей, а не ринулась с головой в такую же беззаботную болтовню.

Слушанье беседы двух девчонок о цветочках и парнях его не прельщало, поэтому он аккуратно пару раз показал Саше прижатый к губам палец, когда она, вдохновенно набрав полные легкие воздуха, уже произносила магические женские фразы, типа "А знаешь, я тут…" или "Ты представляешь, как…". Такие, которые обычно предваряют тирады, могущие длиться от нескольких минут до многих часов, но одинаково не обладающих какой-либо смысловой нагрузкой.

Из нескончаемых речей веселой крестьянской молодухи, они почерпнули весьма важную информацию. Тот зиндан, в котором они появились, принадлежал большому волшеру, чей маг слыл либералом и прогрессивным властителем. Хотя это не мешало ему иметь изрядный гарем из "пришедших" девушек. Сопоставив это с тем, что их зиндан был неплохо закрыт, Ян не спешил верить этим мифам о добром барине.

Деревня, к которой они вышли, находилась на краю волшера, а дальше начинались почти что ничейные земли, граничащие, с одной стороны с совсем уж дальним волшером, а с другой – с морем. Село стояло в тупике дороги, дальше был только лес, откуда, собственно говоря, они и пришли. Крестьяне здесь поголовно занимались скотоводством и помаленьку охотой, огородами и выращиванием злаков на прокорм себе и скотине. Он понял, что им еще повезло с побегом, так как, по рассказам Параши, в лесу хватало, как хищников, так и колдовской нечисти, образовавшейся в результате деятельности магов.

Кроме того, наивная крестьяночка, принимая их за своих коллег, заговорщицким тоном поведала о "пришедших", которые почти все, умели сколько-нибудь колдовать, зная хотя бы одно "слово". Она сильно сокрушалась о том, что "рожденные", то есть крестьяне, не владеют "словами", но зато и их "слова" почти не берут. Эти данные оказались для Яна просто откровением. Если это правда, то надо было остерегаться любого путника на дороге. С другой стороны, с "рожденными" нужно было полагаться на свои силы, а не заклинания. Интересным оказалось и то, что Параша пожалела "пришедших", которые оказывается, не могли иметь детей.

Получалось, с одной стороны, "пришедшие" могли перерождаться, а с другой стороны, платой за это было бесплодие. Кажется, это сильно повлияло на Сашеньку. Она заметно загрустила после этих слов.

Яна сильно беспокоило то, что он никак не мог вспомнить останавливающее "слово", которое ему поведал Петруха. Это было бы самым мощным его оружием и защитой ребятам. Но этот мир, похоже, избирательно стирал информацию по своей прихоти, или просто, заковыристое чужое слово не задержалось памяти. Ян все время мысленно перебирал в памяти "се-ла-сэс", "се-на-сос", "си-но-сис" и так далее.

Он помнил только три певучих слога и сочетание букв "с" и "н". Видимо, должно было случиться что-нибудь экстраординарное, чтобы он вспомнил это "слово".

Вскоре они подошли к типичной деревне, какие Ян уже видел в прошлую свою жизнь здесь. Несколько бревенчатых изб с небольшими огородами для самой необходимой зелени к столу. Пыльная дорога посередине и река со стороны задних дворов. Окна в избах были маленькие. Стены домов и заборы – некрашеные, крыши из дранки.

Они прошли по тропинке ко второй с краю избе. Ян внимательно заметил расположение дома, так как он помнил, что здешние крестьяне, как и их жилища до ужаса похожи друг на друга, и, выйдя из дома вечером, можно потом долго искать по всей деревне нужную избу и ее хозяина, если заранее не сориентироваться.

С этого момента началась их, местами тяжелая, местами забавная, деревенская жизнь. В избе, кроме старшей сестры, бегала еще пара шустрых рыжиков помладше.

Параша оказалась очень гостеприимной, сразу же на скору руку накормив путников хлебом с молоком и холодной кашей. Ян посоветовал ребятам не налегать на еду, чтобы потом не мучаться от колик, и буквально вытащил их из-за стола после небольшой перекуски. Молодая хозяйка, сверкая зубами на счастливом веснушчатом лице со вдернутым носом и мелькая огненно-рыжими косами, быстро организовала баню гостям, видя их чумазые физиономии.

Тут начались первые забавные сложности у молодых беглецов. Отправившись всем гуртом под руководством Параши смотреть, натопилась ли баня, они увидели небольшой сруб, стоящий у самого берега реки. Зайдя в чистенький предбанник, Ян сразу прошел вперед и заглянул в парную. К своему удивлению он обнаружил, что баня топилась по белому и прямо сверкала чистотой. Он спросил у радостно тараторящей Параши, нужно ли принести воды, и получил от нее два пустых деревянных ведра. Вернувшись в предбанник с полными ведрами воды, он застал забавную сцену.

Обнаженная огненноволосая крестьянская нимфа, бесхитростно выставив на обозрение все свои розовые и рыжие прелести, недоуменно уставилась на остальную молодежь, которая (в особенности мужская часть оной) краснела, как перезрелый помидор и не знала, куда прятать глаза. Ян не удержался от довольного ржания, поняв, что произошло вопиющее несовпадение представлений о банной процедуре.

– Прошу прощения, Параша за мой хохот. Просто ребятки из деревень, в которых мужикам и бабам принято мыться раздельно. Вот они и в некотором смущении.

Давайте сделаем так, сначала моются девушки – теперь вам воды будет достаточно, а потом мужики. Так немного дольше, но проще будет. Да и папенька твой не осерчает, что мы на твою красоту зарились, – и, заметив, что Параша как-то немного приуныла, с хитрой улыбочкой добавил для поднятия девичьего настроения.

– Хотя я бы и не прочь с такой хозяйкой-красой помыться, но не будем ребят одних оставлять.

– Дак и пущай моются вдвоем! Нечай, брат с сестрой! – загнала Яна в тупик одной фразой, воспрянувшая молодая хозяйка, намекая, что они с Яном тоже могут вдвоем помыться.

"Вот влип! Не хватало еще от папаши огрести по полной!" – у Яна, в принципе, не было возражений против банной беседы с милой представительницей местной молодежи, но кроме простой осторожности, ему почему-то не хотелось травмировать психику молодежи. Поэтому он брякнул первое, что пришло на ум:

– Ладно, красавицы, мойтесь! Не могу же я поперек данного батюшке обещания пойти! – и вытолкнул глотающего ртом от переизбытка эмоций Алекса на улицу, сам выскочив за ним следом и подарив на прощанье рыжей девахе оценивающий мужской взгляд.

– Уф-ф! – только сумел выдохнуть Алекс. – Я даже как-то растерялся!

– Не скажи! Тут, кто хочешь, растеряется – эдакая огневка в крапинку! Это наш первый большой прокол. Хреновые из нас крестьяне, если с бабами в одной бане помыться не можем. Ладно, если продержимся здесь несколько деньков – и то хорошо.

Все равно отсюда дальше пойдем, а заодно и на ус намотаем, как себя вести нужно по-крестьянски.

– В том числе, не отказываться мыться тет-а-тет с сельскими дамами? – иронично переспросил Алекс.

– Ну что ж, если придется взвалить на себя сей тяжкий крест… – Ян глубоко и тяжко вздохнул. – Чего не сделаешь для соблюдения имиджа!

– Чего соблюдения?

– Ну, имиджа, это… – Ян хотел объяснить, что это такое, но в голове всплыла только глупейшая фраза: "Имидж все, баня ничто!" или там как-то по-другому было.

Так ничего и не придумав, Ян состроил серьезную рожу и изрек ничего не значащую фразу. – Это что-то вроде яблока, снаружи красивое, а внутри червями изъедено.

Они сидели на завалинке и предавались отдыху. В животах приятно урчало, а ноги еще приятнее ломило усталостью, дававшей непередаваемое ощущение благодати, когда осознаешь, что больше не надо месить дороги, болота и леса в поисках, где бы приткнуться переночевать. Однако рыжая селянка решила еще раз испытать их мужской имидж, внезапно выскочив, в чем мать родила из бани и с радостным смехом пробежала к речке, где с удовольствием принялась барахтаться, сверкая над водой то грудью, то бедром. Ян про себя хихикал над опять смутившимся Алексом и чуть-чуть пожалел, что не принял бесхитростного предложения Параши. Саша выскакивать купаться, естественно, постеснялась.

Где-то через час-другой, они опять уселись на завалинке, но уже распаренные и чистые в стиранных обносках, милостиво выданных им веселой Парашей. Их белье, тоже выстиранное, только еще мокрое, сушилось тут же на жердях. Девушки уже где-то в доме готовили ужин к приходу хозяев.

– Эх, хорошо! Если бы еще не работа, век бы здесь оставался! Сейчас рыбки бы половить на удочку… – почти искренне заявил Ян.

– А мне кажется, что ты сбежишь отсюда при первой возможности! – наблюдательно заметил Алекс.

– С чего ты взял? – удивился Ян.

– Ты над всем здесь подсмеиваешься. Не зло, но как-то снисходительно, как взрослые подсмеиваются над детьми. Ты как будто наперед все знаешь, что тут случиться может.

– Ну ты хватил – все знаю! Просто я помню быт и нравы крестьян по первому своему приходу. Они, действительно, ведут себя немного, как дети, – потом подумал и признался. – Хотя ты прав, у меня есть в этом мире какая-то цель. Я не знаю какая, но я должен к ней идти, я чувствую это.

Ян не знал, сколько раз и как сильно прокалывалась Саша в болтовне с Парашей, но за ужином их ждала еще серия таких нестыковок. Первый ляпсус возник, когда Сашенька с непосредственностью ребенка подскочила к столу и уселась за него, подумав, что все вокруг ждут только ее. Ян сообразил, что Саша, видать, была приучена когда-то, что кавалеры стоят у стола и ожидают, пока все дамы не сядут, и не заметила, что все домочадцы замерли, пока хозяин не даст своего благоволения на ужин. Поэтому Ян, якобы подхватив под руку, случайно упавшую на сидение Сашу, и поставив ее на ноги, заявил:

– А вот и наша шалунья подоспела! – интенсивно подмигивая ей одним глазом.

Слава богу, девушка быстро соображала и, скромно потупив глазки, улыбнулась, будто ничего не произошло.

Хозяин, напыжившийся, как индюк, выждал минутку и дал команду:

– Ну, с Богом! – видимо эта фраза в соответствие с местным домостроем, одновременно заменяла и молитву, и напутствие домочадцам, так как все облегченно уселись на лавки и принялись за еду, черпая себе варево из чугунка в строгом соответствии рангам – сначала хозяин, затем мужики, а потом уже бабы и дети по старшинству.

Ян заметил, что все-таки быт крестьян был здесь довольно продвинутым, так как ели они из керамических плошек – каждый из своей, и даже ложки из твердого дерева были не только для своих, но и гостям нашлись. Пища была простой: каша, овощи, хлеб. Пока Яна устраивало все. Хозяин даже достал шкалик с вонючим самогоном и угостил нового батрака. Алекс отказался, сославшись на молодость.

Для Яна настало тяжелое испытание – вести беседу с Артемом и не проколоться в мелочах. Он, как обезьяна, передразнивал манеру хозяина вести себя за столом и беседовать, постоянно приговаривая: "Понимаешь, вот!" или "Это, однако, да!", на что хозяин довольно гудел в ответ: "Эт тебе не лаптем щи хлебать!" или "А то как?!".

Беседы тоже велись обстоятельные, начинаемые вопросами вроде: "А что, травы нынче хорошо поднялись?" или "Как скотина, этот год, без потерь перезимовала?".

Хозяин только заливался басистым соловьем, радуясь возможности похвастаться перед нищим мужиком, и не замечая некоторых нескладух в поведении и разговорах пришлых людей. Однако не обошлось и без вопросов со стороны любопытного крестьянина.

– А вы что, бежите от своего мага? – ни с того ни с сего спросил крестьянин и выжидающе уставился на Яна.

– Ох, бежим! Так далеко уже убежали, что и мест не упомнить. Наши места болотным волшером звались.

– Не знаю такого, – недоверчиво сказал Артем, наливая еще по стопарику – Потому и не знаешь, что мы все лесами, да лесами. Не знаю, сколько уж и волшеров прошли. А жизнь у нас была – сплошное рабство и нищета. Лучше в дороге сдохнуть, чем так жить, – дальше Ян врал, как мог, а хозяин все въедался своей недоверчивой мыслью в мелкие детали. Тогда Ян вдруг сообразил, что надо врать по крупному, чтобы тебе поверили.

Он рассказал сказку про то, как болотный маг съедал крестьянских девиц и разводил сумасшедших драконов, питающихся, в свою очередь, зрелыми мужиками и откладывающими за это магу молодильные яйца, которые маг ел, в свою очередь, и поэтому оставался бессмертным со времен сотворения мира. Почему и пришлось удирать Сашеньке и Яну, чтобы не быть съеденными магом или драконами. Это прошло на ура. Ян только заметил, как после его рассказа над столом зависла мертвая тишина. Все заворожено слушали его бредятину, и было такое впечатление, будто даже Сашенька поверила его рассказу. С этого момента он стал бесспорным лидером коллектива и впоследствии все домочадцы по очереди, время от времени приставали к нему с уточняющими вопросами на счет длины зубов драконов и количества поедаемых магом девушек или яиц.

Другой проблемой стало, как и предполагал Ян, неравнодушие хозяина к новой батрачке. Однако изрядная скученность мешала тому приставать к Сашеньке. Спать улеглись прямо на полу рядком в горнице. Ян, видя расположение Саш друг к другу, хитро усмехнувшись, лег прямо посреди комнаты, указав Алексу лечь рядом и поместить Сашеньку у стены. Так что Сашу "прикрывал" от посягательств "брат", а уж их обоих прикрывал "дядюшка" Ян. Хозяева спали в светелке, а дети на полатях у печи…

Саша тихо лежала у стенки и прислушивалась к дыханию Алекса. Мысли слепо бились о стену беспамятства, как ночные мотыльки в освещенное окно. Она чувствовала, как их закручивает волна новой жизни и у них складываются какие-то отношения, но обычно, связи между людьми строятся на опыте их жизни. И какой-то опыт у нее был – она могла сказать, что и как надо делать в разных ситуациях. У нее было четкое отношение ко многим вещам и событиям, но конкретные факты были словно стерты из ее памяти. Она чувствовала, что Алекс оказался точно в таком же состоянии одинокой души, выброшенной прихотью судьбы на берег чуждого мира. И это общее, какое-то ущербное состояние их внутреннего мира сближало их сильнее любых внешних обстоятельств. Даже Ян не был так обделен – он хоть что-то помнил из своей прошлой жизни, а им было просто не на что опираться в своих мыслях и поступках. Она вдруг ощутила такую смертную тоску по неизвестному, утраченному ей миру, что слезы сами навернулись на глаза. Вдруг она ощутила легкое касание и поглаживание по волосам.

– Не грусти, я всегда буду с тобой рядом! – раздался еле слышный шепот в самое ухо.

Она, не выдержав, повернулась лицом к Алексу и уткнулась ему в рубашку, совсем разрыдавшись. Но теперь это были слезы облегчения, смывавшие тяжесть одиночества с ее души. Она прижалась к парню и затихла, как маленький ребенок, нашедший спасительное прибежище в объятиях мамы или папы. Кто были ее родители? – она не знала. Теперь Алекс заменил ей и родителей и весь прошлый мир. Они молчали.

Алекс только тихонько поглаживал ее волосы, ни о чем не спрашивая и чувствуя ее душу, как бы молча отвечая на все ее незаданные вопросы. Ей было так с ним хорошо! Ее душа сейчас просто отдыхала, забыв обо всех тяготах и страхах неласкового мира. Она несколько раз порывалась что-то сказать или спросить, но останавливалась, понимая ненужность и напрасность слов. Наконец в ней созрело то, что она хотела обязательно сказать Алексу. Она приподнялась и, потянувшись вплотную к его уху, шепнула:

– Саша, спасибо тебе за все!

– За что, милая моя? – послышался удивленный шепот.

– За все! За то, что ты есть, за то, что ты понимаешь меня без слов, за то, что ты снял с меня камень тоски и одиночества! – с жаром прорвались все ее чувства наружу.

– Но за это не надо благодарить! Ведь я люблю тебя и получаю те же чувства взамен! Без тебя мне в этом мире было бы так же одиноко, как и тебе, – Алекс отважился и, найдя в темноте Сашенькино еще мокрое от слез лицо, осторожно поцеловал ее, почувствовав, как ее губы встрепенулись от переживания, но не отодвинулись, а наоборот, ласково приоткрылись ему навстречу.

– Да, ты прав, я просто буду благодарить судьбу, а тебя любить, так же, как ты меня, – шепнула счастливо Сашенька, когда они все-таки разомкнули уста, чтобы вздохнуть. Они еще долго шептались и уснули, найдя друг в друге так нужную им опору в этом чужом для них мире.

***

Уснув, как бревно, Ян где-то посреди ночи почуял, что самогон оказался неплохим мочегонным средством. Приподнявшись на локте чтобы выбраться "до-ветру", он прислушался – похоже все спали. Ян улыбнулся – в темноте просматривалось, что Алекс совсем не по-братски обнимал во сне свою "сестру", доверчиво прильнувшую к нему всем телом. Их отношения довольно быстро развивались. "Надо бы по утру их разбудить до того, как проснутся хозяева, чтобы те не подумали, бог знает чего!" подумалось Яну.

Утром хозяйка все-таки встала первой, тихо выйдя из-за занавески, прикрывающей вход в светелку. Но и ребята не подкачали. Когда Ян открыл глаза, услышав легкие хозяйкины шаги, он быстро приподнялся, с одной панической мыслью: "Только бы ребят не застукали!" Но ребята оказались молодцами – хотя и спали рядом, но уже без тесных обниманий – прямо, как настоящие брат с сестрой. В принципе, можно было бы не врать на счет их братских отношений с самого начала, но Ян не мог без их согласия объявить их крестьянам мужем и женой. Тогда бы им действительно, пришлось бы спать вместе, а он чувствовал, что ребятам нужно время, чтобы постепенно пройти все те восхитительные этапы любви, какие проходят молодые и чистые души, да еще если борются со всякими препятствиями. Ну, хотя бы вот с такими, как эта ночевка "по стойке смирно", когда "близок плод, да не укусишь".

На счет близкого плода он, правда ошибался, и совсем не в отношении Саш…

С работами, как опасался Ян, не возникло сложностей. Они просто соглашались с хозяином на любой труд, и оказалось, что их руки помнят те работы, про которые они ничего не знали. Так, Ян неплохо управился с косой, а Саши сносно ходили за коровами и работали на огороде. Единственно, что не выдержало – это их руки. К вечеру все могли пощеголять новенькими мозолями. Ян уговорил хозяина, что они не были привычны к таким работам, в основном занимаясь изготовлением резины, поэтому и набили мозоли. Так что на следующий день они сменили виды работ и сумели заработать мозоли на новых местах, зато старые, при этом, немного зажили.

А по ночам Ян бдел над молодежью, разнимая их иногда на приличествующее расстояние перед побудкой, чтобы не застукали хозяева.

На вторую ночь он сам столкнулся с одной молодой и горячей проблемой. Вернувшись из своего турне до-ветру и ложась в темноте, он с удивлением заметил, что его место кем-то занято. Он наклонился, чтобы рассмотреть, кто там, и его шею внезапно обвили горячие и ласковые руки. Он пошарил рукой и наткнулся на не менее горячее и упругое женское тело. "Ах ты, рыжая бестия! Твой же папочка нас застукает!" – только успел подумать он и хотел уже начать ругаться шепотом, как его губы залепил страстный поцелуй. Оторвавшись от губ юной насильницы, он зашептал, теряя всякий контроль, ей в самое ухо:

– Тебя же батька заругает!

– Не боись, ты у меня не первый! А папка, слышишь, как храпит? Хоть галопом по горнице скачи! – страстно прошептали в ответ мягкие губы, а шаловливые ручки нетерпеливой девушки уже гуляли по всем его достоинствам и недостаткам.

Яну нечего было возразить на такой железный логический довод, и он покорился могучему велению изголодавшегося тела, буквально упав в девичьи объятия. Может, спустя какое-то время ему и стало немного стыдно, но в тот момент он просто ничего не соображал. Все ли обитатели и гости дома проснулись от их далеко не мышиной возни или так и остались спать праведным сном? – Яну оставалось только догадываться. Рыжая плутовка упорхнула бесшумной тенью на полати к сестричкам, а он остался лежать, обуреваемый противоречивыми чувствами. Тело пребывало в блаженной истоме, а в душе был какой-то горький осадок и разочарование от неправильности происходящего. У него не было никаких особенных чувств к простоватой деревенской девушке, да и становиться зятем этого крестьянина была не лучшая перспектива. С другой стороны и ей, кажется, ничего другого и не было нужно, так как на следующий день она вела себя, будто ничего и не произошло.

Но когда на следующую ночь он проснулся от напряжения в определенном месте, вызванного умелыми ласками и нашел все то же исходящее желанием молодое тело у себя под боком, он понял, что отсюда надо бежать, пока не поздно. Он все-таки не сумел справиться с зовом плоти и опять накинулся на эту необузданную фурию.

После этих ночных поползновений ему почему-то было стыдно смотреть Сашам в глаза, будто он своим поведением давал им обратный пример, как не надо строить отношений. Хотя вряд ли они о чем-либо догадывались – молодой сон крепок. Вообще, все было неправильно – несмотря на приятность телу и шпионские ночные интриги, он чувствовал себя какой-то скотинкой в загоне, к которой привели матку на случку.

Судьба сама решила за него проблему побега, ввергнув их в совсем уж неожиданные приключения. На третий день их пребывания в гостях у крестьянской семьи, по проселочной дороге заклубилась давно не смачиваемая дождями пыль, и в село въехали три разукрашенных и неплохо вооруженных всадника. Один из них, спешившись, прошел по избам и потребовал всех крестьян собраться через полчаса в центре деревни. На покос, где косили сено Ян с Артемом, прибежала запыхавшаяся Параша и громко запричитала:

– Папка! Маговы посланники прискакали, всех собирают, что-то важное говорить будут! Беги скорее, а то осерчают, будет от них мороки!

Артем, не говоря ни слова, сунул косу в кусты и припустил в село. Ян призадумался, бежать ли сразу за ним или лучше присмотреться, чем эти события обернутся. А рыжая деваха, не долго думая, кинулась к замявшемуся на месте Яну.

– Они за вами приехали, чует мое сердце! Бежать тебе надоть! – а сама уже повисла у него на шее. – Приласкал бы хоть на прощание! – пожаловалась она, видя, что Ян думает о чем-то другом.

А думать ему было над чем. Ребята оставались в поселке, и убегать одному, означало отдать их, фактически беззащитных, в руки неизвестного мага. Ян сморщился от уже надоевшей ему мысли: "Опять не остается выбора!" Параша, увидев скривившееся лицо Яна, приняла это на свой счет и принялась мотать слезы на кулак. Ян сообразив, что ни за что обидел крестьяночку, поспешил ее успокоить:

– Да это я не про тебя подумал, а про то, что придется ребят идти выручать или с ними к магу отправляться! – и погладил ту по рыжей голове.

– А я уж подумала, что совсем тебе немила! – обрадовано, сказала девушка и без обитняков, разом скинула сарафан через голову и повисла у Яна на шее.

Что, спрашивается, оставалось делать истинному джентльмену, каковым в душе считал себя Ян? Не отвергать же последнюю просьбу девушки, соблазнительно демонстрирующую свои развитые на чистом воздухе и деревенском молоке молодые прелести, все в забавных веснушках и рыжих завитушках, да еще, в столь поэтической природной обстановке. Пришлось немного отложить поход в магово логово и попрощаться, так сказать, крепко, по-мужски с жаждущей ласки сельской прелестницей…

Подходя к селу, они встретили идущего навстречу Артема. Он хмуро посмотрел и сказал:

– Ведь чуял все время подставу! Никакие вы не "рожденные"! Одного только никак не могу понять, очень уж молоды твои "племяши"! Ведь "пришедшие" тут появляются уже взрослыми, ну хоть бы двадцать пять годков им было, а этим двадцати нет, наверное. Ну что уж теперь, иди к маговым послам, ребят твоих они уже забрали, теперь тебя ждут!

– Ну, не поминай лихом, Артем! Все-таки я честно отрабатывал хлеб. А что не сказал, откуда мы – так прости, не мог я правды сказать, сам понимаешь! – Ян протянул крестьянину руку и дождался когда он, не спеша, протянул свою навстречу.

Потом повернулся к девушке-огневке и пожелал. – И тебе всего хорошего!

Та, глядя восхищенно на Яна, пренебрегла строгостью папаши и бросилась Яну на шею, целуя его в щеку.

– Прощай хороший "пришедший"! Век буду помнить твою доброту!

До Яна стало доходить, что "рожденные" немного преклоняются перед "пришедшими".

Видимо они понимали, что маги происходят из "пришедших", тем самым делая из них высшую касту. "Хороша каста, если из нее рабов рекрутируют!" – с сарказмом подумалось ему. Ян с некоторой жалостью оторвал от себя наивную девчушку и, махнув отцу на прощанье, пошел навстречу неизвестности. Все его мысли крутились вокруг оставленных в деревне ребят: "Только бы их не увели без него!" Он чувствовал, что это по отношению к ним было бы настоящим предательством, которого он не смог бы себе простить.

Ян не опоздал. Посреди улицы колобродил местный народ. В толпе выделялись три нарядно одетых человека явно не крестьянского сословия. Тут же стояли ухоженные кони в хорошей сбруе. Крестьяне, завидев его, притихли и расступились, ожидая дальнейшего развития событий.

Неподалеку от всадников стояли Саши, расстроенные, но пытающиеся сохранить достоинство, насколько это было возможно в их затрапезных нарядах. Увидев, что ребят не вяжут веревками и, даже наоборот, довольно мило с ними беседуют, Ян подошел вплотную к военным или полицейским и представился, не скрывая своего происхождения:

– Добрый день! Меня зовут Ян. Я "пришедший", как и эти молодые люди.

– Привет, привет. Мы посланы за вами верховным магом нашего волшера – Изанры. Я, капитан специального отделения охраны порядка нашего города. К нам поступил сигнал о том, что в западном зиндане появилось сразу несколько "пришедших". Вот мы и здесь, – офицер внимательно всмотрелся в лицо Яна и добавил. – Да, не требуется даже поискового "слова", чтобы сказать, что ты "пришедший".

– Неужели меня так легко распознать? – искренне удивился Ян.

– Ну, в данной ситуации, зная, что вас должно быть трое, мне это не трудно.

Странность с вами в другом. Я, хотя и слышал, что в зиндане может возникнуть сразу два человека, но сам с этим не встречался. А тут сразу трое – этого даже верховный маг, наверно, понять не может.

– А часто у вас "пришедшие" появляются? – поинтересовался Ян.

– Да нет, десятка два человек в год со всех зинданов, – на автомате ответил офицер, задумавшись о чем-то своем.

– А сколько у вас зинданов тогда?

– Э-э, брат! Да ты, гляжу, излишним любопытством страдаешь? Смотри, иногда из-за нескромного вопроса можно и на голову короче стать! – зло усмехнулся офицер и крикнул крестьянам. – Эй вы, соберите три лошади по одной со двора и выделите нам конного провожатого, чтобы забрал лошадей, когда мы прибудем на место. И давайте, побыстрее там!

Не прошло и полчаса, как отряд из семи всадников, двинулся в путь. Ян с удовлетворением заметил, что не только он неплохо сидит в седле, но и оба Саши были когда-то явно знакомы с верховой ездой. Правда, Сашеньке, для нормального сидения в седле пришлось позаимствовать мужские портки у сердобольной Параши.

Офицер обещал к вечеру добраться до города. Что-то их там ждало?