Марк увидел Константина, как всегда он был впереди своего войска. Сражение закончилось, и на поле боя остались только победители. И те, и другие были одеты практически в одинаковую амуницию, их начальники, дружественно улыбаясь, ехали навстречу друг другу. Почти одновременно взмахом руки они остановили движение своих воинов и оставив всех сопровождающих, в одиночку продолжили путь.

— Приветствую тебя мой император, — улыбаясь, произнёс Марк, останавливаясь рядом с Константином.

— С победой тебя Марк Флавий, — так же улыбаясь, глядя на испачканное кровью лицо своего друга, ответил он.

— Судя по твоим латам тебя тоже с победой, — кивнул Марк на следы от ударов мечей на амуниции императора.

— Ты уничтожил передовой отряд франков, а мои легионы сейчас добивают их основные силы.

— Сколько же всего их было?

— По моим подсчётам не менее пятидесяти тысяч.

— Да, если бы не твои легионы, туго бы нам пришлось, — сразу став серьёзным произнёс Марк.

— Мы с тобой всё правильно решили и действовали вместе, поэтому это наша совместная победа, — улыбнулся Константин, — жду тебя сегодня к вечеру, я разобью свой лагерь там, — и показал мечом в направлении небольшой речки.

— Хорошо, только я приеду вместе с вождями.

— Конечно, конечно, всё, жду, — сказал Константин и поскакал обратно к своим воинам.

Марк вернулся к своим вождям. Дидил сразу его спросил:

— Что сказал император?

— Оказывается, мы разбили только передовой отряд франков, — ответил Марк, — основные силы разбили легионы римлян.

— Сколько ж их тогда всего было? — удивлённо спросил Деян.

— Раза в четыре больше тех, что атаковали нас, — сурово ответил Марк.

— Выходит, если бы не твой друг император Константин, они бы нас разгромили? — спросил Дидил.

— Выходит, что так, — ответил Марк, слегка улыбнувшись, — ладно поехали, надо умыться и со своими делами разбираться, сегодня вечером он ждёт нас к себе. Они вместе направились к своим воинам.

Свевы приводили себя в порядок, после сражения и подсчитывали потери. Благодаря прочным доспехам у конницы Марка не было убитых, пять тяжелораненых и два десятка легкораненых воинов. Потери среди воинов Багана были более ощутимы, почти пятьдесят убитыми и две сотни раненных различной степени. Вожди собрались на совет в штабной палатке.

Баган был хоть и мрачен, но с заинтересованностью обратился к Марку:

— Мои потери не так велики, но по сравнению с вашими огромны, и это при том, что основной удар наносили твои воины.

— Мои воины лучше обучены и более надёжно прикрыты, практически все ранения они получили от мечей франков, у тебя же в основном все потери и ранения от их стрел.

— Да, это так, — согласился вождь, — мне почему-то кажется, что мы не последний раз с ними воюем, — задумчиво произнёс Баган.

— Чего ты Баган юлишь, скажи прямо, что твоим воинам необходима такая же амуниция, как у нас, — включился в разговор Дидил.

— Вопрос серьёзный и требует обсуждения, — уверенно сказал Марк.

— Так в чём же дело, давай обсудим сейчас, — сказал Деян.

— Здесь нет ещё одного вождя, — улыбнулся Марк.

— Ты думаешь, он приедет, — спросил Баган.

— Думаю, что приедет, — ответил Марк, — пошли, посмотрим раненых, — предложил он и направился к выходу. Вожди вышли следом за ним.

После осмотра своего войска Деян и Дидил решили тяжелораненых прямо сейчас отправить к своим родам. Баган так же дал команду погрузить в обоз всех убитых и тяжелораненых воинов. В это время прибежал воин и сообщил, что у ворот лагеря их ждёт Колояр и не один, при этом очень странно посмотрел на Дидила. Подойдя вместе с вождями к воротам, Марк увидел сидящих на лошадях Колояра со своими воинами, и возле них связанного человека, это был Януш.

— Колояр, почему мой сын связан? — спросил с тревогой Дидил.

— Чтобы не убежал, — ответил Колояр.

— А почему он должен убежать?

— Предатели всегда пытаются убежать от возмездия, — жёстко ответил Колояр.

— Мой сын предатель, ты ничего не перепутал вождь?

— А пусть он тебе всё сам расскажет.

Януш стоял с опущенной головой, Дидил подошёл к нему:

— Что с тобой случилось сын? — спросил отец.

— Прости меня отец, — Януш упал на колени и ещё ниже склонил голову.

— За что сынок, — склонился к нему Дидил.

— За всё, — понуро ответил Януш.

Свевы молча наблюдали за этой сценой. Предательство было самым страшным грехом в их племенах, и никто из вождей и воинов не помнил подобных случаев в своей жизни, поэтому они были просто поражены этим известием.

— Расскажи толком, что произошло, — попросил Деян, увидев вопросительный взгляд Колояра, добавил, — тут все свои, нам нечего друг от друга таиться.

— Ладно, как хотите, — ответил Колояр, не слезая с лошади, — несколько недель назад Януш пришёл ко мне и заявил, что он сын вождя, что поссорился со своим отцом, поэтому ушёл со своего племени. Он попросился ко мне в войско. Я знал Дидил, что у тебя есть сын. Парень он здоровый и на мечах неплохо дерётся, и я его взял к себе, и не простым воином, а сотником. Прошло не так много времени, и мы все увидели, что его больше интересует не служба, а бабы. Дело конечно молодое, но не в ущерб службе. В общем, снял я его с сотников и определил в десятники, вот тогда он и затаил обиду. Я увидел это и приказал тайком за ним наблюдать. Когда подошли франки, ему было известно, что мы готовим для них засаду, он решил податься к ним и предупредить их. Мои воины проследили за ним и схватили его ночью перед битвой, когда он уже был возле их лагеря. Вот собственно и всё.

После этих слов Дидил встал и угрюмо помолчав, спросил у сына:

— Януш, это правда, что ты молчишь, отвечай?

— Правда, — угрюмо ответил Януш.

С белым лицом Дидил спросил Колояра:

— Ты ведь взял сегодня в плен франков?

— Да.

— Когда ты их отправишь на жертвенный камень?

— Завтра на рассвете.

— Мой сын предал тебя, значит он тоже враг, забери и его.

— Но он ведь свев, — возразил Колояр.

— Нет, он больше не свев! — воскликнул Дидил.

— Хорошо, если ты передумаешь, у тебя есть время до рассвета, — Колояр кивнул своим воинам и те увели предателя.

— Отец, отец, прости меня, — крикнул Януш.

Марк смотрел на Януша почему-то с сожалением. Весь его вид говорил о глубоком раскаянии в содеянном, но Марк промолчал, и не стал оспаривать решение его родного отца. Когда Януша увели, Дидил, согнувшись от навалившегося на него горя, пошёл в штабную палатку, Деян, кивнув Марку, последовал за ним. Колояр спешился, и обсуждал с Марком итоги сражения у ворот лагеря. В это время к ним подошёл Деян:

— Марк, Дидил решил ехать домой вместе с обозом раненных.

— Понимаю, он вождь и вправе поступать, как считает нужным.

— Марк я поеду с братом, тяжело ему сейчас, — как-то виновато произнёс Деян.

— Конечно, конечно, думаю, что мы тут справимся, — произнёс Марк, глянув на Колояра.

— Поезжайте, не беспокойтесь, — кивнул Колояр.

— Что мне Скоре передать, когда домой собираешься? — спросил Деян.

— Думаю через пару дней, — улыбнулся Марк.

— Хорошо, до встречи, — попрощался Деян и ушёл.

Через некоторое время обоз с раненными воинами, Дидилом и Деяном в сопровождении дружинников отправился домой. Баган тоже отправил своих убитых и раненных в обозе. Сразу после этого Марк вместе с оставшимися вождями направился к императору Константину.

В сопровождении двух десятков воинов Марк, Колояр и Баган поехали в расположение войск Константина. Находясь на безопасных территориях римляне, как правило, не возводили укреплённых лагерей, а просто ставили палатки. Вот к такому палаточному лагерю сейчас и подъехали Марк и вожди свевов. На въезде их остановил патруль. Начальник патруля молодой центурион, узнав имена прибывших, попросил сопровождающих воинов остаться за пределами лагеря, а Марка и вождей проводил до палатки императора. На входе в палатку охрана попросила Марка, Багана и Колояра сдать им своё оружие. Отдав охране свои мечи и кинжалы, приехавшие на встречу вошли в палатку императора.

Константин сидел в своих доспехах за столом и просматривал бумаги. Он встал и улыбаясь пошёл навстречу:

— Марк Флавий, рад тебя видеть, дружище, — тепло за руку поздоровался император.

— И я, рад тебя видеть император Константин, — ответно улыбаясь, пожимал руку императора Марк, — позволь мне представить тебе моих соплеменников, вождь Колояр и вождь Баган.

— Хорошо, друзья Марка, мои друзья, — Константин молча, пожимал руки представленным вождям, отметив высокий рост Колояра, его крепкую фигуру и необычный хвост из волос прихваченный синей лентой на темечке. Внезапно Колояр произнёс:

— Я три года служил под началом вашего отца в Галлии, но мне пришлось вернуться, чтобы возглавить племя после смерти моего отца.

— Моего отца тоже с нами уже нет, — грустно сказал Константин, — Марк, помнишь наш разговор по поводу службы свевов в моих легионах.

— Помню, вопрос решён положительно, правда с другими вождями.

— А с Баганом и Колояром ты на эту тему не разговаривал?

— Нет, ещё не успел.

— Так в чём же дело, давай сейчас их спросим, — улыбнулся Константин.

— Хорошо я сейчас быстро им всё объясню, — попросил Марк.

— Тогда садитесь возле того столика, а я пока бумаги посмотрю, — произнёс Константин и вернулся к своему столу.

Марк присел вместе с вождями к небольшому столику в углу палатки и стал им рассказывать о службе свевов в римских легионах. Баган слушал с интересом, а Колояр пристально смотрел на Марка. Вскоре Марк это заметил и спросил:

— Ты что-то хочешь сказать Колояр?

— Марк, всё о чём ты говоришь полумеры, нам нужно иметь здесь свой железный кулак.

— Объясни.

— Франки скоро очухаются и вернутся, галльские легионы стоят в Тревире и не успеют к нам на помощь, мы сами должны обеспечить свою безопасность, — уверенно произнёс вождь.

— Ты хочешь сказать, что мы должны организовать и оставить здесь постоянное войско, — спросил Марк.

— Да, похоже, спокойные времена для нас закончились, — глядя куда-то в сторону задумчиво произнёс Колояр.

— Колояр прав, — включился в разговор Баган, — франки вернутся и нам надо объединяться.

— Честно говоря, я уже думал об этом, но здесь возникает много правовых и финансовых вопросов, — улыбнувшись, произнёс Марк.

— У нас не так уж и много времени для их решения, — убеждённо сказал Колояр.

В это время к ним подошёл Константин. Все встали. Жестом, усадив всех на место, император сказал:

— Я краем уха слышал, о чём вы здесь говорили, думаю, что ваши опасения насчёт франков не напрасны. На мой взгляд, если хорошенько укрепить лагерь, который построили воины Марка и оставить там достаточно сильный гарнизон, то он некоторое время будет сдерживать франков, во всяком случае, до подхода главных сил.

— А главные силы это кто? — спросил Баган.

— Марк сейчас вам всё расскажет, — улыбнулся Константин.

— Хорошо, давайте подойдём к карте, — Марк жестом подозвал всех к отдельному столу, на котором лежала карта императора.

Детально проговорив все вопросы, вожди согласились со всеми доводами Марка. На этом визит вождей был закончен, Константин попросил Марка ненадолго задержаться. Марк, в свою очередь, попросил Колояра обождать его возле лагеря. Тот согласно кивнул головой и вышел вместе с Баганом.

— Я вот ещё о чём хотел с тобой поговорить, — начал разговор Константин, жестом пригласив Марка за свой стол.

— Я тебя внимательно слушаю, — ответил, усевшись, Марк.

— Максенций смог поднять бунт и укрепиться в Риме только при помощи преторианцев, пообещав им существенное повышение денежного содержания.

— Но это обычная практика в римской империи.

— Да, но меня уже это не устраивает, императорская гвардия, как продажная девка кто больше заплатит, тому и служит.

— И что ты намерен делать?

— Я хочу избавиться от преторианцев раз и навсегда.

— Ты хочешь изменить вековые устои Рима, — недоверчиво спросил Марк.

— Я согласен с тобой, необходим хороший повод и весомые аргументы, но пока меня интересует такой вопрос, свевы смогут стать личной охраной императора?

Марк внимательно посмотрел на Константина. Его мысль была понятна. Марк, рассказывая императору о свевах, всегда поражался их природной честности и порядочности, об их не избалованности деньгами. Теперь Константин хотел бы использовать эти их качества для создания своей личной охраны, взамен продажных преторианцев.

— Но ведь кроме преданности и умения владеть мечом охрана должна знать весь придворный этикет, — спросил он Константина.

— Ну, этому быстро учатся, — ухмыльнулся император, — я ведь не завтра собираюсь это сделать.

— Давай сначала пусть они у тебя простыми солдатами послужат, а потом мы к этому вопросу вернёмся.

— Хорошо, — согласился Константин, — тогда ещё один вопрос, мне надо в Аквинкум, ты разрешишь моему легиону пройти по твоим землям?

— Это земли свевов, а не мои, но думаю, что проблем не будет, и почему только один легион?

— Остальные я отправлю в Тревир, там у меня матушка и сын, — тепло улыбнулся Константин, — а у тебя, когда пополнение будет?

— Через месяц, — тоже заулыбался Марк.

— Ну, вот на этой приятной ноте мы и закончим наш сегодняшний разговор, извини, бумаг много накопилось, — кивнул император на свой стол, действительно заваленный свитками.

— Когда выступаем? — спросил Марк, вставая.

— Послезавтра на рассвете, надо ещё всех убитых захоронить — ответил Константин, пожимая ему руку.

Марк вышел из палатки, получив от охранников свой меч, вскочил на лошадь и поехал к выходу. Там он увидел Колояра о чём-то оживлённо беседовавшего с легионером в звании центуриона. Когда Марк подъехал ближе, центурион попрощался с Колояром, и приветственно кивнув Марку, пошёл по своим делам. Колояр запрыгнул на свою лошадь, и они поехали в сопровождении десятка воинов, которые немного отстали.

— Знакомый центурион, мы вместе служили, — несколько смущённо произнёс Колояр.

— Я не знал, что ты служил в римских легионах, — улыбнулся Марк.

— Я не люблю рассказывать о себе.

— Тогда давай поговорим о других.

— Это о ком?

— О Януше, например.

— А чего о нём говорить, — ухмыльнулся Колояр, — его отец всё уже сказал.

— Януш хороший воин и по сути, он ещё ничего плохого не сделал.

— Просто не успел, а если бы франки узнали о нашей засаде? — немного раздражённо спросил Колояр.

— Но ведь всё произошло, так как произошло, мы победили, — улыбнулся Марк.

— К чему ты клонишь?

— Мне кажется, что Януш всё уже осознал, — произнёс Марк и посмотрел на Колояра.

— Ты хочешь, что бы я его помиловал? — Колояр тоже внимательно посмотрел Марку в глаза.

— Мне кажется, он принесёт гораздо больше пользы свевам, если останется жив, — уверенно сказал Марк.

Некоторое время они ехали молча.

— Ты знаешь о том, что больше всех он ругал тебя, — спросил Колояр.

— Догадываюсь, — улыбнулся Марк.

— И что он считает тебя своим врагом?

— Молодой ещё, думаю, что сейчас у него уже изменилось мнение не только обо мне, но и о жизни вообще.

— А что мы скажем его отцу?

— Ничего не говори, он с ним уже попрощался. Оставь его служить у себя простым воином, пусть возьмёт другое имя и начнёт всё сначала.

Дальше они опять поехали молча. Колояр размышлял над словами Марка и чем больше размышлял, тем больше убеждался, что он был прав. Януш уже попрощался со своей жизнью, и возможность начать её сначала будет мощным стимулом не повторить все ошибки из прошлой жизни. Мудрость Марка, его способность прощать импонировала Колояру и он согласился:

— Хорошо Марк, наверное, ты прав, я оставлю его в живых и возьму к себе на службу под другим именем.

— Вот и хорошо, сообщай мне иногда о нём, — улыбнулся Марк останавливаясь.

— Он будет у меня под особым наблюдением, — серьёзно заметил Колояр, тоже останавливаясь.

— Завтра займёмся захоронением убитых франков, — спросил Марк.

— Да, пожалуй, — ответил Колояр.

На этом они попрощались и отправились в расположения своих воинов.

Прибыв в лагерь, Марк вызвал к себе двух своих воинов и приказал им немедленно отправляться во владения Деяна на таможенный пост возле Мурсы, с тем, чтобы таможенники сообщили римлянам, что император Константин, после разгрома франков южнее Рейна, проследует через Мурсу в Аквинкум. Этим самым Марк выполнял договорённость с прокуратором Тиберием Гай Луциусом сообщать о прибытии императора в римскую провинцию Нижнюю Паннонию и по пути сказать об этом Дидилу и Деяну.

Потратив один день на предание земле убитых франков, основная часть конницы Константина направилась в Тревир, а он сам, со своим легионом, утром следующего дня направился через земли свевов в строну Мурсы. Проехав пару миль во главе колонны своей конницы, Константин увидел справа от движения, построенные в несколько рядов войска свевов. Впереди них стоял Марк с вождями. Константин улыбнулся этой воинской почести, взмахом руки остановил свои войска и поскакал к вождям.

— Свевы приветствуют тебя император Константин! — громко и зычно сказал, улыбаясь, Марк, когда он подъехал.

Константин, ответно улыбаясь, поздоровался за руку с Марком и вождями.

— Давайте быстро посмотрим ваших воинов, — и поехал вдоль строя, вожди последовали за ним.

Когда император поехал вдоль строя, свевы начали стучать мечами по своим щитам и протяжно кричать «Бар-рр-а!» — клич римских легионеров, в подражание трубному крику боевых слонов. Константин с улыбкой объехал строй свевов и обратился к вождям:

— У вас замечательные воины и их вполне достаточно, что бы набрать целый легион.

Эти слова римского императора вызвали некоторое замешательство у вождей свевов, но не у Марка Флавия, улыбаясь, он ответил:

— Мы подумаем.

— Хорошо, давай Марк организовывай движение войск, — произнёс, всё ещё улыбаясь, Константин и поскакал к своим воинам.

Колояр со своим войском остался на месте, воины Марка построились во главе колонны, Баган поставил своих воинов в конце, и общая с римским легионом колонна двинулась в сторону Мурсы.

Фауста завтракала в своей комнате во дворце в Аквинкуме и улыбаясь, читала письмо от матери из Никомедии. В письме мать сообщала о всяких милых мелочах и интересовалась её семейной жизнью жены императора. Отложив в сторону письмо, Фауста, продолжая улыбаться, вспоминала о том, как она стала женой римского императора. К этому её готовили всю жизнь. Её родители были весьма состоятельные люди, поэтому обеспечили ей всестороннее домашнее обучение. Учителя греки дали ей знания по истории, праву и искусству. Она разбиралась в поэзии, хорошо знала Гомера, Овидия, Вергилия, Катулла. Высшее образование она получила в Греции на острове Родос, где изучала философию и риторику. Как все римские женщины Фауста была приучена вести домашнее хозяйство, налаживать семейный быт, чтобы освободить время будущего мужа для более важных государственных дел. Родители воспитали её в духе светской римской женщины, которая имела право появляться в обществе, ездить в гости, бывать на торжественных приёмах, но не заниматься политикой. В это же время, родная матушка много рассказывала Фаусте, каким образом можно влиять на своего мужа для получения собственных преференций из его политической деятельности.

Когда, её отец, римский император Максимиан Геркулий назвал Фаусте имя её возможного мужа, она стала пунцовой и сразу дала своё согласие. Ещё девчонкой она встречалась с ним на приёмах, в одном из дворцов в Никомедии. Он сразу ей понравился, и Фауста украдкой вздыхала о нём. Константин был настоящий красавец, сильный, мужественный, с волевым подбородком, умными карими глазами, прекрасно воспитан и самое главное он был сыном цезаря. Правда его внимание, тогда в Никомедии, она не привлекла. Позже она узнала, что он женился на простолюдинке Минервине. Тогда Фауста по-девчоночьи обиделась на Константина из-за его выбора и решила забыть о нём навсегда, но, как оказалось, не забыла. Став его женой она очень быстро поняла, что её муж всё ещё любит свою бывшую, но женская интуиция подсказывала Фаусте, что Константин её мужчина и она с ним останется на всю жизнь, поэтому Фауста настойчиво искала подходы к его душе. Но пока её муж проводил больше времени со своей матерью, чем с ней. Фауста даже не пыталась, чтобы приблизиться к мужу, наладить отношения с Еленой, они были из разных социальных слоёв общества. Единственный и самый верный путь укрепить своё положение, это родить ему наследников, но с этим, как раз было не всё в порядке. Пока она никак не могла забеременеть, вернее у неё один раз был выкидыш и после этого ничего не получалось. Да и после выкидыша муж почти сразу уехал со своим сыном и матерью в Тревир. Её размышления прервал раб, сообщивший, что её срочно хочет видеть императорский прокуратор Тиберий Гай Луциус. Фауста кивнула в знак согласия.

— Прекрасное утро, моя императрица, — Тиберий весь светился.

— Действительно прекрасное, — заулыбалась Фауста, ей очень нравилось такое обращение.

— Думаю, что оно станет ещё более прекрасным, если я сообщу вам последнюю новость.

— Что за новость, не томите меня, — продолжала улыбаться Фауста.

— Только что мне стало известно, что ваш муж император Константин разбил франков южнее Рейна и сейчас следует в Аквинкум и будет здесь через двое суток.

Фаусту действительно очень обрадовало это известие, она не ожидала так скоро увидеть мужа.

— Известно ли какое количество франков было убито?

— Более двадцати пяти тысяч, — ответил Тиберий и его изворотливый ум сразу понял, куда она клонит.

— По римским традициям Константин за эту победу достоин триумфа, — произнесла Фауста глядя Тиберию в глаза.

— Да, но ведь есть ещё ваш брат Максенций и отец, — попытался возразить прокуратор.

— Они оба сидят в Риме и ничего не делают для государства, а мой муж сражается на поле боя с врагами, думаю, что он, как никто другой в империи достоин триумфа пусть даже не в полном объёме.

— Я согласен с вами моя госпожа, — учтиво с лёгким поклоном произнёс Тиберий, — разрешите дать все необходимые указания.

— Давайте сначала обговорим все возможные действия, которые мы можем провести для императора, — произнесла Фауста, повелительным жестом указав Тиберию сесть.

Обговорив все детали предстоящего триумфа, Фауста отпустила прокуратора Тиберия. Съев ещё несколько виноградин, она подошла к зеркалу. На неё смотрела красивая стройная молодая женщина. Фауста сбросила тунику, линии её тела были безупречны. Средних размеров, упругая грудь, в меру плоский животик, аппетитные круглые ягодицы, стройные ноги. Повернувшись в одну и другую сторону, она осталась очень довольна собой. Улыбнувшись, Фауста подмигнула зеркалу и высокомерно произнесла: «Это будет не только твой триумф, мой император!».

Продвигаясь по землям свевов, император Константин попросил Марка направлять колонну его войск, как можно дальше от поселений:

— Я не хочу, чтобы римлян здесь воспринимали, как завоевателей.

— Мои воины одеты так же, как и твои, все свевы учат язык римлян и проход твоих войск, как союзных войск даст свевам чувство защищённости! — возразил Марк.

— Ты, как всегда прав, — улыбнулся Константин, и они продолжили путь впереди колонны.

Константин наслаждался почти нетронутой цивилизацией красотой земли свевов. Горы, покрытые лесом, небольшие речки, заливные луга. Сейчас они были слегка белыми от снега, но можно было представить себе, какое буйство красок здесь царило летом и осенью. Марк заметил, с каким удовольствием рассматривает Константин открывающиеся пейзажи и сказал:

— Мне тоже всё это нравится.

— Не вздумай вырубать все эти великолепные леса, как сделали в соседней провинции Валерии.

— В этом нет необходимости, свевы союзники римлян и их пока очень мало, так что земли хватит на всех.

— Значит, ты не собираешься развивать на этих землях сельское хозяйство? — удивлённо спросил Константин.

— Нет, только личные хозяйства.

— Чем же будут заниматься свевы?

— Тем, чем занимались раньше, только в гораздо большем объёме.

— Объясни.

— Мы будем заниматься выделкой шкур и изготовлением скобяных изделий, — ответил, улыбаясь, Марк.

— И всё?

— Попробуем ещё некоторые виды ремесла, — опять улыбнулся Марк.

— Я вижу, ты тут много чего задумал, — улыбнулся в ответ Константин.

— Это точно, — согласился Марк.

Проехав некоторое время молча, император посмотрел на Марка и произнёс:

— У каждого, даже совсем небольшого государства должна быть столица.

— Я уже думал об этом, мы будем проезжать это место, и если ты тоже укажешь на него, то так оно и будет.

— Хорошо, — кивнул Константин.

Всё же Константин настоял на своём и войска пошли по кратчайшему пути к Мурсе. Таким образом, колонна двигалась вдали от поселений свевов. Первыми отделились воины Багана, когда войска стали проходить их земли. Затем Марк отпустил воинов Дидила. Переправившись через реку на границе владений Дидила и Деяна, Константин остановился и стал внимательно разглядывать большое поле, затем проехав по нему в разные стороны, улыбнулся и сказал:

— Марк, я бы здесь построил столицу.

— Жаль, что со мной нет Деяна, он бы подтвердил, что именно это поле мы и выбрали для постройки города, — улыбнулся в ответ Марк Флавий.

— Ну, вот и славно, тогда сейчас мы поставим здесь свой лагерь, а ты потом на этом месте построишь свой город.

— Ты прав, переход был длинный, солдатам надо отдохнуть, своих я отпущу им тут до дома рукой подать, — они кивнули, друг другу и разъехались давать указания своим войскам.

Константин со словами: «Это для твоего будущего города, не забудь» — лично сделал разметку для лагеря, а его обученные воины очень быстро поставили свой лагерь в его классическом стиле для одного легиона. Вечером в палатке Марк и Константин долго обсуждали, каким должен быть новый город. У них было разное видение, но всё же они смогли договориться, во всяком случае, Константин пообещал Марку через месяц прислать к нему архитекторов и строителей. Утром войска Константина продолжили путь. Голубое небо, солнечная погода, красивый пейзаж настроили Константина на добродушный лад.

— Марк, я хочу посмотреть, где ты живёшь, — попросил он Марка ехавшего рядом.

— Хорошо, — кивнул, улыбнувшись, Марк. Он сразу подумал о Скоре, как она там, ей осталось до родов совсем немного, наверное, всё переживает, что стала такой толстой. Глупенькая, родит и всё вернётся, я ведь её люблю всякой. Марк краем глаза заметил, что Константин смотрит на него и готов рассмеяться, видимо он сейчас выглядел очень глупо.

— Извини, задумался о Скоре, — улыбнулся Марк.

— Я так и понял, — кивнул Константин.

Когда колонна стала подходить к поселению Деяна, несколько дружинников, оставленных Марком в качестве проводников, повели римлян прямо, а Марк с Константином поскакали к его дому.

Скора и Митуса сидели дома и разговаривали. Вдруг Митуса замолчала, прислушалась, потом резко встала со словами:

— Выходи дочка на улицу Марка встречать!

— Ой, — ойкнула Скора и волнуясь, стала осматривать свою одежду, — я и не одета толком.

— Поздно дочка, они уже рядом.

— Кто они, Марк и отец?

— Марк и Константин, — задумчиво улыбнулась Митуса.

— С каким Константином, с императором? — недоверчиво переспросила Скора.

— С ним, с ним, не сомневайся, — продолжала улыбаться Митуса.

— Я не выйду, — начала отказываться Скора.

— Не артачься, Константин специально на тебя посмотреть едет, не выйдешь, он в дом зайдёт.

— Да откуда ты всё знаешь, — бормотала Скора, быстро поправляя свою косу и вышитую узорами рубаху.

— Знаю, знаю, всё знаю, полушубок одень и пошли, я вот только медку мужикам налью, — произнесла Митуса, наливая в большие глиняные кружки хмельного мёду.

— А мёд-то им зачем, — спросила Скора, накидывая лисий полушубок.

— Так ведь с победой они возвращаются, — усмехнулась Митуса.

Скора вышла на крыльцо, очень яркое солнце висело в зените, несколько баб о чём-то судачили у соседнего дома, чуть дальше шумно игралась ребятня, и больше никого не было видно. Было тепло, Скора просто стояла, наслаждаясь синевой неба, заснеженными лесистыми холмами, лёгким запахом дымка, от топившихся печей, прикрыв от удовольствия глаза, она вдруг услышала топот копыт. Открыв глаза, Скора увидела, то, что так давно хотела увидеть, к ней скакал Марк и с ним ещё какой-то очень важный мужчина. Видимо Митуса, как всегда, оказалась права, это был римский император Константин, но Скора смотрела не на него, а на своего Марка, он был цел, невредим и вернулся к ней и это было самым главным.

Константин вместе с Марком подскакал к не очень большому дому. На крыльце стояла красивая беременная женщина, и с таким знакомым ему лицом и во все глаза смотрела на Марка, тот улыбаясь, спрыгнул с коня:

— Я сейчас, — и побежал к ней.

— Ладно, я подожду, — улыбнулся император и тоже спешился. Он видел, как женщина обняла Марка, а тот весь, сияя, прижал её к себе. Видимо от смущения женщина не захотела целоваться и просто положила свою голову Марку на грудь.

Немного постояв с любимой, Марк захотел представить её императору, но Скора заупрямилась:

— Куда я с таким животом.

— Он специально приехал на тебя посмотреть, улыбался Марк.

— Чего на меня толстуху смотреть, — упрямилась она, но с крыльца всё же спустилась.

Константин улыбнулся, услышав эту перебранку влюблённых, и сам подошёл к ним:

— Марк не видишь, женщина стесняется.

— Это моя жена Скора, — представил Марк свою возлюбленную.

— Скора, — густо покраснев, кивнула женщина.

— Константин, — кивнул император в ответ и тут же понял, почему её лицо показалось ему знакомым, она была очень похожа на Минервину. Те же голубые глаза, те же черты лица, только волосы не тёмные, а русые, такой же большой живот, когда она была беременная Криспом. Он видимо так пристально посмотрел на Скору, что она, засмущавшись, отвернулась и спряталась у Марка на плече.

В это время Константин увидел, как из дома вышла женщина в тёмной одежде, и спустившись с крыльца, подошла к нему. Глянув на него, своими какими-то пронзительными зелёными глазами, сказала:

— Тебя Константин зовут, а после смерти ещё и Великим будут величать, на вот, испей медку нашего, — и протянула ему большую глиняную кружку, затем повернувшись, сказала, — и ты Марк, тоже медку за победу выпей, хватит Скорку там тискать, — и подала ему вторую кружку.

— А почему Великим, — спросил Константин, взяв кружку.

— Много чего хорошего ты в жизни сделаешь, но и страдать много будешь, — ответила женщина, пристально глядя на него.

— Ладно, давай Константин выпьем за победу, — улыбнулся Марк императору, беря кружку у Митусы, — мы ведь с тобой за это ещё даже не выпили.

— Хорошо, давай, — тоже улыбаясь, кивнул император.

Они выпили, Константин крякнул:

— Ох, и крепкий у тебя мать медок, — сказал он, отдавая кружку, затем ещё раз пристально глянул на Скору и вскочил на свою лошадь, — поехали Марк, а то мои орлы быстро летают, — и пришпорил коня.

— Хорошо, — Марк тоже вскочил на лошадь, — я скоро вернусь, — крикнул он, и помчался за Константином.

— А почему Константин так пристально на меня смотрел? — спросила Скора.

— Это он своё прошлое в тебе увидел, — задумчиво ответила Митуса, глядя на удаляющихся всадников.

Константин нахлёстывал коня и вспоминал Минервину, как же хорошо им было вместе, а он сам взял и всё разрушил. Фауста хорошая, красивая женщина, но он её не любил. Марк догнал его, и теперь они скакали рядом. Дорога закончилась, им пришлось попридержать коней, и они поехали медленнее.

— Если Фауста не забеременеет в ближайшие полгода, я с ней разведусь, — задумчиво произнёс Константин.

— Зачем? — спросил Марк, глянув на своего друга.

— Найду и верну к себе Минервину, я до сих пор её люблю.

— Это тебе медок в голову ударил, — убеждённо ответил Марк, — а как же твоё соглашение с Геркулием и Максенцием?

— Да хватит мне Галлии и Британии.

— Нет определённо ты сейчас хмельной.

— Может и хмельной, только от любви хмельной, а это Марк самый лучший хмель на земле, — улыбнулся Константин.

— Ладно, я с тобой сейчас попрощаюсь, вон твои воины, — Марк показал на колонну войск у излучины реки.

— Я вижу, — Константин остановился, и весело глядя на Марка, сказал, — до скорой встречи Марк, знаешь, даже если бы тебя не было в моей жизни, то мне бы стоило тебя придумать.

— До скорой встречи император, — улыбнулся Марк.

Константин пришпорил коня и поскакал к своим войскам. Марк ещё некоторое время постоял, увидев, как Константин присоединился к своим легионерам, развернул коня и поскакал к своей любимой.

Скора лежала на правом боку, положив свою голову на руку Марка. Другая его рука лежала у неё на животе. Ей было так хорошо в его объятиях, казалось, что большего счастья на земле не бывает.

— Опять брыкается, — тихо сказал Марк, — вот опять, беспокойный какой.

— Весь в папу, — ответила Скора, потом подумала немного и спросила, — Марк, а сколько ты хочешь иметь детей?

— Не знаю, сколько получится.

— Значит, ты хочешь, чтобы я постоянно беременная ходила? — с некоторой укоризной спросила Скора.

— Ну почему постоянно, у нас с тобой вся жизнь впереди.

— Ну, всё-таки сколько?

— Хорошо, три мальчика и три девочки, — после некоторого раздумья ответил Марк.

— Прямо вот на заказ тебе, трёх сыновей и трёх дочек, — засмеялась Скора.

— Ты спросила, я ответил, — усмехнулся Марк.

— Ладно, давай спать, будут тебе и сыночки, и дочки, — промолвила Скора, укладываясь поудобней.

— Я люблю тебя, — шептал Марк, целуя её волосы.

— И я тебя очень люблю, — шептала Скора улыбаясь.

Утром приехал Деян, поздоровался с Марком, поцеловал дочку и сразу сообщил новость. По приезду Дидил собрал старейшин своих родов и объявил им, что слагает с себя свои полномочия, пусть старейшины выберут нового вождя, и попросил больше ни о чём его не спрашивать. Старейшины ушли, но на следующее утро объявили своё решение, нового вождя не выбирать, пусть у их племени останется один вождь и это он, Деян. Марк улыбнулся, выслушав эту новость заметил:

— Ты теперь Деян из верховного вождя превратился в обычного.

— Да какая разница Марк.

— Как там Дидил?

— Очень переживает за Януша, а того уже и в живых-то нет.

— Да, Януша больше нет, а как у Колояра это делают?

— Есть у них священная роща, там жертвенный камень, по нему кровь пленённых врагов пускают, а как всё на самом деле происходит мне неведомо.

— Может всё к лучшему, что так получилось, — загадочно произнёс Марк, с задумчивым взглядом.

— Ты это, о чём сейчас, — спросил удивлённо Деян.

— Так мысли вслух.

— Тата, есть будешь, — спросила Скора.

— Нет, дочка, я к Митусе поехал, — засобирался Деян, — она у себя?

— Да, она вчера сказала, что там тебя будет ждать, — улыбнулась Скора.

— А откуда она знала, что я сегодня приеду? — спросил Деян, потом посмотрев на улыбки Марка и Скоры, — заулыбался сам, махнул рукой и вышел из дома.

— Я пойду, полежу немного, чего-то притомилась я, — Скора обняла Марка, прижалась к нему, чмокнула и пошла в спальню.

— Иди, конечно, отдохни, я люблю тебя, сказал Марк, глядя ей вслед.

— И я тебя люблю милый, — раздалось уже из спальни.

Марк стал размышлять о строительстве города. Он вспоминал, что ему по этой теме известно. Во всем мире римская архитектура не имеет себе равных по высоте инженерного искусства, многообразию типов сооружений, богатству композиционных форм, масштабу строительства. Римляне ввели инженерные сооружения акведуки, мосты, дороги, гавани, крепости, каналы, как архитектурные объекты в городской, сельский ансамбль и пейзаж, применили новые строительные материалы и конструкции. Они переработали принципы , и прежде всего ордерной системы, соединили ордер с арочной конструкцией. Но гуманистическое начало, благородное величие и гармония, составляющие основу греческого искусства, в Риме уступили место тенденциям возвеличить власть императоров, военную мощь империи. Отсюда масштабные преувеличения, внешние эффекты, ложный пафос громадных сооружений. Выполнение сложнейших задач с помощью старой техники стало невозможным, поэтому в Риме разработали и получили широчайшее распространение принципиально новые конструкции — кирпично-бетонные, позволяющие решать задачи перекрытия больших пролётов, во много раз ускорять строительство, и что особенно важно, ограничить применение квалифицированных мастеров, переместив строительные процессы па плечи малоквалифицированных и неквалифицированных рабочих-рабов. Конечно, было бы глупо не использовать всё это при строительстве города, но вначале он должен понять для чего и для кого будет этот город, а уже потом решить каким он будет.

Вечером на мосту около Мурсы императора Константина и его войска встречал прокуратор Тиберий Гай Луциус с легатом Первого Иллирийского легиона.

— Приветствую тебя император Флавий Валерий Аврелий Константин, — громко и торжественно с лёгким поклоном произнёс Тиберий, — поздравляю тебя с великой победой над франками.

— И я приветствую тебя Тиберий Гай Луциус, — улыбаясь, ответил Константин, — а откуда тебе известно о моей победе?

— Мой друг Марк Флавий известил меня, — опять с почтительным поклоном ответил прокуратор, — эта победа войдёт в историю Римской империи.

— Ладно, не преувеличивай, моим войскам необходим отдых.

— В моём лагере всё готово, — вступил в разговор легат Сервий Публий Квинт.

— Хорошо, надо сначала выспаться, а потом всё остальное, — кивнул Константин и поскакал в сторону лагеря. За ним последовали встречавшие чиновники и его воины.

Первый Иллирийский легион встречал победителей с оружием, в строю и под восторженные крики легионеров: «Слава императору Константину!» его войска вошли в римский лагерь. Константин ехал на своём коне с поднятой правой рукой и улыбался. В его душе опять поднималось это, так знакомое ему, чувство торжества, которое становилось внутри него самым главным, потому что все другие чувства гасли. Позже, когда всё успокоилось, сидя в домике в центре лагеря, он размышлял о том, что возможно он сам ещё не оценил величие своей победы. Ведь, по сути, он разгромил пятидесятитысячную группировку внешнего врага, в то время, как остальные, так называемые правители сидят внутри империи и ничего не делают для её блага. Они способны лишь плести интриги и вступать в заговоры. Его размышления прервал Тиберий Гай Луциус:

— Мой император, считаю своим долгом сообщить вам, что ваша жена приказала мне организовать вам триумф по случаю победы над франками.

— Триумф, ты сказал триумф, но ведь он даётся по решению сената.

— Ваша жена сказала, что не признаёт более никого римским императором кроме вас!

— Фауста пошла против родного отца и родного брата!

— Именно так, чтобы соблюсти законность вашего триумфа, она вчера выступила в магистрате Аквинкума. Вначале магистрат хотел вас удостоить только лишь овацией, тогда она обратилась к народному собранию и смогла их убедить в величии вашей победы.

— Кажется, впервые истории Рима триумф будет проводиться не по решению сената?

— Нет, такие примеры уже бывали, диктатору Марцию Рутилу сенат отказал в праве триумфа, тогда народное собрание дало ему это право, к тому же ваши войска уничтожили гораздо больше пяти тысяч врагов.

— Да, Тиберий, приятную весть ты мне сообщил, — улыбнулся Константин.

— Всё уже приготовлено и нам следует завтра пораньше выйти из Мурсы.

— Хорошо, тогда до завтра, — кивнул Константин, отпуская прокуратора.

Тот, поклонившись, вышел.

Сообщение о предстоящем триумфе взволновало его. Это был первый в его жизни триумф. Мысли и чувства перемешались, гордость и торжество закипая, булькали в нём. Он долго не мог уснуть, но о Минервине так и не вспомнил.

На следующий день ещё до рассвета войска Константина начали движение в сторону Аквинкума. Между поселениями колонна двигалась максимально быстро, но вот в самих поселениях народ встречало воинов с цветами. С такой переменной скоростью войско Константина, наконец, добралось до предместья Аквинкума. В одном из общественных зданий в присутствии членов магистрата и преториата Константин облачился в белую вышитую пальмовыми ветвями тунику, украшенную золотыми звёздами пурпурную тогу, на его голову водрузили лавровый венок. В этом наряде он пересел в круглую позолоченную колесницу, которой управлял раб, запряжённую четвёркой белых лошадей. В одной руке Константин держал богато украшенный скипетр из слоновой кости с изображением орла наверху, в другой, лавровый венок. Колесница повезла его по центральной улице города вслед за членами магистрата. За ним следовали музыканты, трубачи и далее воины его легиона. Вдоль улицы стояли жители в праздничных костюмах с цветами, которые они бросали под ноги триумфатору с криками: «Триумф, триумф!», «Слава Константину!», «Слава императору!». Константин улыбался и кивал жителям и приветствовал их поднятой правой рукой с лавровым венком. Процессия повернула к амфитеатру. Когда колесница въехал внутрь, то Константина оглушил рёв восторженных зрителей заполнивших полностью все трибуны. Все стоя рукоплескали ему с криками: «Триумф, триумф!», «Слава, слава Константину!», «Слава императору!». Колесница, сделав круг почёта вокруг арены по лепесткам роз, бросаемых зрителями на землю, подвезла Константина к ступенькам, которые вели в центральную ложу, где его ждала улыбающаяся Фауста. Она была одета в белую с золотыми блёстками тунику и с толстой золотой каймой внизу. Поверх туники, Фауста была завёрнута в прозрачную белую палу, край которой был накинут на её голову. В руках Фауста держала пальмовую ветвь, которую бросила мужу под ноги. Константин улыбаясь, подошёл к ней, Фауста поцеловала его, и они оба повернулись к зрителям, чем вызвали небывалый восторг. Константин поднял правую руку, несколько раз кивнул зрителям, поворачиваясь в разные стороны, затем сел. Трибуны стали успокаиваться и усаживаться на свои места. Торжественно зазвучали трубы. На арену для разогрева публики вышло двенадцать прегинариев с деревянными мечами. Они разделились на два равных отряда и стали сражаться друг с другом. Трибуны живо реагировали на их выпады или ошибки. Константин посмотрел на Фаусту, она это заметила и в тот же момент, как бы случайно, с её головы упал край палы. Её вьющиеся волосы, подобранные несколькими витками золотой нити упали ей на плечи. Красивый точёный профиль, ниспадающие на грудь, красиво уложенные волосы, алые, слегка полуоткрытые губы, Константин залюбовался своей женой. Она повернулась к нему и улыбаясь спросила:

— Всё в порядке?

— Это ты всё это придумала? — спросил, улыбнувшись, Константин.

— Так захотел народ, — ответила Фауста, глядя ему прямо в глаза.

— Устроив мне триумф в Аквинкуме, ты пошла против Рима!

— Я готова идти с тобой куда угодно, — ответила Фауста и её глаза заискрились желанием.

Константин улыбнулся и повернул голову в сторону арены, он, кажется, впервые захотел эту женщину по-настоящему. Фауста уловила это в его взгляде, и слегка улыбнувшись, тоже перевела взгляд на гладиаторов. Между тем там уже сражались друг с другом эквиты, вначале на лошадях, а затем после метания своего копья в пешем строю на мечах. Под рёв трибун гладиаторы убивали своих товарищей. В честь своего триумфа император даровал жизнь всем поверженным. Когда убрали тела убитых на арену вышел огромного роста бестиарий вооружённый дротиком и кинжалом. Зрители притихли, ожидая самого главного зрелища. Внезапно на арену грозно рыча, выскочил огромный лев. Он сразу же бросился к бестиарию, но тот совершенно спокойно отклонившись немного в сторону, метнул свой дротик в зверя. Лев рухнул на арену уже мёртвым, дротик проткнул ему сердце. Зрители взревели от восторга. Бестиарий поднял руки, торжествуя свою победу. Опять зазвучали трубы и на арене появился ещё один лев, он остановился и опустив свою гриву, стал с ненавистью глядеть на свою жертву. Бестиарий, вооружившись новым дротиком, начал обходить льва, тот стал поворачивать голову вслед за своим противником. Бестиарий, не подходя близко и держа дротик над головой, стал раскачиваться, вынуждая льва напасть первым. Так продолжалось некоторое время, наконец, лев не выдержал и бросился вперёд. Бестиарий уловил этот момент и сделав шаг в сторону, метнул свой дротик, но в сердце видимо не попал. Во всяком случае, лев остался жив и пытался встать. Бестиарий под рёв зрителей добил его своим кинжалом. Опять раздался звук труб, и на арену выскочило сразу два льва. Зрители застыли в предвкушении. Львы остановились, наблюдая за человеком. Гладиатор, вооружившись новым дротиком, стал осторожно приближаться к ним, двигаясь по кругу. Он изменял угол возможного нападения, чтобы звери не напали на него одновременно с разных сторон. Эти львы видимо были гораздо моложе первых двух и не так свирепы. Запах крови сородичей пугал их и они не хотели нападать первыми, поэтому просто легли, внимательно наблюдая за человеком. Двигаясь по кругу, бестиарий сделал так, что львы оказались на одной линии один за другим, затем стал приближаться к ближайшему животному, внезапно лев встал и повернулся, чтобы уйти. В этот момент бестиарий метнул дротик и смертельно ранил животное, лев зарычал и упал набок. Другой лев в тот же миг молча бросился на гладиатора и в два прыжка оказался возле него, но опытный бестиарий успел воткнуть ему свой кинжал в сердце. Гладиатор, под рёв трибун, поднял руки вверх, празднуя свою победу. С трибун неслось: «Добей, добей!»

— Тебе Константин тоже предстоит сразиться с четырьмя львами, — не поворачивая головы, произнесла Фауста, глядя, как добивают раненного льва.

Константин повернулся к ней, внимательно посмотрел на жену, он прекрасно понял, кого она имела в виду, кажется, он явно недооценивал эту женщину:

— Тогда мне придётся убить их всех, — произнёс он, глядя на Фаусту.

— Это уже, как ты решишь, — ответила она, глядя ему в глаза и кокетливо улыбаясь.

Фауста лежала в постели рядом с Константином и нежилась в сладкой истоме. Муж уже спал, он был с ней впервые так нежен и неутомим. Сегодня у неё тоже был первый триумф.