Марк почувствовал изменение настроения в глазах у своей жены. Затем он увидел, как блеснув на него взглядом, она встала и пошла на кухню. Марку стало не по себе от этого взгляда, Скора ещё никогда так на него не смотрела, поэтому Марк решил выяснить, в чём дело. Он встал, собираясь пойти вслед за женой, но Скора сама уже медленно шла к нему навстречу, держа что-то за спиной и загадочно смотрела на мужа. Марк остановился и даже, стал немного пятиться, уж очень грозно надвигалась на него жена.

— Значит, вы там без меня всё уже решили? — угрожающе зашептала Скора.

— Что решили? — спросил Марк, продолжая, пятиться.

— Чтобы я стала вождём всех свевов!

— Мы ничего не решали, просто говорили, — оправдывался Марк.

— Они решали, а меня вы спросили? — уже более громко спросила Скора.

Марк резко остановился и сделал шаг навстречу, Скора уткнулась в него, он быстро обнял её и прижал к себе.

— Первое — ещё никто ничего не решил, второе — говори тише, детей разбудишь и третье — я тебя люблю.

После этих слов, попав в объятия мужа, Скора обмякла и на глаза у неё навернулись слёзы. Положив свою голову на плечо мужу она, всхлипывая, спросила:

— Почему я, неужели среди свевов нет достойных мужчин?

— Милая, именно эти достойные мужчины и хотят, чтобы ты стала вождём.

— А ты Марк, чего хочешь ты? — спросила Скора, незаметно запихивая скалку под тесёмку фартука за спиной.

— Я хочу только одного, любить тебя, — произнёс Марк и взяв лицо любимой в свои ладони, стал целовать её губы, глаза, носик.

Скора отвечала на его нежность, обнимая мужа освободившимися руками.

Марк губами убрал слёзки на глазах Скоры. Она, немного успокоившись, выскользнула из его объятий со словами:

— Я тоже хотела тебе кое-что сказать!

— Так говори, — улыбнулся Марк.

— Теперь даже не знаю, стоит ли, — томно потянувшись произнесла Скора, и повернувшись пошла на кухню.

Марк, увидев спрятанную за тесёмками фартука на спине жены скалку, вспомнил, как изменилось её лицо, как Скора, спрятав свои руки за спиной, грозно надвигалась на него. Он просто улыбнулся и не стал ничего спрашивать. Марк открыл входную дверь и стал любоваться ночным небом. Мерцающие звёзды, большой белый диск Луны, залитые её серебряным светом поля, горы, долины, тепло своего дома и то нежное чувство, которое сейчас трепетало в его сердце, умиротворяло его душу. Сзади неслышно подошла Скора и обхватив Марка, просунула свою голову под его правую руку. Он обнял жену, поцеловал куда-то в темечко и они продолжали молча любоваться волшебством вечернего пейзажа.

— Марк, почему Колояр и Баган решили, что именно я должна стать вождём?

— Тебе сейчас хорошо? — спросил, немного помолчав, Марк.

— Очень, — счастливо улыбаясь, ответила Скора.

— Думаю, что сейчас и другим свевам так же хорошо, — мечтательно произнёс Марк.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Понимаешь, если у людей есть возможность выбирать себе правителей, то они захотят выбрать того, с кем им будет просто хорошо.

— Все люди разные и это хорошо тоже у всех разное, — засомневалась Скора.

— Разное, это там между мужем и женой, в семье, а семьи, все семьи хотят одного, жить, любить, работать, растить своих детей и чтобы по возможности не было войны — убеждённо сказал Марк.

— Ну, а я здесь причём? — тихо спросила Скора.

— Ты, став вождём племени не вознеслась над другими, занялась самообразованием, организовала школы для свевов, развиваешь ремёсла. Твои выступления на советах старейшин всегда по делу, ты заботишься о свевах, и мы ни с кем не воюем!

— То, что мы не воюем это, как раз твоя заслуга, — возразила Скора.

— Я твой муж и делаю то, что лучше всего умею, — усмехнулся Марк.

— И города ты раньше строил?

— Скора, ты же знаешь, я никогда не смогу стать вождём, да и не хочу я этого!

— Почему не хочешь?

— Потому что у меня есть ты, и большего счастья мне в жизни не надо, — улыбнулся Марк, — пошли спать.

— Пошли, — загадочно улыбнулась Скора.

Уже в постели Марк, нежно целуя жену, внезапно спросил:

— Слушай, а зачем тебе сегодня понадобилась скалка?

— Я хотела тебя убить, — улыбаясь, ответила Скора.

— За что?

— За вождя!

— А теперь уже не хочешь? — улыбнулся Марк.

— Хочу, хочу, залюбить тебя до смерти, — страстно зашептала ему жена, усевшись на него сверху.

— Ты моя королева и я весь в твоей власти, — обнимая, отвечал ей Марк…

Позже, отдыхая на груди у Марка, Скора тихо сказала:

— Милый, я прочитала твой стих.

— Вот видишь, какая ты у меня молодец, — улыбнулся Марк, — и греческий язык уже выучила.

— Марк, я беременна, — прошептала Скора.

— Вот это и есть самая главная новость, — произнёс Марк, целуя жену. Его руки и губы нежно заскользили по её телу. Скора выгнулась ему навстречу, и они опять захотели всего.

Шуня сидел на камне возле реки. Он любил смотреть на воду. Его мысли текли так же плавно. Прошло более двух лет, с тех пор, как он стал главным колдуном племени свевов. Он понемногу изучал свои способности. Шуня научился становиться невидимым, умел читать мысли других людей, был способен внушать врагам свевов страх и даже ужас. Несколько месяцев назад он понял, что понимает язык животных. Это было для него полной неожиданностью, и вначале он даже не знал, как этой способностью ему пользоваться. Через некоторое время с ним заговорил старый ворон по имени Крон, которому было почти сто лет. Колдун понимал, о чём говорит ему Крон, и этот ворон объяснил Шуне, как можно пользоваться этим даром. Нет, конечно, ворон не говорил на человеческом языке, но в свою очередь понимал, о чём говорит ему Шуня. У Крона было много друзей среди воронов, и теперь колдун всегда знал, что творится на границе земель свевов и даже далеко за её пределами.

Шуня встал и пошёл к домику Вукила, теперь он жил в нём. Зайдя в дом, он достал небольшой кусок сыра, решив немного подкрепиться, запивая его чистой родниковой водой. За едой он продолжил размышлять о своей жизни. Шуня уже понял, что все свои способности, которые у него уже были, и которые ещё будут появляться, он может пользоваться только во благо свевов. Он так же понял, что свои способности он не может реализовывать, только в отношении Скоры и Марка, все остальные люди были в той или иной степени в его власти. Скора и Марк так сильно любили друг друга, что эта любовь выплёскивалась на всех окружающих их людей. Этой любви было столько много, что все свевы ощущали её чарующее тепло на себе. Может быть, поэтому между свевами стали процветать только хорошие и добрые отношения. Если раньше между родами и были какие-то мелкие распри, то теперь было полное взаимопонимание. Колдун сделал так, что все забыли, кто он был в прошлой жизни, теперь его знали только, как волхва, главного колдуна и начальника тайной стражи племени, которого звали Шуня.

За дверью раздался шум и в щель просунулся Крон. Ворон забавно переваливаясь с лапы на лапу, пошёл к столу. Шуня улыбаясь, смотрел на него. Крон взлетел на стол и прокаркал:

— Привет, я голоден, сначала съем твой сыр, а потом буду говорить.

— Ешь Крон, ешь, — произнёс Шуня, пододвигая кусок сыра ворону.

Он с улыбкой смотрел, как Крон расправлялся с сыром. Ворон часто прилетал к нему и всегда требовал вначале накормить его. Насытившись, Крон почистил клюв о стол и с достоинством начал свой рассказ:

— На границах земель твоего племени всё спокойно, но за большой рекой два короля племени франков что-то затевают против ваших римлян.

— Ты имеешь в виду короля Аскариха и его брата Гайзо?

— Да, они сейчас уже закончили собирать войско и готовятся напасть на римлян.

— Надо срочно предупредить Колояра, — Шуня стал собираться.

— Если ты будешь кормить меня этим вкусным сыром, то я мог бы поехать с тобой, мои друзья возле большой реки ещё не знают тебя, — произнёс Крон, гордо прохаживаясь по столу.

— Договорились, — улыбнулся Шуня и бросил в мешок большой кусок сыра.

Через некоторое время Шуня мчался на своём вороном коне в лагерь Колояра. На плече у него сидел чёрный ворон, балансируя крыльями.

Баган сидел в палатке Колояра, он приехал к нему посоветоваться. Колояр слушал его внимательно.

— Понимаешь, когда я разговаривал со своими старейшинами, они мне задали только один вопрос — Если мы объединимся, то сможем ли переселиться со своих земель на юг, земля-то у нас не очень, — рассказывал Баган, — раньше против этого был Дидил, а сейчас у них вождь Скора, ты как думаешь?

После некоторого раздумья Колояр заговорил:

— Я тоже о многом говорил со своими старейшинами, о жизни нашей, что в ней хорошо, а что не очень, — Колояр задумался, затем тряхнув головой, продолжил, — Марк удивительный человек, найдя столько золота, он мог бы стать очень богатым человеком даже у себя, там, в Риме, но он остался и всё золото сделал достоянием всех свевов.

— Это он в Скорку сильно влюбился, — усмехнулся Баган.

— А я, вот так думаю, что влюбиться сильно или не очень конечно можно, а любить, любить дано только по-настоящему, на всю жизнь, иначе это не любовь, а другое что-то, — Колояр опять задумался и замолчал.

— Это ты правильно говоришь, — согласился Баган, — только к чему, не пойму.

— А к тому, что править людьми тоже надо с любовью и любовью не к себе любимому, а к своему народу. Скора, став вождём племени занялась образованием свевов, организовала обучением ремёслам для всех, сама много учится, она сейчас уже самый образованный человек в племени свевов. Но самое главное, они вместе с Марком сделали так, что земли свевов не стали провинцией Рима по закону и по сути. Мы сохраняемся, и развиваемся как народ и это самое главное.

— Это ты всё правильно говоришь, моим старейшинам тоже, очень нравится правление Скоры в своих родах, — промолвил задумчиво Баган.

— Марк скоро закончит строительство крепости, которую он называет городом, думаю, что там и будет центр жизни племени. Туда потянутся все свевы, — улыбнулся Колояр.

— Думаешь, с переселением проблем не будет.

— Со временем, Скора найдёт правильное решение, — уверенно произнёс Колояр.

— Колояр, а ты не жалеешь, что отказался стать вождём всех свевов? — спросил, улыбаясь, Баган.

— Нет, не жалею, — задумчиво произнёс Колояр, — ты знаешь, когда я смотрю на Марка и Скору мне жить хочется, понимаешь жить. Я воин и убивать, это то, что я лучше всего умею, но я хочу, чтобы свевы смотрели на своих правителей и хотели жить, жить, а не убивать.

— Да, это ты прав, Скора за Марком, как за каменной стеной, — вздохнул Баган.

— Чего это ты вздыхаешь? — усмехнулся Колояр, — Скорка уже двух детей Марку родила, думаю, на этом они не остановятся.

— Да, и я о том же, у меня в племени столько баб беременных ходит!

— Ну и что в этом плохого, мои воины тоже стараются, раньше просто по девкам бегали, а теперь каждую свободную минутку к своим любимым, а женатые к жёнам торопятся!

— Во, как жизнь меняется, — опять вздохнул Баган.

— Люди сами выбирают, как им жить и мы им в этом деле не указ, а только пример, — усмехнулся Колояр. Он не стал рассказывать, что уже давно и безнадёжно влюблён в жену своего друга Марка Флавия.

В это время в палатку ворвался лёгкий ветерок.

— Кажется, Шуня пожаловал, с чем интересно? — озабоченно произнёс Колояр.

— Сейчас узнаем, — произнёс Баган, выглядывая из палатки.

После визита Шуни Колояр написал письмо императору Константину и немедля отправил его с посыльными в Тревир.

Константин получил сообщение от Колояра о скрытно готовящемся нападении франков. Теперь он ходил по кабинету и с тревогой размышлял. Нет его нисколько не пугал сам факт готовящегося вторжения франков. Он давно уже привык к их коварству. Видимо он ошибся, послушав Марка Флавия, и отпустил короля Аскариха и его брата Гайзо. Но то, что они хотели напасть именно в тот момент, когда он готовил экспедицию в Британию и завтра должен был уже отправиться туда, вместе со своими легионами, говорило об одном, рядом с ним возможно есть предатель и это угнетало Константина. Его размышления прервал визит Фаусты:

— Здравствуй дорогой, я к тебе ненадолго, — произнесла жена, подойдя к нему.

— Как ты себя чувствуешь, — заботливо спросил Константин, целуя её, глянув на небольшой животик у жены.

— Всё хорошо дорогой, — улыбнулась Фауста, присаживаясь к его столу, — голова немного кружится.

— Посиди, посиди, — Константин заботливо стал убирать бумаги со своего стола.

— Крисп хорошо играется со своим младшим братиком, — улыбнулась Фауста, — они сейчас во дворе с бабушкой.

— Это хорошо, — задумчиво произнёс Константин.

— Что это за монеты? — спросила его жена, взяв руку несколько золотых, которые она увидела, когда Константин убрал бумаги.

— А это твой братец выпустил, в честь твоего отца, — усмехнулся Константин.

— Он называет его Августом, — произнесла Фауста, разглядывая монету, — слушай, я уже видела такие монеты.

— Этого не может быть, монеты выпущены совсем недавно и ещё не могли дойти до Галлии.

— Нет, нет, я точно где-то уже видела точно такие же, — уверенно произнесла Фауста.

— А где, у кого, не помнишь? — настороженно спросил Константин.

— Нет, не помню, — Фауста отложила монеты в сторону, — ты завтра отправляешься в поход, толи спросила, толи сказала Фауста, — твои планы не изменились?

— Нет, дорогая, планы у меня не изменились, я завтра отправляюсь в Британию усмирять мятежников, — ответил Константин, — если ты вдруг вспомнишь, у кого видела такие монеты или увидишь их снова, немедленно сообщи мне, даже если меня не будет рядом, хорошо.

— Это так важно?

— Очень важно!

— Хорошо, дорогой, я пойду, прилягу, — встала Фауста.

— Я ещё поработаю, береги себя, — произнёс Константин, целуя жену.

Фауста вышла из кабинета, Константин развернул на столе карту и сосредоточено стал изучать район между Рейном и Тревиром. Через некоторое время он сел за стол и написал ответное письмо Колояру.

Константин, сидя на лошади, напряжённо вглядывался в утренний туман, клубившийся над полем. Во главе своих легионов он ждал появления конницы франков. Когда Фауста сообщила ему, что уже видела монеты, недавно выпущенные в Риме монетным двором Максенция, Константин понял на кого работает этот предатель. Круг подозреваемых, таким образом, сузился, до его преторианской когорты. Константин не стал отменять свой поход, усилив охрану своей семьи легионерами из числа галлов. Его преторианская когорта была лишена всех привилегий и занималась только внешней охраной различных учреждений. На следующее утро он вышел вместе со своими легионами из Тревира в направлении Британии. Пройдя три десятка миль, Константин развернул свои легионы на север, а затем на восток. Император очень хорошо знал свою провинцию, поэтому ему не составило особого труда скрытно провести войска в выбранную им точку сражения с франками.

Подул лёгкий ветерок и утренний туман начал исчезать. Взору Константина открылась широкая долина, но франков в ней не было. Император не сомневался в своих расчётах, но всё же некоторое беспокойство он испытывал. Внезапно Константин увидел над полем стаю ворон. Эти птицы никогда не ошибались в выборе места предстоящей трапезы. Улыбнувшись, он скомандовал своим легионам атаку. Тяжёлая конница Константина, набирая скорость, двинулась вперёд. В разрывах тумана показалась конница франков. Появление римлян для них было полной неожиданностью. Они остановились и выпустив по лаве противника тучи стрел, стали разворачиваться. Стрелы не причиняли особого вреда хорошо прикрытым всадникам и лошадям римских легионов. В ответ галльские лучники в составе римской кавалерии выпустили по франкам свои тучи стрел. Лёгкая кавалерия франков начала нести существенные потери, ещё не вступая в боевое соприкосновение с противником. Константин первым настиг франков, насадив на свою пику одного из них, начал рубить их своим мечом. Эффект внезапности обратил франков в бегство. Как ни старались вожди франков, они не смогли организовать какое-либо существенное сопротивление. На поле брани спонтанно возникали отдельные очаги сопротивления. На один из таких очагов наскочил Константин. Он увидел окружённую римлянами группу франков, во главе с огромным воином, который размахивал огромным мечом в одной руке и с палицей в другой. Константин направил своего коня на этого воина. Разогнавшись, он поднял коня на дыбы, чтобы затоптать этого здоровяка. Но воин смог увернуться и при этом ударил коня своей палицей. Удар был страшной силы, и конь под императором упал набок. Константин упал тоже. Воин сразу напал на Константина. Лёжа уворачиваясь и защищаясь от его ударов мечом и палицей, Константин увидел лежащий рядом обломок дротика. Постепенно он смог подняться на одно колено. В это время воин нанёс ему очень сильный удар и выбил из его рук меч. Константин быстрым движением схватил обломок дротика и без размаха, но сильно, метнул его в противника. Обломок попал франку в плечо. Воин замешкался и выронил палицу, этого было достаточно, для того чтобы император схватил свой меч и вновь напал на своего противника. Константин увидел, как его воины собираются прийти ему на помощь, но император в азарте остановил их криком: «Он мой!». Франк отчаянно сопротивлялся. У него был очень длинный меч, что позволяло ему не подпускать к себе Константина. Взяв меч в обе руки, воин наносил размашистые удары. Закрываясь от этих ударов щитом и своим коротким мечом, Константин рассчитал амплитуду ударов. При очередном замахе франка император резко сделал два больших шага вперёд с разворотом вокруг своей оси и оказался в шаге от противника, который был уже готов обрушить на него свой удар. Константин со всей силы воткнул свой меч в его грудь. Огромный меч выпал из рук франка, он медленно осел на колени и замертво рухнул к ногам императора Константина.

Раздался победный клич легионеров. Константин оглянулся, вокруг стояли его воины и так же франки. Сражение на расстоянии ста шагов прекратилось, все наблюдали за поединком римского императора и лучшего воина франков, которого, оказывается, звали Гундар. После того, как он упал, франки стали громко кричать: «Гундара убили, Гундар погиб!». Этот клич стал передаваться из уст в уста по полю брани, франки стали сдаваться на милость победителям. Константин улыбнулся и бросил меч в ножны, это была его очередная победа. Только у самой реки франки оказали яростное сопротивление, но всадники Колояра внезапно ударившие им во фланг обратили франков в паническое бегство. Франки стали массово сдаваться, кто-то пытался спастись, бросаясь в воды Рейна. Всё это Константин наблюдал, вместе со своим штабом с небольшой возвышенности. Он приказал известить Колояра, что ждёт его у себя и отправился в поставленную для него палатку чуть ниже холма. Сражение окончательно завершилось полной победой войск Константина, франки в очередной раз были разгромлены.

В палатке Константин, сняв всю амуницию, прилёг отдохнуть. Его сразу одолела дремота. Константину снились его жена, сыновья игрались в солдатов, сражаясь на игрушечных мечах. Внезапно в комнату ворвались преторианцы, они схватили его сыновей. Фауста бросилась защищать детей, один из преторианцев проткнул её своим мечом…

Константин проснулся в холодном поту. От мысли, что его семья осталась там, где есть предатель, и может быть даже не один, ему стало нестерпимо тревожно. Он встал и вышел из палатки на свежий воздух. Солнце садилось, солдаты занимались привычным для них делом. Одна часть убирала убитых франков в вырытые ямы, добивая при этом раненных. Другая часть готовила погребальные костры для своих погибших товарищей. Константин увидел, как от реки в сторону его палатки скакал отряд всадников. Это был его легат. Через некоторое время Колояр в сопровождении охраны остановился возле него, спешившись, он громко произнёс:

— Приветствую тебя император Константин и поздравляю с победой!

— Часть этой победы твоя Колояр! — ответил император, пожимая запястья своему легату, — если бы не твоё предупреждение этой победы не было.

— Была бы другая, но я привёз тебе подарок, — улыбнулся Колояр, — думаю, он тебе понравится.

— Что за подарок?

— Давайте их сюда, — махнул рукой Колояр своим воинам.

Константин увидел, как воины Колояра сбросили со своих лошадей два связанных тела. Спешившись, воины подняли пленников и подвели их к императору и поставили на колени перед ним.

— Кто это? — недоумевая, спросил Константин.

— Это король Аскарих и его брат Гайзо, — ответил с улыбкой Колояр, — я их случайно обнаружил среди пленных.

Константин с гневом смотрел на франков, хотя все его мысли сейчас были о другом. Он вспомнил этих людей, схватив одного Аскариха за грудки:

— Я уже оставлял тебя в живых и оставлю ещё раз, если ты мне сейчас скажешь, кто тебе сообщил, что меня не будет в Тревире?

— Я никогда не видел этого человека, а того кто с ним общался сегодня убили, — со страхом пролепетал король франков, — я знаю только одно, это был преторианец!

— Повтори ещё раз, — грозно произнёс Константин, тряся своего пленника, — как его звали?

— Я не знаю, я больше ничего не знаю.

Константин в негодовании оттолкнул от себя франка и громко сказал одному из своих легатов:

— В кандалы обоих и в клетку, я буду ждать их в Тревире, пойдём со мной Колояр, у меня к тебе есть разговор, — сказал император и не оглядываясь пошёл в палатку.

Ранним утром на рассвете Константин с тысячей воинов Колояра подъезжал к Тревиру, он направился к лагерю преторианцев на окраине города. Охранявшие лагерь часовые узнали его и вытянулись перед своим императором. Воины Колояра заменили часовых и окружили лагерь. Константин въехал в лагерь в сопровождении Колояра и двух сотен его солдат. Император приказал дежурному офицеру построить всех преторианцев на площадке перед палатками. Солдаты строились возле своих командиров. Суровый вид императора в сопровождении незнакомых грозных легионеров не предвещал ничего хорошего. Командир преторианцев доложил императору по команде. Константин выслушал доклад и приказал ему стать в общий строй, затем, гарцуя на своей лошади, он громко произнёс:

— Солдаты, поднимите руку те, у кого из вас сейчас есть новые золотые монеты с изображением императора Геркулия!

Константин внимательно посмотрел на построенных перед ним преторианцев. Он не увидел поднятых рук, но в глазах солдат появился страх. Лицо Константина заходило желваками, и он дал знак Колояру.

— Всем разомкнуться на два шага, снять амуницию, оружие, положить перед собой, достать все имеющиеся деньги для досмотра! — скомандовал Колояр, — сейчас одновременно с личным досмотром, будут проведены обыски в ваших палатках.

Преторианцы угрюмо исполнили команду. Часть спешившихся воинов Колояра начали досмотр преторианцев, другая часть начала обыск в палатках.

Константин отъехал в сторону и спешился. Он сел на бревно и наблюдал за всем происходящим. Воины Колояра забирали оружие и амуницию тех солдат, у которых были обнаружены новые римские монеты и бросали их в кучу недалеко от места, где сидел император. Император смотрел на эту растущую кучу и размышлял о том предательстве, которое зрело совсем рядом с ним и его семьёй. У него не было желания разбираться с каждым преторианцем отдельно. Факт был очевиден, только что отчеканенные деньги Максенция, ещё не вошедшие в общий обиход оказались у преторианцев, значит, он им за что-то заплатил. В это время вернулись воины проводившие обыск в палатках, они ничего не нашли. Константин до этого момента ещё не принявший окончательного решения встал и вышел из-за образовавшейся кучи отобранного оружия и амуниции. Вскочив на лошадь, император подъехал к преторианцам, большая часть, которых стояла без амуниции, понуро опустив головы. Константин обвёл суровым взглядом строй и громко сказал:

— Приняв деньги от Максенция, который признан законными императорами врагом и узурпатором Рима, вы сами стали предателями и по закону вам положена смерть, — Константин ещё раз обвёл взглядом строй, — Вы настолько продажны, что даже не доверяете друг другу, поэтому храните все деньги у себя в мошне, а не в палатках, как принято у римских легионеров, — продолжая гарцевать на лошади перед строем, взгляд его стал ужасным, — Я, заменяю смертную казнь децимацией для всей когорты, оставшиеся в живых, станут гладиаторами! — и кивнул Колояру.

— Построиться в колонну по десять! — громко скомандовал Колояр.

Константин отъехал в сторону, он ещё ни разу не проводил такое наказание в своих войсках. Это наказание, а точнее сказать казнь, была наиболее жестоким средством поддержания дисциплины и даже самими римлянами считалась крайним средством. Этой казни подвергали не отдельных лиц, а целые подразделения, легион, а иногда и несколько легионов. Казнь налагалась за трусость перед лицом противника, позорное бегство с поля боя или злостное неподчинение приказам высшего военачальника. Заключалась процедура децимации в том, что в провинившемся отряде по жребию отбирали каждого десятого солдата. Затем, тех легионеров, на кого пал жребий, перед строем всего войска забивали насмерть камнями или палками. Остальные солдаты наказанного отряда, которых миновал несчастливый жребий, подвергались воздействию позорящего наказания, им вместо пшеницы выдавали для еды ячмень, а также приказывали ставить свои палатки вне воинского лагеря. Позор для оставшихся в живых состоял в том, что, по мнению римлян, пища из ячменя полагаюсь не свободным людям, а животным и рабам, т.е. человек подвергшийся такому наказанию, как бы временно утрачивал свой высокий социальный статус воина и гражданина и перемещался на уровень скота.

Вспомнив, пассивность преторианцев во время мятежей Геркулия, Константин больше не доверял преторианцам, они ему были не нужны. Однако он не стал их казнить всех сразу, но всё равно обрёк их на смерть, ну или почти всех. В истории было немало примеров, когда гладиаторы, сражаясь на аренах амфитеатров, зарабатывали себе свободу, но саму децимацию он решил провести быстро с помощью воинов Колояра.

Константин увидел, что к нему скачет Колояр.

— Император, один из преторианцев говорит, что это он дал монету Максенция вашему сыну, чтобы таким образом предупредить вас о заговоре.

— Сделай так, чтобы он остался жив, но никто об этом не знал.

— Я всё сделаю, — кивнул Колояр и поспешил обратно.

Константин теперь понял, где видела Фауста монету Максенция. Этот преторианец не глуп, очень не глуп, надо будет послушать его, размышлял император глядя, как проходит децимация.

Перед строем десяти приговорённых шёл воин с десятью палочками в руке, каждый из них тащил свою судьбу, если приговорённый вытаскивал короткую палочку, шедший за их спинами другой воин протыкал его своим мечом в области печени. Мёртвого оттаскивали в сторону два других воина, оставшихся в живых преторианцев воины Колояра уводили. На их место становилась очередная десятка.

В это время к Константину подскакало несколько всадников, это были легаты двух легионов оставленных для охраны Тревира со своим штабом. Новость о том, что император вернулся, дошла до них с опозданием. Константин, дав необходимые указания Колояру, отправился вместе с легатами во дворец. Уже по пути во дворец Константина окончательно осознал всю ту опасность, которой подвергалась его семья, находясь рядом с заговорщиками. От этой мысли ему сделалось не по себе, и он пришпорил коня. Примчавшись во дворец, Константин бегом бросился по лестнице. Влетев в детскую, он увидел жену и играющих детей. Константин схватил на руки Криспа и прижал его к груди. Младший Константин подошёл к матери и спросил:

— Мама, почему папа взял Криспа, ведь он уже такой большой, а я ещё маленький?

— Сейчас он возьмёт и тебя, — успокоила его Фауста, поглаживая его по головке.

Константин отпустил Криспа и взял на руки младшего сына. Фауста с лёгким недоумением смотрела на эту отцовскую ласку, потом вспомнив вопрос своего сына, слегка закусила губу. Наконец Константин отпустил сына и подошёл к ней:

— Как вы тут без меня? — спросил он, целуя жену.

— У нас всё хорошо дорогой, а у тебя что-то случилось? — спросила Фауста, прижимаясь к мужу.

— Ты вспомнила, где видела монету Максенция?

— Я даже нашла её среди детских игрушек, — удивлённо ответила жена, — а что случилось?

— Мне удалось раскрыть заговор среди преторианцев, но один из них пытался предупредить нас, подарив эту монету Криспу.

— Ты поэтому примчался домой?

— Конечно, я решил заменить всю дворцовую стражу.

— Где же ты сейчас найдёшь абсолютно преданных тебе людей?

— Уже нашёл, сейчас они проводят децимацию преторианцев.

— За предательство по закону положена смерть!

— Я назначил им децимацию, все оставшиеся в живых будут переданы ланистам в Аквинкум в качестве свадебного подарка Лицинию, — твёрдо сказал Константин.

— Ты всё-таки намерен отдать в жёны свою единокровную сестру этому жмоту, Лицинию?

— Мне пока нужен этот союз, и я дал слово, — устало произнёс император

— Извини, ты наверно проголодался? — спросила Фауста, отдавая детей служанке, — пойдём я тебя покормлю дорогой. Константин с немного виноватой от усталости улыбкой последовал за женой.

Марк, любуясь, смотрел на свою жену. Только что, самый пожилой из старейшин родов племени, надел ей на шею толстую золотую цепь с серебряной совой, как верховному вождю свевов. Это было для неё неожиданно, но Скора с достоинством приняла этот дар и села в специально приготовленное для неё высокое кресло, установленное на небольшом возвышении в зале, где собрались старейшины родов свевов. Теперь все с интересом смотрели на неё. Скора обвела присутствующих взглядом и не очень громким, но твёрдым голосом начала свою первую речь в качестве верховного вождя свевов.

Всё о чём она говорила было известно Марку, поэтому он просто смотрел на свою любимую женщину. Её волосы цвета льна были заплетённые в косу и открывали красивый лоб. Синий сарафан с беличьим полушубком хорошо подходил к её небесным голубым глазам. Прямой, немного вздёрнутый носик, алые губки подчёркивали её красоту. Скора говорила спокойно, уверенно, в её глазах мелькали искорки, голос её звучал завораживающе, Марк это понял, рассматривая присутствующих старейшин, взгляды которых были прикованы к новому верховному вождю. Слушая эту речь, многие из старейшин кивали в знак согласия. Скора оглашала свою программу действий на ближайшее время и так же подробно рассказала о принципах взаимодействия со старейшинами родов. По всей видимости, всё, о чём говорила его жена, было по нраву всем присутствующим.

Улыбнувшись, Скора закончила свою речь вопросом: «Вы согласны со мной?». Это было для Марка неожиданно, ведь когда они вместе готовили её речь, он просил жену не говорить эти слова, но Скора, всё же поступила по-своему. Но то, что произошло дальше, стало для Марка и Скоры ещё большей неожиданностью. В наступившей тишине внезапно, впервые в истории племени свевов, встали самые пожилые старейшины и громко сказали: «Согласны!», затем стали подыматься другие старейшины и говорить то же самое. Через несколько мгновений встали все присутствующие мужчины со словами: «Согласны!». Скора, слегка зардевшись, растерянно посмотрела на мужа. Марк, подошёл к ней и с лёгким поклоном подал свою руку. Скора встала и, сказав всем: «Благодарю за доверие!», грациозно сошла с подиума, опираясь на руку Марка. Вместе они вышли из дома Багана.

На улице светило яркое солнце, под ногами весело поскрипывал снег. Скора, степенно пройдя не более двадцати шагов, бросилась на шею Марку.

— Марк, я так боялась, так боялась! — шептала она мужу.

— Ты была великолепна, милая, — улыбаясь, отвечал Марк, обнимая жену, — у тебя всё получилось, ты же видела все старейшины встали.

— Вот, вот, я ещё больше испугалась, ведь такого никогда ещё не было, старейшины раньше не вставали в присутствии вождя, — тараторила Скора.

— Во-первых, ты теперь верховный вождь и должна всегда сдерживать свои эмоции, — произнёс Марк, легонько отстраняя жену.

— А во-вторых? — спросила Скора, со смущением заметив, как на них с улыбкой посматривают вышедшие следом за ними старейшины.

— А во-вторых, я думаю, что их очень воодушевила твоя речь, поэтому они и встали.

Скора, опять став серьёзной и гордой правительницей, спросила:

— Ты когда уезжаешь?

— Сейчас Колояр с Миланом подойдут и поедем.

— Ты смотри у меня, с женщинами в Тревире поосторожней! — с улыбкой произнесла Скора.

— Верховный вождь со скалкой, страшное оружие, — усмехнулся Марк.

— Вот-вот, помни об этом, — улыбнулась Скора и задрав свой красивый носик, гордо пошла к своим саням.

Марк, улыбаясь, шёл за ней. Дойдя до саней, Скора повернулась и прильнула к мужу:

— Когда ты вернёшься, — зашептала она.

— Через неделю, не раньше, — ответил Марк, забирая её губы.

— Мы будем тебя ждать, — задыхаясь от поцелуев, шептала Скора.

— Я люблю вас, — отвечал ей Марк.

Послышался стук копыт, это были всадники её охраны. Скора, наконец, смогла оторваться от Марка. Он заботливо усадил жену в сани, накрыл ей ноги медвежьей шкурой, и чмокнул со словами:

— Береги себя!

— Не беспокойся, — весело ответила Скора, — смотри какая у меня охрана, — и щёлкнула кнутом по крупам двойки лошадей.

Следом, за быстро поехавшими санями Скоры, поскакало два десятка воинов во главе с Таруськой, другом её детства, а теперь начальником личной охраны верховного вождя свевов.

Марк смотрел на удаляющиеся сани жены, когда к нему подошли Колояр и Милан.

— Не переживай Марк, Таруська за ней присмотрит, — похлопал его по плечу Милан, — он отличный воин, да и знает твою жену с детства.

— Она беременна, — задумчиво произнёс Марк.

— И про это Таруська знает, давай собирайся Марк, дел много, — улыбнулся Колояр.

— Да, ты прав, пора ехать, — согласился Марк и направился к лошадям.

Скора радовалась яркому солнышку, белому снегу, мягкому морозцу, на душе у неё было легко и свободно. Только что закончился совет старейшин, к которому она долго готовилась и очень переживала. Всё прошло хорошо, и теперь она возвращалась домой к детям. Марк уехал по делам в Тревир, но он скоро к ней вернётся, к ней и их детям. От всего этого душа Скоры ликовала. С чёртиками в глазах она посмотрела на Таруську, ехавшего рядом на своей лошади. Он вырос, возмужал, участвовал в двух сражениях, стал настоящим воином. Это Милан сделал его вместо себя начальником её личной охраны.

— Таруська, а ты меня не боишься? — улыбаясь, спросила Скора, — Я ведь колдунья?

— Нет, — коротко и серьёзно ответил Таруська.

— А я вот возьму и превращу тебя в паука!

— Скора, мы уже не дети, — улыбнулся Таруська, — и ты совсем не колдунья.

— Ты же раньше боялся меня! — засмеялась Скора.

— Это было давно, очень давно, — задумчиво произнёс воин, — ты теперь верховный вождь, а я начальник твоей личной стражи.

— Слушай, а где Шуня, что-то я давно его не видела?

— Не знаю, он сам по себе.

— Тебе не кажется, что мы как-то уж очень медленно едем?

— Можно и быстрее, только впереди поедет охрана.

— А давай наперегонки! — задорно спросила Скора.

— Нет, Скора, я теперь отвечаю за тебя перед всеми свевами, поэтому сначала поедет охрана, — серьёзно сказал Таруська, — и ты к тому же тяжёлая, — добавил он и махнул рукой. По этой команде вперёд поскакало несколько всадников, — теперь давай, а я рядом буду, — улыбнулся Таруська. Скора помчалась вслед за своей охраной, Таруська поскакал рядом.

Константин работал с документами в своём кабинете во дворце Тревира. Он разбирал письма из Рима. В них сообщалось об отправке Максенцием экспедиции в Африку, о продолжающейся травле христиан на востоке империи, о том, что золотые солиды отчеканенные монетным двором Константина приобретают всё большую популярность среди римлян. Император прочитал письмо от Лициния, в котором тот благодарил за присланных гладиаторов, из числа бывших преторианцев, он намеревался выпустить их на арену в самое ближайшее время. Далее он интересовался о том, остался ли в силе их договор о браке с его сестрой Констанцией. Император отложил письмо Лициния и задумался. Лициний родился в Дакии и был с давних пор знаком с императором Галерием. Во время войны против персидского царя Нареса Галерий приблизил к себе способного военачальника. После смерти Флавия Севера Галерий сделал Лициния своим соправителем с титулом цезаря. По окончании неудачного похода на Рим против Максенция Галерий провозгласил Лициния августом, отдав под его власть Рецию и Паннонию. Лициний был по своему нраву очень жаден. По своей натуре он превзошёл всех, был очень властолюбив, суров и крайне раздражителен. Лициний весьма враждебно относился к любым наукам, но во всем придерживался жёсткой военной дисциплины. Константин подошёл к карте империи лежащей на столе. Галерий отдав Рецию на севере Альп и Паннонию северней Далмации под управление Лициния, как бы отрезал Константина от Италии и Рима. Сам же, потерпев фиаско в борьбе с Максенцием и объявив его узурпатором Рима, больше ничего не предпринимает. Константин задумчиво ходил возле стола, да, для Галерия остаётся приемлемым такое положение дел или, всё же, он настолько серьёзно болен, что ничего уже не может изменить. Тогда остаётся только ждать, в очередной раз решил для себя Константин. Очень жаль, что не удалось допросить того преторианца, который пытался предупредить о заговоре в его дворце. Его задушил кто-то из своих, видимо много знал.

В это время к нему в кабинет вошла его матушка с сыном Криспом.

— Отец смотри, какая у меня амуниция, — громко произнёс Крисп, выбежав вперёд.

— Здравствуй сынок, — улыбнулся Константин.

— Отец, я уже не маленький, я легионер! — гордо произнёс мальчик в специально сшитых для него доспехах.

— Конечно, конечно, — ответил ему император, — Здравствуй мама, — Константин поцеловал подошедшую мать, — усаживая её в кресло.

— Здравствуй сын, всё трудишься, а мы зашли показать тебе наши доспехи, — улыбнулась Елена, — ты ведь возьмёшь Криспа с собой послезавтра на франкские игры.

— Не наши, а мои, у меня ещё меч есть, настоящий, железный, — похвастался Крисп, — достав из ножен игрушечный меч с затупленными кромками.

— Ты настоящий воин Крисп! — произнёс Константин.

— Я не просто воин, я римский солдат! — гордо ответил ему сын, — отец, можно я буду охранять покои императора.

— Хорошо, охраняй, а мы с бабушкой пока поговорим, — улыбнулся Константин.

Крисп с самым серьёзным видом вышел за дверь.

— Хороший у тебя сын растёт Константин, — произнесла с улыбкой мать императора, — бредит военной службой, и учителя его хвалят.

— Да, хороший воин растёт, — очень тепло произнёс Константин.

— Не рановато ли ты его берёшь на бои гладиаторов, там всё-таки кровь, смерть, — спросила Елена.

— Ему уже десять лет, чем быстрее он повзрослеет, тем лучше!

— Я слышала, у Фаусты опять ничего не получилось?

— Да мама, она опять скинула плод, — с грустью ответил сын.

— Не нравится она мне, не нравится!

— Потому что внука Константина не даёт? — усмехнулся император.

— Дело не в этом, с младшим внуком я вижусь достаточно, когда он играет с Криспом.

— Тогда в чём дело, она такая же христианка, как и ты, и даже крещёная, — спросил Константин.

— Принять крещение ещё не значит истинно верить во Христа, — глядя в глаза сыну ответила Елена.

— Значит, твоя вера ещё не достаточно крепка, если ты до сих пор не крестилась? — спросил сын.

— Мой духовник сказал, что для моего крещения будет знак свыше, который нельзя будет не заметить, — тихо произнесла Елена.

— Твоя вера мама, вдохновляет меня, — задумчиво произнёс Константин.

— Сам-то когда собираешься императором христианином становиться?

— В том то и дело мама, что кроме меня есть ещё империя и она ещё не моя, — глядя в глаза матери сказал Константин.

— Но это уже политика, какое она имеет отношение к вере?

— Мама, к политике имеет отношение всё, армия, флот, деньги, торговля, строительство, земледелие и самое главное люди!

— Вот именно люди сейчас и страдают за свою веру. Христиан заставляют заниматься богомерзкими жертвоприношениями, церкви разоряют и грабят, самих же верующих убивают, бросают на съедение хищникам.

— Мне известно об этом мама, — опустив голову, произнёс император, — в моей части империи этого всего нет, придёт время, и я прекращу всё это беззаконие во всей Римской империи.

— Ладно, Константин, я вижу, что тебя это тоже расстраивает, — Елена перекрестила сына, — что нового в Риме?

— Там всё по старому, — вздохнул Константин.

— Ладно, не буду тебе мешать, пойду, посмотрю нашего солдата, что-то он притих за дверью. Константин я довольна твоей новой дворцовой стражей, они какие-то совсем другие, неземные люди, — улыбнулась Елена и пошла к двери.

— Спасибо тебе мама, — я их так и назвал «Небная помощь» улыбнулся Константин, — береги себя.

Елена внимательно посмотрела на него, ещё раз перекрестила сына и вышла из кабинета. Константин вернулся к своим бумагам.