Ортега налил себе кашасы.

— Страшная история, — сказал он, делая большой глоток. — И чем всё закончилось?

Алиса Тарсила просмотрела фотокарточки, лежавшие на дне той кипы, что приволок Эрнест.

— Вот! Это будет любопытно. Слушай: «… Вот уже прошло три месяца с тех пор, как наша злосчастная бандейра вернулась из сертана. Я живу в постоянном ужасе оттого, что здесь, в Рио, мне угрожает смертельная опасность. Каждую ночь меня преследуют кошмары, и лишь крепкое спиртное перед сном позволяет мне выспаться. Тем, кто знал меня раньше, было бы трудно узнать Луиша де Соуза в том седовласом трясущемся старике, которому не исполнилось и… двадцати семи лет.

Впрочем, друзья, родственники, знакомые — все отвернулись от меня. Позор преследует меня в ещё большей степени, чем да Роха, который спас жизнь остаткам бандейры — всего восемнадцати людям — ценой, которая не может считаться приемлемой для благородного человека.

Он вступил в связь с этой темнокожей ведьмой, с Эшу Элекун, лишь бы безжалостные твари, во всём послушные ей, оставили нас в покое. Я проклинаю его за то, что он нас спас, за то, что я обречён влачить жалкое существование в ожидании неминуемой смерти. А расплата непременно настанет, я это ощущая буквально кожей. Наведя справки, я узнал, что все, кто вернулись в Рио, уже погибли — от когтей всё тех же загадочных леопардов — и сейчас остались лишь мы втроём: я, да Роха — и его новая жена.

Меня отвергли и презирают, отталкивают как труса и безумца. Никто и слушать не хочет правды о случившемся, а да Роха, преодолев первую волну презрения, даже неплохо устроился. Он уволился из армии, купил себе двухэтажный особняк. Он торгует кофе и слывёт либералом, прогрессивным человеком. Все чёрные чуть ли не молятся на него, в то время как среди них — я знаю — находятся те, кто по ночам превращается в жестоких хищных зверей.

Предчувствуя наступление последнего часа, я считаю необходимым оставить о постигших меня несчастьях хоть какую-нибудь память. Я решил сделать записи, чтобы правда о древнем зле, поселившемся в нашей столице, оказалась доступной тому, кто рано или поздно выступит против порождений тьмы…».

Алиса Тарсила отложила фотографию и посмотрела в глаза Хосе.

— Это всё, конечно, ужасно, но…

Взгляд Ортеги упёрся в стакан, словно скучающий по новой порции кашасы.

— Но что?..

— Ты же не веришь во всю эту чушь?

Перед взором Ортеги вновь возник образ сеньора Санторо, молчаливо шествующего по палубе лайнера. Он потянулся за спиртным, но Алиса Тарсила была быстрее и опередила его, переставив бутылку на холодильник.

— Эрнест верит. — По мнению Ортеги, то был исчерпывающий ответ. Он не хотел далее говорить с девушкой о том, чего она не видела и во что не верила. Теперь он хотел выпить.

— Эрнест то, Эрнест сё, — передразнила его кариока. — Когда я первый раз увидела вас вместе, то сразу поняла — вы с Галерия Аляска. Ты, правда, ещё подаёшь какие-то надежды…

Она поправила выбившуюся из причёски длинную оранжевую прядь.

— Ну, как можно в такое верить? Даже если рукопись действительно подлинная, она ведь не может…

Ортега, опытный в деле переговоров, решил сразу же согласиться с возражением — приём, который нередко давал результат и в споре с самыми несговорчивыми из клиентов.

— Подделка, фальсификация — как и рукопись 512. — Он пожал плечами. — Эрнест интересуется такими вещами.

Она сжала ладонями виски и застонала.

— О господи, ты можешь хоть минуту не пить и хотя бы десяток слов сказать, не упомянув Эрнеста?

Но Хосе выпил уже достаточно, чтобы позволять вить из себя верёвки. Он вспомнил о том, что он — мужчина.

— Нет, — с вызовом ответил он.

Какой бы реакции он ни ожидал, Алиса Тарсила обманула его ожидания. Вместо того, чтобы продолжать спор, она просто вскочила и швырнула бутылку в раковину умывальника. Стекло раскололось с неприятным звоном. Хосе, выругавшись сквозь зубы, наблюдал, как драгоценная влага поглощается отверстиями, прорезанным в листе жести.

— Хорошо, канализационные крысы сегодня славно угостятся. Что ещё?

В глазах её загорелся огонёк интереса.

— Ты близок к тому, чтобы выполнить мой запрос.

Он встал из-за стола и начал одеваться. Нужно было выйти за новой бутылкой, пока не стемнело окончательно. Уже находясь в прихожей, он столкнулся с Эрнестом.

— В чём дело? Кашаса кончилась?

Ортега был вынужден признать, что это правда.

— Ты убьёшь себя этим пойлом.

— У меня уже есть жена, Эрнест! Есть и девушка! Тебе зачем лезть в мою жизнь?

Пока ошеломлённый внезапной атакой венгр стоял, раскрыв рот от изумления, Ортега вышел и захлопнул за собой дверь.