Из записок районного опера

Куземко Владимир Валерьянович

 

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ

У «Записок районного опера» два автора — сотрудник угро и литератор. Один из нас знает все о работе современного уголовного розыска на своём, районном уровне опера — «территориала», второй — достаточно разбирается в литературном ремесле, чтобы всё услышанное занимательно изложить на бумаге.

Судьба свела нас вместе. Из совместных бесед и родились книги этого цикла. Опер рассказывал, объяснял, диктовал, уточнял, показывал и доказывал, а литератор слушал, сомневался, думал, изучал, спорил, убеждал, убеждался сам, вкладывал понятое и усвоенное в некие словесные формы, отливал из мыслей, чувств и фактов — фразы, образы и концепции.

Всё, написанное в «Записках…» — документальная правда, тут нет ни одной вымышленной истории, ни одного придуманного персонажа, ни малейшего уклона к «литературщине»… Однако все имена, фамилии, очень многие из кличек, а также все названия географических пунктов изменены. Излагая ход расследования некоторых из конкретных уголовных дел, сознательно упущены отдельные моменты оперативно — розыскной деятельности, знание которых криминальным элементом позволило бы им более эффективно уходить от ответственности за совершённые преступления. Кроме того, поскольку один из соавторов, оперуполномоченный уголовного розыска, излагал подробности операций, в которых участвовал лично, а «засвечивать» свою личность и фамилию он с самого начала категорически отказался, то эти подробности излагаются таким образом, чтобы не было ясно — кто же конкретно стал источником информации.

…Итак, повторюсь, всё рассказанное — д е й с т в и т е л ь н о имело место в практике уголовного розыска одного из райотделов внутренних дел некоего крупного города, названного в «Записках…» Заводским РОВД города Энска.

Но то же самое, абсолютно убеждён, может происходить и происходит во множестве других РОВД прочих городов на бескрайних просторах бывшего СССР. Мы писали не обличающий фельетон — мы и не собирались кого-либо персонально обличать. Нам хотелось рассказать правду о своём времени — таковой, каковой мы её видим.

Все тексты написаны литератором, но специально для этого предисловия опер собственноручно написал вступительное слово. Вот оно дословно:

«Из-за чего я решил написать эту…(зачеркнуто). Почему я решил участвовать в написании этой книги?.. Есть несколько причин. Основная, наверно, в том, чтобы рассказать о работе в милиции и показать её со стороны самих работников милиции. Я не претендую на полное и объективное освещение работы в милиции и её деятельности, а лишь пытаюсь показать эту тему со своей личной точки зрения рядового районного опера. Могут сказать: «Ну вот, ещё один выискался — «правду» о милиции рассказывать!.. Облагораживать общество, так сказать… А можно так и не говорить, но — подумать… Мне же просто интересно было бы узнать мнение о моей книге как моих коллег по работе, так и простых граждан, интересы которых мы, по идее, должны защищать. В принципе ведь мы их и защищаем — всеми имеющимися у нас способами и методами. Но их у нас не так уж и много, особенно у тех, кто работает в райотделах — на «земле», как принято в таких случаях говорить в нашей среде. Как известно, голь на выдумку хитра, поэтому наши методы периодически меняются, шагая в ногу со временем. Но есть среди них и такие, которые всегда были, есть и будут. И самым важным из всего того для опера, на мой взгляд, является умение мыслить, думать…

Не секрет, что правоохранительные органы находятся в глубокой яме. Об этом сейчас любят говорить практически все, за исключением, пожалуй, как ни парадоксально, профессиональных преступников, которые лишь наблюдают за нами и делают свои выводы… Так вот, хотелось бы спросить: как же мы в этой яме оказались?.. кто нас туда запихал, в эту яму?.. Известен давний вопрос: «Кто виноват?» Ответа как обычно нет. Но на мой взгляд — виноваты все: общество, правительство и мы сами, милиционеры. Органы внутренних дел создавались в той системе, которая была и которой больше не существует, и в тех, прежних условиях милиция была действенной. По крайней мере могла отвечать тем требованиям, которые к ней предъявлялись. Было множество рычагов и механизмов, которые помогали милиции, и которым в свою очередь милиция помогала: школа, воспитательные учреждения, трудовые коллективы, различные добровольные общества. Всё это было единой системой, и она кое-как но работала. Сейчас же ничего этого нет. И из множества функций, прежде исполняемых милицией, нынче у нас осталась только одна — карательная, которой и подменяются все остальные, существующие только на бумаге: воспитательная, профилактическая и т. д., и т. п. Зато требования остались теми же, как и те же примерно руководители. Отсюда и все эти идиотские постановления и приказы: «раскрыть незамедлительно то-то и то-то!», «обеспечить такой-то процент раскрываемости преступления», и т. д. Спросить бы их: «Как?!» А — как хочешь, твои проблемы никого из начальства не волнуют, «Я сказал сделать — значит сделайте именно так и не иначе!» Вот и «химичим» от безвыходности, от того на бумаге раскрываемость преступлений у нас сейчас чуть ли не 90 %, тогда как на Западе, где оснащённость органов правопорядка не чета нашей, она реально составляет 30–40 %… А цифры — что, цифрами наше руководство изловчилось кидаться как пудовыми гирями… «Мы сделали!», «Мы достигли!», «Мы добились!» Обыкновенному же гражданину, пострадавшему из-за преступников, наплевать на то, какая у нас там записана на бумаге «раскрываемость», ему надо, чтобы «его» преступление раскрыли, чтобы похищенное у него имущество — вернули, чтобы его обидчиков — наказали, чтобы помощь ему милицией была оказана быстро и умело. А когда он видит, как в РОВД от его заявлений все отпихиваются, отталкиваются как от инородного тела, то какое же у него тогда может остаться впечатление о нашей милиции?.. Понятно какое… Не говоря уж о тех случаях когда преступления целенаправленно скрываются самими милиционерами… В органах внутренних дел работают такие же люди, как и везде. Никто ни в каких специальных инкубаторах милиционеров у нас не выращивает. Поэтому сколько грязи есть в нашем обществе, ровно столько её и в нашей милиции.

И не надо кидаться красивыми словами о «высоком звании милиционера». Понятие высокого звания и связанной с ним высокой ответственности могут появиться, когда к тебе начнут относиться как к человеку. И Бог с ними, с простыми гражданами, — им, кстати, всегда можно объяснить, что к чему… Есть старая хорошая поговорка: «Как собаку кормят, так она и служит хозяину!» Мы, конечно, не собаки, но когда месяцами не выплачивают и без того мизерную зарплату, когда с утра и до позднего вечера торчишь на работе, когда иногда приходится рисковать жизнью или здоровьем, а тебе «под руку» говорят, что ты не сделал того-то и того-то, и кому-то чего-то ты должен и обязан, и вообще ты — такой и сякой… Никакого желания работать у тебя тогда не просматривается!..

И если в мои проблемы вникать и по — человечески понять меня никто не хочет, то почему я должен вникать в чьи-то проблемы?.. Вполне нормальная человеческая мысль, на первый взгляд… В милиции она приводит к тому, что люди черствеют на работе, становятся к ней равнодушными, и, как следствие, либо уходят, либо приспосабливаются, проявляя при этом обычные человеческие слабости, — кто равнодушен как скала… кто спился… кто на руку нечист… кто делает карьеру, шагая по головам своих товарищей и простых граждан… А отсюда — и текучка кадров, и отсутствие опыта у наших сотрудников, и низкая эффективность работы…

Вот о чём я хотел бы рассказать в этой книге. Не смотря на всё то, то я перечислил, милиция — работает. Худо-бедно, но — служит народу и государству, своей стране. И нормальные люди в ней есть, не смотря ни на что. И их там не так уж и мало. И кроме милиции никто вас, уважаемые граждане, не защитит, — по крайней мере, бесплатно. Просто понять нужно, что там так же тяжело, как и вам. И не обзывать нас надо, а попытаться понять и помочь совместными усилиями. И тогда не будете вы ходить по тёмным улицам, испуганно оглядываясь и дрожа за свои жизни и квартиры, за здоровье и имущество своих близких, а будете спокойны, зная, что вас охраняют, и что вас будут охранять всегда»

Январь 1999-го года.

 

МЕНТЫ В ЗАКОНЕ

Из записок районного опера

 

Предисловие

Милиция — это власть над людьми. А власть меняет и деформирует души тех, кто ею обладает… Обычно так: чем больше у человека власти, тем меньше в нём — человека.

Нашу милицию народ не любит. Мы, менты, ощущаем это кожей, и в принципе — понимаем, за что недолюбливают нас сограждане…

Они не любят нас всех, скопом, за одну лишь нашу принадлежность к милицейской профессии. Но при этом мы между собою чётко различаем, кто из нас — более, а кто — менее заслуживает этой народной нелюбви своими словами, поступками и всем образом жизни…

Мы видим и знаем, кто из нас всегда старался и старается оставаться людьми в самых бесчеловечных, порою, условиях. Не буду утверждать, что им это всегда хорошо удаётся. А иногда — не удаётся и вовсе… Но они — с т а р а л и с ь!..Тогда как многие другие — и не старались вовсе.

«Я — не м у с о р, я — честный мент!» — любимая присказка многих моих товарищей, самоотверженных трудяг — розыскников. То есть в нашем понимании понятие «м у с о р» — много хуже, вреднее, несправедливее понятия «мент»… Кроме того «зла по необходимости», которое вынуждено творим все мы и каждый из нас, ментов, м у с о р привносит в свою работу и личную озлобленность, и корыстолюбие, и много-много других своих маленьких и больших недостатков, слабостей и пороков…

М у с о р — это милицейское отребье, глухо презираемое даже своими.

Плохие люди ведь есть везде, даже — в раю. И работают они повсюду, даже — и в филармонии… Почему же органы внутренних дел должны быть каким-то исключением?..

…Но ещё более достойна презрения и людской ненависти та разновидность милицейских сотрудников, которых лично я бы назвал «ментами в законе».

Это — те из нас, кто с годами не только нахватал себе достаточно звёзд на погоны, но и заручился «мохнатой лапой» наверху, став одним из членов привилегированной стаи, и теперь пользуется вполне осязаемой и действенной поддержкой на ещё более высоком уровне…

На этом основании он считает себя вправе вытворять что угодно, и идти безнаказанно на практически любое злодеяние, — ничего не страшась, и не оглядываясь на закон, моральные табу и мнение окружающих…

В принципе, в законченном и до конца сформировавшемся виде таковых — единицы. Это — высший ментовский комсостав, на уровне генералов и занимающих наиболее влиятельные должности полковников.

Но бациллы «мента в законе» дремлют, потихонечку разрастаясь, в очень многих из нас, и мало кто смог уберечься от их развращающего воздействия…

Кусочек власти, которой ты обладаешь, эта небольшая, врученная и тебе частичка общего права твоего государства творить над людьми замаскированный, но от этого не менее безграничный произвол — как яд, как наркотик, как самое сладкое и вкусное из всех лакомств!..

…Пройдёмся по всем уровням этого явления, начиная с «низа», и кончая самыми высокими его «эшелонами»…

 

Часть первая

На «земле»

 

Глава 1. Я — ОПЕР!.

 

1. Молекула власти

Начнём с меня. Старший лейтенант милиции, рядовой оперуполномоченный — «территориал» районного угрозыска. Ментовская «шестёрка», если называть вещи своими именами. Хотя нет, скорей уж — «семёрка»… Всё-таки не первый год оперюсь!..

За каждую провинность начальство увлечённо дрючат меня во все отверстия, и используют, в числе прочих оперов, как затычку во все дырки. Ноль без палочки я для своих командиров, если честно!..

Но это — только для них…

Для граждан же я — представитель государства, одна из полноправных молекул его бездушной и всесокрушающей власти… Перед мною заискивают… Ко мне бегут за помощью пострадавшие от злоумышленников… Моей «крыши» жаждут и добиваются многие, начиная с торгующих на рынке мелких коммерсантов, и кончая желающей завербоваться в ментовские сексоты, и тем самым получить временную амнистию собственным грешкам уголовной шушурой…

И от того, помогу ли я этому конкретному человеку, или не помогу — зачастую целиком и полностью зависит его судьба в обозримом будущем…

Тем же т е р п и л а м, допустим, я могу помогать, бросив прочие свои дела, а потому — быстро и эффективно… Но могу — и не делать ни хрена, для гарантии обложившись со всех сторон оправдывающими мою пассивность бумажками… А у человека ведь, возможно, украли все сбережения, оставив практически без копейки, в совершенном отчаянии… Ну куда ему теперь деться?!. Хоть в петлю лезь!.. Я же могу решить его проблему… Равно как могу — и не решать!..

Вот только не говорите, что помогать я обязан каждому!.. Мало ли кто чего и кому обязан… Всем и каждому — не получается, нет на то ни времени, ни сил, да и — желания… Если понравится лицо данного человека (или, как вариант, если стимулирует материально) — могу посуетиться для него в ущерб остальным, а не понравится, или не отсыпал мне вовремя лавэ — извини, брат!.. На всех страждущих мои возможности — не растянешь.

Так это ж я о честных людях говорю, о полноправных гражданах Отечества… Формально — хозяевах этой страны, в которой весь госаппарат только и существует для того, чтобы служить их интересам.

Что ж тогда о криминальной мелюзге говорить, о всяких там хулиганах, алкашах, наркушниках, воришках, проститутках, гопниках, наконец?.. Для них-то я и вовсе — Царь и Бог!.. Что хочу — то с ними и сделаю!.. (В разумных пределах, разумеется…) Они это знают, и — трепещут, и боятся меня, безжалостного и справедливого…

И недаром стерегу я каждый их шаг, обложив со всех сторон своими юркими агентиками, и взяв их «под колпак» всевозможными способами и методами пристального оперативного наблюдения… Они знают, что рано или поздно я «закрою» их всех, но для каждого — отмерен свой срок… И для каждого — колоссальная разница в том, брошу ли я его за решётку сегодня, или — отложу на завтра, а то и вовсе — на несколько месяцев…или лет…

Дёргая за ведущие к ним ниточки, я определяю многие повороты их доль и судеб. Это в моих руках — занесённая над ними державная секира, и зачастую (хоть и — не всегда) только я и решаю, нанесу ли удар сейчас, или — замешкаюсь…

 

2. Я на своей «земле»

Вот он я — неприметный, щупленький, ничем не выделяющийся в людской толчее… Иду по своей «земле», по обслуживаемому моим подотделом микрорайону. Невиден и малозаметен, но многие меня и видят, и замечают.

В окружающей людской толчее происходят неразличимые постороннему взгляду, но хорошо заметные мне перемещения и протуберанцы.

Одни — поскорее отвернулись, чтобы случайно не встретиться со мною глазами…

Другие — спешно заскользили между людских фигур, ускользая от моих бдительно стерегущих бандитское отребье глаз…

Третьи, напротив, преувеличенно громко и любезно поздоровались, ещё издали тяня для рукопожатия распахнутые ладони… Я — не брезглив, на чистоту рук и помыслов в подобных случаях внимания не обращаю, некоторым из таких руку даже и пожму, — нужный человечишко, полезный, пригодный как источник информации… Или же — может быть использован как п о д с т а в а в одной из многочисленных, затеваемых мною оперативных комбинаций…

Но от многих других — небрежно отворачиваюсь. Протянутая ко мне рука так и повисает в воздухе… Недостойны со мною ручкаться!.. Гниляки ничтожества, падаль, компры у меня на них уж на пять лет строгой изоляции, — пора уж «закрывать»… Завтра и закрою, последние деньки они на воле болтается, хоть сами про то ещё не ведают… Гондоны!..

Я иду по своей «территории»… Она не только — моя. Над нею много и других п а х а н о в, хозяев нынешней жизни, но те — брезгуют кусочничать, не подымают с земли упавшие крохи, оставляя их доклёвывать мелким птахам вроде меня…

Но зато уж эти крошки — мои!

Тусующиеся на моей «земле» мелкие ларёшники, карманные воришки, спекулянты, компашки подростков, наркоманы любители бухнуть, проститутки.

Это всё — мой народец, мои крепостные…

Что захочу — то и сотворю с ними!..

Понадобится мне женщина, срочно — бесплатно сниму любую из орудующих поблизости шлюшек, выбрав помоложе и незатрёпанней… И пусть попробует отказать мне, кошёлка!..

Захочется после утреннего скандала с женою отвести на ком-либо душу — остановлю первого же попавшегося на глаза ханурика, отведу в безлюдное место, начну цепляться: «Чё у тебя в сумке?.. А в карманах?.. А чё глазёнки подозрительно бегают?.. А где ты был в позапрошлую среду, ориентировочно с 19.30 до 19. 45?.. Ах, не помнишь… Ну тогда — н-на тебе за это!.. Н-на!.. Н-на, сволочь!..» И — угощаю его десятком-другим отнюдь не пирожков с повидлом…

А если, упаси Боже, ещё и наркота при нём найдётся, или — ножик, похожий на тот, который описывался т е р п и л о й во вчерашнем гопе… или ещё что-либо явно незаконное или подозрительное — тогда всё!.. Амбец ему… Отведу в райотдел, запрёмся в моём тесном кабинетике, и побью я его как мамонта — дубиночкой, рученьками и ноженьками, периодически приговаривая: «А теперь говори, педрила, чего такого-этакого успел натворить ты со времени нашей последней беседы?..»

И ведь как следует нажмёшь на такого гадёныша, так обязательно за каждым — за каждым! — найдётся какое-нибудь злодейство… Вонючая кражонка хотя бы, или — мелкий наркосбыт…

Абсолютно невиновных людей в природе не существует. И зря усмехаетесь, дорогие мои читатели, морща недоверчивые гримасы, — допроси я вас сейчас по полной программе — за каждым из вас что-нибудь обязательно да всплывёт…

Хочете — пари?.. Не хотите?!. Ну-ну…

О блат-публике и говорить нечего, — бью и прессую я их, уже заранее зная что — виновны. Остаётся только уточнить, в чём именно…

Но это не значит, что я сразу же и непременно навешу на сознавшегося «делюгу», и упеку его в «зону»… Зачем?!. Мест «зонах» всё равно хватает лишь на каждого второго-третьего из заслуживающих отсидки… Вот лишь каждого третьего я и «закрываю», руководствуясь в своём отборе: «кого казнить, кого — миловать» — не самодурством и случайным выбором, а — целесообразностью, интересами дела, конкретной криминальной обстановкой в районе и на моей «земле»…

Этого я прощаю и амнистирую потому, что дружков-блатарей у него много, вполне подходящий он в мои сексоты…

А тот — дал мне на лапу, и преступление им совершенно пустяшное, обязательной кары не заслуживающее…

Ну а те — просто хорошие люди, случайно оступившиеся и втянутые в конфликт с законом… Без особой надобности хороших людей в тюрягу я стараюсь не кидать. Хотя если понадобится для дела, — не дрогнет рука и на них!..

Что, скажете — суд определяет степень виновности и меру наказания, а не я?.. Да, и суд — тоже… Но суды перегружены делами. Где уж им вникать в тонкости, различать нюансы?.. Судья за те считанные часы, которые он видит подсудимого перед собою, не в состоянии узнать его поближе, почувствовать его душу, понять — чем человек дышит, и на что пригоден… Для судейских все подсудимые в принципе — на одно лицо.

Я же, опер, с обвиняемым общался плотно неделями, а то и месяцами… А то и — годами, если он регулярно прохлаждался на моей «территории». И я знаю о нём то, что ни один судья никогда не узнает!.. И пусть не в моих силах вытащить человека из суда и отменить судебный приговор, но ведь я могу сделать так, что человек тот под суд просто не попадёт, верно?..

Система правосудия в любой стране — это бесконечный конвейер сотворения различных бумажек. Совершено преступление — и орган дознания (то есть — опер) оформляет необходимые для возбуждения уголовного дела материалы — первый этап.

Следователь строчит свои бумажки и подшивает их в уголовное дело, втыкая в него все нужные протоколы, справки, акты и экспертизы — второй этап.

Суд на основании материалов следствия и происходящего в зале суда проводит процесс и выносит свой приговор — третий этап.

А там ещё — кассационные жалобы, апелляции, просьбы о помиловании… В общем — бесконечная лавина всевозможных бумажек!..

Так вот, хоть и не во всех, но достаточно во многих случаях стоит только мне, рядовому оперу, на самом первом из этапов оформить одну из бумаг не так, а этак, и второго со всеми прочими этапами — просто не будет!.. Или, как вариант, состоятся и они, но совершенно уж по иному сценарию, и вместо длительного срока страдалец отсидит короткий срок, а то и вовсе отделается «условняком»…

Вот и получается, что не суд решил судьбу этого конкретного человека, а — я. Хотя об этом, очень может быть, никто или почти никто даже и не узнал…

Проиллюстрирую примером. Ночью двое подвыпивших парней у коммерческого киоска шумели, требуя продать им бутылку водки и две пачки сигарет. Бабла у них немножко не хватало, а давать товар им в долг ларёшник, естественно, отказался… Тогда они со злости разбили два стекла в киоске валяющимся невдалеке на асфальте куском арматуры, но сделать больше ничего не успели: на шум прибежал милицейский патруль, и задержал их.

Обоих доставили в райотдел, где они переночевали в «обезьяннике», а утром ими занялся я. Налицо были рапорт патрульных о задержании, объяснения ларёшника о произошедшем, «сознанка» обоих парней о том, что бедокурили и били стёкла… Мне осталось только определить, в какую сторону повернуть общее течение набирающего постепенно скорость бумажного потока.

Можно без особых укоров совести оформить всё как заурядную хулиганку: парнишкам по имеющимся уже материалам суд автоматом влепит от 10 до 15 суток, плюс к этому ещё и стоимость разбитых стёкол после освобождения им придется возместить… В общем-то, это — пустяк.

Но можно — сконцентрировать внимание на том, что требуемый парнями товар не был оплачен ими сполна, то есть имел место как бы даже и грабёж, а если разобраться досконально — то именно грабёж, без всяких оговорок!.. В нагляк, ночью, два негодяя пытались взять на гоп несчастного продавца, — нарисуй я такое в своём материале, и тотчас будет возбуждено уголовное дело. Этих двоих — в СИЗО, где они как миленькие отсидят несколько месяцев, пока длится следствие и готовится суд. (Впрочем, некоторых угораздило дожидаться суда и по несколько лет!) А там — и приговор. Минимум по этой статье — четыре года, но могут дать им и пять, и шесть лет…

Но и это ещё не всё!.. Начни я копать совсем глубоко — чем стёкла-то били?.. Ломиком!.. Тем же ломиком они вполне могли и голову ларёшнику разбить… Отсюда вывод: грабёж был осуществлён опасным для здоровья и жизни пострадавшего способом, то есть это — самый что ни на есть стопроцентный разбой!.. Двое озверевших маньяков замыслили убить торговца и забрать его выручку, что и случилось бы непременно, кабы патруль не подоспел… Слава нашей доблестной милиции, предотвратившей очередную жестокую мокруху!..

А разбой, братцы, это уж — особо тяжкое преступление!.. За него сроки дают — будь здоров, и при данном раскладе восемь лет усиленного режима каждому — это минимум светящего им… При неблагоприятном же настроении судей могут влепить и полновесный «червонец»!.. На моей памяти было даже два случая, когда в такой же ситуации давали и по двенадцать лет…

Отсидеть 10 суток в изоляторе временного содержания или 12 лет в «зоне» усиленного режима — есть разница?.. Есть!.. Да ещё какая!..

Так что вполне могли ребята загреметь в узилище на пару пятилеток и покорёжить себе всю оставшуюся жизнь этой в общем-то заурядной хулиганкой, — подумаешь, выпили хлопцы и покуражились маленько… И все основания имел бы суд с ними так поступить, но — не поступил. И не потому, что месяцами разбирался в ситуации, и просёк, что не опаснейшие бандиты перед нами, а — обыкновенные ребята, каких кругом — море…

Нет, не по этой причине их судьбы остались не изуродованными, а потому лишь, что встретился в самом начале конвейера затянувшего их в свои шестерёнки грозного механизма правосудия я, молодой и пригожий… Сориентировался сразу, пробил личности обоих, понял — яйца выеденного то дело не стоит! И не достойно наше вонючее государство того, чтобы во имя его абстрактных принципов «законности и правопорядка» губить этих вот двух вполне конкретных парнишек…

Тем более, кстати, что один из них в прошлом помог мне разоблачить и посадить своего знакомца-домушника, а у второго — маманя в супермаркете отделом заведует, и с неё можно получить в знак благодарности за освобождения сыночка некоторый презентик… Но можно — и не получать, это необязательно, желательно лишь… Я — не шкурник. Но тут важен принцип: мне выгоднее оказывается не «закрывать» эту парочку, и обществу это — выгоднее, и в конечном счёте это выгоднее даже и государству…

…А я всегда стараюсь делать то, что выгоднее и полезнее!..

Вот почему — никакого грабежа, а тем более — разбоя… Хулиганка!.. Чистой воды хулиганка!.. Народный суд по моему определению в тот же день отштамповал обоим по 10 суток, честно отмотали они их от звонка до звонка, мамаша одного из парней заплатила хозяину ларька за разбитое стекло, и мне выставила парочку бутылок коньяка — за проявленный мною гуманизм… Всем — хорошо!..

(В данной ситуации я вправе был потребовать и более серьёзной мзды, но — не захотел. Это уж могло потянуть на «дачу взятки», что — чревато… А выпивка — это не взятка, а угощение! Сегодня добрая женщина угощает меня коньяком, завтра — я её, что ж тут плохого?.. И уважение ко мне проявлено, и риска для меня ни малейшего… А в будущем, если мне понадобится более серьёзная услуга со стороны завотделовши — всегда будет возможность напомнить об оказанной её семьё мною услуге…)

Уже полтора года прошло со времени описанной истории. Оба парня наверняка уже и забыли про этом неприятный для них, но в общем-то мелкий инцидент. А ведь сложись всё иначе — были б сейчас за решёткой, и ещё долго-о-о-о-о-о находились бы там… Я их спас от большой беды. Они это знают (если забыли — в случае надобности обновлю им память), и я это знаю. И мне — приятно.

…Собачья у меня работа, согласен… Но и она кое-что даёт. И самое главное — это ощущение силы и власти, ежедневно подкрепляемую уверенность в том, что я — умней, напористей, талантливей и удачливей многих других…

Работа периодически рождает во мне чувство того, что я — Хозяин Жизни.

3. Моя текучка. Вчера, к примеру, наглого бандюгу запутал в сетях оперативных комбинашек, и при сильнейшем дефиците улик в вещдоков сумел вначале — «закрыть» его, а затем — и вытрясти из этой падлы «чистосердечные», что обеспечит ему суровый приговор…

Сегодня — вернул состоятельному чмырю часть уворованного у него мебельного гарнитура, а он в благодарность — выставил мне п о л я н у в кабаке средней руки…

Завтра — прихлопну наркобарыгу. Не всех торговцев «дурью» надо прихлопывать, многие из них — вполне полезны в проводимых угрозыском «играх» с криминалом… Но есть и такие, которых пора уж — к ногтю!.. Вот одним из таких и займусь. Он — хитёр и изворотлив, а я — ещё шустрей и изобретательней, и никуда ему от меня не деться… Он будет моим!..

Есть и совсем исключительные случаи, — вроде того, что случился в позапрошлом месяце…

Мокрогубый пацан-пэтэушник завёл знакомую ему с детства девчушку на пустырь, там изнасиловал её вдоль и поперёк, а затем — перепилил ей горло прихваченной с собою из дома ножовкой.

А позднее, когда на пустыре был найден растерзанный труп — первый же сочувствовал зарёванным родителям девочки, и клялся-божился найти и растерзать её неведомых убийц…

И не следак — кретин выследил его, куда ему… Это я, опер, с самого начала этого пацана в чём-то смутно заподозривший… Глазки у него были какие-то… блудливые!.. Вот и намекнул гадёнышу, что кое-что о нём знаю…

Заметался он от моих тёмных намёков, замандражировал, совершая одну промашку за другой… Я следил за ним внимательно, используя каждую возможность прокачать его «на косвенных»… Он и п о п л ы л…

Вначале кинулся перепрятывать те простенькие золотые серёжки, которые снял с убитой — после того, как я ему насвистел, что знаю, где они лежат… Он и поверил, дурашка!.. Сам меня к ним, фактически, привёл…

А позднее, на допросе, когда стал он от всего открещиваться, мол: «Увидел её на пустыре уже мёртвой, и забрал серёжки себе на память…», — и заключение экспертов не позволяло припереть его неоспоримо к стенке, — именно я полностью расколол его!.. И не только побоями, нет… Я его морально измордовал!.. Допёк его словами так, что убитая девочка встала проклятием перед ним, и не выдержал он взгляда её мёртвых глаз — сломался… Всхлипывал и рыдал в моём кабинетике, живописуя подробности того, как насиловал и убивал, но самое важное — заодно и рассказал, куда ножовку закинул, со следами крови и отпечатками своих пальчиков…

Он ведь почему так легко сдался-то?.. Потому что я ему подсказал: если не отпираться, а всё признать, тогда больше шансов скосить «под дурика», и вместо «пожизненки» отделаться небольшим сроком принудительного лечения в психушке… Он так и планировал: подлечусь маленько, потом выйду на волю — и ещё кого-нибудь изнасилую и убью!..

Но напрасно он губу раскатал!.. И не только потому, что никто из него, смышлёныша, делать дурика и не собирается, а и оттого ещё, что уж позаботился я пустить перед ним слушок в СИЗО, в ту камеру, где ему до суда сидеть придётся: вот вам, ребятушки, подбрасываем на перевоспитание редкостного уродца, который дитя оттрахал, убил и ограбил в придачу!.. О-о-о, чую — тяжко ему в камере той придётся…

…И почему-то уверен я, что уж никого этот губастенький не снасильничает и не убьёт…

…Власть над людьми — страшная сила… Привыкаешь к ней — почти мгновенно, а отвыкнуть потом — почти невозможно…

 

Глава вторая

СТАРШИЙ ОПЕР

 

1. Ненавижу!.

Спросите нас, рядовых розыскников, кого мы ненавидим больше всего?..

Бандитов?.. Нет…

Большинство бандитов — сволочи. Иногда какая-нибудь бандитская мразь натворит совсем уж несусветку, — ребёнка, к примеру, по-садистки убьёт, или — руку на мента подымет… Такая иногда злоба вспыхивает на таких — так и прибил бы!..

Но, отведя душу на этой мрази руками и ногами, — успокоишься, оттаешь душой… Кто целиком и полностью находится в твоей власти, кто уж не опасен — тот не может быть объектом жгучей ненависти… Вот почему отношение оперов к бандитам в целом — спокойное, сугубо профессиональное, бесстрастное, почти что благодушное… Их дело — воровать, грабить, насиловать и убивать. Наше дело — ловить и изобличать их… Как говорят в Голливуде, «ничего личного — только бизнес!» А начни мы волноваться и палить с каждым криминалом нервную систему — долго не протянем…

Кого же ещё можем ненавидеть мы долго и жарко — уж не своих ли горячо любимых тёщ?..

И опять — мимо…

Тёща — тоже человек, особенно если общаться с нею не очень часто. Согласен, раздражает она порою чертовски…

То сделает что-нибудь «не так», то варежку разинет невпопад… Естественно — огрызнёшься парой ласковых, а после — несколько месяцев приходится воздерживаться от и без того не слишком регулярных встреч и общений… (Это — хоть и огорчительно, но не очень…)

Однако же не только ведь вред от тёщи, верно?.. Изредка денежку своей дочери (твоей жене, то есть) подкинет, или внучонка возьмёт к себе на выходные, чтоб вы сами немножко отдохнули от сынули… А там, глядишь, заскочив как-нибудь в гости к любимой тёще, чем-нибудь вкусненьким у неё нажрёшься…

Короче, отношение к тёщам — избирательно — неоднозначное. Порою — так и хочется пристрелить вредную каракатицу!.. А иногда — совсем наоборот.

«Спасибо вам, Серафима. Лукинична, за то, что вы есть на этом свете!» (Да-да, однажды по пьяни своей тёще так и ляпнул, — до сих пор вспоминать стыдно… Никогда не буду больше в её присутствии так напиваться!..)

Но кого ж тогда дружно и сплочённо ненавидят лютою злобой практически все опера?.. Кому в любую секунду готовы вцепиться в глотку?.. О ком не могут вспоминать без зубовного скрежета и душевной боли?..

Ответ один: это — наше Начальство!.. Ох и допекло же оно нас — до самых что ни на есть печёнок!.. И так норовят нас утеснить отцы-командиры, и этак… То одну подлянку кинут личному составу, то совсем другую… Словно живут по принципу: ни дня без того, чтобы не учудить побольше гадостей подчинённым!..

И дело даже не в том, что наши начальники — так уж плохи… Тогда хоть была б надежда, что плохих начальников когда-нибудь будет замененят хорошие, и дела наладятся… Но нет, «начальник» — это как клеймо на занимающем эту руководящую должность, вне всякой зависимости от того, хорош или плох он сам по себе…

Просто поганый человечек в шкуре начальника делается ещё поганее, а совестливого — место руководителя курвит и портит… Иначе — нельзя, — должность такая!..

Наше начальство — как передаточное звено между морем терзающих наше общество проблем, и неспособностью властей (по всевозможным объективным и субъективным причинам) их своевременно и в полном объёме решать… А решать — пытаются, Отсюда — куча идиотских законов, инструкций, приказов, указаний и поручений…

С самого верха эта снежная лавина катится вниз. Руководство всех уровней призвано обеспечить «неукоснительное исполнение» того, что исполнить — невозможно, даже и теоретически… «Верхи» — давят, «низы» — химичат и ловчат, начальство сердится и гавкает, подчинённые оправдываются, врут, выкручиваются и живчиками увиливают от разоблачения и кары… Но то и дело кого-нибудь всё ж разоблачают и наказывают, позабыв только объяснить ещё не разоблачённым, как можно жить и полноценно исполнять служебные обязанности, не совершая именно того, за что недавно был покаран наш «засветившийся» товарищ…

В одном нашему начальству не откажешь — обойтись совсем без него всё-таки нельзя. Кто-то же должен управлять стихией!.. Кем-то так или иначе приходится жертвовать, испохабив его назначением на руководящую должность. Вот и — жертвуем… Иногда — достойными, совестливыми и работящими (таких потом — жальче!), но в основном- типичными м у с о р а м и… Если уж кто-то должен исполнять роль курвы и гниды, так уж лучше — они!..

…Лично я, к примеру, ни за какие коврижки в руководители не пошёл бы!.. Ну его… Делать «как надо» мне всё равно не дадут, а исполнять слепо всё, что требуют — не хочу!.. Ну то есть как… На своём уровне именно этим я каждодневно и занимаюсь, но при этом отвечаю — только за себя, и сам держу ответ перед своей совестью. А если поставить меня во главе какой-нибудь команды — поневоле придётся заставлять других делать немалое количество гнусностей, гадостей и подлостей… Не желаю!..

 

2. Какашка средней вредности…

Что способна сделать пусть и маленькая, но всё-таки власть над людьми с её обладателем — покажу на примере возглавляющего наш территориальный подотдел старшего оперуполномоченного.

(Для справки: наш подотдел курирует один из маикрорайонов Заводского района города Энска. Жилмассив поделен на две половины. Два опера (или, как вариант, опер + помощник опера) опекают одну из половин, ещё два — другую, возглавляющий же подотдел старший оперуполномоченный (обычно — в капитанском звании) координирует их деятельность, и отчитывается за них перед начальником угрозыска).

В общеизвестной и правильной мысли: «Чем выше занимаемая должность — тем дерьмовее человек!» — есть маленькое исключение: это когда и на невысоких должностях оказываются личности малозначимые и вредненькие…

Нельзя сказать, впрочем, что наш капитан — дурак. Сам по себе он вовсе не глуп… (Да дураки начальниками обычно и не становятся. Чтобы выбиться в чины — нужны хоть какие-нибудь, да смекалка, определённая хватка, некоторая ловкость, наконец…

И человек-то наш старший опер — не из самых паршивых, нет в нём природной зловредности и желания нагадить ближнему… А в своё время, когда был он ещё рядовым оперуполномоченным в этом же райотделе, даже и уважали его товарищи за старательность и работящесть…

Но потом, оценив его плюсы, и за неимением большого выбора кандидатур, назначило его руководство пусть и маленьким, но — боссом!.. И сразу же таким «тормозом» заделался…

Не имея ни малейших организационных талантов, будучи не способным сплотить и повести за собою свой маленький коллектив, с максимальной пользой эксплуатируя сильные стороны и достоинства каждого, он в то же время — суетился изо всех сил, стараясь доказать начальству, что оно не ошиблось в выборе, приподняв его над общей массой… Доказывал всячески, что вполне заслуживает если и не дальнейшего повышения по служебной лестнице, то хотя бы — оставления в прежнем, «приподнятом» состоянии, и больше всего боялся возврата в былое, «молекулярное» состояние…

Постоянные крики, матюки, идиотские поручения, зачастую — бессмысленные, ещё чаще — неисполнимые… Дёргал ребят по мелочам, а помощи в серьёзных вопросах от него — не дождёшься!.. Понятно, что в таких условиях работа завалилась, и показатели покатились под уклон…

На оперативках в РОВД нас всё чаще начали склонять во всех степенях. Но своей вины в этом капитан вполне искренно не замечал, «вы же видите, я днюю и ночую на работе!», а поскольку кто-то конкретный ответить за провалы должен, то во всех неудачах — клял подчинённых ему оперов: такие и сякие, блины, болваны, бездельники, шишкастая палка им всем в рот!.. А всё — почему?.. Да потому, что гениальных его указаний не исполняют в точности!..

Ладно… Разберёмся с тем, что же конкретно он указывает…

Скажем, вызывает меня к себе и интересуется: «Чем думаешь заняться?..» Ну, думать-то я могу пивка хлебнуть в любимом мною пивбаре «Три богатыря», невдалеке от райотдела… Но отвечаю — что положено: «Через час со следователем Сысуевым и вором-форточником Демьяненко едем на «территорию»… Вор дал вчера явку с повинной на совершение им кражи по Мостостроительной, дом 24, в позапрошлом месяце… И теперь — воспроизведём события на месте, пусть всё покажет и расскажет, под протокол и при понятых… На этот месяц следак уже не успевает закончить оформление раскрытия кражи, а вот в показатели следующего месяца это — пойдёт!..»

Казалось бы, ясно всё объяснил, да?.. А старший опер — взрывается: «Ты об этом месяце думай, а не о следующем!.. У нас в этом месяце по раскрытиям — полный завал… Значит так: немедля езжай на опрос свидетелей по краже «Москвича» у фотографа Фридмана!»

Недоумённо пожав плечами, пытаюсь объяснить: следователь уже ждёт доставки домушника из СИЗО, и та кража уже раскрыта, осталось только задокументировать… А эту — ещё только предстоит раскрыть, и удастся ли найти вора — большой вопрос!.. Наверняка «Москвич» уж разобран на запчасти, и продан в качестве таковых на местном рынке…

Затем, поколебавшись, сообщаю заветное: с «Демьяном» есть негласная договорённость, что вдобавок к своей «родной» краже, он при воспроизведении возьмёт на себя ещё и две «левых», не им совершённых… Ему ведь всё равно придётся сидеть — что за одну кражу, что за три… А нам — приличный довесок к показателям раскрываемости!.. Мы же за это его куревом и чаем в СИЗО «подогреем»…

Любому оперу такие аргументы — что железобетон. Но капитана заклинило: «Я сказал — езжай на адрес к фотографу, и точка!..» И кулачком уж по столу стучит, словно и впрямь меня в чём-то худом уличил

А ведь я лишь о службе беспокоюсь!.. Мне-то лично что — больше всех надо?..

Хотя и — вру… Его долбоёбство рекошетом бьёт и лично по мне. Послушайся я старшего опера — не будет в следующем месяце трёх раскрытий преступлений в мой план… Запишут невыполнение!.. А если ещё и на работу угораздит разок опоздать, или же залететь в какую-нибудь халепу по пьяни — объявят строгий выговор, а то и — неполное служебное соответствие… Так недолго и из органов вылететь!.. И этот мудила за меня ни за что не вступится, наоборот — напомнит: «Ты ж и к Фридману тогда — лишь после второго напоминания выехал!..»

Самый лучший вариант в таких случаях: внимательно выслушать старшего опера, старательно ему поддакивая, а затем — сделать по своему, как и планировал… Ну а отмазку перед капитаном потом придумать — это уж дело техники!..

…И оно мне надо — вместо поддержки своего непосредственного начальника иметь от него постоянно одни чиряки на задницу?.. А ведь у нас в «конторе» такое — за правило. Редко когда встретишь дельного руководителя, да и тот вынужден как-то маскироваться, подделываясь под общий стиль долбоёбства, чтоб «вышестоящие» не опознали чужака и не съели… Таких примеров — уйма…

Между прочим, до этого старшим опером был у нас совсем иного склада товарищ: неугомонный, заводной, весь — в работе… Постоянно бегал, лазил где-то, вынюхивал, высматривал, с людишками топтался, выведывал нужную информацию…

Бывало, появляется возможность всем подотделом сесть и спокойно напиться. Всем подотделом так и делаем, один он — сорвавшись с места, мчится в СИЗО, допустим, — «из оперчасти звонили — можно пробить сознанку по мокрухе в Лосиной балке!..»

Ну-ну, думаем… Старайся там, бегай, пока мы будем конкретно бухать!..

Но чужая старательность — заразительна!. Глядя на такого «старшого», иногда и самому хочется что-нибудь сотворить сверх уставного!..

Потом забрали того «старателя» с повышением, в горУВД. Иногда встречаемся на совещаниях и оперативках. Если просишь его о помощи — сразу же: «да, конечно, о чём разговор?!» И — делает всё, как обещал… Толковый мужик.

А с этим, нынешним, не то что работать — даже находиться вместе в одном здании не хочется!.. Мудила…

 

Часть вторая

РАЙОН

 

Глава 3. НАЧАЛЬНИК РАЙОННОГО УГРОЗЫСКА

 

1. Костяк органов

.

Если ты — неглуп, не дерзок на язык, и старателен по натуре, то на рядовых должностях в милиции не засидишься — с толковыми кадрами у нас ныне большая напряжёнка…

Но и в большие начальники никогда не выбиться, если наверху нет влиятельных знакомцев, которые тебя знают, ценят, поддерживают и целенаправленно двигают от одной ступени служебной карьеры к другой.

Генералами у нас становятся не те, кто умней, талантливей и энергичней остальных, а — самые ловкие, умеющие оказаться в нужное время в нужном месте, и произвести нужное впечатление на нужных людей… Иногда чисто случайно оказывается так, что самый ловкий одновременно является и блестящим розыскником, или следователем, или организатором милицейской деятельности, но это — как бы сверх обязательного минимума. По общему же правилу, карьеры «по уму» и «по блату» происходят параллельно, и совершенно с разной скоростью.

Так вот, если ты — крепкий розыскник, но негибок по характеру, и уклоняешься от лизания руководящих задниц, то твой потолок служебного роста — майорское звание и должность начальника районного угрозыска.

С усердием и натугой дотянулся до этой должности — всё, можешь немножко расслабиться… Прыгнуть выше тебе всё равно не дадут, но и снять — не снимут, потому как показатели ты обеспечиваешь лучше других… Следовательно, являешься наилучшим для данного поста человеком!..

Так до пенсии в своём кабинетике и замаринуешься… Из молодого и рвущегося в министры майора-орла с годами превратишься в утомлённого жизнью, измученного хворями и мечтающего лишь о заслуженном отдыхе майоришку — неудачника. Служба съест тебя всего, без остатка — ничего уж не хочется, ни к чему не стремишься, и ни на что, кроме привычной текучки буден, не хватает уж сил…

А те, кто начинал вместе с тобою, а то и под твоим руководством, уж — полковники и генералы. Кто — в городе, кто — в области, а некоторые — даже в столичном Главке… И были бы хоть смышленей и преданней делу тебя, а то ведь так… Чинуши, службисткая мелюзга, смотреть не на что!..

Но реально вся наша милиция держалась, держится и держаться будет именно на таких вот трудягах-майорах Убери их — и всё тотчас рухнет. Они — костяк органов.

 

2. Личная жизнь майора

Нашему Деду (так по традиции обычно именуют в наших краях начальника райугро) — под сорок. В уголовном розыске сорок лет — это уж старик. Слишком интенсивно здесь происходит износ организмов…

В милиции он пашет почти 20 лет. Как пришёл после армии в патрульно-постовую службу сержантом — так и зацепился здесь, заочно окончив школу милиции… Как и многие, мечтал об. Академии МВД, готовился к вступительным экзаменам, пару раз даже и пытался поступить… Потом, наткнувшись на незримую стену, отступил, поняв: дальше — не шагнуть… Не пустят!..

Так и получилось, что районная уголовка стала для него не очередным местом службы, а родным домом до самой пенсии… Когда с этой не самой приятной мыслью свыкнешься и смиришься — дальше уж становится легче. Иллюзии туманят перспективу, обрекая лишь на лишние и обременительные шаги…

Чтобы больше не возвращаться к личной жизни майора, скажу ещё, что он страдает почти обязательной для любого розыскника язвой желудка, но на больничном бывает крайне редко. «Лечится» тем же, чем и болеет, то есть — работой. В связи с катастрофическим состоянием желудка — практически не пьёт, — разве что по праздникам чисто символически пригубит рюмку…

В меру — честен. Имеет свои «Жигули» — пятёрку (на майорскую зарплату их, как все понимают, не купишь), но приличные бабки «на кармане» у него отродясь не мелькали… За бабками не гоняется, но когда они сами плывут в руки — почему бы и не взять?..

Детей у него нет (во всяком случае, я про них ничего не слышал), жены — тоже, а есть какая-то женщина, с которой он то ли живёт, то ли долгое время регулярно встречается… Со стороны отношения такого рода расшифровать трудно…

Кстати, семейная жизнь практически любого розыскника — его слабое место. На нашей службе свободного времени для семьи практически не остаётся, а какая жена это стерпит?.. И дети растут без отцовского глаза… В общем, как шутят в розыске, по семейному положению опера делятся на три категории: ещё не создавших своей семьи, уже разваливших свою семью, и — находящихся на промежуточной стадии…

Но кто уж развёлся — голову в новую петлю совать не спешат. Какой смысл менять старую каторгу на новую?.. Тогда уж и разводиться не следовало… А наилучший вариант: иметь знакомую, с которой регулярно (по мере физиологических надобностей) близко общаешься, и в меру сил помогаешь ей материально… При таком варианте у тебя нет никаких обязательств перед нею, и в любой момент можно, сказав даме: «Адью!», слинять от неё подальше…

 

3. Стиль работы

С раннего утра и до позднего вечера наш начальник — в бегах. Совещания, заседания, оперативки, разговоры по телефону, беседы с личным составом и т е р п и л а м и, допросы «клиентов», знакомство со служебными бумажками, многое-многое другое…

По своей должности он — передаточное звено между ментовскими «верхами» и «низами», причём работать ему приходится в условиях полнейшей бессмысленности того, что в нашей конторе происходит. Он усваивает и передаёт нам требования «верхов», прекрасно понимая, что они не осуществимы… В принципе, требуемый от нас уровень работы возможен, но — лишь в идеале, если все мы дружно возьмёмся, поголовно станем фанатами дела, побросав все прочие свои дела и делишки, и всецело погрузившись в службу, отдавая ей 24 часа в сутки…

Возможно ли такое?.. Возможно!.. И если б по такому же принципу жили и функционировали все наши полковники, генералы, министры, Премьер-министры и Президенты с парламентариями, вкупе с прочими нынешними хозяевами державы, то и жили бы мы в тысячу раз лучше… Хвалённая Америка сдохла б от зависти, на нас глазеючи!..

Но все вышеупомянутые мною личности так не живут и не работают… А от нас этого — требуют!.. Шутники… Причём по рассеянности ещё и «забыли» выделить нам нужные средства и ресурсы, не обеспечили требуемое количество личного состава, не инициировали принятие работоспособных и эффективных законов…

Майор понимает всю абсурдность требований руководства, но он д о л ж е н передавать эти требования нам, по возможности — переведя их на язык реалий, смягчая наиболее одиозные «ценные указания», и добавляя к ним свои собственные, вполне деловые и разумные…

Почему он не скурвился вконец на этой должности — не знаю. Наверно, это зависит от индивидуальных особенностей личности. Одним дано оставаться самими собою при любых обстоятельствах, другим — нет…

Стиль его работы определил бы так: жёсткий, волевой, старается для дела, всё понимает и по возможности старается учитывать… Знающий человек с большим опытом.

Требует от оперов работы, и умеет заставить их её сделать, но и в обиду их никому не даёт, по возможности отмазывая от «наездов» и придирок.

Скажем, разорётся начальник РОВД в адрес кого-либо из розыскников, шпыняя за реальные или же высосанные из пальца прегрешения, а майор тут же спокойно отвечает: «Я разберусь в ситуации, и потом доложу вам…»

Разбирается, и если там не совсем уж запредел, — докладывает: так и так, мол, информация не подтвердилась!.. Но, отмазав опера перед начальниками, наедине с ним — навешает звездюлей: так-перетак, не болеешь душой за дело, одна промашка за другой… трах- тарарах, ты вообще кто — опер или хрен в стакане?!.

Спорить с ним трудно. Он не придирается, а вполне грамотно разбирает твои действия, находя в них слабые места, и тычет тебя в них носом… По инерции ты вяло отбрехиваешься, пытаясь доказать, что не такое уж и чмо, каким он тебя рисует, но в глубине души прекрасно понимаешь: он — прав, и не оспаривать его полезней, а учиться у него опыту и мастерству.

Никогда не станет кричать на опера при посторонних, — при тех же участковых, например, тем более — при обывателях… Но наедине — наорётся!

Однако и тут — без огульных обвинений!.. Ему важно не оскорбить и унизить, а — научить. Он и старается это сделать, в меру собственных сил…

Такого понятия, как «лень», в угрозыске не существует. Все мы — лентяи по природе. Но постоянным прессом со стороны начальника угрозыска каждый из оперов поставлен в такие условия, что делает именно то и только то, что тот велит (я имею в виду именно разумную часть его требований, а не спускаемые сверху «указки», которые он передает, но за неисполнение которых никогда не спрашивает)… Стоит только в этом механизме случиться сбою, и окажись энное количество его поручений оперу не исполненными, или же исполненными неточно и несвоевременно, — неумеха тотчас вылетит из нашей «конторы» с третьей космической скоростью!..

Заявив, что майор на своей должности не скурвился, сделаю маленькую оговорку: до известной степени… Всё же какой-то амортизационный износ личности при таких условиях неизбежен…

Старожилы РОВД вспоминают, что лет пять — шесть назад Дед не был таким уж приверженцем ругательного стиля. Это сейчас у него — матюк на матюке, а в прежние времена он изъяснялся куда дипломатичнее… Но с годами понял, видимо, что так — проще. В таком же стиле с ним общаются вышестоящие, и он так же обращается с нижестоящими… А если кто-то не вынесет частых разносов и уйдёт — туда им и дорога. В угрозыске слабаки не нужны. Потерять таких — не страшно…

С кем в итоге останешься работать?.. Ха!.. Да — с теми, кто остался!..

Между прочим, чем меньше в уголовном розыске работает оперов, и чем ниже их активность, тем меньше регистрируется преступлений, а отсюда — низкий уровень преступности, и высокая раскрываемость (ибо при таком раскладе регистрируются только те преступления, в которых преступники очевидны и уже задержаны!).

Так что остаться в гордом одиночестве начальник угро не боится. Да и — не останется никогда… При нынешнем бедламе в экономике уходить из угрозыска — некуда, вот и цепляются люди за него до последней черты…

Грустно наблюдать, как толковый Дед логикой обстоятельств вынужден выдвигать перед нами спускаемые сверху, и порою — самые дурацкие требования… Заметно по глазам, насколько ясно понимает он сам их идиотизм, но — не в силах противиться субординации. «С меня требуют — и я требую с вас!» А во взгляде — такая грусть…

Скажем, по указанию начальника райотдела направил он двух оперативников охранять митинг протестующих против чего-то у здания городской мэрии, а ещё одного — в больницу, подежурить при попавшем туда с ножевым ранением подозреваемого в совершении разбоя…

Люди поехали на точки, отдежурили сутки, потом — сутки отдыхали дома (хотя по закону в таких случаях положено отдыхать двое суток)… На следующий день — приходит такой опер на работу, и на утренней оперативке начальник угро начинает вешать на него всех собак: «Почему до сих пор не оформлены такие-то и такие-то материалы?!. Как это: «…был на точке…» Меня не колышет, где ты был, я это и без тебя знаю…Но материалы ведь можно и на дежурстве писать!.. Работать надо, стараться, душу вкладывать, а то только мзду научился хапать обеими руками, и рад — радёшенек, что — дают… Что-что?.. «За такую смешную зарплату — ещё и работать?..» Не нравится зарплата — вали к ядреной матери!.. Никто тебя здесь не держит, урод!.. А раз не уходишь — значит, на лапу берёшь!.. Но тогда нечего и на зарплату жаловаться…»

И — несёт дальше в том же духе, обязательно припомнив всех тех, кому в прошлом году отпуск давал летом, или в позапрошлом году — выбил место для ребёнка в детском садике. Тычет пальцем: «А теперь мало того, что ни хрена не делает, так ещё и огрызается!..»

Спорить — бесполезно. С начальством вообще никогда не спорь — гнилое занятие… Но что обиднее: и сам майор прекрасно понимает, что белиберду несёт, однако: «Так — надо… Ничего, лишняя вздрючка ещё никому во вред не пошла!..»

…Интересно отношение Деда к незаконным но тем не менее вынуждено делаемым практически всеми операми вещам, — к выколачиванию нужных нам показаний побоями, например… к фальсификации отчётности, чтобы сделать показатели раскрываемости более удобоваримыми… к получению «левых» доходов, часть которых потом тратится и на оперативные нужды, — на «подогрев» сотрудничающих со следствием арестованных в СИЗО, например, на приём очередной из бригад проверяльщиков, и т. д.

Милицейское начальство всех без исключения уровней неустанно твердит: бить, «химичить», мздоимствовать — ни-ни!.. И при этом — все прекрасно понимают, что в наших конкретных условиях обойтись без этого — невозможно. Тут хотя бы сдержать это на относительно приемлемом уровне…

Майор тоже на оперативках и совещаниях не устает «ни-никать», но в личном общении с операми — избегает как реально запрещать подобное, так и, хотя б отчасти и с оговорками, подобное санкционировать и одобрить… Вместо этого он обычно кидает туманную фразу: «Вы думайте, что делаете!..» Что в переводе на общепонятный язык означает следующее: «Делай, что считаешь нужным и полезным, но — не «засветись»!..»

 

3. Грипп, внутбезы и я, поддатый…

…Сценка с натуры.

Ежегодно по Энску с ураганным воем проносится эпидемия гриппа, сваливая с ног добрую половиину горожан. Понятно, что среди заболевших есть и сотрудники уголовного розыска, что закономерно: мы постоянно в бегах и стрессах, питаемся хреново, денег на лекарства и санатории у нас нет… И так почти у каждого здоровье — ни к чёрту, а как гриппом шарахнет — валимся с ног колоннами…

И вот в минувшую зиму одним прекрасным утром оказалось, что в нашем подотделе из всех оперов на ногах — только я, один-одинёшенек, а остальные — слегли на больничный.

Какое-то время я мог тянуть подотдел и один, но случись ЧП с выездом на место — и подотдел останется оголённым, что запрещалось инструкцией, да и на деле было нежелательным…

Доложил Деду о сложившейся ситуации.

А он, надо отметить, многолетне страдая язвой, — страдал только ею, решительно отказываясь поддаваться каким-либо ещё хворям, и уж тем более — гриппу!.. Это ж — смешная болезнь, лишь на самую малость опасней заурядного насморка!..

И поскольку грипп всяческих контактов с презиравшим его майором из года в год старательно избегал, то Дед и созрел до вывода, что грипповать в угрозыске способны лишь симулянты: «Волынят, косят под гриппозников сучяры, чтоб на законных основаниях неделю ни хрена не делать, а мы, их непосредственное начальство, тут за них — вкалывай!..»

«Трах-тарарах-тарарах!» — прокомментировал начальник угрозыска моё донесение о катастрофическом дефиците находящихся в строю штатных единиц. Поразмыслив, скомандовал: «Завтра, перед работой, обойди адреса тех, кто живёт поблизости, и чтоб к полудню в отдел явилось не меньше шести-семи человек!.. Так и передай от моего имени: я им лично буду температуру сбивать!..»

Тоже мне, доктор выискался…

Но приказ есть приказ. Тем более, когда приказывающий столь выразительно матерится при этом, стуча кулаком по столу так увлечённо, словно гвозди в крышку гроба районной преступности заколачивал…

Мысленно пожав плечами, и мысленно же сообщив начальнику угрозыска, какой он чмошник, я назавтра утром по пути на работу заехал к нескольким коллегам, — спросить про самочувствие, посочувствовать болезненному состоянию, а затем — намекнуть на горячее желание Деда немедля увидеть их перед собою здоровыми, бодрыми и готовыми исполнять его указания…

Как и следовало ожидать, встречавшее меня в своих скудно обставленных жилищах офицерство смотрелось жалкой чихающе — кашляюще — слезящейся пародией на грозных орлов-сыщиков, и тыкало мне под нос градусники со столь высокой температурой, словно не живым существам она измерялась, а огнедышащим вулканам…

Какое там «к полудню»!.. Тут дай Бог, чтоб хоть на следующей неделе вышли бы на работу…

Некоторые вопросы возникали лишь при взгляде на старшего лейтенанта Игорька Ванюшкина, физиономия которого смотрелась вполне розовощёкой. Да и слишком уж ненатуральные страдания начал он изображать жестами и скорбящим голосом при моём внезапном появлении…

В конце концов, по «легенде» всего лишь грипп у него был, а не какой-нибудь там правосторонний СПИД с осложнениями на левое ухо… Дурашка, притворяется на уровне детского садика, — туфту за километр видно!.. Из него такой же больной, как из меня — примадонна оперного театра… Сейчас вот за порог меня выпроводит, и через полчаса — руку даю на отрез! — сбежит в ближайший бар, пивком освежиться, а то и к любовнице намылится, поскольку родная жена сейчас — на работе…

Но не стану же я закладывать начальству верного кореша, не раз вытаскивавшего меня из острых ситуаций!..

И поэтому, явившись на службу, я с чистым сердцем доложил майору, что застал навещённых мною сослуживцев практически в предсмертном состоянии. Лежат пластом, с трудом шевеля конечностями, не в силах произнести ни слова распухшими языками, и лишь показывают жестами, что остаются преданными родному угрозыску, и готовы до победного конца сражаться со сразившим их гриппом-людоедом…

Майор косился недоверчиво, иронически хмыкал, осуждающе шевелил бровями, нервно барабанил по столу пальцами, и на лице его читалась: «Врёшь, сволочь!.. Ни единому слову не верю… Знаю я вас, «химиков»!..»

Но думать можно что угодно, а — поди докажи!.. Тем более, что будь майор на месте своих подчинённых, и отвечай только за самого себя, он и сам, пожалуй, воспользовался бы ситуацией с эпидемией, чтобы посидеть дома пару деньков…

Так или иначе, а наш командир ограничился лишь несколькими желчными фразами в адрес «отдельных безответственных типов», не называя никого поимённо, да и — отпустил меня с миром.

День-другой мы как-то обходились наличествующими силами, а потом я и сам свалился с температурой и ломотой во всех суставах. Визиты к больным товарищам не обошлись для меня бесследно…

И вот, честно прокашляв целую неделю, и успев за это время переделать кучу домашней работы, в иное время оставленной мною без внимания, выхожу я на работу, и что же узнаю?..

Сообщают невероятное: позавчера заболел гриппом сам начальник угрозыска!.. То ли бацилла в этом году попалась ему какая-то особенно зловредная, то ли ещё какая-нибудь фигня, но только впервые в жизни он загрипповал… И это — после того, как все прочие в отделе успели не только переболеть, но и выздороветь, и теперь вовсю пахали в своих кабинетиках и «на точках»…

Похихикали мы злорадно над майорским конфузом, и — занялись текучкой…

…И тут, в отсутствие шефа, случилось маленькое, но неприятное ЧП: нежданно в наш РОВД явились мордовороты из Службы внутренней безопасности!.. Есть у них такая похабная манера — неожиданно появляться в том или ином райотделе, и производить выборочный ш м о н личного состава по кабинетам.

Ищут в наших сейфах, ящиках столов и на полках в шкафах какой-либо компромат. Обычно это — изъятые у бандитов и должным образом не зарегистрированные, т. е. не учтённые в установленном порядке наркотики, оружие. боеприпасы… Отдельной строкой идут деньги и драгоценности. Типа: «Откуда у вас, опера, в сейфе взялась такая-то сумма?.. Ясно, что либо взятка это, либо изъяли при обыске на адресе, и не занесли в протокол!.. Можете доказать противоположное?.. Докажите…»

А почему я должен доказывать им свою невиновность?.. Тем более, что обнаруженные ими купюры — всего лишь деньги, захваченные мною утром из дома для вечерних покупок, и временно оставленные в сейфе…

Ещё одна категория разыскиваемого ими — принятые у граждан пострадавших заявления о совершённых над ними злодеяниях, но, во имя приукрашивания отчётности, не зарегистрированные в нашей канцелярии до того момента, когда (и если!) преступников удастся найти, — чтоб не вешать в показатели заведомых «глухарей»…

Впрочем, рады — радёшеньки они и любым другим свидетельствам и доказательствам нашей поголовной развращенности, продажности и неспособности блюсти высокое звание отечественного ментяры… При желании оными могут быть признаны: бутылка водки, порножурнальчики, упаковка презервативов, — «зачем вам, товарищ старший лейтенант, на рабочем месте — презервативы?.. И только не рассказывайте сказки о том, что купили их для жены, и просто не успели донести до дома…»

Чтобы стало понятней, какая это в натуре гнилая подлянка. объясню незнающим: буквально у к а ж д о г о опера при обыске можно найти что-либо подобное, но в том-то и соль, что к к а ж д о м у эСВэБэшники и не сунутся…

Если на текущий месяц план у них — «отловить двух — перерожденцев-оперов, и одного участкового», то именно такое количество во время своих проверок они и зацепят… И не любых, случайно попавшихся им на глаза, а — лишь тех, кто перед этим чем-либо начальству не понравился, стал нелюб, и был намечен к закланию…

И вовсе не во все райотделы внезапно врываются костоломы из СВБ, если уж на то пошло, а лишь в те, чьё руководство по каким-либо причинам вызвало раздражение в городском или областном УВД, и понадобилось их слегка приструнить, напомнив, «кто в доме — хозяин»…

Так что на деле не о священной борьбе за очищение милицейских рядов от всевозможного отребья идёт в данном случае речь, а лишь об одном из эпизодов подковёрной внутриведомственной борьбы различных ментовских группировок и кланов, когда люди какого-нибудь полковника Иванова «наезхают» на людей какого-нибудь подполковника Петрова лишь потому, что сам Петров входит в группировку ещё какого-нибудь полковника, скажем — Сидорова…

Лично самого Петрова пока что не трогают (если «наезд» окажется слишком резким — люди Сидорова могут организовать мощный контрудар, а полнометражная «война ментовских кланов» никому не желательна), но людишек Петрова, всяких там лейтенантишек и старлеев, ощутимо дёргают, понижая в должности, выгоняя со службы или даже сажая за решётку… И тем самым — вежливо намекают Петрову, что ему пора уж поменять свою ориентировку с Сидорова на Иванова, если он не хочет и сам когда-нибудь внезапно попасть под тяжкий пресс разоблачений, шельмований и наказаний…

В этой ситуации самой пострадавшей стороной являются попавшие под горячую руку недругам Сидорова людишки Петрова. Ведь практически ни за что страдают преданные делу сотрудники!.. Но их покорёженные судьбы по большому счету никому не интересны… Они — пешки, которыми одни бездумно двигают вперёд, под кинжальный огонь противника, и которых другие безжалостно сбрасывают с шахматной доски…

…Так вот, в тот самый день, о котором шла речь (а произошло это конкретно — в субботу), к нам в угро нагрянула бригада проверяльщиков из СВБ, и начала трясти выборочно многие из кабинетов.

Морды — сытые, спокойные, уверенные в собственной безнаказанности. Ведут себя нейтрально, без малейшей враждебности. Никаких эмоций, — обычное исполнение своих функциональных обязанностей.

«Откройте этот ящик… А теперь — сейф… Что это?.. Откуда оно у вас?.. Покажите документацию на это… Теперь откройте этот шкаф, и покажите содержимое тех папок…», и т. д.

Ни за какие коврижки не согласился б я работать во внутренней безопасности. Ловить и изобличать своих же коллег — ментов, прекрасно понимая, что все творимые ими безобразия и беззакония — оправданы, и объяснимы логикой обстоятельств и общей обстановкой… Ха!.. Да пошли вы лесом…

Мы тоже по службе кидаем немало подлянок, но — кому?.. В основном — бандитам, всевозможным выродкам, пошедшим против людей и общества, а не тем, кто этому обществу служит, пусть и — с вынужденными нарушениями и неизбежными злоупотреблениями…

Своих жрут только крысы!..

Не знаю, что именно д о л ж н ы были найти эСВэБэшники, но в кабинете одного из оперов (кстати — у того самого упомянутого выше Игорька Ванюшкина) за батареей нашли бумажный свёрточек с анашой.

Обычное дело, любой опер имеет негласный запас наркоты, чтобы расплачиваться с осведомителями за информацию, или стимулировать «явку с повинной» у угодившего за решётку по подозрению в преступлении, и впавшего в состояние «ломки» наркомана…

С точки зрения здравого смысла, обойтись без этого — невозможно, но официально наше лицемерное ведомство своим сотрудникам подобные вещи категорически запрещает, и потому умные розыскники НЗ «дури» хранят в укромных нычках, — где-нибудь на чердаке или в подвале одной из жилых многоэтажек…

Ванюшкин — неглупый парень. Не знаю, как он мог лохнуться. Скорее всего, поленился в субботу снести наркоту в нычку, решив: до понедельника и за батареей спокойно полежит… Не исключено и такое: наркоту ему элементарно подкинули те же, кто её тут же «нашёл», тем самым заимев повод ухватить Игорька за шкирку!..

Тут начинается та часть истории, которая непосредственно касается меня.

Та суббота была для меня выходной. Очень редкий случай. Обычно же все субботы я, как и прочие, пашу в обычном режиме, ещё и воскресенье захватываю… А тут — старший опер непонятно чего раздобрился, кивнул милостиво: «Ладно, старлей, так и быть — в эту субботу можешь отдыхать…»

Нижайший поклон ему в пояс за частичное удовлетворение моего конституционного права на полноценный отдых!..

Но так получилось, что именно в эту субботу мне понадобилось заскочить в райотдел для решения шкурного вопроса…

Накануне случилась кражонка по улице Малиновой. Подозревался некто Жёлудь, — рецидивист, мразь и всё такое… Сидеть бы ему за ту кражу — не насидеться, но улик против него — маленько не хватало… Вот я и приехал, чтоб оперативно потолковать с экспертом-криминалистом, осуществлявшим осмотр места происшествия, — как бы нам так «схимичить», чтоб среди обнаруженных в обворованной квартире отпечатков пальцев оказались и его, жёлудевы?.. Всё равно ж там именно он, гад, сработал, но по хитрости своей — орудовал в перчатках, и наверняка сумел нигде не оставить своих пальчиков… Вот мы с экспертом этот дефект природы и исправим, всё-таки засунув нахального ворюгу в тюрягу… Вор где должен сидеть, а?..

Нет-нет, вовсе не в парламенте… Рано Жёлудю в парламентарии — пока что недостаточно для этого он наворовал.

Нашёл я, значит, трудягу из экспертно-криминалистического отдела (хитрый жучяра, за приличные бабки на месте преступления даже отпечатки пальцев собственного папы согласится «обнаружить»!), порешали мы с ним все вопросы насчёт дальнейшей судьбы Жёлудя, кинул я в его кармашек копеечку, да ещё и принесённый мною из дома пузырь на радостях совместно осушили… И не то чтоб стал я пьяным в грязь, но с учётом ранее вылаканного в «Трёх богатыря» пивка — кирнул в общем-то прилично!..

Мне бы после этого домой сразу двинуть, но я решил ещё и заглянуть в чей-либо открытый кабинет (мой собственный был закрыт и опечатан на выходные), чтоб звякнуть одной знакомой тёлке. Дескать: жди — сейчас подъеду!.. (Не помню, говорил ли, что жена моя думала, будто и эта моя суббота — рабочая, так что я получил возможность малость гульнуть и развлечься под прикрытием якобы исполняемых мною полноценно служебных обязанностей).

И надо же мне было сунуться в распахнутые как ворота любой западни двери кабинета Ванюшкина!.. А там — три рыла из внутренней безопасности… Они сразу же усекли мою слегка покачивающуюся походку, заметили раскрасневшиеся щёки и слегка осоловевшие глазки…

И началось!..

«Кто вы такой?.. А где ваше служебное удостоверение?.. А почему вы находитесь в нетрезвом состоянии?..», и — всё такое — прочее…

Я испуганно забормотал оправдания. Типа: не пьян вовсе, а лишь слегка подвыпивши, и к тому же нахожусь не при исполнении служебных обязанностей, так что имею моральное право слегка остограммиться…

«Даже если и «не при исполнении», — всё равно можете, должны и обязаны блюсти высокое звание сотрудника правоохранительных органов, а не позорить его нахождением в стенах районного отдела внутренних дел в состоянии алкогольного опьянения!..» — строго сообщил мне один из мордатых с таким видом, словно сам он в собственном кабинете всегда пил только воду, и никогда не приходилось ему облёвывать унитаз в родимом учреждении наутро после сверхмощного поддавончика…

Я пробовал ещё что-то вякнуть, но ввиду малозначимости моей личности со мною и дискутировать не стали, а, отобрав к с и в у, выпроводили со словами: «В понедельник с вами будем разбираться…»

В понедельник так в понедельник, я не гордый, могу и подождать… Любая заминка с наказанием лишь увеличивает шансы на то, что этого наказания удастся и вовсе избежать.

Домой ехал в троллейбусе зайцем — дающую право на бесплатный проезд к с и в у отобрали, а покупать билет на свои кровные показалось западло… Ни к какой тёлке я, ввиду испорченного настроения, не поехал, супруге же своё раннее возвращение со службы и, попутно, подвыпившее состояние объяснил туманным: «Так получилось, дорогая…»

Воскресенье провёл в раздумьях, накажут ли меня в этот раз, или — пронесёт, как неоднократно в прошлом бывало… Всё зависело от той установки, которую дала «шестёркам» из ВБ пославшая их в наш райотдел падлюга.

И если команда была: «Топить любой ценой и всех подряд, как можно большим количеством!», то дела мои — хреновы. Слишком уж идеально подхожу я в качестве наглядного примера для компрометирующего руководство нашего РОВД звонкого тезиса: «…ещё и пьяные в доску оперуполномоченные по коридорам шатаются… Так у вас скоро и огонь по мирным гражданам из табельного оружия начнут открывать!..»

В этом случае попрут меня из «конторы» аж бегом!.. Ещё долго буду я один отдуваться за всех ментов — алкашей на совещаниях — заседаниях, многократно вспоминаемый докладчиками с формулировкой: «…а также и тот случай, когда старший лейтенант такой-то мертвецки пьяным валялся в коридоре РОВД…»

А мою хмуро лыбящуюся физиономию вместо мишени вывесят в райотделовском тире, и молодые сотрудники будут разряжать табельные «Макаровы» в мою ухмылочку, с надписью под нею: «Опер-алкоголик»…

М-да!.. Приятного в таких мыслях — мало…

…Но назавтра оказалось, что дела мои всё ж не на букву: «ха», а чуток получше… И вообще ситуация с нашим райотделом как-то сама собою разрядилась. Вдруг (вдруг!) беспощадная и глухая к оправданиям внутбезопасность готовно согласилась с реабилитирующим заявлением старшего лейтенанта Ванюшкина: оказывается, он просто не успел зарегистрировать изъятое накануне нарковещество, только и всего!.. Вот просто не успел — и точка… И внутбезы ему якобы тотчас поверили!..

А что десятки столь же «забывчивых» розыскников до и после этого случая были с позором изгнаны из наших рядов, или даже посажены за абсолютно аналогичные поступки — это как бы даже не замечалось!..

Игорька — простили…

Возможно, оказался у него сильный покровитель, сказавший вэбэшкам: «Ша!», но это — маловероятно… Куда вероятней другое: организованная на наш РОВД атака по каким-либо причинам внезапно перестала быть необходимой!.. Скажем — Петров из стана Сидорова наконец-то решился перебраться в лагерь Иванова… Или же Иванов и Сидоров заключили временное перемирие… Или, наконец — Сидоров изыскал возможность так садануть Иванова под дых, что тому пришлось срочно отступить по всем направлениям…

Осталось решить, что же делать со мною — «пьяно шатающимся…»

Поскольку в материалах проверки нашего РОВД Службой внутренней безопасности изъятая у Ванюшкина анаша попала лишь малозначимым эпизодом, другого весомого компромата найти будто бы не удалось, а совсем без того, чтобы не накопать «отрицаловку», СВБ не хотелось (нужен же был хоть какой-нибудь значимый итог рейда!), то я показался идеально подходящим к роли главной жертвы проверяльщиков… Выходило, что именно ради поимки меня, опера — бухаря, весь рейд будто б и затевался!..

…Тут начальник райотдела сделал хитрый финт: для объяснений с мордоворотами по поводу моего морального облика он срочно отозвал с больничного некстати загрипповавшего начрайугро, а сам по якобы спешному делу отбыл в горУВД, дав возможность Деду отдуваться за проштрафившегося оперёнка в гордом одиночестве…

Отдам шефу должное: хоть и больной, изнурённый непривычной для него хворью, но он немедля примчался на вызов, и два часа собачился с внутбезами, убеждая их, что старлей такой-то хоть и имел неосторожность в не совсем трезвом состоянии буквально на секундочку во вне служебное время заглянуть в райотдел, и потому заслуживает всяческого порицания, но вообще же это — ценнейший и преданнейший делу сотрудник… Побольше бы таких старших лейтенантов угрозыску!.. Ежели к каждой бандитской харе приставить по такому старлею — хана отечественной преступности, как пить дать!..

Задания топить именно меня конкретно у внутренней безопасности не было, моя провинность не была слишком уж большой, майор клялся-божился, что без моего дальнейшего нахождения в сплочённых ментовских рядах районный криминал окончательно оборзеет, и займётся кражами и гопами даже и в кабинете председателя райисполкома…

Внутбезы отступили.

Меня при том объяснении не было. С самого утра в понедельник, от греха подальше (чтоб не ляпнул чего лишнего!), меня, вернув к с и в у, отослали в СИЗО, забрать оттуда и отконвоировать на воспроизведение бандита, во вторник же начальник угрозыска опять остался дома, досиживая больничный. Увидел его лишь в пятницу, когда он, окончательно выздоровев, явился на работу.

Первым делом — вызвал меня к себе.

Я явился к нему с радостной ухмылкой с в о е г о — но сразу скуксился, наткнувшись глазами на его ледяной, не склонный к панибратству взгляд.

«Помнишь, как сам гриппом болел?..» — без всяких предисловий вякнуло Его Командирское Величество. Склерозом я не страдал, и удивился, как можно заподозрить меня в способности забыть столь недавнее?.. Но быстрый ответ — не всегда правильный ответ, поэтому я задумался на некоторое время, пытаясь понять, нет ли тут подвоха, и какого ответа начальство от меня хочет. Так и не сообразив, осторожно ответил: «Вроде бы помню…»

Его покрасневшие от недавно перенесенной высокой температуры глаза выпучились в крайнем негодовании: «А когда ты болел — тебя из-за меня вызывали куда-нибудь срочно, например — в посольство Занзибара?!.»

Гм… Странный вопрос. Непонятный вопрос!.. Мы ж не в МИДе работаем!.. Да и откуда в провинциальном Энске — посольства?.. Пургу гонит…

Неправильно это! Недоволен мною — скажи прямо, без экивоков… Но ему, вишь ты, поострить захотелось… Остроумным передо мною нарисоваться!..

И с каких делов меня из-за него куда-то должны вызывать?.. Я ж им не командую, и за его поступки не отвечаю…

«Эта африканская держава нынче не Занзибаром зовётся, а…» — начал я было поправлять начальника с бодрой готовностью школьного эрудита помочь однокласснику-невежде, но тут-то его и прорвало…

Разорался как сумасшедший: «Какого ж тогда хрена меня срывают с постели в тяжелейшем состоянии из-за тебя, тарам-тарам, и вызывают на разборку к этим гиндосам из внутренней безопасности?!. Трах-тарарах, блин ослиный, оно мне надо — больному тащиться в райотдел, и из-за тебя, «синяка» трипперного, оправдываться как нашкодивший школяр?!.»

И — покатил дальше лесом, иногда выезжая на поляны, и обстреливая меня многозарядными матюками. Я и такой, я и сякой, я и всякий… По службе — ноль, морально — конченный дегенерат, всем давно надоел своими художествами, весь РОВД от меня стонет, всё горУВД терроризировано моим тупоумием, скоро из МВД будут звонить и спрашивать: «Ну как там ваш дебил-старлей чего ещё начудил?!»…

Мне вовсе не казалось, что я — такой уж плохой. Есть и много хуже — начальник РОВД, например…Но, разумеется, с непосредственным начальством — не спорил. Лишь хмыкал виновато, извиняющее разводил руками. шепелявил какие-то объяснения-извинения, даже парочку случайных слезинок с щеки смахнул… Но на душе — кипело и скварчало от сдерживаемого негодования.

Ну какого лешего он на меня накинулся?.. Будто бы я про визит к нам тех поганых козлов знал заранее, и специально появился на их глаза поддатым и слегка расхристанным?..

Да, немножко не повезло мне, а вместе со мною — и моим шефам… Но моей личной вины — нет. На будущее же, крепко поддав, теперь буду заходить в кабинеты коллег осторожней… Вначале, приоткрыв двери, — принюхаюсь, не благоухает ли поблизости внутбезовское дерьмецо, и только если запашка нет — вползу и сам, весь в крошках и рыгалове…

В общем, наорался он вволю. И лишь когда отпускал — буркнул напоследок, что в материалах итогов проверки СВБ моё нетрезвое состояние зафиксировано не будет…

Ага вот зачем он меня вызывал!.. Решил порадовать доброй вестью… Создать хорошее настроение заботливыми словами: «Спи спокойно, старлей, тебе больше ничего не угрожает…» Пожать мне дружески руку и пожелать новых успехов в жизни и трудовой деятельности…

Что ж… Весьма и весьма вам за это благодарен, товарищ майор!..

…И вот что я ещё скажу… Если даже Дед — сволочюга, то что ж тогда сказать про остальных моих отцах — командирах?!.

 

4. «Критические дни»…

Не всегда начальство занимается тем, чтобы вредить и гадить своим подчинённым, — иногда ещё и ест, пьёт, спит, сидит в туалете и разговаривает по телефону с собственными зазнобами…

Зато во всё остальное время это — такие какашки!..

Дед — один из лучших среди них… Но и у него бывают «критические дни», когда лучше держаться от него подальше… Не всегда получается, к сожалению!.. И как лохнулся, приблизился к нему на расстояние удара — так и набрасывается на тебя волком, кусая за все уязвимые местечки…

…Лишь одна из множества подобных картинок.

Явился в то утро на работу в 8.55. (А начало рабочего дня у нас — в 9.00). У входа в райотдел уже стоит начальник угрозыска, — проверяет по часам, кто из подчинённых во сколько явился на службу. Нормально, да?!. Как будто мы ему — маленькие дети, которых по часикам надо контролировать…

Небрежно — «гуляющей» походкой прошмыгнул было мимо, но разве ж от него скроешься?!. Подозвал к себе, налетел с ходу: «Почему опоздал?!. Почему глаза — «кислые»… Всю ночь бухал наверно?!»

Пропустив мимо ушей провокационный намёк насчёт бухалова, я начал оправдываться по первому, менее сколькому для меня пункту: «Ничего не опоздал — целых пять минут до начала!..»

Ох и понесло его…

«А-а-а, ты ещё и огрызаешься?!. Дай вам, филонщикам, волю — на службу только к 11-ти сползётесь!.. Двери в мой кабинет ногой станете открывать!.. Всех выгоню к ядреной матери за такие художества!..»

Возрази я хоть словечком, хоть жестом каким-нибудь вырази несогласие с этой крикливой бредятиной — и он, основательно зацепившись за мою личность, трендил бы ещё полчаса, но я — бдителен, и демонстрирую на лице одну только верноподданническую почтительность… Лежащих — не бьют. И начальник, чуток помедлив, и не найдя оснований для других зацепок (а про мои «кислые» глаза — уже забыв), помчался вслед за другим шмыгнувшим в райотделовские двери сотрудником, гневно вопя на бегу…

Позже — ежеутренняя оперативка.

Обычный стиль общения на ней — самый что ни на есть деловой, но сегодня же — один из «критических дней»… Дед орёт безостановочно!..

Причина для каждого из его воплей находится с необыкновенной лёгкостью. Меня он клеймит за всё те же опоздания. А на Игорька Ванюшкина — накинулся за то, что во время вчерашнего дежурства (в числе прочих выделенных для охраны порядка на футбольном матче нашей городской команды с какими-то заезжими хромоножками) тот ухитрился попасть под проливной дождь, и простудился, вследствие чего — надсадно кашлял, всем своим видом активно намекая на желание с завтрашнего дня уйти на больничный…

«Так-перетак, туды-растуды, почему ты не в форменном плаще был?!» — надрывается Дед, хотя прекрасно знает, что райотделовский старшина форменных плащей никому не выдает ввиду их отсутствия на складе, а надевать неформенный плащ при дежурстве в полном «параде» инструкцией категорически запрещено…

Игорёк неосторожно напоминает об этом начальнику. Тот, аж позеленев от подобной наглости, громыхнул почище Всевышнего: «Трах-тарарах, мать-перемать, надо было съездить на склад областного УВД и взять там!..»

Ага, уж всё сорвались с места и помчались… Да кому мы, рядовые районные опера, на том важном складе надобны?!. И вообще… Если нам что-то предоставить обязаны, но не предоставляют, то на хрен проявлять инициативу и тратить своё драгоценное время и не менее драгоценные силы на выколачивание п о л о ж е н н о г о?.. Не дождутся!.. Уж лучше простудиться и поболеть немножко… Тут есть свои плюсы: больше времени можно посидеть дома, с женой и ребёнком…

Пройдясь по остальному оперсоставу, и буквально в каждом найдя что-либо для шумного разноса, майор вернулся к моей скромной персоне: «Почему по делу Андриевского ты до сих пор не сделал то-то и то-то?!»

Покосившись на утратившего чувство меры шефа, и не обнаружив на его побагровевшей от гнева физиономии видимых признаков внезапно наступившего старческого слабоумия, я кротко напомнил, что по данному делу «то-то и то-то» должен делать не я, и даже не уголовный розыск в целом, а совсем другие лица, и в частности — занимающийся делом об убийстве Андриевского следователь районной прокуратуры…

«Что-о-о-о?!. Как ты со своим начальником разговариваешь?!.» — взревел шеф так, словно вот-вот собирался рожать. И, не найдя в своём арсенале более достойных для моего клеймления слов, пустил в ход коронное, сегодня уже использованное: «Да ты скоро обнаглеешь так, что двери в мой кабинет ногой открывать будешь!..»

Дались ему эти чёртовы двери… Надо и взаправду в отсутствие начальника потренироваться, распахивая двери в его кабинет ногой…

Чуть позже, наоравшись и немножко снизив тональность, Дед опять-таки вспомнил обо мне. На этот раз толковище он открыл по делу недавно задержанного вора-домушника Аннушкина, кличка «Нюра». Раскрутили мы его по полной программе, так что признал он не только своё (9 законных краж!), но и, в обмен на некоторые послабления в режиме и «подогрев», согласился взять на себя 7 «левых», то есть совершённых другими, так и не установленными ворами, и тем самым сняв этот вонючий груз с наших показателей раскрываемости преступлений…

Но начальник опять недоволен: «Почему «левых» — только семь?!. Пусть возьмёт десять, или даже двенадцать!.. В итоге будет круглое число — 21, «очко»… Ты меня понял, старлей?!»

На миг забывшись, я вскрикнул: «Да никак там даже и десять «левых» не пройдёт!.. Просто по времени не успел бы Нюра столько хат отбомбить, добыть столько добра и унести куда-то, а потом ещё и сбыть… Он же — не стожильный, чтоб на него «левак» как на КАМАЗ взваливать!.. Начнём лишнего вешать — такие «фонари» могут зажечься, что мало не покажется!..

Обычно Дед на разумные контраргументы реагирует по-деловому, а тут — снова орал, брызгал слюной, стучал кулаком по столу, склонял мою маму в разных позах и вариантах…

Потом на Кольку Шестакова накинулся, из соседнего подотдела: «Недоработки у тебя с понятыми… Сколько раз напоминать: не могут изо дня в день понятыми по различным уголовным делам выступать одни и те же лица!.. Так любой дурак додумается до того, что понятые — «левые», понимаешь?!. А там — шаг до вывода, что всё дело — фальсификат!.. Тоньше надо работать… Тоньше!..»

Колян отмалчивался, понимая, что в данном случае шеф прав. Расслабился он, схалтурил… Управиться со всем добротно — силёнок не хватило!.. Желающих пойти в понятые при обыске или опознании ещё попробуй поискать, вот поэтому — и держишь при себе парочку наркоманов или алкоголиков, которые за стакан водяры или щепотку «дури» что угодно своими подписями под протоколом удостоверят и подтвердят!.. Очень удобно… Но — надо регулярно обновлять «кадры» понятых, а Колян — поленился!..

Отсутствие возражающих немного успокоило Деда, и заканчивал оперативку он уже без вопляжа. Хотя и тут не сдержался от балды: указал всем записи по служебным делам делать не как обычно, на случайно подвернувшихся под руку бумажках, а в специально заведённых для этой цели тетрадках с пронумерованными страницами. Молчаливо подразумевалось, что наше руководство регулярно будет те тетрадочки проверять, контролируя, чем же мы в своё служебное время занимаемся, и какие записи малюем…

Угу, прям-таки сразу скопом кинулись в магазин — тетрадки покупать… Бумажный лист тем и хорош, что в случае надобности его всегда можно смять и выбросить… И не Дауны ж мы, чтоб своими руками совать начальству дополнительный рычаг контроля и давления на нас же!.. Угрюмо отмолчались в ответ на очередную начальственную пакостную задумку…

В общем, оперативочка в тот день была ещё та!..

Но для Деда это всё-таки — исключение из правил… А так он старается не пустозвонить, и по пустякам своих людей не дёргает. Но и у старухи бывает проруха, а у Деда — «месячные»… Шучу.

 

5. За нас — в ответе…

Важное отличие любого из наших начальников от нас такое: чтоб мы не натворили, и какую бы ответственность за свои действия ни понесли, но в той или иной степени отвечают за нас потом и они.

Скажем, если я с бодуна средь бела дня начну на улице пулять из табельного оружия в разные стороны, и случайно попаду в кого-нибудь, — ну при чём же здесь, спрашивается, начальники угрозыска и РОВД?!. Но в оконцовке — обязательно и с них погоны полетят, потому как: «Твой подчинённый расстарался!..»

Отсюда — и судьба любого ментовского командира: сиди и дрожи, ожидая, что вот сейчас кто-либо из подчинённых тебя своим поведением подставит и обгадит с головы до пят…

А отсюда — и такие интереснейшие ситуации, когда наше ненавистное начальство вдруг начинает кого-либо из нас, проштрафившихся, выгораживать… Логика такая: доказать, что совершённый оным болваном проступок не столь уж и серьёзен, а следовательно — и вина его непосредственного начальника тоже не очень-то и велика…

Если отступившийся сотрудник органов — не какой-то лиходей, ранее неоднократно судимый за подобные же деяния (а при всех минусах подбора кадров в милиции ранее судимых рецидивистов на работу сюда пока что всё же не берут!), и если сотворил он не совсем уж запредельное, скажем — изнасиловал группу первоклашек из школы для умственно отсталых, или забил до смерти на допросе какого-нибудь лауреата международного скрипичного конкурса, вышибая сознанку в позавчерашней краже двух палок колбасы из супермаркета «Большая вилка», то руководство при первой же возможности старается встать за него горой, используя одну из трёх основных оправдалок:

«Наглый поклёп, он этого не совершал!»,

«Да, виноват он, но — частично!», и, наконец:

«Разумеется, он виноват сто пудово, но заслуживает снисхождения!»

Пыхтит и тужится за наши задницы начальство вовсе не потому, что дороги и близки мы ему своими широко распахнутыми навстречу хорошим людям душами, — плевали они в них… Цель совсем другая: смыть пятно с райотдела, а следовательно — и с самих себя, за работу этого райотдела отвечающих…

Чем ниже уровень рассмотрения твоих ошибок и промашек, тем с точки зрения твоих боссов — лучше. Засветился ты на каком-либо дисциплинарном нарушении — пропесочат внутри родных стен, не вынося сор из избы. Влепят выговор, строгий выговор или даже неполное служебное соответствие, и — шито-крыто, никакого далёкого эха, с ненужным вниманием вышестоящих инстанций…

Если же залетел по-крупному, серьёзно преступив закон (взял на лапу, избил подозреваемого при свидетелях, хранил у себя наркоту в особо крупных размерах, и т. д.), — дело стараются замять, а тебя — втихую выгнать с работы…

Если же и замять не удаётся, то пытаются хотя бы сделать так, чтоб до суда бывшего сотрудника органов не запирали в СИЗО, оставив на свободе под подписку о невыезде… Судебная логика предсказуема и незамысловата: раз следак оставил такого-то до суда «на подписке» — значит, тот вёл себя на следствии правильно, помогал правосудию, не упрямствовал усердно и утомительно… Вот таким-то суды в первую очередь и стараются срока давать лишь «условно», тогда как зловредным упрямцам за то же самое сплошь и рядом вкатывают на полную катушку!..

Так вот, смотришь, бывало на вовсю старающегося в пользу кого-либо из подчинённых начальника, и видишь, как противно ему благое дело для неплохого человека делать задарма… А ведь — приходится!..

…И так жалко этого начальника становится порою, честное слово!..

 

Глава четвёртая

ЗАМ НАЧАЛЬНИКА РОВД

 

1. Талант Сутулого

Предшественником нынешнего начальника районного угрозыска несколько лет был один майор… Масластый такой, высокий как каланча, постоянно сутулился. За глаза все его так и называли: «Сутулый».

Работал он добротно, цепко, изобретательно, и вскоре заслуженно пошёл на повышение, став заместителем начальника РОВД по оперативной работе. Настоящий ас в оперском деле!..

Совершенно какое-то преступление, допустим — убийство. Накоплены определённые факты, имеются различные фигуранты, расследование топчется на перепутье: в какую сторону двинуться?..

На чём сконцентрировать особое внимание?.. Какую из множества версий счесть основной?.. Как сработать на её реализацию?..

Как построить стратегию и тактику расследования на том этапе, когда уже определится круг подозреваемых и обвиняемых?.. Какими путями и методами обеспечить следователя нужным объёмом «сознанок», улик, вещдоков, свидетельских показаний и прочего, требуемого судом?..

И, наконец, последняя и очень важная задача: оперативное сопровождение дела от окончания следствия до начала судебного процесса… Как обеспечить неопровержимость собранных материалов?.. То есть чтоб и улики не рассыпались как карточный домик, и обвиняемый в СИЗО вдруг не отказался от данных на следствии признаний своей вины, и свидетели под напором обработавшего их адвоката не начали юлить и путаться в показаниях…

Начиная с момента совершения преступления, и кончая вынесением судебного приговора — все розыскники должны действовать как музыканты одного слаженного оркестра. Каждый играет по врученным ему нотам какую-то свою мелодию, а в целом эти мелодии сливаются в одно общее произведение, в какую-нибудь там симфонию или ноктюрн… И если все сыграли слажено, то и исполненное произведение прозвучит прекрасно!..

Но в любом уважающем себя оркестре есть опытный и авторитетный дирижёр… Вот Сутулый таким дирижёром по оперделам в РОВД и являлся.

От природы — талантливый розыскник, с безошибочным чутьём на верные ходы и решения. И что в розыске самое главное — ч у в с т в у ю щ и й людей, понимающий их суть, умеющий к каждому подойти, нащупать к душе каждого свой ключик…

 

2. Боб и Валька

…В позапрошлом году на соседней с моей «территории» случился такой случай… В стандартной 9-этажке, в одной из квартир на 4-м этаже, нашли двух порезанных ножом братьев-наркоманов, мёртвых уж сутки.

Было лето, жара, трупешники успели основательно завонять, соседей измучил пёрший из квартиры трупный запах, вот они и вызвали милицию… Обычное дело.

Началось следствие. Вёл его следак из прокуратуры, а мы, розыскники, осуществляли оперативное сопровождение…

Основной была такая версия: убийца — тоже наркоман, причём — кто-то из ближайшего окружения братьев.

Установили личности тех, кто в этой квартире регулярно бывал и «ширялся», начали их разрабатывать, откидывая одну кандидатуру за другой… У многих оказалось надёжное алиби, другие же по своим параметрам личности на подобное показались нам не способными…

И в итоге угрозыск остановил своё внимание на двоих: мелком воришке по кличке «Боб», и его подружке-сожительнице Вальке. С доказательствами против них, правда, было туговато… Собственно говоря, никаких доказательств не было вовсе. Так — шепнул один сексотик на ушко куратору-оперу, что «вроде бы эти тех братух мочканули…», но к делу сексотский шёпоток не подошьёшь, так что приходилось на голом месте начинать вытанцовывать…

Обычно при любом тяжком преступлении мы первым делом стараемся найти того, кто реально его совершил. Мы ж — профессионалы, ловить и настигать ускользающую дичь у нас — в крови… Но допустим, что проходит несколько дней или даже недель, а сузить круг подозреваемых до кого-то одного так и не удаётся… Ну нет ни против кого веских улик, и всё тут!..

И тогда есть два варианта дальнейшего развития событий. Можно всё пустить на самотёк, и тогда в перспективе у нас — «глухарь», нераскрытое тяжкое преступление, за которое нам постоянно будут мылить шею, и которое ляжет мёртвым «висяком» на отчётность, испортив все показатели…

А второй, куда более приемлимый вариант — найти из окружения жертвы какую-либо подходящую фигуру (желательно — из ранее судимых), и — навесить преступление на него, «уговорив» дать «явку с повинной», и должным образом сфабриковав вещдоки… Польза просматривается двоякая: и от «глухаря» избавляемся, получив вместо него лишнюю галочку «раскрытий тяжких преступлений» в активе, и надолго засовываем в «зону» какого-либо падлюку, мерзавца, гондона, вовсю творящего зло, но ухитрившегося до сих пор не попасться с поличным…

Не сумели подловить его в том, где он действительно переступил закон — так пусть сядет хотя бы за то, чего и не делал вовсе, но что на него оказалось удобным подвесить… Тут есть глубинная справедливость!..

Разумеется, закон на такие вещи смотрит косо, именуя это «фальсификацией уголовных дел» и «злоупотреблением властью», но требования закона — это одно, а та реальная обстановка, в которой нам приходилось действовать — совсем другое… Поэтому делается обычно то, что надо, а не то, что положено. Иначе — не получается, а если и получается — то сплошная хреновина…

Вы возмущены этой картинкой?.. Тогда представьте такую ситуацию…

Допустим, поздним вечером на тёмной улице некий неизвестный гражданин сильно избил вас ногами, сняв с вашего бесчувственного тела всё самое ценное. Ввиду смутности вших показаний, поймать злодея так и не удалось, дело было закрыто…

Но на той «территории», где злодей вас обижал, есть подходящая на эту роль личность, довольно известная, — его кликуха, допустим, «Серый»… Имеет он в местной уголовке репутацию заядлого гопника и драчуна, да вот только изловить его на чём-либо конкретном никак не удавалось…

А тут на той же «территории» позднее случается какая-нибудь мокруха, и у нашего Серого на момент её совершения не оказывается никакого алиби, мотив же совершить это преступление — есть!..

Так не святое ли сделаем мы дело, навесив случившееся стопудовым грузом на шею бандита, и спровадив его на «червонец» в места не столь отдалённые?..

Допустим, вы, как добропорядочный гражданин и человек с прочными демократическими убеждениями, скажете: «Нет, не хочу, чтобы даже и подобная мразь была отправлена в тюрьму за несовершенное ею!.. Или доказывайте Серому его подлинную вину, или отпускайте на волю!..»

Хорошо, допустим…

Но доказать н а с т о я щ е е — не удаётся (мало у нас и сил, и ресурсов, и штатов, и не можем мы, просто не в состоянии за всем угнаться!)… А ведь оставленный на свободе Серый — опасен для окружающих, и рано или поздно обязательно пойдёт на новые тяжкие преступления… Скажем — на той же тёмной улице снова встретит вас, опять ограбит и побьёт, причём на этот раз — может и убить совсем…

И вот когда совсем уж станет он вас убивать — хотя бы в эту свою последнюю секундочку не пожалеете ли вы о том, что не позволили нам того самого уркагана вовремя захомутать, и по облыжному обвинению — изолировать от общества?..

Я не требую, чтоб вы сразу же согласились с моей логикой, потому как понимаю, что с непривычки хочется поспорить… Но вы хотя бы задумайтесь на минутку над тем, что я сказал!..

…И вот, значит, обдумавший ход и результаты расследования майор пришёл к грустному выводу, что найти убийцу в обозримом будущем — не удастся….А найти его — н а д о. Самыми же подходящими кандидатурами на роль мокрушников являются как раз вышеупомянутые Боб и Валька. Почему?..

Вдохновляли личности обоих, особенно Боба: пацан ранее дважды судим, причём по «крепким» статьям, за разбой и вымогательство… И окружающими характеризуется исключительно дерзким, грубым, жестоким типом. Кому ж и не мочить тех двоих, как — т а к о м у?..

Вдобавок, был у него и чёткий мотив: он задолжал браткам бабки, и не возвращал их, за что те начали на него наезжать… Представлялась картинка: Боб пришёл к ним на хату для разборки, они крепко повздорили, тогда он сгоряча дважды полоснул п е р о м — и проблема оказалась решённой…

Так могло выглядеть. Но, полагаю, уже на том этапе майор прекрасно понимал, что скорее всего произошло что-то другое, и мочил — не Боб… Однако кому-то ведь надо за двойное убийство отдуваться!.. Так почему бы — и не этому, случайно попавшемуся под руку бандиту?!.

Да о Вале, сожительнице его, сказать что-либо доброе можно было лишь под дулом пистолета… Не смотрите, что девка, по характеру — кремешок!.. Не из тех, кто даст себя в обиду. Были у неё и своя гордость, и свои чётко осмысленные принципы с жизненными целями, но всё — с криминальным уклоном…

Чем занималась?.. Шлюшничала с кем попало, тырила бабки у лохов, периодически подсаживалась на иглу, но регулярно никогда не т о р ч а л а… Для этого регулярный доход нужен, а у неё с этим — напряг…

Могла ли т а к а я тёлка — убить?.. Да запросто!.. Больно уж логика у неё была перекручено-перевёрнутая…

Имела она сестричку-близняшку по имени Жанна. Та вообще мандавошка, мразь конченная, такую только из двора-переходняка бить ногой в голову, а потом скорей сдавать в крематорий, вместе со своими дровишками… Так вот, эта самая Жанна имела глупость свистнуть у дружка своей сестрички, Боба, его любимые спортивные штаны «Адидас». Обнаружив пропажу, и хорошо зная пакостный характер Жанны, Валька тут же кинулась к ней с предъявой. Та честно округлила глаза: «Я украла штаны у твоего бобика?.. Тю на тебя!.. Чё гонишь?!.»

Но с Валькой такие номера не проходят. Сперва крепко надавала сестре по шеям, затем привязала её верёвкой за шею к бамперу «Москвича» своего сожителя, сама села за руль, и как даст все 60 километров!.. Жанночка и уссалась… Во всём сразу созналась, и сообщила, куда те штаны припрятала…

Вот и судите сами, чего от этой Вали можно ждать… Лишь у многоопытного замнача в голове могли бродить какие-то сомнения, а вот мы, рядовые опера, так даже и не сомневались: «Боб на пару с Валькой братух-нарколыжников подрезали!..»

Идеальные кандидаты на роль мокрушников…

…И начали мы их «колоть»…

Прижали Боба косвенными, отпрессовали морально, побили как мамонта, — он и сознался. Но как привели его к прокурору для дачи санкции на арест (эти строки писались в 1999-м году, когда такую санкцию давала прокуратура, а не суд, как сейчас), — так сразу пошёл в отказ: «Не я мочил!.. Сознался под физическим давлением… Невиновен!..» Вот прокурор санкцию и не дал. Говорит: «Что-то у вас не срастается… Работайте дальше!..»

Снова отработали парня, толковали по душам, били по суставам резиновой палкой, — опять дал «сознанку». А на санкции у прокурора — опять отказался… И такая фигня продолжалась три раза!..

Что касаемо Вальки, то её не били вовсе. «Баба… Молодая и смазливая… А кого пришили-то?.. Двух законченных подонков… Таких — не жалко… Не будем колошматить!» — решили про себя опера. Ну а словесным уговорам она не поддавалась вовсе, стояла твёрдо:»Ничего не делала, и Боб не при делах!»

Опера даже заколебались: может, и впрямь лучше отступиться?.. Тем более, что и прокурор уж начал нехорошо в их сторону поглядывать…

Но тут за работу ударно взялся Сутулый.

Для начала он оформил админарест обоих на 15 суток «за хулиганство», а затем лично принялся обрабатывать парочку на допросах… По его указанию опера существенно изменили общую тактику допросов, а подсаженные в камеры к обоим фигурантам сексоты получили более чёткие и осмысленные указания…

И речь шла не только об усилении физического нажима, точнее говоря — не только о нём… Главной целью был именно моральный пресс!.. Следовало «вскрыть» психику Боба и Вальки, и вложить им в мозги глубокую убеждённость в том, что убивали действительно — ОНИ… Понимаете?.. Они с а м и должны были в это поверить!.. Причём обработке подвергались не какие-то там желторотики, а вполне сформировавшиеся личности, в своём роде — незаурядные натуры…

Не буду раскрывать всю механику, — незачем потенциальным «клиентам» угрозыска детально знать, как именно их будут гнуть и корёжить… Скажу лишь, что результат был идеален: спустя две недели плотной обработки оба сознались!.. И уж потом, и у прокурора, и у следователя — прочно стояли на завоёванной нами и закреплённой позиции: да, убили мы… по таким-то причинам, при таких-то обстоятельствах…

Частично идя им навстречу в желании всё же как-то избежать «вышки» (тогда ещё расстреливали), мы согласились с такой версией Боба: один из братьев в ссоре неожиданно убил другого, а потом с ножом напал на Боба и Вальку, они схватились, и в обоюдной драке — сгоряча он был ими зарезан собственным же ножиком… То есть вместо двойного убийства — только ординарное, да и то — совершённое чуть ли не в порядке самообороны…

Но заодно, по какому-то наитию, майор распорядился оформить на Боба ещё и «хранение наркотических веществ», — так, на всякий случай… (Немного ш и р л а при задержании у Боба опера то ли нашли, то ли подкинули ему, подробностей я уж точно не помню…)

Оформили дело как следует, сдали следователю на доработку деталей, и занялись текучкой…

Но Сутулый не забывал про своих «крестников». Время от времени через камерных сексотов прощупывал настроения Боба и Вали: как держатся?.. о чём говорят?.. что у них на душе?.. И оказалось любопытное: в доверительных беседах с сокамерниками оба искренно сознавались в том, что — да, действительно замочили они тех двоих, за что теперь и страдают… То есть довели мы их до таких кондиций, что сами они поверили в собственную вину!.. М-да… Поразительное мастерство в том случае проявил замнач!..

…Но потом случилось неприятное…

Совсем в другом районе задержали с поличным бандитскую группу. Крутили их на целый массив «особо тяжких» эпизодов, терять им было нечего, и в числе прочего — сознались они в том, что три месяца назад в Заводском районе на улице такой-то замочили двух братьев-наркоманов… Подняли спецы из тамошнего РОВД соответствующие дела из архива — и оказалось, что по той мокрухе уж два человека изобличены, и теперь дожидаются суда в следственном изоляторе!.. Конфуз, да и только…

…И пошла о б р а т к а… Запахло «фальсификацией» и «злоупотреблениями»… Следак для отмазки тут же покатил бочку на лохнувшихся оперов. Опера забегали, засуетились, запрыгали как кузнечики…

Будь у нашей парочки толковые адвокаты — и амбец всем: замначу, начальнику райугро, четырём наиболее активно участвовавшим в допросах операм… Но откуда у мелкой уголовной шушеры взяться средствам на приличных адвокатов?!.

Сутулый же молниеносно разыграл заранее подготовленный им этюд в три хода: бац-бац-бац, и задним числом всё в наших бумаженциях оказалось переиначенным… Теперь ситуация смотрелась таким образом: Боба задержали и закрыли в СИЗО исключительно из-за найденной при нём наркоты, ну а Валю за компанию с ним — решили немножко проверить…

Двойная мокруха?.. Да, и в двойном убийстве эти двое немножечко подозревались, — самую малость, вот на столечко, но потом настоящих убийц нашли, и эта версия (одна из множества) — не подтвердилась, отпав сама собою…

Угрозыск не обязан ни перед кем оправдываться, и тем более — нести ответственность за то, что в течение некоторого времени он обоснованно подозревал оказавшегося позднее невиновными граждан… Подобное — обыкновенная практика полицейских служб в любой, даже и самой демократической стране мира…

Начальство в ответ на эти объяснения покрутило носом, чуя, что хитрый Сутулый гонит пургу, но делал он это квалифицированно, комар носа не подточит… Самому же начальству именно эта версия и была наиболее выгодной, снимающей с нашей милиции всякие подозрения в пытках и чудовищном произволе, итогом которого вполне могло стать осуждение невиновных, в то время как подлинные убийцы оставались бы на свободе… Ясен перец, что эти подозрения смело можно объявлять нелепой клеветой на работу правоохранительных органов, но лучше, чтоб они и не звучали вовсе…

Кончилось тем, что Бобу суд вкатил небольшой срок за «хранение», Валю же — и вовсе отпустил вчистую… Легко отделались, ребята!.. Но не думаю, что на свободе они долго удержатся, — при их-то наклонностях… Рано или поздно обворуют кого-нибудь, или ограбят, а то и убьют…

А всё — почему?.. Потому что не дали нашему замначу вовремя спровадить их туда, где им самое место!..

 

3. Грустный финал

Так и жил Сутулый, так и работал — самоотверженно, не жалея собственных сил, компенсируя своими талантами и вулканической энергией общие недостатки недейственных законов, дефицит сил и ресурсов, несовершенство и подловатость человеческих душ…

Он попросту горел на работе, отдавая себя ей всецело!..

Ну и, разумеется — бухал по-чёрному. Часто, обильно, на бегу, почти не закусывая…

В наших условиях опер неизбежно должен пить. Во-первых, только этим он в состоянии снимать стрессовые перегрузки. Во-вторых, лишь на прочном фундаменте совместных возлияний в коллективе розыскников формируется благоприятный микроклимат доверия и взаимовыручки… И, в-третьих, наконец, только бутылка порою помогает решать сложнейшие оперативные вопросы, в подтверждение чего можно привести массу случаев…

Надо ли тебе, чтобы в соседнем РОВД пошли навстречу твоей просьбе проследить за неким наркоманчиком Петей Антоновым?.. Или чтобы в СИЗО тамошняя оперчасть активно поработала с неким подследственным, гражданином Кабанидзе, упорно не желающим сознаваться в том, что вешает на него пристаючая следачка?.. Или, наконец, чтобы горУВД из своих фондов выделило нашему угрозыску лишний ящик патронов для намечающихся вскорости районных стрельб?..

Официально на решение этих вопросов надо потратить недели, месяцы, иногда даже годы… А как подъехал с бутылкой негалимого коньяка к соответствующему учреждению, как забрёл в кабинетик одного из руководящих там и хорошо знающих тебя лиц, как квакнули вы по двести разок и другой — так нужные вопросы сами собою и решились!..

А потом ещё наивняки дивятся, почему это майор А. стремительно добивается того, на что капитан Б. может ухайдакать половину своей жизни, да так и остаться с носом в оконцовке… Просто надо знать: с кем, когда, сколько и чего надо бухнуть совместно — вот и весь секрет!..

И потому понятно, что с алкоголем наш трудолюбивый замнач общался куда регулярнее и ближе, чем с собственной женой. И в конце концов случилось неизбежное практически для любого розысника со стажем: у него открылась язва желудка.

Майор начал лечиться. Врачи предупредили: «Не бросите пить — и вам кранты!» А поскольку беспричинно в угрозыске пить не бросают (сразу заподозрят: «Раз не пьёт — значит, скурвился… Не иначе как заделался стукачом внутбеза!..»), то для отмазки от набивающихся в собутыльники замнач пошёл да и закодировался.

Что закодированному пить нельзя, иначе загнёшься — знают все. Выпивохи отстали от зама — но тут же захромала на обе ноги оперативная работа, упали показатели, начальство начало вызверяться и намекать на оргвыводы. Пришлось спешно раскодироваться, и бухать по новой, но ничего хорошего из этого не вышло, наоборот — стало хуже…

Во-первых, на почве возобновившихся пьянок дома заскандалила жена: «Я думала, ты исправился, а тебя опять к алканавтам понесло!.. Разведусь, клянусь своей мамой!.. Через суд разведусь с тобою, и вали тогда из моей квартиры (кстати, она на меня записана!) куда хочешь — хоть к своим дружкам под забор…»

Во-вторых, опять открылась язва, ещё сильнее предыдущего. Майор пробовал не обращать внимания на хвори, но получалось у него это с каждым днем всё хуже и хуже, а потом стало и вовсе хреново… Сутулому пришлось лечь на обследование в госпиталь.

Выписался оттуда через три недели. За это время раскрываемость упала так низко, что перестала замечаться даже в микроскоп. Руководство наехало на не успевшего даже сориентироваться в ситуации майора: «Куда смотрел, хрен моржовый?!» На всех совещаниях-заседаниях стали поливать его грязью…

Человек угробил здоровье во имя интересов службы, практически развалил семью, разрушил всю свою личную жизнь. и вот награда за всё: при первой же осложниловке сделали из него козла отпущения… Вот-вот с работы погонят, и хорошо, если — «по состоянию здоровья»…

Так в милиции — везде и со всеми!.. Ты нужен державе лишь до тех пор, пока пашешь на неё как папа Карло!.. А стоит только устать, заболеть, израсходовать свой внутренний ресурс сил, оступиться, ошибиться в чём-либо, и «засветиться» при этом — всё, на тебе ставят жирный крест… Тебя раздавят, растопчут, ошельмуют, вышвырнут и забудут, и на хрен ты тогда своей службе нужен…

…Вот за что любой думающий мент свою вонючую «контору» и ненавидит!..

 

Глава 5

НАЧАЛЬНИК РОВД

 

1. Поганая должность

Начальник РОВД — должность подполковничья (иногда её занимают и полковники), — без пяти минут высший комсостав. Но те «пять минут» — очень долгие, и множество ментовских ветеранов, дойдя до этого рубежа, двинуться дальше хоть на шаг так и не сумели…

В нынешних условиях должность эта — нервная, быстро изнашивает организмы своих обладателей, иссушая их мозги, и губя всякий намёк на талантливость…

Взять хотя бы уже упоминавшуюся колоссальную ответственность за весь личный состав — четыреста с гаком душ в райотделе трудятся на различных постах, должностях и точках, и за каждого — будь добр ответь, и за любого в любую секунду с тебя могут спросить… А они, эти гады — подчинённые, так и норовят кинуть какую-нибудь подлянку!..

Хорошо мне, старлею!.. Отвечаю только за самого себя… Разве что иногда из школы милиции пришлют очередного безмозглого курсантика, и его спихнут под мою опеку… Хожу с ним по «территории», учу уму-разуму… А в конце недели, на очередной оперативке, потом обязательно пробубнят в мой адрес: «Уж четвёртый день стажёр такой-то работает у нас, но ни одного преступления толком так и не раскрыл… Плохо учите подрастающую смену, товарищ старший лейтенант!..»

…вашу мать, суки… Да разве ж я виноват, что на учёбу в школу милиции берут таких неисправимых Даунов?!. А поматюкавшись — отдаёшь курсантику в подарок собственное раскрытие, чтоб в отчёте о практике было что записать… И он доволен, и в тебя начальство перестало харкать…

Так вот, у начальника РОВД — примерно та же проблема, но — больше по размеру в 400 раз… И не два-три раза в год она появляется, а — ежедневно и ежечасно!.. Начальство постоянно отвечает за всё и за всех.

Залетел кто-то по пьяни на грозные очи проверяльщиков из области или даже из столичного Главка… Сразу же: «Почему не проводите воспитательную работу с личным составом?!.. Почему персонально не провели беседу с этим вот находящимся ныне в нетрезвом состоянии офицером?!.»

Хотя офицер тот — уже вполне взрослый мальчик, способный самостоятельно решать для себя все основные жизненные вопросы… Но — нет: «Как же вы могли допустить такое?!. Это ж пятно на весь райотдел!..»

Идут дальше проверяльщики, копают глубже, накапывают (при собственном желании или при соответствующем поручении их пославшего) ещё больше, тычут в обнаруженные промашки какого-нибудь очередного лейтенантика или капитанишки нашему подполковнику: «Вот видите, до чего у вас дошло!.. Так, ну с этим лейтенантом — гондоном мы ещё разберёмся по полной программе, амбрэ ему в рот, но как вы могли допустить подобное во вверенном вам учреждении?!.»

Ёлы-палы, да что ж ты на такое ответишь?!. Скажешь, что просто физически не в состоянии ходить следом за каждым из нескольких сот подчинённых, и следить, чтобы те не портачили и морально не разлагались?.. Так это никого не колышет, — «Вы обязаны уследить — и точка!», а потому, в случае серьёзного ЧП — строго накажут и самого виновника, и начальника того отдела, где он трудился, и за компанию обязательно — начальника райотдела…

И если б — только за промашки наказывали…

Спускаемые нам показатели раскрываемости преступлений — нереальны. Достигнуть их (не на бумаге, а в действительности) — практически невозможно. Ведь «верхи» на полном серьёзе требуют от нас, чтобы наша раскрываемость была бы чуть ли не в три раза больше, чем, к примеру, в богатой и процветающей Америке!.. Такого просто не может быть!..

Но только попробуй именно такой показатель не выдать на-гора — вмиг налетят на того же начРОВД: «Почему раскрываемость у вас- на предпоследнем месте среди райотделов области?!. Вы что, работать разучились?!.» И — смотрят на съежившегося подполковника, словно и впрямь способен он одной своей хилой фигурой перевесить весь гигантский груз проблем в державе и в нашем ведомстве… В этих проблемах — объяснение и высокого уровня преступности в стране, и того, почему так мало из преступлений удаётся раскрыть, — если, разумеется, не «химичить» по-чёрному…

Кроме общей «отвечаловки за всё» есть ещё и постоянная теребиловка за какие-нибудь особо тяжкие и резонансные преступления…

Постоянно — всевозможные наезды, требования, крики, ругань, разносы, угрозы снять, сгноить, стереть в порошок… Когда не за что уцепиться по-крупному — накачают каких-либо мелочей, это — что два пальца об асфальт… Было б желание!..

Вот и получается, что буквально каждый божий день начальника РОВД за что-нибудь — да трахают во все отверстия и впадины — упаришься от всех наскоков отбиваться… А ведь когда-то же и работать надо!..

Так что попавший на эту должность автоматически становится мишенью для ударов со всех сторон… Будь назначенный хоть ангелом — спустя год замарают в грязюке до невозможности!.. Кто много лет занимал должность начальника райотдела — тот никогда уж не сумеет вернуть себе у руководства репутацию дельного и преданного делу офицера…

Вот почему никто в это кресло особо и не рвётся…

Желать этой должности есть смысл только в двух случаях.

Первый — перед самой пенсией, когда терять уж нечего, ни к чему большему ты уж не стремишься, и попрёки парочку оставшихся тебе лет как-нибудь перетерпишь, зато пенсия потом будет повыше, и ещё — можно, пользуясь своей властью, заранее подыскать какое-нибудь хлебное «со-учредительство» в одной из действующих на территории района коммерческих фирм.

Ну и второй — перед планируемым тебе твоим высоким покровителем назначением на ещё более высокую должность, чтоб потом не шипели в спину: «Выскочка!.. Стал замначгорУВД, ни одного дня даже не пробыв начальником райотдела!»). А так — кадры получат возможность записать в твоём личном деле: «…работал начальником РОВД с… по…». Полгода или даже год чьего-либо протеже и держат на этой должности как на неизбежной для прохождения лестницы карьеры ступени. Причём начальство знает о твоём скором возвышении, и без крайней необходимости старается тебя не доставать…

Ну а кому на пенсию — не скоро, и кто о стремительной карьере даже и не мечтатель, желая лишь нормально поработать, — тот эту должность старательно обходит стороной, прекрасно понимая, что никаких перспектив для полноценной службы она не создаёт…

 

2. Поганый район

Плюс к этому добавлю: есть ещё и «удобные» либо «неудобные», с точки зрения специфики работы органов внутренних дел, районы.

Наш Заводской район — один из самых «неудобных» в области. Растянут он, размазан словно каша на очень протяжённой территории, — никакими имеющимися нынче силами и ресурсами его не охватишь…

Нищие предприятия не в состоянии финансировать деятельность органов правопорядка, а про госфинансирование- вообще промолчу… Бедна и малоспособна в нашем районе милиция. По сути такая же картина милицейской бедности и беспомощности наблюдается везде, но в нашем районе смотрится она слишком уж наглядно, как на плакате с надписью: «Боже мой, до чего ж довели страну и всех нас!..»

Вот и мечутся менты жалкими тенями по «территориям», перекрывая то, что способны перекрыть, гася то там, то тут вспыхивающие пожары криминальных проявлений, а о какой-либо профилактике, вдумчивой работе на перспективу никто давно уж и не вспоминает!..

Да и как думать про такое — на голодный желудок. Недоедают сегодня наши доблестные защитнички закона, да-с!.. И уходят, пачками валят из милиции как раз самые толковые — туда, где получше и сытнее… Остаются в основном — лишь такие, которых в другие, более благополучные времена и на милицейский порог не пустили бы… Каким же тогда будет оно, милицейское будущее?!.

Ну и работники уровня начРОВД — остаются. Уйти без приказа они не вправе. Да и знают: в любом другом месте они — никто и ничто. Всё растеряв на этой должности, не представляя более никакой ценности, а потому и нигде более не нужны. Так что держитесь, старички, до последнего за свои ободранные кресла, пока не спихнули на пенсию. Тогда-то уж окончательно станете дырками от бублика… Останется только во дворе с такими же общипанными дедами-пенсионерами штаны просиживать и в «козла» постукивать… Так и не сядете ведь… побрезгуете…

Как же, вы ж — н о м е к л а т у р а!.. А прочие пенсионеришки — это

— так… быдло колхозное!..

 

3. И человек — поганый…

Вот и судите, каким в этих объективных условиях только и может быть начальник нашего РОВД. Представили?.. Теперь добавьте к этой картине несколько смачных мазков его индивидуальных черт личности…

«Конченный дебил», «выживший из ума маразматик», «долбоёб, каких мало», «таких нынче больше не делают, — ещё та, старая школа!..», — это и будет приблизительно точный портрет нашего подполковника, за глаза именуемого всеми «Марьванной» — за привычку во время вполне служебных разговоров периодически по-женски причмокивать губами, словно не к личному составу с уставной фигнёй он обращается, а делает увлекательный минет всему ментовскому содружеству… Но я бы в эту гнипушно-кариесную, извергающую матюкливые придирки ротяру свой бесценный гриб — боровик не засунул бы ни за какие коврижки, — пусть и не мечтает об этом, пенёк трескучий… Так что чмокайте в чью-либо другую сторону, товарищ подполковник, а со мною вам — обломится!..

Как он сумел докарабкаться до этой должности — не знаю, было это задолго до меня, но засиделся он на ней до полной потери пульса… Да-да, я настаиваю на том, что за этим застёгнутым на все пуговицы форменным мундиром сердце уж давно не бьётся…

Человек в нашем подполковнике давно умер, — осталась только служебная функция. Ну и, разве что — могучий инстинкт самосохранения, жгучее желание как можно дольше занимать своей персоной эту должность, после которой — только бесславная отставка, полу-бедность, и скорая кончина от одной из многочисленных болячек, неизбежно нажитых за годы милицейской службы…

(Чего от наших начальников не отнимешь, так это болезней. Хоть смотрятся они зачастую пузато-вальяжными, но, отработав 10-15-20 лет на «земле» и в руководстве «конторы», не «посадить» своё здоровье — практически невозможно. Они ж только на лекарствах и живут!.. И стоит только задуматься над их судьбой, так понимаешь, насколько же они, в сущности, несчастные люди…)

Стиль его деятельности составляет бесконечный мат, — как в личном общении, так и по телефону… Как вернётся утром из горУВД с оперативки, где ему в который уж раз давали по мозгам за «низкую раскрываемость» и всё остальное, так и давай, один или в спарке с замами, разносить в пух и в прах всех, кто на глаза попадётся… Одних — за одно, других — за другое, третьих — за четвёртое, а четвёртых — вообще за какое-нибудь десятое… Пока не запудрит всем мозги, и не испортит настроение личному составу — не успокоится…

Поводы для придирок находятся всегда, это — дело нехитрое. «Почему материалы по таким-то делам просрочены?.. А почему вы не выбриты, и не в форменных ботинках?.. А почему… почему… почему…» Тьфу на тебя, козлятина!..

Никто Марьванну не любит, все ему косточки перемалывают (за глаза, разумеется), иные его словечки и фразёнки мигом становятся райотделовским фольклором…

Допустим, на оперативке интересуется Марьванна, где начальник следственного отдела. Ему докладывают: на учёбе, уехал на очередную сессию в столицу, в Академию… «Ах, так он ещё и учится!..» — презрительно кривит рот подполковник. Потом багровеет: «И это — в то время, когда четыре нераскрытых мокрухи и шесть разбоев на нас висит!.. Отозвать с сессии, немедленно!..»

Присутствующие переглянулись, и кто в кулак закашлялся, кто себе под ноги начал смотреть, мысленно ухмыляясь… А зам по оперативной работе, благоразумно дыша перегаром в другую сторону, глуховато напомнил, что отнимать у главного районного следака его конституционное право на учёбу было б, наверно, не совсем правильно и законно…

До Марьванны допёрло: раз даже ближайший соратник в присутствии нижестоящих счёл возможным ему супротивить — значит, и впрямь ляпнул несусветку… Тем не менее он не сдержался от фразы, мгновенно ставшей крылатой: «Да знаю я, чем они там, на заочном обучении, занимаются, и какие «знания» та учёба даёт… Сам — заочно учился!..»

М-да… Подобное авторитетное суждение уж ничем не оспоришь!..

4. Так и живём… так и работаем!..

Ошибка — представлять начальника РОВД дураком… Ничего подобного. Самодур — да, порою несёт полнейшую ахинею, и сам же в неё верит… Но при этом — вовсе не глуп. Такой бы долго в этом кресле и не удержался…

Должность сделала его хитрым, изворотливым, умеющим выкручиваться из самых острых ситуаций, выходить сухим из воды, маневрировать между различными влиятельными силами, идти на сговоры и компромиссы, учитывать множество разнообразных и взаимодействующих факторов…

Перед вышестоящими — один, перед подчиненными — совсем другой, с посетителями — третий, — и все роли надо сыграть точно, не запутавшись, не сбившись в интонациях, без пережима и фальши…

«Безмозглое чмо» — вот какую роль играет подполковник перед личным составом. Она ему как бы положена по должности, и по тем функциям, которые он исполняет в отлаженном державном механизме… Иначе — нельзя. Иначе колёсики системы правосудия забуксуют…Сколь одиозной ни казалась бы та или иная из действующих «на доске» фигур, но и она имеет смысл, но и её действия — чем-либо объяснимы и оправданны…

Никто в райотделе Марьванну не любит, и все за глаза смеются над ним, с усмешечкой передавая друг другу последние из его словесных перлов… Это ничего, так и должно быть… Подполковник выступает своеобразным громоотводом, — пусть лучше полощут косточки ему, чем куда более повинным в наших бедах боссам из горУВД, облУВД и Министерства…

Наверняка верные людишки регулярно докладывают Марьванне про то, как обзывают его нижестоящие заочно, и надо отдать ему должное: он ни на кого не в обиде, никто им за это не наказан… Зато постоянно наказывает всех и ни за что — своей грубостью, туповатостью требований, бездушностью и озлоблённостью…

Взять хотя бы его матюки… Начальник районного угрозыска тоже привержен «солёным» словечкам, но у него они как бы идут от сердца, от желания как-то лучше объяснить, втолковать, ткнуть тебя мордяхой в истину… Ругает он всегда — за дело и заслуженно, и ему близки, по-настоящему дороги те сотрудники, которых он распекает на оперативках и в личных беседах. А за это — прощаешь ему многое… почти всё…

…У начальника же РОВД все мы — в печёнках. Всё ему уж опаскудило, но и уходить — не хочется. Привык тянуть лямку… И — через силу терпит наше суетливое мелькание перед его сиятельными очами…

Ненавидит он нас — за молодость… За не конца ещё растраченное здоровье… За то, что нас любят красивые и весёлые девушки… И за то, что некоторые из нас, возможно, ещё сумеют стать генералами, а вот ему это уже никак не светит…

Марьванна ругает своё ментовское воинство вразнос, «по квадратам», неприцельно, вне зависимости от того, есть причина для разноса или нет…Ну а повод есть всегда!.. Как в басне Крылова говорилось: «Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать…»

Да может — и не хочется уж давно… Может, и сам уже устал от навязанной ему роли грызуна и вредителя, но — надо… Положение обязывает!.. Должность — велит…

…Наш райотдел — на плохом счету в городе. И потому, что объективно здесь трудно работать, и потому, что начальником — такая коряга!.. Не раз и не два в горУВД раскачивались было для замены его кем-либо потолковее, но — не решились… Марьванна, при всех его минусах и пороках, был внутренне созвучным нашей теперешней действительности, с её доведённым до вершины абсурдом и нелепостью множества ситуаций и проблем… Замени его более дельным работником — сразу появится диссонанс со всей остальной системой… Вслед за ним равно или поздно придётся менять ВСЕХ, а всех — не хочется, да и менять не на кого… Вот и Марьванну — не меняют!..

Слишком многое надо менять не только в милиции, но и в стране в целом, чтобы дела пошли на лад, а если только отдельные звенья подновить — дело начнёт буксовать, и развалится даже то, что пока ещё пусть и со скрипом, но — работает!..

Почуяв свою относительную неуязвимость, подполковник вконец оборзел, и когда за очередные, совсем уж очевидные провалы и недочёты его решились… нет, не снять даже, а всего лишь немножечко опечалить намерением объявить ему выговор, он (по слухам) категорически заявил руководству: «Если объявите — немедленно уйду на пенсию!»

Казалось бы, тем только радоваться надо, но — испугались… «Как же мы без него?!. Осиротеем ведь!.. И неизвестно что получиться может…» В итоге — пока что оставили его на месте. Это «пока что» может длиться долго, очень долго, пока Марьванна от старости сам не помрёт, или не свалится окончательно от своих многочисленных болячек…

Во всём, что касалось его самого, подполковник-чмокалка был совсем не глуп, но от этого нам работать с ним было абсолютно не легче.

 

4. Самое страшное…

Начальниками РОВД не рождаются — ими становятся. Поток жизни находит себе подходящие глыбы, и обтёсывает их до нужных кондиций… Не поддающиеся обработке, не сумевшие научиться всему обязательному — отпадают на ранних этапах. Зато кто выстоял — тот в своем роде уж настоящий динозавр!..

По пьяни в узком и чуть более расширенном кругах обожал Марьванна рассказывать, каким же смышленым и симпатичным лейтенантиком-розыскником был он сам когда-то, и даже показывал альбом со своими старыми фотографиями. Однажды удалось и мне заглянуть туда краешком глаза…

Увидел фото Марьванны в 22-летнем возрасте: парнишка в лейтенантской форме, шейка тоненькая торчит из воротничка, глазища — огромные, пронзительные, такие живые!..

Словно ледяной рукой стиснуло моё сердце… Что ж за судьба должна была таиться за спиной нашего подполковника, чтобы тот действительно красивый и умный юноша превратился в этого мерзкого, вреднючего и презираемого всеми козла?!.

Не суждено ли и мне пройти тот же путь, растеряв последние остатки человечности, и потихонечку переродившись в нечто страшненькое, гнусненькое и жалостное?.. Стану таким же начальником РОВД, буду сидеть в своём скудно обставленном кабинете, и рассказывать всем подряд, каким же замечательным бывал я в молодости!.. И все будут внимательно слушать и поддакивать, а за глаза — посылать меня на все весёлые буквы, и обкладывать руганью со всех сторон, вздыхая: «Когда же наконец эта козлина навеки заткнётся?!.»

…Но с другой стороны, думалось — кто-то же должен!.. Раз имеется некая паршивая должность, поганяющая всех, кто её занимает, то кем-то всё равно ведь придётся пожертвовать, назначив на неё…

Не меня туда засунут — так кого-либо другого, могут — и вообще какого-нибудь страшилу… И с этой точки зрения — уж лучше я буду начальником РОВД, чем какой-нибудь совсем уж мерзкий людоедище!.. Брошусь как Матросов — грудью на амбразуру, пожертвую собою, погублю душу и тело… Всё равно когда-нибудь умирать, но меня как начальника РОВД — похоронят за счёт государства, а на похороны меня как какого-нибудь паршивенького опера-капитанишки придётся тратиться моим родичам и друзьям…

Впрочем, размышлять на подобные темы ещё рановато — никто назначать меня начальником райотдела пока что не собирается!..

 

Часть третья. ГОРОД

 

Глава 6

НАЧАЛЬНИК ГОРОДСКОГО УГРОЗЫСКА

«Монстр — профессионал»

 

1. Наказан за преданность службе…

Два года назад ушёл на пенсию предыдущий начальник городского угрозыска. Точнее говоря, его «ушли», вынудив написать заявление, при обстоятельствах весьма интересных и поучительных…

Понадобилось капитально отремонтировать здание городского УВД. Наша держава нынче средства на подобные цели выделяет такие агромадные, что хочется смеяться долго и заразительно… Но руководству ГУВД нужен был ремонт а не кончина от длительного и неудержимого хохотунчика, поэтому имевший множество «деловых знакомств» среди богатеньких людей нашего славного города Энска начальник горугро легко нашёл группу воспылавших любовью к родной милиции спонсоров. и на их туманного происхождения денежки оплот Энского законности и правопорядка был отстроен быстро и качественно. Остались довольны и благодетели, в обмен на свои бабки негласно получившие некоторые поблажки и послабления со стороны контролирующих их деятельность суровых проверяющих органов…

Казалось бы, кому от этого может быть плохо?..

Но недавно назначенному начальнику областного УВД вдруг не понравилась стремительно облагороженная махина Энского городского Управления, и он на одном из совещаний сухо поинтересовался у начальника горУВД, не на криминальные ли денежки произведён этот ремонт?..

Смешной вопрос… А какие же ещё могут быть большие деньги в наше смутное бандитское время?!. Ответ на этот вопрос подразумевался сам собою, и потому этот ответ никакого значения не имел, главное же — в том, что генерал счёл нужным этот вопрос задать…

Скорее всего, это означало, что уж и до столицы докатились нехорошие слухи о тесной смычке энских ментов с легализовавшимися полу-криминальными (а то и вовсе — криминальными!) структурами, типа: «Вот до чего дошло: милицейские ГУВД попали под опёку тёмных личностей, по сути — обыкновенных бандитов!..»

Кто-либо из замов министра в беседе с нашим генералом проявил лёгкое любопытство по этому поводу. Не в плане: «Надо выяснить и наказать виновных!», а — «Слишком много шума… Надо бы как-нибудь исправить…»

Ну а как исправляются подобные промашки — известно. Кто-то должен стать «стрелочником» и уйти «на заслуженный»… Пожертвовать решили начальником городского угрозыска. Начальник ГУВД, вызвав его к себе, лаконично предложил в течении трёх суток либо предоставить ему полный отчёт о происхождении израсходованных на ремонт средств, либо написать заявление об уходе на пенсию.

«Понял…» — кивнул слегка побледневший розыскник, и на следующий же день — подал заявление об уходе на пенсию.

Все проинформированные люди в городе, узнав про эту историю, сочувствовали пострадавшему ни за что менту: «Он же для дела старался, а его — обгадили!..» Разумеется, со всех сторон к оказавшему в паршивом положении экс-начальнику тотчас потянулись желающие помочь дружеские руки, и для начала его взяли со-учредителем в одной солидной коммерческой фирме, а через некоторое время, когда шум от этой истории постепенно утих — его избрали депутатом горсовета, в котором он тут же возглавил комиссию по контролю за деятельностью правоохранительных органов. Отличный заработок, влиятельное положение, уважение всеобщее…

Короче, человек в итоге ни капельки не пострадал, а только выиграл.

 

2. Портрет Бизона

Но вернёмся к городскому угрозыску. Новым начальником здесь стал первый зам предыдущего, бритый наголо кряжистый подполковник с сумрачным взглядом. О нём мне и хочется рассказать поподробнее…

Кличка среди розыскников города у него почтительная — «Бизон». Очень подходящее прозвище, учитывая нечто неуловимо-звериное в его повадках, взглядах, манерах держаться, в его цепких и поросших жёсткими чёрными волосами мускулистых руках… От него незримо исходило ощущение с и л ы, пугающее даже его коллег и начальников, а что уж тогда о криминальных сявках говорить!..

Из всех лично мне известных ментов он, пожалуй, больше всего похож на сложившийся в моём представлении идеал.

Розыскник от Бога — изворотлив, смотрит на много ходов вперёд, голова постоянно «варит» и находит смелые и нестандартные решения… Плюс к этому — отличное чутьё и понимание обстановки. С лету схватывает ситуацию, просекая, где надо быть жёстким, решительным, идти ва-банк, напролом, до конца, до полной победы, а где — следует обойти препятствие, уклониться от открытого столкновения, совершить ряд непонятных со стороны маневров, конечная цель которых — постепенно приближать его к цели, к успеху, к победе, — но ясным смысл его действий становится именно в самом конце…

Не просто ум, помноженный на хитрость, но и целый ряд сугубо профессиональных качеств: дотошность, внимательность, усидчивость, наглость, напористость разящего тарана, умение за считанные минуты в беседе с любым человеком определить структуру его личности, и правильно выбрать средства и способы воздействия на него, достаточные для получения требуемого результата…

Кое-что из этих качеств — врождённое, но в основном они вырабатываются лишь с годами… Вот почему невозможно быть хорошим розыскником в 22–25 лет, — нужно иметь за плечами хотя бы 10 лет службы «на земле», на самом что ни на есть переднем фронте борьбы с преступностью…

Бизон прошёл все без исключения ступени служебного роста, нигде ни разу не споткнувшись… Он не был «скороспелкой», и не достиг каких-либо особо заметных чинов и должностей (а ведь иные из его сверстников были уж в высоких рангах, и даже заседали в министерстве!), но то, он делал — он делал лучше всех остальных… Никто не смог бы сравняться с ним…

В своём ремесле он — супер-Ас!..

 

3. Стиль работы

Назову два главных его достоинства.

Первое — он ценит, уважает и умеет использовать с максимальной эффективностью свои кадры. Вокруг него сложился сплочённый коллектив толковых и преданных лично ему сотрудников. Как никто он умеет выжимать из них все соки, не зная и не желая знать от них никаких слов вроде: «Нет!», «Не могу!», «Не справлюсь!»

Те задачи, которые он чётко и обоснованно ставит перед своими сотрудниками, они обязаны выполнять любой ценой. И даже не любой, а — соразмерной с важностью поставленной задачи… Ведь нельзя израсходовать все силы и ресурсы на решение чего-либо одного, одновременно оголяя все прочие участки. Действовать надо комплексно, системно, поэтапно…

Кто не умеет добиваться требуемого — тот не нужен и безжалостно отбраковывается, но кто умеет — тех надо беречь от ненужных, бесполезных для дела перегрузок, быть им «крышей» и от тупоумия начальства, и от наездов с т ё р к а м и со стороны конкурирующих правоохранительных структур…

«Я отвечаю за вас!.. Я отвечу за всё!» — написано на словно бы грубо вытесанной из камня физиономии Бизона.

Никогда и ни при каких обстоятельствах он не сдавал и не сдаст своих людей. Они знают и ценят это.

Уважать и беречь своих оперов — это значит после вызова «на ковёр» для разноса к руководству никогда не срывать потом зло на подчинённых… И даже не потому, что — добр и гуманен, а просто — неразумно это, нецелесообразно, вредно даже для интересов дела… Быть со своим оперсоставом всегда — спокойным, благожелательным, не тыкать мордой в ошибки и промашки, а терпеливо учить… Не самоутверждаться за счёт нижестоящих, а помогать им, потихонечку наращивать их силы и возможности, и затем — опираться на их возросший потенциал…

Почти единственный в городском угрозыске, Бизон не матюкается, и никогда ни на кого не кричит. Внятно и доходчиво он объясняет то, что считает нужным. Вместо воплей — аргументированные объяснения, так- разумнее… И ни в коем случае никого не обзывать — оскорбляющий другого (а тем более — своего подчинённого!) в конечном счёте оскорбляет самого себя!..

Для него главное в сотрудниках — их деловые качества. По жизни ты можешь быть грубияном, невеждой, редкостным пьянталыжкой, каким угодно мальчишом — плохишом или Карабасом — Барабасом, но если в тебе есть задатки крепкого розыскника, если ты способен давать реальный результат — Бизон до конца будет тебя тащить, защищать, развивать в тебе твои задатки, всячески поощрять в нужную ему сторону…

Исключительно справедливый со своими оперативниками, он крайне жёсток и даже жесток по отношению к «подучётному элементу», ко всей той уголовной шушере, с которой угрозыск и работает.

У любого имеющего с ним дело бандита есть вполне реальный шанс остаться не измордованным — если он немедленно даст нужные угрозыску показания. Пытающихся же организовать сопротивление Бизон немедленно стремится сломать физически и морально. Ничего личного, ни малейшего признака раздражения и злобы… Преступник для Бизона — лишь подлежащий должной обработке продукт на производственном конвейере, как для рабочего автозавода, например, какая-нибудь деталь двигателя или подвески…

Но ломать сопротивление допрашиваемого — вовсе не значит быть бездумно жестоким и кровожадным. Каждый шаг розыскника в такой ситуации должен быть продуман и просчитан. К каждому «клиенту» нужен свой подход. Одни раскалываются на одном, другие — на другом, а с третьими лучше и вовсе не связываться, ибо при данном раскладе они — вне возможностей воздействия со стороны городского угро…

Подавить психику «клиента», или же, наоборот, расшевелить его, заинтересовать чем-либо, показать ему перспективу, столкнуть с того тормоза, на который он сам себя внутренне поставил… И всё это — строго индивидуально, с доработкой стратегии и тактики по ходу дела… Нюансов ведь здесь — масса, и всё заранее учесть — невозможно.

 

4. Без пощады…

При малейшей возможности Бизон старается научить своих людей тому, чем в совершенстве владеет сам. И тут неважен уровень подлежащей решению задачи… порою и в самом мелком, незначительном случае появляпется возможность продемонстрировать ту или иную «домашнюю заготовку» или импровизацию, сверкнуть брильянтиком изящной оперативной комбинации, чтобы у подчинённых аж аппетитные слюнки потекли от хорошей зависти и восхищения им…

И вот — конкретный случай для иллюстрации.

Задержали вора. При задержании он пробовал ножиком отмахаться, да и потом, на первых допросах, вёл себя нагло… И когда его ударили — так врезал сдачи. Что наш сотрудник, отлетев и рухнув на стол, поломал казённую мебель. А денежек на ремонт оной райотделу, между прочим — не выделяют… В общем, осерчали наши ребята на гада, и крепко помесили его ногами и руками… Но чем больней таких упёртых гондонов колотишь, тем сильней они обычно крепчают… Замкнулся он в себе. Сидит на стуле, уставясь глазами в какую-то точку перед собою, и в ответ на все вопросы талдычит одно и то же: «Ничего не знаю!.. Можете доказать — докажите, а не можете — отпускайте!»

Так продолжалось на протяжении почти трёх суток, к исходу которых после 72 часов задержания мы обязаны были либо предъявить ему обвинение, либо — отпустить на свободу…

Обвинить же его было трудно… Да. нашли при обыске на адресе его сожительницы кое-что из числящегося в списке краденного в районе за последние недели, — но ведь он как всё объяснил?.. «Накануне всё купил на толкучке!..» Понятно, что — врёт, но не докажешь ведь!..

И начало казаться нашим хлопцам в оконцовке, что вот-вот сорвётся стервец с крючка… Но тут в райотдел по каким-то своим делам подъехал начальник городского угрозыска. Услышав информацию про ситуацию с таким-то, ненадолго задумался, а потом — велел привести к нему в РОВД сожительницу того самого вора.

Привезли её. Покалякали они о том о сём в кабинетике замначРОВД по оперативной работе. Бизон представился ей «проверяльщиком из ГУВД», дескать — возникли некоторые сомнения в законности задержания её суженного, вот и решено было кое-что уточнить… Смыслом же этого разговора было — узнать что-либо эдакое об уркагане, нащупать у него какую — нибудь уязвимую точку…

Бизон, когда хотел, мог показать себя и обаятельным, и все-понимающим, — куда там дуре-бабе было устоять перед напором его мужского шарма и агрессивной сексуальности!.. Вот и проболталась, помимо всего прочего, что живёт с таким-то уж три года, и он очень хочет иметь от неё ребёнка, но в прошлом году у неё был выкидыш. И вот сейчас — опять беременна, на третьем месяце… Ага!..

Аккуратно выпроводив ставшую ненужной бабёху, подполковник приказал привести к нему в кабинет упёртого бандита. Для начала минут двадцать поговорил с ним для разминки о том о сём, а затем — спокойно и твёрдо нарисовал ему перспективу на ближайшее будущее: или сейчас же тот сознается в серии совершённых им краж и гоп-стопов, или его сожительницу вот сейчас же в соседнем кабинете допросят с пристрастием и немножечко побьют… Бить будут мастерски, не оставляя никаких следов, но будущему ребёночку гарантированно будет — полный звездец… Откинет неродившееся дитятко копытца-то… Да-да, устроим ему выкидыш!..»А ты что — сомневаешься в моих словах?!.»

Ошарашенный уголовник вскинул на мента всполошенные глаза, всмотрелся… И понял: ТАК И БУДЕТ. Этот — не шутит и не пугает. Если сказал — то и сделает. Обратки — не будет!..

И Бизон знает, что в таких ситуациях обратно свои подобные обещания — не берут. Не исполни он хотя бы раз одно из своих столь же мрачновато-ужасных обещаний — и поколеблется его чувство уверенности в самом себе. Окажется подорванным окружающий его ореол мощи и беспощадности. И тогда бандиты, почуяв в нём слабину, перестанут его бояться и уважать, а это — конец…

Этого он себе позволить не мог. И если ценой сохранения его ментовской репутации должна была стать жизнь находящегося в утробе матери ребёночка, то пусть тогда так и будет. Это — плата небольшая. Ему ведь и большую платить приходилось неоднократно…

…И на 41-й минуте разговора бандит всё признал, и во всём сознался. Вот это — класс работы!..

При этом обратите внимание на одну не всеми улавливаемую тонкость: угрожая избить беременную женщину, Бизон заранее з н а л, что делать ему это не придётся. В том-то и заключалась одна из граней его оперативного таланта, что для удара по «клиенту» избиралось именно САМОЕ УЯЗВИМОЕ место, с практически стопроцентной гарантией того, что тот не выдержит шантажа, и сделает всё, чего от него требуют…

Теоретически «вор», конечно, мог блефануть, продолжая всё упорно отрицать, в убеждённости: «На понт берут… Не посмеют!..» Но, во-первых, слишком уж крепкие нервы надо иметь для столь рискованной игры, и, во-вторых, случись невозможное, и не пойди «клиент» на уступки — Бизон СДЕЛАЕТ всё, что было им обещано. Иного варианта у него просто не оставалось бы…

Мало кто способен устоять перед продуманным, разносторонним, комбинированным нажимом ведущих расследование профессионалов. Пресс (моральный и физический) самого «клиента» умело сочетается с создаваемыми для его ближайшего окружения вредными условиями существования, — как ни странно, но сломать человека зачастую легче не на нём же самом, а на ком-нибудь из его близких. Главное только — не ошибиться в выборе адресата. Это должен быть именно тот из близких допрашиваемого, кто ему более всего дорог, и ради кого он готов будет идти на величайшие жертвы…

 

5. Агентурные игры

Было у Бизона ещё одно достоинство, делавшее его супер-розыскником, стоявшего на две головы выше прочих: у него были самые лучшие в городе агентурные позиции. На этой теме остановлюсь детальней.

…Любой сотрудник уголовного розыска, начиная с меня, рядового районного опера, и кончая начальником угрозыска страны, имеет свою сеть агентов в криминальной среде.

Частично это — сеть сексотов, полагающаяся ему по должности, и передаваемая ему «в наследство» от предшественников, но во многом, а зачастую даже в большинстве — это его личные, известные только ему одному агенты, которые ему чем-либо крупно обязаны, и работают только на него персонально.

(Что не исключает ситуации, когда мой личный агент одновременно может являться и «штатным» сексотом какого-нибудь другого опера. Тому он не докладывает о тайном сотрудничестве со мною, как и мне не сообщает о сотрудничестве с ним).

Чем больше у меня агентов, и чем прочнее и влиятельнее их положение в криминальном мире, тем точней и обильней информацию о преступности я получаю, и тем больше у меня раскрытий совершенных преступлений, а также — преступлений, которые были пресечены в самом начале…

Тогда и показатели у меня — самые высокие. Меньше сил и времени трачу на малопроизводительную беготню… Мне уж не надо выяснять, к примеру, кто грабанул коммерческий киоск на Пушкинском спуске, — и так уж от одного из осведомителей знаю: Мишка Гусь сработал, которого в позапрошлом квартале освободили…

И самого Гуся искать не надо, — от другого агента с утра ещё знаю, что ошивается он на притоне у Ирки Сотниковой, ш и р я ю т с я вместе… Поэтому и всех делов: съездить к Ирке за Мишкой, и затем — пробить Мишку на грабёж, что — дело техники…

Почему у одного опера агентуры — множество, и весьма ценной, а у другого — кот наплакал, да и не агенты, а так… кошкины слёзы… Да оттого, что первый из розыскников — умеет… не скажу даже, «вербовать агентов», а — заводить себе друзей… Он думает и работает на перспективу. Его цель — не сиюминутная выгода, а дальновидный и трезвый расчёт вариантов. Подобно сильному шахматисту, он видит перед собою всю предстоящую ему партию, а не только лишь несколько первых ближайших ходов…

Типичная ситуация: поймался с поличным мелкий воришка, — молодой ещё, губошлёпистый, потому и попался… Но — с характером, и чувствуется в нём некий стержень… Можно оформить на него делюгу, сдать следаку, и забыть через пять минут, а можно — установить психологический контакт, заинтересовать собою, показать всю выгодность сотрудничества и со стоящей за мною силой, и лично — со мною, как с её полномочным представителем…

Иногда полезно и вовсе отмазать парня от наказания (причём — задарма, без всякой мзды, исключительно из соображений деловой целесообразности). В других же ситуациях — хотя бы облегчить участь, поспособствовать переквалификации более серьёзных на менее серьёзные преступления в предъявленном обвинении…

Казалось бы — пустяк, но сидеть ему тогда на несколько лет меньше, а когда сидишь и кожей каждый год остро ощущаешь, разница — колоссальная!.. И потом, когда он освободится, можно напомнить ему деликатно, кому именно обязан он тем, что сидел только два года, а не все шесть…

Агентов, повторюсь, у каждого из оперов предостаточно, однако в основном все они — одноразового (или близкого к тому) пользования. Год-два поработал такой со мною — и «сгорел», засветился перед криминалами, стал для меня неинтересен… Или же — попался сам на каком-то преступлении, и загремел надолго в тюрягу…

Но с годами у любого опытного розыскника складывается его личная «сексотская гвардия», — десяток-два самых лучших и относительно хорошо зарекомендовавших себя агентов. И чем талантливее розыскник именно в работе с людьми — тем его личная «гвардия» — многочисленней…

В чём я, опер, заинтересован?.. В том, чтобы мои люди занимали как можно более влиятельные места в уголовном мире моего региона!.. В идеале — чтобы они были главарями орудующих на моей «территории» банд, или хотя бы входили в ближайшее окружение этих главарей!..

Более того, опять-таки из соображений оперативной целесообразности, я на протяжении длительного периода делаю всё от меня зависящее, чтобы МОИ бандиты подмяли под себя всех чужаков, одних — подчинив себе, других — вытеснив в иные места, а третьих — и вовсе убрав…

И если агентуру я себе подобрал действительно крепкую и решительную, то, опираясь на мою незримую поддержку, и используя передаваемую мною информацию о конкурентах, помогающую побеждать их, они в состоянии взять под свой контроль довольно-таки значительные «куски» криминального «пирога»…

Теперь спросим: а что — дальше?.. Произвести массовые аресты и задержания, опираясь на получаемую уже в свою очередь мною от сексотов информацию?.. Ни Боже мой!.. Это неразумно… На смену арестованным быстро встанут другие, мне совершенно неизвестные, и изобличить их будет куда труднее, ибо свою агентуру на предыдущих арестах я «спалил», оставшись слепым и немым…

Старых сексотов — потерял, на приобретение новых — уйдут годы и годы напряжённого труда… А ведь товар этот — исключительно штучный. И ещё большой вопрос — удастся ли завербовать новых агентов… Люди ведь видели, как бездарно растранжирен мною имевшийся у меня ранее кадровый капитал, и на длительное сотрудничество со мною толковые мужики больше не пойдут, а связываться с дураками — себе дороже!..

Отсюда вывод: своих людей разумный опер при любых обстоятельствах должен стремиться оставлять на воле, и более того — В ДЕЛЕ. То есть опять-таки — в руководстве представляемых ими банд. А это автоматически означает: эти банды для милиции — неприкасаемы!..

В результате таких немудреных соображений и складывается вполне типичная для любого опытного розыскника ситуация, когда он уже не просто использует часть бандитов для своих оперских надобностей, но и попросту сотрудничает с ними. Скажем, 10 % криминального люда становится «его» людьми, руками которых он косит «чужаков», за что «свои» получают определённую свободу деятельности на курируемой этим опером «территории»…

Из мелких уголовников агенты мудрого розыскника постепенно становятся (под его руководством) крупными преступными воротилами, ворочающими большими суммами денег, тогда как курирующий их офицер (которому они так обязаны поддержкой и прикрытием!), живёт на скромную, чисто символическую зарплату… Естественно, они предлагают ему в качестве благодарности за помощь огромные бабки, и понятно, что он от них не отказывается…

А почему, собственно говоря, он должен отказываться от этих денег?..

Что, стыдно сотрудничать с преступниками?!. Но он и так должен с ними сотрудничать, ибо держава предписала ему иметь сексотов (о неизбежности превращения части агентов в личных друзей — смотрите выше)…

Или корёжит, что он, беря деньги с криминалов, предаёт своё государство?!. Господи, да эта держава сама предавала, предаёт и будет предавать всех, кого только сможет… Она подобна блудливой жене, которая узнала, что муж ей тоже изменяет, и завопила: «Но это ж непорядочно!..»

Давайте разберёмся… Практически ВСЁ, чем во имя государевых интересов гласно и негласно занимается угрозыск, с точки зрения так называемого «порядочного» человека — недостойно и и позорно… Только и разницы, что в те разы опер сподличал во имя безликого и бездушного государства, а в этот — во имя собственных интересов…

Чтобы не брать тысячи, десятки и сотни тысяч долларов от опекаемых тобою, и вследствие твоей опеки процветающих агентов — надо быть полным и законченным идиотом!..

Уточним — «честным идиотом»… Это так, и честность — это добродетель, перед которой можно только снять шляпу…

Но идиот и не сможет никогда стать хорошим розыскником!.. У него никогда не появится первоклассной агентуры…Почему?..

Во-первых, люди никогда не потянутся за кретином. И, во-вторых, если кто-то по глупости и пойдёт под крылышко дурашки-опера, то он быстренько «спалит» своего агента в одной из проводимой им операции, или же, засветись тот на чём-либо откровенно криминальном, — предаст его, отдав в руки своих коллег…

Я не говорю, что такая манера оперативной деятельности неправильна, нет… Собственно говоря, с точки зрения закона только такая работа с агентурой сотрудникам угрозыска и позволена!..

Но привести она может только к одному: качественных осведомителей у такого розыскника не будет никогда, и плотным оперативным контролем порученный ему участок криминального мира он не обеспечит. Ну а вследствие этого — много-много мирных граждан будет обворовано, ограблено, изнасиловано, избито и убито…

Сотрудничество ментов с частью криминалов (на взаимовыгодной основе) позволяет контролировать и держать на определённом уровне преступность. Вот почему в конечном счёте оно выгодно и так лицемерно осуждающему его государству… Так было всегда.

Но только раньше держава была сильней, крепче держала в ежовых рукавицах своих слуг, и лучше их финансировала, поэтому денег с бандитов-агентов менты в массе своей старались всё-таки не брать (страх, совесть, нецелесообразность, наконец — объясняйте как хотите)… А сейчас — державная хватка ослабла, и содержат ментов — на невозможной для достойного проживания зарплате, молчаливо намекая: «Сами кормитесь…» Вот они и

— кормятся!..

Ментам ещё той, прежней «старой закалки», всё ж стыдновато иногда становится, — «фактически урки взяли меня на содержание!» Вот они и дёргаются, пытаясь облегчить душевные муки…

Взять предыдущего начальника городского угрозыска, например. Не только на самого себя бабки со «спонсоров» старался качать, но и на ментовские надобности, — на тот же ремонт здания УВД, например… И что хорошего вышло из его своеобразного бескорыстия и преданности милицейскому делу?.. Оплевали и выкинули за ненадобностью!.. Не помоги ему всё те же друзья-бандиты попасть на хлебную должность — сейчас сосал бы лапу с голодухи…

Вот наглядный пример для нового поколения розыскников: нечего глупить, маяться дурью и слишком уж верноподданничать перед держимордой-государством!.. Служи ему, борись с преступностью (кто-то же должен этим заниматься!), но и — про себя не забывай… Если сам о себе не позаботишься — хрен тебе кто-либо поможет!..

«Сращивание криминала с милицией», о котором так любят кричать наши свободолюбивые газетёнки, это всего лишь неизбежная и необходимая форма борьбы ментов с бандитским беспределом.

«Свои» бандиты (по ментовской указке) сами следят за порядком, наказывая нарушающих п о н я т к и чужаков… При этом и «свои» совершают преступления (иначе какие же это — бандиты?), но — менее кровавые, менее заметные для окружающих, без присущей отморозкам бессмысленной жестокости…

Вы можете не принимать и осуждать подобное, но вы должны понимать, ПОЧЕМУ происходит именно так, если и впрямь не хотите, чтобы именно так всё дальше и происходило…

 

6. Бизон в жизни

Давно уж избавившись от иллюзий в адрес родного государства, Бизон не стеснялся открыто тратить те бабки, которые имел от «своих» братков.

Все в городе знали, к примеру, что он купил в центре города квартиру из семи комнат (бывшую «коммуналку»), сделав там роскошнейший, побивающий все скромные рекорды нашего провинциального Энска евроремонт, чуть ли не за сто штук «зелени»! (По меркам 1999-го года, когда писались эти строки — огромные деньги). Начальство поморщилось небольшой нескромности подполковника, но — проглотило, прекрасно понимая, что у умницы-Бизона всё схвачено, и спроси его завтра любой из проверяльщиков, откуда при столь мизерной зарплате взялись бабки на подобное жильё — он даже обидится возникшим подозрением, а затем на пальцах объяснит любому желающему послушать законность происхождения «засвеченных» при этом евроремонте сумм…

Но проверяльщики — и не прицепятся, сами ведь — не пальцем деланы, кумекают кое-что… Бизон даёт отличные показатели — раз. И два — некоторой частью получаемых им «левых» сумм он как-то компенсирует дефицит финансирования деятельности угрозыска, тратя их на бензин для служебного транспорта, на сам транспорт, на приём тех же проверяющих комиссий, наконец… Да-да, проверяльщики — тоже люди, и им приятно, когда их селят в приличных гостиницах, и угощают в лучших ресторанах!.. До передаваемых из рук в руки в пухлых конвертиках сумм дело может и не дойти (всё ж таки взятка — лишний риск!), но когда к тебе проявляется такое уважение, то было бы смешно в такой ситуации проявлять излишнее любопытство, выпытывая у великолепно работающего розыскника, на какие шиши он свою хату слегка подкрасил — подмарафетил…

И личный состав тоже… понимает и одобряет!.. Но это не значит, кстати, что, по примеру руководителя, каждый из нас, оперов, теперь будет стремиться сделать из бандюг кормушку для своих надобностей…

Бизон своих супер-доходов заслужил всей предыдущей жизнью. Сколько преступников было изобличено и покарано только благодаря его уму, мужеству и оперативной смекалки… Сколько раз он балансировал на грани возможного — и всегда побеждал! И всегда успех оставался за ним!..

Он ВЫСТРАДАЛ своё нынешнее право на обеспеченную жизнь!.. По идее, за его заслуги такое безбедное существование должны были обеспечить ему государство, общество, население, прикрытые им от бандюг, но от них разве ж — дождёшься?!. Так пусть тогда хоть бандиты (тоже, между прочим — часть народа) ему все его усилия и затраты — и компенсируют!..

И ещё одна причина вынужденной «малокорыстности» рядовых оперов…

Приличных бабок ни за что нигде не платят. Имеющий агентуру рядовой опер — не в состоянии прикрыть её от всех мыслимых и немыслимых угроз. А раз так, то какой же смысл агентам платить тебе, если они могут заплатить твоему начальнику, а ещё лучше — начальнику твоего начальника, или даже ещё выше, дойдя именно до такого уровня, который в известном смысле сможет гарантировать плательщикам безопасность и процветание?.. (При том обязательном условии, разумеется, что сами платящие показались кому-либо достаточно перспективными и надёжными людьми, стоящими того, чтобы взять их под свою «крышу»)…

Не старайся прыгнуть выше головы — вот о чём я. Можешь что-то сделать для «своих» — делай, а не можешь — не обещай, не изображай из себя нечто более влиятельное, чем на деле являешься… Это даже не честность, а — обыкновенная рациональность.

…Да, чуть не забыл… Что ещё выделяет Бизона из достаточно длинной череды толковых розыскников — он умеет ладить и договариваться с начальством. Профессионалам всегда кажется, что их способность двигать дело — главное, а что при этом про них думает руководство — это по барабану… На самом же деле такая позиция также нерациональна, лишь затрудняя условия деятельности…

Вот почему кое-кто из непосредственных начальников Бизона регулярно кое-что от него непременно имеет… Но это — тема скользкая, и больше о ней — ни гу-гу!..

 

7. В полном дерьме…

Сейчас для милиции — далеко не лучшие времена. Может даже — и самые худшие за все годы её существования.

С одной стороны — стремительно обнищавшее, переставшее по-настоящему заботиться о своих слугах государство, с другой — задолбавшее нас своими попрёками и обвинениями в чём угодно общество…

Против нас — стократно усилившееся из-за общей ситуации в стране море злобы, алчности, жестокости и ничтожности людских душ. Вокруг — невероятное количество соблазнов, вполне доступных для любого человека с головой и характером…

Ну зачем толковому мужику нынче тратить жизнь на попытки сделать в милиции карьеру, постепенно губя здоровье и «выпрямляя», одну за другой, все свои мозговые извилины, если можно заработать в тысячу раз больше где-нибудь в бизнесе, или же податься в юрисконсульты, на худой конец — заделаться сотрудником какого-нибудь частного детективного агентства?..

Вот и прут из милиции сегодня наиболее способные толпами, а остаются — те, кто нигде больше не нужен, долбоёбы всякие, для которых милиция — единственно возможная кормушка, расстаться с которой — немыслимо!..

В результате подобного вымывания кадров за последние 10–15 лет из розыска ушли многие отличные розыскники… Почти все лучшие — испарились, а остались преимущественно — худшие… Неумехи, бездари, чмо занюханное, которому всё — трын трава… Всякая пьянь подзаборная, которая ежели из органов уйдёт — враз заделается завсегдатаями медвытрезвителя… Ну и всевозможная редкостная мразь, для которой служба в «конторе» даёт отдушину безнаказанному проявлению самых тёмных наклонностей своих низких натур…

Кто ж в этих условиях будет учить уму-разуму милицейскую молодёжь?..

По-настоящему никто её и не учит… Не у кого нам учиться, разве только — на своих ошибках, цена многих из которых — чьи-то боль, кровь, страдания, смерть… Развалена система учёбы у опытных наставников, которых просто нет — они убежали из розыска туда, где им не плюют в душу, и где им больше платят… Потеряна преемственность поколений, утрачены многие традиции и весь накопленный предшественниками опыт…

Раньше из ста пришедших на работу в уголовный розыск оперов с годами могло выработаться 80–90 толковых розыскников, а сейчас — хорошо, если один из ста хотя бы сумеет в ближайшие же годы не засыпаться на своих проколах, и не разочароваться в профессии, а стать грамотным и добросовестным работником!..

Но если у кого-то что-то начинает получаться, то того наше бездарное руководство сразу невзлюбливает, и начинает цепляться буквально по каждому удобному поводу… И чем больше опер тянет — тем сильнее на него взваливают, теряя всякое чувство меры, ничуть не заботясь о том, что надорвётся он, упадёд и сдохнет… Но даже и сдохни опер — лить слёзы над ним никто из отцов-командиров не станет!..

…И вот что я вам сейчас скажу, сокровенное и очень важное…

Кто даже и в этих, совершенно неблагоприятных, условиях в оконцовке всё ж сумеет выжить, выстоять и стать настоящим профи, тот не может не превратиться, под влиянием вышеперечисленного, в своеобразного монстра, — сильного, хитрого и безжалостного, по-настоящему не контролируемого никем и ничем, кроме собственных представлений о добре, зле, совести и служебном долге…

У него наступают необратимые изменения в психике, — он как бы встаёт над законом, над моралью, над обществом… Он сам себе — закон и мораль!.. Причём я ведь говорю о л у ч ш и х, о тех, кто озабочен ещё чем-либо, кроме собственного блага и удобства…

Нет, э т и в первую очередь преданны делу, но — по-своему… очень даже по-своему!.. Они считают за людей лишь узкий круг собственных сотрудников, а также тех, у кого в руках — реальная сила, и кто в силу этого может быть полезен… Остальные — это говно, пыль под ногами, ничтожные и жалкие существа, любое из которых в случае надобности — растопчут, отбросят, выкинут с глаз или из жизни…

Нет такой подлости, гнусности и злодейства, на которое не смог бы пойти подобный супер-опер в интересах дела (опять-таки — в его собственном понимании), а также в своих собственных интересах, и в интересах тех, кому он доверяет, или кого он использует…

Чем же тогда, спрашивается, отличается он от прочих ментовских бонз, и вообще — от нынешних сильных мира сего, живущих по тем же принципам?..

А вот чем: в отличие от них, он в этих наших неимоверно сложных условиях д е й с т в и т е л ь н о способен дать ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО РЕЗУЛЬТАТ, то есть — не бумажную, приписанную и «схимиченную» победу над преступностью, а вполне конкретный и осязаемый успех в борьбе с нею…

Совсем победить преступность — нельзя (ни в одной стране мира с этим не справились), но можно — «упорядочить», вместить в некие приемлемые рамки, сделать её как бы «ручной», и отчасти даже — управляемой…

И вот за это, за способность д е л а т ь там, где другие только болтают и кривляются — мы, молодые опера, таких вот изредка сумевших выработаться в нашей среде профессионалов-монстров начинаем не только уважать, но и — любить…

Да-да, именно любить!.. Потому что только они — н а с т о я щ и е там, где прочие — фальшивят и изображают себя кем-то и чем-то…

…И последнее.

Будь у Бизона полнейшая воля — он с годами неизбежно стал бы чем-то вроде «крёстного отца» криминалитета нашего Энска. Но при данном раскладе такой возможности у него нет…

Не он один пасётся на тучной ниве сотрудничества со «свояками» в преступной среде. Сверху на «его» людей давят бандиты из опекаемых начальником областного угрозыска «группировок», снизу — более мелкие, но и более многочисленные банды, опекаемые начальниками райуголовок…

Разумеется. никто никому никогда «своих» в подчинение чужому дяде не отдаст, и поэтому бандиты, сплотившееся вокруг одного из руководящих ментов, вполне способны всерьёз воевать с бандитами другого мента, а есть ещё и третьи, и пятые, и десятые…

Да и не только уголовный розыск своих агентов в криминальном мире пасёт, но и управление по борьбе с оргпреступностью, и госбезопасность, и налоговики, и многие другие державные структуры…

И вполне возможно, что в нашем славном Энске вообще нет ни одного более-менее серьёзного бандита, который с какой-либо из государевых служб тайно не сотрудничал бы!.. У всякого — свой покровитель, и эти покровители так же грызутся между собою…

Вот почему даже могучему и умелому. Бизону всё-таки полностью подмять под себя преступный мир Энска — никогда не удастся.

 

Глава 7

1 — Й ЗАМЕСТИТЕЛЬ НАЧАЛЬНИКА ГУВД

«Любитель параграфов»

 

1. Портрет буквоеда

Полковников в милиции — как собак недорезанных. Каждому нашему полковнику дай по полку служилого люда — не хватило бы численности Вооружённых Сил даже такого огромного государства, как Китай, а что ж тогда про нашу страну говорить?..

…1-м заместителем у возглавляющего Энское городское УВД полковника — тоже полковник. Круглолицый такой, упитанный, крепенький…

Объективности ради хочется сказать о нём хоть что-нибудь, да хорошее… Вот это «что-нибудь» мною сейчас и говорится: со всеми он одинаково ровен и вежлив.

Перед вышестоящими — хоть и стелется ковром, но — благородно, без преданного виляния хвостиком, и жаждущего ласки поскуливания… А перед нижестоящими — хоть и громыхает голосом, но — без мата. Очень воспитанный товарищ. Раньше он в столичной школе милиции преподавал, а там с матюками строго, — тамошний начальник их не поощрял категорически. Вот у нашего полковника на всю оставшуюся жизнь эта привычка благодушничать и осталась…

Теперь хватит о хорошем, и поговорим о плохом.

По стилю работы 1-й зам — буквоедом, прекрасно знающий все законы, инструкции и ведомственные приказы. Разбуди его среди ночи, и потребуй немедля перечислить, к примеру, все 11-ть пунктов приказа министра внутренних дел за номером таким-то от 22 февраля такого-то года, — не сомневайтесь ни на минуту, сразу начнёт тарабанить их назубок, — и от начала до конца, и от конца к началу… То ли память у него такая великолепная, то ли последние пять — десять лет своей жизни только тем и занимался (в промежутках между воспитанием личного состава), что законы, инструкции и приказы штудировал, но факт налицо — нет равных ему в знании предъявляемых к нам со стороны «верхов» требований…

Однако это ещё не беда, это даже не полбеды… Мало ли кто чего знает!.. Вот Колька Шестаков из соседнего «теротдела» — тот ухитрился на память сто двадцать две похабных частушки выучить, — ну и что, прикажете его за это нехитрое увлечение к стенке ставить?!.

Однако соль-то в том, что полковник всех заставлял исполнять те законы, инструкции и приказы, все эти «основные требования» и «главные задачи»… И было пунктов и параграфов в тех «задачах» и «требованиях» — сотни, а то и тысячи!..

Оно и не мешало б их исполнить, ради Бога, но чтоб исполнять — надо для начала знать их, а как же их знать, если всё время и силы уходят на проклятую текучку?..

Но это только — часть правды.

А другая часть — то, всеми нами прекрасно понимаемое, что предписывающие нам правила нашего поведения законы и инструкции видят окружающую жизнь не такой, какой она есть, а такой, какой она должна быть, будь она диаметрально противоположной от реально наблюдаемой…

И преступники в ТОЙ, выдуманной нашим начальством жизни, совсем другие, чем в реальности… И — народ… И — страна…

Ну и — милиция, разумеется…

ТА милиция в ТЕХ условиях только ТАК и должна действовать, как требуют строгие параграфы… Но начни э т а милиция в э т и х условиях жить и работать строго по параграфам — вмиг и себя обгадят с ног до головы, и дело загадят… Нет, мы и так — в дерьме по шею… Но чтоб совсем с головой утонуть — такого никто не хочет!..

Вот почему параграфы те реально никто не соблюдает, и по возможности даже старается не знать их вовсе, чтоб не отягощаться бременем лишних мыслей о том, какая же ты в сущности антизаконная поганка!..

1-й зам же настаивал на исполнении «целиком и полностью», за что, собственно, он свою зарплату и получал… Понимал ли он сам, что требуемое им нереально, а для дела — попросту вредно?.. Лично я полагаю — не понимал.

Так уж устроена человеческая психика: что говорю «по должности» — в то и верю… Нет, правда — так врать намного легче!..

Занимая пост главного блюстителя законности в стенах ГУВД, и всячески призывая и подталкивая прочих к «чистоте милицейских рук», «самоотверженному служению Отечеству», и прочим миражам официальной ментовской морали, он и сам по логике обстоятельств вынужден тоже не переступать через некие диктуемые ему должностью рамки, во всяком случае — открыто… Если верить слухам, курсирующим среди нас, рядовых оперов, то взяток он — не берёт, к откровенным гнусностям своих подчинённых — не причастен, с главарями бандитских «группировок» в ресторанах не обедает, и со своими коллегами по руководству городского Управления «подковёрных» войн — не проводит, довольствуясь тем куском пирога власти, которые они отдали в его распоряжение…

Главное — он никому из властьимущих нарушать законы и инструкции — не мешал, следя в этом отношении лишь за нижестоящими… Так что и «верхи» полковник вполне устраивал своей лояльной безвредностью, и «низам» казался гондоном не первой величины, а так, где-то поближе к серёдке… И в этом смысле можно сказать, что у него наблюдался даже и некоторый авторитет!..

 

2. Испортил репутацию…

Но одна случившаяся в прошлом году история всё изменила, поставив на репутации его полковничьей большой жирный крест…

В одном из районов Энска, Центральном, в доме № 89 по шоссе Созидателей Рыночной Экономики (бывший проспект Фридриха Энгельса), случилась мокруха..

…В полшестого вечера домохозяйка Игнатова, вернувшись из магазина домой, обнаружила супруга, столяра одного из местных заводов, в комнате на полу, — мёртвым, со множеством ножевых ранений шеи, груди, рук и лица…

Судя по всему, мужика убивали долго, и умер он не сразу, успев добраться из подъезда в своё жилище, о чём свидетельствовал кровавый след от того места, где лежал покойник, до входной двери, а также и на двери снаружи. Открыл дверь, вошёл, доковылял в одну из комнат, рухнул на пол — и скончался от острой кровопотери…

Как и полагается в таких случаях, на место происшествия выехала следственно-оперативная группа: следователь, эксперт, опер, участковый. По инструкции, каждую мокруху обязано посещать и милицейское начальство достаточно высокого уровня. Вот и на этот раз к дому № 89 вскоре подъехали начальники Центрального РОВД и уголовного розыска, а чуть позже на казённом «ауди» подкатил 1-й заместитель начГУВД.

Таким образом, и в квартире, где был обнаружен труп, и на лестнице рядом с нею, и на улице у подъезда — толпилась куча ментовского люда. Никому и в голову не могло произойти, что сейчакс здесь может случиться ещё какое-нибудь ЧП…

Пока рядовые сотрудники занимались привычным делом (следовательским, оперским или экспертным), обязанное здесь же присутствовать по долгу службы многочисленное начальство маялось от безделья на лестничной площадке. И вот кому-то из ментовских командиров вдруг померещилось, что кровавая цепочка тянется от двери квартиры убитого дальше, к дверям одной из соседних по площадке квартир. Ну и решили, чтоб чем-то себя занять, постучать туда и проверить, кто там живёт, и что слышал… (По идее это — дело проводящих в таких случаях поквартирный обход рядовых оперов, но у тех пока что руки до этого не дошли).

К соседским дверям подошли группой из пяти человек: начальник РОВД, начальник районного угрозыска, опер, участковый и замыкавший шествие 1-й заместитель начальника городского Управления (не думаю, что он предчувствовал какую-то опасность, а просто сработал инстинкт аппаратчика — заслонить себя от любого живого дела как можно большим числом посредников-исполнителей)…

Ситуация — совершенно штатная, не предвещавшая никакой беды. Все расслабились в предвкушении, что сейчас поговорят с хозяевами этой квартиры, и — потихоньку свалят, кто — обратно в свои кабинеты, а кто — и домой, к заждавшимся домочадцам…

Но в ту самую секунду, когда начальник РОВД протянул руку к дверному звонку — дверь распахнулась, и на пороге нарисовались двое (позднее оказалось — мать и её взрослый сын). Оба — всклокоченные, дико пылая глазами, лихорадочно дрожа от возбуждения… Теперь самое неожиданное: пожилая женщина держала в руках топор, а мужичонка средних лет — цепко выставлял перед собою кухонный нож с окровавленным лезвием. Типичная для голливудского триллера сценка!..

Напоминаю: ментов — чуть ли не целая рота, а против них — двое немолодых обывателей, пусть и вооружённых кухонным инвентарём… Никто не испугался, и не схватился за табельное оружие. Лишь удивились немножко нашенские, только и всего.

«Мы к вам по поводу убийства…» — с дежурной улыбкой произнёс начальник РОВД, и — тут же со стоном рухнул, получив удар ножом в живот. Начальник угрозыска уставился на упавшего, не в силах поверить, что это происходит не в кино, а наяву. Промашка стоила ему дорого — в следующую секунду мужичонка и его пырнул ножом в бок, и майор — грохнулся. Отличилась и бабка: с леденящим душу хохотом ушарашила топором по башке участкового, а затем, переступив через его скорчившееся на лестничной площадке тело, с размаху саданула топором лейтенантика-оперуполномоченного. Но — не совсем мастеровито, лишь скользнув лезвием по его плечу.

Молоденький опер взвыл от боли, и, действуя на автомате, без осознания обстановки, так саданул осатаневшую старуху ногою в поддых, что она, крякнув, улетела обратно в квартиру.

Теперь мужик с окровавленным ножом оказался один против двух ментов.

Оружие было лишь у 1-го заместителя начГУВД, рядовые же опера в наших краях на вызовы стараются выезжать без с т в о л а (потеряешь ещё, чего доброго, а то и хуже — подстрелишь невиновного, и потом упаришься отписываться… ну его!..)

Полковнику вытащить бы табельный «Макаров» и открыть огонь на поражение, но этот никогда не нюхавший пороха мудила — испугался!.. Крутнувшись волчком на каблуках, метнулся вверх по лестнице, к мусоропроводу, на бегу пронзительно вереща от ужаса. Взлетев на площадку между этажами, — спрятался за мусоропровод, присев на корточки, замолк, и затаился там, в относительной безопасности…

Между тем внизу, у квартирных дверей, схватка вступила в решающую стадию. С диким криком набросившись на опера, мужичонка полоснул его ножом. Опер подставил локоть, и лезвие сломалось о его кость. Они схватились, и, упав на площадку, стали кататься по ней, рыча от злобы. Мужик попытался ткнуть лейтенанта обломком лезвия в ухо, но тот сумел увернуться, вырвался из крепкой, сковавшей его хватки, вскочив, и — изо всей силы начал месить лежащего ногами, опасаясь, что тот сейчас вскочит и дорежет его до конца…

И тут наш полковник напомнил о себе!.. Выглянув из-за мусоропровода и увидев, как повернулась ситуация, он, молниеносно вспомнив какой-то из параграфов одной из инструкций — завопил официальным тоном: «Не бить!.. Только применяйте приёмы рукопашного боя!..»

Ах ты… Козлина!.. Там находящихся при исполнении сотрудников милиции режут и убивают, а он… Ну нет слов!.. ПАДЛА!!!!!!!!!!!

Наконец-то на шум драки из квартиры убитого и с улицы набежали толпой прочие менты. Навалились всей массой на валяющегося на полу мужичонку, вырвали из его рук обломок ножа, скрутили, надели наручники…

Уже опомнившись, и вполне владея собою, 1-й зам вертелся за спинами личного состава, раздавал команды, направлял и координировал, так сказать…

Вызвали «скорые» — для изрезанной троицы и проявившего геройство лейтенантика, а спятивших мамашу с сыном — повезли в райотдел. Они и впрямь оказались самыми натуральными сумасшедшими!.. Перед этим ни за что зарезали соседа, а затем, услышав за дверью мужские голоса, и испугавшись расплаты, решили напасть первыми.

Экспертиза признала обоих невменяемыми. Даже и судить не стали — отправили прямиком в психушку.

…Что же сделал 1-й заместитель?.. Первым делом — отправился в Центральный РОВД, и в его присутствии все участвовавшие в том выезде на шоссе Созидателей Рыночной Экономики сотрудники милиции написали рапорты о случившемся… Причём что характерно — в рапортах этих ни единым словом не упоминалось, что 1-й замначГУВД тоже присутствовал…

Каково, а?!. Оно и понятно… кто из нижестоящих захочется собачиться с начальством достаточно высокого ранга… Так что в этом трагическом ЧП полковник, оказывается, вроде бы даже и ни при чём!..

…Все раненые долго лечились, и, слава Богу, никто не умер, даже не остался инвалидом.

Спасший себя и товарищей молоденький опер получил пару долларов премиальных. (Именно — пару долларов, я ничуть не преуменьшаю). Но устно 1-й заместитель городского Управления счёл нужным сделать ему замечание.

Типа: «Чтоб в следующий раз не смели бить задерживаемых смертным боем — это запрещено параграфами такими-то и такими-то инструкцией такой-то!..»

Пряча взгляд, опер покорно кивнул головой. Мол: «Ладно… учту… В следующий раз буду отбиваться от бандитов в строгом соответствии с такими-то и такими-то параграфами…»

В переводе на простецкий язык это означало: «Подставлю прикрытую такой-то инструкцией грудь под ножик очередного шизика — и пусть режет меня на кусочки!..»

В довершение истории скажу, что вскорости после произошедшего этот случай обсуждила нколлегия горУВД, после чего в райотделы отправили служебную телефонограмму следующего содержания:

«Немедленно проверьте знание личным составом правил выезда на место происшествия, а также — ношения и применения табельного оружия!»

По всем РОВД прокатилась лавина проверок, и особенно интенсивно она проходила именно в Центральном райотделе. Выступивший перед операми 1-й заместитель начальника ГУВД подробно разъяснил, как п р а в и л ь н о следует выезжать на место происшествия в тех случаях, когда возможны бое-столкновения с преступными и вооружёнными (хотя бы — и кухонными ножами!) элементами!..

Оказывается, положено создавать несколько групп, чуть ли не дюжину, среди которых — группа прикрытия, штурмовая группа, группа слежения, группа снайперов, и т. д.

Опера, знавшие не понаслышке, в условиях какого страшного дефицита сил и средств приходится им бороться с преступностью, слушали этот бред о снайперах и штурмовиках, криво ухмыляясь… В особенности коробило осознание того, КТО им это всё внушал!..

 

3. У оперов — хорошая память…

Когда начальство собирает нас, рядовых ментов, на плацу или в актовом зале райотдела, для каких-либо командирских внушений, мы наверняка кажемся боссам серой, безликой и покорной их воле массой людей-роботов. Делай с ними что хошь, куда хошь их кидай, заставляй их заниматься какой угодно фигнёй, — они всё за милую душу выполнят…

Но мы — не винтики.

За милицейской фуражкой у каждого — какие ни какие, а — мозги, и в груди у каждого бьётся живое человеческое сердце.

Да, мы — далеко не ангелы… Бываем глупыми, жестокими, ленивыми… разными…

Но когда на твоих глазах зверски убивают твоих боевых товарищей, когда режут твоего же брата-мента, а ты ни хрена не делаешь, чтобы защитить и помочь, хотя — можешь, должен и даже обязан… Когда не только не помогаешь огнём из собственного оружия, но и позорно бежишь в безопасное место, а потом ещё и что-то вякаешь спасшему ситуацию, молодому и брошенному тобою на произвол судьбы оперёнку…

Мразь. Редкостная, гадостная и безнадёжно подлая мразь.

Мы — обычные люди, со всем набором слабостей, недостатков и пороков.

Но даже и самый наихудший, самый м у с о р н о й из нас… Даже и он своих товарищей в беде — не бросит!.. И никакая это не доблесть, не мужество, никакая это не заслуга… Это — в крови!..

Опер скорей умрёт, чем кинет в беде напарника!..

А он… Он в нас всех — плюнул!..

…Стоим на плацу перед ним, слушая его очередные накачки, безлицые и одинаковые, как винтики…

Но мы — люди. И мы — думаем…

Пусть страшится он наших мыслей.

 

Глава 8

НАЧАЛЬНИК ГОРОДСКОГО УВД

(«ЭНСКИЙ ДЕРЖИМОРДА»)

 

1. Портрет ебунды

Хороших милицейских руководителей по определению — не бывает. Все наши начальнички — это злобные гондоны, активно сосущие оперскую кровушку, и уж только по одной этой причине заслуживающие увесисистого хука в лобешник.

Но бывают просто гондоны, а бывают гондоны — гнойные, анальные и пидорные!.. Вот именно к такому типу руководства начальник Энского городского УВД и относится.

Его предшественником был старенький генерал-майор, — тихий такой, спокойный, ни во что не вмешивался, стараясь ни с кем особо не конфликтовать… Плевал на всё, в сущности, с высокой колокольни, — дотянул с душевным скрипом до пенсии, да и слинял с радостью в какой-то коммерческий банк, руководителем Службы безопасности

Был в его правлении один мало кем замеченный (и оценённый лишь много позже!) важный плюс: относительная самостоятельность кадров. Отвыкли офицеры от окриков и бездумных понуканий, и каждый на своём посту шустрил в меру собственных сил и понимания обстановки… У некоторых — кое-что и получалось!..

Но потом пришёл ЭТОТ… Не знаю, как его и обозвать обидней… А, назовём по-простецки — Держимордой!..

Поручи мне сочинять характеристику на нынешнего начГУВД (скажем, для представления к правительственной награде), и я высказался б так: ебунда, абсолютная сволочь, беспробудный пьяница, и даже — мертвецкая пьянь!..

Бухают в милиции практически все (кроме язвенников), но этот по всем статьям — рекордсмен питейства!.. И года полтора назад, когда он был лишь начальником одного из РОВД Энска, — случилась дичайшая история, когда допившийся до белой горячки тогдашний подполковник при свидетелях бегал по своему кабинету в одних трусах, и по-поросячьи хрюкал…

Любой другой за подобное вылетел бы из органов со свистом, но Держиморде повезло на жену, по совместительству — родную сестру супруги нашего мэра… В результате этого обстоятельства его не только не прогнали в отставку, но и, всучив полковничьи звёзды, сделали главой городского УВД!..

А ведь — ни знаний, ни достаточного опыта, ни хоть малейшего таланта… Требования же к личному составу сверху спускались жёсткие, надо было как-то обеспечить хотя бы внешнее им соответствие, вот он и старается… Гноит подчинённых по всякому!.. Козёл…

Никого из нижестоящих и за людей не считает, на любого может наорать, налететь с оскорблениями, задолбать самыми дурацкими, нелепейшими требованиями и разносами…

Скажем, приедет в наш Заводской РОВД, соберёт в актовом зале тех из личного состава, кого удалось собрать, кто не в отлучке, не в отпуске, не на больничном, и — давай битых полчаса рассказывать, какие же мы в сущности — негодяи, подонки, мерзавцы и просто ничтожества… Подобных же слов мы наслушались и от начальника РОВД, тоже — редкостного долбоёба, но тот хоть всехх подчинённых помнит в лицо, и может долбать их, ориентируясь на какие-то конкретные проступки… Этот же несёт ахинею — голословно, ни на что не ориентируясь… Он заранее убеждён, что мы — именно такие, а такие ли мы на самом деле или нет — какая ему, в сущности, разница?!.

 

2. Стиль работы

«Хоть и кретин, но — деятельный!» — так, видимо, думают о нём в высоких кабинетах. М-да-а-а-а… Без дела действительно — ни минуты!..

Постоянные организации и реорганизации, передвижка и тряска кадров, взбучки и наезды на всех, попытки что-либо взять да как-нибудь и изменить — непонятно в какую сторону… Всем мешает дышать, буквально каждому перекрыл кислород, зажал в тисках мелочных придирок, закрутил гайки до предела… Ужас!..

На совещаниях и оперативках у него — постоянный и густейший мат… Понятно, что этим в милиции никого не удивишь, но — не столь же массово, безадресно и беспричинно!..

Раньше пусть и изредка, но — поощряли за хорошую работу, сейчас же, получается, достойных поощрения — вообще нет!.. Все — гады, бездари и тунеядцы, один только он — чистенький и пригожий!..

Беспощадно прессует личный состав… Понятно, что не с потолка он взял свои требования, а получил их «сверху» для исполнения, но все прекрасно понимают, что исполнить э т о — невозможно, просто не в человеческих силах, а он — требует, надрывается: «Приказываю! Требую неукоснительного исполнения!.. За неисполнение — кара!..»

Для него не существует никаких объяснений и оправданий… По его логике, если вникать в то, что бормочут подчинённые, то, чего доброго, и сам поверишь, что добиться требуемых результатов нельзя, а зачем ему такие провокационные мысли?.. Не для них он на эту должность поставлен… Он здесь — как цепной пёс вышестоящих!.. Но те хоть ментовское дело своё пусть и туговато, но знают, а этот — ни хрена!.. Ничем его не проймёшь, ничто его не интересует, «делайте, как я велел!», и — точка!..

 

3. Дутые успехи

Но, как ни странно, кое-чего он всё-таки добивается… Показатель раскрываемости преступлений в Энске, например, чуть ли не самый лучший в области, а то и в стране… Но давайте разберёмся, на каких двух основах этот удивительный показатель держится.

Первая из них — фальсификации.

Всегда в милиции «химичили», но чтоб до такой степени — открыто, нагло, бульдозерно… Такого ещё не было… Всем операм категорично указано: раскрываемость преступлений за сутки — не менее 70 %!.. Фантастика!.. То есть, скажем, из десятка совершённых сегодня в районе квартирных краж к вечеру должно быть раскрыто не менее семи!.. Хотя и ежу понятно, что за один день квартирные кражи практически не раскрываются, и на их раскрытие нужны дни и недели, если не месяцы… Но и то… Одно дело — поймать домушника, и совсем другое — доказать его вину!..

Однако чтоб было к вечеру 70 процентов — и точка. А ежели будет 60, а то и 50 (хотя и столько — практически нереально), то меня затаскают по начальственным кабинетам писать объяснительные, «почему у тебя, старлей, раскрываемость за прошлый вторник только 54 %, тогда как у твоего напарника, лейтенанта Порошова — целых 78 %?!.»

Блин… Да потому, что Лёнька Пороков каждый свой рапорт или материал исключительно с потолка пишет, а я, как более совестливый и ответственный, иногда всё же стараешься молвить и хоть какое-нибудь словечко правды…

Приёмов и методов фальсификации милицейской отчётности — много.

Самый первый, наиболее простой — не регистрировать абсолютное большинство из совершённых преступлений, а именно — все те из них, где пока что не обнаруживается очевидного, то есть годящегося для немедленного задержания и обработки преступника…

Если позднее удастся найти лиц, совершивших те самые не зарегистрированные преступления, то тогда они и регистрируются — задним числом. А не найди никого- никто и не регистрируется, и отчётность не портится «глухарями»… Удобно!..

Ну а если регистрируются только те правонарушения, по которым уже известны и задержаны преступники, то тогда раскрываемость запросто и 100 % составит, это ж — элементарно…

Итак, требуется не замечать в упор совершаемые у нас под носом преступления, и как можно меньше принимать от граждан заявлений и жалоб о совершённых злодеяниях, а если всё-таки настырные обыватели заставили принять их надоедливые писульки — хотя бы не регистрировать поступившие заявления в нашей отчётности… Ведь мирные граждане чаще всего и не догадываются, что их заявления в РОВД полагается официально регистрировать, иначе они как бы даже к нам и не поступали, а потому никакой р е а л ь н о й работы по ним — не ведётся…

Но если всё-таки и пришлось зарегистрировать заявление — постарайся тотчас накатать на него так называемый «отказной материал», — аргументированное объяснение того, почему по данному заявлению не следует возбуждать уголовное дело.

Обычно сочиняются документы типа: «…в результате проверки сообщённых в заявлении фактов установлено, что заявитель 8 лет назад лечился от хронического алкоголизма, и в настоящий момент (по словам соседей) тоже периодически употребляет спирто-содержащие жидкости, поэтому сообщаемые им сведения о якобы избиении его из хулиганских побуждений группой неизвестных скорее всего являются следствием его «белой горячки»…»

Или: «…заявительница вполне могла инсценировать кражу в своей квартире, поскольку уже седьмой год регулярно скандалит с собственным мужем, и, предположительно, желает развестись с ним, а поэтому — стремится таким образом утаить от будущего раздела совместно нажитого имущества значительную его часть…»

Или же, наконец: «…пострадавший вполне мог нанести себе два ножевых ранения в спину и сам, поскольку — длиннорук, а что ножа при теле не нашли — так, скорее всего, он выкинул его в окно на улицу, где нож был подобран и унесён неустановленными лицами…»

Если же и «отказуху» по каким-либо причинам состряпать не удалось (скажем, нашлось 20 свидетелей того, что убиенный не тыкал сам себя в спину ножищем, а всё ж таки был зарезан неизвестным), то тогда самое удобное — навесить преступление на кого-либо «левого», никакого отношения к данному преступлению не имевшего, но подходящего по всем статьям на роль злодея либо по причине наличия мотивов и отсутствия алиби, либо просто потому, что биография у него подходящая: живёт по соседству, и ранее уже был судим по серьёзным статьям… Кому ж и не преступничать, как не такому?!.

Привожу только основные виды фальсификаций, где всё — на поверхности, и в принципе — легко разоблачаемо. Но есть и куда более тонкие и почти законные (или полу-законные) виды «химии», за которые в случае чего — и наказывать не будут, но которые способны украсить отчётность, сделав наши показатели более фотогеничными…

Скажем, бомбанул домушник хату, взял бабки, документы, ш м а т ь ё и аппаратуру… Если мы его поймали затем, то в бумажках своих фиксируем целый ряд совершённых им преступлений: проникновение в жилище — раз, повреждение имущества (замка на входной двери) — два, похищение имущества — три, похищение имущества и документов — четыре, хулиганские действия (помочился в гостиной) — пять… Целых пять преступлений числится у нас, таким образом, раскрытым в результате поимки одного единственного воришки, совершившего одну-единственную кражу…

В соседнем же доме, допустим, аналогичную кражу совершил другой, не пойманный нами ворюга, и там мы вписали в отчётность лишь одно совершённое преступление — похищение имущества… Итак, в реальности совершено два преступления, из которых раскрыто одно, раскрываемость — 50 %. В отчётности же — совершено 6 преступлений, из них раскрыто 5, раскрываемость — 83,33 %… Есть разница?!.

Теперь предположим, что совершено десять абсолютно одинаковых краж, при расследовании которых лишь в двух случаях удалось найти преступников. Реальная раскрываемость — лишь 20 %, что вполне нормально для Америки (там раскрываемость краж — именно такая), но совершенно не годится для нашей милиции… Да за такую «американскую» раскрываемость получат по шапке и начальник РОВД, и начальник городского УВД, а может — ещё и кто-нибудь повыше…

Но вот что происходит на практике.

Минимум двух прибежавших в райотдел заявителей отшили, не дав им оставить у нас свои вонючие заявы, одного — грубо («П-шёл вон, каналья, ты же пьян как сапожник, какая на хрен кража?! Мы тебя самого сейчас запрём в «обезяьннике», до полного протрезвления!..»), а вторую — помягче («Да-да, конечно, мы обязательно найдём похищенную у вас шубу, мадам, я сам этим немедленно и займусь… В дежурку заявление можете не относить, смотрите — я кладу его в свой карман, и теперь день и ночь буду заниматься исключительно вашим делом!..»)

Ещё по одному заявлению — накатали отказной материал: «…бабушка заявителя в своё время страдала шизофренией, из чего очевидно, что утверждение заявителя о пропаже у него кожаной куртке является лишь эпизодическим проявлением той явно передающейся по наследству болезни…»

Из оставшихся краж — каждую из тех, где воров не поймали, мы зарегистрировали по одному эпизоду, а каждая из тех, где вор был изобличён, потянула на пять отдельных эпизодов… Общий расклад: 15 совершённых преступлений, раскрыто — 10, то есть — 66,3 от общего их количества… Это немножко меньше заветного рубежа в 70 %, но — только потому, что мы не прибегли к грубому фальсифицированию, и не уговорили тех двух пойманных нами домушников взять на себя парочку «левых» краж, совершённых не ими. А уговорить их — дело техники. На срок их отсидки «левые» кражи, по той же статье, никак не повлияют, зато в обмен они получат от нас курево, чай и некоторые послабления в режиме… И в этом случае оказалось бы, что из 15 преступлений раскрыто 12, процент раскрываемости — 80… Хорошо!..

Вот какие нравы процветают в нашей «конторе» издавна. Но чаще всего делается это негласно, ибо все понимают незаконность происходящего…

Держиморда же поставил всё «на поток», и не то чтоб прямо отдавал приказ:»Фальсифицируйте!», но — поставил нас в такие условия, когда без «химии» мы и дня спокойно проработать не смогли б, вмиг выпав из общей радужной картины якобы благополучного состояния дел в борьбе с преступностью в Энске! Логика обстоятельств заставляла нас заниматься подобным, но каждый — понимал, что случись скандал, и засветись кто-либо из нас по-крупному — отвечать только нам и придётся, и уж никак — не толкающему нас на подобное полковнику!..

Ну а вторая основа «успехов» Держиморды в войне с криминалом — он не щадит свои кадры, заставляя работать их на износ, в результате любой реальный успех, любое действенное продвижение вперёд достигается лишь путём преждевременного износа ментовских организмов… Люди недосыпают, недоедают, не — восстанавливают растраченные силы. А оперов — снова и снова шпыняют, грубо понукая, заставляя суетиться и активничать…

На какое-то время это даёт должный эффект, — в этом месяце, или в этом квартале, или в этом году офицер такой-то, допустим, сделает работы в два раза больше того, что сделал бы в более нормальных и спокойных условиях… Но что будет с ним через месяц?.. через квартал?.. через год?.. Если беспрерывно подстёгивать, не давая отдохнуть ни минуты, то любая лошадь рано или поздно — сдохнет!..

Опера — не лошади. В том смысле, что куда выносливей и стойче… Но рано или поздно кончаются и наши внутренние ресурсы… Не вынеся тяжких нагрузок, одни из нас помрут от несчётного количества открывшихся болячек… Другие — превратятся в отупевших животных, ни на что более не годных, бездумно тянущих служебную лямку… третьи, самые способные, толпою убегут из органов туда, где их будут держать за людей, а не за бесправное быдло!.. Взамен — наберут новых, с ещё нерастраченным энтузиазмом, с неизбитыми иллюзиями… Сразу же — начнут эксплуатировать их по-чёрному, загоняют как кляч, нахлещутся кнутом, наорутся, наоскорбляют…

Безжалостно — варварское отношение к личному составу способно дать лишь кратковременный эффект.

Но Держиморде больше и не надо. Лишь бы сегодня с показателями раскрываемости всё было в ажуре, а что будет завтра — его не колышет. Завтра он надеется пойти на повышение, оставив горУВД приемнику, при котором (если тот окажется совестливее, и перестанет бить кадры мордой о стол) все упрятанные вовнутрь милицейские негаразды неминуемо вылезут наружу. Раскрываемость сразу резко упадёт, что позволит занявшему должность повыше Держиморде самоуверенно заявить: «Помните, какой должной высоты была раскрываемость в Управлении при мне?.. Что ж вы, милейший, так обленились, что не сумели сохранить и приумножить прежние славные традиции?!»

Да. у него всё просчитано…

Не так уж и глупы наши ментовски-руководящие задницы, когда речь касается их собственных интересов и интересиков!.. Свою личную выгоду они всегда помнят, и соблюдают — туго!..

Вот почему мы и забыли уж, что такое выходные. Торчим на работе с девяти (иногда — и с восьми) утра и до десяти-одиннадцати вечера… Губим здоровье, палим нервы, растрачиваем силы… И это — за нищенскую зарплату, которую ещё и норовят выплачивать нерегулярно…

Но деться — некуда. Большинству просто некуда из милиции уходить, вот и пашем как негры. И никому не пожалуешься — не господину мэру ведь отправлять жалобу на мужа сестры его жены!.. И не начальнику же облуправления телегу накатать на того, кто сумел нарисовать на бумажке такие чудесные показатели…

Выхода — нет. Остаётся только работать до упора, а потом — упасть и сдохнуть, когда окончательно обессилишь…

 

4. Личная жизнь

Длительное время регулярные наезды на РОВД и разносы личного состава наш полковник совмещал с не менее регулярными пьянками, причём квасил он не много, а — ОЧЕНЬ МНОГО, назюзюкиваясь в дрезину так, что валялся под столом в луже блевотины… Утром, очухавшись, примет холодный душ, приведёт себя в более-менее божеский вид, и — едет на работу, учить подчинённых уму-разуму, дисциплине и добросовестному отношению к делу…

С обеда — потихонечку вновь — набирает градусов, ну а к вечеру — снова в стельку… И так каждый день!..

Множество смешных и страшненьких историй о нашем начальнике горУВД бродило по коридорам РОВД. Наслушаешься их — так оторопь берёт…

Рассказывают, например, что приглашённым на дни рождения к полковнику подчинённые (понятно, что в ранге ниже майорского никто не приглашался!) было принято приходить в гости не с пустыми руками, а с подарками, причём обязательно — дорогостоящими. (И взяткой не назовёшь — «это ж — подарок на день рождения, от чистого сердца!..») Но вот беда: на именины Держиморда бухал ещё обильнее, чем на будни, наклюкиваясь до положения риз довольно быстро, и потом уж не в силах вспомнить, кто и чего из нижестоящих дарил, и принёс ли подарок вообще… А то ведь есть такие хитрованычи: припрутся с пустыми руками, а назавтра — нагло уверяют в глаза: «Да что вы, как же я — и без подарка?! Я ж вам подарил то-то и то-то,

Это вы просто забыли…»

Так вот, чтобы такое напрочь исключить в зародыше, на всех днях рождения начгорУВД присутствует специальный человек с видеокамерой, снимавший на плёнку всех, явившихся на празднование, и особо, — крупным планом — те подарки, которые каждый преподносил именнинику… Тут уж не «схимичишь», и не отвертишься… Есть ты на плёнке с подарками в руках — значит, дарил что-то, а если у тебя на видео — лишь пустые ладошки обозначились, без всякой зримости ценного презента, то морковку в зад ты получишь вместо подполковничьих звёздочек и вакантной должности начальника райотдела…

Или же другой, ещё более комичный случай, получивший очень широкую известность…

Кроме обычных пьянок, бывали у полковника ещё и периоды долговременных запоев-«сплошняков». Тогда домочадцы его уж и на службу не отпускали — куда ему, если стоять может только на четвереньках, да и то норовит всё время завалиться на бок… Согласитесь, творчески общаться с подчинёнными в таком состоянии — не удобно!..

И вот во время одного из крепких «запивонов» супруга Держиморды, деловая дама с крепкой хваткой, закрыла валявшегося в отключке мужа в квартире, и ушла в магазин, забрав ключи.

Повалялся часик-полтора полковник одинёшенек, да и очухался. В башке — трещит, в глазах — мутно, трубы горят вовсю, а водяры в доме — ни капельки, представляете?!. И не сбегать в супермаркет за пузырём на опохмел, потому как двери — на запоре, да и на ногах устоять затруднительно…

Сперва Держиморда отчаялся, потом — спохватился: «Ядрёна мать, да я ж — начальник ГУВД, у меня ж — такие возможности!..» Схватился за телефон, звякнул подчинённому, начальнику ГАИ: «Водку… мне на адрес… живо!..»

И через полчасика наблюдалась такая редкостная картинка: у дома начгорУВД стоит передвижной кран (гаишники тормознули его, задействовав по своим «срочным надобностям», и попробовал бы водитель уклониться!), и стрелой транспортирует на балкон 4-го этажа два ящика водки, прямиком в руки заждавшегося главы энской милиции!.. Понятно, что к моменту возвращения супруги домой сиятельный вельможа снова был в дымину…

Потом случилось неприятное: полковника заставили закодироваться! Пару раз на ответственных совещаниях у начальника облУВД позволял себе Держиморда свалиться вместе со стулом, смутив присутствовавших при этом проверяльщиков из столицы… После этого немного осерчавший генерал скомандовал: «Ша!.. Марш — на кодировку!» Пришлось подчиниться…

Кодирование на людей действует по разному. Одни — пьют как ни в чём не бывало, другие — прекращают на какое-то время, затем — возобновляя по новой… А вот на Держиморду это подействовало радикально: завязал с алкоголем — как отрезал!..

Теперь представьте, как чувствует себя типичный наш мужик, всю жизнь активно бухавший, а затем — резко бросивший любимое занятие…

…Вконец озверел Держиморда, уже и не орал на людей, а рычал невнятно, клокотал горлом, маша кулаком перед носярами нижестоящих, и матюкаясь очередями такой длины, что ими можно трижды обмотать Землю по экватору…

Гнал он теперь окончательную несусветку, требуя вконец нереальное, а попробуй слово против вякнуть — сразу же: «А-а-а, вам не дорога честь городского Управления!..» Как будто для него самого эта честь была хоть на чуточку дороже медного пятака… Сволота!..

До этого, как всякий законченный алкаш, был он в общем-то достаточно бескорыстен. (Подарки от подчинённых на именины не в счёт — там вся суть не в получении материальной выгоды, а в соблюдении субординации: «не дарит — значит, не уважает меня как своего начальника!»). Водка с закусью ему всегда находилась, а что ещё нужно конченному пьянталыге?..

Теперь же, протрезвев и обдумав житьё-бытьё, полковник прозрел: ё-моё, так надо ж о своём будущем беспокоиться!.. Ибо пока ты у власти — всегда и нальют, и поднесут, а как шарахнешься в отставку, от коей никто не застрахован, — кому ты тогда надобен?!.

И зактивничал полковник в пользу своего кармана…

Умный человек при подобной должности всегда найдёт себе десяток обильных кормушек, незримо питаясь оттуда так, что и проверяющий комар носа не подточит… Но в уме Держиморду — не заподозришь… Зато в чём не откажешь — так это в пробивной энергичности и наглости!..

Начал наезжать он на различные крупные коммерческие структуры и фирмы, требуя дани. В одних случаях — наличными, единовременно или регулярно, в других — предоставлением ему со-учредительства, и т. п. Пытавшихся уклониться — тут же прессовали различные проверяющие органы: милиция, налоговики, санэпидемстанция, пожарники, да мало ль кто ещё…

Но ведь за каждой крупной и денежной структурой нынче стоит какая-либо «крыша»… Обиженные жаловались своим покровителям, те — искали подходы к полковнику, уговаривали его «съехать» с той или иной фирмы или богатея, Держиморда (если просили а в т о р и т е т н ы е люди) — и «съезжал», но не за так, вестимо, а — за денежки, либо за какие-нибудь ответные услуги…

Так или иначе, возросшая активность начгорУВД постепенно стала занозой в заднице для многих серьёзных граждан нашего славного Энска. Пошли нехорошие базары: «этот хрен берёт на себя лишнего!», и: «надо дать ему укорот!» И не сносить бы ему головы, не будь он мужем сестры жены сами помните кого…

В иных городах мэр — фигура средней значимости, такого и сверху пихают, и снизу, и сбоку… Но наш мэр — не таков! Всё у него схвачено, самим Президентом он знаем и уважаем, в министерские кабинеты вхож запросто, а уж у себя в области и вовсе со всеми «важняками» — вась-вась!..

Такому мэру свой в доску и обязанный ему должностью начальник горУВД во как нужен! И даже не — в помощь, а главным образом — чтоб не мешал мэру заколачивать его собственные захеры-махеры… (Про надобность заколачивать большую деньгу не один ведь Держиморда думу имеет!..)

Короче, все знали, что мэр за свояка мазу завсегда тянет. Потому и не трогали полковника, а тот и рад — свирепствовал вовсю, зверствовал уж не только у себя в милиции, где все вынуждены терпеть его выходки, но и — на вольных просторах…

 

5. Паршивые перспективы

Недавно подводили итоги деятельности ГУВД за отчётное полугодие. Держиморда выступил перед личным составом с очередным раздолбательным докладом.

«Сволочи!.. Анальные пидоры!.. Позорные твари!.. Вша подзаборная!.. Работу завалили вконец, убийствами и грабежами на хрен никто не хочет заниматься, о прочей мелочёвке и молчу… Разгоню!.. Уволю!.. Отдам под суд!.. Наберём новых, не пидоров!» — орал полковник с трибуны, багровея лицом и брызжа слюной во все стороны.

На следующий же день в городской «Вечёрке» опубликовали интервью с Держимордой, с совершенно иной оценкой деятельности ГУВД. Вчера только разнесённые в пух и в прах офицеры с удивлением читали в газете, что, оказывается, сработали они за полугодие на «отлично» (между строчек читалось: «а — под чьим мудрым руководством?!»), преступность в Энске — разбита, побеждена, повержена на обе лопатки, практически — почти искоренена…

Но чтоб совсем ни у кого не оставалось в этом сомнений — полковник бросил вскользь поразившую з н а ю щ и х людей фразу: «…и мы рассчитываем уже к концу этого года полностью покончить с орудующими в городе организованными преступными группировками…»

…Надо же…

Ни в Италии, ни в Америке, ни вообще в какой-либо стране мира, не смотря на предпринимаемые там колоссальные усилия, так и не удалось полностью покончить с орудующими там мафиями, а наш «комиссар Катании» местного разлива берётся сделать это с лёгкостью, да ещё — в течении ближайших же месяцев…

Понятно, что — бред… Но — такой ли уж бессмысленный, как кажется на первый взгляд?..

За каждой из орудующих в городе группировок обязательно стоит кто-либо из власть имущих. Энск поделен между кланами, которые то борются между собою, то вступают в хрупкие и недолговременные союзы и объединения.

Заявление Держиморды можно воспринять как объявление войны работающими под «крышей» мэра и Держиморды бандитами и жуликами тем бандитам и жуликам, которые ориентируются на их конкурентов и недругов…

Но любая война — это не только (и даже не столько!) хождение в лобовую атаку на укреплённые позиции врага, в чём Держиморда силён (впрочем, вру — атаковать он предпочитал как раз «неукреплённого», слабейшего в сравнении с ним противника, — тех же своих подчинённых, например, или слабонервных коммерсантов)… Нет, тут и головой надо хорошенько поработать!..

Общее мнение таково: зря Держиморда в эту войнушку играть решился…

Победителем из неё ему не выйти!..

 

Часть четвёртая

ОБЛАСТЬ

 

Глава 9. НАЧАЛЬНИК ОБЛАСТНОГО УВД

(«МАЛЕНЬКИЙ ГЕНЕРАЛ В БОЛЬШОЙ ФУРАЖКЕ».)

 

1. Кто нынче — ВЛАСТЬ?.

Ментовский люд — вне политики.

По большому счёту ему до фонаря, кто в державе — Президент или Премьер, как сложился баланс политических сил и интересов в парламенте, кем конкретно возглавляет область, город и район, что конкретно записано в нашей Конституции…

При любом строе и при любой власти всё равно кому — то приходится бороться с преступностью… Вот мы — и боремся. В основном — не глазея в небо и по сторонам, а смотря лишь себе под ноги, на ту самую «землю», на которой пашем…

И хотим мы от державы лишь того, чтобы зарплату немножко повысили и платили её своевременней, а силами и ресурсами обеспечивали нас — хоть чуточку лучше… И чтоб меньше принималось дурацких законов, которым ежели строго следовать — половину народа с лёгким сердцем можно бросить за решётку, тогда второй половине только и останется ту первую половину охранять, кормить и содержать за свой счёт.

Чтобы выбиться в ментовские начальники хотя бы среднего уровня (скажем, выше должности начальника районного угрозыска), мало знать и понимать дело, пользоваться уважением личного состава, уметь правильно подобрать, расставить и руководить кадрами… Нужна ещё и волосатая «лапа», которая тянет с одной ступеньки карьеры на другую, выше и выше…

Таковыми заполняются руководящие должности в райотделах и горУВД.

Но на ещё более высоком уровне, начиная с областного УВД, уже и этого мало… Вот тут плюс к набору чисто ментовских достоинств и преимуществ надо ещё и быть п о л и т и к о м. Уметь маневрировать среди самых различных сил, движений, политиков, бизнесменов, мафиозников, идеологов, кланов, социальных групп, каст, религиозных направлений…

Причём делать это надо грамотно, умело, обходя подводные рифы, периодически меняя себе союзников, нейтрализуя или хотя бы ссоря между собою своих врагов, постоянно обзаводясь новыми друзьями… (О, это целая наука — уметь не предавать своих друзей в трудную минуту, и одновременно — уметь вовремя предать их в тот миг, когда это становится действительно необходимым!..) Всё это в совокупности творит твой удобный и эффективно работающий на твои интересы имидж.

И лишь в итоге всего этого, играя на балансе сложившихся противоборствующих сторон, ты становишься фигурой относительно самостоятельной, до известной степени — всех устраивающей, нужной и полезной… Тогда и только тогда тебе обеспечена перспективу долголетней деятельности и неуклонного продвижения к ещё более высоким высям, и к ещё более дальним рубежам…

Ну и, разумеется, уметь угождать верховной власти… Но как раз это — очевидней всего. Однако и министры, и Президенты ждут от тебя не только угождения, но и опоры, А опереться можно лишь на того, кто создал себе прочный фундамент, и твёрдо стоит на ногах, понимая и тонко ч у в с т в у я ситуацию, своевременно влияя на неё в нужную сторону…

В той жестокой мясорубке, которая постоянно идёт «на верху», примитивно лизоблюдничающие — быстро сгорают и отсеиваются… В борьбе видов за выживание побеждают лишь действительно сильнейшие, я бы даже сказал — достойнейшие, если только можно говорить о достоинстве тех, кто привык всю жизнь идти к своим целям по людским головам…

Слабаки не ценятся никем, и нигде не нужны. Считаться с собою заставляет только Сила… Причём не какая-нибудь абстрактно-отвлечённая, а именно — такая, какая нужна, и — применительно именно к тому, в чём возникла острая нужда… Чтобы стать Хозяином Жизни, для начала нужно быть Хозяином Жизни — вот о чём я, если изложить мою мысль коротко.

 

2. Портрет генерала

…Третий год уж начальником областного УВД у нас генерал-майор (а может, званием и повыше — отсюда, снизу, количество звёздочек на погонах вышестоящих просматривается плохо) Виктор Викторович. Фамилия его никакого значения не имеет… Впрочем, имя с отчеством — тоже, поэтому вовсе не гарантирую, что названы — истинные…

Низкорослый, метр с кепкой, неказистенький такой, голос — и тот не командирский громыхающий бас, а этакий интеллигентный баритончик, более пригодный для исполнения арий в оперетте, чем для распекания проштрафившихся подчинённых, и зычных рапортов наверх о достигнутых на ниве борьбы с преступностью успехах…

Но внешность — не показатель. Вот и Наполеон, рассказывают, смотрелся типичным чмошником — коротышкой, а смотри ж ты, какой след в истории отпечатал — и мыслью, и делом, и взрывчаткой!..

Так вот, внутренне Виктор Викторович был вполне значителен и масштабен, — настоящий ГЕНЕРАЛ. Но внешне — малость подкачал, из-за чего переживал небольшие комплексы… До того, чтобы носить туфли на высоких каблуках, у него дело не дошло, всё ж таки — неглуп, и с чувством юмора, но подметили другое — его страсть к огромным, значительно превышающим стандартные размеры форменным фуражкам, более похожим на украсивший голову аэродром… Самолёт на такой, быть может, и не посадишь, а вот небольшой вертолёт — запросто!..

Смотрелся шпиндель в великанской милицейской фуражке с сияющей на солнце кокардой довольно занятно, особенно если учесть и яркие генеральские звёзды на украшавших квёлые плечики большущих нарядных погонах…

Но лишь при первой встрече с Виктором Викторовичем тянуло снисходительно ухмыльнуться и дружески похлопать его по плечику со словами: «Ну что, пацан, идёт житуха-то?..» Обычно позволившие себе даже лёгкий намёк на подобную ухмылку, во второй раз с Виктором Викторовичем никогда больше и не встречались, разве что — на допросе… Да и то вряд ли, — не та у него должность, чтобы лично допрашивать…

Знавшие же генерала ближе — масштаб его личности понимали, и относились к нему с должным почтением… А что ростом не вышел, и в тех давних, хорошо известных всем кино- и телефильмах о советской милиции смог бы претендовать разве что на исполнение роли какого-нибудь мелкого жулика-Промокашки, — ну так не киноартист же он. в самом деле!.. Это актёришке важно к а з а т ь с я… Реальные же, подлинные хозяева этой жизни предпочитают другое — б ы т ь!..

 

3. Стиль работы

Начинал карьеру Виктор Викторович совсем в других краях, и про её начало мне ничего не известно.

Шесть лет назад он дослужился до полковничьих звёзд и должности начальника горУВД областного центра в соседнем регионе.

И сразу же в тех краях начались какие-то дикие бандитские разборки, взрывы офисов и автомобилей, похищения заложников, заказные убийства, всякая тому подобная хрень…

Что характерно: милиция все те дела рассматривала, вопреки ожиданиям общества, быстро и качественно, злодеев хватали пачками, следствие по их делам проводилось грамотно и оперативно, на суде они охотно признавали свою вину, получая суровые, но справедливые приговоры… А разборки, взрывы, похищения и убийства — продолжались и множились. Причём и этих, новых злодеев также быстро излавливали… И — тех, кто их сменял… А также — тех, кто и им приходил на смену…

Захлестнувшая город волна террора немножко смущала испуганных бесконечными выстрелами и разрывами гранат на улицах горожан, но зато столичные бонзы приятно обрадовались: 97 % составила раскрываемость всех заказных убийств в том областном центре!.. Говорят, такой раскрываемости «заказухи» нигде в мире больше не было и нет, — вполне потянет на книгу рекордов Гиннеса!..

Виктора Викторовича сделали генералом. Предложили ему должность чуть ли не самого главного по борьбе с терроризмом в столичном Министерстве, то чего он благоразумно отказался… Тогда — «укрепили» им руководство в Энском областном. Управлении…

(Интересная деталь: сразу же после отъезда Виктора Викторовича из недалёкой от нас области, волна разборок, расстрелов и подрывов там пошла на убыль, став чуть ли не в десятеро меньше!.. Зато и раскрываемость подобных преступлений ощутимо скатилась, чуть ли не до нулевой отметки… Более того, когда некоторые из ранее расследованных и доведённых до суда дел, по инициативе нового руководства, были перерасследованы, то вскрылись такие устрашающие факты, что у знающих людей волосы встали дыбом…

Окажись Виктор Викторович к тому моменту в отставке, или же хоть не назначь его на новую должность с таким явным повышением, то скандал получился бы грандиозный, все предпосылки к этому — были… Мировая пресса захлебнулась бы от восторга, обсасывая наиболее живописные детали и подробности содеянного милицейским генералом!..

Но поскольку было то, что было, то и шума решили не поднимать… Пару десятков человек втихомолку реабилитировали, остальных — оставили гнить за решёткой с таким видом, словно так и нужно…

Самому же Виктору Викторовичу доброжелатели из высоких кабинетов намекнули, что теперь пути назад у него нет: либо он творит себе супер — карьеру, и поднимается в самые верха, либо, уйдя на «заслуженный отдых», тут же попадает под каток большущих неприятностей…)

…Оказавшись в Энске, генерал существенно обновил арсенал своих приёмов и методов. Никаких бандитских перестрелок и киллерских мокрух на энских улицах, чего боялись многие… (То есть было и это, но — в разумных пределах, совсем без такого нашу жизнь сегодня и не представишь)…

Теперь приоритетны для Виктора Викторовича два направления: экономическая безопасность и внутри-милицейская дисциплина.

 

4. Экономическая безопасность

Относительно первого — следует кое-что уточнить… До нынешнего мэра в Энске правил другой важный господин, тоже — весьма уважаемый… Его настолько почитали власть имущие, что даже взяли в столицу на одну из самых высоко — руководящих должностей, на которой он и вовсе развернулся, показавшись всем титаном, душкой и докой…

Да вот заковыка: у себя в провинциях отвык он от субординации, а потому — не захотел ни с кем делиться своими многократно возросшими на новой должности доходами… А такое — чревато!..

В результате однажды его сняли, ошельмовали и чуть ли не бросили за решётку… Загремел важный дядя под фанфары!..

Новый мэр Энска, усаженный в это кресло прежним мэром, почуяв изменение обстановки, тут же перешёл в стан победителей… Но снова заковыка: чуть ли не половина Энска оставалась в цепких лапах его предшественника, буквально скупленная им на корню, и в карманы опального экс-лидера продолжали струиться огромные финансовые потоки от находящихся под его «крышей» и влиянием легальных, полулегальных и совсем нелегальных структур…

Из столицы скомандовали: пресечь!.. Но сразу возник деликатный вопросик: как?..

Если — грубо, топорно, лобовыми «ментовскими» ударами и наездами, арестовывая одних, вредя другим и запугивая третьих, то в итоге экс-мэр действительно утратит свои прежние доходы, но и никто другой их не получит… Налаженная система сбора дани будет сломана без всякой замены её другою, и несметные бабки — бесследно испарятся, уйдя «в песок»… А этого не хотелось ни новому мэру, ни тем столичным штучкам, которые прежнему мэру ножку и подставили… Они ж вовсе не были против того, чтобы денежки — ш л и, нет… Им хотелось только, чтобы денежки шли в ИХ карманы, а не в чужие!..

А для этого — не шуметь и воевать, а — договариваться, по принципу: «Мы предоставляем ту самую «крышу», которую ныне не в силах гарантировать экс-мэр, а вы — платите нам то, что раньше платили ему…» Вполне нормальная коммерческая сделка!..

Для проведения таких акций нужен не костолом, а опытнейший хирург, ас дипломатии и компромиссов. Причём долгие и тонкие переговоры надо было, по мере необходимости, совмещать с лёгкими, «намекающими» наездами на те лица и структуры, которые пробовали бы упрямиться и уклоняться от предлагаемой им переориентации… Тут важно и не переборщить, не обозлить излишне участников переговоров, чтоб они уж из одного только принципа не упёрлись бы рогом на прежних позициях, но в то же время и — показать, что шутить никто не собирается, и сопротивляющихся общей тенденции ждут в и л ы…

(Тут почему-то всем вспоминалось огромное количество взорванных и застреленных в соседнем областном центре при Викторе Викторовиче лопухов — тоже, поди, перед этим супротивничали и зубы скалили…)

Вот эти-то предупреждающие наезды и назывались на языке казённых бумаг «борьбой за экономическую безопасность». И местные газеты, и энское телевидение красочно расписывали обыски в частных офисах и на складах, оформление актов на выявленные нарушения, задержания и аресты тех, кто те нарушения допустил…

Польза тут двоякая: население видело, что государство кого-то всё же ловит и отдаёт под суд, а более сведущие и понимающие ситуацию головы кумекали: ага, если не хотим таких же неприятностей и себе — надо идти на уступки, и полюбовно договариваться!..

Так постепенно со всеми и договорились. Ну разве что несколько наиболее несговорчивых господ сочло за нужное спешно удрать из Энска в другие города, а то и вовсе за границу, да пара-другая совсем уж отморозков — подорвались в собственных «Мерседесах» или были наглядно изрешечены пулями на улице неизвестными лицами…

И надо признать, что эту стратегическую задачу относительно цивилизованной замены одной Системы выкачки и передачи бабла высоким «крышам» другой Системой, без слома и сбоя самого исправно функционирующего механизма взаимовыгодной смычки чиновников с бизнесом и мафией на уровне Энской области, Виктор Викторович решил успешно — быстро, зримо, «малой кровью», убедительно, эффективно и окончательно…

 

5. Дисциплина

Вторым из основных направлений деятельности стало жёсткое укрепление дисциплины в ментовских рядах.

На фоне всеобщего развала, разброда, некомпетентности, взяточничества и бездеятельности представителей власти всех уровней, а также общего, обширного и постоянно углубляющегося, кризиса в державе — Энская милиция под руководством Виктора Викторовича постепенно стала смотреться гранитным монолитом требовательности, исполнительности, порядка и железной воли.

Начальник областного Управления — далеко не дурак, чётко видит перспективу, знает — что, как и когда надо сделать для дальнейшего своего продвижения наверх…

Объективно перед ним стоит две цели. Первая — сдерживать преступность на определённом уровне, не ставящим под угрозу спокойствие в обществе и безопасность самого государства.

И второе — иметь под рукою мощный инструмент решения каких-либо своих личных проблем, и приватных проблем правителей державы…

Для достижения обоих этих целей генералу нужна милиция сильная и работоспособная. Но как этого добиться в условиях постоянного недофинансирования органов внутренних дел государством, да ещё при нарастающих кризисных явлений в обществе?..

Единственно возможное средство поддерживать своё УВД на плаву — потуже закрутить гайки, прессовать кадры по-чёрному, требовать невозможного, получая в итоге хотя бы минимум действительно необходимого… А при этом — закрывать глаза и на то, какой ценой порою решаются подчинёнными поставленные перед ними задачи, и на то, что для компенсации затрачиваемых в интересах службы сверх — усилий люди вынужденно прибегают к «самофинансированию», отыскивая собственных мини-кормушек…

Если р е а л ь н о, не на словах, броситься искоренять подобное, то личный состав УВД разбежится в считанные месяцы, чего допустить нельзя…

Пока что Виктор Викторович не обеспечил себе кресло министра внутренних дел, или хотя бы — его первого заместителя… Вот когда перейдёт в столицу на первостепенную должность — тогда ещё куда ни шло, тогда вся Энская милиция может хоть испариться, или с голодухи вымереть… А пока — рано, преждевременно, не оправданно…

(Надеюсь, все понимают, что я утрирую… Кто ни сменит Виктора Викторовича на должности главного облмента, но и ему придётся как-либо решать вопросы эффективности кадров — с одной стороны, и их сохранности — с другой… Так что ещё долго и долго менты всех уровней в Энске (впрочем, как и во всей остальной стране) будут брать мзду, доить коммерсантов, навязываться «крышами» различным фирмам поприбыльнее, хапать всё, что хапается…

«А чё, «верхам» — можно, а нам — нельзя?!.»

И чтобы ментовские массы не зарывались — кого-нибудь обязательно будут изобличать и карать… Операции «Чистые руки» в наших правоохранительных органах сегодня означает лишь необходимость мыть руки с мылом перед тем, как демонстрировать их общественности — только и всего.

Но никто не оспорит очевидного: при Викторе Викторовиче милиция действительно стала работать лучше. И именно — потому, что он реально заставил личный состав делать больше работы. Пусть и не в два раза возросла раскрываемость преступлений, как о том радостно кричат сфальсифицированные нами показатели отчётности, а только — в полтора, но она таки серьёзно возросла, это так…

Люди поставлены в такие условия, когда либо пашут как лошади, либо уходят. Третьего — не дано. На смену ушедших в условиях всеобщей безработицы нетрудно набрать новых, и затем — заставлять и их напрягаться, чтоб если не опытом и умением, то хотя бы усердием они обеспечили выполнение поставленных задач…

И ново-пришедшие как-то держатся, с душевным стоном тянут служебную лямку, но потом — падают и они, тут же сменяемые новейшим поколением…

Нет конца этой чехарде кадров, и нет выхода из чёртова колеса сложностей и проблем…

У Виктора Викторовича в будущем — хоть министерское кресло (если повезёт, разумеется), а какая перспектива у нас, рядовых оперов, быстро изнашивающих себя, лишённых всякой надежды на компенсацию за нынешние усилия?.. Ничего!..

Система использует нас, пока мы относительно молоды и энергичны, а потом, перемолов. высосав все соки, получив максимум выгоды. — отбрасывает нас на обочину…

Мы больше не нужны. Мы — никто, пыль под ногами, даже ещё более презираемые обществом, чем самые занюханные их его прочих членов… Потому что «бывший мент» — это как бы заведомая сволочь. И если пнуть ногой или словом действующего мента наш трусоватый народец всё-таки побаивается, то харкнуть в бывшего сотрудника милиции — это как бы сам Господь велел!..

Дисциплина тоже бывает разной. Есть дисциплина — сознательная, опирающаяся на могучую идеологию, на воспитание общества государством в нужном ему духе, на достаточно высокое материальное обеспечение державных слуг, наконец… Такой дисциплины нынче у нас нет и в помине.

Сегодня ментовская масса дисциплинируется уже описанными методами постоянных разносов, втыков, раздолбаев, окриков, матюканий и оскорблений нижестоящих, доведения их до состояния отупевшей скотины.

Потому и понятно, чьими руками эта нынешняя дисциплина укрепляется — руками типичных долбоёбов, часть из которых — натуральные, подлинные, врождённые кретины, а остальные — сами по себе неглупы, но дураками притворяются, так легче работать в теперешних условиях, так проще в ы ж и т ь, вот они и мимикрируют под окружающую среду…

 

6. Перспектива

Любопытно, что сам Виктор Викторович в общении вовсе не груб. Никто не слышал от него мата, со всеми он ровен и доброжелателен, достаточно интеллигентен, по слухам — любит Есенина, увлекается горными лыжами, заботлив как муж, отец и дедушка…

Отчего же, спрашивается, держит он на ключевых постах при себе так много злобных, бездушных и малоспособных болванов?.. Взять того же начальника Энского УВД Держиморду, ведь они с начальником облУВД — явные антиподы!.. Что заставляет генерала опираться на подобные кадры, вместо того, чтобы втихомолку подобрать команду высокопрофессиональных ментов-асов, — талантливых и хватких, великолепных стратегов, блестящих тактиков милицейского ремесла?..

Думаю, тут — тонкий расчёт…

Виктор Викторович не ставит перед собою задачу искоренить Зло в окружающем мире. Это нереально, утопично и попросту невозможно хотя бы потому, что и государство, и общество, и каждый из нас по отдельности — составные части этого самого Зла… Кто же будет его искоренять?.. Когда Зло борется со Злом, то побеждает только Зло, а все вопли о конечном торжестве Добра — лишь очередные иллюзии не знающих этого мира…

Следовательно, цель умного человека в подобных условиях — не сделать мир лучше, а занять в уже существующем мире более пристойное положение, только и всего!..

Вот и вся мораль: больше власти, больше бабок, больше почёта!..

В качестве же исполнителей э т о й задачи Виктору Викторовичу не нужны (и даже опасны!) умные и тонкие Викторы Викторовичи рангами и должностями пониже… Каждый из таких — играет в свою собственную игру, которая может и не совпасть с генеральской…

Туповатые дуболомы — надежнее. Таким больше веры. Они не сделают ни шагу в сторону от спущенных им указаний, — хотя бы потому, что не способны на самостоятельные движения, понимая реальную обстановку лишь на окружающем их жизненном пятачке, и не предугадывая того, что ждёт за ближайшим поворотом.

До конца преданных и просто не способных на предательство — вообще не бывает, но поведение тех, кто ниже и мельче тебя по уму и душе, — предугадать нетрудно, заранее подстраховавшись от их шатаний и измен. Потому-то с такими и спокойнее… Ну а в случае надобности такими легче и пожертвовать: использовал втёмную, или в полу-тёмную, и — отбросил, набрав новых, столь же старательных и борзых…

По мере продвижения наверх у тебя неминуемо накапливаются грехи и грешки, но ты их периодически стряхиваешь с себя на кого-либо из исполнителей, сделав его стрелочником и козлом отпущения… Тогда такого — побоку, а сам снова — святее папы римского.

К тебе же не только не придраться, но даже наоборот — ты доказал свою проницательность и преданность общенародному делу: «Да, я доверял такому-то, но смотрите-ка, насколько жёстко я наказал его после того, как вскрылись его неблагоприятные делишки!..»

С умными исполнителями такие номера не проходят. Решив, что их предали, они способны м с т и т ь… Это — чревато!..

Вот почему Виктору Викторовичу нужен именно Держиморда, и, говоря шире, всевозможные держиморды… И вот отчего персонально тот же Держиморда — обречён, и. его падение — лишь вопрос времени.

Понадобилось генералу прижать энские кадры — и он прижал их полковником… Но чем-то же надо рано или поздно компенсировать нарастающее раздражение драконовскими методами поддерживания дисциплины личного состава — вот полковником и пожертвуют!..

«Вы от него стонали — я пошёл вам навстречу, и — убрал его!..»

Убери завтра Держиморду из ГУВД — каждый из оперов Энска будет считать Виктора Викторовича своим благодетелем…

Неглупо придумано…

Браво, господин генерал!..

 

Глава 10. «К А Н Ц Е Л Я Р И Т»

«Канцелярит» — это те из наших сотрудников, кто работает на чиновничьих должностях разного уровня, давно уж оторвавшись от «земли» и живого ментовского дела, подменяя общение с людьми корпением над многопудьем служебных бумаженций…

Иначе говоря, это — канцелярские крысы в милицейской форме…

В РОВД таких почти нет — слишком низкий уровень, слишком ощутимо дыхание жизни… Появляется этот профессиональный слой где-то, начиная с горУВД, а в областном УВД, где я частенько бываю по делам — расцветает пышным цветом. Ну а в столичном Министерстве, надо полагать, таких «заканцелярившихся» — подавляющее большинство!..

Вот лишь некоторые из наблюдений за этой разновидностью человечества…

+ + +

Портрет типичного начальника отдела в областном Управлении: служака, решительный и дуболомный, ценим начальством за готовность исполнить любое указание. Но проявляет службисткую мудрость тем, что приказы исполняет не сразу, а с некоторой затяжкой, — ждёт, не будет ли это указание чуть позже заменено новым, прямо противоположным, что на его практике случалось неоднократно…

С вышестоящими говорит скороговорочкой: «Да-да, конечно-конечно, будет сделано, ну разумеется… безусловно!..» И на лице — сплошное верноподданничество.

С подчинёнными же изъясняется несколько отстранённо, с оттенком маловразумительности: «Вы там разберитесь… примите меры… сделайте должные выводы!..» А как разбираться, какие меры принимать, и каковыми, по его мнению, должны быть те выводы — не уточняет, подразумевая, что подчинённые догадаются сами… Это даёт ему возможность в дальнейшем либо молчаливо согласиться с действиями нижестоящих, и в случае их успешности — приписать достижение нужных результатов своему умелому руководству, либо, напротив — в случае неудачи недоумевать сокрушённо: «Но как же они могли сделать то-то, если ничего подобного я не указывал?!.»

+ + +

Руководящий «канцелярит» как чёрт ладана боится конкретики. Руководить «вообще» может и Даун, а как начнёшь уточнять и детализировать — проявишься полным идиотом, чего никто не хочет…

Ещё одним условием выживаемости является готовность и способность вчера говорить одно, сегодня — совершенно другое, а завтра — однозначно третье… И всё — без тени смущения, с таким важным видом, словно так и надо… Чем естественнее и искреннее поведение клерка в подобных ситуациях, тем прочней и долговечней его потенциал на дальнейшее выживание во властных структурах… На чиновничьем языке это именуется «колебаться с генеральной линией», будь это решение ЦК правящей партии, инструктивное письмо из Министерства, или же брошенное вскользь в неформальной обстановке замечание начальника облУВД… И куда бы та линия не колебнулась, в ближайшие же мгновения чиновник обязан немедленно колебнуться вслед за нею…

+ + +

Слой начальников отделов и их заместителей в областном УВД — сплочён. Дружат и пьют водку они лишь между собою. В расположенном выше слое заместителей начальника облУВД — та же картина. Между собою представители этих двух слоев в неформальной обстановке не общаются.

Любопытно, что начальники отделов практически никогда не становятся заместителями начальника Управления (они лишь исполнители, а предвидеть и планировать — не умеют), в замы же берут людей со стороны…

В обоих слоях различаются два вида: «представительные» и «работяги».

Первые — это чьи-то люди («Я — человек генерала Петрова!», и т. д.), преданные своим боссам, и во всём поддерживающие их, за что и имеют свои места у кормушки…

Но кто-то же должен двигать дело (а работа с бумажками — тоже работа!), поэтому реально функционирование державного механизма обеспечивают вторые, рабочие лошадки, тянущие основной груз… Точнее — тянут груз их подчинённые, на чьи плечи они его перекоадывают.

Любому начальнику различить среди своего аппарата эти две разновидности работников легко — дав им какое-нибудь важное поручение. «Работяги» тут же задают множество уточняющих вопросов, поскольку действительно собираются что-то делать. А «представительные» лишь щёлкают каблуками с радостным гарканьем: «Есть!». Чего им думать-то?.. Всё равно спихнут сие задание кому-нибудь вниз, вбок или вверх — и ладушки, и пусть те уж сами разбираются, чего и как надо сделать…

+ + +

Иногда наблюдаешь начальника отдела, который всё-таки метит в кресло начальника Управления… Бегает как заводной, рвёт и мечет, активничает бурно, бурлит морем энтузиазма: «Мы — должны!», «Мы — обязаны!», «Надо болеть душою за общее дело!», и всё такое… Строчит массу каких-то докладных, рисует бесконечные графики и таблицы, на любом совещании или оперативке спешит высунуться с собственным мнением….Проходят месяцы, иногда и годы… Убеждается милейший, что ни хрена никто не собирается его выдвигать!.. Будь ты хоть семи пядей во лбу, но без мощной поддержки наверху, а у твоего коллеги из соседнего кабинета лоб шириной с бритвенное лезвие, но его «тянут» за уши к заветной должности — то он её и займёт, не сомневайся, таков уж закон жизни…

И как доходит до такого прозрения прежний «активист», так сразу и успокаивается. Забрасывает свои графики куда подальше, перестаёт дёргаться с докладными, на совещаниях — равнодушно помалкивает, а по вечерам, закрывшись в кабинете, тихонечко квасит водочку…

+ + +

Теоретически у каждого есть возможность, не утрачивая веру в некие общественные идеалы и стратегически значимые для общества цели, выбиться «в люди», пробиться во власть и, заняв в ней достаточно влиятельное положение, попытаться как-то изменить реально существующую систему вещей… Но реально — и веры ни у кого на уровне канцелярита уж давно нет, и выбиться обычный клерк ни во что не сможет, ибо не обеспечил себе искомое место в незримо-существующей Пирамиде Власти…

Какова эта пирамида?.. Судите сами…

Президент (или Премьер — не суть важно) назначает «своих» людей министрами, каждый из министров назначает «своих» людей во главе областных подразделений своих ведомств, главы облуправлений — расставляют «своих» людишек в города и районы, каждый из тех людишек, в свою очередь, стремится тоже окружить себя «свояками»…

Минус этой системы: «свои» зачастую — некомпетентны, и реально мало на что способны, при любой разумной организации дела в нашем государстве таких ни к чему не пристроишь, и подобная Пирамида попросту не могла бы возникнуть… Нечем было б занять верных тебе лично вассалов, разбежались бы они из-под знамён владык и правителей, оставив тех без своих армий… Нужно это правителям? Не нужно!..

Вот потому разумного человека среди «канцелярита» — ещё поискать!..

+ + +

У высокопоставленных клерков где-то к майорским или подполковничьим звёздочкам на погонах обычно формируются лица мастодонтов — это как выработанная годами защитная реакция организма на окружающие условия… Туповато-непробиваемое выражение физиономий в соединении с чиновничьей брюхастостью, шириной опогоненных плеч и, частично, достаточно высоким ростом — производит впечатление на нижестоящих некоего богатырства… Дескать: «Наш начотдела — хоть и сволочь каких поискать, но смотрится — могучий медведь!» А присмотрись к такому сзади — щупленький затылок, плечики чуть ли не вдвоё уже собственных погон, спина утомлённо горбится… На такого в бане, где он голяком, без усмешки и не посмотришь: харя — бульдога, а сам — дистрофик!..

…Самый многопудовый в областном УВД — главный бухгалтер. Такому пузасто-задастому дяденьке не в персональной «Мазде» передвигаться, а в собственном КАМАЗе… Как любят шутить рядовые сотрудники областного Управления, получая свои в общем-то хиленькие зарплаты, «А тяжеловат-то будет наш главбух — для тюремной параши!..»

+ + +

Раньше у исполнительных службистов среднего ранга была хоть возможность свято верить во что-нибудь политическое. Типа: «Пусть жизнь ни к чёрту, и творю невесть что, но зато уже нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» Эта мысля в соединении с ежевечерним остограммливанием в запертом изнутри кабинете помогала сносить тяготы бытия, и как-то доковылять до пенсии…

Сейчас эту веру разрушили, не дав ничего взамен. Какое-то время канцеляриты ждали, что вот-вот марксизм-ленинизм полноценно заменит какая-либо другая идея: демократическая, либеральная, национальная или религиозная… Но потом — поняли, что в ближайшие годы никому вообще нет дела ни до каких идей!.. После чего количество ежевечернее выпиваемой водяры удвоилось, и бытиё канцелярита стала ещё более мрачным и беспросветным…

+ + +

Равными мне по званию, старшими лейтенантами, областное УВД, как и любое другое милицейское учреждение, забито по завязку.

Но если у себя в РОВД, на «земле», я и в своём нынешнем звании кое-что да значу, обладая пусть и незначительной, но — частичкой Власти, то в облУВД почти любой старлей (если он не сынок какого-нибудь высокопоставленного папы, или на худой конец — личный референт одного из самых влиятельных бонз) — это пшик, дырка от бублика, палочка от леденца, не различимая невооружённому глазу загогулина…

Паршиво живётся старлею в ментовском штабе!.. Все его здесь разносят, для каждого из начальничков он — половик для вытирания ног, зарплата — смешнее не придумаешь, а мзду, за редким исключением, такому мелкому чиновнику никто не даёт… Вот и сидишь — вроде бы при кормушке, но поток финансовых возлияний и прочего матстимулирования «конторы» стремительно протекает мимо, обходя твой кармашек…

Грустно!..

 

Часть пятая

СТРАНА

 

Глава 11. МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ

«С ВЫСОКОЙ КОЛОКОЛЬНИ…»

 

1. Поговорим?.

С Министром внутренних дел мне, рядовому районному оперу, общаться в общем-то удаётся редко.

Изредка, наведываясь в наш провинциальный Энск с очередной инспекционной проверкой, промелькнёт в окошке промчавшейся мимо меня по улице иномарке, или же — в актовом зале областного УВД выступит с какой-либо ну очень сурьёзной речугой, а я, один из многих сотен приглашённых (считай — согнанных для общего количества) рядовых сотрудников, буду внимать его откровениям, одобрительно аплодируя в тех случаях, когда в гладких министерских фразах замаячат специальные паузы для ожидаемых аплодисментов…

Так что мало я общаюсь с главой своего ведомства. А он и вовсе со мной не знаком. Кто я для него?.. Винтик, дешёвка, один из нескольких тысяч служащих в МВД старлеев, на такого Министру и сморкнуться жалко, не то чтоб глянуть повнимательнее, тем более — узнать его оперское мнение по различным, волнующим ментовскую общественность вопросам…

Сотни тысяч подобных мне ментов-трудяг немо застыли на незримом общем плацу, а министр смотрит на нас с возвышения, издали, не различая наших лиц, не интересуясь нашими мыслями, двигая нас туда, куда ему понадобится, и жертвуя нами, когда в этом возникает необходимость…

Но хочу хотя бы раз поговорить со своим Министром «на равных», как Личность с Личностью… Знаю, к подобному общению он не привык, но меня это не колышет… Пусть привыкает!.. Ведь перед Богом и совестью все — равны… ВСЕ!..

 

2. Министерское интервью

Вот передо мною — одно из многочисленных интервью Министра в прессе. Изложено красиво, есть толковые идеи, но верится в их реализацию — с трудом…

С одной стороны — «…сокращаем численность личного состава…», с другой — «…ставим перед милицией новые задачи…»

Но кто же этими новыми задачами займётся, если уж начали разгонять и тех, кто «старыми задачами» занимался?.. К новым задачам нужны новые люди и побольше денег, — много денег и много людей!.. А их — нет.

Следовательно, планируется на уже работающих, и пока ещё не сокращённых сотрудников — навесить добавочный груз проблем… И это — за прежнюю, мизерную и нерегулярно выплачиваемую зарплату… Здорово!..

Читаю дальше… «В первую очередь сокращаться органы внутренних дел будут за счёт уходящих на пенсию сотрудников…»

Угу… У кого больше опыта и мастерства — тех и погонят в первую очередь. Вместо них заставят пахать ментовский молодняк, который пока что ни фига не умеет, причём учиться азам профессии ему — не у кого!..

«…будут увольняться нарушители…»

Каждый из оперов что-нибудь когда-нибудь да нарушал, нарушает или будет нарушать. Если по правде — то всех и надо увольнять, но всех — не уволишь. Поэтому из нарушителей изгоняются лишь те, кто в чём-либо не устраивает руководство… Ну и — совсем уж отмороженные, творящие беспредел…

«…усилить борьбу с экономической преступностью…»

Это — когда милиция наезжает на бандитские «крыши» коммерческих структур, разгоняет их, и сама тем структурам становится «крышей», порою — куда более дорогой и менее эффективней, чем бандитская… А ведь населению в конечном счёте плевать, кто дерёт с него бабки, ему лишь бы порядок был!.. Но под ментовской «крышей» порядка ничуть не больше, чем под б р а т к а м и…

«Столица во многом уже очищена от криминального элемента…»

Не знаю, в столице не обитаю. Однко думаю так: погасили неуправляемую часть преступного мира, наладив добрые отношения с управляемыми криминалами… Но случись завтра очередной передел сфер влияния и территорий, — «мирные» бандиты вмиг станут немирными, наедут на конкурентов, огрызнутся на пытающихся одёрнуть их «дружбанов из конторы», те — обидятся, и репрессии возобновятся… Через СМИ тогда объявят, что в столице по непонятной причине снова — полно бандитских рож, хотя на деле эти рожи из столицы никуда и не выезжали!..

«В местах заключения налаживается быт заключённых, восстанавливаются нарушенные было права узников на сносные условия существования…»

Бред. Это в Советском Союзе у зеков были кое-какие права. Но главное — были работа и всё необходимое для обеспечения её эффективности, поэтому «зона» не только кормила саму себя, но и давала некоторую прибыль государству… Сейчас ничего этого нет — ни работы, ни жратвы, ни прав никаких, разве что — право заразиться туберкулёзом или СПИДом, и сдохнуть вскоре после своего освобождения…

«Усилить борьбу с организованной преступностью…»

Ага, разбежались… На основании чего мы можем эту борьбу усилить, и, самое главное, «закрыть» известных нам всех наперечёт главарей и «авторитетов»?.. Да, все знают, что они — «крёстные отцы» преступного мира, но сие — не доказуемо… Таково положение и во всём цивилизованном мире, где главарей мафии прекрасно знают в лицо, но не трогают, поскольку их вину — не докажешь…

Это Сталин мог позволить себе роскошь бросить человека в концлагерь или поставить к стенке по одному лишь подозрению в виновности, у нас же ныне на десять всем известных и каждодневно упоминаемых в газетах мафиозников приходится максимум один, преданный суду и получивший обвинительный приговор…

Если говорить конкретно о нашем РОВД, то и при наличии нужных законов и ведомственных инструкций у нас просто нет сил и средств, чтобы бороться с мощными группировками.

Да и как с ними бороться, если, совсем уж откровенно, милиция только и живёт за счёт соблюдаемого мира с блатными, и те в порядке ответной любезности своей спонсорской помощью отчасти компенсируют нынешний острейший дефицит нашего финансирования со стороны державы…

(Из последних новостей: министерство планирует сократить численность личного состава минимум на четверть, но в нашем регионе богатые люди — читай, те же бандиты! — решили, что за счёт собранных среди них средств в нашей области милиция сокращаться не будет… Дожились: милицию держится на плаву лишь за счёт подаяний бандитского сообщества!..)

С уличной преступностью бороться- надо, тут никуда не денешься, а вот с «организованными» мы стараемся сосуществовать как бы в параллельных мирах, не вмешиваясь в дела друг друга…

Не всегда это удаётся. Случаются весьма скользкие истории. в которых каким-то краешком замешан кто-либо из лидеров или членов организованных преступных групп, и мы. вынуждены предпринимать диктуемые нам законом оперативно-розыскные мероприятия…

Тут важно быть дипломатом. Встав в гордую позу: «Вы — бандиты, мы — менты, вы — преступники, поэтому мы будем вас сажать!», никакой пользы от подобной позиции — не получишь… Всё равно у нас не хватит ресурсов на лобовую атаку против «группировщиков», и своей неумной риторикой мы лишь обозлим их… Стоит ли трепыхаться?..

Вместо пустопорожних наездов и скандальных допросов наши ментовские п а х а н ы (майоры, полковник, генералы — в зависимости от ситуации) предпочитают встречаются на нейтральной почве с бандитским командирами, и там они обсуждают все возникшие вопросы, согласовывая единую позицию на основе компромиссов и взаимной выгоды.

В итоге на что-то милиция закрывает глаза, а кого-то из своих «засветившихся» пацанов наказывают «авторитеты»… (Если уж совсем — отморозки «светанулись», — таких и сдадут втихомолку).

И снова — тишь да благодать, и все довольны. А начнись никому не нужные войнушки наших с ихними — и те ни фига не выиграют, и эти… В сегодняшних условиях всем сторонам нужен мир — только он позволяет беспрепятственно рубить бабки и стричь по крупному «капусту»!..

Вот и видишь, покопавшись в Министерском интервью, что хреновину дядя порет… Но не потому, что — глупец и недопонимает то, что даже мне, занюханному старлею, ясно как дважды два…

Просто на своей должности Министр ОБЯЗАН время от времени производить некоторый набор телодвижений, в числе которых — и дача подобных интервью…

Никто не свободен в нашем мире. Все мы — рабы обстоятельств, мотивов, случайностей и логики событий. И чем выше уровень решаемых тобою вопросов, тем более скован ты в своих поступках. Президент, Премьер-министр, министр, парламентарий, олигарх, политический деятель или государственный чиновник — все лишь марионетки в руках представляемых ими общественно-политических сил и движений, капиталов, идей, требований эпохи и общественных предрассудков…

Так что в чём-то наш Министр — всемогущ, но во многом остальном — обыкновенная пешка, подчиняющаяся общим правилам игры, и беспощадно сбрасываемая с доски при первом же неудачном или опасном для сильных мира сего ходе… (Что не исключает, как частность, ни дающих определённую самостоятельность маневров между различными векторами, ни могучих импульсов сильных воль, ни случайностей, наконец)…

 

3. Тяжелы ты, министерская фуражка…

Не докладывает мне Министр о своих мыслях и чувствах, уклоняется от отчёта передо мною о своих действиях, но многое — легко угадывается. И отсюда, со стороны, мне понятно, почему он ведёт себя так, а не иначе. Мы ведь оба — м е н т ы, и окружающий мир видим одинаковыми глазами…

Не бывает слишком уж хороших Министров внутренних дел (да и кто из нас — слишком хорош?), но не бывает и — слишком плохих… Кто б ни возглавлял МВД, и как бы ни увлекала его забота о собственных благах и потребностях, но буквально каждый из Министров, за предыдущие десятилетия милицейской службы на собственной шкуре испытав все её «прелести» и проблемы, старается в меру собственных сил как-то облегчить положение своего ведомства… Сделать что-либо не только для себя, но и для личного состава… И хоть в какой-то степени, кроме показушных и нарисованных только на бумаге побед над преступностью, добиться и вполне реальных, осязаемых успехов…

Но слишком уж мало возможностей для этого!..

Милиция сегодня так же больна и слабосильна, как и все общество в целом. Тут — полнейшая взаимозависимость…

 

4. Причины болезни Системы

Первое — нас лишили не только полноценного финансирования деятельности, но и отняли многие из прежних рычагов воздействия на общество, ничего не дав взамен…

Раньше каждый человек в трудоспособном возрасте обязан был работать или учиться (если болен — оформляй инвалидность!). Пробуешь уклониться — после нескольких предупреждений могут привлечь к уголовной ответственности за тунеядство… Это дисциплинировало остальных. Каждый где-то числился, что давало ему — возможность заработать, а нам — средство контроля за его поведением через тот коллектив, членом которого он был.

Скажем, появился некий гражданин пьяненьким в общественном месте, и был доставлен нарядом милиции в вытрезвитель — тотчас отправляли письмо на его предприятие. Там этого гражданина пропесочат на комсомольском, профсоюзном или партийном собрании, в профкоме или парткоме, лишат «прогрессивки» и 13-й зарплаты, за что потом и дома от жены ему влетит на полную катушку…

Снова появишься в нетрезвом виде на улице — опять заебашат по полной программе и со всех сторон… Рано или поздно волком взвоешь и на стенку полезешь!.. Вот многие пить и бросали… Во всяком случае — пили умеренней!.. И сколько человеческих жизней в итоге было сбережено, сколько судеб остались не исковерканными!..

На агрессивную молодёжь писали письма в школы, ПТУ, техникумы, а там их и армия воспитывала — приглаживала под гребёнку… Каждого индивидуума по отдельности легко было прижать, вот всех всю жизнь по разному и прижимали… Кое-кто сегодня кричит, что это было им во вред!.. Не знаю, может — для них самих так и есть… Но большинству такой постоянный контроль общества за их поведением был только на пользу.

А сейчас — амбец… Ничем уж наш народ не прижмёшь, никто об этом не заботится, никому это не надо.

Допустим, по старой памяти, черканёшь письмецо на устроившего пьяный дебош работягу администрации его завода — ну и что?!. Пиши, не пиши, а воспитанием его заниматься никто и не подумает — других дел полно… Да он и сам не даст себя воспитывать — развернётся и уйдёт на другой завод, где зарплата повыше, платят её регулярнее, и в душу с нотациями никто не суётся…

Вот и врут тебе заводские в лицо: «Да-да, мы ваш сигнал обязательно учтём, будем с ним разбираться…» А скроешься с их глаз — про все твои сигналы мгновенно забудут…

А потом. окончательно оборзев, тот же работяга в свободное от трудовых вахт время грабанёт кого-либо, или убьёт… Наш сегодняшний пролетарий на такое — скор. Привык, понимаешь ли, использовать увесистый кулак вместо мудрой головы…

…Никогда наш народ не любил милицию, но хоть боялся её и уважал, считался с нею как с реальной силой, Ведь только с сильными в этом мире и считаются!..

Ныне же милиция — в затычке у державы, которая затыкает ею все прорехи и дыры… Мы — словно пожарная команда. Носимся как очумелые и тушим бесконечно вспыхивающие пожары… А вместо реальной помощи — получаем только фигу вместо бабок, и ещё — плевки в спину: «У-у-у, ментяра!..»

…Раньше мы знали: право за нами. Только сынка какого-нибудь влиятельного партийного секретаря случайно не затронь, остальное же население — наше!..

Теперь же фиг знает, что творится… Всё перемешалось. Везде последнее слово остаётся за бабками, а они могут оказаться у кого угодно…

Наедешь, к примеру, на какого-то совершенно нечиновного и невидного ханурика, а у него или у его родичей бабла окажется немеренно, найдёт себе приличного адвоката, и всё закончится фигнёй…

Зло порой берёт!.. Ведь и не трогал ты и пальцем вот этого гадёныша, в отличие от прочих, вёл себя с ним вполне в рамках УПК, а он на полном сурьёзе, в присутствии своего защитника, заявляет: «Меня зверски избивали, и вышибли из меня признательные показания!..»

Думаешь ошалело: «Да гондона этого убьют здесь за такие гнилые предъявы!..» Ан — нет…

Защитничек его, какой-нибудь плешивенький дяденька с большущим портфелем, походит по ментовским кабинетам, там пару слов шепнёт, тут кому-либо конвертик всучит, глядь — и вчера ещё во всём сознавшийся у тебя на допросе урод сегодня уже гуляет на свободе!.. Ещё и спасибо скажешь, коль только этим и ограничится, а то ведь могут и делюгу на тебя навесить — за то, что «зверски избивал» такого-то, дескать!..

Когда со мною или с моими коллегами таких историй произойдёт не пять и даже не десять, а много-много больше, то поневоле начинаешь задумываться: стоит ли наезжать на этого урку?.. и на того — тоже… Как бы и из-за них не было у меня потом никаких неприятностей!..

…Бандиты в прежние времена варежку на ментов не разевали, знали: мы их потом и в местах заключения достать можем, договорившись с администрацией колонии, и такую житуху устроим!..

А сейчас «зоны» стали — совсем по другому ведомству, у нашего начальства — свои интересы, а у «зоновского» — свои, и хрен ты с ними сумеешь подписаться на что-либо незаконное, разве что — по старой дружбе!.. Да и то…

Какой бы зуб на отправляемого в «зону» блатняка менты ныне ни имели, а сделать так, что того там опустили ниже плинтуса, практически — невозможно!..

…И тогда, как и теперь, «химичили» с показателями. Раньше раскрываемость преступлений на бумаге рисовалась даже выше теперешнего, составляя при Брежневе 90 %!.. (Сейчас выше 75 % её всё-таки стараются не поднимать)… Делалось это элементарно: старались все не очевидные, не имеющие явных кандидатов на роль преступника злодеяния просто не регистрировали, не принимая от граждан заявлений.

Разве что какой-нибудь тип начнёт ходить ежедневно, и совсем уж нагло требовать, чтобы наконец завели дело по его вонючей заяве… Да и то, как заведёшь — сразу начальство начинает кривиться: «Хрен суёшь в отчётность этот явный «висяк»?!. Головой надо думать, а не головкой!..» И попробуй только вякнуть, что гражданин же настаивает на регистрации заявления!.. В ответ — тебя ещё и сделают придурком: «Тогда если зарегистрировал — то и раскрывай!.. А не способен раскрыть, и лишь испоганил отчётность «глухарями» — вали из угрозыска к ядрённой маме!.. Нам дураки не нужны!»

В итоге у каждого из оперов стол был полон незарегистрированных заявлений… Когда подобное случайно всплывало — опера беспощадно наказывали!.. И делали это именно те люди, которые фактически его к подобному ведению дел и принуждали…

Повторюсь, всё это было и тогда. Но в советскую эпоху если уж всё-таки милицию заставляли заниматься реальным раскрытием преступления, то делалось это — качественно, большими силами, с мобилизацией всех имевшихся у органов правопорядка немалых ресурсов… И — раскрывали же!..

Ловили преступников, сажали их в тюрьмы, держали р е а л ь н ы й уровень преступности максимально низким, и все были довольны…

Раньше пришёл на работу в милицию, и полгода или год — только бумажки перекладываешь… Считалось, что тебя твоему ментовскому ремеслу ещё надо научить! И было у кого учиться — множество опытнейших розыскников рядом!..

А потом старые кадры по множеству раз либо разгонялись полностью, либо разбегались сами, лишённые перспективы… Теперь кто в розыске два-три года работает — тот уже считается ветераном!..

И с первого же дня работы в «конторе» на твои неокрепшие плечи без зазрения совести взваливают расследование любых преступлений, включая и самые тяжкие… Это — при том, что зачастую ни посоветоваться не с кем, ни помощи не у кого попросить… Тебя без церемоний кидают на глубокое место, и затем с интересом наблюдают, всплывёшь ли ты, по ходу дела научившись плавать, или же — потонешь… Рыдать по тебе никто не станет. Заполнят высвободившуюся вакансию очередным новичком — и всех делов!.

 

5. Наше будущее

В больном обществе милиция не может быть здоровой.

Наша милиция — больна. Она не способна полноценно исполнять свои обязанности по защите государства и личности от преступных посягательств, а потому их полноценно и не исполняет.

Что будет дальше?..

Когда дела станут совсем уж швах, когда иссякнут предоставляемые укреплением дисциплины возможности как-то держаться на плаву, и никакая «химия» не позволит упрятать от общественности истинное состояние дел в нашем ведомстве — выгонят нынешнего Министра с позором, прогонят также 80 % всего личного состава (такое уже было в нашей системе дважды: в начале 80-х и в начале 90-х годов), объявив их козлами и перерожденцами, а там — экстренный набор новых сотрудников, совсем уж ничего не умеющих и без малейшей опытности…

Работать им придётся в тех же условиях, что и их предшественникам, а следовательно — наступать на те грабли, вынужденно совершая всё те же нарушения и злоупотребления… Короче — ничего не изменится!.. Выйдет та же петрушка, возможно даже — в ухудшённом варианте…

Между прочим, уцелевшие от предыдущего разгона 20 % личного состава — это как раз и окажутся все наши начальники, то есть как раз те, кто в наибольшей степени и ответственен за нынешнюю обстановку…

Так много ли в этих условиях зависит от Министра внутренних дел, и может ли он р е а л ь н о что-либо изменить и реформировать?..

Единственно правильный ответ: НЕТ.

Начнём с того, что любой из наших Министров — не герой-одиночка, а наверняка — член какой-нибудь правящей команды, и потому вынужден играть по неким общим правилам.

Любое наше правительство озабочено тем, как бы улучшить состояние дел в стране, но куда больше озабочено совсем другим — как бы улучшить свои собственные дела…

Первое в теперешних условиях — недостижимо, второе — реализуемо… Вот и получается само собою, что задачами только второго круга наши правители реально и занимаются…

В этих условиях, начни глава МВД оригинальничать и своевольничать, его тотчас снимут!.. Исполнительная, законодательная, судебная власти — это определённое количество кланов, группировок, групп и инициативных личностей, это — сложившийся баланс сил и возможностей, это — огромное минное поле, по которому следует двигаться очень осторожно…

Будь ты хоть трижды замечательным Министром, но наступи при этом хотя бы на одну из этих мин — всё, тебе хана, свалят с должности, отодвинут от кормушки, а то и из жизни уберут… А не убьют — так посадят, что для деятелей такого масштаба не намного краше…

Первопричиной нынешней слабости милиции является слабость государства. Не на министерском уровне решать подобные проблемы, и не за год (даже — не за несколько лет) они решаются.

Вот почему, вздумай всё-таки что-либо изменить радикально наш Министр, он окажется повязанным по рукам и ногам объективно сложившимися условиями…

Любые крупные реформы в правоохранительной системе страны стоят огромных денег — где же их взять, если экономика не работает в полную силу, и казна пуста?.. При Сталине даже и в нищей стране деньги и ресурсы на любые державные нужды находились с избытком…

Сегодня — совсем не то… Нет жёсткой, царящей над обществом политической воли диктатора, навязывающего всем свои правила, и не желающего считаться ни с какими преградами…

Или заставьте экономику работать по настоящему, или превратите страну в огромный военный лагерь, с полной мобилизацией всех ресурсов. Никакого третьего варианта для создания материальных предпосылок к реформированию милиции у нас нет.

Далее, нам нужны совсем другие законы. Имеющиеся сегодня — создавались в основном ещё в советскую эпоху, когда, как уже говорилось, милиция действовала совсем в других условиях, опираясь на поддержку целой Системы мощных общественных институтов, и финансируясь если и не на сто процентов своих потребностей, то во всяком случае — очень добротно…

Те законы, будучи лишь частью общего механизма управления обществом. только в тех условиях и работали, давая требуемый результат. Сегодня же, когда условия резко изменились, и действия законов во многом ничем более не подкреплены и не обеспечены, мы слишком увлеклись игрой в демократизацию и либерализацию.

Мы слишком переусердствовали в попытках доказать Западу, что и мы-де — вполне свободная и демократическая страна… Наши законы слишком добры и беззубы.

Причём вершиной глупости лично я считаю отмену смертной казни в захлестнувшей девятым валом преступности стране… Словно в насмешку над своим народом, государство добровольно лишает себя права убивать бандитов, которые, в свою очередь, вовсе и не собираются лишать себя права убивать мирных граждан!..

Ну не идиоты ли наши правители?.. Им лишь бы смотреться красиво на международных саммитах, а нести всю тяжесть несовершенных и очень вредных для общества законов на своих плечах приходится нам — рядовым лошадкам правопорядка…

…Ещё немного по нашим законам, конкретней.

Самое главное, что я хочу сказать: милиция должна получить больше прав!.. Сейчас, например, слову милиционера закон не верит, нужны ещё и подтверждающие показания потерпевших, свидетелей, самих преступников, — и столько времени и сил приходится затратить на то, чтобы получить их…

А надо сделать так, чтобы одних показания человека в форме было достаточно для отправки преступника за решётку, особенно — в отношении ранее судимых и тех, кто ведёт антиобщественный образ жизни…

Я понимаю: это — «нарушение конституционных прав», и всё такое, но только при таких законах преступность начнёт сокращаться реально. Тысячи людей останутся не обворованными, не избитыми и не убитыми. Думаю — это вполне достаточная плата за то, чтобы конституционные права бандитов соблюдались не со стопроцентной полнотой!..

Если нет показаний сотрудника милиции — тогда принимаются на веру и показания потерпевших и свидетелей. Сказал гражданин такой-то, что грабанул его на улице именно этот субчик (и имеются на того в милиции данные, что действительно — способен на подобное), — всё, позвольте на нары!.. А то ведь как начнёшь искать улики и вещдоки, так и упаришься… Особенно если бандит успеет запастись толковым адвокатом, который запудрит всем мозги…

Должна быть узаконена практика сделок правосудия с преступниками, по типу: «Ты признаешь свою вину, избавив нас от необходимости её доказывать, а тебе за это без всякого судебного заседания судья даёт срок раза в два короче того, что получил бы на нормальном суде, при котором твоя вина была бы доказана после длительного обмена мнениями и аргументами противоборствующих сторон.

На Западе, кстати, такая практика вполне легальна и законна, у нас же официально судьбу обвиняемого вправе определить только суд, и когда на допросе начинаешь втолковывать подозреваемому, что ежели он сейчас даст сознанку, то за это суд потом отмерит ему только два года вместо пяти, то это — чистейшей воды самодеятельность. Разводишь его, берёшь на «фу-фу», нет у тебя такого права — ему подобное обещать… Вот почему матёрые урки до последнего на своей невиновности и настаивают, не веря обещаниям опера… Некоторым это и удаётся, уходят от ответственности… А так — сели бы!..

…Чтоб милиция сегодня (эти строки писались в марте 2000-го года) опиралась в своей деятельности на действенную и продуманную законодательную базу, нужные законы надо было принять как минимум 5 лет назад. Но их нет и сегодня, и в ближайшие пять лет кто-либо вряд ли обеспокоится их принятием.

(Наш парламент в сегодняшнем виде — огромный бурлящий котёл с кипящим в нём множеством образов мышления, жизненных позиций, интересов и взглядов. Вместо единства воли — взаимный пат и пассивность. Тут не до рассчитанных на длительную перспективу законодательных актов).

 

6. Министерское бессилие

Вот почему кто б ни стал Министром взамен нынешнего — самое большее, на что он при большом желании способен, это «якобы — реформы», то есть частичная перелицовка фасада и косметический ремонт некоторых из комнат.

Любая, хотя бы и незначительная, но р е а л ь н а я перестройка ныне действующей (пусть и со скрипом) Системы способна привести лишь к её немедленным сбоям,

Механизм забуксует. Показатели раскрываемости неминуемо ухудшатся.

Свободолюбивые газетёнки сразу же развопятся о криминальном разгуле в стране. Обыватели, «подогретые» крикливыми статейками, начнут давить на своих депутатов-избранников. Те с парламентских трибун попрут на «бессильное совладать с преступностью правительство». Ни Президенту, ни Премьеру крыть будет нечем, и Министром — «реформатором» мигом пожертвуют, заменив его более осторожным и прагматичным чиновником, понимающим, что любое реформирование ведёт к нестабильности и хаосу, тогда как ему и его ведомству нужно, чтобы всё было в ажуре…

Тогда прежний лозунг: «Даёшь реформы!» сменит новое требование: «Больше порядка и дисциплины!». В очередной раз начнут закручивать гайки и карать «стрелочников». Народ сразу же успокоится, парламент подобреет, газеты заткнутся, — особенно если новый Министр окажется не косноязычным, и сумеет найти общий язык с главредами ряда ведущих изданий…

Милицию по-настоящему никогда нельзя реформировать изнутри. Её можно реформировать только сознательными и планомерными усилиями извне, и делаться это должно только в комплексе с общей перестройкой государственного уклада и мышления наших правящих кругов.

Вот почему по большому счёту возглавляющий Министерство внутренних дел человек мало что может, резко ограниченный в своих маневрах — «от сих до сих». Множество внимательных глаз наблюдает за тем, понимает ли он это, и соблюдает ли он общие правила игры…

И если чисто случайно во главе МВД окажется личность честная, преданная общему делу, желающая действительно этому самому делу помочь, то такое положение не может не казаться ей трагичным и нестерпимым…

Так что этого сиятельного, что-то хорошее и правильное вякающего мне с трибуны дяденьку в парадном генеральском мундире с нарядными прибамбасами я, рядовой районный опер, мент- дешёвка, занюханный трудяга — старлей, могу только пожалеть…

До свидания, господин Министр!..

Руку для прощального пожатия не протягиваю — понимаю, как близоруки вы до старлейских ладошек, пожать одну из которых решитесь разве что перед телекамерами — для пропаганды своего имиджа в СМИ…

…Век Министерский недолог…

…а трудяга-опер вечен, как и сам угрозыск…

…Удачи вам, мой сиятельный господин!..

 

Часть шестая

ПРИЛОЖЕНИЯ

 

Глава 12. ВМЕСТО ЭПИЛОГА

 

1. Падение Держиморды

…Началось с того, что начальнику горУВД, полковнику Держиморде, исполнилось 60 лет. Как водится, юбилей столь важной шишки был торжественно отмечен, но, неожиданно для всех, к своей круглой дате юбиляр не получил давно ожидаемых им генеральских погон. А ведь по закону служить в милиции после достижения 60-летнего возраста имеют право только генералы, все остальные — автоматически уходят на пенсию. Вот почему оставление Держиморды в не-генеральском звании как бы подразумевало, что руководство планирует в скором времени отправить его в отставку…

Полковник сделал вид, что ничего особенного не произошло. На оперативках и совещаниях он всё так же распекал личный состав, оскорбляя всех и каждого своими бессмысленно — матюкливыми придирками, да и в более доверительном кругу держался бодрячком, называя произошедшее недоразумением, «Случайно задержалось оформление некоторых нужных бумажек… Вот-вот звание мне присвоят!..» — с улыбочкой уверял он.

Хотя на душе его не могли не скрести кошки… Но ведь — никаких реальных предпосылок к опале!..

В столичном Министерстве им довольны, — чуть ли не наилучшие в республике показатели раскрываемости преступлений и снижения темпов роста преступности!..

Все гласные и негласные указания начальника областного УВД — выполнял старательно и напористо.

Вверенный ему личный состав = сцементирован, дееспособен, своего начгорУВД если и не уважает (а на хрен ему их уважение?!), то как минимум побаивается…

К тому же в активе у полковника — прочная поддержка имеющего мощные позиции и здесь, и в столице мэра-родича…

Да с такими плюсами и о маршальских погонах можно мечтать, не говоря уж о генерал-майорских!..

Но тут Держиморда капитально ошибался… Всё-таки сказывалась в нём умственная ограниченность, его неумение считать варианты, учитывая великое множество влияющих на реальную обстановку факторов…

Начнём с начальника областного УВД, — незачем ему появление в Энске второго милицейского генерала, потенциально, ввиду своего высокого звания — претендента на эту должность, и влияние в регионе.

Разумеется, в задумках у маленького генерала в большой фуражке — переезд в столицу и должность министра внутренних дел (на худой конец — его первого заместителя), но он переберётся в новое кресло лишь когда сам решит (ну и, разумеется, когда это позволит сложившаяся политическая конъюктура), а не тогда, когда его «подопрёт» снизу начальствующий в Энском ГУВД генерал-майоришко!..

Однако и потом, после значительного повышения в должности, Виктор Викторович вовсе не обязательно поставит на освободившееся место Держиморду, пусть тот губу не раскатывает…

На каком основании его туда ставить, собственно говоря?..

«Я был предан все эти годы!.. Я — заслужил!..»?.. Все были преданы (кто не был — те давно уж засунуты далеко и надолго, сами знаете — куда!)… Но некоторые из преданных оказались по своим деловым качествам ещё и способными на многое, а другие — только каблуками верноподданнически щёлкалиют, да на своих офицеров во время оперативок и совещания орали…

Не потянет Держиморда главой областного ментярства, подведёт своего Министра, — в перспективе это сулило немалые проблемы…

Стань Держиморда единственным, после Виктора Викторовича, генералом в областной милиции — трудно после себя не назначить начальником облУВД именно его… Поскольку же назначать Держиморду на эту должность никто не собирался, то отсюда следовало, что и генералом ему — не стать!..

Однако скажу больше: и нынешнее кресло под Держимордой вдруг зашаталось… На то был целый ряд серьёзнейших причин…

Во-первых, когда «твой» человек рассчитывает на некую услугу с твоей стороны, но не получает её, то это рождает в нём скрытое недовольство… Внешне-то он по прежнему остаётся верным исполнителем твоих указаний, но в душе наверняка — копит злобу, и готов отомстить при первой же возможности… А поскольку знает он про Виктора Викторовича очень много, то долго ждать такой возможности ему не придётся… Твой друг, таким образом, мгновенно превращается в твоего недруга!.. Вот почему ждавших твоих милостей и не получивших ожидаемого слуг надо изгонять немедля!..

Во-вторых, Держиморда хорош для вполне определённых, конкретных целей, а именно — закрутить гайки в ментовском аппарате, а также, запугав финансовую. элиту нашего славного Энского края, склонить её к сотрудничеству с Виктором Викторовичем и его политическими союзниками…

Исполнив с блеском свою задачу пугала, он стал не нужен. Зато сдав его именно теперь, генерал получал лишний аргумент в торге с провинциальными олигархами: вы пойдёте навстречу тем-то и тем-то из моих требований, а я, так и быть, лишу должности вашего обидчика!..

Ну и, в-третьих, Держиморда действительно слишком много знал о Викторе Викторовиче… Ещё не так много, чтобы побеспокоиться о его полной нейтрализации, но было бы и грех доводить ситуацию до необходимости крайних мер… Хоть и туповат полковник, но в прошлом принёс немало пользы, и не хотелось бы узнать о его скоропостижной кончине!..

Что касается МВД, то там к Держиморде относились так же, как относился к нему Виктор Викторович — один из самых перспективных в ведомстве генералов — претендентов на министерскую должность… Кто ж посмеет пойти против авторитетного мнения своего завтрашнего Министра?!.

Разве что нынешний глава МВД поддержит Держиморду — исключительно из желания слегка сдержать активность слишком прыткого начальника Энского облУВД, создав против него в Энске противовес в лице новоиспечённого генерал-майора…

Но и Виктор Викторович не лыком шит. Такое открытое противопоставление Министерской воли своей он может расценить как объявление войны, а в любой войне на удар противника немедленно отвечают сокрушительным контрударом… Причём — более мощным, чем вражеский удар, чтоб наверняка сокрушить недруга, лишив его возможности, в свою очередь, парировать твой контрудар своей контратакой…

В принципе, при сложившемся на нынешнем этапе соотношении сил, Министр в схватке с Виктором Викторовичем скорее всего — одержит вверх… Но ничего, кроме продления ещё на полгода-год своего пребывания в Министерском кресле, это противоборство ему не даст, лишь истощив его стратегические запасы ресурсов, связей, морального авторитета и денег. К тому же даже и поверженный Виктор Викторович способен на внезапный удар исподтишка, так что пришлось бы все время жить, оглядываясь себе за спину…

Отсюда ясно, что позволить себе конфронтацию с быстро набирающим силу «больше-фуражечным» генералом Министр никак не мог, — бессмысленно и небезопасно… Куда продуктивнее поддерживать с ним вполне нормальные, взаимовыгодные деловые отношения. Самому власть в его руки, разумеется. не отдавать, плод должен ещё созреть… Но когда придёт время — уйти с достоинством, дружески пожав руку преемнику, сохранив себя и свои ресурсы… И уйти не в никуда, а на заранее подготовленный мощный плацдарм, — Гендиректором в одну из транс-национальных корпораций…

Так что со стороны вроде бы дружески настроенного Министерства на самом деле ничего хорошего Держиморде по большому счёту не светило…

…Теперь — о мэре.

Муж сестры твоей жены — это, конечно же, близкий человек, особенно когда он сам прочно стоит на ногах, и способен оказывать тебе те или иные важные услуги…

Ну а если его положение — пошатнулось?.. В конце концов, не о сынке же твоём единокровном идёт речь, которого в принципе всегда отмазываешь до последнего!.. Подумаешь — женаты на сёстрах… Это даже не кровная родня, а так… шапочное знакомство!..

И кто сказал, что мэр продолжает по-прежнему любить свою жену?.. Никто не сказал, и не скажет. Всему городу известно: мэр — изрядный бабник, ни одной подходящей юбки в своём окружении не пропустит!.. В советские времена чиновники такого уровня удовлетворяли свои потребности секретаршами, медсестричками, горничными и иными обладательницами смазливых мордашек и упругих попок среди обслуги, но сейчас — другая эпоха, с массой всяких возможностей…

Мэр — хозяин города, вправе казнить и миловать, запрещать и разрешать, поощрять и угнетать всё разнообразие частнопредпринимательской деятельности в своих уделах, а что из этого вытекает?.. Правильно, вытекает из этого то, что бабла в мэровских карманах — немерено!..

Говорят, когда в магазинах расплачивается он за покупки наличными, то вытаскивает из кармана припасённую на мелкие расходы пачку стодолларовых ассигнаций толщиной с том Большой Советской Энциклопедии… Скажете, с мэрской зарплаты скопил столько?.. Ха-ха!..

С непривычки, первое время мэр даже не знал, куда девать такую прорву бабок, и зачастил было по вечерам в самое роскошное казино Энска, «Утёс», — поиграть в рулетку, и вообще… Такое времяпровождение главы городской администрации в условиях глубокого экономического кризиса в державе, и оголодания подавляющей массы горожан, не могло не вызвать лёгкой удивлённости избирателей: а что здесь, собственно говоря, происходит, а?!.

И на что уж приучены и прикормлены местные газетёнки, но и с их стороны задребезжало холуйской недоумённостью… Тогда на одной из пресс-конференций мэр р а з ъ я с н и л… Оказывается, «в казино я бываю лишь изредка», «играю там ещё реже», «некоторые думают, что если кто-то играет в рулетку, то у него много денег, но это не так, — иногда я выигрываю, иногда я проигрываю, но в целом всё остаётся — «по нулям», так что никаких особенных капиталов на посещение казино и не надобно…»

Звучало убедительно. Однако зрелище сытой мэровской физиономии среди блеска и роскоши казино всё равно раздражало тощих и озлобленных беспросветностью собственного существования горожан, и от посещения злачных мест мэру с болью в душе пришлось отказаться.

Но зато теперь он с азартом тратит денежки на баб, точнее — на особ женского пола помоложе, симпатичнее и ухоженней!..

В Энске один за другим проходят всевозможные конкурсы красоты, все эти «Мисс города», «Мисс области» и «Мисс Вселенная». Попок, грудяшек и мордашек на них мелькает — не перечесть!.. Ну а мэр — вовсю активничает в кулуарах, самолично определяя, какая из претенденток проявит в близком общении с ним больше способностей и достоинств для занимания призовых мест…

Реально дело обстояло так: на какую у мэра быстрее «встанет» — та и «Мисс»!.. Иногда это действительно — писанные красавицы, но порою, по какому-то капризу судьбы, бурней всего мэровская «вставалка» реагировала на невзрачных дурнушек, — вот им-то лавры победительниц конкурсов и вручались, вызывая у не проинформированной публики острейшее неудовлетворение, и вопросы к жюри: «На хрен дали 1-е место этакой кикиморе?!.»

А жюри и само не понимало, на хрен мэр эту тощую задницу «отмиссовал», но раз команда дана — её надо выполнять, вот и короновали «царицами красоты» такие ужасающие хари!..

Особенно шокировала общественность история с проходившим в Энске отборочном этапе Конкурса «Мисс мира». Предстояло отобрать среди участниц из разных регионов страны одну-единственную, которую назовут «Мисс — Страна», и направят в Париж, на заключительный этап, где из множества победительниц конкурсов в своих странах — отберут ту, которая и станет «Мисс Мира»…

Ну вот, значит, надумала чья — то светлая голова провести этот конкурс в Энске, и в жюри на этот раз отобрали лишь самых принципиальных и независимых… Но и таковые тоже хотят сладко пить и вкусно есть!.. Вот мэр их всех и купил… И победительницей этого отборочного этапа конкурса стала приглянувшаяся ему 18-летняя студенточка… Ну вообще — н и к а к а я!.. То есть ножки — длины неимоверной, чуть ли не в полтора метра, но всё остальное — ниже самых нижних параметров, а личико… о нём и вовсе промолчу!..

А мэр на неё запал по-настоящему. Сказал: «Ей ехать на конкурс в Париж!», и — точка. Хоть из пушки его стреляй… Всем отмаксал, всех умаслил, и стала его пассия победительницей отборочного этапа…

Но тут вспыхнул скандал, даже скандалище… Следующий этап конкурса был международный!.. А сколь ни богат наш мэр, но — не в такой степени, чтобы подкупить мировую общественность…

Кто-то в МИДе, узрев физию той, которую на полном серьёзе планировали послать в Париж в качестве самой красивой нашей соотечественницы, ахнул: «Неужто на всю державу прекраснее не сумели найти?!.» И — доложил наверх о грозящей конфузии… Там, разобравшись в ситуации, решили: «мэр не по рангу замахнулся!», и — послали в Париж другую, занявшую на отборочном этапе в Энске лишь 2-е место. Про победительницу же — сообщили через СМИ, что она «поехать на конкурс не смогла ввиду занятости учёбой и общественными делами»…

Та и взаправду была занята под завязку: мэр настолько в неё втюрился, что купил ей особнячок невдалеке от центра, где студенточка и поселилась… Через энное количество месяцев она разродилась бременем, подарив своему высокопоставленному хахалю сыночка.

До этого у мэра была только дочка (кстати — ровесница его нынешней подружки), жена не смогла осчастливить его сыном, а любовница — сумела!.. На радостях мэр стал готовить блестящую семейную рокировку: развод с женою и женитьба на «Мисс-Страна»!..

Говорят, Держиморда про то пронюхал, и случайно проболтался о мэровских планах своей супруге, ну а та, естественно, рассказала обо всём сестре. Жена мэра оказалась особой неглупой, и поднимать скандал не стала… Вместо этого, изловчившись, сама забеременела от мужа, и спустя 9 месяцев — тоже родила ему сына!.. Там — сын, и тут — сын, там — молодость, а тут — ещё и дочка, да плюс к этому — кой-какая совместная собственность, которую в случае развода пришлось бы делить…

В общем, развод пока что отложен!.. (Думаю — до того момента, пока студенточка родит мэру ещё и дочку, — тогда её преимущество в возрасте окажется всё ж таки преобладающим!..)

Кто же виноват во временном отступлении мэра от намеченного плана официально сойтись с молоденькой?.. Начальник городского УВД виноват!.. Нечего болтать лишнего…

Да и вообще… Коль понимаешь, что рано или поздно придётся разводиться со старой и надоевшей женою, то глупо перед разводом не «зачистить тылы», убрав мужа её сестрички с руководства городскими ментами… Чтоб, типа, тот не отомстил за поруганную честь родственницы своей супруги!..

Вот почему мэр дал «добро» в ответ на проведённые с ним однажды осторожные разговоры насчёт необходимости «укрепить руководство» городской милиции… Тут тебе — и месть за длинный язык, и здравый расчёт, и учёт сложившейся ситуации, когда отстаивать давнего протеже — невыгодным, и вредно даже…

…Господам в их господских делах — виднее. Но выскажу личное мнение: мэр допустил стратегическую ошибку!.. Каков бы ни был Держиморда, но пока мэр живёт со своей прежней женою, он мэру — предан. (Менять же старую жену на новую, помоложе и посмазливее, — предел идиотизма!.. Умные и предусмотрительные власть имущие таких глупостей не делают… Довод же: «Я влюбился!» — для серьёзных людей вообще звучит диковато… Не по занимаемой должности — таков уровень рассуждений и поступков!)..

По сути дела, мэр из-под самого себя вышиб мощную опору… Сегодня он даст «съесть» Держиморду, а завтра с таким же успехом «съедят» и его самого!..

Ведь у нашего мэра, при всей его удачливости и процветании — множество сильных врагов. Кому-то он когда-либо перешёл дорогу, и они жаждут мести, а другие — просто претендуют на его место, или на те места, которые ныне занимают поставленные им люди… При прежнем соотношении сил они боялись в открытую атаковать мэра, но после удаления Держиморды мэр «открылся» для удара, и грех — не использовать эту возможность…

Этот удар вполне мог оказаться для мэра смертельным… Дело в том, что в своё время столица поддержала его в стремлении подорвать в Энске позиции предыдущего мэра, которого власти вдруг возненавидели… Новый мэр преуспел в борьбе с предшественником, отняв у его людей всё. что можно было бы, но — слишком уж усилился сам… Да-да, слишком!..

А столица — не хотела, чтобы вместо одного ярого оппозиционера в Энске завёлся другой, ничуть не краше… Теперь, когда экс-мэр был полностью повержен, и в услугах недавнего низвергателя его могущества уже не нуждались, следовало подумать о замене его на менее прыткого и более ручного и одомашненного… Так что по сути мэр был обречён!..

…Снять Держиморду можно было по разному.

Оптимальным вариантом для него самого были бы проводы на

«заслуженный отдых», с цветами и подарками от властей. Перед прощанием можно даже всучить «на память» выстраданные генеральские погоны…

Но сам полковник желания уходить на пенсию не изъявлял, тупо надеясь, что при любой передряге покровители его в беде не оставят. Хотя никаких покровителей у него, как уже говорилось, на деле уж и не было…

Кроме этого, относительно хорошего, был и совсем плохой вариант: назначить комплексную проверку деятельности горУВД областным УВД. Прибудет большая группа ментовских ревизоров, все перешерстит, перетряхнёт, и наверняка — накопает ровно столько отрицательных фактов, сколько приказано их накопать. Хватит на что угодно, начиная от строгого выговора начгорУВД, «за недостаточный контроль за деятельностью подчинённых», и кончая публичным расстрелом на центральной городской площади — «за коррупцию, развал дела и колоссальный ущерб интересам державы…»

Минус этого варианта: слишком много негатива предстоит накопать проверяльщикам для свержения доселе находящегося на хорошем счету Держиморды… Но когда отрицательных фактов станет достаточно много — возникнет вопрос: а где же было Энское областное УВД в то время, когда в Энском городском УВД происходили столь массовые злоупотребления, и почему начальник областного УВД не проконтролировал должным образом работу подчинённых?..

Министр внутренних дел мог воспользоваться удобным моментом для нанесения по временно ослабленному генералу Виктору Викторовичу внезапного сокрушительного удара!.. И запросто мог случиться такой курьёз: пошедший на дно Держиморда утянет с собою и тех, кто его потопил…

Нет-нет, никакой комплексной проверки!.. Разговор может идти только о каких-то личных, исключительно локальных просчётах полковника, за которые несёт ответственность только он сам, да плюс — ещё один или двое из его ближайшего окружения…

…Вот на какой волне из небытия в столичное Министерство вдруг вынесло письмо-жалобу майора Крашенинникова. До поры до времени майор занимал тёпленькую должность в отделе кадров Энского ГУВД, и ни о каких кляузах против непосредственного начальства даже не помышлял.

Но в один прекрасный день его по личному указанию Держиморды турнули из УВД «за служебное несоответствие». Подлинные причины полковничьего недовольства майором мне неизвестны, думаю — ничего действительно весомого… НачгорУВД был известным самодуром, и распорядиться уволить офицера со службы мог из-за любого пустяка, вроде какой-нибудь неудачной реплики на оперативке…

Будь это любой из «строевых» ментов — и всё сошло бы Держиморде с рук, но он по тупости харкнул в кадровика, а ведь общеизвестно, что работники этой службы не только самолюбивы и злопамятны, но и весьма проинформированы про тайные делишки своих шефов!..

Короче, майор двинул в областное УВД с просьбой отменить распоряжение начальника ГУВД, а заодно уж — и настучал на Держиморду, устно перечислив некоторые из его наиболее одиозных делишек и грешков. В числе прочего была упомянута и такая пикантная подробность: неоднократно зарплата личному составу Управления вовремя не выдавалась, а клалась на некий счёт (практически — личный счёт Держиморды) в одном из коммерческих банков, и набежавшие за несколько месяцев проценты шли в карман начальника и главного бухгалтера городского УВД… Кроме того, половина стоимости «продпайка» личного состава за прошлый год вначале была «временно задержана» к выплате, а затем и так же — элементарно разворована всё тою же лихой парочкой, но в основном — всё досталось Держиморде…

По подсчётам обиженного Крашенинникова, только по этим двум эпизодам начальник горУВД положил в свой безразмерный кармашек сто тысяч долларов!..

Что такое сто штук «зелени» — пояснять никому не надо. Мелочёвка это, мизер, детишкам на конфетки, серьёзные люди ещё подумают, наклоняться ли, обнаружив на улице оную сумму валяющуюся на земле у них под ногами, чтобы поднять её… Но для обывательского уха звучит громко: СТО ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ!!!!!!!!!!!

Все прочие, куда более весомые обвинения майора интереса в облУВД не вызвали (их расследование могло завести слишком далеко), а вот эти-то жалкие копеечки — жадно заинтересовали слушателей майора… Он был выслушан с поразившей даже его самого внимательностью, а затем. После трёхдневной паузы («мы тут посоветуемся…»), снова вызвали его в облУВД, где и предложили ему эпизод со ста тысячами — изложить подробнее в письме на имя Министра внутренних дел, и отослать в столицу.

Получившие эту кляузу столичные канцеляриты поразились тому, что кто-то там в Энске смеет жаловаться на числящегося на отличном счету начальника Энского ГУВД, и позвонили Виктору Викторовичу, с целью выяснить, какая же эта сука и с какой провокационной целью там развонялась…

Неожиданно выяснилось, что начальник областного управления полностью «в курсе» содержания жалобы, и не то чтобы с нею согласен, но — считает не лишним «проверить истинность изложенных фактов…»

Гм… А чё ж проверять?.. Ежели о твоём ближайшем соратнике публично говорят, что гнида он и преступник, а ты вместо гневных опровержений и защитных речей вдруг глубокомысленно предлагаешь «проверить факты», то и ежу понятно, что соратник твой скурвился, и ты решил его утопить… И мешать тебе в этом благороднейшем занятии — неблагоразумно!..

Вот в результате каких маневров из столицы совершенно внезапно прислали ревизоров, которые в считанные дни и установили, что сто тысяч казённых денежек действительно — тю-тю…

Главбух горУВД был немедленно арестован. «Это не я!.. Это не только я!.. Мною лишь исполнялись указания Начальника Управления!» — жалобно визжал уводимый конвоем главный бухгалтер, но его никто и не слушал.

Судьба Держиморды решалась не на уровне: «совершал или не совершал такое-то конкретное злоупотребление?», а на уровне: «нужно ли нам объявить его преступником, или же разумнее сказать, что он всего лишь допустил серьёзные упущения в контроле за деятельностью подчинённых»?..

По всему выходило, что бить в полную силу по полковнику нельзя — обидевшись, он в свою очередь может накатить телегу против Виктора Викторовича, и такого насочиняет — мало не покажется!.. Никто его обвинениям не поверит, разумеется, но вони будет много… Глядь — через пару лет, когда встанет вопрос о назначении нового Министра внутренних дел, всплывёт в памяти сильных мира сего и та давняя история: «А-а-а, это тот генерал, о котором какой-то полковник когда-то что-то этакое сигнализировал…» Посмеются власть имущие над давнешней глупостью посмевшего написать этакое про своего генерала — да и подпишут указ о назначении Министром кого-либо другого, за которым в прошлом не всплывает никаких «хвостов»… Нет уж, подстраховываться заранее надо от подобных сюрпризов!..

…И было объявлено об освобождении Держиморды от обязанностей начальника Энского городского УВД «в связи с переходом на другую работу». Забыли только уточнить — на какую именно!.. Оказавшегося у разбитого корыта полковника словно кипятком ошпарили!.. Главное, из-за чего снимать надумали — из-за паршивых ста штук… Не могли даже более правдоподобный предлог найти!..

Держиморда побежал жаловаться к родичу-мэру. Тот вроде бы и посочувствовал, даже пообещал «помочь, узнать что и как, посодействовать…» Полковник ушёл от него обнадёженным, но когда назавтра на трезвую голову начал припоминать, что ж конкретно ему мэр пообещал — а ведь ни хрена конкретного!..

Отрёкся… Попросту сдал с потрохами муж сестры его супруги, вот тебе и весь сказ!.. И после этого — верь людям…

Тогда Держиморда двинул на аудиенцию к Виктору Викторовичу… Принял его генерал сразу же, без долгих маринований в приёмной (зачем без особой надобности лишний раз нервировать человека!), выслушал внимательно, сопереживал горестям своего недавнего соратника, чуть ли не обнимал жалостливо и к груди не прижимал, но за уважительностью формы ясно маячила беспощадная ясность содержания: на тебе, милок, поставлен жирный крест, а начнёшь вякать и возникать — посадим вместе с дураком — главбухом, так что лучше уж тебе заткнуться наглухо, а ещё лучше — уехать далеко и надолго…

Хоть и безмозгл был Держиморда, но — не настолько, чтобы не понять столь ясно кидаемых ему «маяков»…

Потихонечку оформил отпуск «по семейным обстоятельствам», и вместе со всей семьёй — умотал на «временное проживание» в одну из соседних стран, откуда уж его не вытащишь и не посадишь…

Да, чуть не забыл: широкая Энская общественность про паршивую историю с украденными у ментов ментами же ста тысячами долларами так ничего и не узнала. Решили: «Не следует компрометировать правоохранительные органы в глазах населения, а то Бог весть что о нас подумают…»

Лишь промелькнуло в газетах, что бывший начгорУВД полковник такой-то вроде бы перебирается в столицу, где будет преподавать в Академии МВД, и — всё, ни гу-гу больше… Разве что пару раз проехался кто-то из энских газетчиков с ленивой ехидцей в адрес не называемого по имени «одного из предыдущих руководителей нашей милиции, обещавшего к концу года покончить с организованной преступностью в Энске!», но потом и эта фишка приелась, и про Держиморду перестали и вспоминать.

 

2. Перемены в городском УВД

Новым главой городского Управления назначили начальника одного из Энских РОВД, ничем особо себя до этого не зарекомендовавшего. Таким и планировался в разыгрываемой комбинации: новый назначенец: не шибко инициативный, и не сующий нос куда не следует, не раскапывающий лишней информации о деятельности своего предшественника и его высоких покровителей…

Про нового отца-командира личный состав ГУВД знал лишь, что тот младше своей жены на 8 лет, и временами она его поколачивает…

Маты на нас — не крыл, на совещаниях не орал, молниеносными нововведениями не увлекался… То есть, по нашенским критериям, был начальником мало вредным, а на фоне предыдущего начгорУпра и вовсе — замечательным!..

Однако все понимали, что эта фигура — переходная, и на должности долго не удержится. Слишком уж высоки требования, предъявляемые к нам руководством, — нереально вытянуть их без криков и дёрганий — с одной стороны, и без массовых фальсификаций — с другой… И для первого, и для второго требовалось держать личный состав в железном кулаке, а какой же кулак — у того, кто регулярно избиваем своей женою?.. Ха!.. Слабенький, неказистенький и жалкий у него кулачок…

Но и за ним стояли определённые силы, — случайно на такие должности не попадают… И вот, подталкиваемый своими незримыми союзниками, он начал предпринимать ряд специфичных шагов…

Рассказывали, в частности, что первым делом новоиспечённый начгорУВД, вызвал к себе начальника городского угрозыска, и задушевно предложил передать ему всю свою главную агентуру среди городских бандформирований… Причём — не только официальную, вписанную в ментовские бумаги, давно уж «палённую», малоценную и никому не нужную, а ту… п о д л и н н у ю, картотека на которую только в голове Бизона и существовала… За это полковник щедро пообещал «пока что» оставить подполковника на занимаемой должности, а также, «так и быть», не заниматься выяснением вопроса, на какие шиши куплена и евро-ремонтирована шикарнейшая квартира главного сыщика города…

Выполнить это требование — значило «сдать» «своих», лишиться всякого веса и авторитета, в конечном счёте — погубить себя… А не выполнение — означало немедленную опалу, всевозможные обвинения, следствие, возможно даже — суд и «зону»… Впрочем, «чужаки» в данной ситуации могли и не добить, ограничившись отстранением с одной из ключевых должностей, а вот измена «своим» была чреватой…

«Есть!» — коротко ответил начальник городского угрозыска, и вышел из кабинета. Полковник по наивности думал, что тот пошёл составлять списки агентов. На самом же деле подполковник, ненадолго забежав в свой кабинет и забрав из сейфа кое-какие бумаги, тотчас укатил в областной госпиталь УВД, куда и лёг на обследование «в связи с внезапно возникшей сердечной аритмией»…

Попытки начальника горУВД извлечь его оттуда хоть ненадолго, для продолжения весьма интересного разговора об агентуре — пресекались медиками под предлогом «предынфарктного состояния больного. И после ряда намекающих звонков высоких покровителей Бизона («парень практически умирает — зачем вы его дёргаете?..»), начальник городского Управления вынужден был отступиться. Оставленный в покое, подполковник через месяц тихонечко вышел из госпиталя, и, взяв отпуск «по состоянию здоровья», уехал на курорт. А ещё через три месяца — ушёл в отставку… Оказалась она почётной (и без выброса компромата, и без капитуляции перед «чужаками»!), то мэр со спокойной душой назначил Бизона одним из своих замов, — тем самым, который курирует работу правоохранительных структур. И теперь Бизон, вместе с ещё одним бывшим начальником горугро, своим предшественником, контролируют работу тех, кому раньше подчинялся и служил… Все ими обоими довольны, все — уважают, и никто не интересуется происхождением их крепенького достатка… Молодцы ребята!..

…Следующего начальника городского угрозыска подобрали со стороны — до этого он руководил уголовкой в соседнем с Энском городе, втором по величине в области. Местные кадры он не знал, агентуры среди энской преступности тем более не имел, и ни в какие оперативные комбинации, вследствие своей недостаточной компетенции, не лез… Вся его деятельность — сидеть на оперативках, и в ответ на рассуждения своих подчинённых — мудро покачивать головой… Большего на этой должности пока что и не надо, — слишком горячо то, что творилось на этом уровне раньше… Пусть — остынет, а уж потом сюда снова можно ставить какого-нибудь знатока…

 

3. Перемены в Заводском РОВД

…Для оживления ментовской жизнедеятельности слегка перетрясли кадры. Нескольких совсем уж замшелых долбоёбов отправили на пенсию, и среди них оказался начальник нашего Заводского райотдела.

Не ждал отставки подполковник, хотя не раз сам же её у руководства выпрашивал… Умом хотелось ему на «заслуженный», а сердцем — надеялся помереть на своём служебном месте, от глубокой старости… Но — не дали!..

Провожали его с должным почтением. На общем собрании в актовом зале РОВД личный состав, довольный, что избавляемся наконец-то от подобного мудака, произнёс немало даже и не вполне лицемерных похвальных слов… А у самого Марьванны видик был поникший и увялый, Заметно было, что смущён он непривычностью ситуации, и не знает, как себя перед людьми вести… Как привык — орать, топать ногами, загибать матюки и многократно информировать о давней интимной связи с нашими матерями — так вроде бы и не за что, да и не по чину больше, — должность ведь у него отняли…

Разговаривать же нормально с не — начальственным людом он за годы своей службы напрочь разучился!.. Вот всё больше и помалкивал, кивая головой в ответ на комплименты, и пару раз даже уронив слезинку на свой ношенный мундир…

Мне почти что жалко его стало. Да — старпер, тварь вонючая, вредина каких мало, но и — предан своему ремеслу, служил ментовскому делу как мог и умел, как душа лежала… А из этих, «теперешних», которые на смену идут, — много ли преданных именно д е л у, а не своим личным потребностям?!. Всё ж таки предыдущие поколения были воспитаны совсем по другому, и совсем на иных принципах… Точнее, скажу так: — у «прежних» хоть какие-то принципы, а у «нынешних» — только расчёт!..

…Впрочем, новым начальником Заводского РОВД стал человек достойный — сделали им нашего же начальника районного угрозыска, присвоив ему «подполковника».

В новом качестве он мне понравился даже ещё больше, чем ранее. Хоть, с одной стороны, он ужесточил требования к личному составу (если раньше, например, день-два прогулов хорошему розыскнику вполне мог простить, то теперь такое не прокатывало), но с другой — стал более разумен в этой своей возросшей требовательности.

Раньше на оперативках по любому пустяку мог на запчасти разнести, а сейчас — больше доверяет людям, понимая ту обстановку, в которой они действуют… Научился сквозь пальцы смотреть на кой-какие их промахи и недоделки, понимая: мы и так делаем больше того, на что способны объективно…

Интенсивность его претензий уж не та. Он щадит и бережёт личный состав. Для нас это — хорошо, в для него самого — плохо. Являясь передаточным звеном между «верхами» и «низами», он обязан давить и прессовать нас по-всякому, даже и без малейшего смысла… Случись у нас какой-либо срыв (а он — неизбежен, поскольку спускаемые нам показатели — нереальны), — и виновником объявят его. Скажут: «Развалил дисциплину!»

Нашей Системе не нужны хорошие начальники РОВД, ей нужны поганые начальники РОВД — таковые более пригодны на роль пугал, а именно эту роль начальники райотделов, по определению, и обязаны исполнять. Так что, в конечном счёте, на этой должности он — обречён…

Хотя заменить его кем-либо руководству трудно, почти невозможно, а если заменить его Бог весть кем — всё развалится, и показатели завоняют мертвечиной…

Кстати, Заводской РОВД, из-за сложности сложившихся здесь условий, в Энске вообще считается «гиблым местом»: кого сюда начальником ни назначь — показатели будут хреновыми, и окажись ты сто раз «ни при чём», а всё равно скажут: «Такой-то — виноват!» Так что добровольно рваться со стороны на любую руководящую должность в наш райотдел могут только самоубийцы, да ещё — садомазохисты, которым в кайф, когда на оперативках начальство о них ноги вытирает, а потом похабит им карьеру упоённо и самоотверженно…

«Сгорел» наш замначальника РОВД по оперативной работе. Ну то есть как сгорел…

Многолетне пахал он по-чёрному, и — вынужденно пил, решая с помощью алкоголя всевозможные производственно-оперативные вопросы… Периодически лечил открывшуюся у него язву, потом — кодировался, затем — раскодировался в интересах службы, не в силах без постоянных возлияний обеспечить прежний уровень работы,…

В последний раз — неделю провёл на больничном, две недели, месяц, а потом хлоп — отстранили его от должности!.. Дескать, «болеет часто… перестал соответствовать… не тянет!..» Блин, да кто ж и тянул все эти годы, как не он?!. Сволочи… Что называется — отблагодарили!..

Итак, начальник райугро пошёл на повышение, а зам по оперработе уволился, — исчезли две ключевые фигуры, которые в повседневной работе замыкали на себе многое, выполняя роль погонщиков.

Не стало постоянного кнута над головою — и опера — «верблюды» начали потихонечку разбредаться…

Моего старшего опера, капитана, сделав майором, назначили начальником районного угрозыска. Испугавшись, он упирался и кричал, что не потянет, опыта не хватает, и всё такое, но ему вменили в приказном порядке заниматься исполнением своих новых обязанностей — и он занялся…

Только-только привык, налился самоуверенностью, и уж начал было на нас покрикивать, когда новая команда — плюс к предыдущей должности исполнять ещё и обязанности замначальника РОВД по оперативной работе!..

Ему бы опомниться, осадить себя, ускользнуть как-то от судьбы, а он, дурашка, вдруг возгордился даже… Возомнил о себе, что необыкновенный какой-то, раз внезапно резко двинул вверх по служебной лестнице!.. Заказал себе в ателье парадный мундир с золочёнными пуговицами, и — фуражку с увеличенной тульей (почти как и у начальника облУВД!)… И начал осторожненько кидать «маяки» местным «группировщикам» в том плане, что он теперь в РОВД — козырной туз, и не мешало б им взять его, перспективного, на содержание…

Между тем, как и следовало ожидать, показатели — рушились…

Кончиться это могло только катастрофой, что в районной уголовке понимали все, кроме майоришки. Он же шиковал и красовался в новом мундире, предвкушая, как через год будет уж полковником и начальником городского УВД, через два — генералом и главой областного управления, а через три — никак не меньше зам Министра!.. Но — фигушки…

Через два месяца одновременного занимания им двух ответственных должностей из горУВД подоспела грозная проверка текущей деятельности, и оказалось (как и следовало ожидать), что показатели — хреновые, хреновей не бывает…

И нашего майоришку сняли с треском — «не справился с обязанностями»… Хотя он в начале и кричал сам же, что — не справится… Причём в тот раз его крики касались только одной должности, а потом ведь на него ещё и вторую нагрузили… Полная бредятина!..

…Новых (а точнее — новейших) начальника районного угрозыска и замначальника райотдела по оперработе назначили из «города», то есть — переведя их в РОВД из горУВД.

Отказаться они не могли, но и идти не хотелось, — понимали, что работой в «гиблом» Заводском райотделе могут лишь основательно испоганить себе анкету… Упирались руками и ногами мужики, стенали жалобно, но — фиг… Раз начальство наметило на заклание именно их — деться некуда. Однако после издания приказа — появились в райотделе только через два месяца…

А долговато к нам из «города» шли — не через Америку ли?..

Представили обоих личному составу. Вроде б, люди как люди… Но мы к ним особо не присматривались. Понимали: что тот, что этот начальственный хрен — какая, в сущности, разница?!. Да к тому же э т и к нам явно ненадолго, — снимут скоро… Так на хрен их разглядывать?..

…Нет, без балды — новый начальник райугрозыска мне даже и понравился. Вроде нормальный как человек, с первых же оперативок я это заметил: — нет у него хамских разгонов и разносов, матов крикливых и затюкиваний…

Сообщаешь ему ситуацию — он, по — деловому и без всякого дуболомства: «Так ты собираешься сделать то-то и то-то?.. Хорошо… А в том-то подстраховался?.. А там-то товарищи прикроют?.. Отлично… Действуй!..» И — всё, без всякого надувания щёк, важнецких советов и указок.

Видно, что мужик вначале о деле думает, а потом уж о том, какой он большой и важный…

И новый зам по оперработе — такой же… Допустим, сообщает тебе, что именно ты должен сделать в ближайшем будущем. Оба вы понимаете, что часть требуемого — невозможна, хрень полнейшая, но сверху требуют: «Дай результат!» Так вот, зам по оперделам не кипятится, кипежа не устраивает, и на оперов не орёт, а ставит вопрос таким образом: «Ты сделай то-то (а именно — то, что реально сделать возможно, в данной ситуации при данных ресурсах), а с остальным — потом подумаем, как отмазаться…»

То есть с одной стороны, его не устраивало твое: «Я это сделать не могу, поэтому делать этого и не буду!», но когда ты что-то всё же реально делаешь, и кое-что у тебя получается, то он способен вникнуть в причины, скорректировать свои требования…

Вынуждаемый волей вышестоящего начальства регулярно требовать от оперов невозможного, он делает это так, что в итоге опера делают максимум возможного, а за неисполнение невозможного — никто реально не наказывается…

Казалось бы — пустяк… Но всякого начальства я навидался, и в основном было оно долбоёбское, гнало волну на оперсостав без всякого учёта реалий, так что когда нежданно натыкаешься на человеческое отношение — с непривычки даже и странновато как-то…

Впрочем, ещё не вечер. Ещё не подводили в райотделе итоги полугодия, не говоря уж о годовых результатах. А как подведут итоги, и как окажется, что с показателями — швах (а только так и может оказаться!), как попрёт начальник ГУВД на наше начальство буром — уж и не знаю… Когда на тебя орут и ножками топают — поневоле и ты на подчинённых начинаешь выплёскивать… Ещё насмотрюсь я на перемены у своих нынешних начальников, и то вовсе не будут перемены к лучшему, уверен…

…Что касается персонально меня, то ничего особенного в моей жизни за последние месяцы не изменилось.

Сперва, когда требовательность к операм резко ослабла, я обленился, забил хрен на расследование преступлений, только по старым, уже разработанным материалам и шустрил… Но потом появились новые погонщики, зазвучали новые команды, и снова я с подневольной привычкой начал активничать…

Как ни менялось бы моё руководство, но в жизни рядового опера мало что изменится, особенно — в лучшую сторону.

Что со мною станет завтра?.. Из хорошего — разве что двинут на повышение, в какие-нибудь маленькие начальнички… Чуть повыше зарплата, и многократно выше — ответственность… Причём — не за реальное дело, что я б ещё стерпел, а — за показатели, выполнить которые невозможно…

НЕ ХОЧУ!..

…Быть начальником — это на любителя. А я — не любитель…

Я — профессионал.

Рассказ пожелавшего остаться безымянным сотрудника уголовного розыска записал Владимир Куземко.

 

…Быть

Приложение

 

Глава 13. КРАХ ДУШМАНА

Ну а на закуску расскажу интереснейший случай, приключившийся в Вузовском районе нашего областного центра Энска, несколько лет назад…

 

1. Опасная банда

Служил в тамошнем РОВД 32-летний капитан милиции, обойдёмся без фамилий, и — хорошо служил, старательно, продуктивно…

Поэтому со временем и доверили ему немалую должность заместителя начальника районного угрозыска. Без всяких преувеличений — был он отличным профессионалом, умел подбирать себе в команду оперов добротные кадры, и с их помощью раскрывал почти все серьёзные преступления, случавшиеся на территории их района, так что показатели раскрываемости у него были — на зависть многим.

Начальство его ценило, ставило всем в пример, и уже недалёк был тот день, когда его должны были в очередной раз повысить, сделав сразу же заместителем начальника городского угрозыска!..

…А на территории ряда других районов Энска (но — только не Вузовского!) с некоторых пор успешно орудовала некая неуловимая банда, совершившая ряд дерзких краж, грабежей и убийств. Давно уж выслеживала её уголовка, самая лучшая агентура была задействована в этих поисках, но за всё время все агенты совместно только и сумели узнать, что в состав банды входит 3–4 человека, не больше, все они — бывшие «афганцы», а руководит ими некто, в одних агентурных сообщениях проходящий по кличке «Капитан», а других — по кличке «Душман».

Не знали только наши розыскники, что «Капитан» — и не погоняйло вовсе, а звание «Душмана», ибо им, главарём свирепой банды, в аккурат упомянутый нами заместитель начальника Вузовского угрозыска и являлся!..

Каким образом офицер милиции стал бандитом — не знаю, сам лично с ним не общался, но понять его мотивы несложно любому, кто мало-мальски разбирается в нынешних реалиях ментовского житья-бытья.

Зарплата — мизер, ни на какую достойную жизнь её не хватит, и общество никак не компенсирует те громадные затраты сил, ума и таланта, которые ты во имя блага этого самого общества делаешь… Взяток по-крупному тебе на лапу не дают, не по чину, а мелочить себя грошовой мздой — западло…

Не хватает ещё, чтобы кто-нибудь подумал, что тебя можно купить на корню за копеечку!..

С другой стороны, кругом — полно новообразовавшихся буржуинов, «новых русских», захребетников всяких, жирующих за счёт ограбления широких народных масс… Вот у кого нынче — денежка!..

Так грех ли это — отнять у такого вот жирнотелого богатея его неправедные капиталы, и щедро поделить их между бедными?!..Положа руку на сердце, честно отвечу: не грех!.. (Спросите: почему же я сам тогда не граблю олигархов?.. Да лень просто… Слишком уж служба все силы отнимает… Может, когда-нибудь… Но — не сейчас!..)

Сам капитан — несомненный бедняк, и трое его ближайших дружков, некогда служивших в рядах ВДВ в Афганистане, тоже бедны как церковные мыши… И однажды, собравшись на очередной мальчишник, под пивко с раками они так и сговорились брать на гоп-стоп всякую богатенькую мразь, деля добычу поровну между собою. Если придётся при этом какого-нибудь буржуйчика и замочить немножко — что ж… Раз Родина в своё время считала оправданным убийство нашими парнями многих тысяч простых афганцев во имя интересов советского социалистического государства, то почему же сейчас те же самые наши парни не могут счесть оправданным мочилово дюжины — другой отечественных подонков во имя своих собственных интересов?!. Никаких проблем!..

Таким вот образом эта банда и зафункционировала…

Иметь главарём банды руководящего сотрудника уголовного розыска — удобно и практично. Поиски банды Душмана шли по всему городу, и во все

РОВД Энска рассылались ориентировки, капитан внимательно отслеживал все телодвижения ищущих его банду розыскников, и вовремя производил необходимые для обеспечения безопасности банды маневры…

В случае же особой надобности он чаще мелькал в тех кабинетах городского угрозыска, куда стекалась из райотделов вся информация о поисках «Душмана», и поскольку был он офицером авторитетным и перспективным, то часто с ним советовались по тем или иным вопросам этих самых поисков, что позволяло капитану и дополнительные сведения получать, и умело ориентировать действия угрозыска в противоположную от истинной сторону…

Так что ловить Душмана милиция могла бы до второго пришествия!..

Но погорел он… Хотел сказать: «по невероятному стечению обстоятельств», но — нет, неточно, не так это… Небесное Возмездие настигло его!.. Крах Душмана стал закономерной и справедливой платой за всё, совершённое им. — причём я имею в виду не только то, что он воровал, грабил и убивал, но и вообще — всё…

 

2. Убийство стоматолога

Как-то вечером, после трудного дежурства, неутомимый капитан ещё и нашёл в себе силы, чтобы со своими корешами-«афганцами» в одном из соседних районов (в родном Вузовском он никогда не шалил, чтобы не портить показателей!) вломиться в квартиру зубного врача Балтера. Специально подгадали, чтобы стоматолог обязательно оказался дома, и показал им все свои тайники, а то трать потом время на их поиски, — и небезопасно, и глупо, и облом даже, потому как Душман всё-таки устал немножко после рабочего дня, и хотелось поскорее домой, отдохнуть…

Позвонили. Балтер открыл. Капитан ткнул ему под нос своё подлинное служебное удостоверение: «Мы из угрозыска!.. Надо произвести у вас обыск!..», тот и впустил их. Попытали его немножко электропаяльником, заставив рассказать, где он держит золото и валюту, а потом — задушили леской.

(Можно было ограбить, и не убивая, но для этого — вместо предъявления к с и в ы придумать другое основание войти в квартиру, надеть на лица маски, говорить изменёнными голосами. Хлопотно. Убить проще!)

Нормальный, «квалифицированный» вор или грабитель на отбомблённой им хате берёт только самое ценное — деньги, золото, ну и аппаратуру какую-нибудь, — если лично ему надо, или же если именно на такую есть конкретный заказ.

В квалификации Душмана сомневаться не приходилось — недаром столько ворья переловил, вот многому у них и научился… Так что брали не подряд, а выборочно: плетённую золотую цепь «Бисмарк», например, коллекцию перстней с брильянтами (один из перстней — с красным аметистом), коронки и кусочки золота (напомню, что Балтер был стоматологом), видео-двойку «Панасоник», около штуки баксов… А сверху в набитую доверху сумку Душман положил снятую со стены икону Николая Чудотворца в золотом окладе, — сам по себе оклад много стоит, а если повезёт, то и икона может оказаться раритетом!..

Эту спортивную сумку с добычей капитан положил в багажник своих белых «Жигулей», дружески попрощался с подельниками, и повёз награбленное на собственную дачу — спрятать в специально оборудованный для этих целей тайник. (Примерно месяц орлы из городской уголовки будут искать эти приметные вещицы, под негромкий смешок наблюдающего за их манипуляциями Душмана, а потом, когда раж ищущих спадёт, он со спокойной душою побеспокоится о сбыте награбленного надёжному перекупщику из соседнего региона…. 3. Поимка убийцы старушки.

А у всех сотрудников такого уровня нынче (имеется в виду середина 90-х) имеется пейджер. И вот лежащий в кармане у капитана пейджер вдруг тревожно запипикал — его вызывали в РОВД!..

Вдвойне утомлённый (мало того, что день на службе отпахал, так ещё и гоп с мокрухой успел провернуть!), Душман, тем не менее, тотчас развернул машину, и на всех газах помчал на работу. Хотя при желании мог никуда и не ехать, потом отмазавшись от начальства, типа: «пейджер не работал!», или что-нибудь в этом духе…

Но он был подлинный розыскник, к делу относился самоотверженно, себя не берёг и не щадил, «надо — значит надо!..» И плевать на остальное, даже — на то, что в багажнике машины лежит сумка с ворованным… Капитан, если честно, о ней забыл. Помнил и знал он только одно: в райотделе случилось нечто важное, его там ждут, и он должен быть там!..

Прибыл в райотдел. Узнал: произошло убийство!.. Очередная мокруха, скорее всего — на бытовой почве. У себя на адресе обнаружена задушенная бабёнка. Опрошенные соседи хором доложили: «в последнее время Глашка с Митькой Чесноковым путалась, — с и н я к непутёвый. каждодневно скандалы ей устраивал, и в морду бил неоднократно…» Спасибо народу, — просто-таки рукой показал, в какую сторону мокрушника искать следует!..

Самого Чеснокова на месте происшествия не нарисовалось, что полностью отвечало обычному поведению мокрушника-«бытовика»: пришпандопал любимую, и с горя побежал куда-нибудь в кабак, залить вскипевшие чувства алкоголем и успокоиться… Больше тётку убить было некому, так в уголовке сразу же и решили.

Стали терпеливо искать Митьку по всем окрестным кафешкам, барам, пивнухам и притонам. Искали вечер, ночь и всё утро, а нашли лишь к обеду следующего дня, на хате у торговки самогоном Люськи Одинцовой. Митька и её, коряво-страшненькую, иногда по-мужски «обслуживал» в обмен на пару «пузырей»… И вот этим утром, с бодуна, припёрся к ней опохмелиться, шкваркнул стакан, отхерил страшилку, да и уснул на продавленном диване, утомившись, она же терпеливо стала дожидаться, пока он, протрезвев, «вдует» ей по новой… Тут-то участковый с парой оперов на её адрес, среди прочих, и заглянули… Везде искали они Чеснокова, а он, оказывается. ишь где голозадо разлёгся!..

…Вначале лыка не вязал Митька, по причине сильной алкоголизации изношенного жизнью организма, но пинки сапогом под ребро его вмиг отрезвили…

Главное, ещё и глаз не продрал, а как-то сразу догадался, что это родимая милиция его колошматит, загундосил торопливо сквозь остатки пьяненькой дремоты: «Ой, не бейте, граждане начальники, я всё скажу!..»

Но всё равно, по дороге в райотдел, в «уазике», ещё как следует «демократизатором» по загривку Митьку отполировали для надёжности, да и вообще… Не надо бабу мочить, урод… Женщина — это святое!..

В райотделе Чеснокова принялся допрашивать лично капитан, а парочка оперативников ему кулачно и палочно помогала… Быстро выяснилось, что рассказать Чеснокову нечего, поскольку он решительно ничего не помнит!..

Да, смутно припоминалось ему, что вроде бы вчера вечером с Глашкой повздорили, — «Кажись, бабок на бутылку не давала… Хотя — обязана, раз спим вместе… Сказал пару тепленьких!.. Она — огрызнулась… Но что было дальше — не вспомню, хоть режьте на кусочки!..»

Резать его на куски, разумеется, никто не собирался — очень надо операм потом перед прокуратурой за это отписываться, и отвечать… Но в остальном — порукоприкладствовали с гражданином Чесноковым основательно!.. Тем более, что, согласно данным экспертизы, ничьих отпечатков пальцев, кроме чесноковских и убитой, на месте злодеяния не обнаружено…

Нажали на Митьку совсем до упора, он и раскололся по самую задницу… Под диктовку капитана записал признательные показания на бумагу, и подпись поставил. Тогда ещё раз крепко побили мерзавца, для закрепления «сознанки», а затем с лёгким сердцем — отдали следаку, для оформления дела.

 

3. Сумка стоматолога

Не всегда так удаётся, — за 24 часа мокруху раскрыть, и злодея с «чистосердечными» на-гора выдать… Такое для районной уголовки — какой ни какой, а маленький праздник!.. Вот и решили всей опергруппой отметить очередную победу над преступностью, добытую столь быстро, наглядно, и без особых напрягов…

Вначале на «Жигулях» капитана отвезли Чеснокова на допрос в прокуратуру, оставив его там вдвоём с присматривающим за ним опером, потом — заехав на местный рынок, напомнили владельцу одного из коммерческих ларьков, кто он есть в этом бушующем мире, и почему должен со всяческим почтением относиться к ментам из родного РОВД, если не хочет внепланово — внеочередных проверок каждый день… Ларёшник не был тугодумом, — живо выставил оперской компании ящик приличной водки, ещё и пяток палок копчённой колбасы, на закусь.

«Окажется, что ты всучил нам что-то галимое, — вернусь и убью!..» — под смех розыскников дружелюбно пообещал капитан.

На тех же «Жигулях» вернулись в райотдел. Капитан самолично понёс ящик водки к себе в кабинет, мимоходом велев одному из оперативников, тихонькому белобрысому лейтенантику, загнать авто в райотделовский гараж, и присоединиться затем к общей компании.

Лейтенант сел за руль и покатил в гараж. А по дороге включил имевшуюся при нём переносную рацию, — послушать милицейскую волну. Как раз гутарили про ограбление и убийство стоматолога Балтера по такому-то адресу в соседнем районе. Уже успели оперативно разыскать жившего на другой улице сына убитого, и с его слов составили примерную опись награбленного: икона Николая Чудотворца… цепь «Бисмарк»… коллекция перстней…

Привычный к криминальной текучке оперуполномоченный слушал вполуха, но икона — засела в памяти. Он был верующим, православным…

Ну то есть как — верующий… Работая в уголовном розыске, и каждодневно избивая кого-либо, или делая всякие подлянки разному люду, трудно совмещать это с религиозной тягой к святости и осуждением греховных поступков…

Лейтенантик и не совмещал. Просто в те часы и минуты, когда вынужденно творил всякие служебные гадости, он был заматеревшим в пороках неверующим, а в прочие отрезки своей жизни — веровал в Господа, штудировал Библию, волнительно думал на библейские темы, посещал церковь по большим праздникам, иногда — подавал копеечку просящим подаяния на паперти нищим бабулькам…

«За кражу икон надо четвертовать на людной площади!» — выслушав сообщение до конца и выключив рацию, думал белобрысенький.

Загнав машину в гараж, уже собирался уходить, когда заметил, что багажник чуток приоткрыт… (Капитан забыл запереть, когда доставал ящик с бутылками). Ну кто ж из нас, грешных, удержится от соблазна взглянуть, что лежит в багажнике машины твоего непосредственного шефа?!.

Глянул лейтенант в багажник, а там — спортивная сумка. Толкнул её рукой — тяжёлая. Открыв «молнию», глянул вовнутрь — и икона Николая Чудотворца предстала перед ним во всём своём великолепии…

«Она… Та самая!..» — молниеносно просёк опер. Приподняв икону, посмотрел под нею — цепь «Бисмарк», коллекция перстней, коронки, видео-двойка… Короче- всё из только что прослушанного перечня!.. М-да…»

…Несколько минут лейтенант стоял над распахнутым багажником «Жигулей», размышляя…

 

4. Опер начальству — не разоблачитель

Что сейчас сделал бы на его месте любой из розыскников?.. Ничего бы он не сделал. Ни — че — го — шень — ки!..

Матюкнувшись сквозь зубы, и с треском захлопнув багажник, отправился бы к своим товарищам — праздновать раскрытие мокрухи…

Почему ж — так, интересуетесь?.. На то есть две веских причины…

Первая из них такова: если все имеющиеся в твоём распоряжении факты свидетельствуют о том, что твой начальник — бандит, налётчик и, возможно, убийца, то это вовсе не значит, что так оно и есть на самом деле.

Угрозыск — «контора» специфическая, и регулярно здесь творится много такого, что и на первый взгляд нормальным никак не назовёшь, а на второй взгляд — тем более…

Скажем, некий особо опасный рецидивист Савелий находится в республиканском розыске по обвинению в групповом убийстве, а ты случайно становишься свидетелем того, как в шикарном загородном ресторане возглавляющий твою группу розыскников капитан или майор такой-то с этим самым Савелием обедает, коньячок они весело попивают, смеются над чем-то, — уж не над законом ли, и не над собственным ли лопоухим государством?!.

Понятно, какой будет твоя первая мысль: капитан (майор) такой-то — оборотень!.. Предал, понимаешь ли, наше общее ментовское дело, и сотрудничает с кровожадным бандюганством!..

Так оно, между прочим, вполне может и быть… Но куда вероятней другой вариант: Савелий — давний секретный сотрудник угрозыска, выполняющий задание особой важности. Работает он, вестимо, под серьёзным прикрытием, и по надёжной легенде, а факт его розыска по обвинению в столь тяжком преступлении — одна из составляющих этого прикрытия, и этой легенды…

Теперь представим, что лейтенант такой-то, заметив своего начальника в ресторане с Савелием, тотчас настучит на него вышестоящему руководству… Оно, разобравшись в ситуации, в итоге только посмеётся над белобрысеньким, а потом, кончив улыбаться, скажет капитану (майору) такому-то: «А твой лейтенант — любопытен… Суёт нос, куда не велено!..»

И — всё. Считай, что с этой минуты в угрозыске лейтенант уже не работает. Найти предлог придраться и выгнать с треском — дело техники.

Вот по какой причине, кстати, регулярные контакты ментовских, прокурорских и судейских бонз с преступными «авторитетами» и главами полукриминальных коммерческих, финансовых и предпринимательских структур опытные оперативники стараются в упор не замечать.

Вот если непосредственное начальство проявит любопытство, то тогда опер может сказать: «Да, полковник такой-то уж четвёртый год плотно контачит с «группировкой» Хромого!».

Но и то — лишь в ответ на прямо заданный вопрос: «Что вы можете сказать о противоправных контактах полковника такого-то?..» Самому же проявлять инициативу и лезть с разоблачением кого-либо из начальства?.. Боже упаси!.. Ни к чему хорошему это не приведёт…

Но есть и другая причина…

…Допустим на минуточку, что действительно товарищ капитан такой-то по совместительству является бандитом и убийцей… Что с того?.. Да любой из наших начальников уж по одному только своему определению — дерьмо!.. На любой вкус, любого ранжира, любой разновидности…

Тот — сволочь по жизни… Этот — типичный отморозок… Те — алкаши с подзаборной философией… Эти — проходимцы с загребущими лапами, берут мзду со всякого, потом снова берут, после чего, уже отпустив, вдруг догоняют и берут на лапу уже в третий раз!..

И если на этом чёрном фоне долбоёбства, подлости, безграничной жадности и злобности вдруг неожиданно выясняется, что один из твоих начальников плюс ко всему этому — ещё и главарь бандитской шайки с окровавленными по локоть руками, то общей картины данный штришок никак не меняет, являясь лишь логическим продолжением всего предыдущего.

Ну, душегубствует замначальника райугрозыска… ну, бандюган он натуральный… Всё это — второстепенно и мелочно в сравнении с тем, что уж третий месяц задерживают выплату зарплаты белобрысенькому лейтенантику, а свой продпаёк, к примеру, он уже второй год не видел!..

Так что захлопнуть бы ему сейчас багажник, и вернуться к своим, по дороге сокрушённо качая головой, и думая над тем, какие же все наши начальнички — гады и гнилушки, и как паршиво ему, славному парню, под т а к и м и жить и работать…

Но не сделал этого лейтенант. Он сделал нечто другое.

И на то были некоторые особенные, очень важные причины…

 

5. Случай с Грозницким

…Месяц назад в этом же райотделе случилась одна весьма некрасивая история…

В подвале стандартной девятиэтажки нашли труп 62-летней бомжихи, — сильно обгоревший, и со следами прижизненных побоев. При жизни была она никчёмной и никому не нужной ветошью, но каковой ни была бы личность жмура, а убийство есть убийство, её положено расследовать, и — строго песочить потом расследующих, если установить убийц в итоге так и не удастся…

Нашлись свидетели, показавшие, что накануне вечера эта бездомная бабёха бухала в подсобке на близлежащей стройке, и не одна, вестимо, а с мужиком — 59-летним сторожем Маркеловым.

Картина тем самым почти полностью прояснялась. Зловещий сторож-маньяк из хулиганских побуждений, напоив старенькую бродяжку, облил её бензином и поджёг. Она, стало быть, металась и вопила, а он радостно хохотал, глядючи… Ещё и ногами её для полного кайфа попинал, когда она, кое-как сумев загасить пламя, упала…

На роль садиста-поджигателя Маркелов подходил идеально как лицо, ранее дважды судимое: в 19 лет ему дали целый год за драку в общественном месте, а уже в 37 лет — аж целых 15… суток, за то, что пьяненьким около кинотеатра куражился… И хотя с тех пор ничем анти — законным Маркелов вроде бы не «засветился», но душа у него явно оставалась с гнильцой, вот бомжиху он и зажёг, зараза!..

По указке нашего капитана, Маркелова тут же взяли за задницу, доставили в РОВД и начали колоть на «сознанку». Дескать, совместно пили… облил бензином… топтал ногами… Короче — чтоб дал полный расклад.

Но старый уголовник оказался упёртым, и из всего предлагаемого ему комплекта соглашался взять на себя лишь самую первую его часть. Да, мол, «в тот вечер забрела ко мне старуха-оборванка, квакнули мы с нею по двести, про жизнь погутарили, она на своих «кинувших» её с квартирой внуков бочку катила, я на собственных, почти того же домогавшихся сыновей жаловался… Но не обливал я её ничем, и не топтал, а после совместного бухла — утопала она от меня мирно… Что и почему с ней после этого стряслось — понятия не имею!..»

Складно пел охранитель стройимущества, но это было не совсем то, что требовалось следствию, и даже — совсем не то… Признай оно ноне Маркелова невиновным — и пришлось бы искать кого-либо другого на роль издевателя — мокродела, а это — лишний, никому не нужный геморрой.

Тогда стали жать на. Маркелова безостановочно, плотно и конкретно, дабы освежил он память и всё-таки вспомнил, как лишал жизни несчастную бабульку. Непосредственно осуществлял этот жёсткий жим на сторожа оперуполномоченный Гроззницкий (старлей, как и я). Будучи обладателем столь впечатляющей фамилии, по жизни — человек в общем-то добродушный, во всяком случае — не злобный плохиш… Не его вина, что по логике служебных обстоятельств вынуждаем он был иногда проявлять совсем другие качества человеческой натуры, периодически от этого даже и мучаясь… Но что ж поделать, если работа такая!..

…И вот этот самый Грозницкий на исходе вторых суток дознания явился к заместителю начальника районного угрозыска, и доложил: «Не желает гад старый колоться… Заладил: «Не я это!», и точка… Боюсь, отпустить придётся, когда трое суток истекут!..»

Капитану же в то время было недосуг самолично заняться упрямым вахтёром, — ещё две мокрухи на нём в то время висело, да плюс к ним — один гоп, расследование их занимало всё его служебное время, а во внеслужебное он как раз тогда готовил налёт на железнодорожный пакгауз…

Но и заполучить очередной «висяк» на показателях он желанием никак не горел, и потому — разорался на подчинённого: Козёл безмозглый, в ухо долбанный, что хошь делай, хошь наизнанку выворачивайся, но чтоб к завтрашнему «явка с повинной» была, ты понял?!. А не будет =- выгоню к такой-то матери!..»

Ох как не хотелось старшему лейтенанту расставаться с любимой профессией, а по совместительству — и с единственной кормилицей… Ежели вытурят — куда идти?!. Некуда, безработица везде, экономика разрушена, заводы простаивают, на каждое тёпленькое местечко в этой жизни претендентов и без Грозницкого — миллион с гаком… А потому единственный вариант — вернуться в свой кабинет, и отполировать Маркелова так, словно повинен он персонально во всех совершенных в ХХ веке на нашей планете злодеяниях!..

Так Грозницкий и сделал: вернулся и отполировал… В результате его отчаянных усилий у старого сторожа оказались сломанными два правых ребра, а также указательный палец на левой руке.

Упрям был Маркелов, но всё ж не настолько, чтоб подохнуть как собака, с упёртым: «Не я это!..» И как почуял ощутимый запашок приближающейся могилы — дрогнул, во всём сознался, и под всем согласился подписаться. Так и так, мол, — подпалил… топтал… хохотал… и в Президента Кеннеди из снайперской винтовки с прицелом — стрелял!..

Насчёт винтовки Грозницкий недослышал, а остальное — записал быстренько в протокол, дал сторожу на подпись, и со своей добычей обрадовано побежал к капитану.

А тот — встретил его радостной улыбкой. Но вовсе не по причине сознанки Маркелова, а совсем по другому поводу: «Глянь, Колян, что судмедэксперт в своём заключении пишет!» — гутарит он, тыкая под нос Грозницкому бумаженцию. Взял её старлей, вчитался: «…в результате вскрытия выяснилось, что гражданка такая-то скоропостижно скончалась вследствие сердечной недостаточности…»

А это в корне меняло всю ситуацию!.. Не врубились?.. Объясняю более медленней и понятней для тупящих долгодумов: заключение судмедэкспертизы даёт основание для вывода, что никакого убийства не было вовсе — вполне заурядная смерть по естественным причинам… А что умершую от сердечной недостаточности пожилую женщину перед этим кто-то немножечко обжёг, и слегка побил, так то — случайное стечение обстоятельств, к её последующей кончине никакого отношения не имеющее…

(При желании, разумеется, можно квалифицировать произошедшее и таким образом: сердечная недостаточность развилась в результате ранее нанесённых женщине увечий, тогда всё равно пришлось бы заводить уголовное дело по факту «нанесения тяжких телесных повреждений, повлекших за собою смерть пострадавшего». Но такого желания ни у милиции, ни у прокуратуры не было, — никто не враг сам себе, чтобы вешать на шею расследование ещё одного особо тяжкого преступления, да ещё такого, где «глухаря» можно схватить запросто!)…

Но раз нет убийства, но нет и убийцы, следовательно — сторож Маркелов абсолютно невиновен в смерти слабенькой на сердечко старушенции!..

При надобности можно было навесить на него «хулиганку», опираясь на подписанные им признания («подпалил…топтал…»), но не было такой надобности, скорее наоборот — возникновение сторожа-хулигана в деле об «естественно умершей» бомжихе лишь мутило общую картину, и могло создать иллюзию у кого-либо из проверяльщиков, что дело здесь всё ж нечистое, и бабку таки угрохали…

Вот почему, посоветовавшись, оба розыскника и пришли к совместному выводу, что никакой Маркелов им теперь не надобен, поскольку бродяжку вообще никто не бил, а опалённая она была, видать, ещё со времён Великой Отечественной!.. Короче, сама себя побила и подожгла, потом выпила чуток — и откинулась… Алкоголизм — вот подлинный виновник произошедшего!..

«Надо и нам с тобою, Коля, бросать пить!» — подытоживающее ухмыльнулся капитан.

Потом — уткнулся в свои бумаги, а Грозницкий вернулся к себе в кабинет, где его уже заждался скулящий от боли в сломанных рёбрах сторож.

«Всё, старик, кончились твои невзгоды!.. Разобрались мы в ситуации, и оказалось, что невиновен ты!.. Короче, можешь валить домой…» — радостно сообщил Грозницкий, а протокол с «сознанкой» Маркелова тут же демонстративно выкинул в мусорную корзину. (Предполагалось позднее, после ухода сторожа, протокол из корзины аккуратно извлечь и спрятать в сейф — так, на всякий случай…).

Но тут возникло неожиданное препятствие… Оказалось, что Маркелов не хочет брать назад своё признание в убийстве и освобождаться, а продолжает настаивать на том, что — и поджигал тело, и ногами месил, в общем — приплутывал себя к этой мокрухе самым наглым образом!..

Только на первый взгляд его поведение могло показаться странным…

Много уж пожил он на белом свете, немало повидал и узнал, и имел о работе ментуры своё чёткое и довольно-таки нелестное мнение.

Понимал он, что дело его шито белыми нитками, и потому панически боятся м у с о р а, что всплывёт их «химия» наружу… Дескать, сейчас вот, у нас в кабинете, признает стариканыч свою вину, а позднее либо у прокурора на получении санкции на арест, либо у следователя на следствии, либо, наконец, на суде перед судьями и в присутствии своего адвоката — возьмёт да и отречётся от всего бессовестно, заладит прежнее: «Не я убивал! А «сознанку» менты из меня вышибали пытками!..»

Оно понятно, что сейчас каждый рад на органы ушаты грязи вылить, поэтому подобным обвинениям обычно — не слишком много веры… Но опять-таки, — лишние хлопоты, ненужная нервотрёпка…

Вот и скумекал Маркелов, что на фу-фу берёт его старлей-зверюга, стал добреньким: «Мы — разобрались, вы — невиновны…» А как подтвердит Маркелов, что — да, дескать, и впрямь никого он не кончал, — сразу же хлестанет его дубинкой по суставам, развопится: «Как это — невиновен, если подписался, что ты её кончил?!.»

Обычная ментовская подстава… Не клюнет на неё прошедший огонь и медные трубы старик, будет стойко держаться и твердить на прежней основе, что убил и сознаётся, а вот потом, когда передадут его в руки прокурора и следователя, когда допустят к делу адвоката, когда предстанет он перед ясные очи судей — вот тогда-то он всю правду громко и выскажет!..

Так планировал Маркелов. А потому — решительно заявил, что ни за что не откажется от своих чистосердечных показаний, и готов за них идти куда угодно- в ИВС, в СИЗО, в «зону», на каторгу даже…

Но это, в свою очередь, категорически не устраивало Грозницкого, мысленно уже это дело закрывшего… Ну куда ему при данном раскладе прикажете тыкать этого «сознаванта»?!.

Пойти ему навстречу, и всё-таки оформить произошедшее как нанесение тяжких телесных, повлекших смерть?.. Но, во-первых, даже и успешно раскрытое тяжкое преступление — это всё равно ещё одно тяжкое преступление, совершённое на твоей «территории»…

Ты, опер, его допустил. И из-за твоей недоработки, получается, погиб человек… Случись в будущем ещё какое-нибудь ЧП на твоём участке — припомнят и тот давний случай: «А у вас и в прошлом году — тоже… женщину чуть ли не заживо сожгли!..»

И второе — кто этого хитрованистого старпера знает… Сейчас на себя бочку дерьма катит, а завтра — опрокинет её на твою голову, заявив: «Пытали, потому и сознался!..» И если найдётся у него какой-нибудь мало-мальски влиятельный заступник из числа родичей или бывших сослуживцев — всё, хана тогда оперу-трудяге… Суши вёсла, паря!..

Вот почему никаких признаний теперь Грозницкому и не надобно было… Но не чуявший изменившейся коньюктуры дедок продолжал провокаторски настаивать: «Мною злодейски умерщвлена гражданочка такая-то… Опять готов под этим двумя руками подписаться!..»

И тут не сдержался уставший от всего этого Грозницкий, заорал: «Я ведь могу и рассердиться!», — да как хлобыстнет торцом дубинки Маркелова в челюсть!.. Улетел старичок в дальний угол, слегка башкой о батарею парового отопления приложился, а изо рта у него вылетел треснувший металлический зуб, и под батарею закатился.

Только тогда пробило сторожа, что действительно отпускают его, без балды. А всё — почему?.. Живые, нашенские люди в милиции работают — потому что!.. Черти, разобрались в ситуации и поняли, что ни при чём тут старик Маркелов, ну вот ей крест!.. Только и всего, что пил с бомжихой. И потом она уползла от него, чуть живая… Всем готов поклясться, как на духу, что так всё и было!..

Прослезившись на радостях, Маркелов чуть ли не обниматься-целоваться к освободителю Грозницкому полез, опер пресёк это (чай, не голубой он, чтобы с пожилым мужиком взасос миловаться!), но на душе у него заприятнело… Вполне нормального, хорошего даже человека — на свободе теперь можно оставить!..

…Того только не заметил по недомыслию старлей, что два ребра у Маркелова не ушиблены, а сломаны были… И пойди сейчас старик снимать побои — будет вполне официально констатировано, что после визита в милицию на стороже обнаружены телесные повреждения средней тяжести…

Развивайся же всё по давно накатанной коллее — Маркелов поступил бы в ИВС, оттуда — в СИЗО… Со временем, разумеется, тюремный врач тоже засвидетельствовал бы переломы, но их легко можно было бы списать на драку с однокамерником, или же на случайное падение с лестницы (десятки надзирателей стали бы свидетелями!), во время выхода на прогулку в тюремный двор…

Вот почему допрашивающие задержанных опера придерживаются двух железных правил: не оставляй следов на теле того, кого, возможно, после допроса придётся отпустить домой, не «светись», не подставляйся… И второе: если всё-таки подставился и чем-либо допрашиваемого «украсил» — ни в коем случае не отпускай его сразу же домой, — пусть хотя бы в райотделовском «обезьяннике» трое суток посидит, пока следы немножко сойдут… А возникни даже потом шум — всё на тех же сокамерников можно и спихнуть…

Грозницкий же лохнулся дважды: без особой надобности переломал рёбра старому человеку (уж в такой-то степени можно было и не усердствовать!), и затем — отпустил изуродованного им человека на свободу, мысленно махнув рукой: «А-а-а, сойдёт… Ничего он не докажет!..»

Так бы оно и случилось, почти наверняка, но, на беду Грозницкого, родной внучок сторожа Маркелова учился на 2-м курсе юридического факультета, а стало быть — законы уже знал, и при этом ещё верил, что знание это нужно применять не только для обогащения собственного кармана, но и для чего-либо более осмысленного…

И вот, когда дед приполз домой жалким, избитым и дрожащим от пережитого только что ужаса, и рассказал внучонку, что да как творили с ним в стенах Вузовского РОВД, то тот первым делом повёл старика снимать побои, а потом… Нет, не в райотдел он побежал, шуметь и скандалить, — как раз это было бы полбеды, там ему голову уж как-нибудь да задурили бы, а при везухе — и на него самого молниеносно навесили бы делюгу, скажем — за хулиганство в стенах РОВД и сопротивление представителям власти при исполнении…

Но он, сучяра, не стал громогласничать в милицейских стенах, а вместо этого тихонечко отнёс кляузу в районную прокуратуру… Блин. менты-ироды зверски и ни за что избили дедушку будущего юриста, очень может быть — будущего работника прокуратуры даже!.. «Н а ш и х бьют!..» Извечно относящиеся к «ментовским» с подозрительным предубеждением «прокурорские» зашевелились как кубло растревоженных змей, и на следующий же день совершенно внезапно в кабинет к увлечённо допрашивающему очередного кандидата на роль преступника старшему лейтенанту Грозницкому вбежала целая комиссия проверяльщиков.

Прямо с порога и в лоб — задали вопрос: «Били Маркелова вчера?..» Тот, будучи не пальцем деланный, моргнул честно: «Я?.. Бил?!. Как вы могли такое подумать?!. Да я — офицер милиции!.. Да как вы смеете!..»

Но комиссия уже топала толпой в тот угол кабинета, где, по показаниям Маркелова, он лежал после нокаутирующего удара, оставив где-то там свой железный зуб. Не поленившись встать на карачки, прокурорский люд зашарил под батареей, и через минуту нашарил там долгожданное — стальной маркеловский клык!..

У Грозницкого от неожиданности челюсть отвисла… Ему бы яростно спорить, доказывать свою правоту, утверждать вполне аргументировано, что нахождение под его батареей куска чьего-либо зуба ровным счётом ни о чём, уличающем старшего лейтенанта, не свидетельствует… Мало ли и при каких обстоятельствах зуб мог туда закатиться! Сто объяснений можно найти… тысячу… миллион!..

Но — молчал Грозницкий, не в силах вымолвить и звука, бледнея и краснея одновременно, и молчание его было красноречивее любых признаний…

В тот же день его арестовали.

Сейчас (то есть — на момент описываемых событий) он сидит в СИЗО, ожидая суда. Если повезёт — обломится ему трёшник суровой изоляции от общества, а не повезёт — так и на червонец ему срок судья натянет!.. В назидание прочим — сделают из него козла отпущения, чтоб все прочие опера знали, и запомнили на всю оставшуюся жизнь все те же два железных правила розыскника: собираешься отпускать — не «светись», а «засветился» — не отпускай!..

А на недавнем очередном совещании личного состава РОВД никто иной, как замначальника районной уголовки, с трибуны гневно заклеймил позором бывшего опера Грозницкого: «Как же смог, как же решился наш бывший товарищ поднять руку на ни в чём не повинного челвоека?!. Это ж пятно на всех нас!.. Позор!.. Такого мы впредь не допустим, и никому — не простим!..»

Так кричал с трибуны капитан, грозно обводя очами присутствующих, причём все в зале прекрасно знали, что действовал олух-Грозницкий именно по его собственноручному приказу, но — не доказуемо это… Вот Грозницкому те же допрашивающие его «прокурорские» мягко и намекнули, чтоб не валил свою вину больше ни на кого, не пачкал коллег голословными утверждениями…

Ни в прокуратуре, ни тем более в милиции никто не был заинтересован в раздувании масштабов и серьёзности произошедшего… «Стрелочника» — нашли и наказали, профилактическую беседу с личным составом в духе: «Не зарывайтесь, пидоры!» — провели, дело — закрыли и отправили в архив… Всё!..

Зря вот только капитан так уж душевно о виновности Грозницкого надрывался… Понятно, что по занимаемой им должности осудить сейчас подобное он о б я з а н, но — не так ведь… не с таким живописным видом, словно сам и впрямь — святее Девы Мадонны в момент непорочного зачатия… Словно не по его вине всё это произошло, и теперь судьба толкового парня и крепкого розыскника старлея Грозницкого — навеки искалечена…

Однако — отходчив и забывчив на плохое в отношении собственного начальства ментовский люд. Посудачили райотделовцы в своих плотно закрытых кабинетиках о подлянке замначрайугро, (как, впрочем, и всех остальных своих боссах и командирах), да и занялись всё тою же проклятою текучкой, где каждый день вынуждаем каждый делать примерно то же, что и Грозницкий, прекрасно понимая, что случайно оступись любой из них — и Система раздавит тотчас, сделает козлом отпущения, отдаст на растерзание толпе…

…Все про Грозницкого быстро подзабыли. Все — кроме белобрысенького лейтенантика.

Был он старлею Грозницкомцу давний дружок, вместе когда-то в школе учились, потом — вместе служили в армии… Белобрысый после армии пошёл на завод работать, а Грозницкий сразу же подался в «контору». Дослужился до старлеев, а там и старого кореша к себе перетащил. Мол: «Заводам нынче — кранты, а вот ментуру никто не отменит, и не закроет… Всегда будем при должности, и каких ни каких, а — бабках!..»

Перетащив, помогал чем мог на первых порах… Теперь же, выходит, капитан его — того… Подставил, предал, погубил, а затем — заочно оплевал с трибуны!..

Надежным и верным другом был белобрысенькому Грозницкий… А за друзей опера — мстят!.. И мстят — жестоко…

 

6. Донос

Вот о чём думал белобрысый, застыв над распахнутым багажником «Жигулей».

Целых пять минут ушло на то, чтобы, всё хорошенько обдумав, наметить план действий… Потом он аккуратно захлопнул крышку багажника, вышел из гаража, и, добежав до ближайшего телефона-автомата за углом, набрал номер дежурного Службы внутренней безопасности при облУВД.

(Это, если кто-то случайно не знает, — ментовская контрразведка, м у с о р а над м у с о р а м и… Гады, с в о и х же ловят и сажают, за что люто ненавидимы и презираемы всеми в ментовской среде…

«Да лучше пойду сторожем на кладбище, покойников охранять, чем соглашусь пахать в СВБ, и кидать подлянки своим же корешам!..» — вот типичное рассуждение практически любого из розыскников).

…И сообщил лейтенантик в трубку дежурному специально изменённым голосом, где и у кого в настоящий момент находятся золото и прочие ценности у р а б о т а н н о г о давеча стоматолога Балтера, не забыв указать госномер стоявших в гараже капитанских «Жигулей»…

«Как?!. Каким образом?!. Представьтесь!..» — взволнованно зачастил дежурный в трубку, но лейтенантик, аккуратно стерев с трубки отпечатки пальцев, уже спешил прочь, потому как был не дурак, и засвечивать своё имя в данной ситуации не собирался.

В ментовском гестапо его, такого хорошего и откровенного, мигом взяли бы в оборот: «Помог нам ныне — помогай регулярно и дальше!.. Флаг тебе в руки, барабан на шею, топор в спину, — будешь письменно информировать о том, кто ещё в твоём РОВД дерьмом замазался!.. Закладывай подряд всех мздоимцев, «пыточников» и прочих перерожденцев, а мы — так и быть! — никому пока что не расскажем, что это именно ты своего кэпа сдал с потрошками…»

А на хрен такое лейтенанту?!. Не хотел он на отсосе у внутренней безопасности ошиваться…

Однако и отказов в пламенной дружбе и сотрудничестве они не поймут, и тогда осталось бы только одно: бежать из милиции… На тот же завод, к примеру, вернуться к прежнему станку… Хотя завод, знакомый вчера рассказывал, совсем уж встал на колени, ещё чуток — и окончательно развалится… Так что и возвращаться — некуда!..

…Так думал лейтенант, торопясь от телефон-автомата к своим, и на его физиономии плясала зловещая ухмылочка ангела возмездия…

Но в комнату к засевшим уже за стол и начавшим отмечать очередную победу над преступностью операм зашёл он серьёзным, тихоньким, никаким… Отдал капитану ключи от машины, жестом показал, что всё в порядке, авто — в гараже, и можно спокойно бухать…

«А ведь хлопец толковый… — задержавшись на нём взглядом, мельком подумал. Душман. — Надо бы, заделав его старлеем, в старшие оперы двинуть… Нам дельные и верные люди — нужны!..»

И началась пьянка, — одна из многих, регулярно в угрозыске проводимых… Без алкогольных возлияний не снять розыскникам с себя давящий груз стрессовых перегрузок, вот и бухают — ударно и периодически…

В розыске кто не пьёт, тот долго не удерживается, разве что — нельзя по состоянию здоровья, и чтоб обязательно справку об этом коллегам показал…

 

7. Захват

И вот в самый разгар ускоренной алкоголизации ментовских организмов этот процесс весьма оригинально прервало внезапное появление в комнате полудюжины оперативников из Службы Внутренней Безопасности при облУВД во главе с возглавляющим её полковником.

Рядовые внутбезы наведывались в РОВД с проверками регулярно, а вот лично господина полковника здесь видели впервые. И по его каменно застывшей харе все розыскники как-то сразу просекли, что не для раздачи пряников и медалей за доблестный труд на благо Отчизны он сюда самолично заявился… В комнате стало тихо и тревожно.

«Не за мною ли?.. Может, пронюхали о т о м?..» — испуганно думалось почти каждому.

«Капитан такой-то?..»

«Да…»

«Мы хотим взглянуть на вашу машину…»

«А в чём дело?..»

«Потом узнаете… Она где- в гараже?..»

«Н-н-н-у… да… Да!..»

«Пройдёмте в гараж!.. Остальным — оставаться на местах…»

Капитан, полковник и его люди вышли. Один из внутбезов остался в комнате, следя, чтобы розыскники не покидали помещение.

Капитан ещё наделся, что это — какая-нибудь фигня, рутинная проверка, а то и вовсе — обознались… Но в коридоре он увидел ещё и нескольких вооружённых автоматами ОМОНовцев с враждебно сощуренными лицами… медленно побледнел….Прошли в гараж, подошли к белым «Жигулям» капитана.

«Откройте багажник…» Он — открыл.

«Расстегните молнию на сумке, и покажите, что внутри…» Расстегнул, показал.

«Т-т-так… Икона, золото, ювелирные украшения… Откуда это?..»

Пожал плечами, старательно изображая недоумённость, мол — не иначе, как подкинули…

«Товарищи понятые, подойдите сюда, и засвидетельствуйте, что именно обнаружено в сумке!..» Двое ждущих наготове понятых подошли, поглазели, потом засвидетельствовали увиденное подписями в протоколе.

«Где вы были вчера в такое-то время?»

«Н-н-ну… Не помню…»

«Вспомните!..»

«Отдыхал… У себя дома…»

«Кто это подтвердит?..»

«Э-э-э… Никто…»

«Всё понятно. Капитан, до выяснения всех обстоятельств вы задержаны. Сдайте табельное оружие и служебное удостоверение, и следуйте за нами!..»

Душман отшатнулся, тоскливо повёл глазами… Несколько внутбезов с пистолетами наготове, чуть поодаль — ОМОН с наведёнными «калашами»… Не отобьёшься, не убежишь, не застрелишься… Без лишних слов отдал оружие, документы… Его обыскали и повели…

 

8. Схватка с Бизоном

Нет, он ещё не сдался. Ведь он был профи — такие сражаются до конца!..

На первом же допросе — показал, что ограбление квартиры стоматолога Балтера было составной частью оперативной комбинации совершенно секретного характера, цель и характер которой он согласен рассказать лишь лично министру внутренних дел, и больше — никому!..

Но допрашивающие его спецы из внутбеза (сами — опытнейшие розыскники с 15-20-летним стажем, лишь скептически ухмыльнулись, и для начала предложили капитану показать заранее разработанный и утверждённый руководством план этой самой «операции», а также — пояснить, почему в ходе её был убит ни в чём не повинный человек… Это тоже может быть пояснено только лично министру?..

Капитан угрюмо ответствовал: так оно и есть, потому как Балтер этот — вовсе и не Балтер… Но кем стоматолог являлся на самом деле — говорить он, зам начальника районного уголовного розыска, не имеет права… Что касаемо плана операции, то ввиду её абсолютной совсекретности никакого плана и не составлялось, — «вы же сами понимаете, в некоторых случаях такое — неизбежно…»

Позиция у Душмана была слабенькая, но сбивать его, цепкого и изобретательного, с этих рубежей пришлось бы долго, да плюс — была опасность, что он для самооправдания начнёт рассказывать о п о д л и н н ы х делишках руководящих лиц уголовного розыска, — мол, смотрите, какой грязью нам тут приходится поминутно заниматься, а вы тут со своим злосчастным Балтером суётесь1..

…Вот почему для ускорения расследования и предотвращения каких-либо нежелательных разоблачений капитаном всех и всякого на следствии и суде, внутбезы дали согласие на подключение к расследованию непосредственного начальства Душмана.

Капитана привели на допрос к подполковнику, начальнику городского уголовного розыска. Бритый наголо, мрачный как смерть, с ледяным взглядом… Его в городе боялись многие, а он сам не боялся никого.

Разговаривали они наедине, без свидетелей… Но кое-что потом подполковник рассказал своим подчинённым, о кое-чём проболтался капитан сидевшим с ним в камере «наседкам», а оставшуюся часть беседы нетрудно реконструировать по аналогии со всеми разговорами и беседами такого же плана, и с учётом личности обоих собеседников, равно как и тех обстоятельств, в которых оба находились… Вот поэтому я полагаю, что данное ниже описание — достаточно полно и объективно.

Несколько минут начальник городского угрозыска смотрел на недавнего подчинённого. Тот нахохлился, готовый ко всему — крикам, оскорблениям, угрозам… Отчаянное понимание безвыходности той ситуации, в которой он оказался, помогало отмобилизовать все внутренние силы, которые, в соединении с профессиональными знаниями и опытом позволяли сопротивляться яростно и многоэшелонно, комбинируя и контратакуя, надеясь если и не на свой успех, то хотя бы на то, что любая победа над ним будет п и р р о в о й…

«Как я в нём ошибся!.. — горестно думал подполковник. — Ещё и в замы свои двигал… А он… дешёвка!..»

М-да… Это ж надо — за какую-то вонючую штуку баксов, икону и пару-другую золотых побрякушек заделаться элементарным уголовником!.. Грабителем и убийцей!.. А ведь считал его подполковник мозговитым парнем, исподволь присматривался, готовил к серьёзным делам и масштабным акциям… Со временем весь город могли бы под себя подмять… всю область даже!..

Большущие, просто-таки суперогромные бабки нынче просто-таки валяются под ногами у умных людей с характером и напором, надо лишь наклониться и поднять их… В одиночку — не управишься, нужна команда единомышленников, единоверцев по целям и жизненным идеалам. На таких вот, как этот капитан, начальник горугро и опирался, достигая намеченных рубежей, и всячески укрепляя их… Все — люди как на подбор, исключительной надёжности, штучный товар. Капитан тоже таким казался…

И вот теперь выяснилось, что в свободное от исполнения указаний руководства время он во главе банды уркаганов бомбит хаты побогаче! Бредятина какая-то… Да проведи с блеском умело задуманную оперативную комбинацию, осуществи грамотно н а е з д на того же несчастного стоматолога — и получишь в десять, в сто раз больше!.. К у с о ч н и к… Из-за каких-то несчастных копеек — погубить столь блестящее будущее!..

Подполковник с досадой тряхнул головой, осознавая тяжкое бремя собственной вины за столь грубую ошибку в подборе кадров ближайших соратников. Потом заговорил — тихо, внятно, весомо.

Для начала — исчерпывающе обрисовал то положение, в котором на данный момент капитан находится.

В багажнике принадлежащих ему «Жигулей» найдены похищенные у Балтера вещи, с отпечатками пальцев капитана на некоторых из них — раз.

При обыске на его даче найдены также ещё некоторые из находящихся в розыске по другим кражам и грабежам вещей, в основном — золотые украшения и антиквариат — два.

Личности остальных участников банды ещё не установлены, но интенсивно отрабатывается ближайшее окружение капитана, и в первую очередь его сослуживцы по службе в Афганистане, с которыми он и после армии продолжал периодически встречаться. Лишь вопрос времени — когда кто-либо из них, не вынеся морального пресса и физических мер воздействия, даст с о з н а н к у на соучастие в банде — три…

Это — тупик, из которого нет выхода. Капитан может ещё некоторое время упираться и наводить тень на плетень… Но как квалифицированный розыскник, он не может не понимать, ч т о его ждёт…

Само собою — дни, недели и месяцы изнурительнейших перекрёстных допросов, пытка бессонницей, да и все прочие разновидности пыток — автоматом, но это — только начало будущих хождений по мукам…

В СИЗО его регулярно «по ошибке» будут на какое-то время перемещать из специальных камер для экс-ментов в общие камеры, причём — именно к тем бандюганам, которых перед этим сам же капитан изобличал и сажал. Понятно, какое отношение ждёт там бывшего замначрайугро… Да криминалы перед ним выстроятся в длиннючую очередь желающих самолично над ним поиздеваться!.. Отметелят по-чёрному, уронят ниже плинтуса, о п у с т я т всячески, оттрахают во все дырки, сделав камерным «петухом»…

Но и это ещё не всё!..

Начальник городского угрозыска немножко помедлил, словно колеблясь, выкидывать ли на стол последний из козырей, и, решив не темнить, показал Душману фото 12-летней девочки в школьной форме, с симпатичной косичкой. Капитан взглянул — и его перекосило…

Это была его дочь!.. С женою он развёлся пять лет назад, и жил бобылём, но оставшуюся с бывшей супругой дочку безумно обожал, постоянно баловал… Подполковник точно знал, где у капитана самое уязвимое место. Не люби Душман дочурку — никто б сейчас о ней и не вспомнил!..

Ничуть не меняя равнодушной интонации, «Бизон» (таковым было тайное прозвище начальника городского угрозыска у подчинённых) подробно рассказал, что ждёт ребёнка, если капитан и после всех применённых к нему средств, приёмов и методов всё ж таки не расколется, не даст явки с повинной… У девочки начнутся в жизни всякие сложности, и это ещё мягко сказано…

Всё будет реализовываться постепенно, поэтапно, по нарастающей, и на каждом из этапов у капитана ещё останется возможность одуматься, остановить происходящую трагедию, спасти дочь, хотя невосполнимый ущерб ей к этому моменту будет всё больше… больше… больше…

Сперва Дашеньку (так звали девочку) исключат из музыкальной школы за неуспеваемость и плохое поведение. Потом на одной из переменок в школьном дворе какие-то пробегающие мимо хулиганствующие подростки сломают ей руку и, возможно, выколют глаз. Ещё чуть позже её изнасилуют, заразив сифилисом (и это — в 12-ть лет!)… Ну а на десерт (если и к тому времени капитан бессмысленно продолжит игру в «немого партизана») Дашу посадят на иглу!.. Да-да, её сделают законченной наркоманкой, и ничто её от этой участи не спасёт!..

А если капитан решит переиграть свою судьбу, и, скажем, повесится в камере, дабы прервать свои муки, и предотвратить мучения дочери, то и Даша умрёт тоже. От передозировки «дури», например. А в газетах потом напишут: «Страшная смерть дочки милицейского оборотня!»

Полковник устало вздохнул, спрятал фото девочки в карман, ожидающе вскинул глаза. Капитан в ужасе пялился на него, беззвучно открывая и закрывая рот, не в силах вымолвить ни звука. В чём угодно он мог усомниться, кроме того, что подполковник о б я з а т е л ь н о исполнит обещанное. Все в городском угрозыске знали: Бизон сказал — Бизон сделал. Никакого третьего варианта не существовало…

Они молчали несколько минут, пристально всматриваясь друг с другом.

«А если… я… всё расскажу… Что тогда?..» — наконец тихо вымолвил капитан.

Толковый вопрос, дельный вопрос, подполковник детально ответил и на него.

Никаких пыток и издевательств на допросах — за это он ручается. Привилегированная камера с вежливым обращением тюремной обслуги. На суде, пройди он завтра, капитану при данном раскладе влепили бы по максимуму, — больно уж жива и больна у всех в памяти эта история!.. Но суд состоится не скоро, очень не скоро…

Всё это время капитан будет содержаться не в общих условиях «зоны», а опять-таки в созданных для него в СИЗО привилегированных условиях… Ну а затем, спустя годы, когда суд всё-таки состоится, дадут ему восемь лет (ныне же в самом лучшем случае дали бы 12–14 годков!), с учётом ранее уже проведённого за решёткой, да и из оставшегося пару лет потом можно будет скостить, сактировав и отпустив экс-капитана «по болезни»…

Это — максимум того, что реально может сделать в данных условиях для капитана подполковник. Пообещать он мог бы и больше, много больше, но сделать — только это…

…Капитану вовсе не показалось, что Бизон пообещал ему м а л о. С мелькнувшей в глазах надеждой он тоскливо пробормотал: «Да какие — восемь лет… Тут же в ы ш к а, однозначно!..»

И действительно: сотрудник уголовного розыска… немалых рангов руководитель… лично не только ограбивший, но и убивший нескольких человек… Как т а к о м у — оставить жизнь?.. Да любой суд… к стенке, автоматом!..

Подполковник брезгливо поморщился. Фактически этот сосунок только что обвинил его, Б и з о н а, в обещании невозможного… Помолчав минутку, он внятно объяснил, как именно будут развиваться события дальше.

По данному делу кто-то пойдёт п а р о в о з о м, вдохновителем, организатором и главарём, а остальные — его соучастниками… Никто в угро не заинтересован в том, чтобы п а р о в о з о м стал замешанный в деле сотрудник милиции. Слишком много вопросов к кадровой политике в уголовном розыске тогда возникает!.. Следовательно, все будут только рады, если капитану следствие отведёт роль рядового члена банды, её информатора, в самом худшем случае — участника некоторых из проведённых ею акций (только — тех, отрицать участие в которых капитану окажется невозможным)…

Главарём же банды, а также и непосредственным исполнителем ВСЕХ убийств, наверняка окажется кто-то из афганских друзей капитана, и очень может статься, что именно этот человек при задержании, оказав попытку вооруженного сопротивления, будет убит… Понятно, что сделать мёртвого бандита п а р о в о з о м и единственным убийцей в данном деле, при полнейшей заинтересованности всех остальных бандитов именно в таком частично реабилитирующим их раскладе — что два пальца об асфальт!..

«Мы верим, что на вас нет к р о в и… — с бериевской задушевностью вымолвил подполковник. — Но вы — запутались. Скорее всего, вас — шантажировали, заставляя сотрудничать с бандой… Быть может, угрожали расправой с вашим ребёнком!.. И вы — дрогнули… сломались… пошли на вынужденное сотрудничество с преступниками… За что и будете строго наказаны… Но — расстреливать?.. За что?! Не за что. Отсидите свои законные восемь лет, за вычетом «сизовских» и сактированных по болезни — и снова честный человек…»

Бизон мрачновато усмехнулся. Смолк, ожидая ответа капитана.

Капитан сидел, понурившись… И для него было ясно: мразь он!.. Ввязался какого-то хрена в грязную историю, польстился на гроши… Своего командира подвёл!.. Понятно, что тот — в гневе…

Но и — справедлив!.. Даёт возможность выкарабкаться с наименьшими потерями… Восемь лет минус СИЗО и «больничка» — это ж совсем не много… Это же — шанс!..

«Я согласен!» — подняв голову, твёрдо произнёс капитан. Имелось в виду, разумеется, и то, что он даст все необходимые показания, и то, что там, за решёткой, не развяжет язык о Бизоне и его делишках…

Подполковник кивнул. Он знал, что капитан примет его предложение. Всё ж таки тот был одним из самых толковых его учеников, всё схватывал на лету, и не мог не понимать: при данном раскладе иного варианта у него просто не было!..

Посмотрим… Если отсидит правильно, н е б о л т а я… потом, после освобождения, можно будет его как-либо использовать… Не так уж и много под рукою чем-либо обязанных тебе людей, способных задушить леской…

Бизон встал и молча вышел из комнаты, на ходу швырнув на стол перед капитаном непочатую пачку «Мальборо».

И когда через полчаса к капитану пришли на очередной допрос следователи, он попросил у них ручку с бумагой, и самым подробнейшим образом изложил все свои криминальные похождения за последние полтора года, — именно столько и просуществовала его банда.

Впрочем, банда была не его, разумеется, а одного из его давних корешей, некоего Серёги Капустина, бывшего «афганца», ныне временно безработного, — это он воровал, грабил и убивал, принуждая к содействию его преступным деяниям и своего давнего армейского товарища.

«Он грозился убить мою 12-летнюю дочку… Говорил: сперва изнасилую, потом посажу на иглу, и она умрёт от передозировки!.. Это меня и сломало…» — со слезами на глазах прошептал следователям капитан, и — разрыдался. Те внимали ему с каменными лицами. Разумеется, бывшего замнача районной уголовки никто не жалел, — но всё же… всё же…

Теперь были понятны мотивы его предательства. Не подлость, не предельная жестокость, а — сломали человека… Бывает!..

Всех членов банды в тот же день арестовали. Всех, кроме Капустина, попытавшегося бежать, случайно вывалившегося в окно пятого этажа и разбившегося насмерть. На следствии подельники дали на него изобличающие показания. Просто зверь какой-то… Столько чёрных дел натворил, и почти всё — своими руками, а его люди при этом фактически только присутствовали…

…После этого экс-капитан надолго стал пугалом на всех наших совещаниях-заседаниях. Какой разнос личного состава и по какому поводу ни проводился бы, но в самом начале разноса, а затем и в самом конце — ,обязательно поминали бывшего замначальника Вузовского уголовного розыска, обильно поливая грязью, понося всячески, и вытанцовывая на его костях ритуальный танец под названием: «Осудим и в очередной раз раздавим гадину!..»

Но потом о капитане начали потихонечку забывать.

А теперь, спустя четыре года после описываемых событий, его забыли почти совершенно. Мало кто знает, что по каким-то непонятным причинам суд над бандой Душмана и его корешей до сих пор не состоялся, да и вряд ли скоро состоится.

Промелькнула даже информация в прошлом году, что находящийся в СИЗО Душман тяжко болеет… Может, ещё и освободят до суда под подписку о невыезде, как умирающего…

Ведь хоть и сволочь он, хоть и «оборотень в погонах», но в банде, судя по материалам дела, роль играл неважнецкую, практически «шестёрочную»… Да и ту — под нажимом зловещего Капустина…

…Нельзя же человека до последней секундочки его жизни наказывать за один-единственный проступок!..

 

РАЙОТДЕЛ

Из записок районного опера

 

1. Давайте познакомимся

Фамилию с именем — отчеством, пропускаю, лишнее это, — подлинные анкетные данные из скромности всё равно не назову, а подменять псевдонимом — бессмысленно.

Мне — 26 лет, звание — старший лейтенант милиции, должность — оперуполномоченный отдела уголовного розыска Заводского РОВД города Энска, одного из крупнейших областных центров одной из республик бывшего СССР.

Биография — заурядна и вполне нормальна для человека моего возраста. Родом из деревни (родители переехали в город, когда мне было 8 лет), закончил школу и техникум, полгода отработал на заводе, потом — армия. Служил обычным пехотинцем, без всяких там «мото-«или «спец-«, в передовики боевой подготовки не лез, но и задних не пас, честно заработал сержантские погоны, и демобилизовался с радостной мыслью, что больше мне в казарме не жить (разве что, не приведи Господи — война!).

Вернулся было на завод, но там за годы моего отсутствия установился бедлам, везде — нищета и развал, зарплату по полгода не выплачивают, да и сколько той зарплаты… Привычные к заводу старики цеплялись за него до последнего, ну а влившаяся в ряды заводчан молодёжь, присмотревшись и покрутив носами, вскорости сбегала туда, где платят — больше, и не так беспросветно… Ну а я что — крайний?..

Стал думать, куда бы слинять… Дружок детства в школу милиции поступал, позвал и меня с собою, за компанию. В детстве ментов мы оба недолюбливали, но годы обтесали нас, «а почему б и не в мусарке себе на хлеб зарабатывать?! Всё равно — лучше, чем гробить жизнь на заводе…» Вот я и подал документы вместе с приятелем. По иронии судьбы дружку поступить не удалось, а меня — приняли. Отучился положенное, и, получив на плечи лейтенантские погоны, устроился в Заводское РОВД родного Энска.

У меня был выбор: идти в следователи или в опера уголовного розыска. Лично я бы предпочёл стать участковым (наслышался от знающих людей, что участковому легче прокормиться, а нагрузка — меньше), но туда после школы милиции брали только по блату… Следователем становиться не хотелось, бумажная работа, не по моему характеру, мне с людьми — интересней… Ну и подался в угро.

Полгодика поработал помощником оперуполномоченного, немножко подучился ремеслу, познал изнанку и особенности профессии, после чего — заделался полноправным опером. Ещё через два года дали третью звёздочку, стал старшим лейтенантом. Полгода назад предложили должность старшего оперуполномоченного, но я под благовидным предлогом отказался. Зарплата — почти та же самая, а ответственности — немного больше, да и не по душе мне моими товарищами командовать. Моё — быть исполнителем, но — хорошим!..

…Что ещё о себе рассказать?.. Наград не заработал, зато выговоров (и обычных, и «строгих», и даже «с занесением») — сколько угодно, на это добро начальство не скупится… Женат, сынишке — пять лет, супруга работает разметчицей на том самом заводе, с которого я некогда сбежал, успев перед этим с нею познакомиться и сблизиться, о чём никогда не жалел и не жалею…

Это — всё. Больше о себе при всём желании рассказать не могу. Вес и рос — средние. Внешность — стандартная, без особых примет, типичный «человек из толпы». Телосложение — скорее худощавое, чем мускулистое, нет во мне ничего ни суперменистого, ни ментовского… Хотя в юности мечтал стать культуристом, но где теперь те давние мечты?.. Для накачки мускулов нужно время на тренировки, и питаться следует усиленно, на что требуются немалые денежки — где ж всему этому у меня, рядового районного опера, взяться?.. Слабым отголоском несбывшихся надежд стали портреты Шварценеггера и Сталлоне, прикрывающие собою выцветшее пятно на стене над супружеским ложем. Раньше чуть ниже висел и Ван Дамм, но потом по телику передали, что он забаловался кокаином, а наркоман оперу — злейший враг, и не стал я держать у себя над головой паршивца, снял немедленно и в кладовку упрятал…

 

2. УТРО РАБОЧЕГО ДНЯ

Просыпаюсь я обычно ровно в 6.30 утра, это привычка, даже по воскресеньям и праздничным дням трудно от неё отделаться, заставить себя поваляться в постели побольше…

Открыв сонные глаза, первым делом пялюсь на электронные часы на стене напротив, потом привычно разглядываю глянцевые фотки Рэмбо с Терминатором, изучаю потёртые узоры старенького ковра, рассматриваю жёлтые пятна на потолке… В последний раз ремонт в квартире был лет этак… давно был, короче, уж и не вспомнить, когда. А затевать ремонт по новой — это ж сколько бабок надо!.. Да и целый месяц в квартире такое будет твориться… ну его!.. Так и оттягиваю с ремонтом, сколько можно…

На кухне гремит кастрюлями и сковородками супруга, завтрак готовит. Правильно, жена должна вставать раньше, и суть даже не в завтраке, а в своевременно обозначенном ею уважении ко мне, главе семьи и кормильцу… (Впрочем, жена зарабатывает больше моего… Но всё равно, я — мужчина, а стало быть я — глава семьи!..)

Пора и мне… Вскакиваю, делаю короткую зарядку (отжим, пресс, утомляться не нужно, ещё успею — на работе, но в то же время должно быть ощущение, что свой долг перед собственным здоровьем — исполнил)… Умываюсь.

Обычный мой завтрак — тарелка наваристого борща (но только — без свёклы, свёклу я не люблю) или супа. Обедаю всегда всухомятку, а ужина придётся ждать неизвестно сколько, вот и пользуюсь каждой лишней возможностью наполнить живот горяченьким… Желудок надо беречь, впереди — трудная жизнь с испытаниями и постоянными стрессами… Из тех моих сослуживцев, кто отдал розыску по 10 и больше лет, примерно 90 % — успели нажить прободную язву или что-либо подобное. Меня это в перспективе тоже ждёт, так пусть хоть — попозже… Автоматически поднося ко рту очередную ложку, слушаю краем уха реплики наблюдающей за моей трапезой супруги. Видит она меня урывками и общается со мною мало, а потому никогда не упускает возможности нагрузить меня очередной порцией общесемейных проблем. Не понимая при этом, что пустой болтологией вопросы всё равно не решишь, на это нужны время и возможности, которых у меня нет… А может — наоборот, все она прекрасно понимает, но старается хотя бы таким нехитрым образом, выговорившись и выплеснув в меня накипевшим на душе — успокоиться, угомониться, переложить на мои плечи груз ответственности за семью: «Я же мужу рассказала — пусть теперь у него голова болит…» Пару раз деликатно указывал любимой на несвоевременность её наездов на мою нервную систему, но потом понял их объективную неизбежность, смирился, и теперь выслушиваю её с внимательным выражением лица, в нужных местах поддакивая либо озабоченно хмыкая… Но спроси она меня сейчас, о чем минуту назад говорила — и не вспомню!..

Вечерами свободного времени у нас больше, поэтому жена норовит и вечером всунуться в моё сознание со своими заботами. Вчера вечером, к примеру, она подняла тему телефонизации квартиры: «Когда же наконец?!» А я что, мэр города?.. В своё время накатал куда надо три — четыре заявления, отнёс на телефонный узел ходатайство моего непосредственного руководства об установлении у меня телефона «вне очереди», получил в ответ равнодушное: «ждите!», вот и жду уж три года… Но с таким же успехом и 33 года прождать можно, сейчас цена всем ходатайствам — нулевая, всё решают бабки, а их у меня нет… Будь я хотя бы руководящей ментовской шишкой, а то ведь и на телефонном узле про меня все понимают: ноль без палочки!.. Такому к дому телефонный кабель в спешке не тянут… Жена и сама всё понимала, но хотела, чтобы я утешил её несбыточным обещанием. Мне это — нетрудно, обещать — не делать, буркнул ласково: «Хорошо, дорогая, я ещё раз напомню…» И тут же почувствовал, что слишком оптимистично сказал, с такой уверенной интонацией, что жена могла подумать: в этот раз я и в самом деле что-то сделаю, и дело сдвинется с мёртвой точки. М-да… Надо было говорить — поунылей… А жена, приободрившись, атаковала меня ещё одним вопросом, чуть помельче, но тоже каверзным: ей-де СРОЧНО надо купить новое вечернее платье взамен прохудившегося, нужны деньги… Ха, ей — нужны!.. Да покажите хотя бы одного, кому не нужны деньги!.. Мне вот, к примеру… не отказался бы от пары крупных ассигнаций!.. Но как — то же обхожусь мелочёвкой…

«Зарплату должны дать только через две недели, а нам ещё за квартиру платить!» — напоминаю без эмоций. Она, оказывается, всё помнит, но — «мне очень нужно!» М-да… Довод!.. Никогда не пойму женщин, которым «очень нужно» купить платье, тогда как у них и так уже есть несколько… Обещаю что-нибудь придумать. И сам чувствую, что проявить активность в данном направлении действительно придётся, если хочу мира в семье. Ничего — словчю, исхитрюсь, «схимичю», урву на стороне, наконец, но обновку супруге сделаю!..

Умывшись, побрившись и одевшись, чмокаю жену в щёчку, — ежеутренний поцелуй отнимает минимум энергии, зато помнится женою долго и ценится высоко… Вот на таких малозначимых, на первый взгляд, пустячках и милых привычках во многом и основывается фундамент крепкого семейного счастья!

Потом хватаю за руку накормленного, умытого и одетого сынишку, и веду его в детсадик. Если я ночую дома, и утром никуда не спешу, то сына в детский сад всегда отвожу я, это — моя обязанность. Чтобы муж с женою жили дружно, у каждого из супругов должна быть своя, закреплённая за ним часть общего бремени забот и обязанностей. Но что могу взять на себя я, с учётом моей перегруженности служебными заботами?.. Мыть посуду — пошло, не для офицера уголовного розыска, да и нереально, за день скопится целая гора грязных тарелок и чашек, а я приду домой поздним вечером (если не глухой ночью), и давай их драить!..

Стирка одежды и бепья — не мужское дело, носки с трусами я ещё простирнуть себе могу, руки не отвалятся, но остальное — извините, сие — для дамских проворных ручек… Готовить пищу — некогда (не ночью же), да и не умею кашеварить, если честно… А вот что умею и могу — так это два серьёзных и ответственных дела: первые — отвожу сына утром (если могу) в детский садик, и второе — раз в неделю, по своим выходным, устраиваю в квартире генеральную уборку. Не очень обременительно, но зато зримо и регулярно!.. Свой супружеский долг этим (в соединении с сексом, разумеется) я считаю исполненным сполна. И теперь, стоит только женуле во время какой-либо семейной разборки открыть ротик: «…и по дому ничего не делаешь!», как я молниеносно парирую: «Как это ничего?!. А — детсадик?! А — генуборка?!.» Ей и крыть нечем… Чтобы в любой дискуссии с женою последнее слово всегда оставалось за тобой — укреплённые рубежи обороны надо готовить заблаговременно!..

 

3. В ДОРОГЕ

Дорога на работу занимает целый час в один конец. Сперва еду трамваем, потом — автобусом. А на собственном авто домчал бы за 15 минут, но где ж его возьмёшь — при такой зарплате?.. Проезд для меня — бесплатен, по служебному удостоверению. Как другие ездят на работу по платным билетам — ума не приложу, ведь зарплату на многих предприятиях задерживают по два-три месяца…

Общественный транспорт гремит, трясётся и благоухает… Я сижу (если нашлось свободное место), думаю о своём, глазею по сторонам, по привычке фиксируя внимание на всём подозрительном. Вот там — явно наркоманская морда… А у того — глазёнки юркие, так и шастают вокруг, смахивает на карманника… И что у того хмыря в увесистом паковане — не хату ли бомбанул?.. Но проверять и задерживать кого-либо не собираюсь, — на каком основании?.. «Мне показалось…» — так мало ли что и кому кажется!.. Да и вообще, с каких делов стараться, если это — не моя «территория», и даже не зона ответственности нашего Заводского РОВД… Пусть здешние оперята тут суетятся, а мне хватает приключений и в своё служебное время, чтоб ещё дополнительно искать их себе на голову…

Лишь один раз изменил я своему правилу. Точней говоря, никаких правил в то время у меня ещё не было, я только начинал работать в угрозыске, и то было начало второй моей рабочей недели… Как-то днём (я как раз дежурил по райотделу) доставили к нам пойманного вора — «перегородочника». При мне же его начали допрашивать, для начала вежливо и культурно объяснив, что попался он на всю катушку, и если немедля не кольнётся на нынешний и все предыдущие эпизоды своей преступной деятельности, то будут ему в и л ы!.. Упираться парню резона не было ни малейшего, слишком очевидной смотрелась его вина (застукали на месте преступления!), но он почему-то упёрся рогом, «не я!.. не виноватый!», — и всё тут, хоть кол на голове теши. Побили его и кинули в камеру, чтоб подумал на досуге.

Пробыл он там сутки, и начало его к у м а р и т ь. (Большинство домушников сегодня — наркоманы, именно нужда в бабках на «дурь» и толкает их в чужие квартиры). Допёрло до него наконец-то, что он — в наших руках, и что-то надо придумать… И самое простое — покаяться перед операми, дать «сознанку» в нескольких кражах, улучшив тем самым ментовские показатели, и получив в обмен пару доз на р а с к у м а р к у…

Но тут несказанно повезло дурику. Вывели его из камеры, чтобы на допрос вести, поставили пока что у решетки. Наш разводной на минуточку отвлёкся, заболтавшись с проходившей мимо кралей из инспекции по делам несовершеннолетних, а решётка оказалась незапертой… Так этот гусь тихонечко скользнул в коридор, промчался по нему, вбежал в чей-то незапертый кабинет, выскочил в незарешёченное окно — и был таков!.. Надо же было такому конфузу приключиться… Будь он матёрым бандитом, да ещё проходящим по резонансному делу — турнули б разводящего с работы в шею за милую душу, а то и под суд за преступную халатность угодил бы… Но и тут, при малозначимости личности убежавшего, пришлось наслушаться лейтенанту гадостей от руководства!.. Стали искать беглеца, трое суток поисков — никаких следов.

И вот на четвёртый день после этих событий таким же утром еду я на работу в трамвае, посматриваю по сторонам… Присмотрелся пристальней к замухрышке на соседнем сиденье — батюшки, да это же тот самый слинявший «перегородочник»!.. Надо было его сразу и задержать, но как-то боязно стало, с непривычки ещё… Шум в переполненном трамвае подымет, кулаками начнёт размахивать, а то и ножик выхватит… Да и потом, а вдруг это вообще — не он?.. Видел я его мельком и издали, вполне мог обознаться. Задержу человека, сволоку его в райотдел, а это — ни в чём не повинный работяга… Мало того, что раскандалится жалобы побежит строчить, так ещё и мои коллеги потом меня засмеют… Решил: сойду вместе с ним с трамвая, и как отойдём маленько от остановки — окликну… Если увижу, что не реагирует — сделаю вид, что звал кого-то другого, на этом всё и кончится… Так и поступил. Сошёл с ним, прошёл следом полквартала, потом приблизился вплотную и негромко произнёс его имя… Он аж дёрнулся от страха!.. Ага, думаю, наш кадр… Тотчас набросился на него, саданул по затылку, повалил на асфальт, вывернул ему руки за спину и наручниками сковал. При нём, кстати, оказался небольшой узелок, а в нём — кой-какое барахлишко… Он же не просто так в трамвае катался, а ездил отбомбить очередную хату, и теперь возвращался с добычей. Вот таким образом я и бежавшего преступника изловил, и на ровном месте раскрытие кражи себе обеспечил!.. Но не каждый день такая пруха, и не каждый год даже…

Да и, если честно, повторись та история сейчас — не стал бы за каким-то там мелким воришкой с трамвая сходить. Их, ворья этого, очень много, за день перед тобою несколько десятков промелькнёт, и регулярно приходится кого-то задерживать… Ну не хочу я нынче делать никаких лишних, не диктуемых мне напрямую моими служебными обязанностями телодвижений, понимаете?.. Так что — сижу в общественном транспорте по утрам, всё вокруг вижу, но ничего не делаю, соблюдаю нейтралитет… Созерцаю!..

…Интересная деталь: утренние пассажиры сильно отличаются от вечерних. Утром люд в основном — цепкий, злой, отмобилизованный, озабоченный трудностями предстоящего рабочего дня, готовый беспощадно сражаться за место под Солнцем… Вечером же — расслабленный, утомлённо — умиротворённый, несуетливый, ничего плохого уже не ожидающий… Впереди — дом, семья, кресло у телевизора, удобные тапочки, сытый ужин, сладкий сон… Вечерами наш народ — беззащитен и добр, его куда легче обмануть или ограбить, он инстинктивно стремится всячески избегать противостояний и борьбы, ему хочется покоя и неги, а всё плохое пусть случится завтра… завтра… завтра… Утром же попробуй только тронь людей — на клочья порвут, истопчут ногами в грязь, разорвут и изломают!..

…Ксива. Важнейшая составная часть моего образа жизни. Наткнувшись на неё случайно рукой в кармане, вспоминаю: пора уж продлевать срок действия… Без этого кусочка пластика с моими милицейскими «координатами» мне никак нельзя, — в общественный транспорт без билета не впустят, да и вообще… только он делает меня чем-то значимым, некоей частичкой огромного державного механизма. Я — это уже не просто «я», а как бы полноправный представитель моего государства. Пустячок, разумеется, но когда тебе голодно и холодно, когда достали тебя вконец попрёками гады — начальнички, жена и тёща, когда башка трещит, душа ноет, и хочется срочно пустить себе пулю в голову из табельного оружия ввиду полнейшей беспросветности собственного существования, то лишь мысль о лежащем в кармашке служебном удостоверении зачастую служит единственной отдушиной, и думаешь радостно: «А ведь я не совсем ещё чмо!», и в душе загорается огонёк надежды: «Может, со временем всё оно как-нибудь образуется?..» И — снова хочется жить, любить женщин, пить водку, смотреть футбол по телику… Практически только ксива позволяет мне хоть изредка чувствовать себя Человеком!.. Впрочем, не на очень много… самую капельку… И если бы вне милиции я мог найти себе что-нибудь более достойное и приподнимающее меня над серым потоком буден, то расстался б со ксивой без малейших сожалений… Но — не получается никак.

Но вообще-то ксива выдана мне главным образом не для самоутверждения, и даже не для халявного проезда в транспорте, а для того, чтобы время от времени я демонстрировал её разного рода мирным и немирным гражданам в подтверждение того, что принадлежу к «органам», и они обязаны подчиняться каждому моему чиху… Однако именно это — демонстрацию ксивы гражданам — я стараюсь делать как можно реже. Незачем народ баловать!.. Ещё запомнит случайно твою фамилию на пластиковой карточке, а потом, будучи тобою слегка обижен, накатает на тебя кляузу начальству… Повод всегда найдётся!.. А потом упаришься, сочиняя «объяснительные»… Поверьте моему опыту, менту быть безымянным во многих отношениях — безопаснее и выгоднее!.. Вот почему любой оперативник со стажем ксиву пожелавшему заглянуть туда гражданину показывает мельком, лишь слегка помахав ею пред праздно любопытствующим носом… Успеет человек прочитать первую букву твоей фамилии — уже хорошо, хватит с него, нечего излишней информацией мозги перезагружать… Однако попадаются очень уж грамотные товарищи, «не буду с вами разговаривать, пока не перепишу ваши Ф.И.О. из удостоверения в блокнотик!», и если гражданин очень уж настаивает, а с ходу бить в морду его вроде бы не за что, то ты вынужден идти ему на встречу и позволить ознакомиться с твоим удостоверением более детальнее… Но в руки всё равно не отдаёшь, пусть из твоих рук читает!.. Тем более, что на этот счёт есть негласное указание руководства: «показывать удостоверение на расстоянии»… Официально-то ты можешь его хоть в задницу себе засунуть, это твой документ и твои печали, но ежели какая-либо обкурившаяся или назюзюкавшаяся сволочь разорвёт твоё удостоверение на сто маленьких кусочков, то отвечать за последствия придётся тебе персонально… Утратить ксивы — хреново, хуже только — потерять табельное оружие… За потерю служебного удостоверения руководство тебе не спустит, могут и из органов выпереть, особенно если именно лохнулся ты, а не случайно или по пьяни потерял…Так что случись пожар в моей квартире, то, после жены и сына, что в первую очередь кинусь я спасать?.. Правильно — ксиву!..

 

4. ПЕРЕД ЗДАНИЕМ

Погрузившись в раздумья, едва не пропускаю свою остановку. Выскакиваю из душного автобуса. Прямо через улицу — хмуро-официозное с фасада и донельзя захламлённое с задней части четырёхэтажное здание Заводского РОВД. Окно моего персонального кабинетика отсюда не видать, оно выходит на тыльную часть здания. И это хорошо, так удобнее выкидывать в окно ненужный мусор. Я как-то не поленился для балды заглянуть на задний двор райотдела и посмотреть, что же валяется под окнами моих коллег и сослуживцев. Батюшки, чего там только не было!.. Мятые и порванные бумажки, окурки, огрызки, ошмётки чего-то непонятного, пустые бутылки и консервные банки, использованные презервативы… Насчёт последних особенно возмущается временами наведывающаяся сюда для контроля начальство: «Как ЭТО могло сюда попасть?!. И чем же вы в служебное время, собственно говоря, занимаетесь?!» Чем занимаемся — известно, работаем не покладая рук, времени на жён практически не остаётся… Но ведь мы — мужики в самом соку, и понятно, что регулярно у каждого в штанах вздымается и требует разрядки, вот и приходится прямо у себя в кабинетах оприходовать подходящих сучек…

Да, не святые мы, а всё почему?.. Потому что мы — розыскники!..

Ну а после — куда прикажете девать использованную резинку?.. Не в кармане же носить, и не в ящике письменного стола хранить «на память»… И в мусорную корзину в коридоре не выкинешь, — в здании всегда полно посетителей, и что они могут о милиции подумать, глядя на т а к и е отходы милицейской деятельности?.. А так — кинул резинку в окно — и порядок, мало ли как могла она оказаться в кустиках под учрежденческими окнами, может — её туда проходившие мимо бомжи подкинули!..

Но всё равно — убирать территорию райотделовского двора могли бы и почаще, ленится хозобслуга… Вот я позавчера на пару с приятелем — «поисковиком» пузырь галимейшего коньяка осушил и в окошко выкинул, так на все сто уверен, что до сих пор в кустах и валяется… Но ходить и проверять не стал, — оно мне надо?..

 

5. ДЕЖУРКА

Вошёл в здание.

Первым делом двинулся в дежурку, по пути здороваясь практически с каждым из встреченных мною сослуживцев. (Работая в РОВД уж пятый год, знаешь в лицо любого из четырёх сотен единиц списочного состава).

Рабочий день начинается в 9.00, но я специально стараюсь каждый день приходить минут на десять пораньше, чтобы узнать у дежурного, как прошли сутки.

Варианты ответа: «Нормалёк!», «В общем-то хреново…», и «Полный амбец!»

Нормальное дежурство — это когда вызовов мало, и не произошло ничего особенного, так — заурядная бытовуха… «Хреново» — значит, вызовов до чёрта, и много — нервных, требующих в дальнейшем длительных расследований по материалам. Ну а «амбец» означает, что многие из вызовов пришлись на ночное время, и среди них обязательно — один — два вонючих криминальных трупешника… А это — такие события, на которые обязательно съезжается множество начальства, в том числе и с большими звёздами на погонах, и расследование по которым ставится под особый контроль, так что долго нас потом будут дрючить и сношать во всех позах и вариантах, ежели быстренько виновников не обнаружим…

Если дежурный сообщает мне о подобных ЧП, я обязательно интересуюсь, кто из состава дежурной следственно — оперативной группы выезжал на место событий, и затем бегу перехватывать тех людей, пока они, сменившись, не уйдут домой. По горячим следам надо переговорить с ними, — потом, когда (и если) мне придётся заниматься этим делом, я ещё внимательно изучу все рапорты и отчёты, но как на бумаге дело обстоит — одно, а что в действительности было — совсем другое. И важно именно по горячим следам разузнать подробности, пока они не подзабыта какуя-нибудь якобы второстепенная деталь…Толковым розыскником только тогда и становишься, когда понимаешь, что ничего второстепенного в нашем деле нет, и зацепкой к раскрытию преступления может стать что угодно!..

От дежурного ухожу с обязательным пожеланием ему: «Счастливо отдежурить до конца!», — мужику приятно будет услышать от тебя такое, вроде — пустячок, а — ценится и запоминается надолго…

Кстати — о дежурном. В РОВД это — значимая фигура. Начнём с того, что он сортирует посетителей, отсеивая «важных» от «неважных», от всевозможных любителей примчаться в милицию с жутким воплем: «Только что в трамвае у меня склямзили из кармана 50 копеек!», или: «Меня позавчера муж дважды ударил по лицу — скорее арестуйте мерзавца!» Если такой мелочёвкой заниматься — остальное, куда более важное, придётся забыть и забросить. Мы бы и бросили, ради. Бога, так ведь начальство не даст, поэтому железное правило любого дежурного: как можно больше потенциальных «заявителей» отфутболить от РОВД куда-нибудь подальше!.. А это — трудно, народец у нас настырный, и упорно не желает понять, что путанием под ногами у родимой милиции существенно мешает нашей борьбе с криминалитетом… Потому и берут в дежурные опытных, отслуживших по 10–15 лет и вполне усвоивших трудное искусство общения с широкими массами населения сотрудников.

Тут очень важно умение разбираться в людях и ясно понимать, какой типаж перед тобою, и какой язык общения с ним лучше всего избрать.

На одного достаточно цыкнуть: «Вали отсюда, ханыга, а не то самого сейчас в «обезьянник» брошу!»

Другому следует популярно разъяснить на пальцах, что вопрос его не стоит и ломанного гроша, а потому никто им здесь заниматься не может, не хочет и не будет, — с обязательными ссылками на якобы подтверждающие правоту слов дежурного параграфы законов и служебных инструкций.

Третьему — интеллигентно поплачешься на судьбу: «У нас тут такое каждый день!.. Избиения, изнасилования, грабежи, тяжкие телесные, не говоря уж об убийствах… А вы — с каким-то угнанным у вас велосипедом!..» (Варианты: мотоциклом, «Мерседесом», КАМАЗом, груженным водородными бомбами бомбардировщиком). «То есть я понимаю, что для вас самого это очень важно, но поймите и нас, пожалуйста!.. Или ловить мокрушников и разбойничков с ножиками, или заниматься вашим великом!..» («Мерсиком», КАМАЗиком и т. д.) «Чувствуете разницу?!» Послушает гражданин проникновенные (тон тоже играет огромное значение, — он должен быть у б е д и т е л ь н ы м!) слова дежурного, почешет озадаченно затылок, а потом, осознав никчёмность собственных потерь и требований на фоне захлестнувшей наш район волны преступности, плюнет и уйдёт, не оставив в РОВД никакого заявления о совершённом преступлении… А без заявы — нет и преступления, не надо ничего расследовать, не ляжет лишнее бремя на наших показателях… И — больше сил и времени можно будет кинуть на раскрытие тех преступлений, о регистрации которых ввиду их серьёзности отвертеться всё-таки не удалось… Хороший, грамотно работающий дежурный подобен вратарю экстра-класса на футбольных воротах в ответственном матче. Чем меньше голов пропустит он в свои ворота, тем легче будет всей команде в целом их отыгрывать, обеспечивая победу. При слабеньком же вратаре как ни бегай, сколько ни суетись, а голов в вашу сетку всё равно накидают столько, что никакому чудо — форварду их потом уж не отыграть…

 

6. «ОБЕЗЬЯННИК»

Что ещё сказать о помещениях первого этажа?.. В подвальном помещении находится «обезьянник» — камеры для задержанных. По закону мы имеем право задерживать подозреваемого в совершении преступления на срок до 72 часов, после чего обязаны либо отпустить их на свободу, либо официально предъявить обвинение и, получив санкцию на арест, перевести их либо в изолятор временного содержания, (там содержат в основном 15-суточников), либо в следственный изолятор, где обвиняемые содержатся весь период до суда (иногда — по многу месяцев, а то и лет!)

Камер в нашем «обезьяннике» три: две по 16 квадратных метров, и одна — чуть поменьше. Кормёжка содержащихся в «обезьяннике», между прочим, не предусматривается (в отличие от ИВС и СИЗО, где людей всё же кое-как, но кормят). Если жена, родители или другие родственники или близкие носят задержанному сюда хавало, то он — на коне, а нет — так и будет трое суток сидеть голодным и лапу сосать. Ничего, с голоду за этот срок ещё никто не умирал!.. Хотя я и понимаю, что — неприятно…

 

7. СТАРШИНА. КОМНАТА ВЕЩДОКОВ. НАЧШТАБА. ТУАЛЕТЫ

Рядом с дежуркой — помещение с компьютером. Далее — комната старшины райотдела, в переводе с милицейского на нормальный язык — завхоза. Дядька в годах, вечно хмурый и молчаливый, ну и хитрованистый, без этого на подобной должности — никак… своего никогда не упустит!.. Когда я поступал на работу, то вместе с комплектом обмундирования всучил мне старшина ношенную шинель и ботинки на семь размеров меньше моего, а в ответ на мой возражающий лепет буркнул раздражённо: «Потом докомплектую…» Это самое «потом» длится уж пятый год!.. Шинелька моя давно уж износилась до бомжевских кондиций, вместо неё поверх мундира я ношу обыкновенную «гражданскую» курточку, а форменные чёрные ботинки заменяю обыкновенными, коричневыми… Оно конечно, форму мне, оперу угрозыска, приходится надевать нечасто, 2–3 раза в месяц, в основном — на суточных дежурствах в РОВД, ну и ещё — если случится где-либо торжественно-праздничное мероприятие… Но морально — неприятно: какой же я офицер милиции, если даже своей шинели и форменных ботинок не имею?!. Коллеги не раз подсказывали: «Выставь старшине «пузырь», и шинель с туфлярами для тебя мигом сыщутся…» А — на хрен, обойдётся!.. Из принципа на лапу ему ничего не дам…

Жила… По слухам, при поступлении на службу старшина должен ещё презентовать спецбумажник для ксивы, наподобие тех, которые так любят демонстрировать в голливудских боевиках американские копы. Но после моего уточняющего вопроса этот жук нагло заявил, что это раньше-де подобные спецбумажники личному составу выдавались бесплатно, а сёйчас — только за плату… Глянул я в его равнодушно-бесстыжие гляделки — и решил бумажник не покупать, ну его… Лучше уж эти бабки — пробухаю!..

У старшины же — и ключи от так называемой «комнаты вещественных доказательств». Скажем, поймали вора-домушника, и при нём обнаружили часть похищенного у граждан имущества. Оно является доказательством того, что кражи действительно были совершены, и поэтому до суда не выдаётся пострадавшим, а хранится в этой самой «комнате вещдоков», порой — долгие месяцы, а то — и годы… После суда имущество либо возвращается к своим владельцам, либо, за неимением таковых (скажем- убиты, или их просто не удалось отыскать) — как бы растворяется в воздушном пространстве. Во всяком случае потом никак не удастся установить, куда же оно в реальности подевалось, хотя по документам всё — в полном ажуре… Множество всячины грудой свалено в той самой заветной комнате: одежда, обувь, бельё, различные предметы ширпотреба, мебель, аппаратура, телевизоры, книги, какие-то непонятные мешки, узлы, свёртки, пакеты, чемоданы…По мере надобности и возможности кое-чем из находящегося здесь личный состав пользуется. Скажем, на суточном дежурстве, заранее договорившись со старшиной и взяв у него ключ от комнаты, берёшь оттуда какой-нибудь телевизор и смотришь его у себя в кабинетике, или, уже в самую ночь, берёшь оттуда подушку и одеяло, чтобы переспать маленько, пока нет срочных вызовов и выездов на место происшествия… А летом большая радость — найти в комнате вещдоков вентилятор и поставить у себя на столе в кабинете… Но чтобы к вещам «приделали ноги» до суда, и при имеющемся в наличии владельцев уволакивали к себе домой — такое практически личным составом не допускается. Первое — скандала в такой ситуации практически не избежать, а мы — не идиоты… И второе — лежит на хранимом в комнате вещдоков клеймо некой ущербности… Не известно, кто до нас этими предметами пользовался, и какие СПИДоносные вши по ним ползали, а мы понесём это к себе в квартиры, к жёнам и детишкам… Ну его!..

По соседству с хозчастью — кабинет начальника штаба РОВД. (Наверняка очень многие из мирных граждан даже и не подозревают о существовании в милиции подобной должности!) Он руководит дежурной частью, собирает отчёты о проделанной работе, планирует операции и контролирует их проведение, короче — определяет расстановку сил и ресурсов. Фактически обладатель этой должности ни фига не делает, но всё про всех в РОВД знает, и при пшике обязанностей имеет массу прав… Возглавляются штабы в райотделах обычно старыми служаками, не имеющими перспектив на дальнейший служебный рост, но доказавшими годами беспорочной службы свою преданность ментовскому делу, прекрасно знающими милицейскую специфику, и благодаря этому время от времени дающими толковые советы своим менее опытным коллегам. Реально должность начштаба — это кормушка для дослуживающих пару лет перед пенсией заслуженных ветеранов.

Первый и четвёртый этажи РОВД украшают туалеты. Принципиальное отличие милицейских сортиров от всех прочих учрежденческих — почти стерильная чистота. Ещё бы, ведь каждодневно драят эти весьма популярные у ментовского люда места удаления продуктов жизнедеятельности не какие-то скандалистые уборщицы-халтурщицы, а сгоняемые сюда толпами для «общественных работ» бомжи, наркоманы, халявы и прочие обитатели «обезьянника», — нечего им без дела ошиваться, труд — облагораживает, вот пусть и вкалывают за милую душу… Глядишь — кого-либо из них за это и отпустим на свободу на день-два раньше срока… Так что заходить в наши туалеты — не стыдно!.. Но запашок всё равно — специфический!.. А что вы хотите, унитаз массового использования — это не ватерклозет «отеля-люкс», и стоять впритык к сортирному писсуару — это вам не розы в Ботаническом саду нюхать!..

 

8. ЗДАНИЕ

По истёртым множеством ног ступенькам начинаю подниматься вверх. Стены смотрятся страшненько, — везде трещины из-под уложенной кем-то из наших постоянных спонсоров штукатурки и проступающие то там, то тут мрачновато-тёмные пятна и разводы. Сразу видно, что здание преждевременно состарилось и молит о покое. Уж года три начальство ведёт сложные переговоры с рай- и горисполкомом о переводе РОВД в «более благоустроенное» помещение, — эвон сколько кругом обезлюдевших в результате наших великих реформ школ, дворцов культуры, учреждений и заводоуправлений, — неужто районную милицию негде разместить?!. А исполкомовцы и рады бы отдать нам какое-либо здание, да вот незадача: хорошее уступать задарма — жаба давит (брать на лапу от РОВД в здравом уме никто не решится!), а плохое наши начальнички не берут, они ж — гордые, пусть личный состав в массе своей гол, нищ и полуголоден, но работать мы должны в достойном особняке, что ты!..

…Кстати, зданию райотдела не так уж и много лет. Будь это жилая многоэтажка — ещё и горя не знала бы, а вот под бременем ментовских тревог и грешков — начало разрушаться буквально на глазах… Наши условия ведь максимально приближены к боевым: вечные разборки, сшибки, наезды, допросы, конфликты и напряги… В результате великого множества заполняющих здание аур с отрицательной энергетикой покосилось оно на бок, покорёжилось, потрескалось стенами, опасно вздулось потолками…

Мы и так находимся постоянно в условиях повышенного риска, а тут ещё и над некоторыми из оказавшихся в самых аварийных комнатках и кабинетиках товарищей нависла вполне реальная угроза быть погребённым прямо на рабочем месте… Забегали райотделовские сотрудники по начальству, стали за руки водить его по своим кабинетам, демонстрируя, до какой уж степени обветшало и зависло… Брюхато-насупленные отцы-командиры вначале отмалчивались, отмахивались руками: «Да шо вы гоните?!. Эти потолки ещё 10 лет продержатся!», но в один прекрасный день в кабинете замначальника РОВД по оперативной работе со страшным грохотом на письменный стол обрушился кусок стены!.. Ладно хоть, самого майора в этом момент на рабочем месте не оказалось (спустившись в «обезьянник», чистил рыльник одному из граждан задержанных), а то был бы ему полный амбрэ… Тогда только начальство наше и забегало, сообразив, что ведь и их зашибить упавшими потолками может запросто…

Вначале заикнулись было о строительстве нового здания райотдела, но в горисполкоме их на смех подняли («откуда денежки взять?! в бюджете города и статьи финансирования подходящей на это сейчас нет…»), спонсоры тоже руками развели («дать на косметический ремонт — ещё куда ни шло, но — на строительство нового?.. не окупятся такие затраты… а если и давать большущие деньжата, то лучше уж — не вам, а — в горУВД или в облУВД…»)…

Тогда вновь воскресла идея нашего переезда в одно из пустующих и подходящих по параметрам зданий. В частности, начальнику РОВД весьма приглянулось четырёхэтажное здание учебно-производственного комбината Заводского района. Раньше тут детишки в перерывах между школярством изучали одну из множества рабочих профессий, но эпоха проклятого тоталитаризма с его обязательным трудовым воспитанием кончилась, а здание — осталось. Вот милиция на него глаз и положила… Дом, кстати, тоже далеко не новый, но хорошо сохранившийся, во всяком случае — куда лучше нашего… Но когда подполковник начал захаживать в чиновничьи кабинеты, желая заполучить лакомый кус, то оказалось, что на УПК жаждущих — великое множество, и многие из них, между прочим, за благоприятное разрешение их проблемы готовы платить наличными… Вопрос о передаче нам УПК повис в воздухе. Тягостная пауза могла закончиться чем угодно, в том числе — и тем, что Заводской РОВД оставят с носом…

А тут как раз в Энск засобирался с очередным проверяющим визитом министр внутренних дел страны, и подполковник решил воспользоваться моментом и попросить министра уговорить руководство города без волокиты отдать нам помещение учебки. Но для этого министру надо было наглядно доказать, что РОВД действительно находится в руинах, и дальнейшее сохранение его здесь создаёт смертельную опасность как для самих сотрудников, так и для наведывающихся по своим нуждам мирных граждан…

И вот аккурат накануне визита министра в Энск началась комедия под названием: «Разрушение здания Заводского РОВД силами личного состава». Во всех комнатах и кабинетах, где что-либо аварийно зависало и обещало вот-вот рухнуть, сокрушающими ударами ломиков всё было обрушено и небрежно сметено грудами по углам. Заодно во многих помещениях содрали обои, сняли или разломали двери, демонтировали плафоны, сорвали линолиум с пола, выкрутили электрорезетки и выключатели, разбили часть стёкол в окнах, а в туалетах — демонтировали половину унитазов… Видок у нашего райотдела стал ещё тот — словно целую неделю здесь хозяйничали и вовсю глумились над ментовскими хоромами злодейские бандитские элементы!.. В таких условиях чтобы не дать РОВД новое здание — нужно быть совсем уж бессердечным извергом, каковым наш министр не казался, а потому все уверенно начали готовиться к скорому новоселью…

Но тут случилась дикая лажа: министр приболел, и отложил визит в Энск на неопределённое время!.. Когда приедет — никто понятия не имел, а ведь нам же надо было по-прежнему функционировать и исполнять свои обязанности по борьбе с криминалитетом… Но как это сделать в здании, если по всем его четырём этажам словно вихрь промчался?.. Какое-то время пытались мы работать при разрушенных потолках и обваленных стенах, но потом стало ясно, что фигня получается, и тогда разные службы райотдела распределили по различным помещениям…

Следственный отдел, например, разместился на первом этаже некоего страхового общества, якобы арендуя у него несколько комнат, а на самом деле просто вломившись сюда внагляк, в обмен на обещание струхнувшим владельцам общества, что не будут возбуждать никаких уголовных дел против ихней шарашкиной конторы до тех пор, пока здесь находятся…

Инспекция по делам несовершеннолетних приютилась в трёх комнатушках райналоговой инспекции, главный плюс — наличие ВОХРа на входе, а то эти нынешние трудные подростки такие агрессивные и способные на такие крутые накаты, что без постоянной вооружённой охраны нервные инспекторши чувствовали себя неуютно…

Ну а угрозыск разместился частично — в ИВС, а остальные подотделы переехали в один из районных детсадиков, тоже опустевший от детей ввиду того, что не на что их нынче рожать и содержать, да и множество мамаш стали безработными и сидят дома, так что вполне могут присмотреть за детишками и сами…

И теперь допрашивать бандюг пришлось нам в комнатушках с весёленькими узорчиками на обоях. Пригодились и оставшиеся в игровой комнате мягкие игрушки — ими оказалось удобно бить по мордам преступный элемент, категорически отказывающийся сотрудничать со следствием и давать чистосердечные признания… Или же наденешь допрашиваемому на голову детский горшочек, и давай колотить по нему ножкой детского же стульчика — весьма эффективный способ убеждения!..

Всё это продолжалось с пару месяцев. Потом министр всё-таки прикатил в наш город, и во время коротенькой беседы с начальником Заводского РОВД в ответ на просьбу выбить для нас здание УПК ответил коротким и категорическим: «Нет!» Надо полагать, у него в тот момент обозначилась какая-то тёрка с местными власть имущими, и он не хотел по мелочи чем-либо перед ними обязываться… А может — и иная была причина… Скажем — просто не с той ноги утром встал, или же чем-то ему наш подполковник вдруг не приглянулся… Так или иначе, но уплыло от нас здание УПК, доставшись какой-то частной структуре… И пришлось нам с позором и стенаниями возвращаться в прежний, уже опостылевший нам всем дом.

Наехали серьёзно на пару фирм, шантажируя их на предмет ускоренного спонсорства, дали они, скинувшись, энную сумму на ремонт, и Заводской райотдел вновь приобрёл внешний вид милицейского учреждения, а не дореволюционной ночлежки для босяков. Таким образом до сих пор здесь и работаем, в ожидании, что всё-таки когда-нибудь дом окончательно завалится набок и рухнет, а тогда выбора нет: либо новое здание нам давайте, либо размещайте Заводской РОВД в армейских палатках!..

 

9. ВТОРОЙ И ТРЕТИЙ ЭТАЖИ

Прохожу по лестнице мимо 2-го этажа. Здесь у нас паспортный отдел, органы дознания и следствия.

Со следователями опера общаются больше, чем с любой другой райотделовской структурой. Дело у нас одно, общее: опера раскрывают преступления, а следователи — его расследуют и готовят для передачи в суд. Но при всём при этом опера стремятся как можно большую часть этого общего дела спихнуть на следаков, а те, как ни странно, норовят сотворить прямо противоположное и на натруженном оперском горбу въехать прямиком в рай… Отсюда — постоянные конфликты, ссоры, контры и кляузы друг на друга. И нормальный уровень наших взаимоотношений — как у кошки с собакой.

Ещё лет десять назад на втором этаже размещалось и районное ГАИ, но затем, по мере стремительной автомобилизации населения и возрастающего могущества Госавтоинспекции, она несказанно разрослась, и сегодня занимает отдельное двухэтажное здание в нескольких кварталах от РОВД.

Третий этаж. Кабинеты начальника РОВД и трёх его заместителей — по криминальной безопасности, по оперативной работе и по общим вопросам. Ещё — кабинет старшего участкового, комната административной практики (сюда районные участковые приносят составляемые ими протоколы), кабинеты инспекторов по надзору за подучётным (т. е. находящимся под постоянным контролем) элементом и инспекторов разрешительной системы (тут получают разрешение на ношение оружия), две комнатушки экспертно — криминалистического отдела, бывшая «ленинская комната» (теперь здесь проводят общие собрания сотрудников РОВД;- всех сразу собрать никогда не удаётся, из четырёх сотен сотрудников райотдела приходит обычно человек 100 — 120, не больше), бухгалтерия и, наконец, самое главное и святое для каждого райотделовца место — кабинет кассира!.. Именно тут ежемесячно мы получаем на руки то, что не без изрядной доли юмора именуется зарплатой… Сюда в «критические» дни периодически заглядывают представители всех без исключения райотделовских служб (включая тех же гашиников, а также вневедомственную охрану и пожарников, тоже имеющих свои отдельные здания), с одним и тем же вопросом: «Бабки привезли?..» Но с бабками постоянно завал, иногда — больше, иногда — меньше… Вот сейчас, к примеру, нам ещё не выплачивали зарплату за позапрошлый месяц!.. Обещают дать на следующей неделе, но дадут ли — никто не знает…

 

10. ЧЕТВЁРТЫЙ ЭТАЖ — ОБИТЕЛЬ УГРОЗЫСКА

А вот и мой «родной» четвёртый этаж. Инспекция по делам несовершеннолетних (вкалывающие здесь дамочки, по моим наблюдением, бухают никак не меньше мужиков), бывший ОБХСС (его уже несколько раз переименовывали то так, то этак, но старое название никак не забудется, наверно — потому, что под именем «ОБХСС» эту службу боялись больше всего)… И, наконец, наш закалённый в бесконечных схватках с преступностью, начальством, мирными посетителями и (в промежутках между всем предыдущим!) зелёным змием — уголовный розыск!..

Во всех райотделах, в которых мне приходилось побывать, угрозыск почему-то размещается именно на самом верхнем этаже, сколько б их в здании данного РОВД ни было… Почему так — непонятно. Может — чтобы допрашиваемым у нас бандитам труднее было бы сбежать, но возможно и обратное — чтобы было труднее добираться до нас всевозможным потерпевшим — вреднюгам, обожающим шляться по ментовским кабинетам с одной и той же давно здесь всем надоевшей темой: «Когда же наконец найдут наших обидчиков и покарают их, а также возместят наш ущерб?!» Ага, разбежались… Вот так сейчас же всем кагалом сорвёмся с места и побежим искать, карать и возмещать… То есть не то чтобы это требование с их стороны было бы полнейшим абсурдом… Нет, по-своему они были даже и совершенно правы… Собственно говоря, нас здесь именно за то и держали, чтобы мы исправно исполняли именно то, чего они от нас хотели, и зарплату нам платили именно за это… Но ведь процесс этот — долог, труден, утомителен, и если т е р п и л а не маячит перед нашим носом обещанием какого-нибудь бакшиша, и не сулит нам аппетитную морковочку, ради которой стоит суетиться и бегать с высунутыми от усердия языками, то мы и не бегаем, и не суетимся… На одном голом энтузиазме способны вкалывать по-чёрному лишь круглые идиоты, а таковые в угро — долго не задерживаются!..

Если окна первых двух этажей РОВД украшены решётками, а на третьем этаже они особенно и не нужны, то отсутствие стальных решёток на окнах кабинетов в уголовном розыске смотрится по меньшей мере странновато… Понимают ли стремящиеся сэкономить на чём угодно, в том числе и на решётках, наши горе-руководители, к каким неприличным последствиям эта грошовая бережливость способна привести?..

У всех в памяти — случившееся в прошлом году в соседнем Фабричном районе, где из окна туалета в тамошнем РОВД на 4-м этаже выпрыгнул в окно и разбился на смерть допрашиваемый в угрозыске гражданин. Причём — даже не обвиняемый или подозреваемый, а — допрашиваемый в качестве всего лишь свидетеля!.. Особую пикантность произошедшему придавало то обстоятельство, что разбившийся в лепешку свидетель оказался в… наручниках!.. Пресса тот случай тотчас раздула… Обывателю ведь только дай повод позлословить: «Что же в ментуре творят с обвиняемыми, если у них и обыкновенные свидетели в наручниках сигают в окошко туалета?!.»

Не понимает туповатый наш народец, что свидетели тоже бывают разными… Да и в ранге «свидетеля» прыгун тот застрял скорее всего лишь временно, до тех пор, пока заподозрившие его в чём-то и не имеющие против него веских улик опера слегка «воспитывали» гражданина, «уговаривали» дать «сознанку» против себя самого, заодно обеспечив органы обличающими его уликами и вещдоками, а он, сволочь, делать этого не хотел, и из подлой вредности своей — сиганул в окошко, дескать: теперь намучаетесь, гондоны, объяснительные по поводу моей кончины сочинять!.. Ну не гад ли?!.

…Так что окна без решёток на этаже, где размещается уголовный розыск — это как широко распахнутые ворота для любого желающего насолить операм бандитского элемента!.. От этой публики постоянно жди подлянки… Например, только-только настроишься ты прессовать конкретно падлу и колоть на явку с повинной, как срывается со стула эта криминальная нечисть и с жутким воплем: «А будьте вы все прокляты, мусора-суки!» — сигает ласточкой прямо через оконное стекло, и летит вниз, головой — об асфальт, мозгами — во все стороны… Ему-то что, он своё уже отмучался, а каково оперу с воспоминанием обо всём этом потом жить и терзаться за то, что сотворил бандюган такую пакость именно с ним, а не выбрал для этой цели кого-либо из его коллег… Да и начальство ещё долго за подобное будет долбать!..

 

11. СТРУКТУРА УГРОЗЫСКА

По штату в отделе уголовного розыска Заводского РОВД числится 50 человек, на деле же работает то ли 37, то ли 38, да и из тех постоянно кто-то болеет или в отпуске, в командировке или на сессии (некоторые каким-то непостижимым образом ухитряются учиться заочно, — при таких-то нагрузках!), в отгуле или в запое… И в итоге получается, что работы — уйма, но работать — некому, однако работать — надо, начальство ведь давит и жмёт, не взирая ни на какие объективные причины и оправдания… А потому — работаем, даже ещё и справляемся, с натруженным стоном и кряхтеньем держим показатели «на уровне», что не мешает руководству постоянно драить нас и сношать во все отверстия, повод для чего, понятно, всегда находится…

Структура районного угрозыска такова.

Начальник (должность — майорская, майор у нас её и занимает, в некоторых же райотделах кадры за последние годы разогнали до того, что там и старшие лейтенанты угрозыском командуют!) и его заместитель (тоже майорская или как минимум капитанская должность).

Пять «территориальных» подотделов. Весь Заводской район поделен на пять примерно равных частей — «территорий», и каждый из подотделов занимается раскрытием преступлений, совершенных на его «территории».

Четыре так называемых «линии». Каждая из «линий» курирует расследование по одному из четырёх видов преступлений. В нашем РОВД таковыми принято считать квартирные кражи, незаконный оборот нарковеществ, угон автотранспорта и тяжкие преступления (убийства, тяжкие телесные повреждения, разбой, изнасилования).

Чуть подробнее — насчёт взаимоотношений оперов — «территориалов» и оперов — «линейщиков». Многие криминалы орудуют на территории всего района, а то и города. «Территориалам», ограниченным в деятельности границами своих частей Заводского района, очень трудно с ними эффективно бороться, вот тут-то к ним и приходят на помощь «линейщики», владеющие всем объёмом информации по более обширной территории, и получающие сводки, отчёты, рапорты и донесения не только отовсюду из нашего района, но из горУВД, из облУВД, из областных Управлений других регионов и, в случае необходимости, даже из соседних государств. Они всю эту груду информации изучают, анализируют, обобщают, делают выводы и доводят их до сведения «территориалов», а когда надо — самостоятельно совершают необходимые оперативно — розыскные мероприятия. Если опер — «территориал» в основном занимается текучкой, и не имеет возможности трудиться на длительную перспективу, то «линейщики» как раз и призваны не на какие-то конкретные преступления реагировать, а предупреждать подобные виды преступлений, готовиться к рецидивам и осуществлять комплекс мероприятий по ограничению, контролю и ликвидации криминальных проявлений. Если «территориалы» — «руки уголовного розыска, то «линейщики» — его «мозг».

Но так — только в теории и на бумаге. Если в городском угрозыске «линейщики» как раз и несут основную часть нагрузки, то в наших погруженных в текучку буден райотделах роль «линий» принижена и во многом обесценена. Ведь эффективность их деятельности проявляется не сразу, а начальству уже нынче подавай успех!.. Руководству уже сегодня нужны позарез высокие показатели раскрываемости, ибо за текущее состояние дел в борьбе с преступностью их самих вышестоящее руководство драит-чехвостит, где уж тут думать о дне завтрашнем — послезавтрашнем, до которого ещё надо дожить, как-то досидеть в своём руководящем кресле…

Не хватает людей на «территориях»?.. Забрать их с «линий»!..Чуток снизит эта переброска кадров сегодняшний уровень преступности в районе — уже хорошо, а что будет через год-два — про то пусть болит голова у следующего поколения руководителей ЗавРОВД!..

Так что если по штату каждая из «линий» нашего РОВД должна состоять из четырёх человек (начальник «линии», старший опер, опер и помощник опера), то на деле реально там работают по одному, максимум по два человека, все остальные брошены на «территории», и обслуживают исключительно текущие потребности районного угрозыска…

 

12. Я — ОПЕР

Теперь обо мне персонально.

Я — опер-территориал. Закреплён за третьим территориальным подотделом отдела уголовного розыска Заводского РОВД, обслуживающего Северный микрорайон нашего Заводского района.

65 тысяч жителей, 3 рынка, 4 государственных магазинов и несколько десятков (точную цифру назвать затрудняюсь) — частных, 15 кафе (два из них в прошлом месяце сгорели при неустановленных обстоятельствах), 21 платная автостоянка, три… нет, четыре парикмахерских, 6 пунктов обмена валюты, семь школ, 7 или 8 детских садиков (раньше было вдвое больше, но за последние годы многие из них позакрывались. В одном из бывших детсадиков теперь, к примеру, размещается районный суд, в другом — районная прокуратура, в третьем — районная налоговая полиция, и т. д.), одна поликлиника, одна больница, один — бывший кинотеатр, а ныне — салон по продаже французкой мебели (маленький полированный столик, скажем, стоит там больше моей годовой зарплаты!), ну и ещё много всякого интересного и завлекательного…

В официальных бумагах моя «территория» характеризуется так: «спальный микрорайон, отдалённый от центра города, но хорошо достижимый общественным транспортом».

Ещё одна любопытная россыпь цифр: ежегодно в Северном микрорайоне регистрируется от двух с половиной до трёх тысяч преступлений, В том числе: от 20 до 30 убийств, вдвое больше тяжких телесных повреждений, десятки грабежей, разбоев и изнасилований, сотни краж (из которых подавляющее большинство — квартирные, в этом специфическое отличие любого «спального жилмассива»), и великое множество иных более-менее серьёзных преступлений и правонарушений, раскрывать которые (а в идеале — и предотвращать) я и мои коллеги-опера призваны…

Захожу на свой этаж. Иду по окрашенному тусклой краской коридору, здороваясь с сослуживцами. Некогда каждый из этажей любого из РОВД украшала Доска почёта с фотографиями лучших (по итогам истёкшего периода) сотрудников размещенных на данном этаже отделов и структур, но в последние годы Доску почёта сняли. И не мудрено: на наших многочисленных совещаниях-заседаниях, равно как и в приватных беседах с глазу на глаз, вызвав «на ковёр», начальство поочередно распекает за «упущения» по службе и бичует «по матушке» буквально каждого из своих подчинённых. И с учётом этого печального, но объективно неизбежного обстоятельства было признано непедагогичным и политически ошибочным называть «моржовым хреном», «валетным пидором», или ещё каким-нибудь «гвоздём анальным» человека, фотка которого буквально рядом, в двух шагах через стенку, красуется на Доске почёта под гордым заголовком: «Лучшие люди райотдела». Поэтому никого больше под тот заголовок и не вывешивали. А поскольку постоянно обнажённая Доска почёта рождала у посетителей смутное подозрение, что «лучших людей» в данном райотделе больше не существует, вывелись полностью, надо полагать, то за ненадобностью со временем испарились и сами Доски… В райотделовских кабинетах от того стало ещё более голо и пусто, казённо и бездушно, тоскливо и беспросветно…

 

13. МОЙ КАБИНЕТ

Вхожу в кабинет, в котором и работаю, и провожу приличный кус своей жизни.

Штат подотдела: старший опер, два оперуполномоченного и помощник опера. Мы вчетвером занимаем комнатушку площадью в 16 квадратов. Интерьер комнаты: вешалка, три канцелярских стола (а поскольку нас четверо, то в те относительно редкие моменты, когда вся четвёрка одновременно собирается в комнате, и всем необходимо место для составления срочных бумажек, делёж трёх столов между четвёркой желающих немедленно усесться за них офицеров превращается в нешуточную проблему, с громогласным выяснением отношений, вспоминанием многолетних обид и чуть ли не хватанием друг друга за горло), канцелярский шкаф с чистыми бланками протоколов допросов, обысков, выемок и воспроизведений, два сейфа — по одному на двоих оперов (вообще-то по инструкции каждому полагается персональный сейф, но, как и всего остального, стальных шкафов в РОВД не хватает)… В сейфах мы обычно держим принесённые с собою из дома на обед бутерброды, водку, презервативы и порножурнальчики с весёлыми картинками, а также и то, ради чего, собственно говоря, сейфы в наших кабинетах и установлены, и из-за чего их не оставляют без присмотра открытыми днём и старательно запечатывают на ночь — находящиеся в разработке или на учёте у оперов дела — оперативные, оперативно-розыскные, агентурные, учётно-наблюдательные и некоторые иные…

На моём столе (а точнее — на том столе, который я сам считаю своим, но на который постоянно претендует то один, то другой из моих коллег) — настольный перекидной календарь с записями на каждый день, треснутая пепельница, стаканчик с карандашами и ручками, пишмашинка (канцелярская механическая, стационарная, марки «Листвица», с донельзя разбитым шрифтом и заедающей при печатании лентой; никто пишмашинок угрозыску ныне не выделяет, желающие достают их себе сами, либо выклянчив в следственном отделе одну из находящихся там на балансе и поломавшихся, отремонтировав её затем на свои бабки, либо выцыганив в обмен на какие-то услуги или водку (женский вариант — пару коробку конфет) в одной из находящихся на твоей «территории» контор или организаций)…

В ящиках стола — писчая и копировальная бумага, скрепки, дырокол, конверты, марки, всякая иная фигня, выкинуть которую — жалко, вот и валяется бесполезно в твоих ящиках годами… Стены кабинета украшены картами района и города, с обозначенными на них маршрутами общественного транспорта, списком находящихся в розыске преступников (обычно в нём 10–15 фамилий), настенные календари с не очень похабным рисунком, небольшим портретиком Сталина, — за Иосифа Виссарионовича начальство постоянно дёргает, мол: «Не положено!», и периодически на какое-то время портретик исчезает, но затем неизбежно возникает вновь, неистребимый как Феникс…

Казённые занавески на окнах, электрокипятильник в шкафу под папками с документацией (прячем от пронырливых коллег из соседних подотделов, чтобы не стырили!), засиженная мухами лампочка под потолком…

Вот, пожалуй, и полный пейзаж нашего подотделовского бытия.

 

14. НАРУЧНИКИ И ТАБЕЛЬНОЕ ОРУЖИЕ

Кроме уже упоминавшихся милицейской формы и служебного удостоверения, атрибутами «оперства» являются наручники и табельное оружие.

Наручники каждому из нас выдаются при поступлении на службу, они — номерные, и закреплены персонально за каждым из сотрудников. Применять их нам приходится персонально — на допросах, при конвоировании, арестах или задержаниях. Свои «родные» наручники я посеял на третьем месяце службы, точней говоря — я почти уверен, что их у меня спёрли во время одного из визитов на притоны. Тёрся там сзади меня какой-то мутный хмырь, пока я притоносодержателю профилактический втык делал… Хмыря того я больше никогда не видел, и сильно грешу на то, что ему мои наручники приглянулись… Докладывать начальству об утрате закреплённого за мною спецсредства не стал (меня самого олухом и выставили бы!), а новые наручники раздобыл себе при обыске у одного подозреваемого. Сам он подался в бега, мне пришлось участвовать в шмоне на его адресе, в присутствии его мамаши… Смотрю — наручники в тумбочке валяются. Чего, секу, им пылиться?.. Пока ейная мамаша в соседней комнате увлечённо пререкалась с моими товарищами, я те железки кинул себе в карман — и уволок!.. С тех пор они мне исправно и служат…

Теперь о пистолете. За каждым из оперуполномоченных закреплено табельное оружие — пистолет системы «Макаров». Дрянная, ненадёжная и неудобная в применении пукалка, ею разве что в собственной квартире с родной тёщей перестреливаться, и то — всю обойму пришлось бы всадить в упор, чтобы гарантированно завалить любезную моему сердцу маму супруги Анну Илларионовну… А на улице, на некотором от преступников расстоянии, особенно при условии, что в руках у них — с т в о л ы поувесистее твоего, что «макарыча» потной ладошкой стискивать, что свою яишню — польза будет примерно одинакова…

Стрелять меня ещё в армии научили. Ну а в милиции лишь изредка удаётся съездить на зачётные стрельбы, так что в принципе в стоящего в двух шагах от меня неподвижного человека я попасть смогу (если не будет сильного ветра, или руки не затрясутся с бодуна), однако в том-то и соль, что попадать мне ни в кого не хочется…

Каждое применение табельного оружия — это последующее разбирательство, с писанием подробнейшего рапорта: как и почему применял?.. можно ли было избежать применения?.. и если была хоть малейшая возможность не стрелять, то какого же хрена я, сосиска пархатая, за оружие хватался?!. И хорошо, если в результате всех разбирательств подтвердится, что действовал я строго в рамках служебных полномочий и инструкций, что пулял в кого надо, и попал именно в того, в кого пулял… Ну а если, не приведи Господь, срикошетившая от камня или асфальта пуля угодит в случайного прохожего?.. Если вообще окажется, что я элементарно обознался, и тот самый особо опасный рецидивист, которого мне только что удалось прямо на улице изрешетить вдоль и поперёк, при детальной проверке и вскрытии патологоанатомом окажется вовсе невиновным, и лишь слегка похожим на «особо опасного» мирным обывателем?.. Хана тогда оперу… Куча отличнейших, преданнейших делу и долгу оперов загремели из органов, а то и за решётку лишь потому, что дёрнула их нечистая сила невпопад нажать на спусковой крючок… Каждый выстрел мента в реальную цель, в живого человека — это как игра в лоторею, где ставкой — твоя последующая жизнь. Не повезло тебе — и всё, суши вёсла, паря… В таких условиях сто раз подумаешь, прежде чем из табельного оружия произведёшь хотя бы один выстрел!.. Но если дело обстоит именно так, то тогда естественен вопрос: а зачем вообще пистолет тебе нужен?.. Выхваченным оружием надо пользоваться быстро и без малейших колебаний, руководствуясь золотым правилом: обнажил с т в о л — стреляй немедленно и насмерть!.. А замешкайся ты, и заметивший пистолет в твоей руке преступник выстрелит первым, нож метнёт, кастетом ударит…

Но раз стрелять ты заранее и не собираешься, или во всяком случае считаешь это очень нежелательным, то хвататься за пистолет не стоит вообще, и даже ещё определённей выскажусь: лучше и вовсе не иметь при себе табельного оружия!.. Честное слово, без «Макарова» в кармане любой опытный опер чувствует себя куда раскованнее и увереннее… Когда руки твои пусты, и в карманах нет ничего убойного, то поневоле начинаешь рассчитывать исключительно на собственные ум, быстроту реакции, сообразительность и отвагу… Ты постоянно настороже, у тебя нет ложного чувства защищённости (именно — ложного, ибо практика доказывает, что при серьёзной опасности гарантировать твою безопасность не сможет ни пистолет, ни пулемёт, ни даже гранатомёт!..)

Постепенно в тебе, безоружном, вырабатываются такие качества, как ловкость, изворотливость, умение разбираться в человеческой психологии и в нюансах всевозможных возникающих вокруг тебя ситуаций, твёрдость души и решительность…

Упомяну и чисто бытовые неудобства постоянного таскания с т в о л а при себе. Элементарный вопрос: где и как его носить?.. Кобура на поясе — вариант для человека в форме, которую розыскники надевают крайне редко. «Наплечная», так называемая «оперативная» кобура более подходящая, но всё равно постоянно таскаемые под плечом килограммы утомляют, особенно если в течении дня приходится много ходить, а то и бегать. И опять-таки, от наметанного взгляда наличие кобуры с пистолетом под плечом не укроешь, сразу расшифруешь свою принадлежность к «органам»… Тогда уж можно вообще выходить на свою «территорию» с громадным плакатом в руках: «Я — сотрудник правоохранительных органов!» Как ни странно, большинство бандитов такой плакат лишь отпугнёт от тебя, а некоторых наоборот — заставит обратить на себя внимание, пойти за тобою, и где-либо в укромном уголку — шарахнуть тебя сзади по макушке булыжником или ломиком!.. И слишком для многих криминалов дело чести — украсть или, ещё лучше, внагляк отнять у поганца-м у с о р а его огнестрелку!..

А летом?.. Если разгуливаешь по улицам в лёгких брючках, футболке с короткими рукавами и сандалиях на босую ногу, то где тогда прикажете цеплять «пушку»?.. Может, ещё в сумочку — барсетку прикажете её положить?.. Из которой быстро в минуту опасности оружие не достанешь, и которую у своей жертвы нападающие обычно отнимают в первую очередь…

В фильмах, правда, пистолеты ещё носят, элегантно заткнув их себе за пояс, ну так то ж кино!.. А попробуй так и взаправду — и тяжёлый «Макаров» всё время будет проваливаться у тебя в брюки, а в самый ответственный момент — запутается… Или же — выстрелит в момент выхватывания, безошибочно отстрелив у тебя самое святое!.. Да и опять-таки летом за километр будет заметно, что пистолет в штанах болтается!..

Я это всё так подробно расписываю для того, чтобы пояснить, почему вопреки всем инструкциям лично у меня вообще нет (!!!) закреплённого за мною табельного оружия!.. Как в своё время при поступлении на службу не получил его, так до сих пор и не получаю, и никому про свою «беспистолетность» особо не кричу, будучи уверенным в том, что погруженное в свои проблемы начальство это обстоятельство будет замечать лишь изредка и ненадолго…

Вот в прошлом году был случай: некий маньяк-садист тогда терроризировал всю область, — то там на вечерней или ночной улице женщину ножиком порежет и изнасилует уже мёртвую, то — тут… Областное УВД и все РОВД области были поставлены на уши, вооружённые милицейские патрули по усиленному варианту патрулировали улицы с семи вечера до шести утра, и, по слухам, министр внутренних дел предупредил по телефону, что в случае очередной мокрухи те сотрудники органов, которые в момент совершения убийства патрулировали данный «квадрат», будут немедленно изгнаны из милиции. Перспектива для выходящих на патрулирование — не из приятных!.. Попытались и меня тогда воткнуть в состав одной из таких групп патрулирования, но тут-то и выяснилось, что до сих пор у меня не оформлен допуск к табельному оружию!.. Начальство взбеленилось: «Как это?!. Да почему же ты молчал до сих пор?! Немедленно оформи допуск и получи табельный «Макаров»!..» Но сказать — легче, чем сделать…Не один час оформляется допуск, и даже далеко не один день… Пока я вяло пытался что-то совершить в этом направлении, маньяка благополучно поймали (причём совершенно случайно — он пытался сбыть снятые с очередной зарезанной жертвы золотые часики своему приятелю, на наше счастье оказавшемуся ментовским осведомителем!), и вопрос о моём скорейшем вооружении без каких-либо усилий с моей стороны сам собой угас.

Чтоб совсем уж закрыть эту тему, добавлю, что хранится табельное оружие в оружейной комнате на первом этаже, в специальных «пирамидах», и каждый раз при выезде на операцию в случае надобности его полагается забирать оттуда под расписку в спецжурнале, а при возвращении — сдавать обратно, опять-таки под расписку. Если же вскорости после одной операции ожидается выезд на другую, и знающие об этом хлопцы «макарычи» не сдают, а уносят в свои кабинеты, то это уже считается грубейшим нарушением, застукают за подобным проверяльщики — взгреют по первое число!.. Ещё один довод за то, кстати, чтобы не возиться с пистолетами вообще… Знаю, что многие опера думают иначе, — свыклись они с оружием, и без него чувствуют себя сиротами… У каждого это — индивидуально, общих критериев нет, одному — так, а другому — совсем иначе… Оружие — как и женщина, его надо уважать, к нему надо привыкнуть и привязаться, его надо понять и прочувствовать до печёнок-селезёнок… А для меня оно — раз и навсегда чужое… Мёртвый и во многом небезопасный для меня самого кусок железа. Ну не люблю я оружие, и всё тут!..

 

15. ОПЕРАТИВКА

…На моих часах — ровно девять. По утрам в девять у нас — оперативка.

Вместе с остальными спешу в кабинет начальника районного уголовного розыска.

Нашему майору — четвёртый десяток. Нездоровый цвет лица (постоянно пребывает в прокуренных кабинетах), красные от недосыпа глаза, грубоватый и охрипший от крепких сигарет голос… Мы его уважаем: не болтун, вырос из рядовых оперов и работу знает досконально, что матюкливый — так у нас всё руководство такое, зато в отличие от прочих — матюкается не зло и беспредметно, а — по-доброму, заслуженно, так сказать — адекватно ситуации, и стало быть — не обидно…

«Так…Кто чем сегодня планирует заниматься?..» — как всегда в начале оперативки интересуется начугро. Розыскники поочередно докладывают: «Вчера задержал домушника, ну вы же знаете… Осенний переулок, дом 4… Он уже дал сознанку, я договорился со следаком, и сегодня повезём его на воспроизведение…», «Расследую кражу барсетки с документами из машины, через полчаса отправляюсь на опрос свидетелей…», «Надо писать отказной материал по заяве гражданина Гогеридзе, шапку с него якобы сорвали на улице позавчера… А соседи его утверждают, что постоянно пьёт он как сапожник, и, скорее всего, шапку этот «звероюга» где-то сам же в канаве и обронил…» И так — каждый из присутствующих.

Потом майор любопытствует и насчёт тех, кого в данный момент не видит. «Где такой-то?», «Только что уехал на задержание…» «А такой-то?», «Заболел, жена звонила вчера вечером, говорит — раньше, чем через неделю, с больничного не выйдет…»

Всё выслушав, всех обсудив, начальник затем даёт некоторым новые задания и поручения, другим же советует по задуманным ими мероприятиям делать то-то и так-то вместо того-то и такого-то. Потом зачитывает только что поступившие служебные телеграммы с оперативной информацией и ориентировки. Плохо сработавшие в чём-либо за последние дни, или же неудачно отвечавшие на вопросы майора и вызвавшие этим его неудовольствие, получают от него нагоняи. То и дело звучит его любимая присказка: «Вы — офицеры, или так — сосиски в мундире?!» Говорится это строго и внушительно, но — без надрыва, без истерики, просто констатация фактов. Тебе даётся возможность осознать и сделать выводы на будущее. А не сумеешь — вали на хрен из угрозыска, слабаков здесь не держат, нюни и плаксы пусть ищут себе работу в другом месте…

Настроив коллектив на нужную волну, начальник заканчивает оперативку парой бодрящих фраз, и покидает райотдел — его ждут в горУВД. Из окон своих кабинетиков мы наблюдаем, как он выходит из здания и садится за руль собственного авто — «Жигулей» — «пятёрки» зелёного цвета в экспортном исполнении, аккурат под цвет названия кафе «Зелёный фургон»… Как, вы ничего не слыхали про это кафе?!. О, а у нас не только в районе, но и в городе оно хорошо известно после позапрошлогодних событий, когда некий гусь с шляпе и кепке средь белого дня кинул в окно кафе гранату РГД-5. Она, понятно, взорвалась со страшным грохотом, ранив осколками двух сидевших за одним из столиков посетителей, чисто случайно оказавшимися местными криминальными «авторитетами» по кликухам «Белый» и «Сеня-Ящик». Весь Энск доподлинно знал, что нашалапутил в кафе некогда ходивший у Белого в б у г р а х, а затем изгнанный им за пристрастие к д у р и и потому затаивший глухую обиду дважды ранее судимый гражданин Зыков по кличке «Шпала»… Но слухи к делу не пришьёшь, и в суд в качестве улик не предоставишь, мало ли кто, и про кого, и про что судачит… Докопаться же до истины самостоятельно милиция в данном конкретном случае не смогла (б р а т в а умеет хранить секреты!), да и, если честно, особо и не пыталась, ну их — эти внутримафиозные разборки… сами пусть порядок в собственных рядах наводят!.. Они и навели… Повалялись Белый с Ящиком пару недель в больнице, в палате для особо почётных гостей и под охраной, а потом честь по чести объяснился каждый из них с ментурой, накатав бумажку типа: «Ничего не знаю и не понимаю, ни к кому претензий не имею, считаю произошедшее чистой случайностью…» Так всё и покатилось дальше по накатанной колее. Шпалу вот только с тех пор живым никто не видел, бесследно пропал человек, словно и не было его никогда, словно не он это совсем недавно выпендривался и кричал на с х о д н я к а х братановских: «Да я этого Белого — одной левой!..» А теперь вот, стало быть, докричался…Но раз исчез — так и говорить не о чем. Может — уехал куда-то за границу, хе-хе, сейчас ведь это просто, были б только бабки на кармане, а ежели ты уже за бугром и с бабками, то на фиг возвращаться?.. Так что все как-то сразу просекли, что не видеть им больше живого Шпалу, и про него сразу же забыли.

Что касаемо начальника районного уголовного розыска, то он в данной ситуации, по мнению б р а т в ы, проявил себя мужиком «с пониманием», не делающим лишние телодвижения и гонящим волну в никому не нужном направлении, а потому анонимно-благодарствующая общественность вскорости и презентовала ему з е л ё н ы е «Жигули»… Уверен, что всё было обтяпано по первому разряду, вполне законно, и любой проверяющей комиссии майор с документами в руках доказал бы как дважды два, что вполне имел и право, и возможность при майорской скудноватой зарплате те самые «Жигули» приобрести… Но никто из проверяльщиков, впрочем, интересоваться происхождением «пятёрки» и не подумал, оно им надо — в чужие дела носярами соваться… Сами ведь, поди, тоже не на велосипедах по жизни раскатывают, а зарплата у них — ненамного выше майорской!.. И для проверяльщиков, и для всей Системы майор был с в о й, то есть — участвующий в игре, понимающий некие общие правила, и ни в чём от них не отступающий… Такой своего никогда не упустит, но и сумеет не обнаглеть, не будет зарываться, не подставит коллег по стае… А пока ты — в смычке, в связке, в общей кодле — погубить тебя может разве что какая-либо ну совершенно немыслимая и дикая случайность!..

 

16. ТЕКУЧКА

Тем временем начавшийся как обычно рабочий день катится дальше по накатанному пути.

Я делаю то, что мне как оперуполномоченному и полагается делать.

Опросы пострадавших и свидетелей, допросы подозреваемых, задержанных, арестованных и обвиняемых, доставка (либо конвоирование) в райотдел, или же из РОВД в прокуратуру, ИВС, СИЗО, суд или ещё куда начальство велит…

Рейды плановые и тематические, поисковые мероприятия, задержания, аресты… Посещение притонов, адресов подучётного элемента и мест массового скопления населения, базаров, торговых точек, парков и лесополос…

Далее — участие в прочих наших оперативках, совещаниях-заседаниях, общение с посетителями, сексотами, коллегами и начальничками всех уровней и рангов…

Плюс к этому — энное количество часов в неделю мне полагается знакомиться с поступившей в РОВД служебной документацией, сшивать секретные и совсекретные дела, заниматься прочим бумаготворчеством… И не захочешь, а упаришься!.. Помимо этого, 2–3 раза в месяц (иногда — и чаще) мне предписаны суточные дежурства в РОВД, но это уже — такая фигня, о которой надо рассказывать отдельно и поподробнее…

…Всё это и есть моя «земля», то есть мой низовой уровень оперской деятельности. Наверху, в солидных руководящих креслах, жизнь видится совсем иною, и зовётся совсем иными именами, мы же видим её п о д л и н н о й, реальной, не придуманной, невыгодной для восприятия многими, но — НАСТОЯЩЕЙ.

Мы этим дышим, воспитываемся, пропитываемся насквозь, полнимся, деформируемся… живём!..

…Да, и не забыть ещё — нужно достать где-то немножко денежек, жене на новое платье…Ничё, сейчас всё обдумаем тщательно, потом провернём пару оперативных комбинашек, и к концу рабочего дня успешно решим и эту проблему!..

 

ОБЯЗАННОСТИ ОПЕРА

Из записок районного опера

 

1. ЦЕННАЯ БУМАЖКА

Кто сказал, что родимое МВД над нуждами рядового опера-трудяги сердце постоянно не рвёт?.. Да плюньте тем говорунам в бесстыжие очи!..

Да, с бандюганами министерские клерки в упор не сталкиваются, на всякие там задержания-обыски не ходят, никакой ответственности за выделенный тебе персонально участок борьбы с преступностью не несут, но отрабатывать свою не такую уж и маленькую зарплату надо же!.. И вот сидит этакий лощено-рафинированный к а н ц е л я р и т в уютном, украшенном дорогущей импортной мебелью, кондиционером и приёмной с секретаршей кабинете, и натружено двигает богатырской мыслью в направлении того, как бы это сейчас сработать, чтобы ментовским массам жить стало бы лучше, а трудиться, ясен перец — веселее?.. Зарплату им повысить вдвое, что ли?.. Не-е, зажрутся, а сторожевые государевы псы для проворства бега должны быть постоянно с пустым брюхом… Да и о чём базар, если бабла в державной казне осталось с гулькин нос, скоро уж и сановному казнокраду оттуда взять будет нечего, а вы про зарплату личному составу толкуете!..

А может, увеличить численность милиционеров, хотя бы полностью укомплектовав положенное по штатному расписанию, и этим снизив нагрузку на сотрудников? Отличная мысль, но опять-таки, где же бабки на зарплату ещё и для них наскрести?.. И потом, тут есть тонкость, не всегда понятная дилетантам… Чем больше ментов борзятничает на «землях», тем больше совершённых преступлений на них раскапывают и, следовательно, регистрируют в отчётности!.. Раскрытий тоже больше, ежу понятно, но любой опер со стажем скажет, что почти за каждым раскрытым преступлением потянется шлейф выявленных во время раскрытия преступлений старых, совершённых ранее и в нашу отчётность своевременно не попавших, причём многие из них ещё только предстоит кровопотливо расследовать, а не всплыви истина — никто про те злодеяния и не знал бы, и не отвлекался на них от прочих дел… Вот и выходит: чем лучше и качественнее милиция работает — тем больше у неё всё новой и новой работы, и тем непригляднее результаты этой самой работы смотрятся на бумаге. Статистика зафиксирует резкий рост преступности по стране, общий показатель раскрываемости неминуемо снизится, распыление сил и средств управлений и отделов внутренних дел приведёт к преждевременному износу кадров, к массовым увольнениям утомившихся и «перегоревших» сотрудников, взамен их придётся набирать неумелую молодёжь, но и той хватит ненадолго…

Не нужно это никому!.. Поэтому между собою в министерстве явно договорились: штаты — не трогать!..

…Что ещё у нас?.. Пробежимся по обычным «фишкам» столичных страдальцев за правое дело: «снабдить милицию в должном объёме новой техникой и спецсредствами», «усовершенствовать вооружение», «предоставить дополнительные права и полномочия», «компенсацию семьям погибших милиционеров выдавать сразу же и много, а не в течении ста ближайших лет и по копеечке», «повысить моральный авторитет сотрудников органов внутренних дел», и так далее… Всё это — прекрасно и упоительно, однако чтоб такое воплотить — потребуются колоссальные средства, которых у государства нет, а ещё нужны новые законы, которых тоже нет не только на практике, но и в проектах даже, но и прими эти законы хоть сегодня — потребуются ещё и значительные организационные усилия по их воплощению, на что обленившийся при тёплой и сытой должности министерский клерк уж просто не способен… Да на такое замахнуться — это как если самому себе кулаком в лоб навернуть!..

…И что тогда остаётся бедному к а н ц е л я р и т у?.. А только одно, но зато — самое привычное и лично ему удобное… Сочинить хитроумную служебную бумаженцию, для солидняка снабдить её грифом: «Секретно!», а то и «Совершенно секретно!», да и разослать из столичного Главка в провинциальные «низы», — пущай вспомнят, волки позорные, что Министерство Внутренних Дел по-прежнему существует и даже… кхм… функционирует, творя приказы и указания, и чтоб все знали: мы ещё комиссий нашлём с проверками, как вы наши приказки-указки исполняете!.. И ежели какая-либо нижестоящая зараза в погонах пыль в глаза проверяльщикам пустить не сумеет, и будет установлено, что хотя бы одна из сотен спускаемых из столичных кабинетов бумаженций окажется недоисполненной то будь он хоть гений сыска и кристальнейшей души человечищем, а — кранты ему, бабалайку в рот, звезду на фаллос… Либо — строго-строго пропесочат, либо строго пропесочат и выгонят шею, либо — просто выгонят, даже не тратя время на пропесочивание…Не знаю, как в других организациях и учреждениях, а в нашей «конторе» с этим — строго!..

Только такими рассуждениями я и оправдываю доставку на моё рабочее место спецпочтой интереснейшего и, понятно, «секретного» документа под тускленьким наименованием: «Список функциональных обязанностей оперуполномоченного уголовного розыска (территориала).» Вот оно значит, как… Проишачил я в уголовке четыре года с солидным хвостиком, взысканий и выговоров заимел ничуть не меньше всех остальных, сотни воришек поймал, полсотни разбойничков, однажды стреляли в меня в упор из обреза, дважды пытались зарезать, неоднократно схватывался с урками, бивал их и в драках, и на допросах, короче — делал всё, чему меня научили в школе милиции, и чему затем больно и сердито переучивался на опыте собственной шкуры, а теперь выясняется, задним числом, что непонятно чем все эти годы труддеятельности занимался, даже не ведая, каковы же на деле мои функциональные обязанности!.. И только теперь спохватился министерский заботчик про облегчение условий моей работы: «А чем же он там по незнанке своей занимается?!», быстренько освежил в своей могучей памяти все мировые достижения сыскного искусства и в порыве творческого экстаза родился ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО «Список…»!.. Жаль, имени своего благодетель на документе не поставил, поскромничал явно, а то заимел бы право претендовать на золотой памятник от восхищённых его заботой оперов!..

…Ладно, теперь почитаем сию бумажку, дадим анализ и комментарий…

Для начала строгий гриф «секретности» красным карандашиком — того… перечеркнём крест-накрест». Нет у нас от простого народа никаких секретов, как про то с трибун многократно вещали наши Президенты, Премьеры, министры и прочие чинуши, а раз так, то пусть мирные люди удовлетворят законное любопытство и узнают, чем же ещё на службе занимаются оперативники уголовного розыска, кроме видимых каждому обывателю невооружённым взглядом их регулярных пьянок и допросов «с пристрастием»… Бандиты и так все тонкости прекрасно знают, по своему личному опыту, а вот широким массам, с милицией вплотную не контачащим, многое покажется, пожалуй, и в диковинку…

 

2. НАДЗОР ЗА РАНЕЕ СУДИМЫМИ

Итак, читаем.

«1. Осуществлять комплекс предупредительно-профилактических мероприятий путём выявления и постановки на учёт лиц, ранее судимых за различные виды преступлений, либо же склонных к преступлениям уголовного характера и всевозможным нарушениям.»

М-да… Что коряво изложено — не беда, в нашей системе на бумаге так все и изъясняются, но и по существу — непонятка!.. Что это за «склонность к преступлениям»?.. А среди нас есть и — несклонные?!. Не знаю, как в древние времена, а сейчас «склонны» все, почти каждому кажется, что он плохо живёт, все хотят жить лучше, а для этого — стремятся исхитриться и где-то что-то как-то… короче, вы меня понимаете!.. Тот с работы домой доску несёт, — «несун», хищение собственности в малых размерах, можно привлечь к админответственности… Этот весь завод украл, целиком, через акционирование и череду последующих перепродаж акций, — можно сажать как крупного расхитителя, от восьми лет и выше… Те людей грабят, насилуют и убивают — с ними всё ясно…Эти — политиканствуют, трибунствуют, интриганят, все за народ болеют, а дорвутся до власти — тырят народное по-чёрному, — «злоупотребление властью, измена Родине», расстрел на месте, ещё лучше — четвертование. А вот та проститутничает — штраф, при этом проверить, не обворовывала ли клиентов… А те — уклоняются от уплаты налогов… Ай-я-я! Да за такое…!.. А вот те — за квартиру годами не платят, это нормально?!. Это разве — по закону?!. И вот там — нарушают, и — вот те… и здесь… и там тоже… Не все идут на нарушения закона, согласен. Некоторые — трусливы, другим — лень, третьи — глуповаты, ну а четвертый с десятым просто ждут своего часа… Но с к л о н н ы именно все!. И что — за всеми и присматривать?!.

Ну а насчёт ранее судимых — все верно… Кто хоть раз сидел — за тем нужен глаз да глаз. Это только с высоких трибун привычно говорится для приличия, что «зона»-де исправляет заблудшие души, на деле власть прекрасно понимает, что при нынешних ужасающих условиях содержания зеков любой, кто проведёт за решёткой хотя бы год-два, не может не превратиться в затравленного судьбой и обозлённого на всё и всех зверя, а что ж тогда говорить о проведших в местах заключения по 5-10 и больше лет?!. Динозавры!.. Вот за этими превращёнными государством в злобных тварей экс-людьми мы по воле того же государства и обязаны присматривать…

Допустим, повезло урке отмотать срок без осложнений, и относительно здоровым вернуться из колонии на место постоянного проживания. Приходит он первым делом в РОВД, в уголовный розыск, а мы ему: «Очень хорошо, поздравляем с выходом на волю, паря! А теперь — хватай «бегунок» и беги в экспертно-криминалистический отдел, зафиксируешься в наших бумаженциях: отпечатки пальцев, рост, вес, особые приметы, татуировки… Сфотографируйся, только в фас — в профиль с некоторых пор уж не надо, экономия плёнки… Ну а после нас, «территориалов», обязательно загляни к «линейщикам», у них тоже надо отдельно отметиться и на учёт встать. И уж оттуда тебе прямая дорога… нет, не домой, а к своему участковому, — и он обязан взять тебя на заметку, мало ли…»

Юридически всё описанное — незаконно. Нанять бы бедолаге толкового адвоката, и тот в два счёта докажет в любой инстанции, что злостно нарушены конституционные права его клиента, уже отбывшего положенный срок наказания, и теперь отнюдь не обязанного… и всё в таком же духе. Но откуда у недавно освободившегося зека денежки на адвоката найдутся?.. (А те, кто с большими бабками и из-за решётки возвращаются, те обыкновенно за решётку и не попадают никогда). Так что проще доходяхе побегать с «бегунком» по ментовским кабинетикам, в надежде, что мы от него наконец-то отвяжемся…

А мы и не цепляемся, очень нам надо…Так только, для порядка — говорим ему: «Пока что, милок, побудешь под админнадзором…» Что это за овощ?.. Да так, штука почти необременительная… Ограничений поднадзорному в его образе жизни — самая малость, всего четыре:

_ нельзя выезжать никуда из города,

_ раз в неделю по назначенным дням — являться в РОВД к инспектору по надзору и рассказывать ему, как провёл эту неделю, с кем спал, на какие шиши бухал и закусывал,

_ ежедневно с 21.00 до 8.00 надо находиться у себя дома,

_ в любое время суток нельзя появляться в местах общественной продажи алкогольных напитков.

И вот, стало быть, если в воскресный день умотал ты на загородный пляж, или же в положенный день и час элементарно з а б ы л придти отметиться к инспектору, или нагрянувшая к тебе вечерком дружная парочка (опер плюс участковый) не застала тебя на адресе, или же, наконец, застукали тебя зоркие ментовские очи в жаркий летний денёк около пивной бочки, то — всё… Ну то есть, чего я людей пугаю… Гуманен наш закон и добродушна держава — на первый раз она милостиво наказывает тебя за столь ужасное злодеяние лишь простым замечанием, и на второй раз тебе делают лишь 2-е замечание, а вот уж в третий раз — стоп, машина: «Гражданин, вы арестованы! Руки за спину, пройдёмте с нами в райотдел!» А там — быстрое следствие, скорый суд и приговор — год решётки «за нарушение режима админнадзорного»… Даже если ничего плохого бедолага и не совершил, всего лишь три раза режим нарушил — всё равно: «Тебя, гондон, пожалели, милостиво отпустили на свободу, хотя со спокойной душой могли к чему-либо прицепиться и по новой срок впаять, а ты — выкобениваешься, норов показываешь, режиму не подчиняешься, с державой в игры играешь… За это и посиди теперь маленько.!» Вот что такое админнадзор на практике.

…Как ни странно, находиться под админнадзором вчерашним заключённым почему-то не нравится. Я даже не говорю о намеревающихся продолжать свою криминальную деятельность и считающих режим помехой своим преступным планам, но даже и решившие ранее «завязать» — всё равно, стервецы, опасаются, что все совершаемые в округе и не раскрытые вовремя преступления по возможности ментурой навесит на них, уже отсидевших и потому с точки зрения государства — подозрительных и способных на что угодно… Дескать: «Кому ж и не убивать, не грабить и не насильничать, как — таким?»

Но хитрая на выдумку криминальная голь придумала простенький, но эффективный контрход не становиться после освобождения на учёт, вот и всё!.. Человек вроде бы в натуре есть: жрёт, пьёт, ш и р я е т с я и шастает по улицам, но по всем ментовским бумажкам на нашей «территории» как бы и не существует, нигде его возвращение из мест лишения свободы не зафиксировано, стало быть — и не возвращался он, сошёл с поезда где-то по дороге домой и в окрестных лесах упрятался наглухо… И выходит, что милиция к такому «человеку-невидимке» не цепляется, и по пустякам его не дёргает…

Понятно, что государство знает про эти игры, и обязывает оперов подобных хитрованычей выискивать и… не то чтобы бить смертным боем, но как бы наставлять отечески на путь истинный, мол: «Нехорошо, Феденька, от скорейшей постановки на учёт уклоняться!..» И участковых трахают во все дырки и выемки, если не все из живущих на их участках ранее судимые охвачены их ищущим оком… Вот опера с участковыми поневоле и бегают, ищут, порой и находят даже «уклонистов»… Но ведь не по сто рук у каждого из нас!.. При известной ловкости и везении, и ещё при условии, что вышедший на волю товарищ не склонен душевным своим складом к публичным акциям типа выхода на центральный проспект с табличкой: «Из принципа не встаю на учёт, и клал я на вас всех, м у с о р о в!», — некоторые шансы залечь на дно и затаиться у вышеозначенной категории лиц имеются… Да, не будет неопределённо долгое время у них прописки в паспорте, из-за этого периодически возникают определённые неудобства (могут и посадить — за нарушение паспортного режима), но всё — решаемо… если повезёт, конечно.

 

3. ФОТОАЛЬБОМЫ, КОНТРОЛЬ, РЕГИСТРАЦИЯ ЗАЯВ

«2. Планировать работу, вести учёты (журналы, картотеки, фотоальбомы) ранее судимых, наркоманов, несовершеннолетних и других лиц, представляющих оперативный интерес, проживающих или появляющихся на обслуживаемой территории.»

Могу со вздохом подтвердить: бумажки — почти самое главное в моей работе, во всяком случае — с точки зрения того, как оценивает её результаты руководство. Любой проверяльщик, спустившийся с заоблачных высей на мою грешную «землю», первым делом не отловленных бандитов бежит смотреть, и не с облагодетельствованным успешными поимками тех бандитов мирным населением взахлёб общается, а совсем напротив — плотненько усаживается за стол в моём кабинетике и ласково интересуется: «А где у вас журналы учёта ранее судимых вообще, и ныне находящихся под административным надзором — в частности?.. Так — так… угу-угу… Ну, допустим… А теперь то же самое — по ранее доставляемых а РОВД, задержанных и арестованных?.. Ага… ага… А почему тут — помарка, а здесь — почерк неразборчивый?.. И в некоторых «наблюдательных делах» — путаница… А с трудными подростками — за прошлый год я журнал вижу, а где — за этот?.. Как это: «Год только начался!»?.. Проснитесь, товарищ старший лейтенант, уж 18 января на дворе, а у вас журнальчика по несовершеннолетним поновей всё ещё нету…» И — пошло-поехало…Там в бумагах — нарушения, тут — недочёт, там — чего-то не хватает, а здесь, напротив, много лишнего… У меня от постоянной писанины уж указательный палец на правой руке болит, а им всё мало!.. И ладно, разреши мне официально заниматься исключительно бумаготворчеством — сидел бы себя с утра до вечера в тёплой комнате и строчил потихоньку… Так в том-то и суть, что ещё и бандитов заставляют ловить, а — когда?.. Всё время уходит на писанину!..

Понятно, что некоторые из тех папок и альбомов действительно приносят пользу для дела…Взять фотоальбомы. Допустим, обворовали гражданина, или ограбили, или просто набили физиономию, и он успел разглядеть и запомнить лица обидчиков, — далеко не всегда это удаётся… Полистал он страницами с фото бандитских харь, и — радостно тыкнул пальцем: «Так вот же они — этот!.. и вот тот!..» И мне остаётся только прочитать подписи под теми фотками, и сразу ясно, кого конкретно надо брать за жабры…

Впрочем, не всё так просто на практике. Начнём с того, что злодеи запросто могли оказаться из другого района или даже города, а у нас картотека — только на районную шваль… Во-вторых, запомнить точно чужое лицо, наблюдаемое только однажды и в стрессовой ситуации, очень тяжело, зато легко спутать одного с другим, — тем более, что у многих бандюганов лица неуловимо схожи злобностью и дебилизмом, — это уже в третьих!.. Преступники же ещё и специально фотографируются так, чтобы выглядеть ещё более насупленными, зловещими, страшноватыми, чем они есть на самом деле — тогда их труднее опознать, сравнивая фото с живым оригиналом. Вот и получается, что половина фигурантов моего альбома кажется т е р п и л е поразительно похожими на его недруга, причём настоящий злодей вовсе не обязательно может оказаться среди этой толпы указанных, потому как для ментовского альбома фотографировался трезвеньким, тогда как на дело выходит исключительно — пьяным в дупель, и рожа у него тогда такая, что сходства с фото в нашем альбоме практически перестаёт усматриваться…

Для курьёза в один из альбомов я вклеил фото родной тёщи. Она и улыбаясь — смотрится страшилкой, а когда сердита — так лучшей фотки к подписи: «Её разыскивает Интерпол!» не придумаешь!.. И что ж вы думаете?.. Раз десять пострадавшие «опознавали» в моей дорогой Анне Илларионовне то сутенершу-бандершу, то мошенницу, то карманную воровку, то вообще содержательницу наркопритона и по совместительству мокрушницу… Душа моя немо поёт от радости, когда совершенно не знакомые с моей тёщей граждане заочно, по одному лишь фото, дают ей самую что ни на есть уничтожительную характеристику. И в самую точку сказал мне о ней один подрезанный финкой мужичонка: «Посмотрите только, какой кровожадный взгляд у этой мегеры… Я бы эти злобные гляделки в любой толпе опознал!» Ох как верно!..

«3. Иметь на связи агентуру.»

Характерная скороговорочка. Стержень оперской деятельности именно работа с агентурой и составляет, но откуда к а н ц е л я р и т у про это знать?.. С его точки зрения, любой из наших сексотов — это что-то вроде ментовского Штирлица в преступной среде.

«4. Организовать контроль за людьми, взятыми на оперативный

Учёт или находящимися под административным надзором.»

Ха, контроль им организуй… Полный амбец!.. На своей «земле» я практически один, есть ещё участковые, но они не в счёт, у них собственных проблем — по завязку, и вот начальство на полном серьёзе приказывает мне контролировать несколько десятков (если не сотен!) как поднадзорных, так и просто подозреваемых, вызвавших чем-то наше подозрение и взятых в оперативную разработку… Ну ладно, если б только контролем всё своё рабочее время я и занимался, так ведь кроме этой обязанности есть ещё и миллион других, не менее важных и трудоёмких!.. Но — деваться некуда, стараюсь что-то сделать…

Скажем, общаюсь с родичами контролируемых: «А что, Федор Юрьевич, Петька ваш взялся за ум, или по-прежнему ш и р к у варит?» Спрошенный дедуган, понятно, заверяет, что с наркотой его любимый внучок завязал, но — близкий родич, нету ему полной веры. Заглядываю потом к соседям: «Что скажете о поведении жильцов из квартиры напротив?.. Скажем, Петр Прудников — не беспокоит вас чем-либо?.. Ага, понятно… Ну а всякие подозрительные рожи… То есть, я хотел сказать — какие-нибудь неприятной внешности и неприличного поведения личности к нему на адрес в последнее время не захаживали?..» И если соседи вякнут что-то о похожих на нариков гостей Петьки или, тем паче, о каких-то доносящихся иногда из квартиры напротив специфических ароматах (при изготовлении наркоты в условиях городской многоэтажки именно они и выдают притон!), то начинаю работать дальше, — подвожу к Прудникову сексотов, пасу его плотненько…

Буквально два слова насчёт неудобств контроля за админнадзорными для нас, оперов. Допустим, запланировано на сегодня проверить пребывание гражданина Арнаутова у себя дома после 21.00, и для этого надо, естественно, явиться к нему на адрес после девяти вечера. Но ведь, простите, рабочий день официально кончается у меня где-то после восьми (это если — день обычный, не в режиме усиления), И получается, что специально для какого-то мудака я вынужден задерживаться на работе лишние час-полтора!.. Вот и представьте, с каким похабным настроением я к нему в тот вечер домой заявлюсь, и каким тоном стану с ним разговаривать…

«5. Принимать участие в рассмотрении заявлений о преступлениях, поступающих от граждан, и принимать меры к раскрытию преступлений, совершённых в текущем году, и прошлых лет.»

Вот это и есть одна из двух основных и главнейших обязанностей любого оперуполномоченного: давать на-гора показатель раскрываемости преступления!.. (Интересуетесь, какая же вторая основная обязанность опера?.. Известно какая: никогда и ни при каких обстоятельствах не грубить своему начальству!..) Дело нужное и важное, если б целью было бы именно конечное благо людей, а не внешнее соответствие неким зафиксированным на бумаге показателям… Как мы от граждан заявы принимаем — это же смех!.. гремучая смесь здравого смысла с откровенной «химией», там столько нюансов…

Допустим — совершена квартирная кража, и не такая, где можно глубокомысленно усомниться в самом факте кражи и быстренько настрочить «отказной материал», а всамделишная, — вломились внаглую на адрес, взломав дверь, и вынесли всё, что поддавалось выносу… Не отфутболить такую заяву никак, нужно регистрировать, но это для нашей отчётности — никому не нужная перегрузка… С заранее скорбящим видом топаю к начальнику угро и прошу дать разрешение на регистрацию данной кражонки. Он с полуоборота заводится: «Чего суешься со всякой вонючкой?!. У тебя уже есть подозреваемые?.. Нету?!! Так ты что ж, гондон, «глухаря» отделу подвесить хочешь?!. Ах, не хочешь… Спасибо и на этом… Тогда так: вначале кражу эту расследуй, и если подозреваемый хотя бы краешком нарисуется — тогда только и зарегистрируешь… А сейчас — конец месяца (квартала, полугодия, года, пятилетки, тысячелетия) на носу, показатели и так валятся, и именно в этот момент ты суёшься ко мне с этой поганой регистрацией… Иди с глаз моих!..»

Но я и сам всё прекрасно понимаю, не даун ведь, поэтому возвращаюсь в свой кабинетик и вешаю ждущему реакции на заяву т е р п и л е лапшу на уши, объясняя, почему усерднее буду заниматься его делом именно в том случае, если он не будет сейчас настаивать на регистрации заявы, ну а потом, выпроводив доверчивого бедолагу за дверь, без колебаний кладу его незарегистрированное заявление под сукно… Совсем похерить его нельзя — а вдруг кража раскроется как-нибудь сама собою, или появится возможность навесить её на «левого» человечка… Тогда-то ведь понадобится задним числом зарегистрировать её (иначе её раскрытие не зачтётся в показателях), вот старое заявление об этой самой краже и понадобится…

Если же раскрыть ту кражу честно или «химией» так и не удастся, то бумажка пролежит несколько месяцев в дальнем углу стола, а потом за ненадобностью будет порвано на тысячи мелких кусочков и выброшено в урну. На языке закона подобные манипуляции называются «сокрытием преступлений», в случае разоблачения и громкого скандала опера за это в лучшем случае железной метлой выгонят со службы, а могут и посадить на срок от двух до пяти… Но это — если поймают, а ловят немногих, поскольку прекрасно понимает наше начальство, что т а к о е в нашей системе вынуждены делать практически ВСЕ опера!.. Иначе — нельзя, иначе — «регистрируй всё, что захочешь, но чтобы процент раскрываемости при любом раскладе был не менее 70 %!», а это — немыслимо, и в оконцовке тебя выгонят за профнепригодность…

Но это ещё полбеды, а вся беда (по мнению начальства) — в том, что будет уронена честь РОВД (горУВД, облУВД, милиции всей страны — нужное подчеркнуть), чего допустить нельзя!.. И в итоге из «поджопников» (так у нас именуют тех оперов и участковых, кто не регистрирует заявы, а как бы кладет их себе под зад — на сохранение до выяснения обстановки) ловят лишь подставившихся л о х о в, наказывая их в назидание всем прочим, мол:

«делай что хошь, но попадаться и подвести своё руководство — права не имеешь!..»

И ещё… Я думаю, государству в ы г о д н о, когда его слуги вынуждаемы логикой обстоятельств с регулярностью курьерского поезда нарушать тот или иной из действующих законов, тогда все они — на крючке у своей державы, захочет она — и любого нещадно покарает, а не захочет — сделает вид, что как бы не в курсе делишек своих лакеев…

Что касается «преступлений прошлых лет», то тут и на сегодняшние криминальные процессы и личности времени и сил не хватает, а уж тем более никто всерьёз не собирается копаться в событиях прошлого… Но если вдруг при поимке и обработке очередного бандита начинают всплывать на поверхность совершенные им несколько месяцев или лет назад гнусности и подлости, и если не истёк ещё срок давности по инкриминируемым ему статьям УК, то тогда пускают в ход и старые материалы, включая не зарегистрированные в своё время и случайно сохранившееся заявы, а также записи в блокнотиках прошлых лет… И, бывает, разыскав давно забывшего о твоём существовании т е р п и л у, радостно сообщаешь ему: «Помните, четыре года назад я лично обещал вам разыскать похитившего ваше имущество негодяя?.. Так вот, все эти годы я не ел, не пил водку, не спал и не знал отдыха, а неутомимо искал, следуя по пятам злодея, и вот вчера вечером после ожесточенной перестрелки и рукопашной схватки с озверевшим бандитом я наконец-то схватил его и упрятал за решётку!.. Украденное у вас имущество, понятно — уже тю-тю, но зато сам злодей будет наказан!..»

И если потрясённый такой добросовестной работой милиции гражданин пострадавший не выставит тебе «поляну» (шикарно накрытый столик в кабаке), то это с его стороны будет самым обыкновенным свинством…

 

4. ПРИТОН

«6. Обеспечивать оперативное наблюдение за лицами, склонными к совершению преступлений, за местами концентрации уголовного элемента, за местами сбыта наркотиков и похищенных вещей.»

Оперативное наблюдение — вовсе не то, что ты спрятался за угол дома, и оттуда через бинокль наблюдаешь за подозрительно — «склонными» лицами… То есть иногда приходится делать и такое, но в целом нет у меня времени на подобную фигню, да и моё мужественное лицо слишком уж хорошо известно местному криминалитету, какой же смысл наблюдать украдкой за теми, кто тычет в мою сторону пальцем и строит мне, оперу, насмешливые рожицы?..

На самом же деле опернаблюдение заключается в частом и регулярном как морские приливы посещении наркопритонов, я м, адресов всяких сомнительных личностей (нариков, блатняков, скупщиков краденного, торговцев наркотой и самогоном), а также в отлавливании данного контингента на улицах, доставка его в РОВД и дружеское собеседование с ним на всевозможные темы, начиная с: вдумчивого: «Есть ли жизнь на Марсе?», и кончая практическим: «Колись на сознанку, сучяра беспросветная, чего за последние сутки натворил незаконного?!» Ну и делаешь больно тем, чьи ответы тебе показались недостаточно искренними…

…Что такое притон?.. Это — обыкновенная квартира (или дом в частном секторе), зачастую здесь — грязно, скудно, воняет, и везде натыкаешься взглядом на человеческие отбросы… назвать их «людьми» язык не поворачивается…

Никак не выветрится из памяти самое первое посещение мною притона. Случилось это на 2-й день службы в милиции, четыре с гаком года назад… Тогда ко мне подошёл старший опер, капитан Харитонов, — бодренький такой, с сизовато-красным носом, — и спрашивает: «Хочешь на притон сходить?.. Мне надо человека навестить, он знает, где сейчас подозреваемый в краже на Тополиной улице Яшка Фирсов прячется, так я с ним там перетру, а ты осмотришься, нюхнешь ситуацию, ну и заодно меня подстрахуешь…» Разумеется, я пошёл вместе с ним — интересно же!..

До адреса добирались пешком, — это только в киношках менты постоянно разъезжают на служебных или личных авто, а в жизни чаще всего — пешочком, или — на общественном транспорте… Впрочем, идти было недолго, минут десять. Зашли в грязноватый подъезд, поднялись на третий этаж, остановились у обшарпанной двери с цифрой «11», нарисованной мелом на выцветшем дермантине. Дверь смотрелась многострадально, со следами свежих и старых взломов и выбиваний, и фактически держалась лишь на обломке сверла, вставленном вместо штыря в одну из дверных петель. Капитан сделал мне знак, чтобы я не шумел, а сам прижался ухом к двери, прислушался к тому, что за дверью на адресе происходит. Ну, этот его приёмчик был мне понятен, «предварительный сбор информации об объекте — залог успешного проведения операции!» — так, кажется, говорил нам на лекции преподаватель в школе милиции… А вот зачем он ещё и ноздрей к замочной скважине прижался?.. Пытается определить, что у них на обед?.. Я и сам бы сейчас борща хлебанул…

«Запоминай мои действия, сам потом проступай так же… Я проверяю, нет ли запаха свежеприготовленного ш и р л а!» — шепотом разъяснил мне свои действия капитан, чем удивил меня окончательно. Если мы идём к «его» человеку, то зачем же нам подлавливать его на приготовлении «дури»?.. А если наркоторговец — враждебен и опасен нам, то почему Харитонов не приказал мне вооружиться хотя бы дубинкой, а ещё лучше — взять с собою парочку ОМОНовцев с автоматами…

Тем временем старший опер осторожненько подёргал дверную ручку, и, убедившись, что заперто, прошипел мне на ухо: «Раз на замок закрылся — значит, что-то скрывает!.. А мы сейчас поступим как умные люди — войдём без стуков и приглашений, попросту вышибив двери!..» Я покосился на него, ожидая обнаружить признаки шутливости, но мой напарник казался абсолютно серьёзным. Тогда я уточнил на всякий случай: «А санкцию прокурора на проникновение в жилище вы уже получили?» Харитонов непонятно покосился на меня, пожевал губами, хмыкнул почти беззвучно: «Ага… сто санкций!..» Я опять не врубился: зачем нам сто санкций, если вполне достаточно одной?.. Но уточнить я не успел — с молодецким хеканьем капитан налетел на дверь плечом и сшиб её с петель. Мы вдвоём ворвались в квартиру.

Тут нас явно не ждали. Среди невыносимой вони, гор мусора, завалов пустых бутылок и деловито бегающих туда-сюда тощих как язвенники тараканов за уставленным нехитрой снедью столом сидели четверо бухарей не шибко цветущего вида, (один из них почему-то — абсолютно голый), встретившие наше внезапное появление изумленно — вопрошающими взглядами, но не перестававшие цепко сжимать руками стаканы с мутноватым самогоном и вилки с насаженными на них солёными огурчиками.

«Оденься, урод!» — велел Харитонов обнажённому, незлобно пнув его ногой так, что тот вместе со стулом отлетел в дальний угол комнаты, но тут же вскочил, схватил с пола какую-то замасленную тряпку, оказавшуюся халатом, и торопливо облачился. Я заметил, как из кармана его халата вылезли два облезлых от старости таракана, сноровисто скатились с одежды на пол и заковыляли в направлении ближайшей щёлки в полу. М-да, картинка ещё та…

Харитонов проворно сбегал на кухню, но тут же вернулся оттуда, отрицательно мотнул мне головой, мол: зря двери вышибали, ни хрена не «варят», суки… Повёл глазищами на примолкшую компашку: «Чего затаились, козлы?.. Или вам родной милиции уже и сказать нечего?» С обидой это было произнесено, с тоской внутренней, с болью, с туманным намёком: «Раз вы так неприветливо встречаете случайно зашедших к вам на огонёк м у с о р к о в, то и мы вас сейчас огорчим так, что мало не покажется!» Блат — компания намёк прекрасно поняла (наверняка уже был большой опыт близкого общения с капитаном Харитоновым!) и всполошено зашевелилась, а один из сидевших, в грязных спортивных штанах и столь же закопчённой майке (должно быть, хозяин квартиры), вскочил и готовно подбежал к нам, радостно всплеснул руками, ухитрившись даже не расплескать водку из стиснутого в кулаке стакана: «Чем обязаны вашему появлению, Алексей Ильич?.. Простите, не признал вас сразу… темновато в комнате… богатыми будете!..» «Да, как же… разбогатеешь с вами!.. — довольно осклабился капитан, но видно было, что предположением о его скором обогащении он польщён. Велел: хозяину: — Пошли на кухню, перетереть надо… Лейтенант, постой пока тут… секи, чтоб никто не сбёг без моей команды!..» — и они вдвоём утопали на кухню, оставив меня в комнате один на один с тремя щетинисто — неопрятными гражданами нашего Отечества. Чёрт его знает, как себя с ними вести… Мне даже и страшновато было — вдруг да набросятся на меня скопом, а я же — пуст, без с т в о л а в кармане, даже без «демократизатора»… С высот моего нынешнего опыта в той давней ситуации я сразу взял бы инициативу на себя: одному из хмырей для понта вмиг врезал бы по чайнику, на двух других — цыкнул грозно, ошмонал бы у всех карманы, и окажись кто с «дурью» или с ножиком — тут же опросил бы по ускоренной программе — не жёстко, но напористо, — глядь, пока напарник мой освободится от своих забот, я и кольнул бы кого-либо из присутствующих на грабёж или хотя бы на вонючую кражонку… Ну а тогда — что я умел, малага жёлторотый?.. Стоял тихонько у порога, глядел на их зверские хари и немо трясся от ужаса. Эвон какие с виду душегубы… Небось, уж не одного оперуполномоченного уголовного розыска порезали в лоскуты п ё р ы ш к а м и или изрешетили из обрезов… Не понимал я тогда совершенно, что и они меня панически боятся, ну то есть не меня персонально, лопуха наивного, а грозно маячившую за моей спиной неуклюжую, но страшную своим бездушием и беспощадностью государственную машину. Чуть что не так они сейчас скажут или сделают — и кто знает, не бросят ли их через полчаса по моей наколке в райотделовский «обезьянник», а туда загреметь — это вам не сот тысяч баксов в лоторею выиграть…Чуть позже я — то выяснил, что кроме общего беспричинного страха один из той давней троицы боялся меня персонально и обоснованно: в кармане наброшенного на его плечи пиджачишка лежал шприц с заветными четырьмя «кубышками» наркоты, и теперь он лихорадочно кумекал, устроит ли капитан по возвращению с кухни поголовный шмон присутствующих (и, следовательно, от сулящего в будущем только неприятности компромата надо немедленно избавляться), или же занятый важными проблемами м у с о р не станет нынче тратить время на необязательный в данной ситуации осмотр карманов, и драгоценную влагу можно безбоязненно сохранить для дальнейшего употребления…

Тем временем голоса из-за кухонной двери, побубнив, стихли, хлопнула дверца холодильника, звякнул стакан, характерно забулькала выливаемая из бутылки в другую ёмкость жидкость, спустя пару секунд до нас донеслось смачное капитанское кряканье, и напоследок — хрумтенье съедаемого огурца. Странно… а это что означает?.. Только не говорите мне, что старший оперуполномоченный уголовного розыска, сотрудник правоохранительных органов, полномочный представитель своей державы, наконец, элементарно угощается алкоголем на загаженном донельзя алкашно — наркоманском притоне… Такого просто не может быть!.. Во всяком случае, наши преподаватели в школе милиции возможность подобной ситуации подняли бы на смех!.. Но, может, поведение Харитонова является частью проводимой им хитроумной оперативной комбинации?.. Будет мой начальник какое-то время умело изображать из себя опера — перерожденца, увлечённо бухающего в обществе мелко-уголовного элемента, а затем раздастся его властное: «А теперь — руки вверх и лицом к стенке, граждане преступники, сейчас я буду вас прессовать!»

Мои слегка недоумевающие мысли прервал испитый дяденька в наброшенном на плечи кургузом пиджачишке, — задвигался, заерзал тревожно на стуле, потом попросил жалобно: «Гражданин начальник, можно мне закурить?.. А то уж невтерпёж…» О, повторись такая сцена сегодня — за одно только вяканье без моего разрешения врезал бы мгновенно по зубам, тогда же — засмущался, кивнул: «Да, конечно… курите, пожалуйста!..» Он залыбился, кинул в рот поднятый со стола окурок «Примы», зашарил в карманах в поисках спичек, и пока я хлопал ушами — спокойно слил ш и р к у из шприца прямо в свой карман, — теперь в случае чего найдут у него в кармане не наркотик, а лишь «следы наркотического вещества на одежде», ну а за следы — не сажают… Закурил, деликатно отогнав дым рукой в обратную от меня сторону. Но тут же всполошенно поперхнулся, увидев возвращающихся с кухни старшего опера и хозяина адреса. Капитан был явно доволен полученной информацией, нос его ещё больше порозовел, глазки налились доброжелательством и жаждой кипучей деятельности, и ещё от него сильно несло водочным перегаром, хотя когда мы шли сюда — вроде был трезв как стёклышко… «Как эта публика весела себя?.. На голову сесть не пробовали?..» — икнув, полюбопытствовал у меня Харитонов, и, не дожидаясь ответа, да и не нуждаясь в нём, повел глазами по троице, безошибочно зацепился ими за курильщика в пиджачишке, укоризненно похмурнел: «Чё напарника моего никотином травишь, тля бесхвостая?.. Хочешь, чтоб он от рака лёгких загнулся?!.» «Я не…» — попытался отпереться от умысла в столь ужасном теракте против сотрудника милиции бедолага, но кто ж его слушал!.. Лихой удар капитанской туфли в солнечное сплетение — и болезный упал вместе со стулом, а склонившийся над ним капитан уже сноровисто обыскивал карманы пиджачишка. Нашёл пустой шприц, пояснил довольно: «Так и знал!..», потом крякнул огорчённо: «Уже успел слить, засранец…Ничё, в следующий раз обязательно застукаю с поличным — вот тогда за оба раза сразу и ответишь!..», дал пару оплеух на память о сегодняшней встрече, мимоходом пнул и двух остальных, потом кивнул на прощание хозяину квартиры, и, поманив меня пальцем, двинулся к выходу.

Когда мы спускались по лестнице — довольный, поделился информацией: «Фирсов, оказывается, чалится у тёлки своей на Малой Индустриальной, дом четыре… Сейчас возьмём в РОВД ещё пару хлопцев для усиления, и двинем туда, вязать гада…» Я шёл вслед за ним, поддакивал его словам, кивал головою, задавал какие-то нейтральные вопросы, а сам размышлял, стоит ли спросить его насчёт непонятного поведения на притоне?.. Ворвался без предупреждения и, как я теперь догадался, без санкции… бил граждан по лицу… пил водку с блатными… Как всё это понимать?!. Но после долгих раздумий решил: да ну их всех к лешему!.. Он — старше и опытней, раз он так делает — значит так надо, а что в школе милиции преподаватели учили иному — так ведь кабинетные люди… Ну откуда им знать, как НА САМОМ ДЕЛЕ борются с преступниками реальные, не книжные и не киношные менты?!. Сами преподы на «земле» ведь никогда и не работали!..

…Прошли годы, и теперь то давнее поведение моего напарника вовсе уж не кажется мне ни странным, ни возмутительным. Напротив, я и сам множество раз поступал таким же образом, и все мы, розыскники, ведём себя примерно так же, иначе — не то чтобы нельзя, а… ну, не получается — иначе, понимаете?.. Есть какие-то неписанные, но внутренне всем понятные и принятые всеми правила игры, кто их не соблюдает, выбивается из общего ритма — тот не только себе вредит (это уж само собою), но и мешает достижению общего конечного результата, то есть вредит своим товарищам, своим коллегам, всему обществу…

 

5. ПОМОЩЬ СЛЕДОВАТЕЛЮ

«7. Оказывать помощь следователю по сбору вещественных доказательств, исполняя его отдельные поручения, участвуя в проведении следственных действий (обысков, выемок, опознаваний, воспроизведений, и т. д.).

Вспомните типичное начало многих наших детективов: «Следователь Иванов сел за письменный стол и сурьёзно задумался. Кто же убил инкассатора Петрова?. Сделал ли это бандит Сидоров по кличке «Сидор», или же в деле чувствуется чья — то другая, более опытная и безжалостная рука?..», и т. д. Так вот, всё это — чушь собачья. Следователь преступления лишь расследует, а раскрывает их — опер. Это опер определяет круг подозреваемых, прессует их, добывает свидетелей и вещдоки, работает с пострадавшими и свидетелями, добивается сознанки и заполучает долгожданную явку с повинной, ну а следователь лишь закрепляет это в бумагах для последующей передачи в суд результатов оперской работы.

Выглядит сие примерно так… Допустим, совершена кража. На место происшествия выезжает дежурная следственно-оперативная группа: следак, опер и эксперт. Эксперт пошёл следы и отпечатки изучать, опер двинул опрашивать соседей, не слышали ли они что-нибудь подозрительное (а заодно и проверить, не имеют ли хозяева адреса репутацию шалопутов, любителей розыгрышей, когда всё своё имущество вначале — страхуют, а затем — прячут у друзей и знакомых, заявив потом в страховую компанию, что-де обворованы), ну а следователь усаживается к столу и начинает строчить протоколы допросов потерпевших и свидетелей (сумей опер таковых отыскать), а также составляет со слов потерпевших перечень всего украденного (потом он пойдёт в ориентировку нашим сотрудникам, прочёсывающим места сбыта краденного)… Настрочил положенное — и конец делу пока что, свою работу на данном этапе он считает законченной. И если вор не ждал появления милиции у дверей отбомблённой им хаты (а это — маловероятно), и если имя этого вора не нарисовалось огненными буквами на темнеющем закатном небе, если неизвестного домушника ещё только остаётся заловить и уличить, то никого тогда следак и не ловит…

Да ему и некогда, что вы, у него же 26 дел одновременно в производстве находится, в каждую папочку- скоросшиватель на 15 минут только заглянуть — вот твой рабочий день уже и закончился… И ни гоняется за преступниками следак, и даже голову ни над чем не ломает, пытаясь вычислить бандита, а просто строчит ещё одну бумажку — скромненькое такое поручение гражданину оперуполномоченному:

«1. Установить личность преступника(ков).

2. Найти свидетелей данного преступления.

3. Найти иные доказательства вины подозреваемого(мых).

4. Сделать это в установленные законодательством сроки».

Всё, точка. А где искать, как найти — это уж нашему следопыту по барабану, «Я свою часть работы сделал — дал поручение оперу. Теперь пусть выполняет свою часть дела — исполняет данное ему поручение…» Лихо, ничего не скажешь…

Допустим, истек указанный в предписании срок, опер разводит руками: «Ничего обнаружить не сумел!», и тогда следователь с лёгким сердцем приостанавливает уголовное дело: «…в связи с неустановлением личности преступника(ков)…» И спроса с него — ни малейшего, он же не виноват, что опер не выполнил элементарного поручения, «опера нынче — такие дебилы!» — в узком кругу потом жалуется следак. Эх… труженик ты наш неутомимый!..

Так это я только общую ситуацию излагаю, а бывают ещё такие интересные случаи — обхохочешься… Один следователь, к примеру, всучил мне однажды предписание из 14-ти пунктов, среди которых мило значились подлежащими немедленному исполнению оперативно — розыскные мероприятия во… французком городе Париже, а также ещё в Казахстане и Молдове, и всё это — в срок за две недели!.. А ведь знал прекрасно, что командировочные в нашей бухгалтерии не выпросишь даже для поездки в соседний город, и в Париж не то чтобы съездить, а и просто звякнуть со своего служебного телефона — так вся бухгалтерия от жабы удавится!..

Но это я сейчас с вами умный и смешливый, со следаком же не очень посмеешься, ещё взъестся на тебя — и запросто подлянку кинет… А поэтому сколь абсурдным ни смотрелось бы то или иное следовательское «поручение», а принимать его к исполнению я — обязан, и исполняю ведь, за исключением отдельных, наиболее одиозных пунктов, по которым потом приходится долго отписываться-оправдываться…

Предполагается, что помогающий следствию оперуполномоченный угрозыска прекрасно знает весь проживающий на его «земле» подучётный контингент, имея в этой среде незримую сеть секретных сотрудников, которых и сориентирует на подходы к потенциальным кандидатам на роль совершившего расследуемую кражу домушника… Далее, он кропотливо изучит и проанализирует полученную из различных источников информацию, сделает должные выводы, устроит подозреваемым ряд хитроумных п о д с т а в, изловит на эту удочку и определит самого подозреваемого, отпрессует его по полной программе, поучит в итоге «сознанку», обставит её со всех сторон уликами и вещественными доказательствами… И вот когда всё-всё будет сделано, вот только тогда вновь появляется на арене следователь: он добросовестно оформляет оперское творчество заключительными бумажками и передает дело в суд, после чего опять-таки в узком кругу хвастается: «Да, ловко я раскрыл это сложнейшее дело…» А ведь ни хрена он не раскрыл в своей жизни, окромя банок с пивом…

Я не к тому, что обидно мне, когда результаты моей деятельности идут в актив кому-то другому… Но и обидно всё же, царапает самолюбие, признаю!.. Довольны?.. Вот я — старался, бегал, усердствовал, нащупал верный след и притопал по нему до конца, за что же весь почёт — следаку?!.

«8. Осуществлять оперативно-розыскные мероприятия по раскрытию неочевидных преступлений текущего года и прошлых лет.»

Ага… Тут и самые что ни на есть очевиднейшие преступления при малейшей возможности стараешься спихнуть со своей натруженной шеи и дело — «замутить», а их послушать — я ещё должен самолично и добровольно на свои плечи лишнее бремя взваливать!.. Мне что, больше делать нечего?..

«9. Отвечать за раскрываемость преступлений на обслуживаемой территории.»

Как приходится отвечать — уже рассказывалось. Обозначу пунктиром: «Что это у тебя за дерьмовый показатель раскрываемости в текущем квартале, старлей?!. Никаких оправданий!.. Только полнейшее чмо и пассивный педераст мог так испоганить отчётность и навредить всему коллективу!..» «Так точно, товарищ майор (полковник, генерал — нужное подставить)!..» Вот тебе и весь ответ.

«10. Выезжать на место происшествия, где совместно с другими работниками принимать меры по установлению совершивших преступление лиц, по обзору материалов и вещественных доказательств.»

Уже рассказывал, как мы на вызовах копошимся. Дополню только забавной подробностью… Есть среди наших экспертов — криминалистов один… ещё молодой и вроде бы старательный, но — хитрожопый больно… Не из тех он, если коротко, кто за общее дело с гранатой под танк кинется!.. И вот, значит, выезжает группа на очередной вызов. Оружия с собою по возможности ни я, ни другие мои коллеги-опера стараемся не брать, лишняя обуза, а вот эксперт этот свой табельный «Макаров» прихватит обязательно!.. Идём на адрес, и он уже заранее мандражирует, руку у кобуры на поясе держит… И ещё заметил я, что в таких ситуациях, когда при выезде на место происшествия не знаем мы, с какой обстановкой столкнёмся, при подходе к адресу старается этот парнишка держаться за нашими спинами, по принципу: встречай нас там вооружённая засада — и он завсегда успеет скрыться, пока товарищи будут заслонять его от пуль собственными телами… Оно, быть может, и разумно, особенно если учесть, что у этого эксперта-криминалиста — молоденькая жена и грудной ребёнок, случись что — кто их прокормит… Но с другой, как ни посмотри — а дерьмовато ведь!..Жёны с детишками почти у всех оперов имеются, однако как дойдёт до дело — мы друг за дружку не прячемся, а иногда даже и друг друга собою прикрываем… Свой личный интерес помнить надо, но — не до той черты, когда он уже смотрится подловатостью!..

 

6. РАБОТА С БУМАЖКАМИ, ВЕРБОВКА, ДРУЖБА С «КУМОМ»

«11. Вести учёт и анализ совершённых преступлений, вносить предложения по устранению причин и условий, способствующих их совершению.»

К а н ц е л я р и т ы полагают, что опер угрозыска — это что-то вроде члена-корреспондента Академии наук!.. Хоть любой из нас — не совсем безмозглый, и разбуди его среди ночи, как дважды два перечислит все способствующие росту преступности и потому требующие немедленного устранения или преобразования причины и условия. А именно: цены снизить в десять раз, зарплату повысить — в сто, налоги — уменьшить до 5 % от получаемых доходов, наладить бесперебойную работу экономики, ликвидировать безработицу, восстановить прежнюю многофункциональную систему образования и воспитания детей, подростков и юношества, многократно увеличить финансирование правоохранительных органов, принять пакет эффективных законов, улучшить условия содержания заключённых… Да, и чтоб — это обязательно!!! — наш народ решительно бросил пить водку и употреблять наркотики!.. Ну, насчёт водки ещё можно смириться с умеренно пьющими — рюмочками и по большим праздникам… Но — не вёдрами же, и не — ежедневно!.. Так что всем нам прекрасно известно, какие именно факторы нуждаются в устранении… Но опять-таки все прекрасно знают и то, что ничего из этого в обозримом будущем устранено не будет, так на фиг нам тогда хренотней бессмысленной башку забивать?!. Хотя ситуация в целом понятна: к а н ц е л я р и т делает вид, что всерьёз нас спрашивает, и ждёт, что мы столь же серьёзно будем изображать ответы на его вопросы…

А насчёт анализа преступлений — есть здравое зерно. Иногда полезней не бегать часами с высунутым от усердия языком, а просто сесть и подумать… А потом бац — и ты делаешь единственно верный в данной ситуации ход!..

Проиллюстрирую конкретным примером. На моей «территории» участились было случаи квартирных краж через форточку в дневное время, причём во вполне определённое: с 14.00 до 16.00. Есть приметы подозреваемых, но — довольно смутные… Тех гавриков я искать мог бы до посинения!.. Но вместо суетливых дёрганий — запёрся на пару часов в кабинете и хорошенько обмозговал. Потом, выработав план действий, для начала поговорил с «линейщиками» из горУВД, подобрал у них информацию по аналогичным случаям, сориентировал их на мои случаи. Убедил начальника райугрозыска в неизбежности рецидивов подобных случаев в будущем, и по моему настоянию он организовал рейдирование с двух до четырёх каждый день около потенциально опасных домов (я уже установил, не буду раскрывать всю механику, в форточки каких именно квартир чаще всего залазят неизвестные злоумышленники)… И вот через три дня около одного из этих домов по тем самым неопределённым приметам домушников вычислили и повязали!.. А так — они запросто могли б войти «в серию» квартирных краж по нашему району, да и по городу…

Умный, умеющий замечать и обдумывать варианты опер всегда почует начало очередной «серии» преступных эпизодов, прочувствует их алгоритм и сумеет оборвать эту криминальную «серию» в самом начале.

«12. Своевременно и качественно проверять заявления и сообщения о преступлениях, исполнять корреспонденцию, поступающую к нему на исполнение.»

Угу, как же… Если моих возможностей хватает лишь на раскрытие четверти (в лучшем случае — трети) происходящих на моей «территории» преступлений, и единственный способ не завалить показатели — это регистрировать как можно меньше преступлений из числа тех, которые, на мой взгляд, быстро раскрыть не удастся, то слова: «своевременно» и «качественно» превращаются в издёвку над трудягой — опером со стороны не желающих, да и не способных ни капельки уменьшить нагрузку на оперов столичных клерков. О, как же они обеспокоены тем, чтоб я случайно не выпустил из своего внимания ни одной бумажки из приходящей на мой адрес служебной почты… И не скажу ведь, между прочим, что в почте той — сплошное «гэ», иногда встречаются и полезные документы, но попробуй-ка отсеять толковое и нужное от глупого и бессмысленного в этом мутном потоке низвергающихся на меня поучений, поручений, приказов, советов, вопросов и раздолбаев…

«13. Проводить работу по подбору кандидатов на вербовку в качестве агентов, а также осуществлять их расстановку с учётом складывающейся оперативной обстановки и анализа совершённых преступлений. Заниматься их воспитанием.»

Насчёт «подбора» и «расстановки» сексотов — разговор особый, а сейчас хочу поговорить насчет «воспитания» осведомителей. Любой розыскник «со стажем» подтвердит, что это — полный и решительный бред!..

Допустим, приходит ко мне на явочное свидание мой «контакт», весь из себя преступный и порочный, — именно таким и должен быть его «прикид», иначе свои же быстренько разоблачат и прихлопнут!.. А я, вполуха выслушав ценнейшее «аг-со» (агентурное сообщение), вдруг гоню пургу в том плане, что пора уж ему взяться за ум, немедля помыться, побриться, постричься и наодеколониться, одеться поприличнее, перестать колоться, бухать, воровать, трахаться с шалавами, играть в азартные игры и тунеядствовать, устроиться на работу, записаться в библиотеку, вступить в ряды ныне правящей партии, короче — стать достойным и всеми уважаемым членом общества!.. Ага, и чтоб сразу же перестал якшаться со всяким подозрительным сбродом — блатняками, аликами, нариками, прочими криминальными сучярами, способными повлиять на него в нехорошую сторону… И сделать это он обязан — только не смейтесь! — для того, чтобы стать достойным высокого звания ментовского осведомителя!.. Допустим на секунду — на самую только короткую секунду допустим! — что агент не пошлёт меня на три буквы, а напротив, в точности исполнит все рекомендации и преобразится… Ну и куда ж после этого его, преображённого, прикажете внедрять — в общество благородных девиц, что ли?.. Да он же, т а к о й, на фоне кого угодно, включая и Небесных Ангелов, будет смотреться лучом света в тёмном царстве!.. А нам этакая «засветка» абсолютно не нужна. Хороший сексот — это живой сексот. А живой сексот — лишь тот, кто ничем не выделяется из той среды, явления и процессы в которой он освещает… Да чинуша из МВД и сам прекрасно понимает, что «воспитание сексота» — полнейшая бредятина, но — надо ему отчитаться и по графе: «личному составу указано на необходимость воспитывать контингент секретных сотрудников»… Везде и во всём у нас — тупая и враждебная делу показуха!..

«14. Взаимодействовать с оперативными частями СИЗО,

ИВС, исправительно — трудовых колоний по раскрытию преступлений текущего года и прошлых лет в отношении агентурной разработки задержанных, арестованных и осуждённых. Своевременно направлять на них задания, осуществлять выезды в СИЗО, ИВС, ИТК.»

Красочная сценка с натуры…

Регулярно я наведываюсь в оперчасть городского СИЗО и узнаю, не было ли среди выявленных в последнее время «кумом» (опером СИЗО) и оформленных «явкой с повинной» преступлений таких, которые были совершены на моей «территории». Вот и в тот день явился сюда с тою же целью. Пришёл к «куму», — молодому, но уже трёпанному жизнью капитану. Пожали друг дружке ручки, пару минут шёл обычный мужской трёп: как делишки?.. как детишки?.. как деньжишки?.. ходил на рыбалку в это воскресенье?.. а я не мог, запарка на работе была… и так далее.

Потом — перешли к текучке буден. «Есть что-то по моей «земле»?» — интересуюсь. «Конечно!.. Разве могу тебя без «подарка» оставить?!» И «кум» вызывает «конвойного»: «Приведи Гордеева из 46-й камеры…»

Спустя 10 минут вводят остриженного наголо, щупленького Гордеева. Он неспешен, держится солидно, знает: здесь собрались только из-за него!.. Так что можно и поважняковствовать… «Чем порадуешь моего коллегу, Борис?» — кивнув в мою сторону, полюбопытствовал «кум».

«Щас!» — важно ответил Боря. Достал из кармана блокнотик, зашелестел страничками… Счастливчик — на воле успел смастерить кучу квартирных краж, и теперь имеет «товар» для обмена: он операм — «сознанку» в очередной из совершенных им кражонок (а это — так нужная каждому из оперов очередная гапочка в показателях «раскрытие»), а мы ему в ответ — п о д о г р е в куревом, чаем, жратвой, иногда и раскумариться даём…

«Ага!» — говорит наконец Гордеев, найдя в блокнотике записи относительно сотворённого именно в текущем году, и именно в «моём» Северном микрорайоне. И — начинает громко барабанить словами. В его блокнотике есть всё: адреса отбомблённых хат, обстоятельства совершения каждой из краж, перечень и описание похищенного с подробным указанием того, куда и чего потом подевал… Я достал из портфеля свои ментовские «учёты», и мы начинаем сверяться. Выясняется, что из шести совершённых Борькой в Северном микрорайоне квартирных краж четыре были «заявлены» (т. е. примчавшимся в РОВД потерпевшим удалось убедить дежурного, чтобы их заявы приняли и должным образом зарегистрировали), и по ним уж предпринимались не давшие должного результата оперативно — розыскные мероприятия. А две из краж — не «заявлены» (отфутболили их в дежурке, или же кто-то из оперов «схимичил»). По «заявленным» преступлениям тут же фиксирую «явку с повинной» в своих учётах, а по оставшимся двум незаявленным кражам — переписываю себе данные для проверки. Завтра же потопаю на адреса с вопросиком: «У вас случайно такого-то числа квартиру не обворовали?.. О, так чего ж вы молчите!.. А то мы, между прочим, уж с ног сбились, ловя вашего обидчика…Уже поймали и в СИЗО посадили, кстати!..»

Закончив писанину, отдал Борьке принесённые ему чай с куревом, попрощался за руку: «Спасибо, благодетель!», потом простился с «кумом» и ушёл. Говоря языком официальных протоколов, встреча прошла в конструктивно — дружественной обстановке, и закончилась достижением полнейшего консенсуса. В будущем, если всё сообщённое Гордеевым по кражам подтвердится (а оно подтвердится обязательно — Борька прекрасно знает, что в ином случае ему не поздоровится!), в показателях эта операция будет отражена как «совместное раскрытие преступлений оперчастью СИЗО и Заводским райугрозыском». В принципе все «раскрытия» «кум» мог бы оставить и себе, но он — умный и потому не гонится за лёгким хлебом, не позволяя себе ради минутной выгоды сделать серьёзную промашку. Понимает, во-1-х, что без содействия «территориалов» не сможет по любому всё в доскональности перепроверить и уточнить, и что, во-2-х, при любом раскладе куда мудрей и дальновидней делиться частью добычи с «ближним», тогда авось и «ближний» когда-нибудь в будущем с тобою поделится, если и ему щедро перепадёт… Как ты — с людьми, так и люди — с тобою, это ж факт!..

 

7. ЛЕКЦИИ, УЧЁБА, РЕЙДЫ

«15. Проводить среди населения беседы, выступать с лекциями на правовые темы, отчитываться в трудовых коллективах.»

К а н ц е л я р и т а м из МВД трудно представить себе те условия, в которых нынче действуют «низовые» сотрудники на «землях»… Потому и несут ахинею!.. Вдумайтесь: ну какие к чертям собачьим «беседы и лекции», если я, районный опер, с законной супругой вынужден общаться лишь в узких промежутках между службой, сынишку — почти не вижу, месяцами не встречаюсь с родителями… Отдыхаю — на бегу, сплю как сторожевой пёс — вполглаза, от «земли» к небу взгляд оторвать некогда, уж и забыл, как это небо выглядит… Вот до чего работа довела!..

И вот, значит, в этой обстановке я вдруг брошу все дела, пошлю на фиг орущее мне что-то гневное начальство, а сам двину по трудовым коллективам — выступать с лекциями на правовые темы… Во, кстати, очень актуальная тема для такой лекции у меня есть: «Законны ли многомесячные задержки с выплатой зарплаты у сотрудников милиции?» И мне, и моим товарищам-операм кажется, что — незаконны и возмутительны, однако ж — всё время задерживают с выплатой, сволочи!.. И кому — своим же людям… государевым слугам… ментам, прокурорам, судьям… Я понимаю, что иные из них уже «упакованы» по завязку, но не всем же регулярно на лапу дают, есть среди нас и те, кому сие по должности не положено, — каково же им жить при подобных условиях?..

И вообще… Оторвите задницы от кресел, господа министерские клерки, сходите-ка сами в ближайший от вас трудовой коллектив, и там перед людьми отчитайтесь о деятельности органов внутренних дел… Небось, сами догадываетесь, как народ сегодня относится к милиции!.. Плохо он к ней относится… Никак он её не любит, отзывается о ней с презрением: «мусора — паскуды», «людей бьют, карманы пьяным выворачивают, с бандюганами сотрудничают!»… Вот что в любом трудовом коллективе о нас скажут!.. Есть в тех словах большой перебор (со стороны всегда легче судить, а ты попробуй сам — в нашей-то шкуре!), но ведь и правды — много, и повинны в той правде не столько мы, «низовые», сколько те, кто вынудил нас сделаться т а к и м и, поставил нас в т а к и е условия, опустив ниже плинтуса, урезав наши права и возможности, нагрузив нас неисполнимыми обязанностями и требованиями… Испачкали нас в дерьме перед обществом, а потом нас же в спину и подталкивают: «Идите к народу и объясните ему свои действия!» Нет уж… Идите лучше сами!.. Впрочем, вешать лапшу на уши людям с трибуны к а н ц е л я р и т умеет… Не то что мы, опера. Нам врать некогда — мы работать надо!..

«16. Систематически повышать свой профессиональный уровень.»

За внешне безобидной фразой стоит многое…

Допустим, барахтаешься ты в кипучей текучке буден, приноровившись к неизбежному, перестав обижаться на паршивое и постоянно клясть свою судьбу — злодейку, — махнул мысленно рукою на неисполнимое, а что можно исполнить, то и делаешь, в меру своих скромных сил, опыта и способностей… Хоть и со скрипом, но тащишь воз проблем, причём иногда начинает казаться, что у тебя ещё и неплохо получается!..

И вот в этот самый момент, когда ты расслабился и самоуспокоился, тебе на стол бац — срочная телефонограмма из горУВД, облУВД, а то и из министерства: «НЕМЕДЛЕННО организовать комплексную проверку знаний личного состава по…», ну, например — «…по мероприятиям гражданской обороны!» По указке взмыленного руководства тотчас бросаешь все срочные дела и часами просиживаешь на занятиях по ГО. И упаси тебя Господи вести конспект тех занятий недостаточно подробно, упустив что-то из произнесённого!.. Вот, скажем, записал ли ты в тетрадку, что будешь делать в случае возможных в «твоём» Северном микрорайоне землетрясений и ураганов, наводнений и эпидемий, массовых беспорядков, войн и конца света?.. Нет, я ж не спорю, совсем не лишне заранее подготовиться ко всевозможным бедам и катаклизмам, но хорошо, если они случатся завтра же, пока полученные знания ещё не выветрились из головы и крепки как гранит, ну а если — не повезёт?.. если это случится только через 10 или 100 лет?.. Если всё забудется к тому времени?!. Получается, зря от текущих дел отрывался!.. А ведь дел этих — миллион… Нужно ловить всевозможных воришек, хулиганов, наркоманов, мокрушников и прочую гниль человеческую, причем ловить их нужно немедленно, не дожидаясь, пока они снова чего-нибудь натворят… Но ловить их тебе — некогда, ибо и ты, и весь райотдел всю последнюю неделю увлечённо штудируете увлекательную брошюру под названием: «Правила поведения человека, оказавшегося в эпицентре взрыва ядерного боезапаса повышенной мощности». Хотя чего там штудировать, если разобраться?.. Увидел над собою «ядерный гриб», присел под ближайший кустик, прикрыл макушку от радиации и ударной волны этой самой занимательной брошюрой, и думай о чём-либо приятном — вот тебе и все правила!..

Ну да, насчёт «массовых беспорядков» — это актуально… Только ежели народ взбунтуется и спросит у власти ответа за всё про всё, то одною милицией от него всё равно не прикрыться, тут армия нужна… Типа — танки с пушками, самолёты с вертолётами, и чтоб патронов — не жалеть… Я, маленькая опер — единица, своим правителям в столь нелёгком деле не помощник, пущай сами с народом за свою власть сражаются…

…Отчитаемся наконец-то за гражданскую оборону, выброшу конспекты в мусорную корзину, только вернусь к привычному ремеслу — ловле преступников, как бац — новая телефонограмма… В соседней области случилось ЧП: пришедший конфисковать самогонный аппарат участковый на адресе хозяйкой, ветхой бабулькой, был внезапно шарахнут кочергой по затылку и убит на месте. Написали в некрологе: «…геройски погиб при исполнении…», злодейскую бабку тут же — в кандалы, и теперь МВД грозно требует: «СРОЧНО проверить знания личным составом правил захвата опасных преступников!..» Ясен перец, при глубоком знании каратэ участковый сумел бы отбиться от слабо вооружённой старушенции, так чего ж он, гад, не учился «рукопашке»?!. И начинается бодяга по новой: лекции, конспекты, проверка записей, экзамены по усвоенному… Учат вроде бы полезному: «заниматься физкультурой и спортом», «совершенствовать огневую подготовку», «при захвате создавать группу прикрытия, штурмовую группу, группу непосредственного захвата, а на близлежащих возвышенностях или крышах разместить группу снайперов…» Непонятно только, как приспособить эти истины к нашим конкретным условиям: ни средств, ни времени, ни сил, личный состав не укомплектован, людей хронически не хватает, — какой там спорт!.. какая на фиг огневая подготовка?!. Тут хоть раз в году побывать бы на стрельбище и отстреляться, чтобы в случае надобности не было страшно пистолет в руках держать!.. И где ж ты супер-копов во все эти «группы» наберёшь?.. Понты это, а не руководство к действию в боевых условиях… В сложных случаях мы, не мудрствуя лукаво, вызываем ОМОН в бронежилетах и с автоматами, а в не очень сложных (99 % от происходящего) — вдвоём — втроём врываемся на адрес, даём одному-другому в рыльник, самого борзого — табуреткой по голове успокаиваем, потом вяжем всех и волокём в кутузку, вот тебе и весь захват…

И с той ветошной самогонщицей — у ч а с т о к просто прокололся… Ему бы с порога надо кулаком — ей в ухо, чтоб опрокинулась, и сразу пару парализующих — ногой по рёбрам… Вот живым и остался б офицер милиции, без всяких там каратэ!.. А он решил: женщина… пожилой человек… божий одуванчик… бить нельзя… надо ласково… Дурачок!..

«17. Участвовать в рейдах и дежурствах.»

Вот рейды — это живое дело!.. Проведение их планируется заранее, и каждый раз — по своей, специфической теме. Скажем — «оружие», «квартирные кражи», «иностранец», «наркотики», «проституция», «рэкет», и т. д. В зависимости от темы и целей данного рейда избираются и методы проведения.

Скажем, если это рейд по квартирным кражам, то опера разбиваются на небольшие группки и целенаправленно прогуливаются у домов, наблюдая, не шастают ли у подъездов известные им в лицо домушники (если засекут таковых — следят, не пойдут ли они на дело), или же не несут ли какие — либо подозрительные личности что-то увесисто-объёмное, типа узлов, тюков, чемоданов, мешков, п а к о в а н о в… Заметив таких, интересуются: «Гражданин, что вы несёте?.. А откуда?.. А ваши документики можно посмотреть?..» Сплошь и рядом проверка ничего не даёт, не обнаруживая ничего незаконного: один на вокзал спешит, другой с женою разводится и к маме часть имущества переносит, ещё кто-то основательно скупился по случаю получки… Нам обидеть человека излишней подозрительностью нестрашно, а страшно одного виновного вместе с десятком невиновных мимо своего внимания пропустить!.. А граждане, ненароком нами потревоженные, поймут и простят — для них ведь в конечном счете и стараемся… Завтра же любого из них могут тоже обворовать, и кто знает, благодаря не подобным ли методам и удастся своевременно поймать воришек и вернуть хозяевам похищенное!.. Лично я, впрочем, ни одного домушника таким образом в «отлавливающих» рейдах не поймал, но более матёрые опера уверяли, что иногда такое им удавалось…

Рейд по уличным грабежам — та же метода: идём группой по улице и смотрим, не раздевают ли где урки мирного гражданина, не нападает ли хулиганьё на безобидную гражданочку с сумочкой, при золотых серёжках и колечках, не пинают ли ногами озверелые малолетки посмевшего попасться им по дороге и не отдать последнюю копеечку пенсионера… Но то ли морды у меня и моих коллег дюже суровые, то ли отталкивающие криминал флюиды мы излучаем, а вот не попадаются в наши сети бравые ребятушки-разбойнички, и всё тут. Как появляемся на таких-то улицах — так вся уличная преступность с тех улиц бесследно улетучивается, и ладно бы — далеко и надолго, а то ведь затаивается на соседних улицах, и тотчас возвращается, когда после окончания рейда мы уходим…

…Хороши ещё рейды по кафе (тема: «места скопления криминального элемента»). Лично мне они вообще больше всех остальных нравятся!.. Врываемся туда в самый разгар оживленного вечера, группой в 2–3 опера и пяток амбалов из ОМОНа. Сгребаем всех блатных с приблатнёнными: алкаши, наркуши, шалавы, ранее судимые, вообще — всю подозрительную публику, — грузим скопом в автобус, и везём в РОВД, разбираться. После беседы практически всех отпускаем за отсутствием видимых причин придраться, но иногда таким образом удаётся отловить и крупную птицу, даже и — находящихся в розыске…

Ясное дело, провести в райотделе пару часов среди забулдыг, блатняков и порою не менее несимпатичных ментов никому не улыбается, но мы ничьего согласия и не спрашиваем… В принципе попасть в «обезьянник» из кафе может любой, даже и самый законопослушный. Повод прицепиться к человеку при желании найдём всегда. Особенно отличаются в этом отношении ОМОНовцы, куда которых подбирают хлопцев решительных и дубоватых. А поскольку рискуют жизнью они куда чаще, чем кто-либо другой из личного состава, то и прощает им руководство куда больше… Они и рады… стараться!.. Как-то при мне в кафе, к примеру, миловидная дамочка сделала замечание случайно наступившему грязным сапогом на подол её шубы ОМОНовцу, так только за это он вначале ткнул её дубинкой под ребро, а потом грубо швырнул в автобус, да ещё и в РОВД специально проследил, чтобы её продержали пару часов в «обезьяннике» среди халяв, воровок и ш и р я л ь щ и ц…Надышавшись исходящими от них миазмами и наслушавшись базаров тамошних завсегдатаев — враз поумнела, и с ментами стала — ну очень вежливой!.. Теперь, небось, сто раз подумает, прежде чем любому менту слово поперёк скажет!.. Глядя на подобное, мельком думаешь: ежели всех наших женщин повоспитывать маленько в подобных же условиях — цены б вам всем не было, дорогие вы наши!..

Раньше развесёлым занятием были рейды по торговым точкам, по теме: «Экономические преступления». Отберёшь среди магазинчиков или ларьков подходящий объект — и давай нагнетать: и то у вас — не так, и это — не этак… Пока не догадается продавец или хозяин «точки» наделить дотошного опера пару бутылок с закусью — ни за что от него не отвяжешься. А особо недогадливых — тащишь в райотдел и имеешь во все отверстия: правила торговли-де у вас нарушаются, лицензия просрочена, пожарная безопасность не соблюдена… В оконцовке уходит он от тебя изрядно «облегчённый» и с мыслью, что лучше б давеча парой «пузырей» от тебя откупился…

Рейды по торговым точкам у нас обычно заканчивались грандиозной пьянкой. (Впрочем, и все остальные рейды — тоже). Но — нет больше той лафы… Мелкооптовая торговля сейчас укрупнилась до неприличия, независимых торговых точек практически не осталось, все — на кого-то работают, все — объединены, и у каждого такого объединения — солидная «крыша». Не тебе, дешёвому районному оперу, к тем точкам нынче соваться — могут и носяру оторвать за самодеятельность!..

 

8. СУТОЧНЫЕ ДЕЖУРСТВА

Заметной обязанностью оперуполномоченного угрозыска являются суточные дежурства в РОВД — 2–3 раза в месяц, в составе дежурной СОГ (следственно-оперативной группы), куда, по штатному расписанию, входят: дежурный, помощник дежурного, водитель, следователь, оперуполномоченный угрозыска и эксперт-криминалист.

С 9.00 утра и до 9.00 следующего дня всей СОГ при отсутствии срочных вызовов предписано неотлучно находиться в здании райотдела и ждать какого-либо ЧП, требующего выезда на место происшествия. Имеются в виду серьёзные преступления, на мелочёвку группа не выезжает, разве что в усечённом варианте пошлют кого-либо, например — опера с помдежем, «сходите и посмотрите, что там за фигню орал заявитель по телефону про то, что ему сейчас у родного подъезда обкурившиеся малолетки надавали по ушам и отняли лопатник, и не померещилось ли ему это в пьяном угаре?» И идут, и смотрят, если что — для профилактики самому звонившему (ежели и впрямь — бухой) двинут «демократизатором» под ребро, чтоб не звонил больше по 0–2 и не отвлекал занятых людей в погонах…

Дежурства бывают разные. Иногда целый день пропинаешь балду, а в другой раз за день — 8 краж, два убийства, и плюс к этому в солнцепёк приходится в ожидании труповозки дежурить у растерзанного трупа, а он же воняет, между прочим, да и видок у него — не для слабонервных… Казалось бы, зачем же при т а к о м — ещё и дежурить, не убежит же он, в самом деле, и не украдёт его никто… Но — положено… Вот и стоишь, и нюхаешь, и любуешься, и такая от этого — злобность на душе!..

Спать приходится либо в тесноватой комнатушке отдыха, на продавленном диване, либо в своём кабинетике, на сдвинутых вместе столах, а подушку с одеялом добываешь в комнате вещдоков… Причём тебя самой глухой ночью могут внезапно разбудить и швырнуть из тёплого помещения на мёрзлую улицу, во тьму, под дождь и ветер, — опять то ли грабанули кого-то, то ли обворовали, то ли замочили… И это — ночью, как будто светлого времени суток недостаточно… Сволочи!..

Интересная закономерность: толкового опера на суточные дежурства стараются ставить реже, считается: неразумно именно так растрачивать его силы, пусть лучше бегает по «земле», с агентурой общается, оперативные комбинашки затевает… Такие ведь трудяги-розыскники и тянут на основной груз райотделовских показателей. А проторчать сутки в райотделе и выезжать на вызовы (с последующим расследованием данных преступлений совсем иными лицами) любой дурак может, вот не шибко умные на суточные дежурства чаще всего и выставляются. Где-то же использовать их надо, коль уж они у нас зарплату получают, и суточные дежурства кому-то поручить надо, вот эти две надобности друг дружку и покрывают…

Практически только на суточные дежурства (ну и ещё на некоторые из рейдов) сотрудник угрозыска в милицейской форме и выходит. И если у кого-то из читателей этих строк есть знакомый опер угрозыска, и вы часто видите его в форме, то означает это одно: на плохом счету он у руководства, потому и на дежурства выставляется часто, ибо признан совсем никудышним для оперативной работы…

Вот краткий конспективный отчёт об одном из рядовых моих суточных дежурствах. (Да-да, даже и самым достойным из нас тоже время от времени приходится дежурить).

9.00. Заступила на дежурство вся смена, получив оружие в оружейной комнате РОВД и пройдя инструктаж у начальника. Потом смена прошла в дежурную часть, где и должна постоянно находиться. От дежурного узнаем, что дежурный «уазик» поломался, так что на вызова наряд будет ходить пешком.

10.00. Звонок — кража из квартиры. Вышли на адрес я и водитель. Там — взломаны двери, рядом нас дожидается потерпевший, вернувшийся утром после ночной смены и обнаруживший квартиру обворованной. Перечисляет пропавшее. Ничего особенного… С соседского телефона позвонил в РОВД, вызвал следственно-оперативную группу. Дежурный отвечает, что «уазик» уже отремонтировали, но нет бензина, и если я на месте не решу этот вопрос, то ехать не на чем, «так что решайте»… Пошёл к т е р п и л е, нажал, и он дал пяток долларов на бензин. Взял у него объяснение и ушёл в райотдел, пообещав на прощание, что СОГ вот-вот подъедет. Отнёс бабки в дежурку, водитель купил бензин, следак с экспертом поехали на адрес, уже без меня — чего я там не видал?..

11.15. Вызов — скоропостижная смерть. Вышел дежурный. Потом рассказывал: на адресе лежит на кровати труп старушки. Родичи и соседи объясняют, что она в последнее время сердцем маялась, а сегодня утром взяла да и — того… Бывает. На трупе следов побоев и насильственной смерти нет, но, согласно инструкции, дежурный выписал направление в морг на вскрытие, по телефону связался с труповозкой, оставив им адрес, откуда надо забрать труп. Опросил родственников и соседей по поводу болезни бабушки, записал всё на бумаге и ушёл Труповозка — одна на огромный город, приехать может и через час, и через два, и вообще — ближе к полуночи… Иногда же ждать её приходится по 2–3 суток!..

11.32 Пришли заявители и сообщили о квартирной краже. «Мы приходили ещё вчера, около 20.00, но дежурный (из прошлой смены) велел подойти сегодня после девяти…» Наша смена молча переглядывается, в глазах у каждого — матюки в адрес прошлого дежурного, спихнувшего на нас «свою» кражонку. Вместо того, чтобы обслужить её — вильнул хвостом и переадресовал кражу на следующие сутки. «Ничё… Он, мудак, ещё когда-нибудь подежурит после нас — тоже устроим ему парочку шикарных «хвостов»!..» Эту кражу обслуживаем так же, как и предыдущие. Только заявителя с объяснением принимают прямо в РОВД. Но СОГ на адрес «пока что» не послали — помешали срочные дела. Поехали туда много позже…

13.00. Звонок в дежурку: «Скорее приезжайте, кто-то ломится в двери, адрес такой-то!» Бензин надо беречь, поэтому пошли пешком и вдвоём — я с водителем. Зашли в многоэтажку, на лестничной площадке позвонили, женщина долго разглядывала нас в глазок, потом открыла. Рассказала, что полчаса назад кто-то звонил к ней в дверь, она глянула в глазок — трое здоровенных амбалов, угрожали взломать дверь и убить её, если немедленно не откроет. И она хочет написать заявление, чтоб милиция нашла их и привлекла к уголовной ответственности… Заведомая гнилушка — искать неизвестно кого, неизвестно где, и непонятно зачем, самое лучшее в таких случаях — спихнуть «на тормозах»… Зашли к соседям, выяснили, что действительно полчаса назад в двери звонили два паренька лет шестнадцати, просили воды, соседи им попить дали, они и ушли. Из опроса соседей, зафиксированного нами на бумаге, видно, что никакого шума, криков, скандалов и угроз не наблюдалось. В рапорте я указал, что на адресе, куда нас вызвали по телефону, на звонки в двери нам якобы никто не открыл, и тут же прилагались объяснения соседей о том, что «нигде — ничего», — это давало основания автоматически списать вызов как «ложный», а принятое от малахольной гражданочки заявление (она всё — таки настояла на своём и всучила нам заяву) по возвращению в РОВД я самолично порвал на кусочки.

18.00. Вызов через 0–2 — семейный скандал. Выходим на пару с водителем. На адресе — пьяный муж, и жена — с фонарем под глазом. «Сделайте что-нибудь, он пьян каждый день, избивает меня регулярно!» — молит она. «Ну, тогда собирайся, милок, пойдёшь с нами!» Женщина смотрит испуганно: «А куда это вы его ведёте?» «Как куда?.. В райотдел!.. Потом, когда вы напишете заявление, начнём досконально разбираться…» «Нет, не надо его туда… не забирайте… Может, на месте как-нибудь разберётесь?» «Это как же?» «Ну. поговорите с ним… напугайте… скажите, чтоб больше не пил и не бил…» Я сержусь: «Женщина, чего вы, собственно говоря, от нас хотите?! Мы вам кто — семейная служба спасения?.. Будете заявление на мужа писать?!» «Не-е… не буду…», «Хорошо, но тогда напишите, что претензий к нам не имеете!» (Такие объяснения нужны, чтобы списать вызов как ложный, а также и на тот маловероятный случай, если сразу же после нашего ухода муженёк супругу всё-таки угрохает). Впрочем, для профилактики на мужа можно потом в райотделе при участии «его» участкового оформить протокол «за мелкое хулиганство», либо же — «за появление в пьяном виде в общественном месте». Правда, пьяным в общественных местах он не появлялся, квасил дома, но это организовать — дело техники: вернулись за ним, вывели пьяненького на улицу — вот тебе и «появление»…

19.00. Опять вызов на семейный скандал. На адресе абсолютно такая же картина. На этот раз пьяного мужа забираем в РОВД, и там он ждёт несколько часов в «клетке» (комнате для задержанных), пока не отрезвится. Жена пишет заяву, её потом отдают участковому на рассмотрение, и он в большинстве случаев либо отказывает в возбуждении уголовного дела, либо направляет материал в суд, в порядке частного обвинения. Если кто-то пострадает и будет доставлен в больницу с серьёзными травмами, то может быть возбуждено уголовное дело по статье: «Причинение тяжких телесных повреждений», или — «телесных повреждений средней тяжести».

Вызовы, подобные этим, могут происходить и до трёх часов ночи, тогда поспать хоть немножко дежурному наряду не удаётся.

21.00. Пришёл потерпевший и заявил о грабеже. Перегаром от него несёт за версту. Отправили т е р п и л у домой, н асвистев ему, что от нетрезвых заявлений не принимаем. (Хотя именно пьяных чаще всего и грабят!).

Ближе к 23.00 звонит дежурный из горУВД: «Вы чё, охренели?!. За день зарегистрировали две нераскрытых квартирных кражи!..Или не знаете, что раскрываемость за сутки должна быть не менее 90 %?!. Короче, срочно передайте в горУВД, что обе кражи раскрыты, и дайте установочные на воров…», «Как?!», «А как хотите!.. Но чтоб было сообщение об установлении личностей воров и принятии мер по их задержании… дальше уж — не ваша проблема!..» Не исполни мы указание — наутро весь дежурный наряд вместе с начальником райотдела поедет к начальнику городского Управления внутренних дел — отчитываться, почему плохо сработали истекшие сутки… А от него меньше, чем со строгим выговором, ещё никто в подобной ситуации не возвращался!..

Собравшись в дежурке, начали «химичить»… Полистали фотоальбомы с подучётным элементом, выписали данные двух подходящих субчиков на роли сегодняшних домушников, и передали их в горУВД как будто бы уже «обоснованно подозреваемых нами в совершении данных краж». На сегодня такое сойдёт, на троечку с плюсом, ну а дальше тоже придётся «химичить». Не исключён и такое: выдернем тех двух в РОВД и под прессом выдавим «сознанку» в этих кражах. Всё равно сволочи…Лишний срок таким — лишь на пользу!..

На утро лежит два привода, выписанные следователем, один — на подозреваемого, находящегося на «подписке о невыезде», и не явившегося по повестке на допрос, а два — на свидетелей, также не явившихся по повесткам. В 6.00 наряд объезжает эти адреса и доставляет людей в райотдел. Если нужного человека даже и ранним утром на адресе не оказывается, составляется материал о его отсутствии, с приложением объяснений родственников или соседей причин отсутствия: «он на даче», «позавчера уехал в срочную командировку», «заболел, лежит в такой-то больнице, при смерти…», и т. п.

9.00. Конец смены. Наряд идёт в оружейную комнату, сдаёт оружие и разъезжается по домам. Но это лишь если по итогам дежурства к наряду нет претензий со стороны руководства, а то ещё и целый час будут нам полоскать мозги…

…Теперь расскажу про такую важную обязанность опера, о которой в «Списке…» не говорится вообще: речь идёт об умении при наших бешенных нагрузках расслабляться и отдыхать, пользуясь при этом любой, пусть даже и малейшей из предоставляемых работой возможностей…

Расскажу один случай. Есть на моей «территории» пляж на берегу водоёма, рядом — лесополоса, за которой — многоэтажки. В ясные летние дни половина жилмассива стекается сюда на отдых: загорают, плавают, пьют квас с пивом и водкой, щупают тёлок и дружески общаются компаниями. И вечно то побьют кого-нибудь легонько, то грабанут, то изнасилуют, а бывает, что — и зарежут… А и не говорите, где ж и не преступничать, как на лоне природы, на пленэре, так сказать?!.

Ну вот, а начальству нашему всё эти «пляжные» довески к общему числу совершаемых в районе преступлений — как нож к горлу, «пора с этим безобразием кончать!», «почему с этими безобразиями до сих пор не покончено?!», «мне что, в сотый раз повторить, что этому должен быть положен конец?!» — старая песня… В конце концов начальник райотдела решил перейти от слов к делу, и велел в выходные дни посылать на пляж группу сотрудников для постоянного дежурства, с восьми утра и до позднего вечера. На первое же из этих дежурств выделили меня, пожилого капитана — участкового и двух «срочников» из внутренних войск. Надеюсь, любому понятно, что означает дежурство ЛЕТОМ и НА ПЛЯЖЕ для вздрюченного жизнью и руководством трудяги — опера?.. Подарок судьбы это, да ещё какой!..

Погода в тот день не подвела: солнышко, теплынь, ветер умеренный, — красота!.. Я явился на дежурство в лёгких брючках и футболке с короткими рукавами, участковый тоже смотрелся безобидным дедушкой-«одуванчиком», в ношенном дачном костюмчике и изжёванной шляпе, зато вояки порадовали строевой выправкой, выглаженной формой, дубинками, баллончиками со слезоточивым газом и переносной рацией, одной на двоих. С таким подкреплением никакая окрестная шпана не страшна!.. Похвалив новобранцев за бравость, тотчас направили их в патрулирование вдоль вытянувшегося у водоёма пляжа, обозначив местом собственной дисклокации два оккупированных нами топчана, «сюда будете регулярно подходить и докладывать обстановку!» Солдаты ВВ утопали на задание, мужественно выставив вперёд подбородки и крепко сжимая рукоятки дубинок, мы же с напарником разделись до плавок и искупались, а потом залегли на топчанах, перекидываясь в «подкидного дурака», и время от времени поглядывая по сторонам — не творятся ли кругом требующие нашего вмешательства безобразия, и не подкрадывается ли к нам коварный враг законности и правопорядка, сжимая в зубах остро заточенный кинжал… Ничего такого не наблюдалось, мы позагорали, снова искупались, ещё позагорали, подремали маленько… Периодически к нам подходили бойцы внутреннего фронта и докладывали обстановку. Узнав от них, что ничего подозрительного в округе не наблюдается, вновь отсылали их на дальнейшую разведку, напутствуя советами типа: «Вы смотрите там… поаккуратней!..»

Утро незаметно переросло в полдень, который в свою очередь закономерно разрешился вечером. Уже немножко смеркалось, когда участковый разбудил меня и встревожено сообщил, что ВэВэшную парочку уж пару часов не видать. «Если хулиганы их изувечили, отняв форму, удостоверения и спецсредства, то нас накажут!» — всполошено предсказал капитан. Хоть и спросонок, но я сразу же просёк ситуацию, торопливо оделся. Мы побрели по пляжу, в поисках доблестных побратимов. По дороге я вспоминал, меня или пожилого участкового назначили с утра старшим по дежурной группе?.. Вопрос этот отнюдь не праздный, в случае любых ЧП именно старший по группе несёт ответственность за произошедшее, а она в данном случае может оказаться какой угодно, начиная с устного выговора и кончая изгнанием со службы и отдачей под суд по статье: «Преступная халатность, повлекшая за собою смерть подчинённых…» Участковый — старше по возрасту, и к тому же — капитан, а я — лишь старший лейтенант… Кому ж и не идти паровозом, как — ему?..» — путём глубокого анализа сообразил я, взглянул на участкового участливо. Его обращённые на меня глаза тоже светились сочувствием к моей будущей доле… Но, к счастью, тут же мы наткнулись на пропавших без вести героев: в полном парадном облачении они мирно дремали на песке под плакатом: «Дальше буйков не заплывать!», продолжая крепко стискивать свои спецсредства. Ай-я-я, заснуть без разрешения своих командиров, да ещё на глазах мирного населения, которое (особенно — малолетки!) вполне способно спереть дубинку или рацию… Но ругать молодое племя по причине хорошего настроения нам с участковым не хотелось, поэтому мы просто разбудили юношей и деликатно сообщили им всё, что думаем про их отношение к службе и вверенному им госимуществу…

Совсем стемнело. Вовремя вспомнив, что возглавлять дежурную группу было поручено именно мне, я своей властью отпустил солдат в казарму, а участкового — домой, объявив им свое решение остаться самому тут и до глубокой ночи контролировать обстановку, готовясь в случае надобности немедленно дать бой криминалитету. Понятно, что моя команда вмиг разбежалась. Ну а сразу же после их ухода я сходил к обитавшему по соседству приятелю, мы собрали приличный пакованчик выпивки и закуски, приволокли на пляж, по пути закадрив двух шикарных тёлок, и прекрасно погудели до утра — костры жгли, песни пели, купались при Луне обнажёнными… С такими дежурствами не надо и никаких курортов!..

…Назавтра по время оперативки в РОВД выяснилось, что ни одного мало-мальски серьёзного происшествия во время нашего дежурства на пляже не произошло. Так подействовало на окружающую шпану наше молчаливое присутствие!.. Но, к всеобщему изумлению, начальник райотдела остался категорически недовольным: «Знаю, чем вы там целый день занимались… Небось, водку жрали и баб трахали!.. И это — в служебное время…» Наши с пожилым участковым оправдательные бормотания в том духе, что и не пили-де, и с бабами — ни-ни, а наоборот — изнемогали в неравной борьбе с бандитизмом, — подполковник отверг без размусоливаний: «Да знаю я вас прекрасно, нечего мне глаза замуливать!..»

И — постоянное присутствие наших сотрудников на пляже было начальником тут же отменено: «Пусть лучше туда регулярно для проверки обстановки экипаж патрульно-постовой службы наведывается…» На том и порешили. А поскольку «зона ответственности» у «патрулей» весьма обширна, то и ежу понятно, что наведываться на пляж они могут лишь эпизодически, ненадолго и нечасто… Приехали, искупались, мельком глянули кругом — и поехали дальше… Ну и опять началось у водоёма прежнее безобразие: драки, кражи, грабежи, изнасилования и подрезы… И что ни месяц — то парочка трупешников обязательно образуется среди песчаных барханов!.. Но начальству и это — по барабану… Даже святым — показателями нашей отчётности! — оно готово пожертвовать, лишь бы не дать личному составу лишнюю возможность перевести дыхание и капельку отдохнуть в рабочее время…

 

ПОКАЗАТЕЛИ

Из записок районного опера

 

1. ВСЁ ХОРОШО!.

Знаете ли вы, по каким критериям оце6нивается работа уголовного розыска?.. Полагаете — по количеству совершаемых на данной территории преступлений?.. О, как бы не так!.. То есть на бумаге такой показатель действительно учитывается, но в реальности за последние 5-10 лет преступность в нашей стране выросла минимум вдвое, причём с уклоном в сторону преступлений тяжких и общественно опасных — убийства, тяжкие телесные повреждения, бандитизм, терроризм, хищения в особо крупных размерах, и т. д. Объяви милицию ответственной за это — и почти всех людей в милицейской форме пришлось бы, сорвав с них погоны, ссылать на каторжные галеры. Чудом оставшиеся же на свободе — в ужасе разбежались бы во все стороны, как тараканчики, и кто б тогда охранял господ — власть имущих от жуликов, бандитов и просто недовольных итогами их правления?.. Власть не хочет оказаться наедине с облагодетельствованным ею собственным народом, а потому свою милицию от кадровой мясорубки бережёт…

Вот почему для благопристойной отчётности придумали замечательный показатель: «процент раскрываемости преступлений». То есть, допустим, в прошлом году на такой-то «территории» было совершено 2 684 преступления, а в этом году уже 3 211… Вроде бы плохая цифирь, рост более чем на 10 %… Но раскрытыми в прошлом году числилось 49, 6 %, а в этом году уже — 52, 2 %. Рост раскрываемости за год почти три процента — отличный показатель!.. То есть государству — досадно, что некое количество граждан — обворовано, ограблено, избито, изнасиловано, убито и так далее, но если бумажки свидетельствуют, что почти все воры, грабители, хулиганы, насильники и убийцы изобличены, пойманы и наказаны по закону, то тогда всё ок, ей, сыщики славно потрудились, большинство начальников и (для разнообразия) некоторых из рядовых можно поблагодарить, поощрить, премировать, наградить, наконец…

Ну а кому хочется смотреться козлом, когда остальные выглядят красавцами?.. Вот руководство и суетится, накручивает, трахает во все дырки личный состав, понукая, понуждая, фактически заставляя нас «химичить» с показателями и давать наверх не ту цифру, которая в действительности есть, а ту, которая нужна. Какой велят нам процент раскрываемости установить — такой и покажем, такой и будет, такое и изобразят отчёты, стекающиеся от лейтенантов и капитанов к майорам, от них — к полковникам, от тех — к генералам, генералитет докладывает министру, тот — Премьеру и Президенту, Президент выступает с докладом в парламенте, сообщая: «Раскрываемость преступлений у нас почти что самая высокая в мире — 72 %!..», парламентарии аплодируют, все ликуют, газеты что-то варнякают про приписки и показуху, но кто их нынче читает, и уж тем более никто не вчитывается… Народ же — пьёт водку, в меру ворует, в меру безобразничает, и иногда только дивится результатам своих жизненных устремлений: «Ментов на улицах — полно, а как раньше воровали и безобразничали, так и теперь, нынче даже — больше…» Ну, со своим народом милиция завсегда в состоянии разобраться, втолковать ему, что почём, и какой вкус у ментовских «зубочисток», а вот эти, что с Запала на нашу жизнь смотрят и руками удивлённо разводят, варежки пусть захлопнут… Если ихнюю действительность сравнивать с нашими отчётами, то преступность у них вдвое больше нашей, а ловят преступников там вдвое хуже, чем у нас, и всё почему?.. Да потому, что хвалённая и прославленная Голливудом ихняя полиция нашему брату-менту в подмётки не годится!.. У них там прав — море, технической оснащённости — не меренно, оружием увешаны как Терминаторы, а всё равно с преступностью не справляются… Нашенский же ментяра практически голыми руками всех одолел и поверг!.. Не верите?.. Читайте милицейскую отчётность, там — всё!..

 

2. СДЕЛАТЬ ЕЩЁ ЛУЧШЕ!.

Но начальство на успокаивается на достигнутом. Нельзя расслабляться самим и давать слабину личному составу, если людей постоянно не дёргать — они ж, гондоны безответственные, завалят показатели, забросят внагляк работу, сопьются, разбегутся по халявам, вконец запаршивеют… Начальнички наши ведь когда-то тоже были рядовыми, все потаённые изгибы и нюансы ментовских душонок прекрасно знают и понимают: нашего человека ежели не оттрахать в разных позах и по — всякому не обозвать — он же, скотина, оборзеет вконец, и в ответ на твои требования даже дулю показать поленится с той печи, на которую сладко завалился… Единственный выход — постоянно давить на подчинённых, и прессовать их за милую душу…

Каждое ответственное совещание — заседание в районных и городских ОВД и УВД — это спектакль с заранее отведёнными ролями и всем хорошо известным сценарием, меняются только называемые цифры и фамилии, суть же неизменна и постоянна — вчера, сегодня, завтра… Вот, терпеливо дождавшись очереди, на трибуну взлетает следующий по званию и должности после предыдущего оратора милицейский чин, и начинает полировать в зад и перед всех нижестоящих сотрудников за недостаточно высокий (по мнению выступающего) процент раскрываемости вообще, и по многим отдельным видам преступлений — в частности: тяжкие и не-тяжкие, по линии угрозыска и по всем прочим службам, в том числе показатели раскрываемости по убийствам, по разбоям и грабежам, по кражам, а в числе краж, скажем — личного, государственного и общественного имущества, в числе же, к примеру, краж личного имущества — квартирные, карманные, автоугоны, и так далее… Цифры прыгают и скачут, разбегаясь по залу и нахально суясь в уши собравшихся. Общая схема такова: «Позитив есть (иначе чем же в истекший период занималось руководство?!), но — недостаточный, в чём виноваты нижестоящие Дауны!.. Лучше надо работать, ещё лучше!.. И всем — амбры в рот, если не будете стараться!»

Никого не смущает, что буквально вчера в интервью городской «Вечёрке» начальник горУВД эти же самые «недостаточные» цифры приводил в качестве иллюстрации к одержанным в последнее время под его неусыпным руководством победам над криминалитетом, то было для внешнего употребления, теперь теми же цифрами нас хлещут по щекам и угрожают завтра же турнуть из органов в шею, если мы не сумеем добиться, достигнуть и реализовать всё то, чего хотят наши отцы- командиры…

Но добиться этого — невозможно. Нет на то ни достаточного количества сотрудников, ни должных средств, ни возможностей… Не те у нас для этого законы, народ не такой, да и страна, если честно — не такая… Но даже и будь всё это на необходимом уровне, даже и в самых идеальных условиях работы органов правопорядка преступность всегда была, есть и будет (иногда — больше, иногда — меньше, но в любой стране при любом строе в любые времена определённая часть населения идёт на нарушение законов), и никто, нигде и никогда не смог добиться стопроцентной или хотя бы близкой к этому раскрываемости преступлений.

Однако власть не желает знать правду, часть которой — это и правда о самой власти, о том, что сама она во многом — преступна, и является одним из главных источников преступности в стране. Стоит ли удивляться, например, что обнищавшие в последние годы массы стали больше воровать и жульничать, а ведь кто способствовал этому обнищанию?.. В этих условиях ложь «о решительной и бескомпромиссной борьбе с преступностью и одержанных в ней победах» неизбежна, и даже в чём-то оправдана необходимостью поддерживать существование и авторитет государства. И мы, рядовые исполнители, вынуждены лгать и выкручиваться, чтобы сделать большое державное враньё чуточку более правдоподобным, и хоть частично, но опирающимся на что-то реальное… Многое ведь, чего нельзя добиться в реальности, в конце концов можно просто изобразить на бумаге!..

 

3. ОБОРОНА ОТ ЗАЯВИТЕЛЕЙ

Чтобы искусственно поднять показатель раскрываемости до определяемого директивами руководства уровня, перво-наперво надо регистрировать как можно меньше преступлений, чем автоматически достигается и необязательная, но в принципе всё-таки желательная цель показать, что преступность у нас не так уж чтоб и большая, если не сказать, что — вообще небольшая, во всяком случае вполне терпимая и легко контролируемая, малюсенькая такая преступность!..

Начинается всё с дежурного в РОВД. Пострадавшие от рук преступников граждане прибегают в РОВД заявить о случившемся, но, пообщавшись с принявшим их человеком в форме, уходят обратно, так и не сумев уговорить его принять от них и зарегистрировать должным образом их заявления… Не думайте, что это просто, это даже совсем непросто, наши лицемерные законы дают населению массу не всегда известных ему возможностей сделать бяку «чёрствому и неотзывчивому» дежурному, будто и впрямь он это виноват, а не подставляющее его государство!.. Маленько зевнул наш коллега, подставился, дал возможность и основания гражданину накатать квалифицированную жалобу — и выговор обеспечен, иногда — и «строгий»… а в случае большого скандала — попереть из органов могут!.. Но есть, есть среди наших дежурных настоящие асы, умеющие не переступить грань, отшить совсем уж, казалось бы, «безнадёжных» заявителей!..

Помню такой случай. Я как раз в дежурке торчал, с группой товарищей, дежурный на минутку отлучился по делам, и вдруг в райотдел вбегает женщина — жилетка разодрана, на ногах домашние тапочки, мордяха в свежих царапинах, волосы — торчком…«Меня только что сосед изнасиловал!» — вопит как недорезанная. Мы от неожиданности остолбенели. Стояли с распахнутыми ртами, из любопытства поглядывая в её разодранный халатик (бабёнка вроде бы ничего, к мужским загребущим лапам ухватистая, но видно сразу, что — поддатая)… А она — прёт, а она — надрывается!.. Чуть ли уж и не за стулом один из нас хотел сбегать, чтобы расселась она поудобнее, а второй вроде бы уж и бумагу ей протянул, писать свою вонючую заяву… Но тут как раз отлучившийся дежурный вернулся. Капитан Масик, хитрованистый мужичонка, себе на уме, но без подлянок за душой, верный товарищ… Послушал он пару минут, как бабёха та надрывалась, а потом — вежливо взял её за рукав халатика: «Можно вас на минуточку…» Она, не переставая орать, попёрлась вслед за ним, ну и мы — следом… Привёл он её к самому порогу РОВД, кивая на каждый её крик или стон, а как до порога дошли — толкнул под пухлую задницу коленкой так, что вылетела из райотдела пулей, ещё и гаркнул в спину: «Вали отсюда, сучка, и чтоб духу твоего здесь не было!.. Ещё раз увижу — руки-ноги оторву и в амбре засуну!..» Убежала… Больше мы её не видели!.. А не выпри её Масик — это ж сколько лишней работы пришлось бы операм да следакам сварганить!.. Пострадавшую — опроси, подозреваемого — допроси, свидетелей — найди и расколи на подробности, а легко сказать — «найди»… «расколи»… И, главное, чтоб и на суде от своих показаний никто не отказался!.. А сколько анализов надо взять, сколько экспертиз провести!.. Куча обязательных и требующих вагон времени мероприятий, и это — в уголовном деле об изнасиловании, при том, что три четверти подобных дел кончаются тем, что потерпевшая полюбовно договаривается с насильником и в обмен на энную сумму забирает своё заявление обратно… Вы, менты, паритесь, стараетесь вовсю, бегаете с высунутыми от усердия языками, а потом оказывается, что делалось это вами лишь для того, чтобы та шалава с мужика побольше бабла выкачала… И, если уж на то пошло, в чём этот самый насильник виноватый?.. По большому счету — лишь в том, что она перед ним распахнутым халатиком мелькала, а он был слегка подвыпивши, и, как на грех, ещё не окончательным импотентом… А не окажись у бедолаги деньжат, чтобы откупиться — ещё и в тюрягу запросто попадёт!.. И что мы имеем?! Благодаря отличной работе дежурного, куча хороших ментов сэкономила свои далеко не исполинские силы, а один тоже не очень плохой человек — остался на свободе… Браво, капитан Масик!..

Но теперь допустим, что не сумел дежурный отбить атаку, преодолел зловредный потерпевший первую полосу обороны, прорвался через дежурного, и вынужден был тот не то чтобы принять и зарегистрировать заявление (спешить не надо, торопыги всю жизнь ходят с искусанными локтями), но — признать право данного гражданина быть внимательно выслушанным компетентным товарищем — оперуполномоченным…

Теперь моя, опера, задача на данном этапе — определиться, что за человек перед тобою, и в какую сторону с ним целесообразнее всего работать: уговорить ли его всё же не подавать заяву, либо принять заяву и накатать по ней потом отказной материал, либо же, наконец, принять заяву и честно ею заняться…

Первое — предпочтительней. Культурно послал гражданина на хрен, вытолкал в шею из кабинета, забыл про его существование. Но это же и чревато: начнёт жаловаться, слюной во все инстанции брызгать, оно мне надо?!. Нельзя перегибать палку, лучше лишнее отработать, чем лишнюю оплеуху от начальства получить…

Поэтому первым делом обращаю пристальное внимание на личность и характер заявителя, — как себя ведёт, что из себя представляет, чего хочет, что с ним случилось, наконец?.. В зависимости от этого применяю те или иные методы воздействия в нужную мне сторону, чутко улавливая. реакцию собеседника и быстренько перестраиваясь на ходу, начни ситуация обостряться…

Идеальный вариант — когда собеседник интеллигентен, легко внушаем и сам толком не знает, чего хочет. Это вернейший признак того, что вопросик у него пустяшный, и его с чистой душой можно похерить.

«Вы знаете, я даже не могу сообразить, как мне поступить. Вот, пришёл к вам посоветоваться…» — мямлит он. А совет у меня может быть только один: пошёл в жопу!.. Но я это не сразу говорю, и не в лоб, сперва выслушиваю его внимательно (многим легче становится уж от одного того, что кто-то их терпеливо дослушивает до конца), потом — втолковываю как маленькому, что он не в ту степь ломится, «При чём тут угрозыск?.. С гражданско — правовыми вопросами в районный суд надо обращаться, вот адрес…Вот когда вас обворуют, ограбят, изобьют или даже, не приведи Господи, убьют — тогда милости просим к нам, всё побросаем и толпой помчимся вязать ваших обидчиков и в упор стрелять их из крупногабаритной гаубицы, а пока — извините! — вопрос не нашей компетенции…»

Но допустим — припёрся он как раз по адресу, совершённое над ним злодеяние вписано в мои служебные обязанности заглавными буквами, — и тогда уж начинаю разводить его по-всякому…

Жалуюсь т е р п и л е на свою судьбу: «Знаете, сколько дел мне одновременно приходится вести?!. О-о-о!.. Вот сейчас ещё 5 минут переговорю с вами — и мчусь на адрес, там — зверское убийство, какой-то обезумивший маньяк целую многодетную семью порубал на кусочки кухонным топориком… Представляете, если я сегодня же его не вычислю и не найду, то завтра, чего доброго, он и в вашу квартиру постучится!..»

Внушаю ему сомнения в том, что он — не осел: «Но, может, вы сами наручные часы намедни на пляже потеряли, а потом просто-напросто забыли про это, и теперь вам кажется, что их у вас в трамвае склямзили… Знаете, сколько таких случаев!..»

Осторожненько пугаю: «Эти вымогатели — злопамятные люди!.. Узнают, что вы обратились в милицию за помощью — и… вы меня понимаете?..»

Льщу и подыгрываю самолюбию: «Братан, ты такой клёвый и крутой весь из себя, в натуре, подумаешь — разок врезали тебе по чайнику, оторвали пару пуговиц, и твою новую куртку вместе с тобою швырнули в канаву… Ты ж тех вражин и без нас сумеешь прекрасно из-под земли отыскать и на клочья порвать, верняк?!.»

Наконец, самым бессовестным образом обманываю: «Даю вам честное слово… Памятью дедушки — буденновца клянусь, что если вы сейчас пойдёте нам навстречу и своим заявлением не покорёжите всю нашу месячную отчётность, то со следующего месяца я буквально все прочие свои дела отодвину, и буду заниматься исключительно вашей пропавшей брошкой… Что, вы мне не верите?!! А в Бога?.. Вот ей крест, мамаша, гореть мне адским пламенем, если я не переверну весь район верх дном, и не успокоюсь, пока не найду ворюг тех наглющих, а тогда — заставлю их на коленях молить у вас прощения!..»

Короче, годится любой вариант и любая лабуда, лишь бы т е р п и л а усохся, испарился, исчез бы из моей жизни как кошмарный сон… И так дел — три вагона и маленькая тележка в придачу, а тут ещё и он суётся!..

Но, допустим, заявитель попался упёртый, фиг его отошьёшь, и по харе видно — зловредная сучяра, аж натруженна мозоль на указательном пальце — от постоянного писания жалоб во все инстанции, начиная с ЖЭКа и кончая Генеральной Ассамблеей ООН. Такого голыми руками не возьмёшь, тут нужен тонкий подход…

По закону, в течении 10 дней после поступления заявления от пострадавшего (либо, другой вариант, рапорта сотрудника органов о произошедшем) я, опер, как орган дознания, обязан определить, имеются ли основания для возбуждения уголовного дела, и, соответственно, передачи материала следователю либо прямиком в суд. Если я таких оснований не вижу, то пишу так называемый «отказной материал», в котором аргументировано доказываю, что заявитель — тля бекзмозглая, а сброшенная им в райотдел поганая бумаженция — сплошная фигня, лепет белой горячки, сумрачный бред параноика, выдумка фантазирующего бездельника, короче говоря — мираж!.. Но халтурно здесь не сработаешь, законность отказного материала позднее проверяет районная прокуратура, а в случае жалоб — прокуратуры города, области, страны… Поэтому «режу» заяву на корню исключительно — грамотно и технично, чтоб комар носа не подточил, чтоб прокурорские — уссались, пытаясь подловить меня по статьям: «сокрытие преступлений» и «фальсификация материалов следствия»…

Для понятности приведу конкретный пример. Некая гражданочка Алфёрова притарабанила в РОВД заявление насчёт состоявшейся у неё квартирной кражи, наорала на пытавшегося завернуть её обратно дежурного, и не поддалась моим персональным уговорам и попыткам запудрить ей мозги, пугануть или наобещать с три короба… Делать нечего, выехал на адрес, осмотрелся…

Вроде бы фактаж заявы («двери взломаны, магнитофон марки «Маяк» украден») налицо: у дверей действительно повреждённый вид, и магнитофона в квартире (а обшарпанная хата-то, между прочим!) наблюдается…Но когда ж кражонкой этой заниматься, если в «глухарях» на мне — мокруха и два разбоя, не считая кучу прочей мелочёвки… Н е к о г д а. Кроме того, что-то больно уж не приглядной показалась личность заявительницы: лицо испитое, глазёнки мутноватые, в квартире — хоть шаром покати… Сделал поквартирный обход соседей, выяснил: Алфёрова всех достала, — постоянно пьянствует, скандалит с соседями, явно не в порядке у неё с головушкой, и что очень характерно — на трезвую голову обычно совершенно не помнит, что говорила и делала в нетрезвом состоянии… Нашёл и таких, кто захаживал ей в дом, видели они у неё старенький «Маяк», стоял на серванте, но — давно видели, в последний раз — недели две тому, а потом — уже и не видно его было, только отпечаток в слое пыли на серванте остался, как раз там, где «Маяк» стоял… «Чудненько!» — думаю. Потом пришёл к Алфёровой, и под её диктовку от её имени со своими хитрыми поправочками к тексту составил объяснительную, да так, чтобы было видно: заявительница — с тараканами в башке… Сделать это в подобных случаях совсем не трудно, надо просто записывать дословно то, что заявитель тебе говорит на посторонние темы, потом даёшь ему на подпись. Алфёрова, к примеру, умудрилась сообщить, что её сосед по лестничной площадке — чеченский террорист («а может — и не чеченский, по паспорту он-то грузин, но ведь они там, на Кавказе, в душе все — чеченцы!..»), по ночам выкатывает из своей квартиры какие-то металлические бочки, лифтом свозит их вниз и грузит в некий фургончик. Что в бочках — Алфёрова, естественно, не знает, но сильно подозревает, что — гексоген!.. Заминирует басурман здание мэрии и подорвёт, ему это — раз сморкнуться, «не знаете, мне орден за эту информацию полагается?..»

Я печально развожу руками, типа: очень жаль, но как раз сейчас временно кончились награды в спецнаградном фонде!.. Потом — мчусь в РОВД и строчу «отказной»: так и так, мол, пропила свой магнитофон гражданочка, тут же забыла про этот прискорбный случай, схватилась с бодуна любимого Леонтьева послушать, а «Маяк» — тю-тю… Ну и шарахнулось: украли!.. А что дверь квартиры повреждена, так меньше надо было с пьяных глаз головой о собственные двери колотиться, пытаясь её открыть без помощи утерянного ключа, от таких безответственных квартиросъёмщиков жилищному фонду только вред, и с такими надо по справедливости поступать жёстко: лишать городской прописки и — в деревню, на сельхозработы, коровам хвосты крутить, пущай городское относительно культурное население своим внешним обликом не позорят…

А то ещё был случай: притащилась бабка из частного сектора, слезится: «Помогите, сынки — коза пропала!..» М-м-м… Нет, о козе не будем, ну её… Во, тётка из частного сектора заявилась и жалуется: неизвестные-де лица спёрли с верёвки во дворе сушащееся там белье!.. Ну и где ж ты тех лиц искать теперь?.. Подумаешь — пару трусиков — комбинашек оприходовали… Тут вон «мерсы» со двора угоняют, и то!.. Исхитряюсь я, опер, и бац — справку из метеослужбы: в тот день и час, оказывается, в вышеуказанном районе дул сильный прерывистый ветер. Мог этот ветруган сорвать вышеуказанное тряпьё с верёвки, утащить в сторону близлежащего водоёма и бесследно утопить в нём?.. Мог!.. А значит — и утопил… Бездоказательно?.. Ну а где доказательства обратного?!. Нет их!.. Так в «отказухе» и пишу: «…ввиду п р е д п о л о ж и т е л ь н о г о утопления белья в водоёме и невозможности засвидетельствовать обратное…» На ветер многое свалить можно, и что характерно — он моих утверждений никогда не опровергал и от своей виновности не отрекался!..

И с козой — тоже… смешно получилось… Ладно, расскажу всё-таки!.. Короче, рыдает бабка: «Машка моя, козочка, 8 месяцев ей, любимица, туточки вот стояла во дворе, а потом смотрю — нету её…» Жаль старушку, какая ни ветошь, а — живой человек, у меня у самого куча престарелых родичей, но что ж я могу, если куча делов на моей шее, а ту «просто Марию» давно уж, наверняка, пустили на шашлыки лакомые до чужого лихоимцы… Обхожу соседей, узнаю всё про козу, оказывается: норовистая была, с придурью, могла и, подкравшись, рогами под зад шугануть… На основе этих показания сочиняю свою версию произошедшего: козлина — монстр, долгие месяцы терроризировавшая окрестных мирных обывателей, окончательно взбесилась, и, добежав до проходивших мимо железнодорожных путей, с провокационной целью и жутким воплем бросилась под поезд… Останки же её, зацепившись за локомотив, были уволочены им в неизвестном направлении… Правда, до тех путей от покосившегося домика старушки километра два, но что это для обезумившей твари?! Хо!.. Промчалась на полусогнутых, как спринтерша…

 

4. «ХИМИЧИТЬ» С ДЕЛАМИ…

…Но это я простейшие случаи описываю, а есть и посложнее. За особо тяжкие преступления спрос строже, и времени на их расследование приходится тратить куда больше. И тем сильней — желание хотя бы от расследования некоторых из них как-нибудь отделаться-отвертеться…

Вот что самое плохое в любой мокрухе — это наличие трупа. Факт, от которого никуда не денешься. Но и тут есть масса возможностей изловчиться и увильнуть от возбуждения уголовного дела, списав появление мертвеца на несчастный случай, на самоубийство, на кончину от естественных причин…

Скажем, нашли в подъезде ночью труп одного из жильцов с разбитой головой. Никто шума борьбы или ссоры не слышал, из карманов покойного ничего не пропало… понимай ситуацию как хочешь!.. Тело отправили в морг, где судмедэксперту предстоит выписать заключение о причинах смерти пострадавшего. И как много значит и для меня, опера, и для всего районного угрозыска, что же он в своём заключении нарисует. Буквально два-три слова меняют смысл документа совершенно!.. Если он напишет: «…смерть наступила в результате удара по голове твёрдым предметом…», тогда — суши вёсла, опер!.. Будет работы на несколько недель половине угрозыска, налицо обыкновенное убийство, в самом лучшем случае — «тяжкие телесные повреждения, повлекшие за собою смерть пострадавшего», делом займётся прокуратура, коллеги-«линейщики» из отдела по расследованию убийств возьмут его под свой контроль, куча всяких начальников сунет жало в оперские разработки, поучая и без счёту давая кренделей за неизбежные промашки… Короче — напашемся!.. А вероятность раскрытия — не так чтоб и очень, если в первые же дни не появятся на поверхности обоснованно подозреваемые, то, скорее всего, так никого в оконцовке и не найдут, ещё одной нераскрытой мокрухой на счету станет больше, а это тебе — не «висяк» по какой-нибудь вонючей краже, тут ещё долгие месяцы будут напоминающее зудеть под ухом: «А помнится, в прошлом году тоже мокруха-«глухарь» на вашем счету была… Что-то по убийствам вы не очень тянете, товарищ старлей… Может, вам есть смысл перейти на более легкую работу?» М-да…

А вот если напишет эксперт в заключении практически всё то же, но капельку по-иному: «…смерть наступила в результате удара твёрдого предмета или ПАДЕНИЯ НА ТВЁРДЫЙ ПРЕДМЕТ…» Улавливаете суть?.. Вошёл человек в родной подъезд, будучи слегка забацанным (вот, кстати, справка о наличии алкоголя в крови погибшего), случайно споткнулся, упал, навернулся головой о ступеньку… Несчастный случай, сто пудово!.. И расследовать — нечего, и наказывать — некого, пиши «отказной», опер, и дуй в пивнуху, отдыхать от трудов праведных… Что, при таком раскладе убийца уйдёт от ответственности за содеянное, как ранее по той же схеме уходили от ответственности жулики, воры, грабители, насильники и прочая мразь?.. Гм… Раз так ставите вопрос, значит всё ещё ничего не поняли…

В нынешних условиях угрозыск просто не имеет ни сил, ни возможностей раскрывать ВСЕ совершаемые преступления, поэтому вынужден заниматься лишь тою их частью, которую он реально способен раскрыть, а от всего прочего — отмазывается любой ценой!.. Либо мы, в частности, из реально совершённых в текущем году в нашем районе 48 убийств на бумаге «сделаем» только 32 убийства, но зато будем заниматься ими по-настоящему, без балды, и сумеем раскрыть, смею надеяться, штук 25–27, либо мы кинемся как последние лохи на раскрытие всех сорока восьми, распылим силы, и в итоге раскроем только бытовуху, где и так всё лежит на поверхности и очевидно, таких случаев наберётся 15–20… Вот и считайте, при каком варианте КПД работы угрозыска будет больше, а количество преступников на наших улицах — меньше…

Мы работаем ТАК вовсе не потому, что мы — плохиши, это слишком простое объяснение, тогда гони нас в шею, заменяй другими, получше — и все проблемы сразу же решены… Так ведь нет!.. Наши сменщики, какими хорошими и пушистыми они первоначально не были б, столкнутся с тою же ситуацией, и в ы н у ж д е н ы будут прибегать всё к тем же приёмам и методам, какими возмутительными они б не казались со стороны…

(Кстати, вернусь к судмедэксперту: нужное угрозыску и лично мне заключение о причинах смерти просто так он ведь не напишет, оно ему надо, в наши проблемы вникать?.. у него своих предостаточно… Поэтому если я хочу быть на хорошем счету у руководства как человек, умеющий как-то «договариваться и решать вопросы» в нужном направлении, то поеду в морг, найду того эксперта и, в зависимости от его запросов и вкусов, либо презентую ему бутылку коньяка, либо п о л я н у в кабаке выставлю, либо отсыплю на лапу наличные… Из каких башлей ему отстёгивать?.. Из своих кровных, разумеется!.. За всё в своей жизни (включая и авторитет у начальства) приходится платить сполна…

 

5. ВКАЛЫВАТЬ ПО-ЧЁРНОМУ…

И, наконец, последний из секретов обеспечения показателей: чтобы раскрываемость преступлений была на достаточно высоком уровне, их надо… раскрывать!.. Да-да, работать, вкалывать, пахать до кровавого пота… Понимаю ваше удивление: «После всего рассказанного?!» Именно что — после всего… Ежели не сумел отмазаться, словчить или накрутить как мне угодно, тогда — иди и работай!.. Ленивых в угрозыске не то чтобы не любят, — таких здесь вообще нет. Пресс предъявляемых требований — тяжелейший, ребята трудятся как черти в аду, от коллег себя не скроешь, а от начальства — тем более… С девяти утра и до девяти-десяти-одиннадцати вечера, каждый день, практически без выходных, почти забесплатно (о нашей зарплате если — одним словом, то только — нецензурно!), — это и есть угрозыск…

Процесс поимки преступников начальство на самотёк не пускает, цепко держа своих орлов-оперов за горло… Каждый из нас — внимание! — имеет свой личный план раскрытий. Согласно моему личному плану, я, например, обязан раскрывать ежемесячно не менее 5 преступлений. Причём раскрытым считается только такое преступление, при котором изобличенному преступнику удаётся предъявить обвинение!.. То есть я должен не только вычислить его, споймать за руку, привести в свой кабинет, проколоть и выцарапать из него (выманить, выбить, выторговать — возможны все варианты) явку с повинной, но и затем отвести в кабинет следователя, чтобы тот мог бы его допросить, убедиться в наличии «чистосердечных», проверить добротность вещдоков и определить, стоит ли таки предъявлять ему обвинение, или же дело хлипкое, в суде может запросто рассыпаться, и потому разумнее отпустить бандита на свободу, типа: «пускай побегает и ещё чего-нибудь натворит, тогда за оба раза сразу его и закроем!..»

Бегал по «земле» борзою опер, непонятно зачем старался, душу вкладывал, думал: «Следователь — свой же, коллега, брат по оружию, из одной кормушки хлебаем, если и будут шероховатости в деле — он их разгладит и бумажками прикроет!..» А на деле — такенную тебе в рот балалайку!.. Испоганил следак мою работу, зевнул скучающе, и — другими, более важными делами занялся… Видите ли, «от своих признаний на стадии дознания бандит отказался»!.. Да они ж почти все от них отказываются, на то ты и спец, чтобы дожать конкретно… Понимаешь ли, «свидетели ненадёжны»… А — какие есть!.. Иди и ищи других, если таковые существуют!.. Ну нет слов… Короче, опять бегаешь, непонятно что ищешь, но — находишь, колишь на «сознанку» по новой…

Замечу, что план по раскрываемости я обязан выполнять не в ущерб расследованию резонансных, находящихся под особым контролем у руководства дел: убийств, разбойных нападений, квартирных краж у влиятельных шишек… Хоть сто личных планов выполни, но если по мокрухам пара «висяков» по итогам месяца повиснет, то хрен дождёшься от начальства ласковой улыбки и признаний в любви и дружбе… Облают и трахнут во все дыры, а при желании — и погонят…

Но, допустим, 5 раскрытий за месяц, изловчившись, выдал на-гора, даже больше сумел — целых шесть штучек!.. Слезло с меня начальство, перестало на оперативках досадливо хмуриться в мою сторону, уж никакой награды на грудь и не надо, лишь бы не пинали душу попрёками… Месяц кончился, начался другой, прошла неделя: «О чём ты думаешь, хрен моржовый, месячные итоги скоро подводить, а у тебя только одно раскрытие!.. Ты показатели намерен давать, или можно сразу же готовить материалы на твоё увольнение?!», «Так ведь в прошлом месяце у меня было целых ше…», «То было в прошлом месяце, триппер вяленный!.. Кончай Ваньку валять, к следующей среде чтоб были раскрытия!..»

Итак, одной рукой мастерю чёртовые раскрытия, а другой — устало толкаю воз всё тех же «резонансов», и там и тут обязанный успеть и справиться… И это не говоря про текущие дела, — вместо меня обслуживать поступающие с «территорий» материалы никто не будет. «Не справляешься?.. Ах, так у тебя — не сто рук?!. Пререкаться с руководством вздумал!.. Марш на «землю», и чтоб всё было сделано!..»

И — марширую, и делаю, и тяну, и снова вытягиваю тот самый проклятый план по раскрытиям… В январе план по раскрытиям — сработал. В феврале — тоже. В марте — сложнее было, обмывали праздники, потом никак не мог войти в нормальное русло. 31-го марта спохватился — только три раскрытия!.. Ё-моё, думаю, так и турнут за милую душу!.. Спасибо Федьке из соседнего отдела, свои два раскрытия подарил… Ну то есть «подарил» — условно, пришлось «пузырь» выставить… Апрель — тёплый месяц и для работы приятственный, 8 раскрытий не хотите ли?.. Не хочу, спасибо за перевыполнение плана никто не скажет, а в мае ожидается авральное бухалово, нужен запас, временно утаиваю три раскрытия. Объявляю их только в мае, скомстрячив ещё два, причём одно — явная «химия», но иначе план накроется медным тазом… В июне — дьявольски везло. В июле — Васька-«линейщик» в обмен на почти новые шины к «Жигулям» своих раскрытий подкинул. Август — в отпуску. Сентябрь — переполненный после — отпускными силами, сражался с преступностью как стахановец, она в панике разбегалась, но я ловил её пачками и сразу же делил надвое, чтобы заполнить и октябрьские пустоты. Ноябрь проскочил по инерции, на прошлых наработках. Декабрь был сложным — конец года, начальник розыска всем кинул по леденцу в рот, мне тоже досталось, но к исходу месяца повезло на бытовуху, два убийства с очевидными фигурантами, там и раскрывать нечего, а потом три кражонки одну за другой раскрыть посчастливилось…Год подытожил как нормальный человек!.. Но сразу же — новый год начался, и всё — заново, по тому примерно сценарию… Так и живём!..

…Вот почему как придёт на работу в уголовный розыск новый сотрудник, так с планами по раскрытию первое время у него полнейший завал?.. Старается вроде бы, шустрит, носится по «территории» с высунутым языком, как и прочие, а начнут подводить текущие итоги — ни одного раскрытия!.. То у него — сорвалось, это — не получилось, там — не вышло, тут — голяк… Да просто головой мало работает!..

Фундамент будущих успехов закладывается уже в тот момент, когда выслушиваешь припёршегося в РОВД со своею бедою гражданина. Умей выудить из общего словесного потока то, что выгодно тебе и удобно, и используй сполна… Идеально — когда широкие массы подменяют собою угрозыск, самостоятельно вяжут и волокут в райотдел разнообразный преступный элемент. Тогда всех делов — накатать пару служебных бумажек и, наскоро побеседовав со схваченным бандитом, вести его к следователю, записав в свой актив добытую тобою потом и кровью криминальную «единичку»… Но вы же знаете наших людей — ну ни хрена не хотят делать даже за себя самих, не говоря уж о том, чтобы повкалывать «за того милицейского парня»…

 

6. СДЕЛАЙ САМ!.

Простейший пример: вечером на тёмной окраинной улице трое урок берут на гоп-стоп возвращающегося домой с работы инженера…И стоит он, бедолага, с жалко поднятыми вверх руками, а ведь «Руки — вверх!» ему даже никто и не командовал, это он уже — сам, капитулировав и заранее на всё согласившись. Вывернуть карманы?.. Пожалуйста!.. Снять с руки часы?.. Заради Бога!.. Вообще раздеться догола и всё отдать налётчикам?.. Сию минуту! И — так далее… Мать твоя комсомолка!.. Ты ж — мужчина, гражданин своего Отечества, человек с высшим образованием, наконец!.. Не будь рохлей, окажи сопротивление!.. Сила — не в мускулах, она — в отважном сердце, поэтому — бей первым!.. Этому нагляку — каблуком в живот, тому — кулачищем в глаз, а оставшегося — повалил и давай месить ногами по рёбрам!.. Вот они уж и растерялись, вот и побежали, жалобно вереща!..

Но, допустим — не побежали, а совсем наоборот, порезали тебя на ломтики острыми ножиками… И — второго порезали… и — третьего… Но или пятый, или десятый — всё равно их покалечит и кончит!.. Даже если из десяти оказавших ожесточённое сопротивление жертв ограбления только один сумеет расправиться с грабителями — насколько же очистятся наши улицы, и насколько труднее будет решиться злодеям на грабёж, памятуя, что случилось со многими их предшественниками… А как милиции будет легче работать?.. О!..

И жертвы насильников могли бы убегать от маньяков — быстрее, царапаться — ожесточеннее, приметы нападающих запоминать — чётче…

А потенциальным жертвам киллеров я бы порекомендовал носить в кармане бумажку с примерным перечнем всех, кто заинтересован в их кончине… А если тебя уже застрелили, и ты агонизируешь в луже собственной крови, то хотя бы быстрее пиши, макая в кровь палец, имя недруга на асфальте, чтобы помочь будущему следствию…

И так далее, и тому подобное…

…Очень мало на моей памяти случаев, когда наши граждане (сами потерпевшие или же свидетели преступления) активно вмешивались в происходящее и ловили злодеев за руку… Трусоват народец, подозрительно пассивен и ни во что не желает вмешиваться…

Вот один из редких примеров обратного. Обыкновенный парень, ничего примечательного, в своём подъезде увидел двух звонивших в двери квартиры на первом этаже мужиков бомжистого вида, и не то чтобы насторожился, а — слегка удивился, — хозяев той квартиры он знал, и наличие т а к и х знакомых у них показалось ему нехарактерным… Он поднялся к себе на второй этаж, начал разгружать сумку на кухне. Выглянув случайно в окно, увидел, как один из «звонильщиков» стоит во дворе у одного из гаражей и о чём-то договаривается с владельцем, а затем, видимо — получив то, что хотел, идёт обратно к подъезду с… топором в руках!.. Вот тут парень не оплошал: выждав пару минут, спустился вниз и обнаружил дверь соседской квартиры приоткрытой, из самой же квартиры раздавались приглушённые голоса и какие-то шорохи, стуки и прочие подозрительные звуки…

Что сделал бы в этой ситуации практически любой из обывателей?.. Пошёл бы домой смотреть футбол, на худой конец — позвонил бы по 0–2, и опять-таки с чистой совестью пошёл смотреть телевизор… Но парень оказался хватким, связываться с вызовом милиции не стал (явно понимал всю фантастичность предположений о её скором приезде!), а поднялся на третий этаж и звякнул в дверь другу — студенту, который на счастье оказался дома… Они вооружились железными палками и, спустившись вниз, начали ждать в укромном месте на площадке за мусоропроводом. А когда двое мужиков радостно вывалились из квартиры, сгорбившись под грузом навороченного, налетели на них и в два счёта отоварили так, что мало тем не показалось!.. (Я увидел обоих мужиков через пару суток в больнице, рука одного висела безжизненной плетью, второй тоже не смотрелся отдыхающим на курорте…) Но дальше парень сделал совсем уж правильную вещь: он опять-таки не стал торопиться с вызовом милиции, а дождался возвращения домой хозяина обворованной квартиры, и уж только потом сообща они позвонили нам… В чем тут соус: только хозяин мог подтвердить, что те двое проникли в его квартиру без спроса и, следовательно, являются преступниками, а изъятое при них барахлишко — не их собственным личным имуществом, а уворованным с адреса… Без такого подтверждения мы бы имели только на лицо двух неизвестно какого рожна побитых в пыль граждан, — ещё и парня с другом-студентом пришлось бы задержать до выяснения всех обстоятельств, по подозрению в злостном хулиганстве… А так — полнейший расклад случившегося налицо, ворюг увезла «скорая», взятый ими в гараже под предлогом «чурку надо расколоть» топор я, опер, оприходовал в качестве вещдока, парню же и его другу торжественно пожал руки и горячо поблагодарил за проявленное мужество и героизм (но главное — действовали они очень грамотно!)… Будь на дворе советские времена — от имени горУВД парням всучили бы ценный подарок, а городская газета написала бы о их подвиге восторженную статейку… Но времена были иные, героизм отдельных чудаков давно уж вызывал лишь насмешки общества (про норовящую жестоко отомстить уголовщину вообще помолчу), так что оперское «спасибо» и, возможно, пара бутылок не галимого коньяка от хозяина квартиры — вот и всё, что парни с того дела заимели… Но будь побольше таких парней — в десять раз меньше хаты бомбили бы!..

 

7. ОЧЕВИДНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Как уже говорилось, среди тех преступлений, о которых сообщают граждане, немалое количество — такие, где установить личности преступников сравнительно нетрудно. Моя задача как опера — распознать эти случаи в общем потоке и максимально быстрее добиться по каждому из них раскрытия… (Если чувствуешь, что быстро — не получается, то скорее всего случай тот лишь казался лёгким, в этом случае предпочтительней отложить его, — пусть ждёт своей очереди, пока я добиваюсь раскрытий по более «удобным» заявам…

Приведу конкретный пример — пропал самовар с подоконника на первом этаже у тётки Клавки. Она — в райотдел к дежурному, тот сразу не словчился послать её на три буквы (рот был занят бутербродом с колбасой), и она скорёхонько настрочила заяву. А я случайно около дежурки ошивался, и услышал краем уха её слова о том, что видела она мельком около своего подоконника соседа-«синяка», слесаря Никифорова. Дежурный внимание не обратил бы на эту подробность, я же просёк, что тут — не совсем «глухарь»!..

Дальше — дело техники… Можно было вызвать гражданина Никифорова повесткой, припёрся бы он один или в присутствии адвоката (сейчас — все грамотные, голливудских фильмов насмотревшись!), талдычил бы у меня в кабинете как попугай: «Я не брал!..», и: «А пусть докажет!..» Но я ж — не лопух из американской полиции, у меня — всё неформально…

Сразу же по горячим следам побежал на адрес. Звоню в дверь Никифорова, он открывает — морда красная от первача, глазки мутные… Ещё тот кадр!.. С ходу врезал кулаком по гнилостным клыкам, пара преедних — отлетела к стенке… Стоматолог взял бы бабки за санацию рта, а я — за так… выгода!.. Перепрыгнул через разлёгшегося на пороге слесаря, он ещё не успел и прочухаться и рот кровянистый вытереть, а я уж осмотрел его однокомнатку… Нет самовара!.. Неужто клеветнула тётка Клавка на чистого как божья слеза пролетария?!. Нехорошо дезинформировать правоохранителей, я ж могу и обидеться. Но пока — кую горячее по старой версии.

Склоняюсь над Никифоровым, он испуганно мычит, косясь на мой кулак, но на этот раз я бью его ногою, — не больно, но чувствительно. Он дёргается и стонет, а я рычу со зверской рожей: «Где самовар?! Я уже всё знаю, не знаю только, кому ты загнал его… Говори правду, сучяра, а не то я начну сердиться!.. «Времени у Никифорова на раздумья много — секунды две или три… Он уже понял, «мусора не шутят!», и не успеваю я снова широко размахнуться разящей криминалитет ногою, как он торопливо сообщает: «Нинке из соседнего подъезда загнал, полчаса назад, за литр «свежачка»… Ой, не. бейте меня больше, гражданин начальник, мне ж на позапрошлой неделе аппендицит вырезали, швы могут разойтись…»

Вот за что я себя иногда сам ругаю — так это за слюнявый гуманизм. Пожалел гниляка, — хоть и врезал ещё разок, но — вполсилы, так только, ногу чтоб в полёте не останавливать… Ох, обойдётся мне доброта когда-нибудь боком, у нас ведь добрых не любят и презирают даже, а уважают — сильных и безжалостных…Чем больнее колотишь народец, тем веселее он тебя слушается, хозяин ему нужен, тиран, деспот, а кто с ним терпелив и милосерден — тех на хрен!.. Перед Иваном Грозным народ трепетал, Петра Великого до сих пор превозносит, Иосифа Виссарионовича — хоть сегодня же снова к власти (это при таких-то злодеяниях!), А зато всеми этими либеральствующими Александрами Вторыми, Николаями Вторыми и Горбачёвыми — супружниками, сменившими кнут на пряник, людишки наши брезгуют, недовольно кривятся: «Разве ж то власть, ежели в морду не бьёт и в узилище не кидает?! Тьфу на вас, правители-«слюнявчики»!..»

Вот так, мысленно критикуя свою слабохарактерность, и в то же время радуясь попаданию «в десятку» (он-таки самовар взял, не зря я время потратил!..), волоку стонущего Никифорова в РОВД, по дороге заскочи в к Нинке-самогонщице и вежливо (женщин принципиально не бью без самой крайней надобности) изымаю краденный ширпотреб…

Вот так на голом месте раскрытие и сляпал!.. А будь на моём месте неопытный новичок, или просто бездарь, упустил бы он шанс отличиться, и завтра — тоже упустил бы, и — послезавтра… Пролетел месяц — нет раскрытий, «как же так?!. я старался!..», — но никому не нужны оправдания, всем нужен только результат!..

 

8. ЛИЧНАЯ ВЫГОДА

Ещё одна тонкость: раз уж из большого числа преступлений надо выбирать лишь некоторые для ударного раскрытия, то — выбираю в первую очередь те, на которых могу ещё и заработать… Тогда и отчётность украшу трудовым героизмом, и в кармашек живая копеечка капнет…

Вот, скажем, сейчас в производстве у меня материалы на 5 совершённых на моей «земле» краж. Одну из них раскрыл сразу же, по горячим следам (смотри выше историю с самоваром). Четыре оставшиеся требуют много времени и усердия, если распылиться на все — ни одной не раскроешь. Моих возможностей хватит на одну, максимум — на две кражи. Смотрю, где мне потенциально «светит»… Так, этот — обычный работяга, и свистнули у него мизер, фиг он в благодарность «отмаксает»… С тем — та же история… Так… О, а этот в самый раз — замдиректора трикотажной фабрики!.. Залезли охальники ему на хату через форточку (думал, что раз на втором этаже живёт, то можно и окнами — настежь! Милый, да наши умельцы и на 22-м этаже достанут!..), забрали аппаратуру, р ы ж ь ё маленько, ну и долларов «штуку», — вроде пустячок, но для прижимистого хозяйственника и такое — за обиду!.. И в то же время сумма не очень уж и большая, на такую не слетятся стервятниками мои тоже желающие поживиться коллеги рангом повыше, по всем обычаям это — мой «законный» кусок… Договариваюсь с замдиректора о размерах его благодарности в случае успеха, и кидаюсь на поиски домушников… ураганом налетаю на притоны, трясу скупщиков краденного, пробегаюсь по рынкам, толчусь с наркоманами… Я и так обязан это делать, но на всё даже и обязательное не хватит и 28 часов в сутки, — мне вообще сейчас следует совсем в другом месте находиться, отрабатывать один из вариантов по делу об убийстве гражданина Юрасева, я и туда схожу, но — после, а пока — ловлю здесь удачу…

Могло бы и не повезти, между прочим, но — везёт: один нарик видел похожий «видак» у… Миг — и я уже по тому адресу. Стучу в дверь, мне открывают, бью с ходу в рыльник, рычу: «Где аппаратура?!» Человек мне знаком, гниль, и я ему знаком тоже, знает он: со мною крутить — без зубов останешься, а искусственные челюсти ставить — долго и дорого, поэтому полюбовно договариваемся… Он сообщает адресок, где почти всё, кроме «видика», сейчас находится, в обмен на обещание его самого не трогать. Забираю «видак» и бегу на другой адрес, опять кого-то мордую, кому-то обещаю, с кем-то договариваюсь, кого-то тащу в кутузку… В итоге у меня — и раскрытая кража, и энная сумма деньжат от обрадованного трикотажника…

 

9. «ЛЕВЫЕ» КРАЖИ

Отдельный вопрос: серийные кражи. Дело в том, что поимка вора, совершившего, допустим, пять квартирных краж, засчитывается нам так же, как и поимка пяти воров, совершивших по одной краже каждый… Но ты ту пятёрочку ещё попробуй поймать, а этот, уже готовенький, пойман и сидит у нас в РОВД, ИВС или СИЗО. Пять краж — это месячный план оперуполномоченного!.. А если краж — 15, а то и 25?!. Это ж настоящий клад для грамотно работающих оперативников!..

И начинается… С одного «серийника» кормятся минимум всем теротделом, честно договариваясь между собою, кому сколько краж достанется. То есть ясно, что учитывается и то, кто реально того вора вязал и разрабатывал, но важно и другое: как у каждого из нас в текущем месяце обстоят дела с раскрытиями, кто свои уже наработал, а кому они позарез нужны, катастрофически не хватает, «Выручайте, братцы, а то майор изъел живьём, грозил на «неполное служебное» оформлять, если не исправлюсь!»

Мы — один коллектив, одна общая семья, кто-то кого-то лично может недолюбливать, и даже презирать, но если сегодня ты не выручишь коллегу, то завтра и он кинет тебе подлянку, все мы под. Богом и начальством ходим… Опера должны жить дружно, это не пожелание — это железная необходимость…

И вот один набрал свои раскрытия от «серийника», другой, третий… И всё своё он уже рассказал, закрепил на допросах у следака и подтвердил на обязательном воспроизведении. Казалось бы — можно и заканчивать… Но тут — то и начинается «химия»: если человек сознался в своих 15-ти кражах, то почему бы ему не взять на себя и десяток «левых», совершённых кем-то другим, и «висяком» повисших на нашей отчётности… Он от этой процедуры ничего не теряет, преступления ведь по той же статье, 15 краж или 115-ть — на приговоре это никак не отразится, приобрести же он может многое, как минимум — на допросах бить не будут — мало?!. Ну, вас ещё не допрашивали, а то б вы так не базарили… И потом, мы ж и вообще к нему — со всею душою!.. Чайку в камеру подкинем, курева, сахарку, с бабой свиданку в комнате опера организуем, — это ж завсегда пожалуйста, мы ж не звери, особенно когда к нам — со всею душою… «Что, и ш и р н у т ь с я желаешь?.. А сколько «левых» краж на себя возьмёшь?.. Шесть?!. А на допросах у следака и на воспроизведении потом не засыпешься?.. Верим, верим… Колька, неси шприц!..»

Хорошо раскрученного «серийника» в итоге хватает не только на весь уголовный розыск, но ещё и на долю оперов из СИЗО остаётся, — у них ведь точно такой же план по ежемесячным раскрытиям… Звоним им и предупреждаем: едет перспективный человечек, у него и «правого», и «левого» на три месячных плана тамошних «кумовьев» хватит!.. И встречают его в СИЗО как родного, «В лучшую камеру его!», «Вали с нар, шаромыжник, здесь ч е л о в е к ляжет!», «Как это: «обед был невкусным…»?! Повара сюда!.. Ты что это сегодня в 45-ю камеру подавал на обед, Куприянов?!. Как это: «Что обычно…» Ты обычное в обычные камеры подавай, а 45-я чтоб всем довольна была, ты меня понял?!. Не хватает ещё, чтобы из-за тебя, козлина, оперативная комбинация оказалась под угрозой срыва…»

 

10

Так и живём, так и работаем… Могли б и лучше, будь милиция побогаче, и не доставай до печёнок начальство… Кому-нибудь покажется, что оно и должно доставать, мол: хоть и по-глупому, но в нужную сторону толкают, а мы в итоге хоть и из-под палки, но — работаем же, даже справляемся… Всё в порядке, скажете?.. Нет, не всё!..

Ведь лужим мы не реальным интересам правосудия, а — Барину-ПОКАЗАТЕЛЮ, и к чему это может привести — покажу на примерчике…

Допустим, спешу я по делам по улице, и вдруг замечаю за кустиками пьяного хулигана, цепляющегося к торгующей семечками старушке. Замираю за кустом, размышляя, какой вариант действий правильней избрать… Немедленно задержать бузотёра — никакого резона, ведь он ничего серьёзного не натворил, обычное мелкое хулиганство, в план по раскрытиям никак не попадающее…

Стою, жду… Так…начал бить старушенцию кулаком да по платочку — уже лучше, ещё малость поднатужится — и на «злостное хулиганство» в аккурат себе «засветит»… Но — всё равно мало, подумаешь — задержал «злостняка»!.. Таких кругом — как грязи… А вот если он её побьёт ногами и отобьёт печёнку-селезёнку, то это уже будут «тяжкие телесные повреждения», он их нанёс, а я его тотчас оперативно задержал, «хороший опер всегда оказывается на месте преступления сразу же вслед за его совершением!», — любимая присказка начальника угрозыска. Майор будет доволен, благодарственно руки, возможно, и не пожмёт, не убийцу ты поймал всё-таки, но посмотрит ласково и, возможно, подумает: «А не засиделся ли этот молодец в старлеях?..» Тем временем пьянь совсем уж распоясалась, повалила бабуленьку на землю и топчет её по-звериному… И что за люди у нас, что за человеки, — никто ведь на помощь старой женщине не приходит!.. Гм…Сейчас у нас в районе за квартал четыре убийства числится, два из которых раскрыто…Раскрываемость — 50 %,для убийств — маловато… А вот если гад этот старушку сейчас завалит, и тут же будет мною обезврежен, то из пяти убийств раскрытыми окажется уж три — 60 % раскрываемости!.. Неплохо, совсем неплохо… Минусы от ещё одной мокрухи на моей «территории» с лихвой перекрываются плюсами от ещё одного раскрытия особо тяжкого преступления!.

…Теперь вопрос на засыпку: так скоро ли дождётся эта избиваемая уродом пенсионерка, пока Я, наблюдающий за происходящим опер, приду ей на помощь?..

Скоро, очень скоро, практически мгновенно, если она — моя мать или бабушка, или хотя бы родная тётя…

…А если нет?!.

 

НЕКОТОРЫЕ НЮАНСЫ ОПЕРАТИВНОГО ИСКУССТВА

Из записок районного опера

 

Часть первая

НАСИЛИЕ

Из записок районного опера

 

1. НАСИЛИЕ И УГРОЗЫСК.

Даже самая демократическая и наигуманнейшая власть немыслима без насилия, т. е. без систематического и всестороннего принуждения человека государством и обществом. Иногда — мягким и ненавязчивым, куда чаще — грубым, раздражающим, становящимся порой преобладающим методом управления в стране. При тоталитарном же режиме насилие целиком подминает под себя и Личность, и общество, и государство, и даже те самые силовые структуры, которые это насилие осуществляют…

В сегодняшних конкретных условиях уголовный розыск не в состоянии обойтись без применения жёстких, жестоких, а временами — и жесточайших приёмов, методов и способов своей деятельности. Не ищите разрешения на их применение ни в нашем законодательстве, ни в любой из милицейских служебных инструкций.

Государство — лицемерно. Оно з н а е т, что вынуждены мы творить во имя правильно или ложно понятых державных интересов, но оно — не хочет (да и не может, исходя из тех же своих интересов) нас останавливать, затыкая нашей жёсткостью и жестокостью все прорехи в общественном устройстве и несовершенстве человеческой природы…

Если мы попадёмся — та самая государственная машина, которой мы служим, безжалостно растопчет нас, и за ненадобностью выбросит на помойку… Поэтому попадаться — не надо. Хитрозадые менты-начальнички, слепые в некоторых случаях прокуроры и лукавые судьи с п е ц и а л ь н о ловить нас не заинтересованы, разве что мы сами — наследим и «засветимся»… Поэтому первейшая заповедь любого опера: не наследи!

Для начала следует забыть некоторые из основных принципов правосудия:

«Любой считается невиновным до тех пор, пока его вину не докажет суд…

Сотрудник органов обязан вежливо и культурно обращаться с гражданами…

У каждого гражданина есть права на…»

Так вот, на самом деле — нет у вас никаких прав!..

Когда уголовный розыск нечто считает нужным и важным, и когда нет реальных препятствий для осуществления им своих специфических мероприятий, то у ставшего объектом его воздействия гражданина практически не остаётся прав ни на что, включая и собственной жизни (если уж очень не повезёт — то и её отнимут без лишних церемоний!), зато новых обязанностей у него появляется масса.

Вот лишь некоторые из них: «слепо повиноваться», «говорить только правду», «никому не рассказывать про то, что с ним в угрозыске делали», и так далее… И попробуй хоть одну из этих своих обязанностей нарушить!..

 

2. НАЛЁТ НА ПРИТОН

Простейший пример — группа оперов отправляется на притон либо на адрес какой-либо вызвавшей у нас обоснованное подозрение криминальной личности, с целью провести обыск, задержание или арест.

На любое проникновение в жилище нужна санкция прокурора. Лишь в отдельных случаях разрешается делать это и без санкции, позднее уведомив того же прокурора о случившемся. В реальности санкцию мы берём лишь в тех случаях, когда железно уверены в правильности своих подозрений и практической надобности дать позднее юридическое обоснование всех наших действий.

В основном же наша практика такова.

На адреса всевозможно — сомнительного элемента (ранее судимые, наркоманы, пьяницы и тому подобная мразь) — врываться без всяких санкций и последующих уведомлений. Никаких жалоб — не будет. У хозяев таких адресов практически всегда — рыльце в пушку, вот почему эта публика жалоб не пишет. А случись нежданное, и начни прокурор всё-таки напрягать — отбрешемся, нам это недолго. «Была оперативная необходимость, а уведомить прокуратуру позднее — не успели» — вот и весь сказ…

В книжках и кинофильмах рвущиеся на адрес менты долго барабанят кулаками в двери, вопя: «Откройте, милиция!» Фигня, нельзя давать находящимся за дверями время для уничтожения улик, либо для приготовления к вооружённому отпору. Считанные секунды требуются тому же наркоману для спускания маковой соломки или ш и р к и в унитаз, и лишь чуть больше — для приготовления с т в о л а к стрельбе… Если стучать и вежливо представляться — тогда уж на притоны лучше вообще не соваться…

Нет, на адреса мы врываемся внезапно, открыв двери излюбленной домушниками и операми «фомкой», либо сокрушив их с петель могучими ударами плеч или прихваченной с собою кувалды. Влетаем бешеным потоком, стремительно растекаясь по всем комнатам и помещениям..

Главный наш козырь — быстрота и натиск. А ещё — тщательная, отработанная многими поколениями оперов на своём и чужом горьком опыте методика действий в экстремальных условиях. Зафиксировать всех присутствующих на местах, подавить морально зверскими криками и отрывистыми командами типа: «Стоять, милиция!», «Не двигаться, сука!», «Лицом к стене, ладони к затылку, ноги расставить!», «Руки из карманов, быстро!», «Присесть на корточки, живо!», «Лечь на пол!», «Тебе было приказано не двигаться, урод!», и так далее…

Ни в коем случае не давать опомниться, попытаться сориентироваться в ситуации и сбежать, что-либо спрятать или уничтожить, а то и достать оружие, наконец…

В принципе та блатная шантрапа, с которой мы преимущественно имеем дело — не враги себе, и руку на сотрудников милиции не подымут. Учёные, знают — себе дороже!.. Но ведь есть и «отморозки», кровью м е ч е н н ы е беспредельщики, а таким терять абсолютно нечего… Ударит опера п е р о м в живот — и ищи-свищи его потом… Но если и найдут, и накажут — от того зарезанному оперу и его осиротевшей семье — не холодно и ни жарко…

Мы, опера, все без исключения — хотим вернуться к своим семьям живыми, и по возможности — не искалеченными. Вот почему, когда наши команды не исполняются мгновенно (а в 90 % случаев так и есть, — потрясённые нашим внезапным броском через проломленные двери в квартиру, люди остолбенело моргают, никак не торопясь задирать руки вверх, становиться лицом к стене и падать ничком на пол!), то нами молниеносно наносятся «расслабляющие» удары- по почкам, конечностям, в пах, по рёбрам и в солнечное сплетение…

По голове стараемся не бить, и уж тем более никогда не бьём в лицо, оно слишком уязвимо, на нём даже от поверхностных ударов остаются заметные следы: ссадины, синяки, багровые пятна и порезы. А это — не желательно. Доведись в дальнейшем отпустить бедолагу раньше, чем эти следы исчезнут — он тут же снимет побои, накатает квалифицированную жалобу… По лицу граждан бьют только неопытные сосунки, но таких на опасные задержания и не берут, — успеют ещё нахвататься острых впечатлений…

Как правило, оружия на подобные мероприятия мы не берём. В лучшем случае — прихватываем для декорации кого-либо дежурки, в форме и с большущей кобурой на поясе. Кстати — и чтоб за бандюганов из конкурирующей шайки случайно не приняли, спутать немудрено: внезапный визит шайки оруще — дерущихся оперов как две капли воды похож на бандитский налёт, а что назвались ментами и к с и в а м и машут, ну так мало ли кто кем и чем нынче называется и машет!..

Но и голыми руками бить народ — утомительно, лишняя трата калорий, а ведь силы надо беречь для последующих допросов, пьянок и объяснений с руководством… Многие опера пользуются спецсредствами вроде пресловутого «демократизатора», я же предпочитаю вооружиться чем-либо из хозинвентаря или мебели хозяина адреса. Молоток схватил с полки в прихожей, швабру наперевес взял, на худой конец — разбил один из стульев о первую же попавшуюся под руку сволочюгу, и дальше уж начинаю орудовать оставшейся в руке спинкой стула… Хороши для подобных целей и отвинчивающиеся от кухонных табуреток ножки, единственный минус — тратится полминуты на то, чтобы сбегать на кухню и отвинтить ножку. Но зато потом она тебя не подведёт — надёжная и удобная в бою штуковина!.. Приходилось также и сковородкой наводить порядок… кастрюли на голову надевать… однажды на одну наркоманскую харю даже чайник с кипятком опрокинул…

Помню, на адресе одной ш и р я л ь щ и ц ы под горячую руку старикашка попался, горластый такой, седенький, из ещё бодрящихся… Позднее оказалось, что халяве той — пахан он, отец то есть, но тогда я этого не знал. Старик как старик, а заслуженный ли ветеран он с 25-летним «горячим стажем», или недавно освободившийся из мест заключения особо опасный рецидивист со взведённым с т в о л о м за поясом — оно ж на морде не написано, и с ходе этого не определишь… Как вломились — соска та сразу же ручата испуганно задрала, этот же — возбухать начал, возмущаться… Ору ему: «Лечь на пол, козёл!»

А он в нагрудный карман полез, — нехорошее движение, опасное… Я ж не знал, что он всего лишь удостоверение ветерана труда собирается мне продемонстрировать… Ну и вмазал ему превентивно коленом в пузо, а когда сложился он вдвое с жалобным вскриком — ещё и стулом по спине так шарахнул, что спина загудела!.. Грохнулся на заплёванный пол, слезами струится, стонет жалобно: «За что?!. Я всю жизнь честно отработал, а со мною — так… Ты мне в сыновья годишься, щенок!.. По какому праву руку на меня подымаешь?!»

И чего-то сразу же я просёк, что — не бандит он, но некогда было расмусоливать, да и не объяснишь ни хрена — такому… Пнул его в бок ногой так, что покатился он, рычу яростно: «Молчи, педрила, а то хуже будет!» Заткнулся…

Потом — месяц бегал по инстанциям, жалобы строчил, насчёт грубого нарушения своих конституционных прав вякал… Но следов побоев на нём — нет, свидетелей — тоже (дочка — не в счёт, родич, да и она, после убедительной беседы с операми, поддакивать обвинениям отца — не решилась)… Так и заглохло всё…

Жаль старика?.. Жаль, чисто по-человечески. Не повезло ему, оказался не в тот момент и не в том месте… Но чем жаловаться зазря — сообрази лучше: мы ж и «сопротивление сотрудникам органов при исполнении» могли навесить, на старости лет загремел бы за решётку… Оно ему надо?.. А насчёт прав его, так права неотделимы от обязанностей, одна из которых — правильно воспитывать собственных детей… Воспитывай лучше дочурку — ничего б этого и не случилось!..

Понятно, что когда ты — «не при делах», и ничего общего с криминалом не имеешь, то получить кулаком в брюхо для тебя — удовольствие небольшое… Но поймите и меня, опера. Лучше уж я сто раз ударю в неполную силу сто разных людей (среди которых двое-трое обязательно окажутся ни в чём не виновными), чем один раз не выведенный мною из строя бандит пырнёт меня финкой, и затем, скрывшись от погони, и дальше будет грабить, убивать, насиловать…

Моя жестокость — объяснима и оправданна. В ней — своя железная логика. Многие десятки и сотни оперативников в прошлом погибли лишь потому, что этой логике не следовали. Ну а любителям моральных сентенций и красивых словес насчёт гуманизма и священной неприкосновенности человеческой личности — скажу только одно: считаете, что так делать нельзя, и что угрозыск должен работать иначе — милости просим к нам на службу!.. Идите сюда и делайте всё по-своему, а мы, опера со стажем, посмотрим на вас со стороны, поучимся… Покажите нам, ментам — «грубиянам», КАК НАДО… Не на словах — словесно я и сам кому угодно и что угодно вкручу, а — на практике, личным примером…

Так ведь не идёт же к нам на работу никто из них, и ни хрена не показывает… Чистоплюи они, гуманисты наши, куды ж ты… «Работать — ментом?!! Фи!.. За кого вы меня принимаете?!!» Вот одной болтологией вся их забота о человечности и заканчивается…

 

3. БЫСТРОТА И ОТВАГА

Имея численное превосходство, действуем мы резко и решительно, как диктуется обстановкой. Нужно войти на адрес — вломились без предупреждений, яростно сокрушили и подавили всех. Надо кого-то задержать на улице — навалились внезапно, при малейшем намёке на сопротивление — кулаком под дыхало, дубинкой по голове, повалили подножкой, помесили маленько ногами (но чтоб — без следов на теле!)…

Однако далеко не всегда на нашей стороне — численное превосходство. Иногда силы равны, а зачастую опера и уступают бандитам (в численности или в вооружённости), и тогда нам приходится сталкиваться со смертельным риском. И вот тут правило одно: не показывай страх!.. Как бы ни тряслось у тебя в душе, но бандит не должен этого видеть и понимать…

Ты — опер, ты — на работе, за твоей спиной — твоё хоть и подлое, но способное смести любое сопротивление государство, и оно не поймёт, если ты струхнешь… Хуже того, тебя не поймут твои товарищи — опера. Есть масса случаев, когда только от твоего напарника целиком зависит, выберетесь ли вы вдвоём из острой ситуации без потерь, или же вас сейчас порвут, порежут на кусочки и разбросают по окрестным свалкам, на прокорм бродячих собак…Заработаешь репутацию труса — и всё, тогда — лишь немедля увольняться с работы. Никто с тобою на дело больше не пойдёт…

И вот, я, оперуполномоченный, к примеру — заявляюсь с очередной проверкой на притон, но застаю там не одного лишь хозяина-заморыша, как рассчитывал, а ещё и пяток нехороших, м у т н ы х людишек. Исходящую от них опасность улавливаешь кожей, и как-то сразу просекаешь, что у того в кармане — нож, а у этого — что-то типа кастета…

И вот минус ношения при себе табельного оружия: окажись при мне «Макаров» — при первом же обострении ситуации не выдержат нервишки, выхвачу с т в о л, завоплю: «руки вверх!» Хорошо — выхватил, гаркнул, упился секундным чувством собственного превосходства, а что дальше?..

Применять оружие — нельзя, «на каком основании?!», ещё ранишь кого-нибудь, и тюряга — гарантирована. Не стрелять, а просто маячить с т в о л о м — ещё глупее, главное ведь — криминалы прекрасно понимают, что применение оружия тобою в данном случае будет признано неправомерным, и поэтому применить его ты не решишься, пугаешь только… А раз пугаешь — значит, боишься!.. Боишься их ножиков и кастетов… А кто боится — тех и бьют, это — закон жизни.

Применять табельное оружие в подобных ситуациях закон разрешает оперу лишь в случае непосредственного нападения на него, но когда (и если!) бандиты решаются напасть, то стрелять чаще всего оказывается уже поздно.

Вот почему — никакого оружия, и уж тем более никакого страха. На притон иду принципиально — с голыми руками. Изобьют, порежут, убьют — плевать. Ну то есть на самом деле — не плевать, но веду я себя именно так, будто не боюсь никого и ничего, это меня пусть боятся, ведь я — опер!..

Пру танком, в наглую… Спокойно захожу, осматриваюсь, командую: «Покажи, что у тебя в карманах!.. Это — на стол, немедленно!.. Ты что хамишь — по мозгам хочешь?!.» А он по мозгам — не хочет… Сейчас-то они могут сделать со мною что угодно, но что потом сотворят с ними мои кореша?!. А ведь — сотворят, за нами не заржавеет, и не только потому, что за своих друзей опера мстят, и мстят жестоко, но и — чтоб раз и навсегда вколотить в этих и во всех прочих блатарей, внедрить железно в их генную память: опер — личность неприкосновенная, опера — не трогать, кто опера замочил — тот не только себя под ответный удар подставил, но и всё кодло!.. Гнида он, подведший свой же бандитский коллектив, удавить его без лишних базаров, а труп — м у с а р к е подкинуть… Типа: смотрите, мы сами уж и покарали вашего обидчика…

Но это — ещё не полная гарантия моей безопасности, а полная — в том, чтобы плечи мои голова украшала, а не ночной горшок… Должен постоянно секти я окружающую ситуацию, и вовремя реагировать на все изменения в ней… Вижу, что дело пахнет керосином, и вроде бы меня собираются сейчас уработать — не жду похоронного марша, всегда нападаю первым. Вначале — определяю, кто в противостоящей мне компашке главарь, организационное ядро, идейный вдохновитель и подстрекатель, так сказать, и — гашу первым именно его. Жёстко гашу, чтобы не встал в ближайшие полчаса. Техника и тактика нанесения внезапных ударов отрабатывается заранее, всё делается чётко и продуманно.

Начинать лучше всего — с чего-нибудь доброжелательного, типа: «Кажись, ты тут — единственный правильный пацан…», — и сразу же, без малейшей паузы, бить по глазам!.. Ошарашил, тут же ухватил за волосы, и с размаху о стену или дерево — бац!.. Всё, в отключке он, остальные — пялятся остолбенело, а я им, весело скалясь: «Ну что, козлы, ещё кто-нибудь хочет?!.» А чего хотеть-то, один хотельщик — эвон, валяется с раскроенной черепушкой… (Объяснить позднее проломленную голову куда проще, чем простреленное плечо или ногу, «он случайно споткнулся, упал и ударился головою, я пытался его поддержать, но — не успел…». Закрытые в РОВД дружки «неудачно упавшего» всё подтвердят, и пусть попробуют не подтвердить!.. Даже и прокуратура цепляться не станет, увидев по материалам дела соотношение сил: один безоружный опер против 5–6 вооружённых холодным оружием блатарей… А начальство ещё и похвалит: «Ловко ты их… Молодец!..»).

Но это — лишь одна из схем поведения. Вообще же их может быть много. Если в одних ситуациях отступать нельзя ни в коем случае, лучше уж пусть мочат тебя, то в других — прояви гибкость, удались на более укреплённую позицию… Заупрямься сейчас — пострадаешь без всякой пользы для дела, а так — выйдешь из-под удара, и чуть позже, вернувшись усиленным коллегами вариантом, нанесёшь ответный сокрушающий удар!..

Однажды, помню, встретил я на улице кучку юнцов. Силушка глупая в них бурлит, гормоны изнутри подпирают, узнав про моё ментовское звание — прогудели беззаботно: «Да п-шёл ты, лягаш!..» Так-так… Начни возникать я, намекать на репрессии — побили бы… Малолетки же, мозгов — с горошину, живут только сегодняшним, про последствия не беспокоятся… Но и спускать было нельзя — оборзеют Позднее, заматерев, больших бед могут натворить… Отступил культурно, не теряя лицо: «Чтоб завтра в два пришли в Заводской РОВД, комната 412, вызываю всех для профилактической беседы!.. Не опаздывать!..» В ответ — гогот: «Да пошёл ты!..» Они думали, что дурак я, и впрямь надеюсь их в своей 412-й комнате когда-либо увидеть… Дураков — не боятся, их презирают и жалеют снисходительно… Так побили бы они меня как сидорову козу, месяц в реанимации — удовольствие для гурманов, а так — ушёл лишь слегка оплёванным, но — неповреждённым…

Ребята ещё и косячок с д р а п о м не успели скурнуть, посмеиваясь над придурковатым м у с о р к о м, как к ним сзади подкатил «уазик» с мигалками, вызванный мною по телефону. Оттуда выскочили мои коллеги с дубинками, а из-за угла тотчас вывернулся и я, улыбающийся:: «Ну что, дитятки, потолкуем?..»

И — потолковали… Сперва — тут же, на улице, потом — в обещанном им давеча 412-м кабинете… Зря они так ржали, между прочим. Ещё долго та комната будет вспоминаться ими с холодной дрожью!.. Сердитый опер — зрелище не для слабонервных…С трудными подростками нужно вести воспитательную работу, и я воспитываю их — долго, страстно, нежно… Но — без следов!..

 

4. «…ПОГИБ ПРИ ИСПОЛНЕНИИ…»

Серьёзным бойцам опер угро — не противник. Мы в основном — мастера по битью, а не по дракам, для силовых акций у нас — ОМОН. Ребята там — плотные, быстрые, в масках и с автоматами, любую команду исполнят без сомнений… Отвечать им в любом случае не придётся, натвори они несусветку — за всё ответят те, кто отдал им приказ… Скажут такому лбом бронированные двери проломить — проломит, велят под пули во весь рост пойти — пойдёт… Таким орлам и укреплённую вражескую позицию с ходу штурмовать не слабо, и колонну беззащитных женщин и стариков разогнать — всё по барабану!.. Я не хочу таким быть, от постоянных встрясок и стычек разболтавшиеся мозги потихонечку выплёскиваются из ноздрей и ушей, но в бесстрашии и личной отваге равных им в милиции — нет.

Умный — всегда побаивается, он умеет считать варианты, и в любой критической ситуации пытается нащупать наименее опасный и наиболее выгодный лично для себя выход. У туповато-вышколенного же нет никаких вариантов, кроме одного: приказ получен — вперёд и с песней!.. А убьют — ну и хрен с ним, главное — чтобы командир остался доволен!..

Ну а мы, опера, труса — не празднуем, но и на рожон не лезем, ну его…

Забежавший в дом гопник обрез в форточку выставил, а мы что — должны под огнём к нему подбираться?!. Да идите вы лесом!.. Лучше посидим в укрытии, за деревом потолще, или в уютной глубокой канаве. Подождём, чего он дальше творить будет. Деться ему некуда, посидит — поразмыслит, да и сдастся на милость ментовскую, а не сдастся, пойдёт на прорыв — внезапно кинемся под ноги с разных сторон, повалим, затопчем кучею… Но если и не получится, если сумеет отбиться и уйти от погони — не беда, изловим позже. Вычислим, куда он мог залечь на дно, и нагрянем внезапно, — не успеет и за обрез схватиться… Тогда-то с ним и пообщаемся!…Но случись и самое невероятное, сумей он вообще ускользнуть и смыться из района — ну и что?.. Скольких этих бандитов уж повязали и «закрыли» на долгие и вполне заслуженные ими сроки, и если парочке-другой удастся судьбы этой избежать, остаться безнаказанным — никакой трагедии лично я в этом не вижу. Так сто тысяч бандитов по нашей стране разгуливает, а так — сто тысяч и ещё двое-четверо, вот и вся разница. И лучше уж двумя пойманными преступниками на Земле будет меньше, чем одним убитым опером — больше.

Мне ведь тоже жить хочется, и из моих товарищей никто на тот свет — не торопится!..

А если начальство со мною несогласно, и требует, чтобы я отдал жизнь в борьбе с преступностью, то пусть сперва само идёт под бандитские пули и сдыхает под ними!.. Их мясистыми руководящими задницами только личный состав от бандитских с т в о л о в и заслонять… Станьте примером бесстрашия для подчинённых, господа командиры, не всё же вам нас под удары подставлять!..

…При правильной организации дела риск жизни и здоровью опера — не очень велик. Это только в фильмах менты не выходят из перестрелок и потасовок, реальная же действительность — буднична, прозаична и даже скучновата…

Но хоть и не так чтобы часто, однако же и достаточно регулярно сообщают: «…сотрудник милиции тяжело ранен…», или: «…сотрудник милиции погиб при исполнении…» Выплатить мало-мальски приличную сумму компенсации семьям погибших держава жилится, урезывает сумму до минимума. Да и ту выплачивает со скрипом и позорным кривлянием, словно подачку кидает… И чтоб хоть морально как-то доплатить к тем копейкам — начальство через организованные пресс-службой УВД статеечки изображает всех без исключения погибших сотрудников милиции как беззаветных героев — «гвардейцев», сражающихся-де с преступностью как сказочные витязи и павших в схватке с превосходящими силами Зла… На самом деле никакие они не герои, а такие же нормальные мужики, как и все.

Никаким героизмом сплошь и рядом там и не пахнет, а гибнет наш брат-мент по собственной глупости, безалаберности, неосторожности… Скажем, при обыске задержанного дал маху, поленился ошмонать как следует, в результате, в ходе дальнейшего допроса, тот вдруг выхватил пистолет, и в упор выстрелил раззяве в голову. Хорошо — напарник погибшего не растерялся, бросился на стрелявшего и после ожесточённой борьбы скрутил его…

Что самое смешное: с точки зрения руководства, героем окажется не тот, кто обезоружил убийцу, а тот, кто своей преступной промашкой позволил застрелить себя, и поставил тем самым под удар и своего товарища…Это о нём, бездарно погибшем, затрубят газетные заголовки: «Подвиг опера!» и «Герои среди нас!» Мёртвых похвала не испортит, потому и похвалит их начальство от всей души… Выживших же — заставит долго и нудно отписываться: как это могли они уцелеть и выжить в тот самый момент, когда буквально рядом, на их глазах, геройски гиб их сослуживец?!.

Да ладно начальство, не впервой перед ним отмазываться, но как молчаливым вдовам и детишкам в глаза смотреть?.. Они-то ситуации не понимают, и думают, что раз их кормилец погиб, а я, рядом с ним находившийся, жив-здоров и цвету как пион, то либо курва я редкостная, либо они в жизни чего-то недопонимают… Ничё… Пусть лучше скотом меня считают, чем осмелюсь в глаза сказать им правду: лопухнулся их муженёк-батяня как последнее чмо, и ладно — только своею жизнью заплатил за эту ошибку, а могли ведь по его вине и другие погибнуть…

Меня тоже завтра могут убить.

И вполне возможно, что откину копыта я по-глупому, бессмысленно и бесполезно, как и многие в этом мире… Так вот, каким бы хреном собачьим и валетным педрилой при жизни начальство меня не склоняло, и сколь по-тупому ни дал бы я замочить себя какой-либо бандитской харе, но если состоял я «при исполнении», то и про меня отцы-командиры громко заявят: «Он был одним из достойнейших!»

На мои относительно пышные похороны притащится сам начальник горУВД. При жизни-то он меня в упор не замечал, «подумаешь, какой-то старлей!», а сейчас — по бумажке скороговоркой зачитает про безмерное уважение и глубокое горе, и руку моей осиротевшей супруге будет долго жать, воскликнув со слезой: «Самых лучших теряю!»

Гм… Покойников наша вонючая Система уважает куда больше, чем живых!.. И в этом — своя потаённая справедливость: у каждого есть возможность выбиться в «уважаемые», подставив лоб под дурацкую пулю. Кто совсем молод и зелен — тот и не боится, готов рисковать поминутно, а по мне — так лучше уж быть живым «штопанным гондоном», чем павшим смертью героя и похороненным за казённый счёт!..

Героизм — это не по моей части. Я боюсь, я часто страшусь и того, что со мною на службе происходит, и тех, с кем мне приходится сталкиваться и противоборствовать.

Но у каждой профессии — свои обязательства. Если я — опер, то — прячь неизбежные страхи в карман, и действуй так, будто мне сам чёрт не брат. Пусть назавтра меня трясёт и колотит от запоздалой испуганности, но сегодня, сейчас — никакого бледного лица и предательски трясущихся рук.

Говорить — уверенно, смотреть — спокойно и твёрдо, стоящие рядом коллеги не должны ощущать моих подлинных эмоций, и тем более не должен чувствовать моего страха взятый в обработку урка.

«Ты кому пером угрожаешь, хреносос вонючий?! Нож на землю, падаль, иначе уроем!..» Он и бросает, он меня боится, я для него — сила, которую не одолеть. И никогда не узнать ему, что я боюсь его в сто раз больше!..

Долго потом будет преследовать меня в ночных кошмарах нацеленное в моё сердце змеиное жало бандитской финки, ведь дрогни я хоть на миг, и — всё, финал, конец всему!.. Бывал я в морге бесчисленное количество раз, да и по жизни покойников насмотрелся, нетрудно представить себя — вспоротым, с вывалившейся наружу требухой, с перекошенным в агонии лицом… Помните, как в «Гамлете»: ужас, ужас, ужас!.. Так что тот театральный ужас — в сравнении с этим ужасом реальной жизни!.

 

5. ДВА РИСКОВЫХ СЛУЧАЙ

Скольких опасных бандюганов довелось укротить и взять за шкирку одиночкой или в группе, а вот наибольшему риску я, пожалуй, подвёргся однажды поздним вечером, уже во внеслужебное время, когда возвращался с работы домой.

Трамвая не было, ждать не хотелось, и я пошёл пешком. Что-то мы в тот вечер отмечали, — то ли звёздочку внеочередную одного из коллег, то ли резонансную мокруху удалось в два дня раскрыть, а может — просто лишних пол-ящика «пузырей» нашлось, и ребята решили их оприходовать… Не помню точно, но нагрузился я прилично, шёл с «качкой», ещё и под нос что-то бормотал…

Дело было зимой, на мне были шапке и меховая куртка. Мимо проходила кампания из трёх парней и тёлки. Я и глазом не успел моргнуть, как они сорвали с меня шапку, и с гоготом потопали дальше. Понятно, что завёлся я с полуоборота… Я же — опер, матёрые рецидивисты передо мною трепещут, а тут — шмакодявки!.. Побежал следом, разорался, ввязался в драку… Голова хмельная, ситуацию просчитал плохо, выбрал не лучший вариант контрдействий…

Надо было г р у з и т ь их беседой: «Я — сотрудник правоохранительных органов, вот мои документы, верните мою норку, и мы разойдёмся по-хорошему…» Вместо этого я первым пошёл на силовой контакт в ситуации, когда силовое преимущество заведомо было на стороне противника. Это было ошибкой. Нет, шапку свою я вырвал, пару минут мы помутузили друг дружку, потом я сказал себе: «А чего я с ними вожусь, если своё личное имущество уже вернул обратно?..» Повернулся и побежал…

Догнали, — пьяненького-то… Повалили и долго били ногами, пыряли ножом с коротким лезвием… Куртку оно пробивало, но глубоких ран на теле не давало, только поверхностные порезы… Очнулся через полчаса: побитый, голова разбита, почки — отбиты, куртки и шапки — нет… Встал, сперва — на четвереньки, потом с третьей попытки — на ноги, и поплёлся домой… Пришлось отлежаться недельку…

Сообщил о случившемся в райотдел (не говорил только, что — был в дымину, но это каждый и так понимал). Ребята потом дважды устраивали в том районе дикий кипеж: наезжали всей районной уголовкой, хватали всех подозрительных и волокли в РОВД, на разборку и опознание.

Никого из задержанных мне опознать не удалось, кто вёл себя вызывающе — тех колошматили, но потом всех отпускали… (Кстати, в сводку это происшествие не включалось. Я ж не ирод, чтобы лишним «висяком» отчётность портить!) Уроки из той истории я извлёк, и по пьяной лавочке за обидчиками больше не гоняюсь, когда домой ползу «на бровях». Знаю, что если вести себя тихонечко, то ничего плохого со мною не случится…

Но всё равно, где-то через год залетел я в сходную историю, только финал оказался иным… Было это как раз в день милиции. Наотмечались мы до рыгачки, а мне ещё и ботинки утеплённые подарили…

Короче, опять-таки возвращаюсь домой ну совершенно «никаким». Пришлось даже такси взять, потому как ноги совсем не слушались, и несли непонятно куда… В машине протрезвел немножко, даже показалось — совсем хмель выветрился, хоть возвращайся и по новой — за стол… А перед моим домом пустырь тянется, от дороги до дома метров триста. По пустырю можно было и в машине доехать, но меня вдруг заела жаба, дескать: я и так растратился, а тут ещё и двух шагов без такси не сделаю?!. Такси отпустил на дороге, и зашагал через пустырь домой пешочком.

Иду, гребу ногами… Сперва освещено было, потом — сплошная темень… И в этой темноте выворачивают прямо на меня трое, с неласковыми голосами, и пока что просят закурить. Всё как обычно, ничего нового, будь это не со мною — только усмехнулся б такой банальщине… Ответил угрюмо: «Не курю!» Хмыкнули они. «Сейчас проверим!» — говорит один, высокий такой, шагнул ко мне, зараза, и схватил обеими руками так, что я и пальцем пошевелить не мог, крепко стиснув, а двое других по моим карманам зашарили. Выудили пачку сигарет, отняли свёрток с ботинками, которые я в руке нёс…

Я хоть и выпивши был, но поступил правильно: не стал орать, оскорблять их, и тем более — звать на помощь. Тогда они тотчас мне вломили бы, да и раздели б до исподнего… «Вот у тебя пачка в кармане оказалась, нераспечатанная, нехорошо врать — накажем!» — сулят зловеще.

«Ребята, — говорю как можно спокойнее, — я работаю в милиции, сегодня — мы свой праздник отмечали, теперь вот — возвращаюсь домой… Вы можете отнять у меня эти сигареты, можете даже кошелёк с мелочью забрать, больше у меня всё равно ничего нет…Но потом… Я не угрожаю, я просто предупреждаю… Потом я вас обязательно найду!»

Задумались они… Слышу — обратно мне в руки мои ботинки суют. Высокий отпустил меня и говорит: «Двигай вперёд и не оглядывайся!» Я и пошёл. Вёл себя правильно, и в оконцовке лишился только пачки сигарет. А при другом раскладе в точно такой же ситуации мог бы и жизни лишиться!..

 

6. НАЕДИНЕ С СОВЕСТЬЮ

..Казаться смелым проще, когда ты — в коллективе и на виду, тогда выбор невелик: либо ты со всеми и побеждаешь, либо празднуешь труса — и пишешь заявление: «по собственному»… Но нередки случаи, когда в непростой ситуации ты остаёшься наедине с совестью, со своим пониманием чувства долга и справедливости… Тогда сделать правильный выбор ох как сложнее!..

Допустим, иду я на работу или с работы. Район хоть — и мой, Заводской, но «территория» — не моя, не я здесь на «земле» оперюсь, не здесь моя зона ответственности…

И вот — вижу, как кто-то кого-то грабит, или бьёт, или убивает даже, а вокруг — либо совсем никого нет, либо людей — полно, но они по обыкновению спешат мимо, оно им надо — чужое горе?!. У нас ведь люди такие: пока их самих петух не клюнет — они и не почешутся…

…А я и сам такой!.. Но помимо к этому я ещё и мент, а значит — должен, обязан и всё такое… Хотя первое моё побуждение в таких случаях — смыться поскорее и подальше, особенно когда ясно видишь, что преимущество не на моей стороне, и вмешиваться в происходящее — попросту опасно, могут и пришить, сгину непонятно зачем… Будь район не моим — я так и сделал бы, ноги в руки — и ходу, потом позвонил бы из ближайшего автомата по 0–2 и изменённым голосом сообщил про происходящее, пусть присылают патрульно-постовой экипаж, их там двое, при рации и при оружии, им — легче… Но если район всё же мой (то есть каждый «висяк» здесь отражается на нашей общей отчётности), и если ситуация требует быстрого реагирования (скажем, грабитель машет острым ножиком у горла женщины, и по всему видать, что не доживёт она до приезда ПеПеэСников), то не могу я убежать, не имею морального права.

И хотел бы, но — НЕ МОГУ…

Короче, начинаю неуверенной походкой приближаться к месту событий. Что характерно, действую совсем не так, как орудуют в фильмах мои киношные прототипы. К с и в у не достаю, «Милиция! Вы окружены! Сопротивление бесполезно!» — не кричу, это и глупо, и смертельно опасно… Пистолет в такой ситуации помог бы больше, но нет при мне пистолета. Да и, как говорилось мною неоднократно, его применение решает проблему за счёт того, что создает порой другую, не менее острую проблему — очень трудно потом будет доказать, что табельное оружие применялось правомерно…

И вот уже я рядом с увлечённо гопничающим громилой. Он быстро оглядывается на звуки неуверенных шагов. Мою физиономию озаряет противная ухмылочка приблатнённой «шестёрки». Дескать: «Все в порядке, братан, я — свой в полированную доску!.. Бери меня в долю, не пожалеешь!» И опера, и уркаганы смотрятся внешне одинаково, с плюгавцой (на то и даются нам к с и в ы, чтобы в случае необходимости нас можно было различить), но он осторожничает, на ухмылочку мою отвечает хмуростью, цедит сквозь зубы: «Чего тебе, пацан?..» А по мне, так пусть хоть малышом кличут, лишь бы п е р о м по горлу не черканули, и в ментовстве не заподозрили… Поэтому, ни капельки не обидевшись на фамильярность, лыблюсь дебильно: «Гоша, ты?!. Давно о т к и н у л с я «от хозяина»?.. Подожди, сейчас мы эту козу на пару ушарашим!.. Держи её за горло, а я за ноги подержу…»

Громила презрительно кривится: «Какой я тебе Гоша?!. Вали отсюда, фраерок, без сопливых обойдёмся!..» Ага, смекаю, он уже молча принял меня в ряды «своих», но просто не хочет делиться, потому и гонит, хоть уже и не опасается, это — хорошо…

Тут подвергавшаяся грабежу гражданочка очень кстати начинает трепыхаться, и гопник поворачивается к ней для продолжения своей акции, тем самым неосторожно показав мне спину. На секундочку перестал обращать на меня внимание, а мне большего и не надо. Чуть раньше подобранным с земли камнем изо всей силы бью его по доверчиво подставленному затылку!.. (Бить в подобных случаях надо в полную силу, не жалеючи, чтоб он не мог быстро очухаться. Если и перестараюсь, убью его наповал — не беда, позднее можно будет сказать, что в схватке он, падая, сильно ударился виском о валяющийся на земле камень…)

Икнув от удивления, бандит валится на землю. Я нервно смеюсь, аккуратно стираю с камня свои отпечатки пальцев, закуриваю, искоса оглядываюсь на пялящихся на меня с разных сторон А вот и вызванный кем-то патрульный «уазик» появляется… Занавес…

Если бандитов несколько, то я и не подкрадываюсь к ним, ну его, чем от них дальше — тем больше у меня шансов вернуться домой живым и здоровым.

Самое правильное — организовать на коллективный отпор преступности случайно проходящих мимо граждан. Трудно это, твердокаменный наш народец в упор не замечает чужих неприятностей, но есть у него и другая, чертовски полезная для меня именно в данной ситуации черта: по натуре наш человек — баран, и подвержен чужому влиянию…

И вот я начинаю топтаться на одном месте, подпрыгивать, привлекая к себе внимание, вопить жалобно: «Товарищи, помогите, Бога ради — жену избивают!.. Друг, ты ж мужчина — подмогни, там бьют женщину, беременную, на 4-й неделе!.. Отец, будь другом, помоги отогнать тех козлов!..»

Один, лишь ускорив шаг, пробежал мимо меня… второй… третий… (Я никому не судья, но запомню их лица, и если столкнёт меня жизнь когда-нибудь с ними ещё раз — ох и наплачется эта сволота!)… Но четвёртый — остановился заинтересованно, шестой посочувствовал и ломик с земли поднял, к ним присоединились девятый с десятым, курсанты военного училища, их я вооружил увесистыми палками, сам выхватил перочинный ножик, и вместе мы непобедимой армадой двинулись на бандформирование…

Где моё место как командира — впереди?.. О нет, ни в коем разе, умный вождь в опасную минуту всегда держится сзади, за спинами своих воинов, оттуда обзор лучше, да и убежать сподручнее, открой вдруг бандиты огонь по приближающимся или накинься на них с финками наголо… Поэтому бросился-то я вперёд вместе со всеми, но потом споткнулся… отстал случайно… В общем, моё место — в задних рядах. Бегу последним и покрикиваю ободряюще: «За мной!.. Вали их, ребята!..»

И ещё… До самого последнего момента, пока бандитов не повяжут, не сообщай никому, что ты — из милиции. Если скажешь — хана, Ментов — не любят, и помогать им никто не станет (ну разве что в толпе окажется ещё один мент). Самое большее — услышишь совет: «Раз ты — мент, то сам с бандитами и воюй, тебе за это зарплату платят!»

Ох и народец… Я иногда думаю: это люди у нас — хреновые, потому что жизнь — т а к а я, или наша жизнь — т а к а я, потому что люди — с дерьмовцой?..

 

7. НЕОБХОДИМОСТЬ ПЫТОК

Кто бесстрашен и могуч — не идёт на работу в угрозыск, во всяком случае в нашем РОВД я таких не видел. Бесстрашные и могучие идут в спортсмены, каскадёры, киллеры, телохранители, разведчики, наконец… А в угро трудятся самые обыкновенные люди с привычным набором слабостей и недостатков, один из которых — трусость.

Криминалитет в целом — это скопище злых, жестоких и опасных людей.

В общении с ними мы испытываем такой же страх, как и каждый мирный обыватель. Но у обывателя есть возможность общаться с преступниками как можно реже, а у нас такой возможности нет. В регулярном общении с бандитами — наша работа, Государство швыряет нас на борьбу с ними, не обеспечив должным образом законодательно, материально и морально, мы чувствуем себя под постоянным прицелом, но — работаем, вынуждены работать…

И чтобы преодолеть свой ужас и выполнить поставленные перед нами цели — стремимся внушить ответный ужас своим противникам. Пусть знают, что мы — ещё более злы, жестоки и опасны, чем они!.. Некоторых из них это напугает и заставит отказаться от преступных умыслов, другие станут осмотрительнее, и не пойдут на какие-либо чрезмерные жестокости, памятуя про ответные меры, а третьи… Те, решившись буквально на всё, хоть на мента руку не подымут, зная: мы не простим, и кара будет ужасной!..

Поговорим о применении пыток в милицейской практике.

Истязать и мучать (физически и морально) допрашиваемых категорически запрещено всеми законами и инструкциями. Чуть ли не на каждом совещании — заседании начальство неутомимо напоминает: «Чтобы бить кого-то — это ни-ни!», но тут же, буквально через запятую, орёт надсадно: «Почему раскрываемость преступлений в текущем месяце снизилась?! Объективные причины?.. В задницу ваши отмазки!.. Работать надо, а не собственный хрен от безделья сосать!.. Ищите улики, работайте со свидетелями, плотненько опекайте подозреваемых… Мне не нужны оправдания, мне нужен только результат, и чтобы результат — был, ясно?!.»

Куда уж ясней…Начальство прекрасно понимает, что при точном исполнении законов и инструкций результата — не будет. А нужен — только он, в виде конкретной цифры в отчётности. Ну и, естественно, надо и реально сдерживать преступность в определённых границах!.. Вот почему начальники молчаливо разрешают нам делать всё то, что они же безоговорочно запрещают на словах…

Разумеется, истязать и мучать попавшего в наши дружеские объятия гражданина мы можем безнаказанно лишь при соблюдении некоторых, нигде не зафиксированных, но чётко осознаваемых всеми, требований.

Первое — не проси и не жди санкций на изуверства от вожаков стаи, то бишь от хитромудрых отцов — командиров, — ни один находящийся в здравом уме начальник никогда не скажет мне: «Избить такого-то!», ни Боже мой!.. Нет, мне лишь настойчиво порекомендуют получить признания от гражданина такого-то в такие-то (обычно — очень сжатые) сроки, а как я их получу — это мои проблемы… Если смогу вежливо и культурно убедить допрашиваемого, что нет у него иного выхода, как дать чистосердечные (то есть — нужные мне) показания — хорошо, в руках опытного и грамотного опера огромный массив собранных улик и доказательств в соединении с глубинным пониманием человеческой психологии и умением использовать в требуемую сторону её особенностей — само по себе грозное оружие, способное пробить и много эшелонированную оборону… Да только откуда взяться у меня такой опытности, грамотности и осмотрительности, если в предыдущие годы все мало-мальски квалифицированные кадры из милиции разбежались ввиду маленькой зарплаты и задвинутости органов внутренних дел государством и обществом себе в задницу… Кто в коммерческие структуры подался, кто — в криминал, а остались в основном лишь те, кто по тупости и ограниченности кругозора нигде больше не смог сыскать себе тёплого местечка. Так у кого прикажете учиться мне, волей судьбы и случая пришедшего на освободившееся место?.. Не у кого набираться ума — разума, только на собственных ошибках и просчётах учиться и приходится, а пока не научился — будь уж так любезен, подменяй опытность — жестокостью, знания — беспощадностью, интуицию — свирепой напористостью, авторитет классного профессионала — репутацией садиста — зверюги, о котором бандиты (пусть и с некоторым преувеличением) всполошено шушукаются: «У Петьки на допросе молчать нельзя, он же, сучяра, запросто и до смерти заколотит!»

Второе — жестокость применяемых опером мер должна соответствовать тяжести расследуемых преступлений и оправдываться ею, а также оправдываться полученными в оконцовке результатами. А если ты готов, скажем, битых три часа месить руками и ногами какого-нибудь небрито — ободранного бомжа — с и н я к а лишь для того, чтоб он сознался в похищении палки копчённой колбасы у базарной торговки, то не опер ты, а дурак.

Напористых болванов в угрозыске не любят, и долго здесь — не держат, таким самое место в ОМОНе, на худой конец — в патрульно-постовой службе… И если ты всех бьёшь, но чистосердечных показаний работающему в связке с тобою следаку не обеспечиваешь, то тогда и вовсе — окончательный кретин, пальцем деланный и через задний проход рождённый.

На каждой оперативке начальник угрозыска радостно будет тебе об этом напоминать, а если ещё и кто-то жалобу на тебя догадается накатать, тогда — попрут из органов с треском, и с превеликим удовольствием…

Лично мне не нравится избивать и мучить находящихся в моей власти беззащитных людей.

И абсолютному большинству оперов — поверьте мне на слово! — тоже это не доставляет ни малейшего удовольствия… Разумеется, есть среди нас определённый процент людей с патологической психикой, им нравится терзать и пытать, вид чужих страданий их возбуждает, от этого они впадают в своеобразный кайф и чуть ли не балдеют над каждым уродуемым ими телом… Но удельный вес врождённых садистов в милиции ничуть не выше, чем, скажем, в спорте, в журналистике, в той же педагогике…

И все остальные мои товарищи смотрят на причиняемую нами вынужденно «клиентам» физическую боль и моральные мучения лишь как на один из необходимых инструментов воздействия на них в интересах правосудия.

Кто-то скажет: «Какое же оно ПРАВОсудие при таких неПРАВОвых инструментах?!» Но других у нас просто нет, уж не взыщите…

Не я делал этот мир таким, каков он есть, и не мне его менять. Сумеете построить где-нибудь новый мир, без зла и жестокости — позовите меня, я с удовольствием там поселюсь… А пока реальность остаётся прежней, пока действуют установленные не нами правила игры, — я вынужден либо играть по ним, либо — уйти. Но уходить некуда, по большому счету везде одно и то же…

Я — крошечный винтик в огромном державном механизме. Не нравится вам этот винтик, да и весь механизм в целом — отлично, сломайте его и создайте другой. Но совсем без государства, каким злобным и несовершенным оно б ни было — нельзя, иначе — хаос и анархия. И пока прежний государственный механизм не сломан и продолжает функционировать, — я, его составная часть, должен исправно осуществлять свои функции. Вместо меня может быть кто угодно, но и он тоже будет обязан соответствовать своим функциям, иначе в общем механизме начнутся сбои, а в стране и в обществе — безвластие и смута…

 

8. НЕ КАЖДОГО И ПОСАДИШЬ,,

Обыватель убеждён, что милиция, ради возможности объявить то или иное преступление раскрытым, готова схватить первого попавшегося ей на глаза, абсолютно невиновного человека, зверскими побоями заставить его сознаться в злодеянии — и дело в шляпе!.. О, если бы так, если б и впрямь — первого попавшегося… Тогда моя родная тёща Анна Илларионовна давно бы махала топором где-нибудь на лесоповале, отдуваясь своей персоной за все совершённые в радиусе ста километров от неё тяжкие преступления…

Но нет, тёща моя всё ещё не только остаётся на свободе, но и рискует даже дважды в году (в дни рождения дочери и внучонка) появляться в моём доме безнаказанно — это о многом говорит!..

И, в частности, это говорит о том, что в подавляющем большинстве случаев мнимые признания лже-преступников нашему руководству НЕ НУЖНЫ. Всё равно на суде они от этих признаний отрекутся, посадив следака с опером и весь РОВД в придачу в дерьмо по уши…

Чтобы этого не случилось, — кроме «сознанки», которая в принципе может быть и самооговором, представленное в суд законченным уголовное дело должно содержать набор свидетельских показаний и вещественных доказательств того, что преступление совершено именно обвиняемым в нём лицом, а не кем-либо ещё. Тогда и откажись бандит от признаний — на основе одних только прямых и косвенных улик суд с чистой совестью отправит его на тюремные нары… Понятно, что при большом желании улики тоже можно сфабриковать, но дело это хлопотное, требующее значительных усилий и квалификации. И, к примеру, мне, рядовому районному оперу, гораздо проще настоящего злодея найти, чем пытаться (с огромным риском лично для себя) упечь за решётку невиновного…

Не забывайте также, что в нынешних условиях опытный адвокат оказывается в состоянии развалить даже самую, казалось бы, железобетонную систему улик и доказательств вины подзащитного, что уж тогда о выдуманных, высосанных из пальца обвинениях говорить…

И про низкую зарплату нашего судейства вспомните… Совсем оголодала Фемида, матёрых мерзавцев готова уж за денежку на волю отпускать (всем известная в нашем городе такса: две тысячи долларов за каждый скинутый со срока в приговоре год заключения)… По полной строгости чтоб тебя осудили — это ты должен быть ну уж совсем безденежным… Но тем более при таком раскладе в судебных делах у них всё должно быть в полном ажуре на случай возможных проверок, а то потом проверяльщики удивятся: «Там вы непонятно почему освободили такого-то, а тут — осудили человека на основании такой херни!»

Так что скажите спасибо продажности наших судейских, — 37-й год нынче в принципе невозможен, во всяком случае для людей состоятельных. Кого из них нынче ни отдай под суд, хоть за подрыв государства и измену Отечеству, а через пару месяцев — вновь будет гулять на свободе, оправданный полностью… (Исключения из этого правила так редки, что и упоминать их смешно, и касаются они только тех, кто ухитрился встать поперёк Верховной Власти). А чтобы случайно кого-нибудь из них не расстреляли раньше, чем друзья-подельники его выкупят и отмажут, — заодно и смертную казнь в стране отменили… Душевное спасибо вам за это от всех прочих бандитов, господа!..

 

9. ТЕХНОЛОГИЯ ПЫТОК

Итак, на одном из этапов работы опер приходит к выводу, что без применения мер физического воздействия к допрашиваемому не обойтись.

Каких-то общих правил и рекомендаций тут нет. Каждая ситуация и каждый человек должны глубинно чувствоваться. Надо чётко понимать, когда пытать арестанта можно, нужно и полезно, а когда — нельзя, бессмысленно и даже вредно для дела…

Эффективен этот метод лишь тогда, когда «клиент» — слабоволен и морально нестоек, а опер уверен не только в том, что тот действительно — «при делах», но и что существуют некие вещественные доказательства его вины, которые тот сам должен рассказать и объяснить. Ну а поскольку добровольно садиться в тюрягу (как ни странно!) никто особо не желает, то «клиента» надо убедить… Внушить ему… Сломить его глупое и никому не нужное упрямство… Я понятно излагаю?..

…В технологии пыток ментовская фантазия ничего нового не придумала. Да и зачем, если старое и многократно проверенное жизнью себя вполне оправдывают… Перечислю кое-что из общеизвестного.

Парашют — поднимают за руки-ноги и плашмя кидают на пол. Следов на теле — ни малейших, а ощущения — как у отбивной котлеты.

Слоник — классика жанра, любимая тема страшилок для журналистов: надевают на голову допрашиваемому противогаз, и на пару минут зажимают трубку, — у того, задыхающегося, глаза лезут на лоб, когда до полного амбрэ остаётся всего — ничего, — отпускают трубку, дают отдышаться, и — по новой… Недостаток метода: кто сердцем слаб — может задохнуться, слишком трудно контролировать течение процесса и вовремя останавливаться, не перейдя критическую точку… (Учтите: в пытках мы ж всё-таки не асы, — практики маловато, и не на ком ежедневными тренировками оттачивать мастерство).

Марьванна, оно же Попугай — сковывают руки наручниками, просовывают голову между колен и сковывают ноги наручниками, образовавшееся таким образом своеобразное «колесо» вешают на палку, положенную на два стола или стула, и начинают крутить его, поколачивая…

Ну и — просто побои, без прибамбас. Бьют в пах и по почкам, в солнечное сплетение и под ребро, шмалят резиновой палкой по суставам и по пяткам… Пятки — идеальное место для ударов, ибо на них практически не остаётся следов. В то же время место это — чувствительное, и сюда сходятся нервные окончания со многих внутренних органов…

Ещё можно подвесить на дыбу, на какой-нибудь торчащий из стены крюк, за скованные наручниками за спиною руки. И — бить дубинкой или стальным прутом по туловищу…

К старикам, женщинам, малолеткам и просто ослабленным применяются более гуманные, но тоже действенные методы. Скажем — зажать ему между двух пальцев карандаш или ручку, и крепко стиснуть — это больно, можете сами убедиться!.. Или шарахнуть по голове увесистой книжкой — башка гудит как колокол, в глазах качается, но внешне — никаких следов.

Женщину, если у неё объёмный бюст, толстой книжкой можно болезненно шмякнуть по груди… Маленькие груди можно осторожно прижигать окурком или сжимать соски пассатижами.

…Завожусь ли я от битья?.. Ни капельки. Всего лишь исполняю свои производственные обязанности, — спокойно, настойчиво и методично.

Равнодушие — полнейшее. Пока бью — думаю о погоде на завтра, или же о том, что подарить жене на 8-е марта… Нет для меня никакого наслаждения в издевательстве над слабейшим, и совсем неинтересно показывать свою силу и возможности на ЗАРАНЕЕ ОБРЕЧЁННОМ. Но если моему натиску упорно сопротивляются — появляется чисто спортивный интерес это сопротивление сломить, «Ну-ка, смогу ли переупрямить этого козла?!. И когда, на какой минуте вместо занудного: «Не я это!» он с болью выкрикнет:»Да, да, я это сделал!..»

Я бью, зная, что во власти избиваемого — остановить меня в любую секунду, пусть только признает очевидное, подтвердит мои догадки, и под всем подпишется в протоколе… И никогда не бью тех, в чьей виновности не убеждён, это — принципиально. Если л и ч н о мне надо — тогда да, тогда чтобы заставить человека плясать под мою дудку, я ему и безвинно врежу, но ради интересов падлючего государства терзать невиновного?!. Не дождётесь!..

И ещё: мы — не мясники. Не стоит слишком уж…усердствовать. Гениталии дверью защемлять — не по мне, такое ничем не оправданно, это — внутренняя испорченность. Есть предел всему, в том числе — и целесообразности…

В соседнем райотделе было такое: ребята проститутку «кололи» на предмет квартирных краж с использованием клофелина. Она, ясен перец, колоться не хотела, держалась стойко, как Гагарин в космосе, так они то ли сгоряча, то ли по пьяни, то ли хохмы ради — изнасиловали её резиновой дубинкой во влагалище. Елозят дубинкой в манде, и с гоготом требуют: «Признавайся, шалава!..» Тут, конечно — перебор… ненужная самодеятельность… Вряд ли те хлопцы в угрозыске приживутся… Во всяком случае, я чувствую и осознаю: так, как я — можно, разумно и правильно, хоть и противно, а как они — это ж окончательно можно оскотиниться!..

Боль в умелых руках — действенное оружие, но — не со всеми и не всегда.

Матёрого, неоднократно в прошлом битого на допросах, и потому уж привычного к боли рецидивиста колотить бессмысленно. Он не из слабаков, — лишь застонет под ударами, покричит, вытерпит…Раньше выдерживал подобное, — так чего ж теперь ломаться?..

Такого тоже можно отпрессовать. Опыт 30-х годов свидетельствует, что при правильной организации пыточного искусства л ю б о г о можно довести до кондиций, до полнейшей готовности всемерно помогать следствию, рассказывать всё, что знаешь, и подписывать то, что тебе на подпись подсунут… Смогли бы и мы, тряхнув стариной, выколотить «сознанку» из самого заматеревшего душегуба, но для этого пытать его должен не один затюканный прочими многочисленнейшими обязанностями опер — пахарь, а целая бригада из 5-10 периодически сменяющих друг друга сотрудников… И не трое положенных до предъявления обвинения или освобождения суток, а — месяц или даже больше… И чтобы знал он, стервец, что если и не сознается, то всё равно живым отсюда уж не выйдет, только мучиться дольше придётся, да ещё в отместку и жену с детьми расстреляют…

Ну и главное: допрашивающий должен быть уверен в своей правоте и безнаказанности. Он — лишь исполнитель приказов. Совершаемое им — государством разрешено и обществом одобрено (хотя бы внешне, напоказ, под давлением властей)…

А то нынче пытаешь преступников, причём не ради себя, в гробу ты его видел, — премиальных тебе за него не кинут, и орден на грудь не навесят, — нет, ради людей стараешься, чтоб меньше мрази по нашим улицам бродило… И тут же из кожи лезешь, чтобы — не наследить ненароком, не оставить на избитом пригодные для снятия побоев следы, не попасться на горячем, одним словом…

Система сразу же от тебя отречётся, попадись ты… Всем плевать, что ради державы ты зверствовал… Державе надобно было, чтобы — аккуратно, не попадаясь, а ты — з а с в е т и л с я!..

 

10. СМЕРТЬ ПОД ПЫТКАМИ

Самое вонючее — когда во время допроса «клиент» от нечеловеческой боли вдруг возьмёт да и загнётся. Приведённый (или приглашённый) на беседу к оперуполномоченному и внезапно скончавшийся во время разговора гражданин — всегда смотрится паршиво.

Родичи почившего сразу же бьют во все колокола, прокуратура морщится, оравой наезжают проверяльщики, и хотя из той же они кодлы, и прекрасно понимают, что действовал опер так круто не по собственной разнузданности, а исключительно во имя фундаментальных интересов государства, но — «надо же и меру знать!»

А теперь получается, что во имя тех же интересов кого-то должны назвать козлом отпущения, и кому ж теперь им быть, как не оперу-олуху?!. Конечно, и тут можно что-нибудь придумать, и если придумано — умело, то наше шибзнутое государство, так и быть, сделает вид, что верит ооперским оправданиям. «В принципе парень ты нормальный, старлей, не повезло только тебе чуток…»

Скажем, кто снимает побои у потерпевших?.. Тоже — свой, не чужой Системе человек, судмеэксперт. Он многое может — при желании, или если начальство ему прикажет… Приводят к нему избитого до черноты в РОВД человека, а он словно волшебные очки надел — в упор ничего не замечает, кроме следов перенесённой в раннем детстве оспы… Да и с теми, кто и вовсе откинулся, тоже можно как-то… скомбинировать.

Несколько лет назад в… соседнем… да, в соседнем РОВД был случай… На адресе в собственной постели, утром, нашли мёртвую женщину, с некими нечёткими багровыми следами на горле. Судмедэксперт о причинах смерти высказался двусмысленно, а спавший в соседней комнате супруг покойной, 56-летний военный отставник, будто бы — «ничего не слышал»…

Сперва тлела мыслёнка спихнуть всё на несчастный случай, чтоб не омрачать показатели г л у х а р ё м, но прокуратура сказала: «Ша!», и пришлось разрабатывать версию убийства…

Разумеется, первым заподозрили вдовца. Не смотрелся он так чтоб уж очень безутешным, да и соседи подсказали, что жили супруги как кошка с собакой. Он любил заложить за воротник, и регулярно демонстрировал на весь подъезд, «кто в доме хозяин», она же втихую погуливала то с тем, то с этим, и хоть осторожничала, зная характер мужа, но он всё равно чувствовал, кипятился, опять-таки — пил… В общем-то, нормальная житейская ситуация, во многих семьях — такое, но только там умеют обходиться без убийств, а у нас налицо — ж м у р!..

Идентифицировать отпечатки пальцев на шее не удалось, (снять отпечатки пальцев с шеи вообще — практически невозможно), и тогда взялись опера за мужа… Двое суток допрашивали, сперва уговаривая по-хорошему «во всём сознаться и облегчить свою участь», но светил ему минимум «червонец», поэтому «облегчаться» он не спешил, всё начисто отрицал, — и что пил, и что ревновал, и что убивал… Тогда-то и стали его увечить, валяли как хотели, мучили по-всякому…

И на исходе третьих суток, дёргаясь на полу от ударов ногами, схватился он вдруг за сердце, прохрипел: «Ой, плохо мне! Вызовите «скорую»!..» Орлы наши, стоя над ним, лишь засмеялись: «Ты чё, дядя, окосел?.. «Скорую» ему вызывай… Может, тебе ещё и билет на Багамы купить?!. К о л и с ь на мокруху, подпиши «чистосердечные», тогда врача и вызовем…» По сути, правильно они ему базарили, но не стал он к о л о т ь с я, продолжал стонать: «Ой, плохо мне совсем!.. Дайте лекарства какого-нибудь!..» И хрипит при этом, горлом булькает, симулянт чёртов, словно и впрямь окочуриться задумал… А у хлопцев на столе — учётная карточка из районной поликлиники, взяли на всякий пожарный, — там ясно сказано: «Здоров как буйвол!» Так чего ж он выкаблучивается, сучяра?!. Двинул его кто-то ногой в бок от души, мол: кончай придуриваться, иди на сотрудничество с органами! «Воды-ы-ы…» — прошептал он задушено, и примолк… Полежал маленько, пока опера в коридоре перекуривали, новых сил набираясь, потом вернулись они в кабинет, стали его на стул усаживать, для продолжения дружеской беседы, а он уж того… захолодал!.. Военный человек, майор в отставке — загнулся от простенького инфаркта!.. И хоть били бы сильно, а то ведь так… парочка пинков и затрещин…

Тут ребята малость струхнули. «Злоупотребление служебным положением», «фальсификация материалов дела», «доведение человека до смерти»… Светило им от 5 до 10 лет!.. Посоветовались они, потом подхватили бедолагу под руки, под видом пьяного (голова на грудь свесилась, глаза закрыты, руки-ноги висят) выволокли в райотделовский дворик, и на скамеечку в скверике бережно опустили. Потом, выждав часок — вызвали «скорую»…

Смотрелась картинка так: приглашённый в РОВД побеседовать о покойной супруге отставник, после недолгого дружеского разговора, вышел во двор, тут разнервничался (видимо, по новой переживая кончину любимой!), присел на скамейку передохнуть — и окочурился. Нормальная смерть от естественных причин, не имеющая никакого отношения к недавнему допросу и, разумеется, к самим допрашивающим… Врач «Скорой» и судмедэксперт поставили одинаковый диагноз: «Инфаркт миокарда», труп отдали родичам на захоронение, а дело о кончине женщины закрыли «в связи с отсутствием подозреваемых». Позднее всё тот же судмедэксперт в частной беседе с одним из оперов высказал предположение, что умерла майорша тоже естественной смертью, от внезапного приступа астмы, а отпечатки на горле могли образоваться, когда она в агонии хваталась за горло, пытаясь вдохнуть воздух… Раньше бы, коновал, свои догадки высказывал!..

Ещё некоторое время мандражили опера, боясь, что найдётся у гикнувшегося отставника влиятельный однополчанин, и потребует пере-расследования, но — обошлось. Так история эта благополучно в архивах и затаилась…

 

11. ПРАВО НА ОШИБКУ

Бесспорно, в той ситуации наши товарищи лопухнулись, не учли пристрастия экс-майора к гремучей пиво-водочной смеси, за короткое время «посадившей» его сердишко, да и потом не сумели вовремя сориентироваться в изменившейся обстановке… Шаблонов у нас быть не должно, на десять симулирующих во время пыток приступ какой-либо болячки всегда приходится один, действительно захворавший. В принципе мы стараемся мучить, не замучивая, — в лучшем случае покойник уж не даст нужных нам показаний, в худшем — за него придётся отвечать…

Но и в нашей работе случаются проколы, — а у кого их нет?.. Возьми любого из врачей-хирургов, к примеру, за 35–40 лет медпрактики стольких пациентов спровадил на тот свет исключительно по собственной небрежности и недосмотру, что впору на местном кладбище отдельный участок открывать. — ну и что?.. Продолжают спокойно работать люди, не спиваются в безутешном горе, не сюсюкают плаксиво: «Ой, а ещё я в 1979-м году одной студентке-красавице с бодуна вместо аппендикса печень удалил… Спасибо дружку-патологоанатому, — написал в заключении, что запущенным раком печени девица страдала… Мне до сих пор так неудобно, так стыдно!..»

Профи над своими просчётами не стенают, и волосы на голове не рвут. Что случилось — то случилось. Всё проанализировано, усвоено уроком на будущее, в остальном — забыто. Дальше в подобных ситуациях не прокалывайся — вот и вся мораль!..

Как ни крути, а на допросах в милиции люди нынче умирают редко. Свое дело опера — знают…

Да и кто умирает-то?.. Шваль в основном, а не люди. Гнилушки разные, нарики, растлители, мокрушники с гопниками, прочая мразь… Не — жалеть таких, а радоваться надо за тех мирных людей, кто в будущем мог стать жертвой их преступных деяний, но теперь уж, благодаря оперской ретивости, — не станет… Оно конечно, в принципе от побоев может умереть и невиновный… Но никто из оперов такой дешёвой мысли до своего сознания не допустит. «Раз откинулся — значит, тем самым подтвердил свою виновность, и точка!..»

А иначе — нельзя, иначе не работа в угрозыске будет, а сплошное хныканье и самобичевание… Чтобы я за эту нищенскую пародию на зарплату ещё и бочку на себя катил?!. Хо-хо!..

 

12. ЕСЛИ ПОПАЛСЯ…

Но если опер сработал нечисто, наследил и не смог железно доказать свою непорочность — тогда всё, «суши вёсла, паря!»

Во имя спасения собственной шкуры начальство от любого из нас отречётся аж бегом. Что прогонят со службы без малейшего учёта прошлых заслуг — это автоматом, но ведь и под суд отдадут, падлы!..

Только и останется оперу разрыдаться в своём последнем слове: «Простите меня, граждане судьи, затмение какое-то на меня нашло, сам не пойму, как поднялась у меня рука на гражданина допрашиваемого… Нет мне пощады, разумеется, но всё-таки умоляю — простите Христа ради…»

Но хрен простят, коль напортачил как мог: окурки о «клиента» тушил, ножки стула ему в задний проход засовывал, головешкой об угол сейфа постукивал… Да будь оперу судмедэжксперт даже и братом единокровным, а и то не смог бы всех тех кровоподтёков и порезов не заметить, — на что ж он рассчитывал, гондон?!. Так подвести родное начальство… В тюрьму его, на долгие годы!..

Кстати, некоторые наивняки на суде пытались не каяться, а вину свою перевести на несовершенство Системы, а заодно уж — и собственное начальство изобличить… Дескать, мы — лишь жертвы обстоятельств, мы ради общественного блага старались, и кто ж повинен, что иначе у нас служить Отчизне — не получалось… Да и потом, все прочие опера делают абсолютно то же самое!..

Суд подобные «откровения» выслушивает с угрюмой злобой, — «сука, коль уж попался — имей хоть мужество никого за собою на дно не тащить…», и приговор подобным «обличителям» обычно — на годик-два строже обычного…

…Но подобные накладки бывают раз в сто лет. Мы ж — профессионалы, ядри твою мать, чтоб ни натворили — ещё попробуйте нас ущучить!..

Кстати, знаю простой способ добиться от мента «сознанки» в совершённых преступлениях: надо пытать его точно так же, как и он пытал других. Поверьте, любой из нас расколется быстро!.. Но за чрезвычайно редким исключением, арестованных сотрудников милиции на допросах — не бьют, разве что начальство напрямую прикажет… Но оно на столь противозаконный приказ никогда не решится, а по собственной инициативе ни один опер своего путь и бывшего, но — коллегу в застенках и пальцем не тронет. И ежу понятно: сегодня — с ним такое, а завтра, может быть — и с любым из нас…

Мы не крысы. Своих — не жрём!..

К сменившим ментовский мундир на арестантскую робу отношение коллег презрительно-жалостливое: «Не повезло придурку!»

Отцы-командиры ещё пару месяцев поминают их на оперативках и совещаниях: «…из-за какой-то паршивой кражи, желая выслужиться на её раскрытии!..» И тут же, буквально через минуту: «Почему снижается процент раскрываемости квартирных краж и краж госимущества?! Как это: «не хватает полномочий…»?!. Мозгов у вас не хватает, недоноски, вша халтурная, амбрэ солённое, если через неделю не выдадите на-гора парочку домушников-«серийников», — прогоним в шею, нам бездельники не нужны!..» Вот так и живём, так и работаем…

 

13. ЕЩЕ ИЗ «ПЫТОЧНОГО»…

Вообще же среди нас, оперов, говорить на «пыточную» тему не то чтоб не принято, а… В общем, не любим мы подобных тем, вот что!..

Мы же в целом — нормальные люди, и никому из нас (за исключением разве что врождённых садистов) превращать человека в измордованное животное — не в радость, но просто служба у нас такая…

Не ты — так другой, но всё равно кто-то должен и этим заниматься… А некоторые, наиболее жалостливые, — и не бьют никогда. Если возникнет потребность в физическом воздействии на «клиента» — идут к кому-либо из более склонных к подобному коллег и просят: «Юрка, поработай-ка с тем гопником, а я тебе за это потом одно раскрытие в следующем месяце уступлю!..»,или: «Семёныч, с меня пара пива, если сейчас той потаскушке фитилей наставишь…» Отлучаешься на часок, твои кореша отрабатывают заказ на совесть, потом ты возвращаешься, «сочувствуешь» избитому в твоё отсутствие, («да как же они посмели?!»), тот видит, каким добреньким смотришься ты на фоне своих злобных коллег, и от острого нежелания вновь попасть в их безжалостные руки — начинает колоться…

Некоторые принципиально не бьют женщин. Либо — всех, либо, скажем — только беременных (вот я, к примеру, никогда беременных женщин не бью)… У других рука не поднимается на стариков (всё какой-то давно усопший родной дедушка вспоминается). Третий скорее удавится, чем изобьёт инвалида, а то и просто хорошего человека (хорошие люди тоже, между прочим, совершают преступление!), да мало ли…

Иногда случаются совершенно особые ситуации, скажем — доставили на допрос моего школьного приятеля. Не стану же я лучшему дружбану детства яишню тисками зажимать, а по ходу дела выясняется, что — не мешало бы… И опять-таки, ищу того, кто мог бы меня в этом заменить!..

Можно и вовсе без побоев обходиться. Некоторые виртуозы морально кого угодно так отпрессуют, что и кулаками размахивать не придётся… Всё-таки к физической боли человеческий организм потихонечку приспосабливается, и за каким-то её порогом включаются защитные механизмы. Тогда боль перестает восприниматься, она как бы испытывается кем-то иным, не тобою, и организм перестает на неё реагировать… Моральные же пытки задевают человека глубже и вернее, психика не в состоянии выдержать их нестерпимой тяжести, при умелой организации процесса и достаточно большого запаса времени у допрашивающего «клиент» либо колется, либо сходит с ума. Поведение последних обычно возмущает опера до глубины души: «Поехал крышей, а таки не раскололся, гнида»!..»

Вот ещё некоторые достойные упоминания нюансы.

Пытать «клиента», согласно неписанным традициям, можешь только ты, либо же если и кто-то другой, то — только по твоей просьбе. Никто иной из присутствующих в кабинете его и пальцем не тронет, это — твой человек, ты его привёл и с ним работаешь, только ты и в ответе за всё, что с ним приключится. Случись что — дрючить будут только тебя, он — твой целиком и полностью на всё то время, что находится у тебя в производстве…Но и лавры победителя в случае успеха достанутся тоже только тебе, ну ещё и — твоему непосредственному начальнику, разумеется…

По этой же причине никто из коллег не имеет морального права тебя останавливать, хватать за рукав с гневными воплями типа: «Товарищ старший лейтенант, как вам не стыдно?! Вы же причиняете боль живому человеку!» Или, более натуральней: «Федька, ты чё, окосел?! Забьёшь же его как мамонта!..» Никто, повторяю — НИКТО — не сунет свой длинный нос в твои манипуляции с объектом. Раз ты повалил его на пол, и с разгону бухаешь по грудной клетке тяжеленными сапожищами, то, стало быть, так и надо ему, погань какая-нибудь. С некоторыми можно — только так, иного разговора они не понимают…

Немножечко только мешают душераздирающие вопли твоего голосистого собеседника, аж по ушам слушателей бьёт… Тут набегаешься за день, напашешься, изнервничаешься, и без того стрессов — через край, а теперь и педрюгу этого невольно слушай…

Опять же, слюна во все стороны брызгает, кровь летит каплями, попадёт на чей-нибудь свежевыглаженный пиджачок или свежепостиранную рубашку — придётся гладить и отстирывать по новому, денег на стиральный порошок не напасёшься, да и супруга замучит дурацкими вопросами, не кровь ли трахнутой тобою девственницы оросила только вчера отстиранную ею сорочку?!.

Так что если видят коллеги, что ты уж совсем увлёкся выбиванием пыли из малопочтенного гражданина задержанного, и в ближайшие час-два кончать не планируешь, то они как-то сразу, всем скопом, исчезают — рассасываются по окрестным пивнушкам и забегаловкам, дабы отдохнуть душою от текучки буден, дав тебе время в гордом одиночестве увлечённо и страстно выпытывать у «клиента» вечные тайны мирового бытия и информацию о том, не он ли случайно грабанул на прошлой неделе коммерческий киоск в Соколином переулке…

Рассуждая абстрактно, на ну очень уж громогласные вопли, клокочущие стоны и прочие непотребные звуки пламенной схватки правосудия с преступностью в твой кабинет может заглянуть начальник угрозыска, Стараясь ни с кем не сталкиваться блуждающим взглядом, буркнет с легким недовольством: «Ты там того… закругляйся!.. А то уж прохожие с улицы заходят, и у дежурного интересуются, что за херня на 4-м этаже творится…»

Но на практике обычно никто из руководства ничего не слышит, оно у нас в таких случаях — и глуховато, и подслеповато… А через дорогу, в расположенном напротив здании районной прокуратуры, тоже на крики в РОВД внимания не обращают. Мало ли кто и чего там шумит… Может — прочитали только что в газете очередной Указ Президента, и теперь громко выражают всеобщее одобрение… Кого-то бьют?.. Не может быть!.. Пусть пострадавший жалуется… И если сумеет доказать, что кричал именно он, и опер — тому виновник, тогда отправим опера на нары, не впервой…

Оперов у нас — много, нам этого добра — не жалко…

Интересный вопрос: но что случится, если какой-либо опер-желторотик всё ж попытается помешать рванувшемуся к мировым рекордам пытливости коллеге, или, что много хуже, накатает на него рапорт вышестоящему руководству и в прокуратуру: так и так, мол, «самым наглым образом на моих глазах нарушалась капиталистическая законность, требую наказать виновников по всей строгости наших самых гуманных в мире законов!..» Ну и что?..

Во-первых, не накажут виновника, «У вас есть доказательства?.. Ах, нет… Смотрите, и сам якобы избитый в своих письменных объяснениях не подтверждает приведённые вами факты… Так как же прикажете вас понимать?..»

Во-вторых, даже если и вздумай на этот раз начальство пожертвовать «засветившемся» опером, слить его судьбу в устрашение всем прочим, «чтоб не слишком увлекались», — что от этого изменится?.. Другие продолжат пытать и терзать, ибо без этого в наших конкретных условиях Система не будет работать!..

Зато себе лично, в- третьих, ты навредишь этим рапортом капитально. Сослуживцы тебя в упор перестанут замечать, лучшие дружки руки тебе не подадут, и единственное, что тебе останется — это немедленно уволиться из органов, и уехать далеко-далеко…

…Бить преступников — не стыдно и не позорно.

Грязная работёнка, да… Но — необходимая и неизбежная.

Чертовски неприятная, но — важная и нужная обществу. До нас это делали, мы это делаем, после нас это ещё долго будут делать. Таков мир, кто пытался его изменить и пробить головой стену — те давно уж поотбивали себе рога и смиренно гниют на кладбище..

Пытать — не стыдно, но стыдно — доносить на товарищей.

Стукачам — позор!.. Кто своего напарника заложит, и крючков на коллег навешает — тот и есть манда вонючая, больше — никто.

 

Часть вторая

А Г Е Н Т У Р А

 

1. ОСНОВЫ

Угрозыску для раскрытия преступлений нужен максимум информации по всему, что происходит на опекаемой им территории вообще, и в криминально неблагополучных слоях проживающего здесь населения — в частности. Ну а самый надёжный и проверенный десятилетиями способ получения такой информации — иметь среди граждан своих секретных осведомителей, «сексотов», так называемых «доверенных лиц», от которых угрозыск черпает интересующие его сведения, и через которых проводит в криминальной среде свои секретные операции…

«Доверенный лица» делятся на агентов, «негласных сотрудников» и резидентов.

Агент — низшая ступенька. Я вербую человека, под моим руководством он некоторое время работает и совершенствует своё мастерство. Если он справляется с порученными заданиями, его повышают до «негласного сотрудника», которому, в отличие от вкалывающего бесплатно агента, уже полагается вознаграждение. (Впрочем, платили его только в прежние, «совковые» времена, да и тогда сумма была небольшой, в пределах 20–30 рублей в месяц.) Ну и, наконец, самые трудолюбивые и талантливые имеют возможность выбиться в «резиденты», коим предоставлено право самим вербовать агентов от имени угрозыска, собирать от них информацию, и затем передавать наиболее ценную её часть оперу (обычно — в немалом звании), который для данного «резидента» является «куратором». Таковые общие принципы деятельности агентуры — что милицейско — полицейской, что политической, опекаемой той или иной спецслужбой, что в нашей стране, что за рубежом, как нынче, так и в прошлые времена и эпохи… Сеть секретных осведомителей существовала ещё в библейскую эру, и за истекшие тысячелетия основы её деятельности изменились мало.

 

2. МОЯ АГЕНТУРНАЯ СЕТЬ

При поступлении на должность оперуполномоченного территориального подотдела уголовного розыска Заводского РОВД мне была передана сеть действующих на моей «территории» секретных сотрудников. Личные дела агентуры находятся на хранении в моём сейфе. Агентурное дело номер такой-то — это обычная папка-скоросшиватель под грифом «секретно», в которой находятся полученные от агента сведения, справки оперуполномоченного о результатах проверки этих сведений, и задания агенту на получение новой информации, интересующей угрозыск. В своём деле агент фигурирует только под присвоенным им тобою или кем-либо из твоих предшественников псевдонимом, который — это обязательно — не должен совпадать с той кличкой, под которой агент известен в криминальной среде. Настоящая фамилия агента указана только в хранящейся отдельно так называемой «оперативной карточке агента» (гриф — «совершенно секретно»), но ни особых примет его, ни тем более фотографий нет и там.

Существует специальный «агентурно — оперативный план», согласно которому опер обязан ежегодно вербовать 5-10 новых агентов. Занятие это долгое и нудное, к концу года план по обыкновению недовыполняется, и тогда мы, опера, заводим дела на «левых» агентов: человек живёт себе, и сном и духом не ведая, что в секретной картотеке районной уголовки записан под псевдонимом «Старуха», регулярно получает-де от меня задания, и даже успешно выполняет их!.. Или — неуспешно, и тогда через некоторое время он благополучно вылетает из моих «учётов» как «не оправдавший доверие», Его сменяет какой-нибудь «Лётчик» или «Иваныч» (тоже «леваки»), добытая мною разными путями информация приписывается заслугам этих самых «друзей органов», этим же «мёртвым душам» даются очередные задания, с ними регулярно проводятся, согласно отчётам, обязательные встречи в условных местах или на конспиративных квартирах, и всякое такое…

Уличить опера в приписках теоретически — можно, но сделать это трудно, ибо, кроме начальника уголовного розыска, никому в РОВД (даже начальнику райотдела!) докладываться о своих контактах с агентурой опер не обязан, «извините — секретно!» Ну а начальник угро судит обо мне не по тому, «химичу» ли я в документации на сексотов, или же прям — таки пишу всё как есть, ровно на духу, а по тому, «тяну» ли я показатель раскрываемости преступлений. Если — «тяну», то автоматически делается вывод, что агентура у меня качественная, и перепроверять меня никто не станет. Ну а если показатели я валю, и поганю отчётность «висяками» — «резонансами», то грош цена мне как оперу, и на хрен тогда нужна моя безупречно оформленная агентурная сеть…

Проверки «на дезу» возможны лишь со стороны проверяльщиков из вышестоящих структур, причём только лишь — по линии уголовного розыска: городского, областного или республиканского. В этом случае проверяющий товарищ вправе потребовать личной встречи с рядом выбранных им по картотеке агентов, тогда-то и может неожиданно выясниться, что «Лётчик» — такое же мифическое лицо, как и какой-нибудь древнегреческий Геракл, а «Иваныч» если и есть, то не тот, вписанный в документацию ас разведки, а какой-то другой, неубедительный и непонятный, совершенно не совпадающий с нарисованным в агентурном деле «портретом»… Но и тут можно отбрехаться… Но и этого делать не придётся, если ты — стоящий опер, а не мудак — неумеха… Проверять-то тебя скорее всего будет не оторванный от действительности «канцелярит», а — профи, сам некогда отпахавший на «земле» годиков пять как минимум, — посмотрит он на твои «художества» с «левыми» осведомителями, вздохнет устало, угостит сигаретой, спросит мимоходом: «Это ты в прошлом году Сеньку Кравцова на ходу из такси через окошко вытащил?.. М-да… здоровенный был бугай… Как только тебе удалось с ним управиться?!.», — да и отпустит тебе грехи снисходительно… Сам ведь некогда точно так же план по агентам «натягивал». Планы — это бумажки, а серьёзные люди смотрят на то, кем ты по жизни проходишь!..

Следует иметь в виду, что официальная, записанная в бумагах и передаваемая по наследству от одного оперуполномоченного к другому агентура — малоценна. Действуя давно и активно, она неминуемо «засветилась», криминалитет знает её наперечёт, обычно бандиты так и говорят друг другу: «С Витькой — Хачеком не откровенничай, с т у ч и т!.. Водку пить с ним можно, парень нормальный, но заложит — за милую душу!..»

Ждать слива ценной информации от з а с в е ч е к — что у козла молока выпрашивать. Просить-то можно, но — не дождёшься, только время потеряешь… Так что любой мало-мальски уважающий себя опер спустя несколько лет работы в угрозыске обзаводится личной, нигде не учтённой и в документах не зафиксированной агентурой, которая известна лишь ему одному, и работает только на него. И чем больше у опера таких верных людишек, чем разветлённей их сеть, чем глубже и всеохватнее пронизывает она мир блатных, тем результативнее его работа, тем выше процент раскрываемости преступлений, и тем больше преступлений, которые удаётся предотвратить, так сказать, «на корню»…

 

3. МОИ АГЕНТЫ — КТО ОНИ?.

Кто же они, агенты уголовного розыска?..

О, это вовсе не те добровольные «Штирлицы», патриоты с горячим сердцем и чистой душою, которые обуянны пылким желанием помочь державе в её борьбе с преступностью, не этакие временно притворившиеся плохишами чистюли, проникшие в банду, всё выведавшие, и притопавшие в уголовный розыск с докладом: бандиты — там-то, брать с поличным их надо тогда-то… Оно конечно, страна у нас большая, встретить в ней можно кого угодно, и вполне может быть, что подобные стукачи — «романтики» где-то и встречаются, но лично я подобных уродов ни разу не видел… Обычный же агент — это такая же абсолютно мразь и выродок, как и те, с кем мы с помощью агентуры боремся — это и есть правда!..

Нормальный человек в с т у к а ч и не пойдёт, да нормальные здесь и не нужны. Информацией о преступниках может владеть лишь тот, кто вращается в их среде, и пользуется здесь доверием. То есть обычно это — люди, сами регулярно нарушающие законы: воры, мошенники, наркоманы, скупщики краденного, прочий малопочтенный сброд. Уголовной среде чужды понятия дружбы, преданности, верности, чести (впрочем, и в обычном мире с этим ныне напряжёнка), наоборот — здесь склонны всячески вредить своему ближнему, по принципу: мне плохо — так пусть этой падле, моему давнему корешу, будет ещё хуже!..

Допустим, мелкий воришка «Сутулый» насолил чем-либо ещё более мизерному воришке «Валету». Вызвать Сутулого на дуэль Валет не решается, кишка тонка, да и пришить могут, поэтому вприпрыжку бежит Валет ко мне и доверительно сообщает про Сутулого, что это-де он, супостат недоделанный, в текущем году грабанул на улице пяток граждан, а также бомбанул хату в Лесном переулке!.. Выгода Валету тут двойная: и обидчику отомстил, и заработал право в будущем на снисходительность угрозыска по отношению к его собственным мелким прегрешениям… Теперь, имея «компру» на Сутулого, я могу либо «закрыть» его, то есть оформить материалы, и передать в руки следователя, с последующим судом и приговором, либо, напротив, взять в оперативную разработку, вызвав к себе и поставив вопрос ребром: или ты, козлина, станешь на постоянку носить мне в клюве информацию о делишках хорошо знакомых тебе рецидивистов «Валета», «Хорунжего», «Бублика» и «Анютки», или немедля попадаешь за решётку, и гуляй, красавчик, четыре года на нарах!.. Так кто ж он, Сутулый — враг самому себе, подлому, но родному?.. Не враг, о нет, любит он себя, уважает, бережёт, и в «зону» совершенно не хочет!.. Так и начинает он усердно с т у ч а т ь на корешей, подельников, соратников, сотрапезников, на всех, короче, кто под руку попадётся… Дальше — больше. Скопив компромат на вышеуказанных банд-деятелей, беру уже и их в оперативную разработку, всячески прессую… Не со всеми — жёстко, с некоторыми надо поделикатнее… На часть фигурантов просто не хватает сил, времени и оперативного мастерства, но множество — удаётся посадить на крючок… В оконцовке складывается такая картина: Валет стучит на Сутулого, Сутулый — на Валета и Бублика, Бублик — на Хорунжего и Анютку, Анютка — ещё на кого-то, всё стекается к оперу, который изучает, анализирует, выявляет ведущие тенденции и ключевые фигуры, планирует, готовит, осуществляет акции на основе получаемой от агентов информации и с активным участием их самих…

Квалификация моей агентуры — ниже среднего километров на двадцать. Обычно они недостаточно осведомлены об интересующих меня делах, но сказать прямо об этом боятся (побью ведь зараз!), и, чтобы не пасть в моих глазах в качестве источника информации, начинают лгать, фантазировать и сочинять сказочки с такой изобретательностью, что направь они таланты на литературную деятельность — цены б их творчеству не было!.. Я заведомо знаю, что 70 % сообщаемого мне даже самыми «надёжными» из сексотиков — бредятина чистейшей воды, но вынуждено иду на риск «дезы», иначе не получу и те 30 %,которые реально помогают раскрывать множество тяжких преступлений. Всё приходится проверять и перепроверять по множеству раз, а и уличённых во враках сексотов я — наказываю. Каждый из агентов прекрасно помнит те случаи, когда он наврал мне с три короба, у каждого — рыльце в пушку передо мною, и они знают, что я это знаю, вот почему опять-таки типично для почти любого сексота — всячески избегать встреч со своим куратором, — «Придерётся к чему-нибудь и шею намылит, мусоряга!..» Вот и бегаю по своей «земле», отлавливаю… не преступников, нет, а своих же негласных помощников!.. И на глаза мне они попадаться не спешат, и совсем слинять от меня в иной район побаиваются, а то ведь я могу осерчать, отловить их там и «закрыть» надолго… за что — всегда найдётся!.. Постоянно — кнут, изредка — пряник, иначе наш человек работать не станет, — типичная психология, общераспространённое отношение к делу что у сексотов, что у оперов…

 

4. ВСТРЕЧА С «ОТВАЖНЫМ»

Вот взятая наугад из потока действительности картинка встречи с одним из моих «негласников», Жорой Воробьёвым, уголовная кличка «Шакал», оперативный псевдоним «Отважный» Выбиравший его себе Жора не поскромничал, и это типично, сексоты обожают величаться «Мудрыми», «Королями» и «Чемпионами», то есть теми, кем они в реальности никогда не будут. По этой же логике себе лично в случае надобности я выбрал бы псевдоним «Полковник» (на «Генерала» всё же нахальства не хватило бы!)… Давненько не видел я его, соскучился, пару раз с его подачи интересные раскрытия подготовил, жаждал и сейчас от него подмоги для выполнения своего квартального плана раскрытий, и, рыская по «территории», выискивал его глазами в толпе праздно шатающихся туда-сюда люда. И вот однажды утречком около дома № 45 по улице Льва Кассиля (знакомая с детства фамилия, то ли поэт, то ли композитор, точно не помню) вижу: выходит из подъезда оно… Всё из себя лохматое, ободранное, ш и р н у в ш е е с я, — явно на притоне у Клавки Месяцевой ошивался…Меня увидел — и аж нижняя челюсть отвисла до асфальта. «Не ждали-с, милостивый государь!..» Ах да… он же, дурашка, и не догадывается, что я его за ценный кадр держу… В прошлом месяце сунул мне несусветку по краже компьютера в жилмассивном почтовом отделении, и явно полагает, что я так уж сильно огорчён, и сейчас стану драться… Милый, да меня каждодневно подобным образом дурят и разводят все, кому не лень, пользуясь моей добротой и незлопамятностью… Если бы я по каждому такому случаю палил бы себе нервную систему — давно б стоял на учёте в дурдоме!.. Но это я про себя думал, агенту же не надо знать, что среди прочих моих «шестёрок» как раз он-то числится по разряду «относительно ценных», поэтому, приближаясь к нему на расстояние плевка, и сохраняя (для окружающих) доброжелательное выраже6ние своей мужественной физиономии, я тихонечко прошипел: «Ну что, блин продажный, пришёл-таки час расплаты!.. С-час ты у меня за всё ответишь…» Он задёргался, заёрзал на месте, озирнулся по сторонам (и не убежишь ведь, всё равно потом опер найдёт и прибьёт!), захныкал обречённо: «Не виноват я с тем компьютером!.. Там ведь такой расклад получился…» Я зловеще скалюсь: «Ты не виноват?! А кто ж виноват — я, что ли?!. А знаешь ли ты, хрен откушенный, что районный угрозыск целую неделю твою версию отрабатывал, пацаны несколько ночей натурально не спали, водку некогда было даже глотнуть, и что в итоге — полный пшик?!. М-да… подвёл ты нас… Ну-ка, отойдём за угол…»

И я маню его пальчиком в укромное местечко. Идти со мною ему не хочется (как с опером в кустики зайдёшь — обязательно по мордам от него получишь!), но деваться некуда, со слезами на глазах он топает в указанном направлении… И зря огорчался, между прочим — бью я его несильно, почти любя, воспитательно, так — пару раз туфляром под ребро, да легонько — головешкой о столбик бетонный… Агентов надо беречь, это — товар штучный. Строгость, требовательность, справедливая кара за грехи — да, но — и прощать, и уметь забывать плохое, и ласковое словечко иногда молвить, а иначе фиг от агентуры качественной (хоть относительно) работы дождёшься…

Поэтому буквально через пять минут разговор наш приобрёл уже иной, практически дружественный характер. Я помогал Отважному стереть с физиономии следы соприкосновения с бетонным столбом, попутно интересуясь, какими известиями насчёт квартирных краж он может порадовать. В глазах Воробьёва легко читалась готовность порадовать меня лишь присутствием на моих скорых похоронах, но произнести подобное вслух он не рискнул, памятуя про мой фирменный хук с полу-разворота в левую скулу. Разойтись со мной по мирному он имел шансы, лишь «сдав» мне кого — либо, сдавать же ему в это прекрасное утро явно никого не хотелось, но я уж недавно зачитывал Отважному вслух все те статьи Уголовного Кодекса, по которым могу хоть сию секунду засадить его на три-четыре года, и он, набрав побольше воздуха в груди, заварнякал нечто невнятное. Какой-то «Сэр»… На притоне у «Боцмана» Лидка-«Фиксатая» говорила, что… По поводу гопстопа на бульваре Трёх Тополей Колюха-«малый» Игорьку Маневичу обещался рыло начистить то ли за отсутствие, то ли за присутствие оного на этом гопе, а может — и что-то другое имелось в виду, но что помирились они потом, и самогон вместе квасили на квартире Игорька — это точно!.. Ну и всякую подобную нелепицу, о которой не скажешь даже: «Грош ей цена!», поскольку грош — это тоже деньги… Я слушал, поддакивал, качал головой, как бы подтверждая, что это — именно та информация, о получении которой райугро мечтал все последние годы, а когда Отважный окончательно удостоверился, что его куратор — полный олигофен с гирляндами спагетти на ушах, расслабился и чуть ли не по плечу меня начал покровительственно похлопывать, — без всяких предисловий саданул ему под дых, подставив под его лицо своё колено вместо подушки, и торжественно пообещав отволокти его сейчас же в РОВД, и там обхаживать дубинкой так долго, что его 2-летняя дочурка за это время успеет вырасти, выйти замуж и народить ему внуков.

«Ой-ё-ё-ё!.. Вспомнил, вспомнил!..» — заверещал агент. По его тону чувствовалось, что ничего подходящего вспомнить ему пока не удалось, и он просто тянет резину, но я ведь никуда и не спешил… В подобном же взаимно — обогащающем духовно и информативно диалоге мы провели ещё 20 минут, и только тогда Жора действительно нашарил в своей дырявой памяти любопытное: «Позавчера днём у 1-го подъезда дома № 23 по Аэрофлотской видел «Зяблика» с двумя объёмистыми сумками… Только я вам ничего не говорил, учтите, а то за него компашка «Хромого» мазу тянет, догадаются, что я его сдал — на куски порежут, и шашлычникам заместо собачины продадут…» Я широко усмехнулся: «Мог бы и не предупреждать — я тебя в прошлом разве ж когда подводил?..»

Насчёт Зяблика — интересно. Заяву насчёт кражи в 23-м по Аэрофлотской нам уже притарабанили, кое-как дежурный от неё отхлестался, но тогда у нас не было зацепок, а теперь — есть… Зяблик — фигура угрозыску знакомая — две судимости, наркушничает, нуждается в средствах, кому ж и не домушничать в натуре?.. Только как его, Зяблика, зацепишь на основании зыбкой оперативной информации?.. Провести обыск — малопродуктивно, наверняка краденное он, человек опытный, уже сбыл, и никаких улик против него у нас не будет. «Чистосердечно раскаиваться», и тем самым своими руками поднимать себе с пола третий срок он наверняка не станет… Где же выход?.. Поручить Отважному выведать у Зяблика время и место очередной кражонки, организовать там засаду, и взять Зяблика с поличным?.. Фигня, ничего не получится, домушники (особенно это типично для наркоманов) сплошь и рядом сами толком не знают, когда и куда пойдут в следующий раз «на дело». Твёрдо решил: «Завтра с утра пойду бомбить хаты где-нибудь в районе третьей автобусной остановки!», а на следующее утро с утра — дождь, в форточку посмотрел — и передумал идти в такую погоду, в крайняк — сбегал в соседний подъезд, вышиб двери первой же квартиры, где на звонок в двери никто не откликнулся, и вынес, что под руку попалось… Или — и в самом деле идёт к третьей остановке, но тут встречает знакомую тёлку около второй остановки, вместе они бредут на притон к знакомой цыганке, а поскольку с пустыми руками воспитанные люди на притон обычно не ходят, то по дороге опять-таки заходят в первый же попавшийся на глаза подъезд, тёлка становится на щухере, а он сам пробегается по этажам с «прозвоном», и ломится в первую же «бесхозную» квартиру… Так что насчёт засады — гнилой номер. А вот если только добротную подставу организовать…

Ласково пялюсь на сексота. Он сразу настораживается, собака, «раз опер лыбится — значит, подлянку хочет кинуть!», — обидно даже, откуда у агентов такой скептицизм?.. Внятно (полу — просьба, полу — приказ, и попробуй уклониться!) излагаю задачу: «Найди Зяблика и предложи купить у тебя классный ножик с выкидывающимся лезвием. Если согласится — сообщи мне, я передам п е р о, отдашь его Зяблику, но я должен точно знать: где и когда… Понял?!» Отважный догадлив: «За «хранение холодного» хотите прищучить?.. Но он же сразу догадается, что это я его… Нет, так не пойдёт, я на такое не подписываюсь!..»

Ещё минут пять мы дружески препираемся насчёт того, подписывается ли под этим мой секретный сотрудник, и не хочет ли он сам загреметь в места не столь отдалённые… Явно не хотел никуда греметь Отважный, и судьба домушника была окончательно предрешена. Я дал Отважному самые подробные инструкции, не забыв и легендирование непричастности Отважного к будущему аресту Зяблика, и мы расстались, оба вполне довольные итогами встречи. Меня радовала перспектива ещё одного раскрытия, а Отважный счастливился сохранностью своих оставшихся зубов. Не так вышло, как давеча однажды, когда после моих педагогических пинков один зуб у него вылетел, а второй — треснул… Я — куратор требовательный, но ежели ты со мною — по-хорошему, то и я с тобою — как отец родной, и зазря — не увечу…

Задуманная оперативная комбинация с Зябликом могла получиться, а могла — и сорваться, 50 на 50, в нашей работе не без этого… Но если всё сработает, то возьмём Зяблика за «холод», раскрутим по полной, всё он тогда признает и подпишет, деться ему — некуда… Если повезёт — найдём на адресе у него что-нибудь из уворованного, начнём крутить и за это, «Срок тебе всё равно уже гарантирован — так колись и на кражи…» Взамен — бить не будем, а также и ш и р л а подкинем в камеру, когда к у м а р и т ь начнёт… Раскрутим его на «квартирные», причём — только на «родные», «левак» подкидывать не станем… И вот когда он подпишется под «чистосердечными», и на воспроизведении их подтвердит, тогда-то я и подброшу ему свою домашнюю заготовку: «Раз ты с нами — как человек, то и мы с тобою по-человечески… Снимем с тебя обвинения за ножик, одни кражи оставим… Так бы шесть лет тебе дали, а так — только четыре светит… Цени!..» Да он нам ещё спасибочки скажет, и в ножки за наше благородство поклонится…

Неписанные правила оперативной деятельности считают западло «закрывать» урку на основании сфабрикованных против него (в том числе и с помощью агентурных «подстав») улик и доказательств. Схема тут такова: припереть «фальсификатом»№ к стенке, и под давлением обстоятельств заставить признать своё, реально совершённое, за него потом и под суд он пойдёт, «фальсификат» же на одном из этапов следствия из состава обвинения незаметно улетучивается… То есть если ОЧЕНЬ НАДО человека отправить в «зону», и ничего подходящего под рукой нет, то на худой конец сгодится и откровенная «химия», но такая работа среди оперов считается «грязной», да и риск попасться на «фальсификации материалов дела» всегда слишком уж высок…

 

5. СУДЬБА СЕКСОТА

Сотрудничество с опером даёт возможность урке оставаться на свободе лишний годик-другой, — он помогает ментуре раскрывать какие-либо достаточно тяжкие преступления, а в ответ угрозыск закрывает глаза на его собственные (не очень серьёзные) уголовно наказуемые деяния… Разумеется, если он натворит опасных делов, и будет уличён в этом опером не из своего «терротдела», — тогда ничто его не спасёт, и за всё придётся отвечать сполна…

Но в любом случае, судьба практически всех осведомителей — «зона», рано или поздно им её не миновать. Я это знаю, и они про себя это знают. Но, во-1-х, каждого из них заботит лишь день сегодняшний, и уж никак не некое отделено-туманное «завтра»… И, во-2-х, за решёткой с тоже можно жить по-разному… Одного без всяких видимых причин так дубинкой по почкам отполируют, что полгода потом кровью мочится, ещё и в карцер на трое суток кинут, на хлеб и воду, причем температура в карцере — градусов восемь, не более, а на нём — лишь лёгкая роба… Или швырнут в камеру, где на 10 посадочных мест — 32 человека, из которых два туберкулёзника, два СПИДоносца, а один — приставучий садист-извращенец… Ну а другой — регулярно на «профилактическую беседу» к «куму» в оперчасть ходит, там его кофейком балуют, иногда стопаря нальют, пачкой сигарет презентуют… «Друг органов» — не такое уж и почётное звание, но иногда лишь такая малость (и только она!) помогает не утонуть в бушующих волнах бытия, как-то справиться с напастями, выжить, выстоять… Никто не хочет умирать, что звучит удивительно, если присмотреться к тому, как живут многие и иногие…

 

6. ПУТЬ В ОСВЕДОМИТЕЛИ

У толково работающего опера должно быть много… не скажу — друзей, поскольку настоящих друзей у любого человека вообще раз-два и обчёлся, а — людей, чем — либо тебе обязанных, и потому согласных и готовых в случае надобности в чём-либо помочь, в том числе — и нужной информацией. Например, увели у старичка — ветерана автомобиль, — не «Мерседес», даже не «Мазду», а простенький «Запорожец», такой же ветхий и ржаво-мятый, как и его владелец. Старичка — заклинило, чуть ли не рыдал в моём кабинете, жалко его стало…

Так бы ради подобной чухни палец о палец не ударил, а так — подсуетился… На подобное старьё только неразумные малолетки и покусятся, ради запчастей, чтоб на базаре продать и пропить. Нацелился я на эту среду, походил по окрестностям, вынюхивая обстановку… Пробил одну молодёжную компашку, другую… На третьей — вышел на некоего Пику-десятиклассника, изловил, стукнул слегка, заставил отвести к родительскому гаражу и открыть двери… Точно, стоит «Запорожец», ещё не успели и раскурочить!.. Старичок был доволен до слёз, лез целоваться… Ни о какой бутылке (минимум обычной платы за раскрытие!) в данном случае я и не заикался, с т а к о г о взять — потом судьба накажет… Однако случай этот в памяти сохранил, — старик как бы остался передо мною в моральном долгу, на будущее это может пригодиться…

Проходит год или полтора. В подъезде, где обитает этот самый старичок, этажом ниже в своей квартире жёлтым шарфиком задушена 42-летняя домохозяйка. Вызванный с работы и примчавшийся на такси супруг рыдает над её хладным телом, видимых следов — никаких, подозреваемых — нет, версий — ноль… Соседями семья характеризовалась исключительно положительно, «жили как два голубка!» Но очень кстати вспомнил я про своего должника, слезливого ветерана, двинул к нему… Он, оказывается, уже и лицо моё подзабыл, недолговечна человеческая благодарность, уж я-то знаю… Но мне нетрудно напомнить, спросил прямо: «Как ваш «Запорожец» — ещё не угнали?!» Сразу старик всё вспомнил, растроганно захлюпал носом и вознамерился заключить меня в благодарственные объятия, но я ловко уклонился, перевёл разговор на убиенную и её безутешного супружника. А дед, оказывается, не такой уж и склеротик, многое кругом замечал и при надобности мог припомнить. Вначале, правда, нёс он ахинею, но потом припомнил некие обстоятельства, из которых вытекало, что горе вдовца не столь уж беспросветно, ибо второй год держит он на стороне молоденькую любовницу, рыжую парикмахершу Зинку… Хрен бы выудил я из старца подобные сведения, не пользуйся правом на его благодарность!.. Ну, дальше — дело техники… Пробили Зинку, точнее — гражданочку Подбельскую Зинаиду Павловну, узнали адрес парикмахерской, где она стригла — маникюрила, равно как и координаты её 3-комнатной хаты и состав семьи… Папа, Павел Николаевич, мама, Виктория Михайловна, сынок от предыдущего возлюбленного, Феденька, и пёс дворовой породы по кличке Шарик уголовному розыску показались фигурами малоинтересными, а вот что это за братец родимый, Филя, освободившийся в прошлом году из колонии усиленного режима, и ведущий ныне не так чтобы слишком праведный образ жизни?.. Уж не он ли был исполнителем убийства, задуманного и осуществленного рвущимся соединиться в новый брачный союз полюбовниками?.. Проверили тихонько алиби Фили — нет у него алиби!.. Подвели к нему сексотов «Гордого» и «Витязя», напоили они Филю самогонкой за счёт милиции (как раз конфисковали пару ящиков, и часть добычи угрозыск не пропил сам, а пустил на оперативные надобности), окосел он да и расхвастался: «Да я — крутой!.. Да я недавно одну мочалку — собственными руками!..» Через час вдовца, Зинку и ее говорливого братца уже допрашивали. Начальник угрозыска лично рыжей парикмахершей занялся, она же первая на 48-й минуте душевного разговора и «поплыла», а за ней — всё остальные… Так была раскрыта эта мокруха, а без помощи «моего» ветерана она имела все шансы стать очередным «глухарём»…

Другой жизненный случай. Выпускник ПТУ Витенька, оболтус и разгильдяй (наподобие многим сверстникам), прогуливался по знакомой с детсадовских ещё времён улице со своим давним приятелем, Колей. Возле одной из 9-этажек Коля попросил Витю обождать маленько, сам зашёл в подъезд, и вышел оттуда через 15 минут со стареньким телевизором «Рекорд» в ещё не утомлённых годами работы на производстве ручонках. Оный «Рекорд» не без содействия приятеля Коля отволок к себе домой, мол: давал дружбану на недельку попользоваться, а теперь забрал обратно…

Назавтра выяснилось, что Коля грабанул чужую хату, да ещё и оставил там по неопытности массу уличающих его отпечатков, следов и улик. Злые дяденьки — опера схватили его за жабры и уволокли в СИЗО, впереди — тюремная баланда, суд и «зона»…

Теперь деликатный вопрос: ну а как на языке закона квалифицируется поведение Витеньки?.. Является ли он пассивным свидетелем преступления (ничего не знал, не понимал, только присутствовал), или же он — деятельный соучастник (помогал уносить краденное!), и обязан нести свою часть ответственности за содеянное?.. Во многих злодеяниях грань между свидетелем и соучастником — тонка и неуловима, и от меня, опера, целиком и полностью зависит, нарисуется ли в материалах следствия Витенька просто присутствующим и ничего не ведающим (во что, по правде, поверить трудно, однако при желании за версию — сойдёт), либо же выводы будут совсем другими, суд сочтёт Витеньку «стоящим на стреме», а следовательно — достойным приговора и срока… Надо ли говорить, что ни сам юноша, ни его перепуганная родня вторым вариантом удовлетворится не вполне?.. Ставят ли они тебе бутылку, или же каким-то образом договариваются с твоим грозным, но отзывчивым к нуждам трудящихся начальством — это вопрос десятый. Никому из нас, чтоб вы знали, не в радость поганить без крайней надобности малолетку тюремным заключением, население «зон» и так множится день от дня… Короче, оформляем Витюху свидетелем, а Коляна отправляем мотать срок. Удачливый Витя, быстро оправившись от пережитого испуга, продолжает на свободе радоваться прелестям бытия, глотать водку декалитрами, трахать девочек поротно, и проводить лучшие минуты жизни на дискотеках и в кабаках.

…И что же я, опер — оставлю его без своего присмотра и опёки?.. Никогда!.. Без моего чуткого внимания скурвится он аж бегом, да и должок за ним перед мною, а долги, парень, надо платить!..

Проходит время. Вызываю я однажды Витю в свой кабинетик, и без всяких дипломатий интересуюсь в лоб ещё одним давним другом его детства, Арменом Кесикяном по кличке «Кесик». Что малый после школы нигде не ишачит, и при этом третий год уж плотняком сидит на игле — не моё дело, пусть участковый этим занимается, но вот откуда Кесик бабло на «дурь» берёт?.. То ли это квартирные кражи, то ли уличный гопстоп, то ли той же наркотой по мелкому опту приторговывает… «Ты понимаешь, о чём я хочу попросить тебя, Виктор?.. Разведай!.. Не в службу, так сказать, а в дружбу…» Но тут неожиданно выясняется, что идти в мои разведчики Витенька не желает, западло ему, видите ли, шпионить за своим лучшим другом, «ни за что и никогда!», — так эта песня называется… Забыл он, оказывается, что бесконвойно по жизни лишь по моей милости шествует, да ещё и дерзит мне, сучёнок, слюной брызжет, грозится влиятельным папенькой, а также — страшной местью со стороны дружественной ему кодлы… Ах как страшно!.. Терпелив и благожелателен я к представителям «племени младого, незнакомого», но всему же есть какой-то предел!..

И беру я со стола специально приготовленную для педагогических целей книгу, «Комментарии к Уголовному Кодексу» она называется, и без лишних слов с размаху бью гадёныша ею по макушке, — аж искры из его глаз посыпались!.. Стало светлее от тех искр в моём кабинете, прояснело и в его мозгах, — сидит он, башкой тряся, и поверить не может, что это всё с ним происходит, а не в каком-нибудь голливудском триллере. А я объясняю ему, как бы даже морально и подавленному, что стоит только мне шепнуть пару слов усталому следователю — и уже закрытое дело о телевизоре вмиг снова откроется «ввиду ново-открывшихся обстоятельств». И тогда не то что соучастником, а и главарём шайки при желании можно Витеньку изобразить: послал-де свою «шестёрку»-Коляна на адрес, а сам в стороне ждал результатов… «Если бы ты только знал, Виктор, как хочется мне эту пару слов следаку шепнуть!..» Но, продолжаю после долгой театральной паузы, со своими желаниями я как-нибудь справлюсь, «Так что живи, Витя, дыши полной грудью, и до гробовой доски помни, кому счастьем своим обязан!.. Но только Кесика мне, на блюдечке — отдай… хорошо?.. Очень тебе рекомендую, Витёк, с этим не медлить, а не то я тебя… Да ты и сам понимаешь!..»

И никуда Вите от меня, доброго и неуёмного, не деться. Ещё пару раз бью его кулаком под ребро, потом угощаю сигаретой из непочатой пачки, рассказываю пару анекдотов, успокаиваю, одобряю, подбадриваю, окрыляю, чётко формулирую вопросы… Открывает Витя рот для чистосердечного ответа — и отправляется его лучший друг Кесик в «зону» на 5 лет, да ещё и с конфискацией принадлежащего ему лично имущества…

С Витюхой я больше не контактирую. Наилучших дружков своих он уже сдал, а в постоянные информаторы не годится: болтлив, мало информирован, характер с гнильцой, сообразительности — как у табуретки… О такого лучше лишний раз не мараться. Ещё какое-то время отъестся вольных хлебов — и в армию, пусть панкует в казарме… Может, суровая армейская школа жизни и сделает из него человека… Хотя — вряд ли, что казарма, что «зона» — одни нравы… Многих знавал я, из кого армия сделала зверя, но чтобы наоборот — про такое покаместь не слышал ни разу…

 

7. МАЛОЛЕТКИ

Малолетки — самый неудобный для вербовки в агенты материал. В мозгах — опилки, куча подростковых комплексов, типа: «Своих — не сдаём!», «Менты — сволочи!», «Я — такой крутой, что ничего со мной не сделают!»… И вот попадается мне такой сопляк в составе некой преступной группы, нужны его правдивые показания, чтобы засадить остальных подольше за решётку, в обмен обещаешь, что сам он отделается «условняком», а то и вовсе удастся его отмазать и представить как невинного свидетеля… Короче — обычная и выгодная лично для него сделка. Диктую её условия, объясняю, как с моей помощью он может спрыгнуть со статьи и избежать «зоны». Благодарности не жду, очень мне нужна его благодарность, а нужна готовность к сотрудничеству, но вместо этого заношистая сопля ещё и петушится: «Да я!.. Да вы!.. Да ни за какие коврижки!..» Тьфу… Повожусь с таким, из одной только к нему жалости, потом — плюну, возиться некогда… Как-то выкручуюсь, «закрываю» всю группу как положено, ну и этого… гонористого… Возвращается он из колонии через пару лет: осунувшийся, измученный, глаза навек перепуганные… Меня на улице заметит — шапку с головы за квартал срывает: «Добрый день, гражданин оперуполномоченный!» М-да… Так стоило ли ему тогда выкаблучиваться?..

И ещё один недостаток малолеток, чисто прагматично: они в большинстве ненаблюдательны и нелюбопытны. Скажем, побывала компания подростков на притоне, разжились к о с я ч к о м, провели там минут двадцать. Возьмёшь потом одного из них в разработку, начнёшь выяснять, что и кого он там видел, кто на том притоне чего из себя представляет, и какие ключики к нему можно подобрать, а этот телёнок, оказывается, ничего и рассказать толком не может, кроме как: «д р а п был ништяк!», и: «у Янки Фроловой я бы «взял», но уж больно она поддатая и всем «даёт», ну её…» Это уж потом, набрав годков и жизненного опыта, тот же любитель к о с я ч к а на притоне будет автоматом замечать всё: из какой нычки достают товар, что рассказывают о своих поставщиках, можно ли через неосторожную речь вычислить имена поставщиков и, связавшись с ними напрямую, получать товар по более низкой оптовой цене, прячут выручку, нельзя ли её стырить, и так далее… Что человек узнает для самого себя, то через некоторое время я смогу вытянуть из него, а если он сам ничего не знает, не помнит и не усекает, то и мне пользы от него — никакой…

 

8. РАНЕЕ СУДИМЫЕ НАРКОМАНЫ

Ну а идеальный кандидат для вербовки — это ранее судимые наркоманы. Раз он сидел — значит, уже знает, какие страшные вещи может при желании сотворить с ним слепая державная мощь, и — заранее трепещет перед мною, как перед её полномочным представителем. Такой от предложения о сотрудничестве если и откажется, то — деликатно, с весомыми отмазками… да и побоится отказаться, до конца жизни втравлено в него, что тля он бесправная и беспомощная перед родным государством, способным прихлопнуть его в любой момент!..

А раз наркоман — стало быть, нуждается постоянно в «дури», достать которую трудно, и — лишь за большие бабки, у опера же наркота есть всегда и бесплатно… Ну то есть, не совсем бесплатно, тоже придётся платить — информацией, своим посильным соучастием в борьбе с криминалом… Держава не даёт нам ныне средств на матстимулирование агентуры (подразумевается, что она в силу своей политической зрелости, гражданской сознательности и пламенной любви к Отечеству сексотничает задарма), но чем-то ещё, кроме прощения мелких грешков, надо же поощрять своих гнилушных помощничков, и «дурь» — самое удобное для этого средство. Именно в заботе об агентуре любую крупную партию конфискованной наркоты опера «половинят», указывая в документах лишь часть изъятых нарковеществ, образовавшиеся же таким образом излишки — делят между собою, прячут по секретным нычкам в подвалам и на чердаках, и затем по мере необходимости расплачиваются ими за услуги с сетью осведомителей. На языке закона сие называется «незаконным хранением и сбытом нарковеществ». Удайся доказать, что мы этим занимаемся — и длительный срок любому оперу гарантирован… Но из известных мне оперов таким занимаются практически ВСЕ. Иначе — как?.. Иначе — нельзя… Да, кстати, индульгенция сексотам за их собственные, не очень крупные прегрешения — тоже подсудное дело, «сокрытие преступлений» — вот как это называется. Так что каждый из борющихся с преступностью оперативников фактически сам — преступник. Кто в этом виноват — судить не мне, я лишь констатирую факты…

Ещё одна причина, по которой уголовному розыску сподручнее сотрудничать именно с наркоманами: по сути своей все они — гнилые люди, ничего святого, мыслями постоянно крутятся вокруг себя, драгоценных… Когда к у м а р и т, и денежки на «дурь» нужны позарез, такой без зазрения совести обкрадёт родную матушку, любимую сестричку за дозу отдаст в руки насильников, единокровного братца зарежет, снимет с него дешёвый свитер и загонит на рынке, а выручку — тут же исколет… И понятно, что т а к о м у во имя личной выгоды с т у ч а т ь даже на самых близких и доброжелательно настроенных к нему людей — вполне допустимо, возможно и оправданно: «Я же не виноват, что мне каждый день ш и р я т ь с я надо!..» И — постукивают, перестукиваются слаженным хором, принося пользу отечественному правосудию. Мы их всё равно не любим (в нашем понимании любой наркоман — не человек, а животное!), но — отдаём должное, по своему — ценим, и — понимаем, что с одной стороны наркомания увеличивает преступность, а с другой — сильно помогает в борьбе с нею!..

 

9. ИНСТРУКТАЖ СЕКСОТА

Подавляющее большинство моих постоянных осведомителей — плотняком сидят «на игле». Ещё они не читают газет, мало интересуются художественной литературой, не посещают театры и филармонии, не состоят в политических партиях и общественных движениях, не заботятся о повышении своего сексотнического мастерства. Последнее огорчает особенно. Ни вузов, ни техникумов, ни хотя бы краткосрочных курсов для повышении квалификации агентов угрозыска нет, и поскольку тяги к самообразованию в них не чувствуется, то приходится мне самому их как-то обучать и наставлять…

И вот сидит у меня в кабинете какой-нибудь секретный сотрудник под псевдонимом «Кинжал», На туповатом лице — четыре класса начальной школы и две судимости по мелким статьям, глазки мутные и не соображающие, мне на такого и смотреть неприятно, а ведь надо же ещё и задание человеку формулировать… Вначале пытаюсь по-деловому толковать, — мёртвый номер, все мои слова ему по барабану… Тогда треплюсь с ним о том, о сём, угощаю сигаретой, щупаю настроение, анекдотиками смешу, чтоб расшевелить, а когда начинает он ржать над незамысловатой пошловатостью — перевожу стрелки на дело: «Пойдёшь завтра к Борьке-«Туристу», на хату… Якобы тебе сказали, что у него ш и р л о м не бодяжным разжиться можно!.. Побазарь про разное, тыры-пыры-растапыры, сам же — проверь, что у него в двух огромных мешках в кладовке хранится… Если спросить будет не с руки — придумай что-нибудь…» Я замолкаю. Кинжал пялится на меня туманно, и кажется, что он уже успел забыть, кто я таков, и что он тут у меня делает. Привожу сексота в чувства, постукивая указательным пальцем по его лобешнику, он очумело хлопает ресницами, неожиданно спрашивает: «А что придумать?..» Гм… Ладно, хоть краем уха, да слушает!..

Терпеливо советую: «Спроси его: «А ты уже картошку на зиму заготавливаешь?!», — и пни мешки ногою. Если маковая соломка в них — это одно, если барахло ворованное или аппаратура — совсем другое… На тот случай, если проверить не удастся, загляни к Олегу — «Меченному», с Туристом они вась-вась, для понта узнай вначале, как ему на заводе работается, и (если он оттуда ещё не сбёг) не поможет ли тебе туда устроиться. Мол, жить же на что-то надо, а тырить ты больше не хочешь, боишься загреметь за решётку, вот на завод и надумал… А уходя — мимоходом, уже прощаясь, закинь удочку насчёт Туриста. Дескать: был у него, какие-то узлы видел, не барыгой ли он случаем заделался?.. Если Олег что-то знает, а знать он должен, то обязательно скажет… Вопросы есть?..»

Кинжал столбенеет в раздумьях. В чём-то я его понимаю… На хрен ему сейчас опер со своими дурацкими узлами, тут шкваркнуться бы и забыться в горьковато-долгожданном кайфе, а вместо этого — сиди здесь и наставления слушай… Да если прознает потом Турист, кто его на нары отправил, и пришлёт из СИЗО м а л я в у корешам-отморозкам, то как минимум набьют Кинжалу морду, но скорее всего — прирежут!.. «Ты, сука, Борьку сдал!», и — чирк п е р о м по горлу… Или — «поставят на счётчик», им это недолго, с мёртвого-то навара никакого, а так — заставят за сданного ментуре Туриста отдать всё, что у него есть… Но ведь и нет ничего!.. И придется втайне от опера — куратора бомбить хаты, чтоб расплатиться… В оконцовке обязательно попадёшься и загремишь в СИЗО, где по наводке того же Туриста тебя прирежут… Мрачноватые перспективы вырисовываются!..

Вдруг на прыщавой физии Кинжала мелькнул лёгкий след близящейся мысли. С непривычки я настораживаюсь, готовый к любому обороту событий. (Однажды на такой вот заурядной встрече агент ни с того, ни с сего выхватил из кармана м о й к у (опасную бритву) и попытался отрезать мне ухо, — еле успел «успокоить» его чугунной пепельницей… Потом оказалось — обкурился человек д р а п о м, вот и померещилось Бог знает что. Мы и дальше с тем сексотом прекрасно сотрудничали, но только после той истории я старался близко от него не усаживаться). И вот оно — через ротовое отверстие Кинжала выплескивается чуть ли не единственное за все годы моего знакомства с ним откровение: «Не-е, на завод работать не пойду, там — хреново. Зарплату не платят, дымно кругом… У меня пахан там полжизни проишачил, посадил здоровье, на фиг и мне такая доля?!»

От неожиданности не сразу нахожусь с ответом, открыв было рот и снова захлопнув его, поперхнувшись комком рвущихся наружу слов… Молчу полминуты, тупо глядя в лежавшие на столе передо мною бумажки. Лишь потом, собравшись с мыслями, ласково отвечаю: «Слышь, блин, а ты — комик!.. Это Меченному ты насчёт завода горбатого залепишь, чтобы базарить было о чём, а взаправду можешь вкалывать где угодно, — хоть в Академии наук, хоть на шахте, это твоё личное дело!.. А то и дома сиди и отдыхай, благо статья об ответственности за тунеядство уж давно не работает…»

Кинжал вновь открывает рот. Я устало щурюсь, чуя, что именно он скажет… Так и есть — спрашивает: «А…это…ну, в Академии наук… там сколько платят?!» Ох, блин!.. Всё, я больше не могу с этим сбродом…

 

10. НАВАР С СЕКСОТА

Но иногда от агентов бывает и немалая польза, причём не только в оперативных вопросах, но и в чисто бытовых… Скажем, пришло время мне пообедать, а с карманной наличностью по обыкновению — меленький, но грозящийся стать постоянным финансовый кризис… Бутерброды из дома взять не сообразил, и одолжиться не у кого — как назло, у всех хлопцев в терротделе с бабками — по нулям… Так что же делаю тогда?..

Начинаю соображать, кто из агентуры живёт поблизости, и у кого с наибольшей вероятностью можно похавать… Ага, «Бесценный» хвастался, что умеет вкусно борщи готовить!.. Иду к Бесценному на адрес. Моим появлением он всполошён, не ждал, и по обыкновению готовится к очередной от опера подлянке, но я что — зверь бесчувственный?!. Не зверь, и именно в данный момент никого не хочу р а з в о д и т ь, одно лишь желаю — плотно пообедать!.. Но прямиком о намерении пожрать Бесценному не сообщаю, — может неправильно понять и занеуважать… Вместо этого начинаю якобы важный, а на самом деле никому не нужный разговор насчёт позавчерашнего гопстопа около 43-й школы (у тамошнего учителя труда двое буйволов в масках отобрали бумажник, и часы с руки сняли). «Так ты не в курсе, кто сработал?.. е Щербатый случайно, со своим подельником?.. Ах да — его уж месяц как «закрыли»…Но, может, кто-то из ближайшего окружения?.. Не знаешь?!. Жаль…Ты ведь с Щербатым, говорят, на короткой?.. Что значит: «знакомы шапочно»?..Да?!. Ну, может, я чего-то напутал… Слушай, а…», — и по новой тяну резину, меняю темы и направления разговора, пока сексот наконец-то не догадался пригласить меня к столу. Налил целую миску действительно вкуснейшего борща, и даже поставил передо мною стопарик с прозрачненькой… Не отказываюсь, это было бы невежливо, степенно осушаю рюмку, удовлетворённо крякаю, занюхиваю её коркой чёрного душистого хлеба, потом принимаюсь за аппетитную жижу… Ну и перед уходом ещё пару минут вещаю что-нибудь оперативно-важняцкое, чтоб агент и впрямь не подумал, будто бы я забежал к нему только лишь с целью похавать… Закрывая за собою дверь, успеваю подумать, сытно икнув, что сексота «Бесценному» за старательность и добросовестное отношение к своим обязанностям следует при следующей встрече поощрить парой к у б и к о в экстракта опия!..

…Если обувь надо срочно отремонтировать — иду к агенту «Филину», сапожничающему на рынке. Пьянь безбожная, ни хрена интересного выведать не в состоянии но обувь чинит — классно (когда в трезвом состоянии, вестимо), для чинки своей обувки его, по сути, и агентурил…

Допустим, возникла какая-то срочная экзотическая надобность, скажем — нужен мастер по кафелю. Ищу среди блатных подходящего фигуранта, присматриваюсь к нему, изучаю манеры, собираю компромат, потом — резкий «наезд», и ставлю его перед выбором: либо — сотрудничает с органами, либо мы закрываем его на энное количество лет… И вот он уже «мой», и вот он уж укладывает кафель на моей квартире, а если он в добавок к своим кафельным способностям ещё и интересную информацию угрозыску способен доставать, тогда вообще ему цены нет, пусть агентурит и дальше, но — лишь в свободное от укладки кафеля на моей квартире время!..

 

11. ГРАФИНЯ

Но вернусь к нашей «официальной», вписанной в ментовскую картотеку агентурной сети… Мало того, что практически вся она «засвечена», не надёжна и чертовски неприятна в общении, так ещё и текучка кадров — выше крыши!.. Основных причин выбытия агентов четыре: умер, убит, посадили, уехал… Возможно, в соседних РОВД, в городском и областном угрозысках агентура выбывает ещё и по каким-то другим причинам, скажем: «в связи с избранием народным депутатом», или: «в связи с выездом за границу для получения Нобелевской премии в области мира», и так далее, но среди поднадзорной мне мелкой уголовной шушеры такое пока что не наблюдается.

В прошлом месяце пришлось отправить в архив дела на трёх моих сексотов, и все как на подбор — личности весьма колоритные и запоминающиеся…

Графиня — 27 лет, наркоманка. Из вполне нормальной и по нашим меркам обеспеченной семьи: отец — водитель-дальнобойщик, зарабатывал весьма прилично, умер несколько лет назад, а мать всю жизнь чем-то заведовала в общепите…В общем, на быт — хватало. Обитала она в 4-комнатной, прекрасно обставленной квартире, всё при ней — молодость, красота, образование, материальный достаток… Казалось бы, живи а радуйся!.. Нет, потянуло на острые развлечения… Шальные денежки мало кому приносят пользу!.. Ещё с юных лет — мальчики, водочка, то да сё… Начала глотать таблетки, потом — колоться… Кстати, на иглу её младший братишка посадил, в недавнем прошлом — победитель районных математических олимпиад. Прыткий мальчонка, из торопящихся пораньше испытать всю гамму жизненных удовольствий. Не знаю, успел ли, я его уж не застал — в 21 год он умер от передоза, прямо на унитазе…

Мать спохватилась, пыталась дочку хотя бы спасти, возила по врачам и знахарям, денег столько на лечение извела, что и не сосчитать, потом — сдалась, переселилась к знакомому (надо понимать — сожителю), дочери заявила: «Живи как знаешь, я больше тебе не судья и не помощник!» Ладно хоть, сообразила в квартиру только на своё имя записать, так что продать и исколоть жильё дочурка не могла…

И закружилась она в вихре порочных удовольствий!.. Вышла замуж за наркомана, родила ребёночка, красивая девочка, но от рождения глухонемая, — сказалось пристрастие обоих родителей к «дури»… Муженька вскоре посадили за кражи, не повезло ему… а может, и наоборот, повезло: наркоманы в заключении не колются, если бабла большого при них нет, многие в итоге даже здоровеют от строгого тюремного режима!..

Она же распродала постепенно всё: мебель, ковры, книги, носильные вещи… Вышла на панель, — вначале котировалась, но потом иссохлась и потеряла «товарный вид»… А организм требовал ежедневной дозы, которая к тому же постепенно возрастала, достигая лошадиных размеров. Стала тогда зарабатывать на ш и р к е, на мелком опте, купит где-нибудь сорок к у б о в, продаст у себя на хате 5-10 клиентам, и на выручку — сама пару раз кольнётся…

Но на следующем этапе скромных комиссионных от торговли стало не хватать, тогда стала она б о д я ж и т ь товар: из ф а н ф ы р и к а (пузырька с наркотой) отольёт пару к у б и к о в и исколет, а недостающее — доливает водой из-под крана. Впрочем, будь это даже вода из целебного источника, и то покупатели остались бы недовольны, ибо платили бабло за «дурь», а не за аш два о… Опытный нарик б о д я ж н у ю примесь в зелье за километр учует!.. Пошёл «возврат», прибегали с требованием: «Забери свою хреновину обратно и верни бабки, сука, а не то пасть порвём!», и всё такое… Крики каждодневно, ссоры, скандалы, неоднократные вышибания и поджоги двери, болезненное битьё морды, наконец… Самым доверчивым она в итоге заговаривала зубы, прочие же забирали из её квартиры что-нибудь из ещё не распроданного, — в залог, пока не вернёт бабло, или не отдаст качественный товар взамен фуфла…

Живая человеческая мысль ищет хоть какой-нибудь выход из самой безнадёжной ситуации, и именно на этом этапе напряжённых поисков страдалица стала агентом угрозыска под псевдонимом «Графиня». Теперь она могла со спокойной совестью с т у ч а т ь на самых требовательных из своих кредиторов, да и на всех остальных — тоже, а мы в ответ изредка снабжали её «зельём», и часто выручали её из разных историй…

Скажем, приходит она — занюханная, заплаканная… «Опять меня ограбили!..» Интересуюсь устало: «Кто на этот раз?..», «Такие-то и такие-то!.. Выбили дверь, забрали ковёр, кое-что из бужетерии…» Иду к таким-то, делаю зверскую харю: верните похищенное у гражданки имущество, а не то навешу на вас делюгу за грабёж!» Те оправдываются: «Не грабили мы вовсе, а просто должок за гражданкой, пусть вернёт, тогда и свой вонючий ковёр обратно получит!» Не люблю я, когда со мною — в нагляк, бью таких-то в торец и в фасад, а потом они же, сморкаясь и всхлипывая, тащат ковёр на прежний адрес, я же иду сзади, подгоняя их ласковой улыбочкой…

Понятно, что старался я с выгодой: сливала мне Графиня информацию на своё ш и р н у т о е окружение: наркоторговцев, домушников, гопстопников, прочую блат-публику… Подла наркоманская душонка!.. Готовно сдавала Графиня всех подряд, включая и тех, кого буквально пять минут назад целовала в гнилые дёсна и называла своим благодетелем до гробовой доски, но одной старательности сексоту мало, нужна ещё и информированность, а где ж ей взяться у полуразрушенной «дурью» «метёлки», если вся округа знает, что она с т у ч и т уголовке!.. И была она, как ни крути, уж по одной этой причине сотрудником малоценным и неосведомленным, да плюс к этому — ещё и патологической лгуньей!.. Ради сиюминутной выгоды рассыплет перед тобою мешок вранья, а ты потом сиди и отделяй семена от плевел… И хорошо, если вообще семена отыщешь!..

Один случай меня потряс… На моей «земле» убили домохозяюшку, — после смерти мужа жила она вдвоём со взрослеющим сыном, денег хронически не хватало, устроиться на работу ей здоровье не позволяло, вот и надумала продать видеомагнитофон. Поместила объявление в рекламной газете, через три дня позвонил молодой человек с приятным баритоном, и договорился прийти и посмотреть на «видик» завтра после обеда. Утром сын ушёл в школу (11-й класс, выпускной!), мать как всегда проводила его до порога… Вернувшись в три часа после школы — обнаружил дверь квартиры незапертой, а мать лежала на полу в прихожей с разбитым молотком головой. Видеомагнитофон и ещё парочка сравнительно ценных безделушек — пропали… Таков был расклад дела, которым районная уголовка усиленно занималась месяца полтора, причем (забегаю вперёд) найти убийц так и не удалось, хотя серьёзно отрабатывалось множество версий, начиная с очевидной: «Убил покупатель «видика»!..», и кончая самыми невероятными: «сын на переменке незаметно сбегал домой и пришил маман», «сосед по площадке хотел снасильничать, она не далась, вот он в сердцах и расстарался», «случайно зашедший в гости незнакомец увидел на тумбочке только что полученные за видеомагнитофон деньги, взалкал наживы, схватил молоток, и…»

Так вот, уголовка рвала жилы, пытаясь вычислить душегуба, многие сексоты получили соответствующие задания, ну а спрос, как известно, рождает предложение… И ровно через неделю после получения задания Графиня всучила мне своё агентурное сообщение на пяти страницах, где подробнейшим образом рассказывалось, кто и за что убивал, как всё происходило, где сейчас находится похищенное, и какие ещё улики можно найти, если сделать то-то и так-то… В детали тут же снабжённого грифом «совершенно секретно» «аг-со» вдаваться не буду, скажу лишь, что непосредственными убийцами назывались двое, один стоял на стреме, двое фигурировали скупщиками краденного, и против ещё двоих можно было выдвигать обвинение в «недоносительстве»… Исчерпывающе ёмкий и чертовски убедительный документ!.. За всё про всё Графиня скромно попросила два стакана маковой соломки… Разумеется, я ей дал!.. А бумагу тотчас потащил к начальнику районного угрозыска. Майор был куда опытнее меня, но и у него это «аг-со» не вызвало ни малейших сомнений, уж больно складно излагалось, очень убедительно выглядели психологические мотивации поступков фигурантов, да и рядом ранее известных нам. мелких фактиков сообщение по косвенной подтверждалось, и это доказывало: агент — не врёт, и донесение Графини просто-таки не может не оказаться правдой!. Слегка лишь смущала необходимость немедленно задержать и взять в разработку семь человек, среди которых были не только ранее судимые и наркоманы, но и вполне приличные люди, включая начальника местного ЖЭКа и отставного подполковника Ракетных Войск Стратегического Назначения, — ну, поработаем мы над ними в кабинетах положенные до выдвижения официального обвинения трое суток… выколотим из основной массы «сознанку» (по большому счету, это — дело техники), ну а вдруг — на самую короткую долю секунды допустим! — всё окажется фуфлом?.. Да всплыви это на суде, и подыми там ракетчик с жэковцем кипеж — поснимают нас в два счёта!.. То есть меня, как слишком мелкую фигуру, могут и не тронуть, а вот карьере майора будет полный амбец… Сообразив эти нюансы, майор не заспешил с задержаниями и допросами, а, выделил мне в помощь парочку оперов, поручил тщательно проверить положенные в основу «аг-со» сведения. И вот эта проверка быстро установила, что всё без исключения в «аг-со» — лажа чистейшей воды!.. Радость от осознания того, какого дерьма нам случайно удалось избежать, была так велика, что затмила злобу на подло подставившего нас агента, и на следующей встрече с Графиней я не только не побил сучку, но даже и не наорал на неё, а лишь спросил кротко: «ЗА ЧТО?..» Ничем вроде бы не обидел её, не оскорблял, в душу не харкал, окурки об её иссушенные груди не тушил, ш и р л о отливал по возможности, старательно защищал от всяческих гондонов, — за что ж она хотела так бессовестно меня обгадить?!. Но тут сразу же началось: слёзы, истерики, жалобные всхлипы, фальшивые исповеди типа: «Да я сама не знала, клянусь мамой!.. Меня уверяли, что всё — взаправду… Неужто вы мне не верите?!.» Чуть ли не мои руки лобызала расстроенная «ложными наветами» Графиня, тянулась и в губы меня чмокнуть, но я успел брезгливо уклониться…

И что ж вы думаете — после этих «фуфляндий» мы с нею ещё и продолжали сотрудничать!.. На безрыбье и Графиня — за кильку… Да и, если честно, жалко её было… Понимал: без угрозыска пропадёт она, спалят вместе с хатой, или где-нибудь придушат тихонечко пострадавшие от её крысятничества… Чувствуя себя ответственным за судьбу сексотши, мысленно махнул рукой: «Не буду принимать близко к сердцу её прибамбасы… Просто надо быть с нею поосторожнее!..»

Её мать, давным-давно забрав к себе внучку, на глаза не показывалась, но однажды после долгого перерыва решила проведать дочку… Увиденным ужаснулась, прибежала в РОВД: «Её же обворовали — в квартире остались одни голые стены!..» Объясняю культурно: «Не украли, а дочь ваша сама отдала, точнее — продала и исколола… Могу указать адреса, по которым всё сейчас находится, при желании можно выкупить…», «Но она же смертельно больна!.. У неё гнойные абсцессы на руках и ногах, ей надо срочно лечиться!..», «Вот и лечите… Я вам кто — врач?.. А если хотите знать моё мнение, то вы преувеличиваете. Такие же проблемы со здоровьем у неё были и год назад, и полтора… Наркоманы — живучи, так что ваша дочь ещё и нас с вами переживёт!..»

Покосилась она странновато, ничего не сказала… Видать, краем уха слыхала что-то о тайном сотрудничестве дочурки с ментами, думала: забегаем мы, своей лучшей сексотше помогая, отправим её в какой-нибудь привилегированный санаторий для заслуженных с т у к а ч е й… По идее мы её и могли б отправить… лет этак на пять… да жалко ведь!.. Какой-никакой, а — человек… женщина!.. Но и мать прекрасно понимала: ничто её дочь уже не спасёт, она обречена… И, понимая это, мать ничего реально делать и не собиралась, а моральную ответственность за происходящее перекладывала на милицию, мол: «Я ж предупреждала!.. Я же просила помощи!..» Раньше надо было суетиться, пока дочурка маленькой была… Меньше б у себя в общепите ловчила и воровала, а больше воспитанием родных детей занималась бы!..

…Окочурилась Графиня раньше, чем я ожидал. Начала гнить заживо, — почки отказали, потом — печень. Придёшь к ней на очередную конспиративную встречу (хотя какая там к чертям собачим с нею могла быть конспирация!), а она лежит на раскладушке в центре огромной и совершенно пустой комнаты, стонет жалобно: «Помогите, умоляю!..» Звоню её матери, информирую, та подкидывает немножко денег на лекарства, куплю, отдам Графине… Пару раз «скорую» ей вызывал, чтоб обезболивающий укольчик сделали, там её уж прекрасно знали, назовёшь адрес: «А, опять эта конченная наркоманка… Не поедем!..» Хитрил, звонил через некоторое время и вызывал «скорую» на соседние адреса, потом, спустившись на улицу, дожидался «скорой» и прямо — таки заставлял медиков подниматься к Графине… Поднапрягшись, устроил её в больницу, в хирургическое отделение, якобы — вскрыть абсцессы, а на самом деле — чтобы хоть какой-то медуход за нею был, думал: подлечится немножко, ещё протянет… Но — не суждено ей было из той больницы выйти…Месяц пролежала там, потом кончились лекарства, мать ей уже ничем не помогала, не видя в этом ни малейшего смысла, и не навещала даже… Страшно было смотреть на лежавшую в грязной и загаженной койке ужасную как смерть каргу, совсем недавно ещё выглядевшую обаятельной и жизнерадостной девушкой…Я как-то случайно пробегал мимо (у медсестры из приёмного покоя кто-то из больных пальто с вешалки увёл, и я опрашивал свидетелей), зашёл в палату на минутку. Графиня с койки хрипела сипло, ноздри забило сгустившимся гноем, и вонь от неё шла нехорошая, — от живых людей так не пахнет… Присмотревшись, заметил, что на простыне в бурых пятнах крови и разлагавшейся плоти копошатся маленькие беленькие червячки… Даже меня, видавшего виды, передёрнуло!.. Чёрные впадины глаз Графини отреагировали на звуки моих шагов, неожиданно она узнала меня, закашлялась, потянулась навстречу дрожащей тоненькой рукою. Пальцы ещё сохранили девичью прелесть форм, но кожа была уже старческой, чёрной, потрескавшейся… И что-то прошептала она неразборчиво, то ли: «Останься!», то ли: «Помоги!..» А я чувствовал, что ещё минутку в глаза ей посмотрю — и всё, сорвусь с катушек, запью немедленно, и три недели буду бухать беспробудно, а когда ж тут пить, если работать надо…И нечем мне ей помочь, нечем!.. Выбежал из палаты… Даже к лечащему врачу заходить не стал, пустое, и так всё ясно…А если обозначу интерес к её судьбе — начнёт намекать на бабки за предыдущее «лечение» и «необходимые на будущее лекарства», на фиг оно мне надо…

Через два дня, не выдержав, позвонил, навел справки. Мне сообщили, что «Локтионова Лариса Михайловна сегодня ночью скончалась от общей итенсификации организма», и ещё сообщили, что перед кончиной блевала она кусками собственной печени…

 

12. АСМОДЕЙ

Асмодей — 29 лет, вор, наркоман. Неплотного телосложения, но цепок и жилист. Глаза мне его нравились: живые, ироничные, всезнающие… Обладателю таких глаз хочется верить, за таким тянешься душой, от такого ждёшь чего — то необыкновенного… А по жизни — падаль, хоть и по-своему незауряден. Падлюга каких мало, прожжённая бестия, неглуп, остёр и небезопасен… Что-то особенное в нём чувствовалось, какой-то непонятной направленности, но отчётливый талант… Однако разменял он свою человеческую самобытность на дешёвые медяки… В 17 лет вместе с компанией таких же юнцов схлопотал себе пять лет за групповое изнасилование, по его собственным словам: «Шлюшка малолетняя, сама же от всех нас в рот требовала и брала, а потом мамаша её прознала и настояла, чтоб заяву подала… Не будь маманя пришлёпнутой — через пару дней забылось бы!..» Но сказать всё можно, кто за изнасилование в колонию попал — все так говорят, уж больно статья «гнилая», и авторитета сидящему по ней — не придаёт…

А тут ещё и характерец его гонористый обозначился!.. Невзлюбили его в «зоне», обижали, хотели о п у с т и т ь, но тут уж он изловчился, засексотничал с «кумом», тот рассовал его обидчиков по карцерам, и тем самым спас «очко» новоявленного с т у к а ч а от вселенского позора…

На свободу вышел уже «Асмодеем», а в сексотничестве самое трудное — начало, всё ж таки совесть на старте слегка покалывает… Зато потом, когда втянешься, вчерашние терзания кажутся смешными, — поставил с т у к на конвейер — и вперёд, за орденами!.. Да-да, Асмодей однажды даже так и спросил меня: «А орден могут мне дать, если 10–15 лет отработаю на ментуру?..» С-час!.. Дадут, догонят и ещё раз дадут… Но ответил я солидно, правильно: «Это целиком зависит от ваших заслуг, уважаемый…»

Попутно с осведомительством Асмодей кололся, воровал, грабил, кому-то квасил рыльники, кем-то сам квасился в мордяху, в общем — жил интересной, насыщенной жизнью… И всё ему, стервецу, с рук сходило, словно сидел на Небесах какой-то его крестник, и слегка ему подыгрывал…

Женился он на симпатичной девушке из обыкновенной семьи работяг (выпивки, ссоры, скандалы, пьяненькие примирения с мокрогубыми, воняющими луком и чесноком поцелуйчиками, — вполне нормальная пролетарская семья!)… Родила она ему сына, а он в благодарность посадил её на иглу… Тестя в кражи вовлёк, тёщу — в «варку» ш и р л а, жену поставил на сбыт… Посадили всё семейство — кроме самого Асмодея, разумеется!.. Во второй раз женился он уже на готовой наркоманке, казалось бы — как тут напакостишь?.. Но он — ухитрился. Вместе с новооприобретённым шурином полез на склад готовой продукции на химкомбинате, в металлической бочке в тёмном углу что-то плескалось, «Зажги спичку и посмотри, что там!» — велел Асмодей брату любимой, тот и зажёг, ткнул спичкой в бочку, а там — бензин!.. Рвануло… Шурин не сразу умер, живучий, целый месяц боролся за жизнь в реанимации, но 82 % обожжённой кожи — это не фунт изюма!.. Откинулся… Асмодей, кстати, тоже пострадал, но вдесятеро меньше, потому как осторожный, опасность кожей чуял, в самый последний момент догадался отшатнуться от бочки… Стала жена за брата ему предъявы делать, намекала на месть братьевых корешей… Кому такое понравится?!. С т у к а н у л Асмодей на женулю, и «закрыли» её на два года за наркосбыт. Тут как раз из заключения первая супруга Асмодея вернулась, он вокруг неё забегал, измаявшись от безденежья, предложил ей съездить в неближнюю область за маковой соломкой, «разварим, продадим, купим новый мебельный гарнитур, и начнётся у нас по новой счастливая семейная жизнь!» Сладко пел и мягко стлал, у меня же лежала уже в кармане информация от Асмодея: «…послезавтра такая-то выедет в такую-то область, покупать сырьё для «варки»…» Была у Асмодея с нами негласная договорённость, что четверть от каждой конфискованной по его наколке партии он получит как плату за информацию, так что выгода намечалась двойная: бесплатно ш и р л о м разживётся, и — от порядком надоевшей ещё в предыдущие годы экс-супружницы избавится, причём — подчистую, а не так, что она поселится на соседней улице и будет всем рассказывать о нем небезвредные гадости… Но в этот раз — сорвалось. Слишком уж хорошо первая жена изучила его характер, и потому на следующее же утро, забрав тихонечко ребёнка, рванула вместе с ним к дальним родичам, в деревню… А Асмодею ещё лучше — не надо на неё отвлекаться… Он весь был в работе!..

Его специализацией как сексота были п о д с т а в ы, а именно — инициирование преступных элементов на новые акции в удобное для угрозыска время и в нужном нам месте… Ведь как часто бывает?.. Сидит где-нибудь на притоне компашка б л а т н ы х, по-братски колется одной иглой на шестерых, и между делом базарит, не бомбануть ли им какую-нибудь хату, и если — да, то — где и когда… Часто пустым базаром такие обсуждения и заканчиваются, — идти никуда не хочется, погода на улице мерзкая, не до прогулок, да и адресов подходящих на примете нет, а куда попало тыкаться — интереса мало, кругом у нас — нищета и голота, забирать у таких нечего, кроме тараканов, из-за какого — то рваного диванного покрывала рисковать волей?!. Да идите вы лесом!..

Так и остались бы в тот день преступные намерения нереализованными, кабы не появись в этот момент на притоне Асмодей — как всегда бодрый, уверенный в себе, излучающий энергию. «Братва, я знаю склад, где всего — навалом, а охраны практически никакой!» — сразу же берёт он быка за рога, и словно луч света в тёмное царство ворвался… Никаких понтов, всё чётко и конкретно, каждому определена персональная задача, силы обозначены, проанализированы и расставлены по местам наилучшей диспозиции… Тот — занимается дверными замками, этот — взломом металлических контейнеров, те обеспечивают транспорт, эти — прячут, хранят и передают перекупщикам… С умелым вождём во главе веселей и живётся, и грабится!..

Причём характерно, что себе самому Асмодей отводит задачу хоть и важную, но негромкую: он-де будет стоять «на стрёме», появись вдруг охрана или менты — свиснет два раза!..

И двинули они на дело радостной ватагой, и вломились на склад, и всего там взаправду было полно, а охраны вообще ни малейшей, — да и зачем охрана, если половина районного угрозыска сидела там в засаде?.. И не предупредил об опасности Асмодей, не свистел… А знаете, почему?.. Потому как примета плохая: от свиста деньги кончатся!..

Вкатили корешкам асмодеевским срока немалые, от трёх до пяти, а его самого в бумаги вписали как свидетеля невинного, в момент налёта на склад случайно проходившего мимо… Потом он ещё долго бегал по району и на дружбанов жаловался, мол — ни сном, ни духом, не был ни при каких делах, а они его метили своим соучастником назвать, чуть ли не «паровозом» делали… еле отбился… Во гады!..

Среди б л а т н ы х пошли про Асмодея нехорошие базары, потянулись руки многих к острым ножикам, покарать м е н т о в с к о г о… Так он же — шельма!.. Мочится тебе в глаза, а гонит так, словно это он тебя импортным одеколоном опрыскивает!.. Кого обаять и обхитрить не смог — тех запугивал, сулил в тюрягу засунуть, да и засунул многих… Пару раз за беспредельную подлянку пытались лихие ребятушки ухватить его за жабры, но — голый вассер… От одних — спрятался, от других — убежал, третьим наплёл что-то, четвёртых — сдал в м е н т у р у…

И — вновь на коне, снова порывистым вожаком бегает по району… Куда-то зовёт, что-то внушает, жарко воспламеняет ходящую за ним табунами наркоманско — б л а т н у ю молодёжь, самых башковитых — «подставляет» под уголовку, чтобы та вербанула их в агенты (надо готовить новую смену!), остальных — просто «сдаёт»…

Фирменное блюдо Асмодея — с т у ч а т ь на сожительниц. Девицы липли к нему всю жизнь, поживёт с очередной кралей полгода — год, за это время испаскудит её, а потом, когда надоест она капитально — вовлечёт в криминал и сдаст уголовке с потрохами… Виртуоз предательства!..

Опера из городского угрозыска заметили старательного «дятла», и время от времени привлекали его к участию в своих операциях поделикатней… В одной из них однажды что-то не стыковалось, Асмодей вместе с «группой товарищей» попал под суд за ограбление госмагазина, и неожиданно получил шесть лет усиленного режима. Я присутствовал в зале суда, и весьма удивился, заслышав приговор… Но Асмодей не выглядел расстроенным, он вообще никаким не выглядел, потому как, согласно официальной версии, «сбежал из автозака во время транспортировки в суд для вынесение приговора»…

Сбежать-то он сбежал, но в розыск чего-то не был объявлен. Дальше начались чудеса: убежавший от закона Асмодей спокойно обитал по месту своего постоянного жительства, и мелькал по нашему микрорайону… Я имел наивность звякнуть ребятам из городского угрозыска, мол: «Вы ищите Асмодея, а вот же он — и не прячется…» На том конце провода хмыкнули, пошушукались с кем-то, а потом сухо поблагодарили меня за «очень ценную информацию», пообещали: «Приедем, разберёмся!», и — кинули трубку. Прошло несколько дней, потом и несколько недель пролетело — никто не приезжал. Я посоветовался с начальником угрозыска. Он рассердился: «Оно тебе надо?! Жди, пока «городские» его «упакуют», а пока — встреться с Асмодеем и дай ему парочку новых заданий…»

Короче, начали мы опять использовать его в полную силу. Он ничуть не смотрелся опечаленным, а вскоре и вовсе показал мне бумажку из областного суда: его реабилитировали «в связи с отсутствием состава преступления»…Я только ресницами поморгал…

И потом неуклонно шёл в гору Асмодей, — перешёл с ш и р к и на более престижный героин, «сдал» нам с потрохами рецидивиста Митюхина (погоняло — «Митяй») и банду Клеща, засожительствовал с продавщицей ювелирного магазина, открыл на пару с одним нариком коммерческую «точку» по приёму у населения пустых бутылок (нарика вскоре посадили, и Асмодей стал единоличным владельцем бизнеса), в общем — зажил на полную!..

И выслужиться б ему со временем в резиденты, а то и стать орденоносцем, но в один прекрасный день зарезал он человека… По-дурацки получилось, без всякого смысла… В очереди за пивом стоял Асмодей у бочки, там пиво всегда продавали свежее, а рядом случайно оказался знакомый его, с и н я к по фамилии Михненко. Нормальный алкаш, когда выпьет — болтает много, а так — совершенно безвредное существо, что-то вроде амёбы… И этот дурачок возьми да и ляпни нашему суперагенту: «Раз ты за изнасилование сидел, значит — наверняка тебя в «зоне» держали за п е т у х а!..» Сказал — так сказал, мало ли кто чего болтает… Но Асмодея — зацепило!.. И не сколько в словах, которые можно с издевательскими матерками и опровергнуть, а — во взгляде, в интонации, в выражении лица… Дескать: «Да я вообще знаю о тебе тако-о-о-е!..» А попробуй-ка опровергнуть интонацию!..

Но тогда Асмодей выхватил из кармана самый обыкновенный перочинный ножик, и нанёс им Михненко 48 колото-резанных ран в шею, грудь и живот. Крови натекло — ужас!.. Сухонький и низкорослый Михненко оказался «полноводным», как высокий и статный молодец…

На следствии мотивы преступления объяснить толком Асмодей так и не смог. «Он сказал — и аж затрясло меня!» — вот и все объяснения. Подсаженная в камеру к Асмодею «наседка» докладывала: мрачен, на контакт почти не идёт, часто ругает ментов, говорит: «Они мне всю судьбу испоганили!»

На суде прокурор просил для Асмодея 12 лет, дали же ему только десять… Мало!.. Лично я меньше 110 лет ему не давал бы… Но так или иначе, а из моей жизни он, похоже, ушёл навсегда.

 

13. ЗЕЛЁНЫЙ

Зелёный — 41 год, зубной техник по профессии, по сексуальной ориентации — «нетрадиционал». Гомосек, в смысле…

Район у нас хоть и городской, но преимущественно — пролетарский по населению, и в сексуальном плане какой-то… отсталый, что ли… Почитаешь в газетках — столичные жители давно уж «заголубели» через одного, у нас же подавляющее большинство по старинке совокупляется исключительно с противоположным полом, и жаждущему любви и понимания гомосексуалу очень трудно найти здесь товарища и напарника для постельных утех… Вот и мыкался Зелёный («голубой» с детства) по всяким притонам, выискивая недавно освободившихся их мест заключения, где, как известно, по независящим от тюремного люда причинам секс — либо «голубой», либо — никакой… Привыкшие к этому урки и на свободе тянулись к мускулистым мужским попам, тут-то и наворачивался им навстречу наш зубной техник с услужливо приспущенными джинсами…

Быстренько мы его вычислили и взяли в оборот: либо с т у ч и обо всём, что на притонах увидишь, либо при каждой встрече будем бить и морально прессовать… Зелёный и колебаться не стал — согласился с радостью, и, похоже — с тайной надеждой, что со временем опидрит и районный уголовный розыск, получив доступ к костлявым ягодицам оперативников… Но это уж дудки, мы — не такие!.. И так уж, когда собирался я на «контакты» с Зелёным, знающие моего агента лично сослуживцы ехидненько усмехались мне в спину, и говорили с преувеличенным доброжелательством: «Ну ты смотри там… Если что — звони по 0–2, зови на помощь!» И — ржали с таким видом, словно сказали толковое…

Понятно, что после таких «напутствий» держался я с сексотом преувеличенно недобро, сохраняя дистанцию, на все его попытки завязать между нами помимо служебного ещё и личный контакт — отвечал грубостями, вроде: «Закрой хайло, педрила!..» Не нравился мне его внешний облик: какие-то «дамские» очки в золочённой оправе, приторный голос, типично женские ужимки… Однажды даже врезал ему в ухо за настойчивые попытки потрогать меня за колено, завопив: «Чего лапаешь, козлина?!. Прибью!..» М — да… И настораживали его настойчивые приглашения к себе домой: «Чего на улице болтаться?.. А так — посидим, чайку попьём…» Знаем мы таких «чаёвщиков»… Подсыплет что-нибудь в чашку, вырублюсь, а очнусь — уже без портков!..

При этом однако — надо отдать должное — сотрудником он оказался толковым: много замечал, редко ошибался в выводах и прогнозах, никогда не привирал в донесениях, прекрасно разбирался в людской психологии, и после минутного разговора с человеком мог дать потом его точный психологический портрет. Он ч у в с т в о в а л собеседника, это — редкое качество, соединённое с ещё более редкой в подобных кругах личной порядочностью: ни одного из тех, кто тыкал в его услужливо подставленное «очко», он так и не «сдал», щадил, жалел благодарственно, а с т у ч а л исключительно на тех, кто отказал ему во взаимности… Не наркоманил, не воровал, не растлевал малолеток, честно трудился на ниве стоматологии… Ей Богу, приглядевшись к нему поближе — понял я, что его есть за что уважать!.. И со временем мы как бы заключили «пакт о ненападении»: он перестал трогать меня за конечности и совращать своей якобы случайно не застёгнутой ширинкой, а я его не бил, не оскорблял, обращался исключительно на «вы» и по имени-отчеству, короче — относился к нему как к н о р м а л ь н о м у… Да и в самом деле, подумаешь — гомосек!.. Главное — человек хороший, и сексот — образцовый!..

Однажды я спросил: почему — лишь ранее судимые?.. Ведь ему, интеллигентному человеку, вполне достойно претендовать на внимание и более культурной части жителей нашего города… Зелёный подавленно вздохнул. Оказывается, на весь довольно-таки большой Энск — лишь жалкая кучка образованных и культурных педерастов: два профессора мединститута, три художника, несколько студентов, парочка-другая артистов местных театров, ещё десятка полтора «голубей» с одухотворёнными глазами… Все они в определённые дни и часы собираются на так называемой «плешке», — одной из уставленных скамейками аллей городского парка, по соседству с общественным туалетом, куда так легко зайти и пообщаться в, так сказать, более тесном варианте… Так вот, некогда и Зелёный был на «плешке» завсегдатаем, но потом начались жуткие интриги, злобная ревность (а «голубые» ревнивы невероятно!), наветы, поклёпы… Короче, про Зелёного пустили лживый слушок, что он — СПИДоносец, и «плешка» от него тотчас отвернулась. Вчерашние любовники отшатывались в ужасе от него, смотреть на такое было тяжко, и Зелёный совсем перестал бывать на «плешке»… А дальше у него было лишь два варианта: либо идти «зубником» в детскую поликлинику, и во время медсеансов потихонечку щупать доверчивых подростков, либо — интересоваться бывшими зеками…

«Неужели я и в самом деле похож на СПИДбольного?! — от жалости к себе, несправедливо оклеветанному, даже всхлипнул Зелёный (я хмыкнул, и незаметно от него — отодвинулся как можно дальше), — Специально ведь сдавал кровь на анализы, показывал всем справку — нет у меня СПИДа… А — не верят, говорят — за деньги любую справку купить сейчас — раз плюнуть… Негодяи!.. Нет, уеду куда-нибудь… В столицу!.. Там люди — добры и отзывчивы!..»

Но — не успел… Нашли Зелёного в городском парке, в общественном туалете, мёртвого… Его сунули головой в унитаз и держали там, спуская воду, до тех пор, пока он не задохнулся. Как он туда попал, кому и что хотел доказать своим появлением здесь?.. Не знаю!.… Убийцу его так и не нашли.

 

14. ПРИКАЗ МИНИСТРА

В принципе работать с агентурой мне следует, ни на йоту не уклоняясь от доведённого пару лет назад до нашего сведения приказа министра внутренних дел по регламентации секретно-оперативной деятельности. Я его тогда внимательно прочёл, расписался в ведомости: «Ознакомлен. Старший лейтенант такой-то.», и сразу же забыл о его существовании. Следовать этому приказу в точности — значит в считанные дни «спалить» всю агентурную сеть. Прощать мелкие (относительно!) преступления помогающим ловить опасных бандитов агентам — нельзя, поощрять их активность наркотой — нельзя, бить их в морду за лень и враньё — тем более категорически запрещается… Но как же наладить сотрудничество с агентурой на основе точного соблюдения всего «разрешённого»?.. Нет ответа!.. Министру легко фантазировать — с его-то связями и доходами… А я — всего лишь дешёвый районный опер. Что могу — то и делаю, что не делаю — то, стало быть, и не могу…

Опер никогда не лж1 т — он лишь «излагает легенду». Опер никогда не устраивает провокации — он «проводит оперативные разработки». Ну и, разумеется, опер никогда не поручает своему агенту убить кого-нибудь, он лишь изредка устраняет чужими руками какое-либо мешающее правосудию и общественно опасное лицо… Хотя уровень работы именно районного опера проведение подобных деликатных спецопераций не предусматривает вовсе, однако рассуждая теоретически — и такое можно осуществить!..

…Помню, ловили мы одного… Вредный такой, хотя и был обложен агентурой со всех сторон, а в самый последний момент постоянно уходил от поимки и ареста… Задолбал он нас!.. И главное — боимся новых его «подвигов»…. Советуюсь с одним из сексотов, содержателем притона, тот говорит: «давайте я его ножом в ногу садану, он захромает, и вам его потом легче будет ловить!» Я вполне нормально эти слова воспринял, и отклонил лишь по чисто техническим причинам… Позднее нам удалось на том же притоне усыпить гада таблетками, и взять чуть тепленьким… А сложись иначе, понадобься нейтрализовать его с р о ч н о — таким же макаром могли б его и насмерть отравить… И никто ту мокруху даже и не расследовал бы толком, для урок смерть от «передоза» — самое обычное дело!..

 

Часть третья

С В И Д Е Т Е Л И

 

1. СВИДЕТЕЛЬ НА ДОРОГЕ НЕ ВАЛЯЕТСЯ…

Почти у любого из преступлений есть свидетели. Практически всегда кто-то что-то видел, слышал, знает, догадывается, или же может сообщить нечто, способное тем или иным способом вывести следствие на правильный путь — надо только его вычислить, найти и получить необходимую информацию…

Сделать это — трудно, ибо наш человек — ленив, равнодушен, и идти в свидетелем — категорически не желает!.. Вообще ни во что не хочет вмешиваться, — средь белого дня будут убивать тебя на улице, кругом полно народу, но чтобы заступиться — это ни-ни, пробегут мимо, а потом, издали, зеваки будут напряжённо следить за происходящим… Зрелище!.. И ладно, если хоть один из сотни догадается позвонить в милицию!..

Приезжаем мы, расхаживаем вокруг трупешника, делаем необходимые в таких случаях манипуляции, — десятки, сотни заинтересованных глаз со всех сторон «щупают» каждый шаг, каждое движение… Народу поглазеть на убийство и расследование его — словно в кино на триллер задарма сходить, обожают у нас халяву… Полрайона сбежится, если труп лежит живописно, и погода не очень поганая… Но стоит поинтересоваться у глазеющей толпы: «Люди, кто был свидетелем произошедшего?», — и словно неприличное сказал. Кривятся, щурятся, неприветливо сплёвывают, пятятся, отходят, отбегают от подальше… И уже оттуда, издали — продолжают глазеть…

 

2. ДОБИТЬСЯ РАСПОЛОЖЕНИЯ

Допустим, произошла квартирная кража. Если воришек не застукали на адресе хозяева, или не задержали по случайному совпадению обстоятельств находившиеся поблизости люди, то задача оперов — найти того, кто это сделал…С этой целью при выезде на адрес в составе следственно-оперативной группы я обязан обойти всех соседей в подъезде (а если понадобится — то и во всём доме), в поисках того, кто видел воров и может их описать… медлить нельзя, многие из краж раскрываются именно по горячим следам, пока в памяти окружающих свежи некие зачастую кажущиеся малозначительными, но в итоге оказавшиеся первостепенными впечатления и наблюдения…

Звоню в соседнюю по лестничной площадке квартиру. Дверь открывается на длину цепочки, — настороженная физиономия с бегающими глазками, никакой веры ни мне, ни сунутой под нос хозяйки к с и в е, на все вопросы тупо талдычит: «Ничего не видела, ничего не слышала, ничего не знаю…Вот вернётся вечером муж с работы — у него и спрашивайте!..» А на фиг мне муж, если в момент кражи он был на работе, и ничего вообще не видел?!.. И начинаю маневрировать, пытаясь склонить любезную домохозяюшку к сотрудничеству… Думать не моги орать на неё, или хотя бы строго напоминать про конституционные обязанности всемерно содействовать расследующим преступление органам, — совсем оробеет и дверь захлопнет… Лучше прикинуться обаяшкой, своим в доску парнишкой, — пожаловаться на судьбу, («работа собачья, но кому-то же надо и её делать… для вас стараемся, между прочим!..»), ужаснуться размерами собственной зарплаты («вот сколько, к примеру, ваш муж зарабатывает?.. ого!.. а я — в три раза меньше!..»), помянуть свою бесценную супругу («скоро из дома выгонит — днюю и ночую на работу, меня практически не видит!»), пожаловаться на сына-оболтуса («все обои в прихожей оборвал, хоть руки за спиной связывай!»), затем плавно перейти к задачам текущего дня, для начала введя дамочку в оперативную обстановку в микрорайоне («за последние 2–3 месяца квартиры бомбят по-чёрному, так ведь и до вас могут добраться, — вернётесь домой из магазина, а в квартире — пусто!»), слегка припугнуть слабонервный женский пол («учтите, если сейчас не окажете нам содействие, а завтра очистят и вашу квартиру, то мы ведь особо стараться не станем…»), объяснить зловещие повадки криминалитета («узнав, что вы — единственный свидетель, но дать показания ещё не успели, они же вас запросто — того… сколько угодно таких случаев!.. а вот когда всё расскажете, то мочить вас нет никакого смысла!..»)…

В общем, стараюсь как могу, согласен и лезгинку перед приотворённой дверью станцевать, мужской стриптиз на лестничной площадке устроить, карточные фокусы целый час показывать, — всё окупится, если она, сжалившись и впустив меня в квартиру, в ходе дальнейшей беседы под моим ласковым нажимом вспомнит, как взламывавшие соседские двери ворюги вполголоса переговаривались, и один сказал другому: «Потише шуми, «Вьетнамец»…» Ага, есть наколка!.. Смотрю позднее «Альбом кличек», (есть в угрозыске такой, на всех известных в районе блатарей), согласно ему погоняло «Вьетнамец» имеют только двое, но одному ещё сидеть два с половиной года, и остаётся только другой — Солоницын Максим Васильевич, 26 лет, наркоман, дважды судимый, прописанный там-то, но постоянно проживающий у своей сожительницы Феньки-«Короны» по такому-то адресу, вот целая стопка агентурных сообщений с поминаниями Вьетнамца (сестра его замужем за гражданином Вьетнама, отсюда и кликуха), среди них: «…в последнее время закорефанил с Мишкой Тимофеевым, кличка: «Тимоха», собираются совместно бомбить хаты…» Вот и есть двое обоснованно подозреваемых!.. Беру их за жабры, и трясу «явку с повинной», затем — обставляю её вещдоками и материалами воспроизведений…

Но это только для примера рассказано, а в реальности — редко бывает, чтоб совсем крутая пошла везуха, и свидетель на блюдечке выложил известные уголовке клички и особые приметы… Обычно всё ограничивается туманными описаниями типа: «У одного бандита ну такая зверская харя была, ну такая противная!.. А второй — чуток пониже, и в плечах поуже, но тоже — такие бесстыжие гляделки!..» Но таких харь и гляделок в нашей картотеке — десяток пухлых папок, поди-ка, найди нужное… (Впрочем, иногда внешность описывается исключительно точно, с указанием роста в сантиметрах, веса в килограммах, цвета глаз и размера родинок на шее… В 99 % подобных случаев подобное детальное описание — это мотивированное некими личными целями враньё. Я уже не раз убеждался: если указывают даже цвет глаз преступника — значит, опять очередной свидетель-фантаст попался!..

 

3. НАЙТИ БАЛАБОЛКУ…

Но прыгаю перед свидетелем наподобие клоуна я лишь в тех случаях, когда он — единственный, других — нет, и быть не может, и есть убеждённость, что этот человек действительно что-то реально знает… Если же потенциальных свидетелей — весь подъезд, и я делаю поквартирный обход отведенной мне старшим группы части дома, то моя тактика несколько иная. Моя цель — найти среди множества людей кого-либо поразговорчивее, этакую соскучившуюся по человеческому общению балаболку… Ему так хочется с кем-то потрепаться, но никто им не интересуется, люди ведь сейчас думают только про себя… И вот появляюсь я — дружески улыбающийся, и не суконно-служебный интерес нарисован на моей сияющей как фальшивый золотой червонец физиономии, а самое что ни на есть искреннее любопытство к личности собеседника… Тут главное — не показать случайно хозяину адреса, что на самом деле он мне по барабану, сегодня уж опрошены 50 человек, и ещё сто предстоит опросить, так что он — лишь безликая единица из этой толпы… Сумею сыграть роль точно и убедительно — и он мой!.. И он сам мне всё расскажет и про нужных мне людей, и про интересующие меня обстоятельства, вспомнит даже то, что давно забыл, обрушив на меня массивы ценнейшей информации… А провожая — на пороге долго будет жать руку, и ещё полгода после будет с доброй улыбкой вспоминать меня как собеседника исключительной приятности…

Вычислить балаболку из общей массы с первых же минут разговора нетрудно: две-три «фирменных» улыбочки, пара заданных с лёту контрольных вопросов, дежурный комплимент типа: «У вас такое прекрасное, интеллигентное лицо — давно не встречал такого!» (вариант: «Ну, братан, и шикарная же у тебя хата — ты случайно не брат мэру?!»), и он — твой. Заведётся сразу, затрещит как попугай, засыплет тебя подробностями, успевай только переспрашивать и записывать… Ну а если не завёлся собеседник, продолжает играть в молчанку и мычит невнятно, — ну и хрен с ним, придурком, прощусь дружелюбно (вдруг эта падла ещё понадобится в будущем!), и звоню в соседнюю дверь…

 

4. БАБУЛИ — САМЫЙ ЦЕННЫЙ КАДР

Самые проинформированные и разговорчивые свидетели — всезнающие бабульки — пенсионерки, вечерами плотно восседающие на скамеечках около подъездов. О, уж эти-то про каждого из соседей знают абсолютно всё, и завсегда готовы поделиться багажом своих знаний с умело «подъехавшим» к ним опером, что особенно важно в случаях, когда требуется получить какой-либо компромат на проживающее в подъезде лицо. Какая-нибудь несчастная старушка-горемыка, забытая Богом, родичами и некогда высосавшим все её соки родным предприятием, хоть на минуту, да почувствовала себя нужным и важным человеком! Надо только фильтровать услышанное, отделяя факты от вымыслов, ведь взгляд пожилых на деяния молодёжи зачастую слишком придирист…

Скажем, если какая-нибудь 75-летняя Спиридоновна гутарит, что «Нюрка халявничает вовсю, полжилмассива её уже поимело, а недавно пропала на месяц — должно быть, лечится от сифилиса!», то это может означать лишь то, что за последний год 19-летняя студентка мединститута Анна Смеляновская сменила трёх кавалеров (с позиций 30 лет уж никем не хватаемой за колени ветхой бабули подобное — дикий разврат!), а «пропажу на месяц» объяснить легко тем, что сама Спиридоновна приболела радикулитом, и три недели не выходила на улицу, вот Нюрку и не видала!..

А когда седенькая Варвара Никифоровна из 89-й квартиры возмущённо выкладывает запавшее ей в душу: «Петька Сыч из 74-й — пьянь беспробудная, квасит почти каждый божий день, и на какие шиши — понять невозможно!.. Ворует, наверно…», то в переводе на нормальный язык означает это следующее: Петр Ильич Сычёв, проживающий несколькими этажами ниже, к величайшему сожалению окружающего человечества позволяет себе расслабляться водочкой и пивом не только в большие революционно-религиозные праздники, но и в дни получки, вопрос же: «Как можно напиваться при столь мизерной зарплате?» вообще не имеет ни малейшего смысла, — ещё не встречал ни одного желающего напиться, кому бы т а к о е — мешало…

Так вот, если из всей словесной шелухи преувеличений и красочных гипербол опер в состоянии выудить брильянтики действительно ценных фактов, типа: «вчера уехала Нюрка в иномарке с каким-то грузином», «ружьишко у Петьки есть незарегистрированное, сама слышала- дружкам хвастался…», и т. д., то вот тогда болтливые кумушки — старушки в состоянии стать для угрозыска настоящим кладом, успевай только подставлять мешок под бурный поток информации…

 

5. С ДЕТЬМИ И УРКАМИ ДЕЛА НЕ СДЕЛАЕШЬ…

Есть две категории наименее удобных для работы с ними свидетелей.

Первая — это дети. Казалось бы, глазасто — любопытствующее «племя младое» и видит много, и завсегда готова рассказать про подсмотренное добренькому «дяде Стёпе-милиционеру»…

Но, во-1-х, показания маленьких детей не имеют юридической силы в качестве свидетельских показаний, и, во-2-х, дети зачастую не в состоянии адекватно пересказать то, что происходило у них на глазах. Одного они не заметили, другого — не поняли, третье — переврали, ударившись в типичное для малышни фантазирование… Надо учесть также, что родители словоохотливостью чад вовсе не обрадованы, это для ребенка любой мент — вроде любимого персонажа из мультиков, для его же папы допрашивающий сынулю опер зачастую — это наглый мусор, пристающий с расспросами к дитёнку, который тоже хорош — ляпнет лишнего сейчас, да и подставит папаню под удар!.. Да и вообще… Тут футбол по телику показывают, важнейший полуфинальный матч 2-й лиги, а ты сиди тут и битый час слушай беседу своего пацана с ментярой… Нет, с детьми без крайней необходимостью при работе со свидетелями я предпочитаю не связываться!..

Ну а вторая «неудобная» категория — ранее судимые… Не любят они ментов, и — не как все прочие, которые в большинстве нас тоже не любят, а — как-то по-особенному!.. Нет, на хрен такой опера не пошлёт, понимая, что открытый конфликт с ментурой закончится для него печально, — он уж учен, всё знает…Но ведёт он себя предельно замкнуто: «не видел», «с таким-то — здороваюсь, но больше о нём ничего не знаю…», «извиняюсь, но когда ломали двери соседям — я спал, ничего не слышал…» Спал он, видите ли — в полдень!..

Самое эффективное в такой ситуации — бить в ухо, тащить в райотдел и обработать по полной программе, но свидетель — это не обвиняемый, и даже не подозреваемый, со свидетелем надо — аккуратнее… Припереть к стенке компроматом (можно — и сфабрикованным), слегка пощекотать нервы обещанием всевозможных неприятностей, ждущих его в случае уклонения от дачи свидетельских показаний… Он знает, что мы можем с ним сделать!..

 

6. ДА НЕ УБЬЁТ ВАС НИКТО!.

Поскольку наш человек — трусоват, и прекрасно знает, что доброе дело — наказуемо, то часто мотивом уклонения от свидетельствования является страх за себя: а вдруг бандиты отомстят?!.. Казалось бы, возможность пострадать «за правду» должна радостно оргазмить любого порядочного человека, а вот поди ж ты…

Но скептического отношения к свидетелю-трусишке опер показывать не вправе, равно как и сознаваться, что дальнейшая судьба давшего показания против бандитов человека в милиции по — большому счету никого не интересует. Он нам кто — кум, сват, брат, дядя?.. Никто и ничто он нам, подумаешь — прихлопнут его!.. Да в любом большом городе каждый день кого-нибудь убивают, и практически каждую неделю — кого-либо в «нашем» микрорайоне. Одним криминальным трупешником больше или меньше — разница невелика…Даже есть и свой плюс: если мочканут именно его, то сразу же будет обоснованное подозрение, что убит он дружками «закрытого» по его наколке бандита…Пошустрим маленько — и ещё одним «раскрытием особо тяжкого» в активе прибавится!.. Так что чем больше свидетелей убьют обиженные ими криминалы, тем благовиднее станёт наш показатель раскрываемости преступлений! И тут уж только шаг, чтобы лично мне вне очереди дали «капитана»…

Однако зачем свидетелю знать эту «кухню»?.. Ведь вовсе не обязательно его «уроют» бандюганы, напротив — совсем маловероятен этот вариант, так чего ж заранее волноваться и плохо спать?.. Вот и начинаю максимально убедительно внушать ему, что ничего плохого случиться не может, а потому — и не случится…

Ибо, во-1-х, бандиты — боязливы. Во-2-х, милиция всегда — на страже. Да и, в-3-х, никогда ничего подобного не происходило, не в традициях бандитов мстить всего лишь рассказавшему правду свидетелю, — всегда было так, почему же сейчас должно быть иначе?.. Могу даже туманно намекнуть на некую негласную охрану, которую приставят (по моему представлению руководству) к свидетелю в случае, возникни и в самом деле реальная опасность… А поскольку вранья в этих моих словах не так уж и много (ничуть не больше, чем во всех остальных), то он мою искренность почувствует, и — поверит… Доверие населения милиции — самое главное, и пока что оно ещё есть… Люди не любят и не уважают ментов, но лапшу на уши по-прежнему вешать им нетрудно… Тут есть внутреннее противоречие: почему же люди упорно верят нам — т а к и м?.. Загадка!..

 

7. ПОЙДЁШЬ КАК МИЛЕНЬКИЙ…

От некоторых типов блевать хочется… Прихожу, допустим, к такому на адрес вдвоём с напарником, вежливо объясняю ему, что надо срочно подойти в РОВД и дать свидетельские показания по такому-то делу, а этот мирный обыватель сидит у телика в расстёгнутой рубашечке, в тапочках, сосёт пиво из бутылки, смотрит свой любимый футбол, и вникать в проблемы угрозыска ну никак не торопится!.. Спокойно, сдержанно повторяю:»Гражданин, вам необходимо опознать задержанного бандита по делу об ограблении, свидетелем которого вы являлись, это займёт у вас лишь четверть часа, и всё…», но он опять — ни в какую. Лишь цедит сквозь зубы презрительно: «Знаю я эти «четверть часа»… Племяша моего тоже однажды попросили зайти «на 5 минут» в райотдел, а вернулся — через 5 лет, с одной лишь почкой, и туберкулёзником… Не пойду!.. Нужен как свидетель — шлите повестку, если позволят дела и состояние здоровья — явлюсь…» Ну что тут прикажете делать?!. Ведь он нам нужен немедленно, а не тогда, когда он соблагоизволит явиться, иначе без результатов опознания им бандита того придётся выпускать на свободу без предъявления ему обвинения, ищи потом…

В подобных ситуациях действую, исходя из личности свидетеля. Если он — влиятельный дядька при регалиях и должностях, способный испохабить карьеру кому угодно, или просто вонючка несусветная, о которую разумней всего не мараться по причинам тех же потенциально возможных неприятностей, то — молча поворачиваюсь и ухожу… Потом чин чином ему высылается повестка, он её либо использует как подтирку в туалете, либо всё-таки приходит, но польза от визита уже — нулевая, со вчера отпущенный бандит вновь уже на свободе, множа чьи-то горе и страдания…

Ну а если не начальник это, не склочник, и не шибко знающий законы грамотей, а обыкновенный недолюбливающий органы работяга, то вдвоём с напарником наваливаемся на него без долгих церемоний, выкручиваем руки, и, слегка саданув в бок для вразумления, волокём к выходу, к ждущему у подъезда «уазику»… Но это — если редкостно повезёт вырвать у начальства транспорт, если же нет — пешодралом транспортируем его в райотдел… Ну а уж на нашей территории покочевряжиться ему не дадим, и вежливому обращению с ментами — научим… Кстати, что это за клеветнические измышления в адрес правоохранителей по делу о его племяше он давеча распускал?..

 

8. ИНИЦИАТИВНИКИ

Но регулярно встречаются и «нормальные» свидетели, даже и «инициативники», — никто не ждёт ничего от такого, а он бац — приходит сам и своими показаниями помогает раскрыть преступление!.. Вот конкретный пример…

Приводят в райотдел свидетельницу по некоему делу, рассказывает она, о чём её спрашивают, потом её просят дождаться следователя, чтобы и ему под протокол рассказать. Пока ждёт — начинает разговаривать с операми «за жизнь». Жалуется: «От хулиганья проходу нет… Взять соседа моего, Гришку, — месяц назад иду по улице такой-то мимо киоска, смотрю — а за киоском Гришка какого-то мужика железным прутом по голове бьёт!.. И что вы думаете, — уж месяц прошёл, а он, подлец, до сих пор на свободе ходит, дома регулярно пьяные дебоши устраивает, ко мне цепляется…» Опера посмеялись… потом — задумались… Один из них набрал номер соседнего РОВД (такая-то улица находится на их территории), беседует с тамошним опером: «Привет, здоров… Слушай, у вас месяц назад «хулиганка» на такой-то улице в такое-то время не заявлялась?..» А из трубки в ответ: «Какая к чёрту «хулиганка»?! Там у нас мокруха-«глухарь», второй месяц всем отделом квасимся…», «О, так у нас же здесь сидит свидетельница с полным раскладом!.. Приезжайте и забирайте её к себе… С вас — п о л я н а!..» Впоследствии благодаря той самой женщине убийство и было раскрыто.

Или ещё случай… Изымали мы наркоту у одного хмыря. Понадобились понятые, и они же — свидетели того, что хмырь действительно — социально опасный, и мы на его адресе действовали в строгом соответствии с законом. Пошёл к соседям по лестничной площадке. В одной квартире проживали отец с сыном — ПТУ-шником, отец был буховый, разорался сразу: «Такие-сякие, врываетесь ко мне и в свидетели зовёте… Лучше зарплату выдайте — третий месяц на заводе не платят!..» Тьфу, блин, да я-то тут причём?!. Надумал сынка свидетелем позвать, но присмотрелся — ёлы-палы, знакомые прыщи на мордяхе… месяц назад вместе с компашкой молодёжной для профилактики доставлял я его в ОВД, вёл он там себя нагло, для науки утрамбовали его маленько… Думал, и этот сразу заявит: «Лучше в тюрьму меня сажайте, но ментам помогать не буду!» А он вдруг нежданно, несмотря на вопли пахана — соглашается!.. Оказалось, пару дней назад с хмырём этим, соседом своим, поцапались они на лестнице, чуть ли не подрались, вот и обрадовался он возможности хотя бы с помощью милиции насолить ему!.. Так… одной проблемой меньше… А то я уже мысленно прикидывал, отца или сына мне крепенько поколотить с целью склонения к даче свидетельских показаний… Когда добровольно соглашаются — это завсегда лучше, и меньше шансов на то, что в суде свидетель вдруг заведёт совсем другую бодягу, и на всех итогах следствия поставят жирный крест…

Взбодрённый первым успехом, пошёл во вторую квартиру, и опять — удача!

Женщина (весьма обаятельная, между прочим, лет сорока или чуть старше), выслушав меня, согласилась и в понятые пойти, и свидетельницей стать, рассказала спокойно всё, что знала, под всем подписалась… Понравилась мне её чувство достоинство, и ещё — полнейшая убеждённость в правоте того, что она делает. Потом зашёл к ней ещё раз, что-то уточнить, между делом спрашиваю: «Не боитесь идти в свидетели? Ведь и отомстить могут…» Она покачала головой, с улыбкой кивнула в сторону соседней комнаты: «У меня собака, злой терьер, если что — он меня защитит…» Ну, собака в таких случаях — защитник не очень надёжный, собаку можно ведь и отравить… Но просто человек — сильный по характеру, она сама для себя определяет, как именно ей следует поступить, и делает именно то, что решила. А большинство людей — слабы, такому раз дал по шеям — он и поддался…

Рассказывала она мне о своём сыне, в юности наркоманил он, так она срочно поменялась квартирами и переехала в другой город, чтобы оторвать сына от старых дружков-накркоманов!.. И оторвала-таки, бросил он навсегда наркотики… Казалось бы, очень простенькое решение, но зачастую и оно — срабатывает!.. Что и говорить, мудрая и приятная женщина… вспоминаю её всегда с удовольствием…

 

9. УБИЙСТВО СЕРЖАНТА ЮХНЕНКО

На этом случае покажу, какой масштабной и кропотливой порою бывает работа по поиску свидетелей.

Однажды вечером (дело было зимой) на одной из квартир в микрорайоне сидело двое работяг и пили самогон. Повод был, не любит наш человек пить без повода — то ли день рождения у кого-то, то ли 25-летняя годовщина чего-то, это уж второстепенные детали, но пили пролетарии крепко, и закусывали не так чтобы и очень… И в процессе разговора один из них завёл разговор о милиции. Причём не так, что, мол, какие же замечательные орлы там работают, и надо-де совместными усилиями помочь им в многотрудной борьбе с хулиганьём и бандитами, а совсем в противоположном плане: менты-де обнаглели вконец, метут с улицы всех подряд, идёшь в день получки с работы «под этим делом», слегка покачиваясь — обязательно прицепятся здоровенные лбы в мундирах, под локти тебя — и в «воронок», свезут в кутузку, там побьют и запрут на ночь, а утром при освобождении пошаришь по карманам — а денежки-то, не пропитый остаток зарплаты — тю-тю!.. И жаловаться бесполезно, в лучшем случае — скажут, что сам ты деньги где-то посеял, в худшем — ещё раз побьют… В общем, ужасно возмущался рабочий класс в лице этих двух своих далеко не самых лучших представителей, от волнения дрожали стискивающие стаканы с самогоном руки, и сердца взывали к мщению!.. Впрочем, пока что это были одни только пьяные базары, мало ли кто о чём болтает после третьей, а тем более — после пятой… Когда самогон был допит и закуска дожёвана, беседа как-то сама собою угасла, и гость засобирался домой. Хозяин пошёл его провожать, при этом положив в карман самодельное стреляющее устройство системы: «авторучка». Зачем — одному Богу известно, сам он потом причину вспомнить не мог, но я так думаю: для самообороны на случай, если по дороге на них нападут озверелые «мусора», и потребуется отстреливаться… Но гость был благополучно доведён до своего дома, и передан в руки заждавшейся и непонятно почему мгновенно разъярившейся супруги. Она тут же набросилась на мужа с обычными бабскими предъявами, а исполнивший долг гостеприимного хозяина до конца работяга отправился домой. На обратном пути на него опять-таки никто не напал, это раздражало. Как идёшь без «стрелялки» — так и норовят обидеть и те, и эти, а когда есть чем дать укорот — как на зло, ни одна собака не тявкнет!..

Но тут нетрезвое око углядело стоящее у подъезда милицейское транспортное средство, тот самый «воронок»-«уазик», о котором только что шёл разговор. «Опять по чью-то душу прикатили!.. Схватят хорошего человека, свезут к себе и замучат до полусмерти!..» — аж скрипнул зубами от злости гегемон. И захотелось ему как-нибудь гадам — ментам насолить… Убедившись, что в машине никого нет, он подкрался к ней и начал выворачивать золотники у колёс, чтобы спустить шины и заставить «мусоров» идти в РОВД пешком.

«Ты чего делаешь, гнида?!» — раздалось от подъезда. Сержант Юхненко, молодой и усатый, бежал к машине, на ходу срывая с пояса грозный «демократизатор». Сколь ни грозным чуял себя народный мститель, но в его планы нести ответственность за спущенные ментовские шины не входило. Если «мусора» и за ничто — уродуют и калечат, то что в состоянии сделать они за что-то конкретное — вообще не представить никакой буйной фантазии!.. Самым лучшим было бы немедля бежать с поля боя, но ноги подкашивались от страха и недавно выпитого, а сержант бодр и приближается стремительно, не умчаться, вот уж и дубиночка вздымается над усато-орущей головой… Тут-то пролетарий и вспомнил о своей авторучке!.. Выхватил, навёл, выстрелил — секундное дело. Безобидная игрушка, детский хлопок, малокалиберная пулька… Порой изрешетят из «калаша» очередью так, что смотреть страшно, а доставили в реанимацию, зашили-заштопали, напичкали лекарствами, отлежался маленько, и через месяц вновь — как огурчик!.. Тут же малюсенький свинцовый шарик попал сержанту Юхненко прямо в глаз, и он был убит наповал. Убийца, на миг порадовавшись зрелищу рухнувшего ментяры («ранил лягаша!.. ничё, умнее будет…»), убежал, и выскочившие через считанные секунды из подъезда напарники убитого (они выезжали сюда на разбор семейного дебоша), увидели на снегу у своей машины труп товарища, и — ни души вокруг.

…Убийство даже по сегодняшним меркам для милиции — событие чрезвычайное, и уж тем более — когда речь идёт об убийстве сотрудника милиции, находящего при исполнении служебных обязанностей!.. Какие мы ни есть по жизни такие да сякие, но когда убивают н а ш е г о, то мысль у всех, от зачуханного рядового патрульно-постовой службы до возглавляющего облУВД генерала, одна: НАЙТИ И ПОКАРАТЬ… Половину личного состава РОВД сняли со всех прочих важных мероприятий, и, укрепив их ряды лучшими спецами из гор- и облУВД, бросили на расследование этого злодеяния. Сразу же, с учётом спущенных колёс «уазика», была выдвинута главная и основная (оправдавшаяся в результате) версия: убийство из хулиганских побуждений. Около двухсот сотрудников милиции в форме и штатском начали обход всех квартир в близлежащих домах, с постепенным расширением периметра. Задавались одни и те же простенькие вопросы: где вы были тогда-то и тогда-то? чем занимались? что видели или слышали?.. Прямых очевидцев произошедшего так и не нашли, но постепенно накапливалась масса потенциально перспективной информации, которая тут же становилась предметом последующей оперативной разработки. Возникали и усиленно проверялись всё новые и новые фигуры подозреваемых… Кто-то видел в этом дворе примерно в это же время компанию подвыпивших парней с гитарой, — отыскали всю компанию, с каждым беседовали по несколько часов, говорили жёстко и без сантиментов… Ввиду особой ситуации прокуратура молчаливо дало «добро» практически на л ю б ы е спецмероприятия, и наши ребята из кожи лезли, пытаясь получить результат… Но парни с гитарой оказались чисты, — никого не убивали, не обворовывали, наркотой не баловались, в хулиганке — и той не отметились ни разу… Нормальные, и даже вполне приличные парниши!..

Другой свидетель вспомнил, что за час до убийства в тот роковой подъезд входил некий неприятного вида мужчина нарколыжной внешности… Отработали версию, установили личности вообще всех, кто в тот день (а также и накануне) по каким-либо причинам входил в подъезд или выходил из подъезда. Вычислили и «неприятного», он действительно смотрелся неважнецки — тормозок с детства, окончил школу для «умственно отсталых», работал дворником, жил со старушкой-мамой, состоял на учёте у психиатра, имел репутацию совершенно безвредного… Прокачали его по всем параметрам, допросили, побили, опять допросили, составили подробный график его жизни в тот день, оказалось — не стыкуется, в момент убийства он был уже не здесь, а на другом конце района, чему есть свидетели… алиби практически железное, поэтому выгнали в шею, на прощание надавав подзатыльников и посоветовав больше не путаться под ногами у занятых людей…

…Среди различной информации была и такая: прогуливавшая овчарку в двух километрах от места событий в тот день женщина видела мужчину в кепке и куртке, причём мужчина показался ей взволнованным… Таких «бегущих» и «взволнованных» в тот день нашими протоколами опросов и допросов фиксировалось множество, и проверялись все подобные сообщения, все без исключения… Найти обладателя кепки и куртки сразу же нам не удалось, но в памяти оперов и следователей он уже засел…

И всплыл, когда изучались показания гражданки такой-то: «Моего мужа, находящегося в нетрезвом состоянии, привёл домой его неизвестный мне собутыльник… Кепка и куртка?.. Да, кажется было на нём что-то вроде…» Допросили её мужа: «Пил с Яшкой Харченко из арматурного цеха… Помню, как за второй бутылкой сбегал, потом — ничего уже не помню…» На доступном языке ему популярно разъяснили, чем может закончиться для него беседа с операми, если он сейчас же и очень подробно не припомнит все разговоры, которые велись как во время пьяного застолья, так и на пути от дома хозяина к жилищу гостя. Непоколебимо стоек и крепок в испытаниях рабочий класс, но — не до такой степени, чтобы устоять перед пытливостью допрашивателей из уголовки… Так и всплыла на поверхность беседа о «злоупотреблениях ментуры» и «необходимости как-то с этим бороться»…

Это ещё не было стопудово. Каждый день кто-то где-то у нас ругает милицию и сулит отомстить, мы уж привыкли и не обижаемся, но как одна из рабочих версий — годилось вполне, нам не трудно, проверим и Харченко… Если честно — не верилось…Ранее не судим, женат, двое детей, по месту работы характеризуется в целом положительно: «Выпить не дурак, но меру знает, и в работе — зверь!» Но — сволокли Харченко в райотдел и плотненько им занялись. Хорохорился он только первые 15 минут допроса: «Я буду жаловаться в профком!.. В газету напишу!.. Дайте мне адвоката!..» Но ему быстренько объяснили, что ситуация — не та, и выбранный им тон — не тот… Он ещё долго играл в непонятку, осознавая, что с ним будет, когда правда наконец-то раскроется… Улик против него не было, однако с первых же минут мы почувствовали, что он чего-то боится, и ему есть что скрывать… Углублённо занялись связями, и вскоре узнали от одного из его товарищей по цеху, что есть у него самодельный пистолетик — «авторучка», по случаю купленный год назад у одного шаромыги… Вот это уже было стопудово!..

Десяток оперов одновременно метнулись в камеру за Харченко. Нетерпение было так велико, что и до кабинета довести не успели. Били прямо в коридоре, руками и ногами, отталкивая друг друга, рыча на него: «Где пистолет?!. Говори, гондон!.. Сознавайся, а не то кончим на месте!..» Никто б не вынес такого бешенного напора. И Харченко — «поплыл»…Дрогнув, раскололся, дал сознанку во всём, и, что самое важное — показал, куда спрятал оружие. Экспертиза позднее подтвердила, что сержант Юхненко был убит именно из этого самодельного стреляющего устройства…

…Хоронили погибшего милиционера пышно, как и подобает в таких случаях. Приехавший лично начальник областного управления в своей речи назвал Юхненко «самым лучшим» и «примером для всех остальных»… Что обидней всего: в нашей системе работал сержант всего вторую неделю, ни в каких наших заморочках ещё не был замешан, так что пострадал за чужие вины, выходит… Недавно женился только… Вдова, вся чёрная от горя, держала на руках младенца, рыдала мать, тенями застыли два брата… Среди собравшихся на похоронах находилось немало оперов в штатском, присматривающих за порядком ввиду присутствия нашего высокого начальства. Было немало и простых зевак, тех же пролетариев из окрестных домов и улиц. Я ходил между них, слушал разговоры, и общую реакцию на произошедшее уловил точно: мать — жалко, вдову — жалко, и тем более жалко родившуюся две недели назад дочурку… А мента — НЕ ЖАЛЬ НИ КАПЕЛЬКИ!..

В газетах потом пропечатали десяток статеек о «подвиге сержанта Юхненко, геройски погибшего при задержании вооружённого преступника» (что формально было чистой правдой: Харченко действительно был вооружён, и уж только поэтому с самого начала мог считаться опасным преступником, ибо нарушил закон хотя бы тем, что незаконно имел оружие!). Какие-либо нюансы нашу городскую, слегка подкармливаемую местными властями прессу не интересовали, не тот уровень задач, а столичная пресса тем более произошедшим не заинтересовалась, подумаешь: пролетарий — алкаш рядового мента замочил!.. Вот если б тот был хотя бы полковником — ну ещё можно было бы черкануть пару абзацев…

Харченко судили, дали ему «червонец» с гаком (срок относительно небольшой, — на суде адвокат сумел доказать, что умысла именно убивать у стрелявшего — не было), и он сгинул в мрачных недрах «исправительно-трудовых лагерей»… Не думаю, что с такой статьей у него есть шансы дожить до окончания срока. Убийцы ментов в «зоне» как правило долго не живут…

 

10. ВЛИЯТЬ НА СВИДЕТЕЛЯ…

Если и не 100,то как минимум 90 % всех совершаемых преступлений были бы раскрыты, имей угрозыск возможность кинуть на их расследование сто, двести, тысячу самых лучших своих представителей, и не мешай кто-либо из власть имущих расследованию… Но подобное — нереально. Такая концентрация всех сил возможна только в самых исключительных случаях, причем именно в этих случаях подобное часто и не срабатывает — из-за того самого скрытого противодействия власть имущих…Обычная же текучка: кручусь как белка в колесе, пытаясь что-то сделать в рамках куцего лимита имеющихся сил и возможностей… В том числе — «химичю» с теми же свидетелями, — вначале ищу их, потом сам для себя определяю, что именно от этого свидетеля хотел бы заполучить, и затем уж вытаскиваю из него всеми доступными способами то и только то, что мне нужно, отсекая и осторожно отметая в сторону ненужное, второстепенное, противоречащее…

Берём конкретный пример. Бандит Жеребко по кличке «Жеребец» на улице днём избил и ограбил пьяного мужика. Случайно проходивший мимо милицейский наряд убегавшего Жеребца настиг и задержал. В райотделе слегка протрезвевший мужик показал, что именно этот гад, размахивая ножом, избил его, после чего отнял бумажник и золотую цепочку. Бумажник с небольшой суммой денег при Жеребце нашли, а золотую цепочку и нож — нет. В ходе начального разговора с Жеребцом он, ранее уже судимый и потому представлявший наши возможности, заявил, что — да, напал на гражданина, дал по морде разок и отнял л о п а т н и к, но разбоя (то есть вооружённого грабежа, наказание за который куда более строгое) — не было, ножом он не махал, даже и не имел при себе… Заодно отрицалась и цепочка: «Эта пьянь перед этим сама её где-то обронила, а теперь на меня стрелки переводит!..» Что ж, вполне логично.

При желании можно было выдвинуть и третью, ещё более убедительную версию: р ы ж ь ё — было, п е р о — тоже, но задержавшим его патрулям Жеребец предложил сделку: он им — цепочку, они — изъятый у него ножик не отнесут в РОВД, а выкинут. Не будет тогда разбоя, останется только невооружённый грабёж, наказание — существенно ниже… Ну а что — патрули?.. Не отпустить же его вовсе бандит просил!.. (Да этого они сделать и не решились бы — свидетели же видели, как они Жеребца задержали!) И обмен — состоялся…

Теперь вернемся к реалиям. Нужна мне такая версия?.. Не нужна, незачем патрулей марать, ребята в конце концов честно сделали своё дело, задержав эту мразь по горячим следам, чем существенно помогли в раскрытии преступления, улучшив наши показатели. А что при этом немножечко и подзаработали, так я их понимаю. Работа — собачья, зарплата — мизер, и ту платят нерегулярно… У нас на дежурства менты часто выходят голодными, так чего вы ждёте от них?!. Тут не то чтоб преследовать убегающего преступника, а и просто стоять на месте сил уж скоро не останется…

Но «поверить на слово» Жеребцу при всём желании я не мог, был ведь ещё и пьянчужка, вопящий о ноже и цепочке, от его воплей нужно было отгородиться чем-то более надежным, чем бандитские показания…

И я отправился к тому дому, где всё произошло. Прошелся по квартирам. В одной из них, на втором этаже, нашёл мужчину средних лет и столь же средних умственных способностей, работавшего посменно на автобазе, и в день преступления как раз отдыхавшего с ночи. Слушаю его рассказ:

«Сижу дома, пью чай, слышу — крики внизу. Выскочил на балкон, глянул — двое у дома, один непонятно орёт, второй его мотузит, то ножом замахнётся, то в морду запилит, потом сорвал что-то с шеи — и наутёк, а тут и менты набежали!»

Послушал я, качая головой… Обычно человек, ставший очевидцем происшествия, сам толком не понимает, что именно он видел. Какой-то неясный след в памяти, и над ним — миражи… И если я, опер, ему умело подскажу, в н у ш у нужную мне трактовку увиденного, то он с радостью обретшего твёрдую почву под ногами укрепится на ней, и уже на следствии уверенно будет рассказывает то, что внушил ему я, и что на деле было не совсем так или совсем не так… А как на самом деле было, и чему лично он был свидетелем — это уже совершенно искренно им забыто… Важно только все это проделывать по горячим следам, пока картина произошедшего ещё не сформировалась окончательно в подсознании свидетеля, а то он уже выработает окончательно собственную версию, закрепится на ней, и сдёрнуть с неё его будет трудно…

Корректировать память свидетеля нетрудно — достаточно двух-трёх мягких нажимов в нужную сторону… Начал я с самого простенького — с чая.

«А вы уверены, что пили именно чай?» — интересуюсь строго. Хозяин адреса смутился… Пару минут мы мило препирались, и в итоге оказалась, что выпиваемая свидетелем в момент описываемых событий жидкость была всё-таки пивом!.. Уже хорошо, мужчина явно смущен той пусть и маленькой, но ложью, в которой его уличили. При желании на данном этапе я вообще мог бы отговорить его давать какие-либо свидетельские показания, но мои планы — иные… Поставив под сомнение общую картину событий («насосался пива, и вообразил Бог весть что!»), я аккуратно перешёл к частности: уверен ли уважаемый в том, что машущая перед лицом жертвы рука бандита действительно стискивала нож?.. Дистанция от окна второго этажа до места событий не столь уж и мала, даже совсем не мала, без пяти минут огромная там дистанция, — не в бинокль же он смотрел!.. Вытянутый указательный палец бандюгана (чёрный от грязи!) вполне мог восприниматься на расстоянии как лезвие… То есть что значит: «Не может быть?!» На трезвую голову, действительно, такие вещи трудно спутать, но ранее уже прояснилось, что свидетель лыка не вязал, так что… Ещё несколько обманных финтов — и свидетеля удаётся убедить в том, что поскольку в существовании ножа он не уверен, то лучше о нём и не говорить вовсе, а просто записать в протокол, что преступник размахивал руками… Повторяю эту мысль свидетелю несколько раз в разных вариациях, пока не убеждаюсь, что она прочно засела в его голове, и он теперь сам убеждён в том, что нож ему просто померещился, и настаивать на обратном нет никакого резона, тем более, что и менты настойчиво этого не советует…

Перехожу ко второму пункту программы — к чему-то, якобы сорванному бандитом с шеи т е р п и л ы… Это же просто смешно: будучи в дымину пьяным, ухитриться чуть ли не за километр разглядеть, что грабитель именно сорвал что-то с шеи жертвы, а не просто хватал её за воротник, или же не бил её кулаком в шею… Не смешите угрозыск, уважаемый!..

И «уважаемый» смущенно соглашается, что таки да, спорол чушь, какое там — «сорвал с шеи»!.. Ясно же — «хватал за воротник», точно так же, как перед этим: «размахивал руками»… Всё, записываю окончательную версию его свидетельских показаний и даю ему на подпись, «пока вы свободны, понадобитесь следователю — вызовем повесткой!»

Случись что не так, всплыви всё же нож с цепочкой — показания «твоего» свидетеля этой истине никак не противоречат. Да — свидетель ножа и цепочки не заметил, но ведь далековато было, да и — нетрезв…

Представим обратный вариант: того же свидетеля при том же раскладе надо зафиксировать на ноже и золотой цепочке, а он варнякает что-то вроде: «далеко был, не разглядел», и — «размахивал руками, но стискивал ли что-нибудь — не видел!..»

Начинаю с конца — с грозного, хоть и заданного небрежным голосом вопроса: «Вы случайно бандиту тому — не близкий приятель?..» Свидетель испуганно машет головой, — не корешился, дескать, со злодеем… Тут-то мой тон и становится угрожающе — пронзительным: «А тогда почему же так настойчиво пытаетесь запутать органы?..» И веду я страдальца дальше, к тому, что от окон его квартиры до места событий — раз плюнуть, обзор — как их правительственной ложи в театре, «вы просто обязаны были всё разглядеть — разумеется, за исключением случая, когда замечать что-либо Вы сознательно не желали… А если действительно — не желали, и не разглядели, то тогда вопрос — почему?.. С какой (не преступной ли?!) целью?!.»

Испуганный свидетель божится-клянется, что и хотел, и разглядел… правда, не до конца уверен в точности увиденного… но если это так нужно милиции, то… Короче, теперь он совершенно точно помнит, что кулак бандита крепко стискивал нож!.. И в момент нападения грабитель явно сорвал с шеи пострадавшего нечто, как две капли воды похожее на золотую цепочку!.. «Так это совсем другое дело!» — ликую я. Ещё несколько минут беседы, закрепляющей именно эту версию, и до конца своей жизни свидетель будет убеждён, что нож — стискивали, цепочку — сорвали… И у следака он будет стоять на этом, и на суде… Из ничего, из свидетеля даже ещё и со знаком минус я сделал свидетеля с большущим знаком плюс Честь и хвала мне за это!..

 

11. ЛЖЕ — СВИДЕТЕЛИ

Перспективна тонкая, «ручная» работа со свидетелем, сходная с плетением изящных кружев. И насколько же тупо и недальновидно пытаться подпереть находящееся в производстве у следователя уголовное дело лже — свидетелями, липовыми «очевидцами», в реальности ничего не видевшие и не знающие… Я сейчас не о моральной стороне вопроса говорю, это эмоции, разговор — сугубо деловой и профессиональный…

Сразу же спрошу: кто именно предлагается на роль лже-свидетеля?.. Казалось бы, ответ лежит на поверхности: сексот!.. Проинструктировать его должным образом, и он охотно подтвердит всё, что я ему скажу… Но — не подтвердит, могу вас уверить!..

Одно дело — прошептать душке-оперу на ухо, что Димка-«Макарена» ломанул «видак» с адреса такого-то «челнока», и совсем другое — на суде ОТКРЫТО, при десятках свидетелей, уличить того же Макарену в похищении личного имущества. Я даже не говорю — соврать, а и — просто сказать то, что было… Ну не повернётся у любого уважающего себя сексота язык на такое, и всё тут!.. Себя он этим рассекретит, и на долгие годы обеспечит себе месть подсудимого и его гнилушных дружков…Заплати ему мусарка за это 10 000 долларов, и обеспечь надёжным убежищем за границей — ещё, возможно, и подумал бы, а так… Короче, сексот на роль лже-свидетеля — отпадают.

Другой вариант: наехать на кого-либо конкретно, подпереть компроматом или, ещё лучше, связать по рукам и ногам оказанной своевременно важной услугой, и побудить… убедить…заставить наконец сказать следаку и судьям всё, что требуется. Однако и это — чревато… Сегодня человек пошёл у меня на поводу и сказал необходимое, а завтра волей обстоятельств я вынужден буду или наркоту у него изъять, или «закрыть» его невесту (жениха), либо просто наезд был на него, и ждал он моей защиты, а я по каким-то причинам защитить его не смог, или, наконец, вляпался он во что-то неприятное, а я его не отмазал, — запросто может он, затаив обиду, побежать к моему начальству, в прокуратуру, в тот же суд с вестью: «А ведь тогда-то я лже — свидетельствовал по заданию старшего лейтенанта такого-то!» И всё, амбец моей карьере, таких проколов в моем ведомстве не прощают…

Взять же в разработку друга, которому сто пудово доверяешь, так, во-1-х, — существуют ли такие в природе?.. И, во-2-х, — если и существуют в очень небольшом количестве, то стоит ли столь близкого мне человека втягивать в свои неправедные делишки?..

Поэтому общее правило здесь одно: никаких лже-свидетельств!.. Но, как и в каждом правиле, тут есть свои исключения…

В целом ряде случаев нужна лишь правдоподобная зацепка, чтобы закрыть какой-либо материал, дабы не сделать его «глухарём», и начальство ждёт от тебя такой зацепки, и следователь, короче — все… Пример для иллюстрации: у подъезда найдена мёртвая бомжиха, на теле — следы побоев, точнее говоря — «следы ударов твёрдым предметом или о твёрдый предмет». Несколько дней мы честно искали предполагаемого убийцу, отрабатывались какие-то версии но потом стало ясно, что все они тупиковые, и либо мы сейчас это дело похерим, либо итоги квартала по раскрываемости тяжких преступлений будут у нас фиговыми!..

Начальник угрозыска вызвал меня к себе и, глядя куда-то через моё плечо, предложил мне… того… как бы это поделикатней… в общем, предложил поискать свидетелей, которые позволили бы нам посмотреть на этот вонючий трупешник как бы с другой стороны, и оприходовать его как жертву несчастного случая!.. Он не совсем так сформулировал задачу, но смысл его туманных намёков был именно таков: ищи лже — свидетелей!.. А я — что, я человек маленький, подневольный… Стал думать. Теоретически представить всё можно было так: шла бомжиха по улице, обдумывала очередную правительственную программу по улучшению народной жизни, споткнулась, упала, стукнулась головой… Правда, была маленькая нестыковочка — смерть бомжихи наступила вследствии множественных переломов… Либо она ухитрилась во время одного падения сломать себе кости, что смотрелось как-то неубедительно, либо она… падала несколько раз!.. С этой идеей я побежал к проживавшим в том же доме, двумя подъездами дальше от места обнаружения бомжихи, супругам-наркоманам. Давно я им хари не чистил, так что они были мне морально обязаны… Постучал, они открыли, я культурненько вошёл, поздоровался… Они оба даже с ответом замешкались, по моему лицу заподозрив, что сейчас я буду прессовать их по полной программе, бить в лицо их ногами и ломать им конечности… Но я быстренько успокоил их («не сейчас…не сегодня… всему своё время!..»), так что вечер прошёл в духе дружеских откровений, на прощание мне даже налили 100 грамм, а я не гордый — угостился… А затем — представил следователю объяснения обоих супругов, где они в один голос, но разными словами свидетельствовали, как такого-то числа оная бомжиха на их глазах несколько раз пыталась взойти по бетонной лестнице в подъезд, но каждый раз — падала… Подымалась, снова начинала кеарабкаться по ступенькам — и вновь падала… И все начиналось сначала!.. Что влекло несчастную женщину в тот подъезд?.. Какая неведомая сила ею управляла?.. Проживала ли в том подъезде первая девичья любовь бомжихи, которую вдруг остро захотелось увидеть, или же там обитал сынок — кровинушка, рождённый некогда в чистом поле, подброшенный в чужой дом и выросший там в порядочного человека, уважаемого члена общества?.. Не знаю, хоть сам и сочинял, но не ведаю всей правды о мотивах поведения моей героини… Но для следака — сошло, даже прошло на ура, и начальник угро был доволен сброшенной с показателей «висючкой», по глазам было заметно…

 

12. ИЗ ОБВИНЯЕМЫХ — В СВИДЕТЕЛИ…

И последнее из заслуживающего упоминания…

Часто в уголовных делах с несколькими фигурантами в ситуациях, когда улик, вещдоков и свидетельских показаний для гарантированного осуждения не хватает, целесообразно одного из преступников определить в свидетели, и уж затем, опираясь на его показания (а деваться ему некуда, если не хочет обратно быть переквалифицированным в преступники), уверенно добиваться осуждения остальных.

В законодательстве ряда западных стран этот приём вполне легален и одобрен. Будь ты хоть сто раз бандит и убийца, но если договорился со следствием и прокуратурой, и дал показания против своих ещё более кровожадных подельников, то тебя вместо тюрьмы ждёт свобода и жизнь по чужим документам и за державный счёт…

У нас же пытаются делать то же самое, но — келейно, негласно, без прочного законодательного фундамента. На следствии обещаешь бандиту: «Покажешь на своих — сделаем свидетелем, и останешься на воле!», — от фонаря, без всякой уверенности, что всё так и выйдет. Он поверит тебе и заложит всех с потрохами, а следак потом возьми да и «закрой» его самого, или же суд возьмёт да и определит ему тюрягу вместо благодарности за содействие правосудию… Наша держава как всегда лицемерна, она делает вид, что преступникам пощады не будет, хотя при этом все видят, что преступников у нас полным-полно и на самом верху, и когда смотришь на них, не только нарушающих закон, но и имеющих право указывать другим, как именно этот самый закон следует защищать от правонарушителей, то невольно думаешь: «Не потому ли так боитесь вы освобождать от ответственности свидетелей — преступников, что знаете: они и на вас самих могут показать?!»

…Разные есть свидетели, всякие и всевозможные…

Молчаливые и слишком болтливые, наблюдательные и «фантасты», готовые сообщить мне суть событий или же обитающие на их периферии, но способные косвенно вывести на главный след… Свидетели — это люди, и каждый человек — как инструмент, на котором надо уметь играть, чтобы извлекать из него нужную мелодию… Оперу не обязательно любить людей или хотя бы уважать их, но понимать людские души он обязан!.. Мгновенно ориентироваться в протекающем мимо меня и сквозь меня людском потоке, выискивать в нём нужное, и вылавливать его осторожно и бережно, как рыбак — золотую рыбку…

Секрет работы с людьми — преступники ли это, сексоты ли, пострадавшие или свидетели — в том, чтобы заставить людские добродетели и пороки служить мне и моим целям…

 

Часть четвёртая

П О Д О З Р Е В А Е М Ы Е

 

1. КТО ПОДОЗРЕВАЕТСЯ ПЕРВЫМ?.

Все люди — несовершенны, поэтому потенциально каждый способен нарушить закон. (Это даже если не принимать во внимание то, что наши законы несовершенны, и зачастую сами провоцируют на их нарушение). На основании этого практически каждого из нас можно считать подозреваемым.

Но в практической работе угрозыска находить и изобличать преступников легче, если с самого начала поисков сосредоточить основное внимание не на всех окружающих, а на ком-то одном, либо же — на определённой группе лиц, против которых пока что нет никаких улик, но которые, предположительно, либо наиболее способны на данное преступление, либо имели наибольшую возможность совершить его, либо, наконец, в наибольшей степени от его совершения выигрывали…

Подозрение — ещё не доказательство, и даже не моя, опера, или его, следователя — субъективная убежденность в виновности фигуранта, а всего лишь предположение: «Да уж не ты ли, супостат, всё это натворил?!»

Категорию «подозреваемых» разделю на тех, кто находится у нас под подозрением постоянно, и тех, кто попал «под колпак» временно, в связи с какой-то конкретной ситуацией.

Первые — это «подучётный контингент», то есть люди, за которыми нам официально предписано осуществлять постоянное оперативное наблюдение: ранее судимые, наркоманы, пьяницы, проститутки, содержатели притонов, бомжи, скупщики краденного, имеющие приводы в милицию за хулиганство, и т. д. Вторые — это ближайшее окружение пострадавших — родственники, соседи, друзья, враги (тем более — они!), все те, с кем т е р п и л ы за последнее время конфликтовали и ссорились, а также — те, кто по каким-либо причинам имел доступ к информации ограниченного пользования, позволяющей осуществить данное преступление.

 

2. ФИЛЬТРАЦИЯ КРИМИНАЛОВ

Разберу наши действия по отношению к представителям первой категории.

Настоящая запарка начинается в райотделе, когда совершенно какое — либо тяжкое преступление на нашей территории (убийство, тяжкие телесные, изнасилования при оттягощающих обстоятельствах, наконец — кража у какой-нибудь власть имущей шишки или влиятельного криминального авторитета), конкретных подозреваемых в совершении данного преступления нет, а найти его не просто очень хочется, но — позарез НАДО!..

И вот тогда, договорившись с прокуратурой относительно «особого характера ситуации» и «необходимости действовать предельно решительно и настойчиво» (то есть прокурорские молчаливо закрывают глаза практически на всё, что мы натворим), наше начальство бросает на раскрытие этого преступления весь свободный от неотложных дел оперсостав.

Разбившись на группы по 2–3 человека, мы бродим по своим «территориям», и хватаем всех, показавшихся подозрительными. Скажем — одет как бомж, небрит, ободран и с запашком… в райотдел его!..

Морда нарколыжная, с такой физиономией только в «обезьяннике» и валяться, а он почему-то в очереди у бочки с пивом стоит… Непорядок!.. Исправили…

Те — просто стоят группой, но как-то не так, не по-хорошему, пялясь по сторонам… Это ещё не криминал, но уже возникают вопросы. Мы с напарником подошли, вежливо представились, попросили предъявить документы, а заодно и рассказать о цели своего нахождения здесь. Документов у них не оказалось, «Что нам, паспорта с собою постоянно таскать? Так и потерять недолго…». Цель нахождения обозначить не сумели: «Стоим, и всё… Чё, уже и постоять нельзя?..». Один даже непонятно зачем убежать попытался, ладно — напарник успел ножку подставить… В РОВД всех!..

Та харя нам уже знакома, в прошлом однажды уже задерживалась, — вполне достаточное основание, чтобы задержать ещё раз, «пройдёмте, гражданин!»

А того уже бивал, и ещё не раз бивать буду, просто из принципа — такая падаль… «Иди с нами, гнида!»

Каждая опергруппа имеет план: столько-то задержанных и доставленных в райотдел за рабочий день. Скажем, 5-10 человек. Упрекать за перевыполнение плана никто не будет, зато за недовыполнение начальство вздрючит во все щели, и обзовёт всякими словами, кроме хороших… Разумеется, все стараются этот план перевыполнить!..

5-10 оперативных групп за несколько часов работы обычно сгоняют в РОВД 50–80 человек, а иногда и за сотню переваливает…Тут уж с ними работает так называемая «группа фильтрации»: 5–6 опытных, знающих обстановку в районе, грамотных розыскников. Они делят задержанных между собою, и поочередно беседуют с каждым, в ходе разговора выясняя, есть ли хоть малейшие основания прицепиться к этому субъекту капитально, или же на данном этапе кроме противной хари и какого-нибудь тёмного пятнышка в биографии ничего уличающего предъявить ему мы не можем. Таковых довольно быстро отпускаем, но некоторую часть (ранее судимых или просто тех, кто вёл себя слишком нагло) на прощание пропускаем через «барабанные палочки», — авансом в счёт будущих прегрешений перед законом, а также и для профилактики: вбивая в кровь и плоть этих тварей уважительное отношение к представителям закона… Доведись мне когда-нибудь на тёмной улице повстречать десяток подобных гнид, и окажись все они в прошлом неоднократно биты в моём кабинете — не я перед ними, а они передо мною дрожать будут, каждой клеткой содрогающегося тела вспоминая мои удары — проверялось неоднократно…

С теми, кого «фильтр» счёл перспективным для дальнейшей обработки, с утра следующего дня начинают работать отдохнувшие за ночь опера — «территориалы», сменяя друг друга поочередно и пропуская допрашиваемых через конвейер, не давая опомниться и попытаться сманеврировать, словчить, выработать тактику сопротивления…

Настает и моя очередь. Шушукаюсь за дверью с коллегой, — как вёл себя клиент на предыдущих допросах, и что конкретно против него имеется (обычно — ничего конкретного нет), — вхожу в кабинет, мрачновато смотрю на съежившегося на стуле «гостя», потом беру со стола какой-либо предмет, более всего подходящий для санитарной обработки отбросов общества (резиновую дубинку, массивный кастет, толстую книгу, остро заточенный карандаш, дымящийся окурок, да мало ли что ещё), неспешно приближаюсь к нему, и для начала ласково интересуюсь: «Так где ты был в прошлый вторник вечером, с 18.30 до 21.00?..» Про себя самого я бы не вспомнил, где был в любой из вечеров любого из своих вторников, но моего собеседника уже спрашивали многократно, так что ответ он отчеканивает назубок: «Дома был, телевизор смотрел!» Кривлюсь издевательски: «Врёшь ведь, падла… А кто твои слова может подтвердить?..» И тут ответ у этой публики всегда одинаков: мать… жена…сын — младшекласснник… родная сестричка… дружбан ближайший, с которым матч вместе смотрели…

«Кхм…Мама моя подтвердит, она тоже дома была!» Во, блин, я так и думал…Непонятно даже, о чём ещё спрашивать, если все его ответы я знаю заранее?.. «Полировать» сразу же в грязь, и дело с концом… «Что ты гонишь?!. Ежу понятно, что маханя твоя подтвердит даже то, что ты — папа римский, и женат на английской королеве… Как же это ты, козлина вонючая, ухитрилась не заиметь алиби именно на то время, когда у нашего боевого товарища, оперуполномоченного Шалимова, какие-то хрены на улице, глушанув его ломиком по голове, отняли пистолет, к с и в у и бумажник с зарплатой?! У тебя же две судимости, паскуда, — за злостное хулиганство и разбой, ты же прекрасно понимал, что на тебя первого мы и подумаем, почему же не побеспокоился на этот вечер надёжным свидетелем?.. Мог же, например, участкового к себе в гости пригласить…», «Так я же не знал…», «Ах, ты НЕ ЗНАЛ?.. Так вот тебе за это!.. На!.. На!.. Сука… На!!!»

Поработав дубинкой (кастетом, книгой, карандашом или зажженным окурком), немного успокаиваюсь. Сижу на стуле, лениво поглядывая в окно, слушая вполуха, как «клиент» что-то невнятно бормочет. Потом, отдохнув, снова принимаюсь за своё: «Слышь, козёл, если ты у нас такой невинный херувимчик, то почему же в твоём сарае вчера вечером нашли патрон от «Макарова»?.. Как это — «не мой сарай!»?!. Ах, ничей он… просто стоит во дворе твоей девятиэтажки… Допустим. Но кто ж мог подложить туда патрон, кроме тебя, дважды судимого?.. И не отмалчивайся, гадёныш, а не то я начну сердиться!..» И ведь — сержусь… утомляюсь рукоприкладством… Пока не наступает конец моей смены, когда место у «конвейера» вместо меня заменяет мой напарник.

Славка Шалимов, конечно же, лох… На дежурстве, будучи при оружии и к с и в е, откликнулся на зов какой-то соски в оранжевых лосинах из-за коммерческого киоска: «Парень, можно тебя на минутку…» Он и шагнул туда из освещённого уличным фонарём пространства, а его сзади металлическим прутом по башке — хрясь… Час без сознания провалялся. Мимо куча народа проходила — всем плевать. Лежит человек с разбитой головой — пусть и лежит, может — ему так нравится!.. Хорошо, мент с работы домой возвращался, увидел безжизненное тело и вызвал «скорую», даже ещё не зная, что лежит — с в о й, подбитый… Теперь Шалимычу в реанимации ещё недельку отваляться, если не больше… Кабы загнулся — похороны с оркестром, генерал с бумажки прогундосил бы насчёт «беззаветного героизма» и «самого лучшего среди нас», но черепушка опера оказалась крепка, и теперь после больничного и выхода на службу ждут его ба-а-альшие неприятности… За утрату оружия и документов автоматом оттрахают до полного посинения, и кого потом в районе ни застрелят из пистолета — каждый раз будет вздрагивать: «Не мой ли «макарыч» постарался?..» Но это только если мы ту бандитскую суку не найдём — вот и ищем её долго, старательно, неутомимо…

Этот, которого я только что полосовал, чертовски подходит на роль способного напасть на вооружённого опера, отработать бы его по полной программе, дожать маленько… Но и все 11-ть других подозреваемых, проходящих «конвейер» в соседних кабинетах, тоже чертовски подходят, во всяком случае никак не меньше «моего»!.. Не вся же дюжина за тот злосчастный прут держалась!.. Когда подозреваемых больше, чем число возможно участвующих в данном преступлении, это плохо, многочисленность создает путаницу… И тот хорош на разработку, и этот, и те — тоже, но виновен может быть только один, а отсюда вероятность, что все — н е в и н о в н ы. Такая засевшая в подсознании мыслёнка деморализует допрашивающих. Как бы я, опер, внешне не держал себя уверенно, но если в глубине души сам сомневаюсь в вине своего подопечного, то не получится у меня «бенефиса», сработать могу лишь на «троечку с плюсом», с б л а т н ы м и поматёрей так работать — лучше уж и вовсе их не трогать…

Но зато если подозреваемый — только один, или если подозреваемых — именно столько, сколько и предполагаемых участников злодеяния, то расклад таков: с тою мразью работаем непрерывно и интенсивно — бьём и спрашиваем, спрашиваем и бьём, и так — с утра и до позднего вечера… Ночью отвели в «обезьянник», дали подремать полчасика, потом — хватаем, тащим обратно в кабинет, и — по новой… специальная «ночная смена» старается. Если за тобою вина какая-нибудь есть, то рано или поздно ты обязательно расколешься, — ну разве что особенно стойкий товарищ попадётся, изредка и среди урок находятся этакие «несгибаемые»…

Интересную вещь я заметил: абсолютно невиновные обычно раскалываются и начинают сознаваться во всём намного быстрее виновных… Преступник ведь понимает, что за его «сознанкой» последует следствие, суд и «зона», ему есть чего бояться, и ради чего терпеть страдания, а у невиновного желание только одно: побыстрее сказать всё, чего от него требуют, чтоб только не били и позволили поспать… Но и мы не пальцем деланы, нам самооговоров не надо, шитые гнилыми нитками дела на суде потом развалятся, ещё и выговор схлопочешь!.. Так что мало мне признаний подозреваемого: «Я это!», меня и подробности интересуют, а он их не знает, что Шалимова манила за киоск девка именно в лосинах — не ведает, не говоря уж о том, чтоб цвет лосин припомнить… И опять же, пистолет!.. Если — он это, то где с т в о л?.. Ни черта про местонахождение пропавшего табельного оружия сказать не может, а ведь это — главное!.. «Так ты что же, падаль, органы пытался в заблуждение ввести?!. Говори, кого выгораживаешь, иначе я за себя не отвечаю!..»

 

3. «ЗАКРЫТЬ» В ИВС…

Трое суток имеем право работать с подозреваемым до того момента, когда следует либо отпускать его на свободу, либо выдвигать против него официальное обвинение, и возбуждать уголовное дело. После этого, кстати, он переводится из РОВД в СИЗО, и становится для меня, районного опера-«территориала», не то чтобы труднодоступным, а… ну, в общем, так плотненько над ним там уж не поработаешь…

Типична ситуация: трёх суток оказалось маловато для перерастания подозрения в уверенность, но и отпускать «клиента» не хочется, уж больно подходящая морда для моих оперативных раскладок, да и никого другого под рукой пока прощупывается… Как быть?..

Особенно щекотливым может быть моё положение в случае, когда слегка переусердствовал я в «полировке» кадра, особенно в отношении его физиономии, и теперь не лицо у него, а кровавая маска, даже смотреть страшновато… Нельзя т а к о г о вот так запросто взять да и отпустить домой, у мирного населения при взгляде на него могут возникнуть превратные представления о том, как же в милиции обращаются с гражданами… В этих случаях (подчеркну особо — именно при расследовании тяжких, «резонансных» преступлений) страдальца обычно «закрывают» на 10 или 15 суток в изолятор временного содержания, для чего оформляется протокол о том, что гражданин такой-то такого-то числа в помещении Заводского РОВД вёл себя недостойно, оскорблял находящихся при исполнении сотрудников, сперва обзывал их матерно, затем непосредственно напал… Одного ударил ногой в лицо, негодный, второму оторвал пуговицу на рубашке, потом накинулся на третьего и начал избивать. Прям — таки Терминатор какой-то!

Два независимых, то есть не работающих в милиции свидетеля своими подписями в протоколе удостоверят, что так всё и было: оскорблял, отрывал, избивал… И таким образом зверски покалечил, понимаешь ли, целую группу офицеров милиции, а они лишь заслонялись руками и жалобно просили: «Ой, гражданин задержанный, не бейте нас больше, пожалуйста!» Свидетелей такому небывалому событию найти нетрудно, — выглянул из кабинета, позвал кого-либо из болтающихся в коридоре алкашей или наркоманов, в зависимости от ситуации дал в ухо или по двести грамм из бутыли плохонького конфискованного самогона отлил, они и подтвердят всё, что им подскажешь… Имея на руках оформленный по всем правилам протокольчик, и памятуя про себя про особую общественную опасность расследуемого преступления (нападение на сотрудника органов при исполнении, нанесение ему тяжких телесных и похищение табельного оружия и к с и в ы), любой судья (ну то есть не любой, какой-нибудь штатовский или британский служитель буржуйской Фемиды, пожалуй, ещё носик брезгливо покрутил бы… я же имею в виду — наш судья, н а р о д н ы й) охотно влепит две недели админареста разбушевавшемуся дебоширу, и тогда либо за 15 суток следы знакомства со мною и моими товарищами сойдут с его лица, либо, наоборот, каждый божий день мы будем наведываться к нему в гости в ИВС, и множить, множить, множить эти самые следы до полного раскаяния и окончательной сознанки их безмозглого носителя…

 

4. СЛУЧАЙ С КОСТЫЛЁМ

Впрочем, чтобы плотно опекать подозреваемое лицо, не обязательно ждать такого повода, как совершённое в районе убийство или разбой. С некоторых лиц, в частности — с недавно «откинувшихся из «зоны» и охарактеризованных поступившей из мест заключения писулькой как «не вставших на путь исправления» (читай: не смогли там забить и замучить человека до состояния полного отупения!), — мы вообще не сводим ни на минуту своих недоверчивых глаз!..

Вот конкретный пример…

Вор и наркоман Костя Халтурин, погоняло «Костыль», после шестилетнего общения с государственной жестокостью возвратился домой. Пока что везло ему на всю катушку: однокамерники в карты не проиграли и не подрезали, туберкулёзом и СПИДом за решёткой не заболел, квартиры не лишился (его возвращения терпеливо ждала старушка-мама)… Сразу же побежал прописываться в паспортный отдел РОВД, а там смотрят на него хмуро, — что-то не то написал про него из колонии тамошний «кум», да и вообще… мало ли в районе своего вороватого наркоманья, а тут ещё и этот подкатил!.. Но — прописали… Заставив перед этим, разумеется, встать на учёт у оперов — «линейщиков», и «территориалов», у участкового, у нарколога, у ещё двух-трёх «спецов»… Ну и админнадзор учредили: туда не ходи, там не бывай, вечерами сиди дома, ходи в райотдел регулярно отмечаться… Всё как положено!..

Как-то справился с ситуацией Костыль, везде отметился, на работу устроился, зажил тихо и законопослушно. Однако мне, оперу, и думать не моги оставить его без присмотра!.. Постоянно он находился у меня в оперативных разработках, общался с его родичами регулярно, спрашивал о его поведении у соседей, для более же тщательного контроля подводил к нему с разных сторон свою агентуру, а поскольку надежных агентов в природе не существует, то подводил агентуру и к этой агентуре — чтоб она её контролировала и перепроверяла… Сам же я в это время, по своим оперативным надобностям шастая по притонам, помимо прочего высматривал везде и Костыля — не мелькает ли в криминальной среде, не «светит» ли свою неправильную сущность, нет ли зацепочки против него… Увы!..

«Испытательный срок» парень прошёл образцово, в отрицаловке не промелькнул, никакого косяка не впарил, — и что?.. Все равно не стал он в глазах угрозыска невинным ягнёнком, как бы не так — сволочь он, причём вдвойне подозрительно именно то, что на мелочёвке нигде не светится, — значит, гнусничает по-крупному, вот только неизвестно — где… Надо узнать!..

Каждая нераскрытая по району кражонка примеривается и к Костылю — не его ли рук дело?.. есть ли у него алиби?.. не замечали ли у него на адресе что-либо из похищенного?..

Внимательно вчитываюсь в строки агентурных сообщений. Вот агент «Филин» среди всякой малозначимой дребедени сообщает: «…вчера вечером Костыль заносил к себе на хату тяжёлый мешок…» Накануне же бомбанули адрес состоятельного челнока — не похищенные ли кожаные пальто в том мешке находились?.. Поручаю агенте «Лисе» посетить Костыля и проверить, что в мешке. Лису Костя любит, да и, кажись, она его — тоже… не хочется ей участвовать в разработке любимого, но я дружески напомнил, как полтора года назад (Костыль ещё сидел) подрабатывала она шлюшкой на трассе, а потом лечилась в кожвендиспансере, — хочет ли, чтобы Костыль чисто случайно узнал бы об этом?.. Ах, не хочет…»Значит, будешь с т у ч а т ь на него, милая, и вообще — на любого, на кого укажу, и не серди больше угрозыск, — мы шуток над собой не потерпим!» Консенсус достигнут: через день Лиса докладывает: в мешке — капуста и другие овощи, заготовка на зиму…Как-то не верится… не выгораживает ли женишка?.. не брешет ли сучка?!. Подослал к Костылю агентов «Карпа» и «Дедушку», всё подтвердилось: в мешке — овощи…

Потом снова случается кража или ещё какое-то достаточно заметное преступление. Реально подозреваемых не проглядывается, но есть подучётный элемент, хватаем на выбор десятка два, среди них — и Костыля… Тащим в райотдел, беседуем часа три… Ну и, понятно, не просто беседуем, а находимся в, так сказать, самом плотном контакте, прессуем маленько. Однако в который уж раз выходит мой подопечный сухим из воды. Отбитые почки — не в счёт, проведённые в «обезьяннике» среди гнилозубых СПИДоносцев и сексуально озабоченных бодрячков в татуировках сутки — пустяки, главное — отпустили в итоге, не «закрыли» на столько-то, а ведь — могли… Костыль это знает — опытный!.. Опять везуха…

…И — печаль мне. Что ж за упырь такой попался, что никак не удаётся до сих пор ухватить его цепкой клешней за мохнатую мошонку?..

Тут как раз очередное ЧП в районе — м о к р у х а!.. Да ещё и двойная: топором развалили черепушки содержателям наркопритона супругам Качановским!.. Мотив очевиден: пропали вся хранившаяся у них на адресе наркота!.. Кто мочил — не ясно, но понятно, что — наркоман. Скорее всего — из ранее судимых, уже заматеревших и равнодушных к виду крови… (Вообще же наркоманы — трусоваты по натуре, и на убийство идут сравнительно редко). Взяли в разработку подучётный контингент. И больше всего вопросов вызывал у меня всё тот же Константин Халтурин.

Почему?.. Объясняю… Во-1-х. в ранней юности, по воспоминаниям соседей, однажды гонялся он во дворе с топором за своей мамой. Не догнал, быстро бегала женщина, так и ограничилось тогда хулиганскими угрозами ей в спину, но факт такой — был… Тут — топор, и там — топор, тут — кидался, и там — два трупешника… Знакомый, можно сказать, почерк!..

Теперь второе — нет данных, что Костыль сел на иглу, но нет и доказательств обратного, и знаю я этих нарколыжников, практически никто не завязывает… А жизнь кругом такая, что от неё скоро и не-наркоманы нюхальщиками и ш и р я л ь щ и к а м и заделаются… Отсюда вывод: Костыль — наркоман, и в качестве такового вполне мог убить Качановских ради «дури»!..

И третье, последнее — живёт Костыль практически рядом с Качановскими, всего лишь в трёх кварталах от них… Так кому ж и не убивать, как — не ему?!.

Посоветовался с начальником угрозыска. У него и своих версий предостаточно (в частности, по его указанию второй уж день в разных кабинетах допрашиваются на предмет «сознанки» рецидивисты «Стопор», «Цека» и «Гаврила»), но и к моим соображаловкам внимательно прислушался, запасной разрабатываемый след лишним никогда не бывает… И велел мне срочно взять Костыля на ВКР (внутрикамерную разработку).

Это означает, что поработать с Костылем надо плотно и непрерывно в течении достаточно длительного времени. Трёх «положенных» суток для этого заведомо мало, и потому Костю следует под каким-либо смахивающим на законный предлогом сунуть в ИВС, и пообщаться там с ним, горемычным… И про топор, и про наркоту, и про опасно близкое соседство от наркопритона, да и вообще… Но как же это сделать, если Костыль — опытен, многие ментовские штучки знает, и в случае какого-либо прокола с нашей стороны способен немало крови попортить мне и моим отцам-командирам… Но прокола — не будет, я ведь — профессионал, мне даже не нужен предлог для оформления Халтурину 15 суток, — я создам ПРИЧИНУ.

…Пустил в ход двух агентов, проверенных в деле, и кое-чем лично мне обязанных… (Я должен быть уверен, что они не подведут меня, возникни в будущем осложнения). Одному определена роль будущей «жертвы», второму — «свидетеля». (Специально подчёркиваю: речь идёт не о лже-свидетеле, который на самом деле не видел того, на что показывает, а — о свидетеле настоящем, но специально мною подготовленном, он должен стать очевидцем событий, которые я срежессирую…)

Подробно инструктирую парочку, заставляю их выучить назубок сценарий мероприятия. Неплохо бы тренаж на местности провести, но и так сойдёт, чай — не агента иностранной разведки на п о д с т а в у ловим!

…И вот — долгожданный день. Ровно в 7.15 Халтурин вышел из подъезда и направился в сторону автобусной остановки. До мебельной фабрики, где он трудится подсобным рабочим, ехать минут сорок, не больше… Весь обычный распорядок дня его изучен мною вдоль и поперёк. (Живущие по чёткому распорядку беззащитны перед умело организованной провокацией…) Костыль уже обречён, сорвись случайно сегодняшний спектакль — и он подловится на завтрашней «пьесе»… или послезавтрашней…

Так… Зашёл за угол дома… Нужно дать ему время отдалиться от своего подъезда, чтобы исключить вовлечение в события его родичей или соседей… А за углом навстречу ему поднялся со скамейки хиляк в ношенном плаще (оперативная кличка «Кедр», наркоман, два раза помогал ему «спрыгнуть со статьи» за «хранение», но посадить могу в любую секунду, и он это знает…), с ходу попросил банальное: «Братан, дай закурить?» Время, напоминаю — самое что ни на есть утреннее, светит солнышко, торопятся по своим делам люди, никакой подлянки Костыль не ждёт… А потому — беспечен. Ему бы броситься наутёк, он же на ходу достал из пачки сигаретину и ткнул попросившему. «Это что — «Прима»?! — изумился Кедр с таким видом, словно всю жизнь курил только «Мальборо». — Ты чё, мужик, оборзел в натуре — фуфлон суешь?!. Да за такую лажу и по мордам схлопотать недолго!..» Ещё не поздно Костылю рвануть вихрем в сторону недалекой автобусной остановки, — ш и р я ю щ е м у с я Кедру с гнилой дыхалкой его не догнать… Но Костыль же не знал наших раскладов!.. Думал: у человека не всё в порядке с головою, сейчас таких много. От всех ежели убегать — так всю жизнь и пробегаешь… И Костыль, пожав плечами, двинул было дальше со словами: «Да пошёл ты… Делаешь человеку добро, а он ещё и гонит…» Обычная уличная тёрка, побазарили — и забыли… Но в планы моего агента быстрое расставание не входило. Догнав в два прыжка Халтурина и цепко ухватив его за рукав, Кедр зычно заорал: «Это кто пидораст?!. Это я пидораст?!. Ах ты козлина!..» И с этими словами он незаметно для окружающих, но болезненно для Костыля ударил его локтем в ребро… Костыль осторожен и неглуп, он не забыл про пятна в своей биографии, и прекрасно понимает, как опасно для него лезть на рожон, ему хочется любой ценой избежать опасного конфликта!.. Но любому терпению есть предел, верно?.. В ответ на «левые» базары если и не вломить в набалдашник, то хотя бы откликнуться парой ласковых ох как хочется!.. «Да что ты прицепился ко мне, падла?!» — рявкнул Костыль на удерживающего его наркушника, и рывком освободился из неприятно — цепкой хватки. Кедр тотчас харкнул смачно ему в лицо, за что тут же получил, естественно, правым — в челюсть…Именно этого мы и хотели. Кедр сейчас же заученно упал, рвя на себе рубаху, царапая физиономию и зычно крича в сторону ближайших кустиков: «Милиция!.. На помощь!.. Убивают!..» Обычно милицию не дозовёшься, а тут — как на заказ! — из кустов сразу же вынырнул местный участковый (обязательно — в форме), а рядом с ним — я, опер-«территориал», скромненько держась за его опогоненным плечом.

«Что случилось, граждане?» — громогласно поинтересовался участковый, глядя то на Кедра, то на поднимающегося с соседней скамеечки испитого толстяка средних лет (оперативный псевдоним «Скелет», специализируется на мелкооптовой торговле порножурнальчиками и порнокассетами), и ничуть не глядя на Халтурина. Ну а Костя впервые в жизни рад появлению ментуры!.. Попросил жалобно: «Заберите от меня придурка… Хотел его сигаретой угостить, а он — сперва оскорблял, потом ударил…Сделайте с ним что-нибудь, чтобы не цеплялся, а то я на работу опаздываю…» Но продолжающий валяться на земле Кедр слезливо проскулил прямо противоположное: «Я гулял, тут — этот… Подскочил, обозвал пидорасом, и как вмажет!.. А потом повалил, давай бить ногами… Люди, подтвердите. что всё так и было!..» Про наших людей уже говорилось: никогда и ничего они подтверждать не хотят, и в свидетели не рвутся… Но сегодня — особый случай!.. «Так и было!.. Готов свидетельствовать!.. Всё видел своими глазами!..» — охотно подтвердил тут же подошедший Скелет. Костыль аж глаза распахнул, не в силах поверить, что это ему не снится, что и в самом деле творится такая лабуда… Я уже предвкушал, как заведётся он и с матюками бросится на Кедра, возжелав нанести ему телесные повреждения разной тяжести, тогда мы с участковым бросились бы их разнимать… Обязательно достанется и нам пара крепких пинков — вот уж и налицо «злостное неповиновение представителям органов власти», тут уж 15-тью сутками не отделаться… Но какая-то искорка понимания вдруг вспыхнула в глазах Костыля… Он перестал сопротивляться, притих, покорно дал отвести себя вместе с «пострадавшим» и «свидетелем» в РОВД.

Там оформляем протокол о «хулиганском поведении», затем я и ещё один опер (конвоировать задержанного по инструкции полагается только вдвоём) за локотки тащим Костыля в суд. Судья уже говорил по телефону с начрайугро, и заранее знает, что транспортируемый к нему гражданин Халтурин — ещё та птичка, так что миндальничать с ним нечего… Но суд у нас — самый справедливый и гуманный в мире, поэтому судья великодушно даёт Халтурину целых две минуты на то, чтобы оправдаться в глазах правосудия и представить алмазной надёжности доказательства своей полнейшей невиновности. Что весьма затруднительно, имея перед собою показания Кедра, Скелета, мои и участкового. (В суде официально показания милиционеров силы не имеют, на деле же именно по ним судья ориентируется в первую очередь). Костя что-то вяло бормочет, типа того, что хоть и ранее судимый, но вышеуказанного гражданина якобы-пострадавшего вовсе не месил ногами, скорее даже наоборот, и вообще, если сейчас гражданин судья разберётся и его, Халтурина, отпустит, то он ещё успеет до конца рабочего дня на работу, и заместо прогула будет у него лишь опоздание… Судья слушал, прикрыв глаза, кивая понимающе головою, — зарплата у него наверняка маленькая, да и ту платят не вовремя, но вот костюмчик на нём — не из дешёвых, и на лице написано, что питается он калорийной и экологически чистой пищей, отчего бы — такое?.. Да от понятливости всё, от правильного видения общей обстановки и своего места в оркестре… Закон — слеп и суров, да вот защищающие его люди — и понятливы, и зрячи…

«15 суток!» — решительно объявил свой приговор судья таким голосом, словно судейские прения продолжались минимум месяц, были заслушаны мнения защиты и обвинения, изучены показания десятков свидетелей, внимательно проанализированы заключения многочисленных экспертиз, и наконец-то можно считать истину установленной и доказанной в полном объёме!.. Халтурин открыл было рот, явно собираясь произнести здравицу в честь отечественного правосудия, но время судьи — деньги, некогда ему забесплатно лесть выслушивать, он молча кивнул нам с напарником, и мы потащили Костика в ИВС…

…После этого ежедневно мне пришлось ходить в ИВС как на работу. Есть в изоляторе временного содержания специальная комната для допросов. Туда приводили Костыля, и несколько часов я неспешно работал с ним по делу об убийстве супругов — наркобарыжников. Держался он стойко, ни на пядь не отступаясь от первоначальной позиции: Качановских не только не мочил, но и не знал даже, наркоту давно не принимает («прошёл в «зоне» курс принудительного лечения от наркомании!»), а что некогда на маму с топором кидался, так исключительно по глупости и пацанскому пустозвонству, а как отсидел и поумнел маленько, так и понял, что пора уж что-то с жизнью своей делать, вставать на путь решительного исправления, так сказать… Слушал я его с досадой, со злом на душе, — кому он горбатого лепит?!. Но доказать обратное — нечем, не находятся возражения, ведь компры против Костыля как не было — так и нет!..

В одной камере с Костей сидели двое, оба — мои агенты, «Хромой» и «Отшельник». Тоже сработавшаяся парочка… Хромой каждодневно цеплялся к Костылю, обзывал по-всякому, по возможности — колотил, мучил, терзал, лишал сна и отдыха, его задача — подорвать моральную устойчивость, выработать чувство постоянной подавленности, пришибленности, панической тревоги… А Отшельник — добрый, он всем хорошего желает, как горьковский Лука из «На дне», только тот не с т у ч а л на угрозыск, а Отшельник пашет на нас уж который год, и потому — всячески советует Костылю не упрямиться, — «скажи им, чего они хотят», «это ж звери — могут и до полусмерти запытать!», «как правду скажешь — так самому на душе станет легче…» Важная подробность: Костылю ведь предлагается не чужое на себя взять, а лишь признать своё, «кровное», предполагаемое за ним нами…

Все разговоры сокамерников фиксируются на плёнку, и затем тщательно изучаются на предмет того, нет ли в словах Халтурина хотя бы полунамёка на то, что есть, есть таки кровь на его руках!.. Да признай он это хотя бы косвенно, мимолётом — мы же с него потом не слезем!.. Нам только маленькая зацепочка нужна, чтобы лёгкое подозрение переросло в твёрдую уверенность, а когда мы у в е р е н ы — то действуем куда жёстче и планомернее!.. А пока что это так… дружеское прощупывание…

…И вот где-то на 5-6-й день начало ощущаться в Костыле внутреннее колебание… Словно услышал я, как затрещали его кости, затрепетал от морального и физического пресса его организм, душа заплакала молча, чуя конец своим силам сопротивляться давлению… Понял я: дозрел, «поплыл» Халтурин, вот-вот даст «сознанку», и возьмёт вину на себя, «загрузится» как баржа… Ну вот, а стока времени корчил из себя целку!.. Ай да я, ай да опер-молодец!.. Ай да моя зверская интуиция!..

…И тут бац — нашёлся настоящий убийца Кайдановских!.. И кто ж он?.. Их сосед этажом ниже, старичок — ветеран, орденских колодок на груди куда больше, чем в старческой голове мозговых извилин… Давно уж надоедали ему шастающие в подъезде наркоманские хари, приманиваемые продаваемой Кайдановскими «дурью», однажды решил сходить к ним на разборку, звякнул им в дверь, они ему открыли: «Чего тебе, старпер?..» Он и понёс, через минуту своего матюкливого монолога схлопотал от Кайдановского — мужа в ухо, и дверь перед ним захлопнулась. И словно пелена с глаз старика спала: «Так они ж — в р а г и!.. Да я их сейчас — как фашистов в 45-м…» Сходил домой за топором, вновь позвонил, ему снова открыли, Кайдановский — муж хотел уж вмазать ему и во второе ухо, но топор в руках пусть и бывшего, но — фронтового разведчика оказался надёжным и весомым аргументом. Лихой удар по лбу — и одним барыгой в районе стало меньше. Кайдановская-супруга не сориентировалась в ситуации, попыталась наброситься на ветерана с кухонным ножиком. Ещё один смачный удар топора — и квартира полностью очищена от наркоманской нечисти!.. Старичок пробежался по комнатам с целью ещё какую — нибудь гниду найти и пришпандопать, но таковых больше не сыскалось. Тогда схватил он со стола на кухне наволочку с приготовленной для «варки» маковой соломкой, высыпал её в унитаз, и воду спустил. А сам вернулся к себе домой, и на радостях по случаю очередной победы над силами мировой реакции ударился в 10-дневный запой. А как протрезвел и вспомнил, что, кажись, давеча нашалил маленько, то надел на себя все свои ордена с медалями, и пошёл в милицию — сдаваться. Знал, что старого фронтовика менты не обидят.

Так и вышло… К тем, кто сам во всём сознаётся, опера завсегда — со всею душою, особливо когда такой заслуженный, б о е в о й человек сгоряча ухлопал такую конченную мразь!.. Просто законы у нас глупые, потому и не можем мы представить его к очередной правительственной награде за содеянное, а вынуждены всё ж таки оформить на него делюгу для передачи в суд… Всем райотделом угощали старичка этого сигаретами и самогоном, и в СИЗО потом держали его за местную реликвию. Некоторые, правда, сперва заводились: «Так он же убийца!», но, узнав, кто именно был убит, сразу же успокаивались: «А-а-а… Таких — можно!..» Впрочем, за убиение трёх человек (жена Качановского была беременной, так что погиб вместе с нею и её вынашиваемый уже на 6-м месяце ребёнок) срок ветерану влепили не шуточный, но ему ведь немного лет жизни осталось, так какая разница, сколько лет ему дали — пять или пятнадцать?.. Зато последние годы жизни проведёт он в «зоне», окружённый вниманием и заботой если не самих зеков, то уж тамошней администрации — всенепременно!.. И пусть попробует какая-нибудь уголовная манда обидеть заслуженного ветерана, кавалера двух орденов Славы… ПУСТЬ ТОЛЬКО ПОПРОБУЕТ!..

Что касается Костыля, то его через 15 суток из изолятора пришлось отпустить. Не хотелось отпускать, тяжко на душе было, ведь почти начал было признаваться… Но старое обвинение против него — рухнуло (эх, не вовремя дряхлый мокрушник явился с повинной!), а что-то новое комстрячить — уже духу не хватило… И уходил Костыль из ИВС бодрой походкой человека, спасшегося от великих неприятностей, а я смотрел ему вслед из зарешёченного окна и вздыхал досадливо…

…Но ничего, мы прощаемся не навсегда… Ты всё ещё на моей «земле», Халтурин, я по-прежнему внимательно наблюдаю за тобою, и однажды всё-таки обязательно подловлю тебя… Ты слышишь меня, Костыль?!.

 

5. ТРУСЛИВЫЙ ПРЫЩ

Разумеется, бандиты про «гостеприимные» обычаи ИВС уже наслышаны, слишком многие даже и на собственной шкуре успели их испытать, и потому возможность стать 15-суточником даже у самых закалённых урок вызывает нервную дрожь, что совершенно непонятно для людей, не сидевших и не посвящённых: «Эка невидаль — две недели за решёткой!.. Это ж тебе не 15 лет…»

Самые хитроумные способы применяются криминалом для того, чтобы не попасть в изолятор временного содержания, а уж если попал — то любой ценой вырваться оттуда как можно раньше, и с наименьшими для себя потерями. Вот один из подобных случаев…

Случилась на моей «земле» в частном секторе м о к р у ха. У одного деда в хлеву кое-что хрюкало, и сад плодоносил в полную силу, а потому разные лихие люди норовили забраться ночью и украсть всё, что могли унести загребущие руки… И надумал он дежурить по ночам с заряженной картечью берданкой. Две ночи прошли спокойно, а на третью кто-то полез через забор. Дед крикнул: «Стой!», неизвестный кинул в него какую-то железяку и промахнулся, дед ответно шмальнул в неясную тень во тьме — и попал. Заряд картечи разворотил незадачливому воришке грудь, и через полчаса тот умер на руках медиков из примчавшейся на вызов «скорой».

Случай был не простым. Главная трудность: как квалифицировать действия старика: если — как убийство из самообороны (в него же кинули железку!), то он невиновен, а если — как убийство по неосторожности, то сидеть ему года три-четыре… Позарез нужен был свидетель, способный подтвердить лихие намерения забравшегося на территорию дедовых владений злоумышленника.

Убитого мы хорошо знали: Пашка Чаусов по кличке «Катер», ранее судим за хулиганку, занимался и воровством, но пока ни разу за руку на этом не ловили. Агентики н а с т у ч а л и, что на дело шёл Катер обычно со своим корешом, не помню фамилии, а кликуха у него была неважнецкая — Прыщ. (Что-то с кожей у него, вся физиономия в прыщах, тридцать лет парню, а видик — как у сексуально озабоченного подростка). Мы предположили, что в ту ночь Катер и Прыщ пошли на дело вместе, но услышавший выстрел Катер испугался и убежал, бросив дружка истекать кровью…

Взяли Прыща на адресе у его зазнобы, привезли в РОВД, поговорили задушевно… Естественно, Прыщ все отрицал, понимая, что сознанка в соучастии в воровстве сулит ему немалые неприятности.

А нам свидетель невиновности деда нужен был во как, поскольку родной внучок его служил в нашем же РОВД, и очень просил престарелого родича как-нибудь отмазать… Тем более, что убитый был по жизни бандитом, и в общем-то получил по заслугам.

Решили мы с Прыщом не миндальничать, оформили ему хулиганку и админарест на 10 суток, свезли в ИВС, и начали с ним каждый день общаться… Кстати, говорил ли я, что Прыщ был ранее трижды судим (за наркоту и кражи)?.. Ага, ну так теперь говорю, чтобы стало понятно: бобёр он был ещё тот, на фу-фу такого не возьмёшь…

Стали мы его пробивать насквозь, крепко били, и всего лишь за два дня не то чтобы отбили ему всё напрочь, но кое-что повредили основательно… И это только начало!.. Мы только в раж начали входить, только-только стала пробуждаться наша пытливая фантазия, появился даже некий спортивный азарт: на какой день «клиента» расколем как грецкий орех…

И вот на исходе вторых суток, прикинув свои возможности и наш потенциал, понял Прыщ, что затянуть время и по истечению 10 суток свалить ему не удастся, потому как при таком напоре и натиске ещё неделька — и никакие лекарства ему уже не помогут, выползет из ИВС на карачках, и через час, самое позднее через два сдохнет где-нибудь в канаве… А сознаться — значит идти в СИЗО, а потом и в «зону», что ничуть того же ИВС не сладче… Так что этот припадочный надумал?.. Оторвал от нар в камере доску, выдернул из неё гвоздь и вспорол им себе живот!.. Натурально, обслуга забегала, вызвали «скорую», свезли Прыща в больницу, причём — не в тюремную, как вы наверняка подумали — с каких делов? с точки зрения закона, никакой Прыщ ведь и не преступник, а так, мелкий хулиганчик — десятисуточник (если заметили, даже 15-ти суток для него из судьи вытащить не смогли)… И вот, значит, положили Прыща в обычную палату нормальной больницы, подлечиться немножко, а чтобы он не сбежал от врачей и процедур больничных — при нём в палате дежурил один из наших оперов. Лежал Прыщ на койке, стонал, в потолок пялился страдающим взглядом, короче- корчил из себя умирающего. Опер и расслабился!.. Вышел буквально на минутку в коридор, перекурить и с молоденькими медсестричками покалякать, а когда вернулся — Прыща уж и след простыл!.. Вскочил с постели, порвал мигом простыни, скрутил из них верёвку, привязал конец к батарее, спустился с помощью этой верёвки из окна с 3-го этажа — и был таков!.. Не розыск же было объявлять на «самовольно ушедшего» из больницы админарестованного… Короче, оконфузились мы… Прыщ-то от нас всё равно не ушёл, поймали через две недели — в чужую перегородку лез, соседи услыхали и позвонили в милицию, а патруль как раз рядом оказался… Тогда уж и за прошлый раз ему вломили — не бегай от уголовки, сука!.. На этот раз, и так уже имея гарантированный срок, подтвердил он своё с Катером соучастие, под наши диктовку записал в протоколе, как Катер злодейски метал в деда одну за другой многопудовые гири, просто-таки вынудив того к ответному беглому огню, и старик-«стрелок» был благополучно амнистирован.

Вернусь к выдернутому из доски гвоздю. Везде в мире в местах лишения воли стараются не давать заключённым в руки предметы, с помощью которых они могут покончить с собою. Будь в камерах бетонные нары вместо деревянных — хрен бы он себе что-либо вскрыл!.. Да что там о нарах говорить, если в ИВС есть даже — смешно сказать! — электророзетка!.. Не нужно и с гвоздём чирикаться, сунул два пальца в розетку, и — амбец, одной страдающей душой на свете стало меньше… Надо полагать, составители инструкций и положений о содержании админарестованных в изоляторах временного содержания исходили из того, что нет и не может быть у «админов» причин стремиться к самоубийству. Чай, не в камерах смертников они содержатся, и не в тюряге многолетний срок мотают, отсидят полторы-две недели, и — на волю, к родичам и друзьям, так какой смысл человеку с собою кончать?!.

На бумаге такое и в самом деле катит, в реальности же эти бандитские хари так и норовят нам напакостить, и с собою что — либо в зарешёченной камере сотворить. Дескать, «хотели вы, менты-суки, урыть меня и опустить ниже плинтуса, а не вышло у вас ни фига, сёл я в свой кораблик, да и уплыл далеко-далеко…»

 

6. ВЕНЬКА С БРИТВОЙ.

Хитрованы… Одному наркоманчику подкинули «дурь» в карман, чтобы легче было потом свои смутные в отношение его подозрения уточнить на допросах, так он в камере пластиковую бутылку зубами перегрыз, и острым краем бутылки свои вены вскрыл!..

С другим ещё похлеще получилось… Венька Фурсуненко, буйный парниша, — ш и р я л с я, с ножиком по вечерним улицам прогуливался в поисках лохов позажиточнее… Агентики давно про него п о с т у к и в а л и, и решили мы его взять, раскрутить по полной программе и «закрыть» капитально, пока он кого-нибудь в натуре не зарезал.

Взяли его на улице же, но п е р о на «холодное оружие», к сожалению, по своим параметрам не потянуло, так что пока что оформили ему «хулиганское поведение» (крыл матом задержавших его оперов — куда ж дальше?), и отвезли в ИВС. А у него в спичечном коробке, как позднее выяснилось, был упрятан обломок лезвия безопасной бритвы. И когда сотрудник ИВС вёл его по коридору к камере, этот паскудник выхватил из кармана лезвие, прижал его к собственной шее, и завопил истошно, что если сейчас же не предоставят ему вертолёт, 40 тысяч долларов и две бутылки водки в придачу, то он немедленно покончит с собою!.. В ИВС ко многим выходкам привыкли, но чтобы — такое?!.

И вот стоит он в коридоре с бритвой у сонной артерии, ждёт, поодаль два сержанта на всякий случай караулят, дожидаясь, что начальство решит… Наконец — то идут по коридору двое. Не вертолётчики, не банковские служащие с мешком инвалюты, и даже не спецназовцы, а два обыкновенных санитара в грязноватых халатах, с носилками. Остановились метрах в десяти, носилки на пол поставили, закурили дружно, а потом один из санитаров и говорит: «Режь горло, а мы твой труп заберём!» Какой ни балбес был Венька, но как-то не вдохновило его такое хамское отношение властей к его драгоценной жизни. В голливудских фильмах всё было иначе, там денежки приносили через 5-10 минут экранного времени после обещания учинить над собою суицид, и ещё через пару минут обычно услужливо подгоняли и вертолёт… Но делать нечего, сказал: «Зарежусь!», и — надо резаться, не зря же медбратья с носилками тащились… Ещё какое-то время покуражился Фурсуненко, накричался детских страшилок типа: «Даю вам ещё две минуты, а потом — кранты мне!», «»Осталась последняя минута!», «Даю дополнительно ещё 30 секунд, но это — в последний раз!», и т. д., ну а потом, тяжко вздохнув, начал резать. Но не горло, это слишком больно, и коновалы могут не успеть спасти, — а чиркнул по вене на руке. Опытные люди знают, что при таком варианте кровищи — море, зрелище не для слабонервных, но шансы умереть равны нулю, разве что — от злорадного хохота, глядя на перекошенные рожи тюремщиков, испуганно бегающих вокруг тебя, окровавленного… Но только вот перекашиваться и пугаться никто, похоже, не спешил… Санитары спокойно курили в сторонке привычно глазея на струящуюся из вены кровь, потом один из них ворчливо напомнил: «Блин, ты ж и по горлу чиркнуть не забудь, чтоб меньше с тобою возиться… Так тебя в больницу везти придется, а этак — в морг, дорога вдвое короче, и врачам с тобою потом не будет мороки…»

Понял Венька, что с гондонами дело имеет, не дождёшься от них сочувствия… собаки!.. Ну и хрен с ним… Пусть хотя бы обезболивающее вколют, — р а с к у м а р и т маленько, полегчает… Кинул окровавленное лезвие в сторону, присел на корточки у стены, вздохнул устало. Сообщил: «Всё, кончено на сегодня… Дайте какого-нибудь лекарства, поскорее!..» Санитары насмешливо сощурились, один из них уточнил: «Ты о морфии, что ли?.. Не гони, вша, никто на тебя лекарственные препараты тратить не будет, сейчас зашьём ниткой по живому — и хватит, в следующий раз умнее будешь…» И — зашили!.. Можете представить, как орал Венька, когда санитары его штрыкали иголкой в окровавленную плоть руки без всякого наркоза!.. Весь ИВС слушал, и — содрогался в камерах…Ни-чё… Пусть бандиты знают: идти у них на поводу и дуть им в задницу никто не собирается!..

 

7. ГЛУПЫЙ КАВКАЗЕЦ

А последний случай совсем недавно произошёл. Поступила к нам информация на некоего ч у р к у, что-де втихую приторговывает он маковой соломкой. Под предлогом проверки документов пригласили его в РОВД, он пришёл — вежливый такой, глазки хитрые, с прищуром. Я не расист, упаси Боже, — все люди братья, и всё такое… Но ежели по долгу службы я и на своего брата-славянина вынуждаем коситься волком, то можете представить, что уж тогда о «лицах кавказкой национальности» говорить…Если таковой хоть в чём-либо серьёзном замешан, и мне не удалось отмаксать его на всю катушку, то на душе — так гадко, будто в тяжёлую минуту Родина-мама меня персонально позвала, а я — не пошёл… А ведь маму надо слушаться!..

Так вот, полистали мы паспорт того самого «зверя», да и говорим ему в лоб: «Фальшивка!» Тот удивился: «Как фальшивка?!. Самый настоящий, вот и печати на месте…» Поясняем ему: «И печати твои сомнения вызывают, да и ты сам!..» Заперли его паспортину в сейфе, самого потащили в другой кабинет, и там, в обстановке товарищеского взаимопонимания, начали выпытывать у гражданина Коблидзе В.П., где и у кого он приобрёл вышеуказанный документ, сколько заплатил, чем занимается сейчас, и не наркотой ли он, собственно говоря, торгует?.. Ч у р к а попалась бесчувственный, как ни орали на него с разных сторон, как ни били, каких фитилей ему ни запускали, но раскалываться он упорно не хотел, и настойчиво требовал адвоката!.. Но какой адвокат, собственно, может быть у человека, которого ни в чём пока что не обвиняют, а всего лишь задают вопросы по поводу некоторых фактов биографии?.. «Когда выдвинем против тебя обвинения — хоть сто адвокатов заказывай, а пока — говори, где прячешь маковую соломку?!» — вызверились мы.

Так прошло два дня. Законы «зверь» знал, и понимал: ещё сутки — и мы обязаны его при нынешней слабенькой доказательной базе отпустить на все четыре…Ведь ничегошеньки наскрести против него так и не удалось!.. «Ничего… — наверняка думал он, — пусть бьют и спать не дают, но ещё чуток — и этот кошмар кончится!..» А фигушки…

На исходе второго дня решили мы промеж себя завтра с помощью подобранных свидетелей оформить «зверю» 15 суток, и уж в ИВС, никуда особо не спеша, будем выпытывать у него интересующие нас вещи… Как он сам про это унюхал — неизвестно, то ли из оперов кто-то проболтался, то ли подслушал случайно, то ли просто догадался… Но только на третьи сутки пришли мы на работу, пошли в «обезьянник» за ч у р к о й, чтобы напоследок перед ИВС про жизнь с ним погутарить, а его в камере — нету!.. Побежали к дежурному, оказывается: ночью ч у р к е якобы стало плохо, «сердце прихватило», стонал предсмертно, перепуганный дежурный вызвал «скорую», а врач — то ли лох, то ли кавказец за своё спасение наобещал ему с три короба, но только вместо того, чтобы диагностировать «лёгкое недомогание в связи с простудой» (умные врачи только такие диагнозы находящимся в местах заключения и «внезапно расхворавшимся» ставят), этот эскулап завякал насчёт подозрения на инфаркт. Ну, дежурный и разрешил «скорой» отвезти больного в больницу (тут и мы лопухнулись — не предупредили заранее дежурного, что задержанный на трое суток ч у р к а подозревается в совершении тысячи преступлений, и потому не подлежит освобождению ни под каким предлогом)… Ну а «скорая» до больницы «инфарктника» так и не довезла: в дороге ему якобы «стало лучше», он попросил высадить его у дома, что те и сделали… Идиоты!.. Кинулись мы домой к «зверю» — его уж и след простыл… Упаковал чемоданы и слинял из города ещё до рассвета!.. А свой паспорт нам на память оставил… Обидно!..

…Главное, непонятно: чего он так испугался?.. Честному человеку бояться угрозыска не нужно. Докажи с помощью улик и вещдоков свою невиновность, на допросе сумей выстоять перед нашей любознательностью, не бери на себя ничего «левого»… И всё!.. Так нет же, — сбежал зачем-то… Некрасиво поступил, непорядочно даже!.. Искать его, разумеется, никто и не подумал. Не матёрый ведь бандит, конкретно в чём-либо уличённый, а так… попавшееся на глаза «лицо к/н», к которому у милиции возникли некоторые вопросы… Проявил он невежливость, не захотел на те вопросы отвечать, срочно отбыл в неизвестном направлении — ну и хрен с ним!..

 

8. НАБЛЮДЕНИЕ

Метод нажима (физического или морального) вовсе не является единственным в работе с подозреваемыми. Главное — получить о «клиенте» максимум информации, изучение которой либо укрепляет подозрения и накапливает материал для предъявления официального обвинения, либо, наоборот, показывает, что тянем мы п у с т ы ш к у, и объект чисто перед законом, или, во всяком случае, не настолько уж замаран в криминале, чтобы угрозыск обращал на него своё внимание…

Опрашивается множество близко знающих его лиц: родичи, соседи, сослуживцы, однокашники и т. д. (Часто опрос проводится негласно, под каким-либо благовидным предлогом. Один из применяемых приёмов — спрашивать о целом ряде лиц, среди которых на самом деле нас интересует только одно). К объекту подводится агентура, по возможности вербуется и кто-либо из его ближайшего окружения, а для этого и на окружение собирается максимум информации в поисках компромата, делающего такую вербовку более осуществимой…

Наконец, устанавливается и наружное наблюдение за «клиентом». Сами опера могут следить за кем-либо лишь эпизодически, — на своих «территориях» они слишком хорошо известны в лицо, да и не та у них квалификация, не тот опыт, ещё и времени не хватает, а слежка требует его слишком много… Для подобных целей в городском УВД существует специальное Управление, занимающееся наружным наблюдением. Если есть основания для установки «наружки» за подозреваемым, опер пишет т. н. «задание на наружное наблюдение», начальник РОВД лично подписывает его, и в течении дня вопрос решается на уровне города (а в случае надобности — и области). Силы и средства «наружки» не бесконечны, а желающих привлечь её оперов — множество, поэтому положительное решение принимается главным образом при серьёзных, «резонансных» преступлениях, или таких, в которых замешаны крупные и весьма интересующие уголовный розыск фигуранты. Если же повод малозначителен, то ответ обычно один: не занимайтесь хренотенью!.. Но и тогда есть шанс договориться напрямую с кем-либо из руководителей оного Управления на основе личных контактов и связей. Если они знают тебя как толкового оперативника с острым чутьём и мёртвой хваткой, то могут дать «наружку» и по якобы «малозначительному» поводу — они доверяют твоей интуиции, и надеются, что «хвост» за маленькой рыбкой в итоге поможет поймать большую рыбину… Но это возможно лишь в случаях, когда все наличные ресурсы «наружки» не задействованы уже в других операциях, а если у них под рукой нет ни свободных людей, ни машин, то и говорить не о чем…

«Обождите день…», «неделю…», «…месяц…» Ждём-с!.. И дожидаемся наконец-то телефонного звонка: «Можно — с завтрашнего дня…» В «день Икс» обычно вызываю объект к себе, и начинаю его «накручивать» в нужную сторону, либо обозлив чем-либо, либо запугав, либо встревожив за чью-то судьбу. Он выбегает из моего кабинета с полной головой забот, как решить поскорей возникшие проблемы, а повисшие на нём «хвостом» скромные и неприметные люди чётко фиксируют все его действия и контакты. Обычно в задействованной в работе «смене» — одна или две машины с тонированными стёклами, и от 2 до 8-10 человек экипажа… Я их не знаю, и вообще никто из угрозыска людей из «наружки» в лицо не знает, докладываются они только своему непосредственному начальству, а уж оно лично или через офицера связи сообщает мне, заказавшему «наружку» оперу, о её результатах. Откатают «клиента» ровно столько, сколько будет указано в задании, и всё, дальнейшее их уже не интересует, впереди — новые задания и цели…

Заметить поставленный профессионалами «хвост» чрезвычайно трудно. Порою и мы, оперативники, становимся объектом слежки, когда по долгу службы вступаем в контакт с бандитами. А поскольку на лбу у нас не написано, что мы опера, да и цель нашего общения с бандитами тоже лбом не рекламируется, то в порядке отработки связей в таких случаях «наружка» какое-то время отслеживает и наши телодвижения. Самого «хвоста» за собою я никогда не замечал (хотя по натуре — из «вечно оглядывающихся»), но иногда — кожей вдруг ощущаешь н е ч т о… Как собака — чуешь на себе посторонний взгляд!..

Проводятся и другие отлеживающие мероприятия: прослушиваются телефонные разговоры, изымается почтовая корреспонденция (официально — лишь с санкции председателя областного суда, неофициально — когда хочешь), устанавливаются подслушивающие устройства по месту жительства и работы «клиента», проводятся негласные обыски (по идее, на каждый из них надо получать санкцию, но раз — негласно, то какие уж тут санкции!)…

 

9. РАБОТА С «МИРНЫМ НАСЕЛЕНИЕМ»

Работая с криминалами, руководствуешься обычно лишь целесообразностью и логикой обстоятельств. С такими не страшно переборщить, на такого не боязно давить до упора. Пережми я палку, и окажись он вовсе не замешанным в расследуемом мною преступлении — не беда, если не тут он замешан — так где-то в другом злодеянии, так что получил фитилей он от меня за то, что осталось для меня неизвестным, и всё равно в итоге был наказан заслуженно… Грубо говоря, какую подлянку ни кинул бы я нарику, вору или хулигану, он её заслуживает вполне если не текущими делами, то всею предыдущей и последующей деятельностью…

А вот народ как таковой, мирный наш обыватель — он при всех своих минусах и недостатках вправе получать от меня лишь действительно «заработанное», до какого-то момента там кулаками особенно не намашешься, это — во-1-х. А во-2-х, в отличии от задавленного властями и судьбой типичного блатняка — неудачника, простой народ милицией в массе своей ещё не бит, и со своим правом жаловаться во все инстанции пока что как с вредной иллюзией не расстался, пережми я — пиши потом объяснительные, ну их…

Очень неприятно в моральном плане расследовать кражи, подозреваемыми в которых являются близкие пострадавшему люди, — такая грязь порою вываливается на мою голову!..

Допустим, из обыкновенной городской квартиры исчезло кое-что из золотишка и барахла, причём двери — не взломаны, дверной замок — не повреждён, окна — закрыты, и похоже, что проникли на адрес либо с помощью отличной отмычки или подобранного ключа (а по нынешним временам это редкость!), либо открыли дверь «родным» ключом, и следовательно — вором является кто-то свой, из тех, кто к этим ключам имел доступ…

И вот потерпевшая, этакая рафинированная интеллигентная дама (чуть ли не в пенсне!), долго мнётся, явно не решаясь что-то мне сказать, а я уже заранее догадываюсь — что именно, и от моих догадок — такая вонь на душе… Наконец она сообщает: «Племянница!.. У неё хранится запасной комплект моих ключей… За последний месяц она двух парней сменила, представляете?!. Курила однажды в лифте, я сама видела… И это — девушка!.. А последний её ухажёр — тот вообще…Как-то я заметила у него в кармане пакетик с чем-то белым… Что, если там были НАРКОТИКИ?!.» Я уныло жду, какой ещё ужасающий компромат она сообщит, но продолжения не следует, поэтому я в лоб интересуюсь: «Не хотите ли вы сказать, что племянница вас и обворовала?..» Она молчит, не решаясь кивнуть, но потом всё же лёгким движением головы подтверждает мою догадку.

«Ну и что же вы предлагаете? — хмурюсь я. — Если мы прямо спросим её, она, безусловно, будет всё отрицать, прямых же доказательств у вас, как я понимаю, нет…» Дама изумлённо расширяет на меня глаза («тоже мне милиционер — не знает, как следует поступать в подобных случаях!»), потом шепчет, оглянувшись на дверь: «Заприте её в эту… как у вас называется… в клетку!.. Нажмите на неё как следует, она всё и расскажет… Я её хорошо знаю, она с детства была трусихой!..» Ни фига себе предложение… «Если я задержу её без веских доказательств, то назавтра же прибегут с жалобой её родители, и начальство меня накажет!» — отмахиваюсь я от интеллигентки, и поскорее убегаю, пока она не ляпнет что-либо ещё.

Встречаю её снова через три дня. В её глазах — проблеск прозрения, я даже заинтригован. Мы запираемся в комнате, и она шепчет: «Я всё поняла — это не племянница…» «Ну слава Богу!» — обрадовался я. «Нет, это — сын свекрови, то есть брат моего покойного мужа!..» — роняет она, и смотрит торжествующе: вот я как ловко вора вычислила!.. Я пару минут помалкиваю, потрясённый, потом спрашиваю: «И у вас есть доказательства?..» Она удивляется: «А как же!.. Ведь больше — некому… У него — золотые руки, не раз у меня дома ремонт делал, он же и замок мне в своё время вставлял, наверняка у него и ещё один комплект ключей имеется!..»

«И это — всё?!» — невольно вскрикиваю я. Интеллигентке понятны мои сомнения, она доверительно предлагает: «Возьмите машину со своими помощниками, и поезжайте домой к моей свекрови, наверняка при обыске найдёте у неё что-нибудь из краденого…» М-да… Я начинаю коситься в нетерпении то на часы, то по сторонам, потом внезапно вскакиваю и со словами: «Да-да, обязательно, но только чуть позже… в другой раз…» — убегаю.

Ещё через два дня дама находит меня на работе. Её лицо значительно, как у человека, принявшего одно из самых важных решений в своей жизни. Я невольно пугаюсь и ёжусь в ожидании очередного неприятного сюрприза…

«Вы уже были у моей свекрови?» — спрашивает она. Я мямлю что-то в том духе, что ещё нет, мол, никак машина не заводится, да и куча требующих срочного расследования краж и грабежей за последнее время навалилась на голову… но как только машина заведётся… как чуток разгребём завал дел, тогда — сразу же… Метнёмся на адрес с ротой автоматчиков… повальный обыск… свекровь с сынком — лицом к стене, и будем строго допрашивать до тех пор, пока во всём не сознаются… «Не надо!» — перебивает моё варняканье дама. Я обрадовался: «Поняли, что это — ложный след?!» Дама мило щурится на моё тупоумие, и после театральной паузы — поясняет: «Была я у неё только что… Спросила прямо: «Не ваш ли сын постарался?» Она, конечно же, всё нагло отрицала, но при этом у неё были ТАКИЕ глаза… Да она это, точно!..» Помолчала, размышляя, правильное ли решение приняла, и наконец объявила его мне: «Но сажать в тюрьму её сына нельзя, потому что свекровь тогда оскорбится и перестанет мне помогать, а я ведь в последние годы только за счёт её регулярной помощи и свожу концы с концами!..»

Я вытаращил глаза, пытаясь как-то среагировать и произнести нечто умное, но сказать — нечего, тётка меня окончательно доконала… Прибить бы её дыроколом по голове, да в тюрьме потом сидеть не хочется, пусть живёт… Одно хорошо: не моя она родственница, и даже не водном подъезде со мною обитает!..

В оконцовке я всё же ухитряюсь вытянуть из дамы заявление о прекращении расследования возбуждённого по её же заявлению уголовного дела по краже, с формулировкой: «Вещи взял мой психически больной родственник, фамилию которого я назвать не могу…»

 

10. СЛУЧАЙ С ПОТАПОВЫМ

Хуже всего, когда начальство приказывает причинить зло человеку, в виновность которого сам я не верю, даже наоборот, убеждён в его полнейшей невиновности. В этом смысле внутрикамерная разработка похлеще любых побоев… Начальство не может приказать избить человека, поскольку все знают незаконность подобного приказа, мне могут только порекомендовать: «С таким-то — пожёстче!», и всё, а бил ли я его или нет — проверить невозможно. И колочу я лишь тех, кто мне самому неприятен, и в чьей виновности в данном конкретном случае, или же в общей зловредности оного лично я убеждён. Это — мой собственный выбор, и я отвечаю за него перед собственной совестью.

А вот подготовить на ВКР начальство может приказать вполне законно. Я начинаю объяснять тому же начальнику угрозыска, что, к примеру, некий гражданин Потапов никак не «тянет» на роль убийцы своей двоюродной сестры Розы, — вполне нормальный мужик, крепкий, надёжный, а что два года назад они с Розой спорили через гражданский суд о разделе наследства, так то когда было!.. Да и слабоват мотив, неубедителен, так вообще кого угодно можно обвинить Бог весть в чём… Нет смысла, говорю я майору, прятать Потапова в ИВС и подвергать его допросу «с нажимом»…

«Ты не видишь смысла, а я вижу! — скрежещет голосом начальник угрозыска. — Иди и работай!» С тяжёлым сердцем начинаю готовить акцию…

…Потом всё приготовуив, вызываю Потапова к себе. Перед акцией — хочу перепроверить прежние представления о нём. Он приходит — настороженный вниманием к своей персоне со стороны угрозыска… наверняка перепуганный — кому приятно чувствовать, что тебя — подозревают!.. Скольжу взглядом по его карманам — так и есть, зашиты… Какой-то адвокат недавно в центральной газетёнке посоветовал перед посещением милиции зашивать себе карманы — чтобы невозможно было подкинуть туда наркотики. И вот теперь эти неопытные, но мнящие себя предусмотрительными обыватели все поголовно перед приходом в РОВД возятся с иголкой и ниткой… Дорогие мои, да разве ж мы скоты бессовестные, чтоб совершенно ни в чём не замешанному человеку подкидывать в карманы компромат?!. Это — первое. Второе — если уж очень хочется, то подбросить что угодно можно и за пазуху… Ну и в-третьих, наконец, если совсем уж пойти на принцип, то кто мешает эти самые карманы распороть, засунуть туда два пуда наркоты, дать в ухо дурачку, чтобы впредь не осложнял работу органов, а затем — вызвать из коридора понятых и оформлять в их присутствие изъятие «дури» из карманов?!.

Защемило моё сердце при взгляде на потаповские карманы, «ну совершенно же невиновнейший человек!», — а когда я смущён, то веду себя преувеличенно резко и грубо, чтобы это смущение скрыть. Вот и наговорил Потапову всякого, он аж позеленел от злости, выдав мне типичный набор реплик рефлексирующего интеллигентика: «Не смейте мне тыкать!», «Почему вы меня оскорбляете?!», «Я требую уважительного к себе отношения!», и т. д. В итоге так взбеленился, словно и впрямь я что-то невероятное делал, хотя вот ей крест — и пальцем его не трогал!.. Но чтобы он оценил остроту ситуации — сообщил суховато: «Учти, падаль, в любую секунду я могу отполировать тебя как младенца! Отпрессую так, что рыгать кровью будешь…» Так он воспринял это как угрозу ему, представляете?!. Я отпустил его из своего кабинета, не позвав УЖЕ ПОДГОТОВЛЕННЫХ и готовых дать нужные показания «свидетелей», из одного только уважения к нормальному мужику сорвал вполне возможное в этот же день оформление его на 15 суток (вечером того же дня в камере его уже били бы по лицу и пинали ногами мои сексоты), короче — я фактически с п а с его!.. А он — выбежал из моего кабинета с возмущённым воплем: «Вы ответите за этот дикий произвол!», и сразу же побежал в прокуратуру — строчить на нас жалобу. Ухмыльнувшись ему вслед, я пошёл к майору и сообщил о вызывающем поведении подозреваемого, сделавшим слишком опасным проведение в отношении его подготовленной мною акции… Убийцы, конечно же — нагловатый народец, но не до такой степени, — обычно те, у кого рыльце действительно в пушку, ведут себя потише… Понял майор, что немножко поторопился с подозрениями, да и чересчур вонючим оказался гражданин Потапов для того, чтобы трогать его без особой надобности… Сказал: «Ладно, с ВКР подожди немножко, пусть всё уляжется… А то ещё подумают: мы счёты сводим!..»

А я и рад, потому как кожей чую: не виновен Потапов ни на грош, и на фиг приличного человека мордовать — мучать?!.

Будто не понимаю я, отчего майор так завёлся… Больно уж внешность у доцента Потапова интеллигентная: залысины, очки в красивой оправе, шляпа… Точь в точь такой же доцент завалил нашего майора на экзамене в институт, когда он, простой сельский парень, 17 лет назад приехал в столицу, поступать «на гидростроителя». Как-то нехорошо экзаменатор с окончившим сельскую школу на «отлично» пареньком обошёлся, типа того, что «не совался бы ты со свиным рылом да в калашников ряд!» Сколько лет уж прошло, а как вспомнит о том экзамене наш начальник угро, так аж передёргивает его!..

И со всеми, кто на того давнего его обидчика внешне был похож, вёл он себя… не то чтобы — жестоко, это нет, он был для этого слишком умён, а… не совсем справедливо, что ли…А мог бы, между прочим, ещё и спасибо сказать тому давнему преподу, из-за которого карьера гидростроителя у него не сложилась. На хрен кому-то сегодня гидростроители нужны, умерла профессия, ГЭС и ГРЭС нынче практически не строят, разбежались гидростроители, — кто на рынке презервативами жвачкой торгует, кто сидит дома и лапу от голодухи сосёт…

…А менты, между прочим, были, есть, и будут нужны всегда!..

…Кстати, убийцу Розы мы потом нашли… Как я и думал, Потапов там оказался ни при чём!..

 

Часть пятая

Я В К А С П О В И Н Н О Й

 

1. СОЗНАЕТСЯ — СЯДЕТ…

Как ни высмеивала перестроечная пресса приписываемые Вышинскому слова: «Признание — царица доказательств!», но на сегодняшней практике так оно и есть.

В ряде случаев всё обстоит так: сознается «клиент» в своей вине, начнёт сотрудничать со следствием, покажет на воспроизведении весь процесс совершения преступления, укажет места, куда спрятал орудия преступления и добычу, либо же назовёт лиц, кому он её сбыл, и — сядет в тюрьму.

А если не сознается, то — ввиду отсутствия серьёзных улик и доказательств его придётся отпустить на свободу.

То есть нам, операм и следователю (если уж возбуждено дело), предстоит убедить человека д о б р о в о л ь н о сесть за решётку. Ясен перец, сделать это — нелегко… Как ни странно, но лишаться воли никто не хочет!..

Скажут: «Ну так и ищите улики с доказательствами!» Так в том-то и суть, что в ряде случаев их — нет, и быть — не может… Не понимаете?.. Тогда вот конкретный пример для наглядности…

Вечером напротив арки 34-го дома по улице братьев Гримм некто в куртке и кроссовках остановил спешащую домой 17-летнюю гражданочку Смитлицкую. Прижав к её нежному горлышку грубую сталь клинка, он потребовал отдать ему самое дорогое… Нет, не её незапятнанную совесть имел он в виду, не девичью честь, не паспорт полноправного гражданина Отечества, совсем другое… Он грубо сорвал с её пальчика золотое колечко, да вырвал из ушей маленькие золотые серёжки!.. Почему при этом ещё и не изнасиловал юную красотку — гадать не берусь, но предполагаю, что обидел он её этим крепко.

И когда грудастая деваха примчалась в райотдел с заявою на грабителя, то мотив жалобы на уклонившегося от ударного траха негодяя отчётливо чудился если не в самих её словах, то — в интонации… (Предполагаю, что злодей решил таким образом её лишний раз унизить, дескать: мне настолько плевать на тебя, что даже не буду тебя иметь!).

Молоденьких, симпатичных и обиженных криминалом девушек в угрозыске любят. Не стали мы мурыжить заяву Смитлицкой, а наоборот, подсуетились, притащив и положив перед нею на стол несколько альбомов с фотографиями проживающих в нашем районе ранее судимых лиц.

И — о, радость! — среди прочих харь, морд и рыл одно она смогла опознать как принадлежащее своему обидчику… Им оказался Петренко Эрнест Николаевич, 28 лет, успевший уже в свои нестарые годы совершить две ходки в «зону» за «тяжкие телесные» и «разбой».

Схватили орлы — опера за жабры Эрнеста Николаевича (в просторечии он отзывался на кличку «Гиря») на адресе у его сожительницы Верки Тарасовой, кличка «Колумбина», и поволокли на о ч н я к с пострадавшей.

«Он это, точно! Узнала я его!» — радостно ткнула пальцем жертва гопа, по наивности своей убеждённая, что одних её слов вполне хватит, чтобы бандита немедля осудили на вечную каторгу, с предварительным отпиливанием его гениталий тупой ножовкой. Но увы — и к её, и к нашему огорчению слова Смитлицкой были всего лишь её слова, которым гражданин Петренко противопоставил свои, не менее убедительные: «Знать не знаю эту соску, вижу впервые в жизни, никогда её не грабил, и вообще — давно уж завязал с уголовным прошлым… А что нигде не работаю — так то временно, завтра же собирался идти в ЖЭК, устраиваться дворником…»

Уличающих Гирю и подтверждающих слова пострадавшей свидетелей — нет, описанного ею «стального клинка» при обыске у задержанного — не нашли, золотишко он наверняка уж успел толкнуть на рынке какому-либо «неустановленному лицу», на вопрос: «Чем занимался в момент совершения преступления?» — отвечал спокойно и веско: «Был дома, Колумбину раком ставил!», — не подкопаешься!..

Если заглянуть в Уголовно-Процессуальный Кодекс, то отсутствие доказательств вины подозреваемого является вернейшим доказательством его невиновности, это — аксиома. Так что по всем правилам и инструкциям если в течении 3-х суток не заявит сам гражданин Петренко под протокол:

«Именно я совершил этот позорный поступок, подняв руку на безопасность и личное имущество беззащитной девушки, и потому решительно требую наказать меня по всей строгости наших самых гуманных в мире законов, с учётом ранее уже имеющихся у меня судимостей!», — то следует тогда отпускать его на свободу, с обязательными извинениями, расшаркиванием ножкой и услужливым распахиванием перед ним райотделовских дверьми на прощание…

А что трепещущая упругим бюстом гражданочка Смитлицкая продолжает настаивать на своём опознании охальника, так она запросто могла и обознаться, а то и просто врёт… Проиграла р ы ж ь ё кому-то в карты, подарила какому-нибудь очередному Казанове, или же доверчиво отдала «на минутку» цыганкам на улице, и не решилась признаться в том родителям, вот и сочинила версию об «ограблении». А фотогеничная физиономия Эрнеста Николаевича в альбоме на роль гопника приглянулась ей больше всего, так она его и «опознала»… Это — с точки зрения закона.

Мы же, опера, со своей точки зрения ясно видели, что он это, Гиря, с девки золото содрал, и посадить его нужно сто пудово, — больно уж человечишко гнилой… При следующем «гопе» такой запросто и ножиком по горлу полоснёт, чтоб его уж никто не смог опознать… И тот труп будет на нашей совести!..

Легко осуждать кого-то со стороны, пока сам не окажешься в такой же ситуации, не увидишь её изнутри.

«Лучше выпустить десять виновных, чем напрасно осудить одного невиновного!» — наверняка не раз это слышали, верно?.. Так вот, двумя руками подписался бы под этой бодягой, не знай твёрдо, что эти самые «десять виновных», отпущенные на свободу, будут и дальше воровать, грабить, насиловать и убивать тех самых «невиновных», во имя защиты интересов которых их-де и отпустили. Так что на самом деле вопрос стоит так: или я кину за решётку, помимо десяти настоящих злодеев, и одного честного человека, или же несколько десятков этих самых честных людей будет обворовано, ограблено, изнасиловано и убито отпущенными мною за «недоказанностью» мерзавцами…

И какой выбор сделаете вы на моём месте?..

Мне скажут: «Наказываться должны ВСЕ виновные, но — в строгом соответствии с законом!» Звучит убедительно, но это именно — «звучит». За этими красивыми словесами стоит слабость законов и бессилие их защитников. Мы не можем, просто не в состоянии наказать не то что «всех» преступников (это — недостижимый идеал для любой страны), но и хотя бы покарать достаточно большую, с точки зрения общества, часть криминала, не нарушая при этом повседневно и повсеместно те или иные из наших законов и норм морали… Подчёркиваю: речь идёт лишь о тех случаях, когда опер абсолютно убеждён (если не на 100, то как минимум на 98 %) в виновности «клиента», но не в состоянии доказать её законными и высокоморальными способами, и тогда выбор невелик: или нейтрализовать бандита л ю б ы м и способами, включая анти-законные и аморальные, либо молча позволить ему и дальше лишать людей их имущества, здоровья и жизни…

…Итак, трое суток, целых 72 часа имеются у меня для того, чтобы побудить Гирю к чистосердечному раскаянию и «явке с повинной».

 

2. БУДЬ ГИРЯ ПЕРВОХОДКОЙ…

Никакого труда не составляла бы работа с Петренко, будь он новичком — «первоходочником», доверчивым и наивным молодняком, не имеющим никакого опыта общения с ментами.

Широко улыбнувшись ему как брату — единоутробнику, настежь распахнул бы я перед ним гостеприимную душу, и увидел бы он тогда бьющееся в моей груди доброжелательное и горячо любящее Гирю сердце, не ведающее фальши, и не умеющее врать!..

Мёдом потек бы мой голос: «При любом раскладе сядешь, Эрнестик, так что в полнейшей ты безнадёге… Смитлицкая тебя опознала, и ещё куча свидетелей сыскалась… Аотом устрою вам очную ставку… Но если сейчас раскаешься ты от чистого сердца, если с самого начала следствия проявишь сознательность и желание загладить вину перед правосудием, то разве ж мы не пойдём навстречу твоему столь понятному желанию остаться на свободе?!. У адвоката появятся железные аргументы в твою защиту, сам прокурор выскажет просьбу ограничиться в отношении тебя, хорошего и пригожего, исключительно «условняком», а судьи — они что, нелюди?!. Нет, и они снисходительны к тем, кто вовремя раскаялся… Блин, да «трёшник» с откладыванием исполнения приговора на два года — самое худшее, что при таком раскладе с тобою может случиться!.. Но даже если произойдёт что-то небывалое, то и тогда — отделаешься годом-двумя «общего режима»… И отсидишь их нормально, без эксцессов… Администрация тебя в обиду не даст, «правильного» зека всегда есть кому защитить… Пролетит срок птичкой, не успеешь и глазом моргнуть… Ещё и поспособствуем прямо в колонии поступить заочно в какой-нибудь институт… Будешь сидеть за решёткой и — учиться, чтобы время даром не пропадало, а на экзамены и зачёты тебя «автозак» свезёт… Но это — в том случае, если с нами ты, а не против нас, усекаешь?.. А начнёшь в «несознанку» играть, корчить из себя «подпольщика», короче — откажешься от чистосердечного сотрудничества со следствием — мотать срок всё равно тебе придётся, больно уж влип ты… Но — не т а к о й срок, и не т а к… Не три на два, и даже не «полуторка» «общего» светит, а все «шесть с прицепом», да ещё и режим «усиленный»…

Ты ж понимаешь — это не санаторий… Унижать тебя станут, бить — каждодневно, спать будешь только у «параши»… Опидорастят обязательно, это как закон… Заболеешь туберкулёзом, заразишься СПИДом, после освобождения (если доживёшь!) сгниёшь медленно и неотвратимо, чуя копошащихся в твоих гнойных ранах могильных червячков… М-да…

Я тебя, Эрнест, не пугаю, не предупреждаю даже… Ты и сам парень башковитый, всё и без меня прекрасно понимаешь… Нет, я только заранее сочувствую, вот и всё… Ты ж клёвый пацан, зачем тебе — ЭТО?.. Дай «явку с повинной» — и спи спокойно, зная, что твоя судьба — в надёжных руках!..»

Так внушал бы я ему, и он мне почти поверил бы, но — с примесью некоторой неуверенности, которую он бы и высказал тоненьким баритончиком, истекая соплями и слезами от жалостливости к себе, бесценному: «А вот сосед по камере, Пашка Медведев, другое говорит… Мол, не сознавайся ни в чём… Мол, это только за кражу, ежели она — первая и украденное возвращено, могут у с л о в н я к дать, а за вооружённый грабёж — загремишь минимум года на четыре, если сознаешься… А не сознаешься — может, со статьи и соскочишь…»

Моему возмущению нет границ. «Он сказал тебе такую хреновину?!.» — переспросил бы я насмешливо, громко захохотав в адрес сунувшего нос не в свои дела Пашки Медведева (позеленел бы от ужаса Пашка, услышав, что в моём хохоте для него персонально кроется).

А потом как дважды два доказал бы я Гире, что закон — как флюгер, куда мы со следаком его повернём — туда и ветер дуть будет, это и ежу понятно, какие тут ещё сомнения?.. Подписывай «чистосердечные» — и гуляй на воле с чистой совестью… Может, и не с завтрашнего утра, но назавтра после суда — верняк!

И всё равно не захотел бы он ставить в моих бумаженциях свою подпись, боясь подвоха…Сам — подлый, и от других подлянку ждёт, зараза!.. Но я — не навязчивый… Отлучился бы на пару часов («За сигаретами схожу, а ты пока с моим коллегой пообщайся!»)…

…Свидевшись с парой сексотиков, и успев в пивнухе за углом оприходовать бокальчик пива с таранькой, возвратился бы в свой кабинет.

Коллега, распарившись так, словно в бане побывал, с закатанными по локоть рукавами рубашки, в глазах — усталость и чувство исполненного долга, при моём появлении обрадовался бы: «О, наконец-то!.. Мне на обед пора…»

И — убежал бы, успев шепнуть, что с меня — бутылка… Ну, это мы ещё посмотрим, чего он он тут добился…

Оглядываю притаившегося на табурете Эрнеста Николаевича… А чего у ребятёнка такие нынче гляделки выпученные?.. И на мордяшке — припухлость, словно бился головкой о что-то твёрдое, но не оставляющее видимых следов…

Участливо спрашиваю, что случилось… И тогда, испуганно понизив голос и поминутно оглядываясь на дверь, взахлёб сообщает мне Эрнест Николаевич вещь невероятную и неслыханную: только что в помещении уголовного розыска его — ПЫТАЛИ!!! Да-да, самым настоящим образом, как в фильмах о фашистах, и даже — ещё больнее… И не раз, не два, а много-много раз… Все два часа моего отсутствия делали Эрнестику такие бяки — буки, что и непонятно, как сумел пережить такое, бедняжка…

Я ахаю и охаю. Из глаз растроганного моим сочувствием бедолаги на мою грудь подозрительно капает. Я оттираю его слёзы выуженной из мусорной корзины замусоленной ветошью, и активно солидарничаю с его гневной жаждой возмездия. Поведение моего коллеги и мне самому кажется неслыханным, непростительно-жестоким, С чего бы это он так?..

Но тут же я припоминаю, что на прошлой неделе бандиты схватили и жестоко надругались над детьми, женой и тёщей моего товарища… Вот он, видимо, обозлённый зверствами криминала, слегка и того… перестарался!..

Да и вообще, осторожно развиваю я тему дальше, в милиции не одни ангелы служат… Не все здесь — благовоспитанные джентльмены вроде меня, есть кадры и погрубее… И чтобы я в дальнейшем имел возможность всячески защищать Эрнеста Николаевича от их невоспитанности и невоздержанности (бандиты слишком у многих моих коллег вырезали их семьи на корню, — Эрнест Николаевич ещё будет иметь возможность пообщаться лично с моими рвущимися отомстить криминалу корешами), то должен он помочь мне, доказать своим поведением: «Я — хороший, меня не надо зверски избивать… Я и сам всё расскажу!»

И услужливо подставляю я грудь под щёку разрыдавшегося от радости простофили, и сую ему в руку шариковую ручку, и подписывает он давно уж приготовленный протокол с уличающими его признаниями, и сообщает заодно уж, где находятся нож и награбленное…

И — идёт в «зону» если и не на все «шесть с прицепом», то как минимум — на четыре полновесных годка изоляции от прелестей вольной жизни…

Вот так по молодости и жёлторотости дурачки обычно и поднимают с пола первый срок. А покажи силу характера, сумей устоять перед уговорами — через трое суток вышел бы на свободу!..

 

3. РАБОТА С ОПЫТНЫМ.

Но, повторюсь, наш Гиря — учёный — крученый, все ходы-выходы знает, с ментовскими штучками знаком не понаслышке… Тюрьма научила его трём надёжным истинам: не верь, не бойся, не проси!.. Знает прекрасно Гиря, как важно уметь молчать, и насколько непоколебима его позиция, пока он в «чистосердечных» не запутается, и «сознанку» на свою шею наподобие пудового камня не повесит. Трудно такому рога обломать…

…Но — можно!.. Даже и самый заматеревший рецидивист — всего лишь человек, зачастую — не слишком умный, и даже обязательно — не слишком умный… Кто побашковитее — те в университетах преподают, толковые книжки пишут, на худой конец в банках председательствуют, а не занимаются уличным г о п о м… Можно его р а з в е с т и, хоть и сложно… Но и — нужно!..

У меня — куча преимуществ.

Он — один, а нас, неугомонно-пытливых оперов — много.

Мы бодры и неутомимы, и после службы нас ждёт дома жена и сытый ужин… Он же — измотан непрерывными допросами, после которых — дожидается его вонючая камера, жрать же все трое суток ему и вовсе не дадут (в обезьяннике» кормить — не обязаны!)

Он полностью зависит от меня, на какое-то время в каких-то границах я получаю полную власть над ним, и могу сделать ему ой как многое, в то время, как он мне — ничего…

И, наконец, он сражается исключительно за свои шкурные интересы, — за то, чтобы иметь возможность и дальше пить водку, трахать баб, грабить прохожих… А я — отстаиваю общественное благо и справедливость. Общество не хочет видеть Гирю ненаказанным, и я исполняю эту волю общества, давлю на Гирю всеми имеющимися у меня способами…

Попутно, уточню, мои коллеги носятся по району, пытаясь таки сыскать и свидетелей, и покупателей р ы ж ь я, и описанный пострадавшей ножик с возможными на нём отпечатками пальцев… Одного этого ножа хватило б, чтобы навесить на ранее судимого Гирю срок за ношение холодного оружия, даже если от самого разбоя он и сумеет отвертеться. Но — ничего. Ни-че-го!..

И вот сидит бандит на табуретке передо мною.

Тикают часики на стенке, отсчитывая минуту за минуту отпущенные законом 72 часа, Я дергаю одну за другой все ведущие к Гире ниточки, отслеживая его реакцию, игру его лицевых мускулов и особенности жестикуляции, пропускаю через своё сознание каждое произнесённое им слово, каждую его угаданную мною мысль, каждый взгляд, каждый вздох, каждый чих…

Его задача — устоять, удержаться на железобетонном: «Ничего не знаю, ничего не делал, ничего не докажете!» Моя — вывести его из равновесия, побудить действовать, попытаться как-то сманеврировать и уточнить свою позицию, — при этом рано или поздно он обязательно ошибётся, и тогда он мой!.. Но — не раньше…

…Я должен посадить его… Я обязательно должен это сделать!.. Чувствуется в нём некая звериная сила и бесстрашие загнанного жизнью в угол волка… Он по-настоящему опасен, и из поединка со мною, удайся ему его выиграть, выйдет ещё более опасным и уверенным в своей неуязвимости…

Как опытный боец, начинаю с морального прессинга.

«Козёл, быдло, бляха траншейная, пидор, гондон, курва!.. Ты что сделал?!. На кого руку поднял — на девчонку, почти ребёнка!. Весь райотдел возмущён!.. Придурок, неужто ты надеялся уйти от кары?!. Да мы тебя всем угрозыском квасить будем!.. Кровью захаркаешь, падаль, мухомор гнилушный, манда беззубая!.. Кранты тебе, амбец полный!.. Ты понял, сучяра?!.»

И так — часа два, пока голос не охрипнет. С обязательными пощёчинами, оплеухами, легкими и не очень лёгкими затрещинами, — так слова звучат убедительней!..

Но на мои оскорбления он не реагирует, от моей пытливости лишь морщится, на вопросы отвечает монотонно одно и то же: «»Не знаю… Не делал… Не докажете!..»

Чего он ждёт — моей вспыльчивости и сделанных под горячую руку глупостей?.. Не дождётся, нервы у меня крепкие. Шесть с половиной лет супружеской жизни — это ж даже не вуз, а аспирантура!..

Только что я вроде бы кипятился — и уж абсолютно спокоен, улыбчив, угощаю Гирю «Примой» из специально лежащей у меня в сейфе для этих целей пачки… Мне такое курить — западло, а ему — сойдёт.

Разговор теперь идёт совсем другой: «А ты ничё держишься, брателла… Крепок на излом, я таких — уважаю… И вообще — пацан нормальный… Но всё равно хана тебе, понял?.. «Червонец» автоматом схлопочешь…У девахи, которую ты грабанул, отчим — завотделом в райисполкоме, — власть!.. Так что дано указание навесить на тебя «делюгу» лет на десять, никак не меньше, и раньше срока — не выйдешь, отсидишь полностью, за этим специально проследят… На волю выйдешь — уж под сороковник… Седой, больной, никому не нужный… М-да!.. Конечно, есть шанс как-то договориться… Ты меня понимаешь?:.. Я лично против тебя ничего не имею, в чём-то мы даже похожи… Просто твоё хобби — грабить, а моя профессия — ловить грабителей… Слушай, а ведь сумей мы сейчас добазариться — и «разбой» я, так и быть, переквалифицирую на «грабёж»… Выкинем из дела про ножик твой… Ты меня понимаешь?.. Девку я уговорю изменить первоначальные показания, и от её дядьки — исполкомовца как-нибудь отбрешусь… И тогда вместо «червонца» светит тебе жалкий «пятёрочник», это — точняк!.. Гад буду, если не исполнится… Ё-моё, промелькнут года — глазом не моргнёшь!.. А хочешь, приличного бесплатного адвоката тебе сварганю?..» И в пылком желании поспособствовать Гире скостить себе срок — хватаюсь я за телефонную трубку, и названиваю в коллегию адвокатов, но по набираемому мною номеру почему-то всё время занято…

Не сочувствует моим усилиям в его же пользу Гиря, не собирается подпустить к себе ближе расстояния пистолетного выстрела подобранного мною для него защитника… Понимает: с т а к и м адвокатом чтоб «навечно» не сесть — надо уж совсем исхитриться… Да и не нужен ему вовсе защитник на занимаем им неприступном рубеже: «Не знаю… не участвовал… не докажете!»

И вновь из добренького делаюсь я сердитым, — без счета навешиваю оплеухи, надсадно капаю на психику… Кстати припомнив, что не была Смитлицкая разнообразно оттрахана Гирей во все выемки и впадины, — наседаю любопытствующе: «Слушай, а ты не импотент?!. Может, у тебя нынче только на 9-летних пацанок и встаёт?.. Га-га-га!.. А как же Верку, любовницу свою, удовлетворяешь — языком, что ли?.. Фу, она же грязнуля, тебе не противно?.. Надо шепнуть пацанам в твою камеру, какой ты лизун, га-га-га!.. «

И так далее, в том же духе, с теми же интонациями и отработанным многими тренировками утробным ржанием ему в лицо… По идее должен возмутиться Гиря, наорать на меня, ещё лучше — разок двинуть в морду, слегка порвать мне одежду… Больше — не успеет. Набегут толпой из соседней комнаты мои товарищи — опера, навешают ему по первое число, тотчас оформим «нападение на сотрудника милиции при исполнении», — тогда и разбой доказывать не надо. Как ранее судимый — схлопочет несколько лет за одни только причинённые офицеру милиции «телесные повреждения средней тяжести»… Но — не возмущается, гнида, не орёт, не рвёт мой потрёпанный в боях с преступностью пиджачишко, бубнит как заведённый: «Ничего не знаю… ни в чём не участвовал… ничего не докажете!..»

Единственно — пару волчьих взглядов в мою сторону позволил себе, мол: «Я понимаю — работа собачья… Но почему же ты так стараешься?!.»

На этой стадии нашего общения начал я задумываться над вопросом: а не подвергнуть ли гражданина Петренко жестоким пыткам?..

Многие подивятся: «Он ещё думает!.. Там за одно только подозрение душу из допрашиваемого вышибает, а тут — сам Бог велел!..» Но не всё так просто…

Сломи я Гирю истязаниями — этого будет мало. Признания надо тотчас подкрепить вещдоками, скажем — тем же ножом, изъятым у Гири и опознанным Смитлицкой, и найденным в том самом месте, которое Гиря нам подскажет…

Видеозаписью следственного эксперимента, где Гиря перед видеокамерой в красочных деталях покажет, как Смитлицкая шла, как он на неё накинулся, в какой позе держал её под ножом, что она ему говорила, что он ей говорил, в какую сторону побежал потом…

У кого ныне награбленное р ы ж ь ё — тоже желательно выяснить, но это почти наверняка не удастся, — «сбыл неизвестному», и всё…Но если найдём — отлично, приобщим к делу в качестве вещдока, вместе с показаниями кого-либо из ближайшего гириного окружения (той же Колумбины, например), — «такого-то числа он принёс домой такие-то золотые украшения, показал мне, а потом отнёс на продажу…» Ну и совсем замечательно, если Гиря, увидев, что терять ему больше нечего, «расколется» ещё на несколько грабежей и разбоев. Обставим и эти его признания вещдоками — тогда уж точно амбец ему! Никакой адвокат тогда не докажет, что Гиря — честнейший малый, вынужденный оклеветать себя под нажимом ментовских истязателей… Не светит ему тогда ни черта, разве что заявит защита, что клиент их — несчастный клептоман, взявшийся за ножик под влиянием тяжкого и трудноизлечимого заболевания, и потому не наказывать его надо, а лечить, желательно — за границей, в приличной швейцарской клинике… Но способный документально доказать подобное адвокат — стоит слишком дорого. Дешевому уличному гопнику такой защитник — не по карману, так что сидеть ему — не насидеться…

Это — если сломать Гирю пытками и заставить его сотрудничать со следствием. Но он — не сломается, не такой человек. Бит в прошлом уж неоднократно, и без всякого эффекта, так чего ж мне теперь от него ждать иного?.. Наоборот даже, нельзя его пытать по — настоящему… Вполне способен он нарисовать» сознанку», якобы начнёт «чистосердечничать», поверю я ему, расслаблюсь, он на воспроизведении расскажет всё в общих чертах, ещё где-либо схимичит, зато на суде — всплывёт всё это, с жутко неприятными для меня комментариями… Каждую туманность в деле изобразит Гиря на суде как результат моего злодейского фальсифицирования материалов дела, если ещё и подвезёт ему попасть в струю какой-нибудь очередной компании «борьбы за чистоту милицейских рядов», то его выставят как разоблачителя «оборотня в погонах» (меня, то есть), и в знак благодарности — освободят прямо в зале суда… Нет, ломать Гирю надо основательно, фундаментально, с полной гарантией того, что он и в будущем не станет откидывать фортелей… И побоями этого — не добиться!..

Так что продолжаю я в упор смотреть на бледного от предвкушения своих будущих страданий арестанта. Готов он внутренне к боли, ждёт её… Ещё один довод за то, что пытать его нельзя, а надо — думать…

Двое суток из отпущенных мне законом 72 часов уже прошли, ничего я не достиг, а — почему?.. Думал плохо, вот что!.. Оперативную комбинацию скомстрячить следует, и не простую, а — с выдумкой, с изюминкой, чтоб в самое святое удар ужалил, и чтоб прочно сел Гиря на мой крючок…

Начинаю смутно жалеть, что не беременна Колумбина от Гири на месяце этак восьмом или девятом. Тогда — просто, тогда я в дамках.

Посадили бы её на стул напротив сожителя, и начали бы легонечко тыкать дубинкой в пузо… Нет, не я, спаси и помилуй! На беременную женщину руку не подыму ни за какие коврижки…

Найдутся другие… С таким простеньким делом справятся и они!..

Булькало б в её животе от мягких, но настойчивых толчков «демократизатором» моих помощников… Эти толчки постепенно усиливались бы, заставляя несчастную вопить от боли и страха, яростно кричал бы прикованный наручниками к спинке стула Гиря, и от ужаса орал бы в пузе ещё не родившийся младенец… А я — с грустной отрешённостью смотрел бы на их мучения, не забывая ежеминутно напоминать, как легко и просто можно прервать их: «Сознайся!.. Расскажи!.. Подпиши!..»

А надумай он, сознавшись, назавтра же отказаться от своих слов — и процедуру можно было бы повторить по новой…

Да неужто не дрогнет у папки сердце?.. Ужель не поймёт он: не стоит и одной слезинки невинно мучаемого дитяти вся его так называемая «выгода» от молчания?!

Дрогнет!.. Какой ты ни есть душегуб и зверюга, но когда пытают твоё ещё не родившееся дитя — всё подпишешь, и во всём сознаешься!..

Силён инстинкт самосохранения, но инстинкт продолжения рода — сильнее!..

Но не беременна Колумбина, вот в чём фокус… Да и вообще — пустотелка…По оперативным данным (один из сексотов некоторое время назад спал с нею) в детстве переболела чем-то по женской части, и с тех пор родить — не может… Жаль!.. Бить же её саму на глазах Гири — всё равно, что себя самого по щекам хлестать. У него таких, как она — полрайона!..

Родители у Гири умерли уже…Сёстер и братьев вроде бы нет… Стоп — стоп… как это — нет… Есть брат, старший!..

Шуршу бумажками, нахожу нужную… Точно, есть брат — Петренко Федор Николаевич, 52 года, вдовец, проживает там-то, работает плотником в жилуправлении, и по месту работы, и по месту жительства характеризуется положительно, — не пьёт, не курит, не говоря уж о наркоте… Насчёт дамского пола — нет данных, но жена — была, два года назад умерла, значит — не извращенец… И детей не имеет, единственный родич — младший брат… Любит его, с детства заботится о нём, непутёвом… Когда тот оба раза сидел — регулярно посылки ему посылал, навещал даже…Вот оно!.. Близок, совсем уж рядом со мною момент истины…

Отправляю Гирю обратно в камеру («Посиди ещё, милок, подумай, и если не начнёшь колоться — будут тебе в и л ы!..»), сам же начал готовить комбинацию…

 

4. П О Д С Т А В А

Тем же вечером в двери скромной холостяцкой обители Фёдора Николаевича Петренко позвонили — неназойливо и просяще, как и полагается звонить воспитанным людям. Он открыл (дверной цепочки нет, «Кто там?» — не спрашивает, чудик…), увидел на пороге своего участкового, а вместе с ним — меня, и ещё — двух граждан с лицам только что остограммившихся с и н я к о в.

«Проверка паспортного режима! — бодро сообщил участковый. — Я-то тебя знаю и уважаю, Николаич, но сам понимаешь — служба!..»

А Фёдор Николаевич и рад — радёшенек… Одинок ведь, любой гость — подарок… Не знаешь, как и принять его, бесценного…

И впустил нас в свой дом, наивный… Жизни не знает, ума — не избыток, с милицией ранее плотно не контачил… Кто побашковитее и соображает про окружающее, тот мента без санкции прокурора к себе не впустит, и без той же санкции на арест или задержание никуда из квартиры вместе с ментом — не уйдет… В твои годы, отец, нельзя быть наивным… В мире царит зло, кто не научился защищаться — тот обречён…

Обстановка на адресе — скромная, «а — ля — пролетарий середины 70-х». То есть мебель — куплена ещё тогда, и успела износиться… Ковры, хрусталь, золото, инвалюта, прочие изыски здесь явно и не ночевали. Но — чистенько, по холостяцким меркам — уютно. На стене — фото некрасивой женщины в самодельной «траурной» рамке, одно — единственное облезлое кресло в углу… Я устраиваюсь в нём, а участковый усаживается на стуле (за день находился, рад дать отдых натруженным ногам!), остограммленные же граждане остались у порога. Их дело — маленькое, ещё насидятся когда-нибудь…

Фёдор Николаевич не знает, чем нас угостить, робко предлагает чай с сухариками (в доме, поди, больше ничего вкусненько нет). Оно бы и неплохо почаёвничать, но время не ждёт, «извините, не можем — служба!».

Участковый деловито листнул страницами предъявленного хозяином паспорта, я тоже кошусь краем глаза. Вроде — нормалёк, без вырванных страниц, смазанных печатей, или косо налепленной фотографии… Но возвращать паспорт участковый не спешит, держит в руках, задавая какие-то второстепенные вопросы, и всё — с улыбочкой, душевно, по-домашнему, почти по родственному… Тут-то я, всеми подзабытый, бросающий по сторонам цепкие взгляды, неожиданно воскликнул: «О, а это что такое?!» И — мигом извлёк из — под кресла валяющийся там пакетик с веществом, напоминающим наркотическое. Подношу к носу, смачно нюхаю, словно кусок ветчины, сообщаю окружающим: «Кажись, конопля!..»

У наблюдавшего эту картину Фёдора Николаевича отвалившаяся от изумления нижняя челюсть с глухим стуком падает на пол. Участковый тоже нюхает, и хотя у него хроническим насморком заложен нос — авторитетно подтверждает: «Да, кажись… оно!..» А граждане у порога ничего не говорят, но смотрят в оба, они ж — «свидетели»!..

«Постойте, какая конопля?.. Полчаса назад я подметал в комнате, и под креслом ничего не было!» — руками вставив челюсть на прежнее место, с жалкой улыбочкой уличённого в многолетнем каннибализме попытался объясниться Фёдор Николаевич, смутно надеясь, что — шутка это…смешной ментовский розыгрыш!.. Сейчас мы скажем, что пошутили, и вместе дружно посмеемся…

Но нам — не до розыгрышей. Опасный бандит Гиря должен сесть в тюрьму..

Участковый усыпляет бдительность хозяина успокаивающим бормотанием: «Да ладно, Николаич, чего ты… Я ж понимаю, случайность… Сейчас пойдём в райотдел, и там разберёмся…», — а сам уж строчит на бланке протокола:

«Такого-то числа по такому-то адресу в присутствии понятых таких-то нами изъято…» С и н я к и вписывают в протокол свои подписи и данные из случайно оказавшихся при них паспортов. Вялые попытки Фёдора Николаевича уклониться от скорого проследования в РОВД пресекаются мягко, но решительно, во дворе у подъезда нас уж заждался «уазик» (ввиду важности операции его приказал выделить мне начальник угро), — едем!..

…Через 40 минут в своём тесненьком кабинете я уж нависаю над испуганно съежившимся на табурете Фёдором Николаевичем, и со зверской рожей ору: «Говори, тля, откуда наркота?! Кто поставщики?! Адреса, явки, имена наркокурьеров!.. Отвечай, пистон анальный, пока я не начал сердиться!..»

Он что-то неразборчиво бормочет… Тогда я болезненно бью его ладонями по ушам, тычу пальцем в глаз, бью кулаком под ребро… Он вскрикивает, лепечет жалобные оправдания, но зачем они мне?.. Я и не слушаю…

Моя цель другая — довести его до нужных кондиций. Он должен выглядеть как человек, оказавшийся на дне отчаяния, а чтобы так выглядеть — нужно таким и быть…

Несколько раз мне приходилось пытать людей положительных, лично мне даже нравящихся, с высокими моральными качествами, но либо по роковому стечению обстоятельств оказавшихся замешанными в совершении неких преступлений (скажем: его ребёнок заболел, и он украл деньги на лекарства!), и не желающих сознаваться в них, либо и вовсе ничего плохого не совершивших, но отказавшихся сообщить мне важную информацию о ком-то из ближайшего окружения…

До самой последней секунды они не верят, что их будут бить!.. Нет, они читали в газетах и слышали от знакомых, что в милиции иногда применяют меры физического воздействия, но в их понятии с НИМИ такое случиться никак не может!..

Ведь бьют — бандитов. Они же — кристально честные и добропорядочные граждане (в последнее время модно добавлять: и добросовестные налогоплательщики!). Милиционеры не могут этого не видеть…

«Да нет, они не посмеют меня избить!»

Но я их — бью. И — такое изумление в их глазах!.. О. с этим ничего не сравнится… Тут главное — не сама физическая боль, а нравственные мучения. Душа взрывается изнутри под грузом рухнувших иллюзий…

Оказывается, он всю жизнь верил нашему трижды долбанному государству, считая его и вправду «народным», в чём ему государство усердно способствовало… Бывало, заявишься посетителем в солидное госучреждение — и там встречают уважительно, выслушивают участливо, проводят с обещаниями… Что ничего потом не сделают — не беда, мы к этому привычные… Но ведь как встречают!..

Чувствуешь себя полноправным сыном Отечества, уважаемым избирателем, без пяти минут вождем или олигархом… А иногда ведь и делают что-то реальное, — камуфляж державы под «защитницу народных нужд» стоит некоторых затрат и усилий…

И потом, кто в госучреждениях трудится-то?.. Наши же братья и сестры, сыновья и внуки, отцы и деды, друзья, товарищи и однокашники… Своим они помогают по — настоящему, а своих — много, и многое свершается для своих от имени того же государства, делая его облик в глазах масс ещё более светлым и привлекательным…

Человек, родившийся в нашей стране, имеет все шансы состариться и умереть, так и не поняв, что он здесь — никто и ничто, никому не нужная шмакодявка… Захотят — растопчут в любой момент, и позвать на помощь — некого…

И случись такое, всплыви вдруг эта роковая реальность — как жить потом с нею?.. Да и вообще — стоит ли жить, сознавая, что ты — червяк под ногами у сильных мира сего…

Когда всю жизнь лживо — бодрая пропаганда называет тебя — хозяином страны, а чиновников — твоими слугами, и вдруг в один прекрасный день или вечер волокут тебя в кабинет одного из этих твоих «слуг», и там своего «хозяина» этот твой «слуга» вначале мордует, а затем и отправляет гнить безвинно на тюремные нары…

Страшно!..

Они, пытаемые мною, созревают до мысли, что безнаказан я — оттого и лютую… Но и это — иллюзии…

Истина — страшнее. При умелом поведении, наличии денег и связей м о ж н о меня изобличить и покарать, но — толку?!. Разве я — виноват?!. Разве мои начальники или начальники моих начальников виноваты?.. Нет, все — виновны, сверху до низу, все мы, и каждый из нас!..

В том числе — и этот, «кристально честный»…Не он ли молчал, когда следовало кричать во весь голос?.. Не его ли равнодушием освящено то зло, что ранее делалось многим другим?..

Не я сделал этот мир таким, каким он есть, не я придумал его волчьи законы, и не мне их менять… Если вы не хотите, чтобы с вами делали ТАК — меняйте жизнь, и меняйтесь вместе с нею.

ТАК не должны делать никому, — лишь тогда вы и за себя сможете быть спокойны…

…И пусть боль и ужас плещется в твоих зрачках, отец, — прости, так надо… Сам виноват. Ты жил честно, но ты жил недостаточно честно. За всё в жизни приходится платить. Вот ты и платишь…

…Перекурив у окна, возвращаюсь к Петренко, и начинаю по следующему заходу:

«Как это ты не знаешь, откуда наркота?! Уж не хочешь ли ты сказать, сучяра, что мы тебе её подбросили?!. Ах, не хочешь…Спасибо и на этом… Педрила!.. На тебе!.. На!.. На!.. Тварь!.. Блин кривобокий, говори правду, пока я не забил тебя как мамонта!»

И тычу, тычу в морду ему протокол изъятия у него на адресе конопли, — как говорится, факт налицо, я его не придумал, наркотики откуда-то на квартире у гражданина Петренко Ф.Н. взялись!.. Либо пусть, сука, убедительно объяснит их происхождение, либо — следствие, «встать, суд идёт!», суровый приговор, и уводящий навстречу горю и бесчестию конвой…

Так надо, верю в это, и его смог бы убедить в своей правоте, но нельзя говорить ему правды. Правила игры требуют конспирации, потому немного и сержусь на его стенания и слёзы, — зачем грузит мою нервную систему?!. Мне и без его стонов — тяжко…

Сквозь его болезненное всхлипывание доносится: «Я… не понимаю… откуда они взялись…» Не понимает он, видите ли… Простофиля!..

…Ещё через полчаса, когда на табурете уже не уважаемый член общества сидит, а сгорбленный, тихо стонущий комок боли и отчаяния, — в кабинет вводят Гирю. Моя задача: он должен увидеть старшего брата и иметь возможность перекинуться с ним парой слов, чтобы постичь ситуацию, но их общение не должно быть долгим, чтобы не успел что-то брату посоветовать…

«Федя, ты?!» — ахнул Гиря на пороге, не веря глазам.

При виде родного лица у Фёдора Николаевича пробудилась надежда. Он с диким воем кинулся к нему, обнял, обхватил руками как свою последнюю надежду, стал клясться со слезами, что не хранил дома никаких наркотиков, и сам не поймёт, откуда же они взялись…

«Под протокол наркоту изъяли?.. При понятых?!» — быстро переспросил умудрённый Гиря, и брат кивнул, не понимая многозначительности этого обстоятельства.

Его тотчас увёл конвой. Я заранее указал конвоирам посадить его в камеру к не самым буйным, — свой номер он отыграл, нечего теперь его лишний раз мучить без производственной надобности…

«В третью камеру его!» — показательно кричу я вслед. (На самом же деле его отведут во вторую).

Гиря вздрогнул: «Но там же одни туберкулёзники!» Я развёл руками: «Ну и что?!. А остальные камеры — переполнены…» Картинка!..

Тут для краткости пропускаю большой кусок. О том, например, как взъярившийся Гиря пытался дать мне в морду, и в результате сам получил в челюсть… И потом, прикованный наручниками к табурету, материл меня так виртуозно, что некоторые из его выражений хотелось записать, чтобы затем со смехом цитировать на дружеских пьянках с коллегами…

…Но спустя пару часов от криков и ругани мы перешли на ровный, деловой тон высоких переговаривающихся сторон. Я ведь не враг Гире, очень мне надо, а просто при данном раскладе его место — в тюрьме. Да он и сам это понимает…

Ничего личного. Это — моя работа.

…Мои условия: Гиря даёт «явку с повинной» и садится на 6 лет (меньше суд никак дать не может, с учётом его криминального прошлого), а я — немедленно отпускаю его брата «вчистую». Если Гиря откажется — его завтра же отпустят ввиду «недоказанности», брательника же — отправят в СИЗО, где он будет дожидаться суда, который может состояться и через три месяца, и через полгода, и через год… (Со смехом я рассказал Гире, как один «закрытый» мною мелкий бандюган дожидался суда в изоляторе целых три года!)

На суде при грамотной защите дело о хранении наркоты, скорее всего, рассыплется, и выйдет Фёдор Петренко на волю… Но — в каком состоянии, вот вопрос?.. Год в камере, среди отбросов общества… СПИДоносцев, туберкулёзников, сифилитиков… Среди прочего, желающего надругаться над беззащитным человеком, зверья… Немало… и даже очень много для психики старшего Петренко!.. Никогда уж ему не оправиться, раздавит его год тюрьмы на всю оставшуюся жизнь…

…Гире некуда деться!.. Брат — единственное, что у него осталось в этой жизни… Случись сесть по новой (рано или поздно это — неизбежно!), — кто же передачи ему слать будет?!.

И Гиря — сдался. Подписал признания насчёт Смитлицкой:

«Я грабил… Оружие — там-то… золотишко сбыл такому-то…»

…Я ЕГО СДЕЛАЛ.

И пока записывал я его показания, Гиря с нехорошим прищуром смотрел на меня… Запоминающие у него были глаза…

А, плевать!.. Не хватало ещё уголовной швали бояться… Много чести!..

Я — опер, и дело моё правое, а он — бандит, сволочь, гад, таких — давить как вшей… Скольким хорошим людям успел напаскудить!.. Да и братика, по сути, подставил…»Брат рецидивиста» — это ведь и не почётно, и не безопасно…

…Да и потом, когда через шесть лет выйдет Гиря на свободу (если выйдет!), не о мести он будет думать, а о том, где взять деньги на лекарства, чтобы подправить испорченное заключением здоровье…

«Когда освободят брата?» — поднимаясь с табурета, спросил Гиря. Молодец, что напомнил, я о Фёдоре Николаевиче уж и забыть успел…

«Немедленно!» — ответил я с лёгким сердцем. (Тут врать — опасно, через короткое время он всё равно узнает, что соврали ему…).

И Гирю — увели.

Налюбовавшись столь трудно доставшимися показаниями бандита, я приказал привести Петренко — старшего. Через несколько минут его доставили в кабинет.

Всего часа три мы не виделись, а как изменился человек!.. Трясётся как банный лист, вздрагивает от малейшего шороха… Глаза воровато бегают по сторонам, в поисках лазейки для спасения… На затравленной фигуре — тень обречённости… Всего 180 минут в далеко не самой худшей из наших камер — и каков эффект!..

А если бы — 15 суток внутрикамерной обработки в ИВС?…

А — полгода в СИЗО?..

А — лет пять в «зоне»?!..

«Ну что, сучий потрох…» — с грозным видом начал я, но тут же спохватился (не та ситуация, тон не тот!), выбежал из-за стола, заторопился к нему с вытянутой для дружеского рукопожатия рукою.

Он отшатнулся, явно опасаясь, что опять буду бить его по глазам, но я успеваю словить его ладонь, крепко жму, радостно восклицаю: «Ну вот, Фёдор Николаевич, мы во всём внимательно разобрались, и оказалось, что вы — невиновны…»

«Я — невиновен?!» — подпрыгнул он на месте от неожиданности, и уставился на меня так, словно перед этим зарезал тысячу человек, а сейчас ему сообщили, что минуту назад они все поголовно воскресли!.…

Охотно подтверждаю: «Невиновны, совершенно!.. Мы отдали найденное у вас вещество на экспертизу… Только что эксперт дал заключение, что в пакетике — не наркотик, а так… Безобидная сушённая травка… Вы были задержаны по ошибке, дорогой Фёдор Николаевич! В связи с этим — и от своего имени, и от имени руководства — хочу принести вам наши искренние извинения!.. Простите нас, мы больше не будем…» — с этим жизнеутверждающим обещанием я крепко тисну ему руку.

«Но откуда же э т о у меня взялось?!» — чуть ли не со всхлипом высказал он выстраданное. «Наверно, хулиганы в окно подбросили!» — улыбчиво предположил я..

Он бледно улыбается, подозревая меня в очередном подвохе. Вот сейчас я перестану истекать любезностями, вот сейчас с размаху ударю его дубинкой по почкам или вмажу кулаком в солнечное сплетение, вот сейчас…

Но у меня и в мыслях такого нет!..

Пусть обвиняют ментов в чём угодно звонкоголосые, не желающие знать реальной жизни журналисты — «правдоборцы», но сами мы про себя понимаем, что в конечном счёте — стараемся именно для таких вот порядочных людей чтоб поменьше натыкались они в жизни на всякую нечисть… Это их интересы мы отстаиваем, это за их покой боремся…

А что в интересах дела порою приходится и их самих обидеть ненароком, — ну так простите нас, родные!..

Иначе — нельзя, иначе — не получается…

«А как же протокол?!» — всё ещё не верит своему счастью Фёдор Николаевич.

Молча достаю из лежавшей на столе папки злосчастный протокол, демонстративно рву на тысячу маленьких кусочков, швыряю вверх. Бумажные лепестки, кружась, падают на пол, провожаемые зачарованным взглядом Петренко.

(Бумажки сыграли свою роль и больше не нужны. Это не значит, что я не подстраховался на случай, если Гиря, задумав переиграть, даст о б р а т к у, — в обивку кресла в квартире Фёдора Николаевича я засунул два патрона из пистолета «ТТ». В случае необходимости при следующем обыске они будут «найдены» при понятых. Тогда — оформляем «хранение боеприпасов», и кидаем Петренко — старшего в СИЗО уже по этой статье УК…)

«Так я могу… уйти?..» — всё ещё не врубается мой гость. Радостно киваю. Дескать, спасибо за то, что нашли время нас навестить… Будет желание — забегайте ещё, мы вам завсегда рады!..

Как легко сделать счастливым нашего человека… Арестуй его ни за что, измордуй по-всякому, надругайся, дай почувствовать всю глубину своего бессилия и горя, ну а затем — сообщи обрадовано, что произошло маленькое недоразумение, и он может катиться на все четыре!..

А ещё говорят, что наш народ — мудр… Ага… То-то я смотрю, мудрость у него так и прёт из всех щелей!..

Я заверил Фёдора Николаевича, что свободен он абсолютно и безоговорочно. Может хоть домой идти, хоть на работу, хоть — лететь за границу (если скопит денежки на авиабилет)…

Его лицо — ожило. Он вдруг начал громко смеяться, балагурить, несколько раз благодарственно пожал мне руку (ту самую, которой я его мордовал), пригласил меня в гости, «если случайно будете проходить мимо…», вот уж и «сынком» пару раз назвал…

Я — не в обиде, пусть… Не фамильярность это, понимаю, а просто — нервная разрядка нужна человеку…

Уж и хвалит меня за что-то, смешной случай из жизни рассказывает. Я вежливо хихикаю, неприметно (но так, чтобы ему было заметно) смотрю на часы.

Он кивает, всё поняв. Моё время — бесценно, и всецело принадлежит государству. Ещё не все бандиты пойманы, а из порядочных, но запутавшихся в обстоятельствах людей — ещё не все жестоко избиты…

И сколько же великанских дел громоздится на моих старлейских плечах!..

Спохватившись, спросил тихо: «А брат?.. Что с ним?.. Его отпустят?!»

Ждёт, видимо, что и тут я его обрадую. Но радовать — нечем, однако и огорчать сейчас не стоит, и так мужик переволновался… Заверяю, что и с братом тоже… разберёмся внимательно и объективно, но — чуть позже, к сегодняшнему вечеру или к завтрашнему утру…

«С вами же — разобрались, как видите… И с ним будет полный порядок!..»

Он удовлетворён, и снова — на вершине блаженства!.. На прощание даже попытался обнять и расцеловать меня. Но тут я уж начеку, мимолётно уклоняясь от растроганных засосов… Мало ли какую заразу в камере он за эти часы успел подхватить… Не хватало ещё заразиться от него!..

Опять мы жмём друг дружке руки, и наконец-то он уходит.

Стоя у окна, наблюдал, как через пару минут он вышел из здания РОВД, провожаемый самим дежурным. Фёдор Николаевич и ему пожал руку, удостоившись ответного похлопывания по плечу, потом — быстро пошёл прочь.

Провожая его взглядом, вижу, как он поминутно оглядывается через плечо, наверняка опасаясь, что сейчас из РОВД выбежит орава амбалов с дубинками, и кинется вслед за ним с криком: «Стой!.. Тебя по ошибке выпустили!..»

И идёт он — заметно петляя, осознанно или неосознанно, но — мешая прицелиться ему в спину воображаемым снайперам, вздумай они взять его на прицел.

И какой ни есть я закалённый в боях с преступностью оперюга, но и моё сердце болезненно стислось… Ненароком ушиб я хорошего человека!..

…Эх, батя, зря ты так… Мы ж тут тебе не гестапо какое-нибудь…

Мы — милиция!..

…У нас честных людей — не сажают.

 

5. ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ…

Так и ломаем, и гнём мы противостоящую нам силу. Одних — так, других — этак… Никто заранее не предскажет, на чём именно данный «клиент» сломается. Иной самое тяжёлое выдерживал, а потом от какой-либо мелочёвки бац — и хрустнул с треском…

Помню такое…

Поймали мы как-то «форточника», — бил окна и в квартиры залазил… Нагребли на него 3 «родных» краж, и начали «грузить» дальше, чтобы он ещё и пяток л е в ы х на себя взял, а он — упёрся: «На хрен мне чужое?!»

Оно и понятно, до одного места ему, что у оперов показатели сыпятся, и нераскрытые кражонки на кого-нибудь надо списать обязательно… 22 года парню, из них уж 7 лет отсидел, — с 14 лет начал… Папа — пропойца, матери нет, старшая сестра на фиг ему нужна, но есть и младшая, а её он любил, с детства опекал, 11 лет пацанке…

И вот на допросе начал я его «напрягать» конкретно. Мол, если сейчас л е в а к не возьмёшь — поедем к тебе домой, устроим обыск (ещё один!), и на этот раз, в числе прочего, сгребём и увезём все детские вещи, в том числе — и любимые игрушки младшенькой сестрички, да и её саму — тоже. Подержим в РОВД до вечера, измучим расспросами, наорём… А оно ей надо — в такие годы со злыми дядьками — операми часами париться?!.

«Не имеете права!» — кричит. А я тычу Уголовно — Процессуальный Кодекс: «Имеем!.. Могу до 3-х суток вообще запереть её в райотделе… Бить, ввиду малолетства — не будем, но хорошо ли ей в камере придётся?!»

Орал он на меня, я на него орал, но никуда он от меня не делся, и три «левых» кражи на себя взял… Уже победа!.. Мог бы и больше с него содрать, но — понимаю, что операм из СИЗО тоже надо план по раскрытиям исполнять, пусть и на их долю что-то останется…

Короче, из-за сопливой девчушки, из-за такого пустяка человек поперёк своей воли сделал, пошёл нам навстречу, а так могли бы его бить до посинения — из одного голого принципа не стал бы он с нами договариваться…

Вот так — и с каждым. Нащупал уязвимое место, и — бей в первую очередь именно по нему, Умело, точно, в нужную для данного конкретного случая силу.

…Чего боюсь — так это ошибиться.

Получу «явку с повинной» от абсолютно невиновного человека, и — упрячу его в тюрьму. Ведь когда нутром чуешь: «Он это!», и жмёшь на него, то рано или поздно переходишь черту, после которой идти на попятную уже нельзя. Или он сознается в своей вине, идёт под суд и уходит в «зону», или он не сознаётся, вынужденно отпускается мною на волю, тотчас строчит жалобы во все инстанции, и всполошенное начальство меня молниеносно «сдаёт», «Произвол», «превышение служебных полномочий», «фальсификация уголовных дел»… «Зона» мне обеспечена!..

А вот если, не останавливаясь, я буду жать всеми мыслимыми и немыслимыми способами, то рано или поздно сознается практически ЛЮБОЙ, и когда грамотно обставишь признания со всех сторон вещдоками, то соскочить с них уже невозможно… Тогда я — спасён, а невинный человек — сгниёт в тюрьме…

…Мы — профессионалы. В условиях, когда делать нашу работу можно только плохо, мы обязаны делать её исключительно — хорошо. Иногда объект применения спецметодов выбирается ошибочно, но давать о б р а т к у

Нельзя. Коль уж «засветился» — иди до конца. Или он — преступник, или — я, а мне за решётку — не хочется… Следовательно, преступник — он…

…Серьёзных ляпов в работе милиции — куда меньше, чем кажется на первый взгляд, но случаются и они…

В прошлом году на соседней «территории» было такое… В своей квартире неизвестными лицами зарезаны два брательника-наркомана. Понятно, кого заподозрили в первую очередь — тех же наркоманов, предположительно — хороших знакомых братьев.

Задержали мы парня и девку из числа тех, кто на том адресе регулярно ш и р я л с я, начали их разрабатывать. С доказательствами было туговато, собственно говоря — их не было вовсе. Один агент шепнул своему куратору, что: «вроде бы — они», но к делу шёпот не подошьёшь…

Вдохновляли личности подозреваемых. Пацан — дважды судимый, причём по «крепким» статьям — за разбой и вымогательство. Кому и не убивать, как — такому?.. Вдобавок, был в ссоре с братухами…

Прижали его косвенными, побили как следует, он и сознался. Но как привели к прокурору для санкции на арест — пошёл в глухой отказ: «Не убивал, а показания дал — под нажимом!» Вот прокурор санкцию и не дал, говорит: «Что-то у вас не склеивается!» Снова беседуем с пацаном, опять «сознанка» — и у прокурора снова — отказ от неё… Так повторялось три раза!..

Тёлка же вообще ни в чём не сознавалась, поскольку бить её опера не решились («молодая… симпотная… а убитые — такая мразь, что ещё и спасибо сказать тому, кто кончил их!»), одними же словесами такую не уломаешь, — не та порода… Характер — камешек, в обиду себя не даст. И на иглу «присаживалась», и шлюшничала с кем попало, и бабки тырила у лохов, но были у неё и своя гордость, и некие осмысленные цели в жизни…

Могла ли такая — убить?.. Аж бегом!.. Больно уж логика у Жанны (так её звали) была перекрученная… Имела она сестру-близняшку, та вообще — мразь конченная, такую только из двора — проходняка быть ногой в голову, чтоб потом поскорее сдать в крематорий вместе со своими дровишками… Так вот, украла сестра та у Жанниного сожителя спортивные штаны фирмы «Адидас», и не хотела сознаваться. Тогда привязала Жанна близняшку верёвкой к «Москвичу» сожителя, и как дала по шоссе километров под шестьдесят!.. Вот и судите, что за чувак с чувихой были те двое…

Наши на 98 % были уверены: они братанов уложили!.. Но на 2 % оставалось сомнение: больно упёрто пацан отбрехивался, и убедительных доказательств против него никак не находилось, что настораживало…

Тогда пошли им навстречу, помогая избежать «вышака» (тогда ещё — расстреливали)… Предложили изобразить случившееся как акт самообороны. Типа: один из братьев в ссоре неожиданно убил второго, затем напал с ножом на пацана с тёлкой, желая убирать их как нежеланных свидетелей, но в схватке был обезоружен и заколот ими… Всё равно не хотел пацан «грузиться», но тут уж наши пошли на принцип, и отпрессовали его до потери пульса. Прояснел он тогда мозгами («забьют же до смерти, ироды!»), и дал наконец-то окончательную «сознанку». Заодно по какому-то вдохновению опера «хранение нарковеществ» к нему прицепили, — немного ш и р л а при обыске у него то ли нашли, то ли подкинули оперативники, деталей я уж точно не помню.

Оформили дело, всучили следаку на доработку деталей, сдали парочку в СИЗО, и думать про неё забыли… И тут через три месяца трах-тарарах — совсем в другом районе задержали бандгруппу, раскрутили на все злодеяния, и среди разнообразного всякого рассказали они, как три с половиной месяца назад там-то замочили двух братьев-наркушников… А у нас за это же самое дело в изоляторе двое уж суда дожидаются!..

И пошла о б р а т к а… Запахло «фальсификацией материалов дела», следак для собственной отмазки покатил бочку на лопухнувшихся-де оперов, наши забегали, засуетились… Будь у запытанного пацана и тёлки его крученной толковый адвокат — амбец полнейший и начальнику райугро, и тем 3–4 операм, что непосредственно по делу работали… Но — не нашлось у тех такого адвоката!.. И удалось нам задним числом всё переиначить…

Изобразили так, будто за наркоту мы эту парочку в СИЗО засунули, а в двойной мокрухе они-де только подозревались… А что подозрение не оправдалось — это обычняк, за это оперов не наказывают, и уж тем более со службы не гонят… Кончилось тем, что пацану всучили небольшой срок за «хранение», тёлку же и вовсе отпустили вчистую…

 

6. ВЗАИМОВЫРУЧКА

Каждый имеет право на ошибку, и профессиональная солидарность оперов проявляется в том, что мы помогаем друг другу последствия своих проколов маскировать…

Недавно, к примеру, парни из соседнего теротдела едва не залетели. Там такая петруха приключилась…

Приехал в наш город из села парнишка молодой, тока после дембеля. Поселился на квартире к знакомой девчонки, устроился на работу охранником в фирму, начал готовиться к поступлению в институт, — то ли сельхоз, то ли строй… Была ли у него с девахой любовь, или так — нежная и пламенная дружба, — не знаю, но имел он и её, и крышу над головой, и бесплатные завтраки с ужином… Но как-то вечером предложил он ей в который раз потрясти койку веселеньким развратом, а она возьми и откажись: не хочется, голова болит, и всё такое… Он — настаивать, она — сердиться, ссора разгоралась, на каком-то этапе она обозвала его то ли дебилом, то ли свинарником, — языкатой городской девушке есть чем подколоть горячего сельского парня!.. Короче, обиделся он и снасильничал её, причём не просто так, а ещё и с какими-то ранее не применяемыми им извращениями… Ну и — обиделась!..

Прибежала через час в милицию и заявила, что только что её изнасиловал такой-то!.. Парнишка тот уже был на своём дежурстве, в фирме, приехали к нему наши на работу и предложили «пройти на минутку». Он, как дисциплинированный сторож, отлучаться не хотел, но никто его согласия и не дожидался — схватили за руки и притащили в РОВД. Там он тоже вёл себя нахально, брызгал слюной на оперов, кричал: «Требую адвоката немедленно!», в общем — выпендривался…

Веди он себя по-человечески — может, всё и обошлось бы, а так — вмазали хлопцы ему как следует, два часа без остановки били резиновыми палками, аж сами устали… Что характерно: стал как шёлковый, никакой адвокат уже не нужен, во всём сознаётся, всё подписывает, и только просит, дрожа всем телом: «Не бейте меня больше, пожалуйста!» А зачем нам его бить, если он уже раскололся?.. Мы и не собирались…

Ну вот, а на плече у него наши ребята при допросе углядели небольшой синяк, вроде как след от засоса, и решили свезти его к судмедэксперту, — дескать, пусть зафиксирует следы сопротивления ему со стороны жертвы изнасилования, одним вещдоком на суде станет больше!.. Конвоировать его мне поручили, — тех оперов погнали на очередной криминальный трупешник, я же оказался относительно свободным…

Привёз к эксперту, — опытный дядька, что милиции надо, то в своих бумажках завсегда и рисует… Стал он парнишку осматривать, а я у порога, сижу на стуле и газетку листаю. Слышу, зовёт меня медицина: «Можно вас на минутку?» Подошёл я к раздетому до трусов арестанту, молча показал мне эксперт на его тело, взглянул я… Ёлы-палы!.. Какие там к чертям засосы, какое «сопротивление жертвы»… Везде на теле — пятна: багрово-красные в нижней части спины, над почками, и иссине-чёрные — на икрах ног!.. Наследили опера «палочками — выручалочками» капитально!.. М-да… горяча и неопытна молодёжь…

Завёл меня эксперт в соседнюю комнату, дверь прикрыл плотненько, и говорит: «Вы меня, конечно, извините, но т а к о е скрыть я не могу, права не имею… Он же может нанять квалифицированного адвоката, тот потребует независимой экспертизы, и тогда под суд не только ваши залетят, но и я…»

Побледнел я, понимая его правоту, но панику твёрдо решил пресёчь на корню. Говорю: «Подождите здесь, я сейчас с ним переговорю!» Пошёл к мудиле этому, даже понятия не имеющему, сколько классных ребят из-за него, гондона, могут сгореть синим пламенем, спросил строго: «Откуда синяки на теле?»

Удивился он: «Как откуда?.. Так ваши ж только что…» Пнул я его плотненько в дыхалку, он и уссался, а я — поправил: «Не «только что» это было, а вчера. Совсем незнакомые тебе люди на улице избили тебя из хулиганских побуждений… Ты всё понял, или мне повторить?!» — и мордяхой Фредди Крюгера изобразил.

«Ой, не надо повторять, понял я, так и скажу!» — замахал он испуганно руками. Позвал я тогда эксперта, записал он в справку насчёт «следов побоев, нанесённых вчера на улице, со слов обследуемого, неизвестными лицами», и отвёз парнишу обратно в РОВД. Там с ним ещё маленько поработали, («Почему утаил, падла, что у тебя такая шкура чувствительная?! Вот тебе за это!.»), и с некоторыми тревожными сомнениями в душе отдали в руки следака.

Боялись всё ж нашенские насчёт адвоката — а ну, как родичи парнишки скинутся и наймут опытного профи?.. Не сдобровать нам всем тогда… Но, к счастью, денег на платного адвоката у его родственников не нашлось… Те же, кого выделяет в качестве бесплатных защитников наше государство, годятся только в ассенизаторы, — придёт к тебе такой в камеру, скажет: «По таким-то статьям вас обвиняют в том-то, получить можете от стольких до стольких…», и — всё!.. «А что ж мне делать?!» — спросит не разбирающаяся в юриспруденции жертва своих пороков и бед общественного устройства. «Что хотите, то и делайте…»- разведет руками такой горе — защитник.

И воткнули тому парнише немалый срок в итоге. А имей он башковитого защитника, и пойди в квалифицированный отказ (на что в условиях СИЗО нужна немалая сила характера!), — никакой суд его не осудил бы…

Ведь по сути доказательствами его вины были лишь его признания, да ещё показания потерпевшей. Более того — с лёгкостью необыкновенной кинул бы он на тюремные нары всех допрашивавших его оперов!.. Не простило б столь грубого брака в работе наше начальство. В таких деликатных вещах, как пытки мирного населения (а парень был «мирный» — не бандит и не наркоман), с в е т и т ь с я нельзя ни в коем случае!..

Но — повезло нам…

 

Часть шестая

Т А Й Н Ы С Л Е Д С Т В И Я

 

1. АЗЫ

Напомню элементарное..

После установления факта совершения преступления правоохранительными органами (внутренних дел, госбезопасности, прокуратуры и т. д.) возбуждается уголовное дело. Его ведёт следователь, которому в расследовании помогают опера (в нашем случае — уголовного розыска).

Для этого параллельно уголовному делу заводится так называемое «оперативно — розыскное» дело (ОРД), в которое, помимо документов уголовного дела, входят и оперативные материалы, в частности — задания сексотам, и справки о выполнении этих заданий.

По поручению следователя опера проводят отработку подозреваемых, получают «явку с повинной» от совершивших преступления лиц (если таковые опера сыскали), находят и предоставляют следователю уличающих эти лица свидетелей и вещественные доказательства…

Трое суток, до предъявления подозреваемому лицу официального обвинения следователем, оно находится в РОВД, а после предъявления обвинения, став из подозреваемого и задержанного обвиняемым и арестованным, на весь период следствия попадает в следственный изолятор. Это если не избрана иная мера пресечения — например, подписка о невыезде, — в случае, если вина его не слишком велика, и учинить помехи следствию он не в состоянии.

Избрание меры пресечения следователем имеет для обвиняемого огромное значение. Суд может состояться и через месяц, и через год. Дожидаться суда на воле или в вонючей тюремной камере — далеко не одно и то же. Кроме того, суду некогда слишком уж углубляться в анализ личности подсудимого и подробностей им содеянного, и он практически полностью доверяет общавшемуся с ним куда больше времени следователю. В 90 % случаев, когда обвиняемый до суда выпущен следователем «под подписку», приговор выносится — условный, т. е. без заключения под стражу. И наоборот, в 90 % случаев, когда до суда человека держали в СИЗО, приговор связан с заключением в места лишения воли, причём ранее проведённое в СИЗО время засчитывается в вынесённый судом срок. Но если страдалец отмотал в СИЗО год или даже два, а суд его потом оправдал, то сразу возникает куча никому не нужных вопросов, типа: «За что человека гноили?!», и «Кто понесёт наказание за произвол?!» Вот почему отсидевших уже какое-то время в СИЗО суд старается не оправдывать…

 

2. В АДУ…

Итак, от райотделовских оперативников бандит переходит под дружескую опеку оперчасти СИЗО. Задача тамошних оперов: сохранить «явку с повинной» у тех, кто её уже дал, и получить её у тех, кто по каким-либо причинам (включая и свою полнейшую невинность) от неё преступно уклоняется. Кроме того, они должны побуждать уже давших «чистосердечные показания» к «сознанке» в ещё каких-либо преступлениях, что будет засчитано оперчасти в счёт выполнения «плана по раскрытию преступлений».

И шумный райотделовский «обезьянник», и суровый пыточный изолятор временного содержания — всего лишь бледненькое подобие того, что творится в СИЗО. Опека персонала над заключёнными здесь слишком уж долга, плотна, жёстка, страшна…

Самое смешное то, что с точки зрения закона преступников здесь нет вовсе. Преступником может объявить суд, по приговору, вступившему в законную силу. А суда над ними ещё не было, и неизвестно, когда он состоится… Вину этих людей (пусть даже они её и признали, и подписались под нею обеими руками), ещё только предстоит доказать. Ещё раз повторю: формально это — невиновные люди, к которым у правоохранительных органов возникли некоторые вопросы, и потому им было улыбчиво предложено задержаться в гостях у государства на некоторое время, требуемое для того, чтобы на все эти вопросы найти правильный ответ… Этих людей пока что не за что наказывать и карать, — они столь же чисты перед законом и обществом, как и все прочие законопослушные граждане. И вот эти «гости государства» содержатся в СИЗО в условиях ада!.. В камерах на десять посадочных мест находится от 20 до 30 человек… Издевательства охраны и зеков поагрессивней… Скверное питание… Невыносимая вонь… Жара и повышенная влажность (следствие дыхания в замкнутом пространстве десятков людей), от которых тело покрывается язвами, и голым по пояс заключённым приходится носить на шее полотенца, чтобы мухи не копошились в ранах и не откладывали яйца…

Закон врёт, что они ещё не осуждены и, следовательно, ещё не виновны, но на самом деле суд уже состоялся, и вынес этим людям приговор: РАБСТВО. Каждый из них — РАБ ГОСУДАРСТВА, бесправный и ничтожный, знающий, что тут сделать с ним могут в с ё: оскорбить, унизить, искалечить, убить, наконец… Шепнёт «кум» из оперчасти сексотику: «П о г а с и такого-то!», и всё… Воткнут в спину заточку на прогулке в тюремном дворе, или придушат ночью в камере, во время сна… Как водится — виновного «не найдут», а и найдут — так отмажут, способов — миллион, и уж при любом раскладе обрекший зека на казнь «кум» будет в стороне: «Это их, бандитов — внутренние разборки…»

Как сподручно ломать и гнуть даже и самых сильных по характеру людей, за решёткой… Камера сводит потребности человека к минимуму, к выбору простейших жизненных благ: еда, курево, помывка в бане, прогулки… Но этот минимум жизненных благ — чувствителен для человека. Чуть больше их — и словно в раю оказался, чуть меньше — и ты на грани отчаяния…

Режим содержания здесь может быть мягкий, строгий и очень строгий, в зависимости от того, «явочник» ты (то есть согласившийся на «явку с повинной»), или «отказник».

Больше всего в СИЗО ценится «серийник», то есть совершивший много преступлений, и готовый по ним «дать явку». Чертовски выгодно быть вором, «бомбанувшим» 5-10 и больше хат, за счёт него одного множество оперов выполняют свои планы по «раскрытиям». Каждое «явленное» им преступление — как капитал, с ним в СИЗО не пропадёшь!.. Таковых, выявив их ещё в РОВД, окружают вниманием и заботой опера-«территориалы». Вор — серийник важен и строг, он знает себе цену, он даже торгуется: «А что вы ещё можете предложить за каждую «заявленную» кражу?.. Мало!.. Ага… ага… а вот это — в самый раз!..» И Боже тебя упаси выдоить из этого благодетеля в с е его кражи, — тогда твоим СИЗОвским коллегам ничего не достанется, а так нельзя, — надо уметь вовремя делиться с коллегами… И вот спустя положенные трое суток отправляется «серийник» в СИЗО, мы тут же звоним туда и сообщаем: едет!.. «Хорошего» зека, зека — «кормильца» здесь встречают с распростёртыми, и живёт он тут если и не как у Бога за пазухой, то во всяком случае — намного лучше прочих заключённых…

Есть с чем сравнивать. Вот две камеры, совершенно одинаковых по площади и прочим параметрам. Но почему-то, хоть в обоих камерах людей и содержат с превышением нормативов, но в одной — их в два раза больше, чем в другой… В одной из камер надзиратели зверствуют и нещадно бьют за каждый обнаруженный окурок, в другой — тишь да гладь, кури — не хочу, даже телевизор есть — хоть новости смотри, хоть КВН… В одной камере хрен передачу с воли съешь, — злые сокамерники отнимут и схавают… В другой — спокойно жри своё, и вокруг все спокойно своё кушают, никто ни у кого не отнимает, всем хватает, все довольны… В первую камеру еженедельно врывается прибывший для тренировки ОМОН (их называют «мотоциклистами» — за надетые на головы пластиковые полусферы), — сперва в камеру бросают взрыв-пакет, чтоб не так скучно было, потом врываются ордой, и нещадно колошматят всех дубинками, — мужчин, женщин, стариков, малолеток… Потом хватают ошеломлённых зеков за руки-ноги и с размаху выкидывают из камер на бетонный пол, шмякнешься с размаху — мало не покажется!.. И тут же по команде — вскочил и обратно забежал в камеру, чуть замешкался — лупят как сидорову козу… Выйдут из камеры ОМОНовцы, передохнут, и — по новой. И так за день — раз пятнадцать!..

Но что характерно: во вторую камеру ОМОН как бы и дороги не знает, никогда туда не наведывается — ни на этой неделе, ни на следующей…

Теперь я вас спрашиваю: на ваш взгляд, в какой из этих двух камер размещены те, кто сотрудничает с операми, а в какой — те, кто зловредничает, вопит как недорезанный: «Невиновен я!.. Менты — суки ни за что сюда кинули!.. Господи, помоги и сохрани!..»

Но Бог — далеко, а опер — вот он, рядом…

С теми, кто пытается упорствовать до конца, и кого по каким-либо соображениям сломить надо о б я з а т е л ь н о, используются и более хитрые приёмчики…

Одного нарика, к примеру, «грузили» наши орлы на мокруху, а он сперва сознался было (когда мы его старенького отца слегка потрусили), но потом, когда пахан его от своих старческих хворей склеил ласты в больнице, спохватился и глухо пошёл в квалифицированный отказ. Ещё и жалобы во все инстанции накатал, дескать: били меня зверски, и всё такое… Главное: два брата его, оба бизнесмены, скинулись и наняли дорогого адвоката, на суде могли произойти накладки, а вышел бы на свободу — чего доброго, ещё и в смерти папаши нас обвинил бы, «довели до смерти опера — изуверы своими издевательствами»… И что ж?.. Перевели его «временно» в другое СИЗО, а следом по «тюремному телеграфу» пошла м а л я в а: такой-то — к р ы с а, у своих ворует… Так ему тамошние сокамерники оба глаза острозаточенной ручкой обыкновенной алюминевой ложки выкололи!.. Потом, конечно, быстро выяснилось, что слушок тот ложным был, оперским «кумом» запущенный, извинялись все перед ним, каялись, «прости нас, братан, промашка приключилась!» А на фиг ему теперь все ихние извинения, — выколотых глаз они не заменят!.. Из СИЗО — то его в итоге выпустили, но жаловаться уж никуда больше не стал — сгинул в безвестности, мыкаясь по больничкам…

 

3. Я И СИЗО

Содержащиеся в СИЗО — не моя епархия, но и я в какой-то степени с ними общаюсь, и некоторым образом повлиять на их жизнь могу. Если человек вёл себя правильно, и взятых на себя передо мною обязательств не нарушил, то и с моей стороны сбоев не будет. Обязательно — регулярный п о д о г р е в в СИЗО чаем, куревом, колбаской какой-нибудь, а то и его родича с собою прихвачу на встречу, получится что-то вроде непланового свидания, отоварится продуктовой передачкой… Могу при надобности и «кума» попросить: не обижай такого-то, клёвый пацан, я за него подписываюсь!..

Ну и наоборот… Испоганить жизнь содержащегося в СИЗО мне тоже нетрудно. И плевать, что по закону никаких возможностей на то у меня нет… Подкатываю к любому знакомцу из оперчасти СИЗО, говорю негромко: «Ставлю тебе п о л я н у в кабаке, подошлю пару перспективных «серийников» с кучей «явок», по возможности помогу с другими твоими проблемами… А ты с Олегом Пороховым сделай то-то… Мразь он, путает нам все планы своей «несознанкой», да и по жизни — гнида, пора уж за всё ответить…» Гарантирую: не о праведнике с ангельскими крылышками речь идёт, действительно — о подонке, «кум» его уже п р о б и л, и цену ему знает, потому и не возражает против твоей задумки, кивнув: «Сделаем, старлей!»

И — готово… Бросают Порохова в камеру для «особых», там вообще — беспредел даже по здешним, СИЗОвским меркам. Тут любого, даже самого авторитетного могут о п у с т и т ь, для этого ведь даже не обязательно насиловать, достаточно провести по губам тряпкой, мокнутой в мочу — и всё, ты уже «петух»!.. А начнёшь возбухать — затаскают по карцерам, измочалят побоями, запрессуют в грязь до упора… Если и выживешь, вырвешься когда-нибудь отсюда относительно здоровым — все на воле уже будут знать, что «петух» ты, и отношение к тебе со стороны серьёзных людей после этого будет соответствующее…

(Кстати, вот почему лично я не верю в возможность существования в «зоне» действительно самостоятельных и независимых от администрации «авторитетов». Если уж действительно пошёл зек всерьёз в «отрицаловку», то в любой момент любого из таких по наущению администрации могут и искалечить, и о п у с т и т ь, и убить даже, а раз этого не делают, то либо он втихую с т у ч и т, либо вольно или невольно играет ещё в какие-то неведомые нам, простым смертным, государственные игры…)

Меня должны хорошо знать и уважать в оперчасти СИЗО, чтобы успешно провернуть такое. Это ведь не какие-то там «определённые нарушения», а самое что ни на есть наглое нарушение закона. Чтобы заранее быть уверенным в том, что мне помогут, нужно иметь завоёванный долгими годами службы авторитет, когда мои коллеги ясно видят, кто я по жизни, и что из себя представляю, — такие вещи в оконцовке порою важнее всего…

Разные дела приводят меня в СИЗО. Самая типичная ситуация: мне надо узнать, не промелькнуло ли среди добытых здесь «явок» какое-либо из совершённых на моей «территории» преступлений…

Другая часто повторяющаяся ситуация: я забираю преступника из СИЗО, и вместе со следователем мы везём его на «воспроизведение» совершённого им преступления. Он показывает и рассказывает, следак записывает всё в своих талмудах, при необходимости делаются фотографии, или производится видеосъемка. Присутствующие при этом понятые своими подписями в протоколе фиксируют, что всё, записанное на бумаге, происходило в их присутствии, и именно так, как оно было записано… Мероприятие это долгое и нудное, идёт оно долго, иногда — не один час, и очень трудно найти желающих стать понятыми при этом. (Понятых на обыск найти легче, поскольку времени на него уходит куда меньше, да и самим любопытно посмотреть, как живёт подвергшийся обыску сосед, и какой компромат у него найдут…) А понятые — обязательны, без них воспроизведение незаконно, и юридической силы не имеет, вот и начинаешь что-то придумывать… Лично я понятыми обыкновенно беру знакомых наркоманов: сбегал к ним домой, дал по морде или пообещал ш и р к и отлить (в зависимости от ситуации), и вместе с паспортами тащу их на воспроизведение… Когда понятые в чём-либо от тебя сильно зависимы, оно и выгодней — на случай, если придётся в чём-либо «схимичить»…

Под внимательными взглядами следователя, опера, видеокамеры и понятых бандит показывает: вошёл на адрес так-то… вынес оттуда то-то… там выломал дверь… тут вскрыл ящики стола отвёрткой, и вынул деньги из ящика… вынул из кармана пальто на вешалке золотой портсигар… И так далее.

Вот почему малопродуктивно одними только побоями и издевательствами выбивать из подозреваемых «явку с повинной» — на воспроизведении такой обязательно запутается в подробностях, не сможет показать в деталях, как и что делал, а проинструктировать его так, чтоб — ни сучка, ни задоринки — едва ли возможно… К тому же, и нет уверенности, что на воспроизведение повезу его именно я, а не какой-либо другой опер, которому все мои «игры» в принципе по барабану, и тянуть л е в о е на воспроизведении он не будет…

Куда чаще ситуации, когда скажем, вор — настоящий, но к своим 5-10 кражонкам он по просьбе опера добавляет ещё и 3–4 л е в а к а, в общей массе они тонут, тогда проще прокрутить фальшивку, но всё равно — риск… Почти каждодневно почти любой опер таким вот образом рискует собственной шкурой, вынужденно идя на подобное… И ведь даже не ради себя стараемся, не ради собственных интересов, а чтоб держать на высоте показатели, чтобы наше трижды благословенное начальство смогло бы доложить с высоких трибун насчёт нашей раскрываемости преступлений, давно уже превзошедшей хвалённый Запад…

Для того и нужны мне «свои» понятые: они «не видят», что я бандиту всё время что-то шепчу на ухо, подсказываю, указываю ему пальчиком… Следователь мне в этом не помощник, — хоть и из одной конторы мы, но и начальство у него своё, и показатели работы — свои.

 

4. УГРО И СЛЕДСТВИЕ

Налицо разнобой интересов уголовного розыска и следствия. Угро удобно, например, чтобы по каждому из дел проходило преступников числом — поменьше, но с большим числом эпизодов совершённых преступлений. Ежу понятно, что с малым количеством народа проще работать, меньше энергии уходит на получение от них «чистосердечных», зато признания одного бандита в совершении им десяти преступлений идут в показатель раскрываемости так же, как признания десяти бандюганов в совершении каждым по одному злодейству… Вот почему оперу выгодней не распылять силы, гоняясь за всеми воришками одновременно (всех всё равно не поймаешь!), а те из краж, где вора изобличить не удалось, распределить между уже пойманными по другим делам воришкам, — мол, и эти они же совершили… Тогда все кражи числятся раскрытыми, и «висяки» — исчезнут.

У следователя же главный его показатель — количество находившихся у него в производстве, законченных и переданных в суд уголовных дел. Ему без разницы, одну кражу совершил бандит или сто одну. Передать дело в суд он может и по единственному, доказанному и имеющему судебную перспективу, эпизоду преступной деятельности. Причём чем меньше в деле эпизодов, тем лучше, — меньше возни с их оформлением, сбором улик и вещдоков, да и на те же воспроизведения меньше придётся ездить… И следак норовит сварганить уголовное дело так, чтобы преступлений по нему проходило меньше, а фигурантов (преступников, пострадавших, свидетелей) — побольше, чтобы заполненное многочисленными протоколами допросов и актов экспертиз дело не выглядело слишком уж тощим и несолидным… Вот почему между оперативниками и следователями почти неизбежно происходит негласное противоборство. Опер идеалом преступника видит «серийника» — одиночку, отбомбившего полжисмассива или изнасиловавшего батальон бабёнок, следаку же везде мерещатся «банды», «группы», «преступные объединения лиц», скопом совершающие одно-единственное злодейство. Так и тянут они следствие в разные стороны…

После окончания дела и передачи его в суд опер-«территориал» о нём уж и не вспоминает. А вот следователь — нет, он постоянно держит его в голове и под своим контролем, координируя работу оперчасти СИЗО по «оперативному сопровождению» дела в этот период.

Если дело — не верняк, и есть хоть малейшие сомнения в том, не откажется ли от данной на следствии «явки с повинной» обвиняемый (не говоря уж о случаях, когда «явку» получить вообще не удалось!), то с «клиентом» плотненько работают как сами «кумы», так и рассаженные в изобилии по камерам их агенты — «наседки», задача которых — следить за настроениями объекта, влиять на него в нужную сторону, иногда — применять жёсткие меры против неправильно ведущих себя, если это необходимо… В этом — одно из слагаемых мастерства любого следака — аса.

 

5. САМОЗАЩИТА

Можете удивляться сколько угодно, но никто из преступников (не говоря уж о невиновных!) не хочет получить срок заключения. Поэтому на все ходы следствия любой уважающий себя обвиняемый отвечает контр — ходами, используя при этом каждую нашу недоработку, каждую лазейку в законах, каждую нестыковку межу теми или иными лицами или структурами в правоохранительных органах… И в итоге, бывало, р а з в о д и т правоохранителей как тузиков, хотя вроде бы не пальцем они деланы, и кое-чему на службе уже научились…

Обычные правила поведения на следствии урки «со стажем»:

 

1. Не признавать себя виновным

1. Не признавать себя виновным.

2. Если признал — м у т и с описанием орудия или способа преступления.

3. Побольше путницы в конкретных именах и датах.

4. Используй лже-свидетелей (родичи, друзья) и лже-алиби.

5. Предложи кого-либо иного на роль совершившего это преступление.

По последнему из советов — говоришь что-то вроде: «Убивал Сенька Квашнин, подтвердят это Ивашкин, Петровский и Сидорчук!» При этом Квашнин — вполне реальное и известное угрозыску лицо, которое в данный момент по каким-то причинам не допросишь, а трое последних — выдуманные фигуры, но это ведь надо ещё доказать, на что уйдёт время, иногда — очень нужное бандиту для запутывания следов…

Есть и более хитроумные приёмы…

Скажем, во время следствия вёл себя обвиняемый смирно, не нарывался на неприятности, оперу не грубил, со следаком контачил, покорно подписывал всё, что подсовывали… И после этого на суде бац — совершенно спокойно заявляет, что неделю подряд взвод оперов избивал его бейсбольными битами, принуждая к признаниям, а ведь сознаваться ему совершенно не в чем: там-то он не был, того-то не совершал, с такими-то и близко не стоял… Обидней всего, что на суде с подобными заявлениями обычно выступают те, кого опер либо и пальцем не трогал, либо бил шутёйно, в треть силы, полу — любя. (У тех же, кого мы и в самом деле мордовали от души, «в грязь», моральных сил для подобного выпендрёжа обычно уже не остаётся).

В подобных ситуациях суд формально — на стороне закона, требующего всестороннего и объективного расследования, фактически же — на стороне следствия. Не по душе судьям ставить под сомнение работу своих коллег и товарищей, поэтому и рады они найти любой достойный противовес наглым бандитским утверждениям. Пристально изучают собранные следствием улики и вещдоки, подтверждающие вину подсудимого… В частности — рассматривают материалы воспроизведений инкриминируемых ему, например, квартирных краж — и вот тут неожиданно выясняется, что незаметно для следователя и оперов на воспроизведении бандит словчил, «затупил» свои признания, дав их как бы «вообще», без конкретных подробностей, позволяющих утверждать, что такие детали мог знать только действительно совершивший данную кражу, а не сознающийся в ней под давлением драчливого оперков…

Или ещё вариант: бандит заявляет мне кучу краж, причём — именно своих, не «левых», и — конкретно, но при этом усекает, что «схимичил» я с понятыми по-чёрному, — не оказалось их у меня под рукой, вот без них вовсе я и обошёлся: «А, ерунда… Потом найду парочку подходящих алкашей, и впишу их подписи в протокол задним числом!..» А ему только этого и надо… На суде — заявляет с ухмылкочкой: «Я этих «понятых» никогда в жизни не видел!.. Вызовите их и допросите, это — явная подстава!.. Подставили меня, запачкать пытаются, чистенького!.. Не совершал я никаких краж, чист как младенец, но били зверски — вот и сознался… За что невинного человека в «закрыть» пытаетесь, ироды?!» Судьям деться некуда, вызывают на судебное заседание вписанных в протокол понятых… Ну а гладко и безбоязненно врать на суде под подписку об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний — далеко не каждый умеет… Л е в ы е понятые, как их перед таким допросом ни инструктируй, обязательно запутаются в деталях, в результате вся моя работа — коту под хвост… Дело — на дорасследование, и бандита при данном раскладе, скорее всего, придётся отпускать за «недоказанностью»… Следователю же в лучшем случае — объявят взыскание за топорное воспроизведение (формально именно он, а не опер, отвечает за все уголовно — процессуальные тонкости), в худшем — за грубейшие нарушения УПК лишат звания и турнут из органов, в отношении же опера — начнут служебное расследование… (При самом худшем раскладе — и опера, и следака посадят за «фальсификацию дел», но про такое не хочется и думать!)

 

2. АДВОКАТ ЗАДАРМА

Но творить такие кренделя бандиту легко только на бумаге — я ж не даром говорил про оперативное сопровождение дела в досудебный период. Немало возможностей у администрации СИЗО со строптивым бандитом разобраться, и убедить, что неправ он…

Ситуация радикально меняется, если в дело на сторону обвиняемого включается опытный и авторитетный адвокат. По закону, каждый имеет право на защиту, но она ведь бывает разной…

Допустим, арестовали человека… или задержали… или хотя бы выдвинули против него обвинение… Согласно УПК, он может либо вызвать своего адвоката (если окажется таким состоятельным и предусмотрительным, что заранее заведёт его себе), либо сейчас же нанять платного, либо защищать себя самому (но это — удовольствие для гурманов, а также — для дурачков, полагающих, что при абсолютной невиновности ни в какой защите они вовсе не нуждаются, и автоматом будут оправданы любым судом), либо, наконец, можно воспользоваться услугами бесплатного адвоката, предоставляемого обвиняемому государством.

Как будут защищать вас бесплатно — можете себе представить!.. С тем же успехом можно положиться в защите ваших интересов и на прокурора…

Адвокаты «за так» работать не любят, но — вынуждены, держава заставляет, она ж у нас — лицемерная, постоянно рисует озабоченность соблюдением конституционных прав граждан, что ты… И все адвокаты, помимо оказываемых ими клиентуре платных услуг, обязаны столько-то часов в году осуществлять и бесплатные услуги… О, с какой тяжёлой душою они это делают!.. Иные адвокатишки от этой озлобленности против насилующей их державы вполне способны из одного только принципа кинуть следствию подлянку, что нежелательно, поэтому чаще всего в бесплатные защитники берут кого-либо из друзей следователя, который обеспечивает «своего» адвоката денежными клиентами (чуть позже я расскажу об этом подробней), и в качестве ответной любезности — адвокат соглашается взять «в нагрузку» и бесплатного бедолагу…

И вот в камеру к подследственному заявляется этакое упакованное в «фирму» пижонистое чмо, бурчит снисходительно: «Я — ваш защитник… Что у вас?..», и брезгливой улыбочкой выслушивает взволнованный рассказ «клиента» о произошедшем (в его версии, разумеется, которая не обязательно является истинной). Подумав, цедит словами… Нет, до прямого обмана подзащитного он не опустится, и про сложившуюся ситуацию всё скажет точно: дело выглядит так-то и так-то… за подобное предусматривается ответственность по таким-то и таким-то статьям… в результате суд может дать либо «условно» (допустим), либо — реальный срок от стольких-то до стольких-то… Как сделать так, чтобы дали «условно» или хотя бы по минимуму?.. «Этого я не знаю… Сами думайте!.. Моё дело — только сообщить вам, какие есть законы, и что в них написано…»

Если клиент просит адвоката что-либо разъяснить дополнительно — тот разъяснит, ему несколько лишних слов произнести — не жалко, но как только вопрос касается конкретных действия — опять начинается: «не знаю», «не могу», «тут уж вы сами», «это — сверх моих обязанностей»…

Да чтобы с таким защитником в итоге и за решётку не попасть — надо быть уж совсем кристально чистым как ангел, да и то…

Молить о помощи, взывать к совести и профессиональному долгу, расписывать, какой ты есть по жизни замечательнейший человек и ценнейший для окружающего человечества специалист, а потому заслуживающий горячего содействия — бессмысленно, ничего не поможет. Если у тебя нет денег — ответ на все стенания может быть только один: «В вашем случае можно поступить или так, или этак, результат будет или таким, или этаким, а как поступать — решайте сами, это — не ко мне…»

Настоящая же задача такого защитника — помочь «своему» следователю. Чтобы у следака было как можно меньше работы по «упаковке» страдальца за решётку, ну и чтобы при этом самому, упаси Боже, не переутомиться случайно… Фактически «клиент» бесплатного адвоката обречён!.. Если он проявит зловредность характера, и начнёт жаловаться в инстанции на выделенного ему бесплатно защитника, то тем самым он автоматически обозлит ведущего его дело следователя, за этим защитником незримо стоящего… А при большом желании следак на голову любого «клиента» таких фекалий может навалить, что вам и не представить… Даже если случится невероятное, и на суде обвиняемого оправдают, то до суда ведь ещё надо как-то в СИЗО и дожить!.. Так намыкаешься, и такого хлебнёшь… Не злите своего следователя, очень всем рекомендую!..

 

3. ПЛАТНЫЙ ЗАЩИТНИК

Совсем иное, когда у «клиента» есть бабки… Вы не поверите, как легко повернуть любую ситуацию в нужную матёрому адвокату сторону… Сколь изящно одни статьи переквалифицируются совсем в другие, менее тяжкие… Из обвинительного заключения исчезают целые страницы эпизодов… Бесследно пропадают вещдоки… Меняют показания свидетели и т е р п и л ы… В итоге при шустром защитнике казалось бы железное дело — разваливается буквально на глазах!.. Впрочем, ничего «стопроцентного» в правосудии не бывает вовсе, при большом желании почва для обоснованных сомнений в вине обвиняемого найдётся всегда. Но так бы на эти сомнения никто и внимания не обратил, а так — обращают, и весьма усердно… И у следователя, и у прокурора, и у судей вдруг появляется удивлённость: а почему это мы не до конца убеждены в вине такого-то?.. А потому… Нет-нет, я вовсе не утверждаю, что одной из слагающих успеха опытного адвоката является умение вовремя дать взятку кому-либо в правоохранительной системе (хотя и без этого не обойтись), но тут всё тоньше и деликатней…

Начнём с главного: кто есть адвокат?.. Обычно это — бывший сотрудник тех же правоохранительных органов, ушедший в отставку мент, судья или прокурор. Отпахав должное количество лет на державу, он теперь с чистой душою работает только на себя и на свой карман… Нынешним правоохранителям такой адвокат — с в о й, из их стаи, от него по родному пахнет, он — часть клана. И вот смотрит на дело следак, прокурор или судья, и видит, что обвиняемый нанял х о р о ш е г о (то есть — высоко оплачиваемого) адвоката. Стало быть — уважил клан в целом, дав возможность одному из н и х полноценно заработать. Уважив одного — уважил ВСЕХ, и уж только поэтому — заслуживает снисхождения…Даже — просто так, без всякого личного стимулирования следака, или прокурора, или судьи…

Есть у подсудимого толковый адвокат — значит, автоматически возникают сомнения в виновности «клиента». При бесплатном же защитнике (и тем более — при отсутствии адвоката вообще) — становится ясно; «клиент — не уважил», — за одно это он вполне заслуживает каторжных галер или ссылки на урановые рудники!.. Пахать надо было всю предшествующую жизнь, чтобы скопить на приличного адвоката, а он, видать — дурака валял… В «зону» его!..

Так что обвинение и защита — вовсе не враги друг дружке, как может показаться со стороны. Они — если и не дружки закадычные, то уж точно — товарищи по оружию и деловые партнеры… По сути, для того и стараются обвинители, чтобы загнанные их усилиями в глухой угол жертвы вынуждены были нанимать дорогостоящих адвокатов… Сегодня обвинители дают защите возможность заработать на кус хлеба с маслом, а завтра, уйдя на заслуженный отдых и заделавшись защитниками, сами начинают кормиться теми жирными кусками, которые будут кидать им новые поколения обвинителей, тоже заранее готовящиеся к будущему уходу в адвокатуру… Делается всё возможное для того, чтобы эта Система правосудия укреплялась и развивалась в её нынешнем виде. Это — стратегия.

Ну а тактика — всё та же мзда… Когда ещё уйдёт следак, или прокурор, или судья на пенсию, а жить-то уже сегодня нужно, причём хочется жить — получше, а зарплаты — катастрофически не хватает… И с чего же кормиться правоохранителям, как не с той части преступников, которые свою вину перед обществом настолько осознали, что готовы откупиться от Фемиды н а т у р о й, прямо — таки суя дензнаки в услужливо подставленные кармашки её служителей…

Брать мзду надо уметь, наилучший вариант — делать это через посредников, причём — обставить всё так, чтобы факт получения этим посредником денег от подсудимого ни у кого ненужных вопросов не вызывал…

 

4. ФЕМИДА В РОЗНИЦУ…

Как это происходит — покажу на конкретном примере… Некий лох залетел на сбыте краденных автозапчастей. Светит ему пять лет изоляции от общества. Он готов заплатить кому надо, чтобы этой изоляции избежать. Такса всем известна: штука баксов за каждый скошенный с приговора год. Итого пять лет — пять тысяч долларов. Но сунься он с этими тысячами в любой из ментовских, прокурорских или судейских кабинетов — никто у него и цента ломаного не возьмёт, подумают: «Либо — п о д с т а в а, либо — безмозглый, порядка не знает, такой в будущем обязательно лохнётся, и других за собой в неприятности затащит, нельзя с ним связываться…» Ещё и новый срок, за «попытку взятко-дачи», дурню накинут — чтоб не т у п и л!..

Но следователь, который вёл это дело, просёк, что бабла у дурилы предостаточно, и было бы грех на нём не заиметь…И вот, никоим образом не намекая на мзду, следак невинно предложил «клиенту» взять в адвокаты такого-то. «Он — мастер своего дела, и у вас появятся дополнительные шансы…» А лох тот хоть и глуповат был, но — не настолько, чтобы не заметить столь откровенно кидаемых м а я к о в. Тут же нанял этого защитника. Дальше — дело техники…

Адвокат имеет право запросить себе любую таксу, по принципу: «Не устраивает моя цена — нанимай другого!» Он и запросил — пять штук. «Клиент» заплатил… Если даже допустить, что деньги эти — меченные, то всё равно они получены адвокатом совершенно законно, прицепиться — не к чему. В карман же следователя ни одна из этих полученных адвокатом ассигнаций не попадёт, адвокат уплатит ему совсем из другой пачки купюр, а когда, где и как это произойдёт — один Господь знает!.. В результате этого нехитрого маневра никто не сможет уличить следователя во взяточничестве, разве что сам адвокат заявит, что выступил посредником в получении взятки, но не сумасшедший же он, чтобы на самого себя бочку катить!..

Вот так пять штук надвое и делятся, — если дело простенькое, и развалить его можно усилиями одного только следователя. В сложных же случаях, требующих соучастия «прокурорских» (чтобы не много для подсудимого требовали) и «судейских» (чтобы присудили по минимуму, а не по максимуму), то и им выделяется доля, которая тоже выдаётся через адвоката, опять же — не теми купюрами, которые непосредственно вручал «клиент».

В особых случаях, когда дело — резонансное, и пристально следящая за ним общественность не позволит смухлевать, приговор выносится по максимуму, но спустя год-два, когда страсти утихнут и забудутся, дело пересматривается по кассационной жалобе, и обязательно найдётся веская причина, по которой зек тут же становится вольным человеком!..

…Спрашиваете, чем закончилось всё для укравшего запчасти лоха?.. Как чем… Дали «условняк» и отпустили, разумеется!.. А так бы — отсидел вексь «пятёрик»…

…Деньги — великая сила!.. Намного более действенная, чем министр внутренних дел, Генеральный прокурор или Председатель Верховного Суда…

…Теоретически подловить правоохранителя могут именно на том, что он реально развалил уголовное дело, по принципу: «Раз помог преступнику, значит — получил на лапу!..» Но это только если следак (или прокурор, или судья) — зачуханец… Опытный же юрист всегда сделает так, что не только официально доказать его вину невозможно, но и в приватной беседе его не в чём упрекнуть…

Из вполне «легального» арсенала приёмов следователя — оставить обвиняемого до суда на свободе, под подписку о невыезде. Уже говорилось о том, что в отношении 90 % «подписочников» суд, ориентируясь на подобное решение следователя, ограничивается «условным» приговором, а ведь по подавляющему большинству уголовных дел следак вправе принимать подобные решения единолично (лишь в резонансных делах на него давят «свыше» в ту или иную сторону).

Но, допустим, «клиент» уже находится в СИЗО, и изменить меру пресечения по разным причинам невозможно, — однако следователь может дать «куму» задание на «оперативное сопровождение» дела, а может — и не давать… На совершенно законных, заметьте, основаниях узника СИЗО не будут прессовать, мучать, бить и опускать ниже плинтуса… Вот и сохранит он «несознанку» (либо радостно откажется от ранее сделанной «явки с повинной») до суда, и на самом суде будет вести себя увереннее, что для чутких к подобным вещам судей станет сигналом: не прессовали… уплатил сколько надо… заслуживает снисхождения!..

Иногда и этого мало. Тогда следак «химичит» непосредственно с самим делом, обязательно — так, чтобы формально придраться к нему было невозможно. Все положенные по закону следственные действия проводятся добросовестно и в положенные сроки, но — с допущением мелких, вроде бы не меняющих суть дела ошибок. Путаются даты составления или наименования документов, некоторые из протоколов (скажем — о создании следственно — оперативной группы) — отсутствуют вовсе, (группа два месяца вовсю уже действует, а документа о её создании — нет, следовательно — типичное самоуправство!), опись содержания уголовного дела не во всём соответствует самому содержанию, и так далее… Никакой роли во время следствия эти чисто процессуальные просчёты не имеют, но в суде из-за подобных «мелочей» многие из собранных доказательств вины оказывается невозможно использовать, и у адвоката появляются мощные зацепки… А много ли надо для оправдательного приговора матёрой защите, особенно если судьям — д а л и?..

Аналогичные схемы прокручиваются и с вещдоками. Якобы случайно путаются ножи, с т в о л ы, пули, гильзы… Часть вещдоков попросту исчезает, зато появляются какие-то л е в ы е, неизвестно откуда взявшиеся… Смазываются отпечатки, гноится одежда со следами крови, из-за нарушения режима хранения образцы мазков съедаются микрофлорой…

Самая тщательная проверка не докажет злого умысла в действиях следователя. «Ошибся — с кем не бывает!» Понятно, что «ошибиться» Система позволяет своей маленькой шестерёнке-следаку только раз-два, потом его турнут со службы и заменят другим, более ловким… Требование:»умей не с в е т и т ь с я» одинаково что у следователей, что у оперов… Вот почему далеко не с каждым из уголовных дел следователь позволяет себя «химичить». Хапать лишь «по чину» — нигде не записанное, но всеми осознаваемое условие…

 

5. СЛЕДОВАТЕЛИ

В каждом РОВД есть следственный отдел — от десяти до двадцати следователей и дознавателей, в обязанность которых входит возбуждать уголовные дела, вести их, оформлять должным образом, и по завершении — передавать в суд. (Либо — списывать в архив, если найти преступников не удалось).

Следователь допрашивает пострадавших, свидетелей, подозреваемых и обвиняемых, собирает акты экспертиз и характеристики на фигурантов, в случае необходимости — даёт поручения оперативникам и рассылает запросы…

У опера работёнка грязная — шляться по притонам, общаться со всяким отребьем, избивать допрашиваемых, жрать водочку по-чёрному с коллегами… А у следака работа чистенькая — сидит у себя в кабинетике и бумажки строчит, а чтобы там гражданина подозреваемого кулаком под дых ударить или резиновой палочкой шлёпнуть по суставам — так это ни Боже мой, что вы, мы ж — ментовская «интеллигенция», а для примитивного мордобоя и опера сгодятся, им зарплату именно за битьё бандитских морд и платят…

За многое не любят опера следаков, в том числе и за это чистоплюйство… А ведь фактически следаки за счёт нашей беззаветности всю жизнь и жируют!..

Справедливости ради скажу, что их служба — тоже не сахар. Каждодневно — множество допросов и опросов. Задача следака — надолго затолкать подозреваемого в узилище. Задача бандита — не дать затолкать себя туда, вот почему он юлит, лжёт, изворачивается как может, испуская в следователя невидимые потоки дикой злобы… Когда тебя изо дня в день ненавидят и пытаются надурить десятки и сотни нехороших людей, рано или поздно это начинает сказываться на психике, и без того искалеченной общением с преступным миром, с его волчьими законами и понятиями… А тут ещё и собственное начальство добавляет — дуболомы, помощи никакой, зато взмылить и подстегнуть взбучкой — завсегда пожалуйста…

Недаром же при такой вроде бы «спокойненькой» службе многие следаки — сам видел — регулярно пьют валерьянку, — шалят нервишки, палятся… Хотя в основном ведь — молодые хлопцы и девки, какие в их годы вообще могут быть нервы?!.

Как и везде в милиции, опытных кадров в следственных отделах почти уже не осталось. Одни — ушли туда, где работать спокойней и платят побольше, другие — сгорели на «фальсификатах», многие — умерли от болячек, спились, сошли с ума, а то и просто, попав начальству под горячую руку, были изгнаны ни за что!.. Взамен пришёл ничего не умеющий молодняк, учить его практически некому, каждый учится как может на собственных ошибках, многие прокалываются быстро, взамен набирают всё новых и новых, умеющих всё меньше и меньше… Куда катимся — не знаю, но удивлюсь, если в оконцовке выйдет что-то хорошее!

Вот некоторые из типажей лично мне известных следователей.

Лейтенант Крымов — низкорослый, неказистый, страдает «комплексом Наполеона», стремясь физическую малозаметность компенсировать какими-то эпохальными свершениями и великими подвигами. Но что же эпохального может быть в жизни рядового следователя?.. Так он на операх «отрывается» — просто-таки убивает нас своей въедливостью, требуя, чтобы всё «сходилось тютелька в тютельку», а такого не бывает, просчёты и непонятки есть всегда… Ему же требуется, чтобы дело было в идеальном состоянии, но такое удовольствие доставить ему опера могут редко, вот он и ноет: «В этом деле то — не так, и это — тоже… Вы совсем не даёте мне возможности как-то дожать и дотянуть до должного уровня!» Интересно, если опера должны всё ему пережевать и в рот засунуть, то зачем тогда он сам существует?.. Он и в повседневной жизни такой же — неуживчивый и колючий… В 32 года — третий раз женат. Это о чём-то говорит?!.

Лейтенант Остроумов — совсем молодой, года два только следаком тянет, но кое-какой опыт уже скопил. Вообще — мозговитый, способен опера понять, с ним можно договориться… Родители у него — из какой-то там «элиты», прилично зарабатывают, так что особой необходимости в бабках у него нет, что делает его менее склонным к «фальсификатам» и прочему л е в а к у, Цель у него куда благородней: сделать карьеру!.. Он её и делает, для него несколько лет работы в райотделе — как практика, что-то вроде трамплина для будущего скачка «наверх»… Своё дело знает, с товарищами ровен и дружелюбен, но по большому счету ему на всех плевать.

Старший лейтенант Сысуев — «фактовик», то есть всё делает «по факту». Совершено преступление, отвертеться от возбуждения уголовного дела не удалось, — возбуждает, оформляет какие-то первоначальные бумажки, в самых общих чертах даёт операм поручение «установить и найти» преступников — и всё, больше ни хрена не делает, даже и не думает на эту тему.

Допустим, повезло операм — нашли и схватили бандита. Тогда — допросил его, а далее — спихнул всё на какого-нибудь молоденького и ещё не растерявшего юношеской старательности лейтенантика, а то и просто закрыл дело при малейшей возможности, чтоб только не возиться… Не его это — трудиться кропотливо, стараться, из кожи лезть, — лишь бы поскорее сбросить с себя лишнюю обузу на плечи других, а самому отойти в сторонку, позёвывая… И ещё — глуповат, многие моменты откровенно не понимает… А ведь вести следствие — это словно симфоническим оркестром дирижировать, надо слышать одновременно игру всех инструментов, и координировать работу всех музыкантов… С простыми делами, не требующими долгого и трудоёмкого расследования, он ещё справляется, стоит же произойти чему-либо более многоходовому и сложному — на мордяхе сразу же появляется брезгливая гримаса: «Господи, как они все меня уже достали!..» И — начинает озираться по сторонам, в поисках способного взять на себя его работу простофили…

Старший лейтенант Точилин — о, это личность по-своему незаурядная и оригинальная, хотя по конечным результатам его служебной деятельности этого и не скажешь… Был он редких в ментовском кругу «демократических убеждений», то есть — жуткий правдолюб, правдоискатель и правдоборец. Есть такая специфическая порода людей: они прекрасно знают, ЧЕГО хотят (а хотят они только доброго и прекрасного!), да вот только понятия не имеют, КАК добиться этого… Послушать такого (говорить они обычно мастаки) — хочется аплодировать обоими руками и воплощать его лозунги в действительность, но как соприкоснутся эти идеи с реальной действительностью — ну полный амбец… Ни хрена не получается, и получиться не может, ибо наш мир — вовсе не таков, каким мерещится он подобным «борцам со злом», мир — намного жёстче, подлее и безмозглее, причём его нельзя изменить (многие пытались — и лишь обломали себе зубы, Христа — и вовсе распяли!), к нему можно лишь приноровиться, находить во вселенском океане злобы свой островок персонального благополучия, и добросовестно отбывать там отмеренный тебе жизнью срок…

Не знаю, как с таким «идеальным» устройством мозгов сумел попасть он на работу в милицию, и даже дослужиться до старлейских звёздочек. Может — был у него первоначально некий высокопоставленный покровитель, которому именно такой помощник понадобился для использования «втёмную» его идеализма и сокрушительной энергии в одной их хитроумных комбинашек… Потом на одном из этапов покровитель тот куда-то испарился, а получивший первоначальный толчок в движении по служебной линии Точилин — остался, смущая окружающих непривычными в данной среде речами и поступками…

Взяток он принципиально не брал, с уголовными делами — не «химичил», физ- и моральный пресс подследственных не санкционировал, в какие-либо тонкости не вникал, ни с кем и ни с чем не считался, и в сложнейших случаях, требующих тонкой, поистине ювелирной работы, вёл себя как слон в посудной лавке. И при этом всё — по совести, по закону, по служебному долгу, что ты… «Так должно быть!», «Мы не имеем права поступать иначе!», «В этом — наша первейшая обязанность!» — его любимее фразы.

И при всех этих замашках «автоматчика демократии» юристом он был паршивым, — чурался повседневной, черновой работы, там слегка недотягивал, тут немножко недоделывал, постоянно тянул со сроками следствия, служебные бумаженции не всегда оформлял вовремя, контакт с пострадавшими, свидетелями и подозреваемыми у него никак не налаживался, ибо плохо разбирался он в психологии живых, не «книжных» людей, и пугал их своими риторическими декларациями… Короче, ухитрялся запороть косяка в самых что ни на есть вернейших уголовных делах…

Одним из его пунктиков был полнейший отказ от «специальных» приёмов и методов работы с подследственными. Обвиняемого — не бить, не запугивать и не шантажировать, «наседок» к нему в камеру не подсаживать, издевательств сокамерников — не допускать ни под каким видом… Такие способы борьбы с преступностью, видите ли — анти-законны и возмутительны!.. Ладно, допустим… Не хочешь совершать ничего незаконного — делай законное, но — делай же!.. Нам ведь результат нужен, надо довести до суда и приговора уже найденного и схваченного операми бандита — вот и содействуй!.. А — нет, только языком чесал, юридически же дела вёл неграмотно, с массой ляпов и пробелов, что и позволяло толковому адвокату от почти каждого подготовленного им к суду уголовного дела не оставлять камня на камне!..

Когда количество оправданных судом ввиду его недоработок бандитов только на моих глазах перевалило за полтора десятка, я задумался: почему же начальство терпит его?.. Другого при таком раскладе давно бы уж турнули… скажем — в школу милиции, учить новые кадры, как следует работать… А потом понял я, что очень даже он полезен бывает, при нашенских раскладах. Допустим, дали кому-то из начальство «на лапу» за развал дела, но лично «светиться» в данном вопросе и давить на подчинённых та руководящая шишка опасается, вот и доверяет следствие старшему лейтенанту Точилину, точно зная: он будет поступать в строгом соответствии с УПК, и — всё похерит… Так и получается, что «честный принципал» Точилин на деле выступает в роли дармового пособника взяточников и бандитов. Куда уж дальше?!. На этом примере ясно видно, к чему приводят попытки сделать наш мир хотя бы чуточку справедливее и добрее… Лишь ещё больше тонет он в дерьме, вот о чём я!..

…Капитан Емельянова — начальник следственного отдела. Очкастая как кобра, дотошная и противная бабёнка в постоянно меняющихся неряшливых париках. Встретишь её в коридорах райотдела — ведёт себя нормально, не спесивится, «хи-хи» да «ха-ха», всякие дамские ужимки и штучки-дрючки, но как до дела дойдёт — буквально затрахивает нас до посинения, всё ей не по нраву, постоянно требует что-то доделать и переделать, причём — в кратчайшие сроки, и попробуй-ка в те сроки не уложиться!.. В принципе опера и следаки всегда живут как кошка с собакой, но итогом обычно становится разумный компромисс интересов, когда каждый перестаёт сваливать на каждого свою часть работы, и делает в итоге именно то, за что ему платят зарплату…Емельянова же никаких компромиссов не признавала, упрётся рогом: «Делайте, как я говорю!», и — точка.

Иногда и наш брат- опер упорет косячок, схалтурит или просто ошибётся, другой бы следователь понял ситуацию и постарался как-то сгладить шероховатость, эта же — мгновенно хватает трубку и звонит моему непосредственному начальнику, кляузничает на меня в полный голос, не стесняясь…

Она ведь в органах уж 18 лет пашет, с нынешними майорами и подполковниками пила водку ещё в период их лейтенантства, так что все наши начальники её не то чтобы сильно побаивались или уважали, но как бы считались с фактом её ментовского долгожительства. Она была частицей их далёкой молодости, а следовательно — лицом заведомо правым и критике не подлежащим… Так что за каждой её кляузой реально следовали разносы и раздолбаи личного состава, тем — выговора, этим — неполное служебное соответствие, а таких-то и вовсе выперли… В общем, вредный человек!..

Отдам ей должное: грамотный профессионал. Слишком только нервничала, суетилась беспричинно, вечно у неё какие-то крики с истериками, всевозможные конфликты, вопли разные…

Тут ещё такая тонкость: у каждого из следаков в производстве находятся «дойные» дела, то есть такие, с которых можно снять л а в э в свой карман… И обычно желающий «схимичить» следак какой-то частью своей мзды делится с ведущими данное дело операми… Эта же хитрованка стремилась так всё организовать, чтобы все необходимые её подчистки и мухлежи в уголовном деле работающие с нею опера делали бесплатно и вслепую, якобы — «так и надо в интересах дела!» Но мы ж все — профи, ядри твою мать, когда уголовное дело твоими руками успешно хоронят — оно ж заметно, как ни шифруй!.. Да мы и не против, помилуй Бог… Но извините, мадам, воспитанные люди в таких случаях с операми за риск и усердие — делятся!.. А не так, что вначале втёмную использует, а потом, в случае проверки, голосит возмущённо: «Я ж вам совсем иное указывала, чего ж вы устроили такую возмутительную самодеятельность?!.» Пару раз подставленных ею таким образом оперов гнали со службы в шею, а она, чистенькая, оставалась как бы и ни при чём… Кому такое понравится?..

Снимает сливки, где только возможно, ни с кем не делится, скулит постоянно: «Ой, опера всё такие неопытные, такие непрофессиональные! Одна я только борюсь с преступностью железным карданом!»

Практически все следователи (исключения — очень редки) занимаются подобным ловкачеством и гребут бабло с подследственных, но не за чужой же счёт!..

Не уважают опера Емельянову, если коротко. В лицо ей ругательств никто, понятно, не говорит, побаиваясь её гадостей, но если начинает она в очередной раз с нами крутить и давать явно л е в ы е поручения — киваем головой, обещаем всё сделать, и — ни хрена не делаем, а потом со свистом в ушах отписываемся от её жалоб, пусть хоть лопнет от злости…

Кстати, семейная жизнь у неё тоже — наперекосяк. Кому охота иметь женой издёрганно-орущую очкастую фурию?!. Сменила нескольких мужей (от самого первого из них родила дочку, теперь уже — взрослую, студентку, наверняка мечтающую поскорее выйти замуж и зажить отдельно от скандальной мамаши)… Правда, с последним своим супругом каким-то образом общий язык она нащупала, живут уже вместе четвёртый год и всё не разводится, что для неё совсем не характерно… Может — подкаблучник какой-то попался, о которого можно каждодневно вытирать ноги, а может — наоборот, этакий супер-пупер, который сумел её прибрать к рукам и выдрессировать… Хотя я не могу себе представить, каким же образом ему бы это удалось?..

 

ЭКСПЕРТЫ-КРИМИНАЛИСТЫ

Из записок районного опера

…Во всех РОВД есть так называемый ЭКО — «экспертно-криминалистический отдел». О том, какова работа современных экспертов-криминалистов в реальности, а не в благодушно-розовых «милицейских» сериалах или в смутных, основанных на тех же сериалах и детективах представлениях обывателей, расскажу подробнее.

 

1. В СОСТАВЕ СОГ

…Допустим, обворовали квартиру. В прежние, проклято-тоталитарные времена каждый такой случай расценивался как ЧП, Немедленно на место событий выезжала следственно-оперативная группа в полном составе: следователь, опер, эксперт, помощник дежурного, водитель, кто-нибудь из райотделовского начальства. Сейчас же краж и прочих преступлений стало намного больше, а наличных средств и ресурсов у милиции — значительно поубавилось, равно как и желания ударно работать… Вот поэтому для начала на жалобные заявы граждан про бандитский налёт на их жилища вообще стараются не обращать внимание. Но если отвертеться от приёма заявления всё же не удалось, то на «отбомблённый» адрес хоть и не сразу после сигнала, а часа через два-три, но всё же выезжает (а зачастую ввиду отсутствия бензина — и просто выходит) СОГ в усечённом варианте. Это обязательно — следователь (кому-то же надо писать положенные в таких случаях для возбуждения уголовного дела бумажки — протокол осмотра места преступления, протоколы допросов пострадавших, свидетелей и подозреваемых), это непременно опер (не следаку же бегать по соседям и узнавать, кто чего видел или слышал, или просто случайно знает), ну и, наконец, это ещё и райотделовский эксперт-криминалист, задачи которого — тщательно осмотреть место преступления, на предмет поисков позволяющих уличить преступников следов и отпечатков, и должным образом зафиксировать то из обнаруженного, что представляет интерес для следствия.

По значению эксперт-криминалист — второй человек в СОГ после следователя, а по своим специфическим вопросам — и первый. Кто бы ни присутствовал на месте преступления из начальства (начРОВД, начгорУВД, начоблУВД или даже сам министр внутренних дел), эксперт имеет полное право приказать им не топтаться в комнатах, не следить и ни к чему не прикасаться, пока все потенциально доступные злоумышленнику предметы и поверхности не будут проверены на отпечатки пальцев.

Всё в комнатах перевёрнуто вверх дном, вещи распотрошены и разбросаны, мебель сдвинута и перевернута, в иных случаях домушники ещё и норовят нагло нагадить в центре каждой из обчищенных комнат, а ты, эксперт, будь добр часами (осмотр квартиры иногда длится и три, и четыре часа!) копаться во всём этом, — щупать, перебирать каждую фиговину руками, разглядывать, и не просто так, а с лупой и (если надо) фонариком, — нет ли на вещах и предметах чего-либо, хоть отдалённо напоминающего следы злодеев, и с каждого такого обнаруженного следа — снимать отпечатки. Перед этим у хозяев адреса и у всех, кто там присутствует, уточняется, кто чего перед этим касался, что и кем передвигалось в комнатах, и отпечатки их пальцев снимаются на дактилоскопическую плёнку. Понятно, зачем это делается — чтобы можно было среди различных обнаруженных отпечатков пальцев отличить пальчики «своих» от чужих, воровских. (Иногда, кстати, вором как раз кто-то из «своих» и является).

Отдавать свои отпечатки пальцев милиции людям куда труднее и неохотнее, чем кошелёк со всеми сбережениями — первому встречному жулику. Жертвы преступлений обычно вспоминают свои конституционные права, и кричат: «Я не жулик какой-нибудь, чтобы мои отпечатки пальцев хранились в милицейской картотеке! Без советов с адвокатом я на такое согласиться не могу!» А многие ведь и впрямь успели обзавестись личными юристами… чудики… Лучше уж не поскупились бы на бронированные двери и стальные решётки на окнах, тогда было бы 98 % гарантии, что и кражи никакой не случилось… Но что делать, приходится тратить время и доказывать таким, что ради их же интересов и стараемся, иногда — убеждаешь, а иногда — и нет…

 

2. ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЕ ТОНКОСТИ

Само снятие отпечатков пальцев с предметов производится порошками из специальных химических компонентов. В зависимости от вещества (дерево, пластмасса, камень, стекло и т. д.) применяются порошки типа: «Топаз», «Малахит» и «Рубин». Берёшь шарик такого порошка специальной магнитной кисточкой и размазываешь ею по поверхности, изучая затем образовавшиеся узоры. Ну а отпечатки на металлической поверхности проявляются обыкновенной сажей. Выявленные отпечатки переснимаются специальной клеящейся лентой, а при её отсутствии — заурядным канцелярским скотчем. Отпечатки классифицируются по специально разработанной для таких случаев формуле и размножаются в 4-х экземплярах: для РОВД, горУВД, облУВД и столичного Главка МВД. Во всех этих инстанциях идёт проверка на предмет того, не мелькали ли уже подобные отпечатки в каком-либо из ранее совершённых преступлениях, и не снимались ли они у нашего подучётного элемента — ранее судимых, подследственных, арестованных, задержанных, привлекавшихся и т. д.

Кто при этих словах представляет себе равномерное гудение компьютера и склонившееся над дисплеем сосредоточенное лицо исследователя, тот сильно ошибается, во всяком случае — на уровне нашего РОВД. В нашенском ЭКО все отпечатки (десять тысяч — правой руки, и несколько тысяч — левой) хранятся в гигантском шкафу в папках, и в случае необходимости перебирать их приходится вручную, тратя на это кучу времени, да ещё без всякой гарантии, что в спешке и от усталости не пропустишь нужной карточки. Так какого-нибудь вора-рецидивиста Зубастого взяли бы за жабры на первой-второй кражонке, а так он ещё десяток хат отбомбит, вёдра чьих-то горючих слёз за своё утраченное имущество прольются гражданами, и всё — потому, что бедна нынешняя милиция как церковная мышь!..

Допустим, 2 тысячи долларов на приобретение более — менее приличного компьютера ЭКО ещё смог бы выбить из начальства, но где взять сто штук «зелени» на покупку необходимой для идентификации дактилоскопических отпечатков компьютерной программы?.. Так что мусолить пухлые папки с дактилокартами нашим экспертам — до скончания века!..

Время сохранения отпечатков на поверхности зависит во многом от окружающих условий. На улице при сырой погоде они могут сохраняться, к примеру, не более часа, а в квартире при постоянной температуре — и до года… Большинство всех выявляемых отпечатков к идентификации малопригодны из-за своей фрагментарности или смазанности. Опытный, матёрый бандит в чужую квартиру без перчаток не залезет, но, кстати, отпечатки на поверхности оставляют и перчатки. Округлые, неопределённой формы, с пупырышками — резиновые, и узорчато-клетчатые — тканевые.

Работа у экспертов-криминалистов не творческая, рутинная, пожалуй даже, что и скучноватая, не по душе многим. (Я в ЭКО ни за что не пошёл бы работать!). Высокий профессионализм проявляется здесь именно в тщательности осмотра, и ещё — в особом интуитивном чувству «угадывания», какое из направлений поиска надо выбрать в первую очередь, чтобы сэкономить силы и время на остальных. Ну и опыт, конечно… Допустим, обнаружен на полу след человеческой ступни большого размера. Начинающий эксперт воспримет это как данность: «Да, нога большая, ну и что?» А профи — мигом сообразит, что преступник был, скорее всего, очень высокого роста, и потому мог вполне оставить отпечатки пальцев и на высоте, недоступной для нормального человека. (С лестницей-стремянкой на дело обычно не ходят, и на табуретку без самой крайней необходимости не залазят, поэтому выше определённого уровня отпечатки обычно не проверяются). Проверил криминалист стены под самым потолком — точно, есть в двух местах случайно коснувшиеся их бандитские пальчики!..

Или другой пример. Вор залазил в квартиру через окно, стекла мокрые от дождя, кажется — ну какие на таком стекле могут быть следы?.. Новичок так и подумает, не станет заниматься оконным стеклом, а опытный человек — вынет стекло, занесёт в помещение, подождёт, пока оно высохнет, и зачастую — пригодные для идентификации отпечатки на нём находятся!..

Но, кроме опыта, знаний и интуиции, эксперту для результативной работы нужно ещё и желание, какие-то моральные и материальные стимулы, а где ж их взять, когда платят зарплату в ЭКО — нищенскую (у оперов она — мизер, а у экспертов-криминалистов — ещё на четверть меньше!), перспектив служебного роста без лохматой лапы и папы-генерала — ни малейших, должности — не престижные, звания — низкие (начинаешь с сержантского, и хорошо, если до пенсии успеешь дослужиться до «капитана»!)… Так чего стараться-то особенно?.. Вот зачастую и не стараются…

Скажем, по нормативу полагается с каждой обворованной квартиры снять не менее двух клеящихся лент с дактилоскопическими отпечатками. Но снимать их можно по разному, можно — все комнаты облазить в поисках подходящих следов, а можно взять с выпотрошенного вором комода обыкновенный будильник, и обе катушки с плёнкой израсходовать только на него. Дескать, показался он мне особенно подозрительным, и всё такое… Начальство потом, конечно же, вздрючит: «Лентяй!.. Бездельник!. Почему же ты мебель и стены не отрабатывал!..» Почему-почему… По качану!.. А почему зарплата — мизер, да и ту третий месяц уж не выплачиваете, педрилы?!.

Тут ещё и мирное население, интересы которого мы в принципе должны защищать (и по мере возможности — защищаем), достаёт своей непреодолимой тупостью и желанием обязательно создавать какие-то дополнительные трудности пытающимся поймать их же обидчиков ментам…

Так, скажем. в случае проникновения вора в квартиру через дверь путём взлома оной фомкой или подбора отмычек к замку полагается выпилить кусок двери со следами взлома или вместе с замком — для лабораторной экспертизы, с помощью которой позднее можно было бы идентифицировать одинаковость приёмов проникновения в жильё домушника-«серийника» (на суде это станет одной из весомейших улик против него). Но легко сказать: «…выпилить кусок двери…» Хоть дверь вором и повреждена, но после лёгкого косметического ремонта ею вполне можно будет пользоваться и дальше, а вот после выпилки куска её уже можно тотчас выбрасывать на помойку и покупать новую, — не каждый сможет вот так сразу на неё раскошелиться… И вот иной скуповатый гражданин начинает возникать самым решительным образом: «Мало того, что жулики нас обчистили, так теперь и милиция наше имущество доламывает?!» Блин, да разве ж мы ради себя стараемся?.. Эксперту-то что: удастся ли поймать и затем уличить очистившего адрес домушника или не удастся — ему за это зарплату не добавят, так что не ему это надо, а этому самому, возмущающемуся…

Раньше было проще: гаркнул на хозяина адреса, пригрозил ему, а то и в морду двинул, если он — из простецких, и — делай дальше своё… Но сейчас — демократия, права человека, что ты… Амбиций почти у каждого — выше крыши, никого не переспоришь… Поэтому говорим: «Не хочешь выпиливать кусок из двери — твоё дело, но пиши тогда расписку, что деревянную вырезку на экспертизу давать отказываешься!..» Он и даёт, тупица, и по его вине ворюга лишний месяц или даже год на свободе кантуется, глядишь — ту же самую хату по второму заходу ещё раз отбомбит…

Но хоть и прикрыл ты задницу оправдательной бумагой, а всё равно начальство развоняется, начнёт цепляться: «Почему не провёл с гражданами воспитательную работу, почему не разъяснил?!» Кому разъяснять-то — нашим дурошлёпам?!. А вы сами попробуйте им что-либо втолковать, если умные…

Ничем не может заинтересовать наше руководство личный состав в ударном несении службы, никаких пряников под рукой, один только кнут, потому и долбают по чёрному нас — что оперов, что экспертов, что всех прочих, одетых в милицейскую форму и обязанных исполнять отданные им приказы… И прессуют нас балбесы — командиры, давят нещадно, требуют самоотдачи, на живом деле подловить не могут по причине долбоёбства — так ловят на небрежном оформлении бумажек, на неисполнении указаний и заданий подлавливают… Цель якобы благородная: разузнать имя совершившего преступление злодея, выдать его имя на-гора метровыми буквами из железобетона, чтоб никакой адвокат его потом на суде не отмазал, ввиду многотонной убедительности раздобытых против него улик… Но это ведь не про дело наше «верхи» заботятся на самом деле, а про собственную шкуру, все хотят выглядеть хорошенькими в глазах собственного начальства и общественности, вот нас и терзают…

Раньше плюс к зафиксированным в протоколе результатам осмотра квартиры с подробным описанием всего, здесь находящегося, её ещё и фотографировали, сейчас — не то, экономия жесточайшая буквально на всём, включая плёнку, бумагу, химреактивы… И фотографируют теперь только в случае особо тяжких преступлений, в основном — убийств… При убийствах ситуация меняется кардинально, на порядок выше уровень организации дела, — не простой райотделовский следак-«пехотинец» выключается в состав СОГ, а следователь из прокуратуры, обязательно прибывает начальство под большими звездами, группа на адрес не пешком топает, а как белые люди — выезжает на служебном «уазике», вместе с экспертом-криминалистом в неё включается и судмедэксперт. Его задача — постараться на месте определить причину и время смерти, криминалист же должен искать следы и улики, на основе которых следак и опера будут копать дальше. Труп тщательно осматривается, изучается содержание его карманов, если это труп неизвестного — с него снимаются отпечатки пальцев, чтобы потом идентифицировать личность… Далее судмедэксперт раздевает труп, ищет следы насильственной смерти, тычет свои пальцы всюду, даже в задний проход, непривычному человеку смотреть на такое — тяжко… Тем более, что когда мёртвое тело начинают ворочать, то из него, при наличии ран и повреждений, начинает литься кровь (плюньте в глаза уверяющим вас, что трупы не кровоточат!), она брызгает во все стороны, на стены и потолок, на одежду присутствующих… Судмедэксперту хорошо — он в халате и перчатках, все же прочие — в повседневной одежде, перчатки по идее должны быть у всех, но где ж их взять, если старые — поизносились, а денег на новые руководство не даёт?.. Запачкаешься, измазюкаешься в чужой крови, мозгах, испражнениях (многие жертвы перед кончиной самопроизвольно мочатся или ходят «по-большому»), в твоей жене придётся потом всё это, чертыхаясь, отстирывать, — за какие грехи?!. Так что романтика милицейской профессии при ближайшем рассмотрении пахнет дерьмом, и в дерьме этом — тонет.

Ещё немножко о технологии криминалистической деятельности. Самые элементарные (если судить по описаниям в детективах) ситуации на деле требуют кучу времени и усилий. Типичная картина: в своей квартире застрелен человек, рана сквозная, пули не видно, её надо найти, чтобы определить тип и калибр применённого оружия (гильзу убийца зачастую подбирает и уносит с собою, а вот на поиск или тем более на извлечение из тела пули у него просто нет времени). И даже эксперту обнаружить пулю весьма нелегко, в условиях городского жилья и обычной захламлённости комнат мебелью и вещами.

Если пуля входит в бетонную стену под прямым углом, то она сплющивается в комочек, тогда её просто выковыриваешь оттуда отвёрткой, и порядок. Но чаще пуля, задев стену по касательной, лишь рикошетом отлетает в сторону, причём совершенно непонятно — в какую именно. Вот и копаешься часами в барахле, пытаясь её обнаружить. Если есть подозрение, что свинцовый шарик угодил в диван — вспарываешь его без всякой жалости (да и не твой же, чего жалеть…), если в шкаф или в стенку — разламываешь мебель по кусочкам, пытаясь до пули добраться… Ну а кому понравится, когда твою мебель (иногда — очень дорогую, импортную!) настойчиво превращают в дрова, а затем, покончив с нею, объявляют, что пули там не оказалось, так что можно было и не ломать…

Хорошо, когда хозяин адреса — уже отскандаливший своё трупешник, ну а если живой пока что, стоит рядом и смотрит на творимое экспертом безобразие?!. Что ты, сразу такой крик: «Ой, что вы делаете?! Я ж на эту антикварную тумбочку деньги полжизни собирал!..» Тьфу ты, думаешь… презерватив дырявый!.. Терпишь его стоны, пока можно, и пока кто-либо из начальства рядом, а как останешься с ним ненадолго наедине — рявкнешь вполголоса: «Сядь и не гавкай, дядя… Твою супругу два часа назад завалили неизвестные (как ты гонишь) грабители, а ты про тумбочку вонючую плачешься!.. Ещё проверить надо не ты ли сам жену уработал…» Он и уссытся… На твоё настроение всё равно уже испорчено его нытьём!..

Вернёмся к тем же квартирным кражам. Валяется куча вывернутого вором из шкафа барахла на полу. Эксперт мог бы просто перешагнуть через неё и всё, ему так проще, меньше мороки, а он — начинает каждую вещицу перекладывать и осматривать, в надежде наткнуться на отпечатки. Вор, если его поймают в будущем, насчёт своих отпечатков пальцев на дверной ручке, стенах и мебели может отгавкаться, дескать? «да это я месяц назад к пострадавшему на чашку чай заходил, тогда и «отпечатался», а что сам он того не помнит — так склероз, наверное…» А ты ему сразу в лоб: «А зачем тогда упаковку с дамскими колготами распечатывал?! На ней ведь тоже твои отпечатки пальцев обнаружены!..» Ему и крыть нечем…

Так вот, исполняет свой долг эксперт — трудоголик (никакой другой и стараться не стал бы), а т е р п и л а его же и достаёт: «Ах, вы мне все вещи так переломаете или перепачкаете!» М-да… Понятно, что из одного только принципа такой вреднючей манде специально «Малахитом» или «Рубином» нижнее бельё и светлые костюмы в шкафу перепачкаешь, и попробуй-ка всё это потом отстирать!.. Причём твои действия вполне соответствуют строгим инструкциям, так что ему и варежку разинуть не удастся… А что ты своими химикатами нанёс пострадавшему в десять раз больше вреда, чем ворюга, ну так то простая случайность, вполне неизбежная в таком трудном и ответственном деле, как ловля преступников…

 

3. НЕЧИСТ НА РУКУ…

Эксперты — живые люди. Им надо есть и пить (причём — не только воду), им надо ещё и семьи свои содержать, а зарплата — мизер, да и ту видишь не каждый месяц… Вот и начинаются напряжённые поиски лишнего куска хлеба, приводящие порою к поступкам, мягко говоря, не очень приветствуемым обществом, а для киношных экспертов — криминалистов и вовсе — совершенно немыслимым…

Вполне обычное дело, например, что члены следственно — оперативной группы, найдя в кармане трупа энное, не очень уж крупное количество денежных ассигнаций либо ещё каких-то ценностей, и при условии, что над душой не стоит кто-нибудь из вредоносного начальства, спокойно эти самые бабки «мутят», поделив по-братски (обделять никого нельзя, иначе — настучат!)… А что?.. Покойнику деньги уж вроде бы ни к чему, а мы, живые, выпить сможем за его упокой за его же счёт, и вообще… Или другой случай: квартира разграблена, хозяева убиты, в ходе обыска и осмотра вещей эксперт и опер находят не обнаруженный грабителями тайник с р ы ж ь ё м и камушками. Что, вносить находку в протокол осмотра и сдавать в казну по описи?.. А балалайку в рот не хотите?!. Толкаем налево найденное, а денежки — делим или пропиваем совместно… Кому от этого плохо?.. Да всем от этого только хорошо!.. Закон нарушен?.. Да. Но его и так нарушают все кому не лень, начиная с простого работяги и кончая господином Президентом, такова традиция… А если — так, то почему ментовский труженик на этом фоне должен выделяться белой вороной?..

Понятно, что и тут нельзя допускать беспредела. Во всём должна быть мера, переступил черту — и от твоей жадности страдаешь не только ты (это лишь твоя головная боль), но и — коллеги, друзья, начальники…

Был один совершенно дикий случай. Случилась очередная кражонка через окно, слегка очистили хату, хозяин бегает вокруг стола, взъерошенный; за столом — следак, снимает у него показания; опера пошли по соседям, базарить — кто чего слышал, а эксперт копошится в комнатах, следопытствует…

Потом все собрались и уехали, а через час хозяин прибежал в РОВД с жуткой новостью: оказывается, после нашего отъезда им обнаружена пропажа из стоявшей в тумбочке в одной из комнат шкатулки лежавших там 20 долларов!.. И твёрдо стоит на том, что перед самым приездом СОГ он, обнаружив по возвращению домой свой адрес обворованным, самолично видел баксы в той самой шкатулке, после чего из квартиры не отлучался, и никого ещё, кроме ментов, в ней не было… Очень грязная история!..

Следак сразу отмазался: неотлучно-де сидел при потерпевшем, украсть и хотел бы — так не было б физической возможности!.. У оперов тоже алиби, они кантовались в соседских квартирах… И кто оставался?.. Правильно, только эксперт и оставался!.. Парень он хоть и молодой, но уже жухлый, глаза хитрющие, морда — честная, «да вы что?.. да как вы могли такое подумать?!. да разве я посмел бы опозорить высокое звание?!..» В общем, держался напористо, а украденная сумма, как ни крути, была малозаметной… Некоторое время с враждебной настороженностью прислушавшись к острой дискуссии т е р п и л ы с честно-хитрым подчинённым, начальство с облегчением убедилось, что никаких в и д и м ы х доказательств виновности эксперта в краже не предъявлено, и сразу же с облегчением набросилось на жалобщика с претензиями: «Как у вас, гражданин, только поворачивается язык сказать такое?!. Люди, понимаешь, ночей не досыпают, чтобы защитить мирное население от всяких там, понимаешь… А вы?!. Да что б так плюнуть в авторитет милиции — надо иметь совсем уж веские улики…» Т е р п и л а взвился возмущённо: «Так деньги ж пропали, и взять их мог только он — какие улики ещё нужны?..» У нашего начальства (честные глазки, морда хитрющая) голос стал медовым как пряник: «А вы уверены, что деньги в тумбочке вообще были?.. Пить надо меньше, гражданин! Я вот, к примеру, сейчас даже на расстоянии чувствую, что вы находитесь в нетрезвом состоянии…» И — на стоявшего в сторонке дежурного по РОВД покосился, дескать: «а не свезти ли нам этого клеветника в ИВС, на 15 суток?!» Хорошо, пострадавший попался не из самых туповатых, вовремя догадался, куда дело клонит, и от греха подальше поскорее отвалил из дежурки… От его гнилой жалобы мы-то, конечно, отбоярились, но ведь проблема осталась: чужие денежки тютюкнулись, взять их мог только эксперт, и взял он — по глупому, внагляк, без всяких шансов факт этой кражи как-то скрыть, закамуфлировать… Да что там говорить, он всех подставил, и при этом, гнида — даже не поделился!.. Так что ещё пару раз беседовал с ним наш начальник, пытаясь официально выяснить, «было ль, не было ль?», а неофициально мы, опера, наезжали на него с предъявами: либо отдай баксы т е р п и л е, либо выставь нам на них пару-другую пузырей водяры!.. Но у кого нет совести, тот бессовестен до конца, — так мудак тот и не раскололся на кражонку… «Не я это, братцы!.. Чем угодно клянусь, хоть могилой своей мамочки!..» (Хорош заливать… мать-то у него ещё жива, между прочим!..) «А пострадавший тот просто ментовку ненавидит, мстит за что-то, вот и мажет грязью безвинно… Гадом буду, если хоть копейку себе присвоил!..» Плюнули мы на него, рукой махнули… была б хоть сумма заметная — тогда пытали бы его паяльником, а заводиться из-за такого мизера… Вот и ходи с подобными субъектами в разведку!..

 

4. ЭКО

Состав районного ЭКО небольшой, всего по штату здесь числится шесть человек, на деле же — только пять штыков: четверо мужиков и одна баба. Ещё одна сейчас — в декретном отпуске, а желающих занять её вакантное место начальство пока что не подыскало. При такой нищенской зарплате чтоб здесь работать — надо быть слегка пришибленным жизнью, а такого, ещё и со специальным образованием — найдёшь не сразу…

Долгие годы работал в райЭКО вначале простым сотрудником, а затем и начальником некий капитан Черничный, весьма заматеревший в ментовских официозах, буднях, и пьянках в узком кругу с равными по должности и званию дядечка. Прижимал он свой маленький коллектив… Да что там говорить — лютовал над ними как не знаю кто!..

Ведь для любого эксперта — криминалиста главный приработок — «левое» фотографирование. Казённая фототехника и фотолаборатория всегда под рукой, — тут сам Бог велел, прикупив фотобумагу и реактивы, искать «гражданских» клиентов и делать им фото на паспорт и всё прочее по цене чуточку ниже, чем у пользующегося всем своим частного фотографа. Ну вот, остаются люди после работы отпечатать «левые» заказы, а Черничный как заметит такое, так сразу — в крик: «А, сволочи., казнокрады вонючие, в государственной лаборатории да в рабочее время, да с использованием государственных негативов халтурите на свой карман!.. Не позволю, слышите?! Запрещаю!..»

Ему пытаются втолковать по-людски: «Ты что, Михалыч?.. И время уже не рабочее, вечер на дворе, и негативы с реактивами куплены на наши деньги… Ты чего?!.» А он аж слюной брызжет: «Пререкаться со мной, да?!. Лучше отпечатками пальцев с бульвара Металлургов займись, сколько раз уж тебе про них напоминать надо?!.», «Блин, Михалыч, ну ты даёшь… Мы ж те отпечатки с кражи на адресе у инженера Бибикова ещё на прошлой неделе отработали и следаку отослали, ты что — забыл?..» Но он и слушать ничего не хочет… Найдёт себе другой повод прицепиться — и давай «грузить»!..

Пресекал все возможности «левого» заработка, дрючил за это во все дырки, а сам, между прочим, именно этим увлечённо и занимался!.. В частности, долго мучил он руководство требованием: «Дайте нашему ЭКО видеокамеру, мы же с нею сможем сделать и то, и это…» Дали ему, то есть всему отделу, импортную видеокамеру, вымучил он её, и что ж?.. Прекрасно стал на ней подзарабатывать, снимая свадьбы, похороны и прочие нуждающиеся в увековечении мероприятия!.. Хорошие бабки брал за это, а чтоб подчинённые не возникали — затюкивал их безжалостно за сшибленные ими жалкие копейки… Сука!.. Начинал он в нашем РОВД ещё тогда, когда наши нынешние начальники были рядовыми операми и участковыми, — одно поколение, общая молодость, много всякого знают друг о друге… Привыкли начальники к нему, чтобы стали делать ему предъявы по каким-либо бытовым или личным мотивам — такого и представить невозможно, а по служебной линии приструнить его было бы им даже и небезопасно, он ведь при желании тоже мог бы немало про них порассказать…

Но настал долгожданный день — капитан Черничный ушёл на пенсию. Его сменил молодой (26 лет) старший лейтенант. Парень как парень, нормальный, спокойный, единственная проблема — возрастная, «на смену зрелому мужику пришёл жёлторотик!», трудновато поставить себя должным образом перед подчинёнными, да и начальники смотрят на такого со снисходительным прищуром…

Самому старшему в ЭКО эксперту сейчас — 45 лет. В милиции это уже — возраст. Трое детей у человека, и у жены — проблемы со здоровьем, так что деньги ему нужны позарез. Не так, чтобы — «любой ценой!», банк человек не пойдёт грабить и соседа по лестничной площадке не обворует, но в остальном главная цель жизни на сегодня — побольше зашибить, ничем иным товарищ не интересуется, сидит себе тихонечко в своём закутку, ни во что не вмешивается, сосёт живую копейку из желающих сфотографироваться…

Другой чуток помоложе, тридцати с хвостиком, судьбой ещё не заезжанный, потому и трепыхается, надеясь вынырнуть как-то на самую поверхность бытия… Вечно как придёшь к нему по служебной надобности, так начинаются подковырки: «А, гроза преступников явился!..» И строит из себя нечто умудрённое… Я, положим, тоже — строю, пыль в глаза не пустишь — себя не «поставишь»… Но не так же топорно и наигранно!.. Просишь его поскорее проявить фотоматериалы воспроизведения кражи, он — «О-о-о, это трудно… Тут очень много зависит от качества плёнки!..» Да какое там к хрену — «зависит»… Проявил, закрепил, высушил, собрал и отдал мне — вот и всё!..» С показной ответственностью относится к своей работе. Не то, чтоб плохо это, но опять-таки, меру надо знать… Как явимся на криминальный труп, так он, замешкавшись минут на десять где-то, является торжественно, и — прямо с порога: «О-о-о, какой у вас тут беспредел… Небось, опять труп качали ногами, и отпечатки пальцев наверняка со жмура снять никто не догадался!..» И что, начнёшь втолковывать ему, что покойника никто ногами не футболил, а отпечатки с пальчиков снять не успели только потому, сами только что прибыли, да и делать это обязан не кто-либо иной, как он сам, экспертик наш, собственноручно?.. Не будешь такое ему говорить, он же — нервный, он на нас и обидеться может, а завтра в каком-либо деле возьмёт да и нагадит!.. Многократно проверенная истина: не трогай сами знаете что, а то заблагоухает!..

Хотя по сути я и его понимаю: он искусственно создаёт важность окружающей его обстановки, пытаясь таким образом компенсировать жалкость и мизерность своего реального положения в жизни: рядовой ментовский эксперт, впереди — ничего хорошего… Жалкая и никчёмная судьба!..

…Единственная в ЭКО баба сейчас — весёлая, разбитная, любительница солёных анекдотов и простецкого трёпа, со стороны может даже показаться, что и гулящая… Но этого — ни-ни, внешние манеры зачастую обманчивы, иная ведёт себя на людях монашенкой, а как оказался с ней случайно, в кабинете наедине, так дверь — на замок, трусики — под стол, и ноги в раздвинутом состоянии — к потолку!.. А эта — нет, не нужно ей такое, нормальная семейная баба, двое детишек, муж-работяга, дом где-то в частном секторе, выращивают картошечку — огурчики и на базаре продают, так что интерес к приработкам у неё довольно ограниченный… Кстати, хотя смотрится она матюхой — колхозницей, но в своё время окончила школу милиции, и звание у неё такое же, как и у начальника ЭКО — старший лейтенант, В юности, небось, полковницей мечтала стать, а потом врубилась: всё — миражи… Это только кажется, что женщине в угрозыске работать чересчур тяжело, во всяком случае про эксперта-криминалиста такое не скажешь. Сидит себе с утра и до самого вечера в кабинете (эксперт сутки работает, двое — отдыхает), вяжет, книжки читает, и лишь иногда выезжает на какие-либо ЧП… Не работа, а курорт!..

Ну и самый молодой из экспертов… Тот самый, прохиндеистый… Тоже норовит обратиться с подковырочкой, с припрятанной усмешкой, как и «неунывайка», но если тот делает это хоть с какой-то разумной, объяснимой «производственной» целью, то у этого хитрованчика мотив сугубо личный — вполголоса поиздеваться над кем-то, оставшись при этом безнаказанным… Есть такая порода людей: завсегда — с фигой в кармане!.. Любит бухнуть и пожрать на халяву, обожает денежки, ещё больше обожает себя, ненаглядного… И есть у него такая интересная привычка: решать свои проблемы таким образом, чтобы за него все его дела делали другие, а он чтоб — отдыхал в сторонке…

 

5. СЛУЧАЙ НА НОВЫЙ ГОД

Небольшой пример для иллюстрации. Вроде бы — мелочь, но хорошо его характеризующая… Было это под Новый Год, когда всем угрозыском мы выполняли ответственейшее задание — добывали ёлки для доброй трети районного начальства… Спросите, какое отношение имеет к ёлкам угро?.. О, вы просто не знаете наших реалий, сейчас попробую немножко прояснить ситуацию… К 30 декабря каждый год внезапно оказывается, что куча влиятельного народа в районе срочно нуждается в ёлке!.. Казалось бы, чего проще — пойди и купи… Но это ведь кровные бабки платить придётся, а их — жалко, хочется схалявничать, «какая же мы, к ядрённой матери, власть, если не в состоянии бесплатно даже такую фигню раздобыть?!»

А раздобыть-то ведь ясно где — под Новый год предприимчивые люди КАМАЗами везут зелёные деревья в город и распродают желающим (и согласным за это платить!), получая приличную прибыль. Кто может помешать им в получении этой прибыли?.. Власть!.. А чем надо откупиться от власти, чтобы она не мешала?.. Правильно, от власти на Новый год следует откупиться ёлками!.. Отсюда вытекает задача: «наехать» на торговцев ёлками, поприжать маленько, и затем — договориться полюбовно, унеся подмышкой или увезя в багажнике «Жигулей» искомое количество пушистых красавиц!.. Но некоторым органам власти (почти всем практически!) западло разбойничать на большой дороге, вышибая из коммерсантов искомый продукт, поэтому и прокуратура, и суд, и различные отделы исполкома, и некоторые другие солидные учреждения и организации добычу новогодних ёлок перепоручают милиции. Скажем, нашему РОВД негласно спускается телефонная разнарядка: кровь из носа, но раздобыть столько-то ёлко-единиц!.. (И не каких-нибудь там бодяжных уродин, понятно, а самый что ни на есть первосорт!) Наше начальство прикидывает, сколько надо ему самому (и оно ж не глупое, чтобы ёлки за собственные денежки приобретать), а затем раскидывает соответственно увеличенное своими личными потребностями количество по различным отделам, пропорционально численности работающих там и возможностей «силового» наезда на торговцев: вы столько-то раздобудите ёлок в «общак», вы — столько-то, и т. д. Затем начальник отдела уголовного розыска, к примеру, кумекает, сколько к тому количеству надо накинуть, чтобы обеспечить ёлочками свою семью, семью своего взрослого сына, семью тёщи, будь она трижды… благословенна, ну и ещё одну женщину, о которой законная супруга никогда не узнает, но которая тоже не должна остаться на Новый год без пушистой красавицы… Получившаяся цифра делится между всеми без исключения рядовыми операми. Мне, например, на прошлый Новый год велели н а й т и пять ёлок. Я прикинул (жена мне ёлку заказывала, и ещё семье кумовьёв надо дать, они моего сынишку крестили, долг платежом красен), вывел итоговое: семь ёлочек!.. Это значит: ходи по району, ищи во дворах многоэтажек торгующих лесными красавицами прямо с машин широкоплечих дядь и для начала, показав им к с и в у, требуй лицензию на право торговли. Лицензия практически у всех имеется (чай, не первый год замужем, и приучены со всех сторон разрешительными бумажками прикрываться), но почти у всех разрешение на торговлю в лицензии даётся лишь с многозначительным уточнением: «…в установленных местах…» То есть — на рынках, куда покупателю ещё надо притопать, а вовсе не прямо у твоего родного подъезда, где так удобно: спустился вниз в лёгкой курточке, в двух шагах от двери подъезда купил ёлку — и тащи домой, устанавливать… Торговать ёлками во дворах — нельзя! А людям так — удобнее, однако власть — запрещает, но представители власти — живые люди со своими заботами, и так просто уговорить их закрыть глаза на происходящие нарушения… за две-три ёлочки с каждой машины, вестимо!..

«О чём базар, дорогой?!» — заслышав такие расклады, обычно восклицает очередной торговец, и предлагает мне выбрать самому, что ближе и милее глазу… Конечно, я беру хорошие деревца, но не нахальничаю, не хватаю наилучшие, я — не беспредельщик… Зачем лишний раз нервировать излишней требовательностью оказывающих тебе услугу людей?!. Беру с одной машину, с другой, с третьей, и, набрав искомое количество, отваливаю… Дело это простое, хоть и канительное, да и на душе немножко противно… Но жизнь вообще — сплошная блевотина, этим нас не удивишь…

Так вот, на последний Новый год является ко мне, собирающемуся в предновогоднее рейдирование по дворам, наш эксперт-хитрованчик, и просит: «Будь другом, добудь и для меня пару ёлок!..» Я по наивности даже обрадовался, думал: он решил двинуть на пару со мною!.. С напарником ведь завсегда сподручнее, мало ли на кого наткнёшься — встречаются и полные отморозки, ты ему про лицензию и необходимость от нахального мента откупиться толкуешь, а он сгоряча хватает топор и давай рубать на твоей черепушке ёлочные поленья… Но слышу — ничего подобного, «нет, с тобою пойти не могу, у меня срочные дела… так ты раздобудешь?..» Начинаю горячиться: «Да тебе и делать ничего не придётся, только постоишь, пока я разговаривать буду…», «Не-е-е, я не могу, извини… Так мы договорились?..» Во козёл, думаю… Пообещал ему, конечно. И, разумеется — ничего для него не достал… Перебьётся!.. Мы все — ленивые, но — не так же, чтоб у тебя от брошенного неудачно под ноги окурка начинала дымиться штанина, а ты вместо того, чтобы затушить пламя ладонью, просишь прохожих позвонить по 0–1 и вызвать пожарных… Совесть надо иметь!..

 

5. МОНОЛОГ ЭКСПЕРТА

Вот такие они, эксперты-криминалисты, если смотреть на них со стороны. Но что думают они сами о себе, о своей жизни и работе, о том, что окружает их и волнует?… Практически со всеми ними я хорошо знаком, многократно разговаривал на различные темы, зачастую — под водочку с закусоном, так что наслышался от них всякого и про всякое…

Вот кое-что из услышанного (даже не буду уточнять — от кого именно):

«Работать в милиции с каждым годом всё хуже и гаже… А куда деться? Некуда!.. Окончил техникум, отработал год на заводе, ушёл в армию, там исхитрился осесть в штабе, подсобником на кухне, — золотое место для умного человека!.. Все рано утречком топают на занятия, а я покосился на них через окошко — и на кухню, повару помогать… Все в армии тощают, а я — вернулся домой отъевшимся, как колобок!..

Дембельнулся, снова пришёл на завод, поработал немного, вижу — месяцами зарплату не платят, а так нельзя, я без денег жить — не умею…Тогда и надумал фотографом в милицию пойти, в удостоверении даже солидней записано: «Эксперт-криминалист»… Как бы и сотрудник органов, и научный работник одновременно… Почти не рискую, разве что когда идёшь на адрес, и не знаешь, что тебя там ждёт, может — и бандит в засаде, но на этот случай у меня за поясом пистолет, и всегда кто-то рядом, за кем можно укрыться…

Но работать всё равно — плохо… Средств у райотдела нет, экономия буквально на всём, многое из ранее обязательного уже не делаем, хотя инструкциями оно по-прежнему положено…

Кругом — зверьё!.. Особенно опера, эти вообще — волки, набрасываются скопом на людей, и у кого нет денег — волокут в тюрьму… Бухают по-чёрному, почти все — конченные алкаши, ничего святого за душой, и в мозгах — пусто… Как при этом преступников ухитряются ловить — понятия не имею!.. Начальство в РОВД тоже… пьёт, матюкается, гребет денежку лопатой отовсюду, где только можно, а что здание райотдела полуразрушено — так им что…В наших же кабинетах — трещины во всю стену, левое крыло здания заваливается в одну сторону, правое — в другую… Райотделовский гараж забит «уазиками» без колёс и стекол, двигатели раскурочены и проданы на детали в обмен на водку, посмотришь — словно автомобильное кладбище перед тобою… Ну полный разор!..

…Настоящей правды про милицию нигде нет. Ни в книгах, ни в газетах, Корецкий — и тот давно уж исписался… Шифрует про ментов: они-де вроде суперменов!» Ха-ха… «Менты», телесериал этот, в начале пытались сказать что-то стоящее, но потом забоялись, пошла лажа…

Всего у нас нет, все поголовно спились, начальство тупит, кто может брать взятки — берёт, остальные — завидуют… Вот о чём писать надо!.. Жаль, у меня нет литературного таланта, а то бы описал это похабство, ещё и бабки загрёб бы на этом…

Зарплата у меня — 30 долларов. (Разговор состоялся в 1999-м году). Кому-нибудь расскажешь — засмеют, а жить ведь как-то надо, жена с маленьким ребёнком, накорми и одень их, а на какие шиши?.. Делаю мелкие услуги людям, как-то перебиваюсь, но предлагают ведь — гроши…

Весь смысл ментовской работы сегодня — содрать с кого-либо побольше бабок. Если человек нормальный и хочет, чтобы мы пошли ему навстречу и закрыли глаза на его мелкие шалости с законом, он прямо так и говорит: «Ребята, сделайте!.. А я в долгу не останусь…» Такого, чтобы — пообещал, а потом не дал, такого не бывает, небезопасно в первую очередь для него самого… Тут сразу определяются для самих себя: предложить менту и позднее дать, или не предлагать и не давать, но если предложишь, менты сделают, а ты им не дашь — ой, плохо тебе будет!..

Когда ко мне обращаются с предложением «поспособствовать», я ещё смотрю, что за человек, — иной ведь такой жалкий доходяга, что пожалеешь и забесплатно ему подмогнёшь, грех с такого шкуру сдирать… А вот с тех, кто побогаче — святое дело содрать втридорога!.. Богатых терпеть не могу, мудаки все, ничуть меня ведь не лучше, так откуда у них могло взяться богатство?.. Ворюги!..

Работа неблагодарная, люди относятся неприязненно, «а-а-а, мусора приехали!..» А мы что, к тёще на блины прибыли?.. Мы приехали им же помогать!.. Я когда вижу, что хозяин обворованной квартиры — гнида, то стараюсь ему маленько нассать на голову… Хотя бы в том плане, чтобы не брать лишний раз отпечатки пальцев там, где они могли бы по идее оказаться. Не найдут вора — ну и хрен с ним, какая ни падаль он, но и этот т е р п и л а — ничуть не краше!..

Грабанули недавно хату одного банкира, так дело сразу же поставили на особый контроль столицы!.. Тут далеко не каждое убийство на подобный контроль ставят, а как финансиста пощипали маленько — так из-за заурядной кражонки столько шороха!.. А я смотрю на его развороченную воришками, но всё равно выглядящую шикарной двухэтажную берлогу — и душа радуется, «так вам и надо, паскуды!»

Кстати, кроме нашей СОГ из районной уголовки, туда ещё и спецы из городского управления по борьбе с оргпреступностью заявились… Посмотрел на них, подивился. Пальцы — веером, бриты наголо, у каждого — личные иномарки, мобилки, золотые цепухи на шеях, одеты в «фирму»… Борцы с оргпреступностью, мать их за ногу!.. Один увидал на трюмо шкатулку с незамеченным ворами р ы ж ь ё м, подошёл, посмотрел, надел на палец недоворованный массивный перстень: «О, эта «гайка» мне бы подошла!..» И двинулся было потихоньку к выходу. Пришлось напомнить ему, чтоб колечко снял, а то он по забывчивости мог бы и не догадаться… Другой по мобилке звонит своей халяве, договаривается насчёт свиданки, хихикает заливчасто… Ещё двое топчутся у меня перед носом, следы затаптывают, помощнички… Вроде бы чем-то дельным заняты, а присмотришься — только мешают, а то и вредят откровенно… Мы, районщики, пашем как папа Карло, а эти дурью маются, гондоны… Кстати, воров в итоге так и не нашли. И не удивительно, коль уж наше славное УБОП в это дело вклинилось!..

Как опера бандитов ловят — известно. «Сдаст» их кто-нибудь, возьмут бедолаг за шкирку, поломают ногами рёбра, они и сознаются… А я, эксперт, должен подтвердить их вину уликами и вещдоками: вот их отпечатки пальцев, вот найденные на месте такого-то преступления отпечатки, они — идентичны!.. Следовательно, опера вытрясли «сознанку» с реальных виновников, и их с легкой душой можно передавать в суд…

Но, допустим, он хоть и сознался, а пальчиков его на месте преступления нет — появляется пространство для маневров, с помощью опытного адвоката на суде можно доказать, что обвиняемый «кололся» на явку с повинной под ментовским «прессом», глядишь — и соскочит его подзащитный со статьи!..

Это я о том, что эксперт-криминалист для бандита — полезный человек… Да подойди ты ко мне, мил-человек, и скажи: вот тебе, парень, толстый качан инвалютной «капусты», и сделай так, чтобы, к примеру, отпечаток большого пальца на стекле обворованной квартиры в Тенистом переулке был подменен чьим-либо иным отпечатком… Неужто я бы отказал?! Там, на адресе — хорошенько почищенная домушниками бандерша, вся пасть в золотых коронках, вдова какого-то партбосса, пока отпечатки пальцев у неё снимал — сколько мне нервов помурыжила!.. А тут — симпатичный мужичонка, чем-то на моего дядю, сельского механизатора, похож… Почему же и не помочь такому, да не за так, а за инвалютный качанчик?!. Но — не подходят ко мне с таким. А точнее говоря — подходят, но — очень редко, и совсем не с такими суммами… Не догоняют граждане преступники насчет плюсов сотрудничества с экспертом, вот в чём фокус!..

Из них кто побашковитее — те отпечатки пальцев на месте преступления и не оставляют, вытирают тщательно со всех мест, к которым могли прикоснуться, а то и вовсе пользуется перчатками… Ну а если, как это чаще всего бывает теперь, на дело выходит какой-нибудь конченный наркоман или безголовая малолетка, щедро засеивающий места своих преступлений «пальчиками», то такой не понимает насчёт меня, насчёт пользы от сотрудничества со мною… Одним я не нужен, другие тупо не догоняют, в итоге на лапу берут опера да следаки, которые у бандитов завсегда перед глазами болтаются и кажутся им наиважнейшими фигурами, а нам, экспертам, хоть лапу от голодухи соси!..

За сколько лично я бы продался?.. Ну, это зависит от многих факторов, трудно сразу же определить сумму…

Тысяча долларов?.. Гм… Если честно, то иногда так прижмёт, что и за 20 баксов кому угодно задницу отлижешь!.. Но это только не когда бандит отнял у людей последнее, там я — принципиален… Ради напрасно обиженного готов и бесплатно поработать на износ, ну а для бандюганов — только за хорошую плату!..

Важно иметь в виду, что брать взятку нынче — небезопасно. Если ко мне подойдут средь бела дня и в открытую предложат на лапу некую очень большую лично для меня сумму (500 долларов, например!), то я ни за что не возьму… Страшно!.. Ведь эта ж мразь сразу же может после меня помчаться в прокуратуру и заявить, что я вымогал у него взятку, тогда у него есть шанс и свой вопросик успешно решить, и денежки сберечь, ем у ведь с ними расстаться — жаба давит… Такое сейчас — сплошь и рядом. Ну а прокурорские рады стараться, сами — махровые взяточники, вот и хотят показать, что со мздоимством борются…

Сейчас милиционера посадить — легче, чем преступника, все — грамотные, чуть что — бегут писать жалобы… Когда эти жалобы пишутся на мелкую сошку вроде меня — всё, из нас руководство тотчас делает стрелочников за всё плохое, что в милиции происходит, и — пожалуйте бриться… Как будто если меня бросить за решётку, так сразу же всё в державе изменится к лучшему!..

Внутренняя безопасность зверствует, хватает кого не лень, у них и план имеется: в год столько-то сотрудников органов внутренних дел изобличить и выгнать в шею, В отдельных службах — свои, подобные же планы… А, к примеру, в ГАИ, по слухам, указано каждому инспектору ежедневно задерживать по одному менту за нарушение правил дорожного движения, и за перевыполнение месячного плана наиболее отличившийся экипаж обещано премировать кожаными куртками!.. Своих метут, сволочи…

…Так что большие деньги я бы, пожалуй, взять не решился бы, ну их, дрожи потом… Лучше пусть уж заместо бабок за услугу мне ответной услугой отблагодарят, например — устроят на хорошую работу… Хорошую — в смысле денежную, я не переборчив, за 250 баксов в месяц (расценки — 1999 года) готов даже охранником потрудиться, дрожать ночи напролёт в будочке… Нигде не стыдно работать, и — никем, а стыдно лишь нищенствовать и вкалывать по-чёрному за гроши, да и те тебе потом норовят месяцами не выплачивать… Но не на каждую работу меня возьмут… что-то ментовское в лице появилось, многих это — отпугивает… Клеймо на всю оставшуюся жизнь, что ты… Ментовство — такая же отметина на душе, как и — судимость…

…Мы — рабы Системы, нужные ей лишь до тех пор, пока вкалываем на неё, а потом она отбрасывает нас или сжигает… Система играет людьми как пешками и жертвует ими, сталкивая лбами интересы различных своих служб… Конченное государство, пропащее оно… Я ненавижу нашу Родину, не люблю её, однозначно!.. Но — служу людям… Ищу какие-то возможности делать им добро, одновременно помогая себе самому… Когда у богатых отнимают часть их капиталов — только рад, а когда человек получку принёс домой, и её тут же склямзили, или, образно говоря, продал он последние трусы, чтобы на хлеб хватило, а у него тот хлеб в подъезде малолетки отняли — за такое надо мстить!.. Ты у государства воруй, или — у другого вора, а зачем обижать хороших людей?.. В мою квартиру полез бы кто — убью без лишних слов, ворьё — ненавижу… Если свидетелей вокруг нет — затащу труп в комнату, нож суну ему в руку, жене дам по морде, чтобы фингалом украсить, потом звякну по 0–2, скажу: влез неизвестный, угрожал ножом, избил жену, хотел меня кокнуть, вот я в порядке самообороны — и того… Жена мои слова, естественно, подтвердит, вот с рук и сошло бы…

Сейчас только полные кретины садятся в тюрьму. Жену сгоряча ухайдакал или по пьяни чего лишнего отмочил, отрезвел потом — и виниться… А человек с головой завсегда от срока или открутится. или откупится, да и не попадётся ни в жисть, ежели по-умному дельце сработает…

Работать тяжело что физически, что морально, а кто поможет — начальство?!. Ха!.. Сидит оно, бедное, и сутками напролёт думает, как бы тебе помочь поскорее!.. Сволочи… Они ж, гады ползучие, плевали на людей, подчинённых своих, держат за недочеловеков — винтиков… Я просто балдею, когда вижу, кого к нас с проверками из города и даже из области присылают… Ввалится к тебе в кабинет этакое взлахмоченно — испитое чудо в перьях с капитанскими или майорскими погонами, плюхнется на стул жирной задницей, и начнёт всякие вопросы задавать да в служебных бумагах копаться… И по вопросикам его видишь, что ну ничерта в специфике дела он не петрит, — типичный спец по «общему руководству процессом», ещё и пьяненький постоянно… Издёргает пустопорожними придирками вроде: «А почему у вас то — не так, и это — не этак?..», в обед сбегает в кафешку за углом, вернётся уже никакой, упившийся вусмерть, прям — таки в грязь!.. И ещё, свинья, норовит продолжить инспекцию… Еле на стуле держится, а туда же — продолжает шарить пальцем по бумажкам, любопытствовать: «А вот в этой графе вы должны б-ы-ы-ы-ы-ы-л-и-и-и-и-и…» И — свалится вместе со стулом, облив себя блевотиной, сладко захрапев. Оттащишь его на диванчик в углу, уложишь, накроешь парой газет, — так и валяется там до полного протрезвления… Очухается, прозевается, встанет, как ни в чём ни бывало сбегает в ту же кафешку опохмелиться, прибежит с порозовевшим носом, и давай по-новому чёс толкать: «А отчего тут то-то не так, а вот так?..» Ох и врезал бы фотоаппаратом по мутным гляделкам, но — нельзя, и по должности он старше, и по званию… И после всего этого прикажете работать честно и практически задарма?!.

…А покойнички эти у меня уж в печёнках… Скольких навидался и нафотографировался!.. Завалят на адресе 3–4 человека и дверь захлопнут. Соседи милицию вызывают недели через полторы, взятые измором трупным запахом. Приезжаем, вскрываем двери — мать родная, трупешники уж вздувшиеся, пахучие как не знаю кто, мухи над ними летают, червячки в них копошатся, тут же кровь разлилась щедро и запеклась, куски мяса и клубки внутренностей под ногами валяются и чавкают, когда на них случайно наступишь… А иногда ещё и приходится эти трупы на пару с кем-либо с адреса выносить, тогда вообще — амбец!.. Оно понятно, если б за каждого выволоченного из квартиры жмура давали хоть 10 долларов, тогда за сотню была б уже штука «зелени»… Так не платят ведь ни хрена!.. На халяву норовят использовать, «вам старший по званию приказывает — исполняйте!..» И волокёшь очередного покойничка, деваться некуда… Гниды!..

Нервишки шалят, разрядки хочется, иногда фокусничаешь… Скажем, фотографируешь девку голую, её сожитель прибил табуреткой по макушке, а сам потом двинул на кухню, квакнул двести грамм и на трубе над газовой плитой повесился… Так вот, щелкаешь над ней своим «Зенитом», а она распласталась роскошным телом, вся из себя грудастая и мандастая… Ну и отвлекаешься от ситуации!.. Смеха ради зажжённую свечку ей во влагалище воткнёшь и сделаешь фотку себе на память, будешь потом приятелям показывать со смешком, мол: «Смотрите — манда новогодняя!» Или, ухватив её за сочные груди, вертишь ими то так, то этак, смешливо приговаривая: «Эти сиськи с детства видели многих и многое!»

Но я такое не со зла делаю, а просто — нервы. Работа уж больно… отупляющая для души, если не искать отдушки — свихнёшься, или сопьёшься в два счёта, я гарантирую!..

Вообще же в быту я морально устойчив, верный семьянин, верней — не бывает. Иногда случается ситуация… Какая-нибудь бандитка помоложе и посмазливее предлагает в обмен на нужную ей услугу — себя… Так вот, я плату натурой никогда не возьму — психологически брезгую. Ни за что и никогда!.. А вот у оперов такое — обычное дело… Вертятся в определённом кругу, общаются со сбродом… водка, шмакодявки, всякая гниль… Это плохо, но в каком-то смысле неизбежно. Просто я таким быть не хочу и не буду, поэтому и в опера никогда не пойду.

…Не хочу быть опером!.. В бывшем ОБХСС работать или в ГАИ — это да, это по-моему, там работёнка чистая, и денежку себе можно сшибать…

Вообще я себя ментом не считаю. Менты — ловят преступников, полируют их до посинения, взятки берут, — ЭКО от этого далеко… В том числе — и от денег!.. Но зато совесть чиста, потому и сплю спокойно. Мечта есть — после смерти попасть в рай!.. А что, не заслужил разве?.. Впрочем, в Бога я как-то особенно не верю, так… думаю лишь иногда, что, может быть, где-то что-то такое и есть… В церковь не хожу принципиально. Священники — откормленные ряшки, корчат из себя святош, а сами потихонечку рублики точь в точь как и прочие сшибануть норовят, и мальчиков маленьких в попу любят… Ну их, лицемеров!..

Ещё с детства была у меня мечта — стать рыбаком. Не таким, что с берега на удочку ловит, а — на сейнере плавать по разным морям, и ловить рыбу сетью… Почему не устроился на сейнер?.. Всё потому же… Лень-матушка, там же вкалывать надо, ну его… Я себя цену знаю — самокритичный ленивый эгоист!.. А что, другие — ангелы?.. Все мы из одного теста сделаны, просто не каждый в своих грешках признаётся, как я… А я — честный.

…Замучило проклятое безденежье. И ограбить никого не могу — по характеру боязливый. Насмотрелся на работе, как менты бандитов ловят и потом издеваются над ними, и словно тормоза во мне включились, не могу никуда сунуться за длинным рубликом… Так только, по-мелкому… пошмонаешь где-нибудь, свиснешь копеечку… Но появись у меня серьёзный шанс, какой только раз в жизни может представиться, — ни за что не упущу!.. Скажем, знать бы, что у идущего передо мною на улице прохожего в кармане лежит миллион «баксов» — пошёл бы следом… Он — направо, и я — направо, он — в подъезд, и — я… А из подъезда живым выйдет только один из нас, однозначно!..

Но только нет рядом со мною никого с миллионом и без охраны, потому и живу я по-прежнему… Скудно, скучно и безнадёжно!..»

 

РОЗЫСКНИКИ

Из записок районного опера

 

Часть первая

М О Л О Д Ы М…

 

1. СОВЕТЫ НОВИЧКАМ

…С чего начать мою исповедь?.. Пожалуй — с того, чем следовало бы заканчивать — с советов начинающему оперу, только что пришедшему на работу в угрозыск.

Эгей, желторотик!.. Первым делом — забудь всё, чему тебя учили в школе милиции, и что без устали внушали о твоей будущей профессии создатели многочисленных «милицейских» фильмов, книжек и статей…

Не будет в твоей жизни романтики… мудрых и всезнаающих начальников… обречённо падающую на колени перед правосудием преступность… благодарствующих родимой милиции мирных граждан… всей прочей лабуды, придуманной пропагандирующими «положительный имидж милиционера» вралями…

…Будет совсем другое — вонючие притоны… разложившиеся трупы в подвалах… руководящие долбоёбы на каждом шагу… ежедневная и никому не нужная суетиловка… бесконечность допросов, пьянок, перекуров, совещаний-заседаний… туберкулёзно харкающие и смрадно дышащие криминальные хари… исколотое, сгнивающее заживо наркоманьё… испитые, мочащиеся себе под ноги и блюющие на всё в округе шлюшки… грязь, кровь, слёзы, боль и дерьмо… Много-много всяческого дерьма!..

…Если тебе это — неприемлимо и невыносимо — тотчас беги из угрозыска!.. А если — нет, если хочешь остаться в угро, и работать там долго и плодотворно, — вот мои наставления, выстраданные несколькими годами моей собственной, пусть и не очень долгой, но до предела насыщенной событиями, мыслями, чувствами и поступкам службы…

Ничему не удивляйся!.. Никому не верь на сто процентов!.. Опасайся — всех, в особенности — тех, кто рядом с тобой, и старается казаться надёжным… Зачем старается?.. С какой целью?.. Что затевает против тебя?.. Будь всегда начеку… Но при этом — ничего не бойся… Страх губит раньше реальной опасности. Не поддавайся тревогам и опасениям. Будь сильнее собственного ужаса!..

А главное: — расстайся со своими иллюзиями и идеалами, со всем тем, что ранее составляло основу твоего мировоззрения… С чем ты в итоге останешься?.. А вот это уж зависит только от тебя…

Каждый идёт своей дорогой судьбы… Кто-то пашет как зверь, сцепив зубы и не обращая внимание на то, как живут и работают остальные… У кого-то цель и смысл всему — побольше заработать, и вообще — всячески устроиться и наловчиться… Есть и такие, кому важнее — самоутвердиться, прославиться, чем-либо удовлетворить тщеславие… В итоге у каждого есть шанс чего-либо добиться в жизни, — денег, славы, власти… Всего вместе, или — что-то одного из этого, — как удастся…

Найди собственную жизненную нишу, залезь в неё и сиди там, с годами завоёвывая себе авторитет конкретными поступками. При этом чья-то судьба — подниматься вверх, но не у всех… Из хорошего слесаря сплошь и рядом не получается хорошего директора завода… Но если тебе дано — развивайся ввысь, вширь, вглубь… В самых разнообразных направлениях!.. Развивай в себе лучшие качества, и познавай в окружающем мире что-то новое, становись умнее, опытнее, энергичнее, сильнее…

Везде — свои плюсы и минусы. В угрозыске — то же самое. Поступая на работу в милицию, о существовании многих из минусов я даже и не подозревал… Но жизнь столкнула меня с ними, устроила мне множество тяжких экзаменов, и пока что, мне кажется, я эти экзамены выдерживаю…

Что я сейчас мог бы сказать себе несколько — летней давности, только что пришедшему на работу в угрозыск?..

Да ничего не сказал бы!.. Себя надо делать самому, без подсказок и понуканий… Вроде бы, неплохо тебе, сегодняшнему, заполучить завтрашний багаж знаний и опыта… Но лишь когда ничто не подталкивает тебя в спину — лишь тогда появится возможность сделать собственный выбор…

Это — твоя жизнь, и ты сам себе определяешь, в каком направлении по ней идти… И сам отвечаешь перед собою последствия собственного выбора.

 

2. МИЛИЦЕЙСКИЕ ДЖУНГЛИ…

Иногда на допросах желающие меня задеть агрессивные сопляки кричат: «Сволочи!.. Чем вы отличаетесь от гестапо?!.»

Я обычно не отвечаю (то есть отвечаю, конечно, но — не словами, а силовыми жестами), однако и словесный ответ у меня имеется.

Он прост: ничем!..

Да-да, ничем мы не отличаемся от гестапо, и пусть заткнутся возмущающиеся по этому поводу болтливые краснобаи, любители изящной словесности… Что немецкое гестапо, что наша милиция — это два государственных учреждения, сотрудники которого получают зарплату за исполнение поставленных перед ними задач и функций. Если в объективно существующих ныне условиях удаётся добиваться этого, при наличных силах и ресурсах, в рамках действующих законов и инструкций, то мы остаёмся в этих рамках…

А нет — так нет!..

Каждое общество имеет такие правоохранительные органы, которых оно заслуживает… Что гестаповцы, что менты — все мы дети своего народа, частичка своей страны… Мы — такие же, как и остальные, мы просто не можем быть другими… Но, в отличие от прочих, мы — на виду. Наши недостатки и пороки слишком многих задевают… Однако чем же эти «многие» отличаются от нас?.. Ничем!.. И легко представить нас, поменявшимися местами…

Служба что в политической полиции, что в милиции — это грязная и неприятная работа, но тем не менее кто-то должен её делать!.. Без неё обществу — никак. Без грязноватых и воняющих дерьмом ассенизаторов — не будут исправно работать туалеты.

Я чувствую себя участником некой игры, где надо смотреть намного ходов вперёд, борясть со многими противниками одновременно. Это по-своему — интересно, и даже захватывающе, но ставка в игре — моя голова, и выйти из этой игры добровольно — трудно, а то и невозможно… Вот почему приходится играть до конца, рискуя, и теряя иногда всё… всё!..

Я — один из волков в сплочённой стае. Быть в стае и не исполнять её законы — немыслимо, во всяком случае — открыто… Можно лишь — притворяться волком, в душе продолжая оставаться человеком… Но слишком уж много душевных сил это требует… Система успешно ломала и перемалывала в жерновах и не таких, как я… Действительность мнёт и подминает, а я, дёргаясь и изворачиваясь, пытаюсь уцелеть, сохраниться хотя бы частично…

…В мире правят законы джунглей. За последние столетия мир не стал лучше, а только — хуже. Если тысячу лет назад некто, прикрывая свои низменные желания красивыми словами о благе общества, мог приказать убить десять, сто, тысячу или несколько тысяч человек, то сейчас этот некто способен одним нажатием кнопки уничтожить миллионы!.. миллиарды!.. всё человечество!.. Не забывая при этом повторять одураченным массам: «Я же не для себя — я для ваших интересов стараюсь!»

И не надо ставить нам в пример «демократический» Запад — там то же самое, но только закамуфлированнее… И потом, до нынешнего уровня правосознания и «гуманизма» они шли веками, пройдя через целые эпохи немыслимой жестокости…

В Японии, например, самурай имел право убить первого встречного лишь для того, чтобы проверить остроту своего меча. А в той же Англии был закон, по которому могли убить любого, кто приближался к судье без его разрешения на расстояние удара… Убили множество людей практически ни за что!.. Вешали за похищенную с господского поля куропатку, сжигали на костре только за то, что кому-то чей-то взгляд показался «ведьмовским»…

Фундамент западной демократии — кровь и человеческие черепа, а послушать их нынешние рассуждения — так такие все человеколюбы!.. А кто Югославию разбомбил в два счёта?! И никого не волновало, сколько мирных граждан погибнет… Отбомбились, отдохнули от бомбометания — и по новой ляпать языком о любви к ближнему…

Казнить садистов-маньяков и прочих убийц — нельзя, мол — не имеет государство права лишать человека жизни… А югославских женщин и детей разбомбить вместе с их домами — это можно, это гуманистам позволительно… Звери… Все — звери!..

И я — зверь.

Ментов, называют палачами… Палачей — презирают, так принято… Но палачи лишь исполняют приговоры судей, которых в обществе принято уважать. Где же логика?!. Её нет. Точнее есть — логика общества, не желающего отвечать за своё несовершенство, и ищущего козла отпущения. Не мы, дескать, грязненькие, а — они… Но каждый из нас — и палач, и жертва… Каждый!.. Уйти от этого невозможно, только — умереть. Пока ты жив — тебе не укрыться и от ответственности за творящееся вокруг, и от мук совести за это творящееся… А тот же журналист, пишущий смелые статьи о ментовском произволе — разве не палач он сам, карая острым словом тех, кого считает виновными?.. И он — палач, но почему-то считает себя — праведником!.. Хотя всё отличие его от меня — лишь в том, что я знаю ВСЮ правду о себе, а он о себе правды не знает и знать не хочет. Зато посвятил свою жизнь разоблачению других!..

Не я создал этот мир, и не мне его менять.

Я служу государству, это — моя работа, которой я зарабатываю на хлеб. При этом я вовсе не обязан любить своё государство (по-моему, только извращенец или окончательный Даун может любить тупой и бездушный державный механизм), но не являюсь я и каким-то там идейным борцом с ним. Нет у меня к нему в целом негативного отношения. Ненавидеть можно лишь кого-то конкретно, а как относиться к гранитному утёсу?.. к небу?.. к природной стихии?..

Отношусь к государству я примерно так же, как и к погоде на дворе. Она — есть, и в ней — какой-то смысл… Мне может не нравиться промозглый дождь, например, но если его не будет — то может не быть и будущего урожая…

Часто твердят: «Я не люблю милицию!» Допустим.

Но какую именно милицию вы не любите — следствие?.. ОМОН?.. угрозыск?.. паспортистов?.. участковых?.. патрульных?.. Ах, вы не всю милицию в целом имели в виду, а лишь некоторую её часть… Тех-то и тех-то — за то-то и то-то?.. А остальных тогда — за что же?.. Ах, за компанию?!. Ну-ну…

И что прикажете: менять всю плохую милицию на какую-то иную, совершенно другую и хорошую?!. Или вы против существования правоохранительных органов вообще?.. Ну и как же вам без неё придётся — наедине с ещё большими плохишами — бандюганами?!.

Глупо… Милиция — это люди. А люди — разные. Оттого и милиция — разная. Но только оплевать её, унизить, оскорбить тех, кто там работает и худо-бедно, но пытается служить интересам общества — куда легче, чем увидеть, услышать и понять…

 

3. ГИМН ОПЕРАМ

Слова «сыщик», «сыкарь» в угрозыске не привились, — холодные, ничего сердцу не говорящие слова…

«Мент» — лучше, но касается всех сотрудниках милиции, не только нас… Так же, как и ругательные словечки: «мусор» и «легавый».

«Опер» — хорошо, но не чётко. Оперативники есть во многих милицейских подразделениях — в бывшем ОБХСС, например, во внутренней безопасности, в инспекции по делам несовершеннолетних…

Лично мне нравится слово — «розыскник». В нём — и название структуры (уголовный розыск), и специфика деятельности (розыск преступников), и оттенок чего-то таинственного и привлекательного…

Розыскники — элита милиции, её самая боеспособная (в войне с криминалом) часть. Далеко не каждый годится для работы в у г о л о в к е. Здесь опер весь день — в бегах, в поисках и шевелении мозговыми извилинами… С раннего утра и до позднего вечера его окружают люди. Он постоянно реагирует на всякую случающуюся с ним хреновину. К нему со всех сторон стекается огромное количество всевозможной информации…

Положим, к любому из следователей она тоже стекается, но ему информация в принципе — не нужна… То есть чтобы она стала нужной ему — её ещё предстоит закрепить юридически, обставить со всех сторон всевозможными бумажками… Далеко не всегда следак считает это нужным, и тогда информация попросту пропадает…

А оперёнку-розыскнику «в хозяйстве» сгодится — всё. Он ежедневно переваривает огромный массив информации, обширная часть которой даже и не касается преступности. Опер всё время — в курсе «всего», на острие жизни, созвучен ритму времени, глубинной сущности бытия…

Наша служба либо быстро раздавливает человека, за ненадобностью отбрасывая прочь, либо — учит и воспитывает… Каждодневное нацеливание на конечный результат позитивно сказывается и в других, помимо милицейской, сферах деятельности… Розыскник всегда — внутренне отмобилизован, в любую секунду готов сорваться с места и куда-то стремглав бежать, что-то делать, чем-то занять руки и голову… Он — в движении!..

Рано или поздно любой из нас обучается выстраивать логическую цепочку действий для достижения поставленных целей, находить своеобразный алгоритм успеха в собственной жизнедеятельности, — шаг за шагом, ход за ходом… Совсем как в шахматной игре, когда сильный игрок предвидит развитие ситуации на много ходов вперёд!..

Не случайно большинство милицейских начальников — родом из угрозыска. Именно у этой ментовской категории мозги — изощреннее и дальновидней, характер — жёстче и целеустремленней, связи в разнообразных кругах — крепче и влиятельней… Слабаки в угро долго не держатся. Высокие темпы и жесточайшие требования выдерживают лишь сильные духом. Они конкурируют между собою, и в результате выживают и пробиваются наверх лишь сильнейшие, каждому из которых в умении выжить в экстремальных условиях равных — нет!..

Став начальником высокого ранга, «канцеляритом», опер не перестаёт быть розыскником. Такое уж устройство его тренированных мозгов: он должен постоянно вынюхивать, выслеживать, изобличать, настигать и одолевать в поединке…

У каждого из наших майоров и полковников осталась его личная, работающая только на него агентурная сеть, кропотливо сотканная им за предыдущее многолетнее оперство… И если ты, к примеру, уже замначальника горУВД, а к тебе приходит по делу давний сексот, и между делом сообщает некую информацию о совершённом в твоём городе преступлении, то что ж ты — положишь её под сукно?!. Ни боже мой!.. Если это — всего лишь вонючая кражонка, то, понятно, сам пачкаться не станешь, сольёшь информацию в РОВД… Но если — что-то серьёзное, тем более — мокруха, то не побрезгуешь и лично заняться, хотя это по должности вроде бы и не положено… Но — душа требует, понимаете?!. В ладошках свербит желание того самого мокрушника самолично найти и повязать…

…Опера — это те же самые обыкновенные люди, со своими большими и маленькими недостатками и грешками. В этом смысле мы ни капельки не отличаемся ни от обывателей, ни от тех же преступников…

Каждый из нас в меру туповат, ленив и распутен… Тот — растяпа и мямля… Этот — толков, но нет интереса к работе, нехотя работает из под палки. Когда достанут до печёнок начальственными попрёками и оттрахают многократно во все дырки — ишачит, но стоит на миг отпустить вожжи — начинает филонить, вместо дела придумывая всевозможные отмазки… И у третьего — какие-то свои тараканы в голове… и у десятого…

Но при всём при этом если брать в целом, то, под воздействием требований треклятого руководства и логики сложившихся вокруг нас обстоятельств, сутками и неделями напролёт пашем мы как черти, выполняя в итоге такой объём работы, который при наличных силах и ресурсах в принципе выполнить н е в о з м о ж н о!..

Обыватели нас не любят, криминалы — ненавидят…

Собственное начальство плюёт нам в души, интересуясь лишь конечными результатами, а не тем, ценой каких неимоверных усилий он был достигнут…

Газеты в нас плюются каждодневно, на телевидении мозоли уж на языках начесали рассказывать о ментовском садизме и дуболомстве…

Зарплата — мизер, да и ту не каждый месяц выплачивают… Здоровье — ни к чёрту, времени на семью — нет…

Взглянув на себя свежим взглядом со стороны — в ужас приходишь! Бежать из милиции скорёхонько — вот единственный выход!.. Но бежать — некуда, везде — одно и то же (где покруче, где — пожиже), да и привык уж к своему ремеслу…

…Практически не осталось в уголовке прежних зубров. Кто-то, пробившись в начальники, сделался для рядовых оперов недоступным, основная же масса — незаметно испарилась из органов.

Тот — спился, этот — ушёл на пенсию, того — посадили (з а к р ы т ь любого из оперов всегда есть за что!), те — осели там, где меньше требуют и больше платят…

Оперской молодёжи набираться уму-разуму практически не у кого. Учатся лишь на собственных ошибках, причём многие на этом — сгорают… Так из ста начинающих оперов в итоге получилось бы 60–80 хороших розыскников, а так — только двое-трое, да и то — если им повезёт…

Никто оперскую молодёжь не жалеет, не учит, не бережёт. Проработаешь в розыске лишь пару недель — и уже на тебя уже норовят скинуть расследование какого-нибудь мудреного гопа или мокрухи… Всем глубоко по барабану, способен ли ты с подобным делом справиться, не способен ли… «Обязан!» — и точка. У начальства это — единственный разговор.

Ничему не учат, однако конечный результат — дай!.. Не сумеешь, завалишь показатели раз, другой, третий — выгонят в два счёта, с этим быстро, кадры не берегут и не лелеют… Начальство беспокоят лишь их собственные шкуры…

Ну а если я хоть как-нибудь, но стараюсь, тяну лямку с 6 утра и до 23.00 вечера, тогда — держат, «так и быть, работай покаместь, паря!» Но при этом — долбают всячески, требуют несусветное, жмут до упора…

Но если, несмотря на рутину и всеобщую глупость, начнёт у меня что-нибудь получаться… Если сумею найти нужных людей, и нащупать каналы воздействия на них… Если буду не только по притонам шляться и морды бить нарколыжному сброду, но и — грамотно вербовать, расследовать, делать что-либо полезное, достигать нужное именно делу, а не бумаге и не моим начальникам… Вот тогда, может быть… я говорю: может быть!..тогда когда-нибудь почую в себе неосознанную гордость: «А ведь получается, ёлы-палы!.. А ведь кое — что уж выходит!..»

Но это — исключительно моя личная победа. Жду ли я от своих отцов-командиров слов восхищения и благодарности за неё?.. Хо!.. Понимаю прекрасно: хрен от них хорошего дождёшься… Что моё — то лишь мне и интересно, начальство же колышется лишь двумя вещами: чтоб давал показатели на уровне, и чтобы с ним не переругивался, когда оно, руководство, надумает в очередной раз тыкать мне свои ценные указания…

Розыскники в массе — народ дружный. В одиночку и бандитов не одолеешь, и от начальства не отобьёшься… Есть множество ситуаций, когда лишь от твоего напарника зависит, будешь ли ты в оконцовке на коне, или же — раздавлен тяжёлым колесом доли… Никому не хочется — под колесо, вот локоть о локоть с боевыми побратимами от судьбы-суки и отбиваемся!..

Все мы — люди одного сорта, примерно одинакового профессионального уровня. Но у каждого — своя особинка, свои плюсы и минусы,

Один — психикой гибче, глубже понимает людей, все внутренние пружины и механизмы людского естества… Незаменим как агентурист, и к любому подыщет ключик, свой специфический подход. И на допросах, когда надо разговорить нужного «клиента», ему равных нет…

Другой — внимателен к мелочам, подмечает всё — особым образом примятый окурок «Примы» под стулом на притоне (а точно такой был найден на месте ограбления гражданки Клёпкиной в прошлом месяце), слегка порозовевшие щёки хозяйки притона на вопрос о нынешнем месте работы её родимого сыночка (значит, верна информация о том, что Вадик Стропалов устроился стриптизёром в ночной клуб «Серая Шейка», контролируемый группировкой Вани Чёрного), ещё множество других подробностей и деталей, которые легко ускользнутот внимания другого человека, им же — замечены и правильно поняты…

У третьего — интуиция зверская!.. Бывает так: никаких зацепок, лишь что-то отдалённо маячит в тумане, этакий проблеск во мгле, заметить его невозможно — только почувствовать присутствие, вот он — и ч у е т, первым из всех, а уж затем — и остальные, присмотревшись, тоже начинают что-то замечать…

Четвёртый — упрямец. Упёрся буром, вцепился как бульдог, и — держит, не отпускает до конца, в финале глядь: а ведь что-то начало вырисовываться!..

Пятый — смелый до безумия, в угрозыске шибко отчаянные не нужны, это тебе не ОМОН, но иногда и здесь случаются острые ситуации, тогда есть за кого укрыться… Но если даже ничего особо рискового и не происходит — всё равно приятно знать, что среди нас есть свой Рэмбо.

…Итак, живём — по-братски, друг на друга начальству не стучим, спины коллег — прикрываем, про подлянку товарищу — и думать не моги…

Конфликты?.. Бывает, где ж без них, но — несерьёзные, без долгих обид, злопамятства и двурушничества… Скажем, у меня — своя «территория», а у опера Игорька — своя. Он норовит какой-нибудь матерьяльчик по уличному гоп-стопу спихнуть на мою «землю» (одна половина улицы — «его», вторая — «моя», есть возможности для закулисных маневров), ну а я, естественно, пытаюсь закрутить в обратную сторону… Но это и не конфликт даже, а так… лёгкая разминка ума и характеров!..

Во всём мы примерно одинаковы — даже в доходах. (В смысле: все — практически нищие!..) Порою из школы милиции придёт какой-нибудь новоиспечённый лейтенантик, — носик к верху, ездит на подержанном папином «рено», строит из себя крутояра, хотя в работе пока что — фраер…

Проходит время, обкатается новичок в конкретных условиях, и если не испарится быстро в неведомом направлении — то приспособится к реалиям, приноровится, притрётся… Сперва — с «рено» как-то незаметно пересядет на трамвай, а там — бумажник в его кармане начнёт съёживаться в объёмах и достоинстве ассигнаций…

Иначе — не получается. Иначе — нельзя. Смотреться белой вороной в «серо-чёрном» оперском коллективе — значит, становиться всеми не любимыми одиночками…

А таким у нас — ходу нет!..

 

Часть вторая

Л Ю Д И

 

Среди однородной массы сотрудников уголовного розыска (все — примерно одинакового возраста, комплекции, темперамента, ума, характера, и биографии) яркими пятнышками выделяются некоторые уж очень чем-то выделяющиеся индивидуумы…

 

1. ВЕСЕЛЬЧАК

Взять хотя бы Саньку Кириллова, «территориала» из соседнего со мною кабинетика. Краснорожий, глаза-щёлочки, упитанные щёчки, на хомячка похож. Но хомяк — животное безвредное, а Саньке безвредным не назовёшь…

Допрашивал он как-то по-особенному…

Допустим, сидит перед ним на табуретке подозреваемый в чём-либо гражданин, и гонит понятно что: там — не был, того — не делал, а о про такое — и понятия не имеет… Старинная, множество раз слышанная любым из оперативников песня!..

Так вот, слушает Кириллов молча, похаживая по кабинету то вдоль, то поперёк, и головой согласно кивает, мол: «Верю я, верю!», и: «Наверняка всё так и было, без сомнения!..» И при этом весь из себя — вдумчивый, задушевный, свойский… Вот подозреваемый и перестаёт пугаться возможных неприятностей. Наоборот — смелеет, широко расправляет плечи, крепчает голосом, и, утверждающе помахивая в такт своим словам рукою, чуть ли не диктует оперу, как тому следует обрисовать в служебных бумаженциях картину произошедшего, и в какую сторону направлять расследование…

И в этот момент полнейшего упоения допрашиваемого своей пламенной речи Санька, вдруг остановив его лёгким прикосновением к плечу или руке, спрашивает с вежливым спокойствием: «Тебе вмазать, чтобы не хренел, или сам усохнешь?..»

Не врубившись, подозреваемый ошарашивается:: «Что-что?!»

«То самое…» — с улыбкой поясняет опер, мгновенно хватает со стола дубинку и больно бьёт простофилю по колену. «Ах!..» — изумлённо дёргается тот, отшатываясь.

Санька — сама доброжелательность. Радостно щурится: «Продолжай, продолжай… Я тебе не мешаю…»

После минутной паузы, потирая ушибленное колено и испуганно пялясь на вновь застывшую на столе дубинку, подозреваемый продолжает… Вначале — осмотрительно, памятуя о внезапном ударе, но затем, успокоившись и придя к выводу, что то была какая-то нелепая случайность, тихонечко выруливает на прежнюю дорожку… Но только-только повышает он голос до прежних высот правдивости и самоуверенности, как дубиночка срывается со стола, и по другому его колену — хрясь!..

«Ой!» — подскакивает на месте допрашиваемый, широко распахнув глаза на оперуполномоченного. И что особо потрясает его: Санька… улыбается!.. Да-да, он даже смеется, весело и миролюбиво…»Говори-говори, я внимательно слушаю!..» — сквозь заливчасто — звонкий смех просит Кириллов.

Подозреваемый молчит, боясь произнести хоть слово, но дубинка предупреждающе вздрагивает, и он тотчас начинает говорить… Говорит, говорит, говорит…

Бац — дубинкой по коленной чашечке!..

И сразу — серебристое хохотание Санька, и его просительное: «Продолжай, чего встал… Не обращай на меня внимание!..»

Ничё себе… «не обращай внимание»… Отмалчиваться — нельзя (за это Кириллов тоже бьёт), но и говорить не получается, — то правой рукой лупит «демократизатором» Санька, то левой, и всё — весело, заливчасто, оптимистично!..

Случайно заглянувшие в РОВД и проходящие мимо дверей кирилловского кабинета мирные граждане, слыша звонкий как колокольчик смех из-за дверей, невольно улыбаются. Дескать: весело мужики здесь живут!.. Не знают, наивные, что не анекдоты за тою дверью рассказывают, и не корефану подмышкой щекочут, а живого человека мордуют!.. Правда, он в 98 % — мразь, бандит, урка блатная, но тем не менее и он — живая душа, и ему от битья — больно, а вдвойне больно — когда вот так бьют, с улыбочкой, со смехом и щутками-прибаутками…

Оригинально «колол» наш контингент Кириллов, изобретательно, радостно даже, но был в его действиях какой-то… потаённый обман, что ли…

Розыскники — народ простой, вне пределов оперативных комбинаций и взаимоотношений с начальством, в общем-то — бесхитростный. И коль уж колотишь гражданина как боксёрскую грушу, то будь добр — изобрази ментовскую сердитость, сверкни грозно глазками, прохрипи клиенту страшилку из подходящего к данному случаю репертуара, типа: «Колись на сознанку, сучара, а не то я начну сердиться!»,

Если же, напротив, улыбаешься ты своему собеседнику, и словами в него пуляешь исключительно ласкательно — душевными, то как же такого одновременно — и бить?.. Не созвучно!..

Так, чтобы сперва — улыбаться, а потом — избивать, или сперва колотить, а затем — ласково беседовать, — такое случается часто, но чтоб — одновременно?..

Кстати, и оперим Кириллов не так чтоб очень… П о л я н у в кабаке организовать, или парочку шлюшек в райотдел для ускоренного оперразврата доставить — это да, тут он виртуоз… И водку притащит не галимую, и мяса дармового притарабанит сколько надо, и приведённые им бабёнки окажутся не трипперщицами, которых и в трёх гондонах трахать страшно, а вполне терпимых кондиций…

Но как до работы доходило, до кропотливого многодневного выслеживания нужных нам человечков, до деликатно-штучной обработки агентуры, или ещё чего-нибудь оперативно — розыскного, тут он — филонил, жуткую ленился, попросту говоря — хрен забил на службе, причём нисколечко этого не скрывал…

И ещё…

Все опера, склонны любое нераскрытое преступление — «глухарь» подвесить на какого-либо ранее уже задержанного бандита… Ему ж, собаке, всё равно, к примеру, за 5 краж он попадёт за решётку или за 8, вот пусть три «левых», совершенных другими, так и не изобличёнными нами бандитами кражонки он на себя и возьмёт, а мы за то — жратву ему в камеру подкинем, курева, чая, а то и ш и р н у т ь с я позволим. Это — обычная, широко распространённая практика…

Но, как правило, перед тем, как к каждой зарегистрированной краже или иному преступлению присобачить «левого» виновника, опера честно пытаются поймать настоящего преступника, и уж только если не выгорит — начинают «химичить»… А Санёк — и не пытался!.. Получил от дежурного заявку на «кражу личного имущества» (это когда не смог дежурный отбиться от заявителя, хотя и уговаривал его, и выпихивал, и разве только ногой в лицо не бил), и — сразу же ищет «левака», среди сидящих у нас в «обезьяннике»…

В результате такой гнилой тактики позднее возникает масса проблем. Скажем, спустя время берём мы с поличным очередного домушника, раскалываем его и на ряд предыдущих эпизодов преступной деятельности, пытаемся оформить эту «явку с повинной» документально, а — хрен всем в зад!.. Кирилловым эти эпизоды, оказывается, давно навешаны на совершенно другого лоха… Ещё и дело сшил такими гнилыми нитками, что просто удивительно, как следак подобный фуфляк принял в производство, и начал готовить к суду… Без «химии» в нашем деле — нельзя, но — не зарываться же, помнить меру… Ну и ещё должна быть какая-то профессиональная гордость!.. Каждая Санькина тупая отмазка давала какому-нибудь ворюге лишних пару недель вольготничать на свободе и творить всякое, тогда как можно было его реально з а к р ы т ь куда раньше…

…В общем, лёгкая неприязнь к оперу-весельчаку среди его коллег потихоньку переросла в откровенную не-любовь. Если честно — раздражал он нас, и хотелось от него избавиться…

Решили сыграть на двух обстоятельствах: его трусоватости (товарищей не обманешь — в рискованных ситуациях замечалось, что мандражит Санька больше положенного, что и понятно: на бандитский нож или с т в о л грудью шагать — это тебе не беззащитного человека в кабинетике уродовать!), а также тем, что среди райкриминалитета имел Санька репутация окончательного дерьмовщика. Дескать: «Ну ладно, бьют опера… работа у них такая… Но чтобы при этом — ещё и смеяться?!. У, сука!..»

И вот, в присутствии Кириллова, опера на полном серьёзе зарассуждали между собою о том, каким же бесчеловечным издевательствам повергаются со стороны бандитов попавшие за решётку бывшие сотрудники правоохранительных органов. По идее, их в тюрьмах и «зонах» содержат отдельно от прочих уголовных элементов (вплоть до отдельных колоний для них), но на практике сплошь и рядом это правило нарушается, особенно в СИЗО, — то ли в документах напутали, то ли специально кому-то бяку подстроили…

Ну и резвились хлопцы, в лицах представляя, как встретят блатняки случайно попавшего в их камеру бывшего м у с о р а («да вот хотя бы тебя, Санёк!»). Особенно — если среди них окажется кто-нибудь из его «клиентуры», кого он ранее самолично в места заключения спровадил («слышь, Сашок, — ох худо тебе в этом случае придётся!..»). И напрягали буйную фантазию, описывая приёмы и методы воздействия бандитов на оказавшийся в их полном распоряжении хрупкий организм товарища старшего лейтенанта милиции Кириллова… Тут тебе — и миской по мошонке, и изъеденным сифилисом членом — по губам, и даже ломиком — в задний проход (откуда в строго охраняемой камере окажется ломик — никто не уточнял, — молча подразумевалось, что от бандитов жди чего угодно!).

Внимательно слушал Санька, скучнел физией, скрипел зубами, — явно ему не нравились наши разговоры, а чего — понять трудно, потому как про то помалкивал…

И начали с какого-то момента замечать, что смолк из кирилловского кабинетика его звонкий добродушный хохоток… Испортили мы настроение человеку капитально, ну ни малейшего настроения трудиться!.. Специально уточнили у допрашиваемых Санькой бандитов, те подтвердили: никого не бьёт больше Кириллов, даже и пальцем боится тронуть… Но может — и не боится, а просто не просится дубинка в руку без звонкой улыбки, не клеится без хохота это дело… Смеяться же Санька больше не мог, отравлен был тревогами его былой оптимизм…

А тут, как бы в подмогу нам, начальство озвучило на одном из совещаний очередную из своих бредовых идей: изобличённых в злоупотреблениях сотрудников органов не в «спецзонах» надо-де держать, а — в самых обыкновенных… Пусть все менты знают, что именно там, среди бандитов, «в случае чего», они и окажутся — может, хоть это удержит от злоупотреблений!..

Ох уж это сучье командирское племя!.. Значит, чем больше плохого мент сделал бандитам в промежутках между злоупотреблениями, тем беспощадней бандиты к нему будут злобствовать, когда он сам окажется в тюряге… Отсюда напрашивался вывод: живи с бандитами мирно, мент, тогда и с тобою, когда сам загремишь, тоже будут обращаться по-людски… Короче, эффект от нововведений начальства нарисовался прямо противоположный желаемому!..

Ну и, понятно, радостно сообщили наши Кириллову, кого первым, по общему мнению, начальство решило таким образом подставить и сгноить в заключении среди блатарей…

Совсем почернел лицом Санёк… Не то что смеяться — разговаривать перестал!.. На реплики не отвечал, и сам ничего не говорил, всё какую-то свою тяжкую долю думал…

Потом как-то быстренько побегал по врачам, оформил себе увольнение со службы по состоянию здоровья (кучу хворей у него врачи выискали, — как он с таким неподъёмным грузом болячек ещё и смеялся?!), и, от греха подальше, укатил куда-то не то что из города, но и из области!..

Опера лишь недоумённо пальцами у виска покрутили. Странный Санька какой-то…

Совсем шуток не понимает человек!..

 

2. БАРАН

Вот ещё колоритный персонаж…

…Перешёл к нам в районную уголовку из патрульно-постовой службы. Имел тогда сержантское звание, за что «Сержантом» за глаза его все долго и величали… Но потом — окончил-отмучил школу милиции, прежнее погоняло потеряло смысл, и теперь кличут его (опять-таки заочно) — «Бараном» или «Барашком», причём не потому, что фамилия у него — Баранов или как-то схожа с этим, а из-за его любимой присказки, в ответ на постоянную ругань в его адрес и обвинения в тупоумии: «Это мы ещё посмотрим, кто из нас баран…» А чего смотреть?.. Будто и так не ясно!

Типаж исполнительного болвана: куда пошлют — туда и идёт, чего велят — то и делает, в пределах понимания… Но ведь не секёт ни черта!.. Потому и делает всё хреново, без малейшего понятия, зачем его посылали, и какой результат от него требовался…

Скажем, однажды вечером в подворотне избили парня, надавали по рёбрам, немножечко голову проломили, короче — изувечили!.. Лежит в больнице, в сознанке, но описать нападавших не может — был поддат, а во дворе — темновато… Типичные тяжкие телесные — «глухарь», ни хрена там не найти, а только отчётность испоганишь, и это — перед самым подведением итогов третьего квартала!..

Посылаем сержанта (он тогда школу милиции ещё не окончил). Задание ему: убедить т е р п и л у дать показания в духе того, что в нетрезвом виде поднимался он по лестнице, споткнулся, упал… И, скатившись по ступенькам с 9-го этажа на 1-й, нанёс себе множественные травмы и ушибы… Как средство нажима на потерпевшего — порекомендовали намекнуть: «Мы ведь можем изобразить всё в бумагах как результат драки с обоюдной виной, тогда и тебе статья за «хулиганку» светит…»

Выслушал сержантишко наставления руководства, кивнул головой в духе: «Будет сделано!», попёр в больничку… Вернулся оттуда — с заявой пострадавшего: «…на меня напали… нанесли тяжкие телесные… требую разыскать виновных и наказать по всей строгости…»

Начальника угро перекосило: «Ты чё сотворил, хрен моржовый?!. Ржа трипперная, на фиг ты этой подлянкой бумагу загадил?!. Тебя разве за этим посылали, чучело?!.» А эта умора лишь руками разводит: «Но что я мог?.. Как он рассказывал, так я и записывал…»

Ох,…вашу маму…за ногу!..

Да куда ж такого — в угрозыск?!. Тут — работа тонкая, штучная, для умеющих шевелить мозговыми извилинами, а ему же и шевельнуть нечем!. Ну полный звездец!..

С тех пор — пошло-покатилось… Что ни поручишь — идёт и делает. Начнёшь проверять результаты — за голову хватаешься!..

Как-то послали его на адрес, подозреваемого в РОВД на допрос привести. Двинул, через полчаса возвращается один. «А где такой-то?..», «Не пошёл. Занят. Обещал завтра сам прийти. Я его уговаривал, но…»

Старший опер позеленел от злости: «Так-растак-перетак, балалайка всем в рот, ты его что — на свою свадьбу приглашал?!. Тебе его привести велели!.. Заставить придти, слышишь?!. А теперь, блин, его там уж наверняка и след простыл…»

Сержант зашевелил морщинами на лбу, размышляя: может, и впрямь стоило ещё как-нибудь попросить гражданина подозреваемого?.. Потом — залыбился: «А чего — простыл?.. Небось, так дома и сидит…»

Ну что возьмёшь с придурка?!.

Без особой надежды, лишь на всякий случай, снова послали на адрес оперов. И хорошо, что бандюга оказался ещё тупее, чем наш сотрудник, и после его визита спокойно лёг спать. Вышибли двери опера, сонным с постели за шкирку его сдёрнули, приволокли в райотдел… Но не всегда ж такая везуха!..

Или ещё случай: поздним вечером убили мужика на детской площадке между домами. В подобных случаях делают поквартирный обход в окрестных домах: кто что видел, слышал или что-нибудь знает о произошедшем?.. Нашему орлу сизокрылому поручили отработать два подъезда в 9-этажке. Взял он ручку, взял чистые бланки протоколов опросов, и пошёл… Не было его долго. Сказать, что всё это время он пропинал балды в близлежащей пивнухе — так нет, все квартиры он реально посетил, и со всеми их обитателями побеседовал. Старательно выяснил, кто из квартировладельцев чем занимается, на какие доходы живёт, имеет ли автотранспорт и не снятые судимости, в общем — собрал самые разнообразные сведения… Единственно, о чём забыл спросить — это о событиях того самого вечера, когда произошло убийство!..

Начальник угрозыска был в шоке. «Ты что, специально?!» — орал он, махая в воздухе кулаками и брызжа во все стороны слюной. Баран развёл руками: «Так вы ж ничего не сказали…»

Оказывается, ему сообщили о произошедшем убийстве, и поручили провести поквартирный обход двух подъездов, а о том, что во время этого обхода именно о произошедшем и следует расспрашивать — сказали вскользь, а то и вовсе не упомянули, исходя из того, что это ж и так — очевидно… Но это — смотря кому!..

Но за художества эти его из органов не попёрли. У нас система какая-то странная… С одной стороны, выгнать в шею могут за любой пустяк, скажем — не фирменные ботинки к мундиру надел, или своему начальству нагрубил сгоряча… Но с другой — хрен кого-нибудь выгонят, пока чего-нибудь совсем уж из ряда вон не натворит, а так — будут тянуть до последнего, песоча на всех оперативках и собраниях-заседаниях…

Короче, продолжал он честно вкалывать и дальше. И, как я уже говорил, успешно окончил школу милиции и получил лейтенантские погоны. Из младшего оперуполномоченного стал полноправным опером. Теперь ему фигню какую-нибудь не поручишь, что ты… Он же — офицер, без пяти минут милицейский маршал!.. Ну а серьёзное ему что-либо поручать начальство откровенно побаивалось… Как т а к о м у, к примеру, доверишь картотеку секретных сотрудников?.. Он же всю агентуру спалит в два счёта!..

И оперативную комбинацию с помощью такого долдона не провернёшь, услышит замысел — озадачится: «Вызвать такого-то в РОВД, оформить его за хулиганку в райотделе на 15 суток и поместить в ИВС для внутрикамерной обработки, говорите?.. А если он в РОВД не станет хулиганствовать?..»

И старший опер, и замначальника районной уголовки, и сам начальник — все от него млели… Сколько он от них ругани наслышался, сколько ушат словесной грязи ему на голову вылили — больше, чем всем остальным операм, вместе взятым! Хотя ведь и остальные слышали регулярно отнюдь не гимны в свою честь, и вовсе не райским нектаром их начальство обливало…

Но вот чем он всех подкупал: на любую ругань реагировал спокойно. Что ни тявкай ему в лицо — внимательно выслушивает, сохраняя задумчивость физиономии. С начальственными попрёками — немедленно согласится («да, тут я маленько недоработал…»), от товарищеских разносов — отшучится или отделается своим фирменным: «Ну это мы ещё посмотрим, кто из нас баран…» Так что в итоге никто на него зла не держит, и долго — не сердится… Поорали на болвана, помахали кулачищами перед его озадаченной носярой, потоптали ножками — и успокоились, утешились его миролюбивыми оправданиями, — до следующего закидона…

…Чего у оперов, при всех их недостатках, не отнимешь — это самоотверженности. Пашем по 10–12 часов в сутки, а иногда и больше. Иначе — нельзя, слишком многое наваливает на нас руководство, и очень уж жёстко контролирует исполнение…

А вот Баран — не усердствует!.. Да-да, при внешней дубоватости, про своё конституционное право на полноценный отдых он не забывает ни на секунду, и при малейшей возможности им активно пользуется…

Скажем, заимел интересную привычку ездить днём обедать — к себе домой. В этом не было бы ничего примечательного, и многие из оперов делают то же самое, но только живут эти «многие» — рядом с райотделом, тогда как он — на противоположном конце города!.. Час уходит на дорогу в один конец, ещё час — в другой, прибавьте минут сорок — на сам обед и послеобеденный отдых… На три часа самовольно сократил он свой рабочий день!.. А начальство — бегает, а начальство — надрывается: «Где такой-то?!. Он нам срочно нужен!» А этот мудак — у себя дома, почивает на диване, переваривая пищу, свежей газеткой листает…

И опять на него орали — бесновались, снова он ресницами в ответ хлопал и руками разводил, бормочя печально: «Виноват, исправлюсь!», или протестующее бася: «Это мы ещё посмотрим, кто из нас…»

Впрочем, после дикого ора начальника угрозыска свою манеру отбывать на обеденный перерыв Баран всё-таки сократил… Зато вечером, после шести, уже поглядывает на часы с озабоченным видом, дескать: «Хлопцы, а не пора ли нам — по домам?..»

А после семи часов — и вовсе усиленно томится, намекающе ключами в кармане звякает, кашляет, чихает, испускает газы, двигает стулом, беспокойно ходит по кабинету, описывая овалы, постепенно приближающие его к входной двери, — чтобы при первой же возможности слинять…

И это — не взирая на окружающую обстановку, на то, чем занимаются в данный момент коллеги. Допрашиваем ли мы рецидивиста с четырьмя судимостями за плечами, обсуждаем ли детали предстоящего «наезда» на бандитский притон с вполне возможной перестрелкой, или же, наконец, коллективно пьём водку в честь благополучно поступившего на учёбу в Академию МВД боевого товарища — ему по барабану, подумаешь — допрос, перестрелка или пьянка (кстати, единственный из всего личного состава райугрозыска — он абсолютно не пьёт, и именно по убеждению, а не из-за того, что — язвенник)… Неважно это, пустяшно и зряшно, а важно и принципиально — то, что он хочет домой. Устал, отдыха желает — ясно?!.

Однажды он всех убил…

В соседнем районе случилось ЧП: при задержании бандита тот сумел ножиком зарезать милиционера, и дать дёру. В таких случаях кипеж — на весь город, а то и область… Вот и в этот раз городские райотделы подняли на уши, введя в действие общегородской план «Перехват», — личному составу роздали оружие, и, разбив людей на группы, каждую из них обязали тщательно прочесать отведённый ей кусок города: отработка адресов (особенно — криминальных), проверка чердаков, подвалов и сараев, рейдирование улиц, переулков и проходных дворов… Одной из таких групп в составе семи оперов и участковых поручили руководить мне.

Засели в моём кабинете, обсуждаем детали предстоящей операции. Баран, тоже включённый в мою группу, сидит рядом, внимательно слушает, кивает головою… И вот, когда я говорю: «А в 18.30 мы группами по два-три человека приступим к прочёсыванию лесопосадки…», этот чудик вдруг с важным видом заявляет: «Не-е, это я уж не смогу, в начале седьмого мне надо уйти…»

«Куда уйти?..» — растерянно таращусь я. Вообще-то, исходя из ситуации — заявление идиотское, но мало ли… Вдруг на это время ему назначен приём у начгорУВД, или же, обратный случай, любимая бабушка в больнице помирает, надо занести ей дефицитную вакцину…

Баран спокойненько поясняет: «Футбол по телику будут транслировать, — очень важный, отборочные соревнования… Не хочу упустить!..» Мы так и застыли с выпучившимися гляделками…

Понятное дело, никакого футбола в тот день он не посмотрел, за этим я проследил специально, держа его до полуночи у себя перед глазами!.. Но вообще же во все прочие разы он себя особо не ограничивал…

На матч сходить, или на эстрадный концерт какой-нибудь… в театр, в филармонию, в библиотеку — пару хороших книжек отобрать… На это время он постоянно находил, причём всегда — за счёт службы!..

Смешно сказать: он увлёкся бобидилбингом, и теперь регулярно, трижды в неделю, посещает занятия в спортзале!.. И это когда другие опера своих жён и детишек видят в урывках между ментовской беготнёй, и дома даже не каждый день появляются… «Ещё полгода тренировок — и такую мускулатуру накачаю!» — хвастался он. М-да…

Начальство к нему привыкло, стерпелось, приноровилось даже. Он же хоть и бесполезный делу человек, но и не — вредный. Не пьянствует, не берёт взяток, опять же — морд на допросах не сокрушает (а чего надрываться?.. лично ему бандиты ничего плохого не сделали!)…

А у нас кто тянет — на того и взваливают, а ежели ни хрена не делаешь — на тебя рукой машут: «Ладно, фиг с ним… Всё равно толку от него не дождёшься!..»

Лично я в самом начале ментовской карьеры ошибся: застаханствовал… В итоге оседлали меня как осла, такую поклажу взвалили — не продохнёшь!.. И чем больше старался — тем тяжче становилась поклажа, тем крикливее ругали за то, что тяну плохо и вкалываю мало…

А Барана, который вообще не тянул никогда, и не старался, уж потихонечку и ругать перестали… Еще и нахваливают: «Смотри-ка, день прошёл — а он ни разу не учудил… Душевное спасибо за это!..»

Кстати, в любом райотделе имеется свой кадровый «балласт», и все давно приноровились использовать его с максимальной выгодой… Есть куча ментовских дел, которые не требуют много ума и энергии, но людей на которые будь добр — поставь!.. Скажем — суточные дежурства в РОВД… Или охрана общественного порядка на каком-нибудь массовом мероприятии… Или семейный скандал приключился, требуется послать человека для разборки конфликта и оформления нужных бумажек, — толку от этого наверняка не будет, всё равно рассорившиеся муж с женою или родители с детишками потом помирятся, и заявы друг на дружку порвут, но человека всё равно — оторви от живого дела и пошли… П о л а г а е т с я!.. А кого посылать, если у каждого розыскника — куча требующих срочного расследования материалов?!. Вот и посылают того, кто и так ни черта не делал бы… Но зато ценные сотрудники могут заняться более важными делами… Так что если вдуматься — не таким уж бесполезен наш Баран!..

Кстати, о мзде… Зарплата у оперов — аховая, и чтобы с голодухи копыта не откинуть — мы вынуждены как-то выкручиваться. Никто о нас не позаботится, если мы сами не позаботимся!.. Вот и крутим — мутим по — разному, чтоб денежка в карман накапала…

Так это чмо, Баран то есть, не сёк ни хрена!.. Ему лоха г р у з а н у т ь, и бабки с него скачать за какую-нибудь нами же подстроенную «услугу» — что мне академиком заделаться!.. Сам ничего не может (много раз проверялось!), и в командной игре — не участник, хоть там всех делов — только стоять рядом, изображая тумбочку…

Допустим, объясняешь ему: «Наедем на владельца кафе «Викинг», там наверняка куча нарушений… Р а з в е д ё м по-всякому, припугнём налоговой и санэпидем… А потом — гоним пургу про бабло!.. Хоть сто баксов пусть кинет… Поделим среди подотделовских!.. Слушает он, губами шевелит, мысленно пересказывая только что услышанное, лбу морщинит, а потом — дивится: «Сто долларов?.. За что?!. А если он ни в чём не виноват?..»

Тьфу ты… И ничего ему не втолкуешь, — упрётся рогом, и всё тут: «Но это же противозаконно!.. Нет, я не могу…» И руками широко разводит, показывая наглядно ширь стены между ним, честно — чистеньким, и нами, гнусными плохишами, мздо-вымогателями…

Но не спешите радоваться его неподкупной щепетильности!.. Если того владельца кафешки мы всё-таки (уже без участия Барана) раскрутим на энную сумму, и, притащив добычу в отдел, напоим-накормим всех коллег «с барского плеча», то что ж оно, «порядочное» — побрезгует бухать и жрать вместе со всеми?!. Не-е, как раз на это он — не брезгливый!.. Его «честность» — в том только, чтобы «шкурняк» за него решали другие, но когда всё порешено, и добытчики щедро делятся с товарищами, он тут как тут — со своей большой ложкой…

Из общего котла — брал, а сам в котёл — не вносил… В принципе, этого вполне достаточно, чтобы с ним никогда не делаться!.. Но… маленько опасались его хлопцы… Кто его знает, придурка!.. Возьмёт да и заявит на коллег начальству, либо во внутреннюю безопасность настучит…

Типа: «В то время, как вся страна и весь наш народ… А они — вымогают взятки и морально разлагаются!..» С дурака станется… Нет уж, — разумнее, чтобы и он был замаран общим дележом… Так — спокойнее!..

Напоследок про семейную жизнь Барана расскажу.

В своё время, ещё учась в школе милиции, познакомился он с молодухой. Повстречались какое-то время, потом — расписались, и переехал он к жене в приймы, в тёщину 2-комнатку… Пожил какое-то время спокойно, а потом начались скандалы… Причина понятна: любой бабе нужен муж-добытчик, а какой из Барана кормилец семьи?.. При его-то копеечной зарплате, и полной безмозглости на дополнительные приработки!..

Хотели бабы его из милиции на более прибыльное место перетолкать, хоть — охранником в коммерческую структуру… Но тут он проявил характер, и наотрез отказался. Не уйду, дескать, из любимого уголовного розыска, и всё тут, хоть на кусочки режьте!.. (Я его понимаю: в любом другом месте ему вкалывать пришлось бы, а он этого — не любит, да и не умеет!..)

Скандалы усилились, бабьё каждодневно орало на него в две глотки, но что ему, тренированному начальственной руганью, те жалкие дамские визги?!. По своему обыкновению, реагировал на крики он спокойно, то есть — никак не реагировал, а ведь женщин именно такая реакция на их вопляж заводит больше всего: «Мы орём, а он, сволочь — молчит и ухмыляется!..»

Кричали ещё больше, а когда нервишки окончательно сдавали — набрасывались на него с кулачками. Но он же не хиляк, как-никак бобидилбингом увлекается!.. Растолкает всех, и — утопает в свою комнату — очередную книжку дочитывать…

Однажды отодвигаемая им теща неудачно зацепилась головой о дверной косяк, слегка оцарапала ухо. Тотчас помчалась «снимать побои» и писать жапобу: «Зять-вражина пытался убить меня путём битья моей головой о стены!..» Затея не удалась — слишком незначителен был порез кожи, и прибежавшую в РОВД с кляузой тёщу встретили недоверчивыми улыбочками. Здесь хорошо знали незлобливый характер Барана, и не поверили в его анти-тёщину кровожадность!.. (Тем более, что слишком многие из розыскников и сами от тёщ натерпелись всякого, так что народец этот в угро — малоуважаем и неценим…)

Тогда тёща забросала нас письменными кляузами, заодно уж писанула и в горУВД, и в облУВД… Понятно, что хаяла зятька по всякому: он-де и такой, и сякой, и монстр злобный, и шизофреник затаившийся, а плюс к этому ещё и наркоман, иначе с чего бы это он по вечерам пьёт чай с подозрительными засушенными травками?!. (Дороживший здоровьем Баран однажды прочёл в каком-то журнальчике без обложки, что горные травы продлевают жизнь чуть ли не до двухсот лет, и с тех пор настаивал и пил ежедневно чай из всякой пахучей хреновины).

В наркоманство Барана начальство напрочь не поверило (что значит устоявшаяся, пусть и со знаком минус, репутация — ничего лишнего к ней уже не пристаёт!), но на всякий случай посоветовало ему определиться, и либо органы бросить, либо тёщу с женою, покуда они окончательно не скомпрометировали его вонючими кляузами!..

Баран поразмыслил малость, и принял мудрое решение: развёлся с женою!.. Как говорится, жёны приходят и уходят, а к с и в а в кармане и пистолет в кобуре на поясе — остаются… Теперь он — вольная птица!..

Снял квартиру у какой-то переселившейся к внучатам старушенции, занимается своим бобидилбингом, читает уйму интересных книжек, регулярно смотрит телевизор, пьёт целительные травки, с 9.00 до 18.00 присутствует на рабочем месте или величественно шагает по «территории», старательно исполняет все начальственные указания (таким образом, чтобы у начальства в будущем как можно реже возникало желание ему что-либо указывать!), и — счастлив!..

Меня недавно осенило: может, не такой уж он и олух, если ему от своей «глупости» в итоге — хорошо, а мне от моего ума и усердия — одни шишки на голову?.. Даже завидовать ему начал потихоньку…

Однажды даже решился ему подражать, думал: «Начну филонить в работе, делать всё спустя рукава, начальство сперва развопится, но потом, привыкнув к моему новому имиджу, махнет и на меня рукою… Вот тогда-то я наконец найду время и для занятий боевыми искусствами, и для семьи, и для остального…»

Но хрен мне дали порезвиться… Полдня халтурил — сразу все разорались как нанятые. «Мне одного Барана во как хватает!» — решительно чиркал себя ладонью по горлу начальник угрозыска. И пришлось, спрятав собственную лень в карман, вновь засучивать рукава…

…Так что гляжу я теперь на жизнерадостно топающего по планете Барана с завистливым вздохом. Не пьёт и не курит человек, бесценное здоровье бережёт… Через 5-10 лет нынешнее поколение розыскников, надорвавшись на текучке буден, сопьётся, разболтается и отомрёт бесславно… И тогда он один, пожалуй, из нашей старой гвардии останется!.. Сто пудово — майора получит… а то и полковника, если повезёт… И командовать такими вот, как я, операми-трудягами будет…

…Ох, звиздец, как жизнь несправедливо устроена!..

 

3. РЫЖИЙ

Рыжих мало кто любит. Ведь они в основном — хитрые как лисички, чуть где зевнул — так и норовят тебя подставить… Ну их!..

Витька Ус — рыжий, высокий, шевелюристый парниша — перевёлся к нам в угро из вневедомственной охраны. По его версии — надоела ему рутинная механическая работа без приключений и возможности проявить свою инициативу… А по мне — так наверняка втихую натворил к о с я к о в, вот и слинял побыстрее в другую структуру, пока начальство про его художества не дозналось, и не выперло по-плохому!..

Поначалу он всем нашим приглянулся: весёлый, не унывающий, не жмот, пить умеет, труса вроде бы не празднует… В общем, свой!.

Впервые лично меня удивил он во время совместного конвоирования одного нарика-домушника, из СИЗО к нашему следователю, на допрос. По инструкции, бандитов конвоируют вдвоём, причём один из конвоиров сковывает себя с ним наручниками, — так труднее убежать, а без посторонней помощи — и вовсе невозможно!..

И вот, на двух трамваях и автобусе (бензина в дежурном «уазике» не оказалось), мы доставили клиента в райотдел. Перед самим РОВД, пока я пошёл доложиться дежурному, Витька начал снимать наручники с себя и конвоируемого. Именно в такой последовательности это и полагается делать: вначале расстёгиваешь металлический браслет на себе, затем — снимаешь его с преступника. Если делать наоборот, то есть начать с конвоируемого, то пока будешь потом снимать наручники с собственного запястья, он на считанные секунды останется без присмотра, что чревато осложнениями… Преступник может внезапно напасть на конвоира, или же, напротив, резко броситься от него наутёк. В той же конкретной ситуации он вполне мог вбежать в здание райотдела, стремглав промчаться по нему, выбежать из задней двери и скрыться в ближайших переулках… Никто в РОВД бросаться на перехват не стал бы. Бежит по райотделу человек?.. Ну и пусть бежит… Существующими законами нашим гражданам быстро перемещаться по милицейским учреждениям не возбраняется!..

Хорошо, что нарик попался смирный, да и обессилил маленько от сидения в СИЗО, вот и не додумался дать ходу… Но — мог же!.. А смысл служебных инструкций в том и состоит, чтобы никаких потенциальных возможностей бандитам не давать!..

И когда мы, сдав клиента дежурному, остались наедине, я в резкой форме высказал Витьке недовольство его разгильдяйством. Вначале Ус меня вообще не понял: о чём базар, если ничего не произошло?.. Потом — обиделся: «За мальца меня считаешь?!. Да я!.. да меня!.. да попробовал бы он от меня укрыться — догнал бы, и на молекулы разметал!..»

Рассердился я, но тон повышать не стал, объяснил спокойно, что его заверения всем — до лампочки. Догнал бы он начавшего убегать бандита, или не догнал… Его задача — не дать возможность бандиту начать бег!.. А для этого — делать положенное по инструкции, не задумываясь, и — предварительно отшлифовав, отрепетировав все действия… Иначе — быть беде!..

…Вы думаете, он что-нибудь понял?!. Ха!.. И не потому не понял, что — дебил, а просто многие вещи до него как-то не доходили, вот и всё… Во всём остальном же он вёл себя вполне нормально…

И начало после наше рыжее чудище чуть ли не ежедневно дивить отдел несусветкой…

До этого образцом тупости у нас считался Баран, что ни сделает — всё невпопад… Но тот хоть делал что-то!.. Допустим, послав его на место преступления, опросить всех потенциальных свидетелей, ты хоть уверен, что он именно свидетелей опрашивает, а не сидит в кафешку за углом, или во дворовой беседке со случайными знакомыми в домино постукивает…

Витька же в подобной ситуации мог пойти куда угодно, и делать что попало, а потом — давать такие дикие объяснения, что — волосы дыбом!..

Вот пример. Бомбанули хату мелкого предпринимателя. Следственно-оперативная группа к нему на адрес уж выезжала, и минимум необходимого в подобных случаях сделала. Лишь не успели опросить соседей пострадавшего. Назавтра утром я поручил Витьке сходить на адрес, и разузнать по квартирам, кто чего видел или знает…

«Есть!» — браво ответил наш супер — опер, взял папочку с материалом и утопал. Увидел я его лишь поздним вечером, когда он заскочил в свой кабинетик, забрать из сейфа домой что-то из личных вещей.

Спросил: «Ходил к Ивановскому?..» Он минуту пялился на меня, явно вспомная, о ком базар, потом — беззаботно машет рукою: «А-а-а!.. Нет, не ходил. Завтра пойду!..»

Я насторожился: «А почему не ходил?..» Рыжий объясняющее тыкнул мне под нос ногу в ботинке: «Туфля «захромала», пришлось навернуть к сапожнику, чтоб подошву подклеил. Пока то, сё… Короче, не успел!..»

Я моргнул растерянно!.. Начал узнавать, отчего ремонт подошвы занял у моего товарища целый день, тогда как всей работы — разок клеем мазнуть… Оказывается, ремонт действительно занял лишь 20 минут, но ещё три часа отняла дорога к сапожнику и обратно, ибо ремонтировал обувь Витёк почему-то не в одной из множества мастерских, разбросанных по нашей «территории», а на противоположном конце города… Отчего там?.. «У меня там — мастер знакомый, сделал бесплатно…»

Кричать на Уса, спорить с ним, доказывать, что нельзя три часа трястись в общественном транспорте ради ремонта обуви, в то время, когда требуется исполнять срочное поручение руководства — бесполезно. Хоть сутки прокричи без перерыва — ни хрена не докажешь!.. Поэтому очень спокойно и доброжелательно прошу: «Хоть завтра сходи к Ивановскому…»

Он радостно кивает: «Схожу, не вопрос…» Не вопрос, разумеется.

Но только и назавтра он никуда не идёт. Причина проста: «Понос!» Типа: что-то съел плохое, теперь боится покидать здание РОВД, и держится поближе к нужнику!.. Блин, начальство уж возмущается не должным оформлением материала по краже, т е р п и л а суетится, грозясь пожаловаться на бездействие ментуры… Самое главное: попусту проходит время, и остывают те горячие следы, по которым только зачастую кражи и раскрываются, а опер Ус не исполняет порученного потому, что не хочет оторвать зад от параши, и этом даже никого не ставит в известность о том, что выполнить задание не может, и его следует перепоручить другому…

Не сдержавшись, наорал на него. Он обиженно пожал плечами, пообещал сбегать на адрес немедленно. И действительно, через полчасика с деловым видом вышел из кабинетика… Но буквально через пять минут — вернулся, довольной: «Только что на лестнице — споткнулся, упал, ушиб руку… Не смогу пойти!..»

На руке у него и впрямь — свежая царапина. При большом желании — можно вообразить, как эта ранка, постепенно воспаляясь, приведёт к заражению крови и, возможно, даже ампутации руки, но почему эта царапинка именно в данный момент мешает сходить на адрес за три квартала от райотдела — понять невозможно!..

…Это я ещё цветочки рассказываю… Он и покруче закладывал!

Однажды к с и в у терял, два раза — наручники (они у каждого из нас — номерные, выдаются в качестве спецсредства под роспись в ведомости, потерять их — это ж почти как табельное оружие утратить!), а как-то такое учудил…

Всякие не очень важные бумажки Витя терял неоднократно. Скажем — те же заявления граждан о совершённых преступлениях, причем не те, которые не зарегистрированы (их потерять — беда небольшая, по ним всё равно никто ничего делать и не собирается!), а как раз те, которые уж зарегистрированы в нашей канцелярии, каждому из них присвоен номер, и за проведение мероприятий по ним установлен строгий спрос, — как же ТАКОЕ можно утерять?!. Но всё-таки и то — лишь полбеды…

Однако в этот раз мы с Усом выезжали на опрос свидетелей по мокрухе (вечером в подъезде женщину изнасиловали и задушили), — надо было с парой человечков встретиться, которые вроде бы что-то видели… Нашли их, погутарили, потом мне понадобилось срочно в горУВД, я и говорю Усу: «Отвезёшь ОРД в райотдел и в сейф запрёшь, понял?..» Он исполнительно моргает, дескать: чего тут понимать?.. сделаю всё в лучшем виде!.. «Эх, как бы не напутал он чего-нибудь…» — подумалось чего-то мне. И как в воду смотрел…

(Кстати, для незнающих расскажу, что такое ОРД. По любому зарегистрированному преступлению следователь возбуждает и ведёт уголовное дело, куда входят всевозможные документы: постановление о возбуждении уголовного дела, протоколы допросов, акты экспертиз, характеристики на фигурантов дела, да мало ли что ещё… Параллельно этому осуществляющие оперативное сопровождение данного уголовного дела сотрудники угрозыска ведут так называемое «оперативно-розыскное дело» (ОРД), куда входят копии всех документов из уголовного дела, находящегося у следователя, а плюс к этому — ещё и некоторые секретные бумаженции, в числе которых — задания секретным сотрудникам по поиску и изобличению совершивших данное преступление лиц, и отчёты сексотов о выполнении ими этих заданий. В принципе, ничего такого уж засекреченного в ОРД нет, но для зачитывания вслух на общих собраниях они явно не предназначены. И понятно, что за утрату ОРД, либо за допуск к ОРД посторонних лиц выпереть опера из органов могут аж бегом!..)

Так вот, отдал я ОРД по данной мокрухе Витьке, и на какое-то время забыл о нём, в полнейшей убеждённости, что оно ждёт — не дождётся меня в сейфе.

Когда это, значит, дня через два-три звонит на моём столе телефон, из снятой трубки слышу приятный женский голос: «Мне — старшего лейтенанта такого-то!» По счастливому стечению обстоятельств, старлеем таким-то именно я и являюсь. «Вы не могли бы подъехать к нам в нотариальную контору на Каштановой улице?..» Причины не называются, но по голосу чувствую — что-то важное… «Гм… Хорошо, сейчас буду…»

Потопал из РОВД на Каштановую, нашёл «нотариалку», в одной из комнат меня уж заждалась звонившая мне дама-нотариус, Лилия Максимовна. Я представился по всей форме. Цепко ощупав меня глазами, она попросила предъявить служебное удостоверение. Я показал. И тогда рассказала она мне такое, от чего душа моя похолодела, а сердце чуть не оборвалось, и не ухнуло в пятки…

Оказывается, пару дней назад заходил к ним по делам какой-то парень, и, уходя, случайно забыл на столе в кабинете Лилии Максимовны папочку. Вначале она не обратила на неё внимание, думала — пустяшные бумажки, за которыми забывший их парень вскоре придёт. Но поскольку владелец так и не объявлялся, нотариус решила сегодня утром заглянуть в папочку.

А там — секретный документ, оперативно-розыскное дело!.. Муж у Лилии Максимовны несколько лет отработал в областном уголовном розыске, и что такое ОРД — она знала. Понимала, что п р о с т о т а к оставить в учреждении секретный документ невозможно, это — должностное преступление!..

Со спокойной душою она могла снести папочку в прокуратуру (меня как ответственного за данное ОРД выгнали бы с работы в тот же день!), но из солидарности с коллегами супруга, Лилия Максимовна решила вначале связаться с оперуполномоченным, упоминавшимся в бумажках, и хорошо, что я оказался на месте, и она смогла до меня дозвониться!..

Ещё не в силах поверить услышанному (забыть ОРД в нотариальной конторе?.. невероятно!..), я спросил приметы парня, оставившего папочку. Нотариус добросовестно припомнила: «Рыженький такой… верзила… длинные волосы… Голос хрипловатый…» Да, это был Витька Ус!..

Искренно поблагодарив за возврат папки, побежал в райотдел. Нашёл Уса, с ходу начал кричать на него. Но он, услышав, о чём речь, лишь добродушно обрадовался: «А, таки нашлось ОРД?.. А то, представляешь, никак не припомню, куда ж я папку засунул… Хотел тебе уж о пропаже докладывать!..»

Ох, балалайка всем в рот!.. Ну никаких нервов на него не хватает… Разве что волосы на своей голове я не рвал, когда вкратце своё мнение о нём докладывал!.. Но Витёк слушал спокойно, со снисходительной улыбочкой. Мол: «Да ладно, чего шуметь из-за какой-то маленькой промашки… Кто из нас не ошибается?..»

Кстати, кто и за что бы Уса не ругал — он никогда не злобился в ответ, признавал всё и перед всеми, беззлобный — сто пудово!.. Потом, покаявшись и извинившись, уходил, и — творил то же самое, а иногда и похлеще… Ибо нет такого шедевра, со знаком плюс или минус, который нельзя перещеголять или перекрыть… Нет пределов совершенству, если есть талант и желание!.. Ну, насчёт желания сознательно делать гадости товарищам я сомневаюсь, (с чего бы это?.. нет мотива, да и характер — не тот), но что талант создавать на ровном месте трудности для себя и окружающих он имел уникальнейший — в этом я не сомневаюсь ни секунды!..

…Вот ещё одна из самых врезавшихся в память его «чудинок»…

Как-то включили его в состав группы для налёта на притон. Руководил группой наш старший опер, и, кроме Вити, в неё входили ещё два сержанта из патрульно-постовой службы на «уазике».

И вот, значит, приехали они на адрес, к накролыжнику Боре — Мельнице (от фамилии Мельниченко), вломились к нему в хату (он жил в частном секторе, так что это была именно х а т а), устроили шмон, обнаружили наркоту в достаточных для возбуждения уголовного дела размерах… Старший опер сел составлять протокол об изъятии, а Витьке велел: «Иди на улицу, погуляй!»

(Для понятности поясню, что сплошь и рядом врываемся на притон мы вовсе не для того, чтобы «изъять и арестовать», а с целью противоположной: изъять, чтобы затем, угрожая владельцу оформлением уголовного дела, склонить его в секостничеству, либо же — к какой-то единовременной, но важной для угрозыска или лично для проводившего обыск опера услуге… Понятно, что такие вопросы проще решаются и обговариваются один на один, без свидетелей… Поэтому для меня, к примеру, не в диковинку, когда коллеги просят: «на пару минут выйти из комнаты», пока они о чём-то будут договариваться с подозреваемым или задержанным… Да и сам я неоднократно обращался к коллегам с тою же просьбой!..)

Вышел Витька к оставшимся на улице в машине патрулям. Покурили они вместе, ожидая, пока старшой с бандитом лясы точит. Прошло двадцать минут… прошло полчаса, а те никак не кончат!..

Тогда Ус вернулся в хату и спросил у начальника: «Можно мне по делам отлучиться?.. Всё равно я здесь не нужен…» А капитан с бандитом уж вась-вась, бутылки водки на столе стоят, и закусь в мисках, обстановочка — ещё та!.. Вот старший опер и разрешил благодушно: «Ладно, валяй!..» Исходя из того, разумеется, что на улице в машине страхуют два сержанта, которых в случае надобности всегда можно позвать на помощь. Вышел Витька из хаты, сел в «уазик», и говорит сержантам: «Начальство нас отпускает за ненадобностью… Довезёте до такой-то улицы?..»

Патрули обрадовались: «Сделаем!..» Домчали его до нужного дома (у Витьки там была исключительной важности встреча с любовницей), высадили, а сами — помчались к ближайшему пивбару, ускоренно отдыхать от тягот ментовской службы.

Между тем старший опер живо продолжал обсуждение различных оперативных вопросов, под звон стаканов и аппетитное чавканье. Вдруг дверь распахнулась, и в хату шумною толпою вломились полдесятка нарколыжников, да не с пустыми руками, а с целым мешком маковой соломки. Не ждали они присутствия здесь мента, но то б ещё ничего, а вот что и он их совсем не ждал — совсем плохо!..

Высунулся он было в окно, чтобы позвать на помощь патрулей, а тех и след простыл!.. Короче, нарисовалась живая картинка под названием: «Капитан милиции храбро вяжет вооружённую ножами и заточками банду наркомафиозников!»

Нет-нет, он их и взаправду повязал, разумеется, куда они денутся… Мигом начал орать на них как полоумный, морально задавил, вот они сразу — ручки к верху, и ножики — на пол… Самых бандитских на вид кэп связал верёвкой, остальных — выгнал в шею (когда понадобятся — найти их труда не составит), потом сбегал к соседям с телефоном, и вызвал подмогу…

В общем, всё хорошо кончилось, но это просто повезло старшому, а ведь фишка могла и по — иному лечь… Сколько угодно случаев, когда в подобных же ситуациях дрогнувшего или чуток замешкавшегося с реакцией мента — избивали, резали, калечили, убивали даже…

Разумеется, потом разбирали полёты у начальника угрозыска, на Витьку рявкали хором в несколько лужённых глоток. Ругань он выслушивал невозмутимо, вполуха, всем своим видом показывая: «Ничего ж не случилось… Чего кипятиться?!.»

Ох, как же он подкупал всех своей жизнерадостностью!.. Что ни происходило — близко к сердцу ничего не принимал…

…И постепенно осел Витёк в ментовском балласте. То есть на серьёзные операции брать его зареклись раз и навсегда, и использовали лишь в рутинных делах — отбыть сутки на дежурстве, уладить конфликт двух соседок, ещё какую-нибудь маловажную дырку им заткнуть…

Ус маловажностью поручаемого ему нисколько не обижался, — главой МВД стать он не стремился, а с бытовой точки зрения — чем меньше твоя ответственность, тем даже и лучше, ну её… При нашей мизерной зарплате ещё и нервишки палить?!.

…И украшать бы Усу собою коллектив угро до сего дня, кабы не один его маленький недостаток (все остальные были немаленькими)… Пил он — без меры, а напившись — буянил и откидывал фортеля…

То в полночь у себя дома швырнул в окно форменный китель с к с и в о й в кармане, и хорошо, что дворничиха рано утром подобрала и вернула, а если бы — нет?.. То с нетрезвых же глаз устроил дебош в одной из кафешек, и ладно хоть — догадался сделать это в родном районе, благодаря чему только и не забрал его в вытрезвитель приехавший по вызову кафешников наряд — «своих не берём!» То в коридоре РОВД, наконец, наткнувшись на забредшего к нам важного фига из городской прокуратуры, наговорил ему грубостей… Мы, менты, все в душе недолюбливаем прокурорских (как и они — нас), но орать в лицо прокурорскому чину: «Вали на хрен, вонючая морковка!..» — это уж всё-таки чересчур…

В общем, поняло начальство, что Витька становится огнеопасным, и предложило ему уйти «по собственному»… Дескать, «если б хоть не пил — ещё можно тебя терпеть, а так…»

…Органы правопорядка Ус покинул с высоко поднятой головой, ни о чём не жалея, и ни в чём не каясь, как и подобает отличному парню, верному товарищу, классному кенту (примерно такую письменную характеристику ему дали на прощание — на радостях, что он уходит!).

Устроился он на работу к знакомому бизнесмену, телохранителем. Через пару месяцев специально навёл справки: как-то сразу дела у того бизнесмена пошли хреново…

Одна машина у него разбилась (угадайте с трёх раз, кто сидел за рулём!), вторая — сгорела, третью — угнали… Парочка принадлежащих ему фирм — разорилась со страшным грохотом, напоследок от него ушла жена, прихватив драгоценности и пакет ценных акций… Никто не утверждает, что причиной этой грандиозной полосы невезухи стал новый охранник, но факт налицо: все неприятности у деловара начались в тот день и час, когда он взял к себе Витьку…

Больше я об Усе ничего не слышал.

…Перечитав написанное, увидел, что немножко сгустил краски. В описании героев взял только то плохое, смешное, низкое, что у каждого из них есть. А ведь было и немало светлого, без чего портрет — неполон и карикатурен.

Взять того же Барана. По части исполнительности — пример для многих. Куда пошлёшь — туда и идёт, и что-то даже делает, пусть и — совсем не то, чего от него ждут. Но всё-таки — именно исполняет свои непосредственные обязанности, а не водку жрёт, и не баб щупает на адресе или в кабинете…

А весельчак-Кириллов — большой дока по части проницательности. Он же не каждого с улыбочкой поколачивал, упаси Боже, иначе давно бы напоролся на громкий скандал и «сгорел» синим пламенем…

Нет, он вначале пообщается с «клиентом», поговорит с ним, прощупает его естество, психологию почувствует, определит для себя, криминальный это тип, или так, случайно оказавшийся в поле зрения органов обыватель… Способен ли он на инкриминируемое ему деяние, и есть ли у него способные его отмазать и прикрыть связи, либо же он гол и беспомощен перед жёстко насевшим на него угрозыском… Короче — стоит ли с ним работать, или наоборот, «клиент» явно — «не наш», и потому лучше расстаться с ним как можно скорее, а «левое» преступление — навесить на кого-нибудь другого…

Ни разу не ошибся в этих тонкостях Санька, всегда был точен в оценке людей. Не было такого, чтобы в подобной ситуации подвёл он «контору», и себя самого под удар подставил.

Или взять Уса. Пусть лох он ещё тот, но товарищ (в меру своих умственных способностей) — верный, в помощи никому не откажет, и как раз из той породы милиционеров, которые (читай газеты!), проходя зимой мимо реки и заметив тонущего в проруби ребятёнка, обязательно бросятся в воду, не сбросив с себя шинель, ботинки и кобуру с ремнём, и пойдут ко дну даже раньше, чем так и не спасённый ими ребёнок…

Ну то есть в декабрьскую речку Витя ни разу так не кидался, ума всё ж хватило, но множество подобных этому случаев с ним приключалось…

Как-то с утра должны были двинуться большой группой на задержание опасного урки, Тимохи Лукьяненко по кличке «Титя». Данных о наличии у него огнестрелки не было, поэтому вызывать в подмогу ОМОН (как практикуется в сложных случаях) показалось за падло. Но на всякий случай брать Титю решили числом не менее десяти. Намеченных к операции оперов предупредили, чтоб к 7 утра все были в райотделе как штык. Среди предупреждённых оказался и Ус, который в чём-чём, а в трусоватости замечаем не был, и для силовых задержаний годился вполне.

Настало утро. Все пришли к назначенному времени, только Уса — не было!.. Подождали с полчасика, потом плюнули и пошли брать Тимоху. Окружипи хату, где он по оперативным данным обитал… Подкрались поближе с разных сторон, затаив дыхание и крепко стискивая с т в о л ы, а затем, по команде руководившего операцией старшего опера — ворвались через окна и двери на адрес, готовые к яростной поножовщине и свирепому сопротивлению загнанного в глухой угол волчары…

Так бы и случилось, не окажись Тимоха — в стельку. А так — ворвавшаяся в помещение орда застала его мирно похрапывающим на продавленном диване. Несмотря на все усилия, растолкать его так и не удалось. Ухватив за руки и ноги, выволокли на улицу, бросили в «уазик» и, храпящего, свезли в РОВД…

Когда операция закончилась, и накалившиеся ожиданием так и не состоявшейся схватки страсти немножечко остыли — вспомнили о Витьке: «А, сволочь, небось — испугался и не пришёл!.. Дезертир!..»

Но зря мы грешили на своего товарища, что и выяснилось, когда он наконец-то заявился в райотдел — в начале двенадцатого… Да-да, с опозданием на три часа!.. И в каком виде?!. Исцарапан, под левым глазом фингал, хромает… Такое впечатление, что это он брал Тимоху в одиночку и голыми руками, а не мы — толпой и вооружённые…

Оказалось, что рано утром, честь по чести, он вышел из квартиры, чтобы придти на место сбора опергруппы. И тут какая-то баба выбежала из подъезда соседнего дома, вся в слезах, и кинулась к нему, по случаю опасного задания надевшему форму: «Товарищ милиционер, помогите!.. Муж избил, грозится убить совсем, сейчас на кухне топор ищет… Если не спасёте — убьёт обязательно!..»

Что сделал бы в этой ситуации умудрённый мент? Посоветовал бы бабёхе позвонить по 0–2, и двинул дальше, к заждавшимся товарищам… Потому как если в семейные дебоши на не подведомственной «территории» влезать — дерьма наберёшься по уши… Правых в подобных тёрках не сыщешь, и концов не найдёшь, в лучшем случае — наслушаешься бабье-мужних воплей, в худшем — и по шеям надают…

Но если мент менее опытен и более отзывчив на просьбы о помощи, то хотя бы позвонил Ус в райотдел, предупредив, что задерживается, и одновременно вызывая подмогу… Нет, даже в голову такое не пришло!.. «Да я сейчас тому гондону надаю по ушам!..»

Двинул с дамочкой в подъезд… На кухне его действительно встретил ейный сожитель с вот такенным топором в руках!.. Витька тыкнул ему в гляделки к с и в о й, но тот с пьяну принял её за мишень, размахался топориком… Они там немножко повозились, бегая друг за дружкой по квартире, и Витька всё-таки одолел супостата, повалив на пол и надев на него наручники. Но тут сзади на него неожиданно налетела та самая вызвавшая его на подмогу бабёнка, и как следует отделала шваброй, вопя: «Не смейте бить моего Коленьку!..»

В общем — цирк, да и только… И оно ему надо было — в такое «гэ» влезать? А всё — почему?.. Добрый слишком, вот что…

Так что даже и Уса злым словом никто у нас в уголовке не поминает. Да, начудил товарищ за время пребывания в наших рядах малёхо, но — не из подлости, не по чёрному умыслу… И если чего и вспоминают про Витьку — так только какой-нибудь случай поанекдотичней.

Ну и иногда, случись у одного из нас промашка пообидней, кто-либо из товарищей или начальников досадливо вздохнёт: «Ты уж как Витька Ус, честное слово…» В ответ на что проштрафившийся стыдливо румянится, и покаянно разводит руками…

 

4. «ЗВЕРЬ»

Преступности — вне национальностей. Опера — такие же люди, как и все остальные, но если копнуть глубже каких-то привычных с детства бытовых предрассудков и предпочтений, то для нас все бандиты одной национальности — бандитской!..

И если я допрашиваю какого-нибудь нацмена, — того же еврея, например, — то никогда не скажу: «А, еврейская морда!» Ну то есть как… Если надо прицепиться к допрашиваемому, «завести» его, вывести из душевного равновесия и подтолкнуть к каким-нибудь неосторожным и неразумным, но очень нужным мне поступкам, то сойдёт и «морда», но чаще всего цель моя противоположна — расположить к себе собеседника, убедить его в своей доброжелательности, и в том, что решиться на чистосердечные показания, сознавшись в содеянном, ему выгодно и полезно…

Чтобы «расколоть» допрашиваемого, выгодней всего вначале расположить его к себе, и не ваши с ним различия (в том числе — и национальные), а наоборот, ваши сходства и параллели должны подчёркиваться и выпячиваться!.. Типа: «Мы ж с тобою оба — славяне, братэлла!», или: «А ты ведь куришь те же сигареты, что и я, дружище…», или: «Так у тебя, земеля, оказывается, тёща тоже — враг народа?!.», и так далее…

Иногда и оскорблять приходится «клиента», не без этого, но опять-таки — соблюдая меру, при нарушении которой ты навеки делаешь его своим личным врагом. Ни хрена тебе тогда из него не вытянуть, и ничего он не скажет. Может — и не отомстит впоследствии (наш народец по натуре — трусоват!), но и хорошего ради тебя не сделает, а это ведь совершенно не в твоих интересах…

И как раз национальность — самое чувствительное место, ушибы которого заживают долго, а помнятся — ещё дольше… Если какой-нибудь ханурик пьёт по-чёрному, ш и р я е т с я или родную маму обокрал, и ты назовёшь его алкоголиком, наркоманом или вором, то им самим это воспринимается нормально, — «заслужил», «да, я именно таков и есть, хоть слышать это и неприятно…»

Но каково же услышать в свой адрес, скажем: «вонючий еврей»?!. Человек не виноват в том, что родился именно с этой национальностью, а не с какой-либо другой, и — обязательно за свою национальность обидится. А когда «клиент» обижен — работать с ним практически невозможно.

Не говоря уж о том, что тут и фактически тут — большая неправда. Подумаешь: еврей!.. Ну и что?!. Я видел кучу людей еврейской национальности, которые лично мне нравилась, и любому из них я со спокойной душою пожал бы руку!.. Еврей — так еврей, татарин — так татарин, чеченец — так… Гм… Или вот грузины, например — тоже достойный народ. Хотя некоторые его представители, попав в наши города и веси, ведут себя не так чтобы и очень, потому в последнее время и относятся к ним ещё похлеще, чем к пресловутым семитам…

«Лица кавказкой национальности», «звери», «чёрные» — это всё о них. На любой из рынком нашего города загляни одно «зверьё» в торговых рядах «чернеет»… Разогнали наших торговцев-славян, захватили лучшие местечки, и нынче гребут деньгу лопатой, наживаясь на опять-таки нашем брате-славянине… А попробуешь их прижать — так фиг с маслом, начальство начинает ощутимо придерживать за фалды, а всё почему?.. Потому что «схвачено» у них наверху, кого надо — они подмазали… Оттого и чувствуешь себя зачастую в собственном доме — никому не нужным гостем!..

…К чему я клоню-то?.. Да к тому, что хоть розыскники в общем-то — интернациональны, но к некоторым нациям у нас… не то, чтобы предубеждение, упаси Боже, а… Короче, не очень любим мы их, ясно?! Тут как и в отношениях между отдельными людьми: ко всем стараешься относиться одинаково доброжелательно, но всё равно кому-то желаешь добра больше, а кому-то — и чуточку меньше…

Теперь представьте положение нашего коллеги, работающего плечо к плечу со всеми, знающего общее отношение к «черножопым», и при этом — по паспорту, по внешности, по воспитанию и чертам характера — являющегося «лицом кавказкой национальности»!.. Ещё со времён СССР, в детстве, осел он в наших краях, прижился, вырос, обзавёлся семьёй и друзьями, стал сотрудником угрозыска… И вот теперь ощущения у него — двоякие. С одной стороны, он один из нас — верный, надёжный и уважаемый (более-менее) товарищ, с другой — представитель той самой нации, которую все глухо недолюбливают, постоянно высмеивают в разговорах, и при первой же возможности стараются сделать ей какую-нибудь бяку… Хотели б оказаться на его месте?..

…Старший лейтенант Ираклий Андрашидзе родился в Тбилиси 30 лет назад, в семье военного, и с тех пор (так получилось) в родном городе не бывал. Жгучими глазами, горбатым носом и темпераментом — типичный южанин, но при этом — совершенно обрусевший по языку и культуре. По штату — опер-«линейщик», специализирующийся по квартирным кражам.

Как работник — вполне на высоте. По своим делам всё знал и умел в доскональности, умел находить общий язык с людьми, и в бумажках у него был полный порядок, что зачастую более важно, чем полный ажур в делах… Ответственность из него так и пёрла потоком.

Скажем, заболел он элементарной простудой, или ещё каким-нибудь гриппом… Казалось бы — сиди дома и наслаждайся покоем! Но нет — чуть ли не каждый день звонит на «линию», интересуется, что новенького произошло, каких результатов достигли по всем прежним делам, и не нужен ли он срочно на рабочем месте… Чудил, одним словом!..

Всё хорошо в меру, в том числе и служебное усердие. От излишнего трудолюбия — лишь шаг к тому, чтобы всячески пресмыкаться и выслуживаться перед начальством, а то и втихую «стучать» во внутреннюю безопасность на маленькие грешки сослуживцев…

И как ни старался Ираклий выглядеть своим в доску парнем, но не нравился он коллективу, вот и всё…

Попробую разобраться в причинах.

Первое — грузин!.. Полчаса назад на городском рынке квасил розыскник физию какому-нибудь уличённому в мелких правонарушениях типчику с таким же носярой, и вот пожалуйста: возвращается в свой кабинет, и видит за столом напротив — тот же нос, такой же овал лица, да ещё и слышит тот же акцент… Неприятно!..

У нас в отделе есть ещё один нацмен, лейтенант-армянин по имени Эдик. Так тот хоть и нашенский до печёнок, но своей национальности не забывает, помнит постоянно, кто он и чьих кровей, и очень обижается, когда другие об этом ненароком забывают…

Но начальство у нас ведь — не из шибко деликатных. Оно ему надо — помнить, что Эдуард Амбарцумян родом из солнечной Армении… Начальникам работу подавай, а не детальный состав своих кровей… И вот представьте картинку: идёт очередное совещание, и начальник угрозыска привычно чешет языком, типа «Проклятое з в е р ь ё вконец оборзело, ведёт себя привольно, как у себя дома, в аулах-саклях! Надо побольше хватать этих ч е р н о з а д ы х, волокти в райотдел и полировать до посинения!»

(Объясню ситуацию: «кавказцы» экономят, подмазывая ментовское руководство лишь на уровне горУВД и выше, так что, не получившие мзды наши начальнички районного уровня их терпеть не могут точно так же, как и рядовые!)

Тут же сидит наш бедненький армянинчик, и — алеет от стыдобищи… Причём не то чтоб ему за грубияна — начальника стыдно, ни Боже мой, — он видит и ценит по достоинству тот факт, что своего подчинённого майор в упор «кавказцем» не считает… Но и не своей же нации ему конфузиться!.. А — вынуждают ведь… И чует он себя — полным идиотом!.. Мы это видим, и в глубине души — сочувствуем ему. Живи мы сейчас в Ереване, и работай в тамошней милиции — наверняка оказались бы в таком же положении!..

Так вот, Ираклий на подобных совещаниях — как рыба в воде. И не только ничего не стыдится, но ещё и поддерживает репликами начальника, вроде того, что: «Правильно, давно пора кончать с засильем ж о п н и к о в, а то совсем уж житья от них нет!..»

И анекдотик рассказать «про грузин, армян и русских» — это он завсегда пожалуйста, сам же первый и хохочет над ним…

Он словно бы задался целью каждодневно доказывать окружающим, что никакое он не «лицо к/н», а самый что ни на есть всамправдашний русак… Это — с таким-то носярой!..

А второе, что активно не нравится нам в Ираклии — слишком длинный язык. То есть в служебных делах он как раз немногословен, и говорит всегда по существу, но во всём прочем, не-служебном — балаболка!.. Строит из себя нечто капитальное, влиятельное… Кичится какими-то совершенно невероятными связями, и намекает, что у него — ТАКИЕ друзья, и ТАКАЯ перспектива!.. Но чего ж он с такими друзьями и перспективами засел безвылазно в рядовом РОВД?!.

Любил Ираклий показать, какой он опытный, всё на свете знает, и всё ловко у него получается, — причём даже там, где ни хрена не знал, и ни черта у него не выходило…

Допустим, говорит: «Поедем туда-то, я всё сделаю, ты будешь только присутствовать!» Едем. Ничего он не делает, если ты ему не поможешь — уезжаете, несолоно хлебавши, он же на обратной дороге ещё и бодрится: «Ничего, в этот раз случайно обломилось, а в следующий — будет ништяк!» Но и в следующий раз обламывается, и во все последующие… Однако ему — хоть бы хны!.. «Я в полном порядке!», «У меня всё схвачено!», «Сейчас мы такое сотворим!»

Конкретный пример… Заехали с ним как-то по делам на другой конец города, дело сделали, проголодались, а в карманах — ни шиша… Он и говорит: «Пошли на здешний рынок, там у меня хороший знакомый, земляк из Кутаиси, мясом торгует! Подойдём к нему и угостимся, без проблем!» И, главное, так уверенно говорит, словно приглашает на халяву отобедать в ресторан, где шеф-поваром работает его родной дядя… Ладно, двинули на рынок.

Нашёл он среди торговых рядов прилавок, где торговал говядиной и бараниной его землячок (чернявый, носастый, глазастый — словно его родной брат-единоутробник), подвёл меня к нему, и… начал натурально наезжать на кутаисца: «Ты чего здесь торгуешь, а?!. У тебя разрешение есть, да?!. Покажи мне его, а?!. Э-э-э, что за бумажку ты мне подсунул… Тут же печать смазана, и подпись не та…», и всё в таком же духе.

Торговец печально смотрит и что-то мекает в ответ, а я стою рядом, как оплёванный… Во-первых, так с земляками (тем более — с хорошими знакомыми!) нормальные люди не разговаривают. А во-вторых, если уж ты подошёл к человеку, который угощать тебя не д о л ж е н, но в принципе — м о ж е т, то хотя бы найди с ним общий язык, нащупай какие-то подходы…

Представься вежливо, поговори культурно, расспроси о делах, пообещай какую-нибудь помощь (и не забудь впоследствии исполнить хотя бы часть своих замечаний!), а уж потом, где-нибудь на 21-й минуте дружеской беседы, закинь удочку и насчёт угощения, мол: «Время обеденное, — не угостите ли, хозяин?..» Вот как разумный человек разговаривает с разумными людьми, а наезжать внагляк, требовать: «Накорми и напои нас!», — это любой осёл может… Но толку-то?!.

«Короче, мяса дай нам, но только — хорошего!.. А подсунешь галимого — будет тебе полный звиздец!» — тем временем, без малейшей паузы и подготовки, перешёл от дебюта к эндшпилю мой коллега. Торговец гляделки выпучил, не врубившись: с каких это делов он должен угощать?!.

Но нас было двое, а он — один. В наших карманах лежали грозные к с и в ы, а у него — лишь кошелёк с выручкой за день… Мы могли, при желании, сделать ему кучу гадостей (прицепиться к чему-либо, например, и штрафануть на круглую сумму), он же нам ничего в ответ сделать не мог…

Вот поэтому, досадливо вздохнув и отыскав среди валяющихся на прилавке мясных кусков тот, что смотрелся противнее, он молча сунул его нам. Придираться к качеству презента Ираклий благоразумно не стал (понимал, что взъярённый земляк мог послать подальше, и не хотел конфузиться в моём присутствии), цепко схватил мясо, и, довольно лыбясь, потащил меня на другой конец базара, к «знакомому шашлышнику». Тоже — черноглазому и носастому, между прочим…

Опять началась та же фигня: крики, угрозы, «да у тебя лицензия на торговлю просрочена!», «да я тебя на каторге за такие художества сгною!» сразу за этим внезапно следовало: «Поджарь нам это мясо, живо! А не то я из тебя самого шашлык сделаю…»

Тому — и деться некуда. Взял огромную сковородку, сердито швырнул на него наш несвежий кус, пошёл жарить. Усадив меня за столик под навесом («Подожди, я сейчас!»), Ираклий убежал куда-то. Сильно подозреваю — решил отсидеться в сторонке и посмотреть, не учинит ли шашлычник скандал…

Я одиноко торчал за столиком, чуя на себе презрительный взгляд жарящего гнилое мясо на прогорклом сале шашлычника, и понимая, каким же полнейшим чмо смотрюсь сейчас!..

Самым правильным было встать и уйти… Но это значило проявить слабость, показать неуверенность в себе перед каким-то базарным з в е р е м, да и в животе урчало, между прочим… Вот почему я оставался на месте, уткнув угрюмые глаза в пол перед собою…

Когда мясо было готово — подоспел и Ираклий. Вдвоём мы с трудом сжевали противное, жёсткое, пережаренное и недосоленное жаркое… Перед уходом Ираклий на прощание матюкнул приготовившего ему угощение «знакомого» за то и сё, пятое и десятое…

«Ну, как я тебя накормил:?!.» — победно поинтересовался мой коллега, когда мы отошли подальше. «Ничего себе, «накормил»!.. Скажи лучше: опозорил!» — хотелось сказать мне, но — промолчал, буркнув под нос что-то невнятное. А у Ираклия хватило ещё совести после возвращения в РОВД — рассказывать всем встречным-поперечным, как знатно угощали нас его многочисленные друзья на рынке в соседнем районе… Ох, гад чернозадый!..

Кто со стороны судит — легко сделает вывод, что не любит Ираклий ни свою национальность, ни свой народ… Вечно у него проскальзывают полупрезрительные нотки: «…эти чёртовы грузины…»

Но присмотревшись к нему, вдумавшись в отдельные его слова и поступки — понимаешь, что таки нет, любит свою грузинскую сущность Ираклий, но — скрывает это, боится, что — не поймут, начнут издеваться… А чего скрывать?.. По-моему, своим родным гордиться надо!.. А не получается делать это на чужбине — вали на свою Родину, и гордись своим родным там!..

 

5. СВЯТОЙ

Напоследок вспомнился ещё один… Плотного телосложения, глаза навыкате, говорит певуче — словно бисер мечет…

Молодой парень, после школы не захотел идти в армию, двинуть в вуз — знаний не хватало, вот и поступил в духовную семинарию. «Не убий», «возлюби ближнего своего», «подставь другую щёку», и всё такое… Главное, что семинаристов в армию не забирают!.. Толстые книжки читал, отрастил священническую бородку, улыбался светло и ясно, вёл долгие и задушевные беседы о житии святых… Ну вылито — сам Святой!..

Потом надоумили его, как от воинской службы откосить по состоянию здоровья, он и откосил, получив «волчий билет», вчистую… Сразу бросил семинарию, сбрил бородку, некоторое время прошатался дуриком по всяким молодёжным тусовкам, даже на заводе поишачил, ну и — двинул опером в угро.

Чего-то померещилось ему, что здесь — интересно, и люди каждодневно будут благодарить: «Спасибо, сынок, за обезвреженных наших обидчиков!» Они, возможно, так и сказали бы, но для этого бандюганов ещё обезвредить надо, а они ж, собаки, разбегаются в разные стороны, прячутся по-всякому, и никак не хотят ловиться…

Разгневался наш молодчик на неправильно ведущий себя преступный элемент и стал этот самый элемент при первой же возможности — слегка поколачивать… Сперва было это — как суровая необходимость, но потом, войдя во вкус, вдруг почуял в себе наш герой настоящее призвание к «силовым методам воздействия» на не желающих жить праведно современников… Я б даже так сказал: считал для себя он день пропащим, если не удавалось к бандитским харям несколько раз кулаком приложиться…

А ведь мы, опера, хоть и понуждаемы к подобным средствам воздействия на «клиентуру» логикой всевозможных обстоятельств, но в глубине души доблестью это никто не считает. Все про себя знают, что это — плохо… И лишь он почему-то счёл, что это — хорошо!..

Впрочем, вскорости ему работа в угрозыске показалась пресноватой, «Перейду-ка я в ОМОН!» И — перешёл. Известно, что там главным образом только силу ребята и используют, мозги же задействуются крайне редко.

Скажем, у них там правило: каждый пришедший в ОМОН «с улицы», то есть не из какой-либо параллельной системы, обязан «пройти Колизей». Перед ним на плацу выстраивается весь взвод, и он обязан не менее минуты драться с каждым из них. Проверяются владение приёмами рукопашного боя, физическая выносливость, сила характера… Дерутся в полную, без поддавона, общим итогом 30-минутной непрерывной драки зачастую стают синяки и примочки, и не раз бывало, что даже кости ломались… Весь взвод — хлопцы нехилые, попробуй-ка с каждым — насмерть!..

Нам же, операм угрозыска, эти дешёвые понты — не в пример. У них главное — натиск, а у нас — хитрость, изворотливость и умение работать с людьми. Так что каждому — своё… И в пику грубоватому ОМОНу мы подкинули им такую идейку: устроим соревнование в Колизее по-нашенски — кто неделю пробухает без перерыва и не загнётся, тот и победитель!.. Они и уссались…

…Так вот, Святой наш в ОМОНовскую рать влился прекрасненько. Не раз видели его в работе на улицах — бивал народ по черепушкам за милую душу!.. Оно б и ладно, мы ж и не против, нам самим часто приходится творить всякое… Но — не ему же, почти «божьему человеку», живым людям делать больно!.. Другие — ладно… Такова жизнь. Но почему — он?!.

…Нехорошо это!..

Ну вот он сам ясно и четко подтверждает (рассказом про "Барана"), что при существующей системе вполне возможно не пытать, не бить всех "подозрительных" в морду, не фальсифицировать правонарушения и так далее — ничто на это не обрекает, не вынуждает и не принуждает. Не хочешь выдавливать взятки — не выдавливай, не хочешь пытать и прессовать подозреваемых — не делай этого. Всё "непреодолимое давление системы" проявится всего лишь в насмешках и неуважении со стороны "правильных" коллег. И начальство, естественно, будет менее довольно, но в итоге вероятнее смирится (как и случилось в случае "Барана"), чем станет увольнять; тем более если таких сотрудников будет не один, а несколько.

К тому же "Баран", если верить рассказу, в целом глуповат и ленив, что само по себе понижает эффективность его работы, а если бы на его месте был кто-то активнее и сообразительнее, то проблем с "системой" у такого было бы еще меньше.

Оценка: 10asur:: 2010-05-04 22:54:34

Вы — целиком в плену своих ошибочных концепций, в угоду которых самым причудливым образом подминаете сообщаемые мною факты.

Не в порядке дискуссии с Вами, а лишь для освещенияя моей позиции изложу факты как вижу их сам.

Баран — это неэффеткивный опер с нулевой инициативой. При этом дурак он либо притворяющийся таковым хитрован — непринципиально, важно лишь констатировать: это — малополезный для дела работник. Но и такие в милиции нужны — для мебели. Таких особенно много среди начальства. Они лишь иммитируют деятельность, а вместо них беззаветно пашут рабочие лошадки угозыска. Бьют, пытают, фальсифицируют и всё такое.

Если авто не двигается с места, то оно не нарушает правила дорожного движения. Так и опер-бездельник никогда не нарушает законы. Если бы угрозыск ничего не делал абсолютно — то и законы никто бы там не нарушал. К сожалению, однако, приходится всё же кому-то и бороться с преступностью!

Вам — пять за редкостную наивность суждений. Так Вы скоро и в детство впадёте. Мне с Вами не совсем по дороге.

Владимир Куземко:: 2010-05-05 00:08:20

 

Часть третья

Б Ы Т

 

1. ЖИТИЁ ОПЕРА

 

А. Самоубийства.

…В дежурной части РОВД есть телеграфный аппарат, по которому нам регулярно шлют так называемые СТ («служебные телеграммы»): очередные приказы, указки, напоминания, ориентировки, прочий админширпотреб…

Начальник райотдела просматривает его, определяя, кто персонально из личного состава вверенного ему РОВД должен быть с этими СТ ознакомлен.

Захожу я, к примеру, в дежурку по текущим делам, а там мне тут же тычут под нос очередную «эстэшку»: «Ознакомьтесь с содержанием, и распишитесь в том, что — ознакомлены…»

Первым делом — расписываюсь, потом второпях (время не терпит, меня, как обычно, уж ждут в 3–4 местах!) читаю… Ага, «… участились случаи квартирных краж через форточку в утреннее время… Предлагаем оперуполномоченным «территорий» и соответствующих «линий» РОВД города провести следующие мероприятия…» Чухня!.. Что можно сделать в моих конкретных условиях — я и без всяких напоминаний делаю, а остальное — маниловщина… Бумаготворчество, сладкие мечты руководящих долбоёбов!..

Но есть «эстэшки» поинтересней…

Скажем, не очень часто, но и не так чтоб редко, — кончает самоубийством кто-нибудь из ментов… Начальству это — позор!

«Как же так?!. Милиционер должен спасать чужие жизни, а не сам лезть в петою, и уж тем более (окончательное позорище!) стреляться из табельного оружия!.. Налицо — ослабление на местах воспитательной работы с личным составом… Немедленно усилить оную!.. Об исполнении — доложить!..» Такие примерно СТ рассылаются веером по всем РОВД, и начинается кипеж…

Как в прошлом месяце, например. Тогда в соседнем районе повесился участковый. В сводке происшествий по городу профессия покончившего с собою — не указывалась. «Наложил на себя руки гражданин такой-то», и — точка, но все в городе прекрасно знали: гикнулся — с в о й!..

На непосредственное начальство усопшего немедля наложили служебные взыскания, от выговора и выше. Прочие чины во всех райотделах служебной телеграммой предупреждались: «Не взирая на неуклонную заботу руководителей государства о…некоторые сотрудники безответственно относятся к своему здоровью, и даже… Усилить…Укрепить… Поднять на должный уровень… Незамедлительно!.. Об исполнении — доложить!..»

Начальнику райотдела до пенсии оставалось всего — ничего, и он струхнул, представляя, как кто-либо из его подчинённых тоже нахально повесится, утопится, а то и вовсе стрельнётся, тем самым безнадёжно испохабив предстоящий в скором времени торжественный уход своего шефа на заслуженный отдых!.. Да за такое — ещё и попрут с позором… Ужас!..

СТ содержала 10 пунктов мероприятий, проведение которых, несомненно, полностью избавляло личный состав от подловатой манеры кончать с собою, подводя тем самым своё начальство… А именно:

1. Провести беседу…

2. Помочь с решением бытовых проблем…

3. Ликвидировать задолженность по заработной плате…

4. Улучшить жилищные условия…

5. Побывать в гостях у подчинённых, ознакомиться с их заботами и и нуждами, поддержать морально…

Ну и ещё пять пунктов столь же бесценной отеческой заботы, — всего я не запомнил… Как первую половину пунктов одолел — такая ржачка одолела!..

Ну вот, значит, и кинулся наш начРОВД по той «эстэшке» меры предпринимать… Помочь, посодействовать и ликвидировать — сложновато. Ни денег для этого, ни ресурсов, а про жильё для подчинённых — вообще молчу…

Самое реализуемое — «провести беседу». Вот подполковник эту самую беседу и провёл… Собрал личный состав райотдела в актовом зале, сперва торжественно зачитал текст СТ, потом — толкнул речь…

Фактически задачей было — убедить офицеров, сержантов и рядовых в том, что кончать с собою (в особенности — из табельного оружия!) нельзя ни в коем случае!.. Что житуха — не такая уж и «невыносимая», как некоторым, быть может, кажется на первый-второй, да отчасти даже и на третий взгляд… Как говорится — виден уж свет в конце тоннеля!.. Но даже и не алей ясные проблески светлого будущего, — ну и что?!. Жить-то всё равно надо, коль уж взбрело нам в голову родиться… И не хочется, а — надо!..

Говорил товарищ подполковник с трудом, запинаясь на каждой фразе, с непривычки не сразу находя нужные слова. Обычно у него через каждые два-три слова — мат, вроде: «ты — опер, или — хрен в стакане?!», или же: «тебе, манда солённая, уж сто раз было говорено…»

Но сегодня так — нельзя. Нынче особенные день — нужно морально укрепить обессиленный дух личного состава!.. Перейди наш начальник на более привычные бодряцкие — матюки, — и кто знает этих сук-подчинённых?.. С горя закручинятся, побегут в оружейную комнату за табельными с т в о л а м и, да и хором — застрелятся!.. Во будет картинка!..

Так что — ни матюков, ни намёков на былые и частые сношение с нашими родительницами, ни привычных разносов умственно-физических возможностей личного состава («Уроды!.. Мурло безрукое!.. Вы ни на что не пригодны!..») сегодня не звучало.

Наоборот, с некоторой удивлённостью в голосе подполковник вдруг констатировал: «Да мы ж, товарищи, работаем не так чтоб совсем уж и плохо… Среди прочих РОВД города, к примеру, по итогам квартала — занимаем почётное 4-е место по основным показателям, а это — о многом говорит!..»

Мрачно нахохлившиеся опера, участковые, следователи и прочий ментовский люд немо внимал пламенному докладу. Давно в печёнках была прежняя ругань шефа, но и нынешние похвалы тоже — не радовали… Скорей заткнул бы фонтан красноречия, дедуган геморройный!.. Всё равно реально улучшить ментовскую доли он не захочет, да и захоти — так не смог бы, так какого хрена тогда надрываться?!.

Чтоб подчинённые с собою чего не натворили?.. Так никто из них пока что на тот свет не торопится… Не Дауны, чай… Может, и отупели от тягот службы, но всё ж — не до такой степени!.. Замочишь себя — кто потом о твоих детишках побеспокоится?!. Не этот же… козёл крикливый!..

«Я на вас надеюсь, товарищи!» — с бодрой улыбкой подытожил подполковник. Глухо отмалчивающийся до самого конца личный состав тотчас угрюмо потянулся к выходу…

Больше по данной СТ не делалось ни фига!

Ещё некоторое время, дня три-четыре, на оперативках и в личном общении начРОВД старался воздерживаться от разносов, а потом — понеслось по накатанной: «Трах-тарарах! Туды-сюды!.…твою в гайдалку!.. Кто так работает, пидорасы?!. Я вам кто — попка-дурак, чтоб сто раз повторять?!. Не т а к надо, а — э т а к!.. Трам-бам!.. Да я — вас!.…всех!…многократно!!!», и так далее…

Ага, чуть не забыл: в одно из воскресений припёрся ко мне домой замначальника угрозыска. — знакомиться с заботами и нуждами…

Притащился как нельзя более некстати: у нас с женой был маленький семейный междусобойчик — выясняли, нормальным ли тоном я на её вчерашних именинах общался с тёщей, или всё-таки был слегка «хамоват, агрессивен и нагл»… Но делать нечего, — не выгонять же пинками?!.

Усадили гостя за стол, налили полную тарелку борща, положили краюху хлеба… Полопал неспешно, затем так же неспешно и неразговорчиво искурил у меня на кухне полпачки моей же «Примы», повздыхал, вежливо попрощался с женой, и — ушёл, так и не поинтересовавшись, что ж у меня на душе, какими проблемами я тревожусь, и чём лично он смог бы в решении этих проблем помочь…

Да-а-а!.. Чтоб с такой могучей моральной поддержкой да и ухитриться пасть под ударами судьбы — это ж смешно и представить!..

Но почему же в целом такой терпеливый ментовский люд иногда всё ж впадает в отчаяние, рывком выбрасывая себя из жизни с перекошенной от горя физиономией?!. Причины — у всех на виду…

Зарплата — мизер. У меня, к примеру — всего лишь 50 долларов (данные — на конец 1999-го года), и то — недавно всем должностные оклады повысили, в полтора раза!.. Причём и эти копейки платят нерегулярно (обычно лишь перед очередными выборами всю задолженность по ментовской зарплате враз ликвидируют)

Руководство запрягло нас как лошадей. Сто обязанностей! Хоть с одной из них не управишься вовремя — задолбают во все дырки… Работаешь как проклятый, без материальных и моральных стимулов, почти без выходных…

Ни малейшего удовлетворения от работы, а уходить — некуда, везде — одно и то же… Нигде тебя не ждут, никому ты не нужен… А уволишься — ещё долго люди будут плевать тебе в спину: «У-у-у, ментяра!..»

Безнадёга полная!.. При таком раскладе удивляйтесь не тому, что кто-то на себя руки наложил, а тому, что остальные — не накладывают!..

 

Б. Всем нужны бабки!.

…А то вообще — цирк…

Спустя неделю после «заботливой» СТ пришла другая, «деловая». ЗамначгорУВД сердито интересовался, почему охреневшие от безделья РОВД недостаточно добросовестно раскупают у фирмы «Иван» перекидные настенные календари с милицейскими сюжетиками?..

Все знали, что некоторое время назад начальник городского УВД собственноручно заключил договор с вышеупомянутой фирмой на издание этих календарей массовым тиражом. Главным украшением их было огромное цветное фото самого начальника горУВД. Мужественно насупив самодовольно-откормленную ряшку, он всматривался в туманные дали, явно прикидывая, к какому из упомянутых в календаре месяцев следующего года ему наконец-то удастся одержать полную победу над местным криминалом…

Были на том календаре и другие любопытные картинки: дежурный УВД за пультом, Доска почёта городского УВД, выезд экипажа на патрулирование, и т. д. Стоило это фуфло три с половиной доллара. Причём фирме заранее гарантировалось, что 100 % тиража будет раскуплена самими ментами.

И вот теперь, после выпуска тиража, сверху вниз спустили разнарядку по РОВД, указав, сколько десятков штук перекидного календаря фирмы «Иван» должен приобрести каждый из них. А райотделы и рады б стараться, но собственного безнала в каждом из них — кот наплакал. Единственный выход для начальника РОВД — указать подчинённым, кто из них должен те самые ПК приобрести за свои кровные…

И всё бы ладушки, да вот незадача: у получавших зарплату в последний раз два месяца назад подчинённых бабок — НЕТ!..

Тогда наш начальник, недолго думая, распорядился вычесть стоимость расписанной на нас части тиража календарей из ожидаемой в будущем зарплаты проштрафившихся или же просто чем-либо не приглянувшихся ему сотрудников…

Тотчас начался дикий ор, и попавшие под удар сотрудники, словно ошпаренные, забегали по райотделовским кабинетам, а некоторые — даже решились пожаловаться на самодурство руководства в облУВД…

«Внедрилам» чудо-календарей пришлось попятиться. В других райотделах, надо полагать, наблюдалась та же картина… Вот почему основная часть тиража так и осела неликвидом на складах фирмы…

Кто в результате первым пострадал?.. Конечно же — начальник горУВД! И не имея сто пядей во лбу, легко догадаться: имел он от сделки с «Иваном» комиссионные. А теперь, получается, они сгорали синим пламенем!..

«Примите срочные меры!» — взывал обидевшийся за своего босса замначгорУВД.

Гм… Будем надеяться, что нашу зарплату всё-таки оставят в покое… Есть же и другие варианты, ей Богу!.. Самый правильный — чтоб весь тираж календарей руководство выкупило на свои личные сбережения!

Если этот вариант не подойдёт (а он — не подойдёт, не сомневайтесь!), тогда есть другой: каждому РОВД определиться с размещёнными на территории «его» района предприятиями и частными фирмами, «раскидав» означенную сумму между ними, и получив её, в обмен на какие-то услуги…

На бумаге смотреться это будет как «оказание предприятием райотделу единовременной материальной помощи на проведение политико-воспитательной работы»…

В реальности картинка такова… Наш подполковник, наезжает на какой-либо из находящихся на территории района заводов покрупнее, проведя переговоры с директором завода и главбухом. У каждого завода есть куча требующих быстрого решения вопросов, и органы внутренних дел во многом способны в этом посодействовать…

Один из вариантов: услуги заводу со сторону ГАИ. Регулярно кому-либо из водителей требуется выдать новые права взамен утерянных, либо вернуть права, ранее отнятые автоинспектором за нарушения, или сделать что-то ещё, подобное… Сделать это можно быстро и дёшево, а можно — долго и за большие бабки… Какой вариант предпочтительнее?.. То-то!..

Иногда делают так: получившие соответствующие инструкции инспектора ГАИ «наезжают» на водил какого-то конкретного завода, останавливая и штрафуя их чуть ли не каждодневно, и по многу раз. А затем на данном заводе появляется начальник РОВД, лыбится: «Хотите, чтобы мои хлопцы слезли с ваших шоферюг?.. Платите!..»

Тем деться некуда — платят… Хорошая и действенная схема!..

Её минус: общая сумма денег и матценностей, которые каждое из РОВД способно выкачать из «своих» заводов и фирм, имеет свой предел. И если сегодня ты вытряс из заводоуправления какого-нибудь «Машмехмата» энную сумму дензнаков за в принципе абсолютно не нужные райотделу, но навязываемые вышестоящим руководством календари, а завтра тебе самому (или твоему подразделению, что в принципе — одно и то же) понадобится ещё одна энная сумма, и ты сунешься за нею на тот же «Машмехмат», то тамошний директоришко в ответ скривит губу: «Позвольте, уважаемый… Ваш лимит получения матпомощи от нас в текущем квартале — исчерпан!..»

И фиг от них хоть грош сверх того лимита получишь…

А тем же гаишникам, например, куда выгоднее свои услуги заводу оказывать не в обмен на идущие в чужой карман бабки, а, скажем, за пару бочек бензина, так необходимого патрульным экипажам…

Так что сто раз подумаешь, вешать ли на свои кровные «кормушки» те самые, нужные «вышестоящим» перекидные календари, или же — послать вышестоящих вместе с этими календариками — на хрен?!.

…Иногда и нам, рядовым операм, выпадает лафа — появляется редкая возможность самому с какого-нибудь крупного предприятия что-нибудь «скачать» на вполне легальных основаниях…

Допустим, со склада того же самого «Машмехмата» неизвестные лица похитили восемь комплектов резины к «ЗИЛу». Заводчане тарабанят заяву в ментуру, материал передают мне (завод — моя «территория»).

Приезжаю, смотрю на тот угол в складе, где (по словам юркого кладовщика) ранее лежали шины, брезгливо морщу носик: «Ой, а может — никакой кражи и не было, а просто — задевали куда-то, а сейчас — не вспомните, куда именно…»

Моя тактика понятна: до конца полугодия осталось всего — ничего, раскрыть кражу быстро вряд ли удастся (да и удастся ли — ещё вопрос!), вот и повиснет «глухарём» на показателях… Надо мне это?.. Не надо!..

Поэтому первейшее моё побуждение — написать отказной материал типа: «…признаков кражи не обнаружено, налицо — служебная халатность и небрежное ведение отчётности, в возбуждении уголовного дела — отказать!..»

Но у директора завода совсем другие задачи, одна из которых — как-то списать давно пущенные «налево» (возможно — тому же РОВД в обмен на услуги1) 80 комплектов резины, и произошедшая кража — очень кстати… Вписать в бумаги, что не 8 комплектов похищено, а 80-т — вот и весь коленкор!..

Иногда о возбуждении уголовного дела в таких случаях руководитель предприятия лично просит начальника райотдела, но на этом уровне подобная услуга обойдётся недешево, а вот если поговорить со мною, опером, и смазать мне ладошку парочкой ассигнаций — вмиг кражу горы колёс я и зарегистрирую!..

И пусть потом начальник угрозыска на оперативке дивится: «Какого лешего ты дал ход материалу?! Там же «глухарь» явный!..» Да так вот и дал, товарищ майор, что жить же мне как-то надо…

Если случится невероятное, и те самые 8 украденных комплектов найдутся (найтись они могут только случайно, потому как, по вполне понятным причинам, в данном случае я их стараюсь НЕ НАЙТИ), то — не беда, «раз этот вор украл только 8 комплектов, то, значит, остальные 72 комплекта украл кто-то другой, теперь будем искать его…» После чего дело об остальной резине выделяется в отдельное производство…

Что на выделяемые милиции государством средства прожить не сможет ни она в целом, ни каждый из её сотрудников по отдельности — это факт. И как они в этих условиях всё-таки ухитряются выжить — догадывайтесь сами…

В. Мои бытовизмы.

С юности моя мечта — накачать мускулы как у Шварценеггера. Но режим работы розыскника начисто лишает такой возможности. Это только в кино опера угрозыска в разгар рабочего дня в спортзале, в перерывах между спортивными упражнениями, обсуждают свои проблемы… У нас же, реально здесь работающих, на подобное времени нет и быть не может. Разве что опера из УБОП имеют возможность спортом баловаться, да плюс к этому — ОМОН, который специально для силовых разборок и держат… Для меня же это — одни мечты…

Но и имей я больше свободного времени — ну и что?.. Для накачки мускулатуры нужно полноценное обильное и качественное питание. Откуда его взять, — при моей зарплате?.. Так что красуются бицепсами у нас только те, кто занимался спортом на гражданке, ещё не успев растерять прежних форм…

Попади к нам на работу сам Шварценеггер — и тот стал бы стремительно меняться… Усох бы Терминатор, спал в объёмах, скукожился, исчезла бы непробиваемая самоуверенность его физиономии, научился бы любезить, извиваться словесами вокруг фактов и вымыслов (каждодневно с родным начальством приходится общаться, ядри его мать — обучишься всякому!)… И не монументальным шкафом двигался бы он теперь по жизни, а — юрким сперматозоидом… Пожалуй, что и не снёс бы столь крутых перемен в себе — заскучал бы, загрустил, а то и — загнулся бы от тоски в два счёта!..

Крупным людям (большим и внешне, и внутренне) в угрозыске слишком тесно… Слишком низко приходится наклоняться!

С деньгами — вечная запарка. Иногда прилично пообедать (да что там прилично — хотя бы безбедно!) — и то неразрешимая проблема. Когда в карманах — ни шиша, и из дома на обед практически взять нечего…

Ладно, если есть возможность наехать на какого-либо ларёшника, и раскрутить его на кус негалимой колбасы, но не каждый же день коту — маслянница!..

И, как всякий уважающий себя опер-«территориал», я стараюсь иметь на своей «земле» несколько квартир, куда можно временами заходить и — кушать… Иногда это прикрывается оперативным интересом (скажем, вербуешь человека в агенты, и доишь из него информацию, а во время визитов к нему- перекусываешь!), но чаще — личными мотивами…

Рассуждая теоретически, наилучший вариант — квартира с любовницей. Прибежал в час дня, трахнул тёлку в ускоренном темпе, нажрался от души, и к двум часам бегом обратно — на службу…

Но на деле тут — огромное количество нюансов.

Начнём с того, что тяжело регулярно совокупляться и с женой, и с любовницей… Особенно — когда жену любишь, и рвёшься отдавать ей все силы, оставшиеся у тебя после работы… Растратился на супругу ночью — и днём халтуришь с любовницей, а бабы этого не любят, особенно когда ты с нею — не «за так», а — за обед, который полагается отрабатывать…

К тому же, женщина — существо ранимое, с тонкой психикой, и ей надо, чтобы ты пообщался с нею, обнял, навешал ей на уши какую-нибудь нежную лапшу… Внушил надежду, наконец, что вот-вот разведёшься с э т о й, и женишься на ней!..

Нет у меня ни сил, ни времени в такие комедии играть, ей Богу!.. Лучше уж голодным похожу…

Итак, вынужденно отбросив «сексуальный» вариант, тихонечко разрабатываю более перспективные направления… Вот некоторые из них.

Казимира Леопольдовна, 59 лет, библиотекарша. Интеллигентная старушка, как раз в том возрасте, когда женщина ещё не превратилась в изъеденную жизнью каргу, но и уж не находит в себе решимости настаивать на переводе чисто дружеских отношений в сексуальные…

Год назад у Казимиры Леопольдовны один наркоман увёл из квартиры кучу редких книг, продав их по дешевке скупщику. А я, пожалев рыдающую женщину, и сутки ударно позанимавшись этим делом, изловил вора, и вернул книги владелице.

С тех пор она считает себя мне обязанной. И когда я заглядываю «на огонёк» — обязательно подкармливает. Я — не возражаю… Но и не забываю о такте, стараясь наведываться не слишком часто, чтоб не обременять её скромный бюджет.

В процессе кормёжки — ведём умные разговоры. Побеседовать с ней интересно, она много знает и помнит. Ей эти разговоры — и отдушина для души, и лекарство от одиночества, мне — школа жизни. Я ведь понимаю: воспитанности и культуры внутренней мне сильно не хватает…Опять же, образование — далеко от академического…

Беру у неё иногда книжки интересные почитать. Вначале она мне всё больше детективы давала, а потом, убедившись, что я не совсем чурбан, и литературу — посолидней… Потихоньку приучала к поэзии… Однажды даже всучила толстенный том «Мифов Древней Греции»…

О своей работе ей практически не рассказываю, знаю — не поймёт. Живёт в своём книжном мире, законов окружающей её реальной действительности — не постигает.

В её понятиях, к примеру, избить на допросе подозреваемого — значит совершать тягчайший грех… Ну как объяснить старорежимной барышне, что иначе — нельзя, что иначе — не получается?!. Узнай она в деталях, чем я на службе занимаюсь — пожалуй, отшатнулась б от меня в ужасе!.. Потому — и не узнает никогда…

Михаил Андреевич из около-спортивной среды. Где-то он — то ли тренером, то ли ещё кем-то… Я не раз пытался хотя бы немного позаниматься восточными единоборствами, вот однажды в спортзале за него и зацепился…

Он начал давать всякую литературу: у-шу, каратэ, сенсэи, прочая экзотика… Там — не только упражнение мускулов, но и духовная обработка своей личности, познание многих понятий, пришедших с Востока… Концепция восстановления кармы, сброс энергетического уровня и переход на другую позицию, подпитка тела энергией из космоса…

Заскакивал я нему я за очередной брошюрой, беседовали неспешно, а там — и обеденное время наступало… Неужто оставит голодным?!.

А вот ещё интересный персонаж…

Антон Антонович, литератор, тоже из живущих на моей «территории». Лет за сорок, шустрый, сухонький, любопытный… Во всё нос любит совать!..

Что-то интересное ему про свою работу рассказываешь — сразу ушки настораживаются, в глазках — огонёк, — «А нельзя ли поподробнее?.. А можно ли использовать в печати?.. Разумеется — не называя источника…» М-да…

Всю жизнь пописывал он статеечки на темы морали. Платили не густо, но жить было можно… Теперь подобная фигня в принципе никому не нужна. То есть печатайся сколько угодно, никто рот не затыкает — свобода слова, и всё такое… Но бабок на этой теме — не срубишь!..

И надумал Антон Антонович переключиться на криминал. За неё нынче платят несравнимо лучше!.. Вот и понадобились ему свои источники информации о происходящем в милицейско — уголовном мире… Тут-то я ему и подвернулся!..

Познакомились — у пивной бочки. За бокалом пива я случайно сболтнул, что парюсь в угрозыске. Он тут же в меня вцепился, усиленно стал знакомиться, уговорил заглядывать к нему в гости… Вначале это насторожило («не педрила ли?..»), потом понял — да нет… Писака!.. На моих рассказиках хочет денежку заколачивать!..

А я ж — не против, мне не жалко, пусть… Лишь бы делился иногда, хотя бы — подкармливая теми же обедами!.. Вот и столовничаю у него, минимум — раз в неделю…

Прихожу, усаживаюсь степенно в его продавленное полуразвалившееся кресло, рассказываю о текущих событиях в микрорайоне за истекший период: там-то тех-то — обворовали, а там — зарезали такого-то, а тут — хулиганка злостная приключилась, а вот там — тяжкие телесные, с возможной смертью пострадавшего (лежит сейчас в реанимации, и неясно, в какую сторону качнётся мечущаяся в истерзанном теле душа)…

Ну и, понятно, про наши милицейские делишки кое-что выбалтываю, о чём можно сказать постороннему, и что он потом не сможет использовать против моей «конторы», или же против меня лично…

Антон Антонович быстренько записывает, а потом уж, после всего, — ведёт на кухню и кормит… Не так чтоб и очень, — в зависимости от того, какой ценности были предоставленные сведения.

Дешёвка… Нет чтоб хоть раз угостил просто так, без выгоды!..

И ещё… Заметил я, как блестят его глазёнки при упоминании каких-либо кровавых подробностей совершённых злодеяний, как смакует он упоминаемые ужасные детали описываемых событий, вроде: «вывалившиеся из вспоротого живота кишки обвились вокруг её собственной шеи», или: «он схватил родную маму за горло, и бил головой о бетонную стену до тех пор, пока в стене не образовалась вмятина глубиной в полметра»…

Ещё и переспрашивал насчёт недопонятого, и видно было: к а й ф у е т!. Не литератор, а форменный садист…

Много есть таких, кто по жизни безобидная букашка, а в душах у них — лютые волки!.. Иногда истинная суть человека прорывается наружу, и тогда окружающие дивятся: «Надо же, такой всегда доброжелательный, а на 59-м году жизни — жену вместе с тёщей топориком на беф-строганов разделал!..»

Да просто в неудачный день сунулась жена под горячую руку… А тёщу — уж для компании оприходовал!..

Так что в душе своей Антон Антонович, поди, ещё черней и ужасней, чем многие из закрываемых мною криминалов… Просто они — глупые, потому и законы нарушают, а он — умный, и стремится на своёй кровожадности вполне легально ещё и бабло заколачивать!..

А-а-а, мне плевать… Лишь бы жрачку давал!..

 

Часть четвёртая

ПЬЯНКИ В УГРО

 

А. Почему мы пьём?.

…Работа изматывает.

С утра и до позднего вечера, почти без выходных, за грошовую и зачастую нерегулярно выплачиваемую зарплату — беготня, стрессы, начальственные матюки, бесконечные наезды на тебя, и твои наезды — на окружающих… Отчёты, рапорты, посетители, бандитские рожи, всхлипывающие пострадавшие, обыски, засады, погони, вонючие притоны, исколотые руки наркоманов, проститутки, бомжи, вздувшиеся трупы, варняканье алкашей, туповатые свидетели, громыхающие визиты проверяющих, трясучий «уазик», визгливое начальство, вечно сонные следаки, трамваи, троллейбусы, квартиры… много-много различных квартир, и бесчисленное количество разговоров с их обитателями… Допросы, избиения, прессование разных степеней, уговоры, угрозы, обещания, изобильное враньё «верхним», «нижним» и «боковым», тёрки, ссоры и скандалы с тёщей и женою, воспитание сынишки, вечные недоеды, недосыпы, недотрахи…

Иногда жизнь так вздрючит, что жить — не хочется!.. Быть розыскником — занятие не для слабеньких!..

И если — по человечески, то при таких постоянных перегрузках зарплату б — увеличить раз в десять, рабочий день — сократить вдвое, два выходных в неделю чтоб — как закон, обязательно раз в году — бесплатная путёвка в санаторий на морском побережье… А во время службы — постоянные услуги опытных психологов, умеющих локализовать воздействие стрессов…

Всего этого в милиции — нет.

И получается, что вместо этого лекарство от всех хворей и напастей у нас только одно — водочка!.. Вот ею, родимой (а также — самогоном, вином, пивом) и лечимся…

Перехожу к основному вопросу, интересующему взирающих на угрозыск со стороны мирных граждан: почему практически все опера так сильно пьют?!.

Да всё потому же…

К исходу дня своей неутомимой деятельности рано или поздно любой из оперов начинает чувствовать: всё… звиздец!.. Хочется или пойти к начальству (всё равно — к какому), и зверски набить его противную мерзкую харю, или застрелиться из табельного «макарова» (с последней радостью на душе: «Эх, как же они, суки руководящие, потом за моё самоубийство будут пару месяцев отписываться во все инстанции!»), или же наконец, последний из вариантов — напиться жутко и страшно, как перед самым концом света…

Ну, два первых варианта — для любителей экстрима, а вот последнее — и есть универсальным выходом из любого острого напряга!

 

Б. Как пить?.

Главное — не увлекаться, и не забывать, что сперва — служба, а уж только потом — пьянка. А не наоборот, как мерещится некоторым моим коллегам…

С утра в угрозыске, к примеру, пьют редко, разве что совсем уж припекло.

Выпил утром — значит, весь день потом прошлялся вяленым дуриком. Реакция нулевая, энергии — никакой, желание на душе только одно — слинять с работы под любым предлогом, и до самого вечера не показываться на наглые гляделки начальствующим паразитам…

В обед пить — тоже рискованно, мало ли что подкинет служба в послеобеденное время… Ещё полдня впереди!..

Нет, уважающие себя и службу розыскники считают достойным напизываться как свиньи исключительно — ближе к вечеру…

Когда, с одной стороны, основная масса текущей работы уж сделана, и виден результат твоих усилий (свидетели — опрошены, вор — пойман, подозреваемые — расколоты как грецкие орехи, похищенное — изъято, и т. д.), что даёт повод отметить удачный рабочий день, или же, обратный пример, проводить достойно день неудачный, когда валила сплошная невезуха, и, казалось бы, самый надежнейший в е р н я к разваливался прямо на глазах с ужасающим громыханием…

А с другой стороны, уже есть некоторая гарантия того, что (не случись ЧП) начальство на набросится на тебя подобно злому тятю, не станет принюхиваться и приглядываться, не навешает крючков, одним словом…

Так что на то и вечер, чтобы розыскник — расслабился… Заслужил!..

На что пить — не вопрос. При такой работе у любого опера — масса возможностей разжиться дармовой водкой, на худой конец — «самопалом».

Тому ты уворованное у него помог найти… Этого «отмазал» от каких-либо не очень больших неприятностей… Те надеются в будущем получить от тебя какие-либо услуги… Эти завсегда готовы откупиться, чтобы в будущем ты на них не наехал, не дал им в морду…

Речь — о мизере. Большего дешёвый районный опер не стоит… Но в целом — почти каждодневно на бутылку в сейфе, терпеливо дожидающуюся своего часа, — хватает… С закусью труднее, но если побегать, то и на кус колбасы с хлебом и салатиком — найдётся…

…Где-то с трёх-четырёх часов дня — начинаешь маяться, погладывать на часы, пламенеть душой в предлвкушении… А выпьёшь — и в считанные минуты возникает долгожданная отрешённость!.. Все проблемы, ещё полчаса назад вовсю терзающие сердце, сразу кажутся мелкими, не заслуживающими никакого внимания… И даже родное начальство — о, чудо!.. — при воспоминании о котором завсегда чертыхался многоэтажно и изобретательно, теперь не кажется таким уж гнусным скопищем негодяев…

Вдруг постигаешь с умильной улыбочкой, что тот же начальник райотдела — не такая уж и конченная мразь, если разобраться… Ха-ха, совсем наоборот — душка и умница, угу… хоть и гондон…

А начальник угрозыска — тот вообще… И-ик!.. И — наливаешь второй стакан, чтобы вспомнить, что под этим самым «вообще» подразумевал, но вспомнить — не удаётся… Одной бутылки для этого явно маловато!..

 

В. День милиции

Поводов выпить всегда — предостаточно. То отцы-командиры достали тебя своими идиотскими попрёками, и ничего ведь им не докажешь… То пришлось три часа выколачивать признания из не изобличённого вещдоками бандита, бил его по-чёрному, но уломать так и не смог, перенервничал… А что менту заменяет валерьянку?.. Правильно, водка!.. Тут — товарищ в Академию МВД с третьей попытки поступил, прорвался, лично тебе Академия не светит, туда — только по блату или за большие бабки, или уж совсем надо быть круглым отличником… Но за товарища — рад, и пьёте вместе — за его удачу… Ну и, наконец — праздник какой-нибудь… Короче, было бы желание напиться…

Когда выпьешь — тает постоянно преследующее тебя ощущение усталости и сконцентрированности, взамен появляется отрешённость от проблем…

Но допрашивать в таком состоянии — тяжело, мысли туго ворочаются, и сам стараешься говорить поменьше, чтоб не выдать себя дрожью в голосе… Глянув на тебя, опытный человек сразу же поймёт твоё состояние по красным, как от недосыпа, глазам, да и перегар изо рта скрыть трудно…

Пьют — под настроение, с душой, а иначе удовольствия никакого… Хотя порою за день так изнервничаешься, что всё равно выпить надо, иначе — заболеешь…

Но обязательная и всеобщая пьянка — в День милиции. Тут уж пьют все, всё и всегда!.. И все тебя понимают… Начальство само с утра даёт команду: ищите водяру и хлеб, а вечером — отмечалово!.. И никого не надо задерживать и тащить в РОВД, ну их, в другой раз задержим… Обязательно найдётся какой-нибудь свежеиспечённый опер с дурацким вопросом: «А если в квартиру на моих глазах залазить будут — что, только номер дома записать и приметы вора?..», на что обычно начальство туманно отвечает: «Ну, это уж — пьяные базары…»

Все знают: на случай убийства или иного серьёзного ЧП в райотделе есть дежурный наряд, которому пить в принципе нельзя ни при каких условиях, остальные — отрываются по полной программе…

В прошлый День милиции начальник угро вообще расстарался: вошёл после обеда в отдел вместе со своим водилой, и тащат они только что конфискованные ими два ящика водки и блок импортных сигарет. Вот это гульнули тогда, вот это разгулялись!..

Но громче всех по городу в тот день прогремели коллеги из соседнего РОВД, — там перепившиеся экипажи патрульно — постовых машин выехали средь бела дня на взлётное поле аэродрома, и носились под колёсами взлетающих «Илов» и «ТУ». Лишь чудом не кончилось катастрофой… Но и там наказывать никого не стали, начальство отнеслось к случившемуся с редкостным пониманием: «Так праздник же!.. Работа у нас тяжёлая… Надо же отдохнуть!..»

 

Г. Типичная пьянка

В среднем опера нашего подотдела устраивают совместные загулы 3–4 раза в неделю. Утром, повторюсь, лично я не пью никогда, днём — изредка, хлопну 50 грамм, и всё… Зато вечером — напиваюсь конкретно. Закусь — колбаса, консервы, хлеб, — или приносят «должники», или покупаю на своё, водка (или «самопал») — всегда дармовые.

Но обязательно перед этим — дождаться вечерней оперативки в 20.00. Появишься перед зоркими гляделками начальника угро в подпитии — наверняка нарвёшься на его хамские придирки, ну их… Лишние неприятности никому не нужны!..

Отсидели оперативку, покивав головами на командирский зуд над ухом, потом собрались в чём-либо кабинете — и вперёд!..

Внешне это выглядит так. 5–7 оперуполномоченных сидят и стоят вокруг стола с разложенными на нём папками со всевозможными бумагами. Название картинки: «Опера обсуждают завтрашние операции». Сунь начальство голову в незапертую дверь (запираться нельзя — сразу возникнут подозрения: «А чем это они занимаются?.. Уж не пьянствуют ли, канальи?!»), и увидит лишь сугубо служебное общение своих орлов-оперов.

Бутылку ставят под стол — так, чтоб не было заметно со стороны дверей. А стаканы и тарелки с закусью — в выдвижных ящиках стола. Время от времени — выдвигаем ящик, быстренько разливаем водку по стаканам, выпиваем, задвигаем ящик, выдвигаем другой ящик, закусываем, задвигаем ящик… И обсуждение «служебной деятельности» — продолжается полным ходом!..

Кстати, её мы и обсуждаем… О чём-то же надо же говорить во время попоек!..

О бабах — скучно, всё переговорено, да и неинтересно уже, чай — не прыщавые подростки… О спорте, культуре, политике, религии, прочем — не близко нам это… С утра и до самого позднего вечера в нашей жизни только одно — служба!.. Вот о ней, родимой, и разговариваем, даже и — когда поддаём!..

Так что по существу получается что-то вроде производственного совещания в неформальной обстановке, с постепенной алкоголизацией участников совещания.

Если пьянка ожидается грандиозней обычного (скажем — праздник, или присвоение звания одному из коллег), то на вечер намыливаемся куда-нибудь в кафе, или же — на адрес к проживающим поблизости знакомым.

(К «клиентам», — наркоманам, аликам, криминалам всяким, — на квартиры не суёмся, хоть это и проще… Бухать на глазах у тех, с кем по идее напряжено борешься — западло).

Моя доза — пол-литра водки за вечер. Если пить кусками (то есть начал ещё в обед, потом — вечером, затем добавил глухой ночью), то тогда за неполные сутки в состоянии одолеть и литр, но вылакать такое в один конец, без антрактов — загнёшься!..

И вообще, я пью ради удовольствия, а не затем, чтобы обязательно нажираться вусмерть, и валяться потом в луже блевотины… Кто не знает своей нормы, и употребляет сверх неё, тот в оконцовке обязательно сопьётся.

Примерно треть оперов в итоге и спивается, никак не меньше… Но, на мой взгляд, делают они это вполне сознательно. Пить регулярно и по многу заставляет жизнь, а вот спиваться — нет, в спину каждого из нас жизнь к этому не подталкивает, и у любого есть шанс остановиться на черте…

Среди отпахавших в угрозыске по 10 и больше лет, 90 % на почве частого «злоупотребления» заработали себе прободную язву, или что-то в этом же духе, — вот они-то больше и не пьют вовсе.

По этой же причине почти не пьёт начальство. Свою цистерну спирта они уж вылакали, а теперь — мучительно завидуют молодым, которые ту цистерну только начинают… И — придираются, из вредности пытаясь сделать так, чтоб пить рядовым операм было трудней и опасней…

 

Д. Не пьёшь — делу вредишь!.

…Среди розыскников непьющих (если это — не какой-то боевой, но изъеденный язвой товарищ) не то чтоб не любят, а… как бы поточнее… Ну, не вписываются таковые в рамки коллектива, смотрясь инородным телом… Рано или поздно это вредит делу.

Конкретный пример. Однажды вечером мы, шестеро «территориалов» обслуживающего микрорайон «куста», собрались к 21.00 в моём кабинете — на очередной «обмыв»… И только седьмой, лейтенант Малашкин, к нам не присоединился. Он же убеждённый сторонник здорового образа жизни, что ты… Не курит, не пьёт, жене не изменяет!.. Ладно, хрен с тобою. (Хотя если — праведник, то на фиг в оперы подался?!. Здесь дюже «правильные» долго не удерживаются!..)

Сидим, квасим, калякаем то, сё… И в совместном трёпе — договариваемся, что завтра с утра сделаем то-то и то-то! Все об этом узнают одновременно, поскольку тут же кружочком сидят и одвухсотграммливаются… А лейтенант Малашкин — в пролёте, ибо давно утопал домой!..

В итоге назавтра — ловим группу домушников, и записываем поделенную на всех целую дюжину раскрытий квартирных краж в общий счёт… Теперь весь текущий месяц можно бить балду… Всё — в выигрыше, кроме лоха-Малашкина, которому ни одного раскрытия не досталось… Мы ж не виноваты, что он у нас — о с о б е н н ы й!..

…Не считаю себя и своих товарищей алкоголиками, хоть и пьём часто, много и увлечённо… Нет, мы скорее уж — из культурно выпивающих. Да, квасим… Но на карачках перед мирным населением — не лазаем!..

То есть изредка бывает и такое… Но именно, что — изредка… Как исключение из правил!.. И лица у нас — не испитые… Практически — у всех, особенно у молодых… Люди как люди!..

И как бы ни бухал я накануне, но назавтра на работу выйду как штык, это железно! Кто не умеет пить — тому в угрозыске не место… А если пьянка мешает работать, то либо пьянку бросай, либо работу… (Обычно кидают именно работу…).

Однако всякое случается. Бывает, проснёшься утром… Башка трещит с бодуна, во рту сухо, и так пакостно на душе… Глянул в зеркало — блин, во рожа!.. Позавчера сопровождал в «обезьянник» группу задержанных по обвинению в пьяной драке, — так они в сравнению с этой харей в зеркале — как завсегдатаи филармонии!..

Разве в таком состоянии можно явиться на службу?.. И нельзя, и не хочется… Звонишь начальнику угрозыска. Сообщаешь умирающим голосом, что тяжко захворал. Ну то есть не совсем тяжело (шеф может потребовать больничный, что чревато!), а так… слегка… Мол, отлежишься пару часиков — и к обеду притопаешь, самое позднее- завтра утром, свеженьким как огурчик…

Если такое с тобою — не чаще раза в месяц, и если у тебя — нормальная раскрываемость и ты не в контрах с шефом, то на это смотрят сквозь пальцы. Какие ни гниды командиры, но в глубине души — понимают: не дай операм возможность хотя б изредка расслабляться — загнутся хлопцы аж бегом… Мы ж не железные!..

Ну а если пьёшь регулярно, то бывает иногда, что и перепиваешь, не без этого… И тогда самое лучшее — посидеть дома, до возврата в нужные кондиции… А то спьяну натворишь несусветку, а твоему непосредственному руководству — отвечай!..

На многое в нашей «конторе» стараются не обращать внимания, если только ты — не регулярный «залётчик» во всевозможные конфузные истории… «Знай меру, и всё — тип-топ, а случайность — простим!» — таков негласно действующий принцип.

 

Е. Ездили по городу…

…Действие алкоголя на человеческий организм — индивидуально, и проявляется по всякому. У меня, например, в таких случаях полнейший упадок сил, и поэтому я, когда выпью — тороплюсь домой. Если же время очень позднее — ползу куда-нибудь, где можно лечь и заснуть… Чаще всего — в собственный кабинетик… Идти на квартиру к кому-либо из живущих поблизости знакомых не хочется, чтобы не тревожить их поздним появлением. Ночевать же на каком-нибудь притоне розыскнику тем более — западло…

У других, напротив, в поддатом состоянии просыпается неуёмная энергия, им хочется куда-нибудь ехать, что-нибудь делать… Причём ведь — и едут, и делают… А назавтра — не припомнят, чего ж давеча натворили?!.

Недавно, к примеру, отмечали 23-е февраля… Начали в райотделе, потом двинули добавить в кафе «Будильник», — есть там спецзал для гостей хоть и не очень, но — почётных… Там и нажрались как свиньи. Побили немножко посуды, к официанткам приставали… Короче, какая-то бредятина!..

В полпервого ночи я утопал домой, остальные тоже расползлись кто куда… Кроме четверых наших, решивших продолжить сабантуй… Поехали они в другое кафе, но почему-то — не доехали, оказавшись у дверей сауны «Батька Черномор». Долго барабанили в двери, орали матерно, требовали побольше жара, пива, раков и тёлок. Из сауны не откликались, либо — затаившись и пережидая ментовскую осаду, либо ввиду полного отсутствия персонала (напомню, что всё происходило глубокой ночью!).

Потом один, отойдя в скверик, мирно заснул на скамеечке, а второй — очнулся утром у себя дома, не в помня, как же здесь оказался…

Оставшаяся парочка — всю ночь моталась по городу, и в результате заехала чёрт знает куда, в пригородный район, и в пять часов утра была задержана сторожем сельхозфермы… Опера опять-таки ломились в двери, на этот раз — силосного склада, чего-то требуя, и непонятно кому грозя страшными карами…

Сторож вызвал наряд из местного РОВД. Те хотели уж вязать буянов, но мигом протрезвевшие хлопцы вытащили свои (к счастью — не потерянные) к с и в ы, и всё закончилось благополучно. Ночной дебош двух офицеров- алкашей в итоге изобразили на бумажке как проведение оперативно-розыскных мероприятий по поимке предположительно находящегося в районе силосного склада особо опасного преступника.

 

Ж. Случайно задержанный!.

… Много раз лишь благодаря ударному бухалову удавалось разоблачить опасных преступников!..

Скажем, есть у нас в райотделе что-то вроде местной традиции: если с раннего утра предстоит какая-либо операция, чьё-нибудь задержание или налёт на притон, или ещё что-то в этом же роде, и участники предстоящей акции остаются ночевать в РОВД (чтобы назавтра не проспать!), то с вечера берут бутылку-другую, и всем коллективом — вылакивают!.. Именно — не ради утоления жажды, а — чтоб завтрашнее дело выгорело… Уже не раз проверялось на практике: стоит эту традицию не соблюсти — назавтра пойдёт н е п р у х а, и вместо ожидаемых результатов получим вонючий г ол я к…

И вот, стало быть, сидим однажды поздним вечером, квасим самопал в честь завтрашнего обыска на притоне у Витьки Семченко, кликуха «Сёма», как вдруг бац — кончилось бухло!.. Ведь: сколько его ни припаси — в итоге почему-то завсегда не хватает!.. Ну и решили послать кого-либо в киоск за дополнительными «пузырями»…

Выбрали парочку потрезвее… Те идти не хотели, орали-божились, что сами — вдупель, и еле на ходулях держатся, но кто ж их слушал?.. Сунули деньгу в руки, вытолкали за порог…

Вернулись хлопцы через полчаса, с ожидаемой стеклотарой, но — не одни, а с каким-то хануриком, задержанным по дороге… Говорят: «Стоял у ларька… Вроде — ничего подозрительного, но — такая противная харя!.. Пусть в «клетке» посидит…» А нам что — жалко?.. Кинули гаврика в «обезьянник», и продолжили бухалово…

Утром следующего дня — наведались к Сёме, выпотрошили его притон, вернулись в РОВД… И только теперь — вспомнили про вчерашнего ханурика.

Точнее — он сам о себе напомнил, жалобно хныча из-за решётки: «За что меня держат?!. Я ничего не сделал!..» Стали припоминать причину задержания. Его харя кому-то не понравилась?.. Блин, да мало ли что кому не нравится, с таким же успехом можно повязать половину района!..

Хотели уж начистить ему на дорожку рыльник (чтоб больше не попадался под горячую руку!), и отпустить с миром, но на всякий случай перед этим — пробили его личность в компьютерной базе данных… Мать родная, так он же находится в республиканском розыске за совершение ряда тяжких преступлений!..

В газетах потом писали: «В результате проведения сотрудниками уголовного розыска крупномасштабной операции был задержан разыскиваемый УВД трёх областей особо опасный рецидивист…» А всей операции на деле — ящик выжратого без хорошей закуси бухла! И не осуши мы его — хрен на этого бандюгу кто-нибудь и глянул бы…

 

З. Бил, бил — и добился…

Ещё случай…

Патрульно — постовая служба задержала на улице и приволокла в райотдел двоих. Было подозрение, что они — наркоманы. Но сыпанули их — и оказалось, что — вполне заурядные пьянчужки… Один — бомжует, второй — живёт у бабушки-пенсионерки, кормится за счёт её пенсии, а в ожидании своих будущих трудовых подвигов — временно нигде не работает… Короче — обычные мужики, ни с какого бока к ним не прицепишься… Побить в воспитательных целях, и отпустить — вот и весь сказ в таких случаях!..

Но попали они в РОВД в неудачный момент — наши как раз отмечали День милиции!.. Понятно, что все — в стельку, а потому никто никого отпускать не собирался… Поместили пока что обоих в камеру, и — продолжили квасить…

Назавтра — маленько протрезвели. Тут бы тех двоих и освободить, но — опять нестыковка… Один из наших, капитан Мезенцев, вопреки оперскому обычаю не похмеляться с утра, взял — да и опохмелился. И с похмела — прицепился к тем двум: «Колитесь, козлы, какая за вами подлянка?!»

Те, понятно, всё отрицают: «Мы — не при делах, вот только патруль чего-то прицепился…» На трезвую голову Мезенцев их аргументы воспринял бы, а в подпитии — и слушать не стал.

Всю первую половину дня возился с ними, пытаясь получить «сознанку» (только вот — не знал, в чём именно они должны сознаться)… Ближе к вечеру служебный пыл его спал, и задержанных отправили обратно в камеру. После чего все имеющиеся в наличии розыскники — опять дружно напились в честь прошедшего праздника.

Настало следующее утро. Вспомнил капитан про вчерашнюю «клиентуру», возмутился: «Упорные попались, заразы, ничего не говорят… А я нутром чую — гады!..» Голос ментовского нутра — штука серьёзная, к нему у нас привыкли прислушиваться, особенно — с бодуна…

Тем более, что этим утром начальник угрозыска, пригласив капитана к себе, высказал неудовольствие низкой раскрываемостью преступлений у Мезенцева в текущем месяце: «Меньше водки жри, Коля, а больше — работай с людьми!..» Кому понравятся такие втыки?!.

Расстроился Мезенцев, вернулся в свой кабинет, и с горя — бросил за воротник полтора стакана. Ну и — решил с людьми поработать. А поскольку идти далеко не хотелось, то он упорно взялся всё за ту же парочку (никого другого под рукой не оказалось!)

Моржевал их ещё целые сутки… Надрывался, пытаясь для самого себя прояснить, в чём же конкретно их подозревает… И в итоге — тот, который обитал у бабушки, не вынес п р е с с а, и — «потёк». Оказывается, на прошлой неделе он взял на гоп двух прохожих… Одного — возле 5-го дома по Садовой, вечером, второго — средь белого дня, на пустыре за шлакоблочным заводиком…

Причём случившееся рядом с заводиком даже не заявили в суточной сводке, — т е р п и л а прибегал с заявой в райотдел, но дежурный уговорил его свою поганую бумажку не подавать. Типа: «Вашего обидчика мы и так найдём!..»

Никто тем гопом, понятно, и не занимался, но теперь — получалось, что грабитель сам отдаёт себя в руки правосудия!.. Т е р п и л у немедля вызвали в райотдел, и задним числом зарегистрировали его заявление об ограблении, устно — объявив: «Мы обещали найти вашего обидчика, ночей не спали, сутки напролёт работали, и как видите — нашли гада!.. Можете написать за это благодарность нашему руководству…Милиция слово держит!»

Хотя на деле — хрен бы слово сдержали, не будь Мезенцев в 3-дневном запое…

 

И. Ценное предложение.

Так что, граждане мирные обыватели, если у вас есть какое-то дело до меня, районного опера, — не очень серьёзное, но всё ж требующее некоторых усилий с моей стороны, то вот мой совет: при визите ко мне прихватите бутылку!..

Взяток мне предлагать не надо (напуган всевозможными проверками и инспекциями, у незнакомого человека мзду — не возьму), а вот «пузырь» — в самый раз! Не взятка, а так… угощение!.. Сегодня вы мне — магарыч, завтра я — вам… Вот как это смотрится со стороны… Не мзда, а угощение, — дело безобидное, неподсудное, и сугубо добровольное.

Никто из нас — не ангел. Розыскникам тоже иногда надо расслабляться (иначе — рассыплемся на составные!), и не на мизерную же зарплату это делать…

Но обязательное условие — знать меру. Три-четыре дня в неделю алкоголизировать свои организмы — куда ни шло… И не с утра, разумеется…

Но 5–6 попоек каждую неделю, да ещё круглосуточно, без всякого перерыва на службу — это перебор!

В заключении расскажу несколько историй из оперской практики…

 

К. КТО НЕ ПЬЁТ — ТОТ ЧУЖАК

Пьют наши люди повсеместно, разнообразно, я бы сказал — увлечённо…

…На прошлой неделе звонят по 0–2 взволнованная бабеха и сообщает, что сынка её в нетрезвом состоянии только грабанули на улице, о чём он, вернувшись домой, ей и сообщил. Мол, скорее приезжайте и примите срочные меры! На любительницу телефонных розыгрышей тётка не походила, бензин в райотделовском «уазике» наличествовал, свободной время у дежурной следственно — оперативной группы было, так что — выехали на вызов.

Приехали. Что сын её был нетрезвый — подтвердилось сразу же. Точней даже так сказать: он был не просто пьян, а пьян в дымину, в дупель, в лоскуты, в сосиску!.. Такой из себя неопределённого возраста мужчичонка — пролетарий, с и н я к — гегемон, чмо и конченный придурок. Лицо — разбито основательно, тут не кулаком — явно кастетом поработали… Но уточнить детали произошедшего мы так и не смогли, — лежит это чудо в перьях на диване и на все расспросы — мычит непонятно, рукой отмахивается… Рыхлая болезненного вида мамаша, заботливо прикрыв пьяненькое чадо одеялом, поведала, что сегодня сын получал на заводе зарплату, но денег при нём не оказалось, — либо пропил вчистую, либо и впрямь — грабанули…

Случай оказался вонючим, но отвертеться от расследования — поздно, раз заяву гражданочки должным образом зарегистрировали, и назавтра один из оперов снова пришёл на адрес, чтобы взять объяснительную у пострадавшего. А фигушки: гегемон оказался точно в таком же состоянии, то есть — в стельку, в дрысть, в дребезги!.. Эта же картина повторилась и на третий, и на пятый, и на седьмой день… И что интересно: по словам мамаши, подлец этот уходил на работу в шесть утра трезвым… ну то есть не так, чтоб — совсем трезвый, но хоть на своих двух, а приползал с работы к 17.00 на четвереньках, готовенький, абсолютно невменяемый и изумлённый… Валяется бревном на диване, и хоть спрашивай его, хоть пилкой перепиливай — результат тот же… Это — в будни. Ну а в выходные — напивается с утра, тут как закон, с утра субботы до воскресного вечера ежели не квасить без перерыва — тогда вся следующая неделя будет неудачной, верняк…

В конце концов надоела оперу эта петрушка (не вставать же ему в пять утра в будний день, чтобы до шести успеть на адрес), тем более — что и сроки жали, по заяве нужно либо возбуждать уголовное дело, либо писать отказной… И на 9-й день бессмысленных хождений с визитами опер, собственноручно сочинив объяснение произошедшему от имени терпилы, принёс их ему на подпись. Но тут мужиченка, осоловело уставясь в подсунутую под нос бумагу, впервые произнёс членораздельные слова: «А чё здесь написано?..» Не ожидавший подобного опер оторопел, но потом, спохватившись, сунул бумагу ближе: «Ты говорил, что грабанули тебя, вот про это здесь и описано… Ставь подпись скорее, а то меня дела ждут…» По гляделкам с и н я к а было видно, что ни хрена он не понял, но после пары дружеских зуботычин всё-таки нацарапал на бумаге автограф, взглянуть на который без содрогания было невозможно, — неужели это писано человеком с каким ни каким, но нашенским средним образованием, а не каким-то неграмотным папуасом, ещё и с дёргающимися после многомесячного запоя руками?.. Но ничего, для внутри — райотделовских нужд сойдёт и папуас… На всякий случай опер опросил ещё и маманю, осторожно сориентировав её на живописные описания своей непутевой совместной жизни с вечно пьяненьким чадом… Вот тогда всю правду мамаша и высказала: «Как начал Колян бухать сразу после скончания детского садика, так до сего дня от бухалова и не просыхает!..»

Ну а по возвращению в РОВД опер, вестимо, тут же накатил отказной материал, где аргументировано предлагалось 9-дневной давности заяву гражданина такого-то оставить без реагирования, поскольку оный гражданин: «…будучи в состоянии алкогольного опьянения выше средней тяжести и потеряв риентацию…» (да, это не опечатка, именно так в документе и было написано, — опера ведь филфаков не кончали, с грамотностью знакомы лишь приблизительно!), «…упал и сильно разбил себе лицо. Добравшись домой, он, как следует из приложенных и собственноручно подписанных им показаний, начал вызывать себе «скорую помощь», но поскольку был пьян, то вместо 0–3 набрал 0–2, и, не разобравшись, по ошибке вызвал милицию. Никакого ограбления, как следует из этого объяснения, не было, претензий к кому-либо гражданин в данный момент не имеет, обращаться в суд не намерен, следовательно — оснований для возбуждения уголовного дела не имеется!» Что и требовалось доказать…

Оно конечно, неизвестных гопников (если они в реальности были) никто так и не искал, — ну и что?.. Нечего было алкашу этому с получкой в кармане и буховому по тёмному переулку шастать!.. Сам во всём виноват…

 

Л. МНОГООБЕЩАЮЩЕЕ НАЧАЛО

Поступил на работу в угрозыск к нам один парнишка. Нормальный пацан, такие в любой коллектив вливаются легко и органично. Техникум закончил, армию отслужил, на заводе отпахал маленько — я ж говорю, наш человек!..

В первый день его службы старенькая мама наставляла, отправляя сына на работу: «Сынок, ты ж смотри… не подведи!.. Такое серьёзное место — УГОЛОВНЫЙ РОЗЫСК. Там кого попало не держат… Веди себя правильно, начальство во всём слушайся, товарищей — уважай… Делами там занимаются важными, если что поручат — исполняй в точности, по сторонам без надобности не глазей, языком лишнее не болтай… И упаси Бог в рабочее время выпить хоть кружку пива, — это ж тебе не завод, учти!..»

«Ладно, мама!» — улыбчиво пообещал новоиспечённый мент, надел парадный костюм с галстуком и белоснежной рубашкой, чмокнул мать в щёку и отправился на службу в РОВД — бороться с преступностью, помогать мирным гражданам и всемерно блюсти высокое звание сотрудника уголовного розыска.

Весь день мамаша чувствовала себя приподнято, представляя, как сынок её борется, помогает и блюдёт, с самого начала поражая коллег и руководство старательностью и трудолюбием, и какие там все в милиции — умные и доброжелательные: «разрешите обратиться, товарищ майор!», «товарищ лейтенант, позвольте объяснить вам ваше задание на сегодняшний день ещё разок?..», «гражданин преступник, поднимите, пожалуйста, руки и встаньте вот здесь, лицом к этой стенке!» В промежутках между этими культурными разговорами над головой её кровинушки свистят бандитские пули и проносятся серебристыми змейками бандитские же ножи, но сын бесстрашно бросается на злодеев и вяжет их пачками под одобрительные аплодисменты товарищей, командиров и той части преступников, которые ещё не растеряли остатков совести…

…О, святая материнская простота, не ведающая, что первый день работы в милиции принято по традиции щедро обмывать с коллегами, и что от цирроза печени и прочих последствиях неумеренного потребления алкоголя сотрудников угрозыска «при исполнении» скопытилось в сто раз больше, чем от всех бандитских пуль и ножиков вместе взятых!..

…Настал вечер. Поблекло и закатилось за горизонт солнце, зажглись огни в многоэтажках. Мать ждала возвращения сына — мента с первого дежурства. Празднично — щедрый стол украшали две бутылки сухого вина и испечённый мамой «наполеон». Вот сейчас сынуля придёт — весёлый, оживлённый, наполненный первыми впечатлениями, и очень долго будет их рассказывать…

Восемь часов вечера… девять… десять…одиннадцать… Мать начинает волноваться. Не случилось ли что-либо с её сыном?.. Не подстрелен ли случайно?. Не подрезан ли проклятыми бандитскими нечистями?..

Наконец, в начале двенадцатого в дверь… нет, не позвонили, и даже не постучали, а как бы пошкрябали снаружи. Только чуткое материнское ухо могло уловить эти слабые звуки. «Ранен… Истекает кровью… Дополз до родного порога и царапает дверь!..» — промелькнуло в её голове. Птицей метнулась она к двери, распахнула её, и…

Икая и отплёвываясь, на пороге НА ЧЕТВЕРЕНЬКАХ стоял любимый сыночек, её надёжа, офицер угрозыска, борец с преступностью, помощник и слуга простого народа… Рубашка — расхристанна, галстука — нет, пиджак — такой грязный, словно его в ближайшей канаве только что полоскали, один из рукавов напрочь оторван…

Ну и физиономия вполне отвечает подобному прикиду: осоловевшая, тупо моргающая, мокрогубая, вся в свежих царапинах и ссадинах… Короче, не сынок, а злобная на него карикатура!.. Матери даже на секундочку показалось, что какой-то слегка напоминающий её сына алкашист по ошибке в её дверь намылился, но тут четвероногое грязненькое существо сипло прохрипело: «Мам-м-м-ман, эт-т-т-о я… С работы… ик… пришёл!..» Понятно, что мамаша тут же в обморок и грохнулась. А сынуля ещё минут десять через порог переползти не мог, — то рука за дверную притолоку зацепится, то нога — за порог…

…Что называется: достойно отметил сын начало новой, ментовской жизни!

 

М. ГЕРОИ СРЕДИ НАС…

По пьяни порой совершаются настоящие подвиги. Собственно говоря, только на нетрезвую голову они нынче и творятся, а среди протрезвевших дураков нет — ну ради чего трезвый станет рисковать собственной шкурой, а?..

…Случилось это на День угрозыска. (Не путать с Днём милиции, это совершенно другой праздник, на День милиции квасят куда большим числом участников, и количество выпитого намного обильнее… Но зато на День угрозыска кто из розыскников — не в полной отключке, тот — чмо зачуханное, товарищами осмеянное, начальством презираемое и общему делу не надобное… В шею таких — из угро!)

Так вот, отметив радостный праздник на всю катушку, два опера вывалились из РОВД и целеустремлённо поползли к недалёкой остановке общественного транспорта. То есть «поползли» — это я утрирую, товарищи наши всё ж таки шли пешим ходом, но — не совсем уверенно держась на ногах, совсем даже неуверенно… Однако благодаря возможности, схватившись за руки, удерживать друг друга от падения — сохраняли вертикальное положение, благодаря чему удалялись от райотдела относительно пристойно и достойно… Никто не провожал их осуждающими взглядами. Я ж говорю: праздник был… кто в РОВД оставался — смотрелись ничуть не краше… Кроме дежурной смены, разумеется, употреблять на дежурстве категорически запрещено, разве что — по «чуть-чуть» и так, чтобы руководство не унюхало… Глянул вслед уползавшим операм сидящий в дежурке капитан Масик, вздохнул завистливо и в свои служебные талмуды взглядом снова уткнулся…

И вот минут через десять в сгустившихся вечерних сумерках со стороны остановки раздалось тревожное буботение… неясный шум, крики, матюки… топот ног… бутылка разбилась, женщины завизжали… Короче, типичные звуки уличной потасовки. Что подумал капитан Масик, вглядываясь во тьму из окна дежурки?.. Правильно, подумал он такое: «Наши хлопцы, нажравшись как свиньи, прицепились к какому-то прохожему и начистили ему чайник… Эх, не быть бы завтра скандалу!..» Поднимать тревогу, паниковать и высылать на остановку оперов он, ясное дело, не стал — не вязать же своих!.. Само собою оно как-нибудь да и уляжется… Да и кого на День угрозыска пошлёшь?.. Ещё поискать придется в райотделе такого, кто в состоянии без посторонней помощи до недалёкой остановки добраться…

Но зря дежурный так нехорошо думал о своих уползших в сумрак коллегах, ибо совсем не безобразничали они в тот вечер, а наоборот… И ещё через минутку по направлению к РОВД во тьме двинулась целая толпа народу. При ближайшем рассмотрении в свете уличного фонаря толпа эта оказалась состоящей из тех самых двух розыскников, а также — трёх задержанных ими на остановке граждан. Кое — как с помощью выкарабкавшейся из помещения по зову Масика подмоги задержанных затащили в райотдел и, поставив у стенки, рассмотрели получше… Мама миа, каждый из тех повязанных граждан оказался на голову выше и в плечах вдвое шире любого из оперов!.. Все так и ахнули, не представляя, каким образом удалось скрутить этих бугаев… Причём наши двое розыскников скромно пояснили, что вообще-то хулиганов было пятеро, но двоим под шумок в темноте удалось улизнуть… В целом же произошедшее наши коллеги описывали так. В тот момент, когда они пришкандыбали до остановки, на ней произошла пьяная потасовка. Разумеется, два стража правопорядка (пусть и наклюкавшиеся!) не могли пройти мимо творимого безобразия, и активно в него включились. Погасили всех дерущихся, а потом, собравшись с силами, троих из них ещё и доволокли до райотдела… Это ж надо было так: не только не испугались подавляющего превосходства в силах противника, но и блестяще разгромили его!.. А справились бы они, будь трезвыми?.. Да ни в жисть, даже и пытаться не стали бы… Оно им надо: поздним вечером, когда дома ждёт тебя семья, неизвестно с кем и ради чего на тёмной улице схватываться?!. Ведь по идее им же в тот вечер крупно повезло, что живыми остались и даже не изуродованными… Закончилось всё хорошо, как надо, но запросто могли ведь ребят и на лоскуты порвать — порезать…

…Вот я и говорю: только водка ещё и способна подтолкнуть нас, розыскников, на что-либо героическое…

Не для того ли мы её и пьём?..

 

Н. ПАМЯТЬ ОТШИБЛО…

…Разгар рабочего дня в районном угрозыске.

Один из служебных кабинетов на три стола. За одним усталый опер допрашивает только задержанного на месте преступления бандита, за другим — его коллега беседует с пострадавшим от домушников гражданином, а третий стол сиротливо пустует. Владельца его с утра никто не видел, товарищи устали отбрехиваться от начальства, уверяя, что старший лейтенант Цимбаль вроде бы ровно в 9.00 мелькал, а потом куда-то подевался, — не иначе как утопал на срочное рандеву с осведомителями… Хотя между собою говорили иное: «пора уж Ромке образумиться… сколько ж можно бухать по-чёрному?!. Как на Новый год ударно заквасил — так до сих пор остановиться и не может, а ведь весна уж!..»

…И вот около полудня дверь распахивается, и в кабинет вваливается сам Цимбаль. При взгляде на него у обоих оперов столбенеют лица, а бандит и терпила широко ухмыляются, дескать: ну и публика у них тут шатается!.. Но никакая это не «публика», а матёрый и всеми уважаемый опер — «территориал», вот только харя у него сегодня какая-то перекошенная, на ногах заместо нормальной обуви — домашние шлёпанцы, и ещё на нём — жёлтая футболка в весёленьких узорчиках и с двумя характерными растянутостями на тех местах, под которыми у любой женщины обычно имеются сочные мясистые груди… Чудно как-то выглядел сегодня старший лейтенант Цимбаль, ей Богу!.. Может, на почве постоянных возлияний у него крыша поехала?.. Как бы сгоряча не перестрелял товарищей из табельного оружия… Опера переглянулись встревожено, и вновь уставились на своего коллегу, готовые при первой же его попытке выхватить из кармана огнестрелку нырнуть под столы…

— Привёт, хлопцы! — тускло проскрипел старший лейтенант, тиснув обоим приятелям руки, а по других присутствующим скользнув равнодушно — внимательным взглядом.

Т е р п и л а догадливо выскочил в коридор «перекурить», а не имеющий физической возможности оставить оперов наедине бандюган затаился на табуретке, дабы случайной репликой или жестом не разгневать ментов и не схлопотать ни за что порцию «горяченьких» сверх положенного ему и неизбежного при любом раскладе лимита…

Опера отошли к окну, закурили.

— Братаны, я вчера на работе был? — пуская в форточку дым, поинтересовался Ромка. Уточнил: — Вы лично вчера в райотделе меня видели?

Коллеги уставились изумленно: не дурака ли валяет?.. Но не походил старлей на шутника, совсем наоборот: в глазах вдумчивая печаль гнездится… Не дождавшись ответа, он нетерпеливо переспросил:

— Нет, вы правду скажите — мелькал я вчера в РОВД или нет?

Опера задумались… Вообще-то вчера провожали всем отделом Павлика Жолудева в соседний РОВД, с повышением, водяра оказалась галимой, головы у всех после той попойки трещали, и после длительных усилий припомнить обое розыскников извиняющее пожали плечами. Ромка понурился. Один из коллег поинтересовался:

— Слышь, Роман… ты только не обижайся… Что это за бабская кофта на тебе? Или готовишься к операции по внедрению к «голубым»?..

Цимбаль недоумённо изучает одежду на себе, щупает ладонями места, некогда оттягиваемые немаленькими грудяхами, обиженно смотрит вокруг, в поисках объяснений: что за хреновина на нём, и вообще, чёрт побери — что происходит?!.

— Может, Ром, ты этим… транквеститом заделался? — хихикнул другой коллега. Роман моргает жалобно, типа: «ну не помню же ни хрена, а тут ещё и вы подкалываете!», но сердится не по-настоящему, шутейно, ибо понимает, что сам же и подставился под любителей поржать… Стоит, слегка пошатываясь, вспоминает, шуршит мыслями, бормочет:

— Щас… щас… в башке вертится… Стоп, вспомнил!. Ну конечно…

Бежит к телефону, набирает номер, кричит:

— Люсь, это ты?.. Здорово… Да-да, я это… Рома… Ромка, тебе говорю!.. Не узнала?.. Значит, скоро богатый буду… Слышь, милая, скажи — я у тебя вчера был?.. Так… так…так… ага… ага…ну, не загибай, сгущать-то не надо… да, выпивши был… виноват, признаю… но — не в дрезину же!.. Что?!. Так… так… ага… ах, даже так?.. ну-ну… Ладно, стекло я тебе на кухне завтра же вставлю… Блин, да при чём же здесь моя наглость?!. Просто уставший был… день выпал тяжёлый, развеялся маленько… Ладно… ладно, я сказал!.. Ты успокоилась?.. Вот так-то будет лучше… А теперь скажи, в чём я вчера к тебе пришёл?..А-а-а… Ну, слава Богу!. Значит, всё моё сушится у тебя?.. Хорошо… А то я, блин, помню ясно, что одежду где-то оставлял, а где — хоть убей… из головы вылетело… И ксива моя у тебя?! Ф-фу, полегчало сразу… А пистолета нет случайно?.. Нет… Ага, значит, я его в дежурку сдал… Нет, просто так спрашиваю!.. Но ты на всякий случай и у себя посмотри: вдруг где-нибудь под диваном валяется… Чего спрашиваешь?.. где твоя футболка?.. Где-где… в Караганде!.. На мне, конечно же!.. Скажешь тоже: «украл»!.. Мы ж сами с этим боремся… случайно надел на себя, когда уходил, должно быть… Слышь, так и мои трусы у тебя?.. Угу, ясно… Ну да, а то я смотрю: чьи это на мне розовые трусики… При чём тут — «допился»?!. Ты вообще хоть отдалённо понимаешь, в каком серьёзном учреждении я работаю, и какие важные вопросы мне приходится ре… Ах, ты всё понимаешь?! Так какого… тогда суешься с дурацкими разговорчиками?!. Да я жизнью поминутно рискую, я… Ты ж просто не знаешь, что такое — настоящая пьянка!.. Вчера — это я ещё относительно трезвым был… Всё, пока, не буду тебя больше задерживать… Сейчас выезжаю на срочное задание, в одиночку беру голыми руками вооружённую банду, потом перед начальством надо отчитаться… Буду у тебя через два часа, если не погибну в перестрелке, договорились?.. Чао!..

Он кидает трубку. Радостно оглядывается на коллег, мол: видали, как ловко я всё выяснил и уладил?! Оба его товарища и попавший в общую компанию бандюган радостно скалятся: ну ты, паря, и молоток!.. Ромка небольно пинает бандита ногою так, что тот валится вместе с табуретом (неча ухмыляться, когда на допросе в угро находишься, падаль!), наливает себе из графина в стакан воду, жадно пьёт. Сообщает коллегам:

— Двинул я… Заскочу в дежурку и проверю, на месте ли табельный пистолет, потом — в «Три толстяка», опрокину кружку пива, а то башка раскалывается… Если начальство спросит, закончил ли я оформление ОРД (оперативно-розыскное дело) по мокрухе в Новосибирском тупике, скажете от моего имени, что — почти закончил… вот-вот закончу… А сейчас я, мол — на т е р р и т о р и и, осуществляю плановый обход наркопритонов…

Он машет господам офицерам ручкой и убегает. Господа офицеры провожают его завистливыми взорами. Кинуть бы все дела — и в «Три толстяка», пивка хлебнуть… Но — нельзя… Служба… Кто-то ж должен и с преступностью усердно бороться!..

С пола поднимают уроненного бандюгана, из коридора возвращают терпеливо дожидающегося т е р п и л у, впереди — много работы…

Жизнь — продолжается!..

 

О. ФАНТАСГАРМОНИЯ

Наш начальник угрозыска — не пьёт. Совершенно, абсолютно и бесповоротно, как если бы в республиканском Обществе Трезвости был почётным Председателем. Но на самом деле, разумеется, ни в каком таком обществе он не председательствует, а просто язва у мужика. 15 лет отпахать в угро — это тебе не хухры — мухры, здоровье на такой работе съедается будь здоров, кого из опытных, многолетне отработавших розыскников ни возьми — целый букет болезней, сбавишь обороты жизни, начнёшь усиленно лечить хотя бы одну из своих многочисленных болячек — все остальные сразу же наружу дружно полезут, организм в два счёта развалится, поэтому до самого последнего стараются и не лечиться… Розыскники ведь после ухода на пенсию долго не живут, как стали ненужными своей немилосердной державе, — так на заслуженном отдыхе и мрут как мухи…

Так вот, из-за хронической язвы майор наш не употреблял, но так не всегда было, а до этого бухал он наравне со всеми, даже когда и язва вовсю уж жевала его желудок… Нужен был повод, какой-то случай, чтобы бросить пить раз и навсегда, не дожидаясь, пока в кишках прозвучит третий звоночек…

И такой случай — произошёл. О нём я и хочу сейчас рассказать, — о том самом дне, после которого начальник угрозыска — ни капли в рот!..

Как-то отмечал он в кафе с друзьями свой очередной юбилей. Водка, коньяк, вино, пиво лились не меряно, юбиляр зашалил, и после прощания с друзьями пошёл зачем-то в другое кафе… потом заглянул в третье, а в третьем — встретил знакомого хмыря, некогда они в одном классе учились, — то да сё, тары-бары-растабары, выпили, поговорили про то, кто и как из их класса в этой жизни пристроился, оба вроде бы оказались в ней не из последних людей, По этому поводу решили дербалызнуть конкретно, и на майорских «Жигулях» покатили к однокласснику домой, «кофе пить». Но пили, разумеется, не кофе, и продолжалось это часа два, после чего штатский скис вдруг, упал под стол и перестал подавать признаки жизни. Более стойкий в схватках с зелёным змием майор только хмыкнул презрительно, а потом — решил выйти на улицу и проверить, не своровал ли кто оставленную без присмотра у подъезда машину. Спустился в лифте, вышел из подъезда, осмотрелся — нет родимой «пятёрки»!.. Глазам не поверил, протёр их, глянул внимательнее — НЕТУ!.. Вот то место, где, абсолютно точно помнит, он её припарковал, а теперь — пусто!.. Тогда он повернулся и бросился назад в подъезд, чтобы с телефона приятеля немедля вызвать бригаду сыскарей и кинуть их на поиски проклятых автоугонщиков. Но по пьяни, а также и потому, что в подъезде было невообразимо темно, никак не удавалось ему найти ту квартиру, из которой он только что вышел. Главное ведь — какой этаж, пятый или седьмой?.. И куда надо поворачивать после выхода из лифта — направо или налево?.. Побродив по лестнице и проплутав разными этажами, майор плюнул на телефон и вновь вышел из подъезда, чтобы поискать своё авто собственноручно. Пошёл в один конец дома, потом — в другой, в оконцовке полностью запутался, и теперь уже не мог найти ни тот подъезд, который совсем недавно покинул, ни даже тот дом, в котором этот подъезд находился!.. Мистика какая-то… Никогда ни в какую чертовщину не верил наш доблестный начальник, а тут — и не захочешь, а усомнишься в отсутствии нечистой силы, кознях дьявола и ведьмовских проказах… Некстати вспомнилось, как недавно по приказу майора за наркосбыт оформили делюгу года на три одной нахальной цыганке, — не она ли наворожила?!. М-да… зря он с нею, похоже, связался…

…Утром начальник угрозыска очнулся у себя дома. Жена доложила, что приполз он в два часа ночи и без «пятёрки». Опохмелившись и сняв головную тяжесть, майор задумался: как быть дальше?.. Официально заявить о пропаже автомобиля — тут же всплывёт, что был «в дымину», руководство за это по головке не погладит, и не потому, что — напился, а — имело последствия и получило огласку!.. В общем, два дня носился начальник угро по району, самолично пытаясь отыскать свою пропажу, или хотя бы найти тот дом, где жил одноклассник (фамилию его не помнил, а то бы адрес живо установил!), и у которого оставлял «Жигули»… А на третий день — знакомый хмырь тот позвонил сам ему на работу с предложением встретиться вечерком и продолжить увлекательное бухалово… Через 25 минут начальник угрозыска с дюжиной лучших оперативников был уже около того дома. И что же вы думаете?.. Все эти дни его «Жигули» спокойно простояли у того самого подъезда, где он их и оставлял!.. Оказывается, подъезд тот был проходным, и вышел из подъезда майор в тот вечер не на ту сторону дома, где оставлял авто, а на другую, противоположную. Разумеется, с той стороны никаких «Жигулей» он не нашёл, а позднее и подъезд с домом потерял… Все кончилось благополучно, одним словом. А могло бы кончиться и иным!.. Начальник угрозыска это прекрасно понимал…

И с тех пор — как отрезало. Ни-ни на любой пьянке — и точка. Сперва всем было непривычно, что майор не поддаёт с остальными наравне, он и сам привыкнуть не мог долго, как увидит бутылку на столе — такая на душе глухая тоска!.. А потом — ничего…втянулся… Другим особо бухать не препятствовал, но сам — вне игры, однако — не забывая при этом подчёркивать: «Не пью лишь потому, что — язва!..» Чтобы не подумали товарищи, упаси господь, что скурвился он и затаил подлянку за душою…

У нас ведь трезвенников не любят…

Чужие они народу!..

 

Часть пятая

СЕКС

…Кто-то придумал и пустил в оборот глупую байку о сотрудниках уголовного розыска как о неких ангелочках: баб они не трахают, водку не пьют, взяток не берут, в туалет — и то не ходят… Сутками напролет суетятся неутомимо, вкалывают на износ, работа им — и дом, и семья, и увлечение, и смысл жизни… А ведь мы — вполне нормальные мужики, с привычным набором мужских достоинств и недостатков… В меру — жадные, в меру — ленивые, в меру — глупые, а про баб и выпивки нечего и говорить, — всегда-с!.. А внушающие про нас обратное — пусть устыдятся за своё бесстыдное враньё…

 

1. ГОЛАЯ НА ДАЧЕ

Почему иногда в разгар рабочего дня так на секс тянет — сам не пойму. То ли стрессы на потенцию влияют, то ли ещё что-то…

Едешь в «уазике» на задержание очередного бандюка, и вдруг так у тебя встанет, как почти никогда не встаёт в постели с супругой, прямо-таки колонна из стальных мускулов вырастает в брюках. В дело бы сейчас её пустить, ввести бы упруго в податливо — влажную женскую плоть, а вместо этого ты — едешь на задние… Эх!..

Я уж не говорю про случаи, когда воочию перед тобою вдруг голая дама вырисовывается… Как-то, к примеру, звонит утречком в РОВД какой-то мужик из дачного посёлка. Приехал к себе на дачу, а двери — взломаны, в доме полнейший беспорядок, и вроде бы какое-то постороннее лицо внутри прячется… Звонивший оказался некой важной шишкой из стройтреста, другого послали бы на три буквы, а к этому — выслали дежурный «уазик». С водителем и помощником дежурного увязался и я.

Приезжаем. Хозяин дачи нас встречает, вместе с ним входим в домик, при ближайшем рассмотрении оказавшийся вполне приличным доминой… Мать честная, такое твориться!.. Мебель — перевёрнута, стол и стулья — поломаны, везде — окурки, пустые бутылки, огрызки какие-то… А на диване — беспробудно дрыхнет молоденькая блондиночка, абсолютно голая, с вот такенными сиськами!.. Естественно, хозяин дачи видел эту кралю впервые в жизни (но по его помасляневшим глазкам — заметно, что он не прочь познакомиться с нею поближе, и уж наверняка не рад, что вызвал милицию)…

Растолкали даму дружескими пинками, накинули на неё шинель водителя и отвезли в РОВД, разбираться. Там услышали от неё историю, вполне заурядную для нашего времени. 18 лет тёлке, приехала в город из села, поступать в институт, на экзаменах провалилась, возвращаться домой — не захотела. «Чего в деревне делать — коровам хвосты крутить?!» И — пошла в одну из многочисленных фирм «девочек по вызовам». Клиенты вызывали её к себе домой или куда-либо на природу, и там — совокуплялись. В некоторых случаях фирмы использовали «нейтральную территорию», в основном — «снимая» пригородные дачи, разумеется — без ведома их владельцев… Так было и в этот раз. Охранник привёз сюда её и какого-то толстопузого бизнесмена, они пили, потом он её поимел, они уснули вместе… Приехавший утром охранник погрузил бизнесмена в машину и повёз к нему домой, а про дрыхнущую на диване девицу — начисто забыл!.. Таким образом она и залетела в сводки РОВД…

Стали с нею разбираться. Про собственную фирму знает мало, про своих клиентов — ещё меньше, фамилий их не помнит, только имена — Сёва, Петя, Иван Фёдорович, «плешивенький такой», и т. д. Впрочем, в офисе фирмы фамилии должны вроде бы фиксироваться.

Кинули жребий, кому из оперов вместе с девицей ехать в офис фирмы. Счастливчика тепло напутствовали на дорожку: «Ты ж смотри там… не всех подряд трахай, а только самых достойных!» Девице презентовали платье и туфли из комнаты хранения вещдоков, и она укатила вместе с нашим коллегой. А я, вернувшись в свой кабинетик, задумался над тем, что же дальше с этой девахой случиться может. Если повезёт — поступит в институт в следующем году и бросит свою хоть и непыльную, но вредную и небезопасную работёнку… А не повезёт — запросто может спиться или исколоться, пойдёт по рукам, опустится до уровня привокзальной шлюшки, а там — и загнётся в тёмном, вонючем подвале с проломленной нечаянным собутыльником башкою… Ну и последний вариант: всё бросит и вернётся в родное село, осчастливит собою какого-либо краснорожего тракториста, нарожает ему кучу похожих на дуборыльного папочку детишек… Так и будет муж с нею блаженствовать — миловаться, даже не подозревая, скольким же мужикам до него подставляла она попу, и от скольких послушно принимала в рот… Но насчёт возвращения на «малую родину» — вряд ли, вкусила уж девица городской привольной житухи, добровольно от неё не оторвётся — разве что клиенты оприходуют её совсем уж до посинения и полной потери товарного вида… А так — до последнего за город будет цепляться, кретинка!..

…Но какие же у неё невозможно — роскошные сиськи…

 

2. ТРАХ С ПРОСТИТУТКОЙ

Как-то раз после очередного рейда по притонам и малинам стащили в райотдел всякую блат — публику. На кого был компромат — разбирались долго и нудно, с остальными проводили профилактическую беседу, и — гнали на хрен.

И вот ко мне для подобной беседы привели одну из районных шалав. Анькой её звали, кликуха звонкая — «Атаманша»,17 лет соске, — покалывалась, приворовывала, числилась за ней пара пьяных драк… в общем, ничего особенного… В иной ситуации я на такую и смотреть не стал бы, 2-сортная потаскушка, груди — ещё ничего, а задница — жирновата… Но уж больно «заведённый» какой-то в тот день я был!.. Разговариваю с Анькой, она божится в полнейшей невиновности перед законом и просит её отпустить, по идее именно это по ситуации я и должен сделать. Но — начинаю внушать ей несуществующие вещи: «Возможно, за тобой что-нибудь и найдём… Вот посажу на трое суток в камеру с клопами… хочешь?..» Нет, она не хотела, но пока ещё не врубилась, чего от неё требуется. Сказать же прямо в лоб: «Ложись на стол, сучка, и ляжки пошире раздвинь!» — неудобно, стыдно даже… Намекаю: «А ты как вообще — сексуальная?.. А с ментами трахалась?.. А сейчас — хочешь?..» По ходе разговора возник даже некий спортивный интерес её уболтать, вызвать у неё симпатию… Стал задавать чисто ментовские вопросы: «С кем живёшь?.. Под кем «стоишь»?.. О чём мечтаешь-думаешь?» Под этим соусом начал то за руку её легонько брать, то плечико поглаживать, а сам, чую, уж разгорячился как утюг.

Наконец-то по глазкам её понял, что она всё усекла и согласна. Спрашиваю прямо: «Хочешь попробовать милицейского хрена?» Она — кивает…

Закрываю двери, иду к ней. Она встаёт, поворачивается лицом к шкафу, я ставлю её раком, задираю юбчонку вверх, приспускаю трусики… Ширинку расстегнул, нашарил, вынул, воткнул со чмоканьем… Уф, хорошо!.. (Кстати. презервативы у опытного опера всегда под рукою…) В губы, в шею, в груди не целовал, всё-таки было понятие, что до меня её полжилмассива перетрахало… На минуточку лишь расслабился, почувствовал к ней некое подобие человеческого чувства, а она — стонала и ухала, изображая вершину достигнутому оргазма. Хотя и дешёвая, но — профессионалка, своё дело — знала… И ещё помню: мелко вздрагивала ягодицами, а на лице её, отражённом в полированной дверце шкафа, застыла какая-то странная гримаса. Мне вначале показалось — от удовольствия. И лишь позже припомнил одну из разборок Атаманши с «кинувшими» её по мелкому наркоманами, — она наезжала на них, они неумело оправдывались, и личико её кривила та же гримаса… отвращения!.. М-да…

Но внешне всё было о, кей. Она отработала своё, не желая попасть в камеру с клопами, так сказать — отбыла свою повинность перед органами. Кончил я, застегнул ширинку, выкинул использованный презерватив в окно, во двор райотдела (там у нас много подобного хлама валяется), помог девице поправить одежду на себе… Панибратства с Атаманшей не допустил, ни-ни, половой акт — ещё не повод для братания мента с блат-подстилкой. Но — был вежлив, даже ласков. На всякий случай предложил Атаманше не пропадать из поля моего зрения, и соизволил намекнуть, что не прочь заиметь её сексотом, (надо же было в её и собственных глазах как-то оправдать только что произошедшее, вот я и нашёл объяснение: «планово сблизился с лицом, намеченным к вербовке»), до дверей проводил. Отпустил, как и обещалось — у нас, оперов, слово всегда держат. Тем более, что, повторюсь, задерживать её никто и не собирался…

Вечером, вернувшись домой, немножко неудобно чувствовал себя рядом с женою. Но — лишь чуть-чуть. Супружеская измена — это когда ты попался, а если не попался — то и измены нет.

Кстати, на чём наш брат-мужик часто ловится?.. Гульнув налево, вечером у себя дома вдруг начинает самостоятельно отстирывать свои трусы в ванной, тогда как обычно этим только его жена занимается. Или, что ещё подозрительнее, муж без всякого повода и в будний день дарит жене цветы или коробку конфет…Не ловитесь так бездарно, мужики!.. Ведите себя как обычно, без всяких непоняток — и всё будет тип-топ…

 

3. СТАХАНОВКИ СЕКСА

Против проституции как таковой лично я ничего не имею. Каждый зарабатывает на жизнь как умеет, как получается… Но проститутки замешаны во многих совершаемых в районе преступлениях — тут тебе и незаконный оборот нарковеществ, и преднамеренное заражение венболезнями и СПИДом, и кражи, и разбои, и даже убийства…

Бывает, что иногда и у нас, розыскников, начинает свербить… Понятно, мы ж с утра и до позднего вечера на службе, до собственных жён — далеко, да и не у каждого они есть… Тогда берём в райотделовском подворье свободную машину (но только без милицейских опознавалок), мчим под виадук, где обычно ошиваются в нашем микрорайоне шлюшки, хватаем парочку посмазливее, и в ускоренном темпе употребляем их, разумеется — бесплатно… Шлюхи всех нас знают в лицо, и безвозмездное обслуживание сотрудников правоохранительных органов считают чем-то вроде муниципального налога на свою деятельность.

Как-то попалась мне одна крыса с плохой памятью. Попользовался я ею, стал выкидывать из машины, а она — в крик: «Гони монету, погань, а не то сутенёра позову!» Делать нечего, показал ей служебное удостоверение, разъяснил популярно, что могу сейчас сделать и с нею, и с её «защитничком»… Она сразу успокоилась: «Так чего ж ты понты гнёшь, шрифты рисуешь?!. Сразу б сказал, что — ментяра… Я ж не малолетка, знаю — что почём…»

Но это — мы, рядовые… А наше начальство избаловано валютными проститутками. И на «трассовок» может обратить внимание разве что по производственной необходимости. Однажды проводили мы рейд по шалавам. Задержали их десятка три, кинули в «обезьянник». А тут появляется начальник РОВД, озабоченный — не выделили лимиты на бензин, нечем заправлять патрульные «уазики» и оперативный транспорт. Подходит к клетке и возглашает: «Девчата, кто из вас не хочет отсидеть здесь положенные трое суток — айда обратно на трассу! Условие: половину дневной выручки отдаёте нам, на бензин…» Что тут началось!.. Потаскушки сразу разорались: «Я!.. Я хочу!.. И я тоже!..» Так целой оравой под виадук и двинули. И «крышей» им в тот день были не обычные сутенёрские рыла, а наш милицейский патруль. За сутки шлюхи обеспечили бензином райотдел минимум на полмесяца!. А начальник РОВД потом распорядился: ни одну из тех «стахановок секса» никогда больше по мелочёвке не задерживать…

Но чаще других вспоминается мне случай, который можно считать апофеозом сексуально — ментовской жизни.

Некие отморозки бомбанули хату одного из местных «авторитетов». Сами понимаете, человек в районе — известный и уважаемый, поэтому кинулись мы на поиски ворья целой группой, и быстренько поймали придурков… В знак благодарности «авторитет» отправил всю опергруппу в свой шикарнейший притон, замаскированный под загородную базу отдыха. Бассейн, сауна, комфортабельные комнаты с широченными кроватями, бильярд, бар… И — первоклассные девочки на выбор. Я себе выбрал одну… Блондинка с короткой стрижкой, моего роста, обалденная фигурка, 18 лет персику… Для неё я был всего лишь очередным клиентом, да ещё и бесплатным, но дело своё она знала, работала на совесть. И под приятную музыку в свежехрустящих простынях мы плыли, плыли, плыли… Неземное блаженство, скажу я вам!.. А рядом, прямо на бильярдном столе, мой товарищ, отличный парень и примерный семьянин, капитан, деловито обрабатывался грудастой как голливудская секс-бомба шатенкой. Я, скосив глаза, наблюдал за их утехами со странной смесью отвращения и любопытства. В соседних комнатах пыхтели и скрипели зубами остальные мои боевые товарищи. А старшой группы, начальник районного уголовного розыска, прямо в дверном проёме ожесточённо трудился над совсем уж невероятной красы кралей, — дверная протолока, стиснутая её нежными ручками, трещала и гнулась…

Утром, правда, дико болела голова. И одежду свою я не сразу нашёл. Тут же, найдя, зашарил по карманам в поисках ксивы — нет, не спёрли, лежит в кармане. Заведение серьёзное, респектабельное, здесь — не воруют…

Много дней с той поры прошло. Как на трезвую голову эту групповуху вспомнишь — мерзко и стыдно на душе становится. Но ежели поддать как следует, то от этих же воспоминаний на сердце теплеет. В любой пьянке для меня теперь это — наилучший показатель: если тот притон я вспоминаю уже с удовольствием, значит — принято на грудь достаточно, и с пьянкой на сегодня надо завязывать

 

Часть шестая

С Л У Ж Б А

 

1. КОМАНДИРОВКИ

С командировками нынче (писано в 1999-м году) творится комедия…

Допустим, по неотложно — ментовскому делу посылают тебя в соседний регион, оформив, как положено, служебную командировку. Идёшь в кассу за командировочными, а кассир «радует»: «Денег — нет!» Ты — в шоке: «Как- нет?!!» «А так… Молча!..»

М-да… Вот и думай, как из этой ситуации выкручиваться…

Ну то есть в реальности редко дело обстоит столь уж безрадостно… Обычно командировочные на руки всё же выдаются, но — в неполном размере, обычно — треть от положенного. Остальное компенсируют обещанием: «Ты пока езжай, а когда вернёшься — доплатим…»

Допустим… Но на что же тебе ехать и жить в командировке, если в карманах как всегда — ни шиша?!. Ни проводнику вагона на железной дороге, ни в гостинице по месту прибытия не скажешь: «Я пока лишь треть стоимости оплачу, а остальное — потом дошлёт моё начальство!»

Выходов из ситуации — два.

Можно никуда не ехать, гордо заявив руководству: «Когда бабки будут — тогда и покачу!» Формально ты абсолютно прав, но кого в этом мире интересует твоя правота?.. Особенно — в случаях, когда дело действительно спешное, скажем — надо срочно повязать бандита….Тогда остаётся второй вариант: влезть в долги, чтобы было на что поехать в соседний регион, и, главное, вернуться… А вернувшись — начинаешь каждодневно топтать пороги бухгалтерии: «Так когда же мне компенсируют не выплаченные командировочные?!» А те б и рады, но — денег в кассе хронически не хватает и на срочные расходы!.. Уже в новые командировки надо на что-то посылать людей, — согласитесь, в этой ситуации глупо тратиться на уплату долгов по предыдущим командировкам…

«Что упало — то пропало…» — вот какова почти всегда судьба истраченных из собственного милицейского кармана на производственные нужды денежек!.. А если не тратить — бандиты останутся гулять на свободе, раскрываемость резко упадёт, а преступность — соответственно вырастет…

Некоторые начинают качать права: «А я из принципа не буду платить!.. Государство обязано финансировать нас в полном объёме!..» С такими — разговор короткий… Придерутся через пару недель к какому-нибудь пустяку (при желании повод всегда найдётся!), «Ксиву на стол!», и — гуляй, пацан, доказывай потом свою непорочность на многочисленных кадровых комиссиях…

Вот одна из причин того, зачем менты берут взятки… Чтобы было за что ездить в служебные командировки!..

 

2. РАБОТА С РАЗНЫМ КОНТИНГЕНТОМ

Поделюсь своим опытом.

Проще всего мне, оперу, работать с дамским полом. Именно из женщин, к примеру, получаются самые лучшие сексоты!.. Почему?.. С одной стороны, это объясняется некоторыми особенностями женской психики… Я не женоненавистник, вовсе нет, скорее даже наоборот, но… Прямо скажу: женщины более склонны делать скрытые гадости окружающим их людям!.. Мужчины в этом смысле — более примитивны, цельны и откровенны…

С другой стороны, женский пол потому и называют «слабым», что он обладает менее сильной волей, и у него меньше способностей к активным самостоятельным действиям… По своей природе женщина чувствует себя слабой, и потому ищет поддержку и защиту у мужского, «сильного» пола… Чем больше у женщины — защищающих её мужчин, тем она чувствует себя спокойнее.

Поэтому — и перестраховывается. Завела себе одного защитника — тут же ищет защиту на всякий случай и от него, а третий защитник «на всякий случай» должен обеспечить ей защиту от второго, четвёртый — от третьего, и так далее…

Мужчина же, самец, по сути своей — защитник рода. Подчинить его волю психологически — намного сложнее. У него в природе заложено: «Будь лидером! Рассчитывай только на самого себя!.. Помогай себе сам!»

На практике, разумеется, очень многие блатные под более-менее сильным нажимом ведут себя как безвольные бабы, но всё равно — спокойней и гарантированней иметь дело не с «бабой»-мужчиной, а с бабой-женщиной…

…А одна из самых неудобных в разработке категорий населения — это престарелые и инвалиды.

И не потому, что их жальче. С точки зрения профессионала, жалость — понятие внеслужебное. Коль уж совершил преступление — будь добр ответить за свои деяния по закону. Если у тебя найдутся какие-либо заслуживающие снисхождения обстоятельства — изучать их и выносить решение будет суд, а не ты, ловящий нарушителей закона опер…

Но в работе с этими лицами — слишком много специфичного…

Конкретный пример. Нагрянув на притон, среди прочих присутствующих застаю там какого-нибудь калеку на костылях или в коляске. (Инвалид-наркоман в принципе — фигура одиозная… Наркота требует слишком много денег, — не на свою же пенсию ему колоться!.. Но — допустим… Раньше был наркоманом, потом — стал инвалидом, а деньги ещё остались, вот и продолжает ш и р я т ь с я)…

Что с этим калекой делать?..

Прочих я выстрою шеренгой, и отведу в РОВД (с бензином в райотделе как всегда — напряжёнка, так что дежурный «уазик» мне не пришлют)… Ну а как доставить туда этот обрубок человеческой плоти?.. Не катить же коляску перед собою!..

Но допустим — нашли транспорт… И опять сплошные проблемы: инвалида выволакиваешь с адреса и тащишь к машине, а он, ясен перец, орёт как недорезанный: «Люди, помогите!.. Менты калеку обижают!..» Прохожие оборачиваются, смотрят, сочувствуют, некоторые даже пытаются вмешаться, и приходится тратить время на объяснение… Нехорошо!..

И в РОВД не легче. Инвалид продолжает вопить, стенать и качать права. Ты к нему — с конкретными вопросами о его причастности к наркобизнесу, например, а он тебе — о своей пропащей инвалидской жизни и тех страданиях, которые он-де испытывает, будучи лишённой многих доступных «ходячим» маленьких жизненных радостей…

На каком-то из этапов расследования, допустим, возникает необходимость немножечко инвалида помучить… И снова вопрос: как?.. К стенке, «в растяжку», его не поставишь, к величайшему его (да и твоему!) сожалению — стоять он не может… Бить его дубинкой по конечностям — неудобно как-то, даже и страшновато — вдруг загнётся, болезный?!.

Если после допросов приходится отпускать его — будь готов к потоку гневных жалоб во все инстанции: «В таком-то РОВД пытают и зверски избивают до полусмерти беспомощных калек!» На бумаге такое звучит весьма вонюче… Долго придётся отмываться и тебе, и твоему начальству!..

Если же подозрения против инвалида оказались обоснованными, и его до суда приходится оставлять в СИЗО, то и там — тоже масса проблем… «Я не могу самостоятельно сесть на п а р а ш у!», представляете заявление?!. Сучяра, да уж не надзиратели ли тебя должны на отхожее место подсаживать?!

Или: «Мне по состоянию здоровья противопоказано находиться долгое время в помещении с таким спёртым и влажным воздухом, как в этой камере…» Зачем же ты, харя безногая, в а р и л а у себя на адресе ш и р к у, если здоровье тебе не позволяет находиться в местах заключения?.. Варил бы манную кашку — и остался б на свободе!..

Сумел нагадить обществу — сумей и ответить наравне со здоровыми, и чихать мне на то, сколько конечностей у тебя имеется… Сможешь на суде выжать слёзы сочувствия судей и прокурора твоей жалкой доле — твоё счастье, а не сможешь — вали на фиг в з о н у, придурок!..

Ну, инвалидов среди бандитов всё ж таки маловато, гнилушный этот народец что на хорошее, что на плохое — мало способен… А вот стариков приходится сажать регулярно, по 5-10 каждый год… Причём ведь они, ветошь криминальная, так и норовят загреметь за решётку по статьям посолиднее, типа: «убийство», или — «нанесение тяжких телесных2…

Два самых распространенных варианта: либо перепивший дед в разгар пьяной ссоры порезал сына или внука, либо старушка — божий одуванчик, отмучившись несколько лет с супругом — деспотом (почти всегда — пьянталыгой), на семьдесят каком-то годку жизни решается на возмездие, и ошарашивает уснувшего муженька чем-нибудь тяжёлым или острым по голове… И что характерно: в подобных случаях удары обычно наносятся со свирепою силою, практически не оставляя спящей жертве ни малейших шансов на спасение…

И вот сидит в твоём кабинете напротив тебя этакая благообразная бабулька, и со всхлипываниями рассказывает, какие невиданные притеснения и унижения со стороны супруга она подвергалась в период с мая 1945-го года (когда он вернулся с войны) и до позавчерашнего дня, когда тяжеленный колун со смачным хряканьем отправил героя Великой Отечественной в иные, куда совершенней нашего Миры…

Ну что ты этой старухе скажешь в ответ?.. С одной стороны, сердцем понимаешь, что на её месте., очень может быть, сделал бы тоже самое, а с другой — факт смертоубийства налицо, был лишён жизни человек, и отнюдь — не в состоянии самообороны, а когда он спал, то есть был беззащитным…

Вот и варганишь дело об убийстве. Бабка плачет и бормочет что-то невнятное, и надеется, что когда этот неприятный для неё разговор закончится — её отпустят домой, где уж не дожидается её муж-сатрап… А фигушки!..

То есть муж и верно — не дожидается, но домой она вернётся ещё не скоро… спустя долгие годы…

А скорее всего — и не вернётся вовсе… Так и помрёт там, в узилище!..

 

3. НЕМНОЖКО О ПЫТКАХ

Подробно о пытках в угрозыске — в другом месте… Здесь же — лишь некоторые из соображений на эту тему…

…Бить на допросах — приходится… Но это не значит, что мы бьём допрашиваемых направо и налево, без всякого смысла и необходимости, «просто так»…

Применение каждого метода и приёма оперативно — розыскной деятельности должно оправдываться сложившейся обстановкой и теми результатами, которые они в данной ситуации способны дать…

Я вот, например, за последние три месяца вообще никого не избивал (те, кто получил от меня профилактических звездюлей на притонах — не в счёт, говорю лишь о допрашиваемых официально, в стенах РОВД)…

И вообще, при первом знакомстве с человеком я стараюсь никого не бить, а — присматриваюсь к нему, стараюсь понять структуру личности, и предугадать его поведение в будущем.

Допустим, он — достаточно разумен, и под влиянием фактов способен признать свою вину как бы добровольно… (Хотя любой, даже самый «мягкий» допрос — это в какой-то степени форма давления и принуждения, пусть и морального, так что ни о какой подлинной добровольности тут говорить не приходится)…Зачем же мне его терзать и уродовать?.. Незачем, нет такой необходимости.

А вот кто запирается и отрицает очевидное, тот пусть готовиться к моим крайним мерам», и кроме себя — ему винить нечего… Он легко мог бы этого избежать, но — не захотел, только и всего…

…Бить, пытать, мучить допрашиваемого целесообразно, когда есть уверенность, что таким образом из него выдавишь что-нибудь ценное. А такие случаи, в общем-то, нечасты… Только неумный опер рассчитывает с помощью зуботычин решить многочисленные проблемы нехватки улик, времени, средств и возможностей следствия, собственного непрофессионализма и недостатка опыта… А умный, грамотно работающий розыскник — умело организует процесс расследования, найдёт такие уязвимые точки именно у данного человека, влияя на которые — можно получить искомый результат.

И ни за что не опущусь я до мысли: «Не расколю бандита — так хоть злость свою на нём вымещу!» Нет у меня никакой особенной злости против него. Поколю — так поколю, а нет — так нет. Не испытываю я желания управиться побыстрее, и пораньше свалить домой, или же — конкретно бухнуть с корешами… Куда спешить собственно?..

Если работать с подозреваемым неспешно, вдумчиво, глубоко и добросовестно, то можно, в случае удачи, поквасить его даже не на одно, а на несколько преступлений, скажем — на 5–6 грабежей… А это — больше, чем весь мой месячный план раскрытий преступлений (пять раскрытий — в месяц). Сутки отстаханил — и месяц по раскрытиям можешь не то чтоб пинать балды (начальство всё равно не даст расслабиться), но во всяком случае — не слишком усердствовать…

Но когда случается необходимость, то и на ночь остаёмся в РОВД, чтобы с бандитом поработать.

В таких случаях обычно действуем парой: пока твой напарник спит где-нибудь в соседней комнате, ты допрашиваешь первую половину ночи, а затем — отправляешься спать, и вторую половину ночи трудится разбуженный тобою коллега…

Понятно, что всю ночь осмысленно общаться с «клиентом» никто не будет. Делается иначе… Обычно ставишь его «в растяжку», лицом к стенке. Отстоит он так пару часов — ноги начинают соскальзывать, выстоять — невозможно, и «клиент» рано или поздно — падает… Тотчас подымаешь его, ставишь вновь…

Ваша с напарником задача — обессилить бандита физически и морально, измотать его за ночь основательно, чтобы он к утру полностью растратил свои силы и желание сопротивляться… Вот он всю ночь напролёт у нас и отстоит!..

(Разрешено ли подобное обращение с гражданами законами и Конституцией?.. Наверно — разрешено, иначе чего б мы с ними так обращались?..)

И пока бандит подпирает стенку, — опер, занимается своими делами, в основном — строчит разные служебные бумаженции: рапорты, отчёты, отказные материалы, справки… Но «клиент» не должен чувствовать себя забытым, это расслабляет…

Регулярно опер подходит к нему и начинает теребить дежурными вопросами: что?.. где?.. когда?.. с кем?.. каким образом?.. До самого утра бандит ощущает оперское присутствие, и бить его при этом вовсе не обязательно… Прибережём это до утра, когда им займётся новая смена допрашивающих оперов…

Коль опер уж очень изнервничался за день, и хочется снять стрессы, то, разбудив напарника и попросив его присмотреть за стоящим у стены «клиентом», — идёт куда-нибудь в коридор, и опрокидывает стакан… Но это, опять-таки, — лишь в самом крайнем случае.

А как общее правило — не принято. Водка лишь мешает работать. Вначале — прибавляет силы, и чувствуешь их мощный прилив, но потом — их же она и отнимает, причём — начисто. А силы надо беречь, умело растянув их на «свою» половину ночи…

Да и не алкаши же мы, в конце концов, чтобы одиноко бухать в коридоре!.. Нужны повод и весёлая компания… У розыскников, такое считается признаком дурного тона: «Посмотрите на старлея такого-то — он уж допился до «одиночного плавания2!..» М-да…

Но в принципе работа ночью — вернейший признак того, что либо работает опер хреново, либо в данном конкретном случае — пустышку тянет… Правильно нащупав точки воздействия на «клиента», и в дневное время суток можно выцарапать из него всё, что надо, а если не смог — скорее всего, и за ночь ничего не добьёшься. Ничего тебе бандит не скажет, и не узнаешь от него ни хрена…

И это только потому, что л о х н у л с я с подходом к данному конкретному человеку… Тогда уж лучше его попусту не мучить, а запереть до утра в камере, сэкономив тем самым и свои собственные силы.

А если обстановка требует дальнейшей работы с ним, то самое разумное — оформить его на 15 суток в ИВС, и там — подвергнуть обработке неспешной, качественной, изобретательной…

 

4. ОТНОШЕНИЯ ОПЕРОВ

Как правило, живут опера дружно, объединённые общим делом и общей судьбой.

Но у каждого из нас своя особинка в душе, от чего вполне возможны, и даже неизбежны — всевозможные досадные нестыковочки и конфликтные тёрки… Бывает, что и на своего напарника уж смотришь волком и думаешь: «Эх, исчез бы ты куда-нибудь, зараза!..» Но и в таких случаях подлянок друг дружке стараются не кидать, потому как — коллеги всё-таки… И кроме того, сделать товарищу что-нибудь плохое по работе — это означает почти автоматически сделать плохое и самому себе.

Завалит он свой участок работы, к примеру — начальство оттрахает во все дырки и его, и тебя, и весь ваш подотдел. В итоге же вполне может получиться так, что часть его обязанностей на тебя же и спихнут!..

…Что ещё поганого сделавшему мне какую-либо бяку товарищу я могу сотворить?.. Не стану же сознательно уничтожать улики против закрытого напарником бандита!.. Хотя в принципе и такое — можно… А вскройся моя роль в этом — всегда можно сделать вид, что от неумелости напортачил, мол — глаза у меня косые да руки кривые, вот и…

Но проще всего однажды — всего лишь не вытащить товарища из той бодяги, в которую он по собственной нераспорядительности и залез…

Обычный наш принцип: в случае надобности любой ценой отмажь товарища, не ожидая его просьб и намёков!.. Тогда завтра в случае надобности — и он тебя отмажет…

Ну вот, а можно при желании — скосить под дурачка в каком-либо конкретном случае… Дескать: не скумекал, что ему моя помощь нужна…

Пример для наглядности… Мой напарник — заболел. День, два, три провёл он на больничном… А на 4-й день — пришёл в ваш с напарником общий кабинетик заявитель по материалу, числящемуся за моим коллегой. Срок оформления этого материала истекает завтра, и если этот заявитель не будет опрошен, то моему товарищу начальство навешает звездюлей!. Будь у нас с напарником нормальные отношения — сейчас запросто опросил бы этого заявителя, и оформил материал вместо него, всех и делов-то… Но напарник мне — не друг… крупно подвёл однажды… В этом-то и соль!..

И вот, пользуясь тем обстоятельством, что заявитель не знает ни о наших производственных нюансах, ни о том, что материал надо обязательно оформить до завтра, и ни о том, что мне известна суть его вопроса (я знаю его в лицо, он меня — нет), — всем этим я пользуюсь, спокойно сообщая этому якобы незнакомому мне гражданину чистую правду: старший лейтенант такой-то сейчас — болен, и выйдет на работу лишь через пару деньков…

Всё!.. Заявитель уходит, назавтра истекает срок оформления материала, и когда в конце недели мой напарник выходит на работу — начальник тут же сношает его всячески за просроченный материал…

Напарник бежит ко мне: «Такой-то приходил?..», «Такой-то?.. М-м-м… Да, кажись, мелькал…», «А чего ж ты его не опросил?!» Я делаю честные глаза: «А разве ж ты меня предупреждал, что его опросить надо?.. Пришёл человек, тебя спрашивал, я сообщил ему, когда ты примерно появишься…» Ему и крыть нечем. Взглянет исподлобья, ничего не скажет, и, сплюнув, отойдёт…

Но если между напарниками начались уж такие подлянки и подставы, то вместе после этого они обычно не работают. В конечном счёте такие тёрки быстро сказываются на конечном результате. Без всякой видимой причины ваш «куст» (опекающая данную «территорию» группа оперов) начинает валить показатели… Начальство не знает, в чём дело, но нутром чует: несёт дерьмецом!.. И через месяц-два таких рассобачившихся друг с другом оперов обычно разводят по разным кабинетам и «кустам»…

 

5. СДАЧА ЗАЧЁТОВ

…Регулярно начальство вспоминает, что каждый сотрудник органов обязан с о о т в е т с т в о в а т ь… И — устраивает сдачу зачётов, желая выяснить, насколько каждый мент оправдывает ожидания своих боссов… Практически всегда это мероприятие смотрится настоящим цирком..

Вначале — собирают весь личный состав РОВД, точнее — тех, которых удаётся собрать. Обычно это — чуть больше половины числящихся в штате 400-х с гаком сотрудников, остальные же кто — в суточном наряде, кто — болен, кто — в отпуске, отгуле, на больничном или в запое (для приличия обычно маскирируемого под ту же болезнь или отгул), иные — в командировках, или — дежурят где-то далеко от родного райотдела… Но около двухсот оперативников, следователей, участковых, паспортисток, гаишников и прочих опогоненных граждан-милиционеров — это уже немало. Вполне достаточно для проведения очередного смотра райотделовских силёнок, позволяющего начальству окинуть мудрым взором собранные вместе милицейские рати, ощутить их силы и слабости, прикинуть свои потенциальные возможности по применению этого скопища в действии…

Всем собранным — раздают специальные бланки с вопросами, куда надо вписать своим ответы. После письменного «экзамена» следует устный, вопросы, задаёт проверяющий офицер, и будь добр знать ответ на каждый!.. Впрочем, вопросы — стандартные, и в принципе — не сложные, касающиеся правил применения табельного оружия, технических характеристик этого самого оружия, порядка ареста и задержания граждан, всякой иной мелочёвка из «Закона о милиции» и различных подзаконных актов…

И хоть сложного тут ничего нет, но большой объём информации приходится учить и запоминать наизусть, а когда ж этим заниматься, — при нашей текучке буден?.. Так что большинство правильных ответов — не знает. Если удаётся — наподобие двоечников, списываем у немногих знающих, а на устных опросах — надеемся на подсказку…

После застольного школярства — сдача физической подготовки. Тоже — ещё та комедия…В кинофильмах и увлекательных книжках все милиционеры поголовно — атлеты, мастера рукопашного боя, отличные бегуны и прыгуны с результатами не ниже мировых… В реальности же единственный вид спорта, которым розыскники владеют виртуозно — это л и т р б о л, то бишь — поясняю для Даунов — поглощение максимально больших доз алкоголя в максимально короткие сроки. Тут — да, тут мы если и не мировые, то республиканские рекорды бьём практически одной левой…

Остальное — не для нас, проспиртованных насквозь, измученных ведением многочасовых допросов разнообразного бандитского отрёбья, занудливым общением с начальством и писанием великого множества служебной бумаженции…

Недавно пришедшие в уголовный розыск из школы милиции, и ещё не успевшие растерять форму — ещё кое-как справляются со всеми этими подтягиваниями, отжиманиями, беготней, приёмами самообороны… У них — и молодость, и нерастраченное службой здоровье…Для остальных же — поезд ушёл. В угрозыске по износу организмов сотрудников постоянными стрессами и перегрузками год идёт за три, а у некоторых — и за десять!..

И дай Бог, чтоб утром хватило сил до работы дотащиться, а вечером — добраться с работы домой… Ну и в промежутках между этими самыми важными событиями — ещё и суетишься весь день… Вот и выходит, чем больше лет в органах отпахал-отмучил, тем меньше следов физической и боевой подготовки обнаруживается!..

Но начальства это не касаемо. Какими развалюхами наши отцы-командиры не смотрелись бы, и какие пивные животики у них ни свисали, но по отчётам о сдаче зачётов они всегда стреляют, бегают, подтягиваются и единоборствуют только — на пятерки с плюсом!.. И при этом — на самих зачётах лишь присутствуют, ухитряясь сдавать их, так сказать, «вприглядку»…

Кое-кто из наших сотрудников, впрочем, пытается заниматься спортом в порядке личной инициативы, но получается хреново, потому как опять-таки нет ни времени у личного состава, ни возможностей… А глянешь в документы — всё окей, каждый из нас — спортсмен, и буквально каждый — исполняет категорический приказ начальства — заниматься спортивными упражнениями не менее 4 часов в неделю… Комики!..

В завершении зачётов — самая интересная их часть, стрельбы. О, это надо видеть своими!..

Мужчины из числа оперов, участковых и следователей ещё кое-как отстреляются, а вот мужики из других служб — пасут задних, и уж совсем фигово обстоят дела у наших женщин… Нет, оружие они видели — сто раз в кино, и пару раз — вблизи… Но даже и не держались за него ни разу, а чтоб ещё и — стрелять?!.

Впрочем, а кто ж и из нас, мужчин — меткий стрелок?.. Стрельбы проводятся обычно 2–3 раза в год, да ещё и — всячески экономя на патроны. На руки обычно выдают 6 патронов, которые полагается выстрелить в два захода. При таком «обучении» научиться владеть оружием практически невозможно. Разумеется, и на эту тему есть категорический приказ — устраивать стрельбы не реже двух раз в неделю… Всё на бумаге смотрится красиво, а в реале посмотришь — бардак во всём!..

Самый смак — наблюдать, как на боевую позицию выходит дамский пол.

Вот, к примеру, напротив мишени грациозно качает бёдрами и трясётся тугой грудью миловидная следачка, старший лейтенант Таисия Владиславовна Портная. Тяжелый «Макаров» в её хрупкой ручонке смотрится дико и неэстетично, да ещё и трусовато вздрагивает…

Шесть патронов нервной дамочке — слишком много и опасно, поэтому зарядили «макарыча» только одним, но и то…Из наших кто умнее и осторожнее, — на всякий пожарный тут же попрятались, кто — за дерево, кто — за коллегу пузатей (чтоб пуля не пробила насквозь)… А мишень придвинули к «снайперше» как можно ближе, почти что рядом поставили, тут и захочешь — не промажешь!..

Да и не было у старшего лейтенанта Портной желания промахиваться, наоборот — явно же хотелось попасть, утерев нос всем мужикам-скептикам, но…

Как-то неуверенно подняла пистолет, и целилась… целилась… целилась так долго и тяжко, словно рожала тройню!.. Пальчик неуверенно давил на спусковой крючок, потихоньку сдвигая его, и Портная в ожидании оглушительного выстрела даже зажмурилась. Окружающие настороженно затаились. Нависла тревожная пауза…

И — ничего. Слишком слабо давил на спуск дамская ручонка!..

Не знаю, почему министр внутренних дел не запретит допускать и на пушечный выстрел женский пол в МВД к табельному оружию… Может, ещё не было у нас ни одного умного министа?..

Время, между тем, стремительно шло, и не одной Портной сегодня предстоит сдать зачётные стрельбы!..

Наблюдая эту задержку со стороны, начальник райотдела не выдержал, подошёл, ворчливо посоветовал: «Обеими руками за пистолет возьмись, Таисия, и жми двумя пальцами!»

Таисия Владиславовна бодро повернулась на звук голоса: «Что вы сказали, товарищ подполковник?..» Начальник открыл рот для дублежа, и… замер.

Бабёха ведь не только головой к нему повернулась, но и — корпусом, то есть — и кулачком с крепко стиснутым в нём «Макаровым». И теперь пистолет смотрел нашему шефу прямо в грудь, в сердце. Остолбенев, и мгновенно побелев как штукатурка, он зачарованно смотрел, как тужится пальчик на спусковом крючке от желания нажать и произвести выстрел.

Сейчас — бахнет, и одним руководящим долбоёбом в милиции станет меньше…

Все — стояли, буквально парализованные ужасом. Боялись даже чихнуть!.. От малейшего звука Портная могла нервно дёрнуть пальцем на спусковом крючке, и кто знает, не объявят ли позднее чихнувшего — основным виновником произошедшего… Ещё и отдадут под суд, вместе с дурёхой-следачкой!.. «За преступную халатность в обращении с табельным оружием, повлекшую смерть человека»… Срок по этой статье светит — немалый!..

Да и подполковника, хоть и сволочюга он, немножко — жалко… Живая же душа, привыкли мы к нему… И ещё неизвестно, какого гондона пришлют взамен!..

Больше всего жалел начальника райотдела сам начальник РОВД. Распахнув рот и жалобно моргая, зачарованно пялился в зрачок дула, и вся предыдущая жизнь явственно мелькала перед его трагически застывшим взором.

Где, на каком этапе своей безупречной служебной карьеры он сделал просчёт или ошибку, расплатой за которую должна теперь стать 9-граммовая свинцовая примочка?.. С вышестоящими вроде бы всегда — понятлив и исполнителен, подчинённых — не распускал, и воли их порочным наклонностям не давал, мирных граждан из пулемёта в упор — не косил, совсем даже наоборот, старался быть с ними в меру приветлив и периодически отзывчив… За что ж именно ему теперь суждено бесславно погибнуть от руки распоясавшейся стервы?!.

Эвон, невдалеке — начальник штаба РОВД стоит… Такой пузатый, что никакая пуля из лёгкого стрелкового оружия его не возьмёт, увязнув в жире… Такого только из противотанкового орудия свалишь, бронебойным снарядом и в упор, — почему бы в него не шарахнуть?!.

Но тут удивленная наступившей тишиной Таисия Владиславовна наконец-то открыла зажмуренные было глаза — и обнаружила перед собою собственную руку с нацеленным в непосредственного начальника пистолетом. «Ой, извините…» — воскликнула она испуганно, и опустила кулачок чуть ниже.

Теперь дуло целилось в живот начальника райотдела. Ещё лучше!.. Пуля вспорет брюхо, клубок кишок вывалится наружу, и по дороге в больницу в трясучей машине подполковнику придётся придерживать их руками, чтобы не растерять… А если в мошонку жахнет?!. Ой-ё-ё!.. После такого позора начальником РОВД его уже не оставят, не может занимать подобную должность человек, про которого в горУВД за спиною все шепчутся: «Это тот мудак, которому собственная подчинённая на стрельбах яйца отстрелила!..» Чем такой позор — так лучше уж мгновенная смерть!..

Подполковник жалобно повёл очами, в последней надежде на то, что сейчас подчинённые кинутся толпою и скрутят вооружённую заразу, или хотя бы заслонят его своими телами от её бесшабашной пули… Но кто ж согласится заради родного начальника собственной шкурой рисковать?.. Дураков — нет…

Впрочем, один — нашёлся… И не дурак даже, а просто — человек, умеющий найти подход к женщинам… Лейтенант Остроумов, коллега Портной по следственному отделу. Осторожно приблизившись к ней сзади, и ласково полуобняв её за плечи, он развернул её в сторону мишени со словами: «Не туда метите, Таисия Владиславовна… Цель — там!..»

И тут же бахнул выстрел!.. В самое яблочко!.. «Эх, вот так бы и в мошонку — подполковнику!..» — с сожалением подумал не один из нас.

Портная обрадовалась удаче, потребовала: «Дайте мне ещё несколько патронов, я хочу повторить!..»

Заслышав такое, окружающие в панике начали разбегаться. Вот когда принимать бы у нас зачёты по бегу!.. Лично я сдал бы их сейчас играючи, добежав до «уазика» начальника райотдела раньше самого подполковника. Но — пропустил шефа вперёд, памятуя, что без него машина всё равно не уедет. И мы рванули с места. Где-то за нашей спиной ещё раз жахнуло — это старший лейтенант Портная пыталась завалить кого-нибудь из тех, кто не успел отбежать от неё достаточно далеко…

Удачи вам, мужики!..

…Вообще же, при сдаче зачётов исходят из принципа: главное — не результат а участие. Ну выяснится, допустим, в результате всех опросов и зачётов, что не соответствует сотрудник такой-то по своим теоретическим знаниям или физическим данным нормативам — ну и что?!. Со своими служебными обязанностями он справляется? Справляется! Всё, вопросов больше нет.

Приказы министра и его замов, конечно, многое регламентируют и указывают как обязательное к исполнению, но и ежу понятно, что для исполнить всё предписанное — не хватит и 48 часов в сутки, так не стоит и стараться… Вот никто и не старается!.. И минимум на три четверти министерских указаний-приказаний в реальной практике все — спокойно плюют…

Понятно, что если судить о положении дел по исходящим «сверху» приказам и телефонограммам, то абсолютно все стороны нашей жизни находятся под чутким контролем руководства. Оно, бедное, постоянно и бессонно бдит, заботясь о нашем благе… Но только ведь заботиться по разному можно… Скажем- приехать, поговорить, попытаться реально как-то помочь… А можно- послать кучу телефонограмм с указанием сроков, в которые следует отчитаться о проделанной работе, и позднее — влепить кому-нибудь пару выговоров «за ненадлежащее исполнение»…

Так — легче. А в случае необходимости (случись ЧП!) — тут же предъявить эту груду макулатуры в качестве доказательства: во как я работаю!.. Видали?.. Всё держу под неусыпным контролем, вот все необходимые справки о проделанной под моим руководством работе, вот выводы и результаты… Но они, эти гады-нижестоящие, несмотря на мои титанические усилия и мою отеческую заботу про их же интересы, почему-то настойчиво всё тупят и портят…

Любому вышестоящему начальству именно такие объяснения — удобнее всего. Потому как оно — такое же, как и объясняющееся нижестоящее начальство…

Так и сочиняются подобные бумажки, плодя друг дружку и кочуя сверху — вниз, снизу-вверх, и по обратной… На бумаге у нас всё есть, и всё — хорошо. В реальности же нет ни черта, и погано так, как будто специально кто-то сидит и вредит…

…А всё-таки, сдача зачётов — это здорово!.. Какое ни какое, а — развлечение, яркое пятно в серой пелене буден… Лучше каждый день зачёты сдавать, чем работать, честное слово!..

…Кстати, пару дней назад видел по телику, в местных новостях, интервью с начальником нашего РОВД. Ответил он на пару вопросов о резонансных преступлениях, потом теле-журналистка кокетливо поинтересовалась: «А часто ли вам приходится самому рисковать жизнью в схватках с бандитами?..»

Подполковник крякнул, припоминая, браво насупился, по-маршальски усмехнулся в теле-камеру: «Не часто, но — бывает… Совсем недавно, к примеру, довелось взглянуть в нацеленное на меня пистолетное дуло!..»

И — умолк, давая понять, что присущая ему скромность, а также некоторые оперативные нюансы и соображения секретности не дают возможности поведать телезрителям всю правду о произошедшем. Но подразумевалось, что когда-нибудь, в будущих мемуарах, он, быть может, и приоткроет завесу тайны над теми событиями…

Так вот, чтобы заинтригованным телезрителям не пришлось ждать слишком долго — проясняю картину произошедшего. Вовсе не матёрый бандит целился в нашего отца-командира, а старший лейтенант милиции Таисия Владиславовна Портная!.. Но физическая и стрелковая подготовка дуры — следачки оказалась настолько недостаточной, что отстрелить гениталии товарища подполковника она так и не сумела… Позор вам, товарищ старший лейтенант!..

Кстати: начальник РОВД категорически укал все будущие зачёты по стрельбе Портной впредь ставить «автоматом», и на пушечный выстрел не допуская её к боевому оружию!..

 

6. ОЧЕРЕДНОЕ ЗВАНИЕ

В прошлом месяце мне должны были дать капитана. Выслужил положенное количество лет, работал как все, на должном уровне тянул показатели… В беспределах не засвечивался, мирных обывателей в лицо ногою не бил, с начальством был в меру вежлив…

Когда наступает срок получать очередное звание, то первое, что делаешь — идёшь в отдел кадров и сдаёшь зачёты на знание «текущих» приказов по министерству, облУВД, горУВД и своему райотделу: порядок применения оружия, обращение с гражданами, прочая фигня… В принципе знать это обязаны все, но все на это положили с прибором, утонув в текучке буден, а вот ты так — не имеешь права… Не сдашь зачётов — до глубокой старости старлеем и останешься!..

Отдел кадров — не то место, где можно гордо заявить: «В вонючую манду ваши зачёты!.. Вы хоть отдалённо понимаете, сколько нераскрытых дел на мне висит?!. Некогда мне тут глупостями заниматься…» На такую словесную бурду они ещё и скажут ехидно: «Какой же из вас — капитан, товарищ старший лейтенант, если вы и зачёты сдать не можете, и раскрывать дела качественно и оперативно — не умеете?!.»

Отличительная черта буквально всех кадровиков: их — не переспоришь!.. Но кто умный — тот с кадровиками и не спорит… Ведь это им же ещё на тебя представление к новому званию писать, при желании — такого насочинять могут!.. И тогда не только капитанских звёздочек не дадут, но ещё и до сержантских лычек разжалуют… Так что захлопни говорливую пасть, офицер, и сдавай всё, что велено!.. А нераскрытые преступления с пойманными бандитами в придачу — подождут, не до них, коль есть дела и поважнее…

Но такое происходит только до определённого звания, пока не станешь как минимум майором. А вот если ты уж — майор, да ещё и — начальник одного из отделов, то песня поётся совсем иная…

Уж не бегать тебе в комнатушку к кадровику… Совсем напротив, это он вежливо притопает в твой кабинет, встречаемый твоим дружески — фамильярным: «А, канцелярская душонка припёрлась!.. Ну, говори быстренько, а ещё лучше — черкани мне на бумажке, какие же на фиг приказы я обязан знать назубок для получения «подполковника»?..» И оба вы засмеётесь твоей незамысловатой шутке, после чего ты распишешься в подсунутой кадровиком бумажке, а он затем удовлетворённо напишет в представлении: «Все зачёты майором таким-то сданы успешно!»

Материалы на представление идут в горУВД, затем — в облУВД, далее — в министерство, где его в числе прочих якобы внимательно изучают, и уж только после этого — следует приказ министра внутренних дел: «Старшему лейтенанту милиции такому-то присвоить звание «капитан милиции»…»

Эх, хорошо!..

(Добавлю в скобках, что, кроме официальной сдачи зачётов, неофициально полагается перед оформлением представления доставить в отдел кадров канистру бензина для отделовских «Жигулей», и пару пузырей водяры, — «А иначе удачи тебе не будет, старлей, — примета такая…» Вот кадровиков и ублажаешь, чтоб удача не отвернулась…)

…И вот — долгожданный приказ!.. Берёшь две дополнительно полагающиеся тебе к погонам звёздочки у старшины (а если эта жила по обыкновению начнёт темнить и ссылаться на «звёздный» дефицит, — идёшь в магазин и сам покупаешь), и — с волнением пришиваешь к погонам…

Ну, что новые звёздочки надо ударно обмыть с корешами — про то я вообще молчу…

Что я выигрываю от присвоения очередного звания?.. На ближайшее будущее — практически ничего. Прибавка зарплаты в 10 долларов (писалось в 1999-м году), и мечтающим о карьере — возможность когда-нибудь занять должность повыше… Вот и всё.

Какого-то особого уважения к званиям в угрозыске нет. Типа: щёлкать каблуками, прикладывая руку к козырьку, и гаркая: «Товарищ майор, разрешите обратиться!» Ничего подобного… Спокойно вошёл в кабинет к тому же начальнику угрозыска, или начальнику райотдела, или ещё какому-нибудь руководящему хмырю доступного тебе уровня, и обращаешься так: «Валентин Савельевич, у меня вопросик один нарисовался…», «Дмитрий Макарович, вы меня вызывали?..», «Юрий Алексеевич, я принёс то, что вы велели…»

Если в беседе с начальством его звание обычно не упоминаешь, то тем более неприлично это в отношениях с товарищами-операми.

Что с того, допустим, что твой дружок и ровесник Васька уже «кэп», а ты — всё ещё «старлей»?.. Важно не эти чисто формальны обстоятельства а то, каков ты в деле и в дружбе…Гавное — именно в деле!.. И если оперскую лямку тянешь ты лучше Васьки, то не ты его, а он твои советы будет выполнять, и следовать твоим рекомендациям… И чхать вам обоим, что званием (а возможно — и должностью) он повыше тебя…

Единственно — когда являешься уж на глаза к самому начальнику горУВД, или к одному из его замов то там немножко робеешь, и начинаешь придерживаться субординации…

Ну и кадровики любого уровня тоже — обожают чинопочитание. Все это знают, и чуточку им подыгрывают. Стучишься аккуратно в дверь кабинетика, «Товарищ капитан, разрешите войти?..» В ответ слышишь снисходительное: «Да, разрешаю!»

Но кадровик — это ж не мент вовсе, а так… Канцелярит!.. Настоящий мент, а тем более опер, к таким дешёвкам — не приучен.

…В принципе если залётов по службе нет, то очередное звание в положенный срок получают все. Пьянки тоже считаются залётом, но если со службой всё окей, то остальное — простят…

Единственное, что может задержать присвоение звания — это наличие служебных взысканий. «выговор», «строгий выговор», «неполное служебное соответствие»… В зависимости от строгости наложенного взыскания звание могут присвоить с задержкой на 3, 6 или 12 месяцев.

Причины же наложения взыскания могут быть разные. Самое распространённое — к с и в у в общественном транспорте потерял. Из другого, тоже частого — следак дал поручение по своему делу, а ты его в срок выполнить не успел (пришло с запозданием, потом были праздники, там — пьянка по случаю Дня милиции, после — запаруха с «тяжкими телесными»)… А следак бац — жалобу начальнику горУВД!.. И всем плевать на твои проблемы. Не уложился в срок — «натянуть его на головку, заразу!»

Если «поджопники» (т. е. заявления граждан о совершённых преступлениях, вовремя не зарегистрированные должным образом, а положенные под задницу) всплывают — тоже повод для оргвыводов. И не за то, что вместо расследования преступления ты мариновал бумажку, такое все делают по сто раз на день, в наших условиях это — неизбежно… А — за то, что не сумел скрыть, засветился, подставил и себя, и, косвенно, своих начальников… Такое — не прощается!..

В общем, залететь можно по всякому… И, как многие наверняка уже догадались, я тоже… лопухнулся недавно!.. Не буду вникать в детали… Теперь до «капитана» мне ещё полгода служебную лямку тянуть!..

Да я особо и не в обиде. Подумаешь…

Все равно в генералы никогда не выбьюсь — для этого характером надо обладать ну уж очень дерьмоватым!..

 

7. «УВОЛЕНЫ ЗА ДИСКРЕДИТАЦИЮ…»

Из милиции уходят по-разному. Можно — по-хорошему: «по собственному желанию», «по болезни», «в связи с уходом на пенсию»… Но можно — и по-плохому… Выгоняют в шею нашего брата-опера по трём причинам:

_ «нарушение трудовой дисциплины» (прогулы, пьянки на рабочем месте, хамоватого начальника послал на три буквы, и т. д.);

_ «несоответствие занимаемой должности» (завалил показатели, напортачил в бумажках, просто дурак);

_ «дискредитация звания сотрудника правоохранительных органов» (то есть сделал что-то ещё похлеще)..

Что касается последнего, то не соответствуют занимаемой должности в милиции нынче практически все. Но выгоняют за это лишь немногих, — тех, кто либо совсем уж творит херню, либо попросту подвернулся начальству под горячую руку. Причём в последнем случае к мотивировке увольнения не придерёшься: действительно, сотрудник такой-то в той-то ситуации не сделал то-то, а то-то сделал явно неправильно… Однако все знают при этом, что и все остальные в подобных ситуациях поступают точно так же, но их почему-то не увольняют… Всем ясно: начальству на каком-то этапе понадобились стрелочники, рядовые исполнители, на которых валят ответственность за свои собственные недочёты… Они — козлы отпущения, объекты показательной порки, на примере которых «учат и воспитывают» весь коллектив. Тут ещё есть разумное объяснение происходящему…Но вдвойне обиднее — за тех, кто банально пал жертвой начальственного тупоумия, без всякой пользы для дела…

Был у нас опером старлей, — толковый, инициативный, с хваткой… Единственный минус — во время совместных пьянок с райотделовцами любил критикануть начальника: такой-де и сякой, туды его растуды, гнать бы в шею кретина, да — некому… Ну а кто откровенничает с сослуживцами, тот как бы кричит свои секреты на всех перекрестках… Короче, дополз слушок до начальника РОВД, — насупил он брови в адрес говоруна, всякие контры начал думать… А тут — случилось очередное убийство. Растерзанный труп на адресе, следак, эксперты, опера — всё как положено. Старлей только двинулся поквартирный обход делать, как приехал начальник РОВД, и с порога посмотрел на него со снайперским прицелом…

Надо сказать, что опера милицейскую форму практически никогда не носят, но в этот раз чисто случайно старший лейтенант оказался в форме (ну то есть не совсем случайно — он находился на суточном дежурстве)… «А почему на вас коричневые ботинки, тогда как по Уставу полагаются форменные, чёрные?» — неожиданно вопросил начальник. Старлей пожал плечами: «Какие выдал старшина, такие и ношу…», «А почему на складе не спрашиваете?» — косит под дурачка начРОВД, будто не знает, что форменных ботинок на там нет, и в ближайшие годы не предвидится. «Времени нет! — занервничал опер, демонстративно посмотрел на часы. — Можно идти?.. Мне ведь убийство расследовать надо…» И, не дожидаясь очередного хамского разноса, дверью хлопнул. «Ах, так у тебя времени нет?.. Тогда ты уволен!.. С сегодняшнего дня, понял?!» — разорался подполковник в спину старлею, но тот уж был далеко.

Прошло три дня. Наш опер уже забыл про этот инцидент, — мало ли что начальству в голову ударит, тем более — расследованием мокрухи уже произошли подвижки, вот-вот можно будет брать в обработку подозреваемого… И тут бац — его вызывают на кадровую комиссию РОВД (заседает по вторникам, туда входит сам начальник и завы всех основных служб), и зачитывают представление на его увольнение — за «несоответствие»… Про ботинки, понятно, никто и не заикнулся, тут же не дети, разговор шёл куда конкретней и обстоятельней. «Сколько преступлений раскрыто вами за прошлый месяц?.. А за год?.. Почему — так мало?.. Говорите — у других ещё меньше?!. С другими мы поговорим в другой раз… Отчего на работу два раза в текущем месяце опаздывали?.. А по какой причине не поставили на учёт ранее судимого Алексеенко, ныне задержанного за квартирную кражу?.. Как это: «он ко мне за постановкой на учёт не обращался…»?.. Вы что же, сложа руки — ждали?!. Да и в оперативно — розыскных делах у вас нет должного порядка… Подобные вам сотрудники своей безалаберностью позорят наш РОВД!» И пошло- поехало… Оправдываться — бесполезно, что ни скажи — обернут против тебя же. Главное — промашки за каждым найти можно, было б желание. Короче, парня с районной комиссии направили на городскую, оттуда — на областную, с каждым витком наращивая вал огульной критики… Старлей уж и трепыхаться перестал, поняв: исполняется некий ритуал, исход которого предопределён. Его удел — сидеть молча в уголку и сопеть в обе дырочки… В результате — выгнали толкового парня!.. Хотя, конечно — слишком уж языкастого… Кстати, та мокруха так и осталась нераскрытой!..

Если за «несоответствие» со спокойной душой можно гнать в шею каждого первого, то за дискредитацию — вдвое меньше… Со всей ответственностью заявляю: работать опером в угрозыске, и при этом не нарушать какие-либо из законов и инструкций — практически невозможно. Государство — как содержатель борделя, живший долгие годы на доходы от своих шлюшек, а в один прекрасный день вдруг заявивший, что его служащие Королькова, Мустафинова и Гуренковская совершили аморальные действия, и потому должны быть уволены и отданы под суд… Милые, о какой «аморальщине» идёт речь, если это — бордель, а «служащие» — обычные проститутки в нём?!.

Вот очередной пример лицемерия «державной морали»… На стройке 16-этажного дома пропала стальная болванка весом в несколько тонн, используемая в качестве противовеса при работе эскаватора. Вроде бы вечером сторож её ещё видел, потом лёг спать в дежурке (по его версии — регулярно проводя ночью осмотр периметра территории стройки), а утром глядь — нет противовеса!.. Ну, такая глыба металла никому в личных целях не надобна, ни на квартиру к себе её отвезти, ни на дачу сбагрить… Скорей всего — кто-то дал указание перевезти её на другую стройплощадку, но кто и кому конкретно указал — поди проверь, ни времени у проводящего дознание опера не было, ни сил, да и — желания… Одних мокрух — «глухарей» на нём висело три штуки!.. Ну и сочинил он «отказной материал» в том духе, что возбуждать уголовное дело нецелесообразно, «поскольку вывезти данный груз без спецсредства (крана) — невозможно, а наличие оного ночью охранником на стройке замечено не было, из чего следует, что груз, очевидно, был вывезен накануне днём в производственных целях. Следовательно, факт кражи — не усматривается». Для большей правдоподобности опер, изменив почерк, от имени прораба и сторожа стройки вписал «согласие заинтересованных сторон» с подобной формулировкой, и — занялся более серьёзными кражами, грабежами и убийствами…

Благополучно пылиться бы этой бумажке в архиве, не попади она случайно в руки заместителю районного прокурора. А его накануне в городской прокуратуре трахали в зад и оба уха за пассивность, он и решил на каком-нибудь мелком, не затрагивающем ничьих серьёзных интересов деле отметиться… Вцепился в этот заурядный случай, затеял проверку всех обстоятельств… Быстро выяснилось, что подписи обоих строй-олухов — подделка, и что обстоятельства дела прояснены не до конца. Ну и громыхнуло: «фальсификация», «подлог», «укрывательство преступления»… Да любой райотдел старается регистрировать как можно меньше совершённых преступлений, чтобы немножечко улучшить свои показатели… А разве те же «прокурорские» по своим направлениям деятельности не творят регулярно то же самое?!. Короче, поломали оперу карьеру, выгнали с треском, хорошо хоть — не навесили д е л ю г у… Вот так и старайся на это подлое государство!..

Ещё случай…Ехала патрульно — постовая машина по вечерней улице. Заметьте, ребята честно отрабатывали смену, а не в ближайшем пивбаре от службы отдыхали… Ехали они, стало быть, и вдруг видят — на тротуаре двое хулиганствующих малолеток ногами избивают пьяного. Подлетели, выскочили из машины, схватили за руки. Пьяный с земли бормочет: «Они у меня с руки часы сняли!..» Посмотрели в карманах — точно, у одного из пацанов чужие часики налицо… Повезли родимых в райотдел, допросили… Малолетки оказались тёртыми, пошли в отказ: шли мы-де по улице, ни о чём таком не думали, новости музыкальной жизни обсуждали, а тут подлетел этот пьяный дядька, и нас, робких ребятишек, стал зверски избивать. Естественно, из самообороны малыши отмахивались, случайно споткнувшийся налётчик упал, часы слетели с его руки и откатились в сторону… Один из ребятишек временно спрятал часы себе в карман, чтобы не пропали. Потом детишки попытались поднять упавшего, и тут — патрульщики, не разобравшись, начали к ним цепляться…

Короче, типичный бред!.. Но опровергнуть его — невозможно. Словам двух противопоставлены лишь слова одного, да и того — нетрезвого. Ну, не отпускать же прыщавых малолеток — ещё кого-нибудь в тот же вечер завалили бы!..

Поработали с ними «демократизаторами», старательно и умело, почти без следов… Почти… Сразу сознались. Допросил их официально следователь, зафиксировал признания, назначил на следующий день проведение воспроизведение, а пока — отпустил их до утра домой, придурок…

Побежали малолетки к своим родителям, а те — сразу же бросились снимать побои, моментально наняли опытного адвоката, и на следующий день в прокуратуру поступила грамотно составленная жалоба Так и так, мол, милицейские изуверы, вместо настоящих преступников задержав совершенно невинных карапузиков, зверскими побоями вышибли из них признательные показания!.. Взываем к правосудию, умоляем и требуем наказать по всей строгости эту банду палачей, фальсификаторов и милицейских оборотней!..

А для прокурора кто те обвинённые в тысяче грехов менты — сватья, братья, племяши, сынки родные?.. Никто и ничто они ему, так — райотделовские шестёрки, ментовское быдло, «знаю я их, у каждого рыльце — в пушку!..» Но каждого — не посадишь, некому будет ловить криминалов, расплодятся они тогда изобилии, и того самого прокурора в его собственном кабинете порежут, зажарят на электропечке и сожрут за милую душу!.. Поэтому хватает прокурор за задницу только некоторых, лохнувшихся, тупо н а с л е д и в ш и х на чужих рёбрах… Против патруля и ещё парочки оперов возбудили уголовное дело: «превышение служебных полномочий… фальсификация… злоупотребления…произвол в отношении малолетних…»

И — милости просим, господа бывшие милиционеры, в «зону»!.. А за что?!. За то только, что не отлынивали от службы, старались для дела… И так вот каждого из нас в любой момент начальство может подставить и сдать с потрохами. И каждый это знает, не ведает только — остановится ли на нём указующий перст судьбы, или же — пронесёт, изуродует жизнь кому-либо другому, из числа коллег-сослуживцев…

Кто следит за ментами?.. Первое — прокуратура. Она осуществляет общий надзор за соблюдением законности, принимает жалобы от населения, производит «вычитку» уголовных дел, поддерживает обвинение в суде, по подследственным делам — определяет меру пресечения — оставить ли «клиента» до суда на свободе под подписку о невыезде, или же — заключить в СИЗО.

Допустим, привели пойманного с поличным воришку к прокурору для санкции на арест (эти строки писались в 1999-м году), а у него — вся морда в фингалах, ещё и хромает… Накануне районный прокурор с начальником РОВД поцапись (не поделили авто-заправку — каждый хотел стать там «крышей», за определённый процент с выручки). Вот прокурорское чувыдло участливо и спросило у бандита: «Уж не избивали ли вас в уголовном розыске?..» А что бандит?. Рад стараться: «Ещё как били!.. Три стула и стол о мои ребра разбили, две пары обуви до дыр истрепали… Спасите, Христом молю, от мусорков — садистов!..» Прозвучи это при другом раскладе — прокурор и бровью не повёл бы, а тут — разбежался… Бандита тотчас — на волю, проверяющую комиссию с установкой на разнос — в РОВД, проводивших допрос оперов — из органов со свистом… Да разве ж это — справедливо?!.

Ещё за нами приглядывают госбезы, ихний отдел по борьбе с коррупцией. Когда-то чекисты были грозной организацией, сейчас — одна видимость. Такие же затурканные начальством и судьбою люди, что и у нас. Чуть ухватят за яишню кого-либо из власть имущих — тут же звонки сверху… просьбы, приказы, указания типа: «не того хватаете…», «…не этого надо иметь в виду… а те — и вовсе доверенные лица ТАКОГО-ТО, оперативный интерес к ним — само по себе уже провокация!..», и т. д. Вот в итоге по графе «коррупция в милицейских рядах» и числится у них главным уловом какой-нибудь бедолага-сержант, взявший на лапу «трёшник» от базарной торговки… А кто ворует миллиардами — те чистенькие!..

И, наконец — милицейская служба внутренней безопасности, «менты над ментами». О, как у нас их ненавидят, ещё бы — свои ловят своих же… Что самое гнусное — берут туда людей с богатейшим опытом, квалифицированных оперов или следователей, прекрасно знающих, что именно вынужден делать по службе каждый из нас… И, понимая это, пользуясь накопленным опытом — ловят, изгоняют и сажают нас за то самое, что их самих и продвигало по службе… Те, кому повезло не попасться, яростно охотятся за теми, кому не повезло!.. Люто ненавидят опера эту публику, и — боятся… А они, суки, испохабят карьеру, исковеркают твою жизнь в придачу, ещё и благодетелем твоим себя назовут: «Пацан, скажи спасибо, что только выгнали тебя, а могли бы и «закрыть» лет на пять…»

 

8. ОПЕР И ЛИТЕРАТОР

В соседнем райотделе был случай…

Один юный лейтенантик-опер решил «срубить капусту», втихую спарился с местным пожилым литераторишкой, и они совместно накатали роман: «Ментам — не больно!» Лейтенант, стало быть, давал материалы, а писатель их литературно обрабатывал, Будущий гонорар они планировали поделить пополам.

Знакомы они были давно — жили в соседних подъездах. Позднее лишь парень, женившись, переехал в квартиру жены на другой конец района. Вырос он на глазах литератора, имел его в своих авторитетах, и привык относиться к нему как к родному человеку. Вот почему правду о своей работе — не таил, рассказывал в с ё…

Старался, и в итоге получилась такая «чернуха» на органы, что даже и по нашим откровенным временам читать — страшновато. А там ещё и затмение на обоих напало: приложили к рукописи десятка два фото сотрудников описываемого РОВД в разных ситуациях, и — отправили в столичное издательство. (Литератор подписался подлинной фамилией, личность лейтенанта укрыли псевдонимом: «Афиногенов»). Расчёт был на то, что столица — далеко, и книжку здесь, в нашем Энкске — никто не прочитает… Да и неизвестно ещё, выйдет ли она, а с фотками рукопись смотрелась солиднее!..

…Книга — вышла. Ещё и довольно большим тиражом… С гонораром обоих «романистов» издательство кинуло как лохов, но это — полбеды. Вся же беда заключалась в том, что из столицы львиную долю тиража книги перебросили в наш город, и стали продавать везде, в том числе — под стенами того самого райотдела.

Менты книг не читают, это общеизвестно. Ни времени, ни желания… Но когда в двух шагах от твоего кабинетов торгуют книженцией с твоею фотографией — то вы меня извините!.. Заметили, купили, прочли очень многие, и в первую очередь — начальство… И прочитало в этой книжонке, что возглавляемый или курируемый им райотдел — это ж настоящее кубло преступности и разврата!.. Спрашивается: кто ж персонально повинен в подобном безобразии?.. Не те ли, кто стоит у руля?!.

И начался большой шухер…

Книга хоть и была романом, где место действия не указано, а фамилии — изменены, но в предисловии издательство заботливо указало, что события имеют документальную основу, и происходит именно в Энске… А фотографии ненавязчиво намекали всем компетентным лицам, какое именно РОВД имеется в виду…

Сам факт того, что литератор сумел накопать так много компромата про конкретный РОВД, поразил наше начальство в самое сердце. А особенно, когда оно увидело, КАКАЯ информация оглашалась в печати!.. Пытки, издевательства над гражданами, массовая фальсификация уголовных дел, моральное разложение и коррупция сотрудников органов…

«Да тут одних только служебных тайн выдается километров сорок!» — ахнуло начальство..

Сразу же определили по некоторым деталям, что один из соавторов, «Афиногенов», хоть и — «злобный клеветник, состряпавший не имеющий ни малейшего отношения к действительности пасквиль», но тем не менее — явно с в о й, знающий всю кухню изнутри…

Во множестве руководяще — ментовских кабинетах лихорадочно зашуршали страницами романа, сопоставляя изображаемое там с материалами конкретных уголовных дел. Пытались вычислить, КТО КОНКРЕТНО из сотрудников райотдела мог знать именно эти подробности, и затем сообщить их писаке… Подозревали то одного, то другого, то третьего…

Райотделовскому фотографу, делавшему те самые пресловутые фото (лейтенантик по-дружески спёр их у него из ящиков письменного стола в отсутствие хозяина) на допросе в Службе внутренней безопасности отбили дубинкой почки.

А одному заслуженному участковому, заподозренному в том, что «Афиногенов» — он («ему же скоро на пенсию — терять нечего, вот и надумал закалымить!» — решили в СВБ), даже тисками зажали мошонку!.. Что характерно — он во всём сознался, и готов был взять на себя даже авторство «Тихого Дона», но тут нежданно всплыло, что многие из описанных «Афиногеновым» подробностей этот участковый просто физически знать — НЕ МОГ!.. Во время одних — лежал в госпитале, во время других — находился в отпуске, и так далее… Пришлось ещё и извиняться перед невинно заподозренным человеком… «Что ж ты на себя напраслину возвёл, Степаныч?.. Надо было всё отрицать, раз невиновен» — дружески упрекнули в СВБ заслуженного офицера. А морщинистый участковый лишь беззвучно плакал, жалостливо хлюпая носом, и инстинктивно прикрывал руками чудом избежавшую стальной хватки тисков мошонку…

На подлинного же соавтора-лейтенанта никто даже и не подумал!.. (О том, что в прошлом он долгие годы жил с литератором в одном подъезде, никто даже не подозревал). Мальчишка, дурачок-несмышлёныш, без году неделя в райотделе — ну что он мог знать об угрозыске?!. А «Афиногенов» хоть и «злобно клеветал», но явно — с большим знанием дела… Нет, с писателем снюхался явно кто-то из райотдпеловских зубров!..

…Понятно, что простейшим вариантом было: взяться всерьёз за самого литератора, не скрывавшего своей фамилией… Выдернуть его в РОВД, вначале побеседовать по-хорошему («Мы вас очень уважаем, никаких претензий не имеем ни к вам, ни к вашему соавтору, но не могли б вы назвать его имя, чтоб мы могли пожать его мужественную и благородную руку?..»), затем — по плохому («Говори, рухлядь, кто тебе помогал, а не то хуже будет!..»), на худой конец — подбросить падле, гнилушке интеллигентной, наркоту или парочку патронов, и погноить с годик в СИЗО, чтоб поумнел…

Но делать это — не спешили… Почему?.. Вопрос сложный…

Газетчиков менты не любят — слишком настырны, и в угоду высоким тиражам, а то и просто по з а к а з у х е — много врут… Писателей уважают больше. Типа: сидит в кабинете, пишет книжонки, ни во что противозаконное не вмешивается… Милиция таких не обижает. Так чего ж — этот?!. Мстить ментам ему вроде не за что, и не мальчик — прекрасно должен понимать, что после т а к и х публикаций (да ещё — с фотографиями!) реально с ним может случиться что угодно…

…Но именно это — и пугало. Раз всё понимает, но — делает, значит — не боится. Значит, скорее всего — кто-то за этим стоит… Есть некая «крыша»!..

Отсюда версия: нет никакого «Афиногенова». А есть некая мощная правоохранительная структура, издавна конкурентная МВД, которая аккуратно с л и л а писателю собранный через сексотов в ментовской среде компромат на милицейские нравы, на примере одного из РОВД. Потому и в столичном издательстве книгу малоизвестного провинциала опубликовали так быстро: её в е л и… Цель данного спецмероприятия может быть какой угодно, начиная от инициирования отставки начальника горУВД, и кончая лишним придержанным козырем на руках в постоянной схватке глав двух столичных ведомств…

И какой тогда смысл трогать литератора?.. Которого вообще, скорей всего, использовали втёмную…

И стоит только разок поговорить с ним «по душам», тряхнуть меленько — он же в следующей книге такое про этот разговор напишет — мало никому не покажется!.. Мол: и орали, и били рукояткой маузера по лицу, и на дыбу подвешивали… Писака!.. Фантазии — вулкан!.. Главное — и доказывать ему ничего не надо, не в суде же… А в своих «литературных творениях», не называя конкретных фамилий, он вправе изобразить что угодно!.. Наляпает языком — и в кусты… А ментам города потом — отмывайся!..

По всему выходило, что скандал вокруг книги надо свернуть…

Лейтенант был не совсем дурак, и в откровениях литератору дал некие закругления, мешающие юридически достоверно идентифицировать происходящие в романе события с реальной действительностью. Никого конкретно не уличал, в открытую бочку ни на кого не катил… Начальство понимало: начнись открытая схватка с создателями книги — те начнут защищаться, и наружу попрёт косяком уже КОНКРЕТНЫЙ материал… Доказать его — невозможно, но и опровергнуть — тоже… Из столицы пришлют проверяющую комиссию, которая благоразумно признает: «некоторые из приведённых фактов — достоверны…»… Найдут стрелочников на уровне «город-область», и — турнут в шею…А если шума не поднимать, сделать вид, что ничего особенного не произошло, то может и пронести… А что случилось то, если вдуматься?..Подумаешь — появился на свет ещё один роман «о ментах», с какими-то малопонятными фотографиями без подписей — мало ли книг нынче выходит…

И шум вокруг книги как-то вдруг — утих… В считанные недели начальника оного РОВД отправили на заслуженный отдых, начальника районного угрозыска (классный был розыскник!) — тоже вытолкали на пенсию, и с горя он подался в адвокаты… Всех оперов районного угрозыска растолкали по другим райотделам, заменив их новичками или людьми со стороны… Подразумевалось, что если «Афиногенов» всё-таки существует, то волна чисток неминуемо затронет и его, оторвав и от возможности пополнять собранный компромат, и от контактов с литератором…

Но по иронии судьбы наш лейтенант как раз и оказался тем единственным из прежних оперов, которого оставили в этом РОВД. Уж больно безобидным он смотрелся!.. Этакий простачок невинно хлопающий глазками, и явно звёзд с неба не хватающий… Вечно попадающий во всякие придурочные истории… Недотёпа-неудачник, одним словом…

Разве ж такого — заподозришь?.. Ходил он по почти опустевшему райотделу, и всем встречным — поперечным жаловался: «Ох и сволочь же этот писака!.. Дай мне волю — прибил бы гада!.. Не успокоюсь, пока не отомщу ему!..»

Литератор же, можно сказать, отделался лёгким испугом. Единственное, что против него решились предпринять — по какому-то мелкому бытовому поводу его вызвали в райисполком, и там, в одном из чиновничьих кабинетов, между прочим деловым разговором, ему сказали мельком, что кое у кого кое о каком из его произведений есть следующее мнение: «Уж лучше б он милостыню на улице просил, чем такое писать!..» (В детстве у писателя бензопилой отрезало два пальца левой руки, и он числился инвалидом третьей группы — вот откуда разговоры о милостыни). Да, и ещё со смешком рассказали ему, как один писатель, в соседней области, тоже вот — писал что-то этакое… А ему потом, между прочим — квартиру сожгли!..

Никогда раньше борзописца так откровенно не оскорбляли и не за пугивали!…И вообще — по жизни он привык совсем к другому обхождению. Ну и — испугался до коленной дрожи… Решил: вот-вот арестуют!.. запытают… о п у с т я т в камере, а затем придушат тихонько… А то и сожгут заживо в собственном доме!.. Придурок!..

Рассовал он свой литературный архив, на случай скорого ареста или поджога, по родичам и друзьям, а сам несколько дней ночевал то на чердаке своей многоэтажки, то в подвале дома напротив…

И много позже, уже успокоившись немножко и поняв, что ПОКА брать его за жабры, гноить в застенках или палить заживо его не собираются, на предложение заскочившего ему в гости лейтенантика продолжить столь удачно ознаменовавшееся первой выпущенной книгой творческое сотрудничество — ответил категорическим отказом.

Замахал руками: «Что ты, что ты!.. Мне моя жизнь — дороже денег и славы!..»

Дешёвка…

По мне, так встревать в это стрёмное дело не стоило вовсе, но если уж влез — так стой буром до конца!.. Не боись!.. Ведь один хрен — помирать когда-нибудь…

В таких ситуациях — кто выстоял, не дрогнул, у кого яйца круче, тот — и в дамках!.. А если дал слабинку и испугался — сомнут, задавят и забудут…

 

Часть седьмая

МОЁ

Вот некоторые из тех дел, которыми мне приходится на службе заниматься.

 

1. ФУТБОЛЬНЫЙ МАТЧ

По пятницам проходят футбольные матчи на нашем городском стадионе «Магнето». Стадион вмещает 25 тысяч зрителей, подогретых игрой на поле, пивом и водочкой — на трибунах… Случись что, начнись паника — и куча людей может пострадать в почти обязательной давке…

Поэтому порядок на каждом матче охраняет несколько сотен милиционеров в форме и штатском. От каждого РОВД на матч выделяется по 50 человек. Лично меня, рядового районного опера, за последние полгода на футбол посылали трижды. Обычно происходит это так.

Накануне на оперативке начальник угрозыска кивает мне и ещё нескольким операм: «Поедете завтра на стадион. Начало матча — в семь!», (или в шесть — бывает и так, и так)…

Если срочной работы в райотделе или на «территории» нет, то на футбол — еду с радостью («Отдохну на свежем воздухе!»), а если есть что-то, требующее моего времени и неотложных усилий, то — с досадой (всё равно эту работу придётся потом доделывать, одновременно — с более «свежими» делами…

…Возьмём последний матч… Приказано было явиться в форме. Но ведь это не только от меня зависит… На работу я всегда, кроме суточных дежурств, прихожу в штатском, и чтобы к матчу переодеться в милицейское — надо съездить домой, то есть потратить полтора часа на дорогу туда, а затем — оттуда на стадион, что далеко не всегда возможно…

В этот раз — не удалось, и я явился на стадион в скромной потёртой курточке. Чтобы хоть слегка походить на сотрудника органов правопорядка (это на случай массовых беспорядков — чтоб свои же в мясорубке дубинкой по башке не навернули!), — взял у одного из сослуживцев милицейскую фуражку. Была она на два размера больше моего, и постоянно съезжала мне на нос, но — ничего, потерплю…

Перед матчем в служебном помещении стадиона произвели «развод караула», — командовавший парадом подполковник из городского УВД определил текущие задачи, а также расстановку имеющихся в наличии сил по секторам. (Основная наша функция на матчах — стоять в секторах и у входов, наблюдая за порядком).

Мне повезло в этот раз — сектор попался удобный, за воротами… А зрители обычно предпочитают рассаживаться по бокам арены, чтобы лучше было видно происходящее на поле. Так что в «моём» секторе людей собралось мало, можно и расслабиться.

Ни рации, ни дубинки, ни тем более оружия при мне нет, так — спокойнее. С каким-нибудь одиноким горлопаном я со своими коллегами по сектору справимся и голыми руками, для более же серьёзных случаев в одном из служебных помещений заготовлен отряд спецснаряжённых ОМОНовцев. Начнись буча — омоновцы выскочат из укрытия, и начнут м е с и в о, — мало никому не покажется…

Сидел, наблюдая за творящимся на поле, но не забывая и поглядывать по сторонам… Наши играли с какими-то не-нашими. В футболе я ориентируюсь слабо, но судя по заполненности стадиона лишь на четверть — противник попался на этот раз несерьёзный… Обыгрывала его наша команда одной левой, (счёт матча — 5:1 в нашу пользу), а правой — со скуки норовила врезать противникам по их нижним конечностям или под зад… Творимое футболистами, по ментовским меркам, вполне тянуло на статью о мелком хулиганстве!.. Но за порядком на поле следили другие лица, так что на вызывающее и нарушающее общественный порядок поведение футболистов я смотрел сквозь пальцы, без всякого служебного интереса.

В начале второго тайма пошёл мелкий противный дождик. Укрыться — негде, зонтика я не взял, и через полчаса промок до нитки. Сидел, злой на себя и весь божий свет. Водочки б хлебнуть, но — нельзя, я же в форме (то есть — в фуражке), а форму надо блюсти… В милицейской форме мы вообще стараемся никогда не пить, даже если — в райотделе и наедине, без посторонних… Запер дверь кабинета, скинул милицейский китель и рубашку с погонами — тогда и назюзюкивайся!.. Это — внутреннее, не имеющее никакого рационального объяснения. Каждый чувствует, что надо — так, а почему — и сам не знает…

Болеют ли за команды охраняющие порядок на матче милиционеры?.. Непростой вопрос. В целом — нет. Наверно — души и мозги каждого из нас настолько перегружены житейской и служебной ерундой, что на такую фигню, как «страсти болельщика», никаких внутренних сил уже не остаётся… То есть смотришь на поле, иногда даже и сопережевая творящемуся на нём, но — не больше. Лично я даже не знаю нашего места в турнирной таблице и того, какое значение для нашей команды имеет тот или иной матч…

Но и среди наших есть отдельные увлекающиеся чудилы. Вот и на последнем мачте такой попался — некий участковый из соседнего РОВД. Сидел он рядом со мною, и когда в ворота залетал (или не залетал) мяч — реагировал очень эмоционально. Типа: «Го-о-о-о-о-о-о-л!..», или: «Бычяра, как ты мог не попасть?!» Я бы так вопил лишь в том случае, если б, к примеру, нашел на улице сто долларов…

Если футбол так по душе — почему в милиции работает?.. Шёл бы в эти… как их… Ну, которые и футболом увлекаются, и деньгу на нём зашибают!.. А по мне — баловство это… Маются люди дурью, и сами про себя думают, что счастливы они, любимым делом занимаясь!.. По сторонам бы лучше этот участок больше посматривал, чтоб любой возникающий конфликт успеть погасить в самом начале… Мы ж для этого здесь, а не для того, чтобы следить за мячом горящими глазами…

После матча в служебном помещении под аренами подполковник из горУВД сделал короткий разбор полётов. Кое-кому дал втыка за ненадлежащее исполнение обязанностей. Поскольку нашлись и задержанные в ходе матча — быстренько выяснили, кто и за что задержан. Ну а потом личный состав отпустили по домам. Ехал домой в переполненном троллейбусе и дремал, полный сегодняшних впечатлений.

 

2. СУТОЧНОЕ ДЕЖУРТСТВО

Вчера, в воскресенье, отдежурил очередные сутки в РОВД. Сколько уж их было, однообразно-разных, промелькнувших нескончаемой чередой сквозь сознание, и не оставивших в памяти почти ничего… Помнишь только то, что было в последнее время.

Взять эти сутки, к примеру… Вот их хроника.

Пришёл на смену в 9.20, опоздав. Проснулся поздно, транспорт работал хреново, да и каким-то не расторможенным себя чувствовал…

Получил оружие в дежурке, в специальной комнате. Почитал в сводке, что за последние сутки произошло, и тут же потопал на вызов, первый за день.

Пошли втроём — я, помощник дежурного и стажёр из школы милиции. По идее, третьим в группе должен быть водитель, но машина накануне сломалась, а зачем шоферюга без машины?.. Вот стажёра и прихватили…

Суть вызова: позвонили люди и сообщили, что на 5-м этаже их 9-этажки, в одной из квартир, вышиблены двери, в комнатах — следы разгрома, а хозяев нет дома. Звонили ещё в семь утра, явились мы — только в десять. Поднялись на 5-й этаж нужного нам подъезда. Там, у взломанных дверей, дежурили два дожидавшихся нас соседа. Сразу подняли крик: «Почему явились так поздно?!» Спокойно объяснили им, что менялась смена, и вызов принимали предыдущие сменщики… Почему они не приехали тотчас — у них и спрашивайте!.. (Хотя и так понятно: дел по завязку, вот те оболдуи на нас этот вызов и спихнули, — мы своим сменщикам тоже частенько подобную свинью подкладываем)…

Смотрим с порога — действительно, в стандартной 2-комнатке все перевёрнуто верх дном, входные двери — выбиты… Но было ли что-нибудь похищено — сказать невозможно, поскольку хозяева уехали на выходные в село, к родичам… А раз отсутствуют явные доказательства факта кражи, и, главное, нет заявления о краже хозяев адреса, то о чём ещё тут говорить?!. Мы даже и заходить в квартиру не стали, (не имеем права — «неприкосновенность жилища!», и если хозяева квартиры вредные попадутся, то запросто могут заявить: «менты украли у нас то, что в спешке не успели забрать воры!»)… Лишь заколотили двери досками и гвоздями, наказав соседям, чтобы квартировладельцы по возвращению из села заглянули б к нам.

Не придут — отлично, будем считать, что двери взломали они сами, с пьяных глаз или в семейном дебоше, а потом — уехали за город, мириться на лоне природы…

Всегда есть искушение, приехав в разбомблённую ворьём хату, взять себе на память сувенирчик из уцелевшего имущества, или хотя бы, вынув из холодильника на кухне какой-нибудь колбаски, плотненько ею позавтракать… Но редко кто из оперативников такое делает. Первое — неизвестно, кто живёт в этой квартире, и до тебя трогал эту самую колбасу, — может, по ней столько болезнетворных бактерий ползает, что Минздрав сойдёт с ума, углядев эту колбасу в твоей оголодавшей пасти!.. И второе: люди — любопытны, когда не надо, и, сбежавшись на место кражи со всех сторон, зорко зырят за происходящим… Как воры двери взламывают, зачастую грохоча на всю округу, так ни одна собака не выглянет, и тем более не выбежит воров ловить, а вот после этого — толпами ломятся зеваки… И — работаешь, чуя на себе множество внимательных глаз. В этих условиях что-то склямзить — слишком рискованно. Оно конечно, кто не рискует — тот не пьёт шампанского, но опера до шампанского не очень-то и охочи…

Потом — потопали на второй вызов: в квартире разлиты химикалии… Собака случайно сбросила со столика банку с жидкостью, всё — вдребезги, а в банке той была какая-то химически вреднючая хреновина… Хозяйка, школьная учительница химии, «большой спец» по части паникёрства, уже с порога прожжужала нам уши насчёт того, что чуть ли не весь дом надо срочно эвакуировать — для безопасности, а остатки жидкости — убрать с помощью специально вызванной команды дезактиваторов из Гражданской Обороны.

Блин, если та жидкость настолько опасна, то на хрен её дома хранить?!. Я резонно предложил дамочке взять в руки половую тряпку, и смыть все следы экологической катастрофы, а на худой конец — самой позвонить в ГО и выяснить, согласятся ли дезактиваторы выезжать к ней из-за подобной фиговины?.. Но не милиции же этим озадачиваться!.. Училка враз онемела от моей категоричности, а мы развернулись и утопали в райотдел.

Посидел с коллегами в дежурке, покалякал про разное, обсудил с коллегами все политические, спортивные и культурные новости…

К 11. 00 — новый вызов: соседки подрались!.. Пошли туда. (Всё время хочется сказать: «поехали», но машину ещё не починили). Две бабёнки, обе — расцарапаны. Поговорил с каждой по отдельности. Кто-то кому-то чем-то обмазал двери (за что — не выяснял ввиду малозначимости темы), та её — обозвала, эта той- в морду, та — ответно… В общем, маленький дамский фуршет!.. Теперь обе собираются подавать друг на дружку в суд. Ну и флаг в руки обоим, а зачем по 0–2 звонить?!. Объяснил каждой из них наедине, что вообще-то мои личные симпатии — на её стороне, но по долгу службы я обязан блюсти интересы закона, а они в данном случае требуют от меня соблюдения полнейшего нейтралитета… Потом, собрав обе враждующие стороны в одной комнате, искренно пожелал им успехов в будущем судебном препирательстве (мимоходом уточнив, во сколько им обойдутся услуги адвокатов, — они аж ойкнули!)…И мы — вернулись в райотдел.

Время — уже обеденное. Некоторые обожают кутить в шикарных ресторанах, многие предпочитают «Макдональдсы» и прочие кафе — забегаловки, а вот нищая братия розыскников предпочитает то хавло, что каждый прихватил с собою из дома. Лично у меня в литровой банке были макароны с котлетой и огурец. Нагрел еду на электроплитке (при дежурке есть маленькая кухонька), поел.

Полежал на кровати в комнате отдыха. Кроватей здесь две, кому из дежурной смены места на них не хватает — спят в кабинетах на сдвинутых столах. Голый матрас и подушка без наволочки — вот всё, что к кроватям у нас полагается. Желающие — приносят с собою из дома постельное бельё, но это редкость — ещё следи за ним, чтобы не украли… А, не привыкать!.. Опера — народ неприхотливый, мы и на голом матрасе переспим… В комнате вещдоков — полно всяких покрывал, одеял и прочего барахлишка, но ключи — у старшины, а он в последнее время ключа никому не доверяет. Не иначе как — прячет в той комнате что-то ценное… Типа — наркоту, оружие или труп — расчленёнку… Шучу. Хотя понаблюдать за старшиной внимательней — и не мешало бы!..

После обеда — звонок начальника угрозыска. (Не лень ему в воскресный день отрывать задницу от дивана в направлении телефона!..) Вчера во дворе дома № 34 по Никитскому проезду, в четыре часа утра, нашли мужчину с черепно-мозговой травмой, — кто-то пробил ему голову кирпичиной… Вот начальник и напоминал, что надо бы довести до конца незаконченный вчера поквартирный обход всех прилегающих к месту событий дворов. Мысленно матюкнув майорскую настырность, я нашёл помдежа со стажёром, и мы вместе двинули к Никитскому проезду.

Поделили подъезды между собою, каждый пошёл в обход «своих» квартир. В подобных опросах — много однообразного. Стучишь, тебе открывают, «здравствуйте, я из милиции, что вы слышали о произошедшем вчера ночью или рано утром под вашими окнами?..» В ответ обычно: «Ничего не слышали…», или: «Каждый вечер что-то слышно: то кричат, то ещё что-то…», или: «А оно мне надо, что-то слышать?!» — вот самые распространённые варианты.

Но в этот раз одна женщина вспомнила, что вроде бы в десять вечера, когда она возвращалась домой, на качелях (это — метрах в пятидесяти от места, где утром нашли мужчину) сидели парень с девушкой. Ну то есть, в темноте она возраст обоих не разглядела, но парень песни орал, а девушка — хохотала визгливо, и голоса у обоих — молодые… И она же, часов в 11-ть, слышала возле качелей вроде бы — шум драки. Так это было или нет, и имело ли отношение эта вечерняя парочка к «утреннему» мужику — позднее выяснят другие, моё дело маленькое — записать показания женщины, и дать ей на подпись, чтоб потом не отказалась…

В РОВД вернулся в 1.05. Дежурный сообщил: только что звонил взволнованный женский голос, сообщивший, что к ней в квартиру по такому-то адресу вломились неизвестные люди, и как раз сейчас вещи выносят.

Мчимся втроём на адрес, поднимаемся на нужный этаж, звоним в двери, держа наготове табельное оружие. Готовы к чему угодно, включая перестрелки с вооружённой бандой. Открывает же нам… какой-то мужичонка в одних трусах. Очень спокойный, никоим образом не похожий на ворвавшегося в чужой дом хапальщика чужих вещей. Увидев нас, ничуть не удивился, говорит: «Вас моя супруга вызывала. Она сейчас у соседки, скоро придёт.»

Слегка удивились, стали ждать. Через пару минут является некая дама в халатике, заявляет, показывая на мужика: «Это — мой супруг, и только что он меня ударил!.. Арестуйте его…»

Гм…Интересуемся: «А где же ворвавшаяся в дом банда?..» Ни капельки не смутившись, отвечает: «Я так сказала для того, чтобы милиция поскорее приехала. А то в прошлый раз, на той неделе, я тоже по 0–2 звонила, но как услышали, что я на мужа в милицию заявляю, так никто и не явился!..» Очень мило…

Проверили документы у мужчины. Действительно — ейный муж, но прописан — совсем по другому адресу. На всякий случай опросили соседей, они подтвердили: муж он ей, точно!.. Вёл себя мужчина при нас спокойно, не скандалил.

Свои действия объяснял так: жена неоднократно выгоняла из дома под предлогом, что — не работает, и не имеет денег. Сегодня же — лишь пришёл забрать некоторые личные вещи, а жена — не отдавала.

Мы позволили ему взять свою электробритву и что-то из трусов-носков, затем, под нашим наблюдением (и по настоянию жены), он отдал ей ключи от квартиры, и вместе с нами вышел на улицу. Посоветовав ему больше здесь не шататься, раз он по этому адресу не прописан, и никем не ожидаем, мы развернулись и ушли.

Стажёр по дороге возмущался глупостью бабы: вызвала милицию «на разбой», не понимая, что, не разобравшись в ситуации, мы запросто могли б всех и перестрелять!.. Мы с помдежем отмалчивались, более опытны — столько уж подобных же случаев наблюдали!..

Бабе никто из нас не сочувствовал. Явная сучка… На прощание, кстати, я посоветовал ей: «Если муж всё же вернётся и побьёт вас — снимите побои, тогда появится повод привлечь его к уголовной ответственности… Ещё верней мы его повяжем, если топор в спину всадит… А так — извините!..»

Вернулись в райотдел. Каждый занялся чем-то своим.

Лично я — сел писать справку о поквартирном обходе в Никитском. Но тут в мой кабинетик ввалилась заявительница, полуинтеллигентного вида женщина в пальто. Час назад какой-то мальчишка на улице вырвал у неё из рук кулёк с косметикой, и был таков. Поговорил с ней. Объяснил культурно: заяву писать по такому мелкому поводу — бессмысленно… Тут и на более крупные кражи нет времени и сил, чтобы их расследовать!.. «Но я по мере возможности буду заниматься этим делом, не сомневайтесь!..» Она отвалила в лёгкой надежде. А, пусть надеется… Косметику ей не вернул и никогда не верну, практически это — сто пудово, но хоть успокоил маленько, а это — уже не пустяк…

Ближе к ночи припёрлось какое-то скособоченное мурло, сообщило про трупный запах из квартиры № 87 в доме № 12 по улице Маршала Толбухина… Сперва послали туда помдежа, чуть позднее, ему в догонку — и меня… Пришли туда одновременно, поднялись по лестнице, постояли у дверей, принюхиваясь.

М-да… запашёк струился из-за дверей ещё тот!.. Трупешник, а то и — два!.. Наверняка — в разложившемся виде… Пока с адреса на улицу, к труповозке, вытащим — и насмотримся, и нанюхаемся… Тьфу!..

Вызвали слесаря из ЖЭКа, притащился он с ящиком инструментов, и только-только хотели вскрывать двери, как появился… хозяева адреса!.. Что оказалось?.. В пятницу засолили на кухне селёдку в бочке, и — укатили на выходные… А вода из бочонка — вытекла, селёдка — завонялась!.. Вот тебе и жмуры… Но мы, честь по чести, вошли в квартиру и постояли над вонючим бочонком, убеждаясь, что в нём — действительно сельдь, а не расчленённая человечина… Потом — отпустили слесаря, вернулись в РОВД.

Наконец, около часа ночи явилось нетрезвое чмо. Ругается: он-де пришёл домой к дочерям и бывшей жене, звонит в двери, а ему — никто не открывает, и в окнах — темно. А перед тем, как звонил, свет — горел!.. «Может, что-то случилось, и надо двери ломать?! — тревожится. — Пошлите людей…»

С-час, помчались туда… тремя экипажами!.. Посмотрел на него внимательней — небрит, немыт давно, трёпанный… Интересуюсь: «Почему ушли из семьи?..» Он гордо подбоченился: «Я с падалью не живу!..» Ах, даже так…

Вздохнув, пояснил ему устало, что если двери ему не открывают — это ещё ровным счётом ничего не означает, и милиции на том адресе делать нечего. Поколебавшись, добавил, что ежели он в таком непотребном виде и в следующий раз к своим бывшим домочадцам намылится, то ему и тогда не откроют, а будет надоедать всякой фигней милиции — ещё и получит звездюлей по полной программе!..

Выпроводив последнего посетителя, ещё поколдовал над своими бумажками, и около двух часов ночи лёг спать в комнате отдыха.

Ночь прошла спокойно. Никто не срывал меня с матраса и не кидал на очередное ЧП, так что смена выдалась удачной. Не всегда — так…

И утро было спокойным.

Встал в 7.30. Побрился, помылся, выпил стакан чая без сахара. А около девяти часов и новая смена пришла. Перед самым её появлением припёрлось очередное хурло, с заявой об учинённом над ним насилием, но дежурный его выпроводил: «После девяти приходи!..»

Правильно, пусть сменщики этим занимаются… А нам — домой пора!..

 

3. ТЕКУЧКА

…Спросите меня: вот чем конкретно я занимаюсь сейчас?.. А — ничем… Фигнёй всякой!.. Пишу и перепечатываю на старенькой пишмашинке разные справки для очередной нагрянувшей из горУВД проверяющей комиссии.

Почему не занимаюсь ловлю преступников?.. Да кого у нас, если честно, ядрят эти самые преступники?.. Все возвышенно-романтические мечтания типа: «Я должен покончить с преступностью в нашем регионе!.. Это — мой священный долг!» — для сопливых новичков, а нам, заматеревшим в боях с криминалом оперёнкам — «лишь бы день простоять да ночь продержаться», ну и — «удачно отстреляться» от заявителей, начальников, проверяльщиков и прочих гадов, беспрерывно и с разных сторон на бедолаг-розыскников наезжающих…

Ясен перец, в этом нескончаемом процессе обороны от внешних агрессий иногда (и даже — часто!) удаётся ещё и раскрывать преступления, но главное любому опытному оперу всё-таки — не быть классным сыщиком в действительности, а — казаться таковым на бумаге… Только тогда тебя и не дёргают попрёками и претензиями все, кому не лень… А будь ты хоть сто раз самим Шерлоком Холмсом, но — испорть свои отношения с тем же начальством, например — съедят поедом, вышибут из органов без сожаления…

Служба в уголовном розыске — это беспрерывная череда спускаемых сверху компаний… То оружие ищем, то — квартирных воров, то — уклоняющихся от прописки иностранцев, то ещё какой-нибудь тематический рейд… И не то чтоб было сие ненужным, напротив — большинство наших дел нужно и полезно, если заниматься ими каждый день и систематически, а не урывками, по команде… Но чтобы заниматься всем ежедневно — численность наших штатов надо утроить, зарплату сотрудникам — удесятерить как минимум, принять новые законы, воспитать общество в законопослушании, заменить старых начальников — долбоёбов на новых, толковых и знающих…

…Э, да чего душу попусту травить!.. Вот — сижу, справки сочиняю, отбрехиваюсь от проверок… Одна комиссия (компания) сменяет другую, начальники надрываются, посетители чего-то ждут и чуть ли не требуют… Дурдом!..

 

4. ТРАСТЫ

…Сейчас, к примеру, новая волна компанейщины накатила: «Трасты!»

То есть в недавнем прошлом некие наши граждане отдали свои денежки какой-нибудь пронырливой фирме или компании, в надежде на будущие щедрые проценты… По принципу: отдал копейку — получил миллиарды!.. Надежды те, как и следовало ожидать, оказались пустышкой, собравшие денежки фирмы — слиняли в небытие, и теперь обманутые вкладчики возмущённо требуют от властей принять жёсткие меры, и пишут офиногенные жалобы во все концы… Государство б и радо на все те жалобы пренебрежительно плюнуть, но — выборы на носу… В очередной раз надо сделать вид, что преданно служишь народу!.. И вот Президент даёт соответствующее поручение министру внутренних дел: изобразите там активность… ты меня понимаешь?..

А чего понимать-то?.. Любой министр по части потёмкинских деревень — если не Феллини, то уж какой-нибудь там Тарковский — как минимум… Спускает приказ в областные управления, те — дают команду РОВД, в райотделах — оперсостав вызывают к начальству, и ставят очередную боевую задачу: каждому оперу: обойти столько-то вкладчиков (вот адреса), и оформить приём от них заявлений по шаблону: «…меня нагло надули… прошу найти и наказать!..»

По этим заявам начнутся будут проведены положенные мероприятия, и даже вполне возможно, что парочку лохнувшихся ловчил — поймают… Но деньги граждан всё равно — тю-тю!.. Что у ловчил осталось на руках, то они отдадут следователям и судьям за то, чтобы сидеть пришлось поменьше…

Державе на это — чихать. Главное — то, что перед выборами гражданам ошибочно померещится, что родная власть их любит, и всячески защищает от всех обидчиков!..

После выборов и до самого начала новой избирательной компании — наш простофилистый народ опять будет забыт — заброшен, а если какой-нибудь упёртый жмот захочет всё-таки вернуть свои бабки — пусть судится до посинения с теми из пойманных пройдох, у кого после дележа с Фемидой ещё что-нибудь осталось — может, в итоге и обломится пара грошиков…

Короче — звездец полный!..

…Ну а одна из основных ролей в предвыборной пьеске под названием «Забота правителей о верноподданных» назначена именно нам, операм. Ведь кого попало на беседу с гражданами не пошлёшь, это ж фактически — допрос пострадавшего от мошенничества, с составлением протокола допроса, предупреждением об ответственности за дачу заведомо ложных показаний, кучей прочих формальностей… Вот и вынуждены сотрудники уголовного розыска, не реальных бандитов ловить, а заниматься юридическим крючкотворством… И ладно — пострадавших тех были бы десятки или сотни… А то ведь — тысячи, десятки тысяч, и это — лишь по нашему городу!..

Если говорить конкретней, то мне персонально указано ежедневно обходить не менее 10 человек из врученного мне списка вкладчиков с адресами… Это — при том, что домой к ним приходится ездить в разные концы нашего района, тратя кучу времени и сил на эту абсолютно бессмысленную суетиловку…

И вот, скажем, пришёл к некоему гражданину Агафонову В.С. (между прочим — десятый этаж, и лифт не работает), а его нет дома, соседи говорят: «Только что ушёл в магазин, будет через полчаса!» Устроившись на ступеньках лестницы, жду его (не бегать же вниз-вверх по лестнице много раз). Долго жду — полчаса, час, полтора… Является Агафонов лишь через два часа 14 минут, лыка не вяжет, нализался в забегаловке за углом… Пытаюсь с ним потолковать — дулю с маком получаю вместо показаний…

Плюю на него, сбегаю по лестницу вниз, полчаса еду на троллейбусе, выхожу, поднимаюсь в очередной многоэтажке на 7-й этаж (лифт опять-таки не работает!), стучу, спрашиваю гражданку Нечипоренко… Выходит дородная бабёнка с пудовыми грудяхами. Говорю заученное наизусть: «Наконец-то наша власть поворачивается к вашим нуждам, уважаемая! Есть возможность в скором будущем вернуть хотя бы часть вашего утраченного вклада, а для этого — напишите под мою диктовку заявление…»

Вначале она было радуется (жаден наш человек, и свои копейки терять не любит!), потом — настораживается: «С чего б это «мусарка» о простых людях стала заботиться?!. Подвох какой-то…»

Минут сорок препираюсь с гражданочкой, убеждая, что всё тип-топ, и правоохранительные органы вовсе не замыслили кинуть ей какую-нибудь подлянку, а и в самом деле желают ей помочь… (Хотя на самом деле: — кому она, корова, нужна, чтобы мы ей и взаправду помогали?!) Наконец-то она ставит свою закорючку под подсунутой ей бумаженцией.

Бегу на соседнюю улицу, к гражданам Савельеву Н.В. и Савельевой Л.Д., предполагая заочно, что — супруги они. Так и есть, муж и жена, более того — попадаю в самый эпицентр ихнего семейного скандальчика. Из-за квартирных дверей раздаются яростные крики, весь стандартный супружеский набор: «Подонок!», «Мерзавка!», «Правильно меня мама предупреждала!..» и: «Зря я на тебе женился!..» Милые бранятся — только тешатся… Звоню, двери распахиваются, и меня сразу втягивают в жерло вулканического скандала.

Узнав, что я — из милиции, растрёпанная Л.Савельева требует немедленно забрать «этого подонка», и — «упаковать» его для начала на 15 суток, а потом, если удастся — и на 15 лет!.. В ответ на это очень сердитый, но трезвый и аккуратно одетый (то есть никак внешне не похожий на семейного дебошира) Н. Савельев за две минуты пересказывает мне все перенесённые им от женуленьки горести и напасти: скандалистка, мотовка, идиотка, проститутка, алкоголичка (возможно — и наркоманка!), лесбиянка и шизофреничка…

«Это я-то проститутка?!. Молчал бы лучше, жалкий импотент!» — взрывается гневом супруга, и пытается нанести ему удар именно в эту, так не устраивающую её своею неработоспособностью часть тела… Он всячески отбивается, пятясь и маневрируя.

Смыться б от этих дебилов, но — неохота потом вновь подниматься на 9-й этаж (можете смеяться, но лифт и здесь — обесточен)… Вклиниваюсь между противоборствующими сторонами, и ласково сообщаю, что их гикнувшиеся в прошлом году денежки, так неосмотрительно вложенные в коммерческий банк «Афера-Оптим», теперь можно спустя энное время и вернуть, если сейчас ненадолго отвлечься от выяснения отношений, и черкануть пару слов на приготовленном мною бланке. Честно говоря, мне не верится, что эти двое в минуту такого всплеска страстей способны вспомнить о каких-то там вонючих денежках, но плохо же я знаю психологию современников!.. Буквально через минуту мигом примирившиеся супруги выпытывают у меня подробности будущего выколачивания из коммерческого банка своих бесценных вкладов, а затем — размашисто расписываются во всех подсунутых им на подпись бумажках.

Выйдя из квартиры, некоторое время стою на лестничной площадке, прислушиваясь, не вспыхнет ли по новой семейный скандал, но из-за обитой тёртым дермантином двери не доносится ни звука — супруги Савельевы, найдя общую тему для разговора, всецело переключились на мирное воркование… Кризисы сплачивают наших людей!.. А чуть житуха улучшается — так люди сразу же курвятся…

И так — весь день.

Если с раннего утра и до позднего вечера заниматься только вкладчиками, то (проверено многократно!) успеешь обработать только 5–7 адресов, а надо — десять!.. Вот и «химичишь»… Порою даже пишу заявы от имени вкладчиков сам, но увлекаться этим опасно, если всплывёт — турнут в шею… Вот и получается в итоге, что в контрольную цифру я всё равно не укладываюсь…

И назавтра, на утренней оперативке, начальник долго будет долдонить, какой я растакой и этакий… А потом, через запятую, кольнёт и за то, что материалы-«глухари» мною оперативно не расследуются… Блин, да когда же их расследовать, если весь вчерашний день только вкладчиками и занимался?!.

«Ты должен находить время на всё… Ты — ОБЯЗАН, понял?!» — орёт майор. Ну что на это скажешь… Спорить с начальством — дело гнилое, да и понимаю прекрасно, что не из-за последней стадии дебильства начальник надрывается, а лишь потому, что и его собственное начальство драконит…

Вот и шастаем по адресам вкладчиков до посинения…

…Попадаются абсолютно невменяемые типы. Явишься к такому, обозначишь цель визита, а он сразу — в крик: «Немедленно верните мои деньги!.. Это менты, виноваты в том, что жулики везде расплодились, вот и компенсируйте мне все потери!..» И попробуй втолковать такому, что — такой же мелкий прыщ на заднице, как и он, и ни черта от меня не зависит… С таким же успехом он мог бы сейчас орать и на собственный кухонный холодильник!..

Столько наслушаешься всякого, так изнервничаешься!.. И ведь ходить приходится в основном по выходным, а в будний день хрен народ дома застанешь… А чтоб на адресе — угостили, покушать дали, хотя б стакан чая предложили — так фиг!.. Разве что случайно угодишь на семейное торжество, за щедро накрытый стол, — тогда только иногда и заглянувшему в гости менту за компанию выставят тарелку…

Но я стараюсь не раздражаться. Что ж делать, надо и этим заниматься… В конце концов, есть дела и подурнее!..

 

5. БАЗАРНЫЕ ТОРГОВКИ

Самое паршивое из того, чем приходится заниматься — это гнать базарных торговок с пятачков у остановок общественного транспорта. Официально там торговать никто не разрешал и не разрешит, но именно в этих местах охотнее всего покупают, вот пенсионерская ветошь там и засела со своим нехитрым товаром: кто куревом торгует, кто — пивом, некоторые — пирожками собственного изготовления… Вот за день и набегает некая прибавка к нищенской пенсии! (Впрочем, почему — нищенской?.. Профессиональные нищие за день больше выпрашивают, чем пенсионеру держава даёт на месяц!..) Ну вот, а нашему начальству периодически делают втык из райисполкома: «Почему не занимаетесь упорядочиванием стихийной торговли?.. Это ж — непорядок! Грубейшее нарушение закона!..»

Закон у нас в стране нарушают все, кому не лень, но — тихо, и делясь прибылями с кем следует… А вот торгующие на улице старушки — у всех на виду, и «крыши» у них нет… С кого же и не начинать бескомпромиссную борьбу с преступностью, как не с них?!. Тем более, что все прекрасно знают: дай нашим людям волю, перестань их гонять — скоро станут торговать сигаретами даже и в кабинете нашего уважаемого мэра, а он дешёвые сигареты не курит, — как бы аллергию не подхватил от их запаха!..

Короче, перед операми уголовного розыска ставится боевая задача: бабкам — бой!.. Тихонько вздыхаю в своём кабинетике, но жалость к пенсионеркам не вписывается в тесные рамки служебного долга, поэтому — украшаю физиономию непробиваемо-зверским выражением, и пру в атаку на торговок.

А они — как вода… Мы гоним их с одного места — они через пять минут появляются в другом… Гоним с другого — перетекают в третье… После чего

— плавно возвращаются на первое место, бесшумно возникая за нашими спинами, словно согнутая ветром, и вновь восставшая трава… Ну и что прикажете с ними делать?..

Побей мы их дубинками — мигом разбегутся, но как же нам своих бабуль, матерей и сёстер мордовать?.. В принципе, есть ещё один эффективный вариант: кинуть парочку злостных «диверсантш» в «уазик», свезти в РОВД и штрафануть по полной программе… Тогда и прочие, убедившись в нашей решительности, на сегодня разбредутся по домам…

Но чтоб бабуль свезти в райотдел — нужен бензин, а его мало, не всегда хватает и на транспортировку особо опасных бандюганов… И потом, хоть торговки и являются регулярными нарушительницами закона, но не со зла же… Жрать им нечего, вот и торгуют!.. А у остановок — покупают лучше… И куда ж им при таком раскладе деться?.. Самой жизнью вынуждаемы они законы нарушать…А нам за ними — гоняйся!.. Дурное занятие… Но не я — так другой. И уж лучше — я, без особой надобности ветеранам не хамящий, и женщин по лицу не бьющий…

…Ясен перец: дай людям на заводах регулярно получать нормальную зарплату, и повысь пенсии до мало-мальски достойного уровня — ушли б с тех стихийных рынков торговцы, и никогда бы сюда не вернулись. Думаете, не стыдно им сидеть и приторговывать?!. Но на пенсии и зарплаты денег в нашей стране не хватает, — никак не поднимется с колен экономика… Так что гонять «стихийных рыночников» милиции ещё долгие годы…

 

6. ЗАРАБОТАТЬ НА БАНДИТЕ…

Есть хоть малейшая возможность без риска зашибить немножко денег, или получить что-либо натурой — лично я не колеблюсь ни секунды. Жизнь у каждого — одна, и если жить только на зарплату, то копыта откинешь быстро…

Тем более, что есть множество вариантов именно вполне «честного» (пусть и не совсем законного) приработка… Вот одна из типичных ситуаций.

На своей «территории» ловлю бандита, и раскалываю на «сознанку» по парочке совершённых им в моём районе кражонок, а попутно — рассказывает он и насчёт 5–6 отбомблённых им в соседнем районе хат. Мне они — ни к чему (в мой план по раскрытиям преступлений входят только те из них, что совершены на моей «земле»), а вот соседнему РОВД те кражи — как божий подарок!..

Звоню коллегам, радую: «Готовьте «поляну» в кабаке, мужики, я для вас пять раскрытий со всем раскладом приготовил!..» Они и рады… И либо столик в ресторане мне накрывают в благодарность, либо преподносят пакован со всяческими вкусностями (типичный набор в подобных случаях — пара бутылок водки, бутылка минеральной, полкило нормальной колбаски, кетчуп, огурцы, помидоры, бананы, иногда шоколадка — если угощаемый — сладкоежка).

А в следующий раз, организуй они мне несколько раскрытий — уже я «поляну» выставляешь… Это — как закон. Помогать товарищам — помогай, но и000ей с того что-нибудь!.. И — не жилься, когда помогают тебе…Хоть и общее дело мы делаем, но живём в эпоху рыночных отношений, и каждый полученный товар или оказанная услуга должны быть сполна оплачены. Иначе в следующий раз — никто не поможет…

 

7. ПОМОГ ПАЦАНКЕ…

…Нередко моими поступками руководят не деловые соображения, а простое человеческое желание кому-то сделать добро.

Вот, к примеру, подходящая история… Одна чувиха торговала ш и р л о м. И была у неё дочурка-подросток, то ли 14-ть ей тогда было, то ли уже 15-ть. Я их обоих знал. Не так, чтоб — хорошо, но — регулярно общался с ними обоими, по долгу службы посещая их квартиру…

Чувиха «дурью» приторговывала в пределах разумного, не увлекаясь, и иногда делилась со мною информацией, имеющей определённый оперативный интерес, так что трогать её в моих ближайших планах не значилось… Во время посещений хаты общался я и с дочкой. Девчонку было жалко. Что хорошего видала она в жизни?.. Кругом — багроволицые от водки или мутноглазые от ш и р л а хари, постоянные шумные скандалы, побои, и попрёки, и уж наверняка не раз пытались её всю ощупать всевозможные похотливые лапы…

В принципе, проведя детство в такой обстановке, потом можно стать кем угодно — и руководителем крупной корпорации, и дешёвой привокзальной шалавой… Жизнь может повернуть по разному!.. Но в моих силах бывает на каком-то определённом этапе чужой судьбы повернуть её так или эдак…

Так вот, сдружилась та девочка с двумя стриженными наголо малолетками, и решили они, скуки ради и от желания заработать на конфеты и выпивку, ломануть чужую хату. Выставили оконное стекло в одной из квартир на 1-м этаже, залезли, а когда выходили через двери — их задержали вернувшиеся из магазина хозяева… Так вот, тех двух пацанов мы честь по чести закрыли, а девку — отпустили. Провели с малолетками беседу в духе: «Вы ж — пацаны правильные, и не допустите, чтобы из-за ваших показаний закрыли такую симпотную девочку!..» Вот они и затупили на следствии и суде её соучастие. Дескать, ничего не знала и не ведала, а просто стояла у дверей той самой квартиры, когда пацаны оттуда выходили, а тут — и хозяева появились…

Сделал я это без всякой личной выгоды, — ну, бутылку чисто символически мне её маманя потом выставила, вот и всё… Думал — помогу девахе, не позволю сломаться её доле, может — путный человек из неё вырастит…

А теперь — не знаю даже, правильно ли поступил. Есть информация, что пацанка та (уже 16 лет персику, такая обалденная фигурка!) нынче с кодлой наголо стриженных пацанов мелькает в уличных гоп-стопах… Так что в итоге, быть может, всё равно её закрывать придётся… Жалко!..

Но что мог для неё сделать — то я и сделал.

 

8. НЕ ПОМОГ ПРОСТИТУТКЕ…

Вот обратный предыдущему случай: я отказал в помощи, хоть мог кое-что с того и поиметь…

Заехала к нам в микрорайон одна шлюха, не из «трассовых», дешёвых, а — дорогостоящая… До этого она в Голландии пару лет отработала, так что бабло у неё имелось… Однажды прибежала она в райотдел с сообщением о том, что у неё из квартиры пропала барсетка с 5 000 долларов.

Я с ней шапочно был знаком, — «привет-ривет», «хи-хи», «ха-ха», а однажды даже распили бутылочку коньяка средней руки… Вдвоём с напарником пошли к ней на адрес, изучили обстановку. Рассказала она, где и что лежало, как и кто барсетку ту мог стырить, и — попросила загрузить одного хмыря: «он взял, верняк, больше — некому… Я в долгу не останусь!..»

Мы нарисовали энтузиазм и готовность свернуть горы, но в оконцовке — ни хрена не сделали. Почему?.. Там были нюансы…

Человек, на которого она показывала — вполне законченная мразь. Наркоманчик, крутился среди бандитов, потом пошли там внутренние тёрки, прошло н и з о м — перед кем-то он чересчур выпендривался, получил крепко по мозгам… Короче, наглая беспредельная морда!..

И до этого по разным поводам мы, бывало, пинали его, предупреждали строго-настрого, чтоб — завязывал… Однажды поступила информация, что у него на адресе хранится ворованная аппаратура. Приехали к нему, видим — стоит то-то и то-то… Решили забрать аппаратуру в райотдел, для выяснения всех обстоятельств, а он нам нагло заявляет: «Вот то — можете забрать, а телевизор «Грюндиг» — оставьте… Я его год назад купил, вполне законно, так что он — мой!» Видали наглеца?!. Да он наверняка год назад и этот телевизор тоже украл у кого-нибудь, но — уверен, что за давностью этого уж не докажешь, вот и выкобенивается… Дали ему в рыльник для профилактики, забрали всё… Но потом — увы… Пришлось и этот «Грюндиг» вернуть, и всё остальное — в списках краденного нигде оно не значилось, не было никаких законных оснований изымать это имущество, а от этого уж — только шаг до жалобы в прокуратуру на «незаконное изъятие»…

Спрашиваете, почему же мы теперь его не тронули, раз повод появился?.. Так ведь не было никакого повода!.. Одни лишь голословное утверждение гражданки такой-то… То есть лично я верю, что на ровном месте она б пургу не гнала, и к л я м з и л бабки он… Но при этом — прекрасно понимала, что д о к а з а т ь ничего — не удастся!.. Она и не собиралась что-либо доказывать, а просто ей для каких-то своих шухеров требовалось показать заинтересованным лицам: «Меня — не трогайте, у меня — ментовская «крыша»!.. Все ребята-опера за меня — горой!.. Вот — схватили по моей указке такого-то, и отполировали по полной программе… Так будет со всяким, кто вздумает на меня наезжать!..»

Фактически держала она оперов за лохов, намереваясь нашими руками таскать каштаны из огня… А что мы получали взамен?.. Практически — шиш!.. Каждому из нас пообещала по сто баксов (и это ещё вопрос- дала бы!), плюс к этому — туманно намекнула мне, что — м о ж е т б ы т ь, со мною ещё и переспит… Мерси огромное!.. Лучше уж перебьюсь на сухариках!.. В конце концов, меня и собственная супруга вполне устраивает, зачем мне ещё и эта валютная шалава?!.

И после того случая как-то по-особенному зауважал я себя: от шикарной тёлки с бабками в придачу добровольно — отказался!.. Хотя если вдуматься: не «за так» же она это предлагала, а в обмен на важную для неё и обременительную для оперов услугу…

 

8. ОБВОРОВАЛА ДОЧКУ…

Интересный случай, чтоб не забыть… На прошлой неделе задержали мы Соньку Жаренную. Известная в наших краях кадристка: хулиганка, воровка, мошенница, наркоманка, наркосбытчица мелкого пошиба… Полный букет удовольствий!.. Главное ведь — эта мразь обворовала даже родную дочку!.. Вполне нормальная деваха, долго терпела мамкины выходки, но та вконец уж оборзела: подобрала ключи к гаражу зятя, и на пару с одним цыганом — уволокла комплект резины к «Волге», да кое-что из запчастей в придачу… Вот дочька по требованию мужа заяву в РОВД и притарабанила!..

Сумею обтяпать всё как надо — обеспечу себе не одно, а аж два раскрытия по этому делу: вскрытие гаража и кражу из гаража. Ещё три раскрытия у меня в этом месяце уже имеются, вот и есть выполнение месячного плана…

Но вообще же с «куста» (это — четыре закреплённых штатом за нашим микрорайоном опера) план на месяц — не меньше 20 раскрытий. Однако поскольку вместо штатных четырёх единиц налицо только две, то с каждого из оперов пытаются вытребовать 10 раскрытий! А фиг вам… Я — не двужильный, чтобы такое вытянуть!..

 

10. ОТПУСТИЛ БАНДИТА…

Ну и в заключение — поучительный случай, из недавнего…

Живёт на моей «территории» урка, по кликухе «Ребро»… Четыре ходки за спиною, в общей сложности отмотал два «червонца», — это вам не шутка… Серьёзный товарищ! И такой худющий, что все ребра легко пересчитать, от того и погоняло…

Однажды надыбал он на притон к Кольке «Питону», взять ш и р к и. (Как б р о д я г а, по своему криминальному статусу имел он почётное право у любого барыги требовать выдать ему суточную дозу)… Ну вот, а Колька либо отсутствовал, либо просто не хотел отоваривать халявщика, и двери вместо него открыла старенькая Колькина мамаша, заявившая, что сынок недавно кудысь утопал, и скоро не вернётся. Ребро ей не поверил, начал барабанить и ломиться в проворно захлопнутые перед ним двери, вопя на всю округу: «Питон, выходи, а то хуже будет!.. Открывай, зараза, пока я сам не ворвался!..»

Старуха ответно пообещала из-за двери, что сейчас позвонит по 0–2. Ребро решил, что она его на п о н т берёт, — ведь среди наркоторговцев нетипично в случае конфликтов с клиентами обращаться за помощью в ментуру. (Не учёл он, что бабка дома действительно была одна, и действовала не по уголовным п о н я т к а м, а по своему личному старческому разумению). Начал гнуть матюки, бить стёкла в подъезде на лестничной площадке и вопить на весь двор угрозы в адрес Питона…

Короче, через 15 минут прибыл наряд милиции, швырнул Ребро в «уазик и свез в райотдел, по дороге знатно отдубасив, — чтоб знал, сучяра, своё подлинное место в этом мире, и вёл себя скромнее…

В РОВД заниматься уркой пришлось мне. Запал его к этому моменту давно прошёл, держался он со внешним спокойствием, и, признаю, довольно неглупо… Произошедшее в его объяснениях смотрелось так: пришёл в гости к давнему корешу, культурно постучал в двери, но ему — не открыли. Какая-то пожилая женщина через дверь что-то невнятно говорила, и он громко переспрашивал, пытаясь понять, чего она хочет… А тут неожиданно появилась милиция, схватила его и приволокла сюда… Маты он, понятно, не гнул, и стекла на площадке не бил, когда он пришёл — они уже были разбиты… Что Колькина мамаша вызвала ментов и заявила, что он дубасил ей двери ногами и угрожал расправой, так это — оговор. Ранее у них сложились неприязненные отношения (почему-то не хотела старая, чтобы он корешился с её сыночком!), вот она и решила таким образом свести с ним счёты… Если она утверждает обратное — пусть докажет!.. Иначе её слова — против его слов, только и всего… Таков был расклад.

В принципе, как решалась подобная ситуация?.. Опросить соседей, и если они подтвердят, что Ребро ломился и бил стёкла, то можно возбуждать уголовное дело по злостной хулиганке. Год-два (с учётом предыдущих судимостей) ему б впаяли автоматом…

Но кто из наших людей нынче рвётся в свидетели, да тем более — против рецидивиста?.. «Он же потом выйдет на свободу и порежет нас на кусочки!» — и весь сказ… В общем, соседи дружно показали, что в момент происходящих событий они дружно спали, и ничего не видели. Слышать — да, вроде бы слышались с лестницы какие-то непонятные крики, но кто кричал, и били ли стёкла — они не знают… Так что свидетельство мамаши оказалось единственным.

Раньше, на заре моей оперской юности, я этого гондона обязательно побил бы, в надежде вытрясти «сознанку» в совершении хулиганских действий. А теперь — фиг и пальцем его коснусь…

Он же — матёрый «сиделец», многократно имевший дело с правосудием, за десятилетия отмотанных им сроков наверняка бивали его неоднократно, и по всему видать, что ни хрена это не дало…Своим неистовством я лишь усложню отношения с ним, только и всего… Своё «законное» он и так уж получил в «уазике» от наряда, так чего теперь мне злобствовать?..

При большом желании «закрыть» его можно было, наехав на соседей Питона, трепать им нервную систему до тех пор, пока они не «вспомнят», как он бил стёкла… Или, ещё вариант, при обыске у него на адресе можно подкинуть ему наркоту либо патроны от пистолета, и потом — навесить на него делюгу, уже за хранение, но…

Но!.. Не было у меня никакого резона персонально с ним разбираться… А наоборот, был некий резон разойтись с ним миром… В районном криминалитете был он в общем-то фигурой заметной. Сроки мотал не за фуфляк, а за кражи, грабежи и даже убийства, то есть человек он, по всем п о н я т и я м, — авторитетный, заслуженный, имеющий определённый вес в известных кругах…

…Такого засексотить — цены б такому агенту не было!.. Раньше подъехать к нему было трудновато, — осторожен, старался попусту не светиться, где-то вертелся, чем-то тёмным занимался, ш и р я л с я тихонько, не шибко увлекаючись, не теряя человеческого обличья… В милицию нынче попал он чисто случайно, — до конца был уверен, что Питон дома оттирается, и не даст мамаше ментов вызвать… Это был подарок судьбы всему угрозыску!..

И вовсе не хотел я смотреться в его глазах зверем… Если я стремлюсь стать толковым опером, то должен считаться с каждым потенциально полезным мне человеком, будь он хоть трижды наркоман и четырежды судим!.. Если по-крупному сотворит косяк — я его накажу, и он это знает, но наказание должно быть адекватно поступку… Такой человек должен чувствовать и понимать: будут у нас мотивы, причины и основания «закрыть» его на несколько лет — «закроем», не будет — останется он на свободе. А бросать его за решётку просто так, на том лишь основании, что он слегка потарабанил в чью-то дверь… Да на двери Питона места живого нет от постоянных ударов желающих пообщаться клиентов и «предъявщиков»!.. Нет, цепляться на этом основании к с е р ь ё з н о м у уркагану с моей стороны и стороны всего угрозыска было бы не солидно…

Неизвестно, что станется со мною завтра. Не к тому я, что может повстречать он меня в тёмном переулке и свести счёты (хотя и такая возможность учитывается), а просто если сегодня я немножко помогу ему, то завтра вправе рассчитывать на ответную услугу, в идеале же — на постоянное секретное сотрудничество… (На практике обычно первое рано или поздно плавно перетекает во второе).

И я отпустил его с миром!..

Как ни относись я к бандитам, но и в их глазах полезно выглядеть человеком определённых принципов. Я с ними работаю, у нас — чисто деловые отношения (они прячутся от закона, а я — их преследую)… Тут нет, не должно быть ничего лишнего. Если надо для дела — при всём своём внутреннем презрении к ним могу и руку им подать, и улыбнуться дружески, и даже двести грамм с ними выпить…

Мне на этой «земле» работать. Для успешности этой работы надо иметь помощников в уголовной среде, — как можно больше помощников!.. Слишком много помощников у опера никогда не бывает, их может быть только недостаточно… То есть у меня с криминалами — не только война, но в каком-то смысле и дружба. Определённое сотрудничество противоборствующих, но вынужденных считаться со взаимными интересами сторон…

Есть и такие розыскники, у которых с бандитами — только война до победного. Такие если могут отпрессовать какого-нибудь наркошу или урку — обязательно это сделают. Те от таких оперов прячутся, а когда всё ж таки попадутся в их руки — сразу же стараются всё рассказать, чтобы те их не побили, или хотя бы били в полсилы… Тут есть свои плюсы: в общении с таким опером «клиенты» всегда стараются говорить правду. Но при первой же возможности — рады — радешеньки сделать ему какую-нибудь подлянку. А при нашей работе, со множеством острых ситуаций, конфликтов и наездов, такая возможность может появиться достаточно быстро.

 

Часть восьмая

Я

 

1. АВТОПОРТРЕТ

…Что могу рассказать о себе?

Если в двух словах, то — «способен работать».

Подробнее про меня пусть рассказывают другие, им со стороны — виднее.

Но попытаюсь догадаться, что сказали бы обо мне мои товарищи — опера: «Хитрюга!.. Как начальство спускает на всех общую работу — так и норовит поменьше сделать самому, и побольше — спихнуть на остальных…»

А что, кругом много и таких, кто не стремится к тому же самому?..

Во всех отношениях я — крепкий середнячок. И для товарищей, и для руководства. Оно, родимое, всех давит и долбает, но иных — увлечённо, неравнодушно к ним дыша, и будет долбать их до победного… А других — прессует равнодушно, лишь по обязанности, без конкретной цели… Вот я одним из таких «мало прессуемых» и являюсь.

И даже предполагаю, что начальники рассчитывают со временем сделать из меня что-то стоящее, а потому мучат и терзают не только «просто так», по злобности руководящих душонок, а и с некой воспитательной целью… Но мне на их далеко идущие планы — тьфу!.. Не ребёнок, чтоб реагировать на подобную дребедень… Лучше б зарплату платили побольше, и — регулярнее!..

…Работа изматывает все силы, но ничем не радует. Вот почему мне никогда не хочется работать. Вся разница лишь в том, что иногда не хочется — ну просто звездец, в другое же время, скрипя зубами, удаётся заставить себя усердствовать активнее…

Пришёл утром в райотдел, сел за стол в своём кабинете… Все ящики стола и сейф забиты по завязку требующими срочного реагирования материалами.

Там — заява про вонючую кражу, улик никаких, хрен раскроешь… Значит — г л у х а р ь, и начальство будет дрючить во все отверстия…

Тут — «агентурное сообщение» от сексота «Титаник». Сей могучий сексотище (в натуре — хилый нарик с одним-единственным гнилым зубом во рту) сигнализирует о готовящемся злодеянии: группа малолеток планирует бомбануть коммерческий киоск в районе троллейбусной остановки… Проверить надо, не п у р г у ли гонит многоуважаемый нарко — агент, и если всё окажется туфтой — начищу ему чайник.

Вон в тех папочках — очередные «ценные указания» из облУВД и столичного Главка, пришедшие с последней секретной почтой. Их надо изучить, и как-то отреагировать. Иначе — беда!.. Засекут проверяющие комиссии неаккуратность опера в реагировании на подобные бумажки «особой важности» — в лучшем случае схлопочешь «неполное служебное соответствие»…

…И так далее, и тому подобное, и прочее…

Смотришь на эту огромную кучу ждущих тебя дел — и такая тоска на душе!.. Но — ничего… Начинаешь себя бодрить, внутренне накручивать, даёшь мысленную установку: «Ты — можешь… должен… обязан… Ты — справишься… Иначе на ближайшей же оперативках начальник угро навешает фитилей, и перенесёт твой отпуск с мая на октябрь, как уже и грозился, а на хрен тебе в октябре отпуск?.. В мае — намного лучше!..»

Отступать некуда, все дела надо сделать в срок, иначе — кранты!.. Вот и звереешь от этой обречённости на искомый результат… С тигриным рыком кидаешься на свои многочисленные обязанности, и временами… да что там, — всегда!.. Ну, почти всегда… с теми обязанностями и справляешься…

…Только что говорил, что никогда не люблю работать, теперь поправляюсь: иногда — и люблю… Это когда расследуешь преступление, и вдруг мелькнёт некая зацепка, важный след, от которого можно оттолкнуться, и возникает ощущение, что ухватил руками конец ниточки, ведущей к успеху!.. Но — не так, чтоб кто-то за тебя всё решал, и велел: «Делай то-то!», и велевший — твой непосредственный начальник, приказ которого не проигнорируешь и на фуфель не пошлёшь…

А то ещё требуют от тебя: «Ищи!» И бегаешь как дурак, чего-то ищешь, толком даже не зная — что именно… У начальства уточнять бесполезно, оно само не в курсе, просто велело тебе — и всё, в тайной надежде, что ты как-нибудь сам сориентируешься, и чего-нибудь нащупаешь…

Паршиво суетиться, когда ясно осознаешь, что работа твоя — бессмысленна, и конечный результат никак не прощупывается…Но самое похабное — когда при этом приходится причинять какому-либо живому человеку вполне конкретные неприятности. Например — направить его на ВКР (внутрикамерную разработку).

То есть — совершенно преступление (кража, грабёж, тяжкие телесные или убийство), и есть подозреваемый (обычно — из ранее судимых, таких в любой подходящей ситуации подозревают в первую очередь)… Тебе после общения с подозреваемым и собранными материалами понятно, что тип этот хоть и не ангел, но в данном случае — не при делах… Однако твой начальник думает иначе, приказав: «Кинь этого урода на 10–15 суток в ИВС, и поработай с ним!..» Находишь (а чаще — фабрикуешь) улики, с помощью понятливого судьи закрываешь субъекта на неделю-две в изолятор временного содержания, прессуешь там словесно и физически, подсаживаешь к нему в камеру агентиков, которые его там всячески мордуют и уговаривают: «Расскажи оперу правду — тебе же легче будет!..»

Ну и что?.. Всё равно через энное количество времени человека за недоказанностью приходится отпускать. Ты-то с самого начала именно этот финал и предсказывал, но начальство кривит губу и делает виновником неудачи тебя же: «Не смог его расколоть… Схалтурил, старлей!..»

А в последнее время вообще мода пошла: чуть ли не каждого подозреваемого с криминальным прошлым или настоящим — норовят пропускать через ВКР. И при этом на каждого — будь добр писать задания агентуре, и потом строчить отчёты о выполнении заданий… Ладно, бумажки настрочить не так уж и долго, если умеючи… Но что с той массой народа успеешь сделать за 5, 10 или 15 проведённых ими в ИВС суток?..

Выделив наиболее перспективных, и уделив им всё своё время, чего-то иногда удаётся достигнуть, по всем остальным — просто отписываешься… Берёшь данные с потолка, и пишешь: «С таким-то проведены такие-то мероприятия, результат — не получен…» Начни тебя проверять, и вскройся л а ж а — накажут, но проверять тебя в данных вопросах никто особенно не стремится. Понимают: слишком много правды о недостатках нашей работе тогда всплывёт наружу, а правда никому не нужна, потому как — колюча, вонюча и невкусна…

…Чем ещё иногда нравится мне моя работа — это ощущением победы над сопротивлявшимися моей воле, но поверженными мною, и согласившимися дать «чистосердечные показания» бандитами… Сплошь и рядом это — малоинтересная шушера, мелюзга, но есть и опытные урки, знающие порою куда больше моего, и прекрасно умеющие использовать любую лазейку в законодательстве, любой огрех в приёмах и методах расследования…

Сплошь и рядом мой «клиент» знает: ему надо лишь вытерпеть мой «пресс» — сутки, двое, максимум — трое суток… Выдержит он, не даст «явки с повинной» — всё, спрыгнул со статьи, «гуляй и наслаждайся жизнью до следующего раза, пацан!» Ну а я — заставляю его поступать вопреки этой очевидной и легко достижимой выгоды… Своими руками, подписавшись под показаниями, он поднимает себе с пола срок!.. Сделать такое — трудно, но я — смог, за что себя самого и уважаю…

В большинстве расследуемых мною преступлений улик против виновника не существует…

Стоп. Перечёркиваю всё, сказанное только что. Говорю по новой: при любом совершённом преступлении остаются следы и улики, но сплошь и рядом известными следствию они становятся лишь после того, и в результате того, что преступник — сознался, и сам помог нам те улики найти и должным образом оформить.

Скажем — совершена кража. И задержанный нами вор — рассказал нам все её подробности, а потом ещё и на месте детально показал: как залазил в квартиру, что и откуда брал, как выносил, куда дел похищенное… Сделал он это добровольно, при понятых, что и было зафиксировано в протоколе следственного эксперимента… Вот это и является уликой (зачастую — единственно возможной, если он не оставил на месте преступления своих чётких отпечатков) того, что кража совершена именно им.

На суде, понятно, он может заявить, что дать «явку с повинной» его заставили злые дяди-опера, но без солидного защитника такие номера не проходят… Мало ли кто и что на суде заявляет, — не верить же каждому произнесённому бандитом слову!..

Судьи — такие же люди, как и все… Они не любят, когда кто-то пытается затруднить работу правосудия. Объявить такого-то невиновным — значит, признать всю работу следствия браком, и предложить правоохранительным органам повторить всю эту работу повторно… Кому это нужно, кроме самого бандита, разумеется?!. А потому любителям делать на суде подобные голословные заявления обычно накидывают к приговору пару лет…

Иное дело, когда в судебном процессе интересы подсудимого представляет опытный (а следовательно — и хорошо оплачиваемый!) адвокат… Начнём с того, что голословные опровержения подсудимого он умеет «упаковать» в безукоризненно точные и убедительные юридические формулы, да плюс к этому судьи где-то на уровне своих печёнок-селезёнок осознают: «Раз обвиняемый нашёл деньги на х о р о ш е г о защитника — значит, проявил уважение к правосудию, и уж только поэтому — заслуживает снисхождения… Почему бы и не простить такого, тем более, что железных улик против него следствию собрать так и не удалось…»

Что судьи, что адвокаты, что прокуроры — это одно корпоративное братство. Иногда их интересы не совпадают, и тогда происходят пламенные междусобойчики, но в основном — все стараются считаться друг с другом, и не мешать друг другу работать и заколачивать денежку… В утешение возмущающимся — добавлю лишь, что денег на толкового защитника у большинства наших занюхано-исколотых урок нет, так что сидеть им, страдальцам — не насидеться!..

Разумеется, если я, опер, не схалтурю, и заставлю его дать признательные доказательства (ну или, вариант, всё же сумею найти весомые улики…

…Что ещё сказать о себе…Добрый я или злой?.. Любопытный вопрос. Всё зависит от критерия. Допустим, иду я по улице, и вижу на углу старуху-нищенку. Одета в лохмотья, глаза слезятся, смотрится жалко, тянет руку за подаянием…

Суну ли я в её загребущую клешню свою трудовую оперскую копейку?.. А фиг ей!.. Обойдётся, старая кошёлка… Я ж не Рокфеллер, чтобы крохами из полунищенской зарплаты разбрасываться…Тем более, нос у этой каратыжки сизо-ливовый, что ясно свидетельствует: усердно поддаёт на досуге… Я тоже — поддаю, но заметьте разницу — пью на свои, честно заработанные, работая как вол, а не клянчу на выпивку у прохожих… И если она всерьёз рассчитывает клюкнуть «самопала» на мои трудовые, то голый вассер будет ей вместо моего подаяния!..

Рассуждая с этой точки зрения, человек я — злой, недоброжелательный и циничный, раз не одарю милостыней ни нахальной старушенции, ни чумазого ребятёнка… (Такой тоже, получив деньгу — либо папане-алкаше снесёт, на выпивку, либо сам пропьёт, искурит, ш и р н ё т с я, или же купит клея и забалдеет… В самом лучшем случае — накупит себе сладостей в «Макдональдсе»!..)

Но взглянем с другой стороны. Ту же бабку-попрошайку я не гоню, не кричу на неё, ногой не пинаю, не отнимаю её выручку (хотя за день она зарабатывает, скорее всего, куда больше, чем я за неделю, и вполне могла бы субсидировать хотя бы мои скромные оперативные потребности…) Ничем я её не третирую, и её полу — мошеннической деятельности фактически никак не мешаю…

Пока бабка не совершит ничего откровенно криминального, не сопрёт чужой кошелёк, или не подерётся с конкурентками за место под солнцем — стой себе здесь на здоровье, старая вешалка, пройду мимо тебя, ничем не навредив, за что и будь мне благодарна… Потому как ежели разобраться — вредный ты обществу, и очень нехороший человек… Хорошие люди не попрошайничают, какими тяжкими ни были их обстоятельства, им опуститься до этого — совесть не позволяет!..

Так вот, рассуждая с этих позиций, я — великий гуманист!.. Мог наорать, ударить и отнять, но не сделал этого, проявив благородство и милосердие…

В целом же с людьми я — по разному, и в основном получают они от меня именно то, чего заслуживают… Я — справедливый!..

Взглянем на мою работу. Скольких я допрашивал, на скольких кричал, скольких мучил и изводил всячески… Если через это на меня взглянуть — злобный м у с о р, чудище болотное, зверь и страшила!.. Но вспомним, скольких я избавлял от неприятностей… Видел, что человек в общем-то не плохой, а просто так обстоятельства сложились, и есть возможность вывести его из-под удара, скинув часть его вины на подельников, и по возможности закрыв глаза на всё остальное…

Многие, очень многие могут считать себя моими крестниками!.. Оно конечно, где мог — там из своей доброты старался получить выгоду либо для уголовного розыска, либо себе лично, но в основном — для «уголовки»… По принципу: «Я тебе помог — теперь и ты на меня сексоть!..» Типичная схема, почти всех своих агентов именно так я и вербовал…

Но человеку ведь важно не то, что не только ради его дружеского: «Спасибо!» — я избавлял его от вполне реальной перспективы провести несколько лет за решёткой, а то, что — избавил я его от этой угрозы, пусть и не совсем бескорыстно…

И плата никогда не бывает чрезмерной. Сверх возможного и приемлемого я ни с кого не требую. Сколько дал человеку — ровно столько стремлюсь от него и взять…

 

2. ИЗ ЛИЧНОГО

Никогда не завидую тем, кто живёт лучше меня. Вижу, каким надсадным трудом и (или) огромными жертвами они сумели этого добиться, и чего им это стоило… Я б на их месте пойти на такое вряд ли смог, так что по их заслугам — и награда…

Или даже, допустим, вижу шикующего не на свои, но и не на краденные, а — родичи ему помогают, или друзья… Если всё — законно, то пусть шикует… Зависти во мне — ни на копейку. Хотя и понимаю: на чужое жировать любой дурак сможет, а ты сам смоги заработать, добейся чего-нибудь стоящего собственным умом, на своём горбу достаток в собственный дом притащи…

А я что имею — тем и доволен. Другие вокруг меня имеют кто — больше, а кто — и меньше, но это уж — их проблемы… Зависть лишь грызёт душу и терзает разум. Мой совет: никогда не завидуйте!..

Социальной зависти к богатым у меня нет. Не так, что — «У-у-у, контра, живёшь припеваючи на ворованное у народа, в то время как у меня и других честных мужиков — каждая копейка на счету!..

Кто как живёт — его проблема. Сумел хапнуть и не попасться, или — наследство получил, или — рисковал страшно, и повезло, выгорело дельце… Таким — и честь. Почему же я должен по отношению к ним злобствовать?..

Единственное, что напрягает — когда такой вот богатенький дяденька начинает на меня наезжать, чего-то от меня требовать, чуть ли не разоблачать меня даже…

Среди ментов тоже ведь есть и своя «босота», и свои «буржуины»… И вот приезжает, допустим, к нам с проверкой какой-нибудь капитан или майор, — на шикарной иномарке, сам — этакое амбре в кожаной куртке, с золотыми часами на запястье… Зашуршит бумажками, проверит все отчёты, а потом и вякнет надсадно: «Знаю я вас, оперов… Взятки берёте, преступления плохо раскрываете, пьянствуете, развратничаете… Не так вам надо работать, а этак!..»

Он, честнюга, ездит на дорогущей машине, и шматьё на нём импортное, и лопатник набит баблом, небось… А на мне — куртка дранная в трёх местах, хожу пешочком (если — не на общественном транспорте), и сынишка мой не всегда питается вкусненьким, и не каждый день одет в приличное… Но мздоимец почему-то — я, а не это украшенное ментовскими погонами чмокало… Вот таких — ненавижу!..

 

3. КРИТЕРИИ УСПЕХА

Согласно критериям, по которым я оцениваю жизненный успех человека, на первом месте — семья. Если у человека — любящие родители, замечательная жена и достойные дети, то как раз такому я могу позавидовать!..

Далее — интересная работа. Моя — ничуть не хуже и не лучше многих других, но есть же и такие счастливчики, которым всю жизнь удалось прозаниматься не только любимым, но и прибыльным делом — вот им, я считаю, повезло.

Третий фактор — возможность само — реализоваться. Иногда такие внутренние силы и возможности в себе чувствуешь, а девать их — некуда. Всё время уходит на бессмысленную и малосодержательную текучку буден…

И только на четвёртом месте в моей шкале ценностей — материальное благополучие. Если с семьёй — порядок, работа — интересная, и реализуешь свой внутренний потенциал полностью, то плюс к этому полный бабок карман тоже не помешает… Но сами по себе деньги никого счастливым не делают.

 

4. СЕМЬЯ

В семье должен быть лидер. Жену не в магазине выбираешь, а — берёшь один из тех вариантов, которые преподносит судьба. И — как-то начинаете друг к дружке подстраиваться…

Сейчас в моей семье главный — я. Но это не принципиально, и не окончательно. Сумею мирно сосуществовать и с женой-лидером…Главное — любить и уважать друг друга, а не спорить, кто будет отдавать приказы… Сейчас — так у нас, а через какое-то время может стать и иначе…

Жена, когда устраивалась на другую работу (она у меня из инженерского сословия, а двинула — на рабочую точку), даже спросила: «Тебя не обидит, если я начну больше зарабатывать, чем ты?» Я удивился: «Тю!.. Да нет, конечно же!..»

Всё в семье постоянно меняется. Отношения становятся глубже или мельче, шире или уже, лучше или хуже… Смог бы я жить, к примеру, альфонсом на шее у жены-богачки?.. Смог бы!.. Единственное — чтоб у нас были совместная любовь и взаимное уважение…

Но, считаю, лучшая модель семейных отношений всё же — равноправие. И хоть сейчас лидер в семье — я, но… Если моя жена что-то для себя решила, то не больно ею и покомандуешь… Так что можно сказать и так: все главные решения в нашей семье принимаются коллегиально.

Про любовь — процитирую запомнившееся чужое мнение, кажется — из древнеиндийского эпоса. «Влечение к плоти рождает страсть, влечение к общению — уважение друг к другу, влечение к человеческим отношениям — рождает дружбу… А всё, вместе взятое — это и есть любовь».

А где любовь — там и верность. Которая, впрочем, не исключает какие-то одноразовые связи, где нет измены любимому человеку, а есть лишь однократное использование подвернувшегося под руку женского тела по прямому предназначению…

А любовь — это постоянная связь и взаимные обязательства.

Знает ли жена о том, чем порою приходится заниматься мне на службе?.. Наверняка — догадывается… Но понимает, что это — моя работа, значительная часть моей жизни. А потому — никогда вслух не осуждает, и не лезет любопытствующим носом в то, что не может изменить…

Пусть эта аналогия и не совсем точная, но вспомню всё ж фильм «Крёстный отец» — жена главаря мафии тоже не осуждала его за зверства, а лишь регулярно ходила в церковь и отмаливала его грехи…

 

5. ПОЛИТИКА, ВЛАСТЬ, МАФИЯ

Отношение к политике — спокойное. Что — тот у власти, что — этот… Хочется другого, чем то, что есть… Но при сложившихся в стране условиях альтернативы нынешним правителям — не вижу. (Написано в 1999-м году).

Нет реального кандидата от оппозиции. Читал программы некоторых:

«…за два месяца наведу порядок в экономике…» Ха, наведёт он!..

«…уберу всех запятнавших себя чиновников…» Куда уберёт — на Марс, что ли?

«…повышу зарплаты, пенсии, рождаемость, продолжительность жизни с и темпы роста экономики, снижу цены, налоги, смертность и преступность, компенсирую замороженные вклады в сбербанке, аннулирую задолженности по квартплате…» М-да!.. Господь Бог — и тот обещает меньше…

Среди нас, оперов, мало кто проявляет к политике хоть какой-нибудь интерес. Откуда время и силы взять на то, чтобы интересоваться этим?!. Из тех же, кто всё-таки интересуется, некоторые — за действующего Президента (хотя бы потому, что — действующий), а другие — за коммунистов…

Последнее — не для меня. Коммунисты — вчерашний день. Нынче у них ничего не выйдет — совсем другие исторические условия.

Раньше все ресурсы были отмобилизованы и собраны в кулак мощным государством, что позволяло делать многие реальные дела. На достижение намеченных целей бросалось буквально всё — торговали нефтью и газом, золотом и алмазами, лесом и минералами, военной техникой и промышленным оборудованием… А в самые трудные годы при собственном умирающем от голода населении — продавали за рубеж зерно… Каждый из людей по отдельности был ничем, над всеми и всем царил принцип политической целесообразности, опирающийся на идеологию.

Экономика в итоге развивалась не по своим законам, а по решениям ЦК и постановлениям партийных Съездов. Как наверху решали — так внизу и должно, обязано было твориться… И если решили, к примеру, что колбаса «Останкинская» стоит 2-20, то её уж никак не могли нигде продавать по 2-80, и тем более — по три рубля, — «Что вы, нас люди не поймут!..» Хотя себестоимость той колбасы могла быть, теоретически рассуждая, и три, и три с половиной… Потерь никто не считал!..

Чтобы искусственно занизить цену на одно, так же искусственно завышали цену на многое другое, и в итоге всё оплачивалось за наш же счёт, но не прямо, а косвенно…

Три кита Командной Системы: «управляемость» экономики, всеобщая уравниловка и беспредельная власть государства, могущее отнять у граждан всё, что считало нужным… Именно на этом гранитном фундаменте Советский Союз и держался. Но экономика не могла вечно кормить идеологию, и Система — рухнула…

Сегодня мы живём совсем в другой стране. Всё — разворовано… Люди вроде бы и трудятся, но получают столько, что не в силах себя содержать. При такой жизни (написано в 1999-м году) люди обнищали до крайности, и скоро начнут, как в Зимбабве, голые кости друг у дружки вырывать, и с рычанием обгладывать…

Допустим, вернутся к власти коммунисты — что они могут реально изменить, если былых ресурсов давно нет?.. Народ будет ждать от них возврата прежнего «якобы — изобилия», а они смогут только громкие слова произносить… Отнять наворованные капиталы у олигархов и раздать их трудящимся?.. Так богатеи при любом развороте успеют сбежать со своими капиталами за рубеж, а если кто-то из них и лохнётся, угодит за решётку — на много ли хватит тех капиталов, при дележе на всех?.. Ведь коммунистам нечем будет подкармливать даже армию, милицию и госбезопасность, чтобы те не голодали, и поддерживали правящий режим… Экономика, на которую вновь навесят нахлебником идеологию, сразу же развалится, в стране наступит хаос, и всё закончится переворотом…

По мне же, так Президентом следует избрать человека мафии. Среди наших известных политиков таковые имеются, вот я за такого и проголосовал бы!..

С лидерами организованной преступности милиции найти общий язык, чтоб вы знали, куда проще, чем с прочими категориями граждан… Начнём с того, что бандиты (не «уличные», а именно организованные) — предсказуемы и управляемы, прекрасно понимая, что при большом желании власть может сделать с ними ВСЁ. Ну, может, и не совсем всё, но — очень многое… Нельзя прицепиться к ним по закону — сварганят какую-нибудь херню, и всё равно — посадят… А сегодня оказаться за решёткой — удовольствие ниже среднего!.. Бандитам есть что терять — свои супер — прибыли, например…

В 40-60-е годы у «вора в законе» не было, и не могло быть ничего ценного, что можно было бы отнять, и через угрозу отнять которое власть могла бы цепко ухватить его за горло. У него не было своей квартиры (а следовательно — и прописки)… Не было своей семьи, за судьбу членов которой можно было бы опасаться… Не было работы, с которой можно было выгнать… Социально он был никем, а следовательно — абсолютно неуязвим. Ничего (кроме жизни) у такого не отнимешь. Разве что — свободу, но что такое для лишённого воли профессионального вора — тюрьма?.. Дом родной!..

Теперь же у современных бандитов есть всё: фирмы, особняки, иномарки, жёны с любовницами, обучающиеся в западных университетах детки… Кто побывал всем, тот уж ни за какие такие коврижки не согласится снова стать никем, и за свои завоёванные позиции в этом мире будет сражаться до последнего.

Как именно?.. Очень просто: не конфликтовать (по крупному) с властью, а — сотрудничать с ними, подкармливая отдельных её представителей, помогая им продвигаться наверх, — чтобы позднее, когда они окажутся НА САМОМ ВЕРХУ, вместе с ними встать у руля державы… И тогда дали б они и милиции жирный кусок, — чтоб на них не гавкала, а сами — делали бы со страною всё, что захотят… Но опять же — не всё, а лишь то, что отвечало бы потребностям экономики, доходами из которой они кормятся!..

Чем милиция тогда займётся?.. Известно чем — борьбой с уличной преступностью. Мы и сейчас практически только с нею и боремся.

«Группировщикам» же реально мы сделать ничего не можем, да и не хотим,

— нет у нас понта друг с дружкой войны вести!..

Милиция и мафия — на одной стороне баррикад, сегодня это — две самых организованных силы общества, укрепляющие его стабильность. Почти всё остальное — это толпа, хаос, разрушение, нестабильность и неизвестность…

Так что мы с «группировщиками» фактически — в одной команде, хотя «на публике» — будто бы боремся друг с другом… Тем не менее лично у меня к ним — отношение всё равно негативное. Сволочи!. Ничего реально хорошего народу не делают, а просто присосались к кормушкам, и хавают свою долю…

Да, я тоже — не праведник, но есть некие общеустановленные моральные ценности, которых нельзя нарушать, и которые я стараюсь не нарушать… А они — нарушают их систематически и постоянно!.. Ну то есть и я регулярно кое-какие из них нарушаю… Но — по приказу государства, служащим которого являюсь. Оно за мои действия и отвечает.

А моя совесть — чиста.

 

6. МОЁ НАСТОЯЩЕЕ

Экономнее в последние годы стал я на действия. Избегаю всего нестандартного, требующего дополнительных напрягов ума и мускулов.

Что характерно: филонить и «химичить» сплошь и рядом — невыгоднее, чем просто исполнять в «бездумном» варианте то, что тебе велят. Будет конечный результат или не будет, но железная отмазка тебе есть всегда: «Я же старался!» В самом худшем случае — сойдёшь за исполнительного идиота, а таковым в органах и больше доверяет… Умники в любой момент способны откинуть какой-нибудь фортель, болваны же — понятней, предсказуемей и удобней в управлении…

До генеральских лампасов при подобной манере поведения — не дорасти, но и в лейтенантах до старости не засидишься… Уйдёшь на пенсию честно отпахавшим своё капитаном-майором, с парочкой неярких медалек на груди… А из тех, кто был поумнее, кого — выгнали давно, кто — спился, а кто — поехал крышей и попал в «дурку»…

Работа лично для меня — как персональное место у конвейера. Стоишь у него, и собираешь свою детальку, передавая её затем по цепочке дальше… Не то чтоб работаешь совсем безмозгло, вовсе нет, какой-то мыслительный процесс обязателен… Но — в строго очерченных рамках. Выйти за них — значит нарушить технологическую цепочку. Появятся сбои в работе механизма, что быстро скажется на результатах… И потому мой принцип: никаких лишних телодвижений!..

…Раньше была у меня голубая мечта: получить «на лапу» от какого-нибудь жульмана огромную мзду — и свалить из «конторы»… Теперь — и не мечтаю, понял давно: никто мне, дешёвому районному оперу-«территориалу», о г р о м н у ю сумму не даст, а от мелких подачек разумней — отказаться… Не стоят те жалкие гроши возможных от них неприятностей!.. Сам же взяткодатель вполне способен побежать в прокуратуру и заявить, что это ты у него мзду вымогал… Много таких случаев уж было…

Поэтому советую имеющим со мною на допросе дело гражданам подозреваемым: и думать не могите предлогать мне бабки!.. Всё равно — не возьму, но в отношении себя вы мою настороженность вызовите капитально!.. Типа: раз даёт, значит — и впрямь виновен!.. А уверенность опера в виновности «клиента» порою стоит куда дороже многих весомых улик!.. Я уж с того человека до конца не слезу, и буду теребить до тех пор, пока он во всём не расколется…

Как же следует вести себя со мною?.. Очень просто: если есть за тобою хоть малейшая вина — немедленно колись, и сознавайся во всём, тогда мне меньше придётся с тобою возиться, пытаясь как-то уличить и что-либо доказать… Вот тогда только — не буду прессовать и кидать подлянок!.. И расстанемся — если и не друзьями (что мало вероятно — всё ж таки засуну тебя за решётку надолго!), то во всяком случае — добрыми знакомыми… Во всяком случае, я тебя буду вспоминать без матюков и с лёгким сердцем!..

Не желаешь колоться и за решётку попасть?.. А это уж не моя проблема… Я, может, тоже не стремлюсь в «зону», поэтому если когда-нибудь и нарушаю закон, то делаю это шито-крыто, и хрен меня поймаешь…

Почему мне можно нарушать закон, а тебе — нельзя?.. Да потому, что это я тебя допрашиваю, а не ты меня, хрен моржовый!.. А вот когда мы поменяемся местами — тогда сможешь и поумничать!..

 

7. ЖУРНАЛИСТКА

С представителями СМИ редко общаюсь. На допросах у меня они в общем-то не мелькают, а мне самому по редакциям хаживать тоже резонов нет.

Но как-то пропал ребёнок (позднее нашли его труп), и меня послали в местную газету с объявлением: «Разыскивается…» Тогда и пообщался с репортёршей из отдела новостей. Узнав, в каком именно райотделе я работаю, она просекла, что может иметь с меня выгоду, спросила: «Можно, я иногда буду вам позванивать, если понадобится уточнение по криминальным новостям?.. А то ребята из центра общественных связей при горУВД вечно темнят, ничего толком от них не узнаешь…»

Покосился я на её мясистые сиськи в вырезе блузки, на ножки обалденные в модных колготах, и разрешил снисходительно: «Звоните…»

Хотя и помнил, что сие начальством категорически не рекомендуется. Общение с прессой — только через ЦОСы. А то ляпнешь что-нибудь э т а к о е, а начальникам потом — расхлёбывай…

В соседней области начальник тамошней милиции даже громыхнул откровенным приказом по личному составу: журналистам хоть словечко без санкции руководства — ни-ни!.. Но кончилось — скандалом: обидевшиеся журналисты накапали в столицу на зажим свободы прессы провинциальным ментярой, и злополучный приказ торжественно отменило министерство. Ринулись тогда обрадовавшиеся журналисты в райотделы, за информацией, а там — все от них носы воротят, и разбегаются как тараканы…»Подпольный обком действует!..»

У меня же на журналистку некоторые виды имелись не только ввиду её роскошных сисек… Мало ли что в будущем стрясётся… Прижмёт меня начальство за хреновину какую-нибудь, или зажмут зарплату за год-полтора, и откажутся отдавать вчистую, или ещё по какой-нибудь причине между мною и руководством начнётся война, — тогда и стану воевать посредством прессы!..

В парочке публикаций выставив краешек правды, намекну, что и остальное выложу, если от меня не отцепятся, либо же, другой случай — если не пойдут навстречу моим законным требованиям…

Никуда они не денутся. Если мои нервишки скрепчают до конца на своём стоять — пойдут навстречу… Пресса — великая сила, особенно если используется с умом и знанием реалий…

 

8. КУДА УЙТИ?.

Из тех, с кем несколько лет назад я начинал работу в уголовном розыске, ныне в органах только я и остался. Остальные — постепенно утопали на гражданку. Кто куда, но большинство — туда, где больше платят, и чтоб нервотрёпки — поменьше… Я же застрял в уголовке в основном — потому, что уйти некуда.

Недавно ещё один мой дружок, из нашего подотдела, уволился, — перешёл во вневедомственную охрану. Раньше он там и работал, в звании сержанта, потом — окончил школу милиции и заделался розыскником. Честно отпахал три года, а теперь запросился обратно, но уже — на офицерскую должность, инструктором… Так намного лучше…

Первое — сутки отработал и трое суток после сиди дома, делай что хошь… Красота!.. И второе — кроме официальных обязанностей есть ещё и возможность неофициальных приработков, скажем — во внеслужебное время охранять что-либо или кого-либо, за вполне приличную плату… За ночь, глядишь, десятка-другая лишних долларов и набежит, а нищему менту это — сумма!.. Все довольны: и получившие «левый» приработок охранники (только и всего, что не трое суток после официального дежурства они отдыхают, а двое), и клиенты, имеющие фактически «ментовскую крышу», и начальство охранников, с тех сделок негласно получающее свой «законный» процент…

С огромным удовольствием пошёл бы во «вневедомственники», честное слово!.. Надоели постоянные начальственные придирки и нищета…

Но это только на словах у нас в какой структуре захочешь — в той и служишь… На деле же, обратись я с пожеланием перевестись во вневедомственную охрану — в отделе кадров лишь заявят: «А мы считаем, что вы больше полезны здесь, в угро, а не там, где сами хотите!» И — точка.

Мнения своего они не переменят хотя бы потому, что никакого мнения у них и нет. Им по большому счёту неважно, где именно я буду тянуть служебную лямку, а им важно, чтоб я не рыпался, и знал свой версток!.. И если я буду настойчиво пытаться перевестись туда-то, то можно быть абсолютно уверенным, что именно туда-то я никогда и не попаду…

А чтобы перевестись куда хочешь — нужны связи и блат…Вот у моего дружка такая лохматая «блат-лапа» явно имеется, и кто-то настойчиво толкает его в нужном направлении… Кто именно — не знаю, у нас о подобных вещах спрашивать не принято, захочет — сам скажет, но какой же ему смысл говорить?..

Как розыскник он вполне на уровне, очень дотошный, — куда более дотошен, чем я. Зато у меня больше гибкости и изворотливости… И я умелей и разнообразней в работе с агентурой… Но в целом угрозыск в лице моего товарища потерял ещё одного квалифицированного сотрудника. На его место придёт ещё один неквалифицированный кадр, из числа плохо обученных салаг-выпускников школы милиции, и будьте уверены, что в ближайшие год-два толку от подобного жёлторотика — не дождётесь!..

 

9. Я МЕНЯЮСЬ…

Наблюдаю перемены в себе за последние год-полтора.

Появилось чувство достоинства… Точнее — самоуважение, постижение своих возможностей как человеческой индивидуальности, Личности…

Но одновременно — интерес к работе не то чтоб угас, а… Исчез страх перед начальством и проверяльщиками!.. Я теперь более реально смотрю на многие вещи… Более цинично, скажем так.

Если раньше по каждому пустяку — дёргался: «Ой, если не справлюсь с этим заданием — выговор схлопочу!.. Надо расстараться и справиться!», то теперь в аналогичных ситуациях — абсолютно спокоен, даже равнодушен.

На ряде примеров убедился, что хорошо ли я буду делать свою работу или не очень, но от этого совершенно ничего не изменится, и никак не повлияет на то, будет ли в итоге дрючить меня начальство или временно воздержится… (Про командирскую благодарность вообще промолчу — что это?.. не знаю такой!.. ни разу не видел!..)

Я просто устал бояться, что в один прекрасный день меня выгонят с работы. Может, когда-нибудь — и выгонят, но не потому, что плохо справляюсь со своими обязанностями (многие работают хуже меня, но выгонять их никто не собирается), нет — просто попадусь руководству под горячую руку… А такое может случиться с каждым, и — в любой момент. Поэтому глупо стараться и активничать на службе в надежде гарантировать себя от внезапных сюрпризов в будущем… Никаких гарантий на моей службе для кого угодно — не существует!..

Раньше боялся проверок, теперь — чихаю на них с высокой берёзы. Внешне — почтителен с многочисленными проверяльщиками, а в душе хмыкаю: «Да пошли вы все… Козлы!..» Понаедут всякие мандавошки и сволочюги на иномарках, с золотыми перстнями на пальцах, и давай меня поучать!.. И всё критикуют, критикуют, критикуют… А чтоб реально помочь — так практически никто!.. Нет у них уважения к работающим на «земле», а только

— чиновничье равнодушие и самодовольное хамство…

Что могу, то и делаю, честно отрабатывая зарплату. Даю тот минимум, который требуется. Но особого старания от меня теперь не ждите — с каких делов, собственно?!. Разве кто-нибудь ради меня — старался?..

И молодым операм-новичкам безвозмездно свои раскрытия больше не отдаю. Чай, не в детсадике работаем, чтобы о малышах заботиться… Сами пусть, собственными руками, умывшись потом, а если надо — то и кровью… Свои результаты каждый должен зарабатывать сам!..

Но и радости от работы больше нет… Это когда взволнованно думаешь: «Я должен, любой ценой!..» Не получилось каких-то сверх-усилий — ну и фиг с ним. В следующий раз получится!.. Или не получится — как фишка ляжет… Но чего попусту нервы палить?..

И от этой внутренней ленивости потихоньку становлюсь я ментом более честным, то есть чаще старающимся не брать на лапу, не рукоприкладствовать с бандитами, и не делать «подвесов» (это когда к реально совершённым данным бандитом преступлениям с его полу — добровольного согласия довешиваются ещё и «левые», не им совершённые — с целью улучшить отчётность)… Да и в самом деле, зачем надрываться, если зарплату за это всё равно не повысят, и внеочередное звание не присвоят?.. А попадусь — так ещё и посадят запросто!.. У нас держава от любого из своих слуг в любой момент отречётся, если тот дал промашку и з а с в е т и л с я… Не любит она нас, не уважает, не бережёт… Ну и мы к ней — аналогично!..

…Таких, как я, в угрозыске — легионы. И я ещё лучше многих прочих, потому что не беспредельничаю, не хапушничаю, и людей без производственной надобности на куски не рву…

 

10. МОЁ БУДУЩЕЕ

Чем больше живу, тем чаще убеждаюсь, что важным и значимым для меня является лишь собственное мнение о себе, а также мнение обо мне моих близких и друзей. Имею в виду не приятелей, а именно — настоящих друзей, коих у каждого из нас — не больше, чем пальцев на одной руке…

Что думают про меня остальные — мне плевать. Каждый пусть думает всё, что ему угодно. Стараться всем понравиться — глупо, всё равно не получится, а собственное «Я» — растеряешь…

Деньги — да, без них не обойдёшься… Но сказать, что я за ними гоняюсь, из кожи лезу ради них — неправда. Отношение к ним — спокойное, деловое…

Меня как мента, опера, профессионала, больше всего пугает вот какая мысль… С годами на этой работе я ощутимо меняюсь. И прощупывается два возможных направления моих перемен в будущем, ни одно из которых мне не нравится.

Или я выдюжу в этой мясорубке общей среды и окружающих меня обстоятельств, сумею остаться человеком в «волчьей стае», — и тогда, возможно, когда-нибудь и стану опытным розыскником, но — известным и уважаемым лишь в узком кругу таких же профи. И при этом — застряну здесь, в этом райотделе, на этом вонюче-беспросветном «островке», без малейших надежд на приличную должность и весомую зарплату… Ведь без блата мой потолок в милиции — замначальника районного угрозыска, а это — пшик на палочке!..

Но есть и другой вариант, всё ж таки скурвлюсь, стану одних законов и понятий с окружающей средой, начну охотно делать разные гадости… Их-то, допустим, я и сейчас частенько делаю, но — лишь по приказу начальства, «поработайте с таким-то пожёстче!», вот я вынужденно и стараюсь… А так — сам начну отдавать подобные указания, что откроет мне дальнейшую перспективу служебного роста… Сам буду толкать других, подчинённых мне людей, в ту яму, в которую ныне усердно толкают меня!..

Пока мне как-то удаётся избежать окончательного выбора, но придёт время и для него…

Уйти на гражданку?.. Бессмысленно… Там — то же самое, пусть и в другой обёртке… Но опять таки, либо ты — волк, хищно пожирающий других, либо — жалкий неудачник…

Никакого другого варианта в окружающей меня жизни не вижу…

Нет выхода!..

 

ШПРИЦ,

ФОМКА

И

ЛЮБОВЬ…

Из записок районного опера

 

1. УЧАСТИВШИЕСЯ КРАЖИ

Из великого множества дел о квартирных кражах, промелькнувших передо мною, именно это — выделяется особо, надолго врезавшись в мою память.

С какого-то момента на территории спального жилмассива, половину которого составляла моя «земля», резко участились квартирные кражи. Обычный уровень — одна — две квартирные кражи за две недели, если три или четыре — это уже выше среднего… А тут — четыре-пять краж еженедельно, на протяжении двух последних месяцев…

Впечатляло даже не само число краж (в прошлом году однажды за неделю произошло четырнадцать краж, а в позапрошлом — за один только день краж зарегистрировали шесть штук!), — но тревожила именно регулярность частого повтора… Это указывало: перед нами не случайное совпадение, и в нашем жилмассиве появился постоянный источник нашей головной боли и беспокойства.

Ребята — «линейщики», специализирующиеся по «линиям», отдельным видам преступлений (в данном случае — по квартирным кражам), проанализировали почерк краж за последние недели. Манера проникновения разнилась — либо взлом дверей, либо — проникновение через форточку. Три эпизода квартирных краж совпадали по характерным приёмам отжимания ригеля дверного замка фомкой. В одном из этих эпизодов похититель оставил на полу в прихожей отпечаток ботинка, сходный с отпечатками ботинок в двух эпизодах проникновения на адрес через окно. Эти обстоятельства позволяли как минимум пять краж объединить в одну серию, подтверждая версию о деятельности на нашей «территории» вора-рецидивиста, если даже не серьёзной преступной группы.

Вор (если — не воры) действовал осторожно, умело, хладнокровно… Почти все квартиры бомбились средь бела дня, именно в то время, когда их хозяева были на работе… Отпечатков пальцев и других пригодных для идентификации следов не оставлялось. Соседи, как почти всегда в таких случаях, «ничего не видели и не слышали», так что свидетелей — не было…

Мы зачастили в места возможного сбыта краденного — рынки, всевозможные торговые точки, квартиры самогонщиков (в отличие от торговцев наркоты, свой товар они сбывают не только за деньги, но и за вещи)… Регулярно врывались на притоны… В обычное для квартирных краж время проводили рейды по микрорайону, — вдруг повезёт, и навстречу попадётся какая-нибудь подозрительная харя с увесистым тюком в руках?.. Устраивали засады в местах, удобных для наблюдения за многими подъездами одновременно… Активизировали и постоянно понукали сеть осведомителей… Тщетно!..

Разумеется, кто-то что-то где-то слышал краем уха всякое… Кое-какая информация постоянно стекалась к нам: «А не Колька ли Бегемот сработал?..», «По-моему, у Ваньки Кекса я видел кожаную куртку наподобие той, что вы описывали…», «Нюрка Алфёрова в последнее время живёт явно не по средствам…», и так далее… Все эти сведения тщательно проверялись, но в итоге оказывались полной туфтой.

Между тем совершаемых и нераскрытых по горячим следам квартирных краж становилось всё больше. Начальство словно с цепи сорвалось: «О чём вы думаете, пидорьё трипперное?!. Хаты бомбят чуть ли не ежедневно, а вы яйца чешете!.. Дождётесь — выгоним к ядреной матери!..» Кому приятно, когда родное начальство о тебе — так?!.

Устраивали сбор в отделе к восьми утра (обычно же все приходили к 9-ти), и пахали как лошади до девяти часов вечера. Ну а вечером — начальник угрозыска или его заместитель подводили итоги: сколько человек за день задержано, опрошено, допрошено, выпотрошено до самых потаённых изгибов души и проверено?.. Столько-то… Есть подозреваемые?.. Нет… Плохо!.. Обзовут нас по всякому…

А назавтра — по новой. И сбор уже — на семь утра, а пахать приходится до одиннадцати вечера. Дёрганные опера, забросив всё (кроме расследования убийств), занимались «серийщиком», и только им…

 

2. ВОРОВСКАЯ ПАРОЧКА

Но вот появилась первая зацепочка.

Обворовали квартиру в Тополином переулке, на шестом этаже 9-этажки. В полдень пенсионерка Макарова ушла в поликлинику, потом, заглянув в магазин и на базар, вернулась домой к двум, и — обнаружила взломанные двери и полнейший бедлам в квартире. До ухода на пенсию работала она в торговле, так что кое-что из золотишка и дензнаков в загашнике имела…

Мы опросили соседей. И домохозяйка Звягинцева припомнила, что в районе между 12.25 и 12.45 она спускалась по лестнице со своим псом-боксёром Джемом, и на лестничной площадке 6-го этажа увидела двоих, парня и девушку. Они стояли у стены, и парень никак не мог прикурить от зажигалки всё то время, пока оглянувшаяся на них Звягинцева спускалась по лестнице. Эпизод этот врезался ей в память, потому что всю жизнь до этого она пользовалась на кухне спичками, а недавно задумалась, не экономнее ли пользоваться зажигалкой, — выгода хоть и копеечная, но и каждая копейка в хозяйстве — пригодится!.. «Нет, всё ж спички — надёжнее!» — зафиксировав в памяти мучения парня, прозрела она.

Ну а мы — законно предположили, что «плохо загоравшаяся» зажигалка была лишь поводом дождаться ухода Звягинцевой, и — заняться входной дверью облюбованной квартиры… Всё это подсказывало: серийных воров двое — этот парень и его девушка. Оба — в возрасте до 30-ти лет, среднего телосложения (парень — чуть похудощавее), среднего роста (девушка — чуть пониже)… Негусто, но других зацепок — не было.

Через два дня случилась новая кража, в квартире Новосельцевых на улице Мелитопольской. Дворник видел отходящих от подъезда мужчину и женщину, с двумя объёмистыми сумками. Точно, наша парочка!..

С этого момента в наших разговорах между собою и в оперативных документах они получили псевдонимы — Ромео и Джульетта.

Мы не сомневались, что если только они резко не бросят своё ремесло (а такое почти никогда не случается), то обязательно попадутся в наши сети. Двоих ловить легче, чем одного, — лишняя примета, зацепочка для глаз. Тем более, что дворник определил парня как «откровенно наркоманскую харю», — уже легче, круг поисков сузился… Осторожненько узнавай среди наркоторговцев, кто в последнее время покупает «дурь» по-крупному и регулярно, вот тебе и первый подозреваемый!..

На улице Братьев Табуреткиных наша парочка позвонила в квартиру на четвёртом этаже. Из-за двери тоненький голосок пятилетней девочки Наташеньки Соловьёвой спросил: «Кто там?» А Ромео и Джульетту в тот день сильно к у м а р и л о, «синявки» молили об игле, идти куда-то ещё и искать удачи казалось немыслимым… Джульетта, через двери завязав с девочкой разговор, легко установила контакт с нею. Сперва выяснила, что ушедших на работу папы и мамы до вечера не будет, потом уговорила открыть дверь «на минуточку», чтобы передать для мамы коробку конфет. Наверняка родители много раз строго наказывали девочке не открывать чужим людям, но что стоят родительские нравоучения перед такой приманкой, как обещанная коробка шоколадных конфет «ассорти»?.. Наташенька минут пять повозилась с тугим замком, и — открыла. Ворвавшиеся дяденька и тётенька показали ей кулак, чтобы не кричала, затем крепко привязали её к стульчику в детской. Сами же быстренько ошмонали квартиру, и унесли с собою видеоаппаратуру, кое-что из одежды (в частности — пару женских шёлковых штанов) и белья.

Приметы «разбойничков» Наташенька описывала испуганно и смутно: «гадкие», «дядька в куртке, высоченный», «у тёти — острые ногти»… Мы не были уверены, что действовала именно наша парочка, но эта версия (как позднее выяснилось — правильная) была основной.

К участковым и патрульно-постовым службам ушла ориентировка. Позже мы узнали, что по этой ориентировке милицейский наряд, патрулировавший в те дни по улицам, в вечернее время задержал направляющихся на очередное дело Ромео и Джульетту. Доставь их тогда в РОВД — и мы бы зацепились за них обязательно. (Он — из ранее судимых, с подходящими для обоснованных подозрений и прошлым, и характером, она — тоже ещё та птичка…) Но ничего компрометирующего при них не было, зато очень кстати оказалось 50 долларов, которыми они от нашего патруля спокойно и откупились. (Позднее мы пытались установить личности упустивших их патрульных, но это нам не удалось). Ещё долгие три недели после того случая эта парочка орудовала в нашем районе.

 

3. НАПРАСНЫЕ ПОИСКИ

Теперь мы хотя бы точно знали, кого ищем. Сориентированные нами свидетели давали всё новые и новые приметы подозрительной парочки, мелькавшей в их подъезде во время каждой из очередных краж. Мы уже знали, что парню на вид — действительно лет тридцать, а вот его подружка хоть и казалась некоторым его ровесницей, но большинством свидетелей описывалась как намного моложе его, — лет двадцати — двадцати двух (потом мы узнали, что ей ещё меньше — лишь 19-ть). Оба — высокие, причём она — не худощава, а скорее — среднего телосложения, можно даже сказать — крупного… Одеты в плащи и куртки. У парня — голос с хрипотцей, девушка — крашенная блондинка. Больше сказать о них никто из свидетелей не мог. Наш специалист по описаниям составил фоторобот, но, как неоднократно доказывала практика, собственную тёщу — и ту разыскать по такому приблизительному портрету затруднительно…

Дни ползли, шагали, летели один за другим. Прочее ворьё тоже не дремало — лезло в квартиры косяками, и чуть позднее исправно нами вылавливалось. Но неуловимость именно этой парочки у оперов уже была в печёнках.

Собрали в РОВД ранее судимых за квартирные кражи и освободившихся из мест заключения в последние 12 месяцев, — таких в районе оказалось около 60-ти. Крепко поговорили с каждым. Тех, кто не представил надёжное алиби, или просто показался нам подозрительными — побеседовали по жёсткому варианту… Пусто!..

Из горУВД приезжали опера из «линии» по квартирным кражам, — сидели, советовались, шуршали бумажками, по «территории» походили… Ничего!..

Поактивничай наша парочка ещё месяц-два в том же духе, и сумей потом слинять не разоблачённой — такой валун краж — = «висяков» на головы начРОВД и начрайугро свалился бы, что удержаться на своих местах они смогли б, лишь привинтив себя к ним шурупами… И с удвоенной яростью они накидывались на нас, а мы уж и не бегали, а прямо — таки летали по «территории»!..

После той пятилетней Наташеньки они ещё какое-то время осторожничали, бомбили только те хаты, где на звонок открывали слабые на вид женщины или пенсионеры. Обязательно уточнялось перед этим, нет ли дома кого-либо ещё… Но потом они стали нагло ломиться вообще к любым жильцам.

Угрозыск угрюмо дивился резко возросшей агрессивности их разбойничьей тактики. Вначале нож у горла хозяина держал Ромео, в то время как его дама лихорадочно шарила по ящикам и загашникам в поисках ценностей. Но потом они сообразили, что на быстрый осмотр громоздкого интерьера с последующей упаковкой понравившегося барахлишка требуется грубая мужская сила, тогда как острую финку у гортани спокойно может подержать и нежная девичья ручка… С того момента началась вообще неслыханное в анналах РОВД: она держала хозяев под лезвием, а он — собирал добычу!..

…Поздним вечером Ромео и Джульетта вломились на квартиру почтенной супружеской пары Никулиных. «Откройте, пожалуйста, мы из горгаза!», а когда те открыли — загнали хозяев в ванную, и пока Ромео шарил по сокровищницам и сусекам семейства, его подружка с финкой дежурила на пороге ванной, дабы перепуганные супруги не орали и не стучали в стены и потолок… Впрочем, глава семейства, очень почтенного вида, из заслуженных гидростроителей, от ужаса даже обмочился, и парализовано застыл у стены. Зато его моложавая супруга (товаровед по специальности) хоть и тряслась за свою жизнь и здоровье супруга, но при этом внимательно ощупывала глазками фигуру разбойницы, и потом во время беседы с операми сообщила прямо-таки сенсационную и довольно пикантную подробность: Джульетта была… беременной!.. По её примерной оценке — на 6-м месяце…

 

4. ЛОЖНЫЙ СЛЕД

Каждое утро, дежурно бросив двести грамм на грудь, на поиски неуловимой парочки среди прочих участковых отправлялся капитан Тадыбердыев. Начальник РОВД пригрозил ему недавно, что если до конца квартала капитан самолично не выловит дуэт домушников, то перейдёт на работу в ЖЭК, дворником. То же самое начРОВД говорил каждому из участковых по отдельности, и все восприняли это как обычный для начальства юморной дебилизм. Лишь один Тадыбердыев, приняв всё всерьёз, испугался. Идти в дворники ему не хотелось!..

Вот и решилл он энергично поискать концы… С утра прочёсывал «территорию» вдоль и поперёк, отлавливая всевозможных алкашей, нарколыжников, недавно освободившихся (их издали можно узнать по землистому цвету лица, а также по привычке разговаривать, сидя на корточках), а так же и просто тех, у кого — «подозрительнвя морда!»…

Волок в РОВД, и, запершись в кабинете, легонько поколачивал, время от времени повторяя: «Говори всю правду, а не то хуже будет!»

А поскольку от первых же ударов рёбра его собеседников начинали ощутимо потрескивать, то многие из них и рады б поскорее расколоться, и всё поведать, да вот беда: хитрый участок никому не говорил, что же конкретно его интересует! Вовсю шифровался, справедливо полагая, что если наткнётся на действительно в чём-либо повинного, и будет бить его по нарастающей и безостановочно, то рано или поздно тот и сам во всём сознается… Но если сказать прямо, что именно ментуру интересует, то тогда возможен самооговор, — трать потом время попусту на проверку, с последующим опровержением…

В общем, от страха и боли кололись многие и на многое, начиная с хранения наркоты, и кончая кражонками всевозможных сортов и калибров…

Но все эти исповеди мрачный участок неизменно отвергал (точнее — брал на заметку со словами: «В другой раз сгодится…»), назидательно тыча сухоньким, но жёстким кулачком в очередную закровянившуюся харю, и приговаривая: «Нет, ты мне в с ю правду скажи… В с ю!.. Понимаешь?..»

Ну и однажды дождался: очередная уродуемая им личность, чуя треск собственных костей, и справедливо опасаясь, что при таком раскладе не дожить ей до окончательной победы капитализма в нашей стране, завопила: «Ой, не надо!.. Всё скажу!.. Знаю… знаю одного парня!.. Сенька Богодухов, из 45-го дома по улице Монтажников! Он, вдвоём с подружкой, хаты бомбят одну за другой, точняк!..»

И о чудо!.. Только что ничего не слышавший и не слушавший, равномерно наносящий свои удары участковый вдруг словно бы споткнулся… Остановил занесённый было для нанесения очередной затрещины кулачок… Затем и вовсе опустил его, пригасив зловещий блеск в полуобезумевших глазищах… Вместо тигриного рычания и невнятных угроз — вполне по-людски, очень даже спокойно поинтересовался: «Чё ты там насчёт домушника с подругой тёр?.. Ну-ка, базарь дальше…»

Раскрасневшиеся кулаки, впрочем, далеко от допрашиваемого не убирал, намекая, что если тот кинет сейчас п у с т ы ш к у, то месяц реанимации с пожизненной группой инвалидности впоследствии — самое меньшее, что ждёт болтуна за злостный обман органов…

Но информация оказалась важной и точной…

Спустя сутки Сенька Бог (погоняло — от фамилии) был схвачен на своём адресе поджидавшей его засадой, и на первом же допросе — дал правдивые показания относительно своей преступной деятельности в последние месяцы. Да — бомбил хаты… Да — помогала ему в этом Дианка Ручникова, кликуха. Рукавичка. Стояла на шухере, помогала вынести добычу, сбывала её потом на рынке… Но — никаких разбойных нападений, никаких ножиков у горла, никакой беременности… И от силы — пяток эпизодов… Не то!.. Ложный след!

 

5. ИСТИННЫЙ СЛЕД

И вот однажды, где-то в половине шестого вечера, решил я в очередной раз прошвырнуться по притонам, начав с квартиры Клавки Рябенковой, кликуха «Жаренная». Тварь среднего пошиба, втихую приторговывает краденым, варит ш и р л о…Подошёл к обшарпанной двери, но решил сразу не ломиться, а постоять и послушать, что в квартире творится. Сперва ничего не было слышно, потом донеслось приглушенное: «Бу-бу-бу…» Не иначе как Жаренная очередного клиента выпроваживает!.. Удачно. Не вслепую на притон ломишься, а с прицелом застукать наркушу с дозой!..

Выбежав из подъезда, спрятался за ближайшим углом. Через минуту вышел клиент, точнее клиентка, — вислогрудая, с тусклой харей Верка Загоруйко, клички не помню. Дворником работает. Трусоватая гадина, из деревенских… Подскочил к ней сзади, слегка ударил в ухо для надёжности, прижал мордой к стене, быстренько ошмонал её карманы и схроны… Именно там, где больше всего и ожидал, в грязных и вонючих трусах, обнаружил ф а н ф ы р ь с двумя к у б а м и «дури» (дневная доза ещё не севшего на иглу наркомана).

Вообще-то для возбуждения уголовного дела этого маловато, но с учётом того, что пару раз Верка уже задерживалась с такою же дозой, именно в виду «неоднократности» этого ф а н ф ы р и к а вполне доставало для отправки мадам Загоруйко на тюремных нарах…

Пока ошеломлённая моим натиском Верка жалобно булькала горлом, я стремительно сунул пузырёк ей в карман, затащил её обратно в подъезд, сорганизовал двух жильцов первого этажа в качестве понятых при обыске, и под их внимательными взглядами извлёк всё тот же ф а н ф ы р и к из веркиного кармашка, а факт этот — молниеносно зафиксировал в протоколе, дав его понятым на подпись. «Я… не хотела!..» — наконец-то сообразила пискнуть пытавшаяся на ходу придумать какое-либо правдоподобное оправдание Верка, но — чао, крошка! — поезд уже ушёл.

Через полчаса мы уж сидели в райотделе, и она заполняла тесное пространство кабинетика своими рыданиями, сморканиями и жалобными всхлипами. Однако на то я и опер, чтобы не эмоций слушаться, а фактов. Главный же мой интерес сегодня состоял в том, чтобы сгребать со всех сторон ворохи оперативной информации, старательно выискивая в них жемчужинки нужных угрозыску истин, и в первую очередь — того, что могло бы вывести меня на Ромео и его подельницу…

Вот почему, как следует запугав Верку россказнями о ждущих её в колонии ужасах, я не метнул её в загребущие лапы следователя, а пока что спрятал протокол изъятия у Верки наркоты в сейф. Ей же самой объяснил, что ежели она в ближайшие 24 часа принесёт мне в клюве какую-либо важную информацию на тему: «квартирные воры», то я, возможно, и прощу её, не дам официальный ход губительной для неё бумажки…

«Но помни, Верка, у тебя — лишь 24 часа!.. И 10 минут из них уже прошли…» — зловеще объявил я. Побледневшая дворничиха пулей вылетела из моего кабинета.

Многого от неё, если честно, не ждал — птица не из информированных, да и туповата. Куда повыше полётом мои многочисленные сексоты — и те ни шиша не выведали, так куда уж ей!..

Но Верке (и мне с нею!) нежданно улыбнулась фортуна…

На следующее утро, осунувшаяся от переживаний за свою никому не интересную долю, Загоруйко притопала в РОВД, и рассказала довольно-таки занимательную историю…

В доме номер 56 по улице Мелитопольской в подъезде, который она, как дворник ЖЭКа, обслуживала, живёт парень Витька, по фамилии, кажись, Колесов… Про него она ничего конкретно не знает, но час назад, у мусорных баков, случайно подслушала разговор Витьки со своей зазнобой… Какой-то Шаман, узнав про стыренный Витькой у него с квартиры видик, теперь возбухает, требуя назад видеомагнитофон, и ещё 200 долларов — за причинённое беспокойство… Зазноба будто бы советовала Витюхе послать Шамана на три весёлые буквы, но тот втирал, что Шаман с каким-то Гариком — Вась-вась, может и нажаловаться… А Гарику человека подрезать — что высморкаться… Поэтому самый верняк — «срочно забрать видик у Зинки, и отдать Шаману, с извинениями»…

Подобных историй от своих и постоянных, и одноразовых осведомителей наслушался я сотни, половина из них при проверке оказывается чистой туфтой. Но безголовая Верка просто не могла б такое — нафантазировать. Тем более, когда мои цепкие руки-капканы так крепко держались за её горлышко…

Знавал я Шамана, — наркоман, на рынке прикармливался грузчиком, живую копейку в кармане завсегда имел, не успевая даже полностью её искалывать… И про Гарика наслышан, — падаль, «синяк», некогда сидел за гоп, сейчас — больше понта, но при большом желании отомстить за кореша — подрезать обидчика вполне способен… Витю Колесова я не знал вовсе. Но что меня в Веркиной информации больше всего зацепило: зазноба его была беременной, каким именно месяцем — Верка не кумекала, но, говорит, пузо у той отпечаталось уж довольно отчётливо.

Это был с л е д.

 

6. КОЛОС

По всему выходило: не лажу Верка гонит… Отпустив её с миром («разберусь в твоей истории, и если не фигня, то, может — прощу…»), я бросился в ЖЭК, узнавать насчёт жильцов 56-го дома. В указанном подъезде никакой Витька Колесов (или кто-либо с такой фамилией) не проживал, во всяком случае — не был прописан.

Но!..

На 7-м этаже, в квартире 27, был прописан 54-летний гражданин Колосков Михаил Андреевич, кличка «Сапог», трижды судимый за квартирные кражи, вымогательство и подделку документов, — фигура в районном криминалитете не то, чтоб выдающаяся и знатная, но во всяком случае — заметная, известная широкому кругу блат-лиц, и уважаемая этим кругом…

В последний раз Сапог вышел на свободу восемь лет назад, с сильно подорванным «зоной» здоровьем. Устроился на завод металлоизделий чернорабочим, и с крепко стиснутыми зубами вкалывал, нарабатывая пенсионный стаж. (На заводе если и воровал, то по мелкому, как и все, — во всяком случае, никаких компроматов против него оттуда к нам не поступало).

И вот у этого перековавшегося в пролетарии знатного домушника был 28-летний сынок, Виктор Михайлович Колосков, кличка «Колос». Хорошо известный районной уголовке, хотя в последнее время — как бы и выпавший из нашего поля зрения…

Первый раз его посадили в 19-ть, за дезертирство из армии. Папаша как раз отбывал последний (третий по счёту) срок. Западло показалось с детских лет впитавшему в себя воровскую романтику Витьке служить в рядах доблестной Советской Армии. Он и не служил — сбежал из казармы, и две недели отсиживался на квартире у знакомой соплячки, но потом её маме надоело присутствие самозваного дембеля — квартиранта, и она заявила о подозрительном солдатике участковом.

Витьке дали год дисбата, но потом его как-то очень уж быстро комиссовали по состоянию здоровья, так что пятнать блат-авторитет служением ненавистному государству ему так и не пришлось. Там же, в дисбате, он, видимо, и начал покалываться.

Для этого увлечения требовались бабки. Богатых родителей у Витьки не было (мать давно умерла, а отец, как уже говорилось — сидел), бизнес его как-то не привлекал, мокрушничать и потрошить банковские сейфы — было не в масть личным наклонностям и семейным традициям…

Так вот Витька и заделался квартирным вором, в составе группы из четырёх-пяти таких же ш и р я ю щ и х с я лоботрясов. Бомбили хаты по району и в городе, — не так, чтоб в большом количестве, но — выборочно, прицельно, метя в только что вернувшихся из-за границы с товаром челноков, либо в расплодившихся в то время как грибы кооператоров.

А тут вернулся из зоны Колосков — отец, преждевременно состарившийся, по-прежнему твёрдый духом, но трезво решивший: «Всё, хватит «зон» — буду жить, не рискуя…» Витька по п о н я т и я м должен был встретить откинувшегося «от хозяина» батю как должно: прилично одеть, помочь с устройством на престижную работёнку, купить ему если и не машину, то как минимум холодильник с телевизором, что-нибудь из мебели… Но Витю интересовала лишь та часть п о н я т и й, которая его интересовала. В итоге вернувшемуся из-за решётки батяне он выставил на стол бутылку самогона с закусью, обмыли его возвращение — и всё. Живи дальше, пахан, как знаешь!..

Характер наркомана в принципе чужд сентиментальной преданности кому-либо, кроме себя самого, бесценного. Отдать отцу своё, воровским ремеслом заработанное?.. А на какие шиши сам будешь колоться?!.

Оставшийся без г р е в а отец знал, что сынок — удачливый вор, который просто не может не быть «при бабках». Следовательно — поделиться с родителем жаба заела… Ну и — обиделся!.. Устроился на завод и зажил одинокой жизнью, как бы отгородившись стеной от сына, которого, впрочем, вскоре после того уголовка посадила.

Получилось это так…

Один из компании Колоса случайно попал в кутузку за попытку растления малолетки. Опера его так взгрели, что от боли и страха он прокололся вообще за все своё, включая и кражи. Понятно, что не забыл сдать с потрохами и подельников… Витьке дали четыре года, но отсидел он только три. Вышел на волю досрочно, «по состоянию здоровья».

Передачи в «зону» отец хоть и скупо, но передавал, однако встречать по п о н я т и я м, — хлебом, солью и баблом на п р и к и д — отказался («а ты меня встречал?!»).

Обидевшийся Колос поселился у родной тётки, сестры матери, одинокой и доверчивой пенсионерки. Пожил на её пенсию с месячишко, отходя после тюремных разносолов, потом снова задомушничал. Но теперь уж — в одиночку, наученный горьким опытом, и вызубренными назубок в тюремных университетах: истинами: «предают свои», и — «твой подельник тебя и сожрёт!»

Однажды ему не повезло: пока он увлечённо складывал в чемодан вынутые из шкафа пальто и костюмы, неожиданно вернулся с работы нехилого вида хозяин. Витя сгоряча выхватил из кармана нож, но хозяин в ответ схватил с полки в прихожей туристический топорик… Витьке пришлось капитулировать перед превосходящими силами противника, и отправиться. в исправительно-трудовую колонию на два года (давали — три, но здоровье опять подкачало, и его снова отпустили досрочно).

Вышел, опять поселился у тётки. Но за время его отсидки пенсии стариков окончательно скукожились. Не то что месяц — и два дня не смог бы он на неё пожрать-выпить, не говоря уж о том, чтобы — колоться, а ведь ещё и самой тётке на что-то надо было кушать, да и за квартиру платить!..

Из всех ценностей старушки самым большим достоянием были обручальное кольцо и кое-что из столового серебра. Витя это аккуратно собрал в узелок, отнёс в притон и обменял на ш и р л о, будучи глубоко убеждённым, что трусоватая бабка на него ментам не заявит. Однако та — заявила. Больно уж колечка было жаль!..

Мы Витьку арестовали и отправили в СИЗО. Следователь возбудил уголовное дело, спустя положенный срок закончил его, и — передал в суд. Было это 9 месяцев назад. Все уж и думать о Колосе забыли, справедливо полагая, что либо он ещё в СИЗО, либо, получив срок, — в «зоне»…

Но случилось иначе…

Оказывается, суд таки состоялся 7 месяцев назад, но на нём старуха отказалась от своих показаний. Дескать, не м у т и л племяш р ы ж ь ё, сама ему отдала, а потом по старческому склерозу — забыла. Витьку, дав полтора года «условно» (в СИЗО он ухитрился подраться с сокамерником — за это и срок) — отпустили.

Вышел человек из заключения, и — пропал..

По месту прежнего жительства (и у отца, и у тётки) не прописывался, в РОВД для постановки на учёт (как ранее судимый) не являлся, не засвечивался в контролируемых нами через сексотов притонах, не попадал в поле зрения в каких — либо пьяных драках или разборках… Потому не входил в подозреваемые по делу «Ромео и Джульетта», и не находился в оперативной разработке.

Зато теперь выходило, что и по характеру, и по биографии вполне подходил он на роль неуловимого домушника.

Впрочем, и эта версия могла оказаться заурядной туфтой, как уж было много раз с предыдущими, столь же убедительными версиями.

 

7. РАЗВЕДКА БОЕМ

Между тем время поджимало. В любую секунду заподозривший неладное и запаниковавший Колос мог сбежать… Тем более, что и обиженный Шаман гнал волну.

Доложил ситуацию начальнику угрозыска. Он просиял: «Говоришь, Колос?.. А что, похоже на него… Действуй, но — осторожней!..» И выделил мне в помощь двух оперов.

Решил я не мудрить особо с оперативными комбинациями, а на пару с участковым — нагрянуть в вечернее время на квартиру к гражданину Колосову — старшему, и присмотреться к обстановке…

В половине седьмого подошли к замызганной двери квартиры, позвонили. Сапог сразу же открыл. Участковый представился (я, в штатском, скромно застыл за его спиною), обозначил цель визита: «Проверяем соблюдение паспортного режима в подъезде… Вот, решили и к вам зайти!..»,

«Заходите…» — без особого энтузиазма, но и без агрессивной злобности позволил Сапог, сделал шаг назад. И мы — вошли.

Пока участковый задавал свои формальные вопросы, я осмотрелся. Двери спальни — заперты, и, судя по тишине за ними, там никого не было. А в комнате, где мы разговаривали — ни следов проживания парня с девицей, ни видика, ни чего-либо другого, похожего на недавно уворованное. Неужто опять — г о л я к?..

«Говоришь, взрослый сынок у тебя… С тобою живёт, или как?..» — перейдя на задушевное и более привычное для него «тыканье», плавно коснулся интересующей нас темы участковый. Голос его переполняла ленивая незаинтересованность: дескать, просто так спрашиваю, без всякой задней мысли, оно мне надо — про сына узнавать… Но что-то же для приличия спросить нужно, вот и — спрашиваю…

Я сразу почувствовал, что участок переигрывает. Тут ведь как: чуток пережал, и полученный эффект противоположен ожидаемому. «Ага, раз он делает вид, то это его не интересует, то именно за этим и припёрся!..»

Всё ментовские приёмы неоднократно судимый Сапог прекрасно знал, — пусть дурачки и новички — первоходцы на них ловятся! А он не был ни тем, ни другим. Поведя глазами от участкового ко мне, и от меня к участковому, Сапог хмуро ответствовал, что сын живёт отдельно, «у одной знакомой», — они то ли поженились… то ли собираются пожениться… Он точно не знает…

«А в гости-то хоть заходит?..» — уж чуть ли не зевал во весь рот капитан. Гм… Лучше уж кричал бы во всё горло: «Милиции позарез нужен твой падлючий сынуля!..» Чем позволять участку и дальше бездарно играть свою роль — может, навернуть Сапогу ногой в живот, а после для проветривания мозгов — садануть его головешкой о дверную притолоку?.. Пока я деловито размышлял на эту тему, Сапог, ещё более хмурясь, буркнул: «Заходит. Иногда. Он уж взрослый… Своя семья… Отрезанный кус, в общем…»

Сапог тоже пережимал. Что сына-подлюгу и его подружку, неведомую покаместь нам шалашовку, недолюбливает — верю, но раз с такой небрежной настойчивостью открещивается от проживания сына на его адресе, значит — именно здесь и именно в данный момент сын с сожительницей и чалятся. Просто нет их сейчас — то ли в магазин двинули, то ли на какой-нибудь притон — ш и р я т ь с я, а может — и очередную хату бомбить…

М-да… По части вранья участок был ещё дилетантом, а Сапог за годы пролетарской деятельности — частично растерял прежние навыки. Задав положенные вопросы и записав услышанные ответы, но так и не дождавшись от меня, вместо вежливого молчания, громогласного возгласа: «А теперь, Сапог, побазарим по-другому!», — участковый с сожалеющим вздохом направился к двери. Я шёл сзади, упираясь капитану в спину и незаметно подталкивая его. Хватит вопросов, — Колосков — старший и так уж насторожен, как сифилитик перед медосмотром… Общую обстановку разведали — и лады, а там — видно будет. Сапог с треском (всё ж шалят нервишки-то!) захлопнул двери за нашими спинами.

На улице, горячо поблагодарив участкового за «прекрасно проведённую операцию!», и ничего не сказав про его неумение складно лгать, и необходимость срочно закончить ускоренные курсы по убедительному вранью, я, отделавшись от спутника, заспешил к двум парнишкам, скучающим на скамейке у соседнего подъезда. Это были приставленные для слежки к квартире Сапога оперативники. Оба — из начинающих, а потому ещё не успели наработать профессионально — ментовское выражение физиономий, и мало отличались внешним видом от всех своих сверстников, каких-нибудь студентиков — лоботрясов.

«Сидите здесь. Появится Колос — немедленно звякните в райотдел. Когда стемнеет, — зайдёте в их подъезд, подниметесь на лестничную площадку этажом выше, и сидите там, но только — без шума!» — велел я. Ребята согласно закивали, полные энтузиазма. Молодёжь… дурашлёпы!..

Нет во мне командирских наклонностей, и не люблю я начальствовать, но иногда — теплеет на душе, когда рядом есть кто-то, обязанный мои указания исполнять. Не одну ведь жену всю жизнь возглавлять, для чувства самоуважения, — иногда порулить бы и кем-то ещё!..

…Кстати, именно свою жену не очень-то и возглавишь…

 

8. ЗАХВАТ

Вернувшись в райотдел, надолго застыл у телефона в своём кабинетике… «Не дождешься сигнала о появлении Колоса — ночуй здесь, а завтра по любому нагрянем к ним с обыском!» — распорядился начальник угрозыска. И как накаркал: никакого сигнала я так и не дождался.

Спал прямо в кабинете, на сдвинутых вместе столах. Вообще-то ночевать в РОВД мне приходилось регулярно, на суточных дежурствах. Именно на этот случай хранились в комнате вещдоков персонально мои матрас с одеялом и подушка. Но в ту ночь — спалось плохо, мысли давили на психику, мозг не желал расслабиться, лихорадочно просчитывая возможные варианты и комбинации. «Выгорит — не выгорит», «поймаем Колоса — не поймаем», «окажется он «Ромео» — не окажется…»

Уснул только перед рассветом.

Утром встал в начале шестого, перед появлением в отделе нашенских. Сходил в туалет, отлить и умыться. Случайно глянул на себя в зеркало — морда осунувшаяся, под глазами синие круги, белки покраснели… Так от переутомления и загнуться недолго!..

К шести собрались наши. Обсудили всевозможные ситуации, и затем — двинули на адрес группой оперов в штатском, прихватив с собою из РОВД помощника дежурного в форме и при оружии. Старшим группы начальник райугро послал меня. (Его самого срочно вызвали на какое-то совещание в столицу).

Дежурившие всю ночь в подъезде опера вышли навстречу нам и доложили, что Колос так и не появлялся. Плохо. Не окажись сейчас Колоса при нашем появлении — и сам факт визита ментов в отцовский дом насторожит Витюху. Бросит всё и стремглав бежит из города, пожалуй… А не хотелось бы!..

Но воздержись мы от обыска, продолжай своё наблюдение, — уйти на это может и день, и неделя, и месяц… Ну не в состоянии районная уголовка столько времени тратить на какого-то даже и не обвиняемого в кражах и гопе, а всего лишь — подозреваемого в них! Спугнув же «серийника», мы хоть и упустив его, но и — автоматически прервём его затянувшуюся на нашей «территории» серию!.. А что он, сбежав, натворит в соседнем районе или даже городе — про то пусть болит башка у тамошних оперов… Решено — идём…

…Впрочем, на всякий случай я всё же решил подстраховаться. Сбегал к жившему по соседству сексотику, мелкому воришке и наркоману Яше Пельменю, попросив («Как это — «не могу»?!. А в рыло не хочешь?!») пойти на хату Сапога, которого он лично знал, под каким-либо благовидным предлогом. Если Сапог — один, то пусть сексот не позднее чем через 10 минут выйдет на улицу и предупредит нас, а если дома — и Колосков — младший, то пусть не выходит, а мы тогда — ворвёмся через 20 минут…

Почему не сделать наоборот: чтобы Пельмень вышел и предупредил в случае присутствия Колоса? Но тогда Витёк заподозрит, что именно вышедший на улицу Яша его и заложил. А так Пельмень, увидев Колоса на адресе, после этого никуда не выходил, и м а я к а кинуть ментам не мог, следовательно — и не с т у ч а л!.. Ну а что мусора вскорости после появления Яши на квартиру ворвалась — то случайное совпадение, доказать противоположное не смог бы и Всевышний…

Впрочем, всё равно до конца жизни Колос подозревал бы Пельменя в «ментовстве». - заматеревшие в схватках с державой уркаганы «случайным совпадениям» доверяют туговато… Прекрасно понимая эти нюансы, Пельмень идти вообще не хотел, но кто ж интересовался его хотениями?..

Поднялся Яша на нужный этаж, а мы остались ждать у подъезда. Проходит 10 минут — нет его. Для верности подождали ещё минуту, потом одного из наших оставили у подъезда, другого послали подежурить под окнами с противоположной стороны дома (вдруг в окно что-нибудь выкинут, или попытаются по верёвке спуститься, — есть и такие ловкачи!), а сами двинулись ордой на адрес.

Постояли минуточку у дверей квартиры, прислушались… Какие-то тихие голоса слышатся, но слов не разобрать… Что на адресе происходит — хрен его знает… Ладно, понадеемся на «авось»!.. И, вышибив дверь могучим ударом принесённой с собою кувалды, ворвались вовнутрь с жутким воплем: «Стоять на месте!.. Милиция!.. Руки верх!..»

Первое, за что зацепились мои глаза — перекошенная харя Пельменя. Боясь быть заподозренным в стукачестве, он изображал «объятого ужасом от появления стражей порядка» в сто крат натуральнее, чем если бы снимался в голливудском триллере. Но, как и почти все в этой истории — переигрывал, пережимал конкретно… Ну зачем глаза таращить?!. Лопнут же запросто!.. И нижней челюстью свисать до мошонки вовсе не обязательно…

Стрельнув взглядом в сторону, обнаружил и Сапога. Матёрый, многократно бывавший в подобных передрягах, и хорошо знавший правила игры, при нашем внезапном появлении он почти мгновенно встал к стене с поднятыми к потолку клешнями, не дожидаясь, пока «для профилактики» по обыкновенной ментовской привычке его ошарашат «парализующими» — по почкам и в солнечное… Причём — оставался абсолютно спокойным и невозмутимым как скала, в этот раз — ничуть не наигрывая… Ага, значит — при данном раскладе он- не при делах, и твёрдо убеждён, что ему не за что стискивать гениталии дверью… Ну, при большом желании за что стиснуть — всегда найдётся!.. Но в одном он прав — нам сейчас Сапог совершенно не интересен…

А вот чья ж это до боли знакомая по фотографиям мордяха выглядывает из-за его плеча?.. Ба, какие люди, и пока что без охраны!.. Это же и есть ОНО — Виктор Михайлович Колосков дорогой, собственной персоной!.. Вот у этого гляделки — обеспокоенные… Ясен перец, — не ждал!.. Внутренне готовил себя к аресту, понимая его неизбежность, но в то же время — постоянно убеждал, уговаривал, убалтывал себя: «пронесёт», «успеем скрыться», «если и заметут, то — через месяц — два, а то и через год»… Не пронесло!..

Так-так… Ещё видение из спальни… Женская физия… Глубоко запавшие глаза, характерная для усердно ш и р я ю щ и х с я бледная кожа, нервно вцепившиеся в дверную притолоку девичьи пальчики… Беременна, как минимум — на 7-м, а то и на 8-м месяце… Я ж по этим вопросам не эксперт, не гинеколог со стажем, но и мне заметно: пузо — зримо и весомо… «Ромео и Джульетта»?.. Неужто действительно — они?!. Неужто поймали нашу неуловимую парочку?!.

Мои товарищи сноровисто обыскали присутствующих, включая и Яшу, громче прочих хныкавшего, жаловавшегося на произвол, и чуть ли не требовавшего немедленно предоставить ему наилучшего в стране адвоката!.. Нет у сексота чувства меры, постоянно пережимает…При таком уровне работы его скоро раскроют, подрежут или о п у с т я т. Ну и хрен с тобой, бракодел!..

Топали по квартире тяжёлые шаги оперов, звенела посуда на кухне, с грохотом передвигались стулья, табуретки, прочая мебель. Быстренько организовав пару соседей в понятые, начали обыск.

«А что такое?.. А какое вы, собственно говоря, имеете право?!» — опомнившись, вслед за неумолкавшим ни на минуту Яшей сдержанно забуровился и Витёк. Отвечать ему никто не собирался. Если ничего не найдём, и всё окажется лажей, то извиниться никогда не поздно. А найдём доказательства вины — засунем его вопросы в его же задницу, и чем больше он будет спрашивать сейчас, тем больше потом и засунем, — чтоб не борзел!..

Ходили по комнатам, разбрасывали в разные стороны содержимое шкафов и ящиков, искали компромат: орудия преступления, наворованные вещи, оружие, наркотики…

Сапог пялился отрешенно, кривил рот в сдержанной усмешке. А ему — что?.. Посадят зарвавшегося сыночка — хорошо, одной обузой на шее меньше, а не посадят — тоже неплохо, что менты в очередной раз с носом остались… Яшка дёргался, бормотал жалобное, сотрясался внутренней дрожью… Не обращая на него внимания, вошёл в спальню, осмотрелся. Шкаф…Дверцы — заперты на внутренний замочек. Зову Сапога, зову Колоса, киваю на шкаф: «Что там?» Оба пожимают плечами, — не знаем, мол… Бывает. «А где ключ от шкафа?» Нет ключа, потерялся… Очень может быть. Почти при каждом обыске видишь подобную рассеянность хозяев.

Два-три удара ломиком — и дверца отскакивает в сторону. Шарю по полкам. На одной из них нахожу фомку и перчатки, на другой — какие-то свёртки, пакеты, мешочки… Вывалил содержимое на стол: немного денег, кое-что из золотишка по мелочи, две остро заточенные финки, ш и р к а в пузырьке, мелко истолченная ш а л а в бумажке…

Они!.. «Ромео и Джульетта»!..

Но, может, хоть и воры, да — не те?..

Схватив понурившегося Колоса за грудки, нагнул его мордой к столу: «Говори, сучяра, это ты с тёлкой разбойничали по квартирам последние два месяца?!. Если — ты, то свидетели тебя всё равно потом опознают, но сейчас ещё не поздно оформить явку с повинной!..»

«Да, мои гопы…» — после долгой паузы со вздохом («прощай, воля!») признался Колос.

Всё, он — мой!

«Ромео и Джульетта» — вот они, перед нами!.. И такая меня радость охватила… Честно, без балды, — столько нервов они нам истрепали за последнее время, столько мы из-за них набегались, наслушались всякого, натерпелись, что казалось раньше: поймаем гадов — разорвём на кусочки!.. А поймали — и на душе лишь радость!.. Наконец-то всё закончилось, и можно сбавить темп, отдохнуть, вкусить заслуженные плоды победы…

Ещё бы: около 60-ти квартирных краж, и более десяти квартирных грабежей и разбоев теперь из «висяков» переходили в число раскрытий!.. Чуть ли не месячный план по раскрытиям для всей районной уголовки!..

Так была поймана эта парочка. Ну а после — началось следствие, вся эта кропотливая работа по оформлению уголовного дела, и дальнейшей передачи его в суд.

 

9. СЛЕДСТВИЕ

Только теперь мы пробили личность «Джульетты» — Юрченко Елена Осиповна, 19 лет, наркоманка, в картотеке районного угрозыска ранее не фиксировалась.

Из показаний обоих (многословных, хотя и не всегда искренних) эта история теперь раскрывалось нам другой, ранее неведомой стороной…

…Итак, жил на свете парень Витя. Не дурней многих, хоть и не шибко умный. Стоек в жизненных передрягах, твёрд характером (отцовские гены!)…Жить хотел хорошо, но вкалывать не любил, вот и подался в воры. Сперва — с коллективом подельников, затем, ожёгшись несколько раз — волком-одиночкой, надеющимся только на себя, ни от кого не зависящим (во всяком случае, он сам так считал), никому ничего не должным…

Но, при всех ощутимых плюсах одиночества, оно ж и утомляет с годами… Хочется понимания и сочувствия, требуются восхищённо пялящиеся на тебя глаза… Короче, — любому, даже и самому матёрому, волку нужна волчица…

Не отцу же в жилетку плакаться — другого поколения человек, да и слишком уж крутым себя перед ним не поставишь… Было в жизни Колоса немало и женщин, можно даже сказать, что липли они к нему, на одной из них в молодости — женился. Пожили пару лет, родился сыночек, но потом Колоса посадили, а жена тотчас с ним развелась, даже не подав на алименты. (Да и какие алименты — с вора?!). Уехала в другой город… Колос её никогда не пытался найти, может — уже и забыл про неё, про своего сына…

Все другие бабы в его жизни — из «одноразовок». Мелочь, шалашовки, употребил и выкинул, перед такою душу не раскроешь…

И тут появилась ОНА… Если спросите моё, опера, личное мнения о ней, то, на мой придирчивый взгляд, в свои 18 лет и 10 месяцев была Ленка Юрченко заурядной халявой. С 14-ти лет водилась со взрослыми мужиками, в 16-ть — сделала аборт, тогда же начала ш и р я т ь с я… Мужики шли в её жизни косяками, но всё — не то и не так, — хиляки, мелочники, без бабла и серьёзного авторитета…

Но однажды на притоне в толпе гнилушных шустряков она увидела ЕГО. Дерзкий, уверенный, бесстрашный, с орлиным взором и острым ножиком в кармане… Так вот же ОН, сказочный принц из её полудетских мечтаний!..

О, и у халявы есть свои мечты и идеалы, в этом смысле ничуть не отличается шалава от любой порядочной девушки. Но если всяких породистых леди тянет к спортсменам, эстрадным звёздам, дипломатам или, на худой конец, к брюхатым и уродливым, но чертовски богатым олигархам, то «низовые чувихи» з а п а д а ю т на финкасто — фиксатых отморозков… В принципе мужской типаж — тот же, но — в иной упаковке…

Она мгновенно влюбилась в НЕГО, а он — в НЕЁ!.. Так они и снюхались, сошлись, слились в одну семейно-бандитскую ячейку…

По-своему оба — сильные, незаурядные, хоть и изрядно траченные жизнью натуры… Понятно, что теперь ш и р я л и с ь — совместно. Витя благородно угощал ш и р л о м даму. А чтоб хватало на «дурь» — привычно домушничал.

Но занятие это хлопотно. Беготня с утра и до вечера, суетиловка сплошная… Домой порою забегаешь лишь поспать и перекусить, а потом снова — на д е л о!.. Лена же не могла без него и минуты, ей хотелось быть с ним постоянно, 24 часа в сутки, и её первое соучастие в квартирных кражах состоялось естественно и оправданно…

Сперва она ш у х е р и л а, но деятельный характер требовал большего. Тем более, что рядом с НИМ она чувствовала себя Амазонкой, и ей так хотелось быть д о с т о й н о й!.. Вместе они начали залазить на чужие адреса, именно её волнительное присутствие вдохновило его на первый грабёж, ну а там до совместно осуществлённого разбоя оставался только шажок… Завершающим штришком стало, когда нож у горла жертв держала уж она, пока он собирал добычу… И её не смущала собственная беременность… Она считала, что будущий ребёнок может только гордиться такой бесстрашной матерью!.. Ну и — ИМ, разумеется, своим неуловимым и мужественным как Штирлиц папаней!..

Что любопытно где-то она прочла, что у беременных женская плацента не пропускает вредных веществ в кровь вынашиваемого ребёнка, следовательно — если беременна наркоманка, то на ребёнке это не отразится… Но если наркотики не принимать вовсе, и довести себя до л о м к и, то будущий ребёнок начнёт мучиться вместе с матерью!.. Так вот, она вполне сознательно и расчётливо решила до родов регулярно ш и р я т ь с я, чтоб дитя чувствовало себя хорошо!.. Ну а сразу после родов — немедленно бросить наркоту, чтобы через грудное молоко она не поступала в детский организм… Не хотела, чтобы её дитя стало наркоманом… Хитрая!..

План у них был просто как всё гениальное: наворовать вагон с маленькой тележкой в придачу, потом — уехать в деревню, купить там дом и, родив ребёнка, зажить честной жизнью сельских тружеников. Тем более, что по поднятому уголовкой в районе кипежу они уж прекрасно чувствовали, с какой неутомимостью их ищут, и понимали, что не долго музыке играть…

Каждый божий день говорили себе: ещё одна разбомблённая хата — и финиш, всего не украдёшь, пора и честь знать… Но потом она (если не он) начинала стонать: «Ой, что-то мне плохо сегодня… Надо купить лекарства!» Ну а на лечение — нужны деньги. И три-четыре хаты бомбились исключительно с благородной целью лечения своих столь бесценных для человечества организмов… Хвори проходили (наркоманы сплошь и рядом — твари исключительной живучести!), и тогда говорилось другое: «Ладно, ещё немножко поработаем… Надо же на приличный домик в деревне накопить, да и ш и р к а в нычке кончилась!..

Как-то сунулись на одну квартиру, загадав: «Попадётся знатный куш — всё, завязываем!» И куш попался неплохой, еле в трёх узлах уместился.

«Класс!.. А давай ещё один разок… На этот раз — действительно последний… Авось тоже обломится!» Полезли, но там — полный г о л я к, холодильник на кухне — и тот пустой, лишь отощавшие тараканы по кухне бегают…

Ну а такое — как моральная травма, «Надо немедленно отбомбить ещё хату, иначе удача отвернётся!..» Лезут тут же ещё куда-нибудь (бывало — что и в соседнем подъезде), но там сосед спугнул, или собака из-за двери залаяла…

Пошли на соседнюю улицу, сунулись в форточку на первом этаже, а там — практически голые стены, «блин, как только люди живут в такой нищете?!» К концу «трудовой смены» решали: «Ладно, на сегодня достаточно, но завтра ещё пару хат побогаче ломанем, и тогда уж точно — финиш…»

Даже и многие намного более умудрённые блатняки «горели» на том, что не умели вовремя остановиться, этих же я и просто умными назвать не решусь, но что оба были хитрованцами первостепенными — этого не отнимешь!..

Им дьявольски везло, особенно когда они от заурядных кражонок перешли к молодецкому разбою. При безоглядных налётах очень легко загреметь в ментуру, или нарваться на зубосокрушительный отпор, им же удавалось обходиться без осложнений… Обильную добычу сбывали за треть цены, и всё равно на круг выходило немало. Хватало ш и р я т ь с я, питаться прилично, одеваться как нормальные люди (под «нормальными» подразумеваются людей с баблом), но — без излишеств… Ни золота, ни особенных украшений, — лишние приметы, одно небезопасное баловство…

И денег в момент ареста мы нашли у них совсем немного. Думаю: где-то у них была не обнаруженная нами нычка… Квартирный пор «со стажем» всегда прячет заначку на случай ареста. Кому ты нужен, когда уж за решёткой?!. А так — во время свиданки шепнул про нычку ближним родичам, распечатали они её, что-то забрали себе (бескорыстно нынче и родная маманя тебе стакан не нальёт!), но что-то ж и на дело пойдёт!.. Адвоката наймут, передачи будут в СИЗО носить, как белому человеку…

Долго б они ещё бесчинствовали, не случись промашки с Шаманом. Не того человека отбомбили!.. То ли не знали, чья хата, то ли понадеялись, что Шаман имён обидчиков не узнает… Но их кто-то усёк с узлом барахла у шаманова подъезда, вот п р е д ъ я в у им и сделали…

В тот день, когда мы с участковым на адрес к Сапогу наведались, у Колоса с подружкой как раз т ё р к а с Шаманом была. Извинялись перед ним очень, — мол: «Прости, брат!.. Промашка приключилась! Не ведали, какой исключительной замечательности брателла на той хате чалится!.. А то разве б поднялась рука?..»

Короче, чуть ли не растрогали они б л а т н о г о до слёз, и сошлись на том, что не гоже своим в доску б р о д я г а м враждовать из-за вонючей видушки!.. Стоимость которой, впрочем, Витёк обязался Шаману компенсировать, с небольшими процентами. (Дело нехитрое — грабанул ещё нескольких лохов — вот с ч е л о в е к о м и расплатился!) Довольные, припёрлись Витюха с Ленкой домой, тут Сапог и «обрадовал»: «К вам уголовка наведывалась!.. Гнали они п у р г у, что — просто так, а вы — не при делах, но я — то ч у в с т в у ю!..»

Колос испугался, вдвоём со своею кралей — побежали на чердак и затаились. Но через пару часов, успокоившись («вдруг пахан на п о н т берёт, чтоб мы с его хаты поскорее свалили?!»), спустились обратно в квартиру, и завалились спать до утра, решив назавтра рвануть с адреса куда подальше.

Причём Витёк в базаре с паханом и Ленкой сильно грешил на Шамана: «Не пидор ли этот ментов подослал?!. За видик мстит, не иначе!», и твёрдо решил никаких бабок за сброшенный налево видеомагнитофон тому не отдавать, — «Обойдётся, с т у к а ч о к ментовский!..»

Забавно, что позднее так и не удалось установить, где же во время описываемых событий оттирались приставленные наблюдать за хатой Сапога опера. Оба они упрямо твердили, что глазели за объектом в четыре глаза, строго по инструкции, и что касаемо Витьки с тёлкой, то не появлялись они у подъезда… Может, предположили задумчиво опера, они в свою квартиру взобрались по спущенной из окна с противоположной стороны дома верёвочной лестнице?.. От этих бандитских морд дождёшься чего угодно!..

Плюнул я от досады, но решил хлопцев не наказывать, хотя явно преднамеренно — т у п и л и… Но главным было то, что всё ж поймали мы супостатов, а что при этом кто-то из наших лохнулся, так кто из нас — без греха?..

Следствие по делу Колоскова и Юрченко шло три месяца, и не было сложным.

Для серийных воров не свойственно запираться, отрицать очевидное. Какой смысл?.. Что одна, что сто одна кража, взятые вором на себя в рамках одной и той же статьи УК, — на сроке заключения это уж никак не отразится, зато каждая признанная кража идёт в актив угрозыску, за что угодивший в камеру домушник щедро отблагодаривается г р е в о м: чаем, сигаретами, жратвой, а главное — изредка дают р а с к у м а р и т ь с я… Витёк — не враг себе, чтобы это не секти!..

Основную часть всех эпизодов, кстати, Колос благородно взял на себя, оставив на долю подружки лишь мизер. В числе которого, впрочем, все равно оставались те задокументированные нами ранее случаи разбоя, когда девица держала нож у горла своих жертв, — мы же не могли откровенно похерить показания пострадавших!

Так что в конечном счёте тёлке на её приговоре наша «химия» сказалась мало. Но психологически её легче сидеть за 5 краж и 4 разбоя, чем за 50 краж и 8 разбоев (имеются в виду только те случаи, где они действовали совместно)… Вообще же, без таких «сделок» преступников со следователем и операми, ни одно мало-мальски сложное и многоходовое дело не обходится. Но только на Западе это разрешено законом и регулируется им, у нас же всё — «от фонаря»: ты обещаешь бандиту то-то, абсолютно не будучи уверенным, что обещание удастся выполнить, он же — вынужден верить на слово…

Какой-либо личной симпатии к Юрченко у меня так и не сложилось. Хитрая шлюшка, вот и всё. Хотя с Колосом у неё действительно — срослось… В тюремной больнице родила она мальчика. Наши ездили посмотреть, докладывали: вполне здоровый ребёнок…

На суде Виктору Колоскову дали 10 лет особого режима, а Елене Юрченко — шесть лет — общего…

Больше я о них ничего не слышал.

В тюремной больнице родила она мальчика. Наши говорили — вполне здоровенького.

Потом состоялся суд. Витьке Колоскову дали 10 лет особого режима, а ей — 6 лет общего. Больше о них обоих я ничего не слышал.

Рассказ не пожелавшего назвать своё имя сотрудника уголовного розыска записал Владимир Куземко.

 

К У Р А Т О Р

Из записок районного опера

 

1. ОРГПРЕСТУПНОСТЬ И БОРЦЫ С НЕЮ

Кроме «уличного», неорганизованного и стихийного криминалитета, в нашем Заводском районе города Энска, как и во всех прочих районах всех остальных населённых пунктах нашей страны, есть нынче (эти строки писались в 1999 году) своя организованная преступность, — доморощенная мафия, так сказать… Если конкретнее — несколько районных «авторитетов», поделивших между собою сферы влияния, и за каждым из них — до дюжины б у г р о в, каждый из которых, в свою очередь, д е р ж и т под своей «крышей» какой-то кус районной территории, будь то рынок, магазин, автостоянка, автозаправочная станция, авторемонтная мастерская, кафе, ресторан, или на худой конец задрыпанная парикмахерская…

Чем больше «точек» числится за данным б у г р о м, тем в большем почёте он у своего «авторитета», тем крепче его шансы самому со временем заделаться «авторитетом», — если только до того времени не посадят, не застрелят, не о п у с т я т ниже плинтуса его оказавшиеся более хитрыми и безжалостными конкуренты… Но просто так, «за красивые глазки», платить дань б у г р у «точки» не станут, поэтому он постоянно должен показывать им свою силу, для чего и содержит маленькую, но шуструю армию «шестёрок», б ы к о в, «солдат»… Они непосредственно опекают «точки», защищают их от «наездов» конкурентов и властей, в нужных случаях — оказывают организационное и прочее содействие… Ну и главное: регулярно собирают с «точек» дань и отдают её б у г р а м, от которых она (за вычетом законно идущего б у г р у процента) стекается к «авторитетам», а уж те — делают взносы в «общак», инвестируют средства в создание и функционирование всё новых и новых «точек», «смазывают» нужных людишек во властных структурах, совершают ещё какие-либо нужные для «общего дела» расходы. Остаток же — тратят на личные надобности, на своих детей, жён, любовниц и любовников…

Энский район — большой, места хватает всем, и возникающие между «авторитетами» разногласия стараются ко взаимной выгоде решать полюбовно. В конфликтных же ситуациях — приглашаются посредники из «авторитетов» рангом повыше, решения которых считаются окончательными для конфликтующих сторон и обязательными для исполнения. Отказавшихся подчиниться — предупреждают, не внявших предупреждению — наказывают, обычно — застреливая около родного подъезда, или же взрывая в собственном автомобиле… Случается и так, что предупреждаемые оказываются проворнее предупреждающих, и успевают замочить их первыми, но потом рано или поздно всё равно убивают и их… Идущие против общего порядка отморозки — опасны для сложившегося баланса сил и интересов, нарушая привычный ход вещей, и путаясь под ногами у серьёзных л ю д е й, а потому — обречены…

По-своему система эта — гармонична и очень устойчива, вполне вписываясь в реальные условия нынешнего, насквозь мафиозного государства, и стараясь без нужды не идти на открытый конфликт с ним и его представителями…

Последние 15 лет активничает в нашем славном Энске Управление по борьбе с организованной преступностью. Чем оно конкретно занимается — не знает никто, перед рядовой ментовской общественностью УБОПовцы не отчитываются… Но вот очевидные всем итоги их славной деятельности, видные невооружённому взгляду: за эти годы численность мафиозников в нашем городе как минимум утроилась, и одновременно УБОП из скромного, мало выделяющегося из прочих милицейских подразделений превратилось в могучую и во многом самостоятельную контору, вполне самодостаточную и, подозреваю, самофинансирующуюся (по принципу: с кем борюсь — от тех и имею!)…Каждый второй сотрудник УБОП нынче ездит на шикарной иномарке, каждый третий — живёт в такой шикарной «хате» с евроремонтом и евро-мебелью, которая мне, нищему районному оперу, и не снилась!.. Вот и судите сами: действительно ли Управление по борьбе с оргпреступностью борется с этой самой организованной преступностью, или же — вполне мирно с нею сосуществует, а то и плодотворно сотрудничает на взаимовыгодной основе… Не все со всеми, разумеется, это слишком пошло и грубо, да и небезопасно… На практике же УБОПовцы помогают «своим» бандитам громить и уничтожать «чужих», причём разгромленные «чужаки» выставляются на всеобщее обозрение как признак сокрушительных побед над г р у п и р р о в к а м и, тогда как они от тех самых УБОПовских викторий в конечном счёте лишь набирают силы и влияния, обеспечив себя надёжную «крышу» в ментуре…

Г р у п п и р о в щ и к и имеют главное — денежки, до которых так охоча наша нынешняя власть!.. Глава райадминистрации с замами, райпрокурор с замом, начальник РОВД с парочкой заместителей, председатель райсуда и ещё 15–20 столь же ключевых фигур актива в Заводском районе через своих жён, детей, племянников, близких и дальних родичей, а также и просто доверенных лиц — являются соучредителями (негласно или полугласно) ряда коммерческих фирм и частных предприятий, на вполне легальных основаниях получая оттуда ежемесячно вполне приличные суммы. Ещё около сотни более мелких и незначительных державных слуг время от времени получают куш наличкой, в пухлых или не очень пухлых конвертиках… Ну а мы, рядовые трудяги розыска, лишь глотаем голодные слюнки!..

При таких высоких «крышах» у бандитов — ну что им наши скромные возможности?!. Не за что им платить нам, вот ничего они нам и не платят… Многих из моих коллег это возмущает до глубины души: «Эвон тому зачуханцу — майору (ну или там подполковнику) в начале каждого месяца — презент, хотя он — урод и врождённый олигофен, а мне, пригожему и башковитому, от тех г р у п п и р о в щ и к о в — лишь дырка от бублика!..»

Но лично я к подобным гримасам доли отношусь с философским спокойствием. Не дают — значит, не заслужил. Вот заслужу — и начнут давать!..

Всех проживающих и орудующих на моей «территории» б у г р о в, а тем более «авторитетов», я, разумеется, прекрасно знаю в лицо, и стараюсь держаться от них на почтительном расстоянии. Но некоторые из «бригадиров» считают не западло «узнавать» меня при встречах, и вежливо здороваются, — не сколько из уважения ко мне лично (ну кто я таков в их глазах?.. незаметная козявка!..), сколько из почтения перед незримо маячущим за моею спиною государством. Их почтение перед милицией — от понимания, что они, как ни крути, находятся под постоянным прицелом бездушной державной мощи… Сегодня её контроль ослаб, государство прогнило сверху донизу, и власть запродалась на корню, но завтра всё может поменяться, и ещё неизвестно, не окажусь ли я, щупленький и невзрачный районный оперок, тем самым человеком, от которого будет всецело зависеть их судьба… Так лучше уж подстраховаться, изобразить почтение… От еле заметного поклона или дружеского кивка тебя нынче не убудет, а в будущем — может и спасти…

Но так думают лишь те б у г р ы, кто тёрт и обкатан жизнью, успев уж в прошлом отсидеть, и познав тупую беспощадность госмеханизма… Государство таким — как супер-п а х а н, и они, ненавидя его, тут же покорно склоняют головы перед его хорошо видимой з н а ю щ и м людям неодолимой мощью…

Те же б у г р ы, кто помоложе, и ещё не успел отмотать срока в «зонах» — обычно наглы и беспардонны, всего им хочется сразу и целиком, они не умеют ждать и мириться с неудачами, им не в масть — принижаться и укорачиваться перед кем-либо, и государство для таких — лишь энное количество чиновников, либо уже купленных на корню, либо поддающихся купле по бросовой цене в случае надобности… Они не понимают зверской природы своего государства, не боятся его и не считаются с ним. С одной стороны, в этом их сила, но с другой — это же и их главная, воистину роковая слабость… Они слишком настойчиво ведут себя к собственной гибели!..

«Старики» тоже сильны и влиятельны, но при этом — ч у я т предел своих возможностей, и не лезут на рожон, никогда не кичась связями, никому не угрожая без крайней надобности, из одной лишь бравады, из желания показать всем, кто здесь — крут и ужасен!.. Но зато если «старик» негромко бросил: «Я тебя сделаю…», то и сделает, никаких сомнений, иначе он — «потеряет лицо», и выйдет в тираж… Вовсе не обязательно это означает физическую смерть, но для познавшего вкус власти и влияния над людьми утрата этого влияния и этой власти во многом — страшней самой смерти…

«Старики» как враги намного опаснее крикливой и агрессивной молодёжи, и они знают, что ты про них это знаешь, а потому и не дерзят тебе, рядовому оперу, потому и вежливы с тобою… Но зато и ты без особой надобности не станешь наезжать на их «шестёрок», будешь сквозь пальцы смотреть на мелкие шалости бритоголовых, неуловимо так схожих друг с другом б ы к о в.

Разумеется, с ксивами сотрудников районной мафии в кармане «шестёрки» не ходят, и на их бугристых лбах это крупными буквами не нарисовано, а потому и попадаются порою они в прочёсывающий около-криминальную среду ментовский невод.

Скажем, задержан за участие в пьяной драке некто Клычёв (кличка «Клык»), среди прочих клиентов одного из наркобарыжек был замечен и намечен к оперативной разработке некий Куроедов (он же — «Шах»), и, наконец, на улице во время случайного осмотра карманов попавшегося на глаза ОМОНовцев и вызвавшего неясные подозрения некоего Мироненко (он же — «Косой») нашли ножик с выкидывающимся лезвием… Попадает эта братия таким вот образом в мой райотделовский кабинетик, и вполне можно начинать оформление на них д е л ю г и… При известной ловкости (и если потом суд не будет чрезмерно придираться к доказательной базе) вполне мог бы я сработать год-полтора сроков каждому из этих малоуважаемых и мелкопакостных граждан…

Но в процессе беседы узнаю внезапно, что Клык, Шах и Косой, допустим, являются «солдатами» в б р и г а д е Задорожного (кличка «Валет»). А это — уважаемый в районе человек, — две авторемонтные мастерские «держит», три судимости за спиною, свой особнячок в частном секторе… Да разве т а к о й солидняк может держать в «шестёрках» погань?.. Не может, невозможно вообразить подобное, а раз так, то хлопцы эти, скорее всего — вполне нормальные ребята, добропорядочные члены общества. Поговорить с ними по душам, предупредить наставительно, чтоб не мельтешили у тебя и других ментов перед глазами, да и — отпустить. Пускай сваливают, нечего им за решёткой делать… Там ведь — не санаторий, не культпросветучилище, лучшими оттуда никто ещё не возвращался — только хуже… много хуже!..

Но такое я делаю, разумеется, лишь в том случае, если и впрямь нет за вышеуказанной троицей ничего серьёзного, если не натворили они чего-либо поувесистей, годков этак на пять-шесть изоляции от общества, тогда так просто от меня и моих коллег они не отделаются, тогда их можно только выкупить. Но б у г о р ещё сто раз подумает, выкупать ли… стоят ли «шестёрки» тех бабок, которые ментура за него просит… Ведь чем больше у человека нажитого потом и кровью денежек, тем больше он свои деньги уважает, и выкидывать их на ветер ему никак не улыбается1..

Случайно же залетевших б ы к о в я, повторяюсь, обычно быстро отпускаю… И, заметьте, — не за мзду., не по личной выгоде, а просто так, из целесообразности: в районе, городе, области, государстве и мире есть свой сложившийся и дееспособный баланс сил и интересов, и ни одна из его составляющих не заинтересована в том, чтобы без необходимости его нарушать и опрокидывать.

Начни «шестёрки» подполковника Карамелькова прессовать «шестёрок» б у г р а Валета, и тот нажалуется своему «авторитету», известному всему Энску Васе Шухину по кличке «Гнедой», а Вася свяжется со своей «крышей» в горУВД, замначгоруправления полковником Збышко, и спустя пару дней нашему подполковнику Карамелькову в городском Управлении за что-нибудь так намылят шею (предлог всегда найдётся!), что в райотдел прибежит он взмыленный, и мне, оперу, да и моему непосредственному начальнику заодно — учинит такой вздрай, что после этого за километр будем обходить всех валетовских прихвостней, и десятой дорожкой — объезжать их адреса!..

Разумеется, я немножко сгущаю… Но — именно что «немножко»…

 

2. СПИВШИЙСЯ ОПЕР

Таковы — общие, всем известные и осознаваемые, правила игры… Но всегда находятся одиночки, выбивающиеся из общего строя, и тогда — сталкиваются лбами характеры, амбиции, планы и судьбы…

Был у нас старшим опером Харитонов. Алексеем Ильичём его по паспорту звали, а жизни в основном — дядей Лёшей… Особой душевности и оперативного таланта человек!.. Сорок четыре года ему, а всё — капитан, без малейшей перспективы служебного роста, и всё почему?.. Бухал!.. Ох как любил он это дело…

Практически все в угрозыске (кроме язвенников и завзятых карьеристов боящихся по пьяни анкету себе запачкать) поддают крепко, больно уж работа нервная… Постоянно то бандиты достают, то пострадавшие со своими вонючими заявами напрягают, про собственное начальство вообще помолчу… Нет, скажу: какой-нибудь майор или подполковник день считает прожитым напрасно, если не успеет испохабить настроение дюжины-другой старлеев и лейтенантов… Короче, спасаемся только нейтрализацией стрессовых перегрузок ежедневным «стопариком» (или литром — доза у каждого своя), а иначе — вмиг сгоришь на работе и загнёшься… Либо, последний уж вариант — сбежишь из органов с перекошенной от жалости к самому себе физией!.. Но бежать-то особо некуда, везде — проблемы, везде — наша никчёмная и больная житуха… И загибаться не хочется, как ни странно… Вот и пьём!..

Но устойчивость человеческого организма к регулярному общению с алкоголем — индивидуальна. Один ударно квасит всю жизнь — и не спивается, носяра только с каждым годом становится сизо-красней и жилистей… А другой как перевалил за сороковник — так уж и звездец, был нормальным мужиком, а стал — конченый алкаш…

Не щадящий себя на службе дядя Лёша таковым — и являлся. Уж с самого утра от него вовсю разило перегаром, не смотря на свято соблюдаемый в уголовке принцип: с утра — не пить, напиваться вдрызг — только после обеда…

Помятый, жмаканный, износившийся, мутноглазый и багровоносый, постоянно щетинистый, взлохмаченный, одетый в замусоленную рвань, он весь день неутомимо то носился по своей «земле», защищая хвосты по одному из спущенных начальством материалов, то допрашивал кого-либо в своём тесном, провонявшемся табаком и самогоном кабинетике, время от времени прикладываясь к извлечённой из сейфа бутылке, то активничал на наших многочисленных оперативных совещаний…

Районный криминал и общую обстановку на «территории» знал досконально, отлично разбирался в людях, и ещё было у него столь необходимое для розыскника, но ни в одной милицейской академии не прививаемое «верхнее» чутьё, этакая врождённая интуиция, позволяющая в сложных ситуациях быстро и безошибочно выбирать из множества возможных вариантов действий один, самый эффективный… Вот почему к нему всегда бегали советоваться, интересовались его мнением, ждали (и всегда дожидались!) его помощи…

К обеду, когда нормальные опера только подумывали о том, что не мешало бы где-нибудь заякориться и остаканиться, дядя Лёша был уж «на бровях», закончив одну бутылку и начав другую… К вечеру же благополучно осушалась и она, после чего в районе десяти — одиннадцати вечера обычно уж зверски пьяный капитан падал на стол в своём кабинетике и засыпал. Ночевал он почти всегда здесь же, домой — не шёл. Практически и не было у него дома… Жена несколько лет назад умерла, а взрослый сын жил своей семьёй, втихую стесняясь отца-неудачника… За пределами РОВД дядю Лёшу никто не знал, не ждал и не любил, никому он там не был надобен, а потому — жил только интересами службы, ночуя на сдвинутых столах в кабинете, укрывшись сверху взятым из комнаты вещдоков тряпьём…

Его аскетизм в быту был доведён до упора. Водку с закусью на нашей работе достать — не проблема (у каждого опера есть парочка знакомых ларёшников, коим он — «крыша»), а больше ему, одинокому пьянталыге, и не надобно… Взяток принципиально не брал, ни на какие компромиссы с оперской совестью не шёл… Жил как при коммунизме — ни в чём не нуждаясь, и нечего за душою не имея…

С мирным населением был — дотошен и внимателен, а с бандитами — беспощаден, порою даже предельно жесток… Но жестокость та всегда была оправданна ситуацией, и приносила свои плоды — очень редко дядя Лёша, что называется, «тянул пустышку»…Как ни странно, криминалы его не ненавидели, опять-таки принимая во внимание столь приятственную для любого нормального мужика слабость. Мол: «Снова Лёшка-Синяк из ментуры побил меня вчера ногами… Слышь, кореша, он же из себя такой плюгавенький, а начнёт туфлями месить — словно Илья Муромец!.. Во сучяра…» — и бандит восхищённо качал головою…

Начальство все дядь-лёшины залёты знало прекрасно, но ценило его за высокие показатели раскрываемости, и — терпело… Не забывая, впрочем, на каждом официальном совещании-заседании среди прочих злостных нарушителей дисциплины периодически вспоминать и его: «…вот и капитан Харитонов снова отличился — в который уж раз замечен в рабочее время в нетрезвом состоянии… Сколько же можно, товарищ капитан?!.» И, укоризненно покачав головою, докладчик тотчас переключался на другие конкретные примеры…

 

3. ЖАННА И ЕЁ УХАЖЁРЫ

Лишь одну историю расскажу для иллюстрации того, каким был старший опер Харитонов в деле.

Однажды в больницу привезли пацана лет 19-и. Типичный подрез — проникающее ножевое в живот. В таких случаях медики обязаны немедленно известить милицию о поступлении к ним подобных пациентов. В таких случаях мы принимаем должные меры вне зависимости от того, есть заява т е р п и л ы или нет.

Так вот, поздним вечером нам позвонили из больницы, сообщив о парне с продырявленным брюхе. Поскольку звонили практически ночью, то сразу же никто не выехал, — не на чем ехать, бензина в дежурном «уазике» — с гулькин нос, а топать пешочком во тьме — желающих мало!.. Но с утра послали в больницу помощника дежурного, — разобраться, снять показания, и вообще… Помдеж был из начинающих, причём не просто малоопытный, но и не шустрящий, так — ни рыба, ни мясо… Вернулся через час, доложил: пацан уже маленько оклёмался, рана не смертельная, жить будет… Обстоятельства ранения в его изложении: вечером вышел из дома к киоску, сигарет купить, повстречал подвыпившую компанию, поругались… его пёрышком и пырнули!..

Кроме дяди Лёши, доклад помдежа слушали ещё несколько оперов. Общее мнение оперов: явный «висяк»!.. Правильней списать всё на малозначимую хулиганку, да и отправить, по истечению положенного срока, в архив…

Но дядя Лёша косо глянул на прочих: «Как это?.. Никто толком не опрошен, материала как такового вообще не вижу… Непонятно, какого же хрена посылали в больничку помдежа, и чем он там занимался?!»

«Что положено — то и делал… И, по моему, разобрался достаточно…» — насупился помощник дежурного.

Сердито засопев, Харитонов порывисто поднялся, буркнул: «Говоришь — разобрался…Ну, а теперь я разбираться буду!» И — утопал.

Обидевшись, помдеж ещё долго бродил по райотделовским кабинетам, жалуясь на Харитонова каждому, готовому его послушать: «Алкоголик, мозги пропил полностью!.. Вредит, на пустом месте создаёт проблемы… Мутит воду, вешает на райотдел очередного «глухаря» — безнадёгу!..»

Говорил убедительно, но все ведь знали, что в нашем деле он пока что не шарит, в то время как дядя Лёша — крепкий профи… Так что никто помдежу не сочувствовал, но и — не супротивил… Зачем наживать себе лишнего недруга?.. Как говорится — не тронь розу, а то и сам запахнешь…

…Тем временем капитан Харитонов р а б о т а л. Первым делом наведался в больницу, самолично потолковав с потерпевшим. Парень явно темнил, не договаривал что-то, и чем больше мекал и бекал, тем яснее было: что-то не то… Или пацан себя выгораживает, или кого-то пытается выгородить… Постепенно усилив пресс, выпытывая всё новые и новые подробности, опер узнал на 45-й минуте, что был парень дома не один, а с другом. Пили вместе, музон слушали, в общем — наслаждались. Не дружок ли по пьяни ножик воткнул?.. Но капитан нутром чувствовал: нет, что-то другое… Он продолжал всаживать в лежавшего один остренький вопросик за другим, и наконец на 87-й минуте (то есть спустя полтора часа после начала разговора!) пацан мимолётно сознался, что в их компании был и третий, точнее третья — некая Жанна… Дядю Лёшу сразу кольнуло: ОНО!..

Записав координаты дружка и тёлки, вернулся в РОВД. Мутно глянув на помдежа с операми, туманно выдохнул: «Думали, я — гондон, а вы — фиалки в горшке, да?.. А всё наоборот ведь!..» И — велел, найдя по таким-то адресам такую-то и такого-то, привезти их в райотдел.

Привезли, начали допрашивать в разных кабинетах.

Зацепок против этой парочки не было ни малейших. Хоть оба сразу же и признали, что в тот вечер действительно сидели дома у такого-то, слушали музыку, пили самогон. Но потом их кореш вышел на улицу за куревом, и — угодил на больничную койку…

Как никто умел дядя Лёша общаться с людьми, с первых же минут безошибочно определяя, как с данным человеком правильней разговаривать, и какой ключик к нему подобрать, чтобы получить нужную информацию.

Для начала — выведал, с кем из тех парней та Жанна больше якшалась. Оказывается — с пострадавшим. У них был, что называется — «роман»…

Потом — прикинул, что удар, скорее всего, наносила тёлка (т е р п и л а не стал бы так упёрто выгораживать дружка, а вот любимую — аж бегом)… И именно этого дружка — начал раскалывать в первую очередь, исходя из того, что сам он никого не резал, и весомых причин к запирательству не имел. Ну то есть — кроме естественного нежелания закладывать знакомую деваху, разумеется. Но это маленькое препятствие дядя Лёша надеялся преодолеть…

Сперва ударил по жалости: «Сейчас ей ещё не поздно, под влиянием твоих откровенных показаний, пойти на «явку с повинной», если повезёт — соскочит на «условно»… Но если чуток промедлит — всё, суши вёсла… «Зона» — гарантированна!.. Коль рухнет в яму — обратно уж не вытащить, но в твоих силах — удержать от падения… Ты меня понимаешь?!.»

Парнишку никак не п р о б и в а л о, почему отказ уличать подружку в совершении подреза её куда-либо сталкивал. Ему-то самому не без веских оснований казалось обратное: если не даст он уличающих показаний — то и она останется на свободе!..

Но дядя Лёша продолжал давить на слезу: «Не влиял ты на нашу Жанночку в лучшую сторону, а ведь наверняка были у неё и раньше нервные срывы… Останови же её хоть теперь, пока она не натворила страшного… Да и в тот вечер ты мог предотвратить произошедшее, вовремя схватить за руку с ножиком… Разве не так?.. Не замучит потом совесть за то, что из-за твоей лажи один твой друг оказался в больнице, а другой — в тюрьме?!.»

Причём толкал эту бодягу дядя Лёша с такой физиономией, словно виновность Жанны была очевидна и доказана… Жалкие же попытки парнишки утверждать, что: «не пыряла она никого!» и «не знаю я ничего вообще!» — дядей Лёшей вовсе и не оспаривались, не ставились и под малейшую тень сомнения, а лишь молчаливо отбрасывались, с мудрой и всепонимающей улыбкой, мол: «Знаю я, милый, почему т а к говоришь, но оба ведь мы кумекаем, что взаправду всё происходило совсем иначе…»

Взволнованно дыша носом, сопливясь глазами в искреннем сочувствии, дядя Лёша щедро отхлёбывал из таимой в сейфе бутылки, и в промежутках между этим интереснейшим занятием — продолжал г н а т ь п у р г у: «Спаси Жанку, паря!.. Колись, дай весь расклад, и я даю честное слово опера: останется ваша любимая Жанночка на воле!» (Словно он, капитан Харитонов, и в самом деле вправе за следователя с судом решать, сидеть ли подрезавшей приятеля тёлке за решёткой, или нет!)

Расплывался в блаженной улыбке: «Дружок же твой, который в больнице — он и так всё давно рассказал… Позже ознакомлю с его показаниями… Что, не веришь?.. А хочешь, сам тебе расскажу, как происходило?!.»

И тут начинался высший пилотаж. Дядя Лёша начал реконструировать события, опираясь на ряд второстепенных, сообщённых ему т е р п и л о й и Жанной, мелочей и подробностей. Сами по себе они ничего не доказывали, но убеждали парня: раз оперу известно э т о, значит ему в доскональности известно и т о!..

С добродушием волшебника-всезнайки, дядя Лёша варнякал вдумчиво: «Помнишь, ты в тот вечер зашёл к ним на хату, и первым делом — скинув у порога сапоги, сказал: «Как бы ковёр не заляпать!..» А Жанна — засмеялась, предложила тебе дойти от двери до дивана на руках… П о м н и ш ь?..» Тот и убедился: точно, кореш его в больничке потёк рекою, всё вякнул подлинно, так чего ж ему — молчать?!.

«Секи: при нашем большом желании — раз плюнуть сделать так, чтоб по этому делу ты катил не свидетелем, а — соучастник, если не «паровозом»!..» — якобы добродушно, на самом же деле — с предельной жёсткостью, хоть и улыбаясь во весь гнилозубый рот, предупредил дядя Лёша. Тот и не выдержал — раскололся…Рассказал абсолютно всё, в твёрдой убеждённости, что сообщаемое им — нам и без него известно. Хотя на самом деле до его «чистосердечных» ни хрена мы не знали, могли только догадываться…

Потом уже, на основе его показаний, «кольнули» деваху. Ну а последним — сдался пострадавший в больнице. И в самом деле, раз Жанна созналась в своей вине, и дружок эти признания подтвердил, так чего ж ему — кочевряжиться?.. Тем более, что допрашивают тебя — так настойчиво…

…История всплыла банальнейшая: то ли Жанна приревновала хахаля, то ли — он её, а может — и обоюдно… Так или иначе — заскандалили на кухне, где бухали совместно… Пошли доскандаливать в другую комнату, по пути туда Жанна прихватила с собою кухонный нож, по её словам — без задней мысли, так — на всякий случай… В общем, проза бытия!..

Родители Жанны наняли хорошего адвоката. На суде он повернул всё как небольшое превышение пределов самообороны, т е р п и л а и единственный свидетель эту версию подтвердили, и в итоге спрыгнула тёлка с грозной статьи: на лёгкую, получив пару лет «условно».

«Видали?.. А то пасти вы раззевали, что прав он, а не я!» — тыкая пальцем в бок зарумянившегося помдежа, харкнул глазами в оперов Харитонов. И хотя никто так уж особо за правоту помощника дежурного пасть не разевал, но теперь мы окончательно убедились: наш старший опер — Ас!..

…Хотя — и толку?.. Тот самый занюханный помощник дежурного потом успешно окончил школу милиции, позднее — поступил в Академию… У него — крепкое здоровье и отличная семья, его ждёт безоблачная карьера, возможно даже — генеральские чины и министерские должности… Дядю Лёшу же ничего хорошего не ждёт и ждать не может. Вот и думайте, какую линию жизни молодому оперу правильней избрать себе за ориентир…

Кстати, в той истории дяде Лёше ни к кому и пальцем не пришлось прикоснуться, хотя во многих других случаях при необходимости он не церемонился… Но именно — при необходимости!.. Опытный розыскник не станет бить, не испробовав все остальные методы воздействия. Не кинется за мелким хлебом, не будет пытать и выбивать из «клиента» признания в виновности, пока сам не убеждён абсолютно, что тот действительно виновен… Причём что важнее всего — дядя Лёша никогда не ошибался в подобной своей убеждённости!..

Не станет опер — ас полировать «левого» человека только потому, что — показалось… Раз-другой такие вещи сойдут с рук, ну а потом, на 5-й или 10-й раз, всё всплывет, и тебя выгонят…

Заподозрить кого-то — значит, взять на себя колоссальную ответственность. Не смог детально развернуть и обосновать подозрения, не удалось подтвердить их «сознанкой», не получилось подпереть со всех сторон свидетельскими показаниями, уликами и вещдоками — звездец!.. А повторись такая бодяга несколько раз — всё, грош цена всем твоим подозрениям, да и тебе самому как оперу… Тогда из угро лучше сразу же уйти…

 

4. ОДИН — ПРОТИВ БАЯ

Надо сказать, однако, что дядя Лёша, будучи блестящим розыскником, в прочих вопросах бытия — не шарил, и почти не ориентировался в окружающей жизни. Не его испитым мозгам было правильно осмыслить нашу стремительно меняющуюся на глазах действительность.

Скажем, никак не пробивало его, почему нынешние менты должны и прямо — таки обязаны жить в мире и относительной дружбе с б р а т в о й. Чуждо ему это было. «Вор должен сидеть в тюрьме!» — вот и вся его правда.

А что вся страна оказалась в руках дорвавшегося до власти ворья(и криминального, и финансового, и политического, и в погонах)… и что милиция перед мафией вынуждена — «под козырёк»… и что вором и жуликом теперь называют исключительно м е л к о г о вора или жулика, тогда как к более крупным представителям этого рода — племени принято обращаться совсем иначе, скажем: «товарищ генерал» или «господин Президент»… Ну не укладывалось подобное в голове капитана Харитонова, и всё тут!.. Да он ведь вовсе и не пытался подобное усвоить. Просто плевал на реалии окружающей его эпохи, и жил только так, как сам же и считал нужным и правильным. До поры до времени ему это сходило с рук…

…Но однажды в расположенном на его «территории» кафе «Бригантина» некий подвыпивший посетитель разбитой в «розочку» бутылкой слегка порезал личико другому посетителю. При осмотре места происшествия дядя Лёша чисто случайно нашел в подсобке незарегистрированный охотничий карабин, да плюс к этому — десяток упаковок наркосодержащих таблеток «экстази». Криминал, явно неразрешённый к хранению…Ясен перец, старший опер тут же занёс. эти находки в протокол.

И тут надо сделать маленькое уточнение. Буквально все в нашем РОВД знают, что «Бригантину» «крышует» б у г о р Комаров, более известный районной общественности под погонялом: «Комар», и, в свою очередь, работающий на самого что ни на есть крутейшего в нашем Энске «авторитета» Саврасова, кличка «Бай», — в наших краях котируется он чуть ли не наравне с самим мэром, — разве что самый чуток пониже…

Однако что дяде Лёше эти комары и баи?.. Тьфу на них, блатных поганок!.. И начал он против «Бригантины» капитально подкапывться…

Будь Комар дальновидней — нашёлся бы ключик и к Харитонову… Пригласить старшего опера в ресторан, накрыть щедрую п о л я н у… Отогреть капитанское сердце душевным словом: «Дядь Лёша, да мы ж вас все так уважаем!.. Вы ж нам навроде — отца родного!.. Ну зачем собачиться, чес-слово… Сделайте откат от «Бригантины», я о ч е н ь п р о ш у…»

Не купить бандитскими бабками мента Харитонова, а вот на душевные слова под водочку с закусончиком — и он купится…И закончиться бы тому вечеру слезливыми объятиями и признаниями в вечной мужской дружбе, и никто до той бандитской забегаловке больше не цеплялся бы…

Но, крепкий мускулами и волей, мозгами Комар был явно не Копенгаген..25 лет ему, крестник самого «Бая», что ты… В нашем микрорайоне все перед ним — на цырлах, включая и крупнозвёздных ментов, а тут — какой-то опер — ханурик нагло катит бочку… Да пошёл ты!..

И когда Комара пригласили в РОВД «на собеседование» (не скажешь же столь серьёзному по нашим меркам деятелю: — «вызваем вас на допрос»…), то попытался он там поговорить с Харитоновым «как надо», то есть — по-хамски, со стандартным набором угроз («мы ж тебя, пидор, уроем — зароем, ещё и прикроем сверху бетонной плитой, чтобы не вылез!») и посулов («ты скажи прямо, — сколько хочешь на лапу, дешёвка, чтоб ты усох навеки?!.»)

А дяде Лёше много не надо, чтобы завестись с полуоборота. Он и завёлся… Подогретого амбициями и принятыми накануне градусами Комара — запер на сутки в «обезьяннике» (правда, потом пришлось его отпустить, но — без каких-либо извинений), а затем — отыгрался на комаровских «шестёрках» из «Бригантины», сунув их в СИЗО за хранение огнестрела и наркоты… Да и на Комара начал потихонечку варганить увесистую д е л ю г у…

Испугавшееся начальство попыталось урезонить разошедшегося своего старшего оперуполномоченного, намекало всячески: нельзя же — т а к… Это ж тебе не бесправный чмошник, без связей и влиятельных знакомств, не принято так наезжать на уважаемого члена общества!..

Но о чём можно договориться с невменяемым алкоголиком?.. Убойно дышит родному комсоставу в лицо перегаром, таращит тусклые гляделки, вроде бы всё слушает внимательно, и не спорит, однако и не поддакивает ничему, как будто не с ним битых полчаса начальник РОВД только что толковища устраивал… А когда не дождавшийся клятвенных обещаний от опера круто изменить свою гнилую линию поведения подполковник начал горячиться, и чуть ли не махать в воздухе кулачками — дядя Лёша т ё м н о намекнул, что если историю с «бригантинцами» попытаются спустить на тормозах, то и он может что-нибудь вспомнить… Например — о том, кому в прошлом году досталась списанная «по изношенности» на утиль — практически новенькая служебная «Волга»!.. Надо же… вроде бы и не просыхал ни на минуту капитан, а оказывается — всё вокруг прекрасно замечал, и — помнил крепко… Побагровевший начальник РОВД ничего не ответил, хлопнул дверью харитоновского кабинетика…

Не катило начальнику связываться со взбесившимся пьянчужкой, — ну его… В дерьмо ступишь — так завоняет, что и не рад будешь… И махнул он на ситуацию рукою. Дескать: как хотите — так и разруливайте, а я — умываю руки!.. Тем более, что формально к занимаемой старшим опером позиции не подкопаться: действовал он в соответствии с законом, и при нормальном развитии ситуации собранного им компромата против команды Комара для судебного приговора хватит с большим запасцем!..

Но не имел права Бай «сдать» крёстника. Свои б не поняли…л ю д и выскажут недовольство… пойдут нездоровые базары среди б ы к о в: «Сдал хозяин… Уж не тот… Не пора ли менять вожака?..»

Разумным было б помирить Комара с дядей Лёшей. Но — поздно уж!.. Упущено время, обозлён капитан, пошёл взлютовал… Ему дать о б р а т к у — тоже значило «потерять лицо»…

В принципе, был радикальный и технически легко осуществимый вариант пристрелить капитана из-за угла… Особо усердствовать в расследовании при подобном раскладе никто не стал бы. Спишут убиенного мента на какого-нибудь подсунутого Баем наркоманчика — и тип-топ, и все довольны…

Однако было маленькое «но»… По п о н я т и я м, мочить мусора было не за что. Чужого бабла — не замыливал, беспричинных подлянок б р а т в е — не учинял… На кафешку накатил трактором?.. Так работа у него такая, за неё он зарплату получает. (И на лапу, кстати, в отличие от многих прочих мусоров — не берёт)… Не посчитался он с тем, что за «Бригантиной» и Комаром стоял с а м Бай?.. Так алкоголик же… окончательно деградировавший тип… Ну какой с него спрос?!. Допился до белочки, вот и лезет на рожон…

И хоть остановить дядю Лёшу в сложившейся ситуации Бай был обязан, но сделать это следовало — без кипежа… аккуратно!

Вот тут в этой истории и замаячила фигура майора Онуфриенко.

 

5. ВНУТБЕЗЫ

Есть при нашем городском УВД такая структура — Служба внутренней безопасности. Она надзирает за поведением личного состава, и в случае надобности, — очищает, так сказать, милицейские ряды от мздоимцев, избивателей, фальсификаторов уголовных дел, прочей нарушающей законность внутри — ментовской мрази… Но это — в теории только. На практике же эта служба играет в собственные игры, зачастую — нечистоплотные…

Работают в СВБ, как правило, опытнейшие (с 15–20 — летним стажем) розыскники, съевшие зубы на оперской работе, и прекрасно знающие, что и почём в угрозыске, кого, как и на чём здесь можно ловить… Но при этом — ловят не всегда и далеко не всех, а лишь тогда и только тех, когда и на кого руководство укажет.

Скажем, велят: «Присмотритесь к капитану такому-то, — что-то он зачастил докладные в облУВД на непосредственное начальство строчить… Не берёт ли случайно взяток?..» Или: «Пошерстите Фабричный РОВД, — своевременно ли реагируют на заявы граждан, и не появляются ли в нетрезвом виде на службе… На их примере — подтянем дисциплину в прочих райотделах!..» И, наконец: «Найдите какого-нибудь сержанта, берущего поборы с населения… И желательно, чтоб была д е л ю г а годика на три, а то из столичного главка звонили, — нужен конкретный пример для доклада Министру…»

И пошло-поехало… Опера внутренней безопасности плотненько пасут увлёкшегося писаниной капитана, шерстят Фабричный РОВД в поисках злостных похерителей заяв и усердных выпивох, присматриваются к сколачивающим рваные трёшки с базарных торговок патрульным сержантам, выбирая того, чья жизнь вскоре будет навсегда сломана для удобной цифирки в доклад Министру…

А потом, с подачи руководства, итоги этой кипучей деятельности через СМИ широко осветят для мирного населения. Пусть оно знает, насколько же жёстко и бескомпромиссно в органах МВД идёт «очищение кадров» и «преодоление ошибок и недостатков в работе»…Народу же будет лишь дивиться про себя: почему как грубили менты до этого, так и грубят, как брали на лапу, так и берут… И если т е х вроде бы — «очистили», то почему же э т и х — словно бы в упор не замечают, хотя видны они всем и каждому… «Ох и дурят же нашего брата!» — прозрённо вздыхают массы.

…Главная функция Службы внутренней безопасности — держать милицейский негатив на определённом, диктуемом самосохранением Системы, уровне. Вот зачем регулярно находятся, наказываются и публично шельмуются «стрелочники». При этом все прекрасно понимают: внутбезы ловят и карают ментов именно за то, что сами же многократно проделывали во время собственной службы в угро… Им потому и ловить сподручно, что д е л о они знают изнутри… И бьют — по своим!.. За что все рядовые опера эту контору так люто и ненавидят…

…Так вот, за каждым РОВД в городской Службе внутренней безопасности закреплён свой куратор. В любую минуту он может войти в любой из наших кабинетов, потребовать детальных разъяснений практически по любому заинтересовавшему его вопросу, ознакомиться с содержанием любой из лежащих в сейфе или на столе бумажек…

Майор Онуфриенко являлся подобным куратором в нашем Заводском РОВД.

До этого я сталкивался с ним лишь однажды, перед подведением итогов прошлого полугодия. Тогда «в доклад Министру» как раз понадобился «сержант-мздоимец». Майор с ещё одним опером из ВБ и двумя специально подготовленными (то есть — д о в е р е н н ы м и) понятыми терпеливо затаились в припаркованных у тротуара стареньких «Жигулях», неподалёку от торгующих на автобусной остановке цветами бабуль…

Вскоре появились и два лоха-сержанта из ППС. Один остался в стороне, на ш у х е р е, а второй — подошёл к бабкам, и начал им что-то впаривать. Что именно — легко отгадывалось и без помощи телепатов. Наверняка жалуется на тяготы патрульной службы… А тут ещё и посланы зверями-командирами гнать дубинками в шею с автобусной остановки всех торгующих цветами… Но у него, доброго и мягкосердечного пацана, не лежит душа прессовать и лишать возможности заработка престарелый женский пол… Короче, так: и быть, он согласен не бить всех «демократизаторов» по голове — при условии, что бабки немедля скинутся ему с напарником на пузырь с закусью!.. А иначе — приказ исполнится, старушки, и эвакуироваться вам сейчас отсель на сотой космической скорости!

Что в подобных ситуациях обычно делают госпожа бизнес-вумен пенсионного возраста?.. Известно что: со стенаниями и проклятиями в адрес неизвестно собирают по кармашкам требуемую сумму (не очень большую — больше у старух нету), затем доблестный страж порядка вместе со своим заждавшимся напарником стремительно удаляются в сторону ближайшего питейного заведения, и торговля на остановке успешно проджолжается…

Немножко хуже ситуация, когда денег у старух не оказывается вовсе. Такое — совершенно непростительно!.. Не получивший мзды мент приходит в неописуемую ярость, и с позором гонит бабьё прочь, ещё и ножкой потопает им вслед, вопя: «Если бабла нет, то на хрен тут околачиваться?!..» А и логично… На месте наших пенсионерочек я бы вообще без тысячи долларов в кармане и на улицу не выходил. Сиди дома и книжку читай. Свою, трудовую. Про то, как ты всю свою жизнь на государство горбатился, и чем же оно тебя под старость за это отблагодарило…

Впрочем, немало и таких примеров, когда патруль сперва брал деньгу, а затем, под благовидным предлогом — всё равно гнал в шею… Да оно и правильно отчасти… если кругом у нас — сплошной б е с п р е д е л, то чего ж простому патрульному парню стесняться?!.

…Но в этот раз всё получилось по-другому, ибо по указке руководства майор Онуфриенко бдил на страже народных интересов. И едва сержант — жадина успел засунуть только что полученную от старушенций тонкую стопку мелких купюр себе в карман, как из клацнувших дверцами «Жигулей» к нему метнулись несколько фигур в штатском. Их внезапное появление не обещало ничего хорошего…

«Может, бандиты?..» — с последней надеждой на лучшее успел подумать струхнувший сержантик, но в следующий же миг на него гаркнули: «Внутренняя безопасность!», ткнули под нос свои к с и в ы, для прояснения мозгов немножко встряхнули… И только что такой бравый и грозный с бабками сержант — п о т ё к… Не только в том смысле, что в считанные секунды развалился на составные, и стал чертовски напоминать какое-то лимпопо, случайно залезшее в милицейскую форму, но и элементарно — обмочился…

Пока обгадившийся во всех смыслах сержант хлопал ресницами, пытаясь придумать оправдания своей частнопредпринимательской деятельности по налогообложению торговок в свою личную пользу, с каждой из «налогообложенныхы» сноровисто взяли объяснительную, типа: «…и по незаконному требованию сержанта милиции Варфоломеева П.В. я вынуждена была уплатить ему в размере…», и так далее.

Потом бдящий интересы государства майор Онуфриенко без малейших церемоний прогнал старушек с остановки общественного транспорта («нельзя торговать без лицензии и в неположенном месте, попадетёсь в следующий раз — оштрафуем!»), сержант же был брошен в «Жигули» и свезён в райотдел. Там на него оформили все полагающиеся бумаги, и к вечеру того же дня — выпёрли из органов «за дискредитацию»…

По плану, в рамках возбуждённого уголовного дела его должны были вскорости арестовать и осудить — в назидание остальным. Но в самый последний момент прошла информация, что в узком кругу Министр недавно изрёк: «Кадры надо вначале воспитывать, а уж только потом — карать!», поэтому решили пока что д е л ю г у на патрульного не вешать — ограничиться воспитательным увольнением… Коррупции в рядах МВД на примере этого сержантишки было сказано грозное и сокрушительное: «Нет!»

Спросите: а что ж второй патрульный, который был рядом, все видел и как бы тоже соучаствовал?.. А — ничего. В доклад Министру нужен был только о д и н пример, команды же принято исполнять в точности… Врубаетесь?..

…Тогда-то и я насмотрелся на майора Онуфриенко. Перед личным составом райотдела он в присутствии нашего руководства битых полчаса вещал две истины: «Брать мзду — нельзя!» и: «Возьмёте — накажем!..»

Майоришка был тощ, низкоросл и малозаметен над земной поверхностью. Явно не походил он ни на любимца дамских компаний, ни на верного и преданного своим друзьям «настоящего мужика», ни, наконец, на одарённого, одержимого любимым делом и способного на многое работягу… Но у него замечались другие плюсы. Например — надёжность, исполнительность, упорство, т в ё р д о с т ь в достижении целей… Въедливый, не упускающий мелочей, неутомимый в работе… И ни в коем случае не грубый, а… как бы поточнее выразиться… Бездушный, что ли?.. Типичный человек — функция, лишенный внешних эмоций и заметных слабинок.

…Прекрасно зная все нюансы службы, он принципиально не желал ни во что вникать. Какие-либо тонкости его просто не интересовали. В своих действия — исходил из рассуждений примитивных, но формально неопровержимых. «Есть такие-то законодательные акты и внутриведомственные инструкции, регулирующие деятельность сотрудников органов внутренних дел… Вот должным образом запротоколированные факты нарушений вами этих актов и инструкций… Можете что-либо из этих фактов опровергнуть?.. Не можете… Тогда попрошу — с вещами и на выход… Конвой, уведите!..» Или же, если повезёт (а точнее — если начальству не понадобится твоя голова), то просто турнут с работы, с волчьим билетом…

Но лишается наш коллега работы или свободы даже лишь за то, что делают практически ВСЕ, во всяком случае — очень и очень многие… Но они — не попались, и в первую очередь — именно потому, что не было команды их ловить… Эти же — попали под р а з д а ч у!

…Что ещё поразило меня тогда в майоре Онуфриенко — его абсолютное спокойствие. Словно не он только что исковеркал долю пусть и проштрафившегося, и не очень достойного, но — живого человека, своего коллеги… А что, среди нас и безгрешные имеются?!. Что, сам Онуфриенко — из праведников?..

Хотя… Что попусту словами мельтешить!.. Ежу понятно: державный ритуал требует регулярных жертвоприношений в угоду толпе… Пусть эти безмозглые бараны видят, что власть и н о г д а карает за грешки даже и своих… И пусть трепещут, усвоив простенькое: если они со своими — т а к, то как же они поступят с нами, если и мы, согрешив, попадём им в руки?!.

Так вот со скрипом и потрескиванием рессор и движется вперёд державная телега: творится немало гнусностей, народ потихоньку наливается недовольством, но его успокаивают, швырнув под ноги толпе пару срубленных голов… А затем — гнусности продолжают твориться дальше, зачастую даже — ещё более увлечённо и масштабно!..

 

6. ДРУЖБА С БАЕМ

…Но как случилось, что майор Онуфриенко стал «крышей» бандиту Баю?.. Не знаю. О таких вещах никто не откровенничает. Но догадаться — труда не составляет…

Если жизнь у нас — дерьмо, наши люди — сволочи, а в нашем государстве — сплошной бардак, то чем занимаются в подобной обстановке все самые башковитые?.. Правильно, они обделывают всевозможно — тёмные делишки…

Зарплата у всю жизнь пахавшего на ментовской ниве Онуфриенко знаете какая?!. Да лучше вам и не знать!.. Позорная зарплата, если коротко о ней, — не зарплата, а сплошная насмешка над заслуженным человеком… Здоровья — нет, вчистую сожрано всё той же проклятой службой… А через два-три года — уход на так называемый «заслуженный отдых». (Словно и впрямь спокойно «отдыхнёь» на подобную пенсию, ещё даже мизерней, чем та самая наплевательская зарплата…) Добавьте к этому, что майор по жизни не одиночкой топает, а на пару с женой, плюс к этому на натруженной майорской шее — взрослая дочка и зять — непутёвка, и ещё — двое внучат… Кто, кроме него, им поможет?!. Никто!.. На державу надежы нету, — цену её заботливости майор хорошо знает…

…Так что в этом мире каждый из нас предоставлен самому себе. Пусти Онуфриенко ситуацию на самотёк — вскорости вылетит на пенсию, никому не нужный и не интересный. Уныло занищенствует на крошечное стариковское пособие… Презираемый домочадцами за вздорный нрав и малополезность для семейного бюджета, уже вскорости зачахнет от тоски, и — сдохнет как собака, от болячек и недоедания… Забытым и никому не нужным трупом долго проваляется в морге задрыпанной больнички… И хорошо, если родичи в итоге всё ж расщедрятся на похороны, а то ведь могут и сэкономить… Отдадут завонявшийся трупешник, к примеру, в анатомический театр, — студентам — медикам на забаву!..

…Хочет ли он такого жалкого финала?.. НЕ ХОЧЕТ.

Следовательно — надо д у м а т ь… Искать контакты… Копить небольшой капитальчик на чёрный день… А откуда качать бабло оперу, всю жизнь борющемуся с бандитами?.. Правильно — у тех же бандитов… Найти среди них п е р с п е к т и в н ы х, и периодически, оказывая им определённые, не очень обременительные услуги, получать за это премиальные…

Но подобное возможно лишь до тех пор, пока занимаешь мало-мальски влиятельную должность… Следовательно — надо спешить, выжимая максимум выгоды из временных преимуществ своего нынешнего положения Никто о тебе не позаботится, пока сам о себе не позаботишься!..

«Постойте, но это же предательство!» — воскликнете вы. А кто предаётся — наше преступное и проворовавшееся государство, что ли?!. Да оно само всех нас давно предало и продало, причём — многократно… Нет такой подлянки, которую бы наша держава нам ещё не кинула!.. Стоит же её саму немножко обидеть — сразу начинаются истерики: «Ах, он предал госинтересы!.. Ах, нам за державу обидно!..» А вот мне, к примеру, за э т у державу не обидно ни капельки!.. Чего хошь плохого ей сделай — всё равно она этого стократно заслужила!..

«Но это нечестно — когда мент сотрудничает с бандитами!» — пискнет наивный. Допустим…

А предлагать нашим старикам существовать на эти нищенские пенсии — честно?.. А те, кто нынче дорвался до власти и заправляет в стране, — все эти губернаторы, министры и парламентарии — разве они не хуже в сто крат любого из бандитов?!. У любого бандюгана есть хоть свои, бандитские, но — п о н я т и я, у этих же за душою — ни шиша!.. Ничего святого, абсолютно!..

Но народ их — поддерживает, голосует за них на выборах, подчиняется их злодейским законам и указкам… Так почему же нашему народу в целом позволительно подчиняться этой жестокой банде сволочей, а какому-либо взятому в отдельности заслуженному менту предпенсионного возраста заработать копеечку на сотрудничестве с каким-либо из бандитов поумнее — и не думай?.. Ну чем тот же Бай, например, хуже, подлее и вреднее нашего губернатора, нашего министра или, скажем, нашего Президента?!. Ничем!..

…Всё красивые слова — п о н т для лохов, а за ними — ложь хитрозадых, и тупая доверчивость остальных, слепо им верящих… Слова, слова, слова… Иногда — такие приятные на слух… Но этими словами не прокормишь семью, на них не купишь лекарство для заболевшего внука, ими не заслонишь близких от гнетущей тяготы жизни…

Встать в красивую позу — легко. Но долго так не простоишь — затекут руки и ноги, устанешь, надорвёшься… Говорить — легче, чем жить. А жить — тяжко!..

…И только не надо упрощать. Ничего приятного лично для себя в связке с г р у п п о в щ и к а м и Онуфриенко видеть не мог. Он же — матёрый розыскник, чёрт побери!.. Инстинкт идущей по следу легавой долгими годами службы развит в нём до предела, это уже попало в гены, и от этого не отделаешься… Не к лицу ему, ОПЕРУ, ручкаться с уголовной шушерой!..

Но — н а д о. Нет иного выхода… Лишь с и н я к Харитонов может позволить себе не думать о будущем, а он, Онуфриенко — должен, просто — таки обязан думать и заботиться о завтрашнем дне… Потому как голова у него на плечах, а не кочерыжка!.. И за спиной — жена, дочь, внучата… Есть ради кого жилы рвать.

 

7. МАЙОР ПРОТИВ КАПИТАНА

Таков был расклад.

К этому лишь добавлю, что в юности Онуфриенко и Харитонов начинали вместе, несколько лет в паре тянули служебную лямку, и с той поры не то чтоб корешились, но — была между ними некая незримо связывающая их нить… И, думаю, первоначально Онуфриенко планировал договориться с приятелем «по-хорошему»…

Он вдруг как-то зачастил в наш территориальный подотдел. Подолгу сиживал у дяди Лёши в кабинете, в чём-то его долго и жарко убеждал его, наклонясь к самом уху, и снизив голос до полушёпота. Харитонов слушал, хмыкал, чесал то ухо, то затылок, временами прикладывался к извлечённой из сейфа бутылке… Не возражал, но и не соглашался… И при этом — постоянно зыркал на давнего товарища сузившимися глазами, словно поверить не мог: да тот ли человек перед ним, или — нет, или уж подменили его?..

А однажды (я, тогда ещё лейтенант, как раз в его кабинете оказался, забрать материалы для исполнения), не сдержавшись, рявкнул на майора: «Ничего у тебя не выйдет, Кешка!.. Сядет эта тварь в тюрягу, никуда ему не деться… Никто ему не поможет, зря ты мазу тянешь за гондона!.. Думаешь, не секу — з а ч е м?.. Смотри, как бы сам не допрыгался… Я ведь много-о-о-о-о о тебе знаю…Забыл?..» И, оглянувшись на меня, застывшего у двери, дядя Лёша с ухмылкой прошептал что-то длинное майору на ухо.

Минуту после этого Онуфриенко сидел молча, заметно побледнев. Потом — встал, и, ни с кем не попрощавшись, вышел из кабинета. Явно и не догадывался он, что у дяди Лёши ТАКАЯ цепкая память. Подобную память неблагоразумно демонстрировать без крайней надобности. Это как с т в о л: обнажил его — немедленно пусти в ход!.. А иначе — предупреждённый об угрозе противник выстрелит первым…

«Зря вы — т а к… Гибче бы, поаккуратней!..» — вырвалось у меня, когда двери за куратором захлопнулись. Старший опер лишь рукой махнул нетрезво: «А, да пошёл он… Дешёвка!.. Тебе плеснуть?..» — и он ткнул мне стакан, расплескивая водку. Но я отрицательно покачал головой. До вечера — далеко, в такое время наклюкаться — запросто попадёшь начальству на глаза, сочтут за оборзевшего — и выпрут!.. Это лишь кэп Харитонов — бесстрашен, и на всех кладёт с прибором, а молодёжь — не столь незаменимы, с ней недолго и расстаться…

Впрочем, заменяем в конечном счёте и дядя Лёша… Он слишком привык к собственной неуязвимости, не понимая, что ничем хорошим эта история для него не закончится…

Эх, зря он с куратором царапнулся!.. Лучше б им договориться миром… Или хоть не враждовать открыто!.. А теперь — быть беде…

…Так и случилось.

…Уработал кореша майор Онуфриенко чисто, «технически», без стрельбы и фальсификаций. Всё ж таки был он в своём деле докой, за что бандиты, собственно говоря, его «крышей» и держали.

…Через три дня в том же кабинетике старший опер Харитонов, как всегда — шибко поддатый, допрашивал гражданина Андружко, клична «Аня», ранее дважды судим (за кражи и наркоту).

За сутки до этого, вечером, около арки дома № 43 по Новосёловской улице, некое чмо в надвинутой на глаза вязанной шапочке грабануло студента строительного техникума Метёлкина (кошелёк, часы, шапка — больше ценного у студента не нашлось). Интуиция мгновенно подсказала дяде Лёше: «Аня это… Его почерк!.. В том районе — больше некому…»

И вот, с утра отыскав Аню на одном из притонов и приведя его в РОВД, дядя Лёша начал усиленно обрабатывать его по схеме: «Говори всё, гадёныш, или мои маленькие проблемы очень быстро станут твоей большой проблемой!..»

В случае с Андружко к а т и л именно «пыточный» вариант. Слов он не понимал, к доводам разума — не прислушивался, зато к физической боли (своей — не других!) был чувствителен, да и вообще — жидковат на излом… Дядя Лёша, щедрая душа, уж и ногами его по почкам пинал, и дубиночкой по пяткам поколачивал, и железным прутиком бил по суставчикам… Мастерство у него было отменное, следов после ударов — ни малейших, но боль — такая, словно по тебе тяжеленный экспресс промчался на полной скорости!..

Главное: чуял он т о ч н о — Аня это!.. Потому и не миндальничал… Никто иной в подобной ситуации не решился бы действовать с такой же уверенностью в собственной правоте. Это и была зверская интуиция капитана Харитонова в действии. Заподозрив кого-либо, он практически никогда не ошибался. Пытаемые им бандиты видели: он не предполагает, а з н а е т об их виновности, как знает и о том, что они знают, что он — з н а е т. Это лишало их сил к сопротивлению, ему же, напротив, прибавляло решимости для окончательного натиска в бок скорейшей «сознанки»!..

Короче, — в ситуации, когда приметы гопника перепугавшийся Метёлкин не запомнил, и ничего из похищенного у него при обыске на адресе Ани не нашли, уже на третьем часу увлечённой беседы с гражданином капитаном по совершенно непонятным с точки зрения формальной юриспруденции причинам внезапно признал свою вину полностью, и охотно подписался под удостоверявшим это удивительное обстоятельство протоколом.

Кому-то покажется, что «явка с повинной» всего лишь выбита пытками, но определяющим для подобных случаев было то, что ничего «левого» бандиту не подвесили. Метёлкина ведь и взаправду Аня взял на «хо-хо», но окажись в данном случае опер менее заматеревшим, и Ане, пожалуй, удалось бы соскочить со статьи, в связи с «недоказанностью»… Но коль уж припёрла судьба на дядю Лёшу напороться — что ж, надо воспринимать эту непруху как должное, всего лишь как очередную гримасу и без того вреднючей судьбы… И — не осложнять участь ненужной суетиловкой, а покорно следовать определённым гражданином начальником для него маршрутом: следствие — суд — «зона»…

Подписался, стало быть, Андружко под протоколом, текст которого капитан позвал написать меня (у него самого сильно дрожали по понятным причинам пальцы, отчего почерк напоминал шифровку инопланетянина, что для включаемого в состав уголовного дела документа — не подходяще.

…В эту самую секунду дверь кабинетика распахнулась, и в комнату ворвалась целая делегация: наш куратор Онуфриенко вместе со слегка растерявшимся начальником райотдела, двое оперов из внутренней безопасности, и двое понятых, из д о в е р е н н ы х… Каким образом пронюхал майор, в какой момент ему следует здесь появиться, выскочив как чёрт в табакерке — до сих пор понять не могу. То ли свою прослушку у нас установили… То ли среди наших оперов завёлся ихний стукачёк-информатор… Некоторые ведь ради возможности быстрее получить очередное звание или должность — готовы буквально на любую подлянку!..

«Что здесь происходит?!» — строго (для понятых) поинтересовался майор Онуфриенко. Демонстративно принюхавшись к остолбенело замигавшему дяде Лёше, громко констатировал: «Да вы же пьяны, товарищ капитан!.. Отстраняю вас от работы, до выяснения всех обстоятельств произошедшего… На экспертизу его!..»

Харитонов пытался что-то пробормотать, но опера ВБ уже вели его в соседнюю комнату, где капитана уж заждался врач-нарколог со всеми причандалами. Спустя считанные минуты было установлено, что содержание алкоголя в крови старшего опера превышает смертельную дозу раз в десять, а может и больше — сказать точнее было нельзя, ибо прибор зашкалило.

«А с вами — что? — наконец обратил внимание Онуфриенко и на Аню, съёжившегося на табурете и решительно не понимающего, что происходит… — Вас что, били?.. Применяли к вам недозволенные приёмы следствия?.. Выколачивали из вас признания в не совершённом вами преступлении, не так ли?.. Говорите при понятых, ваш ответ будет зафиксирован…»

Блин, да какой же бандит откажется от возможности не только спрыгнуть со статьи, но ещё и опера-падлу встречно подставить?!.

«Да-да, меня пытали!.. Мучали!.. Зверски били много часов, не оставляя видимых следов!.. Заставили сознаться… А ведь я — невиновен, падла буду!..» — зачастил Аня. В глубине души он всё ещё не верил, что его заявление не будет встречено насмешливым гоготом и оперским ржанием: «Слыхали падлюку?! А ну, хлопцы, вмажьте ему по яишне дыроколом, чтобы знал, как на мента бочку катить!..»

Но сегодня день выдался особенный. Никто не ухмыльнулся над словами Ани, не пнул его сапожищем в живот, не приготовил любимое ментами блюдо: «яишня всмятку», а совсем наоборот — гражданина Андружко выслушали самым внимательнейшим образом, после чего государство в лице майора Онуфриенко вежливо извинилось перед уголовником Аней за проявленное в отношении его нарушение законности, подробно записало все его показания и пообещало, что компетентные органы во всём тщательно разберутся, виновные будут найдены и строго наказаны!..

Мало того: Аню немедленно освободили из-под стражи, поскольку как-то вдруг выяснилась его полнейшая невиновность в деле об ограблении студента Метёлкина. И в самом деле, т е р п и л о й — не опознан, иных свидетелей — вовсе нет, ничего уворованного при нём — не нашли, от ранее данных под пытками временно отстранённому от служебных обязанностей капитану Харитонову признательных показаний — аргументировано отказался… Так за что же этого невиновного аки голубь гражданина прикажете держать под стражей?.. Это было бы грубейшим нарушением его конституционных прав… Так — нельзя!..

«Но смотри у меня… Попадёшься ещё раз — лично тобою займусь!.. И тебе мало не покажется…» — кривовато усмехаясь глядя куда-то в сторону, предупредил Онуфриенко. Противно его ментовской душе выпускать на волю заведомого бандита… Но что ж делать, если для результативной комбинации этот ход был обязателен?.. Вот и пришлось совершить его, скрепя сердце… А виноват — Лёшка Харитонов. Не заупрямься он тупо — да разве ж обидел бы кто его?!

Затем Онуфриенко взялся за меня.

С той же дружески-кривоватой ухмылкой он заверил, что лично я ни в чём противозаконном не подозреваюсь, «вы лишь исполняли указания своего непосредственного начальника», среди извиняющих моё поведение обстоятельств были помянуты также мои неопытность и «жёлторотость», не позволившие мне своевременно сориентироваться в обстановке и понять, что действия старшего оперуполномоченного Харитонова являются грубейшим нарушением нашей капиталистической законности… Но для меня ещё не поздно исправить свою оплошность, выступив свидетелем того, что Харитонов: а) был пьян; и б) зверски избивал незаконно задержанного гражданина Андружко… Гладко стлал товарищ майор…

…Но не мелочь требовал он от меня, вовсе нет!.. Подпишись я под этой «телегой» — и завтра в РОВД мне никто руки не подаст, разговаривать со мной перестанут, никто водяры со мною не тяпнет, а потом, выждав время — в какой-нибудь оперативной комбинашке учинят мне подлянку, подставят, замажут и из органов — выкинут… Тех, кто стучит на внутреннюю безопасность и з а с в е т и л с я — у нас ох как не любят!.. А я ж — не враг сам себе…

…Поэтому я и написал в объяснительной, что в одном кабинете с капитаном Харитоновым и допрашиваемым им гражданином Андружко находился считанные минуты, и никаких особых нарушений капиталистической законности за это время не заметил… Это — под протокол. С глазу же на глаз — откровенно заявил майору: «Своих — не сдаю!..»

Онуфриенко возился со мною пару часов, то так, то этак убеждая в необходимости и полезности лично для меня «слить» дядю Лёшу. Говорил про служебный и гражданский долг, взывал к честности и порядочности, давил на «необходимость наконец-то искоренить позорящие милицейскую среду традиции», играл в доброжелателя и чуть ли не покурить с ним предлагал (кстати — курил он дешёвую «Приму», как и дядя Лёша), но всё это были дешёвые р а з в о д ы. Ни обмануть, ни убедить, ни запугать меня ему так и не удалось. Впрочем, ничего конкретного для моего запугивания у него в тот момент под рукою и не было, как не виделось и какой-то особой необходимости в моих показаниях против дяди Лёши.

И Онуфриенко — отступил. По его прощальному взгляду тогда я понял: он меня з а п о м н и л. Ведь он знал, что я — ЗНАЛ… Естественно, уличить его в подлости я не мог, это было в принципе невозможно, сработал он чисто… Но я ЗНАЛ о его подлости. И уж только этим был ему неприятен и потенциально опасен…

…Что касается дяди Лёши, то из милиции его с позором изгнали. За моральное разложение, злоупотребление служебным положением, и т. д… И напрасно на кадровой комиссии он кричал о своих заслугах, чуть ли не на коленях перед членами комиссии валялся, убеждая спесивых господ майоров и подполковников, что служба в органах для него — это вся жизнь!.. Поздно… Вопрос был предрешён. Своими никому не интересными воплями он лишь ненужно травил души сослуживцев. И так паскудно того, что творится зло в общем-то заслуженному человеку, так на хрен ему ещё и сердце им рвать своими воплями?!. Спасибо пусть скажет, что — не посадили, а ведь — могли…»

Да, запросто могли по совокупности обвинений кинуть дядю Лёшу за решётку…Но — не решились… Ещё неизвестно, что способен рассказать старший опер Харитонов на суде о своих начальничках!.. Такого наворотит, таких фактов накидает…

А так — словно надели на дядю Лёшу на короткий поводок. «Не посадили тебя, цени… А будешь вести себя неправильно, много болтать — тогда и посадим обязательно!» Всё просчитали и предусмотрели.

Так и стал Харитонов экс — капитаном милиции, — без права на пенсию, без какого-либо приличного заработка, без здоровья, без смысла в жизни, без уважения к самому себе… Выгони его внагляк по фальсификату — беспределу, — хоть жалобу куда-либо мог бы накатать, а так и жаловаться не на что: и пил, и бил, пусть и в интересах дела… С формальной точки зрения он и сам понимал: виновен!..

Ещё месяца два прошатался дядя Лёша вокруг да около райотдела. Мы постоянно натыкались глазами на его съёжившуюся фигуру то у входа в РОВД, то на скамеечке у сквера, то возле бочки с пивом… Стоял, сидел, а то и валялся, пьяненький, где-нибудь в сторонке, на травке…

В вытрезвитель его не забирали принципиально, — все знали о его беде, и сочувствовали, жалели очень… Никто не хотел бы завтра оказаться на его месте!.. Но в жалости той был лёгкий оттенок… неодобрительности, что ли!.. Слишком уж Харитонов на неприятности нарывался, нельзя так… Был слишком уж независим, никого над собою не признавал, демонстративно плевал на запреты и ограничения, ставил себя выше остальных, тоже понимающих, что наши руководители — дебилы, но почему-то всё ж исполняющих указания этих самых Даунов… А куда деться?.. И разве кто-то уж отменил дисциплину в ментовских рядах?.. Дядя Лёша пошёл против общего потока, потому и шарахнулся… Была в этом некая справедливость!.. Раньше смотрелся он немым укором прочим, — смотрите, мол, как можно плевать на всё — и оставаться на плаву! Теперь же этот упрёк исчез, и жизнь стала логичней…

…Легко было «чистеньким» — пьянчужке… Спившийся человек, ханурик, — какой с него спрос?.. Да пусть спасибо скажет, что так долго в органах задержался…

…Ну а спустя какое-то время дядя Лёша исчез. Никто его больше в нашем районе не видел. Поскольку его холостяцкая комнатушка в коммуналке располагалась на противоположном конце города, то съездить туда, проверить — все ли у него в порядке, не скопытился ли он от галимой водяры, не похоронен ли уж безвестно и бесславно — никто так и не удосужился. Так дядя Лёша потихонечку и начал забываться, словно и не жил никогда на белом свете, словно и не был ли он долгие годы грозой и карой нашим районным криминалам.

Без старшего опера Харитонова процент раскрываемости преступлений в нашем райотделе пошёл вниз… Кстати, и дело об ограблении студента Метёлкина так и не было раскрыто!..

…Разумеется, никто больше не наезжал ни на Комара и его выпущенную из СИЗО «за недоказанностью» команду, ни на «Бригантину». Кому оно надо — лишние неприятности иметь?.. Тем более, что каждый разумеющий понимал: рано или поздно Комар всё равно сломает шею — слишком уж безогляден, явно нарывается на неприятности… А Бог не фраер — он всё видит!..

…И ещё…

Один человек вспоминал меня — постоянно, тягостно, напряжённо…

Этим человеком был майор Онуфриенко.

 

8. МАЙОР — ПРОТИВ МЕНЯ…

…Я уж и думать забыл о кураторе, задавленный буднями. И однажды случилась у меня маленькая промашка…

Начальство как раз в очередной раз разоралось: «Изымайте побольше наркоты!.. Пошерстите притоны, распотрошите это кубло!..» Вот я в эту сторону и зашустрил.

Но тут пороть горячку нельзя. Всегда надо чётко понимать: что и зачем ты делаешь?.. Собственно, что такое притон?.. Им можно смело назвать любую квартиру или хату, где обитают нарколыжники. Но из этих гнилушек — наркоманов одни — очень вредные особи, всячески поганящие показатели районной уголовке своей криминальной активностью, тем самым осложняя оперативную обстан6овку на нашей «территории», за которую мы несём персональную ответственность… А другие — тоже гады, разумеется, но — не совсем конченные… Кто-то из них — регулярно сексотит на нас, другой — оказывает единовременные, но тоже важные услуги, третий — входит важной составной частью в одну из осуществляемых нами оперативных комбинаций, или же просто лично приятен кому-то из оперов… Так и получается: притонов на моей «земле» — хоть пруд пруди, но начнёшь анализировать: сюда — врываться невыгодно, туда — категорически нельзя, ещё куда-то — рано, или же — просто не хочется… Вот и размышляешь часами, куда ж намылиться с обыском в этот раз…

Но как раз в тот день у меня была полная определённость: некий Петюха Соколовский, по сличке «Сох», начал гнать волну на одного нужного мне человечка, и требовалось дать ему укорот. А как раз у Соха в его трёхкомнатной, доставшейся ему в наследство от родителей квартире — притон чистейшей воды, притонистей и не бывает… Ш и р л о там и «варят», и продают, и, по желанию клиентуры, тут же и шкваркают, одним шприцем на десятерых… Короче, полная гамма удовольствий!..

Вот и решили мы с участковым на этот раз к Соху в гости наведаться. Прихватили парочку понятых из числа живущих по соседству наркоманов (очень удобный для использования понятыми контингент, — запуган властями, и всегда готов после пары оплеух идти куда угодно и охотно подписываться в протоколе под чем угодно!), поднялись на нужный этаж, вышибли двери, ворвались на адрес… Застали там Петьку, двух-трёх его корешей — нарколыжников, пустые шприцы на кухонном столе, а в шкафу под бельём — пакет с измельчённой маковой соломкой… Что и требовалось доказать!..

Понятые, расписавшись в том, что «солома» была найдена у Соха в их присутствии, утопали. Участок — тоже убежал по своим делам. А я — остался с Сохом и его приятелями, составлять протоколы допроса и выемки изъятого при обыске.

Соха аж перекосило от перспективы скорых допросов в РОВД. Не хотелось ему туда!.. Как-то так получилось по жизни, что не ждут граждан-наркоманов в нашем райотделе с распростёртыми… Никто там не фотографируется с ними на память у завешанной красивым сукном стены, и не вручает им ценных подарков… Совсем даже наоборот!.. Вы будете сейчас долго и раскатисто смеяться, но подловато — гнилостного наркоманчика в районной уголовке запросто могут обругать, унизить, оскорбить, ударить, даже избить по-чёрному, но и это — лишь цветочки… А ягодкой в рот легко может стать д е л ю г а от года и до пяти-шести лет!..

Вот почему не стремился Петька в гости к райотделовцам, и любой ценой хотел уклониться от нашего гоступриимства. А потому — позвал меня на кухню, подальше от ждущих исхода на стульях в комнате корешей, и вполголоса, на ушко, сдал мне с потрохами дружка своего ближайшего, Витьку Ганущенко по кличке «Фиксатый»: 5 эпизодов квартирных краж на моей «территории» только за последние две недели!.. Блин, а мы ж того неведомого воришку уж с ног сбились искать!..

Понятно, что наколку Соха ещё только предстоит обставить со всех сторон вещдоками и свидетельскими показаниями, да ещё попробуй отыскать на притонах самого Витюху… И неизвестно, сразу ли он даст «сознанку», или же будет упорствовать долго и нудно… Но конкретное имя уже прозвучало, это — как скелет дела, а нарастить на него мускулы — уж дело техники… В общем, царский подарок сделал доселе не баловавший меня подношениями Пётр Соколовский, мерси ему за это… Одним только Фиксатым обеспечил он мне месячный план по раскрытиям преступлений…

Но не ради красивых глазок помогал мне Сох, как некоторым может показаться, и даже не благородное желание всемерно помогать родным органам в искоренении преступной нечисти в нашем микрорайоне рулило им, а исключительно — надежда, что в благодарность не стану я оформлять изъятие наркоты… Сделаю вид, что ничего интересного на этом адресе не нашел, и потому гражданин Соколовский на законных основаниях ещё некоторое время может оставаться на свободе…

Правильно ли надеялся Петька?.. Правильно!.. Именно такой я и есть — благородный, отзывчивый к усердно помогающим угрозыску блатнякам, расчётливый и осмотрительный… Окажись Сох в тюряге — пользы для общего дела немного, а вот поймать Фиксатого, и плюс к этому обеспечить себе верного агента (теперь деться Петьке некуда — будет стучать на меня и дальше) — это улов щедрый!..

Так и случилось, то, что случилось: протокол обыска и выемки с упоминанием найденной маковой соломки я порвал, и вместо него тут же сочинил новый, где наркосырьё не фигурировало — одни лишь пустые б а я н ы (шприцы)… А за них, да будет вам известно, у нас пока что воли не лишают!..

Казалось бы, фигурируй в бумажках пакет с соломкой или не фигурируй — разницы ни малейшей, но для Соколовского она — колоссальная, ибо это избавляло его от уголовной ответственности!.. Кстати, сам пакет я забрал себе, на оперативные потребности — будет чем рассчитываться с агентурой за добытую информацию!..

Чуть позже, найдя тех самых понятых, которые присутствовали на нашем обыске первоначально, украсил их подписями и новый вариант протоколов обыска и выемки.

Стандартный приём, многократно используемый и мною, и практически всеми прочими олерами. И всегда это сходило с рук… Но в этот раз, видимо, один из привлечённых в качестве понятых наркоманов оказаллся информатором Службы внутренней безопасности…

Так или иначе, но куратор узнал как о существовании двух протоколах обыска и выемки у Соколовского, так и о том, что одни из этих двух протоколов мною был уничтожен…

И вот спустя несколько дней майор Онуфриенко собственной персоной ввалился в мой кабинет, сопровождаемый своей неизменной тенью — опером из ВБ. Хорошо — понятых с ними не было. Это означало, что арестовывать меня и проводить обыск в моём рабочем кабинете пока что не планировалось. Глазки у майора торжествовали, и я сразу просёк, что не золотые часы в награду от министра принёс он мне вручать в торжественной обстановке, и не жать благодарственно мои мужественные руки за то, что столь неутомимо душат они нашу районную преступность в последние годы!.. Так и оказалось…

«Вот заявление гражданина Фролова Н.И.!.. Зачитываю выдержки: «Такого-то числа, будучи понятым на обыске у гражданина Соколовского… вначале — один протокол, а затем… предыдущий же — уничтожил.» Вы подтверждаете эти факты?.. «- зачитав пахнущую огромнейшими осложнениями лично для меня бумажку, сухо полюбопытствовал Онуфриенко.

«Нет, разумеется! — с лихорадочным вниманием дослушав его до конца, живо воскликнул я. — Мало ли кто чего напишет… Тем более, что заявитель — знаете кто?.. Наркоманская душонка!.. Такому сотрудника правоохранительных органов оболгать — что два пальца о рояль…»

Но майор, оказывается, все последние дни даром времени не терял, и пока я, ничего не подозревая, ударно вылавливал всевозможных криминалов, инструктировал в укромных местах гниловато-подленькую агентуру, и допрашивал в своём кабинетике свезённую в РОВД во время очередных рейдов пьяненько-развязных шлюшек, между делом уговаривая некоторых из них, понезатасканнее, совершить со мною увлекательные таинства скоростного минета, — этот гнус взял объяснительные ещё и у второго из понятых, а также у участкового, Петьки — Соха и тех самых присутствовавших тогда на притоне у Соколовского нариков. Насчёт последних я, конечно, лохнулся особенно: ну на хрен было заносить их в новый протокол, написанный взамен старого?.. Теперь же и ими со злорадной ухмылкой тыкал мне в морду куратор.

Аж в ладонях засвербило у меня от жаркого желания немедленно вмазать ему по сопатке «демократизатором», а затем, повалив на пол, часа два топтать его ногами, приговаривая: «Не мешай работать, старая падаль, уж достал!..» Мечты, мечты…

На самом же деле ни на миг не забывал я, что всего лишь — рядовая щепка перед этим пусть и маленьким, но вредным и смертельно опасным для меня коряавым дубом… Вот почему не вмазал я ему от души и не повалил на пол с леденящим душу хохотом, а наоборот, — жалко заюлил, залюбезил, зачастил оправданиями… В общем — заунижался!..

В принципе, объяснительные предоставляли мне некоторое поле для маневров. Участковый, например, вообще от всего открестился, утверждая, что свалил по срочным делам сразу после начала обыска, а что произошло на адресе после его отбытия — знать не может. Это хорошо… Кореша — нарики тоже не подкачали: «никаких изъятых наркотиков не видели, ничего подобного не помним!» — в один голос. Их позиция понятна, — при желании их самих легко «закрыть» по статье о «распространении»… И потому им в ы г о д н о утверждать, что наркотой на хате у Соха в тот день и не пахло… Сам Соколовский, понятно, категорически отрицал всё на свете, начиная с того, что Земля — круглая, и кончая фактом обнаружения у него на квартире чего-либо незаконного… Но вот второй из понятых (надо понимать — не снеся натиска майорского любопытства) — подтверждал заяву первого, явно засексоченного понятого: наркотики — были, и их — изымали, но первоначальный протокол обыска и выемки — был уничтожен… Сука!..

Двое свидетелей против меня — плохо. Участковый — ладно, при любом раскладе он не станет подыгрывать вонючкам из внутбеза, а вот кореша Соха составляли ещё не отработанный до конца майором ресурс подтверждений его обвинения в мой адрес. Он ещё не нажал на них в полную. Вот нажмёт — и как миленькие подтвердят они всё, чего он от них требуется… У меня на допросе они играть в молчанку не смогли бы, сто пудово, ну а наш куратор — он всё ж поопытнее моего…

Двое понятых плюс трое корешей — это уже пять полновесных свидетелей оперского грехопадения!.. Вполне достаточно, чтобы возбудить против меня уголовное дело по статьям: «сокрытие преступлений» и «фальсификация материалов уголовного дела». Много мне не дадут, да и то — «условно»… Но при большом энтузиазме Онуфриенко переворошит все мои старые дела, доказывая, что в данном случае не случайно я «схимичил», а это у меня что-то вроде давней привычки. Типа: «спокойно ночью не засну, если перед этим днём не сфальсифицировал парочку уголовных дел!..»

И ведь все прекрасно знают: т а к о е делают регулярно ВСЕ опера. Весь смысл нашей работы состоит в том, чтобы обзавестись как можно большим числом добровольных или не совсем добровольных помощников среди криминала… Ну а как ты ими обзаведёшься, не закрывая периодически глаза на их проделки?.. И если интересы службы требуют — слегка подправляешь материалы дел, чтобы эти проделки не проходили по нашим учётам и отчётностям… Но это ведь и называется в переводе на правовой язык — «сокрытием и фальсификацией»!..

Таким образом, речь шла об главнейшем принципе оперативно-розыскной деятельности, официально законом отрицаемом, и даже категорически запрещаемом, но неизбежном и обязательном для любого, кто в угрозыске пашет, и хочет добиться высокого результата. Сам Онуфриенко, наверняка, то же самое за годы собственной оперской карьеры делал сотни, если не тысячи раз!.. А теперь — на полном серьёзе обвиняет в этом меня…

«Так что же произошло?.. Рассказывайте!..» — напомнил о своём существовании куратор, бдительно стерегущий все изменения на моём лице при чтении объяснительных. Предупредил деловито: «Скажете всю правду — возможно, в отношении вас мы ограничимся воспитательными мерами…»

Ага, с-час!.. Ты ж мне элементарно мстишь за ту историю с дядей Лёшей, падаль, и сейчас наверняка попытаешься добить, убрать меня как лишнего с в и д е т е л я… В твоих руках правда о моих незаконных деяниях — это бандитский кастет, используемый продажным мусором для расправы над никем пока что не купленным ментом… Так не дождёшься от меня откровений и покаяний!.. Пусть даже прервётся сейчас моя ментовская служба, но своими руками помогать тебе в этом не стану!..

Я поднял на Онуфриенко честные глаза — и от всего отрёкся. Да — проводил обыск у Соха, но никакого протокола не уничтожал. А приключилось вот что… Я писал протокол обыска и выемки, положив его на кухонный стол, и бланк протокола оказался слегка замочен водой из перевернувшегося стакана. Образовалось чернильное пятно на тексте… Ну и пришлось протокол переписывать!.. И с найденным при обыске пакетом тоже смешно получилось…Нашёл я его, значит, внёс в тот самый первый протокол, а потом, чуть позже, случайно принюхавшись к пакету, установил: да это же обыкновенный укроп!.. Ну и при переписывании протокола, естественно, упоминать наличие в доме пакета с укропом — не стал. На кухне и другие пищевые приправы наличествовали, — что, и их в протокол вносить?..

Объяснения мои были правдоподобны и грамотны, но и майор — не первый год замужем. Спросил, иронически кривя губы: «А где сам пакет?.. Где акт экспертизы о проверке его содержимого?.. Ведь в пакете мог оказаться и мак в смеси с укропом, специально «для запаха»… Как опытный сотрудник, вы не могли этого не знать!..»

Я с шутейной виноватостью развёл руками: мол, не доглядел… не отнёс укроп экспертам на дегустацию… можете наказать выговором, пусть даже — и с занесением… Но не для того куратор затевал всё это, чтоб всего лишь выговором меня «обласкать»…

…И следующие три дня он буквально не слазил с меня. Каждое утро ровно в 9.00 он являлся в РОВД, и, устроившись в моём кабинетике, вдумчиво «колол» меня на «сознанку» в сокрытии изъятого на притоне у Соха нарковещества, с сопутствующей фальсификацией протокола.

Г р у з и л он меня точно так же, как я и сам многократно до того г р у з и л допрашиваемых мною в этом же кабинетике криминалов. Последовательно давил на каждую из доступных его воздействию клавиш моей души, от А до Я, а затем, дойдя до самого конца клавиатуры, тут же возвращался к началу, и всё шло по новой…

И запугивал он меня — «Учтите, если вы и дальше будете упорствовать в отрицании очевидного, то у нас сложится впечатление, что ситуация ещё хуже, чем кажется на первый взгляд… Ведь не исключено, что налицо — не обычное головотяпство, а вполне сознательное предательство, и протокол на Соколовского вы уничтожили, получив от него мзду!..»

И к совести моей взволнованно призывал: «Как могли вы, молодой и столь перспективный сотрудник уголовного розыска, брать деньги от наркомана?.. У этой бандитской мрази?!. Вспомните о наших товарищах, геройски павших от бандитских пуль и ножей — вы осквернили светлую память о них!.. «

И рисовал из себя моего наилучшего доброжелателя, чуть ли не дружбана до гробовой доски: «Ладно, лейтенант, будя тебе… Давай так: ты берешь на себя «сокрытие по халатности», а я — спускаю на тормозах… Получишь свой законный «выговор с занесением», и — спокойно паши дальше… Лады?..»

И плакался мне в жилетку: «Мне в госпиталь на обследование давно уж пора, а — не могу, и всё — из-за твоего дела… Ещё неизвестно, сколько времени провожусь… Пожалел бы моё здоровье, а?..»

И снова угрожал: «Ничего, когда Соколовский расколется, и даст показания относительно врученной вам взятки, то я обещаю: уже через час вы окажитесь в СИЗО, и вам повезёт, если по случайному недоразумению вас «случайно» не поместят в общую камеру, к брошенным вами же туда бандитам, а не в камеру к бывшим ментам…»

Всей этой лабуды я наслушался от него за эти три дня многократно. Он бил и бил меня словами, пытал нравственно однообразием интонаций, травил мою душу собственной убеждённостью в том, что некуда мне деться от его стальной хватки!..

Ну а в перерывах между многочасовых надругательств надо мною — допрашивал Соколовского и его корешей — нариков, пытаясь подпереть и их признаниями ранее изложенную в показаниях понятых версию. Но там случился у него полный облом. Сох с дружками стояли насмерть на позиции: «Наркоты не было, протокола не фальсифицировалось!», — защищая, разумеется, лишь свой собственный интерес. Но автоматически получалось так, что тем самым прикрывалась и моя задница…

 

9. МАЙОРСКАЯ НЕУДАЧА

…И тут Онуфриенко сделал две небольшие ошибки.

Во-первых, он пережал палку, стремясь любой ценой доказать, что услугу бандитскому элементу я оказал именно за деньги, а не по каким-то там ложно понятым мною интересам службы… Тем самым он хотел нарисовать меня в своих бумаженциях продажным м у с о р о м — именно тем, кем он сам в действительности и являлся… Подозреваю, что нужно ему это было — для самоуважения. Преданный и проданный им старший опер Харитонов был ведь его старинным приятелем и напарником, что не могло не царапать его совесть… И он хотел доказать самому себе, что ВСЕ ПРОДАЖНЫ, включая и этого вот, з н а в ш е г о правду о нём лейтенанта… А раз — ВСЕ, то стало быть — никто, включая майора, ни в чём и не виновны… А просто жизнь — такая, вот и всё!..

Майору хотелось, чтобы я тоже оказался продажной сволочью, и я не исключаю, что он для внутреннего комфорта и в самом деле убедил себя в моей «купленности» наркоманами, а теперь — настойчиво ищет доказательства этой своей убеждённости.

Так вот, тут-то он и прокололся… В принципе, одних только моих полупризнаний («не направил найденное вещество на экспертизу», «не доложил руководству об испортившемся бланке протокола») с головой хватило б для того, чтобы, с подачи куратора, турнуть меня из органов за «неполное соответствие» или даже — за «дискредитацию звания», тут ничего и не надо доказывать, всё — на поверхности… Но Онуфриенко стал наворачивать большее, а вот это «большее» доказать — при всех своих усилиях — не смог.

Не сдали меня Сол и его кореша. И сам я не раскололся под майорским нажимом, — недооценил он моей упёртости и отчаяния обречённого…

Все прекрасно понимали, что «подмоченным» протоколом и «укропом» в пакете я вешаю начальству лапшу на уши, но очевидно это — лишь на бытовом, неофициальном уровне, а вот как юридически доказать, что лейтенант такой-то — врёт?.. Невозможным это оказалось. Хотя бы — уж потому, что в данному случае, кроме самого Онуфриенко, никто не был персонально заинтересован «топить» меня. Это майор вёл против меня свою личную войну, для остальных же ментовских шишек я был никем… малозаметной в сумерках бытия букашечкой!.. Ничему серьёзному — не вредной, никому лично — не опасной… Будь ситуация иной — и совсем по-другому, комплексно и беспощадно, нажали б на меня и моих «подельников» со всех сторон, — только пух и перья полетели бы от нас!..

Майор Онуфриенко разинул рот на большее, чем оказался способен проглотить, и в итоге — упустил даже то, что легко им проглатывалось…

Этому способствовал и второй, куда более серьёзный его промах: он слишком рьяно заворошил мои старые дела, отыскивая там железно уличающий меня компромат… И тем самым — невольно вступил в конфликт с глубинными интересами моего не на шутку всполошившегся райотделовского начальства, опасавшегося будущих майорских разоблачений.

Допустим, куратор на ряде конкретных уголовных дел докажет, что я — матёрый мздоимец, за бабки отмазывающий кого угодно… Сразу вопрос: чем же занималось последние годы моё руководство, допустившее подобный беспредел?.. Почему не воспитывало?.. Не контролировало?.. Не наказывало строго и беспощадно за выявленные нарушения?.. А если нарушения не выявлялись, но, как выясняется теперь — наличествовали, да ещё в таком изобилии, — то не грош ли цена и начальнику районного угрозыска, и начальнику РОВД, да и кое-кому из более высокопоставленных?.. Особенно имея в виду недавнюю историю со старшим опером Харитоновым, тоже — уличённым Бог весть в чём…

И если меня — за решётку, как того добивался куратор, то и всех моих непосредственных начальничков тоже надо кого — на понижение, кого — в малопочётную отставку… А кто ж захочет расставаться со своими тёпленькими и столь обжитыми должностями?!.

…И ещё. Слишком неудачный повод для разоблачения рядового опера был выбран. Поскольку ВСЕ опера интересами дела вынуждаемы регулярно сокрывать и фальсифицировать уголовные дела, всего лишь обеспечивая, в конечном счёте, исполнение спущенных райотделу показателей, то моё наказание при данных обстоятельствах может запугать остальных оперов. «Он попался сегодня, а мы — завтра… На хрен нам это?!» — спросят они себя, и — перестанут хитроумничать с криминалом, деля его на «своих» и «чужих», и помогая «своим» обойти тот же закон… В итоге число незримых помощников угрозыска сократится до минимума, и раскрываться будут лишь «очевидные» преступления, а остальное — станет сплошным, огромным «глухарём»… Все показатели сразу же рухнут. Нарастающая волна преступности захлестнёт наш район… О, много-много руководящих ментовских чинов в одночасье получат по шапке, и вылетят из органов со свистом!.. А ведь далеко не все из них успели уж подготовить заблаговременно плацдармы в виде соучредительств в коммерческих фирмах, директорств в охранных агентствах, и других столь же прибыльных креатур… Я мог стать камушком, который спровоцирует гигантскую лавину!..

И ещё… Онуфриенко мог говорить что угодно, но видящие ситуацию изнутри люди — понимали, что в деле с Соколовским не крохоборствовал я, и не бабло с нариков качал, а лишь менял свободу одного замухрыстого наркомана на кучу важнейшей для угрозыска информации. С точки зрения коренных интересов угрозыска, я был прав по существу, так что не наказывать меня надо за мою формальную неправоту, а — молчаливо поощрить…

Весь личный состав с затаённым дыханием райотдела ждал исхода нашей с куратором схватки: так накажут меня или косвенно поддержат?.. Этот вопрос имел для всех первостепенное значение…

Розыскники прекрасно помнили и о том, что именно Онуфриенко в угоду б р а т в е «съел» нашего всеобщего любимца, дядю Лёшу. И наше начальство тоже об этом наверняка помнило. Не сумело оно тогда защитить капитана Харитонова (во многом сам же он в этом и виноват), и мучимо укорами совести за это… Оказывая мне незримую поддержку в схватке с тем же Онуфриенко, они как бы снимали с себя часть вины и за то…

Вот в силу каких исключительных обстоятельств мои отцы-командиры решили не жертвовать мною, никому не нужной пешкой, и не сделали из меня козла отпущения, поставив на мне жирный крестик, как это сплошь и рядом у нас делается…

Вместо этого, как раз в один из тех часов, когда, запёртый в собственном кабинетике, в который уж раз слушал я скрежетание неумолимо-терзающего майорского голоса: «В последний раз предлагаю вам признаться во всём!.. Не упускайте эту единственную возможность хоть как-нибудь улучшить своё положение!», — в этом самый момент начальник РОВД позвонил ведавшему кадрами замначальнику горУВД, а начальник районного угрозыска — начальнику городского угро, и оба моих шефа в один голос, довольно-таки настойчиво, стали убеждать своих вышепоставленных коллег, что — да, мол, виноват лейтенант такой-то… Молод он ещё, неопытен, ума не набрался, вот и поленился снести изъятый на притоне укроп на экспертизу, и черновик протокола не догадался сохранить… Можно, нужно и даже обязательно за столь серьёзную промашку наказать жёлторотика самым строжайшим образом, и наложив на меня строжайшее дисциплинарное взыскание, но… Но!..

Как заверили собеседников подполковник и майор, при всём вышесказанном — не сволочь я, не перерожденец, и не мздоимец какой-нибудь, не было такого… И не то, чтоб мои шефы за мою честность давали голову наотрез (в наши смутные времена умные люди за родную жену — и то безоглядно не поручаться!), — а просто есть у них внутренняя убеждённость в том, что — не мразь я, не преступник, а лишь — случайно отступившийся, но в целом вполне добросовестный, и потому подлежащий перевоспитанию сотрудник… А если всех разогнать к ядреной матери — с кем же тогда прикажете работать?!.

Имей Онуфриенко какие-либо железные факты, удостоверяющие мою мерзопакостность — защищать меня никто не решился бы, да никто подобную защиту во внимание тогда и не примет. Или же, другой вариант: имей куратор конкретную установку от руководства: «Дави на тему мздоимства Заводской РОВД!», или: «Дай для доклада конкретный пример лейтенанта-мздоимца!», и атаку куратора обязательно довели бы до конца, до логической развязки, до моего разжалования и, возможно, осуждения…

Но ничего «железного» в обвинениях против меня — не оказалось. Главная заповедь нашей «конторы»: «Делай что угодно, но — не «светись», не оставляй видимых следов!» Так вот, я не «засветился», не сделал ни одной грубой промашки в этой истории, а что она неожиданно всплыла наружу — так не по моей вине, а исключительно по «наколке» (предположительно) внутбезовского сексота, причём — не нашедшей должного подтверждения документально…

И не исполнял Онуфриенко чьё-либо указание, а действовал по собственной инициативе. За его «наездом» на меня стоял лишь он сам. Это была его личная война. Я бы даже так сказал: майор нарушил неписанные правила собственной Службы, проявив чрезмерную активность в ситуации, когда его об этом не просили… Он действовал без команды!..

А подобная чрезмерная активность — чревата…

Ведь функция Службы внутренней безопасности — лишь притормаживать прыть повседневно нарушающих все и всяческие законы и инструкции ментов, а не пресекать её вовсе… Начни с завтрашнего утра перепуганные репрессиями сотрудники МВД жить и работать строго по правилам — и деятельность органов внутренних дел будет полностью парализована!..

Майор Онуфриенко сделал шаг в сторону от того, что мог (и обязан!) был делать. И не то, чтобы руководство проявило недовольство… До этого дело не дошло, он ведь был на хорошем счету… Но и поддерживать его натиск до упора в д а н н о м случае — сочли нецелесообразным.

…В одно прекрасное утро куратор в мой кабинет к 9.00 — не явился. Немножко удивлённый, я прождал его пару часов, но так и не дождался. И только через два — три дня, не получив никаких новостей от куратора, я понял: всё кончилось!..

Не думаю, что Онуфриенко вызывали «на ковёр» и делали какое-то внушение. Скорее всего, просто — загрузили срочным делом, а его попытки позднее вернуть к вопросу обо мне — пресекли мягко, но многозначительно…

Разумеется, набравшая такие обороты, и получившая некоторую огласку история не могла оборваться на полуслове. «Спускают на тормозах» всегда — аккуратно, осторожно, с учётом реалий и известных всем правилам игры, короче — так, чтоб комар носа не подточил, и никто не смог бы прицепиться…

Спустя две недели после описываемых событий в городском Управлении состоялось очередное совещание, на котором, среди прочего, обсуждался и «легкомысленный поступок лейтенанта такого-то». С высокой трибуны замначгорУВД по кадрам проехался по моей испуганно съёжившейся на стульчаке в зале личности, усердно попинав меня ногами. Интонации у него были грозные, и я затаил дыхание, ожидая резюме типа: «…разжаловать… уволить… отдать под суд… расстрелять на центральной площади средь бела дня, в присутствии тысяч горожан!..» Но концовка вдруг оказалась довольно-таки мягкой, внутренне не соответствующей началу: «…предупредить о недопустимости… объявить строгий выговор с занесением… усилить воспитательные меры…» Опытное ухо сразу же просекло:: меня полностью амнистировали!..

Сидевший в зале невдалеке от меня майор Онуфриенко показался мне слегка удивлённым. Такое ощущение, что он ждал чего-то совсем другого, да наверняка и сделал всё зависящее от него лично, чтобы именно «другое» в докладе замначальника и прозвучало!..

Но что значит выучка и умение из любого, даже самого неожиданного и неблагоприятного развития событий извлечь хоть какую-нибудь выгоду для себя!.. После совещания куратор, как ни в чём не бывало, подошёл ко мне и спокойно произнёс: «Ты должен быть благодарен нам, пацан, — пожалели тебя, не выгнали и не посадили… Но в следующий раз — смотри!..»

Ах ты, думаю… ягодка кисло-сладкая!.. Это он ставит себе в заслугу, что не сумел добить меня, что помешали ему докончить расправу! Лягушка сушённая, а балалайку в рот за редкостную доброту свою — не хочешь?!.

Но это я лишь подумал так. Вслух же — скромно поблагодарил товарища майора за проявленное ко мне внимание и отеческую заботу, пообещал сделать исключающие повторение подобного выводы из критики моих ошибок, и в дальнейшем — приложить все свои скромные силы для неукоснительного исполнения служебных обязанностей, и поступающих в связи с этим указаний руководства…

Майор, даже не дослушав, милостиво кивнул, и — двинулся прочь. Маленький, тщедушный, безжалостный — как клоп. Я смотрел ему в спину до тех пор, пока он не скрылся за дверью, и лишь теперь понял, насколько же боюсь его!.. Как он, оказывается, успел запугать меня в последние недели!.. В каждой клетке моего тела засел страх перед его колючим взглядом и неумолимо-скрежещущим голосом, перед его угрюмостью и памятливостью… Майор Онуфриенко надломил что- то внутри меня, и это со мною — на всю оставшуюся жизнь.

…Не часто, но вижу его — в коридорах райотдела и горУВД, на различных официальных мероприятиях. Меня он как бы не замечает, и ко мне не подходит. Вообще — держится так, будто и не знакомы мы вовсе. Проходит мимо серой тенью, глядя в невидимую точку прямо перед собою. Годы всё ещё не состарили его, многочисленные болячки — не подкосили, бандитские пули — не изрешетили его сухонькое жилистое тело вдоль и поперёк…

…А жаль… Чертовски жаль!..

 

ДЕЛО СЕНСЭЯ

Из записок районного опера

Эта история, произошедшая в середине 90-х годов, в анналах нашего РОВД с подачи СМИ получила наименование «Дело Сенсэя».

 

1. СОВЕЩАНИЕ

…Был я тогда лишь лейтенантом, — уже обстрелянный, побывавший в передрягах, но не успевший набраться должного опыта, а потому — не уверенный в себе и в своих силах.

На очередной оперативке у начРОВД наш сухонький и крикливый шеф разразился очередной «гремучкой» в адрес личного состава. Такие-де и сякие, трам — тарарам нас и родивших подобное убожество наших матерей… Лодыри, алкаши, мздоимцы, бездельники!.. С преступностью — не боремся, заявления от граждан своевременно — не расследуем, показатели раскрываемости преступлений — завалили окончательно…

«А ведь я ещё в прошлом квартале указывал исправиться и преодолеть!..», да где там… Облили щедро фекалиями мудрые указки нашего отца — командира!.. Терпелив он, даже чересчур, но — иссяк океан и его терпения!..

И так далее, в том же духе, с теми же интонациями, жестами и кривляньями, что и на предыдущей оперативке, и на пред-предыдущей, и на позапрошлогодней…

Слушая начРОВД, диву даёшься: каким же сбродом повелела ему руководить судьба?!. Сам-то он, разумеется, святей папы Римского и мудрей телевизора, но вот его подчинённые — редкостная сволота, оттого и мучается он с нами который год, здоровье гробит, травмирует психику, вынужденно перенапрягая силы в напрасных потугах достучаться до нашей совести… И где результат этих титанических усилий?.. Нет результата!..

Словно и не воспитывал он нас каждодневно, словно не наставлял личный состав, подкрепляя слова продуманнейшими оргмероприятиями, словно не милицейский АС и МАСТЕР нами командует, а жалкая замухрышка…

«Ни хрена не делаете, не пытаетесь сделать, и уж даже не притворяетесь, что — пытались… А это ж вообще — ни в какие ворота!..»

Слушали мы смиренно, мучимые раскаянием за то, что такие вот дуболомы ленивые, попались под его руководящую руку… Каждый из нас на его месте давно б застрелился от отчаяния что-либо изменить при столь похабном личном составе, но — не стреляется, паразит, видать — бережёт патроны… И на всех совещаниях-заседаниях с участием подчинённых — зудит, громыхает, кулачком по столу постукивает…

После общих рассуждений он обычно переключается на частности, брызгая слюной в ту или иную из райотделовских служб. На этот раз его мишенью стал уголовный розыск.

Трах-тарарах — оперуполномоченным с их маманями!.. Почему на счету райотдела до сих пор — целых ТРИ (!!!!!!!!!!) совершённых в этом году, и до сих пор не раскрытых убийства?!. Чего господа опера добиваются — чтоб подполковник забросил прочие свои архиважные дела, и самолично занялся вонючими мокрухами?!. От важнейших государевых дум норовят его отвлечь бездеятельностью и разгильдяйством розыскники — раздолбаи!.. Но ничего, когда-нибудь они дождутся… Вот рассердится он по-настоящему — и тогда пощады пусть никто не ждёт!..

И эту песню мы слыхали. Ждем-с!.. Пусть сердится… Может, хоть тогда хватит его кондрашка от перевозбуждённости, и пришлют к нам в РОВД нового, чуточку менее крикливого командира…

Впрочем, — вряд ли… Должность у него — такая, что порядочному человеку на ней не удержаться. Никто хорошего человека гробить ею и не станет, так что ещё спасибо скажем, ежели взамен не пришлют к нам ещё более лимпопо…

«И с изъятиями наркоты, товарищи офицеры, как всегда — полный завал!.. — поменял тему начальник РОВД. — В прошлом месяце — ещё куда ни шло, в этом же — ни одного изъятия!.. А ведь на прошлом совещании САМ начальник городского Управления указывал нашему райотделу на недоработку по этому вопросу!.. Это ваш ответ на справедливую критику руководства?.. Так это не ответ, а издёвка!.. Явный намёк, что для вас слова САМОГО товарища полковника — уже не приказ, не руководство к действию!..»

Тут начальник райотдела сделал паузу, и с трибуны горестно повёл очами по сторонам, надеясь обнаружить хотя бы одного относительно честного и преданного интересам дела сотрудника. Но кругом себя увидел лишь испитые, хитрованисто — ментовские рожи… Понятно, что в открытую никто ему в глаза не плевал, но и пронзённых сочувствием служебным печалям взглядов тоже — не наблюдалось… Разве что сидевший рядом за столом президиума начальник районного уголовного розыска самокритично покачал стриженной башкой в такт подполковничьих обвинений, но майору должность велела именно так реагировать на начальствующие разносы в адрес своей службы, а что у него в самом деле на душе — ни одна собака не знает, потому и он — под сомнением…

Подполковник помолчал, переводя дух и соображая, достаточно ли этого разноса для нашей ударной работы по искуплению грехов хотя бы в ближайшие два-три часа. И решив, что для наглядности надо бы и по одному из рядовых работников вжарить из орудий главного калибра, косо полоснул глазками меня, сидевшего в зале слева, в третьем ряду:

«Кстати — о вас, товарищ лейтенант такой-то… Вы работаете у нас уже год, да?.. Мы оказали вам большое доверие, назначив на ответственную должность оперуполномоченного… Мы рассчитывали на…» — тут он поперхнулся собственной слюной, закашлялся. Зал глухо помалкивал, отчасти — сопережевая мне, а отчасти — радуясь, что в данный момент разносят меня, а не кого-либо из них…

Отхаркавшись в сторону, и уже успев забыть, на что так легкомысленно рассчитывало руководство, беря в штат угро подобного мне гондона, начальник райотдела чисто на автомате привязал меня к предыдущей теме своих разглагольствований: «И мало, очень мало у вас изъятий наркотиков! За последнее время — совсем нет, а это — ни в какие ворота!.. Отрабатывать надо зарплату, а не… вы меня понимаешь, товарищ лейтенант?!.»

Тут, на моё горе, он припомнил нечто действительно конкретное, оживился: «Когда этим летом вы попросили отпуск в июле, мы что — отказали, а?.. Нет, дали!.. Летом!!! И это — в то самое время, когда многие, даже и по десятку лет отпахавшие у нас, сотрудники получали отпуска исключительно в осенне-зимний период!.. Так надо же ценить заботу о себе, и отвечать усердием по службе, ясно?!. А не… растак вашу маму… ловить ворон и водку квасить…»

Он почесал затылок, соображая, не вякнуть ли ещё чего-нибудь поганое. Решил, что с молодежи на первый раз — достаточно, а то ещё расплачется и позовёт мамочку… Вдруг заговорил о паспортной службе, так-растак-перетак в адрес отдельных недостатков и недочётов в её работе… Те из присутствующих, кто имел отношение к уголовному розыску, потаённо перевели дух, — «всё, сегодня старый хрыч нас уж дёргать не будет!» Зато паспортисты посвежели лицами и стыдливо зарумянились, слушая начальственные колючки и дерьмучки в свой адрес…

 

2. СУПЕР — БАРЫГА

После оперативки личный состав бодро разбежался по кабинетам, точкам, объектам и прочим рабочим местам. Всех поглотила текучка буден: опросы, допросы, задержания, аресты, беседы с посетителями, составление служебных бумажек и прочая приевшаяся всем фигня…

Лично мне надо было выезжать на адрес, опрашивать ограбленную вчера на улице гражданочку Терентьеву на предмет внешности и особых примет её обидчиков, но вместо этого я закрылся в кабинете, сел за стол и крепко задумался.

Слова подполковника задели меня за живое. Это сейчас, по прошествии стольких лет бурления в ментовском котле, к начальственным разносам я привык, и воспринимаю их с олимпийским спокойствием… На то и начальство, чтобы горло драть… Сегодня я угодил под раздачу, а завтра — кто-то другой, так чего волноваться и нервишки палить?.. Наслушался командирских воплей (но только ни в коем случае — не прекословь, начальство этого не любит!), отряхнулся — и как с гуся вода!.. Забудь, и живи, и работай дальше с таким видом, словно ничего такого тебе и не говорили… Будут сделаны мною радикальные выводы из услышанного или не будут, — всё равно с неотвратимостью восхода солнца через какое-то время забывшее свои старые претензии начальство взвалит на меня груз новых придирок… Так чего, собственно, стараться, если конечный результат — тот же?..

Но это я сейчас понимаю. А тогда, в годы желторотого лейтенантства, любой попрёк вышестоящего воспринимался как пятно на моей репутации. Мечталось о будущих генеральских лампасах и министерских должностях, для этого же — хотелось быть на хорошем счету, заслужить доверие, так сказать, продемонстрировать себя с наилучшей стороны… Эх, молодость!.. Каким же я тогда был идиотом…

…И не отвертеться от голого факта: просил я летом отпуск в разгар курортного сезона (врачи наставительно порекомендовали свезти сынишку к морю хотя бы на недельку, и я, извернувшись, это устроил!)… И этот летний отпуск мне дали — как бы авансом за будущее усердие!.. Теперь же и в самом деле справедливо было бы этот аванс отработать… Позарез нужно было изъятие наркоты в количестве побольше, и по времени — как можно побыстрее!..

Хлопнуть несколько человек за «хранение, изготовление, употребление или сбыт нарковеществ» не так уж и сложно, но — хлопотно очень, и времени много отнимает. Так — даже теперь, когда я набрался опыта и оброс качественной агентурой. Тогда же я и вовсе растерялся: с чего начать?..

Самое интересное, что в словах начальника райотдела таилась некая, ему самому неведомая правда…

Действительно, в последние недели наркушники нашего района словно выпали из поля зрения оперов, привычно пасущих их около притонов и прочих наркоторгующих я м. То есть наркоманы как таковые никуда не делись, — толпилися на улицах и площадях наших «территорий», куда ни плюнь — обязательно угодишь в наркоманскую рожу… И колоться — нюхать-глотать — курить тоже не бросали, не наблюдалось такое уникальное чудо… Как раньше травились «дурью», так и травятся, но берут её — не у известных районному угрозыску барыжек, а у кого-то другого, неведомого… И я м а та, видать, достаточно мощная, раз покрывает потребности всей районной нарколыжни, во всяком случае — значительной её части…

Дошло до того, что наркобарыги, оставшиеся без массового покупателя, серьёзно сбросили цены на свой товар, но и эту «уценёнку» — не брали. Видимо: в каком-то другом месте ш и р л о предлагали и дешевле, и — качественней…

Те из барыг, кто сексотил на ментуру, т ё р л и «кураторам»: найдите таинственного конкурента, и сделайте с ним что-нибудь, иначе вся действующая наркоторгующая сеть разрушится, и вы, опера, останетесь без осведомителей!..

И мне такое приходилось неоднократно слышать в последнее время, и многим моим товарищам, но проклятая текучка и вечная беготня по сиюминутным делам мешали сесть и задуматься: а что, собственно говоря, происходит?..

И только теперь, подстёгнутый начальственным вздраем, и сопоставив известные мне факты, я пришёл к единственно возможному разумному объяснению: где-то под самым носом у нас появился некий неизвестный нам барыга, с совершенно немыслимыми, по провинциальным меркам, размахом деятельности!.. И если я его вычислю и поймаю, то полная грудь орденов мне обеспечена, да и внеочередное звание капитана (а то и майора!) присвоят к концу квартала, сто пудово… Так что надо ловить!..

Первым побуждением было — сходить к начальнику угро, посоветоваться… Розыскник он опытнейший, да и человек не из шибко вредных, — и подскажет толково, и морально поддержит, может даже — и хоть завалящего стажёра — курсантика из школы милиции в помощь выделит!.. Но, всё хорошенько обдумав, понял, что делать этого — не следует. Пусть лишь учился я ментовскому ремеслу, но и не совсем же дурачок, кое-что уж кумекал в жизни, чувствовал нюансы и оттенки…

Одобри майор мою идею поисков «мистера Икс-торговца», — и он тем самым дал бы молчаливое «добро» на то, чтобы я временно похерил все прочие срочные дела и обязанности. Нельзя же в усиленном варианте заниматься всем!

Но что значит — одобрить?.. Это означает, без всякой выгоды лично для себя, взять на себя ответственность за последствия!.. Да, нынче подполковник пропесочил за отсутствие изъятий наркоты, и я все силы бросил на этот участок борьбы с преступностью… А завтра — начальник райотдела удивится: почему с квартирными кражами у меня полнейший завал, и по мокрухам нет решительных сдвигов… Естественно, мне придётся оправдываться: «Так я же по наркоте работаю… Вот и товарищ майор разрешил!..»

И получится объективно, что вовсе не я виноват в перечисленных начальством небрежностях, а мой непосредственный начальник!.. Дескать, сняв с меня часть моих непосредственных обязанностей — никому другому их не перепоручил (а кому перепоручишь, когда и так все заняты под завязку?!), что при необходимости можно расценить как его личный, грубейший и непростительнейший промах. «Да-да, товарищ майор, такие вещи совершенно непозволительны!» — вот что скажет (или подумает!) начРОВД.

Есть определённые правила игры, прекрасно известные начальнику угрозыска. Вот почему, даже и одобрив план операции, никогда не скажет он: «Остальное — бросьте!», наоборот — обязательно подчеркнёт в конце инструктажа: «Но и про остальные обязанности не забывайте, а я — проконтролирую!» И — обязательно проконтролирует, можете не сомневаться… То и дело будет дёргать меня, отрывать от поисков «мистера Икса» напоминаниями типа: «Ты уже опросил потерпевшую от грабителей гражданку Терентьеву?», или: «А по делу об убийстве сторожа автостоянки ты уже отработал жителей домов номер 23 и 24?..» Тогда если что — алиби майора налицо. «Я напоминал!.. Требовал!.. Но это он, лейтенант такой-то, не справился и не обеспечил…»

Во, тогда и к начальнику угрозыска от подполковника — никаких претензий, мне же в лучшем случае — строгий выговор с занесением, да ещё и балалайку в рот, на десерт…

Так что самое правильное сейчас — ничего непосредственному начальнику не докладывать, а, втихую сбросив побоку все прочие материалы, позаниматься недельку одними наркушниками… Пока начальство пронюхает, что я от прочих дел самоустранился — либо достигну каких-либо результатов, и смогу предъявить их в качестве оправдания своим действиям, либо — пойму, что тяну пустышку, и — вернусь скорёхонько под прежнюю лямку…

Ну и, если честно, не хотелось делиться с майором лаврами победителя в случае успеха!.. Да-да, я был тогда настолько желторот, что рассчитывал, в случае поимки «супер-барыги», оказаться единоличным автором победы, совершенно не представляя, сколько же в случае серьёзного успеха объявляется желающих пристроиться к ней, причем — званиями и должностями куда покруче моего!..

 

3. ДУНЕВ И СЕСТРИЧКА.

Интересно, что делал бы на моём месте Шерлок Холмс?.. Небось, часами пиликал бы на скрипке, курил свою знаменитую трубку и тренировал мозги дедукцией…

Я же выбрал путь хоть и простой, но эффективный: по одиночке отлавливал на своей «земле» наркоманов, отводил в РОВД и, закрывшись в кабинете, изрядно их поколачивал, требуя рассказать, что за новая супер-пупер — я м а у нас в последнее время образовалась, где находится, и кто там хозяин?..

Ну то есть я упрощаю, конечно же… Не сразу начинал бить этих пусть и наркозависимых, но — полноправных граждан Отечества… Мы ж не звери — беспредельщики, чёрт побери, а — уголовный розыск, правоОХРАНИтельный орган, улавливаете?.. Поэтому вначале говорил миролюбиво, упрашивая дать нужную информацию добровольно, как бы в исполнение своего гражданского долга, И уж только потом, получив вызывающе-наглый ответ: «А я ничего не знаю!», — сердился, кидался недобрыми словами и ласково «плясал» по их рёбрам и суставам своей подружкой-дубинкой…

Метод поголовной обработки сомнительного контингента хорош именно массовостью. Сплошь и рядом конкретных зацепок в том или ином преступлении у розыска нет, а что-то же делать надо, вот и ищем на ощупь, методом проб и ошибок, пинков и затрещин… Недостаток этого метода — слишком много тратится физической энергии. Основательно избить даже одного человека — и то устаёшь так, словно в шахте полсмены отстаханил, а ведь «полировать» клиентов приходится зачастую десятками в день, причём — без малейшей уверенности в том, что действительно — в е р н я к, а не фуфлон толкаешь…

Сейчас-то я такими лобовыми атаками на преступность без крайней надобности не занимаюсь, ну его… Силы берегу!.. Повторись та ситуация сегодня — скорей всего, задействовал бы агентуру (тогда же я имел её горстку лишь, не понимая, что с урками надо не бодаться, а договариваться!), провёл бы серию п о д с т а в, придумав что-нибудь, свежее и оригинальное… А тогда — молодой, дурной, вулкан нерастраченной силушки, да ещё и безумная надежда на то, что вот-вот руководство горУВД (а то и облУВД) заметит меня, талантливого и умного, поддержит, двинет на повышение… Ох, каким же я был тогда идиотом!..

…Сперва дела не ладились. Одного нарика поколотил, другого, десятого, а полезной информации — ноль. «Не знаю», «не видел», «не слышал», «не при делах — второй день уж не колюсь, хочу даже наняться на работу в ЖЭК дворником — смотрите, вот и заявление о приёме на работу в кармане случайно завалялось!», — такие звучали ответы.

Но бил я и 11-го… и 15-го… и 22-го… И к исходу третьих суток уже примерно представлял, что мощная я м а в нашем районе — есть, причём расположена она не где-нибудь, а именно на моей «территории». Но где именно — допрашиваемые не знали, хоть спрашивал я усердно…

Между одной — двумя сотнями проживавших в нашем микрорайоне наркоманов и неведомым продавцом «дури» стояла промежуточная прослойка из 5–6 посредников. Он отдавал товар только им, и именно от них получали товар потребители.

Схема такова: жаждущий наркоты находил посредника, и давал ему бабки (посредник брал их только в том случае, если хорошо знал клиента, и не сомневался в нём). А через час-два — получал в условленном месте от посредника ш и р л о. Таким нехитрым образом районные нарколыжники обеспечивались дешёвой и качественной «дурью», даже не зная, кому они обязаны этим великолепием…

Но самое интересное, что и личности посредников установить оказалось затруднительно. «Не знаю по имени, — щупленький такой», «Зовут Люськой, а фамилия — то ли Рыжова, то ли Белоглазова, точно не помню…», «Кажись, кликуха — Серый… Но может, и не погоняло это вовсе, а имя…» — вот и все наколки.

Но потом одна т о р ч а щ а я на игле шлюшка после пары пинков и обещания засунуть её на трое суток в одну камеру с сифилитчицами и туберкулёзницами — обмолвилась, что в последний раз пяток к у б ы ш е к зелья загнал ей некий Семён Дунев, по кличке «Дуля», проходивший по учётам районного угрозыска как мелкий наркоманчик, успевший в годы недалёкой юности отсидеть полтора года за квартирные кражи, и с тех пор, вроде бы, нигде не с в е т и в ш и й с я…

Нашёл Дулю по адресу, где он был прописан, скорёхонько ошмонал квартиру — ничего примечательного. Отвёз его в райотдел, побеседовал… И по-хорошему толковал, и по-плохому — он только пялился упорно и бекал: «Да в чём вы меня обвиняете?! Ни в чём я не виноват!»

Блин, и не столкнёшь его с этой точки. Винить-то его действительно не в чем… Не шлюшку же на очную ставку с ним выставлять!.. Она скажет: «Он мне «дурь» толкал!», а Дуля ответит: «Впервые в жизни вижу эту наглую соску!» Ну и чем докажешь, что врёт он, а не она?..

Будь у меня времени побольше, и опыт посерьёзней — окружив Дулю со всех сторон агентами, терпеливо изучил бы его привычки, образ жизни, круг знакомых… Но и опыта недоставало, и времени — в обрез. И так уж — четвёртые сутки, всё побросав, занимался только этим делом!..

Тогда решил сработать по-другому… Была у Дунева сестричка родная, то ли Лиза, то ли Лида, — точно не помню. Симпатичная девушка, вполне добропорядочная, замужем, ребёнку три годика… Реализатор на местном рынке. Как Дуля к сестре относился — не знал, но исходил из того, что к сестре он привязан, и неприятностей для неё не хочет.

И вот, спустя короткое время после того, как через 72 часа измученного долгими «беседами» Дулю отпустили из РОВД домой, на реализаторшу Лизу (или Лиду, — неважно) вдруг «наехал» некто Витя Месяцев, кличка «Месик», ранее трижды судимый (хулиганка, кражи, прочая хренотень), а попутно — мой секретный сотрудник под псевдонимом «Меткий». По рынку шастал он постоянно, всё вынюхивал, высматривал, — и то кошелёк себе склямзит, то интересную информацию родной уголовке раздобудет… А теперь, без видимой причины, стал он цепляться к нашей Лизе-Лиде: то обидное слово скажет, то якобы случайно столик с товарами толкнёт, а там и вовсе захамил, стал намекать на свои сексуально-извращённые намерения в отношении грудастенькой реализаторши, и при этом — чуть ли не острым ножиком перед её личиком помахивал…

Вообще-то «крышей» на этом рынке были б ы к и из б р и г а д ы Феди-Филина. Но они знали, что Месик — с т у ч и т, и в его «левые» маневры вокруг торговки старались не вмешиваться, понимая: раз цепляется — значит, НАДО… Муж реализаторши был из заводских работяг, то есть — ни рыба, не мясо. Такому ли со злобным хулиганьём совладать?.. И понятно, что за помощью обижаемая реализаторша обратилась не к мужу, а к своему брату-Дуле, рассудив, что, как ранее судимый, он наверняка обладает в криминальном мире авторитетом, и вполне способен замолвить словечко перед нахально наезжающим бандитом в её защиту…

Дуля попытался выяснить у Месика, чего ж это он Лизку напрягает, но Витюха в ответ изобразил приступ неудержимой ярости, и Дуле пришлось убегать от размахивающего перед его носом п е р о м рецидивиста в сторону дальних кустиков, за которыми его чисто случайно дожидался я, довольно ухмыляющийся, с гостеприимно распахнутыми для приёма в объятия перепуганного Семёна…

В принципе в среде криминалов за падло звать на подмогу ментов в конфликтах друг с другом… Но Месик в перерыве между кровожадными матюками и живописными манипуляциями с ножиком успел вполголоса втолковать Дуле, что не след ему ссориться с опером таким-то, иначе — кранты не только его сестричке, но и ему самому!.. А поскольку свою связь с ментурой Месик не слишком и шифровал (ну разве что не ходил по жилмассиву с большущей табличкой на груди: «Я — секретный сотрудник угро, так что пусть никто меня не трогает!»), то Дунев быстренько понял, откуда ветер дует, и скумекал: не пойди он навстречу моему пылкому любопытству насчёт новообразованной я м ы — и окончательно оборзевший Витёк превратит жизнь Лизы-Лиды в сплошные сумерки!.. А кому такое надо?.. Какой ни есть ты гнилушка по этой жизни, но и у тебя есть родичи, друзья и прочие близкие тебе люди, — те, с кем ты с детства общаешься, привык к ним, и в общем-то хочешь, чтобы им всем было хорошо…

Ввиду столь серьёзно осложнившейся обстановки, Дуля согласился поделиться со мной имеющейся у него информацией… Как и полагается «шестёрке», знал он немного, но, как впоследствии оказалось — вполне достаточно для того, чтобы вывести угро на конкретный след…

По его словам, неделю назад подошёл к нему один знакомый (Дуля наотрез отказался его назвать), спрашивает: «Хочешь срубить бабок, да ещё и ш и р л а дармового в придачу?..» А кто ж такого не хочет?! Дуля только «за»… Тем более, что работа предстояла непыльная: мелкий опт всё той же ш и р к и… Знакомый брался регулярно обеспечивать Дулю ф а н ф ы р я м и (пузырьками) с зельем, и — присылать покупателей. Дуля принимает бабки и отдаёт товар, а знакомый регулярно забирает эти бабки, отстёгивая Дуле положенные комиссионные, и принося новую «дурь»…

Казалось бы, что даёт угрозыску эта информация, если имени своего знакомца Дуля не назвал?.. Но на самом деле польза оказалась огромная!.. Ибо однажды, придя за вырученными бабками, и оставшись довольным размерами полученной прибыли, дулин знакомый случайно обмолвился, что погоняло хозяина я м ы — некий «Сенсэй», из спортсменов, и живёт он на улице Мостостроителей, дом № 34, в угловом подъезде… Если Дуля это не придумал (а какой резон?.. в случае л а ж и Месик из его сестры лапшу наделает!), и если его знакомый не пургу гнал, из осторожности выставляя основным продавцом кого-то другого, вместо себя, то мы получали добротную и вполне проверяемую наколку!..

…Тут я, правда, немножко прокололся… Мне следовало вытянуть из Дули имя его таинственного знакомца, — так, на всякий случай… Окажись информация о Сенсэе дезой, и тогда хоть что-то оставалось для последующих оперативных комбинашек… Да и Дулю потом легче было припереть к стенке: «Ты сдал нам тогда-то своего дружка?.. Сдал!.. А раз так, то и дальше будешь сексотить, а иначе — сообщим твоему дружку, кто именно его заложил…». Я же — отпустил Дулю восвояси, решив, что и потом всегда успею выудить из него всё, что меня заинтересует. Но Дуля мне такого шанса не дал, — в тот же день благополучно слинял из города к дальним родичам в деревню, и в последующих событиях участия не принимал.

 

4. У ПОДЪЕЗДА

…Все полученные сведения были мною углублённо проверены.

В нашей картотеке никого по кличке «Сенсэй» не значилось. Никто из моих более опытных коллег уркагана с таким погонялом не знал.

Тогда я выбрался на адрес, к дому № 34 на Мостостроевской… Обычная девятиэтажка на дюжину подъездов. Двор зарос деревьями и кустарником, заставлен беседками для доминошников, инвалидными гаражами, детскими песочницами и площадками для игр, повсюду на верёвках — сушащееся бельё. На скамейках около подъездов судачили про своё кумушки-пенсионерки (практически только женщины — старики, их ровесники, надо понимать, давно поумирали)… Обычный городской пейзаж — что на этой улице, что на любой другой, как в нашем микрорайоне, так и в любом другом… Кабы не табличка с номером дома и названием улицы — и не различишь, где в данный момент находишься…

От здешнего участкового я узнал, что в одном из угловых подъездов 34-го дома вообще не живёт кто-либо около-спортивный, зато в другом, в квартире № 15, обитает некто Гайдуковский Валентин Евгеньевич. 28 лет, кандидат в мастера спорта, занимается частным предпринимательством, попутно — тренер секции каратэ при двух или трёх близлежащих школах. Холост, беспартиен, положительно характеризуется как по месту работы, так и по месту жительства, без малейших пятнышек в биографии… То есть с точки зрения уголовного розыска — человек никакой, неинтересный, ничем не примечательный. Заподозрить его в торговле наркотиками в особо крупных (по меркам наших местных условий) размерам?!. Невероятно!..

Когда я поинтересовался личным мнением участкового о Гайсуновском, он — пожилой, чахоточного вида капитан, — лишь развёл руками: «Кто его знает… Нормальный тип, по-моему. Я тут — лишь 6-й месяц, видел его на улице мельком, вот и всё знакомство, так что…» И ещё раз развёл руками, наглядно демонстрируя широту своей некомпетентности по данному вопросу.

Будучи тогда пылким фанатом ментовской службы, я про себя поморщился: Полгода у ч а с т к о м на крошечной «территории» — и до сих пор не знает всех вдоль и поперёк?!. И при таком отношении к службе он, никудышний и ленивый, уже капитан, а я, способный свернуть горы и в одиночку повязать банду автоматчиков (я не пробовал, но уверен, что смогу!) — всё ещё хожу в лейтенантах, и не обласкан наградами, или хотя бы благодарностями в приказах?.. Где ж справедливость?!.

Тогдашняя обида в душе мучила меня ещё пару лет, но потом тот капитан ушёл в отставку по болезни, и очень скоро туберкулёзные палочки забили его до смерти. Только тогда я и перестал ему завидовать… Ну и тем более — никому не завидую теперь, поняв, что везде и во всём — одинаково дерьмовато… Так какой смысл суетиться и выпендриваться?.. Сиди уж в той заднице, куда с размаху воткнула тебя жизнь, и не чирикай!

Узнав от участкового, в какой из школ в данный момент занимается со своими учениками Гайдуковский, отправился туда.

В тесненьком школьном спортзальчике издали понаблюдал за ним. Типичный качок в «каратистком» халатике, окружённый ватагой жадно внимающей ему ребятни, в таких же халатах. Вот он показывает им какие-то приёмчики, потом они под его присмотром начинают их отрабатывать… Ничего особенного.

Зацепил только памятью, как тренер мимолётом одобрительно потрепал по сдобной щёчке одного из своих учеников, точнее — учениц. Старшеклассница, с вполне сформировавшимися грудяшками. Он отметил её усердие мимоходом — и отвернулся, а она долго смотрела ему в спину, пылая глазами…

«Тренер любит малолеток. Эта — отработанный материал, и его тянет к другим, а она — ревнует!.. Так-так… В случае необходимости навешу на него «растление малолетних»…» — на всякий случай скомстрячил я оперзаготовку, ещё не зная, тот ли человек передо мною, который мне нужен, и возникнет ли необходимость его в дальнейшем разрабатывать…

Я прекрасно понимал, что и будь Гайдуковский наркоторговцем — в школе предлагать «дурь» он никому не станет, — явно не дурак!.. И наверняка лично он вообще никому наркоту не продаёт — только через посредников… Но ему же где-то надо с ними встречаться!.. Эх, установить бы за ним круглосуточное наблюдение… Но законных оснований — ни малейших. Не даст начальство санкции, и людей на эти цели не выделит… Впрочем, информировать боссов о Валентине Евгеньевиче я и не собирался, пока всё не перепроверю… Ударишь во все колокола, и если потом кончится пшиком — меня же на смех в райотделе подымут!..

Оставалось одно: отслеживать Гайдуковского единолично. Я решил не ходить за ним по пятам (рано или поздно заметит, насторожится и обрубит концы), а, выбрав наблюдательный пункт где-либо во дворе около его подъезда, «пастись» там, отслеживая, кто в его подъезд шастает…

Я рискнул, присев на скамеечку около подъезда, погутарить про жизнь с всезнающими бабуленьками-сплетницами. Они-то уж точно всё про всех знают, и если я м а в их подъезде — заметить её признаки должны обязательно!..

Беседу вёл тонко, ненавязчиво, совершенно не касаясь единственной по-настоящему интересующей меня темы — их соседа Гайдуковского.

По «легенде» я искал в этом районе какую-то Дашу, но запутался в нумерации домов, и не мог найти нужную квартиру. Это позволило бабулям задать мне массу уточняющих вопросов и про Дашу, и про меня, а когда отвечаешь — то естественно смотрится и твоё встречное любопытство. Но опять-таки — ни слова о Гайдуковском я не произнёс…

Однако через полчаса такой беседы я уже знал от старушек, что Валентина Евгеньевича («Вальку-каратиста») они прекрасно знают, и в целом отзываются о нём уважительно: вежливый, культурный, всегда здоровается… Холостякует после смерти матери, один в 2-комнатной квартире… Не раз бабульки советовали: «Женись, Валька, жизнь-то проходит — глазом не успеешь моргнуть, как в старых холостяках засидишься!» На что он не огрызался сердито, и даже не бил болтливую ветошь с молодецким хеканьем пяткой в челюсть, а наоборот, отвечал почтительно, что они-де абсолютно правы, но пока что не нашёл он ЕЁ, единственную и неповторимую… Вот поэтому и воздерживается от похода в ЗАГС!.. Но как найдёт — обязательно женится, и тогда уж обязательно пригласит всех пенсионерок подъезда на свадьбу!..

Иногда, конечно, привозит он домой на купленной пять лет назад «шестёрке» каких-то девушек (парень-то видный!), но дальше романтических свиданий дело у них, надо полагать, не заходит…

Сочетание — «Гайдуковский» и «наркоман» — никакой реакции у словоохотливых бабуль не вызвало. Молодцеватый тренер-каратист и угрюмые нарколыжные хари существовали в разных Вселенных, — какие между ними точки соприкосновения?!. Но одна дородная бабка в очках мимолётно припомнила (и тотчас была в этом поддержана остальными), что в последние недели иногда захаживают в подъезд «какие-то рожи», однако к кому именно они ходят — старушки не знали… Но мнение было однозначным: милиция обленилась и совершенно не хочет работать, а э т и — ходят и высматривают, где что плохо лежит… А вон, слыхать, на соседней улице в прошлую пятницу какие-то наглые квартиру главного инженера завода ограбили, средь бела дня, — и тоже, видать, перед этим ходили и высматривали!..

«Да что вы говорите?!. Вот сволочи!..» — искренно возмутился я, ту самую кражу самолично расследовавший, и уж успевший найти и «закрыть» тех самых «наглых», оказавшихся вовсе не «нарколыжниками высматривающими», а родными племяшами главного инженера…

Полученная от пенсионерок информация не вдохновляла, но и не расхолаживала. Да, Гайдуковский не кричал всему двору, высунувшись из окна по пояс: «Люди, вяжите меня — я наркотой торгую!», но такого от него и не ждалось. А что ни капельки по структуре личности и образу жизни не был похож на прочих известных мне наркобарыг, — так что ж?.. Значит, какой-то особенный, а то и уникальный экземпляр попался!..

После этого целые сутки (только на ночь уходил) я дежурил у подъезда, выпросив для этих целей у приятеля его старенькие «Жигули» с тонированными стёклами. На классных авто он помешался, а бабок на новую машину (тем более — иномарку) — не было, вот и отводил душу, оборудовав свой поношенный автомобиль классными прибамбасами. Вначале у него был «Запорожец», и эта громыхающая тачка стала первым в нашем городе «Запором», снабжённым тонированными стёклами, противотуманными фарами, системой защиты от автоугона, и многими-многими другими модняцкими штукенциями и финтифлюшками. И всё это — на типичной консервной банке, со ржавым багажником на крыше!.. Потом, немного разбогатев, он продал «Запор», капельку доложил, и купил «Жигули» одной из самых первых моделей, оборудовав их всё теми же автоукрашениями. Издали посмотреть — чудо автотехники, а подойдёшь поближе — обыкновенный металлолом, но — ухоженный…

Меня в основном привлекали тонированные стёкла. Сидишь внутри и всех видишь, а тебя — никто. Полезное свойство для длительной слежки!.. Вот в этой бандуре я и сидел. Вначале — с 12.00 и до 22.30, в среду, а затем — в четверг с 6.30 и до 13.00 примерно… Часами наблюдал и фиксировал, занося всё интересное в тетрадочку. Кое-что любопытное — высмотрел…

На протяжении этих суток в этот подъезд 9-этажки в разное время заходило минимум трое лиц, известных мне как заядлые наркоманы — Коробка, Жир и Земляка. Опытный глаз замечал, как перед вхождением в подъезд они проверялись на отсутствие «хвоста», помаячив некоторое время в стороне и бдительно зыркая по сторонам… А когда минут через 15 выходили из подъезда — тоже весьма старательно осматривались, надо полагать — удостоверяясь, не затаился ли поблизости опер-лягаш с охотничьим азартом во взгляде…

В моём понимании, именно так и должны себя вести посредники между наркопродавцом и покупателями — осторожно, с оглядкой, не упуская мелочей, — совсем как в фильмах про разведчиков… При себе эти трое не имели ни сумок, ни свёртков, со стороны взглянуть — пусты совершенно… Но ш и р к а много места и не занимает: рассовал по карманам десяток фанфыриков — вот уж и нарко-куръер, хоть никакого груза на нём и не заметно… Но ходили ли они в квартиру Гайдуковского, или же ещё куда-то — оставалось загадкой, как и то, была ли при них наркота…

Я мог торчать в этой машине у подъезда и неделю, и месяц, и год, так и не приблизившись ни на шаг к истине… Что-то следовало предпринять!.. Но — что?.. Приехав с парой коллег, задержать нескольких нариков при выходе с адреса тренера?.. А вдруг при них компры не обнаружим? Или — обнаружим, но с самим Гайдуковским связать это не удастся?.. Тогда — провал операции. Если Валентин Евгеньевич и в самом деле содержит крупную я м у, то — сразу ляжет на дно, и хрен его оттуда достанешь!.. Ещё и телег во все инстанции накатает, настрочит кляуз: «Менты — грубияны наезжают на спортивную общественность со вздорными обвинениями, и это — вместо того, чтобы ловить н а с т о я щ и х наркоторговцев!» Смотреться это будет убедительно: заподозрить солидного бизнесмена и школьного тренера по каратэ в торговле вульгарным ш и р л о м смог бы только полный дебил, коим меня вышестоящие инстанции враз и определят… «Что за идиот у тебя ишачит?» — недовольно скажут в горУВД нашему подполковнику, и не видать мне тогда звёзд генералиссимуса на своих погонах как собственных ушей!..

Нет, если делать по милицейской «науке», то к Гайдуковскому для начала следует подвести агентуру, из числа мелкой шушеры, — пусть попасутся возле него, Коробки с Жиром и Землячкой, пусть вотрутся в доверие… Потом Валентин Евгеньевич кому-либо из них продаст «дурь», и тут же мы — цап-царап!.. На этом факте сбыта (доказанном показаниями нашего агента) мы Гайдуковского ловим и «закрываем» в СИЗО. Ну а там уж дело техники — его дожать, отпрессовать вещдоками и уликами… Но ещё разумнее — с использованием той же сети сексотов «пасти» Гайдуковского, выявляя все связи, каналы снабжения и сбыта, круг общения, уровень деловых знакомств…

Был ещё один вариант: задержать кого-либо из зафиксированной мною троицы, лучше даже — их всех, и поработать над ними в РОВД, выжимая показания против Гайдуковского. А затем — предложить сделку: вы нам помогаете его «закрыть», а мы — проводим вас по делу в качестве ни во что не замешанных свидетелей…

Хотя ещё вопрос: согласятся ли!.. Точней говоря: найдутся ли у нас аргументы, достаточно весомые для того, чтобы побудить их сознаться, убедив в том, что помогать нам для них — более выгодно, чем запираться во всём и молчать…

Но в любом случае, работёнка по изобличению Гайдуковского обещала быть долгой и трудоёмкой. Долгие недели, если не месяцы, хлопотливых спецмероприятий…

С этой думой я возвращался в райотдел. Предстояло сочинить на бумаге план операции, и затем наконец-то доложить о своих намерениях руководству, будь оно трижды… благословенно. Что можно сделать в одиночку — я всё уж сделал, а теперь предстояло подключить все «мощности» и возможности районного уголовного розыска.

 

5. «ДОБРО» ОТ РУКОВОДСТВА

…Первыми, на кого я наткнулся при входе в райотдел, были взбешённый взбучкой от только что уехавшего первого зама начгорУВД начальник РОВД, и более спокойный, но тоже озабоченый начальник районного угрозыска. Надо понимать, опять сношали их во все дырки за многочисленные просчёты… В таких ситуациях всегда хочется сорвать на ком-либо злость, а тут и я, подчинённая пешка, навстречу в самый неподходящий момент попалась… Естественно, на меня и налетели!..

«А-а-а-а-а!.. Пидараст, гондон вонючий, бездельник, конченая пьянь!. Шатается где-то неделями, водку квасит на притонах вместе с халявами!.. На двух оперативках не соизволил присутствовать, так ему некогда!.. А тут — кража на краже, гоп на гопе, весь райотдел — в заднице, а ему — хоть бы что… Уволю!.. Пиши рапорт «по собственному», пока не влепили «неполное служебное соответствие»!.. Слышишь?!. Нет, ты слышишь меня?!.» — орал подполковник с таким видом, словно и впрямь кто-то, кроме покойников, мог не слышать его в радиусе десяти километров. Лицо его багровело, глаза — лихорадочно горели. Таки достали его сегодня вышестоящие проверяющие!.. Может даже — пообещали на заслуженный отдых отправить…

Дипломатично дождавшись, пока подполковник наорётся и заглохнет на секундочку, захлебнувшись в собственной слюне, начальник угрозыска более сдержанно, но от того не менее сердито поинтересовался, где я пропадаю в последнее время?.. Почему до сих пор, вопреки его ясному указанию, не опрошена гражданка Терентьева, и не найдены свидетели по её делу — следователь уж высказывал недовольство… Два материала по подрезам ждут меня — не дождутся… Вчера вечером случился подстрел в Тополином переулке, стали меня искать, а — «нету его, и с утра — не появлялся»… «Почему вы не выполняете свои служебные обязанности?» — чуть повысил голос майор, что для него в данной ситуации означало довольно-таки высокий градус недовольства.

Я мигом просёк, сколь для меня губительна правда. Ведь что получается?.. Пока мои боевые командиры в поте лица самолично ловили бандюганов и отбивались от вышестоящих проверяющих гондонов, я, оборзевший сучяра, вначале непонятно зачем чистил рыльники в своём кабинете схваченным без малейших оснований гражданам наркоманам, затем, сунувшись непонятно почему в школу, часами пялился там на грудастеньких старшеклассниц, ну а потом и вовсе — чуть ли не два дня филонил в машине около стандартной девятиэтажки, попивая пиво из банок, слушая веселенькие мотивчики из магнитолы, и разглядывая проходившие мимо авто симпатичные мордашки…

А что в итоге?.. Голый вассер!.. Ни задержанных, ни улик, ни раскрытий… Одни голословные подозрения, а также — гениальное предложение ещё с месяц попинать ту же балду, — «тогда, быть может, мы и изобличим наркобарыгу, хотя и это — без гарантии!»

Сказать это сердито уставившимся на меня боссам — значило харкнуть злорадным хохотом в их надоедливые гляделки! Ну не выговариваются такие вещи в подобных условиях — и всё тут… Я не самоубийца, в конце концов!..

Вот в силу каких уважительных причин, замешкавшись лишь на долю секунды, я с уверенной ухмылкой выигравшего Джек-пот счастливчика заявил, что в ходе уточнения поступившей «от негласных источников» информации сумел выйти на след давно разыскиваемой супер — я м ы, и теперь планирую сегодня же, по горячим следам, накрыть с поличным её организатора, «выходца из спортивной среды»!..

Начальник РОВД аж поперхнулся от изумления, не в силах поверить, что не ослышался, и что этот туповато-занюханный лейтенантик смог не только сказать, но и сотворить подобное!..

По насупившимся подполковничьим глазкам замечалось его желание немедленно объявить, что я — бессовестный лгун и наглый очковтиратель. Мол, «хватит дурить мудрое руководство, лейтенант, лучше иди и пиши рапорт «по собственному», пока не выкинут отсюда в шею…»

Но — не сказал этого начальник РОВД, поперхнулся булькнувшим было в его горле словом…Был он хоть и редкостный дятел, но — не слабоумец. Дурачки в милиции долго не задерживаются, и до руководящих должностей — не дорастают.

Вдруг — не вру я?.. Взаправду — напал на след?.. Не мог же рядовой оперёнок окончательно спятить, и решиться сообщить начальству в лоб легко проверяемую дезу…

Ведь если мы сумеем и вправду раскрыть крупную, доселе неизвестную я м у — это же будет лучший ответ на хоть и абсолютно справедливую, но тем не менее совершенно не заслуженную критику со стороны первого замначгорУВД! Мол — да, есть у нас ещё отдельные упущения, но у кого же их нет?.. Зато посмотрите, какого матёрого наркомафиозника мы изобличили!..

Вот поэтому подполковник сделал нечто, совершенно для него нехарактерное, немыслимое даже: он… заткнулся!..

Перестал обзываться разными словами, и в который уж раз напоминать о его якобы имевших место в прошлом половых контактах с моей матушкой, слегка убавил хмурости с физиономии… Бросил каменное: «Хорошо… Завтра утром доложите о результатах!», и — утопал к поджидавшей его иномарке. Не похвалил за усердие, упаси Боже, про такое и не мечталось, не его стиль… Но хоть ругать перестал. А это само по себе — уже поощрение, «заметь и оцени, парень!» Я и — оценил.

Позднее именно такая сдержанность в поощрении нижестоящих стала привычной и для меня…

Перестал бить ногами валяющегося на земле осведомителя в благодарность за только что услышанные ценные сведения — пусть этим одним будет доволен!.. Так — сто тумаков получил бы, а так — только двадцать… А медаль на грудь, либо премиальные в карман — этим пусть другие отмечают… Но других — и уважать не будет, «подумаешь — наградили!» А вот меня, побившего лишь вполсилы, долго будет вспоминать с признанием и нежностью… К чему я клоню? Да к тому, что любой вожак знает: нечего своих людей баловать — они от этого быстро портятся!..

…Тем временем начальник угрозыска, желавший услышать подробности столь сенсационного сообщения, повёл меня к себе в кабинет, и там досконально расспросил. И поскольку профессионал он был — не чета давно подзабывшему азы розыскного мастерства подполковнику, то сразу же всосал, что ничего конкретного в моих путанных россказнях нет, и предлагаемый мною «план действий» целиком и полностью основан на извечном «авось».

Типа: е с л и у Гайдуковского на самом деле — я м а, и е с л и при внезапно проведённом у него обыске мы найдём существенный компромат, и е с л и под грузом молниеносно собранных улик он расколется и даст «явку с повинной», то тогда — ништяк!.. А если — нет?.. Да лишь одного из этих трёх теоретически возможных «если?..» — с лихвой хватало, чтоб до выяснения всех обстоятельств отложить операцию!..

Но давать «отбой» он не спешил…

Был он, в сущности, обыкновенным человеком, со всем набором присущих каждому из нас маленьких недостатков и слабостей. Непосредственное начальство и его «достало» постоянным критиканством и требованием невозможного. Ну не мог он дать им того, чего дать объективно — не мог, и никто бы на его месте — не смог бы. Однако хоть какие-нибудь ощутимо-заметные победы над преступностью время от времени надо же демонстрировать!.. Иначе — не поймут, скажут: «Слушай, майор, а чем ты там, собственно говоря, занимаешься?!. Хотели тебе к Новому году «подполковника» присвоить, перевести в один из РОВД начальником, но раз ты упорно не желаешь хоть пальцем шевельнуть…»

И — всё, на карьере после такого сложившегося о тебе «наверху» впечатления можно ставить жирный крест!.. Не хотел начальник угро оставшиеся до пенсии годы топать с жирным крестом на спине… Вот поэтому моя идея немедленных действий против всего лишь голословно заподозренного Гайдуковского и не вызвала у него гомерического хохота, с убийственно-саркастическими комментариями…

Затеянная неопытным опером авантюра?.. Да!.. Но в случае удачи её легко изобразить результатом долгих и целенаправленных действий возглавляемого товарищем майором уголовного розыска по пресечению наркоторговли. А случись прокол — за всё ответит лопухнувшийся оперёнок!.. Ну и начальник райотдела немножко пострадает, — это же он только что самолично дал отмашку на проведение операции!..

Все свидетели: он, майор, только присутствовал, но ни словом, ни жестом своего отношения — не выражал. Так что в случае провала он ни при чём, что нисколько не мешает ему в случае удачи — объявиться одним из главных её авторов!..

Вот почему, внимательно меня выслушав и вникнув в суть, майор не стал прекословить, а лишь кротко разрешил действовать: «в духе только что полученных от начальника РОВД указания!»

Но перед тем, как давать карт-бланш, он не поленился взять письменное изложение моего «гениального» плана (пригодится на случай «разбора полётов» при провальном финале), а также посоветовал «для надёжности» заручиться санкцией прокурора на обыск у Гайдуковского.

Обычно при налётах на притоны санкцию на обыск получают задним числом. Никогда нет гарантии, что найдёшь там что-либо.

Часто так: ошмонал адрес — и ни хрена компрометирующего… А прокурор — кривится: «Зачем санкцию брали?!» Ведь это ему отвечать, в случае жалоб необоснованно обысканного, с последующим скандалом…

А так — ворвались на адрес, осмотрелись, если нашли компру — бежим к прокурору за санкцией, и он её в таких случаях с удовольствием даст задним числом, а если не нашли — делаем вид, что никакого обыска и не было вовсе… Так — гулялли мимо… решили компанией оперов наведаться в гости… А что двери после нашего визита оказались повреждёнными — так они такими и были, на соплях держались, честное слово… Кто-то из нас случайно чихнул — они и рухнули!..

Чем меньше оставляешь на бумаге следов своих действий — тем лучше и безопаснее, это любой мент назубок помнит!..

Ну вот, но в данном случае санкция прокурора нам аж никак не помешала бы, и именно — в виду недостаточной обоснованности предстоящих действий…

Наверняка у каратиста везде — связи. И окажись обыск пустышкой — крови он нам попортит изрядно!.. Всякие комиссии понаедут, и начнут проверять законность наших действий, причем первым же их вопросом будет: «А почему вы ворвались на квартиру гражданина Гайдуковского без санкции прокурора?..» Так что именно в данном случае санкцию предпочтительнее взять заранее, естественно — не предупредив прокурора о потенциально возможных осложнениях…

Но опять-таки нюансик: автоматом прокурор санкцию не даст, по первому же твоему желанию… Он же понимает, что в случае чего пострадает вместе с опером — за необоснованность своих действий… Нужно было как-то доказать прокурорским клизмам, что некие вполне конкретные основания для внезапного налёта на адрес тренера — имеются… И эти основания мы создали.

Точнее создал их я персонально: позвонил в райотделовскую дежурку из телефона-автомата за углом, и изменённым голосом сообщил, что в квартире проживающего по Мостостроительной улице дом № 43 квартира № 15 гражданина Гайдуковского под диваном хранится самодельное взрывное устройство повышенной мощности, и этим самым устройством он сегодня же ночью собирается кого-то подорвать!.. Потом, выждав некоторое время, чтобы дежурный успел то срочное телефонное сообщение зарегистрировать должным образом, я зашёл в дежурку, «узнал» о только что поступившем тревожном сигнале, забрал его, и уж вместе с ним — помчал в прокуратуру за разрешением на обыск у возможного террориста и взрывателя.

Что значит общественная репутация тех или иных социальных групп: насколько высмеял бы прокурор возможность наркоторговли со стороны не имевшего криминального прошлого спортсмена, настолько же сразу поверил в «заминированный» диван у того на квартире. Дескать, знаем мы этих каратистов… Дружба с преступными «авторитетами», вхождение в оргпреступность, и всё такое… А где организованная преступность — там и «самодельные взрывные устройства», так что — «вот вам, лейтенант, санкция на проведение обыска, и — действуйте!..»

 

6. ПЕРЕД СХВАТКОЙ

Старшим группы захвата начальник угрозыска определил меня, дав мне в подмогу парочку столь же молоденьких, как и я, но ещё более начинающих лейтенантиков, а также — розовощёкого стажёра, курсанта школы милиции.

Пока в «уазике» мы ехали на адрес, курсант меня задолбал: «А почему не взяли с собою сапёра?.. Там же — мина!.. А почему — не вооружены, если хозяин квартиры — специалист по восточным единоборствам?!» Тьфу, блин… Ну какое твоё собачье дело, спрашивается, отчего мы без сапёра!.. Кто командует операцией и отвечает перед руководством за её результаты?.. Не ты!.. Ну и молчи в тряпочку, отличник хренов… Наверняка в своей школе милиции на пятёрки с плюсом учится, а потом такие вот «знатоки-отличники», придя на работу в райотдел и спустившись с высот теории на почву реальности, начинают мучить всех подобными этим наивными вопросиками: «А почему это делается так, а не этак, как и положено?.. А где вместо этого — то-то?.. А…» Не люблю таких. В милиции либо им быстренько отшибают рога, либо они перестают выпендриваться и вливаются в общую струю, либо — уходят. А как-то по-иному здесь ну никак не получается!..

Впрочем, насчёт оружия стажёр отчасти был и прав, но я решил, что без пистолетиков — спокойнее. Начнись стрельба, и нарисуйся раненые — мне, как старшему группы, придётся отвечать за каждый произведённый выстрел, ну его… Без «огнестрелки» — спокойнее, это правило не раз проверялось во многих передрягах. Навались кучей на преступный элемент — и вяжи его голыми руками, используя подручные средства в виде дубинок, обломков мебели, палок и камней. И — никаких эксцессов, с необходимостью потом отписываться в прокуратуре!.. А окажись у любого из нас с т в о л, и произведи он случайно выстрел — ещё неизвестно, чем закончится!.. Сколько угодно случаев, когда в наших городских условиях выпущенная из пистолета пуля, срикошетив от бетонной стены, поражала выпустившего её, или — кого-либо из его коллег… Я уж не говорю про мирных обывателей, за которых тоже потом приходится отвечать…

Впрочем, на месте нас дожидается предупреждённый по телефону участковый, а уж он — то точно будет при форме и полной вооружённости. Специально «для мебели», т. е. придания происходящему «милицейского» колорита, мы участковых на подобные обыски с задержанием и приглашаем. В этом случае, в случае стрельбы, отвечать перед прокуратурой будет не уголовный розыска, а служба участковых инспекторов!.. Хотя понятно, что если ты получишь пулю в затылок от лопухнувшегося у ч а с т к а, то тебе глубоко фиолетово, что его потом накажут!..

Но когда в условленном месте, за квартал от 34-го дома по улице Мостостроительной, мы подобрали чахоточного капитана, то с мысленным чертыханьем я заметил, что его кобура — пуста. Вполголоса поинтересовался, почему он — без табельного оружия, хотя мы вроде бы договаривались…

Капитан покосился безмятежно, чуть ли не зевнул, ответил спокойно: «Подумал — и решил не брать. Всё равно на такую операцию опера наверняка прибыли со с т в о л а м и, одним больше или меньше — какая разница!.. И потом, не к рецидивисту идём, а — к Гайдуковскому… Уверен, что с ним проблем не возникнет!..

Я заморгал ошеломлённо, не зная, как среагировать на подобную нахалку. Мною — старшим группы! — ему было велено по телефону взять с собою оружие, а он… Сволочь!.. Видите ли, «подумал — и решил не брать…» Да кто тебя думать просил, урод?!. Ну понятно, раз он — капитан и в возрасте, а я — молодой лейтенант, то можно уж и на голову мне сходить…

Смысл его маневра понятен: без пистолета — спокойнее, и теперь, в случае стрельбы, отвечать придётся не службе участковых, а уголовному розыску… А что теперь из-за этого хитрована внезапно выяснилось, что на адрес к матёрому преступнику мы идём практически с голыми руками — так на то плевать… Вязать супостата в любом случае придётся ведь орлам-операм, а не этому участку-доходяге…

Но вслух я ничего не сказал, лишь усмехнулся кисло. Приходилось действовать в тех условиях, которые реально складывались. Однако с этой секунды на душе моей замутило. Появилось предчувствие страшной неудачи и огромнейших осложнений, отвечать за которые придётся персонально мне!.. Мне, и никому больше!.. Сделают из меня крайнего, навешают всех собак…

Потеряв уверенность в собственнных силах, по автомату я ещё продолжал действовать так, словно всё происходит по ранее установленному плану. Но уже без всякого вдохновения, с тягостной мукой в сердце, и — лишь для того, чтобы оправдать ожидания нескольких пар устремлённых на меня глаз. И в результате моей внутренней неуверенности — нами делался один ляпсус за другим…

К угловому подъезду подъехали мы в начале восьмого вечера. Обычно перед «наездом» на серьёзный адрес несколько часов (или даже дней) за ним осуществляется наблюдение, чтобы точно знать, находятся ли на адресе интересующие нас лица, и не окажется ли там кого-либо, способный оказать серьёзное сопротивление. В этот же раз такое не предусматривалось даже и по плану!..

Тормознули «уазик» прямо около подъезда, без всякой мысли о том, что Гайдуковский увидит в окно милицейскую машину, насторожиться и сбежит, либо же — уничтожит имеющиеся на адресе улики. Постояли у дома, глазея наверх, на окна 15-й квартиры, и тем самым показывая окружающим, чей именно адрес нас интересует.

Окна светились, стало быть — дома кто-то был. Но — кто, что, с кем, в каком числе, чем занимаются — читают Библию, мастурбируют коллективно, или же готовят к стрельбе крупнокалиберный пулемёт на треножнике?.. Хрен его знает… Я растерянно затоптался на месте, не зная, что предпринять. Надо было подстраховаться, как-то проверить обстановку, уточнить план предстоящих на ближайшие минуты действий, указать личному составу моего боеподразделения расстановку сил перед схваткой… Но в голове вместо стройных оперативных мыслей набатом звенело только одно, отчаянное: «Звиздец тебе, кажись!..»

Почему-то хотелось домой, к маме… Не к жене, которая сразу напрягла бы обычными семейными проблемами, а именно к маме, которая — поймёт, пожалеет, возьмёт на себя все мои страхи, боли и тревоги…

«А ведь сейчас меня не станет!» — с ужасом осознал я. Умирать — не хотелось… Я ж и не жил ещё толком!.. Ох, блин… залетел я!..

Встряхнувшись от охватившего меня дикого ужаса, строго повёл глазами, проверяя, не догадался ли кто-нибудь о моих мыслях. Рявкнул: «Пошли!.. Нечего тут шататься… Будем брать!..»

И пока мы входили в подъезд, пока ждали лифта, и подымались потом в лифте на четвёртый этаж, в ушах моих звучало насмешливое: «Звезде-е-е-е-е-е-е-е-е-ц!..»

А расклад действительно — неважнецкий… Если Гайдуковского нет дома — мы своим визитом спугнём его раз и навсегда… Если он дома, но не при делах — меня в райотделе засмеют, а прокуратура выставит козлом и навешает всех собак… Если — и дома, и при делах, и, вероятно, при оружии — положит всю опергруппу, а сам пустится в бега!.. Удайся мне выжить — суд, и суровый приговор «за преступную халатность». Лучше уж и не выживать…

С мёртвого — какой спрос?.. Наоборот, погибшего при исполнении служебных обязанностей спецы из пресс-службы горУВД в сообщениях для СМИ изобразят павшим смертью героев, золотыми буквами впишут в историю городской милиции, его скромное имя присвоят одной из школ города, а в будущем, возможно, о нём напишут книгу, сочинят песню, снимут кинофильм…

Решено: если что — кидаюсь первым под пули!..

 

7. ЗАХВАТ

Впятером вышли из лифта и подошли к дверям нужной квартиры. Немножко повезло с дверями — не бронированные, а обычные, хотя и добротные, сделанные столяром индивидуально для данной квартиры, а не типовые, легко выбиваемые ударом ноги в нижнюю треть… Это сейчас наркоманы учёны ментовскими набегами, и все, у кого есть свободные денежки — двери обязательно бронируют… На такой адрес быстро не ворвёшься, и пока двери выломают — хозяева в аккурат все улики и уничтожат… Гайдуковского же мы вполне могли застукать врасплох, это давало надежду, что уничтожить улики не успеют…

Целую минуту нерешительно топтались у двери. В квартире вроде бы тихо, — ни голосов, ни стуков, только радио играет… Но ведь свет в окнах — горел, значит — кто-то дома… Стучать, звонить представляться: «Милиция! Откройте пожалуйста!.. Мы только немножечко вас обыщем!..» — бесполезно… Врываться на притон — только внезапно, ураганным броском, молниеносно преодолевая сопротивление застигнутых врасплох криминалов…

Стажёр предусмотрительно прихватил из «уазика» монтировку, а я ещё в РОВД вооружился кувалдой, так что срывать двери с петель было чем. Единственное, что смущало — полнейшая неопределённость. Кто знает, что ждёт нас за дверью?.. А вдруг — пуля или п е р о в сердце?..

Жить каждому хочется, и ни один, даже самый супер-злодей, не стоит того, чтоб ради его захвата жертвовать своей бесценной жизнью. Она у каждого — одна!.. И твоя собственная — так дорога тебе… так нужна!.. Нет, умирать никому не хочется.

Это только тупому начальству кажется, что любой из подведомственного личного состава готов по первому же приказу с улыбкой идти на смерть!.. Или, типа: «…заслонить грудью от бандитского выстрела или ножа мирного гражданина…» Вот пусть те идиоты, которые эту хрень всерьёз произносят — сами под бандитские пули с ножами и подставляются…

Моё первоначальное намерение чуть ли не жертвовать собою, бросаясь навстречу нацеленным в меня стволам, теперь уже казалось легкомысленным. Сделают стрелочником за провал операции, и бросят в «зону»?.. Ну и хрен с ним, много за преступную халатность не дадут, года три-четыре… Отсижу, искуплю вину доблестным трудом, выйду на свободу с чистой совестью… И жена обязательно дождётся, куда она денется?.. С чужим дитём на шее кто её возьмёт…

…Отсюда следовало вот что: как сорвём двери — первым в квартиру надо кого-то другого запустить, он — как пробный шар. Завалят из с т в о л а, или п ё р ы ш к о м подрежут — значит, Гайдуковский шутить на намерен, прояснится его моральный облик… Тогда — бежим всей группой вниз, к машине с рацией, и вызываем подмогу. Если Гайдуковский за это время и убежит — не беда, объявим в розыск, рано или поздно — найдут, и уж тогда «брать» будут по-настоящему, с помощью милицейского спецназа (с автоматами и в бронежилетах), с теми больно не настреляешься…

Я огляделся, прикидывая, кому приказать первым броситься в квартиру. Мой взгляд зацепился за капитана… Старше всех по возрасту, болезненный, туповатый, неисполнительный, такого — не жаль… Тем более, — не из нашей службы, не из угро… Я открыл рот, собираясь произнести смертный приговор участковому, но тут он вдруг бодро утопал от нас по лестнице со словами: «Ну, вы начинайте, а я пока схожу и организую понятых для обыска…»

Нет, вы видали?!. Блин, что происходит?!. И кто тут — старший группы?!. Кто командует и решает, кому — за понятыми, а кого — в вышибленные двери?!. Я, я решаю!.. Так какого ж он… Ладно… запомним!..

Обоих лейтенантов подставлять — не хотелось. Свои кенты, нормальные хлопцы, один уж — женатик, у второго — невеста, если их обоих положат — две взъярённых бабёнки изведут потом стенаниями и жалобами…

Самому — под пули?.. Извините, но кто тогда будет осуществлять общее руководство операцией?..

И кто ж остаётся?.. Правильно — стажёр. Жены и детишек нет — раз, болтает слишком много — два (если застрелят — хоть отдохну от его говорильни), в штатах районной уголовки не числится, а потому как бы и не наш — три… К тому же, у него в руках — монтировка, вот и будет чем отбиваться от каратиста, окажись тот безоружным, но помаши руками и ногами в сторону ментовских визитёров…

«Курсант Малышев, первым на адрес пойдёте вы!..» — объявил я негромко, и таким тоном, словно объявлял о награждении орденом Победы с брильянтами. «Есть!» — ответил он радостно. Ну, всё понятно… Начитался в детстве книжек «про милицию», и ещё не успел расстаться с романтической тягой к свистящим над головою бандитским пулям. А меня вот под них не тянет!..

Мельком глянув на его мужественно нахмурившееся лицо («ничё, газетный некролог получится фотогеничным!..»), я махнул рукою, «Вперёд!..»

В следующий миг стажёр поддел дверь монтировкой, я изо всей силы ударил кувалдой, а лейтенанты навалились с разбега… Дверь треснула, и — рухнула вовнутрь.

«А-а-а-а-а!.. Сдавайтесь!.. Дом окружён!..» — заорал стажёр, перепрыгнул через обрушенную дверь и ворвался в квартиру. Я замешкался на пороге, ожидая, не грянет ли выстрел, и не рухнет ли на пол тело подстреленного коллеги, но тут кто-то из лейтенантов больно пихнул меня в спину, и я ввалился на адрес вслед за стажёром. А лейтенанты — задержались в дверном проёме, ожидая, что станется со мною и стажёром.

Квартира — двухкомнатная, стандартно обставленная, уютная. И нас здесь — не ждали. Никто не целился в двери из переносного зенитного комплекса, или хотя бы из старенького, но надёжного «максима». Скажу больше: Гайдуковский даже не готовился взять нас на каратисткий приёмчик, ибо был занят: совокуплялся с некой крашенной блондинкой лет 22-х или 23-х, с весьма милыми сиськами. Усадив блондиночку на стол и насадив её на «поршень», он равномерно двигался «туда-сюда», обильно потея мускулистой спиною, а его партнёрша — похрюкивала от удовольствия, обвив могучий торс руками и ногами, царапая ему спину наманикюренными ноготками. Она-то из-под его плеча и углядела наше внезапное вторжение в жилище, изумлённо распахнула по-кошачьи изумрудные глаза, и забарабанила его по плечу ручкой, пытаясь обратить внимание на появление непрошенных гостей.

Но где там… Тренера всецело поглотил творческий процесс совокупления, и он не слышал ни грохота упавшей двери, ни топота ног, ни тем более задрожавшего от страха голоса подружки… Его введённый в неё поршень продолжал равномерно функционировать, и было нечто завораживающее в зрелище вспотевших ягодиц, ритмично двигающихся от дамы и к ней, туда и обратно, и опять… и снова… Я застыл перед расположившейся на столе парочкой, с дурацкой кувалдой в руках. Бить кувалдой по затылку вроде — не за что, а чем ещё привлечёшь к себе внимание мужика, самозабвенно трахающего бабу?.. Не к с и в у же взмокревшим ягодицам предъявлять!..

«Милиция!..» — дурным от взволнованности голосом прохрипел из-за моей спины стажёр. И только теперь до Гайдуковского д о п ё р л о. Он вздрогнул, с влажным чмоканьем выудил агрегат из блондинки, повернулся. При виде его причиндалов у меня глаза на лоб полезли: такое полено!..

Где-то я читал, что у спортсменов член — с горошину, потому как они глотают анаболики, прибавляющие мускулов в одном месте, но сильно убавляющие — в другом, и чем больше бицепсы у спортсмена — тем короче его «палка»… Так, во всяком случае, уверяют популярные брошюры о вреде допинга. Но либо те брошюры в наглую врали, либо с анаболиками Гайдуковский не знавался, либо, наконец, к началу приёма стероидов его член был длиною километра в полтора, и наблюдаемое теперь — лишь жалкие остатки былого великолепия… Так или иначе, но о таком длинном члене и таких пушечно — огромных яйцах я лишь мечтал всю сознательную жизнь, с жалкой усмешкой измеряя перед зеркалом линейкой и циркулем размеры своего «хозяйства», а тут — вот оно, живое воплощение моих надежд, прямо перед глазами!..

«Нет, с малолетками он дело не имеет — ТАКОЕ в малолетке не поместится!..» — запоздало прозрел я.

И — рявкнул: «Гражданин Гайдуковский, мы — из уголовного розыска!.. Немедленно оденьтесь, нам следует произвести у вас обыск!..»

Он ошалело заморгал…

…Ещё раз убедился я, что от всех каратистких ужимок толку в реальной жизни — никакого!.. Что с того, что физически тренер вполне мог раскидать нас как маленьких котят, — но и он, увидев ментовские удостоверения, сразу скис, словно воздух из него выпустили, и не то что оказать активное сопротивление, а и просто высказать в резкой форме протест против наших действий — не решился!.. Попытался возражающее вякнуть, но слова застряли в его пересохшем горле, и он лишь немо разводил руками, недоумевающее пялясь то на меня, то на стажёра, и пытаясь понять, кто из этих двух ментов с железяками — самый главный, и к кому обращаться за разъяснениями…

«Оденьтесь для начала…» — сухо посоветовал я, ткнув ему под нос санкцию прокурора на проведение обыска.

Гайдуковский торопливо закивал побледневшим лицом, суетливо озирался в поисках разбросанной по всей комнате одежды, но действия его были скованы и замедлены. Он и трусы толком на себя натянуть не успел, когда его партнёрша уж полностью оделась, ни капельки не стесняясь нашего присутствия, и кидая в наши стороны косые взгляды. Когда она натягивала трусики, я успел рассмотреть её влагалище. Волосы на лобке — коротко острижены. Последний писк женской моды — стричь волосы на интимном месте… Зачем?!. Бабы — дуры!..

«Что, голой женщины никогда не видел?» — вправляя грудяхи в чаши лифчика, презрительно спросила блондинка. Я уж открыл рот для гневного опровержения гнусной инсинуации, но вовремя заметил, что фраза обращалась не ко мне, а к уставившемуся во все глаза стажёру. Он даже монтировку из рук уронил, так его поразило остриженное «под нулёвку» влагало.

«Приступайте к обыску, товарищ курсант!» — строго приказал я. («Ишь как глазки засверкали… Девчонок надо было все предыдущие годы щупать, а не долбанные учебники зубрить, отличник хренов!..») Стажёр обидчиво кивнул, шагнул к дивану и, приподняв сиденье, начал под ним шастать. Я вначале не понял: чего он ищет?.. Только потом вспомнил: «А-а-а, взрывное устройство!..»

Зато оба помогавших мне лейтенанта не маялись дурью, а стремительно растеклись по комнатам. В машине я успел шепнуть им, что искать в первую очередь надо ш и р л о, а у них и теперь уже был выработан безошибочный нюх на наркоту, и они быстренько проверяли все те укромные места в квартире, где наркоманы обычно прячут зельё.

«Вот и понятые!..» — добродушно раздалось от порога. Ага, вернулся наш отважный капитан, а с ним — две задасто-грудастых тётки из соседних квартир. Причём заметил я, что участковый вначале запустил в квартиру обоих бабёнок, а уж затем переступил порог сам, прикрывшись живым щитом. Потому и мясистых выбрал — чтобы пули не пробивали насквозь!.. Видать, не так уж и доверял законопослушности гражданина Гайдуковского, и на всякий случай приготовился к любому развитию событий. А нас, стало быть, с лёгкостью послал на почти верную гибель… гондон!..

«Спасибо, товарищ капитан!» — с душевной улыбкой поблагодарил я.

«Блин, где же бомба?!..» — закончив шастать во внутренностях дивана, удивился стажёр. Гайдуковский молниеносно царапнул по нему глазами, и я подметил у него на лице лёгкую тень облегчённости. «Ах, так они бомбу искали!.. А я-то думал…» — вот что читалось в той 2-3-секундной мимике опытному глазу.

И что ж он — «думал»?.. Что противозаконного хранится или хранилось на его адресе?.. Раз боится — значит. что-то за душою е с т ь… И недаром, стало быть, мы сюда врывались!..

Но вот удастся ли что-либо найти?..

…Мы ничего не нашли. Точней, почти ничего.

В лежавшей на столе сумочке эффектной блондинки, кроме паспорта на имя Потаповой Анны Матвеевны, 24 лет, оказался ещё и ф а н ф ы р и к с пятью к у б а м и экстракта опия (для наглядности: доза начинающего наркомана — 2 куба, наркоманы со стажем догоняют суточную дозу до 10–12 к у б о в, а количество изъятой ш и р к и для возбуждения уголовного дела по статье «хранение» должно быть не менее 10 к у б о в). Мизер!..

Но и это — лучше, чем ничего, а в квартире Гайдуковского больше не оказалось ни малейших свидетельств того, что он содержит громаднейшую я м у, способную завалить наркотой весь наш район, а то и полгорода!..

«Этот пузырёк вижу впервые в жизни! Видимо, на улице кто-то подкинул в сумочку, а я и не заметила…» — пояснила Анна Матвеевна в ответ на наши вопросительные взгляды. Не глупо… То есть ясно, что — враньё, но — поди докажи, особенно если на пузырьке нет отпечатков пальцев ни Потаповой, ни Гайдуковского!.. (Кстати, позднее оказалось, что отпечатков — нет).

«Собирайтесь оба! Поедем в райотдел…» — скомандовал я уверенно. Весь мой внешний вид свидетельствовал, что именно таких результатов обыска я и ожидал, всё происходит по чётко разработанному плану, и, несмотря на видимость провала операции, в кармане у меня — колода козырей, любой из которых способен резко изменить ситуацию, превратив позорное поражение в полную и окончательную победу!..

Именно эту уверенность в скорой виктории излучала моя радостная физиономия, обращенная к Гайдуковскому, и его симпатичной трахальщице, к лейтенантам со стажёром, к участковому и понятым…

Всех я р а з в ё л, всем пустил пыль в глаза… Единственно кого не смог обмануть — это самого себя!..

Я проиграл… Все надежды были на то, что при шмоне мы обнаружим огромный склад наркоты, и это автоматически гарантирует мне орден на грудь, генеральские звёзды на погоны, и командировку в штаб-квартиру Интерпола, для чтения лекций на тему борьбы с наркобизнесом для умственно отсталых и профессионально недоразвитых европейцев…

Теперь же, вместо этого, ожидал меня громаднейший скандал, позорная отставка, а если не повезёт, и за Гайдуковского вступится кто-либо из сильных мира сего, то, придравшись к нарушению мною процессуальных норм, и — посадят аж бегом, у нас с этим недолго…

Оставив одного из лейтенантов и стажёра (всё переживал, бедняга, что мину мы так и не обнаружили!) на адресе, для засады, я повёз задержанную парочку в РОВД.

Чтобы не возвращаться больше к этому вопросу, скажу, что засада ничего не дала, и никто из криминальных элементов на квартиру Гайдуковского не явился. Много позже мы узнали, что сигналом: «Я дома, и принимаю «гостей»!» — была отодвинутая занавеска на кухне, а она оказалась задвинутой, поэтому-то в квартиру так никто и не сунулся…

В райотделе первым делом я доложился об итогах обыска начальнику угрозыска. Майорская физиономия осталась непроницаемой, но по его сузившимся глазам я чувствовал, что думает он о моих оперативно-розыскных способностях.

«Болван!.. Мурло недоделанное!.. Твой удел — привокзальные сортиры чистить, а не захламлять своей задницей штатную должность опера угрозыска!» — вот что немо сообщили мне буравчики моего боевого шефа, давая понять, что со мною, в общем-то, кончено, и если я хочу уладить личные дела и написать завещание перед тем, как застрелиться от позора за свой дебилизм, то в общем-то — самое время!..

Но что значит гигантский опыт и умение трижды обдумывать каждый свой резкий маневр — начальник угро всё же не стал обклеивать меня со всех сторон уничтожающими эпитетами, украшая ими мою невзрачную личность как новогоднюю ёлку, а вместо этого деловито сообщил: «У тебя — 72 часа на то, чтобы допросить обоих, и расколоть хотя бы одного из них, ну и — чтобы получить хоть какие-нибудь улики… Если через трое суток результата не будет, то их придется отпустить, тебя же…» — тут он умолк, должно быть — припоминая, какая из распространённых в средневековье разновидностей смертной казни считается самой мучительной и позорной. И, видимо, вспомнив нечто совсем уж забойное, скупо усмехнулся, закончил: «…а тебе потом — придётся дать письменные объяснения начальнику РОВД, и уж он решит, что с тобою делать!..»

С этими словами майор дружески похлопал меня по плечу, словно крышку гроба заколачивал, и укатил в горУВД, на совещание.

А я принялся за дело.

 

8. ДОПРОСЫ

Вариантов было два. Первый — я ошибся, и Гайдуковский отношения к наркоторговле не имеет. В пользу этой версии — ничем не запятнанная в прошлом биография каратиста, а также — нулевой результат проведённого у него обыска. В этом случае через трое суток со мной действительно будет покончено: ошельмуют, выгонят и, скорее всего, посадят.

Про такое не хотелось и думать, поэтому я и не думал, исходя из того, что версия эта заведомо ошибочная, нечего тратить время на подобную хрень…

Более подходящим был вариант номер два: Гайдуковский и есть хозяин и содержатель супер — я м ы, но хранится сырьё и «варится» ш и р л о — в другом месте, а ему периодически привозят готовую продукцию, которую он тут же рассовывает по посредникам. Нам просто не повезло, и мы сунулись с обыском аккурат в момент, когда старые запасы «дури» у Валентина Евгеньевича закончились, а новые — не успели привезти. Теперь оставались две надежды.

Одна — оставленная на адресе Гайдуковского засада: накроет гонца с партией ш и р к и!.. (Как уже говорилось — не оправдалось). И вторая — сам Гайдуковский или его полюбовница (а ещё лучше — они оба сразу!) в один голос, немедленно, при полном отсутствии уличающих их вещдоков и свидетельских показаний, всё ж таки признают: «я м а — здесь, а запасы экстракта опия в достаточных для возбуждения уголовного дела размерах — там-то…»

То есть вполне добровольно подымут для себя «с пола» немалый срок заключения, прекрасно понимая, что, без их признательных показаний и при данной доказательной базе, ментам не светит ничего, и придётся их скоро отпускать на свободу с извинениями…

Ничего себе задачку предстояло решить!.. И это — лишь за те 72 часа, что закон разрешал держать Гайдуковского под стражей без предъявы обвинения.

Но отступать было некуда. Взяв в помощники одного из участвовавших в обыске лейтенантов, я принялся за допросы.

Гайдуковского и Потапову допрашивали одновременно, но в разных комнатах. Мы с лейтенантом регулярно менялись «клиентами», — это давало ощущение некоторой передышки, возможность перевести дух.

Гайдуковский держался уверенно. Никаких следов былой нервозности — наверняка уж просёк ситуации, и понял, насколько его позиции предпочтительнее наших. С такими возможностями для обороны можно отбивать наши атаки очень долго, и уж никак не меньше тех трёх суток, что имелись в моём распоряжении.

Непрочным звеном в его бастионах можно считать разве что Потапову: слаб женский пол… нажми — и прогнётся!.. Но оказалось, что и она, ранее не судимая и опыта общения с ментами не имевшая, — тоже держалась молодцом, отшлифовав ответы на задаваемые ей вопросы до совершенства шедевра: «Ш и р к у мне в сумочку — подбросили… Ничего противозаконного — не делала… С Валей… с Валентином Евгеньевичем у нас — серьёзные отношения, собираемся даже подавать заявление в ЗАГС…»

И — всё. Нечего нам ей в противовес предъявлять, ни на что она не нанизывалась!.. Прежде столкновений с законом не имела, работала продавщицей в универмаге, родители — вполне добропорядочные люди… Ну не девушка, а прямо-таки ангел во плоти!..

Правда, на руках её обнаружились следы недавних уколов… Но она уверенно объясняла их происхождение какими-то вполне легальными причинами (уж не помню точно — какими именно), так что и тут инкриминировать нечего…

Ах, да!.. В наших вопросах к ним обоим на полном серьёзе фигурировало то самое упоминавшееся в анонимном телефонном звонке «самодельное взрывное устройство», но Анна Матвеевна лишь усмешливо разводила руками, а Валентин Евгеньевич — разражался гневными тирадами в адрес «телефонных хулиганов», и обоснованно любопытствовал, почему наша милиция, напрочь «не замечая» расплодившихся на улицах наших городов всевозможных беспредельщиков и мафиозников, вдруг прытко кинулась проверять какой-то анонимный телефонный звонок!.. Да ещё как проверять: схватили его вдвоём с невестой, кинули в камеру, и теперь усиленно допрашивают!.. Возразить было нечем, и я лишь мудро усмехался, как бы говоря: ничего, поумничай маленько, а потом я выложу на стол ВСЁ, что в отношении тебя имею, и рухнешь тогда передо мною на колени, умоляя поскорее оформить «явку с повинной»… М-да… Мечты, мечты!..

…Разумеется, первое приходящее в голову при таком раскладе — капитально побить обоих, самым банальным образом выбив признания и показания, где хранится ш и р к а, и прочие вещдоки!.. Боль — аргумент веский и эффективный, особенно при умелом сочетании физических пыток с моральным прессом, с «точечным» воздействием на психику, с учётом тончайшей гаммы личности…

Но когда бьёшь — должен быть убеждён, что клиент действительно виновен, — а я, если честно, в виновности Гайдуковского начал сомневаться, не говоря уже о Потаповой. Кроме того, при пытках ты должен быть уверен, что если облажаешься — то правда о твоих грешках не вылезет наружу, и побитый субъект ещё долго будет сидеть в ИВС или СИЗО, — за это время следы побоев с него сойдут… Да и не посмеет какой-нибудь замордованный жизнью и ментами урка, и тем более нарик, на опера жаловаться!.. А вот Гайдуковский — ещё как посмеет!.. И сидеть ему только три дня (если не расколется), как отпустим — снимать побои сразу же и побежит…

Наконец, важен был такой нюанс… Одно дело, когда начальство велело любой ценой раскрыть то или иное преступление, и ты — стараешься, прибегая во имя этого и к незаконным методам… А если потом тебя на этом подловят — начальники постараются как-нибудь замять скандальчик, памятуя, что ты ради их интересов старался… То есть — хоть и сволочь, но одновременно как бы и молодец, болит у тебя душа за ментовское дело, и надо бы тебя как-нибудь отмазать-отстоять, а если и уволить из органов — то хоть не с предрасстрельной характеристикой…

Совсем другое, когда вначале ты придумал, попросту высосал из пальца голословное обвинение против совершенно не вредного с точки зрения твоих боссов, совершенно невиновного человека, и начал его терзать-мучить, дабы свои обвинения хоть как-нибудь обосновать… Да ещё нашёл на кого бочку катить — не на ранее судимого, жалкого криминала, бесконечно цепляться к которому ментам сам Бог велел, потому как все они сволочи и заслуживают тюряги по новой, просто не сразу компру удаётся раздобыть… Нет — выбрал ты спортсмена, детского тренера, наконец — бизнесмена, человека с именем и со связями… И вот по этой гордости нашего района, города, а то и области, если не всей страны, ты и прохаживаешься дубиночкой?!.

«Да вы с ума сошли, товарищ лейтенант! Ксиву и табельное оружие — на стол!.. Взять под стражу этого гондона, немедленно!» И — всё, суши вёсла, паря… А ежели ещё и бабу поколотить… О-о-о!.. Тогда вообще заслужу славу во всех райотделах города как ментовский Чикотило!.. Женщин в нашей конторе если и бьют, то лишь при расследовании особо тяжких преступлений — убийство, например, тяжкие телесные, разбой, изнасилование (ну то есть сами женщины обычно не насилуют, но порой приходится бить свидетельницу, чтоб поскорее дала нужные показания против насильников…) Торговля наркотой, пусть и в крупных размерах, к тяжким преступлениям в этом смысле никак не относится. Не тот повод, чтобы на бабу (тем более — не на какую-то загаженную уркаганистую бомжиху, а — сексапильную симпатюлю) поднять руку с демократизатором…

Ну не мог я при таком положении дел хорошенько отмутузить их обоих на допросе! Не мог, и точка!..

И ещё… Гайдуковский — спортсмен. То есть — вполне привычен к физической боли, устойчивый к ней, а ещё — сильный и волевой по характеру человек… Такие быстро не ломаются, с такими и при более благоприятных обстоятельствах возятся долго и нудно, причём — без гарантии, что желаемый результат — будет…

А Потапова — хоть и женщина как бы — слабенькая, раз на такую цыкнешь — она и обмочится!), но к Гайдуковскому испытывает пламенные чувства, возможно даже — любит!.. И вы будете сейчас смеяться громко и раскатисто, но я всё ж осмелюсь утверждать, что не каждая безумно влюблённая женщина предаст своего любимого при первом же серьёзном нажиме… Некоторые — и не предадут!..

У Потаповой есть сильнейший психологический стимул сохранять молчание, и не думаю, что пара оглушительных пощёчин что-либо могла изменить. К тому же, если она — наркоманка, а тренер — я м а, то она не сдаст его хотя бы как своего дармового поставщика «дури»… Да ведь и продержаться ей надо недолго — лишь трое суток!.. Это ж тебе не десять лет на каторге ради возлюбленного провести…

Вот почему не бил я их обоих, и не рукоприкладствовал, но морально прессовал, конечно — на полную… Крики, угрозы, весь обязательный набор типовых оперских штучек-дрючек типа: «Нам всё известно, так что колись, пока не поздно!», или: «Твой подельник в соседней комнате уже обо всём рассказал, у тебя последний шанс — догнать его, и заслужить снисхождение суда своими чистосердечными показаниями!»

Но ничего не помогало, оба — упорствовали. Часы сперва текли, потом — бежали, а там уж и неслись неутомимым потоком. Прошли — первые сутки, потом — и вторые…

Начальник угрозыска как мог старался помочь мне вылезти из этого дерьма. Были проведены обыски в гараже, где Гайдуковский держал свои заезжанные «Жигули» и новенькую «Мазду» (о существовании которой его соседки по подъезду, оказывается, даже не подозревали!), обыскали и адрес Потаповой — пусто!..

Наши хлопцы привезли в РОВД и допросили Коробку и Жира (Землячка куда-то укатил из города), — ничего!.. «Никакого Гайдуковского не знаем!», вот и весь сказ.

В камере с Гайдуковским паслось два сексотика, пытаясь вызвать его на откровенность — ни шиша. Он лишь горячо уверял их в своей полнейшей невиновности — аж слушать магнитофонные записи их бесед было противно!..

…По сути, единственной зацепкой оставался ф а н ф ы р и к с «дурью». Не будь его — вообще не знаю, как смог бы набраться нахальства, и обвинять Гайдуковского хоть в чём-либо, но к у б ы ш к и — наличествовали, хоть и не служили никаким доказательством ввиду аргументированного отказа от него Анны. Не сомневаюсь ни на секунду, что найдись на пузырьке отпечатки пальцев Гайдуковского — и для его отмазки влюблённая Потапова взяла бы ф а н ф ы р и к на себя, но отпечатков — не было, не нужно было подставляться самой, вот она всё и отрицала: не знаю, не видела, всё подбросили… Сука…

Да и то: ну что такое — пять к у б о в?.. Кошкины слёзы… Тут и простенькое «хранение» к ней не подвесишь, нам же был нужен только «сбыт», да ещё — в крупных размерах…

Время шло, и работало оно против меня. Не только потому, что Гайдуковского придётся отпускать. Реально времени у меня было ещё меньше, — стоило неведомому «варщику» дьявольского зелья узнать про задержание Гайдуковского, и он, уничтожив все следы, слинял бы далеко-далеко, а тогда уж точно — концы в воду…

…К исходу вторых суток ситуация начала казаться безнадёжной. При встречах в коридоре или на оперативках начальник угрозыска кидал на меня предпрощальные взгляды, а от встреч с начальником РОВД я вообще старался уклоняться, чтобы не нарваться на неприятные вопросы. Разумеется, рано или поздно придётся эти вопросы услышать, и — ответить за всё… Но я как мог оттягивал этот страшный для меня момент.

…И вот тогда мне и пришла в голову мысль использовать последнюю из имеющихся в моём распоряжении возможностей…

 

9. ПОДСТАВА

Иметь подельницей любящую женщину — хорошо и удобно во многих отношениях, но ревность — постоянный спутник и страшный бич любви!..

И чем сильнее любовь — тем крепче ревность, тем легче возненавидеть «изменщика» и возжелать ему самого плохого как кару за его «неверность».

Причём после изничтожения неверного возлюбленного — ненависть к нему тотчас обычно проходит, и прежняя любовь возвращается с утроенной силой!.. Тогда невольный палач приходит на кладбище к загубленной жертве, и горько рыдает на могилке, умоляя о прощении — слезливый сюжетик для рождественских историй…(В оконцовке жертва как правило оживает, вылезает из могильной ямы, долго обнимается и целуется со своим погубителем…) Жаль — времени свободного мало, а то и я бы сварганил на эту тему пару романов…

…Так вот, при обыске на квартире Гайдуковского (как раз — в том диване, где наивный стажёр старался найти бомбу) вместо тротила и гексогена с детонаторами мы нашли пачки старых документов, фотографий и писем, — обычный архив любого пожившего на этом свете человека, если только у него нет полезной привычки ежегодно перебирать свои бумаги и уничтожать всё лишнее.

Среди этого бумажного хлама были и десятка 2–3 любовных посланий к Гайдуковскому от трахавшихся с ним в разные годы, или просто любивших его женщин, написанных разными почерками, датированных самыми разными временами, начиная от романтических 80-х (переписывался тогда Валентин Евгеньевич с одной семиклассницей из Одессы, с которой познакомился в «Артеке», и потом они ещё долго обменивались писульками, но больше так ни разу и не встретились), и кончая нашей эпохой, деловой и прагматичной, когда слова: «Я люблю тебя, мой козлик!» — вполне органично перемежаются с деловыми поручениями и просьбами типа: «Мне нужны сто баксов!», или: «Не дашь бабло на шубу — уйду от тебя к Тимофееву!»

Последнее из таких чувственно-финансовых возлияний было помечено прошлым годом. Потом, надо понимать, Гайдуковский насадил на свой «шатун» Анну Матвеевну, и прочие женщины перестали его интересовать. Во всяком случае — интересовали уже не в той степени, чтобы обмениваться с ними посланиями…

Потапова, несомненно, знала или догадывалась о многих его старых пассиях, но наверняка была убеждена, что в настоящий момент он любит только её!.. Следовательно, сумей мы аргументировано доказать, что Гайдуковский продолжает гулять на стороне, и изменяет ей, при этом вкручивая насчёт искренности своих к ней чувств, — и в состоянии аффекта она вполне способна что-нибудь такое — этакое нам про него выложить!..

Но это сказать легко, а ты попробуй — сделать, особенно с учётом того, что Потапова — не наивная дурочка, и на пустое фу-фу не купится… Да и содержание в камере РОВД никак не располагает к доверчивости по отношению к сладкозвучным оперским внушалкам… Поэтому первой же её реакцией на наши фантазии в этом направлении будет: «Враньё!» И надо как-то по-особенному извернуться, чтобы убедить её в обратном…

…Сделать сие лучше всего было с помощью сфабрикованного любовного письма к Гайдуковскому, датированным свежим числом, и содержащим ясные намёки на то, что некая бабёнка любит его и трахается с ним уже и после того, как коротко стриженное лоно Аннушки начало регулярно принимать к себе в гости тренерского чудо-богатыря!..

Для начала я определил, кого мы назначим на роль «свежей» любовницы Гайдуковского. Это должна быть реальная, и лично знакомая Анне фигура, из ближайшего окружения каратиста. Вполне возможно, Аня и ранее испытывала к ней (как и к любой другой мало-мальски заметной особе женского пола в окружении жениха) нечто вроде ревнивого подозрения, и нам следовало всего лишь усилить это подозрение наглядными уликами… «Твой кошмарный сон оказался явью!» — вот что надо сказать ей этим «фальшаком»…

Так вот, «новой пассией» Валентина Евгеньевича я назначил Анжелу Шестаковскую, 11-й класс 112-й школы, — ту самую старшеклассницу из спортивной секции, пылкие взгляды на тренера которой заметил ещё в начале своего с ним знакомства.

Я уже навёл о ней некоторые справки. По негласной информации директора школы, в Гайдуковского Анжела действительно втрескалась по уши ещё полгода назад, но якобы — безответно, во что верилось с трудом. Если рядом с тобою — готовые по первому знаку раздвинуться симпатичные ножки, то кто ж удержится?.. Но физиологические подробности типа: «втыкал или не втыкал?» — меня особо не интересовали. Неважно, что было в реальности, а важно: как это изобразить Потаповой!..

Изобразить же надо так: было ВСЁ, и во всех вариантах!.. Главное — не переборщить, и не запутаться в деталях… Многие изящно задуманные и умело сработанные оперативные комбинации в оконцовке разваливаются именно на подробностях…

Несомненно, Анна Матвеевна не раз бывала на проводимых её женихом тренировках в школьных секциях, и не могла не заметить грудастую школьницу с явными внешними признаками полудетской влюблённости в тренера-красавца. Не думаю, что она могла ревновать всерьёз («подумаешь — ребёнок!»), но если сейчас умеючи подбросить в костёр поленьев…

Для себя я определил «исходные»:

Итак, Гайдуковский «жарит» ученицу второй месяц, и за это время Анжела написала ему две любовные записочки («Вадик, завтра я придти к тебе не могу — у меня менструации!», и «Лапочка, жду тебя в среду в обычном месте, не опоздай!»), а также — одно большое и страстное письмо в жанре: «Я вся твоя, ты — весь мой, и давай подробно поговорим про ЭТО!»

Посочиняв часок, набросал его содержание пунктиром, наметив огнедышащие фразы, коими Анжела должна воспользоваться, учитывая её романтический возраст, присущий первой любви накал страстей, и конкретные реалии их взаимоотношений с Гайдуковским по секции.

Вот несколько перлов из придуманной мною россыпи: «Когда ты в спортзале вчера при всех швырнул меня на ковёр и припечатал своим литым, мускулистым телом к полу, у меня в трусиках взмокрело от возбуждения!..», «Этой ночью, вспоминая о тебе, я трижды кончала во сне!», «Сладкий вкус твоей спермы до сих пор ощущается у меня во рту! После нашего последнего свидания я до сих пор специально не чистила зубы…», «О, как хочу снова ласкать язычком могучую головку, ощущать губами все прелестные ложбинки и бугорки твоей бархатистой мошонки!.. О-о-о-о-о-о!..»

Тут, правда, был небольшой риск в предположении, что Гайдуковский в близких общениях с дамами и барышнями использует их милые, нежные ротики и как футляр для «шатуна»… Но вдруг именно э т о он с ними — ни-ни, и по своему опыту общения с ним Потапова эту его особенность знает?!. Тогда фальшь сразу раскроется, и наша комедия потерпит фиаско… Но я верил, я ХОТЕЛ ВЕРИТЬ, что не мог такой душка и красавчик отказывать женскому полу в столь сладостном удовольствии… Тем более, что при воспоминании о чувственных губах Анжелы именно вышеупомянутая процедура в первую очередь и приходила в голову, — не к её же тесному и неразработанному ещё влагалу рваться чудо-богатырю!..

Итак, понадеявшись на «авось», я отправился по коридорам РОВД в поисках кого-либо, способного переписать моё творчество красивым «девичьим» почерком, и плюс к этому — написать координаты Валентина Евгеньевича на конвертике.

И в инспекции по делам несовершеннолетних я наткнулся на знакомую инспекторшу Зоечку Фролову, за коробку шоколадных конфет согласившуюся переписать мои каракули.

Была она плоскогруда, бледнолица, беспола, наверняка — фригидна. Торчащие во все стороны волосы-пакли делали её огородным пугалом. В прежне- «совковые» времена такой тип женщин реализовывал свой потенциал главным образом на общественной работе. А ныне, когда эра пылких общественниц навсегда канула в лету, она тлела на своей нервной и мало-оплачиваемой должности, — без мужика, детей и смысла жизни…

Объяснил ей, что т а к о е письмо — необходимо для проведения секретной операции. Было опасение, что пошлость и натуралистичность «Анжелиных» признаний шокирует целомудренную инспекторшу, но её отношение к моим писулькам оказалось спокойным, деловым, несколько отстранённым. Так, должно быть, студентки — медички на занятиях в анатомическом театре разглядывают обнажённые мужские тела. Не без интереса, как же, — ценное учебное пособие! — но при этом глазки похотью у них не светятся… И прикажи профессор: «Возьмите ладонью член трупа и тщательно ощупайте!», — то и возьмут, и пощупают, без всяких: «хи-хи» да «ха-ха»!.. Учёба есть учёба!..

Так и Зоечка. Коль уж для оперативных надобностей надо переписать т а к о е — перепишет, рука не отвалится. А что для дела собственной рукой разные пошлости тиражирует — ну так для дела же!..

Единственно лишь случилась заминка, когда её красивый и аккуратный почерк докатился до «сладкого вкуса спермы». Фролова вдруг перестала писать, и, подняв на меня тусклые, безбровые глазёнки, сообщила: «Неправда! Такого школьница любовнику-спортсмену написать не могла…»

«Как это?» — удивился я. «А так… Вы пробовали на вкус сперму?..»

Я остолбенело уставился на неё, честно подумал, развёл руками. Извините, мол — не довелось…Моя недоработка как опера!..

Зоечка скупо усмехнулась: Пояснила: «Сперма ведущего нормальную половую жизнь взрослого мужчины — почти безвкусна, и напоминает яичный белок… Чем любвеобильнее самец, чем чаще он расходует сперму, — тем она водянистее, и по вкусу — невыразительнее… А густая сперма, с ярко выраженным вкусом — накапливается только у мало расходующих, например — у стариков, не занимающихся мастурбацией подростков или импотентов… Если ваш «клиент» к этим категориям не относится, а наоборот, отличается повышенным темпераментом, то упоминание «сладости» его семенной жидкости насторожит ту, для которой мы письмо сочиняем… Логично?..»

«Ло… логично!..» — потрясённо выдохнул я, уставившись в спокойные глазки Зоечки. Главное — как в данном вопросе разбирается!.. Мне подобные нюансы и в голову не пришли бы, а она — мгновенно сориентировалась!.. М-да… Может, не такая уж Фролова и безнадёжная фридюха?.. Надо бы заглянуть к ней в кабинет как-нибудь вечерком… погутарить насчёт прелестей скоростного минета…

Заканчивали переписку моего творения мы в полном единодушии. Зоечка даже подсказала мне парочку-другую специфических женских вульгаризмов, коими бабы, оказывается, часто оснащают письма к своим трахальщикам, и которые лично мне, мужчине, никогда бы и в голову не пришли!.. Ну а про «сладкость» спермы — выкинули, вместо неё вставили «пахучесть»…

Теперь предстояло проверить наше детище на Анне Матвеевне. С душевным трепетом вызвал её к себе из камеры. Шли третьи сутки содержания под стражей. Ещё десять-двенадцать часов — и обоих задержанных придётся отпустить… А это — полный амбец мне!..

Боясь Потапову чем-либо спугнуть и насторожить, я сконцентрировался, стараясь казаться самоуверенным и беспощадным. Но с другой стороны — у Анны не должно было возникнуть впечатление необычности и того, что сейчас произойдёт нечто важное… Нет, лишь — один из множества допросов, которыми я мучил её последние дни.

Мы в который раз пробежались по набору задаваемых ей одних и тех же (с незначительными вариациями) вопросов. И где-то на исходе второго часа словесной дуэли, когда она утомилась, и, расслабившись, потеряла бдительность, я устало объявил пятиминутную паузу в допросе:

А чтобы заполнить её какой-нибудь мелочёвкой — вынул из ящика стола и бросил перед Потаповой пачку изъятых у Гайдуковского писем от «его» женщин, в которую заранее засунул обе «записки» и «письмо» от Анжелы.

Сказал небрежно: «Вот ты, милая, трахаря выгораживаешь, а взгляни, сколько у него уж подобных было?.. Море!.. И всех — бросил, потому как — кобель. Никакого постоянства!.. И тебя тоже бросит!..»

Она улыбнулась жалкой попытке опорочить её Валика, произнесла негромко, но твердо: «Не бросит. А эти… — она кивнула на письма, — про этих я знаю, мне сам Валя и рассказывал, и письма — показал… Это было давно, задолго до меня!..»

Не хотелось по этой её уверенности в своих чарах да грязными форменными ботинками топтаться, но куда ж деться, если служба — такая?..

Я зевнул, постучал по письмам пальцем: «По — моему тут не всё — старьё, есть и посвежее…»

И — подтолкнул письма к ней, но не навязчиво, не так, что: «Читай скорее, детка, тут такое специально в расчёте на тебя напридумано!», а — просто так, от нечего делать… О чём-то же надо говорить с гражданкой задержанной в промежутках между служебными расспросами, вот я и говорю первое, что в голову приходит… А сам уж и на часы посматривал, намекая, что время перекуров прошло, и пора возвращаться к допросу.

Анне отпрянуть бы от писем как от шипящего клубка гадюк, не идти на поводу у ментовской хитрозадости, но — извечное бабское любопытство!.. Сперва — скосила глаза на пачку конвертов, затем — в руки взяла, заметив, что кое-что из той пачки она действительно раньше не видела. Нашла, пробежала глазами обе записки, потом — прочитала письмо… Перечитала ещё раз…

Ни в коем случае нельзя было мне молчать… Наступившая тишина могла насторожить её, обострить чувства, и она могла — п о н я т ь!.. Вот почему я продолжал безостановочно говорить, демонстрируя незаинтересованность в итогах её ознакомления с этими писульками…

Про погоду распространялся, про текущие виды на урожай, проехался на политические темы… После этого со вздохом вернулся к главным темам допроса, и начал задавать какие-то вопросики под протокол…

Она — не отвечала, уткнувшись глазами в лежавшие перед нею бумажки, читала и перечитывала… Никак не могла поверить, что — п р а в д а, что её Валентин с нею — т а к…

Её лицо осунулось. Я вдруг ясно осознал, как точно выбрал кандидата на роль «разлучницы».

Без всякого сомнения — и раньше Анне приходили в голову разные мысли насчёт старшеклассницы Анжелы. Вполне возможно, что своему Валику она в шутливой форме уже делала ревнивые предъявы, а он, как большинство мужиков в таких ситуациях, — отшучивался, отнекивался улыбчиво: «Ну что ты, кошечка, я люблю только тебя!.. А Анжела — лишь ребёнок, да и моя ученица, в придачу…»

Звучало убедительно. Она и верила. А вот теперь — нате вам: «…снова ласкать языком твою могучую головку…»

Трудно поверить в предательство, но и невозможно не поверить, если в глубине души и ждал, и боялся именно этого!..

«Не может быть!» — вскинув на меня сухие как безжизненная пустыня глаза, глухо промолвила Анна Матвеевна. Не сказала, не выговорила, не выдохнула, не прошептала, не простонала, не проплакала, не прокричала — именно промолвила. Лишь слабая тень былой Потаповой прозвучала в тех словах, лишь остатки её сожженной души, лишь последние атомы былых надежд…

Я убил её. Своими руками сделал этой в общем-то ничего плохого мне не сотворившей девахе так больно, горько и беспросветно, как, быть может, никто и никогда ей не делал…

…Но так что ж?.. Работа у меня такая!.. Ловить и изобличать бандитов, сажать их на скамью подсудимых… Очищать Мир от всевозможной скверны, одним словом!.. А что при этом брошенные за решётку преступники — такие же люди, как и все остальные, и, кроме преступных намерений и деяний, есть в их жизнях и что-то светлое, возвышенное, и именно по этой лучшей их части вынуждаем я логикой обстоятельств наносить жестокие удары и втаптывать это в грязь… Бесчеловечно, даже подло, но- неизбежно.

Не надо законы нарушать, милая… Зря связалась с государством — извергом… Оно щадить не будет, — растопчет, разжует и проглотит!..

«Гайдуковского придётся завтра утром отпустить, за недоказанностью, а тебя — посадим! Для этого твоего ф а н ф ы р и к а из сумочки хватит с головою! — сладко зевнув, выступил я ясновидцем. Порадовался за Валентина Евгеньевича: — Везёт кобелю… Тебя использовал — и в тюрьму, а сам с Анжелой — под венец!.. Мамаша-то у неё в торговле работает, так что заживут припеваючи…»

«Неправда!..» — еле слышно вымолвили спёкшиеся Аннины губы.

Я звонко рассмеялся: «Эх, мне бы такую кралечку с богатыми родичами!.. А то вот взял себе супругу из рабоче — крестьян, и теперь — локти кусаю… Кстати, была у меня в юности одна — дочка зампредрайисполкома, между прочим!.. Мы с нею как-то…», — и я, причмокивая, и закатывая глаза от удовольствия, начал делиться на ходу выдумываемыми подробностями своего несостоявшегося вхождения в семью влиятельного вельможи.

Педалировать дальше тему шашней Гайдуковского было опасно, но не отреагируй Потапова в ближайшие минуты на «письмо-бомбу», и неизбежно пришлось бы чуть позже снова к этой теме возвращаться… Но — не пришлось.

«Вас интересовало, где Валентин… где Гайдлуковский «варит» ш и р к у и хранит сырьё и товар… Так вот, записывайте — посёлок Сосновка, под городом, улица Тополиная, дом 4, он там дачу арендует… Дядя Жора, его знакомый, постоянно — там, он же и «варит»… — вдруг заявила, перебив моё жеребячье взвизгивание, Анна Матвеевна.

Я даже запнулся от неожиданности. Это как если смешной анекдот рассказываешь — и внезапно на тебя с неба падает мешок денег. Вроде бы и приятно, что разбогател на дурняк, но и досада на душе — не дали анекдот закончить!

«Сосновка, говоришь?.. Дом четыре?.. Проверим!..» — небрежно бросил я.

Тон был фальшивым. Перебарщивал я немилосердно, по инерции изображая незаинтересованность. Анна, почуяв фальшь, покосилось удивлённо, но это уж ничего не меняло.

Адрес намертво впечатался в мою память. Я — выиграл!.. Сумел найти у неё болевую точку, умело нажал, и получил требуемый результат!..

Сама Анна Матвеевна меня практически больше не интересовала, во всяком случае — на данном этапе. Но из непонятного себе самому лицемерия я ещё минут 15-ть изображал приятного собеседника, что-то спрашивая, выслушивая ответы, и даже произнося какие-то монологи, хотя мыслями был уже далеко — там, в Сосновке, где (если Потапова меня не надурила) меня ждал грандиозный триумф!..

«Ладно, отдохни немного в камере!» — на 16-й минуте со вздохом решил я.

И, выпроводив Анну, помчался к начальнику угрозыска, — чтобы он санкционировал немедленные действия, а также дал людей и машину.

 

10. РАЗВЯЗКА

…А потом мне везло уж до самого финала.

На даче в Сосновке мы накрыли матёрого нарколыжника — 18-летний стаж ш и р я л о в а и три ходки за спиною, — Георгия Севастьянова по кличке «Северный». При нём — целая фабрика по производству «дури», огромное (по меркам нашего РОВД) количество экстракта опия и в т о р я к о в (маковой соломы, из которой уже выварили ш и р к у, но которая ещё пригодна к вторичному вывариванию)…

Ни до, ни после этого случая в руки оперов нашего РОВД не попадала столь шикарная добыча!.. Дача размещалась в уединённом месте, «вари» любую гадость — не хочу! Тем более, что сырья умелый организатор Гайдуковский добыл предостаточно… Оттуда столько дешёвой наркоты можно было продать жаждущим, что прочие «варщики» и барыги Энска скоро разорились бы!..

Что значит свежая голова и бешеная энергия не испоганившего себя ш и р я л о в о м спортсмена!.. Всех Гайдуковский превысил и обогнал…

Кстати, интересная находка нас ожидала в тайнике под собачьей конурой (пёс не хотел выходить — пришлось выгонять его кольями!): завернутый в тряпицу обрез охотничьего ружья… Ай да компра на Валентина Евгеньевича!.. Ай да день находок для славного угрозыска!..

Увидев такой расклад, и получив от нас пиндюлей авансом ещё там же, на даче, рецидивист Северный молниеносно раскололся, и заявил о своём чистосердечном раскаянии, и жажде слиться в горячей смычке с интересами родной милиции… А в качестве доказательства — молниеносно заложил Валентина Евгеньевича как вождя, вдохновителя и организатора всей этой лавочки. Добавив: «А Потапова ему во всём — помогала!»

Чуялась в нём личная озлобленность против Сенсэя. Полагаю: не раз был бит им в морду за б о д я ж к у конечного продукта водицей из-под крана, позволявшую ему тихонечко опускать образовавшуюся сверхприбыль в собственный дырявый кармашек.

Сенсэй же смотрел далеко и глубоко. Высокое качество товара при огромной производительности налаженного им производства, и связанная с этим низкая цена за к у б и к и ставили его вне конкуренции, что позволяло в самые короткие сроки загрести кучу бабок, и — свалить из нашего города, да и вообще из страны, задолго до того, как милиция успеет зашевелиться…

А Северному — что, у него — житуха без затей и без будущего. Сегодня есть чем шкваркнуться, что пожрать и во что одеться — уже хорошо, а про завтрашнее пусть Госстрах думает!..

Так что между уркаганом и спортсменом т ё р к и возникали давно, и кулаки каратиста неизменно одерживали верх над исколото — гнилушными ручонками бандита. Деться тому было некуда, вот и пахал он на своего «работодателя». Но тлело, накапливалось в душе Северного желание реванша, и вот настал славный день отмщения!.. Сдал, всё и всех сдал ментам «твердокаменный в испытаниях» (так он о себе частенько говаривал) рецидивист!..

…О, как радостно суетилось моё руководство!..

Забегал по коридорам начальник уголовного розыска, захаживал чуть ли не ежедневно на допросы «банды Гайдуковского» начальник РОВД, из горУВД прибегали всякие там капитаны и майоры, — урвать кусочек от будущей славы сокрушителей наркомафии, даже из облУВД неоднократно звонили…

Делом техники оказалось дожать Гайдуковского. Вызвал его к себе, нахохлившегося, уже предчувствующего свой скорый крах, для начала — известил: «Анька сдала хазу в Сосновке!»

Он дёрнулся, потемнел лицом, но ничего не ответил, переваривая…

Не дождавшись ответа, я защёлкал словами дальше, подпирая его со всех сторон уличающими фактами.

Показания владельца дачи гражданина такого-то: «…сдал дачу в аренду Гайдуковскому…», — раз.

Протокол обыска на даче в Сосновке, и акты изъятия огромного количества маковой соломки, ш и р к и, промежуточных продуктов «варки» экстракта опия и необходимых для этого химических реактивов — два.

Показания арестованного гражданина Севастьянова, в которых он показывает хозяина я м ы именно Гайдуковского, изобразив самого себя невинной жертвой обстоятельств и жестокого Сенсэя — три.

Этим легко доказывается факт изготовления наркоты уважаемым Валентином Евгеньевичем!..

Ещё проще доказывается факт сбыта… Увидев, что дело запахло палённым, и опера шутить не намерены, ранее задержанные Коробка с Жиром дружно дали «явку с повинной» на свою роль посредников между Гайдуковским и покупающими «дурь» наркоманами. Они же указали и ещё 3–4 посредников. Мы свезли их в райотдел, побили, и получили показания на всё того же Гайдуковского… У некоторых из них при обыске изъяли наркотики. Экспертиза показала: эта ш и р к а — тождественна той, которую изъяли в Сосновке…

Железные доводы, от которых невозможно отвертеться!..

Так, во всяком случае, внушали Гайдуковскому я и другие допрашивающие его опера, хотя на самом деле, при наличии опытного адвоката, все эти доказательства в суде можно было поставить под сомнение, а при удаче — и опрокинуть!..

Да, снимал дачу. И по доброте душевной — пустил туда жить «несчастного бомжа», дядю Жору… Однако чем тот в его отсутствие на даче занимался — понятия не имел.

А что сам дядя Жора хозяином я м ы называет Гайдуковского — так понятно, не себя же таковым признать! Выгораживая себя, матёрый рецидивист запросто обольёт грязью хоть родную мать, хоть Господа Бога!..

Показания Коробки и Жира? Оговор!.. Бандиты, мразь, отбросы общества… Им за счастье — кинуть тень сомнения на порядочного человека!.. Тем более, что м у с о р а их, скорее всего, зверски били…

Ну и остальное… прочее… При желании — всё опровергается и отбрасывается!.. Главное — что? Главное — у самого Гайдуковского на адресе, кроме тех самых вонючих пяти к у б ы ш е к Анны, ш и р к и — не нашли… Значит, он вовсе — не при делах!.. «Да вы его характеристики из спортивного общества и с мест работы посмотрите, товарищи судьи! Разве может такой достойный человек заниматься наркобизнесом?!. Это — противоестественно!..»

Короче, мог бы ещё долго и плодотворно отбиваться от правосудия Валентин Евгеньевич, но — не стал. Сломался.

Не закалённый в жизненных баталиях, в криминальных делах — малоопытный (хотя и весьма неглупый), не прошедший тюремных университетов, не знающий всех ментовских приёмчиков и крючков, он не устоял перед напором фактов и моей железобетонной убедительности… И — подписал признания: «Изготовлял… хранил… сбывал нарковещства…» Дурачок!..

А особенно лохнулся в самом конце, уже подписав все бумажки, что я ему подсунул (внимательно перечесть — и то не удосужился, простофиля!)… Забрав у него бумаги, я невинно поинтересовался: «Больше ничего незаконного дома или на даче не хранили?..»

Про обрез специально ему до этого не говорил ничего. А то, всосав суть, сразу заявил бы: «Оружие нашёл на улице, собирался назавтра снести в милицию, а в конуру спрятал — от воров подальше…» Поди докажи, что — не так…

Поколебался, размышляя, нашли обрез или нет, и решив, что не нашли, раз молчим об этом, — ответил отрицательно. Жадность фраера сгубила… Не захотел добровольно оружие отдавать, думал — пригодится… Да нет, милок, тебе уж — не пригодится!..

Я широко осклабился, достал из ящика стола обрез, положил на стол:

«А вот доказательство того, что вы хранили на даче огнестрельное оружие!.. И не вздумайте отпираться, Гайдуковский, на с т в о л е — ваши отпечатки пальцев!..» Он аж подпрыгнул…

Потом начал было объясняться-оправдываться, да — поздно, ушёл поезд, умчался — не догонишь… Так он с горя «чистосердечные» и на обрез подписал!.. Дескать, всё равно за наркоту придётся отвечать, так какого хрена тогда от оружия отнекиваться?!. А того не понимал, что разница тут — громаднейшая… Он ведь дополнительно грозную статью на себя цеплял, а ведь никто не мешал ему отбрехиваться до последнего; нашёл… хотел сдать… на допросе про него забыл упомянуть, от волнения… При толковой защите сойдут самые тупые отговорки, как зацепка для возведения оборонительных рубежей!.. Но не дал он своему будущему защитнику даже и такой зацепки… Я ж говорю: сломался!..

Хотели прилепить ему ещё и «вовлечение»… Красивая картинка: тренер-выродок сажает маленьких детишек на иглу, чтобы потом качать из них денежки на зельё… Прям-таки сюжет для триллера!

Но увы — ни одного случая не то, что — «вовлечения в наркоманию», а и просто — торговли «дурью» Гайдуковским в школах, где он вёл секции, установить не удалось. Он был осторожен, и никогда не стал бы так явно с в е т и т ь с я. Тем более, что и смысла ни малейшего: зачем кого-то «вовлекать», когда кругом — навалом уже вовлечённых, готовых платить большие бабки…

Преступной, и тем более позорной Гайдуковский свою деятельность не считал. Мир — несовершенен, и в нём обитает всякая мразь, в том числе — наркоманская. Им нужны наркотики. Товар они достанут в любом случае — будет его Гайдуковский производить и продавать, или — не будет… Так почему бы на нём не заработать немножко?.. Не в силах очистить Мир от грязи — хоть получи с неё небольшой наварец!..

Тем более, что на фоне других наркобарыг Гайдуковский, по его самооценке, выделялся в лучшую сторону: гнал на продажу ш и р к у качественную и относительно дешёвую!.. А другие — б о д я ж а т немилосердно, и всякую гадость подмешивают…

Так за что же на Гайдуковского гнать волну?.. Не за что, он — святой, никому не хотел зла, намерения — благороднейшие… Только не повезло маленько… Планировал ещё несколько месяцев отшкваркать широкие массы — и за кордон, с любимой и собранной казной, а там уж — заняться «чистым» бизнесом. Попутно — открыть спортзал, набрать учеников и жить, припеваючи и занимаясь любимым делом… Но менты эту прекрасную задумку порушили!..

Чтобы уязвить его, поинтересовался начальник угро, почему в сумочке у его Анютки нашли ш и р к у — небось, на иглу её, нежную, с разгону и шмякнул?.. Испоганил, испохабил, растлил, погубил, одним словом…

Однако жарко заверил нас Гайдуковский, что всё обстояло противоположно: до знакомства с ним Анна кололась, но он, сблизившись с нею, добился, что она неуклонно сбавляла дозу… А после переезда на Запад — планировал поместить её в одну из тамошних клиник, и полностью вылечить от пагубного порока… Звучало красиво!.. Одного только не учёл: многое о нём и его взаимоотношениях с Анной мы уже знали от неё самой… И в её изложении многое смотрелось совсем не так…

 

11. ОТКРОВЕНИЯ ПОТАПОВОЙ

В молодости её закрутило в потоке бытия. Хотелось ярких впечатлений: раздольных гулек и кутежей, мужественных и резких мужчин, лучше всего — бандитов!.. Ссорилась с пытавшимися её образумить родителями, орала на них: «Вы обо мне плохо заботитесь!», в конце концов — ушла из дома, сняв квартиру…

Будучи реализатором на рынке, снюхалась с одним домушником, продавала втихую его добычу, но потом его арестовали… Взмолилась: «Господи, если ты есть — сделай так, чтобы он не показал на меня!..» Сбылось — на следствии её имя так и не прозвучало… С тех пор — крепко уверовала в Бога, что до поры до времени, впрочем, ничуть не мешало ей жить по-прежнему.

…Однажды на дружеской вечеринке познакомилась с Гайдуковским. Мускулы, обаяние, умение к себе расположить, явный достаток в деньгах… После вечеринки — предложил подвезти её домой. Подвёз, ничего лишнего — не позволял, но обаял усердно… Они начали встречаться…

Анна ходила по кабакам, принимала от него дорогие подарки, но всерьёз — не принимала. Говорила подружкам: «Да лох он!» Он же постепенно доказывал ей, что вовсе не лох, а наоборот — умный, деловой, умеющий всё предвидеть и организовать… Жёсткий, решительный, фартовый!..

Как-то засёк Анин визит к подружке за «дурью», и то, что у той — не оказалось… И тогда он… Внимание!!!

Тогда он сделал её т о р ч а щ е й!.. Нельзя сказать, что — посадил на иглу, она ведь и раньше кололась, но бывало это эпизодически, раз в два-три месяца, и то — б о д я г о й, практически водой…

Он же, поняв, что именно ей надо — зажёгся: «Так тебе — наркотиков?!. Я помогу!..» Посадил её в машину, и они начали мотаться по городу. Как назло, ни в одной из известных ей я м «дури» не оказывалось. Наконец, на рынке — заметила одного знакомца… Амбал, бицепсы-триперсы, ни за что не скажешь: «Наркоман!..» Подошли к нему: «Можешь достать?..» А он: «Могу, если 10 к у б о в мне отольёте!..»

Без вопросов!.. Дали деньги, его долго не было… И — повезло: не к и н у л, не исчез вместе с бабками, как это чаще всего в подобных случаях и бывает, а честно привёз товар.

Гайдуковский отвёз Анну к себе на квартиру, сделал укол. Впервые это была не водичка, а добротный экстракт опия!.. И ей стало так плохо… так п о в е л о!.. А он, пользуясь моментом, стал её домогаться, стремясь получить своё, и, войдя в раж, чуть ли не изнасиловал… Нет, в тот раз она дала отпор, и настояла, чтобы он немедленно отвёз её домой.

Но ей — п о н р а в и л о с ь!..

Ну и… пошло-поехало… Он регулярно доставал аккуратные инсулинки и «дурь», колол ей. Не раз говорил, то ли в шутку, то ли всерьёз: «Посажу тебя плотнее на иглу, чтобы от меня никуда не делась!..»

Потом до него допёрло: на этом можно делать бизнес!.. Наркота и оружие — самое прибыльное дело в мире!.. Вот и решил раскрутиться… Почему — именно он?.. Да потому, что сам не принимал наркотики!.. Наркоманы — народ пугливый, вечно опасающийся, что кто-нибудь придёт и всё отнимет, а Гайдуковский — никого не боялся, жал на газ в полную!..

Ему лишь раз показали, как «варить» — словил на лету… Взял к себе постоянным «варщиком» давнего знакомца, урку Северного. Блатной, много раз сидел, всё знает… Лишь два условия: ему не ш и р я т ь с я, и товар не б о д я ж и т ь. Оба условия — нарушал…

И ещё была договорённость: при аресте всё возьмёт на себя. Мол, меня тюрьма не пугает, я там всё уж видел, привычный…

За маковой соломкой ездили в…скую область, поездом. Обычно в таких случаях ездили в разных купе, но однажды получилось, — поехали вместе. И бац — облава на станции, проверка сумок… Глянул мент в сумку, а там, вместо картошки или морковки — маковая соломка. Залыбился: «О, наркота!.. Чьё?!.» Северный не подвёл, выложил чётко: «Моё!» Его сразу — за жабры…

Гайдуковскому тем же, в купе, опер сказал прямо: «Сразу видно: ты тут банкуешь!.. Твоё счастье — доказать нельзя…»

У Сенсэя на тот момент денег было лишь 300 долларов, но он всё-таки попытался спасти подельника. Говорит: «Я не при делах, но — жаль хорошего человека… Готов дать сто долларов, чтобы его отпустили!» Опер только засмеялся в ответ… Двести… потом триста долларов — никакого результата. В конце концов, смилостивившись, опер сказал: «Гони полторы штуки «зелени», и я отпущу «хорошего человека» вместе с соломкой.»

Таких денег, естественно, при Сенсэе не оказалось. Но он съездил домой, быстренько привёз требуемое, и отмазал Северного. Нельзя было оставлять его ментам. Во-первых — сдаст, гнилушка уголовная!.… И во-вторых, без него бизнес встанет!.. А бабки — ништяк, обратно отобьются!

Дела продолжались, набирая обороты… Анне было хорошо с ним — и как с мужчиной, и как с человеком… Широк душой, щедр, умеет предугадывать все её желания… Единственно — начал тревожиться, как быстро она превращается в законченную наркоманку, и в её внешности начинают появляются первые признаки необратимых изменений… Он-то думал, что от наркотиков можно отказаться в любой момент, но это — не так… По его требованию, она не раз пробовала завязать, сбить л о м к у «сонниками», но спустя короткое время тяга к наркоте возвращалась…

И совсем невозможно — отказаться от столь доходного бизнеса. У Гайдуковского столько планов было в разгоне… А тут — арест!..

С удивлением услышал я от Анны её собственную версию причин ареста. Был один алкоголик, привозил с…ской области соломку. Нарики его дурили: «А, Колян!», и — забирали наркоту за бутылку. А они его подобрали, стали использовать, давали хорошие деньги Однажды он приехал — а тренера нет, некому за соломку расплатиться, ему же срочно требовалось на бухло, вот и стал ходить по району, предлагать желающим соломку в обмен на водку. И говорил при этом: «Это я Гайдковскому привёз!» Никто особо не прислушивался, но нашёлся один сметливый малолетка. В техникуме учится, юркий такой… Вслушался, запомнил, а через какое-то время — нашёл Сенсэя, попросил: «Возьмите в дело!»

Тот вначале отнекивался, «Ты что, брат? Я таким не занимаюсь, как ты мог подумать…» Но малолетка заканючил: «Ну пожалуйста, очень прошу!» Потапова, по её словам, отговаривала, предупреждала: будут неприятности!.. Но любимый не послушался, решил взять человека на испытательный срок. Всё равно, мол, нам люди нужны… И малолетка, по мнению Анны, оказался единственной, но роковой ошибкой Сенсэя.

Поверил ему, взял в бизнес, хоть до этого имел дело лишь с серьёзными людьми, бывшими спортсменами и т. д. А этот — уболтал. Товар он брал, распределял среди клиентов, и деньги за него отдавал исправно, но по всему району стал болтать: я такой-сякой, за мною сила, никакие местные б у г р ы мне нынче не указ. Ну и девка его, стукачка… Погнала волну в ментуру… Так, во всяком случае, считала сама Анна!.. Она была неправа, разумеется, но я решил её не разубеждать.

Две особо запоминающиеся фразы из её откровений.

Из часто повторяемого ей женишком: «: «Это тебе не хихоньки-хаханьки, между прочим… Мы с тобою, Аннушка, уже и есть — МАФИЯ!..»

А про нас, ментов, она смешно сказала: «Опера как собачки — бегают, вынюхивают, высматривают…Один следователь — честный, такой бескорыстный… Наверно, папа с мамой у него богатенькие, ничего ему не надо… Только и кайфу — делать людям гадости, и потом наблюдать, как они мучаются!..»

…Ох, сучка!..

Кстати, упомянутого Потаповой малолетку мы нашли. С её невольной подачи, именно его показания дали возможность навесить на него ещё одну статью — за вовлечение в наркосбыт несовершеннолетних…

 

12. ФИНАЛ

На заключительной стадии следствия удивляло неизменно тёплое отношение Гайдуковского к Потаповой. Хотя по сути — именно она предала и сдала его и всех остальных…

Когда на одном из допросов я откровенно поведал, каким именно способом побудил Анну быть откровенным со следствием, он никаких матюгальников в её сторону по этому поводу не высказывал, а напротив, продолжал отзываться о ней с тихой грустью и нежностью. Такое было ощущение, что он чувствовал вину перед нею, и любые её действия ему во вред воспринимал как справедливую кару…

На одном из последующих допросов, собравшись с мыслями — сказал: «На суде не буду отрекаться ни от наркоты, ни от с т в о л а, если Аннушке не предъявите обвинения, проведёте её в материалах дела свидетельницей…»

Удивился я, если честно… Ну кто она ему?.. Жеребцу-производителю с такими роскошными гениталиями?!. Да стоит только свистнуть!.. Придурок…

Но предложение его было выгодным. С этим согласился и выслушавший мой доклад начальник угрозыска. Всё ж таки дельце слеплено кондово, попади оно на суде в руки зубастого адвокатишки — камень на камне не оставит!.. И мы — согласились.

Потапова тем временем уже находилась в СИЗО. Оттуда её привезли ко мне, и я сообщил, что следователь по её делу (редкостный мудак, только и путавшийся у оперов под ногами, поэтому о нём ничего и не рассказываю) изменил меру пресечения на подписку о невыезде.

Я усмешливо добавил, что сделано это по личной просьбе Валентина Евгеньевича, и не удержался от того, чтобы рассказать уж ей самой, как здорово разыграл её уголовный розыск с «письмом сладострастной Анжелы»!.. Дескать, купили деваху, на элементарную туфту, и любимого она сдала запросто!.. А он, видать, совсем втюрился, если через т а к о е переступил, и за всё равно за любимую мазу тянет!..

Я почему ей это сказал?.. Вовсе не из желания позлорадствовать над глупостью криминального элемента, упаси Боже… А исключительно — чтоб поумнела и поняла, как глупо жила до сих пор, и какие жизненные капканы её ещё могут в будущем подстерегать… Хотел сучке только добра, а она…

Разоралась, расплевалась, ручонками размахалась, накинулась на меня… Загнала в угол, между шкафом и стеной, царапась и кусалась, в глаза пальцами тыкала…Еле успевал отбиваться стулом!.. Хорошо, из соседних кабинетов коллеги набежали, оторвали её от меня…

При желании её действия сто пудово катили на «оскорбление сотрудника милиции при исполнении», а это — отдельная статья, запросто и посадить могут… Главное — зрения лишить меня могла, а как же оперу без глаз высматривать в окружающем мире бандитский элемент?!. Но договорённость с Гайдуковским сработала — не стали её прессовать, а просто выгнали пинками из райотдела, так и не дождавшись на прощание душевных слов благодарности за проявленное к ней оперское милосердие…

На суде она действительно проходила как свидетельница. Отпираться от прежних показаний ей уж не было ни малейшего смысла, — Валентину Евгеньевичу это не помогло бы. Раньше надо было молчать!..

Наш суд оказался как всегда гуманным, но справедливым: Сенсэю влепили аж 12 лет!.. Такого никто не ожидал, думали — года четыре дадут, ну от силы — 6–7 лет…

Сказалось и то, что Гайдуковский отказался от адвоката, и на суде защищал себя сам — бездарно и неумело, между прочим… И то, что это был первый в нашем районе случай столь крупного и доказанного наркосбыта, — судьям хотелось нарисовать на его фоне свою бескомпромиссность и решительность в борьбе с наркомафией!..

Но самый отягчающий момент — тайно хранимый обрез, в свете этого факта Гайдуковский представал личностью роковой, зловещей, способной буквально на любое злодеяние!.. Скажем: вернётся из заключения — и перестреляет посмевших осудить его судей к ядреной матери!.. Понятно желание служителей Фемиды отсрочить эту потенциальную возможность как можно дольше… Да тут ещё и вовлеченный в наркосбыт малолетка!..

Остальным, Северному и полудюжине посредников, влепили куда меньше, от трёх до семи, да и то — с возможностью выйти раньше срока, «условно-досрочно». А у Гайдуковского, при его «оружейной» статье, и такой возможности не было!..

Местные СМИ взахлёб описывали подробности судебного процесса. Немало говорилось о заслугах сотрудников милиции, «благодаря мужеству и самоотверженности» которых было раскрыто это сложное дело». Особенно большую статью на эту тему поместила городская «Вечёрка». Из неё я и мои товарищи-розыскники узнали о «деле Сенсэя» (так его окрестили газетчики) много нового и интересного.

Оказывается, за бандой тренера — каратиста мы наблюдали целый месяц, выслеживая связи главаря, каналы поступления сырья (оно, поступало чуть ли не из Афганистана!) и сбыта наркопродукции.

Этой серьёзнейшей операцией руководила группа наилучших милицейских работников, во главе с начальником горУВД и начальником РОВД!.. Непосредственно координацию действий опергруппы осуществляли начальники городского и районного угрозысков. Следствие мастерски вёл ас трудного, но столь почётного и важного обществу следовательского ремесла капитан такой-то… Ну и активно участвовали в операции ещё 23 перечисленных поименно розыскников в звании от майора до лейтенанта. Предпоследним в том списке (последним был стажёр) значился я, причём в моей фамилии ошиблись буквой, а мои инициалы зачем-то поменяли местами… То есть я вроде бы рядом с тем успехом и стоял, но — в сторонке, что ли… да и — я ли?..

Общий вывод статьи пафосен: смотрите, какие профессионалы сыскного мастерства живут и трудятся в наших краях!..

Весь угрозыск над той статьёй ржал… Видел бы писака-репортёр тех самых «профессионалов», когда на пьяную башку с бодуна кидаются они расследовать тяжкие преступления… Но даже и в таком состоянии — раскрываем их сплошь и рядом, вот что поражает!..

Особенно покоробило в статье меня лично то, сколь бесстыдно пресса искажает и приукрашивает факты в своих публикациях. Надо же и совесть иметь!.. Ну как можно было исказить мою фамилию?!.

И как всё было на самом деле-то?..

Начальник РОВД на меня сдуру наорал… Со страху я подсуетился, случайно напал на слабый след и затеял авантюру, задержав человека без веских оснований… Но нам случайно повезло, и задержанный оказался действительно главарём провинциальной наркомафии, а мы чудом сумели его расколоть… Вот и вся «серьёзнейшая операция»!..И провернул её фактически я один, а теперь получается, что ещё сто человек мне в хвост пристроились, и стоят так плотно, что меня самого за ними уж и не видать!..

…Ну и чем же, спрашивается, поощрило меня руководство за этот триумф?.. Ничем!.. Абсолютно!.. Насчёт награды я вообще молчу, ордена в милиции практически только «павшим смертью героя» дают, но ведь и премиальных не подкинули, хотя по горячим следам — обещали!..

Ещё какое-то время непосредственное начальство осторожненько присматривалось ко мне, ожидая, не буду ли я выдавать «на — гора» супер-дела каждую неделю, но потом, поняв, что то дело было лишь случайной удачей, стало орать на меня по-прежнему, словно никакого Сенсэя я и не ловил…

Попадись мне Гайдуковский при тех же обстоятельствах сегодня — хрен стал бы изобличать и арестовывать!.. Всё равно на место одного «закрытого» наркобарыги тотчас появляется другой, ещё более гнилушный…

…Нет, мы с Валентином Евгеньевичем быстренько нашли бы общий язык. Пусть торгует ш и р л о м сколько угодно (в пределах разумного, разумеется!), а в обмен за это — сексотит на угрозыск, ну и свежую копеечку в оперской карман изредка кидает…

Да в том-то и беда, что подобных ему, нормальных и солидных людей, среди наркоторговцев нашего района больше не заводится. Перевелись такие, осталась только всевозможная мелкая шушера…

Иногда вспоминаю Гайдуковского — и локти готов кусать, сожалея об упущенных возможностях. Э, да чего уж попусту сердце себе рвать…

…Что касается Потаповой, то вскорости после описываемых событий она вступила в одну из расплодившихся во множестве в нашей стране сект, ударно изменила образ жизни с низко-грешного на высоко-праведный, вышла замуж за единоверца, нарожала ему двух ребятишек, и теперь у неё — размеренная жизнь добропорядочной домохозяйки с религиозным уклоном.

Никакой переписки с находящимся в «зоне» Гайдуковским она не ведёт, и, насколько мне известно, продуктовых посылок ему туда — не посылает.

Ментовские были.

Куземко Владимир Валерьянович.

 

МЕНТОВСКИЕ БЫЛИ

Из записок районного опера

…Много всякого, смешного или «почти» смешного, случается на милицейской работе, куръёзных случаев — сколько угодно, и — какие сочные характеры, какая закрученность жизненных сюжетиков, сколько е забойных диалогов, наблюдений, переживаний — литератору такого не выдумать!..

И вот — россыпь комических историй, взятых наугад из памяти опера — «территориала» уголовного розыска одного из РОВД города Энска.

 

1..ПИРАНЬИ

Одному мужику повезло.

То есть вначале ему как раз не повезло, его квартиру обокрали, но потом милиции удалось не только отыскать воров, но даже и вернуть почти всё похищенное, а это удаётся далеко не всегда… И в знак глубокой благодарности родной ментурой от щедрот своих сделал мужик всему районному угро подарок. Причём подарок этот претендовал даже и на некоторую оригинальность — это был аквариум с двумя рыбками экзотического вида.

Поначалу осчастливленные опера и следаки не могли сообразить, какого хрена им в РОВД надобен большущий аквариум с рыбёшками, но не выбрасывать же… Небось, немалых бабок стоит!.. Скоро все к тем рыбкам привыкли, и даже в какой-то степени — привязались…

…Особенно прикипел к рыбкам душой тот самый опер, который сумел разыскать и повязать обидевшего давнишнего мужика домушника. С самого первого дня он уволок аквариум к себе в кабинет, и теперь как мог ухаживал за рыбками: кормил, менял воду в аквариуме, а в краткие часы затишья между боями с преступностью — любовался ими, наблюдая, как рыбки плавают в зеленоватой водице и преданно пялят на него немигающие красивые глазки. Дошло до того, что опер даже запретил курить в его кабинете — чтобы его водоплавающие подружки не подвергались вредоносному воздействию никотинового дыма и не умерли раньше отпущенного им природой срока от рака лёгких!.. Коллеги опера за его спиной насмешливо крутили пальцами у виска, но помешательство их товарища было тихим, никому не мешающим, да и безобидные рыбки выделялись в лучшую сторону в этом жестоком и страшном мире, где каждый так и норовил предательски воткнуть тебе в спину ножик… Короче, стали те рыбки нашей уголовке как бы за родню!..

…И вот однажды поймали мы бандита, и понадобилось расколоть его на предмет с о з н а н к и в совершённом им накануне уличном грабеже. Но бандит попался упёртый: его колят, колят, колят скопом, утомились уж все, а он не раскалывается — и всё тут. Молчит, как партизан на допросе, «не виновен я!», — и всё, и не прошибёшь его оборону никак…

…А допрашивал его в основном тот самый розыскник, что аквариум у себя в кабинете держал. И говорит он бандиту этому: «Ладно, сам напросился… Видишь аквариум?.. Рыбок в нём — видишь?.. Хорошо… А знаешь, что это за рыбы, какой они породы?.. Не знаешь?!. Эх, темнота… «В мире животных» в детстве смотреть надо было… Это ж пираньи!.. Ага, те самые… Вот смотри: я сейчас самую малость твои пальчики поцарапаю, чтобы кровь потекла… Да не дёргайся так, я ещё ничего не делаю, заболит у тебя чуть позже… Вот сейчас ручонку твою шкодливую и слегка окровавленную засуну я в аквариум, почувствуют пираньи вкус крови, набросятся на твою руку, цап — царап — и обглодают вчистую!.. Там, где они живут, если слон случайно в речку свалится, лев или ещё какой-нибудь там тигр… они же в считанные минуты объедают свою жертву до костей!.. Ага, они — такие… Ты, главное — не ори слишком, пугаться тоже чересчур не надо, когда они твою руку по локоть съедят — мы культю перевяжем, так что кровью не истечёшь, поживёшь ещё… А зато рыбкам будет знатный ужин!.. Они ж у меня вечно голодные, не каждый день даю им свежатину… А сегодня устрою им праздник, так и быть… Если только ты, падла, сейчас же не расскажешь, где хранишь отнятое у гражданочки Веруничевой ш м а т ь ё и р ы ж ь ё!..

Бандюган не поверил. Рыбки спокойно плавали меж чахлых водорослей и смотрелись вполне миролюбиво. Да и как можно было поверить в такое, если поедание руки кровожадными рыбёшками никогда не входило в известный набор ментовских приколов и издевательств над попавшими в узилище честными блатарями — бродягами. По мордам схлопотать, получить туфлей — по рёбрам, дубинкой — по почкам, ножкой табурета — в пах — это да, это святое, тут никаких вопросов, у ментов погостить и такое не испытать — как бы даже за падло… Но чтоб опера пытали тебя посредством людоедствующей селёдки?! Быть того не может!..

«Смотри, я предупреждал…» — сурово сказал опер бандиту, и уколол ему палец концом канцелярской скрепки. Выступила капелька крови. «Так, для моих рыбулек вполне достаточно… — плотоядно облизнувшись, констатировал опер. — Только ты морду — то отвороти от аквариума, а то тронешься умом, и крыша поедет, когда они из твоей руки куски мяса начнут вырывать, зрелище — не для слабонервных!..»

Бандит испуганно отвернулся, всё ещё не веря, что его не разыгрывают. Опер засунул его ладошку в воду, и уже там, в аквариуме, через несколько секунд — больно цапнул за палец заранее приготовленными маленькими кусачками… Говорят, дикий вопль несчастного хорошо был слышен даже на соседней улице!.. Проходившие мимо здания РОВД испуганно шарахнулись в сторону, в стоящих поблизости автомобилях сработала сигнализация, и лишь постовой у входа в райотдел явно ничего не слышал, оставаясь абсолютно спокойным, и лишь спичкой в зазвеневшем ухе ковырнул.

После т а к о г о — оперу оставалось только скорёхонько заполнять протокол под торопливую диктовку допрашиваемого, который теперь частил словами как пулемёт, сознаваясь во всём абсолютно, испуганно вздрагивая и поминутно оглядываясь на аквариум, из которого на него зловеще пялились как на аппетитную отбивную оставшиеся без обеда рыбки — монстры. Так было оперативно раскрыто это преступление…

…Нет, это ещё не вся история, а только первая половина её.

Оказавшись в СИЗО и немножко придя в себя, бандюган после долгих размышлений и совещаний с опытными сокамерниками пришёл к выводу, что «менты вконец оборзели!», «такого беспредела не было даже во времена Берии!», и «надо кричать и бить во все колокола, иначе оборзевшая ментура распояшется окончательно, и с помощью зубастых плавниковых изведёт криминалитет до состояния обглоданных скелетов!.. Выискался среди соседей по камере толковый адвокат (его з а к р ы л и за подделку документов и махинации с неуплатой налогов), и с его помощью была написана квалифицированная жалоба в городскую прокуратуру. Так и так, мол, в таком-то РОВД «изуверы в милицейской форме дошли до самой вершины бесчеловечных издевательств, если не принять срочных мер — докатятся там и до людоедства…»

Прокурорский люд прочёл эту жалобу и раз, и два, и три… Ну явно же бред!.. Вот если бы гражданин обвиняемый изволил написать, что в милиции его колошматили стулом по коленным суставам, или яишню обжимали пассатижами, или делали что-то ещё в том же духе, привычное и п о х о ж е е на правду, то это, скорее всего, было бы очередной возводимой на правоохранительные органы л а ж е й, тут же — была явной несуразица, нелепица полнейшая, без всяких попыток сделать её хотя бы чуточку правдоподобной. Придумать такое — невозможно!.. А стало быть — всё так и было в действительности… Как известно, прогресс не стоит на месте, пытливая ментовская мысль непрерывно ищет и находит всё новые и новые приёмы и методы борьбы с преступностью, и кто знает, в принципе, до чего могли додуматься орлы — сыщики из данного РОВД… Тем более, что раздобыть пиранью в аквариум по нынешним временам — вещь вполне возможная, были б бабки, пошурши ими, выскажи желание — через полчаса и живого кашалота в цистерне с водою тебе прикатят!..

И вот в РОВД притопал с проверкой этой жалобы помощник прокурора города, и первое, что он увидел, войдя в кабинет упомянутого в жалобе опера — аквариум с рыбками на подоконнике.

«Так-так…» — глядя на рыбок, произнёс помощник прокурора, исказив лицо кривой ухмылкой. И всем нам стало страшно… Что прокурорский чин этот был известен всем в городе как редкостное чмо — ещё полбеды… Но вдруг в аквариуме и впрямь — пираньи?!. Ихтиологию мы ведь изучали в основном на обитателях местных водоёмов, (в жаренном, тушённом и вяленном виде), и карася от щуки либо там сома какого-нибудь отличить вполне умели, но вот — поклясться на Библии и Коране, что наши рыбки и впрямь — не пираньи?.. Н-нет, не могли бы…

И если окажется, что это и впрямь — ОНИ, и сегодняшняя проверка даст тому подтверждение, то тогда и суть жалобы как бы автоматически подтверждается: «значит, и пытки подобного рода действительно имели место быть!» Грандиозный скандал, тьма возмущённых статеек в СМИ, неизбежные оргвыводы… Да что там говорить — половину угрозыска выгонят к чёртовой матери!..

Тем временем прокурорский работник выказывал служебное рвение, пытаясь провести следственный эксперимент по определению степени кровожадности узниц аквариума: раздобыл где-то кусок сырого мяса и на глазах столпившейся за его спиною изумлённой публики бросил его в воду. Опера затаили дыхание, истекая холодным потом. Вот сейчас… сейчас эти проклятые рыбины с волчьим рычанием набросятся на мясо и в считанные секунды разорвут его на мелкие кусочки…

Но рыбки меланхолично проплывали мимо соблазнительного блюда, как бы сигнализируя: «да не людоедки мы, успокойтесь!» Казалось даже, что при виде мяса они брезгливо морщат носики… Вроде бы, всё ясно, да?.. Но уж больно хотелось помощнику прокурора удостоверить начальство, что не зря его сюда посылали… Глаза его полыхнули адским огнём, он засучил рукава, сунул руку в аквариум и, подцепив кусок мяса, начал тыкать его рыбам в мордашки со словами: «Да жрите же скорее, сволочи!» Рыбки панически заметались по аквариуму, искренно не понимая, чего от них хотят. «Врёшь, не обманешь!» — шипел прокурорский, суча ногами и неутомимо преследуя мечущихся рыбок.

«Прекратите издеваться над животными! — не выдержав, рявкнул опекающий рыбок опер. Невежливо оттолкнул прокурорского работника прочь, закрыл аквариум своим телом, сказал обидчиво: — Вы же видите, они — вегетарианки… Не трогайте их!..» И лицо у него в эту минуту было — как у мамы-акулы, которая увидела, как издеваются над её малюсенькими беззащитными акулятами. Помощник прокурора застыл с влажным куском мяса в руке, глядя то на аквариум, то на опера, то на большую группу его коллег с разъярёнными лицами… И, спохватившись, что таки зашёл слишком далеко, буркнул что-то невнятное, отступил… Из РОВД он ушёл весьма разочарованным. Что ему сказали в прокуратуре непосредственные начальники — гадать не буду, но жалобу «искусанного пираньями» бандюгана списали в архив как гнусную инсинуацию матёрого рецидивиста с целью бросить густую тень на честное имя сотрудников правоохранительных органов. И, главное, надо же было ещё додуматься до подобной ахинеи!..

…В общем, гроза прошла. Но оперу начальство приказало от греха подальше немедленно убирать рыбок из РОВД — нечего давать повод и другим бандитам для буйного фантазирования… А опер и рад: взял да и отнёс аквариум с рыбками себе домой.

И теперь любуется ими там в гордом одиночестве…

 

2. ПОСОЛ В КУТУЗКЕ

…Было это летом, в солнцепёк. Жара в дежурке РОВД — не продохнёшь. Дежурил в тот день капитан Масик, а я входил в состав дежурной следственно — оперативной группы, и от нечего делать тоже оттирался в дежурке. Мысли от жары плавились, было невыразимо скучно, хотелось развлекаловки…

А в обезьяннике у нас как раз сидел бомж, ждал машину для транспортировки в ИВС, мы на него планировали навесить «делягу «за попытку очистить ночью детсадик…Из документов при нём — лишь справка об освобождении полугодовой давности. Освобождался он из соседней области, туда уже был направлен запрос, подлинна ли справка, а до установления личности и хотели подержать его в изоляторе временного содержания.

Ну вот, сидим мы с капитаном, значит, пялимся то в окно дежурки, то друг на друга, то на бомжа, говорить вроде бы не о чем, а сказать что-нибудь хочется, вот я и выдал: «Слышь, кэп, а ведь этот беспаспортный бродяга на самом деле может оказаться кем угодно…» «Кем?!» — насторожился Масик.

Он вообще-то был парень хороший, беззлобный, душа нараспашку, но насчет мозговых извилин у него — не так чтоб уж изобилие…Типичный выбившийся в ментовские офицеры механизатор из села!..

«Кем?.» — переспросил я, соображая, чтоб такое — этакое вообразить…Залыбился: «О, слышь, а может он — американский дипломат, если даже не самолично — Посол!.. А?.. Им же, дипломатам западным, регулярно дают задание проверить соблюдение прав человека в нашей стране, вот и надумал янки для видимости залезть в детский садик, чтоб мы его задержали, а потом начнёт на своей шкуре испытывать, каково у нас приходится попавшим в ментовскую кутузку гражданам… Слышь, а ведь ты, по — моему, его сегодня пару раз по морде квасил, да и я разок туфлей под копчик саданул…Уже есть матерьяльчик для международного суда по правам человека в Страсбурге!.. Представляю заголовки иностранных газет: «Американский посол зверски избит садистами из Энского райотдела!..» Вот увидишь, и начальника горУВД снимут, и начальника облУВД, а нас с тобою разжалуют в рядовые и сошлют на патрулирование в район компактного проживания цыган…»

Весь райотдел знает, что цыган Масик с детства панически боится, — он бледнеет и косится на бомжару, удостоверяясь, способен ли тот учинить подобное паскудство. Воришка был небрит, невыглажен, грязен, вонюч, истощен и несчастен, тогда как все наблюдаемые Масиком по телевизору западные дипломаты — холёны, респектабельны, носят фраки и смокинги, обедают в дорогих ресторанах и изъясняются на иностранных языках так же хорошо, как и Масик на русском матерном, — ну никак не похоже затюканное судьбою и скрючившееся в обезьяннике существо на полномочного посла великой державы… Масикова физиономия расплывается в самодовольной ухмылке: «Не гони, старлей…Какой он к хрену собачьему американский посол, ежели одет как ханурик и по-американски не шпокает?!.»

М — да, была в его словах кондовая правда… Но я не хотел легко сдаваться. Насмешливо сощурился: «Постой, Масик, а тебя разве в юности на армейских политзанятиях не учили, что хитры и изворотливы американские империалисты?.. Да ведь он и оделся так специально для того, чтобы на настоящего бомжа смахивать — не во фраке же ему лезть детсадик бомбить!.. И языками он всеми владеет, не сомневайся, а просто — скрывает это, опять — таки под нашенского парю маскируется…Во буржуи — ну такие гады хитрованистые!.»

И я качаю головой, сокрушаясь, что так и не успели мы в своё время сокрушить мировую реакцию, и теперь становимся беспомощными жертвами его разнообразных провокаций… С нарастающей тревогой и беспокойством Масик пялится на воришку. Так посмотреть — типичная шушера, плюнуть не на что, а с другого бока кинешь глазами — вроде бы и впрямь что — то ненашенское в фигуре просматривается… Вдруг и взаправду накатит телегу в ихний Страсбург, погонят тогда в шею всё масиково руководство, но это еще треть беды, а вся беда — быть самому Масику патрулём в цыганском бедламе…В общем, конец света намечается!..

Масик мотнул головой, прогоняя пригрезившиеся кошмары, решительно встал со стула, подошёл к

«обезьяннику», открыл его, вошёл вовнутрь. Рывком за шиворот поднял бомжа с лавки, уставился ему прямо в гляделки, запытал острым взглядом. Тот заморгал недоумённо, соображая, чем провинился и за что гражданин начальник сейчас на него волну гонит. Масик брезгливо выронил его из своих лапищ на пол, чувствительно врезал ногою в бок, бомж откатился к лавке, заскулил жалобно и привычно: «Ой, за что ж бьёте?.. Я ж ничего такого не делал!.» Подделать такие типичные интонации западным фальсификаторам было бы явно не по зубам!.. Стало ясно: наш человек в обезьяннике парится, свойский, ничем иноземным там и не пахло. Масик вернулся довольным, победно взглянул на меня. Я лишь развёл руками, мол: «Извини — показалось!» «То — то!» — ухмыльнулся дежурный по РОВД.

И наше совместное с ним скучное времяпровождение — продолжилось.

 

3. ТЕРРОРИСТ

На остановке общественного транспорта бдительные пенсионеры заметили бесхозную сумку и сообщили о ней по «0 — 2 «.(Вот она, старая гвардия, наши нынешние попросту спёрли бы ту сумку, и всех делов) Со всеми предосторожностями сапёры сумку ту отнесли в безлюдное место и вскрыли, а в ней оказалось нечто, действительно похожее на взрывной заряд: будильник, батарейки с проводами, что-то сыпучее в пакете…И ещё — записка следующего содержания: «Не отмените плату за пользование туалетом на автостоянке — взорву горисполком! «Ха, думаем, во шутник…Тем более, что позднее эксперты выяснили: в пакете была не взрывчатка, а обыкновенный…(далее названо вещество с трудно — запоминающимся названием, его на любом крупном предприятии города раздобыть нетрудно), да ещё и батарейка была с истёкшим сроком годности, так что при всём желании сработать сооружённое на подобной основе взрывное устройство не могло. Явная туфта, сработанная кем — то из местных психов, так мы у себя в угро решили. Но то — мы. А в горУВД, представив зрелище разрушенного взрывом горисполкома, отчего-то страшно всполошились, наслали нам в подмогу кучу своих спецов и взамен потребовали любой ценой злосчастного писаку — террориста изловить и изобличить, пока он не натворил нам кошмариков…Деваться некуда, начали искать…

Вообще — то идти по следам нашкодившего шизика завсегда трудно, такие — непредсказуемы, и кто знает, что в следующую секунду ему в голову втельмяшится, — поди угадай логику ненормального!.. Но в данном случае нам повезло, один из участковых по аналогии вспомнил схожий случай со своего участка полуторагодовой давности. У одного парнишки с лицом дебила угнали мотоцикл, вскоре угонщина поймали — им оказался 14 — летний сын владельца автостоянки. Потом хозяин стоянки жаловался: после суда (подростку дали год условно) пострадавший подошёл к нему в коридоре райсуда и предупредил: «Ещё раз подобное повторится — взорву твою автостоянку на хрен!..» И там, и там — угроза взрыва, как — то связанная с автостоянкой…Решили проверить. Для начала взяли из архива заявление того самого т е р п и л ы о пропаже у него мотоцикла и сравнили с почерком записки с угрозой взрыва — почерки в обоих случаях оказались идентичными!.. Нагрянули к гаврику домой, с внезапным обыском, гостей он не ждал и ничего спрятать не успел — в чуланчике краску — серебрянку нашли у него, ту самую, что в соединении с магнием даёт взрывоопасную смесь, а также — большой бак, вполне пригодный (по заключению экспертов) как оболочка для самодельного взрывного устройства. Ещё из интересного нашли в том чулане пневмопистолет, но он оказался калибром до 5 мм, то есть — разрешённым к незарегистрированному хранению…

…В числе прочих оперов общался с арестованным на допросах и я. Впечатление от него: круглый дурак, стопроцентно крыша поехала… Всё о Венере мне втолковывал: планета-де с тёплым климатом, почти как Канары, баб и жратвы там — вдоволь, и всё бесплатно, потому как на Венере денег нет — ещё не придумали… Откуда ему такие подробности ведомы?.. Здрасьте, так он сам же — оттуда, чистейшей воды венерианец. На Землю попал по некоторым личным причинам, о которых не хочет рассказывать, но скоро он уж сможет вернуться обратно, и обязательно вернётся… кстати, он и меня к себе на Венеру приглашал!.. Ну что ты на такое ответишь?!. Слушал я его сочувственно, головой качал, поддакивая, но как в одно ухо влетало это — так тотчас в другое ухо и вылетало, не вызывая у меня никаких эмоций. С Венеры так с Венеры, мне-то что?.. Главное только — чтоб у угрозыска никаких проблем не возникало, а из — за этого барбоса как раз масса проблем и возникла, столько людей из — за него переволновалось, хорошо ещё — быстро удалось его вычислить…На учёте псих наш доселе не состоял — всё хуже и хуже работают наши психиатры, сумасшедших уже не то что не лечат, а и в упор не замечают даже, у нас уже и в парламенте половина депутатов — буйно помешанные, честное слово…

…Поскольку оставленное придурком на остановке содержимое сумки взорваться никак не могло, то дело против него было возбуждено лишь по статье: «Действия, приводящие к общественным беспорядкам». Да и то — с весьма смутной судебной перспективой: по всему было видать, что либо до суда, либо на самом суде бедолагу объявят официально сумасшедшим и направят на принудительное лечение.

Иногда вспоминаю его, думаю всякое… Допустим на секунду, на самое коротенькое мгновенье лишь предположим, что он действительно — с Венеры…Ну какого рожна ему было быв взрывать наш горисполком?!. Чай, у них там на Венере и собственного начальства предостаточно!..

 

4. МЕНТОВСКИЙ БОКС

Однажды пришли ко мне заявители, супруги — пенсионеры, то ли Антиповы, то ли Антипенко — фамилию уж точно не припомнить…Жили они в частном секторе, во дворе их дома был сарай, а том сарайчике хранился велосипед, на котором дедуля при надобности в магазин или на рыбалку ездил, так вот этот самый занюханный велик какое — то бесстыжее чмо у старичков и склямзило!.. Вот и притопали они в РОВД — подавать заявление о краже. Мусорное дело, я б такой чухней и не занимался, тут вон на уличные грабежи и подрезы не всегда времени и сил хватает…Но в дежурке на притарабанивших заяву старичков случайно наткнулся начальник районного угрозыска, у деда на груди — пара таких же наград, что и батяня нашего майора с фронта приволок, и не то чтоб растрогался наш отец — командир, а просто чисто по — человечески захотелось помочь, он мне и велел: «Займись ими, и велосипед — найди!» А мне что, я человек маленький, что приказывают — то и делаю, найти-то велик — навряд ли (разве что кто из соседских малолеток надыбал, тогда есть какие-то шансы), но пусть хоть увидят старики, что кому-то они ещё нужны в этом мире, и даже предельно занятый державными делами колоссальной важности сотрудник уголовного розыска (я, стало быть) всё прочее забросил и вокруг ихней крошечной проблемы забегал — засуетился…

И вот, значит, притопали мы к дверям моего служебного кабинетика, я зашарил по карманам в поисках ключа, а тут из соседнего кабинета выглядывает коллега мой, лейтенант Кислица, просит: «Старлей, дай закурить, а то эти сука, капитан Бородуля из следственного отдела, уволок у меня пачку без спроса, курить хочется — не могу, и отлучиться нельзя — занят с человеком…» Я в таких случаях никогда не жилюсь, помочь сослуживцу куревом — святое, тогда и тебе не откажут, если когда — нибудь сам без сигареты останешься… Достал свою «Приму «с фильтром, вынул одну, сунул ему в рот, дал прикурить от своей зажигалки. Почему — так, словно бы Кислица — безрукий?.. Да потому, что на руках у него были боксёрские перчатки, не снимать же ему их было… Мои ветхие терпилы тоже на перчатки внимание обратили и, я заметил, обменялись недоумёнными взглядами. А ничё, пущай думают, что хотят…

Завёл их в кабинетик, расположился за своим столом, усадил их на стулья напротив себя, разложил на столе перед собою бумаги, начал заполнять бланк. И тут из — за стенки, из кабинета Кислицы, что — то чувствительно грохотнуло. Так, словно там шкаф опрокинулся, двухстворчатый. Или же другой вариант — словно там какой-то бандюга увесистой комплекции вместе с табуретом улетел от допрашивающего его опера к противоположной стенке и с разгону о неё спиною врезался… Мне-то что, я и не к такому привык, иногда ведь и в моём собственном кабинете тоже… шкафы падают!.. Но старички мои как — то съёжились, а это — нехорошо, неправильно, у простого народа могло сложиться неадекватное представление о своей же родной народной милиции, выйдут от меня пенсионеришки — и бегом в прокуратуру, с телегой: «Просим проверить, что за безобразия творятся в Энском райотделе…» Нужны нам такие жалобы?.. Не нужны абсолютно, поэтому я говорю им: «Извините, мне надо отлучиться на минуточку…», выскакиваю из комнаты и без стука врываюсь в соседний кабинет. Не закрылся на замок во время допроса лейтенант Кислица, неопытный ещё кадр, неосторожный, начальством и внутренней безопасностью как — следует не трёпанный… ничего, научится со временем!.. Застаю своего товарища аккурат в тот момент, когда он примеривается обутым в боксёрскую перчатку кулаком хукнуть в челюсть поднимающегося с пола бандита, весом и габаритом превосходящего раза в два нашего невысокого и неказистого оперёнка. Чем хороша боксёрская перчатка — после неё не остаётся никаких следов на лице, это очень важно, если после дружеской беседы с тобою задержанного придётся за недоказанностью отпустить, и он тотчас помчится снимать побои и катать на тебя квалифицированную телегу…Поэтому по лицу грамотный розыскник на допросе никогда не бьёт, этот рефлекс у него отработан до автоматизма, но у менее опытных сотрудников случаются проколы и казусы, вроде того, что саданёшь гадёныша, скажем, в солнечное сплетение, а он, резко согнувшись вдвое, налетает мордой на твой не успевший отдёрнуться кулак, и вот результат — нос расквашен, глаз подбит, зубастость во рту заметно поредела… Очень трудно будет потом доказать, что гада этого в РОВД никто не пытал, и разговаривали с ним в строжайшем соответствии с уголовно — процессуальным кодексом… А так — натянул перчатки, и мотузь голубчика куда хошь, ничего не опасаясь…

«Ты бы — потише, а то у меня заявители сидят, им слышно! «- с порога предупредил я. Кислица попридержал кулак, оглянулся на меня, ожёг легко узнаваемым вдохновенно — замылившимся блеском глаз целиком погрузившегося в любимую работу труженика. Я пожал плечами, вернулся к себе.

Мои посетители меня уж заждались, Мы продолжили оформление материала на вышеупомянутый велик, попутно с писанием бумаг я по привычке втолковывал супругам, что их пропажу мы рано или поздно обязательно найдём — не на этой неделе, так на следующей, не в этом месяце, так в том, пусть только не волнуются и понапрасну не прибегают к нам каждый день с одним и тем же вопросом: «Уже нашли?!. «И вот в самый разгар моих вдохновенных внушений из — за стены вдруг донеслось: бам-бам-бам, бац-бац-бац, бух-бух-бух… Тьфу ты, думаю, ну почему в райотделах не отделывают стены между кабинетами звукоизолирующими материалами?!. Не хотят, экономят буквально на копейках, а после люди сердятся: «В ментуру вчера ходил по личному вопросу, а там — та-а-а-а-а-кие звуки отовсюду!.. «И всё, кончено, не станет этот человек больше любить свою милицию, а будет её только бояться, хотя чего нас опасаться простому человеку, если мы для него в основном ведь и стараемся, а лично нам разве всё это надо?..

«Я сейчас…схожу на минутку!..» — мило заулыбался я, пулей метнулся в коридор, влетел у соседу. Да, скажу я вам, картинка ещё та…Бандюган уже подвешен за скованные наручниками ноги головой вниз на металлическую вешалку, и Кислица усердно боксирует в его широкую (при всем желании — не промажешь) спину. Только что злоумышленник, видать, рухнул вместе с вешалкой, Кислица не без труда вновь придал конструкции вертикальное положение, и теперь в воспитательных целях наказывал клиента, Приговаривал: «Не было команды: «Падай! «, так чего ж ты упал?!. Нехорошо ведешь себя, дядя…» Нет, всё правильно, я обоими руками «за», но — шумно ведь, мирное старичьё за стеною, не поймут они… кляузу настрочат!..

«Ты чё, спятил?!» — сердито прошипел я оглянувшемуся от вешалки на меня Кислице. Лейтенант удивлённо распахнул глазки: «А что, разок бандита уже и «приласкать «нельзя?!.» Я сплюнул: «Да при чём тут это?.. Я ж тебе ясненько ещё в первый раз объяснил: люди у меня…ты понимаешь?! Не воры, не гопники, не нарики, не с и н я к и прибацанные, не бузотёры, не шлюшки всякие, которым в принципе и полезно послушать, а — уважаемые граждане!.. И ежели ты тут бандита своего допрашивать будешь не тихо и нежно, как любимую девушку в первую брачную. ночь, а опять стены станешь сотрясать, то я, когда тех т е р п и л отпущу, приду и самолично тебя на эту вешалку и подвешу, ты меня понял?!» Кислица коротко заржал: «Ха, ну ты и ска…», но тут же заткнулся, наколовшись на мой предупредительный взор. Понял наконец, что не шучу я, а то раньше до него не доходило. Его логику я улавливал: «Столько раз слышал подобное — и не прибегал с предъявой, да и сам у себя — не раз… А тут нате вам — не шуми!» Вообще — то мыслил он правильно, но ситуации ведь разные бывают, надо улавливать нюансики, а он всё по шаблону старался скомстрячить… Если не сумеет по ходу дела перестроиться — выше капитанского звания и должности дежурного в нашем РОВД ему ничего не светит…

С извинительной улыбкой на лике вернулся к себе, глянул на старичков, опасаясь обнаружить возмущённость творящимся за стеною. но не заметил на их лицах ничего, кроме терпеливого внимания, и вновь загундил что — то по поводу пропавшего велосипеда. Но день сегодня явно выдался какой — то нескладный… Вот казалось бы, всё я втолковал досконально Кислице и в рот ему положил, и вот буквально через 5 минут из — за стенки раскатисто донеслось: «БАМ!!! БАМ!!! БАМ!!! БАЦ!!! БАЦ!!! БАЦ!!! БАХ!!! БАХ!!! БАХ!!! «Он что там, охренел?!. Лампочка под потолком у меня закачалась, шкаф у стены затрясся, со стола стаканчик с карандашами упал на пол и покатился… Картинка тянула на землетрясение балла на четыре, а ведь всего — навсего молодой оперуполномоченный колол преступника на с о з н а н к у…Пенсионеры покосились на меня, на громкоговорящую стенку, друг на дружку…На что уж я толстокож, а и мне стало неудобно за честь и доброе имя своей конторы

…«Пардон, буквально на минутку…я всё исправлю!» — с приклеенной к губам улыбочкой начал подниматься было я из — за стола, но тут старик меня и припечатал своей фразой: «Да ладно тебе, сынок, бегать туда — сюда…Считай для удобства, что оба мы — глухие! У нас ведь у самих внучок — наркоман, знаем прекрасно, каково от таких гнид честным людям страдать приходится, и как разговаривать с ними надо, чтоб до них хотя бы чуточку дошло… Так что сиди здесь, парень, и наше дело поскорее доканчивай!..» А, ну тогда ж совсем другой поворот! Я вмиг успокоился. Если народ наши действия понимает и одобряет — значит, правильной дорогой мы намыливаемся, тогда и тревожиться не о чем…Быстренько кончил оформление всех требуемых бумаг (из — за стены то и дело неслось: «ТРАХ!!! ТАРАРАХ!!! БУ — БУХ!!! БА — БАХ!!!», и тому подобное, но мы уже к этому не прислушивались), потом отпустил старичков домой, а сам, радостно залыбясь, ворвался в кислицын кабинет. Явно не кололся у него бандюган, несмотря на всю предыдущую симфонию звуков, теперь он лежал на полу, а Кислица топтался прямо на нём и то ногой изо всей силы двинет, то, наклонившись, перчаткою… Увидев меня, влетевшего с нехорошей ухмылочкой на физиономии, лейтенант немножко испугался, соскочил с лежащего, попятился от меня в угол, забубнил жалобно: «Да я ж не хотел больше шуметь, но эта падлюка…Главное ведь — такой упёртый попался!.» Я зловеще моргнул на лейтенанта в упор, выхватил у него из рук дубинку, повернулся к распростёртому на полу криминалу: «:Ну что, припадочный, побазарим?!»

Хо, он у меня на 25-й минуте запел соловьём, три эпизода на себя взял, отвечаю!.. Ничё, пущай ещё Кислица у нас, ветеранов, подучится уму — разуму…Тут ведь, паря, главное — не усердие, а — опыт, а ещё — знание всяких особо уязвимых точек…

…А велик я нашёл буквально на второй день. Узнал у тамошнего участкового, кто из живущих по соседству с Антоновыми малолеток балуется ш м а л ь ю (коноплей), одного выдернул в РОВД и побеседовал по душам, другого…Третий и раскололся, что бабок на спичечный коробок с травкой не хватало, вот и спёр у деда велосипед, «Ему же всё равно он не нужен — еле на ногах уж держится!», загнал его на соседней улице некоему дяде Харитону, хорошо — не случайному прохожему, ищи его потом… А так нарисовался барыга с именем и адресом, ломанулся. я туда. Такой же дом в частном секторе, как и у Антоновых, хозяин — лет сорока, жирнотелый, из породы дюже прижимистых, решил он со мною комедию поиграть: «Какой велосипед?.. Не видел я никакого велосипеда!..» Но я быстро обновил ему память, слегка побив его головой о порог, тогда он враз вспомнил, что велосипед «случайно» находится у него в чуланчике, и приволок его оттуда. Через полчаса я вручил обрадованному ветерану его пусть и траченное временем, но вполне ещё работоспособное транспортное средство. Аж самому стало приятно, глядя, как растрогался старик и прослезился… И начальник угрозыска на оперативке потом, узнав, чем всё закончилось, тоже сказал мне пару поощрительных слов. Типа того, что, мол, «ты хоть и ленивый пидор, но когда захочешь — то сможешь!» Большего я от него и не ждал, заваливать комплиментами личный состав — не его стиль… А я так скажу: когда на нашей собачьей работе удаётся сделать что — либо полезное разным хорошим людям — то никакой благодарности мне потом за это и не надо, так на душе легчает что — то…

А боксёрские перчатки я у Кислицы экспроприировал. Он же на язык не бойкий, мыслями тяжеловат, спросит у него кто-либо из проверяющих: «Почему у вас спортинвентарь в сейфе хранится?», он, наивняк, чего доброго — ещё и правду скажет!..

А нам это — ни к чему.

 

5. ДЕРЖАВНЫЕ ПЕШКИ

Судьи, прокуроры, следователи, пишущие на криминальные темы журналисты, опера-сыскари…

Все мы — лишь пешки в державной игре под названием «решительная и бескомпромиссная борьба с преступностью». И сколь значительными, самостоятельными и самодостаточными ни выглядели бы те или иные из исполняющие эти функции лиц, они должны осознавать общие правила игры и подчиняться им. Причём даже бросающиеся в глаза исключения из правил — это в действительности лишь их составляющая и неотделимая часть… Ты — лишь пешка, и всегда должен помнить об этом!..

С судьями я, оперативник уголовки, сталкиваюсь редко, в основном — когда доставляю в суд на оформление «15-суточников». Общее впечатление: спокойные, уравновешенные, преуспевающие люди, привычно жалующиеся на задержки с выплатой зарплаты и скудное финансирование из бюджета, но при этом — вкусно питающиеся, добротно одевающиеся, регулярно отдыхающие на дорогих курортах, живущие отнюдь не в коммуналках… И — больше ни слова о них.

Иное дело — прокуратура, контакт с которой у районного угрозыска плотен и повседневен. К прокурору на санкцию для ареста (ПРИМЕЧАНИЕ: эти строки писались в 1999-м году) мы привозим задержанных, прокуратура надзирает за соблюдением нами законности в расследовании преступлений, а наиболее тяжкие из них (в частности — убийства) следователями прокуратуры и расследуются… Прокуратура для милиции — как старшая сестра, варимся мы в одном котле, питаемся из общей кормушки, и всё друг про друга знаем, хотя для приличия делаем вид, что принимаем друг друга за тех, кем должны быть, а не за тех, кем в действительности являемся.

«Прокурор» — это лишь на бумаге звучит грозно и неподкупно. На самом же деле прокуроры — такие же люди, как и все остальные. В меру — честные, работящие, справедливые и разумные, но и ничуть не меньше прочих — трусоватые, подловатые, жадноватые, склонные к лести и разврату, с мелкими, а порою — и с мельчайшими душонками… Не с Марса же на работу в прокуратуру направляют, — туда идут работать обычные граждане, окончившие что-то юридическое и набравшие стаж работы в наших конкретных жизненных условиях. Они — это мы, так почему же они должны от нас отличаться?..

У любого районного, городского или областного прокурора — тот же план деятельности, и такой же отчёт об его исполнении перед вышестоящим начальством, что и у любого начальника рай (гор) облотдела или УВД, и точно так же дрючат его во все дырки за низкие показатели раскрываемости преступлений (убийств — особенно), и высокий уровень преступности. Это вынуждает его тоже «химичить» с отчётностью, идти на неизбежные компромиссы, контачить с сильными мира сего (а это сегодня — плотно сросшиеся между собою государственная власть, финансово — промышленные группировки и мафиозные структуры), и вследствие этого относящиеся к закону гибко… взвешенно…с пониманием реалий!..

Что касается персонально прокурора нашего района Демина, то он — умеренно образован (кичащихся своей интеллигентностью в системе правосудия не любят), безусловно — неглуп, понимает ситуацию и вытекающие из неё текущие задачи… Умеет одновременно видеть и учитывать множество противоположных факторов. Имеет хорошие связи в городской прокуратуре, и перспективу на выдвижение, — его явно «тянут», а всё почему?.. Он — в игре, он — свой. В частности, он прекрасно понимает, кому нельзя нарушать закон (хотя они, сволочи, его всё равно нарушают, а потом, будучи изловленными и изобличёнными, осуждаются по всей строгости), а кому — не то, чтобы можно, но… весьма простительно, что ли?..

Возьмём конкретный случай. Некий К., директор охранной фирмы «Ягуар», и, по слухам, один из «авторитетов» в группировке Вани — Магната, взят милицией под стражу по обвинению в убийстве коммерсанта Ю. (противненький такой, барыга — ростовщик, настолько жадный, что решил показать фигу рэкету)… Улик против К. немного, с воробьиный нос, и с вещдоками напряжёнка, но если постараться, то под приговор подвести можно. Я видел немало таких, кто шёл под огромные срока с куда меньшими доказательствами… Но то были лохи, не сумевшие за предыдущую жизнь обзавестись влиятельными друзьями, а у К. с друзьями был полный порядок!..

И вот одним чудным вечером некое уважаемое лицо, пригласив Дёмина в ресторан «Колибри» на дружеский ужин, в перерыве между рюмками коньяка мимоходом попросило «объективно разобраться» с делом К. Мол, если он действительно виноват — тогда никаких вопросов, пусть отвечает по закону, но если честно — не верится в его виновность… Хороший же парень, из приличной семьи… ну какой из него — убийца?!. Дёмин в ответ солидно кивнул головой, а потом достаточно громко и внятно (в ресторане могли быть подслушивающие устройства) заверил, что разбирательство по делу К. будет проведено в строгом соответствии с законом и объективно…

Назавтра он вызвал к себе ведущего это дело следователя прокуратуры и, для начала коснувшись ряда других тем, ненавязчиво намекнул на своё личное мнение по делу К. - слабовато с доказательствами, хлипкие вещдоки, свидетели путаются, обвиняемый упорно всё отрицает… Короче, дело не имеет судебной перспективы!.. То есть если довести его до суда, то самый вероятный исход — оправдательный приговор!.. А это ведь — признак того, что проводимое прокуратурой следствие проводилось некачественно…

Если следователь — не окончательный Даун, и не враг самому себе, то супротивить непосредственному начальнику он не станет, и, потянув какое-то время, отпустит К. «за недостаточностью улик». А завтра, «схимичь» он сам в каком-нибудь деле и «засветись» не по-крупному, то шеф в свою очередь, памятуя о прошлом одолжении, тоже закроет глаза на что-либо…

Но допустим — случилось невероятное, следователь попался норовистый, и поганить дело не захотел. Тем более, что терпеливо и грамотно возведённая им пирамида косвенных улик позволяла — таки припереть в суде К. к стенке, даже и невзирая на ухищрения защищающего его опытного адвоката. Что тогда?.. Ведь следователь — фигура процессуально независимая, в таком вопросе приказать ему прокурор — не вправе… Но прокурор вправе, может, попросту по — своему обязан спустя некоторое время без всякой связи с К. устроить следователю — строптивцу комплексную прокурорскую проверку всех находящихся у него в производстве дел (К. - в том числе). Без всякого сомнения, у следователя найдут кучу всяких упущений и нарушений (они есть у каждого, но не у каждого их захотят найти!), ему сделают устное замечание, или даже объявят выговор, после чего некоторые из дел (по К. - в том числе) у него заберут, и передадут менее занятым и более понятливым сотрудникам прокуратуры, так что в один прекрасный день К. с чистой душой выйдет на свободу!..

Теперь поинтересуемся: чего это Дёмин так старался — ради взятки, что ли?.. Да ни Боже мой!.. Никто ничего и не думает совать ему в ладонь… Просто через месяц или два по тихому ходатайству уважаемого лица прокурорскую супругу вполне законно оформят соучредителем в процветающую фирму «Тюльпан», и теперь ежемесячно на совершенно легальных, заметьте, основаниях из кассы фирмы в бюджет прокурорской семьи потекут кругленькие суммы… Но сам-то прокурор к этим прибылям не имеет ни малейшего отношения, и попробуйте публично заявить обратное — он вас по судам затаскает, ещё и компенсацию ему придётся выплатить — за моральный ущерб… И в самом деле, если наш юрист — правдоборец находится с этой женщиной уж 17 лет в законном браке, и даже имеет от неё двух детей, то это вовсе не значит, что она, как вполне дееспособный человек и полноправная гражданка, не может заниматься бизнесом и добиваться успехов в нём. Он, муж-прокурор, рядом с её коммерческой удачей даже рядом не стоял!..

Практически каждый прокурор в подобное замешан, без этого нельзя, не будь он на такое способен — кто б его вообще прокурором назначил, а?.. Понятие «честный прокурор» — относительно. «Честный» по отношению к кому? Где-нибудь в соседних районах, городах или государствах прокуроры принимают наркотики, вымогают взятки от посетителей, растлевают малолетних, убивают жён, насилуют секретарш, грабят казну, печатают фальшивые ассигнации… Относительно их Дёмин — вполне честен. Повинуясь правилам игры, в своём лукавстве с законом он никогда не заходит дальше чётко очерченной границы. Если и исполняет подобные просьбы, то — не каждую, и далеко не от каждого уважаемого лица… Вот почему поведение Дёмина не только не расшатывает существующую систему правосудия, а наоборот, укрепляет её, позволяя сохранить общий баланс сил и интересов как фундамент спокойствия и правопорядка в обществе.

Но есть ещё и «одинокие волки», — они делают карьеру именно на противоборстве с уважаемыми лицами. Власть над людьми для подобных — дороже любых материальных благ. Они и на самом деле лично — неподкупны, и создают иллюзию, будто прокуратура действительно защищает абстрактную ЗАКОННОСТЬ, а не интересы той или иной влиятельной клики или даже вполне конкретной и осязаемой личности… Такая иллюзия тоже нужна, она — часть игры, и если «неподкупный» прокурор не зарывается, если он борется не против общего порядка вещей, а лишь с отдельными, пусть и уважаемыми господами, если он, наконец, «держит» нужные показатели и ладит со своим начальством, то его, скорее всего, прикроют от неприятностей… Ведь Системе в целом он не только не вреден, а даже — полезен!.. В условиях постойной конкуренции «сливок общества» между собою прокурорского «цепного пса» всегда можно натравить на своих противников, — пусть они помнят о его существовании, пусть видят границы своих действий, за несоблюдение которых следует ответный удар. Впрочем, при необходимости любого «неподкупного» можно нейтрализовать и устранить со сцены всё теми же проверяющими комиссиями и инспекциями. Допекут придирками и либо задвинут в какую-либо дыру с понижением, либо на пенсию отправят, если позволяет возраст… Один в поле не воин, знаете ли… Кто не в игре — тот изгой.

 

6. ЗАМ — «ЗАКОННИК»

К нам в область назначили нового прокурора. Обычно прокурорские с ментовскими хоть и недолюбливают друг друга, но до открытых войн дело стараются не доводить, всё ж таки из одной кормушки хлебаем, и в постоянной борьбе с преступностью друг от дружки зависим, куда выгоднее этикетничать и «дружить домами», чем мотузить друг дружку в харю на потеху глазеющей публики… Но на этот раз прислали к нам прокурора — «деструктивщика», он карьеру делал на том, что разоблачал и топил всех подряд. Скопит компромат на властьимущих на своём уровне, поднимет крутую волну, сольёт информацию о происходящем в СМИ, и на гребне скандала — поднимется ещё на одну ступеньку служебной лестницы. В трёх областях он уже пошалил таким образом, отовсюду ушёл с шумом и повышением, а теперь вот его к нам направили, нашу провинциальную элиту немножко отпрессовать. Прокурор — пугало, так сказать… И понятно, что с первого же дня своей работы у нас начал он катить бочку и на милицию, благо при желании повод найти для раздолбательной критики в адрес ментов найти нетрудно, а желания у него — было!..

С собою привёз тот прокурор целую бригаду своих людишек, рассовав их на различные ключевые посты в областной, многих городских и районных прокуратурах. И к нам в район прислали одного такого… Вадим Чехович, очкастый такой, кругленький, вкрадчивый, — стал замом райпрокурора. Казалось бы — всего лишь зам, пост не первостепенный, но — не всегда… Если все в районной прокуратуре знают, что зам — один из команды «областного», то в каком — то смысле этот зам становится куда «главнее» своего непосредственного шефа!..

И начал этот Чехович, выполняя какие-то данные ему негласно инструкции, всячески мутить воду. В частности, цеплялся к мужикам из РОВД, выискивая у них недостатки в работе, — «ловя блох», так сказать… Ладно бы, будь у него цель «помочь», так нет же… Стремился он к прямо противоположному: унизить, дискредитировать, лишить уверенности в своих силах и возможностях, развалить и растоптать так, чтоб другим неповадно было… И всё это — под флагом требований соблюдать законность, с постоянными ссылками на какие-то законные и подзаконные акты, чуть ли не на Конституцию, хотя любому умному человеку ясно, что «жить по Конституции» — нужно, обязательно даже, но — совершенно невозможно, поэтому никто по ней и не живёт, никто её и не читал даже, чтоб не дурить себе мозги лишней информацией… Все это знают, все всё понимают, и всем становится неловко, когда появляется некто, отнюдь не дурак, между прочим, и на полном серьёзе вдруг спрашивает: «А почему это вы нарушаете кон6ституционные статьи такие-то и такие-то?.. Нехорошо!..» Что нехорошо это — никто и не спорит, Как и с тем, что мы — стареем. И что правят нами — мерзавцы. И что женщины вконец застервенели в последнее время… Но что реально меняет это знание? Ничего. Что есть — то и будет, это реальность, и никакой Конституцией от неё не прикрыться. Если наши законы диктуют одно, а жизнь — другое, то тем хуже для наших законов, и никакого иного выхода в этой ситуации не существует…

…Теперь расскажу, как активность зама — «законника» проявлялась на практике, на примере моего личного опыта (подобным Чехович доставал и многих других, каждого — на своём уровне и по — своему).

Итак, бомбанули хату, взяли кое — что из ш м а т ь я, от сексотов мы получили наколку: «Гипс сработал!», и двинули на адрес к бандиту Гиренко по кличке «Гипс». Стучать и звонить не стали, баловство это, когда на разные сомнительные адреса ломишься, а просто пнули дверь ногами, они сами собою и распахнулись. Гипс и конечностями дрыгнуть не успел, как мы влетели на адрес и поставили его лицом к стенке. Быстренько осмотрели тесную грязноватую квартиру, и в комнате на шкафе нашли норковую шапку — точь в точь по описаниям такую же спёрли с хаты пострадавшего. Я сразу же двинул Гипса по почкам: «Говори, паскуда, чья шапка?!» Он со мною уже сталкивался, знал, что строг я, но справедлив, и без производственной необходимости никого не калечу, поэтому решил за лучшее сразу же «чистосердечно раскаяться»: «Украл я её вчера!.. Стырил по такому-то адресу!1..» О, совсем другой базар!.. Мы с ним ещё немножко дружески потолковали, он и из другого краденного кое — что указал, где оно хранится или кому конкретно сбыл (остальное ушло намертво, к сожалению: «…продал на улице неустановленным лицам…»). В основном мы сработали чётко: преступление оперативно раскрыли, преступник — вот он, налицо, поработает с ним ещё немножко следак, и — направляй уголовное дело в суд…

Но тут в ситуацию вмешался Чехович. Для начала — спрашивает: «А на основание чего вы, собственно, вошли без приглашения в квартиру гражданина Гиренко?..» Во блин… Не скажешь же: «Поступил донос!», — в прокуратуре не поймут, это — не основание… Начинаем мямлить: так и так, мол, было подозрение, что Гиренко мог быть причастным, решили проверить… «Ну и проверяли бы, но на каком законном основании вы без санкции прокурора нарушили неприкосновенность жилища?!. «- сверкает очками этот гадёныш. Как будто не знает, что ежели б мы за каждым проникновением на адрес ко всякой уголовной мрази бегали бы за санкцией к прокурору, то у него и дверь кабинета не закрывалась бы ни на минуту… «Мы имеем право и без санкции, поставив затем прокуратуру в известность, и…» «Да, имеете право — в случаях, когда есть веские и предусмотренные законодательством основания, а в данном случае таких оснований — не было!..» — чуть повысил голос зам.

Дальше — больше. «На каком основании вы устроили в квартире несанкционированный обыск?!», «Так ведь вы знаете…», «Ничего я не знаю, кроме того, что записано в Уголовном и Уголовно — Процессуальном Кодексах. Вот вы их читали когда-нибудь?.. Ах, читали… А известно ли вам, что изымать шапку вы по закону имели право лишь под «протокол изъятия», в присутствии понятых, да и то лишь после того, как следователь предварительно допросит подозреваемых и вынесет постановление о выемке у него на адресе… Имели вы на руках такое постановление? Не имели… Допрашивал Гиренко перед обыском следователь? Не допрашивал. Присутствовали при изъятии понятые? Не присутствовали. Следовательно, данное изъятие является незаконным и никаким вещдоком в уголовном деле являться не может!.. А раз так, то и возбуждать уголовное дело законных оснований у нас нет. Поэтому немедленно извинитесь перед гражданином Гиренко за незаконное задержание и отпустите его на свободу!.. Да, и шапку ему верните, обязательно!..» От таких речей мы аж рты разинули.

От таких речей мы аж рты разинули. Ну ладно — адвокат такую речугу толкнул бы, за большие бабки ещё и не такое скажешь, отстаивая интересы подзащитного, а то ведь — прокурор, призванный стоять на страже интересов державы!.. При нынешних наших скудных возможностях если ещё и обложить нас со всех сторон запретительными флажками да заставить бегать за санкцией на каждый свой шажок — тогда уж точно бандиты окончательно обнаглеют, средь белого дня будут бродить по коридорам РОВД и грабить оперов — лохов… Понимать же надо!..

Впрочем, о чём я?.. Всё этот штопанный презерватив прекрасно понимал, не даун ведь… Но просто «заказ» у него был таков: мочить ментуру!.. И у других, расставленных по прочим прокуратурам чеховичей была такая же программа действий. Все собранные (и подтасованные!) ими фактики «ментовского произвола» стекались бы из районов — в городскую прокуратуру, из городов — на стол к прокурору области, он, обобщив их в нужном духе, отправил бы докладную в Генеральную прокуратуру, параллельно сдав избыток информации газетчикам, кое-кого из милицейских выгнали бы или даже посадили, а самого облпрокурора — с повышением, в столицу… Понятная арифметика!..

…Что касаемо персонально Гиренко, то всё равно мы его не отпустили: нажали на него покрепче, он и раскололся ещё на пяток подобных же краж, с весомыми вещдоками, так что не пришлось нам перед ним унижаться, краденную шапку возвращая…

…У кого-нибудь может сложиться ощущение, что кое в чём Чехович и прав, защищая права и интересы простых людей… Для таких наивных — приведу ещё один пример. На одной из оперативок замрайпрокурора вдруг заявил:

«Почему милиция никак не борется с уличной торговлей на неразрешённых местах?.. Вы обязаны противоборствовать спекуляции и получению незаконных, т. е. не облагаемых налогами доходов!..»

Наши, кто на той оперативке был, только затылки озадаченно почесали… Объяснили ему осторожненько, что торгующие сигаретой, водкой, семечками и всякой огородиной старики и женщины, которых он, собственно говоря, и имел в виду — это обездоленные нашей действительностью люди, если лишить их возможности делать свой маленький бизнес или обложить налогами их и без того копеечные прибыли — они ж элементарно помрут с голода!..

Чехович в ответ удивился: «Разве это основание для того, чтобы нарушать установленные нормы законодательства?..» И смотрит сурьёзно, как будто и в самом деле до него что-то не доходят.

Наши мнутся: «Но как же бороться с торговцами этими?..» Чехович супит брови, изрекает: «Применение спецсредств — только в рамках должностных инструкций… А с уличной торговлей бороться очень легко: перекройте каналы поступления товаров, пресеките незаконную деятельность поставщиков — вот уличная торговля сама собою и иссякнет…

Да, нашёлся умник… постеснялся бы молоть такое!.. Какие к чертям собачьим поставщики?!. Бабулька на городском мелкооптовом рынке покупает, допустим, сигареты или водку по одной цене и перепродаёт их на своём районном базарчике уже по цене немножко другой, небольшую разницу кладёт в свой карман — вот тебе и всё поставщики… И никак ты это не пресечёшь, разве что приставишь к каждому пенсионеру или домохозяйке милиционера, пусть ходят следом и наблюдают, не собирается ли данное лицо закупить товар в размерах чуть больше мелкого, без увесистых доказательств того, что творится это не с целью дальнейшей перепродажи… Бред!.. Полный и решительный бред сумасшедшего!.. Особенно заметный на фоне всё той же мысли: отними держава единственную возможность немножко заработать у обворованных ею же граждан — на что они тогда будут жить?.. Но Чеховичу сие по барабану — «законы надо исполнять!», и весь сказ…

…интересные у нас всё — таки законы… Помирать с голоду и сдыхать от нищеты они никому не мешают, «это ваше личное дело», но как только попытаешься выцарапаться и выжить, — вмиг набежит толпа желающих выкрутить тебе руки и вырвать побольше бабок из твоего тощего кармана… И не рэкетиры ведь, не какие-то бандиты, нет — государевы слуги и стоящее за ними само государство!.

…И посылают — таки ментов гонять тех всеми обиженных старушек, а Чехович глазеет из окна своего служебного кабинетика и нам, ментам, пальчиком грозит: «Активнее работайте, господа!.. Вон, на углу, ещё одна торговка семечками не охвачена вашим запретительным рвением…» Сволочь!..

…Кончилась кипучая деятельность зама — «законника» очень быстро и как-то вдруг… Сняли его шефа, областного прокурора. Разумеется, вовсе не за то, что ставил он палки в колёса милицейским службам и интриговал против многих неугодных ему областных вельмож, то было в порядке вещей… Но ведь кто-то наверху двигал нашего борца за правду все эти годы, прикрывая его от ответных ударов, и вот этот «кто-то», не поладив с «Самым — Самым», однажды был вынужден поджать в отставку. И тут же — началась расправа над «его» людьми.

Слово «расправа», разумеется, в данном случае имеет узкий смысл. Никто никого не сажал и не расстреливал, просто люди лишались своих влиятельных и тёпленьких местечек, и всё, но даже и — не на обочине жизни они оказывались, ибо буквально у каждого именно на этот «чёрный день» были припасены «плацдармы» в какой — нибудь коммерческой структуре или политической партии, так что и за экс-областного прокурора, и за того же Чеховича можно было быть спокойным — с протянутой рукой на паперти мы их не увидим…

…В первые дни после отставки облпрокурора «в связи с переходом на другую работу» смотреть на нашего Чеховича было больно: потерянно бродил с жалкими глазами по зданию районной прокуратуры, все даже думали — повесится. (Естественно, мешать ему никто не стал бы). После ухода своего покровителя стал Чехович в прокуратуре никем и ничем, чем-то вроде тумбочкой для обуви, не более… Помнивший о былом всевластии своего зама районный прокурор теперь посматривал на Чеховича со злорадной улыбчивостью, ничего хорошего бедолаге эта улыбочка не сулила…Он и рад бы сам уйти «по-собственному», но в прокуратуре резкие рывки туда-сюда не приветствуются, сиди и жди, пока о тебе вспомнят, изображай трудолюбие и тихонечко молись: «Авось — пронесёт!.. Авось — как-нибудь забудут обо мне и на этой самой должности до самой пенсии оставят!..» Но — дудки, в правоохранительных органах память у всех профессионально долгая, и спустя несколько недель после ухода «того» убрали и «этого», — он просто исчез бесследно из прокурорского кабинета, и всё тут, словно и не было никогда человека…

…Спустя несколько месяцев дошёл слушок: переехал Чехович в соседнюю область и заделался там адвокатом в консультации… И могу вас уверить: в отличие от нас, нищих оперов, лапу с голодухи он и там не сосал!..

 

7. С МЕНТАМИ НАДО ПОЛАСКОВЕЕ…

Осенью был случай: раздели вечером прохожего на углу Элеваторной и Туннельной улиц. В специальном альбоме находящихся на учёте в угрозыске лиц т е р п и л а нашёл харю своего обидчика, некоего Лёнчика Бедниченко по кличке «Белый». По месту постоянной прописки он не проживал, шастал по хатам и притонам то там, то тут, такого найти и задержать — проблема!.. Но была у нас наколка от верного человечка, что в последнее время трахается Белый в постоянку с некой Юлькой Шестаковой, среднесортная девка, в основном сидела на шее у родаков, но иногда на рынке реализатором подрабатывала. Выдернули мы её в райотдел, поговорили по душам, она стала отнекиваться: «Знаю Лёню, иногда встречаемся, но где он конкретно тусуется — мне не докладывает!» Её по — нормальному попросили не ломаться и указать лежбище хахаля, или же хотя бы вывести нас на него, когда в очередной раз он в гости к ней притопает, от первого она упорно уклонялась, второе — пообещала, но видно было — не сдаст ментуре любовничка… Подождав пару дней, снова привезли её в РОВД, прессовали с утра и до позднего вечера — ни хрена, не хочет колоться, и всё тут…Плюнули мы тогда, отпустили её, аккуратненько подвели к ней чуть позже нашего сексотика, приятную во всех отношениях девицу по имени Надя, и та, «познакомившись» (по нашей наколке) с Юлькой на базаре, где та нынче торговала, и войдя к ней в доверие, легко выведала, что «Лёнчик завтра будет ошиваться на притоне у Яшки — Хромого…» Там мы этого голубчика и хлопнули!..

Взяли мы этого наглого бандита, значит, разобрались с ним, а потом пошла о б р а т к а и в сторону бандитской пособницы Шестаковой. Не с тем кобелем в койку ложилась, отказывалась помочь органам правопорядка в поисках опасного преступника, да ещё и дерзила во время допроса… Вполне достаточно, чтобы угро не забыл и покарал…

Для начала в очередной раз притащили её в райотдел и, придравшись к поведению и внешнему виду («ты почему тыкаешь товарищу майору?!», «отчего столько косметики на морде?!», и т. д.), надавали ей по шеям.

Спустя неделю, когда з а к р ы в а л и очередную компашку наркоманистой молодёжи, слили на сторону дезу о том, что сдала их м у с а р к е-де именно она, Юлька… Благодаря этому занятному слушку Шестаковой выставили предьяву в том, что она — «ментовская», и теперь ей снова дали по шеям и в голову, на этот раз уже — дружки арестованных…

Кошмар продолжил сориентированный нами местный участковый, прихвативший Юльку, когда она возвращалась домой со дня рождения подружки (кстати — той самой Нади!), и после краткой беседы с нею мигом составивший протокол: «…такого-то числа, находясь в нетрезвом состоянии… вела себя в общественных местах недостойно… допускала хулиганские выходки в адрес граждан таких-то и таких-то… разговаривала в нецензурном тоне со мною, находящимся при исполнении сотрудником милиции…» Выписали ей штраф, сообщили в ЖЭК о её аморальном поведении, создали ей проблемы по месту жительства… А в довершении всего наши хлопцы поговорили с директором кафе, реализатором от которого в данный момент она трудилась, и Шестакова осталась без работы, да ещё и недостачу на неё навесили будь здоров… В общем, залетела девка по самые уши!..

…Я к чему это рассказал?..

Люди, уважайте и любите нашу милицию!..

…А иначе — пожалеете…

 

БЛАТНЫЕ

Из записок районного опера

 

1

В словечко «блатной» нынче каждый вкладывает свой, часто — прямо противоположный всем прочим смысл и своё толкование. Специально посмотрел в словари — устоявшимся литературным толкованием слова «Блатной» является — «Вор». То есть — .не случайно и единожды укравший, а — тот, кто превратил воровство в профессию и основной источник средств к существованию.

«Блатной» — это профессиональный вор. А «блатные» — это социальный слой профессионально ворующих, со своими специфическими обычаями, законами, п о н я т и я м и, привычками, образом жизни и судьбой.

Не случайно профессиональная каста преступников сформировалась именно на основе воровского содружества, а не, скажем, бандитских шаек. На это есть ряд причин.

Во-первых, украсть — труднее, чем отнять, на грабёж большого ума не требуется, была бы силушка в руках да перо (ещё лучше — с т в о л) в придачу!.. В массе своей грабители безмозглы и обречены на отстрел и уничтожение государством и конкурентами. Воры же уж в силу своего рода занятий — хитры, изобретательны и умеют приспосабливаться к окружающим условиям. Только они и способны на некие созидающие шаги в формировании и закреплении своих способностей и характерностей, делающие их не группой одиночек, а — к а с т о й.

Во-вторых, воры менее опасны для общества, и люди в целом относятся к ним гораздо терпимее, чем к разбойничкам — м о к р у ш н и к а м, что даёт им дополнительный шанс выжить в различные времена и эпохи, в разных странах и обществах, при капитализме и социализме, тоталитаризме и демократии, при режимах передовых и отсталых, короче — везде и всюду!.. Первый человек на Земле, Адам, уже был вором, ибо сорвал яблоко «не с того» дерева…(И не ведь не с голодухи спёр, в раю с жратвой проблем не было, а — пошёл навстречу прихоти своей туповатой м а р у х и).

Ну и в-третьих, воровство вообще ближе к человеческой природе, чем насилие. Гомо сапиенс ведь — далеко не самое сильное животное на планете, ещё с первобытных времён обозначилось, что человек в открытой схватке, один на один, не может победить мамонта и медведя, крокодила и тигра, удава и носорога… А — обмануть, перехитрить, пустить пыль в глаза, и либо в яму с острым колом на дне заманить, либо запереть в клетку, либо, что ещё похлеще, приучить и заставить работать на себя — хитрозадистый человечишко способен кого угодно…

Блатные — это часть народа, с некими общими для всех нас чертами и отличиями, но только более выпуклыми и отчётливыми, чем у прочих…

К «чисто» — подлинным блатным примыкают также и те, кто в строгом понятии этого слова блатными не является (мошенники, те же грабители, убийцы, фальшивомонетчики и многие-многие другие), но ведёт во многом подобный же образ жизни, сидит в одних к р ы т к а х и «зонах» с блатными, и придерживается большинства блатных законов. Их, условно говоря, тоже можно назвать блатными, хотя «по правильному» кто не вор — тот не блатной.

Сегодня блатным — не лучшие времена. Слишком много очень больших денег прямо-таки просятся в руки, супер-большие бабки выколачиваются на рэкете, в бизнесе, в той же политике… Внагляк отнимать у богатеев, самому шустрить с капиталами или же доить доверие широких масс нынче куда прибыльнее, чем скромненько воровать. Бандиты возобладали над жуликами, за ними — власть, финансы и обаяние прославленных героев нашего времени, молодёжь это чувствует и делает свой выбор, — молодые толпой прут в мафиозники, банкиры и политпроходимцы, из-за чего с пополнением новых перспективных кадров у блатных сегодня — большие проблемы…

С другой стороны, воровская элита, испробовав большие и лёгкие «бандитские» деньги и войдя во вкус, тоже стала перерождаться. Умный кожей чувствует, где лучше, и идёт туда. «Авторитеты» блатного мира вросли в мир мафиозников, капиталистов и правителей, найдя здесь себе подобных, и постепенно сумев с ними договориться или как минимум притереться друг к другу… «Воры в законе», войдя в состав правлений корпораций и банков, одев роскошные костюмы вместо лагерных «бушлатов» и пересев из стареньких «Жигулей» в респектабельные «Ауди» и «Мерседесы», перестали быть ворами как таковыми. Старая воровская элита сомкнулась с бандитской, финансово-промышленной и политической элитами, а новая — не формируется по той же причине: невыгодно жить по старым «воровским» п о н я т и я м, умные и волевые это чувствуют, и — не живут по ним, выбирая иные пути… Ну а кто поглупей, слабей в коленках и не понимает новых реалий — такие в «авторитеты» никогда и не выбьются.

…За блатными нет настоящего, а за мафиозной «братвой» — нет будущего. Это сейчас (ДАННЫЙ ТЕКСТ НАПИСАН В КОНЦЕ 90-Х ГОДОВ) государство ослаблено внутренней грызнёй различных кланов, партий, финансовых группировок и отдельных амбициозных личностей, но законы истории не отменить, качнувшийся в одну сторону маятник неизбежно откачнётся затем и в другую. На смену хаосу и анархии придёт «железная рука» очередного диктатора или обезличенно — тоталитарной структуры. Власть не потерпит конкурентов своему влиянию на народ. Разросшуюся до огромных размеров мафию разгромят, решившихся на открытое сопротивление — безжалостно уничтожат, и мафия не то чтобы исчезнет — это невозможно в принципе! — но просто займёт куда более скромное место в обществе. И когда станет невыгодным отнимать, предаваться прелестям дикого капитализма и злоупотреблять должностями, и, наоборот, куда выгоднее будет тихонечко приворовывать и ловчить — вот тогда-то юные поколения желающих «хорошо жить на халяву» массово кинутся в блатари, у них сформируется новая, «правильная», живущая по модернизированным «старым» п о н я т и я м элита, и всё вернётся на круги свои…

Впрочем, и сегодня ещё блатных достаточно много, чтобы имеющий дело преимущественно именно с ними уголовный розыск не сидел без работы. Причина такой живучести блатного мира очень проста: далеко не все имеют достаточную силу характера, чтобы открыто противопоставить себя обществу и выбить у него свою «законную» часть общего пирога. Да и жить по строгим дисциплинирующим законам своего клана (мафиозного, финансового или политического) далеко не каждый способен. «Не пей», «не колись», «не болтай лишнего», «жертвуй собой во имя общего интереса»… Свихнуться можно от огромного количества подобных ограничений!.. Так что блатные всегда были, есть и будут, но просто сегодня их стало чуть меньше, некогда окружавшая их «воровская» романтика поблёкла, их идеология стала примитивной и раздробленной, куда меньше у них теперь толковых и целеустремлённых вожаков, ведущих за собою общее стадо к манящим и приятственным для многих целям…

Верный показатель низкого «класса» сегодняшних блатарей — распространение в их среде наркотиков. Настоящий, матёрый, «идейный» урка никогда не станет колоться, это западло, он — вольный бродяга, неподвластный никому и ничему, кроме «воровского закона», и чтоб он добровольно отдал себя в рабство губительной тяге к «дури»?!. Да ни за что!.. Но таких урок практически уже и не осталось почти, а доживающие кое-где свой век осколки прошлого погоды уже не делают и никому не интересны… Сегодняшний уголовник — скорее дилетант, чем профессионал, душонка его гнила и жаждет острых удовольствий, кое-какая денежка в кармане зашевелилась — почему бы и не кольнуться разок-другой?.. И пошло-поехало…

Если раньше понятие «воровское братство» ещё как-то помнилось и относительно соблюдалось, в частности — воровство среди своих считалось крысятничеством и жестоко каралось, то теперь нередки ситуации, когда кололись — вместе, вместе и раскумаривались, а потом очнувшийся последним — обнаруживал, что ранее пришедший в себя «коллега», сняв с него туфли и бумажник из кармана выудив, скрылся затем в туманных далях… И убить человека находящемуся под воздействием наркотиков блатарю — что высморкаться, по прежним понятиям без нужды на человеческую жизнь не посягали, а сейчас цена ей — копейка в базарный день даже для нашего государства, чего ж вы тогда от преступников ждёте?..

 

2

Как сегодня становятся блатарями?.. Нормально, спокойно, вполне естественно, я бы сказал — логично к сути своего характера и несуразностям нашей текущей действительности…

Каждый человек хочет жить хорошо. Для этого нужны деньги, их можно заработать, некоторые их и зарабатывают, но остальным — облом, либо — не получается, а тут ещё и в экономике в последние десятилетия возникли досадные перебои, зачастую не позволяющие обеспечить себе достойный уровень существования даже самым трудолюбивым и мастеровитым…Ну а хорошо жить — всё равно хочется, пытливая человеческая мысль ищет выхода, прощупывая окружающих: а как они выпутываются из противоречивости желаний и возможностей?.. И хорошо тем из нас, кто с малых лет окружён людьми интеллигентными и воспитанными, принцип которых: «Лучше умереть с голода, чем украсть хоть копейку!», но таких — раз-два и обчёлся, а большинство из нас окружено н о р м а л ь н ы м и современниками, и среди оных обязательно сыщется десяток — другой жиганов-рецидивистов, про которых всем абсолютно точно известно: воруют!.. И — не попадаются годами, между прочим, и живут — припеваючи!..

Не сразу, не через день и даже не через месяц, но рано или поздно ты созреваешь до бодрящей мысли: «А ведь я тоже могу воровать, жить припеваючи и не попадаться!» Пока что между «могу» и «буду» есть некоторая дистанция, но вода точит камень, зрелище лёгких и немалых бабок у другого щекочет воображение, «а чем я хуже?.. почему ему — можно, а мне — нельзя?!» Ну и однажды в компании тех же вышеупомянутых жиганов, хлопнув несколько раз по двести, ты весело киваешь в ответ на предложение корешей-собутыльников: «иди с нами, хату бомбить, делать ничего не надо — только на шухере постоишь…» Да и как близким дружбанам, сроднившимся с тобою по бутылке, откажешь в подобной мелочёвке?.. Не будешь же кочевряжиться, строить из себя праведника… ха!.. И идёшь, и шухеришь как всамправдашний уркаган, испытывая огромное моральное удовлетворение от того, что «старшие товарищи» доверили тебе ответственное дело… Некоторые на первом же своём деле и «светятся», а другие — только на сто первом, это не принципиально, вопрос удачи, а не судьбы… Начало может быть и другим, вариантов масса, от школьного вымогательства даваемых на карманные расходы денег у ребят из младших классов до той же наркомании (где-то же надо брать бабки на «дурь», чтобы не кумарило!)

За первым, зачастую совершённым по глупости воровством или разбоем пусть и не всегда сразу, но со временем неизбежно следует и первый твой срок. Обычно отбывается он в «зоне» «общего режима», реже — «усиленного». Практически все, кто здесь находятся, отбывают свои первые срока, причём очень многие — вообще «левые», совершенно не антиобщественные по складу своего характера люди — бытовые хулиганы, например, залетевшая в какую-либо историю пьянь, случайно оступившиеся на жизненном пути…

В таких «зонах», обычно находящихся под полным контролем администрации, нет «авторитетов», следящих за порядком и устанавливающих свои «законы», следовательно — о каких-либо п о н я т и я х здесь имеют самое общее представление… 99 % отсидевших первые срока и вышедших на свободу — убеждены, что эта их отсидка будет и последней, больше они ни во что криминальное соваться не станут, чтобы ограбить или обворовать кого-либо — так это ни-ни!.. Но на свободе человека ждёт сложная и во многом неприятная жизнь. Отношение к ранее судимым понятно какое: «Бандюга!.. Только и ждёт момента, чтобы снова учудить!..» На приличную работу при таком отношении окружающих уже не устроиться, тут и ранее несудимые безработными толпами бродят вокруг… С жильём зачастую — тоже проблемы, родичи смотрят на тебя хмуро и недоверчиво, порядочные девушки не спешат ложиться с тобою в койку и уж тем более — сливаться с тобою в крепкую семейную ячейку, а хорошие и надёжные парни воротят нос от твоего предложения стать их верным корешом… Ты одинок и никому не нужен, а между тем жить тебе по-прежнему хочется на «пять с плюсом»!.. Где же выход?.. Выхода нет, то есть лично ты не видишь выхода, но, внимательнее присмотревшись к некоторым другим, тоже уже отсидевшим и более опытным, ты с удивлением замечаешь, что люди-то — устроились!.. Ничего не опасаясь, по-прежнему ловчат, химичат и воруют, а то и гопничают!.. И, как ни странно, милиция не висит у них на хвосте, зато они регулярно кутят в ресторанах, пьют, жрут и плюют на страну, лишившую их возможностей, но не сумевшую отнять у них желания, а ведь при большом желании найти себе возможности — не так уж и трудно… А кто от стремления расслабиться и отдохнуть от суки — жизни присел плотняком на иглу, тот вообще кайфует и клал с прибором на всё и всех, денежки только нужны на такие удовольствия, много-много денежек…

И вот таким образом от прежней, вымученной годами первой отсидки истины: «Нельзя воровать!» постепенно переходишь к другой, куда более сподручной: «Можно, если — осторожно!» Иного выхода ведь и нет, то жалкое существование, на которое обрекает тебя честный образ жизни — для червяков, никчёмных амёб, травоядных ничтожеств, а ты — Человек, ты звучишь гордо, как правильно сказано в какой-то ветхой книжке с оторванной обложкой…

И ты начинаешь «промышлять» экспроприациями чужого имущества по — новой, а поскольку отрабатывающий свою пусть и нищенскую, но — зарплату угрозыск не сидит, сложа руки, то и второй срок для тебя — не за горами.

Режим для пошедшего на рецидив — уже другой, самое меньшее — «усиленный», при гораздо большем в сравнении с предыдущими сроками, а то и «строгий» либо даже «особый». Попав сюда «второходчиком», ты уже не плывёшь по течению, а ведёшь себя осмысленно, присматриваясь к повадкам здешних старожилов и выбирая для себя оптимальный образ действий, — от него, кстати, во многом зависит и твоя последующая судьба там, на свободе, после твоего будущего освобождения…

Неделя — две уходит на то, чтобы ты и «зона» присмотрелись друг к дружке. Кем ты здесь себя поставишь: в о р о м (т. е. живущим по воровским п о н и я т и я м), к о з л о м (сотрудничающим с лагерной администрацией) или же м у ж и к о м (старательным трудягой, не блатнящимся, но и не холуйски — усердствующим перед начальством)… У каждой из этих моделей поведения есть свои плюсы и минусы, представители каждой из сторон так или иначе пытаются перетянуть новичка на свою сторону, и у тебя всегда есть право выбора…

Впрочем, есть и четвёртая категория — о п у щ е н н ы е. Если ты ведёшь себя неправильно (с т у ч и ш ь, крысятничаешь, отбываешь срок по «позорной» статье или же по жизни — конченная гнида), тогда тебя ждёт наказание, одно из самых тяжёлых — попасть в касту п е т у х о в, т. н. «неприкасаемых». В «зоне» не скроешься от всеобщего внимания, каждый — как на ладони, требования к каждому от всех и от каждого очень жёсткие, иногда даже жестокие, но объяснимые и в чём-то даже справедливые, и если брать ситуацию в целом, то любой здесь получает в итоге то, чего он заслуживает. Но в частностях бывают всякие нюансы…

От беспредела, например, могут о п у с т и т ь и невинного, особенно если он — никто, человек без положения и связей, без денег и влиятельных дружков… Его п и д о р а с т я т не потому, что он что-либо нарушил или не так поступил, а — просто так, желая поиздеваться над слабейшим… В принципе могут сделать такое и влиятельному человеку, даже и «авторитету», но такое делают почти исключительно «на заказ» кого-либо ещё более авторитетного и влиятельного… Но если выяснится, что «человека хером наказали ни за что» — за такое могут и строго наказать, вплоть до заточки в бок…Впрочем, «опущенному», пусть даже и невинно, это уже не поможет. Пути назад из «петушиного» сословия — нет.

Конечно, после освобождения звание «петух» не украсит его лоб огненной короной, но ведь хочется общаться с себе подобными, — ведь когда вор в законе хочет приятно провести вечерок, то он же не идёт в кабак с «быками» — шестёрками, ему хочется посидеть за одним столом с себе подобными, с такими же «авторитетами», пусть рангом и чуток пониже, а тем это — «за падло», и не потому, что лично он им неприятен, а — «так его же того… о п у с т и л и…» И — всё. Человек, пусть и надежнейший, и отсидевший три — четыре срока, уже на имеет право требовать уважения серьёзных людей, и они не имеют права оказывать ему такое уважение… Он может быть в деле, может участвовать в одной из группировок или даже создавать свою (входящий в неё молодняк может не знать об о п у щ е н н о с т и своего бугра либо даже смотреть на неё сквозь пальцы — что им все эти замшелые п о н я т и я!), но в один круг с воровской элитой он уже не встанет никогда.

Итак, попавший в «зону» сам выбирает свой путь. Слабодушные и «случайники» идут в м у ж и к и, вредные и хитрозадые становятся к о з л а м и, отбросы падают на дно и п е т у ш а т с я, ну а те, кто достаточно силён духом для противодействия тюремным приказам и порядкам, тот топает в в о р ы. Борьба с тюрьмой и тюремщиками формирует в них п о н я т и я, образ всей последующей жизни, характеры и судьбы…

Имеющий хоть какую-нибудь поддержку с воли хрен пойдёт в блатные, и сто раз подумает, прежде чем конфликтовать с администрацией. Решаются на это обычно лишь отчаявшиеся, которым нечего терять. В постоянном конфликте с давящей и угнетающей их грубой державной мощью — весь смысл их существования, и в борьбе этой они идут на немалые жертвы, даже и на определённый героизм. Если «зона» — не «чёрная» (т. е. отстоявшая своё право жить по воровским п о н я т к а м), а «красная» (т. е. с устоявшимся господством администрации над заключёнными), то существование блатного здесь многократно тяжелее и разрушительнее для здоровья в сравнении со всеми прочими категориями заключённых. О т р и ц а л о в к а (т. е. сознательное противодействие установленным в «зонах» правилам) очень быстро приводит к тому, что тюремщики и к о з л ы начинают шпынять тебя по-всякому, гнут и ломают твою волю, гноят тебя в карцерах, пытаются подловить в своих многочисленных «подставах», они тебя прессуют — а ты не поддаёшься их прессу, идёт война принципов, воль и убеждённостей, для многих в о р о в она заканчиваются смертью (от частых отсидок в ШИЗО быстро развивается туберкулёз в самой тяжёлой форме), но кто смог выжить, уцелеть и сохранить себя — тот уж потом закалён на всю оставшуюся жизнь, такого уже ничто не согнёт, и именно эта несгибаемость даёт ему право на уважение окружающих. Ещё один блатной в этом мире — состоялся!..

(Я специально не рассказываю подробно ни про о б щ а к, ни про другие составные воровских п о н я т и й и поступков, об этом уже говорили многие и ещё многие расскажут, но важно было продемонстрировать сам принцип формирования этой социальной категории людей, на который, как на стержень, нанизывается затем уже всё остальное)…

…По большому счёту никаких п о н я т и й в возвышенно-романтическом смысле у воров на самом деле нет, всё это лишь слова, с помощью которых более умные и сильные толкают в стойло и подчиняют своим желаниям и прихотям менее умных и сильных, вот и всё, а остальное — фуфляк, прикрывающий здравый смысл и коренные интересы «верхов» да безмозглость и легкоуправляемость «низов»…

Место рождения воровских п о н я т и й — тюрьма, где человек борется за своё существование, копошась в обществе…нет, не других человеков, а — гадов, это формирует в нём нормальные защитные рефлексы, помогающие выжить, и в итоге он становится таким же гадом — подлым, жестоким и бесчеловечным.

Чтобы проявлялись нормальные душевные качества каждого, они должны подкрепляться какими-то стимулами в окружающей действительности, это рождает чувство внутреннего самоутверждения: «Я сделал добро, и в итоге стало хорошо мне и многим другим!» А в «зоне» доброту воспринимают как глупость, позволительна она лишь очень сильным и злым, — «он настолько жесток и так давит всех, что может позволить себе иногда быть и милосердным!» Во всех же остальных случаях проявлять доброту — это значит оторвать от себя и отдать другому, уменьшим тем самым твои собственные шансы на выживание, и если ты не туп, то тогда вопрос — ЗАЧЕМ?..

Быть добреньким на воле для блатного — это значит, имея 5 кубов ш и р к и, оторвать от себя 2 куба и отдать корешу. Он-то будет благодарить тебя и клясться в вечной дружбе, но неужели ты думаешь, что он и в самом деле тебе благодарен?.. Ни хрена!.. Завтра, когда твоё ш и р л о кончится, и тебе самому будет нечем раскумариться, он же, твой кореш, из твоей же некогда подаренной ему ш и р к и, разбодяжив её водой вдвое, толкнет тебе втридорога куб, а потом ещё и напоминать будет месяц: «Помнишь, как я тогда тебя выручил?!» Помочь другому искренно здесь если и соглашаются. то только — ещё по прежним, «доблатным» отношениям, когда с кем-то дружишь с детсадика или со школы, и делаешь ему добро в память о той, прежней своей жизни, когда ты был ещё нормальным человеком…

А в преступном ремесле друзей — не бывает!.. Группа квартирных воров или шайка уличных грабителей — это не союз бойцов-соратников, а временное сообщество деловых партнеров, друг друга здесь ценят за взаимовыгодность сотрудничества, но могут друг другом и пожертвовать, а после ареста и тем более после осуждения вся прежняя «дружба» тут же кончается, никто в «зоне» прежнему подельнику без веских причин помогать не станет!.. В существующих здесь условиях выжить одному сплошь и рядом легче, чем двум, вытаскивать друг дружку там два в о р а бескорыстно никогда не станут, куда проще друг друга заложить и сдать с потрохами… (Это не исключает ситуаций, когда, напротив, выгоднее объединяться в некие «семьи», где каждый помогает каждому, но и там именно — взаимовыгода, а никоим образом не подлинная бескорыстная дружба). И не потому — так, что такие уж они особенные гнилушки. На их месте мы, вполне возможно, вели бы себя точно так же. Большинство людей противостоять обстоятельствам не может, а кто пытается — тот чаще всего гибнет, из чего окружающие делают вывод: вот что происходит с теми, кто — пытался!.. Погибать за свои принципы благородства — быть может, и почётно, однако простому человеку всё ж таки предпочтительнее выжить, и он — выживает. Зачастую — любой ценой…

Придерживаться п о н я т и й «в натуре» тяжко и небезопасно, куда проще и выгоднее только изображать из себя з а к о н н и к а, приобретая все связанные с этим положением плюсы и не отягощая себя чрезмерно минусами. «И в «авторитеты» выбиться, и здоровье сохранить!» — задача трудненькая, но при большом желании — вполне выполнимая. Сплошь и рядом отмотавший два-три срока хрен моржовый только изображает из себя блатного. Как встретится с себе подобным — такие понты оба гнут, что ты!.. Они-де и такие, и сякие, стоят непоколебимо «на основах», все — при делах и п о н я т и я х, «нас все знают!», «мы — блатные — козырные!», «да таких ц е н т р о в ы х, как мы, вообще в городе больше нет!», и тому подобное… Прям-таки супер-ворьё в супер-законе, хотя взаправду в «зоне» они только рядом стояли с кем-то из подлинных «авторитетов», наслушались от них нужных «зоновских» наворотов, и получили право ссылаться на знакомство с ними для подтверждения собственной значимости…

 

3

…Расскажу кое-что, из своей практики…

Жили — не тужили на моей «территории» два кореша ещё с ясельного возраста, Сашка и Витька. (Обойдёмся без фамилий и п о г о н я л) Один был не то чтобы блатной, а — м у р ч а щ и й, из тех самых, кто при встречах и на притонах постоянно м у р ч и т о своём супер-блатняковстве, но в реальности, когда возникает надобность пострадать за п о н я т и я, начинаются у них всевозможные непонятки и о т м а з к и… А второй — вполне нормальный хлопец. Ну то есть как нормальный… Витюха тоже пару раз отсидел, за хулиганку и кражи, но в «зоне» он был к о з л о м, то есть помогал администрации. (Если точнее — он был завхозом, очень неплохая должность для умного человека в местах заключения). Сашка же, мотавший тоже два срока и совершенно по тем же статьям, в «гостях у хозяина» стоял близко к блатным, придерживающимся п о н я т и й, потому и имел на воле некоторое положение в узких кругах… Сам из себя — пустое место, нагловато-бестолковый придурок, украсть толком — и то не умел… Но знал имена н6ескольких серьёзных людей, и при необходимости мог аргументировано на них ссылаться, только поэтому с ним, фуфловщиком, и считались. И наоборот, никаким «криминальным» уважением не пользовался прямодушный Витька, «он же к о з л я т н и ч а л!» Причины «падения» этого в общем-то вполне свойского во всех остальных отношениях хлопца никого не интересовали, был ли он на самом деле виноват в отступничестве от п о н я т и й, или же его принудили к этому непреодолимые обстоятельства — никакой роли уже не играло, кто хоть раз пошёл в к о з л ы, тот остаётся таковским уж до конца своих дней… Сашке при встречах каждый уважающий себя ворюга считал за долг крепко пожать руку, а Витьке не чтоб под ноги плевали — он парень здоровенный, мог и по шеям накостылять, — но косились на него угрюмо…

Ну вот, и в такой ситуации надумал Сашка торговать маковой соломкой. Надыбал подходящую я м у (источник получения наркоты) в соседней области, брал там по одной цене, а здесь собирался продавать — по другой… Но тут вот какая тонкость: п о н я т и я м и «барыжничать» честному вору запрещено категорически! Блатные барыг вообще не любят, будь это торговцы наркотой или скупщики краденного, одни наживаются на блатняках, продавая тем втридорога столь нужный им товар, а другие — скупая у них воровскую добычу за полцены. (Казалось бы, ворам спасибо сказать бы тем, кто помогает им превратить уворованное барахлишко в бабки, ан нет — «мы работаем(!!!), гривы свои под опасность подставляем, а они, суки, ещё и норовят жалкими грошами расплатиться!») Стал думать Сашка: как бы это ему и деньгу зашибить, и высокое воровское звание барыжным духом не запачкать… И сговорился он тогда с Витькой, давним корешком, что тот будет толкаться по всяким людным местечкам да толкать дурь разным «своякам», Сашка же станет ходить следом с видом постороннего фраера, но вздумай кто-либо из склонной к рэкетирству наркоманской молодёжи «наехать» на Витю в попытке разжиться наркотой на дурняк, как Сашка тут как тут — подскочит со зловещим оскалом: «Чё цепляешься, баклан?! Да ты вообще кто таков, в натуре?!. Да ты знаешь, кто я такой?!.» Харя — зверская, гляделки — выпученные, руки, торс и все прочие открытые чужому взгляду участки туловища — в «зоновских» наколках…Да от такого зрелища любое нахальё разбежится как от пугала… Хотя двинь кто Сашке крепко в челюсть — ведь летел бы метров десять… Но — не решались. «Ты что?.. Это ж — такой-то!.. Он же с таким-то и такими-то кентуется, а те вообще — важняки!..»

Но опирающийся в своём базаре на п о н я т и я Сашка сам их откровенно нарушал, — блатной ведь не только торговать наркотой, а и покупать наркоту права не имеет, потому как «присесть на иглу» для него — за падло, но если уж присел по глупости, то он, как вольный бродяга, имеет право прийти к любому торговцу наркотиками и… нет, не купить, а — просто взять, т. е. фактически отнять в наглую у него то, что ему требуется. Единственно — нельзя за раз брать больше своей дневной дозы. Если же так получилось, что ты случайно нагрёб с гаком, то избыток ты обязан БЕСПЛАТНО раздать «людям», т. е. таким же блатным… Так что хоть и не продавал сам Сашка, а только «рядом стоял», но при желании и ему можно было сделать п р е д ъ я в у. Дескать, что ж так, братан?.. Нехорошо!..

Но, во-первых, далеко не каждый имел право такую предъяву Сашке делать, с нижестоящим криминалом блатной и базарить не станет, «перо в бок — и пишите письма мелким почерком!» Ну а ежели подвалит кто из серьёзных, равных Сашке по положению, то он на все свои к о с я к и даст увесистые о т м а з к и… Типа: «Ты что, брат, не врубаешься?! Да я ж ради «зоновского» о б щ а к а стараюсь! Езжай на любую из окрестных «зон» и спроси: я ж там всех обеспечиваю п о д о г р е в о м!.. Нет, ты обязательно съезди туда, и тебе расскажут!» Сашке достаточно раз в полгода съездить на «зону» и передать знакомому «авторитету» самую малость, какой-нибудь стакан мака, чтобы потом кричать на всех перекрёстках: Да я на «зоны» мак эшелонами гоню!.. Если сомневаешься — съезди в такую-то «зону» к такому-то, и он тебе всё расскажет!..» Понятно, что переться чёрт знает куда и узнавать неизвестно у кого неизвестно что никто не будет, но если б таковой чудик и сыскался бы, то авторитетный человек в «зоне» подтвердит: «Да, Сашка в октябре прошлого года действительно привёз мне стакан мака…» Что и требовалось доказать… Вот так за счёт Витькиного труда Сашка и живёт, но спроси серьёзные люди его мнение о приятеле — удивится в ответ: «А чё базарить?.. Хоть и дружок он мой с детства, но — к о з ё л и барыга!..» Вот и весь сказ.

Есть в нашем микрорайоне двое-трое действительных «законников», и давно уж они Сашку раскусили, понимая, что — грязь он, жалкий нарик, ничего реального за ним не стоит, но — сила традиций!.. А потому — супротив его не высказываются и окорот ему не делают, помнят: «Он в «зоне» с таким-то чалился, а ведь такой-то — Ч е л о в е к!..» Вот Сашка от безнаказанности и наглеет…

Однажды припёрся он в кафе «Росинка», где «законники» по вечерам любили оттягиваться (обслуга — своя, проверенная, случайных посетителей — не бывает, м е н т о в с к и х сюда не подошлёшь — где ж тусоваться блатнякам, как не тут?..), и с порога делает п р е д ъ я в у: «У меня вчера сапоги спёрли из перегородки!.. А кто у своих берёт — тот к р ы с а!.. Найдите гада и выдайте мне…»

Удивились «авторитеты»… Любого иного стриженные наголо «быки» за такой тон просто выкинули бы из кафешки, а этому, с в о я к у, объяснили грамотно, квалифицированно втолковали на фене, что сапоги-то найти можно, раз уж они так дороги ему как память о далёкой молодости, но зачем же укравшего их находить?.. «Ты ведь, брат, отполируешь его до блеска, а потом, чего доброго, ещё и в «контору» сдашь, что вообще — за падло, а в чём, собственно говоря, его вина перед тобою?.. Что не знал, какая важная и неприкосновенная фигура обитает на твоей хате?.. Уж прости, брателла, но ты ведь не повесил на двери табличку: «Здесь живёт заслуженный вор республики!», вот он случайно и обмишулился… А так ему без разницы, где и у кого тырить, что в твои двери сунуться, что в любые другие — ему всё едино… На то он и в о р, ты сечёшь?..»

Сашка ничего понимать не хотел, потому как чтил только свой интерес: сапоги — вернуть, ворюгу — к ногтю!.. Но чутьё он имел хорошее и прекрасно пинимал, когда стоит кочевряжиться и качать права, а когда выгоднее сделать вид, что и в самом деле его вопрос решён по п о н я т и я м. Вечер тот закончился совместной пьянкой. Через два дня сапоги подбросили Сашке в открытую форточку на кухню, а ещё через три дня некий аноним позвонил по 0–2 и проинформировал органы о том, где именно в данный момент скрывается хорошо известный ментам домушник Боря Невинный, кличка «Вилы», разыскиваемый по ряду уголовных дел…

Сашка ли вычислил и сдал своего обидчика, или же им пожертвовали «авторитеты», посчитавшие нужным «уважить» Сашкину просьбу — неведомо, в обоих случаях налицо — гримасы блатной морали: на словах любое сотрудничество с властями объявляется сильнейшим к о с я к о м, а на деле когда возникает личный интерес — тогда стучат ментам на своих — за милую душу.

 

4

Дружба между блатными — понятие условное, а семейные узы — тем более, хоть и кричат они на всех переулках: «Не забуду мать родную!» Но в данном случае под «матерью» понимается ведь тюрьма, настоящую же свою мать, как и своих детей, свою жену, своих братьев и сестер вспоминают в лучшем случае — эпизодически, мимолётно… Бомбанет хату пошикарнее, намолотит там кучу бабла, исколит почти всё, на баб и выпивку потратит, ну и если случайно останется копеечка — купит родному чаду кулёк дешёвых конфет…

Знавал я двух братьев — Петрушек (от фамилии — Петрушев), старшего и младшего, оба наркоманы, у младшего была жена Ксенья, тоже «присевшая». Пытался Петрушка-младший подзаработать на ш и р л е мелким оптом, вот мы его и з а к р ы л и. Сидит он у нас в райотделе, даёт чистосердечные показания, вот мы ответно и поощрили его на свиданку с женой, разрешив ей даже и на укольчик ему принести… Но где ж ей взять, если и у самой — нету? Пошла она тогда к старшему брату, попросила по-родственному: «Ваньку сейчас кумарит… дай немножко, в долг!» Что сделал бы нормальный человек ради залетевшего в неприятности и остро нуждающегося в помощи младшего братишки?.. Да всё бы он сделал!.. Вплоть до снятой с себя последней рубашки и с легкостью оторванного от сердца последнего б а я н а (шприца с наркотой)… Этот же, при всех своих п о н я т и я х, хоть и имел в данный момент запасец, но — пожалел, «отдашь бабе предпоследнее, а завтра кончится и последнее — чем тогда сам ш и р я т ь с я будешь?!.» Вначале вообще пытался отнекиваться, «у меня есть немножко, но я должен сейчас же отдать это в уплату долга!», потом чуток смилостивился, пропитал тряпку ш и р к о й, сует ей: «Пусть проглотит — вот немножко и раскумарится!» А это, объясняю для непосвящённых — самый что ни на есть мизер! Это как если умирающего от голодухи огрызком яблока угостить…

Заплакала Ксения от обиды, забрала тряпочку и ушла. Причём что характерно: мужу она тряпку ту так и не отдала, сама употребила, — она ж тоже «нуждающаяся», вот и сочла свою потребность ещё более важной, чем муки томящегося в узилище супруга… А у того в камере тем временем началась л о м к а, — смотреть на человека страшно, весь извёлся, трясётся как банный лист, умоляет: «Опер, дай!..» Я и рад бы дать ему на укольчик, не каменный же, но у меня железный принцип: давать шкваркаться задержанным только в обмен на ценную информацию, Петрушка-младший же, к нашему общему сожалению, ничего интересного в этом плане представить мне не смог…

Хорошо хоть, догадался вырвать у себя из рта золотой зуб, отдал мне в обмен на разовую дозу, кольнулся человек — и на глазах воспрял… Говорю ему, когда мы в моём кабинете были наедине:: «Видишь, брат с женой кинули тебя в трудную минуту, плевать им на тебя!» Покачался он иссохшейся тенью на табурете, выдохнул горестно: «Я и знал всегда, что обоим нельзя доверять…Гнилушки оба!..»

Короче, пока он в РОВД находился, жена говорила: «Пусть брат ему раскумариваться даёт!», а брат отвечал: «Пусть — жена!..» Самое же интересное произошло, когда Петрушка-младший уже перевели в СИЗО. Приходит ко мне Ксения и бакланит: «Если брат его спросит у вас, передавала ли я ему в камеру стакан мака — скажите, что — передавала, лады?» Оказывается, Петрушка-младший таки сжалился, выделил немного маковой соломки, но и эту малость Ксения мужу так и не передала — на себя истратила! «Ваньке это всё равно не спасение, а мне тот стакан во как был нужен!.. Я ведь «спрыгнуть» решила, но такое не сразу делается, не «в сухую», надо немножко раскумариться, а уж потом… Этот мак мне — как лекарство!.. Так вы его брату скажете, что — передавала я?..» И смотрит в мои глаза нахально-требовательно, словно бы я, оперуполномоченного уголовного розыска, у гнилушных блатарей-нариков — на подписке, и все их шухры-мухры обязался прикрывать и отмазывать!.. Послал её на сто букв, конечно…

 

5

Дурят блатные друг дружку. р а з в о д я т по всякому, сволочат, но без подельника в криминальных делишках зачастую не обойтись, вынуждены поэтому спариваться и действовать сообща. Общие интересы сплачивают, рождают подобие взаимовыручки, однако подловатость блатарей берёт своё при первой же возможности своего подельника надуть и оставить с носом…

Вспоминаю парочку домушников, Мотыля и Чеха. Первый в детстве рыбу на мотыля ловил, оттого и кликуха, у второго отец-военный пару лет отслужил в Чехословакии… Мотыль — хитрый до омерзения, в среде воров — домушников — свой в доску парень, всё про всех знает, но лично на хаты старался не лезть, был на подхвате, «на шухере», ежели удачно всё прошло — входил в долю, «я ж помогал!», а нагрянь опера и уволоки всех в «контору» — «Так при чём же здесь я?.. Да, стоял на улице и видел, как хлопцы в подъезд вошли, но откуда же мне знать, чем они там занимались!..» В свои тридцать с небольшим лет имел две «ходки», и за решётку больше не хотел, это понятно и не предосудительно, однако у него всё получалось как-то так, что ради его личной безопасности должны были отдуваться другие… Чех был ему под стать полностью, скажу больше: эта редкостная гнида ухитрялась к и д а т ь как последних лохов даже и самых прохиндеистых!.. Не исключая, понятное дело, и своего напарника-кореша… (Который, замечу в скобках, тоже не хотел в колонию, в прошлом бежал из одной такой и был даже объявлен во всесоюзный розыск).

Так вот, на пару с Мотылём как-то ломанули они богатую хату, спрятали ш м а т ь ё в нычку, на чердаке в соседней многоэтажке. Планировали вернуться дня через три, забрать барахлишко, свезти на городскую окраину к знакомому цыгану-скупщику. и сбыть оптом. Мотыль почему-то решил, что всё так и будет. А Чех справедливо рассудил: незачем делить на двое то, что можно присвоить себе одному!.. Назавтра же прикатил в такси, в несколько приёмов вынес вещи, отвёз к другому сбытчику и продал, прикарманив бабки себе. Мотыля же чуть позже арестовали (по наколке Чеха, между прочим) и судили именно за эту кражу, от которой он в итоге не заимел ни копейки!..

И такие истории для блатных — не исключение, а скорей общее правило. Как и то, что работают — вместе, а потом, разлучившись, гонят друг о дружке гадости: «Ой, он такая редиска!.. На деле только «стоял на шарах», пас на ш у х е р е, пока я рисковал своей гривой, потом вещи на его нычке решили сохранить, так он вначале не хотел отстёгивать мне мою долю, а в оконцовке ещё и ментам пытался меня сдать!» Что рисковали шкурой — совместно, что вообще были близкими корешками несколько лет — значения не имеет, в данной ситуации что в ы г о д н о говорить о напарнике то и говорит, не задумываясь…

 

6

В последние десятилетия жизнь сильно измельчила людей, блатных это касается в первую очередь. Почти уж не видать подлинных «законников», всюду — одни м у р ч а щ и е. «Да я!.. Да мне!..» И кто такому доверился, из «своих», тех он и обул как маленьких!.. Спрашиваешь потом, не за падло ли так поступать со своим же блат — братом, так даже обижается: «С этими — то?.. Тю, так я ж им скока раз помогал!.. Да я тому-то и тому-то два года назад сделал такое, что они до сих пор, считай, мой хлеб жрут!.. Так что, не имею права самому с них что-то поиметь?!» Чтоб ни натворили они неправедного, с точки зрения державных интересов или воровских п о н я т о к, всё спихивается на безвыходность ситуации, благородство собственных мотивов либо козни неведомых врагов — извергов…

Родную сестричку ограбить считается здесь в порядке вещей, — «она со мною в детстве такое вытворяла!..» Избил собственную мать до полусмерти?.. «Так я же в кумаре был, ни черта не помню, на ясную голову — разве поднял бы я на неё руку?!»

С мелким крысятничеством вообще случаются уникальные вещи…Скажем, приходит один урка в гости к другому, с которым ранее долгий срок тянули, тот его, понятно, угощает водочкой, борщ в миску наливает, толкует о разном, а гость перед уходом в благодарность за радушный приём и угощение украдкой что — нибудь да склямзит у хозяина — обручальное колечко из шкатулки, кус колбасы из холодильника, на худой конец ношенные тапочки из прихожей… А когда спрашиваешь такого, как же он мог украсть — у друга-то! — слышишь в ответ гениальное: «Ах, это я так… в запарке… на автомате взял!..» То есть брать и в мыслях не было, но случайно подвернулось под руку — и как-то само собою в руке и осталось… Во суки!..

И оправдания на все случаи жизни у этой публики — железные. «Меня засосала стихия действительности!..», «Я-то в душе хороший, а вот они, другие — те да, такая сволота!..», «Да, и я кого-то обидел… Но тот мне сам должен был, я лишь своё вернул, а тому я обязательно отдам, когда освобожусь, век воли не видать!..» Плевать в такого — бесполезно, бить по харе — рука устанет, обессилит и отсохнет, толку же всё равно не будет… Только — убить… Или — отвернуться и никогда больше не смотреть в его сторону… Но так — не получается, стоит тебе только отвернуться — он к тебе же сбоку пристроится и зашастает по твоим карманам в поисках добычи…

…Что-то людское есть в душе каждого, и у некоторых блатных людского в душах — немало. Не благодаря, а вопреки всем своим «наворотам» и закидонам они могут и по-настоящему дружить с кем-либо, и быть преданным кому-то, и даже кого-то любить… При любом образе жизни, который ты вынужден вести, всегда есть шанс противостоять судьбе, если остался некий моральный стержень в душе, если есть на что опереться и за что-то зацепиться… И любовь вполне может стать такой зацепкой!..

Знаю таких, — Коля и Вера, ему за тридцать, ей 27, живут вместе, вместе колются, оба ранее судимые. Он торговал наркотой, она — воровка. Встретились, сблизились, пошли одной дорогой, надеясь на то… ну, не знаю даже, на что конкретно они надеялись, но что в одиночку надеяться им было не на что — это стопудово!.. И вот зажили они, стало быть, делились всем, ходили под ручку по микрорайону, со стороны взглянуть — пара влюблённых идиотов: светящиеся глаза, нежные комплименты, то да сё… Потом её взяли с поличным на чужом кошельке и з а к р ы л и на полтора года, он терпеливо её дожидался, после освобождения взял её в ежовые рукавицы, чтоб не воровала больше, не кололась и всё такое… Сам на завод устроился, пахал честно, в общем — жизнь потихоньку налаживалась, родился ребёнок… Дальше могло бы у них произойти по всякому, в том числе и по-хорошему, но вышло — плохое. Ребёночек прожил только месяц, потом расхворался, а лекарства нынче дорогие, без бабла не вылечишься… В общем, умер он. Понятно, что оба — в потрясёнке… Первым он сорвался и начал по новой колоться. затем — она… Ещё пару раз пробовали «завязать», но — зачем?.. Незачем… Что-то такое внутри сломалось… Но горе не разъединило их, они по-прежнему вместе, только завод он бросил (оттуда и кадровые пролетарии нынче бегут куда получше, чего ж вы от молодого наркоманчика ждёте?!), живут оба за счёт поддержки её и его родителей, втихую он ещё и ш и р л о м приторговывает. Я мог бы постараться и изловить его, но без него она быстро опустится на самое дно, он — её единственная опора, зачем же мне лишний грех брать на душу?..

Любовь блатных специфична. Такие здесь бывают психологические повороты и зигзаги — нарочно не придумаешь…

Ещё одна знакомая мне блат — парочка. Он и она промышляли кражами автомобилей. Она знакомилась с состоятельными лохами, делала так, что они приглашали её в кафешку или ресторан, там незаметно извлекала из их карманов ключи от машин (в основном — иномарок), чуть позднее автомобиль угонялся — таков был расклад. Тоже любовь у них наблюдалась — одуренная, просто-таки надышаться друг на друга не могли, и строили грандиозные планы в духе покупки где-нибудь на Юге хорошего домика и обоснования там в окружении полудюжины очаровательных ребятишек. И была она уже на 6-м месяце беременности, когда бесстыжие бяки — опера схватили обоих и кинули за решётку. На следствии он выгораживал её всячески, принимая основную часть вины на себя, ещё бы — «она мать моего ребёночка!» А на суде неожиданно всплыло (из показаний пострадавших), что она ведь не только знакомилась с ними и общалась в неформальной обстановке, но и спала с оными!.. И по срокам выходило, что отцом будущего ребёнка вполне мог оказаться именно один из этих обворованных!.. Он был просто в шоке… Мы перехватили одну из адресованных ей м а л я в — смесь горя, ярости и отчаяния: «Как ты могла?!. Я тебе так верил!.. Лучше бы ты меня убила!..», и всё такое, но не так, как я пересказываю, а — грубей, смачней и живописней… По его понятию, она такую подлянку сотворила, которой и определения не сыскать!.. А по мне — пургу гонит… Она что. для бабьей радости лохов тех клеила?.. Нет, для дела она им отдавалась, для общих её с любимым человеком воровских интересов!.. Для него же в конечном счёте и старалась, а он ей — в душу плюёт… И что из того, что при этом ребёночек случайно образовался?.. Не её винить надо, а дырявые презервативы, а что аборт потом не сделала, так это только плюс ей: не решилась на убийство своего (пусть и не от любимого рождённого) дитёнка!.. Да ещё и разобраться надо, может — от него как раз ребёночек… Короче, обиделся он страшно, больше её не писал и не передавал ничего. Влепили ему 5 лет, а ей — три года, с учётом меньшей вины и рождённого в СИЗО ребёнка, и не думаю, что после освобождения у них что-нибудь снова наладится…

 

7

Отношение к блатным у меня — резко отрицательное. Мразь, выродки, ублюдки… Я — мент, они — преступники, мне их и нужно ненавидеть, относиться к ним с презрением, с такой установкой легче против них бороться. Тем более, что своим пакостностью они десятикратно оправдывают подобное к ним отношение, и, насмотревшись на деяния этих людишек, я их и за людей больше не считаю.

Но, как и в любом правиле, здесь есть масса исключений, уточнений, оттенков и нюансов. В общей массе криминала различаешь отдельные человеко — единицы, и к некоторым из них испытываешь определённое чувство симпатии…

Например, вызывает невольное уважение опытность и изобретательность вора-аса, что большая редкость сегодня. Подавляющее большинство нынешних воров — «серийников» нынче — глубоко несчастные люди, преимущественно наркоманы, толкаемые острой нуждой в средствах на «дурь» к бомбёжке хат конвейером, они ломятся в первые попавшиеся им на глаза квартиры и хватают всё, что попадёт на глаза. До поры до времени им везёт, и они успевают войти в серии из 5-10 краж, но потом наступает закономерное фиаско: арест, следствие, суд, «зона»… И когда в этом мутном потоке встречаешь настоящего Мастера, который и к нужному адресу присматривается месяцами, и технические средства защиты квартир от ворья преодолевает умело и с блеском, и берёт на адресе только самое ценное (деньги, украшения, антиквариат), не польстившись на безделушки и ширпотреб, на сбыте которых заурядные воришки обычно и ловятся, то мысленно снимаешь перед ним шляпу. У такого виртуоза — не только отточенная годами мастеровитость, но и — нюх, позволяющий безошибочно из множества квартир выбрать именно ту, где отдача будет наибольшей, а на самом адресе — ловко находить в считанные минуты самые хитроумные тайники, тонко чуя психологию хозяев именно той хаты, которая в данный момент бомбится, и без труда угадывая, куда именно спрятал бы он свои ценности, будь человеком с подобной психологией… Это уже не ремесленничество, а самое настоящее искусство: не просто украсть, но — изъять талантливо и изобретательно!.. Хотя по большому счёту, уважение к таковским — лишь мимолётное и относительное. Чужое взять — большого ума не надо, умные в чужом не нуждаются, у умных и так всё есть…

Но уж тем более презираемы мною блатные из нынешнего «потока»: рабы пороков и собственной глупости, живут только сегодняшним днём, легко предсказуемы и они сами, и их чёрное будущее… Тьфу!.. Но и среди таких — разные и разное… Выделяются из общей массы хотя бы тем, что остальные — ещё хуже!..

…Взять, к примеру, Саньку — Водовоза. 35 лет парню, четыре судимости, наркоман, но шмотки из дома не выносит, как некоторые… как — большинство!.. Мать — уважает, с двумя братухами и сестричкой живёт дружно, (жены — нет, не завёл ещё…да при такой криминальной биографии не больно её и заведёшь), уважаем родичами, по-своему предан семье, близким… По отношению к блатарям — твёрд, обид и поношений не спускает. за себя постоять умеет, но может и помочь, если надо… Готов с риском для себя лично предупредить об опасности, способен на бескорыстное товарищество, даже на верную дружбу… Уважаю его — за дерзость, за смышленость, но вижу и оборотную сторону его характера: безрассуден, неосмотрителен, склонен к немотивированным поступкам с не просчитанными до конца последствиями…

Однажды, когда мы вломились на адрес опергруппой, он выпрыгнул из окна 5-го этажа, упав на металлическую оградку и насадившись ногами на штыри, но тем не менее с перебитыми ногами ухитрился тогда убежать от нас… Через день на одном из притонов мы его всё равно накрыли, — так он заработал себе третью судимость. Отмотал срок от начала и до конца, вышел, по долгу службы я тогда беседовал с ним несколько раз. По характеру он — скрытен, типичный «волк — одиночка», к откровенности мало склонный, но чувствовалось, что — устал как собака от решёток и конвоев, хочет отдохнуть, не вдохновляет его со свободой в очередной раз расставаться… Но — проклятая «дурь»!.. За что его больше всего осуждаю: не смог противостоять влиянию дружков, приучили его к наркотикам, а «опиум — он ждать умеет», и рад бы страдалец с ним расстаться, иногда даже кажется, что и расстался уж, месяц не ш и р я е ш ь с я, год… А потом бац — и всё по новой!..

Так и он… Вновь «присел», понадобились бабки, была бы возможность где-либо заработать себе на ш и р л о приличные средства — он бы заработал (среди его освоенных в колонии «гражданских» специальностей — водитель, токарь, слесарь и ещё парочка), но стахановством нынче и на хлеб не больно-то заработаешь, не говоря уж про наркоту, вот и начал промышлять квартирными кражонками… Поймать его было трудно, особенно на сбыте — как профи, трижды уж побывавший «у хозяина», он прекрасно знал все наши приёмчики и способы ловли. Ворованное ш м а т ь ё сбывал только лично, не доверяя сие никому из своих корешей — приятелей, ибо понимал прекрасно, что именно лучшие друзья и сдают!.. На дело шёл исключительно в перчатках, отпечатков пальцев нигде не оставлял, не давал ни одной серьёзной улики против себя. Допустим, поймал бы я его случайно на улице с пакованчиком краденного — ну и что?.. Поди докажи, что это именно он украл, отмазок можно придумать миллион, «час назад я купил эти вещи на рынке у неизвестного мне лица!», и — всё, припереть к стенке нечем, разве что — сам расколется и против себя даст чистосердечные… Но он же — не даун!.. Вещи я заберу у него и владельцам верну, самого — отпрессую по полной программе, но через трое суток — отпущу ввиду невозможности предъявить ему обвинение…

Сексотов к нему приставить, чтобы всё выведывали и мне докладывали?.. Ха, клал он на моих сексотов!.. Говорю же — не придурок… Делиться с кем-то планами и подробностями преступной деятельности не станет, водку с моими агентами хлестать — это да, это можно, но чтобы хоть словечко лишнее в их услужливо подставленное ушко уронить — фиг вам с маслом!.. Так что хоть и догадывался я, что Водовоз опять «развязался», но сделать до поры до времени ничего не мог…

Был ещё вариант: вызвать к себе, угостить сигаретой и толкнуть ему речугу вроде: «Знаю я, Санька, что ты хаты бомбанул там-то и там-то… Идёт такой слушок «низом», сечёшь?.. Но з а к р ы в а т ь тебя не хочу, парень ты правильный, совестливый, просто — непруха тебе… Противно душе моей кидать тебя за решётку, и не буду я это делать, но — не за так, а в обмен… Сдай мне 2–3 домушников из ныне шустрящих, ну и сам с бомбёжкой хат завяжи резко… По рукам?..»

Так сказал бы я Водовозу, имея от своего предложения двойную выгоду: и интересы службы выиграют, и лично мне приятный человек будет выведен из-под удара… Я таких завсегда стараюсь отмазать при малейшей возможности, могу даже — и даром… То есть не совсем даром, а как бы — в долг. Сегодня я тебя отпускаю с миром, а завтра ты мне на блюдечке преподносишь тех-то и тех-то… А не выполнишь обещания — тогда вот тебе честное оперское слово, послезавтра же тебя всё-таки подловлю и з а к р о ю с превеликим удовольствием, и тогда уж никакие симпатии меня не остановят!.. И когда человек несколько лет спустя выйдет на свободу, то я буду знать, и он будет знать, и я буду знать, что он знает: сделай он тогда не так, а этак, и я бы тогда поступил с ним не этак, а так, в его воле было сохранить себе волю, но в тот раз он добровольно со свободой расстался!.. Обещал я его посадить — и посадил… Хозяин я своему слову!..

На этом и формируется авторитет оперативника. Если меня блат-публика уважает и боится, то возможностей собирать информацию в этой среде будет в десять раз больше… Не выгодно — врать блатным и вредить им безоговорочно и бессмысленно, куда разумнее — быть с ними честным (в пределах допустимого) и помогать тем, кто тебе нужен и потенциально ценен. Вплоть до того, что ежели в какой-то краже замешаны двое, и один из них интересен тебе для будущих оперативных разработок, то делаешь второго «паровозом», а нужный тебе человек оказывается безвредным свидетелем, либо и вовсе — не при делах… Хотя не от одного меня это зависит, есть ещё и следователь, и прокурор, и собственное начальство… Приходится хитрить, изворачиваться, из кожи лезть… А вы думали, всё так просто?.. Но — окупается…

Как-то был случай: отмазанный мною от статьи человечек (причём — отмазанный в долг и без немедленной отдачи) через пару дней принёс мне наколку на одного хмыря, активно разыскиваемого аж тремя РОВД нашего города!.. А мог бы ведь и ничего потом не принести, тут заранее не угадаешь, но если из десяти подобных случаев лишь в одном получается ценный результат, то и тогда все мои усилия окупятся сполна!..

Вернусь к Водовозу. Мог бы я загрузить его, потребовать сотрудничества со мною, но — не стал. Знал заранее, что не тот он человек… Не станет кого-то сдавать ради сохранения собственной шкуры, другие у него жизненные принципы, да и вообще… Ну и пустил я ситуацию с ним на самотёк. Мол, много вреда ты, голубчик, не принесёшь, но рано или поздно на ошибке случайной подловим тебя с поличным… Так и вышло.

На очередном адресе взломал Санька двери фомкой и стал копаться в барахлишке, а тут бац — хозяйка с работы вернулась. Баба дородная и не робкого десятка, такую на фу-фу не возьмёшь… Позднее Водовоз делился со мною выстраданным: «Эх, зря я ей бабки начал предлагать за то, чтоб отпустила меня без кипежа… Было при мне 20 долларов, и ещё 100 долларов я обещал принести через полчаса… Не это надо было делать, а перебить ей ноги фомкой и убежать!..» Да, душевная доброта Саньку на этот раз маленько подвела… На месте пострадавшей я бы, кстати, от такого предложения отказываться не стал, предложенная ей сумма раз в пять превышала стоимость ущерба от взлома двери, через суд же с осуждённого Водовоза она могла получить лишь компенсацию в пределах этой самой стоимости, да и то — не сразу, а много позднее, по иску судебного исполнителя… Однако же она близко Саньку не знала и явно не понимала, с каким совестливым человеком имеет дело. Что и не удивительно: когда видишь кого-то впервые в своей жизни именно в тот момент, когда он залез в чужую квартиру и копошится в твоём нижнем белье, то очень трудно осознать, с каким симпатягой свела тебя доля…

 

8

Блатной заботится только о самом себе — это железно. Почти немыслимо, чтобы воровали и грабили с целью прокормить свою семью, чтоб воровскую добычу не только искалывали, пропивали и прожирали, но и тратили на близких — родителей, супругов, детей… Знаю только один подобный случай — это Жора Фоменко по кличке «Фонарь». Мразь конченная, между прочим!.. Основательно занимался кражами, причём — не «технически», проникая в чужие дома с помощью подбора ключей, отмычек и т. д., а чисто на «ломе» — вышибал плечом двери похлипче, залазил через окно в распахнутую форточку. или — черед балконную дверь… Много искалывал, и похавать любил от пуза, но и жене с ребёнком деньги регулярно давал. Может — любил их, не знаю… А может — по характеру заботливый, он — то сам из многодетной семьи, насмотрелся в детстве, как отец с матерью ради детей надрывались, такое откладывается в подкорке на всю жизнь… Так или иначе, с каждой кражи он нёс домочадцам «их» долю. Философия у него сложилась такая: не поделишься с семьёй — в следующий раз фарта не будет!.. Ради воровской удачи, стало быть — и делился.

И была у него дочка, 8 лет ребёнку, симпатичная девочка. Небось думала, что папка её — наилучший в мире!.. А он, фартовый, даже ближайших соседей обворовывал, к которым его же жена в трудную минуту за помощью обращалась… Допустим, берёт она взаймы у соседей двумя этажами ниже, и потом при муже случайно проговаривается, какая на том адресе богатая обстановка. Слушает он внимательно, на ус мотает, а через несколько дней благодетелей семьи своей через окошко и — бомбит в чистую!.. Родича обчистить, дружбана подставить, подельника сдать ментам с потрохами или просто выдать недругам — это для него было в привычку, — ну ни грамма совести, даже и воровской!.. Ведь и у отъявленных мерзавцев есть свои определённые принципы, скажем: «Красть — можно и нужно даже, но у своих красть — за падло!» А он и таких ограничителей не имел и не признавал. На пару с ещё одним деятелем по кличке «Физкультурник» стал заниматься к и д а л о в о м среди наркоманов мелкого пошиба.

И вот однажды двинули они вдвоём на очередное шнырялово. На улице подцепили лоха и, посулив хорошей ш и р к и по божеской цене, завели в подъезд, где якобы живёт наркоторговец. Фонарь взял у покупателя бабки на товар и потопал по лестницк наверх будто бы на адрес, а на самом деле — добрался до чердака, через него попал в соседний подъезд и — покинул дом. Физкультурник, оставшийся с лохом в качестве залога тому, что бабки не пропадут, заговорил тем временем клиенту зубы, а затем то ли под благовидным предлогом покинул его («извини — отойду на минутку, отлить…»), то ли, улучшив момент, вдруг кинулся наутёк, прежде чем остолбеневший от изумления лох успел очухаться. По плану затем напарники должны были встретиться в условленном месте и по-братски поделить денежки. Так планировалось. Но на деле в условленном месте Фонарь в тот день так и не появился,

Назавтра Физкультурник с трудом отловил его на одном из притонов, и задал логичный вопрос: «Где бабки?!» На что тот, не моргнув и глазом, спокойно ответил: «А бабок — нет!» И дальше лепит такую бодягу: вчера по дороге на условленное место он-де встретил старого кореша ещё по «зоне», Лёшу Карасика. Туго было брателле, кумарило его, нуждался в дозе, вот Фонарь по-пацаньи все денежки ему и отдал!.. «Как?! — кричит Физкультурник диким голосом. — Там же твоих — только половина, и даже меньше, поскольку рисковал-то в основном я!.. Твоих там — только четверть, зачем же ты остальное отдал?!» Наивный вопрос… Во-первых, ничего Лёше Карасику не отдавал Фонарь и не мог отдать, потому как такого кента и в природе не существовало. А во-вторых, бабло ведь было хоть и не Фонаря, но и не Физкультурника же, а — только что краденное у лоха. Получилось так: сперва они его на пару одурачили, потом один из них к и н у л другого, — ну на что тут обижаться, если вдуматься?!.

По идее за такой к о с я к Физкультурник имел полное право пробить Фонарю голову, но они ж с первого класса кентовались… Стремно лучшему дружку детства за копейки лобешник пробивать!.. В конце концов, чёрт с ними, с бабками… Они ещё много раз в руки попадутся, а вот чтоб нового наилучшего дружка завести — так это вряд ли!.. На такие рассуждения Фонарь, кстати, и рассчитывал. «Кину Физкультурника — простит он меня и на счётчик не поставит. А раз так, то и потом ещё много раз р а з в о д и т ь его можно!..»

Догадывалась ли жена Фонаря о роде занятий благоверного?.. Думаю, не могла не догадываться. Саму её про такое не спросишь, понятно, тем более, что по закону свидетельствовать против мужа она не обязана, но убеждён: прекрасно понимала всё, но приносимые мужем деньги — не пахли, а кормить дочку каждый божий день надо, и на одежду — обувку цены тоже растут… Так что — воруй, любимый, дури людей… Главное — чтоб о семье не забывал!..

В моём понятии блатные — это опустившиеся, слабые и безвольные люди, которые не в состоянии противостоять обстоятельствам и найти иной источник дохода для непрерывно растущих потребностей, кроме преступного… И они вполне сознательно встают на путь, ведущий вниз. Блатными не рождаются — ими становятся. Факторы формирования: родители, улица, среда. Ну и ещё — природная склонность. Гниль в душе есть у каждого, но у некоторых её немножко больше, они начинают потакать своим порокам — и душа в итоге прогнивает насквозь…

И ещё — наркотики. Что бы там ни твердили п о н я т и я, но современного блатаря без них и не представишь!..

 

9

Кстати, о Физкультурнике — тоже колоритный кадр. В своё время закончил Институт физкультуры, работал учителем физкультуры в школе, впервые ш и р н у л с я ещё в институте. Втянулся, понадобились большие деньги на «дозы», не на учительскую же зарплату шкваркаться юноше, вот и кинул педагогическую стезю. (Я потом специально проверял: дети его любили, вспоминали о нём уважительно). Занялся мошенничеством, проявил себя талантливым к и д а л о й, имел нужных покровителей, — таких, чтобы было кем прикрыться от рэкетиров, но в то же время — чтоб и не сильно от собственной «крыши» зависеть,

По характеру — одиночка, рыскать стаей в поисках добычи — не для таких. Поднялся на довольно высокий уровень, в основном — «обувал» банки на полученных и не возвращённых кредитах, потом с ним случилась маленькая неприятность — подхватил СПИД (скорей всего — через грязную иглу, обычная беда наркоманов)… И тут же пошла сплошная чернуха: одного из тех, с кем он партнёрствовал, убили неизвестные, второй — сел, третий от греха подольше умотал за тридевять земель… Всё это подкосило его, он опустился, окончательно и плотно сел на иглу… Характерная подробность: однажды украл у родителей 20 банок консервации и исколол. Те не сразу спохватились, но однажды понадобилось закусить водочку огурчиками, сунулись в кладовку, а все банки-то — тю-тю!.. Был выгнан родителями из дома, превратился в заурядного бомжа… Но сильный характер в карман не спрячешь и не потеряешь, хватки жизненной, ума и хитрости имел предостаточно, — сумел и в этих условиях обустроиться… На самом дне жизни сошёлся с люмпенами, уровнем немного ниже привычного для него, ш и р я л с я вместе с ними, потом снюхался с девушкой великолепной и красивой, — в том смысле, что пробу на ней было ставить негде: воровка, наркоманка, стервоза, наглая беспредельщица. Научила она его премудростям домушничества, как на адрес залезть и всё такое, но потом её з а к р ы л и. (У неё был подельник, у того — любовница, у любовницы — сестра, взъелась она как-то на хахаля своей сестрички и сдала его ментам с потрохами, заодно и подельщица его залетела). Остался Физкультурник один, гордо реял как Буревестник по чужим хатам и бомбил их, перемежая это увлекательное занятие более близким его духу мошенничеством. (В одном из таких эпизодов сошёлся со старым дружком своим, Фонарём, а тот его — и развёл как фраера). Кончилось тем, что в запарке однажды сунулся Физкультурник не в ту квартиру, где плохо лежало, а совсем наоборот, вскрыл двери с подключённой сигнализацией, и через пять минут был схвачен примчавшимся нарядом вневедомственной охраны.

Судьба свела нас вместе. Я его допрашивал, быстро убедился, что парень в общем-то неплохой, и решил использовать на агентурной работе. «Отмазал» от той кражонки (не буду рассказывать — как, но поверьте — это было нелегко), в благодарность же он должен был найти подход к рецидивисту Гиви и сдать мне его с потрохами. Но то ли некая блат-совесть у Физкультурника зашевелилась, то ли ещё какой-то казус, но не оправдал он моих надежд и не только не принёс мне никакой пользы, а даже начал от меня усердно прятаться. Долго эта музыка не длилась: однажды припёрся он к родителям, мириться. Вроде бы и помирились… На радостях решили обмыть это дело, выпили, по пьяни вновь капитально поругались, с горя он забрёл в соседний подъезд и ломанул первую же попавшуюся на глаза квартиру, а уворованное ш м а т ь ё — снёс продавать на притон, о котором абсолютно точно знал, что мы там часто бываем, и вообще — в курсе всего, там происходящего… Короче, з а к р ы л и его по новой. Провёл он трое суток в РОВД, допрашивал я его, и вновь вызвал он у меня чисто человеческую симпатию, — не тупак, не тюря, не нытик, а просто житуха не туда свернула, и он оказался не в силах противостоять. А так — нормальный хлопец!..

Он ведь на что рассчитывал?.. Раскрутится на мелком криминале — и вновь вернётся к масштабным аферам!.. Ну и — бросить колоться… Понимал ясно, что хорошим это не закончится. Возможно, что при некотором везении и кинул бы — вообще-то это не его стиль жизни, шкваркнуться и по чужим карманам шастать в поисках медяков… Крупнее он был, значительнее!..

Летом прошлым удалось ему на два месяца пристроиться преподавателем физкультуры в пионерском лагере под городом, вернулся — посвежевший, отъевшийся, окрепший, «спрыгнувший», преобразившийся и внешне, и внутренне… А как вернулся — вновь обстоятельства толкнули в спину, — игла. кражи, отчаяние.

Жалко мне его стало… Но и про интересы службы не забывал, уговорил его взять на себя пару «левых» квартирных краж, ему это к сроку ничего не добавляло, а мне улучшало показатели. Договорились мы также, что позднее я его в СИЗО найду, и он ещё пяток краж на себя возьмёт, а я помогу ему «подогревом», куревом и продуктами… Но так получилось, что простудился я и 8 дней был на больничном. Когда оклёмался — подъехал в следственный изолятор, с Физкультурником законтачить. Нашёл я его… скажем так — огорчённым, это если мягко выразиться… Он же, попав в СИЗО, объявил всем, что болен СПИДом, и ему нужны особые условия содержания. Сказать-то такое можно, но где ж ему «особые условия» достанешь — не в санатории, чай, отдыхает… А он — настаивал, горячился, и, что для мошенника его квалификации является непростительной глупостью, слегка нагрубил местной администрации… Не любит тамошнее начальство грубиянов!.. Выражаясь на фене, с л о м а л л о ж к у он своим поведением, — кинули его в «весёлую камеру» для штрафников, куда ОМОН чуть ли не каждодневно наведывается и для тренировки месит всех подряд дубинками, — туда же обычно сплавают харкающих во все стороны туберкулёзников и тех же СПИДоносцев… А местная санчасть в ответ на его вопли о помощи дала такое заключение: «Хоть СПИДом и болен, но в общих условиях содержаться может». Без поллитры юмор тутошних коновалов и не просечёшь… Впрочем, чего понимать-то?.. Не надо было сердить мужиков в погонах!..

Пытапся Физкультурник сойтись с «кумом» из сизовской оперчасти, но с пустыми руками к тому ведь не пойдёшь, ему подавай то же, что и ментовским операм — явки с повинной на совершённые ранее преступления, можно — и «левые», но обязательно — хорошо «обставленные» уликами и вещдоками, чтоб потом на суде не лопнуло. Физкультурник же оказался «голяком», что мог — ещё раньше отдал мне, не позаботился про НЗ на будущее. И сейчас слёзно умолял меня о помощи, хотя — ну что я мог?.. Сам в СИЗО — лишь временный гость… Да и вообще, если у парня — такая непруха, то самое верное — держаться от него подальше, чтоб самому не заразиться его неудачливостью… Так что приободрил я его словесно, «подогрел» парочкой пачек «Примы» — и слинял, на прощание наобещав с три короба. По глазам Физкультурника видел: понимал он, что не увидимся мы больше…

…А не надо было колоться!.. Сам же во всём и виноват…

 

10

Вот ещё одна достаточно «громкая» история из тех, что промелькнули на моих глазах…

Однажды зимой в нашем провинциальном Энске произошло ЧП: отбомбили хату депутата парламента Жаворонкова. Из всей болтливо — суетливой парламентской публики именно Жаворонков производил на меня самое благоприятное впечатление: деловит, конкретен, собран, компетентен… И хоть каких-то более крупных достоинств я в нём не обнаруживал, но на фоне прочих смотрелся он достойно.

Так вот, обитал ныне этот господин в столице, у нас же в городе содержал свою личную, оформленную на имя его супруги квартиру, куда временами наезжал он или кто-либо из его домочадцев. Хата у него была без излишеств и евро — наворотов, — вполне заурядная квартира человека среднего достатка. Но кое что ценного в ней было — аппаратура, ш м а т ь ё, р ы ж ь ё в заветной шкатулочке… И вот эту самую квартиру — обворовали!..

А вышло это так. Ещё в начале зимы встретились как-то двое знакомцев, оба — ранее судимы, но один — вор по натуре, а второй — из честных, но случайно оступившихся, причём оступался он дважды — по хулиганке и за нанесение тяжких телесных… Ну вот, посидели они часок — другой за бутылкой, вспомнили былых корефанов, а потом тот, что вор по натуре, и говорит честному: «Давай на пару хату бомбанём?..» А этот, случайно оступившийся дважды, он как раз в непрухе был полной!.. Мало того, что временно закрылся завод, на котором он последние годы вкалывал, что оставило его без зарплаты, так ещё и супруга задолбала: «До каких пор я должна тебя содержать?!» И это вместо того, чтобы спросить участливо, каково муженьку её сегодня живётся на белом свете, что у него на душе и не нужна ли ему моральная поддержка?.. Нет, вместо этого — попрёки, невнимание, грубость… Ну и, поддавшись уговорам приятеля, с горя решился он сменить масть и заделаться квартирным воришкой. Звали его, кстати, Захаром, а его более матёрый подельник всем был известен по погонялу «Рукав» (от фамилии — Рукавишников).

И попёрли они после той беседы по хатам — барахлиться. На адрес забирались в основном через форточку или распахнутое окно, первый-второй этаж для опытного Рукава был что собственный карман — забирался туда с лёгкостью необыкновенной… Но залазил в основном именно он, Захар же не только не отличался особой ловкостью, но и высоты боялся, для лазаний в чужие окна — мало приспособлен…

Время шло. Адреса потрошились ими один за другим, добыча исправно половинилась согласно договорённости, на выпивку и ш и р я л о в о обоим вполне хватало. ещё и семье Захара кое — что доставалось. Жена его, слава аллаху, успокоилась, видя приток в семью хоть и скудноватого, но постоянного финансового ручейка, и перестала ныть. Происхождение бабок муж объяснял просто: «Подрабатываю на рынке, грузчиком!» Вполне похоже на правду, чего сомневаться-то?.. Она и не сомневалась…

Но однажды сложившуюся идиллию вдруг нарушил Рукав, заявивший хмуро: «Честно говоря, надоело мне это… Как в форточки соваться — так не можешь ты, головка кружится, а как делиться — так половину всего получаешь!.. Ни хрена же не делаешь, только на шухере стоишь, пока я в окно залажу, по хате шарю и потом пузо надрываю, барахло вытаскивая… Между прочим, я ж ещё и шкурой собственной рискую!.. Вернись хозяева внезапно — они же мне бока намнут, а не тебе… Или собака из соседней комнаты прибежит на шум и искусает!..» Захар начал было оправдываться, но Рукав и слушать не хотел, — помахал ручкой на прощание, сказал: «Давай поработаем пару недель каждый по отдельности!», и — слинял.

И что же теперь Захару оставалось делать?.. Какое-то время прошлялся в безделье, но когда супружница по — новой варежку разинула — начал шастать по квартирам уже в одиночку… И ничего, вполне нормально у него это получалось, кое — чему, стало быть, успел у Рукава нахвататься!.. Уже и высоты не боялся, и в любую форточку протискивался за милую душу, а пару раз даже и в квартиры на верхних этажах проникал, но уже не через окно, а через двери, высаживая их фомкой… Как это с новичками часто бывает, ему везло, никто его не засёк, никто не ловил, не бежал следом с воплем: «Держи вора!», и добыча почти каждый раз была не то чтобы приличной, но всё ж таки достаточно ощутимой… А со сбытом ворованного вообще никаких проблем: вышел на базарчик, прошёлся по рядам — и любая из торгующих там бабулек оторвёт у тебя с руками и ногами товарец за четверть цены, чтобы потом — перепродать за половинную цену…

И вот в один из декабрьских дней, уже ближе к Новому году, чисто случайно через балкон на втором этаже забрался Захар на адрес к тому самому нардепу Жаворонкову. Знатно набрал барахла на увесистый узел, и только громоздкий и тяжеленный электронагреватель импортного производства утащить не смог, как ни старался. А ведь именно такой хотелось иметь его привередливой супруге, — почему бы не сделать подарок любимой женщине?.. И решил он совершить то, чего опытные домушники в принципе никогда не делают — залезть на уже обворованную хату на следующий день и забрать не украденное накануне. По некоторым приметам понял Захар, что хозяева — в длительной отлучке, так что препятствий к повторной бомбёжке он не видел никаких…

И надо же было ему вечером того же дня повстречать на улице Рукава!.. Столкнулись они нос к носу у пивной бочки, «Привет-привет!», «как дела?», и всё такое. Потом заглянули в забегаловку, посидели за парой бокалов пива, и узнал тогда Рукав, что дела у Захара наладились, и по фартовости он скоро учителя перегонит. У него же самого как нарочно после разлуки с Захаром — всё пошло наперекосяк… Один прокол за другим, а потом ещё и хозяева застукали с поличным на хате, еле удрал, сиганув со второго этажа, сильно ушиб колено, и теперь лазальщик по верхотуре из него — никакой… Калека беспомощный, а не домушник!.. Ну то есть физически, быть может, малость и преувеличивал Рукав степень беспомощности, но главная заковыка была не в физическом состоянии, а в моральном… Начал Рукав бояться, угнездился в нём червячок страха, а в воровском деле это — гиблое дело, кто боится — того и ловят, того к опасностям как к магниту притягивает… Лучше уж вовсе на дело не ходить, чем — заранее перепуганным… Но и не ходить — нельзя, жить-то на что-то надо, да и — колоться… Не на завод же ему, в о р у, идти… причём и на заводах сейчас массовые сокращения… а кое-где зарплату по году не выплачивают!..

Услышав про такой оборот, обрадовался Захар, что может другу помочь, предложил участливо: «Давай снова вместе на хаты лазить!» И для начала — позвал назавтра сунуться на уже разбомблённую им квартиру, «в четыре руки мы оттуда столько вынесем!» Рукав и согласился…

На следующий день они через тот же балкон, почти не хоронясь, уже по-хозяйски, залезли в квартиру Жаворонкова и собрали в два громадных мешка всё то из ценного, что Захар давеча глазами прощупал, но поднять и уволокти не смог. В числе прочего взяли они стерео — проигрыватель, видик, импортный телевизор… Вот на телевизоре этом они и прокололись!.. Толкнуть его Рукав поручил своей сожительнице Нюське. Клёвая деваха, — кабы ещё не кололась… И двинула она с теликом подмышкой (был он портативный, компактный, лёгкий)… Милиция же про кражу у парламентария уже знала — уходя из квартиры через тот же балкон, домушники по рассеянности забыли прикрыть за собою двери в комнату, знавшие про отсутствие в городе нардепа бдительные соседи звякнули по 0–2, и — зашевелились ментовские, забегали… Резонансная кража, что ты!.. Не найдут домушников и похищенное — депутатишко со зла нагадит провинциальной ментуре, и не с одних погон полетят большие звёзды, а маленькие — те вообще покатятся звездопадом…

Вот почему вопреки обычной вялотекущей практики по поимке квартирных воришек на этот раз действовали мы во всю силу законов и своих полномочий. Перечень краденного был спущен во все РОВД со строгим наказом: найти ЛЮБОЙ ценой!.. Про обворованную депутатскую квартиру немедленно передали по местным каналам телевидения. Рукав как раз телевизор смотрел, городские новости, — им с Захаром завтра предстояло идти на очередное дело, и он хотел знать прогноз погоды, для любого форточника это — ценнейшая информация. Один перец — ломиться на хату в ясную погоду, и совсем другой — когда валит густой снег, или такой туман на улице, что кончика собственного носа не рассмотреть. И тут бац — передают в новостях о несчастном обворованном народном депутате!.. Как назвали улицу и дом жертвы злоумышленников, так Рукав сразу и просёк, кого же это они вчера с Захаром отбомбили… И поскольку был он товарищем опытным и тёртым, то сразу же пробило его, что искать воров теперь будут без балды, и — найдут обязательно… Самое элементарное — поймают на сбыте, когда они начнут реализовывать наиболее приметные из депутатских вещичек. Вот, кстати, Нюрка сейчас на рынке телик с рук сбывает, а ведь наверняка по рынку уже шастают ментяры в штатском, с приметами того самого краденного телевизора на руках… Вот Нюрку на базаре они на прицел и возьмут!.. Сразу же брать за жабры не будут, вестимо, сперва проследят, куда она с базара двинет, а после на адресе её и накроют, вместе со всеми, кто на том адресе окажется… И вот, допустим, на нюркиной хате накроют они не кого-нибудь, а его, ранее неоднократно судимого именно за квартирные кражи рецидивиста Рукавишникова!.. Даже если потом на допросе Нюрка будет молчать с мужеством героини-молодогвардейки в гестапо (что само по себе очень сомнительно, дадут ей разок в рыльник — она родного батяню сдаст и перепродаст!)… но даже и если отмолчится — всё равно уж трудно будет доказать Рукаву перед операми, следователем, прокурором и судьями, что чист он и безгрешен перед правосудием как ангел, и к оной краже имеет то же отношение, что и к жизни на Марсе… Навесят срок автоматом, сучяры!..»Рвать когти, и как можно скорее!» — справедливо решил Рукав. Схватил с охапку пальтишко и рванул с адреса. И когда через час вернулась с базара Нюрка (телик у неё купил «левый» покупатель, подосланный нами сексотик), то на квартире уже никого не было. Нюрка подумала, что сожитель двинул за куревом, и принялась готовить ужин из купленных на вырученные деньги продукты.

И вот тут Рукав лопухнулся капитальнейше!.. Свою шапку он у Нюрки, видите ли, забыл!.. Кретин… Хотя, скорей всего, всё ж таки не верил он, что «контора» так быстро на хвост его тёлке сядет, это раз, а два — хотел он удостовериться, что телик она толкнула, и бабки вырученные надо у неё забрать, ему-то они сейчас во как нужны… Пришёл, удостоверился, бабки забрал. А потом… борщ на кухне уже готов, с курятиной, — ну как уйти на голодный желудок?!. Присел за стол, перекусил… А потом, разомлев от сытости, решил Рукав ещё и ванну принять перед бегством, «когда ещё в следующий раз искупаться придётся…» Но сразу же после купания был твёрдо намерен Рукав дать дёру, причём — не предупредив бабеху о нависшей над нею опасности… Толку от неё всё равно мало, только обуза лишняя… Так думал Рукав, погружаясь в горячую ванну, а потом в квартиру, сорвав дверь с петель, грозной толпой ворвались оперативники…

На первом же допросе, получив пару приличных пинков под ребро, Рукав во всём сознался. (Домушники — профессионалы на допросах вообще практически никогда не запираются, видя перед собою весомые улики — знают прекрасно, что супротивить операм невыгодно и небезопасно, мы ж особо упорных можем и отполировать до полного блеска!..) Понятно, что в первую очередь сдал он своего подельника Захара, на адрес которого тотчас выслали опергруппу. Но там получилась промашка: Захар — стервец каким-то чудом сумел вырваться из рук выводящих его из подъезда оперов и убежать, мужичонка он быстроногий, а наши хлопцы были уставшие после долгого рабочего дня — не догнали…

…Ловило Захара всё городское Управление, поймать же его довелось мне лично… Проживал Захар на моей «территории», и ко мне уже давно стекалась «низом» информация о том, что Захар-де балуется домушничеством, я как раз её перепроверял и уточнял, когда стряслась эта карусель с обворованной депутатской хатой… Теперь же вот предстояло искать его…

Конечно, куда разумнее Захару было бы отчалить из наших краёв куда подальше, но это сказать легко, а куда деться человеку, которого нигде не ждут, и у которого напряг с баблом?.. В своём же районе имел Захар кучу знакомых, есть где спрятаться и перепрятаться… И деньжат у кого-то всегда взаймы можно перехватить!..

Начал вычислять всех его знакомых, ходил по притонам и разным сомнительным адресам, везде присматривался, принюхивался, расспрашивал, дёргал людишек по-всякому, шустрил по разным направлениям сексотишками… Среди прочего узнал я о том, что в последние несколько дней видели Захара в обществе некоего шалопая, Шурки Мельниченко, по кличке «Миля». Тоже овощ ещё тот — слегка покалывался, немножко подворовывал, я ждал только удобного случая, чтоб поймать его на чем-то достаточно серьёзном и закрыть на пару годков… Год назад Миля женился, и теперь обитал в приймах у родителей жены. Двинул я туда, в расчёте, что если у Мили есть тёща, и он живёт вместе с нею, то всенепременно она должна его ненавидеть и желать ему всяческого зла. Примерно так и оказалось… В отсутствии Мили поговорил с родительницей его супруги, и поведала она мне в доскональности, каков же Сашка — похабник, хамло, сволочь и гад несусветный!.. Изобразил я сочувствие этой замечательной женщине, вынужденной обитать в одном жилище с подобным исчадием ада, а когда она растрогалась, пустила слезу и перестала видеть во мне злобного и сующего во всё свой любопытствующий нос ментяру, закинул удочку и насчёт Захара, дескать: не мелькал ли у них дома в последнее время высокий такой, тощий, куценький, чернявый?.. не бухал ли вместе с её непутёвым зятьком?.. Она и подтвердила: мелькал, бухал совместно, рожа — бандитская, из тех самых, за ком милиционеры с пистолетами гоняются… Дальше уж было дело техники убедить её позвонить по этому вот телефончику, когда в следующий раз у себя в квартире эту самую зверскую харю она обнаружит.

Позвонила она через два дня, ближе к вечеру. Через полчаса мы уже врывались в её квартиру, и ещё через 30 секунд наручники защёлкнулись на запястьях сидевшего за кухонным столом над тарелкой супа и не успевшего опомниться Захара. Милю мы пока что решили не забирать, ввиду отсутствия против него весомого компромата — к большому огорчению его тёщи, по-моему…

Ночь Захар провёл в «обезьяннике», а с утра я принялся его допрашивать. Некоторое время он скупо и бессмысленно отпирался, по схеме: «Я не я и хата не моя!», но доказательств его вины было предостаточно: тут и оставленные им по неосторожности пальчики на адресе у Жаворонкова, и показания на него его подельника Рукава, и найденные у него при обыске дома некоторые вещи из похищенного, включая пресловутый электронагреватель… Кроме того, не стал я скрывать и того обстоятельства, что поскольку пострадавшим в этой истории оказался высокопоставленный и известный на всю страну человек, то руководство предоставило мне полную свободу рук в отношении Захара, и вздумай он сейчас запираться и отрицать очевидное, затягивая следствие и создавая тем самым нам дополнительные трудности, то я его поколочу так, как никто и никогда его не колотил. А для убедительности и разминки мускулов я схватил дубинку и несколько раз не очень больно ударил Захара по почкам, суставам и ещё кой-куда… Тогда он быстро осознал, что шуток шутить угрозыск не собирается, и раскололся на кражу у нардепа, а после моего дополнительного нажима — и на все прочие эпизоды своей непутёво-преступной деятельности.

Так вот и сумел я удачно засветиться в этом достаточно громком для нашего провинциального уровня деле, и пусть на короткое время, но — стал относительно заметной фигурой в наших ментовских кругах. Начальник районного угрозыска на радостях даже пообещал мне отсыпать десяток долларов премиальных, но сперва денег в бухгалтерии не оказалось, а потом, когда время прошло, и то резонансное дело затмили множество других, менее громких, но зато многочисленных и трудоёмких дел, обещание начальства облагодетельствовать меня теми грошами стало таять в бледных сумерках забвения, и скоро совсем кануло в лету… Ну а я — гордый, не стал напоминать и канючить: «Подайте обещанный матстимул!» Не хотят — ну и хрен с вами, ничего хорошего от начальства я и так не ждал, так что был лишь повод лишний раз утвердиться во мнении: козлы они все!..

 

11

 

Маленький штрих на тему: с кем борешься — на того и похожий…

Вот возьмите парней из управления по борьбе с организованной преступностью. Смотрятся они настоящими мафиози: бриты наголо, на пальцах золотые печатки, на шеях — цепочки из драгметалла, очень любят размахивать стволами по делу и без дела, любимое их развлечение во время допросов — засунуть дуло в рот допрашиваемому клиенту, мол: «гони сознанку, фраер, а не то пулей череп разнесу, и скажу потом, что это ты отнял у меня табельное оружие и застрелился!..» И в глаза мирных, случайно оказавшихся у них на пути граждан смотрят они с бандитским прицельным прищуром, и марки машин у них с бандитами схожи, и в кабаках они так же шиково гудят (а на какие бабки, между прочим?), и чуть ли не с теми же халявами трахаются, которые обслуживают и бандитских «группировщиков»…

Иное дело — мы, опера районного угрозыска. Чаще всего имеем дело мы именно с блатными, их «пасём», допрашиваем и агентурим, потому рано или поздно начинаем ч у в с т в о в а т ь блатняков, думать как блатняки, одеваться как они, перенимать образ их мышления и действий, — так легче с ними бороться, так удобнее их побеждать. Поэтому не дивитесь, что опера угрозыска в массе своей так схожи с жуликами мелкого разлива: мелкорослы, шустры, пронырливы как сперматозоиды… Нельзя иначе, иначе — не получается!..

 

12

Напоследок — маленькая зарисовка нравов блатного мира.

«Любое общение с ментами — за падло!» — главнейшее из блатных п о н я т и й Приметили свои, как блатной по нормальному, без криков и истерик поговорил с тем же опером — «территориалом» — сразу возникают тревожные вопросы: почему?.. о чём беседовали?.. да уж не сдаёт ли он нас уголовке, сука?!. Ладно, один-единственный раз с ментом мирно побазарить можно, это ещё не факт, мало ли… Но если и второй, и третий разы видят такого-то в компании с ментами — всё, следует железный вывод: «Точно, сдаёт!» И делают такому-то строгую предъяву, но — внимание! — по сути обвиняют его вовсе не в том, что — «сдаёт он», а в том, что — засветился, сделал это недостаточно скрытно, не законспирировался, одним словом… Ведь все блатные в принципе прекрасно знают, что в их среде м е н т о в с к и х полно, многие из них сами как раз этими тайными осведомителями угрозыска и являются, но никто этого не афиширует, всё делается втихую, один на один, без огласки. И именно м е н т о в с к и е первыми в подобных ситуациях и начинают кричать: «Мочи падлу!», отводя тем самым подозрения от себя самих на будущее…

…Тот, кого публично обозвали м е н т о в с к и м сексотом — не имеет права смолчать, отделаться снисходительным пожатием плеч, дескать: «чего с припадочного возьмёшь?..» Нет, «зона», в недрах которой и формировались понятия блат-мира, на всю жизнь учит полнейшей определённости. Если тебя тяжко оскорбили, если тебя обозвали к о з л о м, п и д о р о м, к р ы с о й или ещё как-нибудь срамно и обидно, то выход у тебя один — сразу бить кулаком в лоб, а ещё лучше — п е р о м в сердце!.. Не сделав так, не смыв оскорбление кровью обидчика, воздержавшись от ответного возмездия, — ты молчаливо признаешь, что тебя оскорбили заслуженно, что ты и есть козёл, пидор и крыса, а после таких признаний ты больше — никто, ты — изгой местного общества!..

Не трать время на ссоры и опровержения, здесь долгих слов не любят. Самое тупое — когда оскорблённый начинает доказывать, что свой он в доску, и всё такое… Доказать что-либо в таких ситуациях практически нельзя, при любом раскладе ты останешься под подозрением… Услышал в свой адрес: «М е н т о в с к и й ты!» — и сразу бей насмерть, в самом крайнем случае изуродуй до неузнаваемости!.. Или — он тебя убьёт в схватке, это как повезёт, мешать вам обоим выяснять отношения никто не будет, как и помогать кому-либо, это — ваша личная разборка. Зарежет или забьёт насмерть обиженный обидчика — значит, напрасно его обидели, а если обиженного кончат — значит, обида была заслуженной. Логика — стопудовая.

Никаких долгих дискуссий, и уж тем более — предварительного размахивания ножиком и воплей типа: «Счас я тебя уделаю!» На понтах эту ситуацию не разрулить. Вытащил ствол или перо — непременно тут же пускай в ход, убей или искалечь оппонента, пока тебя самого не мочканули, и — никаких предупреждений о готовности нанести удар, никаких церемонных вызовов на дуэль: «Сэр, соблагоизвольте обнажить шпагу!» В моде как раз прямо противоположное: внезапные удары в спину и ниже пояса, добивание лежачего и подлое вероломство, — это когда в ответ на ругань в свой адрес ты лыбишься миролюбиво: «Колян, да как ты такое можешь базарить, мы ж с тобою корефаны до гроба!», и распахиваешь руки якобы для примирительных объятий, а в следующую же секунду заточку Коляну под ребро с размаху — р-р-раз!.. За такое поведение в подобных ситуациях никто не осудит, особенно если обвинили тебя в чём-то ну очень серьёзном, «неча было языком без толку полоскать!», вот и весь сказ… Но если кто-то остался недоволен твоим поступком и сомневается в твоей правоте, то и тут есть достойный выход: немедленная схватка между вами двумя, и кто в оконцовке выживет — тот и прав, тому окружающее общество одобрительно и поаплодирует… Истина — за выжившим!..

…Жить по п о н я т и я м — значит никогда не терять воровское л и ц о, причём значение имеет не то, кем ты в натуре являешься, а то, кем ты кажешься, каким ты способен изобразить себя пред «серьёзными» людьми.

Вот одна из распространённых ситуаций. Сидишь ты за столом со своим дружбаном, или даже не с дружбаном, а просто со случайным приятелем, с которым пять минут назад познакомился, и теперь обмываешь это знакомство. И тут на хату вламываются гурьбою недруги этого твоего случайного собутыльника и собираются мочить его за какую-то провинность (но обязательное условие — не по приговору воровского с х о д н я к а, не в исполнение воровского з а к о н а, а просто так, по своему усмотрению и хотению)… И они говорят тебе: «Иди отсюда, брат, к тебе у нас никаких предъяв нет, мы тебя не тронем!»

Так вот, не имеешь ты права отступить, дрогнуть, благоразумно встать и удалиться со словами: «Ну ты тут, Вася, беседуй с товарищами, а я к тебе на той неделе как-нибудь заскочу!» Совсем наоборот — ты обязан твёрдо и определённо заявить: «Я с ним водку пил и хлеб делил, и сидел с ним рядом… Не брошу я его, что с ним будет — то и со мною пусть будет, убъёте его — убивайте и меня!»

И если надумают недруги увести твоего случайного знакомца с собою и замочить его где-либо в другом месте, то опять-таки нет у тебя права остаться здесь, в безопасности, а по п о н я т и я м обязан ты бежать следом за уходящими и кричать: «Мы с ним вместе кусок делили и из одной бутылки пили — не брошу я его в беде, не оставлю.!»

И если дойдёт дело до последнего, если уж и в о л ы н у тебе ко лбу приставят, загонят патрон в ствол и предупредят: «В последний раз тебя просим: уйди по-хорошему, а не то — пристрелим!», то и тогда обязательно должен сказать ты в ответ: «Стреляйте!.. Но не оставлю его!.. Не уйду!..»

Иначе — невозможно. Иначе — утрата л и ц а, это самое страшное в среде блатных, здесь уважают только за силу духа, именно за её одну, а не за мускульную мощь — фуфло это, но неукротимый дух — главное, что ежедневно помогает в о р у выжить в борьбе с законами, ментами, существующим строем и общественной моралью…

Умереть — не страшно.

Все мы рано или поздно умрём, умирают только раз, и после смерти — уже не больно… Но оступиться — значит предать, этого тебе не простят, «как ты мог уйти, когда твоего пусть и временного, но с в о я к а — убивали?!.» Тех, кто отрёкся и отступился в такой ситуации — о п у с к а ю т и изгоняют из воровской касты, а после — или придушат в глухом переулке, или просто сдохнешь как собака под забором, всеми забытый и презираемый… Нет, лучше уж умереть — с честью, гордо, с высоко поднятой головой…

Но представим эту же ситуацию по-иному. Сидишь ты за одним столом всё с тем же случайным знакомцем, или даже со старым дружбаном, а кто-либо, заглянув на огонёк, вежливо попросит тебя выйти с ним «на минутку», и там, на улице, без свидетелей и понизив голос, скажет тебе на ушко: «Слышь, брателла, нам с твоим корешом сейчас побазарить надо по одному вопросу… Не мог бы ты слинять куда-нибудь на полчасика?.. Сейчас вернись, вякни ему что-либо для отмазки, и — отлучись ненадолго… Лады?..»

О, это ж совсем другое дело!.. Уважили тебя л ю д и, дали тебе возможность, не встревая в чужие тёрки-разборки, в то же время и л и ц о сохранить, не проявить себя бросившим товарища в трудную минуту трусом… Идёшь ты к дружбану и небрежно этак базаришь: «Васюха, ты тут подожди меня маленько, а я в пивбар за углом смотаюсь, через 10 минут вернусь с пивом!» И — уходишь. А поскольку свежее пиво, оказывается, продают не в соседнем пивбаре, а в четырёх кварталах отсюда, то туда ты и намыливаешься, ну и не очень-то спешишь при этом… сечёте?.. Погода хорошая, солнечная, приятственная, — куда торопиться?!.

В общем, возвращаешься ты на адрес только через сорок минут, и что же ты видишь?.. Толпу испуганных соседей, «скорую», милицию, а ещё — дружка своего с перерезанным горлом, под столом валяется. «Кто это сделал?!. Гады!.. Сволочи!.. На куски порву, если найду!..» — орёшь ты истошно.

Понятно, что никого — и не находишь… да и не ищешь особо, если честно… Тебе-то с тех поисков — какая корысть?!. Но с в о и знают: в том случае был ты не при делах, и «масть» свою сохранил незапятнанной… А большего от тебя и не ждут, ибо каждый из блатных в глубине души понимает, что своя собственная жизнь — бесценна и неповторима, а потому отдавать её за какого-то там подставившегося под удар фраера — это такая лабуда, о которой серьёзно и говорить не стоит…

Вот почему так трудно недавно о т к и н у в ш е м у с я из мест заключения блатняку-бродяге снова привыкать к правилам вольного житья… Здесь, на свободе, нет той суровой цены каждому произнесённому слову, которая установлена в тюремной камере или в лагерном бараке. На воле сказали тебе в лицо: «Хрен собачий!», и никто внимания на это не обратит, мало ли кто чего говорит, сам сказавший через минуту уж и не вспомнит, что только что сказал. В неволе же кого хреном обозвали и потом не захлебнулись в ответ собственной кровью — тот хрен и есть, а если ты — хрен, то и живи п е т у х о м… Очень опасно за решёткой оставлять хоть одно оскорбление в собственный адрес не отмщённым!..

Мы, вольные люди, слишком суесловны, говорим зачастую лишнее, не вслушиваемся в то, что говорят нам…

Быть может, кое-чему у блатных нам стоило бы и поучиться…

 

БРАТВА

Из записок районного опера

 

1

В каждом городе, в каждом районе, в уважающем себя населённом пункте у нас сегодня (ЭТИ СТРОКИ БЫЛИ НАПИСАНЫ В 2000-м ГОДУ) имеется организованная преступность — «мафия», «козырные-центровые», одним словом — б р а т в а.

Некогда молодёжь увлекалась «воровской» романтикой — фиксы, финки, татуировки, ф е н я… Сейчас — не то. Герой нашего времени — бритоголовый «группировщик», начиная от б ы к а и кончая п а х а н о м. Любая подростковая компания в любом из дворов знает, кто здесь кому — к р ы ш а, кто кого — д е р ж и т, кто над кем — с т о и т, и если власть — ненавидят, а блатных — боятся, то зримо не посягающая на жизнь и имущество мирного населения б р а т в а стала для всех наглядным примером того, как можно припеваючи жить в наших хреноватых условиях. Разве сравнятся с этим образом другие типажи современности: зажравшийся олигарх… чинуша в обнимку с кабинетом и секретаршей… сопливо-хныкающий о судьбах Отечества и бессильный что-то изменить интеллигентик… серая рабоче-крестьянская био-масса… Нет, только увешанный золотыми цепями наподобие украшенной ёлки б р а т а н — это и есть подлинный Робин Гуд нашего времени!..

Тупых отморозков, вопреки расхожему мнению, в б р и г а д у не берут. Или — хитрых и цепких, или — по-настоящему умных, соображающих, умеющих считать варианты и правильно выбирать объекты для приложения своих сил.

Вначале новичок проходит своеобразную стажировку, — его пробуют в деле, начиная с мелких вещей, и продолжается это достаточно долго, год-полтора как минимум. Скажем, тройку-другую юнцов ставят выколачивать мелкие поборы с базарных торговок, с тех же продающих помидоры пожилых колхозниц, например… Юнцы ходят по рядам и вежливо, очень культурно объясняют трудящимся массам, что те должны платить им в день столько-то. Тут важно уметь убедить людей, что действительно — д о л ж н ы, а то некоторым — не втолкуешь, «ничего и никому я не должен!», и точка, вот и весь сказ, а такое сносить нельзя — дурной пример заразителен… Такого упрямца начинают н а п р я г а т ь, создают ему массу внезапно навалившихся на него проблем, давят ему на психику, г р у з я т всячески, р а з в о д я т хитроумно, если же это не помогает — переходят к открытым угрозам, в самых крайних случаях — м о ч а т…

А старшие наставники со стороны незримо наблюдают и оценивают: кто из юнцов наиболее настойчив и целеустремленен, кто — лишь жаден и бессовестен, а кто и вовсе — «беспредельщик». «Беспредел» же здесь не поощряют, ведь он ведёт к войне и открытым боевым действиям, а любой бизнес требует тишины…

Прошедших предварительный отбор нацеливают на активный поиск себе каких-либо принципиально новых источников дохода, с обязательным отстёгиванием положенного в о б щ а к. Сумеешь найти собственный объект извлечения бабла у зажиточного л о х а — и ты на коне, тебя уважают, в тебе видят полноправного члена б р и г а д ы. И теперь, если у тебя вдруг возникнут проблемы, то тебя отмажут, прикроют, обеспечат адвокатами и «подогревом» в СИЗО и «зоне», если ты туда попадёшь, а когда ты выйдешь на волю (при условии, разумеется, что ты не раскололся и никого не сдал с потрохами), то ты снова — в деле и при прежнем авторитете, и правильно проведённая х о д к а его только укрепляет и усиливает… Впрочем, в «зону» лучше всего лучше не попадать, там — плохо, на свободе нынче — куда лучше, и перед любым башковитым человеком бешенные бабки просто-таки валяются под ногами — не ленись только их поднимать…

Ну а если, другой случай, ты — не семи пядей во лбу, но при этом — исполнителен и надежен, то твой путь к вершине другой: для начала кто-либо из «авторитетов» берёт тебя к себе «мальчиком на побегушках», исполнителем мелких поручений: отнести, принять, подать, постоять, предупредить, поприсутствовать, пострелять немножко… На такой мелочёвке постепенно создаётся отношение «старших товарищей» к тебе и твой личный авторитет в б р и г а д е. Верных людей — поощряют, продвигают из «шестёрок» — в «семёрки», «восьмёрки» и так далее… Обычно их оформляют на работу в одну из находящихся под контролем данной группировки фирм или частных предприятий, дают им машину, иногда даже и квартиру с мебелью, ну и бабло на п р и к и д — костюмчик, р ы ж ь ё, часы дорогие, видеоаппаратуру… Даётся это не за красивые глазки, а в счёт будущих услуг, то есть фактически взаймы, и всё придётся в будущем отрабатывать с процентами, исполняя приказы б у г р а (иногда — весьма подлые и жестокие)…

 

2

Обобщённый портрет типичного «группировщика»: парень 17–25 лет, занимается спортом, учится или работает (т. е. числится где-то «уборщиком мусора» или «коммерческим агентом», и забавно наблюдать этого «уборщика», временами заезжающего к себе на работу в своей «Мазде»!), подтянутый, опрятный, обходительный в общении, — пока такой симпатичный парниша при надобности не засандалит тебе ногой в лицо — ты и понятия не будете иметь, что он способен на подобное!..

Все разборки между б р и г а д а м и (и тем более — внутри их) принято производить тихо, без выноса на поверхность, без стрельбы на улицах и валяющихся под окнами мирных обывателей изрешечённых пулями тел, а если по ходу дела где-либо и образовываются мертвяки, то их либо закапывают в лесистой местности, либо закатывают в стальные бочки с цементом и топят на дне глубоких водоёмов…

Отношение к властям — насторожённо-миролюбивое. Власть не так уж и бессильна, как это кажется нынче народу, и б р а т к и избегают открытых конфликтов с нею. Все понимают: сегодня диктат государства временно ослаб, но каждый всё равно остаётся под прицелом у державы, и вздумай она натянуть вожжи — противостоять её натиску не сможет никто.

Однако и власть (во всяком случае — на нашем, районном уровне) тоже предпочитает не то чтобы дружить с «группировщиками» (хотя и такое случается), но как бы — мирно сосуществовать с ними… Почему?..

Ну, начнём с элементарного: на основании каких конкретных материалов прикажете нам с ними бороться и з а к р ы в а т ь их? Да, весь район прекрасно знает, что, скажем, Славик Юхненко по кличке «Лис» д е р ж и т обширную территорию, но это ведь — так, слухи, ничем не доказуемые домыслы, а заявлений о вымогательстве или ещё каких-то злоупотреблениях Славика и его людей у нас нет, равно как и нет свидетельских показаний, улик, вещдоков и иных доказательств их вины перед законом. Формально перед правосудием он чист как младенец, и хрен ты его подловишь!.. А что болтают о нём всякое, так и о Президенте тоже многие говорят, что ворюга он, и собственную дачу в Швейцарии имеет — ну и что, на основании досужих сплетен прикажете Президента хватать за руки и в «обезьянник» швырять?!.

Не пойман — не вор, таков принцип. И из крупных «рыбин» не пойманы у нас нынче практически все, за исключением 3–4 неудачников, которым угораздило поссориться со своими же, и те отдали их на растерзание толпе… Такое — в столице, в областях, в городах, в районах… Везде.

Идём дальше и глубже. Ни у нашего РОВД, ни у всех прочих райотделов сегодня нет средств, держава практически полностью перестала финансировать многие из потребностей милиции, поставив её фактически на «самоокупаемость». Живём и дышим до сих мы лишь благодаря тому, что потихоньку доим коммерческие структуры, т. е. кормимся за счёт той же среды, что и б р а т в а. Органы правопорядка и организованная преступность имеют возможность кормиться из одной кормушки во многом потому, что уравновешивают друг друга. Ментам коммерсанты платят за то, чтобы те оберегали их от бандитов, а бандитам — за то, чтобы те хоть как-то защищали их от ментовского беспредела. И если б р а т в а завтра совсем исчезнет, то и перед ментами дармовая кормушка захлопнется, — «чего припёрлись? Вам государство зарплату платит — вот и живите на свою зарплату!» В каком-то смысле б р а т к и готовят почву для ментов: вначале мафия приучает коммерсантов к мысли, что отстёгивать кому-либо — неизбежно, а затем является милиция и говорят: «Раз так — то отстёгивайте и в наш карман!»

Понятно, что есть всякие скользкие ситуации… Случаются такие резонансные преступления, что органы правопорядка просто вынуждены заниматься их расследованием. При желании можно встать в позу: «Вы — преступники, мы — борцы с преступностью! Сдавайтесь, или будете уничтожены!» Но пользы от громких деклараций — ни малейшей, а сил и средств не то что для «окончательного искоренения», а и просто для «решительной борьбы» у нас нет, так что в позу пусть встают звонкоголосые журналисты-пустобрехи, они ж у нас самые принципиальные, что ты: «Как это властные структуры могут сотрудничать с бандитами?!» А вы идите к нам на работу, ощутите обстановку собственной шкурой, тогда и поймёте, почему всё — так, и иначе оно никак не получается…

Но возникающие проблемы надо решать, и если — не конфронтацией и борьбой на самоистребление, то компромиссом… Начинаются поиски диалога. Одна за другой происходят встречи в неформальной обстановке ментовских чинов с п а х а н а м и, определяется некая единая, взаимоприемлимая позиция, — кто чего хочет, кто что может, и как это между собою совместить. Если член группировки замешан в чём-то не очень серьёзном, то вопрос с ним на этом уровне и разрешается, ну а более серьёзные инциденты, особенно со стрельбой и тем более с вовремя не спрятанными трупешниками требуют какого-то нашего официального реагирования… И «авторитет» — даёт молчаливое «добро» на то, чтобы мы з а к р ы л и особо «засветившегося», но это — именно один на один, глаза в глаза, без свидетелей и протокола. Для своих же, для помощников и «шестёрок», позднее разыгрывается спектакль под названием: «Б р а т в а своих не сдаёт!» Ведь по п о н я т к а м каждый б у г о р обязан любой ценой и до конца вытаскивать своих, отмазывать и откупать их, отбивать с боем даже, если понадобится… На уровне опера ли, на уровне ли следака, прокурора, судьи, адвоката или же непосредственно на уровне администрации «зоны», но должно делаться всё возможное и невозможное для того, чтобы полностью освободить «группировщика» от наказания или как минимум — свести его к нижнему пределу… Иначе — нельзя, иначе твои же перестанут тебя уважать и отвернутся, уйдёт от тебя твоя свита, а б у г о р без свиты подельников и прихлебателей — и не б у г о р уже, а фраер ушастый!..

Вот поэтому б у г р ы и суетятся так… Вначале в приватной беседе с начальником РОВД где-либо на нейтральной территории «авторитет» тихонько соглашается, что да, в сложившейся ситуации не бросить за решётку, скажем, б ы к а Федю Вавилова просто невозможно, а буквально через полчаса на общем собрании б р и г а д ы в привычной для этих целей кафешке «Чародей» он же — роет землю носом и гортанно внушает своим, что «за Федьку мы горло любому перегрызём!», и «даже если заметут его — наймём самого дорогого адвоката и отмажем, через неделю уж будет вновь ходить на воле!» И кое-какие денежки действительно тратятся, в результате чего Федька оказывается на свободе пусть и не через неделю (слишком жирно для «шестёрки» тратить на него необходимую для этого громадную сумму), но — через год-два, а так — пришлось бы ему париться «на хозяина» лет пять, если не весь червонец… Понятно, что всё, потраченное на него, Федьке потом придётся добросовестно отрабатывать… В итоге и лицо своё б у г о р сохранил, и финансово в конечном счёте ничего не потерял. Вот это я понимаю — к л а с с!..

Допустим, такая ситуация: два б ы к а из разных б р и г а д подрались между собою, один из них с тяжкими телесными оказывается в больнице. «Группировкам» выгоднее договориться между собою, — тогда виновник драки платит пострадавшему энную, достаточно крупную сумму отступных, и тот не подаёт заяву в милицию, объясняя травму падением с лестницы или ещё какой — либо столь же убедительной фигней. Нас такой вариант тоже устраивает, — так бы пришлось возбуждать уголовное дело, (лишний в и с я к на показателях!), и тратить время и силы на его расследование, а так — мы лишь вдумчиво киваем головою на сбивчивый рассказ травмированного, и с его слов строчим «отказной материал о возбуждении уголовного дела». Всем хорошо, все — довольны. А кинь мы злостного избивателя за решётку — хрен бы он уплатил хоть копейку, смысла платить тогда — ни малейшего, лучше уж денежки сберечь на адвоката…А так — один рублём наказан, другой — рублём вознаграждён за мучения… Хорошо!..

 

3

Сказать, что б р а т в а постоянно подкармливает основную часть ментовских кадров нельзя — слишком дорого, слишком опасно и уязвимо для разоблачения, да и не нужно — пути б р и г а д и, допустим, тех же оперов — территориалов пересекаются редко… Но за содействие в решении тех или иных вопросов (причём — даже и без особого криминала) отстёгивать ментам б р а т в е, разумеется, регулярно приходится…

Типичный случай: б р а т к у требуется разрешение на ношение газового пистолета. Официально фиг он его получит, потому как секретно — у нас на заметке, а если двинет к начальнику РОВД с неофициальной «крошечной просьбой», то заломит подполковник такую сумму, что легче уж будет тяжёлый танк для самозащиты приобрести… Опытный человек в таких случаях сразу же идёт к своему «территориальному» оперу или участковому, — с нами если по-человечески, то почему бы и не пойти навстречу парню?.. И обойдётся это намного дешевле, иногда даже обходишься чисто символической платой, вроде ящика водяры… Я иду навстречу людям, понимая, что при моём упрямстве они меня просто обойдут, а вот если я дам им зеленый свет сегодня, то завтра и они смогут помочь мне в чём-нибудь эдаком… Тут главное только — не дать себя подмять. Не ты им в лакеи нанялся, а они тебе в пояс поклонились, и вовсе не куплен ты, а лишь снисходительно пошёл навстречу просьбам. Тут — куча тончайших нюансов!.. В общении на моём уровне огромное значение имеют мелочи: кто как на кого посмотрел, кто с кем первый поздоровался, и так далее… И если уж берёшь ты от кого-то на лапу, то делать это надо с таким видом, словно делаешь этим людям величайшее одолжение, будто остаётся он тебе ещё и должен за это до гробовой доски… С людьми как себя поставишь — за того они тебя и держат. Кто ведёт — за тем и идут, а кто идёт — того и толкают.

Раньше, в более благополучные времена, можно было оставаться честным, обеспечивая себе при этом достаточно нормальные материальные условия. Сейчас — нет, принципиальность слишком обременительна для кармана, не желаешь нищенствовать — имей левые доходы, но чем больше тебе платят «лево», тем большую часть себя за это приходится отдавать. И достоинство — последнее, с чем лично я готов при этом расстаться.

Попав на работу в милицию, рано или поздно приходишь к выводу: ты — в системе, в игре, правила которой установлены задолго до тебя и будут существовать ещё долго и после… И ты либо подчиняешься этим правилам и играешь по ним, либо — уходишь, но уходить — некуда, везде — примерно одно и то же, где-то — чуток погуще, а где-то — пореже… Уйти некуда, таким образом, и ты — остаёшься, и пытаешься приспособиться к общим правилам и извлечь из них наибольшую выгоду.

Ту же б р а т в у взять: Да ежели с умом на эту среду воздействовать — это же золотое дно!.. Допустим, есть «фирмач» из «группировки», денег у него много, «почему бы ему со мною не поделиться?» — логично спрашиваешь себя, и начинаешь его напрягать, создавая такую ситуацию, в которой он вынужден обращаться к тебе за помощью от созданных при твоём же содействии угроз… Не ждать благоприятного случая, а — предвидеть, планировать и проводить подготовительную работу!..

Или то же кафе взять… При желании каждое из них можно замучить внеплановыми проверками и закрыть на вполне законных основаниях. Хозяева кафе, понятно, сразу же бросаются к своей «крыше», «мы вам отстёгиваем — защитите!» Те начинают отмазку, платят кому надо в чиновничьих кабинетах, кафе открывают, а ты, опер, выждав какое-то время, наезжаешь на них опять, и вся история повторяется… Рано или поздно «крыше» это надоедает, первое — бабки летят на ветер, и второе — моральные потери, утрата л и ц а: как же так, мы такие козырные, а защитить свою кафешку от какого-то опера — не можем!.. И тут есть два варианта. Первый — начать войну со слишком назойливым ментярой. Но война — это плохо, это потери для бизнеса, это опять-таки дополнительные траты, и хорошо, если удастся м у с о р а запугать и сломать, а если попадётся отморозок?.. Выхватит ствол и начнёт валить «бандитские рожи» одну за другой, б р а т к и про подобные случаи наслышаны… Так что правильнее другой выход — заинтересовать опера материально. Сунуть в его жадную пасть кусок пожирнее, и пусть заткнётся, заурчит довольно над аппетитной косточкой в своей оперской конуре… И б р а т к и в итоге довольны, и опер — сыт!.. Но нервишки при такой игре надо иметь железные, иначе лучше и не начинать…

Братва и менты часто выступают как конкуренты. Допустим, на моей территории открывается новая торговая точка на доходном месте, и что привлекательнее всего — пока что без своей «крыши». Разумеется, «накрыть» такую точку стремятся и менты, и группировщики, кто нажмёт на эту точку сильней и болезненней, тот и с прибылью!.. Б р а т в а колошматит стёкла в ларьке или магазинчике, по ночам изрезывает двери, иногда, подловив ларёшника в тёмном переулке, навешивает ему звездюдей… А менты, опера и участковые, наведываются ежедневно как на работу, нещадно штрафуют за обвес и обсчёт, нарушении правил пожарной безопасности и антисанитарию, да мало ли за что ещё…Торговцы яростно ненавидят и тех, и этих, и не желают платить никому, иногда даже и не из чего платить — дело ещё не раскручено, реальных прибылей нет… Но платить всё равно приходится, вообще без «крыши» по сегодняшним меркам нельзя, а самых несговорчивых — запросто могут и шлёпнуть…

Но конкуренция не очень ссорит б р а т к о в и ментов, ведь кроме некоторого вреда тут налицо и значительная польза. Б р а т в а своими наездами на коммерсантов приучает их к самой идее о неизбежности «крыши», тогда в будущем и менты уже могут мутить воду и требовать свою «законную» долю от торговых сверхприбылей… А навязывающие своё покровительство менты, в свою очередь, убеждают граждан в том, что «все — жулики и мерзавцы!», и, следовательно, искать защиты у государства бесполезно, в лучшем случае вместо одного захребетника получишь на свою шею другого, причём сплошь и рядом ментовская «крыша» — разорительней и ненадёжней бандитской. Ведь это б р а т в а всегда держит своё слово и беспредела старается не допускать, а менты — народец гниловатый… Денежки с тебя такой возьмёт, а потом тебя же вмиг и з а к р о е т, или же не он, а кто-либо из его коллег… Ты ведь им всем на лапу не давал, а он перед ними за тебя — не подписывался!..

Сплошь и рядом на основе личных дружеских симпатий складывается своеобразный ментовско — бандитский деловой союз, прокручивающий совместные акции в тесном сотрудничестве…

Для примера — схема под названием: «Разводка алкоголика или наркомана на его квартиру». Даём вводные: на моей территории, допустим, после смерти родителей один в относительно приличной 2-комнатной квартире живёт наркоман Жарковский. Проживающий по соседству б р а т о к Савельев, кличка «Сова», давно положил на ту квартиру глаз, и пару раз предлагал Жарковскому продать её по цене пусть и не самой божеской, но достаточно ощутимой — во всяком случае 1-комнатную квартиру в менее престижном районе Жарковский смог бы на те деньги приобрести вполне… Но нахальный наркоманчик наотрез отказался продавать квартиру за такие смешные бабки, что было, согласитесь, для Совы отчасти даже и оскорбительным… По п о н я т к а м за такие к о с я к и можно было уж и мочить, но в этом случае квартира перешла бы в пользу государства, что Сову никак не устраивало… И тогда идёт он ко мне, оперу-«территориалу», знакомому ему по совместным выпивкам и парочке оказанных друг другу мелких услуг… План у Совы таков: я наезжаю на Жарковского, стерегу его на притонах и у наркобарыг, рано или поздно ловлю на компромате, и тогда выбор у него невелик: либо он продаёт квартиру Сове (причём даже дешевле, чем предполагалось ранее), либо идёт в тюрьму за «хранение и сбыт нарковеществ», а жильё дарит посадившему его государству уже бесплатно. Мне же за мои труды Сова платит столько-то (кстати, тоже не очень много — б р а т в а на редкость скуповата!)

Так и делается. Я бегаю за Жарковским, принюхиваюсь к его образу жизни, присматриваюсь к каждому его шагу. Он, чуя мой потаённый личный интерес, нервничает и суетится, пытаясь избежать неизбежного, рано или поздно ошибается (как бы он ни осторожничал, но завсегда можно подловить его хотя бы с помощью организованной моим агентом подставы), и тогда я беру его за жабры и трясу, крепко трясу, как умею… И расстаётся он со своей хатой как миленький, причём в накладе ни одна из сторон не остаётся: Сове — квартира за треть настоящей цены, Жарковскому — воля и комнатушка в коммуналке в другом районе, где его никто не знает, и у него есть больше шансов порвать с прежней жизнью, а мне — мои скромные комиссионные, да плюс к этому ещё и одним вонючим нариком на моей территории станет меньше… Ещё б и всех прочих наркоманов куда-нибудь сплавить — вообще была бы красота!..

Оно конечно, на обмене жилья Жарковский малость потерял… Но не отними у него Сова квартиру — рано или поздно всё равно бы исколол её нарик, при его способе существования это неизбежно, ради средств на «дурь» либо имущество и жильё своё распродают рано или поздно, либо воруют (а чаще — вначале первое, затем — второе), так что лишь меньше средств у наркомана на его страшное зельё мы оставили, только и всего.

 

4

Но вернёмся к этапам становления б р а т в ы. Дебютируют почти все одинаково — вышибают мелочёвку из торгующих на базаре бабок и ларёшников. Затем начинается рэкет магазинов, автостоянок и прочих «денежных» объектов. Ну а далее — б р а т к а м поэнергичней надоедает только обирать и грабить, им хочется поучаствовать в бизнесе, став соучредителем, членом правления, одним из директоров и т. д. Ведь рэкетируемый владелец фирмы или предприятия в любой момент может прекратить выплату дани, обратившись за помощью против бандитской «крыши» в милицию или в какую-либо иную, тоже бандитскую, но менее обирающую «крышу»… А так ты уже — не бесправный и всеми обижаемый мальчонка — рэкетир, а солидный дядя — совладелец бизнеса, на что есть оформленные по всем законам бумаги, то фиг тебя тогда выпрешь!.. Ну то есть при большом желании и тут можно подсуетиться… подорвать тебя в твоём же «Мерседесе», к примеру!.. Но это — сложно, дороговато (хороший киллер — не дёшев!) и чревато разными последствиями… Сплошь и рядом дешевле и проще — тебя терпеть в своём бизнесе, и даже извлекать из сотрудничества с тобою определённую пользу…

И потом, ощущение себя законным владельцем чего-либо на этом свете внушает иллюзию собственной значимости и общественного веса. Звание «главный бандит района (города, области, республики)» хоть и ласкает собственный слух, и на обывателей действует безотказно, но всё ж таки на визитной карточки золотыми буквами его не поставишь, и в беседе с солидными деловыми партнёрами им не козырнёшь. Иное дело — «Глава Корпорации «ОМЕГА-ПЛЮС-ИНКОРПОРЕЙТЕД», или же — «Председатель Правления «ТЮ-ТЮ-ВАШИ-ДЕНЕЖКИ-БАНКА», — совсем другое звучание, и мироощущение, согласитесь!.. А ведь каждый из б у г р о в в глубине души — обыкновенный мальчишка, которому хочется в открытую похвастаться своими успехами перед папой, мамой, женой, детьми, друзьями, однокашниками, однокурсниками, любовницами, да мало ли перед кем ещё…Скажу больше: в глубине души практически каждый достигший определённых жизненных вершин брателла хотел бы полностью завязать с криминальным прошлым и заделаться обыкновенным преуспевающим бизнесменом!.. Но это уж — дудки. Влиться в ряды б р а т в ы трудно, а по собственному хотению «вылиться» оттуда — в сто крат тяжче, ведь ты слишком много знаешь, слишком многое на тебе повязано, слишком многое от тебя для многих зависит… Уйти, выплатив крупные отступные — это да, это можно, но уж слишком они крупные, и всегда может найтись «фурункул» на твоей заднице, кумекающий: «Если эта падла когда-либо откроет про меня рот — мне хана!», с такими мыслями обычно начинают задумчиво изучать рекламные объявления типа: «Опытный киллер за весьма умеренную плату уберёт ЛЮБОГО…» Отколовшиеся от своих б у г р ы редко живут долго, да и уцелевшие вынуждены постоянно вздрагивать от неожиданного звонка в дверь…

…Войдя в бизнес, б р а т к и — «авторитеты» чувствуют себя там как рыба в воде. Практически у каждого — светлая голова на плечах и отличные организаторские способности (без этого наверх здесь и не выбьёшься), всё про всех они прекрасно знают, — где найти нужные кредиты и к кому в исполкомах и инспекциях обращаться за нужными разрешениями и справками, а сколько инициативности у них, сколько брызжущей через край напористости, сколько оптимизма и готовности идти на значительные усилия и временные жертвы во имя конечного успеха, о!.. Ларьки, магазины, автостоянки, станции техобслуживания, автозаправочные станции, коптильни, хлебопекарни, рыболовецкие бригады, издательские фирмы, маленькие, но очень влиятельные коммерческие банки, цеха по производству ширпотреба при крупных предприятиях (директора которых — в доле, и ни во что не вмешиваются), куча всевозможного всякого, — и плевать на охвативший страну экономический кризис, б р а т в а — на поверхности, она — процветает, у неё в сравнении с прочими бизнесменами масса дополнительных возможностей по финансированию своих проектов, выколачиванию долгов из злостных неплательщиков, укрощения конкурентов, урегулированию споров и конфликтов с персоналом, улаживанию отношений с жаждущим взяток чиновничеством… Теневая экономика нынче только и уберегает страну от полного и окончательного краха, а б р а т в а вкупе с жуликами рангом повыше — становой хребет этой экономики. Самодовольно-откормленные физиономии б р а т к о в — подлинное лицо нашего капитализма сегодня!.. Плати б они ещё налоги исправно в державную казну — цены б им не было, рыночным «стахановцам», но они ж, суки, по жадности своей — не платят… Да и на фиг им сдалось это государство, чтобы с ним делиться?!. Именно поэтому у б р а т в ы нет длительной перспективы на будущее, и никогда не стать им настоящими, респектабельными капиталистами, — даже при нормальных и дееспособных законах, при полной возможности зарабатывать приличные бабки вполне легально всё равно будут они ловчить и химичить, потому как изначально испорчены, в постоянном противоборстве с государством и обществом — весь кайф их существования, это уже у них в генах, с этими же принципами в крови рождаются и затем по этим принципам воспитываются их дети… Может быть, только их внуки могут стать другими?.. Или — правнуки…

Две трети нынешних б у г р о в — это те, кто занимался рэкетом «цеховиков» ещё в прежние, советские времена, потом отсидел на «зоне» по соответствующей статье и смог приобрести там определённый вес в «узких» кругах, этим они отличаются от рядовых и «средне-командных» б р а т к о в, в подавляющем большинстве своём не сидевших и в открытые конфликты с законом никогда не вступавших. Уголовное прошлое лидеров даёт о себе знать и уважением к законам и п о н я т и я м иной, «воровской» среды. Б р а т в а и б л а т н ы е существуют как бы параллельно, не мешая, но и не помогая друг другу, отношение каждой из сторон к другой — смесь сдержанного презрения и уважения перед силой и возможностями. Б р а т в е чужды, смешны и даже неприятны архаичные воровские прибамбасы (не сотрудничать с властями, не работать, не иметь семью и так далее), а в о р ы смотрят на б р а т к о в как на «временщиков», — «Подождите, «спортсмены», вот возьмут вас м у с о р а когда-нибудь за шкирку и отправят за решётку — фиг от всего вашего лоска останется!..» Лидеры б р а т в ы знают, что действительно когда-нибудь лафа их закончится, возглавленная очередным диктатором держава начнёт зловредничать и репрессивить, к будущему своему существованию в «зоне» надо готовиться, разумно заранее подготовить там плацдарм на чёрный день, — вот откуда заигрывание их с п о н я т и я м и и определённые знаки уважения к «законникам»…

Скажем, возвращается после х о д к и в «зону» урка, тут он — никто, шелуха, заурядный наркоман с подорванным годами заключения здоровьем, но в «зоне» он вёл себя правильно, «законники» оттуда прислали соответствующую м а л я в у, и вот какой-нибудь солидный, «омерседесенный» брателла с золотой цепью на могучей борцовской шее встречает этого самого урку-мелюзгу почти как родного. Кормит и поит в кабаке, даёт не очень большую, но годящуюся на первое время сумму денег, иногда даже устраивает на тёплое и прибыльное местечко в одну из своих б р и г а д или фирм… А попади завтра сам «братишка» в «зону» — ему такая забота зачтётся, не будут о п у с к а т ь, у «параши» спать не положат и последнюю рубаху с него — не снимут…

 

5

Любопытная тема — отношение к наркоте. По идее б р а т к и — приверженцы здорового образа жизни: не курить, почти не пить, тем более не колоться, заниматься спортом, качать бицепсы и всё такое… Но человек — слаб и неустойчив перед многочисленными искушениями, а набирают в б р а т в у из среды нашей нынешней молодёжи, 70 % которой хотя бы эпизодически, разок-другой в жизни, но либо токсикоманили, либо «забивали косячок», либо даже и кололись уже… И вот парадокс: на «сходняках» б р а т к и громогласно клеймят «гнилушек — нариков», заверяя б у г р о в и друг друга, что уж сами они точно — ни-ни, а потом втихую на своих квартирах и в саунах вовсю балуются «дурью»… Ну. ш и р я е т с я всё ж таки мало кто, по следам уколов на венах таких быстро бы вычислили и вытурили, а вот кокаинчик нюхнуть или «экстази» сожрать горсть — это завсегда пожалуйста, главное — чтоб бабки на удовольствие в кармане водились..

Наше время — это эпоха б р и г а д. Малочисленные и маломощные воровские группки пасуют перед хорошо вооружёнными, решительными и безжалостными «спортсменами-рэкетирами», не заправляй они в «зонах» (и то — не во всех) — наверно, уж и вовсе повымирали б давно… Они — наследие прошлого, а настоящее и обозримое будущее — за б р а т в о й. Идти в воры, жулики, прочие блат-профессии сейчас не модно, ныне время барыг и «крыш», молодёжь толпой прёт в мафиозники, блатная среда мелеет и вырождается. Из воровских «авторитетов» кто поумней и пошустрей — сам «забратанился», остальных бурное течении е жизни снесло на обочину, пытающихся сопротивляться реалиям бытия — частично отстреляли, частично посадили, прочие затаились по тёмным углам — не видно их и не слышно… Капитализм преобразовал и продолжает преобразовывать нашу преступность радикально!.. Что будет дальше? Б р а т в а проникнет во власть, она уже проникает, это неостановимо, нынче кто с бабками — тот и барин, ну а денег у б р а т в ы много… Немалое число их представителей заделались депутатами всех уровней, мэрами и губернаторами, в министры-то они не прут (слишком много черновой хозяйственной работы, ну её!), но это и не надо, реальные рычаги сегодняшней власти не в министерских кабинетах, там — бутафория, а настоящая, п о д л и н н а я власть кроется совсем в других местах…

В политике, в экономике, в милиции или в криминалитете — формирование и рост лидеров, главарей, п а х а н о в и «отцов — командиров» происходит по одним и тем же принципам. «Верхи», лидеры — набирают силу и возможности за счёт умелого и безжалостного подавления «низов», стада, рядовых «шестёрок», и побеждают в этой ожесточённой схватке за власть и влияние те, у кого больше денег и источников их добывания, у кого лучше подвешен язык и расчётливей, дальновидней, изощренней мозги, чей кулак крепче и безжалостней, кто имеет больше вокруг себя преданных исполнителей… Если жизненного пространства на всех не хватает, и лидерам приходится схватываться между собою — кровь льётся рекой (не лидеров кровь, понятно, а — стада), но такое происходит не часто, и скорей исключение из общего правила. Если не быть беспредельщиком и уметь делиться, то Земли-матушки на всех «первачей» (криминальных, экономических или политических) хватает вполне. Умение договариваться и при необходимости делиться — важнейшее качество любого претендента на уютное место в жизни… Кто силен и отважен, но не умеет считать варианты и идти на компромиссы, тот обречён на роль волка — одиночки. Таких — побаиваются, их уважают за силу и мощь духа, за звериное чувство опасности и умение увёртываться от ударов судьбы, но доля твоя тогда — сшибать чужие куски, крохоборствовать… Ворвался со стороны в чужое дело, хватанул клыками сколько успел, пока не спохватились и не заарканили, и — ходу, прытко спасайся от погони… Раз таким образом переступил дорогу влиятельным людям, два, три… А потом найдут тебя в канаве с проломленной головой или перерезанной шеей. Дружки твои (хоть и немного друзей у одинокого волка, но крикливы они и агрессивны) начнут возбухать: «Кто посмел?!. Да мы его!..» Влиятельные люди только руками разведут: «Да, жаль… Хороший был парень!.. Обязательно надо убийц его разыскать!..» И разыщут, при большом желании и навыках сделать это нетрудно, найдут ничего из себя не представляющую сявку и завалят на всякий случай тут же, чтоб не смог бедолага перевести стрелки на другого… Ещё и как наглядную улику тот самый ножик отыщут у сявки, которым грозного волчару прирезали, куда ж без этого… Все ныне — умные, а кто неумный — тому место на кладбище!..

Между милицией и мафией много сходного, хотя казалось бы — полнейшие антиподы, раз противостоят друг другу… Но противостоять — это значит и влиять друг на друга постойным взаимодействием, с кем борешься — от того и набираешься ума, опыта, всех плюсов и минусов, становишься как бы духовным двойником своего противника. Так что с некоторыми оговорками можно вполне сказать, что менты это те же «группировщики», но только в погонах, и служат они не конкретным б у г р а м, а государству, которое в данном случае выступает в роли коллективного п а х а н а. При таком раскладе немножко удивляет то обстоятельство, что при всех гримасах сегодняшней эпохи б ы к о в на работу в органы внутренних массово пока что не принимают. Приём же бывших ментов в мафию вообще исключён, — это если не считать тех случаев (не таких уж и малочисленных, кстати), когда «группировки» с самого начала состоят из бывших, а то и нынешних сотрудников милиции). И это при том, что у б р а т к о в среди ментовской братии много и приятелей, и заступников, и даже корешей «не разлей вода»… Но дружба дружбой, а ежели ты, один из «авторитетов», возьмёшь в б р и г а д у своего друга, перед этим отпахавшим энное количество лет в милиции, а потом через месяцы (или годы!) возникнут какие-либо к о с я к и в работе (куда ж без них!), то твои недруги — конкуренты (и они же по совместительству — твои ближайшие соратники) сразу же заявят: «Это нас Сенька Родионов, бывший ментяра, сдал!..» Ну и в самом деле, на кого же и не подумать в первую очередь?!. Пусть и бывший м у с о р ё н о к, но дружки в «конторе» у него непременно остались, по пьяни или по расчёту ляпнул что-то одному из них — вот и провал!.. А кто взял его в б р и г а д у?.. Ты!.. Следовательно, тебе и предъяву сделают! Замочить — не замочат, и на «счётчик» быть может, не поставят, но отношение к тебе будет уже не то… И кому это надо?!. Вот почему водку с бывшими ментами б р а т к и пьют, и деньжата им иногда подкидывают в виде беспроцентно — бессрочного кредита, но взять в дело такого — ни в коем случае!.. Впрочем, как я уже говорил, сколоченных преимущественно из бывших ментов б р и г а д — предостаточно, так что без дела и они не сидят…

 

6

Угрозыску и своих дел вполне хватает, работы — по уши, поэтому мы не рвёмся подменять УБОПовцев, и стараемся особо в дела б р а т к о в не соваться, разве что начальство даст прямой приказ. Приказать же оно может только если есть конкретный материал с шансами на стопроцентную раскрутку. Но иногда «низом» доходит до нас информация о событиях и явлениях в той среде, официально она нигде не фиксируется, но мы её на всякий случай мотаем на ус — мало ли что…

…К примеру, был такой случай. Жил на моей «земле» з в е р ь, т. е. — лицо кавказкой национальности… Обитал он у сожительницы на хате, содержал коммерческие ларьки, гаражи и ещё что-то в этом же духе… Договорился он с одними барыгами, мукой торговать. Закупил в соседней области партию муки и перепродал им, а она оказалась — прогорклой. Месяц прошёл, у тех коммерсантов муку не покупают, они — к з в е р ю, а он — руками разводит: «Какую купил — такую и вам продал, я просмотрел — и вы просмотрели… Какие могут быть претензии?..»

Но это ж тебе не арбитраж, где можно повернуть и так, и этак… Барыги кинулись за подмогой к «крыше», а те и рады силушку показать и продемонстрировать, что не зря свой рэкетирский хлеб едят… (Ведь смысл существования рэкета вовсе не только в том, чтобы «доить» коммерческие структуры, но и — помогать им сделать свою деятельность более прибыльной).

Наехали на кавказца: «Ты должен уплатить нам в такой-то срок — столько-то, иначе — в и л ы!..» А тот и рад бы расплатиться, так — нечем, всё бабки — в деле, ещё и сам на той партии муки сильно прогорел… Через месяц они его отловили, бросили в багажник машины, увезли в безлюдную местность и поговорили серьёзно… Человек понял, что лучше потерять остаток денег, чем последнее здоровье вместе с жизнью в придачу, обращаться в милицию не стал (жил в нашем городе без прописки, фактически полулегально, не стала бы из-за него милиция шелушиться!), а продал все свои ларьки с гаражами, уплатил сколько надо было, и — тихонечко свалил в соседнюю республику. По слухам, опять там развернул свой бизнес, чуть ли не процветает…

Так вот, со стороны мы эту историю внимательно отслеживали, ожидая, чем всё закончится. Никакого сочувствия к з в е р ю г е не было, коммерция — дело такое, имеешь прибыль — получай своё, имеешь убыток — плати по счетам сполна, а к и д а л а м тебя или твоих деловых партнеров — кара!.. (Кстати, и должен был кавказец всего — ничего поначалу, каких-то 10 штук зелени, это потом уже по счётчику накрутило)… Завершись кровью там — у нас всё было схвачено, искать душегубов долго не пришлось бы, но поскольку стороны договорились полюбовно, то угрозыск так и остался не при делах…

В сегодняшнем бизнесе, кстати, подобные ситуации — типичны. Пошёл ты на определённый риск, одолжив деньги или взяв на реализацию партию товара, а риск не оправдался, и ты — прогорел. Никто не знает, конкретно ли ты не можешь вернуть долг, или — можешь, но со скрипом, и потому жилишься… Никого такие подробности и не колышут!.. «Долги надо платить!», и — точка, не уплатил вовремя — включается счётчик, платить ещё и проценты — куда накладнее… А вообще откажешься — уроют! Жизнь человеческая сейчас — сущие копейки…

Опер б р а т в е в подобных ситуациях помеха — лишь когда сам хочет на этой ситуации забашлять… Сумеет прижать б р а т к о в компрой (но только материал должен быть убойный!) — и он в доле, а попытается взять на фу-фу серьёзных людей, надавить с понтом: «Мне всё известно, гоните бабло за молчание!» — вежливо отошлют на три буквы. Он и пойдёт, не гордый, возникать не станет…Понимает: б р а т в а — это по нынешним временам сила, и без надобности её лучше не сердить…

…А вот — один из немногих случаев, когда нем, операм с «земли», пришлось-таки заняться деяниями «группировщиков». Прибежал к нам как-то в РОВД бывший сослуживец Игорёк Вешенцев. Оперил он у нас три года, потом язва у него открылась, и он ушел в мелкооптовые бизнесмены. Уйти-то ушёл, но дружки у него здесь — остались, как и хорошая память о нём как своём в доску хлопце, без подлянок и крючков… К ним и примчался с жалобой: «Помогите, какие-то бандиты на меня наехали и требуют 800 долларов!..» Ну, своему не помочь — грех, поможем, тем более, что ничего особенного из его рассказа и не вырисовывалось… Купил он недавно бэушную «Мазду» у некоего бывшего боксёра Никиты-«Месяца». А тот был сейчас при делах в б р и г а д е Лысого, и свои тачки менял как перчатки… Уплатил Игорь Месяцу обусловленную сумму, а также обязался через месяц дополнительно уплатить ещё 800 долларов, если Никита за это время выплатит долги за хранение машины на автостоянке и за свой счёт сделает «Мазде» небольшой, но крайне необходимый косметический ремонт… Месяц прошёл, Никита ни черта не выплатил и не сделал, но в назначенный день пришёл и потребовал: «Мои восемь сотен «зелени» — на стол, иначе ставлю на счётчик!..» Естественно, бывший опер только посмеялся над подобным беспределом и выгнал наглеца, но через два дня трое амбалов подстерегли его у гаражей и крепко накостыляли по шеям, заявив, что если через четыре дня он не принесёт 800 баксов к десяти утра ко входу в кафе «Янтарь», то быть его квартире взорванной вместе с домочадцами. «И мы не шутим, поверь — мы только информируем!» Таким был рассказ нашего товарища, и мы решили: кровь из носа, но помочь ему мы обязаны!..

В назначенный для расплаты день и час устроили засаду у «Янтаря». Вешенцев стоял на виду у входа с «аппетитным» газетным свёртком подмышкой а мы наблюдали из припаркованной чуть поодаль машины. Час простоял он — никто так и не подошёл. Возможно — засаду почуяли, а может — обычный приём, испытание на мандраж: одну встречу назначаешь и не приходишь, вторую, третью… Приготовившийся к каким-то контрходам л о х начинает нервничать и суетиться, тогда назначаешь ему четвёртую встречу, он является в полной убеждённости, что тебя опять не будет, тут-то ты и выныриваешь из кустиков с протянутой за своей добычей клешнею…

Короче, не дождавшись появления вымогателя и решив не мудрить с ожиданием очередного их хода, мы в тот же день задержали Месяца. Разумеется, он всё отрицал!.. Да, машину продал и бабки за неё получил сполна, ни о каких дополнительных 800 долларах и понятия не имеет, а что Игорь Вешенцев утверждает обратное — так это вопрос к Игорю, а не к нему, Никите!.. Трое суток промурыжили мы его в райотделе, пытаясь доказать, что нам всё известно, и лучше бы ему облегчить свою участь чистосердечными, однако уговаривали — «всухомятку», без побоев и морального пресса, пережимать чрезмерно опасались, как же — б р а т о к Лысого!.. В наших краях звучало это примерно как: «депутат горсовета» или же: «полный кавалер орденов Славы»… В данном случае, правда, он не задание Лысого выполнял, а на свой страх пытался слегка пополнить свой личный бюджет, но всё равно… По истечению трёх суток повели его к прокурору для получения санкции на арест, но для прокурора Игорь Вешенцев был никто и ничто, Лысого же и в этом кабинете прекрасно знали и сердить его не хотели, поэтому прокурор санкции не дал. «У вас есть аудио и видеозаписи фактов вымогательства?.. Нет… Следовательно, доказать это в суде при данной доказательной базе практически невозможно… А без веских улик и вещдоков держать человека за решёткой мы не имеем права!..» Ну-ну… Так Никита-Месяц вновь оказался на свободе. Однако задачу-минимум мы всё — таки выполнили: наезжать на Вешенцева Никита больше не решился, оценив степень его защищённости и благоразумно просчитав все «за» и «против»… Все остались при своих интересах.

Вообще, при наезде на тебя рэкетиров самое правильное — ничего никому не давать. И, разумеется, проявлять ответную активность!.. Если можешь чем-то угрожать — угрожай, а нет — обратись в милицию, к друзьям, в какую-либо другую, конкурирую с «наезжающими» б р и г а д у, куда угодно… Важно показать, что ты — не пацан, которого можно взять голыми руками, а вполне боеспособный пистон, готовый постоять за себя. Среди б р а т к о в есть и такие «отморозки», которые, наткнувшись на отпор, из принципа идут до конца, и тогда начинается война на самоуничтожение, в которой обычно выживает лишь одна из сторон… Но таких камикадзе мало, основная же масса вымогателей мыслит вполне здраво, и при реальном жёстком отпоре — отступают, ограничившись тем, что для сохранения л и ц а пару раз набьют тебе морду или выбьют стёкла в твоей квартире… Однако при реагировании на наезд обычно учитывают и возможные последствия для своих домочадцев, — далеко не у каждого достаточно крепкая нервная система, чтобы на посулы: «А мы изнасилуем твою жену и искалечим твоего сына!» — ответить издевательским хохотком…

Итак, приказать нам заниматься такими изначально гнилыми делами, как заявления о вымогательстве или организованной преступной деятельности, начальство может нам лишь в тех случаях, когда есть какие-то вполне конкретные улики и вещдоки, такое бывает нечасто, и в подобных случаях всегда есть риск, что мигом возникнут УБОПовцы с предъявой: «Это — вопрос нашей компетенции, и заниматься им будем мы!» Заберут материал себе, а затем, как это уже неоднократно бывало, «железное» дело развалят, и хорошо ещё, если — по глупости, а то ведь можно заподозрить и худшее…

Подобный случай был в позапрошлом году. На соседней с моей «земле» в обыкновенной 9-этажке жил директор размещённого в центре города казино «Сказочная поляна» Суходолов, и в один из субботних вечеров ему на его собственной лестничной площадке во время пьяной ссоры некто выстрелил в ногу из пистолета. У нас была информация от верного человека, и мы примерно знали, что сделал это один из людей Суходолова, — у них возникли серьёзные тёрки, и по пьяной лавочке они решились именно так (трезвый стрелять в той ситуации не стал бы, а уж коль выстрелил бы — то не в ногу!). Короче, ниточка была самая что на есть крепенькая, но тут налетели УБОПовцы: «Это наша парафия, ничья больше!» Раздули такие понты, что ты… Стали тянуть на себя, вытянули, занялись конкретно, — неделя прошла, другая, третья — никаких видимых результатов их активности… В оконцовке никто ничего по существу не говорит, все от того дела отступаются, «там не совсем понятная история…» А чего понимать-то?.. «Надули» себе карманы в той истории все, кому не лень, а теперь — пора и в сторону сваливать… Хотя вначале столько шума было, даже наружное наблюдение за подозреваемым установили, что на нашем районном уровне делается крайне редко… И вот — снова отдают дело нам, пожимая плечами: «Мы не смогли… Может, вы сможете?..» Да кому оно уж теперь надо… Поехал наш начальник угро на адрес к Суходолову, выпили они вместе бутылочку коньяка, и написал Суходолов легко и свободно, что ни к кому за случившееся претензий не имеет. На этом столь громко начавшееся дело и сдохло…

Уголовный розыск хоть и безрук в некоторых случаях, но вовсе не слепой и не глухой, всё (или почти всё) мы прекрасно видим и слышим, владеем достаточно полной информацией о деятельности б р а т к о в и о личностях их главарей, прими необходимые законы и дай нам команду: «Фас!» — в считанные недели разметаем эту тёплую компашку на атомы!.. А вот не принимают таких законов и такой команды нам не дают… Стало быть, властям это пока что — НЕ НУЖНО, Ну а наше дело маленькое — мы лишь исполняем то, что нам велят.

 

7

Так кто же они, главари б р и г а д?.. Вот «установочные» на некоторых.

Кочубей — подтянутый, элегантный, физически очень сильный, за счёт чего в юности завоевал первоначальный авторитет. Тогда любил водку выпить и пошалить маленько (рассказывают — однажды пришёл в гости к приятелю, а там во дворе у девятиэтажки ему сделали змечание мужики на скамейке: «Не ори так, козёл, в ушах от тебя гудит!» Так он не побил их даже, нет, а просто схватил с земли металлический прут и разбил стёкла во всех стоявших у этого подъезда легковушек! Шуму, криков было — предостаточно!.. Но любопытно, что никакого продолжения этот эпизод для него не имел — договорился полюбовно, кому-то потом отстегнув, а кого-то — и запугав…)

Возмужав, взялся Кочубей за ум, занялся спортом (кидал штангу в спортзале), по утрам бегал вокруг дома… Себя в обиду не давал, и многим дурням начистил чайник, но при этом с умными людьми мог беседовать часами, и вырос внутренне на тех беседах. Ему удалось со временем овладеть сложному искусству вести деловые переговоры, когда в сложной ситуации путём компромиссов и маневров при любом раскладе ты умеешь отстоять своё, а то ещё и чужое захапать. Исполнял роль арбитра во множестве тёрок между различными б р и г а д а м и, примиряя готовые ухе схватиться за оружие противоборствующие стороны, ещё и с прибылью для себя лично…Много умных среди б у г р о в, а по — настоящему мудрых — мало, светлая голова в соединении с крепкими кулаками — редкое сочетание, и зауважали его «авторитеты»… По всему, быть Кочубею региональным «крёстным отцом», если до этого не шлёпнет его из-за угла какой-нибудь молодой отморозок. У нынешней молодёжи ведь — никакого уважения ни к авторитету, ни к уму, ни к прошлым заслугам… Я даже и убеждён, что рано или поздно мочканут благоразумного Кочубея, — для своей среды слишком он ярок и неординарен, выживают же преимущественно посредственности…

Живёт Кочубей на моей «земле», в обыкновенной трёхкомнатке в 16-этажном доме. Жена у него и двое детей. соседи на него не нарадуются: вежливый, культурный, слова кривого не скажет, и никто в его присутствии не матюкнётся… Давно уж окрестное хулиганьё избегает появляться около его подъезда, а в самом подъезде так чисто и ухоженно, словно живёт здесь не один из главных бандитов микрорайона, а минимум — мэр города!..

Они все такие там, где живут, п а х а н ы, и везде хвалит их мирный обыватель, но это вовсе не значит, что они — хорошие. Это всё — только маски, и чтобы стать такими респектабельными и приятными в общении — много гадостей пришлось им натворить, содеять великое множества зла… И всё это никуда не делось из их душ, прячется в самых чёрных их уголках… При встречах они обнимаются, чуть ли не целуются взасос, «братан», «друг», «кореш» — их любимые обращения, а за этим — ненависть, готовность сожрать временно терпимого ими конкурента при первой же необходимости…

А вот другой персонаж — Лютый. Неумный с детства, но — спортсмен, накачал себе постепенно и мускулов, и характер, достиг определённых успехов в борцовских науках. Служил в Воздушно-Десантных Войсках, получил навыки рукопашного боя. Вернувшись на гражданку, стал «жить, учиться и работать как завещал великий гений», то есть — хищно и безжалостно к слабым и неосторожным. Занимался всевозможными видами криминального бизнеса, либо отстёгивая о б щ а к у законную долю, либо войдя в состав одной из б р и г а д. Набил себе руку на к и д а л о в е при обмене и размене квартир. Скажем, купит у одного квартиру за 10 тысяч «у.е.» (цены — на момент написания этих строк), и перепродаст другому за 15 тысяч, чистая прибыль — пять штук!.. Но желающих продать своё стоившее 15 тысяч жильё всего лишь за 10 тысяч надо ещё уметь найти!.. Он и находил… Работало на него 2–3 хитрованов, а у тех на подхвате было десятка полтора «шестёрок» из числа наркоманов и с и н я к о в, они подыскивали подходящие типажи: чтоб жил один в квартире, пил или наркоманил, уже опустился и остро нуждался в деньгах. Такого начинали постепенно подкармливать, подпаивать, давали ему раскумариться, а когда он залазил в долги перед ними по уши — ставили вопрос ребром: либо ты продаёшь хату по такой-то цене, либо мы тебя уделаем быстро и больно!.. Ну а кто из нас, грешных, не боится боли?.. Дармовые квартиры стекались к Лютому с легкостью неимоверной, но — жаден человек, всего ему мало хочется большего, и он сориентировал шестёрок на то, чтобы не только искать среди квартировладельцев алкашей и нариков, но и специально подпаивать или сажать на иглу подходящих л о х о в, — такое даже в подлой по своей сути преступной среде считается за падло, но Лютый не брезговал ничем, не боясь ни божьего суда, ни людского…

Потом произошло закономерное: приучая к наркоте и сажая на иглу свои жертвы, постепенно начали «приседать» «шестёрки», за ними к непривычному кайфу потянулись руководящие ими хитрованы, а там, однажды попробовав героинчика, потихонечку увлёкся им сам Лютый!.. Бросил сложное, требующее времени и сил к и д а л о в о с квартирами и занялся примитивным рэкетом среди наркобарыг: наезжал на них до тех пор, пока они не начинали платить ему дань, разумеется — «дурью»… И рассыпалась тогдашняя компания Лютого: тот сдох от передоза, этого посадили, того зарезали по чьей-то наводке, остальные разбежались, затаились по тёмным углам.

Какое-то время о Лютом ничего не было слышно, многие решили: всё, кончился, спёкся… Ан нет, годика через два снова вынырнул на поверхность: никакой наркоты, даже не курит и не пьёт, опять — спорт и здоровый образ жизни, опять — своя, пусть и небольшая, но мощная и кровожадная б р и г а д а, снова все его боятся и отступают перед тупой, не ведающей колебаний и отступлений силой… Фирмы, магазины, автостоянки ныне подминает Лютый под себя как бульдозер, — мало кто решается встать у него на пути!.. Среди б р а т в ы имеет стойкую репутацию беспредельщика, такому войну с кем угодно начать — плёвое дело, а война никому не нужна, все стремятся к миру…

Форсит Лютый немилосердно, строит из себя что-то небывалое, скажем — шесть золотых коронок во рту у него, и все — с брильянтами, каково?!. Ещё один факт для иллюстрации: в своём офисе над письменным столом повесил он икону-новодел, ничего особенного, сварганено местным мазилой по спецзаказу, но примечательно другое — на той иконе у Господа лицо… самого Лютого!.. То ли совсем уж не опасается он гнева небесной силы, твердо намереваясь при неизбежном попадании на тот свет и самого Всевышнего крепко ухватить за бороду, то ли секретная договорённость у Лютого с Господом имеется, типа взаимного дружеского нейтралитета… А вы думали, чтобы в рай попасть — надо быть праведником?!. Ха!.. Нынче мир так устроен: кто нагл, тот и прав, за теми и главные места у кормушки, а скромных и порядочных — гнут и ломают, что на этом свете, что на том… Во всяком случае — б р а т в а так считает!..

 

8

Жил да был в нашем микрорайоне мальчик Дима. Обычный такой мальчуган, среднего ума и способностей, типичный середнячок. И, как очень многие в его возрасте, боялся физической боли и скорых на обиду и вышибающих у пацанвы карманные денежки уличных хулиганов. Сперва по малолетке убегал от них, но потом, чтоб не били, начал ходить в школьный кружок по каратэ, накачал мускулы, возмужал душой и телом. Его теперь не обижали — он обижал. Но характерно: хоть был он теперь способен на поединок и с самым сильным противником, но избивать предпочитал лишь тех, кто выглядел слабейшим…

Отслужил «срочную» в каких-то «спецэлитных» войсках, и после дембеля — влился в б р и г а д у Белого… Кто таков?.. Бывший боксёр, мастер спорта, за плечами — армейский спецназ и Афган, любитель выпить и повыпендириваться. Диме он был за старшего брата, с детства они жили в соседних подъездах. И понятно, что скоро стал у Белого чем-то вроде правой руки… Работали они в основном по мелким фирмам, занимаясь рэкетом внагляк, без тонкого расчёта и поисков взаимовыгодности, а исключительно за счёт хитрости и нахальства: «наезжали» скопом и отнимали сколько удавалось…

Учился Дима у Белого премудростям рэкетирского ремесла, набирался опыта, попутно и физически совершенствовался под его чутким руководством, — ведь кроме бокса Белый увлекался и другими боевыми искусствами, вообще разносторонним человеком был… Широкой души и большого размаха — что в дружбе, что в выпивке, что в добрых делах, что в злодействе. Ну а Дима — тот поскромней, поспокойней, помельче… Он и не пил ведь фактически, так — пригубит иногда бокал с пивом, и всё. Белый держал его за старого дружбана, заботился о нём, всячески защищал, наставлял и воспитывал. Но лучше позаботился бы он о себе самом…

Хоть по реально занимаемому месту в «группировке» был Белый всего лишь одним из б у г р о в, но самоуверенность пёрла из него трактором, к тому же он и пил раздольно, и по пьяной лавочке — вообще терял всякую осторожность и осмотрительность… Слишком много стал брать на себя, то и дело «наезжая» на чужие территории… Чёткого раздела района на участки между отдельными «группировками» и б р и г а д а м и ведь нет, кто наскочил на фирму или состоятельного л о х а — тот и берёт, рявкнув во весь голос: «Это — моё хавало!» Но на практике делается подобное лишь в случаях, когда не маячит за этими дойными коровами кто-либо посильней и влиятельней, иначе начнутся тёрки и напряги, что никому не надобно… Фирм и л о х о в кругом предостаточно, брось эти и займись теми, вот и всех делов.

Так вот, потерявший всякое чувство меры Белый стал таранить именно те коммерческие структуры, где уже застолбились другие. Определённый расчёт в его действиях был: заявить свои возросшие права, отстоять их от конкурентов и закрепить за собою, а там со временем можно будет поднять планку ещё выше… Собственно говоря, именно так все бандитские «авторитеты» и «приподнимаются», никто ведь тебе тут ничего не даст, пока ты сам себе из чьей-то клыкастой пасти не вырвешь!.. Но срабатывает подобное тогда лишь, когда у под рукой есть верные бойцы, они — фундамент твоих амбиций. Белый твёрдо рассчитывал на поддержку своих крепких хлопцев-качков, и Димину — в первую очередь. Не понимал доморощенный Терминатор, что это он — отчаянный и ни фига не боится, а ребятки под его началом — обыкновенные, без крайней надобности лезть на рожон и рисковать шкурой никто не хочет, пока Белый мял и крушил беззащитных — они были рядом, но когда он начал кидаться и на других волков — поневоле задумались… Ничего не замечая вокруг, Белый продолжал переть буром, старые товарищи долго терпели его беспредельщину, а потом — дали понять б р а т к а м Белого, что ежели они шефа не укоротят наискорейшим образом, то будут им всем в и л ы. Прислали б р и г а д е, так сказать, чёрную метку… Посовещались промеж собою стриженные наголо качки и решили: Белого пора — к ногтю!..

Сбор б р и г а д ы состоялся в тот день как обычно — в кафе «Синие дали». Ничего не подозревающий Белый изложил к о д л е очередной план как всегда дерзкого и могучего наезда, на этот раз — на владельцев автостоянки № 7, «крышей» которой, как всем прекрасно было известно, являлся Лысый — один из самых крутейших п а х а н о в!.. Но привычного: «одобрям-с!», дружных воплей: «Правильно, шеф!» и «Давно пора порвать пасти этим сукам!» — на этот раз не услышал Белый, совсем наоборот — насупились его помощнички, завозникали: «Ты что, рехнулся — на Лысого бочку катить?!», «»Да мы же — бакланы против его пацанов!» и «Не пора ли тебе, Белый, обследоваться у психушников — такое фуфло нам толкаешь!» Что ж, и такое поведение соратников — не в диковинку, любой лидер именно и формируется на преодолении противоборства сдрейфивших подельников в критические минуты. «А ну-ка, Диман, давай проучим этих пшиздиков!» — весело воскликнул Белый, скидывая с себя куртку и засучивая рукава рубашки. «Сейчас…» — сквозь зубы пробормотал Дима, и — ударил своего босса и друга сзади резиновой дубинкой по затылку. Белый рухнул глыбой, а б р а т к и толпой набежали на него и долго били ногами. Крепенько отколошматили, отбив почки и печень, ещё и селезёнку разорвали. Целых два месяца после Белый лежал в реанимации, выкарабкался с того света только чудом, благодаря исключительной живучести своего организма. А когда вышел из больницы — узнал, что он больше — никто, отобрали у него не только б р и г а д у (там теперь Дима главенствовал), но и машину, новёхонькую «тойёту», и все бабло, что в общее дело было им вложено…

Что характерно: мстить дружкам — предателям Белый не стал, понимая соотношение сил, начни он рыпаться — завалили бы в два счёта, никакое боевое искусство его не спаслёт, тем его славное существование и закончится… А он был хоть и жёстковато — напорист, но далеко не глуп, имел что в этой жизни терять, и не ставил ущемлённые амбиции и жажду мести выше коренных своих интересов. Понимал он также и то, что наказание ему не было совсем уж незаслуженным и чрезмерным, и если он сейчас сделает из этой истории правильные выводы и, бросив свои буйные загулы, поведет себя правильно, то те же самые старшие товарищи не воспрепятствуют его вторичному «приподнятию» до уровня прежнего. Так и случилось… Прошло пару лет, и снова стал он б у г р о м, и опять разъезжал на броской иномарке. Б р и г а д а у него теперь, правда, была чуток помельче, да и сам он вёл себя потише. Чему-то его жизнь научила… но — не сломала!..

…А что же наш Дима?.. Оказавшись во главе б р и г а д ы, лидером он стал не из последних, хоть и до первачей было ему далековато… Как раз на том этапе развития капитализма в нашей стране финансовую систему начали вовсю делить всевозможные ловкачи и пройдохи, любой желающий мог при известной ловкости и знанию реалий получать бесплатно бабки, именуемые для удобства «долгосрочными малопроцентными кредитами», множество людей нагрело на этом руки, и, не в силах скрыть свалившееся на их головы богатство, начинали форсить: престижные авто, дачи. шикарные хаты с евроремонтом, инвалютные тёлки, то да сё… Ну а наблюдательные ребятишки вроде Димы сразу же брали их на заметку: «Ага, у этого типа явно есть криминальные доходы, пусть поделится с нами!» Сперва на «засветившегося» л о х а собирали информацию, потом — круто наезжали, прессовали морально, грузили всячески, били в морду, если требовалось… В итоге он отстёгивал б р а т в е значительную часть уже наворованного, и в дальнейшем уже ловчил и вфёрствовал под её чутким руководством…

Старшим товарищам Димино усердие понравилось, со временем включили они его б р и г а д у в структур у покрупнее и позначительнее, именовалась она частным охранным агентством «Три карты», и занималась делишками покруче… Но схема была всё та же: наезд на л о х о в и вышибание бабла целым арсеналом приёмов и способов, начиная с мягких уговоров и кончая почти что мокрухой… Те, кто зарабатывает себе на жизнь подобным, вовсе не зол и кровожаден от природы, как это может показаться, ведь причинение боли ближнему своему при этом — вовсе не самоцель, а лишь инструмент достижения необходимого результата, «ничего личного — только бизнес!», тебя мучают и пытают, да, но ты же в любую секунду можешь согласиться с выдвинутыми перед тобою условиями, и все комары тут же закончатся!.. И что интересней всего: жаловаться потом на тебя куда-либо будет совершенно не выгодно, в оконцовке жалобщикам становится ещё хуже только… много хуже, проверялось многократно!.. В общем, отлаженный механизм действовал чётко и без сбоев.

Но слишком много нюансов здесь существует, все их надо почувствовать и вовремя учесть, если хочешь жить долго и весело…Обязательна — гибкость, улавливание интересов нескольких играющих с тобою в общую игру сильных партнёров, умение сделать им всем в оконцовке хорошо и удобно… А Дима, в целом чётко выполняя поставленные перед ним старшими товарищами задачи, порою такой гибкости, видимо, не проявлял… Вот ненароком и обидел кого-то, возможно…

…Так или иначе, но однажды кончили Диму со страшным грохотом. Случилось это так. Была у него жена, и жил он с нею не очень хорошо, грызлись постоянно, поэтому для душевной отдушины завёл он себе на стороне ещё и юную любовницу. Эту тоже колотил как собаку, характер уж такой, но вообще была у него к ней большая и страстная любовь, что ты…

В тот вечер остался он у неё ночевать. В половине одиннадцатого в дверь позвонили. Дима пошёл открывать. Посмотрел в глазок, открыл, пошушукался с кем-то, взял у пришедшего какой-то сверток, крикнул любимой: «Я сейчас!», и пошёл на кухню. А через несколько секунд оттуда грянул взрыв!.. Не очень сильный, но достаточный, чтобы ему оторвало обе руки, и через день он скончался в больнице. Версий было две: покушение и собственная неосторожность. В покушение не верилось: лишь очень немногие знали про Димину зазнобу и могли «достать» Диму на её хате, и на этих немногих в первую очередь и подумали бы. Никакого резона убивать Диму именно там у них не было — зачем, когда есть масса возможностей сделать это иначе, не привлекая к себе лишних подозрений?.. Да и заряд взрывчатки (кстати — аммонита) был маломощным, не гарантирующим ликвидацию объекта, такими пукалками обычно только пугают… Гораздо убедительнее показалась нам версия о том, что это сам Дима готовил кому-то мелкую пакость, и случайно не рассчитал что-то, вот пакетик у него в ручонках и рванул… На собственную неосторожность его гибель в конечном счёте и списали. Хотя теоретически был возможен ещё один вариант: кто-то чужой со стороны выследил адрес Диминой пассии, и грохнул Диму там именно для того, чтобы на своего и подумали… Но проверять это предположение никто и не подумал: кому нужно вешать себе на шею лишние заморочки?.. Подумаешь — один бандюган грохнул другого… Лишь чище воздух и меньше работы у органов!..

Хоронили Диму по первому разряду. Все дружки-корешки и даже многие случайные клиенты сочли нужным на кладбище приехать и «засветиться» у могилы, что по правилам нашего «хорошего тона» означало: мы в его смерти не при делах, потому и пришли на похороны с чистой совестью!.. Видели там люди и Белого. Постоял он в сторонке с подобающм для данного случая скорбным выражением грубоватой, словно бы высеченной из камня физиономии, а потом вскочил в свой «джип» и помчал в ресторан «Белое фламинго», — что-то радостное в своей жизни отмечал, должно быть…

 

АЛЬБОМ КЛИЧЕК

Из записок районного опера

Три — четыре раза в месяц каждому оперов предписано дежурство в райотделе. Целые сутки (с перерывами на обед и общение с начальством) томлюсь в собственном кабинетике, и жду, не приключится ли в районе серьёзное преступление, требующее выезда на место дежурной следственно — оперативной группы, в состав которой я как дежурный опер и включён…

В период временного безделья члены СОГ убивают время по разному: кто составляет бесконечных служебных бумаженций, кто детективчики или порно-журнальчики листает, ну а я — балдею над потрепанной общей тетрадью с надписью фломастером на обложке: «Альбом кличек».

Страницы аккуратно разграфлены, в алфавитном порядке перечислены клички 293 человек, проживающих на территории подведомственного нашему подотделу микрорайона. От А до Я: проститутки, наркоманы, хулиганьё отмороженное, воры, грабители, убийцы, прочая блат-публика, ранее судимые и находящиеся в оперативной разработке, и вообще все те, кто более одного раза задерживался или арестовывался нашим подотделом.

Сама кличка, Ф.И.О. её обладателя, год рождения, место жительства (при необходимости — и место прописки, если живёт не там, где прописан), наличие или отсутствие судимости… Больше — никакой информации, остальное — в наших учётах, оперативно-розыскных, агентурных и прочих делах, но больше — и не надо. Практически каждого я знаю в лицо, почти о каждом могу многое рассказать… Не то, чтобы — много интересного, это ж тебе не писатели, не артисты и даже не политики какие-нибудь, жизнеописания которых — сплошной бестселлер, но — много любопытного с точки зрения оперативного интереса. Тут тебе и фактаж, и психология, и прогноз поведения на будущее…

Итак, положив ноги на стол и листая тетрадку, скольжу глазами по рядам кличек, вспоминаю, анализирую, думаю, переживаю…

Америка. Мелочь, шушера, а кликуха — громкая. Возможно — сам себе такую придумал, для ободрения, типа: хоть и дешёвка я, зато — погоняло громкое!.. А может — кореша дали, в насмешку — клички часто даются от противоположного, как бы отталкиваясь от оригинала. Коротышку величают Длинным, толстяка — Скелетом, а заядлого антисемита — Жидярой. И заметно, что настоящие «крутые» — избегают слишком уж звучных кличек. Ферзями, Маркизами, Сатанами и Тузами в блатном мире обычно величаются лишь «шестёрочники».

Бабушка. Наркоманами обычно становятся в юности, иногда — очень ранней. А этой — 62 года, ещё три-четыре года назад — вполне нормальная и бодрая пенсионерка, бывшая парикмахерша, муж — отставной подполковник, дом — полная чаша… Потом мужа скосила язва, к состоятельной вдовушке быстро подкатил сожитель, лет на десять моложе, вначале приучил её к таблеткам (понравились острые ощущения!), там и на иглу усадил… Вскоре хахаль бесследно пропал (не иначе, как пришили, — по своей воли от обильной кормушки — не отваливают), а бойкая бабуленька уж в одиночку продолжала ш и р я т ь с я. За пару лет мебель поценнее, ковры, золотые украшения и прочее ликвидное барахло исколола полностью. От некогда шикарной квартиры уцелели только стены. Старушка и хату перевела бы на любимый продукт, но у неё была прописана ещё внучатая племянница, без её согласия — не продашь… Вся нарколыжная общественность района громко смеялась над престарелой ш и р я л ь щ и ц е й, дескать — выжила из ума ветхая кошёлка, на старости лет ударилась во все тяжкие… От жизнерадостной, некогда миловидной толстухи остался иссушенный остов человека, с испуганно моргающими глазками на морщинистом лице. Бродит старуха неприкаянно по жилмассиву в поисках заветной дозы, но платить — нечем, а за так, по людскому милосердию, никто тебе не даст шкваркнуться… Будь чуток помоложе — занялась бы проституцией, к у м а р многих порядочных дам сделал в а ф л ё р ш а м и, но куда уж ей, в её-то годы… Будь чуток бессовестнее — добывала бы на дозу теми же кражами, мошенничеством… Так боится же, и мозгов не хватает!.. Наконец, будь просто нахальней — христорадничала бы с протянутой рукой у ближайшего супермаркета, мол: подайте на «баян» с к у б и к а м и… Но — стыдится… не решается… Так и бродит по улицам, распираемая изнутри острым желанием уколоться…

Бегемот. Маленького роста, шустрый как живчик, в возрасте Христа, Говорливый, много обещает, иногда даже способен что-то и сделать полезного угрозыску, потому перспективен в плане сексотничества, но при этом — такая шельма!.. Бывало, дашь ему задание: «Надо выведать у такого-то то-то и то-то!», он понятливо кивает: «Будь спок, командир, обтяпаю в натуре!», и — пропадёт надолго, избегая появляться на глаза. Но микрорайон — не безразмерный, на небольшом пятачке территории рано или поздно отлавливаешь его в укромном месте, начинаешь выпытывать, оказывается — ни фига не сделано, ни хрена не узнано… Так бы и вмазал ему по роже от злости!..Да и вмазываю ведь, мне недолго, и вот только когда прижмёшь его, тряхнешь за милую душу, тогда только что-либо дельное из него и вываливается…

В юности отсидел он два года за кражонку, в «зоне» ему решительно не понравилось, и долго после той отсидки боялся он влазить в явный приминал, всё по мелочи плутовал и тырил у ближних. Женатым отродясь не был, жил у стареньких родителей, с раннего утра и до позднего вечера бегал по микрорайону, в основном болтаясь либо на рынке, либо в окрестностях какой-либо из торговых точек. Шебутной, заводной такой, всем знакомый, со всеми — «вась-вась», завсегда готовый помочь и услужить… Что-то вроде мелко-криминального Павки Корчагина, одним словом.

Допустим, является к нему кто-то из знакомых воришек, — только что спёр у лоха норковую шапку, надо её срочно толкнуть, самому лихоимцу не с руки толкаться по базарным рядам с п а л ё н о й вещью и орать зазывно: «А кому шапку-красавицу, только что с чужой головы сорванную?!» Нет, не стремится воришка в базарные зазывалы, и потому отдаёт добычу Бегемоту, тот же и рад активничать: побегает по базарчику, с одной торговкой пошушукается, с другой, вот третья у него эту шапку за четверть нормальной цены и купит (а потом перепродаст за половинную цену)… С выручкой же Бегемот и знакомец его радостно бегут на ближайший притон, покупают там заветное зельё и тут же ш и р я ю т с я… Всем в итоге — хорошо, все — с прибылью и довольны. (Кроме расставшегося с шапкой гражданина, разумеется, но то — его проблемы, и не надо было на улице ворон ловить)…

Ментура тоже не хочет находиться в стороне от этого процесса взаимоудовлетворения и многосторонней выгоды. Назавтра, допустим, встречаю я Бегемота и деловито интересуюсь блат-новостями на моей «земле», ответ знаю заранее: «Да вроде ж ничего такого…», после этого слегка бью его ногой под дыхало, и он значительно крепчает памятью: «Ах, да… чуть не забыл… Вчера Санька Зуб норковую шапку продавал!» О, есть интересный факт, шапка та ведь упоминалась в заяве прибегавшего намедни в райотдел т е р п и л ы, — ищешь Зуба по притонам, находишь, для начала даешь ему пару звиздюлей, и — волочишь в РОВД, а там уж основательно прессуешь на предмет совершения им за последние дни уголовно наказуемых деяний. 98 % гарантии, что расколется Зуб и даст сознанку на то, что реально совершил. (Если нажать посильнее и не жалеть времени, то скорее всего удастся уговорить его взять на себя и «левое», им не совершённое, но это уж на любителя — всё-таки нормальный опер предпочитает ловить настоящих бандитов, а не рассаживать по тюрягам невиновных).

Но сдавать корешей уголовке Бегемот завсегда соглашался лишь под сильным давлением, без всякого удовольствия и почти без никакой личной выгоды… Куда приятней ему было выступать в роли «наживки» в очередной п о д с т а в е, организуемой нами кому-либо из местных наркобарыжек. Скажу больше: в подобных случаях сам Бегемот зачастую выступал именно инициатором!.. Допустим, захотелось ему шкваркнуться, а с бабками — туго. (Да у него с ними всегда — напряжёнка!). Находит он тогда какого-нибудь знакомого поставщика ш и р к и, договаривается на завтра, на столько-то времени, что притарабанит на притон деньги и заберёт ш и р л о, к у б и к о в 10–20 (обязательно нужно, чтобы на притоне находилась наркота в количестве, достаточном для возбуждения уголовного дела)… А на следующий день в назначенное время вместо запоздавшего по уважительным причинам Бегемота на притон врываемся грозной толпой мы, менты — внезапным ударом вышибаем двери и вяжем всех, кто на притоне находится, ищём наркотики и обязательно находим их, потому как точно знаем: они здесь — ЕСТЬ!.. А дальше — в зависимости от обстоятельств. Либо хозяина притона за «дурь» волочим в райотдел и оформляем на него делюгу годков этак на три, либо договариваемся с ним там же, на притоне, полюбовно: он становится нашим стукачом и даёт наколки на своих клиентов: кто где кого обворовал или ограбил, а то и замочил… Бегемоту же в случае обнаружения на притоне богатой добычи полагается плата: от 20 до 30 % найденной при обыске наркоты. (Соответственно, в протоколе обыска в таких случаях изъятая «дурь» вносится лишь в том количестве, которое остаётся после минусования доли Бегемота и отложенного на различные оперативные надобности…)

Однако есть одно «но»: очень скоро наркоторговцы заметили зависимость между заказом Бегемота на «дурь» и последующим появлением на адресе оперов уголовки… «Сексот!» — зашептались о нашем шустром агентике в определённых наркокругах. И стали знающие люди отворачиваться от него как от прокажённого… То есть не совсем чтоб плевали в лицо и обзывали нехорошими словами, ссориться со стоящими за спиною Бегемота ментами никому не хотелось, — нет, оставались с ним приветливыми, и даже совместно колоться с ним были согласны, но — только у него на адресе, и за его же счёт, а чтобы продать или достать ему ш и р к у — это фиг!.. Приток дармовой наркоты для него резко иссяк, а ведь душа — горела!..

Да и на базарчике перестали доверять Бегемоту обделывание своих делишек за посреднический процент, заметив наконец, что доверявшие ему кореша сплошь и рядом почему-то быстро оказывались на нарах… Вокруг Бегемота сложилась атмосфера подозрительности, и его доходы упали практически до нуля. В этой ситуации наш «Корчагин» оказался не на высоте, уронив некую внутреннюю моральную планку, и с горя пустившись на всяческие авантюры, вплоть до самого презираемого в криминальной среде крысятничества…

Один из ставших известными мне случаев меня просто потряс. Завелась у Бегемота тёлка, Анжелой её звали, лет 18-ть, кажись, нормальная девка, симпатичная даже, чуток только горбатенькая после того, как пьяная мамаша в раннем детстве неудачно уронила её… Приятное личико, хорошие манеры, уживчивый характер, — всё при ней. Повезло Бегемоту, наконец-то хоть одна приличная девушка что-то разглядела в нём и начала с ним водиться. Сама она ш и р я т ь с я стала совсем недавно (Бегемот же от щедрости души на иглу её и «присадил»!), испоганиться ещё не успела, к Бегемоту была привязана по-настоящему, да и он, пожалуй, неровно в её сторону дышал… Короче, дело шло к свадьбе. Пока же — частые свиданки, охи-ахи при луне, уколы одним шприцом на двоих, продолжительные трахи на продавленном диване у Бегемота дома, когда его родаки отсутствовали… Идиллия!..

Но однажды ищущий чего-то неопределённого бегемотов взгляд остановился на украшавшем пальчик Анжелы золотом колечке, одолженном ею на один вечер у мамы… А происходило это на улице, когда они в обнимку топали аккурат мимо покосившейся «хрущёвки», где на 5-м этаже увлечённо притонил небезызвестный им обоим цыган Андрюша. И вот оживившийся Бегемот предложил зазнобе: «Слышь, рыбка, давай заложим твое колечко цыгану за 5 к у б о в до вечера, а там мне один братан железно бабки обещал отдать, в уплату старого долга, я тотчас выкуплю кольцо и тебе верну, мамой своей клянусь!» Понятно, что милой девушке не хотелось расставаться с рыжьём даже и до вечера, но ведь — любимый предлагает… Да и не шкваркалась уж два дня, а это, сами понимаете — чревато!.. Сняла она кольцо с пальца, пошёл с ним Бегемот на 5-й этаж, к цыгану, там спокойно выменял на энное количество к у б ы ш е к, ни слова не сказав, что это — «в залог», потом вышел на улицу и сообщил Анжеле, что Андрей хочет увидеть её и самолично услышать, сколько именно ш и р к и она желает получить взамен на заклад. Эта дурочка, оставив приятеля на улице, поднимается на притон, а там чернявый, слегка попахивающий землей и могилой Андрюшенька удивлённо разъясняет ей, что вовсе не звал её к себе, колечко же только что побывавшим у него Бегемотом было не заложено, а продано за столько-то, если есть какие-то непонятки — пусть женишку предъяву и делает!.. Анжеле показалось, что произошло нелепое недразумение, которое сейчас же со смехом всех присутствующих и разъяснится, она стрелой помчалась вниз, к любимому — и оказалось, что того уж и след простыл… Наверняка где-то на другом притоне уже успел вогнать себе в воспалённую вену очередную дозу кайфа, и теперь — балдел… Как говорится, любовь — любовью, а ш и р к а — врозь!.. За суточную дозу любимую предал и бросил… И ведь продолжал по-своему искренно любить её, вот в чём фокус… Но наркоту он любил ещё больше!..

Раздосадованная Анжела не поленилась сбегать в милицию и подать заявление на хахаля, мол: выманил хитростью золотое украшение, и всё такое… Вполне могли мы на основании этой заявы навесить на Бегемота делюгу, но — не стали. Учли, что он — наш сотрудник (пусть и не очень толковый, но разве ж остальные — лучше?..), а на мелкие шалости агентиков мы стараемся смотреть сквозь пальцы… Но на всякий случай предупредили Бегемота: влезёшь во что-то серьёзное — «закроем» за милую душу!.. А он и рад бы никуда не влезать, не враг же самому себе, так ведь — колоться не на что!..

В общем, на пару с одним придурком, ещё тем долбоёбом, полез он на адресе в квартирную перегородку, кой-какие ношенные вещи оттуда прихватили они, да не повезло: на выходе застукали их хозяева и побили крепко, а потом сдали нам. На первом же допросе долбоёб пошёл в глухой отказ, хотя взят был на месте преступления и с поличным в руках — уворованными сапогами. Тогда сделали мы из Бегемота безвинного свидетеля, который-де всего лишь случайно проходил мимо и увидел, как какой-то нехороший гражданин лезет в чужую перегородку… Сдал он нам дружка с потрохами, и пошёл тот в «зону» благодаря «свидетельским» своего же подельника… А Бегемота, само собою, торжественно отпустили на волю, не забыв напомнить, что прощаем его в самый что ни на есть последний раз!.. Но никаких выводов из наших слов он не сделал (ими ведь не шкваркнешься!), и через пару недель, утратив остатки здравого смысла, вообще учудил: через форточку залез на адрес к собственным, через стенку, соседям, и спёр там всё ценное, включая и кое-что из посуды. Пришла соседка с работы вечером домой — а квартира-то обворована!.. Побежала к соседям, милицию по телефону вызывать, смотрит — а на столе рядом с телефоном стоит чашка из её чайного сервиза, с приметной щербинкой на ручке, — не успел Бегемот её подальше засунуть…На него, дурня, примчавшимся орлам-сыщикам соседка и заявила, — тотчас провели обыск и нашли на адресе Бегемота всё уворованное… Тут уж не сумели мы его прикрыть, да особо и не старались, если человек стал так лопушиться, то какая же нам от него после этого может быть выгода?.. От такого только и жди неприятностей и подлянок!.. Так Бегемот свои «законные» три года и получил. Год уже отсидел, ещё два ему остались…

Весёлый. Заводной мужичонка, лёгкий характер, никому старается не мешать… Точнее — старался. Сдох в прошлом месяце, но из «Альбома» его выкинут лишь по истечении календарного года, — мало ли… Вполне типичная для людей определённого сорта жизнь: отслужил армию, женился, работал на заводе. Пил, начал колоться, развёлся, ушёл с завода… Жил со старенькой матерью, она — умерла… Ради ежедневных доз сменил хорошую квартиру на паршивенькую, там и её сменил на совсем уж страшненький сарайчик — развалюху… Старался не преступничать, — не воровал, ш и р л о не «варил», зарабатывал на него, приторговывая на базаре полученными от домушников ношенными вещами и б/у ширпотребом: всякие гаечки, винтики, шайбочки, лампочки, дверные замки, прочая металлическая фиговина и хреновина… Жил скудно, с каждым прожитым годом всё больше съеживаясь и иссыхая… Постепенно начала «съезжать крыша», — заговаривался, звал покойную маму, о здоровье её беспокоился… Нарики перестали доверять ему свою добычу, нечем стало торговать, а ведь ш и р я т ь с я — хотелось!.. С горя решился на прежде немыслимое — спёр сушившееся во дворе бельё. Загнал, шкваркнулся, отлежался… Осознав — ужаснулся содеянному, и побежал в милицию, заявлять на самого себя: «Я украл, накажите, но только чтоб в тюрьму не сажали!» А ребята и рады за счёт придурка показатель раскрываемости улучшить, — тотчас завели уголовное дело. Года два ему светило (скорей всего — «условно»), до суда — отпустили, ввиду малозначимости, чтобы место в камере у серьёзных людей не отнимал, так он, вернувшись в свой сарай, в тот же вечер — повесился, прицепив к груди записку: «Наркоманы, будьте прокляты!» Дурачок…

Волга (от фамилии — Волынова). Она же — Куница. Хитрая тварь. Их тех, кто без вазелина в любую попу пролезет, к и н е т тебя, продаст, купит и тут же снова перепродаст. Всегда знала, где и по чём маковая соломка, где и на каких условиях «варят» ш и р к у, — там — возьмёт, тут — «сварит», до упора р а з б о д я ж и т водой, втридорога загонит страдальцам, с клятвенными уверениями: «Товарец что надо — на себе испробовала!..» А если потом обманутый потребитель сделает предъяву — честно округлит глаза, развопится: «Что ты гонишь, хрен сушенный, я тебе в е р н я к давала!..»

Впервые «закрыли» её за грабёж пятилетней девочки: увидела её в песочнице у дома, углядела золотые серёжки в ушах: «Ой, что это у тебя такое красивое?.. Покажи на минуточку…» Забрала и внаглую не вернула, ногой пхнула пигалицу, и — наутёк… Поймали, отсидела, после освобождения — тихушничала какое-то время, присматриваясь к окружающей жизни, потом — обворовала родную сестричку!.. Следователь попался ей наивный, вчера только из юридического института, поверил её наивным глазам, и до суда отпустил под «подписку о невыезде»… Мгновенно слиняла, легла на дно… Вышли на её слёд мы чисто случайно.

У одной шаромыжницы в нашем жилмассиве снимали угол три шлюшки- «трассовщицы», вместо квартплаты — давали на хавала, изредка — и на р а с к у м а р к у… Потом у одного из клиентов решили эти халявы очистить карманы, а он — засёк… Со страху они и слиняли, бросив вещички на квартире у хозяйки… Та подождала несколько деньков, потом решила, что жиличек уже и след навеки простыл, на радостях начала распродавать на базарчике и искалывать их вещички. Но тут в её отсутствие они явились, долго звонили, стучали, потом взломали двери, забрали свои шмотки, а поскольку кое-чего там не хватало, то в качестве компенсации — прихватили чуток из имущества квартирной хозяйки. Та пришла — двери взломаны, единственного зимнего пальто — нет, набор вилок и ложек — как испарился, транзисторный приёмник — сгинул… Кошмар!.. И попёрлась в РОВД с заявою о наглой краже её вещичек. Дежурный оказался малоопытным, и её заявление зарегистрировал, а раз бумажка занесена в учёты и получила свой номер, то деваться некуда — надо расследовать… Сразу же подумали на пропавших «трассовщиц», и послали оперов на трассу… Легко отловили тех мандавошек, доставили в райотдел. Побеседовали с ними, надавали оплеух, настращали тюрягой (за мизерностью похищенного «зона» им не светила, максимум — пару лет «условно»… Но тюрьмой мы грозимся всегда и всем — для профилактики). Пальто они вернули, но ложки с вилками уже успели кому-то загнать, а приёмник — случайно разбили. «Сейчас ножкой стула вас поочередно в задницу оттрахаю»!» — то ли шутейно, то ли всерьёз посулил им наш старший опер, капитан Харитонов. Испугались они, одна и выложила: «Знаю, Волгу вы ищете… Могу на её адресок навести!..» А нам следак уж все яйца задёргал, — когда, дескать, скрывшуюся от правосудия гражданочку Волынову мне на подносике преподнесёте?!. Договорились с бабёнкой: (они нам — Волгу, мы всей троице — амнистию за текущее), посадили ей в отделовский «уазик», и через час к Волге на хазу нагрянули нежданные гости-опера… И всем стало хорошо: шалав — отпустили на все четыре (мы своё слово держим), шаромыге — вернули её дырявое пальто (посулили и всё остальное когда-нибудь вернуть — небось, до сих пор ждёт!), Волге же впаяли вполне заслуженный её зловредностью срок. Из заключения выйти ей уже не удалось — скопытилась от многочисленных болячек. Одним кровососущим паразитом на свете стало меньше.

Геббельс. Морда в буграх, противная, и привирать мастер — от того и прозвали. Была у него фирменная шуточка: придёт в гости к дружку лучшему, или к ближайшему родичу, — сидят, базарят, водку пьют, то, сё… После ухода гостя хозяин глянул случайно у буфет — а серебряные ложечки — тю-тю!.. Если сразу поднять шум, прижать его к стенке и потребовать вернуть унесённое — вернёт, объяснив с ухмылочкой: «Разыгрывал тебя… Шутил!.. Проверял твою бдительность…» А не заметишь сразу же, или просто не подумаешь на близкого человека, не заподозришь его в крысятничестве — так себе и оставит… Мол, «экзамен на бдительность не сдал — за это и наказан!»

Абсолютное большинство моих подопечных за всю свою жизнь не сделали ничего общественно-полезного. О нём этого не скажешь — в 11-летнем возрасте он занял третье место на общегородской олимпиаде школьников по шахматам!.. Уже и детство с юностью давно промелькнули, и давненько не держал в руках шахматных фигур бывший бронзовый медалист, а поди ж ты, никак не мог забыть о давнем триумфе, страшно гордился им, и много раз окружающим о нём рассказывал и напоминал…

Всё остальное в его жизни оказалось скучным и неинтересным. Нюхал ацетон, бензин и резиновый клей, глотал «колёса», присёл на иглу однажды — и больше с неё практически не вставал… Трёхкомнатную родительскую квартиру сменил на двухкомнатную, потом и её — на хибару, исколов все полученные доплатой деньги, а там и хибару спустил через шприц… Обитал в притонах у знакомых, подрабатывая грузчиком на базаре.

Встречаю однажды его, говорю: «Приходи завтра в полтретьего в райотдел, поговорить надо…» Он пялится испуганно, кивает: «Да, приду… без базара!», а я же вижу, что — и не собирается, считает опера придурком, лепит горбатого. Ну ничего, думаю, ещё не вечер… Назавтра он не пришёл, да особо и не ждал я… Через неделю встретил на том же базаре, завёл в дальний угол, щурюсь ласково: «Почему в тот день не пришёл, паскуда?.. Из-за тебя три важных встречи пришлось отменить!..» «Ой, не бейте!.. Не бейте меня, пожалуйста!.. Завтра обязательно приду!» — заголосил, прикрывая голову руками от моих дружеских тумаков. И снова — не пришёл.

Снова нахожу его через какое-то время, и колочу, опять он обещает, и в который раз — не является…Так повторялось пять раз!.. Мне, собственно, ничего особенного от него и не надо, даже уже забыл, зачем по-первах вызывал, а просто любопытно: когда же он сломается и таки придёт в райотдел… Да и повод регулярно колошматить его был законный, — наверняка же втихую злодействует, вот пусть и видит, что возмездие за грехи — неотвратимо!.. И когда после одного особенно уж серьёзного напоминания (головкой с размаху — да об асфальт!) собрался он с духом и всё же заявился в РОВД — я был разочарован. Поговорил с ним на отвлечённые темы, дал на прощание пару дружеских затрещин, да и отпустил с миром.

…С тех пор он немножко остепенился, корешей на столовое серебро больше не общипывает, и даже — смешно сказать! — кинул колоться, а вместо этого — усиленно бухает. Небывало перестроился человек, преобразился, зауважал себя. Теперь ходит весь чёрный от водки (пьёт самую дешёвую, суррогатную), при встречах — с достоинством дышит мне в лицо убойным перегаром, произносит с чувством: «Чуешь, начальник?.. Я — не наркоша теперь, я — честный алкаш!..» Что называется — «исправился»…

Зубило. Некогда — зубной техник, украшал людские пасти золотыми протезами. Потом — таблетки… кокаин… сел на иглу… Все потерял: работу, уважение, семью, квартиру… Среди наркоманов много «бывших», не очень приятных в общении людей, но и на их фоне он выделялся особой сволочностью характера.

Однажды пришли мы за ним, так он, сука, швырнул в нас открытой банкой с «зелёнкой» (продукт «варки» ш и р л а). Перепачкал всем рубашки, брюки, пиджаки, а у нищего опера всей одежды в гардеробе — кот наплакал!.. Ребята завелись, озверели маленько, вытащили этого пидора на балкон, свесили головой вниз с четвёртого этажа и говорят: «Сейчас разобьёшься в осколки при попытке бегства!..» Испугался, задёргался, вопит: «Ой, не надо!.. Я больше не буду!..» Тьфу, поганец… Он потом ещё и в райотделе фитилей получил…

Киса. Уникальная кадристка!.. С детства — симпатичная, я её школьное фото при шмоне как-то заныкал, так до сих пор где-то у меня и валяется… В старших классах к ней, как и ко многим подобным куколкам, начали липнуть всякие бычары, гнилушки всевозможные, с ними-то потихонечку стала колоться… Замуж вышла быстро, ещё быстрее — развелась (оба — усердно ш и р я л и с ь, а никакого семейного бюджета на два «баяна» не хватит!..) Чуть позже родился плод их любви — несчастный сын — заморыш, разговаривать он так и не научился, только мычал… Кисе нужны были деньги, много-много денег, и первой в нашем микрорайоне она вышла шлюшничать на трассу, делая минет и прочие удовольствия не слишком брезгливым водителям. Ещё и тырила всё, что под руку попадало, — сколько народу к и д а н у л а!.. А поймают её за руку, запахнет палённым — губки бантиком, глазки — сама невинность, голосочек воркующий: «Я — украла?.. Дяденька, как вы могли такое подумать?!» (Вариант для более простецких: «Чё гонишь, гондон шнобистый?!. Да меня там рядом и не стояло, когда твои часики тырили!..» Многие, которые видели её впервые, ей даже и верили… Но однажды залетела она конкретно. На улице закадрила плюгаша в очках, повёл он её к себе домой, трахаться (к тому времени была она уже страшненькая, лично я б с такой не рискнул совокупиться и в трёх презервативах, но мужик, как уже упоминалось, был близорук). Пока он на кухне бутылку раскупоривал и закусь готовил, она, покопавшись в шкафу, выбросила в окно его кожаную куртку и шарф. Вернулся хозяин с кухни, тут она ему и говорит: «Знаете, я немножко подумала, и решила, что мне, порядочной девушке из приличной семьи, не к лицу вступать в сексуальные отношения с незнакомым мужчиной!» У него от такого поворота аж фонари вытаращились!.. А она чмокнула его в щеку — и в двери выскочила. Подобрала внизу под окнами шмотки, загнала их знакомому скупщику, да за три дня всё и исколола, а на четвёртый — мы её забрали.

Суд дал ей три года, отсидела полностью. Вышла — посвежевшая, покрасивевшая, и фигурка что надо, и личико — как на картинке. С одним из оперов даже начала встречаться, — молоденький, неопытный, чуть ли не жениться на ней собирался (она насвистела, что с «дурью» больше — ни-ни!..) Но только на месяц её и хватило. Потом — за три месяца исколола себя вдоль и поперёк, снова в Бабу-ягу превратилась. Опер от неё шарахался как от пугала, от греха подальше в другой райотдел перевёлся, а она — вновь вышла на трассу. И спустя короткое время такое учудило — весь район встал на уши!..

Стояла она, значит, с ещё двумя шалавами — минетчицами у светофора, клиентов дожидалась, а тут рядом остановилась крутая тачка, и очередной сексуально озабоченный прораб капиталистического строительства возбужденно предложил с переднего сиденья: «Поехали со мной, пацанки, устроим расслабуху!..» Те, понятно, завсегда — пожалуйста!.. Расселись по сиденьям, тачка рванула. Киса сидела сзади. Глянула на всякий случай под сиденье — а там кожаная барсетка!.. Заглянула туда — мама миа, тугая пачка ассигнаций!.. (Позднее оказалось — двадцать штук «зелени»!) Упустить такой подарок судьбы она не могла, — тихонечко цапнула барсетку и в свою сумочку упрятала. А на следующем светофоре, когда машина остановилась на красный свет, глянув в окно, оживилась: «О, знакомое лицо!.. Простите, ребятушки, но я вылезу здесь… Чао!..» И из машины выпрыгнула.

Через полчаса хватился владелец пропажи своих кровных, в милицию примчался… Такое началось, столько оперативников бросили прочие дела и бросились искать ту барсетку… Каждый понимал, что нашедшему эту гору баксов обязательно отмаксают пару сотняшек… Нашли Кису на третий день — в селе, у её мамы. Хитрости украсть — хватило, а ума с этакими деньжищами уехать далеко и надолго лечь на дно — не оказалось… Всего тысячу долларов за эти деньки и успела промотать, идиотка!.

Куколка. Смазливая девонька, стильная, остренькая на язык, круглая попка, белые брючки в обтяжку… Несколько лет назад закончила школу, в институт — провалилась, на работу решила пока не устраиваться — «отдохну, наберусь силёнок…» Ещё старшеклассницей одним из кавалеров была приучена к «дури». Предки её имели бабки (и хорошие бабки!), ни в чём единственному чаду не отказывали. Она привыкла жить на широкую ногу, всегда — в «фирме» и рыжье, смотрелась как манекенщица, была избалована окружающим её мужским вниманием. Привыкла, что всё сходит ей с рук, и бесконечно сменяющие друг друга ухажёры не только обеспечивают все её прихоти, но и бесплатно снабжают ш и р я л о в ы м…Клеилось к ней в основном всякое ворьё, бандиты разные, — эти денежек не считают, надо что-то м а р у ш к е — отдал всё, что в карманах было, а себе — ещё наворует или отнимет…

Но чересчур увлеклась она «сонниками», транквилизаторами всякими, после них часами несла несусветку…Начались дома тёрки и разборки, предки наконец-то заметили за своим чадом что-то неладное, ругали её по всякому, пару раз — поколотили. Тогда она ушла из дома, ночуя у подружек, у хахалей, — одному из них попыталась капитально сесть на шею, потом — другому… Считала себя самой умной, не зная жизни, не понимая, что раньше везуха пёрла ей во всём, а теперь пошла обратка, и пора платить по счетам..

Ходила по микрорайону — нарядная, вся в золоте и импорте, я даже пару раз подумал: слишком много ценностей таскает, запросто пристукнут её в тёмном углу, и не узнаем никогда, кто да как… Или влипнет в вонючую историю, и придётся её «закрывать»… Но как-то обошлось тогда.

Довольно долго не видел её, не попадалась мне на глаза, и начал её забывать… Но тут случайно узнаю: жива, и… снизилась уж до того, что шлюшничает на трассе, отдаётся чуть ли не за суточную дозу… Не думал, честно говоря, что она так быстро спаршивится… Обычного у начавшего ш и р я т ь с я 5–6 лет уходит на то, чтобы достичь «дна» падения, а эта ухитрилась преодолеть данный путь за полтора-два годика…

Ещё время промелькнуло, и докладывают мне агентики, что Куколка не только сексуальные услуги настойчиво предлагает проезжающим по трассе водилам, но и — ш и р л о на продажу. То есть занимается обыкновенной наркоторговлей, что на моей «территории» без моего ведома и согласия делать категорически возбраняется!.. Для профилактики решил прочистить ей мозги. В один из субботних вечеров, не пожалев личного времени, порыскал по трассе и разыскал её у лесопосадки под виадуком, затащил за деревья, говорю ласково: «Слышь, лапонька, ты ж не наглей!.. На отсос водил через себя пропускать — пожалуйста, никаких проблем, не ты первая, но зачем «дурь» толкать в открытку?!» А она честно гляделки круглит, бубнит испуганно: «Что вы, гражданин оперуполномоченный, вам не так рассказали… Оклеветали меня недруги, облили грязью невинно!.. Я ж вместо ш и р к и чай обыкновенный в пузырьках продаю!.. Развожу их, лохов, они-то думают, что — отрава, и от души чайком шкваркаются… Я и здоровье их таким образом берегу, и наказываю денежкой за пагубную страсть!..» Хмыкнул я задушевно, но возражать не стал, нечем было крыть. Если врёт — это ещё доказать надо, а ежели правду говорит — тогда к ней вообще никаких вопросов, торговать чаем на трассе (пусть и расфасованном в маленькие пузырьки) наше законодательство никому не запрещает… Наркоманов «разводит» по-чёрному?.. Так то их проблемы, а проблема Куколки — если однажды обманутые покупатели её изловят и капитально отполируют… На всякий случай позднее навёл справки. Оказалось, что некоторые из водил действительно чертыхаются в адрес какой-то безвестной шалавы, толкнувшей им водицу вместо кайф-влаги — и успокоился…

…И вот совсем недавно — приключилось на одно из моих суточных дежурств… Сижу с хлопцами в дежурке, полвосьмого вечера, — ни зануд-посетителей, ни телефонных звонков, требующих срочного выезда на место преступления, ни срочных и требующих немедленного рассмотрения материалов, ни висящего глыбой над головой визгливого начальства — красота!.. На пару с дежурным, капитаном Масиком, душевно калякаем на тему: а не отсотграммиться ли по случаю хорошего настроения?.. Вообще-то на суточных дежурствах пить нельзя, но нет правил, в которых при творческом отношении нельзя сыскать исключений… Тем более, что был и железный повод: ровно 2 года назад Масик получил капитанские звёздочки, какой ни какой, а — юбилей.

Но только приступили мы к обсуждению животрепещущего вопроса: «Где взять небодяжного самогона на халяву?», как Масик, выглянув в окно на улицу, разочарованно протянул: «Гляди, какая-то заявительница прётся… Ну всё, прощай выпивка…» Я тоже выглянул. В вечерних сумерках к РОВД быстро приближалась фигуристая халява с зарёванной мордой. Амбец полный!.. Сейчас или изнасилование на нас свалится (хорошо, если — не групповое!), или уличный грабёж, причём — с безымянными и безадресными обидчиками, а это — масса расследовательской волокиты и всевозможных ментовских телодвижений, значительную часть которых предстоит сейчас совершить мне и Масику как членам дежурной следственно-оперативной группы!.. Наверняка найти злодея в ближайшие же минуты и часы не удастся (разве что сам надумает сдаться в руки правосудия, и сейчас стоит на месте преступления в ожидании милиции и с заранее поднятыми руками!), а это означает вонючий «висяк» на показателях, начальство завтра навешает на дежурную СОГ вот такенных звездюдей, да и потом будет постоянно доставать, требуя то самое преступление расследовать и раскрыть всенепременно… В общем, хана тихому дежурству!..

Между тем тёлка заскочила в РОВД, сунула голову в окошко и просит дежурного: «Можно старшего лейтенанта такого-то?» И называет мою фамилию, представляете?!. Только сейчас я узнал Куколку. От души сразу отлегло… Знакомая, с такою легче договориться!.. Шлюшка и наркоманша — лицо бесправное и затюканное, ежели и обидел её кто-то — всегда можно нажать, припугнуть и убедить не оставлять у нас заяву о преступлении, избавив от необходимости это преступление регистрировать… Понятно, что в ответ пообещаю я всячески её у с т н о е заявление расследовать и обязательно поймать того, кто её обидел, насчёт обещаний я вообще быстрый…

Я вышел из дежурки навстречу Куколке, излучая физиономией нечто вроде: «Я, конечно, тебе — давний друг и благодетель, но ты быстрей излагай вопрос и отваливай, а то тут дел — невпроворот!» При моём появлении Куколка тут же жалостливо загундосила: «Полчаса назад… ограбили… прямо в машине, в «Жигулях»-шестёрке… старичок какой-то, лет пятидесяти пяти…: Я не оралила ему, чест-слово!.. Просто возвращалась домой, ну и тормознула на трассе, чтоб до своей девятиэтажки прокатиться с ветерком… А он невесть что подумал, вначале — шутил по дороге, потом за коленки стал лапать, я как порядочная объясняю ему, что сейчас забесплатно и пионерки не отдаются, тогда он заявляет: «У меня тут, в бардачке, 10 минут назад золотая цепочка лежала, а сейчас — нет её… Это ты её, шаранда, только что стырила!..» И стал меня уже в открытую за все места хватать, якобы свою цепочку разыскивая, даже в мои трусики лапищу засунул, извращенец вонючий… Ничего там не нашел, кроме несвежего «Тампакса», тогда отнял у меня кошелёк, «в компенсацию за цепочку», да и выбросил из машины, а сам — по газам, и был таков… А в том кошельке — все мои денежки… О.о.о.о. о!.. Найдите этого козла, очень вас прошу!» И — ревёт водопадом, словно и впрямь надеется меня, опера со стажем, растрогать такой хренотней, как проститутские слёзы.

Вздохнул я тяжко, на неё покосился… Фигурка ещё ничего, особенно в этих плотно облегающих джинсах. Неопытному глазу показалось бы даже, что она — пышнотела, но я-то знаю, что это опухшая она, отёки у неё от неправедного образа жизни, «посадила» почки, полуразрушила печень, ещё немного — и полный капут девке… Теперь вопрос: что делать дальше?.. Дедка-щупача искать — голый вассер, раз номера авто она не запомнила (а опытная ведь, обязана была догадаться и ухватить номерок цепкими глазками ещё до посадки в машину!), но допустим на миг — нашли его… Ну и что?.. «Да, подвозил такую-то, и верно — стырила она у меня при этом золотую цепь весом в три пуда, но не обыскивал я её, из машины не выбрасывал, и уж тем более лопатника с бабками у неё не отнимал, наглый поклёп, кому вы верите — этой шлюшке или мне, добропорядочному члену общества?!» А если старикашка окажется ещё и грамотным, то накатает телегу в прокуратуру, насчёт неизвестно зачем цепляющихся к нему грубиянов-оперов… Из-за какой-то халявы — и подставляться?!. Да пошла она лесом…

Очнувшись от раздумий, спросил нежненько: «Скажи-ка мне лучше, милая, куда видеомагнитофон подевала?» «Какой видеомагнитофон?» — не врубилась она. «А тот самый, что три недели назад упёрли самым наглым образом с адреса гражданина Полюшко в Сенном переулке…» И впрямь, в начале месяца неизвестное нахальё уволокло с квартиры вышеназванного лоха кучу барахла, в том числе и импортный видик. И вроде бы там отдалённо подозревалась потаскушка с внешними данными, сходными с Куколкой, хотя основания были шаткими — за два дня до кражи Полюшко приводил её к себе и имел во все выемки, из чего при большом желании можно было заподозрить, что во время полового актирования шлюшка усмотрела вокруг себя много интересного для уволакивания, и стала наводчицей кому-то, ловкому и борзому… Если честно, то т е р п и л а в том эпизоде именно проститутку и подозревал в первую очередь, умоляя оперов найти её как можно скорее, и даже обещая нам некую кучку баксов, если через неё мы выйдем на его барахло и вернём хозяину. Но слишком уж малозначимой показалась нам та кучка, чтобы из-за неё мельтешить, да и чуяли нутром мы, что шлюшка в данном случае — не при делах… А если и при делах, то доказать это — очень трудно и хлопотно…

«Какой видеомагнитофон?.. Не знаю я никакого Полюшко!..» — опомнившись и сообразив, что ей шьют делюгу, захныкала Куколка. Я внутренне усмехнулся, а вслух заявил с полной убеждённостью: «Не-е, именно ты замутила и аппаратуру, и ш м а т ь ё, больше некому… Сейчас бросим тебя в «обезьянник», потом устроим очную ставку с потерпевшим, пусть тебя опознает, ну а там — раскрутка по полной программе, годиков на три… Это если не всплывёт что-либо более значимое!.. А то в позапрошлый понедельник в пивбаре «Прометей» какая-то соска наподобие тебя подцепила и позднее траванула клофелином чеха-инвеститора, едва не загнулся в реанимации потом наш благодетель… Если удастся доказать, что и там ты наследила, то меньше восьмерика тебе никак не светит!» Она и уссохлась… А я загрузил её ещё конкретней, проехавшись к слову и по теме ш и р к и: «Опять пошли базары, что на трассе ты «дурью» торгуешь…», «Я ж говорила вам: чай это…», «Допустим. А если — не чай?.. Люди ведь иное сказывают… Но если и фуфляк клиентам толкаешь, то — смотри, за него ведь очень быстро могут и башку кирпичом проломить… Особенно если уголовка шепнет кому надо координаты той, кто шалит на трассе…»

Так мы душевно пообщались с нею ещё минут десять, и ушла она от нас, облегчённая. Что характерно — заявление в дежурке так и не оставила!.. Разумеется, надавал я священных клятв насчёт того самого старичка — разбойничка, пообещав лично разыскать его и оторвать это самое по это самое!.. Но оба мы прекрасно понимали, что понты это, неуловим и невидим будет тот самый старец для всевидящих глаз уголовки, — ни он нам реально не нужен, ни мы ему тем более не нужны… Уверен, что с самого начала Куколка ситуацию просекала совершенно точно и знала, что толку от её похода в райотдел не будет ни малейшего. Тогда, спрашивается, зачем приходила?.. А чтобы душу отвести, и кому-то в жилетку про свои обиды поплакаться… Что ж, поплакалась, и слова сочувствия от меня услышала!.. Так и уходила от меня, радостная. А много ли ещё радостей осталось в её недолгой уже жизни?..

…Ну а мы с Масиком тогда по-свойски тяпнули, и остаток дежурства прошёл в бодрости и веселье.

Махно. Дворовый хулиган, любитель бухнуть и наквасить рыльник кому послабше. Наглый до неприличия!.. Силёнок хватало, да и в хитрованстве не откажешь, и решил он сменить масть, заняться кражами и грабежами. Не сразу, но удалось навесить на него д е л ю г у… Везло ему, от наглости оборзел вконец, такое откидывал!..

Во время одного из рейдов по притонам забрали в числе прочих и его, привезли в РОВД. Повели фотографировать для учётов, перед дверью фотолаборатории оставил он на вешалке свою шапчонку, а когда опера вывели его — снял с вешалки норковую шапку фотографа (опера — лошары не заметили этого). И ещё полтора часа, пока его не отпустили, сидел в «обезьяннике» в этой норковой шапке, а после райотдела — сразу побежал к знакомому барыге, и за три пузыря ту самую норку и загнал. Лишь 34 года парню, а уж такой ушлый!..

Долго ловили его, старались (перед фотографом — стыдно), наконец отловили на притоне. Причём он, пытаясь бежать, сиганул в окно с третьего этажа, не подверни ногу — мог бы скрыться!.. Оформили на него дело, отправили в СИЗО. Так он и в следственном изоляторе развлекался, играя на оперских нервишках… Заявлял сотрудникам тамошней оперчасти, что, дескать, хочет добровольно дать явку с повинной в совершении им ранее краж, те — радовались, «подогревали» его чаем и сигаретами… Расписывал им в подробностях детали своих злодеяний, на воспроизведения выезжал, всё честь по чести: следак, опера, понятые… Занесут подробности краж в уголовное дело, успокоятся, а спустя некоторое время он и заявляет: «Ничего не совершал, в преступлении сознался под пытками, на момент совершения краж имею чёткое алиби!» За такие шуточки хлопцы его там пару раз чуть не убили… И неплохо бы прибить такую гадину, но — законность… гуманизм… права человека, ядри их мать!..

Одноглазый. Уже под шестьдесят, ещё и инвалид — раковая опухоль в голове, один глаз почти вылез на лоб и забельменился, второй тоже стал выпячиваться, зрение — почти по нулям. Короче, одной ногой уж т а м, а — весёлый, компанейский, что называется — душа общества. Всё перевидал в своей долгой и насыщенной событиями жизни: четырежды сидел, в перерывах — окончил школу и техникум, увлекался рок — музыкой, щ и п а л чужие карманы… Он и нынче осторожненько выуживает кошельки и бумажники из чужих сумок и карманов в переполненном общественном транспорте. В случае чего — ну кто заподозрит с трудом передвигающегося, благообразного облика несчастного калеку в банальной карманной краже?!. Совсем уж демоном подозрительности надо быть, чтобы во всеобщей суматохе и вопляже: «Кошелёк спёрли! Держи вора!..» — обращать внимание на осторожно протискивающегося к выходу слепенького дедушку с тросточкой…

Гашиш, опий, кокаин, морфий, ЛСД, героин, короче — от аристократической синтетики до самопальной ш и р к и — все виды «дури» перепробовал Одноглазый. Наркота не испортила его беззлобно — общительный характер, но свою воровскую добычу он растрачивал на неё полностью, заодно уж и жильё своё исколол, и обитал теперь в тесноватой комнатушке «малосемейки». Дни и ночи идут к нему со своими проблемами и заботами: этот ищет надежного барыгу для сбыта краденного р ы ж ь я, тому срочно нужны десять к у б о в (не б о д я г и!), за небольшие комиссионные он поможет — посодействует, а не подмогнёт — так душевно согреет, внимательно выслушает, приободрит, посоветует, научит… Житейский опыт — немереный!.. Постоянно помогал «хорошим» блатным (понятно, что «хорошими» их можно называть только в кавычках), за это на него наезжали блатные «плохиши», — окна били, двери вышибали… Ещё и менты запросто захаживали, без церемоний, санкций и предупреждений… Вышибли двери кувалдой или просто ударом ноги, ворвались, орут радостно: «Привет, Савельич, не ждал?!. А мы по тебе соскучились…» Он уж так привык к ежедневному сносу дверей, что и не чинит их. Держатся на соплях, и какой смысл ремонтировать, если завтра опять поломают?.. Когда был он дома, то старался на замок двери не закрывать, логика ментов понятна, заперся — криминальным занимается, так лучше уж — нараспашку… А в случае отъезда — цепляет к двери бумажку: «Буду через три дня — просьба двери не взламывать!»

Паша — Супер. Качок, из своих 22 лет половину спортивничает — плавание, футбол, штанга…Сейчас вот мускульную массу наращивает, пачками глотает анаболические стероиды, мозги перетекли в бицепсы — стал как человек-гора, не в каждые двери и протиснется… За грозную внешность и пудовые кулаки взят «быком» в б р и г а д у Сарафана (есть у нас такой «авторитет», не по моему уровню, угрозыск ведь только уличной и бытовой преступностью занимается) Работает вышибалой, выколачивая рэкетирские бабки у торгующих на базаре бабуль. Редкая особенность: не пьёт, не курит, наркотой не увлекается и наркоманов на дух не переносит. Не терпишь наркоманов — твоё право, я их тоже не переношу, но он же ещё и гонял их, и денежки из них выколачивал, вроде своеобразной «крыши»: не «закашляете» дензнаками — каждодневно наезжать буду, а так — только раз в неделю!» Считал себя былинным витязем и борьцом с наркомафией, а как меня спросить — так обыкновенный гопник!..

Как-то зажал он в кустах одну юную наркоманочку, требуя дани, а у неё, окромя давнего «сифона» и гнойничков на конечностях, ничего не оказалось, тогда он хохмы ради остриг ножницами волосы на её голове. Даже мысли у него не шевельнулось, что она может нажаловаться, тем более — что по её жалобе кто-то хоть пальцем шевельнёт!.. В чём-чём, но в чрезмерном трудолюбии милицию ведь не заподозришь… Не учёл только, что сифилитница та регулярно сливала мне информацию о ф о р т о ч н и к а х, и была нужным кадром… Прямо на улице и схватили Пашу, швырнули в «уазик», отвезли в РОВД. Рыдал как ребёнок и заикался от страха человек-гора, клялся, что станет паинькой, и оную гражданочку больше пальцем не тронет, никогда-а-а-а-а-а!.. Ещё раз наглядно убедился я, что ни черта в этой жизни бицепсы не значат, если вместо головы у тебя — задница, и покровителями сильными обзавестись не сумел… Что касается Супера, то свои 15-ть суток за хулиганство он — таки отсидел — нечего шустрить по кустам и пугать наши лучшие сексотские кадры!..

Рыбы. Супружеская пара: ему — чуть больше сорока, ей — чуть меньше. Шкваркаются давно, плотняком «на игле» — лет уж десять, не меньше… Оба знают, что не «спрыгнуть» им уже никогда, но держатся с редкостным для гнилушной наркоманской среды достоинством. Нет, вправду, без балды — не сволочи, вполне достойные люди!..

И ещё одна исключительно редкая для наркоманов особенность — наличие стабильного и достаточно высокого заработка. Имея свой дом в частном секторе, они постоянно выращивают на продажу кур и свиней. Плюс к этому она ещё и рукодельничает, шьёт и вяжет, тоже на продажу… Втихую, очень осторожно, приторговывают они и ш и р л о м, причём дома его никогда не хранят и уж тем более не изготавливают — понимают, на чём их могут подловить. Так что в целом средств не только на наркотики, но и на достаточно сносное существование им вполне хватает.

Теперь самое любопытное: у них двое детей, мальчик девяти лет и девочка шести лет, оба — очень набожные. Дети знают, что «папка и мамка больны», и что «вылечить их очень трудно!» И вот они каждодневно молятся, прося Боженьку постлать их родителям долгожданное исцеление. Но то ли дедушка — Всевышний глуховат и не слышит обращённые к нему детские голоса, то ли просто занят более важными делами, но только молитвы ребятишек остаются пока что без ответа. Как кололись Рыбы, так и колятся…

В прошлом году вообще лопухнулись: два патруля — «постовика» задержали на улице Рыбу-мужа для рутинной проверки документов, он повёл себя нервно, и они решили проверить его карманы, а там — шприц и пузырёк с двумя к у б и к а м и!.. Посадили его в СИЗО, завели было дело, жена без него опустилась малость, со стороны начала смотреться страшненькой, бомжеватой… Оно и понятно: заработки без мужской подмоги упали, а мужу в узилище — помогай, детишкам пить-есть и одеваться каждодневно надо, да и про регулярное ш и р я л о в о не забывайте… Дошло до того, что стала кое-какие вещички из дома продавать, что именно для данной семьи было совершенно нетипично. Но тут Господь спохватился, что не слишком ли уж он прижал этих хороших людей, и Рыбу выпустили за «малозначимостью» содеянного им, а уголовное дело — прекратили. (Попросту говоря — пожалели их детей!) Так что снова живут Рыбы дружной и работящей семьёй, и всё так же молятся детишки за судьбу своих папочки и мамочки. Кто знает, может и услышат их голоса когда-нибудь в Небесной Канцелярии…

Рябой. Наркоша — альфонс. Вначале его воровка-карманщица содержала, но её взяли «на кармане», как п о в т о р щ и ц а — загремела на «усиленный»… Тогда он у другой поселился, кололись вместе, распродавая её имущество, поспешила она родить ему ребёночка, и — умерла от «передоза». Тем временем та, первая, успела освободиться, — подождал он, овдовев, для приличия три дня, отдыхая от семейной неволи, и — на дом, к первой зазнобе. Стоит этаким исколотым Ильёй Муромцем на пороге, ребёночек в одной руке и пакован с барахлом в другой, дескать: принимай любимого, Настюха, заживём как встарь, в одной связке!.. Ты, мол, будешь ходить на свой благородный промысел, а я на твои бабки — колоться… Но, бают, не сраслось на этот раз, не бросилась страдалица со слезами счастья на грудь Рябого, наоборот — выгнала его с проклятиями… Ей, оказывается, западло, что сожитель ейный не только ни единой посылочки в «зону» за все годы не отправил, но и с другой чувыдлой связался, ещё и дитёнка ей отшлёпал… Дык раскаялся же мужик, как бы даже в непрямой форме и прощение попросил, так чего она?!. Дура!..

Саид. Здоровяк, сапожник, наркоман, и сожительница его — из шкваркающих… «Варили» ш и р л о у себя дома и торговали. Решил их закрыть, организовал п о д с т а в у, без чего поймать с поличным не реально… Прижал хвост одной девчоночке-поганочке, — для начала крепко поколотил её резиновой палкой по суставам, потом говорю: «Помоги навесить на Саида д е л ю г у, голуба, не поможешь — сама сядешь!..» На понт брал, ясен перец, кому она нужна, чтоб с нею возиться?!. Явилась она к Саиду и напросилась «сварить» у него ш и р к и, за определённое количество к у б о в ему в качестве платы. Мол: у себя дома — боюсь, соседи запах учуют и в «контору» звякнут, а ты всё равно постоянно «варишь»!.. Этот простофиля и клюнул. Заварила она адскую смесь, и в заранее обусловленный с нею срок шарахнули мы с напарником кувалдой по саидовой двери, ворвались на адрес, хозяин и глазом не успел моргнуть… Деться ему было некуда, взял он ш и р к у на себя, чтоб не пришили «содержание наркопритона» (тогда светило б ему на пару лет больше). Помогавшая же нам гнилушница вообще проходила как случайно находившийся в квартире свидетель. Я планировал её когда-нибудь всё же «закрыть», но вскоре сгнила она полностью и сдохла, выблёвывая куски собственной печени, так что одной моей проблемой стало меньше…

Отсидел Саид и вышел на волю с модной по нынешним временам болячкой — СПИДом. Быстро заразил сожилку, с горя удвоили-утроили они дозы, попытались сменить квартиру на меньшую с доплатой, но нарвались на хитрована — посредника, кинувшего их так, что и без бабла остались, и без квартиры, переселившись в такую поганую хату, где и крыса не поселится. Да и эту развалюху у них вскорости отняли, ибо она была «продавана» им хитрованом по липовым документам. Полгода уж про эту парочку не слышал, видать — окочурились…

Спартак. Качок, в прошлом году отметил тридцатник. Долго занимался кикбоксингом, там и мускулатуру накачал. А спорт, чтоб вы знали, для многих — самая прямая дорога к наркотикам. Вначале спортсмены анаболики колют, а потом начинают экспериментировать и с более убойными штуками… Но на игле он не т о р ч а л никогда, а так… покалывался временами. Причём ш и р я л о в о принципиально никогда не покупал, а — отнимал у барыжек или обыкновенных наркоманов, попутно навешав им тумаков.

Его панически боялись. И дело не только в отменном здоровье и отлично поставленных сокрушительных ударах, но и в том, что отличала его абсолютная непредсказуемость поведения. Множество уличных драк завязывалось при его активном участии, и всегда ему было глубоко фиолетово, трое бойцов против него или десятеро, при любом раскладе он дрался до последнего, пока не падал в бессознанке, но перед этим обычно падали с ног и большинство его противников. Типичный отморозок с поехавшей крышей!..

И верно, голова у него была с дефектом, причем не только в переносном, но и в прямом смысле: однажды в юности его шарахнули ломом по черепушке, с тех пор в этом месте у него стояла стальная пластина. Иного наличие такого уязвимого места на голове заставило б всю последующую жизнь ходить с оглядочкой, он же продолжал петушиться как ни в чем не бывало, и почти всегда — побеждал!..

Работая шоферюгой, четыре раза попадал в автомобильные аварии с жертвами, и каждый раз либо оставался невредимым, либо получал минимальные травмы и повреждения. Бог был персонально за него, что ли?..

Однажды, правда, угодил под крупную раздачу… Вместе с ещё четырьмя парнишками, попив культурно пива у бочки, кучковался около своего подъезда, а мимо шёл мужик в норковой шапке. Со скуки они за него и зацепились: для начала дали в ухо, попинали ногами, забрали все деньги и шапку, а на закуску, чтобы не возникал, саданули ряшкой о дерево. Вытер он рукавом кровавые сопли, пообещал сипло: «Ладно, пацаны, двинул я… Ещё увидимся!..» «Давай-давай, дядя, мы тебя подождём!» — гоготнула кампания. Их — пятеро, включая непобедимого Спартака, ну что тот грёбанный мужик, даже и вернувшись, против них сделает?!.

Но через 10 минут подъехали две старые «Волжанки», из них выскочило восемь крепышей с битами, и отметелили кампанию так, что мало не показалось!.. Наезд оказался слишком неожиданным и решительным, а они — чересчур выпившими, чтобы оказать должный отпор. Почти все в тот же день попали в больницу, и отлеживались там долго. Но — не Спартак, ему хоть тоже досталось капитально, но он ведь — железный!.. Недельку отлежался дома, ожидая, пока синяки сойдут, и вновь — в бой, за орденами!..

Неоднократно попадал под ментовский пресс. По нашим районным меркам он ведь — серьёзнейший человек, не только на хулиганку и наркоту, но и на уличный разбой, и даже на мокруху способный запросто!.. И когда на моей «территории» какая-то так и не найденная впоследствии мразь шарахнула сзади по голове ломиком нашего коллегу — опера, забрав табельное оружие и служебное удостоверение, то при отработке местного контингента именно на Спартака подумали в первую очередь. Забрали его в РОВД, продержали разрешённые законом трое суток, долго колошматили (хотя улик — ни малейших, кроме его зловредного характера), он же ещё и рыпаться пытался: «За что цепляетесь?! Не имеете таких прав!» Ну, про права промолчал бы, урод… Но отпустить его пришлось, хотя извиняться перед ним никто, само собою, и не собирался… И ещё пару раз пытались его прищучить, пришить как-либо к одному из совершенных в районе тяжких преступлений, но — безрезультатно.

Однажды он таки залетел, в случайной драке отбив одному л о с ю селезёнку. Тут уж без дорогостоящего адвоката от суда не отвертишься, а откуда ему — такого?.. И отмотал в «зоне» 3-летний срок от звонка до звонка. Причём ещё когда в СИЗО сидел, тамошние «кумовья» пытались раскрутить его на одну подходящую мокруху, — двоих наркоманов в соседнем районе забили до смерти в собственной квартире, а он там пару раз мелькал, да плюс к этому алиби на момент убийства у него не было, и по характеру неблагонадежен, и уже всё равно сидит в СИЗО, то есть доступен для длительной и плотненькой обработки… Да тут и ежу понятно, что на роль мокрушника тянет он КАМАЗом!..

Но это «кумовья» так думали, сам же Спартак ничего «левого» на себя брать не планировал, тем более — мокрушного… А у него ведь так заведено: как решил — так и сделал!.. Целый месяц промучились СИЗОвские костоломы, измучили Спартака как хотели и могли, но так ни хрена от него и не добились. «Не убивал!.. Ищите настоящего убийцу!» — вот и весь сказ. А в СИЗО, скажу я вам, работать с людьми умеют, это тебе не РОВД, в котором по сравнению с СИЗО фактически — санаторий, и чуть что — бегут отсюда с жалобой в прокуратуру на райотделовских ментов, или родичей своих туда со своими кляузами посылают… Тля беспомощная и бесправная — вот кто таков человек в следственном изоляторе, столько много разного с ним здесь можно сотворить — вам такого и не представить… И если уж там Спартак сумел выстоять и ни под чем «левым» не подписаться, то можете себе представить, что ж это за человек!..

(Особо любопытствующим расскажу, чем закончилось расследование той самой двойной мокрухи. Обломившись на Спартаке, «кумы» нашли других, тоже достаточно подходящих кандидатов на роль убийцы, нажали как следует, и спустя пару недель тщательной обработки раскололи как младенцев. Те не только подписали «сознанку», но и, после длительных изматывающих допросов, даже сами поверили в то, что — убивали!.. Вот как наши пыточные Мастера умеют работать… Дело сочли законченным, и направили в суд, но тут случилась конфузия: в соседнем районе вдруг задержали за множество тяжких преступлений бандита, который среди всего прочего взял да и сознался в совершении двойного убийства тех самых наркоманов!.. Стали проверять — а у нас в тюряге ждут суда обвиняемые в этом же убийстве совсем посторонние граждане… Непонятка получается!.. И начался скандальчик… А-а-а, даже рассказывать об этом не хочу!..)

Вышел Спартак после отсидки на свободу, годик по району прошатался, то там подрабатывал, то тут… Нигде ни в чём серьёзном не засвечивался, не вляпывался в откровенный криминал, но по мелочёвке гнул всё ту же линию бесшабашного удальства — хулиганства!.. Ну и ш и р я л с я потихонечку, не без этого. Братва его знала, уважала за силу и мужество, звала в одну из б р и г а д, но он же по жизни — псих, ничьих указок не переносит, сам себе хозяин, ну куда такому — в «группировку», где дисциплина почище ментовской, и окромя мускулов постоянно ещё и мозговые извилины задействовать надобно… Так что прошлялся он безцельно по родным улицам и переулкам, а потом подсказали мы ему ненавязчиво, что мешает он уголовке своим мельтешением, настораживает сильно, зудят у нас ладони для профилактики навесить на него «левую» делюгу и упечь за решётку, пока он и впрямь чего-нибудь кровавого не натворил… И если не хочет он безвинно в узилище оказаться, то чесал бы куда-нибудь с нашей «территории» подальше!..

Ну а Спартак как раз с одной соплячкой снюхался, понесла она от него, так что в «зону» он особо не рвался, и, понятно, нашим предупреждениям внял конкретно… Забрал милку, и вместе с нею укатил в село, где у него дальние родичи обитали. Решил, что в деревне сможет спрыгнуть с иглы, и девку свою оттуда стянуть. (Она у него тоже наркушествовала). Устроился грузчиком на элеватор, неплохо стал зарабатывать (тяжёлого труда он никогда не боялся), коллектив его уважал…

Иногда наездами бывал в нашем городе, и тогда для профилактики я с ним периодически общался, базарили о том, о сём, слушал его россказни о сельском житье… Вот одна из наиболее запомнившихся его баек.

Хоть деревня от города во многих отношениях и сильно отстала, но «дурью» нынче балуются и там (хотя свежеприготовленный самогон по-прежнему — вне конкуренции!). И вот однажды явился наш Спартаныч к одному местному делавару, приторговывающему д р а п о м, взял у него на пробу к о с я ч о к и, одобрив после перекура, объявил желание купить у него большую партию — аж 20 стаканов. Для глухого села найти покупателя на такое количество — все равно что в столичном граде сплавить тонну героина… Обрадовался барыжка выгодной сделке, а — зря, не понимал ведь, с кем дело имеет… В назначенный день и час встретились они, забрал Спартак у торговца мешочек с «дурью», а как дошло до расплаты — вместо бабок выложил обычные зэковские базары: ты-де торгуешь, наживаешься за счёт нас, «правильных» б р о д я г, а ведь это — за падло…И не для того я мотал срока по «хорошим» статьям, чтобы за счёт меня, уважаемого многими л ю д ь м и б л а т н о г о какой-то наглый барыга наживался!.. По п о н я т к а м бесплатно всё ты мне должен давать, так что кончай гундосить и вали отсюда, пока я на твоей харе марафет не навёл…

Вот что сказал Спартак делавару, потом для отрастки врезал ему в ухо, и утопал, посвистывая… Будь торговец городским, не снёс бы он такого нажима, и, напуганный зэковскими понтами, долго дрожал бы в тёмном углу, испуганно вздрагивая от каждого громкого звука… Но сельский люд не шибко пугливый, поэтому наш барыга лишь допёр, что его как лоха к и н у л и, и побежал к корешам за подмогой.

Вызвали Спартака на разборку за околицу. Он пришёл, презрительно усмехаясь. Его уже ждали: сам торговец, а с ним — шестеро молодцов, типичных сельских бугаев. Посмотрел Спартак на их кулачища и сразу усёк, что со всеми ему не совладать. Тогда он и говорит: «Вы, я смотрю, пацаны правильные, не станете же вы вшестером мотузить одного… А давайте-ка лучше сделаем по-честному — со всеми, но не сразу, а — по очереди?.. Не слабо?..» Деревенские же по скудоумию своему и согласились… Так наш удалец-то всю семёрку (включая барыгу) и отделал за милую душу, а потом, вырвав из земли с корнем молодое деревце и размахивая им как дубинкой, долго гнался за ними по сельским окрестностям… Что и говорить, орёл!.. Но что характерно: никаких предъяв с тех пор в деревне ему никто уж не делал, и вообще среди тамошней бычярни стал он пользоваться непререкаемым авторитетом!..

…Редко бывает Спартак в городе, но что называется — метко: гоняет нариков в округе, реквизирует найденную при них «дурь» и тут же пускает её на собственные надобности… И постоянно — драки с его участием… хорошо хоть, без смертоубийств, без тяжких телесных, даже без милицейского протокола и необходимости предпринимать правоохранительные меры… У нас ведь так: коль никто бумагу на тебя не пишет, и ментовской отчётности ты своими деяниями не поганишь, то как бы и нет тебя для закона, вытворяй что хошь… Но — в пределах разумного, и вообще — желательно, чтобы в наших краях подобные бузотёры надолго не задерживались… И говорим Спартаку при редких встречах: «Ты где нынче прописал, мил-человек, в селе своём?… Вот и отбывай с Богом по месту постоянной прописки!..»

…Жаль Спартака. Сильный характер, непутёвая голова. В иных условиях быть бы ему героем — разведчиком, или же, если взять по-другому, каким-нибудь чемпионом-рекордсменом, гордостью Отечества… А он своё физическое и душевное незаурядство на балду перевёл, на глупости, на шаловство небезопасное… И это — лишь одна из великого множества наблюдаемых мною, искалеченных наркотой человеческих судеб…

Шкурка. Парню — 24 года, но уже — мразь конченая!.. Впервые мелькнул он передо мною года три назад. Прибежали тогда в РОВД родители малыша-шестилетки: «Час назад какой-то парень около дома отнял у нашего сына велосипед!» Понятно, что детский велик б/у — не «Мерседес» последней модели, можно было бы по заяве о такой мелочёвке ни фига не делать, но у меня самого — сынишка такого же возраста… Сходил на адрес, поговорил с пацанёнком, выяснил, что обидчика он хоть и немножко, но знает: «Его все Шкуркой зовут!» Проверил по картотеке, — среди находящегося у нас на учёте сомнительного элемента числилось два типа с таким п о г о н я й л о м, оба по своему моральному облику вполне способны отнять велик у ребёнка. Дёрнули обоих в райотдел, пробили основательно (в смысле — проверили, хорошенько допросили, но и побили, разумеется, не без этого). Выяснилось: по данному эпизоду оба — не при делах, у обоих такое железное алиби — хоть на пункт приёма металла сдавай… Но один из них подсказал, что в районе есть третий парниша с такой же кликухой, и как раз он-то в наших бумагах, оказывается, «засветиться» ещё не успел… Выяснили, где живёт парень, чем занимается, — живёт там-то, ничем не занимается, раньше где-то хоть учился, теперь и не учится, временно отдыхающий от всякой общественно полезной деятельности, так сказать… (Да таких среди молодежи нынче — чуть ли не треть!) Как это обычно и бывает, родители у него — вполне приличные люди. Мать где-то преподает, отец — бизнесмен средней руки. Нашёл я того самого Шкурку, привёл в РОВД, начал допрашивать. Про велик он отрицал категорически, причём и не без некоторой логики: «Зачем мне детский велосипед?.. Я уже вышел из такого возраста, чтоб на игрушечном велике раскатывать, и вообще — ни к чему мне за чужое хвататься, у меня папа много зарабатывает, понадобится что-либо — скажу ему, и он купит…» Однако на роже его читалось опытному оперскому глазу, что гад он, а потому без малейших колебаний побил я его как мамонта. Быстро надоело ему терпеть моё рукоприкладство с жёстким моральным прессом, тогда лишь он во всём сознался под протокол, и подписался. Как я и думал, он уже год ш и р я л с я (почему начал?.. «Из любопытства!» — стандартный ответ), и краденный велик тут же загнал знакомому за «дозу». После этого на весь период следствия его отпустили на свободу под «подписку о невыезде», хотя на полном основании могли бы до суда и продержать в СИЗО, в вонючей камере. Думаю, следователь учёл его молодость и отсутствие судимостей, решив предоставить ему шанс одуматься и сделать правильные выводы из случившегося.

Шкурка же если и сделал какие-то выводы, то совсем «не те». Буквально через три недели после освобождения он вновь был арестован вместе с ещё двумя лоботрясами: ночью они попытались залезть в ларёк, желая натырить жвачек и шоколадок… В этот раз он уже отсидел маленько в следственном изоляторе, ожидая, пока папашка его «отмажет». Ну и когда батя отстегнул кому надо положенную сумму — вышел на свободу. Подельники же его остались на нарах, «отмазывать» их оказалось некому… Через четыре месяца состоялся суд, подельники в оконцовке получили по три года, а Шкурка отделался полуторагодовалым «условняком». А по первому эпизоду, с велосипедом, до суда дело вообще не дошло, пострадавшие забрали своё заявление обратно (надо понимать — не без воздействия богатенького папеньки!)

Другому эти два случая стали бы уроком на всю оставшуюся жизнь, но Шкурка решил, что такая п р у х а будет ему в дальнейшем постоянно, и окончательно соскочил с тормозов… Заключив, что менты — лопухи полнейшие, и опасаться их нечего, он начал усердно выносить из дома ценные вещи и продавать за бесценок. У отца, к примеру, увёл лопатник с баксами и золотые часы, а у мамаши — золотое колечко, причем самое для неё дорогое — обручальное… Всё это сошло ему с рук, единственного сына родители любили и баловали, в упор не замечая, что их ясноглазый мальчуган — бойскаутовец превратился потихонечку в злобно — хитрого зверёныша, способного буквально на любую гадость…

Но потом совсем уж учудил парень — собиравшийся в загранку за товаром отец одолжил бабки под большой процент, а сынулька те денежки из ящика письменного стола увёл и на «дурь» истратил!.. Крепко побили в голову кредиторы отца за невозврат денег в срок, но как-то сумел он в итоге выкрутиться, перезаняв денег у других, расплатился с этими, а на остаток — съездил за границу и привёз партию товара — кое-что из немудреного импортного ширпотреба. Так сынок и здесь расстарался: всё привезённое из квартиры выкрал и за четверть цены продал хрен знает кому. И опять же всё в самое короткое время исколол, сволочь…

Тут уж любящее отцовское сердце не выдержало, и… нет, заявление в милицию на сына бизнесмен всё равно подавать не стал, а просто вышвырнул его из дома, отобрав ключ от входной двери. Но Шкурке и это по барабану: залез в родительское жилище через форточку на кухне, и украл всё, что до сих пор склямзить не успел или не решался. И только после этого родители подали заявление в РОВД. В полсилы стали мы парнишку разыскивать, а он тем временем шатался по притонам, и был слушок: на пару с ещё одним доходягой втихую бомбят они хаты побогаче… И главное, как-то ухитрялся ни разу там не «засветиться»!..

Попался же он на фигне. Пошёл к одной приторговывающей самогоном бабуле (т. е. по его понятиям — женщине чуть ли не состоятельной), представился жутко высоким милицейским чином, ткнув её под нос некую красную книжицу, сообщил, что она арестована, и у неё надо произвести обыск. Но когда в процессе этого самого обыска он, забрав из серванта все денежки, начал сворачивать ковёр на полу, припугнувшаяся было бабулька заподозрила неладное и подняла хай. Тогда он врезал ей по фейсу, чтоб не орала, но она разголосилась ещё громче, на шум прибежали соседи, а там и вызванные кем-то патрульные подоспели… Короче, повязали Шкурку с поличным!..

И опять допрашивать его пришлось мне. Сколький он был, противный… «Ой, вы меня не бейте, пожалуйста!.. Я такой болезненный, у меня и здесь болит, и там… Ой, не виноват я ни в чём, а просто жизнь так сложилась… Я — мальчик — наркоманчик, меня обижать нельзя, меня жалеть надо!» Тьфу!..

Больной он, видите ли… Ещё понимаю — воровать у чужих… То есть и это — преступление, и это — подлость, однако по-своему как бы понятно и логично… Но — обворовывать родителей?!. Тех, кто тебя растил, кормил-поил и одевал, кто не жалел на тебя своих жизней, не говоря уж о деньгах?.. Вон как пахан до последнего за него заступался, а он — и его, причём его — именно в первую очередь…

Восемь эпизодов краж нарисовалось за этим гавриком, — как в одиночку, так и на пару с приятелем. Мы терпеливо раскручивали каждый, следствие шло своим ходом, и быть бы закономерной точке в виде судебного приговора, но тут этому сволочуге сказочно повезло…В очередной раз повезли его на воспроизведение в одну из отбомблённых им хат, точнее — в квартиру на отдалённом углу нашего микрорайона. Везли на стареньком «РАФике», одолженном на день районному угрозыску одним из близлежащих заводов. Водитель был из заводских. Вместе со Шкуркой на воспроизведение выехали следователь и опер. Приехали на адрес, поднялись в квартиру, в присутствии жадно внимающих хозяев Шкурка сперва рассказал, а затем и показал, как залазил через окно в квартиру (на первом этаже, кстати), что и откуда брал, каким образом уносил… В заключение его увлекательного рассказа хозяева попытались было исцарапать физиономию похитившему их имущество бандюге, и того пришлось отвести в микроавтобус и приковать там наручниками к стойке, следователь с опером же ещё немножко задержались на адресе, где им в награду за поимку столь опасного бандита граждане выставили по двести граммулек с плотненькой закуской. На нашей работе почти завсегда бегаешь с пустым брюхом, и мало кто способен отказаться от дармового хавала, не говоря уж о выпивке…

Тем временем Шкурка сумел нашарить под ногами какую-то отвёртку, раскрутил крепление в наручниках, и — был таков!.. Не приглашённый же к столу заводской водила в это самое время, по его позднейшим объяснениям, спокойно дремал за рулём, и побегу опасного преступника никак не препятствовал. (А может — и не дремал, а из принципа не стал мешать — многие из таких вот работяг, особенно из тех, кто хоть раз в жизни побывал в вытрезвителе и был обижен тамошней обслугой, из принципа никогда и ни в чем не содействует добровольно родной милиции!) Придраться к шоферу было невозможно, не его это дело — конвоированного охранять. Следователь тоже отмазался — «я отвечаю за процессуальные моменты, а персональную ответственность за арестованного несёт конвоир!» В итоге оставался только бедолага-опер, из которого начальство благополучно и сделало козла. Но — не на полную катушку, не стали выгонять из органов, ибо случай был слишком уж вонючий, и в случае чего отвечать за него пришлось бы не только вздрюченному службой лейтенантику, а и его непосредственному начальству… Никто в нашей «конторе» — не враг самому себе, поэтому руководство подсуетилось и изобразило задним счётом дело так, будто бы Шкурка был чуть ли не отпущен под «подписку о невыезде» на денёк-два, а он, шельмец, взял да и не вернулся… А может, вру я, позабыл кой-какие подробности, и на бумаге таки нарисовался сам факт побега, но изображался он таким образом, что преступнику повезло внезапно вырваться из рук безотлучно находящегося при нём опера и убежать за горизонт… Так или иначе, но строгий выговор оперу всё-таки вкатили. У каждого из нас подобных выговоров — завались, так что — одним больше или меньше…

И все были абсолютно убеждены, что деться Шкурке некуда, и спустя самое короткое время он, побегав по району, попадётся в один из специально расставленных для него «капканов» и будет схвачен, либо же накроем его во время одного из многочисленных рейдов по притонам и сомнительным адресам. Не Штирлиц же он, в самом деле, чтобы долго от квалифицированного преследования уходить!.. Но — по-иному раскинула карты судьба, и проклятого гадёныша мы в оконцовке так и не нашли. То ли в очередной раз пожалел папаша и помог уехать из города, то ли ещё что-то приключилось… Многие из тех историй, которые разворачиваются на моём районо — оперском уровне, так и заканчиваются не уверенной точкой, а всего лишь загадочным многоточием…

Вот сейчас рассказываю — и словно вижу Шкурку перед собою, слышу его гнусавый баритончик: «Я не подлец, я вообще-то хороший, да родаки зажали, лишают радостей жизни, вот и приходится выкручиваться… А если б не они — я совсем по-иному зажил бы!..»

Смешно вспоминать: его батя ведь Шкурку в своё время хотел на работу в милицию пристроить… Могу представить, какой из этого получился бы для нас кадр!..

Яна. Молодая ещё деваха, разведёнка, от первого брака — двое детей. Имела подружку-наркоманку, но сама не увлекалась. Одуренно красивая, — личико, фигурка, походка, — картинка!.. Нашла себе хахаля, хороший мужик, ещё и фирмач с денежкой. Полюбил он её. Сошлись (не знаю только, с росписью или — так), стали жить. Привязался он к её детям, а ещё больше — свекровь, его мама, в них души не чаяла… Казалось бы, живи и радуйся!.. Но — сообразила подружка, что ежели приучить Яну к «дури», то она, добывая деньги на дозы, и для неё будет доставать… И — приучила!.. Вначале — к таблеткам, к препаратам всяким, а там и на иглу посадила… Втянулась Яна очень быстро (у разных людей это происходит по-разному), с нормальных доз перешла на лошадиные… Получаемых от мужа на карманные расходы бабок стало не хватать, начала тырить у него из карманов… В ящиках стола находила конверты с предназначенными для сотрудников фирмы зарплатой, брала оттуда. Потом люди пересчитывали получаемые деньги, и, обнаружив недостачу — возмущались… Супруг ругал её, бил несколько раз, но бросать не хотел, больно уж ему по душе пришлась… Но деться некуда — однажды пришлось расстаться. А она потом за год так искололась, что и смотреть страшно!.. От прежней красавицы ничего не осталось… Водила к себе кавалеров, они её трахали (при детях!), давали деньги на дозу. Наглющей стала, хитрозадой… Тихонько наркотой приторговывала, я как-то в лоб спросил её об этом, а она: «Да вы что?!. Я ж только подружке помогала…» Её бывшая свекровь пришла, посмотрела, как она живёт, ужаснулась, забрала обоих детей к себе, заодно и мебель мягкую увезла — всё равно, мол, исколет… А этой всё по барабану- гуляет как заведённая.

Однажды поймали мы её на мелкой кражонке, «закрывать» следак не стал, отпустил под «подписку о невыезде» (мать двоих детей, что ты…) Взяла она у свекрови сыночка пятилетнего, повела прогуляться. Зашла в парикмахерскую, усекла там на вешалке кожаный плащ, тут же цапнула его, и — наутёк!.. Бежит по тротуару, ребёнок в одной руке, плащ — в другой, а за нею — погоня, топот ног, крики: «Держи воровку!..» Поняла, что — не убежать, слишком много груза, от чего-то надо избавляться… И — бросила ребёнка, а сама понеслась дальше, с плащом!.. Так её и не догнали. До сих пор где-то хоронится…

Яр. Заметная личность. Первый раз сел в 18 лет за разбой, схлопотал шесть лет, отсидел полностью. Вышел — и сразу вновь сел, уже за убийство, — в его версию самообороны суд не поверил, и вкатил 13 лет. Снова отсидел от звонка до звонка, в прошлом году освободился, уже 37-летним… В «зоне» занимался спортом, вместо штанги ворочая тяжеленными железками, вышел — глыба мускулов, больше тридцати лет ему никто не давал. Здоровенный, умный, сумевший за решеткою пройти длинный путь от рядового зека до с м о т р я щ е г о (в отсутствии «вора в законе» замещал его как главный среди блатных), отлично разбирался в людях, глубоко понимал людскую психологию, знал, с кем и как говорить, на какие клавиши душ нажимать, за какие потаённые струны дёргать… Уважали его все за ум и волю, взяли бугром в б р и г а д у, — нынешним коммерсантам — полумафиозникам такие люди во как нужны! В б р и г а д а х у них лихие ребята собраны, с такими ухо держи востро, на таких нужны сильные вожаки — вроде Яра. Всё у него было: бабла немерено, баб навалом, почёт… Потом — что-то произошло. Или от денег больших завелась в душе червоточина, или не снёс тягот жизни (всё-таки практически всю сознательную жизнь провёл за решёткой!), но только увлёкся наркотой, за год искололся и сгнил, как иные лет за десять сгнивают… Почернел, пострашнел, высох… Молодая жена пыталась его остановить — всё напрасно!.. Он ведь на воле успел жениться на 18-летней, в два раза моложе его девахе… Самолюбивая, гордая, честная, хоть и проходила однажды подозреваемой по делу шдюшек от отравлении клиентов клофелином… Ну а Яр — почти что кончился. Из доверия коммерсантов вышел (какой с наркомана спрос?!), с б р и г а д ы его сняли… Б р а т в а, правда — не отвернулась, но что Яру сочувствие пацанов, если он в собственных глазах пал низко?.. Для т а к о г о человека — трагедия, да ещё какая…

…Они живут среди нас. Жрут, пьют, колются, гадят, подличают, обманывают, мошенничают, воруют, грабят, бьют, насилуют, убивают… Садятся за решётку, выходят на волю — и снова берутся за прежнее…

Формально они — полноправные граждане нашего Отечества, но для нас, государевых слуг, они — никто, нелюди, которых можно обмануть, оскорбить, избить, бросать за решётку, в основном — заслуженно, но иногда — и по сфабрикованным уликам, просто потому, что под горячую руку попались… Они мрут как мухи — от передозировки, туберкулёза, СПИДа… Их убивают такие же нелюди, как и они сами… Но на смену им идут новые и новые… Не скудеет тропа, милиция никогда не останется без работы, и всегда будет охранять общество от этих зверей… И сама будет дичать и звереть, имея с ними дело…

 

БЫТОВУХА

Из записок районного опера.

Не менее трети от дел, которыми регулярно занимается угрозыск — это бытовые правонарушения. Вот горсть примеров для иллюстрации…

 

1. «МЫ МЕНТУРУ НЕ ВЫЗЫВАЛИ!..»

Звонок по 0–2 — «Приезжайте скорее, в соседней квартире дико кричат, и шум, словно дерутся!..» Слава аллаху, райотделовский «Уазик» на ходу, и даже бензин есть, так что всего лишь через 25 минут на адрес прибыли опергруппой. Поднялись на нужный этаж, стучим, звоним в дверь, ответа — никакого. Наваливаемся на двери плечами — и оказываемся в прихожей. Что вдохновляло на дальнейшее служебное рвение — пол и стены прихожей забрызганы кровью, и не чуть, а конкретно, налипла везде сгустками… Ну, опера — народ привычный, а вот приехавшего с нами молоденького помощника дежурного аж замутило.

Входим в комнату, — типичная бомжатня, везде грязь, окурки, тарелки с недоедками, пустые бутылки. За столом — мужское тело в спортивном замусоленном костюме, уронило рыльник в миску с капустой. Осторожно тронув тело за плечо, выясняем, что оно ещё вполне живо, но дрыхнет без задних ног. Пара затрещин заставляет спящего проснуться, он пялится на нас ни хрена не соображающими гляделками, моргает, изображает готовность установить контакт. «Ты кто? — спрашиваем. — И чья кровь в прихожей — не твоя ли?..» Он туманно лыбится, сморкается в рукав, сплёвывает, невнятно бормочет: «Ни-чё, все путём…», и — опять падает рожей в миску. Осмотрев интерьер, находим в трёх комнатах в разнообразных позах ещё четыре тела, все — в дрезину, причём у одного — морда порезана, у другого — голова побита. Тормошим показавшегося нам самым трезвым, после вылитого на макушку чайника воды он оказывается в состоянии связно говорить: «Гы — гы… Да ребята бузили маленько, вот я их и погасил… Успокоил, значит…»

Тут очнулся тот, что с побитой головой, шевельнулся в углу: «Ментура?.. Кто вызывал?!. Нам не надо никакой ментуры!..» И чуть ли не кулаком в нашу сторону пытается махнуть, хоть и на ногах не устоит. Намекнули ему ласково, чтоб заткнул фонтан красноречия и следовал с нами в райотдел, но от нашего общества он категорически отказался, а после пары дружеских пинков — начал тянуть резину: «Где мои туфляры?.. Я без них никуда не пойду!..» Находим туфли под столом, обуваем, ставим его на ноги. Тут же начинается второй акт комедии: «А где носки?.. Я же обут на босую ногу… Найдите мне носки, я должен переобуться!..» И, главное, при этом цепляется за мебель цепкими пальцами, и наотрез отказывается куда-либо следовать, пока не будет экипирован по полной программе. Один носок после долгих поисков находим, разбуваем его, надеваем носок и обуваем вновь. Полюбовавшись своей клешней в носке и туфле, он изрекает: «Носок — левый, а нога — правая… Надо переобуть!» Но тут уж наше терпение истощилось окончательно, — разбив о голову придурка пару тарелок со стола, тащим его вниз, к машине, заодно прихватив и того, у которого лицо порезано. Втыкаем обоих в «стакан» «канарейки». (По норме туда аккурат двое и влезают, а на деле сколько втиснем — столько и поедет, никуда не денутся. Максимальную вместимость указать не берусь, специального эксперимента мы не устраивали, но если задержанные — нормальной комплекции, и при впихивании их в машину активно пользоваться «демократизаторами», то челочек 8-10 влезают аж бегом!). Везём в РОВД.

Привезли, кинули в «обезьянник», подождали, пока протрезвеют. Поговорили потом с обоими… Как оказалось, никаких претензий друг к другу у них нет, «нормально сидели, ели-пили, почему подрались — не помним, кто вызывал милицию — не знаем, но не мы, точно!..» Поскольку стычка случилась в квартире, а не на улице, то вопрос об ответственности за хулиганство не стоял. Предупредили обоих, чтоб не бузили больше, и — коленкой под зад…

 

2. «БРАТА ЗАРЕЗАЛ!..»

…Как-то прибегает в райотдел парень — высокий, худой, типичной нарколыжной внешности. Вопит дико: «Спасите брата, я его только что зарезал!» А нам такое — в масть, когда убил — и тут же прибегает с повинной. Значит, не придётся искать убийцу и «колоть» его, работы практически никакой, зато на одно раскрытие тяжких преступлений больше, — лепота!.. Едем на адрес, заходим, смотрим — валяется на полу на кухне покойник, весь в кровище, аж смотреть страшно, жмур стопроцентный, таких только в голливудских триллерах про садистов — потрошителей показывают… С нами ошивался тот же слабонервный помощник дежурного, — оставили его подежурить у мертвяка, чтобы его никто не спёр, а сами разбежались по комнатам, по своим оперским, следовательским или экспертным делам. И вот, стало быть — внимание, самое интересное! — валяющийся у ног помдежа труп вдруг открывает глаза и спокойно просит: «Мужик, дай сигарету!» Жёлторотик вмиг — в обморок. А этот, оживший, разварнякался по-пьяному, рубашку на груди рванул — аж сгустки крови во все стороны полетели, развопился: «Суки, да я вас!.. да вы меня!..» Чего орёт — понять невозможно, то ли не за тех нас принял, то ли не в духе просто… Врезать бы ему по мозгам, но — страшновато. Он и так смотрится кровавым куском мяса, куда ж ещё бить?.. Многие из тех, кого мы в морг сволакивали — и те смотрелись жизнерадостней!.. Короче, приехала «скорая», промыли ему окровавленную башку водой из-под крана, сказали: раны только резанные, а череп не пробит, так что жить будет… Свезли его в больницу, а мы следующим утром позвонили узнать, не загнулся ли, оказалось — никак нет, скорее наоборот — в хирургическом отделении вёл себя нагло, всех оскорблял и всем надоел, не давал даже зашить ему рану, вот его и выгнали к ядреной фене.

 

3. МАМА ПАПУ ПЫРНУЛА…

Обычная схема «бытовухи»: муж жене набил морду, или сын — отцу (либо — наоборот), вначале пострадавшая сторона кричит: «На каторгу негодяя!», но позже, остыв, та же сторона вопит: «Не забирайте его, любимого!..» Тьфу на них, путальщиков… Только время и бензин на выезды по дурным вызовам тратим…

А вот немножко нестандартный случай. Звонок по 0–2: «меня жена порезала!» Приезжаем — лужа крови на полу, пьяненький мужичонка стонет в кресле: «Ой, меня ножом пырнули!» Что-либо разузнать у него и понять произошедшее невозможно, хорошо — в соседней комнате нашли его дочь — школьницу, всю в слезах. Привели её в чувства, расспросили, оказалось: «У папы есть знакомая, тётя Валя, они вместе сидели и пили, а тут мама пришла с работы, увидала их вместе, рассердилась, схватила нож со стола. Тетя Валя испугалась и убежала, а папа попытался у мамы нож отнять, и тогда она пырнула его ножом в живот!..» Сама «пыряльщица» пряталась у соседей, нашли её там — типично — нашенская бабёнка-истеричка, пока волокли её к машине — наслушались криков типа: «Так ей и надо!.. Я ему ещё и гляделки выцарапаю!..» Короче, заперли её в «клетке», а мужика «скорая» увезла, — случай серьёзный был, она ж ему желудок повредила, задела край лёгкого…

Но довольно скоро он очухался, выписался из больницы. Жена сидела в СИЗО («нанесение тяжких телесных» — статья серьёзная!), так он ей туда передачи возил, и к нам в райотдел бегал узнать, нельзя ли дело как-то прикрыть… Но как же его прикроешь, ежели человеку — ему, то есть! — ножом внутренности повредили?.. Прогнали его, чтобы не мешал милиции работать…

 

4. С ОСОБЫМ УДОВОЛЬСТВИЕМ…

Более серьёзный случай приключился в соседнем районе. Один мужик обитал с женой и тёщей. Бухал регулярно, и — «воспитывал» баб, колотил их немилосердно… Продолжалась эта история десять лет. А потом такое обращение им немножко надоело, и после очередного скандала они вдвоём накинулись на дрыхнущего «в стельку» дебошира и — задушили его бельевой верёвкой. Затащили тело в ванну, разрубали топориком на порции, вынесли из квартиры в сумках и раскидали по окрестным пустырям. А потом, выждав пару дней, снесли в милицию заяву о «пропаже кормильца».

Не учли, дурёхи, что после обнаружения фрагментов тела первыми подозреваемыми автоматически становятся именно домочадцы, особенно если у них нет 100-процентного алиби. Слабонервным дамочкам много не понадобилось: отпрессовали их опера морально, слегка и по ушам надавали, они и раскололись… Так вот, когда обе уже сознались, и терять им было нечего, тёща гордо заявила на допросе (эту её фразу потом долго с гоготом повторяли менты нашего города): «Можете записать в протокол, что хрен и яйца этой гниде я отрезала с особым удовольствием!» М-да… Что называется: до самых печёнок д о с т а л бабёнок покойный!..

Но вообще до крайностей наш народ доходит нечасто, — миролюбивы мы по природе своей… Поругались близкие люди, подрались, маленько покалечили друг дружку, одному глаз выбили, второму ухо откусили, третьего — потыкали острым ножиком из детского желания узнать, не будет ли ему больно, и в 95 % подобных случаев — исключительно по пьяни, то есть без особой злости и весомого камня за душою, так что спустя короткое время бывшие драчуны вновь — кореша до гроба, и снова — пьют, и опять им — хорошо, «кто старое помянет — тому глаз вон!», что очень нежелательно для тех, кто в предыдущей потасовке уже лишился одного глаза… Народ наш — добрая душа!..

Чуток официальщины. Когда один человек немножко бьёт в морду другого человека, то это на языке закона именуется лёгкими телесными повреждениями. Государство такой фигнёй в принципе не занимается, лишь в порядке частного обвинения можно нажаловаться на обидчика в суд, — дело это долгое и нудное, да и не бесплатное… Куда проще, эффективнее и приятнее будет в ответ набить чайник своему обидчику, вот вы и квиты!.. Впрочем, если драка происходила на улице и сопровождалась «нарушением общественного порядка», то можно возбудить против её инициатора дело о хулиганстве. Если повезёт запастись толковыми свидетелями, и приложить к материалам справку о нанесении пострадавшему телесных повреждений хотя бы средней тяжести, то могут и в тюрягу голубчика упечь… Если факт хулиганства можно считать доказанным, но оно — мелкое, то участковый составляет протокол о хулиганстве, и когда по сути изложенного в протоколе у конфликтующих сторон нет разногласий, то тогда суд решает вопрос по этому протоколу, без прения сторон, в облегчённой форме, — такие случаи заканчиваются наложением хоть и некрупного, но — чувствительного штрафа.

 

5. НЕ ТУДА ПОПАЛИ…

…А вот — забавная история… Однажды верный человек звякнул мне на службу и шепнул адресок, где именно сейчас «варят» ш и р л о (экстракт опия). Я взял напарника, и мы заспешили туда. Нужная квартира была на 2-м этаже в «малосемейке», — там коридоры на этажах длинные, дверей много, табличек с номерами на некоторых из них нет, и не удивительно, что в счёте квартир при поиске нужной мы ошиблись, постучав не в те двери…

Стучим мы, значит, через минутку раздаётся осторожный женский голос: «Кто там?..» Отвечаю универсальным: «Я!..» Оттуда, с удивлением: «Кто «я»?..» Мой голос становится дружески-нетерпеливым: «Да я это, ты что — своих не узнаёшь?.. Открывай!..»

В «неузнавании своих» никто сознаваться не хочет (хотя умудрённые прекрасно знают, что с в о и х в мире вообще — нет), она и открыла. Это было ошибкой, но в другом она поступила верно — не сняла цепочку. И когда я налёг на двери плечом, надеясь на плечах растерянного противника влететь на притон и повязать присутствующих на изготовлении дурманящей влаги, то цепочка, звякнув от напряжения, удержала мой натиск, лишний раз напомнив, что далёк я от кондиций Терминатора, способного прошибать лбом стены и пробивать кулаком насквозь даже бронированные двери. Но мой разнообразный опыт дал о себе знать — я успел сунуть ногу в щель за секунду до того, как опомнившаяся хозяйка попыталась дверь захлопнуть.

Разговор вмиг перешёл на повышенные тона, и потёк быстро — быстро. Так обычно частят темпераментные актёры в итальянских мелодрамах, когда выясняют свои по-южному бурные отношения.

«Кто?! Кто вы такие?!.», «Мы из милиции, откройте!», «Какая милиция?!. Отойдите от моей двери, хулиганьё!..», «Милиция!.. Проверка паспортного режима!.. Откройте немедленно!..», «Караул!.. Грабят!.. На помощь!.. Милиция!.. Спасите!..», «Мы сами из милиции, вот удостоверение!.. Откройте сейчас же, проверка паспортного режима!..», «»Убиваю-ю-ю-ю-ю-ют!.. Люди, помогите ради Бога!..» Короче, дурдом…

Что характерно: несмотря на страшные крики, ни одна собака не высунулась из квартиры посмотреть, что происходит, не нужна ли кому-то помощь. Наш народец смышлен, и ни во что не желает вмешиваться, если только происходящее не задевает его личных интересов. Обворовывают кого-то, грабят ли, бьют или даже убивают — на 98 % можно быть уверенным, что наши люди с редкостной деликатностью пройдут в сторонке, «не будем мешать им между собою разбираться!..»

Тем временем я лихорадочно соображал, переходить ли к предусмотренной «штатным расписанием» развития подобных ситуаций заключительной стадией штурма, — это когда с диким рёвом: «Открывай, сука, а не то пасть порвём!» мы с напарником должны вышибить двери и, ворвавшись в квартиру, крепко побить всех, кого обнаружим. Но два обстоятельства смущали меня…С первых же секунд шумной перепалки я шустро работал ноздрями, пытаясь уловить исходящий из квартиры специфический аромат «сваренного» ш и р л а, и — не улавливал… Любая «варка» на притоне выдает себя подобным ароматом, а тут его не чувствовалось. И второе: по наводке на адресе жила и наркоманила девка 25–27 лет, ещё там должны были обитать её ребёнок, отец и сожитель, в дверную щель же гундосила какая-то грубо накрашенная мымра лет под сорок, — хоть и противная, но на наркоманку никак не похожая… Может, напутал с адресом?.. Слегка понизив тон, говорю: «Если не верите, что мы из милиции, то давайте пригласим ваших соседей, пусть они проверят наши удостоверения и подтвердят, что мы действительно — милиционеры!..» Она — против: «Какие соседи?!. Не надо никаких соседей, вы ведь и их обманете, и меня обманете, а потом войдёте ко мне, ограбите и убьёте!.. Ой, почему ж вы пришли ко мне в однокомнатную квартиру, где и взять нечего, а не идёте в соседнюю трёхкомнатную, откуда можно грузовиками ценности вывозить!..» Тем не менее и она снизила голос до почти нормального, разумно предположив, что бандиты при подобном шуме давно б убежали… Впрочем, по нынешним временам довольно большая часть соотечественников привечает ментов ничуть не лучше за бандитов, так что, и убедившись в нашем милицейском происхождении, крикливая мымра вполне могла б не распахнуть перед нами свои негостеприимные двери…

Тем временем напарник пробежался по соседям в поисках тех, кто согласился б вместе с ним подойти к дверям соседской квартиры и подтвердить, что не воры мы, не гопники, и даже — не надейся, тётка! — не насильники… Естественно, никто не хотел идти: «Оно мне надо?!», «Сами разбирайтесь!», «А откель известно, что вы и взаправду не урки по удостоверениям?!. Так сейчас в каком хошь подземном переходе за поллитру любую «корочку» купить можно!..» Но всё-таки спустя 15 минут он нашёл этажом ниже супружескую пару алкашей, мы несколько раз «закрывали» то его, то её на 10–15 суток, резону лишний раз ссориться с органами у них не было, поэтому они согласились удостоверить наши благородные личности.

Встав перед удерживаемой моей просунутой в щель нижней конечностью дверью, они дружно подтвердили: «Эти точно — мусора, без мухлежа…» Но мымра, взглянув на их испито-перекошенные хари, аж зашлась крикливыми очередями: «Кто это такие?!. Не знаю таких среди своих соседей!.. Привели с улицы каких-то пьянчужек подзаборных… Всё равно не пущу!..»

«Удостоверяльщики» оскорблено переглянулись, и то из этих нечёсанно — неопрятных пугал, что отдалённо напоминало женщину, визгливо напомнило: «Сучка, да не ты ль позавчера базарила лично со мною, отказавшись занять на бутылку?!. А говоришь — «не знаю»… Следи за базаром, паскуда, а то допрыгаешься, что хату тебе ночью подпалят!..» Я поддержал законное возмущение граждан, поиграв стальными мускулами вмиг ставшего официальным голоса: «Вы слышите, что ваши соседи по подъезду говорят?.. Немедленно откройте дверь правоохранительным органам, иначе за последствия я не отвечаю!..»

Куды ж было деться атакованной столь энергично мочалке?!. Догавкивая и доругиваясь, она сняла цепочку и впустила нас (оставив соседей за порогом) в квартиру, не забыв пообещать, что будет жаловаться и в прокуратуру, и в газеты, и лично министру внутренних дел… Нам её смешные угрозы — до одного места, был бы весомый результат операции, но вот им, увы, в этой квартире и не пахло… Обычное обывательское жилище средней руки, не очень ухоженное, но — без малейших следов преступной деятельности. Мы с напарником, разделившись, быстро побывали на кухне и во всех комнатах, немо показали друг другу глазами: «Ни хрена!..» Тревожно ёкнуло на душе («замучит нас жалобами эта лоханка, если пустышку запороли…»). Чтоб хоть что-то сказать, я преувеличенно сурово предложил даме предъявить паспорт. Была робкая надежда, что либо нет у неё документов, либо ксива окажется с браком, но и тут — облом. Её паспорт оказался в полнейшем порядке, хоть извиняйся перед гражданочкой за необоснованное проникновение в 39-ю квартиру, и… Стоп, а почему квартира в прописке указана 39-я, тогда как мы дружно намылились в 38-ю?.. Ненавязчиво, мимоходом интересуюсь нумерацией квартиры, — точно, мы номером ошиблись!.. Во влетели… Но я не стал откровенничать перед шумной мадам, не рухнул на колени с покаянно поднятыми руками: «Простите нас, мы случайно не в те двери впёрлись!», а сделал глубокомысленный вид, что всё развивается по заранее утверждённому руководством плану, и явились мы в 39-ю квартиру лишь для того, чтобы узнать у гражданки… э-э-э… Кирилловой её мнение о жильцах квартиры соседней, 38-й. И о чудо!.. Только что вопила Кириллова как недорезанная, аж в ушах звенело, и рисовала всеми наскоками и рокировками своей массивной фигуры крайне враждебное к нам отношение, а тут, убедившись, что совсем не по её душу мы заявились, заинтересованно сощурилась и смягчила тон голоса чуть ли не до дружественного: «Так вы к жильцам соседней квартиры пришли?.. Наконец-то!.. Давно пора, товарищи милиционеры… Это ж — такие твари, такие наркоманские морды, что и слов не найду их описать! Она — такая наглая, ты ей слово, она тебе — десять!.. А на прошлой неделе вообще ни за что ни про что на лестничной площадке мне в лицо харкнула, представляете?!. А хахаль её, с которым она сейчас живёт, так тот самый обыкновенный бандит, у него — такая рожа!.. Хватайте их обоих поскорее и сажайте, весь дом вам только спасибо скажет, таких расстреливать на месте надо, или хотя бы — на Колыму высылать!.. Молодцы, правильно за них решили браться! Вот к таким и надо врываться без стука!..»

Я солидно усмехнулся: «Что мы и собираемся сделать… Органы прекрасно знают, кто из граждан чтит закон, а кто его постоянно нарушает, от этого — и наше к ним отношение…» Дамочка окончательно расцвела и заблагоухала. До двери нас провожали с почётом и уважением, как самых дорогих гостей. О, как приятно нашему человеку видеть, что в этот раз подлянку кидают не ему, а его ближним, особенно — тем из них, с кем и сам он — на ножах… Это ж почти как тысячу долларов на улице найти!.

Так что с лёгким сердцем двинули мы в соседнюю квартиру, без всяких предисловий вышибли двери, влетели на адрес и, накрыв нарколыжную парочку аккурат над плитой с «варящимся» ш и р л о м (увлёкшись, они даже не расслышали шум в коридоре на их этаже), побили обоих как мамонтов. Из 39-й квартиры происходящему аплодировали восхищённо, бурно, немо…

 

6. КОШМАР НА УЛИЦЕ АВИАТОРОВ

Комичность некоторых взятых из повседневности нашего РОВД случаев достигает космических высот…

…Прибежали как-то в дежурку две перепуганные крашено-расфуфыренные девахи, вопят: «Избили!.. Ограбили!.. Скорей езжайте ловить преступников!..» Дежурный, капитан Масик, оставался спокойным как скала. За годы службы наслушался всякого, во всех нашенских нюансах ориентируется: раз прибежали и вопят — значит, избили их не так уж чтоб и очень… слегка подрихтовали мордяхи, жалеючи… Буркнул: «Кто вас ограбил, говорите?..»

Начали они рассказывать очередной ужастик про современность… Расклад такой: продавщица коммерческого киоска после работы вместе с подружкой возвращалась домой. Вошли в подъезд дома по улице Авиаторов, поднялись на свой этаж, а там на лестничной площадке стоит какой-то парень, и — как заорёт на них!.. А потом из квартиры выскочили ещё парень и девка. Вся троица, набросившись на заявительниц, зверски избила их руками и ногами, причём на заключительной стадии на лестничную площадку выбежали ещё две бабёнки в возрасте и совсем уж предпенсионного возраста мужик (видимо — ближайшие родичи нападавших), и тоже включились в драку, разумеется — на стороне своих чад… В итоге этой Куликовской битвы побитых девиц выбросили из подъезда, отобрав у одной из них, продавщицы, кулёк с дневной выручкой и собственными покупками… В общем, случай хоть и возмутительный, но с точки зрения милиции — простенький, и не «глухарь», ибо известна квартира, из которой выбежала эта звериная стая избивателей, а стало быть — найти их не составит особенного труда. Масик послал вместе с девицами на адрес наряд, и тут же забыл эту историю. А зря, между прочим, ибо она ещё только начиналась…

…Случилось же вот что. Две вышеупомянутые в качестве заявительниц гражданочки после работы посидели в кафешке, обсуждая подлость и бесчувствие всех лично им близко знакомых парней, а заодно — многие прочие девичьи проблемы, после чего направились домой к одной из них. Понятно, что не чинно ступали они по лестнице, подобно направляющимся на аборт пионеркам или же торопящимся в крематорий глубоким пенсионеркам, а — шумно, топая ногами, спотыкаясь, матюкаясь и производя массу иных, присущих подвыпившей молодёжи звуков. На их этаже в одной из квартир отмечали некое праздничное событие (то ли внучок в вуз поступил, то ли дедушка получил первую в жизни пенсию — точно не помню), там было полно гостей, и один из них, парень по имени Толя, вышел на лестницу, покурить. Мимо как раз и топали две шатающиеся, «благоухающие» винцом подружки. Ему бы промолчать в тряпочку, он же сунулся с замечанием, типа: «Ну вы и уродки — так нажраться!» Они ответили залпом из двух батарей, успешно доказав, что по части забористого мата нео — тургеневские барышни заткнут за пояс любого спившегося лесоруба. Его попытка адекватного ответа получилась бледной и неубедительной. И остаться бы полю битвы за победившим слабым полом, но тут из квартиры выглянула жена парня и, заслышав краешек его диалога с парочкой девиц определённой внешности, завелась с полуоборота: «Опять к халявам цепляешься?!» Продавщицам не мешать бы дружеской беседе супругов и тихо удалиться, но их покоробило: «Это мы — халявы?..Да ты сама — лахундра!»..» Ну, тут и началось… Что девицам набили фасы — чистая правда, нечего было первыми накидываться, но кулька у них никто не отбирал, да его и не было. Позднее выяснилось, что этот кулёк продавщица забыла у себя на работе…

Будучи поверженными, но не побеждёнными, подружки спустились этажом ниже, за помощью, и вскоре привели двух знакомых жлобов в татуировках и с ломиками. Отмечавшая поступление дедушки в институт кампания была морально не готова к такому развитию событий, и запёрлась в квартире. Жлобы тотчас дружно заколотили ломиками в дверь, грозно вопя: «Выходи, суки, кто наших тёлок снасильничал!» Девки же для большей верности ещё и помчались заявлять в милицию, решив выстрелить «дуплетом»: вначале их обидчиков изобьют хахали, а потом приехавшая милиция этих же обидчиков схватит и осудит по всей строгости, лет на двадцать!..

Но и обороняющаяся сторона, от неожиданности вначале чуток растерявшаяся, тоже потом вспомнила о существовании милиции, и позвонила в райотдел. Это случилось через 5 минут после того, как дежурный отправил группу по первому вызову. Теперь ему звонили со срочным сообщением: «В нашу квартиру ломятся негодяи, пришлите кого-нибудь, а то нас убьют!..» Капитану Масику не хотелось, чтобы в его дежурство кого-то убили, а потом выяснилось, что произошло это вследствие непринятия им своевременных мер по звонку, поэтому ввиду отсутствия отъехавшей на предыдущий вызов дежурной группы он, обежав соседние кабинеты, нашёл пару корпящих над служебными бумаженциями оперов и попросил их съездить на адрес, — узнать, что там происходит. И только потом, отослав ребят, дежурный сообразил, что адреса и по первому, и по второму вызовам — практически идентичны. «Неужели налёт банды на подъезд?!» — испугался он.

Тем временем приехали на место оперативники, посланные по первому вызову, поднялись на нужный этаж. Заслышав приближение стражей правопорядка, жлобы бросили ломики и дали дёру через чердак и крышу. Милиции осталось только созерцать дверь со следами мощных ударов ломами, поломанную дверную ручку, оборванные провода… Они стали звонить и стучать в квартиру, желая узнать, что же здесь происходило. Заслышав новую атаку извне, засевшие в квартире закричали: «Не ломайте нам двери! Мы уже вызвали милицию, она вот-вот подъедет!» Немножко удивившись, опера ответили им в том духе, что ждать милицию не надо, потому как она уже прибыла и ждёт, пока её впустят. Но из квартиры откликнулись издевательским хохотом: «Ищите дураков в другом месте!.. Милицию мы вызвали только две минуты назад, она бы просто не успела приехать!» Опера сердито заругались, замахали перед дверным глазком служебными удостоверениями, даже поставили на передний план того из них, кто был в форме. Оборонявшиеся зрелищем милицейского мундира были несколько смущены, и решили открыть двери. Но все их попытки управиться с дверным замком кончились провалом: от ударов ломиками дверь заклинило, и замок не открывался. А опера решили, что раз им не открывают (хоть и повторяют всё время: «сейчас откроем!»), то это значит, что в квартире происходит нечто уголовно наказуемое, возможно даже — людей злодейски лишают жизни… Ситуация требовала решительных мер, вот они и стали в свою очередь ломать всю ту же многострадальную дверь ломиками, брошенными жлобами. Из квартиры испуганно завопили: «Вы не настоящая милиция!.. Вы — купленные!.. Сейчас же мы вызываем настоящую милицию!..» И — опять позвонили в РОВД и сообщили, что посланную ранее милицию бандиты, видимо, уже перебили, потому что успели переодеться в их форму, а теперь снова пытаются вышибить двери. «Ещё немного — они ворвутся к нам и всех убьют!..» — отчаянно голосили в трубку.

«Только без паники!» — строго потребовал от них в трубку капитан Масик, хотя у самого на душе сразу же кошки заскребли. «Точно, банда!.. Перебили обе посланные группы, и теперь методично уничтожают жильцов подъезда… Чёрт, какая непруха — случится же всему этому именно в моё дежурство…»

Первым побуждением капитана было вызвать ОМОН, спецназ, танки, вертолёты и кавалерию, но, поразмыслив, он ввиду своей многоопытности решил не делать резких движений, и отправился по отдалённым райотделовским кабинетам в поисках ещё одной группы оперов. Дескать: если перебьют и этих, то уж тогда можно и ударить во все колокола!.. Но поскольку время было позднее (около полуночи), то в кабинетах никого не оказалось. Бросить же всё и лично отправиться на место событий дежурный не имел права, — кто-то должен был оставаться на хозяйстве!.. Да и, если честно, вообще не хотелось отправляться лично в тот гиблый подъезд… Зачем свою шкуру под бандитские пули и ножи подставлять, если можно послать другого!.. И потому, долго не раздумывая, Масик позвонил на дом тамошнему участковому Тадыбердыеву, тоже капитану, и предложил ему незамедлительно отправиться на адрес и проверить судьбу бесследно пропавших опергрупп. «Если через полчаса не перезвонишь, то я буду знать, что и с тобою случилось несчастье!» — бодро заверил коллегу Масик. «Спасибо!» — порадовался от всей души участковый, положил трубку и вытер пот со лба. Не известие о предстоящей ему опасной вылазке заставила его вспотеть, а совместный секс с супругой Варварой — дежурного угораздило позвонить именно в тот момент, когда Тадыбердыева трясло и подкидывало на осёдланной им пышной женуленьке. Впрочем, тревожные мысли в его дотообразном лбу уже начали шевелиться…

«А теперь — сзади!..» — потребовала потно-горячая супруга, и попыталась перевернуться под телом мужа, подставляя для совокупления ягодицы. Он удивлённо покосился вниз: «Ты что, рехнулась?!. Там наших товарищей, может быть, уже посекли пулями, мне предстоит выйти на смертельно опасное задание, а ты свою задницу подставляешь?.. У тебя один разврат на уме! Тьфу!..» И он, спрыгнув с постели, начал торопливо одеваться.

Плохо было то, что табельное оружие участковый дома не хранил, и сейчас единственное, чем он мог вооружиться — это резиновый верный товарищ — «демократизатор»… Впрочем, стоп — в кладовке ещё хранилось ружьё для подводного охоты (была у участкового такая страстишка)… Тадыбердыев застегнул на себе все ремни и пуговицы, нашёл ружьё, зарядил его гарпуном, и отправился навстречу опасностям (возможно даже — героической смерти), провожаемый с постели масляным взглядом так и не поиметой в ухватистую попу супруги…

Тем временем обстановка на адресе кардинально изменилась. Первая группа оперов получила мощное подкрепление в лице подоспевшей второй группы. Вместе они, навалившись подобно тарану на двери, вышибли их и, ворвавшись на адрес, повязали там всех лиц как мужского, так и женского пола, а затем отправились с ними в райотдел. Хотели оставить кого-нибудь из оперов на адресе, подежурить (покорёжанные двери на место ведь уже не поставишь), но после звонка в РОВД и информации обрадованного мирным исходом событий дежурного о том, что вот-вот подъедет вызванный им участковый, бросили всё как есть.

И вот спустя 10–15 минут на слабоосвещённой лестнице раздались крадущиеся шаги… Скрипя сапогами, портупеей и тревожными мыслями, массивная фигура осторожно прокралась к освещённому изнутри дверному проёму… И в следующую секунду капитан Тадыбердыев ураганом ворвался в квартиру и, могуче застыв на пороге, гаркнул, торопливо водя во все стороны дулом ружья для подводной охоты: «Ни с места, милиция!.. Всем оставаться на местах!.. Дом окружен, при попытке сопротивления — стреляю без предупреждения!.. Быстро-о-о-о-о!..» А вокруг — абсолютная тишина, и ни единой живой души, если не считать испуганно шмыгнувшего под диван котёнка.

Ещё долго участковый Тадыбердыев ходил по райотделовским кабинетам с жалобой: «Хрен им всем в зад!.. Посреди ночи с жены сдёрнули и на адрес швырнули, а — зачем?.. Бред какой-то!..» В глаза ему охотно сочувствовали, а за глаза — хохотали до колик…

 

7. ДРАКА В ЭЛЕКТРИЧКЕ

…Зарисовка наших нравов.

В вагоне электрички сидят двое парней 22–25 лет, и с ними девка. Из тамбура в вагон входит мужик лет 35-ти, с ним — его мамаша. Мужик случайно наступает девке на ногу, та — в крик. Он ей: «Извини, чувиха!» Один из парней забуровился: «Какая она тебе чувиха?. Сперва ногу отдавил, а теперь ещё и оскорбляешь, падла!» Мужик послал его сперва — на три буквы, потом — на пять, парень вмазал ему в табло и тотчас получил в обратку, второй парень кинулся на помощь первому. Дерутся. «Черноротая» мамаша подняла хай, на шум из соседнего вагона прибежали двое, наряд транспортной милиции, начали разнимать дерущихся. Ставшие инициатором драки парни с девкой на остановке благополучно слиняли из вагона, чего никто даже и не заметил. Наряд занимался исключительно мужиком, — он был уже весь в крови и смотрелся типичным бандюгой. Выламывают ему руки, выкручивают ласты за спину, а мамаша — кричит, пытается расцарапать физии обоих ментов, вопит: «Вы не того хватаете, поганцы!..» Тут из соседнего вагона прибежал третий, тоже мент, но в данный момент не при исполнении (возвращался домой с работы). Видит факт нападения пожилой хулиганки на своих коллег, и из чувства профессиональной солидарности решил вмешаться — от души врезал бабёхе дубинкой по загривку. Увидев такое, мужик окончательно завёлся: «Падла, чего ты мою маманю колотишь?!», и попытался вырваться из ментовских рук, чтобы сделать маминому обидчику кранты. Ну а тот, шестёрка ментовская, типичный безмозглый л о с ь, на его месте я, коль уж не при исполнении, вообще ни во что не вмешивался б, и хрен полез бы куда-то в такой ситуации, он же, изловчившись — схватил мужика за шею и приподнял. Захрипел мужик, дёрнулся, потом в шее что-то хрустнуло (потом оказалось — сдвинулись шейные позвонки), и мужик сразу же затих… Мамаша над ним раскричалась как раненная: «Убили!.. Сына менты поганые забили до смерти!.. Люди, что ж это делается?!» «Транспортники» испугались, по рации вызвали «скорую», сняли пострадавшего с электрички. Хорошо — обошлось, отлежался мужик пару недель в больнице, и всё, осталось без последствий. А могли ведь из-за этого дурака, и хорошие люди (имею в виду ментов) пострадать!..

…Народ у нас разный, и в основном — не так чтоб уж хороший… Много «черноротых», чуток ухватишь такого за жабры — сразу начинает вопить, и вопит до тех пор, пока не водрузишь его в «клетку». Посидит там 3–4 часа, прочухается, одумается, потом сам дивится: «Ой, что ж это такое со мною приключилось, и почему?..»

Но есть такие, кто и потом не успокаиваются, жалуются на «ментовский произвол» во все инстанции, в газеты пишут, к депутатам на приёмы бегают… Толку-то всё равно — никакого, но сколько же ментовских нервов истрепят!.. А есть и нормальные люди, не то чтобы — как глина, но если с ним нормально поговоришь и объяснишь ситуацию, то как предложишь такому — так он и сделает… Есть, так сказать, поддающиеся воспитательной работе, а есть занудные жалобщики, вот тех-то я не люблю и побаиваюсь… Ежели достанут они моё начальство кляузами, то кого обязательно сделают стрелочником и заставят за всё отвечать?.. Меня!.. И ещё — других, таких же рядовых исполнителей, на которых начальство без зазрения совести повесит всех собак… Вот после всего этого на наше государство и работай!..

 

8. ГОТОВ УЖ И БОТИНКИ ЛИЗАТЬ…

Ещё одна история, наугад выхваченная из бурного потока повседневности.

Один олух у себя на адресе сел бухнуть с приятелем. Выпили, приятель вскоре утопал, а придурка этого переклинило, он выбрался на улицу и непонятно зачем побежал неизвестно куда. А навстречу — прапорщик из СИЗО, то ли домой шёл, то ли из дома. Смотрит: мужик бежит с перекошенной мордой. Он и спрашивает: «»Что с тобою?.. В чём дело?..» Хотя на фиг ему вообще было вмешиваться, ну не касалось же его это ни капельки, так нет… Ну а дурашлёп тот и рад, тотчас на него накинулся: «Я — местный опер, ловлю преступников, а кто ты такой?.. Покажи документы!..» А похож он на мента, надо сказать, как тот же прапорщик — на балерину!.. Прапора такой пьяный бред возмутил, а может — и профессиональная подозрительность проснулась… Вдруг — крупная преступная птица?!. Скрутил бегуна и в РОВД доставил. Но там лишний задержанный оказался нужным, как зайцу — стоп-сигнал. Спрашивают у прапорщика: «А чего ты, собственно, к этому мужику прицепился?» Прапор завыкобенился: да я сам из органов!.. да этот хмырь опером назвался!.. Ладно, для успокоения нервов СИЗОвца кинули алкаша в «клетку», а через полчаса, когда прапор уже ушёл, выпустили оттуда и прогнали.

Каково же было всеобщее изумление, когда через полчаса этот мудила (напоминаю — еле держащийся на ногах) вернулся, и потребовал объяснений: «На каком основании вы полчаса удерживали меня в камере?!» На него цыкнули: «Вали отсюда, а то опять посадим!» «Нет, вы мне объясните — за что?!.» И стал возбухать и волком набрасываться на дежурного, коим в тот день, на его счастье, оказался майор Пахнута, дяденька лишь средней вредности. Попытался он выпихнуть мудака с вверенной ему территории милицейского учреждения, но тот лишь оторвал ему верхнюю пуговицу на форменной рубашке и нос поцарапал, представляете?!. Ладно… Позвал дежурный парочку сержантов, отколошматили они ослоухую морду, потом надели наручники ему на руки и на ноги, и — в камеру, до утра.

Утречком как пришёл он в себя — так за голову схватился: «Мама родная, что ж я вчера наделал?!» Причём половину произошедшего не помнит начисто, а вторую половину видит в преувеличенно-ужасающем виде, в духе тех «страшилок», которые рассказал ему не поленившийся лично придти в «клетку» майор Пахнута. Дескать, «сперва ты, голубь сизокрылый, до полусмерти избил одного прапорщика, а потом, будучи доставленным в райотдел, набросился на меня, находящегося при исполнении, долго пинал меня ногами, рвал на мне китель и пытался закусить моим ухом… Много тебе за это не дадут, с учётом отсутствия убиенных, но и на малое можешь не рассчитывать, сам понимаешь — ты ж практически порвал на куски сотрудника милиции!.. Короче, если с места работы пришлют на тебя положительную характеристику, тогда отделаешься по минимуму, лет шесть тебе сунут, а окажись характеристика с изъяном — тогда и все двенадцать…»

Вот такой фигнёй загрузил дежурный придурка, которому, если без балды, светило лишь прокантоваться в РОВД сутки — двое… Тот же воспринял всё всерьёз, и не то чтобы огорчился, а был попросту раздавлен ужасом, — рухнул перед майором на колени, вопит слёзно: «Товарищ начальник, да вы что?!. Да я ж не хотел!.. Простите меня, пожалуйста!.. Хотите, я вам ботинки поцелую?..» И уже тянется языком к грязным ботинкам дежурного, и облобызал бы их обязательно, но противно стало Пахнуте такое унижение человеческого достоинства. Сказал мудаку: «Пошёл на хрен, морда!», и — выгнал из райотдела на все четыре стороны… Будь он при бабках — скачали б с него бабки за это, а раз взять нечего — так отпустили «за так»…

 

9. С ОМОНОМ НЕ СОСКУЧИШЬСЯ…

По вечерам часто приезжают в наш микрорайон для патрулирования бравый ОМОН. Известно, что тамошние хлопцы славятся «умом» и «сообразительностью»… Пройдутся веером по отведённой территории, нахватают побольше люда и свезут в райотдел, а ты, дежурящий там опер, изволь со всеми разобраться и отфильтровать нечистых от ещё более грязных и паскудных…

И вот как-то смотрю: ведут по коридору двое ОМОНовца известную мне наркоманку Глашу — страшная, исколотая, глаза ввалились, зубы выпали… (А ведь, между прочим, ещё недавно была она подающей надежды спортсменкой, мастером спорта по плаванию) Идёт она с ними, плачет, а в руках у неё — грязная булка, так она на ходу отрывает по кусочку и съедает, смачивая слезами… Смотрится — бомжихой, хотя в частном секторе есть у неё дом не дом, а так — покосившаяся хата, где она обитает втроём с младшенькой сестричкой (тоже — наркоманка, по всему судя, скоро «крякнет») и дочуркой, — десять лет ребёнку, а уже шляется по подвалам, если вовремя не сплавить её в интернат — быть ей и шлюшкой, и наркушей… За хату они не платят лет десять, свет и воду им отключили, дом быстро превратился из сносного жилья в гнилушную развалюху, вот вся троица и шляется по району. Кажись, недавно Глаша нанялась домработницей к другой наркоманке, капельку поудачливей, делает для неё всю чёрную работу по хозяйству, а та за это даёт ей покушать и раскумариться… (Такое в наркоманской среде — распространённое явление).

И вот ведут её, стало быть, а она рыдает безутешно. Увидела меня — вообще заголосила: «Что ж это делается, гражданин старший лейтенант?! Третий день подряд ОМОНовцы меня забирают!.. Главное — задержат человек десять, но у каждого оказывается достаточно бабок, чтоб откупиться, только у меня их нет, вот меня одну они каждый раз в РОВД и волокут!» Я пожимаю плечами: «И что ты предлагаешь — чтоб я тебе денег дал?! Да, знаю я, что ты — наркоша честная, в криминале — не при делах, но у ОМОНа своё начальство, мне они не подчиняются, так что имеют полное право тебя за гриву хватать, коль уж ты им так приглянулась… Сама виновата!..»

Посидела она у нас в коридоре, пока ОМОН не ушёл, а потом отпустил я её. Безвредная (точней — маловредная) тварь, нечего ей у нас пока что пылиться…

…В тот же вечер, кстати, привели к нам ОМОНовцы какого-то мужичонку, говорят: «Пьяный, ругался на площади! Там несколько хануриков пришлось зацепить, заодно прицепом прихватили и его…» Дежурил в тот день капитан Масик, весьма осторожный товарищ (иначе на должности дежурного нельзя, а то быстро залетишь в историю!), посмотрел он на мужичонку опытным глазом, и — насторожился… Тем более, что неожиданно приведённый заявил: «Не трогайте меня, я сам — бывший мент!» Логика понятна: «своего» — не обидят… Ясно, что кто хошь может назваться хоть папой римским, но насторожённый Масик решил: раз говорит — пусть так оно и будет… Посадили его в коридоре на стуле, сказали строго: «Не шуми, не возникай, и через часок — тихонько отпустим…» По-моему, справедливо с человеком поступили, верно?.. Главное, в камеру не кинули, где томится всякое гнильё, и куда нормальному человеку лучше — ни ногой!.. Но чтоб хорошее отношение к себе оценить — мозги иметь надо… Покемарил он в коридоре, потом спрашивает у дежурного: «Можно выйти на улицу, покурить?..» «Иди…» — разрешил тот. А чего запрещать, ежели гражданин — не арестован и даже официально не задержан?.. Сбежит — и хрен с ним, меньше потом будет разбирательств… Сходил он на улицу, покурил, возвращается через пять минут, и с порога заявляет дежурному: «У меня при задержании было в кармане 50 долларов, а сейчас посмотрел — нету… Это ваши взяли, сволочи!.. За что ж вы со мною — так?!. За что меня обидели?!»

Разумеется, Масик сразу подумал про ОМОН, — тем при шмоне затырить найденную у задержанного купюру — без проблем… Даже смешно обвинять их в подобном!.. Воробышек что делает когда видит зёрнышко перед клювом?.. Правильно — клюёт!.. Вот и ОМОНовцы тоже…клюют… На то и ОМОН, чтобы л о х о в и наглецов за глупость и наглость наказывать, в том числе — и бабками… Но это мы про себя кумекаем, а в натуре быстренько посоветовался дежурный в сторонке с несколькими операми, и решили мы коллективно, что дело пахнет керосином и жалобой этого придурка в прокуратуру, поэтому самое правильное — поскорей от него отвязаться, чтоб в случае чего меньше было поводов навесить на нас крючков… Перво-наперво ни в коем разе нельзя кидать его в «клетку», при этом ведь нам ошмонать его придётся, а тогда он задним числом и на нас бочку накатит: это они моё бабло замутили!.. Решено: составляем протокол по статье: «мелкое хулиганство», чтобы позднее можно было объяснить причину задержания, и — отпускаем на все четыре и без шмона, ежели потом он развопится насчёт пропажи денег, у нас будет железное алиби: мы ж его не обыскивали!.. А что ОМОН намылил — так то их дело, у них своё руководство, пущай перед ним и ответствует…

Составили протокол, потом отыскали в коридоре приведших его ОМОНовцев и украсили документ их подписями, причём хлопцам мы ни звука не вякнули насчёт заявления задержанного о пропаже денег, фиг они тогда б протокол подписали, наоборот — сказали бы: «Этого хрена моржового никогда не задерживали, и вообще — видим его впервые в жизни!» Но раз уж поставили свои закорючки, то теперь не отвертятся, им и отвечать в случае чего, а мы, «районщики» — в стороне…

Узнали у дурилы номер домашнего телефона, позвонили, вызвали в райотдел жену, чтоб мужика забрала, самого же посадили опять в коридоре: «Сиди и жену жди!» И вот сидит он на стуле, качается и ноет как заведённый: «За что со мною — так?.. Я ж в Афгане был… За что?!» Вышел я на несколько минут из помещения по делам, когда вернулся — он уже песни пел какие-то, слова уловить трудно — один вой, да ещё и зубами скрежещет, аж слушать страшно… Затрахал всех он своим пением!.. ОМОН ещё людишек понатаскал, дел — куча, башка и так трещит, а тут ещё — этот… Главное — сажать в камеру его нельзя, и по мордам врезать разок (чтоб заткнул хайло) тоже неудобно, вот он, пользуясь безнаказанностью, и распоясался…

Наконец явилась его супруга. Поговорили с нею в сторонке, оказывается — у ейного муженька явная шиза после срочной в армии, «косит» постоянно, так чудит порой!.. И никаким долларам пропасть у него было никак нельзя по причине полного их у него отсутствия, — безденежен и гол как сокол, живёт фактически у жены на содержании… Успокоились мы (не будет жалобы, а если и нажалуется, то т а к о м у никто не поверит!), сдали крикуна из рук закона в руки его благоверной, повела она его прочь… Но как отошли от здания РОВД на 20 метров, так он такой концерт устроил!.. Бросился на землю, по газону качается и вопит нечеловеческим голосом: «За что маму мою убили?!. Афган не простит!1.. Мы отомстим!.. Гады, что вы с мамой сделали?!.» В общем, позорит нас на всю Ивановскую… Но мы старательно делали вид, что ничего не видим и не слышим, потому как свяжись с ним, надумай кидать его в камеру — придётся таки шмонать, а это, как уже говорилось, при данном раскладе — чревато… И с общим вздохом облегчения наблюдали мы, как жене всё же удалось через некоторое время поднять и увести его…

Вреднючий народ — шизики. Ничего ведь не боятся, на всех плюют, и никогда не знаешь, чего ждать от них в следующую секунду.

…У меня нет презрительного отношения к простому народу, к «быдлу», как его кое-кто привык у нас называть… Да, сплошь и рядом на моих глазах в каких-то ситуациях они делают разные гнусности, но я знаю, что в другой ситуации способен сделать гнусность куда больше этой, сотворить чего-то такое, чего они б наверняка не сделали никогда… Я такой же, как и они, получается, а они — такие же, как и я.

Добро я делаю лишь по сугубо меркантильным соображениям: увидел валяющегося на улице пьяницу — подойду, помогу подняться, отряхну и в сторону дома легонько подтолкну. Не потому, что мне его жалко, плевать на ханурика этого, а просто долежится он до того, что грабанут его здесь, и придётся мне потом на расследование этого гопа время и силы тратить, так уж лучше сейчас его поднять, чем потом бегать несколько дней с высунутым языком… Не уважаю, но и не презираю я таких вечно пьяненьких и скандалистых сограждан, разве что есть чувство лёгкой брезгливости к тем, кто нажрётся до поросячьего визга, и валяется потом как падаль на траве (или на снеге)… Ведь такому не докажешь очевидного: умеешь пить — пей, не умеешь — не пей, у каждого из нас есть своя нормальная доза, и способному перенести на ногах максимум 400 грамм, например — ни в коем случае нельзя пить 500, не говоря уж о литре. Что тут непонятного?!. И я — пью (как практически и все опера), но норму свою знаю, и всегда пью так, чтобы не переться потом домой на карачках.

И ещё замечу, что каких красивых сказочек про наш народ ни выдумывай, а высокое благородство в нём встречается редко. Жестокие условия нашего существования делают проявления такого благородства нецелесообразным, а следовательно — и глупым. Ну а наши люди хоть и глупы, но — не настолько, чтобы жить себе во вред. Это не значит, что народ обнищал духом и стал подловатым… Просто — жизнь такая… Была б она другой — тогда и мы были б иными!..

 

10. ОПАСНАЯ МОЛОДЁЖЬ

Самая агрессивная часть населения — молодёжь. Ну, то вообще!.. Иногда такое отчебучят, что диву даёшься: неужто и мы в их годы были такими же отморозками?!.

…Как-то звонят дежурному: «На улице дома дерутся на ножах две группы парней!..Море крови!.. Приезжайте!..» Две группы7.. на ножах?.. Струхнувший дежурный выслал усиленный наряд. Приехали наши, осмотрелись — ничего особенного. Стоят кучкой парни, кое-кто действительно в крови, при появлении ментов — бросились врассыпную. Поймали четверых, доставили в райотдел, стали разбираться. Оказалось: двое парней, 20 и 18 лет, из другого района, приехали в гости к проживавшему в этом доме 17 — летнему кенту. (Кстати, тот, которому 18-ть, уже имел судимость за неуплату алиментов, — представляете?) Залётные уже выходили от своего дружка, когда на улице у подъезда к ним прицепились двое местных парнишек. Гости крепко отпинали местных, те убежали, и через минуту — вернулись с 4-мя корешами- «качками». На помощь приятелям выскочил из подъезда их кент, троица заняла круговую оборону против пятерых, завязалась жестокая битва, в ходе которой один из гостей махал в воздухе чем-то вроде ножа или отвёртки (ставшие свидетельницами произошедшего бабки на скамейке у подъезда слабо разбирались в холодной оружии, и не сумели описать его в точности опрашивающим их операм, а найти п е р о позднее так и не удалось). В результате кой-кого даже и подрезали, но не сильно, потому что в больницу никто по итогам схватки так и не угодил.

…Итак, в райотделе стали разбираться. Среди задержанных оказалась вся троица из одной части драчующихся и «качок» — из другой. Начал я колоть «качка»: «Говори, такой-сякой, кто был зачинщиком и участником этой позорной м а х а л о в к и?!» А ему правду ментам говорить — за падло (это ж означает своих выдать!), но и на свободу выйти хочется… Он и давай мутить: «Кто бил?.. Не помню. Кого били?.. Кажись, того, что с ножом был… У кого он был?.. Не помню, может — и вообще ножа не было. Но били того, что с ножом… А кто бил — не помню!», — и так раз сто. А за стенами райотдела уже нарезает круги спешно вызванная приятелями «качка» его бабуля: «Внучёк, где ты?! Отпустите моего внука!..» Кое-что из него всё-таки вытянув, отпустил я его, чтобы от бабки отвязаться, и принялся за троицу. С ними же говорить — вообще малохольным станешь!.. Спрашиваю, к примеру, 18-летнего алиментщика: «Так что случилось-то?» Он, облизнув губу, мутноглазо удивился: «А чё?» «Ну, тебя же побили…», «Меня — побили?.. Вася, — кричит другу из кабинета в коридор, — нас что — побили?.. И кто нас побил — менты?! Ах, суки!..» Успокаиваю его начавшуюся было истерику парой затрещин, начинаю с начала: «Но хоть что-нибудь помнишь?» Он думает, щурится долго, наконец вспоминает: «А-а-а, я папу пришёл искать!», «А откуда пришёл?», «Как откуда?.. Из «клетки», вы ж меня туда бросили…», «Ну да, но каким образом ты там очутился?», «Ну так я же папу искал!» И — чуть не блеванул мне в лицо… Ох и собеседничек!..

Но кое-как опросил его, составил протокол, уложив суть в 5 строчек: был в гостях, выпил водки, больше ничего не помню… Сую ему: «Прочти и подпишись!» Он: «Не-е, сами прочтите!» Ладно, начинаю читать, он вдруг перебивает меня: «»Лучше я прочту!» Даю ему, он читает внимательно раза два, шевеля губами, едва ли не по складам, и такое ощущение, что не все буквы алфавита помнит…Наконец бурчит: «Ни хрена не пойму… Нет, прочтите вы!» Читаю, он слушает, вяло моргая, не заметно, чтобы что-то до него допёрло, но после моих нажимов и пинков всё же подписывается. Точнее — чиркает ручкой загогулинку, поди проверь — подпись это или случайная дрожь нетрезвых пальцев… В принципе при желании можно было сделать обоюдное злостное хулиганство, все бы пошли на «условняк», лишь ранее судимому могли влепить пару лет «у хозяина», но зачем нам лишние хлопоты?.. Куда проще и выгодней накатать по данному случаю «отказной материал»: драка на бытовой почве, пострадавших нет, обычные шалости молодости… (От таких мелочей, как, например, настроение расследующих дело оперов и их личные шкурные и производственные интересы, зависят судьбы людские: в одну сторону повернул материал — и кто-то загремел за решётку, после чего никогда уж его жизнь не будет нормальной и счастливой, повернул в другую — и через месяц эту злосчастную драчку он уж и не вспомнит!)

Кстати, любопытный штришок в заключение: пока мы на «уазике» ехали от райотдела к месту драки, драчуны ведь, слегка порезав и окровавив друг дружку, успели уж сговориться, помириться и чуть ли не закорефаниться, была даже у них мысля вместе идти пить водку «на мировую», так что подъедь мы на полчаса позже — там уж все были бы — «не разлей вода» и «дружбаны до гроба»!..

Хужей юношества у нас — только дети, точнее — подростки-малолетки. Если они — и впрямь наше будущее, то не хочу когда-нибудь в этом будущем оказаться… Желаний и амбиций у подрастающего поколения — масса, возможностей и способностей чего-то достичь — мизер, отсюда — острое недовольство жизнью, помноженное на лишённую тормозов агрессивность и крайнюю наивность в вопросе: «А будет ли мне что-нибудь за то, что я сейчас натворю?!» Встретит ватага этаких гогочущих детишек в тёмном переулке прохожего — и за одно неосторожное слово забьёт ногами до смерти, а возьмёшь их потом за шкирку, потрясешь на допросе маленько — сразу хнычут: «Ой, мы больше не будем!.. Мы станем хорошими!» А какая разница, какими вы станете, если человек уже искалечен или даже убит?. Так ведь и закон на их стороне: до 14 лет вообще твори что хошь, за решётку по любому не кинут, а после 14-ти если что-то и дадут, то — куда меньше, чем взрослому, хотя самый матёрый и закоренелый рецидивист порою не сотворит тех бессмысленных жестокостей, на которые запросто пойдут наши внешне вполне благополучные детки…

Один лишь пример для наглядности. С некоторых пор расположенный на моей «территории» микрорайон залихорадило от краж телефонных кабелей. То в одной, то в другой из многоэтажек смолкали разом все телефонные аппараты, а при проверке оказывалось, что в подземных коллекторах вырезаны и похищены куски кабеля длиною от нескольких десятков до нескольких сотен метров. Смысл действий неизвестных злоумышленников был понятен: уворованные кабели они выжигали на кострах (или — в печках, но это много труднее организовать), а высвободившиеся в результате металлические «сердечники» — сдавались на пункты приёма цветных металлов… Оставалась сущая малость: этих злоумышленников найти и примерно наказать!.. Самое первое, что приходило в задуренные службой оперские головы — это закрыть приёмные пункты, чтобы сделать кражу кабелей экономически невыгодным занятием. Но с идейкой этой «наверх» не пойдёшь, ибо все мало-мальски проинформированные люди в городе прекрасно знали, какие влиятельные господа и товарищи были «крышей» тем самым пунктам, и черпали оттуда прибыль полными горстями… Да руководство скорее наше РОВД закроет, чем те пункты!.. Так что оставался только один выход: ловить воришек…

Агентурные разработки и многочисленные засады у коллекторов ничего не дали. Тогда наше тупое руководство предложило совсем уж дохлый номер: «Пусть по ночам по окраинам микрорайона патрулируют дежурные группы и высматривают, где кто палит костры, а всех костёрщиков — проверять, не кабели ли они выжигают…» Это ж надо было до подобной фигни додуматься!.. Словно те воры — ну полные дауны, жгущие кабели едва ли не там же, где их и украли, да ещё — на следующий день после кражи!.. Принцип: «Не можешь раскрыть преступление головой — раскрывай ногами!» (т. е. компенсируй отсутствие интересных идей и разработок суетней и рукомаханием) — ни к чему толковому в угрозыске не приводит, конечный эффект близок к нулю, зато расход сил и времени при подобном стиле работы — колоссальный!.. Но делать нечего, приказы начальства надо исполнять вне зависимости от того, согласен ли с ними и вообще… вменяемо ли само начальство…

Каждый вечер после наступления сумерек на окраинные улочки и в лесопосадки стали выходить группы из 3–4 человек, оперов и участковых, и гулять им приходилось чуть ли не до самого утра, да ещё в любую погоду… Ходить в те группы никому не хотелось, все понимали — пустышку тянем, домой бы сейчас — хлебнуть миску горячего борща, и — на боковую, в постельку… А вместо этого — шатайся по лесопосадкам, ядри их мать… Менты — народ подневольный, и дисциплина в наших рядах хоть как-то ещё, но — соблюдается… Конечно, были свои маленькие хитрости, — обычно не до восьми утра группы крейсировали, как это предписывалось, а до 4–5 часов, а потом шли в РОВД отсыпаться, в отчётах же позднее указывалось «правильное» время…

Так продолжалось с неделю, причём почти каждый день где-нибудь уворовывали кабель всё большими и большими отрезками… А потом случилось невероятное: дебилизм наших отцов-командиров натолкнулся на ещё больший дебилизм похитителей, и они попались в наши руки точь в точь тем же способом, который предписали наши начальнички под беззвучный смешок подчинённых… Короче, в одну из ночей, а точнее — в полпятого утра очередная тройка (два опера и «участок») топали по кустам лесопосадки, устало переругиваясь в адрес руководства и ёжась от утренней свежести. У каждого из группы это ночное рейдирование по счёту было пятым или шестым, никто не верил в его разумность, давно б слиняли — квакнуть двести и покемарить, да участковый казался операм уж слишком молчаливым и скользким, — «Не стукачёк ли от внутренней безопасности?.. Чего доброго, ещё настучит, что мы от службы отлыниваем!..», — только поэтому до столь позднего времени и рейдировали… Но всё равно, было уж твёрдо решено: до той берёзы дотопаем — и финиш, конец патрулированию!.. И оставалось до этой берёзы уж шагов пять, когда заметили опера в сторонке комстрячащих костёр пацанов… Что палят да зачем — господи, какая разница, — дети же!.. Все мы в детстве этим переболели, неуёмная тяга к спичкам присуща пацанам, некоторые и квартиры ухитрялись спалить дотла… Слегка настораживало время для разводки костра — раннее утро… Ну да мало ли, может — ребята на ночной рыбалке отметились, и теперь решили погреться… В общем, операм те ребятишки были до одного места, ну то есть они, возможно, на всякий случай их и проверили бы, всё равно ходить, так почему бы и не прощупать пацанву, а заодно и рыбёшку слегка конфисковать, на тараньку… Но ведь далековато же сидели, пока доберёшься, да ещё через мокрые от росы кусты — туфли запачкаешь и брюки замочишь… Да ну их!.. Так подумали опера, а что подумал «участок» — сказать было трудно, ввиду постоянной пасмурности его физиономии, но вдруг он предложил: «Пошли, проверим их… Что-то они мне не нравятся!..» Опера за его спиной ехидно переглянулись. Они не были педофилами и, в отличие от участкового, вовсе не полагали, что дети обязательно должны им нравиться. Но сказать об этом вслух — значит подставиться, окажись «участок» дятлом — отстучит морзянкой во все концы, как два оперских обалдуя пытались отговорить его от доблестного исполнения ментовского долга, а кому нужны лишние неприятности по службе?.. Хрен с ним, с брюками, и их не жалко, чтоб только наглядно показать участковому, какое же он чмо полнейшее, потому и двинулись опера без споров и ворчаний вслед за своим Сусаниным в самую гущу кустов…

И каково же было оперское изумление, когда при внезапном появлении у разведённого ребятишками костра они обнаружили там бухты приготовленного для сожжения телефонного кабеля!.. Пятеро ребятишек в возрасте от 12 до 16 лет оказались теми самыми неуловимыми похитителями кабелей, в поисках которых районный угрозыск сбился с ног!..

Удача было большой, но не полной, потому как не успели из пацанвы выдавить первые «сознанки» и сунуть отличившимся операм благодарности от начальства за добросовестное несение службы (как-то само собою получилось, что хмурый участковый в победный рапорт вообще не попал, и среди виновников одержанной над преступностью виктории — не числился), как на моей «земле» был похищен ещё один кабель… потом — ещё… Стало ясно, что изловленные подростки были не единственными, кто занимался в микрорайоне умыканием кабелей…

Но фортуна уж окончательно переметнулось на нашу сторону, — буквально через пару дней поймали мы и остальных воришек…На этот раз случилось по-другому… Некоторые из участков телефонной сети (в основном имею в виду сети коммерческих компаний) снабжены сигнализацией, реагирующей на их повреждение (а похищение кусков кабеля и является одним из видов такого повреждения). На каждый такой сигнал выезжает бригада ремонтников, — ни о какой оперативности речь не идёт (не та зарплата, чтобы шустрить!), — пока чай выпьют, пока в туалет сходят, а там ещё выяснится, что и не брились сегодня — приходится бриться… В общем. шансов поймать воров на месте похищения кабеля у таких ремонтных бригад ничуть не больше, чем у любой из наших бабусь — дожить до роста крошечной пенсии до крыш нью-йоркских небоскрёбов!..

Но всякое в жизни случается, верно?.. И в один прекрасный день в 15.02 сработала сигнализация о повреждении кабеля в коллекторе под виадуком, в 17.14 машина с тремя ремонтниками (напившимися чая, сходившими в туалет и гладко выбритыми) двинулась к виадуку и в 17.35 прибыла туда. ничего не подозревающие ремонтники спустились в коллектор — и… обнаружили там парнишку лет 17-ти, рубившего топором телефонный кабель. Его сгубила жадность: в этот день он и его подельники — малолетки вырубили ни много ни мало, а аж 1700 метров телефонного кабеля, и теперь он увлечённо нарубал его кусками по 100–150 метров для удобства дальнейшей транспортировки… Сами понимаете, ни за пару минут, ни даже за пару часов такое дело не закончишь, вот он и довозился до появления взрослых дядек с железяками!.. Шанс отбиться и убежать у него был, окажись ремонтники непонятливыми, или чуток замешкайся они перед решительно настроенным парнем с топором в руках. Но, во-первых, не был он решительным, наоборот — трусил во всех случаях, когда численный перевес был не на его стороне… И, второе, дядьки те ведь пришли не с голыми руками, а с ломиками, и были плечисты и тяжеловесны. Ну и ещё, — хоть зарплата и не понуждала их к особой торопливости, но всё ж слегка обозлёны они были на похитителей кабеля, вынуждающих их каждый раз срываться с места, ехать чёрт знает куда и что-то делать… В общем, схватили они молодца за руки, сперва немножко отдубасили для разминки, а потом сволокли в милицию.

Нахалом воришка оказался ещё тем! Взяли его на месте преступления, с топором в руках, с грязными от работы с кабелем руками, ему бы молчать в тряпочку или каяться до слёз, он же начал клятвенно уверять, что не причём — де, просто какие-то мальчишки портили кабель, тут он подошёл случайно, отогнал их, только наклонился посмотреть, нельзя ли как-нибудь отремонтировать, а тут ремонтники его неожиданно и застукали… Во наглая морда!..

Быстренько узнали через Инспекцию по делам несовершеннолетних, что этот парень и те пятеро мальчишек, которых ранее задержали у костра, входят в одну и ту же подростковую ватагу. Свезли в РОВД остальных её участников (всего их оказалось 15-ть), и начали «колоть» на предмет массовой кражи кабелей в нашем микрорайоне за последние месяц-полтора. Понятно, никто не хотел сознаваться… Малолетки на допросах вообще ведут себя своеобразно. До какого-то предела — упорствуют, корчат из себя героев — подпольщиков, любимые присказки таких: «Ничего не скажу — хоть на кусочки меня режьте!», «За кого вы меня принимаете?!. Я друзей не сдаю!», «А я папе расскажу про всё, что вы со мною сейчас делаете, фашисты проклятые!», и всё такое… Но взрослой осмотрительности, понимания жизненных реалий, умения считаться с фактами и реагировать на изменение ситуации — ни малейших, потому опутать их, окрутить, околпачить и заполучить от них требуемый результат никакого труда не составляет, просто дело это требует времени и ловкости…

Все «ватажники» поначалу стояли твёрдо: ничего не знаем, ничего не делали, а те кабели, которые нашли вместе с нашими товарищами у костра, там и до них лежали, кто их принёс — неизвестно!.. Ладно… Посадили всех в «обезьянник», а одного я спустя некоторое время выдернул из камеры к себе в кабинет и начал беседовать. О том, о сём, о школьных делишках и последних новостях в музыке, спорте и кино, тема разговора значения не имела, главное — чтоб оставшиеся в камере товарищи видели, что он вызван на допрос, и провёл в моём кабинете много времени. Потом я вернул его в камеру, но уже не в ту, где он сидел раньше со своим кагалом, а в другую, и вызвал следующего по списку. Начал расспрашивать, на этот раз — предметно, по поводу одной из краж, он — отнекивается, тут-то я и выкинул козырь: «Как это — «не делали этого»?.. А вот приятель твой, Сашка Михайличенко, только что рассказал, что именно вы такого-то числа в таком-то коллекторе поработали!», «Как, он такое сказал?!. Вот сволочь… Ну ладно, гад… Да, мы это сделали, точнее — он один этим и занимался, а я и ещё двое пацанов — только присутствовали…», «Верю!.. У тебя — лицо честного парня, не мог ты быть вором… Распишись в протоколе о том, что с твоих слов записано верно… А теперь вот что… Кража та ведь была не одна, правда?.. Наверняка были ещё кражонки… Расскажи о них, и тогда твоё теперешнее поведение я смогу переквалифицировать как «чистосердечное содействие органам дознания и следствия»!.. Ну?!.» А куда ему деться, «герою-подпольщику», это в общей компашке он — смел и дерзок, да и то — над слабыми поиздеваться и склямзить то, что плохо лежит, а настоящей твёрдости и стойкости в испытаниях откуда у него взяться?.. Не хочет он в тюрьму (ты уж намекнул, что решётка ему светит гарантированно, хотя чухня это, по данной статье ему как несовершеннолетнему не светит ровным счётом ничего серьёзного), хочется увильнуть от неё, и — за чей же счёт это сделать?.. Да разумеется — за счёт того самого Михайличенко, который (если верить моим словам) раскололся насчёт первой кражи… «Ещё про одну кражу знаю, её тоже Сашка совершил, мы же только присутствовали…» Отлично!.. Вписываю и её в протокол, даю ему расписаться, больше ничего из него не выдавливаю (хорошего — понемножку!), отправляю в камеру (но — не в те, где сидят его товарищи и Михайличенко), снова дёргаю к себе Сашку: «Ты вот недавно уверял, что не при делах, а вот закадычный дружбан твой, Витька Вострецов, только что дал наколку на совершённые тобою в его присутствии кражи там-то и там-то… Смотри в протокол, — его подпись!.. Что скажешь?..», «Что гад он первостепенный, вот что скажу!.. Да он же сам верховодил, и меня заставлял участвовать!.. А ещё в прошлый вторник он, Серёжка Маслов и Колька Мигайло залезли на…», — и пошло, поехало… Две кражи дал один, и ещё две — другой. Вызываю к себе остальных: «Вот, ваши друзья чистосердечно сознались в четырёх кражах, скоро мы отпустим их домой… Колитесь на остальное, а не то отправлю в СИЗО, и будете куковать там до самого Нового года!1..» Они все и покололись!.. Лопухи…

Один только до конца упорствовал — тот самый 17-летний хрен, которого ремонтники в коллекторе с топором накрыли. Своим бессмысленным и тупым упорством довёл до того, что я туфлю о него порвал, пытаясь заполучить нужные показания. Так он ещё фитилей получил дополнительно и за то, что из-за него, гниды, я свою обувь попортил!..

Всего мы «кольнули» детишек на 19 эпизодов краж кабелей, из которых «номерных» (т. е. таких, по которым в РОВД были приняты и зарегистрированы заявления о кражах) оказалось только девять, десять же — это те, по которым либо удалось отвертеться от регистрации заявления, либо заявы по ним и не подавались — в основном это касалось краж не из коллекторов, а с чердаков, находящиеся там провода принадлежат лифтовому хозяйству, которое имущество сохраняет плохо, и в случае его пропажи — не телится и не чешется… А потом, главное, ещё и удивляются: «Ой, с чего бы это лифт с девятого этажа взял да и рухнул прямиком в подвал?!» А чего ж ему не упасть, если давно украли всё, что его удерживало?..

По всем выявленным кражам мы задним числом оформили нужные «заявы», и получили в итоге 19 так нужных для показателей «раскрытий»… Красота!.. Ребятишки же, как и следовало ожидать, отделались лёгким испугом: под суд попали лишь трое самых старших (включая 17-летнего «топорщика»), но и этим троим дали лишь «условно»…А ведь, чую, ещё будет у нас с ними в будущем немало мороки!..

 

11. ТРУП В ПОДВАЛЕ

В последнее время развелось кругом всяких маргиналов!.. Почти на каждом углу нищий торчит с протянутой за подачкой клешнею, и все мало-мальски пригодные для проживания чердаки и подвалы облюбовали вонючие бомжи.

Люди без определённого места жительства были в нашей стране всегда, но в прошлые десятилетия бомж обычно — это либо дебил с врождённой тягой к бродяжничеству, либо криминальный элемент, скитающийся в бегах от правосудия, либо, наконец, редкостный неудачник, покатившийся по наклонной, запивший, опустившийся и успокоившийся на самом дне… Их было мало, и у них на лбу было написано, что они ущербны душой и изгои по своей судьбе… Сейчас же бомжем может заделаться практически любой, даже и вполне до поры до времени преуспевающий, — жизнь стала безжалостной к промахам и ошибкам, цена многих из них — огромные, невозвратные долги, одно из следствий которых — потеря жилья, а если нет у человека хорошо оплачиваемой работы, держащей его на поверхности бытия (а у кого, собственно, она есть сегодня?.. у единиц!), то не удержаться уж ему в прежнем качестве добропорядочного гражданина… Вчера ещё — семейные, уважаемые люди, инженеры, преподаватели, токари, водители, журналисты, а сегодня — нищета, одиночество, куча болячек и напастей, и такая стыдоба в глазах!.. И никакой, ну ни малейшей надежды на лучшее будущее!..

Как ни странно, чаще всего попадаются на глаза бомжи в центральной части города, они там «работают», это их фигуры маячат на перекрёстках и в переходах, там их, кажись — тысячи!.. Здесь же, в нашем «спальном» микрорайоне, бомжи — обитают, тут им реклама не нужна, потому и видны они мало, — лишь промелькнёт эпизодически перед оперскими глазами чья-либо сгорблённая фигура в потёртой внесезонной курточке, с сеткой или сумкой в руках — и скроется за углом, догонять вроде бы причин нет, ничего незаконного в облике и поведении, прицепиться не к чему, подумаешь лишь лениво: «Надо в следующий раз таки узнать, кто таков и с кем кучкуется…», — и всё, малый прочно забыт до следующей твоей встречи с ним…

Бомжи головной боли у родной милиции стараются не создавать, ведут себя спокойно, тусуются вместе по тёмным нычкам, всех проблем у них — выпить и пожрать, способов же заработка, кроме нищенства, не так уж и много… Копаются по помойкам в поисках съестного и ценного, или же собирают и сдают пустые бутылки, металл… Уголовно наказуемого за этой публикой числится мало, разве что уворуют что-то по мелочи у обывателей… Они — никто. Ни одна живая душа их не помнит в лицо, не знает по имени, и они никого не хотят помнить и знать… Им неинтересен окружающий мир, они живут в своём, незатейливом и закрытом для непосвящённых мирку, и соприкасаются с внешним миром вплотную либо когда задерживаются за бродяжничество и заключаются в спецприёмник для выяснения их личности, либо — когда в случае обнаружения очередного бомжарского трупа милиции приходится провожать их в последний путь…

Вот один из множества подобных случаев…

Пришли сантехники в подвал стандартной девятиэтажки крутануть в вентили, заглянули в дальний угол, а там — истлевший, почти скелетизированный труп. Нервы у наших людей хоть и закалены действительностью, но всё ж не да такой степени, чтобы спокойно работать рядом с разложившимся жмуром, и работяги после некоторых колебаний и споров («на хрен нам это надо?.. пускай лежит здесь и дальше, а то мусора ещё скажут, что это мы его завалили!..»), вызвали все-таки милицию. Лучше б не вызывали, между прочим, у нас и с живыми — забот полон рот, а тут ещё со «старым» покойником возись… Но деваться некуда, обязаны среагировать на подобный вызов, мы и выехали: следак, эксперт, участковый, опер, да ещё за компанию с нами увязался стажирующийся при районной «уголовке» курсантик школы милиции.

Приехали, сгрудились у входа в подвал, опер быстренько сбегал в подвал проверить, не напутали ли сантехники (бывают случаи, когда за покойника принимают груду валяющегося в тёмном месте тряпья либо же труп какого — нибудь достаточно крупного животного), по возвращению — «обрадовал»: жмур на месте, самый натуральный, ждёт транспортировки… Труповозку уже вызвали (на том конце телефонного провода при известии об очередном обнаружении «подвального» трупа виртуозно выругались, а затем проинформировали нас, что за последние два часа это уж — четвёртый вызов на мертвяки, труповозка же на весь город — одна, так что — «Ждите!»), теперь оставалось только вытащить труп из подвала и осмотреть его. Но легко сказать — вытащить… Сгнившая плоть при перемещении норовит развалиться в прикасающихся к ней руках, пока из тесного лабиринта подвальных труб вытащишь наружу — от жмура мало что останется, а это затруднит последующее выяснение причин смерти, да и вообще… неприятно!..

Следак и эксперт сразу же скорчили неприступные физиономии, что должно было означать: не царское это дело — дохлятину из подвалов извлекать!.. Участковый, на его счастье, был слишком болезненым и пузатым, такому сквозь узкую дверцу в подвал протиснуться — уже проблема, а вытащить обратно его самого удастся с помощью лебёдки… «Пошли, поможешь!» — предложил опер розовощёкому и упитанному как поросёнок курсантику. Тот подошёл к дверце, брезгливо принюхался к исходящему оттуда ароматцу, сморщил носик: «Фи, какая вонь… Нет, не полезу!.. У меня… у меня здоровье плохое, могу сознание потерять и задохнуться… А вы все потом за меня отвечать будете!» И так испугался, что попросту повернулся и убежал. Должно быть, пешим ходом решил вернуться в райотдел… Ну и гадёныш!.. Вздохнув и переглянувшись, опер с участковым отправились по делам: первый — искать по соседству не шибко обессиленного люмпена, второй — к знакомой самогонщице. Прочие члены следственно — оперативной группы расположились на скамеечке у подъезда с расслабленным видом дореволюционных дачников, взирающих с мансарды на тяжкий труд окрестного крестьянства.

Через полчаса запыхавшийся участковый притарабанил бутыль «первача», («Надо, Ильинична, надо… Не для пьянок с начальством — на святое дело забираю, а возникать начнёшь — сейчас же вернусь и аппарат конфискую!»), ещё через минуту подоспел и опер, ведя перед собою черняво-бородатого мужичонку в мятом пальтишке и валенках (это в жарком июне-то!)…»Вот тут, Колька, тебе и предстоит поработать!» — строго указал рукой в сторону подвала опер. Мужичонка осклабился: «Сделаем!.. Достанем покойничка!.. Но как и договорились: оплату — вперёд…» Опер кивнул участковому, тот передал бомжу бутыль. Вытащив пробку зубами, Колька сделал несколько жадных глотков, смачно хэкнул, уважительно предложил оперу: «А вы, гражданин начальник, не хотите глотнуть — для дезинфекции?» Покосившись на спесиво нахохлившихся на скамейке следака с экспертом, опер отрицательно покачал головой. Колян пожал плечами («Мне больше достанется!»), отхлебнул ещё, поставил бутыль у ног участкового, — «присмотрите пожалуйста, чтоб не спёр никто…», зачем-то поплевал на ладони, вытер из о полы своего грязного пиджака. Опер успел сбегать на минутку к кому-то из живущих по соседству знакомых, вернулся со стареньким одеялом в руках. И вот вдвоём с бомжем они полезли в подвал…

Подобрались к трупешнику, разослали на бетонном полу одеяло, и теперь бомжу следовало исполнить то, ради чего его сюда и позвали — переложить превратившееся в ком гнили и костей тело с пола на одеяло. Едва Колька слегка шевельнул труп, как остро запахло мертвечиной (до этого запашок был сносно-умеренный). Опер едва не выблевал, зато бомжара был как у себя дома: насвистывая разудалый мотивчик, ухватил жмура за остатки конечностей и стал перетаскивать. Опер только успевал вскрикивать: «Осторожно!.. Ох, стоп… стоп… смотри, чтоб голова не отвалилась… Голову придерживай, говорю!.. И руку подбери… Вон, рука в сторону откатилась…» Колька же весело щерил прокурено — гниловатые зубы, частил: «Ни-чё, нормалёк!.. Всё путём, как в лучших домах Филадельфии! С-час… Доставим в наилучшем виде!..»

Опарышей — личинок на трупе была тьма, червяки шевелились там и тут, мухи жужжали… В общем-то труп оказался не таким уж и страшным, нормальный такой жмур полугодовой давности, теперь уж оперу казалось, что он и сам управился бы. Подумаешь — гнилую человечину с пола на одеяло перешвырнуть, можно и без рук даже — футболить ногами, а отвалится что-то в запарке — и фиг с ним, жмуру уже не больно, а живым тем более — плевать!..

Одеяло с останками вытащили на свежий воздух. Забрав бутыль, бомж Коля побрёл дальше по своим бомжатским делам, предложив: «Позовёте меня, если что…», а следак, эксперт и опер захлопотали над трупом (участковый лишь наблюдал устало со скамейки). Внешность и возраст валявшегося перед ними кома перегноя установить было невозможно, причина смерти тоже непонятна (что автоматически позволяет списать всё как «смерть по естественным причинам»), зато в кармане брюк обнаружили неожиданно завёрнутые в тряпицу и обвёрнутые кусочком клеенки документы: паспорт, свидетельство о рождении, диплом об окончании техникума… Судя по красному цвету диплома, техникум покойник некогда закончил с отличием. Думал ли он, в те счастливые студенческие времена, что жизнь его оборвётся в тёмном подвале, где он и будет гнить полгода не похороненным, пока его случайно не обнаружат жэковские трудяги. Отличник, заводила молодёжных компаний, любимец техникумовских девчат, предвкушающий себе славную, полную интересных свершений судьбу, — не отшатнулся бы в ужасе перед этими воняющими кусками мертвечины?.. Страшен конец — у многих, и горек конец — у каждого…

Пролистав паспорт, участковый на скамейке оживился: «А, Юрка Тимофеев!.. То-то я смотрю, в последнее время не видать его — думал, уехал в деревню к родичам… Жил раньше на моём участке. Жена умерла, детей не было, с горя запил, с работы турнули, квартиру продал и пропил, ютился по подвалам… Так-то он человек был ничего, не вредный. Слабохарактерный только… Ему бы справную бабу вовремя себе найти, чтоб в руках его крепко держала, а так…» Участковый почесал затылок, закрыл паспорт, положил в общую кучку с другими документами. Далеко не все бомжи имеют при себе документы, — не хотят, чтобы что-то указывало на их личность… Но иные, напротив, всегда таскали свои документы при себе — как кусочек той, прежней жизни, когда они были л ю д ь м и, как свою последнюю надежду на то, что всё переменится, и они снова вернутся в нормальный мир…

…Наконец-то приехала труповозка. Бывшего человека и бывшего гражданина своего Отечества Юрия Тимофеева швырнули в кузов и увезли в полную безвестность, а следственно-оперативная группа вернулась в райотдел.

До конца смены оставалось ещё много времени, но опер сделал то, что раньше никогда в суточные дежурства не делал — достал из сейфа бутылку водки и напился вдрызг. А не сделай этого — мог бы и спятить от внезапно охватившей его тоски…

 

РАЗВРАТ

Из записок районного опера

 

1. БЫТОВЫЕ ИЗНАСИЛОВАНИЯ

Все нынче помешаны на сексе — даже угрозыск.

Казалось бы, ну какого хрена нам, операм-трудягам, совать любопытствующие носяры в интимно-пахучий процесс взаимодействия гениталий нашего ещё не окончательно стерилизованного Чернобылем, химическими дождями и постоянными стрессами населения, а вот поди ж ты: и суём, и нюхаем, пробуем на ощупь и на вкус, присматриваемся, сравниваем реальность с законодательством, служебными инструкциями и собственным здравым смыслом… И случись хоть малейшему намёку на незаконное отправление секс- потребностей — за яишню (вариант: за манду!) виновника, и — в кутузку!..

А сколько наблюдается всяческих интересных ситуаций, замечательных характеров, занимательных судеб и удивительнейших сюжетов — куда там всем Шекспирам, маркизам де Садам и прочим Эммануэлям!..

Когда тянешь лямку без всякого материального и морального стимулирования, исключительно — из-под начальственной палки, то никакая служба не в радость, вынужденно исполняешь свои обязанности — вот и всё… Но и в этом общем «канализационном» потоке расследуемых нами преступлений самые гнилушные и неприятные из всех категорий уголовных дел — это дела об изнасилованиях.

Нет, не маньяков-садистов и не людоедов-растлителей имею я в виду, там — случай особый, а самые что ни на есть обыкновенные, «бытовые» изнасилования, коих вокруг ежедневно совершается вы даже не поверите сколько… Массы, великое множество, мириады!.. У баб это в крови — кривляться, строить недотрогу, сдвигать колени в монолит и хныкать заманчиво: «Ой, не надо!.. Ой, я не хочу, не буду и ни за что!.. Ой, мужчина, немедленно оставьте мои трусики в покое!..» Ну, а мужчина, как всякий уважающий себя самец-производитель, повинующийся голосу крови, инстинктивно рвётся в запёртые ворота… Чем прочнее запор — тем больше желание сорвать его…

И вот уж ворота — распахнуты, колени — раздвинуты, трусики с лифчиками и прочими отвлекающими от творческого процесса невесомыми дамскими тряпицами — отброшены в сторону, и если мужик — действительно боец, а не обманывающий себя давними воспоминаниями о былой удали ветеран-развалюха, то тогда — вперёд и с песней!.. Так было, есть и будет. Секс без лёгкого принуждения слабого пола сильным — что котлеты без соли, — кушать можно и так, но — не вкусно, и хочется пренебрежительно буркнуть повару своё неодобрительное «Фэ!»

…Так вот, часть подобных историй заканчивается пламенной дружбой с последующим совместным походом в ЗАГС и свадебными кольцами, другая часть — ничем не заканчивается, перепихнулись — и разбежались, по принципу: «Половой акт — ещё не повод для знакомства!», ну а в некоторых случаях (к огорчению угрозыска — слишком многочисленных) пострадавшая в зарёванно — потрёпанном состоянии прибегает в РОВД со слёзной жалобой: «Арестуйте такого-то, он меня зверски изнасиловал!..»

Вот и приходится нам вникать в произошедшее, окунаться по уши в разнокалиберные гнусности, ловить и изобличать не вора, не бандита, не гнуса какого-нибудь, а, зачастую, такого же нормального мужика, как и мы сами… Ну — разгорячился… увлёкся… проявил чуток больше напористости, чем следовало… Так что ж, за это так уж и непременно — и в тюрьму?!. Но по закону получается, что — именно так…

И чем вдвойне неприятны нам подобные преступления: занимаешься всё ж таки ими, тратишь время, силы и нервы, доводишь в оконцовке дело до благополучного финала, а потом — бац!.. Все твои усилия — коту под хвост…Примерно в 90 % подобных случаев «жертва» полюбовно договаривается с «насильником» (либо откупается он от неё, либо женится на ней), и забирает свои претензии обратно… Удайся нам даже без её показаний и вопреки её желанию довести дело до суда — без её показаний ничего не получится, «всё совершалось по доброй воле и обоюдному согласию!», и — точка. Оно бы и ладно, нечего наши тюрьмы нормальным мужичьём переполнять, но какого же хрена ты как последнее чмо две недели своей жизни на разбор заявы этой сучки ухайдакал?!.

 

2. ВАРИАНТЫ ИЗНАСИЛОВАНИЙ

Большинство случаев бытового изнасилования укладывается в несколько нехитрых схем, и почти в каждой из них легко угадывается вина в произошедшем и самой пострадавшей.

Скажем, ультра — модно накрашенная, куряще — пьющая и раскованная до упора деваха в мини-юбке знакомится в вечернем кафе с милым, воспитанным, ни разу ещё не сидевшим юношей, танцует с ним, базарит про жизнь, жрёт и, само собою, бухает за его счёт, хихикает над его не шибко смешными шуточками, и где-то на 31-й минуте знакомства уже позволяет тискать под столиком своё тощенькое, но горячее коленце… Короче, всячески подает надежду!..

Понятно, что после такого дружеского застолья кавалер набивается проводить её до дома. В неосвещённых переулках они целуются всё откровеннее, и при вводе девицы в её подъезд вконец осмелевший юноша предлагает воспользоваться батареей центрального отопления в каком-нибудь укромном месте, и там быстренько закончить начатое в чрезвычайно удобной для торопящихся парочек позе «раком»…

Но вот тут неожиданно оказалось, что девица — «честная», а не какая-нибудь д а в а л к а!.. «Что вы, что вы!.. Милостивый государь, мы же с вами едва знакомы!.. Я так не могу!.. Вы даже не представлены ещё моим родителям!..» — что-то в этом роде пробормотала пьяненькая леди.

«Динамит, соска!..» — догадался молодой человек. И, взбодрённый выпитым и явно подаваемым партнёршей всем своим поведениям сигналом: «Не верь моим кривляньям — вперёд, в атаку!», — ставит особо не сопротивляющуюся барышню буквой «г», и от души вливает в неё бурлящий избыток своих сперматозоидов.

А буквально через полчаса, едва успев застегнуться и по новой причесаться перед зеркальцем, девица та влетает в дежурку райотдела с жалобным вскриком: «Только что меня поимели силой!» И цель её понятна: с помощью ментуры скачать с доверчивого юноши побольше бабла себе на выпивку и косметику…

Другая схема. Родители укатили на дачу, оставив в квартире готовящуюся к экзаменам дочурку-старшеклассницу. Но до экзаменов — целых два дня, и дитятко, решив слегка оторваться по полной программе, собирает у себя дома вечеринку одноклассников. Компашка весь вечер дрыгает конечностями под музыку, квасит по-чёрному, тискается и трахается как попарно, так и в групповом режиме, а наутро дочка просыпается с тяжёлой головою и в одной постели с голым как правда наслушавшегося Ильича питерского пролетария мальчиком Петей…

И всё бы ничего, чай — не впервой… Но тут, очень некстати домой возвращаются родители. Шум, гам, визг, ничего не понимающего с бодуна Петеньку осерчавший папаша бьёт смертным боем, а маменька скорёхонько звонит по О-2… И как тут объяснишь почтенным родителям, что чудненькая, культурненькая, чистенькая и светленькая их Танечка (Юленька, Жанночка, и т. п.) — вовсе не целомудренный пиончик, а давно и привычно раздвигающая ножки перед любым сластолюбивым жеребчиком юная потаскушка?.. Не втолкуешь им такое, вот и приходится Танечке наскоро сочинять версию о Петеньке-насильнике. Тогда волокут менты-архаровцы юнца в кутузку, и хорошо, если адвокат попадётся ему умелый, или же его родители сумеют полюбовно договориться с её родителями, уплатив сколько надо… А если — нет?.. Тогда ждёт неудачливого Петю «зона», вернётся из которой он нескоро — морально и физически искалеченным, навсегда вышибленным из жизненной колеи и ущербным…

…Бывают и совсем уж миленькие случаи. К примеру, одним чудным вечером (почему-то это — самое излюбленное насильниками время) некий парнишка зашёл в гости в знакомой барышне. Погода на улице стояла неважнецкая, угощений же она выставила ему немеренно, так что засиделся он у неё в гостях до полуночи, аккурат до того момента, когда вдруг захотелось ему большой и чистой любви. Отдаться по первому же его хотению гостеприимная хозяюшка отказалась, тогда он врезал ей по мозгам, избил разнообразно, всячески изнасиловал, а утром заявил, что жить без неё не может, и планирует у неё жить. Она и согласилась… Три недели он честно квартировался у неё на всём готовеньком, — обеды — ужины, штопка — стирка, и всё такое… А потом неожиданно сознался, что — женат, и любит только свою жену… Какое-то время они были в ссоре, но теперь — помирились, и он возвращается к ней… Ещё месяц она за ним бегала, пыталась вернуть, даже била стёкла у него на квартире и ругалась с его законной супругой, а потом — прибежала в милицию с заявлением об изнасиловании, в надежде, что он испугается и вернётся… Мы, конечно же, прогнали нахалку, — только нам ещё и не хватало подобным дерьмом заниматься… Хотя формально, по закону — среагировать даже на подобную бредятину — обязаны. Прояви она характер, заставь зарегистрировать её заяву — минимум неделю пришлось бы возиться с этой хреновиной…

Другой курьёзный случай… Парень пришёл в гости к тёлке. Пили, ели, целовались, развратничали на диване, уснули… Проснувшись, она не обнаружила ни парня — рядом, ни своёй кожаной куртки — в шкафу… Одежды было жалко, поэтому она примчалась в райотдел с новостью, что её-де обворовали, а заодно — и изнасиловали… Задержали мы того мудака. Факт кражи он косвенно признал («взял куртку поносить, хотел вернуть через два часа, да замотался и забыл…»), изнасилование же отрицал яростно и орущее, понимая, что влепить за такое могут на полную катушку… Просим девицу рассказать все подробности — и слышим, среди прочего, сразившую нас наповал фразу: «Он насиловал меня три часа…» Насиловать бабу ТРИ ЧАСА — это ж надо столько ещё суметь!.. «А почему вы не кричали, не звали соседей на помощь?..» — интересуемся деликатно. Она, помявшись, призналась: «Да просто перед ними было неудобно…» Ну-ну… Отделался тот парень годом условно, — за куртку…

…Но всех сексуально обиженных придурков не прогонишь и их вонючих заявлений не похоронишь, по многим из них приходится всё же принимать какие-то меры. А — не хочется, и не потому только, что, повторюсь, потерпевшие позднее сплошь и рядом всё равно договариваются со своими обидчиками полюбовно, и все усилия оперов идут под хвост… Но и просто обидно, что хорошие в общем-то парни должны топать за решётку и уродовать свои жизни только потому, что не вовремя собственная сперма им в мозги ударила… Вернутся из «зоны» они совсем уж другими: озлобленными и жестокими… Не нужно это ни государству, ни обществу, ни мне, оперу… Вот и стараюсь всячески отвадить страдалиц-заявительниц.

 

3. ОТВАЖИТЬ ЗАЯВИТЕЛЬНИЦУ…

Примчится ко мне в очередной раз такая, требует разобраться с Петровым (Сидорчуком, Иваношвили — нужное подчеркнуть), и осудить его по всей строгости наших добрых как родная бабуля законов, а я уж кумекаю, как бы это половчее её сплавить, и от глупой своей задумки заставить отказаться…

Прямо в лоб, разумеется, не говорю: «Вали отсюда, тварь подзаборная, пока тебе пасть от уха до уха не порвал!» Она ж, ядри её маму, полноправная гражданка нашего Отечества, что ты… За моё неподобающее поведение может осерчать и жалобу накатать куда надо… И потому отвечаю ей ласково: «Очень хорошо, милостивая сударыня Аделаида Никитична (или Мария Владленовна, или ещё какая-нибудь Луизиана Таврикиевна), что пришли ко мне со своею бедою!.. Так и надо… Такую милую женщину — и снасильничать?!. Как будто мало извергу других, которые — вокруг, и на всё сами согласные… Но ничё, сидеть теперь этому гаду и сидеть!.. Ваши внуки уж в институты поступят и сами дедами заделаются, а он всё ещё в тюрьме будет чалиться, так надолго мы его туда засунем…

…Но теперь следует вам для содействия правосудию направиться вот по этому адресу, на экспертизу, там наши товарищи осмотрят вас, ощупают во всех пострадавших от насильника местах, и возьмут у вас мазки из влагалища, рта и анального отверстия, с целью сличить обнаруженные там остатки спермы и слюны с изъятыми у подозреваемого образцами… Ну а уж потом — милости прошу ко мне на допрос!.. Поговорим-покалякаем про случившееся, про жизнь, да и вообще… Нам ведь многое о вас надо узнать, глубокоуважаемая Серафима Назаретовна (или как там её): где работаете или учитесь, на какие доходы существуете, с кем дружите и интимничаете, кто ваши родители, и чем они занимаются… Всё-всё-всё о вас хотим узнать мы!.. Вполне возможно даже, пройдутся наши товарищи по вашим соседям, узнают их мнение о вас, о вашем образе жизни, о ваших друзьях и приятелях… Знаете, как много самой неожиданной информации о человеке можно собрать при ближайшем рассмотрении… И лишь потом, оформив дело, передадим его суд. Готовьтесь ко всякому. Любят в наших судах задавать самые разные вопросы… Прокурор, адвокат, судья, народный заседатель, а то и сам подсудимый вправе спросить вас, к примеру: «Сколько раз давали вам в рот в тот роковой вечер?», «Какого вкуса была проглоченная вами сперма?», «Можете ли вы описать анатомические особенности введённого в ваш анус члена?», и даже: «Доходила ли головка члена до вашей матки в момент наибольшего погружения в ваше влагалище?» (Прошу извинить моих читателей за некоторый натурализм этих вопросов, но я же не виноват, что в судах при рассмотрении подобных дел спрашивают именно ЭТО!).

…Негодяя, безусловно, после всего этого — осудят… Но сидеть он будет не вечность, вы понимаете?.. Пройдёт пять…семь… самое большее — десять лет, и с какими же мыслями он выйдет после всего этого на свободу?.. Правильно, только с одной мыслью: отомстить!.. Кому?!. Странный вопрос… Да тому, благодаря кому он и попал в места лишения воли — вам, разумеется!.. И, знаете, всякое бывало… Иногда мстители эти и до смертоубийства доходят!.. Вы меня понимаете?..» — я вскидываю заранее скорбящие глаза, и — обнаруживаю, что моя собеседница, сорвавшись со стула, стремглав бежит к двери. Передумала отчего-то заявление подавать!.. Ай-я-я-я, а я уж и заявление её регистрировать собрался… Но раз нет потерпевшей — то нет и заявления, и уголовного дела тоже нет, что и требовалось доказать… А то — «изнасиловали меня!.…обесчестили!..» Правильно говорят: «Сучка не всхочет — кобель не вскочит!» Не я это открыл — народ!..

 

3. ТРИ СТУДЕНТИКА И МАЛОЛЕТКА

Ещё одна типичная для наших дней ситуация. Трое студентиков — второкурсников (все — из приличных, вполне обеспеченных семей) подцепили на улице смазливую шалаву. Причём — малолетку, но сама она не сказала, что 16-ть ей исполнится только в декабре, а они сами этого обстоятельства ввиду десятислойного слоя её косметики не заметили, да и вряд ли считали достойными внимания подобные мелочи…

Привели они её в общагу, напоили шампанским и водочкой, а затем — поимели как хотели. Утром же, приведя в чувства, поимели взводом ещё раз, и — выгнали в шею. Ни черта не заплатив, между прочим, что было с их стороны стратегической ошибкой. Логика их была проста: раз прочих чувих, тех же студенток, например, — трахаем мы бесплатно, то почему этой соске надо платить?!. Но зря они так — с профессионалкой…

Сообразила эта шалавочка, что родики у студентов наверняка — с денежкой, и неплохо бы их «подоить»… С этой мыслёй и прибежала она в РОВД. Следы спермы всей троицы — в теле, на теле и на одежде пострадавшей — в изобилии… Лицо, шея и грудь — в ссадинах, укусах и засосах… На спине и ягодицах — следы от потушенных ребятишками окурков… Мало того, ещё и куча свидетелей нашлась, которые видели, как вечером шалаву приводили в общежитие, а на рассвете — выгоняли… В общем, светило придуркам за групповое изнасилование несовершеннолетней от пяти до десяти лет тысячеваттным прожектором!.. Сильно возжелай они загреметь в «зону» как можно надольше — и то не смогли бы сработать компромат на себя более доказательней…

От этого дела лично я стоял в сторонке, но всё гримасы и маневры своего руководства наблюдал прекрасно. Дело было клёвым… В том смысле, что на нём можно было погреть руки, да ещё как!.. Не одна ведь малолетняя халява могла размышлять и считать варианты… Родители юнцов скинулись, и на горизонте замаячили вполне конкретные и весьма значительные суммы… Хватило бы для подмазки и хитрозадой Лолиточки, и ментовских, и судейско-прокурорских…

Но вот беда: слишком уж история вышла резонансная!.. Многократно писали о ней местные газеты, возмущаясь растленностью покусившегося на честь невинного ребёнка студенчества… Мэр города на каком-то авторитетном совещании вякнул пару недовольных слов насчёт ослабления моральных устоев подведомственного ему населения… Городская прокуратура объявила, что держит это дело под своим неусыпным контролем… В этой ситуации взять на лапу было просто-таки невозможно, но — уж больно хотелось!.. Аж ладони свербили… И вам не представить себе моральных мучений должностного лица, которое хочет хапнуть, и в данном случае может хапнуть, но — не смеет!.. Какой-то там жалкий принц Гамлет с его дурацким вопросиком: «Быть или не быть?» — на фоне подобного трагического противоречия желаний и возможностей смотрелся бы жалким примитивом, что-то вроде колхозного бригадира, горестно взывавшего в окружающую пустошь: «Где же взять мне бабки на солярку?..»

И кучерявились мозговые извилины моих начальников в поисках выхода из создавшегося положения. Покумекали они маленько между собою, да и назначили на это дело следователем — неопытного мальчугана, вчера только кончившего юрфак университета. Расчёт был тонок: возьми сопляк и попадись — ему только и отвечать за это, накажут по всей строгости, ну а если возьмёт и не попадётся — тогда уж будь добр делиться со старшими!.. Такого жирного барашка приватизировать себе целиком и полностью никто тебе не даст, не по чину, не по занимаемому тобою месту у кормушки!.. Так что в худшем случае начальство ничем не рисковало, а в лучшем — сполна получало свою долю…

Но следак попался из молодых, да ранних: грамотно просчитал сложившуюся ситуацию, и ставить на кон собственную судьбу и карьеру ради чужих барышей не пожелал категорически. На все тонкие и толстые намёки сверху, снизу и сбоку — отвечал с угрюмым однообразием граммофона: «Работники правоохранительных органов взяток — не берут!» Ага, не берут — если у них рук нету, оторвало чем-либо или ампутировало… Таким денежки не в руки отдают, а прямиком в кармашек кладут, в таком симпатичном пухленьком конвертике… Или же в ящик письменного стола подкидывают!..

Чем закончилась эта история, спрашиваете?.. Да ничем пока не закончилась, всё ещё продолжается… Долго тянуться ещё этой волынке, но думаю, что в итоге студентиков тех всенепременно отпустят — уж больно большие бабки маячат за ними!..

 

4. ПЕНСИОНЕРКА И БАЛБЕС

Само собою, что в случае действительного изуверства и нечеловеческой жестокости мы не миндальничаем и не колеблемся. Когда надо — угрозыск может быть решительным и беспощадным. Как в случае с 67-летней пенсионеркой Максименко, например…

Жила у бабули квартирантка, учащаяся ПТУ, и был у неё ухажёр, вполне заурядный 24-летний балбес, по кличке «Дудка». Жил он на шее у родителей, не тужил особо, числился для виду то слесарем в жилуправлении, то разнорабочим на заводе, то охранником в какой-нибудь фирме… Типичное чмо — трутень, с постоянной тягой где-то что-то урвать… И вот однажды заглянул он к своей крале в гости, а она как раз укатила в деревню, мамашу навестить. Бабуля же намедни получила пенсию за два месяца, купила у соседки литровую банку самогона, и успела частично оприходовать. Плеснула в стаканчик и заглянувшему на огонёк гостю. Он не отказался, — не гордый, на халяву мог пить что угодно и с кем попало. Далее, по позднейшим показаниям Дудки, захмелевшая пенсионерка предложила ему вступить с нею в половой контакт, пообещав за это отслюнявить пару ассигнаций из неосторожно показанной Дудке тощей пачки. Юноша не смог отказать в скромной просьбе одинокой как перст судьбы ветеранши, и ей якобы так понравилось, что она стала требовать повторов «на бис». Ну а далее увлечённый процессом отрабатывания денег Дудка немножко переусердствовал… Так это было, или не совсем так — неизвестно. Факт лишь то, что заглянувшая через три часа к старушенции соседка обнаружила её в виде лежавшего на кровати лицом вниз трупа, с торчащей из заднего прохода шваброй… Прям — таки сценка из голливудского ужастика!..

На Дудку мы вышли через два дня, — он элементарно «засветился» отпечатками своих пальцев на швабре!.. На первом же допросе — раскололся. Отнятую у бабки и наполовину уже пропитую им пенсию кражей он не считал, объявив её «законной платой за секс-услуги». Не признавал себя и убийцей: «Подумаешь — затрахал старуху до смерти… Да за такое в Уголовном Кодексе даже и статьи нет!» И всё почему-то упирал на будто бы полученный пенсионеркой от его манипуляций со шваброй немыслимый и долгожданнейший ею оргазм, хотя судмедэксперт смог лишь удостоверить, что перед кончиной бабуля совершила акт обильной дефекации, или, говоря понятнее — обгадилась…

И как ни рыдал в своёпоследнем слове на суде гадёныш, как ни намекал на якобы внезапно вспыхнувшую в его груди пламенную страсть к заслуженной ветеранше (дескать, в порыве страсти взял да и затолкал рукоятку швабры ей в задницу чуть ли не до самого горла!), но суд в его огненные чувства не поверил, и закрыл его отдыхать от свободы в зарешёченный санаторий на 12-ть долгих лет…

 

5. ДВАЖДЫ НАСИЛЬНИК

Всё-таки убивают насильники редко, в основном же всё обходится полудружескими побоями. Если повезёт с адвокатом, и удастся договориться с потерпевшими, то даже и «тяжкие телесные» за милую душу сойдут за результат «неосторожного обращения», и про сам факт соития можно сочинить что-то типа: «не совершил, а лишь попытался совершить», — вроде бы одно и то же, но в юриспруденции тут — разница колоссальнейшая!..

Задержал я как-то одного милого парнишу по имени Кеша… Обычный парень, но когда выпьет — планка падает капитально, полный провал в памяти, что делал, чего натворил — ни фига потом не помнит!.. И вот, значит, в один прекрасный день он ухитрился за несколько часов на территории нашего микрорайона изнасиловать двух женщин!.. Естественно — будучи пьяным в грязь…

Вначале, накачавшись у бочки пивом, и разбавив его затем водочкой, он ясным днём увязался в подъезд за 48-летней женщиной (самому ему было, кстати, всего 18-ть), без лишних церемоний саданул её кулаком по макушке и, повалив на заплёванный пол у лифта, изнасиловал полубесчувственную… Секса там было секунд на 15-ть, но и «до», и «после» — помял он её основательно, и не со зла причём, а так… по пьяни!..

Отправься он после этого домой и отоспись — всё, возможно, так и сошло бы ему с рук. Но он же новых подвигов возжелал!.. Побродил ещё маленько среди 9-этажек, то к одной промелькнувшей мимо него юбке попытался прицепиться, то к другой… Набрёл ещё на одну бочку с пивом и поднабрал градусов, а уж под вечер, когда начинало смеркаться, на пустыре между домами — набросился на первую попавшуюся на глаза проходившую через пустырь деваху. Для начала — засупонил ей кулачищем в лицо (уж привычная дебютная заготовка, можно сказать), затем повалил на песок и попытался воткнуть свой винт в её шайбу. Но тут вышел ему полный облом… Если днём на той женщине под юбкой были только трусики, которых так легко сбросить, или же просто темпераментно изгрызть зубами, то девица оказалась плотно упакованной в колготы. Чтобы их быстро стянуть — надо иметь ясную голову и умелые, чётко делающие своё дело руки, — не для перепившего мальчугана задача… Запутался он в колготах, — дёргал их, пытаясь содрать или разорвать, а они не поддавались, и всё это происходило под оглушительные крики девицы, хоть и ошарашенной, но не оглушённой его ударами… Причём заметьте, что не глухая ночь была на дворе, а ранний вечер. Куча народу следовало через тот пустырь туда-сюда, и не все из них были столь слепыми-глухими, чтобы в упор «не замечать» какого-то парня с вывалившимися из расстёгнутых брюк гениталиями, пытавшегося что-то там сотворить с извивавшейся и визжащей под ним особой женского пола. Черствоват душой наш народец, малосклонен приходить на помощь ближнему, есть в нём и трусоватость, и благоразумное: «Моя хата — с краю… Не буду мешать двум любящим молодым людям решать свои внутренние проблемы!» Но и при этом на несколько десятков наших людей всегда найдётся три — четыре человека с недремлющей совестью… Да что о других говорить — я же и сам именно в тот момент переходил этот пустырь!.. Слышу: девка орёт благим матом из кустов: «Помогите-е-е-е-е!..» Вообще-то моя «земля» начиналась за соседним углом, здесь же курировал обстановку мой коллега, опер Вострецов, так что спокойно мог бы я и мимо пройти… Но — пожалел насилуемый женский пол, это — раз. А два — пострадавшая потом всё равно кинулась бы заявлять о насилии в РОВД, не найди мы вовремя её обидчика — ещё один «висяк» упал бы на показатели, а оно нам надо?..

Короче, бросился я в кусты, и с ходу врезал обалдую ногой в черепушку. Он так и отлетел в сторону… Видя такой оборот событий, со всех сторон набежали толпой ещё мужики, смело набросились на уже поверженного мною супостата, и скрутили его.

Как-то само собою получилось, что дальнейшие события потекли рядом со мною, но — как бы параллельно. Я лишь наблюдал, готовый в любой момент вмешаться, начнись вдруг осложнения… В быстро сгущающихся сумерках среди кустов на пустыре слышалась возня, раздавалось шумное дыхание, крики: «Сука, что ты сделал?!», «Ой, дяденьки, не бейте меня!», «Крути руки этой гниде!», и так далее… Один из «вязавших», работавший охранником коммерческой фирмы, случайно оказавшимися при нём наручниками сковал парню руки за спиною, чтобы не сбежал. Так и лежал тот на песке, скорчившись, с вывалившимися из брюк гениталиями, жалкий, слёзно умоляющий: «Ой, отпустите меня, пожалуйста!..», похожий скорее на несчастную жертву садистов, чем на отловленного насильника…

Набежала ещё уйма народа, в основном — услышавшие крики женщины из окрестных многоэтажек. Кто-то побежал вызывать милицию, две девушки подхватили за руки рыдающую жертву насилия, и повели её домой, а остальные — окружили плотным кольцом лежавшего юнца, переговариваясь и по-всякому ругая насильника, то и дело несильно пиная его ногами…

Интересно было вслушиваться в разноголосицу людских разговоров: «Мою дочку вот так же на улице изнасиловали пять лет назад, так того гада и не поймали, а она теперь, после полученных травм — рожать никогда не сможет… У, сволочь!», «Мразь, ты хоть понимаешь, чего натворил?! Да тебе за такое меньше десяти лет никак не дадут!», «Убить тебя мало, гнида!..», «Повесить его, и дело с концом!», «Женщина, что вы такое говорите?.. Это же будет самосуд, а за такое — и посадить могут!», «За этого выродка?! Да нам ещё спасибо скажут, что избавили мир от него!.. Парни, чего смотрите?! Тащите верёвку, и кончим с ним!», «Но вы же неправы, женщина!.. Сами его и вешайте, если вам так уж приспичило, а зачем вы других провоцируете?!. Если что — им ведь, а не вам придётся отвечать…», «А что же, нам его ещё и пожалеть, что ли?..»

Интересно, что валявшийся под ногами у людей и поскуливавший гадёныш, оказывается, чутко вслушивался в происходящие над его головой разговоры, пытаясь уловить в настроениях окружающих хоть какую-нибудь лазейку, и использовать её для облегчения своей участи. И вот слышит он, что между некой гражданкой и остальной частью толпы завязалась дискуссия, и делает неожиданный вывод: раз она спорит с окружающими, значит она — его союзник!.. (Что она предлагала его немедленно повесить, а остальные её отговаривали — до него как-то не допёрло!).

«Тётенька! — взмолился он неожиданно в её адрес, — Скажите им, чтобы отпустили меня!.. Я пойду домой и лягу спать…» Та аж отшатнулась: «Я за тебя ещё и заступаться должна?!. Да пошёл ты!..» Остальные тоже примолкли, сражённые его беспримерной наглостью. В наступившей относительной тишине он проскулил: «Не виноват я, честное слово… Меня самого изнасиловали в 23 года…»

«Что ты мелешь?! — усомнился мужской голос. — Да тебе и сейчас не больше 18-ти!» (Потом оказалось — именно 18-ть ему и есть). Парень всхлипнул: «Не-е-е, мне сейчас двадцать четыре!.. Мужчина, пожалейте — у вас такой добрый голос… Разрешите мне уйти, я больше никого трогать не буду!..»

«Во даёт…Да ты — преступник, понял?!. Тебе сидеть теперь полжизни придётся, какое ж тут — «уйти»… Родит же такого подонка земля!.. Я, когда домой приду, всю одежду отстирывать буду должен, потому что ты к ней своими липкими руками прикасался!..», «А-а-а-а!.. Пожалейте меня, я случайно глупостей натворил… я не хотел… Хочу домой!..»

Это глупенькое, пьяненькое и противненькое чмо тактику своих действий выбрало, кстати, довольно-таки правильную: надавить «на слезу», разжалобить, довести супротивников до состояния прострации, чтоб в итоге просто махнули рукою: «А, да пошёл он!..», и — отпустили бы на все четыре стороны. Народишко ведь наш доверчив, любому душегубу склонен поверить, ежели тот скулит и извиняется… И что из того, что душегуб позднее ещё сто невинных людей завалит?.. Их — не жалко, потому что они перед кончиной на коленях не валялись, а жалко — именно его, умоляющего о пощаде…

Окажись у парнишки побольше времени для маневра, и он, обождав, пока удовлетворившая своё любопытство толпа в основном разойдётся, запудрил бы мозги оставшимся, и спустя самое позднее час-полтора — утопал бы восвояси вольной пташкой… Но увы — не легла судьба ему благосклонной решкой, а легла суровым орлом: спустя полчаса всё ж таки прикатила вызванная по телефону милиция. Выскочившие из мятого «уазика» мои коллеги приблизились к толпе и перехватили инициативу в свои руки: «Что здесь происходит?.. Кто этот гражданин?.. Почему у него штаны — стянутые?.. Кто надел на него наручники — вы?.. А по какому, собственно говоря, праву вы применили спецсредства?.. Вы кто — сотрудник милиции?.. Ах, нет… Тогда права на их применение вы не имели!..»

Настроение толпы сразу же изменилось. Ведь ранее все почему-то думали, что приехавшие менты первым делом зверски изобьют бандюгу дубинками и ногами, под одобрительный рёв и улюлюканье присутствующих… Вместо этого самым скучным образом им было напомнено о существовании закона, перед которым все равны, и все безвинны до тех пор, пока вина гражданина в установленном порядке не будет доказана по суду. Понятно, что сами служители закона закон тот нарушают регулярно и привычно, но что можно им, то категорически нельзя всем остальным, — это ж и ежу понятно!.. И толпа буквально на глазах начала растекаться в разные стороны — никому не хотелось быть обвинённой в том, что они били лежавшего парня, или словесно оскорбляли его… С большим трудом удалось тормознуть 3–4 человек, необходимых для дела в качестве свидетелей. Их и задержанного парня повели к машине. Наручники с задержанного так и не сняли — оказывается, сломался замочек. Только в РОВД удалось избавить его от наручников, перепилив их пилкой. На запястьях остались глубокие порезы, — следы от сильных зажимов.

Заметьте, я так и не показался своим коллегам на глаза, держась от них на почтительном расстоянии, и оставшись незамеченным в сумерках… Почему — так?.. Если честно, то был я под сильным шофе, и не хотел встревать в ситуацию, чреватую моим скорым появлением в РОВД, и, вполне возможно, близким общением с начальством… Пусть награда не ищет обезвредившего насильника героя (меня, то есть!), я вообще не любитель наград, главное — чтобы начальство долбало поменьше, а остальное — до лампочки!..

…Назавтра, придя на работу, я «узнал» от коллег о предотвращенном мирным населением изнасиловании. Порадовался возросшему правосознанию масс, наконец-то вступивших в ожесточённую схватку с преступностью. Пообщался с самим задержанным, — вполне заурядный, обычный, в трезвом виде — относительно безобидный, но когда выпьет — подвержен шизе, да ещё и с сексуальным уклоном… Теперь мы знали и о предыдущем его нападении на женщину в подъезде (ей потом пришлось два месяца проваляться в больнице)… Два изнасилования за день (впрочем, одно из них осталось неоконченным), с нанесением тяжких телесных — тут не отвертишься, вкатят на всю катушку, а в «зоне» ещё и опустят… Подогревало нас и общение с пострадавшими и свидетелями: «Мерзавец!.. Сволочь конченная!.. Расстрелять такого — и то будет мало!..» Воодушевляло отсутствие у парня богатых родичей и влиятельных друзей, — не откупится и не прикроется связями, как это порою бывает…Короче — надёжное дело, верняк!.. И будет нам лишняя палочка в показателях…

…Прошло три месяца. Дело довольно-таки быстро передали в суд, вскоре состоялся процесс… И что же я узнаю?.. Дважды насильник и избиватель женщин отделывается тремя годами у с л о в н о, с обязательством извиниться перед пострадавшими и возместить ущерб каждой из них. (А знали б вы, сколько первая из жертв израсходовала на одни только лекарства!)

Как ему удалось отвертеться так легко — ума не приложу… Подкупил судью?.. Да не могло быть в его семье таких крупных денежных сумм!.. Растрогал пострадавших, свидетелей, судью с народными заседателями и прокурора своими россказнями и хныканьем?.. Похоже, — в таланте по этой части ему не откажешь…Ловок сукин сын!.. А до этого наверняка и следачку свою, молоденькую бабёнку, разжалобил до слёз… Это только кажется, что к насильникам женская часть сотрудников правоохранительных органов относится с двойной строгостью, на самом деле всё — наоборот… У многих из них мужья — импотенты, или около того… Измучились они без регулярно- жаркого секса. Как увидят мужчину (тем более- парня посмазливее!), которого хватает м н о г и м — так и наполняются сочувствием, тайным одобрением даже: «Вот как надо, а не как у моего тюфяка!..»

Короче, дело на суд вышло недоработанным, сильно недотянутым в некоторых второстепенных подробностях… Судья — женщина могла бы в ходе судебного заседания преодолеть этот недоработок следствия, но — тоже не расстаралось… И вот финал: за куда меньшее на моей памяти давали и пять, и десять лет, а этому — условный приговор в зубы… И — гуляй, Вася, до следующего разноса!..

Сказать, что у меня от подобной несправедливости был шок, потрясение, эмоциональный удар — не могу. Не так, что, мол, — «мы старались, ловили его, а суд — отпустил бандита на свободу!..» Да, сука он… Но раз уж отпустили — пусть гуляет!.. Если ещё и такое близко к сердцу принимать — спалишь нервишки, и загнёшься в два счёта… Много разгуливает по свету всякой нечисти, одной больше или меньше — особой разницы не вижу.

 

6. СЫН КАПИТАНА

А этот случай буквально потряс весь РОВД…

Рано утром в дежурку поступил тревожный сигнал: вчера вечером пропал 12-летний мальчик. Причём отцом ребёнка был наш коллега — 43-летний капитан из вневедомственной охраны (мать — продавщица в универсаме). Понятно, что за э т о дело взялись мы с утроенной энергией.

Суть дела — такова. Накануне вечером мальчик (его звали Юрой) вместе со своим другом-ровесником Димой гуляли в лесополосе, на окраине микрорайона. Возле автостоянки № 8 они остановились нарвать одуванчиков. Вдруг какой — то нетрезвый мужчина, выскочив из-за кустов, набросился на них с бранью и подзатыльниками. Суть претензий была непонятна — то ли: «Зачем цветы ломаете?!», то ли: «Почему мешаете отдыхать честным людям?!»

Мальчишкам бы вмазать ему ногой ниже пояса, и убежать поскорее, но они были воспитанными детьми, со старшими привыкли держаться вежливо, и — начали оправдываться… Мужчина ещё больше разозлился, вкатил им пару оплеух покрепче. Тут-то Юра и произнёс ставшую для него роковой фразу: «Не надо меня бить!.. Мой папа — милиционер!.. Он вас найдёт и накажет…»

Как позднее рассказывал Дима, при этих словах мужчина призадумался на минутку, потом — гаркнул на него: «А ну-ка, вали отсюда, шкет!..» Испуганный Дима тотчас убежал, успев заметить, что Юру мужчина придержал за рукав, и начал ему что-то оживлённо втолковывать. Было это в семь часов вечера… В половине восьмого Дима был уже у себя дома, в убеждённости, что Юру мужчина отпустил чуть позднее. Но в половине одиннадцатого в Димину квартиру пришла встревоженная долгим отсутствием сына Юрина мама, спросила у Димы: «Где Юра?.. Вы же вместе ушли…» Тут-то и всплыла эта история с нетрезвым мужчиной в лесопосадке. Мать Юры встревожилась, но — не совсем… Почему-то она решила, что сын поехал на другой конец города, к бабушке, где в тот момент находился его отец. Телефона там не было, так что позвонить и проверить она не могла. Но на следующее утро от бабушки вернулся Юрин папа, капитан, и только тогда родители Юры поняли, что сын — пропал, и побежали в райотдел…

За поиски, повторюсь, мы принялись энергично, хоть и было воскресенье. (А мальчик пропал накануне, в субботу). Была ещё надежда, что хлопец загулялся где-нибудь, и через час-два придёт домой сам. Но — увы…

Осмотрели то место в лесопосадке, где гуляли Юра с Димой — никаких следов. Опросили дежурившего в тот день на автостоянке сторожа — ничего подозрительного не видел и не слышал. Походили по квартирам расположенных вокруг многоэтажек — голяк. Прошлись по подъездам родного Юриного дома, и вот тут хозяйка одной из квартир двумя подъездами дальше, знавшая Юру в лицо, вспомнила, что вчера вечером видела мальчика: около восьми часов вместе с каким-то незнакомым ей мужчиной лет сорока он прошёл мимо её подъезда в сторону от подъезда родного. Она хотела его окликнуть и узнать, куда это он — на ночь глядя, но Юра был так увлечён беседой с незнакомцем, то она не решилась его отвлечь…

Раз мальчик не плакал и не вырывался, то это означало, заключили мы, что мужчина как-то сумел с ним договориться, втереться к нему в доверие… И женщина-свидетель, и мальчик Дима описывали внешность незнакомца весьма приблизительно: около 35–40 лет, одет в куртку серого цвета, в руках — холщовая сумка… Всё!.. Мы дали ориентировки во все РОВД города, в нашем же районе патрули непрерывно прочёсывали все территории, группы оперативников шастали по притонам, подвалам, чердакам, прочим подозрительным местечкам и тёмным закоулкам. Были опрошены сотни жителей микрорайона — ни малейшей зацепки…

В понедельник стало ясно, что расследование дела о похищении сына сотрудника милиции преступно затягивается. «Висяк» по такой гнилой статье — это не просто ЧП, а чрезвычайное происшествие в кубе!.. И начался большой кипеж… На «разбор полётов» в наш райотдел прибыли высокие начальнички — целая группа полковников, подполковников и майоров во главе с самим начальником городского УВД. Все эти начи, замы, завы, помы и прочая ментовско — чиновничья рать канцеляритов ни фига не смыслила в оперативной работе (кто — отвык от ней за годы руководящей деятельности, а кто — никогда в ней и не разбирался, так все годы службы и протерев штаны в кабинетах), но совали в нюансы расследования свои длинные носяры, и давали кучу всевозможных советов и указаний, в основном — тупых и ни на что не пригодных… Конечно, среди прочей руководящей шушеры была и парочка толковых ребят из городского угро, но их профессиональные и продуманные рекомендации терялись в командирском лае…

Рады ли мы были дорогим начальствующим ликам?.. Ага, ужасно рады… В гробу бы видать нам всех тех возглавительных советчиков, или хотя бы онемели минимум на недельку, так нет же — треплются вовсю… И на три буквы их не пошлёшь — не поймут, а погоны с плеч пославшего — сорвут автоматом…

Была объявлена общегородская тревога. По телевидению передали сообщение о пропаже ребёнка с его фотографией, позднее — продублированное многими местными газетами. (Не знаю только, было ли это сделано по просьбе городских властей, или же родителям Юры за публикацию и озвучивание объявлений пришлось ещё и платить). Население узнало, прониклось сочувствием и желанием как-то помочь, по контактным милицейским телефонам потекла первая информация. Как почти всегда в подобных случаях и бывает, при проверке она оказывалась чистейшей бредятиной.

Какой-то дедушка в воскресенье нашёл в кустах на противоположном конце города ключи — «не ваш ли пацан потерял?..» Подслеповатая бабулька в трамвае в центре города в субботу видела будто бы одиноко едущего куда-то мальчика подходящего возраста — «не Юра ли?..» Нищенствующий парнишка, попавший в спецприёмник для бомжей, вдруг припомнил, что, кажись, с каким-то Юрой позапрошлым летом путешествовал зайцем в поезде Москва — Симферополь… А позапрошлое лето при чём здесь?..

В общем, сплошное НЕ ТО.

Но потом нам немножко повезло… В среду в райотдел пришли две девочки, 13-ти и 14-ти лет, которые в субботу тоже были в районе автостоянки. Оказывается, они видели весь инцидент, от начала и до конца, до того самого момента, когда вначале убежал испугавшийся Дима, а потом мужчина, перетолковав с Юрой, успокоил его, и они почти друзьями ушли в сторону многоэтажек… Девочки не придали этому случаю никакого значения, — мало ли кто с кем на улице ругается?!. Но потом — увидели фото Юры на телеэкране, вспомнили про тот случай, и решили сообщить о нём в милицию.

Так вот, зрительная память у девочек оказалась очень хорошей, и находились они в кустах совсем близко от мужчины, так что смогли описать его внешность достаточно детально. Более того — они утверждали, что мужчине не просто вышел к мальчикам из ближайших кустиков, а пришёл к ним с автостоянки!.. Это уже был след…

Раньше мы немножко лопухнулись при опросе сторожа автостоянки, — приняли к сведению его непричастность к произошедшему (Дима и женщина не опознали в нём неизвестного мужчину), и — всё, а надо было и дальше работать с ним, прессовать на подробности того рокового вечера…

Исправляя промашку, вновь вызвали сторожа в РОВД, но теперь уж не лясы с ним точили, а для начала — крепко дали в ухо. «Ты что ж, мухомор плешивый, не сказал, что в тот день на автостоянке был не один?! — спросили его ласково. — Признавайся как на духу, с кем бухал?.. А не то изувечим… Веришь?.»

Про совместное бухалово наугад вякнули, мол: «чем же ещё двум мужикам заняться в субботний вечер?.. Но, на удачу, попали в точку… Сторож ещё какое-то время держался за то, что в тот субботний вечер был трезв и одинок, как Господь Бог при сотворении Мира, но мы ударно поднажали и на 21-й минуте дружеской беседы он признался, жалобно всхлипывая и заслоняясь дрожащими ладошками от нашего любопытствующих глаз, что и впрямь — «Погудел маленько с корешом, Витькой Обуховым из 34-го дома…Но Витька утопал ещё в полседьмого, за полчаса до того, как…»

Врезали ему ещё раз в лобешник: «Козлина, не твоё это дело, за полчаса, или хоть даже за полгода…Ты обязан был рассказать о госте, а — не рассказал!.. На этот раз — прощаем, а в следующий — не простим!..»

Надо сказать, что Обухов угрозыску был прекрасно известен, и как раз — с э т о й, имевшей касательство к произошедшему стороны… Ранее отсидел он 10 лет за изнасилование, освободившись полгода назад. Кстати, была это у него уж вторая судимость. В первый раз попал он к «хозяину» по статье о злостном хулиганстве, тогда отсидел полтора года… Ещё в самом начале всех оперативно-розыскных мероприятий по поискам Юры, вместе со многими прочими, ранее отбывавшими срок по «развратной» статье, на допрос в РОВД таскали и Обухова, — узнавали, чем он занимался в интересующую нас субботу, как живёт нынче, и вообще… На все вопросы Витька отвечал чётко и убедительно, не дав ни малейших поводов для подозрений.

Кстати, позднее выяснилось, что после разговора с опером, в коридоре райотдела заметил Обухов скорбно застывшего на стуле в ожидании новостей Юриного отца-капитана. Подошёл к нему, участливо поинтересовался: «Не вы ли папа того мальчика, которого ищут?», посочувствовал, высказал уверенность, что скоро Юра отыщется живым и здоровым… Всё могу понять, кроме этого: з а ч е м?.. Так прикалывало любоваться со стороны отцовским горем?..

…Послали людей на адрес к Обуховову. Привели его, стали допрашивать. Держался он естественно, нормально к данной ситуации. «Да, был на автостоянке и со сторожем квасил, но ушёл — раньше, мальчиков не видел, что с ними происходило — не знаю!»

Хныкал: «Совершил я в молодости большую глупость, и уже сполна за неё наказан… Неужто же теперь мне до конца жизни отдуваться за все подобные случаи в нашем районе?..

Втолковывал нам, операм — несмышлёнышам: «Не зацикливайтесь на мне одном, граждане начальники, а то лишь время потеряете, и упустите настоящего преступника…» М-да… Он нам ещё и советы давал!..

Весь день продержали его в РОВД, допрашивая «конвейером». Орали, немножко били, прессовали морально… А он, уже опытный в подобных делах, слезливо предупреждал: «Я — сердечник, могу и загнуться, так что смотрите — не переусердствуйте…»

К вечеру на опознание в райотдел привели Диму, женщину (соседку Юры) и обоих девочек. Опознание решили провести неформально, без понятых и предъявления свидетелям подозреваемого в официальной обстановке. Делалось так потому, что в вине Обухова мы не были убеждены, и не хотели давать ему лишний повод для последующих жалоб. Окажись Витюха ч и с т — и сам факт его задержания и многочасовых допросов в протоколах вообще не был бы упомянут. Никто не смог бы аргументировано обвинить нас в том, что мы тратили своё драгоценное время на невиновного гражданина… А с другой стороны, окажись Обухов действительно насильником, то мог бы даже и в нашем присутствии повлиять на свидетелей, особенно на детишек. Каким-либо зловещим подмигиванием или угрожающим кривлянием побудить их заявить, что не он-де тогда с Юрой общался… Поэтому сделали так — сидел Витюха в освещённом кабинете, а мы показывали его свидетелям из тёмного коридора, так что они его видели превосходно, в то время как он их не видел, и о самом факте опознания его — и не подозревал.

Спрашиваем: «Он?..» Дима, подумав, заявил: «Не-е, не похож… Не помню я!» Женщина тоже воздержалась от категорического «да» или «нет». Зато обе девочки в один голос подтвердили: «Он!»

Официальное опознание Обухова девочками (и только ими) мы решили провести на следующий день, а пока — всю ночь прессовали Витюху уже конкретно и беспощадно… Но он ни в чём не сознался!..

Кинули его тогда на несколько часов в камеру с нашим человечком, думали — хоть ему шепнёт: «Да, это я набедокурил…» Ни фига!.. Хитрый Витька человеку нашему говорил что угодно, кроме того, что имело хоть малейшее отношение к исчезновению Юры…

Утром провели обыск у него дома и на работе (он после освобождения устроился слесарем на завод). Жил он со старенькой матерью, женой и 12-летней дочкой, — обычная семья, типичная для подобных семей домашняя обстановка… Дома у него ничего не нашли, а вот на работе в ящике его стола — обнаружили нож и милицейскую дубинку!.. Потихонечку вооружался Витёк — не в крестовый ли поход против ненавистного ментовства собирался?.. За одно только хранение холодного оружия ранее судимого Обухова со спокойной душой можно было пару месяцев промариновать в СИЗО, не требуйся нам скорый ответ на главный вопрос: «Где же Юра?..»

Скажу прямо: опера уже почти сто пудово чуяли, что мальчика — больше нет… Но у раздавленных горем Юриных родителей всё ещё теплился краешек надежды: а вдруг?.. Где-нибудь заперт, в подвале или сарае… голодный, избитый… пусть даже и изуродованный… Но — ЖИВОЙ!..

Практически у каждого из оперативников был ребёнок Юриных лет. Пока мы тут, на работе, наши детишки гуляют на улице, и взрослому мерзавцу так легко обидеть любого из них… Мы должны были изобличить выродка. Любой ценой!.. Юра должен был быть возвращён своим родителям — живой или… любой!..

На следующий день, в пятницу, был проведён обыск на даче у матери жены Обухова. И вот тут, в погребе, была обнаружена детская курточка с ключами в кармане… Юрин отец опознал куртку сына и ключи от своей квартиры!..

С тяжким сердцем полтора десятков оперативников, вооружившись металлическими прутьями, начали методично прощупывать большой приусадебный участок в поисках о с т а н к о в… Земли там было — шесть соток. Истыкали всё, устали как собаки, но — ничего не нашли.

Поздним пятничным вечером в который уж раз взялись за Обухова. Он опять всё отрицал. Потом, устав от бесконечных побоев, уступчиво признал, что — да, видел мальчуганов и сделал им замечание за потоптанные цветы, а они надерзили ему в ответ… Не сдержавшись, наорал маленько, но больше — ничего. Они расстались у автостоянки, и больше он их не видел…

Тогда мы провели официальное опознание. Две девочки его опознали. Мальчик Дима его опознал (ему втолковали, что дядя — именно тот самый, и будет сидеть в комнате вторым слева, надо только подтвердить этот факт кивком головы). Соседка Юры опознала Обухова (ей откровенно сказали, что без её чётких показаний опаснейший маньяк может завтра же выйти на свободу, и ещё убить кого-нибудь, возможно — и её малолетнюю дочь)… Показания четырёх свидетелей, куртка с ключами в кармане и криминальное прошлое подозреваемого — всего этого хватало за глаза для обвинительного приговора!..

Но волновало другое: где же Юра?!.

И тогда мы приступили к Обухову, и объяснили понятном ему языке, что сделаем с ним сейчас же, если он — не расколется… Он долго думал… По сути, выбора у него не было — мы озверели, и готовы были абсолютно на всё. И тогда он попросил отвезти его на дачу, а там — указал на мусорную кучу на свалке, в ста метрах от дачного участка…

Именно там, на глубине около метра, мы и нашли уже начавшее разлагаться от жары детское тельце, с приспущенными трусиками… Судмедэксперт позднее обнаружит в анальном отверстии сперму, и экспертиза подтвердит, что это — сперма Обухова…

…Когда на воспроизведении Витька рассказывал все обстоятельства дела, голос его был ровен и спокоен. Поругался с пацанвой… Узнал, что Юрин отец — мент… Припомнил пережитые за годы отсидки издевательства и унижения… И — словно переклинило в голове… Узнав от Юры, что тот любит романы Дюма — пообещал дать ему почитать продолжение «Трёх мушкетёров», и отвёз на дачу, где у него якобы хранится библиотека… Заманил в погреб… От волнения не заметил, как мальчик скинул здесь свою куртку, и положил её на мешок в углу… Внезапно набросился на Юру… По его словам — убивать не хотел, только — снасильничать… Но Юра кричал и вырывался, пришлось стиснуть ему горло… Ну и — перестарался!..

Что убийство заранее не планировалось — похоже на правду. Кто угодно Витька, но не кретин, и прекрасно понимал, что отпущенный им и убежавший Дима позднее опишет его внешность… Слишком велики шансы попасться, только сумасшедший в такой ситуации пойдёт на мокруху!.. Нет, намного вероятнее другое: хотел только надругаться над м е н т ё н к о м, сделать с ним то самое, что много раз делали с осуждённым по «позорной» статье Витькой в «зоне», а затем — отпустить, хныкающего и опозоренного, напутствуя на прощание: «Никому не рассказывай, а не то всё потом над тобою смеяться будут!..»

И ведь, скорее всего, действительно смолчал бы Юра, не рассказал родителям ничего, утаил бы свой позор…

…Сейчас вот говорю про Обухова — и вспоминаю, как давил он нам на слезу во время допросов, — ещё тех, когда только подозревали его, но не были уверены, что — он это… Витька тогда хныкал: «Я как отсидел — так даже ни одного привода в милицию не имел, а вы всё равно цепляетесь!.. Когда же это кончится?!. Если у вас есть верёвка — дайте мне, я повешусь, но чтоб только меня больше не дёргали!..»

А ещё до этого, в коридоре РОВД, беседуя с безутешным Юриным папой, и точно зная, что мёртвый мальчик зарыт на свалке за дачей, — даже взял у него Юрино фото, пообещав тоже включиться в поиски пропавшего ребёнка…

…Не стану делать из Обухова что-то демоническое. В том и трагедия, что — вполне обычен и даже нормален он, в чём-то даже — и вызывает сочувствие… По отзывам родичей и знакомых, до первой отсидки был Витька вполне положительным и добродушным парнем. Отслужил армию, работал на заводе. Первая женитьба оказалась неудачной, — запил, по пьяни побил стёкла в кафе, схлопотал срок. И вот там, в «зоне», с ним что-то случилось. Не то чтобы сломался внутренне, а… переродился, что ли?.. Озлобился на всё и всех, но особенно — на служителей закона, и не потому, что закону они служат, а потому, что — так жестоки и подлы… Гады!.. Мусора поганые, одним словом…

Видимо, Витька счёл, что во время того самого первого его срока государство принесло ему намного больше зла и обид, чем он заслуживал своим хулиганством. Допускаю, что и впрямь — перегнули в отношении его палку, но плюют в душу и пакостят у нас многим, однако это же не повод, и тем более не причина — для мести всему человечеству…

Освободившись, Обухов вернулся на завод, вторично женился. Жена ему попалась добрая и работящая, родила дочку… Казалось бы — живи и радуйся!.. Ан нет… Что-то кровоточило в душе…

Испоганило Витьку время, проведённое им в призванном перевоспитывать преступников учреждении, — не в ту сторону перевоспитался!.. В «зоне» вообще трудно остаться человеком, — даже и тому, кто старается остаться им… Наше государство, борясь со злом в настоящем, стократно плодит зло относительно будущего…

Точно не ведаю, каким образом Обухов вторично встал поперёк закона, — знаю только, что осудили его за изнасилование. Было в деле два доказанных эпизода, дали ему 13 лет. А это — очень много, иной двух-трёх лишит жизни — и то получает меньше… Скорее всего, имелись в деле отягчающие обстоятельства: насилие с особым цинизмом, например, или нанесение тяжких телесных, или и в тот раз жертвами были дети… Из этих 13-ти отсидел Обухов в итоге только десять, что косвенно подтверждает: и тут государство вначале переусердствовало в отношении Обухова, всучив ему слишком уж большой срок, а затем — смилостивившись, маленько «скостило» с приговора… Не думаю, что Витя остался государству благодарен, скорее наоборот — «за то же самое другие сидят не больше пяти-шести, а мне пришлось отдуваться «червонцем»!.. Характерно, что несмотря на тяжесть и гадость обвинений, жена не бросила его, не отреклась, исправно ездила все десять лет на свидания. Значит — знала и понимала его глубже и точнее, чем бросившая его на долгие годы за решётку Фемида. Было в Обухове что-то такое, видимо, что в глазах жены перевешивало всё, им содеянное…

…Но ведь, освободившись, убил же он потом маленького мальчика!.. Дико?.. Само собою… Но и тут важно понять причины произошедшего…

У проведшего в заключении половину сознательной жизни в мозгах — такое творится!.. За решёткой ведь царят дикие нравы, тут совсем другие законы, чем на воле и среди вольных… Многое из того, что тут кажется невероятным и невозможным, там — вполне допустимо и желанно. Дистанция между желаемым и возможным зачастую сокращается до расстояния вытянутой руки. Захотелось взрослому мужчине мальчика — а почему бы и нет?.. В «зонах» ведь любят только так: мужчины — друг дружку, в попу… По нашим идиотским правилам и инструкциям, противоположные полы держатся отдельно друг от друга, отсюда — озверение и оскудение душ… «Зона» приучает к гомосексуализму. Ну а молоденький мальчик как сексуальный партнер многим зекам «со стажем» кажется привлекательнее взрослого мужчины… Изуродованная многолетним заключением психика толкает на самые гнусные и невероятные с точки зрения нормального человека поступки… Но разве как минимум часть вины не лежит и на тех, кто превратил наши «зоны» в ад, навсегда уродующие души людей?.. Разве не виновато и государство в том, что в местах лишения воли однажды преступившие закон люди в итоге всех «перевоспитаний» теряют последние остатки человечности?..

…Витьке мало было жены — ему хотелось м у ж ч и н у. Молодой лучше старого, самый молодой — это и есть ребёнок!.. Можно подыскать какого-нибудь бомжёнка, отвести в безлюдное место и оттрахать в попку, но бомжи — грязноваты, и от них воняет… А тут судьба послала Обухову подарок — соседского мальчика, чистенького, симпатичного, воспитанного… К тому же — сына мента!.. Отпрыска одного из тех, кто поломал жизнь Обухова, и сделал его таким, каким он ныне есть… Вот Витю и занесло!.. Снасильничал, случайно задушил… Не будь ребёнок м е н т о в с к и м — может, и не поднялась бы на него рука, а так — не жалко!.. «Как они — со мною, так и я…»

Возможно, ребёнка ещё можно было как-то откачать, спасти… Но Витька сообразил: следы душащих пальцев на горле уж не замаскировать!.. Расспросят прибежавшего домой ребёнка родители, узнают правду, найдут Витюху… Единственный вариант спастись — это убрать опасного свидетеля… Юре не повезло. Он оказался самым крайним в длинной цепи подлостей и злобностей, которые наши испоганенные державой и обстоятельствами люди делают друг другу…

Смертную казнь отменили, и потому Обухова не расстреляют. Но сколько лет заключения не отмерило бы Витюхе наше правосудие, на волю он уже не выйдет. Рецидивист, изнасиловавший и убивший маленького ребёнка сотрудника милиции, живым в «зоне» долго не останется. Или падёт жертвой «несчастного случая», или «покончит с собою», а то и просто умрёт «по естественным причинам»… Оперчасть «зоны» — это ведь те же «органы», и за с в о и х здесь — мстят. Если проживёт Витя за решёткой ещё хотя бы год — для него это будет большой удачей!..

Но вот о чём я думаю… Обыватели убеждённы в том, что в местах заключения преступники сами расправляются с осуждёнными за изнасилования, особенно если они были сопряжены с душегубством, и тем более — если замешаны маленькие дети…

Подразумевается, что находящиеся в «зоне» воры, грабители, убийцы, прочие мерзавцы и негодяи, воспылав праведным гневом, покарают высшей карой тех, кто намного хуже их!.. То есть если ты при грабеже квартиры порубал на кусочки 5-10 взрослых, то это, конечно же, тебя не красит, но особо и не марает, — «Садись с нами за общий стол, брат, будем про жизнь калякать!..» А вот если ты оттрахал малолетку, да ещё сгоряча и завалил её, то ты — такая бяка, что на твоём фоне любой другой мокродел смотрится безобидным победителем школьной олимпиады по математике, и потому общаться с тобою и сожительствовать в одной камере этому благородному человеку как бы даже и западло…

И обыватель свято верит в праведность подобного самосуда одних мерзавцев над другими мерзавцами… Не понимая, что жестокость всегда порождает лишь жестокость, в ходе которой подобные Вите Обухову монстры на свет и рождаются…

Цепочка зла становится бесконечной, она не прерывается и никогда не прервётся…

 

7. ИЗВРАЩЕНЦЫ

Поговорим об всяких растленных типах.

Город у нас — провинциальный, далёкий от столичной развращённости и свободы нравов. А опекаемый нашим подотделом жилмассив — и вовсе пролетарский по преобладающему составу населения, с уровнем сексуального развития на уровне раннего неандертальства… Тем не менее многие смотрят телик и порно-видео, а также читают развратные журнальчики и книжонки… И часть нашего пуританского населения, под воздействием духа времени всё же сумев растлиться, теперь увлечённо растлевает прочих сограждан…

Милиция с извращенцами старается не связываться — до тех пор, пока они не переходят от само-разврата к массовому развращению окружающих, но иногда же эти гады сами так и лезут в наши объятия!.. А нам потом — думай, что с этим поганым уловом делать дальше…

…Однажды, к примеру, при расследовании очередного убийства трассовой проститутки, проводилась массовая облава по всем районным закуткам и укромным местечкам. Среди прочих под общую гребёнку замели и свезли в РОВД некоего Павлюка… На него потом все нашенские опера сбегались в мой кабинет — насмотреться!..

Представьте себе: детина ростом под два метра, плечищами — шириной в шкаф, настоящий буйвол!.. И на этой горе мускулов — носки розового цвета, кокетливые шортикм с узорчиками на мускулистых ягодицах… Ногти — с маникюром, подведённые глаза, ярко-оранжевые волосы… Кошмар!..

Первая наша мысль: «Жалкий педрила!» Но он тут же отвёрг её как гнусный навет, презрительно скривившись: «Фэ!» Однако указать более точно свою сексуальную ориентацию — отказался, заявив: «Имею полное конституционное право на вопросы о моей личной жизни не отвечать!» Да нам не очень и интересно, в общем-то, но уж больно хотелось дать ему в морду за вызывающий внешний вид!.. Однако без повода — неудобно как-то… Сознайся он: «Педик я!» — тотчас с удовольствием поколотят как боксёрскую грушу, но поскольку — шифруется, то побои временно отложили…

Прицепились к нему с расспросами: чем он с подобной выпендрёжной внешностью занимался в лесопосадке?.. «Гулял! — отвечает бойко. — А что, нельзя?..» Мол, приятственно ему прогуливаться в тени от деревьев, легко дышится тут, под звонкое журчание ручейка, а что гляделки подведены и когти накрашены, так то и вовсе просто: «Нравится мне так!» Ещё и уколол нас попрёком: эвон сколько женщин кругом ходят точно так же, — но вы ж их не хватаете!.. А почему мужику — нельзя?.. На основании каких нормативных документов — такие придирки?.. Да, он отдаёт себе отчёт в том, что обычно мужчины выглядят иначе, ну а ему захотелось смотреться так — и в чём проблема-то?..

Складно Павлик излагал, и всё на Конституцию ссылался. Мол, записано там метровыми буквами его святое право прогуливаться в подобном прикиде по нашей «территории»… Понятно, что перечитывать Конституцию в поисках тех самых интересных букв никто из оперов не стал. Продержали Павлика в райотделе несколько часов, примериваясь, нельзя ли навесить на него какую-нибудь кражонку или уличный гоп, но когда увидели, что уж больно у него язык подвешен, и вполне способен он потом измучить нас кляузами во все инстанции — выгнали в шею, всё же пнув его разок под зад на прощание, и крикнув в спину: «Ещё раз попадёшься — отсидишь трое суток в «обезьяннике»!..» На что он с игривым хохотком откликнулся нам уже издали: «Мужчины, я это воспринимаю как намёк!..» Тьфу!.. Не, ну явно же педрила… Жаль, что не побили его!..

…Примерно в то же время на берегу местного водоёма, в кустах, наши коллеги засекли дяденьку средних лет, на велосипеде и с биноклем. Вначале не врубились, чем именно он занимается, рыская по кустарникам, — проследили… А когда усекли и поймали его с поличным — чуть животики со смеху не надорвали!.. Этот явно деланный пальцем гражданин, затаившись в пышной растительности, через бинокль разглядывал загоравших на пляже пышнотелых дамочек, и одновременно — удовлетворяя себя свободной от оптики рукою!.. Велосипед же ему был нужен на случай, если дама, заметив слежку, подымет скандал, — тогда вскочит на свои два колеса и ходу!..

И что прикажете с этим велосипедистом делать?.. По мне — так он безвреден, хотя строгие блюстители морали могут разораться, что, мол, насмотревшиеся на подобные манипуляции взрослых дядь маленькие детишки в итоге сами заделаются заядлыми онанистами… Ну так пусть не подглядывают за взрослыми!..

Ну то есть совсем без мер воздействия мы и этих относительно безобидных «растленцев» не оставляем, в той или иной степени по мозгам получает каждый из них, но чтоб — всерьёз тратить на них своё драгоценное служебное время?.. Да пошли они все лесом!..

 

8. В БОЯХ С ПЕДОФИЛОМ…

…Случаются истории и посерьёзней…

Однажды два бдительных гражданина и одна такая же гражданка настучали в милицию о неподобающем поведении 57-летнего военного отставника и бездетного вдовца по совместительству, Прохорова Григория Игоревича. По их словам, этот бывший майор ВВС (ныне — диспетчер в местном ЖЭУ) отличается чересчур горячей любовью к соседским девочкам в возрасте от 5 до 10 лет… Казалось бы — пустяк, практически все любят детей, а за неимением собственных — зачастую обращают ласку и на соседскую ребятню…Но Григорий Игоревич проявлял эмоции слишком уж… своеобразно!..

Как утверждали заявители, частенько подходил он к песочнице, где игралась какая-нибудь 5-летняя или чуть постарше гражданка, присаживался рядом, говорил о том, о сём, угощал конфеткой, гладил по головке, а потом, убедившись, что рядом никого нет, и никто не подсматривает — небрежно запускал ладошку барышне в трусики, и вовсю там елозил!..

Действовал отставник аккуратно, во всяком случае — малышня своим родителям потом не жаловалась. Умелый пальчик шустрого пенсионера, скорей всего, воспринимался детворой как безобидная игра в щекоталки… Но общественность зорко бдила, вовремя заметила происходящее безобразие, и — ужаснулась, ударив во все колокола!..

Как ни загружен угрозыск текучкой буден, но известие об отставном «щекотуне» оперов страшно возмутило (ещё бы — у многих из нас тоже есть маленькие дети!), и мы энергично взялись за растлителя..

Для начала — выдернули его с адреса в райотдел и допросили. Не били, правда, — пенсионер всё-таки, вдобавок, как оказалось — инвалид третьей группы. (По его словам — однажды лишь чудом выжил, упав вместе с самолётом). Но психологически — прессовали крепко, — с матюкливыми криками, размахиванием кулаков в воздухе и постоянным напоминанием о том, как же нам, нормальным мужикам и отцам маленьких ребятишек, противно общаться с растленной мразью!.. Особенно я надрывался, чуток даже по уху ему дал…

Смотрелся отставник плюгавенько, и рожа — какая-то… лягушачья!.. Неестественно гладкая, невыразительная, противная до невозможности… Однако характером — кремешок, явно не из сопливых, и сразу пошёл в глухой отказ. Мол, знать ничего не знаю!.. Детей люблю, но — платонически. Во влагалища к девочкам пальцы не засовывал. Кто-то утверждает обратное?.. А пусть докажет!..

Тогда мы принялись за опрос потерпевших. И тут нас ждал маленький конфуз. Быстро выяснилось, что все малолетние гражданочки, с коими нам с разрешения их родителей удалось побеседовать, сообщить что-либо плохое о «дяде Грише» не могут или не хотят… «Добрый», «весёлый», «угощал конфетами», «с ним интересно!» — вот и вся их информация о нём. Спросить же прямо у малышек, не вводил ли подлый дядька свой корявый палец в их юные влагала мы не решались — слишком уж щекотлива тема. А на наводящий вопрос: «Ну а животик он вам гладил?» — девчонки отвечали уклончиво, типа: «Не знаю…» и «Не помню…» Впрочем, некоторые признавались: «иногда он нас щекотал!», но это ведь можно истолковать и так, и этак…

Однако основная часть соседских девочек возраста «от 5 до 10» вообще не опрашивалась ввиду того, что их родители категорически возражали.

«Допустим, что он — сволочь… Но девственности — не лишал, а так, потрогал немножко… Дети об этом наверняка уж забыли!.. А начни вы их сейчас расспрашивать, и это закрепится в памяти, станет психологической травмой на всю жизнь…Не хотим такого!..» — подобные слова говорили многие папы и мамы, с небольшими вариациями, вроде: «Да я и вовсе не верю, что Григорий Игоревич мог такое делать…», или же: «Подумаешь — пальцем касался… Меня, может, в детстве старший брат за все места тоже лапал, но я же ничего, как видите — выросла нормальной женщиной…»

А один рыженький молоденький папаша, заслышав про обожающих ласкать пальчиками малышню извращенцев, вдруг стыдливо зарумянился, глазёнки воровато забегал… И — агрессивно запретил мне побеседовать с его шестилетней дочкой!.. Уж даже не знаю, что думать по этому поводу…

Эти родители явно не понимали, что кроме интересов их собственной ребятни, есть же ещё и интересы других детей!.. Ещё не ко всей малышне в округе Григорий Игоревич засунул ладошку в трусики, и именно от них зависело, удастся ли Прохорову ещё кого-нибудь в ближайшее время растлить…

Были опрошены все те из окружения Прохорова, кто его по жизни хорошо знал — ничего компрометирующего. Общее мнение: спокойный, компанейский, доброжелательный… Не прицепишься!..

Провели обыск у него на квартире — чистенько, уютно, море книг (в основнном — мемуары и исторические)…И — никаких хранимых на память детских трусиков, порноснимков или тайных дневников с уличающими записями… Понятно — хитёр, осторожен… Понимал, что когда-нибудь им могут заняться всерьёз, и — старался не с в е т и т ь с я!..

Опросили не только ближних, но и дальних знакомых Прохорова — опять голяк. Узнали только, что своих ровесниц, дам пенсионного возраста, Григорий Игоревич за влагалища не хватал, совсем наоборот — пользовался у них репутацией мужчины хоть и приятного во многих отношениях, но — никакого любовника, а если выражаться прямее, то — полного импотента!.. «У него постоянно — на «полшестого»!» — досадливо сообщила мне одна морщинистая как столетний дуб кикимора. Да ведь на такую и у меня стрелки не шевельнутся…

На этом этапе расследование начало буксовать…

С одной стороны, по-прежнему было горячее желание посадить паскудника, но с другой — а где доказательства?..

Бдительные заявители уверяли, что видели всё своими глазами, но кто поручится, что это — не сговор?.. Типа: собрались как-то трое по каким-либо причинам недовольных Прохоровым его соседей, и решили: «А давайте-ка нашего Игоревича посадим к ядреной матери, да ещё и — по статье позорной!.. Теоретически такое — вполне возможно… Утверждать можно что угодно, но как доказать сказанное на следствии, а затем и в суде?..

Будь Прохоров ранее судимым за растление малолетних — тогда никаких проблем. При первом же сигнале — з а к р ы в а е м его на сколько нужно, и бьём до полной «сознанки»!.. С таким контингентом и на суде не чикаются. «Ранее был судим по подобной же статье? Всё, новый приговор — автоматом…» Но — отставник, уважаемый человек, наверняка — со связями…

И тут наш начальник районного угрозыска, считаю, сделал грубую ошибку — решил лично съездить в райвоенкомат и узнать, что за гусь этот экс-майор…

Вернулся он хмуроватым. Сразу же спросил, где Прохоров. «В «обезьяннике»! — ответил я. — Скоро его приведут, и начнём «прессовать» по новой…»

«Лучше кражей на Таёжной, дом 28 займись, а то вконец уж мышей не ловишь! — неожиданно вызверился на меня майор. Высморкался, велел мимоходом: — А Прохорова — отпустить домой. Пусть отдохнёт…»

Я изумлённо вытаращился. Как это — отдохнёт?.. От чего — от ментовского «пресса»?.. И в чём смысл этого отдыха — чтобы потом успешнее отбрехиваться?!.

Но начальству — виднее…

Григорий Игоревич тут же был отпущен домой, так и не дождавшись предъявления ему официального обвинения.

Чуть позже среди оперов пронеслось н и з о м: а ведь наш Прохоров — герой, оказывается… Как сообщили в военкомате начальнику угро — воевал в Афгане, два боевых ордена!.. А однажды его самолёт подбили, и экипажу с земли приказали катапультироваться, но раненный штурман воспользоваться катапультой не мог. И тогда, спасая штурмана, Прохоров посадил подбитый самолёт. При этом — сильно ударился головой о приборную доску, и покалечился… Вот откуда его «неестественное» лицо — кожу на него пересадили с задницы!..

Хоть и выжил, но — стал инвалидом… Ну и в стукнувшейся о приборы башке, видать, что-то коротнула «не туда», вот и потянуло его от женских влагалищ — к детским!..

Сволочь, конечно… Но чтобы иметь моральное право судить его — нужно вначале самому сесть за штурвал падающего камнем вниз и пылающего самолёта. Спасение — вот оно, в катапульте!.. Но рядом — раненый напарник… И руки лишь крепче стискивают штурвал, а лицо обречённо каменеет в ожидании почти неизбежной скорой гибели…

Кто смог пережить т а к о е — тот никогда уже не стать прежним. Если хотите — можете называть это безумием. Но разве и весь наш Мир — не безумен?..

Лечиться бы Прохорову у хороших психиатров… Но ведь — залечат лишь, а вот вылечить — вряд ли!.. Не изобрели таких таблеток, и нет таких лечебных процедур, после которых взрослых мужиков перестаёт тянуть к маленьким девочкам… Ну может если — электрошоком ошарашить до упора!.. Но у Прохорова и так уж — мозги травмированы…

Опера уголовного розыска — люди черствые. Можно даже сказать — безжалостные. Но боевой офицер, рисковавший жизнью для спасения своего товарища, мог угодить за решётку с нашей подачи, лишь натворив нечто совсем уж несусветное, и обязательно — лишь такое, что совершенно невозможно о т м а з а т ь!.. Прохоров же согрешил «по маленькой», и прямых улик против себя — не оставил…

«Есть мнение, что это — оговор… Надо в этом деле разобраться объективно…» — на следующее утро, посоветовавшись с руководством, сказал операм начугро. Его слова однозначно были истолкованы как приказ: обвинение против немножко н а ч у д и в ш е г о офицера-фронтовика Прохорова — похерить, но так, чтоб комар носа не подточил…: Основой обвинения к этому моменту всё ещё оставались лишь заявления трёх бдительных соседей. Пробили их основательно…

У одного из заявителей троюродный брат — из ранее судимых за кражи, и по жизни — ещё та тварь… Смотались, приволокли его в РОВД, попинали как тузика, объяснили — п о ч е м у, и на следующее же одну из заяв — забрали.

Вторая заявительница, сухонькая и вредная бабка, из заслуженных училок, казалась самой опасной. Но и её запросто нейтрализовали, раздобыв справку из райполиклиники о том, что наблюдается-де у неё р а н н я я стадия старческого слабоумия!.. И сколь р а н н е й та стадия ни была бы в реальности, но на бумаге бабка теперь уж — никакой не свидетель, а так… случайно не упакованная в психушку даунша!..

С третьим заявителем могли и не возиться. Один свидетель — это не свидетель. Голословный болтун, которого всегда можно пугнуть уголовной ответственностью за «заведомо ложный донос»… Но на всякий случай и тут мы пошустрили, в итоге выяснив, что месяц назад собака заявителя (какой-то жуткой бойцовской породы!) облаяла школьников у подъезда, а Прохоров — сделал хозяину замечание. Всё это видела и в письменном форме подтвердила дворничиха — вот бумажка с её подписью… Картина ясна: затаив злобу на Прохорова, заявитель элементарно решил ему отомстить!..

Опера мигом сочинили отказной материал. Дескать, «…ввиду всего вышеизложенного оснований для возбуждения уголовного дела против гражданина Прохорова Г.И. - не обнаружено…»

Прохорова могли либо вызвать в райотдел и сообщить ему об этом, либо — известить письменно. Но начальник угро решил поступить иначе — и съездил к нему домой… О чём говорили два майора — неведомо. Могу лишь догадываться, что начугро аккуратно втолковал съехавшему с катушек экс-летуну старую как Мир мысль: «Делай — что хошь, но — не с в е т и с ь!..»

И всё. Районный угрозыск вопрос о заподозренным было в растлении малолетних гражданине Прохорове закрыл раз и навсегда.

…Текучка буден привела к тому, что о Григории Игоревиче быстро забыли. И только я никак не мог успокоиться. Только я и остался в твёрдом убеждении, что растлитель малолетних Прохоров должен сидеть в тюрьме! И плевать мне на то, что он герой!.. А просто не надо было ему детишкам в трусики соваться…

Каждый раз, проходя мимо его подъезда, я теперь обязательно высматривал:, не сидит ли где-нибудь на песочнице хиленький отставник в окружении первейших детсадовских красавиц… Удайся застукать его на горяченьком, с похотливо орудующей ладошкой — хана деду, забью как мамонта!.. Но, наслушавшись предупреждений начальника угрозыска, теперь уж таился бывший лётчик со своим похабством, и уж не растлевал молодняк во дворе и средь бела дня…

Пару раз — засекал, как с балкона своей квартиры на третьем этаже грустно пялился он вниз, на копошащуюся в песочке малышню, моргал жалобно, и, надо полагать — истекал похотливыми слюнками, гнида… Некоторые из девочек, завидев его, махали ручонками: «Идите сюда, дядь Глиша, поигляем!.. Спрятавшись за углом или ближайшим деревом, я радостно делал охотничью стойку, предвкушая… Ни хрена!.. Отмалчивался Прохоров на зов заждавшейся молодёжи, покачает лишь печально головой — и спрячется в свою квартиру, подальше от соблазнов… Гад, а ведь явно не хочет в тюрьму, сто пудово!..

…Но потом на некоторое время упустил я его из виду. Убийства, грабежи, кражи… Посетители заедают поедом, начальство достаёт… Зарплата — мизер, да и ту платят нерегулярно… В общем, не до тихонького пенсионера…

И вот зашёл я как-то по делам в расположенный на моей «земле» детсадик «Янтарь», глянул случайно в одну из комнат, а там — Прохоров!.. В окружении детишек, деловой такой, я бы сказал — счастливый!..

Сняв с горшка какую-то кроху с огромным бантиком в волосах, и оторвав кусок туалетной бумаги, Григорий Игоревич самым наглым образом, ещё и этак неторопливо, я бы даже сказал, основательно — полировал девчоночью промежность… Нет, со стороны не подкопаешься, взрослый человек вытирает попу ребёнку… Но я же в и д е л!..

Натянув на стерильно вытертые ягодицы голубенькие трусики, Григорий Игоревич весело хлопнул по ягодицам. Кроха убежала, заливчасто хохоча. Он поднял глаза — наткнулся взглядом на меня. Аж остолбенел от неожиданности!.. Я тоже… был удивлён, мягко говоря…

Сразу же опомнившись, и зловеще усмехнувшись бывшему летуну, я помчался к заведующей детсадиком, грудастой крашенной блондинке с отвисшим бюстом и заметно увядшей шеей. Оказалось, что Прохоров уж три недели работает здесь разнорабочим, а поскольку нянечек хронически не хватает (на крошечную зарплату — не заманишь!), то он попутно и за детишками присматривает. По словам заведующей, с детьми Григорий Игоревич обращается умело, и малышня его любит. Персонал им тоже доволен, — фактически за одну ставку он добросовестно исполняет обязанности двух штатных единиц!.. Где вы ещё столь замечательного работника найдёте?!.

Не мог я смолчать, и широко открыл глаза этой доверчивой идиотке на моральный облик того, чьим похотливо-щекочущим ладошкам она доверила защищаемое лишь ситцевыми трусиками детство.

«Ой, да что вы говорите?!» — всплеснула она ладонями. Тут же усомнилась: «А вы не путаете?.. На вид он — такой воспитанный, порядочный…»

Я её понимал… Терять практически дармового детсадовского стахановца — не хотелось. И если даже твой подчинённый раз в квартал легонько и пощекочет пальчиком животик одной из множества пигалиц, то беда — небольшая… А вот если постоянно придираться к коллективу с мелочными придирками, то очень быстро он разбежится, оставив свою начальницу наедине с парой спившихся старух-уборщиц… Да в такой обстановке за любого педофила уцепишься обеими руками!..

Немножко поразмыслив, заведующая заиграла со мною в старую как мир игру: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!» Её задачу облегчало то обстоятельство, что формально закон в настоящий момент никаких претензий к Прохорову не имел. Да, подозревался в чём-то в прошлом… Но — бездоказательно, и потому всё обвинения в его адрес были сняты!

Однако тут уж я подсуетился. В ярких красках обрисовал заведующей картину возможных в скором будущем осложнений. Рано или поздно, возбудившись постоянно окружающими его теперь детскими попами и влагалищами, растленный пенсионер резво сбросит с себя штаны, и детсад «Янтарь» сразу же побьёт мировые рекорды по количеству зрелых женщин на сотню девочек в возрасте от 5 до 7 лет… «А в Китае, сам читал, одна — в щесть лет родила!.. Не боитесь, что взбешённые родители забеременевших малолеток набьют морду не только Прохорову?!» — зловеще сощурился я.

Заведующая запечалилась… На прощание я дал ей адреса тех из ранее опрашиваемых нами девочек, которые признавались, что «дядя Глися» их щекотал, — мол: если не верите мне — сходите и расспросите их… Это было явным блефом — детишки-то ведь ничего толком и мне не рассказали!.. Кроме того, делать это я и права не имел, — родители девочек потом могли сказать, что я распространяю порочащую их детей информацию… Но, во-первых, ты ещё докажи, что именно я передал заведующей их адреса!..А во-вторых, даже если и докажут, мне — плевать!.. Ясно?!. Из-за пассивности чьих-то пап и мам злостный педофил остался безнаказанным, и теперь вот продолжает творить свои чёрные делишки…

…Спустя неделю от третьих лиц осторожно выведал: Прохоров в «Янтаре» больше не работает… Может — испугавшаяся поголовной заберемленности детсадовок увядающая блондинка всё-таки выперла отставного вояку… Но скорей всего — он ушёл сам, понимая, что разгульной житухи ему уж не будет, ввиду моего пристально — наблюдающего взгляда…

Ну и потом, легко отгадывал я майорские мысли, коль ты уж посвятил жизнь растлению молодёжи, то не отдаваться же этому искусству в помещении детсадика, где всегда — многолюдно!.. Нет, желательно творческое уединение с объектом своих преступных желаний, создание этакой трепетной атмосферы интимного раскрепощения… И — при крепко запертых дверях, разумеется!..

…Теоретически, идеальный вариант — иметь малолетних дочерей, и предаться с ними восхитительному инцесту. Но, к прохоровскому сожалению, покойная супруга в своё время родить детей не смогла, или — не захотела…А теперь, в его-то годы, заводить детей — поздновато, да и — нечем…

…Кстати, совершенно нетипично для меня так настойчиво преследовать сумевшего ранее уйти от ответственности преступника. Одна из главных заповедей опера: экономь силы!.. Что начальство не приказало делать, и что можно не делать — то и не делай никогда!.. Но случай с Прохоровым — особый!.. Он задел меня даже и не профессионально, а чисто по-человечески… Я хотел остановить развратника раньше, чем он успеет лишить невинности всех малышек нашего микрорайона!..

…Но опять-таки на довольно длительное время он пропал с моего горизонта. Сперва мне пришлось двойным разбоем в Озёрном переулке заниматься, а потом на меня навесили нападение на пункт обмена валюты (молодёжь развлекалась, — даже взять ничего толком не успели, кто-то их спугнул!), в общем — закрутило вихрем событий…

Раз, ненароком вспомнив о Прохорове, поинтересовался у тамошнего участкового, жив ли отставник ВВС, и чем сейчас занимается — не в школу ли случайно подался работать, вахтёром или учителем по начальной военной подготовке?.. Но участковый ничего не знал, про случаи беременности у первоклассниц в микрорайоновских школах пока что было не слыхать, и снова майора слегка подзабылся…

…И вот спустя ещё месяц-полтора узнаю ненароком: Прохоров — женился!.. Но не спешите радоваться его возврату от детских нераспустившихся «бутончиков» к зрелым цветочным клумбам… Женился он, оказывается, на 42-летней бухгалтерше строительной конторы, с… двумя дочерьми от предыдущего брака!.. Причём если старшей было 19 лет, то младшенькой — пять с половиной!.. Любимый его возраст… Меня заколбасило от гнева!..

Навёл справки о бухгалтерше — обычная баба, задавленная жизненными обстоятельствами, и воспринявшая неподдельно живой интерес отставного майора к себе и двум своим дочерям как последний шанс устроить личную жизнь!.. Не больно мужчины интересуются такими б/у-шными жёнушками с двойным «прицепом»… Бедняжке было и невдомёк, что как раз этот «прицеп» Прохорова в первую очередь и интересовал, а сама она была чем-то вроде ненужного, но неизбежного придатка к дочерям, особенно — к младшенькой.

«Но чем же он жену собирается удовлетворять — носом, что ли?.. Или электровибратором?» — злорадствовал я.

Выбрав специально день, понаблюдал утром, как Григорий Игоревич отводит падчерицу в детсадик. Он — оживлённый, светящийся изнутри, радостный, а она, шагая рядом, так к нему и льнёт Я уже давно заметил, что представительницы женского пола в возрасте от 5 до 10 лет Прохорова просто обожали. Знать, умел он их ублажить, сволочь…

Жене Прохорова ничего говорить не стал. Конкретного компромата против её новообретённого супруга у меня не было, а мои мрачные догадки её бы не заинтересовали…

Оставалось только ждать, пока какая-нибудь оплошка отставника предоставит мне свидетелей и улики… Тогда я выложу их перед его женой, и лишь тогда она поверит, что он растлевает её малолетняя дочь! Естественно — впадёт в ярость, и сразу же, на горячую голову, подаст заявление в милицию… Немедленно беру Григория Игоревича за жабры, колочу его безостановочно, и вышибаю из него «сознанку» раньше, чем начальник угрозыска или кто-то другой успеют мне помешать!.. Пусть и не в тюрьму Прохорова швырнут, а лишь отправят на принудительное лечение, но всё равно — уберут из окружающей действительности, оторвут его липкую ладошку от головой, попок и животиков доверчивых крохотулечек!..

При таком раскладе 5-летняя падчерица Прохорова становилась живцом-наживкой, на которую он должен был клюнуть, насаживаясь на крючок поглубже… Пусть, планировал я, он её основательно запедофилит, желательно даже — дефлорирует (позднее это легко удостоверить актом судмедэкспертизы), тогда уж нельзя дать задний ход и всё отрицать… И вот тут на сцену выхожу я, и наношу решающий удар!..

Итак, маленькая девочка была своеобразной жертвой, которую мы приносим сегодня, чтобы уже завтра Прохоров не смог бы никого больше обидеть!.. Да, ребёнка — жаль… Чудная хохотушка с белокурыми волосами, единственная «вина» которой: ей не повезло с отчимом… Но в этом мире все мы — лишь пешки в жестокой игре, и всегда кто-то кем-то жертвует!..

…Однако не вышло по-моему, и не дождался я прохоровского разоблачения. Переиграл он меня. Чувствовал моё незримое присутствие в своей жизни, и понимал, что меня следует опасаться… А потому — перед тем, как капитально «распаковать» младшенькую, он взял да и поменял место жительства!.. Обменял две квартиры, свою и женину, на одну, побольше и совсем в другом районе.

Придя в нужный день и час к их подъезду, я угрюмо наблюдал из-за угла, как оживлённый Григорий Игоревич вместе с женою и детьми грузит вещи в грузовик. Белокурая малышка громко смеялась, путаясь под ногами у старших. Детское щебетание явно не раздражало Григория Игоревича, наоборот — он тоже заразительно хохотал, поминутно оглядываясь на ребёнка…Стороннего наблюдателя подобная картина семейной идиллии лишь умилила бы, а вот меня от неё — корёжило… Какое детство ждёт эту девочку?! Что станет с нею потом?!.

Но что в этой обстановке я мог поделать?.. Формально ведь — ни к чему не прицепишься…

Оставалось радоваться хоть тому, что растленный пенсионер покидает мою «территорию». Теперь чтобы он ни натворил — я и мои коллеги — опера за это не ответственны…

…Стрельнув мотором, грузовик с семьёй Прохорова укатил из моей жизни.

Больше об отставном майоре ВВС я ничего не слышал.

 

9. ШЛЮХИ

Профессиональных, так сказать — «кадровых» проституток в курируемом нашим подотделом микрорайоне не так уж и много, с дюжину.

И все они — дешёвки, снимающие клиентов на автостраде. Расценки таковы: минет — 5 долларов, всё остальное — 10 долларов. (Цены даны на 1999-й год). Ежедневный доход — от 10 до 50 долларов. Мизер!.. Основная часть «трассовых» — наркоманки, тратящие на «дурь» львиную часть своих доходов.

Но «трассовые» — это почти самое дно проституции (ниже — только привокзальные шалавы), а выше их — те, кто работает в салонах, стыдливо именуемых «массажными». Ещё повыше — «девочки по вызову». А самая «элита» — «гостиничные» путаны. Любая из таких краль, живя в нашем микрорайоне, во внерабочее время ведёт вполне праведный образ жизни, будучи никому на нашей территории в качестве проститутки не известной. Но и она — шлюха, хоть и из дорогих…

Так что фактически проституток на моей «земле» гораздо больше того, что мне известно…

В салоне работать спокойнее, чем на трассе, — не надо бояться рэкета, ментов и маньяков-садистов, меньше нагрузок, гарантирован регулярный медицинский контроль. Но доходы «салонных» ниже, чем у трассовых: за услуги они берут с клиента от 5 до 15 долларов, из них самим труженицам секса в лучшем случае идёт только половина. Кроме того, «салонная» обязана обслужить к а ж д о г о уплатившего клиента, сколь неприятным лично её он ни был бы.

Тогда как «трассовая» имеет право выбора, — если притормозивший рядом с нею автомобилист ей не приглянулся, то в машину к такому она просто не сядет. Тем самым сохраняется подобие женского достоинства: дескать, кто мне не мил — с тем не трахаюсь… Но, главная причина привередливости «трассовых», конечно же — боязнь нарваться на садиста. Многих из тех, кого хоть раз подвела ч у й к а (внутреннее чутьё на опасность), потом находили где-нибудь в лесопосадке, истерзанными и изуродованными…

Но это если говорить о «профи». Наши же времена характерны тем, что время от времени подрабатывают своим телом представительницы самых широких слоёв населения. Надо какой-нибудь студентке, госслужащей или домохозяюшке купить импортную косметику, что-либо из модной одежонки или ширпотреб, а денежек, как ни странно — не хватает, вот и выходит она на трассу где-нибудь в районе, где меньше шансов попасть на глаза знакомому. Заработала на конкретно необходимую вещь — и покинула трассу. И вновь она — порядочная и верная жена, целомудренная невеста, заботливая подруга…»Одноразовые» проститутками себя не считают вовсе, и обижаются, когда их путают со шлюхами, хотя в чём принципиально разница — убей Бог не пойму!..

…Угро занимается проститутками поскольку — постольку. Кое-кто попадает в поле нашего зрения как наркоманки, другие оказываются замешанными в кражи и грабежи, третьи — в заурядном хулиганстве (по характеру шлюшки — вспыльчивы, и вечно попадают в скандальные истории). Часто проститутки выступают и в роли пострадавших, — убитых, избитых, изнасилованных садистами, ограбленных (те из них, кто пока не подсел на иглу или не спился, имеет приличный доход, и у них есть что взять)…

Используем ли мы шлюх в качестве сексотниц?.. Редко, и почти всегда — эпизодически. В основном — чтобы стучали по месту жительства на соседей, а также — на друзей, приятелей, знакомых… А такого, чтобы проститутка собирала сведения о клиентуре, и затем передавала угрозыску — не припомню. Тут в чём нюанс… Верно, каждая шалава кучу народа «пропускает» ежедневно через себя, но за те 10–15 минут, что она сосёт или обслуживает прочими отверстиями чей-нибудь член, — что она может выведать у «обслуживаемого»? Ничего, — хотя бы потому, что рот её обычно занят… Но и спроси — ничего он ей не ответит, не хватало ещё — с «трассовой» о сокровенных делишках откровенничать!.. На такое только последние олигофены и способны, но как раз такая публика угрозыск интересует мало…

Использовать же проститутку как «секс-орудие», специально подводить её к нужному человечку как приманку — можно, но для такого нужна особо эффектная женщина… Но такую — следует регулярно спонсировать, иначе работать на тебя не будет. Однако где ж мне, рядовому районному оперу, взять на это денежки?.. А если понуждать её к службе страхом и угрозами, то даже и в случае искреннего согласия — она все равно должна параллельно работе на угрозыск ещё и зарабатывать себе на жизнь известно чем… Ну а оба эти занятия — стукачество и шлюшничество — требуют полнейшей самоотдачи, и — вагон свободного времени. Чтоб потянуть и то, и другое — каким же двужильным надо быть!..

Вот почему агентурить проституток мы не спешим, и ценным контингентом с этой точки зрения — не считаем…

Трахать их на халяву, пользуясь своим служебным положением — это да. Мы ж — мужики в самом соку, а жён видим редко, так кого ж нам и не иметь во всех позах, как не профессиональных «жриц любви»?..

Но и тут не всё просто… Вообще-то, когда приходишь на работу в милицию, то в первый год-два ушарашиваешь находящихся в зависимости от тебя проституток во все дырки со страшной силой. Иные парнишки за этот первый год попробуют женщин больше, чем за всю предыдущую жизнь!.. О бабах опера — мечтают, с бабами — перепихиваются, потом эти перепихи бесконечно обсуждают во время совместных операций и пьянок…

Но затем, начиная с третьего-четвёртого года службы, продажной (пусть даже — и дармовой) любви уже не хочется… Подумаешь доблесть — поиметь бабёху, не смеющую тебе отказать, и которую имели до тебя десятки и сотни, если — не тысячи…

Нет, хочется — ч у в с т в, чего-то настоящего, подлинного… Такого, чтоб не пересказывать приятелям с жеребячьим гоготанием, а держать в тайниках души… И многие из оперов заводят любовниц на стороне (желательно — на обслуживаемой им «территории», чтобы регулярно захаживать к своей крале в служебное время)… Впрочем, многие — и не заводят никого, вполне довольствуются женой, вдруг остро почувствовав, что семья — это единственно святое и самое ценное, а остальное — фигня…

Исчезает желание «ходить налево», нет больше тяги изменить жене, ты всё это перепробовал множество раз — ну и что?.. Ничего особенного, одна лишь грязь, и ей Богу, с женой — приятнее!.. Сладок запретный плод, а наешься им досыта — и уже не тянет!..

 

10. ЛЮБОВЬ ОПЕРА

Это не отрицает возможности чего-то более глубокого, задевающего не только животные потребности тела, но и — душу…

…Была и со мною такое в прошлом году…

Брали мы тогда с поличным наркобарыг. Мои товарищи, взломав двери, ворвались на притон и устроили шмон. А я — остался в подъезде, внизу у лифта, с задачей всех впускать, и никого подозрительного — не выпускать, без разрешения возглавлявшего нашу группу старшего опера.

Стою я, значит, в вонючем подъезде, дышу испарениями из мусоропровода, стараюсь не обращать внимание на шмыгающих мимо меня пенсионерок, весьма подозрительно на меня косящихся: что за незнакомый молодой человек?.. не жулик ли?.. не вызвать ли милицию?..

И вдруг — словно солнышко в подъезд заглянуло… Вошла девушка… нет, дева!.. Высокая, статная, неописуемо прекрасная, в чёрном облегающем платье, — а какие глаза!.. лицо!.. улыбка!.. Я замлел от восторга, застыл с отмороженной харей, а она, скользнув по мне взглядом, неприступно проследовала в лифт. Укатила наверх, я же — остался, грустно размышляя о несправедливости бытия, — «кто-то же этим брильянтом владеет, так почему — не я?!. Эх!..»

Но через десять минут бац — выбегает из лифта старший опер, тащит за руку упирающуюся и дёргающуюся девушку, и это ни кто иная, как ОНА!.. «Доставь эту сучку в РОВД, и пусть её запрут в «обезьянник», пока мы не подъедем!» — скомандовал он, передавая мне её из рук в руки.

Я был в шоке…

И всё то время, пока шагал с нею к райотделу, внимательно на неё посматривал, пытаясь понять, кто же она, и что таит за своей внешностью, если мой командир с нею — т а к?.. Наверняка заметив моё любопытство, она вела себя спокойно, не пыталась вырваться или разжалобить меня, и понимая, что я — на службе, и в своих действиях — связан. Да и не боялась она, в общем-то…Как потом оказалось — не было за нею ничего особенного…

В РОВД, заперев её в камере, побежал к дежурному, навести о ней справки.

Итак, Танечка Ветрова, кличка «Нэнси». (Она внешне похожа на какую-то то ли голливудскую актрису, то ли манекенщицу, отсюда — и кличка). 26 лет, разведена, имеет 7-летнего сынишку, наркоманка со стажем.

Нормальное детство, папа-передовик, мама — буфетчица, школа с математическим уклоном, потом- институт… Стала ш и р я т ь с я, вышла замуж за наркомана, родила ребёнка… Мужа вскоре надолго посадили за грабёж с тяжкими телесными, а она продолжала колоться, но — ещё держалась на плаву, не опускалась, внешне сохраняя «товарный вид». Не замечали её ни в воровстве, ни в шлюшничестве, и как-то обходилась без распродажи своих вещей, то ли имея богатого любовника на стороне, то ли найдя где-то зарытую кубышку, — не знаю… Короче, кроме приобретения, хранения и, изредка, сбыта накровеществ, по линии угрозыска никаких предъяв сделать ей не могли.

Сердитость же старшего опера объяснялась просто: однажды в кабинете он хотел з а с а д и т ь, а она — не далась, «гордая», ещё и обозвала по всякому, вот он и осерчал!..

Для мента любая наркоманка — тварь, а не человек. И коль уж попалась ему какая-нибудь настолько уж смазливая и ещё не истрёпанная, что он милостиво согласиля оттрахать её в разных вариантах, то она должна счесть за великую честь!.. В общем, она сама напросилась на неприятности… Так мне, во всяком случае, дежурный рассказал.

Потом я и с самим старшим опером о Тане осторожно потолковал. Особо свой интерес не подчёркивал, но просто пили однажды водку, вот в перерыве между двумя стаканами я его вопросиком и напряг… Из его спутанного ответа понял: не всё так просто…

Начальник мой, лысенький и брюхастый, бабами никогда особо не примечался, и женат был на такой страшиле, что не приведи Господь… Если разобраться, то по-настоящему он вообще ни разу в жизни не влюблялся, представляете?!. А тут — втюрился… В неё, в Нэнси!..

…Что-то было в ней такое… особенное!.. И не только во внешности дело… Светлая она была изнутри, понимаете!.. Наркотики, конечно, и ей душу испохабили, но что-то от той, п р е ж н е й, в ней всё равно оставалось!.. И наш старший опер, впервые в жизни повстречав т а к у ю, втрескался в неё по уши.

А поскольку был он грубоват и малочувствителен к душевным оттенкам, то и действовал напрямую, без всяких «Муси-пуси», а так: ты моя — и точка!..

Ну а после того, как она его отбрила — действовал уж, руководствуясь только оскорблённым самолюбием. Мол, «пусть тебе станет плохо от того, что ты меня огорчила!..» План у него был таков: подловить её на «приобретении нарковеществ», и — закрыть года на три.

Начал плотно следить за нею, окружил со всех сторон сексотиками, пару раз к ней на адресв со шмоном наведывался, а теперь вот на притона её подловил. Я даже заподозрил, что ради неё вся операция по налёту на наркобарыжек и проводилась! Операция-то удалась, барыг взяли с поличным, но вот при Таньке «дури» — не нашли. Облом!..

Впрочем, легко допускаю, что, одной рукой подталкивая Нэнси в «зону», начальник незаметно для себя самого другою рукою себя же и придерживал… Ведь «закрыть» Таню означало — с нею и расстаться, а он ведь продолжал неровно дышать в её сторону… В собственной душе порою трудно разобраться, — такие омуты и бездны!..

Посочувствовал я старшему товарищу, и постарался забыть про наш разговор. Раз промеж ними — такой напряг, то третьему туда соваться не след… Пущай сами разбираются, посадит ли он её в тюрягу, или же засунет в неё по самые помидоры, впервые в жизни почувствовав, что это такое — обладать любимой женщиной!..

Но получилось иначе… Внезапно у старшего опера открылась прободная язва (от сердечных переживания, наверно!), месячишко он провалялся в госпитале, а затем был комиссован по состоянию здоровья, так и не доведя взаимоотношения с Ветровой до логической развязки.

И стала Нэнси как бы «бесхозной»… Тут-то я к ней со своими собственными намёками на нежную дружбу и подкатил…

Моими плюсами в сравнении со старшим опером были: молодость, относительное не — уродство, обаяние и умение обращаться с женщинами… Ну то есть… Я не прямо ставил вопрос в лоб: «Либо раздвинешь передо мною ноги, либо «закрою» всерьёз и надолго!», а лишь намекал на вышеуказанное… И если мой предшественник требовал ответа как можно скорее (нарвавшись в результате на грубость), то я соглашался и подождать — день, неделю, даже две недели…

Деться Нэнси было некуда, и через три недели она мне отдалась. Куда ж ей в тюрьму садиться, ежели на шее — маленький ребёнок, да и паршиво за решёткою… Неприступность и гордость Танечки были побеждены моими замечательными душевными качествами, помноженными на терпеливость, настойчивость, такт и умение, найдя в партнёре его болевые точки, аккуратно нажать на них, сделав партнера — управляемым…

…Не скажу, что был разочарован. Любовницей Танька оказалась вполне, на уровне стандартов. Но когда изменяешь (не телом, а именно душой!) горячо любимой супруге с посторонней женщиной, то ждешь чего-то особенного, а как раз ничего особенного Таня и не предложила. Так… типичный набор приёмов и способов имеющей определённый сексуальный опыт, зрелой женщины. Не знаю, как точнее выразиться… Во — не любила она меня, нет!.. А просто — трахалась, чтобы не иметь неприятностей…

Я же быстро привязался к ней, и чего не хватало в наших отношениях — всё то додумывал и воображал. Смешно признаваться: уверил себя в том, что любит она меня безумно, но стесняется сказать об этом прямо… За эту тщательно скрываемую якобы любовь ко мне — её и ценил… От жены ведь, кроме критики и попрёков за низкую зарплату, ничего не дождёшься, а Таня — никогда не критиковала, ничего не требовала, ни разу не отказала во взаимности, когда я — х о т е л… Красота!..

…Вот каким было начало наших отношений. Продлились они месяцев шесть-семь. А теперь — расскажу про финал…

В тот день был рейд по торгующим точкам. Мы ходили по кафешкам и пивбарам, хватая подряд всех подозрительных, и тащили их в РОВД. Там — тщательно отфильтровывали, выгоняя в шею всевозможную шушеру, и уж более детальней и предметней работая с перспективным на «раскол» в чём-либо анти-законном криминалом… Дело это долгое, обычно до двух-трёх часов ночи. Кто живёт не поблизости от райотдела — идти домой уж нет смысла (к девяти снова — на службу), поэтому в таких случаях они либо ночуют в своих кабинетиках, либо отправляются на хаты к близко живущим друзьям и знакомым.

Ну а Танька как раз жила по соседству!..

И пока мои товарищи, оставшиеся на ночь в райотделе, разливали по стаканам водку и тискали пришедших разделить их одиночество микрорайоновских подружек, я позвонил Ветровой и поинтересовался, чем она занимается. А чем может заниматься человек в два часа ночи?!. Но Таня не стала говорить мне, что я разбудил-де её среди ночи, и всё такое… Наоборот — сдипломатничала: «Ничего… скучаю!..»

«Так давай к тебе на ночь приеду!» — обрадовался я. И тут же, как человек ленивый, предложил ей зайти в райотдел, забрать меня отсюда. А то, дескать, пока я приду — она уснёт, и мне придётся долго звонить, прежде чем она откроет, — одна мысль о подобном варианте отбивала у меня желание идти на ночь глядя к любовнице… Она — согласилась… Я ж говорю, в наших отношениях — она была безотказной.

Пришла в райотдел через полчаса. Пьянка как раз шла полным ходом. Я давно не скрывал от товарищей свою связь с нею. И пусть видят, как сейчас на ночь я уйду вместе с нею… Хоть и наркоманка, криминальный элемент, недочеловек, если по-честному, но — красавица, умница, и ведь многие мне позавидуют, мучительно и больно!..

Пришли к ней. Трёхкомнатная, хорошо обставленная квартира (вещи явно не распродавала — всё ещё впереди!). В детской комнате посапывал сынишка. Мы обосновались в гостиной. В третью из комнат она меня не приглашала, но я и прекрасно знал (по наколке сексотов), что именно там она регулярно «варит» ш и р л о.

Казалось бы — зачем накапливать в памяти подобную информацию о любимой женщине?.. Но, считаю, подобные знания лишними никогда не бывают. Начнём с того, что сегодняшний друг завтра вполне может стать заклятым врагом. И кончая тем, что всегда интересно знать о с в о е й женщине всё!..

Между прочим, она врала мне, что после нашего сближения — перестала колоться. Я делал вид, что верил, так было удобнее… Но вот почему я решил, что она лжёт мне только по этому вопросу — одному Богу известно…

Она завела будильник на 7.30. Мы наскоро перекусили. Я покосился на телефон, соображая, не позвонить ли жене и предупредить, что домой сегодня не приду, но сообразил, что уж слишком поздно, и наверняка жена сама догадалась: раз не пришёл до сих пор — значит, задержала служебная необходимость!.. Жена у меня уже учённая, и понимает, каково это — в милиции работать… Звонить в РОВД и проверять, где и с кем муж время проводит — ни за что не станет!.. Но и звякни в дежурку — коллеги не выдадут, отмазку завсегда придумают, «где такой-то?.. участвует в очередной перестрелке с бандитами!..», и всех делов…

Потом возникла идея принять душ. Даже маленький скандальчик получился на тему, кто пойдёт первым. С моей стороны эмоции были лишь шуткой, она же сердилась по-настоящему, желая первой посетить душ, но я настоял на своём, хотя и не придавал этому никакого значения… С женщинами иначе нельзя, любой спор с бабой должен заканчиваться твоей победой, а то, почувствовав вкус к конфликтам, рано или поздно сядет к тебе на шею…

Короче, искупался, лёг в постель (широкую, двухместную, «супружескую»), стал ждать. Вскоре и она вышла из душа, встала на пороге, обнажённая, вытирая волосы полотенцем. Знала, что люблю её разглядывать… Тонкая талия, налитые упругие груди с морщинистыми сосками… В юности занималась бегом (кандидат в мастера спорта), и фигурка осталась ещё весьма и весьма… Чертовски красивая!.. Но опытному взгляду опера заметны признаки пристрастия к «дури»: лицо исхудавшее и чуть заострённое, под глазами — тёмные круги… Когда обнажена полностью, то — заметно, что фигура уж не просто стройная, но и худющая — рёбра так и торчат…

Смотрела она на меня с какой-то особенной, ставшей для неё привычной в последнее время молчаливой вопросительностью… Много раз в последнее время замечал я у неё это выражение глаз, расшифровывая его обычно как сожаление о своей загубленной жизни. Не будь в её судьбе наркоты — и, возможно, стала бы женой какого-нибудь мировецкого парня, вроде меня, и была бы счастлива!.. Возможно — именно со мною и была бы… И хоть люблю я свою ненаглядную супругу, но не в такой же степени, чтобы раз и навсегда зарекаться от возможности брака с другой женщиной, — помоложе, покрасивее…

Ну вот, именно так я всегда и думал. А в этот раз то ли мозги лучше работали после напряжённого, заполненного допросами и пьянкой вечера, то ли ещё что-то, но вдруг прозрел я: а ведь она меня — презирает!.. Да-да, и смотрит сейчас — с презрением, и кричат её тёмные, «глубокие», так нравящиеся мне глаза: «Боже, как же я опустилась до того, что вынуждена трахаться с вонючим ментом, козлиной милицейской!.. Как мне всё это надоело!.. Как ты противен мне, засранец!..»

Меня аж передёрнуло…

Ничего не сказал ей, — не настолько наивен… Перепихнулись пару раз, и даже было приятно.

Но со следующего утра я уж относился к ней совершенно иначе. Любовь — умерла, и проснулась профессиональная подозрительность.

Начал наводить справки, и быстро выяснил, что за моей спиной в беседах с такими же, как и она, тварями-наркоманами — обзывала меня по всякому («урод», «импотент», «убожество», «коротышка»!..)… Прикрывалась мною перед другими ментами («ой, не трогайте меня, гражданин участковый, я же, чтоб вы знали, лично знакома с оперуполномоченным таким-то!..»)… А однажды на притоне, когда нагрянули мы с обыском, забрав в райотдел всех, кроме неё (я лично её тогда отпускал), она, оказывается, вынесла с адреса всю имевшуюся там ш и р к у в собственных трусиках, — вот почему мы там ничего не нашли… Короче, имела меня как хотела!..

Ну и, понятно, обозлился я ужасно…

Объясняться не стал, — велика честь, чтоб я ещё с какой-то там исколотой мандавошкой выяснял отношения!.. Для начала — раз и навсегда без пояснений прервал с нею отношения. Затем — окружил её со всех сторон сексотами, и начал готовить её «посадку» лет этак на пять… Более привычные для наркоманской шушеры год-два «зоны» в данном случае казались мне недостаточными!.. Да для неё и пяти лет было мало — только вечная каторга!.. Чтобы — жалкая, опозоренная, бритая наголо, в латанном арестантском бушлате, — она валялась передо мною на коленях, умоляя о пощаде, но — натыкалась лишь на мой презрительный, не знающий жалости взгляд…

…Однако сорвалось у меня. Почуяв, куда склонилось колесо её фортуны, и испугавшись, быстренько сменяла она квартиру на другой район, и даже — в другом городе, чтоб от меня — подальше!..

…Как вспомню её — так и колотит от ярости…

 

КВАРТИРНЫЕ КРАЖИ

Из записок районного опера

 

1. ПРОТИВНИК, ДОСТОЙНЫЙ УВАЖЕНИЯ…

Воруют, тырят, несут, тащат, прикарманивают, уволакивают, утаивают и присваивают у нас всё и все: «низы» и «верхи», дураки и умники, одиночки и коллективы… Да что говорить, если и всё наше государство в целом тоже увлечённо обворовывает свой народ, ещё и жалуясь: «Ой, я такое бедное!» А ведь уж столько украло, что вполне могло бы стать самым богатым государством в мире!..

Каждая из разновидностей воришек — это свой масштаб, своя специализация, свои приёмы, методы и поле деятельности, свой «потолок» и своя судьба.

Сейчас будет рассказано лишь об одной такой разновидности — о ворах — «домушниках», то есть занимающихся квартирными кражами. В «спальном» жилмассиве, половину которого составляет опекаемая мною «земля», этот вид воровства в настоящий момент является основным.

Уважать преступников менту вроде бы не за что — сволочи, мразь, скоты бессовестные… И так людям плохо живётся, а они ещё и норовят последнее забрать, потом и кровью нажитое!.. Но, как профессионал, определённое уважение именно к ворам я всё же испытываю.

В отличие от грабителей, вор избавляет гражданина от его же ценностей тихо, бережно, щадяще, без излишних травм психики, и, уж конечно, никоим образом не посягая на его здоровье и жизнь. Соблюдается даже и некая справедливость: украсть можно лишь то, что «плохо лежит», и кто ж виноват в том, что владелец имущества не принял должных мер по сохранности своих денег, шмоток, аппаратуры и мебели?.. Лохнулся, не укрепил двери и окна, поскупился на сигнализацию, не продумал иные способы и средства защиты — расплачивайся частью барахлишка… Это — как плата за урок на будущее!..

Настоящий, п р а в и л ь н ы й вор сперва думает, и лишь потом — действует. Его мастерство отточено тренировками и практикой, он гибко реагирует на все изменения ситуации. И ещё: вор с п о н я т и я м и никогда не подымет руку на человека. (Разумеется — за исключением внутренних воровских разборок, когда включать задний ход перед наездами на тебя — западло, и если не убьёшь ты — тотчас убьют тебя). Ведь это — совершенно другая статья Уголовного Кодекса, и совсем иное наказание… Зачем же обрушивать на свою голову лишние беды?!. Вор сам себе — не враг!..

Недаром же не грабители, а именно воры и создали в прошлом свою профессиональную касту. Воры — это аристократы преступного мира. Там, где жили и правили воры с п о н я т и я м и, гопники боялись и появляться!..

Сейчас всё смешалось, спуталось, взмутилось захлестнувшей общество волной жестокости и бесчеловечности, но с годами это пройдёт. Нахрапистых мокрушников, киллеров, душегубов, садистов-маньяков рано или поздно всех перестреляют (ну то есть не всех, конечно же, кто-то и останется, но рано или поздно шлёпнут и их), а воры — будут всегда.

 

2. КАК И ЧТО КРАДУТ?.

«Спальный» жилмассив — идеальное место для любителей «бомбить» чужие хаты. Днём взрослые — на работе, а дети — в школе, и накопленное за десятилетия имущество за квартирными дверями оказывается практически беззащитным перед пытливым взглядом вора.

Каждая эпоха вырабатывала свой типаж преступников. Типичный сегодняшний домушник — это мужчина от 20 до 40 лет, почти обязательно — наркоман, своим пагубным пристрастием к «дури» вынуждаемый тратить громадные суммы на регулярные дозы… На заводе или в какой-нибудь конторе столько не заработаешь, да и никудышние из наркоманов работники… А душа — молит и требует, манит и зовёт!..

Чтобы залезть в чужой карман средь бела дня — нужны природная ловкость и опыт, ещё и железные нервы в придачу… Автомобиль со стоянки угнать — тоже трудновато и рискованно, а потом попробуй-ка с ним не попасться… А вот залезть в чужую квартиру, когда хозяев дома нет — это как два пальца об асфальт!.. Нет, поначалу и это кажется страшноватым… Мерещится: сунешься в чужое жилище — и сразу же налетят толпою бдительные соседи, подъедут вызванные ими мусора, и тебя уволокут, зверски избивая ногами по дороге…

Начинают новички свой воровской стаж обычно с перегородок между квартирами. Вскрыл дверь, сгреб поскорее с полок всё, что под руку попадётся, и — наутёк!.. Невелика добыча вора — перегородочника. Обычно это всякого рода консервация, обувь и одежда. Но каждая удавшаяся попытка — прибавляет смелости и уверенности в себе. Раз преодолел свой страх перед законом и людьми… второй… А там уж, привыкнув, можно и в чужую квартиру ломануться!..

Богатые квартиры зачастую обворовывают по наводке, преимущества этого метода: за раз можно взять побольше!.. Но много и минусов: наводчика ещё найти надо, а после кражи — милиция через того же наводчика запросто может выйти на вора… К тому же в такой хате как правило — и двери бронированные, и свирепый пёс в прихожей дежурит, есть и сигнализация…

Безопасней, проще и в конечном счёте для рядового вора результативнее найти подходящий объект для шмона п р о з в о н о м: заходишь в первый же попавшийся на глаза подъезд облюбованной многоэтажки, поднимаешься на любой из этажей, и обзваниваешь все квартиры на лестничной площадке. Если кто-нибудь отзовётся — задаешь дурацкий вопрос, типа: «Это у вас пианино настраивают?», или: «Клавдия Васильевна здесь проживает?..» Получив отрицательный ответ, спешишь искать счастье на другом этаже или в другом подъезде… Никто не отзывается?.. Очень хорошо, значит — никого нет дома, вот тогда и начинаешь возиться с дверью одной из квартир на площадке…

Современные воришки особо не мудрствуют. Стандартные двери любой городской квартиры легко вышибаются двумя-тремя ударами ноги в область нижнего замка, повреждающими часть дверной «утки» вместе с ригелем. Недостаток метода: громкий звук. Соседи этажами ниже и выше могут услышать и вызвать милицию. Впрочем, люди нынче трусоваты, тревожатся только своими собственными проблемами, и обычно в таких случаях делают вид, что ничего не слышат… Но даже и будучи вызванным, наряд милиции в лучшем случае приедет лишь через 15–20 минут, при известных навыках — достаточно, чтобы вбежать в квартиру, нахватать вещичек поценнее и удрать.

Но всё равно, любой шум вору — нервотрёпка. Бесшумно открыть дверь можно выдавливанием. Когда воров — двое, то они встают впритык друг к другу, один упирается ногою в двери, а другой — в стену напротив. Напряглись оба как следует — и дверь слетает с петель. Ну а одиночный вор — использует ф о м к у (специальный ломик с изогнутым концом), упираясь ею в области ригеля и отжимая двери.

Так называемые «форточники» проникают в квартиру чрез окно. Опытному человеку не составит никакого труда в считанные минуты забраться в открытую форточку окна на первом этаже, а к окнам на верхних этажах — спускаются на верёвке с крыши. Как правило, выбираются окна тех квартир, где в вечернее время не горит свет. Ну а днём можно кинуть в окно камушек и понаблюдать, выглянут ли на звук треснувшего стекла хозяева.

Решётки на окнах, укреплённые двери и сигнализация позволяют предотвратить 99 % всех квартирных краж. Оставшийся один процент приходится на долю воров-асов. Дверную бронь они преодолеют резаками, решётки спилят или выдернут из оконного проёма с помощью привязанного к машине троса, сигнализацию же либо отключат, либо просто проигнорируют, ухитрившись очистить квартиру и удрать за те несколько минут после поступления сигнала тревоги на пульт охраны, которые требуются для приезда группы захвата. Но в целом подавляющее большинство граждан вполне способны гарантировать себя от нежелательных визитёров. Однако многие не делают этого, полагаясь на пресловутое: «авось»… У других же попросту нет денег на бронированные двери и зарешёченные окна, не говоря уж о подключении дорогостоящей сигнализации. Ну а потом, вернувшись домой, однажды с ужасом обнаруживают, что потеряли и то, что имели!..

Что обычно крадут?.. Да всё. Но как правило — вещи ценные и малогабаритные: деньги, золото, электроаппаратуру, одежду, обувь, хрусталь, ковры, антиквариат. Наивные хозяева наиболее ценные вещички надеются сохранить от воров во всевозможных тайниках, не подозревая, что набор этих тайников типичен, и хорошо знаком любому домушнику со стажем. Скажем, золотые украшения обычно прячут в белье на полках шкафов, в баночках с крупой и специями, в вентиляционных отверстиях на кухне и в туалете, в сливном бачке… Ну а конверты с дензнаками доморощенные хитрованы хранят в книжках, прикрепляют скотчем к креслам снизу, к нижней и боковой (той, что обращена к стене) поверхностям ванны, пришпиливают к оконным шторам, а то и, не мудрствуя лукаво, прячут под матрас или подушку.

Вихрем ворвавшись в состоятельную квартиру, вор в считанные минуты проверяет сперва именно эти места, и обычно что-нибудь там да находит. А хозяева потом дивятся: «Только свои знали про этот тайник… Неужто один из них и украл?!» Да прятать надо было получше!.. Хотя «своих» тоже нельзя исключать. Сколько угодно случаев, когда вор — кто-либо из близких родственников или самых закадычных друзей.

Машиной для перевозки краденного типичный вор пользуется редко, машина — лишняя примета, по которой его легче разыскать. С тяжело груженной (в случае удачи) сумкой он спокойно выходит из подъезда, и неторопливо следует к ближайшей остановке общественного транспорта, там садится в автобус или троллейбус — и ищи-свищи его потом!..

Сбыть краденное нетрудно, кругом все чем-либо да приторговывают… Отправился на рынок, походил по рядам, пообщался с бабульками — перекупщицами, и они с руками оторвут у тебя отдаваемые по бросовой цене добротные вещи, тут же перепродав их с небольшой наценкой.

Начинающие или ленивые воришки сбывают краденое в том же районе, где живут и «работают», но это резко увеличивает риск, поскольку здешние опера, сориентированные списком краденого за последнее время, могут заприметить и задержать для проверки. Иные воришки вообще ухитряются загонять добычу своим собственным соседям — начинаешь потом изымать ворованное, а у него благодаря его усилиям половина подъезда в таковском ходит!..

Умный, расчётливый вор никогда не пойдёт на дело в своём районе, где уголовка его хорошо знает, а поедет в соседний район, или вообще сбудет уворованное на противоположном конце города, — хрен тогда его на сбыте прихватишь!.. Общегородских сводок краденных вещей нет, опера «их» РОВД не знают, что украдено у нас, и — наоборот… Исключения составляют лишь совсем уж крупные и значительные кражи.

 

3. КАК ИХ ЛОВЯТ…

Грамотно действующий вор, не зарывающийся и не наглеющий, постоянно меняющий места деятельности, сбыта и проживания, варьирующий свои способы и приёмы, может оставаться безнаказанным очень долгое время. Но воришку подводят все те же типичные для нашего человека слабости и пороки: лень, безответственность, халтурное невнимание к мелочам, жадность, нетерпеливость, ротозейство…

Каждую кражу полагается тщательно расследовать, а штаты уголовного розыска — не укомплектованы (бегут люди с мало престижной и плохо оплачиваемой работы!), сил и времени заниматься всем положенным нам хронически не хватает…

В прежние, относительно спокойные времена, на каждый сигнал о совершённом преступлении выезжала следственно-оперативная группа. Сейчас такое практикуется лишь в каких-то ну очень серьёзных случаях, а так — спустя пару часов после звонка в РОВД или личного визита т е р п и л ы туда — нагрянет к обворованному пара оперов да участковый… Эксперт на рядовую кражу нынче не ездит, ещё чего — экспертов мало, а краж — хоть пруд пруди!.. Да эксперт и не нужен, отпечатки пальцев мы и сами наловчились откатывать, а прочие, более сложные криминалистические прибамбасы в расследовании рядовых краж практически и не используются.

Итак, наша маленькая опергруппа спустя некоторое время после сигнала о совершения кражи прибывает к обворованной квартире. Наши действия в подобных случаях отработаны и рациональны.

Опрос пострадавшего и составление описи краденых вещей — ориентировка пойдёт на местные базары. Опрос соседей: кого из подозрительных видели в подъезде?.. когда?.. приметы?.. Изучение места происшествия, собирание следов и отпечатков, составление должной документации…

Из всех краж сразу же выделяются и расследуются в первую очередь две категории: те, которые поддаются быстрому раскрытию, и те, за раскрытие которых нам светит навар. Первая — это кражи, где личность вора «засвечена» и ясна с самого начала. Вторая — это кражи у состоятельных людей, готовых уплатить хорошие бабки тому, кто вернёт им их имущество.

Тут уж, отложив все прочие дела, бегаешь по району с высунутым от усердия языком, и — ищешь…Задействуешь всю агентуру… Подводишь плотненько сексотов ко всем, потенциально способным на подобное… Внимательно изучаешь обстановку в точках торговли самогоном (в отличие от наркоторгующих точек, где товар отпускают только за бабки, тут практикуется обмен самогона и на вещи, большая часть из которых — краденная).

Остальные кражи — это только балласт на натруженной оперской вые. Трогательно наблюдать, с какой тщательностью пострадавшие описывают приметы каждой краденной вещицы, свято надеясь, что её действительно будут искать и, возможно, найдут… Но с какой же стати мне её искать и находить?!. Я ж не резиновый, чтобы растягиваться на всё, что обязан делать!..

Надо понять ещё и такую тонкость: краденное вор старается тотчас сбыть, зачастую — совершенно незнакомым ему людям, и если не взять его в первые же часы или хотя бы дни после кражи, то откуда ж ту проданную им вещицу потом достать, чтобы вернуть пострадавшему?..

Поэтому типичный расклад таков: вора мы рано или поздно находим, но украденное им — тю-тю!.. И напрасно пострадавшие неделями наведываются в райотдел, умоляюще вопрошая оперов: «Ну когда же вы найдёте мои любимые золотые часики с надписью: «Любимому муже Коленьке!» на задней крышке?..» Зря только время (своё и наше!) тратите, граждане!..

Мой совет будущим т е р п и л а м: хотите для себя пользы — сразу же договоритесь с опером, что заплатите ему, если он хоть что-нибудь найдёт и вернёт… Да, он обязан раскрывать кражи и просто так, лишь за свою нищенскую зарплату… Но мало ли кто кому чего в этой стране обязан?!. Из десяти краж быстро найти вора и, следовательно, успеть изъять у него хотя бы часть краденного, опер может только в одном — двум случаях, и вы прямо заинтересованы в том, чтобы именно ваш случай стал одним из них.

Возможен и такой вариант: вор задержан и изобличён, вещдоков для обвинительного заключения в его деле предостаточно, а раз так, то следователь совершенно не заинтересован, чтобы продолжать искать и затем вернуть пострадавшим всё, что у них склямзили. Допустим, вор показал, что краденный у гражданина такого-то холодильник стоит на квартире к гражданина такого-то. Ну и что?.. Забрать его оттуда — нужна машина, нужен бензин для этой машины, в конечном счёте нужен материальный стимул тем ментам, кто этот холодильник будет таскать туда-сюда… Задарма суетиться никто не станет!.. А поставит нам владелец уворованного бутылку, или же, ещё лучше — накроет п о л я н у в кабаке — тогда совсем другой перец!..

Чтобы совсем уж бескорыстно активничать в поисках краденого — это редкость. Скажем, когда лучшего твоего дружка обчистили, тогда — да… И то: разве ж не отблагодарит он тебя потом?!. Вместе его бутылку и бухнёте!

…Несколько лет назад был по-своему уникальный случай… Один из заводов за счёт профсоюзов закупил партию холодильников, чтобы распределить её среди ветеранов труда по госцене (тогда ещё — божеской). Закупить — дело нехитрое, а вот справедливо распределить — проблема… И пока этот вопрос натужно решался — вагон с холодильниками разгрузили, оставив их на хранение на территории одной из воинских частей. Думали: раз в/ч охраняют солдатики, то и холодильники никто не тронет… Но не учли, что и без посторонних супостатов умельцев хапнуть чужое в воинской части хватало… Вот сами же солдатики за короткое время полвагона и упёрли…

Заводчане обратились к нам: «Гуманитарную помощь старикам — разворовали!.. Святое дело!.. Найдите обидчиков!..» Тогда даже у самых чёрствых из нас в душе что-то шевельнулось. Постарались изо всех сил, за пару дней кражу раскрыли, и всю партию (без двух-трёх уже проданных налево) холодильников нашли и вернули заводу, аж самим стало приятно…

…Но, конечно, не совсем бескорыстно… Начальник угрозыска тогда по льготной цене холодильник приобрёл, ещё пара начальников, ну и те трое оперов, которые непосредственно кражу расследовали… А с учётом того, что по графе: «ветеран труда» холодильниками отоварились директор завода, главный инженер, главбух, начальники ведущих цехов, кое-кто из профкома, райисполкома и городского торга, то непосредственно старикам достались крохи… Но хоть что-то же и им перепало!..

 

4. НЮАНСЫ В РАССЛЕДОВАНИИ…

Когда надо — свидетелей преступления и не сыщешь, а как не надо — прям косяком прут в РОВД заявители всех мастей… Тот на соседа старательно: стучит: «Прошу проверить, на какие шиши он процветает, гадина, а то в то время, как все прогрессивное человечество недоедает, и практически уж не пьёт, он жене своей, змее подколодной, кожаное пальто купил, а на свою «шестёрку» — резину новую поставил… Может, грабанул кого-то? Проверьте!»

Отмахнёшься от этого — тот тебя уж достаёт, тоже — разоблачает… И кого — самого себя!.. Пишет: «Каюсь в ужасном злодеянии… В позапрошлом году по пьяни забрался через окно в чужую квартиру (улица такая, такие-то дом и квартира), забрал оттуда старый магнитофон и кошелёк с 15-тью долларами, всё тотчас пропил, а теперь — совесть замучила… Ночами не сплю, ворочаюсь, терзаюсь… Хочу наконец-то спать спокойно — арестуйте и судите меня!..» Да арестовать-то недолго, мест в камерах хватит на всех страждущих, но только на 80 % уверен, судя по личному опыту, что самооговор это. От жизненных передряг да от потреблённых градусов тронулся мужик мозгами, вот и накручивает на себя придуманное или приснившееся ему преступление, чаще всего — в абсолютной убеждённости, что именно он его и сотворил…

Но есть и другой вариант, много хуже… Действительно: кража — была, и украл именно он, но тогда, полтора года назад, чтобы не вешать на райотделовские показатели очередного «глухаря», уговорили мы взять эту кражонку на себя одного из ранее судимых за отбомблённые хаты домушников, снова пойманном на горячем… Ему ж без разницы, за 8 эпизодов краж пойти под суд или за 9, а нам — лишнее раскрытие в актив, вот за курево и кормёжку домушник по нашей просьбе «левую» кражу на себя и берёт… И вот теперь представьте: появляется некое чудо в перьях и гундосит: «Тогда-то именно я украл!» Блин, да ведь за твою вонючую кражу, вкупе с другими, человек уж в «зоне» срок мотает!.. Начни мы по твоей заяве полагающиеся оперативно-розыскные мероприятия проводить — сразу всплывёт, что по данному эпизоду уж есть вошедший в силу судебный приговор, следовательно — налицо судебная ошибка!.. Но если этот эпизод — сфабрикован, то, может, и другие — тоже? Может, вообще абсолютно невиновного человека осудили?!. А где ж тогда были судья, прокурор, следователь, вкупе с господами оперуполномоченными уголовного розыска?.. Да уж не массовой ли фальсификацией уголовных дел они все занимаются и по сей день?!. Начнут ворошить старое, копать по-всякому, и неизвестно — что накопают… Так что не надобен угрозыску этот запоздалый самодонос, раньше надо было на самого себя стучать, а нынче — вредно это правосудию!..

Но припёршемуся на «явку с повинной» не скажешь: «Вали отсюда, козёл, со своим покаянием!» Вот поэтому ищешь какие-то отмазки, чтобы от него отделаться, — заговариваешь зубы, обещаешь разобраться в ситуации, досконально проверить фактаж, но при этом — «зайдёте потом, чуть позже…», «сейчас у нас очень много тяжких преступлений — немножко не до вас», «ещё подождите со своим вопросом, месячишко — другой, хорошо?..»

А слишком настырным приходится и грубить, пугать их всячески, типа: «Будешь надоедать со своими глупостями — участкового на тебя натравлю, или на обследование к психиатру направлю…» Чуть ли не в лоб бьёшь человека в ответ на его страстное желание добровольно сесть в тюрьму!.. Да что там — «чуть»… Даже и бивал я в лоб таких типчиков — многократно…

И заявы на соседей тоже — почти всегда выеденного яйца не стоит. Либо человек и не шикует вовсе, как его завистливому соседу показалось, либо хоть и шикует, но — на вполне законные, внезапно полученные доходы (скажем — наследство получил, или пошёл в альфонсы к состоятельной старушке). Но допустим наихудшее: действительно человек разбогател преступным путём, — ну и что дальше?.. Что, цельным райотделом всё бросить и кинуться выяснять, где и что он хапнул?.. Ни хрена, у нас и других дел — выше крыши, тут дай Бог от очередных, свежесотворённых преступлений как-то отбиться — отчитаться, удержав показатель раскрываемости на должном уровне, а не искать себе новых напастей, и не создавать очередные проблемы на ровном месте…

Сумел мужик где-то ухватить чуток, да так, чтобы не засветиться и не попасть в поле зрения правоохранительных органов (тогда мы просто вынуждены были бы им заняться) — ну и отлично, живи и радуйся, дядя!.. Мы ж — не против, особенно если очистил ты не какую — нибудь несчастную пенсионерочку, божий одуванчик, а «крутого» богатея, ещё лучше — наше бесстыже — вороватое государство, исхитрившись, к и д а н у л… И плевать мне на то, что вор не будет сидеть в тюрьме… Любого из наших нынешних олигархов возьми — ворюга ещё тот, иначе в наших условиях и не поднимешься… Но их же не сажают, совсем даже наоборот, они ж — столпы общества, что ты!.. А раз с ними — так, то почему с этими — иначе?.. Чем укравший тысячу хуже укравшего миллиард?.. Ничем совершенно!..

Вот ещё любопытная ситуация…

…Задержали мы домушника, покололи на две случившиеся в прошлом квартирные кражи, всё как положено — с вещдоками, свидетелями и воспроизведением на месте. Кинулись подымать уголовные дела (они были прошлогодние, уже отправленными в архив), и тут выясняется, что другая группа оперов ещё три месяца назад те кражонки уже навесила на «левых», т. е. не имеющих ни малейшего отношения к ним, хануриков. За ними несколько отбомблённых хат уж числилось, парой больше или меньше — им по барабану, а ребятам каждая кража шла в зачёт выполнения плана по раскрытию, вот в обмен на кой-какие мелкие послабления те гаврики «левые» кражи на себя и взяли…

Но как нам теперь быть?.. Отдать под суд нашего домушника — тогда неминуемо всплывёт, что ранее по этому же делу допущены фальсификации, и людей осудили за то, чего они не совершали… А если всё замять, то как поступить с воришкой — не на свободу же отпускать!.. Долго ломали головы, потом плюнули — и заперли домушника на 15 суток в изолятор временного содержания, якобы за мелкую хулиганку. Расчёт был на то, что за это время его расколют и на что-либо другое, вот за это «другое» его и будут судить!.. Но — не получилось. Не раскололся воришка на что-либо ещё, и ничего левого брать на себя не пожелал. Пришлось в итоге его таки отпустить, представляете?!. Плевались, гнули маты, но другого выхода не было, всё — по закону и здравому смыслу…

Ну а через полтора месяца того же вора мы «хлопнули» снова, к этому времени он успел совершить ещё шесть краж, и плюс к этому — вооружённый налёт на адрес… А всё потому, что не «закрыли» гадёныша вовремя… Что называется: на ровном месте и самим себе и людям создали проблему!..

 

5. ВОР — КТО ОН?.

Каков он, профессиональный вор-домушник, в личном общении?.. Для примера — один из них…

П о г о н я л о «Дуда» (от фамилии — Дударев). Детдомовский, из Воронежа…(В детдом попал после смерти родителей, вместе с сестрою, но — в разные детдомы, и вновь увидел её уже взрослой). 38 лет, на обоих веках — наколки «Не буди». Женат, имеет трёх сыновей — 10 13 и 16 лет. Отсидел в общей сложности 22 года. Всё — по одной и той же статье, — за квартирные кражи.

В последний раз отсидел 7 лет, на свободе — уже три года (для него это — очень много). По его словам — ныне занимается коммерцией, но ежу понятно: всё равно ворует!.. Первые три судимости — по малолетке. А сейчас — уже по склонности души!.… Признавался корешу (кстати — моему сексоту): «Не воровать уж не могу, это — словно болезнь!..Как увижу где-то дверной замок — и сразу хочется его открыть. Даже и не для того, чтобы залезть на хату, а просто — открою и закрою, отведу душу…Докажу себе, что — могу!..»

Весь — в татуировках, с головы до ног, а сам из себя — щупленький, усохший, лицо истрёпанное… Глаза — хорошие, добрые, но и они — чуть порчены жизнью…

Недавно получил ещё одну судимость, условно, три года с отсрочкой на три года. И что обидней всего — не за своё!.. Короче, был на базаре, а рядом у бабы увели кошелек, и она, зыркнув по сторонам, увидела его — «весь в татуировках!», и завопила: «Он украл!» Попытался убедить её, что — не брал, но тут менты набежали, ухватили за руки…Как ранее судимому, суд автоматом влепил ему срок, хорошо ещё — условно… Теперь, если на другом попадётся, к новому приговору прибавят и эти три года…

Ещё из его откровений с моим сексотом: «По жизни я — вор, а в заключении — мужик. В молодости один умный человек мне посоветовал: не спеши жить по п о н я т и я м, это от тебя не уйдёт… Потом сам не раз убеждался: жить по п о н я т и я м в «зоне» — значит безвылазно сидеть в карцере, портить здоровье, заработать «тубик» и сгинуть раньше времени… Поэтому мужиком в «зоне» и жил. Признавал только два правила: не воровать у своих и не с т у ч а т ь..

…Среди блатных 85 % — стукачи… Бывало, куришь с кем-либо анашу, ещё и окурок потушить не успел, как тебя вызывают к «куму», а там — в лоб: «Ты только что анашой баловался!..» А ведь курили — на пару, без свидетелей… Понятно, кто тебя сдал!.. И среди б л а т н ы х, и среди мужиков стукачей — навалом…

В «зоне» сейчас плохо жить, много хуже, чем когда-то…Особенно — тем, кто руками ничего делать не умеет. А у меня с детства — тяга к разным механизмам… Сделаю что-нибудь, продам — вот на сигареты, чай и вермишель бабки и заводятся… Спасало меня то, что часы умею и делать, и ремонтировать. Кольца делал из металла, красивые… Учил других работать, помогал… человек пять на своём хвосте тащил!..

…Увижу где-то дверь с интересным замком — так и чешутся руки его открыть. Даже не для того, чтобы бомбануть хату — просто открыть сложный замок, доказать себе, что — можешь… А потом — закрыть замок обратно…

…Страшно ли на деле, что хозяин вернётся, когда я в его шматье копаюсь?.. Страшно!.. Я на хате всегда дверь подпирал, чтоб внезапно никто войти не мог, а окно — держал настежь. Чуть что — и я сигаю в окно. Если этаж верхний — с балкона на балкон спускаюсь… У меня дружок вот так драпал с хаты, и сорвался с восьмого этажа, но повезло, упал удачно… только покалечился. Парализовало его, теперь — калека в каталке… Такое и со мною всегда может случиться… Но лучше об этом и не думать!..

Я конечно подлец, раз людей обворовываю, но у работяг стараюсь не брать, беру у коммерсантов, а они себе ещё наворуют.

К себе в дом ни один вор ворованное не приносит — менты с обыском завсегда могут объявиться. Все продаю, часть денег — семье на прокорм, остальное — себе на гулёж. Как-то два видика продал, и купил себе телик, «Самсунг»…

Хожу и в окна заглядываю. У кого занавески хорошие, и мебель видна дорогая — к тем и лезу.

Хоть по п о н я т и я м — лишь мужик я, но — в авторитете, и молодежь у меня учится. Десять специальностей освоил, в том числе воровских — пять.

Хорошо бы снять фильм о том, что на самом деле происходит в «зоне». О, там такое случается!.. Бывало, лежит в койке мент и подслушивает, все думают — свой там лежит, а там мент.

Однажды заявились ко мне два быка с предъявой: ты-де обворовал нашего другана, верни украденное!.. А он сам — из коммерсантов. Я им отвечаю: раз вы — блатные, то как можете требовать от меня такое? Я — вор, и не могу возвращать свою добычу, мне же надо на что-то жить. А он себе ещё заработает. И вы не вправе от меня требовать такое…

Один крепко дал мне в морду. Я: ну и что дальше? Понимал: убивать они меня по любому не станут, но и убили бы: ну и что дальше?. Вот если я у с в о е г о краду — на хате ведь не написано, что в о р там живёт… И если случайно стырю в о р а — тогда всё верну: «забирай своё, брат!..» Но в о р барахлиться и не станет, не по его характеру. Ему лишь бы семье дать на кормёжку, да себе на прогул оставить, и всё. Так что у вора и украсть — нечего!

…Я, когда в супермаркете бываю, обязательно что-нибудь да украду, иначе — нельзя!.. Пока кассирша твой товар осматривает и стоимость подсчитывает, чуть ли не на её глазах ухватил что-то с полочки — и себе в карман… И такая радость потом на душе, что надурил её!..»

Вот такой человек, такова его мораль, такие жизненные принципы…

 

6. ИЗ СМЕШНОГО

…Бомбанули однажды хату одной завмагши. Крутая тётка, вся в «фирме», дверь в квартире — бронированная… Но и дверь не помогла — вскрыли автогеном и уволокли кучу всего… две норковые шубы, дублёнку, видео-двойку, золотые украшения, шматья разного навалом, то, сё… А в числе прочего — из стенного шкафа спёрли два импортных чемодана, стоимостью в 200 и 150 баксов.

Спрашиваю зарёванную пострадавшую: «Что в чемоданах было-то?..» Она вытирает слёзы, сморкается, пожимает плечами: «Бог его знает, не мои ведь — дочери…У нее и спрашивайте!» Дочурке — 17 лет, студентка, толстый слой косметики на прыщавой мордашке, в ушах и на пальцах — брильянты.

Спрашиваю у дочки: «Так что было в украденных чемоданах?» Она честно пытается вспомнить, но после долгой паузы лишь разводит виновато руками, мямлит: «Н-н-ну… не помню точно!.. Что-то из носильных вещей, кажется… Кофточки, штаны, что-то ещё…» Устало пытаюсь уточнить, что же всё — таки было похищено, и натыкаюсь на её изумлённо-сердитое: «Господи, да откуда мне помнить, что было в тех чемоданах?! У меня ведь столько одежды… одних брюк — тридцать штук!.. Как про всё — вспомнить?!»

Я, нищий опер с тремя брюками за душою, лишь заморгал ошарашено…

…А как-то брали мы группу домушников из трёх человек. Выбили двери, ворвались на адрес, двоих мигом уложили лицом вниз, третий же успел выскочить на балкон. Толкнулся я за ним, а он перегнулся через перила и кричит: «Не подходи, ментяра, а то спрыгну!» А это, между прочим, пятый этаж…

Я смеюсь: «Да прыгай себе на здоровье, мне то что?.. Убежать — всё равно не убежишь, или побьёшься на хрен, или свезём в больницу с переломанными ногами…» Посмотрел он на меня сумасшедшими глазами, потом вскочил на перила — и прыгнул!.. Я аж обалдел… Балдёж этот достиг космических высей, когда я, выскочив на балкон, увидел, как это мурло, волоча перебитую ногу, доползло до дороги (от дома до неё было метров десять), тормознул такси, сел в него и укатил, не обращая внимания на мои протестующие возгласы. Так его потом и не поймали

Ну и несколько занимательных историй из жизни домушников и нашей борьбы с ними…

 

7. ФОРТОЧНИК — ВИРТУОЗ

Некоторое время назад объявился в нашем районе какой-то ну особенно умный вор-форточник. Полгода безнаказанно хаты через окна бомбил, что ни неделя, то сообщение об очередной краже через окно с аналогичным почерком…

Причём воровал только в вечернее время: шёл вдоль облюбованного дома и высматривал, где в квартирах с неосвещёнными окнами форточка приоткрыта, или хотя бы подход к окну облегчён. Потом для проверки — заходил в подъезд и звонил в двери облюбованной квартиры, удостоверяясь в отсутствии хозяев, и лишь потом — залазил в окно.

Был он ловок и силён, обходился почти без технических приспособлений.(иногда лишь использовал палку с крюком на конце). Квартиры предпочитал трёхкомнатные, — у них окна выходят в разные стороны, и в случае тревоги легче сориентироваться, в какую сторону безопаснее выпрыгнуть в окно и убежать.

Ему везло: ни разу соседи его не видели, и описаний его внешности у нас не было, отпечатков пальцев — тоже… Мы даже не знали, что вскоре у него появилась сообщница. Чисто работал, сучяра!.. И брал за раз много, таскал с адресов добычу тяжеленными сумками, обворованные хозяева потом навзрыд долго перечисляли похищенное… Дешёвым ширпотребом не увлекался, только — самое ценное!..

Начальство стало наезжать на оперов, орало чуть ли не каждодневно: «Говнюки!.. Дармоеды!.. Столько нераскрытых краж за последнее время, а вам до лампочки… Или ловите этого пидора, или выкинем к ядреной матери из органов!.. Нам бездельники не нужны!..» Ну, выкинуть-то не выкинут, для этого нужно какое-нибудь ЧП посерьёзнее, но всё равно неприятно: каждый день то старший опер тебя песочит, то начрайугро, а то и начальник РОВД свои матюки добавляет, словно без него тут уж все соскучились… В печёнках у нас всех тот форточник уже засел!.. Бегали, толклись, топтались на своей «территории», и искали его, искали… но безрезультатно!..

Одних вечерних рейдов по кражам провели — со счёту сбились!.. Идёшь компашкой оперов вдоль домов микрорайона и смотришь, не попадётся ли навстречу какой-нибудь крепыш с тяжёлой сумкой или объёмистым пакованном под мышкой, а увидев хоть что-либо схожее — подскакивали сразу же с вопросиками: «Кто таков?.. Почему морда подозрительная?.. А что у тебя в сумке?!» Вариант для мирного обывателя, также чем-либо вызвавшего подозрения: «Простите, вы не могли бы предъявить ваши документы?.. Ой, вы так напоминаете одного нехорошего гражданина, позавчера сбежавшего из мест заключения… Кстати, нельзя ли было бы в ваш рюкзачок краешком глаза заглянуть?..»

Как ни странно, нахальный форточник-«сериал» в наши дружеские объятия попадать не спешил, и всегда ухитрялся бомбить хаты именно в те дни и часы, когда нас не было поблизости.

Волна краж — нарастала… Где-то на пятом месяце своих художеств парнишка, видимо, полностью уверовал в свою безнаказанность, и выходил на дело уж чуть ли не каждый день!..

Тут промелькнула было первая зацепочка: ребята-опера из соседнего райотдела прислали ориентировку по делу двух задержанных на сбыте краденого бомжующих нищих. Среди прочего они показали, что часть изъятых у них при обыске вещей они получили на реализацию у некоего парня из нашего района, имя которого — то ли Алексей, то ли Андрей, и фамилия тоже помнится ими смутно: то ли Резунков, то ли Рысаков… Коллеги просили проверить информацию, пробить личность парня и сообщить им.

Но подобные ориентировки мы и получаем, и сами отправляем в другие райотделы — пачками!.. Вот если б они хоть фамилию точно указали, вместе с адресом, а так… Короче, никто ничего по той информации делать не стал, и лишь позднее выяснилось: то была н и т о ч к а… Проморгали мы её, чего греха таить!..

Промелькнула ещё пара недель. Наш форточник набирал обороты и рвался если не в мировые, то как минимум в районные рекордсмены среди домушников. Начальство бушевало, оперсостав рвал, метал и зверствовал, — скольким маловредным нарикам, аликам и просто фраерам безмастным мы за это время в сердцах ребра сапогами пересчитали, сколько притонов самым жёстким образом прошерстили!..

И вот тут наконец-то сработал железный закон: все воры обычно ловятся на случайности, но случайность эту ещё нужно подготовить…

Прибежала в наш отдел ранее обворованная дамочка и сообщила: только что на базаре видела у продавца свой белый плащ!.. В иное время над такими заявами мы бы только посмеялись: её ли плащ взаправду, или вовсе не её… И что ж нам: ходить по базару и искать того самого продавца, которого наверняка уж и след простыл?.. Да и вообще… Надо беречь своё столь бесценное служебное время!..

Но именно в тот день проклятый форточник мерещился всему райотделу, а бабу ту бомбанули именно через форточку, поэтому не один, а целых два опера ломанулись с тёткой на базар, и через полчаса таки нашли и привели продавца, — мелковатого мужичонку с рыбьими глазками и испитым лицом.

Знали мы его, Борька Ладынин, заурядный «синяк», приторговывающий разным барахлишком, иногда — и краденым… Он нас тоже хорошо знал, поэтому сразу зачастил жалобно: «Ой-ой, только не бейте меня, пожалуйста! Я и сам всё скажу!..», «Ты чё, оборзел?! Кто тебя тут бить собирается?! — искренно подивились мы, мимолётом оглянувшись на жадно прислушивающейся к нашей беседе дамочке. — Говори лучше, козлина, откудова у тебя плащ этот?!»

Он телиться не стал: плащ-де отдала ему на реализацию знакомая тёлка, фамилии не знает, а зовут её Анжелой, рыженькая такая… Хрен ему в зад, где ж ты теперь эту рыжую искать будешь, да и причастна ли она?.. Может, ей этот плащ какой-нибудь незнакомец презентовал, если и найдём её — опять будет полный тупик, как уже не раз бывало… Но а вдруг — след?..

Тем более, что после одной из последних краж форточника нашёлся-таки сосед-свидетель, видевший, как в сумерках от дома отходили парень с девкой, с тяжело гружеными узлами… Напарница?!.

И ещё одна зацепочка… За неделю до этого патрульно-постовая служба тормознула возле кафе «Викинг» мужика с шалавой. Он начал возникать, крыть патрулей матом и угрожать им своими бешеными связями, поэтому парочку доставили в райотдел, для разбирательства. Что стало с тем мужиком дальше — не знаю, небось — подержали пару часиков в «обезьяннике», потом для профилактики саданули по крестцу, да и выгнали на все четыре стороны, а вот у шалавы в сумочке нашли шприц с ш и р к о й. Она успела слить «дурь» из б а я н а в сумочку, пока обоих везли в кутузку, но это эффективно, когда сливают в карман, где влага растекается по одежде и затем испаряется, так что позднее не докажешь присутствие наркоты в размерах, достаточных для возбуждения уголовного дела… Но сумочка-то была непромокаемая, чего наглая шлюшка явно не учла…

В общем, эксперт дал нужное нам заключение: «обнаружены следы нарковещества», и девке навстречу ярко засветила статья за «хранение»… Ей же в тюрьму не хотелось, вот и рассказала она нам, желая заслужить хотя бы временную амнистию, кучу всякой информации про тех и этих, которые-де — плохиши, вовсю нарушающие законы, и заслужившие решетчатого изолятора от общества куда больше её, жалкой и нечастной щепочки в бушующем океане жизни!.. Как обыкновенно и бывает в подобных случаях, 70 % рассказанного было откровенной пургой.

Но некоторые фактики показались нам интересными (в благодарность деваху мы покаместь оставили на воле), особенно один из них: есть некая наркоманка (кликуха — «Рыжая», а имени её щалава не знает), которая ежедневно берёт у Васи Цыгана 25 к у б о в небодяжной «дури» (по меркам нашего жилмассива, это — «очень много», и требует действительно немалых бабок). И последнее: живёт Рыжая якобы с неким Артёмом, «а он — ворует, сто пудово!». Тогда эту информацию мы не особенно проверяли (сколько нам такой херни каждодневно запускают «низом»!..), но теперь всё как-то ладненько выстраивалось в одну цепочку…

Подсуетились мы, пробили Васю Цыгана (в данном случае — не путать с «побили», с привычными к боли блатняками побои далеко не всегда дают нужный результат), подвели к нему сексотов «Триппера» и «Осторожного». Выведали они, что действительно — есть у него такие постоянные покупатели, Рыжая и её ухажёр, некий Артём Грызунков. Живут они в этом же микрорайоне, через три квартала, — снимают квартиру у Верки Супруненко.

Так-так… Вспомнили мы тогда и про ориентировку из соседнего района, со сходными именем и фамилией, и про самого Грызункова… Не то чтобы был он у нас личностью прославленной и знаменитой, но тем не менее числился в картотеке районного угрозыска: три судимости (за «хулиганку», наркотики и кражи), в последний раз освободился из мест заключения семь месяцев назад, но на место предыдущей прописки так и не вернулся… По слухам, прописался где-то в деревне, у родичей, и с тех пор в поле нашего зрения попадал лишь однажды… Минувшей весной его взяли вместе с прочими во время очередного рейда по кафе, и доставили в РОВД. Нашли при нём лишь пустой шприц (ш и р л о успел слить, гнида!), пожурили малость, проверили — не числится ли за ним чего-нибудь свеженького, и, не найдя такового, отпустили…

Неужто — он?!. Стали искать Веру Супруненко. Опять же целое дело! Есть такая, иногда мелькает среди нашего подучётного элемента, но в районе — не прописана. По слухам, свою доставшуюся в наследство от какой-то умершей родственницы квартиру сдала квартирантам, а сама — надолго свалила из города…

Начали искать ту самую квартиру. Время поджимало: квартиранты, заподозрив неладное, могли внезапно сменить адрес… У Верки была подружка, Людка Медведева, — парикмахерша, кажись… Спрашивать её в лоб насчёт квартиры было опасно, всё равно ничего не скажет, а лишь насторожится… Послали в парикмахерскую сексота Осторожного, постригся он у Людки, и между делом спросил: «Слыхала новость?!. Хату, что Верка внаём сдавала, сгорела дотла вчера вечером!.. Кажись, в телевизоре что-то коротнуло…», «Неужто в натуре пожар был?!» — ахнула та. Осторожный развёл руками: «Сам не видел, но мне кенты сказали…»

Толкнул он эту бодягу, стало быть, и — утопал. А Людка, дождавшись конца рабочего дня, в нетерпении помчалась к подружке на хату, — проверить, взаправду ли всё сгорело подчистую… Подошла к дому, вошла в подъезд, поднялась на шестой этаж. Открыла ей рыжая девица с бледной физиономией. Не успели подружки и двумя словами обмолвиться, как следом ворвалась группа оперов со зверскими харями, вопя: «Всем стоять!.. Милиция!.. Никому не двигаться!..»

Санкции прокурора у нас, естественно, не было, и мы жутко рисковали, окажись адресок не тот, и подыми позднее хозяева хай… Но это было то!..

Сразу же в прихожей мы увидели на вешалке шубу из песца, — такую же месяц назад уволокли через форточку с квартиры врача Гальдштейна!.. И ещё кое-что, сходное с числившемся среди похищенного барахлишка, с ходу обнаружили мы в квартире… Нашли нашего форточника!..

Правда, Анжела на адресе оказалась одна. Спросили её про Артёма, но она лишь плечами пожала: «Ушёл утром, и ещё не вернулся…» Ладно… Стали проводить обыск. Часа полтора в присутствии понятых искали и описывали найденное. Все устали, и я устал. Вышел на балкон, перекурить. Стою, дымлю, размышляю… И вдруг краем уха слышу: сбоку что-то шевелится… Заглянул за стоявший на балконе шкаф, а там — съёжившийся в нычке между шкафом и стеною никто иной, как наш Артём-форточник!.. Полтора часа стоял здесь, надеясь так и остаться незамеченным. Хотел было по пылесосному шлангу с балкона спуститься, но побоялся, — уж больно этаж высокий… Так мы его и повязали!..

Домушнику со стажем гнуть понты и играть в непонятку при аресте с поличным нехарактерно. Он уже это проходил, и знает, что срок мы на него так и так навесим, если имеются веские улики против него хотя бы по одной из краж… Но при «активном сотрудничестве» с операми и следствием его как минимум не будут бить!.. В противном же случае срок себе он всё равно не скостит, зато запросто дело может кончиться отбитыми почками — селезёнками, а в СИЗО ещё и в камере насидится вместе с туберкулёзниками, СПИДбольными и всякими садистами-извращенцами…

Вот почему уже там, на хате, мы с форточником развели стрелки и обо всём быстренько договорились. Он берёт на себя все свои 17 краж (подумать только — 17 раскрытых преступлений, без всякой «химии»!..), а мы не будем клеить «соучастие» его колото-тормознутой Анжеле, проведя её по бумажкам как свидетельницу… Ну а она ему за это передачки будет носить, — сперва в РОВД, а затем и в СИЗО… Да, мы ж ещё и обязались периодически давать ему р а с к у м а р и т ь с я… Красота!..

И пошло у нас следствие полным ходом. Привезут его с утра в райотдел на автозаке, зарядит он следака всё необходимым про очередной эпизод своих преступных приключений, а потом — отведём его в оперской кабинет, да и кольнём в вену живительных к у б ы ш е к…(Все опера умеют колоть не хуже любой опытной медсестры!) Давали не много, только треть его привычной нормы. Он, закатив глазки и еле шевеля языком, гундосил приглушенно: «Дай ещё, командир!..» Но нет, милый, хорошего — понемножку… И так уж конвой начал возникать, дескать: «Мы вам три часа назад нормального привозили, а вы нам сейчас какого-то н е т а к о г о возвращаете!..» Тоже мне, эксперты самопальные… «Это он у окна сидел, вот и продуло малость!» — отвечали любезно.

Сам из себя оказался он малосимпатичным, тихоньким, замкнутым, скрытным и жадным. Что меня поразило больше всего: при таком громадном обороте краж денег у них с Анжелой при аресте изъяли долларов тридцать, не больше, всё остальное (громадные суммы, если подсчитать!) было исколото ими вчистую… Парнишка он был крепкий, застукай его хозяева — не убил бы их, конечно, — лишний срок ему ни к чему, — но морду набил бы нехило!.. Нет, хозяев он не боялся, но опасался собак, они его однажды в детстве сильно искусали… Месяц назад, к примеру, залез он в квартиру, надыбал в одной из комнат видеокассеты, сообразил, что где-то же должен быть и сам видик, сунулся было в другую комнату, а там — собачонка!.. Да как начала лаять и на него кидаться!.. Так он туда и не сунулся, выскочил тут же через окно…

А на другой хате, рассказывал, видит: — кинопроектор, рядом — ящики, полные книжек, и не какие-нибудь, а — Новый завет!.. А он хоть и вороватый был, но с детства — сильно верующий… Смутился тогда, закручинился: «Большой грех — у священника склямзить… Как бы в аду потом не оказаться!..» Он-то, понятно, только на рай подписывался… Но потом одумался он, заметив: а ведь книжонки не нашей, не православной веры!.. Какая-то протестантская церковь — то ли иеговисты, то ли адвентисты… А этих хренов обчистить — как благой поступок совершить!.. Ну и бомбанул ту хату уже без малейших укоров совести…

 

8. ГЛАЗАСТАЯ БУХГАЛТЕРША, ЕЁ МУЖ И ДВЕ ТЁЛКИ

У одного мужика баба уехала на курорт. Он обрадовался ново-обретённой воле, и в её отсутствие — привёл домой двух уличных шалав. Пили они вместе, трахались, фотографировались на долгую память, а потом они ему клофелинчик в водочку подмешали, он и отключился. Назавтра приходит в себя с тяжеленной головою, смотрит: а нетронутым в квартире осталось только мусорное ведро на кухне. Остальное — выпотрошили вчистую: одежда, обувь, украшения, ковры, тот же «Кодак», которым и фотографировались… Короче, всё сгинуло!..

Кинулся он в милицию, заяву писать. Как будто нужна она нам… Ведь найти тех самых шалав по его приблизительным описаниям — дохлый номер, так что только ещё одной нераскрытой кражей изуродуем месячные показатели… Деликатно поинтересовались: а чем, собственно говоря, вы у себя на адресе занимались с этими двумя морально сомнительными гражданочками, а?.. Мужик оказался не из тупых, намёк понял, и от подачи заявления о совершении кражи — добровольно отказался. Давно бы так.

Понятно, что пообещали мы ему и без всяких его заяв, бросив свои важнецкие дела, всем райотделом броситься расследовать ту кражу, но на деле мужичонка был нами напрочь забыт сразу же после того, как закрыл за собою двери.

Так бы и замялось это дело, кабы не жена пострадавшего. Вернувшись с курорта, узнала она от супруга, что-де бомбанули их квартиру в его отсутствие какие-то бессовестные ворюги (для правдоподобности он даже нанёс на двери косметические следы взлома), и что отнёс он заявление в милицию, где, понятно, им сразу же ударно занялись, а потому есть железная уверенность в том, что неведомых злодеев вот-вот найдут…

Жене перепроверить насчёт поданного заявления и в голову не пришло, но она не забывала раз в неделю напомнить мужу, чтобы он зашёл в ментовку и узнал, каковы же результаты поисков. Муж никуда не ходил, но жене вечером докладывал: «Был, пока не нашли, но сказали, что — идут по следам…»

Прошло некоторое время. И вот однажды эта женщина, работавшая, кстати, бухгалтером в ЖЭКе, во время рабочего дня углядела в форточку проходившую мимо деваху в кожаном пальто, сильно напоминающем её собственное, украденное, и рядом — ребёнка в шмотках, сходных с краденными шмотками её сыночка… Женщина не стала суетиться и вопить в форточку: «Стой! Держи воровку!», а мигом выскочила из подъезда и проследила эту бросившуюся ей в глаза парочку до их собственного дома (они жили неподалёку), и даже номер их квартиры, куда они зашли, выглядела…И — тут же звякнула мужу на работу. Ну а он — тотчас помчался в милицию…

…Что бы вы ни думали о нашей милиции, но когда мирное население само уж установило и личности, и адрес ворюг, то и мы ж не отказываемся выехать по указанному адресу и схватить воришек тёпленькими, обеспечив себя лишней галочкой в показателях!.. Так что послали опергруппу, ворвались… Там — две бабы ошиваются, и ребёнок вместе с ними… А в шкафу, на столе и на антресолях — многие вещички из находящихся в розыске, в том числе — и краденное у мужа позвавшей нас сюда дамочки. На столе же, среди прочих пейзажей — фото обоих накрытых нами с поличным бабёнок в голом виде, и на фоне… квартирного интерьера т е р п и л ы и его супруги. Присмотревшись к фотке, она ахнула: «Так вот чем ты в моё отсутствие занимался!», схватила с полки свой же «Кодак», да как хряснет им своего благоверного!.. Ох и насмеялись мы тогда, на них глядючи…

А обе те воровки — ранее судимы, год как освободились, я их обоих знал. Одна — дрянь, шлюшка, в прошлом специализировалась именно на клофелине, жила у родного дедушки, конченного алкоголика. И стал замечать он в редкие минуты относительного протрезвления, что куда-то бесследно пропадают его вещички… Раз списал на случайность… два… А потом — заявил на внучку участковому. Тут и другие её дела засветились… Загремела на полтора года, ну а теперь, выходит, новый срок ей нарисовался…

Другая — чуть покрепче характером, ещё пацанка, но такая, что станут её бить — в сторону не отойдёт, пока сполна своё не получит. Личная жизнь — не сложилась. То да сё… Осталась с малым на руках, без мужа, без состоятельных и готовых оказать щедрую помощь родичей, без верных подружек… Стала бомбить хаты, но одной было трудно, тяжко женщине одной двери ломать, да и много из квартиры на дамском горбу не вытащишь… Вот и решила завести подельника. Умные воровки в подельники берут обычно любовника, эта же связалась с просто знакомым, — знала его с детства и считала надёжным, даже и опытным, ибо он уж один срок (за вымогательство) успел отмотать… И всё бы хорошо, но парень тот жил с одной кобылой, а у ней была сестра, жутко завистливая и жадная. Ну и- н а с т у ч а л а… Так и дошло до меня н и з о м: у такого-то периодически появляются откуда-то дорогие вещи… Проверили его по картотеке: ранее судим!.. Ага, значит — уже заведомая сволочь…

Повязали его, свезли в РОВД. Он уж был учёный, и лишних страданий себе не желал. Для понта продержался молчальником полчасика, чтоб пред самим собою «лицо сохранить», а потом за милую душу — раскаялся, и возжелал пойти со следствием на компромисс: он нам — всё, чего мы пожелаем (но — в рамках этой же статьи УК), а мы ему — ласковое обращение на допросах, ну и г р е в в камере, вестимо… В итоге признался он во всех своих кражах, и ещё несколько л е в ы х, не им совершённых, по нашей указке взял на себя.

Кстати, и напарницу свою загрузил по полной программе, а ведь по всем воровским п о н я т и я м такое — западло. Если по делу идут равноправно пацан и пацанка, то кодекс воровской чести обязывает парня всё брать на себя, дескать: «Я — мужчина, я и пойду «паровозом»…» Этот же заложил подельницу конкретно, замарал так, что никаким шампунем не отмоешь… Взяли мы и её. И то ли потому, что — не били (без крайней надобности, ежели статья не дюже сурьёзная, опера баб стараются не колошматить), то ли просто характерец был как сталь, но только вела она себя совсем по-другому, и даже свои «родные» кражи признавать категорически не хотела. Долго мы с нею возились…

Дней через десять она чуть уступила нам: своё готова была признать, но — как чужое… Мол, это она идёт нам навстречу, и принимает на себя л е в о е ради давней своей симпатии к органам внутренних дел, которым позарез нужно повысить свои показатели раскрываемости… Да и физиономии здешних оперов ей, видите ли, ну уж очень приглянулись, вот и идёт навстречу их пожеланиям!.. Однако нам такого «одолжения» с её стороны и даром не надо, она ж потом от него на суде с легкостью отопрётся, и будет иметь на то моральное право: «Я вам и на первых допросах говорила то же самое: НЕВИНОВАТА!..» Опять мы с нею поработали плотно, стараясь надавить на женскую психику, на чувства…

…Смешно даже рассказывать, на чём мы её в итоге сломали: всего лишь свезли домой к ней и дали помыться в ванне (в СИЗО ведь не отмоешься как следует, а она была чистюлей!), а потом отвезли в детдом, где временно её ребятёнок обитал, и дали с ним часок пообщаться. Ну, ещё и дали ей маленько р а с к у м а р и т ь с я…

А после всего этого — выставили ей условие: или мы в случае её сотрудничества со следствием такое до суда повторим ещё пару раз, или, в случае её дальнейшего бессмысленного упирательства, малыша своего она ещё три-четыре года (пока не отсидит полностью срок) не увидит!.. И вот только тогда те кражи она приняла на себя, и именно — как свои… Причём — попросила, чтобы мы и подельнику её в благодарность за её уступчивость дали кольнуться разок, хотя и знала прекрасно, что он её заложил… Ну, это — её дело, мы и ему дали, нам — не жалко. Так и так потом ему в камере придётся за своё гнилушное поведение отвечать по п о н я т и я м…

Своих сдавать не принято что среди ментов, что среди воров… Неопытный, если на допросах расколется, в камере потом всё отрицать будет: «Не сдавал корешей, молчал как партизан!» Глупо, всё равно потом правду узнают… А кто смышленней и матерей — тот раскается перед л ю д ь м и, слезу пустит: «Вот так падлы-менты меня подпёрли, нож — к горлу!.. Деться было просто некуда…» И все ему верят, хотя и ежу понятно, что — туфта.

Камере, кстати, даже и выгодно, когда в ней — «сотрудничающий со следствием» сидит. Вокруг таких вся тюремная администрация вьюном вьётся, — только благодаря таким «сотрудникам» в подобных камерах разрешают иметь телевизор, и передачи сюда передают регулярно… Сам ведь опер с пустыми руками сюда обычно не ездит, г р е в везёт, или ещё лучше — родственников подследственного с собою прихватывает, с полными продуктов сумками… А в камере принято делиться, всё на всех — и блатным, и мужикам, и даже чушкам… никого не обделят!..

 

9. НИКОМУ НЕЛЬЗЯ ВЕРИТЬ…

Рыба был квартирным вором — «серийником»: отмотавшим четыре срока по одной и той же статье.

И, хоть и был т о р ч а щ и м наркоманом — отличался редкостной для урок бережливостью, откладывая с каждой кражи часть прибыли на чёрный день, «про запас». На тайники с денежками и золотыми украшениями во взятых им на абордаж квартирах чутьё он имел зверское, находил практически всё, хозяева потом возмущались: «Это кто-то из своих обокрал, кто всё наши нычки знал!» А просто прятать надо уметь, люди же стандартны до противности, ежели сунул ценности в сливной бачок в туалет или в вентиляционное отверстие на кухне, или прикрепил их к тыльной, обращённой к стене стороне ванны, то думает, что до такого вору без подсказки ни за что не додуматься… Ни хрена!..

Кроме денег и золота, брал Рыба только самое ценное — аппаратуру, например, антиквариат, очень выборочно =- что-либо из одежды… Таким вот образом, погуляв на воле в последний раз около года и активно бомбя хаты, он скопил себе по нашенским меркам целое состояние — почти шесть тысяч долларов!..

Потом мы его хлопнули, раскололи на явки с повинной на все свои многочисленные кражонки, но при этом он оговорил себе у оперов, что в благодарность за предоставление им кучи раскрытий преступлений в отчётность они при воспроизведении на месте одной из краж по дороге из СИЗО завезут его к нему домой, где он мог бы наскоро перекусить и помыться. А у него была задумка отдать накопленные и спрятанные у него дома в необнаруженном ментами тайнике баксы матери — чтобы той было на что нанять солидного адвоката. Привезли мы его на адрес к нему, стало быть, мамаша его по тарелке супа нам налила… И, пока мы уплетали — кинулся он в ванную, заглянул в заветную нычку под кафельную плитку на стене — пусто!.. Кто взял — Бог знает, но явно — из своих кто-то…

Вышел Рыба из ванной бледный, сам не свой, спрашивает потерянно: «Мам, а где брат мой, Вадик?» «Да уехал куда-то на «мазде»…» Рыба аж побелел: «На какой «мазде»?!» «Да купил себе недавно, не знаю уж — на какие шиши…» Тут Рыба и завёлся: «Ах сволочюга!.. Родной брат, называется!.. Я тут свою гриву под срок подставляю, а он на моё бабло шикует?!. А чтоб передачку какую-нибудь в СИЗО организовать — так и не подумает даже… Мразь!»

И пошло-поехало: проклятья, крики, ругань, стенания… Мы, внимающие этому спектаклю опера, лишь посмеивались…

Что называется: вор у вора украл!.. Ничего, пусть побудет и сам в шкуре обворованного…

Может, чему-то хоть это его научит!..

 

10. ВЕСЁЛЫЕ РЕБЯТА

Двое пацанов припёрлись в гости к подружке, пацанке того же типа: оторви и выбрось!.. Сидят, квасят, базарят про разное, а потом пойло кончилось, и встал вопрос: где взять бабки на добавочное бухло?.. Деваха припомнила, что её соседка, старенькая Ирина Сергеевна, укатила на несколько дней на дачу, и в квартире её — никого. Первый этаж, форточка на кухне — открыта… чё думать — залезть в окно и отбомбить!.. Через форточку парни проникли в чужую квартиру, открыли двери изнутри, и вынесли оттуда всё, что попалось им на глаза: платья, кофты, ковёр, пылесос, чайный сервис… И потом то ли от переизбытка лени, то ли от природной тупости начали распродавать уворованное в этом же доме, и даже в этом же подъезде!.. Чайный сервис, к примеру, вообще загнали семье, живущей на одной лестничной площадке с пострадавшей…

Потом с дачи вернулась Ирина Сергеевна, обнаружила, что её скромную обитель обворовали, и побежала к соседям, пожаловаться на злодейку-долю и вызвать с их телефона милицию. Смотрит — а у тех на столе — её родной сервиз!.. Ну, и началось… Прибывшие опера, услышав рассказ о случившемся, тупо устремились в ту квартиру, где обитала продавшая сервиз малолетка. Дураку понятно, что пустышка это, не станет воровка сбывать краденное по месту кражи, и тем более — собственного жительства, наверняка — чисто случайно сервиз у девахи той оказался…

Но каково же было всеобщее изумление, когда там обнаружилось почти всё из только что украденного!.. Причём оба совершившие кражу парня даже и не ушли никуда, продолжая увлечённо пьянку… Там всех скопом их и повязали.

Большего дебилизма и представить трудно!..

 

11. ЖДЁМ КРАЖИ

…Другой случай. Один из сексотиков слил мне информацию: давно уже интересующий угрозыск рецидивист Жарковский (погоняло — «Жало») планирует сегодня вечером ломануть хату в районе Фабричной улицы. Хорошая весточка, давно пора закрывать парня, просто повода не было, а теперь Жало сам его нам в руки совал… Устраивать засаду на Фабричной я не стал, — уж больно улица длинная, возле каждого дома по оперу не поставишь, — вместо этого засел в дежурке и стал ждать, когда поступит сигнал о краже в этом районе. Как будет соответствующий вызов — сразу мчим на притон к Роману Берёзе, у которого в последнее время Жало на постоянку кантуется, и либо закрываем Жало с поличным, в случае удачи, либо просто ждём, и, дождавшись, волокём в РОВД и выколачиваем сознанку, эффект неожиданности и стремительности наших действий обязательно сработает, да и из уворованного барахла при нём хоть что-нибудь, но — окажется… Сижу я, значит, жду. Время идёт, а сигнала о краже на улице Фабричной или где-либо по соседству — нет!.. Я уж волноваться начал… В чём курьёзность ситуации?.. Обычно ведь дежурный, заслышав по телефону о совершённой краже, в первую очередь пытается от т е р п и л ы отбиться, убедить его в том, что, скажем, украденное у него — жалкий мизер в сравнении с тем, что было похищено час назад на соседней улице! и потому — «не морочьте нам головы фигней!» А тут — сидим как на иголках, трясёмся от нетерпения, сами молим, чтоб поскорее поступил вызов… Ведь Жало мог запросто и передумать, не идти сегодня на дело, перевести на другой день, или же провернуть кражу в соседнем районе, поди лови его потом… Но — дождались, ура!..

Тревожный баритончик заголосил в трубку о вскрытых дверях своего жилища и унесённом ш м а т ь е… Боялся пострадавший, что менты лишь посмеются над его тревогами, и посоветуют с такой мелочёвкой придти к ним с заявой на следующей неделе, не раньше, пока они освободятся от более важных дел… «Сейчас же выезжаем!» — радостно гаркнул я в трубку, и через 5 минут «уазик» уже мчал нашу группу на адрес к т е р п и л е (дом № 23 по Фабричной улице), чтобы проверить — не розыгрыш ли, точно ли хату отбомбили… Ну а потом — на притон к Берёзе, домушника брать за жабры!.. (Пострадавший аж гляделки выкатил от изумления, увидав, что ментуре уже известна личность вора, совершившего у него кражу буквально полчаса назад. «Да, мы всегда именно так оперативно и работаем… — скромно пояснил я. — Какой-нибудь долбанной американской полиции такая эффективность деятельности, небось, и не снились!..»

И полная везуха была нам в тот день, поскольку Жало только — только притащил на адрес к Берёзе мешок с краденным, а тут — дверь с петель, и в притон врывается ищущий вора уголовный розыск!.. Как вспомнишь ошарашенные хари Жала и Берёзы — до сих пор приятно…

 

12. ИЩУ ВОРОВКУ…

Вот, ещё одну воровку надо найти… Там расклад таков. Некая Надька Чёрная, из давних домушниц, во время совместного бухалова со знакомым хмырём выкрала у него ключи от его же квартиры. Назавтра он с бодуна и не вспомнил, где ключи посеял, взял запасные — и всех делов. А Надька, выждав какое-то время и дождавшись, пока хмырь укатил на выходные на дачу, вышла на местный базарчик с объявлением: «Продаю холодильник». Поскольку цену она заломила божескую, то вскоре нашёлся и покупатель, работяга средних лет. Надька ему говорит: «Пошли ко мне домой, холодильник там.» И повела на адрес к тому самому хмырю.

Работяга лично её не знал, раз дверь ключами открывает — значит, хозяйка!.. Отдал ей деньги, положил холодильник плашмя на прихваченную с собою тележку, и был таков. А радостная Надька с бабками умчалась по своим пакостным воровским делишкам… Но не повезло ей, сболтнула об уворованном холодильнике своему приятелю, а тот п о с т у к и в а л, когда чем-либо надо было откупиться от регулярно наезжавшего на него угрозыска, вот в этот раз Надькой он и откупился… Теперь мне надо это дельце раскрутить…

К самой Надьке я пока что не пойду, ввиду полного отсутствия уличающих её вещдоков (информация сексота — никакое не доказательство, агентурное сообщение к делу не пришьёшь, и в суде на него не сошлёшься), а поищу покупателя того самого холодильника. Вроде бы базарная торговка Никитична, по словам агента, была свидетелем того, как Надька с покупателем о цене холодильника сговаривалась, и более того — знала этого покупателя по имени, и где именно он живёт. Вот и пойду я на базар искать эту самую Никитичну, точного адреса её я не знаю, но на рынке она ежедневно ошивалась… Чую, результат будет: на ручной тележке холодильник далеко не укатишь, работяга явно живёт где-то по соседству, — выйдем с помощью Никитичны на него, получим показания на Надьку, устроим им очную ставку — и хана воровке!.. И хмырю холодильник вернём, не в смысле — на дом привезём ему, мы ж не бюро бесплатных услуг, а просто за небольшую сумму шепну я ему адресок, где его имущество обретается, пускай сам побеспокоится о транспортировке — ежели, разумеется, сумеет как-то с новым владельцем холодильника полюбовно договориться…

 

13. НАШЕМУ НАРОДУ ПАЛЕЦ В РОТ НЕ КЛАДИ…

Сижу я однажды в своём кабинете, строчу отказной материал на вонючую заяву гражданки Брум — Стрельской о якобы похищенном у неё из квартиры неизвестными лицами стареньком магнитофоне «Маяк». Дескать, согласно собранным мною показаниям двух соседок пострадавшей, оный магнитофон вышеупомянутой гражданкой был продан и успешно пропит ещё в прошлом году, а что она с тех пор бухала непрерывно, и только теперь в случайно приключившийся миг относительного протрезвления спохватилась: «А где ж это «Маячок»?.. Да уж не умыкнули ли его неизвестные лица?!», так кто ж тому виной, окромя самой пострадавшей?.. Хорошо хоть — не доверчивый лопух ей попался, а я, бдительный с пронзающим действительность до горизонта взглядом, и с ещё не испитыми на оперской работе мозгами, — расшифровал её подлый умысел парализовать работу органов внутренних дел заведомо ложными и лишь отвлекающими нас от реальной работы заявлениями… Потому и сочиняю железную «отказуху»: «…ввиду всего вышеизложенного в возбуждении уголовного дела по данному заявлению о факте кражи считаю необходимым отказать…»

И тут зазвонил телефон на столе. Вообще-то трезвонит он постоянно: начальство торопится проскрипеть очередное из ценных указаний… Жена с тёщей спешат в миллионный раз вопросить, по-прежнему люблю ли я их, и не забыл ли выполнить какое-либо из их поручений… Иногда беспокоят сексоты с оперативными сообщениями об осуществлённых или готовящихся преступлениях, или с просьбой о срочной встрече… Знаю я их срочность… будут клянчить бесплатное ш и р л о, или же им понадобится отмазка от какого — либо наехавшего на них «чужого» мента…

На этот раз беспокоил меня осведомитель «Витязь — два». (Среди сексотов был ещё и «Витязь — один», но в прошлом году его з а к р ы л и хлопцы из городского управления по борьбе с незаконным оборотом нарковеществ — за мелкий опт). И извещал агентик о том, что ровно через час давно интересующий меня домушник — наркоша Кеша — Брудершафт пойдёт бомбить хату некоего Владиевского, уехавшего вчера с женой на неделю в Крым. И — адресок диктует. Сексот был из относительно надёжных, туфту гнал редко, я записал его сообщение, поблагодарил за усердие, пообещал поощрить парочкой суточных доз, а сам надумал взять пару наших на подмогу, съездить на адрес и ждать там Кешу в засаде. Но — текучка!..

Сперва требовалось докончить оформление двух важных бумаг, потом отвлёкли дурацким звонком из прокуратуры минут на двадцать, и когда я уже вышел в коридор и начал искать кого-нибудь для засады — навстречу попался начальник РОВД, с ходу загундосив насчёт моих очередных недоработок в деле с двойной мокрухой в Староконюшенном проезде, — не скажешь же подполковнику: «Отцепись, козёл плешивый, не до тебя — на операцию надо ехать!» Нет, слушал его, вдумчиво улыбаясь и поминутно кивая головой, обещал всё учесть и принять во внимание…

Только — только отвязался от него и добрался до выхода — пришлось немедленно вернуться обратно: в РОВД нагрянул с очередной проверкой 1-й заместитель начальника горУВД, весь личный состав (кто не успел убежать!) согнали в актовый зал, и товарищ полковник битых полтора часа рассказывал, какие же мы сволочи, тунеядцы, фальсификаторы уголовных дел, алкаши и взяточники… На ушах уж — мозоли от постоянных разносов… Если мы — такие плохиши, то почему же, спрашивается, наше руководство не брезгует руководить подобным отребьем?! Вот и ушли б массово в отставку, а личный состав им вслед охотно поаплодирует… Но — дослушал и это, кивая важно, а то на подобных мероприятиях начальник РОВД изучает реакцию сидящих в зале, а после отъезда вышестоящих проверяльщиков — начинает цепляться: «Почему это у вас, товарищ старший лейтенант, во время выступления докладчика из вышестоящих органов с лица не сходила ироническая улыбка?..» Блин, да что ж на такое — ответишь?.. Первое, что просится на язык: «Это была не улыбка, а голодная гримаса — до получки ещё три дня, деньги давно кончились, а кушать — хочется…» Нет, такое — не катит… Ещё и обидится: не намёк ли это на то, что, пока личный состав на свою мизерную зарплату практически голодает, наш начальник райотдела себе новую иномарку купил… Нет, все понимают прекрасно, что куплена машина на деньги жены подполковника, занявшейся под его к р ы ш е й бизнесом, но всё равно — царапали бы его совесть подобные намёки… Поэтому отвечаешь совсем другим: «Виноват, товарищ подполковник, в следующий раз постараюсь лучше контролировать выражение своего лица!..» Падлы…

…Короче, подъехали на адрес группой мы лишь через три часа после звонка. Надежда у меня была на непунктуальность домушников. Если квартирный вор сообщает своему корешу, чисто случайно оказавшемуся моим сексотом: «Через час иду на хату Владиевского!», то в реальности он может пойти туда и через 2–3 часа, и даже через двое — трое суток, точностью эта публика никогда не отличалась, вечно от «работы» что-либо отвлекает: ширнуться позарез захотелось… бабец знакомую решил оттрахать и забыл про время… а то и просто дождик на улице, и облом идти…

Но в данном случае, к нашему сожалению, Брудершафт сработал точно по графику, и когда мы наконец-то добрались до адреса (им оказалась малосемейка гостиничного типа, четвёртый этаж, длинный коридор со множеством квартирных дверей, наша была пятой от лестницы, слева), то обнаружили, что квартирные двери уже взломаны фомкой, и с порога замечались в комнате явственные следы взлома и поисков чего-либо поценнее и побарахлистее… Опоздали!..

Чего ж теперь локти кусать… Вызвали следователя и местного участкового, опросил следак соседей насчёт подозрительных шумов… Как и водится, никто ничего не слышал и не видел, народ наш совсем глух и слеп, когда на его глазах лезут в чужую хату…

В общем, провели мы необходимые следственно — оперативные действия — и удалились. Делать нам здесь было больше нечего. В отсутствие хозяев мы не имели даже возможности составить список похищенного имущества, равно как и сам факт похищения материальных ценностей оставался лишь гипотетическим: а может, это сами Владиевские перед отъездом двери случайно разломали, и барахлишко по квартире раскидали… Бред, конечно же, но поди докажи, что — действительно имела место именно кража, а не хозяйская небрежность!..

Кстати, на сам адрес мы даже и не заходили, осматривая интерьер квартиры с порога… В отсутствие хозяев квартиры права нарушать неприкосновенность их жилища мы не имели, — в отличие от плюющего на все права домушника… Так вот, перед самым нашим уходом возникла маленькая проблема. Поскольку дверной замок был взломан вором, а лишних денег на покупку нового замка ни у кого из наших сотрудников не нашлось (да и какого лешего, собственно, ради чужого дяди тратить свои кровные?!), то решили сделать, как обычно в подобных случаях и делают: заколотить дверь гвоздями.

Но ведь гвозди тоже надо откуда-то взять!.. Вот у нас, оперов, гвоздей при себе не оказалось, и участковый тоже гвозди забыл прихватить, про следака я вообще молчу, он самым первым укатил барином в РОВД… Обратились за помощью к ближайшим соседям Владиевских по коридору. Но ни у сумрачного бухового верзилы с лбом-дотом, ни у хлипкого полуинтеллигентного мужичонки в расхристанном халатике, ни у очкастой старушенции в платке и валенках (это летом-то!), ни у шустроглазого пацанёнка в адидасовской чёрной маечке гвоздей тоже не было… во всяком случае, так они утверждали… И тогда участковый (именно — он, в свете позднейших событий это обстоятельство получило принципиальное значение) сходил вниз, к милицейскому «уазику», принёс оттуда моток проволоки и, захлопнув дверь отбомблённой хаты, этой проволокой прикрутил её кое — как к дверному проёму.

В райотдел возвращались мы с твердым намерением сегодня же взять Брудершафта на одном из излюбленных им притонов, пока он не успел сбагрить свою добычу. Так нет же, опять вышло не по нашему: в РОВД нас уже заждался заместитель начальника городского ГАИ майор Кнышко, на моё горе проживающий как раз на обслуживаемой мною как опером «территории».

Только что около родного подъезда какой-то малолетний шпанёнок запулял в мясистую задницу товарища майора из пневматического пистолета!.. Я понимаю, что больно, обидно и всё такое, но зачем же живописно хвататься за подстреленную ягодицу, и вопить с таким отчаянным видом, словно минуту назад на твоих глазах бандиты расстреляли из автоматов всю твою семью, вместе с любимым пёсиком в придачу?!.. «Найти немедленно и строго наказать негодяя!» — орал на весь райотдел подстреленный гаишник, вызывая у всех слушателей острое сожаление о том, что майора не добили контрольным в голову.

Слегка струхнув от его напористости, моё непосредственное начальство дало соответствующие указания, и весь оставшийся день и половину следующего дня пришлось повозиться в поисках сопливого террориста. В итоге — так и не нашли, кстати…

И только к вечеру заактивничали по взломанной хате. Ночью Кешу Брудершафта накрыли на х а з е у его тёлки, Люськи — Шатенки. Так себе деваха, кожа да кости, разок взглянуть — и удавиться. Но Кеша — весь исколотый, подгнивший изнутри и абсолютно не брезгливый, ему и такая — за королеву. Надавали мы Люське по мордам, чтоб с каждым встречным уркаганом не кувыркалась, а Кешу уволокли в РОВД и стали усердно допрашивать на предмет взятого на адресе у Владиевских — где прячет или кому сбыл?.. Разумеется, скоро выяснилось, что самое ценное он успел загнать «неустановленным лицам» и исколоть на пару с Люськой… Но заметьте: уголовного дела о краже всё ещё не возбуждали, поскольку не было главного — заявления потерпевших!.. До их возвращения из Крыма Кешу пока что посадили в ИВС по стандартному обвинению в хулиганстве, — якобы в стенах райотдела нецензурно выражался он, гнал матом в сторону пытавшихся побеседовать с ним по разным вопросам мироустройства оперов, оскорблял всячески, а когда они вежливо сделали ему замечание — напал на них, бил кулаком по лицу, пинал ногами по рёбрам… Да за такое 15 суток не дать — это ж форменный позор для правосудия! Вот судья, заглянув в бумаги, и даже не дослушав невнятные пояснения самого Брудершафта, ему двухнедельный админарест и влепил…

Сами же мы стали дожидаться появления Владиевских. Наша совесть была чиста: своё дело мы сработали чётко, т е р п и л ы ещё и не знали, что обворованы, а мы уже нашли и закрыли их обидчика, даже вернув некоторую часть уворованного!.. Такое вполне потянет на восхищённую родной милицией статью в городской «Вечёрке»!.. Но только по иному всё обернулось…

Через несколько дней вернувшиеся с моря Владиевские действительно примчались в райотдел с криком: «Нашу квартиру обворовали!» Мы лыбимся: «Знаем, милиция была начеку… Вот показания задержанного гражданина такого-то и его сознанка в том, что он умыкнул у вас такие-то вещи… вот их перечень…» Тут-то Владиевские и развопились: «Какие «такие-то вещи», если у нас ВСЁ забрали и унесли!.. Понимаете?.. ВСЁ!!!»

Почесали мы затылки озадаченно, поехали мы с супругами на уже знакомый адрес, посмотрели… М-да!..

Вычистили квартиру действительно основательно… Одежда, обувь, ковры, бра, сантехника, люстры, холодильник, телевизор, мебель, внутренние двери всех комнат, горшки с цветами, стекла из оконных рам и сами оконные рамы, сковырнули приклеенный к полу линолиум, открутили электросчётчик в прихожей, а также, воспользовавшись тем, что до отопительного сезона было ещё далеко, отпилили ножовкой и уволокли батареи парового отопления, а также — на закуску — демонтировали на кухне газовую плиту. Нетронутым осталось только пустое мусорное ведро на кухне, — я не знаю, почему на него не польстились, может — забыли в спешке, а может — посовестились оставить хозяев совсем уж «на бобах», и решили оставить хоть ведро — «на развод» в будущем нового домашнего скарба… Навидались мы на своём веку разных краж, зачастую гребли домушники действительно всё, что им на глаза попадалось, но чтобы — вот так… вчистую… до нитки, до основания… Феномен!..

Но что характерно: в отличие от нашего прошлого визита, на этот раз соседи не стояли на лестничной площадке, не толпились, любопытствующие, в коридоре, не выглядывали в приоткрытые двери квартир, и даже не шушукались в своих комнатах… Лишь под потолком натружено зудела муха, да рядом из-за моего плеча взволнованно сопел уставившийся на стерильно пустое жилище Владиевских участковый.

«Зря ты тогда гвоздей не нашёл!» — участливо сказал я ему. Он вмиг побелел как штукатурка. Понял сразу, кого сделают крайним… А что ж он думал — вся следственно-оперативная группа за его промашку будет отдуваться?!

Потом, конечно, мы двинулись в поход на соседские адреса. Разумеется, опять никто ничего не видел и не слышал. Но когда угрозыск всерьёз рассердился и хочет знать правду, то никто не устоит перед его неукротимым напором. Лично я, к примеру, разбил о бугристый лоб верзилы пару стаканов из его буфета, а полуинтеллигента в халатике свесил за ноги головой вниз с балкона и пообещал разжать пальцы при счёте: «десять», — лететь до асфальта было недалеко (напоминаю — всего лишь 4-й этаж), но этот явно оказался не из числа отважных лётчиков, и уже на цифре «семь» раскололся и жалобно заголосил, что лично он брать ничего не хотел, да вот соседи подговорили-уговорили и практически заставили… Бабуленьку в валенках мы пообещали жаркую ночь в одной камере с сексуально ненасытной лесбиянкой — СПИДоноской, малолетке в «Адидасе» назидательно накрутили уши, прошлись активно и по всем прочим… И что ж вы думаете?.. В оконцовке сознались в с е!..

Буквально каждый из ближайших соседей Владиевских что-либо да спёр из оставшегося без надёжных запоров жилища… Чужое барахлишко поделили поровну, так сказать — по справедливости, как большевики в семнадцатом… Каждому хоть какая — либо малость, да досталась!.. У сумрачного бухаря, например, отыскался холодильник, полуинтеллигент экспроприировал все книги и унитаз в придачу (сидеть на унитазе и читать интересную книжку — любимое занятие образованного человека!), очкастая пенсионерка сумела дотащить до своей комнаты позаимствованное на неопределённое время кресло, ну а подросток приделал ноги соседскому магнитофону…

Вызвали дополнительные силы, после чего провели повальный обыск всего этажа, а затем и соседних этажей. Нашлось почти всё, но некоторую часть имущества наиболее осторожные успели упрятать на других адресах, у своих родичей и друзей, опергруппа поехала и на те адреса, нигде нас не ждали, никто не был нам рад, кое — где не хотели впускать нас за порог, в одном из домов частного сектора на оперативников даже спустили собак — пришлось от них отстреливаться… В общем, громкое вышло дело!..

И — очень вонючее, с непредсказуемыми последствиями… Ведь ежели по закону поступать — чуть ли не половину подъезда пришлось бы кидать за решётку!.. А мест в тюрьме. чтоб вы знали, нынче не хватает даже и на матёрых бандитов, что ж тогда про мирное население говорить?.. Да, вороват наш народец… не может устоять, когда где-то что-то можно умыкнуть… Но ведь всех — не пересажаешь!..

…И решило наше руководство в данном случае большого кипежа не поднимать, Подсуетившись, спустили всё на тормозах… В связи с этим никого из наших за проявленное ротозейство и не наказывали, тут ведь только брось первый камешек — и лавина выговоров, строгих выговоров, «неполных соответствий занимаемой должности» и прочей оргвыводиловки сметёт всех!.. Только дураку — участковому начальник РОВД в приватной беседе популярно разъяснил, какой же он потрясающий долбоёб, — «И чтобы на взлом без ящика гвоздей больше не выезжал!.. Ты понял меня, хрен вонючий?!»

Участковый лишь покаянно разводил руками и кивал головою…

 

МОШЕННИКИ

Из записок районного опера

 

1. КТО И ПОЧЕМУ НАС ДУРИТ?.

Сразу же договоримся: говоря о мошенниках — я имею в виду лишь вполне определённую часть преступного мира, а именно — мелких жуликов, зарабатывающих себе на кусок хлеба с маслом путём хитроумного обмана мирного населения.

Политики, парламентарии, министры, чиновники всех уровней, журналисты, банкиры, предприниматели, олигархи, имиджмейкеры, ясновидцы, синоптики, цирковые фокусники, а также все прочие лгуны и обманщики станут предметом разговора в следующий раз.

Здесь же рассказано лишь о тех, кого я хорошо знаю, с кем постоянно сталкиваюсь по долгу службы, кто каждый день настойчиво мелькает у меня перед глазами…Ловкачи, аферисты, к и д а л ы, пройдохи, проходимцы… Множество имён и прозвищ, за которыми прячется примерно один и тот же типаж: хитрый, расчётливый, гибко реагирующий на окружающую обстановку, прекрасно разбирающийся во всех недостатках человеческих душ и людских пороках, с обязательным умением использовать их в своих корыстных интересах…

Психологически быть обманутым — куда обиднее, чем быть обворованным или ограбленным!.. Удача вора легко объяснима твоим отсутствием или ротозейством, а успех грабителя основывается на преимуществе в силе или внезапности, всё это даёт какое-то внутреннее самооправдание тому, что ты стал жертвой… Но когда тебя элементарно — дурят, р а з в о д я т, делают лохом, вешают лапшу на твои доверчивые уши, когда ты собственноручно отдаёшь своё бесценное имущество в бесстыжие захрапистые руки, то нет потом таких обидных слов, которые ты бы ни произнёс в собственный адрес: «Идиот!.. Придурок!.. Как я только мог поверить этим скользко-бегающим гляделкам!.. Неужели я и в самом деле — такое ч м о, что меня любой «обует» как маленького?!.»

Ну, положим — не любой… Как и в любом деле, в жульничестве тоже нужны талант, опыт, умение и старательность… Но что обмануть в принципе можно любого — это факт. Даже самых недоверчивых и проницательных к и д а ю т аж бегом, но — при обязательном условии высокой квалификации исполнителя…

Жадность и глупость — два главных людских недостатка, используемых всеми жуликами. Точней, недостаток только один — глупость. А жадность — как бы производна от неё. Глупый человек не понимает всю вздорность и тупость своих надежд на скорое и лёгкое обогащение, потому только и стремится к нему. «Наше светлое будущее — коммунизм!», «Реформируем нашу экономику — и заживём как люди!», «Отдайте нам все свои сбережения — и мы вернём Вам их обратно с огромными процентами!», — это всё явления одного ряда… Накапливать же капиталы себе долгим и тяжким трудом нашему человеку заведомо скучно, неинтересно, тягостно, да и канительно…

Ему всего хочется сразу, помногу, надолго, лучше всего — навсегда, и чтоб — без напряга, как в сказке: захотел — и исполнилось, а пока исполнялось — ты сам лишь семечки лузгал…

Что ещё характерно: никто не учится на собственных ошибках. То есть, став жертвой какого-либо из мошеннических способов и приёмов, именно на этот способ или приём данная жертва, возможно, больше и не купится, но — запросто клюнет на что-то другое, ещё более хитроумное и изощрённое… Глубинных изъянов собственных душ, делающих возможными жульнические манипуляции с широкими массами, сами массы предпочитают не замечать…

У нас вообще есть такая любопытная черта: видеть недостатки только у других. Кого ни спроси — все клеймят всех, но никто не клеймит себя, а сунешь ему зеркало под нос — ещё и обидится: «Что это за злобная карикатура?!»

 

2. КРАЖА НА ОТВЁРТКЕ.

Описание действий жуликов начну с простейшего приёма, именуемого «кража на отвёртке» (имеется в виду — «отвернуть внимание») — редкий случай, когда они — крадут, а не подстраивают всё так, что жертва свои денежки и ценности отдаёт добровольно.

Итак, базарные ряды в середине дня. Вдоль них идут двое, но не рядом, а на определённой дистанции, чтобы не расшифровать своё знакомство. Первый подходит к одному из прилавков, скажем — с разложенными на нём кофточками, и с ходу начинает скандально цепляться: «Я позавчера купил у вас кофту… Такая гадость — нитки гнилые, сутки проносил — левый рукав уже начал отрываться…»

Торговка пытается доказать, что видит его впервые, и ничего ему не продавала, её глотка лужена и тренирована постоянными схватками со скорыми на критиканство покупателями, но не слабак-дилетант противостоит ей нынче, а крепкий профи, его не собьёшь…

«Как это «не покупал»?!. Люди, вы только послушайте, что она говорит!.. Да вы же мне ещё сказали тогда то-то и то-то, а я вам ответил тем-то и тем-то, и после всего этого вы утверждаете, что в глаза меня не видели!.. Во наглость…»

Вокруг мигом собираются зеваки (среди них — и напарник жулика), и все сочувствуют крикуну… Любой торговец в глазах толпы — заведомый обманщик, который либо обсчитывает, либо обвешивает, либо суёт какое-нибудь гнильё вместо первосортницы… И раз покупатель возмущается — значит, и впрямь обидели его здесь, — эвон у базарной торговки харя откормленная… Явно на украденные у народа бабки морду наела-то!..

Чуя такое настроение масс, и не желая разрастания скандала, торговка предлагает скандалисту при нести некачественную кофту обратно, а она либо заменит её другой, нормальной, либо вернёт деньги…

Но и это не устраивает привереду. «Что ж я теперь, на противоположный конец города должен за кофтой ехать?!. Живу ведь я — там, а здесь — проездом… Обманули вы меня тогда, бессовестно ограбили, всучили гниль, а теперь ещё и издеваетесь: «верни кофту»…Нахалка!.. Вот тебе за это!..» — и с этими словами (внимание, наступает кульминационный пункт всей затеянной комбинации!) сбрасывает с прилавка несколько лежащих там кофточек людям под ноги, прямо в грязь… Вопли, ругань, торговка выбегает из-за прилавка, спасать своё добро, зеваки обидно гогочут в её адрес… И пока она огрызается в их адрес, одновременно собирая и оттряхивая от грязи свои кофты, некая ловкая личность сноровисто и совершенно незаметно для окружающих стягивает с прилавка пару кофточек и прячёт в свою удобную сумочку, потом ныряет в людской водоворот — и с концами…

Крикун же спокойно остаётся на месте, ему спешить некуда, — он ничего плохого не делал, чего-либо компрометирующего при нём нет… Разорись торговка: «Ой, у меня же товар украли!», — как он сразу же «заведётся»: «Не хочешь ли ты сказать, кочерыжка кукурузная, что это я тебя обворовал?!. Люди, обыщите меня немедленно, и если ничего при мне не найдёте — то я сейчас этой кикиморе морду буду бить!..»

Опять-таки — шум, гам, крики… Появляется милиция: «Что-то украли?.. А где вор?!.» Нет вора, убежал… А что воспользовался он шумом, поднятым несправедливо обиженным покупателем, — ну так то чистая случайность, в которой оный покупатель ни чуточки не виноват… Ну, заберут человека в милицию, допросят наскоро… Свидетелей против него — нет, краденных вещей при нём — не нашли… Самое большее, что ему угрожает (и то — при очень большом желании милиции!) — это 15 суток за мелкое хулиганство (сбросил кофты с прилавка на землю)… Но чаще всего — отпускают ловкача без последствий, и снова он при делах, ещё более уверовавший в свою неуязвимость…

Но в данном случае мошеннику важно, чтобы в этом районе никто не знал его в лицо как к и д а л у, — иначе и торговки, насторожившись, будут начеку, и менты прицепятся по полной…

Опытный аферист никогда не пойдёт на промысел в том районе, где живёт, и не з а с в е т и т с я повторно там, где недавно уже гастролировал… Урвал своё здесь — и туда, урвал там — ещё куда-нибудь, — район велик, город ещё больше, а мир — так и вовсе огромен!.. Кочуй по нему и собирай свою дань с людской доверчивости и алчности…

 

3. БУМАЖНИК — ПРИМАНКА

…Классический, ставший давно уже хрестоматийным приёмчик: толстый бумажник — приманка.

Идёшь ты себе по улице, ничего плохого не думаешь, считаешь про себя окрестных воробьёв и девушек в мини… И тут пробегающий мимо парень в спортивном костюме сильно толкает тебя локтем в бок. Ты возмущаешься, кричишь ему вслед обидные обзывалки, случайно смотришь себе под ноги — батюшки!.. У самых твоих потёртых временем и расстояниями туфель лежит ОНО — голубая мечта всей твоей сознательной жизни!.. Нет, не блондинка в импортном купальнике, ещё желанней — весьма объёмистый бумажник из крокодильей (ну или напоминающей оную) кожи!.. Сколько долларов может влезть в такой бумажник: сто, тысяча, десять тысяч?.. Сказать трудно, но понятно, что вмещается в такой бумажник очень много, и непременно — доллары, совать же туда наши «деревянные» было бы как-то даже и неэстетично…

Тут ещё возможны варианты: ты можешь кричать вслед убегающему спортсмену: «Стой, паря!.. Это не твои денежки на земле валяются?!», а можешь — и не кричать. Но дальше вариантов — уж нет, в любом случае спортсмен от тебя убегает, и остановить его не смогла б никакая сила, уж ты поверь…

И что ж остаётся тебе?.. Правильно ты можешь только одно: поднять с земли бумажник, быстрым шагом удалиться на пару с ним в укромное местечко, и уж там — тщательно пересчитать оказавшиеся в твоих руках денежные ассигнации, проверяя — а хватит ли их на покупку «Мерседеса», или же придётся всё-таки удовлетвориться лишь евроремонтом твоей 2-комнатной холостяцкой берлоги…

…Но сразу же после того, как вожделенный бумажник оказывается в твоих трясущихся от вожделения дланей, перед тобою внезапно возникает в т о р о й. Хватает твою крепко стискивающую бумажник с баксами ручонку: «Э, брат, погодь… Я за этим лопатником уж полминуты наблюдаю… Не всё ж — тебе… Согласись, это несправедливо!.. Дай по-братски: мне — половину… ну хотя бы — треть!..»

Первое твоё побуждение — с ходу вмазать в морду претенденту на твоё кровное!.. Но кругом — люди, неудобно… поднимется шум… Да и плечами он широковат, не больно такому и вмажешь… А делиться с ближним — ещё Господь Бог велел. В Библии так и сказано (том такой-то, страница такая-то, третья строчка сверху): «Ежели найдешь лопатник с баксами, а кто-то просится в долю, и убежать али пристукнуть просителя невозможно — отдай просимое человеку… Завсегда лучше расстаться с частью, чем со всем… Отвечаю!..» Ну а Господа — слушаться надо…

Вот и соглашаешься: так и быть, мол, из уважения к возникшей перед тобою личности ты готов поделиться с ним содержимым лопатника…

«Мой двоюродный брат в позапрошлом году нашёл точно такой же около «Интуриста» в Москве, так там оказалось пять штук «зелени»!..» — возбуждённо вздыхает твой новый напарник. «Отдав ему от 5 000 треть, я получу на руки ещё аж три тысячи долларов!» — мысленно ахаешь ты. И — такое ликование на душе!..

…Но — рановато радуешься… На горизонте вырисовывается вернувшийся спортсмен. «Где мой бумажник?.. Вы не видели?!. Люди, помогите найти — там огромная сумма денег!..» — громко плачется экс — владелец твоего новообретённого богатства, курсируя в некоем отдалении. Ты и твой визави тревожно на него коситесь.

Опять-таки возможны варианты. Если ты — не совсем жлобяра, то благородно предлагаешь: «Давай вернём бабки!.. Ишь, как переживает, сердешный…»

Мысля эта не только тупа как валенок, но и неосуществима. Вздумай ты броситься к спортсмену, высоко подняв над головой бумажник и вопя: «Да вот же они, ваши тысячи!..», — и он же, юморист, в упор не заметит тебя, и убежит за ближайший угол, сопровождаемый твоими криками: «Стой, брат! Эй, товарищ!.. Падла, денежки свои забери!..»

Вот почему для экономии сил лучше не вопить и не суетиться, а вслушаться в горячечный шёпот напарника: «Обойдётся, козлина… Сто пудово — бабки у него ворованные, честным трудом стока не скопишь… А давай так: спрячь лопатник у себя, а я двину к спортсмену и скажу, что его бабло нашёл и унёс какой-то мудак… Он и убежит туда, куда я ему укажу, а мы с тобою через 5 минут тут встретимся, и денежку поделим… А чтоб ты меня не надул, — дай мне что-нибудь в залог из своего, ценного… Согласен?..»

Что за вопрос!.. С превеликой радостью ты снимаешь обручальное кольцо с пальца, или — часы с руки, или — норковую шапку с головы, на худой конец — отдаёшь собственный тощий кошелёк, и он спешит вслед за спортсменом…Уже издали до тебя доносятся его горячечные толкования: «Да туда он побежал, точняк!..» Потом голоса медленно отдаляются… «Если мы случайно разминемся — бумажник с бабками останется мне… Господи, сделай так, чтоб мы разминулись!!..» — горячо молишь ты. И вот впервые в жизни Господь слышит твою персональную просьбу, и — о, чудо!.. — удовлетворяет её!.. Никогда, никогда больше не встречаешься ты ни с этим подельником, ни со своим обручальным колечком (часами, шапкой, кошельком)…

…А что же — ты?.. Некоторое время (от 5-10 секунд до двух-трёх недель) честно остаёшься на месте, ожидая возвращения подельника, а затем (не без изрядной доли радости) быстро удаляешься с поля боя, и уж в значительном отдалении от него — распахиваешь бумажник, дабы насладиться зрелищем с «зелени», да заодно уж и пересчитать её… И что же?.. Пусто!.. Ну то есть не совсем… Лежит в бумажнике и придает ему должную объёмистость сложенная вдесятеро прошлогодняя газета «Известия!» — памятный подарок лично тебе от обувших очередного лоха прохиндеев!..

И только теперь до тебя доходит горькая истина: взамен кольцу (часам и т. д.) тебе всучили бумажную «куклу» в потрёпанном кошельке из имитирующего крокодилью кожу кожзаменителя!.. Ну и что, даже после всего этого ты посмеешь называть себя умным человеком?!.

 

4. ЯСНОВИДИЦА

Мужчины — жадны и подловаты, а зато женщины — доверчивы и сентиментальны. К дамскому полу у мошенников свой подход. Вот один из чаще всего используемых вариантов…

Как чаще всего и бывает, жулики опять-таки действуют группой. Начинается с того, что к идущей по улице женщине (выбирается — прилично одетая, с золотыми украшениями, то есть — с явными признаками высокой платёжеспособности) подходит некто с вызывающей полнейшее доверие внешностью. Обычно это тоже — женщина, изредка — цыганка, но чаще — полька, немка, итальянка или ещё какая-нибудь экзотическая иноземка с пылающим во взгляде костром доброжелательности, и чем-то неуловимо-аристократическим в фигуре. Одета она просто и скромно, но — со вкусом, и голос у неё — заслушаешься!.. Глубокий, «бархатный», ласкающий душу… Не голос, а прямо-таки отмычка к сердцам и кошелькам раззявистых дамочек!..

И вот эта, допустим — полька, лет 35–40, с сильным «варшавским» акцентом, обращается к простушке с гениально — «вездеходным» вопросиком: «Простите, если я ошибаюсь, но мне почему-то кажется, что у вас дома какие-то проблемы… Да?..»

А у кого нынче дома нет проблем?!. Только — у тех, у кого и своего дома-то нету, но к бездомнным жулики и не подойдут…

«Как вы догадались?!.» — замирает на месте сражённая подобной проницательностью дамочка. «Я — ясновидица… — скромно представляется «пани». — Проходила мимо, и вдруг увидела, что над вашей головой концентрируется зловещая аура… А это — сигнал близящейся беды!..»

Глаза дамочки вмиг становятся квадратными: «Какой беды?!» И вот «пани», внимательно щупая собеседницу глазами и моментально фиксируя все её вопросики, ответы на задаваемые ей вопросы, жесты и мимику, начинает как бы «ясновидничать», — то ли угадывая действительно испытываемые дамочкой горести и беды (а они у большинства женщин её возраста стандартны: муж — пьёт или неверен, дети — черствы или легкомысленны, любовник — не звонит, слишком жаден или недостаточно сексуален, бизнес — не ладится или утомителен, и так далее), то ли гипнотически внушая, что именно такие проблемы, о которых «пани» говорит сейчас, у её собеседницы и существуют, а что она не догадывалась об их существовании раньше — ну так вот теперь ясновидица и открывает ей на это глаза во всю ширь!..

Большие, просто-таки великие напасти угрожают почтенной даме, и помочь ей — чертовски трудно… Для этого нужен человек с огромным энергетическим полем позитивной направленности, глубокий знаток всевозможных бело-чёрных Магий, телепат и ясновидец…

«Ой, а вы не могли бы мне помочь?!» — вспомнив про «ясновидное» звание своей новой знакомой, всполошено вопрошает дамочка. Печать мудрой праведности озаряет лицо с тонкими аристократическими чертами.

«Помогать ближним — мой святой Долг перед Господом и собственным талантом!..» — с невыразимой внутренней силой произносит «ясновидящая». Дамочка, обрадовавшись, пытается намекнуть на плату за будущие услуги, но «пани» серчает, даже гневается: «Как вы можете говорить ТАКОЕ?!. Добро людям надо делать бесплатно, а иначе — великий грех!..»

Дама втихую радуется вдвойне: и грозящего ей горя избежит, и платить за это не придётся ни копейки… Благодать!..

В этот самый момент к беседующим подходит ещё одна особа, по виду — типичная домохозяйка, без особых претензий, но — добропорядочная. Она пылко благодарит «пани» за оказанную ей ранее услугу: «Ах, как вы помогли мне тогда, Ядвига Казимировна, как я вам благодарна!.. Муж бросил пить, ночами удовлетворяет меня по тридцать раз, совсем не смотрит на остальных женщин, и исправно приносит домой все свои маржи, прибыли и дивиденты… А сынок — окончил аспирантуру, докторантуру и префектуру, защитил три диссертации, получил две с половиной Нобелевских премий, и даже устроился рубщиком мяса в престижном ресторане… Но не могли бы вы помочь ещё раз, и сделать так, чтобы мою доченьку избрали Генеральным секретарём Организации Объединённых Наций?..»

В голосе «Ядвиги Казимировны» в ответ чуть заметно звучит раздражённость: «Я всё могу… Но вы же видите, в данный момент я — занята!..» Домохозяюшка сконфужена и лепечет оправдания, «пани» меняет гнев на милость, и интересуется у жадно внимающей происходящему дамочке: «Не возражаете, если вначале мы сходим домой к Клавдии Михайловне, и решим её маленький вопросик. Две-три минутки… Всего лишь сделаю парочку пассов над фото её дочки, чтобы гарантировать избрание… Ну а уж потом — займёмся вашими вопросами!..»

Разумеется, дама не против. Её и самой интересно посмотреть, как в натуре обеспечивается избрание Генеральной секретарши ООН. И если что-либо в процедурных вопросах ей не понравится — она всегда может дать задний ход и по своей теме…

По дороге «пани» в связке с «домохозяйкой» популярно объясняют клиентке способы решения всех существующих в мире проблем. Оказывается, как отвернуть нависшие над человеком тёмные силы, так и привернуть к нему же силы светлые очень легко — для этого достаточно безлунной ночью (обязательно — безлунной, иначе не получится!) пойти на ближайшее кладбище, и там совершенно обнажённой провести три часа на какой-нибудь поросшей бурьяном заброшенной могиле, с тревогой прислушиваясь к скрипу покосившихся надмогильных крестов, и зловещим стонам рвущихся из могил наружу всяких там зомби, вампиров и упырей. Ну а «Ядвига Казимировна» в это же время у себя дома будет колдовать со всевозможными амулетами, ясновидческими книгами и прочими якобы волшебными причандалами…

Метод этот надёжен и действенен, но не у каждого найдётся время и, главное, желание торчать голяком в ночном мраке на кладбищенском погосте, поэтому для таких неженок у «Ядвиги Казимировны» наготове — запасной, куда более простой и необременительный вариант: заказчица всего лишь должна вынести из дома и отдать ей все деньги и золотые украшения. «Пани», поколдует над ними четверть часика. В это время клиентка, отдалившись от неё минимум на 100 метров, должна медленно поджечь и спалить одну за другой 123 спички из вручённых ей «Ядвигой Казимировной» двух волшебных коробков. Как догорит последняя спичка — так «пани» и вернётся, отдаст заказчице её рыжьё и бабьё, и с этой секунды можно считать все огорчения и неприятности клиентки — законченными!..

Так — описывалось. И тут же было наглядно продемонстрировано: они подошли к подъезду стандартной многоэтажки, «Клавдия Михайловна» сбегала якобы к себе на квартиру, вынесла в платочке все свои золотые украшения и толстую пачку ассигнаций, а потом с двумя спичечными коробками в руке удалилась за дом. «Ядвига Казимировна», положив платочек с украшениями и деньгами на землю, закружила вокруг него, что-то бормоча под нос, размахивая руками и рассеивая в разные стороны серый порошок из изящного флакончика. Через 15 минут процедура закончилась, и «пани» объявила вернувшейся из-за угла домохозяйке, что дело в шляпе, и у Генерального секретаря ООН появилась новая секретарша… или новая Генеральная секретарша… а-а-а, да какая разница!.. Короче, все тип-топ!..

Единственная зрительница этого представления смотрела на него, разинув рот. Не поверить в искренность происходящего не смог бы и Станиславский — по таланту и убедительности МХАТ там и рядом не валялся, Большой театр — задохнулся бы от зависти, да и Ла Скала — не заласкалила бы!.. Поверьте мне на слово: если и ТАКОМУ не верить — тогда вообще — ничему!..

И совсем не удивительно, ввиду этого, что окончательно объегоренная дамочка дала обоим аферисткам отвести себя за руки, на этот раз — уж к своему подъезду. И пока они терпеливо ждали внизу — она сбегала к себе домой, сложила в узелок всё ценное из украшений и денежную наличность («Ядвига Казимировна» предупредила, что вынести и отдать нужно именно ВСЁ, — иначе, мол, колдовство не сработает, и тогда уж точно придётся прибегнуть к варианту с кладбищем!)

Потом, взяв из рук «пани» два коробка спичек, дама завернула за угол, и там стала терпеливо чиркать… А когда спички кончились, и она вышла из-за угла, то оказалось, что «Ядвига Казимировна», «Клавдия Михайловна» деньги и украшения — БЕССЛЕДНО ИСЧЕЗЛИ.

Совсем уж смешно, что некоторые из жертв подобных аферисток часами и чуть ли не сутками стоят на том самом месте, где в последний раз общались с обманщицами, и терпеливо дежурят в ожидании их возвращения… Ну не укладывается в их туповатых головках, что почтенная Ядвига Казимировна или ещё какой-нибудь почтенный Арнольд Карлович на самом деле — жулики чистейшей пробы!.. Куда легче поверить в какую-то трагическую случайность, в роковое стечение непредвиденных обстоятельств…Скажем: спустилась с неба «летающая тарелка», забрала на борт их благодетелей и унеслась прямиком на Марс…

Ну а когда горькая правда всё же просачивается по капле в разжиженные мошенниками мозги — ох и болят тогда прозревшие души!.. Не так обидно за потерянное имущество (хотя и его безумно жаль!), как за обманутое доверие… Обычно такие пострадавшие дамочки ссылаются потом на некую загипнотизированность, «сама не ведала, что творила!» Но не думаю, что чисто в медицинском смысле этого слова гипноз наличествовал. Обычная женская дурь, вот и вся природа произошедшего!.. Если вместо головы — горшок, то другим просто грех не воспользоваться этим, и не выудить из твоих загашников всю наличность!..

 

5. КВАРТИРНЫЙ МАКЛЕР

В других ситуациях — иные приёмы и методы, неизменными остаются только ловкость рук и отработанность действий мошенников. Вот, скажем, распространившиеся в последнее время махинации при обмене, продаже и покупке жилья… Деятельность крупных и солидных фирм анализировать не стану, там свои правила и понятия бессовестного обмана, а вот квартирный маклер-одиночка средней руки (тем более — мелкой ручонки!) — это всенепременно жулик.

Хотя юридически (если он грамотен и башковит) всё у него оформлено и обставлено так, что не подкопаешься. На все свои действия он имеет подтверждающие их законность справки и прочие документы. Пытаетесь уличить его в злоупотреблениях?.. Докажите!.. А не можете доказать — так и заткните свои гавкучие пасти, не мешайте честному человеку зарабатывать на хлеб так, как он может!.. А может он многое…

…Квартирный маклер не виноват в том, что клиенты его — лохи, хотя именно лохов он, собственно говоря, и ищет!.. У каждого подобного деятеля есть своя «агентура» из числа подкармливаемых им с и н я к о в и нариков, знающих прекрасно население близлежащих домов и улиц. Они своевременно докладывают про все всплывающие на горизонте потенциально подходящие для «обработки» кандидатуры квартировладельцев. Обязательные условия: одинок, пьёт или ш и р я е т с я, или ещё по каким-либо причинам крайне нуждается в средствах, но при этом подлинную стоимость своего жилья представляет смутно…

И вот через помощников выходит маклер, допустим, на пенсионера Алексеева, 64 лет, на склоне бурных лет живущего в одиночку в трёхкомнатной (!!!) квартире, и бухающего каждый божий день как стахановец, — со стороны даже завидно наблюдать, хотя и не понятно, на какие шиши — выпивка, и хватает ли при этом средств ещё и на закусь?..

И в один прекрасный день является в просторную, но запущенную квартиру пенсионера весьма представительный «деятель квартирного бизнеса», какой-нибудь Степан Макарович, и затевает душевный и деликатный разговор… Дескать, как живёшь, ветеран послевоенных пятилеток?.. Нуждаешься ли в чём?.. Своевременно ли платишь за квартиру? И если — нет (а кто сейчас платит за жильё своевременно?.. тем более — если живёшь на одну пенсию, и бухаешь как рекордсмен!), то не планируешь ли сменять свою слишком уж большую квартиру на чуток поменьше, но — с хорошей доплатой… Хватит и на бухалово, и на жратву, ещё и на шмотки останется!..

Пенсионер жмётся… Ему и хочется подарком судьбы получить чемодан ассигнаций, пусть даже и путём некоторого уменьшения количества комнат в своей обители, но уж больно привык к неё… Поменять или продать — завсегда успеет, это дело нехитрое…

А Степан Макарович, добрая душа, и не торопит. Ему ведь в чём важно удостовериться?.. Что в квартире Алексеева никто больше не прописан, и что за саму квартиру отважный пенсионер не платил уж года полтора, исходя из принципов: «Никуда они меня отсель не выгонят!..», и: «Зачем отдавать бабки этому вреднючему государству, если их можно увлечённо пропить?!.»

Перед уходом маклер вообще сразил пенсионера наповал вопросом: «Может, вам деньги нужны?.. Могу одолжить сто баксов…» Блин, что за базар?!. Да кому ж нынче не нужны деньги?.. А сто баксов — огромная сумма, ежели перевести её в дешёвую самопальную водяху!.. С шумными благодарностями инвалюта заокеанского империалистического государства принимаются (под расписку!) от добросердечного маклерюги. Пообещав наведаться через недельку, он уходит, а старичок обрадовано бежит вначале — к пункту обмена враждебных денежек на наши, а затем — и к ближайшему супермаркету… И начинается пир горой!..

О том, что доллары не подарены щедрым спонсором, а как бы лишь предоставлены на некоторое время в кредит, с обязательным в последующем возвратом, пенсионер начисто забывает. «Во блин, да какие могут быть долги перед нынешними молодыми у нас, ветеранов, руками которых столько защищено, свершено и построено… Просто смешно!..»

Клянчить подачки, и уж тем более получать их — любимое занятие нашего среднестатистического гражданина, но в данном случае никакой благотворительностью даже и не пахло!..

На восьмой-девятый день вальяжный Сергей Макарович, вновь заявившись к старичку, вопрошает: «Ну что, надумали квартиру менять?..» А головка у старичка — бо-бо, с бодуна великого и постоянного… Везде в комнатах стоят и валяются пустые бутылки… И в карманах Алексеева, кстати — ни шиша!..

Что?.. Сомневаетесь, что одинокому пенсионеру за недельку слабо пропить какие-то вонючие сто баксов?!. Окститесь, господа!.. Наши тёртые жизнью и закалённые в схватках с коричневой чумой и зелёным змием отцы и деды за неделю и тысячу долларов запросто пропьют! Насчёт миллиона — не ручаюсь, миллион — сумма большая, и тут предварительно надо тренироваться… Но ежели неделя — праздничная, и кореша с родичами в гости забредут, тогда — и миллион… запросто!..

Короче, бабла у Алексеева больше нет, а воспоминания о том, как приятно квасилось с туго набитыми «зеленью» карманами — остались!.. «Ой, тошно мне…» — стонет старик, на миг даже дрогнувший душой, и решивший (правда — далеко не первый раз в жизни) навсегда завязать с выпивкой, тем более — что и пить не за что…

«Если вы согласны, чтобы я занялся продажей вашего старого жилья и покупкой нового, то я готов в качестве аванса немедленно вручить вам ещё сто долларов…» — чутко реагируя на потаённые желания ветерана, задушевно предложил маклер. Да кто ж способен отказать столь щедрому предложению — особенно в такую-то похмельную минуту!.. — и отпихнуть настойчиво тыкаемую в твою ладонь крупную ассигнацию?.. Как за спасательный круг хватается за неё Алексеев, жарко бормоча: «Есть же ещё на свете добрые люди… Спасибо тебе, мил-человек!..»

Степан Макарович сообщает между делом, что для совершения акта купли-продажи квартиры надо будет сделать то-то и то-то… Интересуется деликатно: «Сами займётесь этим, или — поручите мне?»

Смешной вопрос. Да как же не довериться такому замечательному и обходительному господину!.. «Конечно!.. Делай всё, что нужно, сынок!..»

Тут же всплывает, что для оформления бумаг надо уплатить — сколько скажут. Алексеев начинает метаться (неужто сто долларов обратно заберут?!), но маклер успокаивает: «Я заплачу за вас из своих денег, а потом вы мне вернёте из полученной при обмене жильё доплаты…» На том и поладили.

Проходит ещё неделя. Старик пьёт и радуется скромным прелестям своего старческого бытия. Степан Макарович бегает по конторам и учреждениям, шуршит бумажками, подмазывает кого нужно, и на сколько надо… Вопросы, решение которых в обычных условиях заняло бы недели и месяцы, легко решаются за считанные дни и часы. Аккурат к тому моменту, когда пенсионер доканчивает пропой последнего цента из врученного ему капитальца, вновь возникает Степан Макарович со всеми нужными бумажками, и деловито разъясняет: во сколько обошлась каждая из них. Соотношение реальных расценок и тех, что он называет разинувшему рот ветерану, примерно один к десяти. Скажем, за эту справочку маклер отдал секретарше нужного начальника коробку шоколадных конфет стоимостью 10 долларов, а старику сказал, что обошлась она в сто долларов, и так далее…

Тут вдобавок выясняется, что и паспорт пенсионера потерялся (точнее, не потерялся, а по пьяни он некогда оставил его где-то в залог, а где — забыт!), и нужно оформлять новый… Опять Степан Макарович берётся помочь, и снова — за свои кровные… Старик с ужасом представляет, что же останется у него на руках после всех продаж и переездов… Но тут маклер вовремя вручает ему на опохмел очередные сто баксов — и позабывший плохое пенсионер резво бежит в магазин…

Короче, в итоге достаётся Степану Макаровичу 3-комнатнаю квартиру по цене 2-комнатной, а после того, как вычтет он из этой куцей цены все ранее выданные авансы и уплаченные «расходные», то на руки ветеран Алексеев получает вообще смешные деньги, — с трудом и на однокомнатку хватит!..

Да тут ещё и маклер совершает двойной финт: купив старику «очень приличный домик в частном секторе», оказавшийся ветхой развалюхой!.. Впервые привезённый посмотреть на своё новое жильё Алексеев впадает в ужас, нервно трясется, и требует вернуть его обратно, в прежнюю трёх-комнатку. Но поздно, поезд — ушёл!.. То есть маклер и не возражает, упаси Боже: — «Пожалуйста! Верните суммы, которые вам авансировались, а также и ушедшее на оформление нужных бумаг, ну и ещё — выплаченный мною ваш многолетний квартирный долг… Как уплатите — так и селитесь вновь в своей берлоге!..»

А легко сказать: «верните»… Что было — давно уж пропито и прожрато, а остального и не было никогда, в руках нищий пенсионер отродясь таких сумм не держал, и наверняка уж — не подержит… Заартачься всё-таки дед — непременно начнутся у него неприятности. Хулиганьё всякое станет отлавливать его на улице и всячески издеваться… Участковый зашастает с какими-то, непонятно из какого пальца высосанными, и непонятно кому нужными и подозрительными проверками… Санэпидемстанция оштрафует за нарушение санитарных правил содержания жилища… Потом пожарники нагрянут, и тоже — со штрафом… А там за якобы вновь каким-то непонятным образом возникшие суммы задолженности за квартплату и коммунальные платежи отключат свет, воду, газ, тепло…

Ей Богу, куда проще и безопасней старику будет съехать туда, куда ему велят, а то ведь терпение у наезжающих на него людей может и закончиться… Сколько угодно случаев, когда нежелающего задёшево отдавать своё жильё гражданина впоследствии находили где-нибудь в лесистой местности, в полуразложившемся состоянии…

В этой общей схеме может быть огромное количество дополнительных сюжетных ответлений и вариаций. «Клиента» могут обмануть и будут обманывать ровно столько раз, сколько он позволит себя обмануть… Нет такого предела, дойдя до которого, жулики скажут себе: «Хватит! Мы и так отняли у человека почти всё, что он имел!.. Нужно же и ему что-либо оставить…»

Ничего не оставят, если дать им такую возможность. И тот же пенсионер Алексеев в заключении всей комбинации может остаться в чистом поле, без жилья и документов, без копейки в кармане… Но и то — лишь в случае, если аферисты убедятся в его полнейшей для себя безвредности, а иначе запросто — уработают и зароют…

Технически оставить лоха и вовсе без жилья — просто. Под видом одного, продемонстрированного ему, хоть и ветхого, но вполне годного для проживания домика в итоге — подсунуть другой, совсем уж н и к а к о й… Он-то бумаги не больно проверяет, раз показывают ему э т о, значит, э т о и продают… А уж потом выясняется, что по документам домом № 12 по улице Македонской числится не эта развалюха, а вон тот сарайчик, который прилился сбоку этой самой развалюхи, мешая ей окончательно завалиться… Да и на сарай тот позднее объявляется новый хозяин: «моё без меня продали вам незаконно!», и поди докажи обратное!.. Вот уж и выброшен испито-трясущийся Алексеев на улицу…

…Тем временем Степан Макарович продаёт его трёхкомнатную квартиру. Задача: жильё паршивенького состояния продать по первосортной цене… Нанимается бригада маляров, и они делают чисто косметический ремонт. На ободранные стены наклеиваются древесно-стружечные плиты и окрашиваются, исщербленный пол преображается дешёвым линолиумом, что-то там махлюется с потолком и оконными проёмами… Потом маклер зовёт покупателей и демонстрирует: «Квартирка — шик, только что после евроремонта!..» Вот очередной лох такое жильё втридорога и покупает!.. А на третий день проживания обколотился о стену, ткнул случайно локтем — стена и завалилась!..

Срочно вызванный маклер только руками разводит: «Надо же!.. Но я тут ни при чём, какую квартиру купил — такую вам и продал, с очень маленькой лично для себя выгодой, а кто такой дерьмовый ремонт делал — понятия не имею, ищите сами…»

Если обманутые граждане продолжают сердиться и суетиться, то на каком-то этапе на поле боя появляются некие работающие на маклера мужики с фигурами тяжелоатлетов, и ласково спрашивают у наиболее возмущающихся: «Это ты тут возбухаешь, козёл?!» Ну или менты начнут цепляться, та же санэпидемстанция, пожарники…

У грамотного, давно и профессионально занимающегося подобными делами маклера всё схвачено, везде — концы, все заинтересованные люди и инстанции — в доле… А вы думали, что на несчастном, спившемся пенсионере Алексееве один только Степан Макарович руки и греет?.. О нет, их там целый взвод… а то и рота!..

Кидалово с квартирами нынче стало массовым и модным. Это при Советской власти ты, будучи никем в этой жизни, спившимся хануриком или исколотым наркоманом, всё равно мог безбоязненно обитать в доставшейся тебе от родителей шикарной квартиры и в ус не дуть, даже и не платя за неё по 5-10 лет… Нынче уж не то, — торжествуют законы рынка, где каждый каждому — конкурент и враг. И стоит тебе только ослабнут и обеззубить, как сразу же находится тьма желающих спихнуть тебя под откос бытия, поживившись остатками твоего былого благополучия…

…Кто в подобной ситуации бежит за помощью в милицию, тот расписывается в собственной тупости и непонимании реалий. Но я, районный опер, никого просвещать на этот счёт не собираюсь. Не скажешь же заявителю: «Раз ты — чмо, то и место твоё — на свалке, а в твоей квартире пусть обитает более достоянные граждане Отечества!..» Нет, начинаю терпеливо пояснять такому, что хотя действия маклера и возмутительны, но с точки зрения Уголовного розыска никаких претензий к нему нет и быть не может, так что…»

«Но я хочу написать заявление!..» — орёт лохнувшийся. Что ж, ради Бога — пиши, кто мешает… Каждый сам себе — доктор!.. Он накатает заяву на маклера, а мы на вполне законных основаниях — сочиняем «отказной материал»: «…данный вопрос подлежит рассмотрению в суде в качестве гражданского иска…» А в нашем суде известно, кто прав — тот, кто лучше знает прорехи в законах, ну и — кто больше даст судейским на лапу… И ежу понятно, что Степан Макарович вместе со своим адвокатом (шустреньким как капелька ртути!) легко докажут, что всё тип-топ, и нечего цепляться к честному труженику — маклеру!..

Главное для мошенников такого уровня — иметь надёжную «крышу» — ментовскую, исполкомовскую, жэковскую… И — не забывать вовремя с нею делиться!.. Свои своих всегда прикроют. Мошенники действуют дружно, сплочённым коллективом. Это только честные (или воображающие себя честными) обыватели — разобщены и неорганизованны… А — почему?.. Да потому, что — дурни!..

 

6. ПРОЛЕТАРИЙ С КОЛЕЧКОМ

Оружие любого мошенника — хорошо подвешенный язык, а его форменный мундир — внешность человека, достойного полнейшего доверия.

Вот некоторые из наиболее применяемых типажей:

Красивая девушка с широко распахнутыми, доверчивыми глазами.

Малолетка-тимуровец, заботящийся о стариках, и всячески готовый им помочь.

Иностранец-инвеститор, не знающий о нашей действительности ничего, со своей чековой книжкой наготове.

Ветеран войны («чеченской», «афганской», Великой Отечественной, первой мировой, русско-турецкой и т. д.), с обязательным набором орденских колодок на груди.

Недалёкий крестьянин, охотно готовый обманутся как угодно и кем угодно.

На минутку сбежавший из-под опеки жены спившийся пролетарий, и т. п.

Ни одного неточного жеста, ни единой фальшивой интонации, всё чётко рассчитано и множество раз отработано… Тонкое чувство аудитории и чуткое реагирование на каждое колебание её настроений позволяюет своевременно менять ассортимент применяемых приёмов и способов мухлежа, а в случае опасности — немедленно эвакуироваться… Но убегать почти никогда не приходится, — Мастер не допускает грубых промашек и проколов…

Возьмём тот же вариант с «пролетарием»…

Декорации: город, улица, пивная. Мимо идёшь ты. В этот момент из пивной вываливается парень — симпатичный, но слегка поддатый. Что характерно — он двигается в одном направлении с тобою, что автоматически делает вас попутчиками. Разумеется, тебе невдомёк, что этот симпатяга долго высматривал подходящий объект в людской толчее, и выбрал именно тебя из-за добротного пальто — и, прости уж за правду, из-за твоих жаднючих глаз…

Итак, идя в одном направлении, вы опять-таки «случайно» — разговорились. За 30 секунд он выкладывает автобиографию: ясли, детсад, школа, армия, техникум, женитьба, ребёнок, жена и тёща (обе — стервозы), в общем — ничего необычного… Трудно ему со своими домочадцами, капают на мозги ежедневно, вот и хочется расслабиться, а денег на «пузырь», ввиду многомесячных задержек с зарплатой — увы…

Вник ты в его проблемы?.. Отлично. Начинается следующий акт действия.

Оказывается, наличествовала у «пролетария» ещё и очень ветхая бабушка. Недавно она скончалась, оставив после себя шкатулочку с бижутерией. Жене про эту шкатулку он ничего не сказал (отнимет, зараза!), припрятал, а сегодня — снёс одно из найденных в шкатулке колец в пивную, намереваясь загнать знакомому бармену по дешёвке, а заодно — и память о покойной обмыть… Но знакомый, зараза, оказался на больничном (ничего страшного, заурядный СПИД с осложнениями на левое ухо), вот и несёт наш герой обратно кольцо в свою секретную (от домочадцев) нычку на чердаке собственного дома…

Излагается это не в лоб, не навязчиво, а как бы попутно, в промежутке между рассказами о разных прочих проблемах и напастях нашего непутёвого пролетария-забулдыги, потому и звучит убедительно, как утренняя радиопередача…

Сперва ты прислушиваешься к его россказням лишь краешком уха, но потом наличие в кармане у пропойцы некой чуть ли не драгоценной вещи начинает цеплять тебя за душу, после некоторых колебаний ты просишь показать её, — «а я скажу, сколько это может стоить!..» Парень беззаботно отмахивается: «Какая там стоимость… Уверен, золото — сусальное, а камень — стекляшка!..» И с этими словами он извлекает из кармана и тычет тебе под нос массивное золотое кольцо с вот такенным бриллиантом!.. В отличие от «пролетария», в драгоценностях ты немножко разбираешься, и сразу же замечаешь выдавленную на кольце пробу золота — чуть ли не 99999999-я!.. Ну, ещё и сам камешек — величиной лишь чуток меньше килограммового булыжника… Может ли этот камень оказаться стекляшкой — при т а к о й пробе?!. Нет, разумеется!.. Совершенно ясно, что откинувшаяся старушенция родом — из какого-то знатного княжеского рода, а безмозглый внучок её даже не подозревает об истинной величине нежданно упавшего ему на голову богатства…

Будь на твоём месте какой-нибудь лопух, он сразу же сообщил бы забулдыге, что тот теперь — богаче Ротшильда, и предложил бы ему для начала снести все драгоценности из шкатулки на экспертизу, куда-нибудь в Алмазный фонд…

…Но ты же не совсем дебил, верно?.. Зачем этому алкашу несметные сокровища?.. Незачем. Сколько б их у него ни было — всё в оконцовке пробухает. Миллиард такому дай — через год от того миллиарда останется лишь гора опустошенных бутылок. Он их сдаст, получит за них миллион долларов, и — тут же пропьёт и их…

Решено: парню ничего не говорить, бесценное кольцо — купить по дешёвке, а затем — по возможности выманить и остальное содержание наследства!..

…И вот ты начинаешь осторожно намекать на то, что колечко, разумеется — дрянь, паршивенькая подделка, но единственно из мужской солидарности и благородного желания поддержать затравленного семейными дебоширками человека, ты, пожалуй, готов купить его за… ну, скажем, за 10 долларов!.. Хотя красная цена ему — 15 центов…

Парень в ответ лишь весело смеётся, забирает кольцо из твоих вздрагивающих от вожделения ладошек, небрежно прячет в карман, воскликнув: «За эти смешные гроши — и отдать такую красивую побрякушку?!. Да я завтра выйду на базар, и любой первый встречный выложит за неё сто долларов!..»

В ответ ты радостно хохочешь, представляя себе простофилю, способного выкинуть кучу баксов за такое «гэ». Парень обидчиво пожимает плечами: «А не купит никто — ну и хрен с ним… Останется у меня, в память о славной бабушке, Нине Петровне… Ладно, заболтался я, а мне домой уж пора!..»

И он спешит прочь, унося с собою перстень, цены которому нет!.. Да ежели вывезти его за рубеж и выставить на аукционе — сто тысяч «зелени» можно за него вытянуть, если не более!.. От таких цифр тебя бросает то в жар, то в холод, ты нагоняешь парня и втягиваешь его в продолжение переговоров. Твоё желание помочь ближнему, оказывается, столь велико, что ты готов поднять цену до 20 долларов.

Выпивоха иронично смеётся и прибавляет шаг. «30 долларов!» Он уже почти бежит. «45 долларов!.. Больше у меня нет, честное слово, могу и бумажник показать!» Парень хмыкает. Ты честно достаёшь бумажник, освобождаешь его нутро от дремлющих там 45 баксов, и показываешь ему: больше действительно с тебя не содрать…

«А вот и мой дом!» — неожиданно сообщает парень, показывая на высунувшуюся из окна третьего этажа и глазеющую на улицу дородную бабёнку с недобрым лицом. «Это и есть моя супруга, дражайшая Элеонора Владленовна!.. Зараза… Элечка, я пришёл!..» — и он приветливо машет рукою. Женуля, презрительно покосившись на него сверху и ничего не ответив, скрывается в глубине квартиры.

«Так… Опять скандалище закатит…» — огорчается выпивоха. Смотрит на тебя, на свой карман, явно испытывая противоположные чувства. Потом, решившись, машет рукою: «А, ладно… Гони бабло, и з абирай колечко!.. Хоть и отдаю за полцены, но уж больно выпить хочется… Сейчас схожу и надерусь до чёртиков, а потом и к супруге пойду… Когда я «под этим делом» — мне всё по барабану, пусть тогда ругает сколько угодно…»

И обмен под беззвучно-издевательский смешок обеих высоких договаривающихся сторон осуществляется. Парень тут же несётся прочь, по направлению к вожделенной забегаловке, но ты успеваешь буквально на бегу договориться с ним, что придёшь назавтра к его дому, и он вынесет остальные бабкины побрякушки, чтобы ты, так и быть, и оттуда что-либо купил по сходной цене. «Если что, и меня случайно не будет — я живу в 47-й квартире!..» — уже заворачивая за угол, успевает крикнуть наивный алкаш.

Это — первая часть истории.

Далее начинается вторая часть.

На следующий день ты прибегаешь к знакомому дому в слегка взволнованном состоянии. Знающие люди, к коим ты успел снести драгоценную покупку, объяснили тебе, что камень — действительно стекляшка, а «золото» — самое что ни на есть сусальное, хотя и покрыто сверху тончайшим слоем настоящего, чтобы в случае пробы кислотой или специальным «карандашом» реакция была положительной… А проба на кольце — подделана, для умельца это — тьфу, минутное дело… Так что стоит колечко максимум 45 копеек, ты же за него почему-то 45 долларов отвалил!..

И вот теперь ты ждёшь парня в светлой надежде объяснить ему пустяшность старухиного наследства. Ну и, разумеется. — забрать обратно свои столь нелишние для тебя «зелененькие»…

Проходит полчаса после обусловленного заранее времени, проходит сорок и пятьдесят минут — нет забулдыги. Тогда ты мчишься на третий этаж и звонишь надрывно в 47-ю квартиру, — «набухался, поди, теперь придётся его будить…» Открывает уже знакомая бабёнка с недобрым лицом. «Здравствуйте, Элеонора Владленовна, я — знакомый вашего мужа, у меня к нему срочное дело!» — говоришь ты деловито, и пытаешься проникнуть мимо неё в квартиру, но она хватает тебя за шиворот и швыряет обратно со словами: «Я не Элеонора Владленовна, а Екатерина Робертовна, и мужа у меня нету вовсе, наглая морда, потому как я ещё девица!..» Дверь захлопывается перед самым твоим носом.

«Сговорились, сволочи!» — мысленно проклинаешь ты обоих супругов, звонишь и барабанишь в дверь. Скоро появляется вызванная хозяйкой милиция, тебя доставляют в райотдел, и вот только там ты узнаешь, что она — действительно не Элька, а Катька, что супруга у неё действительно нет, и что, следовательно, загнавший тебе по дешёвке несусветное сокровище алкоголик на самом деле — обыкновенный жулик, своими врками «купивший» тебя с потрохами, и выманивший весь твой «нал».

Горю твоему нет предела!.. Не только свои денежки ты потерял, но и — все те агромадные капиталища, которые планировал заработать на этой супер-сделке!..

 

7. ЖАЛОСТЛИВЫ ЛИ ЖУЛИКИ?.

Жалко ли мошенникам своих жертв?.. Ни капельки.

И не только — тех, кто попался на собственной жадности, планируя сорвать крупный куш на дурнях, а в итоге потеряв и своё… Не жалко вообще — никого!.. Даже и какую-нибудь наинесчастнейшую, нищую старушку, у которой, задурив ей мозги, выманили её последнее достояние — боевые ордена покойного супруга-героя («мы собираем сведения о нём для музея, и нам нужны его ордена — чтобы изготовить муляжи для экспозиции…»), — даже и её не жалко ничуть. «А пусть не будет идиоткой!..» — вот и вся жалость.

Мошенники ощущают себя социальными санитарами общества, которые регулярно проверяют население на «безмозглость», и «наказывают рублем» самых глупых и ротозеистых… Жалеть дураков — смешно, «он — лох, а я живу за счёт лохов, это — его судьба и моя работа!» Железная логика и простая как ломик философия обмана. Укоры совести жуликов не мучат, спят они крепко, чуя кожей свою правоту, готовые доказать её кому угодно…

Изначальная основа для формирования мошенника-профессионала — определённый ум, в известном смысле даже — интеллект, соединённый с природной хитростью и изворотливостью. Самооценка у таких — высокая, а достигнутое ими в жизни место — высоким не назовёшь, вот они как бы и «мстят» недооценившему их обществу, — «Вот как вы со мною?! Тогда и я с вами — так же!»

Им в кайф довести вроде бы неглупого человека до такого состояния, чтобы он сам отдал им своё кровное. Этим они самоутверждаются в собственных глазах, доказывают своё превосходство над окружающими. «Пусть у меня нет того-то и того-то, а у вас всё это есть, но вы — ниже и мельче меня, поэтому вы сейчас отдадите мне свои ценности, и я спокойно уйду, оставив вас хныкать и скулить от бессилия…» — таковы рассуждения осуществляющего свои комбинации жулика.

Утверждение «высших» за счёт подавления и эксплуатации «низших» — характерно для «гомо сапиенс». Разве политики и пророки не делают то же самое, но только ещё масштабнее и замаскированнее под «хорошее»?.. А разве государство не на этом же принципе базирует свои взаимоотношения с народом?.. Так что мошенники — не единственные, и далеко не самые главные злодеи в этом мире…

Вот почему не разделяю я проклятий и воплей пострадавших в адрес «обувших» их проходимцев. Отношение и к этой категории преступников у меня — чисто профессиональное, спокойное, дескать: да, есть и такие…

В принципе, районный уголовный розыск с мошенниками как таковыми дела не имеет, — не наш это уровень. Из жулья кто посолидней и размашистей — давно уж обзавелись «крышей» во властных структурах, отстёгивает положенное кому надо и милиции, заслужив тем самым здесь доброжелательно-нейтрального отношения… Ну а более мелкие прохвосты-одиночки увертливы и попадаются крайне редко, не «следя» дважды на одной и той же территории, и стараясь всё же не беспредельничать, и не захапывать слишком уж много, «не по чину», и с чересчур уж большой обидой для пострадавших…

 

8. ЖУЛЬЁ И НАРКОТА

В принципе, районный уголовный розыск с мошенниками как таковыми дела не имеет, — не наш уровень. Из жулья кто посолидней и размашистей — давно обзавелись «крышей» во властных структурах, отстёгивая положенное кому надо — и в милиции, заслужив тем самым здесь доброжелательно — нейтральное отношение… Ну а более мелкие прохвосты-одиночки — увертливы, и попадаются крайне редко, не «следя» дважды одну и ту же территорию, и стараясь не беспредельничать, не захапывать слишком уж много, «не по чину», и с чересчур уж большой обидой для пострадавших…

В поле моего зрения попадают преимущественно лишь те мошенники, которые совершают «попутные» правонарушения — кражи, наркоторговля, хулиганство, нанесение тяжких телесных, и т. д. И, в частности, роковую роль в жизни многих ловчил играет пристрастие к наркотической «дури»…

Начнём с того, что приятственная постороннему взгляду внешность для мошенника — обязательное условие его профессии. Ни у кого больше не встречал я таких ясных очей и благородных ликов, как у профессиональных к и д а л и «ломщиков». Лишь у честных и порядочных людей встречаются по-воровски бегающие глазки, скошенный лоб питекантропа, бульдожий подбородок и трясущиеся (не от жадности и затаённых пороков ли?) ладошки… У жуликов — никогда!.. Образцово-показательная внешность служит мошеннику пропуском в людские сердца!.. (Есть, конечно, редкие исключения, скажем — в том же случае с «пролетарием», когда жулик изображал запойного тупаря — мужа, но это всё-таки экзотика, постоянно этим не прокормишься).

Так вот, наркоманскую харю опытный глаз распознает за версту, и чертовски трудно изобразить из себя «Четырежды Героя Советского Союза, генерал-полковника Военно-Космических Сил в отставке, собирающего спонсорские средства на строительство во Владивостоке Храма Христа-Космонавта» — тому, у кого на лбу написано метровыми буквами: «Сижу на игле вторую пятилетку!..» Мутные глаза, землистый цвет лица, исколотые руки, характерная худоба фигуры, исходящий от тела специфический гнилостный аромат («запах могилы») — всё это даже самого опытного жулика вышибает из образа. И ему приходится прилагать титанические усилия для того лишь, чтобы преодолеть свой отрицательный имидж. Это равноценно тому, как если бы некто в лейтенантском мундире выдавал себя за маршала, — разумеется, при известной ловкости и такое возможно, но всё ж в маршальской форме делать это сподручнее. А иначе — изначально у твоих собеседников возникнут недоумённые вопросы… Ну а когда к тебе настороженно приглядываются — к и д а т ь люд, согласитесь, довольно затруднительно…

Подобно разрушительному вихрю. наркотики крушат личности, легко смывая маскирующие раскраски с мошеннических обликов. Вспомним хотя бы «пани»-ворожею, польку-аристократку «Ядвигу Казимировну». Какой павой смотрелась, что ты!.. Родного мужа любая женщина такой бы доверила без лишних слов, не то что какие-то презренные деньги… Но вот всего лишь пару лет она п р о ш и р я л а с ь — и куда всё подевалось?.. Слезло благородство с лица как сусальная позолота, и живо превратилась она в уродливую старуху с алчно пылающими в запавших глазницах зрачками… Ну кто б сейчас т а к о й вынес из дома своё р ы ж ь ё в платочке?!. Добропорядочные дамочки, испуганно перекрестившись, убегут от этакой мегеры как от чумной… О, вам не постичь всю глубину трагедии шулера, которому перестали доверять!.. В иных случаях, быть может, на остатках былого шарма он и смог бы «слепить горбатого» какому-нибудь совсем уж конченному лоху, но увы — нет былой уверенности в себе, нет куража, душевного подъёма, внутреннего напора и бешенной энергии… С таким настроем — не побеждают!..

И вот с отчаяния мошенник начинает метаться «по теме», меняет «масть». Не смог выдурить — так украл, попытались схватить его за загребущую руку — так наорал, оскорбил как мог, избил того, кто физически слабее… Но ведь вор — это уж немножко другая профессия, с иными требованиями и принципами… Переключившиеся на кражи мошенники — быстро ловятся, причём — по глупому, по какой-нибудь дикой оплошности, вроде забытого в обворованной квартире документа на собственное имя… Ну не «катит» им петь чужую песню, вот о чём я!.. Не их это, не к этому лежит их душа…

Почему же жуликов так тянет к «дури», если она противопоказана их ремеслу?.. А по той же причине, по которой поголовно пьют опера — от нервов!.. Любой ловчила в глубине души — боится: «А ну-ка изобличат и поймают!..»

Что в «мусарку» отволокут — полбеды, всегда можно о т м а з а т ь с я, и возможный срок не пугает, опыт уж есть, и статья — не позорная… Но могут и морду набить, вот что страшно!.. Измесят лицо кулаками, а потом, повалив, долго будут пинать ногами, крушить рёбра, раздавливать внутренности… Измордуют, искалечат на всю оставшуюся жизнь, а то и убьют… Страшен наш человек в гневе, когда ему наглядно продемонстрировали его же глупость, и демонстратор этот имел наивность потом попасться…

Если каждое утро просыпаться с мыслью: «Сегодня меня кончат!», то через пять-десять лет такого существования начинаешь дёргаться и вздрагивать от каждого шороха… Нервное напряжение чем — то надо снимать, нужны стимуляторы, алкоголь для этих целей не годится, — он тупит мозги, да и «фасад» уродует ещё быстрее и нагляднее, чем наркотики… Вот и остаются всякие там таблеточки, порошочки, укольчики — «расслабончики»… Принял суточную «дозу» — и порядок, уже ничто не тревожит!..

 

9. МОШЕННИК НА ДОПРОСЕ

Итак, некоторый личный опыт общения с попавшимися на кражах или наркоте проходимцами я имею. Вблизи, на допросах в моем кабинетике, они смышлены и увёртливы. На таких трудно давить — уворачиваются как резиновые мячики, никогда не идут на открытое сопротивление, ответы на поставленные в лоб вопросы начинают обычно с обещания: «Сейчас расскажу всё как на духу, и подробно…», а затем, после нескольких нехитрых финтов, говорят совсем не то, несут полнейшую ахинею, и, главное, — с таким искренним видом, что невольно киваешь им головой и поддакиваешь. Спохватываешься: «Постой, ты что несёшь, падаль?!». Он ахает, охает, извиняется за невнимательность, начинает исправлять себя, и буквально через минуту — говорит то же самое, с ещё большей задушевностью и искренностью!..

Во время беседы он исподволь изучает тебя, опера, ищет в тебе хоть какую-нибудь зацепочку для психологической обработки, и если находит (глупость, тщеславие, эгоизм, авантюризм и так далее — сойдут все твои пороки и недостатки!), то начинает использовать с неукротимой силой.

Для начала — обязательно будит в тебе жалость и сочувствие к нему, бедненькому, ставшему несчастной жертвой рокового стечения обстоятельств и злобы окружающей действительности… Во время первого же допроса — расскажет всю свою жизнь… Готовь платок для своих горючих слёз, оперёнок!..

Было в судьбе откровенничающего перед тобою арестанта всё: тяжкое детство… чёрствые как ржаной сухарь родители…..Первая любовь, скончавшаяся от скоротечной чахотки на его руках…

…Первая судимость (варианты: «я — оступился, с голодухи украл кусок хлеба…», «меня подло подставили!», «не все сотрудники милиции — такие замечательные люди, как вы, есть среди них и уроды… одному из них я не понравился, решил он меня посадить — и посадил, ни за что!»)…

…Вторая судимость, — «тоже трагическая случайность, большей случайности и вообразить себе трудно…»

…Ну а вышел на свободу — куда деться?!. Кто поверит уголовнику с двумя сроками за спиною?!. И пошло-поехало… Опять-таки женщины, будь они все неладны… Болезни… Смерти друзей и родичей… В общем, не жизнь, а сплошная тьма!..

Час выслушиваешь его болтовню с каменным лицом (помнишь ведь, что он — жулик, ни одному слову которого нельзя доверять), два, три… А потом… Ты — живой человек, из плоти, крови и сочувствующих чужой боли нервов… Ну просто невозможно устоять перед накатившим волной горячим сочувствием к этому несчастному, столько пережившему и перенесшему… Как-то хочется помочь ему, облегчить его участь…

А он, зараза, остро чуя твою реакцию, во время второй или третьей беседы просит угостить его сигаретой. Угощаешь, тебе не трудно… Человек только что рассказывал, как у него на глазах родного братишку перерезало электровозом на четыре части!.. Поневоле разнервничаешься… Ну как не смягчить его глухие рыдания «Примой» или даже «Кентом»?..

Он понимает, что ты теперь у него на крючке, и надо развивать успех… Охмурить тебя так, чтоб ты вообще отпустил его на свободу — нереально, не кретин же ты, да и толку мало… Сегодня, задуренный, отпустишь его, а завтра, опомнившись, в гневе будешь искать, найдёшь и побьёшь как мамонта… Нет, задача-максимум у него — чтобы ты дал ему р а с к у м а р и т ь с я!.. Он же — наркушник, ему каждый день нужна «доза», и получить её он может только от тебя…

Где-то во время 3-й или 4-й беседы он начинает клясться в вечной дружбе, в пламенной восхищенности тобою. «Вы — такой классный!.. Такой душевный!. Нет, без балды, зачем мне врать…Таких замечательных людей я ещё не встречал!.. Много оперов я видел, есть среди них и неплохие люди, но вы — это вообще!.. А какие у вас добрые и умные глаза!.. Сразу видно, что и сердце у вас — золотое!..»

Ты неопределённо хмыкаешь, тебе неудобно, как и каждому расхваливаемому в лицо человеку… Ты вообще непривычен к комплиментам…

Для начальства ты — «тунеядец, дырявый пидор, олух несусветный», для уголовников — «поганый мусор», для коллег-сослуживцев — «хитрый жук и бездельник», для жены — «неудачник, дешёвка, импотент несчастный»… И вот наконец-то нашёлся сумевший оценить тебя и воздать по заслугам!..

И неважно, что кадровый прохвост он и обманщик, это раньше и другим он врал, а сейчас и тебе он говорит правду, ты это чувствуешь… Цену себе ты и раньше знал, но как-то не решался сосчитать её вслух, (потому как скромный до изумительности!), а вот этот подозреваемый в совершении ряда не очень серьёзных преступлений гражданин взял да и произнёс вслух то, о чём ты только думал!..

Выпроводив его в камеру, ты бежишь в туалет, долго изучаешь свою физию в висевшем на стене зеркале. Глаза… на первый взгляд — обыкновенные глазки, отчасти даже мутные и туповато — вытаращенные после вчерашнего отделовского поддавона, но если присмотреться — такая доброта, такик ум, отвага и бескорыстие, и ещё что-то этакое… державно-значительное!.. И хотя ты всего лишь пока что старлей, но глаза у тебя — майора, а то и полковника!.. А он, задержанный, в силу своей зоркости, смог разглядеть всё это, что делает ему честь…

Понятно, что во время следующего разговора ты уже смотришь на него совсем по-другому, почти как на своего боевого товарища… Он это сечёт, и приступает к очередной фазе вешания лапши на твои роскошно оттопырившиеся уши. «Я знаю, что вам нужна раскрываемость совершённых ранее преступлений, и готов дать «явку с повинной» на две свои кражи… Годится?..» Ещё бы!.. Каждая такая «явка» — это лишняя палочка в твоём отчёте по спущенном лично тебе плане раскрываемости преступлений (в этом месяце, к примеру, ты обязан раскрыть их не менее шести!). Но ты понимаешь, что за красивые глазки таких подарков оперу преступники не делают. «Что хочешь взамен?» Ответ почти сто пудово предсказуемый: «Хочу ш и р н у т ь с я!..» Так-так… «А чем докажешь, что не понт это?»

Скользкий вопрос, ведь именно на понт он тебя сейчас и берёт!.. Но тут он начинает пороть такую хреновину, и так убедительно, так горячо!.. Кража рассказывается в мельчайших подробностях, — точный адрес, точные обстоятельства, подробный расклад того, что взял куда подевал, в каких именно нычках хранится то, что не успел перед арестом сбыть… Ну разве такое можно придумать?!. Нельзя! Будь ты хоть Лев Толстой — такого не придумаешь, и перед опером с подобной убедительностью — не изобразишь!.. Тем более, что в сводке именно по такому-то адресу и именно в указанное время кража — значится, совпадают и многие другие второстепенные детали его рассказа… Значит, и остальное — тоже правда!.. Без сомнения!.. Ты и не сомневаешься… А он — просит в обмен на координаты нычки, где якобы хранится часть похищенного, всего лишь пару укольчиков, и — получает своё.

Потом ты бежишь к указанному им тайничку — нет там ни хрена!.. Проверяешь указанные им конкретные факты и обстоятельства — всё, сообщённое «вообще» — подтверждается, а насчёт именно его конкретной виновности — оказывается чистейшей туфтой!..

Естественно, мчишься к нему с кипящими от ярости глазами, но натыкаешься лишь на недоумённую улыбочку: «Как?!. Неужели я что-то напутал?!. Странно, со мною раньше таких провалов в памяти не случалось…» И — начинает вкручивать тебе в мозги оправдательные шурупчики, — не успеешь и глазом моргнуть, как залито пламя твоей ярости океаном успокоительных и всё объясняющих слов…

Речь любого мошенника — журчит как ручеек, поворачивая то туда, то сюда… И главное, как логично всё звучит!.. Буквально миг назад казалось тебе, что нет и быть не может никаких извинений совершенному оным индивидуумом, а он — повернул раз, другой, третий поток своих объяснительных фраз, и вдруг выяснилось, что беседуешь ты практически — с ангелом!.. Пытаешься стряхнуть с себя паутину внушаемых иллюзий, напоминаешь себе: «Так он же гад конченный, нельзя ему доверять ни в чём!» Но он опять — говорит, говорит, говорит…

 

10. ГОРБАЧЁВ-ХИТРОВАН

Я очень уважаю Михаила Сергеевича Горбачёва за тот вклад, который он внёс в крушение прогнившей насквозь мировой системы социализма.

С другой стороны, факт налицо: возглавляя и КПСС, и СССР, Горбачёв сумел погубить и Коммунистическую партию, и Советский Союз… Как же ему это удалось?..

Вспомним начало 1991-го года… Любому сведущему человеку происходящее кругом уже тогда было ясно и понятно: «Горбатый» решил «сдать» партию и государство, а заодно уж — и всех своих соратников, приспешников, прихлебателей… Нелегко это было, слишком много злобных хитрованычей его окружали, но он — смог, исхитрился, сбашковитничал…

Когда держава зашаталась и начала рушиться, со всех сторон развопились: «Предательство!.. Идём к катастрофе!.. Горбачёва — к стенке!..» Приходит Горбачёв во враждебно настроенную аудиторию, восходит на трибуну, начинает истекать на слушателей словесами, запутывать в примерах и выводах, «давить» на разум и чувства незабываемым обаянием своего мудрого и всепонимающего взгляда (помните это типичное для него выражение глаз: «Я знаю больше, чем говорю, но просто ещё не время откровенничать… Вы уж просто поверьте мне на слово!..»)

И о чудо: пока он изрекал — верилось буквально каждому его слову!.. Сомненья — прочь, накапливающиеся громадьём ужасы действительности — себе в задницу, раз Генсек сказал: «Всё нормально!», то так и есть… Это потом, когда он смолкал и спускался с трибуны, даже чуть позже, — когда рассеивалось очарование очередным его выступлением, лишь потом начинали недоумевать: «Постой, как же: «Всё нормально!», если и то — не так, и это — тоже… И откуда завтра взяться лучшему, если сегодня не посеяно ничего хорошего — одно только плохое?..»

Со следующего же утра опять начинали орать: «Предательство!» и «Горбачёва — к ответу!» Но в обед неугомонный Михаил Сергеевич вновь восходил на трибуну с очередным докладом, после которого до самого вечера снова туманно лыбишься только что услышанным мыслям про успехи перестройки и скоро ждущих нас счастливых временах…

К и д а л о й, карточным шулером или напёрстничником Михаил Сергеевич стал бы первоклассным, но заделался — Генекральным секретарём ЦК. А что, тоже непыльная работёнка, одно только плохо: для своей кипучей деятельности выбрал он нашу страну, а не какую-нибудь другую… Хотя за сокрушение коммунизма — всё равно нижайший поклон ему…

 

11. ЯШКА-ШИРОКИЙ

Из менее известных широким массам прохиндеев — Яков Иосифович Перельман, кличка «Яшка-Широкий», пузатенький еврей, в очках и с залысинами. (От необъятного брюха — и кличка). 51 год человеку, три судимости за спиною, неунывающий характер и бойцовское сердце в груди…

Всегда и при любых условиях умел зарабатывать себе на кусок хлеба и что-либо вкусненькое сверху. Могу вкратце описать только последние из бурных лет его жизни, проведённые на моих глазах.

Он имел концы в «зоне», регулярно возил туда чай и мак, а обратно — изготавливаемые зеками так называемые г а й к и — якобы золотые кольца и перстни с золотым напылением на них. (Именно одной из них и орудовал ранее упоминаемый здесь «пролетарий-супружник», кстати…) Их он продавал знакомым к и д а л а м помоложе и пониже рангом, а иногда и сам рисковал толкнуть такую г а й к у лоху. Но тут он был не совсем удачлив, — нашего человека еврейская внешность сразу настораживает… Мнение народа таково: если еврей — то обязательно надует!.. Много больше имел он от своей страсти к карточным играм. Картами владел виртуозно, они так и мелькали молниями в его пальчиках…

Ну а фирменным приёмом Яши был «визит врача в палату». В юности отучился он полтора года в мединституте, всю жизнь почитывал журнал «Здоровье» и познавательные брошюрки, так что медицинской терминологией владел. И вот, значит, приходит он в какую-нибудь больницу под видом посетителя, а на лестнице между этажами — достает из сумки и надевает белый халат, а на шею вешает такую финтифлюху, названия не помню, медики ею у больных сердце слушают…

Идёт по больничному коридору, деловито здоровается с народом. Медики в любой большой больнице друг друга в лицо помнят плохо, больные же вообще почти никого в лицо не знают, так что риска попасться нет практически никакого… Заходит Яков Иосифович в какую-нибудь палату, и начинает привычные для любого медобхода расспросы: «Где болит?.. Что болит?.. Каков ранее поставленный диагноз?.. Что прописал лечащий врач?.. Не нужна ли вам помощь в том, чтобы раздобыть нужное лекарство вдвое дешевле того, что с вас берут сейчас?..» Разумеется, такая помощь нужна практически всем!.. Но не у всех больных при себе, к сожалению (или к счастью!), есть деньги!.. Те же из них, кто при деньгах, с радостью отдают купюры заботливому врачу, он их пересчитывает, аккуратно записывает, сколько и у кого брал, обещает занести лекарства через час — и исчезает. Не побоюсь громкого слова — навеки!..

Мелочь, конечно, но только на этих вот «больничных копейках» сто долларов ежемесячно Яшка — Широкий имел!..

Потом страну замутили экономические реформы, во время которых не зашибал миллионы только ленивый. Яков Иосифович не ленился, искал свою нишу и нашёл: купил у одного прогоревшего бизнесменчика его фирму со всеми реквизитами, как то: печать, расчётный счёт в банке, офис с секретаршей и лицензия на право деятельности. Кое-что подклеив и подправив в документации, Перельман заключил от имени своей фирмы договор с неким крупным предприятием на поставку ему партии… ну, скажем, шарикоподшипников. Сделка была должным образом зарегистрирована у нотариуса. Широкий получил солидную предоплату — и сгинул вместе с нею в направлении далёкого горизонта…

Но за тем изгибом земного шарика деляге не повезло: обыграл в карты не того человека, тот обиделся, и — настучал куда следует. «Там-то скрывается давно разыскиваемый Вами за мошенничество гражданин Перельман Я.И.»

Дали Яше пять лет, из которых он отсидел только три с половиной. Вышел «от хозяина» неунывающим и, увы, пристрастившимся к ш и р л у и «косячкам» с коноплей… Это и стало началом конца столь многообещающей карьеры Широкого. Попытался Яша по новой «кидать» простаков, а ловкость рук — уже не та, да и доходы уходили почти полностью на иглу да забористое курево… И как-то враз опустился Яша, обрюзг, потерял внешний лоск, засела в его глазах какая-то виноватость… Люди от таких понурившихся пузанчиков инстинктивно сторонятся… И совсем плохо пошли его делишки. С горя на пару с одним дятлом-алкашом решился он тогда очистить квартиру побогаче. «Ломанули» вроде бы подходящую хату, но когда осмотрелись — увидели, что окромя дырявого паласа с пола (сойдёт лишь отдать за бутылку какой-нибудь старушке на кухню) да десятка яиц в холодильнике там и взять нечего. В обман их ввела роскошная обивка входной двери — наследство от предыдущего хозяина квартиры.

Ну а пока они осматривались кругом и переругивались по поводу неудачно выбранного объекта, с работы вернулся новый квартиросъёмщик — сержант милиции, между прочим!.. И замели парочку в райотдел. Вот так я с Яковом Иосифовичем и познакомился поближе…

Меня, лишь пятый год ходившего в операх и ещё не растерявшего способности доверять и доверяться, Яков «просчитал» сразу же. Было у нас с ним всё: и первая преподнесённая мною ему сигарета, и его гулкие рыдания на моём плече при воспоминании о своей некогда раздавленной рухнувшей Пизанской башней двоюродной сестричке, и коварная лесть в адрес моей замечательной внешности («вы так сильно напоминаете мне киноартиста Андрея Миронова в молодости… Нет, честно, просто вылитый — особенно с поворотом в три четверти…») Сколько ни повторяй себе, что нельзя верить ни единому произнесённому подобным субчиком слову, но как же устоять перед таким шармом!..

(Придя домой в тот вечер, рассказал жене о своей ново-открывшейся схожести. Она, поперхнувшись от изумления, взглянула пристально, протянула: «Если на кого-то и похож, то — на Юрия Никулина, в юности… Только у него всё-таки нос был не такой испитый!..»)

И вот на этом этапе ваших отношений, сделав тебя доверчивым, как раздеваемая пожилым растлителем восьмиклассница, кинул он тебе сахарную косточку: «Хочу сделать заявку на ещё одну кражу… На такой-то улице, номера дома точно не помню, на месте можно проверить…Взял там видеодвойку, бабла немножко, кое-что из вещичек… Шматьё продал, а аппаратура спрятана на чердаке одного из домов на улице Трамвайной… потом покажу…»

И ведь ты уж столько раз ловился на подобное же… (смотрите выше)… Но — о, магия личности!.. Зажигаешься, хватаешь ручку и бумагу, подсовываешь ему: «Пиши заяву!» Он косится как на маленького: «Так не за так же — за п о д о г р е в… Хочу в камеру чай, сигареты, сахар, и — ш и р н у т ь с я разок…»

Знакомые песни, а?!

И ведь знаешь наперёд, что и в этот раз — к и д а л о в о, но… Он описывать квартиру на такой-то улице с такими подробностями, которых не выдумаешь, и насчёт нычки — излагает конкретно, зримо, с неподдельными деталями… Даже с аппаратурой — в самую точку — именно её попавшие в данную ситуацию воры операм чаще всего и сдают. Ведь всё равно в любой, даже самой лучшей нычке аппаратура пропадёт, — со временем сгубят её сырость и крысы… Уж лучше оперу её выдать — в обмен на послабления… Золотишко или ещё что-либо, способное лежать в тайнике долго, ни один ворюга не выдаст — зачем?!. Кончится срок заключения, он выйдет на свободу — и попользуется давней добычей…

…Начинается яростный торг. Ты желаешь вначале — получить информацию, а уж затем г р е т ь Перельмана, он же стремится к противоположному: вначале — продукты и ш и р к а, а информация — потом, причём без малейшей гарантии, что она при проверке подтвердится… И победа остаётся за ним, сучярой!..

И кормишь его, и поишь, и ш и р я е ш ь, но по краже той злополучной найти дом позднее так и не удаётся (в сводках никаких сходных с описанной краж в этом районе не происходило), и нычки на указанном чердаке не обнаружено, не говоря уж о якобы хранящейся в этой нычке видеодвойке…

«Украли!.. Подсмотрели, как я прятал, и — увели!.. Ну что за вороватый у нас народ… Никому верить нельзя!..» — ковыряя в зубах спичкой, грустно констатировал Яшка. Трудно с ним не согласиться…

Бить ему морду — бесполезно. Да и не хочется, если честно… Эти скорбные глазки, этот напряжённо-недоумевающий голос: «Вы мне не верите?!. Но я же правду говорю!..», эта глубинная боль в голосе… Слезами душа обливается в созерцании мук этого благороднейшего человека, и хочется, вынув кошелёк, отдать ему все свои денежки — хотя бы в частичную компенсацию за его великие страдания…

Скажу больше: спустя ещё какое-то время, уже и учёный им, и многажды обманутый, я по прежнему сую ему хавку и ш и р л о… Он, довольный, радостно урчит: «Я знал, что вы — необыкновеннейший человек!», а в твоих ушах стучит: «Боже, какой же я идиот!..»

Бояться за Широкого, опасаться, что в камере злые уголовнички отнимут у него паёк, не надо — он же мошенник… жульман высокой категории!.. Да он сам в своей камере кого угодно обдурит, «загрузит» по уши, выманит его продуктовые передачи и сожрат…

Короче, р а з в ё л меня Широкий как хотел, «сынком» уже называл (на полном серьёзе усыновить грозился!), намекал на некие грандиозные операции, которые я-де с его помощью в будущем проверну, а в обмен за эти будущие прибыли — прочил у меня бабок, ш и р л а и копчённой колбаски побольше…

Совсем оставил бы меня без штанов, но повезло- перевели его от нас в СИЗО другой области (он там тоже чего-то натворил), и больше не пришлось мне с ним свидеться. Думал: амбец Яшке, — как ранее судимому и с учётом всех обстоятельств его делишек, влепят ему лет пять. При его пошатнувшемся здоровье это — срок. Так и сгниёт в «зоне»…

Но ошибся я. Через пару месяцев случайно узнал: каким-то Макаром смог договориться со следствием Перельман, и его — отпустили под подписку о невыезде (для ранее судимого — вещь практически нереальная!). Вышел он на волю — и растворился в окружающем пространстве…

Ещё через три месяца в одном из агентурных сообщений промелькнула его фамилия. Будто бы наш человечек видел Яшку в соседнем районе, заходящим в офис одного из коммерческих банков. Смотрелся Широкий свежо и приятно — как лис, вышедший на очередную охоту!.. Не сколько в интересах службы (оно нам надо — мелких прохвостов ловить!), сколько по личному любопытству — связался с тамошними банкирами. Оказывается, действительно — наведывался к ним «Герой Советского Союза в отставке, председатель правления общества Славяно-Африканской дружбы, лауреат международной премии имени Христа и Магомета», фамилии они точно не помнят, — называл он её мельком, а переспрашивать было неудобно, тем более — заглядывать в его документы… Просил же у них отставной Герой немного — каких-то несчастных сто тысяч долларов наличкой. Оказывается, миллионы африканских детей ежегодно умирают с голода, и наш лауреат зажёгся идеей обзвонить лично всех ведущих олигархов мира и собрать среди них 21 миллиард 565 миллионов 301 тысячу долларов и 14 центов для строительства по всей Африке сети пищевых комбинатов по производству детского питания в 200-граммовых баночках. Ну а поскольку телефонные переговоры с заграницей стоят дорого, то председателю правления и понадобились эти несчастные сто штук «зелени» — на оплату звонков… Попутно со своей просьбой Яша прочёл банкирам целую лекцию о пухнущей с голодухи африканскрй малышеи!.. О, как рыдали все в том офисе!.. Однако столько налички чисто случайно у них не нашлось, да и выискался один трезвомыслящий человек (начальник Службы безопасности банка), который захотел узнать про общество Славяно-Африканской дружбы подробнее. Яша пообещал ему принести на следующий день кучу буклетов, принял в качестве аванса его благородному делу 350 долларов, и — гордо удалился. Наблюдавший за его отбытием начальник Службы безопасности слегка удивился тому, что такой видный деятель не укатил от офиса в иномарке, а аскетично утопал пешком к ближайшей трамвайной остановке…

Я спросил у банкиров, не смутили ли их явно семитские черты лица главы правления общества С л а в я н о — африканской дружбы. «Так именно это и внушало доверие… Раз председателем — еврей, то значит — дело солидное и серьёзное!» — бесхитростно ответили мне. М-да… Не пропасть Якову Иосифовичу в этом жестоком и мало радостном для приличных людей мире!

 

12. ХРЮША

…Но чаще всего общаться с мошенниками (и именно — с опустившейся, наркоманистой их частью) мне приходится при работе с агентурой…

Желание увернуться от карающей десницы закона вкупе со стремлением с помощью каких-нибудь связей и контактов провернуть дополнительные комбинации и гешефты толкают жуликов на сексотничество. Причём агенты из них — никакие. Сто раз пожалеешь, что связался с таким, прежде чем дождёшься от него хоть какой-то пользы.

Все осведомители регулярно лгут, набивая себе цену или спасая шкуру от наказания за ранее не добытую информацию, это неизбежно. Заранее знаю, что 70 % содержащихся в любом агентурном сообщении сведений — заведомая чухня. Но ведь — не 100 же!.. И потом, когда лжёт обычный криминал — это заметно, опытный взгляд без труда заметит покраснение щёк лгущего, суетливость взгляда, блудливость голоса, нервное растирание ладошек, бесконечные повторения-рефрены типа: «Вы что, мне не верите?!» А вот когда лжёт опытный мошенник — он делает это виртуозно. Каждый жест, каждая интонация, достоверность каждого сообщаемого им факта или наблюдения — на уровне мировых стандартов…

А проверишь — всё туфта!.. Всё абсолютно!..

Для иллюстрации расскажу про одну… Такая крыса!.. Зинка Угольникова, кличка «Хрюша» (нос у неё обманчиво-бесхитростный, «картошкой», даже на пятачок чем-то смахивает, отсюда и погоняло). Веселушка — балагурка, бурная жизнь за плечами: два законных мужа (одного посадили за наркоту, другого — за квартирные кражи), сын — школьник, — от сожителя… Сама в юности залетела на полтора года «к хозяину» за кражи, и больше туда не хотела, изворачивалась как могла… На «игле» плотняком — лет уж 15-ть (периодически спрыгивая и вновь подсаживаясь), зарабатывая на дозу и хлеб мелким оптом наркоты и к и д а л о в о м мелкого уголовного люда. А чтоб не прибили ненароком в тёмном углу, или, ещё хуже, чтобы не замела уголовка — работала на нас под оперативным псевдонимом «Кефаль». Но как работала!..

Прибежала, допустим, ко мне в кабинет, запыхавшись, словно марафон одолела, с желанием сообщить некий важняк. «Шурку-Беса знаете?», «Ну… Мелкий наркоманчик, 25 лет, живёт за счёт родителей, ещё и на рынке чем-то приторговывает…»

«Расскажу про него кой-что, если дадите р а с к у м а р и т ь с я… Обещаете?..» Подумав — обещаю. Интересно всё-таки… А если ничего толкового не услышу, то кто ж запретит её ничего не давать?..

Начала втолковывать… Оказывается, в прошлом году Бес два месяца обитал у сожительницы в соседнем районе. Там на пару они молотили хаты не знаю как, но потом сожительница сдохла от передоза, а тамошние опера сели Бесу на хвост, вот и вернулся сюда, в свою донельзя запущенную однокомнатку, и по новой стал где-то на стороне хаты бомбить, и на свой адрес уворованное сносить.

«Я у него была только что, в гостях, — к у б «дури» он мне задолжал, и хрен вернул, вот я и напомнинала… Так вот, базарим про разное, смотрю — а у него на тумбочке — телевизор, импортный, «Хунай»… «Фунай»… В общем, как-то похоже называется!.. Спрашиваю осторожно, что да где, оказывается — две недели назад склямзил в центре, из квартиры на втором этаже!.. Берите его за шкирку — не ошибётесь!.. Наверняка таких краж за ним — штук пять, а то и восемь… По кладовкам у него пошерстить — немало надыбаете!..

Вот какую картину она рисует. В пересказе звучит всё бледней и невыразительней оригинала, наполненного огромным количеством подтверждающих правоту хрюшиных слов второстепенных штришков, подробностей, разветлений от основного сюжета, всевозможных информационных загогулинок… И ведь прекрасно понимал я, к т о мне это говорит, но — убедительность рассказа всё перевесила!..

«Верняк дарю… Но только дайте раскумариться!..» — напомнила про свой интерес моя заагентуренная «подружка». Как зачарованный, повёл её к своей нычке в подвал 15-го дома по улице Космической, взял оттуда и отдал ей специально хранимый на случай расчётов с осведомителями пузырёк с экстрактом опия. Схватив его, убежала с довольным урчанием…

Проверил на всякий случай информацию, заслав к Бесу своего агентика: стоит у него дома импортный телик, не соврала агентесса… Ну и заявился к нему вечерком с участковым и понятыми…

Сперва казалось, что всё тип-топ: документиков на «хунай-фунай» у Беса не оказалось, чем косвенно доказывалась незаконность его происхождения. Но с другой стороны, у наркоманов на находящуюся у них дома аппаратуру документов обычно и не бывает. Более удачливые материально нарики принимают в качестве платы за ш и р л о телики и видаки от менее удачливых, — откуда там документам взяться!.. Провели обыск — ни хрена!.. Свезли Беса в райотдел, поработали с ним пару суток, пробили его и так, и этак, заодно и побили, это всенепременно — нет за ним никакого криминала, и всё тут!.. Рассказал он нам, в частности, откуда телик к нему попал («Верка-Троепалая дала, спросите у неё!»), проверили — всё точно!.. Надо ли говорить, что и в соседнем РОВД никто из оперов Беса не разыскивал, и про якобы отбомблённые им хаты и слыхом не слыхивал…

Такое вот амбрэ проклятая Хрюша нам в рот сунула!..

Бегу на «территорию», нахожу её, волоку в дальний от посторонних взглядов угол с целью наказать физически и морально… Господи, какой же лапши она мне в считанные минуты на уши грузанула!.. И что «Бес меня, видать, совсем за малохольную держит — всерьёз уверял, что телевизор склямзил… Вот скотина!..» И что: «Может, он не в том районе хаты чистил, а в каком-нибудь другом?.. Вы по всему городу проверьте!.. А заодно и у его родителей шмон устройте…» И даже что: «Да ладно огорчаться… Ну случилась с Бесом промашка, подумаешь!.. А вот я вам про Игорька Малькова такое могу рассказать…»

И — рассказывает. Опять куча подробностей, ещё достовернее предыдущего, и уже не хочется бить её в лицо и печень, а хочется записывать и брать в разработку, но и это впоследствии оказывается дезой… и второе… и десятое…

А главное — ничто Зинку не смущает. Оказался очередной её донос полнейшим бредом — лишь пожмёт плечами: «Надо же, как я ошибалась… Но вы ж на меня не обиделись, правда?..»

И впрямь, никак мне всерьёз не удавалось на неё зуб заиметь, хоть доводов она давала предостаточно… Однажды, к примеру, подрезали одну, халявничала на трассе, в реанимации успела шепнуть: «Грузин…в очках!..», и — сознание потеряла. Итак, надо было искать очкастого кавказца. Предположили такое: шлюшка хотела свистнуть его лопатник, вот он сгоряча пером её и наказал…

Спустили задание агентуре, в том числе и Хрюше, мол: ищите и выведывайте, не мелькал ли где-либо «зверюга» с подходящим образом жизни. И первой вышла на след Зинуля, неутомимая наша… Опять-таки запыхавшись, прибежала ко мне с весточкой: нашла!.. То есть не совсем нашла, а — почти: какая-то Томка, наркошница из недавних, во время случайного «базара» выложила, что живёт-де у неё на квартире без прописки некий житель Тбилиси (или Кутаиси — слабо секущая в географии Зина точно не запомнила) по имели то ли Зураб, то ли Рустам, а может быть и Шота (имена почти сходные, так легко спутать, фамилий же Зинка, дескать, не спрашивала, чтобы не насторожить)… И вот этот самый житель Кавказа недавно прибежал домой, весь в крови, и «дрожащим от волнения голосом сообщил квартирной хозяйке, что только что подрезал какую-то славянскую халяву»!.. На минуточку я не поверил, позволил себе усомниться: зачем грузину (если он не полный идиот) признаваться посторонней женщине, у которой он всего лишь живёт на квартире, о совершенном им преступлении?.. У Хрюши ответ был уж заготовлен: «Она — не посторонняя… По словам Томки, они знакомы 7 лет, два аборта от него она уже делала…» Попутно Зина сообщила массу информации о Томе и её квартиранте-сожителе, а также и о современном положении в Грузии, что придавало её рассказу колориту и убедительности.

В общем, почти железная сдача, слегка лишь осложнённая тем обстоятельством, что ни фамилии, ни адреса Томки Зина пока что не знала, но обещала выведать. «С Томой мы забили стрелку на завтра в четыре, у табачного киоска на Кировской улице… Я обещала принести два к у б а ш и р к и и шприц. Но у меня сейчас — ничего нет. Дайте «дурь», и встреча состоится…»

А я что?.. Дал… Мокруху же расследуем, результат нужен — позарез!..

Ну вот, а назавтра приходит в себя подрезанная шалава, и оказывается, что не грузин ножичком её подрихтовал, а Груздьев, из нашенских местных хулиганчиков. Дочка у него тоже — шалава, и поссорилась с пострадавшей, из-за выгодного клиента, вот и попросила папашку с ней разобраться… Пострадавшая в больнице потом пыталась произнести: «Груздьев» и «дочка», а нашенским «грузин» и «очки» послышались…

Узнав это дело, готовлюсь к выезду на адрес, где по нашим сведениям Груздьев сейчас ошивается, а тут ещё ни о чём не подозревающая Хрюша опять ко мне прибегает. Посмотрел я на неё, нехорошо сощурился. «Ну как там твой очкастый грузин?» — спрашиваю ласково. «Рустамчик у меня уже почти в кармане! — докладывает радостно. — Томка на встрече сказала, что живёт где-то в районе мебельного салона, в девятиэтажке, обещала завтра к себе в гости привести. Но не с пустыми руками же идти — надо минимум десять кубов ш и р л а… Э, вы чего, гражданин начальник?.. Чего вы?!.» Вызверился я на неё, попёр танком…

И вы думаете, что хотя бы эта история меня чему-либо научила?.. Да ни хрена!.. Спустя самое короткое время опять слушал её россказни с распахнутой от жадного любопытства пастью, и не просто слушал, а и дефицитным ш и р л о м с ней за ценную информацию расплачивался!.. И всё — лишь для того, чтобы спустя время убедиться: и это — полнейший бред!..

Эта схема типична для любого сексотничающего мошенника: чем больше с таким общаешься и опутываешься его дурманящим разум своеобразным обаянием, тем больше начинаешь ему доверять. Он что-то обещает, и ты с ним о чём-то договариваешься. Регулярно он приходит к тебе и что-то по делу рассказывает, ты доволен, даёшь ему авансы из обусловленной за его услуги платы, договариваешься по новой в мельчайших деталях, он машет ручкой и убегает. А когда приходит время окончательного подведения итогов — выясняется, что не делал он ни черта, и ничего не выяснял, а всё, сообщённое им — враки чистейшей воды!.. Зачем врал?.. Чтобы не бил ты его, в клетку чтоб не запер и на р а с к у м а р давал изредка…

Ловишь его, или встречаешь случайно, хватаешь за грудки: «Чего ж ты?!.» И начинается та же фигня: «Как это я ничего не сделал?! Да я пахал как шахтёр, и подробно тебе, гражданин начальник, о том докладывал!.. А что не подтвердилось то-то и то-то, так это только по тем-то и тем-то причинам…»

В оконцовке, если живёт он на твоей «территории», и спрятаться ему от тебя некуда, ты его капитально колотишь и з а к р ы в а е ш ь…Но широко распространён и обратный вариант: сколько раз столкнёшься с подобным ловчилой, столько раз он тебя и надует. Зная, что толку от него всё равно не будет, стараюсь уж с такими и не встречаться вовсе…

…Как с той же непотопляемой Зинкой — Хрюшей, например. Общаясь с нею регулярно, попадаешь в психологическую зависимость от неё. Это уж — как обязательная пачка сигарет в день, не выкурив которую — чувствуешь себя не в своей тарелке. Вроде бы всё у тебя есть, а всё равно чего-то — катастрофически не хватает!.. Вдруг вспоминаешь: «Так ведь сегодня та вонючая крыса меня ещё ни разу не к и д а л а!..» Бежишь на территорию, ищешь и находишь её (она вообще-то — птица вольная, постоянно кочующая по микрорайону, и постоянных часов приёма у неё нет), вы что-либо начинаете обсуждать, и она тотчас дурит тебя, причём каждый раз — по новому, без шаблонов и повторений… Уходишь, удовлетворённый, но для порядка — возмущаясь: «И когда же я перестану доверять этой падле?!»

…Вот ещё некоторые из воспоминаний о Хрюше.

Иду по улице, мимо окружённой кустами беседки. Вижу — там Зинка, с нею — две девки и парень с палочкой. (Ага, раз палочка — значит, гнойные абсцессы на ногах… наверняка — наркоман… всё ясно!..) Мне уж от Зинки ничего не надо, в текущем месяце трижды обувала меня уж как младенца, устал, хочется отдохнуть… Но она, зараза, усекла мой проход за сценой, и ухитрилась кинуть в мою сторону парочку таких жгучих «косяков», что я не смог пройти мимо. Подошёл. Вблизи опознал Зинкину компашку: все — нарики не из шибко вредных… Послушал их базар…

Как и предполагал, Зинка и этих к и н у л а, толкнув бодяжную «дурь», а теперь — пыталась доказать, что товарец — первачок, но это они — придурки, не способные шоколадную конфетку отличить от коровьего навоза!..

При моём появлении знавшие меня в лицо парень и девки приумолкли, не желая обсуждать при ментуре свои производственно — наркушные делишки, зато Зинуля, оживившись, путём якобы непонятных мне недомолвок и подмигиваний стала отвечать той троице на только что сделанные ей предъявы. Не будь меня — меньше, чем за час, она б от них не отгавкалась, в моём же присутствии, воспряв духом (бить при опере — не посмеют!) — раскидала их как маленьких, легко опрокинув робкие попытки напомнить очевидное: «Но ты же дерьмо нам всучила!» Когда же потерпевшая от её аферизмов сторона начала надоедать ей банальным однообразием предлагаемых для беседы тем (типа: «верни бабки, сука!..», и всё такое), — вообще пресекла их активность гениальной репликой: «Ой, гражданин оперуполномоченный, извините… Я вас задерживаю, а ведь наверняка у вас ко мне какой-то очень важный разговор!..» И, ухватив меня за локоть, торопливо поволокла прочь, причём — с таким видом, что со стороны смотрелось это так, будто бы я её куда-то невежливо волочу…

За ближайшим же углом Хрюша — мигом перестала изображать непонятно куда волочимую жертву ментовского произвола, защебетала приветливо, накрутила на мои оттопыренные уши пару макаронин, мельком поинтересовалась, а зачем подходил-то я?..

Полминуты не мог вспомнить: а и верно, зачем я подчаливал?.. Так и не вспомнив, что это она же сама меня и подманила, для отмазки забубнил что-то насчёт кражи в Яснополянском переулке: «Ты давала наколку на Шурика Нексмеянова, а он, оказывается, умер ещё в прошлом году…», и всё такое. Она, довольная (никаких новых её пакостей пока что не разоблачено мною!), рассмеялась: «Бог с Вами, гражданин начальник!.. Я ж вам ещё в прошлый вторник объясняла, какой там расклад… Мне Цыпа из 29-го дома толкнула, что якобы Устин-Рябой писал ей из «зоны» насчёт…», — ну и пошло-поехало, зажурчали слова привычно и легко…

Со стыдом — припомнил, что и в самом деле, этот фуфлон Зинка мне уже совала, Дожился: уж и не помню, какие враки выслушивал от агента пару дней назад!.. Чёрт, надо было сегодня к ней не подходить… пробежал бы мимо беседки, и сейчас там как раз увлечённо чистили б ей рыльник!..

…А она — вовсю поёт соловьём!.. И уже вдохновенно толкает новую лажу насчёт разбойничьей группы, на след которой она будто бы вышла недавно. «Надо ш и р к и срочно к у б о в пять, тогда выведаю побольше…»

Мы как раз проходили мимо булочной. Там стояла большущая очередь (как раз — канун Пасхи, всю муку хлебозаводы кинули на куличи, и с хлебом возникла нехарактерная для последних лет напряжёнка).

Извинившись передо мною, Зинка на минуточку отлучилась купить хлеба, а я, оставшись в стороне, понаблюдал её в работе. Это нужно было видеть!.. Ни в какой очереди Зинуля стоять и не думала, — ужом проскользнула мимо всех, кого — оттолкнув локтем, у кого — проскочив за спиною, кому — чуть ли не между ног нырнув… И всё это — с шутками, с прибаутками, с жалобной просьбой: «Ой, скорее дайте мне хлебушка вне очереди, граждане, у меня дома, в ванне, без присмотра остался маленький ребёночек, — как бы не захлебнулся!..» Не знай я, что сынок её уже почти взрослый пацан — сам бы без очереди даже и в собственную задницу её запустил — ну такая ушлая прохиндейка!.. Ну и очередь перед нею, понятно, почтительно расступилась, чтоб она поскорее хлеба для дитёнка взяла. Она б ещё и р а з в е л а кого-нибудь долларов на десять, отвечаю, не стой я рядом… А так — вернулась ко мне, спокойно продолжила разговор.

Вдруг — словно споткнулась она, и возникла непонятная секундная пауза… Только потом, тщательно припомнив, просчитав ситуацию, просёк: это я тогда сигареты себе покупал, и скорострельным глазом зацепила она в моём бумажнике купюру, — не то чтобы крупную, но — чуток больше того, что обычно в нищем оперском кармане валяется…

И вот, без всяких предисловий, вдруг излагает мне Зинка план очередной, предлагаемой мне комбинации: «Если б вы сейчас дали мне на короткое время столько-то баксов, то я б у такого-то взяла маковой соломки, у таких-то — разварила её, часть ш и р л а — вам отдала, на ваши оперские нужды, а на оставшееся — заагентурила бы в вашу пользу половину жилмассива!.. На вас тогда и Горилла пахал бы, и Женька — Кривошейка, и Родин — Шпион… Мы б вместе такого понаделали!..»

И — смотрит требовательно, словно я перед нею — в неоплатном долгу, и пришло время расплатиться!.. Еле от неё отвязался. Она у меня мою купюру обязательно выцыганила бы, не выдай мне её жена утром на конкретные внутрисемейные цели… Не мог же я с пустыми руками домой возвращаться…

Как-то отвлекли меня служебные надобности, и некоторое время не ходил к ней, не искал встреч…

Затем узнаю случайно: она уж с другим опером, моим коллегой, на связке работает!.. И не то чтобы заревновал, но что-то и вроде этого… Отловил Зину на притоне, спрашиваю: «Ты что же, кошёлка, на все разведки мира работаешь?!» Она попыталась отрицать всё, но потом — передумала, и дала более правдопобную версию: «Ой, знаете, срочно надо было передать уголовке информацию, а вас не было, и пришлось с этим мальчиком контачить… Но, знаете, он хоть — и ничего, но совсем не то, что вы… Ну абсолютно не то!..»

Строго хмурюсь, но в душе — приятно!.. «Ага, оценила!.. Да, я совсем не такой, как… Хотя и врёшь, впрочем, как всегда, но всё равно — хорошо!..»

Потом, через недельку-две, смотрю: тот опер её тоже раскусил, плюётся, говорит мне: «Как ты мог работать с такой паскудой?!. Ну ни слова правды!..» Я соглашаюсь: «»Есть за ней такое…»

Мы чувствуем друг к другу чувство лёгкой симпатии, как товарищи по общему несчастию. И клянемся больше никогда дел с Хрюшей не иметь.

Но — продолжаем бегать к ней поодиночке, таясь друг от друга…

Жизнь Зинаиды Угольниковой — руины. Настоящей семьи нет, жилья практически нет (обитает с сыном в малосемейке), денег (несмотря на всё её к и д а л о в о) тоже нету… Здоровье — подорвано…

Все её ненавидят, знающие про её стукачество урки грозятся подрезать (но что характерно: зная это — продолжают к ней бегать по своим делам!)… Горе у неё сплошное, одним словом, а не судьба. Хоть и бодра она постоянно, весела даже, но задумаешься про её жизнь — и выть хочется…

Подрастёт сын — и отвернётся, уйдёт от неё… Доживать будет одна, никому не нужной, взъерошено-вредной лисичкой, так и сдохнет когда-нибудь под забором…

Живёт сегодняшним днём, ни о чём не думая и не заботясь, ничего не боясь, не тревожась будущим, не пугаясь неотвратимого финала… Легка на подъём, в чём-то — и душевна, а счастья — нет, и не будет уж никогда…

…Только-только хотел пролить горькую слезинку в адрес мошеннической доли, но включил ненароком телевизор — а там в новостях очередное заседание правительства. Кто-то с трибуны толкует про своё, — личико упитанное, глазки умильные, слова сладостные… Что-то насчёт народного блага и величия предпринимаемых с целью его повышения исторических реформ толкует…

Нет, всё не так, как я только что утверждал, а прямо противоположно. Эвон сколько удачливого жулья на телеэкране, и вовсе не гонится за ними милиция, а совсем наоборот — под козырёк перед нею!..

Чу!.. Начал выступать господин Президент!.. Сейчас послушаю…

…А что касаемо Зинки Угольниковой по кличке «Хрюша», — так это ей не повезло маленько!..

 

НАРКОТА

Из записок районного опера

 

1. ПУТЬ В НАРКОМАНЫ

Сколько лет существует цивилизованное человечество — почти столько же лет существуют и наркотики.

Человеку свойственно стремиться к удовольствиям. Секс, еда, вода, сон, физические упражнения, интеллектуальная деятельность, алкоголь, никотин, наркотические вещества — всё это доставляет приятные эмоции, удовлетворяя некие внутренние потребности, делая жизнь радостней и счастливей, помогает расслабиться, снять напряжение, преодолеть душевную депрессию, короче — позволяет жить приятнее. Одним больше нравится одно, другим — другое, десятым — десятое… Что-то из этого перечня полезно для здоровья, но многое — и вредно, иногда — смертельно опасно…

Наркоманом может стать каждый, и у каждого — свой путь.

Вечеринка с друзьями, музон и классные тёлки, всем прикольно, «попробуй ещё и это — тебе будет в кайф!». Попробовал, и не то чтоб понравилось, но — показалось клеевым, и, в отличие от водяры — никакого похмелья… А главное — нет и тяги к повтору, внутренне ухмыляешься: «Чего ж говорили, что к наркотикам сразу привыкают?!» Время проходит, жизнь летит, в череде удовольствий вспоминается и то, давнее: «дай-ка попробую ещё раз, ведь и тогда ничего плохого не случилось…» И — пробует, потом — ещё…

Или: девушка встречается с парнем, он — плотняком «на игле», её к этому не принуждает, и силком не тащит в омут забвенья, но само собою получается, что когда он в очередной раз кольнулся — то и ей захотелось… Так происходит и во время последующих встреч… А потом уж и парня того нет (умер или расстались), а шприц в её жизни — остался…

Или, вариант для «продвинутых»: много читает философской литературы, размышляет о смысле бытия, судьбах человеческой цивилизации и потаённых глубинах собственного «Я», что-то ищет в жизни, пробует, экспериментирует с сознанием, хочется выйти за узкие рамки и шагнуть куда-то… Прикоснуться душой к великому и нетленному… Первое прикосновение с помощью наркотиков… второе… третье… А в оконцовке из выдающегося искателя Истины и Светоча Разума образуется очередной исколото — гнилушный наркоманчик…

Вариантов — масса. Ни при каком из них не происходит всеобщего и стопроцентного привыкания. Многие, действительно — попробовав раз-другой, к этому больше не тянутся, — не срослось с их организмом, видимо… Но ещё больше тех, кто — втянулся. Единожды испытанное чувство эйфории намертво откладывается в подсознании, память услужливо подсказывает: «Сделаешь так — и тебе станет хорошо!», спустя день, или неделю, или доже год — неизбежны повторы… Сперва формируется психологическая зависимость от наркотиков, неодолимое влечение «туда», а затем и физически оказываешься в плену… Ведь с каждой последующей дозой запомнившийся кайф хоть и повторяется, но — ослаблено, и для повторения прежнего эффекта требуется непрерывно увеличивать дозу до тех пор, пока она не становится воистину лошадиной.

На этом этапе наркоман обычно пугается и пробует «соскочить», но отказ от наркотиков организм встречает «ломкой», тяжким к у м а р о м. Дикая и невыносимая боль терзает каждую клетку организма, и для её снятия выход только один: снова принять наркотик!.. В конце концов наркоман доходит до такой стадии, когда наркотики вообще уж не приносят удовольствие, но принимаешь их лишь для того, чтобы не к у м а р и л о… Он становится рабом своей разрушающей здоровье и психику привычки. И в будущем попытки «спрыгнуть» и «завязать» повторяются неоднократно, причём при большом желании зачастую это и удаётся, но только временно — на неделю… месяц… год… Общеизвестна присказка: «Опиум ждать умеет!..» Наркоман — в западне. Рано или поздно уже обрадовавшегося «исправлению» наркомана вдруг снова охватывает неудержимое желание…

Здоровье и наркотики — вещи несовместные. Никакого здоровья у наркомана нет, вместо этого — букет специфических заболеваний. «Садятся» не справляющиеся с вводимыми в организм вредными веществами почки и печень, в местах постоянных уколов образуются гнойные абсцессы, психика расстроена, ослаблено сердце… На начальных стадиях, пока не накоплен должный опыт, умирают от элементарной передозировки, на последующих же стадиях наркоманов косит туберкулёз и гепатит (организм-то ослаблен!), а уцелевших — добивает СПИД.

Наркоманский век недолог. В считанные годы человек сгнивает заживо, его тело покрывают сплошные гнойники, они везде — и на коже, и на внутренних органах… Спасаясь от безжалостных уколов, вены (на жаргоне их называют «синявками») уходят вовнутрь, «палятся», рано или поздно становится почти невозможно найти место, где ещё можно всадить шприц в вену, и наркоман находит его, в самых экзотических местах — в паху, например, или на языке…

В собственных, донельзя запущенных квартирах, на притонах, в подвалах, на чердаках, зачастую — просто под забором или деревом наркоманы — умирают… Больно, страшно, чувствуя себя никому не нужным, всеми забытым, презираемым и проклятым даже домочадцами существом… Мрут наркоманы как мухи.

Но иногда встречается и обратное: примеры невероятной живучести этих тварей. Сопротивляющийся насилию над собою организм проявляет чудеса жизнестойкости. Бывали случаи — с 7-го этажа наркоманы падали, зимой в лютый мороз — ночевали в сугробе, дырявились ножами и пулями бессчетно… Где другой, более здоровый, тысячу раз умер бы давно, аркоманы — выживают, и спокойно живут дальше: бодрые, шустренькие, гнилозубо — улыбающиеся…

Иногда обидно становится: сколько прекрасных, чудесных, ведущих здоровый образ жизни твоих знакомых уж скончались за последние годы по тем или иным причинам, а эта нечисть продолжает и дальше существовать, заражая своим существованием планету. Впрочем, и эти-то тоже давно уж умерли…

Человек в каждом из них умер давно, душа скончалась в страшных мучениях, уцелела только телесная оболочка — жалкая, изъеденная болячками, порченная невзгодами…

 

2. «ЗОЛОТАЯ ЭПОХА» НАРКОМАНИИ

…За исключением Средней Азии и Кавказа, на остальной территории СССР долгие десятилетия наркотики оставались чем-то чужеродной экзотикой. Наш народ веками увлечённо пил водочку, перемежая её самогоном, пивом, дешёвой «бормотухой» и денатуратом, а на редких тогда наркоманов косились со смутным недоверием, как на инородное тело в нашей среде, едва ли не заброшенное с Запада: почему «эти» — принимают наркотики, когда все остальные кругом — бухают?.. Непорядок!..

Коренным образом ситуация изменилась в середине 80-х, когда, на заре перестройки, партия и правительство объявили пьянке решительный бой. Закрыли множество водочных магазинов (что родило гигантские очереди у не-закрытых), выкорчевали большинство виноградников, в средствах массовой информации массированно пропагандировался лозунг: «Пьянству — бой!», и хотя основная часть населения по-прежнему увлеченно алкогольничала, развивая самогоноварение и употребляя вовнутрь все алкоголе-содержащие или похожие на таковые по эффекту жидкости (включая технических спирт, бензин и тормозную жидкость), но среди подрастающих поколений сформировались новые ценности и общепринятые модели поведения…

К «синякам» здесь относились с презрением, «фи, они такие испитые!», тогда как наркота сулила нечто возвышенное и элитарное… Быть наркоманом в широких молодёжных кругах тех лет казалось престижно. Всё предыдущее, замшело — устарелое, отвергалось: комсомольские и партийные собрания, соцсоревнование, БАМ, космос, доблестное исполнение интернационального долга, трудовая доблесть и прочая воспеваемая газетами и телевидением фигня. Чтоб считаться современным молодым человеком, нужно было увлекаться тем, что стремительно вошло в моду у молодых: рок-музыкой, переводной философией, свободным сексом, наркотиками… Считающаяся «передовой» девушка вполне спокойно могла заявить претендующему на её взаимность юноше: «Как же я могу встречаться с тобою, Павлик, если ты ни разу ещё не кололся, и даже — фу! — ни одного «косячка» не искурил!..» И тому приходилось либо расставаться с любимой, либо начать соответствовать её представлениям о «норме»…

Приличный «прикид», золотые перстни и цепочка, собственные «Жигули», классная стерео-аппаратура, большая библиотека с серьёзными книгами — вот атрибуты многих наркоманов того времени. Опытный, с большим стажем сидения «на игле» товарищ с пафосом говорил подающему надежды, но всё ещё не решающемуся с разгону «присесть на иглу» молодняку: «Смотрите на алкашей — это же позор, до какого свинского состояния они себя доводят!.. Залили зеньки, назюзюкались до поросячьего визга, валяются в лужах у пивной… Совершенно конченный, потерянный народ!.. По пьяни лучшего корефана такой ножиком порежет, а назавтра и не вспомнит — из-за чего поссорились…

Иное дело я: вежливый, культурный, Кафку и Камю почитывающий, «Битлзов» с Пресли прослушивающий… Красивые девушки от меня и вместе со мною «торчат», и главное — я их тоже люблю, в отличие от этих «синяков»- импотентов… Да, иногда бывают у меня проблемы со здоровьем… Вот и сейчас — абсцессы на ногах!.. Но это — так… Шприц попался грязный… А вообще я — в полном порядке, «в теме», «в струе», меня все знают, ценят и уважают… Так что смотрите, сравнивайте и делайте выводы: куда и как свою лыжню прокладывать…» Понятно, что от таких проникновенных слов у самого последнего скептика рука судорожно дёргалась за шприцом!..

Совсем не пустым звуком тогда было понятие: «наркоманское братство». Придёт, бывало, какой-либо продвинутый нарколыжник на притон к корешу, попросит уважительно: «Дай стакан маковой соломки, в долг!.. Сейчас бабок у меня нет, но потом я с тобою рассчитаюсь!» И в ответ зачастую слышал дружеское: «О чём базар, брат?!. Бери хоть 10 стаканов, и не в долг, а — просто так, мы ж — корефаны!» (Смешно вспоминать это в наше время, когда «ширло» взаймы если и отольют, то с таким понтом, и под такие проценты!..) И разве могло тогда даже в кошмарном сне привидеться то, что сегодня в реальности происходит сплошь и рядом: колешься на притоне вместе с друзьями, все — в «отключке», а кто первый очнётся — тот рвёт когти, предварительно очистив карманы подельников, а то и вовсе унеся с собою их одежду и обувь.

 

3. ЭРА РАСПАДА

Произошедшее в последние 10–15 лет перерождение наркоманского племени из благородных борцов с рутиной общественного бытия в гнилые людские отбросы было неизбежным и прогнозируемым. Привычка к наркотикам требует денег (и немалых!), а у «присевших» страдальцев рано или поздно не остаётся сил и желания интенсивно работать, что лишает всяческих средств к существованию. А ведь кроме хавки и «одеться-обуться», ему ж ещё и уколоться надо!..

Вначале наркоман садится на шею родичей, а когда их терпение иссякает, и начинаются семейные свары с обязательным вопросом: «Когда ж ты устроишься на работу?!», отравленная наркотиками психика не выдерживает перегрузок, и вчера ещё милое чадо (муж, брат, сват и т. д.) превращается сперва — в агрессивного волчонка, а затем — в злобного волка, готового ради бабок для покупки наркотиков буквально на всё!.. И тогда родичи либо изгоняют падшего из дома, либо размениваются с ним, либо бросают жильё и уезжают куда-нибудь подальше, оставив его на собственное попечение.

Наркомана к у м а р и т, «ломка» — мучительна, она толкает на самые нелепые и подлые, а порою — и вовсе страшные поступки и преступления… Типично в этой среде нынче — подставить ближнего, предать друга, обворовать любимого человека… Ничего святого за душою нет, все внутренние тормоза сорваны… В этой неравной, но беспощадной войне с окружающим миром характер наркомана неизбежно вырабатывает такие качества, как ловкость, хитрость, лицемерие, вероломство, трусливость, бездушие и замкнутость в своём внутреннем уродливо-страшноватом мире…

«Где взять бабки на дозу?» — вот вопрос, ежедневно и ежечасно встающий перед «торчащим». Распродаются оставшиеся от прошлого благополучия вещи (вот в какую бездонную дыру провалился обязательный для 80-х прикид), продаются и прокалываются квартиры, берутся взаймы (безвозвратно!) деньги у тех из родственников и былых приятелей, кто ещё не растерял веру в твоё лучшее будущее…

Ну а что — потом?.. Для женщин самое логичное — податься в проститутки, как более приличная вариант — в содержанки к состоятельному бизнесмену или уголовному «авторитету»… Ну а мужчины — ловчат, мошенничают, воруют, грабят… Ещё вариант — наркоторговля мелким оптом. Покупаешь зельё на стороне по одним ценам, и перепродаешь в своём районе по другим, более высоким, а на прибыль — колешься сам… Но в «чистом» виде такая схема применяется редко, чаще так: купленный товар перед перепродажей «бодяжат», т. е. разбавляют водой, тогда прибыль получается двойная — и от разницы в ценах, и от искусственного увеличения объёма товара…

Любой наркоман нарушает те или иные из наших законов, запрещающих приобретение, изготовление, хранение и сбыт нарковеществ… Следовательно, всех наркоманов автоматически можно считать преступниками. Зная об этом, и чувствуя себя изгоями, они в поисках средств на пагубную привычку сравнительно легко идут и на многие другие правонарушения.

Абсолютное большинство квартирных воров, к примеру — именно наркоманы. Обычно таковыми становятся самые наглые из них. При отсутствии опытного наставника сразу лезть в квартиры обычный нарик, скорее всего, побоится… Начинают обычно со взлома квартирных перегородок и выноса наружу всего, что там хранится: консервация, обувь, ношенная одежда… Добыча сносится из нескольких перегородок на чердак или в подвал этого же подъезда, и прячется там на несколько дней, пока утихнет шум, а затем — забирается оттуда, и сбывается случайным знакомым или через торгующих на базаре ширпотребом бабуль. И вот когда отбомбит воришка несколько перегородок и убедится, что нет в этом ничего страшного, и риск попасться не так уж и велик, — тогда-то он и начинает ломиться в квартиры, забираясь через двери или окно… Причем если «нормальный» домушник забирает только самое ценное (деньги, ювелирные украшения, аппаратуру, одежду подороже), то вор-наркоман гребёт всё подряд, не брезгуя ношенным и залатанным, ещё и холодильник на кухне опустошит…

Многие наркоманы ловятся на первой же краже, основная часть — на третьей-пятой, но есть и удачливые рекордсмены, ухитрявшиеся войти «в серию» и отбомбить несколько десятков квартир… Зачастую они борзеют от безнаказанности, легко переступая черту, и идут на грабёж, на тяжкие телесные, на убийство…Хотя в принципе трусоватым и затюканным жизнью наркоманам мокруха — нехарактерна… Это алкаши под водочку людей мочат за милую душу, зачастую без всяких видимых мотивов и причин, наркоманам же созвучней преступления корыстные, с чёткими мотивами, главный из которых — раздобыть деньги на «дурь», причём по возможности — без криков и шума, с наименьшими шансами попасться…

Жизнь наркомана состоит из «серий». Есть деньги — шкваркается, «торчит», постепенно наращивая дозу… Кончились средства, в тюрягу загремел или просто хватило воли на какое-то время «спрыгнуть» — отдыхает организмом, даже начинает лучше выглядеть, чувствует себя уж настоящим человеком, если свободен — на работу устраивается, обзаводится женой и детишками… А как завелись в кармане лишние денежки, или освободился, или заскучал по прежней привольной житухе — опять уж шкваркается, «я только немножко…», и начинает действительно с малого, но с каждым днём наращивает дозу…

 

4. МОДА НА НАРКОМАНОВ — ПРОШЛА…

Как уже говорилось, за последние десятилетия социальный статус наркоманов изменился: из чего-то манящего, загадочного и престижного для многих и многих, бывшего образом жизни значительной части целого поколения, наркомания сегодня стала уделом жалких, затюканных, презираемых и «опущенных»… Милиция наркоманов и за людей не считает, отношение — самое унизительное и жёсткое. Уж кто-кто, а опера угрозыска прекрасно знают, сколько зла приносят наркотики людям… Да и наш обыватель их — плохо одетых, с землистыми лицами, дурно пахнущих, — презирает и побаивается, избегая с ними общаться… Старушки на скамейках у подъездов при одном виде наркоманских рож ругаются и плюются, а мальчишки дразнят друг друга «нарколыжниками»… В общем, никому сегодня не кажется, что наркоман — это заманчиво и авторитетно. В моде совсем другое: компьютеры, иностранные языки, рэкет, выезд за рубеж, женитьба (или замужество) на толстом кошельке…

Вот почему приток молодёжи в наркоманские ряды сегодня, по моим наблюдениям, значительно сократился. И не то чтоб наркоманов стало мало… Нет, по-прежнему куда ни плюнь — попадёшь в наркоманскую харю… Но почти все они — это те, кто стал наркоманом в прежние десятилетия. Их ещё много, но болячки и репрессии властей делают своё, — основная наркоманская масса отмирает, не сменяясь новым обильными пополнением… И в какой-то мере можно даже утверждать, что наркомания, как массовое социальное явление, потихонечку начинает себя изживать.

Знаю. это противоречит тому, что пишут газеты: «Волна наркомании нарастает… основную часть наркозависимых составляет молодёжь… будущее выглядит ещё более мрачным…», и так далее…

Что на это скажешь?..

За все населённые пункты нашего Отечества ручаться не могу, страна у нас большая, и всего в ней — помногу… Взять столицу, например — народ там зажиточный, куда больше «золотой молодёжи», бесящейся с жиру и ведущей богемный образ жизни… Но что у нас, в провинции, дело обстоит именно так, как я сказал — это объективная, наблюдаемая мною реальность!..

А те конкретные цифры бурного роста численности наркоманов, на которые с подачи пресс-служб УВД так любят ссылаться журналисты, объясняется специфическими особенностями милицейской отчётности. Лишь в последние годы в наших служебных бумагах ввели специальную графу: «изъятие наркотиков». Раньше было так: схватили кого-то опера за хулиганку или кражу, или ещё за какой-то криминал, но доказательств вины подозреваемого — маловато, вот и начинали, ввиду отсутствия более веских оснований цепляться к малосущественному: «Ах, у тебя ещё и наркоту изъяли…Так мы тебя за одну только «дурь» посадим, если от своей вонючей кражонки начнёшь отмазываться…» Он и уссытся, даёт сознанку по основному эпизоду, а нет — так и в самом деле оформляешь «хранение» или «сбыт»… Вот только такие случаи и входили раньше в нашу статистику… Вот от полученной таким образом цифры и отталкиваются нынче газетчики, сравнивая тогдашнее и теперешнее количество наркоманов.

Теперь ситуация изменилась. Если раньше никакого плана по изъятию наркоты у оперов не было, то теперь в отчётность ввели отдельный показатель по нарковеществам, и каждый районный угрозыск обязан давать энное количество изъятий «дури». Не будет должного количества изъятий в текущем месяце или квартале — всё, станет склонять оперов начальство во все дыры… И выполни ты, скажем, план по раскрытию мокрух или грабежей хоть на двести процентов, всё равно прицепятся: «А почему с изъятием нарковеществ — недоработка?!» Обзовут по-всякому, задолбают на оперативках…

Вот почему изъятий наркотиков в любом из РОВД стало намного больше. А каждое возбуждённое по фактам незаконного оборота нарковеществ уголовное дело автоматически означает и принудительное направление на лечение от наркомании. Следовательно, на бумаге происходит бурный рост числа зарегистрированных наркоманов, и получившие эту цифру газетчики тут же начинают вопить: «Куда мы идём?!» и «Что же с нами будет?!» Да ничего особенного с нами не случится, вот увидите… Стоит только в милиции отменить плановые показатели по изъятию нарковеществ, — куда только все эти бумажные толпы нарколыжников и подеваются!.. Впечатление будет такое, словно народ резко оздоровился и очистился от нечисти, хотя и это окажется лишь очередной туфтой…

 

5. «ДУРЬ»

Наркотиков в мире много — и естественных, и синтезированных в химических лабораториях. Чаще всего в СМИ упоминаются кокаин, героин, морфий, ЛСД и прочая заковыристая гадость. Но основной массе провинциальных нариков она не по карману, и у нас в провинции основные виды потребляемой «дури» — «драп» и «ширка».

«Драп» (так у нас называют коноплю) курят. «Присесть» на него трудно, два-три года надо усиленно курить «косячки» (набитые «драпом» самокрутки) для возникновения физиологической зависимости, да и то — не у каждого она и возникнет. И явно придумано анти-наркоманской пропагандой: «сегодня «косяк» курю, а завтра — перехожу на тяжёлые наркотики…» Ерунда это, одни годами «дурь» смалят — и ни малейшего желания попробовать что-либо более забористое, а другие — прямо с «тяжеловесов» и начинают, — зачем же им ещё и «косячком» баловаться?..

Коноплю курят в основном малолетки, — она даёт внутренний подъём, хочется смеяться, петь, громко разговаривать, это как раз для и без того шумных подростков. В более позднем возрасте, в 30–40 лет, курят «драп» обычно ранее судимые, приученные к нему в «зоне», где именно этот вид наркотиков — самый распространённый…

«Косячки» заделывают либо с чистым «драпом», либо в смеси с табаком (табака может быть по-разному: треть, половина или две трети). Один «косячок» стоит примерно один доллар. Цена может значительно колебаться в зависимости от качества конопли, — чем качественнее, тем «убойней». Самая забористая конопля на территории бывшего СССР растёт в Киргизстане, в Чуйской долине. Одним сделанным из такой конопли «косячком» (особенно если он должным образом обработан ацетоном или одеколоном) здорово «обкурятся» три — четыре человека… А если «шмаль» или «план» (так ещё называют коноплю) — качеством похуже, то «косячка» хватает лишь на одного, максимум на двух жаждущих, да и получаемый кайф — уже не такой забористый…

В принципе растёт конопля где угодно, и выращивать её можно в любом огороде. Но в окрестностях крупных городов власти такие посевы быстро уничтожают, лишь в самых глухих районах, на отшибе, где милицию видят только по большим праздникам, конопля растёт вполне свободно, туда обычно и ездят на «уборку урожая»… Но массовых заготовок обычно не делают, торговля «драпом» не считается прибыльным бизнесом, — узок круг клиентуры, и слишком уж она безденежна (с малолеток — чего возьмёшь?)…

Куда более распространён и употребляем в наркопроизводстве — мак. Как известно, этот популярный в народе цветок содержит опиум. Ещё с середины 70-х годов наркоманы наловчились собирать мак по огородам. Потом его сушат, мелко толкут маковую соломку (обычно с этой целью её в маленьком пакетике помещают в пылесборник пылесоса, во время работы которого соломка перемалывается) и едят. Из стакана маковой соломки получалось 10–12 столовых ложки порошка — «кукнара», а это составляло суточную дозу втянувшегося наркомана. Больше при всём желании не скушаешь — «кукнар» противен на вкус. Но позднее наловчились запивать «дурь» лимонадом, что позволило увеличить съедаемое в сутки количество до 20–25 ложек. И всё равно кайф не тот, так — «напустит» слегка… Слишком долго и чересчур постепенно переваривался содержащийся в маке опиум в желудке, оттого в получаемых ощущениях не хватало остроты.

Творческая наркоманская мысль искала выхода. Собственно говоря, он лежал на поверхности: не жевать маковую соломку, а вываривать её, и получаемый таким образом экстракт опия шприцевать непосредственно в вену, — «ширять» (от этого пошло название конечного продукта — «ширялово» или «ширка»). Во-1-х, это намного экономней, из одного стакана соломки получается 10–12 миллилитров («кубов», «кубышек») качественной «дури», при суточной дозе начинающего наркомана в два куба. Следовательно, одного стакана исходного продукта теперь хватает не на день, а на 5–6 дней. И, во-2-х, самое важное: шкваркнувшийся напрямую в вену вместо вяло-протяжённого кайфа получает остро-щекочущий балдёж!

Однако быстро нарисовался и минус этого варианта: в «зелёнке» (конечном продукте отварки маковой соломки, иначе ещё именуемом «малясом») слишком много вредных примесей, быстро «садящих» печень и почки. В конце 70-х — начале 80-х годов множество наркоманского люда самым банальным образом откинуло копыта, не вынеся вводимой в себя адской смеси. Но в середине 80-х годов, аккурат во время массового притока в наркоманию думающей (пока ещё!) молодёжи, какой-то доморощенный Кулибин додумался очищать примеси с помощью ацетона, т. е. они исчезали не совсем, но в значительной степени, и это сильно продлевало наркоманский век, обеспечив относительно дешёвой и «берущей за душу» «ширке» триумфальное шествие по городам и сёлам нашей прекрасной Отчизны. Хотя всё равно оставалась она весьма смертоубойной гадостью… Но это только на Западе даже тамошние наркоманы берегут своё здоровье, и если шкваркаются, то исключительно чем-либо очищенным и чуть ли не целебным. У нас же готовы вкалывать себе в вены даже бензин — и ничего… Ну то есть — не все выживают, конечно… Но — многие!..

Как делают «ширку»?.. Расскажу об этом подробнее, пользуясь рассказами проживающих на моей «земле» наркоманов.

За маковой соломкой в глухие сёла сами они не ездят, этим занимаются представители некоторых компактно проживающих в нашем районе национальностей — цыгане, армяне и т. д. Вот у них-то имеющий бабки наркоман либо покупает готовую «ширку» по цене один доллар за куб, либо (что значительно дешевле) приобретает маковую соломку (высушенные и мелко истолченные маковые головки) по цене 3–4 доллара (в зависимости от качества) за стакан. Выварить из такого стакана можно 10 кубышек не — бодяжного «ширла». Легко подсчитать, что обойдётся это в три раза дешевле.

 

6. ВАРКА «ШИРЛА»

А вот сам процесс наркопроизводства. Собирают мак и отрывают головки, сушат их, затем — перемалывают в мясорубке. Полученный порошок засыпают в капроновый чулок, вкладывают его в бидон с растворителем (обычно — с ацетоном), прикрепив края чулка к горловине, и — варят на пару, прикрыв сверху крышкой. (Но как ни прикрывай, на кухне — такая вонь!) Если печка газовая — под бидон подставляют противень, чтоб не случилось пожара от пролившегося на пламя горелки растворителя. Варят долго, с таким расчётом, чтобы получился хороший «выход» опиума в раствор. Обычно длится это час, иногда — полтора. Чем лучше качество соломки, тем больше из неё можно выпарить, а недостаточно качественную соломку долго варить смысла нет. Поварил немного — и всё, она «пустая», последующая варка лишь ухудшает конечный продукт.

Как правило, начинающий процесс варки заранее точно знает, каково качество товара, и сколько времени именно эту партию следует обрабатывать. Если же товар куплен у незнакомых поставщиков, и его качество вызывает сомнение, то берётся для пробы и вываривается небольшая порция, стакан-два. После дегустации изготовитель определяет, с чем он имеет дело, и какого обращения эта партия товара требует, и — варит всю партию, точно зная, что из каждого стакана именно этой соломки получишь ровно столько-то кубов приличного «ширла».

Иногда первая пробная варка не дает должной уверенности, тогда пробно варится ещё стакан-два… потом — ещё… Так или иначе, но весь товар ни один разумный «варщик» в дело не пустит, пока не будет полной ясности относительно его кондиций.

Поварив сколько надо, бидон снимают с огня. За время обработки растворитель «высосал» из мака весь опиум. (Для верности чулок ещё и выжимают в бидон, выдавливая из гущи последние капли). Затем содержимое бидона выливают в большую миску, и ставят на огонь. Эта жидкость («зелёнка», «маляс») вываривается до тех пор, пока растворитель полностью испарится, оставив на боковинах миски коричневый налёт. Обязанность «варщика» — проследить, чтобы этот налёт не подгорел, не перестоялся на огне, иначе его можно сразу же выбросить. На следующем этапе в снятую с огня миску наливают полкуба ангидрида (иначе говоря — концентрированной уксусной кислоты), и смывают им накипь во внутренней поверхности миски. Вонючесть продукта на этом этапе становится максимальной, нюхнешь в полную ноздрю — и глаза на лоб вылезут!

Ну а в завершении этот раствор накипи в ангидриде ещё и «размывают» до нужных кондиций обыкновенной водой. «Размыть» можно по-разному: до объёма в три куба из стакана маковой соломки, в пять кубов, в 10–12, и так далее… Чем больше «размыл», т. е. чем больше плеснул водички, тем «дурь» слабей, бодяжней, а отсюда — и слабость «прихода».

И вот эта едко — пахучая жидкость (водяной раствор накипи с ангидридом) и есть — «ширка». Шприц эта жидкость не растворит, а вот полиэтиленовый кулёк — запросто. Случайно капнешь на него, и спустя несколько секунд там — дырка… Вот эту гадость наркоманы и вкалывают в собственные вены, представляете?!.

Для иллюстрации — подлинный рассказ наркоманки, назовём её Верой:

«Присесть» на иглу — значит колоться ежедневно. Многие шкваркаются значительно реже, скажем — раз в неделю, но «присесть» могут и они. Была у меня одна подружка… Имела она хахаля, с которым встречалась обычно по вторникам, и тогда он приносил «ширло», которым совместно и кололись, а в прочие дни она никакой тяги к нему не ощущала. Но в один из вторников он заскочить не смог, и в среду у неё неожиданно началась такая жуткая «ломка»!.. А она и не подозревала, что «торчит» давно… Покатилась эта бодяга дальше. Жила себе та деваха, что называется — цвела и пахла, но кололась уже почаще, раз в три дня… Ну и «доторчалась» — стала гнить, вся — в абсцессах…

Как ни встретишь её — ноет: «Ой, что ж со мною дальше будет, если я уже — такая?!. Нет, лучше повешусь, чтоб только не смотреть, как сгниваю заживо…» А у самой, между прочим — маленький ребёнок… Я ей говорю: «Дурочка, ради мальца хотя бы держись!» Она-то ведь с детства росла в неблагополучной семье, папаня срока мотал за решёткой, там и сгинул, мамаша пила по-чёрному, дочурку свою в два годика определила в детдом, чтоб та ей не мешала, а сама вскорости от пьянок и окочурилась… Ничего, кроме глухой, застарелой ненависти, к матери моя подруга не испытывала. Частенько сообщала: «Специально ходила вчера на кладбище, чтобы ещё раз поссать на её могилу!» Ну и — на всю жизнь возненавидела алкоголь, думала — уж её-то эта чаша минует!.. А на деле вышло, что сама оказалась в ещё более вонючей яме…»

Теперь посчитаем. Один миллилитр «ширки» стоит 1 доллар. Колоться обычно начинают с 2–3 кубиков за раз, и шкваркаются раз в месяц. Но затем постепенно догоняют «дозняк» до 5-10 кубов, и — ежедневно!.. Итого в месяц на наркоту уходит 150 — 200 долларов. (Цены приведены на конец 1999-го года — сейчас они наверняка выше — примечание автора). Это при условии, что сто баксов ежемесячно в наших краях считаются вполне приличной для работяги зарплатой, а наркоманы ведь по состоянию своего здоровья и психики ни на какую регулярно-интенсивную работу не способны по определению. Вот и идут на всякий криминал, чтоб р а с к у м а р и т ь с я!.. А им же ещё и на жизнь что-то надо потратить…

В общем объёме наркоты на моей «земле» «драп» вместе с «ширкой» занимают 85–90 %, никак не меньше. Но есть у нас контингент, который эти виды «дури» не устраивают. Одному, видите ли, стыдно колоться, другой принципиально не курит, у третьего от конопли и опиума «приход» не тот… Короче, тянет их на что-нибудь другое… Цитирую всё ту же Веру:

«Наш микрорайон какой-то занюханный, сидим вдали от цивилизации, как в деревне, потихоньку «ширяемся»… А в центре города кокаином люди балуются, таких отличить очень легко — у них постоянно насморк от обожжённой кокаином слизистой оболочки… Ну и всякая химическая фигня популярна. Амфитамины, например — раньше о них и не слыхивали, но в последние годы стали откуда-то завозить… У них такая особенность: укололся — и двое суток не спишь, постоянно афиногенная бодрость и крепость в теле! Одна доза, «чип», стоит 7 долларов.

Ещё в моде перветин, (как его называют — «винт»). Принял таблетку — и такой «приход»!.. Популярен и эфедрин (иначе — «фен»), его главное отличие в том, что в отличие от «ширки» он за один приём даёт не один «приход», а 7–8!.. Но, шкваркнувшись эфедрином, потом обязательно надо часа полтора полежать неподвижно, а то нервная система от него возбуждается невероятно, от малейшего звука «крыша» запросто может поехать… Зато многие, особенно бабы, от «фена» ещё и «кончают», причём — с такой остротой!.. Доза от приёма «фена» стоит у нас два с половиной доллара. Чтобы до конца прочувствовать и понять кайф от него, надо жить изолированно, а когда вокруг тебя суетятся домочадцы и достают своими постоянными дурацкими придирками — не до многочасового утончённого парения в блаженстве…

«Винт» же вгоняет тебя в экстаз часа на три, и от него — такой прилив энергии, что по потолку хочется прыгать!.. А если смешивать «винт» с «ширкой», то «приход» будет идти каждые полтора часа. Но стоит это удовольствие дорого: не менее трёх миллилитров «ширки» и полтора — перветина, итого — 5–8 баксов.

В примеси с «ширкой» используют ещё и димедрол, с ним «приход» приятнее. Кроме того, некоторых от «ширки» подташнивает, а димедрол снимает тошноту. Но и привыкание к «дури» тогда происходит намного быстрее!.. Носят димедрол с собою в пластмассовых упаковочках от «киндер-сюрпризов». Одна таблетка димедрола тщательно разминается в «ширке», и полученная смесь через ватку (для фильтрации твердой примеси) всасывается в шприц, а затем — впрыскивается в вену!»

…Надо было только видеть, с каким вдохновенным лицом и блеском в глазах Вера рассказывала всё это…

Все мы в детстве — нормальные, стандартные, с примерно одним и тем же набором достоинств и недостатков (с небольшими вариациями, разумеется). Но потом, с годами, один становится учителем, другой — рабочим, третий — вором, четвёртый — ментом, а седьмой или десятый — наркоманом… Изначально каждый из нас стремится к «внешнему» жизненному успеху. Нельзя сказать, что и наркоманы не хотят того же, то есть — сделать карьеру, иметь много денег, дорогую машину, квартиру и хорошую жену, нарожать кучу прелестных детишек…

То есть цели жизни у них такие же, как и у остальных, но где-то сбоку мельком всплыла золотая рыбка — тяга к наркотикам… и — тут же утонула, погрузилась на дно, словно и не было её вовсе… Но потом. много позже, она всплыла снова… и опять… и ещё… И с каждым разом её всё больше и больше в жизни человека, она давит его, виснет тяжким грузом, с каждым разом ему всё трудней и трудней отцеплять от себя это бремя, оно тянет его на дно… И в один прекрасный день — утягивает, чаще всего — навсегда…

 

ПРЕЛЕСТИ БОРЬБЫ С НАРКОМАНАМИ

Из записок районного опера

 

1. ДАЁШЬ ПОКАЗАТЕЛИ!.

…Начальников надо мною, рядовым районным опером, хоть пруд пруди: и родное райотделовское, и городское, и областное, а ведь есть ещё и кураторы с проверяльщиками из столичного МВД… И каждый такой важно — погонистый господинчик считает главным смыслом своей милицейской деятельности — следить, чтоб я, трудящая опер-единица, не бездельничала, а преданно служила… нет, не народу, и даже не закону, а главной в системе МВД, почти всё определяющей фигуре — ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ показателю!..

На любом из совещаний-заседаний, означающих очередную радостную встречу рядового оперсостава с высоким начальством, влезает на трибуну следующий по очереди руководящий чин, и начинает крыть матом да трахать в зад своих подчинённых за недостаточно высокий (по мнению матерящегося) процент раскрываемости преступлений в нашем регионе вообще, и каждого из видов преступлений — в частности… Причём имеется в виду вовсе не реальное состояние дел в борьбе с криминалом (это б ещё полбеды)… Но нет — подразумевается лишь видимость того, как эта многолетняя и напряжённая борьба отражена на бумаге, в наших отчётах!..

Цифры и комментарии к ним водопадом льются на головы собравшихся в зале: общее количество совершённых в районе преступлений за отчётный период, отдельно — преступления по линии уголовного розыска, в том числе отдельно — показатели по тяжким преступлениям, среди которых, отдельно — данные по убийствам, тяжким телесным, разбоям. грабежам, кражам (по кражам отдельно — кражи личного, государственного и общественного имущества), поджогам, незаконному обороту нарковеществ…

Понятно, что в тех показателях реальная действительность приукрашена порой до неузнаваемости, но всего за лукавой цифиркой не упрячешь, и краешек правды выглядывает наружу, поэтому начальство всегда имеет под рукой повод наорать на оперсостав, предметно показав, какие же мы — кретины, бездельники, мздоимцы, алкаши и гады!..

А если, чисто случайно, с основными показателями всё окажется тип-топ, то тогда к какой-нибудь второстепенной цифре придерутся… Нельзя же работать во всех направлениях одинаково хорошо, всегда что-то остаётся за бортом твоего внимания, не концентрируешь ты на этом свои усилия…

И тотчас начинается: «Да, уличных грабежей в прошлом месяце стало на 25 % меньше, и раскрываемость возросла на треть, но вот из четырёх ограблений государственных магазинов до сих пор не раскрыто ни одного — это ж позор!..» Либо: «Ну вот, орудующую по госмагазинам банду наконец-то задержали и изобличили, однако посмотрите, как взлетела кривая по тяжким телесным — из горУВД звонили даже и беспокоились, что всё это означает…» Или, наконец: «Ладно, прогресс с тяжкими телесными налицо, но кто объяснит, почему за последние полторы недели по райотделу не было ни одного случая изъятия нарковеществ, хотя наркоманы вроде никуда с нашей территории не исчезали, усердно продолжают курить и колоться за милую душу… Это что — саботаж?.. Или вы забыли, о чём говорил на прошлом совещании начальник городского Управления?!»

Во блин… Да потому и не было изъятий, что все наличные силы оперсостав двинул на ликвидацию завала по кражам в госторговле и тяжким телесным, у нас же не сто рук, чтоб заниматься и тем, и этим, и всяким разным, о котором на каждом важном мероприятии вякают нам с трибуны начальник РОВД, начальник горУВД, генерал из области, проверяльщики из столицы… Увеличьте штаты впятеро, утройте зарплаты, удвойте хотя бы обеспеченность транспортом — тогда и спрашивайте за всё… А так — делаем лишь возможное, то есть объективно говоря — немногое…

…Порой так обидно… В начале прошлого месяца мне, к примеру, начальник райугрозыска строго — настрого наказал: «Чтоб до конца месяца не менее шести преступлений раскрыл, а не управишься — кранты тебе, парень!.. Всё, устали мы от твоих художеств, вместо работы — одни отмазки, а нам они — до задницы, ты нам показатели дай, понял?! Смотри — доиграешься, выпрем за «несоответствие», нам это недолго, ты же знаешь…» Какие конкретно художества и когда это я так уж сильно отмазывался — майор не уточнял, сильно подозреваю, что и не помнил он ничего такого, так… волну гнал, конкретно грузил меня, чтобы пробудить активность и заставить подсуетиться…

Но вот выгнать в любой момент — действительно может, в случае надобности компромат против любого из нас собрать — плёвое дело, ведь за каждым из оперов — горы всяческих недоработок, нарушений инструкций, центнеры превышений полномочий, да мало ли что ещё… А уходить со службы — не хочется, привык к ней, стерпелся, втянулся, да и уйти некуда, везде — платят мизер, и всюду всевозможные гадости творятся… Полная безнадёга кругом!..

Ну вот, и начинаешь тогда бегать по «территории» как сумасшедший, дома практически не ночуешь, плотно засев в райотделе, водку почти не пьёшь, баб практически не любишь, лазаешь по подвалам, чердакам и притонам, рвёшь горло на допросах, выколачиваешь «сознанку» из прогнивших насквозь криминалов, раздобываешь (а порою — и изготавливаешь) улики и вещдоки…

К концу месяца добиваешься невозможного, твой личный рекорд — 10 раскрытий!.. Преподносишь их майору на блюдечке, — «не изволите ли отведать, товарищ начальник уголовного розыска?..» Ну и что, великое спасибо тебе скажет начальник, или же отсыплет премиальных полную баксов коробку из-под ксерокса?.. А фиг в ухо заместо благодарностей и премиальных не желаешь?!. Буркнет что-либо невнятное, типа: «Лады, пока свободен…», и всё, и когда с началом следующего месяца рискнёшь ты чуток расслабиться и отдохнуть после столь напряжённого трудового подвига, как сразу же — бац: «Почему отлыниваешь, старлей?!. Погоны на плечах носить надоело?!», «Так я ведь свой план по раскрытиям пере…», «Что-о-о?!. То ж в сентябре было, мудила, а сейчас, взгляни в календарь — уже октябрь!.. И вообще, — при чём тут твой вонючий личный план, когда весь райотдел — в завале!.. ВЕСЬ РАЙОТДЕЛ, ты слышишь?!. И каждый из нас должен и обязан… Короче, к 1 ноября чтоб 11–12 раскрытий — на стол, а иначе тебя самого уже 2-го — в шею!..» Вот так…

Или другой пример. Раньше снимали стружку за две нераскрытые мокрухи, вопили как недорезанные, что не опер ты, а прыщавый хрен в стакане, ежели по тем «висякам» фигурантов немедля не вычислишь… Всё побросав, как папа Карло вкалывал по обоим убийствам, по одному из них даже нашёл и задержал виновного, по другому — появились важные подвижки, ждёшь одобрения, а что получаешь взамен?.. «Почему за всю вторую половину квартала ни одного изъятия нарковеществ?!. Это что такое, я спрашиваю?!» Ё-моё… «Так я ж по мокрухам…», «Что ты с мокрухами суешься, если мы об изъятиях говорим?! Раскрытие убийств — это само собой, а по нарковеществам сейчас — «декада изъятий», а у тебя по этому показателю — полный голяк… Не нарисуешь к концу недели парочку изъятий — считай, что в нашем РОВД тебе больше не работать даже дворником!.. Займись этим по усиленному варианту, плотней возьмись за притоны и наркоторгующие точки, активизируй агентуру… Дай результат мне!.. Мне нужен только результат!..»

Оно конечно, можно бы и плотней заняться, кабы официально разрешили всё прочее забросить, — те же мокрухи, гопстопы, кражи, хулиганку, изнасилования… Так то-то и оно, что никто такое разрешать не собирается, а подразумевает руководство совсем иное: неведомым образом опер будет исполнять тот же объём работы, что и раньше, да плюс к этому прицепом — ещё и выдаст на-гора океан изъятий… Хм… шутники!.. Но с начальством — не спорят (кто пытался — давно уж изгнан со службы с матюками и позорными характеристиками)… Поворачиваешься и уходишь из майорского кабинета, размышляя, какая же всё-таки начальник районного угрозыска — редкостная сволочь, хотя при этом одновременно понимаешь, что из всех стоящих над твоей головой руководящих придурков этот — ещё далеко не самый вредный…

…Вообще-то поймать наркомана на изготовлении, хранении или сбыте «дури» куда легче, чем, скажем, изловить домушника или изобличить убийцу. В присутствии понятых вынул у него из кармана шприц с «ширлом» или пакетик с «шалой» — и всех делов!.. Но это сказать легко, а вот ты сам сделать попробуй…

Да, полно на улицах наркоманских харь, почти у каждого в карманах и сумках — что-нибудь компрометирующее, но для обыска нужны хоть какие-то основания, просто так к первому встречному в карман не полезешь… Окажись он «чист» — замучит потом «телегами» во все инстанции… А и нашёл законный повод прицепиться к наркушнику, так попробуй-ка его ущучь!..

Это раньше наркоманский люд был непуган и доверчив как дети, сейчас же все — хитры и изворотливы. Засёк рядом опасность — и нырнул рукой в кармашек со шприцом, пока его скрутят — а он уж спустил наркоту из «баяна» в карман. Скажете, ничего это не даёт?.. Ошибаетесь!.. Теперь любая экспертиза никакой «ширки» у задержанного не обнаружит, в лучшем случае исключительно — «следы какого-то вещества на одежде со специфическим запахом…» А за следы — не сажают, мало ли где бедолага мог карман замочить, а что шприц пустой в кармане валяется — так то и вовсе ни о чём не говорит, сами же о нём сказали — пустой…

Но обычно наши эксперты с мокрыми карманами и не возятся, зная, что судебной перспективы подобные дела не имеют… Лопух-опер сто раз может втолковывать, что окромя «ширки» в шприце том ничего быть не могло, — свои прекрасно понимают, что он прав, но в суде — не докажешь… Схалтурил опер-то, лохнулся с уликами…

Ну а с «шалой» ещё проще: выхватил пакетик из кармана, развернул бумажку — и лети себе, травка, по ветру, унося с собою срок наркоманский… И что опер потом понятым предъявит — пахучую бумажку?..

Это — раз. Теперь два — носят с собою наркоманы обычно лишь разовую дозу, то есть — количество, явно недостаточное, не тянущее на возбуждение уголовного дела. Ну то есть возбудить — можно (особенно если доказан факт «неоднократности», т. е. что с такой же дозой этого наркушника уже ловили дважды в этом месяце, и теперь ловят его с тем же)… Но его и один раз поймать с поличным — проблема, а чтоб многократно и за короткое время — вообще фантастика, такого практически не бывает…Однако если и удастся — ни малейшей гарантии, что суд сочтёт основания для осуждения достаточными… Нет смысла возиться!..

…Но есть ещё и третье обстоятельство… Сексоты нужны для успешности оперской деятельности?.. Странный вопрос, конечно же — нужны!.. А как мелкую уголовную шушеру в агенты уголовного розыска вербуют — догадываетесь?..

Нет, не проводим мы долгие воспитательные беседы в духе: «Ты нужен Отчизне!», не пытаемся достучаться до гражданской совести бандюгана (не до чего достукиваться) и даже не обещаем немыслимое вознаграждение за информацию (денег у РОВД не хватает даже и на достойную зарплату сотрудникам!)…

Всё происходит куда прозаичнее: бедолагу ловят на не очень серьёзном злодеянии, и ставят перед выбором — либо начинаешь «стучать» ментуре на своё уголовное окружение, либо — сажаем!.. Иногда злодеи гордо заявляют: «Я своих не сдаю!», и такие прямиком отправляются в «зоны», но такое случается редко, реже солнечных затмений… Практически все выбирают дружбу и сотрудничество!.. (Насколько искренне и результативно — уже другой вопрос…) Но ведь доходягу на чём-либо не очень серьёзном ещё поймать надо!.. Чтоб с одной стороны компромат был достаточно весом, а с другой — не очень вонюч, и не так обидно было, что из-за тебя какая-то мразь на свободе лишних пару месяцев прошляется…

Так вот, «прощённое» криминалу изъятие — это как раз и есть наилучшая зацепка к тому, чтобы материал — замутить, упрятав в сейф до лучших времён, а его самого — привлечь к активной работе на органы… То есть даже тех наркоманов, которых удалось подловить с поличным, лично оперу и интересам службы выгоднее не «закрывать», а вовлекать в сотрудничество… Одного подловил — и отпустил… второго… третьего… А потом шеф начинает буровиться: «Почему так мало изъятий?!» Ха!..

Положим, выдам я для бумаги должное количество изъятого «ширла», но останусь в итоге без качественной агентуры, — кто ж кражи с гопстопами раскрывать будет, не говоря о мокрухах?.. Да начальство меня первого поимеет во все дырки за полнейший завал основных показателей раскрываемости, и выпрет в два счёта!.. И плевать всем на то, что по одной только графе: «незаконный оборот нарковеществ» у меня круглые пятёрки, — кого они тогда заинтересуют?!.

Отсюда вывод: начальство впрямь озабочено интересами дела, но вот только — не реального, с учётом всех нюансов и перспектив, а — бумажного, кажущегося, надуманного… А потому своё начальство — слушай, и поддакивай ему, но и своей головой шуруй, зри в корень и делай сперва — то, что должен, а уж только потом — то, чего от тебя требуют…

 

2. ВСТРЕЧА С ШЕРШАВЫМ

Случай из практики.

…После очередного «исторического» совещания с начальственными разносами на тему: «Кровь из носа, но изъятия — обеспечь!», я выскочил из райотдела с перекошенной от злости физиономией, и стремглав помчался… нет, не наркоманов отлавливать, сие от меня не уйдёт, а — в любимую пивнуху «Три богатыря». Там — пиво хорошее, и до РОВД не далеко. Хоть и не слишком близко, что тоже важно — меньше шансов, нарвавшись на чью-либо руководящую задницу, наслушаться попрёков насчёт «бухалова в служебное время»… Как будто сами наши начальнички в это самое время здесь не пиво квасят, а исключительно отслеживают особо опасных бандитов…

Иду отдохнуть душой от командиров — гадов, но и по сторонам бдительно зыркаю. Толковый опер всегда кругозорит в четыре глаза, особенно когда — на своей «территории», это у нас профессиональное…

И вот уж на самых ближних подступах к «Трёшке», на автобусной остановке, среди вышедших из 56-го маршрута пассажиров (в основном — пенсионеры, съездившие из нашего микрорайона в центр города, в разные учреждения по своим стариковским делам, да скупившиеся в центральных супермаркетах домохозяйки), я зацепил глазами знакомо- костлявую фигуру со спортивной сумкой на плече… Ромка Мелантьев, 25 лет, наркоман, кликуха «Шершавый».

Установочные данные на него сами собою всплыли в памяти (как ранее судимый, он числился во всех наших картотеках и учётах). На свободу вышел недавно, месяца три назад, отмотав небольшой срок за хулиганку — набил морду одному фраеру, не вернувшему вовремя долг его девушке, и бабки забрал, вестимо… Светило ему «вымогательство» чистейшей воды, но — парнишка не из шибко гнилушных, да и с вещдоками лень было возиться, так что пожалели его, ограничившись «легкой» статьёй… «Зона» наградила Ромку татуировкой на плече, а ещё — туберкулёзом в активной форме…

Сейчас — где-то сторожует, наверняка — «ширяется»… Тут и на «дурь» бабла ему не хватает, а где ж ещё и на лекарства взять?.. Так что самое большее через год — загнётся бедолага за милую душу!..

Но — прочь мысли, пора браться за работу… «Даёшь изъятие!» — грозно гудело в ушах.

Автоматически посмотрев на часы (было 11.55), я начал осторожно сближаться с устремлённым сквозь людскую толчею Романом. Меня он просёк почти мгновенно (чутьё у наркоманов на оперуполномоченных зверское), — глазёнки его дрогнули, походка с уверенной сбилась на всполошено-паническую, но он сделал вид, что не замечает меня. Слегка лишь повёл безразличным взглядом в мою сторону, и тотчас чуть заметно повернул ноги в другую сторону, пытаясь ускользнуть в толпу.

Надеешься при уйти огородами?.. Обижаешь, Романчик!.. Как бы ни жаждало сердце пива, а служба — дороже… Охотничий азарт взявшей след легавой подтолкнул меня в спину, — в два прыжка я настиг нарколыжника, и цепко ухватил за плечо. При желании он мог бы ещё вырваться и попытаться убежать, но, во-1-х, далеко не убежал бы, а во-2-х — понимал, что и даже и уйди он от погони — всё равно ведь поймаю чуть позже и побью…

Вскинул на меня заранее жалобные глаза: «А-а-а, гражданин старший лейтенант!.. А я вас и не заметил…» Я широко осклабился: «Значит, богатым буду… Привет, Мелантьев!.. Куда торопишься, если не секрет?..»

Он испуганно хихикнул: «Какие же у меня секреты от родной милиции?.. От тёти возвращаюсь, в гостях был, сейчас перед ночной сменой отоспаться хочу…» — и понёс бодягу насчёт тетушкиного негостеприимства, опостылившего сторожевания, и своим давним восхищёнием мною, гражданином оперуполномоченным…

Я хмыкал, кивал головой, поддакивал, соглашался, а сам полосовал его гляделками вдоль и поперёк, пробивая, что у него за душой и, главное, что в той самой спортивной сумке, которую во время беседы он так неприметно прижимает локтем к боку. Дурашка, если б ты размахивал этой сумкой в воздухе и тыкал её в открытом виде мне под нос, то может — я и не обратил бы на неё своё внимание, а так — только её и держал в голове…

56-й маршрут через центр города ведёт к Заречанскому району, месту компактного проживания лиц цыганской национальности, а они, чтоб вы знали — основной поставщик «ширла» городским наркушам. Практически в любой цыганской хате разваривают мак, — приезжай в Заречанский район, присядь «по — большому» где-либо в частном секторе, за углом в бурьяне, вырони случайно пару баксов из кармана — и тебе тотчас в тот же карман засунут «баян» с суточной дозой… Ну, положим, за одноразовой дозой на другой конец города никто не попрётся, а на большее количество у основной массы «ширяющихся» бабла не хватает, поэтому к заречанским из нашего района обычно ездят мелкооптовики: возьмёт в долг у кого-либо (или — украдёт, или выжулит), съездит к романам, купит 20–30 кубиков, здесь их распродаст, вернёт долг, а на оставшееся — сам три дня будет колоться. А потом — по новой, за товаром…

Мелкий опт — практически почти единственный способ заработать на дозу тем, кто всё самое ценное из своего имущества уже исколол, а идти воровать или грабить боится… Шершавый — как раз из таких, боящихся…

По-человечески я его понимаю. Ну не может он без «дури», от этой пагубной привычки не избавиться ему уж никогда… Да и — зачем?.. Всё равно скоро сдохнет… Так к чему лишать себя последней оставшееся в этой жизни услады?.. И по-своему он поступил честно, выбрав из множества незаконных способов заработать на наркоту наименее незаконный, не посягающий ни на чужое имущество, ни на жизни окружающих…

Будь наше государство добрым и справедливым, оно либо бесплатно лечило (и излечило бы!) его от наркомании, либо хоть (тоже бесплатно) выдавало бы ему нужное количество экстракта опия, дескать: «ширяйся» себе на здоровье, хлопец, всё равно тебе уж больше ничто не навредит…

Но кто заподозрит нашу державу в гуманизме — плюньте тем в их тупые гляделки!.. Зло государство, безжалостно и несправедливо. Таким же делает оно и нас, своих верных слуг… Вот поэтому-то вовсе и не по-человечески отношусь я к таким, как Шершавый, а — по закону, и ещё — по собственным соображениям оперативной необходимости… И чхать мне на то, что скоро сдохнет гражданин Мелантьев, это — его личные проблемы!..

Тем временем наша мирная беседа продолжалась. Я, выслушав Ромины монологи, задал какие-то незначительные вопросы, и при этом, слегка придерживая его за рукав, — легонько толкал, незаметно для окружающих, в безлюдный закуток между коммерческими киосками. Моя рука не касалась его спортивной сумки, но он, всё время тревожно косясь на мои цепкие пальцы, пытался отодвинуть сумку подальше, до последнего надеясь, что не зацеплю я её взглядом, что — пронесёт… Эх, наивная головушка, ну как же мне содержанием этой сумки не заинтересоваться, если сам ты своими маневрами меня на неё так активно и выводишь?!..

Но — всему своё время. Гурманы питаются неторопливо, оттого и смакуют блюда втрое интенсивнее обычных обжор… Нет, я его ещё немного помучу ожиданием, пусть подёргается, так — полезнее… От того, загляну ли я сейчас в его поганую сумку или побрезгую, — целиком и полностью зависит, получит ли он спустя самое короткое время в суде за «хранение и сбыт» год-полтора или же — не получит, обойдётся на этот раз… А что означает тюрьма для него, туберкулёзного, истощённого и безденежного?.. Три — четыре месяца загнивания, а потом — финиш. Скопытится куда раньше, чем на свободе…

И лихорадочно блестят его глаза, свято надеется он, что подарю ему ещё один глоток жизни!..

А — с каких делов?.. Никто и ничто он мне, мелкая наркоманская сошка, таких — мириады кругом, если каждого жалеть и прощать — лучше уж попом в церкви трудиться, а не опером уголовки…

Главное, если б ещё не с совещания я наяривал, на котором звучало это самое: «…даёшь изъятия!», — тогда, может, махнул бы сейчас рукой на содержание спортивной сумки, да и побежал бы в бар, на радостную свиданку с пивом…

Но — нужна, позарез нужна мне лишняя галочка в искомом показателе… А для этого я должен в сумку ту заглянуть, а затем, обнаружив в ней наркоту, и пригласив понятыми кого-либо из прохожих, начать оформление протокола…

Однако не спешил я, не хватался за сумку обеими руками с возгласом: «А кстати, что это там у тебя?!» Торопиться — не надо, перед десертом разумнее отведать и первые, и вторые блюда, в порядке очередности…

И самое первое, что я сейчас прямо-таки обязан сделать — это Шершавого слегка поколотить… Для его же пользы, заметьте!.. Наркоман всегда чем-либо да виновен перед законом и обществом, он и сам это понимает, оттого и мучается в душе, бедняжка, тяготится комплексом неполноценности… А как избит ментом (пусть и без видимой причины) — так словно тяжкий груз с себя сбросил, облегчился перед людьми и совестью, искупил ведомый только ему одному грех собственной кровью, так сказать…

Так что когда нарик избиваем операми — это как если б священник в церкви ему же все грехи отпустил… Вот почему при первой же возможности опера старательно бьют наркоманов руками и ногами (но — без видимых следов, разумеется!)… Жаловаться эта публика никуда не пойдёт, — пуганы законом, да и рыльце у каждого в пушку, зато жульничать и подличать станут меньше, по принципу: «Если менты так бьют ни за что, то как же они станут зверствовать, когда появится и весомая причина?!» И если в будущем судьба начнёт подталкивать наркомана к совершению какого-либо серьёзного преступления, то, возможно, именно воспоминание о выбитом некогда зубе или сломанном ребре сдержит иного от гопстопа или мокрухи…

Ну и потом, для дела полезно чтобы наркоманы нас, ментов, боялись и уважали за всё то плохое, что мы им в состоянии сделать… Тогда — куда маловероятней возможность того, что ворвавшиеся на притон опера наткнутся на ожесточённое (а то и — вооружённое!) сопротивление, или же — что одловленному урками оперку где-либо в тёмном переулке воткнут в спину перо…

Да и вообще… Когда начальство достаёт до печёнок, и чешутся кулаки о кого-нибудь старательно отдубасить, то кого же и не попинать маленько, как эту гнилозубо — подловатую наркоманскую сволочь?!.

…Но без какого-либо ощутимого повода квасить кулаком по гляделкам пусть и торчащего на игле, но тем не менее — вполне живого человека, и (что куда более важней с юридической точки зрения) полноправного гражданина, — лично мне кажется как бы неудобным, что ли… Надо же соблюдать хоть видимость приличий!.. Вот и ищешь какую-то пусть и крошечную, но — зацепочку, оправдывающую последующий мордобой…

Любимейший мой приём — при очередной встрече где-либо на улице говоришь тому или иному нарколыжнику: «Так, чтоб завтра во столько-то был в РОВД, потолковать надо…»

Естественно, он клянется — божится, что будет как штык, но почти наверняка — не явится. Ну не о чем ему толковать с опером — врединой, ничего хорошего подобная беседа ему не сулит, так чего на неё торопиться?.. Небось, в душе ещё и злорадствует над дураком — старлеем: жди меня, простофиля, а я от тебя укачу, как колобок — от старика со старухой…

Но в простофилях как раз ему ходить… И не ждал я его вовсе в райотделе назавтра, очень мне надо… Если б случайно припёрся он — пришлось бы полчаса калякать ни о чём, зато в случае его отсутствия я получаю железный повод для недовольства. Пройдёт день, или неделя, или месяц, но рано или поздно он обязательно повстречается мне на моей «территории», деться ему некуда… Тогда и спрошу ласково: «Чего ж ты тогда не явился, презерватив вонючий?! Два часа тебя попусту ждал, кучу важных дел отложил!..» Ну и, понятно, уже не слушаю его жалобные оправдания, а с чувством праведной мести месю его кулаком под ребро, или ногой — по яишне…

Но увы — не числилось за Шершавым таких «неявок»… Наркоманов кругом навалом, всех не пригласишь… Так что в этом был он передо мною чист.

Ещё вариант — прицепиться по схеме: «Когда на работу устроишься, гадёныш?.. На той неделе предупреждал тебя в последний раз насчёт скорейшего трудоустройства?!. Предупреждал!.. Так чего ж ты?!. Надо мной смеёшься?.. Получай за это!.. Н-н-на!..» Но и тут осечка: честно пашет Роман ночным охранником, не прижмёшь его этим, не ужалишь… Во, блин, практически — праведник!..

Огорчённо вздохнув, уже открыто кошусь на спортивную сумку, интересуюсь улыбчиво: «А как насчёт «ширла», Роман?.. Всё ещё шкваркаешься?..» Он аж отшатнулся, заметавшись по мне взглядом, как прожектором — по ночному небу… В зрачках ужас, язык хочет начисто откреститься: «Что вы, гражданин оперуполномоченный, как можно?! Уж месяц как спрыгнул, завязал окончательно и бесповоротно!.. Спасибо милиции и газетам, вовремя подсказали, что наркотики — это зло!..» Тут-то я б его за руку на брехне и поймал: «Чё пургу гонишь, гнилушка?!. Как это — «завязал», ежели свежие следы уколов на руках?! Н-н-на тебе за то, что родному оперу гонишь несусветку!..»

Но и на эту уду не словился тёртый и кручённый жизнью Шершавый, не решился на враки, прошептал огорчённо и убито: «Никак с «завязкой» не получается, не хватает силы бросить… Может, вы мне поможете?.. В больнице какой-нибудь подлечиться бы, чтобы и к «дури» не тянуло, и — от туберкулёза… Устроили бы, а?..»

С-час, разбежался!.. Кому ты нужен, какашка?!. Для галочки в графе: «изъятие нарковеществ», с последующей отсидкой в неволе, ещё сойдёшь, а чтобы кто-то о твоём здоровье побеспокоился?.. Юморист… То есть будь ты при башлях, уволоки у какой-нибудь толстой задницы лопатник с парой штук баксов, и сумей их припрятать подальше — тогда другой разговор, — и доктора вокруг тебя тотчас забегают, и лекарства дорогущие найдутся… Ну а если совсем уж подфартит, и уведёшь где-нибудь чемодан инвалюты, тогда и менты с тобою — совсем по иному…

Каким вонючим нариком ты б ни был, но с миллионом долларов в кармане даже и ты — Человек!..

Но не малохольному Шершавому решиться на такие подвиги, потому и гниёт заживо, потому и сдохнет скоро под забором… Если только до этого не определим его на тюремные нары, где он и закончит свой жизненный путь…

Не отвечая на провокационные стенания Романа, пялюсь на него бдительно, возмущаясь в душе: уж 15 минут общаюсь с этой тварью, а до сих пор не нашёл оснований для того, чтобы врезать ему разок по мордам!.. Стареешь, старлей, выдумка истощилась, чего доброго — скоро вообще перестанешь мордовать преступный элемент, а он только этого и ждёт.

Окончательно обнаглеет, и сядет милиции на голову, а там лишь шаг до того, чтобы оборзевшие бандиты обложили РОВД рэкетирской данью… Не хотелось мне стать первопричиной подобных ужасов, поэтому я спросил в лоб: «Эй, Ромка, а это не ты случайно позавчера в Сосновом переулке, дом 4 квартира 67, кокнул пенсионерку Тиушкину?..»

Он ошарашено отшатывается, но я вовремя придерживаю его за локоть, чтоб не вздумал пускаться в бега, слушаю его слезливое бормотание: «Я не… Какая Тиушкина?!. Я некого не кокал!..» Чудик. Мне он объяснить пытается, что не убивал никого!.. Будто бы я и сам того не знаю… Но придраться же к чему-то надо!..

Продолжаю напористо: «Тиушкина Вера Анатольевна, 67 лет, задушена неустановленными лицами в собственной квартире… Забрали старенький телевизор и остаток пенсии, соседи видели двоих на лестничной площадке, один из них со спины вроде бы на тебя похож… А напарником твоим кто был?..»

(Про Тиушкину и старенький телевизор — правда, про глазастых соседей — враньё, никто ничего, как практически всегда в подобных случаях, не видел и не слышал… Народец наш трусоват, и в «мокрушных» делах свидетельствовать опасается…)

Шершавый сбивается на скороговорку, строчит с безостановочностью пулемёта: «Какие соседи?!. Не был я там!.. Кого угодно спросите!.. Позавчера весь день был дома, отсыпался после ночной смены, потом матери по хозяйству помогал…» Угу, нашёл себе алиби — «спал», «помогал»… Подозревай я тебя взаправду хоть на миллионную долю процента — от этого алиби рожки да ножки останутся!.. Но не грешил я на Шершавого в деле с задушенной пенсионеркой, вполне безобиден он, не способен на такое… Так что продолжал лишь изображать подозрительность: «А кто ж старуху оприходовал, как не ты с корешами?.. Колись, падла, а не то я сейчас начну сердиться!..»

Он готов рухнуть перед мною на колени: «Чем угодно клянусь!..»

Но кому на фиг нужны его вонючие клятвы?!. Мне побить его нужно!..

«Врёшь, сучяра, по глазам вижу, что врёшь!..»

И с этими ничем не опровергаемыми словами я наконец-то без лишних церемоний начинаю воспитательную экзекуцию, — пребольно пинаю его в солнечное сплетение, по почкам, по коленным чашечкам, по суставам, куда осторожней — в голову, и ни в коем случае — по лицу, никаких синяков и свежих царапин… Вздумай (вопреки ожидаемому) Шершавый потом снять побои — ни черта на нём судмедэксперт не обнаружит,

Ну то есть как… При большом желании следы избиения опытный взгляд нащупать сможет всё, но откуда ж такому желанию взяться у эксперта, для которого трудяга — опер — в общем-то коллега, и никак не заинтересован он в том, чтоб БЕСПЛАТНО помогать разным там бандитам и наркоманам возводить напраслину на рьяно борющихся с преступностью оперативников… При условии, разумеется, что розыскник сработал точно, без следов, не «засветившись»…

Шершавый стонет, дёргается, плачет под градом моих ударов, виляет тощим телом, стараясь подставить под болезненные импульсы менее уязвимые и болезненные места, но если не совсем дебил он, то должен чувствовать, что бью я вполсилы, без настоящей злости, без накала, просто так — в целях воспитания и назидания на будущее…

Одно удовольствие — иметь в «клиентах» нарколыжника, да ещё — ранее судимого. Опыт у него есть, и он уж знает примерно, что его ждёт… Ничем такого субъекта не удивишь: орут на него — так не бьют же, а если бьют — так не до смерти, а если случайно и замучили — ну так судьба у него, значит, такая… Не хотели его пытать до смерти, случайно всё получилось, в другие разы других страдальцев сделавшие правильные выводы опера будут бить аккуратнее…

Удобнее мне с такими вот созревшими до кондиций фруктами трудиться. С ними всё — в открытую, и по-своему — честно. Обе стороны знают правила игры, и от них не отступаются ни на йоту…

Совсем иной коленкор, когда в интересах службы приходится шмякнуть разок «мирного», не имеющего доселе дел с милицией обывателя. О, как может развоняться он потом, забегать с жалобами по всем инстанциям, накатать кляузы во все влиятельные кабинеты… Дескать, «я не наркоман какой-нибудь, чтобы милиционер мог меня зверски избивать!» Гм… Но если уж совсем — по закону, то что ж у него выходит: наркомана зверски бить — можно?.. можнее?..

За своими деловитыми мыслями как-то незаметно для себя отколотил я Шершавого как боксёрскую грушу, и на землю пока что опустил, пусть полежит и отдохнет.

А сам — открыл его грязноватую сумку, начал в ней копаться. Со всхлипами он смотрел на меня снизу вверх, ожидая неминуемого… И вот оно — маленький пузырёк с «ширкой», — так называемый «фанфырик»… Но — мало, меньше ожидаемого… кубиков восемь, не больше. Даже и не мелкий опт, а так, для себя одного, любимого. Норма Шершавого — минимум четыре кубышки в день, если даже он будет экономить, «ширяться» в полсилы, чтоб только р а с к у м а р и л о, то и тогда этого ему одному будет лишь на 3–4 дня… мало!.. Может и не хватить для возбуждения уголовного дела…

В принципе, «изъятие нарковеществ» — это когда у наркомана удаётся обнаружить не менее 10 кубиков экстракта опия, только с такого количества появляются законные основания для возбуждения уголовного дела. Если же обнаружено меньше, то это уже квалифицируется не как уголовное преступление, а как административное нарушение, — совсем другая ответственность!.. Конечно, всегда можно схимичить… Скажем, подловил нарика, вынул у него из кармана пузырёк с теми же 8-ю кубиками, тотчас долил туда 2 куба из своих собственных запасов, потом позвал понятых, и — оформляй изъятие всей «десятки»… Но тут есть масса нюансов, которые делают подобную процедуру крайне редкой и для нас, оперов — мало привлекательной…

Дело в том, что сам наркоман ведь прекрасно помнит: было у него лишь восемь кубов, и «закрыть» его пытаются с помощью заурядной подставы. Следовательно, и на следствии, и на суде он, скорее всего, до последнего будет доказывать свою невиновность.

Оно б и ладно, бандиты всегда и везде кричат, что невиновны и безобидней ягнёнка, но для внимательного уха — слышно, когда о невиновности вопит урка лишь из-за своей вредности, и когда — действительно не при делах он. Впрочем, можно бы плюнуть на чьи-то слуховые ощущения, их к делу не пришьёшь, но есть же ещё и некоторые процессуальные неточности в действиях опера, на которые бандиты при обычном раскладе не обращают внимание, но которые могут стать основанием для жалоб, вздумай мы пихать его в «зону» фальсификатом.

Скажем, с понятыми вопрос далеко не такой простой, как кажется. Вот поймал я допустим, того же Шершавого, и нашёл у него наркоту… Начну звать окружающих в понятые, но дозовусь ли — бабушка надвое сказала. Так и разбежался наш народ в понятые намыливаться!.. Делать ему больше нечего, кроме как подписываться в качестве очевидца под бумажкой, с помощью которой менты собирается запарить этого конкретного человека в тюрягу. Оно понятно, все наркоманы — сволочи, и народ их не жалует, но ментов он не жалует ещё больше!.. Так что есть большая вероятность, что найти понятых нынче — не удастся.

В этом случае единственный выход — вести задержанного в РОВД, а там уж организовывать понятых, и в их присутствии вынимать повторно из сумки Шершавого пузырёк с «дурью». (В райотделе с понятыми осечек быть не может, ими станет кто-либо из толпящихся в коридоре притарабанивших в милицию свои заявы «терпил», либо же кто-то из вызванных для беседы и ждущих своей очереди тех же наркоманов, и пусть только попробуют уклониться от исполнения гражданского долга!..)

Делаем мы такое «откладывание» понятых сплошь и рядом. Наркоманы смотрят на это сквозь пальцы, понимая: горек ментовский хлеб, и разумней не злить нас излишними придирками… Но это только если сами они про себя знают, что шьют им именно «их» наркоту, а не чужую, «левую»… А если я, опер, подлил ему «ширла» до нужных мне объёмов, а потом ещё и с понятыми схимичил, то он из принципа тогда от той наркоты напрочь открестится или у следака, или позже — на суде, и будет по-своему прав…

Между нами и преступниками действуют неписанные, но чётко осознаваемые каждой из сторон правила поведения.

В частности, я могу «химичить» с вещдоками и уликами лишь в тех случаях, когда бандит действительно виновен, и доказательства против него есть, но выглядят они не очень убедительно, вот я их и «подкрепляю»… Но у оперов считается западло вешать делюгу на заведомо невиновного «клиента» за то, что он вообще не делал, и что он добровольно брать на себя (взамен каких-то уступок и послаблений ему) не хочет… Такое — не в традициях уголовного розыска.

Разумеется, бывают всякие исключения. Скажем, запекло начальству посадить именно этого конкретного человека, а он того, что ему инкриминируется — не делал, но посадить его всё равно надо… Вот и начинаешь копать на ровном месте, но — не по своей же воле, а по прямому (пусть и сформулированному очень осторожно) указанию руководства, да и то — без прыти и горения. Но случаи такие редки, особенно на уровне района. Чтобы из абсолютно невиновного и не замаранного ни в какой криминал человека сделать опасного преступника и довести его до приговора и «зоны» — тут нужна квалификация асов из горУВД, а то и повыше…

Кстати, ещё парочка слов насчёт объёмов изъятого, чтоб больше не возвращаться к этой теме… Хоть незначительные количества изъятого и не влечёт за собою возбуждение уголовного дела, и не украшает собою отчётность, но и такой мелочёвкой можно устно козырнуть перед начальством, когда иных причин для самовосхваления под рукой не оказывается. Мол, «зря вы меня ругаете, Сан Саныч, хоть в текущем месяце ни одного изъятия для следака я так и не настрогал, но аж пятерых наркоманов с «ширлом» — задерживал: у одного 5 кубов было, у второго — четыре, у остальных — по два… А там, глядишь, и крупная рыбёшка мне попадётся, вот увидите!..»

Бывает так: проводят очередное плановое мероприятие по теме: «Наркотики», тогда вообще хватает каждого из нас за горло руководство и требует, чтобы каждый на этой же неделе хотя бы одно изъятие, но — сделал, в обязательном порядке!..

А я, допустим — не могу, куча срочных дел на мне, где там за наркоманами по территории бегать — проблема просто на минутку выйти из кабинета в туалет!.. Тогда беру шприц, из своих запасов капаешь туда куб — полтора «ширки», доливаю чаем до нужного для возбуждения уголовного дела объёма и оформляю протоколом как якобы изъятое мною только что у такого-то (человек называется реальный, с именем и адресом, обязательно — из находящихся на учёте как наркоман, но ни сном ни духом не ведающий, что я у него что-либо изымал), после чего с легким сердцем отдаю шприц на экспертизу. А чтоб её провести — требуется немало времени, за которое мероприятие «Наркотики» благополучно заканчивается, причём одно осуществлённое мною изъятие вписано в мой актив, и даже обычно сдержанный начальник уголовки на этот раз мимоходом буркнул: «Уложился ты в рамки, старлей… Давай и дальше так!..»

Ну а потом, понятно, ко мне приходит акт экспертизы, с заранее предсказуемым содержанием: «…представленный образец содержит лишь незначительную примесь нарковещества…», с легкой душой пишу тогда отказной материал на возбуждение уголовного дела против такого-то, и он остается на свободе, так никогда и не узнав, как я его сперва «ловил», а затем «отпускал»… Своё дело он уже сделал, украсив собою показатели, а что потом всё оказалось фуфлом — так не моя же вина, да и не колышет никого, что будет потом, после окончания проверки… Главное, что в нужный момент я оказался, согласно отчётности, на высоте!..

Бывают и противоположные случаи. Изъяли «ширло», — много, 30 или даже больше кубышек, но либо человек квалифицированно пошёл в глухой отказ, и видно, что до суда всё дело рассыплется, либо откупился от всех на свете, и начальство мне ненавязчиво намекает, что виновность такого-то вызывает у него некоторые сомнения, либо, человек этот способен мне чем-либо в будущем сильно навредить или помочь, либо же, наконец, это мой давний сексот, и его требуется вывести из-под удара…

Короче говоря, во всех подобных случаях беру те самые 20 кубов, 19 из них отливаю… нет, не в унитаз, а в пузырёк, и прячу в свою нычку… Наркота розыскнику для оперских дел всегда сгодится, лишней — не бывает… Ну а высвободившееся в ёмкости пространство доливаю тем же чаем, и — отправляю образец на экспертизу. Опять-таки следует заключение: «…незначительные следы нарковещества…», и — отказ в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления.

Любую ситуацию можно повернуть и так, и этак. И от того, как я, опер, её поверну и подправлю — сплошь и рядом целиком и полностью зависит, сядет этот человек в тюрьму или нет, сломается его судьба или пронесёт пока что, войдёт в его дом горе, или — радость за то, что обошлось… (Но уточню в скобках, что во всех случаях особо крупных изъятий практически всегда наркота ополовинивается, одну половину опер вписывает в протокол, а другую — растаскивает по потаённым нычкам).

Однако вернёмся к Роману. Скулит, лежа на земле и зримо воображая свои перспективы: РОВД, СИЗО, следствие, суд, «зона»… «Амбец тебе, Ромка!» — зловеще подтверждаю самые мрачные его предчувствия, одновременно соображая, что ежели особо не расстараться и не долить его 8 кубиков ещё двумя, то самое вероятное — отказ в возбуждении уголовного дела. А на последнем совещании, между прочим, начальство делало акцент именно на показателях возбуждения дел, а не изъятий как таковых. И что выходит?.. Потратив кучу времени, в итоге получаю в руки хрен с маком заместо нужного показателя!.. Все усилия — насмарку… А раз так, то вопрос становится в такую плоскость: либо я заранее нацеливаюсь на «химию» и откровенную фигню, что невыгодно и противоречит, повторюсь, нашим традициям, либо считаю за правильное Шершавого — отпустить, но не «за так», разумеется…

Упаси Боже, я ж не дед Мороз, и сегодня не Новый год, чтобы делать гражданину Мелантьеву такие подарки…Нет, пусть отблагодарит меня какой-либо ценной информацией, сдаст кого-нибудь, и тогда-то, идя навстречу его всхлипам и мольбам, в качестве благодарности за услугу я, так и быть, пока что закрою глаза на содержимое его сумки… (Кстати, само содержимое будет изъято мною в собственную пользу и потрачено на оперские нужды — двойная польза от амнистии Шершавого, ведь в случае задержания «ширки» у пришлось бы отдать экспертам, ещё и своих два куба добавив…)

Так какой вариант предпочтительнее?.. Оно конечно, иметь лишнее изъятие не помешает… Но это ж понятых надо искать, потом — вести Шершавого в РОВД, а если он начнёт упираться и истерики закатывать, то — звонить в райотдел, чтоб прислали дежурный «уазик»… И ещё вопрос, приедут ли, с бензином — напряжёнка…

Самое вероятное — придётся лично вести вяло сопротивляющегося Шершавого по многолюдным улицам, народ будет глазеть с разных сторон, «опять менты схватили какого-то парня… может, и невиновного!» А встретиться нам по дорожке его дружки — сгоряча могут попытаться отбить… Да и вообще, неприятное занятие — задержанного средь белого дня по микрорайону в одиночку вести!.. И самое меньшее час-полтора драгоценного времени затратишь на конвоирование и оформление нужных бумажек… Тогда как альтернатива этому служебному маразму: загрузить Шершавого и вербануть чуток, а потом — двинуть в «Три богатыря» и залить пивом страждущую душу!..

Что, мысль о понапрасну не брошенном мною в застенки наркомане Шершавом может сдержать от подобного исхода?.. Ха, я вас умоляю!.. Парнишка ведь в общем-то правильный, без пяти минут положительный парнишка… Но просто житуха не сложилась, вот сгоряча и присел на иглу…

Могучая наша держава миндальничать с ним не стала (оно ей надо — в душу каждого гражданина заглядывать и помогать его внутренним метаниям мудрым советом?!), схватила и бросила за решётку… В каком-то смысле государство приняло на себя всю полноту ответственности на срок заключения за то, что с изолированным по его воле гражданином за это время не случится ничего плохого, а случится только хорошее — он излечится от своей пагубной привычки и выйдет на свободу полноценным и полноправным членом общества.

Но получилось иначе: плюс к наркомании заключение наградило бедолагу ещё и туберкулёзом… Кто ответственен за это?.. Государство, оказавшееся не в состоянии обеспечить человеческие условия в местах лишения свободы и полноценный медицинский уход заключённым… Случись это на прогнившем насквозь Западе — за погубленное здоровье через суд выудил бы пострадавший у державы десяток- другой миллион долларов компенсации, ещё и довольно было б государство, что так дешево отделалось, совершив столь вопиющее преступление против гражданина… И бегали бы там, на Западе, вокруг Шершавого судьи, полицейские, прокуроры и тюремщики, умоляя простить их, окаянных…

А у нас, сгноив Шершавого в «зоне», выкинули его на волю подыхать, и не то чтоб материально компенсировать урон здоровья — нет, даже парочку извинительных слов никто ему не произнёс… «Перед кем извиняться — перед наркоманом?! Да пусть ещё спасибо скажет нам!..»

Но что самое интересное — он же ещё и говорит им спасибо, и много ещё раз будет говорить!.. Вот и меня от души поблагодарит, когда отпускать его буду, хотя за что благодарность-то?.. Обыск я у него без достаточных правовых оснований делал, и не в присутствии понятых (хотя по закону — обязательно), лишь рассчитывая обеспечить их задним числом… Да меня самого судить следует за злоупотребление служебным положением и превышение полномочий, а Шершавому опять-таки — от имени государства выплатить огромную компенсацию за незаконные действия государственных представителей…

Ну а на деле — он мне сейчас будет лизать задницу и всячески унижаться, стремясь разойтись миром, и даже не догадываясь, что я хочу того же самого… Так кто ж он тогда передо бездушной Отчизной, если не бесправный раб?!. Одинокая щепка во вздыбленном океане бытия…

И я — такой же… Это лишь перед Шершавым и ему подобными я — великан, вершитель человеческих судеб, а так — шестёрка у державы, нужная ей до тех пор, пока функционирую и стараюсь… А исчезни во мне нужда, или перестань справляться — меня отбросят прочь пинком ноги, проглотят, сжуют, выплюнут и забудут… Скольких уж таким вот образом выбросили на помойку!.. Наше государство как Молох — постоянно требует жертв…

Так что ничем не хуже и не гаже в сравнении со мною гражданин Мелантьев, ничуть не краше я и не счастливее… Так что отпущу-ка его восвояси, но перед этим — выужу что-либо интересненькое… И не замучит меня потом совесть, не сомневайтесь!..

…Лежащий на земле передо мною Шершавый напоминает о своём существовании вопросительным стоном. Любовно полирую его туфлей под ребро: «Ну что, гнида, допрыгался?!. Всё, пасочки тебе, — взят с поличным!.. Вот она, наркота — чуть ли не литр… Сейчас зову понятых, оформляем изъятие, потом веду в РОВД, и — гуляй, Роман, года на два-три в «зону» к «тубикам»…»

Произношу это жёстко, но без пережима, в голосе сохраняется оттенок возможности иного развития событий. Дескать, мы можем разойтись и по-хорошему, ты только пошуруй мозгами как следует…» «Ой, отпустите меня, гражданин начальник! Я вам «ширло» отдам, и потом ещё заплачу!..» — умоляет воспринявший мою интонацию как намёк на взятку Шершавый. Ещё один, на этот раз более сильный пинок моей ноги подсказывает ему, что не на лапу себе опер нынче заколачивает, а беспокоится исключительно про интересы родной службы. И насчёт «ширла» зря вякнул он!.. Так и так я её изыму, «отдаст» он её или «не отдаст»… Чтобы у наркомана при обыске найти «дурь» и при первой же возможности не «замутить» её в свою пользу — это ж полным дебилом надо быть, а не опером!..

Но дальше разговор уж — более деловой. Начинаю внушать доведённому до кондиций Шершавому, что в принципе я мог бы его и отпустить, если сольёт он мне полезную информацию на кого-либо из своих знакомых, желательно — в плане квартирных краж или хотя бы хранения оружия… Физиономия у Шершавого становится мученической, как у Христа на распятии. «Стреляйте, вешайте, топите, четвертуйте меня, мусора поганые, но дружков закладывать не стану!» — вертится у него, судя по заерзавшим гляделкам, гордый ответ на кончике языка, но — не говорят таких обидных речей бандиты операм уголовного розыска…

Где-нибудь в других районах и городах, быть может, такое порою и выкрикивают, а у нас (и в частности — на моей «территории») всем блатным крикунам зубы выбивают быстро, так что корчить из себя героя-подпольщика Шершавый не стал… Да и тюрьму ему не хотелось, а по природной смышлености понимал он, что либо бабками от меня откупаться придётся, либо сексотничеством, бабок же у него явно не было, так что…

Для приличия поломавшись ещё пару минут, Шершавый «застучал»… Несколько рассказиков его я пресёк в самом начале: «неинтересно…», «уже знаю…», «этого хмыря «закрыли» вчера…»

Но вот дошли и до любопытного сообщения: «Юрка Боков, погоняло «Пузырь», на прошлой неделе с ним на одной хате базарили, — так вот, с его слов это он бомбанул киоск на рынке, вечером 24-го числа… И ещё, классным пистолетиком бахвалился, — кустарь, но — чёткий. Явно мастер делал, там ещё на рукоятке — голова орла… Хранит — у себя дома, на кухне, под газовой плитой… Завсегда можно прицепить ему «хранение огнестрельного», если от кражи сумеет отбрехаться…»

Всё, паря, приехали!.. Теперь мой ты со всеми потрохами!.. Деться тебе больше некуда, будешь и дальше постукивать на корешей — поганцев, а откажешься — шепну пару слов дружкам пузырёвским, кто Юрку заложил!..

Помогаю Шершавому подняться, заботливо отряхиваю с него пыль и соринки. (Теперь он — мой агент, а кадры надо беречь!) Подаю ему опустошенную спортивную сумку, а «фанфырик» с наркотой прячу себе в карман. Шершавый проводит пузырёк тоскующим взглядом… «Ширяться» ведь хочется, и вот она, «живая вода», рядом, а — не дотянешься…

Я его понимаю. Понимаю и то, что куплены те восемь кубиков, скорее всего, на взятые в долг бабки. Планировал Ромка продать их, и долг — вернуть, а оставшимся — р а с к у м а р и в а т ь с я день-два, теперь же — ни «ширки», ни денег, и чем долг возвращать — неизвестно!.. Хоть иди и хаты бомби, чего Шершавый до сих пор себе не позволял, но что в силу сложившихся обстоятельств может стать для него практически неизбежным…

Вижу я его проблемы, но — не врубаюсь, мне и своих хватает. Сексотничай он со мною плодотворно и многолетне — может, как-то и поспособствовал бы, а пока — не за что… Спасибо пусть скажет, что на воле остался…

И вообще, не думаю, чтобы оказался он перспективным осведомителем. «Тубик» же, сдохнет скоро, нежирный с него навар… Но с другой стороны, и таким брезговать нельзя, мало ли… Иной сексот за 5 минут до собственной кончины ухитряется шепнуть что-нибудь такое, благодаря чему потом, возможно, будет раскрыто тяжкое преступление… Окажи мне разок такую услугу Шершавый — и может считать, что не зря жил на этом свете. Хотя сам про себя он, разумеется, думает, что рождён был матерью в этот мир вовсе не с благородной целью оказания единовременной услуги районной уголовке… А — «ширяться» не надо было, и — не хулиганить, тогда, быть может, он и на что-либо иное сгодился!..

«Каждую среду после 15.00 будешь звонить и докладывать всё интересное, что сумеешь узнать за неделю, а в важных случаях — информируй немедля!» — говорю я, и мы расстаёмся. По давней привычке не ухожу с места рандеву первым, жду, пока уйдёт мой собеседник, — так безопасней, а то вдруг взбредёт ему в голову выследить меня, и где-либо в тёмном переулке ошарашить сзади ломиком по затылку… Походка у Шершавого — как у побитой собаки, совсем не та, когда летел он с остановки с «ширлом», весь в предвкушении скорого укола… Даже жалко его стало. Хотя жалеть таких — только душевные силы зазря тратить, тогда и действительно хорошего человека пожалеть не сумеешь, окажись он в беде. Экономить доброту надо, вот о чём я!..

Смотрю на часы — 12.39. Сорок четыре минуты заняло общение с Мелантьевым. Изъятия так и не организовал в итоге, верно, но зато вербанул нового сексотика, и практически, в чёрную, раскрыл одну кражу, подперев её хранением холодного оружия… Уже не зря день прожит!.. Ну а теперь можно и в «Три толстяка» — пообщаться с пивком…

 

3. КАК ОРГАНИЗОВАТЬ ИЗЪЯТИЕ?.

…Пусть не покажется некоторым, что описываемое мною хоть коим образом вписывается в строгие рамки служебных инструкций. Ничего подобного — закрывать глаза на грешки одних преступников ради того, чтобы с их сексотской помощью ловить других преступников — категорически запрещено законом!..

По идее, опер обязан изобличать и тех, и других, а как именно — законодателей не волнует. Никому не интересно, каким образом буду я вербовать агентуру, если средств для расплаты с нею нет и не предвидится… Но если не оформляю я документально изъятие наркоты у кандидата в агенты, то на языке закона именуется это «сокрытием преступления», что автоматически превращает и меня, и всех делающих подобное оперов (а таких — подавляющее большинство, да что говорить — практически все) в самых обыкновенных преступников!.. Государство ставит нас в такие условия, когда мы, при исполнении своих служебных обязанностей, не в состоянии не нарушать ежедневно и ежечасно те или иные из официально установленных законов и правил. Не будешь этого делать — живо выпрут из органов за то, что не обеспечил раскрываемость преступлений, а будешь — попадёшь к государству на крючок. Оно ведь прекрасно знает, что ловчишь ты, попросту не можешь не ловчить, но до поры до времени — закрывает на это глаза, чтобы в случае надобности прихлопнуть тебя в один момент!.. И дело движется, несмотря на тупое наше законодательство, и нами сподручнее управлять с помощью постоянно угрозы карой…

А, ништяк… Я привык уже…Так ведь даже и жить интереснее, честное слово!..

Так о чём я разговор веду?.. Нельзя, неправильно, нецелесообразно мне изымать наркоту у случайно подвернувшихся под горячую руку каких-нибудь Кваса, Меченного и Тюти, потому как Тютя — мой сексот под псевдонимом «Ромашка», Меченного я не хочу трогать, потому как его сестричка Клавка может навести меня на находящегося в розыске рецидивиста Панкрата (ту комбинацию я уж месяц как проворачиваю, немножко осталось до нужного результата, а арест Меченного может обозлить Клавку и сорвать операцию), а Квас хоть и неинтересен мне в агентурном плане, но нашёл я у него 25 кубышек отборной «ширки», как раз столько мне и надо было, чтобы пополнить хранимый для оперативных надобностей НЗ… Наркотики нам на руки для расплаты с осведомителями за услуги государство не выдает, совсем напротив — ещё и опера норовят посадить, если их у него случайно обнаружат… Но — выкручиваемся как-то, вот и я выкрутился: Кваса отпустил после крепкого мордобоя и наказа больше не попадаться, «дурь» же забрал себе, не отдав в бездонные державные закрома. «Наркоту — в закрома Родины!» — хороший лозунг, а?..

Но поскольку изымать наркотики надо, начальство требует, то можно, правильно и целесообразно мне «хлопнуть» с поличным совсем других уголовных персонажей, скажем — Филина, Рыжего и Сёву…

Потому как первый — наотрез отказывается от сотрудничества с уголовкой, и потому должен быть строго наказан… Второй — хамло, не люблю таких, и не успокоюсь, пока не упеку его за решётку… А третьего — не удалось посадить за уличный грабёж в прошлом декабре, — вещдоков не хватило, и следак его отпустил… Но парниша — зловредный, надо б его в «зону» отправить, от греха подальше, пока он не натворил чего, не смог я сделать это за «гоп» — так пусть хоть за «хранение» сядет!..

Но как же управиться с подобной задачей, если именно эти малопочтенные граждане никак не спешат попасться мне на глаза с грузом наркоты в кармане?.. Завсегда так: кто персонально нужен — того и не сыщешь, тогда как ненужные — под ноги сами кидаются… Смехота!..

Сформулирую задачу более точно: чтобы не гоняться за вышеупомянутыми гражданами по улицам, я считаю за лучшее накрывать их с поличным прямо у них в квартире или дома… Не надо ни за кем бегать, а просто являешься на хату к нарколыжнику и элементарно, чётко, убедительно в обязательном присутствии двух понятых изымаешь у него с адреса достаточное для возбуждения уголовного дела количество нарковещества. Красивая картинка, да?.. А теперь нарисую её минусы…

Если явиться на адрес к тому же Рыжему, постучаться культурно в двери и сообщить: «Откройте милиции — нам нужно срочно найти у вас и изъять минимум 10 миллилитров экстракта опия!», — так он же запросто может и не открыть, заявив: «Что-то вы очень уж на бандитов похожи, купивших ментовские ксивы и форму на ближайшем углу… Не открою!»

Можно взломать дверь и ворваться на квартиру, но это будет нарушение неприкосновенности жилища, без прокурорской санкции — незаконно… Санкцию прокурор может дать позже, уже после обыска и по его результатам — это если результат будет, если у Рыжего найдут что-либо неразрешённое к хранению — наркоту или оружие… А если — не найдут?.. Если ошибочка получилась, и ничего криминального Рыжий не хранит?..

«Какая может быть санкция, если человек ни в чём не виновен?!» — насупится прокурор. А твоё непосредственное начальство тотчас открестится от тебя, заявив, что не давало оперу такому-то разрешение на проведение обыска у гражданина такого-то, и опер, получается, действовал самочинно, то есть с превышением служебных полномочий… В лучшем случае — наистрожайший выговор с занесением во все дырки и щели, в худшем — посадить могут… Не хочется мне лишних неприятностей на свою голову, а потому и не стану врываться на хату к Рыжему, пока не будет стопроцентной уверенности в том, что нечто этакое найду у него обязательно!

Но я же не ясновидец, верно?.. Вот и встаёт вопрос, как подобной уверенности на практике добиться?.. Путей тут не один и не два, а целых четыре. Подробно разберу каждый из них.

Первый вариант — незадолго до обыска незаметно (и незаконно!) проникнуть в квартиру Рыжего, и подбросить ему то, что чуть позднее во время обыска и при понятых будет мною с победными воплями «обнаружено»! А если мне не хочется морочить себе голову с тайным проникновением в чужие квартиры, то есть более простое решение: подбросить искомое уже во время самого обыска — кинул шприц с наркотой под вешалку в прихожую, а через минуту сам же его там и «нашёл»! Слабые места метода: сам хозяин будет знать, что наркотиков — не было, и до хрипоты разорётся о своей невиновности… Нехорошо это, лишняя нервотрёпка!..

Второй путь — годится на те случаи, когда наркоман приобрёл на стороне не готовое «ширло», а маковую соломку, и теперь «варит» у себя на адресе эту самую «ширку». Процесс же «варки», вследствие применяемых при нём ангидрида и растворителя, сопровождается ацетоновой вонью, щедро улетучивающейся сквозь окна и двери наружу.

Вошёл в подъезд — и тут же унюхал знакомые ароматы, а как подкрался к двери жилища наркомана и, вжавшись носом в дверную щель, принюхался как следует — сразу же становится ясно, что «варят» в квартире и в каком примерно объёме, врывайся на этот адрес с обыском — осечки не будет!..

Так и ходишь ежедневно на адреса к намеченным на изъятие нарколыжникам, регулярно принюхиваясь около их дверей, дожидаясь, когда наконец-то запахнет «дурью»…

Недостатки метода: ждать приходится порой очень долго, да и «варить» могут лишь глубокой ночью, когда порядочные люди, включая и оперов, беспробудно дрыхнут, а не по чужим подъездам со шмыгающими носярами шастают… К тому же далеко не все наркоманы — «варщики», многие ведь — не умеют, а у прочих — условий подходящих нет… В основном годится этот способ лишь как массовый, для профилактической работы с широкой наркоманской общественностью, когда регулярно посещаешь все «нарко-адреса», отлавливаешь зарвавшихся и наказываешь… Когда же надо посадить кого-то конкретно, да ещё и в сжатые сроки — приходится прибегать к более радикальным методам.

Таким, как третий вариант — использовать осведомителей. Это когда купил наркоман «дурь» и по наивности проболтался об этом своему лучшему другу, который, оказавшись моим стукачом, тут же просигнализировал мне: у, допустим, того же Рыжего — полный «фанфырик» товара!.. Мигом делаем налёт на квартиру Рыжего, находим отраву, половину отдаём осведомителю как плату за информацию, а оставшееся — вносим в протокол на изъятие… Недостатки метода: Рыжий может оказаться не болтливым, или же сообщить о покупке «ширла» кому угодно, кроме моего агента, или же, наконец, пока сексот доберётся до меня, и пока я раскачаюсь и нагряну с визитом на адрес, свою «дурь» Рыжий запросто может исколоть или перепродать кому-то, и я опять-таки останусь с носом…

Так вот, гарантию того, что дело будет сделано быстро и верно, может дать только последний, четвёртый из вариантов — п о д с т а в а.

Обычно при нём тоже используется агентурная сеть, с применением различных оперативных комбинаций. Вот одна из любимых мною: агент приходит к тому же Рыжему в гости и угощает его «ширкой», а через пять минут после его ухода к Рыжему врываются группой оперативники… Или такой вариант, ещё более популярный среди оперативников: заявляется к Рыжему его давний приятель с безупречно — нарколыжной биографией, и просит о небольшом одолжении: достал-де он «соломы» и хочет «разварить» «ширло», но у себя на хате не может, тёща гундосить начнёт, или же соседи, как они уж не раз грозились, учуют запах и звякнут в ментуру… Так вот, приятель этот хочет «варить» своё пойло на адресе у Рыжего, а в качестве платы — отдаст ему энную часть конечного продукта, скажем — четверть или чуть больше… Ну а чё Рыжий?.. С радостью согласился!.. В назначенный день и час мой агент приходит к Рыжему, и начинает «кулинарить», а потом в самый напряжённый момент «варки» дверь слетает с петель, и ворвавшиеся в квартиру менты начинают вопить как недорезанные: «Стоять!.. Милиция!. Все лицом к стене, быстро!» И хозяин, и гость застывают на месте с поднятыми руками. Варящаяся на плите отрава — у всех на виду, осталось только звать из соседних квартир понятых и оформлять всё как положено. Потом — волокём «сладкую парочку» в РОВД…

И вот тут начинается самое интересное. Под нашим напором Рыжий вынужден признать, что находящееся в процессе переработки нарковещество принадлежит… ему!.. Да-да, именно ему, потому как скажи он, что это гость принёс «солому», а Рыжий лишь предоставил ему свою жилплощадь для «варки», и мы вмиг пришьём хозяину квартиры статью «содержание наркопритона», причём ответственность за неё — больше, чем если б «ширка» принадлежала одному Рыжему… И получается в итоге, что его приятель как бы лишь случайно зашёл в гости за минутку до нашего визита, оказавшись невольным свидетелем изготовления «дури»… Рыжий выбирает из двух зол меньшее, понимая, что его загнали в глухой угол, и разница только в том, отсидит ли он теперь год-полтора или же два-три года…

И, главное, даже своего гостя заподозрить ему не в чем, тот же не виноват, что менты не вовремя на адресе Рыжего появились!.. Наоборот, это гость вправе сделать Рыжему предъяву: «Почему не предупредил, козлина, что опера около твоего адреса пасутся — я б куда-нибудь в другое место двинул… Из-за тебя столько «соломы» пропало!..»

Провокация, скажете вы?.. Отвечаю: самая обыкновенная ментовская п о д с т а в а. А вы думали, милиция с преступниками в белых перчатках войну ведёт?.. Ага… Меньше фильмов про сыщиков смотреть надо, там вам такого покажут!..

Главное требование к врывающимся на наркоманский адрес: быстрота и натиск!.. Если стучать в дверь и ждать, пока тебе откроют, то, во-первых, могут и вовсе не открыть, и, во-вторых, в считанные минуты, если не секунды, начисто уничтожаются все следы присутствия наркотиков в квартире: «ширку» выливают в унитаз, мешок с «соломкой» — опорожняют в окно. Поди докажи потом, что разбросанная ветром по окрестностям маковая соломка имеет какое-то отношение к хозяевам данного адреса!.. А если в квартире находится какой-нибудь отморозок с больной психикой, то он может успеть достать нож или обрез, — только нам и не хватало на вооружённое сопротивление нарваться…

 

4. НАРКОМАНЫ СРЕДИ ОПЕРОВ

Интересный вопрос: употребляют ли наркотики опера?.. Отвечу категорически: нет!..

Что с водкой мы корешимся, хлобыщем винцо и пузатимся пивом — это да, такое сплошь и рядом, даже совсем конченных алкоголиков в угро — сколько угодно, а вот с наркотой — шалишь, не балуемся… Хотя и сталкиваемся с нею практически каждый день, и у каждого опера есть где-либо укромная нычка с запасами «дури» на случай оперативной надобности. Казалось бы — только и колись в такой обстановке!..

Но ведь в понимании типичного сотрудника уголовного розыска, насмотревшегося на всевозможные деяния и преступления нарколыжников, любая наркоманская морда — это тварь, подонок, нелюдь, недочеловек… Души подобных — изуродованы, лица — омерзительны…Вся практика общения с ними свидетельствует, что наркоману — любому!!! — нельзя ни в чём верить, уважать наркомана — невозможно, любить его — безумие… При первой же возможности, почуяв в человеке слабину, практически каждый наркоман предаст лучшего друга, продаст по дешёвке родную мать, ограбит любимую, а если любимая разорётся и пообещает обратиться в милицию — запросто прирежет, спихнет в яму и закопает, ещё и на могилку потом помочится… Это — с одной стороны.

С другой — бесправен, запуган, унижен жизнью и властями наркоманский гнилушный люд. Боится он державы и её представителей, потому и беспомощен перед ними. Наркомана можно совершенно безнаказанно обругать, оскорбить, ударить, отполировать по-чёрному, бросить (без особой нужды, а так — для одной лишь профилактики) на несколько часов в райотделовский «обезьянник», а если расстараться — то и в ИВС на несколько дней, или же на несколько месяцев — в СИЗО, а то и на несколько лет — в «зону»… И всё он воспримет как должное, и всему будет рад, и к тебе завсегда — с уважением (а иначе ведь и в зубы от тебя схлопочет!).

В любом случившемся на моей «земле» тяжком преступлении без очевидных фигурантов наркоманы — первые подозреваемые, их пачками свозят со всей территории в райотдел и допрашивают по усиленной программе. Пусть даже потом всех придётся отпустить за невиновностью, но сколько перед этим они намучаются!.. И это ведь — тоже лишь для профилактики, не про все их вины мы узнаём своевременно, некоторые и вовсе остаются навсегда вне поля нашего внимания, вот пусть профилактические побои «за это» станут как бы наказанием и «за то»…

А если найти подлинного преступника так и не удастся, а под рукой оказывается какая-либо наркушная харя с подходящими для данной цели данными, то спокойненько вешаешь делюгу на него, ибо на суде — не отмажется (нет у подавляющего большинства денег на приличного адвоката), и по жизни подленькой своей «зоны» он так и так давно уж заслужил, просто до сих пор ни на чем с поличным поймать его не удавалось… Среди осуждённых наркоманов невиновных — нет, уверен в этом на все сто. А просто некоторые осуждены не за те преступления, которые они в действительности совершили, а формально — за другое, ими не содеянное… Ну и что?..

Так что же, добровольно и в здравом уме сотрудник уголовного розыска окунётся в это болото?!. Он как никто другой знает, что быть наркоманом — невыгодно, унизительно и опасно. Нарики — изгои общества, «опущенные», самое дно, он же себя неслыханно опозорит, если и сам до такого докатится!.. Всё, что угодно, смогут понять и простить ему товарищи по службе, мы ж не тупаки, способны вникнуть в ситуацию… Запытал наш коллега на допросе подозреваемого до смерти?.. Плохо, даже преступно, но не для себя старался, а для своего вонючего государства, — просто перестарался чуток, перестаханничал, не повезло подозреваемому… Кстати — редкостному гаду по жизни, так что общество ещё и спасибо должно сказать за то, что избавили мир от подобной сволочи…

Взял с бандита опер взятку за то, чтобы переквалифицировать более тяжкое преступление в менее тяжкое, или на обыске элементарно замутил чужое «рыжьё»?.. Отвратительно, даже мерзко, но у него — семья, дети, престарелые родители, их кормить надо, а зарплата — курам на смех, и платят её не очень регулярно… Почему наши парламентарии, министры, губернаторы и буржуи новоделанные могут шиковать на всю катушку, а трудяга — опер обязан нищенствовать и морить голодом своих домочадцев?.. Неправильно это, несправедливо… И хотя брать мзду, да и вообще шкурничать — это плохо, но иначе концы с концами просто не свести!.. И в итоге — приходится ловчить, и пусть за это станет стыдно нашему доведшему своих слуг до такого государству!..

Ну и так далее, и тому подобное… Любому своему поступку или деянию напарника опер завсегда сможет найти какое-либо оправдание, кроме одного — наркушества. Пастух над стадом быдла не может сам стать быдлом — это однозначно, такое — не прощается, такие позорят не только себя самих, но и всю профессиональную касту, — ведь любой наркоман, видя рядом с собою опера — наркомана, вправе подумать про себя, что и он человек, — такой же, как и мы!..

Это не означает, разумеется, что некоторая часть оперов не пробовала раз — другой наркотики… Пробуют!.. При поступлении на службу, к примеру — из любопытства, чтобы знать, с чем придётся бороться, чему обязан противостоять… И, разумеется, делается это тайком от сослуживцев, никому и в голову не придёт сказать коллеге: «»Вчера шкваркнулся разок… Ничё, зараза, прилично забирает, но когда на той неделе «ширялся», то «приход» был ярче!» Нет, свои «пробы» скрывают как зеницу ока, и никогда их не повторяют, упаси Боже, — не хватает ещё увлечься и «заторчать» на игле, тогда выход один — пистолет к виску или петлю на шею!..

Нет среди розыскников наркоманов, а если быть абсолютно точным, то — почти нет. Так уж устроен мир — любое правило знает исключения. Кто-то пришёл на работу в уголовный розыск уже со сформировавшимся пристрастием к «дури», а другой, попробовав несколько раз в желании как следует всмотреться в приметы грозного противника, просто не сумел вовремя остановиться, как-то незаметно втянулся в увлекательный процесс «ширялова»… Потом-то спохватился, быть может, а — поздно, к у м а р и т уж без регулярной дозы, не оторваться от проклятой наркоты… Но случаи такие чрезвычайно редки, и лишь изредка выплескиваются на поверхность и становятся предметом всеобщего обозрения…

Лично я знавал только троих уличённых в наркушестве розыскников.

Один — молоденький лейтенантик, такой же «территориал», как и я, — кабинетик у него был в соседней комнате… Пахал как все, но потом стали замечать за ним поганые приметы: следы уколов на руках, речь заторможена, суженные зрачки — от применения димедрола, которым наркоманы обычно снимают приступы тошноты при «ширялове»… Понятно, был он не таким дураком, чтобы присесть на иглу плотно, — кололся раз в 1–2 недели, наверняка думал, что так будет длиться десятилетиями, за которые он ещё успеет вырасти до генерала (а это был бы номер — первый за всю историю нашей страны «ширяющийся» министр внутренних дел!)… Но сколько верёвочке ни виться… Начальство начало к нему присматриваться и принюхиваться, потом бац — «на ковёр», и — рядом косвенных доказательств припёрли к стенке. Отпираться до последнего у него характера не хватило…Пацан в принципе — нормальный, без подлянки в душе, вот только «дурью» увлёкся некстати… Дали ему возможность уйти по-хорошему, написав заявление «по собственному»…

Думаю, наркоманом этот лейтенант стал чисто случайно — разок попробовал, и, решив, что ничего страшного не случилось, ещё разок повторил… Ведь почти никто из нариков наркоманом себя не считает, — «я не на игле, что вы, я просто пробую! И всегда могу спрыгнуть — хоть завтра, хоть сию же минуту!» И спрыгнуть-то можно, да — очень трудно, и не очень даже, а очень-очень… Причём — без всякой гарантии, что через день, месяц или год не потянет снова!.. Опиум — он ждать умеет…

Второй случай — паскудней… 20 лет парню, а — сволочь изрядная!.. Окончил ПТУ, отслужил армию и устроился на работу в угрозыск, уже покалываясь. (Но «плотняком» и он не «торчал»). Пооперствовал 2–3 месяца, понаблюдал, как более опытные его коллеги работают, попутно решая многие «левые», касающиеся только их лично вопросы, и решил, что ему тоже — можно!.. А ты ведь заработай вначале право на подобное, заслужи!.. Походи под бандитским прицелом 5-10 лет, похлебай как следует милицейской житухи, заработай себе геморрой и язву желудка, прирасти к службе душой и телом… Нет, хочется всего и сразу, и чтоб — на дурняк!.. Короче, стала эта мразь шататься по притонам и, подловив нариков на всяческих нарушениях, откровенно вымогать у них на лапу как деньгами, так и «ширлом»!.. В той или иной степени на притонах эпизодически такое проделывает каждый из оперов, но не в наглую же, не каждый же день, не с любого же и не за что угодно!.. Такие фортели выкидывал…

Например, вечером на оперативке начальник угрозыска сообщает операм таким-то, что завтра с утра следует им отправляться на адрес к наркоману такому-то и потрясти его маленько, проверить, чем он ныне дышит, и что у него за душой… Обычное, в принципе ничего особенного из себя не представляющее, вполне рутинное мероприятие.

Так этот пидор, тоже на том совещании присутствовавший и всё слышавший, звонит поздно вечером намеченному к посещению наркоману по телефону и сообщает, что завтра утром его собираются схватить, свезти в РОВД и бить толпой поочередно до тех пор, пока он не подпишется под всеми нераскрытыми преступлениями, совершенными в нашем районе в период с 1913-го года!.. «Так что свали куда-нибудь подальше на пару недель, пока кипеж не утихнет, а мне за эту информацию отольёшь столько-то кубышек!..» Тот и сваливает, естественно, и заявившиеся к нему утром оперативники ни застают на адресе никого, кроме клопов и тараканов… «Случайность… Успел утопать по своим наркоманским делам!.. Раньше надо было заявиться…» — сокрушались хлопцы. Но когда подобные случаи повторились с другими наркоманами, и так продолжалось довольно долго, то начальство стало вызверяться на хлопцев и называть их не просто придурками, а придурками — супер… Многие тогда задумались, а потом стали недоверчиво посматривать на своих напарников…

А этот поганец совсем уж обнаглел, ходил по нарколыжным точкам и говорил: «Вы моему начальству платите за «крышу», и мне теперь будете платить, а иначе я вашу лавочку в два счёта прихлопну!..» Главное ведь, чётких доказательств, что те его начальству отстёгивают, у него не было и быть не могло, на фу-фу брал, из расчёта, что хоть часть, но сумеет взять «на испуг» и вышибить башли… Обидно стало людям, что какая-то сопля на них капает, и кто действительно имел «крыши», те начали жаловаться… Вот тогда-то нашим героем и занялись вплотную…

Вышли на двоих, с которыми он раньше в бурсе учился, привезли в райотдел, прижали их, вначале цепляя к ним какую-то мелкую кражонку, а потом поставили вопрос более конкретно, заведя разговор про их товарища… Короче, признали они, что он ещё с ученических поры покалывался!.. Взяли тогда и его самого за шиворот, он всё отрицал, брызгал слюной во все стороны, но уж и следы уколов у него нашли, и несколько наркоманов дали показания относительно его художеств… Под суд бы отдать паскуду, но — не решились… Болтать начнёт на суде, обливать грязью вчерашних сослуживцев, расскажет про них всякое, ну его… Просто выгнали в шею, и всё тут.

А третий из случаев — капитан, уже в возрасте, толковый профи, между прочим… Не знаю, что его к наркотикам подтолкнуло, — устал от жизни, что ли?.. Одних нариков он сажал, у других собирал информацию, с третьими — р а с к у м а р и в а л с я… Не помню, чем у него там всё закончилось, но закончиться могло только плохо.

Ничего хорошего не ждёт того, кто с наркотой связался!..

 

ПРЕЛЕСТИ БОРЬБЫ С НАРКОБИЗНЕСОМ

Из записок районного опера

 

1. ВРЕДНЫЙ КАРАТЫГА

…Наивны наши люди… Кажись, уж столько всякого у нас за спиной, должны же мы хоть чему-то научиться у жизни, а до дела дойдёт — такие олухи!..

Довольно часто в мой кабинетик в РОВД прибегает очередной старикашка — каратыга из числа недоубиенных героев Великой Отечественной, (эти — самые живучие, и — такие вредины!), бряцает кучей юбилейных орденов на потёртом парадном пиджачишке, широко щербится ухмылкой…

Чему ж он так радуется, болезный — очередным новостям с великих строек капитализма в нашей стране?.. последнему выступлению Президента во время ещё одного зарубежного вояжа?.. повышению (на 10 %) собственной пенсии, наконец?.. Нет, это он, оказывается — кайфует предвкушая ту пользу, которую сейчас принесёт милиции, примчавшись с «очень важной информацией о деятельности банды наркоторговцев в нашем районе»…

Меня кидает в зевоту. Единственная польза от ветерана — если он немедля провалится под пол, и перестанет отнимать время своим присутствием… Но он никуда не исчезает, вопит радостно:

— Димка Марухин из 27-й квартиры, что в моём подъезде — такая сволочь!.. Вида подозрительного, постоянно к нему шастают наркоманские хари, и все говорят, что он наркотиками торгует!.. Арестуйте его немедленно!..

И — пялится с таким видом, будто и впрямь ждёт, что вот сейчас я кину все свои важнейшие дела, и, прихватив в подмогу взвод ОМОНа, метнусь в ту самую 27-ю квартиру…Но ничего я кидать не собираюсь, и тем более куда-то метаться. Мне даже из-за стола подняться облом!..

А поэтому, на всякий случай изобразив на лице живейшую заинтересованность, я протягиваю старикану чистый лист бумаги: «Напишите заявление, мы его обязательно проверим и примем все необходимые меры…»

«Какое заявление?! — возмущённо вопит этот случайно выживший в боях с оккупантами. — Надо действовать немедленно! Десять минут назад к Марухину как раз заявилась очередная компашка наркоманов… Если поспешить, то застукаем их с поличным!.» — и нетерпеливо топчется, как бы приглашая и меня закипеть, зафонтанировать и сорваться с рабочего места.

Но я лишь ещё ближе пододвигаю к нему бумажный лист, повторяю:

«Пишите заявление, и мы его проверим… А без проверки идти с обыском к гражданину Марухину было бы незаконно… Вы ведь не хотите, чтобы мы с вами нарушали закон, верно?..»

Воспитанному ещё в суровые сталинские годы ветерану нарушать законы не хочется, и он, присев за мой стол с противоположного конца, добросовестно пишет на бумаге то, что только что в таком запале кричал. Ну а в письменном виде всё всегда смотрится куда спокойнее…

«Разберёмся и примем меры!..» — забирая бумагу из дедовских клешней, в который раз заверяю ласково. И он, помявшись, пожимает плечами, и уже без прежнего запала нехотя выползает из моего кабинета.

Разумеется, никаких мер по его заяве я не принимаю. И так — куча материалов по конкретным, требующим немедленного расследования преступлениям, и начальство каждый день теребит за них, требует результатов, а тут — некий якобы нехороший гражданин Марухин, и какие-то будто бы заходящие к нему нехорошие люди… И плюс к этому — бездоказательные обвинения в наркоторговле!.. Где факты?.. Нет фактов. Одни эмоции и догадки… Мне, возможно, этот дедуган тоже кем-то кажется… выжившим из ума старым хрычём, например… Но я же на основании своих умозаключений не спешу упечь гражданина в психушку!..

…Иногда подобная встреча с подобными «помощниками милиции» становится и последней, прозревают-таки граждане, что органы в их содействии вовсе и не нуждаются…

Но иное старичьё проявляет редкостное упорство, и является во 2-й… 5-й… 105-й раз, и всё — с одним и тем же дурацким вопросом, типа: «Почему милиция до сих пор не пресекает деятельность наркоторговцев в моём подъезде?!.»

Каждому досконально объяснять — не хватит ни времени, ни сил, ни желания, а объясниться, чувствую, надо, потому как у народа может сложиться впечатление, что работают в милиции бездельники, которым просто неохота оторвать задницу от стула, сходить в недалёкий подъезд и ухватить за шкирку гражданина Марухина и всех его гостей…

 

2. ПОЧЕМУ НИКАК НЕ ПЕРЕЛОВЯТ НАРКОТОРГОВЦЕВ?

Итак, расскажу для непонятливых, почему хоть и борются органы внутренних дел с наркоторговлей, и даже регулярно сажают кой-кого, но тем не менее наркотой на улицах наших городов спокойно торгуют, а на многочисленные жалобы и сигналы мирных обывателей милиция реагирует кислыми улыбочками и вялыми обещаниями вроде: «Да — да, конечно, буквально через 5 минут освобожусь от прочих дел, и кинусь изобличать вашего зловредного соседа — наркоторговца…»

Начнём с того, что орденоносный старче круто ошибается, полагая, будто сообщает мне что-то новенькое. И про Марухина, и про остальных орудующих на моей «территории» мелких, средних и уж тем более крупных наркобарыг я прекрасно осведомлен, это — моя работа, в этом — одна из моих функциональных обязанностей.

Да что там про барыг говорить, если я даже всех просто регулярно употребляющих наркотики и живущих в «моём» микрорайоне знаю по имени и «погонялам», а большинство — и в лицо!.. Все они либо состоят у нас на учёте, либо и вовсе находятся в поле зрения районного уголовного розыска по тем или иным из многочисленных оперативных разработок.

При желании мы могли бы арестовать в считанные часы практически ВСЕХ наркоторговцев нашего района, но кто ж нам позволит?! Ни прокуратуру, ни тем более суд совершенно не интересуют желание уголовного розыска «посадить» кого — либо, им достаточную для обвинительного приговора доказательную базу подавай — со свидетельскими показаниями, с весомыми вещдоками, со всей прочей скучной для постороннего глаза, но такой важной в процессе правосудия фигнёй…

Чтобы арестовать и осудить Марухина, к примеру, мало мнения его соседа — пусть хоть трижды Героя! — про то, что «Димка — гад!» Нужны ещё и: а) признания самого Марухина, что он действительно торгует «дурью»; б) признания как минимум двух его «клиентов» в том, что они у него «дурь» действительно покупали; в) изъятие и у Марухина, и у его покупателей самой «дури»; г) наконец, акт экспертизы, подтверждающий, что изъятая у Марухина «дурь» по составу тождественна той, что была изъята у его покупателей, что косвенно подтверждает, что именно эта «дурь» именно этим покупателям именно гражданином Марухиным и была продана.

На практике все эти четыре позиции обеспечить практически не всегда удаётся, но для успешного обвинительного приговора обычно вполне достаточно и любых трёх из них. При наличии только двух доказанных документально позиций суд, скорее всего, направит дело на дорасследование, а при одной — никто и уголовного дела по статье «сбыт наркосодержащих веществ» возбуждать не станет…То есть одного только изъятия наркотиков у Марухина будет достаточно, чтобы осудить его за «хранение», но факт сбыта никто не докажет, и в итоге какой будет срок?.. Мизер!..

…А легко ли изобличить Марухина?.. О, как бы не так… Это когда-то наркоторговлей занимались наивные романтики, не ведающие про азы осмотрительности… Приходишь внезапно на любой из притонов, а там — двери или хлипкие, плечом высадить можно, или и вовсе настежь, входи кто хошь!.. И врываешься на адрес, а там на столе — банка с «ширкой», на кухне в миске — свежее «ширло» заваривается, тут же — сам торговец и его покупатели, дал каждому от души в рыльник — вот и готова «сознанка», при всём наборе вещдоков в придачу… Не работа была у оперов, а санаторий!..

Но потом самых глупых наркобарыжников «позакрывали» на длительные сроки, многие там и сдохли, а кто выжил, сумел не попасться и прошёл эту школу жизни, изучив все ментовские методы и приёмы на собственной шкуре, — тот поумнел, стал хитрым и осторожным… Такого на мякине не проведёшь…

Начнём с того, что сегодня типичная «яма» (место, где наркоманы покупают наркоту) — это квартира в многоэтажке, на 6-м, 7-м или 8-м этаже, и почти обязательно — с бронированной дверью. Являетесь вы целой опергруппой с дружеским визитом, долго звоните в дверь, стучите, ногами барабаните, орёте хором: «Откройте, милиция!» — ноль эмоций.

Взломать дверь?.. Так ведь ещё хрен взломаешь, когда она бронированная, да и смысла никакого. Пока вы с дверью возитесь — хозяева все наркоприпасы либо в унитаз сольют, либо в окошко выкинут, хоть год потом на адресе обыск проводи — полный голяк…И через окна в квартиру не проникнешь быстро, потому как — высота, да и решётки запросто на окнах могут оказаться… Может ли в таких условиях угрозыск извернуться и навесить — таки на наркобарыгу увесистую «делюгу»?.. Может, чего ж нет, угро ведь тоже не лыком шито, и чему — то мы ведь за последние годы также научились…

Наиболее часто употребляемый приём — п о д с т а в а, с помощью умело подведённого: к барыге сексотика из наркоманской среды, обычно — из числа взятых с поличным мелких воришек, оставленных на свободе лишь до тех пор, пока будет нам негласно помогать.

Схема такова: Шах (такова кличка Марухина в уголовной среде) давно знаком с неким Колькой Ребровым по кличке «Рэмбо», — «торчит» на игле, приворовывает, вроде бы с ментами не корешится… Короче, свой в доску парень!..

Иногда Колька покупает у Шаха «дурь». Так случается и в этот день: Рэмбо звонит в двери, глянувший в глазок Шах впускает Рэмбо вовнутрь, забирает бабло, вручает товар, а когда открывает дверь уходящему приятелю — затаившиеся снаружи опера толпой влетают на адрес, разбивают пару тарелок о головы присутствующих (в обязательном порядке достаётся и самому сексоту — чтоб не расшифровали раньше времени), находят наркоту, и в присутствии понятых — оформляют протоколом её наличие… Затем тащат всё кодло в райотдел и вышибают явку с повинной… Понятно, что работающий на нас Ребров даст её автоматом, с Шахом же придётся повозиться, но и он недолго выдержит жёсткий натиск допрашивающих его поочередно оперов, Тем более, что знает: вина — на нём действительно есть, ничего левого на него не навешивают…

Почему использование сексота обязательно?.. Потому что только при таком раскладе мы с точностью до минуты будем знать момент выхода из квартиры и открывания бронированной двери, равно как и то, что выходящий будет с «товаром», который можно будет немедленно изъять и тут же предъявить Шаху как наглядное доказательство факта хранения и сбыта его на адресе… Минусы подобной схемы: пару раз засветишь сексотика — и всё, агент спалился, — барыги ведь не дураки, такие подробности секут точно: «С Рэмбо иметь делов нельзя — по его пятам ментура ходит!»

А каждый преждевременно провалившийся осведомитель — это десяток — другой неразоблачённых краж, грабежей, подрезов, а то и мокрух… Свою агентурную сеть беречь надо… Арестованного наркобарыгу быстро заменит кто-либо другой, пошустрее, свято место пусто не бывает, а вот толкового, не шибко ленящегося и маловрущего тебе в глаза агента — ещё поискать, это — товар штучный…

Более щадящий агентурную сеть вариант: сексот сообщает, что в среду в 8.30 утра за наркотой к Шаху заявится вор — карманник Жерехов, погоняло «Самокат». Забиваешь стрелку на это время и ждёшь захода Самоката на адрес, а потом с опергруппой затаиваешься за дверью, и в 8.45, в момент выхода Самоката из квартиры, врываетесь туда и устраиваете уже описанный выше кипеж… Но это только в пересказе подобные схемы выглядят простыми и легко реализуемыми, на практике же возникает масса тёрок, основная часть которых связана с всё той же возросшей за последние годы опытностью и изворотливостью наркобарыжников.

Чуток промахнулся я с организацией засады — и палю её факелом!.. У подъезда стоять и со скучающим видом ждать появления Самоката нельзя — урки всех «своих» оперов прекрасно знают в лицо и срисуют молниеносно… Подняться этажом выше или ниже нужной мне квартиры и ждать там?.. Так ведь и Самокат не пальцем деланный, перед заходом на адрес обязательно подстрахуется, поднявшись лифтом на верхний этаж и затем спустившись по лестнице на нужный этаж, проверяя, не затаилась ли на одной из лестничных площадок парочка ненавистных ментовских рож…

Даже если и не признает он в лицо толкущихся около мусоропровода товарищей в штатском — сам факт присутствия на лестнице непонятных мужиков является веским основанием для того, чтобы тотчас бежать из подъезда прочь… Но и тут есть контр-ход: опять-таки задействуем кого-либо из сексотиков ярко выраженной наркоманской внешности, его мелькание у подъезда не вызовет подозрения у Самоката («человек сам ждёт момента, чтобы подняться за дурью!»), а когда он зайдёт в подъезд — сексот заскочит в соседний и предупредит о появлении нужного лица заждавшихся там оперативников…

Типичная промашка оперов в подобных ситуациях: приставленный у подъезда для наблюдения сексотик только кажется относительно надёжным, на деле же он просто водит их за нос, чтобы раньше времени не попасть за решётку… Или же другое: струсил он в самый напряжённый момент, испугался мести блатных, решил подстраховаться и кинул какой — то «маячёк» об опасности проходившему мимо Самокату, спугнул его…

Но и это — лишь часть из возможных осложнений. Идущий на «яму» нарик очень внимателен к происходящему вокруг, всё им замечается и фиксируется, и порой такое звериное чутьё проявляется!.. Для тайного наблюдения за притоном опер старается найти такое место, чтобы оттуда видеть всех, а его чтобы — никто, но такое место ещё найти надо, тем более, что место для «ямы» и подбирается такое, чтобы все подходы хорошо просматривались…

Далее, осмотрительный барыжник «дурь» продаёт вовсе не каждому жаждущему, а лишь 3 — 4 доверенным лицам, а уж те, унося товар с адреса мелкими партиями, перепродают его ожидающим поблизости страдальцам… Или так делается: соберётся у подъезда наркушная компания, скинутся бабками, потом один из них (обычно — тот, кого барыга знает лучше других) поднимается наверх за товаром, которым внизу делится с корешами… И вообще, у тех подъездов, где размещены «ямы», обычно постоянно болтаются туда-сюда или отдыхают на скамеечках наркошные фигуры, зыркают по сторонам, — лучшей охраны барыгам и не найти, такие при малейшем намёке на ментовское присутствие в округе кидают «кормильцу» тревожный сигнал, а он потом в благодарность. глядишь, и даст им разок «ширнуться» на халяву…

Если агентура в операции не задействована, но за притоном ведётся тщательное наблюдение, причём — немалыми силами (т. е. если это — крупномасштабная операция, затеянная и проводимая под непосредственным контролем руководства), то при удачном исходе смотрится это так…

Опера засекают входящих на притон фигурантов наркоманистой внешности, двух-трёх из них где-нибудь за дальним углом хватает за шиворот цепкая оперская рука и швыряет в фургон с зашторенными окошками. Там их шмонают, и если удаётся обнаружить «дурь» — допрашивают в ускоренном варианте. Ошарашенные неожиданностью и взятые на испуг наркоши обычно быстро сознаются: да, мол, изъятую у меня наркоту только что купил на хате у Шаха!.. В присутствии специально подготовленных к этому случаю понятых фиксируются признания задержанного и сам факт изъятия у него вещества, похожего на наркотическое (действительно ли это наркотик — позднее будут устанавливать эксперты),

Потом — устраивается налёт на притон, либо с помощью таки уж дюже хорошо замаскированных и неизвестных толкущимся у подъезда нарикам оперов, либо в результате засады, посаженной заблаговременно куда-либо поблизости интересующего нас адреса, скажем — в квартиру их соседей, дня за 2 — 3 до описываемых событий. (Есть и другие, более хитроумные варианты, но я не буду их здесь описывать),

Итак, на плечах входящего на адрес покупателя туда неожиданно врывается опергруппа, вяжет всех присутствующих, ищет и в случае удачи находит наркоту. Её тоже оформляют должным образом, под протокол с понятыми, и направляют на экспертизу, которая, будем надеяться, подтвердит, что это действительно — нарковещество, причём — тождественное тому, что в тот же день было изъято неподалёку от адреса на улице у гражданина такого-то, на допросе показавшего, что оное вещество он приобрёл у гражданина Марухина…

С Шахом плотно беседуют, приперев его к стенке уликами: вот изъятое у него нарковещество в крупных размерах, вот изъятая у такого-то разовая доза, вот его сознанка в том, что эту дозу у Шаха он и купил, вот акт экспертизы о тождественности… Признай Марухин, что действительно сбыл «дурь» такому-то — доказательство факта сбыта, то есть наркоторговли, будет 100-процентным, не признает — всё равно его осудят за совокупностью улик и доказательств, но Шаху тогда и в ИВС, и в СИЗО не поздоровится — всыпят по первое число за то, что не способствовал работе органов… Для его рёбер и зубов куда разумнее будет своевременно во всём признаться… Тем более, что это — действительно его, родное, а не со зла пришитое ему бяками — операми…

Но теперь вы представили себе, насколько же хлопотное и трудоёмкое это дело — изобличать барыгу?.. То — то!..

(Квалифицированный читатель наверняка обратил внимание на то, что я концентрирую внимание на квартирных «ямах», и ничего не говорю о пресечении уличной наркоторговли. Дело в том, что моя оперская «земля» — это спальный микрорайон, и ей характерно преобладание продажи «дури» именно на адресах. В центре города — да, там чаще всего и больше всего наркотой торгуют на улицах, там своя специфика, детально я её не знаю, пусть о ней рассказывают те, кто «оперятся» в тамошних местах).

Так вот, если предельно сосредоточить все свои силы и ресурсы, то закрыть Шаха хоть и с трудом, но можно, так же можно закрыть и всех прочих торговцев наркотой — если брать каждого по отдельности. Но чтобы бросить за решётку всех и сразу — не то что наших, но и десятикратно больших возможностей не хватит… На что уж полиция США оснащенней и обеспеченней нашей милиции, но и там покончить с наркоторговлей не в состоянии, взамен одной отрубленной барыжной головы тотчас вырастает 2 — 3 новых, причём эти действуют как правило более опытней, умелей, изощренней… При таких условиях никаких шансов на успех у борьбы с наркоторговлей — нет.

Можно (и нужно) регулярно сажать тех или иных наркоторговцев, поставщиков, «варщиков» и потребителей, но нельзя, невозможно покончить с употреблением частью населения нарковеществ вообще, и бизнесом по обеспечению этой потребности людей — в частности.

Окажись Шах и десяток ему подобных более — менее заметных в нашем районе наркобарыг в тюряге, и вначале наши местные наркоши будут метаться по городу, области и стране в поисках новых «ям», а потом найдут их, обязательно найдут, потому как спрос рождает предложение, это неизбежно… (Единственно: чем труднее, опаснее удовлетворять этот спрос — тем выше цена дури, наркоман всё равно найдёт эти деньги, но — какой ценой?)

 

3. «СВОИ» НАРКОТОРГОВЦЫ

Журналисты обожают выражаться красочными штампами, типа: «Торговцы наркотиками — хуже любого зверя, ведь они отравляют людей своим страшным зельем!» По этой логике, наркотики употребляют лишь потому, что их продают, а если торговля прекратится — сами собою исчезнут и наркоманы… На самом же деле наркомания — это одна из болезней общества, вытекающих из людской природы, — вот почему она не может «рассосаться» и исчезнуть… Хотите избавиться от наркоманов — лечите общество, но вот сумеете ли его вылечить — лично я сомневаюсь…

Говорю для того, чтобы стало понятнее: у нас, оперов уголовного розыска, отношение к наркоторговцам — спокойное, сугубо профессиональное, без всяких там истерических надрывов и воплей: «Пусть земля горит под их ногами!» То есть мы их не уважаем, понятно, как вообще не уважаем наркоманов, да и всех прочих преступников в придачу, но — не больше.

Тем более, что это в столицах и зарубежьях наркоторговцы ездят в «Мерседесах» и ходят в золоте с головы до пят, обитают в роскошных особняках и глумятся над простым людом, в условиях же провинциального Энска 98 % всех наркобарыг — это те же заурядные нарики, сумевшие приподняться благодаря мелкому опту (им среди наркушников занимаются многие, видя в этом зачастую единственное средство заработать себе самому на дозу), и перешедшие к следующему этапу — содержанию притона… Это и есть нашенский слой средних торговцев наркотой.

Подняться ещё выше, стать крупным барыгой практически никому из них не удаётся хотя бы потому, что сами — «ширяются»… А у таких — ни свободных средств на раскрутку бизнеса и расширение производства, ни энергии, ни быстро работающих мозгов… И наркобарыги, и их покупатели на моей «территории» — это жалкие, опустившиеся люди, недостойных даже ненависти, и не вскипает поэтому моё сердце священной ненавистью при виде хотя бы того же Шаха…

Уровень незаконного оборота нарковеществ в нашем обществе никогда не опустится ниже определённого, объективно обусловленного уровня, как бы ни старалась милиция, но и выше определённой точки ему у нас не подняться. Уж на что наш народ уважает водочку, а ведь и ею полностью и окончательно спиться не сумел, что ж тогда о чуждых нашему менталитету наркотиках говорить?.. Раздавай их бесплатно желающим — всё равно больше 25 — 30 % косячок не забьёт и на иглу не сядет, я вам гарантирую!..

Далее, чтобы стать наркоманом — нужны деньги, причём немалые — раз в десять больше, чем на то, чтобы капитально спиться и превратиться в конченного «синяка».. Иной бы и рад «заторчать», а — фигушки, пусто в карманах, и воровать — боязно… А украдёшь — так почти сразу и попадёшься, так и не успев исколоться и заживо сгнить!..

Ну а если наркоманов — сравнительно мало, то немного — и наркоторговцев, чему способствуют и специфические трудности этого бизнеса: ты ещё сумей достать исходное сырьё, сварить из него «ширку», найти покупателей, — и это всё на глазах затаившегося где — то за ближайшим углом уголовного розыска и мирного, крайне недовольного наркоманами населения…

В нынешних условиях даже не делай менты, вообще ни черта — больше десятка «ям» наш район (в смысле — употребляющая наркотики часть его жителей) прокормить не в состоянии. Но десять — чересчур много с оперской точки зрения Слишком уж — наглядно, зримо это даже для непосвящённых, да и незачем чересчур уж облегчать доступ к наркоте всем желающим её заполучить — наверняка какая — то часть так и не получивших своё жаждущих в итоге из — за этого наркоманами и не станет…

Так вот, реально я, опер-«территориал», могу допустить существование на своей «земле» не более пяти «ям» (хотел бы иметь их и ещё меньше, но меньше не получится — из-за описанных выше объективных условий).,

Остальные пять я прихлопываю, а содержателей притонов — закрываю. Примерно таков, условно говоря, и спускаемый мне сверху план по борьбе с наркобизнесом: 5 осуждённых за оптовый наркосбыт в год.

И на следующий год мне полагается закрыть ещё пяток барыжников, но вовсе не за оставленную мною на свободе в прошлом году часть наркоторговцев я берусь, нет… это было бы неразумно…Ведь этих я уже знаю, изучил их вдоль и поперёк, нашёл к ним подходы, а закрой я их, и появись на их месте (природа пустоты не любит!) совершенно новые лица — ещё неизвестно, сколько времени мне понадобится, чтобы их вычислить и взять под контроль, обложить со всех сторон красными флажками…

Поэтому хватаю я не их, а — «новеньких», свежевозникших, и пытающихся занять освободившуюся после арестов прошлого года нишу… То же самое будет и в следующем году: привычных, удобных, «освоенных» барыг держу про запас, а для статистики — безжалостно скашиваю молодую поросль наркоторговцев… Таким образом постепенно и складывается на «земле» у любого «территориала» свой постоянный мало трогаемый им, и как бы даже находящийся под его негласным прикрытием слой наркобарыг. Коль уж всё равно кто-то будет торговать «дурью» в моём микрорайоне, то пусть хоть это будут не случайные, способные преподнести любые сюрпризы люди, а как бы — отобранные и проверенные мною, в наибольшей степени соответствующие как интересам службы, так и моим собственным личным интересам…

 

4. ВЫГОДЫ ИЗ СОТРУДНИЧЕСТВА

Какую пользу может получить уголовный розыск от «прирученных» наркоторговцев?.. О, колоссальнейшую!..

Перво-наперво любой торгующий наркотиками гражданин является идеальным кандидатом на вербовку в осведомители. С одной стороны он регулярно общается с криминалитетом (многие блатные балуются наркотой), и уж только поэтому имеет массу информации о нём, а с другой — у него рыльце в пушку. Как ежедневно и ежечасно нарушающий массу наших законов он уязвим для милиции, его легко припереть к стенке, им проще манипулировать и направлять в нужную тебе сторону…

Имея осведомителем на своей «территории» содержателя «ямы», опер, уж и горя не знает, всегда ведая, кто из проживающих и промышляющих в микрорайоне воришек, гопников, шлюшек, агрессивных малолеток и прочих гнилушек — плотно «торчит», а кто — только что «подсел», и кого не видать на притонах в последнее время, а следовательно — либо загнулся в тёмном углу, либо уехал на хрен, либо завязал с криминальным образом жизни и вместо притонов зачастил по библиотекам — филармониям (последнее — самое маловероятное, разумеется)…

Если интересующий тебя урка не только разживается у барыги «дурью», но и там же «ширяется», то — о чём он болтает в состоянии р а с к у м а р и в а н и я?.. Ясно, что в основном — бред, но иногда, при умелом анализе услышанного, в общем мутном потоке выуживаешь ценный факт, благодаря которому в дальнейшем раскрывается одно из совершенных на твоей «земле» тяжких преступлений, вплоть до убийств…

Притоны, «ямы» — это что — то вроде «клубов для наркоманов», места их постоянной дислокации, центры притяжения наркошной жизни в окружающей местности. В поисках смертельной отравы нарики выходят на улицы в ночь — заполночь, когда мирные граждане давно сидят дома, уткнувшись носами в телевизор, а то и спят. Но даже и в самоё темное время суток наши улицы, переулки, дворы и подъезды вовсе не безлюдны, по ним шастают наркоши, «синяки», подростковые компании с гитарами и кастетами, проститутки, воры, бомжи, всякая прочая рвано — вонючая шваль…

Причём основной контингент ночных пешеходов — это именно наркоманы, которым срочно нужно раскумариться, и которые бегают от одной «ямы» к другой, в поисках товара получше качеством и подешевле ценой… Или даже так: пробежался по притонам, узнал текущие цены, прикинул, сколько надо бабок на дозу, потом ломанул какую — либо хату при отсутствующем хозяине или грабанул прохожего на улице, отнёс добычу знакомому скупщику краденного, бабло тотчас отнёс на притон и исколол, и всё это — в течении одной единственной ночи… А содержатель «ямы» держит руку на пульсе этой «ночной жизни» микрорайона, и если это мой сексот — обо всём интересном докладывает мне…

Конкретный пример. Вечером некто в рыжеватой дублёнке напал на возвращающуюся с базара щупленькую пенсионерку и, пугнув её грозным цыканьем, отобрал «авоську» с только что купленными продуктами. Не притопай эта бабка в райотдел со слёзной жалобой на супостата, и тебе её переживания — по барабану, мало ли кого нынче берут на гоп, тем более — взяли мизер и по мордам не били… Да и неча этой ветоши шастать в тёмное время суток, что — днём скупиться не могла?!.

Но она притопала к нам, и начала тихо рыдать в дежурке… Ментовское сердце — не камень, у каждого из нас есть и мама, и бабушка… Короче, сжалился дежурный над её бедой и не стал мурыжить заяву, а зарегистрировал должным образом. Ну а раз бумажка зарегистрирована в канцелярии — то это уже не фантик, а документ! Иначе говоря — материал о совершённом на нашей «территории» преступлении, и по нему мы обязаны предпринять меры…

В принципе, я мог написать отказной материал, типа того, что свидетелей ограбления у бабульки нету, и есть сомнения, была ли в наличии та самая якобы похищенная «авоська», или же она просто пригрезилась мечтающей о продуктах питания пенсионерке. Следовательно — в возбуждении уголовного дела по заявлению гражданки такой — то целесообразно отказать до тех пор, пока она сама не найдёт грабителя и, повязанного, приведёт в РОВД, где он на наших глазах сознается в том, что сетка у бабки — была, и действительно он её — отнял.

Но, опять-таки из элементарной жалостливости и предсмертного вида старушенции, не стал я химичить и отписываться, а оперативно зашустрил…

Рабочая версия была такова: два кило картошки, полпалки варённой колбасы, полкило огурцов и буханку чёрного как пенсионерская доля хлеба отнял у бабки вовсе не сдыхающий от голодухи работяга (такие обычно никого не гоп не берут, а сидят дома и молча расстаются с жизнью)… Нет, наверняка это была некая нарколыжно — бессовестная харя, тут же отнёсшая продукты обратно на базар и за полцены отдавшая их кому-то из базарных торговок, а затем побежавшая с вырученными денежками на притон… Вот и стал я обходить один за другим всех сексотов — наркобарыжников, допытываясь, не покупал ли у них в последние часы «ширло» кто-либо в рыжеватой дублёнке.

Моя версия могла оказаться ошибочной, или даже, будь она и верной, но обратись грабитель не в ближайшую «яму», а куда-то подальше, — опять бы я остался с носом… Но нам с бабкой повезло: никто иной, как Дмитрий Марухин, уголовное погоняло «Шах», оперативный псевдоним «Бельмондо» (да-да, наконец-то я и проговорился, что Шах — мой секретный сотрудник!)… никто иной, как он — вспомнил, что час назад являлся к нему за дозняком пацанчик один, Игорёк Борисенко, в дублёнке, и именно рыжеватой, со слегка надорванным рукавом.

А я от бабульки знал, что в героической попытке отстоять ужин от супостата она вцепилась ему в рукав зубами, вынудив его протащить её за собой метров десять, и лишь потом он смог оторвался от её вставных челюстей, оставив в них клок материи… Иду на «территорию», ищу Борисенко, — его тут многие знают, пакостный малый, хотя гоп-стопами раньше вроде бы не увлекался. Расспрашиваю людей, узнаю адрес нынешней игорьковой тёлки, топаю туда, слегка бью обнаруженного на адресе Игорька в ухо, волоку в райотдел.

Спрашиваю деловито: «Это ты совершил разбойное нападение на гражданку Федоткину?» Он искренне моргает: «Какая Федоткина?.. Ты чё, начальник, я ж не из таковских, ты ж меня знаешь, если кто — то на кого — то и напал — меня там и близко не стояло!» Пинаю его туфляром в фуфлон, чтоб не тыкал мне при исполнении, потом зову на опознание старушку, мимоходом подсказав ей в коридоре, что сейчас покажу ей её обидчика, он будет находиться в моём кабинете вместе с группой людей, третий справа, и если она сумеет его узнать — срок ему практически гарантирован, да и свои денежки из него можно выцарапать…

Бабка не подводит, — вбежав рысью в кабинет, сразу же, отсчитывает среди сидящих вдоль стены третьего справа, и тычет в него дрожащим от негодования скрюченным пальцем: «Он меня обидел!»

Я бдительно слежу за изобличаемым Борисенко. Будь он не при делах — это обязательно нарисуется на его физиономии, и пришлось бы его потом отпускать, но Борисенко сразу задергался, заюлил глазами… Ясен перец — наш человек!..

Бабуля попыталась собственноручно надавать ворюге по шеям, но мы её попридержали, оттащив слегка от Борисенко, и он, испуганно пялясь на её клацающие рядом вставные челюсти, без особого нажима в присутствии понятых признался, что — да, случайно обидел три часа назад на улице эту столетнюю гражданочку… Всё, звиздец парнише!..

Пишу материал, передаю дело следаку… Сидеть теперь Игорьку в «зоне»!.. А бабуленька если и не получит от него компенсацию за отнятое — так хоть будет знать, что не остался злодей безнаказанным… Плюс к этому в моём оперском активе — ещё один раскрытый уличный грабёж, на ближайшей оперативке начальник угрозыска в случае хорошего настроения в мой адрес может даже одобрительно хмыкнуть… А всё — почему?.. Да потому, что есть у меня такой скромный и ни на что особенно не претендующий секретный сотрудник — «Бельмондо»…

 

5. НЕЗАМЕНИМЫЙ ПОМОЩНИК В РАБОТЕ

И для организации подстав сексотствующий барыга — наилучший помощник, наиглавнейший фигурант множества оперативных комбинаций…

Скажем, понадобилось мне срочно организовать изъятие наркоты?.. Никаких проблем. Вечерком наведываюсь к «Шаху» — «Бельмондо», и мы неспешно договариваемся о совместных действиях на завтра…

С утра я занимаю позицию, с которой хорошо видны окна димкиной квартиры. Придёт к нему клиент за товаром (причём — не случайный, любой, а лишь такой, которого не жалко сдать уголовке), — и он занавеску на кухне условленным заранее образом задвинет. Тотчас побегу в его подъезд и поднимусь на 7-й этаж, к дверям его квартиры. Вышел клиент — а я его тут же цап — царап, навалился сзади и повязал, точно зная, между прочим, что сейчас при обыске при понятых обязательно найду у него дозу… И нахожу, и взятые понятыми соседи из окрестных квартир это подтверждают записями в протоколе, и увожу нарика в райотдел, НЕ ПОБЕСПОКОИВ хозяина той квартиры, из которой он только что вышел…

Есть и более сложные варианты: клиента можно попасти некоторое время и задержать уже в соседнем квартале, чтоб мой наезд на него так уж прямо не ассоциировался с недавним посещением им «ямы» и не вызвал обоснованных подозрений в адрес её хозяина…

…Ещё один случай… Есть у меня на примете бандюган, Эдик Щепкин по кликухе «Вырви — глаз». Вредный сучяра, надо бы его закрыть на пару лет для профилактики, пока он не начал вооружено пункты обмена валюты крушить или творить ещё что-нибудь страшное и мокрушное… Но не за что сажать молодца, потому как пока что ни в чём таком он не уличен…

Можно бы и обождать, дело нехитрое, «вот убьёт кого — то, тогда и посадим!..» Но эта линия — близорука и чревата…

Так что я делаю?.. Через одного из своих сексотиков вначале вывожу Эдика на Шаха, «у него — де такая «ширка» — закачаешься!..» Потом от Шаха узнаю, когда Эдик в очередной раз придёт за товаром, и на выходе его с адреса — беру с поличным!.. И бандит Щепкин в полном соответствии с законом идёт в места не столь отдалённые за «хранение» на год — полтора, так и не успев сотворить свои кровавые подвиги!..

В «зоне» же, очень может быть, ощутив на своей шкуре тупо — непреодолимую мощь державной машины и убедившись в её бесчеловечной безжалостности, перекуется он если и не в добропорядочного гражданина, то во всяком случае — в осмотрительного фраера, помнящего, что за любым поступком следует наказание, а за мокруху — тем более!..

Наконец, ещё одна из часто встречающихся ситуаций: надо вербануть в сексоты некоего фигуранта, скажем — Мишку Потоцкого, кличка «Пончик». Мелкий наркоманчик, но в его ближайшем окружении мелькают весьма интересующие районный угрозыск лица… Нужен компромат на Пончика, достаточный для его согласия на вербовку, а такового под рукой не оказывается.

Тогда делаю так: вывожу Пончика на Шаха и задерживаю его на выходе с притона вместе с имеющейся при нём дурью. И тогда выбор у него узок: либо сотрудничество с мною, либо тюремные нары,

Последнего он категорически не хочет…Следовательно — выбора нет вовсе, и Пончик становится ещё одним негласным помощником органов под боевым псевдонимом «Мимоза». А не работай я с Шахом в одной связке — хрен бы имел вместо вербовки…

 

6. ИСТОЧНИК ПОЛУЧЕНИЯ НАРКОТЫ

Но не только как потенциальный агент ценен мне наркоторговец, а и как источник получения наркотиков… Да — да, вы не ослышались!..

Для оперских надобностей постоянно и в немалом количестве нужны запасы этой самой «дури»… Какие именно надобности имеются в виду?..

Ну хотя бы расплата с сексотами за полученную информацию…

Первоначально урки идут с мною на контакт, соглашаясь на вербовку, в основном из-за страха, что иначе я их закрою, но это срабатывает только вначале… Нельзя сотрудничать с человеком более — менее длительное время лишь на основе запугивания его всевозможными карами. Рано или поздно он устанет бояться, и либо найдёт способ соскочить с моего крючка, либо — что намного хуже — подставит меня в какой-либо хреновой истории, и хорошо, если после этого я останусь живым и не изуродованным…

Следовательно, по мере развития моих отношений с агентом, кроме кнута мне обязательно понадобится и пряник. Но где ж мне его взять, если средств на содержание агентурной сети держава милиции давно уж не выделяет?.. Чем прикажете расплачиваться с негласно помогающими нам бандитами?!.

Так вот, в этой ситуации наилучшая и удобнейшая для обоих сторон «валюта» — это наркота. Она сравнительно легко достаётся уголовному розыску, её у нас достаточно много, и нам её не жаль (сами — не употребляем!), с другой стороны — это именно то, что позарез надобно почти каждому современному уркагану, и за это он не то что дружков своих, а и родную маму сдаст-продаст со всеми потрохами запросто!.. Так и происходит процесс сотрудничества: мы бандитам — сексотам даём «дурь» в разумных пределах, а они нам — информацию о делишках своих не — сексотствующих коллег, в результате чего многие преступления и раскрываются…

Добавьте к этому, что получившие в лице районного угрозыска «яму» для дармового «ширла» уголовники уже не толкаемы логикой обстоятельств на кражи и грабежи для удовлетворения потребности в наркоте — они получают её от нас!.. От этого общая преступность в районе, городе и государстве сокращается ещё больше…

В этой цепочке есть только одно слабое звено — наше законодательство. Возможность подобных сделок правоохранительных органов с «криминалами» оно напрочь исключает, всеми существующими должностными инструкциями конфискованную наркоту операм полагается сдавать на спецхран с последующим уничтожением, а за раздачу её жаждущим дозы наркоманам (пусть даже сто раз секретным сотрудникам уголовки) и погоны с трудяги — опера могут содрать, и самого в тюрягу кинуть…

Нашли у меня неучтённую и не оформленную должным образом «дурь» (а найти её можно практически у каждого опера!) — уже могут шить мне ту самую статью «хранение», за которую я сам кучу наркоманов пересажал!.. А если докажут, что я одарил своего осведомителя несколькими кубиками — запросто и «сбыт» мне пришить… Понятно, что на все те инструкции и законы любой желающий эффективно работать опер плюёт с высокой колокольни, и всё равно норовит хотя бы часть конфискованной наркоты спрятать в одной из своих «нычек», но делать это приходится с большой оглядкой…

Вот и получается, что в самый нужный момент мало, чертовски мало оказывается у нас под рукой дури, и где ж её тогда срочно взять?..

Кстати, не только на сексотов она уходит, есть и другие надобности…

Скажем, у нас в «обезьяннике» томится задержанный воришка, колим его на сознанку, чтоб чистосердечными признаниями своими позволил скорее закончить его уголовное дело и передать в суд, он же, собака, никак не хочет самолично подписываться под тем, чтобы наше правосудие впаяло ему немалый срок, и следствие начинает затягиваться.

Оно конечно, можно его и побить… И бьём (даже — и немало!) в подобных случаях… Но с этим тоже увлекаться нельзя, особенно — когда не особо тяжкие преступления расследуются… Можно ведь и залететь!..

Ну вот, а воришка этот на наше счастье — наркоман, и в камере у него натурально начинается ломка, колотит и трясёт его, нужно немедленно «ширнуться»!.. И ради этого укольчика готов он на что угодно, даже — и на «явку с повинной». Усекаете, какие возможности для оперов открываются?..

Даём мы этой гниде раскумариться пару раз, а он — наконец-то перестаёт корчить из себя целку, и признаётся во всём своём, а то и парочку «левых», не им совершённых и не раскрытых до сих пор кражонок возьмёт на себя…

Так что вагонами выдавай нам держава наркотики на оперативные нужды — и то будет мало… Она же вообще не даёт ни хрена, да ещё и мешает нам добывать нужный продукт самостоятельно.

К чему я всё веду?..

Да к тому, что любому оперу уголовного розыска нужен постоянный и надёжный источник получения нарковеществ, с помощью которых он, в свою очередь, будет успешно решать стоящие перед милицией задачи охраны мирного населения от криминальной стихии.

И чтобы того же ветерана — стукачка не обворовали, не ограбили, не пристукнули из хулиганских побуждений кирпичом по головушке, в его подъезде должна исправно функционировать наркоточка одного из самых надёжных моих поставщиков «дури» Дмитрия Марухина — «Шаха» — «Бельмондо». (То есть для конкретного деда риск пострадать от уголовников всё равно остаётся, — всех преступников ведь не укоротишь никакой агентурной сетью и никакими эшелонами наркоты… Но хоть сведём преступность к некоему минимуму…)

 

7. И ДЕНЬГУ ДАЁТ!.

Но и это ещё не всё.

Кроме информации и наркотиков, ещё одну очень важную вещь получаю я от попавшего под мой контроль наркоторговца — деньги!

Вот вы сейчас нехорошее подумали: «продажный мент!», «коррупционер!», «нажиться на торговле смертью тоже норовит!», а зря, между прочим…

Хотя и для моих собственных надобностей тоже бабки нужны, не скрою… При нищенской оперской зарплате жить можно только впроголодь, — некоторые из нас так и живут, но какой прок от оперуполномоченного, если он постоянно голоден, ходит в обносках и не имеет средств на лекарства от тех хворей, которые обязательно цепляются к нему в результате нервной и требующей полнейшей самоотдачи работёнки?..

Так что и на еду мне нужна свободная копеечка, и на относительно приличные туфли (ходить по службе приходится много), и на лекарства, и на какие — то семейные потребности…

Но даже не это — главное. В конце концов из принципа можно было бы наступить на горло собственной нужде, и нищенствовать со спокойной совестью, осознавая, что зато ты живёшь честно и работаешь достойно…

Так ведь не будет достойной работы без энной суммы дензнаков на руках, вот в чём суть!.. На многое, чертовски многое нужна нынче наличность розыскнику, всего и не перечислишь… Милиция всем необходимым обеспечивается сегодня государством процентов на сорок, не больше, остальное приходится добывать самим. И на ремонт здания РОВД, и на приём проверяющих комиссий из города, области и столицы, и на приобретение компьютеров, и на транспортные расходы (кстати, райотделовские машины в основном — старьё и требуют замены…)

Что-то из этого наше начальство выдавливает из коммерческих структур, а остальное приходится обеспечивать личному составу. Общая сумма таких накладных расходов как бы поделена между различными службами, а внутри каждой из них — между отдельными сотрудниками.

Хочешь не хочешь, а деньги или где-то доставай, или вынимай из собственного кармана, — это при нашей-то зарплате!.. Но не так это делается, что спускают мне сверху план: столько-то бабок отвали в сентябре, столько-то в октябре, и так далее… Нет, просто я ставлюсь в такие условия, что если в сентябре у меня на руках не окажется такой-то суммы, а в октябре — такой-то, то в ноябре — декабре я перестану обеспечивать показатели, в январе начальство вдоль и поперёк просклоняет меня на всех собраниях — совещаниях, а в феврале — попрёт из органов в обязательном порядке!..

 

8. ИЗ ПРАКТИКИ

Не убедил ещё?.. Тогда пара конкретных примеров для наглядности.

Задержали мы как-то мелкого жульмана, бросили в «обезьянник» и начали с ним работать. По закону, содержать его в райотделе можно не более трёх суток, после чего изволь перевести в ИВС или СИЗО.

Теперь такая не всем известная тонкость: в ИВС и СИЗО — кормят (как — это уже другой вопрос, но с голода там ещё никто не умер), а в райотделовском «обезьяннике» — нет. Не иначе как подразумевается, что трое суток человек может и попоститься, в самом крайнем случае его будут подкармливать домочадцы.

Вообще — то голод действительно целебен, про то и в газетах часто пишут, и совершенно правильно наши инструкции официально разрешают голодать в «обезьяннике»… Но некоторые из задержанных не хотят 72 часа воздерживаться от приёма пищи — и всё тут…

Нет у такого бедолаги ни друзей, ни родичей в нашем населенном пункте, сидит он в камере и стонет протяжно: «Жрать хочу, ироды!..» Ясный перец, жалостные стоны преступного элемента звучат радостным гимном для ментовского уха, но вся загвоздка в том, что с некоторыми из этих стонущих мне, оперу, в интересах дела полезно наладить контакт…

Допустим, надо получить сознанку, для этого — чем-то его задобрить, а он, к твоему великому сожалению, не нарик и не р а с к у м а р и в а е т с я…

Единственная возможность добиться полной гармонии и взаимопонимания — это все трое суток содержания в РОВД кормить и поить его за свой счёт. Но на какие шиши это сделать, если моя зарплата, как уже говорилось, не прокормит и меня самого?.. Дам я жрать задержанному гаду — жульману — в ответ получу его сознанку (в своём «родном», понятно — за кусок колбасы «левак» на себя никто не возьмёт), одним раскрытым преступлением в моём активе и на счету нашего РОВД будет больше, а не дам — упрётся до предела, получим в итоге ещё один вонючий «висяк»…

Вот и думаю, где бабло на жратву взять!..

Теперь другой пример. Некто откинул копыта… Скажем — прорвало гнойник на башке, и гной хлынул в мозги (я не медик, поэтому говорю приблизительно)… Труп находится на судмедэскпертизе, и эксперту предстоит дать заключение о том, почему же человек скончался.

И тут начинаются малозаметные непосвящённому нюансы… Эксперт может в точном соответствии с фактами написать: «Смерть наступила в результате прорвавшегося гнойника», и поставить здесь жирную точку.

А может поставить и запятую, добавив далее несколько меняющих всё в корне слов: «…образовавшегося в результате нанесения две недели назад телесных повреждений.» Полмесяца уж прошло, как нынешнего покойничка какие — то «синяки» избили вечером у собственного подъезда, и травмы вроде были незначительными, сумели мы тогда уклониться от возбуждения уголовного дела…

Но не повезло бедолаге, — не лечил он раны на голове, точнее — лечил, но — по-своему, ударным бухлом, а надо было ещё и к врачам обратиться… В результате неправильно избранной стратегии лечения потерял драгоценное время и — откинулся. Бывает…

Так вот, укажи эксперт первую причину смерти — никаких телодвижений угрозыску делать не придётся, мало ли кто вокруг умирает от естественных причин, вот и этот — тоже… Но если эксперт свяжет кончину с более ранним избиением — тогда налицо тяжкие телесные повреждения, повлекшие за собою смерть пострадавшего, и чихать всем господам — проверяльщикам, что две недели уж прошло, «А хоть и два года — всё равно смерть наступила в результате избиения!»

Стало быть, потребуется возбуждение уголовного дела, убийц искать придётся, и хрен ты тех «синяков» найдёшь, если это и две недели назад казалось малореальным, то теперь — тем более… Ни свидетелей, ни подозреваемых… Явный «глухарь»!. Оно нам надо?!. И мне, оперу — «территориалу», которому как раз это дело и поручат, не нужно оно ни капельки, и не потому вовсе, что не хочу я искать душегубов, а потому, что — не найти их, зато времени на напрасные поиски потрачу — уйму…

И что же мне остаётся, чтобы не подвести себя и РОВД? Правильно, остаётся только договориться с судмедэкспертом насчёт «правильной» причины смерти в его заключении… Но как же с «лепилой» договориться, ежели чихал он на мои производственные проблемы и думает исключительно про свой личный интерес?.. Да вот так и договариваемся… В приличный кабак сводил его, «поляну» накрыл, с коньячком и лимончиками, а на прощание ещё и коробку приличных конфет всучил, для супруги… Теперь спрашиваю в упор: на свою зарплату, что ли, эту самую «поляну» накрывать?.. Я вас умоляю!..

Так где же тебе, рядовому районному оперу, изыскивать средства на всё это?

Варианты есть разные… От самых низменных (брать на лапу от граждан за расследование совершённых против них преступлений, — это противно, да и много с нашего прижимистого народца не сдерёшь!), до самых нереальных («крышевать» какую-либо коммерческую структуру на своей «земле», — не моего уровня это занятие, тут и без меня есть кому этим заняться, с погонами куда позвездастей!)

Ну а из реально возможного самый удобный, стабильный, прибыльный и долговременный вариант — это именно поставить под свой контроль парочку наркоточек и, окромя информации и наркоты, брать с барыг ещё и бабками,

Но не за так, разумеется, не за красивые глазки, а за то, что обеспечиваю все условия для продуктивной и безопасной деятельности «своих» наркоторговцев…

Наркобарыга — не мирный обыватель, и не трудовую копеечку я из него выколачиваю, а часть нажитого неправедным промыслом, так что с точки зрения морали и голоса моей совести тут всё тип — топ…

Понятно, что подобное тайное сотрудничество с представителями преступного мира не красит сотрудников уголовного розыска, но всё равно ведь он вынужден иметь общие дела с этими же самыми представителями для получения агентурных сведений и пакетов с наркотой для оплаты услуг своих прочих осведомителей и нужных угрозыску людишек, так почему же не добавить в эту общую картинку ещё один штришок в виде тощей пачки ассигнаций?.. Тем более, что в первую очередь и в этом случае не про себя, родимого, думаешь и заботишься, а всё про те же интересы милицейской службы…

Про личное обогащение на этом деле районный опер может и не мечтать. В принципе наркоторговля — прибыльное занятие, возможно — самое прибыльное из всего возможного. Но большой оборот (и следовательно — большие сверхприбыли) могут быть только у такого барыги, который сам — не наркоман.

У такого и дело будет поставлено широко, и бабло ему не то что капать, а прямо — таки водопадом станет литься… Но все такие широко развернувшиеся барыжники всенепременно — с крутыми связями, ведь они и сумели добиться высоких результатов лишь благодаря наличию «крыши» уровнем никак не ниже горУВД, а то и покруче (а оперу любого уровня требуется всё то же — агенты, наркота и бабки!)

Так что ты, райоперёнок, далеко не самый первый, с кем этот крутояр контачит. Да за счёт этого гондона, может, половина городского отдела по борьбе с незаконным оборотом нарковеществ кормится, к нему майоры и подполковники не гнушаются в бронированную дверь деликатно пальчиком постукивать!..

Со мною же, занюханным старлеем, иметь общие дела он согласен лишь в тех случаях, если я — рядовой исполнитель указаний мне от его «крыши», то есть фактически хожу я у этой нарколыжной швали в «шестёрках», и не я его, а он меня за кадык запросто держать будет… И весь навар с такого гуся его высокопоставленной «крыше» и уйдёт, мне же достанется только дырка от бублика…

И по должности полагается мне иметь лишь такого торговца, который и сам — «ширяется», то есть больших денег у него и близко нет… Мне там хватит только на «ширку» да «попить — поесть» 3 — 4 раза в месяц, иногда ещё и на бутылку мне кинет… Ну и для подкорма томящихся в «обезьяннике» да на «поляну» судмедэксперту по идее может выделить, по большим революционным праздникам… Тут не зашикуешь!..

Но на безрыбье и такой гниловатый фрукт — за ананас Выбирать особо не приходится. Ещё и такого пока заполучишь — сколько суетиться приходится!..

 

9. ТОНКОСТИ ВЕРБОВКИ

Не так уж просто вербануть торговца в свои помощники. Тут есть масса непонятных непосвящённому трудностей. Зевнул малость, напортачил где-то — и хрен в рот имеешь вместо выгоды. А то и заметут самого твои же коллеги, изобразив для отчётности и прессы как «пособника наркоторговцев» и «подлого перерожденца в милицейских рядах»…

А чтобы этого не случилось — отбирать кандидата в агенты из числа действующих на моей «земле» наркобарыг надо тщательно и обдуманно.

В идеале, по моим представлениям, это — пару раз судимый (чтоб уже сходил в «зону» и навсегда убедился в беспощадности родного государства), в местах заключения вёл себя относительно нормально (не подлил, не закладывал всех подряд… С одной стороны, такая репутация отчасти гарантирует меня от его возможного предательства и удара в спину, с другой — обеспечит ему в уголовной среде должное уважение, что одинаково важно и для успешной наркоторговли, и тем более для эффективного осведомительства)…

Возраст — около тридцати лет (кто помоложе — у тех ветер в голове, а кто постарше, если это наркоманы, обычно уже основательно подгнили и ни на что серьёзное не способны)… И главное требование к кандидату: он должен основательно сидеть у меня на крючке!.. Особенно важно это именно тогда, когда вербуешь его не только на сексотничество (санкционированное руководством), но и для получения наркоты и бабла. В этих случаях малейшая подлянка с его стороны обойдётся мне очень дорого…

Лучше всего, если один из своих предыдущих сроков он схлопотал при моём активном участии: это я его подловил в своё время, собрал вещдоки, умело оформил и передал готовеньким в руки лоховатого следака… Такой барыга примерно представляет, как именно я работаю, и чует своим нутром, что при желании я так же просто и быстро смогу снова его упечь…

Ну и, конечно же, желательно наличие у меня против него свежего компромата. Скажем, пару месяцев назад во время внезапно проведённого обыска я нашёл у него 15 — 20 кубышек «дури», но заносить в протокол обыска не стал, присвоил себе для дальнейшей раздачи осведомителям, так что теперь он у меня в долгу и должен его всячески оплачивать, иначе… Но чувство благодарности не долговечно, это я и в самом себе чувствую, что ж тогда о гнилушках — наркоманах говорить, у тех вообще ничего святого за душой…

Так вот, за те полтора — два месяца, что новоиспечённый агент будет пахать на меня исключительно в память о «прощённом» протоколе, я должен заставить его как можно сильнее замазаться… Пусть сдаст уголовке кого — либо из криминальных «авторитетов», или ещё кого — то, за кого всегда найдётся кому отомстить и через год, и через 2–3 года: дружки — беспредельщики, брат — отморозок, любящий супруг или отец… И вот теперь, когда отданную в наши руки жертву мы арестовываем и «закрываем», теперь — всё, в обозримом будущем вынужденной преданностью наркоторговца я обеспечен, пусть только попробует зашелушиться и варежку супротив меня открыть, в любой момент сдам его тем самым дружкам, брату, супругу или отцу, и ему — хана…

Есть и множество других, не менее остроумных способов побудить барыгу к «дружбе» со мною…Скажем, по п о н я т и я м любой блатной имеет право в любой момент притопать к торговцу на притон и внагляк потребовать от него бесплатную дозу (но только одну, не больше, иначе это уже беспредел).

Причём его не колышет, один барыга на притоне или вместе с кодлой клиентов. Блатняк ничего не боится, он весь на понтах, и наверняка скажет: «Не дашь «дурь» — зарежу!..»

И — зарежет, если ему не дадут… Не сейчас кончит, так чуть позже, в тёмном переулке подкараулит, и — звиздец… Терять ему нечего, тюряги он не боится, а «вышак» у нас уже отменили… Таких блатарей — кочевников на «фене» называют «бродягами».

Понятно, что и среди этого гордого преступного племени у милиции есть немало секретных сотрудников… И вот в случае надобности один из таких «бродяг» — сексотов, получив моё задание, начинает захаживать к намеченному мною к вербовке наркоторговцу чуть ли не ежедневно, требуя на раскумарку.

Представьте себя на месте барыги: что ни день — вваливается какой-нибудь стократно судимый (то есть весьма заслуженный и широко известный в узких кругах) рецидивист Бобёр или ещё какой-то Акела, орёт как бешенный, пёрышком размахивает, стёкла бьёт, отбирает «ширку» (причём много, куда больше суточной дозы!), а на прощание от души ещё и — в ухо…

И этот кошмар продолжается не день, не неделю, даже не месяц, а больше… Долго терроризирует засексоченный «бродяга» заветный адрес, а потом к барыге являюсь я, тихий опер, и без всякого нажима говорю: «Хочешь избавиться от Бобра (или там Акелы) — могу поспособствовать, но не за так, ты же понимаешь, а на основе взаимовыгодного сотрудничества…» И деваться тому барыге будет некуда, окромя как идти ко мне в услужение…

Но и потом, уже вербанув нужного человечка, нужно постоянно с ним контактировать и плотно общаться, чтоб нутром чуять, в какую сторону он дышит и чего от него в обозримом будущем можно ожидать… В глаза человеку постоянно смотреть надо, пытать его своим взглядом, тогда только есть хоть какая — то гарантия его относительной надёжности. Да и то…

Но плюс к этому надо создать такую обстановку, когда сотрудничество со мною ему выгодно, должен видеть и понимать он: захочу — и перекрою ему все каналы поставки товара, а заодно и всех его клиентов отпугну постоянным мельканием возле притона… Но если захочу обратного — помогу поставщиков повыгоднее найти, и клиентуры подманю побольше… Возрастёт его наркооборот, и увеличится прибыль, так что даже с экономической точки зрения дружба со мною (при отстёгивании мне части прибылей) куда выгоднее в конечном счёте, чем работа в одиночку, пусть даже и ни с кем не делясь…

 

10. СЛЕДИ ЗА БАРЫГОЙ В ОБА!

Есть ещё одна малозаметная со стороны тонкость: даже и самого выгодного мне торговца (наркота + бабки) я всё ж логикой обстоятельств вынуждаем временами использовать и по «прямому», сексотническому предназначению, что не всегда положительно сказывается на его торговой деятельности.

Например, иногда при проведении подстав покупателя приходится брать с «дурью» до того, как он успевает расплатиться с барыгой за товар, а это — прямой убыток, что досадно, но должно восприниматься барыгой с пониманием как неизбежные на данном этапе издержки производства. Пусть не ноет, в конце концов мне как его деловому партнёру тоже обидно, но — так надо!..

Наркоторговец должен постоянно находиться в моих ежовых рукавицах, чтоб не раскисал, не забывал отведённое мною для него место… Но к этому кнуту, в комплекте, обязательно должна идти и морковка!..

Сплошь и рядом для организации подстав наркоту барыге добываю я же (конфисковав её у нескольких нариков без занесения в протокол или же тоже без занесения отняв её у какого-либо другого торговца, со мною не сотрудничающего и давно заслужившего маленького наезда)… Часть моей дури барыга на п о д с т а в у, и израсходует, не стеная и не плачась на несчастную судьбу, а если оставшегося у него будет достаточно много, то — продаст его своим клиентам, деля выручку со мною пополам…

Да — да, а что же тут такого, если иногда «ямой» для барыги служат личные запасы опекающего его опера?.. Должен же я делать всё, от меня зависящее, чтобы торговля у моего осведомителя шла успешно (тогда информация у него будет посвежее)…

И если в поставках его товара возникли временные трудности, и мне не удалось помочь ему решить их, то разве не долг мой в этой ситуации — стать у барыги на какое — то время этаким снабженцем, решающим его производственные проблемы, бегать по различным «ямам» города или обращаться за помощью к коллегам из отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков горУВД (но в этом случае я должен буду делиться с ними выручкой, а это — нежелательно)…

Чтобы наркоторговец не давал информацию, не снабжал опера наркотой и не платил бы ему денег, и при этом достаточно долго находился на свободе — такого просто не бывает.

Все беспрепятственно функционирующие барыжники либо стучат, либо платят, чаще всего — делают и то, и другое… Держащий наркоточку под своим контролем опер постоянно должен быть готов к осложнениям и внезапным неприятностям, это ведь — как по минному полю разгуливать… Не удержал в узде торговца — рано или поздно он сядет тебе на шею, и уже не ты им, а он тобою будет вертеть как хочет, направляя в нужную ему сторону…

Универсальных советов на все случаи жизни нет, каждая возникающая ситуация по — своему уникальна и требует специфического решения. В совершенно схожих случаях иногда следует дать своему партнёру по морде, а иногда и пальцем его тронуть нельзя, порой покричишь на него матюкливо, бывает — поможешь чисто по-житейски, нужно — проявишь искреннюю заинтересованность в его делах, понадобится обратное — окатишь его презрительным взглядом, и пусть видит, что до задницы мне и он сам, и его гнусные делишки, сейчас вот докурю «Приму» и пойду в райотдел, сочинять материал о необходимости возбудить против него, нехорошего такого, уголовное дело…

Но в подавляющем большинстве случаев полезно как раз чтобы он видел: я о нём помню и заботюсь, и больше делать это некому… После уже сыгравших в ящик отца с матерью, я — единственное в мире существо, которому он близок и приятен!..

А если, допустим, в прошлом месяце пообещал ему достать партию качественной «дури», и не смог это организовать (это ж не так, что пришёл в магазин и заказал сколько нужно!), то ни в коем случае — не темни со своим человеком, признай свою недоработку… Коль уж случился прокол — сознайся открыто!.. Но сумей убедить его при этом, что произошло всё не по причине моей глупости или вредности, а просто так сложились объективные обстоятельства, от чего никто не застрахован. Ничего страшного, сегодня не удалось — завтра удастся!..

Часто читаю в газетах: «сотрудник милиции такой — то был уличён в сотрудничестве с наркоторговцами… при аресте у него было обнаружено столько то грамм (килограмм, тонн) нарковеществ…»

И тут же как иллюстрация к портрету неподкупности милиции в целом — газетные или телевизионные репортажи о поимке с поличным очередной группы наркоторговцев: дюжие спецназовцы в масках и камуфляже с автоматами, чьи-то уткнувшиеся в капоты авто или в асфальт жалкие фигуры преступников, ликующий голос диктора за кадром комментирует внушительные итоги побед над страшным бичом нашего века — наркоторговлей…

На фоне всего этого мои оперские откровения выглядят ужасающей бредятиной негодяя, втесавшегося в сплочённые ряды славных сыщиков и вовсю там преступничающего…

На самом же деле то, что я рассказываю — это НОРМА.

И в самом деле, нужно ловить наркоторговцев? Нужно. А для этого надо иметь в их среде осведомителей? Надо. А коль уж я в той среде имею сексотов, то разве буду их трогать?.. Препятствовать их торговле?.. Арестовывать и сажать?.. Смешной вопрос!.. Да, мне из чисто оперативных соображений очень выгодно, чтобы их торговля процветала (в определённых рамках, разумеется), и я сделаю всё, лично от меня зависящее, чтобы так оно и было…

Но если бы безнаказанно в течении долгого времени могли продавать «дурь» только ментовские сексоты, то преступники давно бы про то просекли, и перестали им доверять… Следовательно, для маскировки агентуры необходимо, чтобы в некотором количестве оставались на свободе и торговали наркотой также и барыги, которые с милицией не сотрудничают…

Но если таковые остаются на воле и не сексотят на тебя, то почему бы хоть денежку с них не содрать, — чтоб не наглел окончательно, не воспринимал государство безобидным лохом… Практически это должно расцениваться как своеобразная форма налога на его преступно нажитые доходы, идущего в мой карман как государственного служащего, которому держава за его труды сильно не доплачивает, и который с помощью этого негласно взимаемого налога частично восстанавливает нарушенную справедливость… Хочешь платить меньше — иди в сексоты, не хочешь сексотничать — раскошеливайся!..

 

11. ДАНЬ С БАРЫГИ

Не каждый мент вправе брать с наркобарыги дань, а лишь тот, кто непосредственно с ним контачит и обладает гибельной для него информацией. А на моём районном уровне это — лишь сами опера, а ещё участковые и, если наркоточка достаточно удойная, в некоторых случаях их непосредственные начальники.

(В принципе каждый умный сотрудник милиции может к ней присосаться, но где ж вы в милиции умных видели?.. Такие сегодня идут туда, где работы — меньше, а бабла — куда больше!)

Остальные же просто не знают и знать не могут, что тот же гражданин Марухин, к примеру, действительно торгует наркотиками, — мало ли кто что о нём болтает, а ты поди докажи!.. И ходят иные ментовские чины вокруг таких наркоточек, сладко облизываются, но — не твоя кормушка, дядя!..

Рассуждая теоретически, к аккуратно доящим наркоточки операм могли бы пристроиться их командиры рангом повыше — начальник угрозыска, например, или начальник РОВД…

Но на деле такая система поборов, где нижние берут и, оставив себе процент, передают остальное наверх, — сложиться у нас в милиции никак не может, слишком рискованно и ненадёжно. Ведь в МВД всё держится на угнетении начальством подчинённых, — дать нам они ничего не способны, так хоть требуют с нас по завязку!.. А если низы — дают на лапу, то как же ты с них потом стребуешь и показатели, и дисциплину?..

Как наорёшь на того, кто только вчера принёс тебе денежку в конверте, как от души наобзываешь его по — всякому, как навешаешь ему словесно и выговоров настрогаешь, — если человек может обидеться и настучит на тебя куда надо, что ты — не только самодур, но и коррупционер?!.

Ну а если не орать и снизить требовательность, тогда тот окончательно оборзеет и перестанет активничать, положит хрен на работу, завалит все показатели, а с кого за это потом основной спрос?!. С начальства!.. Погонят к ядреной матери и начальника угро, и начальника райотдела…

Так что нашим командирам обкладывать оперов регулярной данью — всё равно что дома у себя тигра держать. Поставить подчинённого в такие условия, чтобы он мог исполнять поставленные перед ним задачи лишь тратя на около — служебные цели свои собственные (или заработанные разными путями) денежки — это да, такое сплошь и рядом, но чтобы забирать и в свой карман складывать — такое немыслимо!..

Разумеется, нашему начальству тоже нужны какие — то копейки на собственное житьё — бытьё, но зарабатывает оно их само, без активной помощи личного состава, благо наше время предоставляет возможностей на то предостаточно, — взять те же со-учредительства в коммерческих фирмах, например…

Но вернёмся к телевизионной картинке о «поимке банды наркоторговцев отважными правоохранителями», коих заочно ставят в пример мне, «коррумпированному оперу», как «честных борцов», и всё такое…

Начнём с того, что судя по их мускулатуре, автоматам и повадкам, никакого отношения к оперативной работе они не имеют, — обычные ментовские вышибалы, то есть наши бойцы для силовых разборок.

Надо операм задержать какую — то группу, а те вооружены и так просто не сдадутся, возможна схватка и даже перестрелка, в которой опера вовсе не чувствуют себя суперами, вот наших доморощенных Рэмбо на подмогу и зовут… Кого им велят — того они и схватят, сами же они наркобарыжников не вычисляли и не изобличали, сделали это оставшиеся за кадром щупленькие (где ж время и силы взять на регулярные тренировки?) трудяги — опера из уголовного розыска, безвестные труженики сыска…

Не эффектна их деятельность, мало заметна постороннему глазу, и по телику их прочти никогда не показывают, но главная и преобладающая заслуга в задержании вот этих, уткнувшихся в капот и асфальт бандюг, принадлежит именно им…

(Парочка слов про «честных» спецназовцев: если они такие уж неподкупные и праведные, что действительно живут на одну зарплату, то откуда у них денежки на усиленное питание, без которого такую мускулатуру никакими тренировками не нарастишь?.. И ходят они не в тряпье, а во вполне приличных костюмчиках — у меня, «продажного» опера, на такие средств не хватит! — и ездят многие из них на собственных авто, зачастую даже — иномарочных… Ни на что конкретно не намекаю, а просто спрашиваю: на какие шиши шикуете, товарищи офицеры?!.

Ну ладно, я — «коррумпирован»… А вы?..

Масштабы работы скромного районного опера вовсе не такие, как у тех самых крутых профи из городских, областных и столичных «контор», спланировавших и организовавших показ по телику операции по поимке «нарко — баронов»: тут тебе и тонны кокаина — героина, и выход на международные каналы поставок, и десятки (если не сотни) фигурантов…

Но и на том, неизмеримо более высоком уровне, действуют все те правила игры, что и у меня.

Первое — для борьбы с наркомафией надо иметь в её среде постоянных информаторов. Второе — лично они в силу этого неприкосновенны. Третье — раз уж твой агент остаётся на свободе и безнаказанно торгует наркотой, то глупо не брать у него, помимо информации, ещё и наркотики с деньгами, — хотя бы для того, чтобы тратить их на те же оперативные нужды…

Как ни крути, но элементарная логика подсказывает: эти накачанные телевизионные «витязи без страха и упрёка» не могут не делать то же, что и я, и регулярно совершать (на своём уровне, разумеется) всё те же гадости и подлости…

Единственная разница между нами: их показали красиво, умолчав 90 % реальной правды, я же рассказываю о том, каковы и я, и они НА САМОМ ДЕЛЕ.

Теперь насчёт изобличённого в «сотрудничестве с наркоторговцами» милиционера — хренотня полнейшая! Бороться с наркоторговцами — это и значит сотрудничать с определённой их частью во имя разгрома всех остальных, так что кого из оперов ни возьми — ВСЕ сотрудничают, хотя закон и наши служебные инструкции как раз это лицемерно и запрещают.

Но составители инструкций, сами в своё время прошедшие все ступени низовой работы, прекрасно понимают, что без этого — не обойтись, а поэтому особо и не стараются нас на нарушениях инструкций подловить… Но если кто — то из наших не остерёгся, «засветился», подставился, то значит — не повезло мужику, и его надо наказать в назидание прочим — чтобы тщательнее прятали концы…

Самый вероятный вариант «засветки» — вербанул наркобарыгу себе в сексоты, потом и наркоту с денежкой стал из него выкачивать, не зная, что тот по совместительству «стучит» ещё и в вышестоящую ментовскую или чекисткую структуру…

Доложил сексотик «наверх» о нехорошем поведении опера районного угрозыска такого-то, а те и рады заработать премиальные и лишние звёздочки на погоны разоблачением «мента — перерожденца». Или ещё проще: решило начальство по каким-либо причинам избавиться от сотрудника такого-то (скажем — слишком правду любит, и болтает языком много про своё руководство), ну а компромат на любого из оперов собрать — что два пальца об асфальт…

Узнали, кто из барыжек на твоей «территории» пашет, взяли их в оборот, даже не требуя с них никакой лажи — только рассказать под протокол о том, что на самом деле было. Они и рассказывают: наркоту — брал… деньги — требовал… Всё, для твоего немедленного ареста с последующим осуждением больше ничего и не надо!.. Ну, для полной гарантии ещё и постараются ухватить тебя за задницу именно в том момент, когда в твоём кармане неучтённая наркота валяется, а фактически любой опер имеет таковую при себе — постоянно!..

 

12. «КРЫШЕВАНИЕ» БАРЫГИ

Своего осведомителя (тем более, если он ещё и твой «кормилец») надо оберегать, «чужих» барыжек при возможности вовсю «закрываешь», а «своих» бережёшь. (Но пусть видят судьбу «чужаков» и знают, что случится с ними самими, вздумай они тебя надуть!)

И если «мой» залетел, скажем — взяли его с поличным другие оперативники, такое может статься в любой момент, то моя задача — по возможности его отмазать. Сделать это официально, в рамках нашего законодательства, невозможно (никакой закон не разрешает нашим сексотам нарушать законы, а раз нарушил — отвечай!), поэтому приходится как — то химичить…

Если мой начальник — не окончательная сволочь, и если (главное!) я у него на хорошем счету, то иду к начальнику и намекаю, что задержанный по такому-то уголовному делу гражданин Икс является моим ценнейшим источником в рядах преступного сообщества, этаким «ширяющимся» Бондом, и надо его отпустить на свободу, хотя бы — временно, под «подписку о невыезде»…

Дескать: так он без толку проторчит в СИЗО, а так с его помощью можно будет нащупать концы в «мокрухе» на Савельевской улице, да и в ограблении. гражданки Месяцевой он обещался помочь с фигурантами… Твоему начальнику зарплату платят вовсе не за то, чтобы все бандиты сидели в тюрьмах, денежки получает он совсем за другое — чтобы показатели раскрываемости преступлений на бумаге смотрелись поприличнее, а без агентурной сети этого — не достигнуть… Вот почему в таких случаях он обычно без лишних расспросов и уточнений даёт указание отпустить такого — то под «подписку»…

Понятно, что в конечном счете судьбу барыги будет решать суд в соответствии с материалами дела, но ведь и в суде у нас — люди с головой. «Ага, бандюгана не томили в СИЗО, а держали на «подписке»… Значит — помогал следствию…то есть — встал на путь раскаяния…»

И 90 % тех, кого следаки оставили на «подписке», на суде потом отделываются условными сроками!..

Если же мой шеф — гад первостепенный, или же если уж больно улики против моего подопечного увесистые и на «условно» в суде явно не потянут, то начинаешь как-то фантазировать с уликами… И в результате вполне может оказаться, что изъятая у барыги наркота в ходе последующей экспертизы будет определена как «вещество без наркотических примесей»…

В самых худших вариантах, когда дело совсем уж труба, я хотя бы со знанием реальной обстановки могу посоветовать своему приунывшему сексоту, кому конкретно в суде надо «дать на лапу», и сколько именно дать, чтобы на всех его неприятностях в оконцовке судья проставил жирный крест…

Некоторые опера доходят до того, что за определённый процент комиссионных берут у подопечного бабки и сами всучивают кому-либо из судейских, но лично я такого не практикую — боюсь!.. Ни один сексот, даже и наиценнейший, не стоит того, чтобы из-за него садиться в тюрьму!

Всё равно и «моего» наркоторговца когда — нибудь обязательно посадят, если только он не успеет вовремя «соскочить с поезда», это — неизбежно. Районный опер — крыша не из надёжных, далеко не от всех опасностей способна прикрыть… Но для болезного огромная разница — сесть сегодня или через месяц, а то и через год, а то и через два — три года… Колоссальнейшая разница тут, если вдуматься!..

И я, именно я помогаю ему те лишние месяцы или даже годы провести на воле, не забывая регулярно напоминать: «Помни, кому ты всем этим обязан!..» А коль забудет он — то и моё расположение кончается, и тогда пусть ничего хорошего для себя не ждёт…

Таков и есть он, расклад сегодняшней обстановки. В моём микрорайоне ныне активно действует один достаточно крупный наркобарыга (у него настолько серьёзная «крыша», что я стараюсь даже не смотреть в его сторону), ещё 6 — 7 человек можно определить как средних наркоторговцев, ну и, наконец, есть несколько десятков тех из нариков, кто эпизодически занимается мелким оптом.

Из барыг средней руки трое — кандидаты на скорую «посадку», во всяком случае, я так планирую, и им этого не избежать, если только не сыщется у них какая — либо «крыша» в лице одного из моих коллег — оперов или даже вышестоящих структур), а оставшееся трио — это мои люди.

Одного я держу только для получения информации, другого — лишь потому, что он прилично снабжает меня «дурью», и с баблом не жмотничает сверх меры, но самый ценный мой кадр — третий, который и сексотит на уровне, и с «кормлением» моим справляется успешно… Как многие наверняка уже догадались, этим третьим как раз и является Дмитрий Марухин, он же «Шах», он же «Бельмондо», — всем он меня устраивает, и как человек лично мне приятен (то есть хоть и падаль, как все наркоманы, но — не чересчур)…

И не врываюсь я к нему на адрес в сопровождении опергруппы и понятых, очень мне надо — его бронированную дверь крушить… Нет, прихожу я вечером, культурно звоню, проскальзываю незаметной тенью в его квартиру, сидим потом на его кухне… Я хлебаю из тарелки предложенный мне аппетитный борщ, и от 200 грамм, естественно, тоже не отказываюсь.

Разговор у нас идёт неспешный, солидный, вначале — про погоду, про баб, про международную обстановку, и лишь затем переходим к криминальной обстановке в нашем микрорайоне. Много интересного узнаю из того, что сумел выведать Бельмондо у своих клиентов, — ну то есть не так чтоб уж слишком много, но — достаточно».. От других сексотов и этого не дождёшься, — либо лепечут мизер, либо привирают по-чёрному, А Марухин врёт умеренно, можно даже сказать — вообще не врёт!.. Потом он вручает мне очередной увесистый пакетик, и я, сытый и проинформированный, ухожу, убегаю по своим оперским делишкам…

 

13. ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ С КАРАТЫГОЙ?.

И вот теперь, когда вы уяснили всю картину в целом, вернёмся к нарисованной в самом начале ситуации: неожиданно является ко мне недобитый фрицами ветеран, и настойчиво добивается, чтобы я надёжу свою, единственную опору и радетеля Шаха — Бельмондо, собственными руками скрутил и в узилище бросил!..

Дед, а тебе жирно не будет?!.

Ясна моя задача в данной ситуации — офонаревшего каратыгу от человечка моего всячески отвадить… Но не скажешь же старцу в лоб, чтоб валил на хрен от моего стукачка и поставщика наркоты с бабками?!. Не поймёт старик, — мирному обывателю такое вообще не втолкуешь… Ведь в фильмах и книжонках про милицию подобные нюансы оперативной деятельности напрочь отсутствуют!..

Что же делать — тянуть резину и ждать, пока ветерану надоест в РОВД с жалобами захаживать?.. Так стариканыч может и к моему непосредственному начальнику прицепиться, с дурацким вопросиком: «Почему оперуполномоченный такой-то не реагирует на информацию о существующем по такому — то адресу наркопритоне?..» Скажем прямо — скользкий и неприятный вопросец…

И старший опер, и начальник угрозыска, и начальник райотдела — все на милицейской работе зубы съели, и уж кто — кто, а они прекрасно понимают, почему я медлю, и отчего — волокита…

Но как объяснить ЭТО — старику?.. Никак!..

Намекнёшь ему на необходимость сохранять некоторые из «ям» в интересах оперативно — розыскной деятельности, а он, сволочь, потребует показать ему закон, по которому такое разрешается!.. Но ведь нет такого закона и в ближайшем будущем — не предвидится, потому как наши законодатели лицемерны, не хотят брать на себя никакой ответственности. Мол: «Пусть менты делают то, что следует делать, но — как бы по своей инициативе, то есть — вне рамок закона, а попадутся — ответят по всей строгости!..»

Вот и начнёт моё начальство всячески темнить и уворачиваться от реагирования. Вариантов тут масса, от: «А на каком, собственно, основании вы обвиняете гражданина Марухина в совершении столь тяжких преступлений?!», и до: «Спасибо, отец!.. Ты сообщил нам очень интересные сведения, но потребуется некоторое время для их проверки и разработки детального плана ликвидации наркопритона…»

Все без исключения варианты хороши, но — лишь на некоторое время, потом ветеран всё равно переварит услышанное и убедится, что менты просто водят его за нос. И тогда снова начнутся его скитания по коридорам право-охранителей всё более и более высоких чинов и должностей… Покатит свои телеги — жалобы в МВД, в прокуратуру, начнёт писать в газеты и на телевидение…

Вообще — то старческое бормотание в чиновничьих кабинетах никого особенно не впечатляет, но если старичёк настырен и орденоносен, то рано или поздно «достанет» всех, и сверху вниз спускается вполне конкретная команда: «…ответить на заявление гражданина такого — то по существу…»

А хрен ты ему «по существу» ответишь!..

И смотрят на меня отцы — командиры с немым укором: когда дряхлой перчнице пасть наконец-то заткнёшь?!

А я и рад бы, но — как?..

Хотя и тут можно исхитриться, особенно если ветеран — из трусоватых. Подстережёт его в родном подъезде одним прекрасным вечером некая гнилостная наркоманская рожа (и по совместительству — ещё один из моих сексотов), прижмёт к стенке, прошипит грозно: «Кончай волну гнать против Шаха, дед, а то враз рот от уха до уха бритвой разрежу!..»

Толковый совет, очень правильный, устраивающий все стороны, на месте пенсионера я бы обязательно ему последовал… Но эти бывшие фронтовики — они ж такие гонористые!.. «Да я фашистов — в 45 — м!.. Да мне всё равно завтра умирать — не запугаете!..», и всё такое…

И если не заробеет — помчится в прокуратуру с очередной кляузой, на этот раз обвинив родную милицию (не без оснований!) в попытках свести с ним счёты руками уголовного элемента… Тут до большого скандала — уж рукой дотянуться. А уж в этом случае моё начальство мазу за меня держать не станет, особенно если — ещё и внутренняя безопасность к делу подключится…

Турнут из органов… А если доберутся до Бельмондо и вышибут из него показания о получаемых мною от него наркотиках и деньгах, то и — посадят в один момент!..

Более безопасный вариант: опять-таки через одного из сексотов-урок натравить на старца компашку хулиганствующих малолеток. Пацанва постоянно мается от безделья, ей подбрось только повод напакостить, умело дай команду…

Сперва пусть вечерами кричат деду всякую оскорбиловку, а не поймёт — можно и стёкла в окнах квартиры из рогатки разбить… И, главное, никаких собак на «мстящих ментов» в этом случае навесить он не сможет. «при чём же тут мы к тому, уважаемый, что вы с соседскими детьми общий язык найти не можете?..»

Но как раз этот плюс в дальнейшем может обернуться минусом: раз старик не знает точно, за что ему стёкла бьют, то запросто может подумать на какую — нибудь Нинку с 5 — го этажа, с которой он, было дело, подрался в лифте на позапрошлой неделе, с нею и разбираться начнёт, одновременно не прекращая наездов на ментуру за непринятие мер по наркопритону…

И потом, каждое разбитое оконное стекло на моей «территории» — это очередная хулиганка, на которую я, опер, обязан реагировать. Да ещё и на местного участкового шишки посыплются, дескать: куда смотришь, гондон дырявый?!. И на тебе твой непосредственный начальник огрызнётся: «Живёт там у тебя на «земле» один урод, соседи ему стёкла бьют, — и правильно делают, что бьют, такая он зараза… Но почему ты это хулиганство не пресекаешь?! А то харя та уже и в горисполком прибегала жаловаться…» М-да…

Так что силовые методы разборок с кляузными ветеранами — небезопасны, и без крайней необходимости к ним лучше не прибегать…

Приходится всё ж таки как-то договариваться с дедкой, забалтывать его, мозги пудрить. Покупаю на свои кровные (а точнее — на взятые у Шаха) пузырь и топаю к ветерану домой. Пристрелить бы его, противного, из пистолета с глушителем, но вместо этого я с ним водку пью, рассматриваю альбом со старыми фотографиями, любопытничаю насчёт давних фронтовых подвигов, а когда дедуган окончательно растрогается моим вниманием и слезу пустит — можно и насчёт его соседа — барыги погутарить.

Извинюсь за прошлое волокитство, сошлюсь на исключительную занятость расследованием целого ряда особо тяжких преступлений, не поскуплюсь на живописные детали, описав два — три самых «свежих» случая убийств, тяжких телесных и изнасилований, обязательно подчеркну, что во всех случаях преступники были изловлены не без моего активного соучастия…

То есть пусть дряхлый воин поймёт, какие исключительной державной важности дела помешали моему непосредственному наезду на адрес Шаха!..

И вот тут начинается самая трудная часть беседы: надо как-то втолковать старику, что в ближайшие недели (а то и месяцы) нехороший гражданин Марухин всё ещё останется на свободе.

Обычно без второй — третьей бутылки аргументы мои звучат бледновато, а вот под пол — ящика «горькой» — сойдёт любая хреновина!.. Беда только, что водки на всех седовласых каратыг не напасёшься, слишком много их, паразитов! Своё уж отжили, а умирать — не хотят… Затаились по квартирам и ждут, когда появится у них возможность какому-либо молодому да пригожему (вроде меня) кинуть подлянку…

Словно сами они во времена своей фронтовой молодости лишь законными делишками и занимались!..

В общем, я так решил: ежели разварнякается какая-нибудь ветхая кочерыжка сверх меры — приду к нему домой, и… Нет, не то что вы подумали, я ж не садист какой — нибудь…

А просто — залью его водярой до упора, — пока он, забыв про все свои подозрения и напряги, в обнимку ко мне не полезет… А будя, протрезвев, по новой напрягать — снова заявлюсь с пузырем в кармане… Не успокоюсь, пока не сопьётся каратыга окончательно… А что делать?.. Не мочить же деда, в натуре!..

Одного только совершенно не боюсь: что из кляуз старца узнают о существовании «дойной» наркоточки мои потенциальные конкуренты из вышестоящих структур и попытаются от той кормушки меня оттереть и самим к ней пристроиться… Фигня!..

Если «яма» мелкая и малоприбыльная, то на мне всю информацию о ней и похоронят, — не станут вышестоящие кусочничать и жалкий грош из рук районного опера вырывать…

А если наркоточка — струится бабками, то в этом случае о ней и без меня куча народа в погонах наверняка знает, не может не знать… Так что можно быть уверенным, что, кроме меня, оттуда кормится ещё 5 — 6 рыл, но — осторожничают они, не выказывают тебе своё присутствие, только и всего…

 

КОММЕНТАРИИ

Уважаемый Владимир, спасибо за этот рассказ.

Полезный, поучительный и достаточно убедительно избавляющий от розовых очков.

Если можно, несколько замечаний, которые возникли по поводу…

Здесь очень интенсивно развернулась дискуссия по поводу того, опасна ли для общества легализация наркотиков. Приводились разные аргументы, в основании которых лежит либо личный опыт, либо статистика. К сожалению ни опыт, ни статистика весомой доказательной силой не обладают. Всякий может сослаться на свой другой (причем тут же в порыве вдохновения придуманный) опыт, а статистика… Ну не буду повторять расхожее выражение про разновидности лжи, скажу только, что когда начинается апелляция к статистике, у меня возникает стойкое чувство, что сейчас меня собираются, как бы это помягче выразиться,… нае…(далее по тексту).

Один аргумент здесь не прозвучал. Достаточно веский. Есть общества, где наркотики легализованы, или были легализованы веками, и эти общества не развалились. Не нужно смотреть на Запад и на Европу, где все носятся со смелой Голландией, легализовавшей легкие наркотики. Рядышком же есть страны Востока, где в Эмиратах в Индии опиум и гашиш не считаются криминалом. И что? Все население поголовно заширяное? Я не говорю про Афганистан — житницу наркоты для всего мира. Условия проживания — дикие, жизнь тяжелая, наркоты немеряно. Согласно логике «подсел — пару лет проширялся — умер» Афганское население давным-давно вымереть должно. Однако живет. Причем так, что ни англичане, ни наши, ни американцы до сих пор толком эту страну завоевать не смогли. И не надо говорить, что там общество другое и культура другая. Не марсиане там живут.

Рассуждения на тему, сколько процентов населения сядет на иглу в случае легализации, как мне кажется это полная, теоретическая мурня. Одно понятно ждать от такого шага одной только благодати не стоит. Вопрос только в том, соответствуют интересам общества и конкретного человека те издержки, которые придут с наркотой.

Вопрос интересный.

Для человека — снижается риск получить по башке от жаждущего денег наркомана, но возрастает риск того, что твой ребенок экзамена на прочность не выдержит, не сумеешь ты его к этому подготовить и вместо спокойной старости… Да и сам тоже сорваться можешь, чего уж там… Страшновато.

С точки зрения теории естественного отбора — повышается степень личной ответственности человека за свои решения — отбор становится жестче — слабейшие опускаются на дно, причем вырваться оттуда еще труднее. Но человек, выдержавший этот экзамен, получает больше ресурсов и возможностей. Для общества — однозначно лучше.

Можно, конечно, говорить, что Дарвин неправ, что все делается божьим промыслом… Но, боюсь это совсем другая тема

Закон выживания сильнейшего никто никогда отменить не сможет. Он действует, и если не хочешь оказаться в ауте, бери ответственность на себя, сражайся. Для не выдержавших — церковь или наркотики.

Вот только одна серьезная проблема мне кажется будет. Нельзя в нашем обществе легализовать проституцию и наркотики по одной простой причине. Во всякий процесс, в который вмешивается наше государство, результат один — цена на услугу или товар растет, а качество стремительно падает.

Те структуры, которые получали откат с наркоты, вряд ли выпустят этот жирный кусок из своих рук, но с появлением государства на этом поле появится еще куча халявщиков — бухгалтера, куча проверяющих роспотребнадзора, СЭС, лицензионных контор разного толка, пожарники, медсестры — короче море бесполезной кодлы. Упадет после этого цена? Сомневаюсь.

А учет и контроль приведет только к той ситуации, что сейчас с бесплатными лекарствами для пенсионеров. Можно так же вспомнить и «Маша, сметану не разбавляй, я уже разбавила» в условиях, когда эта сметана по талонам, да и то не достанешь.

Refroz:: 2007-02-16 08:13:14

С большим удовольствием прочитал Вашу умную, хорошо аргументированную и ёмкую рецензию! Иметь таких толковых и квалифицированных читателей — большая честь для меня. Вы абсолютно правы и насчёт наркотиков на Востоке, и насчёт возрастающей ответственности каждого из нас…

Хотелось бы более подробно прокомментировать некоторые из Ваших мыслей.

"…возрастает риск того, что твой ребенок экзамена на прочность не выдержит…" Это точно, риск для твоего ребёнка стать наркоманом действительно в случае легализации наркотиков возрастёт (хотя он и сейчас — велик!) Но зато будет сведён к нулю риск того, что твой ребёнок, коль уж он станет наркоманом, умрёт от передоза, грязной иглы или "бодяжной" наркоты (ведь приём наркотиков будет тогда осущствляться под контролем медиков!), что он обворует кого-нибудь, ограбит или убьёт ради денег на дозу, что он попадёт в тюрьму, наконец, и заживо сгниёт там, а если и не сгниёт — то выйдет из тюрьмы озлобленным зверем, которым будет потом всю жизнь мстить челвоечеству за причинённое ему зло… К наркоманам будет такое же отношение, как сейчас — к курильщикам. Дескать, плохо, что ты куришь… Ну хоть не дыми в мою сторону, сынуля!.. Кстати, и сами наркотики станут намного менее вредными, если этим всерьёз займутся наши учёные. Хватит им изобретать всё новые и новые виды вооружений — пусть хоть что-нибудь и полезное сделают!..

"Во всякий процесс, в который вмешивается наше государство, результат один — цена на услугу или товар растет, а качество стремительно падает."

А контроль общества зачем? В вопросе продажи наркоты населению государство будет поставлено под жёсткий контроль общестаа — слишком важный и больной вопрос! Впрочем. возможны и другие варианты… Производством и продажей наркотиков населению может заняться специально созданная для этой цели общественная организация. Почему бы и нет?..

"Те структуры, которые получали откат с наркоты, вряд ли выпустят этот жирный кусок из своих рук…" Сами — нет, но под нажимом общества — у них другого выхода не останется. Когда в Америке действовал "сухой закон", то куча мафиозных и сомкнувшихся с ними государственных структур наживалось на этом, но закон отменили — и ничего, водочную мафию — разогнали, коррумпированных чиновников — выгнали… Всё преодолимо, если общество захочет!

Предлагаемый мною вариант имеет свои минусы, согласен… Но плюсов — НАМНОГО БОЛЬШЕ. И важно понять: так, как оно сейчас — хуже уже и быть не может!.. Так хватит прятать голову в песок, наподобие страусам, и делать вид, что ничего ужасного не происходит… Люди, пока не поздно — давайте менять окружающую нас жизнь!

Ещё раз спасибо Вам за то, что высказались столь мудро и информативно по затронутому мною вопросу!

Удачи Вам!

Владимир Куземко:: 2007-02-16 12:51:39

Доброго дня!

Сразу скажу, что не собираюсь давать оценку литературному таланту автора (заметку до конца не прочитал) и работе нашей доблестной милиции. Хочу обратить внимание на отношение автора к ветеранам ВОВ, да и вообще всем старым людям, по всей видимости.

Цитирую тебя, Куземко (заметь, не ВАС): "очередной старикашка — каратыга из числа недоубиенных героев Великой Отечественной, (эти — самые живучие, и такие вредины!), бряцает кучей юбилейных орденов на потёртом парадном пиджачишке, широко щербится ухмылкой", "единственная польза от ветерана — если он немедля провалится под пол и перестанет отнимать время своим присутствием", "возмущённо вопит выживший в боях с оккупантами", "Мне, возможно, этот дедуган тоже кем-то кажется… выжившим из ума старым хрычём, например", "иное старичьё". Конец цитаты, как говорится.

Да если бы ни миллионы таких "старикашек-каратыг" и "дедуганов" ты бы сейчас не свое творчество в интернете размещал, робко надеясь на литературное признание своих "талантов", а убирал и прислуживал господам арийской расы, да и то в лучшем случае (Если сомневаешься — поинтересуйся историей). Очень яркий пример пословицы "Ради красного словца не пожалеет и отца".

В тех местах, до которых дочитал, с твоей стороны было много жалоб на государство и его политику. Но каждый народ достоин той власти, при которой живет (читая тебя в этом убеждаюсь). Объясни мне, чем ты лучше? Если ты сейчас, как простой гражданин, не способен оценить вклад своих предков в существующий мир. Ладно оценить, ты же просто позволяешь себе открытые оскорбления в их адрес. Я думаю дай тебе власть ты бы ни сколько ни думал бы процветании своей страны и народа, а тупо бы извлекал выгоду из этого, забив на всех остальных.

А по мне в первую очередь печатать можно и нужно людей, в произведениях которых видна мораль и глубокое осмысление происходящих вокруг событий, а не тех, кто готов изложить "жаренные" и "желтые" факты жизни, так привлекательные для простых обывателей.

P.S. Странно что никто из оставляющих комментарии не возмутился таким отношениям к людям, совершившим великий подвиг (кроме Stranger_3, вам мое персональное уважение! прошу прощения, если кого-то не заметил), куда наше общество катится…

Bugs:: 2007-02-17 01:38:13

Уважаемый коллега!

Я мог бы не отвечать на Вашу рецензию ввиду некорректности её тона, но всё же — отвечу, ибо подобные Вашему мнения о моем произведении высказывают многие.

О чём же мой материал? О том, помимо многого прочего, как милиция В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ обращается с ветеранами Великой Отечепственной войны. Их — оскорбляют, унижают, зверски избивают на допросах, насилуют в камерапх, гноят в СИЗО, по сфальсифицированным материалам бросают в "зону" на долгие годы, даже и убивают… Как ветеранов, так и не-ветеранов, для нынешних милицейских нравов весь народ — это одинаковое быдло.

Кто же главный виновник этому — сами менты? Нет, главный виновник — СИСТЕМА, которая в ы н у ж д а е т ментов вести себя так, как они ведут. (В подтверждение этого вывода в "Записках районного опера" содержится множество доводов). И я, и мой соавтор — мы оба хотим сломать эту Систему. Мы не хотим, чтобы ветеранов пытали и убивали на допросах. Для этого мы и написали материал, ОТКРОВЕННО показывающий, как же милиция с ветеранами поступает. А Вы, видимо, не хотите сломать эту Систему пыток и убийств ветеранов… Не хотите. Вам хочется, чтобы ветеранов и дальше в милиции держали за быдло. И Вы пытаетесь помешать нам ломать Систему своими материалами под тем предлогом, что Вы — де заступаетесь за ветеранскую честь. То есть не милиция и государство виноваты, ТАК обращаясь с ветеранами, а я и мой соавтор виноваты, откровенно показывая народу, КАК с ветеранами в милиции обращаются. НАС ОБВИНЯЮТ В ТОМ, ЧТО МЫ ПОКАЗЫВАЕМ ПРАВДУ ЖИЗНИ.

Я провокаторскую душонку за километр чую.

Заношу Вас в список тех, на чьи рецензии я больше не реагирую.

Владимир Куземко:: 2007-02-17 12:53:06

Доброго дня!

Откровенно говоря, тоже не хотел вступать в дискуссию, но все же отвечу. Сначала про некорректность тона моего сообщения — здесь согласен, не сдержался. Но читая ваше произведения сложно не реагировать эмоционально (и дела тут не в ваших литературных дарованиях).

Теперь про все остальное. Конечно же, во всем виновата СИСТЕМА, государство и т. д. А бедный мент не виноват — вы его поведение пытаетесь объяснить окружающими обстоятельствами. Так всегда легче всего оправдаться и переложить ответственность на других. По вашей логике получается, поставь его в нормальные условия и все — чудом изменится моральные принципы человека и его отношения к окружающим? Да никогда этого не будет. Вообщем мое мнение: Нормальный человек даже в скотских условиях будет стараться оставаться человеком, а мразь и высшем свете останется её. И ваш опер мразь не потому — что СИСТЕМА, а потому что мразь он, и её был бы и в милиции и любом другом месте.

А вообще почитал немного еще (про легализацию наркотиков и т. п.) и понял, что зря пишу сюда. Я так понял: автор всеми правдами и неправдами хочет привлечь к своему творчеству как можно больше народу и внимания (видимо все-таки теплится надежа на издание своих трудов). И поэтому намеренно в своих произведениях замахивается на святое, нарушает некоторые табу (это я про ветеранов) и предлагает откровенную провокацию (это про легализацию). Такие вещи заранее обречены на бесконечные диспуты, каждый кто прочитает будет считать нужным объяснить автору, что он не прав и почему тот не прав. И я на это попался. Так что люди не пытайтесь объяснить автору как он не прав, все он прекрасно знает. Не правда ему нужна а ваше внимание.

Кстати по поводу вашего "Я провокаторскую душонку за километр чую" — Рыбак рыбака издалека видит… Но на этот раз вы обознались.

Напоследок — Дерзайте, конечно. Но помните: Цель не всегда оправдывает средства!

Bugs:: 2007-02-17 15:51:08

Напоследок хочу сказать Вам только одно (это именно на тот случай, если Вы действительно не провокатор): за свою жизнь лично я ни одного ветерана войны не обидел и не оскорбил. А вот конкретной пользы этим людям как журналист и корреспондент местных газет я принёс очень много. То же самое можно сказать и о моём соавторе-опере: нет счёту тем многочисленным случаям, когда он защищал стариков-ветеранов, и наказывал их обидчиков. Он и упомянутую Вами работу вместе со мною создавал именно для того, чтобы лишний раз защитить стариков от произвола и издевательств. Жаль, что до Вас это не доходит…

Не пишите мне больше.

Владимир Куземко:: 2007-02-17 16:46:22

Прочитал статью и каменты… В принципе догадывался о таком положении вещей, так что нового узнал — мало, не считая деталей… Тоже оставлю своё мнение… Близок с мнением Степана, жалко, что автор с ним отказался дискутировать… Легализация тяжёлых наркотиков, на мой взгляд, усугубит положение в целом и улучшит в частности, а не наоборот как думает автор…

Такая правда думаю не нужна(по крайней мере в таком цвете)… Правильно ею смогут воспользоваться только мыслящие люди, а таких в обществе(которому взывает автор) далеко не большинство… Да и большинство мыслящих про это сами догадываются, если живут в реальном мире… Исходя из этого считаю, что автору лучше не печататься, хотя, учитывая уже имеющееся количество трэша на рынке, думаю, будет не намного хуже…

Alexander_Kiduz:: 2007-02-18 02:36:54

Дорогой Александер!

Спасибо за доброжелательный отклик на мою работу. На отдельные Ваши замечания — отвечаю по пунктам:

"…нового узнал — мало, не считая деталей…" А в деталях — главное!.. Что нового узнаем мы из "Войны и мира" о, скажем, Бородинской битве? Да ничего, кроме подробностей… Но в них-то и суть романа!

"Близок с мнением Степана, жалко, что автор с ним отказался дискутировать… " Я вовсе не отказывался с ним дискутировать, и именно с ним дискутировал достаточно долго, но время, которое я мог уделить дискуссии с ним — истекло. Слишком мало его у меня, и слишком много желающих со мною поспорить.

"Легализация тяжёлых наркотиков, на мой взгляд, усугубит положение в целом и улучшит в частности, а не наоборот как думает автор…"

Обычная ошибка людей — они спорят с выводами, а не с аргументами. Предлагая легализорвать наркотики, я выдвинул целую систему аргументов в поддержку этого мнения. Ни один из этих аргуметнов Вы не опровергли, и даже не упомянули, предпочитая оспаривать только вывод… Это — не дискуссия.

"Такая правда думаю не нужна…" Правда нужна всегда. Все, думающие иначе — лгуны. Я — не лгун. Чего и Вам желаю!

"Правильно ею смогут воспользоваться только мыслящие люди, а таких в обществе(которому взывает автор) далеко не большинство".

Я Вашу мысль понял. Есть люди первого сорта — которые мыслят, и способны правильно воспользоваться правдой, а есть люди второго сорта, всевозможное быдло — большинство народа! — которое мыслить не способно, и потому должно кормиться ложью… Позвольте мне оставить Ваше мнение без комментариев.

"…считаю, что автору лучше не печататься, хотя, учитывая уже имеющееся количество трэша на рынке, думаю, будет не намного хуже…"

А я считаю иначе. Тем более, что даже по Вашим словам: "хуже — не будет!"

Удачи Вам!..

Владимир Куземко:: 2007-02-18 11:47:20

Уважаемый Владимир,

Обращался я не к вам, а просто оставил свой мнение… и ничего доброжелательного в нём не было…

- Обычная ошибка людей — они спорят с выводами, а не с аргументами.

Как я уже говорил, я прочитал все каменты, и сделал вывод, что вас не переубедишь… а аргументы были до меня(у того же Степана) и смысла повторять их я не вижу…

- Я Вашу мысль понял. Есть люди первого сорта — которые мыслят, и способны правильно воспользоваться правдой, а есть люди второго сорта, всевозможное быдло — большинство народа! — которое мыслить не способно, и потому должно кормиться ложью… Позвольте мне оставить Ваше мнение без комментариев.

Вы неправильно меня поняди я сказал "Такая правда думаю не нужна(по крайней мере в таком цвете)"- здесь нужно ставить ударение на "в таком цвете". Ведь вы должны понимать что в данном вопросе правда далеко не однобока… и далее я сказал: "Правильно ею смогут воспользоваться только мыслящие люди, а таких в обществе(которому взывает автор) далеко не большинство", здесь же ударение идёт на слово "правильно"… Вобщем я хотел сказать, что большинство, как правило, не компетентно во многих вопросах…

- А я считаю иначе. Тем более, что даже по Вашим словам: "хуже — не будет!"

Со всем уважением, я этого не говорил… не надо пожалуйста приравнивать "хуже не будет" и "будет не намного хуже"

Счастья вам Владимир.

Alexander_Kiduz:: 2007-02-18 20:42:58

И Вам счастья, Александер.

Владимир Куземко:: 2007-02-18 23:27:01

Аффтар жжот! Пеши исчо!!!

Тема сисек, читай, ментовской работы, расскрыта на пять баллов, никакого удивления или отвращения методы эти у меня не вызвали. Опер-герой, на мой взгляд, вполне адекватен и проффесионален, настолько, что аж не верится в его реальное существование).

Тема Легалайза-больная, еси чесна, ненавижу культуру употребления водяры, ненавижу ущемление растаманов… Но легалайзу тяжелой наркоты-нет, впрочем это ИМХО.

Старички божьи одуванчики-это зло ппц… Я жил одно время в доме, типа престарелых, мать… нет ни одного цензурного слова про этих… Являюсь соучередителем ЖЭКа: львиную долю проблем создают такие вот активисты, блин, маразматики, епте…

В опчем и целом — зачОт!!! оччень жизненна!!!

З.Ы. по поводу алкоголегов и тунеядцев пишуших тут всякое гавно, ИМХО: это недалекие люди, абиженные интелегенты, идеологи в розовых очках и прочея… К тому же наверна из сталицы… Нам, людям различных мухосрансков, с полумиллионным населением, это встречаетса в риале, а не на сайте в палемике. Я вырос во дворе с барыгой, очень многое из описанного видел своими глазами.

Оценка: 10nd4spder:: 2007-02-19 19:12:00

Спасибо, брат! Твой отзыв мне — как рука друга в тяжкую минуту. А то тут достали некоторые своим цеплянием… Очень советую почитать мои материалы:

"Райотдел", "Насилие", "Агентура" и "Явка с повинной".

Удачи тебе во всём! Считай, что я тяну за тебя мазу.

Владимир Куземко:: 2007-02-19 21:03:15

Владимир! Попал на Вашу сраницу с Гоблина, читал два дня коменты и был просто шокирован! Наконец появился адекватный человек, респект Вам за то, что не боитесь, за терпение, и вежливость в ответ на хамство в Ваш адрес, за глубокое проникновение в суть проблемы. Вот несколько мыслей по существу затронутых вопросов.

1. То что ВСЯ милиция — это банда, которая прикрывает систему, это по моему для всех нормальных людей не секрет. Более того, она необходимая часть этой системы. Любой нормальный человек попадая в эту систему становится частью её, и она его либо выкинет из себя, либо адаптирует к себе. У меня в жизни был такой случай. В суровые 90-е, был у меня период, когда сидел с женой, 2 детьми, и тёщей в придачу без копейки денег. Знакомые предложили работу в охране. Прихожу устраиваться, а там народ в ментовсой форме, кашами, бронежелетах — оказаось вневедомственная охрана, и по всем показателям я им подхожу. Прибегаю домой гворю жене, представляешь, чуть в менты не устроился, а она в ответ в крик — ты сука, дети голодные, а ты боишься как на тебя твои друзья посмотрят! Так вот, с работой и с деньгами потом очень быстро всё нормализовалось. И всяких ментов. Было бы желание. Другой случай. У моего другана, сестра вышла замуж за паренька, который только устроился в милицию. А друг надо заметить до этого успел год отсидеть. Ментов он мягко сказать не любил, а тут говорит не, что смотри нормальный парень, я ему — подожди немного. Проходит год. В квартире у друга постоянн бухают друзья по службе этого мента, сам он стал каждый день домой денежку приносить (понятно откуда?), короче в квартиру нормальному человеку не придти, а ещё через год сестра моего друга с ним развелась. Примеров — столько, сколько в системе людей работает. Мы даже сосчитали, что 3 года, крайний срок либо система тебя адаптировала, либо выкинула.

2 По поводу легализации. Это действительно единственый способ решения этой проблемы. Поясню: наркомания это преступление, духовное, а не уголовное, которое быстро переходит в болезнь. И задача государства это не вовлечение новых, особенно молодых, в наркоманию. А как первый раз человек пробует героин? Он что, ищет где бы мне попробовать первый раз героин? Нет, первый раз героином УГОЩАЮТ! Потому что наркоторговля, это многуровневый маркетинг, и подсадив друга ((у героинщиков совесть как правило атрофирована)наркоман знает какое блаженство первые вмазки)), этот человек знает, что первое время, он будет покупать имено у него, т. к. других каналов у его друга ещй нет, и он сможет спокойно кроить у него свой дозняк. А кто на попробовать ведётся легче всего? Правильно, молодой который всё попробовать хочет, дети, глупые девчонки, которых вмазал их парень а не 30 летние мужики (хотя и такие бывают). Соответсвено увеличивается число наркоманов за счёт тех, кому нужна вмазка.

Теперь представим себе ситуацию, когда в стране объявлено, что наркомания это болезнь и тот же героин можно получить у врача за копейки, для этого достаточно объявить себя наркоманом, т. е. больным, и врач ОБЯЗАН будет тебе выдать. И ходишь ты уже не к барыге, а к врачу, не думаешь, кого бы кинуть из-за дозы, кому бы продать дозу, а либо старчиваешься, либо лечишься по твоему желони. ю Плюс не разносишь СПИД и гепатит. Плюс тебя постоянно наблюдают врачи, т. е. контролируют твоё состояние. Кто им тогда будет незаконно торговать, какой в этом экономический смысл? Снимаем ореол загадочности и удовольствия и вместо преступников получаем больных людей, которые ОСОЗНАЮТ, что они больные. Сейчас наркоман психологически ОСОЗНАЁТ себя ПРЕСТУПНИКОМ, т. к. он нарушает закон и его могут посадить и перешагнуть грань к более тяжкому преступлению ему гораздо легче.

Другими словами мы исключим продажу наркоты в школах, вузах и т. д.

По поводу преступности в среде наркоманов:

Господа почитайте милецейскую статистику!!!!!!!!!!!!!! Каких преступлений больше всего? Правильно бытовых! Т. е. выпили на кухни, поспорили, подрались, пырнули кухонным ножом, на утро ничего не помню. Да наркоману под кайфом просто вломак что-то делать, а не то что совершать преступления. Вмазаться ему надо, а не приключения себе на жопу искать. Другое дело современое пойло, которое по глупости называют водкой и вином. Вот я спокойный человек, но от этого говна, у меня крыша так слетает, что каждый раз под водкой ищу на жопу приключения, и нет что бы дома посидеть, так нет — на улицу, на подвиги тянет, поэтому стараюсь вообще не бухать. Но ведь это и не водка, это же просто химия. Что бы сделать партию нормальной водки надо на угольные фильтры берёзовую рощу сжечь, а зачем? Народ же всё это и так купит. А год такую водку каждый день попьёшь и мозги спаляться почище чем от героина.

Объявим сейчас алкоголь и табак вне законы — получим ещё две устойчивые преступные системы. И раздолье для всякой нечисти.

3 Но не всё так просто. Вот я ходил на ВСПЫШКУ — техновечеринку и был просто шокирован. Представте себе стадион, на котором одновременно 30000 человек под экстази или его аналогами и среди них бродящие менты с потухшим взором, обеспечивающих там порядок. Представте сколько бобла в один только день заработаль пушеры? 30000 умножить скажем на 300 (по минимуму) — это 9 000 000 руб — и это за один день!!!!!! Скажите кто от этого откажется? Поэтому вся реклама на ТВ основана на аналоге эффекта наркотического прихода, хоть спрайт, хоть минералку, хоть прокладки. Но выпив спрайт я такого эффета не получаю, а выпив ягуар, уже что-то чувствую, а на ягуар так же легко подсесть и потерять крышку (у меня знакомый в течении 3-х месяцем выпивал в день 4!!!!!!! банки ягуара. Чуть в дурку не загремел, и это официально продаётся и рекламируется. Я не говорю про табак, рекламу порнухи, педоростии и т. д. Другими словами это такие деньги что от них НИКТО добровольно не откажется. И в нашей стране если легализуют наркотики, то сделают это через такую жопу, что мало не покажется. Вместе с легализацией это тему отдадут в чьи-то частные бесконтрольные руки, (как сейчас лекарства) и начнут рекламировать, и стоить он будет ровно столько что бы и через государсво это продавать и через чёрный рынок — ТАК ЖЕ КАК СЕЙЧАС АЛКОГОЛЬ. До 1988 г у нас в стране героина НЕ БЫЛО. Была трава, эфедрин и ханка. Вдруг трава и ханкка исчезли на полгода, а когда она появилась тостала в 10 раз дороже и покупать её было нереально, а появился дешёвый героин вместе с рекламой что это такое и созданием новой молодёжной субкультуры полностью ориентированной на наркотики.

4На эту тему можно книгу написать. Но стараясь не растекаться по древу хочу резюмировать свою мысль.

Ничего кроме легализации нашу страну спасти не сможет. Но она должна осуществляться только комплексно с другими мерами. Запрет на рекламу, продуманной системой лечения, экономическими факторами и многим другим, но это отдельный разговор. Другими словами переориентации всей политики государства, и делать это надо срочно, а то совсем мало людей у нас в стране осталось. А кто против легализации, пусть подумает о том как его 15 летнюю дочку вмажет какой-нибудь мудак и где она будет дозу потом искать? Правильно — или на панели, или на квартирных кражах. Потому что ещё маленькая, глупая, и денег ей больше взять неоткуда.

Ещё раз СПАСИБО автору за то, что написал о том, о чём мы рассуждаем на кухнях последние 15 лет и за то, что очень тонко и правильно уловил суть проблемы, а так же за гражданское мужество. Тема на самом деле очень больная для всех.

Обязательно прочту другие Ваши произведения, и хотелось бы узнать в каком городе Вы живёте. Просто есть интересные предложения для Вас. pat:: 2007-04-16 14:09:58

Прочитала сие произведение, как и все прочие про милицию здесь выложенные, с огромным интересом. Владимир, еще раз Вам огромное спасибо за столь интересный экскурс! За работу с таким спорным и "трудным", как мне кажется, материалом; за терпение и отзывчивость в общении с "критиками" — огромный респект!!! =)))

Прочитала большую часть комментариев, посему меня несколько мучает один вопрос… Я не буду говорить про конструктивность/неконструктивность комментов, были и такие, и другие. Но если люди свято уверены, что милиция чиста кристально, не химичит никогда, закон не нарушает и вообще, вся из себя положительная и образцово-показательная, то тогда можно понять, почему у них на Ваши откровения про будни ментов реакция такая… Но ведь, как мне кажется, не осталось почти людей с таким видением милиции… А если же люди несколько более отрицательного мнения о СМ, то не совсем понятно: они ждали, что Вы, наоборот, будете их белыми и пушистыми показывать?? Или это своеобразный мазохизм? Хочу еще раз убедиться, какие они все козлы? Чему они удивляются-то?

Хотелось бы еще прокомментировать тот момент, который достаточно сильно задел читателей. По поводу ветерана. Я, естественно, ни в коем случае не пропагандирую подобное к людям отношение (и не суть важно, ветераны это или нет), но… Сложновато, конечно, поставить себя на место этого опера, если в милиции никогда не служили, однако можно хотя бы попытаться. КАК должен был опер отреагировать на этого человека? Обрадоваться что ли??? Или может вынести благодарность и побежать срочняком сажать своего сексота??? На сколько в рассказе изложено, опер ему не грубил, не хамил, ничего плохого не сделал. А то, что он так к ветеранам относится — так это ведь по-хорошему — его личное дело. И не надо кричать про моральный облик! Кроме того, как мне кажется, дело-то не только в том, что человек пришедший ветераном оказался… Не думаю, что если бы с подобным заявлением пришел бы какой-то другой человек, ситуация бы резко изменилась… Точно так же думал бы уставший опер и про любого другого "заявителя"…

Чувствуется усталость какая-то вот в этом:

[quote]Дед, а тебе жирно не будет?!. Ясный перец, задача моя в данной ситуации — офонаревшего каратыгу от человечка моего всячески отвадить… Но не скажешь же старцу в лоб, чтоб валил на хрен от моего стукачка и поставщика наркоты с бабками?!. Не поймёт старик, мирному обывателю т а к о е вообще не втолкуешь, ведь в фильмах и книжонках про милицию подобные нюансы оперативной деятельности напрочь отсутствуют…[/quote]

Я не к тому, что она (усталость) это оправдывает полностью… Но ИМХО сглаживает как-то жесткость…

По крайней мере, вот такое у меня видение данного вопроса… Если сильно неправа, я надеюсь, Вы меня поправите, все ж таки интересно

PS Есть у меня очень хороший друг, он опер в УРе… Так вот, читаю Ваши рассказы и понимаю, что слово в слово с тем, что он рассказывает… Только клички у бандюков разные, да места службы

Удачи Вам, Владимир!!! Больше "записок" хороших и разных! И желаю Вам, что бы Ваша мечта сбылась и вся Ваша "Милицейская эпопея" была издана!

Отдельное спасибо тому "пожелавшему остаться безымянным…" за то, что так честно рассказывает о буднях простого опера!

PPS Кстати… И почему это вопрос о борьбе с наркобизнесом интересует ТАКОЕ количество читателей?..К чему бы это?..

Оценка: 10Младший:: 2007-08-09 03:05:10

Спасибо Вам за умную, доброжелательную и очень ёмкую рецензию.

Я ценю старых друзей. А Вы — давний и заинтересованный читатель моего милицейского цикла. Спасибо Вам за это внимание — оно очень дорого мне.

Теперь отвечу Вам по пунктам:

О критиках моего цикла Вы пишете: «Чему они удивляются-то?»

Выскажу своё мнение. Есть две версии происходящего сегодня в милиции, и обе они лживы.

Первая — привычно казённая, навязываемая официальной пропагандой: «наша служба и опасна, и трудна», «есть отдельные недостатки, но они устраняются путём очищения наших рядов от перерожденцев», «сегодня лучше, чем вчера, а завтра будет лучше, чем сегодня!»

Вторая — народная, привычно ругательная: «Менты — козлы», «хороший мент — мёртвый мент», «бей ментов!»

Правда же состоит в том, что милиция у нас — такая же, как и наша жизнь, как и наше государство, как и наш народ… Менты — это обычные нормальные люди (подчёркиваю: не хорошие, а именно — нормальные, не хуже всех прочих), которые поставлены в нечеловеческие условия, и вынуждены творить в числе прочего страшные вещи…

Так вот, эта правда никому не нужна. Она не нужна государству, которое вовсе не считает себя плохим, И она не нужна народу, широким массам, которые тем более не хотят признавать свою ответственность за «плохую» милицию. Вот почему у моих «Записок…» так много недругов. И вот почему так малы шансы увидеть их в ближайшие годы — опубликованными.

Доходит до маразма: одни обвиняют меня в клевете на оперов, другие — в приукрашивании оных. Моим критикам схлестнуться бы между собою, на тему: ангелы менты или черти, но нет — они спорят со мною, показывающим их ЛЮДЬМИ. А Человек — далеко не всегда звучит гордо. Очень много всякого таится в человеческой душе — и светлого, и тёмного…

Теперь по вопросу о ветеранах. Сразу замечу то, что многими упускается из виду: опер вовсе не говорил с ветераном неуважительно, а д у м а л о нём в подобном тоне. А думать плохо о ком либо никому не запретишь!

Далее, не случайно подчёркивается, что медали у ветерана были юбилейные… Б о е в ы х наград — не было. Далее, чем ветеран отличается по своим конституционным правам от не-ветеранов? Ничем. Если милиция в принципе плюёт на всех, то почему над ветеранами надо ставить зонтик?

Ветеран — не синоним слова «хороший человек». Сволочей среди ветеранов ровно столько же, сколько и среди не-ветеранов, и даже больше, ибо характер с возрастом портится.

И наконец, если ты — ветеран, то ты — человек старой закалки, воспитанный в духе почтительности к органам. Ты просигнализировал — и всё, твой долг исполнен, а примут ли или не примут органы меры по твоему сигналу — не твое дело, так воспитывали людей при социализме. Ветеран же сунулся не в своё дело, и поставил под удар секретного сотрудника правоохранительных органов… Пусть критиканы сами подумают: как следует поступить с тем, кто ставит под удар негласного помощника органов? При Сталине его просто убили бы, а сейчас — даже не знаю… Мой герой поступил с ним ещё очень мягко.

Вообще в криках об отношении моего героя к ветеранам — много демагогии. Хотят ущипнуть, ищут предлог, нашли подходящую тему: забота о ветеранах!

Тупо всё это…

В целом же можно сказать так: вся окружающая жизнь заставляет милицию творить с т р а ш н ы е вещи. Отношение к людям- лишь малая толика этих вещей. Хотите менять милицию — меняйте жизнь и меняйтесь сами!.. А — не хотят… А Васька кушает, да ест… Грустно!

Надеюсь и в дальнейшем видеть Вас своим читателем. Мне осталось опубликовать две больших повести — «Мокруха» и «Смерть Колокольчика», а также интересный материал: «Из жизни братвы». И — всё. Буду ждать судьбы своих вещей. Дождусь ли широкой публикации? Не знаю… Честно говоря — сомневаюсь…

Удачи Вам, друг!

Владимир Куземко:: 2007-08-09 21:46:29

Согласна абсолютно, что "Менты — это обычные нормальные люди (подчёркиваю: не хорошие, а именно — нормальные, не хуже всех прочих), которые поставлены в нечеловеческие условия, и вынуждены творить в числе прочего страшные вещи+"…

Милиция у нас не просто такая же, как и наш народ… Это, в общем-то, и есть наш народ, точнее, его представители… Правильно ведь было сказано, для службы в милиции не в инкубаторах людей выращивают, туда обычные люди идут (не дословно, но общий смысл)

Спорят с вами критики, как мне кажется, ИМЕННО потому, что вы СМ людьми показываете, со всеми человеческими достоинствами и недостатками, где-то их оправдывая, а где-то, наоборот, и обвиняя… Что толку спорить с многими и многими людьми, имеющими кардинально отличную точку зрения, если можно на автора бочек накатать по поводу его "некомпетентности" в данном вопросе ("одни обвиняют меня в клевете на оперов, другие — в приукрашивании оных"), это ведь проще…

Спасибо за разъяснение о ветеранах, вижу, что я более или менее правильно поняла этот момент:)

Да, в милиции действительно творятся страшные вещи, подчас что-то не поддается разумному объяснению, люди там грубы и жестоки в большинстве своем (если не все)… Но почему никогда людям не приходит в голову, что мент — он такой же человек… Он устает на работе (службе), он выслушивает разносы от начальства (и в отличие от большинства людей других профессий — это происходит гораааааздо чаще), после работы снимает форму и приходит уставший домой, возможно, в семью, возможно, в пустую квартиру(не суть важно)… На вашего героя большинство пытается смотреть как исключительно на сотрудика, но не обращают внимания на то, что он — человек, со всеми вытекающими отсюда последствиями… Обидно…

Кстати, как мне показалось, комментарии здесь оставляли только люди, незнакомые со всем этим изнутри… интересно было бы почитать отзывы СМ в общем и оперов в частности о Ваших произведениях =))

С удовольствием прочитаю новые произведения И надеюсь все же увидеть в будущем Ваши книги

Младший:: 2007-08-10 11:08:21

Спасибо за понимание!

Я тоже заметил. что среди писавших отклики самих оперов практически нет. Может — и не читают вовсе. Поимка преступников, пьянки, зарабатывание живой копеечки… До чтения ли тут? Но хорошо хоть — нет и потока гневных опровержений типа: "Я работаю дваждцать лет опером, и заявляю: всё враньё!" Нет опровержений! Но и соглашаться с тем, что в дерьме по уши, и практически каждый день грубо нарушаешь тот или иной закон — тоже никто из оперов не хочет.

Вслед за Вами, тоже затаённо вздохну насчёт возможности увидеть свой цикл опубликованным… Лишь надежды питают таких грустных одиноких старичков-литераторов, как я!..

Удачи!

Владимир Куземко:: 2007-08-10 11:16:15

Ой, Вы знаете… Была я неправа, что опера не читают… Читают очень даже))) На форуме сотрудников милиции в разделе "рассказы о работе" с пометкой (дословно) "Вот этим ребятам отдельное спасибо за рассказы о милиции. Побольше бы таких людей…" среди прочих ссылок есть ссылки на ваши произведения =)))

Младший:: 2007-08-10 11:36:18

Я тоже видел подобные замечания. Но в общей массе откликов они составляют 1–2%. Подождём, что будет дальше…

Удачи!

Владимир Куземко:: 2007-08-10 13:18:08

Статья отличная, в духе времени правдивая, информативная, актуальная.

Я сам житель г. Киева, Ватутинского района (Лесной).

В этом районе в достаточной колличестве присутствуют рассматирваемые в статье члены общества(употребляющие, соответственно распостраняющие). Моё мнение такое, что поделать на данный момент с таким положением дел ничего нельзя, и решить проблему может со временем только рост жизненного уровня всего населения и незащищённых слоёв в том числе, притом решит не польностью конечно, так как если очень хочется но нельзя то можно)

Слова адресованные автору типа "ах ты какой плохой" считаю близорукими, поспешными, потому как не родился человек с такой инструкцией к действию а выработались они с годами притом видимо не только автора. По другому видимо не получатся работать. И мне рассказывали, что методы работы ОБНОНа куда как погнилее, протом что самое обидное не всегда направлены на злосных нарушителей закона и социально опысных членов нашего общества:)

Но я не согласен с предложением автора легализовать тяжелые наркотики, как мне кажется это утопия притом страшная.

Оценка: 10dance:: 2007-11-12 22:37:50

Спасибо за доброжелательный отзыв и за понимание моей позиции!

Согласен с Вами как в том, что улучшение жизни людей уменьшит число наркоманов, так и в том, что никакие улучшения жизни с наркоманией как явлением не покончат. Что нетрудно заметить по Западу, где жизнь лучше нашей намного, а наркоманов — хоть пруд пруди.

"Иначе не получается работать" — очень точно Вами сформулировано. Со стороны поучать легче всего, а ты попробуй-ка сам на месте трудяги-опера!..

Не предлагаю я легализовать "тяжелые" наркотики, а просто констатирую, что это — неизбежно, как неизбежной была легализация табака и алкоголя, — тоже убийственных для человечества. Да наркотики и без нас давно уже легализовались — неужели не видно по их широкому распространению в нашей жизни? Обычная ошибка людей: они думают. что если что-то запретить — его не станет или хотя бы станет меньше… А оно после всех запретов только растёт и увеличивается!..

Впрочем, я не специалист по проблеме наркомании и наркотиков.

Я дал обществу информацию по чисто милицейскому аспекту этой проблемы. Захочет общество воспользоваться этой информацией и что-то изменить в окружающей жмзни — пожалуйста, а не захочет — так не захочет.

Спасибо за внимание.

Владимир Куземко:: 2007-11-12 23:30:56

Вопросы по тексту: как вы относитесь к созданию народных дружин? в предыдущих комментариях вы не ответили на вопрос о наркотиках, которые завозили англичане в Китай, а было бы очень интересно услышать ответ.

Сам давно склоняюсь к мысли о легализации наркотиков. Несколько лет не пью и не курю табак, но изредка курю коноплю.

Очень благодарен участковым, которые делают своё дело. Однажды меня и друга остановил ударом в челюсть наркоман возле трамвайной остановки в середине дня. Никто из окружающих не стал обращать внимание на то как меня били. Когда он переключился на моего друга я быстро побежал в отделение милиции, которое было в соседнем доме. Никого на месте не оказалось, но мне повезло: я встретил участкового недалеко от дома — он с коллегой вёл в участок кого-то ещё. Я объяснил ему ситуацию. Мы дошли до этого нарка. Нарк спрятал десятку в трусы и обоссался. А у нас денег больше чем на проезд и не было никогда.

А теперь вопрос: что можно сделать ему по закону? Лишение свободы в размере скольких секунд за это полагается? Что такое удар в челюсть для человека, который недавно пережил сотрясение мозга?

А вот, что сделал участковый: он бил его полчаса, случайно сломал им стол, а затем вытер пол от крови его курткой. И самое ужасное, что от ударов в дешевых боевиках я вздрагивал больше. Всё это время нарк просил участкового записать свою фамилию на бумажку, чтобы потом он смог его зарезать в подъезде. Потом нарк в бобике мне сказал: "я запомнил тебя, ты больше не жилец", а в отделении милиции моему другу вернули десятку и не стали заводить дело.

Пока я был в отделении то насмотрелся и на сексотов и на благодарных жителей соседних домов и слышал как участковый разговаривал с маленькой дочкой по телефону.

Оценка: 10veritas:: 2008-02-11 03:55:15

И насчёт народных дружин, и насчёт ввоза англичанами наркоты в Китай — ничего сказать не могу. Детально этой тематикой не владею, а говорить — "абы что сказать!" — не по мне.

Спасибо за внимание к моему творчеству.

Когда один наркоман на остановке избивает двух парней — это говорит о том, что эти парни — слабаки. Не надо быть слабаком. Первое — надо быть сильным, и второе — абсолютно бесстрашным. Абсолютно!

А на милицию надеяться — постольку-поскольку.

Ваши зарисовски про участкового — интересны!

Удачи!

Владимир Куземко:: 2008-02-12 13:05:52

Мир устроен намного сложнее, чем нам кажется. Естественным отбором проблем общества не решить. У человека всегда есть выбор, с кем быть, что и как делать, где работать, что кушать и т. д. Для недалеких в своих знаниях и умственных способностях он может быть неочевиден, не равноценен и без перспектив. Только по настоящему сильный может быть добрым всегда, Добро это от силы и от настоящей мудрости, Зло это от слабости от бессилия. Лень, страх, глупость это прямые причины распространения Зла. Если хотите изменить мир к лучшему начните с себя. Окружающая нас жизнь это и есть справедливое воздаяние, зато что мы говорим, о чем думаем, мечтаем, делаем, неделаем, или несделали, как поступаем с окружающим миром и людьми, как относимся к себе, и никуда вы от этого не денетесь. Поэтому самосовершенствуйтесь и старайтесь сделать окружающую вас жизнь лучше. chupa_chups:: 2008-02-15 19:45:05

Вы — правы. Но это — правота ребёнка, рассказывающего взрослым о том, как они должны вести себя в окружающем их мире.

Позмолю себе выскаазть свою личную позицию.

В мире нет деления на добро и зло, правду и ложь, святое и грешное… Всё — условно и относительно, всё содержит элементы всего остального, и в конечном счёте всё — губительно.

Вам кажется правильным на пути восприятия Мира останавливаться на Вашей ступени развития? Это — Ваше право. А мы пойдём дальше. удачи.

Владимир Куземко:: 2008-02-24 13:28:48

Молодец Владимир!! как грица респект и уважуха!! не слушай никого…все написано — четко, правдиво, остро! а те кто заступаюца за ветеранов (которым Вас Володя уже достали) ВНИМАТЕЛЬНО перечитайте:

1. он рассказывает от лица опера

2. действительно опер только думал (а мы все думаем разное)

3. да и вообще… правильно ктото сказал недалекие люди к этому моменту зацепились…надо зрить в КОРЕНЬ проблемы…а не цепляца к словам! единственный совет чтоб читать было чуть полегче, надо вставить немного живых диологов (тем более таких мест в повести не одно и не два)… ИМХО а так если честно, я редко встречал таких смелых и правдивых писателей!

Вот только вопрос а в какой хоть области это все происходит…очень уж похоже на украину… не хочу повторяца и расхваливать, но публикации Вам не видать…объясняю… статью опубликовалибы еслиб была легализация…а еслиб была легализация, то и статья как таковая ужеб была не нужна…ибо всего этого ментовского кашмара ужеб не было… и все дебаты по поводу легализации я поддерживаю…но этого никогда не произойдет по крайней мере я и мои дети этого точно не увидят…ИБО очень уж все взаимосвязанно, да и менталитет Российский еще не готов…а вот на соседней Украине я думаю это произойдет в ближайшие 50 лет…там все уже подругому…поверьте даже пенсионеры относятся к травке лучше чем к водке ибо все там знают…украл выпил сел…

Вобщем легализация длинный и оч специфический спор…

Еще раз СПАСИБО Вы оч интересный человек и собеседник!

Удачи

Мыша:: 2008-08-18 15:58:25

Cgfcb,j! Спасибо! Доброе слово и кошке приятно.

Действие разворачивается на Украине, в Днепропетровске, в конце 90-х годов. Диалоги? Но это было бы уже беллетристика, а я тяготею к документалистике.

А публикации рано или поздно будут — слишком значима тема… Вот только доживу ли до массового успеха — не знаю! ещё раз спасибо за внимание!

Удачи Вам!

Владимир Куземко:: 2008-08-18 16:17:15 если ее действ издадут…то это будет настоящая БОМБА!

Мыша:: 2008-08-18 17:15:26

Не обижайтесь, если кто узнает себя. ›Почему надо гнать на всё поколение ветеранов, что они просрали страну? Они, в большинстве своем, жили по законам и работали честно. Они лишь жертвы и не виноваты в том, что происходит сейчас.

Они — не герои и не жертвы, они просто были вписаны во всеобщую модель.

Всех всё как-бы устраивало и никто не хотел ничего менять.

Выделяться из стада.

Просто боялись что либо поменять. Как дружно вставали и хлопали на парт собраниях.

Самая поганая и низменная трусость.

И заметьте причиной тому были обстоятельства!!!!

Какие? Да теже самые — общественные нормы поведения (мировозрения), устоявшийся порядок (быт).

Что сейчас??? Герой рассказа оправдывает себя.

Свою трусость, тупость и нежелание ничего в корне менять, потому что что???

Правильно!!! Обстоятельства (быт, нормы и т. д.)

Трусость? Вдруг, кто повыше кормится с этой точки…

Тупость? А не задумывался ли ты, почему это у тебя получается ловко ловить преступников сидя на жопе в кабинете??? Так ответ прост. Потому, что ты эту преступную сеть и пораждаешь.

Нежелание ничего в корне менять? Ну ведь не хочешь ты прикрыть стукача? Неееет. Запарно под новых копать? Дааа. А уголовников ловить — вообще не реально.

И главное план! Нет не так. ПЛАН!!!

Я чуть чуть было сам не поверил, что план порождает преступность.

Настолько всё логично!!! Надо поймать столькото преступников и всё тут. Мол негде взять столько, надо самим выращивать. Логично вроде.

Сколько скажи надо поймать??? Дай точную цифру! Что, десять милионов?

Нет. А сколько? Не надо на план валить!

Задумано всё правильно. Приходит дед, пишет заявление. Сколько заявлений — столько преступлений. Их надо раскрыть. Так нет, ты деда спаивать идёшь…

Бабушка его видетели разжалобила. А так, что лень оторвать свою жопу от кресла и поймать приступника?

Хочешь, чтоб указом презедента тебе наркоту позволили с собой таскать?

Чтоб ты мог её спокойно подбросить кому угодно и прижать его к стенке.

Сдурел чтоли?

Богом себя возомнил. Экстрасенс такой нашёлся, взглядом определяет кого сажать, а кого оставить пока. пока…

Возомнил себя этаким царём, пауком, который держит все ниточки.

Скажи как мне.

А что если тот же нарик пырнёт спицей твоего ребёнка в подъезде.

Твои информаторы как его оживить помогут?

Ты — не бог, не паук. Ты — вообще никто.

Ты — заложник обстоятельств. Ты даже своё самолюбие сам, не дядя, запихал себе поглубже в задницу. План он выполняет. О каком уважении к старикам может вообще идти речь, если так самого себя не уважать?

Жизнь твоя — реклама безопасного секса.

Всем стотрудникам милиции посвещается. alexander:: 2008-09-11 16:16:30

Много толкового Вы сказали, спасибо.

По частностям можно было бы что-то оспорить, но зачем? В Вас говорит боль за происходящее, во мне живёт эта боль, и эта же боль — у моего героя.

В больной стране — больная милиция, Народ тоже болен, кстати, если терпит это. Надо лечить.

Мне нечего добавить.

Владимир Куземко:: 2008-09-11 21:23:37

To: Владимир Куземко.

Другое не читал, счас почитаю.

Я исключительно о \" П Р Е Л Е С Т И Б О Р Ь Б Ы С Н А Р К О Б И З Н Е С О М \".

Можно было бы продолжить рассказ. Например описать другого мента, который чесный, с совестью, с характером, как ему палки в колёса ставят или посадят например. Или рассказ про то как ребёнка у этого опера зарезали. Душевные терзания.

Но вот интересный вопрос всегда меня мучает.

Что должно остаться у читателя после прочтения?

Боль и ненависть? План к действиям? Понимание откуда ноги растут?

Что???

Что надо, чтоб поменять ситуацию?

Попробую ответить сам. Хотя для меня вопрос этот остаётся вопросом.

Может достаточно, чтобы человек просто задумался.

Не надо решать глобальные проблеммы.

Достаточно, чтобы читатель, задумался, а как же он сам то живет.

Сложно, всётаки, поставить думающего человека на конвеер.

Тоесть тут автор должен поработать над этим.

Чтобы человек с высоты его колокольни не рвался решить всё и вся.

А наоборот узнал себя.

Тут есть тонкая грань, очень тонкая!!! Перед читателем должен вставать вопрос. Обязательно должен. Хороший вопрос. Над которым надо хорошо подумать. И в тоже время автор должен, просто обязан, не допустить раздвоение личности у читателя, хаос в голове. Это будет таже работа, что и у мента. Работа будет, а результата нет!!!

Даже я бы сказал, результат — разрушителен.

Читатель будет думать, всю жизнь думать и ничего не делать. Вставать на хорошую сторону, на плохую, опять думать — и ничего!

Тут автор должен дать знак. Тропинку чтоли показать. Направить наконец читателя.

В этом плане, взять на себя некоторую ответственность.

Сложно это, я понимаю, в реализации. Но тогда это уже будет достаточно серьёзная работа.

Авторская работа, я бы так сказал.

Но это сугубо моё мнение. И оно не претендует на единственно верное.

Кстати, если вы попытаетесь ответить на вопрос \"Что должно остаться?\", мне будет очень интересно ваше мнение. alexander:: 2008-09-12 10:12:41

Спасибо за интересные вопросы. Попытаюсь ответить на каждый из них.

«Можно было бы продолжить рассказ. Например описать другого мента, который чесный, с совестью, с характером, как ему палки в колёса ставят или посадят например.»

Вы не поняли. Тот опер, который описан — он и есть честный, т. е. думающий, понимающий неправильность происходящего. А «ещё более честный», пытающийся быть в Системе и не следовать её правилам, Системой тут же отторгается. Тут же. Палки же в колёса ставят тем, кто следует правилам Системы не всегда (то есть хоть и сволочь, но не на 100 %. А это и есть такие, как мой герой.

«Или рассказ про то как ребёнка у этого опера зарезали. Душевные терзания.»

Это был бы обычный рассказ о человеке, у которого зарезали ребенка. Опер он или не опер — какая разница?» Но вот интересный вопрос всегда меня мучает.

Что должно остаться у читателя после прочтения?

Боль и ненависть? План к действиям? Понимание откуда ноги растут?

Что???

Что надо, чтоб поменять ситуацию?»

Нужна воля общества. Нужны боль и ненависть, план к действию и понимание происходящего. Я свою часть дела сделал — рассказал, ЧТО происходит. А дальнейшее зависит уже не от меня. Что и как будет происходить дальше — зависит от того, как отреагируют читатели моих произведений на прочитанное.»Не надо решать глобальные проблеммы.

Достаточно, чтобы читатель, задумался, а как же он сам то живет.»

Это правильно — в философском смысле. Но в данном случае есть конкретная проблема: работа милиции. От того, что читатель будет думать про собственную жизнь, милиция лучше не заработает.»Чтобы человек с высоты его колокольни не рвался решить всё и вся.

А наоборот узнал себя.»

И это нужно — вообще. Но в данном случае мы говорим о совершенствовании работы конкретно милиции.»…автор должен, просто обязан, не допустить раздвоение личности у читателя, хаос в голове. Это будет таже работа, что и у мента. Работа будет, а результата нет!!!

Даже я бы сказал, результат — разрушителен.

Читатель будет думать, всю жизнь думать и ничего не делать. Вставать на хорошую сторону, на плохую, опять думать — и ничего!»

Надо думать — согласен. А в процессе думания — надо умнеть. И приходить к каким-то выводам. И проводить свои нововозникшие идеи в жизнь. Вот и все.»Тут автор должен дать знак. Тропинку чтоли показать. Направить наконец читателя.

В этом плане, взять на себя некоторую ответственность.»

Не надо никаких тропинок. Есть информация. Она дана читателю в полном объеме. Пусть думает и делает выводы. Не способен? Значит, это — не мой читатель. Я писал для людей, способных размышлять.»…если вы попытаетесь ответить на вопрос \"Что должно остаться?\", мне будет очень интересно ваше мнение.»

Должно остаться вот что: понимание ситуации! Она же такова:

1. Больно наше общество — больна и наша милиция.

2. Милицией творятся страшные вещи, и в милиции творятся страшные вещи.

3. Происходит это не потому, что там работают плохие люди — они вполне нормальны и обычны — а потому, что творить эти вещи их заставляет Система, внутри которой они находятся, и которая для своего функционирования должна творить именно это.

4. Не хотите, чтобы милиция была таковой — ломайте Систему, и стройте новую.

5. Поломать Систему можно только извне милиции, усилиями всего общества.

6. Будут ли эти усилия — зависят от каждого из нас, в т. ч. и от каждого из моих читателей.

Вот и всё, что должно остаться в голове моих читателей после прочтения моих произведений.

Удачи!

Владимир Куземко:: 2008-09-12 11:19:35

Здравствуйте, Владимир Валерьянович.

"Из выстраданного: каким же бараном надо быть, чтобы нахально гавкать, когда все вокруг тебя — мяукают!.." — Я ничего не путаю? Ваше?

Вижу (по количеству читаталей), что этот сайт для Вас более благоприятен, чем "Проза"?:)

По тексту: "Прелести" прелестны во всех отношениях (да Вы и сами это знаете:)), только нумерация какая-то странная (черновой вариант?).

Оценка: 10Наталия Ефименко:: 2009-01-22 10:48:17

Добрый день, Наталья! Спасибо за внимание к моему произведению!

Насчет баранов — моё высказывание.

Количество читателей здесь — большое, верно. Но это — дела давно минувших дней. когда меня в день читало по несколько тысяч человек. Этот вал читательского интереса давно здесь спал, увы, и сейчас меня здесь читают даже меньше, чем на Прозу ру.

Насчет нумерации — огромное спасибо, что обратили моё внимание на это! Не понимаю, как мог произойти такой сбив нумерации, и почему никто из читателей мне на это не обратил внимание. Немедленно все исправил.

Успехов Вам и удачи!

Владимир Куземко:: 2009-01-22 13:13:30

И все равно! Вы здесь — рекордсмен.:)

За пожелание — большое спасибо.

Наталия Ефименко:: 2009-01-22 13:27:03

Зарегистрировался на сайте, чтобы написАть этот пост. Ваша книга действительно очень честная и подтверждается всем, что я вижу и слышу об этой теме. Прочитаю остальные ваши произведения, успехов вам.

Man:: 2009-02-24 02:11:28

Здравствуйте, уважаемый Man!

Вряд ли автор заметит этот Ваш пост (он идёт ответом на моё замечание, посему сообщение о нём пришло мне). Если хотите донести до него свои слова, то оставьте замечание непосредственно под текстом (слева от кнопки рекомендации — "листик с карандашиком" — там же Вы сможете оценить текст) или отправьте ему приватное сообщение.

С уважением,

Наталия Ефименко:: 2009-02-24 12:39:21

 

НАРКОМАНСКИЕ БЫЛИ

Из записок районного опера

Вот несколько историй из практики нашего РОВД..

 

1. ДВОЕ НА ЛЕСТНИЦЕ

…Был такой случай. Как-то вдвоём с напарником в занюханном подъезде наткнулись на двух воров- наркоманов.

Мы поднимались по лестнице, а они — спускались навстречу, только что бомбанув хату тремя этажами выше, и на лестничной площадке мы одновременно увидали друг друга. Ну и началось…

Они бросились вверх по лестнице, мы — за ними. Наркоши — бегуны никакие (из-за постоянных гнойных абсцессов на ногах)… Одного нам быстренько удалось догнать и, повалив на ступеньки, заковать в «браслеты». Второй же — успел вбежать в только что очищенную ими квартиру, и запёрся изнутри.

Стали мы с напарником ломиться в двери, оставив первого из наркоманов, схваченного нами, лежать на ступеньках без присмотра.

И вот, пока мы выбивали двери, он исхитрился скованными руками достать из кармана шприц и «фанфырик» с 20 кубами «ширки», втянул её из пузырька в шприц и — не пропадать же добру! — от жадности через штанину вкатил себе всё в ягодицу!..

Для справки: начинают «ширяться» обычно с разовой дозы в полкуба, потом, по мере привыкания, доза эта повышается до 3–4 кубышек, затем взлетает до 5 — 10 кубиков (для начинающего эта доза была бы уж смертельной!)…

Но даже и для наркомана со значительным стажем 20 кубов — это доза запредельно лошадиная!.. Разумеется, шкваркнувшемуся тут же стало плохо, он задёргался, изо рта выступила пена, глаза закатились. И пришлось нам, задержав-таки и второго вора, вызывать «скорую» — для спасения его дружка…

 

2. «ДУРА Я, ДУРА,,»

…Сексотила на меня одна наркушница, псевдоним «Графиня»… В прошлом году она, окончательно сгнив, умерла в больнице, тогда же — была ещё вполне жизнеспособной, и иногда приносила родимому угрозыску кое-какую оперативную пользу…

И вот, значит, приходит она ко мне чудным вечером и начинает ныть: «Дай р а с к у м а р и т ь с я!» Я удивляюсь: «С каких делов?! Это ж тебе — не пункт бесплатной раздачи наркоты жаждущим, милая, а, если ты успела прочитать вывеску на входе — уголовный розыск! То есть как бы даже и — орган борьбы с распространением наркотиков…»

Она жалобно кривится: «Ой, старлейчик любимый, ну дай… Пожалуйста!.. Я тебя очень-очень прошу!..»

«Да хоть очень-очень-очень… Не дам!.. Вот если принесёшь ты в клювике какую-либо интересную информацию… Сделаешь наколку на серийного домушника, например… Или — на многоэпизодного гоп-стопника… Ну тогда — ещё подумаю… А за так, за красивые глазки, ни хрена от меня не выпросишь, ты же знаешь…Да и то я ещё твою историю по другим каналам трижды перепроверю, а то ты ведь такая, что и фуфляк сунешь!..»

Но у неё, как на грех, ничего сексотно — ценного за душою нет в данную минуту, а «ширнуться» — хочется!.. Она меня и так обхаживает, и этак, умоляет по-всякому… Но подобных сцен от своих наркоозабоченных агентиков я навидался, и подобной самодеядельностью меня не прошибёшь.

А на моём столе среди различных бумажек лежали три «баяна» (шприцы с «ширкой»), изъятые накануне на одном из притонов. И вот эта наркуша, усекнув возможность разжиться на халяву, по-тихому спёрла со стола один из шприцов, и под столом незаметно слила половину содержимого себе в ладонь… «Баян» с остатками «дури» вновь подкинула на стол, потом извлекла из кармана собственный шприц, и на ощупь под столом начала осторожно выбирать иголкой «ширку» со своей ладони. При этом она не переставала ни на секунду что-то говорить мне, я же в это время строчил очередную из служебных бумажек, автоматически кивая в такт её говорильне, а иногда даже и вставляя нейтральные или возражающие реплики.

Сумей Графиня до конца точно сыграть в этой сценке, и она была б с прикупом!.. Но, погружённая в мысли о том, как половчее уворовать наркоту, она в собственные слова не очень-то и вдумывалась, говоря первое, пришедшее ей в голову, и в итоге доболталась до очевиднейшей чуши.

«Позавчера, — сообщает с умным видом, — я ездила к цыганам на тот конец города, и они пообещали скоро привезти в наш микрорайон мешок мака. Так что жди гостей, старлейчик…»

Тут меня как током ударило: позавчера я целый день продержал Графиню в РОВД по неотложному делу, — каким же образом она могла в тот же день ещё и куда-то съездить?!. Явная лажа!

Поднимаю на неё подозрительный взгляд: «Что ты гонишь, мочалка?!. Ты ж позавчера целый день со мною торчала!»

«Как?!. Да что вы такое говорите?!» — на секундочку забывшись, искренно всплеснула она руками. И — драгоценная влага тотчас выплеснулась из её ладони. Несколько секунд длилась немая сцена. Графиня застыла с поднятыми руками, глядя то на меня, то на капли выплеснувшейся «ширки» у себя под ногами, и на лице её было написано отчаянное: «Ах, дура я!.. Дура!..»

А я смотрел на неё и никак не мог догнать, что же произошло. Но когда понял — хохотал до слёз, и в итоге даже не дал ей по чайнику за то, что чужое «ширло» попыталась оприходовать!.. Но и бесплатно р а с к у м а р и т ь с я в тот день я ей тоже не дал. Я хоть и добряк, но ведь — не придурок…

Пусть заработает вначале!..

 

3. ОПЕРСКАЯ ВЕЗУХА

Лет пять назад был случай…

Пришёл к нам опером Колька Уфимцев, — парень неглупый и по-хорошему хитрованистый, а плюс к этому постоянно пёрла ему везуха, без чего в нашем деле — труба!..

И вот потопал он в первый обход по своей «территории».

Происходило всё летом, жарко, потная рубашка липла к телу… Забрёл он на соседнюю «землю», где в лицо его никто не знал, и там, в баре, осушил пару кружек пива. А как отчалил — сразу захотелось отлить…

Ну, с туалетами вокруг — напряг, ближайший — метрах в трёхстах, в большом супермаркете, а до него ещё топать и топать… Вот и зашёл в первый попавшийся подъезд, отлить… Поднялся на второй этаж, сделал своё нехитрое дело у мусоропровода, застегнул ширинку, мимоходом нюхнул воздух… Стоп, знакомый запашок… Любому оперу хорошо знакомый аромат свежесваренного экстракта опия — «ширки»!.. Нацелившись носом на запах, стал подниматься по лестнице…

…В те благословенные времена наркоманы ещё не были биты жизнью и пуганы властями… Это сейчас они учёны-кручёны, и практически в каждом притоне — бронированные двери с десятком замков и запоров, а тогда всё было нараспашку…

На лестничной площадке четвёртого этажа, у дверей одной из квартир, Колян увидел нескольких человек нарколыжного вида, — явно поджидали, что им вынесут «ширло». Появление нового лица здесь встретили без всяких подозрений. Тем более — внешне был Уфимцев (подобно многим операм) затрапезен, мутноглаз и болезненно-худощав… С такою внешностью обычно не ходят в филармонии и библиотеки, таких не избираются в парламент и не обожают состоятельные женщины, — с таким видоном, как правило, либо торчат на игле, либо усердно ловят «торчунов». Так что вписался Уфимцев в компашку столпившихся на лестничной площадке мгновенно, словно был одним из знающих все ходы и выходы аборигенов.

Мрачновато поинтересовался у одного из ждущих: «Ну что, ещё не «сварили»?..» На что получил деловитый ответ: «Не-е, братан, сами ждём… Сказали: вот-вот!..» И компашка, оценив Коляна щупающими взглядами и признав в нём «свояка — торчуна», перестала обращать на него внимание, продолжив общую беседу.

А Уфимцеву только этого и надо!.. Потоптавшись у двери пару минут, он, спокойно открыв их (двери были даже не заперты — о, благословенные времена не пуганных идиотов!), вошёл вовнутрь.

…Описывать притон подробно не буду… Грязь, вонь, тараканы, четверо ждущих зелья наркуш, и сам хозяин адреса в придачу, возящийся на кухне у варящегося на плите в эмалированной миске экстракта. Судя по оживлённым лицам и репликам присутствующих, технологический процесс «варки» уж подходил к концу, ещё немножко — и продукт смертоносными ручейками потечет в спаленные вены-«синявчики» «торчащего» люда…

На Кольку никто даже не оглянулся. А он и не претендовал на торжественную встречу.

Прошёл в глубь комнаты, уселся на диван, поставил перед собою табурет вместо столика, и, разложив перед собою свои бумажки (протокол допроса, протокол обыска, протокол изъятия, чистые листы для объяснительных от граждан), начал быстро писать. Поглощённые «адской кухней» граждане наркоманы не обращали на него никакого внимания, их ожидание достигло апогея, ещё несколько минут, и — «колись, игла, в иссушённое болезненным пристрастием тело!..»

Но тут Уфимцев трубно высморкался.

Хозяин квартиры досадливо оглянулся на него… присмотрелся… встревожился: «Э, братан, а чего ты там пишешь?.. Обложился бумажками как профессор… Слушай, ты ж не у себя дома!.. Вали отсюда на лестницу, там и жди!»

Коля ни гу-гу на это, заполнял один из протоколов, старательно водя ручкой и шевеля губами вслед за записанным. Хозяин запоздало встревожился: «Слышь, брат, я с тобою базарю или со стенкой? Объясни, что ты там шпаришь, пока тебе в лоб не вломили!..»

«Какой ты мне брат, вонючка? — продолжая писать, ухмыльнулся опер. Объявил спокойно: — Уголовный розыск!.. Все задержаны до выяснения… Не вздумайте рыпаться — дом окружен опергруппой!.. Сейчас изыму наркоту, а потом мы вместе отправимся в РОВД…»

В квартире — немая сцена из «Ревизора», — «не ждали-с!..» Сопротивляться никто и не подумал — уже в те времена все понимали, что с уголовкой шутить небезопасно… И ежу понятно, что в подъезде и вокруг — полно ментов… Не мог же этот чудик действовать в одиночку!..

И вот — финал. По улице идёт хозяин притона, а за ним — четверо его помощников. (Тех, кто ждал на лестнице, Колян счёл благоразумнее просто разогнать). Вся компания — со связанными бельевой верёвкой руками, эта же верёвка соединяет их в одну общую цепочку, так что не вырваться и не убежать…

Позади всей процессии шёл лейтенант Уфимцев, с протоколами подмышкой, что-то бодряцки насвистывая, и подгоняя наркоманское отребье весёлыми пинками под зад. Наркоманчики, ускоряя шаг, поминутно оглядываются, пытаясь вычислить среди прохожих несомненно сопровождающую их в отдалении группу оперативников. И лишь в РОВД узнают наконец-то, что смелый опер повязал их в одиночку!..

…Впрочем, начальство храбрость оперуполномоченного Уфимцева не заметило и должным образом не оценило. Наши начапьнички — такие… За личным составом только плохое и замечают!..

 

4. ВЕРКА — КРЫСА

Однажды спускаюсь по загажено — вонючей лестнице стандартной 9-этажки, и вижу: на площадке между 2-м и 3-м этажами стоит Верка Карпухина, средней гнилушности наркоманка, крыса ещё та…Я не врубился в ситуацию, некогда было, спешил по делам… Спросил мельком: «Ты чего толчёшься?», она замялась, а я, не дожидаясь ответа, потопал дальше, на ходу кумекая: «Плохо, что она меня здесь увидела…

На 4-м этаже живёт Яша Тёмный, — у него небольшая, но стабильно работающая «яма» (наркоточка), и месяц назад я его вербанул… Теперь, увидев меня спускающимся с его этажа, она может сопоставить и догадаться… Слухи пойдут, нехорошие базары… а, ладно, авось пронесёт!..»

Потом я задумался: «А чего она, собственно, здесь торчит?.. Наверняка «скок со звоном» проворачивает…» Это я так называю один из любимых приёмчиков мелкооптовых наркоторговцев.

Допустим, у Верки есть 5-10 кубышек «дури» на продажу, и она нашла покупателей, но не сознаётся им, что товар при ней, и продаёт его именно она, а говорит: «Ширку» продаст Яша Тёмный по такой-то цене!» Те согласны купить, но лично Тёмного они не знают, им он продавать остережётся, учён жизнью…

Поэтому (по предложению Верки) решают сделать так: подходят к подъезду, нарики отдают Карпухиной бабки, она подымается к Яшке, покупает «ширку» и выносит покупателям, получая за посредничество какие-то копейки… Так им Верка преподносит.

На самом же деле она берёт бабки, заходит в подъезд, ждёт какое-то время на лестнице между этажами, потом выходит и отдаёт «ширло» как якобы только что проданное ей Тёмным. Смысл подобной комбинации может быть самым разным. Например — покупают «дурь» какие-то ну уж больно «крутые», и Верка боится, что, узнав о наличии при ней товара, они его не купят, а попросту отберут. Или: продаёт близким друзьям (хотя в наркоманской среде понятие дружбы — весьма относительно) и — дорого, они могут обидеться: «Со своих — дерёшь втридорога?!»

А так стрелки переводятся на Яшку, — пусть его, барыгу проклятого, и проклинают… Ну и, наконец: продаётся «ширка» совсем уж бодяжная, до предела разбавленная водичкой из-под крана, а начнись возврат, предъявы станут делать покупатели, так она: «А я тут причём?!. С Тёмного спрашивайте!»

К Яшке же вряд ли побегут, — он им товар из рук в руки не передавал, имеет полное право откреститься… А и пошли бы, так он что? «Какая 2ширка»?!. Верка?.. Да я её уж 20 лет не видел, тем более — ничего этой крысе не толкал… Фуфло гонит!..»

Побегут покупатели опять к Корпухиной, и услышат: «Гонит Яшка, всучил вам бодягу, а теперь признаваться не хочет, на меня сваливает…» И то похоже на правду, и это… Концов не найдёшь!.. Поймут это околпаченные «клиенты», плюнут да и утопают восвояси…

Правда, в следующий раз уж Верке бабки для покупки «ширла» на руки вперёд не дадут, но кто ж из нариков про будущее думает?.. Набалдячат ближнего — и есть денежка нынче, а про завтра пусть у гадалок голова болит!..

Вышел я с такими мыслями из подъезда, смотрю — поодаль штук пять наркушных физиономий крутятся: Кныш, Лысый, Ляля — Носастая… Так и есть, Верку ждут, с «ширкой»… Мог бы прицепиться к ним, ошмонать, маленько побить для прочищения мозгов, но — времени не было. К тому же не хотелось концентрировать их внимание на моём выходе из подъезда, где проживал сексот, поэтому я молча прошёл мимо. Знавший меня в лицо Лысый подобострастно поздоровался, но я сделал вид, что не услышал. Оно мне надо — без практической нужды на приветствие подобной мрази отвечать!..

Ну вот, а через пару дней приходит ко мне в райотдел тот самый Лысый (он, кстати, тоже иногда кой на кого постукивает, в обмен на мои мелкие поблажки, жаль только — знает маловато, а узнавать больше — ленится!)…

«Вы знаете, гражданин начальник, что про вас давеча Верка сказала?..» — вопросил меня прямо с порога. «Ну?..» — насторожился я, заподозрив, что Карпухина таки расшифровала мои подходы к Тёмному. «Она ж тогда к Яшке за товаром ходила, с нашими бабками, вскорости после вас выскакивает из подъезда, бежит к нам: «Опера такого-то (то есть вас) видели?!», «»Ну?»

«Так вот он, сучяра проклятый, меня на лестнице сейчас повстречал, для начала — дал в морду, потом пошмонал, нашёл «ширло», которое я вам от Яшки несла, и себе забрал!..» Мы так и отеретели…»

Услышав такое, я сам отеретел!.. Пальцем ведь не касался падлюки, хотя в принципе вполне мог бы сделать именно то, чем она меня теперь грузила… Совсем уж надо быть тупой, чтобы такое сочинить про опера!..

«Что ж, в самом деле вы — так, или она пургу гонит? — осторожненько поинтересовался Лысый. — А то наши удивляются: вроде гражданин старший лейтенант такой-то подлянок без причины никогда не кидал, неужто в этот раз сделал исключение?.. Или незнамо как провинились мы?..»

«Хрен всем в рот, если это правда! — сдержанно возмутился я. — Брешет Верка как не знаю кто, но я разберусь… Найду её и поговорю, если не отмажется — будет ей капут!»

Лысый довольно закачал головой: «Оно и правда, гражданин начальник, давно пора… Творит Верка беспредел… Она и раньше химичила, норовила бодяшную «дурь» толкнуть, но чтоб вообще оставить и без товара, и без бабок, да ещё на вас забить стрелку — это ж ни в какие ворота!..»

Кинул я, ввиду такой ситуации, все прочие дела, и бросился разыскивать эту крысу, желая узнать, какого лешего она на меня бочку накатила. А Верке кто-то передал, что опер ею возмущается, и со страху она где-то спряталась. Несколько дней ходило я по микрорайону, но никак не мог её отыскать. И зашевелилось во мне туманное подозрение: не Леший ли мне голову морочит?..

Ну на фиг Верке меня в свои шухеры-мухеры вмешивать, если знает точно: потом встречу — и убью!.. Нашел ещё одного из собравшихся в тот день у подъезда Яшки Тёмного, Кныша, — мужичонка в принципе безобидный, беззлобный… Кабы не кололся, не тунеядствовал, да на шее у жены и взрослых детей не сидел бы — вполне нормальный человечишко!..

Я его на притоне у Дёмы — Огурца надыбал, выволок на улицу, для начала ошмонал (ничего подозрительного, кроме специфических ароматов от карманов, но за ароматы милиция пока что не сажает), потом плавно перевёл беседу на тот самый злополучный день: говорила про меня Карпухина такое или не говорила?..

Кныш, по обыкновению, начал было отнекиваться, но пара затрещин освежили его память: «Да, подходила к ним Верка… да, базарили… но совсем не про вас!..» Оказывается, в тот день Лысый и Верка крупно поругались, вначале — из-за «ширки» (опять Верка вынесла от Яшки бодягу!), потом пошли взаимные словесные оскорбления, вот Верка и прошлась по сожительнице Лысого, Аллочке по кличке «Му-му» (в детстве она говорила чуть протяжно, от того и погоняло), — дескать, «с твоей Аллкой, пока ты ездил в село за маком, в постель полрайона переныряло… многостаночница она у тебя!»

А у Лысого к Алле — чувства… Можно даже сказать — любовь… что ты!.. Обиделся человек, хотел побить Верку, но с ней не больно и управишься, верткая, да ещё и парочка дружков с ножиками у неё имеется, есть кому заступиться… Когда она ему про них напомнила — решил с нею не связываться, а отомстить по-другому…

Услышав про такой расклад, понял я: этот трухлявый гриб решил разделаться с Веркой моими руками!.. Мол, опер найдёт её и побьёт, не слушая никаких объяснений… А не на того напал!..

Я — справедливый, без причины и старушку не изувечу!..

Стал искать Лысого, чтобы с ним погутарить, и на этот раз он уже от меня прячется, боясь расправы… Потом опять я засомневался: а вдруг и Кныш фуфлон толкает?.. Кто его знает, рябоглазого, может — он с Лысым давние счета сводит, под меня его подставляя…

Нашёл Лялю — Носастую, дал ей в ухо, выпытываю подробности того злополучного разговора у подъезда: что же там было?.. А эта сучка вначале версию Лысого подтверждала, потом, подумав, стала поддакивать версии Кныша, а в итоге вдруг объявила, что в тот день у подъезда Тёмного её вообще не было, хотя я и видел её там собственными глазами… Запутала меня вконец!..

Я ещё неделю с той историй возился, концы распутывая. В оконцовке всех нашёл и побил как мамонтов. Но что взаправду Верка сказала, и обливала ли меня грязью — так и осталось невыяснённым. Однако кто б из той кампашки ни гнал пургу — и он своё получил от меня сполна!..

 

5. ХАЧИК И КАРАСИХА.

Эта история — длинней и забавней…

В тот день с утра мне с напарником, вечно сопливым лейтенантиком Костей Потапенко, с утра заместитель райугрозыска делал втык за «отсутствие изъятий нарковеществ в текущем месяце».

Сам начальник угрозыска сдавал зачёты в юридическом институте, где уж 5-й год заочно долбил гранит правовых знаний, зам был «на хозяйстве», ну и решил показать свою власть, чтоб личный состав его запомнил и немножко побаивался впредь… А то при недолюбливающем его начальнике угрозыска зам был как затычка во все дырки, что рождало и аналогичное отношение подчинённых, дескать: «а, опять наш Мишка к любовнице на служебном «уазике» покатил…» А разве про авторитетного руководителя кто-то в подобном тоне выскажется?!.

Вот и выбрал зам в тот день для ожесточённых атак нас с Костей: такие вы, мол, и сякие, вам бы только водку жрать и допрашиваемых шлюшек украдкой щупать…

Ой-ё-ё, тоже… праведник сыскался!..

Но как бы там ни было, а к попрёкам пусть и гондонистого, но непосредственного начальника следовало хотя бы внешне прислушаться, иначе заимеет на тебя зуб, подставит ножку и выпрет из органов, причём даже одобрительно относящийся ко мне начальник угрозыска заступаться не станет, оно ему надо — из-за меня на ножах со своим замом схватываться… При желании для этого найдутся и более весомые причины…

День был в середине недели, — хороший, тёплый такой денёк. К вечеру нам с лейтенантом кровь из носа следовало заполучить хоть одно приличное (то есть достаточное для возбуждения уголовного дела) изъятие, иначе до возвращения начальника с сессии зам вполне успеет объявить нам выговор с занесением, и до этого мы уж успели по два выговора каждый схлопотать (но то — за дело, не за белиберду, а потому не так обидно), ещё один — и могут объявить «неполное служебное соответствие»…

Выйдя из РОВД, мы с Костиком постояли во дворе, обсуждая планы дальнейших действий. К кому бы двинуть на адрес, чтобы застукать с поличным и заполучить наркоту при понятых?.. В настоящий момент на «территории» вовсю функционировали три наркоточки, но одна была под «крышей» майора из горУВД, туда не сунешься, а две остальных лично я курировал, не станешь же поганить торговлю своего сексота только на том основании, что замначугро утром встал не с той ноги, и наехал на нас со вздорными предъявами!..

«А давай к Хачику сходим, он вроде бы вчера «солому» покупал, наверняка «ширло» «сварит»!» — предложил Костя. Хороший вариант. Хачик был никем, заурядный нарик — мелкооптовик, без связей и «крыши» даже в своей армянской общине, «закрой» мы его — никто и слова против не скажет.

Потопали на другой конец микрорайона, на Берёзовский бульвар, где в обычной многоэтажке обитал Хачик, позвонили в дверь, позволили ему как следует разглядеть нас в дверной глазок. Открыл он без: «Кто там?..», или «Обождите минуточку, я только надену ночную пижаму!», — практически сразу же, без заминок. Плохой признак, когда люди «ширло» «варят» или хотя бы имеют на адресе компромат, то нагрянувшим с нежданным визитом операм двери так быстро не открывают…

Но так или иначе — он открыл, и мы вошли. Первым делом я дал Хачику в морду, обозначив предлог словами: «Почему так долго не открывал, падла?!» (это — при том, что он-то как раз открыл быстро). Но истинная причина заключалась в некоторых других его делишках: по жизни Хачик вёл себя поганистой сволочью, и знал о том, что мы про это знаем, а потому даже и переспрашивать не стал — за что на самом деле нынче колошматят его опера. Умный наркоман в подобных случаях вообще никогда не уточняет причину побоев, раз родной опер-«территориал» дал ему в зубы разок — значит, было за что, и нечего мусолить…

Вмазал я. стало быть, «зверю» правой в левое ухо, задал ему пару несущественных вопросиков, Костик тем временем пробежался по хате с поверхностным шмоном, заглянув во все комнаты и на кухню, по возвращению — отрицательно поморгал мне, дескать: полный голяк!..

Рассердился я тогда на Хачика (если ты — наркоманская сволочь, то почему не приготовил к визиту оперов хотя бы мешочек «соломки» для изъятия?!), хотел его ногой под дых засандалить, но тут он, почуяв мои намерения, торопливо забубнил: «Если вы ищете, кто нынче «варит», то вроде бы Карасиха собиралась сегодня в обед разварить два стакана… Но только я вам ничего не говорил!..»

Гм… В благодарность за информацию не стал Хачика ногами месить, мысленно только харкнул в его наглую физиономию, а потом попёрли мы с Костей на соседнюю Страстную улицу, где в ветхом домике частного сектора обитала жена посаженного за «хранение и сбыт» Карася.

Сама-то она на игле не «торчала», а, так — покалывалась изредка, но для продажи иногда разваривала маленько, — жить ведь на что-то надо, да и супружнику в «зону» передачу сварганить… Процесс «варки» очень пахуч, никакими плотно закрытыми окнами и дверьми ароматы растворителя и ангидрида не упрячешь, а у Карасихи в её избушке, как мы обнаружили при подходе к оной, по случаю тёплого дня все окна — нараспашку!.. Опять-таки плохой признак, явно не «куховарит» она…

Но на всякий случай походили вокруг домика, принюхиваясь, пытаясь уловить хоть малейший намёк на возможность изъятия и последующего победного рапорта начальству: «Взята с поличным матёрая нарковарщица…» Ни фига!.. Даже врываться на адрес не стали, явная же пустышка…

Тут Костю осенило: «А может, это Хачик нас специально по ложному следу пустил, чтобы получить запас времени и успеть самому наварить «ширки»?..» А чё, для нарколыжников такие финты — вполне в духе…

Двинули обратно на Берёзовский бульвар, поднялись на нужный этаж, позвонили, сделав радостные лица для дверного глазка. Пусть Хачик подумает, что, на его счастье, наркота у Карасихи «варилась» (угадал случайно!), и мы пришли отблагодарить его за ценную информацию, возможно даже — наградить Почётной грамотой заслуженного стукача… И купился он на наши лучезарные лики как мальчуган, широко распахнул двери.

Я вошёл, и сразу же — кулаком в его пакостную харю!.. Предлог на этот раз был другой: «Почему гонишь, что «варит» Карасиха?!. Чиста она, как слеза младенца!..»

Хачик попятился в дальний угол, загундосил расквашенными губами: «Ой, не бейте меня больше, гражданин начальник, я ж и не говорил, что — точно, я лишь высказывал предположение…»

Но меня его болтовня мало колыхала, я больше следил за Костиком, вновь рванувшимся со шмоном по всей хате. И когда по возвращению в прихожую. он снова отрицательно покачал головой, я чуть не застонал от разочарования. Ну что стоило этому гондону аккурат к нашему визиту «наварить» не менее 10 кубышек?!. Всё равно же займётся этим, если не сейчас, то — через час, или завтра, или через неделю, но мне-то нужно, чтоб именно сейчас, немедля, прямо перед моим визитом!.. А он, гад, подкачал…

Однако что значит оперское самообладание и искусство прирождённого розыскника, — не стал бить Хачика ногами, орать ему в ухо разные грубости и сулить зловещие кары, хоть и заслужил он, и очень мне хотелось ему настучать по чайнику, а — сдержался…

Всё ж таки дал мне «наколку» на Карасиху, пусть и не оправдавшуюся, но он же не виноват… В таких делах никто никому точно не докладывает: «Начну «варить» завтра в 13.15!» Она кому-то расплывчато сказала, он краем уха услышал и передал мне в удобной для него «аранжировке», но — передал же, настучал на ближнюю свою, что ранее за Хачиком вроде бы не замечалось… Стало быть, созрел человек для вербовки в осведомители, пусть и хреновенькие, но при умелом использовании любой, даже и самый паршивый агентик — на вес золота…

Нельзя Хачика отпугивать чрезмерными строгостями, наоборот — должен почуять он личную выгоду от сотрудничества (пусть и халтурного) с уголовным розыском, — «сдал Карасиху — и не побили так, как могли бы!» Поэтому не стал я колошматить его, слегка только пиханул туфлей в солнечное сплетение, после чего он из прихожей влетел в комнату и, налетев на стул, опрокинулся вместе с ним.

Цыкнул грозно: «Смотри, педрила, в следующий раз пустышку сунешь — размажу по потолку, ложкой потом тебя соскребать придётся!» И — потопал из квартиры, увлекая за собою Костика, искренно недоумевающего (по глазам заметно), почему мы так смилосердничали с вонючим нарколыжником, и не отполировали его по полной программе…

Ни-чё, поработаешь в угрозыске 3–4 года, станешь из простого лейтенанта таким же старлеем, как и я, накопишь опыта, научишься многому (если научишься) на своих ошибках и просчётах, и может быть… когда-нибудь… станешь хорошим розыскником!.. Если ещё раньше — не сбежишь из угрозыска, там же сейчас в основном только дебилы да салаги и работают, кто поумней и посмышленей — давно уж убежали туда, где меньше требуют и больше платят… Я бы тоже убежал, да — некуда, никуда не зовут и не приглашают, застрял в своём РОВД, как кактус в заднице…

 

6. ПО НАКОЛКЕ ЯШИ.

Однако же что-то надо было придумать с изъятиями!.. И тогда, оставив Костика на улице, «перекурить», я двинул на адрес к одному из барыжек, уже упоминавшемуся Яшке Тёмному.

Мой сексот, и денежка от него изредка капает, — нужный человек, грех использовать его п о д с т а в о й в изъятиях — спалишь запросто, и в оконцовке останешься без агентурной сети…Но с другой стороны — куда ж деться, ежели начальство за кадык держит, а по всем прочим каналам — сплошная непруха!..

Яшка, заслышав про необходимость срочно «слить» мне одного из своих покупателей вместе с товаром, сразу же расхныкался: «За что?!. Мы ж договаривались: после того, как я сдал вам Луня и Хмурого, вы меня пару месяцев для п о д с т а в дёргать не будете, иначе — «просекут» все и перестанут ходить… а то и кокнут!.. Оно вам надо?!.»

Понимал я правоту осведомителя, но что делать?.. Поэтому толкнул Тёмному ту бодягу, в которую ни капельки не верил, но говорил её каждому из подставляемых под удар сексотов: «Ни-чё никто не узнает… Ты сдаёшь людишек с глазу на глаз, и про то окромя нас с тобою знать никто не может, покуда ты сам не проболтаешься, а могут только догадываться… Но мало ли кто и что про тебя думает?.. А даже если и болтать начнёт, типа: «Стукачёк Яков!», — так это ещё доказать надо… Сделают тебе серьёзную предъяву, а ты — в лоб: «Чем докажешь?!» Он начнёт крутить: «Все о тебе такое говорят…» А ты полосни гляделками: «Кто говорит?! Приведи сюда! Пусть при мне повторит, что «сдаю» я, и кого конкретно уже сдал, и пусть это докажет!» Все и уссутся… Ведь доказать подобное в принципе невозможно!.. Что они могут предъявить — что я, опер, иногда к тебе в гости захаживаю?.. Ну и что?! «Да, заходит старлей такой-то, орёт на меня, колотит, иногда даже водку мою жрёт и денежку у меня, кровосос, вымогает… Но не сдавал я ему никого, и никогда не сдам! Ишь ты, все про меня говорят… Эвон, Федька Сом тоже про меня разное болтал, а потом ему кто-то вечером за сараями башку ломиком проломил, до сих пор лечится… Ты что, тоже так хочешь?!» Скажешь им такое, они и отошьются, я отвечаю… А сейчас — покупателя с десятком кубиков выложи мне на блюдечке, очень надо!..»

Прослушал мои монологи Яшка со скептической ухмылкой, и ответствовал ласково: «Очень грамотно излагаете, гражданин оперуполномоченный, пока вас слушаешь — любой фигне веришь… Но только по жизни — пургу гоните!. Ведь ежели после визитов ко мне людей начнут массово хлопать и «делюги» на них вешать, то никто с предъявами не придёт, а просто за теми же сараями меня по головушке кирпичиком тюкнут — и готово, и никто концов не найдёт, да и искать не станет… Но если и поймаете душегуба — я ж ведь от этого не воскресну!.. Так что извиняйте, но при таком раскладе надо выждать месяц — два… Уж больно блатные шухерились, когда Луня и Хмурого на выходе с моего адреса схватили… А у Хмурого дружки — резкие, на дела быстрые, не хочу давать ещё один повод для подозрений…»

Так ответил мне осведомитель, сволочь бессовестная, — дать бы ему по харе, но нельзя — ценный кадр, такими — не разбрасываются… Так что не стал я буровиться и сердить нужного человечка, а ещё посидел у него полчасика, дёрнул водочки под огурчик, и на десерт кинул мне Тёмный перспективную идейку: «А вы возле хаты Княгини подежурьте, кажись — она при «ширле» сейчас, приторговывает маленько… Повезёт — хлопнете кого-нибудь!..» Что ж, на безрыбье и дельный совет сойдёт за добычу… Попрощался я с осторожным сексотом, и попёрли мы с Костиком на хату к Княгине.

Тоже — известная в узких кругах личность. 38 лет тёлке, полжизни — торчком на игле, но не сплошняком, конечно, а — регулярно спрыгивая… Видать, здоровье с самого начала было буйволочье, раз до сего дня дожила, но и его посадила полностью, сгнила как перезимовавшая под снегом кочерыжка, смотрелась страшненькой, принюхаешься — уж скорой смертью от неё ощутимо тянет…

Когда-то была у неё оставшаяся в наследство от родителей шикарная трёхкомнатка в центре города, сейчас — вдвоём с сожителем ютилась в однокомнатке на окраине, в хате практически — ни мебели, ни ковров, ни одежды путящей, ни телевизора с холодильником, — всё давно уж исколото… Во жизнь!.. И сожитель из таких же — гнилозубый, щупленький, «синявки» давно спалены от «ширялова», — не мужчина, а так… разок сморкнуться!.. А вот Княгиня его приютила, чем-то приглянулся он ей, стало быть, раз и при себе держит, и иногда р а с к у м а р и т ь с я даёт, она в их парочке — как двигатель всему, он же — типичный альфонс с нарколыжным уклоном…

Княгине трудно одной, психологически не выдерживает тягот жизни, а когда рядом кто-то в мужских штанах — оно как-то и дышится веселее, и «ширяется» приятственнее!..

…Опять — стандартная многоэтажка. Наш микрорайон почти весь состоит из подобных домов-близнецов, что снаружи, что внутри — не отличишь. Единственно — где-то чище, где-то вонючее, а в некоторых подъездах ещё не все стёкла и электролампочки разбиты… Квартира Княгини была на пятом этаже.

План у нас с Костиком был стандартный: подождём, пока к Княгине припрутся гости нарколыжного вида, и на выходе, когда кто-либо появится на пороге — ворвёмся внезапно на адрес и всех накроем с поличным, если повезёт…

Двери у Княгини — бронированные, упаришься взламывать, да и санкции прокурора на проникновение в жилище нет… Впрочем, и была бы — какой смысл тратить время на взлом двери, если за это время хозяева уничтожат улики?.. А просто постучать и попросить впустить нас для обыска и нахождения «дури», — так, чего доброго, там ещё помрут от издевательского хохота, а нам — отвечай…

Но где устроить засаду, если все подходы к квартире просматриваются?.. Решили разместиться на площадке за лифтом, — нас оттуда никому не видать, разве что мусор пойдут выкидывать… В любом ином случае желающему провериться на посторонних придётся подняться по ступеньках вверх и заглянуть на площадку за мусоропроводом, чего обычно никто не делает.

Впрочем, опытный блатной на такую засаду не купится — он подымается в лифте на пару этажей выше, а затем спускается по ступенькам, по дороге проверяя, не притаился ли между этажами кто-нибудь… Но расчёт у нас был на то, что регулярно Княгиня не барыжничала, и клиентуру имела случайную, из разряда начинающих, то есть — непуганую и малоопытную…

По дороге сюда мы взяли на рынке вяленную рыбу и пару бутылок пива, — чтоб перекусить, да и смотреться будем со стороны натуральней, если жильцы нас всё-таки срисуют.

Сидели на корточках у стены, жевали тарань, запивали несвежим пивом, изредка обменивались двумя-тремя фразами. Со стороны смотрелись двумя заурядными средне-поддающими работягами, — неопрятная одежда, всклоченные волосы, испитые лица… Это вовсе не гримёр нас к засаде таким образом искусно замаскировал, мы и в самом деле — такие.

Много работаем, часто нервничаем, ударно пьём для снятия стрессов, а закусываем мало, и ещё меньше — полноценно отдыхаем… Ну а на зарплату нашу приличную одежду чтоб купить — надо без многих-многих обедов и ужинов жён и детишек оставить, вот и шляемся в тряпье… Не опера, а пугала огородные!..

Когда-то милиционеры смотрелись совсем по-другому: фигуры — плотные, упитанные, как бы подпираемые изнутри ощущением собственной пусть и маленькой, но — власти!.. И типично-ментовские физиономии с прищуром, туповато — решительные, грубо скроенные… Матёрый урка в любой толпе ментовскую рожу узнавал безошибочно!..

Сейчас же такие персонажи если и остались, то — как наследие от прошлого, как не до конца вымершие динозавры… Основной же наш контингент (во всяком случае — в районном уголовном розыске) — мелковатый внешне народец, прыткий и юркий как тараканчики, вечно полупьяненький или хмурый с опохмелу, с голодным блеском в глазах, припадочно — взвинченный, дёрганный, не знающий, что будет с ним завтра или хотя бы через пять минут…

Для оперативно — розыскной деятельности это даже и удобно, никакой бандюга нас теперь от блатных не отличит, но с другой стороны — ведь не только внешне, но и внутренне измельчал современный мент, испаскудился…

Износились наши души, изгрызлись болячками тела… Ни орденов с медалями нам нынче не надо, ни санаториев престижных, ни тем более слов начальственной благодарности в приказах, — пропади оно всё пропадом!.. Нет, нам бы только лишнюю минуточку покоя… чтоб не дёргали и не наезжали все, кому не лень…

А ещё лучше — лечь и умереть сию же секунду, закрыть глаза — и всё… Ни бандитов, ни отцов-командиров, ни обязанностей, ни проблем… Но умереть спокойно не дают, а тем более — не дают жить спокойно. Едва присел на минуточку на стул, слегка прикрыл глаза — всё, уже орёт кто-то над душой: «Ты чего расселся, когда твои товарищи уже давно там-то и делают то-то?!. А ну — бегом туда!..» И — бежишь, бежишь… хоть сил уж и на ходьбу — ни малейших… И только на «территории» своей, в таких вот затягивающихся ожиданиях в засадах на адресах — есть возможность приостановиться и задуматься про житьё-бытьё. И иногда так страшно становится на душе от своих мыслей!..

 

7. НА ЛЕСТНИЦЕ

Хотя и схожи мы с заурядными алкашами, но одно отличие зоркий наблюдатель у нас заметил бы… Обычно когда бухари кайфуют под пиво и воблу — они сидят громко. То есть самым натуральным образом сопят, сморкаются, гутарят про футбол, баб и политику, матюкаются, ругаются, бьются… Мы же сидели на корточках абсолютно беззвучно, и даже когда переговаривались — делали это только шевелением губ, как глухонемые… В радиусе десяти сантиметров ещё слышатся какие-то звуки, а чуть дальше — тишина!..

И это не только потому, что не хотели быть услышанными Княгиней или её гостями, но и чтоб не пропустить ни звука из того, что доносилось до нас снизу, от дверей её квартиры. Мы ведь не видели лиц выходящих из лифта, и важно было не упустить именно нужного нам человека, обязательно — наркомана, и именно — такого, кто позвонит или постучится в дверь к Княгине. А для этого — надо внимательно вслушиваться в звуки шагов внизу.

Вот открылись двери лифта, шаги бухают грузные, уверенные, чуть шаркающие… Не глядя, могу нарисовать портрет шагающего: мужчина 55–58 лет, ещё не пенсионер, но уже изношен, вот такенный животик, и рожа в морщинах, — отоспался до полудня, потом перекусил и в магазин сбегал, скупился к вечеру, чего жена велела… Такие персонажи нас не интересуют, уголовка ими не занимается, разве что когда по пьяной лавочке подерутся между собою, или жену с ещё более пьяных глаз по башке стулом утаращат до полусмерти…

Вот хлопнули двери квартиры, шаги лёгкие, женские, деловито-торопящиеся… Почти наверняка — домохозяйка средних лет, потопала по семейным надобностям, — объект безобидный, на таких бабёшках вся страна только и держится, хранительница очага и всё такое… Но именно таких чаще всего — обворовывают, грабят, насилуют всякие гниды и мерзавцы, — как и родные домочадцы, кстати… Как и родимое государство, в конце концов…

А вот снова поднялся кто-то на лифте, двери раскрылись, раздалась парочка осторожных шажков — и ни гу-гу, зыбкое молчание, если прислушаться — слышно приглушенное дыхание… Вышел некто из лифта — и остановился, стоит неподвижно и слушает окружающее пространство, и смотрит в оба глаза, не видать ли чего-либо такого-этакого…

О, это наш кадр!..

Обменявшись с Костиком многозначительными взглядами, застываем в напряжённых позах. Наступил кульминационный момент операции: спугни любой пустячок «клиента» — и всё, ни к какой Княгине он не пойдёт, утопает из подъезда, а ждать следующего придётся неизвестно сколько, да и дождёмся ли — ещё вопрос… Ведь день уж скоро кончится, и не будет у нас тогда к вечеру так необходимого нам изъятия, — не до полуночи же здесь торчать…

«Господи, не дай рыбке сорваться с крючка, я ж тебе так благодарен буду… Ты слышишь, Старик?!» — мысленно взмолился я, не то чтоб веря во Всевышнего, но — с какой-то долей вероятности допуская, что он существует, а раз так, то на этот случай надо обеспечить себе его благожелательность…

И не подвёл ведь Боженька, показал наглядно, что на стороне ментов он, а не бандюганов, — раздалось ещё несколько лёгких, «скользящих» шагов, аккурат до дверей квартиры Княгини, потом — минутная пауза… Видимо, неизвестный нам гость (точнее — гостья, если судить по шагам, и даже не женщина, а — молоденькая девушка) звонил, а затем стоял, разглядываемый изнутри через глазок бдительной хозяйкой. Затем, надо понимать, из квартиры спросили: «Кто там?», потому что неизвестное лицо вполне приятным девичьим голосом ответило: «Да я это, Умная…»

Ага!.. Клавку Фирсову по кличке «Умная» я знал достаточно хорошо, несколько раз проводил с нею профилактические беседы. 20 лет персику, живёт с родителями, учится на третьем курсе психологического факультета в местном универе, по моим данным — подсела на иглу пять месяцев назад. До этого наверняка был весь джентльменский набор начинающей наркуши — студенточки из средне-обеспеченной семьи: весёлые вечеринки с бодрящим «драпом», дискотеки и ночные клубы с «экстази», первые знакомства с кокаином (а возможно — и героином), из любопытства принятыми в дар от очередного ухажёра… Всё «хи-хи» да «ха-ха», а потом и не заметила, как втянулась, но более дорогие наркотики принимать бюджет не позволяет, вот и принялась за дешёвое «ширло»…

«Умной» Клавку я бы не назвал, неверная кликуха, ума-то в ней как раз и не обнаруживалось, по жизни шла как бездушная овца, ничего не понимая и не желая понять… Думает наверняка, что все перед нею на цырлах ходить будут, а кому она нужна, малохолка?!. Но вообще-то девка — ничего, мордашка симпатичная, и фигурка классная, по-спортивному отточенная… Ей бы больше подошло погоняло: «Выдра»…

Внизу заскрежетали замки бронированной двери, затем дверь приоткрылась, впуская Клавку в квартиру, и снова захлопнулась. Мы с Костей в полной боевой готовности застыли на площадке, ожидая единственно возможного мига для нападения.

В привычно-отработанной схеме действий барыжек было одно уязвимое звено: обычно перед тем, как выпустить покупателя из квартиры, барыга смотрит в глазок, проверяя, не ждёт ли снаружи у дверей ментовская засада, затем скрежещет замками и открывает двери. Так вот, за те 5–6 секунд, которые проходят между первыми звуками открываемого замка, и самим моментом открывания двери, прячущиеся около мусоропровода опера вполне успевают добежать до дверей и неожиданно наброситься на стоящих на пороге квартиры людей. Обычно удаётся в таком случае накрыть и покупателя с товаром, и хозяина адреса, не успевшего запереться в квартире, — мы врываемся вовнутрь и обнаруживаем на адресе «дурь», которую никто не успевает припрятать или уничтожить, а это даёт основания для возбуждения уголовного дела, и снимает вопрос о проникновении в жилище без санкции прокурора, которую в таких случаях автоматом получаем задним числом. А плюс к этому — и покупатель с запасом «ширки» в кармане, — двойной улов получается!.. Всего этого барыга мог бы избежать, смотри он в глазок всё то время, что открывает двери, но никто этого не делает, поэтому мы эту публику зачастую на подобных трюках и ловим…

…Всё прошло как по нотам. Минуло несколько минут, необходимых Княгине для того, чтобы взять от Клавки бабки, сходить в комнату с нычкой, вернуться оттуда с наркотой и отдать её клиентке. Ещё какое-то время Фирсова проверяла товар, затем Княгиня пялилась в глазок наружу, проверяя безопасность подступов к квартире, и вот наконец с противным скрежетом начали открываться дверные замки. В несколько прыжков (но практически — бесшумно) мы добежали до обитых стальным листом дверей.

Единственное, чего мы не учли: «Выдра» вышла слишком быстро. В идеальном варианте и покупатель, и хозяин квартиры заталкиваются операми на адрес, а уж там обыскиваются и обрабатываются нами всем скопом, без спешки и распыления сил, которых в данном случае, кстати, у нас оказалось слишком маловато — всего две бое — единицы. А для успешного налёта на притон при данных условиях нужно было минимум трое-четверо.

Но это — в идеале, на практике же нам сплошь и рядом приходилось проворачивать подобные дела и парой, и даже в одиночку, тут главное — напор и натиск, чтобы не успели опомниться… А если смотреть на соотношение сил, то половину всех наших операций вообще следовало бы похерить… К тому же мы знали, что противостоять нам в данном случае будут лишь две бабёнки и один исколотый хиляк.

Рассчитывай мы встретить на хате кампашку отморозков с ножичками — конечно, на дурняк не сунулись бы, а вызвали подмогу…

 

8. СХВАТКА

Итак, дверь открылась, оттуда выскользнула «Выдра», сразу же заметила нас, и — с ойканьем метнулась вдоль стены к лестнице, подальше от двух мужских фигур со зверскими физиономиями.

«Держи её!» — крикнул я Костику, а сам рванул на себя тяжёлую створку дверей. Княгиня пыталась захлопнуть её рывком на себя, но не дамским исколотым ручкам противостоять пусть и не могучим, но натренированным множеством подобных же операций оперским мускулам, — едва не оторвав руку любезной хозяйки, я распахнул двери и, толкая родимую перед собою, ворвался на адрес.

«Помогите, грабят!» — завизжала Княгиня, то ли не узнав мою хорошо известную ей физиономию, то ли, наоборот, сразу же узнав, решила поднять шухер в надежде каким-то образом вытолкать меня из квартиры и запереться.

«Молчать!» — рявкнул я, и так приложил её спиною к стенке, что она аж крякнула. Из соседней комнаты выглянула бледная харя сожителя, ошарашено похлопала гляделками. Не мешкая, с ходу врезал по сонным перископам кулаком, — он так и опрокинулся обратно в комнату, по-бабьи захныкав и держась руками за расквашенный нос. Так, дорога — расчищена, оба противника — повержены, и минимум на минуту-полторы лишены возможности предпринимать активные действия.

Моя задача — за этот коротенький промежуток времени найти в квартире наркоту, пока хозяева не успели с ней ничего сделать, потом позвать в понятых соседей — и гуд бай, наркушечки, на нары!..

У Костика задача намного проще: оставаясь снаружи, эти полторы — две минуты фиксировать Клавку, не давая ей убежать или «скинуть» наверняка находящийся при ней товар, потом — завести вовнутрь, мы совместно проводим её личный досмотр, находим наркоту, кладём её ей обратно в карман, а чуть позже — извлекаем их оттуда же в присутствии тех же понятых…

Но тут мой напарник подвёл, подкачал, не справился с ситуацией…лохнулся, одним словом!..

Справедливости ради уточню, что Клавка с детства занималась каким-то видом спорта, и была не то чтоб сильной, но — увёртливой, цепкой, порывистой… Справиться с нею оказалось не так уж и легко, тем более — сопливому Костику…

Дамский пол — визглив и скандалист, жёстче надо с ним, решительнее, бабы силу уважают, чуть что — бей дамочку кулаком по моргалам, она и обмякнет… Костик же не раз хныкал: «Что хотите со мною делайте, но бить женщин — не могу!»

Во даёт, умора… Да среди тех бандитов, с которыми имеет дело районный уголовный розыск, добрая половина, а то и больше — это слабый пол!.. И если этих бандиток не поколачивать время от времени — на голову операм сядут, будут плевать нам в лицо, мочиться на макушки наших начальников, запрезирают ментуру вконец, и не без оснований скажут: «Раз не бьют нас — значит, слабаки!.. бездари!.. импотенты!..»

Короче, как раз в тот момент, когда я намыливался в скоростном режиме ошмонать хату, напарник с площадки вдруг завопил не своим голосом: «Старшой, помоги-и-и-и-и!..» И тут же ударил по барабанным перепонкам сплошной звериный визг Клавки. Отдельных слов почти не разберешь, но понятно, что матюки гнёт…

На какие-то доли секунды я замешкался… Ну что может там, на площадке, сделать плохого Клавка моего напарнику?.. Какой ни какой он, а — мужчина, даже офицер, между прочим… Я допускаю, что захоти он её трахнуть — не сумел бы раздвинуть ей крепко стиснутые ноги, но ведь и она при самом большом желании не смогла бы его снасильничать, так чего ж тогда на подмогу звать?.. Ты ж понимаешь, хрен собачий, что сейчас на адресе я не блины у тёщи жру, а ищу компромат на барыгу, мы ж для этого сюда и припёрлись — компромат найти!.. Так чего меня отвлекать?!. Сделай тёлке больно, чтоб заткнулась всего лишь на пару минут, и — всё, и держи её крепче, а как найду на адресе наркоту — так и помогу!.. Нет, надрывается с утроенной силой: «Старшо-о-о-о-о-й, на помощь!..»

Тьфу на тебя, мудила…

Но — пришлось реагировать. Не знаю, как где, а у нас в угрозыске принято в любой ситуации прикрывать напарника. Иначе — нельзя, иначе в иной ситуации он не прикроет тебя, и сгинешь за понюшку табака, — забьют или подрежут тебя бандюги до смерти, а это, в общем — нежелательно…

Плюнув на всё, и промчавшись мимо начавшей оклёмываться Княгини, я выскочил на площадку перед квартирой. Ситуация оказалась ещё плёвей, чем я ожидал: не душила Клавка моего кореша своими безжалостными ручками, и даже не кромсала его романтическое сердце острым бандитским ножиком, а всего лишь крепко прожималась ладонями к собственному бюсту, а Костик настойчиво пытался те ладони от бюста отжать и что-то из них выхватить… Понятно, дама хочет «скинуть» товар, а опер ей препятствует, но при чём же здесь я?!. Разве там, на адресе, моё присутствие не более необходимо?.. Но — делать нечего, не возвращаться же обратно…

Я кинулся на помощь, одновременно краем глаза косясь на дверной проём, — вздумай Княгиня захлопывать за нашими спинами дверь, и я б успел ей помешать… Но барыжницы не было видно, что внушало ещё более худшие подозрения: сейчас побежит к нычке, достанет «ширло» и выльет в унитаз…Плохо!.. На плане «хлопнуть» торговку можно ставить жирный крест (разве что вдруг пронзится раскаянием за предыдущую непутёвую жизнь, и будет смиренно ждать оперов с поднятыми над головой руками и у заставленного пузырьками с наркотой кухонного стола!..)

Но оставалась ещё покупательница. Управиться вдвоём с «Выдрой» мы вполне могли и даже обязаны… Я тоже вцепился в девичьи ручки, и с помощью сопящего Костика стал их медленно, но уверенно отжимать от пружинистых грудях. Естественно, Клавка продолжала визжать как недорезанная. В хоре Пятницких она имела бы все шансы стать ведущей солисткой, Майкл Джексон рядом с нею звучал бы хриплой сопилкой, — могучий талант пропадал в девице!.. Жаль, не направила она его вовремя на благородные цели…

Всполошенные бешеными криками и шумом, из соседних квартир выглядывали любопытствующие лица, где-то по соседству лаяла собака, снизу с лестницы матюкнулись басом и пообещали вызвать милицию… Ад кромешный, одним словом!..

В принципе, я понимал возмущённость глазеющего на происходящее мирного населения: в светлое время суток двое взмыленных бухариков в обносках цапают за груди очень даже приличного вида интеллигентную девушку, явно пытаясь устроить с нею прямо на лестнице что-то вроде группен-секса, а она, естественно, сопротивляется изо всех сил, и зовёт на помощь… Окажись среди соседей кто-либо похрабрее, и выскочи он на помощь «насилуемой» с ломиком наперевес — пришлось бы нам туго. Объяснить быстро, что мы из милиции — вряд ли удастся, никто и слушать не станет, шарахнут ломиком по балде — и готово, так и будут лежать наши охладевающие тела с крепко стиснутыми в ладонях ксивами…

Но, к счастью, народ у нас безоглядным мужеством не страдает… Никто помогать «насилуемой девушке» на лестничную площадку не выскочил, и реакция глазеющих на наши бесчинства современников не пошла дальше испуганных реплик типа: «Перестаньте, что вы делаете!», и: «Я сейчас звоню по 0–2!» Звони-звони, так они и ринутся на каждый звонок приезжать…

…Изловчившись, я саданул Клавку локтем в ухо, и она сразу обмякла, ошалело заморгав, а я тем временем быстренько разжал её потную ладошку. Шприц. Пустой… Плохо!.. Успела, сучяра, слить «ширку» в ладонь, никакая экспертиза теперь не поможет!.. Костик ухватил её за локти, а я молниеносно обшарил все кармашки, складки и укромные местечки её куртки, кофты и штанов, не забыв тщательно потискать тугие, налитые жизненными соками сиськи (что угодно могла спрятать в лифчик!) и плотно провести ладонью по трусикам, проверяя, нет ли и там чего-либо интересного… Ничего!.. Вот это номер… и там осечка, и тут… Скандал!..

Тогда я наклонился и, повинуясь какому-то внутреннему голосу, тщательно осмотрел заплёванный пол под Клавкиными ногами. И, о радость — под одной из её туфелек я увидел немножко откатившийся «фанфыр» (пузырёк) с мутноватой жидкостью. Я ещё и в руки его взять не успел, как опомнившаяся Клавка завопила: «Не моё «ширево»!.. Подкинули!.. Люди, будете свидетелями — это не моё!..»

Что кричит — хорошо, верный признак, что в фанфыре именно «ширло», без обмана, а вот что соседи её вопли слышат — плохо. Мне ведь потом кого-то из них в понятые брать надо, а у них уже в мозгу отпечаталось: «не моё!» и «подкинули!» Не хватало ещё, чтобы потом на следствии или суде «мои» понятые на меня же и показали бы: «…в нашем присутствии опер такой-то подбросил нарковещества этой славной девушке…» Ещё одна напасть на мою голову!..

Врезал ей вполсилы по зубам, чтоб наконец-то заткнулась, и вдвоём с Костей мы затащили её в квартиру. Сожитель всё ещё валялся на полу, а вот Княгини на прежнем месте не видать. Я повёл глазами — и увидел её выходящей из туалета с торжествующей рожей. Всё ясно, воспользовалась моментом и слила «ширку» в унитаз… Ни-чё, зараза, дождёшься у меня когда-нибудь!..

 

9. СГОВОР С КНЯГИНЕЙ

,Для верности я всё-таки ошмонал поверхностно хату и, как и следовало ожидать, не обнаружил ничего криминального. Княгиня молча наблюдала мои манипуляции, тая ухмылочку в глазах, а брошенная на стул Клавка тихонько всхлипывала.

«А что происходит?» — начал возникать приподнявшийся было с пола сожитель, но Костик двинул его туфлей в копец (бить мужиков ему убеждения не запрещали), и доходяга улетел за шифоньер.

Закончив халтурную имитацию обыска, я задумался. Продавец отпадает, компры никакой, остаётся только покупатель… Дожать Клавку можно аж бегом — но это только при наличии понятых, которые потом не подведут, и на суде не кинут мне подлянку. Соседи в понятые не годятся (по причинам, о которых я говорил выше). И кто же у нас остаётся?.. Правильно, остаётся Княгиня, а вместе с нею — и её задрыпанный сожитель. Их — двое, и нам двое понятых надобны… Полный комплект!..

«Всё, Княгиня, кранты тебе! С головой у нас материала, чтоб навесить на тебя и твоего хмыря содержание притона… При твоей биографии — меньше пяти лет суд тебе никак не даст…» — начал я многозначительно. Она мигом перестала ухмыляться, — засоображала, нет ли у меня какой-то зацепки против неё для подобных заявлений. И, придя к совершенно правильному выводу, что никакой промашки она не допустила, и зацепок против себя не дала, — нагло осклабилась: «На пушку берёте, начальник?.. Не понимаю, о чём базар… Что происходит, собственно говоря?.. Я услышала к шум за дверью и открыла, тут врываетесь вы, потом тащите эту совершенно незнакомую мне кобылу… У вас к ней какие-то предъявы?.. Допустим. Но я — то тут при чём?!»

Складно звонила, в логике ей не откажешь… Наркоманы в массе своей — твари изворотливые, так и норовят словами запутать… Я подошёл к Княгине поближе, ласково усмехнулся: «При чём тут ты, спрашиваешь?.. Сейчас тебе доходчиво объясню…» — и пребольно ткнул её пальцем в глаз.

«А-а-а-а-а!.. Что вы делаете?!» — завизжала дама, отшатнувшись от меня как можно дальше. Стоявший у стены Костик чуть приметно поморщился. Ничего, пусть учится… Иначе так соплей на всю жизнь и останется!..

Каждая наркоманская тварь должна раз и навсегда твёрдо усвоить: оперу — не хамить, с опером — только вежливо и культурно, я не говорю — лизать мне задницу и восторгаться: «Как вкусно!», однако и — сто раз подумай, прежде чем сказать мне хоть одно кривое слово…Запомни на всю оставшуюся жизнь: хоть и жидковаты кулачки у гражданина старшего лейтенанта, но бьёт ими он больно!..

После этого маленького инцидента с точки зрения не разбирающегося в нашей специфике стороннего наблюдателя начались сплошные чудеса в решете.

Только что мы с Княгиней цапались и разевали варежки друг на дружку, потом — отошли в сторонку, оживлённо зашушукавшись, и вот уж под конец на глазах удивлённого таким оборотом событий Костика и тем более совсем не ждавшей подобного Клавки Княгиня вдруг согласилась на пару со своим сожителем стать понятыми и засвидетельствовать: только что на её глазах мы вынули «фанфырик с напоминающим «ширло» веществом (позднее наши эксперты точно установят, наркота ли это) из кармана гражданки Фирсовой К.Н.» Сама же Княгиня, выходит, оказывалась не при делах, — обыкновенная гражданочка, случайно оказавшаяся свидетелем проводимой угрозыском операции, и проявившая содействие органам в качестве понятой при изъятии…

Клавка обомлела от подобной наглости.

«Ты ж сама только что продала мне «ширево»!» — завизжала она с утроенной силой, и попыталась наброситься на Княгиню с кулаками, но мы с Костиком быстренько образумили её парой тумаков, а затем ещё и наручники на неё надели, для верности. Никогда до этого не ощущавшая на себе металла оков, Клавка сразу же сникла, и испуганно захныкала.

Зато Княгиня заметно воспряла, почуяв себя на коне. Ей был полный резон предать Умную и откупиться от грубого опера своей подписью под протоколом об изъятии. Да, компры против неё наскрести я не сумел, не привлечь мне нынче наркоторговку к уголовной ответственности, но что мне мешает свезти её сейчас в райотдел и продержать трое суток в «обезьяннике», — без жратвы, без «ширла», то и дело дёргая на допрос, прессуя морально, рукоприкладствуя?.. Ничто мне не мешает… Организовать трое суток ада для отказавшей мне в любезности наркушницы так легко и так быстро!..

И это только кажется: «А, всего три дня!.. Перетерплю!..» Это тем лишь мерещится, кто в «обезьяннике» 72 часа никогда не парился!..

Оно конечно, потом отпускать Княгиню всё равно придётся… Но стоит ли для Княгини судьба какой-то там прибацанной Клавки измордованного за трое суток здоровья и растоптанной психики?.. И это уж не говоря о главном: всё это время — не шкваркаться!.. Господи, да тут родную дочь сдашь с потрохами злейшим врагам, что ж о совершенно посторонней девахе говорить?..

Тут, правда, чуть не поломал нам всю игру уже забытый всеми сожитель.

«Я — в понятые?!. Да я скорее сдохну, чем ментам помогу!» — поднявшись вторично с пола, и услыхав, о чём базар, благородно возмутился он. (Сильно подозреваю, что имел он на Клавку сексуальные виды, и хотел заручиться её благосклонностью на будущее, а для этого — как настоящий мужчина, не спешил отречься от неё в трудную минуту!) Я не стал спорить с исколотым защитником дамского пола, а просто схватил его за шкирку, затащил на кухню и, закрывшись там, побил руками и отвинченной от кухонной табуретки ножкой так больно, как, наверно, никогда в жизни его ещё не бивали.

С кухни он вернулся совсем в другом настроении: жалкий, раздавленный, весь в слезах и кровавых соплях… Не глядя на застывшую в сторонке Клавку, быстренько расписался в протоколе о том, что аж четырьмя глазами в упор видел, как граждане менты изымали у этой самой гражданочки Фирсовой напоминающее «ширло» вещество…

«Надолго не прощаюсь, мы ещё увидимся…» — многозначительно кинул я Княгине. Пусть помнит: вздумай она отречься от своей подписи понятого — и я в любой момент могу вернуться, наделав ей потом столько гадостей, что судьба сожженной на костре Жанны д, Арк покажется ей радостной песней в сравнении с собственной долей…

После этого мы с Костей ухватили Клаву под локти, и поволокли в РОВД, где быстренько оформили все нужные бумаги, после чего она оказалась в «обезьяннике», а следователь райотдела Портная Таисия Владиславовна получила от нас весомые основания для возбуждения против Фирсовой К.Н. уголовного дела… Есть искомое изъятие!.. С этой радостной мыслью мы с напарником и заканчивали свой рабочий день…

 

10. В КОНТРАХ С ПОРТНОЙ.

Самое интересное началось через два дня. Старший лейтенант Портная попросила меня зайти к ней в кабинет, и когда мы уединились — вовсе не отдалась мне со страстными стонами (хоть такой симпатичненькой лично я бы и не отказал!), а напротив — повела разговор вполне официальный, можно даже сказать — для меня в чём-то и оскорбительный… Оказывается, в деле с изъятием наркотиков у Фирсовой я допустил чуть ли не мириад грубейших нарушений процессуальных норм!..

«Вы не имели права проводить обыск в присутствии понятых, если хотя бы один из них — противоположного с обыскиваемым пола!» — наставительно сообщила молоденькая следачка, произнося эти нелепые слова сладостно аппетитными губками, прямо-таки умоляющими немедленно сделать минет такому блистательному во всех отношениях сыщику, как я. При взгляде на благоухающий духами и нежностью алый ротик всё в моих брюках напряглось и устремилось навстречу жаждущему вкусной конфетки источнику неги и любви…

Но что она говорит-то?.. Что несёт?!.

«М-м-м… Простите, товарищ старший лейтенант, я не совсем понял… Вы хотите сказать, что я должен был оставить гражданку задержанную на попечение товарища, и отправиться по этажам в поисках ещё одной женщины, которая согласилась бы стать понятой?.. А сама задержанная в этот момент, надо полагать, спокойно сидела бы и ждала, пока я вернусь и начну извлекать у неё из карманов запрещённые к хранению предметы?..» — вежливо переспросил я.

Таисия Владиславовна кисло поморщилась, уловив в моём голосе иронию. Не раз себе внушал: меньше ёрничания в беседах с коллегами, — людской тупости этим всё равно не прошибёшь, а вот недругов нажить можно аж бегом, так какого лешего в собственный вред стараться?..

Тем более опасно юморить в разговорах с женщинами, — они изначально убеждены, что все мужики считают баб круглыми идиотками, втайне мучаются от комплекса неполноценности, а как услышат в мужских словах в свой адрес хоть намёк на скрытую насмешку — так словно с цепи срываются в стремлении поскорее заткнуть говорящему рот!..

Во взгляде Таисии Владиславовны читалось её отношение к мужскому кобелиному племени вообще: так и выцарапала бы всем гляделки — и за свои личные обиды, и за обиды всего так называемого «слабого пола» на протяжении последних тысячелетий… Но со всеми она управиться не могла, не те возможности, кишка тонка, маловато звёзд на погонах…А вот мне, скромному райоперу-«территориалу», испортить настроение — это да, тут её маленькой власти хватало…

И Портная холодновато сощурилась, давая понять, что никаким бурным сексом в наших отношениях пока что и не попахивает, наоборот — отчётливо надвигается большая подлянка мне с её стороны…

«Кстати, насчёт «извлечения из карманов»… Так кто, собственно говоря, проводил обыск у гражданки Фирсовой?..» — скрипуче поинтересовалась она. Нехороший вопрос. С душком… Нас на адресе у Княгини вроде бы не толпа народа паслась, нетрудно и самой догадаться, кто конкретно шмон делал…

«Я обыскивал. Вдвоём с лейтенантом Тимохиным…» — помедлив, ответил я. Прекрасно понимал, чем она меня может подколоть, но никак не мог поверить, что — опустится и до такого… Опустилась…

«А известно ли вам, товарищ старший лейтенант, что проводить личный досмотр, согласно процессуальным нормам, может только лицо, одинакового пола с обыскиваемым?» — морозила глазами Таисия — змеюка. Курва, стервоза, я даже трахать тебя не буду, а просто исхлещу по щекам своими роскошно — богатырскими гениталиями!.. Это ж форменное издевательство над коллегой, сотрудником одного с тобою РОВД!»

Судорожно сглотнут предательски заполнившую рот слюну и победив страстное желание харкнуть в её бесстыжие гляделки, я смиренно ответствовал: «Разумеется, мне известно про это… Но, как вы сами прекрасно знаете, товарищ старший лейтенант, в уголовном розыске женщины — не работают. И, следовательно, на оперативно-розыскные мероприятия вместе с нами — не ходят… Обстановка же порою требует провести обыск немедленно, безотлагательно, не медля ни секунды…»

Таисия Владиславовна удивлённо вскинула брови: «Я не поняла… Это вы что — объясняете мне, на каком основании считаете допустимым лично для себя грубо нарушать существующие законы и инструкции?.. По принципу: если — нельзя, но — надо, то тогда — можно, да?.. Ну, знаете!..» — и она зябко повела опогоненными плечами, давая понять, что со мною всё ясно, и сейчас меня, выведя из её кабинета под конвоем, тотчас отправят прямиком на каторгу…

«А как вы в данном случае поступили бы на моём месте?» — не выдержал я. Зря сболтнул, без смысла и пользы. Ясно же — понимания от неё не дождёшься, только ещё больше обозлишь… Наилучшая тактика в подобных ситуациях — помалкивать в тряпочку, а если промолчать не удаётся — кайся, признавай грехи, валяйся на коленях — женщины снисходительны только к унижающимся мужикам…

«Я, задержав подозреваемую, вывела бы её из подъезда на улицу, нашла бы поблизости сотрудника милиции — женщину, и попросила бы её провести личный досмотр. В присутствии двух понятых женского пола, разумеется!» — наставительно и заученно, словно подсматривая в учебник, просветила меня Таисия Владиславовна. Ох, кретинка!.. Небось, ни одного личного досмотра в своей жизни не проводила, и просто не представляет, что это такое, а туда же — меня, на этом не одну собаку живьём сожравшего, учить вздумала!..

…Оно конечно, по нашим инструкциям именно так и следует шмонать подозреваемых… И если делать шмоны один-два раза в год, то такое теоретически — возможно… Но когда обыскиваешь наркоманов обоих полов по сто раз в день, да ещё и без всякой уверенности в том, найдёшь ли при них компру, то — перспектива часами мотаться по улицам родного микрорайона то с одной задержанной, то с другой, и всё — в поисках правомочной обыскивать её бабы-ментовки?.. Ну полный же бред!..

Я насмешливо поморщился, давая понять собеседнице, что считаю её дебилкой, чудесным образом сумевшей сменить койку в лечебника для умственно-отсталых на должность следователя в милицейском райотделе. Но. судя по выражению её кукольно — красивого личика, она с такой оценкой в её адрес была не солидарна, что удивляло: ну прозрачная же насквозь ситуация!..

«Извините, у меня к вам личный вопрос… Считайте, что я спрашиваю не по долгу службы, а из простого любопытства…» — промолвила Таисия Владиславовна ничуть не менее официальным тоном. Я покорно опустил глазки, давая понять, что не утаю правду, даже если она заинтересуется, не нахожусь ли я в гомосексуальной связи с прокурором нашего района, и какого размера презервативы мы при этом используем… «Вы что, когда женщин обыскиваете, — вы им даже и в трусики заглядываете?!»

Ого!.. Такого детального интереса к приёмам оперской деятельности я не ждал, и поди угадай правильный ответ…

Трусы!.. Да какой же это обыск, скажите на милость, если и в трусы не. заглянуть внимательнейшим образом?! Они ж для любой не слишком брезгливой дамы — лучше всякого кармана, и запихать туда можно намного больше, чем в любой карман или даже сумочку… Обычно туда и заталкивают всё, что вмещается по габаритам — наркотики, деньги, золотые украшения, оружие…

«Калашников» в трусах не поместится, конечно, а вот ножик с выкидным лезвием или пистолетик типа «браунинг» — запросто, поэтому при обыске что мужчин, что женщин по трусам ладонью я плотно шарю обязательно, при малейшем подозрении — сую ладонь прямиком в трусы и тщательно лапаю гениталии, проверяя, нет ли около них чего-либо, подлежащего изъятию…

Некоторые манды ухитрялись и во влагалище засовывать «фанфыри» с «дурью», пока извлечёшь — пальцы провоняются мочой и несвежими менструациями… Да-да, именно такова изнанка повседневной оперской работы!.. А вы думали: бандитов ловить — это как в кино, красиво и эффектно?!. Ну-ну… А провонявшего бабьей мочой рукава твоего трёпанного в боях с преступностью пиджачишка не хотите ли?..

Но как объяснишь это Таисии Владиславовне, понятия не имеющей, что женский половой орган можно использовать как чемодан для переноса вещей?.. Она ж за свою жизнь ни одного влагалища не видела, — кроме своего собственного, разумеется… Могу представить его: маленькая изящная дырочка, поросшая коротко подстриженными и надухмяненными волосиками… Мадам Портная понятия не имеет, что у многих бабешек влагала — что пещеры, и, бывало, нашему брату — оперу приходится в интересах дела засовывать туда руку чуть ли не по локоть, нащупывая на самом дне нечто, утаённое от правосудия…

Но говорить этого Таисии Владиславовне не стал, — незачем давать лишние против меня козыри… Вместо этого — ответил неискренно: «Нет, в такие интимные места при досмотре мы не заглядываем. Действуем строго по инструкции — ищем женщину-милиционера, а уж как она осматривает — мне неведомо…»

Портная пожевала губками, что означало: так я тебе и поверила!.. Пошуршав бумажками на столе, равнодушно проинформировала: «Вынуждена попросить ваше непосредственное руководство провести служебное расследование по проверке фактов получения улик и доказательств по данному уголовному делу с грубейшими нарушениями Уголовно-Процессуального Кодекса. То есть налицо — злостная фальсификация материалов уголовного дела и злоупотребление служебным положением… Вы свободны. Пока — свободны!..» — и она мстительно усмехнулась, явно предвкушая в скором времени увидеть меня в кандалах и под арестом в затеянном ею вонючем деле о «менте — фальсификаторе»…

Девочка, да кто ж тебе позволит с лучшими кадрами районной уголовки расправляться?!.

То есть допустим — и позволили бы… Не сынок я и даже не племяш своим начальникам, чтобы они из-за меня в бой в собственной подчиненной — идеалисткой пускались…

Но кто ж тогда пойдёт работать на моё место, если увидят, что место это — паршивое, никаких плюсов при огромном количестве минусов, а предшественника (меня, то есть!) выгнали с позором за то самое, что делают абсолютно все, чего не делать просто физически невозможно, иначе ни хрена по работе не сделаешь, — Такова жизнь, таковы объективные условия…

А читать морали мы и сами можем, чай — не церковно-приходскую школу заканчивали, все звонкие словечки заучили наизусть, но кроме слов — есть ещё и ДЕЛО!.. Ты понимаешь меня, глупая девчонка?!.

Так думал я, но делиться мыслями с Таисией Владиславовной не стал, ну её… Хоть и дурёха, но — не безвредная. Чем учить такую правде — матке — лучше про свои шкурные интересы побеспокоиться!..

И вот ещё о чём думал я, покидая её негостеприимный кабинетик.: не стану отдаваться Таисии Владиславовне, даже если она меня об этом и попросит!.. Злая она… ехидная… критиканствующая… А мужики любят совсем других — добрых, ласковых, всепрощающих!..

 

11. АТАКА ОТБИТА…

Где-то недели две потом меня ещё дёргали, склоняя по данному вопросу. И я, и мой напарник в своих объяснительных утверждали, что обыскивать гражданочку Фирсову никак не могли, «есть же запрещающее подобное инструкция!», а это она сама себя при нас добровольно обыскала, и все находящиеся при ней нарковещества безропотно отдала!.. Что же касается «неправильного» пола одного из понятых, то — да, была недоработка, не сразу распознали в полумраке на адресе, что это неопрятное, заросшее волосами чмо — мужского пола, а когда разглядели — поздно уж было, обыск приближался к концу…

Следователь Портная попыталась подколоть насчёт места обыска, мол: не на лестнице мы обыскивали задержанную, как утверждалось в протоколе, а в квартире гражданки Князьевой, что рождает подозрение — уж не с несанкционированным ли обыском перед этим мы на эту квартиру вломились?.. На это мы с напарником старательно возражали, что шмон был на лестнице — и точка, пока не докажут обратное… Хотя не совсем понятно, зачем нашему РОВД доказывать подобное в отношении своих старательно исполняющих служебный долг сотрудников?..

Клавка Фирсова играла со следачкой в одну дуду: да, обыскивали… да, и на квартиру вломились… даже и били нас, больно!.. Но решающей оказалась позиция Княгини и её сожителя. Главным образом — Княгини, как ведущей в этой паре… Вначале она вела параллельные игры, по принципу: «И вашим, и нашим», то поддакивая нашей с Костиком версии, то поддерживая лживые домыслы «Выдры» и следачки, что-то вдруг «припоминая» и «уточняя» ранее сказанное… Потом — вновь поддакивала операм, но при этом хитро подмигивала внимающей ей следачке, типа: вы же понимаете, что я вру под их давлением, и иначе вести себя не могу… Колебания её объяснялись просто: она не знала, чья сторона возьмёт верх, и боялась прогадать… Разумеется, доставить крупные неприятности оперу-гаду Княгине было — что мотоцикл в лоторею выиграть… Ну а вдруг я выйду всё-таки сухим из воды?!. Я ж её тогда, милую, живой в асфальт закатаю…

Нет, риск угодить под оперской пресс был слишком велик, и в итоге Княгиня (не без моего нажима) таки укрепилась на позиции: «Как опера говорят — так и было!», и своего сожителя на этом рубеже зафиксировала… А поскольку иных свидетелей произошедшего не нашлось (все соседи Княгини дружно заявили, что в тот день ничего не видели и не слышали, — никто не захотел встревать в чужие разборки!), то дело это само собою и заглохло.

Всё это время, пока Таисия Владиславовна судорожно пыталась подставить мне ножку, и начальник угрозыска, и начальник РОВД усиленно изображали полнейшую объективность, ни во что не вмешиваясь, и позволяя нам со следачкой грызть друг дружку. Победить в этой схватке должен был не то — сильнейший, а — изворотливейший, более цепкий, жизнестойкий, приноровившийся к реалиям…

Таковым оказался именно я!..

На исходе второй недели старший лейтенант Портная со вздохом вынуждена была признать, что моя версия событий — правдоподобна, и доказательств иных версий ей найти не удалось. Лично мне это радостное известие она сообщать не стала, не пожелав доставить «самцу — сволочюге» лишнее удовольствие, но её нажим на меня с какого-то момента резко ослаб и усох… Кстати, плотно занимаясь мною и моей «виной» перед правосудием, с самой наркоманкой Фирсовой следачка разбиралась абы как.

Весьма заметно было со стороны, что относилась Таисия Владиславовна к Клавке не как к конченной твари-наркоманке, давно заслужившей тюряги, а как к несчастной жертве мужского произвола, практически — невинной девушке, оклевётанной, преданной всеми и нуждающейся вовсе не в долгих годах изоляции от общества, а в совете и помощи мудрых людей, к числу которых товарищ Портная себя, несомненно, и причисляла…

И когда после положенных по закону трёх суток в райотделовском «обезьяннике» Фирсову не «закрыли» в СИЗО, как я обоснованно ожидал, а отпустили под «подписку о невыезде», то я понял, что дело спускают «на тормозах», и самое большее, что «Выдре» грозит — это условный приговор.

…В принципе ничего персонально против Клавки я не имел. Обычная девка, каким-то из своих хахалей посаженная на иглу, такое могло произойти с каждой… Просто органически не перевариваю я ВСЕХ наркоманов, а так — ничего личного…

Поняв, что «зона» Клаве не светит пока что, начал обхаживать её, намекая, что в данном случае если и удастся ей соскочить со статьи, то лишь благодаря моему особому расположению к ней…

Делалось это не с целью выжать из Клавки мзду за якобы оказанную ей услугу, и не для того, чтобы обеспечить себе на будущее удобные позиции для вербовки Фирсовой в осведомители, и даже не с тем, чтобы как-то уболтать «Выдру» на пару сеансов увлекательного порно, а — из чистого рефлекса, вырабатывающегося с годами у каждого нормального опера: любую из возникающих ситуаций пытаться обернуть себе на пользу, обратив минусы в плюсы, сегодняшние поражения в завтрашние победы.

Но Фирсова на мои намёки никак не реагировала, смутно подозревая, что дурю я её без зазрения совести, но не решаясь сообщить о своих подозрениях вслух.

Состоявшийся через два месяца суд определил ей, как ранее не судимой, совершившей уголовно наказуемое деяние впервые и находящейся до суда не в заключении, а под «подпиской о невыезде» (сигнал судьям о том, что такая-то оказывала активное содействие следствию), всего лишь год — условно.

…Где-то через полгода повстречал её на улице, — куда-то торопилась, оживлённая такая!.. Увидев меня — дёрнулась, изменилась в лице и попыталась незаметно скрыться в людской толчее. Я как раз спешил по делам, но не погнушался потратить на неё пять минут своего драгоценного времени: догнал, затащил в угол между домами, подальше от людских глаз, и быстренько обшарил её фигурку профессионально цепкой ладошкой. Так и есть, в кармане штанишек намацал шприц, вытащил его — пустой, а в самом кармане — мокро… Увидела меня и, поняв, что не уйти от опера по-доброму, слила «ширло» себе в карман!.. Так — так..

Стало быть, не сделала милка никаких должных выводов из проявленного к ней правосудием гуманизма, продолжает «ширяться», ведёт антиобщественный образ жизни!.. Губит наркотой своё здоровье, приближаясь к смерти, а ведь кабы не «добренькая» старший лейтенант Портная — сидела б сейчас спокойненько за решёткой, и уж конечно — не кололась бы!..

А после выхода на свободу, отвыкнув от «дури», глядишь — и уж не вернулась бы к пагубной привычке!.. Вот оно, наглядное доказательство того факта, что добро должно быть с головой, а также и с крепкими оперскими кулаками, иначе любой якобы добрый поступок в итоге приводит лишь к дальнейшему росту в мире зла…

Был вариант: отволокти Клавку в райотдел, провести с нею долгую профилактическую беседу, возможно даже — навесить на неё «делюгу»… Но как вспомнил про Таисию Владиславовну, как подумал, что она сразу же начнёт выяснять, при каких обстоятельствах я нашёл в кармане Фирсовой шприц (кто обыскивал?.. кем были понятыми при обыске? кстати, и были ли они вообще?), я решил на этот раз — не связываться. Оглядевшись кругом и убедившись, что никто нас не видит, от души пару раз вмазал Клавке кулаком в живот, — так, что она аж, с ойканьем согнувсь. грохнулась в кучу мусора, — и пошёл дальше, не оглядываясь.

 

УБИЙСТВА

Из записок районного опера

 

1. ЖИЗНЬ НЕ СТОИТ И ГРОША!.

Кто сказал, что жизнь человека — бесценна?.. Смачно плюньте в глаза этому занюханному придурку!..

Хотя — стоп… Немедленно протрите ему глаза своим замусоленным носовым платком, и извинитесь за то, что — недослышали и недопоняли… Жизнь человека действительно — драгоценна и неповторима!..

…А вот жизнь нашего человека — не стоит и ломанного гроша!..

Людей у нас убивают поштучно и повзводно… В трезвукю и по пьяни… По серьёзным причинам, по не очень серьёзрным причинам, а заодно уж и вовсе без малейших причин…

Среди случающихся на моей «земле» всевозможных мокрух практически нет заказных убийств (одно — два в год, не больше), и очень мало — убийств заранее запланированных, продуманных и чётко осуществлённых… Основная же часть — «бытовуха», типа: «поцапался с женой, дал ей по чайнику, она в падении ударилась головой о шкаф — и амбец!», или: «…выпил с корешом, что дальше было — не помню, а очнулся — кореш уж жмур, весь в крови…»…

Другие распространённые мотивы убийства: корысть… ревность… злоба… случайная ссора… неосторожность… просто на глаза подвернулся!..

Для выехавших на очередного жмурика ментов первостепенно: «криминальный» или не «криминальный» покойник?.. То есть имеются ли налицо признаки насильственной смерти — и тогда надо, возбудив уголовное дело, искать убийцу (что, согласитесь — хлопотно и утомительно!), или же таковых признаков нет, и можно со спокойной душой объявить: гражданин такого-то умер естественной смертью, погиб в результате несчастного случая или же (на худой конец) покончил с собою, — тогда дело не возбуждается, и искать никто не надо, что экономит кучу времени и сил… Согласитесь, разница — колоссальнейшая!..

Каждый «криминальный» труп — это совершенно не нужная операм угрозыска и райотделу в целом галочка в отчётности. Ладно, если свершившееся убийство удастся раскрыть сразу же, по горячим следам (идеальный вариант — очередной мокрушник терпеливо дожидается следственно — оперативной группы на месте злодеяния, заранее чёркая на бумажке свои признательные показания), но такое — не каждый день…

Ну а не раскрытое сразу же тяжкое преступление имеет все шансы стать «висяком» в показателях… И тогда прокуратура дёргает напоминаниями о решительных действиях, из гор- и облУВД долбают сердитыми звонками, непосредственное начальство изводит оперов воплями: «Три убийства нераскрытых на шее, а вы там по барам шляетесь и пиво лакаете, сволочи?!» М-да…

Отсюда понятно желание оперов любой не имеющий очевидного виновника криминальный трупешник сделать — некриминальным… То есть повешенного представить как повесившегося, утопленного — как утонувшего, убитого ударом камня по голове — как погибшего в результате случайного падения головой на камень…

Но оперскому творчеству ощутимо мешают мирные обыватели, не понимающие наших манипуляций… То они слышали какие-то жуткие стоны и призывы о помощи, то даже видели и готовы вписать в протокол, как «этот подбежал и того как ударит!» А сколько вроде бы надёжно спрятанных и совершенно противопоказанных нашей отчётности убиенных находится благодаря неугомонному населению — это ж уму непостижимо!.. Людям что — делать нечего, кроме как шастать по всевозможным помойкам, и искать подброшенные трупы?!. Дома бы лучше сидели, умные книжки читали, или же воспитанием детей занимались, — наверняка будет больше пользы!.. А то шатаются Бог весть где… Вот — типичный пример.

 

2. РУКА С ЧАСАМИ

Однажды, к примеру, прибежала в райотдел запыхавшаяся бабёнка, кричит дурным голосом с порога: «Там…на свалке… кусок ноги… в кустах!..» Тьфу ты… дурочка… Ну, лежит там на свалке что-то такое… Тебе-то что?.. Явно с милицией никогда раньше дел не имела, и почему-то думает, что тут её известию будут страшно рады, и тотчас помчатся всем РОВД на свидание с расчленённым трупом!..

В тот день дежурил капитан Масик, — мужик тёртый, опытный, понимающий, как важно уберечь нашу отчётность от каждого лишнего «висяка»… Вот и грузанул он с ходу: «Пьяна ты, что ли?.. Чё несёшь, каракатица, какой на фиг в кустах может быть кусок ноги?!. Вали отсель, алкашка, пока в «обезьянник» на ночь не запер!..» Струхнувшая бабёнка заткнула фонтан и попятилась, явно собираясь наутёк, но, как на грех, мимо по коридору проходил начальник РОВД. И то ли не в духе был в тот день, то ли на Масика персонально имел большой зуб, но только вдруг разошёлся не на шутку, чуть ли не ножками затопал: «Что вы себе позволяете?!. Как с гражданкой разговариваете?!. Немедленно зарегистрируйте заявление, и обеспечьте принятие по нему должных мер!..»

От таких неслыханных речей Масик аж рот разинул… Опомнившись, тут же позвонил тамошнему участковому, чтобы известить о валяющихся на таком-то пустыре обрезках мертвячины. Как на грех, участковый оказался на месте, и, получив указание: немедля разобраться, тут же бросился исполнять.

Через полчаса — позвонил сам, доложил обстановку: информация подтвердилась, в кустах на пустыре им действительно обнаружен фрагмент человеческого тела, предположительно — от мужского бедра. И, кажись, там дальше ещё что-то виднеется… Памятуя про скверное настроение подполковника, весь свободный от срочных дел личный состав кинулся на пустырь — собирать человечину

Среди ищущих оказался и я. Думаете, приятно в сгущающихся сумерках бродить по захламленному пустырю и шарить там и тут в поисках склизких кусков плоти?.. Угу!.. Нет, это удовольствие — лишь для гурманов…

У меня был фонарик, которым я себе подсвечивал, и после получасовых поисков мне «повезло» найти под кустом аж целую руку, от пальцев до локтевого сустава, слегка уж почерневшую и попахивающую… На запястье тикали часики — дешевенькие такие, типичный ширпотреб. А у меня на тот момент часов не было, — старые разбил давеча, выкручивая клешни одному рвущемуся на волю баклану, а купить новые — жаба давила, при моей нищенской зарплате — и остограммиться не всегда удаётся!..

Прислушавшись к тихим голосам коллег за близлежащими кустами, я быстро снял с запястья часы, вытёр их оторванным лопухом, и — надел на своё запястье. А саму руку — кинул в прихваченный с собою пластиковый кулёк. Сообразил я так: по кустикам разбросали в расчленённом виде скорее всего какого-нибудь бомжа, никому не ведомого и не нужного… Никто его дешёвых часиков не хватится, а мне без них на службе — никак!..

Но закрутилось по-другому…

По отпечаткам пальцев собранного из кусочков трупа в РОВД быстро определили личность: Никодимов Сергей Алексеевич, 34 лет, ранее судим, два дня назад освободился, живёт (жил!) поблизости, по такому-то адресу… Наши товарищи двинули к вдове расчленённого. «Да, — говорит, — со вчерашнего дня супружника не видела, как пошёл вечером бухать к своему корешу, Ваське Давыденко, так и — с концами…»

Знали мы того Ваську, нагрянули к нему на адрес. Хибара — в частном секторе, на стуки не отвечают… Предположительно — не уважают нас здесь, ага!.. А кому такое отношение понравится?.. Рассердившись, вышибли двери, вломились ордой… Оказалось: Давыденко — на диване, дрыхнет беспробудно, на полу — подозрительные бурые пятна, рядом — тряпье какое-то… Разбудили пинками. «А у вас есть санкция прокурора на обыск?» — нагло вякнул Вася. «Ага, сто санкций!.. Вставай, сволочь, пока ноги не переломали!..» Схватили его за руки, крепко тряхнули, свезли в райотдел. Там уж врезали хорошенько, от души, — он и раскололся…

Короче, случился обычняк: с Никодимовым корешились с детства, и после отсидки тот пришёл к Васе отметить освобождение. Хозяин выставил пузырь, раздавили по-братски… Захотелось ещё!.. Давыденко говорит: «Я уж одну выставил, теперь — ты!» Никодимов обиделся: «Чтоб гость — и хозяина угощал?! Да и знаешь ведь, что голяк я — после тюряги…» Раздосадованный Вася попытался гостя выставить Никодимов упёрся. Крики, ругань, мат, кулачная потасовка… В итоге Никодимов схватился за стул, а Вася — за кухонный нож. и одним ранее судимым элементом в районе стало меньше.

Дальше Вася действовал на автомате. Порубав труп топориком на части, сложил кусками на тележку, свёз на соседний пустырь и раскидал по сторонам, рассчитывая, что бродячие собаки всё слопают. (Не сунься проходившая по пустырю бабёнка в кусты — так бы и вышло!). Потом — вернулся домой, второпях помыл пол, квакнул ещё двести, и — завалился спать… Как его будили — уж рассказывалось. Простеньким оказалось дело. Если не лениться и не квасить по-чёрному, то опера такие мокрухи за считанные часы раскрывают.

Но главный соус — в другом…

Когда через пару дней у себя в кабинете задавал я гражданочке Никодимовой последние вопросы по делу, она при взгляде на мои часы вдруг воскликнула: «У моего мужа такие же были, вместе с ним пропали… Там ещё на обратной стороне — гравировка: «Любимому Коленьке — на день 35-летия!» А ваши часы — тоже подарок?..»

Ага, подарок… Её же супружник мне и «подарил»… Кстати, я уж и забыл, откуда часы у меня взялись, иначе снял бы перед разговором… Ответил сухо: «Нет, купил. В прошлом году, в ларьке, кажись…»

Казалось бы — исчерпывающий, исключавший любые кривотолки ответ. Но — нет, уж и тянется к часам любопытствующей ручонкой: «Можно посмотреть, что у вас на оборотной стороне часов написано?..» Ах ты, думаю… погань!.. Кошёлка! Да за кого ж ты меня, офицера угрозыска, держишь?!.

«Что-то вы, гражданочка, юлить начали, и от основной темы отвлекаетесь… Может, скрываете что-то от органов. А?..» — насупился грозно.

Испугалась она, залепетала оправдания, (кто оправдывается — тот уж не опасен!), а я отпрессовал её ещё десятком подобных фраз, грозно посверлил её глазами — она и усохла… Закруглив спешно беседу, я выпроводил её из кабинета, тут же снял часики с запястья — и в сейф швырнул. А вечером, по пути домой, — выкинул в ближайшую мусорную урну.

Ну его к лешему… Ещё залетишь в историю из-за подобного пустяка!..

 

3. УБИТЫЕ И УБИЙЦЫ.

Когда пришёл на работу в угрозыск, то, помню, так боялся трупов!.. Иногда ужас какие попадались — растерзанные, с вывалившимися внутренностями, с выпученными в предсмертной муке глазищами… Смотреть — и то кошмар, а их же ещё ведь и трогать приходилось, и обыскивать, и транспортировать в морг… Только позднее понял: не мёртвых бойся — живых!.. Но всё равно, и до сего дня возиться с покойниками для меня — удовольствие ниже среднего…

Когда на труп посылают — никогда заранее не угадаешь, «хороший» ли он будет, чистенький, без дерьма и требухи, или же — вонючка, растерзанный, загаженный, вшивый…

Одному моему другу — оперу по этой части особенно везёт: как на жмура пошлют — то такая погань!. Крепких нервов парень, но и он уж занервничал, жалуется: «Ну их к чертям, мертвяков этих…Зарплата — мизер, и ту по три месяца не выплачивают… И не нанимался я к ним дерьмо убирать!.. Чего доброго, ещё и СПИД от мертвяка подцеплю!.… Нет уж, пусть лучше начальство трупы таскает!..» Конечно, такое только в курилке говорится, а напрямую перед начальством варежку не больно раззявишь!..

С годами, регулярно общаясь со всякой шушерой, постепенно теряешь веру в искренность и порядочность кого угодно… Заподозренные в тяжком преступлении (а убийство — самое тяжкое из них!) люди — даже и неплохие, даже и самые лучшие из них — уж столько раз путались и лгали передо мною на допросах!.. Немало таких, кто не умеет врать, искажает факты бездарно и бессмысленно, выдавая себя метанием глаз, дрожью пальцев, неуверенностью интонации… Но нередки и виртуозы лжи, подлинные Мастера вранья… Их вымысел — это сама Мадам Убедительность!.. Накал!.. Потрясающее кипение чувств!.. Совершенно неподдельная п о д л и н н о с т ь в каждом звуке и жесте!.. И если в итоге выясняется, что всё — лишь жалкие враки, призванная спасти злодея от кары, то диву даёшься… И когда в очередной раз слышишь чьи-либо пылкие клятвы в невиновности и горестные рыдания «неправедно оклеветанного», то кривишься скептически: «Было… уже слышал… ничего нового!.. И клялись, и рыдали, и честные глазки строили, а у самих ручонки — по локоть в крови…»

Никому не верю. И — ни во что.

Отдельная тема — исповеди уже изобличённых и признавших свою вину убийц. Когда деться уж некуда, то все они начинают одинаково — с горячего покаяния. «Ах, я — такой!.. Ах, я — сякой!.. Да как я мог содеять подобное?!. Да меня за такое сто раз четвертовать мало!..»

Но потом, яростно отхлеставшись положенное количество раз, душегуб плавно переходит к рассказу про собственную долюшку, приведшую его к подобному, и в итоге, стервец, такую жалость к себе возбуждает, что уж не сколько осуждаешь его, сколько — сочувствуешь, сопереживаешь, льёшь слёзы за его немыслимые душевные страдания, невольно гневаясь на себя и на весь угрозыск за то, что такую замечательнейшую личность вынуждены вы жестоко гноить в темнице!.. Ну а как воскликнет кровопийца с сердечной мукой: «Неужто и вы, гражданин начальник, окажись на моём месте, не убили бы эту мерзкую и подлую тварь?!», (имеется в виду превращённый в кровавую отбивную потерпевший), так прямо — таки рвётся из твоей груди пронзительное: «Да!.. Точно!.. И я, и я убил бы!.. Сто пудово!..»

Тьфу!..

Зная эту особенность общения с убийцами, давно уж ни в какие их оправдания собственных злодейств не вникаю, тем более — и не жалею из них никого… Если и над тем слезами покапать, и над этим, ещё и тем — посочувствовать, то вообще сажать — некого… Все кругом — сплошные ангелы, а что застрелил кого-то, зарезал, или забил ногами до смерти случайно оказавшуюся на пути старушку, — так это — досадная случайность, на крайняк — роковое стечение обстоятельств… Про бабку же и говорить нечего, ещё та врагиня прогресса, такую ежели не пришить — всю жизнь потом совесть грызть будет…

Отсюда вывод: никого — не жалеть. Кто чего заслужил — то пусть и имеет. За подвиг — орден, за ударный труд — деньги и славу, за мокрушество — «зона»… А сколь благородными были мотивы убийцы — пусть он сам на суде рассказывает прокурору и судьям. Авось — пожалеют!..

…Кстати — ведь и жалеют… Сейчас всё делается для того, чтобы максимально облегчить участь злодеев. Отменили смертную казнь — ладно… Я понимаю: жизнь убийцы — священна и неприкосновенна. Держава обязана беречь её как зеницу ока, и чем больше убийц благополучно доживёт до глубокой старости — тем полезнее для цивилизованного общества… Но теперь же норовят ещё и суд присяжных повсеместно ввести!..

А что такое суд присяжных?.. Это когда сидят в зале суда мирные обыватели, внимают обвиняемому и его адвокату, а те дуэтом вешают им лапшу на уши, красочно описывая, насколько же весомы и уважительны объяснения того, почему обвиняемый, к примеру, посёк жену родную кухонными ножиками, испёк в духовке и съел с гарниром из жаренной картошки. После таких рассказов легковерные присяжные, прослезившись, остро осознавая светлое благородство жено-поедателя и редкостный сволочизм съеденной супруги, дружно резюмируют: «НЕ ВИНОВЕН». И наш убийца со спокойной душой выходит на свободу, чувствуя себя святее папы римского… А что закон требует наказывать убийц по всей строгости, так и что?.. Присяжные ведь судят в первую очередь не по закону, а по совести!..

Это не значит, разумеется, что у ментов к убийцам — какая-то особенная озлобленность… Не оправдывая мокрушников, никак не желая вникать в их самооправдания, не спешим мы и бичевать их, не клеймим позором… Такого нет, чтоб кричать яростно: «Ах, негодяи!.. Подонки, вы человеческую кровь пролили!.. Нет вам прощения!..»

Все мы — люди, все — человеки, и убийцы в этом отношении никакого исключения не представляют. У каждого из них есть какие-то свои мотивы поведения, важно — понять их… я не говорю — простить!.. Хотя по сути, если поймешь, то тем самым в какой-то степени — и прощаешь… Мол, да — убил. Но — по таким-то причинам, из-за таких-то обстоятельств, и ещё неизвестно, как в такой же ситуации повёл бы себя ты сам…

Человек порою поставлен в такую ситуацию, единственным выходом из которой ему кажется лишь чья-то смерть… Скажем — месть за друга!.. Или — обязательно надо предотвратить нечто…Или по ревности — пришил кого-то… Умный — понимает, что убийство решает одну проблему за счёт того, что создаёт другую, куда более острую, но не всем же быть умными!..

Распространённейший мотив — корысть. Подло убивать из-за денег. Но, положа руку на сердце, имей я возможность безнаказанно пришить в тёмном углу какого-нибудь зажиревшего на народной крови барыгу, ещё заимев на этом деле чемоданчик с миллионом баксов, — неужто пощадил бы падлюку?!. Ни Боже мой!.. И практически любой из нас, оперов — тоже не пощадил бы, разве что — если совсем уж из трусоватых… (Кстати, любимая оперская присказка: «Совесть мента — не продаётся, но вообще цена ей — 5 000 долларов!» Неплохо сказано. Хотя пять штук лично для меня — не сумма!) Почему же, спросите вы, до сих пор не складываю я замоченных барыг штабелями?.. Лишь потому только, что нет гарантий моей личной безопасности, да и чемоданчики с «лимонами» баксов в доступных моему глазу тёмных углах не мелькают…

Иными словами, нет никакой принципиальной разницы между опером и изобличаемым им злодеем. Сделаны они из одного человеческого материала, вышли из толщи одного и того же народа, поэтому нет во мне, опере, личной злобы против убившего кого-нибудь из-за денег, а просто иногда становится досадно: из-за каких же в сущности копеечных сумм сплошь и рядом лишают жизни!..

Но самая ненавистная мне порода убийц — это гадёныши по жизни, которым просто в кайф — делать подлости всем и всякому…Гнусы, гондоны, сволочи, — давить их беспощадно, — и за то, что — убил, и вообще за то, что — гад!..

 

4. «ПРОЩЁННЫЙ»…

Распространённых оперский приём: «прощать» совершившего мелкое преступление за помощь в расследовании преступления крупного.

Ну а могу ли я таким вот образом «простить» убийцу?.. Вопрос непростой…

Чисто технически помочь убийце избежать наказания мне, рядовому районному оперу, очень трудно, почти невозможно даже… Убийство ведь обычно расследуют большой группой сотрудников, где я — лишь один из многих в общем строю. Если против такого-то есть уличающие его показания или вещдоки, то мне их не спрятать и не утаить, — я всё время как бы «на прицеле» коллег и начальства, и если сознательно «не замечу» что-либо важное — так другие сразу же заметят… В итоге мои усилия убийце реально не помогут, и никакой сделки с ним не получится — мне нечем будет его отблагодарить за информацию…

Но бывает всякое… Вот конкретный пример.

Однажды во дворе жилого дома, за гаражами, нашли тело одного из жильцов, с разбитою головою, а рядом на земле валялся окровавленный булыжник. В акте судмедэкспертизы значилось: «Смерть наступила в результате удара данным камнем в голову пострадавшего, или же — ударом головы об этот камень…» Попросту говоря, либо убили человека (и надо искать убийцу, потратив на этом кучу времени и сил, ещё и с перспективой иметь «висяк» на показателях), либо сам случайно споткнулся, упал и убился, угодив головой на булыжник…

Нет, мы не сразу «схимичили»… Сперва — честно искали мокрушника (найдём — будет «палочка» в показателях, и начальство в благодарность пару недель будет не так шпынять), но прошор несколько дней… неделя… две недели… Ну не вырисовывается фигурант, и всё тут!.. Тогда — с чистой душою и ясной совестью оформили отказной материал, типа: «типичная смерть от несчастного случая», и — отправили в архив, «в связи с закрытием дела»…

Прошло несколько месяцев, почти что год.

И вот, совсем по другому делу, случайно вышел я на мелкого воришку — наркоманчика, и в процессе его отработки неожиданно всплыло, что того жмура у гаражей год назад сработал именно он!.. Какая-то у них ссора тогда приключилась, на почве личной неприязни, вот он его ненароком и…

Что должен делать я в такой ситуации?.. Преступление — не из явных, зафиксированных таковым в отчётности, и проходящих по графе: «нераскрытое», а — скрытое, давно похороненное в архивных недрах, никому не нужное и неинтересное…

Пойти, что ли, к своему непосредственному начальнику, сказать ему: «Помните тот давний случай, когда вы завизировали «смерть в результате падения с высоты человеческого роста на камень» гражданина Абраменкова?.. Так вот, вчера мною выяснено, что вы тогда лопухнулись, квалифицировав убийство как несчастный случай… В результате вашей грубой промашки убийца остался на воле, этот вор и наркоман Бодров!.. Теперь же я его отловил, помимо прочего — имею обоснованные подозрения и в том, что именно он совершил ту давнюю мокруху, на что уже получил его «сознанку»… Осталось только собрать побольше уличающих Бодрова показаний и вещдоков…»

Нет!.. Не пойду я к начальнику угрозыска с подобной фигнёй!..

То дело — давно уж спущено на тормозах и забыто. А я что же — предложу вернуться к давно уже выплюнутой блевотине и по новой жевать её?.. Попутно признав, что год назад угрозыск в этом деле капитально лопухнулся, — а ведь за такие проколы кто-то должен нести и персональную ответственность!

Итак, начальника райугро — турнут в шею, попутно могут и мне навесить звездюлей и за то, что ранее ошибся вместе с начальством, и за то, что сейчас обнародовал это… Бодров же на суде, очень может быть, по подсказке адвоката неожиданно заявит, что никого год назад не убивал, а нынешние признательные показания — дал под воздействием, вестимо, жесточайших пыток, которым его подверг гражданин опер, старший лейтенант такой-то — и на меня укажет… Так и посадить меня могут, ей Богу!..

Что же делать?.. А — ничего.

Сделать вид, что никакой «сознанки» Бодров — не давал. «Но ведь убийца останется на свободе!» — ахнут наивные. Ну и что?.. По свету шатаются миллионы убийц, многие из которых носят генеральскую форму, заседают в парламенте и министерствах… А разве правители тех стран, народы которых сегодня потихонечку вымирают из-за невыносимой тяжести бытия, — разве они — не те же убийцы?.. Но — на свободе же, и даже — руководят нами… Так если с ними можно — так, то почему с Бодровым так — нельзя?.. И с ним — можно!.. Не вижу в том никакой беды, и не стану бессонно метаться в постели с мыслью: «Убийца Бодров — всё ещё на свободе!» На свободе так на свободе, главное — чтобы не в постели с моей супругой…

Но сам Бодров, понятно, подлинные причины его безнаказанности за совершённое им год назад и добровольно признанное им тяжкое преступление знать не обязан. Наоборот, ему я скажу, что в любой момент могу схватить его за шкирку и бросить за решётку, но — щажу пока что, пожалею, — цени моё хорошее к тебе отношение!.. И, кстати — сливай информацию на свое наркоманско — воровское окружение!.. А не будешь «стучать» — возбужу то дело по новой, и впаяем тебе 12 лет строгой изоляции аж бегом!..»

И суетится он потом долго, стараясь ради меня и угрозыска, искупая свою вину перед правосудием… В этом и заключается единственно возможная в наших конкретных условиях справедливость!..

 

5. ИЗ ТЕКУЩЕГО…

Вот лишь последние из мокрух на моей «земле».

Нашли труп в частном секторе, — лежал в отдыхающей позе за кустиками. Версий выдвигалось немало, в том числе оригинальные (скажем, покойный в прошлом служил лётчиком во время войны в Афганистане, — предположили, что моджахеды спустя годы нашли его и отомстили!)… Но в итоге оказалась полная чухня… Короче, пошёл он к соседу через улицу, занять на бутылку, а тот — отказал. Рассердившись, врезал жлобу в глаз, чтоб не грубил ветерану Военно-Воздушных Сил. Но сосед тоже не лыком шит, из отставных капитанов третьего ранга… Сбегал домой за «ТТ» (с флота привёз, некогда — уворован с оружейного склада и, понятно, нигде не зарегистрирован), мчится обратно, и на бегу предупреждает: «С-час застрелю!» «Сам козёл!» — видать, не расслышав, ответил бывший авиатор. В следующую же секунду свинцовая примочка угодила ему в лобешник. Ухлопал его соседушка, оттащил подальше на пустырь, чтобы у честного люда под ногами не валялся, а сам вернулся на огород — огурцы окучивать… Разве ж это — серьёзное убийство!.. Да и другие — тоже…

…Бабка зарубила топором родного сына, когда он спал. Плотно квасил сынок, издевался над старушкой по-всякому, пропивал её нищенскую пенсию… Вот однажды её терпение и лопнуло!.. Наши сочувствуют старушке, даже в СИЗО её не посадили, ждёт суда дома. Наверняка приговор будет «условным»… Но как жить дальше — с такою ношей на душе?..

…На песчаной косе у водоёма, излюбленном месте отдыха жителей микрорайона, в вырытой ребятишками яме обнаружили туловище, без головы, рук и ног, уже известковавшееся. По мнению экспертов, пролежало оно в песке не менее полутора лет, фактически — уже гипс. Не опознать уж, и причины смерти — не установить… Дохлый номер… На этой косе вечно либо найдут дохляка, либо что-то такое-этакое случится… Удобное место для разборок, тёрок, изнасилований с последующей расчленёнкой, и прочих ужастиков…

…Около бывшего кинотеатра «Пламенный» (ныне здесь — мебельный салон «Французкая кухня», одна табуретка стоит дороже моего годового заработка) цыгана зарезали. Не повезло хитровану. Обычно цыгане из любой передряги выкарабкиваются, но этот — наткнулся на ещё более прыткого… Уже знаем, с кем бухал он перед смертью, поставили на адресе подозреваемого засаду, отлавливаем. Как отловим — будем разбираться…

…Задушили девку — бомжиху. Нашли её в сарае, в частном секторе, кто постарался — неизвестно. Если такой же бомжатник, как и она — ищи ветра в поле, но возможно, что и — кто-то из живущих по соседству малолеток, тогда есть шанс…

…В лесопосадке найден мужик. Горло перерезано, рядом — нож, со множеством отпечатков пальцев на рукоятке… Явно не киллер на заказ сработал… Отработали связи покойного, вышли на его последнюю полюбовницу, Машку Тушкову, санитарку райбольницы… Проверили отпечатки пальцев — её ручонка за ножик держалась!.. Долго не запиралась, сразу выложила: «Пил, бил, брал деньги взаймы и не возвращал, ревновал по-чёрному, а сам — с каждой встречной…» М-да… С таким набором недостатков с любимой в лесопосадке без свидетелей — не гуляй!..

…Ещё из семейного… Муж бухал с женой, оба нажрались как тузики. Из-за чего заспорили — выяснить так и не удалось, но только она набросилась на мужа с кухонным ножом, а он, отняв нож, надавал ей по шеям… Тогда она, выбежав на балкон, развопилась: «Помогите!.. Убивают!.. Насилуют!..» Афигенный бред… Мужика обидело, что женуля так грубо искажает факты. Он тоже выскочил на балкон и, ухватив вопящую за ноги, сбросил её вниз, с 9-го этажа. Можете смеяться, но крыльев у неё не оказалось!.. Естественно — в лепёшку… кровищи натекло, мозги расплескались…

Ехал мужик в «Москвиче», на обочине «голосовало» худющее чмо, как позднее оказалось — наркоман со стажем. Мужику вздумалось взять попутчика… В дороге со скуки пытался его разговорить, анекдотиками смешил, потом о семье своей рассказывал, жаловался на погоду, политиков и дороговизну запчастей…Но нарик лишь отмалчивался, не до базаров было, — к у м а р и л о… И тут водила ляпнул невпопад. Типа: «Да ты совсем плох, пацан… Не болен, случайно?.. Сейчас, слыхал, СПИД бушует вовсю…» Хотел пошутить, а получилось — оскорбил!.. Наркоманы редко убивают, эти твари — трусоваты, но бывают и исключения…: Нарик шутку не понял, а потому — обиделся. Выхватил из кармана нож и воткнул мужику в грудь. Остановил машину, выбросил труп из кабины, пересел на водительское место и поехал дальше. Но через два километра его тормознули гаишники. Прав и документов на машину у него, естественно не оказалось, его задержали до выяснения личности. А тут и ориентировка поступила, насчёт найденного на автостраде трупа… Хорошо, когда — убил, и сразу же попался. Тогда искать никого не надо, угрозыск это любит… Красота!..

…Две сестры, жили в малосемейке, обе — старые девы, ни к чему в этой жизни не приспособленные. Но одна — характером поживей, мордой — чуток понетошнотворней… И с какого-то момента той, что мымрастей, начало казаться, что другая, которая краше, активно отбивает у неё всех мужиков, потому только она до сих пор и не замужем… Пошли меж милых дам контры, ссоры-раздоры, крики — вздраи, доходило до битья посуды… Разменяться и разъехаться бы, так — всего одна комната… На почве безвыходности ситуации зрело что-то жуткое…

И вот как-то вечером вызывают в их квартиру «скорую» и ментов… Приезжаем, видим: женщина, вся в крови, с ножевым ранением в грудь, в беспамятстве лежит на полу у окна, а вторая, её сестра (та, что гаже) — бьётся в истерике, что-то бормочет, показывает рукой, гляделки таращит… Практически невменяема, одним словом!..

Свезли раненую в больницу, назавтра беседуем с её сестрой, немного успокоившейся… Версию она выдала такую: была на кухне, вдруг услышала непонятные крики из комнаты, где оставалась её сестра… Бросилась туда, увидела рядом с окровавленной сестрой незнакомого мужчину с большущим ножом, завопила от ужаса… Незнакомец, тоже испугался, и — выпрыгнул в окно… Хороша история, но уж слишком телесериальная… Смущало и то, что под окном (первый этаж!) на земле не оказалось никаких следов выпрыгнувшего незнакомца, а саму оконную раму полностью закрывала марля от мух, правда — слегка отодранная с края, но незначительно. Представить протискивающимся сквозь эту щелочку между марлей и рамой мужчину было куда труднее, чем предположить, что дама врёт как сивый мерин, и либо выгораживает кого-то, либо сама же сестричку и подколола!.. Начали задавать уточняющие вопросы, но рассказчица, почуяв недоверие, закатила жуткую истерику. Пришлось отпаивать её валерьянкой и отпускать домой, не допросив по полной программе…

Решили добиться истины с другого конца. Меня послали в больницу, к сестричке. Она уж пришла в сознание, но от показаний всячески уклонялась. Дескать, не помню ничего, полная амнезия, и всё такое… Тогда стал я её напрягать, сперва — морально, потом, видя бесплодность уговоров, перекрыл бедолаге капельницу, и зверским голосом пообещал, что после прекращения поступления лекарств она загнётся через считанные минуты, если немедля не назовёт имя того, что её подрезал!.. Слабонервная дамочки — умирать не захотела… Простонала со слезами на глазах: «Сестра!.. Она… меня… ножом!..» Вот так-то!.. В тот же день сестру арестовали…

В расследовании убийств (и вообще — особо тяжких преступлений) любая версия — учитывается. Даже самой второстепенной из них кто-либо из оперов обязательно занимается, и было множество случаев, когда кажущаяся основной версия в процессе отработки рушилась с грохотом, тогда как якобы малоперспективный след впоследствии и приводил к преступнику…

Наблюдающим за следствием со стороны обывателям поведение розыскников часто кажется непонятным и даже абсурдным. Нередки поучения и со стороны прессы: «Не так надо было расследовать данное дело, а этак!..» Обычно за этим стоит лишь недостаточная информированность, а также непонимание специфики нашей работы.

Скажем, в своём подъезде зарезали некоего бизнесмена средней руки. Милиции бы, по мнению зевак, отрабатывать деловые контакты покойного, в поисках «заказчика», она же вдруг зацепились за брата жены убитого, — затаскали на допросы, замучили расспросами и чуть ли не угрозами… Драгоценное время уходит, а в угро — парятся ерундой!..

Но это только со стороны так кажется… На самом деле, во-первых, проводится кропотливая работа и по всем прочим версиям, а во-вторых — за шурина взялись не случайно… Были в отношении его настораживающие оперативные данные, проще говоря — донесения агентуры, свидетельствующие: он это сделал… Но не можем же мы прямо разъяснить населению: «На такого-то показывают агенты «Перо», «Монах» и «Тётя», поэтому за него и принялись!..»

Вовсе не исключено, что подобные подозрения в итоге и не подтвердятся, — мало ли что сексоты нашепчут… Но проверить их самым внимательным образом мы при любом раскладе — обязаны, в этот раз окажется н е п р у х а — так в следующий раз повезёт, в любом случае верен лишь такой подход к делу, когда каждая зацепка замечается, учитывается и досконально перепроверяется…

Все мотивы убийств условно можно разделить на три большие группы: выгода, глупость и злоба.

Вот несколько примеров «корыстных» мокрух.

 

6. АЛКАШ, СТАРУХА И БУРСИСТ

Жил — был старый алкаш, калека на костылях, имел соседкой свою ровесницу, тоже — из буховых. Было ль что-то интимное меж ними — не знаю, но совместные пьянки крепили их дружественный союз крепче цемента.

Однажды дедуган тот оказался в отъезде (поехал к племяшу в деревню — за свежей свининой, к своим скорым именинам). Соседка же, имея ключ от его холостяцкой берлоги, заглянула туда — подмести, проветрить комнату, а заодно и оприходовать по-свойски хранившуюся в холодильнике четвертинку с самогонкой. Неожиданно её застал здесь молоденький и прыщавый учащийся бурсы, живший этажом ниже, надумавший заглянуть к алкашу с целью занять пяток долларов до стипендии.

Что произошло дальше — мы знаем лишь с его слов. Якобы «эта старая крага» (58 лет!) предложила находившемуся в гипер-сексуальном возрасте вьюноше вступить с нею в, культурно выражаясь, «неоднократно — разнообразные половые отношения», причём — не «за так», а, руководствуясь духом нашей прагматичной эпохи — за энную сумму дензнаками… «Она сказала, что утром получила пенсию сразу за два месяца, плюс к этому ещё и небольшое пособие, так что деньжата у неё имеются!..»

Юноша мог: а) согласиться, б) отказаться. Оба эти варианты имели свои плюсы и минусы… Но он предпочёл третий вариант: схватив с кухонного стола чугунную сковородку, навернул пожилой распутнице по кумполу, и убил её наповал. В его трактовке сцена эта выглядело так: «Она оскорбляла меня всячески, хотела ударить кулаком в лицо, потом схватила сковородку… Обороняясь, я выхватил сковородку из её рук…и, отмахиваясь, случайно угодил ей в висок…»

Ладно, допустим — отбиваясь от сексуальной маньячки, слегка погорячился и, превысив пределы самообороны, убил… Тут бы и опомниться, раскаяться в содеянном, горько разрыдаться на теле убиенной, а затем вызвать «скорую», милицию, прессу, адвоката… Но прыщавый поступил интересней: вынул из кармашка убитой ключи от её собственной квартиры, двинул туда, и занялся поисками по ящичкам и закромам той самой не очень крупной, но вовсе не лишней для него сейчас суммы, про которую она только что упоминала. Нашёл он только половину ожидаемых денег — в шкафу, в старом валенке, завернутую в шерстяной носок. Посчитал, пересчитал, ругнулся в адрес засунувшей куда-то слишком уж далеко остальное покойницы… А затем, насвистывая модный шлягер, отправился к знакомой тёлке — классно оттянуться и отдохнуть душою после неприятного инцидента. Ключи за ненадобностью он кинул на пол в прихожей, и двери не запер, а просто прикрыл. Даже не побеспокоясь о том, чтобы стереть свои отпечатки пальцев, между прочим…

На следующее утро из деревни с двумя полными мяса сумками (их донёс до дверей квартиры водитель попутки) вернулся наш калека. Расплатившись с водителем, отпустил его, толкнул случайно рукою двери — и они распахнулись… Удивившись, вошёл… И — увидел на полу труп приятельницы с разбитым черепком. Хорош подарочек к именинам!..

Тут и у любого профессора мозги бы вспухли от тревожных вопросов, что ж говорить о давно пропившем свои извилины стариканыче?!. Но был он хоть и вполне заурядным пьянчужкой, однако имелось у него некое криминальное прошлое — в далекой молодости был дважды судим (за хулиганку и кражи), во время второго из сроков где-то и ногу свою потерял… Увидев тело, сразу же ахнул про себя: «Менты навесят мокруху на меня, и побоями заставят сознаться!»

Дальше — самое интересное… Глянув на лестничную площадку и убедившись, что там — никого, опирающийся на костыли одноногий ухитрился выволочь грузную даму из своей квартиры, и за ноги перетащить на место её постоянной дисклокации (на его счастье, двери её квартиры тоже оказались незапертыми). Вернувшись к себе, стер всюду следы крови, а в завершении — прошелся от своей двери до её, ликвидируя кровавые полосы на полу.

Потом случился полный отпад.

Зная, что убиенная накануне получила немалые деньги, он решил… найти их. «Не пропадать же добру, а у меня — именины… Это будет её последним подарком мне!» — И - битый час тщательно осматривал осиротевшую квартиру. (Слегка мешал валяющийся под ногами труп «дарительницы», но к его молчаливому присутствию он быстро привык, и перешагивал через мёртвую собутыльницу столь же привычно, как и через половик.). И о радость! — в одной из известных только ему одному нычек (в банке с крупой в шкафчике на кухне) нашлась вторая половина полученной суммы!.. Инвалид поискал было и первую половину, но потом до него допёрло, что остальное забрал бессовестный убийца!.. Тогда он плотно захлопнул за собою двери (тоже не закрывая на ключ)), и — отправился домой, — готовить праздничный ужин и ждать к вечеру в гости немногих своих родичей и дружков…

Тело же соседки вскоре нашла пришедшая навестить её внучка, крутобёдрая работница одной из местных фабрик. Она же и стала основной подозреваемой в первый день следствия, поскольку хоть и жила отдельно, однако была прописана на этой жилплощади. Следовательно — получала её в наследство после смерти бабушки, то есть — была материально заинтересованной в её ускоренной кончине. Но не успели мы даже её допросить по серьёзному (с криками и парой оплеух в качестве аванса на будущее), как всплыл такой важнейший след — отпечатки пальцев на обнаруженных на полу прихожей ключах от входной двери. К этому моменту мы уже опросили всех жильцов подъезда: кто что слышал, и где сам находился в момент произошедшего Учащийся бурсы оказался одним из полутора десятков человек, кто не смог представить железное алиби. Мы взяли отпечатки пальцев у них у всех. Кое-кто развопился насчёт — «нарушение прав человека», и — «я не обязан!», но в случае с убийствами ничьих разрешений мы и не спрашиваем!..

Так удалось выйти на бурсака. Допросили его крепко, сделали ему немножечко больно, пообещали совсем прибить, он и потёк, развалился на атомы, в считанные часы превратившись из самоуверенного хама, цедящего сквозь зубы: «Да у меня троюродный брат в прокуратуре работает, да я скажу ему — и вас всех уволят!», — в съежившееся на табуретке испуганное дитятко, потерянно бормочущее: «Дяденьки, опустите меня, пожалуйста, я больше не буду!»

Но тут возникла неувязка: если убивали на квартире инвалида, то кто переместил тело на квартиру убитой?..

Взялись за калеку. Его и бить не пришлось. Учёный — крученый, — сразу просёк, что дело пахнет керосином, ещё и первого уточняющего вопроса не успели ему задать, как он сразу же раскололся, всё рассказал, и даже ещё нетронутый остаток уворованных им пенсионных денег вернул. Не хотелось связываться с ветхой падалью, поэтому не стали вешать на него ни сокрытие следов преступления, ни кражу… Но набегаться по нашим кабинетам ему довелось вполне. Из уголовного розыска его все время отсылали в следственный отдел, из следственного отдела — в уголовный розыск, то есть с 4-го этажа — на 2-й, и тут же со 2-го — опять на 4-й…Он то и дело стучал костылями по ступенькам заплёванной лестницы снизу вверх…сверху вниз… и опять… и снова… Пусть в следующий раз знает, как трупы туда-сюда таскать, и по чужим нычкам в поисках чужих же денежек шарить.

Ну а учащемуся бурсы суд, не удовлетворившийся его объяснениями («оскорбляла меня, потом начала бить, а я — лишь оборонялся…»), влепил 10 лет. По мне — так ещё и мало!..

 

7. Ш А Л Ы ЗАХОТЕЛ…

Обычно убийства раскрывают либо сразу, по горячим следам, за день-два, максимум — за пару недель, либо не раскрывают вовсе. Работаем по мокрухам плотно, всеми имеющимися в нашем распоряжении силами, по отработанной годами методике. И если быстрого результата — нет, то либо — случай нестандартный, либо — что-то упустили, прошли мимо какой-то важной зацепки… А потом, спустя дни или даже недели, переиграть уже поздно, — самое ценное из памяти свидетелей стирается, незакрепленные должным образом следы и улики — исчезают…

…Но вот один из редких случаев, когда удалось раскрыть убийство спустя время, намного превышающие обычные сроки…

Ранним утром из дома № 19 по улице Космонавта Титова позвонили по 0–2 и сообщили: в подъезде на лестнице первого этажа лежит мужчина в невменяемом состоянии. Весь в крови, на вопросы не отвечает, только мычит и головой крутит… Послали «уазик», выяснили — сигнал не ложный. В подъезде лежит парень с разбитой головой, на теле — следы побоев. Вызвали «Скорую», по дороге в больницу пытались разговорить раненного, но он только буровился да рукою шевелил, пытаясь портогать рану на голове. А перед самой больницей вдруг тяжко захрипел, и — умер.

Быстренько пробили его личность: 20 лет, учащийся техникума, ничем не примечателен, родители — средней обеспеченности бизнесмены. С детства ни в чём не знал отказа, любитель выпить и гульнуть. Однажды в детстве, упав с высоты, сильно стукнулся головой о землю. По мнению судмедэксперта, именно та, старая травма головы и усугубила последствия новой травмы, что и явилось главной причиной смерти. Били же его хоть и сильно, «в грязь», но — не убийственно, без нанесения несовместимых с жизнью ранений, что косвенно подтверждало случайность произошедшего… Ещё одна деталь: били не утром, а поздней ночью, и не на первом, а на восьмом этаже, на лестничной площадке которого остались обильные кровавые потёки. Затем, судя по следам крови на ступеньках, всю ночь раненый сползал по ступенькам вниз, к рассвету доползя до первого этажа. Вызови кто-либо «скорую» сразу же после избиения, или хотя бы оставайся он до утра на прежнем месте, не провоцируй движениями обильную кровопотерю, и при подобных травмах вполне смог бы и выжить…

Начали искать убийцу… Опросили жильцов подъезда: кто что видел?.. Некоторые слышали ночью неясный шум, но звонить в милицию никто и не подумал. Каждую ночь где-то шумят, что ж — каждый раз и звонить?!. Обошли жильцов соседних подъездов — тоже ничего…

Впрочем, мелькнула было одна маленькая зацепочка…

Через подъезд жила женщина-следователь, как раз из нашего РОВД. По её словам, чуть ли не до полуночи под самыми её окнами на скамейки у подъезда под уличным фонарём играла в карты компания парней, один из которых проходил по находившемуся в её производстве уголовному делу как подозреваемый в краже. Сочтя его появление на «своей» территории наглым вызовом, она, высунувшись в окно, прогнала его, но позднее он со всей компанией вернулся. И, кажись, игра — продолжилась…

Отыскали эту компанию, свезли в райотдел. Обычные, слегка лишь б л а т у ю щ и е парниши… Побили их для профилактики, допросили в разных комнатах, проверили — нет ли на костяшках пальцев следов недавних драк… Провели у них на адресах обыски в поисках вещей убитого (по словам его родителей, пропали японские часы и кожаная куртка)… Голяк!.. Ещё раз побили (на этот раз — в досаде за то, что попусту потратили время!), строго-настрого запретили им в дальнейшем играть в карты под окнами следачки, и — выгнали в шею…

Пробили всех близких друзей убитого, и многих его знакомых, в том числе — тёлок, с которыми он близко общался, но опять — безрезультатно… Вновь вернулись к жильцам подъезда, где всё произошло, присмотрелись внимательнее к личностям некоторых из них. Среди живших как раз на 8-м этаже была супружеская пара наркоманов, — сами кололись, приторговывали ш а л о й… Допрашивали их плотно несколько дней, с утра и до вечера, его били как сидорову козу, её — прессовали морально… Доказательств — ни малейших, только предположения, а то бы и её пустили под «барабанные палочки»… Но всё равно, жали на обоих сильно, однако ж и тут — ничего!

Где-то на исходе третьей недели, на очередной оперативке, начальник угрозыска со вздохом признал, что дельце оказалось слишком мутным, и вполне может стать «висяком»… Восприняв его слова как указание, с того момента мы, опера, переключились на прочую текучку, и стали об этом деле потихонечку забывать…

Прошло четыре недели…

И тут тамошний участковый притарабанил интересную информацию… Есть у него некое доверенное лицо… Не то чтобы — личный агент, а — так… Участок отлавливал его изредка, отводил на опорный пункт, бил кулаками и ногами. И за то, чтоб происходило это только дважды в месяц, а не чаще, этот хрен делился с участковым всякой выведанной им информацией…

Короче, во время последней экзекуции, когда участковый совсем уж разошёлся, «гася» человечка сапогами по рёбрам, тот, испугавшись за своё бесценное здоровье, «вспомнил», как полтора месяца назад при нём одному кенту двое его приятелей принесли на продажу кожаную куртку… Вроде бы — со следами крови… Это была стопудовая сдача!..

Тотчас нашли того Кента, приволокли в РОВД, дали хорошенько в лоб для начала, потом стали расспрашивать о тех двух приятелях… Говорили строго, без сюсюканий, так что он сразу же припомнил имена, кликухи и адреса, по которым они нынче оттираются. Два парня, одному — 16 лет, другому — 21… Мотнулись, приволокли в райотдел и их, привычно поколотили, но останавливаться не стали, а побили ещё несколько раз… е выдержав, один из них и спрашивает: «Хоть скажите, что вам надо, может — я и без битья расскажу!» Мы объяснили, какая именно мокруха нас интересует. Он подмуал, и — тут же раскололся. Тем более, что, как оказалось, основным «забойщиком» был не он, а его подельник, который и шёл п а р о в о з о м…

Допросили тогда и подельника, уже предметней…Когда от шутейных колотушек перешли к усиленному прессу — поплыл и он…Выбор был невелик сознаться и дожить до суда, или — не сознаться и, скорее всего, не дожить… Всё нам оба они рассказали, а затем и показали на воспроизведении… Чуть позднее мы даже смогли найти и принадлежащие убитому часы с курткой…

А случилось — прозаическое, заурядное вполне, тако е каждый день нынче происходит, просто финал на этот раз оказался чуть трагичнее обычного… Эти двое гуляли у коммерческих киосков, надеясь, что кто-нибудь угостит их пивом. Но время было позднее (час ночи), и подходящего спонсора на горизонте не вырисовывалось… А их будущая жертва, уже «в дымину», ползла на карачках с вечеринки домой, но никак не могла доползти. То с корешами где-то на часок зацепится, то — с тёлкой знакомой… И у киосков их пути пересеклись: студентик техникума сам подошёл к своим будущим убийцам, попросил раздобыть для него ш а л у. Они предложили ему пройти с ними в соседний дом, «Женька вроде негалимой торгует… пошли, спросим!..» Втроём зашли в подъезд, поднялись на 8-й этаж. Постучались к супругам-наркоманам, но те не открыли (их не было дома). Что произошло дальше — тонет во мраке!.. Может, было именно так, как они рассказывали: он сильно стучал в двери, орал, кричал по-всякому, требуя, чтобы вышли немедленно и продали ш а л у, они пытались урезонить его: «Здесь люди кругом, чё ты орёшь?..», в ответ он обложил их матом… Завязалась обоюдная драка, в ходе которой он неудачно упал и ударился головой о ступени… А они, попинав его ногами, заодно уж и разжились его барахлишком… Но вероятней другое: с самого начала они планировали лоха в подъезде маленько «погасить» и ограбить… Но он, — дурной и по жизни, а тем более, когда буховый, — полез выяснять отношения, вот тогда-то они и побили его конкретно… В оконцовке одному дали 5 лет, второму — десять…

Классический случай — жертва сама спровоцировала собственную гибель. Что врезалось в память: и убитый, и его убийцы — одного поля ягоды, соверешнно одинаковой жизненной ориентации. В подобной ситуации легко представить их, поменявшимися местами…

 

8. ТАКСИСТ И ЦЫГАНЕ

…Одно из самых резонансных преступлений в нашем районе: у дома в частном секторе ранним утром нашли такси, рядом с которым на земле валялся труп таксиста. Истыкан, искромсан ножами капитально, — около ста ран!.. Отхваченные лезвиями куски человечины валялись в радиусе пяти метров от тела, а голова еле держалась на практически перерезанной шее… Покруче голливудского триллера!..

Понаехало начальство, нагнали оперов, следаков, экспертов, кинологов с собаками, прочего ментовского люда… Ещё бы: весь район взбудоражен, только о раскромсанном таксисте все и шушукаются!.. Общее мнение: орудует серийный маньяк!.. Теперь каждую ночь будут резать по таксисту!.. Дошло до того, что водилы начали отказываться выезжать в ночную смену, да и днём старались не брать в салон сомнительных пассажиров (подвыпивших, слишком угрюмых, шумные компании, и т. д.), а таких ведь — чуть ли не каждый второй… Работа такси в нашем районе временно оказалась парализованной…

Не обращая внимание на поднятую шумиху, угрозыск сработал чётко. Пробили жильцов дома, у которого произошла трагедия — ноль. Опросили проживающих на этой улице, а затем и на соседних улицах, дополнительно проверяя всех, вызвавших подозрения — ни хрена. Прошлись по домочадцам погибшего, его сослуживцам, друзьям, приятелям, знакомым, даже и тем из них, с кем давно уж не общался — результат отрицательный.

И вот, когда у руководства уж пошёл пар из ноздрей от возмущённости за нашу бездарность, и оно остро вопросило себя самого: «Как же получилось, что мы, такие умные и опытные, руководим столь тупыми и ленивыми гондонами?!», — в этот самый момент некий взятый за жабры торговец самогоном начал упрашивать не привлекать его к уголовной ответственности в обмен на «очень ценную информацию»… Сперва над ним посмеялись: «Чё ты знать можешь, падла?!.», но, прислушавшись, заинтересовались… По его словам, недавно у него на хате цыган Федька Леонов по пьяни хвастанул, что давеча сгоряча мочканул какого-то таксиста… Жил Федька в том же частном секторе, в трёх кварталах от того места, где нашли такси… Знали мы Федьку., - гнилушный бузотёр, любитель уворовать чужое, почти наверняка — ш и р я л ь щ и к… Двинули к нему домой, но там Федьки не оказалось. «Он в отъезде, будет через три дня!» — сообщил живший вместе с ним младший брат. Отвезли братишку в РОВД, били два дня, чуть не убили… Нужна была хоть какая-то зацепочка, подтверждающая, что самогонщик не оклеветал честного цыгана… И на вторые сутки младший Леонов вроде бы сознался, что старший брат такого-то числа, придя поздно вечером домой, сообщил, что только что убил таксиста… Не уверен, впрочем, что такое — впрямь говорилось… Мы Федькиного братишку так колошматили, что запросто и небывалое вспомнишь!..

Так или иначе, но информация — подтверждалась!.. Оставили в доме Леоновых засаду. Никто не верил, что Федька в неё попадётся. Во всех соседских домах знали, что его младшего брата забрали в «мусарку», и стоило ему по пути домой переговорить с кем-либо из соседей, как ему бы всё доложили…

Но на 4-й день Фёдор Леонов как ни в чём не бывало явился домой из отлучки, и тут же был схвачен операми.

Ещё по дороге в райотдел Федьку просветили в том, насколько же заждались менты его чистосердечных признаний в резонансном «мочилове». Сказали с улыбкой: «А начнёшь рогом упираться — с л о м а е м… Заодно и брату твоему сделаем в и л ы…» Леонов, как представитель нации пусть и лихой, но далеко не глупой, намёк — понял. И по прибытии в РОВД — сразу же объявил о своём горячем желании немедля упасть на колени перед правосудием, искренно во всём плохом покаяться, и под протокол подробно поведать гражданам операм о том, как нехорошо получилось у него с таксистом…

Итак, в тот день, а если точнее — в ту ночь он и его приятель, тоже цыган по уличке «Румба», после совместного бухалова в кабаке возвращались на такси из центра города в занюхано — частный сектор, планируя продолжить пьянку уже дома у Леонова… Но становить такси решили не у самого дома, а в трёх кварталах от него… Почему — так?.. Ну, первое — ехать к нему отсюда по извилистой дороге в темноте — слишком уж рискованно… И второе, главное — бабла для расплаты с таксистом недоставало, и они планировали уговорить его удовлетвориться лишь частью обговоренной заранее суммы, а если он откажется — не платить вовсе, а, выскочив из машины, рвануть во тьму… И вот, когда машина остановилась, они начали уговаривать водилу принять от них оплату «в два приёма», то есть — всучить ту мелочь, что при них была, пообещав назавтра же отдать остальное. Цыгане славятся способностью убедить кого угодно в чём угодно… Но тут уж больно жмотистый и упёртый таксист им попался!.. Услыхав предложение: «Сейчас заплатим 5 долларов, а остальные 20 долларов — через три дня, на этом же самом месте!», — он взбеленился, схватил монтировку, и предложил обеим «цыганским мордам» сейчас отдать ему всю свою одежду и обувь, в качестве залога за недовыплаченную сумму. В пылу разгоревшейся дискуссии троица выбралась из салона машины… Цыгане, пытаясь образумить водилу, начали гнуть матюки, на что он (по их словам — первым) применил силу, ударив Румбу монтировкой по плечу. Федька набросился на таксиста, между ними завязалась борьба, в которой жилистый и верткий таксист начал одолевать… Но тут подкравшийся сзади Румба саданул его ножом в спину, Федька тоже выхватил финку, и вдвоём они порезали всё ещё пытавшегося отмахаться монтировкой таксиста вдоль и поперёк… В темноте же не видно, достиг удар цели или нет, вот они и стремились бить «с запасом»… Будь цыган только один, или хотя бы не окажись у цыган ножей — и таксист вполне мог бы выйти из схватки победителем!.. А так — не рассчитал своих сил… Не смог вовремя притормозить и дать обратку… Видать, оп жизни был он из тех, кто никогда не откажется от своего!..

Добив жертву и убедившись, что никакая реанимация её уже не откачает, цыгане покурили, успокаиваясь… Затем — забрали из кабины всю выручку таксиста за смену (в качестве моральной компенсации за пережитые страсти), и отправились к Леонову домой — пить водку дальше…

Так и закончилась история с «маньяком, убийцей таксистов», на какое-то время взбудоражившая весь район.

Румбу изловили через неделю в соседнем городе, куда он от греха подальше укатил к родичам. Спустя полгода состоялся суд. Оба цыгана получили свои законные 12 лет (суд всё-таки учёл, что драка была обоюдной), и — бесследно растворились в бескрайнем океане людских судеб и болей под названием «зона»…

 

9. БАНДИТСКОЕ СЧАСТЬЕ

Эта история стоит немножко особняком от прочих…

Жил на моей «земле» некий гражданин Малофеев Леонид Григорьевич. Низенький, тускленький, малозаметный. Никто и не заподозрил бы, что у него есть бандитское п о г о н я л о — «Малый», что за его душой — четыре х о д к и, и что в общей сложности двадцать лет он провёл «у хозяина», причём по каким «громким» статьям — разбой, бандитизм, тяжкие телесные, убийства!.. В последний раз освободился четыре года назад. Годы уж — не те, залётно-молодые, здоровье — ни к чёрту, вот и решил: «Завязываю!..»

И — завязал.

Устроился на завод (у него, кстати, золотые руки к любому делу!), женился на простой и сугубо положительной женщине, стал вполне добропорядочным обывателем. Но угрозыск на всякий пожарный за ним краешком глаза всё — таки приглядывал, — мало ли…

Частенько по долгу службы встречался и я с Малофеевым, беседовали мы много и о разном… Я — присматривался к его настроениям, он мне — про свои старые подвиги рассказывал, причём только о таких, за которые уже отсидел, и потому говорить о них — не боялся…

Вот одна из историй, поведанная им мне тихоньким глуховатым голосом под чаёк со сливовым вареньем… И глазки у него, рассказывающего, при этом были ясненькие такие, безоблачные!.. Пересказываю только основную сюжетную канву, без присущих ему регулярных «съездов» на разное, не имеющее никакого отношения к главному сюжету, после которых он, спохватившись, снова возвращался к основной канве рассказу, а ещё через минуту — вновь отклонялся от неё ещё на что-либо, постороннее… Итак, слушайте…

«Как-то решили мы с корешком моим, Васькой-Сусликом, земля ему пухом, взять на гоп одного барыгу. Наколочка была, что бабла у него немерено, и хата — что магазин «Берёзка»… Такая наколка дорого стоит!.. И заметьте, происходило всё в 1983-м году!.. Это сейчас кругом олигархов — как собак, газеты про них каждодневно пишут, и на телеэкранах они то и дело мелькают, а тогда, в андроповские времена, все богатенькие Буратино прятались по тёмным закоулкам… Адресок жирненького «карася» разузнать тогда — что в «Поле чудес» авто выиграть!..

Но уж если координаты богатея вычислил — всё, дальше дело техники. Пришли мы с Сусликом на хату к барыге, звякнули в дверь. Он спрашивает: «Кто там?» Мы в ответ: «Открывайте, «Горгаз»!.. В подъезде сильная утечка, надо и вас проверить, а не то рвануть может…» Изучил он в дверной глазок наши физиономии (согласно «горгазовской» легенде, одеты мы были в замасленные спецухи), потом открыл дверь на цепочку, попросил предъявить к с и в ы. А у нас и этого добра хватало — показали бумаженции с фотками и печатями, он тогда расслабился и открыл дверь… Когда входили — обратил я внимание, что двери в его квартире — укреплённые, обшитые стальным листом, тяжёлые, случись надобность — такие и не каждым танком вышибешь. И замки (четыре!) — импортные, нестандартные, тоже не каждому одолеть… Квартира — как укреплённая крепость. А он нас сам к себе впустил — лепота!.. Люблю дурней. Они хоть зачастую и хитрованистые, но при должном опыте и навыках лохнуть такого — что два пальца об асфальт!.. Барыга тот был евреем, — Фельдман или Фельцман, точно уж не вспомнить, у меня эти ненашенские фамилии всегда в голове путаются… Седенький такой, благообразный, в очках. Мы ему: «здрасьте!», и он нам: «здрасьте!» Васька спрашивает: «А где у вас кухня?» Тот повернулся, чтобы показать рукой, тут-то я его фомкой, что у меня в сумке была, сзади его по затылку — и того… В общем, завалил. Сразу же, без долгих базаров. Мы с Сусликом издавна уговорились: сразу же мочить, если при хозяине на хату вломились… Не мочканёшь фраера на первой же минуте, придержишь его на этом свете, чтобы, к примеру — разузнать про тайники и схроны, а потом и сам не заметишь, как впарит он тебе, заморочит голову, мозгу запудрит, надавит на слезу горестями своего жалкого существования, расскажет — какой-де он хороший и пригожий, всеми многоуважаемый… Покажет фотки своих детишек и внучат, разревётся, упав перед тобою на коленки… Короче, разведёт тебя как фраера, — вот и не шлёпнешь его, пожалеешь, утопаешь со словами: «Живи, брат, и помни мою доброту, но только чтоб в ментовку не заявлял!» А он и пообещает обязательно, побожится, свято поклянется памятью папы-мамы, что будет нем как могила, и в м у с а р к у — ни-ни… Но как ты — за порог, так он сразу же — за телефон… Звонит по 0–2 и даёт ментам полный расклад про твою внешность!.. Вот на ближайшем же перекрёстке тебя по приметам и схватит!.. Непорядочно поступают прощённые, подло, эгоистично… Поэтому и не прощали мы с Васей никого, и кончали — каждого. Но в этом деле обязательна быстрота: позвонил, представился, вошёл в доверие, впущен вовнутрь, отвлёк внимание, и сразу — топором по затылку, заточку под лопатку, или же — ломиком в лобешник… А что тайников покойник уж не покажет — не беда, своё р ы ж ь ё и бабки лохи прячут примерно в одних и тех же местах… Да на богатой хате даже если случайно что-то и пропустишь — не беда, оставшейся добычи с лихвой хватит!..

…Так вот, сработали мы барыгу одним ударом, оттащили в ванную, чтоб под ногами не путался, и начали паковать наиболее ценное из попавшегося на глаза. Две огромные сумки, прихваченные на дело, оказались доверху набитыми: аппаратура, ш м а т ь ё, антиквариат… Ну и золотишко, вестимо, и брильянты, и бабки, включая и дефицитные тогда доллары… Когда упаковались, в моей сумке оставалось немного свободного места. Зыркнул я по сторонам, выглядывая, чтобы б ещё стырить. Смотрю — на стене в гостиной висит несколько икон старинного вида. Барыге они всё равно уже не нужны ввиду его преждевременной кончины, мне же, как человеку богобоязненному, ещё предстояло отмаливать мои многочисленные грехи… В общем, снял я со стены парочку икон, и тоже в сумку сунул…

…Вещички мы потом растолкнули туда-сюда, а когда одни иконки остались — решили сбагрить и их, чтоб глаза не мозолили. Снёс иконы знакомому скупщику, осмотрел он одну — и предложил то ли 200, то ли 300 рублей, точно не вспомню. Не очень большая сумма, но по скромным меркам тех лет — и не очень маленькая, — тогда инженер на заводе за 160 рэ в месяц горбатился… Потом начал скупщик вторую икону осматривать. Долго изучал её, мельком на меня глянул. И предложил за неё… ПЯТЬ ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ. Да за эти денежки (разве что с небольшой доплатой!) «Жигули» последней модели купить можно было!.. Не колеблясь ни секунды, я согласился. Столько бабла — за изрисованный кусок дерева!.. Отдал с превеликой радостью…

Все бабки мы с Сусликом честно поделили.

Через месяц на одном из притонов он поцапался с Корейцем (серьёзный был авторитет!), и схлопотал пулю из ТэТэшника в глаз. Ещё через полтора месяца менты меня поймали и з а к р ы л и, — аккурат за мочилово того самого Фельдмана-Фельцмана. Так до сих пор и не соображу, на чём спёкся — то ли на сбыте, то ли среди с в о и х кто-то сексотил… И судили меня именно за убийство… В перспективе это означало в ы ш к у, и я уж чуял, как мне лоб мажут зелёнкой…

Но — обошлось.

Первое — я всё на покойного Суслика валил, это он-де мочил, а я лишь наблюдал, и даже пытался его остановить, хоть и неудачно… Судьи мне не поверили, но доказать противоположное — не смогли, не было живых свидетелей произошедшего… И второе — выручила меня отчасти и личность убитого. Шлёпни я колхозника, интеллигента, госслужащего, а то и, не приведи Господь, подыми руку на гегемона-пролетария — поволокли бы меня к стенке с превеликим удовольствием, особенно имея в виду моё предыдущее бурное прошлое — «Такого гада только могила исправит!» Но повезло мне лишить жизни подпольного миллионера, то есть — экономического диверсанта против советского социалистического строя, уворовавшего свои неправедные капиталы у родимого Отечества… В общем, злейшего врага народа и социализма (да ещё и злобного сиониста в придачу!) я оприходовал!.. В то время, как советские люди все как один строили БАМ, летали в космос и единодушно голосовали на выборах за монолитный блок коммунистов и беспартийных, эта антинародная тля лопала чёрную икру ложками, ежегодно ездила отдыхать в Ялту и в Пицунду, жила одна-одинёшенька в трёхкомнатной квартире… Контрик!.. И хотя гуманный советский закон карает за убийство даже и подобных типов, но — не совсем строго… не по самому максимуму!.. Вот почему в оконцовке суд всучил мне лишь 13 лет особого режима, — это при том, что я убил человека, а в прошлом по суду дважды был признан особо опасным рецидивистом!.. Сказочно повезло мне, одним словом…

Особенно ясно понял я это позднее, уже отбывая срок в «зоне».. Однажды случайно наткнулся в газете на заметку о той самой иконе, которую не так давно сбагрил скупщику за пять кусков, — я узнал её по подробному описанию… Оказывается, с нею при попытке вывоза из Советского Союза был задержан иностранный дипломат, названный в заметке «господином Н.», который — внимание! — купил эту икону у некоего «гражданина Д.» (явно — мой скупщик!) за… 100 000 рублей!.. Сам же дипломат планировал толкнуть эту икону на аукционе за рубежом, и, по оценкам экспертов, рыночная стоимость иконы могла составить до 300 000 долларов! И — как же порадовался я, как заликовала моя душа!.. Ведь мог же, дурик, поняв по предложенной скупщиком цене, что икона больших бабок стоит, не отдавать её за 5 тысяч «деревянными», а поехать в Москву и загнать икону за большущие баксы кому-либо из иностранцев… И тогда к моим статьям на суде прибавилась бы ещё и «контрабанда в особо крупных размерах», по этой статье в те времена и без попутной м о к р у х и, и без криминального прошлого — расстреливали аж бегом, а с ними — тем более!.. Чудо, просто чудо спасло меня!.. Значит, угодное Богу дело сотворил я, кончив барыгу, вот Господь меня и уберёг, спас от погибели!.. Ну, а чего скупщик меня не выдал, не сказал властям, что у меня ту икону приобрёл — так до сих пор и не знаю…Видать, и на то была божья воля!..» — так закончил Малофеев эту историю, осветив бледненькое личико радостной улыбкой. М — да… Действительно, повезло!.. Посетило человека скуповатое бандитское счастье!..

…А через пару месяцев после того памятного разговора залетел Малый в историю… Как я уже говорил, был он женат на весьма положительной женщине, жену свою любил, частенько выводил её «в свет», — в кино, на концерты, в ресторан…

И вот в ресторане «Факел», где Леонид Григорьевич отмечал с супругой какой-то скромный семейный юбилей, некий крутояр — в помятом костюмчике от какого-то там Кутюрье, с «бычарской» золотой цепью на мясистой шее, — жене Малого нагло нагрубил. То ли на ногу наступил и не извинился, то ли просто нахамил беспричинно, по принципу: «Я тут — хозяин, а ты — чмо!»… Так или иначе, но оскорблённая женщина разрыдалась.

«Крутояр» сидел за столиком, весь из себя наглый и надутый, когда к нему подошёл щуплый Малофеев и кротко попросил малиново-пиджачного извиниться перед его супругой. «Чего?!» — осклабился тот насмешливо. А и было чему смеяться: стоит перед ним жалкое убожество, и — ПРАВА КАЧАЕТ!.. Плевка на такого жалко, но «крутояр» решил не жлобиться, и смачно харкнул в физиономию посмевшей разинуть против него пасть мандавошки. Что характерно: Малый остался абсолютно спокойным, тщательно вытер плевок рукавом, усмехнулся… Был он в ту минуту ч и с т (то есть — без оружия), но зачем оружие тому, для кого убить человека — что иному высморкаться?.. В реальной схватке побеждает не с т в о л, не нож, не хитроумные приёмы единоборств, — в уличном скоротечном бою верх одерживают обычно железная воля, умение всегда бить первым и непоколебимая решимость идти до конца, не взирая ни на что… Не раздумывая ни секунды, Малый схватил со стола вилку, и — выколол крутому левый глаз!.. Потом, не обращая внимания на вопли раненого и вспыхнувшую в зале панику, вернулся к своему столику, попросил жену не волноваться за него и отправиться домой, а сам — с тем же абсолютным спокойствием остался за столиком, дожидаясь ментов.

Дальше пошли чудеса… Казалось бы, — ранее многократно судимый, особо опасный бандюга покалечил частного предпринимателя, способного половину РОВД скупить на корню и натравить на обидчика… Да того если не растерзают в дежурке, то в «обезьяннике» разорвут на части, или же в крайнем случае — позже, в СИЗОвской камере, за переданные с воли бабки негромко придушат… А если чисто случайно и доживёт до суда, то за содеянное такой огромный срок влемят!.. Но всё закрутилось иначе…

Вдруг у малозаметного Малофеева нашлись влиятельные заступники с большими звёздами на погонах… (А чему удивляться: когда столько лет бандюганишь — сами собою у тебя появляются незримые покровители в больших чинах)… И вот это вроде бы железное и всем очевидное дело — с самой первой минуты началось спускаться на тормозах.

Мотивов для снисхождения у нашего начальства выявилось два. Первый, очевидный — Малофеев заступался за жену и, выражаясь юридически, «действовал в состоянии сильного душевного волнения». А вот второй из услышанных мною на оперативном совещании мотивов оказался весьма оригинальным: «был выколот именно левый, то есть — «не главный» глаз…» Ну да, разумеется, это всё в корне меняло…

С учётом того, что потерпевшего лишили именно левого, неважнецкого глаза, Малый, продержанный три дня в нашем «обезьяннике», не был переправлен в СИЗО, как это в данной ситуации сделали бы в отношении любого другого, а — был отпущен домой, под подписку о невыезде. Гм… И в самом деле, что Малофееву в СИЗО делать?.. Ещё начнёт морально разлагать тюремную молодёжь своим зековским опытом…Тлетворно повлияет на ещё не окрепшие умы… Нет уж, лучше пусть дома сидит!..

Следствие по факту нанесения гражданину такому-то — «телесных повреждений средней тяжести» шло ни шатко, ни валко. Чего-то ждали — должно быть, того, что сам потерпевший, разузнав информацию о личности обидчика, придёт и заберёт заявление обратно!.. Вы будете смеяться, но так и случилось, между прочим… Через какое-то время — пришёл и забрал!.. Смотрелся крутояр помято, словно перед этим неделю провёл закованным в тёмном подвале, и желание забрать заяву объяснил как-то путано… Мол, он вдруг «вспомнил», что в тот день между ним и гражданином Малафеевым была обоюдная драка, в которой вовсе не выколол подозреваемый ему глаз вилкой, а это он сам, случайно, на вилку глазом накололся!.. Что ж… бывает!.. Раз сам такое говорит — кто ж в этом усомнится?!. Дело мигом и прикрыли.

Хорошо оказался прикрытым со всех сторон рецидивист Малый!..

…Но как человек весьма неглупый, решил он не мелькать больше в тех краях, где «засветился». Продал квартиру, и вместе с любимой — укатил в неизвестные дали. Перед отъездом навестил я его, опять напился душистого чая (уже — с абрикосовым вареньем), наслушался тихонького, благообразного голоска, насмотрелся в безоблачно — приветливые глазки… На прощание хотелось посоветовать ему, практически святому божьему человеку, организовать что-то вроде секты, заделавшись в ней главным, гуру, наставником… Но потом сообразил я, что он и без моего мнения в этой жизни прекрасно устроится, и ничего советовать не стал.

…Что-то ещё в памяти вертится… А, вспомнил!.. Была у благостного Малофеева лишь одна коробящая меня привычка. Пустячок, конечно, но всё-таки… Подкармливал он регулярно воробышков перед подъездом, щедро сыпал на асфальт хлебные крошки, а как слетится воробышков побольше — пулял в них из рогатки стальными болтами… Набьёт за часок пару десятков — и своему коту их скармливает!.. И всё хотелось мне спросить его: неужто птичек не жалко?!. Но как загляну в его благостные глазки — так желание что-либо уточнять сразу же и пропадает…

 

10. ЖИВОЙ ТРУП

При нашей работе если не расслабляться, не научиться замечать смешное в, казалось бы, самом что ни на есть грустном — то быстренько свихнёшься, спалишь нервы от постоянных стрессов и ласты откинешь…

Ментовский юмор — своеобразен… Вот парочка примеров для иллюстрации…

Как-то в лесопосадке нашли труп 3-дневной давности. Девка, пять ножевых, ещё и мордой о дерево с размаху шуганули. Опознали в ней Аллу Хрунову, — полубомжиха, некогда жила с родителями, училась в ПТУ. Потом, когда родители в одночасье умерли, связалась с бухарями, села на год за хулиганку, пока парилась в «зоне» — родная сестра, выписав её из квартиры, продала жильё и укатила в дальние края… Оказалась Алька на свободе — без жилья, без денег и даже без какой-либо способной прокормить её профессии… Опустилась… Жила то у одного «синюшного» хахаля, то у другого… В общем — типичная н е п у т ё в к а!..

В последние же недели мелькала она с каким-то персосом, особая примета — двух пальцев на левой руке не хватает. Начали искать его, обоснованно подозревая, что это он: поссорился с девкой, и в ссоре зарезал её… Среди подобных ханыг такое — в порядке вещей. Осталось только найти его и добиться «чистосердечных».. Но разыскать его никак не удавалось, да особо и не искали, и так — куча дел…

Прошло пару месяцнв. И вот однажды, как раз накануне майских праздников, топали мы с Серёгой Красулей, моим постоянным напарником, по окраинной улице. Была мысля срочно алкаша одного навестить, побить его немножко для профилактики, — криминалам такое полезно… И тут смотрим — навстречу нам катит мужик тележку с металлоломом. Сейчас на металле многие имеют, кто — миллиарды, а кто — и гроши, но и грош порою позволяет не умереть с голода… Рядом с мужиком какая-то девка-грязнуля вертится, но не она нас заинтересовала, а то, что на левой руке мужика с тележкой не хватало двух пальцев.

Нас озарило: неужто — алькин сожитель?!. Схватить бы его… Но — ни оружия у нас, ни хотя бы наручников… Убийцы же — народ специфический, — зная, что терять им нечего, они при задержании обычно оказывают бешеное сопротивление… Если ещё и нож при нём окажется, или даже с т в о л — в потасовке положит нас обоих запросто!.. Тут ещё и девка эта при нём…

А кругом — ни души. Улица — длинная, частный сектор, и все словно нарочно по домам попрятались… Впрочем, на помощь обывателей в таких делах рассчитывать не приходится. Не любит милицию наш народ, чего уж там… Тут впору сказать «спасибо», если просто будут стоять и смотреть, а не кинутся помогать схватившемуся с ментами…

Пошушукавшись, решили мы сманеврировать, не «светить» мужику, откуда мы, и по какому именно поводу он нас интересует…Пусть думает — пустячное дело, побазарим минутку — и разбежимся… Подошли гуляющей походкой, обрадовались наигранно: «О, брат, да ты с металлом… Слышь, а мы — с пункта приёма металлолома… Ночью кто-то уволок у нас центнера два… Не ты сработал?..»

Он, понятно, сразу забожился, что не крал наши центнеры, а этот лом на тележке — его собственный, ну то есть — час назад честно сворованный с недалёких дач. (По его логике, если — с дач, то уж как бы и «свой», родной, в поте лица заработанный)… Но мы гнули прежнюю линию: металл по кондициям похож на нашенский, надо конкретно разбираться…

И для солидняка — погнали ему волной, что пункт наш — под крышей «самого Юры Большого. (Известный в нашем районе бандит. Дожились: менты для собственной безопасности вынуждены прикрываться «почётным» званием членов бандитской группировки… Ах, мать твоя комсомолка, до чего ж эпоха нас довела!..)

Магия имени п а х а н а подействовала: беспалый в сопровождении своей истрёпанной спутницы безропотно проследовал с нами до конца улицы, по пути жарко втолковывая, что никогда не посягнул бы на собственность столь уважаемого ч е л о в е к а, и мы только зря тратим на него своё бесценное бандитское время.

Частный сектор сменился более людными улицами микрорайона. Тут мы почувствовали себя немножко увереннее, и начали цепляться к беспалому, обвинив его в том, что он-де пытается от нас сбежать, тогда как нам надо обязательно свести его к «самому Юре» на разборку. И, не слушая его трусоватых возражений, мы для большей надёжности связали ему руки за спиною шнурками от его собственных ботинок. (В таких случаях обычно связывают за большие пальцы рук — это очень надёжно).

Шедшая сзади нашей процессии замусоленная девка всю дорогу жалобно скулила, упрашивая отпустить её парня. Пробовали отогнать её, пару раз даже камнем в неё кинули, но она никак не отставала. В конце концов просто перестали обращать на неё внимание, убедившись, что она безопасна…

Таким Макаром мы и доставили беспалого к райотделу.

Только перед самым РОВД он наконец-то просёк, что мы — из ментуры. Сразу заволновался, задёргался, начал вырываться и кричать, что это — чистейшей воды провокация, и со столь подлой ментовской подставой он лично сталкивается впервые в жизни… «Я пожалуюсь Юре Большому!.. Сукой буду, если вас завтра же не порежут на лоскутки!» — орал он. Мы его за это даже пинать не стали, понимали, что человек действительно был обманут нами, и в общем-то — в своём праве…

Наоборот, купили ему за свои кровные бокал пива из бочки на углу, и чуть ли не насильно всучили ему в руки. Всосал он свеженького — и чуток успокоился, оттаял душою… В РОВД завели его уже смирившимся, в сопровождении всё той же грязненькой подружки… А его тележку — оставили у дежурного.

Двинули с беспалым на 4-й этаж, где угрозыск находится. Завели в кабинет. И уж там, посадив девицу в углу, а его самого — в центре комнаты, в перекрестье наших глаз, начали беседу с лобового вопроса: «За что ж ты, падла, Алку Хрунову загубил-порезал? Такая классная девушка, настоящая фея, нераспустившийся бутончик, «Мисс микрорайона», можно сказать, а ты её — ножиком, в лоскуты, а потом ещё и харей с размаху — о берёзу!.. Колись по-хорошему, пока мы не начали сердиться, и с тобою как добрые люди разговариваем!.. Ежели дашь «сознанку» — вот ей крест, бить не будем, хоть так и чешутся кулаки за прекерасную Аллочку отомстить… И на суде тебе потом это зачтётся!.. Самое большее — шестерик влепят, в крайняк — восьмёрку, — вместо тех «от 10 до 12», которые ждут тебя автоматом в том случае, если будешь кочевряжиться… А шесть… или даже восемь… Это ж фигня!.. Пролетят соколом… Не успеешь моргнуть, как снова выйдешь на волю…»

Вслушался он внимательно в наши речи — да как заржёт!.. Не привычен наш брат опер слушать в своём кабинете ехидное ржание всякой там уголовной шушеры. Напарник мой, Серёга, и так не дюже приветливый с криминалом, тут и вовсе осерчал, за дубинку крепко ухватился… Я же взял в руки любимый мною за увесистость том Уголовно — Процессуального Кодекса с Комментариями, и этак нехорошо на беспалого покосился…

«Стоп, хлопцы, подождите!» — сразу же нахмурился он, заметив наши приготовления. Переспросил: «Так вы обвиняете меня в убийстве Алки Хруновой?..», «Ну!..», «И больше — ни в чём?!», «А тебе что — одной мокрухи мало?.. Ещё кого-нибудь пришил?.. Ну, колись тогда за всех уж, за компанию…»

«Так вот же она!» — заорал тогда он, и тыкнул обрубком ладони в сторону неряхи, что вместе с ним всё время толклась. Мы уставились на указанную им особу… Ёлы — палы!..

Мы ведь к ней особо не приглядывались, ввиду её незначительности в данной ситуации, но сейчас, всмотревшись, ахнули: так она ж это и есть, — якобы убиенная и давно уж похороненная за державный кошт гражданка Хрунова!.. Труп-то слегка изуродован был, а эти ханыги схожи одна с другой как две капли, вот мы и обознались… Зарыли в шар земной под видом Хруновой совсем другую, а теперь ищём хрена беспалого в качестве её убийцы, тогда как она — живёхонька, преспокойно продолжает с ним же сожительствовать и совместно бухать на вырученные от продажи краденного лома бабки… Комедия!..

Повели обоих к начальнику угрозыска. Он в кабинете вместе со своим замом сидел. По случаю скорых праздников оба уж слегка бухнули, но ещё были способны на принятие совместных решений, вот теперь и решали, где им следует 1-е мая на халяву капитально «загрузиться»… А тут мы вваливаемся, с интересной новостью: «Задержали такого-то!» Начальник угрозыска обрадовался: «Убийцу Хруновой нашли?! Красота, подарок нам к празднику…»

И тут, сделав театральную паузу, мы совсем рассмешили: «Так ведь и Хрунова тоже… нашлась, живая. Вот она!..» И — тёлку предъявили. Оба наших шефа так с вытаращенными гляделками и застыли… Зато потом — сколько смеху, что ты!..

И так прикол этот понравился, что решили наши командиры его повторить. Вызовут в свой кабинет то одного, то другого из оперативников, вначале кивнут на понурившегося беспалого: «Смотри, это убийца Хруновой!», — а потом, когда оный опер залыбится, довольный раскрытием очередного «глухаря», укажут на девку: «А это — сама Хрунова!..» Аншлаг полнейший!..

Хотя, если вдуматься, смешного тут мало. Налицо — вопиющий прокол…Где-то мы недотянули, опознание трупа провели на троечку с минусом, сочтя убитой не ту, и начали искать убийцей — не того..

Быстро сообразив это, наш начальник решил не портить праздничное настроение своим коллегам из горУВД, и ничего не сообщил им о произошедшем кульбите. Беспалого временно кинули в «обезьянник» (ведь, если помните, он сам сознался в краже металла), а воскресшую Аллу выгнали из райотдела в три шеи. Ну а потом всем угрозыском как конкретно запили в тот же вечер, так трое суток всем коллективом и не просыхали, до самого конца праздников.

А уж после празднований в городском угрозыске пронюхали про наши заморочки, и для начала нашему начугро влепили «строгача» за несвоевременное сообщение об обнаружении внезапно ожившего трупа гражданки Хруновой и разыскиваемого по подозрению в её убийстве гражданина такого-то… Но на самом деле, разумеется, выговор был не за «несвоевременность», а за лопоухость: мертвяков надо качественнее опознавать!..

Беспалого через трое суток тоже прогнали, решив дело против него не возбуждать — за незначительностью прегрешений перед законом, а также и для того, чтоб на следствии и суде случайно лишнего про «воскресшую Хрунову» не ляпнул. Тележку с ломом ему так и не вернули… Куда она подевалась — знает только дежурный, но никому не докладывает, каналья…

И зажил беспалый дальше со своей мывшейся лишь раз в году подружкой, имевшей очень редкую возможность в поминальные дни посетить на кладбище собственную могилку, и горько порыдать над нею о своей загубленной доле…

Что же касается той, которая в действительности была убита в лесопосадке, и тело которой приняли за Хрунову, то ни её имени, ни личности её убийцы установить впоследствии так и не удалось.

 

11. УТОПЛЕННИК И ДЕВУШКА С ВЕСЛОМ

…Вот ещё — из смешного…

Опять началось всё со звонка дежурному: в водоёме там-то всплыл утопленник!.. Половина подобных сообщений обычно л а ж а — либо мёртвоё животное за человека приняли, либо корягу какую-нибудь… Но проверять всё равно надо, порядок такой…

Рядом с райотделом дремал старенький «Жигуль» помощника дежурного. Решили с ним не ждать умотавший на автозаправку служебный «уазик», а сели в «Жигули», и — поехали. До водоёма было близко, минут 15 езды.

Прикатили к нужному месту, выбрались из кабины, подошли к берегу, посмотрели — всё точно, метрах в трёх от берега качается на волнах спиною вверх чуть подтопленный страдалец. Видать, утонул (или был утоплен — это ещё предстоит выяснять!) несколько дней назад, где-то выше по течению, и теперь под воздействием газов — всплыл, и плывёт куда-то, заставляя занятых державными заботами людей бросать все прочие дела, и гоняться за ним. По мне — так и плыл бы, зачем мешать?.. Может, человек всю жизнь мечтал плыть по течению в далёкие дали, и уж только после кончины смог осуществить давние планы… Но — инструкция, надо доставать… Вот только — как?!. Сказать-то легко, но как — сделать, если ни лодки у нас, ни багра?.. Раздеться и подплыть?.. Хлопотно очень, да и вообще… Вы когда-нибудь подплывали к трупу?.. Что, ёжитесь?.. Вот и нам страшновато…

На наше счастье, мимо в байдарке проплывала девушка с веслом. Купальник, грудяшки, ножки, шейка, глазки, щёчки… Да что говорить, классная тёлка!.. Я-то — женатый человек, а вот помдеж — холост, всё ещё ищет свою половину, так сказать… Оживился, подбоченился (в отличие от меня, был он в форме, а форма любого плюгаша делает Аполлоном!), зацепил девицу какой-то репликой. Она притормозила напротив берега, что-то ему ответила, засмеялась игриво… В общем, наметился лёгкий романчик с обещанием амуров.

Помдежу бы взять у неё телефончик, и помахать ручкой «до скорого», но он, простофиля, вздумал совместить приятное с полезным…Взял да и попросил ласково: «Дорогая, не могли бы вы, если вас не затруднит, подтолкните веслом к берегу вот э т о…» — и рукой в утопленника указал. А труп в воде, если не всматриваться, выглядит заурядным свертком тряпья. Девушка и не всматривалась, — просьба пустяшна, выполнить такую не трудно! — тотчас ткнула веслом. От этого толчка тело перевернулось, и из воды совершенно внезапно высунулось лицо… скорее уж — ХАРЯ!!! Жутковатая, багрово- синяя, с присосавшимися то там, то тут пиявками и выеденными рыбной мелюзгой глазницами… Кошмар на улице Вязов рядом с этим ужасом смотрелся бы слащавым утренником в детском садике!..

Нам, видавшей виды ментуре, и то на секуну замутило на душе, — что ж о чувствительной девушке говорить?!. Увидав ТАКОЕ — как завизжит!.. И, качнув байдарку — со страху бултыхнулась в воду, рядом с утопленником… Лихорадочно оттолкнув его рукою, с того же страха рванула подальше от берега, на глубину, и уже оттуда завопила ещё отчаянней: «Спасите, тону!..» Плюс ко всему, оказывается, она и плавать не умела… Во мы вляпались…

Поскольку из нас двоих старшим по званию был я, то прыгать в воду пришлось помдежу. Не раздевшись, не скинув обувь… Пока доплыл до девицы, пока ухватывал её, барахтающуюся и визжащую, за мокрые волосы, пока тащил к берегу… Потом ещё и за утопленником пришлось возвращаться, и уплывавшую по течению перевёрнутую байдарку ловить… Исцарапался весь, замазюкался, нахлебался воды, плюс к этому ещё и потерял бумажник с небольшой суммой денег, а главное — с к с и в о й! Бумажник ему на следующий день, впрочем, нашёл водолаз со спасательной станции, а вот девица мало того, что не продолжила так многообещающий амур, но и ещё долго доставала его жалобами в прокуратуру и в горУВД… Типа того, что напугал он её специально, и вообще — хотел утопить!.. Устала у него рука от тех кляуз отписываться…

А я так думаю: проще было бы ту байдарочницу и не спасать вовсе. Захлебнувшись, утонула бы — и всех делов, а одного жмура потом выуживать из воды, или двух — какая разница?.. Гм…

Шучу я. А то некоторые — тупые! — ещё всерьёз примут, и скажут: «Во менты озверели — уж девушек прямо в водоёме топят!..» А зачем нам их топить, если лучше с ними дружиться и любиться?..

 

12. НИЧЕЙНОЕ ТЕЛО

С-час обхохочетесь…

Короче, дня за два до прошлого Нового года, поздним вечером, звонит нам в дежурку неизвестный, и сообщает, что в Тополином переулке, прямо на дороге, валяется застреленный мужчина. «Алло?…Кем застреленный?!. Кто говорит?..» — сердито заорал в трубку дежурный, но там уже отключились.

Холод был тогда собачий, снега навалило, пуржило вовсю… И предпраздничное настроение аж никак не склонное к активной оперативно — розыскной деятельности!.. У нас в РОВД уж начали раскупоривать бутылки и потихоньку наступающий Новый год отмечать, а тут нам «криминальный» труп подсовывают!..

Да и на фиг нам он нам вообще?..

К концу года, изловчившись и «схимичив», с большущим трудом таки сумели мы закрыть все «висяки» по особо тяжким преступлениям, что позволило нашим отцам — командирам подготовить подводящий годовые итоги победный рапорт начальнику городского УВД… А теперь — что?..

Раскрыть заявленное 30 декабря и явно не «очевидное» убийство за двое суток?.. Блин, да там даже и на «химию» уж времени не хватит… Вот и рухнет оно валуном на итоговые показатели, измазюкав их нынешнюю белоснежность… Если и удастся быстро найти убийцу уже после 1-го января (что бабушка ещё надвое сказала!), то в отчёт за предыдущий год его — не вставишь, так и будет там значиться не раскрытой эта мокруха!.. И долго ещё на любом совещании-заседании нашему РОВД вышестоящие гондоны будут ехидно напоминать: «Да и нераскрытые убийства у вас имеются — вот и в прошлом году, например…»

Непруха!.. Ну что стоило этой мокрухе случиться уже после Нового года?!. Пошла бы тогда в отчёт уже следующего года, и раскрывалась — обычным порядком, без беготни и нервотрёпки…

Однако деться некуда, работа есть работа. Как показывает опыт, если уж где-то лежит мертвец, то сам он потом не встанет и никуда не утопает, так и останется лежать, терпеливо дожидаясь, что менты сейчас подрулят и его приберут…

Послали на вызов дежурную следственно-оперативную группу, ненавязчиво напомнив мужикам на дорожку, насколько нам невыгоден сейчас любой «висяк»… Хотя они и сами все прекрасно понимали!.. Подъехав к нужному месту, вылезли из машины, осмотрелись… Увы, неприятный факт был налицо: прямо на автостраде, в отдыхающей позе, припорошенный снежком, лежал совершенно неживой и незнакомый угро мужчина средних лет, по виду — типичный работяга, и что самое печальное — у него визуально наблюдалось огнестрельное ранение в затылке.

…Нехорошо!.. Огнестрельное ранение — штука серьёзная… Тут уж не объявишь, что обнаруженный гражданин скончался от сугубо естественных причин: неудачно упал с высоты человеческого роста и стукнулся головой о снежинку… перепил и заснул в сугробе… разорвалось сердце в бурном ликовании от последнего выступления нашего Президента… Самоубийцей и то не объявишь… Ну то есть объявить при желании можно даже и папой римским, но прокуратура начнёт напрягать, спросит: «Как можно самому себе в затылок выстрелить? И куда же делось оружие?..»…

Как ни крути, как ни щурься на валяющегося в снегу жмурика, но налицо — явное убийство!.. Причём, судя по отсутствию следов крови на дороге, убивали не здесь, а где-то в другом месте, а потом — привезли сюда и выбросили из машины… Да чтоб такое запутанное дело довести до победной точки, всем райотделом придётся пахать и пахать!.. А — не хочется… да и будет ли эта победная точка, или всё закончится многоточием?.. А тут ещё и Новый год на носу!..

…Была ещё последняя надежда на то, что убийца — где-нибудь поблизости. Раскаявшись в содеянном и горячо возжелав понести за него заслуженное наказание, он терпеливо дожидается в сторонке, пока опера заметят его, и наденут ему на руки наручники. Эта мысль так согрела нашим их озябшие от ночного мороза души, что они даже не поленились посветить вокруг фонариками, заглянуть за все ближние и дальние кусты… Ни души!..

Гад!.. Подкинул райугрозыску подарочек — и слинял… сейчас где-нибудь на адресе, в тепле и неге, смакует свои заветные двести грамм с закусью… А операм из-за него — паши как папа Карло!..

И решили наши хлопцы немножко подправить судьбу… В том смысле, чтобы убрать этого никому не нужного покойника с территории нашего района!.. Но тут они л а ж н у л и с ь… Вместо того, чтобы погрузить труп в «уазик», отвезти его за город и сбросить в какой-нибудь глубокий овраг, они всего лишь перетащили одеревеневшее от холода тело через автостраду, и оставили на обочине с другой стороны дороги. Тут следует уточнить одно важное обстоятельство: сама автострада и эта часть Тополиного переулка — относились к нашему району, а та часть, за автострадой — уже район соседний, со своим собственным РОВД, показатели работы которого нашенских, естественно, не колыхали ни малейшим образом…Даже напротив, были они как бы и нашими постоянными конкурентами, и вечно перед нашенскими на общегородских совещаниях-заседаниях хвастались, что показатели у них — лучше, и с раскрываемостью — краше… Вот пусть теперь этот вонючий «висяк» до ума и доводят!..

Перетащили наши, значит, жмурика в другой район, затем — вернулись в райотдел, записали в книге вызовов (на случай проверок), что вызов оказался ложным, никого, мол, на дороге не нашли…И только после этого со спокойной душой по телефону анонимно проинформировали «соседей» об «огнестреле», мирно отдыхает на обочине автострады на их территории. На этом, сочтя свой долг исполненным, и успокоились…

Каково же было всеобщее изумление, когда через час проезжавший Тополиным переулком патруль сообщил по рации, что на автостраде там-то лежит труп мужчины с огнестрельной раной в затылке!.. Как это — «на автостраде»?!. Да он же в канаве должен валяться!.. Полнясь мрачных предчувствий, следственно-оперативная группа вновь помчалась туда…

О, ужас — тот самый жмур, и — на том же самом месте, с которого его совсем недавно тащили через дорогу… Лежит, «отдыхает»!..

Вариант с ходячим зомби у трезвомыслящих ментов не пройдёт. Мы точно знаем, что никакой мертвец, будучи заботливо перемещённым с проезжей части на более приличное для него канавное лежбище, своим ходом возвращаться на проезжую часть, и опять укладывается там не станет. Вот я лично перевидал в своей жизни тысячи мертвяков, и как свидетельствует мой опыт, обычно это — народец спокойный, на редкость — несуетливый.

Нет, тело явно перетащили!.. Вот и следы волочащихся ног на снегу…

Но кому ж могло понадобиться перемещать труп — ночью, в лютый мороз?.. Наверняка — каким-то зловредным сволочюгам! И даже не «каким-то», а вполне конкретно — нашим «соседям», тоже не пожелавшим вешать лишнего «глухаря» на показатели… Но ведь за столь наглое «подкидалово» эти самые «кое-кто» могут и схлопотать по хитрой ментовской морде!..

Ладно… Опять сволокли труп через дорогу и сбросили в канаву, затем связавшись по рации с дежуркой, шифрованно дали понять, чтоб те опять звякнули анонимно в Институтский РОВД насчёт жмура на их «земле». А сами — затаились в кустах…

Ждать долго не пришлось. Через полчаса «уазиком» подкатила «соседская» опергруппа. Вылезли из машины трое, потолтались около канавы с мертвецом, наматюкнулись от души… И, привычно ухватившись за конечности убиенного, поволокли его в нашу сторону.

Тут-то нашенская СОГ из кустиков и выскочила. Зверские рожи, размахивание кулаками, крики: «Стоять, падлы!.. Козлы, суки, гондоны штопаные! Амбре вам в пасть, беспредельщики! Чё жмурьё подкидываете?!»

Сперва они онемели от неожиданности, но потом, опознав наших по харям, заогрызались: «Сами козлы! Ваш трупяра этот, сто пудово!.. Думаете — не знаем, как вы его нам с автострады недавно киданули!.. И это — перед Новым годом!.. Твари, да за такое — рвать в клочья!..»

Шум, гам, крики… Хорошо — табельного оружия никто при себе не имел, а то и его в ход пустили бы…

Начало рассветать. На дороге появились первые прохожие, из окон окружающих многоэтажек на шумную перебранку сонно таращилось мирное население. А при народе — не наорёшься, и покойниками туда-сюда не натаскаешься…

Но и в годовые итоги ронять явно «криминальный» трупешник по-прежнему никто не желал!.. Скандалище!..

К месту событий вынуждено было подтянуться и руководство.

Сперва совершенно одинаковыми «Жигулями» подъехали оба начальника угрозысков, при каждый — целая орава юрких, гавкучих и клыкастых оперов.

Двумя конкурирующими стаями они сгрудились напротив друг друга и зловеще скалилились, перебрасывались репликами типа: «С-час уроем вас, пидоры!», «Сами вы — опера-триппера!.. Забирайте своего вонючего жмура, и шмалите отсюда!», «Ага, ты ещё покомандуй, персос козлиный!»

Но особо глотку уж не драли, ожидая, о чём в сторонке дошушукаются их одинаково д е л ь н ы е начугро. Но договориться полюбовно, достигнув компромисса — не удалось, слишком уж противоположно расходились интересы переговаривающихся сторон!.. Ни им, ни нам этот «висяк» категорически был не нужен!.. Единственным взаимно-удобным вариантом было — зарыть труп в сугроб, и забыть о нём до Нового года… Но слишком много посторонних глаз уж видели этого мертвяка, и теперь так запросто его на дороге не кинешь!.…

Тогда были вызваны и срочно подкатили на своих иномарках (кстати — тоже весьма сходных моделей!) начальники обоих РОВД…

Их подполковник был пузато-вальяжен и фундаментален, всем своим видом намекая, что всенепременно будет скоро генералом, и потому его слово — самое весомое!.. Зато наш — вертелся живчиком, безостановочно кашлял, чихал, поминутно сплёвывал, протестующее визжал, топал ножками, энергично тряс головой, короче — с т а р а л с я!.. Впервые в жизни нашим операм за своего начальника райотдела было не стыдно…

Именно наш с ходу заявил, что не токмо та обочина, за автострадой, но и сама автострада — вовсе не наш, а их район, так что пусть не звездят, тут лохов нету!.. И не возьмём мы себе их дохляков-«глухарей», — пусть даже и не надеются!..

Их главнокомандующий в ответ всё отрицал, божился на встающее за горизонтом Солнце, басил солидно, что и автострада — не их, а наша, и обе обочины — тоже, и даже от той обочины до «его» района — ещё шагать, ехать и чуть ли не лететь самолётом… А потому: «Не надо инсинуаций!», и «Я не позволю всяким безответственным лицам откровенно фальсифицировать!»

Увидев, что мирно договориться не удаётся, обе стаи оперов глухо зарычали друг на дружку, дожидаясь команды: «Фас!», готовясь сцепиться в кровавой сече, и порвать в лоскуты конкурирующих шавок.

Но тут кто-то догадался поднять с постели и привезти сюда обоих главных архитекторов районов, вместе с подробнейшими картами территорий.

И лишь теперь совершенно неожиданно выяснилось: д е й с т в и т е л ь н о, не только автострада — не наша, а их, но и вся территория перед автострадой, вплоть до многоэтажек — тоже!.. Надо же!.. А мы, чмошники, уж столько лет задарма их территорию обслуживали, надрываясь, рвя последние жилы!.. Ну, мы не жадные… компенсации за свои труды пока что требовать не будем… Главное сейчас — от трупа поскорей избавиться!..

Их шайка, заслышав такой расклад, онемела от горя! Понурившись, глядели себе под ноги, некоторые — молча плакали…

Ну, а нам что?.. Смеяться над поверженными не стали. Так… самую малость полыбились…

Потом наш бодренький подполковник помахал ручкой их сникшему подполковнику (не скоро теперь украсит штаны лампасами!), и, сопровождаемый преданно ласкающим его глазами личным составом, направился к заждавшимся авто

А их опера, горестно проклинающие судьбу-злодейку, схватили теперь уж законно «своего» мертвяка за ноги, и, под присмотром своего незадачливого командования, без всяких церемоний поволокли его к только что подкатившей труповозке.

…Как всегда, правда — победила!..

 

13. ТРУП В СУДЕ

Ну и финальная точка — вот эта бесподобная история, случившаяся в одно из моих суточных дежурств пару лет назад.

Приключилось это в субботу, причём — не в какую-нибудь, а в день рождения моей ненаглядной супруги!.. Сейчас у нас дома — маленький сабантуй, собравший за именинным столом всех родственников жены, включая и мою дорогую тёщу, незабвенную ни на секунду Анну Илларионовну… Мой же удел — сидеть здесь, в райотделе, жевать прихваченный из дома бутерброд, и мысленно воображать себя за праздничным столом, рядом с любимой…

Впрочем, на суточное дежурство именно в этот день я напросился сам — из-за тёщи. Чудесный, милый человек, у нас с нею прекрасные отношения, — пока мы общаемся не чаще двух раз в год. В этом году дважды уж мы встречались, вот я и засел в РОВД, решив не испытывать судьбу.

Специфика дежурств на праздники и в выходные — значительно меньше квартирных краж (при находящихся дома хозяевах воришкам на адреса не вломиться), но зато больше остального — бытовой хулиганки (с перепоя!), уличных грабежей, (много подвыпивших, возвращающихся из гостей), изнасилований (когда ж и не насиловать, как во время совместно проведённого празднества или уик-энда?!), убийств…

Но это дежурство выдалось спокойным. Всё утро я просидел в своём кабинете, занимаясь накопившимися за неделю служебными бумаженциями, а в обед — сходил на рынок, к знакомому ларёшнику, и ненавязчиво напомнил, как неделю назад «бык» из бригады Ваньки-Мерина его обижал, а я — защитил, чуть ли рискуя при этом своей бесценной жизнью…

Вернулся в райотдел с палкой негалимой колбасы, и пылким желанием под вечер укрыться где-либо в закутке, и под закусь оприходовать терпеливо ждущую своего часа в сейфе начатую бутылку «Пшеничной». В такой день да не выпить за здоровье супруги — бесчувственной скотиной надо быть!..

Но в райотделе меня уж заждался дежурный, капитан Масик. Всегда — такой спокойный, флегматичный, неторопливый, а сейчас — дёрганый, багровощёкий, и глазки бегают туда-сюда… Явно — какое-то ЧП, и это — в его дежурство!.. При том, что дежурный по РОВД входит в ту категорию чинов, которые, вне зависимости от их персональной вины, при любом чрезвычайном происшествии — за всё в ответе!.. И если завтра, к примеру, на улице выстрелом в упор завалят главу нашего района господина Бахметьева (живи сто лет, дядя, — это я так, к примеру), то погонят с работы всех районных милицейских начальников, начиная с начальника РОВД и кончая тем самым дежурным, в смену которого оное радостное для многих событие приключится… Хотя если разобраться: а причём же здесь дежурный?!

Но — таковы правила игры… Кто-то же должен за всё отвечать!..

Так вот, Масик явно смотрелся кандидатом на «несоответствие занимаемой должности», что и меня встревожило: я — в составе дежурной следственно- оперативной группы, на случай серьёзных оргвыводов могут и меня попутно турнуть в шею, для большего счёта…

«Скорее мчи в районный суд, там — мокруха!» — прорычал Масик, вытирая вспотевший лоб платком. Я удивился: «Чё гонишь, кэп?.. Суббота!.. Никаких судебных заседаний…Какая к чертям может быть мокруха?..»

Он вызверился на меня как на дебила:

«Оглох?!. Труп!.. В здании суда!.. Вали туда, живо!.. Все наши — там, и — куча начальства… СОГ отбыла 20 минут назад!.. Если начальство заметит, что тебя нет — и мне влетит по первое число…»

Он так горячо говорил, что на секундочку я поверил ему, и повернулся было, собираясь бежать к зданию районного суда (до него рукою подать, минуты три бега), но тут же, спохватившись, засмеялся звонко: «Эх, Масик!.. Таки чуть не разыграл… Да какой же в суде может быть труп, если там — охрана, и посторонних в выходные не пускают?!. Ладно, пошутили — и будя… Так где наши — небось, в пивбар отчалили?»

Ох и завёлся он тогда, затопал ногами, глазками засверкал, кобуру зачем-то с бока на живот передвинул, не иначе — вознамерился расстрелять меня за туповатость… Но потом всё же решил дать мне последний шанс. Заорал как бешенный: «Блин ежовый, хрен трескучий, манда вшивая, я что — не по-русски говорю?!. Полчаса назад из здания районного суда поступил вызов: найден труп неизвестного!.. СОГ уж там, всё начальство — там, одного тебя нет! Стоишь здесь и языком полощешь!.. В суд!.. НЕМЕДЕННО!»

Только теперь пробило меня, что Масик не разыгрывает, не пьян в дымину и не изъятой у нарколыжников ш а л ы накурился… Но орать-то зачем?.. Не глухой я. Можно и вежливо объяснить. Так и так, мол, товарищ старший лейтенант, там все заждались, без вашего присутствия — никак не обойтись…

«Слушаюсь, товарищ капитан!..» — ответил я ему вполне официально, то есть — с ехидинкой. Повернулся и двинул… Но не сразу — в суд, разумеется, а вначале — в свой кабинет, колбасу в сейф спрятать. Масик что-то орал вслед, но я не вслушивался. Если кричал ласковое и приветливое, то — и ему всех благ, а если вякал плохое, то лучше невозмутимо отмолчаться…

Лишь упрятав в сейф праздничный продпаёк, я отправился вслед за следственно-оперативной группой.

…В районном суде бывал я часто, в основном — при оформлении пятнадцати — суточников. Ещё издали заметил возле обшарпанного двухэтажного здания кучу машин: «скорая», мятый «уазик» дежурной СОГ, «пятёрка» начальника райугро, «шестёрка» начальника РОВД (свою иномарку ремонтировал на халяву у приятеля из авотсервиса, пока что ездил на машине дочери), чёрная «мазда» районного прокурора, белая «тойота» 1-го заместителя начальника горУВД, «ауди» начальника городского угро, ещё парочка авто непонятной принадлежности.

Пока шёл — строил всевозможные версии, в итоге склонившись к тому, что кто-то вздумал провести в субботу судебный процесс, во время которого подсудимый убил конвоира, или адвоката… Такое изредка случалось. Хоть в СИЗО перед отправкой «клиента» на суд и ш м о н а ю т капитально, но некоторые всё равно ухитряются пронести заточку или лезвие, а долго ли полоснуть, умеючи?..

Войдя, сделал тут же озабоченное лицо. Все наши действительно были здесь, занимаясь привычными следственно-оперативно-экспертными делами. Непринуждённо присоединившись к коллегам, я начал: что-то рассматривать, щупать, изучать, и уже через пять минут казалось, что я тут — с самого начала, и вообще — чуть ли не самое нужное из находящихся здесь лиц. При этом я по обрывкам разговоров вокруг меня пытался понять, что же случилось, и из-за чего такой сыр-бор…

…Случилось же вот что…

Один из районных судей по фамилии Белозуб, — лысенький, грузный, весь из себя безобидненький, как раз по уголовным делам специализировался, — заскочил в субботу в суд по шкурным делам, — для домашних нужд склямзить банку с краской из подсобного помещения под лестницей. Заранее заготовленным ключиком открыл замочек на дверях подсобки, вошёл, зашарил по полкам в поисках банки. И вдруг — заметил, что на полу под его ногами громоздится нечто, прикрытое газетами. Приподнял газету, а под нею — рука!.. Удивился, сбросил остальные газеты, присмотрелся — ёлы-палы, окровавленное мужские тело!.. Потрогал осторожно за шею — холодный уж…

Можете представить реакцию служителя Фемиды, явившегося по личной надобности в храм правосудия, на своё рабочее место, и обнаружившего там всамделишного покойника, да ещё такого — лицо искажено в предсмертной агонии, всё тело — исколото и изрезанно… Ужас!..

Понятно, что первым побуждением Белозуба было: снова накрыть всё газетой, и тихонечко удалиться… Но тут же он сообразил: охрана впоследствии покажет, что был судья такой-то, заходил в подсобку, вышел побледневшим, и сразу же ушёл… Докажи потом, что не ты — мочил!.. А ментам только дай повод на порядочного судью криминального жмура навесить…

Осторожный Белозуб немедленно покинул подсобку, подозвал к себе охранника (свидетеля того, что он пробыл в подсобке считанные минуты), и сообщил ему о мертвеце. Затем пошёл в свой кабинет, вначале позвонил шефу, председательше райсуда, а уж только потом, получив её разрешение, связался с дежурным по райотделу и горУВД,

И колёсики громоздкого механизма правосудия — завертелись…

…Разобравшись в ситуации, я почувствовал себя увереннее, и по излучаемым мною флюидам бодрости был мгновенно вычислен председателем районного суда — дамой средних лет, с внимательно-цепкими глазками в паутине морщин. Звали её Риммой Павловной. Она поманила меня пальчиком в дальний угол холла суда, там попросила на ушко: «Простите, вы не могли бы зайти в подсобку и посмотреть кое-что…», «Что именно?..», «Там моих три ковра стоит… Взгляните, они на месте?..»

Я непонимающе вытаращился на неё: «А почему вы сами не посмотрите?..» Председательша поёжилась, наклонилась ко мне, и совсем уж понизив голос, созналась: «Боюсь мёртвых… С детства!..» Я хмыкнул, но насмешливо ржать ей в лицо и тыкать в неё пальцем как в последнюю идиотку не стал, памятуя, как легко любому желающему нагадить такой мелкой фмгуре, как районный опер. Вошёл в кладовку, перешагнул через беззаботно валяющийся на полу труп, взглянул в темноватом углу — ковры оставались на месте. Вернувшись, обрадовал этой вестью Римму Павловну..

Не удержался от вопроса: «А почему ваши ковры находятся здесь?..» Она на минутку задержалась с ответом… Будь на её месте аферистка из числа находящихся у нас на учёте, и можно было бы выразиться так: «Мысли жулика заметались в происках правильного ответа!» Но про судейскую шишку- ведь так не выскажешься… Наконец она «вспомнила»: «Ой, вы знаете… у меня дома сейчас… ремонт!..»

Ремонт так ремонт, кто ж против… Зачем только глазками суетиться?!. А то ведь иному может и померещиться, что ковры те — в з я т о ч к а…

Тем временем судмедэксперт копался вокруг трупа и в нём, фотограф — щёлкал своим аппаратом, следователь — писал протоколы, опера — допрашивали свидетелей, начальство ходило вокруг косяками и делало вид, что и оно здесь тоже — не лишнее…

Довольно скоро пробили личность убиенного: им оказался подсобный рабочий суда по фамилии Куницын. Ранее судим, недавно освободился, работал в суде лишь вторую неделю.

«У нас трое подсобных рабочих, и все — из ранее судимых… Что делать, зарплата — маленькая, попробуй найти ещё подходящего кандидата на такую должность!..» — вздохнула председательша суда. Представив вышедшего месяц назад из заключения урку с удостоверением сотрудника районного суда в кармане (пусть и «подсобник», но в суде же работает!), я досадливо сплюнул. Блин, тогда уж берите рецидивистов прямиком в судьи — что-что, а законы криминалитет знает прекрасно!..

Судья Белозуб (втайне всё ещё опасающийся, что мокруху навесят на него, и потому — вовсю активничающий) припомнил, что пару дней назад вроде бы слышал громкую ссору Куницына с другим подсобным рабочим, Макарычевым, — из бывших краснодеревщиков, тоже — недавно освободившимся (10 лет, убийство из ревности). Где живёт Макарычев — толком никто не знал, одни говорили — там-то, другие называли совсем иные координаты… Узнать бы в отдел кадров управления юстиции, но — выходной… всё закрыто!.. Однако тут я проявил прыть, подсказав пробегавшему мимо начальнику районного угрозыска: «Может, позвоним дежурному в РОВД, — пусть по нашим учётам проверит?.. Макарычев, как ранее судимый, должен находиться у нас на учёте…»

Обрадованный майор тут же помчал с этой идеей к подполковникам и полковникам, выдав её за свою. Связавшись по телефону с РОВД, выяснили, что на учёте находятся два ранее судимых за убийства Макарычева, но один из них живёт слишком далеко, поэтому для удобства решили, что нужный нам «подсобник» — это другой…Мне и ещё одному оперу, выделив нам «уазик», поручили съездить за подозреваемым.

Приехали на адрес, позвонили в дверь, на всякий случай настраиваясь на схватку с озверевшим маньяком Но открывший нам человек лет сорока оказался очень приятной внешности, светло улыбающийся, чем-то смахивающий на сельского учителя из самой глубинки, где люди ещё не испорчены цивилизацией, и незнакомые люди на улицах приветливо здороваются друг с другом..

«Вы — Макарычев?..», «Да, я… А что?..», «Мы — из милиции. Пройдемте с нами на полчасика, надо кое-что уточнить…»

Вообще-то его приветливая внешность нас смутила. Убийцы при задержании так себя не ведут, — слишком спокоен… Похоже — пустышку тянем!..

Привезли его в РОВД, куда уж переместились из суда все наши, а также судья Белозуб и председатель райсуда. Из новых лиц я заметил лишь мрачновато — морщинистого капитана из «линии» горУВД по мокрухам…

Ввели Макарычева в большую комнату, где собралось наше начальство и гости. Он со всеми культурно поздоровался, сохраняя абсолютное спокойствие.

«Ну что, козёл, сам сознаешься, или тебе помочь?!» — тут же наехал на него глыбой злобных мускулов бритый наголо, и от этого весьма смахивающий на кабацкого вышибалу начальник городского угрозыска. Макарычев и ему вежливо улыбнулся.

Мы с напарником, с разрешения нашего майора выйдя в коридор, сели на стулья у двери, терпеливо дожидаясь результатов первого допроса. Из комнаты доносились сердитые голоса, иногда — резкие крики, а пару раз гремели перевернувшиеся стулья, и на пол падало что-то тяжёлое…

С учётом специфичности места совершения преступления (надо же: замочить кого-то в районном суде!), вели себя по отношению к подозреваемому в убийстве ещё относительно сдержанно, — у нас с допрашиваемыми и за куда меньшие прегрешения порою такое вытворяют…

Ровно через полчаса из кабинета выглянул весёлый начальник районного угрозыска. Сообщил, довольный: «Сознался во всём!..» Ещё бы не сознаться, думаю, когда столько начальников у тебя над душой стоит!..

По словам начаьника райугро, наш милый «учитель», оказывается, ещё в «зоне» поехал крышей (абмра в рот не заметившим это обстоятельство коновалам из тамошней медсанчасти!)… Понятно, что беспокойная жизнь на воле успокоению взболтавшихся мозгов не способствовала…И в последние недели заметил слегка воспалившийся мозгами Макарычев, что работавший вместе с ним Куницын кидает в его бок подозрительные взгляды… Явно затевал нехорошее!.. Понял бывший краснодеревщик, что «заказали» его неведомые влиятельные силы… Может — организованная преступность, но скорее всего — инопланетяне!.. Вот Куницын и готовится исполнить этот заказ… Не сдержавшись, наорал на Куницына Макарычев, вопил на весь суд: «Я не дам себя ликвидировать!..»

Куницын, пожав плечами, повертел пальцем у виска. Дескать: кому ты нужен, дебил?!. А зря он так — с сумасшедшим…

В тот роковой вечер в пятницу, когда было совершено убийство, Макарычев в подсобке ремонтировал полку. Вошёл Куницын, осмотрелся вокруг, потом задал ставший прямо — таки убийственным для него вопрос: «А где коса?..»

«Решил косой меня посечь!» — понял Макарычев. И — сработал на опережение. Схватил напильник, и, без всяких предисловий накинувшись на Куницына, нанёс ему 8 ударов острием напильника в живот, и ещё 6 — в спину. Умерший практически мгновенно от первого же удара, Куницын рухнул на пол, не успев сообразить, за что ж его лишили жизни, и собирается ли Макарычев помочь ему найти косу…

Поведав нам все это вкратце, гордый одержанной очередной победой над преступностью начрайугро, тут же отдал Макарычева нам, велев: поработать с ним немножко, и закрепить показания.

Мы вошли в комнату. Макарычев, слегка помятый, но — по-прежнему доброжелательный, не забыл нам улыбнуться. Повели его из кабинета, где уже готовились отмечать благополучное завершение расследования: на сдвинутых вместе столах выставлялись бутылки и закусь, оказавшаяся единственной дамой Римма Павловна игриво хихикала чьим-то комплиментам, а окончательно успокоенный обнаружением убийцы судья Белозуб откупоривал бутылку с шампанским…Короче — суббота продолжалась!..

Приведя Макарычева к себе в подотдел, начали допрашивать под протокол.

И тут он нас удивил, полностью отказавшись от только что данной нашему начальству «сознанки». Оказывается, он ни с кем не ссорился, никого напильником не колол, и уж тем более не убивал мировецкого парня Куницына.

«Ну подумайте сами, за что мне его убивать?!. Не за что!.. А следовательно — и не убивал, это ж элементарно. Кто убил?.. Это — вопрос не ко мне, вы — милиция, вот и ищите…» — доброжелательно наставлял нас краснодеревщик.

Тогда — началось… И так мы его… и этак… Уговаривали по-всякому, убеждали руками и ногами… Вскоре от усталости уж сами шатались!..

Но что характерно: Макарычев ни капельки на нас не сердился, и чуть ли не желал нам успехов в нелёгкой, но столь благородной ментовской деятельности… И — улыбался, улыбался, улыбался… Как же неприятно бить еловека, который настроен к тебе дружелюбно!.. В итоге нам с напарником уж начало мерещиться, что пытаем и мучаем мы самого замечательного человека во Вселенной!.. Господи, да кого наше дуболомное начальство заподозрили в мокрухе?!. Праведника!.. Богоугодного человека!.. Такой и мухи не обидит, предварительно не попросить у неё прощения!..

Следовало доложить руководству, что «расколотый» подозреваемый «скололся» обратно, и всё надо начинать с нуля. Мы двинулись к начальству. Но, постояв у плотно прикрытой двери и прислушавшись к доносящимся оттуда пьяным голосам и звону бокалов, поняли, что наше сообщение участники этого грандиозного торжества, мягко говоря, не воспримут…

Тогда, вернувшись в подотдел, стали рихтовать Макарычева по новой.

«Как я вас понимаю!.. Наверно, уж и устали?..» — сочувствовал он нам, когда мы после всех безрезультатных усилий заводили его в «обезьянник». Ничего мы ему не ответили, лишь покосившись угрюмо… И — поехали в суд, чтобы проверить, забрала ли труповозка Куницына.

Оказалось, что жмур всё ещё в подсобке, «охраняя» риммкины ковры. Труповозка то ли задержалась в пути, то ли вообще ещё и не выезжала. Обычная наша расхлябанность!.. И всегда почему-то пьянку у нас начинают чуточку раньше, чем кончается дело, потому сплошь и рядом всё и недоделано…

«А это Павлов, третий подсобный рабочий…» — кивнул нам охранник на сидевшего в сторонке на скамье бледноватого человечка в спецовке. «Какой третий?..» — не поняли мы. «Ну, напарник убитого и убийцы, они вместе работали…»

Вместе?!. Мы кинулись к бедолаге Павлову с расспросами, видел ли он хоть что-нибудь. Оказалось — ВСЁ ВИДЕЛ!!! На его глазах это и произошло: Куницын вошёл в подсобку и задал вопрос, Макарычев внезапно набросился и начал кромсать напильником… Идеальный свидетель!.. Мы схватили Павлова под руки и потащили в райотдел. По дороге я даже смог припомнить показавшуюся мне знакомой его личность: два года назад «закрывал» его за мелкие кражи!.. Мог ли тогда подумать, что кидаю за решётку будущего работника райсуда?!.

Долго нам пришлось стучаться к начальству в комнату, а потом ещё и никак не могло понять открывшее нам двери и пьяное в дупель руководство, о чём, собственно, идёт речь. «Свидетель?.. Какой свидетель?!. Мы никаких свидетелей не заказывали!..» Ну а потом, когда допёрло, что мы за них сделали нужнейшую работу, слегка начальство за нас и обрадовалось: «А вы ни-чё… стараетесь!.. Ладно, идите и работайте дальше… Оформляйте свидетеля!..»

Ну что мы без ценных указаний начальства и делали бы, сирые и босые?!.

Выслушав на очной ставке рассказ Павлова, и не забыв по-доброму ему усмехнуться, Макарычев спокойно подтвердил: так всё и было. Куницын оказался киллером инопланетян, однозначно! За что и поплатился… Конечно — жаль парня, двое детишек у него осталось… Но разве ж у него, Макарычева, оставался иной выход?.. Не было иного выхода!.. Погибни я — и вся Земля была бы уничтожена инопланетянами!..» — вдохновенно сообщил нам Макарычев.

Мы с напарником понимающе помалкивали…

…Вскоре «Вечёрка» по своему обыкновению поместила криминальную хронику, где среди прочего сообщалось: «В доме № 11 по улице Летней обнаружен труп…Убийство раскрыто по горячим следам…»

А что в доме № 11 по Летней улице находится районный суд — об этом хитроумный хроникёр не обмолвился ни словом.

 

РАЗБОЙ

Из записок районного опера

Слово «разбойник» всегда имело у нашего народа какой-то полу — уважительный оттенок. Мол, хоть и негодяй, злодей каких мало и вообще сволочь, но — не откажешь такому и в смелости, и в отваге, он же почти — как Стенька Разин или Емелька Пугачёв, но чуток масштабом поменьше, числом загубленных душ — пожиже…

На самом же деле разбойник, грабитель, «гопник», открыто забирающий у своих жертв последнее, всегда считался даже по п о н я т и я м преступного мира существом мало-уважаемым, в отличие от вора, который отнимал имущество у людишек исключительно тайно, используя свои ум, талант, сноровку и набор технических приспособлений. Грабитель же настолько туп и нерасторопен, что в состоянии только отнять силой, за что преступники-профи его и презирали… Недаром же у криминалов была и пользовалась большим уважением воровская каста, возглавляемая элитой — в о р а м и в з а к о н е. А касты грабителей как таковой не было, и о таком понятии, как «грабитель в законе», никто и не слыхивал…

 

1. ПОРТРЕТ ЯВЛЕНИЯ

Закон различает два понятия: г р а б ё ж (т. е. открытое похищение чужого имущества) и р а з б о й (это — грабёж, соединённый с угрозой для жизни пострадавшего; условно и упрощённо можно сказать так: разбой — это вооружённый грабёж). Отсюда и две категории преступников: «просто грабители» и «разбойники».

Представители первой категории, составляющие подавляющее большинство всех случаев — это отморозки, всевозможная подзаборная шваль, конченные гниды… Нажрутся водки, сидят в подъезде или на улице, мимо идёт кто-то, а им поразвлечься хочется, да и на следующий пузырь неплохо бы бабок настрелять… Они ему: «Дай закурить!», тут же — налетят кодлой, сорвут шапку, собьют с ног, попинают ногами, отнимут кошелек с парой баксов, снимут часы и туфли… Потом вновь идут бухать в ближайшее кафе, там ещё и хвастаются перед тёлками: «Только что одному чуваку по морде надавали классно!..» Прям-таки герои…

Но потом тех храбрецов ловит милиция, или же сами потерпевшие вылавливают, квасят как хотят и волокут в ментуру, там они вначале идут в глухой отказ: «Мы — никого!.. Мы — хорошие!..», опера их бьют, вот уж вскоре они валяются перед нами на коленках, все в слезах и соплях, признают что угодно и всё валят друг на дружку, молят по-детски: «Дяденьки, отпустите нас, пожалуйста!.. Мы больше не будем!..» Гондоны… Они ведь, главное, сплошь и рядом оставляют мертвяков там, где без них запросто могли бы обойтись!.. Ну — встретили кого-то на ночной улице… ну, грабанули немножко, отняли куртку и бумажник… но зачем же ещё и забивать ногами до смерти?!. Ни за что ни про что и без всякой пользы для себя самих мордуют и лишают жизни ни в чём не повинного человека!.. Без мокрухи за один лишь «гоп-стоп» дали бы 5–7 лет, а так — от 10 до 15 (и то — лишь потому, что малолетки, а так и «пожизненно» могли бы всучить!), разница — колоссальнейшая, любой «сиделец» это подтвердит.

Но есть и другая категория — те, кто разбойничает по плану, иногда и довольно продуманному. Нужны человеку бабки, и иного способа раздобыть их он не видит, вот и налетает на кого-то побогаче, либо в магазин средь белого дня врывается с пистолетом в руке, а то и на инкассатора нападает… Таких людей я тем более не понимаю, точнее — не хочу понять!.. Смелый, умный и сильный человек всегда и во все времена находит себе достаточные средства к существованию, жизнь даёт для этого тысячи возможностей — выбирай любую!.. Если ты по характеру своему удал и склонен к риску, стремишься к лидерству или мечтаешь жить на широкую ногу, то вовсе не обязательно из-за этого идти в бандиты, грабить и убивать, подставлять свою гриву под удар и гибнуть рано или поздно в тюряге… Спортсменом становись, каскадёром, военным, тем же милиционером, займись бизнесом, увлекись путешествиями, снимай фильмы, пиши книги, женись на состоятельной старушке, наконец… да мало ли что ещё!.. Каждому найдётся выход для кипучей энергии, причём — с перспективой на что-то хорошее, а у бандита какая перспектива? Никакой!.. Кто этого не понимает — тот дурень с одной мозговой извилинкой в голове, но раз так, то и преступление толково спланировать он не сумеет, залетит в два счёта… А если — всё понимает, но обстоятельства прижали и заставили разбойничать, то тем более — несчастный человек, прекрасно знающий, что — о б р е ч ё н… Никто ему не поможет, и ничто его не спасёт, зачастую у него за спиной куча и другого — всякого, и тем более терять ему уже нечего, и он чувствует себя ещё более обречённым и несчастным… Мотается по жизни загнанным волком, всё время «на колёсах», в непрерывном движении, ощущая спиной близящийся а м б е ц…

Оно конечно, умный бандит надеется всё-таки не попасться, а попавшись — надеется, что удастся откупиться. Допустим, откупиться — можно… Но для этого ведь столько бабок нужно!.. И ментам дай, и прокурорским, и судейским, ещё и на толкового адвоката найди… Один только хороший адвокат может обойтись дороже, чем вся награбленная тобою сумма!.. Много бабок ведь нынче не хапнёшь, — большие деньги по улицам без надёжной охраны не гуляют… Все эти россказни о снующих в одиночку по нашим переулкам кассирам и курьерам с полными кейсами баксов — фигня для бакланов, и дома у себя сегодня много бабла никто не держит, так — 10–20 штук, не больше… Ну и где ж тогда прикажете хапать свой мешок «зелени»?!. А если и можно как-то изловчиться и крутануть в свой карман супер-сумму, то только — по наводке, получив точную информацию от знающего человечка, но именно через него тебя потом и вычислят, исходя из обратного: кто мог стать возможным источником информации, благодаря которой это ограбление стало возможным?.. Большие деньги ведь в случае пропажи — искать будут, причём — долго и старательно… Много-много опытных профессионалов займутся этим, и когда они доберутся до тебя — ох, как не рад ты будешь тому набитому чужими баксами кейсу!.. Любой неглупый человек понимает это, вот и не идут (за малым исключением) умные в грабители, и правильно делают, между прочим. Урвать побольше и набить мошну потолще — это в конце концов не показатель ярко прожитой жизни, важно другое: чего добился ты в ней?.. каков итог твоего земного существования?.. что реально ты совершил, и какой след в жизни после себя оставишь?..

…И среди бандитов попадаются и попадались во все времена незаурядные личности, гениально мыслящие, умеющие действовать масштабно и дерзко. Взять того же Аль Капоне, например… Но он стал преступником под влиянием внешних обстоятельств, подтолкнувших его на это. Итальянцы в Америке по своему положению были много ниже англичан, немцев и многих других народов, не защищайся они сплочённостью и расчётливостью — их бы смяли и прикончили, выжить и оказаться в числе не из последних они смогли лишь в крепкой спайке друг с другом, одним из проявления которой и стала мафия… В ней Аль Капоне и нашёл сферу применения заложенных в нём талантов. И он ведь не только грабил и убивал, но и каждодневно старался делать хорошие дела жителям итальянских кварталов, — вытаскивал из трудных ситуаций, денежно помогал, устраивал благотворительные акции, отвечал за судьбы многих конкретных людей, и не дай Бог к и н у л бы кого-то из своих, не помог бы однажды своему человеку — от него сразу отвернулись бы поддерживающие его широкие слои населения, а лишись он опоры на народ — и его мигом сломали власти, и конкуренты! Так что любой из тех всемирно прославленных преступников был больше, чем бандит, он кого-то представлял, он был чьим-то защитником, и у него была определённая мера ответственности за людей, за их судьбы…

Смешно и говорить о каком — то намёке на «алькапоновщину» у наших современных гопников, хоть иные из них, насмотревшись гангстерских фильмов, и «косят» под крутых и бесстрашных… На самом же деле они — обыкновенная уголовная шушера, мразь, безмозглые отморозки, не достойные ни жалости, ни сочувствия, ни тем более восхищения…

 

2. МОЛОДЁЖНЫЕ БАНДЫ

Попытались развернуться на моей «земле», но быстро были отловлены несколько специализирующихся на уличных гоп-стопах молодёжных банд. Действовали они по одной и той же схеме. Компашка из 4–6 парней, в возрасте от 14 до 19 лет, живущих совсем на другом конце города и специально приезжающих на гоп сюда, в наш микрорайон, где их никто не знал в лицо, кучковались на лавочке около остановки общественного транспорта. А на самой остановке «ждала» автобус или троллейбус их сопливая сообщница, кобылка посмазливей и пофигуристей. Её задачей было высмотреть в потоке высадившихся на остановке пассажиров состоятельного л о х а, желательно — не силача, и чтоб был в лёгком подпитии… Надыбала в толпе подвыпившего хиляка в фирменном «прикиде», и — давай к нему клеиться. Перед иным ведь достаточно бёдром вильнуть, и он уже прёт за тобою доверчивым телёнком… А менее шустрых — можно подловить на крючок невинным вопросиком типа: «Мужчина, у вас закурить не найдётся?», или: «Вы не подскажете, который час?» Он сразу же сечёт по её блудливым глазищам, что — шлюшка и хочет потрахаться, вот и заводится… Сперва охотно угощает её «мальборо» и сообщает точное время, затем базарит комплименты, стараясь заговорить девочке зубы и уболтать её на ближайшую кафешку, а затем и в койку для ударного совокупа. Она обозначает ответный интерес, сама же во время беседы высматривает, есть ли у него такое, чем могут заинтересоваться её подельники: «Ага, золотой жгут на запястье… часы золотые, импортные… цепочка на шее… ну и «лопатник», само собою…» Затем под благовидным предлогом — отделывается от кавалера (иногда даже — вскакивает в отъезжающий автобус и машет дяде ручкой на прощание), не забыв перед этим к и н у т ь м а я к своим пацанам: есть, мол, подходящий «карась»!.. Л о х пожимает плечами («так хорошо начиналось, а потом стала корчить целку!»), и, напевая бодренький мотив и слегка покачиваясь, отправляется домой, не замечая, как вставшие с лавочки пацаны ненавязчиво сопровождают его до подъезда. В самом подъезде, на лестнице или в лифте, они неожиданно нападают на него, бьют кулаками, кастетами и дубинками, а если он попытается отмахаться, то и ножом пыранут… Попинав ногами упавшего, срывают всё ценное, забирают бумажник, и — ходу!. Такое — даже и в разгар дня, ничего не боясь, не опасаясь, что пострадавшие и свидетели запомнят их приметы… Жёлторотики, зелённая молодёжь, не хлебавшая тюремной баланды, мнят себя суперменами, творя беспредел, и практически всех ждёт скорая «зона»…

На первом же, максимум на втором допросе такие «суперы» обычно раскисают и зовут на помощь мамочку, а потом, отмотав срок «у хозяина», возвращаются притихшие и пришибленные… Но зачастую — ненадолго: чуть свыкнутся с волей, забудут ужасы отсидки — и по новой, как мотыльки на огонёк — воруют… грабят… проливают кровь…

Ловятся такие гоп-компании чаще всего случайно… Ну то есть не совсем случайно, а после длительных и целенаправленных поисков, но конечный результат обычно приходит неожиданно и вследствии благоприятного стечения многих обстоятельств… Вот лишь один из подобных случаев.

За две недели на жилмассиве л о м а н у л и пять подвыпивших мужиков, это — много, и начальство поставило нас на уши… Имелась маленькая зацепка: все т е р п и л ы упоминали, что нападавших было трое, и на одном — белая куртка. Дали ориентировку патрулям, — наших сотрудников недостаточно, чтобы плотно патрулировать улицы, но иногда кто-нибудь всё ж попадается в расставленные сети… И в тот день из проезжающего мимо кафешки «Янтарь» милицейского «уазика» заметили троих кого-то поджидающих парней, один из них — в белой куртке. Решили на всякий случай проверить, остановились, вышли из машины, заговорили… По внешним приметам — схожи парни с разыскиваемыми, держались настороженно, отвечали неуверенно… Проверили костяшки на пальцах — сбиты, а это — верный признак того, что недавно били кого-то либо отбивались… К;ороче — решили свезти их в райотдел на проверку. Пока что зацепки не было ни малейшей, подумаешь — гуляют ребята в нашем районе (а жили они в получасе езды автобусом отсюда) — эка невидаль, молодёжь любит помотаться по городу… Но куртка — белая, парней — трое, поэтому — взяли в разработку… Разместили в разных комнатах и начали допрашивать: где живёте?.. чем занимаетесь?.. зачем к нам приехали?.. распишите по минутам весь сегодняшний день?.. Наверняка на случай ментовских придирок у них заранее были согласованы ответы на возможные расспросы, но всего — не предусмотришь, тем более, что схватили их внезапно, и детально сговориться они не успели… В их объяснениях появились противоречия, путаница возникла, вдобавок и отвечали нагловато, почему-то решив, что раз они — ещё дети, то мы их и пальцем не тронем… Но какие же это «дети» — 16-ти, 17-ти и 18-ти с половиной лет?.. Бугаи!.. Пора уж и отвечать за себя по полной… Так что пустили мы их «под молотки», один сразу же и раскололся, причём — именно тот, кто вначале был самым наглым!.. Чуть позже дали чистосердечные и остальные… Они это гопничали!.. Показали, куда дели награбленное (часть имущества позже мы сумели вернуть пострадавшим), — появились столь желанные в любом уголовном деле вещдоки… Но если б на самых первых допросах не раскололся никто — скорее всего, пришлось бы отпускать, улик ведь не было ни малейших!.. Да и пострадавшие не смогли б их опознать, никто ведь не припомнил лиц — только белую куртку… Собственно говоря, если б не эта куртка — их и патрульные не зацепили бы… Не повезло гопникам!..

 

3

…Весьма поучительный случай. Некий господин Арбатов, замдиректора одного из коммерческих банков, вечером выгуливал во дворе родной девятиэтажки собачку породы «французкий бульдог». Уже возвращаясь домой, вышел из лифта на лестничную площадку, а там — здравствуйте, я ваша тётя! — его уж поджидали три рыла в натянутых на головы чёрных колготах, причём у одного в руке был — пистолет, у другого — м о й к а (опасная бритва), а третий держал какую-то палку… Арбатов, понятно, от неожиданности обмочился, а они ему гундосят изменёнными голосами: «Гони ключи от квартиры, паскуда, а не то кончим на месте!» План у них был прост и звонок как песня: напасть при входе в квартиру, заставить банкира открыть дверь, а уж там, на хате, остаётся только собирать обильную добычу!.. Непонятно только, каким же дауном надо быть, чтобы напасть на Арбатова именно в тот момент, когда он вёл на поводке СОБАКУ!.. А французкий бульдог, чтоб все знали — порода хоть и мелковатая, несолидной внешности, но агрессивная по характеру. В отличие от хозяина пёс пускать трусливую струйку мочи не стал, и при первых же признаках опасности — с рычанием вонзился зубами в ногу одного из нападавших!.. Рёв, вопли, рычание, псину полосуют м о й к о й и хлещут дубинкой, пытаясь отодрать её мощные челюсти от бандитской конечности…Господин Арбатов, воспользовавшись моментом, быстро открыл дверь квартиры, юркнул вовнутрь и тотчас заперся. Мигом вызвал милицию, но пока она приехала — неизвестных злоумышленников и след простыл. Собаку они сильно порезали, лежала вся в крови, — наверняка бульдог думал, что хозяин придёт на помощь и будет действовать столь же отважно, в этом случае вдвоём они тех грабителей, пожалуй, и повязали бы… Но люди — трусливей и подлей собак, не дождалась псина подмоги, вот и пострадала за усердие. (Не знаю, выжил ли пёс после той схватки, а врать не хочу, поэтому — ни слова больше о нём).

Потом было вот что. Банкирская морда задолбала райотдел требованиями тех своих обидчиков найти и беспощадно наказать, да чтоб — побыстрее!.. А мы б и рады, но — каким образом?!. Зацепок — ни малейших, окромя — «гнусавых голосов», среднего роста и возраста нападавших (от 17 до 22 лет, примерно)…А таковых — половина микрорайона!.. Безуспешными были расспросы соседей, как всегда — никто ничего не видел и не слышал… Поёрзали агентурой маленько — никто никому не рассказывал о налёте на «пузача с бульдогом»…

Ввиду полной беспросветности ситуацию следовало как-нибудь спустить на тормозах. Но «разбой» так просто не спишешь, серьёзная статья, слишком плотен контроль за расследованием, поэтому, исхитрившись, записали в своих бумажках, что никакого разбоя — и не было!.. Ну в самом деле, смотрите: взять — ничего не взяли, (да, не успели… но почему бы не предположить для удобства, что — и не собирались?!), а отсюда только шаг к устраивающей угрозыск версии, что целью нападавших было — лишь напугать, нагнать страху… Юридически это идеально подходило под совсем иную статью — «хулиганство», да-да, самую обыкновенную неудачную шутку мы имеем теперь перед собою вместо разбоя, ну а это — преступление малосерьёзное, и начальство за «висяк» по этой статье давить тебе дверью яишню не станет…

Конечно, шутники были вооружены, что несколько портит рисуемую нами благостную картину… Но с другой стороны, что такое м о й к а?.. Как уже говорилось, это — обыкновенная бритва, которая у молодого человека с натянутыми на лицо колготами (его полное право — носить колготы таким образом) могла при себе оказаться и чисто случайно, без умысла пустить её в ход с преступными целями… А пистолет — так тот вообще мог оказаться газовым, официально зарегистрированным, если даже не вовсе — игрушечным пугачом… Банкир — он что, в оружии разбирается?!. Что ему в шутку показали — то за настоящий пистолет и принял!.. Да и не он только ошибётся… Сейчас в «Детском мире» такие «стволы» продаются навалом, что не то несведущий банкир, а и профи может принять его за настоящий!..

Итак, что мы теперь имеем?.. Детская игрушка и обыкновенное средство для бритья в подростковых, практически детских ручонках!.. И это всё направлено против взрослого, уверенного в собственных силах человека, да ещё и со злобной зверюгой на поводке… Тут вообще издевательством над босоногим детством попахивает!.. Ну то есть не совсем чтоб… детишки — то, в общем-то, тоже пошалили маленько… Но это — не преступление века, не злодейство типа того, чтобы весь районный угрозыск, запыхавшись, бегал с высунутыми языками… Найдём эту троицу юных шалунишек — хорошо, не найдём — ну и ладно… Пусть ещё погуляют!..

В результате таких нехитрых маневров спустя короткое время дело о нападении на гражданина Арбатова благополучно списали в архив. Он, понятно, страшно возмущался, качал права, чуть ли не по инстанциям бегал, пытаясь надавить на наш РОВД в сторону скорейшего расследования учинённой над ним мелкой хулиганки, ему даже обещали «разобраться и незамедлительно принять меры»… Люди ждали, что банкир поймёт лёгкий намёк и слегка матстимулирует усердие ищущих, но он оказался то ли недогадливым, то ли просто жлобистым, и — не смазал финансово скрипучие колёсики державного механизма, а потому никто в оконцовке ради него и пальцем не пошевелил. Так всё и заглохло.

Оно конечно, те трое в масках и с пистолетом рано или поздно объявятся снова… и почерк их может оказаться кровавым!.. Найти мы их сейчас — не было бы и тех будущих их злодейств… Но найти — не получилось, а поэтому — и не нашли. Вот и весь сказ…

 

4. СЛУЧАЙ НА КОСЕ

Позапрошлым летом компания юнцов загорала на пляже, на берегу размещённого на моей «земле» водоёма. Погода — чудесная, пиво лилось рекой, двое отошли в кустики, оросить окрестность пенистой мочой… И вдруг — видят прошедшую мимо парочку классных тёлок в мини-купальниках: грудяшки, попки, ножки, мордашки, — всё при них, и всё просится в дело!.. Естественно, парнишки решили пришвартоваться к красоткам на третьей космической: «Привет, чувички!.. Какие же вы милашки-целочки, трали-вали, давайте дружить коллективами!.. Пошли к нам, неподалёку, нас там много, и мы вам понравимся!..» Чем ответили красотки на те заманчивые разговоры, сказать сейчас трудно, возможно — что и пожеманились, бабы — они ведь игривистые!.. Во всяком случае, разговор был нейтральным и безобидным, — так его позднее охарактеризовали сами парнишки…И вдруг (это опять-таки — с их слов) из кустов вываливаются трое злобных монстров в плавках и прут косяком на мочащихся. Оказывается, они — из одной компашки со смазливыми вертихвостками, но это полбеды, а вся беда в том, что тем троим зверюганам эти двое парнишек сразу же активно не понравились, без лишних слов они напали на мирно клеящихся к девчонкам ребятишек и побили их, что называется, в грязь, а потом — бросили на песке помирать, гордо удаляясь под ручку со своими пассиями в сторону ближайших деревьев.

Тем временем наши незадачливые ухажёры, полежав немного на песке и оклёмавшись, с трудом восстановили вертикальное положение тел и заковыляли к поджидавшей их неподалёку компании. Там — пиво рекой, музон из магнитолы, веселье вовсю, а тут вываливаются из окружающей растительности двое отошедших отлить и побитых как мамонты корешей, машут ручонками, жалуясь: «Они… нас… побежали туда!..» Ясен перец, вся компашка тотчас сорвалась с места и, вооружившись камнями и палками, побежала общим количеством в десяток нетрезвых, подогретых пивом и солнцем душ в указанном направлении, возжелав покарать обидчиков!..

Нашли их за деревьями — троих парней и двух девок, там тоже было весело, и тоже гремел музон из мага, а тут набегают ордой какие-то чувырлы с кольями и булыжниками, и орут так, словно опять наши рейхстаг штурмуют! Хотя справедливости ради зачитаю из протокола и версию нападавшей стороны: «…подошли мы к ним тогда, к тем бандитам, и тихонько, без нажима и оскорблений спрашиваем: «Что за дела, козлы?.. Чего это вы к нашим корешам прицепились?!» Может, так оно всё и было, но их оппонентам виделась всё-таки набежавшая грозной волной орда душегубов с кольями, тут впору было о спасении собственных жизней думать, а не мирные переговоры вести… Умирать в юные годы от рук неизвестных хулиганов никому не желалось, и особенно не захотелось этого одному из захваченной врасплох троицы. Он схватил с травы обыкновенный кухонный ножик, которым только что резали колбасу и огурчики, и первого же из кинувшихся на него с палкой хмыря пырнул ножом в живот, а второго, замахнувшегося на него камнем, полоснул лезвием по шее…

Восемь нападавших минус двое раненных будет ещё целых шесть вполне боеспособных единиц. Но если те двое были активнейшими закопёрщиками, то в остатке — уже не шесть, а только четыре или даже три с половиной. И тех тоже — трое парней, да плюс к ним ещё и две психованные девицы… И оказалось вдруг, что обороняющаяся сторона имеет боевое превосходство над нападавшей стороной, чего сами нападавшие явно не ждали, не хотели и не снесли… С воплями ужаса вся восьмёрка в панике убежала за кустики, а когда минут через 15-ть, набравшись смелости и камней, они решили вернуться и воссоединиться с раненными товарищами, то оказалось, что от компании три плюс две уж и след простыл…

Ещё через полчаса на месте событий были «скорая» и милиция. Налицо — подрез и разбой (у одного из нападавших в схватке сорвали с шеи золотую цепочку, что и дало основание для столь грозной статьи!)… Поначалу ситуация казалась тупиковой: ну где ты будешь искать этих троих плохишей в плавках и их соблазнительных подружек?!. Примет ведь практически никаких, кроме упоминаемых в описаниях их многочисленных жертв «крайней злобности» и «исключительной общественной опасности». Но потом появилась маленькая зацепочка…

Помощником дежурного был тогда один… На заочном юрфаке учился, корчил из себя великого сыщика, любил совать нос не в свои дела, — обычно наших это сильно раздражало, но в том случае — оказалось как нельзя кстати. Именно он при осмотре места происшествия нашёл на песке оброненную убегавшей стороной газетку, в которую они заворачивали колбасу, а на газете той была нацарапана шариковой ручкой цифра «144», — обычно такие цифры ставят почтальоны, отмечая номер то ли квартиры, то ли дома в частном секторе, куда доставляется эта газета. Стали искать по почтовым отделениям района… Сейчас газеты мало кто выписывает, не то что 15–20 лет назад, но всё равно работы оказалось до чёрта, упарились розыскники, шастая по подъездам и подворьям…

В квартире № 144 дома № 21 по улице Бородинской застали они дедугана, подслеповатого и глуховатого, но хорошо хоть — не совсем глухого, и не окончательно беспамятного склеротика… «Вы газету «Вечерний Энск» выписываете?..», «Ага…» — кивает. «А кроме вас кто ещё в этой квартире проживает?..» «Дочка, продавщицей в супермаркете работает, внук-студент…», «Так, хорошо… А внучок ваш вчера в такое-то время ходил с друзьями на пляж?..», «»Кажись, ходил… да, ходил. А что?..», «Ничё, дедусь, но только мы внука вашего подождём, пока он с занятий вернётся, лады?..» И — подождали. Дождались, без лишних расспросов ухватили за локти и отвели в РОВД.

Допросили строго, и упираться студентик не стал — да, был на пляже, с корешами и тёлками, «они налетели на нас внезапно, мы лишь отбивались чем придётся…» Есть раскрытие!.. И цепочка у внука нашлась, он её себе «на память» оставил… Был бы дураку полный амбец, кабы кто-либо из подрезанных им в больнице копыта откинул, но там всё обошлось, одному кишки в разрезанное брюхо обратно засунули и зашили, другому щёку пришили на прежнее место и шею заштопали, — ребята молодые, здоровые, через месяц у обоих зажило как на собаке.

Ещё и дядька у студента нарисовался богатенький, нанял приличного адвоката, а тот в суде доказал как дважды два, что имела место чистейшей воды самооборона. Что же касаемо цепочки, то во время драки она «случайно» оказалась в руках его подзащитного, и он, убегая, на автомате унёс её с собою, а потом хотел вернуть, да не успел, всё не находилось времени узнать адреса пострадавших и отнести цепочку им, — «вы же знаете, как трудно студентам — ни минутки свободной!» Почему на самом первом допросе студиоз показал, что забрал цепочку себе на память — адвокат не объяснил, но по отдельным его намёкам и недомолвкам можно было догадаться: били его подзащитного в милиции смертным боем, издевались как хотели, тут не то что себя — тут и папу римского оговоришь!.. Прокурор, судья, народные заседатели, даже сами пострадавшие — никто особо не возражал, всех п о д м а з а л и, в итоге студента-пыряльщика — оправдали вчистую.

Нынче ведь важно не то, чего именно ты там натворил-содеял, а — сколько бабла на кармане имеешь, и согласен ли поделиться с ближними… За энную сумму по всем известной таксе тебя либо опер отмажет и не станет оформлять материал на возбуждение уголовного дела, либо следователь прикроет, так схимичив в уже возбуждённом деле, что концов против тебя там уж не найдёт никто, либо, в случае передачи дела в суд, адвокат за тебя подсуетится, прокурор проявит гуманность и потребует ниже нижнего предела, судья окажется понимающим и оправдает вчистую, или же хоть отмотает тебе срок ещё ниже требуемого прокурором, но и это — лишь в случае, если в деле не всплывёт нежданно заключение психиатра, согласно которому подсудимый вообще — несчастный психбольной, не несущий ни малейшей ответственности за свои антисоциальные поступки, и нуждающийся в немедленном санаторном лечении, желательно — за границей…

Но если и это не сработает, и упекут-таки беднягу в «зону», то за хорошие бабки и там можно отбыть срок куда приличней и достойней, чем иные из нас существуют здесь, на воле…

Ну а вот если у тебя нет денег на о т м а з к у — тогда тебе хана… Тогда надейся лишь на чудо, испуганно жмись в тёмном уголку и не чирикай!..

 

5. ПРИДУРКИ И ИНВАЛИД

Что наше население плюёт на законы и нарушает их увлечённо и повседневно — это уж никакая не новость, но хоть знало б их!.. Так ведь и не знает, и не понимает, и своими руками всячески усугубляет то, что и так — вонючка, а благодаря их титаническим усилиям вообще приобретает зловещую губительность…

…Ладно, решил позариться на чужое имущество… Допустим… богато жить не запретишь… Понимаю и то, что заработать честным трудом — трудно, куда труднее, чем украсть… Но ведь там, где можно спокойненько именно украсть, то есть взять тайком, без ведома хозяев — отнимают в открытую, в нагляк, иными словами, совершается не «кража», а — «грабёж», а это — совсем другая статья, с куда более суровой мерой ответственности, и срок за неё — в полтора раза больше… Ну а там, где были все возможности ограбить без ненужных грубостей и осложнений — зачем-то проворачивают дело с помощью оружия, что автоматически переквалифицирует «грабёж» в «разбой», — ещё довесок к сроку… Более того, сплошь и рядом оружие это без всякой крайней надобности пускается в ход, у человека в итоге отнимают не только бабки, но и здоровье, а то и жизнь… Зачем?!. Укради ту же сумму у того же л о х а — имел бы год-два, а при отсутствии судимостей и наличии в деле положительных характеристик — вообще мог отделаться «условным»… Ограбь жертву на те бабки — посадят уж обязательно, и не меньше, чем на срок «от двух до четырёх»… Помаши перед лицом перепуганного гражданина ножом или тем более с т в о л о м — никак меньше пятилетки суд отмерить не может, и это — в лучшем случае, если судья попадётся добрый…А могут влепить и десять, и пятнадцать лет — если жертва пострадала!..

Причём и режим содержания у отбывающих срока за «разбой» куда суровее, чем у грабителей и тем более воров, и это — в «зоне», где буквально каждый лишний не то что год, а и месяц, а и даже день ощущаются собственной шкурой ох как чувствительно!.. Итак, при одной и той же «выгоде» от содеянного — такая колоссальная разница в последствиях!.. Умные это знают и помнят, но сколько же в мире отморозков, которым всё — по барабану!..

…Двое рослых акселератов припёрлись как-то в гости к знакомой чувихе. Совместно бухнули, побазарили о разном, и захотели им снова бухнуть, а тут бац — кончились бабки!.. Расстроились… Но тут тёлка вспомнила, что двумя этажами ниже живёт пожилой инвалид-колясочник, пару месяцев назад он у неё занимал на хлеб с молоком, и, кажись, до сих пор не вернул… А ведь за подобный к о с я к по нынешним временам вначале ставят «на счётчик», а потом и мочкануть могут…Поняв намёк, акселераты оживились. «Долг будет возвращён немедленно и с солидными процентами… Вперёд, на мины!» — рявкнули они, и двинулись на нижние этажи.

…Дверь в квартире злостного неплательщика долгов была стандартной, хлипкой, несерьёзной, на такую сильно дунь — и она сама распахнётся. Парни вышибли её молодецкими ударами ног и ворвались в квартиру. Дедушка — калека сидел в своём кресле у окна и, небось, мечтал о чём-то своём, инвалидском, к примеру — о почтовом переводе на крупную сумму от какого — нибудь благотворительного фонда… Ага… разбежался!.. В самый разгар сладостных мечтаний двери вдруг с грохотом срываются с петель. и двое ворвавшихся в квартиру совершенно незнакомых ему здоровяков требуют немедленно уплатить какой-то там долг… (Который ещё и неизвестно — был ли на самом деле)… Заморгал калека жалобно, залепетал оправдательное, но кому его неубедительные отмазки нужны?.. Нет, ты бабки на бухло гони!.. Короче, ввиду грубого отказа вернуть долг и набежавшие на него нехилые проценты здоровяки для профилактики слегка вмазали обнаглевшему инвалиду по ушам, а затем объявили, что за такое поведение они просто вынуждены отобрать у него самую ценную из его вещей — старенький холодильник!.. Жалобный лепет старичка: «Да куда ж мне — без холодильника?!» были встречены радостным ржанием, один из парней остался при калеке — присмотреть, чтобы тот не позвал в окно на помощь, да и вообще… А второй — отсоединил холодильник от сети и стал готовить к транспортировке. И вот тут маячивший при старикашке парень сделал роковую ошибку: достал из кармана ножик и приставил его к горлу инвалида со словами: «Пикнешь — убью!» Чем сразу превратил элементарный грабёж в смертоносный разбой, с применением опасного для жизни пострадавшего насилия (теоретически инвалид мог в любой момент начать вырываться и схлопотать лезвием по кадыку, или же просто неудачно дёрнуться)… Ну какого хрена отморозок сделал это — он что, боялся, что без ножа инвалида не одолеет, что ли?.. Чмошник!.

Ну вот, а потом отморозки вытащили холодильник из квартиры и снесли его на самый первый этаж, к знакомой торговке самогоном. Многого она за эту рухлядь не дала, — пару бутылок самогона, но много им и не надо было. Помчались, довольные, со своей добычей к чувихе, и за час оба те «пузыря» пропили за милую душу. А потом поняли: «Мало!..» Решили пойти проторенной дорожкой, и навестили инвалида вторично. В конце концов, процентов на его долг набежало ого-го сколько, разве ж одним за такое холодильником отделаешься?!. Двинулись к нему — дверь валяется на полу, как они её и оставили, самого калеки нет дома — со страху спрятался у кого-то из соседей, но парни его особо и не искали. Похозяйничали у него как у себя дома — забрали свитер из шкафа, кое-что из посуды на кухне, выкрутили в туалете унитаз, всё это отнесли на первый этаж и обменяли на новую партию «пузырей». Через полчасика в компании с чувихой пробухали и это, надумали вновь поиметь инвалида, покатили к нему по лестнице, по пути рассуждая, что ещё из ценного можно у него стырить и загнать… Но увы — на адресе их уже поджидала только что прикатившая по вызову соседей милиция…

На суде за вооружённый грабёж лица, находившегося в беспомощном состоянии, одному акселерату дали шесть лет, а другому (тому, что нож у горла держал) — восемь. Чувиха же, их знакомая, пошла как свидетель. Через полтора года на одном из притонов она, пьяненькая, заснула на диване с непогашенным окурком в руке, и — задохнулась во сне от дыма. Впрочем, к нашей истории это уже не относится.

 

6. КУЛАКИ ВМЕСТО МОЗГОВ

Ещё аналогичный случай, из жизни одного спортсмена. Занимался он боксом, делал это упорно и с огоньком, но — без особого успеха. Ни славы, ни приглашений в зарубежные клубы и на престижные соревнования, ни высоких гонораров за выступления… Докатился до того, что «стрелял» на курево у случайных прохожих, а ведь — молодой, энергичный, хочется от жизни так много!.. И в первую очередь — собственный автомобиль, желательно — иномарку, и не б/у какое-нибудь, а новьё, приличной марки, с максимальным комфортом при посадке и езде… В мечте ездить на собственном «Мерседесе» или «Ауди» нет ничего зазорного, я и сам иногда мечтаю, при моей оперской зарплате ежели не пить, не курить, не кушать, не платить за квартиру и не тратиться на домочадцев, то за каких-то несчастных 25–30 лет накопить необходимую сумму можно вполне… Но, как известно, бокс с неизбежными постоянными ударами в голову не способствует кривизне мозговых извилин, ждать десятилетиями осуществления своей мечты спортсмену не хотелось, и он решил по-простецки: угоню — ка я тачку пошикарнее, вот и накатаюсь!.. Причём способ угона придумал оригинальный, далеко не каждый до такого додумается… Решил он, высмотрев авто подходящего фасона, подождать владельца и, не мудрствуя лукаво, отнять у него ключи от машины, да и укатить в сверкающие великолепием дали, бибикая клаксоном и «снимая» по дороге попутных шмакодявок…

И вот около одной из девятиэтажек углядел он у трансформаторной будки новенькую иномарку, и сердце его сладостно ёкнуло. То была любовь с первого взгляда!.. Правда — всего лишь «тойёта», знатоки ценят её не так чтобы и очень, стоимость её не столь уж и высока в сравнении с более престижными моделями, но нашего боксёра аж пронзило и законтачило, и он мгновенно решил: беру!.. Встал у будки за углом и, прислонившись к стеночке, начал ждать, пока задержавшийся автовладелец вынесет ему ключи от своего сокровища и вручит их с жалобными мольбами принять в дар безвозмездно… Через полчаса из подъезда напротив выкатился колесом пузатый крепкокостный дяденька (как позднее выяснилось — врач «скорой помощи», а в годы минувшей юности — старший сержант Воздушно — Десантных Войск), и, на ходу извлекая из кармана ключи, направился к заждавшейся «японочке». Спортсмену впору б остановиться и задуматься: правильную ли цель он выбрал, и не лучше ли, на худой конец, подыскать иномарку пошикарнее, а её владельца — похлипче, и не с таким бульдожье — непробиваемым выражением физиономии… Но остановки и задержки были не в его порывистом характере, и ничто не могло угасить желания овладеть «тойётой» немедленно и ураганно!.. С отчаянным воплем: «Отдай ключи, пидор!» — он налетел на эскулапа и вместо дружеского рукопожатия для начала саданул его кулачищем в живот. Необъятное брюхо встревожено загудело. Иной бы после такого удара отлетел на километр и свалился в беспамятстве на пару суток, а и сумей удержаться в сознании — всё равно, испуганно скуля, тотчас отдал бы и ключи, и бумажник, и всё-всё-всё… Но «бульдог» оказался твёрдым орешком. И то ли к «тойёте» был очень уж привязан, то ли вообще не любил отдавать своё, да плюс к этому и оказавшись вполне устойчивым к внезапным и сокрушительным ударам, но вместо падения и жалобной капитуляции он взревел и врезал боксёру связкой ключей в глаз, а затем со страшным рычанием набросился на него. И начался бой молодого профи с сорокалетним дилетантом, где на стороне первого были сила, опыт, здоровье, спортивная злость и хорошо поставленный удар, тогда как второго поддерживали кипучая озлоблённость теряющего своё бесценное имущество собственника, прекрасно заменяющее бронежилет многопудовое брюхо, железная воля и несгибаемый характер человека, которого до сего дня никто не смог оскорбить безнаказанно…

Пропустив живописные подробности драки, переходим к её финальной части: спортсмен отбил медику всё, что было возможно, но вырваться из бульдожьей хватки так и не смог!.. Подоспевшие со всех сторон люди скрутили его, и через некоторое, не очень долгое время подъехала милицейская «канарейка», так что к вечеру наш драчун оказался в райотделовском «обезьяннике», а через трое суток, после официального предъявления обвинения — и в камере СИЗО…

Теперь взглянем на ситуацию с точки зрения Уголовного Кодекса. Угон чужого автотранспорта — это обыкновенная кража, да и то — ещё докажи, что именно угнали, а не позаимствовали чужую тачку на время — покататься… Дадут годик на первый раз, не больше. Но нападение на владельца машины с целью завладеть ключами и уехать на его транспортном средстве — это уже грабёж. Впрочем, сие можно квалифицировать и лишь как попытку грабежа, не доведённую до удачного конца ввиду задержания преступника окружающими, тогда много тоже не дадут — года два-три, а предоставь спортивная общественность обвиняемому блестящие характеристики, и сумей он нанять хорошего адвоката, то и на «условно» соскочит… Но применение кулаков в драке б о к с ё р о м закон уже квалифицирует как использование оружия, что автоматически превращает грабёж в разбой. А поскольку врач «скорой» вынужден был после той драки находиться на излечении 21 день, то это, начиная с 20-го дня госпитализации пострадавшего, законом квалифицируется как «причинение тяжких телесных повреждений»… Вот и имеем налицо матёрого разбойника, едва не забившего насмерть из корыстных побуждений, случайно встретившегося у него на пути служителя Гиппократа…Плюс ко всему и на суде спортсмен вёл себя нахально, дерзил судье, тыкал прокурору, — там такого не любят… Адвокат же ввиду полной безденежности достался ему «казённый», бесплатный, то есть — никакой!.. Отсюда и закономерный приговор: ДЕСЯТЬ ЛЕТ усиленного режима!.. Вот так человек ни за что изуродовал собственную жизнь…

…И надо ли напоминать, что покататься на «тойёте» тогда ему так и не довелось?..

 

7. НОЖОМ ПО ГОРЛУ…

Есть в нашем микрорайоне пункт проката игральных автоматов и «видушек», здесь же можно взять напрокат и видеокассеты. И вот в прошлом году, в обеденный перерыв, когда на пункте оставалась лишь юная приёмщица, туда ворвался некто в куртке и тёмных очках, и, размахивая огромным ножиком, словно взятым напрокат из голливудских триллеров, гортанным кавказким голосом потребовал немедленно отдать ему всю выручку… Ну кто б т а к о м у — отказал?!. Девица все денежки ему и отдала, он кинул их в припасённую для этой цели сумку, туда же швырнул один из компьютеров и десятка три видеокассет, прихватил ещё кое-что поценнее из малогабаритного, включая золотые серёжки из ушей приёмщицы, а перед самым уходом — полоснул её ножиком по горлу… Зачем — совершенно непонятно, ведь — никакого сопротивления, и задержать его она б не смогла, да на крайняк — запри её в подсобке, и всех делов… Нет, обязательно надо ещё и м о к р у х у на себя повесить… Хорошо — «скорая» приехала быстро, девушку увезли в реанимацию и сразу же положили на операционный стол, в результате сложной операции её удалось спасти. Можно сказать — с того света выкарабкалась!..

…Начали мы этот разбой расследовать. Первая из возникших в наших головах версий было: а не п о д с т а в а ли, не сама ли приёмщица с кем-то из своих приятелей организовала этот налёт?.. Кавказкий акцент и великанских размеров ножик смотрелись слишком уж киношно, чересчур наглядно следствие уводилось в сторону от всех лиц не-кавказкой национальности, и очень уж подчёркивалась кровожадность неизвестного злодея, что опять-таки затрудняло его поимку, окажись он по жизни совсем неустрашительньм и смирненьким человечком… Приёмщица точно знала, что и где на пункте хранится, когда и как проще и безопаснее произвести налёт… Мы покопались в её прошлом и выяснили, что лет пять назад, ещё учась в школе, она имела привод в детскую комнату милиции за хулиганку и за то, что якшалась с подростковыми компашками неблаговидного поведения… ну вот, и криминальное прошлое сыскалось!.. Девчонка ещё в тяжёлом состоянии находилась в реанимации, а мы уж вовсю проводили её оперативную разработку, изучали окружение, знакомства, образ жизни и моральный облик… Разумеется, никого не смущал тот факт, что она сама была серьёзно ранена во время налёта, совсем наоборот, ещё больше настораживала именно немотивированность подобной жестокости грабителя… А вот если она была его сообщницей, тогда всё вставало на свои места, и возникало два возможных мотива его действий. Первый из них — нанесение раны планировалось с целью отвести от девушки возможные подозрения. Дескать, раз её подрезали — тогда она уж точно ни при чём!.. Но при этом сообщник перестарался, или же оказался слишком неопытным или чересчур нервным, и полоснул ножиком слишком уж близко к жизненно важным кровеносным артериям… А второй возможный мотив: он сознательно хотел убить сообщницу, одновременно и убирая опасного свидетеля, и избавляясь от необходимости делить добычу надвое… И быть бы юной приёмщице измотанной допросами с постепенно нарастающей жёсткостью мер воздействия на неё, и, допускаю даже, дала бы она чистосердечные и раскололась на всё конкретно, но, к счастью, состояние её здоровья не позволяло нам отпрессовать её по полной программе. А пока она выздоравливала — первоначальные подозрения против неё потихонечку выветрились, и браться за неё мы пока что не стали…

…Естественно, одновременно и сполна отрабатывались многие другие версии. Скажем, установили личности постоянных клиентов данного пункта с прилегающей территории, и п р о б и л и их по той же описанной выше схеме: окружение, знакомства, образ жизни, моральный облик, наличие судимости, имевшие в прошлом место конфликты с работниками пункта… Потрясли и всех работников пункта: ладили ли между собою?.. не было ли внутренних конфликтов и взаимных угроз?.. не вёл ли кто-либо в последнее время разговоры типа: «А не ограбить ли нам свой пункт?» или, на худой конец: «А не подложить ли какую-нибудь свинью своему начальству?» Целый ряд сексотов получили задание установить: не идёт ли «низом» информация о произошедшем, не хвастается ли кто-либо этим криминальным «подвигом»?.. Наши агентики зашастали по хазам и притонам, заводя разговорчики про взятый на «гоп» пункт, и ожидая, что в ответ один из опрошенных криминалов радостно осклабится: «Так это ж я его л о м а н у л!.. Так…ни фига ценного… но вспомнить — приятно!..», или хотя бы протянет равнодушно: «А, слышал… Там, базарили, Колька-Бес на пару с Хромым сработали, мне про то Фенька Башмак позавчера свистнул…» О. была бы уже точная наколка!.. Но — увы… Лишь виновато разводили руками гнилозубые сексотики. И среди работников пункта конфликтчиков и явных душегубов не сыскалось, и клиентура пункта проката, просеянная нашим частым ситом, не дала нам в остатке ничего, кроме головной боли и сожаления о бесцельно прожитой жизни…

По всему выходило, что орудовал одиночка без криминального прошлого, такого найти сложно, разве что — повезёт случайно, особенно если — одним — единственным случаем он и ограничится, а не будет бегать по микрорайону с ножом наперевес и грабить всех подряд — тогда, безусловно, рано или поздно он попадётся…И хотя давили на нас контролирующие расследование вышестоящие инстанции, но наша активность пошла на спад ввиду полной бесперспективности дальнейшей разработки всех имевшихся у нас рабочих версий. Проклятая текучка!.. Из-за неё даже и самые тяжкие из нераскрытых преступлений потихонечку тонут в памяти, уж и не думаешь про них, разве что иногда, краешком сознания, лениво промелькнёт идейка, что ежели по новой вдруг начнут теребить нас за «висяк» по разбою на пункте проката, то не худо всё ж таки вернуться к увядшей было версии о приёмщице-сообщнице, — «отпрессуем на допросах, цыкнем грозно — она и расколется!..»

Но тут нежданно пострадавшая-«подозреваемая» сильно помогла нам!.. Прошёл уж месяц, или чуть больше, со дна преступления, она как раз только- только вышла из больницы, и пошла на местный рынок — купить огурчиков на салатик и свёклу к борщу. И там, на рынке, в толпе праздно шатающихся покупателей, она вдруг увидела… своего обидчика!.. Напоминаю: прошёл уже месяц, и видела она его на пункте лишь пару минут, причём на этот раз не было на нём тёмных очков, причёска — совсем другая, и от кавказкой гортанности, разумеется, не осталось ни следа… А вот курточка — та самая, и не то чтобы такая уж приметная, но — с характерным пятнышком на левом рукаве, — по этому пятнышку куртку она и опознала, а там, приглядевшись и к владельцу, сердцем почуяла: ОН!.. Ну и дальше ей тоже повезло: рядом как раз проходили двое патрульных, она подбежала к ним, указала рукой, патрули ухватили за локти не успевшего сориентироваться и убежать парня, отвели в РОВД, на разборку…

«Не я это, она обозналась!» — сразу же спокойно заявил нам задержанный — Стас Ганущенко, 23 года, рабочий одного из заводов, ни в чём криминальном ранее не замечался, из мелкого компромата — лишь то, что мать его ранее приторговывала на рынке самогоном… Мы сразу же решили: приёмщица — обозналась!.. А то и похлеще: отводит от себя подозрения в сообщничестве, специально подставляя заведомо невиновного человека и показывая, как болеет-де она душой за интересы следствия… Навидались мы таких хитрованистых лисичек, — уличить их зачастую не можем, но видим насквозь, и смешно наблюдать, как такая жёлторотая мокрощёлка гонит дешёвую туфту нам, матёрым операм-асам!.. Но проформы ради — решили сходить всё ж на адрес к Стасу и провести у него не очень тщательный обыск. И каково же было наше изумление, когда у него на квартире мы обнаружили и уворованный на прокатном пункте компьютер, и кассеты, и даже те самые снятые с приёмщицы серёжки (Стасик их своей маме подарил)!..

Тогда уж поговорили опера с ним совсем по другому… Этот чудик, ранее не имевший дело с угрозыском, вначале «не догнал», продолжая от всего открещиваться, то — «эти вещи вы сами мне подбросили при обыске!», то «мне дал их на сохранение один приятель, — зовут Денисом, фамилию не помню, где живёт — не знаю, принёс и отдал мне, а сам пропал куда-то…» С детишками из школы для умственно отсталых этот трюк прошёл бы, а с рассердившимися розыскниками — так не шутят!.. От души отработали его дубинками по суставам, для непривычного к страданиям человека это — больно, уж на 11-й минуте память его прояснилась, и он отчётливо «вспомнил»: да, это именно он в прошлом месяце на пункт проката с ножиком наперевес и наведался… Нож он сразу же после налёта с к и н у л — выкинул с берега в водоём. Мы послали в указанное им место водолаза, и нож на дне между корягами — нашёлся!.. Ну а с таким вещдоком любой суд впаяет тебе на всю катушку, особенно если с баблом на адвоката у тебя не срослось…Сын торговки самогоном оказался не из денежных, и суд влепил ему 10 лет (а умри подрезанная им приёмщица — так меньше, чем 15-тью, не отделался бы).

Больше всего в этой истории радуется душа за приёмщицу: выжила — раз, не успели мы взяться за неё всерьёз и поколотить — два, сама нашла и отдала в наши руки своего обидчика — три… Повезло дурёхе!

А вот Стасик, что называется, залетел… «Переклинило меня… Сам не осознавал, что делаю!..» — оправдывался на допросе перед нами. Ну-ну…

 

8. БАРМЕН БАРМЕНУ — ВОЛК…

…Наш микрорайон старается не отстать от цивилизованного мира, и по ночам у нас работает несколько баров, где всегда можно выпить, послушать «музон», снять на час или на ночь не слишком дорогостоящую м е т ё л к у… И вот однажды один из этих баров, «Консул», стал местом кровавого ЧП…

…Жил по соседству некий Рома, 25 лет, не женат, обитал с родителями в 3-комнатке, после армии несколько лет работал барменом, вначале — в ресторане «Планета», а потом — в ночном баре «Три толстяка». Обычная биография, ничего настораживающего и компрометирующего. Правда, соседи по лестничной площадке потом рассказывали, как в прошлом Рома неоднократно и шумно выяснял отношения со склонным к семейному дебоширству после обильных возлияний батяней, но такое — практически в каждой второй семье, если не в каждой первой, — ну кто из нас время от времени не скандалит с родителями и супругой(ом), детьми, братьями, соседями, собственной собакой или (мысленно) с Господом Богом?.. Правда, не все делают это так громко, что слышит вся улица и половина окрестных переулков, но это уж какой у тебя от природы голос и темперамент… Да и пусть слушают себе на здоровье: это ж почти как страсти-мордасти по телику смотреть!..

Так вот, после «Трёх толстяков» Рома устроился было на работу в «Консул», но — не прошёл испытательный срок, причём — по причинам, которые ему самому показались не очень убедительными. Будто бы администрации бара не понравился его корявый почерк («ничего не поймёшь в записях!»), а кроме того — в разговоре у него иногда проскальзывали подозрительные словечки (типа: «шмаль» и т. д.), родившие подозрение: не из блатных ли он?.. не наркоман ли?.. Так нам, во всяком случае, позднее объясняли, но не думаю, что тянет это на вескую причину для увольнения… Скорей всего, просто не с к л е и л о с ь у него с кем-то из администрации, то ли слово поперёк сказал, то ли посмотрел косо… так или иначе — решили от него отделаться. А он — обиделся!.. Есть такие, из вдумчивых тихонь, до поры до времени таятся в себе, прячутся, копят эмоции, собирают копилку обид на окружающее человечество и отдельных, наиболее одиозных его представителей, а потом может случиться что угодно… Потрясающий шедевр культуры сотворит один из этих чудиков, или топориком порубает десяток своих современников на дровишки — другой… Ну, гениальность-то нынче не в моде, хрен на ней заработаешь, Роме же хотелось именно заработать побольше и побыстрее… Эх, зря обидели его администраторы злополучного бара!..

Через неделю после увольнения, поздним вечером, Рома явился в «Консул». Посетителей там в тот момент не оказалось (вечерние завсегдатаи уже разбежались, ночные ещё не успели собраться), а дежурным барменом был Ромин приятель, Саша. Нельзя сказать, что они были такими уж «неразлей-вода», но, во всяком случае, никаких тёрок между ними никогда не было, — вполне нормальные, товарищеские отношения, и Саша даже обрадовался появлению старого знакомого — одному торчать в баре было скучновато, да и страшновато, если честно… В прошлые месяцы именно в ночные часы «Консул» дважды грабили, так что здешний персонал был начеку. Но не своего же сослуживца (пусть и бывшего) опасаться!..

У Ромы на плече висела чёрная спортивная сумка, — он поставил её рядом с собою на стойку, и минут пять трепался с Сашей ни о чём, потом попросил налить ему чашечку кофе. Выполняя заказ, Саша повернулся к нему спиной, и в следующий же миг Рома, перемахнув стойку и для отвлечения Сашиного внимания не прерывая прежний разговор, расстегнул сумку и выхватил из неё туристический топорик. «Осторожно, горя…» — поворачиваясь к гостю с чашкой в руке, начал было Саша — и осёкся, обнаружив Рому прямо перед собою, с нездорово поблёскивающими глазами и цепко зажатым в руках топориком. «Ты чего?..» — испуганно попятился Саша, но свободного пространства за его спиною было немного, и он смог отодвинуться от топора лишь на пару шагов. «Бабки гони!..» — абсолютно спокойно, даже буднично произнёс Рома вызубренную наизусть ещё дома фразу, и тут же сделал то, что наверняка планировал совершить лишь на следующем этапе, но что-то в мозгах закоротило, и он спонтанно ускорил события — с размаху саданул Сашу топором по голове!..

…Это только в голливудских триллерах человеческие головы рубаются с молодецким свистом и лёгкостью необыкновенной, в реальности же разрубить череп неопытной рукой очень трудно, ведь надо в доскональности знать, куда и как бить, иначе лезвие топора лишь скользнёт по кости и отскочит. Хлынувшая из рассеченной кожи кровь создает иллюзию смертельной раны, тогда как на самом деле жертва лишь оглушена и слегка травмирована… Прибавьте к этому взбудораженное психическое состояние Ромы — не приблудную дворнягу ведь кончал, а — человека, к тому же — доброго приятеля, и когда видишь перед собою его умоляющие о пощаде глаза, когда слышишь его бормочущий о том же голос, то поневоле на уровне подсознания притормаживаешь сам себя, бьёшь как бы вполсилы, убиваешь почти полу — шутейно… Словно играешь в м о к р у х у, а не убиваешь на самом деле!.. Так или иначе, а первый блин душегубства вышел у Ромы комом: хоть слегка и повредил он Саше височную кость, но не сильно, не проникающим ранением, в основном лишь содрал кожу и скальпировал участок кожи. Кровищи — море, боль — ужасная, но сознание Саша не потерял и даже на ногах удержался. Шок, страх, страдание — вот коктейль испытываемых им в этот момент чувств. На чистом автомате, не дожидаясь добивающих ударов, он схватил со стойки нож, которым резал лимоны к коктейлям, и трижды ударил им Рому в бедро. Потрясённый Рома отшатнулся и с ужасом уставился на начавшую кровоточить ногу, а Саша метнулся из-за стойки в подсобное помещение и заперся там, затаился, зажав окровавленный висок отодранным от рубашки подолом.

Тем временем Рома, хоть и обливающийся кровью, но не забывший цели своего визита в бар, выгреб из кассы всю выручку (там было около ста долларов с мелочью — скромная цена человеческой жизни!) и, шатаясь, выбежал на улицу. Ещё некоторое время Саша прятался в подсобке, чувствуя, как кровь пропитывает материю, и силы постепенно покидают его. Потом, решив вызвать милицию (телефона в «Консуле» не было, а мобилки он не имел), тоже выбрался из бара на улицу, доковылял до соседнего ночного магазинчика, где телефон был, и попросил тамошнего продавца немедленно позвонить по 0–2, успел ещё сказать, что напал на него бывший сменщик Роман — и потерял сознание. Три недели после этого он пролежит в больнице, и счастье, что «скорая» приехала быстро, не дали ему истечь кровью, а то ведь и копыта мог откинуть запросто!..

…Но что же Рома?.. Он доковылял до обитавшего на соседней улице кореша и насвистел ему про напавших уличных хулиганов с ножиками. Кореш наложил на окровавленное бедро жгут и вызвал «скорую», приехавший через полчаса врач «утешил»: «Не будь наложенного жгута — и вы, юноша, в считанные минуты умерли бы от острой кровопотери!.. Повезло!..» Но везло Роме и дальше… Вызов был ночным, его отвезли в больницу тут же, по закону обязаны сообщить в милицию о поступивших в лечебное заведение больных с подобными ранениями, врачи и сообщили, но — только утром, а Рома, которому ночью дежурный хирург заштопал рану, на рассвете сбежал из больницы, — задерживать его в обязанности медперсонала не входило, да и спали все…

В принципе, деться Роме было некуда, — с такой раной без квалифицированной медпомощи долго не протянешь, а любой врач, к которому он бы обратился, мигом сдаст его в м у с а р к у… Разве что уехать в деревню, к дальним, неизвестным милиции родичам, и затаиться там, пользуясь услугами какой-нибудь местной, недипломированной и не обязанной отчитываться перед правоохранительными органами знахарки, из числа тех, кто обожает лечить всё на свете травами и настоями… И если ещё раз повезёт, если не произойдёт заражения крови, и рана начнёт затягиваться, то можно будет думать дальше… Уехать далеко-далеко и надолго-надолго, или же, напротив, найти приличного адвоката, совместно с ним выработать грамотную линию защиты, и затем отдаться в руки правосудия, с расчётом на то, что «вникнут в обстоятельства» и «дадут по мизеру»…

Тем временем полным ходом шло следствие по этому делу, в котором как опер был задействован и я. Какое-то время тщательно изучал личность подозреваемого, копаясь в Роминых бумагах, просматривая старые фотографии, определяя круг знакомств и общения. На фото Рома смотрелся щупленьким очкариком, этакий безобидный «ботаник», из породы заядлых книгочеев, собирателей марок и любителей золотых рыбок в аквариуме. С отцом, правда, они сильно ругались, но ведь — за мать заступался в семейных скандалах, а так — спокойный, воспитанный, обходительный парнишка, всегда первым здоровающийся с соседями… Зачем же он Сашу — топориком-то?.. Что могло подтолкнуть его на это?.. Думаю, ослабел душой, нервишки сдали, замучили жизненные передряги, накрутил себе в голову, что без денег нынче жить — каторга, а мучаться всю жизнь — не хотелось, вот и решил с помощью топора слегка подправить свои финансы… А поскольку был Рома хоть и умный, но — дурак, то и начал с простейшего варианта — с того самого бара, откуда только что перед этим уволился. Тем более, что его там маленько обидели, так что месть стала дополнительным стимулом для проведения акции… Понятно, что в другом баре ещё неизвестно, как всё повернулось бы, незнакомый бармен, в конце концов, мог и не подпустить Рому к себе за спину, в «Консуле» же всё было своим, знакомым, родным, и предназначенный на роль жертвы Саша тоже был своим и родным, такого и рубать — сподручнее!..

-

Вообще же, подобная манера «мочить своих» очень характерна именно для таких вот «интеллигентных мальчиков», сплошь и рядом приходит такой тихоня в дом, где его знают десятилетиями, где все ему рады, и, улучшив момент, выхватывает с т в о л или п е р о, м о ч и т всех беспощадно, не исключая и грудных младенцев…Их — то хоть за что?!. Ведь самый жестокий рецидивист не пойдёт на такое немыслимое злодейство!.. А начнёшь на допросах выяснять мотивы — и диву даёшься… Жалобным голоском поясняет: «Ну, думаю, зачем дитёнку мучаться без родителей?.. И выстрелил в колыбельку из охотничьего ружья… А когда увидел, что не добил, то — ножиком дорезал…» И — смотрит на тебя бесхитростно, явно ожидая твоего сочувствия… Просто — таки невинная жертва сложившихся обстоятельств, и всё тут!.. Нужны ему были бабки?.. Нужны!.. Стыдно было у дяди Миши попросить?.. Стыдно!.. (И позор тебе, упокоённый дядя Миша, за то, что давал взаймы племяшу с таким снисходительным видом, словно и впрямь великое снисхождение оказывал). Можно ли было как-то забрать у дяди Миши необходимую тебе сумму, не оприходовав при этом самого дядю Мишу?.. Никак нельзя!.. А что при этом пришлось лишить жизни и тётю Клаву, и 13-летнюю Таню, и 2-летнего Андрюшу, так это — лишь вытекающая из предыдущих обстоятельств грустная необходимость, «зато Тане и Андрюше не придётся потом воспитываться в детдоме, без родителей!» Ну что тут скажешь… Мало того, что безжалостный кровопийца, так ещё и великий гуманист в придачу!..

…И такой он весь из себя заботливый и логичный, что не находишь чем возразить — только ударить бы его увесистым дыроколом по обаятельной мордашке, и бить до тех пор, пока она не превратится в кровавое месиво!.. Но — нельзя, закон запрещает, и потом — чем же ты тогда в принципе от него отличаешься?.. Он — творил что хотел, и ты — творишь что хочешь, он — самовольно отнял чужую жизнь. и ты — туда же…

…О дальнейшем — вкратце. Рому мы искали, но найти никак не могли. Слишком много времени, сил и ресурсов занимают такие поиски, если вести их по всем правилам. Ищи мы убийцу мента, или хотя бы какого-нибудь оригинала, посмевшего публично харкнуть в физиономию нашего мэра — без вопросов, сняли бы людей со всех прочих участков работы, перевернули бы всё в округе, но рано или поздно нашли б гада!.. А тут — заурядный разбой с подрезом, без трупешника… Нет, искать-то мы искали, и даже старались… но — без надрыва, понимаете?.. Ясно, что родителей Ромы затаскали на допросы, а они, осознав остроту ситуации и заняв деньжат, через некоторое время, наняли адвоката-аса, тотчас забегавшего по нашим коридорам и кабинетам в поисках возможности как-то помочь подзащитному. В самый первый раз увидав его пронырливо-умные глазки, я сразу же понял: у э т о г о — Ромка пойдёт «по мизеру»… Так и случилось, собственно говоря.

Нашему начальству не хотелось портить показатели очередным «глухарём» по разбою, и адвокату тонко намекнули, что если Роман нарисуется в окружающем пространстве сам, без помощи сбившихся в его поисках оперов, да если при этом он ещё и добровольно сознается в том-то и том-то, то тогда, во-первых, его не будут… кхм… о с о б о допрашивать, и, во-вторых, из будущего обвинения можно будет исключить то-то и то-то, в результате чего полученный Ромой срок отнюдь не окажется очень уж суровым!.. При этом я даже не уверен, что адвокату пришлось кому-либо давать на лапу — слишком сильно было общее желание поскорее завершить это вонючее дельце!..

Кстати, замечу попутно: сплошь и рядом участие в деле опытнейшего адвоката (особенно — из числа бывших сотрудников правоохранительных органов) является чем-то вроде моральной взятки для имеющих касательство к данному делу оперов, следователей, прокуроров и судей. Ведь адвокат — из ихней же стаи, член привилегированного сословия, и нанявшие его (дорогостоящего!) родичи и друзья подследственного как бы проявили уважение и ко всем остальным правоохранителям… Пройдёт какое-то время, и многие из этих оперов, следаков, прокурорских и судейских, уйдя в отставку, сами заделаются адвокатами, зашибая большую деньгу на своём специфически детальном знании прорех нашей системы правосудия… И вот по этой логике, не препятствуя всерьёз адвокату-жоху развалить какое-либо уголовное дело сегодня и заработать для себя копеечку, тот же следак или прокурор как бы укрепляет гарантии того, что никто не будет препятствовать ему самому завтра, когда он сам заадвокатствует и начнёт разваливать дела… «Помоги коллеге сейчас, а потом — тебе помогут!» — вот как это называется. И, главное, всё — в рамках существующего законодательства!..

…И вот на этом этапе, когда путём закулисных маневров и негласных переговоров всё было уточнено и согласовано, из небытия вынырнул и предстал перед следователем бледный и слегка осунувшийся, но вполне бодрый и готовый отвечать на вопросы Ромка. (Случилось это через три недели после описываемых событий, — сразу же после того, как Саша вышел из больницы, и окончательно стало ясно, что м о к р у х и — нет). Изложенная им версия событий выглядела следующим образом. В тот злополучный вечер он пришёл в бар «Консул» пообщаться с Сашей и выпить кофе. Неожиданно между ними возникла ссора на почве давних неприязненных отношений, завязалась борьба, кто ударил первым — сказать сейчас трудно (Рома благородно оставлял открытой возможность, что это не коварный злодей Саша первым набросился на него со своим ужасающим кинжалом и стал наносить многочисленные колото-резанные раны, вынуждая Рому защищаться случайно оказавшимся в этот момент топориком, вполне легальным орудием, вполне разрешенным к хранению и переноске), ясен только итог драки: практически полностью перепиленная надвое нога Ромы и небольшой порез на голове Саши… Налицо — взаимное превышение пределов необходимой обороны, — вещь тоже достаточно неприятная, но, согласитесь, смотрящаяся куда презентабельнее разбоя с нанесением тяжких телесных!.. Зачем потом Рома взял из кассы бара сто долларов?.. Гм… А кто сказал, что Рома брал их?.. Ах, Саша так сказал… А вот он, Ромка, утверждает, что никаких денег из кассы не брал, и куда делись те самые 100 долларов, кто конкретно их прикарманил, воспользовавшись ситуацией — у Саши и спрашивайте, — он же оставался в баре после того, как подвергшийся неожиданному вооружённому нападению Рома удалился в поисках скорейшей медпомощи… Ромка- не сплетник, не клеветник какой-нибудь, ни в кого не собирается тыкать обвинительным перстом. но баксов тех он не касался, а всё остальное — его не касается.

…Понятно, что Рому взяли под стражу и заключили в СИЗО. И дай нам начальство команду — вытрясли б мы из него «сознанку» в разбое за милую душу, отодвинув в сторону жалкий вопль о самообороне от жестокого Саши… Но начальство такой команды — не дало. (Причины смотрите выше)…

Вышедший из больницы Саша начал было возникать, возмущённый тем, что в материалах следствия вырисовывается его моральный облик жестокого потрошителя зашедших «на огонёк» приятелей, но вьюн-адвокат встретился и с ним… Кстати, вы представляете, во что обходится лечение в больнице после того, как тебя слегка рубанули топором по макушке?.. О-о-о!.. Брось Фемида Ромку в тюрягу на долгие годы — получал бы Саша стоимость лечения от него по исполнительному листу копеечками и грошиками долго и нудно, а так те же деньги (и плюс к ним небольшие проценты — за «моральное беспокойство») Саша получил целиком и сразу, — в обмен на расписку, что никаких претензий к Роме больше не имеет… А вы на его месте стали бы трепыхаться?!.

Судили Ромку за «превышение пределов необходимой обороны», и суд вкатил ему полтора года. Условно, разумеется… Больше уголовный розыск о нём ничего не услышал.

 

9. ПРИСАДКИН ИЗ «СИТРОЕНА»

…Из житейского… Обитает в 56-м доме на Парковой улице мужик по фамилии Присадкин. Раньше в милиции работал, в ОБХСС, боролся с расхитителями соцсобственности, насколько успешно боролся — не знаю, но от соцсобственности в итоге мало что осталось, а там и СССР развалился, сгинул бесследно социализм, ОБХСС переименовали во что-то политически нейтральное, Присадкин поработал ещё немного, и, уйдя к 50-ти на заслуженный отдых, заделался бизнесменом средней руки. Что-то где-то покупал, перепродавал по более дорогой цене, на получаемую прибыль — жил если и не роскошно, то — ни в чём не нуждаясь… Нормально жил!..

…Так вот, в один прекрасный летний вечер он вышел из своей квартиры, сказав жене, что идёт ставить «Ситроен» на платную автостоянку. Вместо этого каким-то странным образом через полчаса он оказался в своём автомобиле в трёх километрах от дома, на косе у водоёма, как он сам объяснил: «Захотелось полюбоваться природой!» (Это — в половине двенадцатого ночи…) И там, в ночной тьме, на него набросились четыре рыла в масках и с фонариками, для начала разбили ему все стёкла в машине, раскурочили фары, помяли переднее крыло, потом вытащили его из салона машины и, сильно избив и забрав у него деньги (около ста долларов), документы и сотовый телефон, заперли в багажнике. А на прощание — ещё и сняли аккумулятор и кое-какие детали из двигателя.

Целый час прошёл, пока скорчившийся в багажнике Присадкин нащупал рядом с собою какую-то железяку, с её помощью раскрутил багажный замок и вылез из заточения. Попытался завести машину, но не сумел (аккумулятора — то нет!), тогда он вначале прибежал домой и предупредил о случившемся жену, а потом — рванул в милицию…

…Даже не знаю, чем именно он нам сразу же не понравился. Спесивостью своей, что ли?.. Этакой снисходительностью интонации, в которой читалось: «Я — это что-то, а вы — навоз…» Мы ж — живые люди, когда с нами по-хорошему, то и мы — по-хорошему, стараемся в ответ, а дерьмо за километр видно и воняет, с таким и держимся соответственно… Разумеется, далеко не всегда в глаза такому открыто своё мнение высказываешь, особенно если он — из «непростых», из нынешних «князей», то есть, но твоё отношение к нему он рано или поздно на собственной шкуре почувствует… В данном случае не «сыграло» даже то, что пострадавший — наш пусть и бывший, но коллега. Будь он в прошлом трудягой — розыскником, тогда — никаких вопросов, тогда землю носом рыть будем, а то — ОБХСС!.. Там же работала специфическая публика… Все годы Советской власти ловкачи разные при тогдашнем дефиците кормились на базах, в магазинах и торгах, а орлы — обехеэсэсники — кормились при тех ловкачах. Следили за ними, ловили за руку, многих — сажали, но не всех, далеко не всех, и с тех, кого оставляли на воле — имели долю… Много красивых слов произносилось в той службе о необходимости жить праведно и не мошенничать, но ещё ни один сотрудник ОБХСС не умел с голодухи, и машины у всех сотрудников «со стажем» имелись, и квартиры были обставлены по меркам того времени — будь здоров… Разумеется, сейчас то давнее их процветание смотрится убогим прозябанием, но тогда — выглядело и оценивалось совсем иначе, и многие в других милицейских службах завидовали чёрной завистью… Ну не любят ментовские «рабочие лошадки» ментовских же «баринов», вот и всё, никуда от этого не деться, — объективная реальность.

Так вот, когда бывший борец с ростками капитализма в нашей стране, а ныне преуспевающий буржуй Присадкин примчался в райотдел с заявой о бандитском нападении, то у нас, ясен перец, сразу же родилась в головах рабочая версия о том, что был страдалец на косе не один, а с халявой, — снял её на трассе и повёз на косу, увлечённо потрахаться… И, скорей всего, халява та была наводчицей у четырёх рыл в масках, — не дежурили же они ночью на косе, не снимая масок и не выключая фонарей… Нет, они наверняка ж д а л и, а следовательно — и знали, что именно сюда тёлка сейчас привезёт клиента…Следовательно, чтобы поймать грабителей, нам нужно вначале выйти на «трассовщицу», таковых в нашем районе — не так уж и много, всех мы знаем наперечёт, разве что случайная гастролёрша орудовала, тогда по приметам её не сыщешь… Вот мы и допытывались у т е р п и л ы ехидненько: «А скажи-ка, дядя, с кем же ты на той косе валандался, как она выглядела, каким именем назвалась?..» Он же упёрся рогом, бурчал сердито: «Один я там был, ясно?» И смотрит так, словно это мы его давеча и взяли на гоп… Мы — дивимся дальше: «Мужик, ты чё гонишь? Нам же помочь тебе хочется, мы ж не для бумаги — для дела спрашиваем!..» Но его уж заклинило, тон взял неверный, провокационный такой тончик: «Ваше дело — ловить преступников, вот и ловите! И имейте в виду: у меня в городском управлении остались знакомые среди руководства, если схалтурите — я уж позабочусь о том, чтобы вас вздрючили!»

Ах, даже так?.. Ну, мы дальше спорить с ним не стали, потому как видно, что — гондон и в разнос пошёл, но на заметочку это дело взяли. Тут уж — разговор на принцип, раз он с нами — так, то и мы с ним — не иначе!.. Но сотворить всё надо было осторожненько, чтоб комар носа не подточил, потому как действительно гад мог оказаться со связями и навредить нам…

Для начала — навели о нём справки. Мало ли: вдруг и взаправду — мужик заслуженный, авторитетный в наших кругах, из тех, что — ни слова против правды и ни вздоха против совести, ни копейки на лапу не берут — такие ведь даже и в ОБХСС изредка попадались… Но, как и думалось, знающие люди отзывались о Присадкине прохладно, мол — ещё тот фрукт!.. Поведали про его фирменные приёмчики: обожал он, к примеру, фотографировать солидных людей, покидающих чёрные входы магазинов с полными дефицитных тогда товаров сумками, а потом снимочки эти либо подло тискал в городских газетёнках, вместе с фельетончиками в жанре: «Бой торговой мафии!», либо ещё подлее — шантажировал ими сфотографированных, и отдавал негативы в обмен на энную сумму… А в случае публикации снимков — жёны, дети, родители, друзья и сослуживцы тех самых солидных (добавлю, очень заслуженных и уважаемых) людей читали те фельетоны, узнавали своих домочадцев, и людям было безумно стыдно, хоть с собою кончай… А — за что?!. Эти, на снимках — убили кого-то?.. Ограбили?.. Может, эти они войска в Афганистан послали, или травили разных хороших людей?.. Нет, просто нашёл он крайних в общем загнивании строя с его всеобщими дефицитами, вуыискал стрелочников в той утонувшей во лжи и подлости державе!.. И потом, не самых солидных же он отлавливал у чёрного входа, да те тем и не шатались — всё привозили им домой…И про тех Присадкин в доскональности знал, но по их поводу не трепыхался — действовал строго в рамках, предписанных руководством!.. Нужны были конкретные примеры для обоснования тезиса: «Мы боремся с негативными явлениями и пережитками прошлого!», вот конкретные человеческие судьбы для этой благородной цели о колено и ломались, в роли того самого колена наш Присадкин и выступал…

И начали мы «расследование»… Вписали в оперативно-розыскное дело задания самим себе: изучить личность и окружение потерпевшего… Пошли к его супруге, к подчинённым и коллегам, навестили даже соседей по подъезду, расспрашивали и о самом Присадкине, и о его друзьях и знакомых… А чего, нельзя?.. Мы ж чисто для дела интересовались!.. Но только ведь интересоваться по-разному можно… После наших расспросов и весь дом его, и вся его фирма «гудели»: «Слыхали — Михалыча побили и ограбили, когда он с чужой бабец в кустиках кувыркался?!» И в ответ все довольно гогочут: «Надо же, вроде бы умный мужик, а как л о х н у л с я!»

Ему же самому не до смеха, особенно когда жена начала возникать и требовать пояснений!.. Но он и после этого «не допёр», не нашёл ничего более мудрого, чем жаловаться во все инстанции: «Милиция распространяет порочащие меня слухи!» Видали праведника?.. А ты докажи, докажи вначале, что — именно мы распускали, и что — именно слухи, а не чистую истину!..

Но поскольку гондон огрызался, то мы зашли с другого бока… Забиваем в ОРД рабочую версию: «возможно, нападение было актом вымогательства у Присадкина, и это вымогательство он пытается скрыть. Это позволяет предположить незаконную деятельность оного, чем его и шантажируют неизвестные… Необходимо проверить!» И бац — через его же бывшую ОБХСС устраиваем комплексную проверку на фирму. Вся документация там после обязательного в этом случае «маски-щоу» ОМОНовцев — верх дном, деятельность надолго парализована, все нервничают… В итоге вскрылись всякие «левые» пересчёты в бухгалтерии, — где без них?. когда всерьёз ищут, то такое — всегда находят!.. Присадкин забегал, засуетился, задействовал свои связи, и как-то смог через них решить проблемы, но понятно — влетело это в копеечку…

А мы опять расстарались: пустили про Присадкина слушок среди районных халяв (по нашим сведениям, он регулярно с ними контачил), что записывает этот гусь все совокупления с ними на диктофон, всякие охи, вздохи и стоны с криками… А потом — за бешенные бабки продаёт записи в порно-газетёнки и подпольные студии… И теперь, намылься он в отремонтированном «Ситроене» к очередной дежурящей на трассе шалаве, та в панике отваливает от него и бежит прочь, словно Присадкин — прокажённый… Представьте трагедию мужика: бабки — есть, жена — давно надоела, а интересную проститутку трахну ть — не получается!.. Так недолго и крышей поехать от нервного расстройства…

Короче, вот финал истории. Присадкина избили, ограбили, испачкали грязью его репутацию, подорвали ему деловое реноме, почти развели с женою, да ещё и лишили доступа к халявам… Совсем обалдел дядя от такой полосы чернухи!.. А отчего тёрки у него возникли? Первое — гнида по жизни, и второе — зря плюнул в угрозыск…

…Что касается ограбившей Присадкина четвёрки в масках, то её мы не нашли. Не скажу, что — не искали вовсе, нет — помахали слегка ластами… Но — не стараясь, если честно, — без души!.. К делу такое не пришьёшь, ежели по служебным бумагам судить, то вся необходимая работа была сделана как всегда — на твёрдую четвёрочку. Но про себя каждый из наших твёрдо знал, что найти присыпкинских обидчиков — и не обязательно, и не желательно даже…

 

10. ЖЕСТОКИЕ ИГРЫ

Народ нынче — как с тормозов сорванный, вполне нормальные люди — и те такое отчебучивают!.. Но нормальных ведь ещё и не найдёшь, кругом полно либо психов с дебильными улыбками, либо «синяков» и наркоманов, либо просто криминалов по характеру, а к ним в кучу добавьте агрессивных малолеток, ветеранов Афгана и Чечни, безработных, обиженных державой или крутыми, прочую нищую и обозлённую публику… Иногда дивлюсь тем, кто в этой обстановке рискует выбираться из квартир на улицу!.. Впрочем, и в твоей собственной квартире достанут тебя лихие люди, им это недолго, но на улице — всё равно опаснее…

Участились уличные нападения. Схема одинакова, с некоторыми лишь вариациями. Скажем, получил гражданин в сберкассе энную сумму (причём — ещё и небольшую, в пределах 20–30 долларов), а крутящиеся у стойки в сберкассе юркие личности это приметили… Выходит он на улицу — и тотчас налетают на него скопом, бьют по лицу, футболят уже упавшего ногами по рёбрам и голове, забирают деньги и документы, сдёргивают с руки часы, снимают шапку и обувь, и — ходу!.. И всё это — средь белого дня, никого не боясь, да никто и не вмешивается, благоразумненько обходя стороной происходящее побоище… А жертва остаётся на земле, в луже крови, с разбитым лицом и переломленными рёбрами…

Или: мужик забрал у знакомого свою электродрель, положил в сумку и понёс домой, а эту дрель в сумке какое-то мурло углядело… У самого уж подъезда бандюга налетел на мужика, вырвал сумку с дрелью и ею его же — да по лицу!.. Физиономия, естественно — всмятку, а он нанёс ещё пару ударов по голове, чтоб уж наверняка, и — убежал, довольно гогоча…

Или: работник паспортного стола возвращался вечером домой, навстречу ему в тёмном переулке — несколько парней, зацепили его грубой фразой, он остановился ответить им, что-то втолковать (это было ошибкой, в данной ситуации убегать надо, а не останавливаться, гнаться за убегающим — лень, а остановившиеся — добыча), сзади его шарахнули по голове чем-то тяжёлым, и, упавшего, отдубасили ногами по полной программе. А когда мужик через час очнулся, то оказалось, что рассеченный глаз у него вытек… Вначале дело шло как злостное хулиганство с нанесением тяжких телесных, но потом оказалось, что неизвестные у паспортиста ещё и часы с руки сняли, — тогда приписали и разбой. В чём-то даже и обидно за придурков: на хрен им те часы нужны были?!.

…Одну из таким образом развлекающихся компашек отловили мы недавно. Оказалась самая неудобная для оперативных разработок категория — дети!.. Шестеро цыганят из неблагополучных семей, двоим — по 16-ть лет, остальным — по 14-ть, нападали на прохожих на улицах, у некоторых просто вырывали из рук сумки и бумажники, и бегали, а иных — били зверски, навалившись скопом… Никто не бывает так неоправданно жесток, как детишки и женщины, вы это знаете?..

Так вот с ребятишками — и не знаешь даже, как их наказывать. Бить — рука не поднимается, а сажать как несовершеннолетних — закон не позволяет. Тех-то, которым по 16-ть было, мы сумели закрыть (и то — по одному лишь эпизоду, где с уликами было тип-топ: при куче свидетелей они ломанули коммерческий киоск). Остальных же пришлось отпустить. Раньше хоть в колонию могли их отправить, но теперь это само собою упразднилось, и до своего совершеннолетия можешь делать, что хочешь… Они и будут, не сомневаюсь, много ещё краж и грабежей окажется на совести тех детишек. Чертовски жаль всё же, что хоть не побили мы их при освобождении от души…

 

МЗДА

Из записок районного опера

 

1

Народ — глазаст, башковит и языкаст. Свою родную милицию просвечивает он насквозь взглядом и ничуть не скрывает своего резко отличающегося от навязываемого пропагандой взгляда на неё:

«Менты — такие же жулики и бандиты, как и те, с кем они якобы воюют!..»

Ну, это как посмотреть… Кристально честных у нас вообще не сыщешь, хоть сутки напролёт броди по улицам с зажжённым фонарём в руках — ни одного праведника не обнаружите, ручаюсь… А раз общество — такое, то почему же милиция должна быть хоть чуточку лучше всего остального?..

Нам — тяжело, мы устаём от перегрузок, хочется компенсировать те невыносимые условия работы и существования, в которые нас поставили время и обстоятельства, а деньги — это главное, чего сегодня остро не хватает каждому из нас, и о чём постоянно думается, вздыхается и грустится…

На зарплату как источник средств существования давно уж никто всерьёз не смотрит — жалкий мизер, да и тот норовят выплачивать нерегулярно… Но подрабатывать сотрудникам угрозыска официально запрещено, а и разреши нам, так — когда?!. Время каждого целиком и полностью загружено службой… Остаётся либо ловчить в рабочее время, с использованием всех предоставленных той же службой возможностей, либо — с чистой совестью и лёгкой душей умирать с голодухи… А умирать — не хочется… Вот почему мы выдавливаем из потерпевших «поляны» да скромные презенты натурой и дензнаками за поимку посягнувших на их имущество или здоровье бандюганов, а потом ещё и берём на лапу от тех же бандюганов за освобождение от уголовной ответственности… Вот почему «наезжаем» на бизнесменов и требуем от них платы за «крышевание», приторговываем наркотой, впутываемся во всевозможные скользкие комбинации, короче — самостоятельно ищем выход из тупиковой ситуации, в которую загнало нас государство.

Не все, нет, есть в милиции и бессеребренники. Это — либо выходцы из богатых семей, у которых и так всё есть, либо безнадёжные тупари, просто не способные химичить ввиду безнадёжной прямолинейности мозгов, либо, наконец, принципиальные «честняки», которым за падло, видите ли, «торговать милицейской честью», и потому они предпочитают недоедать, лакать вместо хорошей водки вонючую «палёнку», носить грязное и ободранное тряпьё вместо приличной одежды, презираться женой и детьми, считающими тебя, главу семейства, жалким неудачником, и бродить по коридорам родного РОВД живым и грозным примером милицейской молодёжи: мол, вот что ждёт того из вас, парни, кто и в самом деле рассчитывает пройти по жизни ни во что не вляпавшимся чистоплюем!..

Таких, «не хапающих» по различным причинам, в милиции никак не больше 1 %, остальные же — берут, причём многие — ещё как берут!..

Однако тут важно не зарываться, знать своё место в общем строю, «не по чину берёшь!» — самое заслуженное из обвинений… И ещё: право на мзду надо заслужить долгими годами беззаветной милицейской службы, когда показатели тянул как проклятый, кряхтел, стонал, плакал безмолвно кровавыми слезами, но держал отчётность на должном уровне… Торчал на работе без выходных с утра и до позднего вечера, недосыпал ночами, недоедал, жену недоцеловывал, родных детишек видел урывками в редких промежутках между допросами и погонями, орал от боли, когда разнообразные бандитские хари совали в тебя ножи, стреляли в упор, били тебе морду бессчетно… Подорвал ты здоровье служебными тяготами, себя не жалел и не берёг, видели всё это все и начальники, и коллеги, и подчинённые, со всеми ты — вась-вась, перед каждым себя правильно поставил… И вот тогда…только тогда получаешь ты официально негде не закреплённое, но на деле вполне ощутимое право грести обеими руками и жадно хватать всё, находящееся в поле твоего зрения… И иномарка у тебя — престижнейшая, и квартира — супер, и дети летом отдыхают на разных там Канарах, и, что характерно, никто не спросит: «А на какие такие шиши вы, товарищ майор (подполковник, полковник, генерал), при вашей весьма скромной зарплате смогли всё это заиметь?..» Тут не надо слов, лишь молча задери рубаху и покажи спрашивающим своё тело, всё — в шрамах от бандитских заточек и пуль, а потом ещё и свою медкарту из ведомственной поликлиники продемонстрируй, где показаны все твои многочисленные болячки, на той же самой службе заработанные… В самом крайнем разе можно повести любопытствующих к своим боевым товарищам — побратимам, пусть расскажут, каким ты был с ними все эти трудные годы, — никого из друзей не подвёл, подлянок никому не кинул, когда надо было — прикрывал их собою, брал их вину на себя, выручал многих из сложных ситуаций… Ты всегда и во всём был ч е л о в е к о м, за что теперь и имеешь… Понятно, что всё это должно было дать тебе в благодарность государство, которому ты и служил, но оно, сволочное — не дало. Поэтому из чувства справедливости всё своё, честно заработанное ты взял себе сам… Кто вправе осуждать тебя за это?!.

Можно быть всеми уважаемым, и — ничего не иметь, это твоё право, некоторым даже нравится после нескольких десятилетий преданного служения Отечеству кончать жизнь в нищете, жалким и никому не нужным куском стонущее — немощной человеческой плоти, но это — удовольствие для гурманов.

А нормальному человеку хочется уюта и обеспеченности, а поскольку обнаглевшая держава давно уж плюнула на своих верных слуг и погрязла в собственной бездарности и внутренних разборках, то остаётся одно: самому заботиться о своём будущем, а заодно и — настоящем, это не так уж и трудно, ежели умеючи…

Ну вот, сидят во всех уютных местечках наши ветераны и тихонько сливают себе в карманы ручейки живых денежек, а потом приходит в милицию новая смена, молодёжь, видит, что такие — то имеют то-то, и нетерпеливо заявляют: «Мы тоже хотим!» А на каком основании?!. Ни заслуг, ни опыта, ни преданности делу, одна только жадность в соединении с завистью… «Мне тоже дайте!» — требуют внагляк, где надо тонко и неназойливо доить лоха — хватают его за горло и вышибают бабло… А сделаешь такому замечание — же вопит в ответ: «А почему же мне — нельзя, если товарищу майору (подполковнику и т. д.) — можно?!.» М — да… Вот из — за таких загребущих болванов наше мирное население милицию и недолюбливает!.. Умудрённые жизнью и закалённые многолетними пьянками ветераны оборзевшую молодёжь глухо недолюбливают и побаиваются, стараясь при малейшей возможности от таких избавляться, кинув их под каток очередной компании по борьбе со взяточничеством и коррупцией, иногда зазевается и кто-то из старожилов, тогда и его каток безжалостно сомнёт и утрамбует… А кто виноват?.. Опять — таки виноваты оборзевшие от иллюзорной вседозволенности новички — полоумки!..

 

2

В милиции берут (точней, постоянно готовы взять) везде и практически каждый, примем это за аксиому, но так же верно и то, что массовой, всеохватной и всеобщей системы взяточничества и поборов в органах внутренних дел нет и быть не может в принципе. Нет такого, чтобы сержанты и лейтенанты брали и, оставив себе законную долю, передавали капитанам и подполковникам, от тех, взявших свои «комиссионные», денежки капали бы в казну полковников и генералов, а министр как главнейший п а х а н держал бы о б щ а к и процветал за счёт вверенного ему личного состава… Чепуха это!.. Почему?..

Ну, во-1-х, министерство внутренних дел, как и любое из государственных ведомств, раздроблено, разделено, разбито на великое множество групп, группировок, кланов, «сфер влияния», «крыш», банд и стай, все они ожесточённо борются за уютные местечки под солнцем, внимательно наблюдая друг за дружкой, неустанно конкурируя и противоборствуя, то объединяясь в союзнические блоки и коалиции для совместных атак на общего врага, то разъединяясь, переругиваясь и вероломно нападая на вчерашних друзей и подельников… Идёт кровопролитная и беспощадная война амбиций и личных интересов, привычно прикрываемая красивыми словесами о борьбе с преступностью во имя интересов общества и на благо людей. Тут каждый рад в любой благоприятный момент подставить ножку каждому… Люди генерала Иванова копят и множат компромат на людей генералов Петрова, Сидорова и всех прочих, причём люди Петрова, Сидорова и всех прочих тоже не лыком шиты и держат наготове чемоданы компромата на людей как генерала Иванова, так и всех прочих генералов, окромя собственного (впрочем, наиболее дальновидные и на родимого шефа кой-что имеют в загашнике — на всякий пожарный). Время от времени что-то из этого компромата при надобности пускается в ход, кто зевнул и подставился — тех понижают в должности, гонят в шею, судят и сажают даже, на радость нашим СМИ, вопящих (по подсказке извне!) об очередных успехах операции «чистые милицейские руки». Хотя на деле одни (более удачливые) жулики скушали других (менее удачливых) жуликов, только и всего… Но возможность «сесть» при таком раскладе существует практически для каждого (не исключая и министра), это сдерживает и умеряет аппетиты, приходится соблюдать приличия, и там, где легко можно взять три мешка «зелени», с оглядкой берут только один, максимум два…

Плюс к внутренней эмведешной грызне и раздорам добавляются сложные взаимоотношения милицейской мафии с прокурорской, судейской, налоговой, армейской, финансовой, политической и, разумеется, чисто уголовной мафиями. Тут тоже — масса сложностей, противоборств, подводных течений и непримиримых противоречий, в результате чего эти взаимоотношения постоянно колеблются в диапазоне между «нежной дружбой» и «жестокой враждой». Внешне проявляется это в том, что то милиция «наезжает» на кого-то могущественного, то кто-либо из могущественных наезжает на милицию, взрываются пиар — мины и снаряды, свистят вполне натуральные пули, кто-то падает, кого-то уводят под конвоем, редеют милицейские ряды, уцелевшие стают втройне осторожнее (собственно говоря, только очень осторожные в итоге таких постоянных битв и выживают!), идёт естественный внутренний отбор.

Но это — лишь одна сторона медали.

А вторая сторона проблемы заключается в том, что и внутри группы (клана, стаи и т. п.) вожак не может разрешить своим подручным мздоимствовать вволю, ибо это не только делает клан уязвимым перед сборщиками компромата из противоборствующих группировок, но и подрывает внутреннюю дисциплину в стае, лишив главаря множества возможностей по воздействию на своих людей. Он уже не может, не вправе жёстко требовать исполнения своих указаний от ежемесячно выплачивающих ему дань подчинённых, ведь они сразу же скажут:

«Постой, мы тебе бабки даём, а ты на нас же ещё и прёшь?!» И в лучшем случае — пошлют его на три буквы, а в худшем — сдадут конкурентам…

Для любого начальника РОВД, скажем, наладить через своих оперов и участковых систему сбора податей с «криминалов» и коммерсантов — это как разъяренного тигра у себя дома держать. Некоторое время ты сможешь уживаться с ним на одной жилплощади, но рано или поздно он тебя обязательно сожрёт!.. Так что ни копейки не возьмёт начальник райотдела от своего офицера (если только он — не окончательное лимпопо), а совсем наоборот, на каждом совещании громогласно будет запрещать подчинённым заниматься поборами, и если кто — то на этом засветится и попадётся, то без сожаления попрёт начРОВД из милиции любого, за действия которого как начальник он ответственен…

Ну а сам… сам тихонечко устроит свою жену, брата или свояка соучредителем в некую фирму, и затем на вполне законных основаниях будет получать оттуда каждый месяц не то чтобы супер-крупный, но вполне достаточный для неголодной жизни доход. И все вокруг будут знать, кому начальник данного РОВД — «крыша» и от кого он кормится… Но догадываться и быть способным доказать — это ж две разные вещи!.. Никто ничего и не докажет (разве что компроматчики слишком уж подсуетятся и расстараются), и чем больше и активнее будет брать в свой карман товарищ подполковник, тем жёстче и решительнее станет прессовать оперов, следаков и «участков», говоря им: «Не сметь брать!», и подразумевая: «Делайте что хотите, как и я, но только — не светитесь!..»

Виноват лишь тот, кто попался, а попадаются (за редким исключением) лишь неумехи и неудачники, таким в милиции не место… Из — за этого приходится затрачивать массу усилий, чтобы не только зашибить лишнюю копеечку, но и зашибить её так, чтобы лицемерное начальство имело основания ничего «не заметить»!.. А где ж найти на это силы и время, если проклятая работа отнимает их целиком?!. Не поверите, но борьба с преступностью сплошь и рядом мешает нашему брату — менту всецело посвятить себя главному занятию — добывания бабок на прокорм себе и домочадцам!.. И не за длинным долларов гоняешься тогда, а как последний лох бегаешь цельный день за каким-нибудь гнилушным бандитом… глаза б твои на него не смотрели!.. Это отвлекает куда серьёзнее, чем кажется со стороны, и вот результат: по моим наблюдениям 99 % личного состава нашего РОВД могли бы (и хотели бы) иметь регулярный и негласный доход, но реально имеют его лишь 15–20 %, никак не больше, а остальные — лишь изредка, эпизодически, по мелочёвке. Хапнёшь где — либо в удачный день наваристый кус — и рад, грызёшь его в тёмном углу, урча от удовольствия… Но следующего такого же удачного дня можно дожидаться и месяц, и год, и дольше… Потому мы, рядовые менты, и живём как голота!.. А вы думали, небось, что раз мы — мздоимцы, то и — бутерброды с красной икрой, и коньячёк импортный, и бабы топ — модельные… Ага, держи карман шире!..

 

3

И потом, «левые» доходы нужны нам, операм, вовсе не только для того, чтобы шиковать, — очень много бабла уходит и на чисто производственные надобности. Да, часть добытых денежек я приношу домой или банально пропиваю, но значительный остаток уходит на бензин для райотделовского «уазика», на сигареты и чай при «подогреве» помоогающих следствию урок в ИВС и СИЗО, на подарки и те же «поляны» нужным (не мне лично — делу) людям, да мало ли ещё куда…

Из города, из области, из столичного главка регулярно наведываются проверяющие комиссии, трясут и вертят РОВД как хотят, при желании абсолютно в любом райотделе можно такого наскрести, что всё местное начальство придётся гнать к ядреной фене!.. А начальство, вестимо, выгоняться никак не хочет (кто — фанат нашего милицейского ремесла и ничего иного делать не умеет, а кому просто боязно расстаться с местом у кормушки, ведь если не сможет он больше «крышевать» все «свои» фирмы и торговые точки — погонят из соучредителей с превеликим удовольствием!). Отсюда задача: проверяльщиков задобрить и от излишней их прыти предохраниться… Что-то само начальство даёт им, из рук в руки и без свидетелей, но и личный состав как бы обязан вскладчину часть расходов взять на себя!.. И хорошо, если проверяющих двое-трое, ну а если комиссия — комплексная, и в ней 20 — 30 человек?!. И всем им надо организовать питьё — жратву, в кабак их — своди, в ту же сауну с блядушками (если — захотят, если не окончательные ещё импотенты)… Откуда средства на это взять?.. А вот откуда: начальник РОВД прикидывает необходимую сумму и раскидывает траты по отделам. Столько — то проверяющих угрозыск должен кормить, стольких — то — ГАИ, двух — штаб, трёх — экс-ОБХСС, по одному — пожарники, участковые, инспектора по детишкам, следователи, паспортисты… Комичная ситуация — когда комиссию прислали именно для проверки, не занимаются ли в данном райотделе поборами, и вот для того, чтобы эта комиссия сделала благоприятный вывод в духе: «есть отдельные нарушения, но в целом всё — нормалёк!», именно поборами мы и вынуждены заниматься. Не на свою же смешную зарплату ревизоров ублажать!..

 

4

Лично я никогда заранее не знаю, будет ли у меня в текущем месяце «левый» доход, и предстоят ли мне «левые» траты. Комиссии к нам не каждый день наведываются, не ежедневно случаются всевозможные «поляны» судмедэкспертам (чтобы дали нужное нам заключение по очередному трупаку), «подогрев» в СИЗО тоже тарабанишь лишь изредка… И если сильно ограничиться в выпивке и жратве (стакан водяры и кусок негалимой колбаски кто — либо из подопечных базарных торговцев обеспечит при любом раскладе), то в отдельно взятом месяце можно ни с кого и не брать, жить честно… Но с неизбежностью рассвета наступает следующий месяц, и вдруг так попрёт, что денежки понадобятся позарез, а их — нету!.. Тогда деваться некуда — берёшь у товарищей взаймы, и потом для возврата долга — либо на торговцев наезжаешь, либо какого — нибудь бандита, скрепя сердце, отмазываешь, либо творишь что — то ещё, такое же, а то и похлеще… Проза жизни!..

Хоть начальство и прикидывается ничего не видящим и не замечающим вокруг, но на деле оно прекрасно знает, кто из подчинённых — мастак по выбиванию башлей… И если ты в прошлом месяце, к примеру, удачно наехал на фирмача Огуренко и состриг с него энную сумму, а в этом месяце вдруг отказался участвовать в содержании очередной орды министерских ревизоров, то кривятся в твою сторону отцы — командиры, прямо в лоб они не спросят: «Почему не делишься «леваком», амбра тебе в рот?!», но этот вопрос будет немо читаться во всех их придирках, попрёках, разносах… И наоборот, если трудяга-опер нигде ничего по-крупному не имеет, и третий год ходит в одной и той же штопанной рубашке, но показатели тянет и с обязанностями справляется, то к такому в карман загребущая командирская лапища соваться не будет, ещё и попрекнут добродушно: «Чего норовишь кинуть и своё в складчину, Федотыч?.. Нам твои медяки не нужны!» Начальство по-своему справедливо и понимает, что с одной овцы можно содрать только одну шкуру, но никак не две и не три… Так что либо зашибай большую деньгу и регулярно отщипывай от неё в райотделовский общак, либо паши как папа Карло и коси преступность острой косой под корень, либо (на самый худой конец) усердно лижи начальственные задницы и на всех перекрёстках превозноси своё непосредственное руководство (сладкое слово и козе приятно, не говоря уж о наших майорах и подполковниках)… Ежедневно и ежечасно каждый делает свой выбор, что кому ближе и милее… Но так, чтоб вообще — ничего, и при этом тебя держали на службе — такого нет и не будет!..

Чтоб больше не возвращаться к этой теме, скажу, что как по мне — так лучше, спокойнее, удобнее и безопаснее жить честно. Повысь мне зарплату до мало-мальски приличного уровня и плати её регулярно, не вынуждай меня начальство и обстоятельства делать левые траты — фиг бы взял с кого-то хоть копейку, оно мне надо — унижаться и клянчить, я ж — опер, офицер милиции, представитель государства, наконец, а не побирала… Но — приходится. Да, моя вина… Но и — моя беда!..

 

5

Есть две категории милиционеров: «честный мент» и «мусор». Я — честный мент, на различные нарушения и злоупотребления иду вынужденно, сплошь и рядом вопреки сложившимся обстоятельствам я стараюсь поступать всё-таки соответственно своим принципам. В каждой конкретной ситуации самолично решаю, буду ли иметь дела с этим вот человеком, возьму ли (как вариант — потребую ли) с него деньги за нечто, нужное ему, или же не возьму, и ничего страшного, если не возьму, не воспользуюсь возможностью на нём заработать, отмазав его от чего-то либо сделав для него что — то незаконное, или же, напротив, в рамках своих служебных обязанностей сделав для него что-то вполне законное, но не взяв с него за это ни копейки, хоть он сам мне это и предлагал… Всего бабла не хапнёшь, иногда чистая (в данном конкретном случае) совесть дороже любых капиталов…

…А «мусор» гребёт всё подряд, он если не заимеет хоть что-то из возможного — ночь бессонную проведёт, от огорчения и загнуться может… Нельзя ему не брать от всех и каждого, основной стержень его жизни — поиски личной выгоды, ради неё он и по службе пойдёт на любое злодейство, любой приказ послушно исполнит, обеспечь ему личную безопасность — он и по головам миллионов танковыми гусеницами прокатится!..

Для меня же главное — самоутвердиться в собственных глазах, и делать это постоянно, чтобы иметь право на самоуважение, а иначе не в радость ни деньги, ни карьера, ни власть… Я, когда на лапу беру, стараюсь так повернуть ситуацию, что это не я у него бабки выуживаю, а он умоляет их от него принять в дар, а я ещё и поломаюсь, и не то чтобы цену себе набиваю, а пусть видит, что не продаюсь я ему как шалава, а оказываю ценную услугу, не упустив при этом и личной выгоды…Разница — существеннейшая!..

Сплошь и рядом случаются преступления с неочевидными виновниками. То есть ты сам видишь, совершенно убеждён в том, что этот вот гражданин — вор (или торговец наркотой, или мошенник — не существенно), но доказательств его вины у тебя нет, их надо ещё поискать, а найдёшь ли — неизвестно, времени, сил и желания на всё просто не хватает… Но даже если ты его уличишь и посадишь, передав в руки следака — никакой гарантии, что его ждёт «зона». Всё равно он запросто может или отвертеться, или отмазаться от нашего обленившегося и изголодавшегося правосудия, в чём активно поможет ему (небескорыстно) тот же следователь, или прокурор, или судья… На худой конец выкупят его прямо из «зоны»!.. И в конечном счёте окажется он на свободе. Единственная разница — иметь с этого будешь не ты, весь из себя честняга, а какая-то наглая сволочь!.. Ну и понятно, что откупиться от рядового опера ему намного дешевле, чем от любой из вышестоящих инстанций (чем выше должность — тем жаднее её обладатель), вот и получается, что ему выгоднее предложить мзду именно мне, а мне выгоднее и справедливее не кочевряжиться, а бабки от него взять и всё для него сделать. И не взяточник- рецидивист, а ты, опер-трудяга, получишь возможность за счёт этого криминала простимулировать свой трудовой героизм и самоотверженность… А криминал от закона всё равно никуда не денется, не в этот раз за это преступление сядет — так в следующий и за другое злодейство, какая в сущности разница?.. Я же, укрепив материальный базис, усилю свой потенциал милицейской бое — единицы, и в результате кину за решётку куда больше бандитов, чем если бы сейчас я этих так нужных мне бабок не взял… На это же, кстати, тайно и рассчитывает государство, понимающее, что на оперскую зарплату не проживёшь, и потому молчаливо одобряющее мой «подкорм» за счёт части преступников. Главное условие всё то же: не попадаться!.. А кто попался — тот козёл, в ментовскую «зону» его, да ещё и газетах заклеймить как отщепенца!..

… Учусь искусству правильно поставить себя с теми, кто мне платит. Тут ведь множество тончайших нюансов: кто как со мной разговаривает, кто первым здоровается при встречах, с какой интонацией произносятся ключевые слова типа: «мне надо», «возьми», «сколько ещё?» Умный человек не станет раздражать тебя излишней хамовитостью «покупателя», а с дурнями дел общих лучше вообще не иметь, добром это не кончится…

 

6

А теперь расскажу, как все эти общие принципы реализуются на практике.

В первые месяцы своей работы в угрозыске я ни от кого ничего не брал, лишь присматривался к общепринятым правилам, ну а потом, осмыслив пределы мне по должности «негласно дозволенного», потихонечку начал доить на своей «земле» мелких ларёшников, уличных торговцев, коммерсантов неглубокого разлива, — не всех, разумеется, а лишь таких, кому мог стать «крышей» от недругов и конкурентов, либо же, оказав им какую — то важную единовременную услугу, был вправе рассчитывать на ответную благодарность. Замечу, речь идёт о микроскопических суммах, в месяц я имел от всех «левыми» от 25 до 50 долларов, не больше… А я на большее и не претендовал, понимая, что право на жирный кус в милиции надо заслужить…

Но однажды случилась неприятность. Вдвоём с напарником в летний зной мы шли по местному базарчику, и мне вдруг захотелось солёной рыбки. Купить — раз плюнуть, кругом полно торговок, но с деньгой у «дешёвого» районного опера напряжёнка, да и, если честно, как-то западло оплачивать то, что спокойно можно взять даром… Короче, притырились мы вдвоём к одной из торгующих и стали морально прессовать её в нужную нам сторону. Между прочим, имея на то все законные основания, поскольку распоряжением мэра торговать рыбой с рук в летнее время категорически запрещалось, и мы имели полное право (даже обязаны были!) прогнать с рынка и её, и всех прочих, на том рынке рыбой торгующих. На деле, разумеется, никто никого не гнал — если всё распоряжения нашего мэра выполнять — уссаться можно!.. Однако законная отмазка для «наезда» с последующим деловым предложением откупиться от нас презентом имелась… Нам ведь даже и денег от неё не нужно было — только рыбки чуток!..

Ну вот, наорали мы на бабёнку, служебными ксивами перед её выпученными гляделками помельтешили, потом взял каждый по четыре рыбины в кулёк, и двинулись восвояси. Тут — то и случилось… До сих пор не врубаюсь, то ли это была заранее организованная подстава, то ли рядом чисто случайно знакомый этой самой торговки оказался, но только вдруг останавливает нас неприметный мужичонка в куцем пиджачишке, предъявляет служебное удостоверение сотрудника госбезопасности и натурально начинает грузит нас на тему незаконных поборов, которыми мы — де только что на его глазах занимались. Представляете картинку?!. Только-только та бабеха вилась перед нами ужом, пытаясь полюбовно договориться, а теперь мы оказались в таком же положении, если не хуже, потому как ей в худшем случае угрожал только штраф и изгнание с рынка, нас же запросто могли попереть с работы, а то и посадить!.. Возможно, всё бы и обошлось, извинись мы мгновенно перед бабой за неприглядное поведение и услади слух чекиста грубоватой лестью, но мой напарник затупил, не сумел перестроиться на новую волну, и не нашёл ничего лучшего, как права качать: «Да я сотрудник органов внутренних дел!.. Да вы за пределы своей компетенции выходите!.. Да я буду жаловаться!..», и всё такое… Госбез ядрёнов сделал скучные глазки:»Ах, даже так?..», кинул наши ксивы в свой потрёпанный карман, сел в стоявшую неподалеку «Волгу» и укатил, провожаемый нашими ненавидящими взглядами. А назавтра нас вызвали в облуправление ГБ, в отдел по борьбе с коррупцией, и усиленно побеседовали на предмет нашего морального и профессионального облика. Их послушать, так мерзопакостнее наших коррупционных харь в окружающем пространстве ничего не наблюдалось, хоть всех собак на нас вешай, к стенке поставь, в упор расстреляй из крупнокалиберного пулемёта — и то будет мало!.. Я горячо покаялся перед родной ГБ: виноват-с, молод и неопытен-с, постараюсь исправиться и искупить вину, дайте только шанс!.. Посмотрели они на мою жалостливо скукожившуюся физиономию — и простили, у нас самобичующихся страсть как любят, главное же — понимали мужики, что ничего т а к о г о я не делал, а просто подвернулся под горячую руку… Ну а моего напарника как заклинило. «Ни в чём не повинен!.. где доказательства?.. свидетели где?!» — надрывался. И получил в итоге — попёрли из милиции. За кулёк тараньки, представляете?!..

В нашей системе до поры до времени тебе дают возможность делать что угодно (в разумных пределах, разумеется), но если уж за что — то взъелись на тебя руководящие задницы — всё, амбец, не слезут с тебя до конца, будут бить и в хвост, и в гриву, пока копыта не откинешь…

Был у нас один участковый, капитан Аксютенко, шибко умным себя считал и часто супротив руководства языком ворочал, особенно когда выпивши. А у нас кадры известно какие, настучать на товарища для многих — за счастье!

Ну и… Решило начальство его выпереть. Уйти по-хорошему, «по состоянию здоровья», он наотрез отказался, придраться по службе к нему было трудно, тогда установили за ним наружное наблюдение, рассчитывая поймать на компромате. Семь дней вела его наружка, и в итоге таки поймали на том, что в 12-ть часов ночи в форме, но во внеслужебное время, он купил в ларьке бутылку водки, и с нею на 15 минут зашёл в дежурную часть. Пил он там или не пил, а если и пил, то почему не имел на это право, если было это не во время службы — никого уже не колыхало, объявили товарищу «строгача», задёргали вызовами «на ковёр» во всевозможные начальственные кабинеты, деться ему уже было некуда — подал заявление: «По собственному»… Из-за одной-единственной бутылки жизнь человека поломать — не хило?!. Что другие в это же самое время бухали и бухают по-чёрному, издеваются над допрашиваемыми, отчётность фальсифицируют и «левые» бабки зашибают — это фигня, никому не интересно (до поры до времени, разумеется), те ведь не «под прицелом»… Отсюда мораль: делаешь что-либо противозаконное или не делаешь, при желании тебя всё равно съедят, так лучше уж делать, но — осторожно, оберегаясь, зная время, место и меру всему…

После той истории с рыбой я стал вдвойне осторожнее, из рук в руки от базарных барыг принимаю теперь только если абсолютно уверен в данном человеке, и то — стараюсь не прямо это делать, а через посредников… Да и мало беру, если честно — раз в десять меньше, чем мог бы, не опасайся неприятностей!.. А бывает такое, что и месяц, и больше ни копейки «левых» в мой карман не попадает, — не скажу, что семья моя тогда помирает от голодухи (спасает зарплата жены), но мясо если хотя бы раз в неделю едим — уже хорошо!.. И, несмотря на это, от многих выгодных предложений отказываешься.

Предлагали мне в прошлом году, например, примкнуть к одной сплочённой группке из пары старлеев и трёх мошенников — разводить «наркуш» на их квартиры. То есть наезжаешь ты, опер, на какого-то одинокого наркомана с жильём и дёргаешь его придирками и угрозами скорой «посадки» до тех пор, пока не продаст он хату «твоему» маклеру и слиняет из района куда подальше… Лоху обычно платят 50 — 60 % от реальной стоимости квартиры, не больше, а полученная сверхприбыль делится между участниками акции, но я там был далеко не самый главный, и с каждой проданной таким образом хаты получал бы на руки долларов сто-двести, не больше, а отвечать в случае чего мне пришлось бы на полную катушку, поэтому, подумав, я отказался. А вот кое — кто из коллег увлёкся этим делом, до сих пор с квартирными маклерами крутится… Я никому не судья, у каждого свои резоны, просто лишний риск при минимальной прибыли — не мой стиль, если уж рисковать — то хоть знать бы, что подставляешь голову под удар не за дарма…

Так что хоть в принципе и готов я «взять», но это вовсе не значит, что когда плотно работаешь с подозреваемым, и он вдруг начинает мне подмигивать обеими глазами и намекать на готовность «подмазать» мою готовность к отказу от всех подозрений и желания завести на него делюгу, то вот так сразу же и потянусь я за мздой дрожащей от жадности ладошкой… Не потянусь!..

Брать взятки тоже надо уметь, точнее говоря — надо уметь не принимать мзду во всех случаях, когда твоя безопасность не гарантирована на все сто, если не на двести… А когда находящийся у тебя в разработке «криминал» бабки тебе открытым текстом предлагает, то это тебе — как быку красная тряпка. Сразу же начинаешь кумекать: «Раз даёт деньги — значит, и впрямь виновен, а значит — надо давить на гниду до тех пор, пока во всём не сознается!..» И выходит так: хотел человек себе лучше сделать, но в результате только подвёл себя, подставился, укрепил мою внутреннюю уверенность: не зря я именно это чмо заподозрил!..

 

7

Ни в коем случае нельзя принимать открыто, впрямую даваемые тебе деньги от малознакомых субчиков, тут тебе самому до тюряги — лишь крошечный шажок…Как можно и нужно брать?.. Для иллюстрации расскажу один случай из моей практики… Именно тогда, кстати, я заработал самую большую сумму «левых» за все годы моей милицейской службы — четыреста долларов за пять — шесть дней!.. Кому — эта сумма покажется смешной, но для нищего районного опера она — целое состояние!..

Так вот, жил на моей территории один парниша, Славик Бояринов по кличке «Боня». 22 — х лет отроду, из спортсменов, мама у него магазинчиком заведовала, сам он «держал» пару маминых лотков на рынке. И не то чтобы был крутым мальчуганом, но считал себя именно таким, вечно — пальцы веером, «да я любого!..» Ну, о чём кто базарит по пьяной лавочке — угрозыск особо не вслушивается, но сексот «Пламенный» однажды добросовестно отстучал, что имеет Боня на хранении пистолет системы «браунинг» с четырьмя патронами, как-то даже в присутствии оного сексота махал им у кого-то перед носом… Отмахнуться от такой информации мы не могли. Будь Бояринов членом организованной преступной группировки — тогда никаких вопросов, такими пусть УБОП занимается, районная уголовка в гангстерские игры старается не соваться… Но в том-то и суть, что. Боня был никем, обычный мальчуган с амбициями, ни связей у него, ни влиятельных корешей, не по занимаемому им в жизни месту было размахивать ему браунингом, ещё подстрелит кого-либо случайно, а нам — расследуй… И решили мы тот пистолетик у Бони изъять!..

Но сказать это куда легче, чем сделать. Провести обыск у него на адресе — так он наверняка с т в о л на нейтральной территории держит, спрятал в уютной нычке на чердаке или в подвале, и всех делов… Обыском мы его только спугнём, отречётся от браунинга, и хрен заставишь его потом указать место хранения оружия добровольно, он же не враг самому себе… Но на каждую хитрозадую гайку всегда находится хитрожопый болт, методику действий в подобных случаях мы отработали на множестве операций, не Славе — жёлторотику было с нами состязаться…

Короче, другой наш сексот, гнилушное чувыдло Мишка — Старый подкатил к Боне с деловым базаром. Мол, надо у нарика Кольки Завьялова по кличке «Гипс» вышибить двести баксов, которые он задолжал за «дурь» и не отдаёт уж третий месяц мелкооптовому наркобарыжнику Митрофанычу… Митрофаныч сам их себя хиловат и, мол, не решается всамоличку наехать на Гипса, всегда таскающего при себе остро заточенное «перо», но ежели Боня те бабки у Гипса добудет («ты ж кремень, и Митрофаныч тебя уважает!»), то с той суммы 50 баксов отстёгиваются ему!..

Расчёт был на то, что прельстят Боню не столько мизерные комиссионные, сколько возможность доказать Старому, Митрофанычу, Гипсу и всему остальному человечеству, что славен и грозен витязь-Боня, так что пусть заинтересованные граждане заранее трепещут и боятся его беспощадного гнева!.. Но одновременно ставили мы на то, что Боня трусоват и без браунинга на тёрку с Гипсом не пойдёт, не тот характер, что ты — «у него ж перо в кармане!.. как же с ним без пистолета управишься?!.» Так что, готовясь к бою, достанет Боня браунинг из неизвестного нам тайника, двинется с ним на дело — тут мы его и повяжем!..

Так и случилось… Едва Бояринов вломился на хату к Кольке — Гипсу и начал махать перед его побледневшей мордой металлической игрушкой, попутно базаря насчёт необходимости вовремя платить долги, как следом вломились мы группой и, для профилактики врезав Боне по мозгам, чтоб не сопротивлялся (заодно и Гипсу малость попало), поволокли голубчика в РОВД и закрыли его в «обезьяннике». Дело смотрелось проще пареной репы: хранение огнестрельного оружия — раз, и разбой (то есть вымогательство у Гипса денег с применением оружия и с угрозой для жизни) — два… Реально по максимуму светило Боне до 12 — ти лет!.. Если б было одно «хранение», то могли дать до пяти лет, да ещё с учётом того, что Славик был ранее не судимым, то могли бы даже впаять и лишь пару лет условно… Однако мы склонны были навесить делюгу по-максимуму: парень — мутноват, скользкий, без тормозов в голове, лучше уж посадить его авансом, пока и в самом деле не накуралесил… Мы надавили на Боню, почти что выжав из него сознанку и в хранении, и в разбое, запаслись показаниями «пострадавшего» Гипса, и стали готовить дело к передаче следователю. Понятно, что пару раз мама Бони пыталась перехватить меня в коридоре «для очень важного разговора», но по выражению её лица я понимал, что хочет она мне предложить энную сумму дензнаков за оправдание её сынули, но я всякий раз от беседы уворачивался. Когда колесо правосудия уже завертелось, пытаться останавливать его — опасно. Кроме того, лично мне Боня был очень неприятен, и видеть его в тюрьме было как — то спокойней, чем на свободе…Наконец, принимать мзду от Бониной матери ни в коем случае нельзя было и потому, что она вполне способна кинуть подлянку: всучит помеченные в прокуратуре купюры, а как возьму их, так сразу и схватят меня за шиворот орлы из внутренней безопасности, подтянутые её подлой заявой, что это я будто бы вымогал у неё бабки за освобождение сына… Тебя — в камеру, а Бояринова, глядишь — и освободят «за недоказанностью», а на самом деле — в благодарность за то, что косвенно помог разоблачить «перерожденца и коррупционера в милицейских рядах»…Я таких случаев уж столько насмотрелся за последние годы, и надо быть совсем уж малохольным, чтоб в тысячу первый раз на подобную же дешёвку купиться!..

Но потом всё повернулось по — иному…

На вторые сутки содержания Бони в РОВД вошёл в кабинет мой Димка Попудренко — такой же, как и я, опер-«территориал», из соседнего кабинетика. Только «земля» у него другая, но и на перекурах, и на оперативках мы часто стыкуемся… Побазарили с ним про разное, и видел я по его глазам, что он не просто так зашёл, а по делу, но торопить его не стал и встречных намёков не делал, ему что-то надо — пусть сам и инициативничает… Обычно в таких случаях по первым же произнесённым «серьёзным» фразам сразу видно, толкает ли тебе товарищ фуфло, чреватое скорыми и весомыми неприятностями, или же предлагается какой-то железный «верняк». (А мне, как обычно, так нужны денежки!..) Вообще — то в Димке я не сомневался: нормальный пацан, идеальный посредник для передачи взятки…

«Что там у тебя по Вячеславу Бояринову?..» — наконец-то, кончив шифроваться, спросил напрямик коллега. Ага, ситуация проясняется… Я достал из кармана «Приму», извлёк сигарету, закурил неторопливо, сохраняя невозмутимое лицо, и при этом напряжённо крутил мозговыми извилинами. Брать или не брать с Бони за «свал» со статьи?.. Оно конечно, парнишка зловредный и мутноватый, но это если только смотреть на него сквозь подслеповатое стёклышко закона. А если взглянуть по-человечески, умно и доброжелательно, то что ж такого особенного он натворил?.. Да ничего!.. Эка невидаль — с т в о л… Мы ж все вышли из босоногого детства, для любого мальчишки «огнестрелка» — любимая игрушка, и для многих взрослых мужчин — тоже… От того, что где-то в «нычке» у человека лежит пистолет, и он регулярно вынимает его отууда, чистит, любуется им, играется, прицеливаясь в воображаемого противника — от этого сам человек не становится хуже и опаснее для общества. Просто — взрослый ребёнок, что с него возьмёшь… Угроза обществу начинается в тот момент, когда человек вставляет в пистолет обойму, выходит на улицу и начинает угрожать, грабить, насильничать, убивать, наконец… Потенциально угрозу обществу представляет и хранение оружия с целью в будущем обязательно этим оружием воспользоваться, но я Бонин характер хорошо чувствовал, не было у него стратегических планов разбойничать с пистолетиком в руке. Гнуть понты и строить из себя крутояра перед доверчивой уголовной шушерой он мог сколько угодно, но меня, опера, не обманешь!.. Эпизод с наездом на Гипса?.. Ха!.. Так это ж я самолично его и спровоцировал, поставив Славика в такие условия, что он просто не смог от него уклониться… Решающим в данной ситуации было то, что Бояринов не являлся закоренелым уголовников, он был самым обыкновенным городским юнцом, по глупости и легкомыслию вляпавшимся в неприятную историю. За матёрого бандита мой боевой товарищ Попудренко не стал бы просить, и отмазывать закоренелого уголовника от статьи я тоже не стал бы (ну разве что — за очень хо-о-орошие деньги!), оно конечно — был у меня вначале план отправить Боню лет на восемь в тюремные университеты, но разве там он станет лучше?!. Наоборот, выйдет на свободу уже закоренелым преступником. Разве общество от этого выиграет?!. Решено — беру на лапу…

С этой дельной мыслью я пустил к потолку вонючую струйку сигаретного дыма и туманно залыбился: «Да чего там… Залетел родимый!.. И вещдоки налицо, и свидетельские имеются, и собственноручная сознанка… Никуда ему не деться!» Я смолк, щупая Попудренко взглядом. Хоть и товарищ он мне, но не друг сердечный, запросто может оказаться стукачом из службы внутренней безопасности, тогда в кармане у него сейчас — диктофон, каждый твой встречный вопрос при желании потом можно истолковать как намёк на твою горячую готовность взять мзду за закрытие данного уголовного дела, ты же хоть и действительно — готов, но не инициативно, если ему надо — пусть первый и предлагает!.. В скользких делишках кто меньше говорит и больше слушает — тот завсегда в более выгодном положении, идеальная позиция: молчи и жди, пока сами тебе всё предложат и на тарелочке перед тобою поставят!..

«Надо бы помочь хлопцу — вроде бы нормальный парень, и из хорошей семьи…» — не дождавшись твоих суетливых расспросов и от этого зауважав тебя ещё больше, наконец-то первым выдавливает из себя Димка. Интонация у него просительная, это радует: чем больше вокруг что-то просящих у тебя людей, тем весомее себя ощущаешь. Хотя важно не пережать, чтоб передо мною на колени бухались и жалобно умоляли — это уже перебор, такого унижения не простят, рано или поздно оно аукнется…

«Ну а у тебя тут в чём интерес?!» — после сигаретной паузы интересуюсь я. Глаза мои улыбчивы, но это обманка, пронзительная бдительность легко читается в моём улыбчивом взгляде: нет ли подвоха?.. не подстава ли сучяр из «внутбеза»?!. Но Попудренко спокоен, толково объясняет: маму Бони знает давно — три года назад у неё «отбомбили» хату, он ту квартирную кражу расследовал, за нескупой «подогрев» подсуетился, агентуру задёргал, пошерстил все известные притоны по несколько раз, и в итоге нашёл злодея, спёршего у мадам Бояриновой кучу драгоценных цяцек… И вот теперь, увидав сынка в беде, вспомнила она о некогда помогшем ей опере, разыскала его и попросила о содействии, дескать — «предложи такому-то помочь в моей беде… вы же сослуживцы!..» (Понятно, что за такое содействие Попудренко ещё и что — то получил дензнаками, это подразумевалось само собою, но прямо я его об этом не спрашивал, а он, ясно, об этом не распространялся).

В Димином изложении история звучала убедительно, плюс к этому он и сам особых сомнений не вызывал, надёжный кент, такой если и кинет подлянку, то только по очень веской причине, а я ему вроде бы поводов злобствовать в прошлом не давал… Решено — беру!..

Мы от греха подальше вышли из служебного помещения, и в одном из сквериков за углом обсудили самое главное: что же я от всего этого буду иметь?.. Тут тоже были свои подводные течения и камни…

…Вот как вы думаете, сколько готова уплатить любящая мамаша районному оперуполномоченному уголовного розыска за то, чтобы её единокровное чадо не загремело б на пару пятилеток в концлагерь для блатарей и мокрушников с паршивым питанием, зверствующей охраной и кучей безжалостных зеков вокруг?

Скажете — десять штук «зелени»?.. Сто?!. «Лимон»?!! Ага. Держи карман шире…Широка и бездонна материнская любовь, но всё ж таки не в такой степени, чтобы дать районному оперу хотя бы лишнюю копеечку сверх положенной ему, нигде не записанной, но тем не менее всем хорошо знакомой таксы. А такса эта такова, что по моей должности за развал делюги о хранении и использовании огнестрельного оружия я не могу, не имею права и возможности взять сумму вне пределов определённой «вилки»: от ста долларов — в случае, если оружие не «номерное» (то есть не зарегистрировано должным образом в нашей отчётности и об изъятии которого у «клиента» известно лишь мне самому), до пятисот долларов — в случае, если оно уже не только зарегистрировано, но и по нему возбуждено уголовное дело, ведётся следствие и имеются обоснованно подозреваемые и задержанные либо даже арестованные, причём в последнем случае тебе надо будет ещё и отстегнуть следаку — чтоб не буровился… А больше ни хрена тебе мать бандита не даст, пусть даже её сыночку угрожает четвертование с последующим сожжением останков на костре!.. Не даст — тебе, оперу, но позднее, когда уголовное дело всецело перейдёт в компетенцию следователя, за тот же результат она будет готова дать ему от одной до двух тысяч баксов, потому как в «табели о рангах мздоимцев» он стоит на ступеньку выше, и ему полагается — больше. Если следак на лапу не возьмёт (окажется чересчур боязливым или же просто слишком вредным), то за то же самое придётся заплатить судье и прокурору, и все знают — сколько: по штуке «зелени» за каждый год, отминусованный от приговора. В случае с Боней, которому вполне реально светило ну пусть не 12-ть, а только 10 или даже 8 лет, на те же самые 8-10 тысяч долларов и пришлось бы раскошелиться… Причём что самое смешное: уплатила бы их Бояринова без лишних слов и причитаний, потому как судье отдать десять штук — это и по чину, и по совести, а вот трудяге — оперу отвалить не то чтобы тысячу, а хотя бы ещё один цент сверх «положенной» ему пятисотки — так скорее удавится!.. Ну смешные же у нас люди, честное слово… Вот запроси я сейчас за свою помощь не 500, а, скажем, 800 долларов — мамаша Бони без раздумий от моего содействия откажется, и потащится со своими тысячами к следователю и выше… Чем выше уровень лица, решающего твою проблему, тем больше цена его содействия, и это при том, что нижестоящий в ряде случаев решает твои вопросы не только дешевле, но и быстрей, верней и качественней… Люди экономят гроши, отказываясь от твоей помощи, чтобы тут же стократно переплатить вышестоящим дядям, которые ещё и норовят с носом их оставить… Полный абсурд!.. И при таком интересном народе мы ещё ждём для страны какого — то светлого будущего…

 

8

Для иллюстрации отвлеку ваше внимание ещё одним примером… Живёт на моей «земле» один крутой, из криминальных «авторитетов», а у него есть младшенькая сестричка-наркоманка. Поколачивал он её за наркоту множество раз, но (по оперативным данным) любил и души в ней не чаял, — после смерти родителей была она у него единственной отрадой. И однажды захотелось ей ш и р н у т ь с я, а бабок на «дурь» не было (не у брательника же просить!), и надумала она на пару с ещё одной наркушницей «выставить» хату побогаче. Засекли один адрес, залезли туда через форточку, стали вещи паковать, а того не пробили, что адресок был под сигнализацией, вот «вневедомственники» их и застукали… Короче, с тёлкой той стали работать мы, опера. И вот тут крутой тот сделал м — а - а — а-ленькую промашку… Побрезговал нами, оперской «пехотой», «мусорьём дешёвым», не заглянул к нам в кабинет с парой бутылок водяры, не сказал по — людски:»Мужики, выручайте — сеструха она мне любимая!..» Да что ж мы, звери?.. Особенно когда — уважаемый человек просит… Уговорили бы следака отпустить деваху на «подписку о невыезде», а это — польза двойная. Первое — человек до суда не парится в камере неизвестно сколько (до суда ведь месяцы надо ждать, а некоторым — и годы), ну а второе — при незначительности совершенного правонарушения суд в отношении ранее не судимых обычно в приговоре ориентируется именно на то, сочло ли следствие возможным до суда оставить такого-то на свободе или же «закрыло» его в СИЗО. Если — «закрыло», то стало быть — человек вёл себя неправильно, и такому впаяют срок на всю катушку. А если до суда гулял он на вольных хлебах, то, значит, своевременно всё осознал и раскаялся, (подразумевается, что и — заплатил кому надо), в отношении такого 99 % гарантии, что суд ограничится условным сроком… Итак, всего лишь пол-ящика водки — и закрывать девку мы б ни стали, но — пожадничал «авторитет» (скорей даже — побрезговал нами), а посему без жалости швырнули мы его сестричку вначале — в «обезьянник», затем, по постановлению следователя — в СИЗО, суд состоялся только через три месяца, которые провела она в зарешёченной тесноте и невыносимой вони, правда — дали ей всё равно «условно», три года с отсрочкой исполнения на два года, но не за так, вестимо, а за четыре штуки баксиков… Отвалил их «авторитет», как на ветер швырнул, и единственно потому так получилось, что вначале пожадничал!..

 

9

Но вернёмся к Бояринову. Договорились мы с Попудренко, что мать Славика за всё про всё уплатит мне полштуки, из которых сто баксов я отстегну ведущему дело следователю, сам же Димка должен получить от Бояриновой 20 % от суммы моего «гонорара» (обычная для посредников такса, хотя мне она кажется чрезмерной: он же ничем не рискует, рискую только я, за что же — гребёт?!) И стал я мною же скомстряченную делюгу разваливать…

Механика развала уголовных дел о хранении оружия многими поколениями оперов отработана и отшлифована до мельчайших деталей. Как ни странно, проще всего похерить «хранение» именно огнестрельного оружия. Если по с т в о л у ещё нет заключения экспертизы, то делается элементарная вещь: берёшь из камеры вещдоков пистолет и напильником подпиливаешь боёк. В результате несложной операции грозное оружие превращается в обычный кус железа, пригодный разве что для забивания гвоздей. Понятно, что убить можно и этой безобидной железякой, стукнув, к примеру, рукояткой в висок или ткнув стволом в глаз, но за хранение металлолома у нас пока что не сажают!..

Затем с лёгкой душей сдаёшь пистолет на экспертизу, эксперт честно пишет заключение типа: «…боёк подпилен… пригоден только для коллекционных целей…», и твоего клиента отпускают на волю, к бабам, выпивке и звёздам… (А если оружие уже было на экспертизе ещё до твоего «подогрева», то тоже не беда — идёшь к эскперту, под водочку калякаешь с ним по душам, и тогда боёк в пистолете подпиливает уже он сам, сам же потом проводит и новую экспертизу — «по вновь открывшимся обстоятельствам». Но тогда основную часть гонорара получаешь уже не ты, а эксперт).

С ножом же мороки больше… В том смысле, что подпиливать там нечего!.. Но и тут при желании можно исхитриться… Если это — ножик с выкидным лезвием — выводишь из строя пружинку или фиксатор, если обычное п е р о — подмениваешь его другим, похожим, но с лезвием покороче, вписывающимся в рамки дозволенного законом для ношения с собою перочинного ножика. Однако тут можно и залететь, особенно если неподмазанный следак развоняется насчёт подмены вещдока. А вот со «стволом» никто из оперов ещё не залетал!..

Но тут была ещё одна проблема… Кроме «хранения» Боне инкриминировалось ещё и «применение», то есть — вооружённый разбой. И тут уж было глубоко фиолетово, настоящее оружие использовал Боня для разборки или муляж. Для закона имело значение только то, что пострадавший принимал это оружие за настоящее, то есть — действовал в условиях непосредственной угрозы для своей жизни. На моей памяти пару назад некий тупой «лось» на улице одной проходившей мимо девахе без всяких предисловий сунул в рот ствол газового пистолета и потребовал отдать ему всё её золотишко, за что и был тут же скручен случайно проходившим мимо милицейским патрулём. Как оказалось позднее, в том пистолете не было патронов, но деваха этого не знала и знать не могла!.. В момент нападения она имела все основания предполагать, что её могут сейчас убить, суд за одно это переквалифицировал обыкновенный грабёж в вооружённый разбой, что автоматически удвоило приговор…

Так вот, даже со спиленным бойком одних показаний Гипса: «Я думал, что он выстрелит!» — было достаточно, чтобы минимальный «восьмерик» светил нашему Славику с силой армейского прожектора. Но и это кажущееся непреодолимым препятствие легко устранялось одним из двух широко распространённых способов: можно либо кинуть Гипсу 20 долларов, чтобы он «забыл» про факт вымогательства у него денег вооружённым браунингом Бояринова, либо двинуть Гипса в ухо и запугать имеющимся у тебя против него компроматом с той же целью сделать его память избирательно дырявой — в нужную тебе сторону… В том конкретном случае я выбрал первый вариант и — заплатил. Почему не сэкономил на бабках?.. Потому что сегодяшняя копеечная выгода могла в перспективе обернуться завтрашними серьёзными убытками. Оказав мне важную услугу «за так», без всякой выгоды, Гипс почувствовал бы меня своим должником, и возникни в будущем острая ситуация — обязательно напомнил бы: «А я ведь тогда, гражданин оперуполномоченный, помог вам — помогите же и вы мне теперь!..» И пришлось бы мне его от чего-нибудь отмазывать, а оно мне надо — без всякого навара за всякую наркоманскую мразь заступаться?!. (Кстати, а не помоги я ему вовсе — он ведь запросто и сдать меня мог, отослав в прокуратуру заяву, что тогда — то в такой — то ситуации при его вынужденном соучастии оперуполномоченный такой — то сфальсицировал материалы такого — то уголовного дела). Теперь же, отвалив ему двадцатник, я имел полное моральное право однажды в будущем завалиться к нему на адрес с деловым разговором: «Помнишь, в позапрошлом квартале практически ни за что я отсыпал тебе гору бабла, можно сказать — озолотил с головы до ног?!. Ну так долг платежём красен — гони-ка ты, любезный, информацию на кореша твоего, рецидивиста Родионова, погоняло «Шея», — чем сейчас промышляет?.. где наркоту берёт?.. и не он ли это случайно ломанул коммерческую палатку на Северном рынке?!.» И пусть только вздумает Гипс строить из себя целку: «Я не стукач!» — трудяга-оперок может ведь и рассердиться… Так что те 20 долларов он мне (и закону!) отрабатывать ещё будет долго…

Итак, Гипс свои показания маленько изменил, с моей подсказки в его показаниях теперь не браунингом размахивал перед его лицом ворвавшийся к нему Боня, а невооружённой рукой (причём даже не кулаком, который при желании тоже можно расценивать как угрозу жизни и здоровью, а растопыренными пальцами). Обнаруженный же позднее при обыске у Бони браунинг во время его беседы с Гипсом всё время лежал, оказывается, в кармане у Бояринова, причём с тем же успехом мог бы валяться и на мусорной свалке, потому как был (вот акт экспертизы) безнадёжно испорчен, и годился разве что в качестве грузила при рыбалке… На языке правосудия поведение Бояринова смотрелось при данном раскладе заурядной хулиганкой: гулял он себе, случайно прихватив из дома металлолом, и забрёл в гости к старинному приятелю Гипсу. Заспорили они (про политику или там про результаты последнего футбольного матча — неважно), обоюдно погорячились, а тут на шум беседы заглянули проходившие мимо группой оперативники, немножко не разобрались и «закрыли» невинного аки дитя Боню за какой — то там разбой… Короче, чистой воды обознанка!..

Предельно выпотрошенную и обезопасенную делюгу на всякий случай довели до суда, на котором Боня схлопотал аж цельный год, причём — условно!.. (Хотя если по материалам уголовного дела судить, то за что же пусть и условный, но год — безгрешному как ангел Бояринову?!) Так вот я свои 400 баксов и получил в считанные дни. (Но если считать точно, то 380, отняв от 500 долларов 100 — следаку и 20 — Гипсу).

 

10

Но этот случай в моей практике исключителен, в прочих же ситуациях либо жалкие гроши мне совали жаждущие отмазки, либо суют ТАК и с ТАКИМИ гримасами, что принять от них деньги становится совершенно невозможно, потому в итоге и имею я «левыми» сущие гроши… Вы сейчас смеяться будете, но за прошлый год все мои «левые» доходы (недавно подсчитывал) составили аж… 25 долларов в месяц, в среднем!.. Круто, да?.. И плюс к этому 50 долларов законной зарплаты. 75 долларов ежемесячно, два с половиной доллара в день — вот так живут нынче «милицейские коррупционеры и взяточники» моего ранга!.. Пусть некоторые бичующие коррупцию в МВД звонкие писаки — журналисты сравняют свои доходы с моими и устыдятся… Ну то есть насчёт устыжения — сомневаюсь, но скажу так: имей я, как и они, законный доход по несколько тысяч долларов в месяц — я б тоже жил честно!..

Чуть не забыл рассказать один эпизод… В принципе, «хранение оружия и боеприпасов» — самая распространённейшая статья в случаях, когда надо срочно посадить человека (например — известного всему городу криминального п а х а н а), а придраться к нему в данный момент не за что, аккуратно себя ведёт — ни улик против него, ни вещдоков, ни свидетельских… Вот тогда и применяют такой приём, как внезапный обыск (под удобным предлогом): сперва — личный, потом — машины, квартиры, гаража, дачи… Почти всегда при этом находят незарегистрированное оружие — ну какой уважающий себя криминал найдёт в себе силы не заиметь незарегистрированный в ментуре с т в о л — пистолет, карабин, автомат Калашникова или «узи», а то и крупнокалиберный пулемёт, на всякий случай!.. Много реже при подобных обысках находятся наркотики или ещё что-то другое из запрещённого к хранению… Вот за одно это, за найденное при обыске оружие или наркоту наших доморощенных гангстеров чаще всего и сажают на какой — нибудь срок (позднее можно будет уже раскопать и другие дела — делишки), у нас это так же распространённо, как на Западе — сажать бандитов за неуплату налогов. Все знают, что такой-то по приказу мафии убил сто человек и свою родную тёщу (не по приказу — по велению сердца), но доказать это невозможно, а вот что налоги он платил не со всех своих бандитских доходов — это доказуемо, за это мокрушника и закрывают…

И вот в соседнем районе был такой случай… Поступил заказ тамошним операм из «города»: навесить «делюгу» лет на пять на проживающего на их «территории» криминального лидера средней руки Жорика Толмачёва по кличке «Шмайсер». Давным — давно, чуть ли не семь лет назад (для быстро живущих и стремительно сгорающих «авторитетов» это — срок громадный), во время одной из тёрок с конкурентами Толмачёв явился на «стрелку» с немецким автоматом времён второй мировой войны, и без лишних понтов установил полный консенсус, открыв беглый огонь чуть выше голов «быков» из супротивящей стороны. С тех пор зауважали его братэллы, только «Шмайсером» и называли, от друзей перехватили эту его кликуху и многочисленные враги Жорика, что было приятно: раз зовут именем грозного боевого оружия — значит боятся!.. Никто не знал, сохранился ли у Жорика тот немецкий автомат или уже соржавел давно и рассыпался в пыль, боялись уже самого призрака фашисткой игрушки!..

Так вот, Толмачёва было предписано «закрыть». Для начала поставили за ним наружку, отследили его маршруты, установили график передвижений и контактов, а потом бац — обыск!.. Первым делом, разумеется, искали тот самый «шмайсер» (всем очень хотелось на него посмотреть), но — увы, его так и не нашли, всё ж таки успел избавиться Толмачёв от слишком приметного сувенира… Зато два пистолета (ТТ и «Стечкина») вместе с патронами в тайнике под нужником на его летней даче ребята раскопали, и стали готовить дело для передачи в суд. А потом раз — и осечка…Экспертиза показала: боёк у обоих пистолетов сточен, патроны же вообще без пороха оказались, чуть ли не учёбные муляжи, не боеприпасы, а так — школьное пособие… И больше — никакой компры на Шмайсера при обыске обнаружено не было. Мужики из «города» вначале не врубились, намекают райотделовским коллегам: «Пацаны, чё вы — отупели?!. Да подмените спиленные бойки неспиленными, вот и весь коленкор!..» Но обычно такие сообразительные опера в этот раз проявили себя несмышлёнышами, и, переминаясь с ноги на ногу, бормотали наивно: «Как это — подменить?.. Нам такое даже слушать непонятно…» Почесали «городские» озадаченно затылки, потом, расшифровав ситуацию, досадливо сплюнули, и пришлось отпускать Шмайсера на все четыре стороны. По слухам, обошлась такая непонятливость районных ментов Жорику в шесть «штук»: по «штуке» каждому из участвовавших в обыске и задержании оперов, две штуки получил следак, и ещё штуку — эксперт. Последнему дали на лапу вовсе не за то, чтоб спиливал бойки (это сделали опера), а за то лишь, чтобы под нажимом из горУВД не сменил тайно повреждённые бойки в ТТ и «стечкине» на нормальные… В общем, ввиду исключительности ситуации мои тамошние коллеги получили тогда по двойной ставке… Повезло пацанам!..

 

11

…Зарабатывать на кусок хлеба со сливочным маслом опер — труженик может, разумеется, не только развалом уголовных дел и отмазкой граждан — бандитов от правосудия, но и множеством других полузаконных, незаконных и даже совершенно уж преступных способов, чтоб всех перечислить — жизни не хватит… Самое прибыльное — собрать побольше компромата на солидную коммерческую фирму и «наехать» на них до упора, затем либо взяв одноразово крупные «отступные», либо стать их постоянной «крышей» и исправно получать регулярный доход… Да только слишком уж обременительна эта комбинация, все свои силы на её разработку кинуть надо, а когда преступников ловить?.. Не разорваться же на тысячу кусочков… Да и не мелкому районному оперёнку такие дела проворачивать, на том уровне всё уже давно «схвачено» и проглочено хищниками посильней, с куда большим количеством звёзд на погонах, чем у тебя, скорее уж тебе там рога пообломают, чем ты…

Можно наладить контакты с теми же наркоторговцами, по схеме: ты не слишком усердно пресекаешь их преступный бизнес, а они тебе за это каждый месяц что-то отстёгивают… как минимум на водку и курево хватит… Но там слишком риск велик, прижмёт их когда-нибудь опер из горУВД, из отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, и они, себя выгораживая, запросто тебя, подельщика наркоторговцев, с потрохами и сдадут…

Ещё вариант: присмотревшись, как работают налётчики, самому (в одиночку или на пару с надёжным коллегой) грабануть карася пожирнее. Но даже если пренебречь укорами совести, возможных минусов здесь — миллион! Например, коллега каким надёжным ни смотрелся б, но то ж — в нормальных милицейских делах, а как поведёт он себя во время и, главное, после осуществлённой бандитской операции — не знает никто. Аж бегом может в последствии тебя заложить, выгораживая свою шкуру… В одиночку же гопничать — тогда риск попасться именно во время проведения операции многократно возрастает, и ни — ни малейшей гарантии, что впоследствии тебя не найдут… Дело в том, что для хищения достаточно крупной суммы денег неизбежно перед этим придётся собирать информацию о тех, у кого на руках такая сумма купюр может оказаться, и о том, где и когда именно ты можешь её у них нахально экспроприировать. Но когда «экс» состоится — ищущие тебя люди (а чем больше сумма, тем дольше и интенсивнее тебя потом будут искать!) в своём расследовании пойдут от обратного: вначале вычислят, какой информацией должен был обладать сумевший провернуть такое дело преступник, затем — от кого и каким образом он мог получить эту информацию, а уж там до тебя самого — рукой подать…Слишком хорошо знаю я своё розыскное ремесло, чтобы решиться сменить роль сыщика на профессию бандита… Стрёмно!..

Идём дальше. Как ещё на службе может подзаработать опер?.. При осмотре «отбомблённой» ворьём квартиры можно тихонечко присвоить что — либо ценное, например… Но это — только в определённых случаях. Если у человека выпотрошили хату, но он помнит, что перед приездом следственно-оперативной группы среди выброшенных домушниками из шкафа на пол шмоток лежала и кожаная куртка, а после отъезда товарищей из уголовного розыска оказалось, что куртка бесследно испарилась, то это значит лишь, что в состав СОГ входили окончательные дебилы — ну нельзя же так, хлопцы, надо — аккуратней и продуманней… Или такой расклад: воры всё ценное забрали, а тайник с брильянтами в стене кухни над плитою не заметили, ты же при обыске сумел его обнаружить незаметно для хозяев — позволительно ли тебе, оперу, оприходовать эти камешки в свой доход?.. Ответ отрицательный: и думать не моги, сам владелец о своём тайнике наверняка помнит и ещё перед вызовом милиции на место преступления обязательно проверял — на месте ли содержимое. Если же после твоего отбытия тайник окажется пустым, то заявление в прокуратуру на тебя, вороватого, последует незамедлительно!.. (А если побоится «светить» наличие у себя драгоценностей, то он тебя самостоятельно вычислит, найдёт и прибьёт — оно тебе надо?!.) Конечно, может быть и такое, что владельца обворовали в его отсутствие, и он точно не будет знать, домушник ли добрался до его тайника или кто-то из проводивших обыск ментов, тогда можно и взять, но — тщательно подумав перед этим, ситуация чревата осложнениями, вдруг вора потом поймают, и он сможет доказать, что драгоценностей на «отбомблённой» хате не находил, — и у следователя, и у т е р п и л ы к проводившим обыск оперативникам возникнут весьма неприятные вопросы…

Самый идеальный вариант: когда во время квартирного ограбления хозяев убивают, и ты затем при обыске на месте преступления находишь и изымаешь не замеченный бандитами тайник с золотишком, — тут уж сам Бог велел замутить р ы ж ь ё, коль никто о самом факте его существования и не подозревает, а если бы ты вписал его в протокол осмотра, то либо дальним родичам погибших ушло б оно (а если вдуматься: чем они достойнее тебя?), либо поступило в госбюджет, а спустя пару месяцев появилось бы на руках, шеях и бюстах дочерей, жён и любовниц кого — либо из наших вороватых чиновников, «купивших» эти самые украшения у казны по цене, способной рассмешить до потери пульса… Но чем же твоя жена хуже любой чиновничьей супруги?!. Ничем, тебе она даже намного больше нравится, потому и выгреб бы я содержимое тайника в свой карман с превеликим удовольствием… Но увы — нечасто прёт такая везуха, чтоб и тайничёк остался нераспечатанным в «отбомблённой» квартире, и хозяева валялись рядышком с проломленными черепушками, да чтоб ещё тебе тот заветный тайничёк удалось бы найти, а присутствующие при обыске следователь, эксперт, понятые и все прочие твоих манипуляций с тайником не заметили… Куда больше вероятность того, что драгоценный мешочек с камушками, тяжёлая шкатулочка с р ы ж ь ё м или же укладистый баульчик с инвалютой в один прекрасный день ты случайно обнаружишь в кустиках недалеко от своего подъезда!.. Маловероятное событие, скажете вы?.. Ну а разжиться подобным образом при обыске — ещё маловероятнее!..

Между прочим, вариант с найденным в кустах «кейсом» с долларами я прокручивал в голове многократно. Когда карман пуст и от голодухи хочется взреветь белугой, я ведь готов и за соломинку ухватиться… Найди в малолюдном месте кучу бабла — присвоил бы без малейших колебаний!.. Не оставлять же их валяться под открытым небом — это негигиенично… Схвати меня через минуту за руку бдительные граждане с воплями: «Находку надо сдать в милицию!», ответил бы им спокойно, что во-1-х я туда бабки и нёс, во-2-х я сам — милиция, и в-3-х, «что — то мне ваша физиономия не нравится… Ну — ка, предъявите документики!..» Понятно, что волокти деньги в РОВД мне б и в голову не пришло — я ж не шибзнутый!.. А отнеси — там их моё начальство себе «оприходует», или же (если у начальников склямзить не получится) опять — таки присвоит себе наше загребущее государство…

Ну вот, если не схватят меня сразу же — поволоку «кейс» с купюрами домой, там тщательно рассмотрю их через лупу при ярком свете лампы: не фальшивка ли?.. не меченные ли?.. нет ли на них «маячка»?.. Если даже ничего такого не обнаружу — это ещё не гарантия, что у меня в дальнейшем при трате этих денег не возникнут проблемы. Для надёжности назавтра съезжу — ка я на другой конец города, у ближайшего пункта обмена валюты найду какого — нибудь ханурика, попрошу под любым предлогом обменять для меня одну из купюр. Пойдёт он денежку менять, а я из — за угла понаблюдаю, всё ли у него получится. Если с воплями повяжут его прямо у кассы — всё ясно, деньга с гнильцей, сбросить её поскорее, пока на мой след не вышли… А если — чисто пройдёт, тогда — порядок, можно менять и остальное… (Единственное «но»: ханурик после обмена скорей всего постарается слинять от меня с моими бабками… Ну и пусть, мне одной вонючей купюры не жалко, главное — убедиться, что за ней — всё чисто) Дальнейшее моё поведение зависело б от того, какую именно сумму я нашёл бы. Пара — другая десятков тысяч долларов — это не сумма, разлетятся со свистом в ближайшие же несколько дней или недель, про них и думать нечего, ну а если — «лимон»?!. Тогда сложнее…Другой и миллион кинулся бы по кабакам тратить, в казино зачастив, завёдя себе халяв пошикарнее, в итоге засветился бы в три минуты и сгинул бесследно… Я — не такой, я — осторожный. Спрятал бы свой миллион в верную «нычку» и год-два не тратил бы вообще ни копейки. А потом — начал бы осторожно вкладывать в что-либо умное: в своё образование, в образование жены, в воспитание сына… Приличный, но без чрезмерностей дом, пара квартир в придачу, дача, две — три машины — это само собою. А ещё — купил бы собственный спортивный зал и занялся своим телом, «изваял» бы его по-новому… Нормально б питался, за границу бы зачастил с ознакомительными вояжами, начал бы коллекционировать антиквариат… Э, чего там душу травить!..

«Миллион»!.. По моей удаче больше 5 копеек никогда я не находил и вовек не найду… Тогда как в газетах то и дело сообщают: бабка у хлебного магазина нашла массивный золотой перстень… пацанёнок надыбал свёрток под скамейкой в сквере, развернул его, а там — стодолларовки пачками, много!.. И так далее, и тому подобное… Уши вянут читать!.. И что характерно: все (если верить газетчикам) немедля тащат найденное в бюро находок или в ту же милицию… Откуда столько идиотов журналисты у нас в стране выискали?!.

 

12

Но в последние полгода — год приток левых в мой карман сильно сократился. И не только в мой, я ж не слепой — вижу общую обстановку… У моих коллег — оперов побочных доходов тоже стало намного меньше!.. Почему?.. Ну, за других расписываться не буду, скажу только о себе.

Значит так, самое главное: не хочу я тех «левых» копеечных привесков к зарплате, там не столько выгоды, сколько риска, да и ронять свой авторитет — неприятно… Больше стал я себя уважать, понял, что всех денег всё равно не заработаешь, а покой в душе тоже что-то да стоит… Записали?..

Идём дальше. Неглавное, но основное: меньше стало возможностей брать и хватать. Раньше, когда только-только образовался капиталистический рынок, была масса новых и никем ещё не испробованных возможностей, бесчисленное количество тучных и урожайных нив, с которых легко мог кормиться каждый жаждущий, всем желающим хватало, нашёл себе участок — и чавкай с аппетитом!.. Сейчас же все доходные местечки давно поделены и переподелены, на всех их стало не хватать, в борьбе конкурентов победили сильнейшие (в данном случае — те, кто обладал большими званиями, должностями, возможностями и связями), проигравших же отлучили от кормушки, ошельмовывали, выгоняли и сажали, затем победители начали тёрки между собою, и опять кто-то проигрывал, терял свои лакомые кусочки, сферы влияния и пункты воздействия на денежные потоки, мелкие «крыши» сливались в крупные, те — в сверхкрупные, что раньше имели сто лейтенантов — капитанов, то сейчас получают десятки майоров — полковников, но и их вытесняют генеральские «крыши»… В такой ситуации куда уж мне, дешёвому районному оперу, деться?!.

Конкретный пример: ещё пару лет назад «наехал» практически на любого из базарных ларёшников — и, если не зарываться и не наглеть, гребёшь оттуда себе на завтрак с обедом, а сейчас «бесхозных» киосков на моей «земле» вообще нет, есть группа «хозяев», владеющих по несколько киосков каждый, и у каждого из «хозяев» — своя «крыша» уровнем не ниже зампредседателя райадминистрации, начальника отдела горУВД или ведущего специалиста областного Управления торговли (или как там оно сейчас называется). Заявись я туда со своими финансовыми претензиями — не поймут, пошлют на три буквы и «крыше» пожалуются… Понятно, что и тут можно изловчиться — накопить компры побольше на коммерсантика, к стенке его прижать, и деться ему будет некуда, ведь далеко не от каждой неприятности в силах уберечь тебя даже и самая крутая «крыша»… Она — далеко, а ты рядом — злой, оголодавший и отчаявшийся. Воевать с тобою зачастую — невыгодно, от той войны коммерции будут одни убытки, дешевле — откупиться… Но, как уже говорилось, серьёзный компромат собирать у меня, районного опера, просто нет ни сил, ни времени. Да и потом, когда своё бабло люди отдают мне не добром, а под сильным нажимом — не уважают они меня тогда, и друг дружке про меня рассказывают, что сволочь — де я и беспредельщик… Не поднять мне тогда вовек себе авторитет на своей «земле», а жизнь — сука хитрая, появись завтра у обиженных мною фирмачей хоть малейшая возможность кинуть мне подлянку — сомнут ведь они меня в два счёта!.. Так что на беспредел я никогда не пойду, потому как умный, а «по — правильному» зашибить деньгу уже не удаётся, кончилась прежняя лафа, на смену «дикому капитализму» приходит постепенно «цивилизованное буржуинство», и моя функция в нём — сопеть в две дырочки и горбатиться на нищенскую зарплату.

И последнее… Раньше я шёл на определённый риск с верой, что в случае чего товарищи меня подстрахуют и вытащат из неприятностей, хотя бы из корпоративных соображений: «Сегодня — ты, а завтра — я, отмажем тебя сегодня — завтра и ты нас отмажешь!..» Короче, мент менту был тогда друг, товарищ и подельник. Нынче — не то. Мои коллеги запуганы бесконечными внутри — собойчиками «все против всех», заступись они за меня — и сами попадут под пресс, оно им надо?!. Теперь лозунги дня: «каждый сам за себя!» и «Ты влип — ты и выпутывайся!..» В милиции сегодня, как и в любой стае, больных, раненых и ослабевших — добивают!..

Что касаемо начальства, то больше всего боится оно быть уличённым в собственных неблаговидных делишках, практически у каждого — рыльце в пушку и куча врагов, желающих тебя скушать и отнять твой сегмент кормушки, отсюда две задачи: как можно лучше замаскировать собственные неправедные доходы (обычно это — соучредительство в ряде прибыльных фирм и частных предприятий), и как можно быстрее откреститься от своих попавшихся на мелком жульничестве подчинённых. Заступись начальство за них — могло б и само быть утянутым ко дну, а так, беспощадно расправившись со «взяточниками и коррупционными перерожденцами», наше руководство как бы доказывает, что уж само-то оно — ни-ни, сплошные честнюги, что-то вроде ангелов в погонах. Так что «залететь» сейчас за мздоимство на моём уровне — что грипп в общественном транспорте подхватить. Я иногда даже удивляюсь, почему у нас ещё не всё оперативники угрозыска уволены и брошены за решётку, — материал — то на каждого сыщется… Но это, наверно, начальники просто побаиваются: посади они нас всех — кто же тогда работать будет и обеспечивать показатели?.. Вот поэтому только основная часть личного состава и на свободе до сих пор…

Доходит до окончательного маразма. И бабки мне позарез нужны (у жены скоро именины, очередные проверяльщики из центра приезжают с бурчащими от желания выпить и пожрать на халяву желудками, в СИЗО два нуждающихся в «подогреве» бандита сидят), и суёт мне бабло некто, причём — вполне тобою заслуженно (нашел я сворованное у него накануне импортное пианино), а — не беру от него, отнекиваешься, строю из себя херувима, и всё только потому, что — боюсь!.. Кто его знает, музыкантишку этого, вдруг — подстава?!. Отдаст тебе бабки, а потом раз — заяву в прокуратуру о вымогательстве у него денег… Может, он уже и был у внутбезов, и теперь явился ко мне с их заданием, и в кармане у него — диктофон, а денежки у него — меченые?!. Опасаюсь я этого, очень не хочется неприятностей и краха всей жизни, кожей чую не то что непосредственную опасность, а и легчайший намёк на неё — и решительно отказываюсь от протягиваемых мне дензнаков: «Что вы, я не могу!» И — провожаю его потом, уносящим с собою м о и денежки, отчаянным взглядом…

Нет, без балды — это ж такая трагедия на душе, что никакими словами не передать!..

Рассказ пожелавшего остаться безымянным сотрудника уголовного розыска записал

Владимир Куземко.

© Владимир Куземко, 2006-2010

 

Теперь о Ваших вопросах, заданных мне письмом

Работа над циклом проводилась в 1997–2000 гг, тогда же примерно происходили и описываемые события. Место событий преднамеренно не уточнялось, но вообще-то я живу в Днепропетровске…

Данный материал написан 10 лет назад, и до сих пор нигде не опубликован. Написать бы и о современной милиции, но — какой смысл, если всё лишь пылится в Интернете?

Удачи!

Владимир Куземко:: 2009-05-20 11:38:28

Неужели современная милиция чем-то отличается? Можно узнать чем хоть в кратце? Вродебы и бьют и крышуют. Еще много молодых со стажем работы не более 3х лет. О какой агентурной работе может быть разговор. Мне кажется все еще хуже чем было. Надеюсь что я ошибаюсь. spikemike:: 2010-04-14 14:33:13

Личное впечатление: бить стали меньше, потому что всем на всё плевать, в том числе и на то, сознается ли бандит или нет.

Бандиты стали опаснее, опера — жиже и продажней, больше хаоса. Да, в целом стало много хуже…

Владимир Куземко:: 2010-04-15 22:18:03

Читателям "Записок районного опера"

Внимание читателям моих «Записок районного опера».

Сегодня, 7 декабря 2007 года, свершилось знаменательное событие: я наконец-то полностью ввёл в компьютер, и тут же разместил на этом сайте свои «Записки районного опера», написанные ещё в 1998–2000 годах.

А теперь хочу ответить на некоторые вопросы, обычно интересующие читателей этого цикла:

1. ИЗ КАКИХ ЧАСТЕЙ И КАКОГО ОБЪЁМА ОСТОИТ ЦИКЛ?..

Часть первая. УГРО.

1. Предисловие. 9. 300

2. Райотдел. 80.200

3. Обязанности опера. 101.400

4. Показатели. 57.300

5. Мзда. 85.700

Итого 333.900

Часть вторая. РОЗЫСКНИКИ.

1. Молодым. 28.500

2. Люди. 82.000

3. Быт. 104. 900

4. Служба. 72.300

5. Были. 68.500

6. Моё. 56. 000

7. Я 44.300

Итого: 456. 500

Часть третья. НЕКОТОРЫЕ НЮАНСЫ ОПЕРАТИВНОГО ИСКУССТВА.

1. Насилие. 87.000

2. Явка с повинной. 67. 000

3. Подозреваемые. 74.900

4. Свидетели. 55.500

5. Агентура. 90.500

6. Тайны следствия. 57.00

7. Эксперты — криминалисты. 59.400

Итого: 485. 000

Часть четвёртая. Менты в законе.

1. На «земле». 37.660

2. Район. 115.000

3. Город. 88.900

4. Область. 36.500

5. Страна. 31. 900

6. Эпилог: Крах Душмана. 114. 900

Итого: 425. 200

Часть пятая. Бандиты.

1. Блатные. 195. 500

2. Братва. 72. 500

3. Альбом кличек. 89.100

4. Квартирные кражи. 87.600

5. Наркота. 38.600

6. Прелести борьбы с наркоманами. 84. 200

7. Прелести борьбы с наркобизнесом. 95. 700

8. Мошенники. 108. 000

9. Разврат. 112. 700

10. Разбой. 88.800

11. Убийства. 205. 800

12. Бытовуха. 128. 400

Итого: 1. 306. 100

Часть шестая. Криминальные хроники.

1. Шприц, фомка и любовь. 60 000.

2. Дело Сенсэя. 143. 700

3. Куратор. 108. 700

4. Наркоманские были. 87.000

5. Жестокое обаяние братвы. 304. 700

Итого: 704. 000

Часть седьмая. Повести и романы.

1. Мокруха. Повесть. 437. 900.

2. Смерть Колокольчика. Роман. 511. 750

Итого: 949. 650

Всего: 4 764 700

2. КАКИЕ МОИ МАТЕРИАЛЫ СОВЕТУЮ ПРОЧЕСТЬ В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ?

Для общего развития -

1. Насилие.

2. Явка с повинной.

3. Агентура.

4. Прелести борьбы с накробизнесом.

5. Куратор.

А для того, чтобы просто посмеяться — рекомендую ознакомиться в повести «Мокруха» с 24-й главой «Визит журналистки».

Внимание: произведения расположены сверху и снизу моей литературной страницы. Внизу — те материалы, которые печатаются не большими кусками, а по главам.

3. ГДЕ ЭТО МОЖНО ПРОЧИТАТЬ В КНИЖНОМ ВИДЕ?

Пока нигде. Моя единственная книга вышла давно: Опер в законе. М., Центрполиграф, 1999 г.

5. БУДУТ ЛИ ПРОДОЛЖЕНИЯ?

Нет. Ведь я всего лишь вводил в компьютер то, что уже было написано ещё в 1998–2009 г.г., и лежало в рукописях. Если удастся всё это издать в книгах и получить хороший гонорар, тогда я смогу возобновить сотрудничество с соавтором, и мы напишем новые книги. Но — не раньше.

6. КАК МОЖНО СВЯЗАТЬСЯ СО МНОЮ?

Обычная почта -

49 128 Украина г. Днепропетровск ул. Коммунаровская д. 16 кв.2

Электронная почта: [email protected]

Номер моей мобилки:

Для жителей Украины: 8-066-786-60-16

Для жителей других стран — +38-067-786-60-16

Спасибо всем, кто читал меня!

Удачи Вам всем! http://www.my-works.org/author_1826.html Собрал с сайта и слил в файл 12-06-2010 e667.

Содержание