Император Константин сидел в терме во дворце его жены в Аквинкуме. Только что ему доложили о прибытии преторианцев с золотом от Марка Флавия. Оказалось, что золота хватит, что бы отчеканить четыре миллиона солидов. Император улыбнулся, он был доволен: Марк Флавий, центурион, который по своему происхождению, воспитанию и разуму мог бы стать императором, если бы захотел, но в нём совершенно нет тщеславия. Я же, не вижу для себя другой цели в жизни, кроме той, чтобы стать императором всей Римской империи, именно всей, включая восточную. Но Марк всё же счастливей меня, он всегда будет жить рядом с любимой женщиной. Мне, что бы укрепить своё положение пришлось жениться на Фаусте, дочери августа Максимиана. Она хорошая женщина, но не любимая. С этими мыслями Константин вышел из парной и нырнул в прохладный бассейн. Окунувшись, он сел в бассейне и продолжал размышлять. Став зятем августа Максимиана Геркулия я, конечно, существенно усилил свои позиции, но ведь есть ещё Галерий и Максенций. Я не буду пока ввязываться в эту борьбу. Мои легионы останутся целыми и невредимыми, а значит и более сильными. Вообще, положение, при котором в такой могущественной империи одновременно правят четыре августа недопустимо. Постепенно его мысли опять вернулись к Марку Флавию. Марк, удивительный человек. С этим золотом он смог бы стать одним из самых богатых и влиятельных людей империи, и даже бороться за власть, но он предпочёл остаться с любимой женщиной!

Император тяжко вздохнул и вышел из бассейна, набросив на себя простынь, сел отдохнуть на лавке. В дверях показался раб:

— Прибыл ваш казначей, — почтительно доложил он.

— Пусть войдёт, — кивнул Константин.

— Мой император я прибыл, как только узнал, — кланяясь, произнёс зашедший седой с умными глазами римлянин.

— Луций, ты получил золото от Марка Флавия?

— Да, мой император.

— Сколько займёт времени чеканка монет?

— Недели две.

— Хорошо, два миллиона приготовь к отправке Марку Флавию.

— А не много ли ему будет?

— Луций, во-первых, я дал слово, во-вторых, это не твоё дело, делай, что тебе велено и не рассуждай, два миллиона солидов очень приличная сумма.

— Мой император на сей счёт у меня есть идея, — загадочно улыбаясь, произнёс Луций.

— Ну, что ты там придумал?

— Мой император у нас есть свой запас золота, правда оно не такое хорошее по качеству, но если нам смешать его с золотом Марка, то получится не четыре, а восемь миллионов солидов.

— Нет Луций, мои золотые солиды должны быть самого высокого качества, они станут основой моего финансового могущества, тем более, что от Марка будет ещё одна поставка золота.

— Я понял мой император.

— У меня есть другая идея, — задумчиво произнёс Константин, — подготовь мне проекты ещё двух монет равных одной второй и одной третьей солида.

— Понял, а их-то мы и будем чеканить из золота похуже?

— Да, именно так, всё иди, работай, — взмахом руки император отпустил своего казначея.

Одевшись в свою любимую тунику, Константин прошёл в дом. Фауста улыбаясь, встречала его возле накрытого стола. Красивая, стройная, с тёмными вьющимися волосами, в короткой красной тунике она вся излучала радостное ожидание.

— Давай немного перекусим мой император, — предложила она.

— Хорошо, — согласился Константин, — его очень раздражало её огромное желание быть женой императора.

Они ужинали кусками жареного мяса с овощами, выпили немного вина, закусили фруктами. Во время ужина Фауста пыталась узнать, какие действия он собирается предпринять в противостоянии её брата Максенция и отца с августом Галерием. Константин молча смотрел на неё. Он точно знал, что не любит эту женщину, хотя желание она всё же у него иногда вызывала. После ужина они отправились в спальню. Там Константин внезапно повалил жену на постель, сорвал с неё тунику, повернул и схватив за бёдра, стал с силой входить в неё сзади. Фауста взмолилась:

— Мне больно Константин!

— Я же твой император, терпи, — отрывисто сказал он, не останавливаясь.

Фауста стонала, сжимая руками простынь и терпела.

Излившись, Константин откинулся на кровать, и сразу в душе наступила полная щемящая, столь ненавистная его душе, пустота. Константин отвернулся и сделал вид, что уснул. Фауста лежала рядом и молчала. Константин был очень сильным мужчиной, и он почти всегда так поступал с ней. Она не понимала почему, ведь она любила его, своего императора. Слёзы сами собой потекли из её красивых глаз.

Константину не спалось. Прошло уже четыре месяца с тех пор, как он расстался с Минервиной. Он так боялся объявить ей о своём решении, но она всё поняла, как только он вошёл к ней. Минервина сразу вся поникла и, опустив плечи, пошла на выход. Он смотрел ей вслед и не знал, как её утешить. Она шла очень медленно, словно надеялась, что Константин её окликнет, прижмёт к себе, убедит, что ей всё показалось, но этого не произошло. Возле самой двери, она вдруг остановилась. У него сдавило сердце, Минервина взяла в руку красивую старинную вазу и, повернувшись, запустила её в него, в этот момент она была похожа на настоящую фурию. Ваза пролетела рядом с его головой. Иногда ему казалось, что лучше бы она попала ему в голову, и он потерял бы память на некоторое время, как Марк Флавий.

Константин услышал, как за его спиной всхлипывает Фауста. Ему не было жалко её, эта женщина была ему безразлична. Когда преторианцы подняли в Риме бунт против августа Флавия Севера, который решил полностью их упразднить, их бунт возглавил сын сложившего с себя полномочия императора Максимиана Геркулия. Народ Рима поддержал Максенция, ведь на его стороне была гвардия. Максенций объявил себя августом западной части Римской империи, его отец Максимиан всячески способствовал возвышению сына. Западный август Флавий Север в это время находился в своей резиденции в Медиолане (Милан). Галерий, восточный август приказал ему выступить против бунтовщиков, но дойдя до стен Рима, Флавий Север остался без своего войска, которое перешло на сторону Максенция. Легионы не захотели воевать против своего бывшего командующего августа Максимиана Геркулия. Флавий Север бежал на север Италии в Верону. Там хитрый Максимиан убедил его добровольно сложить с себя полномочия августа в обмен на гарантию жизни. Бывшего императора, как пленника привезли в Рим и проведя по городским улицам, заключили на государственной вилле в местечке Три Таверны на Аппиевой дороге, чтобы иметь заложника на тот случай, если Галерий, надумает напасть на бунтовщиков. Почти сразу после этого Максимиан прибыл в Тревир для переговоров с Константином.

На переговорах Максимиан, бывший август западной части империи, сообщил ему, что он и его сын Максенций, провозгласивший себя августом после того, как Флавий Север добровольно сложил свои полномочия, признает и Константина августом, если тот возьмёт себе в жёны его дочь Фаусту. Константин даже не подозревал, что его самолюбие, которое было очень сильно ущемлено, когда год назад Галерий назначил цезарем не его, а Максимина Дазу, хотя все и он сам ждали именно его назначения, вдруг отодвинет Минервину на второй план. Пока Константин размышлял, хитрый Максимиан привёл в зал, где шли переговоры, свою дочь Фаусту и благословил их будущий союз, взяв с него слово, как можно быстрей развестись с Минервиной. Так он стал августом Римской империи, правда, этот его титул ещё не утвердил восточный август Галерий.

Когда Максимиан с дочерью уехали, Константин не представлял себе, как объявить обо всём этом Минервине, которая, в это время вместе с сыном и его матерью Еленой, гостила у знакомых в соседнем городе, но всё произошло, как произошло. Плохие вести доходят очень быстро, и Минервина приехала только для того, чтобы посмотреть ему в глаза. Об этом ему рассказала мать. Константин прислушался, за его спиной было тихо, видимо Фауста уже уснула.

На следующий день император появился вместе с женой в местном амфитеатре, где должны были состояться бои гладиаторов. Он был в пурпурной тоге с золотым венком на голове. Все присутствующие встали и громко приветствовали его возгласами: «Да здравствует император!», «Слава императору!», «Слава Константину!». Константин улыбался, внутри него возник душевный трепет, сладкое и непередаваемое чувство торжества. Он смотрел на ликующие трибуны и наслаждался этим своим ощущением. Выдержав некоторое время, он, наконец, поднял руку, трибуны начали успокаиваться. Константин сел. На арену стали выходить гладиаторы. Они тоже обращались к императору и после этого начинали схватки. Константин с интересом наблюдал за этим зрелищем, и определял их судьбу, поднимая или опуская большой палец вниз. Фауста сидела рядом, ей очень нравилось это ликование народа, обращённое и к ней тоже, она ведь была женой императора. Фауста улыбнулась впервые после вчерашнего вечера.

Пока Скора накрывала на стол Деян начал свой рассказ:

— На следующий день после того, как ты Марк уехал, начались поединки на мечах.

— Ну и как они прошли, — спросил Марк.

— Вот тут произошло самое интересное, — улыбнулся Деян, — во всех поединках твои дружинники победили.

— А Януш дрался?

— Нет, не стал, наверно побоялся, уж больно умело, твои дружинники владеют мечами.

— Жаль, меня не было, — усмехнулся Марк.

— Ну, всё, давайте покушаем, — Скора поставила на стол тарелки с горячими щами, — я и сама поем немного, — улыбнулась она и села за стол.

— У нас сегодня сынок первый раз толкнулся, — радостно сообщил Деяну Марк.

— Вот и хорошо, — улыбнулся Деян.

Мужчины молча и с аппетитом съели щи, Скора ела осторожно и не торопясь. Марк глядел и любовался ею.

— Не смотри на меня так, а то я подавлюсь, — засмеялась Скора.

— Интересно, когда нам разрешат пожениться? — неожиданно спросил Марк.

Скора и Деян с удивлением посмотрели на Марка, ведь обычно женщины больше задаются таким вопросом.

— Я думаю, что совет старейшин уже сейчас разрешит вам пожениться, — заметил Деян.

— Не хочу я с животом на собственной свадьбе гулять, — улыбнулась Скора, — давай Марк я сначала рожу, а потом уже по весне и свадьбу сыграем.

— Хорошо, договорились, — кивнул Марк.

Скора была явно довольна вопросом Марка, она, улыбаясь, убрала со стола и со словами:

— Я ненадолго, — вышла из дома.

— Будь осторожней, — крикнул ей вслед Марк.

— Она ещё покажет тебе свой характер, — улыбаясь, сказал Деян, — та ещё штучка.

— Ничего, я терпеливый, — усмехнулся Марк.

— Ладно, слушай дальше, — продолжил свой рассказ Деян, вечером того же дня старейшины северных родов собрались и пришли к Дидилу.

— Сами пришли?

— Да, для меня это тоже было полной неожиданностью, пришли и сказали Дидилу, надо, мол, поговорить. Дидил хотел отшутиться, давайте после праздников поговорим, но они настояли. В общем, они потребовали у него передать мне полномочия немедленно.

— Дидил наверно расстроился? — спросил Марк.

— Дидил спокойно отнёсся, а вот Януш беситься начал, орать, что теперь римлянин, ты значит, власть захватит, но старейшины его быстро остановили.

— Как?

— А самый старший старейшина встал и сказал ему: «От Марка гораздо больше пользы, чем от тебя, ты, кроме, как девок тискать ни на что больше не способен!», ну тот и заткнулся, думаю, что лютую обиду он на тебя затаил.

— Ничего переживу как-нибудь, — ответил Марк.

— Да это понятно, но всё же будь осторожен.

— Ладно, Деян, с этим всё понятно, что ты намерен делать уже как верховный вождь?

— Я полагаю, что на севере надо сделать всё, что ты сделал здесь.

— Я тоже так думаю, сейчас нет полевых работ, поэтому надо набрать дружину, построить лагерь и начать проводить занятия.

— И ещё раздать золотые монеты и амуницию, — добавил Деян.

— Монетами ты займёшься сам, а я всем остальным.

— Хорошо, — согласился Деян.

— Тогда я сейчас в лагерь, дам команду, чтобы готовили обоз с амуницией, да и так посмотрю, чем там они занимаются, — сказал Марк, поднимаясь из-за стола. Деян кивнул в знак согласия.

В лагере Марк проверил несение службы, дал все необходимые указания и вернулся домой. Дома никого не было, и Марк достал свой любимый свиток «О природе вещей». Он прочитал:

Если же мне возразят, что только путём изменений

Чувство из чуждого чувству способно возникнуть, иль только

Как бы посредством родов, что приводят к его появленью,

Я удовольствуюсь тем указанием и разъясненьем,

Что не бывает родов, если не было раньше соитья,

Что изменения все происходят путём сочетанья.

Чувствам, во-первых, нельзя оказаться в каком-либо теле,

Прежде того, как само народится живое созданье,

Ибо материя вся, пребывая рассеянной всюду —

В воздухе, в реках, в земле и во всяких земли порожденьях,

Не образует ещё, не сошедшися в должном порядке,

Жизни движений в себе, от которых всезрящие чувства,

Вспыхнувши, зорко блюдут и хранят все живые созданья.

Марк задумался, всё-таки, как бы ни был велик Тит Лукреций, но жизнь гораздо сложнее. «После камнепада, я был без сознания, в „рассеянном состоянии“, а Скора своими чувствами, смогла меня вернуть к жизни, и я заново родился!». Марк улыбнулся: «Она просто поделилась со мной своим теплом!».

Скора возвращалась от Митусы поднимаясь по тропинке. Вдруг ей навстречу из-за поворота вышел отец. От неожиданности они оба остановились.

— Ты откуда дочка?

— От Митусы иду, а ты куда тата?

— А я вот к ней на минутку решил заглянуть, — смущённо ответил Деян.

— На минутку, ну, ну, — ехидно заметила Скора.

— Дочка иди домой, тебя там Марк ждёт, — обречённо улыбаясь, проговорил Деян.

— Домой-то сегодня придёшь, — ещё более ехидно спросила Скора.

Деян ничего не ответил, только махнул рукой и пошёл вниз.

Марк сидел за столом и читал свиток, послышались шаги, и в дом вошла Скора. Она прямо с порога затараторила:

— Ты представляешь, я сейчас иду от Митусы, а мне навстречу отец, к ней пошёл, опять ночевать не придёт, значит, я всё правильно догадалась!

— Ну и что? — улыбаясь, спросил Марк.

— Как это ну и что, я же правильно догадалась, они любовники!

— Ну и что? — ещё шире улыбаясь, заметил Марк, и подойдя к ней поцеловал её, от этого Скора сразу успокоилась.

— Не знаю, как-то я себя непонятно чувствую.

— Ты просто ревнуешь отца, — усмехнулся Марк, помогая ей снять полушубок.

— Как это ревную?

— Ты уже привыкла, что он всегда один, а теперь у него появилась женщина, вот ты и ревнуешь, — улыбался Марк. Скора в задумчивости села за стол. Марк сел напротив.

— Может быть ты и прав, — через некоторое время согласилась Скора.

— Тогда успокойся и прими это, как данность.

— Хорошо, давай перекусим перед сном.

— Я очень даже не против, милая.

Скора быстро собрала на стол. Они поужинали сыром и молоком. Скора пошла в спальню, Марк решил ещё почитать, но из спальни раздался вкрадчивый голос:

— Марк мне тут так одиноко, иди ко мне.

— Иду, родная, — Марк улыбнулся, задул светильник и пошёл к Скоре.

Деян подошёл к дому Митусы, оглянулся и вошёл. Она его ждала и сделав шаг навстречу сразу оказалась в его объятиях:

— Здравствуй, любовь моя, — сказал Деян, целуя её.

— Здравствуй! — тихо ответила женщина.

— Ты всегда знаешь, когда я приду!

— Видимо ты забыл, что я колдунья, — усмехнулась Митуса.

— Ты всё про всех знаешь?

— Да, кроме себя, — улыбнулась Митуса, — давай поужинаем.

— Подожди, я ещё не насытился твоими губами, — сказал Деян, приникая к ней.

Через некоторое время она всё же вырвалась из его объятий:

— Как мальчишка, в самом деле, — засмеялась Митуса, — остынет, пошли кушать.

— А я с тобой Митуса и ощущаю себя мальчишкой, — улыбнулся Деян.

— Мой совсем седой мальчишка, — весело ответила она.

После ужина, когда они легли в постель, Деян сообщил Митусе, что по дороге к ней он встретил Скору.

— Не переживай, она уже обо всём догадалась, поревнует немного и успокоится, в любом случае у неё есть Марк, он её всегда успокоит.

— Да, Марк очень умный парень, — согласился Деян,

обнимая Митусу.

— Они очень хорошая пара Деян и будут счастливы, — уверенно сказала Митуса.

— А мы? — спросил Деян, затаив дыхание.

— И мы тоже, — мечтательно произнесла она, — ну всё задышал, иди ко мне мой самец, — прошептала Митуса.

Марк целовал Скору в губы, шею, ласкал губами её грудь. Скора отвечала ему, ей было так хорошо. Он стал целовать её живот, внезапно Марк ощутил толчок с другой стороны живота. Скора засмеялась:

— Ты его разбудил!

— Это он здоровается со мной, — засмеялся Марк.

Толчки продолжились, Марк приложил ухо и слушал.

— Сильный мужичок будет, — заметил Марк.

— Весь в тебя.

Толчки прекратились так же внезапно.

Марк оторвался от живота Скоры и лёг рядом.

— Я завтра уезжаю, — тихо сказал он.

— Куда?

— На север, надо набрать дружину, построить лагерь, организовать обучение.

— Ты опять уезжаешь, — грустно сказала Скора.

— Я же буду рядом, совсем рядом, — Марк опять начал целовать Скору.

Она порывисто обняла его и стала беспорядочно целовать его лицо.

— Марк, я хочу тебя, — прошептала она.

— А как же ребёнок?

— Он уже спит, — шептала она ему.

— Но как же, — сомневался Марк, отвечая на её поцелуи.

— А ты осторожно, настаивала Скора.

— Ты развратная женщина?!

— О да, любимый!

Марк был нежен и осторожен и через некоторое время она успокоилась.

Скора прижалась к груди Марка, он обнял её, и ей было так хорошо и безопасно в его объятиях:

— Я люблю тебя Марк! — прошептала она.

— И я тебя!

— Ты знаешь мне так нравиться тебе это говорить.

— Тогда говори мне это чаще.

— Я люблю тебя, милый.

— И я тебя люблю, — Марк поцеловал её куда-то в макушку.

— Мне так хорошо с тобой, как в детстве.

Император Константин работал в своём кабинете, разбирая финансовые документы. Среди них были отчёты о выданном денежном довольствии его легионам. Деньги были выплачены вовремя и в полном объёме. «Как вовремя судьба послала мне Марка Флавия с его золотом. Хотя в последнее время судьба благоволит мне во всём, или это всё-таки не судьба, а что-то другое. Может быть мама права, этот новый бог Христос за меня?», — Константин отложил бумаги и задумался. «Римская империя, простираясь от Евфрата до Атлантики, и от Каледонских гор до Сахары, вмещает в себя всю известную культуру мира. Весь обмен благами цивилизации происходит внутри её границ. У всех народов, включённых в состав Римской империи, существуют свои религии, но к настоящему времени уже везде появились христианские общины, и их становилось всё больше и больше, даже в самом Риме было много христиан». Его размышления прервал раб:

— Август к вам ваша матушка с сыном пожаловали.

— Пусть войдут, — Константин, улыбаясь, пошёл навстречу.

— А вот и папа, — вошла мать Константина Елена с его маленьким сыном Криспом, — здравствуй сынок!

— А это кто у нас тут такой большой, — Константин взял на руки сына.

— Он очень скучает без мамы, бедная женщина, — вздохнула Елена.

— Она сама ушла, её никто не выгонял!

— Каково ей было бы, остаться?

— Мама, не начинай, ты ведь меня в своё время не бросила!

— Ты бы знал, чего мне это стоило? — сокрушённо ответила Елена.

— Как хорошо, что ты у меня есть, — улыбнулся Константин, усаживая сына на колени.

— Как относится Фауста к твоему сыну?

— Он сын императора, других детей у нас пока нет.

— Она ещё нарожает тебе, не волнуйся.

— И что в этом плохого? — спросил Константин, балуясь с сыном.

— Крисп всегда будет для неё неродным сыном.

— Ты же понимаешь, что я должен был жениться на ней!

— Да, история повторяется, — грустно сказала Елена.

— Отец любил тебя.

— Я знаю Константин.

— Вот видишь, я твой сын, стал императором и Крисп тоже будет императором, — Константин поцеловал сына и отдал матери.

— Что ты решил с христианством?

— Мама, я ещё ничего не решил, я думаю.

— Галерий у себя на востоке организовал очередные гонения на них. Христиан убивают, бросают в клетки к хищникам, а их всё равно становится всё больше и больше!

— Я знаю мама, но мне самому сначала надо поверить во Христа!

— Константин, я сейчас скажу тебе банальную истину, ты правитель и в первую очередь ты должен думать не о себе, а о своём народе.

— Но ведь не все ещё верят во Христа, многие по-прежнему остаются язычниками, особенно в сельской местности.

— Ты тоже язычник? — спросила Елена, пристально глядя сыну в глаза.

— Нет, мама, я уже не язычник, но ещё и не христианин, — серьёзно ответил Константин.

В это время вошёл раб и доложил:

— Ваша жена август:

— Пусть войдёт, — кивнул Константин.

— Я пойду, не нравится она мне, — Елена взяла на руки Криспа и пошла к двери. В дверях она столкнулась с Фаустой. Женщины обменялись испепеляющими взглядами и разошлись.

— Здравствуй Константин, муж мой, — поздоровалась Фауста.

— Здравствуй жена, — усмехнулся Константин.

— Я не нравлюсь твоей матери, — то ли спросила, то ли сказала Фауста.

— Тебя это волнует?

— Ты всё ещё любишь её? — спросила Фауста с вызовом о Минервине.

— Нет, ты моя законная жена и я должен любить тебя!

— Как ты мог связаться с безродной женщиной, она ушла, бросив своё дитя!

— Твой отец не предлагал мне тебя раньше, — жёстко ответил Константин.

— Ты не любишь меня, — заплакала Фауста.

— Успокойся, я же сказал, люблю.

— Константин, я зашла сообщить тебе, что я беременна, — со слезами на глазах сказала Фауста.

Константин улыбнулся, встал, подошёл к жене:

— Вот это хорошая новость, — он обнял её, — хватит реветь, сколько бы ты не родила мне мальчиков и девочек, они все будут мои дети.

— Ты действительно хочешь от меня детей, — уже рыдая на его плече,

спросила Фауста.

— Конечно, хочу.

— Но ведь у тебя уже есть наследник!

— Империя большая, всем места хватит, — холодно ответил Константин.

— А кого ты хочешь? — успокаиваясь, спросила Фауста.

— Пусть это будет мальчик.

— Как скажешь мой император! — откинув голову и уже без слёз произнесла жена.

— Хорошо, ступай, мне надо ещё поработать.

Фауста кивнула и вышла. Константин снова взялся за бумаги. К обеду он просмотрел все отчёты по сбору налогов и остался ими доволен.

После обеда Константин стал разбирать почту. В очень многих письмах сообщалось о гонениях христиан, которые организовал Галерий, в своих провинциях. Император опять задумался о сущности этой новой религии. В её основе стоит бессмертность души человека, но ведь у Тита Лукреция в его труде «О природе вещей» говорится о том, что души вне тела не существует. Константину, почему-то захотелось по этому поводу пообщаться с Марком Флавием, который уже стал для него больше чем просто другом. Он быстро написал ему письмо, в котором попросил его приехать в Аквинкум.

На следующий день Марк и Деян вместе с обозом уехали к северным родам.

Дидил достаточно быстро привык к тому, что он теперь не верховный вождь свевов. На совете старейшин Деян раздал оставшиеся золотые монеты по тому же принципу, одна монета за каждого человека в роду. Старейшины попросили Марка рассказать им историю происхождения золотых монет, поэтому ему пришлось рассказать и про бандитов, и про свою встречу с римским императором Константином. Развернув перед ними свиток с картой земель свевов, Марк задал им вопрос, который его уже давно волновал:

— Кто живёт севернее и не стоит ли ждать оттуда беды?

— Севернее живёт точно такое же племя свевов, — ответил Дидил, — живём мы с ними дружно. Традиционно, в масленицу, наши племена встречаются на берегу небольшой речки и мы вместе отмечаем праздник.

— А как зовут их вождя? — спросил Марк.

— Его зовут Баган, — ответил Дидил.

— Племя-то большое?

— Думаю, что не меньше нашего.

— Хорошо, а кто живёт ещё севернее? — Марк показал на карте.

Дидил и Деян переглянулись:

— Там живёт ещё одно племя, которое называет себя настоящими свевами, они очень воинственны и всех своих пленников убивают на жертвенном камне, — опять ответил Дидил.

— Ладно, пока этих сведений хватит, — произнёс Марк.

— Где-то рядом с тем дальним племенем свевов обитают и племена франков, — подал голос седой старик, старейшина рода.

— Вот почему я так подробно расспрашиваю, племенам свевов пока очень везёт, что воинственные племена франков не пытаются завоевать ваши земли.

— Франкам земля не нужна, они всё равно её не обрабатывают, нападая на другие племена, они грабят, убивают, продают в рабство или требуют выкуп, — сказал всё тот же седой старик, — они, на нас не нападают, потому что у нас нет никаких богатств, грабить нечего.

— Думаю, что франки не нападают на вас лишь потому, что в Тревире стоят легионы императора Константина, но когда-нибудь они уйдут и тогда, мы окажемся на их пути к границам Римской империи.

Старейшины внимательно слушали Марка, все понимали, что он является заместителем верховного вождя по всем военным вопросам. Официально никто его не назначал, это получилось само собой, ведь в военном деле он был абсолютным лидером.

— Завтра я вместе с Дидилом проеду по всем вашим родам, мы наберём дружину из наиболее умелых воинов и сразу начнём строить укреплённый лагерь.

— А зачем нам этот лагерь? — спросил один из старейшин.

— В случае внезапного нападения там смогут укрыться ваши дети, матери, жёны.

— Понятно, хорошее дело, всем миром поможем, — стали соглашаться старейшины и выходить из дома Дидила.

Когда все разошлись, Марк спросил у него:

— Я что-то не вижу Януша?

— Давай сядем Марк, поговорим, — предложил Дидил.

Все трое сели за стол, Дидил опустил голову и о чём-то думал, потом поднял на Марка полные боли глаза и сказал:

— Моя ошибка, это я его так воспитал, он себя уже сейчас чуть ли не вождём считает. Сразу после того, как старейшины меня сместили, у меня с ним разговор плохой получился, в общем, ушёл он.

— Куда ушёл, — обеспокоенно спросил Деян.

— У нас дальние родственники есть в племени у Багана, к ним и ушёл.

— Зря ушёл, а кто дружиной будет командовать? — сухо сказал Марк.

— Да я ему говорил, только гордый он сильно, — горестно произнёс Дидил.

— Это не гордость, а глупость, ладно, завтра подберём кого-нибудь, — сказал Марк, давая понять, что разговор на эту тему закончен.

На следующий день Марк с вождями поехал набирать дружину для Дидила. Свевы не промышляли набегами на соседние племена, поэтому общей постоянной дружины племена не имели. Все мужчины племени способные держать меч в руках были воинами. Вождь имел небольшую дружину из числа воинов своего рода. В случае опасности извне вождь посылал воина с тремя лисьими хвостами на копье к другим родам, и по этому знаку воины собирались в условленном месте для отражения нападения.

Подъезжая к каждому поселению, Марк опять сам экзаменовал воинов и наиболее сильных и ловких отбирал в дружинники, приглашая их прибыть к дому Дидила на следующий день. Людей у Дидила было больше, поэтому набор дружины был закончен, когда уже стало темно, только после этого они вернулись домой.

Утром к дому Дидила стали прибывать дружинники, Марк выдавал им амуницию и оружие, Деян и Дидил помогали ему. К обеду дружина была одета и вооружена. Марк подобрал себе в помощники из числа новобранцев воина по имени Стоян, хорошо владеющего мечом жилистого парня с очень умными глазами. Он перед строем представил его и отпустил всех домой до завтра.

Марк с вождями и Стояном отправился выбирать место для лагеря. Дидил показал хорошее место. Марк сразу стал делать разметку лагеря, попутно объясняя порядок будущего строительства Стояну и Дидилу. Вскоре разметка была готова и дружинники начали строительство лагеря.

На следующее утро кроме дружинников пришло ещё много мужчин с инструментами. Работа пошла быстро. Марк поразил всех своим умением работать различными инструментами. Стоян оказался очень толковым парнем, всё схватывал на лету и скоро он уже сам показывал и объяснял другим, что и как надо делать. Через два дня лагерь был полностью готов.

Марк начал занятия с новыми дружинниками. Все были очень прилежны и внимательны. Дидил занялся обеспечением дружинников питанием. Ещё через три дня Марк добился нужной организации караульной службы. Стоян подобрал себе младших командиров, и Марк мог теперь съездить на побывку к Скоре.

По дороге домой Марк и Деян заехали в свой лагерь. Воины занимались по распорядку дня, упражнялись во владении мечом и метали дротики в щиты. Оставшись довольным положением дел, Марк и Деян отправились домой. Подъехав к дому, они спешились, в это время на крыльцо вышли Митуса и Скора. Марк, улыбаясь, пошёл навстречу своей возлюбленной, от неожиданности Скора сначала не могла сдвинуться с места, а затем бросилась к нему:

— Марк, я так соскучилась, — шептала она, беспорядочно целуя его лицо.

— Я тоже соскучился, милая, — тихо говорил Марк, выдерживая её чувственный напор.

Митуса и Деян улыбаясь, смотрели на них, но друг к другу не подходили. Вдоволь нацеловавшись Скора отпустила Марка и смущённо глянув на отца, поздоровалась

— Здравствуй тата! — потом, взглянув на Митусу, вдруг задорно добавила, — ну, а вы чего, как не родные!

— Здравствуй дочка, — смутившись, ответил отец, — вы идите я Митусу провожу.

— Здравствуй Митуса, — улыбаясь, поздоровался Марк.

— Здравствуй Марк, — улыбнулась в ответ Митуса.

Марк и Скора зашли в дом. Скора опять бросилась целовать Марка. Живот у неё стал большим и Марк осторожно и нежно отвечал на её поцелуи. Скора, наконец, успокоилась и положив ему голову на грудь тихо спросила:

— Ты любишь меня?

— Конечно, люблю, — отвечал Марк, поглаживая её по спине.

— Смотри какая я некрасивая и толстая, — шептала она.

— Зато попа очень аппетитная стала, — пошутил Марк, поглаживая её ниже пояса.

— Ты хочешь сказать, что раньше у меня попа была некрасивая? — с вызовом спросила Скора.

— Я хочу сказать, что люблю тебя всякую и всегда, а беременность тебе к лицу, — улыбнулся Марк и потом со смехом добавил, — и к попе тоже!

— Извращенец, — ответила Скора, и как всегда задрав свой носик, пошла на кухню.

Марк, счастливо улыбаясь, устало сел к столу:

— Любимая, покормишь чем-нибудь?

— Не заслужил, — послышалось с кухни.

— Тогда я просто умру с голода у ног самой красивой женщины в мире!

— Не подлизывайся!

На душе было спокойно и хорошо, и Марк продолжал глуповато улыбаться.

Скора вышла из кухни с тарелками в руках и глянув на Марка прыснула смехом:

— У тебя сейчас такое лицо.

— Какое? — спросил Марк.

— Не знаю, я раньше такого у тебя не видела.

— Просто я немного устал, я дома, и ты рядом.

— Бедненький мой мужчинка, — Скора поставила тарелки на стол, подошла к Марку, положила его голову к себе на грудь и стала гладить его волосы. Он, прислонившись к груди, вдыхал её аромат, от неё пахло молоком и домашним уютом.

— Я люблю тебя, — тихо сказал Марк.

— Я знаю милый, — улыбаясь, ответила Скора, — ладно, давай кушать.

За ужином Скора рассказала, что Митуса осмотрела, беременность протекает хорошо, ребёнок крупный, поэтому роды будут наверно тяжёлыми.

— Не боишься? — спросил обеспокоенно Марк.

— С тобой Марк, я ничего в жизни не боюсь, а с родами Митуса поможет.

— Я давно хотел тебя спросить про Митусу.

— О чём?

— Она, кажется, знает язык римлян?

— Да, и ещё греческий, а что?

— Нельзя в наше время не знать язык, на котором говорит почти весь мир, — уверенно сказал Марк.

— Ты это о чём?

— Скора, попроси Митусу, научить тебя говорить на латыни.

— Милый, я уже давно учу латынь, — улыбнулась Скора, — хотела сделать тебе сюрприз, — она тут же сказала ему по латыни несколько фраз, — «Я тебя люблю!», «Ты мой муж!», «У нас будет ребёнок!», «Римское право!».

— Любимая, сюрприз удался, ты меня удивила, — улыбаясь, произнёс Марк.

— Теперь мы можем иногда говорить на латыни, мне нужна практика.

— Хорошее знание этого языка тебе скоро будет просто необходимо.

— Что ты задумал, Марк?

— Завтра я начну обучать латыни своих воинов, а ты займёшься детьми, будем открывать школу.

— Марк, я думаю, тебе надо поговорит с Митусой, я всё-таки беременна, она начнёт, а я потом помогу ей, — понимающе улыбнулась Скора.

— Хорошо, завтра я обговорю это с Деяном и встречусь с Митусой.

Сразу послу ужина, пока Скора убирала со стола Марк пошёл в спальню и уснул лёжа на правом боку. Скора пришла, увидев, что Марк уже спит, улыбнулась, поцеловала и легла спиной к нему. Потом взяла его руку и положила её к себе на грудь, прижавшись к Марку спиной. Через некоторое время Скора почувствовала, что Марк спит не весь:

— Ты же спишь? — вкрадчиво спросила она.

— Я же тебе говорил, что попа у тебя аппетитная, — прошептал Марк, разворачивая Скору к себе.

Утром, когда Марк уже седлал лошадь, чтобы ехать в свой лагерь, подъехал Деян.

— Здравствуй Марк!

— Здравствуй Деян, у меня как раз есть к тебе разговор.

— Слушаю тебя внимательно.

— Я немного упустил этот вопрос, но лучше поздно, чем никогда. Мы живём рядом с великим государством, на языке которого говорит весь мир, свевам жизненно необходимо знать этот язык.

— Что конкретно ты предлагаешь? — понимающе кивнул Деян.

— Я немедленно начну заниматься с воинами, Митуса знает латынь, пусть она начнёт учить Скору и детей, надо подумать, где и как нам организовать школу.

— Я тебя понял Марк, Митуса сегодня придёт к Скоре, и мы всё обговорим.

— Хорошо, тогда я поехал в лагерь, — улыбнулся Марк и вскочил на лошадь.

— Не беспокойся, мы всё сделаем, занимайся с воинами, — ответил Деян.

Марк всю неделю провёл в лагере, занимаясь с воинами изучением языка, начав с военной тематики. Воины отнеслись к этому с пониманием и прилежно изучали название столь знакомых им вещей и действий на новом незнакомом языке. Деян собрал старейшин, и они вместе решили, что сначала следует обучить по два человека от каждого рода, а те в свою очередь станут обучать свевов в своих родах. Деян съездил к Дидилу, он так же собрал своих старейшин. В результате, северные рода тоже прислали для обучения по два человека, с ними приехал и Дидил, который решил учиться вместе со всеми, Митуса занималась с будущими учителями в доме Деяна с утра и до обеда, затем всех отпускала домой.

В конце недели Марку доставили письмо от императора Константина, в котором он просил его приехать в Аквинкум. Марк немедленно отправился в путь. На мосту возле Мурсы его встретил патруль преторианцев и в их сопровождении Марк благополучно добрался до Аквинкума во дворец императора Константина. Константин был у себя в кабинете, он, улыбаясь, поприветствовал его:

— Здравствуй Марк, я рад, что ты приехал!

— Я приехал сразу, как получил от тебя письмо, — ответил Марк, пожимая руку Константина, — Что-нибудь случилось?

— Нет, но на днях мне придётся вернуться к своим легионам в Тревир, племена франков проявляют подозрительную активность.

— Да это тревожное сообщение и для меня, — задумчиво произнёс Марк.

— Давай я всё покажу тебе на карте.

Они подошли к столу, на котором лежала довольно подробная карта территорий севернее земель свевов в Галлии.

— Марк здесь мои легионы, здесь живут свевы, вот здесь отмечена активность племён франков, я не исключаю того, что они могут пойти через твои земли, чтобы напасть на Мурсу и Аквинкум.

— Но там стоит Первый Иллирийский легион, — заметил Марк.

— Тем не менее, я решил нанести упреждающий удар вот здесь, — Константин показал точку на карте, которая была совсем недалеко от границ самого северного племени свевов.

— Я тебя понял, но мне пока ещё не удалось наладить контакт с племенами свевов проживающих на этих землях.

— Монеты из твоего золота отчеканены, думаю, это поможет тебе быстрее завоевать их доверие, — улыбаясь, произнёс Константин.

— Я бы хотел снискать их доверие не только золотом, — серьёзно ответил Марк.

— Ты прав, золото в этом случае не очень надёжный залог дружбы, что ты намерен делать? — спросил император сев за соседний столик, где стояли фрукты и вино.

Марк сел напротив Константина и довольно подробно рассказал ему о своих планах.

— Ну что же Марк, наверно ты всё правильно решил, и я помогу тебе, — улыбнулся император, — я хотел обсудить с тобой очень важные для меня вопросы, но давай сначала выпьем немного вина, чтобы мысли были легки и свободны.

Они выпили по бокалу красного вина, и Константин достал свиток:

— Марк, я уже давно не верю в наших богов, которых, как тебе известно, мы позаимствовали у греков. Сейчас нарождается новая религия, её последователи называют себя христианами. Их уже много во всех частях Римской империи. На востоке их убивают, бросают на съедение диким животным, преследуют, но, тем не менее, они продолжают верить в своего бога Христа. Основой этой веры является учение о бессмертии души, — Константин задумался.

— Да, я слышал об этом, — заметил Марк.

— Меня гложут некоторые сомнения в этом вопросе, вот, что написано у Тита Лукреция по этому поводу:

Значит, ни чувства, ни жизнь без тела для душ невозможны.

Кроме того, коль душа обладает бессмертной природой

И поселяется в нас, при рождении в тело внедряясь,

То почему же тогда мы не помним о жизни прошедшей,

Не сохраняем следов совершившихся раньше событий?

Ибо, коль духа могла измениться столь сильно способность,

Что совершенно о всём миновавшем утратил он память,

Это, как думаю я, отличается мало от смерти.

И потому мы должны убедиться, что бывшие души

Сгибли, а та, что теперь существует, теперь и родилась.

— Как я понимаю, в будущем ты хочешь христианство сделать государственной религией? — спросил Марк.

— Я всегда восхищался твоим умом Марк именно над этим я и думаю, но прежде чем это сделать, я должен разобраться в себе.

Марк задумался, император не мешал ему. Через некоторое время Марк произнёс:

— Знаешь, свевы продолжают верить в своих богов, но самое главное они живут в своих семьях так, словно жена — это богиня на земле, а её муж такой же бог!

— Счастливые они люди! — грустно заметил император.

— Что же касается меня лично, — улыбнулся Марк, — то, вот я сейчас с тобой, здесь, а душа моя там, возле моей возлюбленной и так будет всегда!

— Как же я порой завидую тебе Марк, — задумчиво промолвил Константин.

— Мне, римскому центуриону, завидует римский император, — серьёзно сказал Марк.

— Спасибо тебе, что не засмеялся, — глядя ему прямо в глаза сказал Константин.

— Эта печаль в душе, твоя плата за всё то, что происходит вне её!

— Я знаю Марк, — опустил голову Константин, — и думаю, что не последняя, — очень грустно добавил он. Они проговорили до позднего вечера, а рано утром Марк отправился домой.

Марк в сопровождении преторианцев довёз повозки с отчеканенными золотыми монетами до своего лагеря возле Мурсы. Отпустив преторианцев, он объявил воинам о создании таможенного поста. Марк подробно рассказал им о таможенных правилах, и приказал ни под каким предлогом не пропускать на земли свевов вино и женщин. После этого в сопровождении двух воинов Марк продолжил свой путь. К вечеру он уже подъезжал к дому Деяна, как обычно на околице его встречала Скора. Воины улыбнулись и поехали вперёд. Марк усадил возлюбленную на повозку, и они поехали домой. Её живот стал ещё больше, но она не обращала на это ни какого внимания:

— Как ты угадываешь, когда я приезжаю, — спросил Марк, после того, как они вдоволь нацеловались.

— Не знаю, я просто чувствую это, — улыбалась Скора, — наверно, потому что люблю.

— Как идут занятия?

— Ты знаешь, удивительное дело, Дидил, две девушки и одна беременная женщина показали поразительные способности к изучению языка.

— Возможно, эта беременная женщина начала изучать этот язык гораздо раньше остальных, — улыбнулся Марк.

— Эта беременная женщина уже знает язык не хуже Митусы, — произнесла Скора на латыни.

— Я люблю эту беременную женщину, — ответил ей на латыни Марк.

— И она тебя тоже, — ответила ему Скора, на том же языке.

— Ты не перестаёшь меня удивлять, — вторил Марк.

Так разговаривая на латыни, они доехали до дома. Марк, нисколько не сомневаясь, распряг лошадей и оставил повозку с золотыми монетами возле дома. Деяна, как всегда, дома не было. Марк и Скора за ужином продолжили разговаривать на языке римлян.

Рано утром к дому подъехали воины, и Марк вместе с ними поехал в лагерь. По приезду на место, золото было помещено в один из домов в лагере, возле которого Марк для порядка выставил круглосуточный пост, и начал проводить занятия с воинами на лошадях. Когда к лагерю подъехал Деян Марк попросил его собрать на следующий день всех воинов южных родов для обучения действиям в конном строю.

Утром возле лагеря собралось около тысячи всадников. Марк в течение всей недели обучал всадников строиться в колонны, двигаться в колоннах, внезапно поворачивать на три четверти влево, вправо и держать при этом строй. Так же всадники тренировались индивидуально в точности стрельбы из лука и метанию дротиков на полном скаку. Марк также продолжил заниматься с воинами изучением латинского языка.

В конце недели из Мурсы пришёл обоз с закупленными доспехами для двух тысяч лошадей и две тысячи обоюдоострых пик для воинов. Таким образом, Марк, по совету императора Константина, вооружил и сформировал из свевов отряды, как тяжёлую кавалерию, наиболее эффективную силу против германских племён. Вместе с обозом пришли и первые торговцы. Они привезли на продажу различные ремесленные инструменты, сельскохозяйственные орудия труда, оружие и доспехи для воинов, различные материи, одежду и украшения для женщин, разнообразную посуду, из продуктов питания самым популярным стало оливковое масло. Торговцам выделили место возле лагеря, где они разбили свои палатки, в которых проживали рядом с ними и вели свою торговлю. Марк утвердил курс обмена денег и больше в процесс торговли не вмешивался.

Вечером того же дня, Марк, вернувшись домой, увидел там Деяна и Дидила, которые разговаривали на весьма неплохой латыни. Он включился в их языковую практику:

— Я приветствую вас, отцы!

— Здравствуй Марк! — ответили они по очереди.

— А где Скора?

— Она вместе с Митусой пошла к соседям, — ответил Деян.

— Послезавтра все воины должны направиться в твой лагерь Дидил.

— С чем это связано Марк? — спросил Дидил.

— Сейчас покажу, — ответил он и отодвинул посуду со стола, на котором была вырезана знаменитая карта свевов, — смотрите, вот здесь по сведениям, полученным от Константина, накапливаются франки или какие-то другие племена и куда они направятся неизвестно.

— Но это не наши земли, — заметил Дидил.

— Я думаю, нам не следует ждать их на своей земле, — ответил Марк, надо договориться с нашими племенами и вместе ударить по ним за пределами наших земель.

— А сколько их там накопится, нам ведь неизвестно, — мрачно спросил Деян.

— В данном случае это не имеет решающего значения. Кажется, наша спокойная жизнь закончилась и всем свевам надо объединиться, хотя бы в военный союз для отражения внешней угрозы.

Эти слова Марка услышала Скора, которая зашла в дом вместе с Митусой, и хотя мужчины разговаривали военными терминами на латыни, она поняла, что очень скоро ей опять предстоит разлука с любимым. Она, конечно, не подала вида, но сердечко её затрепетало.

Женщины поздоровались и прошли на кухню. Марк улыбнулся им вслед и продолжил:

— От нашего племени мы сможем выставить около двух тысяч неплохо обученных и хорошо вооружённых воинов, так что завтра мы вместе со всеми воинами отправляемся в твой лагерь Дидил, там мы раздадим доспехи для лошадей и пики, и всю следующую неделю будем проводить совместные тренировки всадников в строю. За это время необходимо провести переговоры с вождём Баганом и предупредить его о грозящей опасности, а так же попытаться установить связь с вождём северного племени.

— Думаешь, они к нам присоединятся? — спросил Дидил.

— Если они мудрые вожди, то присоединятся, — уверенно произнёс Марк.

— Мужчины, ужин готов, — сказала Скора, поддерживая языковую практику.

— Хорошо дочка, мы с удовольствием поужинаем, — улыбнулся Деян.

Митуса и Скора накрыли стол и все приступили к трапезе. За ужином женщины сообщили, что они уже побывали в лагере у торговцев и присмотрели себе обновки. Так же они рассказали, что торговцы скупают у свевов выделанные шкуры, а свевы хорошо покупают посуду, материю, женские украшения и оливковое масло. Марк улыбнулся, подумав о том, что это только начало.

— Марк, — обратилась к нему Митуса, — через месяц уже можно будет отправлять «учителей» обучать свевов разговорному языку, что ты намерен делать дальше?

— Весной к нам прибудут профессиональные учителя, которые будут учить всех желающих писать, читать и считать. В каждом роду мы организуем настоящие школы для детей, где с семи до двенадцати лет они будут учиться этому бесплатно, а дальнейшее образование будет платным.

— Марк, пусть наши люди хотя бы говорить на латыни научаться, — произнёс Дидил.

— Этого будет мало, думаю, вы все это очень скоро поймёте, — уверенно сказал Марк.

После ужина Марк и Скора остались одни. Марк положил на стол четыре золотые монеты.

— Что это? — спросила Скора.

— Это моё денежное содержание за два месяца, — улыбаясь, ответил Марк, — и я отдаю его тебе, ты же присмотрела что-то себе у торговцев.

— Марк, но это очень большие деньги, — от неожиданности Скора села за стол.

— Я намерен платить своим дружинникам по одной золотой монете в месяц, столько же получает римский легионер, денежное содержание центуриона в два раза больше чем у солдата.

— А что мне можно купить на эти деньги?

— Всё, что хочешь, — улыбнулся Марк, — но помни, что следующий раз я дам тебе деньги через месяц.

— А ты всем своим дружинникам заплатишь за два месяца?

— Да всем.

— И северным?

— Скора, нам надо уже отвыкать от этого разделения северные и южные свевы, мы одно племя, а если к нам присоединятся и все другие свевы мы станем народом, — уверенно и твёрдо сказал Марк.

— Ты прав милый, — Скора подошла к нему и они стали целоваться.

Они лежали в постели, Марк прислонившись к животу Скоры прислушивался, но ребёнок вёл себя спокойно, Скора гладила его по волосам и грустила перед предстоящей долгой разлукой.

— Я люблю тебя Марк! — тихо сказала она.

— И я тебя люблю, — ответил он, целуя ей живот, потом он стал целовать её губы, шею. Скора крепко обняла его и зашептала:

— Марк, нам нельзя уже, мы маленькому можем навредить.

— Целоваться-то можно?

— Сколько хочешь, только тебе миленький, потом плохо будет, — засмеялась Скора.

— Мне очень хорошо, когда я целую тебя, — и Марк опять приник к ней.

— Как же ты будешь всё это время обходиться без женской ласки?

— Ты забыла милая я завтра уезжаю и возможно на войну, — улыбнулся Марк.

— Что ты этим хочешь сказать? — оторвалась от него Скора.

— На войне всякие трофеи случаются, — расплылся он в улыбке.

— Только попробуй, я тебе тогда всё оторву, — громко сказала Скора.

— Глупенькая, мне никого кроме тебя не надо, — засмеялся Марк, прижимая её к себе, — я потерплю!

Скора положила свою голову ему на грудь, и через некоторое время прошептала:

— А мне, как без тебя вытерпеть?

— Милая, но все же терпят.

— Не у всех завтра муж на войну уезжает, — тихо сказала Скора, потом добавила, — Марк, я хочу тебя.

— Ты же сама сказала, что уже нельзя!

— А мы очень, очень осторожно, — зашептала Скора.

— Ну, не знаю, — протяжно сказал с улыбкой Марк.

— Что значит, не знаю, женщинам нельзя отказывать, — с укоризной произнесла Скора, приподняв голову.

— Ты же беременна!

— А беременным особенно нельзя отказывать, — продолжала она.

— Ладно, ладно сдаюсь, — и Марк осторожно прижал Скору к себе.

Утром Марк, держа за уздечку лошадь, прощался со Скорой. В это время подъехал Деян с Митусой. Он спрыгнул, снял Митусу и не уже скрываясь, поцеловал свою возлюбленную на прощание. После этого мужчины вскочили на своих лошадей и поехали в лагерь. Женщины молча, смотрели им вслед, непрошенные слёзы скатились по щекам у обеих.

Ехали не быстро, и Марк с улыбкой спросил у Деяна:

— Я рад, что вы с Митусой вместе.

— Я тоже, — улыбнулся Деян.

— Надо что-то с жильём решать.

— Давай сначала вернёмся, а потом подумаем, да и Скора, пусть сначала разрешится, — улыбнулся Деян.

— Дом в лагере для нас уже давно готов.

— Беременную, а потом с дитём в лагерь? — нет Марк, надо что-то другое придумать.

— Ладно, есть у меня мысли, когда вернёмся всё и решим, — сказал Марк и пришпорил коня. Деян устремился за ним.

Подъезжая к лагерю, Марк и Деян увидели, что воины уже почти все собрались. Марк позвал с собой Деяна и Дидила и зашёл в дом, где хранилось золото, там он обратился к вождям:

— Я намерен сейчас выдать денежное содержание всем дружинникам из расчёта один солид за каждый месяц службы.

— Объясни, почему так много? — спросил Дидил.

— Если пересчитать в сестерции, то сумма двенадцать золотых монет и будет составлять денежное содержание римского легионера за год.

— Да, хорошо римляне платят своим солдатам, — усмехнулся Деян.

— Поскольку регулярно они служат уже два месяца, то и денег я выдам за два месяца, — продолжил Марк, — деньги получите вы и сами раздадите своим дружинникам.

— Марк, а какое содержание ты назначил себе? — опять спросил Дидил.

— В соответствии с римскими законами центурион получает ровно в два раза больше чем легионер, поэтому два солида в месяц.

— Но Марк, ты уже давно не центурион, под твоим командованием будет почти две тысячи воинов, — произнёс Деян.

— Деян прав, как называется твоя должность в римской кавалерии?

— Тысяча всадников называется алы, во главе её стоит префект, — ответил Марк.

— А если две тысячи? — спросил Деян.

— Всё равно префект, пока не будет в подчинении четыре тысячи, тогда их командир получает звание легат.

— И сколько римляне платят префекту?

— Пять золотых в месяц.

— Тогда это и будет твоё денежное содержание, — сказал Деян и обратился к брату, — я правильно понимаю?

— Совершенно с тобой согласен, — кивнул Дидил, — мы производим тебя Марк, в префекты.

— Я рад служить своему народу, — ответил Марк, затем посмотрел на братьев и сказал то, о чём уже не раз думал, — всё это золото принадлежит всему племени свевов. Если бы мы его просто раздали людям то, скорее всего, никакой пользы оно не принесло, а возможно стало бы причиной раздора и убийств.

— Мы помним Марк, что произошло с разбойниками, я рассказывал об этом брату, — Дидил утвердительно кивнул головой.

— Золото будет бесполезным и даже опасным, пока свевам нечего будет на него купить, именно поэтому я и позвал к нам торговцев. Развивая торговлю с Римом и со всеми приграничными племенами, мы существенно усилим среди них своё положение.

— В этом мы с тобой Марк согласны, — кивнул Деян.

— По положению вы, как вожди племени, можете распоряжаться этим золотом по своему усмотрению, — произнёс Марк, глядя на вождей.

— Нет, Марк, ты это золото нашёл, распоряжаешься им во благо всех свевов, так что продолжай и дальше, — сказал Дидил.

— Я тоже с этим согласен, — произнёс Деян.

— В военной структуре племени вы стоите выше меня, значит и денег должны получать больше, — произнёс Марк, глядя на вождей.

Братья переглянулись и Деян сказал:

— Марк, как ты говоришь, в военной структуре племени, ты уже давно стоишь на одном уровне с нами, поэтому и денег мы будем получать ровно столько, сколько и ты.

— Хорошо, — кивнул Марк.

После этих слов Марк выдал братьям деньги для дружинников и их денежное довольствие. Когда вожди вышли, Марк взял шесть солидов и тоже вышел из хранилища. Караульный стоял на своём месте, и Марк решил зайти в соседний дом к Милану. Он не брал его с собой, о чём Милан очень расстраивался. Марк решил ещё раз с ним переговорить и успокоить. Милан вышел ему навстречу.

— Здравствуй Милан, — Марк протянул ему руку.

— Здравствуй Марк, — пожал он руку.

— Милан, ты мой первый заместитель, именно поэтому я оставляю тебя, здесь должен быть мой человек, ты и те сто дружинников, которые с тобой остаются, должны обеспечить безопасность всех семей воинов.

— Да я всё понимаю Марк, но всё же хотел бы быть рядом с тобой в сражении.

— Милан, я думаю, что на наш с тобой век ещё выпадет много боёв и сражений.

— Ты сейчас про германские племена говоришь?

— Да, именно про них, пока их сдерживают римские легионы, но они когда-нибудь уйдут, и тогда мы останемся с этой угрозой один на один.

— Что же нам делать?

— Выход только один, всем племенам свевов объединится, хотя бы в военный союз, — уверенно сказал Марк, — ладно Милан, я надеюсь, ты справишься, — попрощался с ним Марк и пошёл к своей лошади.

Все воины были разбиты на сотни, во главе каждой был поставлен декурий, назначенный из числа дружинников. Всадники построились в колонны по шесть, обоз был поставлен в середину колонны, Деян с Дидилом расположились во главе колонны, верховный вождь взмахнул рукой, и тяжёлая кавалерия свевов двинулась в путь. Марк объехал колонну, осматривая воинов. Все были в латах и кольчугах, лошади тоже были хорошо защищены, это уже была внушительная сила, а после того, как к ним присоединятся воины Дидила, эта сила удвоится.

Проезжая по землям свевов Марк уже не первый раз думал о том, что на таких хороших и обширных землях проживает очень мало людей и, в общем-то, удержать их от завоевания враждебными племенами будет весьма трудно, но пока он не видел решения этой проблемы. К вечеру отряд добрался до лагеря Дидила. Воины стали обустраиваться на новом месте. Дидил пригласил Марка и брата к себе в дом.