Саша вернулась раньше всех в их комнаты во дворце. Ян остался махать мечом в академии, а Алекс опять примерялся к скрипке, как только его пальцы чуть-чуть зажили. Войдя к себе в комнату, она с удивлением заметила на своем столе красивый конверт. Саша вынула из него небольшой лист тисненой гербовой бумаги и прочитала на нем: "Дорогая Александра, до меня дошли слухи о Вашем бесценном таланте живописца. Это очень меня заинтересовало. Я был бы признателен, если Вы навестили бы меня. Я с нетерпением хочу убедиться в Вашей талантливости! Прошу ни о чем не беспокоиться. За вами зайдет мой слуга в восемь часов вечера. Ваш Авелур" Читая текст, она поняла, что у нее не осталось и пяти минут на обдумывание ситуации. Как она боялась туда идти! И, как назло, ни Алекса, ни Яна не было рядом. Она почти панически оглянулась, выбежала в коридор и, заскочив в комнату к Алексу, бросила письмо ему на кровать. Затем, вернувшись, переоделась в строгое темное платье, и стала ждать, понимая, что ничего рационального сейчас не успеет придумать. В голове крутилась успокоительная мысль: "Может он и в самом деле любитель живописи? Нарисую ему пейзажик, и разойдемся миром. Да уж, пейзажик!" У нее появилось противное ощущение, будто ее ноги помимо ее воли были готовы вести ее к магу. И это было ужасно!

В назначенное время пришел слуга и повел Сашу по бесконечным коридорам. Они прибыли в незнакомое ей крыло здания. Она заметила, как уменьшилось число шмыгающих слуг после того, как они прошли пост охраны. Саша догадалась, что они в частных покоях верховного мага. Слуга подвел ее к дверям за приподнятыми портьерами и, открыв их, пригласил ее войти внутрь. Ей ничего не оставалось делать, как зайти, теша себя пустой мыслью, что все еще обойдется, и одновременно чувствуя, как золотая клетка захлопывается вместе с закрывающейся дверью за ее спиной. Она осторожно прошла вперед к свету, льющемуся из следующей приоткрытой двери.

– Проходите дорогая моя! Сашенька, я право, не кусаюсь! – послышался слащавый голос мага.

Саша осторожно зашла комнату. Она была ярко освещена газовыми светильниками.

Самое неприятное было то, что это была, хоть и просторная, ярко освещенная, с большим пространством, креслами столиком и диваном, но все же спальня, судя по огромной кровати с бархатным балдахином, стоящей у дальней стены. Заметив удивленный и тревожный взгляд Саши, маг махнул рукой и сказал:

– Я приготовил эту комнату для занятии рисованием. Не обращайте внимания на кровать, просто здесь больше света и места. Мы здесь, знаете ли, иногда танцы устраиваем или другие представления, – при этом Авелур двусмысленно хихикнул, а Саше стало совсем плохо от догадки, какими танцами тут занимается этот пузан.

Однако маг не торопил события, проведя девушку к столику, уставленному всякими закусками и выпивкой. Тут же стоял мольберт с красками. Маг предложил ей угоститься и выпить по бокалу за встречу и ее успехи в рисовании. После чего он предложил ей изобразить на ее вкус что-нибудь на заранее отгрунтованном холсте, а сам уселся рядом в кресле, как он выразился, полюбоваться творчеством юной художницы. Саша продолжала играть роль ничего не подозревающей овечки, надеясь, что письмо с приглашением уже попало в руки Алекса. Она понимала, что главная ее надежда в том, чтобы оттягивать время, но она не знала, что другой слуга позаботился, чтобы письмо мага не осталось лежать бесхозным в соседней комнате…

Маг, тем временем, сидя в кресле, продолжал расхваливать Сашины таланты.

Постепенно он начал съезжать с комплиментов ее творчеству на комплименты ее молодости и красоте. Вместе с количеством выпитого вина его похвалы и любования Сашей становились все выразительнее. Через час такого сидения он, не выдержал и, вскочив, подошел заглянуть, что там изобразила Сашенька. Саша напряженно стояла, сжимая до боли кисточку в кулаке. На полотне была одна мазня, впрочем, неплохо отражающая весь ужас и сумбур, царящий в ее душе.

– Хм, – послышалось сбоку. – Это какое-то новое направление в искусстве? А, понял, Вы Сашенька еще только начали писать, и где уж мне понять замысел автора!

Саша почувствовала, как рука мага легла на ее талию и успокаивающе стала делать гладящее движение вниз. Она не помнила, как отскочила в сторону, уронив мольберт.

– Ну что ты, право! – рассмеялся мелким противным смешком маг, тряся своими рыхлыми щеками. – Я же хотел только успокоить тебя! Хотя, надо признаться, у меня было для тебя маленькое предложение. Как ты смотришь, если я тебе предложу стать моей самой красивой, самой молодой и самой любимой женой? Ты будешь купаться в роскоши, рисовать хоть целые дни напролет… только подумай! Все тебя будут уважать, а я любить!

Маг, расплывшись в широкой похотливой улыбке, истекал слюнями вожделения. Сашу чуть не стошнило от вида этих сжавшихся в щелочки глаз, дряблых щек и пускающих пузыри влажных губ. Она кинулась в сторону и вдруг недалеко от края кровати она почувствовала, как ноги отказались ее слушаться. Она остановилась и медленно повернулась к кровати. С другой стороны стоял, мелко трясясь от ехидного смеха и лучась от удовольствия Авелур.

– Да, дорогуша, не помню еще, когда я получал такое редкостное наслаждение! "Пришедшая" это вам не "рожденная" крестьяночка! Вот только таких молодых и красивых "пришедших" никогда еще не бывало. Неужели ты думаешь, я бы прошел мимо такой возможности? А какая строптивая?! Просто сказка! Знаешь, какое это наслаждение объезжать таких ретивых кобылок! Ты случайно не девственницей будешь? Вот была бы удача! – маг противно причмокнул губами. – Ну, не стесняйся, станцуй хотя бы для начала!

Саша с ужасом почувствовала, как тело, против ее воли, стало извиваться в каком-то эротическом танце. Маг поманил ее пальцем, и она послушно вышла на открытое место перед кроватью. С ее глаз лились молчаливые слезы, ничего другое ей было неподвластно.

– А теперь, раздевайся потихоньку, – продолжал наслаждаться своей властью над юной строптивицей старый маг.

Она ничего не могла сделать! Продолжая танцевать, она начала медленно снимать платье, а затем и все остальное с себя. В конце концов, она, все еще танцуя, оказалась совершенно голой перед этим чудовищем. Как бы она мечтала так станцевать перед Алексом! И как она хотела умереть, но исчезнуть куда-нибудь отсюда. Но только молча рыдала и сходила с ума…

– А теперь, подойди сюда, моя красотуля, раздень и меня, – елейно-мерзким голосом почмокал пузан.

В ужасе она развязала кушак на огромном, трясущемся, как желе, животе, кушак, и ее взору предстала фигура, которую можно было бы показывать в цирке за деньги: шар жира на тоненьких ножках с хиленькими ручками по бокам. Ком омерзения застрял у нее в горле, при виде всей этой гадости, носящей название мужского достоинства. Она поняла, что сейчас произойдет то, после чего она не захочет больше жить…

***

Ян возвращался с очередного своего визита к шишке местного масштаба в несколько раздраженном настроении. Кажется, он дошел до дна этого мутного колодца и, если даже продолжит эти визиты, его ждет примерно одно и то же барахтанье в грязи, перетряхивание грязного белья и перемывание костей, бесконечно длящееся в различных комбинациях. Одним словом, ничего нового и полезного он сегодня не почерпнул, что лишний раз подтвердило его уверенность, что ему больше нечего здесь делать.

Уже подходя к черному входу во дворец, откуда было гораздо ближе к их апартаментам, он наткнулся на нервно вышагивающего перед дверьми Алекса. Тот схватил Яна за грудки и чуть не со слезами закричал:

– Сашенька пропала! Никаких следов!

– А ты где был? Я же говорил, смотрите друг за другом в оба! Ты давно здесь торчишь?!

– Да уж с полчаса, как пришел с академии. Понимаешь, как идиот, запиликался на скрипке и про время позабыл…

– Так, быстро в Сашину комнату! – Ян припустил по коридорам, не ожидая Алекса.

Влетев в комнату, он стал озираться по сторонам. Следом подоспел Алекс. Ян спросил. – Смотри, чего из ее одежды не хватает?

Они быстро определили, что она одела темное, строгого покроя платье.

– Я знаю, где ее искать, и это ничем хорошим никому не сулит, – Ян почувствовал, как в нем закипает гнев и, прежде всего, на себя самого: "Как он мог прошляпить очевидный факт?" Но заниматься самокопанием было некогда. Он скомандовал Алексу.

– Быстро собирай вещи, свои и Сашенькины! В любом случае нам надо бежать. Затем иди в гостиницу при казармах, на конюшню и от имени мага Орина попроси запрячь казенную карету четверкой лошадей. Я с ними договаривался о конях, но скажи, что обстоятельства меняются и нужна карета. Пусть лучше попроще, но покрепче. Жди нас с Сашенькой там с вещами. Все. Время пошло. Лишь бы не опоздать!

Ян выскочил в коридор, напряженно думая на ходу. Судя по одежде, Сашенька должна быть во дворце, если ее не увезли силком. С другой стороны, вряд ли кто другой осмелился бы выкрасть девушку из дворца мага. Сколько времени прошло, как ее "пригласили" к Авелуру? Из академии она ушла часа полтора назад. Тогда "в гостях" она максимум с час. Если толстяк начнет сначала разыгрывать из себя утонченного человека, то у Яна был шанс успеть, а если нет… Ян почувствовал, что начинает терять над собой контроль, и заставил себя успокоится.

Он шел в ту часть дворца, где располагались личные покои верховного мага и его гарема. Приблизительный план дворца был у него в голове, и он решил проверить, проходила ли Саша мимо поста охраны. Он с беспечным видом подрулил к охранникам и спросил:

– Ребята, вы не видели здесь нашу Сашеньку, девушку в темном платье, а то она к ужину не вышла, мы уже обыскались ее все.

– Э-э… – начал мычать один солдат, но старший из охраны рявкнул на Яна и солдата одновременно. – Не положено тут болтать! Следить надо лучше за своими барышнями!

Однако Яну уже было ясно по мычанию солдата, что Сашенька только что проходила здесь. Он пожал плечами и ушел обратно за поворот коридора. Остановившись и убедившись, что за ним никто не наблюдает, он шепнул: "ми-на-на-кю-ма-тон" и исчез из видимости.

Ни охрана, ни другие встречаемые в коридорах люди больше не замечали его и оставляли достаточно пространства для прохода человека. Единственную трудность в коридоре доставило прохождение поста, где он только что беседовал. Начальник охраны распекал своих подчиненных за болтливость и бегал между ними туда-сюда, поэтому Яну стоило немалых трудов проскочить мимо, не наделав шума и не задев при этом никого.

Он не знал, где искать Авелура, но, включив интуицию, пошел на верхний этаж в самый дальний конец коридора. Любой маг, в первую очередь, печется о своей безопасности, и поэтому будет укрываться, как можно дальше от потенциальных противников, прикрываясь хоть охраной, хоть слугами, хоть гаремом. Дойдя до конца коридора, он осмотрел внимательно двери, одна была слишком официально-парадной и явно служила для приема гостей. Если маг там с Сашенькой, то, скорее всего, дело еще не дошло до рукоприкладства к нежностям девичьего тела.

По коридору прошел слуга и прошмыгнул в одну из дверей. По раздавшимся оттуда нескольким женским голосам Ян сообразил, что это может быть гарем. Оставалась две двери, но одна была уж очень проста – скорее всего, ход в какую-нибудь подсобку. Ян уже хотел войти в последнюю дверь, как услышал легкий стук из-за нее. Он сообразил, что там может быть внутренняя охрана. Понимая, что может поднять шум, ломясь через двери, Ян решился еще поколдовать, не зная, сработает ли второй раз заклинание. Он встал прямо перед стеной, произнес: "эс-те-су-ла-уту" и сиганул прямо в нее. С облегчением он заметил, как проходит сквозь препятствие, как сквозь воздух.

Не останавливаясь в темноте, ломанулся дальше и ударился лбом во вторую стену.

Обернувшись вокруг, он заметил, что никого нет, охрана, видимо, была отделена от него внутренней перегородкой, а он был во внутреннем шкафу или кладовке. Он ощупал стену перед собой и нашел контур двери. Надавив на ручку, он понял, что дверь открывается. К сожалению, без скрипа не обошлось…

Сцена, представшая перед ним, сначала чуть не заставила его задохнуться от возмущения от Сашенькиного предательства, но, подойдя ближе, он разглядел ее глаза, полные боли и отвращения, а также ручьи слез, текущие по ее щекам. Тут до него дошло, что старый развратник парализовал Сашину волю своей магией и просто заставляет ее делать все, что хочет. Он чувствовал, что такого чудовищного издевательства над людьми ему еще не приходилось видеть ни в какой жизни.

Преисполненный праведного гнева, он уже летел на лягушкообразного красавца, стоящего совершенно нагим перед столь же обнаженной Сашенькой.

К сожалению, не только Ян увидел их. Маг тоже не оставил без внимания скрипнувшую дверь, и летящий на всех парах Ян с размаху влепился в невидимую стену. Удар был так силен, что Ян на мгновение отключился и сполз по незримой преграде.

– Ян! – раздался отчаянный крик Сашеньки, и она снова встала, замерев и молчаливо плача.

Крутя головой и приходя от удара в себя, Ян сообразил, что это толстяк поставил защиту перед ним и, на секунду ослабил контроль над Сашенькой. А вот Ян уже стал опять видимым.

– Забавно. Вы не сильно ушиблись, Ян? У меня были сильные сомнения на счет того, настоящий ли Вы Орин, и вот Ваша же подружка подтвердила это сомнение, – Авелур стоял, нисколько не пряча от Яна свои неприлично торчащие из-под нависающего брюха прелести, и тряся ими в приступе идиотского хихиканья. – Вы, как нельзя, кстати. Я, знаете ли, в некотором смысле эксгибиционист и, вне зависимости от Вашего имени, Вы доставите мне верх наслаждения своим присутствием, как надеюсь, и моей юной партнерше. Смотрите, как она хороша! Сейчас она начнет изумительные ласки. Поверьте, это доставляет невероятное удовольствие!

Как выяснилось, это он явно переборщил. Сашенька стала, против воли снова приближаться к омерзительному старикану. У Яна от ярости все поплыло перед глазами. Он с лихорадочной скоростью перебирал в уме слоги, вспоминая останавливающее "слово". Внутри его будто что-то стало рваться, выпуская наружу массу энергии и воспоминаний. Вдруг, как молния, слово само вспыхнуло в голове и налилось сокрушающей силой. Ян со всей ненавистью выплюнул его в голого старика:

"си-на-сэйс!" Маг, как стоял с довольной улыбочкой, так и окаменел. Одновременно упали, опирающийся на невидимую и внезапно исчезнувшую стену, Ян и, стоящая перед пузаном, Саша. Падая, она задела несуразный памятник магическому самодовольству, только что бывший верховным правителем, и тот полетел со стуком на пол.

Ян не дал девушке долго приходить в себя на полу. Сразу же вскочив, он подхватил ее на руки и положил на кровать, схватил с пола ее платье, трусики и носки, положив это рядом с ней. Затем подскочил телу Авелура. Не было сомнений в том, что перед ним еще теплый, но абсолютно безжизненный труп. Он подхватил его и перетащил волоком на другой край кровати, уложив на подушки и прикрыв одеялом так, чтобы придать наиболее естественную позу спящего человека. Это было довольно трудно, так как останавливающее "слово" Яна оказалось так сильно, что у мага не то что руки, но даже его несчастное достоинство вместе с брюхом стали, как каменные.

Дальше он понесся по комнате, туша газовые фонари оставив только один, слегка его притушив. После всего этого он вернулся к Сашеньке. Она только-только стала приходить в себя от шока. Прикрыв ее простыней и присев на край кровати, Ян стал гладить ее по голове и ждать, смотря, как в ее глазах появляется осознанный блеск. Наконец из ее глаз хлынули слезы облегчения, и ее затрясло от нервного срыва. Ян, не выдержав, наклонился и поцеловал ее в щечку, прошептав:

– Прости нас, что не успели раньше. Но можешь забыть это все. Из ныне живущих, только Алекс и я видели тебя раздетой, а я никому не скажу!

– Где… Что с Алексом?! – спросила Саша первое, что пришло ей в голову.

– Да все в порядке! Он готовит побег для нас, пока мы тут занимаемся зодчеством, делая из магов обнаженные статуи.

– Что?.. Ты убил Авелура?!

– Он был плохой мальчик, – Ян пожал плечами. – Ну что тут поделаешь?

– Как же ты сумел? – Сашенька быстро приходила в себя.

– Прости, так получилось, не надо было меня так сердить… – Ян хитро подмигнул Сашеньке. – Честно признаться, мне почему-то его не жалко. Закопают его, и пусть начинает все с самого начала.

– Да, зря он сомневался, что ты не Орин. Ты не Орин, ты что-то еще хуже… или, правильнее сказать, лучше! Ой, я же голая, – Сашенька залилась румянцем.

– Хороший признак! Ты не разучилась стесняться после всей этой гадости! – засмеялся Ян. – Между прочим, заметь, я даже лишний раз не взглянул на твои красоты!

– А что, я такая страшная? – уже жульническим тоном спросила Сашенька, перестав дергаться и видя, что Ян, действительно, не обращает внимания на ее наготу.

– Вот это мне нравиться! – не переставал смеяться Ян. – Что отличает настоящую женщину? Она и одной ногой стоя в могиле, не забудет спросить: "А как я выгляжу?".

Ну, надо сознаться, как настоящий мужчина, несмотря на некоторую спешку, я успел оценить твою красоту. Но есть же у меня совесть, не пялиться на тебя, когда ты уже пришла в себя!

– Ах, значит, ты все-таки подглядывал?! – притворно строго сощурилась Сашенька.

– Ну, какая женщина не хочет, чтобы за ней немножко не подсмотрели. Ладно, одевайся. Ты уже совсем оправилась. Одежда твоя рядом с тобой. И не смеши меня!

– Ян уже не знал, как сдерживать смех, одолевавший его после стресса, и в шутку пристрожил девушку, а сам встал и отвернулся. – Сейчас на мой гогот вся охрана сюда сбежится! Не забывай – мы в середине магического логова, а его еще тепленькая тушка лежит рядом.

– С тобой мне не страшно хоть у мага во дворце, хоть у дракона в пещере! Мы так тебе с Алексом благодарны! – донеслось из-за спины и еще через минуту послышалось. – Все, я готова! Что дальше?!

– А дальше я стану опять невидимым и буду идти за тобой. А ты должна разыграть из себя томную даму, довольную тесным общением с Авелуром. Твои немного опухшие глаза и нос этому поспособствуют. Выходя, ты увидишь охрану. Скажи им, что верховный "смертельно" устал от твоих ласк и уснул, попросив не беспокоить его до утра, пока он сам не позовет.

– Только держи руку у меня на плече. Мне так будет спокойнее, – попросила Сашенька.

– С удовольствием! – раздался голос Яна из пустоты.

Действительно, то ли Янова ладонь помогала Саше, то ли ей после всего пережитого было все равно, но она очень натурально сыграла, а ее растрепанный вид, только придавал ей натуральности. Она так и прошла до своей комнаты в сопровождении успокаивающей руки на плече. Зайдя в комнату и увидев, что все ее вещи исчезли, она удивленно спросила:

– А где вещи… – и спохватившись, добавила. – И где Алекс? С ним все в порядке?

– Я же сказал, Алекс обеспечивает нам отход, – раздалось у нее над плечом. – Сейчас спокойно бери накидку в шкафу и иди по лестнице на выход. Там направишься в конюшни при казармах. Надеюсь, что к тому времени я проявлюсь обратно.

Так и получилось. Только еще подскочивший было к одиноко идущей Саше какой-то прохиндей вдруг схватился за бок и, охнув, присел, не дойдя до нее полуметра. А подойдя к казарме, Саша уже обнаружила Яна идущего рядом.

– Слушай, а как ты можешь использовать так много "слов" подряд? У тебя же силы должны кончиться?

– Ты знаешь, со мной там, у мага что-то произошло. Как будто внутри что-то треснуло и оттуда хлынула прорва энергии. Я из-за этого и мага прибил, как муху.

А теперь полон каких-то странных воспоминаний. Но мы в этом потом разберемся.

Главное сейчас, это культурно, так, чтобы никто не заподозрил, сделать из этого города ноги.

Алекс не терял времени даром, и они нашли его, обихаживающим лошадей, впряженных в небольшую карету. Завидев приближающихся друзей, он кинулся им навстречу и крепко обнял Сашеньку, расспрашивая:

– Что с тобой случилось? У тебя наплаканные глаза!

– Не бойся, милый! Ян вовремя подоспел, – Сашенька, наконец, позволила себе расслабиться и опять расплакалась в объятиях любимого.

Поняв, что только напрасно мучает девушку своими расспросами, Алекс усадил ее в карету, а сам собрался усесться за вожжи. Ян остановил его, сказав, что он сам справиться с лошадьми, а вот Алексу лучше успокоить свою подружку, пока они едут.

– Так, что же с ней произошло? – настойчиво спросил Алекс.

– Честно скажу, я только-только успел, но в результате, переборщил с магом, и его труп, сейчас изображает из себя очень крепко спящего Авелура.

– Ты что, убил мага?! Как ты сумел?! – озадаченно уставился на Яна парень.

– Сейчас не время, потом объясню! Садись в карету, и поехали! Скоро весь волшер будет у нас на хвосте!

Алекс оказался понятливым и быстренько запрыгнул в эту коробку на колесах. Ян, не мешкая, но и не спеша, чтобы не вызвать подозрений, подъехал к воротам и, назвавшись магом Орином, предъявил пропуск охране. Это превосходно сработало, и они выехали со двора. Дальше он взял путь не на выезд из города, а к академии.

Он надеялся там устроить пару довольно важных дел. Оставив карету в проулке, недалеко от входа в здание, Ян прошел к входу. Дверь естественно была закрыта.

Тогда, прикинув, с какого окна он мог бы скинуть вещи, Ян вернулся к Алексу и попросил его подойти к нужному месту через пятнадцать минут, а заодно отдал ему пропуск.

– Если поднимется шум, то гони лошадей из города и на юг к морю. Там ближе всего до границ волшера. Потом бросайте карету, и верхом скачите, меняя направления. У меня одного гораздо больше шансов здесь выжить, если начнется преследование, – предупредил Ян на всякий случай Алекса.

Дальше он опять исчез из поля видимости и прошел сквозь двери. Его беспокоило то, насколько возросли его силы и сколько он еще сможет злоупотреблять своими новыми возможностями. Но альтернативой волшебству была только грубая сила и ловкость, а ее без привлечения внимания окружающих явно было нельзя применять. Поэтому он, невидимый, несся по лестницам пустующего здания.

Вскоре в руках у него было пара увесистых мешков, со стороны выглядящих, как два самостоятельно плывущих в воздухе предмета. Вот и нужное ему окно. Он рассмотрел замок, достал кинжал и, отдавив им раму, почти бесшумно вытащил язычок замка из паза. Это было уже второе окно, не считая двух дверей, который ему пришлось открывать в здании – сколько бы он сам ни проходил через стены, вещи, которые он нес (кроме одетой на нем одежды), не хотели за ним следовать сквозь препятствия.

Алекс ждал его внизу – значит, все пока было спокойно. Ян не знал, установлены ли какие магические сигнальные или охранные системы в здании, но другого выхода все равно не было. Он передал тяжелые, слегка позвякивающие мешки вниз Алексу и, присев на подоконнике прикрыл обратно окно. Через минуту они уже ехали к окраине города. Посты на выезде закрывали проезд в полночь. У них было еще целых полчаса в запасе…

***

Два дня непрерывной скачки – настолько непрерывной, насколько позволяли утомленные лошади. Полночи в одну сторону, потом поворот на другую дорогу. К утру бросили карету, дали лошадям отдохнуть и попастись на траве, а сами позавтракали предусмотрительно прихваченной снедью. Дальше скакали верхом, ведя одну лошадь на привязи. Леса сменялись полями, поля деревнями. Ян вел их маленькую группу к морю, на юг. Они уже достигли размытых в этом направлении границ волшера. Дальше до моря земли оказались спорными и не поделенными между еще двумя другими мини-государствами магов. Там они надеялись укрыться от преследователей.

Этот день путники пробирались по небольшим дорожкам, примерно выдерживая нужное им направление, чтобы сбить с толку возможных преследователей. До наступления темноты они облюбовали полянку недалеко от дороги и, стреножив коней, приступили к разбивке лагеря. Саши довольно сноровисто распаковали вещи и занялись разведением костра и приготовлением ужина, а Ян решил обойти вокруг и осмотреться.

Его не покидало беспокоящее ощущение, что по их следам идет преследование. Не нужно было быть особенным магом, чтобы понять, что они почти наверняка потревожили какие-нибудь магические охранные штучки, и если их серьезно ищут, то в ход наверняка пущены следящие или поисковые "слова". Он рассчитывал, что избавление от верховного мага на руку тому же Зеону, который явно плел свои интриги против Авелура, но, поскольку Ян продемонстрировал, насколько он может быть опасен, никакому магу не улыбалось иметь под боком такого соперника. Если Ян сейчас уйдет из волшера и покажет тем самым, что не собирается ни с кем биться за влияние, все еще может обойтись, и он сможет стать странствующим магом.

Почти на всех стоянках он разминался с оружием в руках и без него, вовлекая в эти занятия Саш. Алекс, впрочем, немного фехтовал, и поэтому легкий меч ему тоже был не чужой, а Сашенька, просто не хотела отставать и казаться слабенькой дамочкой, хотя научить ее Ян смог только самым простым и необходимым приемам обороны. Уходя из Изанры, Ян предусмотрительно вооружился и прихватил немного денег в академии. Он так же утащил скрипку для Алекса, и свернутые холсты, краски и кисти для Сашеньки. Ребята были удивлены и обрадованы таким подаркам.

Единственно, их удручало то, что они были приобретены нечестным путем, как впрочем, и все остальное, начиная с упряжки лошадей. Но что им было вздыхать о воровстве, когда на Яновой душе висело убийство верховного мага?

Ближе к вечеру второго дня, вооружившись мечом и кинжалом, Ян осторожно пошел по своим следам, проверяя, нет ли за ними погони. Пройдя с полкилометра, стараясь держаться тени и постоянно прислушиваясь, Ян вдруг услышал впереди ржание коня.

Он быстро отошел за ствол толстого дерева и стал ждать. Вскоре на дорожке показался маленький, но хорошо вооруженный отряд. Впереди на коне ехал человек, смутно знакомый Яну. Он выглядел очень настороженным и как будто прислушивался к чему-то. Когда его конь проходил мимо Яна, он шепнул какое-то слово и спустя мгновение, весь побледнев, обернулся, будто шаря вокруг глазами, и крикнул следующим за ним войнам:

– Он где-то здесь! Будьте внимательны!

Ян понял, что медлить нельзя. Это, наверняка, ищущий его маг, владеющий, по крайней мере, несколькими "словами", и если сейчас первым не остановить его, то тот легко справиться с Яном. Всадник уже учуял присутствие врага, и его сдерживало от нападения только то, что он не видел соперника среди густых зарослей. Ян не громко, но, вкладывая достаточно силы, чтобы обездвижить человека, сказал: "си-на-сэйс". Всадник так и остался неподвижно сидеть с напряженно-удивленным выражением лица на идущей по инерции лошади, а для Яна мгновения растянулись в один тягучий поток. Сейчас от быстроты и ловкости зависела не только его судьба, но и жизнь ребят, оставшихся в лагере.

Он кинул в сторону какую-то подвернувшуюся палку, имитируя движение в кустах, а сам отступил в те же кусты, но немного в другом направлении. Он не боялся сразиться с конными вонами, но лукам или арбалетам, если таковые окажутся у противника, он ничего не мог противопоставить на открытом пространстве. Поэтому, единственной его возможностью было заставить преследователей спешиться в чаще леса и не давать им прицелиться в него издалека. Он понял, что, скорее всего, остальные воины были из "рожденных" крестьянских детей и на них непосредственно его чары не подействуют, а опосредованных способов сражаться, таких как вызывание огня или воды с ветром, он, естественно, не знал. Так что приходилось рассчитывать только на свои физические возможности.

Как он и рассчитывал, первый всадник подогнал коня к чаще и спешился, чтобы не ломать ноги животному, да и самому не вылететь из седла Ян бросил камень еще дальше от себя, очень удачно сымитировав шум убегающего человека. Еще два всадника подъехали и, сойдя с коней, проследовали за первым в кустарник. Ян благодарил судьбу за то, что встреча с отрядом случилось на краю этой чащобы.

Последний конный, подъехав, остался в седле и принялся осматриваться с взведенным арбалетом в руках.

Ян не знал что делать. Напасть он не успевал, а преследовать ушедших на его поиски в лес троих он боялся, так как легко мог получить арбалетный болт в спину.

Но фортуна опять повернулась к нему лицом. Всадник, услышав удаляющиеся шаги приятелей, посчитал, что противник дает деру, и, опустив оружие, повернулся к одеревеневшему магу, видимо, чтобы хоть как-то помочь тому. Этого Яну было достаточно, чтобы подскочить к лошади и резануть мечом по сбруе, удерживающей седло и стремена. Расчет оказался верным и всадник кулем повалился на землю, издав громкий охающий звук. По завершении его падения, Ян уже стоял над ним, уперев меч в грудь. Воин, видя свою беспомощность, отбросил арбалет в сторону.

Ян, довольно ухмыльнувшись, ударил лежащего в сонную артерию и, убедившись, что тот обездвижен, подхватил арбалет и скользнул в чащу.

Он старался двигаться пусть медленно, но бесшумно. Громкий "ох" приятеля, скорее всего, насторожил тех, кто был в лесу и они могли возвратиться обратно. Вскоре Ян услышал треск веток, и смог неожиданно напасть на ломящегося сквозь ветви солдата, выключив того одним ударом в болевую точку. Ян только удивлялся, откуда у него сохранились эти навыки странной борьбы, которые в этой экстремальной обстановке сами воспроизводились его телом, почти без участия сознания.

Оставалось еще два бойца. И здесь удача начала ему изменять. Оказалось, что второй боец сумел подойти довольно близко, пока он разбирался с первым и проверял, насколько тот выключен из игры. Ян старался понапрасну не убивать людей, но не мог адекватно контролировать "эффективность" своих ударов. Поэтому, он только проверял шевелится ли поверженный человек после удара или нет. В тот момент, как он склонился над солдатом, Ян вдруг боковым зрением увидел надвигающегося на него с поднятым мечом другого солдата.

Пока голова удивлялась, тело стало действовать само по себе, мгновенно уходя с линии удара меча. Но совсем удара избежать не удалось, меч задел кончиком его бедро, оставив довольно длинный порез. Ян на ходу вытащил меч и, перегруппировавшись, встретил противника лицом к лицу, когда тот развернулся для повторного удара. Воин был явно удивлен тем, что его очевидная жертва вдруг оказалась в полном вооружении у него за спиной, но бой принял сходу. Яну же было не до размахивания мечом, так как он знал, что сзади где-то есть еще один, третий соперник, а он уже начал терять силы от сильной кровопотери. Поэтому он, не мудрствуя лукаво, просто выбил меч из рук война своим фирменным приемом и шибанул того в лоб со всего маха гардой. Рассматривать, убил ли он своего соперника или просто оглушил, Яну не пришлось, так как левое плечо обожгло болью от сильного удара, повалившего его на землю. К счастью, рядом с заряженным арбалетом, так что когда он услышал сзади шум ломящегося через кусты человека, он успел повернуться и в упор выпустить стрелу в неосторожно приблизившегося нападающего. В результате, на него повалился еще кричащий и совсем свеженький труп. Яну еще повезло, что, валясь по инерции на него, солдат не продырявил его мечом, который успел выхватить по дороге.

Солдаты были обездвижены, но Яна мучила мысль, что он слишком мягко остановил волшебника, и скоро тот сможет опять двигаться. Он попытался встать, но его пронзила боль в плече, болт прошил мышцу насквозь, и левая рука висела, как плеть. Через несколько мгновений колокольного звона в голове, Ян все же обнаружил себя стоящим и опирающимся на ствол дерева. Он начал свой длинный, пятнадцатиметровый путь на опушку леса. Он шел, придерживаясь правой рукой за деревья, волоча правую ногу и оберегая левое плечо от ударов веток. Зелень листвы все больше сливалась в глазах в один мутный покачивающийся поток. Наконец он увидел свет впереди. Это был край дороги, с которого он только что, но как будто вечность назад, зашел в лес.

И вот они встретились – два мага недоучки, владеющие какими-то несколькими "словами"-подачками.

Оба еле двигающиеся. Но, если Ян стремительно терял силы, то его противник наоборот, столь же стремительно возвращал их себе. Судьба одновременно дала им шанс, и они оба использовали его, произнеся каждый свое "слово" и вложив в него все силы, какие имелись на этот момент. Результат оказался ужасным для обеих.

Если Ян, понимая, что это его последняя возможность обезвредить врага, остановил тому сердце, то у его противника нашлось лишь "слово", лишающее зрения. В этом профессиональном "слове" был свой смысл. Оно было почти безопасно для знающего нужное "противоядие" мага, который мог легко восстановить свое зрение. Зато не знающий заклинания терял почти все свои магические способности, так как действие произносимых заклятий зависело от визуальной концентрации на предметах, на которые они направлялись.

Плывущая, нечетко воспринимаемая реальность в одно мгновение сменилась полнейшей темнотой в глазах Яна, когда он из последних сил шептал свое останавливающее слово в сторону замеченного им мага. Он так ничего и не понял. У истощенного последним усилием сознания не осталось никаких ощущений, кроме боли, и оно провалилось в спасительное забытье…

***

…Шорох какого-то зверька… где-то шуршит ветер… вот скрипнула половица…

Ян открыл глаза. Ничего не изменилось. "Как странно" – никогда еще он не открывал после сна глаза и не мог при этом ничего рассмотреть. Неужели такая темная ночь? Он попытался привстать и в глазах вспыхнули зелено-желтые сполохи от боли, пронзившей плечо. Сознание опять погрузилось во тьму неясного бреда…

Неизвестно, в который раз Ян снова выплыл из пучины беспамятства. Он не мог отделить темноты реальности от ярких картин галлюцинаций, назойливо кружащихся в его голове. Но на этот раз он четко понял, что он лежит, а полнейшая тьма не рассеивается, когда он открывал глаза. Первой же мыслью была: "Что с Сашами?".

Ведь он оставил их в лесу, и неизвестно, сколько живых преследователей еще могли продолжить свою погоню за ними. Второй мыслью было желание понять, где он находится – в плену или еще где-то, и есть ли вокруг люди? Он позвал, стараясь произнести фразу: "Есть кто-нибудь?", но из горла раздался какой-то невнятный сип. Тут же послышались легкие шаги, и его лба коснулась легкая, чем-то знакомая рука.

– Лежи миленький, только не двигайся, а то опять сознание потеряешь! – Ян услышал родной Сашенькин голос. – На, попей воды, а то у тебя все горло пересохло.

Его рта коснулся край кружки, а голову бережно приподняла ласковая рука. Наконец Ян почувствовал живительную влагу, льющуюся ему в рот и мимо по щеке и шее. Он почувствовал, что напился, и блаженно откинулся на подушку.

– Что с нами случилось? – смог он выговорить довольно внятно. – Мы в плену?!

– Нет! Успокойся, с нами все в порядке! – Сашенькин голосок, радостно журчал, успокаивая начавшие в панике метаться мысли. – Главное, что ты все-таки выкарабкался. У тебя была такая горячка! Хорошо, местная знахарка знала, какие травы прикладывать, да какими сборами тебя поить – иначе и не в сознание не пришел бы!

– Спасибо, что не бросили меня там! – признательно сказал Ян.

– Так ты так и не видишь ничего? – вдруг озабоченно спросила Саша.

– А сейчас не ночь случайно? – в ответ спросил Ян и по молчаливому всхлипу Саши понял, что, скорее всего, день. – Ну что ж поделаешь. Значит, мы с тем магом обменялись подарочками. Расскажи лучше, что там произошло, когда я отключился?

– А вон и Алекс идет, сейчас он лучше расскажет. Я то туда попала, когда уже все кончилось.

– Привет! – раздался радостный голос Алекса из темноты. – Теперь будешь жить! А о чем я должен рассказать?

– Что там произошло? – коротко спросил Ян, чувствуя, что его силы опять начинают истощаться.

– Не знаю сам, чего это я решил пройти за тобой, и мне повезло услышать пару вскриков в той стороне, откуда мы ехали на конях. Когда я подошел, то нашел настоящее побоище. Три лежащих человека на опушке и еще три в кустах неподалеку.

Причем один из них был ты. Я сразу бросился к тебе и, увидев твои раны, решил сделать хоть какую-то перевязку. Ногу я еще более-менее толково обмотал, а вот с плечом пришлось повозиться. Арбалетная стрела была сделана из крепкого дерева.

Хорошо, у одного из тех вояк был очень острый кинжал – в конце концов, я перерубил древко им. Потом осталось только выдернуть стрелу и плотно перемотать рану.

– Спасибо! Судя по всему, ты все сделал правильно!- поблагодарил парня Ян.

– А вот дальше начал шевелиться один из вояк. Тут только до меня дошло, что ты не убивал их, а старался оглушить. Я успел срезать вожжи с одного коня и перевязать ему руки, пока он совсем не пришел в себя. Затем я пошел проверять остальных. Один, на опушке был напрочь окаменевши, а из троих в лесу, один мертв, простреленный стрелой арбалета, а два других живы, но без сознания. Я связал и их, собрал все оружие и коней, и тут подоспела Саша.

– Я тоже забеспокоилась, куда это все запропастились, и пошла в том же направлении, что и Алекс. А там этот кошмар…

В результате Ян скоро знал, что его перевезли на конфискованных лошадях в ближайшую деревню, а обезоруженных военнопленных просто отпустили с лошадьми обратно в волшер. Самое обидное было то, что Ян, по запарке, забыл о том, что мог стать невидимым, и легко перебить всех соперников. Они уже три дня находились в деревне у местной знахарки, которая выхаживала его. У них теперь был целый табун лошадей из шести голов и немаленькая коллекция разнообразного оружия. Но ничто из этого не могло вернуть ему зрения, отнятого у него магом перед своей смертью.

Еще через пару дней он смог встать и пройтись по комнате. То ли знахарка делала чудеса, то ли открывшийся канал энергии лечил его изнутри, но он быстро шел на поправку. Еще не вставая с кровати, Ян понял, что его жизнь изменилась полностью.

Его слух обострился в несколько раз, и теперь он ориентировался в кромешной темноте по мельчайшим звукам и запоминая накрепко их направление по отношению к себе. Скоро, не сходя с кровати, он знал, где находятся все двери, окна, печь, стол, длину тамбура и так далее. Все это он определил по скрипам и шорохам от ходящих и что-то делающих людей, и звукам с улицы. Он даже знал, что у хозяйки есть рядом скотный двор и недалеко проходит дорога. Оказалось, что обостренный слух, может во многом заменить зрение, надо только все время быть внимательным и вслушиваться…

Другой процесс, спровоцированный еще стычкой с верховным магом, был поток каких-то смутных воспоминаний, в которые он вслушивался с не меньшей жадностью, чем в окружающие звуки. Он вспоминал жизнь в каком-то мире, совершенно непохожем на этот. Его мучили видения поездов, машин, огромных городов, самолетов. Он даже помнил названия этих явлений и предметов. Но у него начисто отсутствовала память о конкретных людях, именах или событиях. Сколько бы он ни старался вспомнить, мысль все время куда-то ускользала, как ящерица, оставляя в цепких объятиях сознания только хвост неясных ощущений.

И еще одна потребность росла с каждым днем. Может быть, из-за потери зрения, но Яну казалось, что тянущее его куда-то чувство многократно усилилось, как будто цель сама постепенно приближается, и ему тоже надо пытаться идти навстречу.

Теперь, в полной темноте, не замутненный другими ощущениями, этот сигнал был очень четким, хотя Ян никак не мог определить, какой природы было это ощущение.

Просто ему хотелось двигаться в определенную сторону, как перелетной птице в свое время хочется лететь на север или юг.

Встав на ноги, Ян понял, что весь мир изменился для него, как изменился он сам.

Ему приходилось учиться ориентироваться в полной темноте, используя палочку, и запоминать обстановку в доме и на дворе, ориентируясь только на звуки. Это было ужасно. Он, наконец, осознал, сколько он потерял – фактически весь мир. Но и приобрел нечто другое – он стал слушать и слышать новый мир, говорящий с ним мельчайшими шорохами, которые сознание раньше просто отбрасывало за ненадобностью. Он поразился, сколько гармонии может быть в звучании природы, например, на лугу, полном стрекота насекомых, пения птиц и шелеста ветерка. И сколько ужасного шума производит человек, гремя наковальнями в кузнице, точа лезвия или пиля дерево. Теперь мир в основном состоял для него из звуков и сигналов палки, которая стала чем-то вроде чувствительного продолжения руки. А люди превратились в голоса, вздохи и шорохи шагов, по которым он стал не только безошибочно определять, кто к нему подходил, но и чувствовать, в каком настроении был этот человек.

Ребята днем помогали по хозяйству знахарке, и Ян придумал себе занятие, которое показалось бы странным нормальному человеку, но давшее слепому моральную отдушину. Как-то раз в доме оказалась пара ребятишек, забежавших то ли от соседки, то ли от родственницы. Они, видимо впервые видели слепого человека, и стали приставать к Яну с детскими расспросами. Как-то само собой получилось, что он решил рассказать им какую-нибудь историю, памятуя свой удачный опыт сказителя страшилок в семье крестьянина после зиндана. Первая же незатейливая байка про принцессу, злого колдуна и прекрасного принца, вызвала неописуемый восторг у детворы. Через пару дней у знахарки на дому образовался целый клуб любителей сказок. Ян, по звукам, даже заподозрил взрослых в подслушивании историй, но не стал их разоблачать или смущать. Зато прибавил в рассказы ощущения реализма и драматизма.

Было и еще одно, наиболее болезненное ощущение в его жизни. Он понимал, какое глубокое сочувствие и признательность его окружали. Саши, мало того, что провозились с ним все время, пока он был без сознания, буквально выходили его до состояния, когда Ян уже самостоятельно мог передвигаться. Да и сейчас, каждую свободную минутку они прибегали и спрашивали, не надо ли ему чем-нибудь помочь.

А в нем росло раздражение – раздражение на судьбу и самого себя. Оказывается, он уже привык считать себя эдаким самостоятельным суперменом по сравнению с ребятами, который умеет раздавать всем оплеухи и вовремя смываться, а теперь все изменилось ровно наоборот – Ян стал почти беспомощен и, если честно сказать, был Сашам только обузой. И чем ласковее они были с ним, тем больше ему хотелось выть от собственного бессилия и никчемности. А те превосходно со всем справлялись, сумели продать часть трофеев и одну лошадь, оставив за постой вторую знахарке.

Сами помогали по хозяйству хозяйке, понемногу втягиваясь в крестьянскую жизнь.

Спустя неделю Ян с ребятами решили, что им нельзя оставаться в этой деревне и надо для безопасности отойти дальше на юг от границ волшера. Ян чувствовал, что уже сможет осилить дневной переход верхом. Из магических умений у него осталось только "слово" невидимости – остальные требовали зрения.

Они совершили два дневных перехода, пока не нашли довольно большую деревню, в которой пустовал сносный дом. Саши сноровисто в нем управлялись, закупив за копейки все им нужное в селе и его окрестностях. Крестьяне оказались очень приветливыми, хотя и недалекими людьми. Саши представлялись супружеской парой, и это всех устраивало.

Пока они продвигались от села к селу, Ян понял, что в его распоряжении оказалось странное и доселе неведомое ему оружие – его слабость. Видя перед собой слепого человека, селяне всегда старались выказать ему свое сочувствие то, просто поглаживая по руке, то, стараясь угостить чем-нибудь. Забавно было и то, что слава о слепом сказителе уже обогнала их, и Яна почти в каждой деревушке просили рассказать что-нибудь.

***

Прожив еще неделю в новом месте, Ян утвердился в одном решении, и в один прекрасный день, дождавшись, когда ребята разбегутся по делам, приступил к выполнению своего плана. Нельзя было сказать, что это далось ему легко. Было трудно, как решиться, так и осуществить задуманное. Посидев и послушав, как Саши собираются по делам, он понял, что они едут на сенокосы и у него есть, по крайней мере, полдня времени. Он встал и по памяти подошел к печке, за которой Саши прятали деньги. На ощупь он разобрал поленницу, прикрывающую нехитрый тайник. Скоро у него в руках, был кошелек с деньгами. Он порылся внутри и нащупал, разные по величине монеты, среди которых было даже несколько золотых.

Он отложил себе с десяток медяков и пару серебряных кружочков, которые определил по размеру, а остальное убрал на место. "Ребята вполне обеспечены, могут, наверно, даже год прожить здесь ничего не делая" – удовлетворенно подумал Ян.

Потом он связал узелок, в который положил краюху хлеба, кружку, ложку и кусок сыра, подвязал к поясу нож, накинул дождевик и, взяв в руки свою палочку-выручалочку слепого человека, недолго думая, вышел из дома.

Все прошло на удивление гладко. Ян произнес свое "слово" невидимости, но боялся, что кто-нибудь заметит в деревне плывущий по воздуху узелок, палку или нож, поскольку не был уверен какие предметы остались видимыми. Однако все были заняты своими делами, и даже везде снующие мальчишки были где-то на речке или помогали родителям. Он неплохо научился ориентироваться на улице, узнавая дорогу по прокатанным колеям. Сейчас он повернул в ту сторону, куда должен был идти.

Искать направление ему было не нужно – что-то само постоянно звало его в дорогу.

Он не спеша шел по колее, ощупывая палкой обочину. При звуках приближающейся повозки или всадников он становился невидимым и пережидал в стороне. Он знал, что ребята расстроятся и начнут его искать, но не мог с этим ничего поделать.

Для себя он твердо решил две вещи – найти свою неизвестную цель и доказать себе, что он способен выжить самостоятельно, а не висеть ярмом на шее у Саш. В последние дни эта полная его зависимость стала невыносима. Молодежь тоже чувствовала это, но старалась обходить острые углы в разговорах. Ян понимал, что если и дальше останется в деревне, то неминуемо превратиться в желчного инвалида, брюзжащего по каждому поводу и еле переносимого близкими. Он не хотел быть настолько обязанным ребятам. Было вполне достаточно и того, что они вытащили его их могилы.

Вообще-то Ян рассматривал даже вариант с самоубийством, но здесь было две больших проблемы. Он, скорее всего, очнется зрячим где-нибудь в новом зиндане, но что при этом, будет помнить из этой жизни? Может, все, а может, и ничего. И потом, эта его цель. Ян чувствовал, как потихонечку приближается к ней, а с новой жизнью он может оказаться неизвестно как далеко от своей цели. Ему почему-то казалось, что слепой он или зрячий – это не имеет значения. Главное было достигнуть причины этого зова.

В обед он прошел невидимым небольшой хутор. К счастью, опять никто не заметил странных самодвижущихся предметов на дороге. Он не хотел оставлять Сашам никаких зацепок для поисков, поэтому решил два первых дня продержаться, не показываясь на глаза крестьянам. Ему показалось, что пара всадников, догнавших его сзади и проехавших мимо, были никто иначе, как его Саши, которых он бросил. Его сердце так и рвалось крикнуть им, что-нибудь успокоительное, но он сдержался. Ян чувствовал себя не в праве вовлекать ребят в его личные авантюры без того, чтобы обеспечить им хоть какую-то безопасность, а этого он как раз и не мог теперь сделать.

К ночи он достиг большого села и остановился в лесу, дожидаясь, когда все улягутся спать. Самое неприятное, чего он боялся – это были собаки. Но оказалось, что невидимость и здесь помогла, и хвостатые пираты то ли боялись, то ли не принимали медленно движущиеся по дороге вещи за что-либо серьезное. Ночью он миновал село и ушел дальше.

На второй день к нему пришло какое-то умиротворение. Он не жалел и не думал ни о чем, кроме неспешного шествия к далекой цели. Его больше ничего не раздражало, он не суетился и пытался наслаждаться звуками природы, окружавшими его в пути. А, зайдя под вечер второго дня в деревню, он был приятно обрадован. Мальчишки, завидев его, побежали, весело крича:

– Слепой сказочник пришел! Ура! Идите все сказки слушать!

Оказалось, что он обеспечил себе звездную карьеру сельского сказителя и ночлег на весь свой путь! Так и потянулись дни длинной цепочкой дорог, рассказов и ночлегов у крестьян. Они все спрашивали: "Куда ты идешь?", а он чистосердечно отвечал: "Не знаю, просто мне надо идти". Его всегда упрашивали остаться и рассказать еще что-нибудь, и он рассказывал, сколько мог, но никогда не оставался на следующий день. Самое интересное, что ему не надо было выдумывать свои сказки, как в первые дни. Теперь он рассказывал о своих смутных воспоминаниях поднимающихся откуда-то изнутри. Он говорил об изумительных мирах, которые где-то должны были существовать.

Больше всего детишкам нравился рассказ о мире детской Дайсоновской сферы. Что означало это название, Ян не представлял, но вспоминал мир с каждым рассказом все в больших деталях. Это было изумительное место, в котором жили или гостили не только дети, но и взрослые. Это была сфера, в которой все жили на внутренней поверхности, а в центре ее мягко светила огромная луна. Вся поверхность сферы представляла собой сказочную страну, менявшуюся от дремучих лесов с единорогами, до гор с драконами и от пустынь с джиннами до моря с добрыми и глуповатыми пиратами, которые прятали свои несметные сокровища. А между всем этим стояли парки аттракционов по типу Диснейлендов и Диснейвордов. Гостям выдавались по вкусу средства передвижения – лошади, кареты, пони, и даже единороги и драконы, но под расписку, что никто за это не несет ответственности. На самом деле с детьми ничего никогда не случалось, так как в мире была заложена система безопасности. Ян откуда-то это знал, но не рассказывал об этом детишкам, чтобы не отнимать у них остроты ощущений. В этом мире можно было сражаться с орками, дружить с эльфами и бродить до бесконечности по гномьим пещерам.

Но самым верхом развлечений, которого могли достигнуть гости или жители – это было путешествие на местное светило, висевшее в центре сферы. Но для этого надо было постараться. На поверхности сферы притяжение было небольшим, и оно резко пропадало, с удалением от нее. Поэтому на светило существовало три пути. Один был – найти холм и просто разогнаться, подпрыгнув на его вершине. Если прыжок был достаточно силен, то человек отрывался от поверхности и начинал парить, постепенно приближаясь к светилу. Но обычно ни у кого на это не хватало физической силы, и тогда на выручку приходило желание. Нужно было просто очень сильно захотеть взлететь, и тогда хватало совсем небольшого прыжка, чтобы начать свое путешествие вверх. Ну и третий путь был – оседлать дракона. Тут, правда, были свои сложности. Нужно было договориться с ним, а это требовало умения рассказывать сказки. И все равно, дракон мог в любой момент вздурить и съесть или сжечь незадачливого нанимателя.

Ну а уж когда кто-то попадал на светящийся шар, его ждала воистину прекрасная картина. Яну не надо было закрывать глаза, чтобы представить, как это было волшебно и прекрасно, оказаться в мире, где все светилось изнутри. Он вспоминал непонятно чье ощущение восторга, когда впервые оказался среди светящегося леса под ночным небом. Не только сама земля немного светилась, но каждая травинка, ствол, и цветок мерцали мягким светом своей неповторимой окраски. Все это создавало неописуемую гармонию света. Среди этих светящихся джунглей, парков и лугов, летали столь же живописные светящиеся бабочки и птахи, самые впечатляющие из которых были пестрые райские птицы и золотые жар-птицы. Там же находились светящиеся дворцы и замки, в которых детвору угощали всевозможными вкуснятинами и крутили им мультики. Но самых любопытных, забиравшихся в дальние уголки такого дворца, иногда ждало разочарование: зайдя в очередную дверь, они вдруг оказывались снова внизу на внутренней поверхности сферы. Вниз можно было попасть, спрыгнув с этого светила и пролетев обратно захватывающий полет по воздуху, направляемый только силой мысли и желания.

Было и множество других миров, которые вспоминались Яну, и он рассказывал, о приключениях в воздухе, на земле и воде, происходивших не понятно с кем. Одной темы он не касался – детям, никогда не видевшим звезд, было трудно объяснить, что в других местах все небо может быть усеяно светящими точками, которые вполне могут оказаться солнцами обитаемых планет. Это вызывало трудности еще и потому, что Ян сам не мог вспомнить всего, и в его голове перемешались воспоминания о разных местах без какой-либо взаимосвязи между ними.

Так он и шел в полной темноте, через невидимый мир, смирившись с несправедливостью судьбы и победив гордыню смирением, не думая о пище и ночлеге.

И мир платил ему признательностью детей и сочувствием взрослых. Он понял, что в беззащитности есть огромная сила – она делает людей открытыми к тебе. Зная, что от тебя не нужно ждать беды, они прямо выражали все свое сочувствие и доброту, если были способны на таковую. Ян уже сбился со счета дням – может, прошел месяц, может два, как он вышел в свой путь, но он чувствовал, что его цель уже рядом. И еще Ян ощущал, что эта цель, что-то невозможно родное и близкое, и, что когда он достигнет ее, он все поймет, и тогда, наконец, закончатся его мучения…