Тут же появилась Алиса Тарсила. Ноздри её гневно раздувались, а глаза были презрительно сощурены. Она потянула воздух и скривилась, словно уловила запах помойки.

Эрнест удивлённо скосил глаза:

— Мне следует искать новую квартиру, сеньора Алиса?

Девушка чуть повела бёдрами, лишь до середины прикрытыми платьем.

— Ой нет, не нужно — пока. Мы тут немного поспорили с вашим другом…

В её озлобленном, усталом взгляде читалось нечто, сочетавшее в себе интерес хищницы со страстью коллекционерки… и с привычкой принимать заказы.

— Мне всего лишь фейжоаду, сеньора Алиса, — неожиданно для хозяйки заявил он. — Я жутко проголодался за день.

Она немедленно прошла на кухню.

— Со вчерашнего вечера ещё осталось, но на всех не хватит, — сказала она минуту спустя. — Я сделаю вам с фарофой.

Квартирант вошёл в кухню и уселся за стол под распятием.

— Позвольте, я поправлю, оно перекосилось.

— Оно изначально так выточено, зря стараетесь, — голос Алисы Тарсилы был бесцветным, как моющее средство. — Это один мой приятель сделал; он талантливый, но сумасшедший. Даже забыла, как его зовут — сто лет не виделись.

Эрнест с интересом посмотрел на покосившийся крест, основание которого обвила змея. Её раздвоенный язык касался раны в ногах Спасителя — там, где их пронзил гвоздь. Иисус, как всегда, бородатый и в терновом венце, вместе с тем глядел прямым, непривычно яростным взглядом революционера.

— На Че Гевару похож. Ваш приятель анархист — или сектант?

Алиса Тарсила вздохнула, не отрывая свой взгляд от сковороды.

— Он художник был, у них всё время какие-то причудливые идеи в голове. Я взяла — распятие красивое. В любом случае, такое лучше, чем никакого.

Эрнест промолчал, хотя слово «был» возбудило его любопытство. Он слышал, что Рио — весьма толерантный к религиозным взглядам город; католицизм здесь нередко вступает в своеобразный союз с африканскими культами. Люди поют и танцуют круглый год, обычно полупьяные — почему бы и богу не приобрести лёгкий неортодоксальный шарм?

— В Европе такого не встретишь.

Она натужно рассмеялась.

— Вам нужно поговорить с моей тёткой Паулой — ну, на самом деле мы в более отдалённом родстве, но я называю её тётей, — она-то вам уж точно поможет в ваших оккультных исследованиях.

— Вы сказали — оккультных? — спросил Эрнест, с благодарным кивком принимая дымящуюся тарелку. — Пахнет аппетитно…

— Конечно, аппетитно — это ведь фарофа, — Алиса Тарсила продемонстрировала искреннее изумление тем, что кто-то не знает элементарных вещей, и положила немного себе. — Да, я сказала — «оккультных». Ведь это и есть ваша подлинная цель — научиться магии?

Бледное лицо венгра озарилось улыбкой.

— Вы неожиданно проницательны, Алиса Тарсила.

— Тогда вам точно нужно познакомиться с моей тётей. Она посвятит вас в таинства кандомбле и научит вызывать духов. — Девушка нанизала на вилку кусок сардельки. — Она, кстати, живёт в соседней квартире.

— За стеной? — поражённо переспросил венгр. — Что ж, это многое объясняет…

— Возможно. — Хозяйка кивнула с видом, свидетельствующим, что она нисколько не верит ни в магию, ни в духов. — Кстати, мы читали ваши рукописи, вернее, их фотокопии.

— Это не мои рукописи — ваших соотечественников.

Алиса Тарсила на мгновение нахмурилась, но затем складки на её лбу вновь выпрямились.

— Остроумно. Это качество ценят у нас в Лапе. — Она посмотрела в глаза Эрнесту. — Вы знаете, что некогда в этом районе селились сплошь проститутки? Дом, в котором мы живём, был построен лет полтораста назад как доходный. Владелец сдавал комнаты внаём бедным женщинам — фактически, содержал бордель.

Он с важным видом кивнул, отметив про себя, что за сто пятьдесят лет не многое изменилось.

— Вы ещё не завели себе здесь любовь — или, хотя бы увлечение? Все туристы из Европы едут сюда за этим.

Мысль «А все кариоки зарабатывают этим себе на жизнь», казалось, была отпечатана на лбу венгра. Он улыбнулся, плотно сжимая губы, словно прилагал усилия, растягивая непослушную резиновую маску.

— Я влюблён… вам не понять. В девушку…

Она широко распахнула глаза.

— Мне не понять? Если бы в мужчину, то правда — не поняла бы.

Раздражение, сквозившее в нарочито сексапильном тоне, не укрылось от слуха венгра.

— У неё другое сложение, другой цвет глаз, рост…

— Короче, она — не кариока, — холодно перебила Алиса Тарсила.

— … и, наконец, она мертва.

Девушка злорадно расхохоталась — на сей раз более чем искренне.

— Превосходно! Вы просто прячетесь от окружающего мира и его реалий за некими идеалами, существующими, видимо, в вашем воображении. Действительно: если оживить её, как Спящую Красавицу, всё станет на свои места. Я угадала?

— Ну, в некотором смысле…

Она взяла его за руку.

— Она не оживёт. Скорее, вы умрёте.

Слова эти, сказанные доверительным тоном, должны были вразумить Эрнеста, однако на самом деле произошло прямо противоположное. Мгновение спустя хохотал уже венгр.

— Вы неожиданно умная девушка, Алиса Тарсила. — Он умолк и посмотрел ей в глаза с самым серьёзным видом. — Так и случилось. Я мёртв. Покончил с собой.

Она отпрянула, видимо, испугавшись, что имеет дело с психически больным.

— И как же вы… существуете?

Он снова невинно улыбнулся:

— Сделка с дьяволом. Он позволил мне ходить среди живых некоторое время, а потом, если я не смогу добиться своего, то превращусь в его собственность.

Она кивнула, словно поверила всему, что услышала.

— А почему бы ему было просто не позволить вам умереть? Самоубийцы попадают в Ад, это все знают.

Эрнест пожал плечами.

— Пути Господни неисповедимы — и дьявол лишь один из его ангелов, мятежный и злокозненный. Кто знает, что он задумал?

— Понимаю. А к врачу вы обращались?

— Да. Но эскулап не смог обнаружить пульс. Я удалился, пока он не решил, что тронулся.

— Но ведь вы просто шутите, это всё ложь, правда? — Алиса Тарсила вежливо улыбнулась.

Эрнест ответил такой же улыбкой.

— Конечно. Но если вы будете настаивать, я позволю вам пощупать мой пульс. Его всё ещё нет.

— Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз. Кстати, а зачем вы едите, если вы покойник?

Эрнест как раз вытирал свою тарелку кусочком хлеба.

— Это вкусно. Я к тому же испытываю голод, словно умер не до конца. Словом, вы обращаетесь не по адресу — я разбираюсь в этом всём не лучше, чем вы. Да, много читаю…

— Но — всё бесполезно. Красавицу не воскресить, а ваше сердце — не оживить? — Яд, казалось, сочился с её губ при каждом слове.

— Медицине подобные случаи неизвестны, алхимики о них также не упоминают, по крайней мере, те, которых я читал. — Эрнест достал пачку сигарет и вытряхнул одну.

Она задумчиво кивнула головой, почти не скрывая иронии.

— Ладно, буду считать вас умелым рассказчиком. Я тоже, знаете ли, пишу…

— О любви и магии? — он приблизился к окну и открыл форточку.

Она улыбнулась лишь кожей скул — попытка изобразить снисходительную вежливость.

— О сексе и СПИДе.

Эрнест чиркнул спичками и закурил. Затянувшись, он старательно выпустил дым наружу.

— Надеюсь, вы знакомы с вопросом достаточно хорошо, иначе книга не будет продаваться.

Лицо Алисы Тарсилы окаменело.

— Я прекрасно знакома с вопросом. — Она торопливо прикрыла рот ладонью, на лице её отразился испуг. — Я не расскажу Хосе, не переживайте.

— Вы не так поняли. — Девушка встала и начала убирать со стола, не скрывая злости на то, что её так ловко подловили.

— Я потому и не расскажу, что до меня ничего не дошло. — Он сделал паузу. — Вот видите, вы можете считать меня своим другом.

— А я никому не расскажу, что вы — сумасшедший.

— Договорились! Кстати, ваша тётя — или кто она вам? — она действительно колдунья?

Алиса Тарсила вскрикнула, поранившись об острую кромку — умывальник всё ещё был забит осколками стекла.

— Проклятый Хосе! Где он? Кашаса бы сейчас не помешала — я бы могла промыть эту ранку.

Эрнест выбросил окурок в окно.

— Он придёт не скоро, я уверен. Вы задели его мужскую гордость, его «либидо». Моя болезнь вам известна, у него же другая — Хосе испытывает непонятную ему самому тоску и жажду приключений, я бы назвал это «комплексом странствующего рыцаря». Он дремлет в сердце каждого мужчины, однако…

— Я поняла: он из тех, кто внезапно понял, что его призвание — быть в мужском кругу до гроба и прикрывать это мнимой набожностью и слащавой моралью. Крестоносцы были таковы: гомосексуалисты и лицемеры — все как один!

— Психиатрия — ваше призвание. Я иду спать.

— Спокойной ночи.

Он остановился в дверях.

— Вы познакомите меня с вашей тётей?

— Утром — обязательно. Она до сих пор интересуется белыми мужчинами.