Хосе Ортега спал — и безмятежно храпел. Он был высокий, крупный мужчина в расцвете сил, а потому храп ему удавался мощный и по-настоящему громкий. Эрнест некоторое время наблюдал за своим приятелем, а потом сверился с часами и бесцеремонно растолкал.

— В чём дело? Я хочу спать! — Крепкий запах перегара принудил венгра отвернуться.

— Три часа пополудни, Хосе. Вставай и съезди на пляж — или хотя бы прими душ.

— Никакого пляжа! Солнце меня убьёт, — Ортега, тем не менее, свесил ноги с дивана и помотал головой. — Зря я столько выпил.

Его мутный взгляд уставился на Эрнеста.

— А ты что, собрался куда-то?

— Уже вернулся. Был в «региде», даже в субпрефектуре, собирал информацию. — И что?

Венгр посмотрел в окно.

— Отрывочные сведения. Архивы часто переезжали, важнейшие документы сгорали при частых пожарах — типичная болезнь всех бюрократических заведений, — словом, до сути докопаться непросто. Однако главные новости пришли с другой стороны.

Он бросил Ортеге на колени утреннюю газету.

— Открывай уголовную хронику. Заголовок: «Ужасное убийство».

Испанец покорно развернул свежий номер таблоида. Чтение на португальском плохо ему давалось, однако смысл публикации он ухватил достаточно быстро. Молодого повесу, умчавшегося в полночь с вечеринки в компании разбитной девицы, наутро обнаружили растерзанным в салоне собственного спортивного автомобиля. Полиция терялась в догадках; разыскивали девушку, под описание которой подходило не менее миллиона кандидатур — молодая, стройная мулатка с волосами цвета воронового крыла. Даже неизвестно было, идёт ли речь об убийстве или о нападении хищного зверя.

— Ты думаешь то же, что и я? — Эрнест пожал плечами. — Можем подождать ещё несколько дней, может, это простое совпадение, и трагедия не повторится.

— О чём ты, Эрнест? Говоришь, как чёртов Шерлок Холмс!

В комнату проскользнула Алиса Тарсила и уселась рядом с Хосе.

— Твой товарищ любит вещи посовременнее — Хэммета, например. «Женщина с серебряными глазами», я угадала?

Язвительные интонации не ускользнули от внимания Ортеги, и он помрачнел.

— Я что-то пропустил?

Губы Алисы Тарсилы сжались в тонкую линию.

— Ничего важного, любимый. Просто Эрнест — душевнобольной. Он хочет оживить покойницу, сочетаться с ней законным браком и завести множество детей. Я ничего не упустила?

Эрнест застонал.

— Хосе, не обращай внимания на Алису. Слово «любимый» здесь стоит реал, поцелуй — два реала, ночь — пятьдесят. И лишь венерические заболевания — за счёт заведения!

Тирада эта, пожалуй, была наихудшим способом убедить Хосе Ортегу. Зарычав, он встал, готовый сокрушить Эрнеста ударом своего пудового кулака. Бицепсы его угрожающе вздулись, но тщетно — бледная, тонкая рука толчком усадила Ортегу обратно, словно он был ребёнком.

— Ты забываешь, с кем говоришь, Хосе. — Выражение, напоминающее звериный оскал, на миг исказило правильные черты лица. Впрочем, уже секунду спустя перед ними стоял тот же Эрнест — как всегда, чуть печальный, чуть насмешливый и — новая эмоция на его лице — сердитый.

— Извини, Хосе, я не должен был этого говорить — торопливо попросил он прощения. — И вы, сеньора Алиса…

Дребезжащий фальцет Алисы Тарсилы прервал эту речь.

— Завтра же вы съедете, Эрнест. Ваше пребывание здесь становится обременительным. Кстати, зря вы ищете правду в бульварной прессе, где всегда раздувают до немыслимых размеров любые происшествия, а не пытаетесь излечиться. Моя тётя…

— Я не застал её…

— Не имеет значения! — глаза Алисы Тарсилы гневно сверкнули.

— Друг, — примирительно добавил Хосе, — ты зря не сходил к сеньоре Пауле, может, она действительно помогла бы тебе с этим своим вуду…

— Кандомбле! — Алиса Тарсила встала. — Вечером я приготовлю сарапатель: мы проведём прощальный ужин, а утром — утром вы покинете стены этого дома, Эрнест.

Венгр пожал плечами и перекинул через руку лёгкий пиджак.

— Я буду к восьми. Это удобное время?

Алиса Тарсила промолчала в ответ; Хосе лишь отвёл взгляд. Эрнест покинул помещение, насвистывая на ходу какой-то мотивчик.